Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
http://www.zakon.ru/intnum.php?bc_tovar_id=2
|
ИНТЕРВЬЮ НОМЕРА Ноябрь 2006 |
|
В.Д. ЗОРЬКИН
Председатель Конституционного Суда РФ
доктор юридических наук
профессор
КОНСТИТУЦИЮ НАДО МЕНЯТЬ ЛИШЬ ТОГДА, КОГДА ЕЕ УЖЕ НЕЛЬЗЯ НЕ МЕНЯТЬ
Расскажите, пожалуйста, о том, каким был Ваш путь в Конституционный Суд?
– Честно говоря, я не очень люблю рассказывать о себе, так что заранее прошу прощения за краткость. Первое, о чем я не могу не вспомнить, – это Московский государственный университет. Я поступил в МГУ в 1959 году, в разгар хрущевской «оттепели», и, разумеется, атмосфера тех лет оказала огромное, возможно, решающее влияние на формирование нашего поколения. Одно из самых ярких воспоминаний студенческих лет – встреча Гагарина. На моей памяти это, пожалуй, единственная демонстрация, на которую люди шли безо всякого принуждения, что называется, по зову сердца. Как только сообщили о том, что наш человек побывал в космосе, все собрались вместе и пошли...
Было огромное количество народа, и все, поверьте, испытывали какое-то невероятное воодушевление, радость… Помимо университета, самые теплые воспоминания у меня остались об Академии МВД, куда я ушел работать после того, как защитил диссертацию на юридическом факультете МГУ. Мне опять повезло – в академии я тоже застал период «оттепели». Это было совсем молодое учебное заведение, только что созданное, и там собрались очень хорошие юристы. Руководил ею Станислав Бородин, известнейший криминолог.
В 90-м году меня пригласили в Верховный Совет РФ для работы над проектом российской Конституции. Мне выпала честь возглавить экспертную группу по подготовке этого проекта. Текст был подготовлен и в октябре был опубликован в «Аргументах и фактах» немыслимым по сегодняшним меркам тиражом 17 млн. экземпляров. К сожалению, в 90-м году Конституция не прошла, хотя, я уверен в этом, если бы она была принята, то трагедии 1993 года не случилось бы.
Основные идеи нашего проекта были сохранены в Конституции 1993 г.: сильная президентская власть, разделение властей, четкое определение основных прав и свобод.
Таким, если очень коротко, было мое приобщение к практической юриспруденции. В конце октября 1991 г. был сформирован Конституционный Суд, и я был избран его первым Председателем.
В 1993 г. во время противостояния парламента и Президента Конституционный Суд не присоединился ни к той, ни к другой из противоборствующих сторон. Хотя спекуляций на эту тему было множество… Это была настоящая политическая революция, а во время революции конституционным судам делать нечего. Хотя ситуация тогда сложилась уникальная – и Конституция не отменена, и Конституционный Суд существует. Поэтому единственное, что мы могли, – это сказать противоборствующим сторонам: если вы нарушаете Конституцию, если вы не можете договориться, идите на перевыборы.
К сожалению, как вы помните, все пошло другим путем. Впрочем, сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что все могло быть и гораздо хуже. Из той трагедии все извлекли уроки, в том числе и власть. Принятие Конституции 1993 г. свидетельствует о том, что народ заинтересован в построении спокойного, стабильного, безопасного общества.
После упомянутых событий 1993 г. я ушел в отставку с поста Председателя Конституционного Суда, сам подал заявление и сделал это прежде всего для того, чтобы лишить сторонников роспуска Суда их любимого «аргумента» о моей приверженности одной из сторон конфликта. Судьей я остался. Надо сказать, нет худа без добра. Отсутствие административных обязанностей дало мне возможность наращивать свой опыт судьи, заниматься наукой. Так что это время не прошло бесследно.
И впредь я не планировал претендовать на место Председателя Суда, однако неожиданно для меня в 2003 году, спустя 10 лет, я вновь оказался на этой должности.
Пути Господни, как говорится, неисповедимы.
Конституция должна представлять некоторый баланс стабильности и способности адаптироваться к меняющимся условиям. Интересен пример Соединенных Штатов, в которых Верховным Судом принято несколько томов решений, толкующих и изменяющих действующую конституцию. Сейчас у всех на слуху часто звучащие предложения менять Конституцию. Как можно достичь баланса стабильности и динамичности Основного закона?
– На мой взгляд, идеальным вариантом был бы тот же, что и в США.
Конституцию надо менять лишь тогда, когда ее уже нельзя не менять. Американцы меняли свою конституцию, но изменения эти в целом были постепенными.
Самыми заметными изменениями стали Билль о правах и установление предельного количества президентских сроков при Рузвельте.
Мы не должны менять Конституцию с каждым президентом или каждым десятилетием. Должна существовать нормативная основа общества, основа правопорядка. Эта основа создана, и хорошая основа. Есть и недостатки,налицо, например, явный дисбаланс исполнительной и законодательной властей - это мое мнение как профессионала-юриста. Как судья Конституционного Суда я должен перед имеющейся Конституцией стоять по стойке смирно.
Но чтобы обеспечить при неизменности текста динамику развития, вовсе не обязательно все время менять законы. А призывы к таким изменениям, увы, звучат.
Наша правовая система еще не устоялась, у нас еще нет такого стабильного законодательства, как в Германии, например. Рискну сказать, что и не будет никогда, если мы станем, как сейчас, шарахаться из крайности в крайность, каждый год заново переписывая целые кодексы. Налоговый, например! В налоговом законодательстве царит настоящая чехарда.
Урок бережного отношения к законам можно почерпнуть из истории развития римского права. В ходе исторического развития архаичные Законы XII таблиц не были не отменены, не дописаны. Римские юристы, применяя существующие нормы к меняющимся социально-экономическим условиям, дали им толкование.
Вспомним, например, известную фразу: «Сказанное о сыне относится и к дочери». Римские юристы продемонстрировали нам высшую ступень юридического приспособления (не приспособленчества!), позволившего избежать революций в писаных законах.
Нечто похожее может происходить и в области конституционного правосудия. Конституционный Суд интерпретирует Конституцию при условии, конечно, что эта интерпретация не искажает саму суть Основного закона. Мы не должны и никогда не будем извращать конституционные нормы ради политической конъюнктуры.
Наша задача – обеспечить жизненность закона в рамках конституционно возможного коридора.
Правовые позиции Конституционного Суда наращиваются, а вместе с ними растет и Конституция. И в этом, безусловно, есть общность с Верховным Судом США. Конституция живет через все правоприменительные решения, но прежде всего – через решения Суда. Сейчас уже невозможно понять Конституцию без решений Конституционного Суда, целых томов решений – видите, сколько их? Вот они стоят на полке. Это те решения, которые имеют нормативное значение: постановления и определения с так называемым позитивнымсодержанием.
Достигнута ли в России полная независимость Конституционного Суда?
– Конституционный Суд – часть судебной системы, он находится на самом верху судебной иерархии. Однако полностью независимой государственной власти нет и быть не может. Власть едина, как едино государство.
По нашей Конституции единая государственная власть осуществляется исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти. В этом смысле нет и абсолютной независимости КС, так как он зависим от Конституции и не может принимать решения за другие органы власти.
Здесь (как, впрочем, и везде) нужно стараться избегать крайностей. Недопустимо, когда Суд политизируется. Но недопустимо и другое, когда формулу «Суд вне политики» превращают в абсолют. Истина, как обычно, лежит посередине. На вопрос, является ли Суд политическим органом, можно ответить: и да, и нет. Да, Суд согласно Конституции – один из органов высшей политической власти, его полномочия прямо прописаны непосредственно в Конституции. (Кстати говоря, в ряде стран конституционные суды вообще не входят в систему судебной власти). Все должны подчиняться решениям Конституционного Суда, и в этом смысле наш Суд не удален от политики, так как обеспечивает проведение государственной политики в конституционных рамках.
Вместе с тем КС РФ решает исключительно вопросы права. Это классика всех конституционных судов и то, что прямо предписано нам законом. Мы осуществляем контроль, но не устанавливаем общеобязательные нормы. Мы не можем указывать законодателю, какой вариант регулирования налога на добавленную стоимость избрать; мы проверяем лишь, конституционен тот или иной избранный вариант.
Только практика позволит Конституционному Суду выработать доктрину «политического воздержания». Суд не должен вмешиваться в политику, но и абстрагироваться от нее права не имеет.
Есть ли давление на Конституционный Суд? За всю историю деятельности Суда прямое давление оказывалось только в 1993 г. Больше ни разу. К тому же сейчас большинство решений принимается даже не палатами, а Пленумом, всеми 19 судьями, а это вообще делает давление на Суд бессмысленным.
Но хотелось бы отметить, что давление, исходящее от конкретных лиц, в виде прямых указаний «сверху» куда менее опасно, чем системное давление. Именно оно де-факто могло бы поставить Конституционный Суд в положение, когда он не сможет принимать независимо решения. Это очень важный, самый важный аспект независимости: такая независимость должна быть обеспечена как экономически, так и организационно. КС не должен кланяться, чтобы дали элементарное. Нельзя сосредоточить все материальные ресурсы в одних руках и уже из этих рук распределять. У нас самостоятельный бюджет, самостоятельная инфраструктура, включая транспорт. Мы выступали категорически против того, чтобы Управление делами Президента взяло на себя организацию этих вещей. Я уверен, что они бы справились лучше, но лучшее – враг хорошего.
Определенные для Суда квоты не должны уменьшаться.
Это тоже гарантия независимости. Однажды исполнительная власть вздумала провести секвестр бюджета, в том числе и судебного. К нам с запросом обратились Верховный Суд и Высший Арбитражный Суд, и мы сказали, что это неконституционно. Мы не можем говорить об определенных цифрах в бюджете, но можем – о принципах его формирования, возможности урезания расходов на содержание судебной власти в течение финансового года. Во всех государствах мира действует принцип, согласно которому финансирование судебной системы не может быть ухудшено. Суды должны иметь полную бюджетную самостоятельность. Конституционный Суд близок к этому, и, значит, необходимые предпосылки для независимости судебной власти созданы.
Хотя проблемы еще остаются.
Какие изменения за 15 лет Вы бы особо отметили?
– Государство, конечно, сильно изменилось за истекшие 15 лет. Суд менялся вместе с государством.
В 1993 г. мы были на грани распада; это нашло отражение в Федеративном договоре. Конституция положила этому предел, пресекла тенденцию к договорному государству. Это проявилось и в двух важнейших решениях Суда по поводу конституций республик, входящих в состав Федерации.
Произошли значительные изменения и в нашей компетенции. По закону 1991 г. мы по собственной инициативе должны были осуществлять надзор за конституционностью законодательства. Впоследствии это полномочие было убрано, как несовместимое с судебной деятельностью. Это правильное решение.
Судом принято множество решений, и тем самым произошло и наращивание самой Конституции.
Одна из сложнейших проблем, с которой постоянно приходится сталкиваться Конституционному Суду, – социальная. Согласно нашей Конституции Россия – социальное государство, здесь и обсуждать нечего. Вопрос в другом: может ли государство обеспечить это положение Конституции? Легче всего сказать: все неконституционно, дайте все всем по полной программе.
Такое уже случалось в европейской новейшей истории, когда конституционные суды Польши и Венгрии пошли по этому пути. Добром это не кончилось. Государство не смогло обеспечить этого требования, и в конечном итоге были дискредитированы сами суды.
Конституционный Суд старается решать эти задачи, не прислуживаясь перед исполнительной властью, но в то же время не отрываясь от действительности. Мы стараемся не отступать от принципов, но при этом учитывать возможности государства.
Существующего количества судей достаточно для отправления конституционного правосудия?
– В Суде сейчас 19 судей. Теоретически они должны обеспечить отправление конституционного правосудия даже без помощи секретариата. Все наши судьи – прекрасные специалисты. Понятно, что нельзя быть специалистом во всех областях права, но перед судьей и не стоит задача детально знать все эти отрасли. Его главная способность – видеть право в системе, заданной Конституцией. Судья не должен отрываться от практики, от доктрины права. Полагаю, что 19 судей вполне достаточно. В Верховном Суде США – девять человек.
Оптимальная структура, с учетом мирового опыта, 9–12 судей. Даже по теории организации 12 – максимум. В нашей Конституции определено, что судей должно быть 19. Увеличивать это число точно не нужно.
Необходим Суду и аналитический аппарат. Секретариат сегодня – это наш мозг или сердце. Без Секретариата деятельность Суда уже немыслима. Секретариат Суда – это официальный орган, не указанный прямо в Конституции, но в законе его статус закреплен. На нем лежит функция предварительного изучения поступающих жалоб,и он отсеивает явно не подведомственные Суду дела (впрочем, это можно оспорить). По основным отраслям права созданы целые подразделения.
Эту деятельность нужно еще оптимизировать, но в целом без секретариата уже нельзя.
Часто работу Суду создает низкое качество законодательной работы?
– Я всегда ратовал за профессионализм в работе над законодательством. Принятие закона – это последняя стадия. Если до этого законопроект не обсуждался в правовом сообществе, возрастает риск лоббизма в худшем, антиправовом понимании этого слова.
О налоговом законодательстве я уже говорил. Еще один пример – проблема конфискации. Когда цивилизованный мир пришел к выводу, что имущество, добытое преступным путем, необходимо конфисковывать, а Россия подписала соответствующие международные конвенции, в это же самое время была принята поправка в Уголовный кодекс, которой изымается такая санкция, как конфискация.
Я не раз говорил, что, если Россия не будет бороться с коррупцией, весь мир будет бороться с коррумпированной Россией. Понадобилось немало лет, чтобы наконец внесли поправки в УК с учетом требований международных конвенций. Ранее требования этих конвенций мы выполнить не могли, так как в уголовном праве суд не может применять международный договор непосредственно. Уголовный кодекс прямо говорит: нет преступления без указания на него в законе, это один из основных принципов уголовного права, о котором говорил еще Чезаре Беккария.
Итак, профессиональная разработка законопроектов, профессиональное обсуждение их, экспертизы – только так необходимо готовить законы.
Особое мнение судей Конституционного Суда – раньше оно публиковалось вместе с постановлением или определением КС РФ. Сейчас особое мнение вместе с актом не публикуется. С чем это связано?
– Публикация особых мнений, разумеется, способствует развитию конституционного судопроизводства, хотя в некоторых странах не существует института особых мнений. У нас же до внесения изменений в действующий закон особое мнение публиковалось одновременно с публикацией решения.
У меня за все время работы в Конституционном Суде было всего два особых мнения. Я предпочитаю доказывать свою правоту до, а не после принятия решения, и всегда стараюсь убедить коллег в своей правоте в ходе обсуждения будущего постановления.
Судьи, которые не согласны с принятым большинством решением, вправе опубликовать свое мнение.
Правда, сейчас особые мнения публикуются не вместе с решением, а чуть позже в «Вестнике Конституционного Суда». Кроме того, сразу после принятия решения судья может свободно изложить свою точку зрения и в средствах массовой информации. Главное – особое мнение не должно становиться политизированной критикой Суда. Особое мнение должно быть отражением иной, нежели у Суда, правовой, а не политической, позиции.
Есть ли проблемы с исполнением постановлений и определений Суда?
– С исполнением наших решений ситуация в целом благополучная, наши решения выполняются. Они ведь сводятся к тому, быть закону или другой норме или нет. Признанный неконституционным закон суды просто не должны применять.
Встречается неоднозначное отношение к решениям Конституционного Суда, например в налоговой сфере.
Один раз мы даже скорректировали свою позицию – это касалось Определения № 169-О. Важно понимать, что невыполненное решение суда – это крах государства, как бы и кому бы это решение не нравилось.
То же можно сказать и о Европейском суде по правам человека. К решениям Европейского суда можно относиться по-разному. Суд этот часто критикуют за предвзятое, необъективное отношение к России. И критика эта во многом справедлива, однако нужно помнить, что согласно Конвенции, подписанной Россией, только этот Суд имеет право на интерпретацию Конвенции по правам человека. Кстати, мы в Конституционном Суде первыми начали ссылаться на Европейскую конвенцию и на решения ЕСПЧ, причем еще до ее ратификации в 1998 г. Хотя, повторюсь, оценивать решения ЕСПЧ можно по-разному. Вспомним, например, нашумевшее дело Илашку против России и Молдавии. По делу были присуждены беспрецедентные суммы, и судья ЕСПЧ от России Анатолий Иванович Ковлер выступил с особым мнением. Однако решение должно быть выполнено, иногопути нет, иначе рушится вся судебная власть.
Что Вы можете сказать про оценку Судом конституционности правоприменительной практики?
– Порой мы принимаем так называемые определения с позитивным содержанием, в которых говорим о том, что закон не противоречит Конституции, но неконституционна практика его применения, которая фактически искажает смысл закона. Такие наши решения часто подвергаются критике, но это вынужденный ход.
Представьте, что будет, если мы откажемся проверять закон с точки зрения практики его применения? Это будет означать, что реальная жизнь такого закона выпала из поля зрения Конституционного Суда. Однако закон, во-первых, должен применяться ко всем одинаково, как требует ст. 19 Конституции, а, во-вторых, единая практика его применения должна соответствовать Конституции. Если же возникнет спор о конституционности такой практики, то кто его должен решать? Конечно же Конституционный Суд. Мы оцениваем конституционность закона не только с точки зрения его буквального или систематического толкования, но и с учетом правоприменительной практики.
Мы не может проверять постановления Верховного Суда, в которых дается истолкование правоприменительной практики и которые де-факто являются обязательными для нижестоящих судов. Но мы можем исправить ошибку, если таковая имеет место, путем проверки конституционности правоприменительной практики.
И последний вопрос. Остается ли при Вашей занятости время на любимые лыжи, фортепиано?
– Я – действующий судья и сделаю все, чтобы не дисквалифицироваться в этом своем качестве. К сожалению, организационные вопросы отнимают много времени, поэтому для досуга и даже для включая написание научных работ времени практически не остается. Фортепиано я сейчас не занимаюсь, но пока еще не утратил способности на слух воспроизвести любую мелодию.
Стараюсь не утратить физическую форму в пику сидячему образу жизни - бегал, пока врач не запретил, теперь много хожу пешком; занимаюсь в спортзале.