Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Вопросы к монографии Н. А. Бернштейна О ловкости и ее развитии. М.. 1991. 288 с.
– Сила – почти целиком физиологическое качество. зависит от объема и качества мышечной массы и второстепенно от других обстоятельств.
– Быстрота – сложное психофизиологическое качество.
– Выносливость – качество, которое основывается на кооперации всех органов и систем. Обеспечивается благодаря наличию богатых запасов энергии, их своевременной, полноценной тратой, но с разумной расчетливостью.
– Ловкость – функция управления, осуществляется главным образом благодаря работе ЦНС.
Свойства ловкости:
1) Универсальность и разностороность. Используется в профессиональных навыках, в быту, в спорте, в домашнем хозяйстве и т.д.
2) Доступность. Например, человек со средними телесными данным может одержать верх над атлетом.
3) Поддается упражнению. Это свойство может пренадлежать и другим психофизиологическим качествам.
4) Является концентарицей жизненного опыта по части движений и действий. Поэтому она чаще всего повышается с годами и удерживается довольно долгое время.
5) Нет имеет количественного измерителя.
6) Индивидуальность. Ловкость у каждого своя.
7) Интеллектуальность; работа над ее развитием может включать глобокое умственное внимание.
8) Всегда обращена на внешний мир.
9) Экспромтность – способность быстро и правильно найти нужный выход из внешнего изменения обстановки.
10) Приспособительная переключаемость.
Ловкость – способность двигательно выйти из любого положения, при любых обстоятельствах. Необходимость в ловкости задается не движениями, а обстоятельствами. Ловкость не содержится в дивгательном акте самом по себе, она выявляется при столкновении его с внешними обстоятельствами.
Есть рекорды по быстроте, по силе, выносливости, но нет соревнований в которых можно было бы измерить ловкость.Ловкость может помогать в большом количестве спортивных действий, но при это внешне она не проявляется, благодаря ее внутреннему действию внешне проявляются сила, быстрота, выносливость.Сила – это киллограмы, для нее легко установить количественные показатели, ловкость же у всех совя и у всех проявляется по – разному.
Двигательная ловкость – двигательная находчивость, которая часто перерастает в умственную находчивость, изобретательность, технизим.
Ни один уровень построения сам по себе не способен обеспечить качсетво ловкости тем движениям, которыми он управляет. Каждое движение
Бернштейн выделяет 2 вида ловкости:
1) Телесная ловкость; эта ловкость относится к движениям, ведущимся на уровне пространства (С) и подкрепленными фонами из уровня В. Каждое ловкое движение зада\ействует не менее чем 2 уровня. П ри этом есть ведущий уровень, он обеспечивает качества переключаемости, находчивости, маневренности, а есть фоновый уровень, который обеспеивает качества слаженности, послушности и точности.
Примеры: «с ловкостью обезянки юнга вскарабкался на мачту», «полковник ловко проскакал на лощади во главе парада», «гимнаст ловко перепрыгнул через стол, оперевшись на него одной рукой», «акробат мастерски выполнил двойное сальто». Формулой можно это изобразить так , где числитель – это ведущий ровень, а знаменатель – фоновый уровень.
2) Предметная, или ручная, ловкость. Проявляется в действиях уровня D, в качестве фоновых уровней использует С и В.
Примеры: «ловкими, тонкими движениями щипчиков часовщик вставил на место шестерню крохотных часиков» ( – верхний, пирамидный, корковый подуровень), «сестра быстро, ласково и нежно перебинтовала мучительно болевшую руку» (– нижний подурвоень, связанный с эдс и опирающийся на стриатумы).
Ловкость – это способность двигательно выйти из любого положения, т.е. способность справиться с любой возникшей двигательной задачей:
1) Правильно (адекватно и точно); правильное движение – движение, которое делает то, что нужно. Движения должны быть адекванты вызвавшим их задачам. Количественная сторона правильности движений в их точности. Точность движения – это точность его сенсорных коррекций.
2) Быстро (скоро и споро); в этом случае мы говорим о быстроте результата, а не о быстроте в движениях и о бытсроте решимости. Споро: движения плавно и легко переходят одно в другое.
3) Рационально (целесообразно и экономично); целесообразность – это качественная сторона, экономичность – количественная.
4) Находчиво (изворотливо и инициативно); двигательная изворотливость обеспечивается пассивной стороной – устойчивостью или стабильностью, а инициативность обеспечивается активной стороной находчивости, деятельностным вмешательством во внешние изменения.
Ловкость – это качество, которое определяет отношение нашей НС к навыкам.
Используется в профессиональных навыках, в быту, в спорте, в домашнем хозяйстве и т.д.
Костно – суставно – мышечная система обладает очень большой подвижностью. Позвоночник с его межпозвоночными соединениями и мышцами – основная опора всего организма. С туловищем соединены посредством плечевых и тазобедренных сочленений четыре рычажные системы конечностей. При этом большое количество костей соединены с туловищем очень подвижно и висят почти целиком на одних мышцах (например, лопатка).
Трудности управления движениями:
1) Распределение внимания между большим количеством видов подвижности и обеспечивание их согалсованности. Множество целостных движений (ходьба, бег) должны протекать совместно в ивде синергий. При этом отдельные элементы движения управляются бессознательно.
2) Обеспечивание совместных согласованных движений по всем степеням свободы, трудность преодоления большого количества степеней свободы.
3) осложнение, зависящее от упругих свойств мышщ. Поперечно – полосатое мышечное волокно используется в качестве двигателя. Каждое из направлений подвижности суставов обеспечено мышцами антагонистами. При этом эти мышечные волокна приводят кости в движение с помощью упругой, а не жесткой и точной тяги. В результате двигательный результат зависит не только от того, как себя ведут мыщцы, но и от побочных, некнтролируемых причин, условий. Управление подобной системой оказывается возможным только при посредстве непрерывного контроля каких – либо органов чувств.
Координация – складность в движениях, управление движениями. Это преодоление избыточных степеней свободы наших органов дивжения, превращение их в управляемые системы.
Принцип сенсорных коррекций – принцип внесения непрерывных поправок в движение на основании донесений органов чувств.
Каждая мышца, сокращаясь по ходу движения, раздравжает тем самым какой – нибудь из чувствительных аппаратов, который немедленно сигнализирует об этом в мозгу. Каждый залп двигательных импульсов, прибывающих из мозга в мышцу, оказывается причиной новых залповот чувствительного аппарата в мозг. Там этот поток чувствительных сигналов преобразуется в соотсетствующие коррекции к движению, ти нвоые исправленные и дополненные двигательные импульсы идут из мозга в мышцу. таким образом образуется кольцевой процесс – рефлекторное кольцо. Разрывы кольца в любом месте приводит к полному распаду движения.
Примеры коррекций:
– Движение по написание нескольких букв шшш находится почти полностью под контролем мышечно – суставной чувствительности, чем сложнее задание (например, напистаь какое – то слово, нарисовать что – то), тем больше необходимость в зрительной коррекции.
– Озябшими руками сложно выполнить точные движения (вдеть нитку в иголку, развязать узел), дело не в мышцах, а в ослаблении мышечно – суставной и осязательной чувствительности.
– Какие – то движения мы, например, не привыкли выполнять перед зеркалом, и включение зрительной коррекции только ухудшит их выполнение.
– У табетиков нарушена мышечно – суставная чувствительность и они вынуждены ее компенсировать постоянной зрительной корректировкой.
Проприорецепция – вся совокупность органов мышечно – суставной чувствительности. В переводе проприцептивная чувствительность означает «чувствительность собственного тела».
Чувствительные окончания органов это системы располагаются в мушечных пучках, сухожилия и суставных сумках. Проприоцептивную систему возглавляет вестибулярный аппарат (ушной лабиринт), воспринимающий положения и движения головы в пространстве.
Проприоцептивная система играет очень важную роль в сенсорных коррекциях.
ЦНС исходит из целеообразности: если какие – то виды коррекций, наиболее подходящие для управления данным движением или его частью имеются в числе средств какого – то органа чувств, то ЦНС немедленно мобилизует этот орган для сенсорных коррекций по этому движению. Поэтому все виды чувствительности бывают в роли проприорецепторов в широком смысле этого слова.
Зрение – участвует в сенсорном управлении большого количества движений, в основном точных и метких движений, движений, требующих прицела и т.д.
Слух – используется в качестве проприорецепторов в меньшей степени, но в совокупности с другими видами чувствительности. Но у многих животных слух имеет первостепенное кординационное значение (кошачьи, зайцеобразные, совы, летучие мыши). Такую же у многих животных играе обоняние.
Осязание соучаствует со зрением и проприцептивнйо чувствительностью в большинстве точных движений и движений тела в пространстве.
Очень сложно расчленить при осуществлении коррекций все эти виды чувствительности.
Классы животных:
1) Простейшие.
2) Кишечнополостные (полипы, голотурии, губки, морские лилии).
3) Иглокожие (морская звезда, ежи).
Эти два класса округло – симметричные, малоподвижные, многие имеют прикрепленный образ жизни. У кишечнополостных пишеварительная полость имеет два мешка, один канал используется и для питания, и для испражнения. У иглокожих сквозной пишеварительный канал.
4) Черви.
5) Мягкотелые или моллюски.
Эти два класса имеют продолговатую форму тела с ротовым (головным) концом и хвостовым концом. Тела имеют сегментарное строение. Отсутствие скелета.
6) Членистоногие.
7) Позвоночные.
Последние два класса имеют настоящие скелеты. подвижные конечности, способны к быстрым и сильным движениям. Обладают ЦНС.
Эволюция рецепторики:
1) Образование многоклеточного организма. В этом случае клетки не могут остаться равными друг другу, т.к. одни будут на поверхности, а другие в глубине тела. Т.е. происходит специализация клеток. Клетки, лежащие на поверхности осуществляют функцию раздражимости и чувствительности (рецептивные клетки). Глубинные клетки обеспечивают сокращения, первобытные движения (контрактильные клетки).
2) Диффузная раздражимость. Рецептивные клетки приобрели повышенную раздражимость. На различные воздействия они стали выделять какие – то химические продукты обмена веществ (будущие медиаторы). Иногда эти продукты блуждали с потоком внутринностной жидкости по межтканевым щелям и иногад попадали в окрестности контрактильных клеток. Особи, мышечные клетки которых оказались возбудимыми от рецептивных веществ получили в естественном отборе преимущество.
3) Впоследствии стали специально обособляться каналы, приспособленные для передачи химических медиаторов к определенным мышечным группам.
Эволюция ЦНС:
1) Биоэлектрические явления. Всякое химическое сродство имеет электрическую природу. Некая электрическая подкалдка нужна была и в случае явление медиаторного возбуждения. Сначала возбуждение рецептивных клеток и действие медиаторов на мышечные клетки сопровождались легкими колебаниями электрического заряда.
2) Вначале биоэлектрические импульсы распространялись по телу диффузно. Потом вычленились волокна, обнаруживающие лучшую проводимость биотоков. Эти волокна были длинными отростками клеток.
3) Волокна, специлизировшиеся на передаче нервных импульсов объединялись в сети.
4) Специализация клеток, превращение их в настоящие нервные клетки, скопление их и превращение в ганглии.
5) Развитие телерецпторики и локомоции сделали необходимым развитие центров, способных управлять совместными действиями мускулатуры. Эти центры интегрируют работу всей мускулатуры, при этом они концентрируются на переднем конце тела.
6) Возникает потребность в зачатках памяти, зачатков соображения.
7) В процессе эволюции для членистоногих были выработаны точные и сложные инстинкты, формы поведения, но не осталось возможности для индивидуальной приспособительности и накоплелнию жизненного опыта, т.е. не осталось перспектив для умственного прогресса.
ЦНС и головной мозг начали впервые определяться уже у высших моллюсков, но только у позвоночных они нашли условия для непрерывного развития.
8) Скорость всякого химического процесса возрастает с повышением температуры, поэтому импульсы у птиц и млекопитающих передаются гораздо быстрее чем у хладнокровных.
9) Развитие сенсорных коррекцией и сенсорных полей.
10) У амфибий главенствующих становится паллидиум (бледный шар) – уровень В.
11) У рептилий появляется стриатум или полосатое тело (относится к базальным ядрам полушарий головного мозга) – уровень С1. Телерецепторы начинают формировать зачатки мозговой коры.
Первые зачатки мозговой коры появляются уже у высших пресмыкающихся, но только высших позвоночных – млекопитающих она становится преобладающей и непрерывно развивается. Именно кора б.п. способна впитывать в себя жизненный опыт. Большинство двигательных актов рептилий подчинено управлению спинного мозга.
12) У птиц стриатум достиг своего наивысшего развития. также развился дов ысокой степени совершенства мозжечок. Красные ядра, паллидум, стриатум образуют экстрапирамидную систему. Высокоразвитые органы чувств птиц позволили им овладеть всеми видами локомоций: бег, полет, лазанье.
13) Возникановение пирамидной системы позволили млекопитающим совершать различные целевые движения. Затем постепенно развивается множество смысловых цепных действий и наконец, разумный труд. У них возрастает способность мгновенно создавать новые двигательные комбинации и к быстрому их приобретению. Возникают предметные и цепные деййствия.
Эволюция эффекторного аппарата:
1) Простейшие. Одна единственная клетка передвигается ложноножками, ресничками или жгутиками, сама обеспечивает питание, движение, самосохранение и размножение.
2) Кишечноплостные и иглокожие. Первые движения были самопроизвольными, исходившими от клетко – мыщц. Движения ни на что не нацелены, они осуществляются просто потому, что движущиеся оргаизмы имеют больше шансов на выживание чем неподвижные.
3) Одновременно с дифузной раздражимостью стала развиваться реактивность – способность реагировать на внешние раздражители.
4) У некоторых организмов мышечные клетки оказались возбудимыми не только от медиаторов, но и от электрических колебаний. Волна электрического импульса имеет заметно большую скорость. Электрический импульс несет возможность для точной адресовки возбуждения в какую – то мышечную группу, жидкость, содержащая медиатор, омывает весь организм.
5) У сегментарных животных раздражение отдельного членика вызывает местное смещение. Животное наделенное телерецепторикой способно почуять что – то на большом расстоянии, при это все чатси его тела находятся примерно на одно расстоянии от раздражителя. Появляется возможность локомоций – переместительных движений всего тела в пространстве (это уже согласованная объядиненная деятельность всех мышц).
6) Возникает необходимость в зачатках ловкости.
7) Затем произошел переход в движениях от пассивной обороны (панцири – раковины) к активной борьбе. Причиной стало возникнвоение поперечно – полосатой мускулатуры. Поперечно полосатое мышечное волокно состоит из пластиночек – анизотропных дисков (анизо – элементов), несколько мышечных волокон образуют мион, а несколько мионов образуют мышцу. Попреченополосатая мышца решила проблему быстроты и мощности (этого не было у мягкотелых, обладающих гладкой мускулатурой).
8) Поперечнополосатые мышцы потребовали жестких и прочных рычажных устройств – скелета. Эволюция здесь разделилась, образовались:
– членистоногие; скелет панциря, полого внутри, но прочного; мышцы помещались внутрь, перекидываясь из одного членика в другой. Лучше всего именно у них решалась задача устойчивости, мышцы были освобождены от опорных обязанностей и лучше всего были приспособлены к активным сокращениям.
– позвоночные; жесткий скелет, мышцы облегают его снаружи. если суставы не могут в какю – то сторону двигаться, туда помещается не нежная мышечная ткань, а грубая связочно – сухожильная. Каждый сустав закреплен со всех сторон мышцами или связками. В этом случае мышцы загружены еще и опорной функцией, но зато они получают преимущество по гибкости. Их поперечнополосатые мышцы участвую в обязательном поддержании положения тела (статика).
9) Мышцы несколько видоизменились. Между анизо – элементами появились прослойки – изо – элементы, они обеспечили амортизацию (растягиваются во время рывков и плавно укорачиваются вновь, помогая мышце совершать работу). Из – за большого латентного периода у анизо – элементов НС пришлось научится посылать в поперечнополосатую мышцу целые серии импульсов возбуждения (тетанусы).
Вспышка сокращения анизо – элемента протекает все еще быстрее промежутка между двумя последовательными импульсами, но тут помогают изо – элементы, которые замедляют сокращения. Более плавным «движениям» анизо – элементов способствуют также саркоплазма, упругость сухожилий и связок и инерция органов движения.
10) У высших неокинетических животных движения управляются и направляются ощущениями, низших же ощущения обслуживаются и обеспечиваются с помощью движений
11) Развитие поперечнополосатой ситемы повлекло за собой развитие конечностей.
Зачатки конечностей у рыб – боковые плавники, которые не служат для передвижения., они используются для регулировки глубины и направления.
Амфибии уже имеют настоящие конечности – лапки, сохранающие в своих скелетах лучистую или кистеперую систему строения.
У пресмыкающихся отсутствует передне – задняя поворотливость в тазобедренных и плечевых суставах, что заставляет их на ходу извеваться всем телом вправо и влево.
Имеющееся у млекопитающих расположение конечностей создалось поворотом их друг к другу. для правильного направления ступающей части передней лапы потребовалось дополнительное перекручивание накресст костей предплечья (стойкая пронация). Пронация и супинация доступны только человеку.
12) Из – за конкуренции и борьбы за существования у позвоночных идет обогащение движений. Двигательные задачи, которые приходится решать животным, становятся все сложнее, возникает много непридвиденных, не шаблонных задач, возникает особенный спрос на ловкость.
На смену кишечнополостным и иглокожим пришли продолговатые животные (моллюски и черви). У них была пищеварительная трубка, тянущаяся через все тело, ротовое отверстие на одном конце тела и выделительное отверстие – на другом. Ротовой конец тела – это его активный конец, он ищет питание, первым сталкивается с добычей, с опасностью, он как правило впереди. Чувствительность покровов на этом конце тела увеличивается. Кроме обострения контактной чувствительности (осязательная, тмпературная, вкусовая, химическая) возникает телерецепция (дальнодействующие рецепторы). Контакные рецепторы видоизменясь первращались в телерецепторы: орган химической чувствительности – орган обоняния, осязательная чувствительность переднего конца – слух, температурная контактная чувствительность – восприимчивость к лучистой теплоте - восприимчивость к световой энергии – зрение.
Самый существенный признак для ловкости – находчивость, способность быстро и с честью выйти из любого непредвиденного положения. Но этого как раз и нет в поведении членистоногих. Они могут обладать исключительным проворством (муха, блоха, краб в воде, паучок охотник и т. п.), недаром все таки их тела оснащены поперечнополосатой мускулатурой, в придачу почти свободной от вязкой студени – саркоплазмы, но от проворства до ловкости еще очень далеко. Переверните жесткокрылое насекомое на спинку, посадите муху без крыльев на конец травинки, преградите муравьям вершковою полоской воды их главную магистраль, ведущую к муравейнику, и т. п. Первою реакцией всех их будет величайшая, суетливая растерянность; второю – действия, в которых не знаешь, чего больше: смысловой ли бестолковости или двигательной неуклюжести.С ловкостью не следует смешивать проворство – быструю подвижность, которую мы найдем в обилии у многих представителей низших позвоночных: маленьких рыбешек, ящериц, змеек, и т. п. Но настоящая ловкость, стоящая на уровне тех требований, которые мы предъявляем к этому качеству, начинает обнаруживаться сколько нибудь заметно только у высших представителей птичьего царства и лишь у млекопитающих достигает своего наибольшего развития и расцвета.
Представим себе человека, который, развивая все доступное ему проворство, переписывает от руки какую нибудь брошюру или мастерит одну за другой одинаковые нарезные гайки. Как ни будет он торопиться, он не изготовит за день больше двух брошюр или сотни гаек, а рядом с ним стоит пара машин, которые неторопливыми, спокойными взмахами своих железных челюстей выбрасывают за один час тысячи брошюр и десятки тысяч гаек. Быстрота движений в этом примере на стороне человека, но машина побивает его быстротой результата.Можно утверждать точно, что для ловкости важнейшей чертой является именно быстрота результата. Можно быть превосходным спринтером и в то же время отнюдь не блистать ловкостью. Конечно, если все прочие условия равны, то быстрота результата будет зависеть у человека и от быстроты его движений, но самой по себе этою быстротой движений много еще не достигнешь.
Почему торопливость, суетливость в движениях всегда свидетельствуют о низком уровне ловкости? При плохой, неумелой, неловкой работе непременно делается много лишних движений. Если стремиться во что бы то ни стало выдерживать высокий темп работы, то ведь надо же успеть уместить в него все это множество лишних движений – вот человеку и приходится волей неволей торопиться! Если, наоборот, его работа рациональна и методична, то она хорошо укладывается во времени даже и при большой быстроте результата и не вынуждает ни к какой особой поспешности.
15. Недостатки и преимущества поперечно-полосатой мышцы.
Недостатки:
– необходимость выполнять опорную функцию;
– манера сокращения поперечнополосатой мышцы не подходит для нашего организма (грубые, резкие рывки), в ответ на это выработались изо – элементы, играющие роль амортизаторов анизо - элементов.
– анизо – элементы не способны к длительным сокращениям;
– у анизо – элементов большой латентный период, после сокращения они долго время не возбуждимы;
– при сокращении поперечнополосатой мышцы высвыбождается порция ее химической энергии, и она не может вернуться назад. Например, если нужно держать в одном положении какой – то груз, это возможно только посредством тетануса, при этом каждая вспышка высвыбождает столько энергии, сколько могло быть затрачено на поднятие этого же груза с большой скоростью;
– анизо – элементы не способны регулировать силу своих сокращений; у каждой мышцы есть какая – то пороговая величина возбуждения, когда мы переходим ее сокращения не будут сильнее (закон «все или ничего»);
Преимущества:
– гибкость;
– активные сокращения;
– обеспечение активности и мощности;
– регулировать силу сокращения можно, задействуя разное количество мионов.
Для точного выполнения движений, для преодоления огромного числа степеней свободы.
У древнейших бесскелетных животных с медлительной гладкой мускулатурой и с большим преобладанием в их обиходе местных члениковых телодвижений еще не было потребности в том тонком управлении движениями, для которого нужен непрерывный контроль со стороны органов чувств. К тому же для сверки текущего движения с тем, как оно было запланировано, — а в этом ведь и состоит работа сенсорных коррекций, — нужно уже, чтобы имелась такая предварительная планировка предпринятого движения, нужно, чтобы были и органы, способные его планировать.
Причины гибели рептилий:
– размер тела; скорость передачи нервных импульсов не зависит от размеров тела, значит чем больше животное. тем дольше будут доходить те или иные сигналы (именно поэтому большая часть двигательных реакций протекала под управлением спинного мозга).
– из – за подчинения большинства двигательных реакций спинному мозгу снизилось их разнообразие.
– отсутствие семьи и воспитания детенышей, рептилии просто откладывали яйца в песок, не высиживая их; большинство яиц также съедалось другими животными.
– из – за отсутствия воспитания каждый организм был вынужден накапливать жизненный опыт с самого начала, а при отсутствии коры б.п. мозги были плохо приспособлены к усваиванию и запечатлению такого опыта.
Развитие телерецпторики и локомоции сделали необходимым развитие центров, способных управлять совместными действиями мускулатуры. Эти центры интегрируют работу всей мускулатуры, при этом они концентрируются на переднем конце тела. Сравнительаня анатомия показывает, что серия новшеств в эффекторном аппарате содействовала централизации в мозгу. Древнейшая часть ЦНС позвоночных – спинной мозг еще также имеет членниковое строение. Новые ядра головного омзга, выработавшиеся у рыб, и полностью сформировавшиеся у амфибий, имеют надсегментное строение; их нервные проводники управляют всем спинным мозгом и частисто конечностями. Деятельность этого верховного мозга, упрвляющего движениями конечностей и локомоциями, протекает у амфибий по закону «все или ничего». Более древние центры мозга земноводных, управляющие туловищем, работают по древним двигательным законам: низковольтные, медленные импульсы и т.д.
Класс задач, тип коррекций, «мозговой» этаж, список движений.
Для объяснения того, как в мозгу образуется нервный путь нового условного рефлекса было выдвинуто следующее предположение.Предположим, что для каждого ощущения, какое доставляют в мозг наши органы чувств, в мозговых областях существуют миксроскопически малые центры (например, нервные клетки). И в них осядают все новые и новые впечатления. От каждой такой клетки существует изначально свой нервный провод к слюноотделительному центру, но он почему – то непроходим для нервных сигналов. Если раз за разом сочетать какое – то безразличное впечатление с кормлением, то от этого соединительный путь между двумя центрами начнет проторяться, постепенно становясь проводимым.
Критика:
В естественных условиях приобретение жизненного опыта активно, а не пассивно. И в естественных условиях для закрепления жизненного опыта не нужно столько времени. сколько требуется для закрепления условного рефлекса в лабораторных условиях. Двигательные навыки осваиваются достаточно долго, но цель повторения движений вовсе не в проторении нервного пути!
Повторения осваемого движения нужны для того, что каждый раз решать поставленную перед собой двигательную задачу и атким образом находить наилучшие способы решения. В естественных условиях внешние обстоятельства не бывают в точности одинаковыми, и сам ход решения двигательной задачи не может два раза абсолютно повториться. Поэтому нужно набраться опыта по всему разнообразию изменений самой задачи и ее внешней обстановки, а также по разнообразию тех впечатлений, с помощью которых совершаются сенсорные коррекции этого движения.
Есть ведущий и фоновый уровни. Ведущий уровень – коррекции по смыслу. Фон отвечает за способ реализации движения.
Автоматизация – выработка новых фоновых автоматизмов и переключение коррекций движений в низовые уровни.Коррекции ведущего уровня некоторое время поддерживают фоновый уровень, но когда коррекции фонового уровня доразвились, происходит автоматизация, фоновый уровень становится автоматизмом. Автоматизация никогда не проявляется постепенно, она проявляется внезапно, происходит некий скачок. Автоматизация состоит в переключении какой – то части управления на другой уровнеь, т.е. на другие по качеству коррекции. Т.е. атоматизация – это всегда качественный скачок.
Если автоматизация заключается в передаче коррекций уровню мышечно – суставных увязок (В), не пользующемуся зрением, то она сопровождается выключением зрительного контроля.Примеры автоматизованных сдвигов: навыки завязывания/развязывания узлов, повязка галстука, шнуровка одежды, игра на музыкаьном инструменте, движение рук при гребле.
Любой двигательный акт есть сложное многоуровневое построение, возглавляемое ведущим уровнем (смысловой структурой) и рядом фоновых уровней (технические компоненты движений).
Все то, что относится к форме и характеру движений, т.е. стилю или способу действия+ индивидуальные особенности особи.
Из – за избытка степеней свободы, никакие двигательные импульсы к нашим мышцам, как бы точны они не были, не могут обеспечить правильное движение, согласно нашим намерениям.Способ сделать конечность управляемой: непрерывно выверять движение с помощью донесений органов чувств и осуществлять все время соответствующие коррекции. Если бы каждое движение управлялось напрямую, мы не могли бы переключаться на какую – то сложную деятельность, мы либо были бы вынуждены существовать как нищшие млекопитающие, либо нам пришлось бы контролировать каждое движение – звено.
Принцип сенсорных коррекций — использование для регулирования эффекторного процесса сенсорных сигналов о виде и динамике кинематической цепи, о степени и динамике растяжения (или сжатия) мышц, влияющих на ее движение. При этом сенсорные сигналы действуют не изолированно (отдельно по разным модальностям), а в виде целостных синтезов, специфических для каждого уровня построения движений. Сенсорные сигналы с периферии двигательного аппарата используются для корригирования движения при отклонении какого-либо его параметра от требуемого значения, образуя один из многочисленных контуров обратной связи в сервомеханизме моторики. Сенсорные синтезы формируются только в ходе реализации (как правило, многократной) движения, составляя его сугубо субъективный аспект, не обнаруживаемый сторонним наблюдением и не передаваемый словесным описанием. Сенсорный опыт, приобретаемый субъектом при решении двигательной задачи, откладывается в образе движения, на основе которого отрабатываются «профессиональные» характеристики последнего — плавность, точность, стабильность.
Потому что окружающие условия, обстановка постоянно меняются, и двигательным навыкам нужно подстраиваться под них. Очевидно, что раз внешние условия так изменчивы и движение возможно вести не иначе как на поводу у сенсорных коррекций, то даже при неоднократном повторении одного и того же движения двигательные импульсы от мозга к мышцам не будут раз от раза одинаковыми. Таким образом, двигательный навык даже самого простого и однообразного движения не может быть двигательной формулой или двигательным штампом, как ошибочно думали раньше и как полагали, в частности, те, кто приравнивал навык к условному рефлексу.
В чувствительных отделах мозга, которые выполняют сенсорные коррекции, тоже не отстаивается при образовании навыка какая – то постоянная формула коррекций. Ведь и внешние силы и осложнения непостоянны, поэтому не могут быть всегда одинаковыми и коррекции, которые отражают их натиск. И самим движениям навыка всегда необходимо иметь в запасе какую – то степень приспособительной изменчивости, которая все возрастает снизу вверх, от уровня к уровню. Поэтому и в чувствительных системах мозга откладывается и скапливается при формировании навыка не раз навсегда постоянный шаблон, а своеобразная, особая маневренность. Чувствительные мозговые системы постепенно все искуснее прилаживаются делать мгновенный перевод с того языка, на котором приходят в мозг ощущения и впечатления о ходе движений, на язык тех поправочных двигательных импульсов, которые необходимо в соответствии с ними послать той или другой мышце.
Перешифровка нервных импульсов – перевод с языка ощущенй на язык коррекций.
Двигательный навык – освоенное умение решать тот или иной вид двигательной задачи. Навык активно сооружается нервной системой, в этом строительстве сменяют друг друга различные между собой последовательные этапы.Двигательный навык включает: ведущий уровень и его фоны, ведущие и вспомогательные звенья, разнообразные автоматизмы, коррекции и перешифровки.
Чтобы возникли определенные коррекции. Изучаемое движение должно повторяться много раз, чтобы испытать все те ощущения, которые лягут в основу его сенсорных коррекций. Чтобы чувствительные отделы мозга могли познакомиться со всем разнообразием отклонений и разновидностей для всех будущих перешифровок.
Принцип формирования условного рефлекса путем проторения. Представление о формировании двигательных навыков таким же образом, т.е. приравнивание двигательное навыка к условным рефлексам.
У взрослых большая часть действия совершается на уровне D (уровень предметных действий), у детей – на С2 (высший подуровень пространства).Уровень действия в силу вкоренившейся привычки пытается выступить в роли ведущего уровня в начале осваивания даже таких навыков, в которых потом придется переключится на уровень пространства. Например, навык плаванья осваивается и автоматизируется у взрослых гораздо дольше нежели у детей. В организации сложных движений участвуют, как правило, сразу нес колько уровней. В сознании человека представлены только те компоненты движения, которые строятся на ведущем уровне; работа нижележащих, “фоновых” уровней не осознается.
Разберем принцип многоуровневого построения движений на простом примере: какие уровни работают, когда человек пишет письмо.Самое низкое место в иерархии уровней занимает уровень А. В его работе принимают участие подкорковые структуры, которые обеспечивают общий тонический фон пишущей руки и всей рабочей позы пишущего.Уровень В также выполняет “черновую работу”, обеспечивая округлость письма и его временной ритмический узор.Уровень С – лучше всего проявляется в выполнении таких движений, как плавание, ходьба и др., а в акте письма отвечает за правильное держание ручки и движение кончика пера по бумаге.Уровень D и Е – высшие уровни построения движений. Если для предыдущих уровней буквы выступают как геометрические конфигурации, то на высших уровнях они связаны со смысловыми схемами. Уровень D отвечает за действия с ручкой как с орудием письма, а уровень Е – за смысловую структуру текста.
Все то, что относится к форме и характеру движений, т.е. стилю или способу действия+ индивидуальные особенности особи. В цепных сложных дейтсивях уровня D в двигательный состав входят и строения отдельных уровней – звеньев и сами перечни этих звеньев. Например, в двигательный состав ввинчивания шурупа входят движения – звенья взятия и хватки буравчика, взятия шурупа и отвертки, самой процедуры ввинчивания.
Эта фаза связана с ощущением движений и сенсорных коррекций. Для этого движение надо повторять много раз, чтобы учащийся «наощущался» всем разнообразием переменчивой внешней обстановки и возможными приспособительными реакциями во время самого движения. Вся эта работа на ¾ бессознательна, но осознанием ее можно ускорить.В начале осваивания навыка могут возникнуть вде ситуации. Когда основные, самые нужные коррекции определились, ведущий уровень либо хорошо или не очень хорошо обеспечить своими средствами эти коррекции (вначале движение будет выполнятсья как на костылях; пока движение с трудом выполняется, в низовых уровнях успевают выработаться настоящие подходящие фоны – автоматизмы – например, навык игры на пианино: вначале движения пальцев выверяются зрением, и когда удается правильно выполнить движение под их контролем, убыстряется и напарвляется вырботка коррекций с помощью мышечно – суствной чувствительности), либо не сможет (ведущему уровню может не хватить необходимых синергий, например).Выработка соответствующих фоновых коррекций выражается в резком скачке успешности выполнения действия. Верхние уровни могут не иметь подходящий средств для полноценного покрытия всех коррекций. В аткой момент возникате необходимость о привлечении фоновых уровней как «специалистов». Т.е. происходит роспись коррекций по фоновым уровням.
Развертка фонов: эта фаза фактического переключения вниз, в фоновые уровни тех коррекций, которые уже определились, и освобождение от них ведущего уровня (т.е. уход этих коррекций из поля осознавания, разгрузка его; теперь эти коррекции не требуют сознательного контроля, а выполняются автоматически нижележащими фоновыми уровнями). Иногда требуемый фон – это целый самостоятельный навык (разбег при цепном акте прижка в длину, высоту или с шестом; бег – это самостоятельное движение на уровне С1, его нужно подчинить общей задаче, превратить бег в разбег, бег в играх с мячом). Иногда же движение, который должен управлять фоновый уровень, не имеет смысла в качестве самостоятельного (вождение правой рукой со смычком, движение кистей при вязании).
Автоматизация движений: при автоматизации каждая коррекция переключается на тот уровень, который ей качественно наиболее впору. Автоматизация совершается не сразу.
– Что происходит на этой фазе?
– Что при управлении движениями и формировании навыков осознается?
Осознается движение ведущего уровня.
– Характеристика и определение автоматизмов
Фоны, управляющие движениями, которые не имеют самостоятельного смысла – автоматизмы. бывают высшие (обслуживают движения уровня D) и низшие (обслуживают движения уровня С). Для велосипедиста, например, автоматизмы вращения педалей, кручения руля и др.
– Определение переносов по органу и переносов по навыку. Примеры.
Переносы по навыку имеют и свою теневую сторону, о которой сейчас уместно будет сказать. Эта теневая сторона выявляется в тех случаях, когда при осваивании нового навыка в управлении им вмешиваются или мало подходящие, или прямо вредные для него старые, привившиеся автоматизмы. Так, например, у очень многих из нас с детства выработан автоматизм рулевого управления, заключающийся в том, чтобы поворачивать руль вправо, когда хочешь и ожидаешь, чтобы и машина повернула вправо же. Начинаясь с детского велосипеда и игры «в лошадки», этот автоматизм затем с успехом переносится нами и на двухколесный велосипед, и на автомобили любых систем и марок, и на рулевое управление самолета и планера. Количественная сторона — соотношение между углом поворота руля и крутизною получающегося поворота машины — играет здесь уже сила привычки второстепенную роль: действительно, то, что у тяжелого грузовика, например, надо повернуть баранку руля на 180° для такой же крутизны заворота, какая у велосипеда требует 10°, сразу и вполне бессознательно выверяется зрением. Мы в тот же миг видим, как начинает поворачивать наша машина, и в тот же миг увеличиваем или уменьшаем поворот баранки руля, руководясь показаниями глаз. Но вот нам приходится сесть к рулю обыкновенной гребной лодки, где движения прямо противоположны: для поворота лодки вправо нужно сделать руками, держащими веревочки, такое же движение, какое повернуло бы велосипед или автомобиль влево. Каждый знает, как трудно в этом положении побороть старый, укоренившийся автоматизм; впрочем, у всех сколько-нибудь ходких, моторных лодок и у глиссеров хорошие конструкторы уже давно ввели управление по автомобильному принципу.
Неотвязный автоматизм макания пера в чернильницу, без конца проступающий при переходе на писание авторучкой; автоматизмы протягивания руки к давно уже несуществующим дверной задвижке или выключателю; многочисленные автоматизмы конькобежного спорта, перечащие правильным движениям на лыжах, и т. п. могут также послужить примерами подобных интерференции, как их называют, т. е. взаимных помех между старыми автоматизмами и новыми навыками. Постепенное преодоление и изживание первых составляет иногда немалую добавочную нагрузку к описываемой сейчас четвертой фазе построения навыка.
– Определение и три особенности автоматизации
Автоматизация – выработка новых фоновых автоматизмов и переключение коррекций движения одних за другими в низовые уровни.
1) в каждом двигательном навыке может содержаться несколько автоматизмов;
2) она никогда не проявляется постепенно, а во всех случаях выглядит как внезапный скачок или перелом;
3) она состоит в переключении какой – то части управления движением на другой уровень, те на другие по качеству коррекции.
Каждый автоматизационный скачок дает не только внезапное, резкое улучшение в выполнении разучиваемого движения, но при этом еще и качественные перемены в нем.
Если автоматизация, как это часто бывает, заключается в передаче коррекций уровню мышечному ставных увязок (В), не пользующемуся зрением, то она сопровождается хорошо всем известным фактом: выключением зрительного контроля.
– Теневая сторона переносов по навыку. Примеры.
Эта теневая сторона выявляется в тех случаях, когда при осваивании нового навыка в управлении им вмешиваются или мало подходящие, или прямо вредные для него старые, привившиеся автоматизмы. Так, например, у очень многих из нас с детства выработан автоматизм рулевого управления, заключающийся в том, чтобы поворачивать руль вправо, когда хочешь и ожидаешь, чтобы и машина повернула вправо же. Начинаясь с детского велосипеда и игры «в лошадки», этот автоматизм затем с успехом переносится нами и на двухколесный велосипед, и на автомобили любых систем и марок, и на рулевое управление самолета и планера. Количественная сторона — соотношение между углом поворота руля и крутизною получающегося поворота машины — играет здесь уже сила привычки второстепенную роль: действительно, то, что у тяжелого грузовика, например, надо повернуть баранку руля на 180° для такой же крутизны заворота, какая у велосипеда требует 10°, сразу и вполне бессознательно выверяется зрением. Мы в тот же миг видим, как начинает поворачивать наша машина, и в тот же миг увеличиваем или уменьшаем поворот баранки руля, руководясь показаниями глаз. Но вот нам приходится сесть к рулю обыкновенной гребной лодки, где движения прямо противоположны: для поворота лодки вправо нужно сделать руками, держащими веревочки, такое же движение, какое повернуло бы велосипед или автомобиль влево. Каждый знает, как трудно в этом положении побороть старый, укоренившийся автоматизм; впрочем, у всех сколько-нибудь ходких, моторных лодок и у глиссеров хорошие конструкторы уже давно ввели управление по автомобильному принципу. Автоматизмы протягивания руки к давно уже несуществующим дверной задвижке или выключателю; многочисленные автоматизмы конькобежного спорта, перечащие правильным движениям на лыжах, и т. п. могут также послужить примерами подобных интерференции, как их называют, т. е. взаимных помех между старыми автоматизмами и новыми навыками. Постепенное преодоление и изживание первых составляет иногда немалую добавочную нагрузку к описываемой сейчас четвертой фазе построения навыка.
38. Х-ка, феномены (примеры) фазы срабатывания фонов между собой.
Срабатывание новых коррекций между собой. Эта стадия характеризуется прилаживанием друг к другу новых коррекций.
– Содержание "творческой паузы"
Наряду с теми качественными скачками и ступеньками ход выработки навыка часто включает в себя и более или менее длительные остановки, как бы заминки, иногда даже как будто временные ухудшения.
За этою заминкой последует качественный скачок в лучшую сторону, если только ученик не опустит руки и будет настойчиво продолжать работу, может быть только сделав небольшой перерыв в тренировке или внеся в нее временное разнообразие. Подобные остановки (творческие паузаы) всегда предшествуют очередному автоматизационному скачку, хотя, конечно, не каждый такой скачок обязан начинаться с них. Каждая заминка или временное ухудшение свидетельствуют о том, что между какими-то существенными фонами произошла интерференция, не позволяющая им поладить друг с другом. Центральная нервная система выйдет в конце концов из положения либо тем, что сумеет нужным образом приспособить и подогнать оба фоновых механизма друг к другу, либо, если этот путь не удастся, она скомбинирует и воспитает новый, более подходящий и гибкий автоматизм взамен прежнего. На такую выработку и замену уходит какое-то время; оно и составляет содержание переживаемой «творческой паузы», так огорчающей ученика.
– Что такое забалтывание?
Упорствование в тренировке в те моменты, когда ощущается явственная интерференционная заминка и разлаживание уже удававшегося было движения, может иногда принести заметный вред. Может получиться, что центральная нервная система, если ей не дают времени разобраться в создавшемся положении и насильственно заставляют ее пускать в ход оба противоречивых механизма коррекций, волей-неволей пойдет на компромисс, на уступки качества. Она уширит допуски как по тем, так и по другим коррекциям, сделает их более взаимно терпимыми, и этой ценой их совместное существование окажется возможным. Так случается, например, при трудных пассажах на фортепиано или при сложных совместных движениях всех конечностей в некоторых гимнастических или атлетических упражнениях. Если очень грубо расчленить коррекции, то оказывается, что коррекции, следящие за точностью и меткостью, не выдерживают в этих случаях на первых порах большой беглости движений, а коррекции, заведующие беглостью, не допускают точности. В итоге получаются движения смазанные, приблизительные, хотя и поспевающие за требуемым темпом. Педагоги называют соскальзывание на подобный компромисс «забалтыванием».
Вред его в том, что если уже оно получилось, то от него очень трудно избавиться. Поэтому к интерференциям и к заминкам, которые свидетельствуют об их возникновении, необходимо относиться внимательно и чутко. Педагог поможет учащемуся решить, что в данном случае лучше — сделать ли в тренировке полный перерыв и отдаться на волю «творческой паузы» центральной нервной системы или в корне изменить способ тренировки и применяемые упражнения — так, чтобы облегчить мозговым аппаратам путь к правильному выходу из создавшегося затруднения.
Там, где старые наблюдатели видели одно только монотонное долбление, перед нашими глазами прошло уже столько разнородных фаз постепенного строительства навыка, что приходится удивляться не тому, что это строительство требует времени, а скорее тому, что оно все же укладывается в умеренные сроки. И тем не менее просмотренные нами до сих пор фазы еще далеко не все. Для завершения выработки нового навыка требуются еще по крайней мере две различные между собой фазы, настолько важные и трудоемкие, что нередко эти завершающие фазы требуют больше времени, чем все то, что им предшествовало. Эти фазы можно рассматривать, как этап окончательной отделки, пригонки и шлифовки навыка. Хотя они не проходят поочередно, одна после другой, а очень тесно взаимно переплетаются, для удобства изложения мы рассмотрим их раздельно, как они этого заслуживают по своему различному смыслу и назначению. Мы обозначаем эти фазы как стандартизацию и стабилизацию двигательного навыка. В очень многих автоматизированных двигательных актах царит, как мы уже знаем, необычайная, отчеканенная одинаковость повторяющихся частей (циклов) движения. Последовательные шаги при ходьбе и беге, последовательные гребки при плавании или гребле, несколько раз подряд выполненные опытным мастером прыжки или сальто и т. п. одинаковы между собой, как гвардейцы в строю. Такую же одинаковость мы могли пронаблюдать и у точных движений уровня пространства, например у концов целевых движений взятия, указывания, удара, укола. Между тем, как нам уже известно, такое тождество движений не получается само собой, автоматически, :как получаются, например, совершенно точные повторения звучаний при повторных проигрываниях одной и той же патефонной пластинки. Оно обязано своим существованием не какому-то штампу в двигательных центрах мозга (мы уже доказали выше, что такие штампы невозможны в них); наоборот, нервная система добивается этого тождества иногда с большим трудом, исключительно посредством бдительнейшей слежки за движениями с помощью своих коррекций. Но в живой природе ничто не делается без определенной жизненной целесообразности, особенно если наблюдаемое явление завоевывается энергичным трудом. Если мозг добивается в многочисленных видах навыков подобной одинаковости повторяющихся движений несмотря на то, что это требует значительных усилий, значит, это в каких-то отношениях нужно и полезно. Мы и в самом деле можем наблюдать, как не сразу дается нервной системе эта стандартность движений при тренировке нового навыка. У маленького ребенка, только что обучающегося ходить и бегать, ни один шаг не похож на другой. То же самое имеет место и у взрослых при их первых прыжках, первых десятках движений веслами и т. п. По степени достигнутой стандартности движений этого рода можно даже довольно хорошо судить о степени выработанности навыка с ним. Для чего же центральная нервная система стремится через многочисленные: препятствия к этой стандартности? Оказывается, для движений разных уровней объяснения получаются тоже разные.
Движения локомоций — ходьбы, бега, прыжка и т. п.— представляют собой огромные синергии. В них стройно и дружно сообща работают сотни мышц. Однако главная трудность управления и увязки в таких движениях не в этом. Благодаря многосуставности подвижных цепей тела и богатству их степенями свободы между всеми частями этих цепей — стопами, голенями, бедрами, предплечьями, плечами и т. д. — разыгрывается при движениях огромное количество сил взаимодействия. Особенно значительно нарастает и количество и величина этих сил при мало-мальски быстрых движениях. Доказано, что при увеличении темпа силы этого рода возрастают пропорционально квадрату темпа, иначе говоря, увеличение темпа в два или три раза вызывает возрастание этих сил соответственно в четыре или в девять раз и т. д. Эти силы взаимодействия — иначе говоря, силы отдачи из одних звеньев тела в другие — носят название реактивных, сил. Реактивные силы при больших синергиях вроде бега, прыжка или сальто настолько велики и разнообразны, что создают иногда почти нерешимые задачи по увязке такого рода объемистых, быстрых движений. Они противодействуют усилиям мышц, расталкивают между собой звенья, относят их в совсем нежелательных направлениях и т. д. Столкновения между всеми ими настолько сложны, что скомбинировать двигательный состав подобной синергии так, чтобы она была вообще исполнимой, — исключительно трудная задача. Казалось бы, необъятное количество степеней свободы у наших органов движения дает, такой же необъятный простор для выбора и комбинирования путей (траекторий) движения, однако это не так. Перебирая одну за другой множество комбинаций, которые так щедро дозволяет подвижность суставчатых цепей тела, нервная система вынуждена отбрасывать их одну за другой: каждую из них тем или иным образом разрушают реактивные силы. Форма за формой как бы взрывается изнутри. Теперь делается очевидным, что если удается найти такую форму движения, в которой реактивные силы не проявляют этих разрушительных свойств, то нервная система ухватывается за нее со всей мыслимой цепкостью. Как показывает опыт, для сложных крупных движений рассматриваемого рода отсеивается как правило, всего одна-две, самое большее — несколько единиц исполнимых, несаморазрушающихся форм движения. Эти формы обладают между собой резкими качественными различиями и разделены широкими промежутками неисполнимых форм. Если проделывать движение очень медленно, «по складам», то широкая суставная подвижность позволяет выполнять его на многие тысячи ладов. Если же попытаться сделать его связно и быстро— так, чтобы оно действительно решало стоящую перед ним двигательную задачу, то возможности резко и безжалостно ограничиваются.
Зато, как показывают более точные наблюдения, биодинамика делает нам в отношении этих движений неожиданный и очень ценный подарок. Оказывается, среди немногочисленных выполнимых форм каждого подобного движения существует совсем уж малая кучка форм, отличающихся крайне важной особенностью. Движение оформляется при них так, что реактивные силы не только не сбивают, а, наоборот, прямо поддерживают его, сообщают ему особенную устойчивость. Как только звено или целая конечность начинает почему-нибудь отклониться от назначенного ей правильного пути, как тотчас же из-за этого возникают реактивные силы, толкающие их обратно на их невидимые рельсы. Такое движение можно, пожалуй, сравнить с движением шарика, катящегося по желобу. Если по каким-нибудь причинам шарик начнет отклоняться от дна желоба к его приподнятым краям, сила тяжести сгонит его обратно в глубь канавки. Такие движения вполне естественно назвать динамически устойчивыми. Теперь для читателя станет понятным, почему существует такое малое количество так называемых стилей спортивно-гимнастических движений. Эти стили как раз и есть те счастливо найденные двигательные составы движений, которые наделены в большей или меньшей мере свойствами динамической устойчивости. Понятно, почему такое непростое дело изобрести новый стиль (способ) прыжка или плавания: возможности здесь везде насчитываются единицами, и, конечно, немалая часть их уже выявлена совместными исканиями десятков и сотен тысяч спортсменов всего мира. Итак, теперь мы имеем точное объяснение для стандартности движений в навыках описываемого рода. Она отнюдь не обеспечивается сама собою для любой формы движения, какую мы стали бы пытаться заучить. Сначала немало усилий приходится затратить на нахождение так или иначе исполнимых форм и добиться того, чтобы стойко выдерживать эти формы с помощью сенсорных коррекций, оберегая и отстаивая их от всякого искажающего вмешательства внешних сил (реактивные силы в исполнимых формах уже не так опасны). А затем искания и прилаживания центральной нервной системы, происходящие в течение многочисленных повторений движения, рано или поздно достигают наконец построения динамически устойчивой формы движения. Как только она найдена, сразу можно очень резко ослабить узду сенсорных коррекций. Заботу об охранении движения от искажающих помех внешних сил перенимают на себя реактивные силы, которые делают это почти автоматически; излишне подчеркивать, какую разгрузку это создает и для всей чувствительности, и для внимания, и вдобавок и для мускулатуры. Там, где в предыдущих фазах обучения приходилось отражать сбивающие толчки и реактивных и внешних сил активными мышечными напряжениями, теперь создаются совсем иные условия. Реактивные силы, которые до этого были в фактическом союзе с внешними и сообща с ними нападали на движение и обстреливали его, с этого момента переходят в наш лагерь. Теперь они натравлены на внешние силы и успешно грызутся с ними, а сенсорные коррекции спокойно отходят на отдых и со стороны наблюдают за битвой, благополучно текущей без них. Кроме всяких шуток, исполнитель не может не ощутить со всей ясностью этой разгрузки, хотя ему не легко доискаться до ее истинных причин. Это освобождение, одновременно охватывающее и мышцы и всю центральную нервную систему, есть то самое явление, которое легкоатлеты называют расслаблением и которое очень высоко ценится ими. Из всего сказанного видно, что речь идет не о каком-нибудь ослаблении мускулатуры или разболтанности суставов и т. п. Если что фактически расслабляется при овладении секретом динамической устойчивости движения, то только эта жесткая узда сенсорных коррекций, которая была необходимой раньше, чтобы не дать движению сойти с рельсов. Теперь это достигается само собою и приносит в качестве премии за успеваемость огромную экономию по всем линиям физиологического хозяйства.
К сказанному нужно добавить еще вот что. Если и возможно ценою значительных напряжений исполнить неустойчивую, саморазрушающуюся форму движения, то уже, во всяком случае, повторять ее несколько раз одинаково совершенно непосильно. Поэтому такие формы и не засчитываются. Наоборот, устойчивые формы имеют все предпосылки к тому, чтобы легко поддаваться повторениям, а значит, им нетрудно и закрепляться в памяти. Таким образом, получается, что плохие, неудачные движения не запоминаются, тогда как удачные решения двигательной задачи, напротив, имеют тенденцию запечатлеваться прочно. В этом проявляется одна из форм так называемого закона эффекта, подмеченного американским психологом Торндайком и имеющего очень широкую область применения. Что касается точных целевых, движений уровня пространства, то присущая им стандартность имеет другое, более простое объяснение. Уровень пространства, как мы видели, обладает способностью очень широко разнообразить свои движения и умело пользуется их переключаемостью и взаимозаменяемостью там, где это целесообразно. Однако в целом ряде случаев успех движения прямо зависит от точности и меткости всего движения или какой-нибудь из его частей. В этом отношении высокоразвитые сенсорные коррекции уровня С тоже прекрасно вооружены. Там, где по смыслу движения необходимо не ошибиться ни на одну десятую миллиметра — при точном уколе, гравировании, вдевании нитки в иглу и т. п., — движение и выполняется с точностью выше этой требуемой десятой; следовательно, при всех его повторениях человеком с хорошим навыком не дает и никаких расхождений от раза к разу. Здесь стандартизация движений или их частей при выработке навыка является необходимым условием для их меткости и точности.
Обращаемся, наконец, к последней по счету фазе выработки навыка — стабилизации. При построении навыка она проходится в одно и то же время с предыдущей фазой, но имеет совершенно другой смысл и значение. Представим себе двух людей, выработавших у себя навык одного и того же движения. Одного зовут, допустим У., другого— Ю. Оба выполняют перед нами разученное ими движение: прыжок, выход в стой или упор на брусьях, работу косой и т. п. При всем внимании мы не в силах обнаружить разницу в качестве выполнения между обоими. Движение совершается ими одинаково правильно, одинаково рационально и экономно, одинаково автоматизирование, наконец, с одинаковой степенью, непринужденности и грациозности. Кому из двоих отдать предпочтение? Попробуем теперь внести в условия двигательной задачи какое-нибудь небольшое осложнение. Если исполнители привыкли работать на свету, погрузим их в сумерки; дадим косцам более короткие косы или поставим их на кочковатую лужайку; выберем для прыжка ветреный день или мокрую дорожку, заставим гимнастов решать в уме какой-нибудь арифметический пример и т. п. Мы можем натолкнуться на неожиданный результат. В то время как У. без малейшей заминки или затруднения перешагнет через возникшее осложнение и оно ничем не отразится на успешности его движений, у испытуемого Ю. движения сразу станут неуверенными, растерянными, неловкими, явственно потеряют свою автоматизированность (как говорят, деавтоматизируются) — и навыка как не бывало. У обоих движение течет одинаково благополучно, покуда оно течет под стеклянным колпаком. Но достаточно подуть ветерку, и между обоими проступает вся глубина разницы. Деавтоматизация, т. е. разрушение автоматизации, уже достигнутой исполнителем, — большой и опасный враг двигательного навыка, и против нее необходимо в достаточной степени вооружиться. Когда закончились все те переключения, из которых состояла автоматизация изучаемого навыка, то навык во всех своих важнейших чертах уже проявлен, но его — продолжаю здесь сравнение из области фотолюбительства — необходимо его закрепить. А для того, чтобы сознательно отнестись к этому закреплению или стабилизации, как мы его назвали, необходимо отдать себе ясный отчет в том, с какого рода враждебными силами приходится бороться молодому навыку и какими средствами самообороны пользуются для этого разные уровни построения.
Сбивающие воздействия можно в грубых чертах разбить на три главные группы. Первая и вторая группы — побочные помехи внутреннего и внешнего происхождения, никак не связанные с самой двигательной задачей и тем не менее препятствующие ее решению. Из внутренних сбивающих причин назовем для примера утомление, головную боль или иное недомогание, неполадки в работе тех или иных органов чувств, отвлекающую озабоченность и т. П. Для внешних столь же случайными примерами могут быть: отвлекающий шум, холод, толчки и сотрясения и т. п. Против всех этих вредностей прочно и хорошо выработанный навык выставляет в основном одно и то же оружие — общую выносливость и стойкость. Чем нервная система лучше закалена,. чем меньше данному человеку свойственна нервозность, повышенная раздражимость и т. п., тем легче ему противостоять этим сбивающим помехам и не допустить их деавтоматизировать его движения. К третьей группе относятся сбивающие воздействия, имеющие совсем другой характер. В нее мы включаем осложнения, возникающие внутри самой двигательной задачи. Мы уже знаем, что даже для повторения требуемого движения без всяких видоизменений и вариантов требуется большая приспособительная работа сенсорных коррекций, разве что нас в той или иной мере выручит динамически устойчивая форма. Но если для выдерживания стандарта движений необходим значительный опыт по части коррекций, который мы выше, выразили словами «наощущаться досыта» и который в большой степени приобретается в заключительных фазах выработки навыка, то для самообороны от изменений и осложнений задачи его требуется еще гораздо больше. Ни одно из таких осложнений или видоизменений не должно застать человека врасплох, не подготовленным к нему. Смена привычного инструмента, материала, покроя или формы обработки, изменение рабочего места, скользкость или другие непредвиденные свойства почвы и т.д.— все это сбивает новичка, хотя он уже и овладел навыком для средних, спокойных условий, деавтоматизирует его движения и приводит его в. растерянность. В русской художественной литературе есть замечательный пример работы двух лиц, очень подходящих под наш условный пример (У. и Ю.)., — это описание косьбы, сделанное великим мастером слова Л.Н.Толстым в романе «Анна Каренина». Косят вместе: опытный старик крестьянин Тит и барин-любитель Левин. Работа идет гладко, на удобном участке луга.
«Левин ничего не думал, ничего не желал, кроме того, чтобы не отстать от мужиков и как можно лучше сработать. В середине его работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что делал, ему становилось легко, и в эти же самые минуты ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита. Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще чувствовал он минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса двигала за собой все сознающее себя, полное жизни тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой». Здесь с исключительной яркостью дана картина того, как выглядит «изнутри» хорошо автоматизированное, ладно и складно текущее движение. А теперь начинаются сбивающие осложнения. «Трудно было только тогда, когда надо было прекращать это, сделавшееся бессознательным, движение и думать: когда надо было окашивать - кочку или невыполотый щавельник. Старик делал это легко. Приходила кочка, он изменял движение и где пяткой, где концом косы подбивал кочку с обеих сторон коротенькими ударами. И, делая это, он все рассматривал и наблюдал, что открывалось перед ним. И Левину, и молодому малому сзади его эти перемены движений были трудны. Они оба, наладив одно напряженное движение, находились в азарте работы и не в силах были изменять движение и в то же время наблюдать, что было перед ними» Совершенно ясно, что старик Тит приспособлен в своем навыке к большему числу изменений в обстановке работы, чем его молодые партнеры. Пока условия ничем не осложнены, почти нельзя отличить работу его и молодых косцов. Но как только появляется спрос на приспособительные изменения, сейчас же и обнаруживается разница. Отметим, с каким художественным мастерством подчеркнул Л. Толстой, что все эти изменения не нарушают автоматизированное движений Тита. Сказано только, что ни одно из них не мешало ему все рассматривать и наблюдать перед собой. Каждый из уровней построения и вообще имеет во всем свои особые манеры и приемы деятельности; в борьбе со сбиваемостью каждый из них тоже проявляет себя по-своему. Основное оружие уровня мышечно-суставных увязок (В) — стандартизация, выработка динамически устойчивых форм движения. Склонность уровня В к устойчивым, стандартным рисункам движений была замечена физиологами мозга уже давно; только объясняли ее неправильно, предполагая, что в его двигательных центрах заложены шаблоны или формулы всяческих автоматизмов. Теперь мы знаем, как они получаются в действительности, и можем понять, что в известных границах эти устойчивые формы могут хорошо преодолевать осложняющие помехи: скользкость или вязкость беговой дорожки, захлестывающую волну при плавании, неудобный наст для лыж и т. п. При осложнениях более значительного порядка такой пассивный путь самозащиты навыка уже не удается, и приходится призывать на помощь вышележащие, более маневренные уровни. Здесь требуется уже вмешательство коры мозга.
Уровню пространства, и в особенности уровню действий главным оружием против сбивающих воздействий, служит свойственная им высокая переключаемость. В течение всей второй половины выработки навыка (конечно, грубо подразделяя) идет «обыгрывание» всяческих видоизменений, осложнений и вариантов. Нечего и говорить, какую большую услугу навыку окажет в этих фазах тренировки намеренное предъявление обучающемуся как можно большего числа таких, разумно подобранных, видоизменений. В начале выработки навыка они были бы опасны и могли бы лишь сбить новичка с толку; к концу, наоборот, они чрезвычайно уместны. Дело не только в том (даже в наименьшей степени в том), чтобы дать учащемуся разучить возможно большее количество вариантов. Основная суть в том, что такое практическое знакомство с разнообразными осложнениями развивает в учащемся находчивость, способность не потеряться при непредвиденном осложнении и тут же найти прием для его преодоления. Такая находчивость ведущих уровней, имеющая притом к своим услугам послушную исполнительность со стороны уровней низших, является, как уже было установлено, главною предпосылкой для ловкости. Она, так же как и навыки высших уровней, обладает наклонностью к «распространительным толкованиям», т. е. к переносу. Упражняемость есть упражняемое свойство, как и почти все без исключения свойства корковых систем мозга; еще в большей степени упражняемо свойство находчивости или приспособительной маневренности, которое застраховывает выработанный навык от сбиваемости и деавтоматизации и накладывает на него последнюю лакировку — лакировку ловкости. Нельзя не упомянуть еще об одном виде сбивающих воздействий, с которыми нередко приходится сталкиваться во время выработки двигательного навыка и даже позднее, при его практическом применении. Такое сбивающее, деавтоматизирующее действие производят переключения совершаемого движения на другой, непривычный ему уровень. Мы знаем, что сознание всегда пребывает в ведущем уровне данного движения. Все протекающее в фоновых уровнях — все автоматизмы и вспомогательные фоны — совершаются за его пределами. Поэтому устремить сознательное внимание на тот или другой из фоновых механизмов — это почти обязательно означает сделать соответственный фоновый уровень на это время ведущим, т. е. как раз сделать такого рода сбивающее переключение. Выше, по другому поводу, было сказано, что переключение ведущих уровней — всегда вещь трудная и болезненная. Если это переключение производится накрепко, в порядке переучивания (например, у взрослых, обучающихся незнакомым видам локомоций), то оно требует значительных затрат времени и труда. Если такое переключение происходит мимолетно — так, как в обсуждаемом случае, то за него большею частью приходится расплачиваться сбиванием и деавтоматизацией. Так происходило и с Левиным в приводившемся примере из «Анны Карениной»: когда на него находили минуты забвения, когда он думал только о конечном результате своих действий и старался лишь, чтобы его ряд выходил таким же ровным и хорошим, как у Тита, работа шла совсем гладко и хорошо. Но стоило ему подумать о своих телодвижениях и начать следить за ними, как они немедленно разлаживались. Есть одна забавная сказка о жабе и сороконожке, которую уместно будет кратко пересказать. На кочке сидела старая безобразная жаба и с брюзгливой завистью глядела на блестящую сороконожку, весело кружившуюся на ярком солнце. Сороконожка беззаботно и ловко выписывала на песке самые замысловатые вензеля, от сверкающего солнца было больно глазам, и начищенные, лоснившиеся щиточки сороконожкиной спинки отбрасывали во все стороны пестрые блики, как ожившее ожерелье из алмазов.
Одолела жабу лютая зависть. Подковыляла она с коварной и льстивой улыбкой к сороконожке и заквакала:
— Квак, как ты ловка и прекрасна! Квак, как бы я хотела хоть чему-нибудь научиться у тебя! Открой мне тайны твоего искусства! Много волнующих вопросов поднимается во мне, когда я любуюсь тобою. Ответь мне хотя бы на некоторые из них. Скажи, что делают твои восемнадцатая и тридцать девятая ножки в тот миг, когда поднимается двадцать третья? И затем: какие ножки движутся у тебя в такт с четырнадцатой и что помогает тридцать первой, когда седьмая делает свой изящный бросок вперед? И жаба, прищурясь, ждала ответа с умильным вниманием на жирном лице. Сороконожка задумалась и не могла вспомнить, что делают упоминавшиеся жабой ножки. Это, однако, не обеспокоило ее. Польщенная вкрадчивой речью жабы, она вознамерилась немедля показать ей вновь свое мастерство пляски и проследить заодно, что же, в самом деле, предпринимают ее двадцать и тридцать такие-то ножки, о которых она никогда не задумывалась до этих пор. И к ужасу своему, сороконожка увидела, что она не в силах сделать ни одного связного движения. Ножки ее как будто парализовались и отказались слушаться ее. Чем больше и настойчивее думала она о каждой из них и о том, в каком порядке нужно двигать ими, тем больше они запутывались, напрягались и беспомощно вздрагивали, не сдвигаясь с места. Наконец в изнеможении она опрокинулась на спинку в глубоком обмороке. А жаба, злорадно отдуваясь, вскарабкалась снова на свою кочку. Она была хорошо отомщена.
Такие приключения, наверно, случались и с каждым из нас. «Жабой» в этих случаях являлось стремление следить за подробностями своих движений и сознательно контролировать уже наладившиеся автоматизмы их. Это всегда является ошибкой. Сознательное присматривание к движениям учителя и вникание в свои собственные движения целесообразны тогда, когда происходит выявление двигательного состава разучиваемого навыка, т. е. в самом начале работы над ним. Тогда же, когда автоматизмы уже выработались и когда произошло переключение, удалившее их из поля сознания, бесполезно и даже вредно гоняться за ними за кулисы движения. Нужно оказать известное доверие уровню мышечно-суставных увязок (В): большей частью он его хорошо оправдывает. На чем же следует фиксировать внимание в конечных фазах работы над навыком? Ответ можно дать совершенно определенный. Внимание нужно тому уровню, в котором пребывает сознание и который отвечает за успех всего движения в целом и главном. Поэтому внимание следует сосредоточивать на стремлении как можно лучше и точнее решить стоящую перед нами двигательную задачу. Это стремление и наведет его на основные, решающие смысловые коррекции всего движения. Так, например, внимание упражняющегося в велосипедной езде должно быть направлено не на свои руки или ноги, а на лежащий впереди путь; внимание теннисиста — на летящий мяч, обрез сетки, движения противника, но никак не на свои собственные руки или ракетку. Такая концентрация (сосредоточение) на задаче в наибольшей мере мобилизует ведущий уровень со всеми его возможностями.
Гораздо более чреват нежелательными последствиями другой случай, до известной степени обратный только что рассмотренному. Если движение разучено в правильном, подходящем для него ведущем уровне, то переключение внимания на его автоматизмы и фоновые подробности в худшем случае на время деавтоматизирует его; в конце концов, очень нетрудно наладить его вновь. Это угрожает только временными перебоями, так как в обморок от подобных мимолетных деавтоматизаций падают только сороконожки, да и то в сказках. Но бывает, что учащийся по недомыслию или иной причине выработал у себя навык на то или иное движение не в том ведущем уровне, в каком ему по-настоящему надлежит идти. И вот, когда педагог, делая очередной просмотр его успехов, предлагает ему выполнить движения с такими требованиями, удовлетворить которым в состоянии только настоящий и правильный ведущий уровень, тогда ученика постигает уже очень трудно поправимая растерянность и деавтоматизация. Сразу переключиться в другой, совсем непривычный ему уровень он не может, и наступает резкий распад движений. Так бывает, например, когда учащийся игре на музыкальном инструменте разучит какой-нибудь трудный пассаж как своего рода «локомоцию пальцев», т. е. на нижнем уровне пространства (С1). В чисто двигательном отношении, по линии меткости и беглости, пассаж разучен гладко и хорошо. Но тут педагог напоминает ученику, что, в сущности, он исполняет музыкальное произведение, в котором суть не в той или иной проворной акробатике пальцев, а в том, чтобы вызвать звучание с определенным художественным смыслом для слуха. Педагог выскажет это проще: «Слушай, что ты играешь!» И вот с учащимся происходит то же, что и с сороконожкой, только в обратном плане: на этот раз разрушение движений произойдет из-за попытки поднять движение в более высокий уровень построения, чем тот, который стал для него привычным. Здесь выход из положения только один: переучить все движение заново, а это иногда достигается гораздо труднее, чем выучить что-то совсем новое. Такие же сбои и деавтоматизаций встречаются в спортивно-гимнастических движениях и в трудовых процессах. Если упражняющийся разучил движение напильником, как простое вождение в одну и другую сторону деревянным макетом под счет, или если он заучил телодвижения пловца, лежа животом на скамеечке и двигая конечностями по воздуху, и т. п., его труды пропали даром, и ничего, кроме деавтоматизаций, не принесут, когда он перейдет на настоящую работу. На этом можно было бы закончить наш очерк, посвященный упражнению и навыку. Не мешает, однако, для закругления подвести здесь одну общую итоговую черточку. Сторонники того взгляда, по которому упражнение сводится к проторению, или впечатыванию, какого-то следа в нервной системе, почему-то никогда не обращали внимания на одно существенное обстоятельство. Ведь человек принимается за разучивание тех или иных движений именно потому, что не умеет их делать. Поэтому в начале разучивания навыка ему, в сущности, нечего проторять или же проторяться и запечатлеваться у него начнутся те самые неловкие и неправильные движения, какие он единственно в состоянии совершить в начале работы над навыком, Для того, чтобы что-то «проторилось» в смысле, придаваемом этому слову сторонниками соответственной теории, необходимо, чтобы это «что-то» повторялось раз за разом так же одинаково и точно, как повторяются условные сигналы в опытах с условными рефлексами. Но если учащийся все время повторяет свои неумелые, неправильные движения новичка, значит, упражнение не приносит ему никакой пользы, так как вся суть и цель упражнения в том, чтобы движения улучшались, т. е. изменялись. Следовательно, правильно проводимое упражнение есть, в сущности, повторение без повторения. Как же выйти из этого противоречия, которое почему-то не замечалось до сих пор сторонниками теории проторения? В действительности противоречие здесь только кажущееся, и мы обладаем уже совершенно достаточным материалом для того, чтобы разъяснить его по существу. Все дело в том, что при правильно поставленном упражнении учащийся повторяет раз за разом не то или иное средство решения данной двигательной задачи, а повторяет процесс решения этой задачи, раз от разу меняя и улучшая средства. Совершенно очевидно, что теория проторения и запечатления следов бессильна объяснить закрепление такой вещи, вся суть и вся ценность которой в том, что она меняется. Думается, что взгляды, изложенные в этой книге, гораздо правильнее объясняют, в чем заключается и как происходит построение и закрепление двигательного навыка.
Управляющая сигнализация уровня С далека от сырых, непосредственных впечатлений, даваемых органами чувств, она представлена «пространственным полем» (очень сложно организованный и глубоко переработанный слепок или синтез). Очень важная черта этого синтеза – это то, что в его состав входит много следов предшествующего опыта, сохраненных памятью. Уровень действий (D) управляет действиями и их составными частями — движениями – звеньями, как мы их назвали, — посредством еще более сложного синтеза или слепка. В нем уже совсем мало прямых чувственных впечатлений. Его собственные ведущие коррекции (которые определяют, решится ли двигательная задача или сорвется) опираются уже почти целиком на общие представления и понятия.