Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Семинар 12
План |
Тезисы |
Конспект |
1.Понятие феноменологии. |
Феноменология – одно из методологических направлений в социальной теории. |
Феноменология ставит целью описывать “жизненный мир” – акты сознания, основанные на непосредственном восприятии идеальных сущностей (феноменов), опираясь на интуицию. При этом как бы выводятся за скобки суждения о социальной структуре, и, таким образом, подобное исследование не связано с представлениями о причинно-следственных связях в социальном мире. |
2.Чем отличается феноменология от теорий социального действия? |
Феноменология отличается отрицанием возможности объяснения социального действия как такового. |
Феноменология – это направление философской мысли, впервые сформулированное Эдмундом Гуссерлем (1859-1938). В социологии эти идеи развивал Альфред Щюц (1899-1959), ученик Гуссерля, в 30-е годы переехавший в США. Главный акцент феноменологии делается на внутреннюю работу человеческого мозга, и на те способы, с помощью которых люди классифицируют окружающий мир и объясняют его для себя. Это направление не занимается каузальным объяснением человеческого поведения. |
3. Смысл явлений или вещей |
Феноменологи пытаются понять смысл явлений или вещей, но не объяснять, как они возникают. |
Согласно феноменологам, индивиды только вступают в контакт с внешним миром с помощью своих органов чувств. Невозможно ничего знать об окружающем мире, кроме как через органы чувств. Простого обладания чувствами, однако, не достаточно для того, чтобы человек мог разобраться в окружающем мире. Если люди воспринимают свой чувственный опыт таким, каков он есть, им придется столкнуться с немыслимой массой впечатлений, цветов, звуков, запахов, ощущений, которые сами по себе бессмысленны. Чтобы преодолеть эту проблему, люди должны организовать мир вокруг себя в виде явлений; они классифицируют свой чувственный опыт в такие вещи, которые имеют некие общие характеристики. Например, можно разделить объекты на одушевленные и неодушевленные. Это разделение может быть углублено разделением живых объектов на млекопитающих и на не млекопитающих. Млекопитающие могут быть разделены на различные виды, а виды, в свою очередь, подразделены на различные разновидности. У людей есть серия различных способов классификации и понимания мира, внешнего по отношению к человеческому сознанию. Например, маленькое белое животное, издающее лающие звуки, может быть идентифицировано как пудель. |
4. Феноменология Гуссерля. |
Гуссерль не верил, что этот процесс является объективным хоть в какой-то степени; классификация явлений – это исключительно продукт человеческого мозга. |
Пытаясь упрочить знания, люди должны “взять в кавычки” реальность и обыденные верования; рассматривать их в этих кавычках и забыть о том, являются ли они истинными или ложными. Как только они это сделают, так смогут обратить свое внимание на феноменологическое понимание мира. Для того чтобы понять социальную жизнь, доказывал он, феноменологи должны изучить способ, с помощью которого люди помещают внешний мир в категории, выделяя отдельные явления. Делая это, становится возможным понять смысл явления, открывая его сущность. Под этим Гуссерль подразумевал, что исследователь может определить характерные черты (сущность), группу вещей (или явлений), которую люди соединяют вместе. Так, например, может быть найдено, что характерная черта (часть сущности) лодки – это то, что она может плавать. |
3. А. Шюц. Формирование понятия и теории в общественных науках
|
План |
Тезы |
Конспект |
|
1. Мнение двух школ о формировании понятия и теории в общественных науках. |
Предметом обсуждения является спор, более чем на полвека разделивший не только логиков и методологов, но также и обществоведов на две научные школы. |
Одна из них считает, что методы естественных наук, которые повсюду привели к таким великолепным результатам, являются единственно научными методами, и они поэтому должны быть полностью применимы в исследовании человеческих проблем. Неспособность осуществить это на деле помешала обществоведам разработать объяснительную теорию, сопоставимую по точности с той, что была разработана естественными науками, и поставила под сомнение эмпирическую работу теорий, разработанных в специальных областях знания, таких, как, например, экономика. Другая научная школа полагает, что существует фундаментальное различие в структуре социального мира и мира природы. Этот взгляд привел к другой крайности, а именно к выводу, что методы общественных наук tote coelo2 отличны от методов естественных наук. В поддержку этой точки зрения был выдвинут ряд аргументов. Было отмечено, что общественные науки - идиографические, характеризуются индивидуализирующей концептуализацией; нацелены на единичные ассерторические утверждения, в то время как естественные науки - номотетические, характеризуются генерализирующей концептуацией и нацелены на общие аподиктические утверждения. Последние должны иметь дело с постоянными отношениями величин, которые могут быть изморены и подтверждены экспериментально, тогда как ни измерение, ни эксперимент не осуществимы в общественных науках. Вообще считается, что естественные науки должны иметь дело с материальными объектами и процессами, а общественные науки - с психологическими и интеллектуальными и, следовательно, метод первых заключается в объяснении, а метод последних - в понимании. Большинство из этих чрезвычайно распространенных утверждений при более тщательном рассмотрении оказываются несостоятельными, и по нескольким причинам. Одни из сторонников приведенных выше аргументов имеют довольно ошибочное представление о методе естественных наук. Другие склонны отождествлять методологическую ситуацию общественных наук с методом общественных наук вообще. Исходя из того, что история должна иметь дело с уникальными и неповторяющимися событиями, они делали вывод, что все общественные науки ограничены единичными ассерторическими утверждениями. Так как эксперименты едва ли возможны в культурной антропологии, игнорировался тот факт, что в социальной психологии, хотя бы в некоторой степени, могут успешно использоваться лабораторные эксперименты. Наконец, и это самое главное, эти аргументы не принимают во внимание тот факт, что правила построения теорий в равной степени имеют силу для всех эмпирических наук, имеют ли они дело с объектами природы плис человеческими деяниями. И там и тут господствуют принципы обоснованного вывода и верификации, теоретические идеалы единства, простоты, универсальности и точности. |
|
2. Критика Нагелем утверждений Макса Вебера и его учеников. |
Эта школа, какой ее видит доктор Нагель, утверждает, что все социальное, значимое человеческое поведение является выражением мотивированных психических состояний. |
Нагель утверждает следующее. 1. Эти побудительные причины недоступны чувственному восприятию. Это следует из того, что обществовед должен мысленно идентифицировать себя с участниками наблюдаемого действия и видеть ситуацию, с которой они столкнулись как действующие лица, так, как видят ее они сами. Однако несомненно, что нам вовсе не нужно испытывать психические переживания других людей для того, чтобы знать, что они у них есть, или предсказывать их явное поведение. 2. Ссылка на эмоции, установки и намерения в качестве объяснения явного поведения есть двойное допущение: предполагается, что участники некоторого социального процесса находятся в определенном психическом состоянии; предполагается определенная последовательность таких состояний, а также последовательность таких состояний и явного поведения. Тем не менее ни одно из психических состояний, которые мы представляем себе в качестве объектов нашего исследования, в действительности такими характеристиками обладать не может, и даже если бы эти наши ссылки на психические состояния были корректны. Ни одно из явных действий, которые якобы вытекают из этих состояний, не может показаться нам понятным или разумным. 3. Наше “понимание” природы и действия человеческих мотивов и их перехода в новое поведение не является более адекватным, чем наше понимание “внешних” причинных связей. Если через “значащие связи” мы утверждаем только, что отдельное действие есть частный случай модели поведения людей, проявляющегося в различных обстоятельствах, и что поскольку некоторые из соответствующих обстоятельств реализуются в данной ситуации, можно ожидать, что определенная форма этой модели проявится, когда не будет непреодолимой пропасти, отделяющей такие объяснения от тех, которые предполагают “внешнее” знание причинных связей. Получать знания о действиях людей на основании данных об их явном поведении так же возможно, как возможно обнаруживать и познавать атомный состав воды на основе данных о физическом и химическом поведении этого вещества. Поэтому неприятие “объективной”, или “бихевиористской”, общественной науки сторонниками точки зрения, согласно которой задачей общественных наук является обнаружение “значащих связей”, лишено оснований. |
|
3. Мнение автора по поводу критики Нагеля концепций Вебера. |
Автор вынужден не согласиться с выводами Нагеля и Гемпеля по ряду вопросов фундаментального порядка. |
Профессор Нагель не понимает постулата Макса Вебера о субъективной интерпретации. Как бы то ни было, он был прав, утверждая, что метод, требующий, чтобы ученый-наблюдатель отождествлял себя с исследуемым социальным агентом в целях понимания его мотивов, или метод, требующий отбора изучаемых фактов и их интерпретации в личной системе ценностей отдельного наблюдателя, приведут лишь к неконтролируемому частному и субъективному отражению человеческих действий в голове этого отдельного исследователя, но никогда не приведут к научной теории3. Но я не знаю ни одного представителя общественных наук крупного масштаба, который когда-либо защищал бы концепцию субъективности, подобную той, которую подвергает критике профессор Нагель. Наверняка, это не было позицией Макса Вебера. Я считаю также, что осознать эту жизненно важную для обществоведов мысль нашим авторам помешала лежащая в основании их рассуждений философия сенсуалистического эмпиризма, или логического позитивизма, отождествляющая опыт с чувственным наблюдением и предполагающая, что единственной альтернативой контролируемому и, следовательно, объективному чувственному наблюдению является наблюдение субъективное и, следовательно, неконтролируемая и неверифицируемая интроспекция. Здесь не место возобновлять старый спор, связанный с неявными метафизическими допущениями этой лежащей в основании их рассуждений философии. С другой стороны, для того чтобы разъяснить свою собственную позицию, мне следовало бы подробно изложить некоторые принципы феноменологии. Вместо этого я намерен отстаивать несколько довольно простых положений. 1. Основная задача общественных наук - получать упорядоченное знание социальной реальности. Под термином “социальная реальность” я понимаю всю совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обыденного сознания людей, живующих своей повседневной жизнью среди себе подобных и связанных с ними разнообразными отношениями интеракции. 2. Все формы натурализма и логического эмпиризма просто принимают на веру эту социальную реальность, которая, собственно, и является предметом изучения в общественных науках. Интерсубъективность, интеракция, интеркоммуникация и язык просто предполагаются как неявное основание этих теорий. 3. Отождествление опыта, и опыта явных действий в частности, с чувственным наблюдением вообще (именно это и предлагает Нагель) исключает из возможного исследования целый ряд областей социальной реальности. а) Даже идеально чистый бихевиоризм, , может объяснить лишь поведение наблюдаемого, но не ведущего наблюдение бихевиориста. б) Одно и то же явное поведение (например, какая-нибудь пышная процессия, запечатленная кинокамерой) может иметь совершенно различное значение для исполнителей. Едва ли ученого-обществоведа будут интересовать сами по себе военные действия, меновая торговля, прием дружественного посла или еще чтонибудь в этом роде. в) Более того, понятие человеческого действия, как с точки зрения здравого смысла, так и с точки зрения общественных наук, включает в себя также и то, что может быть названо “негативным действием”, т.е. намеренное воздержание от действия4, которое, конечно же, не поддается чувственному наблюдению. Так, например, непродажа определенного товара по определенной цене с экономической точки зрения, несомненно, является действием, так же как и продажа этого товара. |
|
4. Некоторые методологические проблемы, специфичные для общественных наук. |
Строгое проведение принципов формирования понятия и теории, превалирующих в естественных науках, приведет к надежному знанию социальной реальности, внутренне противоречиво |
Если теория и могла бы быть развита на таких принципах (т.е. в форме идеально чистого бихевиоризма, а это, конечно, возможно себе представить), то она ничего не сказала бы о социальной реальности как опыте повседневной жизни людей. Как говорит сам профессор Нагель, она была бы слишком абстрактной, и ее понятия, несомненно, имели бы весьма отдаленное отношение к очевидным и характерным особенностям любого общества. С другой стороны, теория, направленная на объяснение социальной реальности, должна развивать особые, незнакомые естественным наукам схемы для того, чтобы согласовываться с повседневной практикой социального мира. Это то, чем в действительности занимаются все науки о человеке - экономика, социология, юридические науки, лингвистика, культурная антропология и др. Такое положение дел базируется на том факте, что в структуре идеальных объектов, или мыслительных конструкций, сформированных общественными науками, и идеальных объектов, сформированных естественными науками, имеется существенное различие. Именно естествоиспытатель и никто другой призван в соответствии с процедурными правилами своей науки определить сферу наблюдения, а также факты, данные и события, имеющие отношение к его проблеме или непосредственной исследовательской задаче. Причем эти факты и события не выбраны заранее, а сфера наблюдения не является заранее интерпретированной. Мир природы в том виде, как он исследуется естествоиспытателем, ничего не “значит” для молекул, атомов и электронов. Но сфера наблюдения обществоведа - социальная реальность - имеет специфическое значение и конкретную структуру для людей, живущих, действующих и думающих в ее пределах. |
|
5. Принципы социализации обыденного знания 6. Выводы |
Обыденное знание повседневной жизни с самого начала социализировано во многих отношениях. В заключение нужно ометить два кратких замечания: |
Во-первых, оно структурно социализировано, так как основано на фундаментальной идеализации, что если я поменяюсь местами с другим человеком, то буду воспринимать ту же самую часть мира, по существу, в той же перспективе, что и он; наши специфические биографические обстоятельства становятся для всех практических целей иррелевантными. Во-вторых, оно генетически социализировано, потому что большая часть нашего знания (как его содержание, так и особые формы типизации, в которые оно организовано) имеет социальное происхождение и дана в социально санкционированных терминах. В-третьих, оно социализировано в смысле социальной классификации знания. Каждый индивид, познающий только часть мира, и общее знание той же самой части мира различаются по степени ясности, отчетливости, осведомленности или просто веры. Эти принципы социализации обыденного знания, и в частности социальной классификации знания, объясняют по крайней мере частично, что обществовед имеет в виду, говоря о структурно-функциональном подходе к изучению человеческого поведения. Концепция функционализма - по крайней мере в современных общественных науках - происходит не из биологической теории функционирования организма, как считает Нагель. Она относится к социально классифицированным конструкциям моделей типичных мотивов, целей, личностных позиций, которые инвариантны и, следовательно, интерпретируются как функции структуры самой социальной системы. Большинство этих взаимосвязанных моделей поведения стандартизированы и институционализированы, т.е. их типичность социально оправдана законом, фольклором, правами и обычаями, и большинство из них используется в обыденном и научном мышлении в качестве схем интерпретации человеческого поведения. Во-первых, ключевым понятием базисной философской позиции натурализма является так называемый принцип непрерывности, хотя остается под вопросом, означает ли этот принцип непрерывность существования, или анализа, или умственного критерия проверки, при котором работают модели. Мне кажется, что этот принцип непрерывности в любой из этих различных интерпретаций соответствует охарактеризованной схеме общественных наук, которая устанавливает непрерывность даже между практикой повседневной жизни и концептуализацией общественных наук. Во-вторых, несколько слов о проблеме методологического единства эмпирических наук. Мне кажется, что обществовед может согласиться с утверждением, что принцип различия между общественными и естественными науками не следует искать в различной логической закономерности, управляющей каждой из этих отраслей знания. Но это не означает признания того, что общественные науки должны отказаться от специфических схем, которые они используют для изучения социальной реальности, ради идеального единства методов, на котором основано совершенно недопустимое, утверждение, что только методы, используемые естественными науками, и в частности физикой, являются единственно научными. Насколько мне известно, представителями движения за “единство науки” до сих пор не было сделано ни одной серьезной попытки решить или хотя бы поставить вопрос о том, не являются ли методологические проблемы естественных наук в их сегодняшнем состоянии лишь частным случаем более общей, до сих пор не изученной проблемы, как вообще возможно научное знание и каковы его логические и методологические предпосылки. Лично я убежден, что феноменологическая философия подготовила почву для такого исследования. Его результат покажет, что специфические методологические схемы, созданные обществоведами для более глубокого познания социальной реальности, являются более подходящими для открытия общих принципов, присущих всему человеческому знанию, чем аналогичные схемы, разработанные в рамках естественных наук. |
4. Етнометодологія Г. Гарфінкеля
|
План |
Тези |
Конспект |
|
1)Развитие и становление этнометодологии |
Этнометодология имеет дело с методами, используемые людьми для конструирования, рассмотрения и придания смысла их собственному социальному миру. |
Этнометодология является сравнительно недавним социологическим подходом. Многие понятия этнометодологов отражают подход, развитый Щюцом, хотя тот и не проводил детальный анализ, предпочитая теоретизировать о природе общества. Сам термин “этнометодология” пущен в оборот Гарольдом Гарфинкелем в 1967 году. Этимологически этот термин означает изучение методов, используемых людьми. Этнометодология имеет дело с методами, используемые людьми (или “членами”, как их называют методологи) для конструирования, рассмотрения и придания смысла их собственному социальному миру. Вслед за Щюцем этнометодологи полагают, что нет никакого внешне определенного социального порядка, как это предполагается в некоторых других социологических подходах. Социальная жизнь представляется стройной членам общества только потому, что его члены активно участвуют в придании смысла социальной жизни. Общества имеют регулярные и упорядоченные образцы действия потому, что члены рассматривают их именно таким образом, а не потому, что образцы где-то существуют “в” обществах. Социальный порядок, следовательно, становится удобной фикцией, видимостью порядка, построенной членами общества. Эта видимость позволяет описывать и объяснять социальный мир, сделать его познаваемым, разумным, понимаемым и анализируемым для членов общества. Он делается объяснимым в том смысле, что члены общества оказываются в состоянии дать описания и объяснения своим собственным действиям и действиям общества, происходящим вокруг них, воспринимая их как разумные и приемлемые для себя и для других. |
|
2)Документальный метод 3)Практическое приминение документального метода. |
По словам Гарфинкеля, документальный метод состоит в рассмотрении актуальной видимости как “документа”, как “указывающего на”, как “свидетельствующего в пользу” предполагаемого рассматриваемого образца. Члены общества постоянно соотносят аспекты деятельности и ситуаций с предполагаемыми образцами и подтверждают существование этих образцов обращением к частным случаям их проявления. |
В работе Аткинсона “Социетальные реакции на самоубийство”, коронеры (Судебные работники, определяющие естественный или насильственный характер смерти.)в состоянии оправдать и объяснить свои действия самим себе и другим в терминах путей здравого смысла в процессе вынесения вердикта. Ключевой точкой этнометодологии, по мнению Циммермана и Видера, является объяснение того, “как члены общества относятся к задаче рассмотрения, описания и объяснения порядка в мире, в котором они живут” Этнометодологи, следовательно, провели изучение техники, с помощью которой члены достигают видимости порядка. Гарфинкель доказывал, что члены используют “документальный вывод”, для того чтобы придать смысл и объяснимость социальному миру и придать ему видимость порядка. Этот метод состоит из выделения определенных аспектов неопределенного количества черт, содержащихся в любой ситуации и контексте, или определений их конкретным образом и рассмотрения их в качестве свидетельства, рассматриваемого образца. Таким образом, процесс перевернут, и конкретные моменты рассматриваемого образца используются затем как доказательства существования самого образца. По словам Гарфинкеля, документальный метод состоит в рассмотрении актуальной видимости как “документа”, как “указывающего на”, как “свидетельствующего в пользу” предполагаемого рассматриваемого образца. Рассматриваемый образец не только выводился из индивидуальных документальных свидетельств, но эти индивидуальные документальные свидетельства, в свою очередь, выводились на основе “того, что известно о рассматриваемом образце. Каждый из этих элементов используется для разработки другого” Так, в упоминавшемся выше исследовании Аткинсона те смерти, которые рассматривались как самоубийство, считались таковыми с помощью обращения к соответствующему образцу. А образец этот – теория самоубийства, построенная коронером на здравом смысле. Однако в то же самое время смерти, определенные как самоубийство, рассматривались как свидетельства существования соответствующего образца. Таким образом, частные случаи образца и сам образец взаимно усиливают друг друга и используются для дальнейшего развития друг друга. Таким образом, документальный метод может рассматриваться как “рефлексивный”. Конкретный случай рассматривается как рефлексия (отражение) соответствующего образца и наоборот. Гарфинкель доказывал, что социальная жизнь “по своей сущности рефлексивна”. Члены общества постоянно соотносят аспекты деятельности и ситуаций с предполагаемыми образцами и подтверждают существование этих образцов обращением к частным случаям их проявления. Таким образом, члены создают отчет о социальном мире, который не только придает смысл и объясняет, но в действительности и создает этот мир. Например, давая отчет о самоубийстве, коронеры, по существу, производят самоубийство. Их отчет о самоубийстве конституирует самоубийство в социальном мире. В этом отношении отчеты – это часть вещей, которые они описывают и объясняют. Социальный мир, следовательно, создается методами и описательными процедурами, в терминах которых он идентифицируется, описывается и объясняется. Социальный мир создается своими членами при помощи документального метода. Именно это имел в виду Гарфинкель, описывая социальную реальность как “по своей сущности рефлексивную”. Гарфинкель попытался продемонстрировать документальный метод и его рефлексивную природу с помощью эксперимента, проведенного на университетском факультете психиатрии. Студентов пригласили принять участие в том, что им объяснили как новую форму психотерапии. Их попросили суммировать личную проблему, по которой им требуется совет, а затем задать советнику серию вопросов. Из комментариев, сделанных студентами по каждому из полученных ответов, Гарфинкель вывел три следующих заключения: Студенты придавали смыслы ответам, где этого смысла не существовало; они находили порядок в ответах, где никакого порядка не было. Когда вопросы казались противоречивыми или удивительными, студенты полагали, что советник не знаком со всеми фактами в их конкретном случае. Студенты конструировали видимость порядка, используя документальный метод. С первого же ответа они предполагали существующий образец в ответе советника. Смысл каждого последующего ответа интерпретировался в терминах данного образца, и одновременно каждый ответ рассматривался в качестве доказательства существования такого образца. Метод интерпретации, используемый студентами, был рефлексивным. Они не только дали отчет о процессе консультирования, но этот отчет стал частью этого консультирования. Таким образом, процедура анализа описывала и объясняла, а также создавала и конституировала социальную реальность в одно и то же время. Гарфинкель полагал, что эксперимент с консультированием осветил и зафиксировал процедуры, которые члены постоянно используют в своей повседневной жизни для конструирования социального мира. Этот эксперимент также можно использовать для иллюстрации идеи “индикативности” – центрального понятия, используемого Гарфинкелем и другими этнометодологами. “Индикативность” означает, что смысл любого объекта или деятельности вытекает из их контекста, он “индексируется” в конкретной ситуации. В результате этого любая интерпретация, объяснение или отчет, сделанные членами в их повседневной жизни, становятся соотнесенными с конкретными обстоятельствами или ситуациями. Для студентов смысл ответов советника проистекал из контекста взаимодействия. Из окружения – факультет психологии – и информации, которую они получили, студенты полагали, что советником является тот, о ком и было сказано, и что он максимально старается дать честный и разумный совет. Его ответы интерпретировались в рамках данного контекста. Гарфинкель считал, что смысл любого действия достигается обращением к контексту этого действия. Для членов смысл того, что происходит, зависит от способа, которым они интерпретируют контекст рассматриваемой деятельности. В этом отношении их понимания и отчеты индикативны: они формулируют смысл в терминах конкретного состояния среды. На самом деле Гарфинкель поощрял своих студентов препарировать социальный мир для того, чтобы открыть способ, которым члены создают его смысл и достигают понимания. Например, он предлагал, чтобы они шли в супермаркеты и торговались по поводу цен на товары или чтобы возвращались в свои собственные дома и действовали как-будто они квартиранты. Таким образом, они продемонстрируют хрупкую природу социального порядка. Субъекты данных экспериментов находили трудным или невозможным проиндексировать себя в ситуациях, в которых они были задействованы. Родители, имея дело с ребенком, действующим как квартирант в собственном доме, заводились, сердились и отчаянно пытались придать смысл действиям своих детей тем, например, что считали их заболевшими. |
5. Вивчення організаційної поведінки
|
План |
Тези |
Конспект |
|
Д. Циммерман изучал “практичности использования правил” и предложил альтернативный подход. |
Вместо того чтобы сконцентрироваться на рассмотрении поведения как управляемого правилами, он предположил, что члены используют правила для описания и анализа их собственной деятельности. Часть этой деятельности может быть прямым нарушением установленных правил, и тем не менее она все же оправдывается обращением к этому правилу. |
|
Исследования поведения проводились в Бюро социальной помощи в США. Клиенты, обратившиеся за помощью, распределялись работниками приемной между сотрудниками, ведущими конкретное дело. |
Официально процедура принятия дела к производству определялась простым правилом. Если на месте было четыре сотрудника, первые четыре вошедших клиента распределялись между каждым из них. Следующие четыре распределялись аналогичным образом, и так далее. Однако время от времени это правило нарушалось. Например, конкретный сотрудник мог получить сложный случай, и интервью длилось больше, чем обычно. В этой ситуации работник приемной мог по-другому организовать список прикреплений и подключал другого сотрудника к следующему клиенту. Такие нарушения правил были оправданны и объяснялись работниками приемной в терминах этого правила. С их точки зрения, нарушая правила, они действовали в полном согласии с этим правилом. Этот парадокс может быть объяснен тем, как работники приемной понимали намерения данного правила. С их точки зрения, правило предполагало, чтобы у клиента был минимум задержки по времени для того, чтобы все могли быть обслужены до конца дня. Нарушение правила для достижения такого результата, таким образом, может быть объяснено как следование этому правилу. |
|
Циммерман и Видер обьяснили результаты исследования. |
Циммерман и Видер считали, что это исследование показало, что “реальная практика использования правил не позволяет аналитику анализировать регулярные образцы поведения, используя понятия, которые эти практики давали из-за того, что члены общества следовали правилам. Они доказывали, что использование правил членами для описания анализа своего поведения “делает социальные условия похожими на упорядоченные для участников, и что именно этот смысл и видимость порядка, что правила используются, на самом деле создали и то, что этнометодологи в действительности изучают” . |
|
Выводы |
Исследование Циммермана осветило одно из важнейших понятий в этнометодологии. |
Он дал пример документального метода и проиллюстрировал рефлексивную природу процедур, используемых членами для создания видимости порядка. Работники приемной интерпретировали свою деятельность как доказательство существующего образца – намерение правила, и они рассматривали конкретные действия, даже когда те нарушали правила, как свидетельства следования образцу. |
2
3
4