Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Тип:
картина
Автор:
Айвазовский Иван Константинович (1817-1900)
Датировка:
1870 г.
Размер:
106 х 81см
Техника:
холст, масло
Описание:
Типичный для художника морской пейзаж с изображением волнующего момента, когда море подвигается на сушу. Слитная у горизонта масса вод, приближаясь, рассеивается в многообразие волн, гребней и капель и останавливается у берега
Сохранность:
по всей поверхности крупно- и мелкосетчатый кракелюр красочного слоя. Местами по всей поверхности потертости лессировочных живописных слоев. В нижнем правом углу подпись автора, выполненая черной краской "Айвазовс..." - частично смыта. В целом, состояние удовлетворительное
Айвазовский Иван
«Прилив»
Холст, масло
Серпуховской историко-художественный музей
Девятый вал это самое знаменитое произведение Ивана Константиновича Айвазовского.
Когда говорят Девятый вал обычно сразу вспоминается этот великий художник, а когда говорят Айвазовский, все сразу вспоминают Девятый вал.
Как не удивительно, Девятый вал, это образец его раннего творчества, тем не менее представляет собою вершину первого, романтического периода в его творчестве. Картина была написана в 1850 году, когда художнику было всего 33 года и он находился в самом расцвете творческих сил. Картины его восторженно встречались широкими кругами зрителей, знатоками и ценителями искусства, критиками.
К этому времени И. К. Айвазовский побывал уже и за границей, где в короткое время стал самым знаменитым художником Италии. До него еще никто так верно и живо не изображал свет, воздух и воду. Папа Римский Григорий XIV приобрел картину И. Айвазовского «Хаос» и поставил ее в Ватикане, куда удостаиваются быть помещенными только произведения первейших в мире художников. О его успехах писали все газеты, но, будучи скромным и благородным, он приписывал все эти успехи не столько себе, сколько всему русскому искусству.
Выдающийся английский маринист Дж. Тернер, посетивший Рим в 1842 году, был настолько потрясен картинами И. Айвазовского («Штиль на море» и «Буря»), что посвятил ему стихотворение.
Прости меня, великий художник, если я ошибся,
Приняв твою картину за действительность.
Но работа твоя очаровала меня,
И восторг овладел мною.
Искусство твое высоко и монументально,
Потому что тебя вдохновляет гений.
Не только в Италии, но и в других европейских странах, где И. Айвазовский выставлял свои картины, его всегда сопровождал невиданный успех. Русский художник-гравер Ф. Иордан, тоже бывший в то время за границей, отмечал: «Его слава прогремела по всей Европе… Даже самонадеянный Париж восхищался его картинами».
До И. Айвазовского море редко изображалось русскими художниками, а его ранние произведения отличаются пленительной тишиной. Восход или закат солнца, штиль, сияющая над морем луна — все изображалось художником с тонкой поэзией. Но к середине XIX века, вместе с ростом реализма во всем русском искусстве, И. Айвазовский тоже расширил круг своих творческих интересов и тем. Словами поэта А. И. Полежаева художник мог бы сказать и о себе:
Я видел море, я измерил
Очами жадными его;
Я силы духа моего
Перед лицом его поверил.
Айвазовский был художником одной темы. Всю свою жизнь он посвятил изображению моря; он создал и поднял на большую высоту особую область пейзажной живописи — марину, которая до Айвазовского почти не имела своих представителей в русском искусстве. Его предшественники — Сильвестр Щедрин и Максим Воробьев — лишь мимоходом затрагивали морской пейзаж, а группа ближайших последователей — Боголюбов, Лагорио и Судковский — далеко уступала Айвазовскому по силе дарования. Айвазовский является бесспорно центральной фигурой и крупнейшим мастером морского пейзажа в русском искусстве XIX века.
Положение ведущего мастера далось ему сразу. Широкое общественное признание сопутствовало Айвазовскому с первых же шагов. Двадцатитрехлетним юношей он был уже знаменит. Не только соотечественники, но и иностранцы единодушно и восторженно признали его превосходство в живописи марин. Английский художник Тернер, выдающийся маринист, в стихотворном послании назвал Айвазовского гением. Персональная выставка его картин, показанная в 1843 году в Риме, Неаполе, Венеции, Париже, Лондоне и Амстердаме, принесла молодому художнику мировую славу.
Образ моря — «стихии вечной, свободной и могущественной» — играл значительную роль в искусстве и поэзии романтизма. К морю с вдохновенными строфами обращался молодой Пушкин, о море писали Байрон, Гюго, темы моря занимали и живописцев первой половины XIX века. Изображая сокровенную жизнь человеческого сердца, его мятежные чувства и страстные порывы, романтики и в природе искали грандиозных образов, в которых могла бы найти отклик напряженная эмоциональность романтического героя. Бурное море стало излюбленным мотивом пейзажа романтиков. Но лишь немногие из них сумели удержаться от ложного пафоса и не впасть в ходульную риторику.
Айвазовский изобразил рассвет на море после штормовой ночи. По существующему поверью, каждый девятый вал во время шторма превосходит по силе все предшествующие. Огромные волны, подобные горам, поднимаются и бушуют на безграничном просторе, сливающемся с небом, по которому мчатся гонимые бешеным ветром облака. Солнце, едва поднявшееся над горизонтом, разрывает густую завесу туч и пронизывает золотым сиянием волны, пену и повисшую в воздухе водяную пыль. А на первом плане картины, на обломке мачты разбитого бурей корабля, спасается маленькая группа людей. Гребни валов поднимаются над их головами. Они судорожно прижимаются друг к другу, надеясь во взаимной поддержке найти спасение от нависшей над ними гибели.
Тема борьбы человека со слепым могуществом стихии чрезвычайно характерна для живописи романтизма. Ту же тему поставил и Брюллов в «Последнем дне Помпеи». Но для Брюллова эта тема являлась основной, и ее решением определилось все содержание картины. У Айвазовского, напротив, трагический конфликт между людьми и природой играет сравнительно незначительную роль; все внимание художника сосредоточено на жизни самой стихии. В его картине действительно бушует ветер и волнуется море. Могучим усилием воображения и творческой памяти он создал правдивый и впечатляющий образ разгневанной природы.
Противостояние людей и стихии — вот тема картины. Герои Девятого вала представлены единой сплоченной группой все еще верящих в себя людей. Они ни на минуту не усомнились в своем отчаянном мужестве, но они с честью выдержали испытание, постоянно поддерживая друг друга. Замечателен жест одного из героев, который, сам еле-еле держась за мачту, из последних сил поддерживает своего обессилевшего товарища, не давая ему соскользнуть в пучину. И вся группа держится вместе, чтобы в случае чего подбодрить друг друга в критической ситуации. Все это подтверждало, что есть смысл в борьбе, в воле человека к спасению, в его вере в то, что, проявляя героизм, своими собственными силами можно спастись, когда по всем законам им было суждено погибнуть.
Но взбесившаяся стихия в трактовке Айвазовского не только ужасает — она еще и восторгает. Светящаяся на просвет грозовых всполохов вода переливается всеми цветами радуги, брызги светятся, могучие волны тяжело перекатываются через погибающих людей, грозные скалы сулят гибель. Кажущийся перебор чувств, в действительности соответствовал трагической ситуации. Такого реализма, проявившегося в картине Девятый вал, и других, никто в его время в изображении морских стихий достичь не мог.
В картине соединилось многое из виденного и испытанного самим художником. Особенно памятна была ему буря, которую он пережил в Бискайском заливе в 1844 году. Шторм был столь сокрушителен, что судно сочли утонувшим, и в европейских и петербургских газетах появилось сообщение о гибели молодого русского живописца, имя которого уже было хорошо известно. Спустя годы Айвазовский вспоминал: «Страх не подавил во мне способности воспринять и сохранить в памяти впечатления, произведенного на меня бурею, как дивною живою картиной».
Восходящее солнце своим золотистым сиянием пронизывает водяную пыль, повисающую в воздухе, валы и пену, срываемую ветром с их гребней.
Красочное великолепие раннего солнечного утра над волнующимся еще морем передано И. Айвазовским с замечательной смелостью и силой. Он соединил в одно целое золотистые, сиреневые, зеленые и синие тона. В картине все находится в движении, и зрителю порой кажется, что цвета эти сменяют друг друга вместе с вздымающимися и рушащимися волнами. В смене тонов перед ним то проносится облачный туман, согреваемый солнечными лучами, то взлетает просвечивающий зеленый вал, то тяжело спадает темно-синяя волна, скрывающая под собой холодную и мрачную глубину.
Редкий и необычный в живописи мотив, переданный к тому же романтически-воодушевленно, является, однако, вполне реальным. Писатель И. А. Гончаров, мастер изображения моря в русской литературе (вспоминавший в своем романе «Фрегат «Паллада» И. К. Айвазовского), писал о подобных же явлениях: «Бледно-зеленый, чудесный, фантастический колорит… Через минуту зеленый цвет перешел в фиолетовый; в вышине несутся клочки бурых и палевых облаков, и, наконец, весь горизонт облит пурпуром и золотом».
Изображением только нескольких волн и солнечного сияния И. Айвазовский позволяет зрителю почувствовать мощь и красоту бушующего после урагана моря. Это было возможно только при действительно хорошем знании натуры. Сам художник говорил: «Движения живых струй неуловимы для кисти; писать молнию, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры. Для этого-то художник и должен запоминать их».
Верхняя часть картины вся наполнена фиолетово-розовой мглой, пронизанной золотом низко стоящего солнца и расплывающихся, клубящихся, похожих на горящий туман облаков. Под ними хрустальное, зеленовато-синее море, высокие бурные гребни которого сверкают и переливаются всеми цветами радуги.
«Человек, не одаренный памятью, сохраняющей впечатления живой природы, может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником — никогда, — утверждал Айвазовский. — Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры. Для этого художник и должен запомнить их и этими случайностями, равно как и эффектами света и теней, обставлять свою картину».
Это утверждение перекликается с известным требованием романтической эстетики — изображать «не вымышленный, а избранный мир». Перерабатывая запас непосредственных наблюдений, Айвазовский воссоздает романтически возвышенный, но в основе своей реальный образ.
С поразительной точностью уловлены в картине мотивы движения. Все в ней охвачено стремительным порывом — и бегущие облака, и вспененные воды, и судорожно прижавшиеся к мачте фигуры людей. Это единство движения сообщает образу особую законченность и цельность.
Смелым и новаторским было цветовое решение картины. В сравнении с тонкой и сдержанной колористической гаммой русских пейзажистов первой половины XIX века «Девятый вал» должен был поразить зрителей напряженной яркостью и богатством цветовых сочетаний. Художник с изощренной зоркостью подметил и воспроизвел зеленые, белые, сиреневые и синие оттенки морской воды и влажного воздуха, объединив их золотистым тоном отблесков солнца. Для Айвазовского, как и для всех романтиков, цвет был средством художественного выражения чувства, и именно в колористическом строе «Девятого вала» с наибольшей отчетливостью воплощено романтически возвышенное мироощущение мастера.
Свою картину художник выставил в Москве, и она с самого начала стала шедевром. О ней складывались легенды, и на «Девятый вал» приходили смотреть по многу раз, как когда-то на «Последний день Помпеи». В истории русской живописи это полотно блестит, как светлый луч, может быть, еще и потому, что И. Айвазовский выступил со своей «живой» любовью к природе в то время, когда мало кто из русских художников интересовался тем, что мы называем «душой» природы. Пейзажисты до И. Айвазовского писали главным образом «красивые виды», чтобы поразить зрителя чудесами и великолепием знаменитых живописных местностей. Об искренней любви к природе не было и речи, живой красоты ее не замечали, пейзажи писали порой без всякого вдохновения. Существовал даже особый шаблон пейзажной живописи, по которому и писали художники так называемой Воробьевской школы. И. Айвазовский тоже был в Академии учеником М. Н. Воробьева, но стоял несколько в стороне от всех остальных. Его отношение к природе (в частности, к морю) может быть выражено словами поэта:
Не то, что мните вы,
Природа — Не слепок, не бездушный лик.
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
Александр Бенуа впоследствии говорил: «…лишь один Айвазовский, идя по пятам Тернера и Мартина, зажигался на время их вдохновенным восторгом от великолепия космоса, являвшегося для них живым, органическим и даже разумным существом».
Позднейшее творчество Айвазовского, необычайно обильное (им создано около шести тысяч произведений), знало не только удачи, но и срывы. Сам художник отмечал в конце жизни: «Я должен признаться с сожалением, что слишком рано перестал изучать природу с должной реальной строгостью, и, конечно, этому я обязан теми недостатками и погрешностями против безусловной художественной правды, за которые мои критики совершенно основательно меня осуждают. Этого недостатка даже не выкупает та искренность, с которой я передаю мои впечатления, и та техника, которую я приобрел пятидесятилетней неустанной работой».
Гайвазовский Иван Константинович [17 (30) июля 1817 года - 19 апреля (2 мая) 1900 года]. Родился и умер в Феодосии. Русский живописец, мастер морского пейзажа. Сын мелкого торговца-армянина. В 1833-37 годах учился в петербургской Академии Художеств у М.Н. Воробьева и французского мариниста Ф. Таннера. С 1845 года академик, с 1847 года профессор, с 1887 года почетный член Академии художеств. Член ряда европейских академий. Много путешествовал, с 1845 года жил в Феодосии. Айвазовский уже в 1840-х годах завоевал мировую славу эмоциональной приподнятостью своих картин, с их тяготением к пафосу и героике, точностью и быстротой кисти. Своеобразие творчества Айвазовского - в романтическом изображении необъятного величия и буйной мощи морской стихии, огненных закатов, играющего на волнах лунного света, отваги борющихся с морем людей ("Девятый вал", 1850 год). Очевидец военных маневров Черноморского флота, Айвазовский посвятил многие картины подвигам русских моряков ("Чесменский бой", "Наваринский бой", обе - 1848 года). Повышенная яркость световой гаммы постепенно сменяется в картинах Айвазовского стремлением к тональному единству. В лучших поздних работах ("Черное море", 1881), сдержанных по цвету, Айвазовский пользуется тонкими градациями светотени для более точной и естественной передачи морской шири, движения воды и света. Айвазовский создал около 6 тысяч картин (неравноценных по художественному качеству), множество рисунков и акварелей.
В живописи Айвазовского очень ярко видны романтические мотивы произведений. С каждой картиной этого мастера зритель понимает, что его творческая энергия не могла исчерпать себя. Ведь картины Айвазовского можно по праву назвать величественными и эмоциональными шедеврами 19 века. Особенно впечатляют отображенные на полотне морские баталии. Их палитра, линии и формы наполнены героическим пафосом, но, несмотря на это, сюжет произведений этого художника воспринимается на одном дыхании. С первого мгновения буквально ощущаешь холодный и пенящийся водоворот волн, и с небольшим волнением и придыханием следишь, как с кипящим морем борется огромный, чуть поскрипывающий корабль. Только гениальный художник мог создать такие эмоциональные композиции, среди которых выделяется своим импровизационным стилем несравненное полотно «Среди волн». Здесь ярко изображена бушующая смертоносная стихия. Под бурным морем и грозовым небом, с чуть проблескивающими лучами солнца, буквально видишь затонувшие в морских просторах многочисленные корабли.
С каждым мазком художника, картины Айвазовского передают все больший драматизм. И успех мастера как раз в огромных возможностях передавать шокирующую реалистичность происходящего. Зритель будто начинает видеть сквозь безбрежные просторы волн, где показываются обломки погибших кораблей. С такими великолепными работами можно смело утверждать, что картины Айвазовского – это произведения влюбленного в природу и море великолепного мастера. Ему удалось на каждом полотне сохранить незабываемую экспрессию и очарование душевной теплоты и света. И именно эта верность необычному стилю и волнующим сюжетам пленяет каждого ценителя шедеврального таланта мастера.
Море всегда завораживало и восхищало человека своей невероятной, чарующей красотой. Разумеется, оно привлекало множество художников. Живописцы, мастера пейзажей вдохновлялись прекрасными морскими видами и переносили свои эмоции от увиденного на холсты.
Несомненно, Иван Константинович Айвазовский был и является одним из величайших художников-маринистов всех времён. Родившийся в Феодосии, Айвазовский чувствовал, как его притягивает море. Учившийся в Академии Художеств и побывавший во множестве европейских стран Иван Константинович испытал на себе влияние французского классицизма. Несмотря на то, что у художника есть картины с пейзажами суши, море для него является настоящей родной стихией. Он понимает и раскрывает её лучше, чем кто-либо другой. Айвазовский с лёгкостью передает зрителю «настроение» морских вод: их двойственность, тишину или ярость. Его картины просто зачаровывают. Глядя на полотна, зритель готов просто раствориться в морских пучинах.
Многочисленные пейзажи, запечатлевшие восходы и закаты на море просто грандиозны. Небесная чистота и сияние солнечных отблесков на безмолвной поверхности воды на картине «Утро на Море» (1851), очаровывающий контраст заката картины «Бриг Меркурий после победы над турецкими судами» (1848) или яркое пятно заката на фоне грозных, бушующих волн на картине «Девятый Вал» (1850). На многих полотнах Айвазовский показал море как грозную стихию, с её огромными пенящимися волнами и бунтарским характером.
Шестидесятые годы отмечены в творчестве Айвазовского многими крупными достижениями. К лучшим маринам, написанным им в этом десятилетии, следует отнести прежде всего картину «Море» (1864, Феодосийская галерея).
ланный галькой, волны, в которой плещется прощальный луч закатного солнца. И Небо, и Море сделали свой выбор, определив сердце и руку, способные воссоздать их жизнеописание, во всей его глубинной сути. В какой момент это произошло? Когда небесный луч заронил зерно гениальности в сердце маленького мальчика, самозабвенно играющего на скрипке, либо копирующего гравюры о подвигах героев? Ведь уже тогда в его маленьком сердце разгоралась пламенная, всепоглощающая любовь к живописи. И нет ничего случайного в этом мире - было избрано достойное сердце.
И небо, и море, обе эти сущности, ни секунды не бывают статичными, замершими, они дышат и меняются постоянно, неуловимо для глаза человеческого. Каким тончайшим внутренним зрением нужно обладать, чтобы впитав сердцем удивительное мгновение их сокровенной жизни, перенести это впечатление на полотно. Перенести, опираясь на память и чувствознание сердца, ибо невозможно рисовать с натуры блеск молнии и шепот морской волны.
Айвазовский очень тонко чувствовал грань, разделяющую эти две высокие сущности, и доминирующее над всем состояние неба. Он всегда начинал создавать картину именно с неба, стараясь перенести его состояние и настроение на полотно за один сеанс, дабы не потерять ту сокровенную нить, которая определит весь строй картины. Настроение неба диктует настроение морю, и великий живописец чувствовал это очень тонко, проникая в такую глубину их взаимодействия, что казалось, не было в этом взаимодействии тайн, от него сокрытых. Такое проникновение возможно только при огненном вдохновении сердца, когда сердце поднимается в одухотворенности своей на новую высоту, питаясь энергиями высшими. Тогда, и только тогда, возможно проникновение в глубины истины и познания, тогда, и только тогда, приподнимается завеса тайны.
Принято считать, что Айвазовский прожил мирную, спокойную, без потрясений жизнь. Но кто знает, какие бури бушевали в сердце его? Какой девятый вал прокатился через его творящее сердце?! Ибо невозможно создать ничего гениального не пережив это в сердце своем, не пропустив это через живое, сопереживающее сердце! Ведь огненное вдохновение и есть сопереживание, сопереживание высокого порядка! И это сопереживание сердца и закладывает энергетическую мощь создаваемого произведения. И именно эта заложенная мощь находит свой отклик в сердце своего зрителя.
Глядя на полотна Айвазовского, трудно предположить размеренную и спокойную внутреннюю жизнь. Это как прилив и отлив, как шторм и штиль. Он не просто художник-маринист, а живописец неба и моря, причем первого не в меньшей степени, чем второго. На его полотнах небо живет удивительной, яркой жизнью, и море вторит ему, создавая удивительный по своему наполнению дуэт красок и настроения.
Чудесна палитра Айвазовского… Меняясь со временем от более резких, контрастных тонов на более светлые и мягкие, она заставляет задуматься о понимании разноплановости мира, а почти неуловимый, единый для всей картины оттенок, говорит о целостности Бытия. Эта разноплановость и многообразие состояний и настроений проходит через все его полотна, создавая удивительное жизнеописание неба и моря. И все это тут, рядом… Протяни руку – и ты коснешься теплой, нежной волны… И легкий, морской бриз принесет тебе весть с далеких берегов… А мощь разбушевавшейся стихии? Ощущение на лице брызг, разбивающейся о скалы волны, столь реально. И небо, грозное небо, заставляющее задуматься о вечном… Его лик, неуловимо меняющийся, то шепчет морю о радости единого Бытия, и тогда прозрачный, живой воздух пронизан солнечными нитями, а волны напитаны этим струящимся сверху светом; то бросает в бездну испытаний, заставляя море поднять из своей пучины все темное, грозное. И ты, всегда реальный участник происходящего на полотнах Айвазовского, участник того, что неуловимо и настойчиво вошло в твое сердце и обосновалось в нем навсегда. Сколь удивительно реально и мощно это жизнеописание! Сколь оно ненавязчиво и тонко!
Айвазовский проник в саму глубинную суть неба и моря, одухотворяя на своих полотнах эти две великие сущности, раскрывая их сокровенную связь между собой, и делая их реальными, живыми участниками своего творчества. Его миропонимание четко и выпукло выражено в его полотнах. И всегда, на всех его полотнах, даже в самый грозный и жизнерешающий момент, всепроникающий луч света пронзает толщу кипящей в гневе воды. Небо оставляет надежду каждому на спасение, на возрождение, на обретение истинного Пути.
Говорят, все гениальное – просто. И эта простота, несущая в себе истинную красоту, как магнит притягивает любое чуткое сердце, заставляя его сопереживать, звучать на эту красоту, ибо творчество великого живописца напитано поистине высокими, космическими энергиями и не нуждается в приставках различных «измов». Оно понятно и непреодолимо притягательно! Оно несет в себе радость и понимание необходимости внутреннего совершенствования. Оно рождает в сердце чувство восхищения и огромной благодарности великому мастеру – живописцу Неба и Моря.