Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Тема эмансипации в романе Н.Д. Хвощинской "Большая медведица"
Реферат
Текст дипломной работы 54 с., 46 источников.
Объектом исследования в данной работе является текст романа Н.Д. Хвощинской «Большая медведица» и литературно-критический контекст обозначенной темы.
Целью нашей работы является изучение проблем женской эмансипации в романе Н.Д. Хвощинской «Большая медведица». Исходя из поставленной цели, мы ставим перед собой следующие задачи:
рассмотреть феномен женского движения и «женского вопроса» в России во второй половине ХIХ века;
определить отношение Надежды Хвощинской к феминизму;
проанализировать художественное своеобразие образа матери в романе «Большая медведица»;
рассмотреть своеобразие образов «новой» женщины и «эмансипе» в романе;
выяснить жанровое своеобразие романа «Большая медведица»;
Научная новизна данной работы состоит в систематизации уже существующего опыта анализа романистики Н.Д. Хвощинской, а также в попытке собственного анализа различных женских типов романа «Большая медведица».
Методы исследования: метод системного анализа.
Область применения: школьное и вузовской преподавание литературы.
ЖЕНСКИЙ ВОПРОС, ЖЕНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ, ФЕМИНИЗМ, ЭМАНСИПАЦИЯ, ТИП «НОВОЙ ЖЕНЩИНЫ», ПСИХОЛОГИЗМ, РОМАН-ИСПЫТАНИЕ, СОЦИАЛЬНО-БЫТОВОЙ РОМАН.
Введение
Творчество Надежды Дмитриевны Хвощинской, популярной писательницы II половины 19 столетия, является малоизученным и малоизвестным современному читателю, хотя в дореволюционное время её собрание сочинений было издано трижды – в 1859-66; 1892; 1912-12 гг., один раз выше четырехтомник повестей (1881). В советское время была выпущена только одна небольшая книга повестей и рассказов под редакцией М.С. Горячкиной [1].
Незаслуженно незамеченными остались художественные образы, вышедшие из-под пера этой талантливой писательницы в литературе второй половины XIX века. Ведь проблемы, которые она решает в своих произведениях, относятся к разряду вечных: отцы и дети, становление личности, борьба женщин за равноправие и т.п. Не удивительно, что читательская аудитория позапрошлого века была хорошо знакома с творчеством Н.Д. Хвощинской.
Н.Д. Хвощинскую высоко ценили Н.А. Некрасов и М.Е. Салтыков-Щедрин, которые напечатали в «Отечественных записках» большинство её произведений 70-80-хх годов. Кроме этого, она публиковалась в «Вестнике Европы», «Русском вестнике», «Северном вестнике», «Пантеоне» и др.
К творчеству писательницы проявляли интерес критики разной идейной и эстетической ориентации: демократы-шестидесятники (Д.И. Писарев [2], Н.В. Шелгунов [3]), представители эстетической критики (А.В. Дружинин [4], А.А. Григорьев [5]) и деятели самого широкого идеологического спектра (В. Зотов [6], В. Чуйко [7], М. Цебрикова [8], П. Боборыкин [9], В. Острогорский [10], К. Арсеньев [11] и др.).
Интересным можно считать тот факт, что по оценкам современных Н.Д. Хвощинской критиков, её писательский талант стоит наравне с классиками русской литературы: И.С. Тургеневым, И.А. Гончаровым, Л.Н. Толстым и др., т.к. она предвосхитила некоторые темы, идеи и образы этих писателей. Например, А. Налимов указывает, что в романах писательницы «есть места, достигающие щедринской яркости жанра, напоминающие толстовскую «светскую» эпику» [12, 33], а В. Чуйко, рассматривая русский роман второй половины XIX века, указывает, что он «был создан в лучшую литературную эпоху такими крупными талантами, как Писемский, Тургенев, Достоевский, Гончаров, Л.Н. Толстой и Хвощинская» [7, 40].
Но существовали и другие оценки творчества Н.Д. Хвощинской. к примеру, Н.В. Шелгунов в статье «Женское бездушие. По поводу сочинений В. Крестовского-псевдонима» иронизировал: «В.Крестовский-пвседвоним… всегда служил в полку золотой середины, всегда отыскивал вечной безусловной правды, всегда болел за упадок нравственности, всегда гнушался всяких резкостей и всегда принадлежал к числу людей, у которых, как говорится, «дыра в голове» [3, 13], упрекал писательницу в бездействии, смирении, покорности.
Похожей по духу статьей была статья А. Скабичевского «Волны русского прогресса», в которой была представлена попытка анализа романа Хвощинской «Большая медведица». Автор несправедливо обвинил писательницу в «сентиментальном идаельничаньи» [13, 41] и «узости миросозерцания» [13, 7].
Интересную оценку наследия Н.Д. Хвощинской даёт П.Д. Боборыкин, который, предвосхищая гендерный подход в литературоведении, посмотрел на её творчество с точки зрения отражения в нем женского опыта. Он отмечает, что женщины черпают мотивы чаще их своей жизни в силу того, что им более свойственна субъективность. А также замесает, что борясь за свои права, женщинам приходится выступать в роли «защитника, адвоката, протестанта» [9, 29].
Новым словом о Хвощинской можно считать работу Е. Колтоновской [14], которая одну из глав книги «Женские силуэты» посвятила творчеству этой писательницы. Автор этой работы пытается осуществить гендерный анализ, определяя специфические «женские» черты творчества Хвощинской.
Среди небольшого количества современных работ о Н.Д. Хвощинской следует отметить работы М.С. Горячкиной [15], К.А. Назаретской [16] А. Тыминского [17] и О. Кренжолек [18], В.Л. Погребной [19], в которых содержатся интересные наблюдения и замечания о художественной характеристики романов Хвощинской, об их жанрово-стилистическом своеобразии.
Целью нашей работы является изучение проблем женской эмансипации в романе Н.Д. Хвощинской «Большая медведица». Исходя из поставленной цели, мы ставим перед собой следующие задачи:
рассмотреть феномен женского движения и «женского вопроса» в России во второй половине ХIХ века;
определить отношение к феминизму Надежды Хвощинской;
проанализировать художественное своеобразие образа матери в романе «Большая медведица»;
рассмотреть своеобразие образов «новой» женщины и «эмансипе» в романе;
выяснить жанровое своеобразие романа «Большая медведица»;
Научная новизна данной работы состоит в систематизации уже существующего опыта анализа романистики Н.Д. Хвощинской, а также в попытке собственного анализа различных женских типов романа «Большая медведица».
Методы исследования: метод системного анализа.
Область применения: школьное и вузовской преподавание литературы.
Структура данной работы: работа состоит из трёх разделов, вывода и списка использованной литературы. Введение содержит мотивацию темы, обзор литературы, цели и задачи исследования, гипотезу, аннотацию структурных компонентов работы.
В первом разделе рассматривается своеобразие женского движения в России II половины XIX века и отношение Н.Д. Хвощинской к эмансипации.
Второй раздел «Художественное своеобразие женских образов Н.Д. Хвощинской в романе «Большая Медведица» состоит из четырёх подразделов. В первом из них рассматриваются оценки романа «Большая Медведица» критиками XIX века, во втором речь идет об образе матери Верховского. Третий и четвёртый подраздел посвящены рассмотрению художественной реализации типов «новой женщины» и «эмансипе» в романе.
В третьем разделе рассматривается жанровое своеобразие романа Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица».
Работа изложена на 54 страницах. Список использованной литературы содержит 46 источников.
Женское движение и «женский вопрос» в России II пол. XIX века. Хвощинская и эмансипация.
В середине 19 в. в России женское движение получило широкое распространение. Оно возникло и развилось за короткое время и оказало большое влияние на многие аспекты жизни российского общества.
Женский вопрос стал одним из широко обсуждаемых вопросов отечественной публицистики второй половины прошлого столетия. Редкий журнал избежал этой темы на своих страницах. Женский вопрос представлял собой удобный материал для постановки вопроса об угнетении и бесправии и широко использовался демократическими изданиями, такими, как "Современник", "Русское слово", "Дело" , "Отечественные записки" и др.
Научная и художественная литература рассматривала вопросы эмансипации в различных аспектах, а именно: природа женщины, её положение в семье, браке, женское образование, возможность продвижения по карьерной лестнице и т.д.
Термин «эмансипация» (от лат. еmancipatio) у римлян обозначал освобождение из-под отцовской власти. От сюда произошло общее значение: освобождение от зависимости и ограничения.
В «Малом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона» этот термин трактуется как «правомерное освобождение лица от юридической зависимости, предоставление неполноправному лицу полной юридической правоспособности; освобождение группы населения от некоторых ограничений в правах, сравнительно с прочими гражданами» [20, 3, 237].
Эмансипация женщин – стремление к уравнению прав обоих полов, исходящее из мысли, что первоначально все человеческие индивидуумы были равны между собой и что неравенство полов обязано своим происхождением насильственному подчинению женщин мужчинами. Начало эмансипации женщин относится к Великой французской революции, а появление термина «emancipation de la femme» – к эпохе июльской революции 1830 г. но первоначально женское движение возникло в Северной Америке – в период войны за Независимость 1775-1783 гг.
Наряду с термином «эмансипация» можно встретить такое понятие как «феминизм».
Общепринятого определения понятия «феминизм» нет. В литературе содержится более 300 толкований этого термина; феминизм именуется «этикой и методологией» [21, 487], «политикой, направленной на изменение соотношения сил» [22, 321], «конструированием социально-экономических и политических обязательств по искоренению доминирования, основанного на разделении людей по полу» [23, 375] и т.д. Споры о роли женщины в обществе, содержащие определенно феминистскую перспективу, прослеживаются от эпохи т.н. «высокого средневековья».
На протяжении всего XVIII века женщины европейских стран принимали активное участие в жизни общества. Масса женщин работала на себя и обладала экономической независимостью; простолюдинки были вольны посещать публичные места, а светские дамы, организуя свои салоны, пытались вмешиваться через их посетителей – своих друзей – в политику.
В предреволюционной Франции поборницы женских прав (мадам де Суаси, мадам де Гакон-Дюфур) также обращали внимание на женское бесправие. Однако главный документ Великой Французской революции, провозгласившей в 1789 лозунг свободы, равенства и братства всех людей независимо от их происхождения, – «Декларация прав человека и гражданина» – был принят все же без учета женских требований и объявил свободными и равными только мужчин. Они же были названы позже «активными» гражданами. Отказ включить женщин в категорию «свободных» и «равных» и привел к возникновению во Франции движения в защиту женских гражданских и политических прав – феминизма. Инициативу женского движения в этой стране и славу первой французской феминистки приписывают Олимпии де Гуж, составившей в 1791 «Декларацию прав женщины и гражданки». В Декларации содержались требования предоставления женщинам политических, в том числе избирательных прав, возможности занимать государственные посты.
Практически одновременно с О. де Гуж, в 1792, свою книгу «Защита прав женщины» опубликовала в Англии и, одновременно, в США Мэри Уоллстонкрафт (1759–1797), поставив ряд актуальных вопросов эгалитарной социальной философии. М.Уолстонкрафт сделала вывод о том, что в обществе, где домашние обязанности не оплачиваются, будет сохраняться экономическая зависимость женщины от мужа. Домашние дела и материнство М.Уолстонкрафт именовала «формой разумного гражданства», рассматривая их как общественные обязанности, а не как источник личного удовлетворения или страдания женщины [24, 45].
События Великой французской революции, попытки изменить патриархальные деление ролей на «мужские» и «женские», представления о «женственности» и «мужественности», появление такого общественного феномена как новое женское самосознания и его носительниц «новых» женщин – все эти знаки общественной эмансипации не прошли незамеченными для России. И если Франция, по выражению Людвига Берне, была циферблатом Европы и показывала европейское время [25, 225], то русское передовое общество внимательно следило за ним, соотнося европейские умонастроение с российскими, воспринимая, усваивая и развивая новые идеи.
Прежде чем говорить о русском женском движении, нужно определиться с понятием такового. В БСЭ дается расширенное толкование понятия «женское движение», которое объясняется как «борьба женщин за уравнение в правах с мужчинами, а также их участие в общеполитической борьбе» [26, 296]. Точнее, будет определить женское движение как общественную деятельность женщин, вызванную особенностями их экономического, гражданского и политического положения, что находит отражение в деятельности организаций, созданных с целью борьбу за улучшение этого положения.
Женское движение в России получило широкое распространение в середине XIX века. За короткое время оно оказало большое влияние на многие аспекты жизни российского общества.
Целям «усиления социализации» женщин в России способствовало Женское патриотическое общество – первая на русской почве организация для достижения общественных целей. Созданное в 1812, оно положило начало истории организованной женской политической активности в России. В известной степени, его деятельность была продолжена последовавшими за своими мужьями и братьями в Сибирь «декабристками» – Е.И. Трубецкой, М.Н. Волконской, Е.А. Уваровой, А.Г. Муравьевой и др. Самой своей жизнью они выстраивали модель возможной для женщины внесемейной (публичной) инициативы. Аналогичный пример являют современницы декабристок из числа писательниц начала XIX в. (А.В.Зражевская, К.К.Павлова, А.П.Зонтаг, Е.А.Тимашева и др.). Часть женщин-писательниц и второй трети XIX в. были хозяйками литературно-художественных салонов (З.Н.Волконская, Е.И.Голицына, С.Д.Пономарева, А.П.Елагина и др.); они либо разделяли сами идеи модернизации самодержавной системы устранения подавления женской личности, либо желали принимать участие в обсуждении подобных вопросов. Их споры, тесно вплетенные в светский флирт, также были формой приобщения столичных и провинциальных дворянок к общественной жизни.
В начале 1850-х ряд передовых русских интеллигентов ознакомился с развернувшимися на Западе дебатами о женском равноправии. Об этом можно судить по статьям либерально настроенных преподавателей университетов: физиолога И. Сеченова, историка Т.Н. Грановского (его статья «Взгляд на изменение гражданского состояния женщин в нашем отечестве» опиралась как раз на западный опыт [27]), а также хирурга Н.И. Пирогова, чья работа «Идеал женщины» зачитывалась до дыр [28].
Славу и репутацию журналиста, поставившего «женский вопрос» в России и заставившего говорить о нем всех, снискал сотрудник журнала «Современник», литературный критик М.Л. Михайлов, выступивший со статьей «Женщины, их воспитание и значение в семье и обществе» [30]. В ней впервые в российской истории прозвучало требование равноправия женщин в социально-политической жизни. Благодаря этой статье «женский вопрос» получил права гражданства в литературе и стал восприниматься не как обособленная проблема, а как одно из проявлений общественного неустройства.
Петр I вывел женщину из терема и ввел ее в общественную жизнь. Девушка получила право выходить замуж по любви, по свободному выбору, а не по принуждению родителей, – это имело громадное значение; беременные женщины были освобождены от пыток, общее положение женщин улучшилось, их стали обучать грамоте и иностранным языкам, но их умственное развитие все еще оставалось в полном пренебрежении.
Во время царствования Елизаветы Петровны и Екатерины II, когда гуманные идеи европейской культуры стали проникать в общество, взгляды на женщину стали мягче, ее имущественное положение было улучшено, но проникшая вместе с культурой легкость нравов стала доходить до самого утонченного разврата. Русская женщина того времени, без развития, без образования, почувствовав некоторую свободу, могла проявить ее только в отношениях к мужчине, подчиняясь примеру французских нравов с той только разницей, что распущенность нравов у французов облекалась в утонченную форму, а в России она проявлялась в безобразном, грубом виде. В первую половину царствования Екатерины II существовало всего только одно женское учебное заведение - Воспитательное Общество благородных девиц, основанное ею как строгий интернат для обучения изящным искусствам, иностранным языкам и благородным манерам, с целью изолировать детей от влияния грубой семьи и некультурного общества. В это заведение попадали, конечно, немногие, да и просвещения получали мало.
В начале XIX столетия женщины стали более интересоваться литературой, как отечественной, так и иностранной, и даже писать, несмотря на клички «философок», «педанток» и «синих чулков», «семинаристов в шали», которыми их награждали. Под влиянием А.И. Герцена, А.В. Дружинина и в особенности В.Г. Белинского в жизни русской женщины наступил умственный расцвет, сменивший жизнь исключительно сердцем. В.Г. Белинский нанес страшный удар романтизму и был одним из первых учителей русских женщин, призывавший их к умственному развитию, к участию в сфере общественной деятельности и семейной жизни при равенстве прав и обязанностей с мужьями.
Началась борьба женщин с родителями и мужьями, которые считали стремление учиться гибельным, вступлением в нигилистки и ступенью к разврату; но героинь, преодолевавших эти препятствия, становилось все больше и больше. Русские девушки вместо романов зачитывались Д. Стюартом Миллем, вместо заучивания стихов для писания в альбомы засели за математику и естественные науки.
Десятки молодых девушек того времени, чтобы вырваться из-под опеки семейного гнета, прибегали к компромиссу в форме фиктивного брака, получая от мужа тотчас после венчания отдельный вид на жительство, чтобы ехать учиться в заграничные университеты, за невозможностью доступа в отечественные. Но этот выход покупался иногда слишком дорогой ценой и приводил к печальным последствиям при неудачном выборе фиктивного мужа.
Во всяком движении бывают и отрицательные стороны, - так и в женском движении 60-х годов, вместе с серьезным направлением, жаждой самообразования, передовые женщины выражали протест старому строю тем, что усваивали мужские манеры, мужской костюм, что и навлекло название нигилисток, которым без разбора «крестили» всех женщин, стремившихся к образованию.
Открытие женских гимназий (1-я Мариинская была основана в Петербурге в 1858 г.), как всесословных учреждений, привлекло массу учениц, которые, по окончании курса, стремились идти дальше. Образовывались кружки, группировавшие женщин, желающих учиться, собирались по всей России подписи для петиции о допущении женщин в университеты.
Одна из передовых женщин того времени Е.И. Конради, литератор-публицист, в 1867 г. внесла на 1-й съезд естествоиспытателей в Петербурге предложение о необходимости основания высших курсов для женщин. Съезд выразил сочувствие, но ходатайствовать перед правительством отказался.
Оставался один исход - частная инициатива. Объединенными усилиями выдающихся по энергии и преданности делу просвещенных женщин, М.В. Трубниковой, А.П. Философовой, Н.В. Стасовой, неустанных борцов за женское образование, и некоторых профессоров университета, были учреждены общеобразовательные курсы, которые привлекали массу слушательниц и послужили преддверием к открытию в 1878 г. Высших женских курсов в Петербурге, как официального правительственного учреждения, в котором приняли участие все выдающиеся силы университета, и куда сразу записалось 800 слушательниц. Но удовлетворить всех эти курсы не могли, несмотря на их научное значение, тем более что они не давали медицинских знаний, к изучению которых обнаружилось особенное тяготение у женской молодежи. Двери медико-хирургической академии и университетов были закрыты; единственным выходом являлось учение за границей, где некоторые университеты Швейцарии (первый Цюрихский) предоставили не только свободный доступ для женщин, но и ученые степени. Первые русские, воспользовавшиеся этим правом, были Н.П. Суслова и М.А. Бокова, окончившие курс Цюрихского университета в 1867 году.
Пример этих пионерок вызвал сильное движение за границу для изучения медицины, русские проникли и в другие университеты (Берн, Кенигсберг, Гельсингфорс), но это были счастливые единицы, материально обеспеченные, для большинства же заграничные университеты представлялись мечтой, а отечественные под замком. Однако усиленная эмиграция женской молодежи за границу, петиции женщин об открытии доступа в отечественные храмы науки, сочувствие профессоров образованию женщин обратили, наконец, внимание правительства и высшего медицинского мира. В 1872 г. были открыты при медико-хирургической академии в Петербурге, в виде опыта, "женские врачебные курсы". В 1877 г. в России появились первые женщины-врачи de facto, но не de jure, потому что они не имели еще никаких прав; но несмотря на бесправие, они тотчас начали свою деятельность в городских больницах, в земствах, в клиниках и в ученых лабораториях. К числу врачей первого выпуска принадлежат П.Н. Тарновская, А.Н. Шабанова, Р.А. Павловская, Ю.И. Заволжская и др.
В самодержавной России права и свободы человека были ущемлены. Вместе с тем женщины были более ограничены в правах, чем мужчины. Только в 1863 году женщины были освобождены от публичных телесных наказаний. В наследственном праве всеми преимуществами обладали мужчины. Следует также иметь в виду, что представительницы различных сословий были неравны перед законом. В дореволюционном русском праве действительным признавался только религиозный брак, согласно которому, родители назначали приданое. Развод был запрещен. Жена была обязана повиноваться мужу, как главе семьи, пребывать к нему в любви. Супруги должны были жить вместе.
Одной из характеристик правового статуса является избирательное право. В этой области женщины были отнесены к категории неправоспособных граждан. Они были лишены возможности участвовать в государственном управлении и самоуправлении. Характерной чертой правового статуса было отсутствие законодательства об охране материнства и младенчества. Помощь беременным женщинам практически не оказывалась.
Неотъемлемой частью правового статуса личности является право на получение работы. Как известно, отмена крепостного права сопровождалась развитием капиталистических отношений, ускоренным ростом производства, новые производственные отношения породили наемный руд. В этих условиях женщины все больше вовлекались в производство.
Борьба русских женщин за образование, за знания, стремление к самосовершенствованию отняла много сил и времени и принесла результаты. Поле деятельности женщин и область приложения их труда расширились. Но, достигнув частичной самостоятельности, добившись права учиться, русская женщина столкнулась с действительностью, поставившей ей преграды, и оказалась скованной законодательством, лишающим ее самых примитивных прав человека. Гражданские права женщины в то время были ограничены, политических прав она не имела вовсе. Возникает так называемое, которое принесло с собой сильный подъем общественного самосознания. Борьба за образование сменилась борьбой за права.
Вопросы любви, семьи, брака, будущего русской женщины были настолько актуальны, что мимо них не мог пройти ни один литератор. Писатели вглядываясь в окружающую действительность, фиксировали новые явления, пытались их понять, дать оценку, зачастую противоречили себе. Они исследовали женскую жизнь различных классов, социальных слоев, социальных групп. Купечество – А.Н. Островский («Гроза» (1852) и др. произведения); крестьянство – А.Ф. Писемский «Горькая судьбина» (1859), А.Н. Некрасов «Саша» (1855). Мещанская, чиновничья среда исследовалась Н. Помяловским («Молотов» (1861), «Мещанское счастье» (1861)); А.Ф. Писемским («Тысяча душ» (1858), «Виновата ли она?» (1855)). Дворянская среда – И.С. Тургеневым («Рудин» (1856), «Накануне» (1860), «Новь» (1878)), Гончаровым («Обломов» (1857-58), «Обрыв» (1860)). Героини этих романов протестуют против тирании патриархальной семьи, томятся от вынужденной бездеятельности, стремятся к независимости, самостоятельности, служению «общему делу».
Наметившееся с начала XIX в. в русской литературе презрение к мужчине (еще с пушкинского «Евгения Онегина»), и уже не отвечавший духу времени идеал женщины – Татьяны Лариной, привели к поиску идеала, положительного образа женщины. В русской литературе появилась череда образов мужчин, образованных, но слабых духом и женщин сильных духом, готовых к действию, но скованных общественными установками, отсутствием знаний и социального опыта, ищущих в мужчинах учителей и разочаровавшихся в них. это Обломов и Ольга Ильинская в «Обломове», помещик Агарин и Саша в «Саше» Некрасова и др.
Литература фиксирует девальвацию ценностей брака и семьи в глазах женщин. Но что взамен? Писатели не могли найти ответа. В поисках выхода они предлагают малореальные решения, соединяя русских женщин узами брака с иностранцами и с их помощью решают проблемы женщин. Елена Стахова из «Накануне» уезжает с болгарином Инсаровым служить чужой Отчизне, а Ольга Ильинская из «Обломова» в браке с русским немцем Штольцем открывает в себе деятельную личность и активно содействует делам мужа.
В художественной литературе стали появляться термины, которые стали обозначать различных представителей общественного движения, представителей того или иного социального явления: «кисейная барышня», «нигилист», «нигилистка», «новые люди». Шестидесятница Е.А. Штакеншнейдер писала, что получить в 60-х годах прозвание «нигилист», «нигилистки» было почетно, а «кисейная барышня» – позорно [30, 87].
Представители различных направлений общественной мысли по-разному относились к женской эмансипации. П.Л. Погребная отмечает следующие положения:
Радикалы женский вопрос связывали с необходимостью общественно-экономических преобразований в стране, другими словами, женский вопрос они рассматривали как одну из форм классовой борьбы
Либералы в женской эмансипации видели явления социокультурного порядка, процесс самореализации женской личности. Позиции либералов и радикалов совпадают по вопросам предоставления женщине прав на образование и труд, обеспечения ей равноправного положения с мужчиной в семье о обществе.
Консерваторы считали, что женское призвание – семья, поэтому женщине нет необходимости получать высшее образование, стремиться реализовать себя в труде и общественном служении [19, 28].
В России «новое» отношение к женщине формировалось, прежде всего, в демократической мужской среде. Толчком для развития русского феминизма послужили литературно-критические и публицистические работы В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского, Н. Добролюбова, М. Михайлова, Н. Пирогова, Д. Писарева, В Слепцова и других критиков, писателей, философов и публицистов.
Проблеме женской эмансипации большое внимание уделял в своих работах В.Г. Белинский. Но его взгляды по этому вопросу эволюционируют. В 30-е годы он считает, что творчество женщине противопоказано, главное её предназначение – служение мужчине: «поприще женщины – возбуждать в мужчине энергию души, пыл благодарных страстей, поддерживать чувство долга и стремления к высокому и великому – вот её назначение… Для неё… в тысячу раз похвальнее внушить «Освобожденный Иерусалим», нежели самой написать его» [31, 1, 407]. Критик отмечает, что природа уделяет женщине иногда искру таланта, но никогда не дает гения, убежден, что женщина никогда не сможет совмещать творчество и семью и делает вывод, что «женщина-писательница бездарная смешна и отвратительна! … Женщина-писательница, в некотором смысле, есть la famme emancipae… я не люблю женщин-писательниц!» [31, 1, 408].
Но уже в 1840 году в статье о повестях Марии Жуковой В.Г. Белинский говорит об ее таланте изображения женских характеров, добавляя, что только «женское зрение всегда подметит и схватит такие тонкие черты, такие невидимые оттенки в характере…, которых мужчина никогда не подметит» [31, 3, 369]. Так же в работах критика можно найти положительные оценки творчества Жорж Санд и признание влияния ее на общественную мысль не только Франции, но и всей Европы и России. «Эта женщина решительно Иоанна д’Арк нашего времени, звезда спасения и пророчица великого будущего» [31, 9, 518].
Среди мужчин-эмансипаторов особое место принадлежит Михаилу Ларионовичу Михайлову, для которого проблема женской эмансипации была ведущей и в жизни и в творчестве. В своих работах критик опровергает предрассудки об умственной и физической неполноценности женщин, выступает за их право на экономическую независимость и личную свободу. Причину неравноправного положения женщины писатель видит в несовершенстве общества, где процветает деспотизм сильных, в необразованности женщин, в зависимости женщины от мужчины.
Более острое гражданское звучание женский вопрос приобретает в статьях и романах Н.Г. Чернышевского. Критик был убежден, что в преобразовании отношений между полами, в установлении партнерства, равенства, взаимного доверия и уважения, мужчина должен быть не просто активным началом, но, если нужно, и началом «страдательным» - ведь на нем лежит вина за многовековое рабство женщины. Именно поэтому центральное место в его романе «Что делать?» занимает тема любви, новых, свободных форм брака.
Уже на рубеже XIX-XX веков представители русской философии развернули тему шире и повели спор о "тайне пола", тайне жизни, смерти, любви, о преходящем значении патриархатного деления социальных ролей на "мужские" и "женские", о конечной андрогинности совершенного человека. Вершиной этого спора стала статья В. Соловьева "Смысл любви". В ней Соловьев, в сущности, впервые в истории христианской мысли поднял вопрос о том, в чем в принципе заключается смысл любви между полами, чему служит человеческая любовь. Для него оправдание любви - не в деторождении, не в продолжении рода, а в совершенствовании самой личности, в "соединении неба с землей", "духовного с телесным", "божеского с человеческим", а сама любовь - "процесс богочеловеческий" [32, 149]. В этом высоком философском споре речь шла о процессе эмансипации, или автономизации, как об освобождении каждого человека от "рабства принуждающей объективности", "от власти общего, родового".
В произведениях Н.В. Шелгунова женский вопрос занял также большое место. Он обратил внимание на проблему положения женщины в обществе и семье. Шелгунов считает, что женщина обладает не только большой нравственной силой, но и прекрасным умом. Лишить женщину достойного образования - значит лишить соответствующего образования подрастающее поколение. Женщину обвиняют в том, что она дурно влияет на детей. Жизненный опыт женщины в таких условиях весьма органичен, и она не может выполнить свою миссию. Шелгунов придавал большое значение семье. Она, по его мнению, есть основная ячейка гражданского общежития, которая воспитывает детей для этого общежития [33, 83].
Таким образом, разрабатывая учение о личности, передовые русские мыслители много внимания уделяли проблемам женского равноправия. Они не только теоретически обосновали необходимость эмансипации женщины, но и разработали программу решения женского вопроса. Эта программа охватывала многие стороны положения женщины, в том числе женский труд, участие в общественной жизни, воспитание и образование женщин, вопросы семьи и брака, отношение родителей и детей и т.п. Эта программа легла в основу широкого общественного движения в пользу женского равноправия, развернувшегося конце XIX и начале XX в.
Зарождению женского движения способствовали также проникающие в Россию идеи западных деятелей о равноправии полов, гуманизме, новых семейных отношениях. Труд английского философа Джона Стюарта Милла “О подчинении женщин” отвечал на многие женские вопросы. Учёный провозгласил принцип подчинения женщин мужчине социальным злом, сильнейшим тормозом в социальном прогрессе. Обосновывая необходимость допуска женщин к государственной службе, к участию в выборах, Милль назвал ряд личных качеств женщин, которые давали им преимущества: проницательность, умение распознать людей, осторожность, практичность.
Среди причин зарождения женского движения можно отметить и появление женских органов периодической печати – “Дело”, “Женское дело”, ”Женский вестник”, где печатались статьи в защиту равноправия женщин, давалась хроника женского движения в России и за рубежом, рассказывалось о женских организациях и их руководителях и т.п.
Особое место в русской литературе второй половины XIX века принадлежит Надежде Дмитриевне Хвощинской (1834-1889), чье творчество несомненно представляет интерес и для современного читателя. В своих произведениях она поднимает вечные проблемы «отцов и детей», становления личности, женской эмансипации, все эти вопросы не утратили своей актуальности и сегодня. Творчество Н.Д. Хвощинской было хорошо известно её современникам. Ее талант, гуманное отношение к угнетенным, мастерский психологический анализ, тонкая ирония не остались не замеченными известными писателями и критиками второй половины XIX века. Среди поклонников ее таланта были А.П. Чехов, М.Е Салтыков-Щедрин, Н.А. Некрасов, А.Ф. Писемский, П.Д. Боборыкин, А.И. Белецкий, В. Чуйко, А. Арсеньев. Произведения Н.Д. Хвощинской (а это романы, повести, очерки и рассказы) публиковали на своих страницах ведущие журналы того времени, например, «Отечественные записки».
Надежда Дмитриевна Хвощинская хорошо знала французский язык и французскую литературу. Она занималась переводом на русский язык романов Жорж Санд («Орас», «Габриэль»), а так же писала критические статьи о ней. В предисловию к роману Хвощинская отмечает: «Её слог – прелесть… это речь человека, глубоко чувствующего, скромного, но верующего в свою силу, в вышей степени изящного и высшей степени простого… Ж. Занд – враг эффектов и весело сознается, что не умеет их устраивать» [34, 11]. Хвощинская считает несправедливыми упреки других критиков по поводу излишних повторений, длиннот и ненужных сцен в произведениях Ж. Санд, она отмечает, что в произведениях Ж.Санд торопится «отдать свою душу» [34, 11].
С точки зрения провинциального общества, Хвощинская занималась «мужскими» делами и имела мужские привычки – умела отстаивать свое мнение, курила, занималась литературным трудом – все это шокировало окружающих. Но на самом деле она хотела не только своим творчеством, а и самим стилем жизни доказать необходимость эмансипации женщины. Семья писательницы жила в нужде, поэтому она зарабатывала деньги литературным трудом, помогала отцу по службе, составляла для него бумаги, чертежи, письма.
Общеизвестно, что Хвощинская разительно отличалась от светских барышень, поскольку была склонна к внутренней жизни. Светские развлечения её не интересовали. Критик и журналист В. Зотов так характеризует Хвощинскую: «В ее разговоре видны были философский ум, знание света, большая начитанность, глубокая симпатия ко всем, кто страдает и терпит, искреннее отвращение от всякой неправды, низости, насилия, гуманное отношение ко всем слабостям, ошибкам, заблуждениям, проступкам» [6, 99].
Свои взгляды на эмансипацию женщины писательница изложила в обширном письме с приятельнице из Рязани от 5 июня 1865 г. Хвощинская писала: «Свобода женщины, по-моему, есть её деятельность, а начинается она с умения пришить заплатку и замесить квашню. Можешь больше – делай больше, хоть пиши трактаты… только делай, точно делай, а не фантазируй под папироску» [35, 82]. Писательница считала, что женщина должна иметь равные права с мужчиной на образование, труд, участие в общественной жизни. Однако она никогда не рассматривала женщину в отрыве от семьи, не считала возможным освобождать её от семейных обязанностей. Надежда Дмитриевна полагала, что истинно эмансипированная женщина – та, которая работает, делает конкретное дело, вне зависимости от того, крупное оно или мелкое.
В своем творчестве писательница с особым чувством изображает тех героинь, которые живут для других. Это и героиня романа «Большая медведица» Катерина, и Настасья Михайловна в романе «Недавнее» и многие другие. Однако реалии окружающей жизни предлагали примеры не только стремления женщин к труду, образованию, но и негативные проявления эмансипации. Из-за этого у Хвощинской появились такие героини как Лидия Матвеевна (роман «Большая медведица»), Людмила Андреевна (роман «Встреча»), Варвара Павловна (роман «Обязанности»). Такие женщины подменяли свои дела словами, забывали о своих обязанности перед мужем, детьми и родителями, им был присущ деспотизм и эгоизм.
В дальнейшем в работе мы подробно рассмотрим одно из интереснейших произведений Н.Д. Хвощинской, роман «Большая медведица», принадлежащий, исходя из предложенной классификации, ко второму периоду ее творчества.
Художественное своеобразие женских образов Н.Д. Хвощинской в романе «Большая медведица»
2.1. Роман «Большая медведица» в оценки критиков XIX века
Работа над романом «Большая медведица» продолжалась с 1870 по 1871 год. Он трижды переиздавался при жизни Н.Д. Хвощинской и имел большой успех. Но, к сожалению, во времена советской власти и в последующие годы этот роман ни разу не вышел в свет.
По признанию критики XIX-XX века, этот роман считается лучшим произведением писательницы. М. Протопопов, например, писал: «Самым значительным, по крайней мере, самым популярным произведением Зайончковской является её роман «Большая медведица»…» [36, 175]. Этот роман, как свидетельствует П. Кропоткин, «пользовался большим успехом среди нашей молодежи и имел на неё очень глубокое влияние, в лучшем значении этого слова» [37, 200]. А. Скабичевский заметил: «О «Большой медведице» говорили, спорили, редко кто её не читал» [13, 6]. Действительно, споры о романе происходили не только в кругу читателей, но и среди критиков. Например, в газете «Дело» за 1882 год можно встретить, на наш взгляд, несправедливое замечание, что Хвощинскую волнуют только вопросы любви, а «общества нет и в помине» [38, 45]. Противоположную точку зрения высказал М. Протопопов, увидев, что «страницы романа содержат в себе характеристику русского общества в эпоху крымской кампании, - характеристику одинаково замечательную как по красоте слова и энергии негодующего чувства, так и по глубокой внутренней своей правде» [36, 175]. Подобные мысли можно встретить и у К. Арсеньева: «Провинциальное общество обрисовано тою же твердою решительною рукою, которою написано «Недавнее» или «В ожидании лучшего» [11, 314]. Значение социальной темы в романе отмечает и А. Чечнева: «острота романа не только в типах, а и в обнажении правды. Например, показывает плачевное состояние деревни по-щедрински. Через самих действующих лиц» [39, 86]. Свою положительную оценку роману дал И.А. Гончаров, написав Хвощинской: «Я никогда не соглашусь после «Большой медведицы» с теми, которые называют вообще Ваши произведения «симпатичными». Это значит, лишить их главного и лучшего их характера… произведения Ваши действуют не симпатией и не на симпатию, а… правдой анализа и неотразимостью логики» [цит. по: 39, 89].
Сама же писательница критически оценила «Большую медведицу»: «Что такое Медведица? Сумбур… эта штука вышла вся сбитая, недосказанная и т.д.» [40, 133]. Но на самом деле роман имел большое значение для Н.Д. Хвощинской, по ее словам, она его «высидела, не сходя с места, три года», а в письме подруге отметила: «этот роман – моя судьба. Допишу его или умру» [цит. по: 39, 86]. «Большой Медведицей», - отмечает в своей книге А. Чечнева, - Надежда Дмитриевна воздала долг памяти отцу, сестре Соне. Мужу. Поэтому она сделала посвящение, выраженное в трех афористичных словах: «Умерший любит нас». Но, вместе с тем, это был публицистический роман, осуждавший войну, разорение народа, развращение личности, разделение людей на рабов и господ» [39, 91].
Таким образом, роман Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица» получил неоднозначную оценку критиков XIX столетия.
2.2 Образ матери Верховского
Одной из представителей галереи женских образов в романе «Большая медведица» является мать Верховского. Автор начинает повествование с самого трагичного момента в жизни ее семьи: разорения. Именно в такой переломный момент в женщине происходят разительные перемены: «Эта женщина, воспитанная в барстве, прожившая в довольстве, избалованная светом за свою необыкновенную красоту, избалованная любовью и предупредительностью мужа, выказала твердость редкую даже в наше время…Она без гордости и обиды отказалась от всякой помощи» [41, 4, 155]. В одно мгновение перед нами уже не посетительница салонов, а неутомимая труженица. Кроме того, что Верховская стала давать уроки, она еще «в свободные промежутки шила и вышивала на продажу» [41, 4, 155]. Хвощинская обращает внимание не только на то, чем занималась мать Верховского, но и на то, что все это она делала «без малейшего движения барства и брезгливости». После смерти мужа единственной отрадой остался сын, и мать решила сделать все возможное и невозможное, чтобы не только поставить его на ноги, но и воспитать в нем силу духа. Она буквально посвятила себя сыну, а он «прежде любил её, в бедности стал обожать» [41, 4, 155], она стала для него нравственной силой, ему хотелось быть чем-нибудь для неё и он «стал ее радостью» [41, 4, 155]. Больше всего, что пугало Верховскую – это разлука с Андреем, но женщина понимала, что она неизбежна. Никогда, даже в самые тяжелые минуты она не теряла трезвости ума и твердости духа, «эта женщина была совершенная противоположность других женщин: ни жалоб, ни возни, ни лишних толков, ни даже чувствительности» [41, 4, 156]. Но когда настало время отъезда Андрея в Москву, она «только проводив его, оглянулась на весь ужас разлуки и поняла, что эта разлука может быть вечною» [41, 4, 156]. Сын увез с собой память матери, её привычную твердость в труде и скупость на трату времени. Её образ постоянно рядом с ним, но когда он вспоминает мать, то «не утешительницу, не опору, не пример – а жалкую, исхудалую, истощенную труженицу» [41, 4, 162]. В душе Верховского с самого детства появилось синтезированное чувство любви и обязанности матери, и только этим чувством можно объяснить его брак по расчету. Но самое трагичное в этой ситуации, что Верховской такая жертва была не нужна. Для неё намного важнее его достоинство и счастье, чем материальный достаток. Она могла бы удержать сына от женитьбы, от этой «им самим несознаваемой нравственной ломки» [41,4, 165], она бы доказала ему, что именно от такого брака бывают несчастны люди, что «рассчитывая они берут на себя лишнее житейское благоразумие, рассматривают только внешность, выгоду, и забывают собственную душу» [41, 4, 165], она бы ему сказала, что «чувства родятся и умирают только у людей бессердечных и недумающих» [41, 4, 165], но её не оказалось рядом.
Несмотря на то, что разлука с сыном была для матери очень тяжела, она все же не согласилась переехать с ним в Москву. «Я не поеду с тобой», – просто сказала она. И на все его мольбы и просьбы не выказала, что считает, что у него нет твердости» [41, 4, 170]. Именно в этот момент происходит разрыв Андрея и Верховская, он теперь дает другую трактовку её поступкам и усматривает в ее поведении другой смысл. Со стороны матери тоже происходит изменение: «Она нашла в себе новую силу, новое мужество. Решилась говорить ему то, чего… она не говорила никогда: обыкновенные слова житейского благоразумия, – эти… пошлости, которыми большинство людей оправдывают уступки своей совести» [41, 4, 171].
Приезд сына – своеобразный переломный момент в жизни Верховской. Именно тогда она поняла, что у неё не получилось самое главное – воспитать в сыне честного человека, «для неё все было кончено – все надежды, вся деятельность чувств мысли, труда… заветные верования были разбиты именно в том, во что они были все положены» [41, 4, 171].
Эта женщина привыкла быть кому-то нужной, заботиться сначала о муже, потом о сыне, а теперь она потеряла и того и другого. «Для кого же и на что же нужно моё существование?», – спрашивает она себя [41, 4, 171]. С этих дней в жизнь матери вошла неискренность, чего никогда не было раньше, она «должна было притворяться перед знакомыми… должна была говорить, что довольна» [41, 4, 171], хотя на самом деле не было ни того, ни другого. Сложный процесс происходит в душе у матери. Она не знает куда девать свои дни и собственный характер, и долге отчуждение от жизни и привычек этого общества «делали, что она не находила в нем не удовольствия, ни занимательности» [41, 4, 172].
Сложную душевную драму изображает Н.Д. Хвощинская. Что делать человеку, когда не на что и не на кого направить свои силы? Неизвестно, как бы поступила обычная женщина, удалось бы ей снова найти себя, но что касается матери Верховского – такие женщины пропасть не могут, и Хвощинская доказывает это: она «стала заниматься с девушками среднего и бедного круга без оплаты. Её уютная гостиная обратилась в рабочую классную и подъезд заперся для докучных визитов» [41, 4, 172]. Но общество со своей стороны не поняло её поступка и оценило это по-своему: «эта женщина оригинальная, странная, забыла как люди живут: может быть, ей несчастной, от бедности, а теперь вот, от неожиданного благополучия – немножко помешалось. Это бывает» [41, 4, 172]. То есть в независимости и самостоятельности Верховской люди усмотрели помутнение рассудка. Но для матери неважно, что подумают о ней другие люди, для неё главное было и остается независимость: «она осталась одна, спокойная и свободная» [41, 4, 173].
Но нельзя сказать, что она была счастлива в своем одиночестве, «ей было не с кем подумать, не с кем сказать слова», то есть излишняя независимость, уход в крайности, то же не приносит счастья. Если раньше в описании матери Хвощинская делала акцент на её трудолюбие и работоспособность, то теперь все чаще встречается слово «одиночество».
Хвощинская изображает мать Верховского тонким психологом, не раз замечая, что она могла «читать между строк» [41, 4, 175]. Мы видим насколько ясно и четко понимает Верховская тяжесть и сложность жизни Андрея.
Как бы ни было тяжело одиночество матери, последние часы своей жизни она проводит с сыном. И в памяти Андрея навсегда осталось, как «она стояла, в белом, её распустившиеся золотистые волосы, её божественный взгляд, весь её образ в свете вечернего солнца» [41, 4, 177]. Не образ вечной труженицы, а именно этот божественный образ своей матери пронесет Андрей через всю свою жизнь. Со смертью матери Андрей потерял все, она была единственным человеком, который верил в него, позже он сам признается об этом Катерине: «Тогда я верил, что нужен, что гожусь на что-нибудь – она в это верила» [41, 4, 229].
Образ Верховской предвосхитил собой образ «новой» женщины у Н.Д. Хвощинской, который в полной мере был выражен в образе Катерины Багрянской. От части мать Верховского можно назвать эмансипированной женщиной, так как в то время для всех была удивительна и непонятна её независимость, мало кто из женщин того времени брал полностью на свои плечи заботу о воспитании и образовании своего ребенка, редкая женщина могла отказывать себе во всем, даже в пище, но не взять денег брата. Изображая образ матери Верховского, Хвощинская показала, как можно не только в бедности, но и при небольшом богатстве оставаться честным человеком.
Безусловно, образ матери Верховского несколько идеализирован, поэтому так легко превращается в некий божественный, священный символ, который освящает жизнь не только Андрею, но и Катерине, «она вечно, вечно над ними; во имя её они полюбили друг друга. В мысли о ней затихала всякая тревога; к ней невольно слагалась какая-то молитва» [41, 4, 332].
2.3 Тип новой женщины в романе (Катерина Багрянская)
Многие персонажи Н.Д. Хвощинской не отличаются привлекательностью и счастливой судьбой. Исключением является образ Катерины Багрянской, появление которой вызвало дискуссии среди критиков. В газете «Дело» за 1882 год можно встретить положительную оценку деятельности Катерины: «Катерина – идейный представитель эпохи. Только она высказывает в романе идеи, имеющие сколько-нибудь общий характер, только она и её отец думают об общественных интересах и только их деятельность не ограничивается танцами в пользу убитых» [38, 47]. А.Чуйко, напротив, говорит, что «девушка эта представляет собою довольно странное психическое явление… неудачный тип, выдуманный и деланный; неправдоподобно и фальшиво по самой концепции своей» [7, 58]. А на счет ее стремления к постоянной работе, замечает: «требует от Верховского вступить на путь деятельности, но сама точно не знает, какая деятельность может быт ему пригодна… такое прямолинейное стремление вообще к какому-то добру – беспредметно и бесцельно» [7, 58]. Иной точки зрения придерживается К. Арсеньев, считая, что «в лице Катерины пред нами является новая сила, принадлежащая новой эпохе… у неё есть не только мечты и порывы – у неё есть определенные убеждения, есть практическая программа» [11, 314]. Критик подчеркивает большое значение любви в жизни Катерины: «для Катерины любовь – не игра. Не прихоть, не мимолетная страсть, не мирная гавань, в которой можно забыть все окружающее, а дело целой жизни», а «её чувство к Верховскому рождается из сострадания, но растет и крепнет только благодаря тому, что она видит в любимом человеке товарища по стремлениям и взглядам [11, 314].
В.Л. Погребная в своей монографии, посвященной творчеству Н.Д. Хвощинской замечает такие особенности психологизма писательницы, при создании образа Катерины: «показ мотивов, мыслей, ощущений героини, использование индивидуальных штрихов и деталей в описании её внешности, которые передают душевное состояние» [19, 167].
Широкой портретной характеристики Катерины Багрянской в тексте романа мы не встречаем, но её портрет соткан из небольших характеристик автора и других героев. В начале романа Катерину описывает влюбленный в неё Лесичев: «…хороша. Немножко грубо хороша, но не подумайте, чтоб как-нибудь вульгарно… Светской грации не ищите… а между тем грациозна совсем особенно» [41, 4, 184]. Потом мы узнаем, что у неё густые длинные черные волосы, которые она заплетает в косу, и сильные руки. Большое внимание уделяет Хвощинская описанию глаз и взгляда Катерины. Например, на отца она смотрит «ясно и просто, как существо, которое знает, что оно бесконечно любимо» [41, 4, 198], Верховской замечает, что у неё «ясные глаза, не умеющие лукавить» [41, 4, 209]. Смеется Катерина «так просто, так звонко, так откровенно, она вся сияла такой яркой жизнью» [41, 4, 210]. Однажды Верховской сказал, что она все время то забывает, то вовсе не берет ни шляпки ни зонтика. Можно предположить, что Катерина не боялась солнца и ветра, и у неё было всегда загорелое лицо (в отличие от светских барышень).
Катерина Багрянская не была похожа на девушек своего круга. Она не принимала и не понимала светские манеры, приличия, условности. Девушка равнодушно относится к безделушкам, одета она всегда очень просто. Труд для неё не потребность, а радость. Катерина не проводит дни в прогулках, отдыхе и развлечениях, она – труженица. Она не только помогает отцу, но и не боится домашней работы, даже шьет рубашки на заказ, тайно, так как девушкам из «хороших» семей «не принято трудиться» [41, 4, 224]. Показательно и её отношение к простым людям, крестьянам: «она о избам, с бабами, с ребятами; во все входила, во всякую нужду: и растолкует, и покажет, и такая-то веселая, ласковая, затейница» [41, 4, 247]. Кроме этого, Катерина в дружеских отношениях с крепостной Машей, они вместе пьют чай, шьют рубашки, беседуют на разные темы.
Отец Катерины своим примером показал дочери, как живут для других, приучил ее к размышлению и труду. Багрянский, безусловно, играл очень большую роль в её жизни. Он по-разному называл свою дочь, то «моя голубка, мое сокровище» [41, 4, 221], то «бунтовщица» [41, 4, 203], но даже в минуты ссоры признавался, что без Катерины дом для него – «пустырь» [41, 4, 324]. Багрянский сам воспитал свою дочь, занимался с ней, давал ей книги, он научил её любить бедность, потому что только в ней «живет ясное понятие правды, искренность отношений, уважение человеческого достоинств» [41, 4, 223].
И Катерина отвечает ему той же преданной любовью. Когда отец заболевает, она сама становится другой, «усталая, потерянная, озабоченная» – так характеризует её Верховской, «ему стал нестерпим её бесстрастный, рассеянный взгляд; его отталкивало её исхудалое лицо; в пятнах от бессонницы её глаза, выжженные слезами и ночником, её бледные сухие губы… Эта испуганная, измученная женщина – Катерина?» [41, 4, 306]. Но как только выздоравливает отец, Катерина становится прежней: «… мила, светла, привлекательна. Она была вся – счастье и веселье» [41, 4, 320].
На протяжении всего романа перед нашими глазами почти идеальные отношения дочери и отца, казалось, им проблема отцов и детей не знакома. Споры происходили них только на философские темы, например, что такое совесть и сознание в людях. Даже, не смотря на резкий тон Катерины в разговоре с отцом, Багрянский сам винит себя в излишней вольности, которую ей предоставил: «Она ведь святая; мы праха ногтя её не стоим… чище светлостей солнечных» [41, 4, 220].
Крупная ссора происходит у Багрянских, когда отец узнает о связи дочери с Верховским. Он не понимает её, обвиняет в предательстве. Он даже ушел со службы, так как считает, что если свою дочь не смог воспитать, то и заниматься делами других людей тоже не имеет права. «бесстыдная, клеветница, лицемерка… ты душу мою возмутила, ты меня уничтожила! Я – грешник, падший через тебя!», – говорит Багрянский своей «голубке» [41, 4, 393]. Багрянский знал, что Верховской проводил с Катериной наедине много времени, но не был уверен в их любовной связи, «он с наслаждением её ненавидел; ему страшно, болезненно хотелось, чтоб она была преступна, хотелось страдать, карая её, бичевать себя в самом дорогом, приносить его в жертву» [41, 4, 393]. Катерина не призналась, что виновата, Багрянский отрекается от неё и уходит в монастырь. Но перед смертью он прощает ее, а она, в знак примирения, принимает от него деньги.
Новаторским в образе Катерины Багрянской было и отношение к мужчине. Она совсем иначе смотрит на представителей противоположного пола, у неё свое особенное понимание любви. Во главе романа стоит идея возможности дружбы между мужчиной и женщиной.
В свои 22 года Катерина никогда не любила. Она даже не ждет и не размышляет об этом чувстве. Но видно, что она серьёзно относится не только ко своим чувствам, но и к чувствам других. Когда ей в танце объясняется Лесичев, она дает ему отказ: «… история, каких десятки: объяснение в мазурке» [41, 4, 203], а ей нужно другое – она хочет дружбы, говорит, что «за ваше чувство, за желание моего счастья, за ваше уважение ко мне, я перед вами обязана вы для меня не чужой» [41, 4, 206]. Катерина не хочет, чтоб Лесичева считали «забракованным женихом», сплетничали о человеке, за которого она не идет только потому, что «не хочет обещать ему лишнего» [41, 4, 206]. По меркам светского общества, за Катерину, которая «нравом в батюшку, а обычаями – уж Бог знает в кого», никто не посватается, и это предложение Катерина не должна была отвергать [41, 4, 339]. Но для неё на первом месте стоит искренность и правда своих чувств, а то, что потом подумают о ней другие – не важно, «и житья мне их не надо, и любви их мне не надо» [41, 4, 207], – говорит она.
Когда же героиня почувствовала настоящую любовь, её чувства были столь же искренними: «она любила то, что он любил, его скорбь стала её скорбью; она догадывалась, дополняла его рассказы» [41, 4, 230], она считает, что «женщина должна быть только для одного; для всех остальных она – просто человек» [41, 4, 232]. Но для Верховского Катерина хочет быть «и женщиной, и человеком… опорой без обмана, самоотвержением без оглядки, быть его страстью. Быть его совестью» [41, 4 , 232].
Когда происходит сцена объяснения в любви между Катериной и Андреем, он «безумный упал к её ногам», но тут же последовали слова: «Встаньте… любят не так» [41, 4, 244]. У Катерины было особое понимание любви, лишенное всякой романтики и страсти. Точно определила понимание этого чувства В. Погребная, заметив, что «любовь для Катерины – не эгоистическое счастье вдвоём. В любимом человеке она хочет видеть прежде всего друга, разделяющего её взгляды» [41, 4, 171], ей «любимой женщине, еще нужнее равенство нравственное» [41, 4, 291]. Больше всего в этот момент Катерине хочется сказать на целый свет, что она любит честного человека, но девушка не может этого сделать, так как, во-первых, не понимает, как Верховской мог жениться без любви, по расчету, а, во-вторых, не видит результатов деятельности её возлюбленного, для неё на первом месте не чувства, слова и обещания, а совершенные дела.
Верховский не раз предлагает Катерине уехать с ним, но её любовь и ответственность перед отцом, её личные моральные принципы не позволяют ей это сделать: «будь проклята эта любовь, если она способна так уничтожать! Радоваться порокам другой женщины, строить свое счастье на несчастье, на ожесточении милого, краснеть самой себя – это-то хваленое блаженство?» – спрашивает она [41, 4, 262].
Трагизм любви Катерины определяет сама Н.Д. Хвощинская, когда чувства девушки окрепли, она «теперь гордилась человеком которого выбрала… принимала его увлечение за убеждение, веровала в его твердость… она видела его сквозь себя, сквозь сияние, которым была полна её душа… она принимала его отражение за собственный свет дорогого человека… Она была счастливее его… Она любила безмятежно, бодро, весело» [41, 4, 303]. Катерина даже перестала замечать, что Верховский стал относиться к ней по-другому, даже насмешливо, стал придумывать различные причины, чтоб реже видеться с нею, потому что все свидания превращались либо в чтение, либо в беседы и споры на социально-политические темы. А для Катерины теперь жизнь разделилась надвое, теперь любовь стала её «человеческой обязанностью» [41, 4, 292].
Вместе с любовью к Верховскому в жизнь Катерины вошли ежедневные терзания по поводу отца, она разрывалась между двумя мужчинами, которые были одинаково её дороги: «Я нужна отцу теперь еще больше, чем прежде, – я его не оставлю. Мой милый и я – одно;… я для него не пожертвую никем. Отец в меня жизнь положил, и я в тебя жизнь положу… Милый я тебя люблю!» [41, 4, 332]. В этот момент она решает обо всем рассказать отцу, потому что уверовала, что действительно «честно любит честного человека» [41, 4, 332]. Но в последний момент вспомнила, как отец сомневался в Верховском и не решилась признаться в своих чувствах. И с этого момента он стала «как прежде, еще больше, чем прежде, стала радостью всего дома. Она любила, думая о всех, не думая о себе, веря в спокойствие отца, в твердость милого, в прочность своего блаженства. В самой тревоге скрываемой любви было что-то веселое» [41, 4, 337].
Но её блаженство продолжалось недолго. Верховский во время очередного разговора о деятельности, не выдерживает и кричит: «Катя, это не выносимо! Оставь меня в покое с этими проклятыми делами!» [41, 4, 371], он называет Катерину «мечтательнице», но она возражает: «я не мечтательница. Я тебе только напоминаю настоящий смысл нашей возни на свете» [41, 4, 372]. У Верховского были совсем иные взгляды на жизнь, на место труда в этой жизни, и он признается, что ему стало хуже, с тех пор как он её полюбил. Он обвиняет Катерину, что настоящую любовь та никогда к нему не испытывала: «Ты это называешь любовью? Ты всякому, ты своему котенку отдаешь точно такую же любовь… ну, пожалуй, мне немножко побольше!. В неполной жизни счастья быть не может» [41, 4, 373]. После этих слов, Хвощинская мастерски изображает разочарование девушки: «…она молчала. Что-то неопределенное было в выражении её взгляда, какое-то странное недоумение. Она как будто вспоминала, искала, удивлялась… – …как ты меня не понимаешь!» – только и смогла сказать она, добавив, «Тебе скучно, ты хочешь, чтоб тебя ублажали. Я не мастер. Сказала и говорю: я ушла бы делить с тобой… не эту жизнь, а свободную, человеческую!» [41, 4, 374]. Позже, при следующей встрече, у них снова возник подобный разговор, Верховской упрекнул Катерину в нелюбви, но на этот раз девушка тверда и сдержана: «Я любила в тебе гражданина и честного человека, но вера без дело мертва» [41, 4, 400]. Катерина говорит, что Верховской просто испугался и удивляется, «неужели тебе так дороги поклоны людей, так дорого богатство? Зачем мне ехать в Петербург? Любоваться, как ты будешь ничего не делать? Я и здесь полюбовалась…» [41, 4, 400]. Это была их последняя встреча. «Прощай.» – сказала она [41, 4, 400]. Верховской звал её, но девушки уже не было.
Образ Катерины Багрянской стал образом «новой» женщины, она была эмансипирована в лучшем понимании этого слова. Эту девушку отец воспитал в независимости, свободе и любви к труду, и эти ценности Катерина пронесла через свою жизнь, оставаясь им верна даже в трудных ситуациях. Она не раз давала отрицательные оценки современному ей свету, упрекая в его неискренности, корыстолюбии, антигуманности и коварстве. Она была против устоев светского общества, где браки заключаются по расчету, где происходит издевательство над крестьянами. Катерину можно назвать передовой женщиной, она много читает философские книги, думает, размышляет, спорит с отцом. Её не чужда боль и проблемы окружающих её людей, независимо от их сословия. Ей близки идеи равноправия, всеобщего блага и счастья. Любовь для Катерины является большой ценностью и нравственной силой. Прежде всего это любовь, уважение, признание и обязательства пред отцом. Совсем иная любовь – к мужчине. Для Катерины такая настоящая любовь бывает только один раз в жизни, и это чувство она понимает как совместный труд на благо других людей. В конце романа мы видим Катерину бодрой, уверенной в своих силах, деятельной; как всегда радостной, дарящей окружающим свет. Она делает свое «маленькое» дело – учит крестьян, взрослых и детей. А созвездие большой медведицы, как замечает В. Погребная, «является символом молодости, веры в счастье, любовь, соединения реальности с высокой мечтой» [19, 173].
2.3 Тип «эмансипе» в «Большой медведице» (Лидия Верховская)
Образ Лидии Верховской разительно отличается от других женских образов в романе Н.Д. Хвощинской «Большая медведица». Это «отрицательный» тип женщины, изображенный в ироничном тоне. Чванство, жадность, лицемерие, тупоумие – все эти качества были присущи Лидии. Критики не уделяли достаточно внимания этой героине, замечая только некоторые особенности её характера. А. Чуйко отмечает её взбалмошность, капризы, глупость и легкомыслие, но при этом замечает, что она «сделала мужа своим управляющим. Он не имел права ничего сделать без её согласия» [7, 57]. Критик по достоинству оценил мастерство Н.Д. Хвощинской при создании этого образа, назвав его бесподобным «по тонкой отделке, проницательной наблюдательности» [7, 60].
В портрете Лидии Верховской особое внимание уделено описанию глаз, которые были маленькими, а взгляд «не глубокий, не пронзительный, но острый, беспокоящий, не глупый, не лукавый, не кокетливый, но вечно обидно-подозрительный» [41, 4, 235]. Вообще Лидия была маленькая, худая и бледная.
Если Катерину Хвощинская изображает в постоянном труде, то Лидия Верховская, напротив, проводит время в безделье и празднестве. Она с утра до вечера принимает гостей, ездит по балам, а деревню покупает не для устройства быта крестьян, а «чтоб кататься, пить молоко» [41, 4 , 209]. Единственная забота Лидии – это ее наряды, гардероб.
Н.Д. Хвощинская подчеркивает праздный образ жизни Верховской описанием интерьера дома, где она живет. Там был «большой простор для гардероба, много диванов для лежанья; загороженные окна, где нельзя присесть с работой; крошечные столики, дрожащие этажерки, неспособные вынести тяжести книг; ни даже местечка пятнышка чернил, – все драпированное, все застланное, все среди комнаты» [41, 4, 217]. Только по этому описанию уже можно сделать выводы об образе жизни обитателя такой комнаты.
Особую роль в раскрытии образа Лидии Верховской сыграл её муж. В отношении к нему проявляется её истинное лицо. С самого начала их отношения были построены на лжи и неискренности. Лидии было свойственно достигать своей цели любыми способами, поэтому, когда её захотелось замуж – она вышла, не смотря на отсутствие настоящего чувства со стороны будущего мужа. «Лидия Матвеевна была в восхищении; не оставалось постороннего, кому бы она не говорила, какой у меня «душка муж», не рассказывала его угождений, не сочиняла целых его речей, целых сцен, ни хвасталась его ласками» [41, 4, 174]. Чувство, которое она испытывает к Верховскому, Хвощинская называет «страстной нежностью» [41, 4, 174].
Лидия Матвеевна была очень тщеславна, «ей было грустно принадлежать только к чиновничьей аристократии», поэтому она все время важничала и щеголяла в салонах. Ей было свойственно презрение к окружающим, самовлюбленность: «Она гордым взглядом окидывала залу. Что бы такое заставить сделать этих людей, что бы показать над ними власть? Чем бы их наказать, выразить им свое неблаговоление? Так, ни за что, что б только они поняли, что вот, одним словом, это она, Лидия Матвеевна Верховская – и только!» [41, 4, 380].
Верховскую в её жизни все устраивало, для неё очень важно было общественное мнение и она старалась сделать все, чтоб на людях было видно её счастье. Верховскому же, напротив, такое поведение не было свойственно, и он часто избегал выездов в свет. То хитря, то не понимая мужа, Лидия Матвеева объясняла его холодность как «неловкость, непривычку к «хорошему»обществу» [41, 4, 174], а истинные причины её не волновали. Она стала силой возить его в общество, заставляла знакомиться, заставляла веселиться, то есть уже с первых лет совместной жизни получила огромную власть над ним.
Упреки, угрозы, притворство, постоянные нервные припадки – вот чем была наполнена их супружеская жизнь. Лидия позволяет себе вскрывать письма Верховского, потому что не только хочет, но и имеет право все знать.
Когда наметился разрыв с мужем, Лидия Матвеевна впервые в своей жизни по-настоящему испугалась. До сих пор у неё были только положительные огорчения, которые можно легко поправить деньгами, от происшедшего она была в полной растерянности. Но не долго. Лидия Матвеевна не дала волю чувствам. Она даже не подозревала, что во всем виновата сама, по привычке стала искать все причины в Верховском. И нашла: «ему просто завидно, что все принадлежит мне, а он – нуль» [41, 4, 315].
После расставания с мужем у Лидии появляется огромное желание отомстить, она думает над тем, как его можно выгнать со службы, и в отчаянии вообще не знает, как его остановить, поэтому прибегает с старым методам: «Мертвого не выпущу! … где бы ты ни был, что бы ты не делал, я от тебя не отстану!… нет, Андрей Васильевич, я вам здесь собачьей конуры не оставлю» [41, 4, 316].
Для передачи облика Верховской Хвощинская использует речь Лидии Верховской, особенно в минуты выяснения отношений с мужем. Писательница отображает ежесекундную смену мыслей и настроений героини: ревность, злость, обиды, угрозы, подозрения. Хаос в семейных отношениях и в жизни Хвощинская воспроизводит с помощью интонационно-синтаксических средств (инверсии, повторы, эллипсиса, риторических вопросов и восклицаний).
Нельзя не отметить жестокость Лидии Матвеевны не только по отношению к мужу, но и к собственным детям. Сыновья её очень боятся, потому что за малейшую провинность следует наказание. Издевательство над детьми превратилось у Лидии Верховской в своеобразное развлечение: «вот посмотрите, что будет – он хочет плакать и не смеет. Это комедия. Я его нарочно дразню; иногда просто видно, что бесится, а выдерживает. Ну, а не выдержит, заревет -…в темный чулан» [41, 4, 268]. Собственный сын ей не мил только потому, что после его рождения она долго болела. Это еще раз подчеркивает злопамятность и невероятную жестокость Лидии Матвеевны.
Для понимания образа Лидии Верховской Хвощинская вводит в роман оценочную характеристику этой героини другими людьми. Например, мать Верховского считает, что «такие характеры как Лидия Матвеевна, не перевоспитываются» [41, 4, 170]; Верховский расстроен, что она «так мало может и так мало умеет» [41, 4, 174], не может понять причуд, мелочности и злости жены; мадам Волкарева замечает, что Лидия в карты играет «неприятно» [41, 4, 269], отмечает её сильную власть над мужем; а гувернантка, мадмуазель Роше, просто не понимает этой женщины: «кричит, что обожает мужа, а нынешней зимой он лежал болен, при смерти, она поскакала на бал» [41, 4, 276].
Таким образом тип «эмансипе» ярко представлен в романе «Большая Медведица» в образе Лидии Верховской. Для раскрытия этой фигуры писательница использует портретную характеристику, описание интерьера, речевую характеристику и авторскую оценку. Важным для понимания этого образа являются характеристики Верховской другими людьми.
Эмансипированность в понимании Лидии Верховской Хвощинская не приемлет, поэтому изображает эту женщину в ироничном тоне.
3. Жанровое своеобразие романа Н.Д. Хвощинской «Большая медведица»
В 50-60-е гг. XIX столетия большая часть женщин-писательниц пробует свои силы в написании романа. Е.П. Ростопчина, Е.В. Салиас де Турнемир (Е. Тур), А.Я. Панаева (Н. Станицкий), Ю.В. Жадовская, Н.Д. Хвощинская (В. Крестовский-псевдоним) создают целый ряд семейно-бытовых, биографических, светских романов. Наиболее известные из них – романы «Счастливая женщина» (1852), «У пристани» (1857) Е. Ростопчиной, «В стороне от большого света» (1857), «Женская история» (1861) Ю. Жадовской, «Племянница» (1850) Е. Тур, «Мелочи жизни» (1854), «Роман в петербургском полусвете» (1860) А. Панаевой, «Провинция в старые годы» (1850-1856) Н. Хвощинской. Обращение писательниц к жанру романа не было случайностью. Женская литература развивалась в русле жанровых тенденций, характерных для литературного развития того времени.
Динамика жанровых систем писательниц 50-80-х годов ХІХ столетия традиционна – от малых и средних жанровых форм (рассказа, очерка, повести) к большой форме романа. Именно роман осознавался писателями, критиками и ХІХ века, и более позднего времени, как универсальная форма художественного миропонимания, способная «вбирать» в себя другие жанры. В.Е. Хализев отмечает: «… жанровая сущность романа синтетична. Этот жанр способен с непринуждённой свободой и беспрецедентной широтой соединять в себе содержательные начала множества жанров, как смеховых, так и серьёзных» [42, 330].
Роман 60-80-х годов ХІХ столетия как жанр открывал перед писателями широкие перспективы в художественном освоении действительности. Именно в это время создают свои вершинные творения И.С. Тургенев и И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой, Н.С. Лесков и А.Ф. Писемский. Роман – самый распространённый и популярный жанр русской литературы второй половины ХІХ века.
Женские романы 50-х годов ХІХ столетия были написаны в русле семейно-бытовых, биографических, светских жанровых форм. Исследователи справедливо отмечают некоторую «узость» тем романистики Е. Тур, Е. Ростопчиной, отсутствие в их романах социальной направленности, проблемности содержания, глубокого психологизма (например, [43, 168]). Все эти качества присутствуют в более поздней женской романистике Н. Хвощинской, С. Смирновой (Сазоновой), Марко Вовчок и др. Писательницы 1860-80-х годов выходят за пределы «камерных», «интимных», светских сюжетов, переходят к изображению социальных, общественных коллизий.
В центре романа Н.Д. Хвощинской «Большая Медведица» находится характер главной героини, драматическая судьба которой раскрывается на широком бытовом и социальном фоне. Это произведение соотносимо с народническим романом, поскольку в нем отражена идеология народничества. Главная героиня Катерина Багрянская видит смысл своей жизни в бескорыстном и самоотверженном служении народу. С народническим романом это произведение Хвощинской сближают такие характеристики как публицистичность, документализм, связь с окружающей действительностью, дидактизм. В нем используется динамичный сюжет, образ главной героини является воплощением авторского идеала личности.
В.Б. Смирнов относит роман «Большая Медведица» к жанру «общественного романа» [44, 64]. Это жанрово-тематическое определение не отражает весь спектр проблем, затронутых в романе.
Понятия «среды», «семьи», «общественной пользы», «духа времени» являются ключевыми в романе «Большая Медведица», но с ними соседствуют понятия нравственно-этические, философские, такие как: «жизнь», «смерть», «свобода», «долг», «добро» и т.д. В творчестве Хвощинской начало социальное нерасторжимо с началами нравственными, психологическими, философскими. Поэтому форму романа можно определить как социально-психологическую, нравоописательную.
Одна из жанровых тенденций, характерных для литературного развития 60-80-х гг. XIX столетия – проникновение в роман элементов публицистики. В романе Хвощинской «Большая Медведица» наблюдается откровенное проявление авторского отношения к предмету или объекту описания. Они служат не только средством выражения авторского отношения к действительности и героям, но и приближают течение повествования к «течению жизни», придают роману социальный, общественный оттенок.
В женской романистике проявляются и черты романа испытания. Роман испытания – один из древнейших и самых распространённых типов романа в мировой литературе. Его обстоятельная характеристика дана М.М. Бахтиным в статье «Роман воспитания и его значение в истории реализма». Учёный выделяет как особую разновидность романа испытания «русский роман испытания человека на его социальную пригодность и полноценность» [45, 206]. За многие века своего существования роман испытания изменился, однако остались неизменными его основные характеристики. Построение этой жанровой разновидности основано на идее испытания героя. А. Тыминский отмечает: «Менялись сюжеты, ситуации, принципы изображения характеров, и в этом плане роман испытания нового времени, конечно же, резко отличается от своего родоначальника – греческого романа. Но глубинная суть, жанровое «ядро» романа испытания сохранялись в неприкосновенности: тождественен или не тождественен себе первоначальному поставленный в центр сюжета испытуемый герой» [17, 179].
Лейтмотивом романа Хвощинской «Большая Медведица» является испытание главных героев «делом», проверка их на пригодность, и испытание любовью. В итоге оказывается, что подобные проверки смогла пройти лишь Катерина, а Верховской способен на какие-то поступки только на словах. Что же касается любви, то Верховской снова изменяет себе и женится по расчету. Изображая «провал» героя, Хвощинская лишает его тем самым ореола романтики и идеалиста. Катерина, в свою очередь, придерживается позиции, что любовь бывает только один раз в жизни, поэтому посвящает себя служению людям.
В женской романистике идея испытания обогащается достижениями биографического (либо автобиографического), нравоописательного романа, романа воспитания. Синтез жанровых традиций романа испытания и романа воспитания может привести к ситуации «воспитания через испытание». В большинстве женских романов 60-80-х годов ХІХ столетия ситуация «испытания» оказывается необходимым условием процесса воспитания и становления личности героя. Именно этой особенностью женские романы близки романам воспитания Л.Н. Толстого и И.А. Гончарова, для которых характерно, как указывает Е. Краснощёкова, «изображение мира и жизни как опыта, школы, через которую должен пройти всякий человек и вынести из неё необходимый результат» (курсив Е. Краснощёковой) [46, 47].
Итак, жанровые поиски Надежды Хвощинской были плодотворными. Ощутимый художественный результат был достигнут ею в формировании синтетической формы романа, объединяющей признаки социально-психологического, нравоописательного, автобиографического (биографического), бытоописательного романа и романа воспитания (становления характера).
Отличительные особенности стиля автора романа «Большая Медведица» – особый лиризм, эмоциональность, исповедальность тона. Хвощинская склонна к использованию публицистических, морализаторских вкраплений. В некоторой степени это произведение имеет автобиографическое начало, что свидетельствует о желании писательницы сказать слово о себе, выразить своё «я» и сделать его предметом психологического и литературного исследования. Хвощинская показывает жизнь женщины «изнутри», свидетельствует о сомнениях, колебаниях, стремлениях своих современниц.
Выводы
Феминизм как явление до сих пор вызывает бурные дискуссии и неоднозначные оценки. «Женский вопрос» был и остается актуальным, ибо о воспитании и образовании женщины, о её месте в обществе и семье, о её правах и обязанностях спорили и спарят как сторонники женской эмансипации, так и её противники.
Женский голос в русской литературе 60-80-х годов XIX столетия зазвучал громко и уверенно только благодаря тем эмансипационным процессам, которые протекали в обществе. Женский вопрос был одним из самых актуальных, популярных, широко обсуждаемых вопросов в русской интеллектуальной жизни этого периода, поскольку женщина находилась в неравном правовом, экономическом, политическом и социальном положении по сравнению с мужчиной. Этот вопрос вызвал острую полемику, что нашло отражение в художественной и научной литературе, публицистике, дневниках. Проблема женской эмансипации представлена в творчестве большинства русских писателей рассматриваемого периода.
Следует отметить, что деятельность и творчество многих женщин до сих пор не оценена по достоинству. Одной из таких фигур является Н.Д. Хвощинская. Социальный и поэтический контекст её творчества представляет немалый интерес для современного читателя. В центре нашего внимания – отражение проблем феминизма в творчестве писательницы, её трактовка образа матери, типов «новой» женщины и «эмансипе», а так же проблема жанрового своеобразия романа «Большая Медведица».
Образ матери Верховского предвосхитил собой образ «новой» женщины у Н.Д. Хвощинской, который в полной мере был выражен в образе Катерины Багрянской. Отчасти мать Верховского можно назвать эмансипированной женщиной, так как в то время для всех была удивительна и непонятна её независимость, мало кто из женщин того времени брал полностью на свои плечи заботу о воспитании и образовании своего ребенка, редкая женщина могла отказывать себе во всем, даже в пище, но не взять денег брата. Изображая образ матери Верховского, Хвощинская показала, как можно не только в бедности, но и при небольшом богатстве оставаться честным человеком.
В образе Катерины Багрянской Хвощинская одна из первых изобразила тип «новой женщины». Катерина эмансипирована в лучшем понимании этого слова. Эта девушка стала идеалом писательницы, так как сочетает в себе женственность и ум.
Абсолютной противоположностью в романе «Большая Медведица» стал образ женщины-эмансипе, воплощенный в Лидии Верховской. Эта женщина вобрала в себя наихудшие проявления эмансипации. Это отрицательный образ женщины, изображенный в ироничном тоне.– все эти качества Этой героине были присущи такие качества как чванство, жадность, лицемерие, тупоумие, жестокость.
Симпатия Хвощинской полностью на стороне Катерины Багрянской. В понимании автора быть эмансипированной женщиной не значит третировать мужа, издеваться над детьми, разъезжать по балам, вести светский образ жизни. Эмансипация по Хвощинской – это, в первую очередь, преданное служение людям, забота о своей семье и ежедневный труд.
Ощутимый художественный результат был достигнут писательницей в формировании синтетической формы романа, объединяющей признаки социально-психологического, нравоописательного, автобиографического (биографического), бытоописательного романа и романа воспитания (становления характера).
Отличительные особенности стиля автора романа «Большая Медведица» – особый лиризм, эмоциональность, исповедальность тона. Хвощинская склонна к использованию публицистических, морализаторских вкраплений. Это произведение имеет автобиографическое начало, что свидетельствует о желании писательницы сказать слово о себе, выразить своё «я» и сделать его предметом психологического и литературного исследования. Хвощинская показывает жизнь женщины «изнутри», свидетельствует о сомнениях, колебаниях, стремлениях своих современниц. Именно в таких романах отражена сущность женской природы, выражены особенности женского виденья мира.
Список литературы
Хвощинская Н.Д. Повести и рассказы. – М.: Московский рабочий, 1984. – 381 с.
Писарев Д. «Старое горе» В. Крестовского // Рассвет. – 1859. – № 1. – С. 37 – 40.
Шелгунов Н. Женское бездушие. По поводу сочинений В. Крестовского-псевдонима // Дело. – 1870. – № 9. – С. 1– 34.
Дружинин А.В. Письма иногороднего подписчика. Письмо 31. Ноябрь 1852 / Дружинин А.В. Собрание сочинений. – Т.6. – СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1865. – С. 667– 700.
Григорьев А.А. Обозрение наличных литературных деятелей // Москвитянин. – 1855. – Т.4. – № 15–16. – Кн. 1–2. – С. 173–209.
Зотов В. Надежда Дмитриевна Хвощинская (Из воспоминаний старого журналиста) // Исторический вестник. – 1889. – № 10. – С. 93–108.
Чуйко В.В. Крестовский-псевдоним: Критический очерк // Наблюдатель. – 1889. – № 8. – С. 37– 60.
Цебрикова М. Очерк жизни Н.Д. Хвощинской-Зайончковской // Мир божий. – 1897. – № 12. – С. 1–40.
Б.Д.П. [Боборыкин П.Д.] Беллетристы старой школы (В. Крестовский-псевдоним) // Слово. – 1879. – Отд. II. – С. 1–52.
Острогорский В.П. Этюды о русских женщинах // Женское образование. – 1880. – № 6-7. – С. 315–330, 391–412.
Арсеньев К.К. В. Крестовский (псевдоним) / Арсеньев К.К. Критические этюды по русской литературе. В двух томах. – Т.1. – СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1888. – С. 255–350.
Налимов А. Русская писательница – пионерка // Ежемесячные сочинения. – 1901. – № 5. – С. 29 –39.
Скабичевский А. Волны русского прогресса // Отечественные записки. – 1872. – № 1. – Отд. II. – С. 1–41.
Колонтовская Е.А. Н.Д. Хвощинская (Крестовский-псевдоним) // Колонтовская Е.А. Женские силуэты (писательницы и артистки). – СПб.: Типо-лит. Акционерного Общества «Самообразование», 1912. – С. 68–80.
Горячкина М.С. Н.Д. Хвощинская (В. Крестовский-псевдоним) / Хвощинская Н.Д. (В. Крестовский-псевдоним) Повести и рассказы. – М.: Московский рабочий, 1984. – С. 366–379.
Назаретская К.А. Из истории русской прозы 70-80-х гг. XIX в. (Повести Н.Д. Хвощинской) / Учёные записки Казанского государственного университета. – 1957. – Т. 117, кн. 9, вып. 1. – С. 93–97.
Тыминский А.И. Поэтика прозы Н.Д. Хвощинской. Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – М.: МГОПУ, 1997. – 212с.
Кренжолек О. Проблемы литературной позиции Н.Д. Хвощинской 1840 – 1860-х годов. Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – М.: МГУ, 1986. – 160 с.
Погребная В.Л. Проблемы эмансипации женской личности в русской критики и романах Н.Д. Хвощинской (60-80-е гг. XIX ст.). – Запорожье: ЗГУ, 2003. – 242 с.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. – М.: Большая Российская энциклопедия, 1994 г. – 596 с.
Российский энциклопедический словарь: В 2-х кн. – Кн 2. – М.: Большая Российская Энциклопедия, 2001. – 1023 с.
Литературный энциклопедический словарь. – М.: Советская Энциклопедия, 1987. – 596 с.
Иллюстрированный энциклопедический словарь. – М.: Аванта плюс, 2003. – 688 с.
Уоллстоункрафт М. В защиту прав женщин // Феминизм: проза, мемуары, письма. – М.: Издательская группа "Прогресс", 1992. – С. 24- 38.
Бёрне Л. Парижские письма. – М.: Гослитиздат, 1938. – 367с.
Большая советская энциклопедия, 3-е издание. В 30-ти томах. – Т.27. – М.: советская энциклопедия, 1969-1978.
Кочкина Е. В. Гендерные раскопки российской истории: цензы, права и пропуски // http://www.owl.ru/win/articles/monstr.htm
Пирогов Н.И. Идеал женщины // Преображение. – 1993. – № 3. – С. 102–104.
Михайлов М.Л. Женщины, их воспитание и значение в семье и обществе // Преображение. – 1992. – № 5. – С. 75– 90.
Казакова И. Критика и публицистика конца ХIХ - начала ХХ веков о творчестве русских писательниц // Преображение. – 1995. – № 3. – С. 80– 97.
Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 тт. – М.: Издательство АН СССР, 1953–1959. В тексте даны ссылки с указанием тома и страницы.
Соловьев В.С. Смысл любви // Вопросы философии и психологии. – 1894. – № 14. – С. 17 – 20.
Шелгунов Н.В. Воспоминания // Шелгунов Н.В., Шелгунова Л.П., Михайлов М.Л. Воспоминания: В 2 т. – М., 1967. – Т. 1. – С. 49 – 326.
Крестовский В. Характеристика автора (вместо предисловия к переводу романа в сценах «Габриэль» Ж. Санд) // Живописное обозрение. – 1885. – Т.1. – № 1. – С. 11–13.
Семевский В.И. Н.Д. Хвощинская-Зайончковская (В. Крестовский-псевдоним) // Русская мысль. – 1890. – № 10. – С. 49–89.
Протопопов М. Женское творчество // Русская мысль. – 1891. – № 1. – С. 98–112.
Кропоткин П. Идеалы и действительность в русской литературе. – СПб.: Издание Товарищества «Знание», 1907. – 368 с.
Большая Медведица. Роман в пяти частях В. Крестовского (псевдоним) // Дело. – 1882. – № 11. – С. 44–49.
Чечнева А. Соратница великих. – Рязань: Поверенный, 2003. – 176 с.
Семевский В.И. Н.Д. Хвощинская-Зайончковская (В.Крестовский-пвседдоним) // Русская мысль. – 1980. – № 11. – С. 83–110.
Крестовский В. (псевдоним) Собрание сочинений в пяти томах. – СПб.: Издание А.С. Суворина, 1892. В тексте даны ссылки с указанием тома и страницы.
Хализев В.Е. Теория литературы. – М.: Высшая школа, 1999. – 398 с.
Пустовойт П.Г. Разновидности русского реалистического романа в первой половине ХІХ века / Пустовойт П.Г. А.Ф. Писемский в истории русского романа. – М.: Издательство Московского университета, 1969. – С. 9-33.
Смирнов В.Б. Беллетристическая школа некрасовских «Отечественных записок» как историко-литературное явление / Литература некрасовских журналов: Межвузовский сборник научных трудов. – Иваново: ИГУ, 1987. – С. 7-19.
Бахтин М.М. Роман воспитания и его значение в истории реализма / Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1986. – С. 199-249.
Краснощёкова Е. «Семейное счастье» в контексте русского «романа воспитания» (И.А. Гончаров и Л.Н. Толстой) // Русская литература. – 1996. – № 2. – С. 47–65.