Автор до сих пор глубоко убежден пишет Фихте что никакой человеческий ум не проникает дальше границы у
Работа добавлена на сайт samzan.net:
Свое учение Фихте первоначально рассматривал как прямое развитие кантовской философии, и прежде всего как разрешение тех затруднений, которые возникли у Канта и которые сам Кант не смог преодолеть. «Автор до сих пор глубоко убежден, — пишет Фихте, — что никакой человеческий ум не проникает дальше границы, у которой стоял Кант, в особенности в своей Критике силы суждения; ее, однако, он нам никогда не определял и не выставил как последнюю границу конечного знания. Автор знает, что он никогда не будет в состоянии сказать того, на что Кант уже не у к а з а л посредственно или непосредственно, яснее или туманнее». Считая себя, таким образом, п р о д о л ж а т е л е м Канта, Фихте был убежден в справедливости кантовского требования научности применительно к философии и считал, что только т р а н с ц е н д е н т а л ь н а я философия, как она задумана Кантом, может стать наукой в самом строгом смысле этого слова. Как и Кант, он полагал, что только при таком условии философия выполнит свое назначение, т. е. станет фундаментом, на котором будет строить свое здание наука в целом. «Я думал и п р о д о л ж а ю еще д у м а т ь ,—говорит Фихте в предисловии к «Основе общего наукоучения», — что открыл тот путь, по которому философия может достигнуть положения очевидной науки». Философия должна выяснить, в чем состоит сущность науки, а поскольку это ее в а ж н е й ш а я задача, постольку философия получает название «наукоучения», «теории науки». Отныне философия будет такой наукой, в которой все остальные будут черпать свою достоверность.
Что же такое наука? Важной х а р а к т е р и с т и к о й науки я в л я е т с я ее систематическая форма: «...все положенияв ней с в я з ы в а ю т с я в одном-единственном основоположении, и в нем о б ъ е д и н я ю т с я в одно ц е л о е . . . ». Но это еще не достаточное определение науки. Если все положения будут связаны с основным положением и, таким образом, систематическая связь будет налицо, но само это основное положение не будет обладать достоверностью, то и все целое не будет наукой. Отсюда вытекает, что должно быть достоверным хотя бы одно положение для того, чтобы систематическое целое могло быть н а з в а н о наукой. Итак, все отдельные положения науки, говорит Фихте, приобретают свою достоверность в системе и через систему, через свое место в целом и свое отношение к нему. Все, кроме одного, первого, исходного основоположения. Оно как раз не может получить свою достоверность через систему, а должно обладать д о с т о в е р н о с т ью до этого объединения. «.. .Ибо из соединения многих частей не может произойти ничего, что не з а к л ю ч а л о с ь бы ни в какой части. Но все прочие положения должны получить свою достоверность от него. Оно должно быть достоверным и у с т а н о в л е н н ы м до всякого связывания. Никакое же из других положений не должно быть таковым до с в я з ы в а н и я , но должно получить свою достоверность лишь через него». Это значит, что истинность всей системы покоится на истинности исходного основоположения; сама по себе система еще не я в л я е т с я основанием достоверности каждого из ее положений; системность как т а к о в а я еще не признак истинности знания. Только такая система, которая выстроена на основании очевидного положения, достоверность которого установлена независимо от других положений, до построения системы и независимо от последнего, может сама быть научной. Но такое основоположение, у т в е р ж д а е т Фихте, может быть только одно *.
В самом деле, если бы их было несколько, то к а ж д о е из них послужило бы основанием для Особой системы, они не могли бы п р и н а д л е ж а т ь к одному целому. В системе знания только одно положение должно быть самодостоверным, а другие получают свою достоверность от него и через него. Это равно справедливо как для частных наук, так и для философии. Однако между философией и частными науками, как п о к а з ы в а ет Фихте, имеется различие: частные науки принимают в качестве своего первого основоположения утверждение, д о с т о в е р н о с т ь которого не д о к а з ы в а е т с я в них. Наукоучение же должно поставить вопрос о природе достоверности основоположения и ответить на этот вопрос, оно должно послужить фундаментом как для самого себя, так и для всех частных наук. «В этом отношении наукоучение должно сделать два дела. Прежде всего оно должно обосновать возможность основоположений вообще; п о к а з а т ь , как, в какой мере, при каких условиях, и, может быть, в какой степени что-либо может быть достоверным и вообще что это значит — быть достоверным; далее, оно д о л ж н о в частности вскрыть основоположения всех возможных наук, которые не могут быть д о к а з а ны в них самих». Таким образом, наукоучение, по Фихте, должно играть роль обоснования всех частных наук: «.. .все, что должно быть положением какой-либо науки, уже содержится в каком-либо положении наукоучения, а следовательно, уже установлено в нем в подобающей ему форме». И еще более определенно: наукоучение «должно было бы... давать всем наукам их основоположения». Но как наука оно само должно иметь свое основоположение, которое не может быть обосновано ни в какой другой — высшей — науке, оно должно быть непосредственно достоверным. Из утверждения, что первое основоположение должно обладать н е п о с р е д с т в е н н о й достоверностью и что эта его достоверность о б н а р у ж и в а е т с я независимо от той системы знания, которая затем возводится на его фундаменте и у д о с т о в е р я е т с я единственно через него, вытекает, что система знания может быть только одна. Иными словами, единство знания и возможность получить непосредственно достоверное положение — это, по Фихте, одно и то же. Данный момент очень важен для понимания того, что Фихте в к л а д ы в а е т в понятие науки и наукоучения. Мало сказать, что наука есть система; надо еще допустить, что эта система держится на некотором первом основоположении.
Р а с с м а т р и в а я вопрос о возможности науки как единой системы, Фихте обнаруживает, что тут мы имеем дело с некоторой циклической, круговой структурой, которая неизбежно возникает, коль скоро мы принимаем непосредственно достоверное первое основоположение. В самом деле, у т в е р ж д е н и е о том, что система человеческого знания д о л ж н а быть единой, уже з а к л ю ч е н о в первом основоположении, и если принимается абсолютная значимость того, что выводится из основоположения, то принимается само оно. Здесь есть круг, из которого никогда не может выйти человеческий дух; и будет совершенно правильным — о п р е д е л е н н о признать этот круг, чтобы не впасть в з а т р у д н е н и е когда-нибудь, вследствие н е о ж и д а н н о г о его открытия. Он з а к л ю ч а е т с я в следующем: если положение X есть первое высшее и абсолютное основоположение человеческого знания, то в человеческом знании есть одна единая система, ибо последнее вытекает из положения X: так как в человеческом знании должна быть одна единая система, то положение X, к о т о р о е . . . обосновывает систему, есть основоположение человеческого знания в о о б щ е . . . Нет причины выходить из этого круга. Требовать, чтобы он был уничтож е н ,— значит требовать, чтобы человеческое знание было бы совершенно б е з о с н о в н о . . . ». Круга можно избежать только в том случае, если не будет ни одного непосредственно достоверного положения, а каждое будет опосредствовано чем-то другим, и так до бесконечности. Или, иначе говоря, если есть одно положение, открывающее только себя, а не что-то другое, то круг в мышлении неизбежен, ибо это единственное положение в таком случае будет д е р ж а т ь на себе всю систему остальных, и система эта в своем стремлении к завершению, к з а м ы к а н и ю неизбежно возвратится к исходному положению. Результат, конец — это возвращение к истоку. «Наукоучение имеет, следовательно, абсолютную ц е л о с т н о с т ь . . . Оно — е д и н с т в е н н а я наука, которая может быть закончена. Законченность поэтому — ее отличительный признак. Все другие науки бесконечны, и никогда не могут быть закончены; ибо они не возвращаются вспять к своему основоположению». Круг, таким образом, не только не есть признак заблуждения, не только не есть порочный круг логики, напротив, при создании системы наличие круга как раз
я в л я е т с я способом удостоверения истинности системы. Как мы увидим, философская система Фихте строится как з а м ы к а ю щ и й с я , з а в е р ш а ю щ и й с я круг: ее конец есть в о з в р а щ е н и е к началу. «Мы нуждаемся, — пишет Фихт е ,— в п о л о ж и т е л ь н о м признаке для д о к а з а т е л ь с т в а , что д а л ь ш е безусловно и необходимо ничего не может быть выведено; и таким признаком может быть только то, что само основоположение, из которого мы исходим, есть вместе с тем и последний результат» (там же). Тем самым первое основоположение, которое, по Фихте, не может быть ни удостоверено внутри системы, ни д о к а з а н о в ней, поскольку вся она д е р ж и т с я его достоверностью, тем не менее как бы все-таки получает подт в е р ж д е н и е своей истинности, когда система замыкается и результат с о в п а д а е т с исходным пунктом.
1. Первое основоположение наукоучения:
В чем же состоит первое основоположение наукоучения и как оно открывается? Это положение, говорит Фихте, мы должны отыскать, оно не может быть доказано или выведено, раз оно абсолютно первое. Основоположением, которое отвечало бы предъявленным требованиям, т. е. было бы абсолютно очевидным и непосредственно достоверным, может быть только такое, которое лежит в фундаменте самого сознания и без которого было бы невозможно последнее. Начало науки есть, следовательно, начало самого сознания, а потому его не надо искать среди эмпирических определений соз н а н и я— там его «не встретишь». Нужно, значит, найти в сознании нечто такое, без чего сознание не есть сознание, т. е. без чего вообще не было бы сознания. Значит, нужно найти в сознании не то, что содержится в нем, не факты сознания, не данности сознания, а его само. Что же такое сознание, в чем его сущность? Будем в н и м а т е л ь н ы к ответу Фихте: в нем уже будет з а д а н о все то, что потом р а з в е р н е т с я в систему наукоучения. Сущность сознания, то в сознании, что и есть оно само, — это самосознание, говорит Фихте. Первое основоположение наукоучения, абсолютно очевидное и непосредственно достоверное, — это самосознание. Пытаясь в е р б а л и з о в а т ь самосознание, мы говорим: Я есмь, Я есмь Я. Это и есть первое основоположение, в нем зад а е т с я не какое-то эмпирическое содержание сознания, а само сознание как таковое. Акт самосознания — это действие и одновременно продукт этого действия. В эмпирической сфере действие и продукт всегда различаются; это, собственно, и есть п р и з н а к эмпирического. Самосознание же, по Фихте, есть то, в чем действие и его продукт суть одно и то же. Я есть нечто у н и к а л ь н о е в том смысле, что оно само себя п о р о ж д а е т ; действие самосознания — это действие самоп о л а г а н и я , самопорождения. Поэтому Фихте называет акт с а м о с о з н а н и я T a t h a n d l u n g , т. е. дело-действие, как обычно переводили это слово на русский язык*. В акте с а м о с о з н а н и я субъект (рождающее, действующее, активное) и объект (рождаемое, страдательное, пассивное) полностью совпадают. «Всякое возможное сознание, —пишет Фихте, — как объективное некоторого субъекта, п р е д п о л а г а е т непосредственное сознание, в котором субъективное и объективное суть безусловно одно и тоже, иначе сознание абсолютно непостижимо. Беспрерывно будут искать связи между субъектом и объектом, и будут искать напрасно, если не постигнут их непосредственно в их п е р в о н а ч а л ь н о м е д и н с т в е . . . Это непосредственное сознание есть только что описанное созерцание Я; в нем Я п о л а г а е т необходимо самого себя, и поэтому с у б ъ е к т и в н о е и объективное слиты в нем воедино». О б р а т и м внимание на главную мысль Фихте: в акте самосознания Я полагает само себя. В ней уже заложено все то, что нам предстоит р а с с м о т р е т ь в дальнейшем; все д а л ь н е й ш е е п р е д с т а в л я е т собой э к с п л и к а ц и ю содержания этого у т в е р ж д е н и я. По К а н т у , т р а н с ц е н д е н т а л ь н а я философия исходит из с у щ е с т в о в а н и я научного знания как некоторого факта и
ставит вопрос о том, как возможен этот факт, т. е. какие условия д о л ж н ы быть выполнены, чтобы стала возможной м а т е м а т и к а и точное естествознание. Потому, анализируя структуру трансцендентальной субъективности, Кант постоянно имеет в виду тот р е з у л ь т а т , который эта структура делает осуществимым. Анализируя априорные формы чувственности и рассудка, а также деятельность р а з у м а , Кант нигде не з а б ы в а е т о том, что я в л я е т с я продуктом этих способностей, и обращение к продукту служит для него коррективом, у к а з а н и е м на то, что в своем а н а л и з е способностей он не впадает в «беспредметную спекуляцию». Анализируя т р а н с ц е н д е н т а л ь н ую субъективность, Кант постоянно видит за ней то, условием чего она является; именно поэтому Канту чужда мысль о выведении системы из единого исходного принципа. Фихте, в отличие от Канта, стремится как раз осуществить такое выведение. В этом отношении по своему методу, по способу построения системы он о к а з ы в а е т ся ближе к Спинозе, чем к Канту. Различие между Фихте и Спинозой состоит в том, что Фихте делает исходным пунктом выведения принцип Я, в то время как Спиноза исходит из принципа субстанции, или, как говорит Фихте, из принципа не-Я. Это, конечно, весьма существенное различие, и Фихте не напрасно считает наукоучение прот и в о п о л о ж н о с т ью спинозизма. Свою философию, вслед за Кантом, Фихте н а з ы в а е т критической, в то время как спинозизм п р е д с т а в л я е т собой, по его словам, наиболее п р о д у м а н н ую и законченную систему «догматической» философии. «В том и состоит сущность критической философии, — пишет Фихте, — что в ней у с т а н а в л и в а е т ся некоторое абсолютное Я, как нечто совершенно безусловное и ничем высшим не о п р е д е л и м о е . . . Напротив того, догматична та философия, которая приравнивает и прот и в о п о л а г а е т нечто самому Я в себе, что случается как раз в д о л ж е н с т в у ю щ е м занимать более высокое место понятии вещи (Ens), которое вместе с тем совершенно произвольно р а с с м а т р и в а е т с я , как безусловно высшее п о н я т и е . . . Критицизм имманентен потому, что он все п о л а г а е т в Я, догматизм же трансцендентен, ибо он идет за пределы Я» .
Критицизм, по Фихте, полярно противоположен догматизму: догматизм исходит из вещи (не-Я, субстанции), критицизм же — из Я. Но при всей этой противоположности у Фихте есть общее со Спинозой: и тот и другой строят систему путем рационально-логического выведения следствий из принятого основоположения. Это сходство станет еще более очевидным, если мы посмотрим, как оба определяют свое первое основоположение. У Фихте это Я есмь, причем Я — это то, что вызывает само себя к бытию и не о п р е д е л я е т с я ничем иным, кроме самого себя. А что такое субстанция Спинозы? В «Этике» читаем: «Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и п р е д с т а в л я е т с я само через себя, т. е. то, п р е д с т а в л е н и е чего не нуждается в представлении другой вещи, из которого оно д о л ж н о было бы о б р а з о в а т ь с я». Субстанция Спинозы, как и Я Фихте, есть причина самой себя. Положение субстанция есть представляет собой такое же абсолютно достоверное и ниоткуда более не выводимое первое основоположение, что и фихтевское Я есмь. Наукоучение мыслится его создателем как противоположность спинозизму, но противоположности оказываются тождественными в определенном отношении. В юности Фихте увлекался философией Спинозы; под влиянием кантовского т р а н с ц е н д е н т а л и з м а он стал противником «догматического» учения Спинозы. Однако следы прежнего увлечения явственно видны в творчестве Фихте, несмотря на его горячую полемику со спинозизмом. Требование Фихте все вывести из единого первопринципа, стремление построить завершенную монистическую (в отличие от Канта) систему, предельный р а ц и о н а л и с т и ч е с к и й априоризм — все это черты, роднящие наукоучение с философией Спинозы. Итак, первое основоположение есть начало сознания, условие его возможности. Очевидность, которой это основоположение обладает, есть очевидность особого рода. Она коренится не в природе, а в свободе, которая, по Фихте, есть форма бытия мыслящего. Согласно Фихте, Я есмь — это не суждение в обычном смысле слова; акт, которым полагается это утверждение, есть акт свободы, а потому наука, н а ч и н а ю щ а я с него, не должна и не может его д о к а з ы в а т ь . Вступить на путь наукоучения не значит принять это положение как уже кем-то данное или согласиться с ним в силу логических аргументов; это значит самому произвести его, породить его из собственного духа, а вместе с тем породить и свой дух как таковой, родиться в духе. Сознай свое Я, создай его актом этого осознания — таково требование философского обращения-, как и в случае религиозного обращения, тут апеллируют к свободе, к воле, а не к интеллекту. И без этого обращения, согласно Фихте, невозможно стать на почву философии. Такова природа непосредственной достоверности первого основоположения. С точки зрения Фихте, как видим, с а м о т о ж д е с т в е н н о с т ь Я, или, что то же самое, его свобода, отнюдь не есть нечто данное, присущее ему от природы; напротив, эта самотождественность есть продукт его собственного действия. Если логически развить это рассуждение, то с неизбежностью надо будет принять, что, поскольку признание первого основоположения коренится в воле индивида, то разделение философов на идеалистов, последователей т р а н с ц е н д е н т а л ь н о й философии и ее противников — «догматиков» определяется в конечном счете направленностью воли. И д е а л и з м и догматизм — это не столько два способа мышления, два способа осмысления бытия, сколько две разных волевых установки, два разных философских вероисповедания. Фихте к этому выводу и приходит. «Есть две ступени развития человечества; и, пока последняя ступень не станет всеобщей, в ходе развития нашего рода есть два основных вида людей. Одни, еще не возвысившиеся до полноты чувства собственной свободы и абсолютной самостоятельности, находят самих себя лишь в представлении в е щ е й . . . Кто на самом деле есть только продукт вещей, тот никогда не увидит себя иначе, и он будет прав до тех пор, пока не говорит исключительно о себе и себе подобных. Принцип догматиков есть вера в вещи ради них с а м и х . . . ». Таким образом, спор между идеалистами и догматик а м и— это, по Фихте, спор между сознанием свободным и несвободным, «овеществленным» сознанием; это, таким образом, не столкновение двух теоретических позиций, а столкновение двух принципов веры. Вот откуда непосредственная достоверность исходного принципа: для догматика — принципа вещи, для идеалиста — принципа Я-« К а к ую кто философию выберет, — з а к л ю ч а е т Фихте, —зависит поэтому от того, какой кто человек, ибо философская система — не мертвая у т в а р ь . . . она одушевлена душою человека, обладающего ею». Догматиком, таким образом, с необходимостью становится тот, кто о п р е д е л я е т с я внешним миром, а не самим собой, а потому никакое доказательство, никакое убеждение не может поколебать его «вещистскую установку». Тот же, кто сознает свою с а м о с т о я т е л ь н о с т ь и независимость от всего, что находится вне его — а этого можно достигнуть, лишь сделав себя чем-либо независимо от всего, через самого себя, — тот, по Фихте, не нуждается в вещах в качестве опоры для своего Я и не может пользоваться ими, потому что они упраздняют и обращают в пустой призрак эту самостоятельность. Я, которым он о б л а д а е т и которое его интересует, уничтожает эту веру в вещи; он верит в свою с а м о с т о я т е л ь н о с т ь из склонности, стоит за нее со страстью. Выходит, что ни догматик не может убедить идеалиста в правильности своей позиции, ни идеалист — догматика, ибо то, что разделяет их, есть «различие их интересов», говорит Фихте*. Ситуация была бы совершенно неразрешимой, если бы не одно обстоятельство, на которое у к а з ы в а е т Фихте: догматик не в состоянии объяснить то, что он берется объяснить, а именно он не в состоянии вывести представление из воздействия на нас вещи в себе, не в состоянии вообще объяснить сознание, допустить возможность свободы. Напротив, идеалист, как убежден Фихте, может из своего первопринципа Я вывести мир объектов, из мира свободы объяснить мир природы. Это выведение и становится задачей наукоучения. В число д о г м а т и к о в , с которыми ведет полемику Фихте, попадает, конечно, не только Спиноза. К д о г м а т и к ам Фихте причисляет всех тех, кто, в отличие от него, исходит не из с а м о с о з н а н и я , не из свободы, а из чего-то данного, из природы или же из бога, который, однако, мыслится не как абсолютное Я Фихте. В результате почти вся европейская философия, исключая разве что Канта (да и то не полностью), должна быть занесена в р а з р яд д о г м а т и з м а . Сюда можно причислить как представителей эмпиризма, так и рационалистов. Философию Спинозы Фихте считал наиболее п о с л е д о в а т е л ь н ы м и продуманным в а р и а н т о м догматического учения, да и знал ее лучше, чем другие философские системы XVII—XVIII вв. Он видел в пантеизме Спинозы как бы олицетворение д о г м а т и з м а . Именно потому, что в системе Спинозы не осталось места для субъекта, для самосознания, Фихте.
2. Назначение философии как науки: Теперь посмотрим, в чем Фихте видит цель и назначение науки в целом, и в первую очередь науки наук —философии. В своих лекциях «О назначении ученого» он д е т а л ь н о р а с с м а т р и в а е т этот вопрос. «.. .Вся философ и я ,— говорит Фихте, — все человеческое мышление и у ч е н и е . . . не имеет в виду никакой другой цели, как только ответ на поставленные вопросы, и в особенности на последний, высший: каково назначение человека вообще и какими средствами он может вернее всего его достигнуть. .. Вопрос, на который я хочу д а т ь ответ в моих публичных лекциях, каково назначение ученого, или — что то же с а м о е . . . — н а з н а ч е н и е высшего, самого истинного человека, есть последняя задача для всякого философского исследования, подобно тому как первой его задачей является вопрос, каково назначение человека вообще. Философия, стало быть, должна, по Фихте, ответить на главный вопрос — в чем состоит цель человеческой жизни, в том числе и жизни «высшего, самого истинного человека» — ученого, т. е. самого философа. Конечно, всякий ученый — п р е ж д е всего человек, а потому он имеет цель, общую со всеми другими людьми; но помимо этого у него как ученого есть и свое специфическое призвание, свой особый долг. Уже по тому, какую задачу отводит Фихте науке, можно видеть, что она берет на себя функции, которые прежде осуществляла религия. Не случайно вступление в сферу наукоучения требует акта рождения в свободе, рождения в духе: ученый — это жрец истины, его служение ей священно, непосвященный — да не войдет. В чем же состоит высшее назначение человека? В чем цель его существования? «.. .Поскольку очевидно, —говорит Фихте, — что человек имеет разум, постольку он я в л я е т с я своей собственной целью, то есть он существует не потому, что д о л ж н о существовать нечто другое, а просто потому, что он должен существовать: его голое (blosses) бытие (Sein) есть последняя цель его бытия...». Мы узнаем здесь принцип кантовской этики, согласно которому человек как "существо разумное есть цель сама по себе и не может р а с с м а т р и в а т ь с я как только средство для чего-то (или кого-то) другого. Но именно как существо разумное; что же касается его как существа чувственного, т. е. конечного, эмпирического, то в качестве такового он не может р а с с м а т р и в а т ь с я как цель. Быть свободным — з н а ч и т подчинить разуму свои чувственные склонности, преодолеть свою эмпирическую природу. Свобода есть не что иное, как принцип тождества с самим собой и определения себя самим собою. Напротив, эмпирическое начало, природа есть то, что определяется не самим собою, а другим; если свобода в ы р а ж а е т с я как принцип тождества, то природа, эмпирическое, конечное есть всегда различие, не-тождество. Чистое Я, как поясняет Фихте, может быть представлено только отрицательно, как противоположность не-Я, х а р а к т е р н ы м приз н а к о м которого является многообразие, следовательно, как полная и абсолютная одинаковость; оно всегда одно и то же и никогда не бывает другим. Следовательно, указ а н н а я формула может быть выражена так: человек должен быть всегда согласен с самим собой; он не должен себе никогда противоречить. Именно чистое Я никогда не может н а х о д и т ь с я в противоречии с самим собой, так как в нем нет никакого различия, оно всегда одно и то же; эмпирическое же, определенное и определяемое внешними вещами Я может себе противоречить, и всякий раз, как оно себе противоречит, — это верный признак того, что оно определено не по форме чистого Я, не посредством самого себя, но посредством внешних вещей. Итак, цель к назначение человека — он сам, но не как эмпирический, конечный, а как разумный, бесконечный, как о п р е д е л я ю щ и й сам себя, а не определяемый внешними вещами, как свободный, а не природный. Последнее н а з н а ч е н и е человека есть в то же время и его последнее определение, о котором Фихте пишет: «Последнее определение всех конечных разумных существ есть поэтому абсолютное единство, постоянное тождество, полное согласие с самим собой. Но поскольку человек в то же время есть существо чувственное, то достигнуть этого определения — его бесконечная задача, к осущ е с т в л е н ию которой он всегда должен стремиться. Подчинить себе все неразумное, овладеть им свободно и согласно своему собственному закону — т а к о в а , по Фихте, конечная цель человека. Эта конечная цель совершенно недостижима и должна о с т а в а т ь с я вечно недостижимой, если только человек не должен перестать быть человеком, чтобы стать богом. В самом понятии человека з а л о ж е н о , что его путь к достижению последней цели должен быть бесконечным. Следовательно, назначение человека состоит не в том, чтобы достигнуть этой цели, но он может и должен все более и более п р и б л и ж а т ь ся к этой цели; и поэтому приближение до бесконечности к этой цели — его истинное назначение как человека, как разумного, но конечного, как чувственного, но свободного существа. Н а у к о у ч и т е л ь , или философ, — это человек, который, в известном смысле, уже причастен к тому, к чему человечество идет в своем поступательном развитии. Он знает, куда оно д о л ж н о идти и что именно нужно для его прогрессивного движения к заветной цели — совершенств о в а н ию человеческого рода, п р и б л и ж е н и ю каждого индивида к идеалу свободного существа. А поскольку ученый это знает, то он должен привить людям чувство их истинных потребностей и познакомить их со средствами их у д о в л е т в о р е н и я . Он по своему назначению — учитель человеческого рода. Однако ученый должен не только у к а з а т ь ту цель, к которой должно идти человечество. Поскольку он один в состоянии понять, в какой именно точке пути находится человечество сейчас и какие конкретные задачи ждут сегодня своего выполнения, то он должен, так сказать, определить задачу настоящего момента. И ученый в состоянии указать нужный путь потому, что, как пишет Фихте, «он видит не только настоящее, он видит также и будущее; он видит не только теперешнюю точку зрения, он видит также, куда человеческий род теперь должен двинуться, если он хочет остаться на пути к своей последней цели и не отклоняться от него и не идти по нему н а з а д . . . В этом смысле ученый — воспитатель человечества. Поскольку на ученого возлагается такая ответственная миссия, то к нему п р е д ъ я в л я ю т с я и соответствующие треб о в а н и я ,— не случайно лекции Фихте очень походили на проповеди. «Слова, с которыми основатель христианской религии обратился к своим ученикам, относятся собственно полностью к ученому: вы соль земли; если соль теряет свою силу, чем тогда солить? Если избранные среди людей испорчены, где следует искать еще нравственной доброты?». Н а з н а ч е н и е ученого, таким образом, также и в том, чтобы служить нравственным примером для других; ученый должен предс т а в л я т ь собой высшую ступень возможного в данную эпоху нравственного развития. Фихте даже решается назвать ученого «свидетелем истины». Истина — это страстная вера Фихте, и его слова о ней исполнены подлинно религиозного пафоса: «Я — ж р е ц истины, я служу ей,я обязался сделать для нее все, — и дерзать, и страдать. Если бы я ради нее подвергался преследованию и был ненавидим, если бы я умер у нее на службе, что особенное я совершил бы тогда, что сделал бы я сверх того, что я просто должен был бы сделать?. Если ученый — бесстрастный исследователь истины, то возникает вопрос: почему такой пафос? А потому, что назначение науки — нравственное о б л а г о р а ж и в а н и е чел о в е к а , ее первое основоположение — т р е б о в а н и е к человеку быть свободным, быть самим собой. И не удивительно поэтому, что первое основоположение, о котором мы говорили выше, потому и самоочевидно, что оно есть символ веры. Здесь особенно наглядно видно, в чем состоит принципиальное различие между наукоучением Фихте и критической философией Канта. У Канта не может быть и речи о том, чтобы объединить между собой две сферы: сферу научного познания, или теоретического разума, и сферу нравственного действия, или практического разума. Напротив, Кант исходит из того, что эти две сферы отделены одна от другой и что только такое их разделение гарантирует науке невмешательство со стороны религии и теологии, т. е. полную свободу исследования, а нравственному действию гарантирует его абсолютность, Которая могла бы быть поколеблена, если бы у нравственного действия было одно и то же поле с научным познанием. Но поскольку сфера науки — это изучение закономерностей эмпирического мира, а сфера нравственного действия — умопостигаемый мир, то за счет этого и наука и вера могут, по Канту, спокойно сосуществовать. Разделение мира на чувственный и умопостигаемый для того и произведено Кантом, чтобы обосновать возможность, с одной стороны, науки, а с другой —«нравственности, чтобы допущение природной необходимости не исключало возможности нравственной свободы личности. Это кантовское разделение Фихте снимает; для него больше нет двух различных миров, а потому наука получает все те функции, которые прежде принадлежали религии. «Как вам, без сомнения, известно, — о б р а щ а е тся Фихте к своим слушателям, — науки изобретены не для праздного занятия ума и не для потребностей утонченной р о с к о ш и . . . Все наше исследование должно идти к высшей цели человечества — к о б л а г о р а ж и в а н и ю рода, коего мы — сочлены; от питомцев наук должна распространяться , как из центра, человечность в высшем смысле этого слова. Э т о очень далеко от кантовского намерения ограничить притязания науки, чтобы дать место вере. Не будем забывать, что Фихте, а также Шеллинг и Гегель, в отличие от Канта, являются теологами и по своему образованию. Человек по своей сущности, по своему определению есть существо свободное. Но это его определение с о с т а в л я е т в то же время цель его стремлений, он должен еще только осуществить то, что он есть, или, как в ы р а ж а е т эту мысль Фихте, «он должен быть тем, что он есть».
А теперь вспомним, в чем состоит первое основоположение философии Фихте. Это принцип Я есмь Я, т. е. тот самый принцип тождества Я самому себе, который должен быть вечно недостижимой целью стремлений человеческого рода, той самой целью, осуществление кото воположение, на непосредственной достоверности которого должна покоиться вся наука, — это не то, что есть, а то, что должно быть. Значит, требование Фихте к начинающему философу: «Мысли самого себя», т. е. «будь самим собой», «будь тождественным себе», а стало быть «свободным», — это призыв «здесь и теперь» осуществить то, что является целью бесконечного движения человечества и что не может быть осуществлено, иначе цель истории была бы достигнута и все историческое движение прекратилось бы. Стало быть, наукоучение представляет собой осуществление (в мысли философа) именно того, что человечеству в целом надлежит совершить в-бесконечно долгом процессе его развития. Теперь мы видим, в чем коренится тезис, что филос о ф с к а я система есть круг, где начало движения есть в то же время и его конец. Принцип Я = Я потому и есть требование, призыв, что это тождество не дано нам, а задано. И в то же время это тождество в тот самый момент, когда оно рождается, дано нам в непосредственном акте самосозерцания. Однако Фихте сам у т в е р ж д а е т , что в момент обретения этого тождества человек становится равным богу. Но если в исходном акте самосознания
конечный субъект становится субъектом бесконечным, то зачем ему вечно стремиться к самотождественности, когда она уже обретена им в самом начале? Это противоречие составляет движущий принцип философии Фихте, и стремление разрешить его ведет к возникновению диалектики и построению системы. Фихте-был убежден, что ему удалось развернуть все содержание у к а з а н н о г о противоречия, т. е. разрешить его путем построения своей системы. Наукоучение он как раз и считал разрешением того противоречия, которое вводится им вместе с исходным принципом Я есмь Я. Однако Фихте не справился с задачей, которую перед собой пос т а в и л ; с самого начала и до конца ему препятствовало в этом не что иное, как несостоятельность его субъективно-идеалистической предпосылки. Сам Фихте не был удовлетворен своей первоначальной системой, изложенной им в «Наукоучении» в 1794 г., и всю жизнь перерабатывал и видоизменял ее.
Посмотрим теперь, что представляет собой раннее наукоучение Фихте, как он строит свою систему.
Первый труд Фихте, содержащий оригинальные идеи и являющийся введением в его философскую систему – «О понятии наукоучения, или так называемой философии». Рассмотрим основные положения.
1.Способ построения философской системы и предмет ее исследования Изначально Фихте, как видно по способу построения системы, следует Декарту, обращая внимание на необходимость первого основоположения, из содержания которого могут быть выведены все наши знания. Последнее положение системы должно возвратить нас к первому, что образует круг в учении. Любое высказываемое положение принадлежит определенному сознанию, претендующему на фундамент философии, если оно неустранимо во всех суждениях. Философия в таком случае есть последовательное выведение того, что происходит в нашем сознании.
2.Действия сознания При первом рассмотрении человеческий дух производит два вида действий, кардинально отличающиеся друг от друга. Необходимые действия духа (сопровождаемые чувством необходимости) есть опыт. Свободные действия духа выражаются в деятельности нашего Я, сопровождаемая чувством свободы. Первый свободный акт Я – осознание и определение самого себя.
2.1. Я как предмет исследования Сложность познания свободной деятельности Я в том, что она сопротивляется определению и фиксации, если свободна. Но результат свободного действия более доступен для изучения. Один из способов действия Я: Я представляет. Все способы действия Я так или иначе являются нашему сознанию в форме представлений. Любое наше представление должно иметь основание для собственного существования.
Существуют два вида Я: 1) Наше свободное Я, которому противостоит опыт (Я созерцает данный опыт); 2) Абсолютное Я, которое постигается благодаря осознанию, того что опыт также есть часть нашего Я.
2.2. Опыт В данном труде опыт интерпретируется в русле трансцендентальной философии: Я привносит собственные законы в наблюдаемую природу или опыт.
2.3. Вещь в себе Невозможно представить без противоречий вещь в себе, или нечто независимое, воздействующее на нас. Тем не менее мы чувствуем вещь в себе или верим в реальность внешнего мира, и данная вера может быть значительно важнее аподиктического знания явлений.
2. Классификация насосов по принципу действия и назначения
3. Тематика індивідуального завдання- Визначте основні віхи становлення та розвиток первісної культури н
4. Новые религиозные движения в России
5. Учебное пособие- Медицинская паразитология
6. Про звернення громадян Я Сябрук Віталій Васильович є членом Об~єднання співвласників багатокварти
7. Особливості контролю та забезпечення якості проектів інформатизиції.html
8. Дифференциация звуков Ё ~Ю
9. Управление персоналом 1
10. Тема фестиваля Мир кукол Информация о руководителе группы.
11. БЕЗОПАСНОСТЬ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ Основные понятия БЖД цель задачи предмет объект
12. Тема- ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ И ДЕЙСТВИЯ НАСЕЛЕНИЯ В ОЧАГАХ ПОРАЖЕНИЯ В
13. ЛЕКЦІЯ 11 ФОРМУВАННЯ ІНШОМОВНОЇ КОМПЕТЕНЦІЇ У ПИСЬМІ 20132014 ВСТУПНА ЧАСТИНА ПЛАН Вступ І
14. Системы двух линейных уравнений с двумя неизвестными имеют вид- где b c d e f ~ заданн
15. Тема 6 Людина ~ основне джерело соціальноекономічного прогресу План Людина як елемент продуктив
16. Реферат- Бизнес-план - комплексный план социально-экономического развития фирмы
17. Основные требования покупателей к услугам (на примере рынка телекоммуникационных услуг)
18. тематики Реферат На тему- кривые на плоскости
19. Тема Здоровье женщины и её роль в современном обществе Выполнила ученица 10 Н класса Маркина Татьяна
20. Наказывается штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода