Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Восстановленный дневник
«10 сентября
...Это всё из-за того, что меня выгнали из третьей школы. За воровство — сказали они. Чушь! - ответил я. Этот малявка Джим задолжал мне за игру, я не крал, я просто взял свое из его рюкзака. Лишний раз без булочки обойдется, чертов жирдяй!
Мама плакала, говорила, что лучше уж я родился девкой. Хорошие словечки, нечего сказать! Как будто из-за этого я бы стал другим человеком! Вчера она сказала, что никакой от меня пользы. Что мне нужна работа. Что только тяжелый труд сделает меня человеком, раз уж меня выгнали из трех школ. Эмили тут же затянула свою обычную песню - «Труд на благо Господа есть благословенная доля» или что-то в этом роде. Меня чуть не стошнило прямо за обеденным столом. Мама сказала, что не понимает, как близнецы могут быть такими разными. Ненавижу! Если не могут мне помочь, то пусть хоть отстанут от меня!
15 сентября
На работе на меня сразу же наорали — в первый же рабочий день. Тоже мне ученые! Науку они делают, а к людям не по-людски относятся. Подумаешь! - уборщик опоздал! Я уже хотел им ответить как настоящий мужчина, но тут вдруг у видел Саймона. Подумать только! Оказывается, в этом гребанном институте среди других очкариков работает этот гаденыш Саймон. Вроде совсем недавно в одной школе учились — кажется, это было в первой, из которой меня выгнали. А вот теперь смотри-ка ты — доучился и уже ученый! Прямо раздувается от важности! Устроил мне целую экскурсию по институту. Он говорил что-то о великих целях, о поисках новых источников энергии. Новая мощь, говорил он, открывает новые возможности, спасет миллионы жизней. Чушь! Деньги они здесь делят. Этот самодовольный мерзавец даже не прикрыл рукой код, который набирал при входе в какую-то маленькую комнатушку. Надо будет как-нибудь сюда пробраться и отомстить ему. Хотя — что я тут смогу сделать? Груды железа, которую эти ребята как-то особенно облучают. Человеку надевают на голову какой-то шлем и разноцветные проводочки читают его башку на предмет желаний, переводят это всё в цифры и записывают на тоненькие железяки.
- И много народу вы пропустили через эту машинку? - поинтересовался я.
- Пока что немного, - пожал плечами Саймон. - Мы добиваемся разрешения на участие в эксперименте раковых больных, но правительство пока не дает добро. Но это и не главное. Энергия, понимаешь, она накапливается. Никогда не знаешь, какая капля станет последней. Как там в Библии говорится, помнишь? - про чашу терпения. Не знаю, поймешь ли ты...
- Что же тут непонятного? Энергия желания, конечно. Только давай без Библии, о'кей? - сказал я вслух.
«Ну отлично, - подумал я в это же самое время, - еще один способ, который придумали федералы, чтобы копаться в наших головах!»
- ПРИВЕТ, ДЖЕК! - вдруг сказал Саймон.
- Уже здоровались, - ответил я. Но Саймон вылупился на меня сквозь очки и переспросил, к кому я только что обращался. Он стал убеждать меня, что совершенно ничего сейчас не говорил, и это было чертовой ложью, потому что кроме нас в комнатушке никого не было, а я пока что не шизофреник.
17 сентября
Мама донимала меня звонками целый день. Общалась со мной как с ребенком: «Что ты ел, милый? Как тебе работается? Не тяжело?» Хороша мамаша! - сначала запихивает меня сюда, а теперь волнуется. Не могу понять, почему так происходит. Вроде бы я знаю, что ничего важного она сказать мне не может. А все равно беру трубку, как миленький. И выслушиваю все эти ее сю-сю-сю.
18 сентября
Эмили вчера опять ходила на свои гребанные песнопения. «Мы любим Иисуса», «Уважай свой хлеб», «Благослови наш день» и тому подобная хрень. Ненавижу все эти завывания! Не понимаю! - им так жалко той сотни, которую я позаимствовал, чтобы отдать долги, но не жалко всех этих пожертвований, которые Эмили раздает своим ненаглядным нищим бездельникам. Давно бы уже дом починили и маму вылечили! Сказал это им. Эмили меня чуть не убила взглядом. Она умеет так смотреть. Мама опять расплакалась. Сколько можно плакать?!
19 сентября
Мой начальник — мистер Смок — здоровенный цветной мужик, который готовит этим очкарикам. Пару недель назад там на складе перегорела лампочка, и с тех пор он как завидит меня, так сразу орет «А ну, вали на склад! Почини уже дерьмовый свет, белая ты сволочь!» И я научился прятаться от него в подсобку. Он поорет-поорет да и уйдет к себе на кухню. Самому трудно ввернуть чертову лампочку?! Ну ладно, нет худа без добря. Я в подсобке пристрастился музыку слушать. Там тепло и безопасно. Почти так же, как когда я курю шмаль. То есть, вообще-то я его не курю уже... почти. Жалко, что не курю, если честно. Раньше я рисовал хотя бы, а теперь только полы натираю. В чем смысл всего этого? Если этот бог, про которого жужжит Эмили, такой добрый, то какого хрена я должен тереть полы, а не рисовать? Я что, так пользы больше принесу?!
1 октября
Сегодня ночью звонила мама. И я впервые не взял трубку. Решился. Мама звонила долго, а я не взял телефон. Тупо смотрел на экран. Потом телефон перестал звонить. Я вдруг подумал — как будто человек умер. Кричал-кричал и умер. И я заснул. Отключил звук в телефоне, лёг с плеером в подсобке, да так и заснул. А когда проснулся, прошло уже часов двенадцать. От мамы было двадцать непринятых звонков и одно сообщение. В нем говорилось о том, что Эмили...
Пьяный урод на грузовике сбил ее, пока она переходила улицу. Шла ко мне на работу посмотреть, как у меня дела.
В больнице она впала в кому.
Я тупо смотрел в телефон. Верни мне Эмили, урод, - говорил я. - С твоей стороны это уже совсем по-свински! Ты мог бы меня замочить, всё-таки я не сахар. И деньги воровал — да, можно называть вещи своими именами. Но Эмили! - Она же с тобой разговаривала, ублажала тебя, равнодушный ты козел! И после всего этого ты превратил ее в овощ?
- ХОРОШО, - сказал кто-то.
Я вдруг понял, что сижу в маленькой комнатушке, которую мне показывал Саймон. И на голове у меня шлем. А потом чья-то огромная лапа сгребла меня, и мистер Смок легко, как котенка, оторвал меня от кресла и поднял в воздух. Провода затрещали, а вместе с ними трещали последние ниточки, которые связывали Эмили с этим миром.
- А-а-а, вот ты где, маленький тунеядец! Ты еще и работу тутошнюю портишь! Учти, если света на складе не будет через пятнадцать минут, я...
Мы ослепли от света.
Во всем здании этого гребанного института включился свет. И мистер Смок замолчал – ему стало не до меня. Им всем стало не до меня. Во всем институте стояла какая-то суета. Все эти очкарики так и сновали туда-сюда. Я шел по коридорам, как слепой, ударяясь в стены. Я ничего не замечал. Как будто эта штука высосала из меня все силы, всю мою ненависть и боль. Я звонил маме, но она не брала трубку.
10 октября
- Джек? - голос у Эмили был слабый, он шел издалека, почти с другого света. Мы разговаривали впервые - Джек, я больше не буду ходить в церковь, слышишь? Я больше не хочу проводить время с этими людьми. Я ведь совсем не люблю их, понимаешь, Джек? Я люблю тебя. Только тебя и маму. Когда я поправлюсь, мы обязательно с тобой накуримся. Обещай мне.
- Конечно, милая, - пообещал я, зная, что никогда больше не буду ничего употреблять».
Эти записи восстановил по памяти и записал Преподобный Джек, основатель Секты Сияющего Амния и автор таких гимнов как «Возлюби Амний как самого себя» и «Божественная энергия». Художник и шулер, наркоман, вор и блестящий проповедник, он обладал феноменальной памятью и смог по многочисленным просьбам своей паствы восстановать дневники, которые вел в подростковом возрасте.