Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Цуциев А.А.
Владикавказ
Из истории становления «черной» археологии
на Северном Кавказе
Проблема незаконных археологических раскопок и торговли археологическими артефактами в последние годы обсуждается все более и более активно. Она стала темой для выступлений в печати ряда ведущих археологов, включая директора Института археологии РАН Н. А. Макарова [1], ей был посвящен круглый стол, проведенный редакцией и редколлегией журнала «Российская археология» [2], в 2002 г. был создан Фонд содействия охране памятников археологии «Археологическое наследие» [3], ее все чаще поднимают исследователи на научных конференциях [см., например: 4, 5, 6]… Настоящей «свободной трибуной» для обсуждения этого злободневного вопроса стали некоторые Интернет-ресурсы. Здесь можно встретить самые разные взгляды и мнения – вплоть до провозглашения незаконных раскопок «любительской археологией», «спасением никому не нужных древностей», «кладоискательством» и объявления профессиональных археологов «сектой догматиков, отставших от поезда», «засыпанных землей в раскопе 15 лет назад».
Очевидная актуализация данной проблемы несомненно является результатом активизировавшейся в последние десятилетия деятельности «черных копателей», которая, в свою очередь, вызвана появлением в стране большого разнообразия относительно недорогих металлодетекторов, несовершенством российского законодательства, формированием в постсоветской России антикварного рынка и рядом других причин. Не обошла данная тенденция и Северный Кавказ, юг России в целом. Практически во всех его субъектах ведутся незаконные раскопки. Особой «любовью» их авторов пользуются курганы, средневековые катакомбные могильники, памятники античной археологии. Наиболее активно копатели-подпольщики работают в Краснодарском крае, в Чеченской республике, в Ингушетии, на Ставрополье.
Одним из факторов, напрямую влияющих на распространение этого явления, стал спрос на археологические предметы среди коллекционеров и состоятельных любителей искусства и старины в России и за рубежом. Спрос, как известно, рождает предложение. В результате мы получили сформировавшийся, отлаженно действующий механизм торговли кавказской археологией. На антикварных рынках Краснодара и Пятигорска, в художественных салонах ряда других северокавказских городов практически открыто продаются самые различные древности – от кобанских топоров и античной керамики до сарматского золота и аланских сабель. Периодически археологические находки предлагают купить музеям. Десятки сайтов Интернета пестрят фотографиями продаваемых артефактов.
Археологи и специалисты государственных органов, ответственных за охрану объектов культурного наследия, предлагают различные меры борьбы с «черными» копателями и незаконными торговцами – от полного запрета на продажу металлодетекторов до ужесточения юридической ответственности за соответствующие правонарушения. Однако, ситуация год за годом только ухудшается.
Интересно обратиться к истокам этого социокультурного феномена. Как давно возникла «черная» археология, имеется ли в отечественной истории какой-либо успешный опыт борьбы с этим явлением?
Несомненно, начало неофициальной, грабительской археологии на Северном Кавказе хронологически связано со становлением в России археологии официальной, научной. Первые древние предметы были обнаружены в предгорьях Северного Кавказа еще в середине XIX в. во время Кавказской войны. Русскими солдатами при строительстве укреплений и мостов были найдены необычные бронзовые украшения. Знакомство с ними свелось к простому их описанию, они были ошибочно отнесены к эпохе средневековья и выпали из поля научного интереса только формировавшегося археологического сообщества. В 1859 г. была учреждена Императорская Археологическая комиссия, а в 1864 г. – Императорское Московское археологическое общество, которые активно занялись археологическими исследованиями, в том числе и на Кавказе. Еще одной организацией, пытавшейся наладить научное изучение кавказских древностей, был созданный в октябре 1871 г. Кавказский археологический комитет, в 1873 г. реорганизованный в Общество любителей кавказской археологии. Так начиналась официальная кавказская археология.
Периодическая печать конца XIX в. относит начало массовых грабительских раскопок на Северном Кавказе к концу 80-х годов XIX в. Владикавказский публицист Н. С. Мансуров, регулярно освещавший данную тематику, отмечает: «В исходе 80-х годов в разных столичных и кавказских органах печати начали появляться многочисленные корреспонденции из Терской области о систематическом разграблении туземцами древних могильников, разбросанных в разных пунктах Северной Осетии, Чечни и Кабарды и о продаже извлеченных из названных могильников археологических редкостей проезжавшим через Кавказ иностранцам, а также местным ювелирам в том случае, если упомянутые редкости состояли из золота, серебра и драгоценных камней» [7, с.33].
Однако, некоторые архивные материалы позволяют говорить, что это явление принимает довольно крупные масштабы уже к середине 70-х годов XIX в. В марте 1874 г. председатель вышеупомянутого Общества любителей кавказской археологии С. А. Талызин направляет начальнику Терской области (будущему министру внутренних дел России) М. Т. Лорис-Меликову большое обращение, в котором указывается, что «в недрах насыпанных издревле курганов, городищ или кладбищ от размытия дождями или по иным подобным случаям находят вещи, представляющие высокий археологический интерес. Вещи эти, попадая в руки местных торгашей и спекулянтов, безвозвратно утрачиваются для науки…» [8, л.1,1об.]. В рапорте начальника Владикавказского округа Д. К. Голубова, поданном в июне 1878 г. новому областеначальнику А. П. Свистунову, читаем: «Докладываю Вашему Превосходительству, что хотя мною и воспрещено жителям (селения Камунта, - А.Ц.) делать дальнейшие розыски, но, несмотря на это, жители, как мне частью известно, продолжают ночью, тайным образом, отыскивать дорогие вещи и сбывать их в посторонние руки» [9, л.1об.]. К рапорту прилагается подробная «Опись вещам, найденным жителями селения Камунта Владикавказского округа при вскрытии могил в местности под названием Царциата». В описи на трех страницах обстоятельно характеризуются собранные предметы, напротив каждого из них приводятся имена их «находчиков»: Адиге Атаев, Татархан Безинов, Гада Булатов, Билагор Балаев, Дзарахмет и Мурзабек Дзаукаевы [9, лл.8, 8об., 9].
История разграбления названного могильника у с. Камунта описана деятельным членом Императорского Московского археологического общества В. Ф. Миллером во время его поездки в Осетию летом 1880 г. Второго (15-го по ст. стилю) августа известный ученый с сопровождающими лицами достиг древнего аула Камунта в горах Дигории. Дальнейшее описание событий того дня мы приведем в изложении самого Всеволода Федоровича: «Наибольшую любезность оказал нам молодой человек из семьи Дзилиховых, единственный грамотный в ауле, состоявший поэтому писарем при своем старшем брате — старшине.
…Мы расспросили о раскопках в древнем камунтском могильнике и о находимых вещах. Несколько лет тому назад речка размыла часть горы и обнажила несколько рядов могил прежнего населения местности. В могилах были находимы золотые, бронзовые и железные вещи, сердоликовые и стеклянные бусы. Цена золота всюду хорошо известна: камунтцы продолжали раскопки сами и продавали золотые вещи во Владикавказе золотых дел мастерам и некоторым любителям древности. Когда стали покупать у них бронзовые и железные вещи, то и они уже стали известною ценностью и не отбрасывались в сторону. Зная эти обстоятельства, я осведомился, нет ли вновь выкопанных старых вещей. Оказалось, что есть, но немного. Мне принесли глиняный кувшин, сердоликовые бусы, пряжку бронзовую и три железных топори ка. Конечно, это было мною куплено. Относительно золо тых вещей сообщили, что недавно, незадолго до моего при езда, скупил их один армянин, прапорщик К., приехавший из Тифлиса по поручению собственника одной коллекции. В Галиате, ауле, лежащем верстах в двух от Камунты, он накупил рублей на шестьдесят. К. ценил, как мне сказали, исключительно золотые вещи. Меня же, признаться, они интересуют всего менее, потому что дают меньше всего понятия о местной культуре. Золотой руды не было в этих местах, и предметы из этого металла приобретались путем купли или грабежа. Поэтому, если действительная и люби тельская ценность золотых предметов и велика, научная их ценность гораздо ничтожнее ценности других вещей, со ставляющих бытовую обстановку камунтских и галиатских могил» [10, с.348].
К фигуре упомянутого в начале приведенной цитаты любезного писаря, «молодого человека из семьи Дзилиховых», мы еще вернемся, пока же можем констатировать, что с 70-х годов XIX в, т.е. фактически с самого начала археологического изучения Терской области, стала складываться печальная ситуация ее разграбления «черными» археологами. Впервые посетившая Осетию в 1879 г. графиня П. С. Уварова писала: «Во Владикавказе к нашему приезду приготовили находимые в округе предметы древности – все могильный инвентарь разновидного типа и времени при сведениях, весьма часто противоречивых и доказывающих только, как богат Кавказ находками и как ужасно уничтожаются и разграбливаются древние могильники. Но делать было нечего…» [11, с.18].
Помня, что могилы предков на Кавказе традиционно пользовались у горцев особым почетом, иногда даже граничившим со страхом, остается лишь удивляться столь бесцеремонному обращению местного населения с древними захоронениями. Впрочем, это недоумение находит довольно простое объяснение. Курганы эпохи бронзы, средневековые катакомбные и грунтовые могильники, даже позднесредневековые склеповые захоронения не ассоциируются у горцев с непосредственными предками. Они обычно связываются с каким-то древним, уже несуществующим, часто мифологическим народом [см., например: 12, с.18; 13, с.14; 14, сс.111-112], чьи кладбища не требуют особого почитания и не вызывают боязни.
Что же стимулировало такое быстрое распространение «черной» археологии именно в 70-80-е годы XIX в.? Думается, не последнюю роль в этом процессе сыграло открытие в 1869 г. уникальной позднебронзовой археологической культуры, которая по месту первых находок (с. Верхний Кобан в Осетии) получила название кобанской. В тот год в горах был большой паводок, вызвавший обвал одной из террас левого берега р. Гизельдон близ названного села. В обрыве открылись древние захоронения с массой бронзовых вещей. Земли эти принадлежали местному землевладельцу (алдару) Дударуко (Хабошу) Дударовичу Канукову, который решил подзаработать торговлей находок из обнажившихся могил. Часть собранных предметов он продал в Тифлисский музей, где через несколько лет их описал и изучил археолог и известный специалист по древнерусскому искусству Г. Д. Филимонов. Он провел в Кобане разведочные раскопки, приведя в отчете первые сведения о кобанской культуре. Через два года сюда приехал один из первых профессиональных археологов юга России, профессор Киевского университета В. Б. Антонович. Его раскопки подтвердили наблюдения Г. Д. Филимонова, в результате чего оба ученых пришли к довольно смелому выводу, что древняя бронзовая культура Осетии не уступает прославленной центральноевропейской культуре Гальштадта.
Разгоравшийся интерес к памятнику усилил и аппетиты Х. Канукова. Вот как пишет о нем в «Материалах по археологии Кавказа» графиня П. С. Уварова: «Более же других в этой местности поработал упомянутый Хабош Кануков, который, живя на этом месте, составил себе из раскопок доходный промысел и добыл из могильника массу предметов, обогативших, главным образом, С.Жерменский музей близ Парижа, музеи в Лионе и в Вене, и частные собрания Вирхова в Берлине, К. И. Ольшевского, А. В. Комарова и гр. А. А. Бобринского» [15, с.8]. Еще один современник, известный осетинский художник М. С. Туганов, так характеризует Хабоша Канукова: «Снятый им во Владикавказе по Святополковской улице полуподвальный этаж одного из домов был всегда до отказа набит предметами кобанской культуры... Гигантского роста, в черных очках, Хабош выходил на работу с саженым щупом в руках. Вонзая это орудие в грунт, он сразу же по звуку определял местонахождение каменного подземного гроба» [16, с.19]. Об этом же пишет и этнограф Б. А. Калоев: «В 1958 году в селении Верхний Кобан записано предание, согласно которому Хабос Кануков, вооружившись длинной палкой с острым железным наконечником, постоянно бродил по окрестностям, выискивая каменные ящики, чтобы достать из них бронзовые предметы для сбыта их приезжим любителям древностей» [17, с.66].
По разным подсчетам, Хабош Кануков раскопал от 500 до 1000 могил, в которых содержалось до 22 тысяч вещей. Стоимость всех этих сокровищ вряд ли можно точно определить, но то, что за них были заплачены огромные деньги, сведения есть. По приблизительным оценкам, Х. Кануков за продажу вещей из разграбленных могил Кобана выручил более 20 000 рублей [18, с.9]. Деньги по тем временам астрономические. Владикавказский учитель и археолог В. И. Долбежев в письме председателю Археологической комиссии графу А. А. Бобринскому сообщает, что для приобретения вещей в коллекцию Эрмитажа приходилось буквально торговаться, спасая богатства могильника от рассеивания по всей Европе. Так, по поводу покупки одного лишь комплекса воинского захоронения из Кобана он писал: «Хабош ценит эту могилу в 50 рублей и не уступает…» [цит. по: 19, с.44]. Когда в 1890-91 гг. до исследования Кобанского могильника добрались, наконец, профессиональные археологи, их ждало разочарование. Как отмечал известный австрийский исследователь Франц Хегер, общая площадь могильника уже была перерыта кладоискателями два или три раза [20, с.194].
Когда в Северной Осетии погребения стали истощаться, Х. Кануков перебирается в Южную. В 1889 г. он приступил к раскопкам могильника в с.Тли, на участке, принадлежавшем семье Маргиевых. Добытые им материалы, очевидно, были переданы В. И. Долбежеву, исследовавшему Тлийский могильник вместе с Ф. Хегером в 1890 г. Часть находок и купленные у местных жителей вещи были отправлены в Санкт-Петербург графу А. А. Бобринскому, часть материалов Ф. Хегер отвез в Венский музей [23, с.11].
Бесспорно, тагаурский алдар Хабош Кануков был самым крупным и удачливым «находчиком» из числа местных жителей, но и у него имелись серьезные конкуренты. Так, в горной Дигории, по справедливому замечанию А.П. Мошинского, «пальму первенства в грабеже древних памятников у него перехватил влиятельный житель села Камунта И. Б. Дзелихов. Смешанные коллекции из ограбленных дигорских могильников заполнили музеи мира. Только в Государственном Историческом музее коллекция вещей, купленных у И. Б. Дзелихова, составляет около четырех тысяч предметов. Кроме этого, среди материалов, входящих в коллекции А. С. и П. С. Уваровых, значительная часть, безусловно, имеет то же происхождение.
В конце XIX века были обнаружены и в значительной степени ограблены дигорские могильники… у сел Галиат, Камунта, Кумбулта, Лезгор и Донифарс. Материалы VII-IV вв. до н.э. в достаточно большом количестве происходят из уничтоженного И. Б. Дзелиховым могильника Фаскау, расположенного в селе Галиат в верховьях реки Сонгутидон» [24, с.8]. Названный И. Б. Дзелихов (встречаются два варианта написания фамилии – Дзелихов и Дзилихов) и есть тот любезный молодой писарь из с. Камунта, с которым в 1880 г. встречался В. Ф. Миллер.
«Единственный грамотный в ауле» довольно быстро смекнул, что торговля древностями может составить неплохую статью дохода, чем и стал успешно и все более масштабно заниматься. Об этом свидетельствует письмо, направленное из канцелярии начальника Терской области начальнику Владикавказского округа полковнику Д. К. Голубову 20 мая 1889 г.: «До сведения Имп. Моск. Арх. Общества постоянно доходят слухи, что проживающий во Владикавказе осетин Илья Базаев Дзелихов не только сам своевольно раскапывает и грабит древние могильники, но имеет в горах постоянных своих комиссионеров, которые направляют свои поиски в разные стороны Осетии, указывают жителям горских общин на необходимость раскопок и скупают у них добываемые вещи, которыми впоследствии открыто торгуют; - а потому названное археологическое общество… просит распоряжения Начальника области и Наказного Атамана о пресечении упомянутых злоупотреблений со стороны осетина Дзелихова в отношении расхищения им памятников старины» [25, лл.115, 115 об.].
Количество «находчиков» быстро росло, стремительно увеличивалось число уничтоженных памятников. Газета «Русские ведомости» в марте 1889 г. писала: «В настоящее время по Владикавказу бродят ингуши и осетины с древними изделиями из кремня, бронзы, железа, золота и серебра… Вещи эти большей частью продаются за бесценок и охотно приобретаются состоятельными жителями для украшения кабинетов; золотые же и серебряные вещи разбираются на сплав ювелирами… Местные молоканские девушки украшают себя бусами, которые когда-то принадлежали первобытным обитателям Северного Кавказа, многие состоятельные дамы заменили золотые и серебряные браслеты древними» [7, с.34].
Отчасти администрация Терской области и названные выше официальные археологические организации сами стимулировали «кладоискателей», покупая у местного населения археологические предметы. Так, упомянутый Илья Дзилихов докладывает 10.08.1886 г. старшему помощнику начальника Владикавказского округа о покупке в с. Лезгор древнего медного креста и направляет его «на расследование древности» [25, л.36]. Дело закончилось в декабре 1887 г. приобретением креста у И. Дзилихова Императорской Археологической комиссией за 5 руб. [25, л.88]. В 1885 г. начальник Терской области Е. К. Юрковский направляет циркулярное письмо окружным начальникам и полицмейстерам, где предписывает выяснить, «согласны ли находчики и владельцы древностей уступить их казне за соответственное денежное вознаграждение, которое, во всяком случае будет менее 1/3 сверх металлической стоимости древностей» [25, лл. 13,13об]. Судя по всему, «находчики и владельцы» охотно уступали. Только одна группа находок, приобретенных в марте 1888 г. обошлась казне в 188 руб. [25, л.96].
Еще одним важным событием, способствовавшим распространению на Кавказе «черной» археологии, как это ни парадоксально, стал V Археологический съезд, состоявшийся в Тифлисе в сентябре 1881 г. Представительный и прекрасно организованный форум проходил во дворце наместника Кавказа великого князя Михаила и пробудил несомненный интерес к обнаруженным древностям. Привлечение самых передовых научных сил России и Европы к их осмыслению способствовало росту интереса к кобанской бронзе за пределами Российской империи, особенно в кругах немецких и австрийских ученых. Подводя итоги первого коллективного научного анализа Кобанского могильника, председатель Московского археологического общества граф А. С. Уваров в своем докладе справедливо сопоставил его с известным Гальштадтским могильником в Австрии, подчеркнув, что «преобладание во всех кобанских предметах особого, своеобразного отпечатка является непосредственным свидетельством местного развития под влиянием местных условий и местных верований». Ну и совсем уж сенсационно прозвучал вывод: «Культура кавказских племен предшествовала многими веками культуре остальной Европы» [26, с.1-2].
Представленные на съезде археологические материалы буквально ошеломили специалистов, поскольку полностью переворачивали все имевшиеся до того представления о культуре диких горцев и нищете их теснин, где отсутствие цивилизации предполагалось как само собой разумеющийся факт. Ведь даже самые передовые и просвещенные из путешественников, посещавших Кавказ, в первую очередь отмечали не самобытную и яркую местную культуру, а «злонравность» и бедность ее носителей.
Этот переворот в общественном сознании вызвал буквально паломничество в Осетию российских и зарубежных ученых, любителей древних диковинок, представителей крупных музеев. В 1890 г. газета «Русские ведомости» писала: «В августе Владикавказ посетила…графиня Уварова… За несколько дней до приезда представительницы Московского археологического общества, некоторые места Терской области посетили многие иностранные ученые и туристы, в числе которых находились: известный венский ученый Франц Гегер, другой австриец Фердинанд Гауч, американец Джеймс Уильсон, несколько итальянцев и француз Морис де Куртель. Из них Гаучу и Гегеру удалось приобрести от осетин и других лиц несколько довольно больших коллекций древностей, которые уже отправлены приобретателями на родину» [цит. по: 23, с.11]. Газета «Каспий» в 1896 г. расширяет этот список: «Числу… иностранцев, разновременно посетивших Северный Кавказ и приобретших у местных горцев богатейшие коллекции археологических редкостей, принадлежат, между прочим, Рудольф Вирхов, исследовавший в 1882 г. древние могильники по течению р. Кобан-дон в стороне от Тагаурского ущелья, Вольфганг Бленк и Вильгельм Зибель, Морис фон-Дичи, … Витторио Солла и Либерале Корте, майор Литльдэль, полковник Джордж Дэвис и многие другие иностранцы. Положительно известно, что все названные лица вывезли с собой за границу несметное количество драгоценных для науки археологических редкостей, большей частью купленных ими у местных туземцев» [7, с.35-36]. К названным персонам можно добавить венгерского археолога графа Енэ Зичи и директора лионского музея Эрнеста Шантра. Все они больше преуспели в скупке драгоценных предметов, нежели в археологии.
Таким образом, мы можем констатировать, что к началу 90-х гг. XIX в. незаконные раскопки и торговля археологическими предметами поднимаются на качественно новый уровень. Если ранее предложение существенно превышало спрос, находки продавались на месте и часто за бесценок, то теперь иностранные визитеры скупали все мало-мальски ценные и интересные вещи, успешно формируя зарубежные частные и государственные музейные коллекции.
Отмечу, что российское научное сообщество и местные власти пытались исправить ситуацию с вывозом кавказских древностей заграницу. В частности, в письме от 20.07.1890 г. начальник штаба Кавказского военного округа информирует начальника Терской области о приезде директора Антропологического музея в Вене Франца Хегера, имевшего целью «по частным сведениям…производить в крае и археологические раскопки» и просит «сделать распоряжения о недопущении вышеупомянутого иностранца и вообще лиц, не имеющих особого разрешения, к производству раскопок в Терской области» [25, лл.122об-123]. В письме атаману Терского казачьего войска от 27.06.1890 г. председатель Московского археологического общества П. С. Уварова отмечает: «Обществу известно, что могильники, в особенности в горных местностях Осетии и Чечни, раскапываются местными жителями немилосердно и что, кроме того, в Осетию намеревается прибыть французский ученый Морган с теми же целями…Общество имеет честь обратиться с покорнейшими просьбами: 1) воспретить, по возможности, хищническую раскопку могильников и курганов, 2) не дозволять Моргану раскопок…» [25, лл. 121,121об]. К сожалению, предпринимавшиеся усилия нельзя назвать успешными.
Ситуация, складывавшаяся на Кавказе, была достаточно типичной для всей России. Проблема приняла общегосударственный масштаб. Министерство внутренних дел четырежды (4 ноября 1869 г., 31 июля 1882 г., 31 мая 1884 г., 27 ноября 1886 г.) направляет губернаторам циркулярные распоряжения «О безусловном воспрещении всякого рода раскопок, кладоискательства и мерах по сохранению памятников древности» [25, лл.52, 52об.]. Однако, предложенные в них ограничения касались лишь казенных, церковных и общественных земель. Частная земельная собственность под контроль правительственных учреждений не попадала. На государственных же землях ситуация осложнялась «плохим надзором и даже всяким отсутствием такового со стороны мелких чинов местной администрации, а также еще и тем фактом, что в числе приобретателей нередко случались… официальные лица», писал Н. С. Мансуров [7, с.35].
Одиннадцатого марта 1889 г. высочайшим повелением императора Александра III Императорская Археологическая комиссия получала «исключительное право производства и разрешения, с археологической целью, раскопок в Империи». Согласно документу, «Все учреждения и лица, предполагающие производить раскопки, обязаны входить в предварительное соглашение с Императорской Археологической комиссией. Открываемые при раскопках ценные и особо важные в научном отношении предметы должны быть присылаемы в Императорскую Археологическую комиссию…». Соответствующие распоряжения были направлены в июне 1889 г. губернским и областным чинам, в том числе начальнику Терской области А. М. Смекалову. К письму прилагались образцы выдаваемых комиссией открытых листов для рассылки их окружным начальникам «с тем, чтобы лица, их не имеющие, не были допускаемы к археологическим раскопкам» [25, лл. 117, 117об.].
К сожалению, даже царское повеление, судя по всему, не возымело действия. В январе 1896 г. газета «Новое обозрение» сообщает, что «находящуюся в настоящее время у г. Дзилихова коллекцию древностей осматривали во Владикавказе два австрийских ученых, прибывших на Кавказ с научной целью, причем, они изъявили желание приобрести несколько редкостей» [27, с.324]. В том же году газета «Каспий» констатирует, что «осетины, ингуши и кабардинцы совершенно свободно и беспрепятственно продолжают расхищать древние могильники и сбывать содержимое их иностранцам, ювелирам и другим спекуляторам…» [7, с.35]. Никаких сведений о привлечении к ответственности «черных» копателей и торговцев мне пока найти не удалось.
Бурная деятельность Х. Канукова, И. Дзилихова и их многочисленных последователей создала колоссальные трудности в дальнейшем археологическом изучении Кавказа, особенно памятников эпохи бронзы на территории Осетии, где «не осталось ни одного не потревоженного кобанского погребения» [28, с.34].
В заключение отмечу, что за прошедшие сто с лишним лет проблема незаконных раскопок так и не нашла своего решения. В циркулярном предписании от 26.11.1886 г. товарищ Министра внутренних дел В. К. Плеве замечает: «Только при единстве действий, клонящихся к сохранению памятников отечественной старины в одних руках можно достигнуть действительно полезного результата. Дозволение же всем желающим производить раскопки где угодно, располагать по усмотрению найденными вещами, должно повести только к окончательному разрушению и без того уже редеющих памятников древней России» [25, л.52об.]. Слова эти и сегодня продолжают звучать более чем актуально.
1. Макаров Н. А. Грабительские раскопки как фактор уничтожения археологического наследия России // Режим доступа: http://amator.archaeology.ru/Online/Makarov/Makarov.htm
2. Незаконные раскопки и археологическое наследие России. Материалы круглого стола, проведенного редакцией и редколлегией журнала «Российская археология» // Российская археология, 2002, №4.
3. Официальный сайт фонда: http://www.archaeology-russia.org
4. Николаев С. В. Совершенствование уголовно-правовых норм российского законодательства как средство повышения эффективности государственной охраны памятников археологии // Отражение цивилизационных процессов в археологических культурах Северного Кавказа и сопредельных территорий. Юбилейные XXV «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Владикавказ. 21-25 апреля 2008 года. Тезисы докладов Международной научной конференции. Владикавказ, 2008.
5. Цуциев А. А. Проблема незаконных раскопок и торговли кавказскими археологическими древностями // Отражение цивилизационных процессов в археологических культурах Северного Кавказа и сопредельных территорий. Юбилейные XXV «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Владикавказ. 21-25 апреля 2008 года. Тезисы докладов Международной научной конференции. Владикавказ, 2008.
6. Лылова Е. «Черная» археология в Оренбургской области: проблемы региональные и общероссийские // Первая Абхазская Международная археологическая конференция: материалы. Сухум, 2006.
7. Мансуров Н. С. О древних могильниках на Северном Кавказе // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 2. Цхинвал, 1982.
8. Центральный государственный архив (далее – ЦГА) РСО – Алания, ф.12, оп.2, д.303.
9. ЦГА РСО – Алания, ф.12, оп.2, д.422.
10. Миллер В. Ф. В горах Осетии. Владикавказ, 1998.
11. Уварова П. С. Былое. Давно прошедшие счастливые дни. М., 2005.
12. Вертепов Г. А. Раскопки в Урус-Мартане // Известия Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. Т. XIV. Тифлис, 1901.
13. Фелицын Д. Е. Кубанские древности. Долмены – богатырские дома станицы Баговской Майкопского уезда. Екатеринодар, 1879.
14. Уварова П. С. Кавказ: Рача, Горийский уезд, Пшавия, Хевсуретия и Сванетия. Путевые заметки. Ч.III. М., 1904.
15. Уварова П. С. Материалы по археологии Кавказа. Вып.VIII. Могильники Северного Кавказа. М., 1900.
16. Хаким Мусса. Народный художник Северной Осетии Махарбек Туганов. Орджоникидзе, 1962.
17. Калоев Б. А. Осетины. М., 2004.
18. Доманский Я. В. Древняя художественная бронза Кавказа в собрании Государственного Эрмитажа. М., 1984.
19. Козенкова В. И. Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке. М., 1996.
20. Хайнрих А. Раннесредневековые катакомбные могильники у селений Чми и Кобан // Аланы: история и культура. Владикавказ, 1995.
21. Олисаев В. Г., Цуциев А. А. Хабош Кануков: две стороны одной медали // Российская археология, 2011, №2.
22. Мошинский А. П. Древности горной Дигории VII — IV вв. до н э. Труды ГИМ. Вып. 154. М., 2006.
23. Техов Б. В. Археология Южной части Осетии. Владикавказ, 2006.
24. Мошинский А. П. Древности горной Дигории VII - IV вв. до н.э.: систематизация и хронология: диссертация ... канд. ист. наук : 07.00.06. М., 2004.
25. ЦГА РСО – Алания, ф.12, оп.2, д.579.
26. Уваров А. С. К какому заключению о бронзовом периоде приводят сведения о находках бронзовых предметов на Кавказе // Труды V Археологического съезда в Тифлисе, 1881 г. М., 1887.
27. Мансуров Н. С. Владикавказ, 25-го января // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 5. Цхинвал, 1991.
28. Чшиев Х. Т. Памятники кобанской культуры на территории Северной Осетии // Археология Северной Осетии. Ч. 2. Владикавказ, 2007.
Сведения об авторе: Цуциев Аслан Аркадьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории древнего мира и средних веков СОГУ, декан исторического факультета СОГУ.