Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Содержание
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты эвенкийской литературы
1.1 Фольклор эвенков
1.2 Исторические аспекты эвенкийской литературы
.3 Творческая деятельность эвенкийских поэтов и прозаиков
.4 Биография Галины Кэптукэ
Глава 2. Анализ повести Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
2.1 Функционирование эвенкийского фольклора в повести Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
2.2 Анализ повести Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Эвенк (самоназвание), народ в Российской Федерации (29,9 тыс. человек). Живут от побережья Охотского моря на востоке до Енисея на западе, от Северного Ледовитого океана на севере до Прибайкалья и реки Амур на юге: в Якутии (14,43 тыс. человек), Эвенкии (3,48 тыс. человек), Дудинском районе Таймырского АО, Туруханском районе Красноярского края (4,34 тыс. человек), Иркутской области (1,37 тыс. человек), Читинской области (1,27 тыс. человек), Бурятии (1,68 тыс. человек), Амурской области (1,62 тыс. человек), Хабаровском крае (3,7 тыс. человек), Сахалинской области (138 человек), а также на северо-востоке Китая (20 тыс. человек, отроги хребта Хинган) и в Монголии (около озера Буир-Нур и верховья реки Иро). Местные самоназвания Эвенков: орочен (от реки Оро или от орон - “”олень”") - забайкальско-амурские Эвенки; илэ (”"человек”") - катангские и верхнеленские; килэн - Охотское побережье и др. Китайцы называли Эвенков килин, цилин, о-луньчунь (от “”орочен”"), маньчжуры - орочнун, монголы - хамнеган (смотри Хамниганы), татары и якуты - тонгус; устаревшее русское название - тунгусы.
Говорят на эвенкийском языке тунгусо-маньчжурской группы алтайской семьи. Диалекты делятся на группы: северный - к северу от нижней Тунгуски и нижнего Витима, южный- к югу от нижней Тунгуски и нижнего Витима и восточный- к востоку от Витима и Лены. Распространены также русский (свободно владеют 55,7% Эвенков, считают родным - 28,3%), якутский и бурятский языки. Верующие православные.
Эвенкийская художественная словесность - уникальный духовный и культурно-эстетический феномен. История ее становления - это зеркальная проекция исторического пути эвенкийского сообщества в ХХ веке. Эвенкийская литература эстетически неодномерное, емкое, многогранное художественное явление. Сложная, отчасти противоречивая динамика ее развития в целом отражает “повороты” социально-исторического процесса в национальном сообществе. Вероятно, этим обстоятельством определена “цикличность” развития эвенкийской литературы, история которой знает “взлеты” и “застой”. Каждый цикл - это определенный этап в литературе, который имеет свои хронологические рамки и обусловлен или подъемом национального бытия, или его стагнацией /причем последняя может выражаться как в социальном, так и в духовном планах/. Таким образом, цикличность в литературе носит закономерный характер и проявляется весьма рельефно.
Об истории становления эвенкийской литературы в 20-30-е годы мы знаем далеко не все, скорее даже мы многого не знаем. Есть много сведений о “ключевых” фигурах литераторов - Григории Чинкове, Никите Сахарове, Алексее Салаткине. Из 20 прозаиков и поэтов мы достоверно все знаем о жизни и творческой судьбе только этих 3.
Мы почти ничего не знаем о тех, кто был раньше их или работал параллельно, но их творчество можно сопоставить и по силе таланта, и по яркости художественного видения. Фамилии многих сначала затерялись, а со временем почти стерлись со “скрижалей” истории эвенкийской литературы. Но благодаря сподвижническим усилиям многих людей - первых ученых североведов, историков, фольклористов, краеведов, самих литераторов - имена тех, кто стоял у истоков становления эвенкийской литературы были восстановлены.
Цели курсовой работы является исследование и анализ повести Глалины Варламовны Кэптукэ.
Объект исследования повесть «Имеющая свое имя Джелтула-река».
Основными задачами курсовой работы являются:
. Рассмотреть понятию фольклора эвенков.
. Определить роль фольклора эвенков в повести Глалины Варламовны Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
. Дать краткую характеристику эвенкийской литературы
. Изучить исторические аспекты эвенкийской литературы.
. Првести анализ в повести Глалины Варламовны Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
Глава 1. Теоретические аспекты эвенкийской литературы
.1 Фольклор эвенков
Фольклор эвенков, обладающий большим разнообразием жанров, продолжает существовать там, где сохраняется эвенкийская языковая среда. Наиболее значительным жанром является героическое сказание; нимнгакан - у эвенков Якутии, Приамурья, нимкан - у сахалинских, улгур - у забайкальских. У других групп эвенков термином "нимнгакан" называют как героические сказания, так и все виды сказок и мифов. Живое бытование героических сказаний в настоящее время, по наблюдениям фольклористов, обнаруживается только у восточных эвенков (территория Якутии, Амурской области). На обширной территории проживания северо-западных эвенков наличие этого жанра не засвидетельствовано. М.Г. Воскобойников считал, что здесь "эпос, подобный песням сахалинских эвенков, уже исчез полностью".
Сказания эвенков прибайкальского региона впитали элементы бурятского эпоса, о чем свидетельствуют имена героев сказаний - Акширэ-бакширэ, Хани Гэхэр Богдо, Куладай Мэргэн, Арсалан Бакши. Но вопрос о первенстве и заимствованиях в этой сфере весьма неоднозначен, следует скорее говорить о сотворчестве предков нынешних этносов. В знак уважения к эвенкийским сказителям и признания их таланта в бурятском фольклоре сохранилось предание: "...улигеры даны поэту свыше. На голубых гребнях Саянских гор воздушный голос пел чудесный улигер, а поэт-тунгус услышал его, запомнил и поведал миру, в том числе и бурятским рапсодам". Одной из причин такого признания было умение этих сказителей исполнять эпические произведения не только эвенков, но и бурят, якутов, кетов, селькупов, нанайцев и других народов, с которыми они веками соседствовали.
Изобразительные средства во многом схожи с таковыми в эпосе монголо- и тюркоязычных народов. Все нимнгаканы восточных эвенков имеют особенно много общего с олонхо - эпическими сказаниями якутов. У них аналогичные вступлення-зачины, генеалогическая цикличность, почти одинаковые описания появления врага, гнева богатыря, битвы, красоты девушки, бега коня или оленя и т.д. Излюбленным средством описания фантастических, сказочно-волшебных превращений, которыми изобилуют сказания, как и у многих соседних народов, является гиперболизация. Гипербола используется повсюду, начиная с описания трех миров, богатырей, их жилищ, битв и кончая описанием торжества победы добра над злом, гимном продолжению жизни и рода человеческого на земле.
В эвенкийском эпосе широко используются образные, близкие и понятные слушателю-эвенку сравнения. Например, затупившееся, истершееся во время поединка оружие богатырей сравнивается с привычными для эвенка предметами: "Как скребки старухи мастерицы, уткэны их затупились", "копья их стали как кривое острие ножа старика кузнеца...". Ловко и легко садящийся в седло богатырь уподоблялся самой большой красивой таежной птице - черному глухарю, а высоко поднятые уши коня в сказаниях сравниваются с подбитыми мехом лыжами эвенка. Этническую специфику мировосприятия отражает также множество бытовых описаний.
По представлениям эвенков, души еще не родившихся детей жили в виде птичек в местности, называемой нектар (слово, имеющее общий корень с эвенкийским нэви "покойник" или "дух умершего предка". В фольклоре восточных эвенков словом оми, обозначающим душу, называют также синицу, поскольку считается, что в ней заключена душа ребенка. В силу этого представления у эвенков существует запрет убивать маленьких птичек.
В суровых условиях кочевой жизни эвенков нередки были случаи, когда роженица долго мучилась. умирала или рожала мертвого ребенка. По отношению к роженице существовало много запретов и оберегов. При трудных родах прибегали к различным магическим действиям. Одним из них было развязывание всех имеющихся в хозяйстве узлов, после появления в быту замков - их размыкание. Считалось, что без этого благополучный исход родов будет невозможен.
В колыбель новорожденного мальчика клали предметы, которые соответствовали его жизненному предназначению охотника и воина и, как предполагалось, еще в младенчестве способствовали формированию у него соответствующих качеств. Лук, копье, потник и узда необходимы для того, чтобы он вырос метким, сильным богатырем и умелым наездником.
По эвенкийским преданиям существует пять земель: Уху-буга - Верхняя земля, Дулин-буга - Средняя земля, Булдяр-буга-Морские острова (там же остров Булдяр уилдын букача ном, связывающий семь морей), Долбор-буга - Земля вечной сумрачности и холода (она находится по направлению заката солнца", Эргу-буга - Подземный мир. Все эвенкийские сказания начинаются с Дулин-буга (Средней земли).
У всех эвенков Прибайкалья (еще в 60-е гг.) широкое распространение их традиционный и самобытный фольклор. Правда, у эвенков Баунта и Северобайкалья фольклор бытовал тогда повсеместно, знало его и проявляло к нему интерес все население. Меньшее распространение имел фольклор у баргузинских эвенков. Если в Баунте и Северобайкалье широко был распространен песенный фольклор, исполнялись песни-импровизации, песни с устойчивым текстом и особенно икэвун (песни-пляски), то в Баргузине этого почти нет. Песни-импровизации на охоте и рыбалке, во время переездов по тайге верхом на олене, женщинами за выполнением домашних работ. В Баунте и Северобайкалье бытовали десятки традиционных мелодий, на которые складывали песни этого жанра.
Исключительно серьезно относились сказители и слушатели к эпическим сказаниям и эпическом песням. По сохранившимся традициям, для исполнение эпоса должен быть особый повод и соответствующие условия. Если сказки и предания могли исполняться и одним сказителем, то эпос исполнялся коллективно. Припевы в эпосе пелись исполнителем, а затем уже и всеми присутствующими.
У северобайкальских эвенков бытовало много сюжетов о женщинах-лгуньях, о девочках-воровках. Все эти пороки сказки высмеивают и обычно в конце ее герои освобождаются от них.
В бытовой сказке переплетались элементы мифологии, суеверия. Но вместе с тем в сказках этого вида особенно ярко отражена материальная культура эвенков, иногда в деталях описывается жилище или процесс кочевания. Что примечательно, вводятся и новые слова и фразы, характерные для современного быта, например, "вылетел на самолете", "на молочной ферме работали", "он на выставку уезжал", "врачей тогда не было", и санаториев тоже.
.2 Исторические аспекты эвенкийской литературы
На наш взгляд, в истории эвенкийской литературы можно выделить два больших этапа:
этап приходится на рубеж 1920-30-х годов вплоть до начала 40-х. Это период “становления эвенкийской литературы”.
этап, временные рамки которого выпадают на вторую половину 60-х - 90-х годов ХХ столетия, условно можно обозначить как период художественного самоопределения эвенкийской литературы. В хронологическом плане конец 40-х - начало 60-х годов в истории развития литературы - время “застоя”.
Каждый этап в истории эвенкийской литературы имел “знаковый характер” и был значимым в ее развитии.
Требуют значительного пополнения и ряды прозаиков. Рассказ “Красный суглан” (1938) и главы из повести “Мечты Маргеши сбываются” Никиты Сахарова принято считать классикой в эвенкийской литературе. Это одни из самых известных и изученных произведений этого периода. Но им предшествовали рассказ С. Герасимова “Женская песня”, который был включен Г. М. Василевич в учебник “Начальная эвенкийская книга” (1931), и повесть Ксении Ворониной-Салаткиной “Анка” (1935), а также рассказ Наумова “Как я сохатого убил”, изданный отдельной книгой в издательстве “Молодая гвардия” в 1933 году. Эту книгу принято считать первой художественной книгой на эвенкийском языке. Особняком в истории зарождения эвенкийской словесности стоит имя прозаика Григория Маркова-Бута. В 1937 г. ему была присвоена премия Гослитиздата за оригинальное произведение на родном языке. Планировалось издание книг лауреатов конкурса к 20-летию Октябрьской Революции. Заметим, что, среди лауреатов конкурса были удэгеец Джанки Кимонко, ненец Н. Вылка, поощрительными премиями также отметили эвена Н. Тарабукина и нанайца Акима Самара. В литературном эвенкийском альманахе “Раньше и теперь” у Григория Маркова в 1938 г. был опубликован рассказ “Агиду” и главы из романа “Андрей Лазарев”. Это был первый эвенкийский роман - он был посвящен истории участия эвенков в гражданской войне, партизанивших в Зее. Этот роман был завершен еще до войны, но рукопись Маркова таинственно исчезла. Драматическая судьба этого прозаика (Марков погиб на фронте) и утрата рукописи первого эвенкийского романа - оказались типичными в истории зарождения эвенкийской литературы.
Но первый этап интересен еще и тем, что эвенкийская художественная словесность функционировала не только на родном языке, но и на русском. Причем эвенкийская литература на русском языке существовала задолго до 30-х годов ХХ века. В 1896 в Томске вышла отдельным изданием драма в 5 действиях, подписанная неким Г. Т. Муровым. Под этим псевдонимом скрывался Гамаллил Степанович Гантимуров (1850-1921). Потомок известного рода тунгусских князей Гантимуровых до революции выпустил помимо беллетристического наследия два романа “Ганя Хмуров” (1904), “Двое в одной шкуре” (1909). Романы вышли на русском языке. Объективной причиной было то, что в “правилах хорошего тона мужчин этой семьи было совершенное знание русского языка”. В советский период произведения Гантимурова не переиздавались, в том числе остались неопубликованными и другие романы Гантимурова - “Теплая компания”, “Не из тучи гром, а из навозной кучи”, “Тринадцатый”.
На русском языке увидели свет стихотворения эвенка Давлана-Нергунеева. Он автор более 50 стихотворений. Но до нас дошло лишь одно “Вверх по Талоче-реке студеной”, которое было напечатано в 1931 году в иркутском альманахе “Будущая Сибирь”. Но Давлан-Нергунеев еще известен и как первый эвенкийский драматург - автор пьесы “Калым”, которая неоднократно ставилась и пользовалась большой популярностью.
На русском языке увидела свет в 1933 году и “Легенда о Ермаке” А. Ачкина. В основу “Легенды…” прозаиком было положено тунгусское сказание, которое объясняет происхождение креста на берегу озера Баргузин.
Некоторые прозаики и поэты были самоучками, но большинство - это студенты и выпускники Ленинградского института народов Севера. Их таланты были раскрыты М. Воскобойниковым и Г. Василевич. Эти ученые-североведы, образно говоря, были мудрыми садовниками, под чутким попечительством и руководством которых взращивались и пестовались таланты тех, кто затем стал “родоначальниками” эвенкийской литературы. Но что же все-таки стало причиной “исчезновения” некоторых рукописей прозаиков и почему имена многих поэтов и прозаиков были несправедливо забыты? Причин, на наш взгляд, несколько, и они носят как объективный, так и субъективный характер.
Во-первых, это сложная, противоречивая, драматичная социально-политическая ситуация, сложившаяся в 1930-е - 40-е годы в стране - это и массовые репрессии, и Великая Отечественная война. Во время войны многие рукописи во время бомбежек и эвакуации были утрачены. Массовые репрессии, прокатившиеся по стране, не обошли стороной и Институт народов Севера. Некоторые ученые были репрессированы и “отлучены” от своей работы. Например, Василевич была вынуждена уйти в своих научных интересах в более “безопасную” область - этнографию, оставив при этом литературный кружок, которым она руководила.
Во-вторых, это как следствие первого, большинство произведений просто исчезло. Так потерялась рукопись первого эвенкийского романа Маркова “Андрей Лазарев”, не дошла до нас и пьеса Нергунеева “Калым”. Драматичные судьбы произведений, трагичны истории жизни и самих писателей - кто-то не вернулся с фронта, другие по разным причинам отошли от литературы.
Но в любом случае, важно сегодня знать о тех, кто заложил основы эвенкийской письменной литературы. Ведь если говорить об истории литературы, то она будет выглядеть (и до недавнего времени это было именно так) усеченной без писателей и поэтов “второго ряда”, тех кто работал параллельно с Чинковым, Салаткиным и Сахаровым.
Значительность 1 этапа определяется тем, что становление эвенкийской литературы активизировало процесс становления письменного эвенкийского литературного языка. С середины 1940-х до нач. 60-х годов в эвенкийской литературе наметился процесс “застоя”: для этого периода характерна менее ощутимая динамика и художественная результативность. Вышли отдельные стихотворения Ивана Кириллова, Афанасия Хромова, Н. Петрова, С. Моноконова и В. Соловьева. Их стихотворения были напечатаны в сборниках “Мы - люди Севера”, “По тропам тайги”, “Родная тайга”, “Солнце над чумом”. Написанные на эвенкийском языке их стихотворения увидели свет и на русском в переводах Н. Гессен, Л. Хаустова, А. Ольхона. Эвенкийская литература в этот период была представлена и прозаическими жанрами. В 1949 году в коллективном сборнике “Мы - люди Севера” были включены автобиографическая повесть П. Савина “Второе рождение”, автобиографический рассказ Н. Ламатканова “Качона”. В 1961 году в сборник лучших прозаических произведений писателей народов Севера “От Москвы до тайги одна ночевка” вышел рассказ еще одного эвенкийского прозаика Георгия Коненкова “Семья Алены Увачан”.
В эти годы произведения выходили эпизодично. Многие авторы так и остались неизвестными для читателей. На наш взгляд, значительность этого периода в том, что он стал как бы связующим звеном между предшествующим и последующим этапами в истории эвенкийской литературы. В этом периоде сохраняются те художественные тенденции, которые четко обозначились на 1 этапе. Это обращение к среднему и малому эпическому жанру, четко прослеживается приверженность прозаиков к автобиографизму, который становится стилевой чертой эвенкийской литературы и приобретает устойчивый характер.
Отличительным качеством эвенкийской литературы во второй половине 60-х - 90-х годов стало ее возрождение. Это время ее художественного самоопределения. Именно в эти годы появились “другие” по своей форме и содержанию литературные произведения. Эвенкийская литература, к счастью, избежала художественной унификации. С процессом социально-исторических преобразований в обществе произошла реабилитация и возвращение национальных духовных ценностей. В литературу пришли прозаики и поэты, произведения которых вошли позднее в “золотой фонд” литератур народов Севера. Это прежде всего поэты - Алитет Михайлович Немтушкин, Дмитрий Апросимов, Наколай Оёгир, прозаик Галина Ивановна Варламова-Кэптукэ.
Говоря о расцвете эвенкийской литературы в 1960-е - 90-е годы стоит подчеркнуть, что процессы происходящие внутри ее очень близки к “возрожденческим”. И эти внутрилитературные процессы объективно связаны с культурно-историческими изменениями, происходящими в стране. “Возрожденческие” процессы в национальной литературе с одной стороны, могут быть стимулированы подъемом национального бытия и культуры. Так, “оживление” эвенкийской литературы пришлось именно на начало 60-х годов. Эпоха “оттепели” спровоцировала подъем литературной жизни в целом по стране. 1961 год - рубежный год. В 1961 г. прошла I-я Всероссийская конференция писателей народов Севера. Эвенкийскую литературу на ней представляли Иван Удыгир, Алитет Немтушкин и Василий Доколев. Именно в этот год со своей прозой в коллективном сборнике “От Москвы до тайги одна ночевка” дебютирует Василий Доколев. В 1962 г. отдельной книгой выходят его “Северные рассказы”. В это же время плодотворно работает поэт Иван Удыгир, стихи которого регулярно издаются в коллективных сборниках и на страницах журнала “Полярная звезда”. В 70-е годы “возрожденческий процесс” интенсивно продолжается. Особняком стоит творчество Дмитрия Апросимова. У него вышло два сборника стихов на якутском языке (“Родник”, 1968; “Три ручейка”, 1978) и один на русском (“Три родника”, 1981). Подлинным художественным открытием стали его легенды “Кюндели Куо” и “Куралай Кустук”, в основе которых лежали старинные эвенкийские предания. На русском языке легенда “Кундели Куо” прозвучала в прозаическом переводе Ю. Афанасьева и была опубликована на страницах журнала “Полярная звезда” в 1974 г.
На семидесятые - начало восьмидесятых годов приходится творчество другого эвенкийского поэта Николая Калитина. В разные годы вышли его поэтические сборники “Таежные метки” (1978), “Слушай, моя тайга” (1982), “Сны в инее” (1985). В 1970 публикуется стихотворение Анны Куркогир “Расти, Эвенкия”. Оно было включено в сборник “Сказание о счастье”. Через 7 лет она дебютирует как прозаик с рассказом “Этыркэн Чолко”. В 1979 году отдельной книгой выходят стихотворения Владимира Лоргоктоева под оригинальным названием “Оленьи тропы”. Во второй половине 80-х появляются рассказы и новеллы Семена Надеина “Посе”, “Женщина из Учира”, “Ссора”, “Чужой”, выходит отдельной книгой социально-психологическая повесть Александра Латкина “Амикан”, а также сборник стихов Николая Оёгира “Танец куликов” (1987), “Тропа к роднику” (1989). Все они “ключевые” фигуры в эвенкийской литературе - их творчество определяет состояние художественного процесса 1960-80-х годов. Общим для всех названных прозаиков и поэтов то, что все они пришли в литературу “самоучками” и у каждого была своя творческая судьба. У некоторых она была драматической. Так, Семен Надеин, свои последние дни доживал в доме-интернате и его повесть “Максим Канига” так и не была опубликована. А поэзия Николая Оёгира осталась совершенно не прочитанной ни читателями, ни литературоведами.
В начале 1990-х годов читательское признание получила поэзия молодой талантливой эвенкийской поэтессы Варвары Даниловой. Она дебютировала с поэтическим сборником “Только ты…” (1996). Пока малоисследованно творчество другого эвенкийского прозаика Александра Латкина, автора многочисленных рассказов и социально-философских повестей “Тропа, ведущая по кругу” (1984), “Войди в храм чистым” (1994), “Последнее пришествие” (1992), “Се - человек?” (2000). Все они вышли на страницах журналов “Розовая чайка” и “Полярная звезда”. Особняком стоит творчество “патриарха” эвенкийской литературы Алитета Немтушкина. Он один из самых известных поэтов и прозаиков своего времени. Он - автор многочисленных поэтических сборников. Первая его книга стихов “Утро в тайге” вышла в 1960 году, в 90-х сборник стихотворений “Самелкил. Метки на оленьем ухе” (1990-й).
“Возрожденческий процесс” в эвенкийской литературе, еще наметившийся в далекие 60-е продолжается и сегодня. Но стимулирующий фактор возрожденческого процесса был уже качественно иной по содержанию. Фактором, обусловившим развитие эвенкийской литературы на современном этапе, стал именно кризис национального бытия и культуры в условиях культурного, духовного и социально-общественного упадка. Этот кризис в национальном сообществе стал порождением и проекцией социально-политического и экономического мега-кризиса в истории России во 2/3 ХХ века.
“Переходное состояние” общества обусловили кризис в сознании людей, кризис нравственных, духовных и культурных ценностей, появление чувства разочарования в так называемом культурно-техническом прогрессе, который для национальных сообществ обернулся и другой своей стороной: национальной нивелировкой, подгонкой под общекультурный ранжир, духовной, культурной, генетической ассимиляцией малочисленных народов Севера, в том числе и эвенков. В эвенкийской литературе многие прозаики и поэты эти тревожные тенденции отразили, попытались понять и осмыслить ЧТО сегодня происходит с их народом. Эвенкийская литература с именем Алитета Немтушкина и Галины Кэптукэ обрела “второе дыхание”, снова приобрела качество “трибунности”. Каждая повесть Галины Кэптукэ “Серебряный паучок”, “Рэкет по-тунгусски” и Алитета Немтушкина “На этой срединной земле”, “Дорога в нижний мир” - по существу есть социопсихологические исследования “законов жизни”, определяющих состояние, “духовное здоровье” маленького северного народа. Чувство обеспокоенности и тревоги за будущее своих сородичей, мучительные переживания за судьбу родного языка, за физическое выживание народности, за сохранение обычаев и традиций, духовно-нравственных основ, определяющих национальное бытие и национальную идентичность - все это определяет трагический пафос повестей Галины Кэптукэ и Алитета Немтушкина.
С их творчеством в литературу народов Севера прорвалась “подлинная реальность” национальной жизни. В их прозе “течет живая кровь времени” - Кэптукэ и Немтушкин показали жизнь такой, какая она есть. И темы, и жизненный материал, и сам подход в его художественной разработке, где преломился личностный и этнический опыт - это принципиально новый шаг в развитии не только эвенкийской литературы, но и в целом литератур народов Севера. Повести Немтушкина и Кэптукэ не сконструированы по заданной схеме, а порождены лично увиденным и прочувствованы ими. Темы, к которым обращаются прозаики, вызрели в их душе, и только затем были художественно интерпретированы.
.3 Творческая деятельность эвенкийских поэтов и прозаиков
Весьма важно, на наш взгляд, обратиться к еще одному аспекту творческой деятельности эвенкийских литераторов.
Эвенкийские поэты и прозаики выступили не только переводчиками, но еще они были собирателями родного фольклора и его обработчиками. Благодаря и их усилиям были собраны, а затем опубликованы на эвенкийском и русском языках некоторые образцы фольклорного наследия эвенков. Необходимо отметить, что такое активное сочетание литературной деятельности с собиранием, обработкой и систематизацией родного фольклора характерно для разных поколений эвенков-литераторов. Так, Пежемский Василий Силич считается одним из зачинателей эвенкийской литературы. Он - потомок одного древнего тунгусского рода Сычегир. В нач. 1920-х годов он увлекся тунгусским фольклором и записал сотни преданий и сказок, которые в 1937-1938 гг. вышли отдельными изданиями “Эвенкийские сказки”, “Про лису: эвенкийские сказки”.
Его записи затем были включены Г. Василевич в “Материалы по эвенкийскому фольклору”. Прозаик Ксения Воронина-Салаткина сказки на эвенкийском языке в конце 50-х годов записала от своей матери, и в 1987 г. составила книгу эвенкийских народных сказок, преданий и легенд под названием “Борболен”.
Георгий Коненкин и Г. А. Нергунеев также были собирателями и публикаторами эвенкийских сказок. Так, в 1952 году отдельной книгой в одном из читинских издательств вышли “Эвенкийские сказки”. Больше половины вошедших в сборник сказок были собраны и обработаны Коненкиным.
Поэт Николай Оёгир был “сущим кладом для фольклористов”. Он знал великое множество преданий об исторических воинах и межродовых столкновениях, бытовых сказок и мифов. Оёгир записывал от сказителей эвенкийские народные сказки, предания, загадки, приметы и наставления. Затем они вышли у него отдельной книгой в 1986-1987 годах под названием “Человек сильнее всех”.
Другой прозаик Семен Надеин также увлекся историей своего народа. Он восстанавливал по памяти предания, слышанных от своего деда, которые впоследствии были изданы отдельной книгой под названием “Энгеспал”.
Наша современница Галина Варламова-Кэптукэ к литературному творчеству обратилась под влиянием эвенкийского фольклора. В фольклорных экспедициях ею было записано несколько эвенкийских сказаний, что позволило совершенно по-иному взглянуть на проблему развития эвенкийского эпоса и значительно обогатило содержательную форму, пополнило арсенал художественных приемов самой Кэптукэ-прозаика.
Г. Кэптукэ и А. Немтушкин обращаются к современным проблемам жизни эвенков. Проблема адаптации и выживания народа в новых социальных условиях, острая проблема пьянства и суицида, утраты национальных нравственно-этических и духовных основ жизни - все эти проблемы в северном сообществе носят не бытовой, а бытийный характер. Глубину и многомерность происходящих социальных явлений Кэптукэ и Немтушкин осмысливают в рамках повести. Но форма и содержание их повестей не совсем традиционная. Это “романические повести”. В них прозаики делают не просто “срез” жизни человека, констатируя то или иное социальное явление в национальной жизни - прозаики исследуют многогранно каждую жизненную проблему, будь то пьянство или социальная дезадаптация северного человека, Осмысливая их только в контексте своих собственных раздумий о своем народе и его дальнейшей судьбе.
Отличие романических повестей Г. Кэптукэ “Серебряный паучок” и “Рэкет по-тунгусски”, А. Немтушкина “Дорога в нижний мир”, от “описательных” повестей первых писателей-северян заключается в их “человековедческой проблематике”, и глубоком психологизме. В романической повести мы встречаем совершенно новые характеры, новый конфликт, иные коллизии и способы их решения. Повести Г. Кэптукэ и А. Немтушкина можно назвать “драмой в прозе”.
Говоря в целом об истории развития эвенкийской литературы необходимо поднять вопрос о литературных связях и ее контактах с другими национальными литературами. Вопрос о влиянии русской, якутской литератур на эвенкийскую до сих пор целостно не исследован, хотя и поднимался в литературоведческих изысканиях А. К. Михайлова, А. В. Пошатаевой, Г. Гачева. На наш взгляд, трудности и проблемы изучения этого вопроса заключаются как в теоретическом осмыслении воздействия русской и других национальных литератур на эвенкийскую, так и в практическом освоении наследия эвенкийских поэтов и прозаиков - это переводы из русской литературы, оригинальные проза и поэзия, написанные северянами “по мотивам” и в нетрадиционной форме.
Неоценимую роль в художественном развитии эвенкийской литературы сыграло обращение писателей и поэтов к традициям национально-эпического творчества - это проявляется в создании новых художественных форм, в структурных и повествовательных заимствованиях из героического эпоса, в фольклорных приемах повествования. Так, у Григория Чинкова в 1939 году отдельной книгой вышла сказка-сказание “Гарпаниндя”. Это была первая поэтическая интерпретация эпоса сахалинских эвенков “Гарпаниндя”. Чинков литературно обработал многочисленные сюжеты о лисе - все они затем были объединены им в одну сказку “Сулакичан”, которой он придал поэтическую форму. В 1940 г. она вышла отдельным изданием под редакцией и в переводе Г. М. Василевич.
Прозаик Ксения Воронина-Салаткина написала музыкально-драматическую пьесу “Алтанэй”, которая была создана по мотивам эвенкийского героического предания - улгур “Алтанэй”. Ее перевод с эвенкийского сделал Г. Савичевер.
В основе сюжета легенд Дм. Апросимова “Куралай Кустук” и “Кюндели Куо” лежат эвенкийские классические сказки. В легенде “Кюндели Куо” пересказана трагическая история любви бедняка к дочери Солнца.
Увлечение писателей народными эвенкийскими легендами, народной поэзией, ее перевод на русский язык - это одна из содержательных страниц в истории эвенкийской литературы и культуры. Литераторы делали не только записи героического эпоса, преданий, легенд, песен, малых фольклорных жанров, но еще на их основе и по мотивам которых они создали свои собственные художественные произведения. Такое внимание поэтов и прозаиков к фольклорному наследию обусловлено тем, что все они родились, выросли и сформировались творчески в такой среде, в которой эпическая фольклорная традиция до сих пор сохраняет свою жизненную эстетическую ценность.
Сделанный обзор истории эвенкийской литературы позволяет нам сделать некоторые выводы. Эвенкийская художественная словесность имеет очень богатую историю, которая зачастую носила драматический характер. Эвенкийская литература словно несет на себе печать исторической судьбы своего народа. На сегодняшний день она представляет собой многожанровое и многостильное художественное явление. Одной из наиболее распространенных в ней тем (ее можно назвать “сквозной” в истории эвенкийской литературы) - это тема быта и бытия эвенков. Широкое распространение приобрела в эвенкийской литературе бытовая проза, так называемые “описательные повести”, где рассказывалось о повседневном быте эвенков. Тяжелая жизнь и трудная доля простого человека оказывается в центре первых рассказов и повестей. Фактологическая детализация, простой язык, реалистичность, историзм, единение драматизма и обыденности происходящего определили особенность творческой манеры большинства прозаиков 1930-х - 60-х годов. Для эвенкийской литературы вообще характерно обращение к классической традиции с удержанием всего лучшего из нее. Свидетельством тому может быть как появление автобиографических рассказов и повестей в конце 1940-х, так и выход “романических повестей” в конце 1980-х - нач. 90-х годов. Принято считать, что эвенкийская литература одна из немногих национальных литератур, в которой так и не развилась “большая эпическая форма” и драматургические жанры. Но с этим согласиться в полной мере нельзя. Исчезнувшая рукопись первого романа Гр. Маркова “Андрей Лазарев”, неопубликованные романы Гантимурова и пьеса Нергунеева “Калым” - это достояние эвенкийской литературы и ее история не должна быть “усеченной”. Более того, “романические повести”, представленные произведениями Галины Кэптукэ и Алитета Немтушкина - это совершенно оригинальное художественное явление в эвенкийской литературе. Появление такого типа повестей, на наш взгляд, по сути компенсирует фактическое отсутствие “большой формы”. Ведь повести “Рэкет по-тунгусски”, “Серебряный паучок” Галины Кэптукэ, “Дорога в нижний мир” Алитета Немтушкина по своему содержанию и форме напоминают “эпос частной жизни”. Способы типизации героев близки романной характерологии, поэтому их сюжетно-композиционная система заметно отличается от “традиционной”. Внимание прозаиков сосредоточено на судьбе конкретного человека, через жизнь которого раскрывается трагедия бытия всего народа.
1.4 Биография Галины Кэптукэ
эвенк фольклор литература кэптукэ
Родилась в п. Кукушка Зейского района Амурской области в семье оленевода-охотника. Окончила среднюю школу в с. Бомнак.
году Г.И.Варламова окончила северное отделение Ленинградского педагогического института им. А.Герцена, факультет русского языка и литературы. В 1973-1979 годах работала в школах Якутии. С 1979 по 1991 год работала лаборантом, младшим научным сотрудником, старшим научным сотрудником в секторе северной филологии ИЯЛИ СО АН СССР. В 1984 г. в Ленинграде она успешно защитила кандидатскую диссертацию на тему "Фразеологизмы в эвенкийском языке". В настоящее время работает в секторе эвенкийской филологии Института проблем малочисленных народов Севера СО РАН. С 1990 г. Г.И.Варламова является руководителем работ по темам фольклора 60-томной серии "Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока". Под ее руководством в 1993 году завершен отчет по II тому эвенкийского фольклора "Эвенкийские сказки, легенды, предания и мифы". В 1996 году завершается ее работа по III тому эвенкийского фольклора "Обрядовый и песенный фольклор эвенков".
Издано 7 монографий: "Фразеологизмы в эвенкийском языке" (Новосибирск, 1986); "Эпические традиции в эвенкийском фольклоре" (Якутск, 1996); "Эвенкийский нимнгакан" (Якутск, 2000); "Тунгусский архаический эпос (фольклорный сборник)" (Якутск, 2001); "Эпические и обрядовые жанры эвенкийского фольклора" (Новосибирск, 2002); "Мировоззрение эвенков. Отражение в фольклоре" (Новосибирск, 2004); "Сказания восточных эвенков. Сборник героических сказаний эвенков" (Якутск, 2004; в соавт. с А.Н.Варламовым) и др. Автор более 30 научных и научно-популярных статей, посвященные языку и фольклору эвенков, научно-популярные статьи и публикации в российских и зарубежных изданиях. Участвовала в 20 научных экспедициях в местах проживания эвенков различных регионов: Амурская и Читинская области, Красноярский и Хабаровский край, улусы Республики Саха. Ведет большую работу по возрождению обрядов и обычаев эвенкийского народа в этно-культурном центре "Бакалдын".
Отдельными изданиями публиковались художественые произведения: "Имеющая свое имя Джелтула-река" (Якутск, 1989); "Рассказы Чэриктэ" (Красноярск, 1989); "Маленькая Америка" (Москва, 1991). Хорошо владеет родным языком. Пишет на русском и эвенкийском языках. В 1999 г. Ассамблеей малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока ей присуждена премия "Звезда утренней зари", в области литературы за книгу "Маленькая Америка". Кэптукэ - псевдоним писательницы и название ее рода.
Г.И.Варламова пишет под псевдонимом Кэптукэ. Первую свою художественную повесть "Имеющая свое имя, Джелтула-река" написала в 1989 г. Кэптукэ также занимается переводческой работой, ею опубликовано более 30 повестей, рассказов, эссе, очерков и статей, посвященных проблемам малочисленных народов Севера. Отдельные произведения писательницы изданы за рубежом на немецком, испанском, итальянском, французском и японском языках. В 1993 г. Депутатской Ассамблеей малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока ей присуждена премия "Звезда Утренней зари" в области литературы за книгу прозы "Маленькая Америка".
Глава 2. Анализ повести Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
.1 Функционирование эвенкийского фольклора в повести Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
Надо отметить, что в истории развития эвенкийской литературы характер взаимодействия с фольклором был разным: от простого заимствования и «вкрапления» фольклорных текстов на первых этапах становления литературы до более глубокого опосредованного его влияния на современном этапе. Предлагаем рассмотреть это на материале творчества прозаика, ученого-фольклориста, лингвиста Галины Ивановны Варламовой - представительницы амурских эвенков из древнего охотничьего рода Кэптукэ. Ее творчество «знаковое»: выход повестей «Имеющая свое имя Джелтула-река» (1989), «Рэкет по-тунгусски» (1991), «Серебряный паучок»(1991) стали рубежными в истории эвенкийской литературы, ознаменовав собой новый этап в ее развитии. Современный этап интересен новым проблемно-тематическим содержанием и жанрово-стилевыми экспериментами. В рамках статьи мы обращаемся к первой из повестей Г.Кэптукэ - «Имеющая свое имя Джелтула-река». Она имеет знаковый характер не только в творческой судьбе писательницы, но и эвенкийской литературе в целом. Известный культуролог Георгий Гачев и нивхский писатель Владимир Санги отметили, что в «повести эвенкини» воссоздается национальный образ мира. На наш взгляд, тому способствовал очень глубокий фольклорный пласт, буквально «растворенный» в каждом предложении художественной повести Галины Кэптукэ. Необходимо сказать, что имеющий место фольклоризм в повести практически не изучен и наше исследование первый опыт его анализа. Исследование творчества Г.Кэптукэ в целом ограничивалось изучением проблематики повестей [8, С.45], выявлением «составляющих» национального образа мира [3, С.51] или анализом жанрового своеобразия. Так, повести Г.Кэптукэ называли «социальными» [7, С. 15], «социально-психологическими» [10, С. 45]. Исследователи должного внимания не обратили на фольклорно-мифологическую составляющую творчества эвенкийской писательницы. Между тем, Галина Кэптукэ, как эвенкийка, интуитивно обращается к началу начал духовной культуры своих сородичей. Она - ученый-фольклорист, глубокий знаток эвенкийских традиций и эпического знания. Главная отличительная особенность использования фольклора Г. Кэптукэ - точное цитирование образцов народного творчества своих сородичей. Это принципиально важно в сравнении с творчеством других современных северных прозаиков, ориентированных на «узнаваемость» цитаты - мифо-фольклорную аллюзию. Ориентированность Г.Кэптукэ на «точное» цитирование мы связываем с тем, что у эвенков (в отличие от других северных народов) фольклор имеет живое бытование. Он функционирует не только в ритуально-обрядовой (сакральной) сфере, но и бытовой повседневности. Но угроза «вымывания» национальных традиций и обычаев очень велика в современном урбанизированном обществе. И мы полагаем, что, включая фольклорные образцы в литературный текст, прозаик, фольклорист и лингвист в одном лице, Г. Кэптукэ сохраняет это народное «эпическое знание», но уже посредством нефольклорной формы. Литература, таким образом, у эвенков приобретает новое функциональное свойство: она становится формой сохранения традиционного эпического фольклора, способом его консервации.
Реалистичность повестей Г. Кэптукэ заключается в том, что это «правда жизни», воплощенная через изображение «типических характеров в типических обстоятельствах». Кэптукэ художественно воссоздает национальную «жизнь такой, какая она есть»: это духи рек, тайги, очага, это посвящение в шаманы, их метаморфоза-перерождение в новое обличье, - все то, что характеризует собственно эвенкийское мироощущение с изначально характерным для него мифологическим восприятием мира. Но как его передает Г. Кэптукэ? В первую очередь посредством цитат и реминисценций из фольклорного арсенала эвенков. Тяготение к точной передаче фольклорных текстов обусловлено в первую очередь интуитивным этническим навыком бережного отношения к Слову звучащему. Сакральность последнего определена сферой его обрядового функционирования. Донесение его содержания посредством литературы диктует и особую, цитатную, форму фиксирования. Чаще всего в повести «Имеющая свое имя, Джелтула-река» Г. Кэптукэ использует лексические и ритмико-синтаксические цитаты, которые активируют сознание ее сородичей на бессознательном уровне, пробуждая эпическую, «генную» память. Само название повести Г.Кэптукэ есть цитата-заглавие. «Имеющая свое имя» - это формульное обращение-обозначение в эвенкийском фольклоре инвариантно. Оно частотно встречается в обряде Улганни, который представляет собой обряд привязывания полосок ткани, шнура в определенных местах. Скрупулезно описан этот обряд у Г. Василевич и Г. Кэптукэ: «В трудных местах пути, на перевалах и хребтах, при переправах через опасные реки оставляется жертва в виде ленточек из ткани, дополнением могут быть различные мелкие предметы. А также и другие дарения хозяевам-духам местности. Вешаются на дерево ленточки из ткани и личные предметы после обряда лечения ребенка». [2, С. 195], [4, С. 114].
.2 Анализ повести Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река»
Формульное обращение-определение и описываемый обряд несет в повествовании Галины Кэптукэ «Имеющая свое имя Джелтула-река» сюжетообразующую функцию. Обряд развешивания веревочек мотивируется тем, что веревки-шнуры из ровдуги, меха и ткани ассоциируется у эвенков с образом нити-жизни, получаемой эвенком при рождении от неба. Особенности его проведения, сам эпический текст - hира, приведенный в художественном повествовании прозаика мало отличается от оригинального. В своей монографии Г. Кэптукэ [4] описала обряд с текстом обращения - hира: «Переезжая большую реку, на тальники нужно лоскутки (длинные) привязать, говоря:
Большая река, имеющая свое имя река!
Полноводная большая река!
Хорошо переправь, на противоположную
сторону свою перебрось!
После того как переправятся, идут к тальникам и говорят:
О, Большая река, имеющая свое имя река!
Полноводная река!
Хорошо ты нас переправила.
Впредь также хорошо переправляй,
дитя ли мое будет, сама ли я буду.
Добром переправляй, вот тебе подарил».
Заметим, что обращение к реке (hира) в художественном тексте и текст фольклорный почти совпадают, что есть свидетельство чуткого и глубокого проникновения автора повести в принципы построения обряда и сопровождающего его фольклорного жанра - hира. В этом случае мы можем говорить о сознательной установке на цитатное освоение (а не стилизацию) обрядовой поэзии. При этом, и это надо подчеркнуть, Г. Кэптукэ сознательно не отступает от фольклорной традиции: в hира ею сохранена композиционная структура, ритмика и интонационное строение. Она не привносит в само описание обряда ничего авторского с целью закрепления его «первичного» облика и быть может с последующим функциональным его возвращением в бытовую сферу жизни своих сородичей. Что нам дает основание для такого вывода? Обратимся к монографии Г. Кэптукэ «Эпический фольклор в эвенкийском фольклоре»: «Эвенкийский фольклор на современном этапе уже перестает быть единственной сферой, порождающей словесные тексты, которые составляют культурную традицию этноса. В настоящее время у эвенков присутствует культурный дуализм - параллельно существуют фольклорные и нефольклорные (литературные) формы. В разных формах фольклор (через литературу, национальные передачи на языках), аутентичные фольклорные тексты проникают в среду эвенков, то есть происходит смена коммуникативного механизма… Живучесть фольклора эвенков в том, что он сохранил до сих пор жизненную функциональность» [4, С. 25].
Жанры обрядового фольклора самые жизнеспособные, потому что бытовая жизнь эвенка насквозь была пронизана обрядностью, отражающей его мировоззрение и мировидение. Думаем, что это и определяет особое внимание Кэптукэ к обряду и сопровождающей его формульности. Формульное определение «имеющая свое имя…» непосредственно связано с обрядом улганни. И именно семантика этого обряда, на наш взгляд, дает ключ к цитате-названию повести «Имеющая свое имя Джелтула-река». Описанный обряд Улганни нацелен на установление контактов с духом конкретной реки, перевала: веревки-шнуры, полоски ткани - это олицетворение и воплощение эвенкийских представлений о нитях жизни, о веревке-судьбе. Подвешивание ленточек-полосок - символическая отдача своих нитей жизни под покровительство высшему божеству неба во время переправы. Можем предположить, что название повести есть мифопоэтическая реминисценция: нить-жизни семьи, нить-судьбы каждого будет длиться до тех пор, пока будут соблюдаться родовые законы, строго исполняться обряды, и это будет гарантией покровительства божества Неба.
Но не только, как мы полагаем, фольклорная традиция нашла отражение в названии повести. Она спроецирована и в ее жанре. Мы считаем, что повесть Г. Кэптукэ восходит к улгуру, одному из самых распространенных жанров эвенкийского фольклора. К улгурам, по определению Г. М. Василевич, относятся «рассказы о случае, сохранившемся в памяти живущих», «рассказы, повествующие о реальных событиях, происшедших и в прошлом, и в настоящем» [2, С. 195]. В улгурах большое место занимают «раздумья о жизни, о судьбе героя, лирико-повествовательные и контрастно-драматические рецитации» [1, С. 101]. Анализ жанрового содержания повести Г.Кэптукэ показал, что оно определено традиционной тематикой эвенкийского улгура. Но отличие авторского текста Г. Кэптукэ в том, что она не только вслед за традицией свое внимание концентрирует на недавнем прошлом (времени коллективизации, времени молодости отца главной героини), но и показывает настоящее, события которого сохраняются в памяти и станут темой уже нового улгура (например, история Маи-косули). «Улгурная» основа проявилась не только на содержательном, но и структурном уровнях. Повесть Г. Кэптукэ насыщена этнографическими реалиями, описаниями обрядов. Одной из особенностей эвенкийских улгуров является фиксирование проводимых обрядов. Так, кроме обряда улганни в повести описан обряд добывания охотничьей удачи: «Усевшись на бревно, я поднимаю глаза к бездонной синеве неба - и начинаю просить:
Небо Буга! Пошли удачи моему отцу,
Небушко Буга, вспомни о нас, ведь ты -
мать всех земных людей, мы дети твои,
Небо Буга! Разве может забыть мать детей,
которым при рождении сама вдохнула души-оми?!
Небо Буга, пошли удачу моему отцу!
Я делаю все это очень серьезно и верю в то, что небо Буга обязательно поможет нам. Я повторяю свою просьбу много раз. Сколько раз уж повторяю свою просьбу, не знаю. Много раз…» [9, С. 9-10]
Обращение к божеству Буга у Г. Кэптукэ стилизовано под жанр традиционного алга - словесного обращения к духам-хозяевам стихий и Небу Буга с просьбой о содействии успешному промыслу. Г. Кэптукэ алга считает самым древним, так как являлся частью архаического обряда: до сих пор, бросая в огонь мясо, эвенки говорят: «Одари, огонь». Это означает «позволь добыть мяса еще» [5, С. 114]. В повести «Имеющая свое имя, Джелтула-река» есть текст алга - заклинания - благопожелания отражает мировоззренческое восприятие эвенков об огне как очаге. В традиционном обращении оно звучит: «огонь-очаг!» и символизирует благополучие жизни, ее сохранение, продолжение, возрождение:
Мать-очаг!
Очаг, зажженный Айихит-эни,
От матери к матери своей
корень имеешь ты,
и поэтому нет ни конца, ни края тебе!
Мать Айихит, твой зажженный очаг
храним и поддерживаем мы, твои дети,
Люди земли, эвенки-аи!
Вечно живой очаг твой зажигая,
живут и дети наши, твои птички-оми!
Храня огонь очага дети-птенцы!
И одна из этих детей-птенцов твоих
тоже разожжет очаг, если поможешь ты ей.
Оберегай ее душу, пусть вырастет
и не потухнет твой очаг-огонь!»
Включена Г. Кэптукэ в текст повествования и песня - дярин (песня-просьба к реке - матушке Джелтуле).
О, матушка - река Джелтула!
Твои дети пришли к тебе,…
Матушка - река Джелтула!
Ты кормишь своих детей-эвенков,
Мы благодарны тебе!
Будь же всегда благосклонна к нам,
Одели нас богатой добычей,
Не дай затухнуть нашему очагу,
Дай вырасти нашим детям!»
Песню-дярин в повести Г. Кэптукэ исполняет отец девочки. Найдя на берегу реки Джелтулы старые колокольчики - знак посвящения и избранности на шаманское поприще, отец девочки совершает обрядовые действа и исполняет песню-дярин. Ее он исполняет в сопровождении хора своих детей. Обрядовую песню-дярин могли исполнять только шаманы или провидцы, совершая определенные обрядово-магические действия.
Описанные в повести «Имеющая свое имя Джелтула-река» обряды, совершаемые девочкой и ее родителями, демонстрируют в художественной форме их функциональное наполнение. Обряды связаны с хозяйственной жизнью, бытом и мировоззрением эвенков. Этим, возможно, объясняется распространенность такого эвенкийского жанра, как запреты-обереги (Оде и Иты), которые усваивались с детства в процессе воспитания и практической деятельности. Глубокий смысл и мудрость толерантного существования в Природе человека содержат эти заповеди. Оде (обереги запреты) - это основное средство закрепления традиций и поведенческих навыков. Эвенк их усваивал с детства и в процессе практической жизни. Одни Оде регламентируют отношение человека к огню, другие - производственное поведение человека в выполнении обрядов. Иты имеют значение правил поведения в жизни и означают «традиция». Второе значение этого слова эвенками связывается с поступками людей и их привычками. Заметим, что в повести Г. Кэптукэ Оде и Иты используется в большинстве эпизодов. Все, что не увидит девочка, обязательно пропускается через сугубо национальное видение мира, которое для нее немыслимо без Оде, ибо это то, что она слышала, видела и чувствовала с самого рождения. «Один огромный и пузатый муравей впился сестре между пальчиков. Так и висел, пока я ему голову не оторвала. Рассердившись, я даже выбросила его в огонь, чего никак нельзя делать, потому что это уже издевательство. Но это наказала его за свою сестренку. Правда, тайком от матери, а то бы получила подзатыльник» [4, С. 35]. Главной заповедью гармоничного существования человека на земле, в понимании эвенков является то, что все должны быть равны в этом мире, иметь право «быть», жить, продлевать свой «корень жизни». В Оде нет суеверия, но они заключают в себе разумный подход к жизни. Это заповеди, которые обязан был выполнять каждый эвенк, если он хотел называться человеком. Они касались конкретных случаев и жизненных ситуаций, поведения мужчин и женщин, поведения человека по отношению к добытому зверю и т.д. Но все вместе являли собой картину взаимоотношений человека и Мира, человека и Природы, потому посредством их Галина Кэптукэ в своей повести отражает национальное видение мира эвенками.
Описание обрядов, безусловно, в повести Г. Кэптукэ носит художественно-этнографический характер. Но, на наш взгляд, присутствие обряда в художественном тексте еще «продиктовано» функциональным присутствием обряда в фольклорном тексте - улгуре. Традиционно описание обряда давало слушателю определенную установку - «нужно делать так, или так делать не нужно». Присутствие обряда в улгуре носило структурный характер. Исследователь фольклора эвенов и эвенков Ж. К. Лебедева в исследовании «О жанрообразовании в архаическом эпосе народностей Крайнего Севера» отмечала, что проблема жанрообразования неразрывно связана с художественной структурой эпических произведений. Все эвенкийские улгуры имеют варианты инвариантного типа сюжета - нарушение или неукоснительное соблюдение табу. Свою повесть Г. Кэптукэ частично строит на этом традиционном сюжете улгуров с обязательным включением описания обряда. Логично предположить, что «улгурная» структура повести Г. Кэптукэ определена сохранившейся функциональностью эпического фольклора в среде эвенков. Сюжет табу, на котором частично построена повесть Г. Кэптукэ, органичен мифологическому восприятию мира эвенками с соответствующими мировоззренческими принципами. Сама Г. Кэптукэ выделила два мировоззренческих принципа в культуре эвенков: принцип единства мира, неотделимости человека от природы и принцип гармонии, изначально присущий миру. По мифологическим представлениям эвенков человек не имеет право переделывать мир по своему усмотрению. Поэтому в среде эвенков с детства воспитывалось уважение ко всему живому, отношение ко всему живому и неживому как к человеку. В их мировоззрении вся природа живая и ничего в ней неживого нет. Все «неживые» предметы (с точки зрения европейского мировоззрения) у эвенков обладали живой силой Мусун, то есть тем, что делает эти предметы живыми. «Камень имеет Мусун, потому живой. Камень земли, мира кусочек. Все живое - земля, камень и все другое. Если ты живой человек, то как может быть, допустим, неживой твоя рука» [5, С. 49].
Считаем, что «улгурная» жанровая составляющая повести Г. Кэптукэ в некоторой степени обусловила и ее автобиографическую форму. Это связано с тем, что улгуры у эвенков, в отличие от нимнгаканов, являющихся сокровищницей мифологической истории, сохраняют память о местах, где жили предки-сородичи. Именно в улгурах фиксируется родословная, нить-жизни и судьбы того или человека эвенкийского рода. Данная содержательная особенность улгуров позволила Галине Кэптукэ в своей повести обратиться к острейшим вопросам национального бытия эвенков в современном обществе. Основной проблемный стержень ее повестей заключается в «духовном кочевье» и «духовной оседлости» (Д. Лихачев). Жизнь и Смерть, культурное и физическое выживание сородичей вот что является главным в повестях Г. Кэптукэ. Проблема духовной оседлости и кочевья является центральной в повести. Вокруг нее строится образная система и характерология в авторском повествовании. Художественная постановка этих проблем и преломление их через судьбы конкретных героев придает повествованию Галины Кэптукэ особый трагический оттенок. Так, глава «Мая-косуля» имеет драматическое содержание и трагическую концовку. Главе предпослан эпиграф в виде эвенкийской пословицы:
Мать имеющий - к матери придет,
Отца имеющий - к отцу вернется,
Родину имеющий - в родные края
кости свои схоронить придет.
Смысл эвенкийской пословицы коррелирует с образом потерявшейся в жизни, одинокой женщины по имени Мая-косуля.
Галина Кэптукэ строит свою повесть на противопоставлении двух типов героев. У одних жизнь проходит в суете, это жизнь - «однодневка. Над другими героями время не властно. Каждый миг их существования, каждое маленькое событие одухотворено традицией. Такие герои близки Галине Кэптукэ, - они хранители родового образа жизни, носители родового, коллективного сознания. Но Г. Кэптукэ волнуют судьбы «урбанизирующихся» сородичей, большинство которых оказались «выключенными» из родовой жизни, постепенно утрачивающими традиционные ценностные ориентиры. Позволим назвать таких героев «маргиналами». Такое определение в известной степени спорно. Но мы его используем в следующем смысле: маргинал - это человек, находящийся в «кризисной» (пограничной) межкультурной ситуации. У Галины Кэптукэ эта проблема ставится остро: ее герой-маргинал оказывается как бы между двух культур - русской и эвенкийской. Он уже не является носителем традиционной национальной культуры, с одной стороны. Но с другой - еще не может «влиться», «вписаться» в новые условия жизни. Такая «пограничность» положения вызывает у человека чувство потерянности. То новое, которое так привлекает, заманивает или навязывается эвенку несет в себе подспудную опасность. Кто-то эту опасность интуитивно ощущает и пытается оберечься. Другие, потерявшись, летят на этот яркий огонек нового и непознанного, еще не зная, что там, в «других» реалиях, человек, не имеющий душу-стержень, легко, незаметно и почти безвозвратно может потерять гораздо более ценное, чем материальные блага, - ощущение Дома, родного очага, нити-судьбы, чувство этнокультурного и духовного притяжения. В своем повествовании Г. Кэптукэ создает трагические образы «потерявшихся» сородичей, которые живут одним днем, вне связи прошлого, настоящего и будущего.
Острота обозначенной проблемы по-особому оттеняется образом девочки Гунилгэн, ее незамутненным, чистым взглядом на мир, который в целом отражает эвенкийское мироощущение. Оно заключается в «прямом» отношении и ощущении человеком пространства и вообще Природы. Ведь для эвенка-кочевника нет как таковой проблемы собственного дома, если он находится в тайге, значит он уже дома. Чем меньше посредников между человеком и миром, тем более тесны их прямые и непосредственные связи. Жизнь мироздания как бы «прямее» переливается в жизнь, поступки и мысли человека. Так, основная заповедь в главке «Олененок Бугды уносит мою болезнь» звучит так: «Улетая далеко, оставляй полдуши дома, в родных местах. Половинка эта будет звать тебя к родным корням, а другая - будет силу набирать от этого. Эта бытийная заповедь оглашена устами старика-шамана Чэриктэ, камлавшего над заболевшей Гунилгэн. И на ее вопрос «как же я разделяю-то ее, свою душу?», - он говорит:
А и не надо делить, надо только думать о родных, о том, что оставил в родных местах, вспоминать людей, сделавших тебе добро. Вот и останется половина души твоей с ними. А вторая половина от этого только расти будет... Тут душу свою оставил, а там со мной только тело мое было: ел, пил, работал, чтоб не умереть...» Проблема кочевья и дома связывается Г.Кэптукэ с темой Души и Бездушия. «Постоянный» дом в поселке как ни странно порождает у эвенка чувство временщика, а затем влечет и смерть Души кочевника. А человек без души мертв. И эта метафора получает напряженное звучание в повести «Имеющая свое имя Джелтула-река».
Таким образом, вслед за традиционным улгуром, Галина Кэптукэ поднимает социальную проблему, но преломляет ее через призму поступка, частной жизни и судьбы конкретного человека. Ориентация автора на фольклорную жанровую традицию и в определенной мере общность с ней, описание, а вместе с тем и сознательное сохранение уже в авторском тексте исконной обрядовости с соответствующими ей жанрами, предопределено, на наш взгляд, самой функциональностью фольклора в культуре эвенков. Для них это не развлекательная сказка, и даже не определенным образом зафиксированные события из жизни и этнической истории. Фольклор, представленный соответствующей жанровой системой, в первую очередь неотъемлемая часть сознания эвенков, их бытовой и внутренней жизни.
Заключение
На современном этапе эвенки, по словам Г.Кэптукэ, «помимо осмысления и восприятия мира на современном урбанизированном уровне, живет генетически заложенная фольклорная память». Она имеет выход и в сфере художественного творчества. Этим обстоятельством объясняется столь интенсивное освоение фольклорного жанрового наследия в художественном творчестве Г.Кэптукэ. С другой стороны, ориентация на «узнаваемые» сородичами фольклорные жанры, описание «примет» национальной жизни посредством художественного запечатления обрядовой практики сородичей и ситуативного воспроизведения содержания оде и иты, позволяет автору поднять архиважные проблемы физического и духовного выживания сородичей. Через «узнаваемость» читателем-сородичем структуры повествования позволяет более цельно донести проблематику повести до сознания своих сородичей, буквально “войти” в него, заставляя их задуматься о жизни и судьбе - своей, рода и народа в целом. Обращенность к традиционным фольклорным жанрам эвенков позволило Г.Кэптукэ сочетать остро социальную проблематику повести с традиционной дидактикой эвенкийских оде и иты, традиционных благопожеланий с лиризмом авторской исповеди, переходящей в отдельных эпизодах в бескомпромиссное выражение своей гражданской позиции. Таким образом, привлекаемые в тексте повести Г.Кэптукэ жанры эвенкийского фольклора не иллюстративный материал. Они входят в поэтическую систему повести, подчиняются художественному замыслу автору. Это уже не фольклорные жанры оде, иты, алга, hира, а часть художественного текста, авторского повествования. Таким образом, для Г.Кэптукэ-фольклориста и прозаика хотя исходной была ориентация на известные эвенкийские фольклорные жанры, но авторская идея и острота поднимаемой социальной проблематики сохранения духовной культуры сородичей, физического выживания эвенков значительно углубили жанровое содержание повести. Истории из жизни - коллективизация в жизни отца главной героини, трагическая судьба Маи-косули, повседневная жизнь-кочевье семьи главной героини, - это не сюжет традиционного эвенкийского улгура, не имеющего в поэтическом арсенале приемов художественной типизации. Эти “ случаи из жизни” у Г.Кэптукэ - обобщающе-характерные в качественно изменившейся жизни эвенков, и художественно осмысливаются автором в рамках традиционной жанровой традиции.
Список использованной литературы
1.Айзенштадт А. М., Шейкин Ю. М. Музыка эвенкийских сказаний / В кн. Эвенкийские героические сказания - Новосибирск: Наука. 1990. - 200.
. Василевич Г. М. Эвенки /Историко-этнографические очерки XVIII - нач. XX вв. Л. - 1969. - 397.
. Гачев Г. Повесть эвенкини // Литературная учеба. - 1989. - 5.
. Кэптукэ Г. Имеющая свое имя Джелтула-река. - Якутск, 1989. - 115.
. Кэптукэ Г. Эпические традиции в эвенкийском фольклоре. - Якутск: Северовед, 1996. - 134.
. Лебедева Ж.К. О жанрообразовании в архаическом эпосе народностей Крайнего Севера. / Фольклор народов Дальнего Востока и Сибири. - Горно-Алтайск, 1986. - 334.
. Окорокова В. Литературы народов Севера Якутии. - Якутск: Издательство Якутского государственного университета, 2000. - 61.
. Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири (по материалам второй пол. XIX - нач. ХХ в.) - Л., 1980. - 203.
. Санги В. Мы не такие древние как греки // Литературная учеба. - 1989. - 5.
. Хазанкович Ю.Г. Эвенкийская литература. - М.: Макс-Пресс. - 2002. - 110.
. Гачев Г. Повесть эвенкини//Литературная учеба. 1989. № 4. С. 72-77.
. Михайлов А. Новый этап в развитии литератур//Полярная звезда. 1993. № 2. С. 159-164.
. Огрызко В. Писатели и литераторы малочисленных народов Севера и Дальнего Востока: Биобиблиографический справочник. М., 1998-1999.
. Айзенштадт, Шейкин 1969 - Айзенштадт А. М., Шейкин Ю. М. Музыка эвенкийских сказаний // Эвенкийские героические сказания. Новосибирск, 1990.
. Василевич 1969 - Василевич Г. М. Эвенки / Историко-этнографические очерки XVIII - нач. XX вв. Л., 1969.
16. Гачев 1989 - Гачев Г. Повесть эвенкини // Литературная учеба. 1989. № 5. C. 72-77.
17. Кэптукэ 1989 - Кэптукэ Г. И. Имеющая свое имя, Джелтула-река. Якутск, 1989.
. Кэптукэ 1996 - Кэптукэ Г. И. Эпические традиции в эвенкийском фольклоре. Якутск, 1996.
. Лебедева 1986 - Лебедева Ж. К. О жанрообразовании в архаическом эпосе народностей Крайнего Севера / Фольклор народов Дальнего Востока и Сибири. Горно-Алтайск, 1986. С. 48-53.
. Окорокова 2000 - Окорокова В. Б. Литературы народов Севера Якутии. Якутск, 2000.
. Проблемы истории 1980 - Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири (по материалам второй пол. XIX - нач. ХХ в.). Л., 1980.
. Санги 1989 - Санги В. М. Мы не такие древние как греки // Литературная учеба. 1989. № 5. C. 78-81.
. Хазанкович 2002 - Хазанкович Ю. Г. Эвенкийская литература. М., 2002.