Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Возникновение политических партий в СССР
Cодержание
Введение 3
1. Социально-политические условия возникновения партий и общественных движений в России в конце 80-х – начале 90-х годов 5
2. Противоречия однопартийной системы в СССР 15
Заключение 30
Список литературы 32
Введение
Одним из важнейших субъектов политических отношений в либеральной демократии являются партии. Именно в них конкретно выражаются основополагающие принципы демократии – политический плюрализм, представительство, выборность должностных лиц.
Основные партии в их взаимодействии, взаимоотношении, взаимных конфликтах и взаимной ротации у власти рассматриваются как единая партийная система, во многом – определяющая жизнеспособность и функционировании всей политической системы в целом.
Говорить о партиях – это, значит, поднимать вопросы об их месте и роли в политической системе, их функциях, социальном составе и электорате, их организационной структуре, типах, формах и т.д.
Политическую жизнь общества можно рассматривать в разных аспектах. С одной стороны, ее важнейшим атрибутом является взаимосвязь существующих политических институтов, составляющих так называемую политическую систему общества. С другой стороны, она выражается в совокупности происходящих в обществе политических процессов, в которых задействованы разнообразные политические, институты. Ниже же речь пойдет о политических партиях, политической системе общества и о роли этих политических партий в функционировании политической системы общества.
После конституционной реформы 1989 года и принятия новой конституции, в СССР было разрешено создание других партий, в том числе и оппозиционных. Не смотря на высокие требования к созданию партии, уже 12 июня 1990 года была создана первая оппозиционная партия в Советском Союзе - ЛДПСС.
Согласно конституционным поправкам 1996 года в Съезд Народных Депутатов избираются 750 депутатов по мажоритарной системе от субъектов и 1500 от избирательных округов.
Состав съезда:
- 1500 депутатов от территориальных округов (с равной численностью избирателей).
- 750 депутатов от национально-территориальных избирательных округов.
Для создания партии в Советском Союзе требовалось получить разрешения в идеологическом отделе КГБ, не менее 50 тысяч членов партии, при том не менее 1500 членов в каждой республике. Так же идеология партии не должна иметь радикально националистический, сепаратистский, монархический или антинародный характер.
1. Социально-политические условия возникновения партий и общественных движений в России в конце 80-х – начале 90-х годов
Однопартийная система просуществовала в СССР почти шесть с половиной десятилетий – с начала 20-х до второй половины 80-х гг., когда по инициативе М.С.Горбачева и его сторонников в руководстве КПСС был взят курс на демократическое обновление социализма, включавший переход к многопартийности. В декабре 1990 г. решением Съезда народных депутатов СССР была изменена статья 6 Конституции СССР, прежде закреплявшая монопольное право КПСС на руководство советским обществом. В новой редакции этой статьи право на участие в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами признавались как за КПСС, так и за другими партийными, профсоюзными, молодежными, иными общественными организациями и массовыми движениями. Впредь не допускались создание и деятельность только тех партий и организаций, которые ставили бы своей целью насильственное изменение советского конституционного строя и целостности социалистического государства, подрыв его безопасности, разжигание социальной, национальной и религиозной розни.
Однако, прежде чем это свершилось, в обществе уже должны были произойти серьезные изменения. И прежде всего должно было возникнуть и развиваться независимое общественное движение, которое могло бы стать базой для создания новых партий.
Когда к началу 1986 г. либерализация политического режима в СССР стала достаточно ощутимой, повсюду стали возникать самостоятельные группы, кружки, фонды, комитеты общественного самоуправления, существование которых в рамках прежней политической системы не предусматривалось. Может показаться странным, но диссиденты, единственные, кто задолго до “перестройки” пытались открыто противостоялть тоталитаризму, оказались теперь далеко не на первом плане, хотя новые группы утверждали именно те гуманистические и демократические принципы, которые диссиденты последовательно отстаивали еще в годы брежневского правления. На самом деле ничего удивительного в этом нет, ибо диссиденты не могли ни создать массовое движение, ни возглавить его: жестоко подавляемые в годы “застоя” властями и не находившие ни понимания, ни сочувствия у большинства населения страны, они никогда не рассчитывали на то, что им удастся начать массовую политическую деятельность. По словам одного из сподвижников академика А.Д.Сахарова, диссиденты не были политиками, у них была просто нравственная несовместимость с режимом. Массовую же базу новых гражданских движений составили не те, кто выступал за демократию в 70-е годы, а те, кто откликнулся на инициативу Горбачева по развитию гласности и демократизации общества. Прежде всего, это была часть интеллигенции, так или иначе связанная системой. Причем наиболее психологически подготовленными к обновлению оказались некоторые из тех, кто в прошлом занимал достаточно высокие посты. В своей критике тоталитаризма они с [c.93] самого начала пошли дальше Горбачева и были более последовательны. Частично их романтические убеждения, вера в социализм с “человеческим лицом”, унаследованные с хрущевских времен, частично их реальное положение в обществе привели к тому, что они не смогли действовать более энергично. Но, используя свои связи с прессой, университетские кафедры, другие доступные им средства, они дали определенный импульс к радикализации общественного мнения.
На обновленческие позиции перешла и молодежь, причем все усилия она прилагала к тому, чтобы организоваться вне “системы” и, в отличие от старшего поколения, вела себя более свободно. Молодые не видели иной возможности отстаивать свои взгляды и влиять на ситуацию – комсомол как единственная в то время “системная” молодежная организация был для этого слишком бюрократичен и консервативен. Поэтому уже начиная с 1986 г. по всей стране возникают всякого рода “неформальные” группы. Они начинают апеллировать непосредственно к массам, пытаясь организовать внешнее давление на власть. В таком полулегальном виде “неформалы”, к началу 90-х гг. уже повзрослевшие, пришли к политическому оформлению в некие протопартии.
Проводимая в те годы политика гласности поколебала главную монополию власти КПСС – монополию на информацию. Результаты не замедлили сказаться. Объектом критики постепенно становится не только история, но и основы существующего государственного строя”. Общественное движение, требуя проведения реформ и критикуя руководство за непоследовательность, стремится одновременно склонить Горбачева на свою сторону. Идет поиск наиболее простых и доступных лозунгов. После состоявшейся летом 1988 г. XIX Всесоюзной партийной конференции соприкосновение между КПСС и новыми гражданскими движениями на предстоявших выборах в Советы всех уровней стало неизбежным.
Выборы народных депутатов СССР в 1989 г. и народных депутатов РСФСР в 1990 г. знаменуют формирование нового политического климата в стране. Новые законы о выборах открыли путь легализации оппозиционных сил. На месте неформальных объединений возникает конгломерат еще не оформившихся окончательно групп, союзов, ориентированных на участие в парламентской деятельности. Ситуация изменилась еще больше после того, как часть представителей оппозиции вошла в состав депутатского корпуса. С этого времени начинается активная дифференциация аморфной оппозиционной массы на различные политические направления. В то же время образовавшиеся в результате дробления мелкие, но идеологически более однородные группы стремятся к интеграции.
Таким образом, в 1988-1990 гг. проходил переход от множества политических аморфных образований к достаточно организованным, но немногочисленным по своему составу группам, объединившимся вокруг собственных программ и имеющим свои газеты. На этой основе и стали одна за другой возникать партии и движения различной идеологической направленности. Общая особенность их генезиса состоит в том, что руководящие кадры новых организаций в своем большинстве были выходцами из низовых структур КПСС и комсомола и потому пытались применять на практике те же методы руководства, поскольку иного опыта у них просто не могло быть. Соответственно, такое прошлое лидеров новых организаций, причем не столько в мировоззренческом, сколько в психологическом [c.94] аспекте накладывало свой отпечаток на их деятельность, порождало взаимную нетерпимость, агрессивность, стремление к гегемонизму, желание командовать членской массой. В итоге даже наиболее ярые “антикоммунисты” в своем поведении и идеологической борьбе воспроизводили типично большевистские приемы и методы.
По отношению новых партий и движений, возникших в конце 80-х гг., к существу социально-экономической и политической реформации можно условно выделить пять общих направлений:
1) умеренное либерально-реформаторское, ратовавшее за постепенную и частичную реформацию “сверху” при помощи сильного “центра”;
2) радикально-демократическое, выступавшее за “мирную” революцию “снизу” путем гражданского неповиновения, забастовок, создания параллельных структур власти);
3) социал-демократическое, придерживавшееся “социалистического выбора” и видя идеал в обществе “шведского социализма” со смешанной экономикой;
4) анархо-синдикалистское, выступавшее за развитие самоуправления (в том числе и течение анархо-коммунистов, выдвигавших идею “безгосударственного социализма”);
5) ортодоксально-коммунистическое, выступавшее против всякой реформации либерального толка и считавшее образцом общественного устройства командно-административную систему СССР 30-х – начала 50-х гг.
За исключением первой и последней тенденции, все другие выдвигали лозунги решительного и значительного разгосударствления экономики, деидеологизации и деполитизации армии и правоохранительных органов, развития парламентской демократии, отстранения КПСС от власти и даже ее юридического запрещения.
Но зачастую обнаруживалось, что идеологические, политические, общие мировоззренческие взгляды новых партий отличаются не столько разнообразием, сколько схожими чертами. Часто вообще не было ясно, чем же эти партии отличаются друг от друга. По-видимому, многое зависело не столько от идеологических предпочтений, сколько от персонального фактора, личных амбиций лидеров.
Политическая жизнь России после провозглашения 12 июня 1990 г. государственного суверенитета приобрела новое качество. Перед всеми демократическими силами встала задача реального создания новой государственности.
Период весны 1990 г. – лета 1991 г. ознаменовался противостоянием “косного” союзного центра, связывавшегося в общественном сознании с фигурой Президента СССР М.С.Горбачева, руководством КПСС, большинством народных депутатов СССР, и стремившейся к демократическим преобразованиям России, которую представлял Председатель Верховного Совета РСФСР Б.Н.Ельцин, избранный 12 июня 1991 г., в первую годовщину принятия декларации о государственном суверенитете России, Президентом РСФСР. Перевес сил долгое время был явно на стороне центра. Казалось, компромисс будет найден, хотя вскоре стало ясно, что на урезанный суверенитет новые российские власти не пойдут. Предстояла долгая и изнурительная работа по размежеванию полномочий, созданию механизма согласований, оформлению некоего “обновленного Союза” при сохранении поста президента М. С. Горбачева и властных структур старого центра. [c.95]
Именно на такую перспективу и рассчитывали в своем большинстве сформировавшиеся к тому времени политические партии. Однако в руководстве КПСС все больше давали знать о себе силы, уже потерявшие доверие к М.С.Горбачеву и призывавшие “спасать союзное государство” от распада. Напротив, партии, входящие в массовое движение “Демократическая Россия” и обеспечившие на президентских выборах победу Б.Н.Ельцина, стремились сломить монополию КПСС, ослабить центральную власть и добиться для России большей свободы действий.
Постепенно, шаг за шагом, закон за законом вырисовывались контуры новой российской государственности. Вплоть до августа 1991 г. борьба за ее утверждение протекала в парламентских формах, хотя демократы сумели организовать широкую кампанию массовых внепарламентских акций против центра и склонить на свою сторону большинство населения в крупных городах. Стремясь воспрепятствовать такому ходу событий и остановить “рвущихся к власти демократов”, противники М.С. Горбачева в руководстве СССР пошли на крайнюю меру: 19 августа 1991 г. было объявлено о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) во главе с Вице-президентом СССР Г.И.Янаевым, что означало фактическое отстранение М.С. Горбачева от власти. Однако отсутствие народной поддержки действиям ГКЧП привело к провалу “августовского путча”, что в корне изменило ситуацию: полномочия союзного центра, в том числе и Президента СССР, номинально сохранялись до декабря 1991 г., тогда как Россия фактически обрела полный суверенитет, а вся полнота государственной власти сосредоточилась в руках Президента РСФСР Б.Н. Ельцина.
Августовские события 1991 г. показали, что новые политические партии и движения оказались не готовы ни возглавить борьбу в защиту демократии, ни быстро мобилизовать общественное мнение, и в известном смысле отошли на “второй план”, добровольно доверив Б. Н. Ельцину и его ближайшему окружению полное право политического руководства. В дальнейшем, получив возможность значительно расширить поле своей деятельности, партии демократической и либеральной ориентации предпочитали действовать преимущественно в рамках парламентских структур, фракций и депутатских групп на Съездах народных депутатов и в Верховном Совете РФ, а также в республиканских, краевых, областных, реже – в местных Советах народных депутатов. Возможности новых парламентских и “околопарламентских” партий и движений по освещению своей деятельности в российских СМИ создавали впечатление, что жизнь формирующегося гражданского общества наконец-то стала наполняться реальным содержанием.
Однако в действительности тогдашнее российское общество не проявляло ни особого интереса, ни доверия к программным документам новых партий. Да и сами эти документы никто, за редким исключением, не пропагандировал и не распространял. В программных установках большинства парламентских и “околопарламентских” партий и движений было очевидным дублирование основных положений, хоть и выражались они несколько разными словами: все эти партии, так или иначе, выступали за рынок, за реформы, за демократизацию, за укрепление суверенитета России и т.д. Различия касались не столько сути общего курса, сколько методов и форм его реализации. “Конструктивные” оппозиционеры отличались от “приверженцев курса” лишь тем, что защищали [c.96] идеи постепенности, умеренности намеченных преобразований, критиковали президента за пренебрежение интересами простых людей, развал Союза, нарушение демократических принципов. При этом “конструктивная” оппозиция вовсе не представляла собой какой-то прочный союз определенных сил, объединенных одной идеей: скорее речь шла о весьма разношерстных и нередко враждовавших между собой течениях и группах, позиции которых в том или ином отношении лишь временно пересекались, например, в плане критического восприятия политики правительства Ельцина – Гайдара. И если в социоэкономическом плане курс на рынок, приватизацию более или менее сложился, и разговор шел только о методах и сроках преобразований, то в отношении к государственности – конституционному строю, характеру власти, федеральному и административному устройству – многое оставалось неясным, спорным, неизвестным.
Именно на этой почве и развертывались основные политические баталии в зале заседаний Верховного Совета РФ, на страницах газет и журналов и в телерадиоэфире. Между тем политика – это не только слова и обещания, а реальные дела, которых как раз и не хватало. Многие новые партии больше говорили, нежели предпринимали какие-либо усилия для изменения существующего порядка вещей. При этом партийных руководителей и функционеров, на фоне “престижных” заседаний парламентских фракций и совещаний участников блоков и коалиций “высокого” уровня, откровенно “расстраивала” будничная работа по партийному строительству, созданию организаций и отделений на местах. В итоге не удалось достичь главного – создать органическую и эффективно функционирующую партийную систему, субъекты которой были бы способны реально влиять на власть и государство, предлагать и проводить в жизнь тот или иной политический курс.
По сути, после устранения КПСС с политической сцены, новые партии и движения фактически оказались в условиях своеобразного “беспартийного режима”. Наиболее крупные организации – Демократическая партия России (ДПР, лидер – народный депутат РФ Н.И. Травкин) и Народная партия “Свободная Россия” (лидер – Вице-президент РФ А.В. Руцкой) хоть и имели весомые фракции в парламенте, однако реальными рычагами власти не располагали. Ни Президент РФ, ни правительство никакого отношения к партийным программам и партийной дисциплине не имели. Более того, Б.Н. Ельцин неоднократно заявлял, что считает себя лидером всего народа и упорно отказывался связывать себя с каким-либо политическим движением. Суть власти, общая государственная стратегия формировалась отнюдь не новыми партиями и движениями. В действительности их политическая роль была весьма незначительна, влияние в обществе невелико, участие в “большой политике” крайне ограничено.
В итоге сложилось парадоксальное положение: всеми осуждаемое огосударствление КПСС, узурпация ею государственной власти сменились отчуждением от государства как симпатизирующих новому режиму, так и “конструктивно оппозиционных” партий; при этом наличие у них фракций в Верховном Совете сути дела не меняло. Молодые партии и движения демократической и либеральной ориентации, возникшие в 1990-1993 гг., так и не смогли наладить деловое сотрудничество с властью и, кроме того, не могли похвастаться массовой поддержкой. Многие из них так и не смогли преодолеть естественные слабости своей молодости: малочисленность, отсутствие большой идеи, неспособность по-настоящему мобилизовать массы, внутреннюю междоусобицу, персонализм и т. д., – и потому быстро сошли с политической арены. Напротив, на этом фоне укрепляли свои позиции внепарламентские и оппозиционные партии, сделавшие ставку на работу в массах – популистская Либерально-демократическая партия России (ЛДПР) со своим весьма специфическим пониманием либерализма и демократии, ортодоксальная Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП) и воссозданная в феврале 1993 г. “умеренно оппозиционная” Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ).
Не вызывает удивления, что из множества партий и движений “первой волны” на выборах депутатов Государственной Думы I созыва в декабре 1993 г. успеха, причем весьма скромного, смогла добиться лишь Демократическая партия России, получившая поддержку 5,52 % избирателей. Деятельность Народной партии “Свободная Россия”, или “партии Руцкого”, после событий сентября-октября 1993 г. и ареста руководителя была приостановлена, партия к участию в выборах допущена не была, и ее недостаточно прочные организационные структуры быстро распались. Вскоре из-за внутренних разногласий в партийном руководстве произошел раскол ДПР, и два года спустя к моменту следующих думских выборов эта “старейшая” демократическая партия уже никем не рассматривалась как политическая сила, обладающая каким-либо серьезным влиянием.
На сегодняшний день из организаций, образовавшихся в “переходный период” между летом 1990 г. и событиями сентября-октября 1993 г., прочно сохраняет свои позиции только КПРФ. От былой популярности ЛДПР практически не осталось следа: если на думских выборах 1993 г. федеральный список этой партии получил поддержку 22,92 % избирателей, на выборах 1995 г. – уже 11,18 %, то на выборах 1999 г. – только 5,98 %; от выборов до выборов ее электорат сокращался ровно вдвое. А деятельность множества парламентских и “околопарламентских” партий “первой волны” и их лидеров, вначале “блиставших” на многотысячных митингах в центре Москвы, а потом переместившихся в зал заседаний и кулуары Дома Советов на Краснопресненской набережной, теперь уже окончательно стала достоянием политической истории России последнего десятилетия ХХ века.
2. Противоречия однопартийной системы в СССР
Вопрос о судьбе различных политических партий до Октябрьской революции не ставился даже теоретически. Более того, из марксистской теории классов естественно вытекал тезис о сохранении многопартийности в обществе, разделенном на классы, даже после победы социализма. Однако практика Советской власти вошла в разительное противоречие с этой теорией.
Репрессии против небольшевистских партий начались сразу же после победы Октябрьской революции и не прекращались вплоть до их полного исчезновения, что позволило сделать первый вывод: вывод о решающей роли насилия в установлении однопартийности. Другой подход к этой проблеме исходил из факта эмиграции большинства лидеров этих партий, что давало возможность сделать иной вывод - об отрыве их от страны и оставшейся в ней членской массы. Однако прекращение деятельности КПСС в августе 1991 г. дало в наше распоряжение новый исторический опыт гибели партии, где репрессии или эмиграции не играли никакой роли. Таким образом, теперь имеется достаточный эмпирический материал, позволяющий рассмотреть цикл эволюции политической партии в России вплоть до ее распада и определить его причины. На наш взгляд, они коренятся в противоречиях, присущих партии, как историческому явлению. Однопартийность облегчает этот анализ, обеспечивая единство предмета исследования.
Водораздел между многопартийностью и однопартийностью заключается не в количестве партий, существующих в стране, а в их реальном воздействии на ее политику. При этом не столь существенно, находятся ли партии в правительстве или оппозиции: важно, что их голос услышан, с ними считаются, политика государства формируется при их участии. С этой точки зрения существование в НРБ, ГДР, КНДР, КНР, ПНР, ЧССР во второй половине 40 - начале 80-х гг. нескольких партий, а в СССР, НРА, или ВНР - лишь одной партии не играет роли, ибо «союзнические партии» не имели собственной политической линии и целиком подчинялись руководству коммунистов. Не случайно они поспешили дистанцироваться от правящей партии, как только начался кризис 80-х гг. Поэтому о формировании в нашей стране однопартийной системы можно говорить с июля 1918 г., потому что левые эсеры, не участвуя в правительстве в октябре-ноябре 1917 г. и марте-июле 1918 г., располагали местами в Советах всех уровней, руководстве наркоматов и ВЧК, при их заметном участии создавались первая Конституция РСФСР, важнейшие законы Советской власти (особенно - Основной закон о социализации земли). Активно сотрудничали в Советах в то время и некоторые меньшевики.
В начале 20-х гг. формируется явление, получившее название «диктатуры партии». Этот термин впервые был пущен в оборот Г.Е. Зиновьевым на XII съезде РКП(б) и вошел в резолюцию съезда. И.В.Сталин поспешил отмежеваться от него, однако, на наш взгляд, этот термин отражал реальную картину: с октября 1917 г. все государственные решения предварительно принимались руководящими учреждениями Коммунистической партии, которая, располагая большинством в Советах, через своих членов проводила их и оформляла в виде решений советских органов. В целом ряде случаев и эта процедура не соблюдалась: ряд решений государственной важности существовал только в форме постановлений партии, некоторые - совместных постановлений партии и правительства. Посредством коммунистических фракций (с 1934 г. - партийных групп) партия руководила Советами и общественными объединениями, через систему политорганов - силовыми структурами и отраслями экономики, становившимися «узкими местами» (транспорт, сельское хозяйство). Практически все «первые лица» в государственных органах, общественных организациях, на предприятиях, в учреждениях культуры были членами партии. Это руководство было закреплено номенклатурной системой назначения и утверждения руководителей и ответственных работников.
Теоретически обоснованием права Коммунистической партии на руководство служило своеобразное толкование идеи классов, выдвинутой, как известно, еще до К.Маркса французскими историками времен Реставрации. Ее ленинская трактовка состояла в последовательном сужении концентрических кругов: носителями прогресса, важнейшей частью народа являются только трудящиеся, среди них выделяется рабочий класс, за которым стоит будущее. Внутри него ведущая роль принадлежит фабрично-заводскому пролетариату, а в нем -рабочим крупных предприятий. Наиболее сознательная и организованная часть, составляющая меньшинство пролетариата, объединяется в коммунистическую партию, возглавляемую узкой группой вождей, которой право на руководство дается «не силой власти, а силой авторитета, силой энергии, большей опытности, большей разносторонности, большей талантливости».
В условиях однопартийности последняя часть формулы не соответствовала действительности. Располагая всей полнотой государственной власти, правящая элита поддерживала свое руководящее положение как раз «силой власти», с помощью репрессивных органов. Но это означало для партии утрату одного из существенных признаков партийности -добровольности объединения. Все, стремящиеся к политической деятельности, понимали, что нет иного пути в политику, кроме принадлежности к единственной партии. Исключение из нее означало политическую (а в 30-40-е гг. нередко и физическую) смерть, добровольный выход из нее, осуждение ее политики, следовательно, и нелояльность к существующему государству, по меньшей мере - угрозу репрессий.
Политический плюрализм, предполагавший соперничество разных партий, представлявших множественность интересов социальных групп, борьбу партий за влияние на массы и возможность утраты одной из них статуса правящей, был противоположен этой системе. Презумпцией ее было молчаливое утверждение, что вожди лучше масс знают их интересы и потребности, но этим всевидением обладают только большевики. Подавление плюрализма началось сразу же после Октябрьской революции. Декретом «Об аресте вождей гражданской войны против революции» от 28 ноября 1917 г. была запрещена одна партия - кадеты. Практическими соображениями это вряд ли было оправдано: кадеты никогда не были представлены в Советах, на выборах в Учредительное собрание они сумели провести в него всего 17 депутатов, к тому же часть из них была отозвана решением Советов. Сила кадетов заключалась в их интеллектуальном потенциале, связях с торгово-промышленными и военными кругами и поддержке союзников. Но как раз это запрещение партии подорвать не могло, скорее всего это был акт мести некогда самому влиятельному противнику. Репрессии только еще более ослабили престиж большевиков в глазах интеллигенции и подняли авторитет кадетов.
Реальными соперниками большевиков в борьбе за массы были, прежде всего, стоявшие левее их анархисты. На их усиление накануне Октябрьского восстания указывалось на расширенном заседании ЦК РСДРП (б) 16 октября 1917 г. Они приняли активное участие в установлении и упрочении Советской власти, но представляли угрозу большевикам с их требованием централизма. Сила анархистов была в том, что они выражали стихийный протест крестьянства и городских низов против государства, от которого они видели только налоги и всевластие чиновников. В апреле 1918 г. анархисты, занявшие 26 особняков в центре Москвы, были разогнаны. Предлогом к их разгрому послужила их несомненная связь с уголовными элементами, что дало власти повод называть всех без исключения анархистов бандитами. Часть анархистов ушла в подполье, другая - влилась в партию большевиков.
С другой стороны с большевиками соперничали правые меньшевики и эсеры, выражавшие интересы более умеренных слоев рабочих и крестьян, жаждавших политической и экономической стабилизации в целях улучшения своего материального положения. Большевики, напротив, делали ставку на дальнейшее развертывание классовой борьбы, перенеся ее в деревню, что еще более увеличило разрыв между ними и левыми эсерами, образовавшийся в связи с заключением Брестского мира. Характерно, что как большевики, так и их политические противники и даже бывшие союзники не помышляли о легальном соперничестве на базе существовавшего режима. Советская власть прочно отождествлялась с властью большевиков, единственным методом разрешения политических противоречий признавался вооруженный путь. В результате в июне - меньшевики и правые эсеры, а после июля - левые эсеры были исключены из Советов. В них оставались еще эсеры-максималисты, однако ввиду своей малочисленности существенной роли они не играли.
В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны в зависимости от изменения политики партий меньшевиков и эсеров по отношению к власти Советов они то разрешались, то вновь запрещались, переходя на полулегальное положение. Попытки как с той, так и с другой стороны к условному сотрудничеству развития не получили.
Новые, гораздо более основательные надежды на установление многопартийности были связаны со введением нэпа, когда допускаемая многоукладность экономики, казалось, могла получить естественное продолжение и закрепление в политическом плюрализме. И первые впечатления это подтверждали.
На X съезде РКП(б) в марте 1921 г. при обсуждении вопроса о замене продразверстки натуральным налогом, когда нарком продовольствия А.Д.Цюрупа высказался против возрождения свободной кооперации ввиду преобладания там меньшевиков и эсеров, докладчик В.И.Ленин возразил ему в более широком плане: «Разумеется, что всякое выделение кулачества и развитие мелкобуржуазных отношений порождают соответствующие политические партии, которые в России слагались десятилетиями и которые нам хорошо известны. Здесь надо выбирать не между тем, давать или не давать ход этим партиям, - они неизбежно порождаются мелкобуржуазными экономическими отношениями, - а нам надо выбирать, и то лишь в известной степени, только между формами концентрации, объединения действий этих партий».
Однако, всего год спустя, в Заключительном слове по Политическому отчету ЦК XI съезду РКП(б) Ленин сказал прямо противоположное: «Конечно, капитализм мы допускаем, но в тех пределах, которые необходимы крестьянству. Это нужно! Без этого крестьянин жить и хозяйствовать не может. А без эсеровской и меньшевистской пропаганды он, русский крестьянин, мы утверждаем, жить может. А кто утверждает обратное, то тому мы говорим, что лучше мы все погибнем до одного, но тебе не уступим! И наши суды должны все это понимать». Что же произошло за этот год, чтобы большевики диаметрально изменили свой подход к вопросу о политическом плюрализме?
На наш взгляд, решающую роль здесь сыграли два разных, но глубоко связанных между собой события: Кронштадт и «сменовеховство».
Восставшие в Кронштадте, как и ранее левые эсеры, задачу свержения Советской власти, в чем их обвиняли большевики, не ставили. Среди их лозунгов были: «Власть Советам, а не партиям!» и «Советы без коммунистов!». Можно говорить о лукавстве П. Н.Милюкова и В. М. Чернова, подсказавших эти лозунги кронштадтцам, но они сами в них, очевидно, верили. Реализация же этих лозунгов означала не только ликвидацию монополии РКП(б) на власть или отстранение ее от власти, но, учитывая опыт только что закончившейся гражданской войны, -запрещение РКП(б), репрессии не только в отношении руководителей, но и членской массы, и беспартийных советских активистов. Великодушия победителей «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», не знал никогда. Для большевиков это был буквально вопрос жизни и смерти.
Мирное «сменовеховство» подходило к указанной проблеме с другой стороны. Поставив коренной вопрос: «Что такое НЭП - это тактика или эволюция?», его деятели давали ответ во втором смысле. По их мнению, НЭП означал начало эволюции советского общества к реставрации капитализма. Отсюда логически должен был бы вытекать следующий шаг большевиков: дополнение многоукладности экономики «политическим НЭПом» - допущением плюрализма в политике. Как раз этого большевики делать не хотели, справедливо опасаясь, что на свободных выборах избиратели, припомнив «красный террор», продразверстку и т.д., им в поддержке откажут, вручив власть другим партиям. При этом у такого вотума было важное преимущество перед вооруженным мятежом - легитимность. Думается, поэтому «сменовеховство» больше пугало Ленина, чем кронштадтское восстание. Во всяком случае, о предостережении против «Смены вех» он неоднократно говорил в 1921-1922 гг.
Курс на искоренение политического плюрализма и недопущение многопартийности был подтвержден резолюцией XII Всероссийской конференции РКП(б) в августе 1922 г. «Об антисоветских партиях и течениях», которой все антибольшевистские силы объявлялись антисоветскими, т.е. антигосударственными, хотя в действительности большинство их посягало не на власть Советов, а на власть большевиков в Советах. Против них должны были быть направлены прежде всего меры идеологической борьбы. Репрессии не исключались, но официально должны были играть подчиненную роль.
Организованный летом 1922 г. процесс Боевой организации Партии социалистов-революционеров был призван сыграть прежде всего пропагандистскую роль. Проводившийся в Колонном зале Дома Союзов в Москве в присутствии многочисленной публики, иностранных наблюдателей и защитников, широко освещавшийся в прессе, процесс был должен представить эсеров как безжалостных террористов. После этого легко прошел Чрезвычайный съезд рядовых членов ПСР, объявивший о самороспуске партии. Затем о своем самороспуске объявили грузинские и украинские меньшевики. В литературе последнего времени преданы огласке факты о роли РКП(б) и ОГПУ в подготовке и проведении этих съездов.
Таким образом, на многопартийности в 1922-1923 гг. был окончательно поставлен крест. Думается, с этого времени можно датировать завершение процесса формирования однопартийной системы, решающий шаг к которому был сделан в 1918 г.
Отстаивая свою монополию на власть, большевистское руководство отстаивало свою жизнь. А это не могло не исказить систему политических отношений, в которых не оказалось места традиционным средствам политического разрешения конфликта: компромиссу, блокам, уступкам. Конфронтация становилась единственным законом политики. И в убеждении неизбежности этого воспитывалось целое поколение политиков.
Политический плюрализм грозил в Советской России прорваться и другим путем - через фракционность в самой РКП(б).
Став единственной легальной партией в стране, она не могла не отразить, пусть и в опосредованной форме, многообразия интересов, еще более усилившегося с введением НЭПа. То, что фракции действительно служат основой формирования новых партий, свидетельствует опыт как начала, так и конца XX в. Но представляется, что руководство РКП(б) заботило больше не это, а угроза «передвижки власти» сначала к наиболее близкой к правящей группе фракции, а затем - к силам открытой реставрации. Именно опасением, что внутрипартийная борьба настолько ослабит руководящий узкий слой партии, что «решение будет уже зависеть не от него», и были продиктованы суровые меры против платформ, дискуссий, фракций и группировок, содержавшиеся в резолюциях X съезда РКП(б) «О единстве партии». На протяжении десятилетий не было в партии большевиков преступления страшней, чем фракционность.
Боязнь фракционности привела к деформации идейной жизни партии. Традиционные в среде большевиков дискуссии стали рассматриваться как подрыв идейного единства. Сначала в 1922 г. была свернута деятельность партийных дискуссионных клубов, где высокопоставленные члены партии имели смелость в своем кругу делиться сомнениями. Затем в 1927 г. открытие общепартийной дискуссии было обставлено сложными условиями: отсутствие в ЦК прочного большинства по важнейшим вопросам партийной политики, желание самого ЦК проверить ее правильность опросом членов партии или, если его потребуют несколько организаций губернского масштаба. Однако во всех этих случаях дискуссия могла начаться только по решению ЦК, что фактически означало прекращение каких бы то ни было дискуссий.
Прежняя борьба мнений к концу 20-х гг. сменилась внешним единомыслием. Единственным теоретиком стал генеральный секретарь, этапами идеологической жизни - его выступления. Это привело к тому, что партия, гордившаяся научной обоснованностью своей политики, стала называть теорией последнее указание руководителей, интеллектуальный уровень которых все более снижался. Марксизмом-ленинизмом стал называться набор догм и банальностей, который объединял с ним лишь орнамент в виде марксистских терминов. Так, Коммунистическая партия утратила еще один существенный атрибут партийности - собственную идеологию. Она не могла развиваться в условиях отсутствия дискуссий как в своей среде, так и с идейными противниками.
Напротив, ряд новых партий начала 90-х гг., (Демократическая, Республиканская, социал-демократы и др.) зародился в недрах дискуссионных партийных клубов, спонтанно возникших в КПСС в конце 80-х гг. Однако общий упадок уровня идейной жизни в стране коснулся и их. Одна из главных трудностей большинства современных российских партий: разработка ясной идеологической линии, которая была бы понятна народу и могла бы претендовать на его поддержку.
Однопартийность до предела упростила проблему политического руководства, сведя его к администрированию. Одновременно она предопределила деградацию партии, не знающей политических соперников. К ее услугам были репрессивный аппарат государства, средства массового воздействия на народ. Была создана всевластная всепроникающая вертикаль, работавшая в одностороннем режиме - от центра к массам, лишенная обратной связи. Поэтому процессы, проходящие внутри партии, приобрели самодовлеющее значение. Источником ее развития были присущие партии противоречия. На наш взгляд, они характерны для политической партии вообще, но протекали в нашей стране в специфической форме, обусловленной однопартийностью.
Первое противоречие - между личной свободой члена партии, его собственными убеждениями и деятельностью, и принадлежностью к партии, чья программа, нормативные акты и политические решения эту свободу ограничивают. Это противоречие имманентно любому общественному объединению, но особенно остро в политической партии, где от каждого требуется единство действий вместе с другими ее членами.
Родовой чертой большевизма было подчинение члена партии всем ее решениям. «После решения компетентных органов мы все, члены партии, действуем как один человек», -подчеркивал В. И. Ленин. Правда, он оговаривался, что этому должно предшествовать коллективное обсуждение, после чего решение принимается демократическим путем. Однако на практике это все более становилось формальным.
Железная дисциплина, которой большевики гордились, обеспечивала единство их действий в переломные моменты истории, в боевой обстановке. Однако это создало традицию приоритета принуждения перед сознательным подчинением. Большинство всегда оказывалось правым, а личность - изначально неправой перед коллективом.
Это предельно ясно выразил Л.Д.Троцкий в своем широко известном покаянии на XIII съезде РКП(б) в мае 1924 г.: «Товарищи, никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии. Партия в конечном счете всегда права, потому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату для разрешения его основных задач... Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не дала. У англичан есть историческая пословица: права или неправа, но это моя страна. С гораздо большим историческим правом мы можем сказать: права или неправа в отдельных частных конкретных вопросах, в отдельные моменты, но это моя партия». Столь откровенный конформизм дал возможность И.В.Сталину снисходительно возразить: «Партия нередко ошибается. Ильич учил нас учить партию руководству на ее собственных ошибках. Если бы у партии не было ошибок, то не на чем было бы учить партию». В действительности сам он придерживался тезиса о непогрешимости партии, отождествлявшейся с непогрешимостью ее руководства, а еще точнее - собственной непогрешимостью. В ошибках всегда были виноваты другие.
Уже в начале 20-х гг. сложилась система жесткой регламентации духовной, общественной и личной жизни коммуниста. Вся она была поставлена под надзор ячеек и контрольных комиссий. Созданная в сентябре 1920 г. в связи с постановкой вопроса о растущем разрыве между «верхами» и «низами» партии и требованием последних возродить партийное равенство, Центральная, а затем - и местные контрольные комиссии с самого начала превратилась в партийные суды со всеми их атрибутами: «партследователями», «партзаседателями» и «парттройками».
Особую роль в насаждении конформизма в партии сыграли генеральные чистки и частичные проверки личного состава партии. Прежде всего они ударили по партийной интеллигенции, которой в вину можно было поставить не только непролетарское происхождение, но и общественную активность, которая не вписывалась в предписанные сверху рамки. «Колебания в проведении генеральной линии партии», выступления в ходе еще проводившихся дискуссий, просто сомнения были достаточным основанием для исключения из партии. Против рабочих, официально считавшихся главной опорой и ядром партии, выдвигалось другое обвинение: «пассивность», под которой понималось неучастие в многочисленных собраниях, неумение выступать с одобрением спущенных сверху решений. Против крестьян выдвигалось обвинение в «хозяйственном обрастании» и «связях с классовочуждыми элементами», т.е. как раз в том, что естественно вытекало из нэпа. Чистки и проверки держали все категории партийных «низов» в постоянном напряжении, угрожая исключением из политической жизни, а с начала 30-х гг. - репрессиями.
Но и «верхи» отнюдь не пользовались свободой. Против них выдвигалось обвинение во фракционности. При этом, как оказалось, главная опасность единству партийных рядов исходила не от фракций, обладавших платформами и групповой дисциплиной, до известной степени налагавших ограничения на их сторонников, а от беспринципных блоков, на которые таким мастером был Сталин. Сначала эта была «тройка» Зиновьева-Каменева-Сталина против Троцкого, потом блок Сталина с Бухариным против троцкистско-зиновьевского блока и, наконец, долго подбиравшееся Сталиным большинство в ЦК против Бухарина и его «правого уклона». Определенные резолюцией X съезда РКП(б) «О единстве партии» признаки фракционности к ним не относились. Но потом начались расправы и с членами большинства, главным обвинением против которых была связь с фракционерами, действительная или мнимая. Достаточно было когда-либо работать с одним из осужденных. Даже личное участие в репрессиях не рассматривалось как доказательство лояльности к сталинскому руководству, напротив, оно позволяло свалить вину за них с организаторов на исполнителей.
Таким образом, на протяжении 20-30-х гг. сформировался механизм искусственного отбора конформистов и карьеристов. Последние, продвигаясь по служебной лестнице, соревновались в исполнительности. Интеллект, знания, популярность служили скорее препятствием, чем подспорьем для продвижения, ибо угрожали начальству, все менее этими качествами обладавшего. Наибольшие шансы на выдвижение получала посредственность. (Троцкий как-то назвал Сталина «гением посредственности»). Оказавшись наверху, посредственный руководитель держался силами репрессивного аппарата. Сменить его с помощью демократической процедуры выборов было невозможно.
Однако отказаться от внутрипартийной демократии, хотя бы на словах, сталинскому руководству было нельзя: слишком сильна была демократическая традиция, да и открытый отказ от демократии разрушил бы пропагандистский образ «самого демократического общества». Зато ему удалось свести выборность и сменяемость к чистой формальности: на каждых выборах, начиная с райкома и поднимаясь выше, число кандидатов в точности соответствовало наличию мест в выборном органе, а секретарей партийных комитетов заранее подбирал вышестоящий орган. В моменты кризисов и эта выборность сменялась кооптацией по рекомендации сверху. Так было в период гражданской войны, в начале нэпа и в середине 30- х гг.
Накопление посредственностей в руководстве в конце концов привело к новому качеству: неспособности руководителей ни самим адекватно оценивать ситуацию, ни прислушиваться к компетентному мнению со стороны. Именно этим, на наш взгляд, объясняются многие очевидные ошибки 20-30-х гг. и более позднего времени.
Ввиду отсутствия обратных связей в партии ее члены никакого воздействия на политику не оказывали. Они становились заложниками антидемократических внутрипартийных отношений. Тем более, были отстранены от принятия решений и контроля за их реализацией беспартийные.
Второе противоречие политической партии - между стремлением к устойчивости и необходимостью обновления в связи с изменениями в обществе.
Это прежде всего проявилось в идеологии, о чем уже говорилось выше. Результатом застылости идеологии был растущий разрыв между официальной точкой зрения и действительностью: настойчивые указания на кулацкую угрозу противоречили факту о его незначительном удельном весе как в экономике страны, так и в численности сельского населения, ликвидации антагонистических классов противоречил тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму, растущей социальной дифференциации и росту межнациональных противоречий - тезис о решении национального вопроса, достижении социальной однородности советского общества и возникновении новой исторической общности - советский народ.
В экономической области стремление сохранить верность старым догмам приводила к неоднократным хозяйственным и политическим кризисам. Во внутренней политике растущему многообразию и укреплению экономической базы и власти на местах противоречил традиционный централизм. Это привело к разрастанию исполнительного аппарата и росту бюрократизма с одной стороны, и усилению местного сепаратизма - с другой. Во внешней политике изначальный классовый подход превалировал над здоровым прагматизмом. Зацикленность на старой политике была особенно опасна в переломные моменты: установления новой власти, перехода к гражданской войне, ее окончания, в середине 20-х гг., на грани 20 и 30- х гг. и т. д.
Результатом настойчивого стремления к стабильности стали инерционность мышления и руководителей, и руководимых, непонимание новых тенденций и процессов и в конце концов -утрата способности руководить развитием общества.
Третье противоречие - между целостностью объединения и его связью с обществом, часть которого оно составляет. В партии оно находит разрешение в определении членства, правилах приема, открытости внутрипартийной жизни перед беспартийными, методах партийного руководства и взаимоотношениях с массовыми общественными организациями. Здесь также все больше дело сводилось к административному методу решения встававших перед партией проблем: регулированию приема в партию сверху, установлению квот по приему выходцев из разных социальных категорий, командованию беспартийными организациями, партийным указаниям писателям, журналистам, художникам, музыкантам, артистам. При отсутствии обратной связи это в дальнейшем привело к коллапсу КПСС и утрате ее способности воздействовать на общество, коль скоро привычные административные методы давления стали давать сбой.
Таковы главные противоречия однопартийной системы, свойственные как самой партии, так и советскому обществу в целом. Накапливаемые и не разрешаемые, они проявлялись в многочисленных кризисах 20 и 30-х гг., но сдерживались обручами административного воздействия власти. Опыт однопартийной системы в нашей стране доказал тупиковость развития общества в условиях монополии на власть. Только политические методы в обстановке свободного соревнования доктрин, стратегических и тактических установок, соперничества лидеров на виду у избирателей могли помочь партии набрать и сохранить силу, развиваться как свободному содружеству людей, объединяемых единством убеждений и действий.
Заключение
Политика - сфера деятельности, связанная с отношениями между социальными группами, ядром которой является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти.
Любая проблема приобретает политический характер, если ее решение связано с классовыми интересами, проблемой власти.
Политика обладает большой степенью самостоятельности и оказывает сильное влияние на экономику и др. сферы общества.
Политическая деятельность - одна из форм общественной деятельности, но это особая, специфическая сфера деятельности. Она представляет собой совокупность действий общественных групп и отдельных лиц, а так же партий по реализации своих политических интересов и, прежде всего по поводу завоевания, использования и удержания власти.
Формы политической деятельности внутри политических партий различны: споры, диспуты, широкий обмен мнениями как в аудитории, так и в средствах массовой информации; цель диалога - выяснения точек зрения, достижения согласия по обсуждаемым вопросам, а главное - осуществление согласованных действий.
Неотъемлемой частью политической системы современного демократического общества являются политические партии.
Политические партии являются неотъемлемой частью политической системы современного демократического общества и современному человеку очень важно знать классификацию, обязанности и возможности партий и политических объединений.
В настоящее время в России появилось много различных политических партий.
Они постоянно развиваются, ведут между собой политическую борьбу, идет их развитие, объединение и выработка совместных позиций.
Для усиления влияния на государственные структуры и для выдвижения своих представителей в структуры властные.
По моему мнению развиваются партии различной политической направленности: Демократичной, Либеральной, Консервативной, Прокоммунистической и т.д.
Рассматривать конкретную партию надо в конкретной ситуации.
Но ясно одно - возрождение России требует не просто взаимодействия партий но и взаимодействия просто политических сил. Они должны сотрудничать друг с другом на разумных условиях.
Список литературы
1. Грачев М.Н. Политика, политическая система, политическая коммуникация. – М., 1999.
2. Коргунюк Ю.Г., Заславский С.Е. Российская многопартийность (становление, функционирование, развитие). – М., 1996.
3. Кто есть что: Политическая Россия 1995-1996 / Авт. колл.: В.Г.Гельбрас, М.Н.Грачев и др. – М., 1996.
4. Парламентские выборы в России: год 1999. Избирательные объединения и блоки, их лидеры и программные документы, результаты выборов. / Авт.-сост.: М.Н.Грачев. – М., 2000.
5. Политическая история: Россия – СССР – Российская Федерация. В 2 т. – Т.2. – М., 1998.
6. Политические партии России в контексте ее истории. – Ростов-на-Дону, 1998.
7. «Политология на российском фоне» - Учебное пособие РАУ; Москва Изд. «Луч» 1993.
8. «Политология» - Учебное пособие. Общая редакция доктора философских наук профессора ДС Клементьева; Москва Изд «Знание», 1997.
9. Россия сегодня: Политический портрет в документах. – Кн. 2: 1991-1992 гг. – М., 1993.
10. Россия: партии – выборы – власть. / Под общ.ред. В.Н.Краснова. – М., 1996.