Будь умным!


У вас вопросы?
У нас ответы:) SamZan.net

летию Московского университета КЛАССИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТСКИЙ УЧЕБНИК Редакционный совет с

Работа добавлена на сайт samzan.net:

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 7.11.2024

классический университетский учебник

Серия основана в 2002 году по инициативе ректора

МГУ им. М.В. Ломоносова

академика РАН В.А. Садовничего

и посвяшена

250-летию Московского университета


КЛАССИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТСКИЙ УЧЕБНИК

Редакционный совет серии:

Председатель совета

ректор Московского университета

В.А. Садовничий

Члены совета:

О.С. Виханский, А.К. Голиченков, М.В. Гусев,

В.И. Добренькое, А.И. Донцов, Я.Н. Засурский,

Ю.П. Зинченко (ответственный секретарь),

А.И. Камзолов (ответственный секретарь),

СП. Карпов, Н.С. Касимов, В.П. Колесов,

А.П. Лободано, В.В. Лунин, О.Б. Лупанов,

М.С. Мейер, В.В. Миронов (заместитель председателя),

А.В. Михалев, Е.И. Моисеев, Д.Ю. Пушаровский,

Раевская О.В., Ремнева М.Л., Розов Н.Х.,

A.M. Салецкий (заместитель председателя),

А.В. Сурин, С.Г. Тер-Минасова,

В.А. Ткачук, Ю.Д. Третьяков, В.И. Трухин,

В.Т. Трофимов (заместитель председателя), С.А. Шоба


Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

ИСТОРИЯ

соииологии

(XIX - первая половина XX века)

Под общей редакцией профессора В.И. Добренькова

Учебник

Допущено Учебно-методическим объединением

по классическому университетскому образованию

в качестве учебника для студентов высших учебных заведений,

обучающихся по специальности 020300 Социология

Н\ М.В.Ломоносова jff

(/^с«**Х

Москва

ИНФРА-М

2004


УДК 316(075.8) ББК60.5я73 И 90

Печатается

по решению Ученого совета

Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Рецензенты: доктор социологических наук, профессор Н.Е. Покровский;

кафедра социологии, психологии и педагогики

Государственного технологического университета «Станкин»

(зав. кафедрой доктор философских наук, профессор Е.А. Кириллова)

История социологии: В 3 кн.: Учебник / Под ред. проф. И 90   В.И. Добренькова. - Кн. 1: История социологии (XIX - первая половина XX в.). - М.: ИНФРА-М, 2004. - 592 с. — (Классический университетский учебник).

ISBN 5-16-001790-9 (кн. 1) ISBN 5-16-001644-9 (общий)

В первой книге фундаментального учебника по истории социологии рассматривается история западной социологии XIX — первой половины XX в.

В ней с надлежащей полнотой излагаются и всесторонне анализируются основные социологические концепции, разработанные в этот период в странах Западной Европы и США. Формирование основных направлений и парадигм социологической науки рассматривается в широком историческом контексте. Содержание учебника соответствует государственному образовательному стандарту высшего профессионального образования по специальности Социология.

Учебник адресован студентам, аспирантам, преподавателям социологических факультетов и отделений высших учебных заведений, а также научным работникам.

УДК 316(075.8) ББК 60.5я73

ISBN 5-16-001790-9 (кн. 1) ©  Авторский коллектив, 2004

ISBN 5-16-001644-9 (общий) ©   МГУ им. М.В.Ломоносова,

художественное оформление, 2003


Предисловие

Уважаемый читатель!

Вы открыли одну из замечательных книг, изданных в серии «Классический университетский учебник», посвященной 250-летию Московского университета. Серия включает свыше 150 учебников и учебных пособий, рекомендованных к изданию Учеными советами факультетов, редакционным советом серии и издаваемых к юбилею по решению Ученого совета МГУ.

Московский университет всегда славился своими профессорами и преподавателями, воспитавшими не одно поколение студентов, впоследствии внесших заметный вклад в развитие нашей страны, составивших гордость отечественной и мировой науки, культуры и образования.

Высокий уровень образования, которое дает Московский университет, в первую очередь обеспечивается высоким уровнем написанных выдающимися учеными и педагогами учебников и учебных пособий, в которых сочетаются как глубина, так и доступность излагаемого материала. В этих книгах аккумулируется бесценный опыт методики и методологии преподавания, который становится достоянием не только Московского университета, но и других университетов России и всего мира.

Издание серии «Классический университетский учебник» наглядно демонстрирует тот вклад, который вносит Московский университет в классическое университетское образование в нашей стране и, несомненно, служит его развитию.

Решение этой благородной задачи было бы невозможным без активной помощи со стороны издательств, принявших участие в издании книг серии «Классический университетский учебник». Мы расцениваем это как поддержку ими позиции, которую занимает Московский университет в вопросах науки и образования. Это служит также свидетельством того, что 250-летний юбилей Московского университета — выдающееся событие в жизни всей нашей страны, мирового образовательного сообщества.

Ректор Московского университета     Г),  Lbty* c^4-"
академик РАН, профессор В. А. Садовничий


Редакционная коллегия:

В.И. Добренькое, З.Н. Осадченко, НЛ. Полякова,

Е.К. Прокудина, А. Б. Рахманов

Авторский коллектив:

В.И. Добреньков — «Социология на пороге третьего тысячелетия: некоторые итоги и перспективы развития».

В.А. Кудрявцев — «Исторические, научные и философские предпосылки возникновения социологии».

В.П. Трошкина — «Социологическая теория Огюста Конта».

В.И. Гараджа — «Социология Эмиля Дюркгейма».

В.П. Овчаренко — «Психологическая традиция в социологии: Габриэль Тард

и Густав Лебон».

Н.Г. Осипова — «Индуктивная социология Джона Стюарта Милля», «Социологические идеи К. Маркса и Ф. Энгельса».

В.Г. Николаев — «Эволюционистская социология Герберта Спенсера», «Ранний функционализм и структурализм в британской социальной антропологии», «Чикагская школа».

А.Б. Рахманов — «Жизнь и деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса», «Социологическая теория капиталистического общества марксизма».

К. Брукмайер — «Социология Фердинанда Тенниса» (перевод с немецкого Е. Никитина).

Н.Л. Полякова — «Социологическая теория Георга Зиммеля», «Теория общества Макса Вебера».

К. Брукмайер, С. Никитин — «Социология Макса Вебера».

В.И. Добреньков, А.Б. Рахманов — «Социологические идеи Гаэтано Моски», «Теоретическая социология Вильфредо Парето», «Политическая социология Роберта Михельса».

Л.А. Бурганова, Л.А. Панкова — «Ранняя американская социология: становление парадигмы».

Е.И. Кравченко — «Теория символического интеракционизма Джорджа Герберта Мида».

Е.И. Кукушкина — «Социология Питирима Сорокина».


СОДЕРЖАНИЕ

ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

Социология на пороге третьего тысячелетия: некоторые итоги и
перспективы развития 11

Исторические, научные и философские предпосылки

возникновения социологии

Введение. Постановка проблемы  32

Развитие философии и естествознания в XVIIXVIII вв 33

Развитие теории познания и социально-политических

учений в XVII-XVIII вв  35

Просвещение и материализм во Франции в XVIII в 40

Основные выводы 45

СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ

Социологическая теория Огюста Конта

Введение. Краткая биография 47

Теоретические предпосылки социально-философской

доктрины О. Конта 49

Философские основы социологического учения О. Конта.... 53 Основные положения социологической концепции О. Конта  59

Позитивная политика О. Конта 68

Заключение. Историческое значение учения О. Конта 74

Социология Эмиля Дюркгейма

Краткая биография 79

Предмет, метод и предназначение социологии 79

Солидарность: проблема интеграции индивида и общества... .91
Общество и религия 104

Психологическая традиция в социологии: Габриэль Тард,

Густав Лебон

Общая характеристика психологической социологии 116

Психологическая социология Г. Тарда 116

Психологическая социология Г. Лебона 125

Некоторые итоги. Психологическая социология во второй
половине
XIX — начале XX в 129


8 Содержание

СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

Индуктивная социология Джона Стюарта Милля

Краткая биография Дж. Ст. Милля 132

Теоретические источники социологии Дж. Ст. Милля 133

Индуктивная логика как методология социальных

наук. Проблема метода 135

Социология в системе нравственных наук. Взгляды на

общество 142

Социально-политические взгляды. Учение

о морали. Рассуждения о свободе 149

Историческое значение учения Дж. Ст. Милля 158

Эволюционистская социология Герберта Спенсера

Жизненный путь и основные работы 162

Синтетическая философия и теория универсальной эволюции .166

Методологические основы научной социологии 169

Развитие социальных систем 179

Структура общества 186

Эволюция социальных институтов и типы обществ 190

Значение социологических идей Спенсера 193

Ранний функционализм и структурализм в британской социальной

антропологии

Функционализм Бронислава Малиновского 197

Сравнительная социология Альфреда Р. Рэдклифф-Брауна.. .215

Влияние идей Б. Малиновского и А.Р. Рэдклифф-Брауна

на теоретическую и эмпирическую социологию 231

СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

Социология Карла Маркса и Фридриха Энгельса

Жизнь и деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса 233

Социологические идеи К. Маркса и Ф. Энгельса 237

Социологическая теория капиталистического общества
марксизма 265

Социология Фердинанда Тенниса

Жизнь и труды 298

Социология Тенниса 299

Влияние социологии Тенниса 305


Содержание

 9

Социологическая теория Георга Зиммеля

Краткая биография. Философия и социология Г. Зиммеля .. .309

Методологические основания социологической теории 312

Теория общества 318

Общество и его развитие. Капиталистическое общество 331

Социология Макса Вебера

Жизнь и научная деятельность 339

Социология Вебера 346

Восприятие и влияние Вебера 363

Теория общества Макса Вебера

Методологические принципы, лежащие в основе теории

общества М. Вебера 368

Понятие общества 377

Теория капиталистического общества 386

СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

*

Социологические идеи Гаэтано Моски

Жизнь и труды 401

Предмет и метод социологии 404

Теория политического класса 407

Значение идей Г. Моски 416

Теоретическая социология Вильфредо Парето

Жизнь, творчество, эпоха, личность 418

Введение в систему научных взглядов Парето 424

Социология как «логико-экспериментальная наука» 425

Социологическая система Парето 427

Оценка социологических идей Парето и их восприятие 447

Политическая социология Роберта Михельса

Жизнь и труды 451

Методологические и общесоциологические взгляды

Михельса 454

Социология партий. Теория олигархизации 456

СОЦИОЛОГИЯ США

Ранняя американская социология: становление парадигмы
Уильям Грэм Самнер

466


10 Содержание

Альбион Смолл 473

Лестер Франк Уорд 478

Франклин Генри Гиддингс 485

Чикагская школа социологии

Предыстория и предпосылки формирования Чикагской

школы 497

Чикагская школа: общая характеристика 498

Социально-экологический подход 500

Четыре уровня организации сообщества 504

Город как объект исследования 508

Концепция маргинальной личности 513

Другие исследования 517

Теория символического интеракционизма Джорджа Герберта Мида

Краткая биография 521

Социология или социальная психология? 522

Что значит относиться к себе как к другому? 535

Социальное действие 547

Язык — это социальный процесс 551

О роли науки и призвании ученого 555

Символический интеракционизм в современной социологии.. .560

Социология Питирима Сорокина

Два периода творческой биографии П.А. Сорокина (общая

характеристика) 564

Становление П.А. Сорокина как ученого, педагога и

организатора науки (российский период) 567

Основные темы научных исследований П.А. Сорокина после

1922 г. (американский период) 578

Педагогическая и научно-организационная деятельность

П.А. Сорокина в США 586


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

Социология на пороге третьего тысячелетия: некоторые итоги и перспективы развития

Состояние социологической теории в любой исторический период определяется прежде всего двумя базисными моментами. Первый состоит в том, что социология всегда стремится темати-зировать, описать и теоретически постичь наличное социальное состояние, или состояние общества на данный момент во всей совокупности его функций и проявлений, а также отыскать те основные социально-исторические факторы и обстоятельства, которые способствовали становлению и оформлению наличного состояния общества.

Второй момент заключается в том, что характер социологической теории в каждый период во многом определяется ее собственным историческим прошлым, тем путем, который проделала социологическая теория. Предметно-содержательное, логическое и методологическое развитие социологической теории в значительной мере задает общий теоретический горизонт, определяет проблемное поле и предоставляет инструментарий для многообразных конкретных и специализированных исследований социальной реальности.

Взаимодействие двух указанных моментов проявляется в том, что новизна наличного социального состояния модифицирует и расширяет общий горизонт унаследованной социологической теории, формулировку ее основных проблем. Новое социальное состояние требует трансформации старых теорий (или отказа от них) и создания новых.

Современная социология — это и социология, исследующая социальное настоящее, и социология, имеющая двухсотлетнюю историю развития.

Следует подчеркнуть, что в ходе взаимодействия двух указанных базисных моментов, как правило, возникает напряжение между требующими исследования новыми социальными явлениями и унаследованными, но уже не во всем адекватными средствами такого исследования. Это напряжение порождает интенсивные


12

 История социологии

теоретические поиски, стимулирует методологическую саморефлексию. В результате оно трансформируется в напряжение между унаследованными и новыми социологическими теориями, стремящимися постичь новое социальное состояние. Подобное «имманентное» противоречие между старыми и новыми теориями и составляет, как правило, нерв социологического поиска.

В настоящее время напряжение между историческим наследием социологии и современностью конкретизируется в виде напряжения между социологией, как социологической теорией модерна, обществ модерна, и социологическими теориями современности, получившими название постмодерна.

В силу указанных обстоятельств представляется необходимым сосредоточить внимание на сравнительном анализе основных идей и позиций, с одной стороны, социологических теорий модерна, с другой — современных социологических теорий. Прежде всего следует осуществить сравнительный анализ тех концептуальных образований, которые составляют общий предметный и теоретический каркас всего многообразно дифференцированного комплекса социологического знания, иными словами, тех теорий и концепций, которые образуют теоретическую основу современной социологии и в которых формулируются соответствующее социологическое видение и основные методологические представления, касающиеся природы социальной реальности и социологии как науки, а также общую социальную теорию общества и теорию социального развития.

Итак, проанализируем последовательную историческую трансформацию указанных теоретических оснований социальной науки, происходившую на фоне реальной исторической трансформации классического модерна в современное социальное состояние, получившее название постмодерна, глобального общества и т.п.

* * *

Социология как наука, отличающая себя от всех других наук и прежде всего от всех вариантов предшествующей социальной рефлексии, возникла на рубеже XVIIIXIX столетий. Ее возникновение было обусловлено целой серией вполне известных и общепризнанных факторов. Назовем два наиболее важных.

Первый — европейские буржуазные революции XVII- XVIII столетий, которые способствовали становлению обществ модерна: капиталистических, индустриальных, демократических обществ


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 13

с рыночными экономиками и парламентскими политическими системами. Одним из следствий этого процесса стало возникновение гражданского общества. Впервые появляется общество не как объект политического управления со стороны государства, а как относительно автономная сфера, сфера спонтанного социального взаимодействия и социальных форм. Соответственно впервые появляется общество не как объект и предмет политической или социальной философии, а как объект и предмет социологии.

Второй фактор — становление науки Нового времени и новой научной картины мира, в рамках которых были разработаны и сформулированы принципы научности и концепция естественнонаучного закона, не только востребованные новой социальной наукой, но и ставшие условием ее формирования. Социология началась с того, что была провозглашена Огюстом Контом в качестве отдельного специфического знания, претендующего на статус позитивной науки. Родоначальник позитивизма вычленил и обосновал социологию как исторически сформировавшуюся на «позитивной стадии» развития человечества новую науку, обладающую своим собственным позитивным методом и своим предметом.

Научность социологии очень жестко увязывалась с ее эмпирической фундированностью, рациональностью используемой ею методологии и способностью к открытию и формулированию законов общественного порядка и развития.

Уже в классический период ее развития в социологии оформились два базисных методологических подхода. Первый заключался в формулировании социологической теории на основании приоритета целого, общества, структуры по отношению к индивидам и их социальному действию (О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, К. Маркс). Второй подход основывался на методологическом приоритете действия индивидов по отношению к структуре, обществу. Речь идет прежде всего о теориях Г. Зиммеля и М. Вебера.

Эти методологические альтернативы являют собой фундаментальную дуальность, разрешением которой занималась вся последующая социологическая методология вплоть до наших дней. Спор ведется по поводу того, что является причиной (определяющим), а что — следствием (определяемым). Действие определяет структуру или структура определяет действие?

Первый подход опирался на объективистски-позитивистскую методологию, второй — на интерпретационную методологию, на теорию понимания. Первый подход рассматривал социологию как ана-


14 История социологии

логичную естественнонаучным дисциплинам объективную науку, формулирующую каузальные социальные закономерности, второй — как науку о культуре, оперирующую смыслами и значениями.

Однако при всех различиях приверженцы обоих подходов ни в коей мере не сомневались в том, что социология является наукой, причем позитивной, опирающейся прежде всего на эмпирический материал и выверенное логикой рассуждение.

Позитивность социологии как науки была увязана классиками, в первую очередь Контом, еще с одним фундаментальным качеством и притязанием, определившим самоощущение и претензии не только социологии, но и социологов как носителей соответствующего экспертного знания. Речь идет о формулировании фундаментальных задач и целей социологического познания — социология должна стать основой практической социальной политики в широком смысле слова.

М. Вебер уже в своей программной для социологии статье «"Объективность" социально-научного и социально-политического познания» подчеркивает, что социология призвана выработать целе-рациональные способы достижения поставленных задач.

Э. Дюркгейм отводил социологии роль реальной социально-трансформационной силы не только на уровне методологической постановки проблем, задач и целей социологического исследования, но и в сфере решения реальных социальных и политических проблем. По его мнению, XIX век пришел с двумя фундаментальными программами — социализмом и социологией, но только социология имеет реальные возможности стать основой переустройства общества и избавить его от фундаментальных аномий-ных процессов. Только социология может предоставить обществу средства и возможности его реорганизации на основе не-полити-ческого механизма.

Что же касается марксистской социологии в целом, то она наделяет социологическое знание практически неограниченными возможностями преобразования социальной практики. Социальное знание должно быть не просто основой, но самой практической политикой. Именно социальное знание создает научный идеал общественного устройства, формулирует перспективы общественного развития, указывает и формирует социальные силы, способные возглавить процесс общественного переустройства и воплотить научный идеал социальной справедливости и свободы. Марксистская социология фактически ликвидировала границу между социальной теорией и социальной практикой.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 15

Относительно описанного понимания задач и целей социологии были согласны все ее представители независимо от научной или политической ориентации. Такую позицию разделяли в равной мере представители и европейской, и американской теоретической социологической традиции, не говоря уже об эмпирической социологии.

Первый в истории социологический факультет Чикагского университета (1893) и сложившаяся на этом факультете знаменитая социологическая школа изначально формулировали практические цели и задачи социологического знания; в центре ее внимания оказались проблемы социальной экологии, основы социального консенсуса и социального конфликта. Развитие социологии и в Гарвардском, и в Колумбийском университетах подтвердило сформулированную в Чикагском университете практическую, эмпирическую, прагматическую ориентацию социологии.

Практическая ориентация социологии сохранялась и даже усиливалась на протяжении всего XX в., делая социологов значимой, престижной и влиятельной профессионально-социальной группой, способной оказывать воздействие как на политический, так и на экономический истеблишмент.

В 50-60-е гг. XX в. в результате известной конфигурации исторических событий возникла новая экономическая и социальная ситуация — под влиянием очередного этапа научно-технического прогресса небывало выросли показатели экономического роста и доходы населения, окончательно сложилась система массового потребления, массовая культура, средства массовой информации, оформилась массовая наука и широко развернулась менеджериаль-ная революция как в странах капиталистических, так и в странах социалистического блока.

Эти процессы обусловили становление новой технократической идеологии, появление различного типа теорий конвергенции и в конечном счете — радикализацию претензий социологии и социального знания в целом на свою практическую значимость.

Органическим компонентом этого процесса было оформление социальной критики в качестве позиции и социальной функции особой социальной группы — группы интеллектуалов, частью которой фактически стал социологический истеблишмент. Во второй половине 60-х гг. реализация социологией своей претензии на практическую значимость и влияние на процессы социальной и исторической трансформации достигла пика. Г. Маркузе, Э. Фромм, Д. Белл, Р. Будон, А. Горц — все эти со-


16

 История социологии

циологи участвовали не только в создании «идеологии интеллектуалов» как критиков социального порядка «по обеим сторонам Эльбы», но и в социальных движениях протеста.

Оформление «идеологии интеллектуалов» стало своего рода реализацией и исторической спецификацией претензии классической социологии на роль научного основания практической политики.

Парадокс состоит в том, что антисциентистская и антитехнологическая, социально-экономическая, социальная и политическая критика поставила социологию во многом в негативную (как сказали бы франкфуртцы) позицию по отношению к социальному и политическому истеблишменту, в результате чего претензия социологии на роль основы практической политики трансформировалась в критическую позицию преимущественного отрицания существующего порядка. Социология (включая и американскую) стала говорить и предупреждать главным образом об опасностях развития. Однако, взяв на себя роль протестующего от имени науки разума, она обрела совсем иной характер.

Помимо указанных двух моментов — претензии на научность и на то, чтобы быть основой практики, — социология изначально была связана с комплексом идей, определивших ее облик. Этот комплекс идей выходит далеко за рамки социологии, его оформление происходило в процессе развития модерна не только как социальной системы.

Во-первых, речь идет о концепции прогресса в том виде, как она оформилась в философии Просвещения. Социология не просто приняла идею прогресса, она все свои теории общества построила на основе принципа прогрессивного исторического развития и рационализации социальных структур, порядков и индивидов, основу которого составляет умножение знания, свободы и материального богатства. Историческое движение — это движение в царство разума и свободы, попутно решающее проблему общественного и индивидуального богатства. Теория прогресса предполагает всемирно-историческую перспективу, унифицируя все пространственно-временные, культурные локализации, позволяя рассматривать их в единой перспективе и в соотнесении с единой социально-исторической судьбой.

Идея прогресса стала конститутивной для социологии, она придавала смысл и делала социальную действительность прозрачной, организовывала ее перспективистским образом, задавала социологии будущностный горизонт понимания логики социально-


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 17

го процесса. Во многом упрощая ситуацию, она создавала единое пространство для социологической рефлексии, объединяющее все социологические теории и исследования, а также все национальные социологии в единую науку — социологию.

Идея прогресса, выстраивающая социальную историю человечества перспективистским образом, имела познавательный, ценностный, этический и идеологический смысл. Общество двигалось от примитивных форм социальной организации ко все более развитым и свободным. Общественный прогресс представал как прогрессивная смена различных и вполне типичных, повторяющихся типов обществ, например: теологического, метафизического и промышленного — у Конта, военного и промышленного — у Спенсера, общественно-экономических формаций — у Маркса. И во всех социологических теориях промышленное или капиталистическое общество выступало в качестве последнего этапа развития, характеризующего современность. Оно было наиболее прогрессивным, богатым и либеральным.

Однако признание этих характеристик в качестве формальных теоретических характеристик'общества не обязательно означало признание их на эмоциональном, моральном и политическом уровнях. История социологии являет как приверженцев, так и критиков сложившегося общества — консервативных, либеральных, леворадикальных. Для Г. Спенсера промышленное общество конца XIX в. недостаточно либерально, для К. Маркса оно недостаточно прогрессивно и является лишь этапом на пути к действительному «царству свободы и равенства», для Ф. Тенниса промышленное общество — крах гармонической организации социальной жизни, возрастание конфликтности, революционности, гибель культуры, которая трансформируется в цивилизацию. Однако при всем различии в оценке социального прогресса само наличие этого процесса и способность описать посредством этого процесса движение социальной жизни ни у кого не вызывали сомнений.

Фактически теория прогресса стала основой не просто теории социального развития в социологии в период ее оформления и конституирования, она, вобрав в себя органицистскую модель, стала своего рода «социальной космологией». Так было до середины XX в.: в 50-х гг. теория прогресса в социологии была потеснена функционалистскими подходами.

Рассмотрение роли и значения теории прогресса в становлении и оформлении социологии как науки естественным образом


18

 История социологии

подводит нас к еще одному продукту социологической рефлексии — теории промышленного или капиталистического общества.

Как и теория прогресса, теория промышленного общества является конститутивной для социологии. Все без исключения социологические концепции XIX в. — О. Конта и Г. Спенсера, К. Маркса и М. Вебера, Э. Дюркгейма и Ф. Тенниса — содержат развернутую теорию промышленного капиталистического общества.

Несмотря на все различия и авторскую специфику, концепция промышленного общества содержит ряд типических и общих для всех ее конкретных вариантов черт. Промышленное общество — это индустриальное общество, т.е. общество, использующее неживые источники энергии и машинную технологию в производственном процессе. Индустриализм включает регулируемую социальную организацию производства в целях координации человеческой деятельности, машин, потребления и выпуска материалов и товаров.

Промышленное общество — это капиталистическое общество. Капитализм является системой производства товаров, основанной на отношении между частной капиталистической собственностью, с одной стороны, и не имеющей собственности рабочей силой — с другой. Именно это отношение формирует главную ось классовой системы промышленного общества.

Промышленное общество — это общество, организованное в форме национального государства, осуществляющего исторически беспрецедентный административно-государственный контроль над территорией и властный контроль над средствами насилия; это общество, имеющее, как правило, парламентскую политическую систему управления государством.

Промышленное общество — это демократическое общество, в перспективе — массовое общество массовой культуры, массового производства и массового потребления.

Концепция промышленного общества вместе с теорией прогресса в качестве фундаментальной основы теории социального развития составили ту картину мира классической социологии, которая объединяла в единое целое все социологические теории и задавала основные смыслы социологическому исследованию. Она делала социологию универсальной наукой, которая в качестве пространства своего исследования брала весь социальный универсум человечества.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 19

Таковы были основные теоретические контуры, определившие содержание и стандарты классических социологических теорий.

* * *

Совершенно очевидно, однако, что современная социологическая теория со всем многообразием ее познавательных средств и подходов самым серьезным образом отличается от классической и постклассической социологии XIX — середины XX в. Это отличие обусловлено не только реальными историческими трансформациями, на исследование которых и ориентирована современная социология, но и процессами развития самой социологической теории, которые определили ее современное состояние. Изменения, которые претерпела социология, имеют многоплановый характер.

Изменилось самопонимание социологии, ее место среди других социальных и гуманитарных наук; изменилась социологическая картина мира и базисные теоретические основания, на которых строится социологическое знание; изменились приоритеты и интересы социального познания; сформировались новые методологические подходы и школы, которые определяют лицо современной социологии.

Описать все это — значит дать исчерпывающую картину современной социологии, что, естественно, невозможно в рамках ограниченной по объему вступительной статьи, да и не входит в мои задачи. Я остановлюсь лишь на тех чертах современной социологии, которые, на мой взгляд, и определяют ее современное состояние и наиболее резко подчеркивают отличие от прежнего.

На протяжении всего XX века социологическая практика и теоретическая рефлексия обогащались новыми теоретическими перспективами и методологическими подходами и школами, последовательный перечень которых займет не одну страницу. Социология расширялась как в предметном плане (ею колонизировались и оформлялись, посредством социологической понятийности, все новые и новые области и сферы социальной жизни), так и в теоретическом и методологическом (создавались новые теоретические перспективы, новые подходы и новые интерпретации).

В XX в. приоритетное развитие в социологии получили социологические теории, ориентированные на концептуализацию социального индивида, индивидуального социального действия и взаимодействия, индивидуального социального сознания, а не на тотальность общества и его структуры. Веберовская и зиммелевс-


20

 История социологии

кая методологические альтернативы функционализму развивались интеракционизмом, феноменологической социологией и этноме-тодологией, психоаналитической и экзистенциалистской социологией. Проблемы индивида, смысла его деятельности в самом широком смысле стали сферой интереса социологов. Парсоновский структурно-функционалистский синтез, различные системные теории и марксистская социология с трудом удерживали баланс подходов.

Кроме того, в сферу социологии были вовлечены социально-психологические исследования и теории, антропологические теории, культурология, политология, история, а в настоящее время — информационные исследования.

В результате сфера интересов и области социологических исследований, или, как это называет Гюран Терборн1, «территория» современной социологии, существенно изменилась. Ведущими темами современной социологии называются: проблема идентичности, эмоциональной жизни; жизненные ориентации, сфера семьи и межличностных отношений; работа, организации и их функционирование, трудовые рынки; культура и идеологии; региональные сообщества и среда обитания, проблема социальной экологии; здоровье и медицина; проблемы социального неравенства, особенно половое и этническое неравенство; политика, государство и социальные движения, социальный контроль и закон; социологические теории и социальное познание, методология и исследовательские техники.

Любому социологу очевидно, что сам перечень тем и их соотносительная значимость существенно отличаются от того, что мы находим в конце XIX и даже в середине XX в. Совершенно очевидно, что смежные области знания — психология, политология, экономика и т.д. — оказыьают серьезное влияние на стандарты и практику социологии, ее ориентации и интересы.

В добавление к сказанному следует указать еще на одно чрезвычайно важное обстоятельство. Последние два десятилетия социологов тревожит то, что важная роль, которую интеллектуалы играли в эпоху модерна, исчерпала себя и уже практически не нужна. Это чувство породило «статусный кризис», потребность в переосмыслении своего положения и переориентации привычной дисциплинарной практики.

1 Therborn G. At the birth of second century sociology: times of reflexivity, spaces of identity, and nodes of knowledge // British journal of sociology. 2000. \fol. 51. N 3. P. 37-57.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 21

Статусный кризис интеллектуалов был связан прежде всего с серьезным изменением в глобальной структуре культурного доминирования, центром которой был Запад. В течение долгого времени Запад задавал всему миру концепцию прогресса, определял, как представлялось, направления исторического движения, задавал основные стандарты социальных оценок и ориентации. И делали это именно интеллектуалы. Однако глобализация общества, массовая культура, развитие СМИ привели к изъятию культуры из сферы власти интеллектуалов, культура и знание перестали быть их «собственностью».

Массовая культура в сочетании с развитием СМИ породили уникальную ситуацию — доступность «эфира» всем и каждому и как результат — снижение эстетического, научного, литературного стандарта. Высокий стандарт, высокая художественная ценность, все те критерии, которые вырабатывались высокой культурой, а затем интеллектуалами, перестали быть теми основаниями, на базе которых осуществлялся отбор и доступ к публичности. Стандартизированность и инфантилизм массовой культуры, зафиксированные еще Ортегой-и-Гассетом, ее ненасытный потребительский мотив имели продолжение в материальных и эстетических запросах 60-х и 80-х гг., «в панках и роке, фильмах Голливуда и телевизионной вакханалии»1. В настоящее время всемирная интернетовская сеть еще более усилила возможности непосредственного доступа к эфиру всех и каждого. Для вхождения в сеть и функционирования не нужно предъявлять свидетельства об уровне своего образования, дипломы и т.д. Практически любой современный ребенок способен сделать это.

В сфере массовой культуры законодателями являются владельцы галерей, издатели, владельцы TV и т.д. Роль интеллектуалов сводится к роли потребителей, а не создателей, рынок экспроприирует их собственность. Интеллектуалы более не являются силой, которая призвана выполнять гигантскую работу по «окультуриванию» и изменению спонтанно возникающих форм, стандартов и вкусов. Вновь, как в домодерновых культурах, получают автономное воспроизводство аборигенные, народные стили и стандарты. На пути этого воспроизводства уже не стоят интеллектуалы и академики, его сопровождают и направляют агенты рынка и массовой культуры.

{Bell D. Resolving the contradictions of modernity and modernism // Society. N.Y, 1990. Vol. 27. N4. P. 69.


22

 История социологии

К сказанному следует присовокупить и еще одно обстоятельство. Интеллектуалов вытеснили из их прежних институциональных сфер. Сфера образования, которую интеллектуалы ранее считали своей, стала сферой государства.

Результатом всего этого стал процесс общего переосмысления вопросов когнитивной истины, моральных суждений, эстетических вкусов, возможностей научного знания, который самым существенным образом задел и социологию. Социология начала утрачивать строгие научные стандарты в качестве основания для своих исследований. Ее «позитивизм», достигший кульминации в «золотую» для социологии пору 1945-1965 гг., когда задачи социологии представлялись четкими и определенными, будущее — гарантированным, а сами социологи были полны уверенности в себе и в своей роли в обществе, окончательно сменился гуманистической ориентацией и социальной критикой. Сама социология начала сдвигаться на среднюю между гуманитарными исследованиями и наукой позицию, а ее представители стали чем-то средним между академическими учеными и публичными деятелями гуманистической ориентации. Эта позиция является объективно противоречивой и неопределенной, как положение, в котором твердая почва «классической социологии» начинает уходить из-под ног.

Неопределенность положения современной социологии расценивается некоторыми исследователями, например И. Валлерстайном, как процесс движения от социологии к новой науке — исторической социальной науке, поскольку задачи, которые ставила перед собой социология в момент ее рождения, исчерпаны, так же как исчерпано основное содержание модерна и сама эпоха модерна. Подобные идеи имеют хождение в современной социальной мысли. Сегодня термин «социология» используется чрезвычайно широко, и не существует консенсуса относительно точного определения того, что такое социология. Именно в силу этого обстоятельства получил такое широкое использование термин «социальные науки», включающий множество пограничных дисциплин и исследований.

Тем не менее очевидно, что ядро социологии, даже в самом размытом и неопределенном ее состоянии, социологию в узком смысле слова, составляет изучение институтов современного общества, как и классической социологии — институтов индустриального общества. Это и есть линия преемственности, которая обеспечивает неразмываемость социологической науки,


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 23

сохранение ее во времени как единого интеллектуального образования. Современная социология далеко ушла от своего начала, однако — и в этом специфика момента — оно присутствует в современной социологии в качестве ее горизонта понимания, в качестве фундамента, цементирующего ее как науку.

Итак, современная социология уже не ограничивается рам
ками теории прогресса, универсализма, натурализма и теорией
промышленного общества. Налицо сдвиг от универсализма как
социального универсума человечества, во-первых, к глобализму;
во-вторых, к различным теориям конца, например теориям «конца
социального», нарушения порядка, или «беспорядка»; в-третьих, к
различным концептуализациям «постхарактера», таким, как пос
тколониализм, постиндустриализм, постмодерн, постмодернист
ская социология. Концепции «конца» и концепции «пост» взаимно
дополняют друг друга. И сами эти «пост» и «конец» означают, что
анализ современности осуществляется через соотнесение с клас
сическим модерном, с теориями и схемами классической социо
логии.
 .

В настоящее время значительная часть социологической проблематики так или иначе связана с глобализмом. Глобализм в качестве теоретического образования существует в основном в двух вариантах: как вполне определенная теория современности — теория глобального общества и как методологическая основа социологического исследования.

В качестве методологической основы глобализм вытеснил универсализм классической социологии, пространством исследования которой был весь социальный универсум человечества, подчиняющийся всеобщим универсальным законам социального взаимодействия и развития. Теоретическое исследование и воображение современной социологии связано с глобализмом. Современная социология отличается от универсалистской тем, что исходит не из предположительно общих для всех законов развития или еще чего-то, а из глобальной связанности, глобальной коммуникации и вместе с тем глобальной вариативности.

Глобальная социология рассматривает мир как совокупность структурированных социальных и культурных систем, а не как совокупность территорий, на которых живет подчиняющееся единым универсальным социальным закономерностям, вовлеченное в прогрессивное развитие, модернизирующееся человечество. Современность предстает как множество различных и сопутствующих друг другу модернов.


24

 История социологии

Глобальная социология означает поворот от национально-государственного образования и европоцентризма к глобальному социальному космосу — безотносительно к национальным привязкам и не имеющего абсолютного времени.

Реальные исторические изменения социального пространства и времени меняют социологическую картину мира, изменяются социологическое воображение и исследование. Глобализация предполагает совершенно новое отношение к пространству и времени. Наиболее полно этот момент глобализации был проработан Э. Гидденсом1, М. Кастельсом, Ф. Ферраротти.

Понятие локального, местного, регионального становится «фантасмагорическим», оно пронизано отношениями и влияниями, не связанными сугубо с природой этого локального. Пространство становится «независимым» от любого места и региона. Речь идет об интенсификации повсеместных социальных отношений, которые связывают отдаленные друг от друга районы таким образом, что локальные феномены формируются под влиянием событий, происходящих за многие тысячи километры от них, и наоборот.

Социальные отношения, социальная деятельность осуществляются безотносительно к локальным контекстам, а отношения и деятельность организуются по всему объему пространства и времени. Основой этой организации являются символические знаковые системы, или средства обмена (деньги, средства политической легитимации), а также экспертные системы знания, технического исполнения или профессиональной экспертизы, организующие наше материальное и социальное окружение. Эти символические, знаковые средства обмена и экспертные системы функционируют безотносительно к специфическим характеристикам индивидов или групп, они «вырывают» социальные отношения из их локально-временной непосредственности. Результат — возникновение сети взаимодействий: социальных, экономических, культурных, военных, государственных, научных, информационных, которые как бы изъяты из истории и культуры конкретного региона и существуют безотносительно к ним. Возникает глобальное пространство взаимодействий, организованных системой глобальных институтов и глобального контроля.

1 См., например: GiddensA. The consequences of modernity. Stanford (Cal.), 1990.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 25

Глобализация — результат экспансии основных институтов модерна по всему миру, распространения капитализма и индустриализма, образцов политического и административного управления и контроля — явлений, так хорошо знакомых классической социологии. Современный мир — это мир утвердившегося модерна или модернов, но не на основе универсализации (переработки и фактической ликвидации локально-временных социальных образований и культурных контекстов на основе единого исторически восторжествовавшего образца), а на основе глобализации — установления новой глобальной сети модерновых институтов, природа которых связана, как уже было сказано, с господствующими экспертными системами знания и символическими знаковыми системами.

Глобальное общество, являющееся результатом процесса глобализации, имеет несколько составляющих: мировую капиталистическую экономику с ее системой международного разделения труда; систему национальных государств и мировой правовой порядок; мировой военный порядок; мировую систему информационных технологий и коммуникаций.

Структура глобального общества определяется прежде всего последней составляющей: мировой системой технологий и коммуникаций. Для понимания этого общества необходимо опереться на «технологическую парадигму», центральными моментами которой являются основывающиеся на микроэлектронике информационно-коммуникационные технологии. Знание и информация являются значимыми в обществе любого типа. То, что является действительно новым в современную эпоху, так это сети информационных технологий. Мы находимся в самом начале технологической революции, и по мере того как Интернет становится универсальным инструментом интерактивной коммуникации, мы сдвигаемся от компьютерных технологий к диффузным сетевым технологиям1... Важной характеристикой этого процесса является расширенное воспроизводство знания и информации в циклическом режиме.

Культура и культурные продукты включены в эту сетевую информационную систему и существуют в качестве вполне реальной виртуальности, в которой множество людей ежечасно занимаются тем, что из наличных образцов и продуктов создают новые продукты, видоизменяют их, а заодно изменяют изначальные образцы, увеличивая и трансформируя тем самым «базу данных».

1 См. об этом: Caslells M. Materials for an exploratory theory of network society// Brit. j. of sociology. 2000. № 51. P. 5-24.


26 История социологии

Культура и знание существуют как символическое пространство, сформированное и структурированное подобно подвижному и многообразному гипертексту, из которого мы черпаем символы и знаки, идеи и теории, участвующие в нашем современном мышлении. Культурная сфера сама таким образом становится образцом подвижной сети и символической коммуникации, организованной посредством интегрированной системы электронных средств связи, а культурные продукты имеют форму электронного гипертекста. Фактически эти драматические изменения являются реализацией заложенных модерном принципов — процесса массовизации культуры, который в настоящее время демонстрирует свою реализацию в полной мере. Не только культура, но и сам творческий процесс становится общедоступным и массовым.

Глобальное общество создает новую информационную экономику, в условиях которой производство знания и процессов управленческой информации определяет производительность и конкурентоспособность всех экономических единиц — от индивидов и фирм до целых стран. Это глобальная экономика в самом точном и прямом понимании этого слова: финансовые рынки, наука и технология, международная торговля и услуги, транснациональные корпорации, коммуникации, рынок высококвалифицированной рабочей силы возможны только как планетарное образование. Организационную основу этой экономики составляют информационные сети. Единицей производства является не фирма, а бизнес-проект, хотя фирма продолжает оставаться и юридической единицей накопления капитала, и точкой пересечения глобальных финансовых потоков. По своей форме новая экономика (информационная, глобальная, сетевая) является обязательно капиталистической, но это новый капитализм, в котором изменены правила инвестирования, накопления, распределения и вознаграждения.

В глобальной экономике самым существенным образом трансформируется труд и занятость. Вопреки утвердившемуся мнению информационные технологии не порождают массовой безработицы, но меняют тип занятости: широкое распространение приобретает работа с неполным рабочим днем, временная работа, самозанятость, работа по контракту, неформальная или полуформальная работа и т.п. Иерархические отношения уступают место положению в системе сетевых связей. Труд делится на два главных вида. Труд первого вида требует способности к самоподготовке, самопроектированию и самостоятельному выдвижению целей. Второй вид труда — труд зависимый и внешне определяемый. Именно это


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 27

разделение вместе с системой индивидуального вознаграждения на основе оценки индивидуальных информационных способностей обусловило появление нового типа социального неравенства, социальной поляризации, особенно в развитых странах.

Трансформируется и центральный институт власти в человеческой истории — государство. Во-первых, оно испытывает давление наднациональных и транснациональных институтов (НАТО, ВТО, МОТ, ЕС и др.), которые определяют современный правовой и нормативный порядок.

Переход от мира национальных государств к глобальному миру означает смену приоритета традиционного международного права, с его принципами национального суверенитета и невмешательства, с приоритетом прав человека. Утверждается принцип, в соответствии с которым именно права человека, а не коллективных субъектов — «нации» или «государства» — обладают абсолютным приоритетом. Происходит «парадигматический сдвиг» от национально-государственных обществ к глобальному космополитическому обществу, где международное право через головы наций и государств обращается непосредственно к индивидам, полагая тем самым юридическим лицом мировое сообщество индивидов.

Во-вторых, государство, как институт и персонал этого института, ставится под сомнение политикой политических скандалов в СМИ. Во всех странах средства массовой информации стали сферой политики. Политическая борьба разворачивается в СМИ. СМИ персонализируют политический процесс, основываясь на нем, люди формируют свое политическое мнение, структурируют поведение. Политика превращается в очень дорогой бизнес, политическая коррупция, политические скандалы становятся основными средствами политической борьбы. В результате — доверие людей к власти ослабевает, что заставляет их создавать делегити-мизующую государство систему самозащиты.

В-третьих, национально-государственное пространство разрывается процессом регионализации, мультикультурализации, размножением «новых» идентичностей. По мнению многих современных исследователей, нации распались на множество этнических и культурных образований. Джонатан Фридман, например, выделяет следующие типы новых идентичностей, являющихся основой нового группообразования: этнический тип, националистический, религиозно-фундаменталистский и туземный1.

1 См., например: Friedmann G. Order and disorder in global systems: A sketch // Theory culture society. 1993. Vol. 60. № 2. P. 205-209.


28

 История социологии

Этот процесс имеет глобальный характер, что и было зафиксировано в проекте декларации ООН о правах коренных народов. Субнационализм, этнические и туземные движения, конфликты и локальные войны, образование общин, основанных на локальных характеристиках, обладающих собственным культурным самосознанием и стремящихся к автономии от национально-государственных центров, и как результат — ослабление национально-государственного принципа.

И тем не менее государство не исчезает, оно трансформируется и адаптируется к существованию в глобальном обществе. С одной стороны, оно строит партнерские отношения с другими нациями-государствами через наднациональные и транснациональные институты, утверждая таким образом свой суверенитет. С другой стороны, государство децентрализирует власть, делегируя ее регионам, негосударственным организациям, национальным движениям и т.д.

Глобализм, таким образом, предстает как теория современности, предлагающая тотальную социологическую картину мира. В этом своем качестве теория глобального общества противостоит различного рода социологическим теориям «конца» социального.

Что касается различных теорий «конца», также очень широко представленных в современной социологии, то поначалу они рассматривали конец истории или идеологии. В социологическом смысле тезисы о «конце истории» были сопряжены с утверждением послевоенных концепций индустриализма и индустриального общества, когда возникло ощущение, что общество обрело какое-то окончательное качество, а процесс модернизации завершился. В настоящее время теории «конца» дополнились новыми тезисами: «конца социального», например, у Ж. Бодрияра, «нарушения порядка», или «беспорядка», у П. Бурдье, Ж. Бодрияра, Дж. Фридмана и др. Оба тезиса имеют широкое хождение, и оба, так же как и глобализм, связаны с отказом от теории прогресса и утверждаемого ею наличия универсального порядка в истории социальности.

Теории «конца» социального связаны с ощущением пустоты и бессмысленности ежедневной жизни, являющейся результатом процесса вторжения символических систем, искусственных людей, культур СМИ, конституирующих мир в моделях, символах и посредством символов и делающих его абсолютно искусственным. Никто, как подчеркивается, уже не апеллирует к «реальному» объекту, поскольку не делается различия между представлениями


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 29

об объектах и самими объектами, между идеями и вещами. Мир заполнен искусственными моделями, и они доминируют в этом мире. Отношения человека с миром трансформируются самым радикальным образом, утрачивается связь с миром, что порождает у него ощущение пустоты, конца «социального», как квазинатуралистической реальности. Возникает ощущение невозможности достичь систематического знания о социальной организации, а также адекватно понять и проконтролировать социальные события. Возникает ощущение беспорядка, который присущ как социальной системе, так и социальным теориям.

В этом суть современности, которая квалифицируется как постмодерн, как эра усиливающегося беспорядка, который имеет глобальную природу и систематический характер. Этот беспорядок связан с разложением всеобщих, основывающихся на разуме структур модерна, в результате чего усиливается интеграция объединений более низкого порядка, возникают новые структуры и политические союзы и соответственно новые конфликты. Постмодерн является оборотной стороной кризиса модерна. Это фрагментация модерна, утрата им формы единого исторического процесса, порядка, мультикультурализация. Беспорядок предстает как системная фрагментация ряда параллельных процессов, характеризующих, с одной стороны, уходящий модерн, с другой — постмодерн.

Фрагментированность, центробежные тенденции, наличествующие в современных социальных трансформациях, их повсеместная распространенность, контекстуальность и распыленность препятствуют скоординированному социальному единству. Этот беспорядок затрагивает личность и процесс выработки идентичности на самом базовом уровне. «Я» начинает представать размытым, расчлененным и фрагментированным опытом. Индивиды испытывают беспомощность перед лицом, с одной стороны, глобализирующих, а с другой — фрагментирующих тенденций. Современность, постмодерн воспринимаются как конец индивида и этики.

Такое видение и концептуализация современного социального состояния породили постмодернистскую социологию, которая отказывается от рационально-научных оснований «нормальной» социологии и от принципа классификации утверждений с точки зрения их истинности.

Постмодернистская социология рассматривает современные социальные изменения в эпистемологической перспективе и уха-


30 История социологии

зывает на неадекватность классической теории познания. Она указывает на контекстуальность требований к истине, на ее локально-исторический характер, она утверждает конец познания.

Постмодернистская социология оказывает существенное влияние на современную «нормальную» социологическую теорию и социологическое воображение. Она меняет стандарты и основные идеи и положения общей социальной теории, составляющие теоретический каркас всего многообразно дифференцированного социологического знания. В теории на смену индустриальному и постиндустриальному обществу пришло глобальное, информационное, сетевое общество начала XXI в. Теорию прогресса заменила теория тенденций, натуралистическая теория социальной структуры и социального действия вытеснена концепцией символических ресурсов и стратегий, наука и исследовательская деятельность — рецик-лическим функционированием наличного знания и обучением.

На первый взгляд изменения кажутся драматическими, однако это всего лишь тенденции, требующие исследования, которое возможно прежде всего как социологическое. Социология на протяжении своего существования способствовала становлению многих социальных наук — политологии, социальной антропологии, социальной психологии; она создала множество конкретных областей и отраслей социального исследования внутри себя. Но эта диверсифицированность отраслей и исследований не означает распадения самой социологии на отдельные социальные науки. Социология является ядром всех этих исследований, поскольку именно она создает «базовую» теорию для всех социальных исследований. Этой «базовой» теорией всех социальных наук и является сама современная социология. Социология не утратила ни своего предмета, ни своей методологии, ни задач и целей.

Создание социологической теории является постоянно возобновляющейся задачей, и в этом смысле современная социология, разрабатывающая концепцию глобального общества во всей его сложности и неоднозначности, мало отличается от классической социологии, создававшей теории промышленного общества.

* * *

В учебнике рассматриваются социологические теории О. Конта, Э.Дюркгейма, Г. Спенсера, К. Маркса, Г. Зиммеля, М. Вебера, Ф. Тенниса, представителей ранней американской социологии, теоретиков Чикагской школы и Дж. Мида, Питирима Сорокина, В. Парето, Г. Моски, Р. Михельса и некоторых других социологов,


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 31

создавших ядро теоретических разработок в социологии классического периода.

В основу формального построения, содержания учебника был положен языково-региональный принцип. Все материалы учебника снабжены обширной библиографией, списками обязательной и дополнительной литературы.

Учебник рассчитан на аспирантов и студентов социологических факультетов.

Предлагаемый учебник «История социологии (XIX — первая половина XX века)» ставит своей целью показать развитие социологии как единой и конкретной науки от начала ее становления на рубеже XVIIIXIX вв. до настоящего времени во всей сложности поставленных и исследованных ею проблем, направлений исследований, методологических подходов и школ.


Исторические, научные и философские предпосылки возникновения социологии

Введение. Постановка проблемы

В научный обиход термин «социология» ввел в 1839 г. Огюст Конт вместо предложенного им же понятия «социальная физика». Он сделал это с целью «иметь возможность обозначить одним словом ту дополнительную часть естественной философии, которая относится к позитивному изучению совокупности фундаментальных законов, свойственных социальным явлениям»1.

К этому времени в Европе произошли фундаментальные сдвиги в общественном сознании, обусловленные комплексом социально-политических, экономических, научно-технических изменений. Наша цель — дать панорамный взгляд на эти изменения и проследить появление, обособление и развитие социологического знания, начало поиска социологией своего собственного предмета и метода.

Эпоха гуманизма к концу XVI — началу XVIII в. переросла в ранние буржуазные революции в Нидерландах (60—70-е гг. XVI в.), в Англии (80-е гг. XVII в.), а также в восстания и освободительные движения народных масс в других странах Европы.

Стало ясно, что феодальное общество находится в глубочайшем кризисе, что оно исторически изжило себя и препятствует дальнейшему общественному росту. К. Маркс, один из величайших социологов XIX в., характеризуя эту эпоху, указывал, что ранние буржуазные революции «провозглашали политический строй нового европейского сообщества... победа буржуазии означала тогда победу общественного строя, победу буржуазной собственности над феодальной, нации над провинциализмом, конкуренции над цеховым строем... промышленности над героической ленью, буржуазного права над средневековыми привилегиями»2.

С развитием экономики тесно связано становление науки Нового времени. Великие научные открытия (основы теоретической механики, сформулированные Галилеем, законы Кеплера, изобретение телескопа и микроскопа и др.) расширили мировоз-

' ComteA. Cours de philosophie positive. Т. IV. P. 252.

2 Маркс К. Буржуазия и контрреволюция // Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв.: В 2 т. Т. 1. М., 1955. С. 42.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

 33

зренческий и ментальный горизонты общества, что непосредственно сказалось на философии того времени, сделавшей громадный шаг в осмыслении мира, общества и науки. Появление в естественнонаучной области специфических методов исследования с необходимостью требовало синтеза и разработки общих принципов познания. Перед философами в XVII — начале XVIII в. открывается перспектива выяснения соотношения философии и других наук.

Развитие философии и естествознания в XVII-XVIII вв.

После коперниковского переворота в науке стремительно разрабатывались математические и экспериментальные методы исследования природы, шло комплексное накопление фактического материала и его систематизация.

На ускорение развития естествознания оказало влияние применение машин в производстве; изобретение часов, мельницы обусловило развитие теории равномерных движений, учения о трении, об измерении величины движущей силы и т.п.

В XVII в. появились новые социальные институты: светские учебные заведения, научные общества, обсерватории, академии, где ведутся кропотливые исследовательские работы.

Поскольку стержнем естествознания была механика и тесно связанное с ней усовершенствование техники, то закономерным итогом было формирование понятия механизма как методологической основы естественнонаучного и философского исследования. Достигнув, наряду с математикой, крупных успехов, механика породила на свет эксперимент и наблюдение как систематический метод исследования, привела к изобретению множества технических приборов и инструментов. Еще одним крупным достижением того времени было начавшееся изучение электрических и магнитных явлений. Результатом стало оформление физики в качестве современной науки.

Быстро развивались ботаника, зоология, был введен термин «клетка», складывались основы анатомии человеческого тела, физиологии, химии. Химики обратились к практическим нуждам медицины и металлургии. Мощный импульс для своего развития химия получила благодаря изысканиям Роберта Бойля (1627-1691), поставившего проблему исследования состава тел посредством


34

 История социологии

химического анализа, в результате чего начало формироваться понятие «химический элемент».

Что касается философии, то перед ней встала задача обобщения естественнонаучных открытий в единую картину мира и разработки теории познания.

О теснейшей связи философии и естествознания сказано немало: наука оказывает влияние на формирование философских концепций, а философские теории — на развитие науки. Яркий пример — гениальный датский физик Нильс Бор, довольно долго выбиравший между философией и физикой. Еще одним ярчайшим примером может служить Исаак Ньютон (1643-1727), фундаментальное влияние которого на развитие естествознания, равно как и на мировоззрение своей эпохи, трудно переоценить.

Согласно Ньютоновой механике вселенная состоит из отдельных дискретных взаимно тяготеющих тел; движение этих тел носит строго детерминированный, механический характер и совершается в абсолютно пустом пространстве, которое является необходимым условием для существования материального мира; физический мир и его законы неизменны. Отвечая на вопрос: «Каким образом могла быть приведена в движение солнечная система?», Ньютон не указывает никакой материальной причины и источника такого движения. Он уверен, что некогда оно было сообщено планетам «кем-то извне» в виде «первоначального толчка», и это с неизбежностью приводит его к теологическому способу мышления. По собственному признанию Ньютона, создавая «трактат, он все время имел в виду такие принципы, которые приемлемы для верующего человека». Так, начиная с механики, Ньютон заканчивает постулатом «Божественного первотолчка».

Для знаменитого философа и создателя аналитической геометрии Рене Декарта (1569—1650) как для ученого образ абсолютно детерминированного мира, отличного от мира человеческих страстей и аффектов, обладает чрезвычайной нравственной ценностью. Более того, лишь представив человеческую жизнь чем-то вроде механизма, он смог представить себе людское бытие осмысленным и целесообразным.

Анализ науки XVIIXVIII вв. позволил Ф. Энгельсу заключить, что она характеризуется в первую очередь выработкой своеобразного общего мировоззрения, центром которого является представление об абсолютной неизменности природы1.

См.: Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1955. С. 6.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 35

Последователи Ньютона и Декарта трактовали все природные процессы как механические. Классическим примером стремления объяснить все явления природы с помощью механики служат труды французского математика и астронома Пьера Симона Лапласа (1749-1827). Он выдвинул сходную с Кантом космогоническую гипотезу (идею о развитии Солнечной системы из первоначальной туманности) и, следуя ньютоновскому принципу «Физика, берегись метафизики!», стремился очистить научное мышление от философской метафизики. Хорошо известно, как на вопрос Наполеона «Почему в его "Системе мира" ничего не сказано о Боге?» Лаплас ответил, что не нуждается в этой гипотезе. Иными словами, Лаплас беззаветно верил в разум и стремился объяснить мир без ссылок на трансцендентные причины.

Несомненно, многие мировоззренческие взгляды того времени формировались под прямым воздействием естествознания как «результата свободного рационального исследования» природы. В возможность свободного исследования верили, на него опирались, его оспаривали. Само же развитие естествознания и неразрывно связанной с ним философии свидетельствует о том, что узловым моментом эпохи было стремление к познанию закономерностей объективного материального мира с целью создания логических категорий и законов, объясняющих строение и функции живой и неживой природы. Механицизм во многом предопределил теоретико-мировоззренческий базис и установки первых социологов, о чем свидетельствует история становления и развития социологии.

Развитие теории познания

и социально-политических учений XVIIXVIII вв.

Большую роль в становлении социологии сыграли философские теории, либо напрямую связанные с осмыслением успехов естествознания, либо изучающие социально-политическую организацию общества. Отметим, что и в этой области философы не могли обойтись без метафизических допущений, предпосылок и даже фантазий, на основе которых строились концептуальные схемы происхождения, функционирования и развития общественных структур.

Проследим стратегические линии развития философской мысли XVI-XVIII вв., которые предопределили установки первых социологов, и прежде всего учение Фрэнсиса Бэкона (1561—1626),


36

 История социологии

ставшее отправным пунктом мышления всего Нового времени, и философскую систему Томаса Гоббса (1588-1679).

Как философ, Бэкон начинал с критики средневековой схоластики, которая, по его мнению, ничего не дала миру, кроме «чертополоха споров и препирательств»1, пренебрегала естествознанием, низвела роль философии до роли служанки религии. В качестве цели научного знания Бэкон провозгласил господство человека над природой. Отсюда его знаменитый лозунг «Знание — сила».

В своем главном философском сочинении «Новый Органон, или Истинные указания для истолкования природы» (1620) Бэкон в качестве единственно верного обосновал эмпирический метод исследования природных явлений, описал различные виды опытного познания, разработал и сформулировал основные закономерности индукции и индуктивного познания природы.

Союз философии с естествознанием — это, по изящному выражению Бэкона, «свадебный терем Духа и Вселенной». «И свадебное пожелание заключается в том, чтобы от этого сочетания произошли средства помощи для людей и поколение изобретателей, которые до некоторой степени смягчат и облегчат нужды и бедствия людей»2.

Философские сочинения Бэкона изобилуют ссылками на Аристотеля. Это и мимоходом брошенные колкости, обвинения, например, в том, что Аристотель «своей логикой испортил естественную философию, построив весь мир из категорий»3, что он «слишком много приписал Природе по своему произволу», больше заботясь о том, «чтобы иметь на все ответы и словесные решения, чем о внутренней истине вещи»4, что он, «произвольно установив свои утверждения, притягивал к ним "искаженный опыт"»5.

Бэкон считает, что «логика, которой теперь пользуются, скорее более вредна, чем полезна»6, стремится к созданию «Новой логики», которая бы научила разум «рассекать» природу, открывать свойства и действия тел и «определенные в материи законы». Отсюда и произошел перенос из естествознания в философию аналитического опытного (эмпирического) метода с широким

1 Бэкон Ф. Сочинения: В 2т. Т. 2. М., 1972. С. 39. 2Бэкон Ф. Новый Органон. М., 1938. С. 21.

3 The Wbrks of Lord Bacon. \fol. II. London, MDCCCLXXIX. P. 439.

4 Ibidem.

5 Ibidem.

6 Бэкон Ф. Новый Органон. С. 21.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 37

применением индукции, исходящей из восприятия отдельных факторов и поднимающейся шаг за шагом до общих положений. Здесь нетрудно заметить почти прямое влияние теории Бэкона на позитивизм XIX в., взявший от эмпиризма фактически все главные методологические установки, применяющиеся при исследовании.

По своим социальным воззрениям Бэкон являлся сторонником сильного централизованного государства, стоящего на страже развития капиталистических отношений. Мало того, Бэкон — сторонник и идеолог колониальных устремлений Великобритании, направленных на мировое владычество и колониальную экспансию. Он — певец войны как «упражнения политического тела», отсутствие которого (упражнения. — В.К.) приводит к упадку мужества нации и порче нравов в обществе.

В отличие от Бэкона, который в стремлении освободиться от богословия разграничивал компетенцию религии, с одной стороны, и философии и науки — с другой, Томас Гоббс придерживался теории двойственной истины. По мнению Гоббса, философия должна исключить из себя богослевие, астрологию и тому подобные «пророческие искусства». Развивая главную часть своего учения — «гражданскую философию», Гоббс исходит из идеи детерминизма и рационального познания явлений из известных нам причин. Гоббс объявил себя агностиком в вопросах веры и даже атеистом, но считал, однако, что религия и церковь могут быть полезными для государства в качестве «социальной узды».

Общество, по Гоббсу, — это подобие гигантского механизма, а человек — элементарная его часть. По своей природе человек является эгоистом, живущим исключительно инстинктом самосохранения. А поскольку Гоббс считает образцом последовательного и доказательного логического мышления геометрию Эвклида, он ставит перед собой задачу дедуцировать содержание социальной науки из исходного эгоизма человека и подобных аксиом.

Отказываясь от идеи божественного происхождения государства, Гоббс доказывал, что государство имеет естественное, чисто земное происхождение, так как создано самими людьми. Суть его учения такова: в естественном (дообщественном) состоянии царит беспредельный эгоизм; но люди равны по своей природе, и именно это равенство порождает непрерывные конфликты; конфликт воль и стремлений существует как «война всех против всех»; поэтому только деспотизм является условием гражданского благоденствия.


38

 История социологии

Гоббс обосновывает переход от естественного состояния к общественному, или государственному, посредством взаимного согласия, «договора». Образовавшееся государство подобно библейскому чудовищу Левиафану. Стоя на позициях крайнего антидемократизма, Гоббс выступает против народного суверенитета, считая наилучшей формой правления монархию.

Живя и творя в период английской буржуазной революции, Гоббс располагается как бы в начале континуума, ведущего к родоначальнику социологии О. Конту, осмыслявшему последствия тирании и анархии, к которым привела Французская буржуазная революция 1789-1794 гг. Их роднит ненависть к революции и анархии. Им обоим свойствен протест против революционных методов и призыв к постепенной реорганизации общества. Недаром современники констатировали, что учение Конта — одно из самых деспотичных учений.

Мировоззрение рассматриваемой эпохи невозможно представить без Б. Спинозы (1632—1677), голландского философа, находившегося под влиянием Декарта, хорошо знавшего труды Бэкона и Гоббса. В контексте нашего рассмотрения остановимся лишь на основных моментах его этики и учения об обществе. Главным, отправным понятием его взглядов в данной области является понятие «человеческая природа». Он отождествлял общество и государство, возникшее, по его мнению, в результате общественного договора в силу необходимости существования власти и законов как норм, умеряющих и сдерживающих страсти и необузданные порывы людей. Государство существует для того, чтобы дать возможность человеку развить в себе разумные способности и тем самым обрести свободу. Отсюда и наилучшей формой правления является та, что способствует развитию этих способностей и качеств человека.

Подобно Бэкону и Гоббсу, Спиноза стоял за сильную государственную власть, право которой на управление своими подданными должно быть в высшей степени велико. Это касается всего, что не имеет отношения к внутренней жизни и законам совести. Идеал Спинозы — жесткая демократическая власть, помогающая наилучшим образом развивать лучшие человеческие качества. Этот идеал прямо соотносится с главными задачами позитивизма XIX в.

Большое влияние на общественную мысль оказал Джон Локк (1632—1704), английский философ, окончивший Оксфорд, изучавший естествознание и медицину. Печать на его философию наложил необходимый компромисс между феодальной аристократией и буржуазией после революции в Англии. Находясь под сильным


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 39

влиянием концепции Ньютона, Локк разработал основы экспериментальной психологии, где доминировало самонаблюдение.

Стоя на позициях деизма, признавая Бога, Локк пытался так соединить веру с разумом, чтобы это было приемлемо с позиций «здравого смысла». Бог в его концепции — это высшее разумное начало, когда-то создавшее мир с его непреложными законами, но в дальнейшем уже не вмешивающееся в ход дел.

Считая религию делом не государства, а отдельных общин, Локк тем не менее настаивал на необходимости контроля над их деятельностью: ограничивать нужно как атеистов, так и явных католиков, опираясь научение английской церкви. Отрицая вечные моральные нормы, установленные свыше Богом, Локк утверждает, что у человека нет врожденного различения добра и зла, оно возникает лишь на основе опыта.

Вслед за Гоббсом Локк пропагандирует теорию «естественного состояния» людей и договорного происхождения государства. При этом он страстно отстаивает частную собственность, денежное хозяйство и экономическую политику развития торговли и промышленности. Являясь идеологом капиталистических отношений, именно Локк намечает критерии и принципы разделения властей, которые ложатся в основу политического конституционного устройства. Эти принципы стали откровением также для идеологов и вершителей французской буржуазной революции, высоко ценивших Локка.

Из предшественников социологии необходимо также упомянуть итальянского философа Джованни Вико (1668—1744). Он полагал, что человеческая история — это «дело рук» самих людей, объявляя себя тем самым наследником итальянского гуманизма и сторонником новой, чисто светской науки. Главной предсоциоло-гической идеей Вико является идея, согласно которой общество не стоит на месте, а все без исключения народы в силу объективных законов, существующих независимо от воли людей, проходят определенные стадии в развитии общественного уклада.

Вико считал, что таких стадий, через которые обязаны пройти все народы, три: первая — это «период богов», эпоха абсолютного господства религии над умами людей; затем наступает «период героев», т.е. эпоха аристократии; наконец, в третий, «человеческий период» общество достигает своего высшего развития. Третью стадию Вико отождествляет с капитализмом.

Учение этого оригинального итальянского мыслителя оказало значительное влияние на последующие социологические теории


40

 История социологии

прогресса («социальная динамика» Конта, его же доктрина о «трех стадиях развития Человечества», где высшая, «позитивная» стадия как раз и является венцом развития человеческого духа, порождающего «социологию»). Скажем, концепция «механической солидарности» Дюркгейма соответствует первым двум стадиям Вико, а концепция «органической солидарности» пересекается с капиталистическим «человеческим периодом» становления человеческого общества.

Философские теории эпохи ранних буржуазных революций в Европе, учения Бэкона, Гоббса, Локка, Спинозы, Вико и др., являющиеся, с одной стороны, отражением развития капиталистических общественных отношений, а с другой — результатом успехов в науке о природе, стали теоретическим и мировоззренческим базисом более поздних социологических доктрин.

Просвещение и материализм во Франции в XVIII в.

В XVIII в. во Франции, отстававшей в политическом и экономическом отношении от Англии и Нидерландов, стали усиленными темпами развиваться капиталистические элементы ведения экономической деятельности и все более углубляться противоречия между задачами развития промышленности и феодальной формой государства.

В качестве идеологов социальной реформы выступил целый ряд просветителей, таких, как Вольтер, Монтескье, Кондильяк, Руссо, Морелли, Мабли. Кроме того, Франция XVIII в. становится центром распространения материализма и ярого атеизма. Поскольку католическая церковь занимала важнейшее место в общественно-политической жизни Франции, борьба против нее приобрела особую остроту и напряженность. Для просветителей не существовало никаких внешних авторитетов: религия, общественное устройство, природа, государство — все подвергалось острейшей критике с точки зрения разума.

Главой французского Просвещения, несомненно, был Вольтер (1694—1778). Ненавидя католическую церковь, он открыто выдвинул лозунг: «Раздавите гадину!» Вольтер отвергал клерикальное учение о свободе воли, считая, однако, что, несмотря на абсолютную необходимость, царствующую в природе, человек свободен, когда он может сделать то, чего желает. Общественная свобода состоит в том, чтобы действовать согласно законам, а законы должны обеспечить свободу личности, слова, совести, свободу продавать


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 41

свой труд. При этом он крайне пренебрежительно и враждебно относился к народным массам и для их обуздания выдвинул тезис: «Если Бога нет, то его следует выдумать». Заслугой Вольтера является и то, что он способствовал популяризации физики Ньютона, чей авторитет был для него абсолютен.

Большую роль в зарождении социологии сыграл выдающийся французский просветитель Шарль Луи Монтескье (1689—1755). Он был зачинателем «географического» направления в социологии, утверждая, что климат и почва вкупе с экономикой, господствующей религией и политическими институтами определяют законы данной страны. Ратуя за реформы по английскому образцу, он, как потом и Конт, резко отрицательно относился к революции.

Пожалуй, главная философская заслуга Монтескье — попытка соединить теорию типов правления с теорией причинности, предпринятая им в работе «О духе законов». Различая три формы правления — республику, монархию и деспотию, он попытался определить каждый из трех видов правления с помощью двух понятий — «природы» и «принципа» правления. «Природа» правления — это то, что делает его таким, какое оно есть, а «принцип» определяется чувством, которым должны руководствоваться люди внутри того или иного типа правления, с тем чтобы он функционировал гармонично.

Монтескье считал, что миром правит жесткая закономерность, и полагал, что даже «Бог, как и все сущее, подчиняется законам». «Законы в самом широком значении этого слова, — пишет Монтескье, — суть необходимые отношения, вытекающие из природы вещей; в этом смысле все, что существует, имеет свои законы: они есть и у Божества, и у материального мира, и у существ сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека»1.

Будучи деистом, он отвергал «бога католиков и бога прочих религий», признавая все же существование сверхприродного божественного первоначала. Он подчеркивал значение ощущений в познании, опытного познания реальных вещей, и этот непреходящий сенсуализм и эмпиризм красной нитью проходит через все его произведения.

Еще одним видным мыслителем Франции XVIII в., оказавшим влияние на становление социологии, был Этьен Бонно де Кондильяк (1715—1780). Являясь последователем и распространителем идей Локка, он в своих изысканиях также опирался на единственный, с его точки зрения, источник — ощущения, счи-

1 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 163.


42 История социологии

тая основой науки опыт. Поэтому он полагал, что предметом знания является не «объективная реальность», но лишь совокупность ощущений, возникающих в результате впечатлений, полученных органами чувств от внешних предметов. Сенсуальная теория Кондильяка, несмотря на очевидные элементы агностицизма и субъективного идеализма, стала одним из источников французского материализма того времени, равно как и социологического позитивизма ХГХ в.

Среди последовательных материалистов эпохи Просвещения, оказавших влияние на социологию, следует отметить Ламетри (1709-1751) с его главным философским трудом «Человек-машина», Дени Дидро (1713-1784), Клода Адриана Гельвеция (1715-1771) и Гольбаха (1723-1789). Все они рьяно критиковали религию и церковь, были идеалистами, когда речь шла о человеке и общественных отношениях, проповедовали отвлеченный морализм, улучшение нравов либо через воспитание (Гельвеций), либо через художественное творчество и искусство (Дидро). Их социально-философские взгляды фрагментарны, неоригинальны и часто наивны.

Центральной фигурой французской мысли XVIII в. является фигура Жан-Жака Руссо (1712-1778). В своих основных произведениях — «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми», «Об общественном договоре» — Руссо подвергает резкой критике феодально-абсолютистский строй. Руссо можно назвать идеологом «третьего сословия», представителем демократического крыла эпохи Просвещения.

Остро поставив вопрос об общественном неравенстве, Руссо характеризовал современное ему общество как «цивилизацию неравенства», как культуру, в корне враждебную народу. По его мнению, на начальных стадиях общества политического неравенства не было. Так называемое естественное состояние, предполагающее неравенство всех людей, не было основано на частной собственности и социальном подчинении. Именно частная собственность, по его мнению, — корень всех зол и источник социального угнетения. Однако возникновение «гражданского общества», основанного на частной собственности, Руссо характеризовал как шаг вперед по сравнению с «естественным состоянием» и одновременно как шаг назад из-за появления неравенства, нищеты, нравственного одичания. Руссо отказывается от необходимости возврата к «естественному состоянию», предлагает рассматривать основой общества мелкую частную собственность и требует последовательного уравнения членов общества посредством справедливого распределения частной собственности.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 43

Рассуждая о развращающем влиянии богатства, Руссо выступает лишь против крупной частной собственности, привилегий дворян и клира, требует обложения налогами не предметов первой необходимости, а предметов роскоши.

Из учения о частной собственности вырастает теория государства Руссо: оно возникает в результате узурпации естественного права. Государство — плод развращенной мысли богатых, пожелавших закрепить свою власть над бедными. При этом заверения богатых о том, что государство якобы станет стержнем и основой общественного порядка, мира и безопасности, — это лишь уловка и обольщение бедных. В отличие от Гоббса Руссо настроен куда более кардинально: гоббсовский «общественный договор» несправедлив, невыгоден народу, который имеет право на его расторжение.

Страстное стремление к справедливости и революционность идей сделали его философскую концепцию идейным знаменем якобинцев. Очевидно, что, с одной стороны, Руссо выступал своеобразным антиподом социологического позитивизма XIX в., ратовавшего за плавную, постепенную реорганизацию общества. Но с другой стороны, его идеи явно способствовали созданию учения о «Человечестве» Конта, пафосу «справедливости и консенсуса» Дюркгейма и в какой-то мере даже органицизму Спенсера.

Наконец, возникновение социологии невозможно представить без влияния идей Сен-Симона (1760-1825), потомка старинного рода французских аристократов, воспитанника Жан-Лерона и Д'Аламбера. Главным вопросом приложения умственных сил, по Сен-Симону, является: 1) сообщить науке о человеке позитивный характер, основывая ее на наблюдениях и разрабатывая методом, используемым в физике; 2) ввести науку о человеке (построенную на физиологических знаниях) в народное образование и сделать ее главным предметом образования.

Сущность философских взглядов Сен-Симона составляют две идеи — идея закономерности, объективности развития природы и общества и идея поступательного, прогрессивного развития человечества. Человеческий разум, по его мнению, в своем развитии прошел несколько ступеней. Будущее, пишет Сен-Симон, слагается из последних членов ряда, в котором первые члены составляют прошлое, и изучение развития человеческого разума в прошлом откроет нам путь, по которому он пойдет в будущее.

Главной причиной, наиболее сильно воздействующей на общество, является изменение и совершенствование общей идеи,


44

 История социологии

общей веры. Суть этого процесса — в переходе просвещенного класса от идеи многих частных законов к идее единого закона, управляющего людьми. Другими словами, находясь под сильнейшим влиянием Ньютона, Сен-Симон призывает сделать такой шаг в познании, который позволил бы открыть один универсальный закон, наподобие закона всемирного тяготения. Такой закон, по глубокому убеждению Сен-Симона, должен сменить «единого Бога», а «Новое христианство» в свою очередь сменит нынешнее и будет выше его. Это позволит придать политике положительный характер, т.е. осуществить реорганизацию европейского общества посредством единого учреждения, общего для всех народов.

Сен-Симон постоянно подчеркивает, что социальная организация несовершенна, что люди позволяют насилию и хитрости управлять собой, а человеческий род в политическом отношении находится в безнравственном состоянии, и это заставляет его ставить вопрос о реорганизации общества, но не о революции. Сен-Симон констатирует, что Французская революция начинается вскоре после издания «Энциклопедии»; на поверхность, как пена, всплывает чернь; невежественный класс завладевает всей властью и вследствие своей неспособности приводит к голоду среди изобилия. Полагая, что все революции в истории происходили в силу неразвитости идей, разума, что их порождала стихия бедности и стремление неимущих классов к равенству, Сен-Симон как непосредственный свидетель указывал на разрушительный характер революции, на ее анархическую сущность и поэтому предлагал путь «общественных преобразований». Согласно его плану «религиозная система», скрепляющая общество, не должна исчезнуть — «ее только следует согласовать с прогрессом науки»1. Это и есть главная задача реорганизации и развития, на которую указывал Сен-Симон в работе «Новое христианство». Цель — организовать общество, выгодное наибольшему числу людей, способное улучшить положение многочисленного бедного класса. Концепция «Нового христианства», дополняющая «промышленную систему» — общество будущего, переход к которому является универсальной исторической неизбежностью, призвана, по его мнению, способствовать торжеству принципов общей морали в борьбе с эгоистическим стремлением достижения личного счастья за счет общего блага. Весьма похоже сформулирована главная задача позднейшего позитивизма: «соединить умы в гармонии на основе четких и ясных принципов» (Конт); создать такую утилитарную мораль, которая

1 Сен-Симон. Избр. соч. Т. 11. М.; Л., 1948. С. 474.


ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ 45

бы совместила интересы отдельной личности и общества в целом (Спенсер); научным декретом ввести в общество совершенную нравственную систему, способную наилучшим образом укрепить общественные отношения (Дюркгейм).

Сен-Симон первым обратил внимание на роль организации и управления в развитии общества; его идеи на этот счет стали теоретическим источником выработки общих моделей работы организации, описывающих принципиальную структуру управления, стандартизированную иерархию должностей и постов, разделения функций, правила информации руководства разных уровней.

М. Вебер специально исследовал бюрократическую рационализацию управления и организацию власти в обществе.

Сен-Симон, наряду с французскими энциклопедистами, впервые разделил на теоретическом уровне понятия «гражданское общество» и «государство», ввел термины «индустриализация», «индустриальное (промышленное) общество».

Идеи Сен-Симона получили развитие в ряде современных социологических концепций.

Основные выводы

Кратко суммируя результаты духовно-интеллектуального развития европейском мысли, непосредственно предшествующей появлению социологии, укажем на ряд теоретических положений и мировоззренческих моментов, ставших базовыми принципами собственно социологии.

Во-первых, это натурализм, эмпиризм и сенсуализм естествоиспытателей и философов того времени. Во-вторых, это стремление к открытию универсального закона общественного устройства и его развития и созданию универсальной науки об обществе. В-третьих, мировоззренческой доминантой классиков социологии изначально выступали агностицизм в отношении «идеи Бога» и религиозность, порой переходящая в антирелигиозность. Все эти мыслители начинали с дискуссий о современной им религии и церкви и заканчивали либо созданием «религии Человечества», либо разработкой позитивной этики.

Все эти характеристики вытекали из самого духа эпохи, непосредственно предшествовавшей появлению социологии. Мировоззрение классиков социологии и само появление социологии — объективный результат эпохи политических, научно-технических и мировоззренческих революций XVIXVIII вв.


46

 История социологии

Основная литература

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.

ВикоДж. Основания новой науки об общей природе наций. Киев, 1994.

История теоретической социологии. Т. 1: От Платона до Канта. М., 1995.

РуссоЖ.-Ж. Избранные сочинения: В 3 т. М., 1961.

Сен-Симон. Избранные сочинения. Т. 1,2. М.; Л., 1948.

Дополнительная литература

Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1971, 1972. Вольтер. Философские сочинения. М., 1988. Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. М., 1989, 1991. Гольбах. Избранные произведения: В 2 т. М., 1963. Гельвеций. Сочинения: В 2 т. М., 1973, 1974. Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ

Социологическая теория Огюста Конта

Огюст Конт (1798-1857) — французский философ и социолог, родоначальник социологии. Разработал учение, получившее название позитивизма (от лат. positivus — положительный). Данное направление получило широкое распространение после смерти его основателя во многих странах, в том числе и в России.

Введение. Краткая биография

Огюст Конт родился в 1798 г. во Франции, в небольшом провинциальном городке Монпелье, в католической семье французского чиновника. Закончив местный лицей, во время учебы в котором он проявил блестящие способности, Конт в 16 лет приехал в Париж1. Здесь он поступил в Политехническую школу, имевшую статус высшего учебного заведения и известную своими революционными настроениями. Оказавшись под влиянием этих настроений, Конт стал участником движения неподчинения учеников. Это послужило основанием того, что через два года его исключили из Политехнической школы2.

В 1817 г. началось сотрудничество Конта с Сен-Симоном. Конт стал его секретарем. Через семь лет он резко разорвал свои отношения с Сен-Симоном. Непосредственным поводом к разрыву послужила ссора из-за одной научной работы: возник спор по поводу ее авторства. Но причины разрыва были глубже: они состояли в принципиальных расхождениях по некоторым интеллектуальным вопросам.

В 1825 г. Конт женился, но выбор его оказался неудачным. Как отмечали современники Конта, знавшие его, семейная жизнь принесла ему много огорчений, и после нескольких мучительных лет семейной жизни Конт навсегда расстался со своей женой.

В 1845 г. произошла встреча Конта с Клотильдой де Во, женщиной, которую он полюбил. Она не разделяла его чувств, хотя

1 Перебравшись в Париж, Конт до конца своих дней не покидал его, разве
что иногда, посещая родные места, город, где родился и вырос.

2 Конт «рано проникся революционными идеями свободы», и это обнару
жилось еще в период его обучения в лицее в родном Монпелье.


48

 История социологии

весьма благосклонно относилась и к самому Конту, и к его учению. Через год после их знакомства Клотильда де Во умерла от чахотки.

Платоническая любовь Конта к Клотильде де Во и ее ранняя смерть наложили глубокий отпечаток как на самого Конта, так и на его творчество. Оставшиеся 11 лет своей жизни он посвятил памяти этой женщины. Среди исследователей творчества Конта, главным образом зарубежных, существует мнение, что его усилия по созданию новой религии были рождены именно теми впечатлениями, которые остались у Конта после года, проведенного с Клотильдой де Во.

Конт был типично «кабинетным» ученым. Он разрабатывал теоретические идеи в тиши своей парижской квартиры. Эта же квартира стала местом, где он читал лекции для тех, кто желал познакомиться с новым учением. Неожиданно чтение лекций было прервано из-за болезни Конта, который оказался в специализированной клинике в состоянии нервной депрессии. Произошло это в 1826 г. По свидетельству современников, причиной нервного срыва Конта послужили огромные интеллектуальные перегрузки. К 1829 г. Конт окончательно поправился и возобновил свои лекции. На следующий год начались публикации его «Курса положительной философии». Это был главный труд Конта, над которым он работал 13 лет (с 1829 по 1842)1.

«Курс положительной философии» представлял собой ряд философий отдельных наук, которые следовали одна за другой в определенной последовательности: философию математики сменяла философия астрономии и физики, химии и биологии. Три последних тома «Курса положительной философии» Конт посвятил изложению «социальной физики», или «социологии». В первом из этих трех томов доказывалась необходимость изучения социологических законов и раскрывались теоретические обоснования социологической науки. В пятом и шестом томах «Курса» давалась подробная характеристика основного закона науки об обществе — закона трех стадий.

Закончив «Курс положительной философии», Конт написал «Систему позитивной политики», где изложил свои соображения

1 Интересно отметить тот факт, что Конт, приступая к созданию собственной системы философско-социологических взглядов, начинает придерживаться так называемой «мозговой гигиены». По этому поводу в 1842 г. он пишет, что вот уже 20 лет, как перестал читать произведения, относящиеся к объекту его исследования (ComteA. Cours de philosophie positive. Paris, 1864. T. VI. P. 34).


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ 49

о политических и нравственных началах будущего общественного устройства. После этого он начал работать над большим произведением «Субъективный синтез». В эту работу Конт планировал включить «Систему позитивной логики», «Систему позитивной морали» и «Систему позитивной промышленности». Но осуществить задуманное ему не удалось: в 1857 г. Конт умер.

Если взглянуть на жизненный путь Конта со стороны, то его, вероятнее всего, можно было бы считать неудавшимся. В самом деле, у Конта не было положения в обществе, не было даже постоянного заработка. Бывали времена, когда он едва сводил концы с концами. В семейной и в личной жизни он не был счастлив. Но если посмотреть на жизнь этого необычного человека изнутри, то нельзя не увидеть, что она была весьма напряженной и плодотворной. Довольно рано в Конте обнаружился значительный интерес к общественной проблематике. Об этом свидетельствует содержание тех статей, которые он напечатал еще в 1818 г., в период сотрудничества с Сен-Симоном. Став зрелым ученым, Конт пытался решить грандиозную по замыслу задачу: осмыслить все имеющееся человеческое знание о' мире с точки зрения разработанного им позитивного метода. А главное — он всегда видел перед собой ясную цель: указать человеческому роду путь к гармоничному социальному развитию. Поэтому всю свою жизнь Конт последовательно и неутомимо создавал новое позитивистское учение, не теряя веры в его великое историческое предназначение.

.

Теоретические предпосылки

социально-философской доктрины О. Конта

«Все труды в области наук и искусств как в одном поколении, так и из поколения в поколение неразрывно связаны между собой так, что открытия одного поколения подготавливают открытия другого»1. Так считал основоположник позитивизма Огюст Конт. Поэтому, формулируя цель философского исследования и задачи, которые должны при этом быть решены, Конт анализировал идеи своих философских предшественников. Он указывал на «великое движение, возникшее в человеческом уме два века тому назад, под совокупным воздействием учений Бэкона, умозрений Декарта и

1 Конт О. Система позитивной политики // Родоначальники позитивизма. СПб., 1910. Вып. 2. С. 116.


50

 История социологии

открытий Галилея как на момент, когда в мире начал проявляться дух позитивной философии»1.

Конт особенно высоко ценил Декарта, так как последний особо превозносил разум, предпочитая его воображению. Но Конт и критиковал Декарта, когда анализировал его попытку применить математические законы при исследовании общественных явлений. Основатель позитивизма постоянно подчеркивал, что явления социальной жизни относятся к разряду самых сложных и поэтому их анализ с помощью одной математики является недостаточным. Кроме Декарта, Бэкона и Галилея, Конт еще ряд мыслителей называл своими «духовными отцами»: Дидро, Юма, Монтескье, Галля, Лейбница, Кондорсе и др.

Существенная роль в духовном становлении Конта принадлежала французским просветителям XVIII в., философские теории которых были полны веры в торжество разума. Общей для философов эпохи Просвещения являлась идея борьбы с религиозной традицией и неприятие любой системы, построенной на отвлеченных принципах. Конт продолжил эти традиции, критикуя не только религиозные умозрения, но и самый дух отвлеченных рассуждений в науке. Он часто подчеркивал, что успешное движение человеческой мысли вперед возможно лишь при условии постоянной борьбы с метафизикой, теологией и умозрительностью, свойственных современной ему науке и в особенности проявляющихся в науке об обществе.

Наибольшее влияние на творчество Конта оказали произведения тех французских философов XVIII в., в которых при анализе исторических явлений на первый план выдвигалась идея эволюции. Это были работы Кондорсе и Тюрго.

Конт приветствовал эволюционный взгляд Кондорсе на историю, но в то же время критиковал своего соотечественника за то, что он не смог использовать его в конкретном анализе развития человеческого общества.

Причину неудачной попытки Кондорсе создать теорию общественного прогресса Конт видел в применении им математического метода для исследования явлений социальной жизни, вместо того чтобы с этой целью прибегнуть к историческому методу2.

1 Спенсер Г. О причинах моего разногласия с Контом. СПб., 1906. С. 5.

2 Исторический метод, в понимании Конта, означал наблюдение исто
рии развития человеческого разума с целью выработки таких идей, которые
явились бы основополагающими при построении политического учения.
Математический же метод Кондорсе предполагал рассмотрение социальных
явлений с точки зрения математической достоверности.


социология франции

 51

Вместе с тем Конт считал философскую теорию Кондорсе едва ли не единственной попыткой создания науки об обществе, которая заслуживает серьезного внимания. «Несмотря на ее преждевременность, — подчеркивал основатель позитивизма, — и неминуемый провал, философскую теорию Кондорсе можно рассматривать как направляющую на пути, который может окончательно привести к позитивной организации позитивной науки»1.

В произведениях другого интеллектуального предшественника Конта, Тюрго, идея эволюции была представлена более последовательно. Эволюционный взгляд Тюрго на историю во многом совпадал с учением Конта о прогрессе. Тюрго, как впоследствии и Конт, указывал на то, что жизнедеятельность определенного поколения не есть результат случайных взаимодействий между отдельными членами общества, она в значительной степени определена деятельностью предыдущих поколений. В основе учения Тюрго о прогрессе лежали принципы последовательности, постепенности, непрерывности и преемственности, т. е. те самые, которые нашли место в теории общественного прогресса Конта.

Тюрго рассматривал развитие человечества по аналогии с развитием человеческого разума, причем эволюция последнего оказывалась определяющей. Тюрго представлял последовательный ход развития человеческого разума как последовательную смену теологического, метафизического и позитивного мышления2. Идею Тюрго о трех стадиях развития человеческого разума Конт положил в основу своей социальной доктрины и придал ей значение «великого философского и социологического закона».

Кондорсе и Тюрго сыграли значительную роль в интеллектуальном становлении Конта. Но если Кондорсе и Тюрго явились предшественниками Конта на поприще философии истории, то Сен-Симон стал идейным вдохновителем основателя позитивизма и в других областях человеческого знания.

Сен-Симон видел предмет своей философской деятельности в том, чтобы анализировать исторический процесс и разъяснять его смысл. При оценке любой области человеческой деятельности определяющей для него являлась история человеческого разума. Конт положил данную теоретическую установку в основание своего социологического учения.

1 ComteA. Cours de philosophie positive. Т. Г/. Р. 192.

2 У Тюрго нет определения первой и последней стадии, но характеристика
их по существу полностью совпадает с той, которую мы находим в социологичес
кой теории Конта.


52

 История социологии

Как Тюрго и Кондорсе, Сен-Симон строил науку об обществе на основе идеи прогресса. Данная идея и структура социологической теории Сен-Симона, состоящей из социальной динамики и социальной статики, была заимствована Контом и использована им при создании теории общественного развития.

Но не во всем основоположник позитивизма был солидарен со своим идейным наставником. По некоторым вопросам социального анализа взгляды их не совпадали. Сен-Симон, например, рассматривая социальные отношения как физиологические, не выделял учение об обществе в особую отрасль человеческого знания. Конт в данном случае сделал шаг вперед: он четко разделил науки об органической природе на физиологию и социологию.

Отдавая должное заслугам Кондорсе, Тюрго и Сен-Симона в деле развития общественной мысли, Конт тем не менее пришел к выводу о неудовлетворительном состоянии социальной науки XVIII в. В этой связи характерна следующая мысль Конта, которая пронизывает все его рассуждения и оценки прошлого и современного ему состояния общественной мысли: «...великий первоначальный кризис новейшей положительной философии оставил вне научного движения в собственном смысле слова только моральные и социальные теории, пребывающие поэтому в неразумной изолированности под бесплодным господством теолого-метафизи-ческогодуха»1.

Конт не отрицал, что философские концепции французских просветителей являли собой систематическое изложение определенного ряда явлений и строились на базе определенной основополагающей идеи. Но в своем стремлении создать цельную систему взглядов французские просветители XVIII в. не были, да и не могли быть, считал Конт, до конца последовательными. Причину их научной непоследовательности Конт видел в игнорировании метода наблюдения и абсолютизации метода воображения, что, по его мнению, приводило к теоретическим противоречиям, а в итоге — к метафизическим поискам конечных причин.

Таким образом, в результате анализа идейного наследия своих теоретических предшественников Конт четко противопоставил опыт и умозрение, научный и спекулятивный подходы. Это помогло ему сформулировать задачу, стоящую перед наукой его времени: окончательно лишить метафизического содержания конкретные науки. По мнению Конта, решение этой задачи являлось необходимым условием для приведения всех областей человеческого зна-

1 Конт О. Дух позитивной философии. СПб., 1910. С. 39.


социология франции 53

ния в тесную взаимосвязь и позволяло проследить взаимодействие, существующее между ними1.

Основатель позитивизма не только формулировал задачи, стоявшие перед научным сообществом того времени, но и указывал также пути их решения. Он был убежден, что необходимо рассматривать мир как единое целое, базирующееся на основе единого принципа или закона2. Кроме того, Конт полагал, что следует иметь на вооружении метод наблюдения. Наконец, он призывал постоянно апеллировать к данным естествознания.

Конт хорошо понимал важность каждой из перечисленных задач и сложность их решения. Но это его не смущало. Конт всегда оставался познавательным оптимистом. Его сознание, его разум стремились к заветной цели: создать позитивную науку об обществе. Он был глубоко убежден в том, что социальная наука способна стать такой же сферой применения точных методов исследования, какой были науки о природе.

Философские основы социологического учения О. Конта

Критически оценив состояние современной ему общественной науки, Конт проделал огромную работу по созданию своей фи-лософско-социологической системы взглядов, которая включала позитивную философию, позитивную социологию и позитивную политику.

Позитивизм означал отказ от умозрительного, отвлеченного знания как не способного решать задачи науки. К такому знанию причислялись философия, метафизика и теология. Право на существование получало знание, которое опиралось на непосредственный чувственный опыт. Главным методом получения позитивного знания считалось научное наблюдение. Задача любой положительной (т.е. лишенной метафизического содержания) науки сводилась к наблюдению определенного класса явлений с целью установления между ними отношений «порядка» и «последовательности», т.е. закономерных отношений.

Позитивизм нес большой заряд научного оптимизма, что послужило одной из причин его привлекательности для многих исследователей. Однако отрицалась сама возможность раскрытия

Данная идея Конта нашла свое воплощение в его классификации наук. Таким принципом у Конта явилась идея трех стадий.


54

 История социологии

сущности вещей, а весь процесс познания сводился лишь к описанию наблюдаемых явлений.

Огюст Конт возвестил о начале «новой» позитивной эры в истории человечества в первой трети XIX в. С тех пор философская и социологическая концепции французского мыслителя неоднократно становились предметом рассмотрения многих отечественных и зарубежных авторов. Можно без преувеличения сказать, что вот уже более полутора веков не было ни одного ученого в области философии и социологии, который бы в своих произведениях не упомянул это имя.

Занимаясь построением собственной философской теории, Конт не затрагивал традиционных онтологических проблем. Это было связано с его отношением к традиционной философии и пониманием им предмета философской науки. Основоположник позитивизма противопоставил свою «позитивную» философию метафизике, относя к последней как материалистические, так и идеалистические учения. В основе данного противопоставления лежал тезис Конта о разнородности метафизики и науки. С ним был тесно связан другой его основополагающий принцип — принцип об однородности философии и специальных наук. Именно в нем видел Конт одну из главных отличительных черт «положительной» философии, именно его выдвинул в качестве теоретической основы ее объективности1.

Создатель позитивизма не признавал за философией права на существование в качестве самостоятельной науки. По мнению Конта, «наука — сама себе философия» и не нуждается ни в какой специальной философии. Окружающие нас явления есть предмет исследования специальных наук. Предмет и метод философской науки не должны выходить за пределы последних.

Отняв у философии собственный предмет исследования, Конт отождествил ее с суммой философий отдельных наук. Он видел задачу философии только в одном: получая данные специальных наук согласовывать их друг с другом, чтобы «создать общую систему человеческих понятий». Намеченную задачу философии Конт решал путем создания классификации наук. Цель ее он видел в

1 Конт, однако, сохранил термин «философия» для обозначения своего учения. Это было связано с тем, что он не нашел для своей системы знания более подходящего термина. Конт назвал созданное им учение не просто «философией», а «позитивной» или «положительной» философией, специально остановившись на характеристике понятия «положительный». (См.: Конт О. Дух позитивной философии. С. 34—35.)


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ 55

том, чтобы представить всю совокупность человеческого знания о мире в известной последовательности и раскрыть общие законы не только для отдельной области человеческого знания, но и для всего процесса познания.

В основу своей классификации наук Конт положил принцип однородности всех явлений. Он признавал специфический характер каждой отдельной области исследования и, следовательно, несводимость отдельных наук друг к другу. Тем не менее именно в провозглашении идеи однородности явлений Конт видел возможность построения классификации наук. Понятие «однородности» в системе Конта не подразумевало ничего сложного. Оно лишь безусловно признавало естественный характер всех явлений окружающего мира, т.е. подчинение их естественным законам этого мира.

Конт расположил науки в созданной им классификации по принципу от простого к сложному. Так как явления, которые являются предметом исследования математики, мыслились основателем позитивизма как наиболее простые и абстрактные, то он отвел ей первую ступеньку в своей ие'рархии наук; затем следовали астрономия, физика, химия, биология и, наконец, социология, т.е. наука об обществе. Сначала Конт называл науку об обществе «социальной физикой». Этим он вовсе не хотел сказать, что речь идет о применении к социальной жизни законов физики. Он лишь подчеркивал, что стремился создать науку, носящую столь же строгий характер, как и науки о природе.

Конт обращал внимание на то, что каждая последующая наука указанного иерархического ряда включает законы и методы предшествующей науки. Но в то же время это не означает, подчеркивал он, что ей не присущи собственные методы исследования и свои особые законы. Наоборот, замечал Конт, уже то обстоятельство, что каждая последующая наука обладает меньшей степенью абстрактности и большей сложностью, позволяет заключить, что эта наука может раскрыть специфику явлений, находящихся в сфере ее исследования только с помощью своих особых законов1.

Итак, в классификацию наук Конта, наряду с основными естественными науками, вошла и социология. Создатель позитивизма поместил ее на вершину иерархической лестницы, и это было

1 При построении своей классификации наук Конт отобрал только те науки, которые занимаются исследованием явлений природы и общества, отделив их от наук, использующих полученное знание об этих явлениях в интересах практики.


56

 История социологии

вполне естественно, если учесть, что в основе его классификации наук лежал принцип от простого к сложному, от абстрактного к конкретному. Социальные явления мыслились Контом как самые сложные и наименее общие, поэтому их изучению предшествовал анализ явлений более простых и более общих.

Социология заняла особое место в классификации наук Конта не только потому, что оказалась на верхней ступени всего иерархического ряда, но главным образом в связи с тем, что основным законом науки об обществе являлся закон трех стадий. Именно с точки зрения данной идеи Конт прослеживал весь процесс развития человеческого знания, занимаясь построением классификации наук1. Конт полагал, что «рациональное сочетание» идеи классификации наук и теории стадий образует единство научной системы положительной философии.

С помощью идеи трех стадий Конт отвечал на вопрос о том, как осуществляется всеобщее движение человеческого духа, и тем самым прослеживал историю человеческого познания. На первых стадиях развития, рассуждал основоположник позитивизма, человеческий разум не в состоянии заниматься решением научных вопросов, но он занимается проблемами, которые недоступны человеческому познанию в принципе. Речь идет об исследовании конечных причин, абстрактных сущностей и т.д. В этот период развития человеческого интеллекта главным методом исследования является воображение. Постепенно в процессе эволюции, продолжал Конт, на смену теологической и метафизической стадиям развития приходит «положительная» или «позитивная», на которой бессмысленность стремления к объяснению явлений становится очевидной. На данной стадии доминирующим является метод наблюдения явлений с целью нахождения естественных законов природы и общества. По мнению Конта, в итоге разум должен одержать верх над верой, а позитивное знание сможет окончательно вытеснить теологические и метафизические представления. «По мере того, — писал он, — как физические законы становились известными, господство сверхъестественной воли все более и более ограничивалось и признавалось всегда преимущественно по отношению к явлениям, законы которых остались неоткрытыми»2.

Рассматривая историю человеческого познания, Конт применял два основных метода: логический, который он называл дог-

1 См.: Конт О. Дух позитивной философии. С. 74—75.

2 Конт О. Дух позитивной философии. С. 30.


социология франции 57

матическим, и исторический. Последний предполагал изложение сведений в том самом порядке, в каком человеческий интеллект действительно приобрел эти сведения. Логический метод позволял представить определенную систему идей в таком виде, в каком бы ее смог усвоить один человек. Исходя из подобного толкования этих двух методов, Конт заключил, что исторический метод применяют при изучении новой науки, а догматический — при изучении науки, достигшей известной зрелости1.

Конт придавал большое значение историческому методу, заявляя, что «нельзя вполне изучить науку, не зная ее истории»2. Но главная роль была отдана логическому методу исследования, так как, с точки зрения основателя позитивизма, именно он позволял рассмотреть действительный путь становления научного, т. е. позитивного, метода: «...по мере прогресса науки, — писал он, — исторический способ становится все менее и менее удобным, благодаря накоплению слишком длинного ряда промежуточных пунктов, через которые ум человека должен пройти, тогда как догматический способ становится все более и более возможным и вместе с тем необходимым, ибо новые понятия позволяют представить прежние открытия с более прямой точки зрения»3.

Хотя истории познания Конт уделил достаточно много внимания, в его учении нет того, что принято называть теорией познания. В произведениях французского философа встречаются лишь отдельные рассуждения, касающиеся гносеологии. И, несмотря на то, что многие из этих рассуждений носят отрывочный характер, их содержание имеет весьма важное значение для раскрытия и понимания сущности контовской теории.

Одна из главных гносеологических установок Конта заключается в утверждении о невозможности и даже ненужности поиска причин явлений и природы, и общества: «Мы считаем безусловно недопустимым и бессмысленным искание так называемых причин, как первичных, так и конечных»4. Подобную мысль он высказал и в работе «Дух позитивной философии»: «...основной переворот, характеризующий состояние возмужалости нашего ума, по существу, заключается в повсеместной замене недоступного определения причин в собственном смысле слова — простым исследованием за-

1 Конт О. Дух положительной философии. СПб., 1899-1900. Т. 1. С. 32-34.

2 Там же. С. 34.

3 Там же. С. 33.

4 Конт О. Курс положительной философии. Лекция № 1 // Родоначальники
позитивизма. Вып. 4. СПб., 1912. С. 6.


58 История социологии

конов, то есть постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями»1.

Наряду с утверждением о невозможности раскрыть причины явлений и, следовательно, познать их сущность в учении Конта присутствует еще одна принципиальная установка, раскрывающая характер его гносеологических устремлений. Речь идет о соотношении абсолютного и относительного. Не углубляясь в теоретическое обоснование относительного характера наших знаний, Конт заявлял о том, что «единственная существенная характерная черта нового философского мышления,... состоит в его необходимой тенденции заменять всюду абсолютное относительным»2.

Конт был совершенно убежден в том, что все явления, как природы, так и общества, неизбежно подчиняются определенным законам. «Именно в законах явлений, — подчеркивал он, — заключается наука, для которой факты в собственном смысле слова, как бы точны и многочисленны они ни были, являются всегда только необходимым сырым материалом»3. Таким образом, Конт сводил задачу науки к тому, чтобы наблюдать явления окружающей нас действительности и устанавливать их взаимосвязь, что для него значило открывать законы, которым эти явления подчиняются.

Главным методом научной деятельности по открытию законов в учении Конта выступил метод наблюдения. Французский позитивист писал о наблюдении как главном методе исследования во всех своих главных произведениях. Рассуждая о наблюдении в процессе познания природы и общества, Конт подчеркивал, что сами по себе наблюдения не представляют особой ценности и в конечном счете бесполезны. Совсем другое дело, если они связаны с определенным принципом, а в науке — с теорией.

Конту принадлежит целый ряд заслуживающих внимание мыслей в рассмотрении вопроса о роли науки в общественной жизни. Он признавал, например, относительную самостоятельность науки от соображений утилитарного характера и не отрицал, а, наоборот, подчеркивал то обстоятельство, что задачи науки определяются в конечном счете задачами общественной практики. К конструктивным идеям Конта можно отнести и его рассуждения о научном предвидении. «Истинное положительное мышление, — отмечал он, — заключается преимущественно в способности видеть, чтобы предвидеть, изучать то, что есть, и отсюда заключать о том, что

' Конт О. Дух позитивной философии. С. 17.

2 Там же. С. 35.

3 Там же. С. 19.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ

 59

должно произойти согласно общему положению о неизменности естественных законов»1.

Когда Конт рассуждал о возможности научного предвидения, то неизбежно сталкивался с вопросом о критерии истинности нашего знания. Поразмыслив над ним, он пришел к выводу, что мы можем говорить об истинном знании лишь в том случае, если «следствия» явлений согласуются с «предсказаниями». В частности, Конт касался вопроса о критерии истины, когда излагал свои соображения о роли гипотезы в процессе познания. Он подчеркивал, что любая выдвигаемая гипотеза должна пройти апробацию на свою истинность. Конт готов был признать истинной только ту гипотезу, которая согласуется с наблюдаемыми фактами.

Основные положения социологической концепции О. Конта

Как один из возможных ответов на вопрос, почему у Конта нет достаточно разработанной гносеологии, может быть упоминание о том, что основной целью его научных изысканий было построение позитивной науки об обществе. «Социология, — говорил Конт, — есть единственная основная цель всякой положительной философии»2. Науки, из которых состояла его классификация, рассматривались Контом по отношению к социологии как поле деятельности для нашего разума, «возделывая» которое последний мог приобрести целый ряд полезных привычек и нужных понятий, чтобы приступить к исследованию самых сложных из всех существующих явлений — социальных.

Конт привел ряд аргументов в пользу принципиальной возможности социологии, построенной на принципах позитивизма. Главный из них вытекал из его утверждения о всеобщей закономерности всех явлений. Явления общественной жизни, подчеркивал Конт, не составляют исключения, а подчиняются определенным законам, функционирующим в социальной действительности. Доказательство необходимости такой науки являлось для Конта не менее важным, чем обоснование ее возможности. Он проанализировал философско-исторические взгляды своих теоретических предшественников и пришел к выводу о том, что законы общественной жизни не были ими раскрыты.

1 Конт О. Дух позитивной философии. С. 19.

2 Там же. С. 72.


60

 История социологии

Рассмотрев возможность и необходимость науки об обществе, основатель позитивизма поставил вопрос о ее специфике. Исходя из провозглашенного им тезиса об однородности всех наук, Конт отмечал, что социология обладает чертами, свойственными любой науке. Но одновременно он указывал на то, что науке об обществе присущи специфические моменты, обусловленные особым характером социальных явлений. «В социальной физике, — писал он, — рассматриваются явления наиболее частные, наиболее сложные, наиболее конкретные и наиболее затрагивающие прямые интересы человечества; эти явления более или менее зависят от всех предыдущих, не оказывая на них в свою очередь никакого влияния»1.

Раскрытие Контом специфики социологии не ограничивалось одним лишь указанием на сложный и частный характер общественных явлений. Он подчеркивал, что последние отличаются от явлений природы тем, что постоянно развиваются. Это позволяло Конту природу считать неизменяющейся, а общество рассматривать как постоянно развивающийся процесс.

Учение о социальной динамике

В основу своего теоретического обоснования идеи общественного развития Конт положил понятие человеческой природы. Он выдвинул несколько тезисов, главный из которых утверждает, что в природе человека изначально заложено социальное чувство, благодаря которому становится возможным само существование человеческого общества. Давая характеристику социальному чувству, Конт отмечал, что оно не однородно, а включает умственные, нравственные и эстетические способности. Рассмотрев роль каждой из них в развитии социального чувства, он заключил, что развитие умственной способности является определяющим в развитии всего социального чувства, а следовательно, и общества в целом.

Объясняя механизм интеллектуальной эволюции, французский философ утверждал: «Каждая из наших главных идей, каждая из отраслей нашего знания проходит последовательно три различных теоретических состояния: состояние теологическое, или фиктивное; состояние метафизическое, или абстрактное; состояние научное, или положительное»2. Эта последовательная смена теологического, метафизического и позитивного фазисов в лю-

1 Конт О. Дух позитивной философии. С. 40.

2 Конт О. Курс положительной философии. Т. 1. С. 4.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ 61

бом идейном развитии должна стать, по Конту, определяющей и в общественной истории, поскольку для него уровень интеллекта (разума, духа) есть показатель человеческого развития вообще1.

Первой стадией развития человеческого разума является теологическая стадия. Ей в наивысшей степени присущи поиски абсолютного знания и первопричин. Вторую стадию Конт определяет как метафизическую, или абстрактную, которой также присущи попытки познания первопричин и сущностей. Но если теологическое мировоззрение провозглашает непосредственное вмешательство высшего Творца, который управляет миром, то метафизический образ мышления заменяет волю разумного Деятеля действиями сущностей, или абстракций. Конт считал, что на второй стадии человеческой истории сохраняются все основные принципы первой, поэтому он не усматривал существенной разницы между ними, полагая, что метафизическая стадия необходима как переходная от теологической к позитивной. «Теология и физика так глубоко несовместимы друг с другом, — писал Конт, — и понятия их так радикально противоположны друг другу, что, прежде чем отказаться от одних, чтобы пользоваться исключительно другими, человеческий ум должен был некоторое время прибегать к переходным понятиям, носящим смешанный характер и потому способным содействовать постепенному переходу. Таково естественное назначение метафизических понятий, так как сами по себе они не приносят никакой действительной пользы»2.

Критикуя метафизический и теологический способы мышления, Конт тем не менее подчеркивает, что до определенного времени они оправдывают себя. В этом смысле теологический метод соответствует младенческому состоянию ума. Но когда этот метод стремится упрочить младенческое состояние, тем самым он начинает мешать дальнейшему прогрессу. Тогда на смену ему приходит метафизический способ мышления, который «оказывается всегда перед неизбежной альтернативой: либо стремиться в интересах порядка к тщетному восстановлению теологического состояния, либо, дабы избежать угнетающей власти теологии, толкать общество к чисто отрицательному положению»3. Развитие данного противоречия в конечном счете приводит к тому, что дальнейшее

1 Согласно Конту, каждой из названных ступеней эволюции человеческого
интеллекта присущи определенные материальные, нравственные, эстетические
Уровни развития общества и соответствующие им политические организации.

2 Конт О. Курс положительной философии. Т. 1. С. 78.

3 Конт О. Дух позитивной философии. С. 15.


62

 История социологии

существование метафизического способа мышления становится «вредным». Его заменяет позитивный метод, который, постепенно овладевая умами, становится господствующим.

Таким образом, присутствие метафизической ступени в законе трехстадийного развития демонстрирует невозможность резкого перехода в форме скачка от теологии к науке и показывает целесообразность постепенного перехода от одной стадии к другой.

Положительная стадия развития человеческого разума и человеческого общества вообще характеризуется господством положительного метода. Позитивная стадия является завершающей в связи с тем, по мнению Конта, что позитивная политика, возникновение и существование которой возможно только на данной стадии развития, предоставляет человечеству систему принципов, реальное осуществление которых приведет к установлению гармонии порядка и прогресса, что является высшей и конечной целью развития человеческого общества.

Приняв закон трех стадий в качестве основного закона общественного развития, Конт старается доказать его с помощью конкретной истории. Но во всем многообразии исторических фактов его интересуют только те, с помощью которых французский философ и социолог надеется обосновать свой «великий социологический закон», игнорируя остальные факты как второстепенные и незначительные. В последнем томе «Курса» автор прямо пишет, что еще в молодости быстро собрал материалы, которые казались ему подходящими для его великого предприятия, «всеобщий дух» которого он уже «сознавал»1.

Закон трех стадий выступает в учении Конта в роли стержня теории общественного прогресса или социальной динамики, так как с его помощью предпринимается попытка раскрыть механизм социального развития.

Учение о социальной статике

Кроме социальной динамики наука об обществе у Конта содержит учение о социальной статике. Если в социальной динамике Конт рассматривает общественное развитие и его законы, то в социальной статике — условия стабильного существования человеческого общества.

Конт считает, что во все времена и у всех народов без исключения имели место условия, которые способствовали развитию

1 ComteA. Cours de philosophic positive. Т. IV. P. 72.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ 63

социальных чувств. Так как люди ведут сначала существование индивидуальное, рассуждает он, затем семейное и, наконец, общественное, то основными условиями общественного существования являются язык, собственность, общие верования и правительство1. Если последние Конт рассматривает в качестве основных условий существования общественной системы на протяжении всей истории ее развития, то на современном уровне социальной эволюции данные условия Конт находит явно недостаточными. Дальнейшее развитие социальных инстинктов и совершенствование человеческой природы (а следовательно, по Конту, и человеческого общества) возможно лишь при следующем условии: одновременном существовании двух властей — духовной и светской.

Конт обращает внимание на то, что деление науки об обществе на социальную динамику и социальную статику условно. В гносеологическом плане наличие социальной статики и социальной динамики обусловливается установкой Конта на деление каждого закона относительно «каждого рода событий» на два класса в зависимости от того, связывают ли оыи существующие события по подобию или по преемственности. Это различие соответствует состояниям существования и движения, существующим во внешнем мире. Следуя этой установке, Конт делает вывод, что в любой науке любому явлению (социальному в том числе) может быть дана статистическая или динамическая оценка. Статистическая связь, считает он, открытая между двумя явлениями, позволяет объяснять явления, а динамическая — предвидеть одно на основании другого. В социальном аспекте роль объединяющего начала для социальной статики и социальной динамики в концепции Конта выполняет идея «социальной солидарности»: «...не только собственно политические институты и общественная нравственность, с одной стороны, а нравственность и идеи — с другой, должны быть беспрестанно взаимно солидарны; но, кроме того, вся эта совокупность по природе своей связывается постоянно с соответствующим состоянием единого развития человечества, рассматриваемого во всех различных видах деятельности — интеллектуальной, моральной и физической»2. В социальной статике с помощью идеи социальной солидарности Конт пытается аргументировать

2 Конт подробно раскрывает особенности каждого из этих социальных институтов в том разделе социологии, который посвящен социальной статике. 2 См.: Конт О. Дух позитивной философии. С. 19.


64 История социологии

мысль о всеобщей взаимосвязи явлений, со всей очевидностью просматривающейся именно в общественной жизни.

0 методе социологической науки

Специфика явлений социальной действительности обусловливает необходимость в специальном методе исследования. Метод социологической науки мыслится Контом как самый многосложный, так как усложнение метода совпадает у него с усложнением наблюдаемых явлений. Французский философ часто подчеркивает, что метод является более важным, чем сама доктрина1. Конт не отделяет метод от самого исследуемого предмета: «Метод, — заявляет он, — не может быть изучаем отдельно от исследований, при которых он был применен»2.

Главный признак метода науки об обществе состоит в том, что он переходит от общего к частному, от явлений сложных к простым, от системы к ее элементам, в то время как в науках о природе восходят от частностей к целому. Социология, отмечает Конт, едва ли не единственная наука, где необходимость вести начало от целого к частям становится преобладающей3. Данную особенность социологического метода Конт выводит из специфики социальных явлений, природа которых такова, что «все категории социальных явлений развиваются одновременно и под взаимным влиянием одних на другие, так что совершенно невозможно проследить путь, пройденный каждым из них, без того, чтобы не иметь предварительно общего представления о поступательном ходе совокупности»4.

Другим моментом, составляющим, по мнению Конта, специфику социологического метода, является то, что способ применения дедукции и индукции имеет свои особенности. Если в физических науках процесс познания идет от дедукции к индукции, то в социологии, напротив, законы общественной жизни

1 ComteA. Cours de philosophic positive. Т. IV. P. 133.

2 Конт О. Курс положительной философии. Т. 1. С. 17. Составить ясное
представление о положительном методе можно только через изучение его раз
личных «приложений». В этом усматривается одна из особенностей позитивной
науки. Основатель позитивизма подчеркивает «совершенную и окончательную
тщетность всех предварительных учений, относящихся к отвлеченной логике,
где речь идет об оценке философского метода независимо от применения его к
какому-либо классу явлений» (Конт О. Дух позитивной философии. С. 37).

3 ComteA. Cours de philosophie positive. Т. IV. P. 260.

4 Конт О. Система позитивной политики. С. 151.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ

 65

должны выводиться путем эмпирического обобщения истории и проверяться дедукцией, под которой Конт разумеет законы человеческой природы. Поэтому эмпирические обобщения в социологической концепции Конта только тогда могут подняться до уровня социологических закономерностей, когда не будут противоречить человеческой природе и ее законам. «Любой закон социальной преемственности, — подчеркивает Конт, — должен быть окончательно принят только после увязывания с позитивной теорией человеческой природы: все индуктивные заключения, которые не смогут выдержать такой контроль, кончат тем, что будут признаны, в результате более зрелого социологического исследования, иллюзорными...»1

Существование в науке об обществе особого метода исследования не означает, по Конту, что в социологии неприменимы методы других наук: наблюдение, эксперимент, сравнение.

Однако применение методов естественных наук в социологии имеет свои особенности. Конт говорит об использовании наблюдения при исследовании социальных явлений и необходимости согласовывать их, последовательно*связывая друг с другом с помощью теории. Он отмечает, что «политические факты, какой бы важностью они ни обладали, приобретают действительную практическую ценность только через свое согласование»2. Особенность наблюдения в социальной науке объясняется возрастающей ролью теории в связи с тем, что в социологии возрастает степень важности предвидения.

Что касается эксперимента, то его применение как метода научного исследования в социологии должно быть ограниченно. Это ограничение выводится Контом из его понимания самой сути эксперимента, состоящей в наблюдении исследуемого явления, воссозданного в искусственных условиях. Он не может не видеть трудностей практического решения данного вопроса. Но вместе с тем Конт не отрицает необходимости применения этого метода исследования при анализе общественных явлений.

Рассматривая метод сравнения применительно к социологии, Конт указывает на присущие ему недостатки, ограничивающие его использование в данной области исследования. Речь идет прежде всего о том, что когда сравниваются явления общественной жизни, то от внимания исследователя ускользает принцип преемственнос-

1 ComteA. Cours de philosophic positive. Т. IV. P. 334.

2 Конт О. Система позитивной политики. С. 132.


66 История социологии

ти последних, без которого, по мнению Конта, анализ социальной действительности является неполноценным.

Назначение методов других наук сводится Контом в социологии к вспомогательной роли в раскрытии специфики социальной жизни историческим методом — собственным методом науки об обществе. Исторический метод мыслится Контом прежде всего как разновидность наблюдения, и в этом смысле он обладает теми же характеристиками, что и любое наблюдение вообще. Специфическая же особенность данного метода состоит в том, чтобы «наблюдать явления социальной жизни и устанавливать их связь с предшествующими»1. Более того, исторический метод может и должен, наблюдая социальные явления, производить сравнение между различными этапами в развитии человеческого общества, принимая в качестве основы принцип воздействия предшествующих поколений на последующие. Наконец, исторический метод — это метод определенной науки, а «наука, — пишет он, — будет пользоваться только такими наблюдениями, которые имеют отношение, по крайней мере гипотетически, к какому-нибудь закону; это такая связь, которая образует принципиальную разницу между наблюдениями ученых и наблюдениями обывателей»2. К какому закону «имеют отношение» явления, изучаемые социологической наукой? Конечно, к закону трех стадий. Поэтому с помощью исторического метода Конт стремится «надлежащим образом представить все великие исторические эпохи как различные определенные фазисы одной и той же основной эволюции, где каждый фазис вытекает из предшествовавшего и подготовляет следующий за ним»3.

Идея социального прогресса

При построении учения об обществе французский социолог продолжает развивать идею прогрессивной эволюции, заимствованную им из философско-исторических взглядов Кондорсе, Тюрго и Сен-Симона, которая характеризуется исключительно принципами постепенности и непрерывности. Смена стадий в развитии человеческого разума (и соответственно человеческого общества) происходит постепенно, без скачков и революций, путем

1 Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма.
СПб
., 1913. Вып. УС. 174.

2 ComteA. Cours de philosophic positive. Т. IV. P. 300.

3 Конт О. Дух позитивной философии. С. 46-47.


социология франции 67

количественного накопления элементов положительного мышления. Прогресс Конт понимает как постоянное усовершенствование существующего порядка. Это относится не только к анализу современной ему социальной действительности, но и к прошлому человеческого общества, которое постоянно совершенствовалось путем накопления позитивного опыта.

Конт, развивая идею социального прогресса, критикует историков-волюнтаристов и историков-фаталистов. Он выступает против преувеличения роли великих личностей в истории: «Незнание естественных законов заставляет наблюдателя и иногда самого действующего лица совершившегося акта приписывать человеческой власти то, что обязано только его предусмотрительности»1. Конт не отрицает полностью роль великих людей в истории, но ограничивает ее. Великие личности, по мнению основателя позитивизма, должны следить за направлением человеческой деятельности, с тем чтобы оно совпадало с самим движением цивилизации. Конт не может не видеть разницу между «подчинением ходу цивилизации, не отдавая себе отчета в этом, и сознанием его непреложности»2. Конт выступает и против фатализма, так как считает, что человеческий разум способен видоизменять общественное развитие, замедляя или увеличивая его скорость.

Рассуждения Конта о роли великих личностей в историческом процессе весьма органично вписываются в ткань его социального видения, суть которого предельно ясно выражена в следующем хорошо известном изречении французского философа: «Идеи управляют и переворачивают мир или, другими словами, весь социальный механизм действительно основывается на убеждениях»3. Глубоко в это веря, Конт и создает свое учение, называя его позитивизмом и усматривая в нем реальное средство преобразования социального мира. «Позитивная философия, — заявляет он, — одна способна реально руководить окончательной реорганизацией современных обществ»4. Он полагает, что знакомство с основными положениями разработанной им философско-социологической теории устранит пробел в знании естественных законов, управляющих процессом развития человеческой цивилизации, и в конечном счете приведет к исчезновению таких нежелательных явлений, как анархия, к которой Конт относит и революцию.

1 Конт О. Система позитивной политики. С. 118.

2 Там же. С. 119.

Конт О. Курс положительной философии. Т. 1. С. 21. 4 Comte A. Cours de philosophie positive. T. IV. P. 132.


68 История социологии

Позитивная политика О. Конта

Система «позитивной» политики, к созданию которой Конт приступает после написания «Курса положительной философии», представляет собой попытку применить принципы «позитивной» философии и социологии в деле усовершенствования общественного строя. Конт убежден, что его «позитивная» политика есть тот единственный выход из социального кризиса, в котором давно находится и Франция и вся Европа, так как отправной пункт его системы «позитивной» политики — «определение тенденции цивилизации, чтобы с ней согласовывать политическую деятельность и сделать благодаря этому, по возможности, спокойными и непродолжительными неизбежные кризисы, которые человеческий род вынужден претерпеть в своих последовательных переходах через различные стадии цивилизации»1.

Конт полагает, что социальные проблемы носят не столько политический, сколько моральный характер. В связи с этим социальные преобразования общества мыслятся им как устранение его отдельных недостатков путем усовершенствования человеческих нравов и убеждений, путем развития социального чувства. Французский ученый убежден поэтому, что разного рода утопии возникают в результате того, что при решении социальных вопросов ошибочно обращаются к политическим средствам там, где на первом месте должны стоять нравственные средства.

Таким образом, система «позитивной» политики включает не только рассуждения о политике. Учение о нравственности тоже является составной частью политического учения Конта. Милль по этому поводу замечает, что «Конт — человек, пропитанный нравственностью. Всякий вопрос для него есть вопрос нравственности, и для него нет другого мотива, кроме мотива нравственного»2.

В качестве примера, иллюстрирующего указанный подход в решении острых вопросов социальной жизни, можно привести рассуждения Конта о пролетариате и его месте в социальной структуре. Будучи современником и свидетелем бурных политических событий во Франции первой половины XIX в., Конт не мог не заметить, что в рядах пролетариата было ярко выражено стремление ко «всеобщему уничтожению классовых различий». Рассматривая

1 Конт О. Система позитивной политики. С. 121.

2 Милль Дж.Ст. О. Конт и позитивизм. СПб., 1906. С. 119.


социология франции 69

эклзнь современного ему рабочего, Конт подчеркивает, что плата, которую тот получает за свой труд, является минимальной и достаточной только для того, чтобы поддерживать существование. Основатель позитивизма относит это явление к социальной несправедливости. Но тут же отмечает, что заработная плата рабочего есть следствие рыночной конкуренции, с которой капиталист вынужден считаться, т.е. в конечном счете, низкая заработная плата — это, в некотором роде, практическая необходимость, Конт даже находит оправдание этой «практической необходимости», которое, по его мнению, состоит в том, что до настоящего времени общество не может предложить ничего лучшего.

Так как результаты труда используются в большей степени другими людьми, то можно заключить, продолжает Конт, что в целом рабочий трудится не столько для себя, сколько для других. Милль, будучи одним из интерпретаторов политического учения Конта, полагает, что Конт хочет сказать только то, что на «труд в пользу других мы должны смотреть как на благо само по себе, что мы должны желать этого труда ради него самого, а не в виду вознаграждения; что истинное вознаграждение за услугу, оказанную обществу, заключается в благодарности общества»1.

Конт выдвигает идею о моральном превосходстве пролетариев над другими слоями общества. Он считает, что возможность морального превосходства рабочих коренится в самих материальных условиях их существования, способствующих якобы развитию социального чувства. «Превосходство пролетариев над другими слоями общества, — пишет он, — еще более очевидно в обладании социальным чувством. В этом отношении они обыкновенно стоят даже выше истинных философов, слишком отвлеченные стремления которых значительно выигрывают от повседневного соприкосновения с врожденными благородными порывами народа»2.

Несмотря на то что пролетариат в силу отсутствия специальной подготовки не способен сам систематизировать нравственные принципы, полагает Конт, это не мешает ему в значительно лучшей степени, чем другим слоям общества, понять и принять истинную суть этих принципов. И связано это с тем, что помимо «естественных склонностей ума и сердца» коллективные потребности пролетариата по необходимости заставляют его поддерживать

1 Милль Дж.Ст. О. Конт и позитивизм. С. 119.

2 Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма. Вып.

«•С 87.


70

 История социологии

главные нравственные правила, которые обыкновенно выгодны для него1.

Несмотря на моральное превосходство пролетариев, которое отмечает Конт, последний не может поставить их во главе политической власти, так как главный принцип его «позитивной» политики состоит в том, что политическая власть должна находиться в руках людей, осуществляющих руководство промышленностью. Именно у капиталистов находятся капиталы и материальные средства производства, значит, и власть, правда политического характера, должна принадлежать им. В связи с этим Конт критикует коммунизм за то, что тот «игнорирует естественную организацию современной промышленности, откуда он хочет устранить необходимых руководителей»2.

По мнению Конта, политическая, или светская власть должна включать банкиров, достаточно богатых торговцев, крупных промышленников и землевладельцев. Но естественно, что не все представители класса собственников могут составить светскую власть, а только некоторые из них. В противном случае будет трудно договориться всем между собой при решении отдельных вопросов. Конт словно предвосхищает монополистический капитализм, когда заявляет, что для того, чтобы представители светской власти приходили к единому мнению, материальное богатство, в том числе и владение земельной собственностью, должно быть сосредоточено в возможно меньшем количестве рук.

Заслуживают внимания рассуждения Конта о дальнейшей судьбе мелких собственников, которых он называет не иначе как «паразитным растением». Конт не находит места среднему классу в будущем обществе, построить которое на принципах «позитивной» философии и социологии он собирается. «Лучшие» из мелких собственников, по мнению основателя позитивизма, должны влиться в класс капиталистов, а остальные — увеличить численность класса пролетариев. Причем «лучшие» из среды мелких собственников — это те, кто сумеет выстоять в ожесточенной конкурентной борьбе на капиталистическом рынке. Таким образом, «общество будет состоять только из богатых и бедных, и на обязанности богачей будет лежать обеспечение возможно лучшей участи для бедных»3.

1 Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма.
Вып. 4. С. 10.

2 Там же. С. 25.

ъМилльДж.Ст. О. Конт и позитивизм. С. 140.


социология франции 71

Раскрывая вопрос о преемственности светской власти, Конт не признает избирательный принцип, выступая за право наследства. К тому же наряду с политической властью, считает французский теоретик, должны передаваться и сами капиталы. Единственная оговорка, которую Конт делает при рассмотрении вопроса о наследственности, состоит в том, что он допускает возможность передачи наследства не только родственникам, но и любому лицу в зависимости от желания владельца капитала.

Рассуждая о светской или политической власти, Конт высказывает уверенность в том, что ее представители смогут стать лишь «необходимыми хранителями капиталов», если они возьмут на вооружение философско-социологические принципы позитивизма. В каждом, кто проникнется им, сформируется и разовьется чувство альтруизма. Представители светской власти не являются в этом отношении исключением. Поэтому прежде всего Конт «делает ставку» на чувство альтруизма, которое должно руководить представителями светской власти в их политической деятельности.

Значительное место на пути духовного перерождения капиталистов Конт отводит общественному мнению. В данном вопросе в наибольшей степени находят выражение его демократические настроения. «Благотворное влияние общественного мнения, — пишет Конт, — неизбежно станет важнейшей опорой нравственности, — не только социальной, но даже частной и даже личной, — среди тех народов, у которых каждый человек должен будет жить на виду у всех, что позволит обществу действительно контролировать деятельность каждого»1.

Кроме надежды на альтруизм и общественное мнение, на которые Конт смотрит как на противоядие против возможных неэтических поступков со стороны светской власти, основатель позитивизма особенно уповает на духовную власть, существующую параллельно со светской. Роль духовной власти как противовеса политической или светской власти улавливали интерпретаторы рассматриваемой концепции еще в прошлом веке. Милль, например, пишет: «Необходимость духовной власти, отдельной и независимой от светского правительства, составляет существенный принцип политического плана Конта: и хорошо еще, что это случилось так, потому что духовная власть является единственным

1 Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма. Вып. 4. С. 11.


72 История социологии

противовесом, который он допускает и предлагает против абсолютного господства гражданских вождей»1.

Под духовной властью Конт понимает представительство философов-позитивистов. В сферу деятельности духовной власти должно входить решение нравственных, воспитательных, одним словом, духовных вопросов. Соответственно функции светской власти таковы, что проблемы духовной жизни общества ей неподвластны. Так же как светская власть не состоит из всех представителей крупных владельцев собственности, так и духовная власть не включает в свой состав всех философов-позитивистов. Причем Конт подчеркивает, что те, из числа последних, которые призваны руководить нравственным развитием человечества, должны иметь соответствующую подготовку, которая сводится прежде всего к получению позитивистского образования.

Деление Конта власти на светскую и духовную вытекает кроме всего прочего из его идеи о том, что одно и то же лицо не может в достаточной степени продуктивно заниматься одновременно решением практических и теоретических задач. Если представитель светской власти, рассуждает Конт, вынужден заниматься проблемами практического свойства, то это неизбежно приводит к узкой специализации. Характер же деятельности философа-позитивиста таков, что он требует цельного подхода, который обеспечивает теоретическая деятельность.

Одну из задач духовной власти Конт видит в том, чтобы устранить отрицательную сторону такого явления, каким является разделение труда, под которым он понимает специализацию, существовавшую в современном ему мире. Рассматривая вопрос о разделении труда, Конт видит в нем главную причину единого общественного существования; оно же ведет к усложнению общественного организма. Конт понимает, что в идеальном обществе разделение труда должно быть таковым, чтобы каждый член этого общества мог заниматься делом, которое бы наиболее соответствовало его возможностям или способностям. Он считает, что возникновение правительства как важнейшего элемента общественного устройства связано с необходимостью преодолеть отрицательные последствия разделения труда. Конт делает вывод, что полноценное функционирование общественного организма возможно лишь при наличии особой духовной власти на тех же правах, на которых является оправданным существование таких общественных институтов, как правительство и т.д.

1 МилльДж.Ст. О. Конт и позитивизм. С. 132—133.


социология франции 73

Итак, духовная власть есть главный элемент предлагаемого Контом нового общественного устройства. Но она состоит из одних философов-позитивистов. Предвидя некоторые сомнения в возможности небольшой кучки интеллектуалов удержаться у власти, Конт говорит о необходимости повести за собой большую часть народных масс. В этом он усматривает залог успеха деятельности самой духовной власти. Он предлагает рабочим оставить политическую власть за верхушкой промышленников и ограничиться участием в моральной власти.

В этой связи интересно отметить, что Конт все же советует на некоторое время допустить рабочих к временному политическому господству. Время это определяется «переходным периодом» к окончательному позитивному состоянию общества. Конт видит в таком «переходном периоде» реальную возможность сгладить социальные противоречия между «производителями» и «предпринимателями». Причем Конт подчеркивает, что нахождение пролетариев некоторое время во главе политической власти не должно отрицательно сказаться на них. Наоборот, считает он, пролетарии поймут, что «истинное счастье нисколько не зависит от богатства и власти, а обусловливается, главным образом, удовлетворением интеллектуальных, моральных и социальных потребностей, которое для них более доступно, чем для правящих классов»1. Задача же капиталистов в этот «переходный период» будет состоять в том, чтобы нравственно «переродиться». Если же средства убеждения не помогут, то в таком случае предлагается прибегнуть к порицанию, но опять-таки морального свойства.

Таким образом, «с переходным периодом» у Конта связаны большие надежды, потому что в течение этого периода рабочие будут находиться у политической власти, после чего добровольно откажутся от нее, а «нормальные» представители этой власти будут иметь возможность сделаться достойными занять ее. И тогда наконец появится реальная возможность установления в обществе социальной гармонии, стремление к которой составляет главный пафос всех его социологических устремлений.

1 Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма. Вып. V. С. 184. Эта мысль постоянно встречается у Конта в его рассуждениях о Рабочем классе. «Бороться за улучшение своих материальных условий, — пишет он в «Духе позитивной философии», — совершенно бессмысленно, так как действительное счастье совместимо со всякими условиями существования, лишь бы они были честно выполнены и разумно приняты» (Конт О. Дух позитивной Философии. С. 65).


74 История социологии

Заключение.

Историческое значение учения О. Конта

Огюст Конт, создавая свое философско-социологическое учение, рассчитывал на его жизнеспособность во всех слоях общества, так как верил в его универсальную социальную значимость. Однако даже те исследователи прошлого века, которые весьма положительно оценивали все творчество Конта, не могли надивиться его политической наивности. Один из них замечает: «Итак, неимущие распоряжаются и управляют, а имущие дают средства и подчиняются. Слишком уж фантастический был проект, чтобы он мог иметь хоть малейшее практическое значение»1.

Конту было свойственно искреннее стремление к установлению в обществе порядка, забота о возможности прогрессивного развития общества. Социальная направленность его учения очевидна. Но социальная практика, развитие которой служит важным доказательством истинности тех или иных теорий, подтвердила, что социальный идеал Конта был, по сути, весьма утопичен, поскольку представлял собой попытку объединить интересы противоположных слоев общества.

Тем не менее в истории научной мысли Огюст Конт продолжает оставаться одной из ключевых фигур. На протяжении всего периода своего творчества он выступал от имени науки, стараясь приспособиться к ее новым открытиям. Для французского философа была характерна вера в огромное значение науки, в которую он пытался вдохнуть новую жизнь. Как отмечал английский единомышленник Конта Герберт Спенсер, «задача, принятая на себя Контом, состояла в том, чтобы дать философскому мышлению и методу более совершенную форму и организацию и приложить их к истолкованию тех классов явлений, которые еще не были изучены научным образом»2.

Во всех научных изысканиях Конта нашло отражение ощущение важности и необходимости разработки единого научного метода и определения места науки об обществе в системе наук. В связи с этим Конт проделал огромную работу по созданию классификации наук. В ее основу легли идеи о глубокой внутренней, естественной связи между всеми видами человеческого знания. Причем, что весьма важно, зависимость между отдельными от-

1 Яковенко В.И. Огюст Конт. Его жизнь и философская деятельность. СПб.,
1894. С. 67-68.

2 Спенсер Г. О причинах моего разногласия с Контом. С. 5.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ 75

раслями человеческого знания, выявить которую должна была классификация наук, определялась зависимостью, существующей между явлениями в самой объективной действительности. «Реальная зависимость различных наук, — пишет Конт, — есть лишь следствие зависимости, существующей между соответствующими явлениями»1. Как отмечает В.Ф. Асмус в своей статье, посвященной 100-летию со дня смерти О. Конта, «для всей классификации наук в целом, составляющей ядро позитивной философии, Конт провозглашает требование «реализма», т.е. соответствия независимым от нас типам явлений. Такая классификация — не спонтанная конструкция ума, а распределение наук, основанное на изучении самих предметов, их сродства и их объективных связей»2.

Конт относится к тем западным мыслителям XIX в., которые рассматривали главным образом проблемы, относящиеся к развитию общества в целом (структура общества, закон и тенденции общественной эволюции и т.д.), что определялось прежде всего ведущими социологическими идеями закономерности исторического развития и эволюционного характера этого развития3. Идея эволюции пронизывает все социально-политическое учение Конта. Движение общества вперед, считает он, может происходить только постепенно, медленно, а изменения могут быть только количественного характера4.

Содержание политического учения Конта свидетельствует о том, что он вполне лояльно относится к существующей общественной системе, его не устраивают лишь ее отдельные недостатки. В «Курсе положительной философии» он пишет: «...речь идет главным образом о том, чтобы созерцать порядок с целью его совершенствования, но никоим образом ни творить его, что совершенно невозможно». В этой лаконично сформулированной

1 Конт О. Дух позитивной философии. С. 35—36.

2 Асмус В. Ф. Огюст Конт // Вестник АН СССР. 1957. С. 63.

3 Во всех социальных теориях XIX в. присутствует абстрактное общество.
И Конт является продолжателем этой традиции. Позднее внимание западных
социологов переключится на исследование отдельных социальных явлений и
механизмов, имеющих место в общественной системе, что было обусловлено
Усложнением структуры последней и появлением новых социальных процессов.

4 В ту минуту, когда изнуренная революционными потрясениями Франция
жаждет покоя, отмечает С. Смоликовский, эволюционизм привлекает не толь
ко с научной стороны. Конт не замедлил ухватиться за его практическое влия
ние на политические события. (См.:
Смоликовский С. Учение Конта об обществе.
Варшава, 1881. Т. 1.4.1.С. 53.)


76

 История социологии

идее заключен политический смысл всех социальных построений французского философа.

Конт весьма осторожно относится к различным практическим преобразованиям в обществе. В связи с этим он считает, что теоретическая деятельность по осмыслению общественных процессов должна предшествовать практическому применению социальных идей1.

В учении Конта можно встретить немало интересных идей. К сожалению, свое видение многих из них он не раскрывает со всей полнотой и убедительностью. Особенно это относится к той области его творчества, где затрагиваются важные вопросы научного познания. Один из исследователей научного наследия французского философа, Северин Смоликовский, замечает, «это удивляет нас тем более, что свою доктрину Конт называет «позитивной» философией, то есть не допускающей ничего недосказанного и не принимающей ничего на веру»2.

Оценивая позитивистскую концепцию Конта в целом, можно утверждать, что поставленные им задачи отражали, во-первых, остроту нерешенных проблем науки, а во-вторых, невысокий уровень научного знания об обществе. Впрочем, такую оценку можно дать практически любому мыслителю прошлого, если иметь в виду, что наука, не имея возможности обладать абсолютной истиной, всегда будет стремиться к решению очередных проблем и всегда будет иметь дело с недостаточно полным знанием о социальном.

В чем можно было бы упрекнуть Конта сегодня? В своих творческих исканиях Конт не выходил за рамки рационализма. С одной стороны, это было определенным умственным завоеванием по сравнению со средневековой схоластикой. Но с другой стороны, Конт, отбросив метафизику и сосредоточившись исключительно на том, что может быть понято, создал «ограниченную, неизменную и сухую систему позитивизма». Многие взгляды французского философа носили спекулятивный характер, большинство явлений социальной действительности он объяснял, исходя из априорных принципов. Конкретные факты истории интересовали Конта не в качестве материала, анализ которого приводил бы к научным заключениям, а лишь как иллюстрация к заранее надуманным идеям.

1 Именно отстаивание этого принципа послужило одной из внутренних
причин разрыва его с Сен-Симоном, который постоянно настаивал на немедлен
ном внедрении в практику социальных идей.

2 ComteA. Cours de philosophie positive. Т. IV. P. 252.


социология франции 77

Подход Конта к рассмотрению общества и его истории привел к тому, что ему удалось создать социологию.

В свое время английский единомышленник французского социолога Дж. Ст. Милль, пытаясь определить объем «здоровой» части философских и социологических идей родоначальника позитивизма, пришел к выводу, что последний «овладел только половиной истин»1. Тем не менее система взглядов Конта, глубина идей, социальная направленность теоретических построений и социальный оптимизм его произведений сыграли во всемирном процессе познания историческую роль.

Основная литература

  1.  Конт О. Дух позитивной философии. СПб., 1910.
  2.  Конт О. Курс положительной философии: В 6 т. СПб., 1899—1901. Т. 1, 2.
  3.  Конт О. Общий обзор позитивизма // Родоначальники позитивизма. СПб., 1912, 1913. Вып. 4, 5.
  4.  Конт О. Система позитивной политики, или Катехизис промышленников (третья тетрадь) // Родоначальники позитивизма. СПб., 1910. Вып. 2.
  5.  Западноевропейская социология XIX века: Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М., 1996.

Дополнительная литература

  1.  Этапы развития социологической мысли / Общ. ред. и предисл. П.С. Гуревича. М., 1992.
  2.  Андреева Г.М. Современная буржуазная эмпирическая социология. М., 1965.
  3.  Гофман А.Б. Семь лекций по истории социологии. М., 1995.
  4.  Громов И.А., Мацкевич А.Ю. Семенов В.А. Западная теоретическая социология. СПб., 1996.
  5.  Добренькое В.И., Кравченко А.И. Социология: В 3 т. Т. 1: Методология и история. М., 2000.
  6.  История буржуазной социологии XIX — начала XX в. / Под ред. И.С. Кона. М., 1979.
  7.  История социологии в Западной Европе и США: Учеб. для вузов / Отв. ред. Г.В. Осипов. М., 1999.

  1.  История теоретической социологии: В 5 т. Т. 1: От Платона до Канта: ' Предыстория социологии и первые программы науки об обществе / Отв. ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. М., 1995.
  2.  Кон И.С. Позитивизм в социологии. Л., 1964.

10. Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы / Пер. со швед. СПб., 1992. П. Нарекай И.С. Очерки по истории позитивизма. М, 1960.

1 Милль Дж. Ст. Огюст Конт и позитивизм. С. 82.


78 История социологии

  1.  Огюст Конт. К 200-летию со дня рождения / Под ред. А.О. Бороноева и И.А. Голосенко. СПб., 1998.
  2.  Очерки по истории социологии: Учеб. пособие / С.Н. Яроменко и др. Ростов н/Д., 1994.
  3.  Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадигмы. М., 1990.
  4.  Трошкина В.П. Социологическая концепция Огюста Конта / Лекции. М., 1984.
  5.  Шкуринов П.С. Позитивизм в России XIX века. М., 1980.


Социология Эмиля Дюркгейма

Краткая биография

Дюркгейм Эмиль (1858—1917) — французский социолог и философ. Родился в семье потомственного раввина. Предполагалось, что и Эмиль станет раввином. С этой целью он изучал древнееврейский язык, Тору и Талмуд. Однако он посвятил жизнь науке. Окончив в 1882 г. Высшую нормальную школу в Париже, он несколько лет преподавал философию. В 1885— 1886 гг. стажировался в Германии, где знакомился с исследованиями в области философии и социальных наук. С 1887 г. преподавал педагогику и социальную науку в Бордо, создав здесь первую самостоятельную кафедру социологии во Франции. Основал и руководил изданием журнала «Социологический ежегодник» (с 1898 по 1913 г. вышло 12 томов), вокруг которого объединились социологи, находившиеся под его влиянием (так называемая французская социологическая школа). С 1902 г. преподавал в Сорбонне, возглавлял кафедру педагогики и социологии.

Дюркгейм был по своему мировоззрению агностиком, приверженцем гуманистических ценностей, свободы совести, противником как правого, так и левого радикализма. Главная тема работ Дюркгейма по социологии — тема социального согласия, солидарности, которую обеспечивают общие верования, обладающие абсолютным значением. В современном обществе, полагал Дюркгейм, традиционная мораль, основанная на религии, утратила значение и должна уступить место морали, вдохновляемой научным духом.

Основные труды Дюркгейма — классика социологической науки: «О разделении общественного труда» (1893, русский период — 1903); «Самоубийство» (1897, русский перевод — 1912); «Элементарные формы религиозной жизни» (1912). Дюркгейм умер в 1917 г., его научное творчество продолжает оказывать плодотворное воздействие на развитие социологии.

Предмет, метод и предназначение социологии

Дюркгейм внес существенный вклад в становление социологии как науки. Его вдохновила выдвинутая Контом задача создания позитивной социальной науки по образцу естественных наук. Подобно тому как природа стала предметом научного исследования, исследование общества также должно выйти за пределы общих философских рассуждений: «нужно обсуждать социальные


80 История социологии

факты»1. Социология не должна быть частью философии, а должна стать самостоятельной наукой. Чтобы реализовать этот замысел, Дюркгейм обратился к разработке способов научного исследования социальных явлений.

Понятие «социальный факт»

Прежде всего социология, как наука, должна заниматься «социальными фактами», из которых складывается реальность социального мира, подобно тому как из фактов, которыми занимаются естественные науки, складываются реальности мира природы. Предложенный Дюркгеймом метод изучения социальных явлений требует:

• во-первых, сочетать теоретический анализ с эмпирическим, основываться на тщательном и систематическом анализе фактов, избегая любых предвзятых идей, иначе социолог обречен довольствоваться перепевом расхожих представлений и традиционных предрассудков. Интеллектуальная честность для Дюркгейма заключается в неприятии беспочвенных спекуляций, не основанных на прочных фактах.

Свойственный социологии способ мышления ориентирован на сбор фактов и выведение из их совокупности закономерностей. Социология, по утверждению Дюркгейма, занята изучением того, что есть, а не того, что должно быть. Адекватная социологическая картина общества формируется в недрах социологии как эмпирической дисциплины, а не в качестве умозрительной схемы. Во многом благодаря именно Дюркгейму социология становится самостоятельной наукой. Социолог не рассуждает об обществе абстрактно-теоретически, не отдает предпочтение «идее» перед «фактом». Однако в отличие от Конта Дюркгейм не соглашается с тем, что для размежевания с философией социология должна заменить вопрос «почему» вопросом «как». Социология должна открывать причины социальных явлений, опираясь на факты, отказавшись при этом представлять социальную жизнь в качестве логического развития идеальных концепций.

«...Наше главное намерение состоит в том, чтобы распространить на человеческое поведение научный рационализм, показав, что, рассматриваемое в своем прошлом, это поведение сводится к отношениям причины и следствия, которые не менее рациональ-

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. С. 23.


социология франции 81

ным приемом могут быть затем превращены в правила деятельности для будущего»1;

• во-вторых, «рассматривать социальные факты как вещи»2. Социальные факты относятся к такой реальности, как сознательная жизнь людей, и в определенном смысле можно сказать, что она «строится из представлений». И поскольку социальные явления суть «факты сознания», с точки зрения здравого смысла представляется, что для познания социальных институтов нам «достаточно осознать самих себя, чтобы узнать, что мы в них вложили и как мы их сформировали»3. На самом деле, утверждает Дюркгейм, это только кажется, что социолог имеет дело с явлениями, непосредственно ему данными, постигаемыми «изнутри», посредством интроспекции, что они «прозрачны» для ума, не выходящего за свои пределы в область наблюдений и экспериментов. Факты, как говорят, «упрямая вещь»; они представляют собой объективную данность и требуют научного исследования именно потому, что сами по себе представляются нам как нечто требующее объяснения. Всякий объект науки есть, с точки зрения Дюркгейма, вещь. Когда мы приступаем к исследованию фактов, они являются для нас неведомыми «вещами». «Вещь противостоит идее, как то, что познается извне, тому, что познается изнутри»4. Это относится и к социальным фактам. Во-первых, потому, что «наибольшая часть социальных институтов передана нам в совершенно готовом виде предшествующими поколениями; мы не приняли никакого участия в их формировании, и, следовательно, обращаясь к себе, мы не сможем обнаружить породившие их причины»5. А во-вторых, даже тогда, когда мы соучаствовали в их возникновении, мы очень смутно и чаще всего неточно представляем себе причины, заставившие нас действовать тем или иным образом, и природу наших действий. Человеку трудно понять себя даже тогда, когда речь идет о наших «частных» поступках в повседневной жизни, и мы очень плохо представляем себе относительно простые мотивы, управляющие нами. Дюркгейм указывает для подтверждения этой мысли на то, что мы можем считать себя бескорыстными, действуя на самом деле как эгоисты; быть уверены, что подчиняемся разуму, тогда как на самом деле являемся пленниками бессмыс-

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 25.

2 Там же. С. 8.

3 Там же. С. 10.

4 Там же. С. 9.

5 Там же. С. 10.


82

 История социологии

ленных предрассудков и т.п. Еще более трудно поддаются познанию сложные причины, обусловливающие поведение социальных групп, участие в которых отдельного индивида составляет лишь ничтожную часть: «существует масса других членов группы, и то, что происходит в их сознаниях, ускользает от нас»1. Так, Дюркгейм приходит к выводу, что «представления, индивидуальные или коллективные, могут исследоваться научно только при условии, что они исследуются объективно»2.

Этот вывод требует, «чтобы социолог погрузился в состояние духа, в котором находятся физики, химики, физиологи, когда они вступают в новую, еще не исследованную область своей науки. Нужно, чтобы, проникая в социальный мир, он осознавал, что вступает в неизведанное. Нужно, чтобы он чувствовал, что находится в присутствии фактов, законы которых неизвестны так же, как неизвестны были законы жизни до создания биологии. Нужно, чтобы он был готов совершить открытия, которые его поразят, приведут в замешательство. Но социология далека от этой степени интеллектуальной зрелости. В то время как ученый, исследующий физическую природу, обладает весьма острым ощущением сопротивления, которое она оказывает ему и которое ему так трудно преодолеть, кажется, что социолог движется среди вещей, непосредственно данных и прозрачных для ума, настолько велика легкость, с которой, как мы видим, он готов решать самые запутанные вопросы. В современном состоянии научного знания мы даже не знаем доподлинно, что представляют собой основные социальные институты, такие, как государство или семья, право собственности или договор, наказание и ответственность. Мы почти совсем не знаем их причин, выполняемых ими функций, законов их эволюции... И однако, достаточно бегло просмотреть труды по социологии, чтобы увидеть, насколько редко встречается ощущение этого неведения и отмеченных трудностей. Мало того, что считают как бы своей обязанностью поучать по всем проблемам одновременно, но думают, что можно на нескольких страницах или в нескольких фразах постигнуть самое сущность самых сложных явлений. Это значит, что подобные теории выражают не факты, которые не могут быть исчерпаны столь поспешно, но предвзятое мнение о фактах, которое существовало у автора до исследования». Между тем «важно узнать не то, каким образом тот или иной мыслитель представляет себе такой-то институт, но понимание инс-

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 10.

2 Там же.


социология франции 83

титута группой; только такое понимание действенно», и «оно не может познаваться простым внутренним наблюдением, поскольку целиком оно не находится ни в ком из нас»1.

Отделив социологию от философии, Дюркгейм затем проводит разграничение между социологией и психологией. Основополагающим является здесь следующее утверждение: «мышление групп иное, нежели отдельных людей; у него свои собственные законы»2. Если психология — наука о мыслящем индивиде, то социология — наука о состояниях коллективного сознания, о социальных фактах, которые качественно отличаются от фактов психических.

Коллективное и индивидуальное

Под социальными фактами Дюркгейм имеет в виду, таким образом, не все происходящие в обществе явления, даже если они представляют какой-либо социальный интерес. «Каждый индивид ест, пьет, спит, рассуждает, и общество очень заинтересовано в том, чтобы эти функции отправлялись регулярно. Если бы эти факты были социальными, то у социологии не было бы своего собственного предмета и ее область слилась бы с областью биологии и социологии»3. Но в действительности в обществе существует определенная группа явлений, резко отличающихся от явлений, изучаемых другими науками. Они-то и есть собственно «социальные факты», составляющие предмет социологии как науки. Общество как предмет социологии представляет собой реальность особого рода, не сводимую к реальностям биологическим и психическим, воплощенным в индивидах.

Конечно, общество состоит только из индивидов (если не считать вещей, образующих материальную культуру общества). С позиций здравого смысла социальная жизнь представляет собой просто сумму индивидуальных жизней. В противоположность этому Дюркгейм утверждает, что социальные явления как таковые являются внешними по отношению к индивидам, что факты индивидуальной и социальной (коллективной) жизни в определенной степени разнородны. Социальные факты не только существуют вне индивида, но и диктуют ему способы поведения. Приведем два рассуждения Дюркгейма из раздела «Метод социологии», в кото-

' Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 11—12.

2 Там же. С. 14.

3 Там же. С. 29.


84

 История социологии

рых раскрывается существо предлагаемого им понимания социальной реальности и в которых он дает определение «социального факта».

1) «Когда я действую как брат, супруг или гражданин, когда я
выполняю заключенные мною обязательства, я исполняю обязан
ности, установленные вне меня и моих действий правом и обыча
ями. Даже когда они согласны с моими собственными чувствами
и когда я признаю в душе их реальность, последняя остается все-
таки объективной, так как я не сам создал их, а усвоил их благода
ря воспитанию. Как часто случается, что нам неизвестны детали
налагаемых на нас обязанностей, и, для того чтобы узнать их, мы
вынуждены справляться с кодексом и советоваться с его уполно
моченными истолкователями.

Точно та,к же верующий при рождении своем находит уже готовыми верования и обряды своей религии; если они существовали до него, то, значит, они существуют вне его. Система знаков, которыми я пользуюсь для выражения моих мыслей, денежная система, употребляемая мной для уплаты долгов, орудия кредита, служащие мне в моих коммерческих сношениях, обычаи, соблюдаемые в моей профессии и т.д., — все это функционирует независимо от того употребления, которое я из них делаю. Следовательно, эти способы мышления, деятельности и чувствования существуют вне индивидуальных сознаний. Эти типы поведения или мышления не только находятся вне индивида, но и наделены принудительной силой, вследствие которой они навязываются ему независимо от его желания»1.

2) Социальные факты «составляют способы мышления, дейс
твия и чувствования, находящиеся вне индивида и наделенные
принудительной силой, вследствие которой они ему навязывают
ся. Поэтому их нельзя смешивать ни с органическими явлениями,
так как они состоят из представлений и действий, ни с явлениями
психическими, существующими лишь в индивидуальном сознании
и через его посредство. Они составляют, следовательно, новый вид,
и им-то и должно быть присвоено название социальных... Они не
могут иметь другого субстрата, кроме общества, будь то политичес
кое общество в целом или какие-либо отдельные группы, в нем за
ключающиеся: религиозные группы, политические и литературные
школы, профессиональные корпорации и т.д. ...Они составляют,
следовательно, собственную область социологии»
2.

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 27-28.

2 Там же. С. 29.


социология франции 85

Дюркгейм настаивает на том, что то или иное явление относится к социальным лишь постольку, поскольку его опорой и субъектом выступает группа, а не отдельный индивид. Дело не просто в распространенности того или иного явления, хотя явление может быть социальным в том случае, если оно или свойственно всем членам общества, или, по крайней мере, большинству. Социальное — это состояние группы, коллективный феномен. Это то, что обнаруживается в частных проявлениях потому, что присуще обществу как целому (именно присуще целому, а не той или иной его части): «Мышление групп иное, нежели отдельных людей; у него свои собственные законы»2. Первое изучает социология, второе — психология.

«Для нас совершенно очевидно, что материя социальной жизни не может объясняться чисто психологическими факторами, т.е. состояниями индивидуального сознания. Действительно, коллективные представления выражают способ, которым группа осмысливает себя в своих отношениях с объектами, которые на нее влияют. Но группа устроена иначе, чем индивид, и влияющие на нее объекты — иные по своей сути. Представления, которые не выражают ни тех же самых субъектов, ни те же объекты, не могут зависеть от тех же причин. Чтобы понять, каким образом общество представляет себе само себя и окружающий его мир, необходимо рассматривать сущность не отдельных индивидов, а общества. Символы, в которых оно осмысливает себя, меняются в зависимости от того, что оно собой представляет. Если, например, оно воспринимает себя как происшедшее от животного, чье имя оно носит, оно образует одну из специфических групп, называемых кланом. Там же, где животное заменено человеческим, но также мифическим предком, клан изменил свою сущность. Если над местными или семейными божествами общество помещает другие божества, от которых считает себя зависимым, то это происходит потому, что местные и семейные группы, из которых оно состоит, стремятся к концентрации и объединению, и степень единства религиозного пантеона соответствует степени единства, достигнутого обществом в то же время. Если оно осуждает некоторые способы поведения, то это потому, что они задевают какие-то основные его чувства, а эти чувства связаны с его устройством так же, как чувства индивида с его физическим темпераментом и умственным складом. Таким образом, даже тогда, когда у индивидуальной психологии больше не будет от нас секретов, она не сможет предложить нам решение

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 14.


86 История социологии

ни одной из отмеченных проблем, поскольку они относятся к категории фактов, которые ей неизвестны»1.

С этой точки зрения социальные феномены, или институты, выражают не индивидуальную, а коллективную реальность. Это относится к мифам, народным преданиям, религиозным воззрениям, нравственным верованиям и т.д. Иными словами, коллективное чувство выражает не только то, что является общим между всеми индивидуальными чувствами; его главное отличие в том, что оно является чем-то совсем другим по сравнению с ними.

Коллективное чувство или действие есть некая результатиру-ющая совместной жизни индивидов, продукт действий и противодействий, возникающих между индивидами. И если коллективное чувство «выражается в каждом из них, то это в силу той особой энергии, которой оно обязано своему коллективному происхождению. Если все сердца бьются в унисон, то это не вследствие самопроизвольного или предустановленного согласия, а потому, что их движет одна и та же сила и в одном и том же направлении. Каждого увлекают все»2.

Социальная реальность как предмет социологии

Предметом социологии является социальная реальность, реальность особого рода, не сводимая ни к биологической, ни к психической реальности, воплощенной в индивидах. Но социальная реальность, подобно другим, включена в универсальный порядок и так же, как мир физический или психический, подчинена определенным законам. Социология — наука о реальности, а не о понятиях; ее задача — установление объективно значимых законов общества. Дюркгейм соглашался, в сущности, с идеей Маркса о том, что социальная жизнь должна объясняться не представлениями ее участников, а более глубокими причинами, коренящимися в способах коллективной жизни людей. Изучаемую социологией как наукой реальность составляют социальные факты, которые, по определению Дюркгейма, представляют собой способы сделать индивида восприимчивым к внешнему принуждению (эти способы могут быть либо уже устоявшимися, либо еще формирующимися институтами), которые являются общими для того или иного социального пространства и существуют независимо от своих индивидуальных проявлений. Социальная реальность надындивидуальна,

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 14—15.

2 Там же. С. 36.


социология франции 87

ей принадлежит определяющая роль в детерминации человеческого сознания и поведения.

Дюркгейм утверждает примат социальной реальности над индивидуальной: хотя исторически общество возникает как результат взаимодействия индивидов, однако, возникнув, оно начинает жить по своим собственным законам, доминируя над индивидами, создавая их в процессе воспитания, сущность которого — социализация. Общество — источник всех высших ценностей. Оно — независимая от индивидов реальность, вне которой индивидуальная жизнь немыслима. Само общество выступает для индивида высшей ценностью и потому — объектом всех культов, как религиозных, так и светских. Вот почему Дюркгейм определяет еще социологию как «науку об институтах, их генезисе и функционировании»1.

Задачи, решаемые социологией, распределяются между тремя ее основными разделами. Социальная морфология изучает «субстрат» общества, его структуру: географическую среду и ее связи с социальной организацией, народонаселение, вообще все формы коллективного бытия — основные элементы, из которых слагается общество, способы их сочетания'и т.д. Социальная физиология исследует общество в его динамике; она представляет общества в их жизненных проявлениях, таких, как религия, мораль, политика, экономика и др., и включает, таким образом, специальные дисциплины — социологию религии, социологию морали, юридическую, экономическую, лингвистическую и эстетическую социологии. Наконец, общая социология осуществляет теоретический синтез и устанавливает наиболее общие законы социальной жизни.

Методологические основы социологии

Метод социологии в наиболее общих его чертах Дюркгейм характеризует как объективный и рационалистический. Социология основывается на применении объективных методов, рассматривая социальные факты как «вещи» и устанавливая устойчивые причинно-следственные связи и закономерности, действуя в этом смысле так же, как и все другие науки, в том числе и естественные. Однако специфика социальной реальности обусловливает самостоятельность, несводимость социологии к другим наукам. Методологически это реализуется в правиле, согласно которому социальные факты должны объясняться другими социальными Фактами, а не биологическими или психологическими. Этим оп-

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 20.


88

 История социологии

ределяется то, что можно назвать «социологичностью мышления», противостоящего редукционизму, угрозе растворения социологии в психологии, биологии, спиритуалистской философии или утали-таристской этике. Этим определяется также понимание того, что социология должна строиться на прочном эмпирическом и рациональном фундаменте.

С понятием «рационализм» Дюркгейм связывает свое понимание возможностей и предназначения социологии как науки: «наше главное намерение состоит в том, чтобы распространить на человеческое поведение научный рационализм»1. В понятии «рационализм» раскрываются те базовые философские принципы, на которых строится общая социология у Дюркгейма, прежде всего — понимание человеческой природы. Дюркгейм опирается на рационалистическую традицию, столь сильную во Франции, начиная с Декарта. Наука строится на рациональных принципах, позволяющих постичь истину, преодолевая расхожие мнения и предрассудки. Наука сочетает описание эмпирических данных с их рациональным объяснением, которое возможно потому, что принципы детерминизма и закономерности распространяются и на социальные явления. Эти идеи Дюркгейм почерпнул у Монтескье. Дюркгейма вдохновляла задача создания социальной науки, поставленная Сен-Симоном и Контом. «Рационализм», как его понимает Дюркгейм, признает зависимость общественной эволюции от объективных условий. Однако позиция Дюркгейма отличается от материалистической. Он исходит из того, что коллективное сознание, «растворенное» в обществе, имеет самостоятельное существование. И все же социальные явления, не будучи материальными, представляют собой реальные «вещи», допускающие научное исследование. В то же время Дюркгеймово понимание общества решительно противостоит своим объективизмом тому, что он называл «спиритуализмом», в более общем плане — «доктрине, видящей в социальных фактах продукт умственных комбинаций»2, привычке представлять социальную жизнь как логическое развитие идеальных концепций, игнорируя зависимость общественного развития от объективных условий.

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 25.

2 Там же. С. 24-25.


социология франции 89

Предназначение социологии

Предназначение социологии заключается в том, чтобы всем
стало понятно, что общество и его институты имеют постоянный,
устойчивый способ существования и свою особую природу, не
зависящую от индивидуального произвола, потому что они воз
никают из необходимых отношений. Социология — противоядие
против революционного прожектерства, социального утопизма,
против всякой иллюзии всемогущества человека по отношению
к социальному миру, который в один момент может быть «разру
шен до основания» и построен целиком заново в соответствии с
тем или иным идеалом. «Наш метод не заключает в себе ничего
революционного. В известном смысле он даже консервативен, так
как признает, что природа социальных фактов, как бы гибка и по
датлива она ни была, не может, однако, произвольно подвергаться
изменениям. Насколько опаснее доктрина, видящая в социальных
фактах продукт умственных комбинаций, который в один момент
может быть разрушен до основания простым диалектическим при
емом»
1. *

Человеку неприятно отказываться от неограниченной власти над социальным строем, которую он себе так долго приписывал. Однако исторический опыт учит, убежден Дюркгейм, что это всемогущество иллюзорно и на самом деле всегда было причиной его реальной слабости воздействовать в нужном направлении на социальное развитие. Реальная власть человека над вещами на самом деле начинается только с того момента, когда он признает, что они обладают своей собственной природой. Первый шаг к овладению ими заключается в том, чтобы признать это и заняться познанием того, что вещи собой представляют. «То, что назвали нашим позитивизмом, есть лишь следствие этого рационализма. Пытаться выйти за пределы фактов с целью объяснить их или управлять ими, можно лишь в той мере, в какой их считают иррациональными. Но если они вполне понятны, то их достаточно как Для науки, так и для практики; для науки — потому что тогда нет основания искать вне их причины их существования; для практики — потому что их полезность является одной из этих причин. Нам представляется, таким образом, что особенно в наше время возрождающегося мистицизма подобное предприятие может и Должно быть принято спокойно и даже с симпатией всеми теми,

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 24—25.


90

 История социологии

кто, расходясь с нами в известных пунктах, разделяет нашу веру в будущее разума»1.

Социология, в понимании Дюркгейма, лишая человека иллюзии относительно того, что в его власти произвольно направлять социальную жизнь, следуя своим планам, вовсе не ориентирует его на социальную пассивность и внушает отнюдь не социальный конформизм, а лишенное порыва к идеалу приспособление к существующим обстоятельствам: «Из того, что социальные верования и обычаи проникают в нас извне, не следует, что мы пассивно воспринимаем их, не подвергая их изменениям»2. Более развернуто эта позиция выражена Дюркгеймом в работе «Ценностные и «реальные» суждения»: «Позитивную социологию иногда упрекали в чем-то вроде эмпиристского фетишизма в отношении факта и упорном безразличии к идеалу... Этот упрек не обоснован. Основные социальные явления: религия, мораль, право, экономика, эстетика — суть не что иное, как системы ценностей, следовательно, это идеалы. Социология, таким образом, изначально расположена в области идеала; она не приходит к нему постепенно в результате своих исследований, а исходит из него. Идеал — это ее собственная сфера. Но она... не стремится его конструировать, она берет его как данность, как объект изучения, и пытается его анализировать и изучать. В способности к идеалу она видит естественную способность, причины и условия которой она ищет с целью по возможности помочь людям отрегулировать его функционирование»3.

В конкретном плане это означает признание Дюркгеймом того, что социальные факты влияют на индивидуальное поведение опосредованно, через специальные механизмы их интериоризации, и что, следовательно, внешняя детерминация осуществляется через ценностные ориентации индивидов, что действенность социальных регуляторов определяется не только их принудительной силой, но и их желательностью для индивидов.

1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. С. 26.

2 Там же. С. 20.

3 Там же. С. 303-304.


социология франции

 91

Солидарность:

проблема интеграции индивида и общества

Дюркгейм один из первых приходит к пониманию общества как совокупности всех индивидов и групп, объединенных многообразными социальными, экономическими, культурными связями, общими традициями, целями и ценностями. Люди объединены в общества вследствие глубокой и взаимной потребности друг в друге. Общественное состояние характеризуется, с точки зрения Дюркгейма, солидарностью, определенной степенью согласия, связью, утрата которой ведет к распаду и гибели общества. Тема солидарности — центральная тема всех работ Дюркгейма, начиная от «О разделении общественного труда» (1893) и кончая «Элементарными формами религиозной жизни» (1912).

Механизмы и типы социальной интеграции

Чем обеспечивается социальная солидарность? Каким образом совокупность индивидов с их противоречивыми и зачастую эгоистическими интересами может составить общество? Ответу на эти вопросы (а в более широком плане — проблеме взаимоотношения между индивидами и коллективом) посвящена работа «О разделении общественного труда».

Дюркгейм доказывает, что социальную солидарность обеспечивает разделение общественного труда. Именно разделение труда представляет собой в конечном счете тот фактор, который создает и воссоздает единство общества. Дюркгейм настаивает на этом тезисе, полемизируя с представлением о том, что разделение труда — это скорее угроза социальной дезинтеграции, чем источник солидарности. Разделению труда противопоставляется в таком случае в качестве скрепляющей общество силы, как, например, у Конта, моральное единство, основанное на усилении роли государства или на религиозной традиции. Эта точка зрения, которую отвергает Дюркгейм, преобладает в консервативных течениях социальной мысли.

Но Дюркгейм не принимает и точку зрения Герберта Спенсера, либерала, полагающего, что в промышленных обществах солидарность возникает автоматически вследствие того, что индивиды преследуют собственные интересы и свободно обмениваются результатами своей деятельности, т.е. благодаря действию рыночного механизма, тогда как государственное регулирование лишь мешает Установлению такого единства.


92

 История социологии

В противоположность этим двум крайним позициям Дюркгейм полагает, что разделение труда, фактически отождествляемое им с ростом специализации и дифференциации социальной структуры, всегда предполагает определенное единство человеческого общества, которое нуждается не только в материальных, но и в моральных связях. Разделение общественного труда, обеспечивая социальную солидарность, выполняет нравственную функцию в обществе. Если же в обществе разделение труда не «производит» солидарность и его раздирают противоречия, то такую ситуацию Дюркгейм рассматривает как «анормальную».

Нельзя не видеть то, что конфликты, социальная вражда — не менее универсальные явления, чем сотрудничество, сплоченность, согласие. Однако Дюркгейм верит в то, что осуществление принципа социальной солидарности способно обеспечить в конце концов достижение солидарности как нормы социальной жизни.

Вопрос о том, как разделение труда влияет на социальную солидарность, в работе «О разделении общественного труда» решается с позиций эволюционного подхода в сочетании со структурно-функциональным. Социальная эволюция ведет от архаических обществ с простыми социальными структурами («сегментарные» общества) к более сложным современным, «промышленным» обществам. Фактически Дюркгейм выделяет два типа обществ — традиционное и современное — и соответственно два типа солидарности — «механическую» и «органическую». Эти понятия адекватно описывают только мысленно сконструированные типы обществ. Что же касается того или иного реально существующего общества, то оно организовано преимущественно на базе механической или органической солидарности, так что в современных обществах механическая солидарность может существовать, занимая подчиненное положение (а в экстремальных случаях даже доминировать, как, например, в тоталитарных обществах XX в.).

*Механическая солидарность»

Механическая солидарность господствует в тех обществах, где индивиды мало отличаются друг от друга, т.е. привержены одинаковым ценностям, одинаково чувствуют и действуют, признают одно и то же священным. Сплоченность общества, степень социальной дифференциации в котором минимальна, предполагает нивелирование индивидуальных различий: индивидуальное сознание воспроизводит коллективное, идеал заключается в том, чтобы


социология франции 93

быть таким, как все, быть частью целого, представлять собой то же самое, что и другие. Самое страшное — быть не таким, как все. Малейшее отклонение от норм коллективного поведения карается. Власть группы абсолютна, индивид не обладает самостоятельной ценностью, его интересом должны быть интересы общества: нет Я, есть только Мы.

Механическая солидарность существует на первых этапах эволюции общества, к которым Дюркгейм относит орду, племя, состоящее из кланов, и племенную конфедерацию. Орда — идеальный пример механической солидарности, поглощения индивидуального сознания коллективным. Это агрегат индивидов, не включающий более элементарных составных частей и не входящий в виде части в большую группу. Индивидуальные отклонения воспринимаются здесь как девиантное поведение, подлежащее репрессивным санкциям. Солидарность в орде базируется на общности верований, моральных норм и на общности эмоций. Коллективное сознание орды существует в форме религии, которая характеризуется эмоциональной интенсивностью, всеохватностью, конкретностью норм, регулирующих поведение, анимистическими верованиями.

На второй эволюционной стадии появляется племя, состоящее из кланов. Клан — группа, членов которой связывают кровно-родственные отношения и которая выполняет религиозные, политические и экономические функции. Кланы объединялись в племя мифами об общем происхождении. Структурно-функциональная дифференциация племени характеризуется выделением самостоятельных кланов, появлением политического руководителя — вождя племени. Племенная религия пронизывает всю социальную жизнь, потому что вся социальная жизнь здесь состоит почти исключительно из общих верований и обычаев, получающих от единодушной связи совершенно особую интенсивность. Социальное целое таково, что его единство исключает индивидуальность частей. Сохраняя общие черты с религией орды, племенная религия характеризуется тотемизмом, появлением священного персонажа — предка племени.

Когда племена начинают выполнять дифференцированные функции (например, одно из еврейских племен — левиты присвоили себе жреческие функции), возникает союз племен. Вместе с зачатками разделения труда появляются элементы новой, органической солидарности в виде функционально взаимозависимых социальных объединений. С появлением четко стратифицированного общества каждый класс или каста развивают собственную мораль,


94

 История социологии

так что былое моральное единство разрушается. По мере усложнения моральной жизни и усиления взаимозависимости разных видов деятельности происходят изменения и в религиозной сфере (их по-прежнему обусловливают изменения в социальной структуре): духи перестают идентифицироваться с конкретными объектами, становятся более абстрактными.

Таковы исторически первые социальные структуры — орда, племя и союз племен, которым соответствует механическая солидарность, основанная на сходстве частей, образующих целое: общество строится как система однородных и сходных между собой сегментов.

«Органическая солидарность»

Совсем иная структура свойственна обществам, где преобладает органическая солидарность, порождаемая разделением общественного труда и основывающаяся не на сходстве, а на различии индивидов. «Механическая солидарность, существующая вначале одна или почти одна, постепенно утрачивает почву; мало-помалу берет верх органическая солидарность: таков исторический закон»1.

Органическая солидарность начинает доминировать с появлением древних городов-государств; она преобладает в средневековом обществе и, наконец, в современном индустриальном обществе почти вытесняет механическую солидарность. Прогресс рассматривался Дюркгеймом как увеличение структурно-функциональной сложности общества: появляются новые функции в обществе и соответственно появляются социальные институты для их выполнения. Структурно-функциональные трансформации приводят к изменениям в религиозной жизни, в частности к изменению форм религиозных верований. В результате этих изменений всеохватывающее, эмоциональное и очень детализированное «коллективное сознание» примитивных обществ на каждом новом этапе развития выражается во все меньшем числе все более абстрактных верований и обрядов. Индивид все более освобождается от коллективной доминации, и в современном обществе в религиозном символизме в конце концов торжествует индивидуализм. При этом религиозные функции, ранее выполнявшиеся обществом в целом, берут на себя возникающие подгруппы религиозных «специалистов». Позже, в современном обществе, религиозный индивидуа-

1Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1996. С. 182.


социология франции 95

пизм порождает внецерковную религиозность, приобретающую все большее распространение. Исторически этот процесс выглядит следующим образом.

В древнем городе-государстве социальное единство возникает в результате проживания на общей территории. Кровнородственные связи перестают играть решающую роль. Подразделениями города являются территориальные общины, совокупность которых и образует данное общество. Главную роль в организации общественной жизни начинают играть централизованные административные и юридические органы. Город становится символическим и институциональным контролирующим центром. В результате этих изменений возрастает органическая солидарность общества. «Индивиды группируются здесь уже не в соответствии со своим происхождением, но в соответствии с особой природой социальной деятельности, которой они себя посвящают. Их естественная и необходимая среда — это уже не родимая среда, а профессиональная»1.

Изменение способов, обеспечивающих солидарность общества, приводит к изменениям религии на этом этапе общественного развития. Прежние, основанные на кровно-родственных отношениях религии теряют свой общезначимый характер, сфера их действия сводится к семье, дому. Общественные законы постепенно перестают принуждать к выполнению религиозных обрядов этих религий. Претерпевшие приватизацию семейные культы начинают вступать в конфликт с вновь возникающей гражданской религией, религией государства. Утрачивая эмоциональную насыщенность и связь с повседневной жизнью, гражданская религия городов-государств становится более абстрактной, всеобщей, отдаленной от людей. Постепенно государство начинает дифференцироваться от религии, хотя ищет у нее поддержки.

В средневековом обществе происходит более четкое, по сравнению с античностью, выделение социальных институтов, ответственных за управление, религию, образование и экономику. Кроме того, для средневекового общества характерна внутрирегиональная Дифференциация. В связи с этим христианская религия становится максимально абстрактной, являя собой культ «абстрактного человека». В противоположность олимпийским и римским богам, в образах которых отразилась жизнь в полисе, христианское божество оставило этот мир. Идея человеческой «личности» заменила в морали и законе «грека» или «римлянина». Христианство Допускает большую индивидуальную свободу в пределах социума.

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 190.


96

 История социологии

Дюркгейм показывает, что в христианском средневековье берет начало секуляризация государства, экономики и других социальных институтов.

Современное индустриальное общество характеризуется, по мнению Дюркгейма, переходом от изолированных общностей (маленьких городов, провинций), ведущих собственную жизнь и самодостаточных, относительно мало связанных с внешней средой, т.е. от общества сегментарного типа, к большим специализированным институтам, ведающим управлением, образованием, медициной, производством, искусством и т.д. Причину индустриальной революции Дюркгейм видит в развитии рыночной системы, сопровождаемой дифференциацией экономического сектора социальной структуры. Индивиды объединены в институтах в соответствии с их профессиональными ролями. Религия современности — культ индивида, обеспечивающий «негативную солидарность». В силу развития специализации каждая часть такого социального целого зависит как от этого целого, так и от его составных частей. В силу этого общества с органической солидарностью, как полагает Дюркгейм, сплоченнее обществ, основанных на общем коллективном сознании.

Индивидуализм — угроза социальной дезинтеграции

Однако утверждение, будто индивидуализм угрожает социальной интеграции далеко не бесспорен. С одной стороны, современное общество предоставляет индивиду большую самостоятельность суждения и действия за счет того, что в этом обществе коллективное сознание утрачивает свою всеохватность и безусловность: индивиды нужны друг другу именно потому, что они разные и не взаимозаменяемые, а «взаимодополняемые». Принцип индивидуализма признает право индивида быть самим собой, его автономию, его самостоятельное значение по отношению к целому. Органическая солидарность держится на несходстве в отличие от механической. Но ослабление традиционного коллективного начала все же влечет за собой угрозу социальной дезинтеграции, столь очевидную в современном обществе, раздираемом конфликтами, враждой и рознью по разным поводам. Индивидуализм — не только порождение общества, но и угроза обществу, в котором доминирует органическая солидарность. Общество, позволяющее каждому быть самим собой, должно иметь механизмы, обеспечивающие ответственность индивида за целое, его готовность быть частью целого, т.е. поддерживать некий минимум коллективного сознания.


социология франции 97

В противном случае «действия, достойные самого сурового осуждения, столь часто оправдываются успехом, что граница между дозволенным и запретным, справедливым и несправедливым теперь совершенно неустойчива и, кажется, может перемещаться индивидами почти произвольно. Столь неопределенная и неустойчивая мораль не сможет создать дисциплину. Отсюда следует, что вся эта сфера коллективной жизни в значительной мере лишена умеряющего воздействия образца»1. Органическая солидарность оказывается поэтому не столько реальностью, сколько идеалом в современном Дюркгейму индустриальном обществе. Для описания состояния современного общества он вводит понятие аномии — ценностно-нормативного вакуума. Это состояние характерно для переходных и кризисных состояний в развитии общества, когда «прежние боги стареют или умирают, а новые не родились», т.е. когда прежние социальные нормы и ценности перестают действовать, а новые еще не установились.

Таким образом, в понятии коллективного сознания можно выделить два трудно сочетаемых аспекта; в неоднозначности этого понятия фиксируется реальное противоречие Дюркгеймовой социологии. С одной стороны, «коллективное сознание» — синоним общественного состояния, без которого невозможна сколько-нибудь нормальная совместная жизнь людей, источник и регулятор общественной жизни и общественного развития. В «коллективных представлениях», к которым относятся философские, религиозные, моральные категории, сконцентрированы знания и опыт многих поколений, и в силу этого социальная реальность первична по отношению к индивиду, а воспитание является прежде всего и главным образом процессом социализации индивида. И здесь возникает вопрос: может ли индивид в таком случае обладать «собственной индивидуальностью»?2 А вместе с этим вопросом у «коллективного сознания» обнаруживается новый аспект: условием индивидуальной самостоятельности, личной свободы является ограничение влияния коллективного сознания. Общество доминирующей органической солидарности — общество индивидуалистическое, проблема которого заключается в поддержании некоего минимума «коллективного сознания». Для Дюркгейма понятия «личная свобода» и «индивидуализм» не тождественны. Любое общество не должно переходить грань, за которой начинается анархия. Поэтому

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 6.

2 Там же. С. 234.


98

 История социологии

даже в самом свободном обществе в индивидуальных сознаниях обязательна существенная доля коллективного сознания.

«Человеческие страсти успокаиваются только перед лицом нравственной силы, которую они уважают. Если всякий авторитет такого рода отсутствует, то господствует право сильного и явное или скрытое состояние войны непременно становится хроническим. То, что такая анархия — явление бесполезное, совершенно очевидно, поскольку она противоречит самой цели существования всякого общества, которая состоит в уничтожении или, по крайней мере, в ослаблении войны между людьми, подчиняя физическое право сильнейшего более высокому закону. Напрасно для оправдания этого разрегулированного состояния подчеркивают, что оно способствует развитию свободы индивида. Нет ничего более ложного, чем антагонизм между авторитетом образца и свободой индивида, антагонизм, который слишком часто старались обнаружить. Наоборот, свобода (мы имеем в виду настоящую свободу, уважение к которой общество обязано обеспечить) сама есть продукт регламентации. Я могу быть свободным только в той мере, в какой другой удерживается от того, чтобы воспользоваться своим экономическим, физическим или каким-либо иным превосходством для порабощения моей свободы, и только специальный образец может воспрепятствовать этому злоупотреблению силой. Известно теперь, какая сложная регламентация необходима, чтобы обеспечить индивидам экономическую независимость, без которой их свобода лишь номинальна»1.

Главный вопрос любого общества — вопрос об отношении между индивидом и группой; о способах регуляции этого отношения таким образом, чтобы создать условия нормальной и здоровой совместной жизни людей. Способы регуляции меняются с развитием социальной дифференциации, с усложнением общественной жизни, с изменением самих людей. Но если не найден достаточно эффективный в данных условиях способ регуляции, общество заболевает. Социальную патологию Дюркгейм описывает как аномию — отсутствие авторитетного коллективного «образца», общепринятой, безусловной нормы поведения.

Ценностно-нормативная система общества

В обществе механической солидарности, которое социализирует индивида так, что лишает его собственной индивидуальности и

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 7.


социология франции 99

он сливается с ему подобными в одном и том же коллективном типе господствуют традиции. Место каждого индивида определяется происхождением или коллективными императивами, обладающими безусловной принудительной силой прежде всего в религии.

Чем больше общество допускает индивидуализм, тем больше оно оказывается вынужденным вводить в действие и уважать правосудие и мораль. «Современные общества могут сохранять устойчивость, лишь уважая правосудие»2. Однако Дюркгейм признает, что даже и в таких обществах, где индивид обладает «личным обликом» и занимается особой деятельностью, «отличающей его от других», все же продолжает существовать и не может полностью быть устранен некий эквивалент коллективного сознания обществ с механической солидарностью, т.е. сохраняется в определенной степени господство общих для всех верований и ценностей — религии или ее функционального эквивалента (в виде светских идеологий, квазирелигий). Дело в том, что экономические и политические институты базируются на определенных нравственных основаниях, социальное поведение регулируется набором правил, которые являются обязательными не только в силу внешнего принуждения, но и потому, что они воспринимаются как должные, справедливые и желательные. Деспотическая власть — самая неустойчивая и непрочная. Вот почему Дюркгеймово понимание общества как ценностно-нормативной системы раскрывается в исследовании морали, религии и науки, их влиянии на общество и их взаимоотношениях в ходе общественной эволюции.

Для понимания того, как подходит к этому комплексу вопросов Дюркгейм, немаловажно следующее его рассуждение в работе «О разделении общественного труда»: современное общество характеризует «неизвестное ранее развитие экономических функций, происшедшее примерно в последние два столетия. В то время как в былые времена они играли лишь второстепенную роль, теперь они выдвинулись на первое место... Перед ними все более отступают военные, религиозные, административные функции. Только научные функции в состоянии соперничать с ними, да и наука теперь обладает престижем почти в той же мере, в какой она может служить практике, т.е. в значительной части — экономическим занятиям... Наши общества являются или стремятся быть главным образом промышленными. Форма деятельности, занявшая столь важное место в нашей социальной жизни в целом, не может, оче-видно, оставаться до такой степени неотрегулированной, чтобы не

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. С. 327.


100

 История социологии

вызывать самые сильные потрясения. Это особенно важный источник общей деморализации. Именно потому, что экономические функции теперь охватывают наибольшее число граждан, есть масса индивидов, жизнь которых протекает почти целиком в промышленной и торговой среде. Отсюда следует, что, поскольку эта среда весьма слабо отмечена печатью нравственности, наибольшая часть их морального существования протекает вне всякого морального влияния... Если в процессе занятий, заполняющих почти все наше время, мы не следуем никакому иному правилу, кроме нашей выгоды, то как появится у нас склонность к бескорыстию, самоотдаче, самопожертвован ию?»'.

Дюркгейм замечает при этом, что отсутствие того, что он называет «экономической дисциплиной», не может не распространить свое влияние за пределы экономической сферы и не повлечь за собой снижение уровня общественной морали. И кроме того, полагает он, чтобы чувство долга прочно укоренилось в нас, нужно, чтобы сами обстоятельства, в которых мы живем, постоянно держали его в состоянии готовности. Однако особенно важен следующий общий вывод: «Если и верно, что социальные функции самопроизвольно стремятся адаптироваться друг к другу при условии их регулярного взаимодействия, то, с другой стороны, этот способ адаптации становится правилом поведения только тогда, когда группа освящает его своим авторитетом. В самом деле, образец — это не только привычный способ действия; это прежде всего обязательный способ действия, т.е. в какой-то мере неподвластный индивидуальному произволу. Но только сформированное общество пользуется моральным и материальным превосходством, необходимым для того, чтобы иметь силу закона для индивидов, так как единственной нравственной личностью, находящейся над отдельными индивидами, является та, что образована группой. Только она также обладает преемственностью и постоянством, необходимым для того, чтобы поддерживать образец за мимолетными отношениями, воплощающими его ежедневно. Более того, роль группы не ограничивается просто возведением в ранг повелительных предписаний самых общих результатов отдельных договоров; она активно и положительно вмешивается в создание всякого образца... Чтобы аномия кончилась, нужно, стало быть, чтобы существовала или сформировалась группа, в которой могла бы возникнуть ныне отсутствующая система образцов»2.

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 7—8.

2 Там же. С. 9.


социология франции 101

Такой группой в данном конкретном случае, когда речь идет о нравственных основах экономической жизни современного индустриального общества, может быть, по мнению Дюркгейма, только профессиональная группа, т.е. группа, образованная всеми работниками одной и той же отрасли промышленности, объединенными в единую организацию (корпорацию, профсоюз). Ни политическое общество в целом, ни государство не могут справиться с этой функцией, поскольку экономическая жизнь уже очень специализирована и с каждым днем все больше ускользает от их компетенции и воздействия. Такая группа должна стать общественным институтом, чтобы профессиональная этика и право смогли утвердиться в различных экономических профессиях.

Пример, касающийся экономической области, подтверждает общее правило: любое отношение к социальным ценностям и идеалам, лежащее в основе практической деятельности, так что общество не может без них нормально существовать и развиваться, является религиозным отношением постольку, поскольку это отношение является в конечном счете вопросом веры. Возникающий на этой основе круг вопросов становится предметом анализа в последнем, обобщающем научное творчество Дюркгейма труде — «Элементарные формы религиозной жизни» (1912). Здесь Дюркгейм развивает свое представление о религии как «социальном факте». Это составляет предмет собственно социологии религии как научной дисциплины. Но выявление функций религии оказывается для Дюркгейма средством и предпосылкой решения главного для него вопроса: как возможно человеческое общество?

Социальное развитие и социальная стабильность. Кризис современного общества

Как было уже сказано, основной принцип, на котором строится социология Дюркгейма, заключается в рассмотрении общества как верховной самодостаточной реальности, конституируемой общепринятыми верованиями, нормами и ценностями, т.е. тем, что в современной терминологии можно назвать культурной суперструк-турой. В этом контексте подлинной проблемой является не генезис таких культурных суперструктур, являющихся производными от с°Циальных, а то, как общество, первоначально построенное на сходстве сознаний», «механической солидарности» и не знающее Разделения общественного труда, начинает дифференцироваться.


102 История социологии

По Дюркгейму, стимулом дифференциации является борьба за существование. Рост численности того или иного общества, особенно на ограниченном пространстве, приводит к борьбе за ресурсы, которая, будучи ничем не ограниченной, может разрушить систему. Поэтому объединения дифференцируют свою деятельность таким образом, чтобы ослабить соревновательность и усилить кооперацию в защите, производстве и распределении ресурсов. Если произошла дифференциация, если достигнута интеграция разнообразия в данной системе, то она растет и дифференцируется дальше.

Главными факторами осуществления процессов дифференциации и интеграции выступают факторы культурные. В общей форме проблема, на решении которой и сосредоточивается Дюркгейм в «Элементарных формах религиозной жизни», — это проблема взаимосвязи между социальной дифференциацией и ценностной общностью. Главная интегративная сила в менее дифференцированных обществах — коллективное сознание, описываемое как механическая солидарность. Она ослабляется по мере прогрессирующей социальной дифференциации, порождающей общие ценности, обеспечивающие рост индивидуальной свободы, но это значит, что существуют и должны быть найдены альтернативные механической солидарности способы интеграции.

Основные условия социальной солидарности выражены в моральных правилах: «Право и нравственность — это совокупность уз, привязывающих нас друг к другу и к обществу, создающих из массы индивидов единый связный агрегат. Морально, можно сказать, все то, что служит источником солидарности, все, что заставляет человека считаться с другими, регулировать свои движения не только эгоистическими побуждениями. И нравственность тем прочнее, чем сильнее и многочисленнее эти узы. Неточно, очевидно, определять ее (как это часто делали) через свободу; она состоит скорее в состоянии зависимости. Она не только не служит освобождению индивида, выделению его из окружающей среды, но, наоборот, имеет существенной функцией сделать из него неотъемлемую часть целого и, следовательно, отнять у него кое-что из свободы его действий... Нравственность состоит в том, чтобы быть солидарным с группой, и она изменяется вместе с этой солидарностью»1.

Если на первых порах (механическая солидарность) элементарные формы религии сопутствовали и обеспечивали солидарность, при которой «быть частью целого» означало для индивида

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 406-407.


социология франции ЮЗ

«не быть индивидуальностью», быть, «как все», то солидарность более высокого типа (органическая солидарность) обеспечивает мораль, которая требует уважать человеческую личность повсюду, где она встречается, т.е. «как у себя, так и у себе подобных». Поэтому, подчеркивает Дюркгейм, «обязанности индивида по отношению к самому себе суть в действительности обязанности по отношению к обществу»1. Вслед за И. Кантом и французским неокантианцем Ш. Ренувье Дюркгейм принимает тезис о ведущей роли морали в человеческом существовании. Мораль призвана соединить принцип свободы и достоинства личности с представлением о ее долге по отношению к другим индивидам, с которыми она связана узами взаимозависимости. Если в первых работах Дюркгейм подчеркивал внешний и принудительный характер социальных фактов, то в последующем он часто обращается к таким понятиям, как «чувство долга», «моральный авторитет» общества и другим психологическим и символическим посредникам между индивидом и обществом. Наконец, как мы видели, Дюркгейм признает, что в современном обществе наука способна конкурировать во влиянии на общество с религиозными и политико-юридическими функциями, и прежде всего — социальная наука, помогающая обществу правильно осознать его подлинные идеалы и цели.

Р. Арон достаточно убедительно показывает, что для Дюркгейма и таких крупнейших социологов его поколения, как Вебер и Парето, основной темой размышлений были отношения между религией и наукой2. Они констатировали, что к началу XX в. общие верования трансцендентного порядка, с помощью которых общества способны были поддерживать свою «связность», упорядоченность и стабильность, были поколеблены развитием научной мысли. Проблема заключалась для них именно в том, как сохранить общественную стабильность, для которой необходимы общие верования, в условиях, когда наука разрушает общие верования в форме традиционных религий. Общая посылка в поисках решения заключалась в том, что общество может сохранить свою связность и упорядоченную структуру только при условии, если общая вера объединяет его членов и обеспечивает согласие, обладая абсолютным значением. Но традиционная религия, по мысли Дюркгейма, больше не отвечает требованиям «научного духа».

Традиционная мораль основывалась на религии. В средние века, утверждает Дюркгейм, «всякая религиозная община составляла

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 408.

2 Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. С. 307.


104

 История социологии

нравственную среду, а нравственная дисциплина обязательно стремилась принять религиозную форму»1. Развитие науки и рационализма изменило эту ситуацию. Кризис современного общества как раз и является результатом того, что на смену морали, основанной на религии, не пришло ничего адекватного. Социология должна была, как полагал Дюркгейм, с одной стороны, помочь сознанию кризиса традиционной религии и перспектив ее обновления, а с другой — способствовать созданию морали, отвечающей требованиям научного духа.

Общество и религия

Дюркгейм исходил из того, что религия встречается во всех известных нам обществах и представляет собой в этом смысле универсальный феномен. Это позволяло предположить, что религия выполняет в обществе некую необходимую для его существования функцию. И если это так, то социологический анализ религии необходим при изучении общества практически во всех областях жизни — экономической, политической и пр.

Важным этапом на пути к этому выводу было, помимо исследования о разделении труда, изучение проблемы самоубийства («Самоубийство», 1897). Дюркгейм с помощью анализа статистических данных показывает, что самоубийства детерминированы не биологически или психологически, а в первую очередь социологически, т.е. не существует сколько-нибудь значимой связи между психическими заболеваниями, алкоголизмом, расовой принадлежностью и самоубийствами. В то же время в религиях с более сильными связями между верующими (как, например, в иудаизме, католицизме) процент самоубийств невысок. Напротив, в группах со слабыми связями, которые характеризуются религиозным индивидуализмом, как у протестантов, процент самоубийств выше. Так же обстоит дело у свободомыслящих. Аналогично этому у женатых процент самоубийств ниже, чем у разведенных, вдовствующих. В периоды трудностей, когда люди более сплочены в борьбе за выживание, самоубийств меньше, чем во все времена процветания. Другими словами, степень социальной интеграции индивида служит индикатором, который можно использовать для объяснения и прогнозирования самоубийств в данном обществе. В социально здоровом обществе с высокой степенью общественной интеграции, солидарности, сплоченности его членов самоубийств меньше, чем

1 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. С. 7-8.


социология франции 105

в больном, расколотом враждой, охваченном борьбой всех против всех. Один из факторов социальной интеграции — религия.

Дюркгейм рассматривает религию как «социальный факт», т.е. как социальную реальность, которую можно наблюдать и изучать наравне с экономикой, семьей, правом и др., рассматривая их, согласно разработанному им методу, «как вещи», как нечто объективно данное, внешнее по отношению к человеку. Социальная реальность по природе своей включает интерпретацию этой реальности людьми — «знание» в самом широком смысле этого слова (как рациональное, так и нерациональное), которое является элементом, важнейшим средством социальной самоорганизации.

Религия как «коллективное представление». Религия и общество в их взаимодействии

Социальное поведение людей опирается на интерпретацию реальности, которая должна быть «внятна» всем участникам «коллективных действий», представляя собой общепринятое толкование вещей, «картину мира». Без такого истолкования, вне системы согласованных интерпретаций реальности успешные координированные действия человеческой группы невозможны. По Дюркгейму, общество существует как совокупность таких «коллективных представлений», которые воспринимаются людьми как их собственные, хотя на самом деле они являются порождением внешней по отношению к ним реальности и для них обязательными. Религия относится к этой надындивидуальной социальной реальности, которая в своих важнейших проявлениях выступает как более или менее устоявшийся образ действий, способный оказывать на индивидов внешнее принуждение и выступающий в качестве их «коллективных представлений» и «коллективных действий». Этими коллективными представлениями и действиями, т.е. верованиями, ценностями, нормами, ритуалами, обеспечивается единство, целостность общества, социальной системы. Социальная и культурная системы неразрывно связаны и взаимообусловлены. Религию как социальное явление можно рассматривать как группу, члены которой разделяют общие для них верования и соответствующие способы действий; их поведение определяется внешними и внутренними факторами так, что внешние действуют только через внутренние, т.е. будучи интериоризированы.

В работе «О разделении общественного труда» Дюркгейм Рассматривает религию прежде всего как часть социальной сие-


106

 История социологии

темы. Он показывает, что составляющие общество социальные факты находятся между собой в строгой детерминистской функциональной зависимости и эволюционируют, подчиняясь объективным закономерностям. Классифицируя социальные системы, Дюркгейм выделяет два основных типа солидарности — механическую и органическую. Он показывает, что каждый из этих социальных типов задает соответствующий ему тип религиозной жизни. В эволюционном плане религиозное развитие трактуется как изменение в направлении все большей обобщенности религиозных представлений. Религию Дюркгейм рассматривает на этом этапе главным образом в контексте анализа способов интеграции в более или менее дифференцированных системах, интеграции с помощью вырабатываемых тем или иным образом общих ценностей, анализа возникающих в этой связи проблем морального принуждения и внутренней динамики общественного развития, социального прогресса. Религия выполняет интегративную функцию, религиозная связь между членами группы, общества выступает как их социальная связь, так что в ходе социальной эволюции религия изменяется соответственно структурно-функциональным изменениям в социальной системе, в свою очередь накладывая на социальные системы свой отпечаток. Тем самым определяется главная тема социологии религии — «религия и общество, взаимодействие между ними» и главный отправной методологический принцип: общество в такой же мере творит религию, в какой религия творит общество.

В «Элементарных формах религиозной жизни» Дюркгейм рассматривает религию в качестве центрального института общества, религия становится здесь главным предметом исследования. На этнографическом материале, анализируя тотемистические верования австралийских аборигенов, Дюркгейм объясняет способ, посредством которого религия удовлетворяет важнейшую социальную потребность — потребность в солидарности. Вопрос о религии для него выходит за рамки социологии религии как отраслевой социологической дисциплины. Вопрос о религии для Дюркгейма — это вопрос о том, как возможно вообще человеческое общество.

Социальная функция религии

Общество конституируется общепринятыми верованиями, нормами, ценностями, которые не произвольны и для отдельных индивидов являются обязательными, т.е. способны оказывать на них внешнее принуждение. Но теперь Дюркгейм ставит вопрос:


социология франции 107

если человек способен вести человеческое существование только в обществе, которое по отношению к индивиду означает в первую очередь ограничение свободы его действий, принуждение, то каким образом это принуждение общества по отношению к индивидам осуществляется так, что оно воспринимается этими индивидами как нечто само собой разумеющееся, принимается и переживается как нечто неустранимое и должное, как их собственный выбор, как поддерживаемая и почитаемая ими форма их существования? Очевидно, есть нечто помимо силы, кроме голого принуждения, что «держит» общество в качестве единого целого, обеспечивая консенсус. В конце концов деспотия — самая непрочная форма правления. Дюркгейма не удовлетворяет просветительская концепция общества — концепция «общественного договора» (Монтескье, Руссо), согласно которой общество рассматривается как добровольное объединение индивидов для совместной жизни, которые передают общественной власти часть своих прерогатив, но которые, «по идее», могут и должны оставаться независимыми. Дюркгейм видит в обществе верховную по отношению к индивидам и самодостаточную реальность, которая не зависит от воли и желаний индивидов, которая по отношению к ним выступает как высшая, трансцендентная сущность, достойная поклонения и почитания1. Именно в этой связи Дюркгейм задается вопросом о социальной природе религии и ее функциях в обществе, вопросом о том, могут ли люди жить без богов.

Священное и профанное

Религия способна выполнять интегрирующую общество функцию благодаря тому, что она относит все существующее к одной из двух категорий — священному или профанному. В представлении о священном выражено признание первенства и большой ценности общества как целого в сравнении с индивидом как производным от общества: священное — это то, чему индивид повинуется как стоящей над ним, высшей по отношению к нему силе. Социология отказывается от богословского определения религии через веру в бога, и не только потому, что есть религии, в которых нет понятия бога, но и потому, что социолог как раз и должен объяснить сам феномен веры в бога как социальный факт. Это относится и к определению религии как веры в сверхъестественное (помимо

1 В этом смысле «между богом и обществом, — по словам Дюркгейма, — надо сделать выбор».


108

 История социологии

этого, само различение естественного и сверхъестественного связано с возникновением позитивной науки). Дюркгейм дает следующее определение: религия — это внутренне упорядоченная и связанная система верований и обрядов, относящихся к священным, т.е. отделенным, запретным вещам; верований и обрядов, объединяющих в одну моральную общину, называемую церковью всех, кто является их сторонниками...

Дюркгейм исходит из того, что различие между священным (сакральным) и светским (профанным) — универсально, присуще всем без исключения религиям. До сего дня это различение лежит в основе наук, изучающих религию. Священное противостоит про-фанному не как сверхъестественное — естественному, но как некая особая среди существующих вещей область, область запретного, область вещей, с которыми нельзя обращаться так, как с обычными вещами, которые человек использует по своему усмотрению во вполне прозаических, практических целях. Смысл трапезы как обычного повседневного действия — поесть, чтобы насытиться. Смысл трапезы как ритуального действия, священнодействия в таинстве причащения, — действия, направленного к «священным вещам», — также определяется неким желаемым результатом, но этот результат лежит вне пределов достигаемого в обычном (про-фанном) действии: мясо священного животного едят не для того, чтобы насытиться.

Священной может стать любая вещь. Вещи, которые для одних являются священными, для других таковыми не являются. При этом Дюркгейма интересует не то, по каким причинам та или иная вещь становится священной. Он полагает, что до конца это вряд ли вообще возможно прояснить в каждом конкретном случае. Главное — есть такие вещи, которые определенными группами людей признаются священными и в качестве таковых становятся чем-то совершенно особенным, отличным от мира обычных вещей. Дюркгейма интересует, каково значение и функции этих особо выделяемых вещей, требующих к себе особого отношения, становящихся объектами ритуальных действий. Иными словами, он стремится понять, какую роль играют в жизни людей «священные вещи», каков смысл «производства святынь».

До Дюркгейма в религии усматривали главным образом несовершенный еще, свойственный неразвитому сознанию примитивных культур способ объяснения окружающего мира. Для Дюркгейма же религия не столько когнитивный феномен, способ познания, сколько способ руководства человеческим поведением и


социология франции 109

образом жизни. Религия лежит не столько в сфере познавательной деятельности, сколько в сфере социальной жизни человека.

Религиозная картина мира и социальная реальность

Рассмотрение религии в качестве объекта социокультурного анализа позволяет не только увидеть, каким образом в ней вырабатывается характерный для того или иного общества культурный код, т.е. системы интегрированных значений, сформировавшихся в историческом развитии общества, но и обнаружить тот факт, что предлагаемые религией картины мира опосредуют отношения индивидов и групп к миру и выполняют функции контроля в социальных изменениях. Религиозные верования представляют собой своего рода классификационные системы, отвечающие социальной потребности в разграничении между группами (обществами) и их внутренней интеграции. Этот подход был развит впоследствии Леви-Стросом в структурализме. Религия функционирует как социо-культурная система, вынуждающая индивида действовать, мыслить, чувствовать под влиянием возвышающихся над ним социальных механизмов. Так, тотемизм представляет собой простейшую форму социальной организации и технологии, ориентирующей определенным образом жизнедеятельность группы. Религия представляет при этом данную социальную общность не в ее повседневном, подверженном многочисленным угрозам и потому непрочном и во многом случайном в своих проявлениях существовании, т.е. в ее профанном облике. В повседневной жизни царит случай, социальные установления неустойчивы, подвижны, нередко нарушаются. Поэтому важно, чтобы общество и его нормативная система имели дополнительно свое воплощение в возвышающейся над повседневностью идеальной форме, исключающей всякое сомнение и критику, в качестве «священного» установления, огражденного запретами от произвола «непосвященных».

Религия поддерживает нужное обществу социально-адекватное поведение, освящая социально приемлемые образцы поведения, способствуя обузданию индивидуальных (эгоистических) порывов, требуя готовности пожертвовать собственными интересами во имя общих. Все это осуществляется посредством верований, в которых сакрализуется общество. Механизмы такой регуляции Работают прежде всего на уровне подсознания, пробуждая общие переживания, эмоции, поддерживаемые религиозным ритуалом, культовыми действиями. Религия существует потому, что она


по

 История социологии

нужна, потому, что в ней реализуются человеческие потребности. Предохраняя от индивидуального произвола, образа действий, продиктованных единственно лишь мотивом «я так хочу», религия делает возможной совместную жизнь людей, интегрирует их в жизнеспособный социум. Религия, следовательно, есть создание человека, составная часть и продукт его социального творчества. Если общество творит религию, то это объяснимо лишь тем, что религия способна определенным образом формировать социальную жизнь, творить ее и поддерживать в устойчивом состоянии. В религии общество выступает как трансцендентное, возвышающееся над индивидом, священное.

Тотемизм как элементарная форма религии

Дюркгейм — первый великий представитель интегративной концепции религии, которая видит ее функцию в том, чтобы интегрировать индивида в социум. Он объясняет эту функцию верований, основываясь на анализе такой «элементарной формы религии», как тотемизм. «Если теория тотемизма способна дать нам объяснение самих характерных верований этой религии, то остается еще один факт, требующий объяснения. Если дана идея тотема как эмблемы клана, то остальное следует отсюда; но мы должны еще установить, как формируется сама эта идея. Для этого надо ответить на следующие два вопроса: что побуждает клан выбирать себе эмблему и почему эта эмблема заимствуется из животного или растительного мира, особенно — из первого?

То, что эмблема используется в качестве собирательного связующего центра любого рода группами, доказывать излишне. Как выражение социального единства в материальной форме, она делает его более очевидным для всех, и в этом главная причина того, что использование эмблематических символов должно было быстро распространиться после того, как однажды они были придуманы. Но, более того, эта идея спонтанно внедрилась в общественную жизнь как одно из ее условий; нет более удобного способа, чем эмблема, для осознания обществом себя самого: она служит также средством формирования этого сознания; это один из конституирующих общество элементов.

Действительно, посмотрев на себя, мы обнаружим, что индивидуальное сознание остается закрытым для всех остальных; они могут общаться только с помощью знаков, которые выражают их внутренние состояния. Если между ними устанавливается обще-


социология франции Ш

ние, которое становится реальной общностью, так что все партикулярные сознания как бы сливаются в одно общее сознание, то знаки, их выражающие, должны в результате слиться в один-единственный и уникальный знак. Его появление дает индивидам знать, что они едины, и дает им сознание их морального единства. Испуская один и тот же возглас, произнося одно и то же слово или делая один и тот же жест по поводу одного и того же предмета, они чувствуют свое единство и становятся едиными. Без символов социальное сознание может иметь только непрочное, случайное существование.

...Коллективные представления очень часто наделяют вещи, к которым они относятся, качествами, которые вовсе не существуют в такой форме или в такой степени. Из самого обыкновенного объекта они могут сделать могущественное священное существо. Хотя силы, которые создаются таким образом, чисто идеальны, они действуют так, как если бы были реальными; они детерминируют поведение человека с той же степенью необходимости и физического принуждения, что и реальные объекты. Аранда (название племени австралийских аборигенов. — В.Г.), который соприкасался со своей чурингой, чувствует себя более сильным; он действительно сильнее. Если он съел мясо животного, пусть совершенно здорового, но запретного для него, он будет чувствовать себя больным и может от этого умереть. Конечно, солдат, который погибает, защищая свое знамя, жертвует собой не во имя куска ткани. Все это происходит потому, что социальное мышление в результате заключенного в нем императивного авторитета имеет силу, которой индивидуальное сознание никогда не может обладать.

Мы можем теперь понять, каким образом тотемические принципы, и вообще все религиозные силы, обретают существование вне объекта, в котором они пребывают. Это происходит потому, что идея о них никоим образом не возникает из непосредственного восприятия этих вещей нашими чувствами или разумом. Религиозные силы суть только представления, инспирируемые группой у ее членов, но проектируемые вовне сознанием, их воспринимающим, и объективируемые. Будучи объективированными, °ни привязываются к какому-то объекту, фиксируются в этом объ-екте, который становится священным. Дело в том, что эту функцию могут выполнять любые объекты. В принципе не существует таких, которые были бы предназначены для этого по своей приро-^■■- Священный характер, которым наделяется какой-то объект, не


112

 История социологии

является чем-то таким, что ему самому внутренне присуще: он им наделяется. Мир религиозных вещей не образует особого аспекта эмпирически данного природой; он надстроен над ним.

Способность общества выступать в качестве бога или порождать богов никогда так не проявлялась, как в первые годы революции (имеется в виду Французская революция XVIII в. — В.Г.). Действительно, в это время под влиянием всеобщего энтузиазма исключительно светские по своей природе вещи были обращены общественным мнением в священные: Родина, Свобода, Разум. Обозначилась тенденция к созданию религии со своим догматом, своей символикой, алтарями и празднествами»1.

Современная антропология вносит определенные коррективы в Дюркгеймову социологию религии. В новом свете предстает тотемизм. Так, Леви-Строс рассматривает тотемические верования не как установление внутрисоциумных связей, но как попытку связать социальный мир с природным. С этой точки зрения все формы веры, в том числе и вера религиозная, представляют собой части общего стремления человека преодолеть разрыв между природой и человеком. Новым в этом подходе является то, что религиозные символы и институты определяются не столько социальными отношениями, сколько культурным контекстом. Еще раньше это выразил Вебер, строивший свою социологию религии как часть социологии культуры.

Секуляризация: возможно ли общество без религии?

Рассмотренная Дюркгеймом элементарная форма религии в виде тотемизма обеспечивает выполнение интегративной функции, собственно, только в обществе, где господствующей является «механическая солидарность». Между тем сам Дюркгейм трактовал прогресс как переход от «механической солидарности» к «органической». Он отмечал в данной связи, что в ходе этого развития религия охватывает все более узкую сферу социальной жизни и играет все более ограниченную роль в ней. Дюркгейм таким образом вводит в социологию религии тему секуляризации: общества современного типа характеризуются тем, что они являются секу-лярными. В таком случае возникает вопрос: если не религия, то какие другие факторы обеспечивают социальную солидарность?

1 Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни // Религия и общество. Хрестоматия по социология религии / Сост. В.И. Гараджа, Е.Д. Путкевич. М.( 1996. С. 438,441,469,470.


социология франции 113

Дюркгейм полагал, что в развитом обществе существует возможность выразить то, что составляло содержание и социальный смысл религии, в не-религиозной форме: религиозная символика заменяется светской, мифология — рациональным мышлением, религиозная этика — гуманистической. Кроме того, в сложных обществах с дифференцированной сетью социальных институтов, отчетливо выраженной социальной стратификацией, в условиях развивающейся глобализации социальной жизни, религии, существуя во множественном числе, выполняют интегративную функцию внутри групп единоверцев, а в отношениях между этими группами они играют роль фактора дезинтеграции, участвуя в этом качестве во многих современных конфликтах, особенно межнациональных.

Для Дюркгейма религия — «социальный факт», она призвана поддерживать социальное равновесие и обеспечивать социальное согласие — «солидарность». В этом качестве выступают все религии: верования и ритуалы могут меняться, но функции религии в разных социальных системах остаются одними и теми же. Различия между религиями с этих позиций оказываются социально малозначимым фактом. В основе такого подхода лежит эволюционизм спенсеровского толка: общество в разных своих типах трактуется как комбинация одних и тех же элементов.

Этот подход дал возможность Дюркгейму проанализировать социальную функцию религии на той ранней стадии истории, когда общество и культура еще не отдифференцировались и социальная солидарность, сплоченность обеспечивалась утверждением единообразия. В таком обществе «механической солидарности», какими бы ни были конкретные религиозные символы, они выполняют одну и ту же социальную функцию. На более поздних стадиях социальной эволюции ситуация усложняется. Начиная уже с Вебера в анализе социальных функций религии акцент переносится на выявление и учет многообразия религий: социальная роль разных религий не может быть одинаковой. На первый план в рассмотрении религии выходит не ее «социальный механизм», а ее «моральная архитектура». Сам Дюркгейм уже намечал этот новый подход к пониманию религии как социокультурного феномена, хотя развит он был уже после него (и прежде всего следует назвать Б. Малиновского, П. Сорокина и Т. Парсонса, а ближе к нам — R Белла, П. Бергера, Т. Лукмана).

Секуляризация общественной жизни в понимании Дюркгейма оказалась недостаточно проясненным, вызывающим споры понятием. Он полагал, что выбор «между богом и обществом» не очень


114

 История социологии

существен, поскольку в божестве он видел «лишь общество, преображенное и мыслимое символически». Главное в том, чтобы найти средства стабилизировать общество, в котором индивид может свободно проявлять себя, а для этого нужно, чтобы уважение к личности сочеталось с уважением к социальным нормам. Неверно полагать, что Дюркгейм ставил знак равенства между секуляризацией и отмиранием религии, рассматривая секуляризацию как завершение эволюции, ведущей к современности, к миру, полностью рационализированному, «онаученному». Он сохранял и в современном мире место вере в широком смысле слова, указывая на феномен «мирских религий» в виде идеологий, на существование квазирелигиозных образований; более того, в каком-то смысле Дюркгейм сакрализовал само общество как объект обожествления, в котором неизбежна власть верований и действие социальных страстей, выходящих за рамки социальной рациональности.

Неверно было бы также полагать, что Дюркгейм искал примирения и сочетания науки с религией, имея в виду сохранение роли религиозной веры. Во взглядах Дюркгейма все же превалировал социальный оптимизм, опирающийся на веру в разум, в науку. Для него единение людей — закон природы, а не божественное установление. Его вера в будущее — это вера в будущее разума, науки. Так оценивают позицию Дюркгейма многие крупные социологи, такие, как Р. Арон, Э. Гидденс, хотя при этом они справедливо обращают внимание на то, что аргументация в пользу этой позиции у Дюркгейма недостаточна. Так, Э. Гидденс считает упрощением то, что религиозные предписания и моральные нормы в работах Дюркгейма рассматриваются так, как если бы они поддавались только одному способу истолкования членами общества. На самом деле одна и та же совокупность символов и кодов, например, христианских догматов, является объектом разнообразных, подчас взаимоисключающих истолкований.

Дюркгейм — классик социологии. Он заложил основы понимания общества как ценностно-нормативной системы. В продолжение его идей или в полемике с ними, но во многом по проложенным Дюркгеймом путям развивалась социология как наука.

Основная литература

  1.  Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995.
  2.  Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1996.
  3.  Дюркгейм Э. Самоубийство. М., 1998.
  4.  


социология франции 115

4. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии / Сост. В.И. Гараджа, Е.Д. Путкевич. М., 1996. С. 111-145, 438-441, 469-470.

Дополнительная литература

  1.  Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.

Леви-Строс К. Тотемизм сегодня. Гл. Ill // Клод Леви-Строс. Первобытное мышление. М., 1994. С. 74-108.

  1.  Московичи С. Машина, творящая богов. М, .1998.

Парсонс Т. Современный взгляд на Дюркгеймову теорию религии // Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. С. 170-190.

  1.  Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С. 12-21.
  2.  


Психологическая традиция

в социологии:

Габриэль Тард, Густав Лебон

Общая характеристика психологической социологии

Формирование психологической социологии было одним из наиболее значительных явлений в процессе возникновения и развития социологии как науки об обществе. Она оказала огромное воздействие на содержание и форму всей социологии, на ее возможности, развитие и историческую судьбу.

Особенно значительную роль в создании психологической социологии сыграло формирование и распространение психологизма — методологического подхода, утверждавшего возможность построения различных наук на основе психологии и целесообразность полного или частичного сведения к психической реальности различных фрагментов или даже всей социальной действительности.

Выступая поначалу в латентной (скрытой) и маргинальной (пограничной) формах, психологическая версия социологического знания довольно быстро сформировалась и оформилась как психологическая социология. В ее развитии возможно вычленить три основных периода: 1. Период создания и становления психологической социологии (с середины XIX до начала XX в.).

  1.  Период утверждения, конституирования и институализации психологической социологии (с начала XX до 60—70-х гг. XX в.).
  2.  Период формирования новейших форм психологической социологии (с 60-70-х гг. XX в. до настоящего времени).

Наиболее существенные идеи и ориентации психологической социологии были разработаны в первый период ее существования, когда в общих чертах были созданы ее основные объяснительные принципы, методологические подходы, модели, течения.

Психологическая социология Г. Тарда

Большое влияние на формирование и развитие психологической социологии оказал один из ее основоположников, французский криминалист и социолог, профессор новой философии в Коллеж де Франс Габриэль Тард.

Габриэль Тард родился 12 марта 1843 г. в г. Сарла, в семье французских аристократов. В юношестве романтически настроенный Г. Тард увлекался поэзией и некоторое время считал ее своим


социология франции 117

призванием. В 1860 г. он успешно сдал экзамены бакалавра по гуманитарным, а затем и по техническим наукам, в 1869 г. он принял назначение на должность помощника судьи города. В 1873 г. Г. Тард был назначен заместителем прокурора Республики в г. Руссек, но через 2 года вернулся в родной город, где работал следователем до 1894 г.

В силу своей профессиональной деятельности Г. Тард заинтересовался различными криминалистическими проблемами и приступил к изучению произведений специалистов (в том числе Ч. Ломброзо), с которыми вскоре установил профессиональные контакты (1882). Опубликованные им статьи по криминалистике были встречены благожелательно. Вскоре на основе этих статей он написал и опубликовал книгу «Сравнительная криминология» (1886), в которой выступил против примитивных традиционных представлений о причинах преступности и теории Ч. Ломброзо о врожденных причинах преступности и существовании типов «прирожденных преступников», сосредоточив внимание на социальных причинах преступности (образовании, подражании и др.). Идеи этой книги получили поддержку и оказали немалое влияние на формирование и становление французской школы криминологии. В 1890 г. он опубликовал две выдающиеся книги: «Философия уголовного права» и «Законы подражания».

«Философия уголовного права» представляла собой большую работу по криминалистике, в которой был применен социально-психологический подход к юридическим проблемам и заложены основы современной социологии права. Эта книга принесла Г. Тарду известность во Франции и за границей (главным образом в Италии и России). Еще больший успех выпал на долю «Законов подражания» — первой книги Г. Тарда по социологии, которая была признана выдающимся, классическим произведением психологической социологии и принесла Г. Тарду всемирную славу как сооснователю и лидеру этого направления. В 1893 г. Г. Тард успешно завершил работу над книгой «Социальная логика» (1893), публикация которой оказала большое влияние на развитие европейской и американской социальной мысли.

В 1893 г. Г. Тард был приглашен в Париж, где он начал заниматься проблемами организации криминальной статистики во Франции, а в январе 1894 г. он был назначен руководителем службы криминальной статистики министерства юстиции. Последние Ю лет жизни (1894—1904) Г. Тард провел в Париже, где занимался преимущественно криминалистикой и составлял ежегодные от-


118

 История социологии

четы о состоянии преступности во Франции. В силу служебных обязанностей ему доводилось бывать и в командировках (в том числе в Санкт-Петербурге). Сам Г. Тард не был удовлетворен своей службой, но заслуги его в этой области были отмечены орденом Почетного легиона (1897) — высшей наградой Франции.

Парижский период жизни Г. Тарда отличался высоким уровнем интенсивности его творческой деятельности. Он опубликовал в ведущих научных журналах своего времени большое количество статей по различным проблемам философии, социологии, социальной психологии, криминалистики, политики, экономики, истории, археологии, лингвистики и т.д.

Одна за другой публиковались его книги: «Эссе по социологии» (1895), «Универсальная оппозиция» (1897), «Социальные законы» (1898), «Этюды по социальной психологии» (1898), «Превращения власти» (1899), «Общественное мнение и толпа» (1901), «Экономическая психология» (1902), «Фрагмент грядущей истории» (1904). Выход в свет каждой из них был большим событием. Успех этих книг определялся и новыми проблемами, и новыми идеями, и конечно же блестящим общедоступным изложением весьма сложных вопросов и прекрасным языком.

Исследования Г. Тарда по проблемам взаимодействия индивидуального и массового поведения, социальных норм, функционирования общества, различным формам общественной жизни, развития общественных наук и многим другим вошли в золотой фонд социологии.

Сам Г. Тард в достаточной мере осознавал свою выдающуюся роль в развитии социальной мысли, хотя оценивал ее с присущими ему скромностью и тактом. С течением времени он все больше увлекался преподаванием различных социальных наук и дисциплин и охотно читал лекции по проблемам политики и социологии в Школе политических наук и Свободном колледже общественных наук.

В 1900 г. Г. Тард возглавил кафедру современной философии в Коллеж де Франс и уволился из министерства юстиции. В конце 1900 г. он был избран членом департамента философии Академии нравственных и политических наук. Он читал лекции по интерментальной психологии, социологии, философии, экономической психологии.

Интенсивная деятельность Г. Тарда как ученого и профессора принесла не только творческие плоды и известность. С весны 1903 г. на фоне истощения сил у него возобновились боли в глазах, из-за которых он был вынужден сократить свою исследователь-


социология франции 119

скую и преподавательскую нагрузку. Он стремительно старел. Умер Г. ТарД 12 мая 1904 г.

В книгах Г. Тарда «Законы подражания» (1890; русский перевод 1892, 1902), «Философия уголовного права» (1890; сокращенный русский перевод «Преступник и преступление», 1906), «Социальная логика» (1893; русский перевод 1901), «Эссе по социологии» (1895), «Социальные законы» (1898), «Этюды по социальной психологии» (1898; русский перевод «Личность и толпа. Очерки по социальной психологии», 1903), «Общественное мнение и толпа» (1901; русский перевод 1902) и других работах был изложен комплекс оригинальных идей и концепций, оказавших значительное воздействие на создание, самоопределение и эволюцию социологии и социальной психологии.

Согласно учению Тарда, общество есть продукт взаимодействия индивидов, в силу чего основу общественного развития и всех социальных процессов составляют «интериндивидуальные» отношения людей, познание которых является основной задачей социологии.

Призывая особенно тщательно исследовать «личные особенности, которые одни только реальны, одни только истинны и которые всегда существуют внутри каждого общества»1, Тард настаивал на том, что «социология должна исходить из отношения между двумя сознаниями, из отражения одного другим, как астрономия исходит из отношения между двумя взаимно притягивающимися массами»2.

Такая интерпретация оснований и ориентации социологии неизбежно вела к утверждению ее статуса как «интерпсихологической» дисциплины, в результате чего в учении Тарда социология нередко почти отождествлялась с «интерпсихологией». В решающей мере это обстоятельство детерминировалось принципиальной позицией Тарда, согласно которой психология должна быть использована в качестве базиса социологии, прогрессивное развитие которой будет обусловливаться и определяться ее всевозрастающей психологизацией3.

1 Зомбарт В. Социология: Хрестоматия. М., 1926. С. 85—86.

2 Тард Г. Социальные законы. С. 16.

3 Тард Г. Личность и толпа. Очерки по социальной психологии. СПб., 1903.
С 1-ц.


120

 История социологии

Осуществляя психологизацию социологии, Тард ориентировался главным образом на поиск научно значимых фактов в сфере индивидуальной психики и особенно межиндивидуального взаимодействия людей. По его мнению, «требовать основных социальных фактов надо не исключительно от внутреннемозговой психологии, но главным образом от междумозговой психологии, то есть той, которая изучает происхождение сознательных отношений между несколькими, прежде всего двумя, индивидуумами. Разнообразные группировки и комбинации этих основных социальных фактов и образуют затем так называемые простые социальные явления...»1, составляющие необходимую основу всех социальных отношений.

Особое внимание Тард уделял изучению различных социальных процессов, детерминирующих становление, развитие и функционирование общества. Из множества этих процессов он особенно выделял основные социальные процессы, обеспечивающие существование и развитие человечества. К трем основным социальным процессам Тард относил: повторение (подражание), противоположение (оппозицию) и приспособление (адаптацию)2.

Исходя из того что законы социологии должны распространяться на все минувшие, нынешние и грядущие состояния общества, Тард пытался найти всеобщие и вневременные социальные закономерности, которые могли бы быть сведены к нескольким универсальным социологическим и психологическим законам. В качестве таких законов он ввел в социологию «законы подражания», являющиеся ядром его общесоциологической теории подражания.

Генеральным положением этой теории была идея, согласно которой основной движущей силой исторического процесса, равно как и любого человеческого сообщества, является неодолимое психическое стремление людей к подражанию. Тард особенно подчеркивал, что «первичный социальный факт состоит в подражании, в явлении, предшествующем всякой взаимопомощи, разделению труда и договору»3.

Настаивая на том, что «все главнейшие акты общественной жизни совершаются под владычеством примера»4, Тард утверждал, что открытые им «законы подражания» присущи человеческому

1 Тард Г. Социальные законы. С. 12.

2 См. там же. С. 60.

3 Зомбарт В. Социология: Хрестоматия. С. 88.

4 Тард Г. Преступник и преступление. С. 164.


СОЦИОЛОГИЯ ФРАНЦИИ 121

обществу на всех этапах его существования, поскольку «всякое социальное явление имеет постоянно подражательный характер, свойственный исключительно только социальным явлениям»1.

Эти утверждения представляют собой по существу формулировку того, что сам Тард именовал «законами подражания», которые интерпретировались им как естественная основа, предпосылка и основной механизм взаимодействия людей и социальной жизни. При этом в качестве значимых явлений социальной жизни он выделял инициативу (нововведение) и подражание (моду и традицию).

В непосредственной связи с «законами подражания» и в их контексте Тард изучал и объяснял проблему общественного прогресса, уделял особое внимание его источнику и механизму действия. Согласно Тарду, единственным источником общественного прогресса являются открытия и изобретения, возникающие вследствие инициативы и оригинальности отдельных людей. Эти творческие личности, по Тарду, вырабатывают принципиально новое знание и знания, основанные на новой комбинации уже существующих идей и информации. А знание и*обеспечивает прогрессивное развитие общества.

Вместе с тем Тард подчеркивал, что глубинная причина общественного прогресса — подражание, поскольку, с одной стороны, любое изобретение и потребность в нем сводимы «к первичным психологическим элементам, возникающим под влиянием примера»2, с другой — благодаря подражанию (существующему также в форме традиций, обычаев, верований, моды и т.д.) осуществляются отбор и внедрение открытий и изобретений в жизнь общества.

Социальная сущность этой концепции и «законов подражания» достаточно определенно была выражена самим Тардом, утверждавшим в качестве основного закона подражания закон подражания низших слоев общества высшим. Придание этому «закону» базисного статуса Тард объяснял тем, что, по его наблюдениям, «любое самое незначительное нововведение стремится распространиться по всей сфере социальных отношений, — при этом по направлению от высших классов к низшим»3. Хотя в истории, как известно, движение довольно часто осуществлялось и в обратном направлении.

 

1 Тард Г. Социальные законы. С. 15.

2 Тард Г. Законы подражания. С. 45.

3 Тард Г. Законы подражания. С. 348.


122

 История социологии

В целом для учения Тарда характерно сведение значительного многообразия социальных отношений лишь к одной из их разновидностей — отношению типа «учитель — ученик в ряду ситуаций»1. Эта элементарная схема и тардовская типология подражания и поныне используются некоторыми социологами.

Согласно учению Тарда, механизм действия «законов подражания» детерминируется преимущественно верованиями и хотениями, являющими собой некую субстанцию социального взаимодействия людей. По его мысли, именно через согласие и разногласие взаимно укрепляемых и взаимно ограничиваемых верований и хотений организуется человеческое общество. При этом Тард утверждал, что общество имеет скорее юридические, нежели экономические основания, поскольку оно базируется на взаимном распределении обязательств или соизволений, прав и обязанностей2. Несмотря на подобную трактовку социальной реальности, Тард сформулировал действительно актуальные вопросы, указав, что изучение индивидуального взаимодействия должно быть одной из основных задач социологии.

Этому кругу проблем он уделял основное внимание, что нашло свое воплощение в разработке концепции противоположения («оппозиции») как второго (после подражания) основного социального прогресса. Считая «оппозицию» своеобразной частной формой социального конфликта, Тард стремился доказать, что наличие общественных противоречий обусловливается взаимодействием сторонников противоположных социальных изобретений, выступающих в качестве конкурирующих моделей подражания. Преодоление таких ситуаций, как полагал Тард, во многом происходит в силу действия третьего основного социального процесса — приспособления (адаптации).

Полагая, что «элемент социального приспособления лежит в сущности во взаимном приспособлении двух людей, из которых один словом или делом отвечает вслух на высказанный или молчаливый вопрос другого, так как удовлетворение потребности, как и решение задачи, есть только ответ на вопрос»3, Тард истолковывал «адаптацию» как доминирующий момент социального взаимодействия. В частности, именно такое понимание приспособления было характерно для суждений Тарда о классах и классовой борьбе.

1 Беккер Г., Басков А. Современная социологическая теория в ее преемс
твенности и изменении. М., 1967. С. 29.

2 См.: Тард Г. Законы подражания. С. 19,62.

3 Тард Г. Законы подражания. С. 49.


социология франции 123

Тард был одним из первых социологов, охотно пользовавшихся понятием «класс». Но содержание данного понятия он сводил лишь к психическим компонентам и утверждал, что классовая борьба является отступлением от правил «нормальной жизни»1. Подчеркивая, что главным моментом межклассовых отношений выступает не борьба, а сотрудничество, Тард рекомендовал «низшему классу» осуществлять восхождение по ступеням общественной иерархии путем абсолютного подражания «высшему классу». По его мнению, роль важного фактора, уничтожающего расстояние между социальными классами, может сыграть, например, «вежливое обращение».

Среди исследовательских интересов Тарда заметное место занимала проблема «психологии толпы» и механизмов формирования общественного мнения.

Понимая толпу как «собрание разнородных, незнакомых друг другу элементов»2, Тард утверждал, что формирование толпы происходит в результате двоякого действия механизма подражательности. Толпа, по Тарду, — это «собрание существ, поскольку они готовы подражать друг другу или«поскольку они, не подражая друг другу теперь, походят друг на друга, поскольку общие им черты являются старинными копиями с одного и того же образца»3. В качестве общих черт толпы, объединяющих ее участников, Тард называл веру, страсть, цель, «коллективное самолюбие», эгоизм и одностороннюю иррациональную подражательность4.

Достаточно четко осознавая многоликость толп, Тард предпринял попытку их классификации. По его мнению, все толпы в конечном счете можно подразделить на выжидающие, внимающие, заявляющие о себе и действующие5.

В учении Тарда эта классификация сыграла немалую роль, но принципиального значения все же не обрела, поскольку Тарда главным образом интересовали не отдельные свойства толпы, а ее общие характеристики как зародыша и элемента общества. Утверждая, что существуют два различных зародыша общества — «семья и толпа», он считал, что «в деревенских обществах господс-

1 Осипов Г.В. Современная буржуазная социология. Критический очерк.
М., 1964. С. 15.

2 Гибш Г., Форверг М. Введение в марксистскую социальную психологию.
м-, 1972. С. 165.

3 Тард Г. Законы подражания. С. 68.

4 См.: Тард Г. Преступления толпы. С. 4—5, 7,13-14.

5 См.: Тард Г. Личность и толпа. Очерки по социальной психологии. СПб.,

19оз.с. зо.


124

 История социологии

твует семейное начало... в городах господствует общество-толпа»1. В целом в социологических исследованиях Тарда приоритет принадлежал изучению толпы как формы организации общества на стадии сформировавшейся городской культуры.

Стремясь к решению данной проблемы, Тард подчеркивал, что применительно к достаточно развитым обществам, достигшим зрелых этапов общественной эволюции, необходимо говорить не о «толпах», а о «публике» или «публиках». Вводя в социологическую теорию представление о публике как особой разновидности социальных общностей, он характеризовал ее как социальное объединение, формирующееся под воздействием различных средств массовой коммуникации.

По Тарду, публика в отличие от толпы не является неким физическим объединением людей. Она представляет собой духовно целую группу «рассеянных» в пространстве индивидов, для которой характерно наличие заметного духовного или идейного внушения, «заражения без соприкосновения», общность мнений, определенный интеллектуализм и общее самосознание2. Принципиальным отличием публики от толпы Тард считал то, что в публике не происходит нивелировки людей и каждый получает возможность для самовыражения, в то время как в толпе человек утрачивает свою индивидуальность и интеллектуальность, в силу чего умственный уровень любой толпы значительно ниже, чем интеллект большей части составляющих ее людей.

Примечательно, что в рассуждениях о публике Тард счел возможным и необходимым подчеркнуть ее особенно быстрый рост в революционные эпохи. Это тем более интересно, поскольку он активно проповедовал желательность преодоления нетерпимости со стороны «всякой толпы» (или нации, среди которой господствует «дух толпы») и выгодность «постепенной замены толпы» публикой, поскольку это замещение «всегда сопровождается выигрышем в терпимости»3.

Основная идея Тарда о существовании «законов подражания» распространялась им на предметные области различных наук и дисциплин. Определенный позитивный эффект имело внедрение его идей в криминалистику, вследствие чего он по праву считается одним из основоположников криминалистического (юридического) направления в социологии.

1 Тард Г. Преступник и преступление. С. 171.

2 См.: Тард Г. Общественное мнение и толпа. М., 1902. С. 5—6.

3 Тард Г. Личность и толпа. Очерки по социальной психологии. С. 9-10.


социология франции 125

Человек, справедливо утверждал Тард, преступником становится, а не рождается. По мнению Тарда, существует лишь очень немного людей, которые всегда и везде совершали бы преступления, естественные или нет, точно так же, как лишь очень немногие никогда и нигде не поддались бы искушению согрешить. Огромное большинство состоит из лиц, остающихся честными по милости судьбы, или из таких, кого толкнуло на преступление несчастное стечение обстоятельств. В общем же для концепции Тарда характерно понимание преступника как «социального экскремента» общества, сформировавшегося в соответствии с законами подражания и приспособления.

Допущенное Тардом преувеличение роли подражания в общественной жизни несколько снизило ценность его интерпсихологической социологии. Но в целом его творчество оказало большое влияние на формирование психологической социологии и социальной психологии. Его идеи и работы существенно повлияли на постановку и исследование ряда проблем и теорий социологии. В современной социологии к ним принято относить проблему межличностного взаимодействия, проблему психосоциальных механизмов, теории социализации и социального контроля, проблему использования статистических методов в социологии и т.д.

Интерпсихологическая социология Тарда оказала значительное воздействие на французскую и русскую социологию. Но особенно сильно она повлияла на развитие американской социологии и социальной психологии, многие лидеры которой, в том числе и такие крупные деятели психологической социологии, как Ч. Кули, Э. Росс и др., вдохновлялись и руководствовались идеями Г. Тарда.

Психологическая социология Г. Лебона

Весьма значительное воздействие на формирование психологической социологии оказали идеи и концепции французского социолога, социального психолога, историка, антрополога и археолога, доктора медицины Постава Лебона (1841— 1931).

В книгах Г. Лебона «Психологические законы эволюции народов» (1894; русский перевод 1906), «Психология толпы» (1895; в Русском переводе «Психология народов и масс», 1896, 1995), *Психология социализма» (1898; русский перевод 1908, 1995), "Французская революция и психология революций» (1912) и дру-Ги* работах был изложен комплекс идей и концепций, составив-


126

 История социологии

ших основания «психологии масс» — одной из первых версий социальной психологии и психологической социологии.

Принципиально важная установка, последовательно проводившаяся Лебоном во всех сочинениях, заключается в том, что основным инструментом познания социальных процессов и истории должна быть модифицированная психология. По его мнению, эта психология должна ориентироваться не столько на познание сознательных поступков людей, сколько на постижение неосознаваемых моментов их душевной жизни, ибо «скрытые, ускользающие от нас мотивы» поведения формируются благодаря «наследственному влиянию» в «бессознательном субстрате» психики.

Несколько предвосхищая психоаналитические идеи 3. Фрейда и его последователей, Лебон настаивал на том, что осознанная жизнь сознания индивида составляет лишь очень малую часть по сравнению с его «бессознательной жизнью», и подчеркивал постоянное и безусловное преобладание бессознательного в различных человеческих сообществах (главным образом в толпе и массе).

Опираясь на результаты собственных непосредственных и дистанцированных исследований различных европейских и азиатских цивилизаций, Лебон пришел к выводам, во-первых, об исключительной важности психических компонентов социальной жизни и исторического процесса и, во-вторых, о телеологическом характере истории и действии ее законов «со слепой правильностью механизма», столкновение с которыми приводит к неизбежному поражению людей. В значительной мере именно действием этих законов Лебон объяснял то обстоятельство, что каждый народ обладает душевным строем, столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и его искусства. При этом Лебон полагал, что «нравственные и интеллектуальные признаки, ассоциация которых образует душу народа, представляют синтез (обобщение) его прошлого, наследство его предков, мотивы, управляющие его поступками.

Согласно Лебону, стабильный психический склад народов и рас формируется под влиянием наследственных факторов, воспитания, среды, подражания и общественного мнения, которые обеспечивают трансляцию суммы средних понятий, обусловливающих сходство людей.

В качестве важнейшего компонента эволюции цивилизации Лебон принимал религиозные верования, которые, по его мнению,


социология франции 127

всегда являлись самым существенным элементом в жизни народов и их истории. К числу главных факторов эволюции, обеспечивающих ее обновление и движение, он относил характер народа, идеи, понятия, верования (религиозные, социальные, политические и т.д.) и убеждения.

Осуществляя психосоциологические исследования, Лебон уделил особое внимание проблемам «толпы» и «расы», поскольку, по его мнению, в жизни европейского общества в конце XIX — начале XX в. начался качественно новый этап развития — «эра толпы», основным признаком которой является «замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы»1.

Понимая и трактуя толпу как группу людей, обладающую специальными свойствами и охваченную общими чувствами, настроениями и стремлениями, Лебон выделил характерные ее черты: зараженность общей идеей, сознание непреодолимости собственной силы, утрата чувства ответственности, нетерпимость, раздражительность, догматизм, неспособность обдумывать, отсутствие рассуждения и критики, преувеличенная чувственность, восприимчивость к внушению, готовность к импульсивным действиям и бездумному следованию за лидерами.

Рассматривая наступление «эры толпы» как начало упадка цивилизации, Лебон подчеркивал, что в толпе люди деперсонализируются и деиндивидуализируются. Согласно Лебону, каковы бы ни были составляющие толпу индивиды, как бы сходны или несходны ни были они между собой по своему образу жизни, занятиям, характеру или интеллигентности, один лишь факт их принадлежности к толпе достаточен для появления у них своего рода коллективной души, благодаря которой они совсем иначе чувствуют, мыслят и действуют, чем чувствовал, мыслил и действовал бы каждый из них в отдельности2.

Отмечая бессознательный и избыточно эмоциональный характер поведения людей в толпе, Лебон утверждал, что оно обусловливается действием «психологического закона духовного единства толпы», согласно которому в позднейшей фазе формирования организованной толпы в ней происходят исчезновение сознательных личностей и ориентирование чувств и мыслей людей в одном и том Же направлении, в силу чего на основе общих качеств характера, *Управляемых бессознательным», возникает временная «коллек-

1 Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896. С. 149. См.: Зомбарт В. Социология: Хрестоматия. М., 1926. С. 71.


128

 История социологии

тивная душа» толпы1. Этим же законом детерминируется обретение людьми новых качеств и свойств, посредством превращения индивида в толпе в некий безвольный автомат с подавленными рациональными началами, присущими отдельной человеческой личности. Утрата же личностных свойств индивида и индивидуальных черт личности ведет к превращению человека в иррациональное, импульсивное существо, стремящееся к немедленной некритической реализации внушенных ему идей2.

Согласно концепции Лебона, разнообразные виды толпы в конечном счете могут быть сведены к двум основным типам: «разнородной толпе» (уличные группы, парламентские собрания и т.д.) и «однородной толпе» (секты, касты и классы). Однако в социологии самого Лебона эта классификация не обладала принципиальным значением, поскольку его преимущественно интересовали общие признаки и характеристики, присущие любой толпе.

Значительное внимание в социологии и антропологии Лебона уделялось проблеме человеческих рас. В общих чертах выводы Лебона в этой области свелись к утверждению наличия очень больших анатомических и столь же значительных психологических различий между расами, в силу которых слияние рас даже в отдаленной исторической перспективе невозможно. Эти взгляды повлияли на исторически недостоверную трактовку Лебоном разных религиозных и династических войн как войн по сути расовых3. Консервативность взглядов Лебона по ряду проблем проявилась и в его отношении к идеям социального равенства. Утверждая изначальное неравенство людей, в силу действия закона «неравенства индивидов и полов у высших рас», Лебон настаивал на том, что по мере развития цивилизации неравенство между людьми будет неизбежно возрастать4.

Существенную часть социологического творчества Лебона составила его борьба против социализма, который трактовался им как общество, состоящее из толп не приспособленных к жизни людей и дегенератов, управляемых бессовестными недоучками и доктринерами5. В связи с идеологией и теорией социализма Лебон всячески пропагандировал свою концепцию толпы как «последнего средства», имеющегося «в руках государственного человека, не

1 См.: Лебон Г. Психология народов и масс. С. 165.

2 См. там же. С. 170.

3 См.: Зомбарт В. Социология: Хрестоматия. С. 68.

4 См.: Лебон Г. Психология социализма. СПб., 1908. С. 390.

5 См.: Зомбарт В. Социология: Хрестоматия. С. 285.


социология франции 129

для того, чтобы управлять массами, так как это уже невозможно, а для того, чтобы не давать им слишком много воли над собой»1.

Социология Лебона в общем отразила некоторые типичные теоретические, мировоззренческие и методологические просчеты консервативных версий социологического теоретизирования его времени2. И тем не менее именно Лебон сформулировал основные идеи «психологии масс», получившие значительное распространение в современной социологии. В целом, несмотря на определенную недостоверность некоторых выводов Г. Лебона, его учение оказало некоторое влияние на самоопределение и эволюцию социологии и социальной психологии и послужило существенным импульсом развития психологической социологии.

Некоторые итоги. Психологическая социология во второй половине XIX начале XX в.

Формирование и развитие психологической социологии осуществлялось в непосредственной связи с многомерными и противоречивыми процессами создания cqциoлoгии как новой науки об обществе и было одним из наиболее значительных компонентов этих процессов.

В ходе перманентной полемики между психологизмом и антипсихологизмом сторонники психологизации социологии выдвигали и разрабатывали разные идеи, концепции и программы создания психологической социологии. В конечном счете они решили поставленную задачу.

Первоначально формирование и становление психологической социологии обусловливалось достижениями европейской социологической мысли, которая являлась образцом социологического теоретизирования и выступала в роли устойчивой интеллектуальной традиции психологически акцентированного исследования и объяснения социальных проблем.

Однако вскоре инициатива и лидерство в развитии психологической социологии перешли к США, где формирование и развитие социологии осуществлялось преимущественно в соответствии с психологистской моделью организации социологического знания и реализовалось главным образом в форме психологической социологии. Это обстоятельство в решающей мере

1 Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1896. С. 159.

5 См.: Поршнев Б. Социальная психология и история. М., 1979. С. 93—94.


130 История социологии

содействовало ускоренному, а несколько позднее — опережающему развитию и лидерству американской социологии.

Создание и становление психологической социологии сопровождалось методологической разработкой собственных оснований и всевозраставшим воздействием ее идеалов, норм, парадигм, методов исследования на формирование и развитие социологии, социальной психологии, культурной (социальной) антропологии, конфликтологии и других наук, дисциплин и направлений социального знания. Наибольшее влияние психологическая социология оказала на определение объекта, предмета, проблемных полей, целей и задач самой социологии, разработку категориально-понятийного аппарата и методов познания, создание разнообразных социологических теорий и школ.

Идеи и работы основоположников психологической социологии и их последователей оказали огромное влияние на формирование и развитие теоретической, прикладной и эмпирической социологии и создание нового понимания социологии и психологии как поведенческих наук.

Основная литература

  1.  Американская социология: Перспективы, проблемы, методы / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1972.
  2.  Антонович И.И. Социология США: проблемы и поиски решений. Минск: Изд-во БГУ, 1976.
  3.  Зомбарт В. Социология: Хрестоматия / Пер. с нем. М.: Мысль, 1926.
  4.  Ионин Л.Г. Понимающая социология: Историко-критический анализ. М.: Наука, 1979.
  5.  История буржуазной социологии XIX — начала XX века. М.: Наука, 1979.
  6.  История социологии. Минск, 1993.
  7.  Критика современной буржуазной теоретической соиологии. М.: Наука, 1977.
  8.  Лебон Г. Психология народов и масс / Пер. с франц. СПб.: Изд-во Ф. Павленкова, 1896.
  9.  Лебон Г. Психологические законы эволюции народов. Пер. с франц. СПб.: Популярно-научная б-ка, 1906.
  10.  Лебон Г. Психология социализма / Пер. с франц. 2-е изд. СПб,: Изд-во С. Будаевского, 1908.
  11.  Тард Г. Законы подражания / Пер. с франц. СПб.: Общественная польза, 1892.
  12.  Тард Г. Преступления толпы / Пер. с франц. Казань: Изд-во Н.Я. Башмакова, 1893.
  13.  Тард Г. Социальные законы / Пер. с франц. СПб.: Изд-во П.Н. Сойкина, 1901.
  14.  Тард Т. Общественное мнение и толпа / Пер. с франц. М.: Изд-во А.И. Мамонтова, 1902.
  15.  


социология франции 131

15. Тард Г. Личность и толпа. Очерки по социальной психологии. Пер. с франц.
Е.А. Предтеченский. СПб.: Большаков и Голов, 1903.

16. Тард Г. Преступник и преступление / Пер. с франц. М.: Изд-во И.Д. Сытина,
' 1906.

Дополнительная литература

I. Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемствен
ности и изменении / Пер. с англ. М.: Иностранная литература, 1961.

2 Вятр Е. Социология политических отношений / Пер. с польск. М.: Прогресс, 1979.

  1.  Гибш Г., Форверг М. Введение в марксистскую социальную психологию / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1972.
  2.  Мак-Доугол В. Основные проблемы социальной психологии / Пер. с 4-го англ. изд. М.Н. Смирновой / Под ред. Н.Д. Виноградова. М.: Космос, 1916.

Медушевский А.Н. История русской социологии. М., 1993.

  1.  Нечипоренко Л.А. Буржуазная «социология конфликта». М.: Политиздат, 1982.
  2.  Овчаренко В.И., Грицанов А.А. Социологический психологизм: Критический анализ. Минск, 1990.
  3.  Осипов Г.В. Современная буржуазная социология: Критический очерк. М.: Наука, 1964.
  4.  Очерки по истории теоретической социологии XIX — начала XX века. М., 1994.

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979.

II. Психология эмоций: Тексты. М.: Изд-во МГУ, 1984.

  1.  Сорина Т.В. Логико-культурная доминанта: Очерки теории и истории психологизма и антипсихологизма в культуре. М., 1993.
  2.  Тернер Дж. Структура социологической теории / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1985.
  3.  Уледов А.К. Психосоциология как интегральная отрасль научного знания: Курс лекций. М., 1995.
  4.  Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии / Пер. с польск. М.: Прогресс, 1969.
  5.  Ярошевский М.Т. Психология в XX столетии: Теоретические проблемы развития психологической науки. М.: ИПЛ, 1971.
  6.  


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

Индуктивная социология Джона Стюарта Милля

Джон Стюарт Милль (1806—1873) — философ, логик, теоретик политического и экономического либерализма — по праву считается основоположником английского позитивизма.

Краткая биография Дж. Ст. Милля

Джон Стюарт Милль родился 20 мая 1806 г. в Лондоне, в семье известного ученого Джеймса Милля.

Огромное впечатление на юного Милля произвело чтение в 1821—1822 гг. произведений Бентама. В начале 20-х гг. ХГХ столетия семнадцатилетний Милль основал «Общество утилитарианистов», в котором обсуждались этические и политические проблемы. В эти же годы он публикует свои первые работы. В 1823 г. ученый поступил на службу в Ост-Индскую компанию, в которой проработ&т до 1858 г.

В 1837 г. Милль познакомился с первыми томами «Курса позитивной философии» О. Конта. В 1841—1847 гг. Милль ведет оживленную переписку с Контом. В дальнейшем, однако, в отношениях обоих мыслителей наступает охлаждение, вызванное нападками английского либерала на теократические проекты Конта.

В 1866—1868 гг. Милль был членом палаты общин, примыкая к левому крылу партии либералов, возглавляемой Гладстоном. Потерпев поражение на новых выборах, Милль отошел от общественной деятельности.

Умер Милль 8 мая 1873 г. в Авиньоне.

* * *

Основные труды, «Система логики силлогистической и индуктивной» (1843; русский перевод 1914), «Основания политической экономии с некоторыми из их применений к общественной философии» (1848; русский перевод 1981), «Размышления о представительном правлении» (1861; русский перевод 1907), трактат «О подчинении женщины» (1861), «Утилитарианизм» (1863; русский перевод 1900), «Обзор философии сэра Вильяма Гамильтона


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 133

главных философских вопросов, обсужденных в его творениях» Л 865; русский перевод 1869), «Огюст Конт и позитивизм» (1865; русский перевод 1867), трактат «О свободе» (1869), трактат «Опыты о религии» (1874), «Автобиография» (1886).

Теоретические источники социологии Дж. Ст. Милля

Джон Стюарт Милль был сыном Джеймса Милля — известного историка, психолога, сподвижника утилитариста И. Бентама.

В возрасте 20 лет Дж. Ст. Милль, разочаровавшись в традиционно утилитаристских взглядах своего отца, пережил «душевный кризис». В «старом» утилитаризме1 Джеймса Милля Милля-млад-шего не устраивали наднациональный, неисторический, сугубо рассудочный его характер, а также концепция морали, основанная исключительно на эгоистических интересах личности.

Утилитаристская система морали, по мнению ученого, пренебрегала тем внутренним и совершенно бескорыстным нравственным чувством, которое от природы заложено в хороших людях. Высшей добродетелью Милль считал «самопожертвование ради общего блага», и именно на этой гуманистической основе он попытался «обновить» утилитаризм в своей социально-философской доктрине. Необходимо отметить, что важным элементом в ней стала последовательная «доработка» принципов этического утилитаризма И. Бентама.

Милль обратился к творчеству поэтов У. Вордсворта и С. Кольриджа2, к теориям немецких философов-идеалистов, а также к идеям К. Сен-Симона и О. Конта.

Он пропагандировал, критиковал и переосмысливал методологические идеи контовского позитивизма и, подобно Конту, вошел в историю социологии, как «проектировщик» новой общественной науки (которую называл то социологией, то политической наукой, то политической этологией, то просто социальной

1 Утилитаризм (или философский радикализм) — философия либеральных
и Радикальных группировок буржуазии, занимавшая с конца XVIII в. ведущее
положение среди различных течений английской мысли. Виднейший предста
витель — И. Бентам, который выдвигал принцип пользы в качестве основы всех
Человеческих поступков и действий.

2 Кольридж Самуэль Тейлор (1772-1834) и Вордсворт Уильям (1770-1850) —

^глийские поэты, представители романтизма. В философских взглядах «эволю-

онировали» от неоплатонизма к причудливой смеси из мистики и кантианства.


134 История социологии

наукой или социальной экономией) и тонкий исследователь методологии и взаимоотношений обществоведческих дисциплин.

Заслугу в постановке этих проблем признавали за ним и его оппоненты, в частности неокантианец Г. Риккерт: «Джон Стюарт Милль первый сделал попытку создать систематическую логику наук о духе»1.

Однако, разделяя ряд философских и логических установок позитивизма Конта, Милль отвергал его социально-политическую доктрину, в которой усматривал систему духовного и политического деспотизма, игнорирующую человеческую свободу и индивидуальность.

По своим философским воззрениям Милль относился к юмистско-берклианской группе идеалистов.

Для Милля, как для Д. Юма и Дж. Беркли, исходным пунктом являлся идеалистически трактуемый опыт. Материя, вещество не существует для Милля вне человека и его ощущений. Граница между субъективным и объективным, между «Я» и «не-Я», находится не вне, а внутри человеческого сознания. Объективное — это лишь нечто общее и прочное в индивидуальных состояниях сознания. Мир, таким образом, растворяется в совокупности человеческих восприятий, за пределы которых нельзя, да и не надо выходить. «О внешнем мире мы не знаем и не можем знать абсолютно ничего, кроме испытываемых нами от него ощущений»2 — таков вывод Милля.

Наиболее основательно свои философские взгляды ученый изложил в «Обзоре философии сэра Вильяма Гамильтона и главных философских вопросов, обсужденных в его творениях» (1865).

В этом труде Милль вплотную подходит к основной философской проблеме о «веществе и духе», о «Я» и «не-Я», о внешнем мире и субъекте.

Следует подчеркнуть, что характер решения Миллем важнейших вопросов о сущности взаимоотношений материи и сознания, субъекта и объекта во многом обусловил «психологизм» его концепции общественных наук.

Являясь последовательным сторонником представителей ассоциативной психологии Д. Гартли и Дж. Милля, он идеалистически решает вопрос о сущности «индивидуального духа». Так,

1 Риккерт Г. Границы естественно-научного обоснования понятий. СПб.,
1904. С. 193.

2 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. СПб.,
1914.С. 54.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 135

сознание есть не что иное, как совокупность «серий» или «рядов» настоящих, прошлых и будущих психических переживаний. Подобно тому как понятие материи сводится ученым к «постоянной возможности ощущений», так и понятие субъекта, носителя психических переживаний, трактуется им как «постоянная возможность чувствований».

Экономические взгляды Милля складывались под влиянием учения Д. Рикардо. Однако Милль подверг пересмотру ряд важнейших положений классической политической экономии. Например, он «отошел» от трудовой теории стоимости Рикардо и предложил вульгарную теорию издержек производства. Стоимость товара, по его мнению, складывается из суммы, израсходованной на производство этого товара, заработной платы и средней прибыли на нее. В отличие от Рикардо, который рассматривал прибыль как часть стоимости, созданной трудом рабочего, Милль считал прибыль стоимостью, прибавленной к «стоимости труда». Эта добавочная стоимость «служит вознаграждением за воздержание» капиталиста1.

Своеобразно трактуя идеи Рикардо, Милль вместе с тем эклектически сочетал их с учениями Т. Мальтуса (теория народонаселения), Ж. Сея (учение о кризисах), Н. Сениора (теория воздержания) и других экономистов.

Социально-политические воззрения Милля были близки к идеям просветителей. Так, его точка зрения о несомненной пользе участия граждан в общественной жизни совпадала, в частности, с воззрениями Ж.-Ж. Руссо. В своих рассуждениях о демократии и свободе ученый во многом разделял социально-политическую доктрину АТоквиля.

Индуктивная логика как методология социальных наук. Проблема метода

Одной из получивших наибольший исторический резонанс фундаментальных работ Милля стала «Система логики силлогистической и интуитивистской» (1843). В ней ученый на основе эмпиризма и ассоциативной психологии2 попытался не только вы-

1 См.: МилпъДж. Ст. Основания политической экономии с некоторыми из
их применений к общественной философии. СПб., 1860. С. 451.

2 Ассоциативная психология — одно из основных направлений психоло
гии
XVIIXIX вв., связывавшая главный объяснительный принцип психичес
кой жизни с понятием ассоциации. При этом психика понималась как система
механических связей (ассоциаций) между психическими элементами, в качестве
которых рассматривались ощущения и представления.


136

 История социологии

работать «законченную систему логики», которую считал «наукой самих наук», общей методологией научного знания, но и обосновать предметную область и методы других наук.

Согласно Миллю, логика «бесспорна» и объективна, она «представляет собой нейтральную почву, на которой могут встретиться и подать друг другу руки последователи как Гартли, так и Рида, как Локка, так и Канта»1.

При построении своей «Системы логики» Милль учел критику утилитаристских подходов своего отца Томасом Макалоу и, несомненно, использовал логическое наследство крупнейшего английского реформатора логики — Ф. Бэкона2. Однако логика Милля существенным образом отличается от логики Бэкона. Это различие не исчерпывается несовпадением трактовок собственно логических вопросов, но лежит значительно глубже. Для материалиста Бэкона логика была методом познания закономерностей материальной действительности. Идеалист Милль строит систему психологической логики, подчиненной задаче «описательного» исследования явлений опыта.

По мнению Милля, логика — это часть или ветвь психологии (которую ученый считал главнейшей из наук), изучающая технику мышления. По своим задачам логика — практическая, прикладная наука и в сущности сводится к теории умозаключения.

Согласно Миллю, все знание имеет своим источником опыт: ощущения или основанные на них внутренние психологические состояния. Они представляют собой факты, достоверные сами по себе, и логике с ними нечего делать. Логика занимается вопросами об образовании выводов из этих фактов и о доказательстве правильности этих выводов.

Критерием истины также служит опыт. Условием развития научного знания является обобщение данных опыта, движение от известного к неизвестному. Обобщающая деятельность ума проявляется в индукции — основном методе научного познания. «Индукция есть такой умственный процесс, при помощи которого мы заключаем, что-то, что нам известно за истинное в одном частном случае или в нескольких случаях, будет истинным и во всех случаях, сходных с первым (или первыми) в некоторых определенных отношениях»3.

1 Милль Дж. Ст. истема логики силлогистической и индуктивной. СПб.,
1914.
С. 11.

2 History of Political Philosophy. Chicago, 1966. P. 680.

3 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 260.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 137

Чистая индукция, или, как ее еще называл Милль, химический метод, использует четыре основных пути, или «четыре метода опытного исследования»1: сходства, различия, остатков и сопутствующих изменений.

Четыре основных пути чистой индукции, или «четыре метода опытного исследования», по Миллю.

Метод сходства: если в нескольких случаях, когда имеет место исследуемое явление, имеется лишь одно общее обстоятельство, то это обстоятельство и является причиной (или следствием) данного явления.

Например, в различных случаях кристаллизации тел общим обстоятельством является отложение твердого вещества из состояния расплавленного или раствора. Отсюда мы заключаем, что оно неизменно предшествует кристаллизации вещества.

Метод различия является, по мнению Милля, «еще более могущественным орудием исследования природы.

Если случаи, когда некоторые явления происходят или не происходят, имеют общими все обстоятельства, кроме одного, то именно это единственное обстоятельство и является причиной (или следствием) рассматриваемого явления. Например, в ряде случаев мы убеждаемся, что птица живет при наличии воздуха, а при погружении в углекислый газ умирает, отсюда вывод: птица не сможет дышать в углекислом газе.

Метод сходства применяется, как правило, при простом наблюдении, тогда как метод различия — при эксперименте. Однако зачастую они применяются вместе, как «соединенный метод сходства и различия».

Два других метода опытного исследования — метод остатков и метод сопутствующих изменений — являются инвариантами метода различия.

Метод остатков заключается в следующем. Если в явлении выделить те части, причины которых известны из прежних индукций, то остаток является следствием оставшейся причины. За ABC всегда следует abc. Если «а» есть следствие «А», а «о» — следствие «В», то, согласно методу остатков, «С» оказывается причиной «с».

Метод сопутствующих изменений гласит: явление, всегда изменяющееся при определенном изменении другого явления, связано с этим последним причинной связью. Так, при нагревании сосуда с

' Эти методы были уже довольно определенно сформулированы в книге ^*- Гершеля «Философия естествознания», с которой Милль познакомился в Процессе работы над своей «Системой логики».


138

 История социологии

водой объем воды увеличивается; вывод: повышение температуры есть причина расширения воды1.

В своих рассуждениях Милль ставил вопрос о том, как возможна индукция, другими словами, на чем основана достоверность индуктивных заключений.

Возможность индукции и достоверность индуктивных выводов оказываются основанными в конечном счете не на объективных закономерностях природы, а на субъективных и психологических факторах. Важнейшую роль в процессе индукции играет психологический момент «ожидания». Именно «ожидание», возникающее на основе ассоциативной деятельности сознания, делает возможным сам факт умозаключения.

Согласно Миллю, простейшая форма «ожидания» основана на ассоциации по смежности: ребенок обжегся о свечу, поэтому в будущем вид свечи ассоциируется у него с ожогом. Таким образом, происходит простейшее умозаключение от частного к общему. Но это еще не индукция, ибо здесь нет ни обобщения, ни доказанной достоверности.

Подлинная индукция базируется на принципе постоянного единообразия природы. Этот принцип делает возможными и достоверными заключения от частного к общему. Поэтому «положение, что порядок природы единообразен... есть основной закон, общая аксиома индукции»2.

Ученый считал, что если разложить сложный комплекс явлений на его простейшие составные элементы, то можно заметить два типа единообразия: сосуществование и последовательность. Наиболее важен второй тип, ибо на нем основана возможность предвидения и практического воздействия на природу. Единообразия, которые могут быть признаны на основе опыта «совершенно достоверными и общими», называются законами. Объяснение явлений заключается в подведении их под тот или иной закон; объяснение закона — в сведении его к закону более простому, общему и достоверному. Наивысшим единообразием, обнимающим весь человеческий опыт, является закон причинной связи, этот «корень всей теории индукции»3.

Придавая решающее значение простой индукции (и соответствующему ей химическому методу), Милль в то же время ограни-

1 См.: Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной.
С. 354-360.

2 Там же. С. 278.

1 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 294.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 139

чивает сферу ее применения химией и отчасти историей. К более сложным явлениям, со множеством причинных зависимостей, Милль рекомендует применять «дедуктивный метод» или «дедукцию». «Дедуктивный метод», по Миллю, основан на трех видах дедукции: прямой, конкретной и обратной1.

Прямой дедуктивный (или геометрический) метод состоит в индуктивном исследовании причин простых явлений, из которых складывается явление сложное. Однако этот метод применим только в тех областях, где исключено влияние на изучаемое событие. Так, его можно использовать в математике, но не в политике.

Конкретный дедуктивный (или физический) метод выводит общие законы сложного явления на основе умозаключения от совокупности ряда причин к предполагаемому следствию. Агрегация причин возможна, поскольку полученный эффект будет суммой эффектов, полученных от каждой взятой отдельно причины. Однако простая агрегация не годится для химии, она хороша для механики и социальной науки, поскольку люди остаются людьми, даже когда они взаимодействуют. Таким образом, этот конкретный дедуктивный метод необходим для тхж части социальной науки, которая связана с определением результата заданной причины, например с поиском нового закона в заданных условиях общества2.

Когда необходимо установить, как условия (или состояния общества) функционируют сами по себе, следует обратиться к обратно-дедуктивному (или историческому) методу. Процедура здесь заключается в выведении закона на базе индукции с последующей опытной проверкой соответствия предположенного закона фактам действительности.

Сам Милль придавал большое значение использованию именно этого метода для изучения общественных явлений. Для получения производных законов социального строя и социального прогресса, согласно точке зрения ученого, следует пользоваться только этим методом. С его помощью, возможно, удастся не только далеко заглянуть в будущую историю человечества, но и определить, какие искусственные средства и в какой именно степени можно

1 Следует отметить, что хотя Милль и говорит о громадном значении и плодотворности дедукции, однако по существу дедукция для него — это не что иное, Как усложненная и замаскированная индукция. Таким образом, именно индукция фактически оказывается у него не только основным, но и единственным методом логического познания.

В попытке применить методы точных наук: геометрии, химии, физики — анализу общественных закономерностей и проявился наиболее ярко позити-ВИзм Милля.


140

 История социологии

применить для того, чтобы ускорить естественный прогресс и предохранить человечество от тех опасностей или неожиданностей, каким оно подвергается в силу необходимых случайностей своего развития.

По мнению ученого, этот метод должен был поставить законы эволюционно-исторического развития человеческого общества в зависимость от законов прогрессивного развития психики.

В рамках этого метода Милль выделял два типа исследований. «Цель одних — выяснение, каким будет следствие той или иной причины при предположении известного общего состояния социальных условий. Цель других — вопрос уже не о том, каково будет следствие данной причины для определенного состояния общества, а о том, каковы вообще те причины, которые обусловливают различные состояния общества»1.

Именно этот тип исследований Милль, вслед за Контом, считал более высоким и важным и ему преимущественно приписывал использование «исторического метода».

Милль постоянно предостерегал от наивного принятия первой попавшейся «исторической очевидности», некоего фактического «единообразия исторической последовательности общественных состояний» за истинный закон природы, тогда как такое единообразие надо считать лишь «эмпирическим законом», т. е. законом самого низшего уровня общности, законом в первом приближении. Чтобы убедиться в его надежности, социальная наука должна привести («редуцировать») эмпирический закон к законам более высокой степени общности, которые могут быть обоснованны «в стороне», независимо от его фактологической базы и из которых можно дедуцировать какое-то проверяемое причинное обобщение-объяснение.

Выполнению основной задачи социальной науки способствует такая научная процедура, как редукция. Суть ее сводится к установлению степени совпадения двух порядков обобщений — «априорной дедукции» общих принципов социальной науки и фактологической «исторической очевидности». Несовпадение, невозможность связать эти два ряда обобщений «сигнализирует» о необходимости критического пересмотра обоих.

Таким образом, редуцирование первичных исторических и социологических обобщений к ряду законов более высокой степени общности и составляет основную суть «обратно-дедуктивного,

1 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 846-847.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 141

или исторического» метода Милля, который, как уже было отмечено выше, он считал важнейшим и наиболее надежным из своих «методов социальной науки». Так, обратно-дедуктивный метод он начинает с фактов (доставляемых нам историей), на основании которых строит предположения, и затем эти предположения проверяет дедукцией из общих законов «человеческой природы»1.

Следует отметить, что такое понимание Миллем метода во многом повлияло на его содержательные суждения из области теоретической социологии, как выдержавшие проверку временем, так и признанные впоследствии ошибочными. Из анализа рассуждений Милля о методах, можно предположить, что именно от метода во многом зависит предметная область той или иной научной дисциплины.

В целом Милль вместе с Контом защищал принципиальное единство метода естественных и социальных наук. Он сходился с Контом в понимании сущности позитивного метода, в убеждении относительно возможности и необходимости завершения (распространением этого метода на сферу обществоведения) системы научного знания в виде некоего иерархически построенного целого, состоящего из законов разной степени общности. Вместе с тем он признавал обусловленность особенностей подходов предметом исследования и в этом смысле отличия методов политической экономии, социологии, а также самих дисциплин друг от друга и от методов естествознания.

Интересно отметить, что согласно концепции Милля, в первом приближении, соотношение единства и особенностей в методологии естественных и общественных наук также можно проиллюстрировать на примере рассмотренного выше обратно-дедуктивного метода. По формально-логической структуре Милль описал в нем общенаучный метод выдвижения и последующей проверки Дедуктивных причин объяснений прогнозов: «...все общие предложения, какие могут быть установлены дедуктивной наукой, являются гипотетическими... Они основаны на некотором предполагаемом ряде обстоятельств и указывают, какое действие окажет та или другая причина при этих обстоятельствах, предполагая, что к ним не присоединится никаких других»2.

Утверждая, что предложенные им методы дают достоверное знание о причинах явлений, Милль, несомненно, переоценивал

История теоретической социологии: В 4 т. Т. 1. / Отв. ред и сост. Юн- Давыдов. М., 1997. С. 214.

Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 818.


142 История социологии

их познавательное значение. Ограниченность этих методов и их неспособность дать достоверное знание о причинах станет очевидной, если под причинностью понимать не только «постоянство предшествования и последования событий», а прежде всего их необходимую внутреннюю связь1.

Социология в системе нравственных наук. Взгляды на общество

Первые пять книг «Системы логики» служат как бы введением к последней, шестой книге, посвященной «логике нравственных наук», в которой Милль обосновал систему нравственных наук. В эту систему он включил психологию, экономику2 и социологию.

Основополагающей в составе нравственных наук Милль считал эмпирическую психологию, или науку о человеческой природе, которая ищет основные единообразия (контовские «законы природы») в области духовных и умственных явлений. Эта важность эмпирической психологии в системе общественных наук — естественное следствие методологии ученого, согласно которой все методы познания (в том числе прямой, обратный и комбинированные дедуктивные методы) способны давать новое знание лишь постольку, поскольку они способны восходить к индукции. Именно психология, по Миллю, возможна как образцовая индуктивная наука, тогда как общественные науки неизбежно приобретают дедуктивный характер, пытаясь объяснить разновидности социального поведения конкретных людей с помощью общих законов, найденных индуктивно.

Ближе всего к психологии, по Миллю, находится основанная на ней этология, которая дедуктивно выводит законы формирования характеров и их формы из различных комбинаций общих психологических законов с конкретными физическими и психическими обстоятельствами, что и придает характерам индивидуальный оттенок. «...Этология будет обозначать ту зависящую от психологии науку, которая определяет, какого рода характер получится

1 См.: История теоретической социологии. Т. 1. С. 225.

2 Следует отметить, что первоначальные наброски теории обществен
ных наук связаны у Милля с определением предмета политической экономии
и свойственного ей метода исследования. Важно отметить, что политэкономия
была единственной общественной наукой, где Милль систематически работал
над содержанием теории.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 143

(в зависимости от этих общих законов) при наличности известного ряда физических и психических обстоятельств»1.

Переходный к социологии, частный вид этологии — «политическая этология», или наука «о причинах, определяющих национальный характер, присущий всякому народу или эпохе»2, — это по сути некая разновидность социальной психологии, учение о национальном характере. Общая психология в совокупности с индивидуальной и национальной этологиями, создает основу для дедуктивного построения той общей «науки об обществе», которую Милль называл общей социологией.

Дедуктивное движение мысли от «абстрактной» индуктивной науки психологии к «конкретным»3 общественным наукам дополняется встречным индуктивным движением «от истории», которая дает социологии материал для размышлений в виде «эмпирических обобщений», извлекаемых из наблюдений за действительным ходом развития человеческих обществ.

Социология лишь осуществляет постоянную проверку исторических обобщений психологическими и этологическими законами: «История, при разумном ее изучении, дает эмпирические законы общества. Задача же общей социологии заключается в том, чтобы проверить эти законы и связать их с законами человеческой природы посредством дедукций, показывающих, что таких именно производных законов и надо было ожидать в качестве следствий тех основных законов»4. Тем самым социология превращает «простой эмпирический закон» в истинный закон природы, «закон научный», т. е. общезначимый, которым можно пользоваться «для предсказания будущих событий»5.

Таким образом, социология для Милля — промежуточная (между психологией и «номотетической» историей) контрольная Дисциплина, связывающая традиционные интересы общественной мысли с новыми послеконтовскими «эволюционными» взглядами на законы смены исторических состояний и свойства общества. Контрольная функция социологии — предохранять от ошибок как некритической экстраполяции эмпирических наблюдений на все человечество и всевозможные социально-исторические ситу-

1 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 789.

2 Там же. С. 823.

3 Термины «абстрактные» и «конкретные» наук соответствуют представле-
Ниям О. Конта.

4 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 834.

5 Там же.


144 История социологии

ации, так и чистой спекуляции о реальном поведении человека в обществе на базе одних лишь теоретически выведенных свойств человеческой природы.

Все общественные явления суть явления человеческой природы, а законы общественных явлений не могут быть ничем иным, как только законами действий и страстей людей. Тем самым Милль допускал существенную психологизацию общественно-исторических законов развития и деятельности человека и вследствие этого социологии как науки. Следует отметить, что это была одна из первых и наиболее ясно выраженных тенденций «психологизма» в социологии, который стал ее разветвленным направлением к концу XIX в.

Милль хотел сохранить стабилизирующую общественное сознание концепцию человеческой природы, признавая, однако, изменчивость последней и привлекая для научного объяснения исторического усложнения человеческого поведения результаты ассоциативной психологии своего времени (в первую очередь своего отца Джеймса Милля). Но он также понимал, что самая лучшая психология — не спекулятивная и дедуктивно-нормативная, как старая психология многочисленных «естественных состояний», а его — индуктивно-ассоциативная все равно не сможет дать удовлетворительных объяснений всех конкретных случаев общественного поведения, с которыми ежедневно сталкивается любой политик и рядовой наблюдатель общественной жизни. Знания лишь основных мотивов человеческого поведения, безусловно, недостаточно для объяснения поступков людей в конкретных социальных ситуациях, когда на них воздействует множество разных людей, косвенные моменты, обычаи и пр.

Поэтому, если саму мысль о необходимости связывания всех обобщений исторического масштаба с законами человеческой природы Милль позаимствовал у Конта, то вопрос о предшественнице и базе для социологии он решил в пользу психологии (в то время, как Конт отвел эту роль биологии).

«Психологизация» общественных явлений во многом предопределила представления ученого об обществе в целом.

Для Милля общество — это механический агрегат, сумма отдельных личностей. Закономерности общественной жизни он сводил к законам индивидуальной человеческой природы. «Законы общественных явлений, — отмечал Милль, — суть... законы активных и пассивных проявлений людей, объединенных в общественном состоянии. Но люди и в общественном состоянии остаются


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 145

людьми, а потому и их активные и пассивные проявления остаются подчиненными законам индивидуальной человеческой природы... В общественной жизни люди обладают лишь такими свойствами, которые вытекают из законов природы отдельного человека и могут быть к ним сведены. Сложение причин есть всеобщий закон общественных явлений»1.

Ту роль, которую в механизме играет принцип равновесия, в биологии выполняет анатомическая структура, а в социологии — «организация порядка». Умственное совершенствование составляет основу человеческого развития. Движущей силой в истории человеческого рода всегда была сила убеждений и умозрения.

От отдельных, самостоятельно мыслящих личностей исходят импульсы, побуждающие стремиться ко всему великому. Поэтому Милль резко осуждал «социократию» Конта, неприемлемую для него уже только потому, что она поглощает человеческие индивидуальности. Милль твердо придерживался принципа либерального индивидуализма.

В отличие от «холиста» и «реалиста» Конта Милль тяготел к социологическому «номинализму» й верил, что «социальные законы» поведения людей в основном удастся свести к законам поведения отдельных индивидов: «Соединяясь в общество, люди не превращаются в нечто другое... Они обладают лишь такими свойствами, которые вытекают из законов природы отдельного человека и могут быть к ним сведены»2.

Милль не без основания полагал, что при обобщении взаимодействий неоднородных сознаний возникают определенные методологические трудности, которые он пытался преодолеть статистической трактовкой законов человеческого поведения.

Поскольку действия людей суть результат совместного влияния общих законов человеческой природы и конкретных обстоятельств ее проявления, плюс частных особенностей человеческих характеров, то объяснение этих действий будет успешным постольку, поскольку удастся найти способ отделения всеобщего, закономерного от частного и случайного. При соблюдении известных условий (главное из них — достаточное число наблюдений) это обеспечивает статистика, ибо в больших массивах и совокупностях (популяциях) случайные отклонения взаимно «нейтрализуются» и вычисляется общая тенденция. Разумеется, статистические, вероятностные закономерности не позволяют предвидеть

1 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 798.

2 Там же.


146

 История социологии

поступки отдельных людей или даже отдельных групп в конкретных обстоятельствах, но зато выявляют тенденции или направления социального изменения в достаточно крупных массах людей. Статистическое суждение, всего лишь вероятное в отношении поведения случайно выбранного индивида, приобретает достоверность закона в отношении характера и коллективного поведения масс.

В то же время Милль предупреждал, что не следует переоценивать законодательный потенциал статистических тенденций, даже подтвержденных по всем правилам науки. Их совокупный результат все равно трудно предсказать в точности, и на их базе не удается установить сколько-нибудь значительное число суждений, истинных для всех обществ без исключения, т. е. настоящих универсальных законов. Вывод Милля относительно предсказательной силы социологического знания категоричен: «...социология, как система априорных дедукций, может быть наукой лишь тенденций, а не положительных предсказаний».

Однако это искупается тем, что знание, недостаточное для предсказания, может быть весьма ценным в качестве руководства для практики.

Среди проблем общества, которые должна в первую очередь рассматривать социологическая наука, Милль выделял и генетическое изучение черт человеческой природы, которые делают возможной совместную жизнь в общественном состоянии; и изучение разновидностей межличностных отношений в зависимости от характера общественного союза и состояния общества; и нахождение естественного исторического порядка, в каком состоянии общества сменяют друг друга, соответственно изменяя типичные для эпохи характер и поведение человека, и т.п.

Однако особый объект социологической науки — состояние общества. Состояние общества — это одновременное состояние всех значительных социальных фактов или явлений (например, уровень знаний, умственной и нравственной культуры всего общества и отдельных классов; состояние промышленности, богатство и его распределение и т. д.). «Состояния общества подобны различным... возрастам живого тела: это состояния не отдельных органов или функций, но организма в целом»1.

Для изучения состояний общества ученый заимствует термины социальной статики и социальной динамики Конта. «Социальная статика» (по Миллю) определяет «условия устойчивости обще-

1 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 830.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 147

сТвенного союза» и есть «теория взаимодействий между одновременными социальными явлениями». Соответственно «социальная динамика» занимается «единообразиями последовательности» и есть «теория общества, рассматриваемого в состоянии прогрессивного движения»1.

В связи с этим Милля интересовал вопрос о том, как развивается общество и возможен ли прогресс человечества. Милль был убежден, что идея прогресса содержится во всяком научном представлении об общественных явлениях, и, более того, он надеялся на открытие законов прогресса и на их великую практическую значимость. «Основная задача социальной науки заключается в отыскании законов, согласно которым всякое данное состояние общества вызывает другое, следующее за ним и замещающее его»2.

Согласно концепции Милля, человечество способно к движению от варварства к цивилизации. Это движение вперед имеет различные формы и различную скорость в разных типах общества, хотя не исключен и определенный порядок прогресса. Однако необходимо знать, что должно быть сделано, чтобы человеческий род получил возможность продолжить путь к следующей стадии цивилизации.

Так, если использовать собственно исторический метод, то можно определить состояния, через которые люди должны пройти на пути к прогрессу. Это легко сделать, когда идет речь о менее цивилизованных обществах, моделью для которых служат общества более цивилизованные. Однако трудности возникают тогда, когда необходимо определить, что нужно уже достаточно цивилизованному обществу, чтобы продвинуться вперед, на новый уровень, которому нет ни примеров, о котором нет ясных представлений. Эта «брешь» может быть восполнена за счет «идеала», полученного путем дедуктивного вывода из сущности человеческой природы и теории этики.

Следует отметить, что еще в относительно молодом возрасте Милль сформулировал определенную концепцию для решения этой проблемы. Так, он различал два базовых состояния общества: естественное и переходное. Естественное состояние — это то, в котором обществом управляют те люди, которые наиболее всего пригодны для управления. В переходном состоянии для власти лучше подходили бы те индивиды, которые ей реально не обладают. Естественное состояние имеет тенденцию «быть подтачиваемым»

"~'Там же. С. 835. 2 Там же. С. 830.


148 История социологии

за счет появления новых лидеров; борьба между старыми и новыми лидерами ведет общество к переходному состоянию, которое затем трансформируется в естественное состояние. И хотя, как это может показаться, впоследствии Милль отказался от такого рода анализа, его своеобразный след остался в дальнейших размышлениях ученого: никакое состояние общества не будет являться удовлетворительным, если те, кто лучше всего подходит для управления им, не будут наделены реальной властью1.

Милль в целом находил верным закон «трех стадий» Конта, который произвел на него значительное впечатление. Так, он считал совершенно правильным, что развитие человеческого рода прошло через теологическую и метафизическую стадии и в настоящее время находится на позитивной стадии. (Сам Милль предпочитал называть ее экспериментальной стадией.)

Если обратиться к тому, что же конкретно Милль понимал в качестве действительной причины социального прогресса, то трудно дать однозначный ответ.

По мнению ученого, на каждой стадии цивилизации могут быть созданы определенные условия, которые дадут «толчок» следующей стадии. Так, в силу последовательного порядка смены социальных состояний «главнейшие условия жизни каждого поколения» обусловлены причинами, скрывающимися «в фактах жизни непосредственно предшествующего поколения»2.

Однако наличие условий для прогресса еще не означает, что сам прогресс будет иметь место. Продвижение общества вперед на деле происходит за счет идей, примеров морального и интеллектуального руководства выдающихся личностей. Эти выдающиеся личности формируются обычно лишь в условиях свободы, тем самым именно свобода становится необходимым условием прогресса. Таким образом, вслед за Контом Милль находил, что «развитие всех сторон жизни человечества зависит прежде всего от развития умственной жизни людей, т. е. от закона последовательных изменений в человеческих мнениях»3.

Всякому значительному прогрессу в материальной цивилизации предшествовал прогресс в знании, и предвестниками важных социальных перемен были существенные изменения в образе мыслей общества.

1 History of Political Philosophy. P. 683.

2 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 841.

3 Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. С. 845.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 149

Рассуждения Милля предельно просты: прогресс зависит от развития новых идей; новые идеи развиваются лишь как оспаривающие старые, или общепринятые идеи. Поэтому прогресс возможен только тогда, когда есть свобода спорить и оспаривать существующие представления и предлагать альтернативные. В то же время Милль понимал, что «оспаривание» существующих представлений является определенной угрозой стабильности общества1.

Другой вопрос, которым задавался Милль, — это вопрос о месте определенного общества в истории. Милль не сомневался в том, что современные ему общества Западной Европы и США являются цивилизованными: по отношению к ним можно вьщелить менее цивилизованные и совсем нецивилизованные общества. Признаком цивилизованности любого общества является наличие ответственного правительства и хорошее развитие научного знания. В целом Милль был склонен полагать, что мерой «продвину-тости» общества служит уровень его интеллектуального состояния, а будущий его прогресс напрямую связан с продолжением развития научного знания, особенно в области социальных наук2.

Социально-политические взгляды. Учение о морали. Рассуждения о свободе

Деятельность Милля относится к эпохе бурного роста капитализма и связанных с ним либеральных преобразований в Англии: проведения парламентских реформ, утверждения свободной торговли, демократизации самоуправления. В «Основаниях политической экономии» (1848), «Размышлениях о представительном правлении» (1861), в трактатах «О свободе» (1869) и «О подчинении женщины» (1861) Милль выступает как апологет либеральной демократии и сторонник умеренных социальных реформ.

Сам Милль относил себя к социалистам. Он осуждал систему частной собственности и наемного труда, порождающую зависимость рабочих от капиталистов и вражду между ними3.

1 Проблема имплицитной зависимости между стабильностью общества
и ето потребностью в реформах подробно рассматривается Миллем в работе
'Размышления о представительном правлении» (1861).

2 History of Political Philosophy. P. 682-683.

3 См. работу Милля «Принципы политической экономии...». Однако соци-
адисгом в адекватном значении этого термина он был лишь в том, что признавал

акие принципы социалистической идеологии, как социальная справедливость, Равенство и т.д.


150 История социологии

Однако на самом деле, считая частную собственность «неотчуждаемым и священным нравственным правом», он был верен именно либеральным принципам. Отрицательные стороны капиталистической системы хозяйствования, как полагал ученый, не связаны необходимым образом с существованием частной собственности. Поэтому главной целью стремлений при нынешнем состоянии человеческого развития должно быть «не низвержение системы личной собственности, а ее улучшение и доставление полного участия в ее выгодах каждому члену общества»1.

Но как это согласовать с учением классиков политической экономии о неизменности экономических законов буржуазного общества?

Чтобы разрешить возникшее противоречие, Милль разделил экономические законы на два принципиально отличных друг от друга вида: законы производства и законы распределения. Первые относились к социальной «статике», вторые — к социальной «динамике».

По Миллю, «законы и условия производства имеют характер истин, о каких говорят естественные науки. В них нет ничего, зависящего от воли, ничего такого, что было бы можно изменять»2.

Иначе обстоит дело с законами распределения. «Распределение — дело человеческого учреждения. Когда явились вещи, то люди, или как частные лица, или как общество, могут поступать с ними, как захотят. Они могут отдать их в распоряжение кому им угодно и на каких им угодно условиях»3.

Таким образом, по мнению ученого, справедливое распределение продуктов вполне возможно и в современном буржуазном обществе. Необходимы лишь соответствующие реформы. Здесь, по мнению Милля, могут помочь кооперативные и профессиональные союзы с их пропагандой «справедливости и самоограничения».

Вмешательство государства в экономическую жизнь общества Милль не считал невозможным или нежелательным, однако предлагал ограничить его сферой распределения (сфера производства товара должна регулироваться естественным путем). Используя индивидуализм, свободу и прогресс общества в качестве своеобразных стандартов, он признавал преимущества неавторитар-

1 Милль Дж. Ст. Основания политической экономии с некоторыми из их
применений к общественной философии. СПб., 1860. С. 628.

2 Милль Дж. Ст. Основания политической экономии с некоторыми из их
применений к общественной философии. С. 307.

3 Там же. С. 308.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 151

ной государственной интервенции в форме поддержки частного бизнеса или соревнования с ним в том случае, когда существует опасность монополии. Однако согласно Миллю, хотя организация общества на коммунистической основе способствует повышению «ровня жизни рабочего класса в целом, это не стоит того ограничения свободы, которое станет ее неизбежным результатом.

В интерпретации современной ему общественной системы Милль был противником классового подхода. Классовый интерес как капиталистов, так и пролетариев он считал эгоистическим. Его путь — пропаганда гуманистических принципов, нравственное воспитание.

В этой связи значительный интерес представляет учение Милля о морали, которое во многом составляет основу его социально-политических взглядов. Так, Милль отличает общественные, или «нравственные», науки от этики или морали, которая относится к области «искусства» («практической деятельности»).

Милль считал ложной точку зрения интуитивистов, утверждавших, что различие между правильным и неправильным действием, между верным и неверным мфальным принципом очевидно, и доказывал правоту «индуктивной школы», согласно которой «добро и зло, равно как истина и ложь, суть вопросы наблюдения и опыта».

Милль определял нравственность как совокупность правил «для руководства человеку в его поступках, через соблюдение которых доставляется всему человечеству существование, наивоз-можно свободное от страданий и наивозможно богатое наслаждениями, — и притом не только человечеству, но... и всякой твари, которая только имеет чувство»1.

Этика Милля принципиально отличается от этики Бентама не только количественной, но и качественной оценкой наслаждений. «Было бы... — пишет Милль, — совершенной нелепостью утверждать, что удовольствия должны быть оцениваемы исключительно только по их количеству, тогда как при оценке всякого Другого предмета мы принимаем во внимание и количество качество»2.

С этой точки зрения Милль отдает предпочтение умственным, Духовным наслаждениям (высшего порядка) перед сугубо чувственными наслаждениями (низшего порядка).

1 Милль Дж. Ст. Утилитарианизм. СПб., 1900. С. 29.

2 Там же. С. 20.


152

 История социологии

Вслед за Бентамом ученый утверждал, что принцип пользы или счастья сознательно или бессознательно всегда играл решаю-щую роль в образовании нравственных доктрин. Однако счастье, по мнению Милля, — это не только жизнь в удовольствии без боли, это жизнь в удовольствии высшего порядка, возможно, даже ценой перенесенных физических страданий и жертв.

Если Бентам делал акцент на личном интересе, то Милль предпочитал альтруизм. Под влиянием прогресса культуры и воспитания у человека формируется чувство солидарности и единства своих интересов с интересами других людей. И именно те моральные действия, социальные или индивидуальные, более оправданны, которые дают счастье наибольшему числу людей.

Важно отметить, что основные выводы этической концепции ученого имели существенное значение для обоснования им своих социально-реформаторских планов.

Во-первых, общества, в которых люди добиваются удовольствий высшего порядка, являются более прогрессивными.

Во-вторых, культивирование стремления к удовольствиям высшего порядка требует социальной свободы; и только свободное общество может быть истинно цивилизованным.

Наконец, люди могут лучше сосуществовать именно тогда, когда они стремятся к высшим наслаждениям, поскольку у них развиваются такие черты характера, которые способствуют наилучшей форме политической организации.

Наука — высшее достижение интеллектуальной жизни — требует, чтобы люди были истинно моральными существами. Поэтому правительства несут ответственность за обучение своих граждан удовольствиям высшего порядка. Моральное обучение, привносимо ли оно правительством или частными лицами, является обязанностью хорошего общества. Это обучение должно прививаться человеку не лишь как ищущему удовольствие животному, а как прогрессивному существу.

Безусловно, индивид главенствует над государством. Но это не тот индивид, каков он есть сам по себе, а хорошо обученная личность в правильно организованном обществе. Однако такая точка зрения вовсе не означает, что ученый пытался навязать один-единственный образец человеческой жизни, который бы служил универсальной моделью для всех людей. Он хотел доказать то, что существует огромное число вариантов проявления человеческого потенциала, и общество должно создать условия, в которых каж-


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 153

дЫй человек мог бы свободно развивать присущие ему таланты и делать их доступными всему человечеству.

Милль был убежден, что активное участие индивидов в общественной жизни с точки зрения морали превосходит пассивную покорность. Поэтому правительство, которое «вдохновляет» граждан к активному участию в делах общества, лучше (несмотря на те проблемы, которые могут возникнуть вследствие этого) правительства, которое принуждает людей лишь к пассивному подчинению указам правящих групп (даже при их кажущейся моральной справедливости).

Согласно точке зрения ученого, непосредственная задача настоящего времени — смягчение социального неравенства. Однако социалистические теории, делавшие ставку на классовую борьбу, ненависть и насилие, Милль отвергал. Будучи поборником реформы, он предлагал, например, ограничить право наследования, чтобы не допустить разрыва между собственностью и трудом1.

Милля можно отнести к приверженцам базирующейся на модели представительного правления развитой демократии, которая дает «необходимый опыт» и способствует «высокому и гармоничному» развитию индивидуальных способностей. По мнению ученого, представительное правление — не просто лучший, а идеальный образец осуществления власти, эта форма правления может и должна быть установлена во всем современном мире.

Вместе с тем Милль считал ошибочной трактовку представительного правления как правления представителей народа. Функции правительства, как функции исполнительной, законодательной и юридической властей, предполагают активность, требующую наивысшей квалификации, которая есть лишь у хорошо обученных индивидов и которую обычные люди попросту не имеют. Другими словами, Милль был сторонником правительства экспертов. Простые люди, не способные править сами, все же могут контролировать поступки и действия правительства в интересах народа посредством периодически избираемых депутатов. Так, для Милля представительность — это не правление, а способ действия людей, чтобы контролировать правительство.

Парламент (в качестве выборного репрезентативного органа) Должен быть своеобразным контролером правительства в интересах людей. Милль рассматривал такой парламент главным образом Как совещательный орган, как «конгресс мнений». Содержащий простую выборку от каждой группы общества, он в целом апелли-

1 History of Political Philosophy. P. 692-694.


154

 История социологии

рует к мнению народа, поэтому функция такого органа — изучение чаяний и нужд народа.

Таким образом, «представительная демократия» в трактовке Милля предполагает правление экспертов под контролем представителей народа, ибо бесконтрольная демократия сродни тирании или абсолютной монархии.

Специфические предложения Милля относительно реформы представительного правления можно рассматривать как попытку облегчить установление профессиональной демократии. Без профессионализма сложные проблемы правления в свободном обществе не могут быть решены. Без демократии нет правительства, способного защищать права граждан. Милль находил, что традиционная концепция демократии основана на неадекватном понимании мажоритарного закона. Если демократия означает управление всеми (путем выбора большинства), то основные цели демократии тем самым нивелированы, поскольку меньшинство, не имеющее представителей, не будет уверенным, что его права защищены. Большинство же будет в том положении, когда оно может преследовать «нехорошие» интересы1.

Так, например, Милль опасался, что репрезентативный орган, представляющий главным образом интересы рабочего класса, поставит вопрос о частной собственности состоятельных лиц, что в конечном счете нанесет удар всей национальной экономике.

Поэтому правление большинства исходя из интересов только большинства — это такое же правительство неравенства и привилегий, как и правление привилегированного меньшинства в интересах этого меньшинства. С другой стороны, истинная демократия — это правление всех, так как все должны быть равноценно представлены. В действительности, если следовать рассуждениям Милля, существует лишь система «ложной демократии», которая подразумевает возможное частичное отсутствие голосов тех в мажоритарной партии, кто противостоит избранному кандидату, и полное «непредставительство» голосов тех, кто голосовал за партию, которая проиграла выборы. В отсутствии эффективной оппозиции большинству в репрезентативном парламенте правящая группа формируется из посредственных и некомпетентных людей.

Расширение существующей системы парламентского представительства приводит к появлению «правительства посредственностей». Истинная же демократия, подчеркивал Милль, — это

1 См.: МилпьДж. Ст. О представительном правлении. СПб., 1907.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 155

правление всего народа, которое на деле сводится к правлению большинства. Этим нарушается равенство и в пользу господствующего класса, который получает воз-можность проводить эгоистическое, классовое законодательство. Если же править станет рабочий класс, это также окажется ложной демократией, которая приведет к новому варианту эгоистического, классового законодательства1.

Милль предлагал правовые нормы, сводящие к минимуму эти недостатки демократии. Речь идет о том, чтобы обеспечить действительно пропорциональное представительство. Так, он полностью одобрял проект реформы избирательной системы, выдвинутый в 1855 г. Т. Герром. Суть его такова.

Делением числа избирателей на число мест в парламенте получают норму представительства. Каждый кандидат, набравший минимальную норму, должен получить место в парламенте. Голосовать можно за кандидатов, выдвинутых в любом округе. Подсчет осуществляет единая избирательная комиссия в масштабах всей страны. Чтобы голоса не пропадали, избиратель может указывать в бюллетене несколько имен кандидатов, четко обозначая при этом (путем нумерации) порядок предпочтения. Если кандидат, поименованный первым, уже набрал необходимое количество голосов, голос переходит ко второму кандидату и т.д. То же происходит и в том случае, когда кандидат, названный первым, проваливается. Теоретически проект Герра—Милля способен обеспечить действительно пропорциональное представительство и интересы меньшинства. Однако сложность проекта, а возможно, и стремление большинства сохранить свои привилегии исключали попытки его реализации на практике2.

Для обеспечения прав меньшинства Милль готов был пойти на нарушение принципа равенства. Он считал разумным, чтобы люди, по своим интеллектуальным качествам более пригодные Для руководства, обладали не одним голосом, а несколькими (например, неквалифицированные рабочие должны иметь всего один голос, квалифицированные — два голоса, высококвалифицированные — четыре, а мастера и профессионалы — пять или шесть голосов); в этом случае к власти будут приходить профессиональные политики и члены образованной элиты3.

' См. там же.

2 См.: История политических учений. М., 1996. Вып. 2.

iHeywoodA. Politics. London, 1997. P. 44.


156

 История социологии

Милль не без оснований опасался, что голоса представителей наиболее образованных слоев общества будут растворяться «в потоке голосов от низкоквалифицированных слоев», т.е. своеобразная «тирания большинства» (Токвиль) будет продуцировать невежество и конформизм, и потому стремился сохранить свободу для личности, уберечь ее от тирании не только государственной власти, но и общества1.

Как еще помешать превращению демократии в угрозу для свободы человека? Милль считал эту проблему одной из важнейших, и именно ей была посвящена его знаменитая книга «О свободе».

Милль определяет индивидуальную свободу как право гражданина на автономию во всем, что не причиняет обществу вреда, требующего ответных защитных мер. Он выделяет три вида, или компонента, личной свободы.

  1.  Свобода совести в самом широком смысле слова, т.е. свобода мысли, чувства, мнения относительно всех предметов, как практических, так и спекулятивных, как научных, так и нравственных и теологических. Предполагается возможность выражать и распространять (публиковать, пропагандировать) свои идеи.
  2.  Свобода выбора в преследовании той или иной цели, т.е. свобода действовать, устраивать жизнь по своему усмотрению.
  3.  Свобода объединения с другими индивидами, т.е. возможность действовать с ними сообща для достижения какой-либо цели.

Согласно концепции Милля, свобода мысли и слова, свобода жить, как хочется, и свобода объединений требует, чтобы каждый индивид, группа индивидов, правительство и народные массы воздерживались от вмешательства в дела, мысли и действия любой личности. Это основной принцип свободы.

Однако такое невмешательство, если его рассматривать абстрактно, в действительности сделает существование правительства и упорядоченное общество невозможными. На самом деле это анархический принцип. Милль уточнял его в своих дальнейших практических выкладках, поясняя, что только мысль должна быть абсолютно свободной, а свобода индивидуальных действий может быть ограниченна в целях общественной безопасности.

Милль утверждал, что каждый индивид «принадлежит сам себе» и что он объект социального контроля только в целях защи-

1 Ibidem.

2 Здесь следует иметь в виду, что Милль говорит не о неком абстрактном
объединении индивидов, а о зрелом сообществе граждан, которые должны быть
обучены нести ответственность перед обществом. Он эксплицитно исключает
детей и дикарей.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 157

ты самого себя от окружающих. Индивид — это сюзерен по отношению к самому себе, а общество — это сюзерен по отношению к действиям индивида, которые могут повредить другим людям. Мысль индивида — это часть труда, и тем самым этот принцип требует, чтобы общество устанавливало контроль над ним2.

Публичное выражение какой-либо частной мысли, как считал Милль, попадает в отличную категорию (например, действие). Он соглашался с тем, что на деле так и получается в некоторых отдельных случаях, но в целом он все же верил, что и действие требует такой же абсолютной свободы, как и мысль, по следующим причинам.

Во-первых, действие тесно связано с мыслью, так что контроль над действием на самом деле становится контролем над мыслью.

Во-вторых, требовать установления права на ограничение свободы действий — это то же самое, что требовать права на запрет выражения мнения в обществе, что предполагает непогрешимость тех, кто накладывает ограничение.

Милль настаивал на том, что никто не может легитимно претендовать на непогрешимость, и, следовательно, никто не может легитимно требовать права подавлять любое мнение. Необходима абсолютная свобода дискуссий. Непопулярное мнение может быть верным, если индивиды, общество извлекут из него уроки. Даже если диссидентские точки зрения будут всецело ложными, общество все равно выиграет, позволяя им быть выраженными. Общество должно быть бдительным: любая, даже самая верная точка зрения обречена на то, чтобы стать окостеневшей догмой, если ее время от времени не пересматривать, — таков основной вывод ученого.

Интересно рассмотреть и подход Милля к проблеме ограничения свободы действия. Суть его в следующем. Так, свобода публичной дискуссии в обществе предполагает, что сама дискуссия Должна проводиться цивилизованно и сдержанно. Те, кто не принимает правил игры, не имеют таких прав, они могут удерживаться тем же путем (как и те, чьи действия ущемляют других в обществе). Имплицитный принцип здесь таков: до тех пор, пока дискуссия остается дискуссией, ей должна быть предоставлена абсолютная свобода, но, когда для нее существует угроза превратиться в действие, она должна рассматриваться как действие.

Действия, по мнению Милля, не должны иметь равноценную с Мнениями свободу. Действия, наносящие вред другим, следует


158 История социологии

ограничивать. Милль очень опасался, как бы это правило не составило основу для подавления свободы действия. В целом бремя доказательства о вреде свободы действия лежит на обществе, однако, чтобы показать, что индивидуальное действие является вредным, в свою очередь индивид должен доказать, что он не причиняет ущерба. Опасность ущерба от кого-либо, если индивид достаточно зрелый (обученный), не является почвой для вмешательства правительства. При определенных обстоятельствах индивид должен быть осужден, но не принужден.

Главной целью социального развития должно стать «обеспечение всех людей полной независимостью и свободой действия». Это подразумевает специальную свободу удовлетворять вкусы и включаться в занятия, так же как и свободу ассоциаций, — все то, что подразумевает, что оно не ущемляет других. Путем самообучения «быть добродетельными» индивиды в обществе станут использовать свою свободу для морального и интеллектуального развития; если они в этом преуспеют, то смогут стать достойными восхищения и подражания; если же нет, то станут объектом отвращения или даже презрения.

Обеспечить всех людей полной независимостью и свободой действия трудно, но не невозможно. Милль полагал, что следует различать личную жизнь, которая принадлежит человеку, и ту ее частью, которая затрагивает интересы общества. Милль предлагал своеобразный ответ в практических терминах. Если базой для воздействия является то, что много самостоятельных действий причиняют ущерб другим, в той части, где они вредят другим, они должны быть наказаны. Однако просто случайный проступок, который не нарушает специальный закон, должен быть «вытерплен» во имя величайшей свободы. Под такими незначительными проступками Милль подразумевал мотовство, употребление самогона, полигамию, азартные игры и другие действия, которые могли бы быть предметом морального ограничения. Он соглашался с тем, что нет какого-либо механического способа применения изложенных им основных принципов, поскольку они только намечают адекватные пути для правильной социальной политики.

Историческое значение учения Дж. Ст. Милля

Взгляды Милля, и особенно его книга «Система логики», пользовались значительным успехом в буржуазно-либеральных кругах того времени. Следует отметить, что пик популярности


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 159

Милля относится к середине 40-х — концу 60-х годов XIX столетия.

В то же время субъективно-идеалистические взгляды Милля

и основанные на них методологические подходы к определению предмета и методов социальных наук подвергались существенной критике. Так, широко известна «социологическая» критика Э. дюркгеймом дедуктивного и абстрактного методов Милля при определении им предмета политэкономии, во многом совпадающая с более ранней аргументацией немецкой «исторической школы» в экономике, правоведении и социологии1.

Социально-реформаторские взгляды Милля, особенно его точка зрения о разделении производства и распределения, подверглись резкому осуждению со стороны К. Маркса2.

Современные критические замечания в адрес Милля3 не отменяют его вклада в методологию общественных наук и, в частности, его доводов в защиту универсального естественнонаучного метода, на опровержение которых много сил потратили неокантианцы.

Именно у Милля завязываются узлы тех не только методологических, но и мировоззренческих споров о соотношении «реализма» и «номинализма», «генерализирующего» и «индивидуализирующего» методов и т. п. в общественных науках, которые занимают социологическую мысль и сегодня. Милль впервые разработал разнообразные схемы логического доказательства наличия или отсутствия причинно-следственных связей явлений, используемые до сегодняшнего дня в социальном эксперименте на основе принципа сравнения двух и более групп.

Ученый показал, что история не может обойтись без социологии, без универсальных законов; что единичное событие определяется как причина другого единичного события лишь в отнесении к универсальным законам. Другое дело, что в качестве базиса этих законов он выбрал психологию «человеческой природы». Возможно, Милль ошибался вместе со своей эпохой насчет возможностей причинного описания исторического движения обще-ства как целого при помощи всего лишь одной группы психологи-

1 См.: Дюркгейм Э. Метод социологии // Дюркгейм Э. О разделении обще-
ценного труда. Метод социологии. М., 1991. С. 429-430.

2 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. XII. Ч. 1. С. 176-177.

Один из наиболее известных критиков Дж. Ст. Милля — К.Р. Поппер. м••' Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. Т. 1-2. М., 1992; Он же. Нищета Ист°рицизма // Вопросы философии. 1992. № 8-10.

История теоретической социологии. С. 240—241.


160

 История социологии

ческих законов. Однако именно он обосновал установку на поиск общих законов, постоянств и единообразий между лежащими на поверхности фактами социальной жизни, дабы использовать их в «политическом искусстве»4.

Милль внес существенный вклад в развитие западной либеральной демократии1. Он начал переориентацию либерализма в социалистическом направлении, которая к концу XIX в. привела к образованию в Англии первых социалистических групп и движений, сплотившихся позднее в лейбористскую партию.

Мысли ученого о гарантиях от «тирании большинства», о пропорциональном представительстве, о защите прав личности и меньшинства — неоспоримый вклад не только в развитие буржуазного либерализма, но и в теорию современной демократии.

Разнообразные и комплексные работы Милля находятся на «стыке» классического и современного либерализма. Так, «недоверие» ученого к государственному интервенционализму полностью соответствует принципам либеральной идеологии ХГХ в. Однако его внимание к качеству личной жизни, выраженное в призывах к индивидуальности, также как и его «симпатия» к женской независимости и рабочим объединениям, вполне «предвосхитили» представления ученых XX в.

Социально-политические взгляды Милля актуальны и по сей день, о чем свидетельствует неоднократное упоминание его имени в новейших учебниках по политологии и социологии.

Основная литература

  1.  История политических учений. М., 1996. Вып. 2.
  2.  Милль Дж. Ст. Обзор философии сэра Вильяма Гамильтона и главных философских вопросов, обсужденных в его творениях. СПб., 1969.
  3.  Милль Дж. Ст. О представительном правлении. СПб., 1907.
  4.  Милль Дж. Ст. О свободе. СПб., 1900.
  5.  МимьДж. Ст. Огюст Конт и позитивизм. М., 1867.
  6.  МимьДж. Ст. Основания политической экономии с некоторыми из их применений к общественной философии. СПб., 1860.
  7.  Милль Дж. Ст. Система логики силлогистической и индуктивной. СПб., 1914.
  8.  МимьДж. Ст. Утилитарианизм. СПб., 1900.
  9.  Трахтенберг О.В. Очерки по истории философии и социологии Англии ХК в. М., 1959.

1 Нельзя не отметить особо воздействие антифеодальных, антиабсолютистских и социалистических убеждений Милля на демократическое движение в России.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 161

Дополнительная литература:

I,   Зенгер С. Дж. Ст. Милль, его жизнь и произведения. СПб., 1903.

2 Ковалев А.Д. Программа социологии Дж. С. Милля // История теоретической социологии: В 4 т. / Отв. ред. и сост. Ю.Н. Давыдов. М., 1997. С. 210-240.

3. Милль Дж. Ст. Рассуждения и исследования: политические, философские и исторические. СПб., 1864.

4 Туган-Барановский М. Дж. Ст. Милль. Его жизнь и учено-литературная деятельность. СПб., 1982.

  1.  Anschutz R.P. The philosophy of J.S. Mill. Oxford, 1953.
  2.  History of Political Philosophy. Chicago, 1966. 1.   Ryan A. The philosophy of J.S. Mill. L., 1970.


Эволюционистская социология Герберта Спенсера

Герберт Спенсер (1820-1903) — одна из ключевых фигур в социальной мысли второй половины XIX в. Наряду с Контом его можно с полным правом назвать одним из родоначальников социологии как самостоятельной науки; причем в то время как кон-товская социология все еше оставалась по существу спекулятивной социальной философией, Спенсер дал развернутое обоснование возможности существования научной социологии, определил ее предмет и собственно научные методы исследования, подробно разработал ее основные понятия и создал глубоко и тщательно продуманную социологическую теорию, соотнесенную с огромным эмпирическим материалом. Соперничая с Контом по популярности среди социологов конца XIX — начала XX в., Спенсер тем не менее гораздо больше повлиял на облик современной социологии, во многом задав те рамки, в соотнесении с которыми позднее развивалась социологическая наука.

Жизненный путь и основные работы

Г. Спенсер родился 27 апреля 1820 г. в Дерби, на юге Англии, в семье местного школьного учителя. Кроме него у его родителей было еще шестеро детей, из которых пятеро умерли во младенчестве. Детские годы Герберта прошли под влиянием отца, который, учитывая слабое здоровье сына, взял на себя его воспитание и образование. Отец был человеком строгого нрава и превыше всего ценил такие качества, как пунктуальность, стремление во всем к совершенству, строгое следование однажды выбранным принципам, независимость и самостоятельность. Все эти качества в полной мере передались и его сыну. Позднее Спенсер писал: «Я вспоминаю о нем... с восторгом. Глядя вокруг себя, я не нахожу ни одной более возвышенной натуры... Все то, что у меня есть наследственного, я получил от отца»1. В Спенсере рано развилась любовь к чтению; читал он в основном познавательную литературу, которую специально отбирал для него отец. При более чем скромных успехах в освоении школьных предметов он отличался острой наблюдательностью и богатым воображением. В возрасте 13 лет его отдали на воспитание дяде, который должен был подготовить

1 Спенсер Г. Автобиография. Сокращенное изложение А.Д. Коротнева. СПб.,Б.г.С. 16-17.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 163

его к поступлению в университет. Однако юноша, питавший органическое отвращение к зубрежке и вообще с крайним недоверием относившийся к академическому образованию, никуда поступать не стал.

В ноябре 1837 г. Спенсер получил место инженера на строящейся железной дороге Лондон—Бирмингем и переехал в Лондон. Проработав там три года, он вернулся домой и попытался заняться изучением математики. Однако вскоре отказался от этой затеи, поскольку не имел склонности к точным и абстрактным предметам. В 1842 г. он вновь поселился у дяди. Здесь он неожиданно обнаружил в себе вкус к политической и социальной проблематике, итогом чего стала публикация 12 статей в радикальной газете «Нонконформист», в которых Спенсер выступил за ограничение полномочий правительства и против государственного вмешательства в экономику.

В ноябре 1843 г. они были опубликованы отдельной книгой под названием «Истинная сфера деятельности правительства»; книга потерпела коммерческий провал. В этих статьях были впервые сформулированы идеи, развитый позднее Спенсером в политическом трактате «Социальная статика» (1851) и положенные в основу его «синтетической философии», а именно идея универсальной причинности и вера в существование всеобщего естественного закона, охватывающего собой все явления.

С весны 1843 и до конца 1848 г. Спенсер, проживая попеременно то в Лондоне, то в Бирмингеме, занимался самой разнообразной деятельностью: пробовал свои силы в литературе, писал стихи, поэмы, пьесы; пытался издавать собственный журнал «Философ», заняться частной инженерной и архитектурной работой; впервые познакомился с философией, прочитав работы Дж.Ст. Милля, Т. Карлейля и «Критику чистого разума» И. Канта. В 1844—1846 гг. он занимал должность «гражданского инженера» в одной компании. Итогом этого периода неопределенности стало решение написать труд «Социальная статика», который вышел в свет в 1851 г. В этой работе были заложены основы теории справедливости, которая получила окончательное выражение в «Основаниях этики» (1879-1893). Сам Спенсер так писал об этой книге: «...главный сюжет книги — это вопрос о том, каким образом агрегат граждан может существовать без каких-либо столкновений и разлада, иначе говоря, каким образом людские отношения могут поддерживаться в состоянии равновесия; я полагал, что, подчиняя социальное устройство законам равной свободы и вытекающей


164 История социологии

отсюда системе справедливости, можно обеспечить поддержание равновесия в государстве»1. «Социальная статика» была хорошо принята читателями, однако Спенсер остался крайне недоволен, считая, что она была воспринята весьма поверхностно.

В конце 1848 г. Спенсер занял место помощника редактора в журнале «Экономист», которое покинул лишь в 1853 г., когда умер его дядя, оставивший ему в наследство «несколько сот фунтов стерлингов». За время работы в журнале Спенсер близко сошелся с такими лидерами интеллектуально-культурной жизни тогдашней Англии, как Томас Гексли, Томас Карлейль, Джон Стюарт Милль, Джон Тиндалл, Джордж Элиот. Благодаря Элиоту Спенсер познакомился с сочинениями Конта, которые произвели на него удручающее впечатление. Спенсер очень болезненно отнесся к внешнему сходству некоторых своих понятий и идей с идеями Конта и впоследствии всячески подчеркивал, что тот не имел на него ровным счетом никакого влияния: «За исключением двух слов, заимствованных мной у него, — «альтруизм» и «социология», единственно чем я ему обязан, так это тем, что противоположность моих с его взглядами заставила меня точнее развить некоторые мои тезисы»2.

В 1851 г. друзья предприняли тщетную попытку женить Спенсера; после знакомства с потенциальной невестой он отверг ее под предлогом того, что она «слишком развита, болезненно развита». В сущности Спенсер так и остался замкнутым и одиноким человеком. Все последующие пятьдесят лет его жизни — это титаническая работа над созданием задуманного им огромного труда

1 Спенсер Г. Автобиография. С. 62.

2 Там же. С. 75. Впрочем, несколько раз Спенсер специально выступил в
печати с критикой взглядов Конта, в частности по вопросу классификации наук
(в очерках «Генезис наук» и «Классификация наук»). По Спенсеру, науки не могут
быть расположены в рядовом порядке, в каком их расположил Конт, так как в
силу нелинейности исторического развития порядок последовательности, по его
мнению, «не представляет ни логической, ни исторической зависимости». Сам
Спенсер делит науки на две категории: абстрактные (изучающие отношения,
или формы, в которых даны явления) и конкретные (изучающие сами явления).
Среди последних он выделял две подкатегории: абстрактно-конкретные и кон
кретные. Если первые изучают отдельные «силы», или «разные виды бытия как
независимые», то вторые — всю совокупность действующих сил, участвующих
в создании изучаемого ими сложного явления. Конкретные науки представляют
факты «в их сложном состоянии», так, как они существуют в природе; предметом
таких наук являются «агрегаты». К конкретным наукам Спенсер, наряду с астро
номией, геологией, биологией, психологией, относил и социологию.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 165

«Система синтетической философии» (на фоне постоянно ухудшающегося здоровья).

В 1855 г. Спенсер издал двухтомный трактат «Основания психологии», в котором нашла отражение его концепция ассоциативной психологии. Работа над книгой всерьез подорвала здоровье Спенсера, так что «незадолго до ее окончания его нервы пришли в такое состояние, что он еле мог работать»1. Книга была встречена крайне холодно. Кроме того, после ее издания от дядиного наследства почти ничего не осталось. В 1857 г., когда он наконец решает приступить к написанию своей «Синтетической философии», перед ним, как никогда, остро встает вопрос о заработке.

Дабы помочь Спенсеру, его друзья организовали предварительную подписку на «Синтетическую философию»; для рекламы издания первыми в лист подписчиков внесли свои имена Гексли, Милль, Бокль, Дарвин и др. Работа шла крайне тяжело; вследствие хронического переутомления мозг Спенсера «не переносил ни малейшего умственного напряжения». Тем не менее в 1862 г. вышли «Основные начала», а в 1864 и 1866 гг. — первый и второй тома «Оснований биологии». Книги были тепло встречены в Америке и России (первым переводом «Основных начал» стал русский перевод) и прошли совершенно незамеченными в Англии. Фактически все они оказались убыточными. Спенсер был готов отказаться от продолжения работы. Ради того, чтобы работа не остановилась на середине пути, друзья провели дополнительную подписку, а американские поклонники организовали сбор средств и выслали Спенсеру чек на 7000 долларов для возмещения убытка и продолжения выпуска серии (вручать чек пришлось почти насильно, поскольку Спенсер категорически отказывался от денежной помощи).

Тем не менее работа была продолжена. В 1870 и 1872 гг. были изданы 2 тома полностью переработанных «Оснований психологии». Параллельно шел сбор материала для очередного тома, посвященного социологии. В это время здоровье Спенсера стало настолько плохим, что «не только не позволяло ему читать самому, но даже и слушать чтение вслух»2. Для компилятивного сбора материала был приглашен секретарь. Ради систематизации материала Спенсер изобрел сложные таблицы, в которые заносились эмпирические данные об обычаях и социальных институтах разных народов. По ходу работы Спенсер счел, что этот материал обладает

i 

1 Спенсер Г. Автобиография. С. 87.

2 Там же. С. 116.


166

 История социологии

собственной ценностью, и решил отдельно опубликовать его в виде книги. Так появился труд «Описательная социология». Первый том вышел в 1871 г., а всего вышло 8 томов (публикация продолжалась до 1880 г.). Кроме того, Спенсер, учитывая новизну стоящей перед ним задачи, решил предварить «Основания социологии» книгой, в которой читатель смог бы найти своего рода введение в новую науку; такой книгой стало «Изучение социологии» (1873) — первая книга Спенсера, имевшая коммерческий успех и не принесшая убытков. В 1877-1896 гг. наконец вышли в свет «Основания социологии», главный социологический труд Спенсера. Параллельно, в 1879—1893 гг., были опубликованы «Основания этики», завершившие его «Систему синтетической философии».

В последние годы жизни Спенсер был фактически прикован к постели. Он умер в 1903 г. Уже посмертно была издана его «Автобиография», которая почти мгновенно была переведена на основные европейские языки. По отзыву современника, «об этой автобиографии, еще задолго до ее появления на свет, много говорили и писали; к издателям заблаговременно... поступали заказы на нее;... и вот теперь, в первый же день выхода в свет, ее раскупали... прямо нарасхват, несмотря на ее сравнительно высокую цену»1.

Синтетическая философия

и теория универсальной эволюции

Социологическая концепция разрабатывалась Спенсером в рамках «синтетической философии», стержнем которой была теория универсальной эволюции. Основные принципы синтетической философии получили подробное освещение в работе «Основные начала». Мир виделся Спенсеру как материя, находящаяся в вечном и непрерывном движении и изменении. Причем это движение не является хаотическим, а подчинено некоторым всеобщим закономерностям.

Миром правит естественная причинность. Каждое наличное состояние материи, независимо от того, о каких ее проявлениях идет речь, причинно обусловлено, по мнению Спенсера, предшествующим ее состоянием. Таким образом, эволюция материи представляется как непрерывный и постепенный процесс, скрепленный единой причинно-следственной связью. Вместе с тем материи присуща внутренняя тенденция к усложнению строения, которая придает эволюционному развитию определенную направленность.

Спенсер Г. Автобиография. С. 6.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 167

Единицы материи естественным образом объединяются в более сложные соединения, а последние — в еще более сложные соединения. Эти изменения всегда сопровождаются нарушением прежде существовавшего равновесия сил, и имманентное «стремление» материи к сохранению равновесия требует некоторой перегруппировки сил, т.е. появления новых связей, которые бы сохраняли установившееся новое состояние. Постепенное усложнение материальных форм сопровождается усложнением таких связей или, иначе говоря, усложнением внутренней организации материи.

Таким образом, эволюция, согласно Спенсеру, представляет собой переход материи от однородности к разнородности, от неопределенности к определенности, от бессвязности к связности, а основными ее параметрами служат рост «агрегатов» материи, дифференциация их структуры и функций, а также координация (интеграция) обособляющихся частей и выполняемых ими функций. Эти основные закономерности проявляются во всех областях явлений — от самых простых до самых сложных. По сути, Спенсером были выделены основные характеристики развития и сохранения систем, и эта модель была впоследствии использована им для анализа биологических, психологических и социальных явлений. Причем эта модель была не индуктивной, а аналитической и сконструированной, о чем Спенсер и сам писал: «У меня была способность схватывать коренные истины скорее, чем собирать подробности. Смысл явлений был для меня всегда интереснее самых явлений... Сознание причинности... побуждало меня всегда к анализу, в силу чего основные принципы были объектами большего внимания, чем различные конкретные явления, их иллюстрирующие»1. Это важно иметь в виду, поскольку (1) наиболее общие теоретические положения спенсеровской социологии были частными приложениями этой абстрактной аналитической модели к области социальных фактов, по отношению к которым эмпирический материал выполнял роль сугубо иллюстративную, а (2) сама эта модель была предельно общей и бессодержательной, благодаря чему оставалась возможной корректная, эмпирически обоснованная интерпретация исторической эволюции конкретных социальных фактов.

В эволюции материальных форм Спенсер выделил три основных этапа: неорганическую, органическую и сверхорганическую (или надорганическую) эволюцию. Каждый уровень (или порядок) развития материи плавно и постепенно вытекает из предыдущего и не отделен от него резкой границей; в частности, свер-

Спенсер Г. Автобиография. С. 54.


168

 История социологии

хорганическая эволюция возникла «из органической ее формы, путем ряда нечувствительных переходов»1. Область сверхорганического охватывает «все процессы и продукты, предполагающие координированные действия многих индивидов», т.е. социальные явления. Причем под это определение у Спенсера подпадают не только явления человеческой общественной жизни, но и феномены социальной жизни животных (пчел, муравьев, птиц, стадных млекопитающих). Между тем проявляемые животными формы общественной жизни являются лишь «зачаточными» по сравнению с гораздо более сложными формами, существующими в человеческих обществах.

Таким образом, специфическая форма сверхорганического развития, «которую проявляют человеческие общества в их росте, в их структурах, в их функциях и в их продуктах»2, с одной стороны, является высшей и самой сложной ступенью в эволюции материи, а с другой стороны, связана непрерывной цепью причинно-следственных связей с феноменами низших порядков. Эти два аспекта, характеризующие место социальных явлений в эволюции материального мира, дали Спенсеру основания для двух основополагающих выводов.

Из особого характера социальных фактов вытекала необходимость новой науки, поскольку никакие другие науки область сверхорганических явлений не изучали. Для обозначения этой новой науки Спенсер позаимствовал у Конта слово «социология».

Из того, что социальные факты являются лишь одним из звеньев в цепи естественной причинности, вытекало, что социология должна быть наукой естественной. Вместе с тем Спенсер не считал, что она непременно должна пользоваться теми же методами, что и другие естественные науки. Он писал: «...эти явления высшего порядка должно изучать так же, как и явления порядка низшего, — не прибегая, конечно, к тем же физическим методам, но прилагая к ним те же принципы»*. Речь идет о тех системных принципах, которые были разработаны им в рамках его «синтетической философии».

1 Спенсер Г. Основания социологии. СПб., 1898. С. 2. (Здесь и далее ссылки
на «Основания социологии» даются по этому изданию. В случаях, когда имею
щийся перевод не был приемлем, цитаты были сверены и отредактированы по
изданию:
Spencer H. The Principles of Sociology. N.Y., 1899-1904.)

2 Там же. С. 4.

3 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
физическое. СПб., 1899. С. 4.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 169

Методологические основы научной социологии

Когда Спенсер занимался разработкой социологии, необходимость и возможность существования этой новой науки еще не были очевидными. А потому перед ним помимо всего прочего стояла задача обосновать возможность социологии и определить ее предмет. Решению этой задачи посвящена книга «Изучение социологии», в которой Спенсер сформулировал свое видение того, что такое социология, что и как она должна изучать, зачем она нужна и на достижение каких результатов она может рассчитывать.

Обоснование возможности социологии как науки

Отталкиваясь от понимания науки как обобщенного знания о той или иной области явлений, которое выявляет и фиксирует присущие этой области закономерности посредством систематического применения научных методов и процедур исследования, Спенсер подошел к проблеме обоснования возможности и необходимости социологии (и социальной науки вообще) как к проблеме обоснования упорядоченности социальной жизни. При этом в качестве опоры он взял несомненный факт возможности обобщенного знания об обществе.

Как справедливо подметил Спенсер, сама по себе эта возможность не нуждается в доказательствах, поскольку в обыденной жизни люди постоянно высказывают самого разного рода практические суждения, которые без обобщенного знания об окружающем обществе были бы попросту невозможными. Это толкования фактов и событий прошлого и настоящего, суждения о связях между событиями, предсказания ближайшего будущего. И такие суждения не являются совсем уж произвольными, поскольку в известных пределах подтверждаются и служат относительно надежными ориентирами в практической жизни.

Возможность самих таких суждений и их правильности базируется на упорядоченности того опыта, на основании которого они Делаются. Иначе говоря, относительная «правильность» обыденных обобщенных суждений о социальных явлениях есть отражение относительной «правильности» самих этих явлений и связей между ними (в том числе упорядоченности привычек и волений индивидов в обществе). Спенсер писал об этом: «[Существует] факт, что простые проявления воли, определяющие обыкновенно поступки ЛюДей, до такой степени правильны, что их нетрудно предсказать


170

 История социологии

со значительной степенью вероятности... Но так как главнейшие поступки людей определяются побуждениями до такой степени правильными, то отсюда должны происходить и социальные явления соответственной степени, потому что в них действия исключительных мотивов теряются в действиях, вызываемых всей совокупностью мотивов обыкновенных»1. Без такой упорядоченности социальная жизнь была бы невозможна.

Раз такая упорядоченность существует, то из этого, согласно логике Спенсера, вытекает, что в сфере социальных явлений, как и в сфере явлений природных, действует естественная причинность. Более того, наличие такой причинности, даже если и отрицается на словах, признается de facto в самой практике общественной жизни. Такое признание содержится, в частности, в предсказаниях будущего или, например, в политической практике: «...если естественной причинности в действиях соединенного в общество человечества не существует, то правление и законодательство — вещь нелепая. В таком случае решительно все равно, будут ли парламентские акты решаться бросанием жребия или монеты, или же этих актов вовсе не будет; потому что, если порядок социальных явлений не может быть определен с точностью и по ним нельзя вычислить результатов, тогда все обращается в хаос»2.

Таким образом, Спенсер приходит к двум важным заключениям: (1) в сфере социальных явлений действует естественная причинность; (2) причинно-следственная упорядоченность социальной жизни находит отражение в обыденных обобщениях людей. «Но если только возможно обобщение, на котором основывается объяснение явлений, — пишет ученый, — становится возможною и наука»*. Теперь, когда возможность науки об обществе была доказана, перед Спенсером встала задача доказать ее необходимость. Это доказательство он построил на критике обыденных суждений.

Обыденные суждения о связях между общественными явлениями (от народных примет до политических суждений и религиозных объяснений) основываются на ограниченном личном или групповом опыте, за пределами которого они теряют свою обоснованность и действенность. Кроме того, в них схватываются, как правило, лишь ближайшие следствия тех или иных причин. В той мере, в какой такие ограниченные суждения служат основаниями

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
физическое. С. 22.

2 Там же. С. 27.

3 Там же. С. 26.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 171

для практических действий, эффективность последних для достижения поставленных целей отдается на волю случая, поскольку не просчитываемые в обыденном мышлении отдаленные последствия этих действий вполне могут противоречить тому, ради чего они предпринимаются. Результат — недальновидность, проявляющаяся во всех областях практической деятельности (во внешней и внутренней политике, образовании и т. д.). «И если, — писал Спенсер, — выходя за пределы нашего общества и нашего времени, мы станем наблюдать то, что происходило между другими расами и в отдаленных поколениях нашей собственной расы, мы встретим на каждом шагу такие проявления человеческой природы, каких никогда и не предполагаем в наших политических предсказаниях»1.

Единственный способ преодолеть эту недальновидность и создать более прочную и надежную основу для предвидения последствий предпринимаемых действий и проведения более разумной и обоснованной политики Спенсер видел в систематическом научном изучении устойчивых причинно-следственных связей между социальными явлениями. Им и должна была заняться социология.

Предмет и задачи социологии

Предметная область социологии определяется особым характером явлений надорганического порядка. С точки зрения Спенсера, ее образуют «процессы и продукты, предполагающие координированные действия многих индивидов», иначе говоря, процессы и продукты человеческого взаимодействия («действий» и «реакций»). Каждое конкретное явление, относящееся к этой предметной области и попадающее в поле зрения исследователя, включено в единую сеть причинно-следственных связей и в каждый данный момент времени является результатом множества предшествующих внутренних и внешних детерминаций.

Из этой предметной области Спенсер в качестве основных единиц изучения выделил «социальный агрегат» (или «общество») и «социальный институт». Соответственно в социологии Спенсера могут быть выделены две основные линии социологического анализа: общетеоретический анализ социальных макросистем и более конкретный институциональный анализ. Поскольку как социаль-

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное \ Физическое. С. 9.


172

 История социологии

ные агрегаты, так и институты являются исторически изменяющимися и в то же время относительно устойчивыми образованиями, то их можно и нужно изучать в двух аспектах: в аспекте их эволюционного изменения и развития и в аспекте их внутренней структуры. В спенсеровской социологии оба этих аспекта (диахронический и синхронический, или — в рамках органической аналогии, применяемой Спенсером, — «физиологический» и «морфологический») органично переплетаются.

Социальные системы (общества и институты), будучи частным случаем естественных систем («агрегатов» материи), подчинены в своем развитии и строении определенным естественным законам. Выявить эти законы, или закономерные связи между социальными явлениями, — главная задача социологии. Законы, открытием которых должна была заняться социология, Спенсер, учитывая, что обществам присущи не только черты сходства, но и некоторые черты уникальности, определенные уникальностью их исторического развития, подразделял на три класса: (1) «законы всеобщие», которым подчинены все общества; (2) законы, «общие для групп», которым подчинены общества, сходные по типу или находящиеся на одной ступени развития; (3) «законы частные», которым подчинено конкретное общество. Поскольку в сферу интересов социологии попадают всеобщие закономерности развития и строения обществ, то для социологии становится релевантным исторический и этнографический материал, а сама социология превращается в самую широкую науку об обществе.

В целом социология должна была ответить на вопрос о том, каким образом возникают, растут, развиваются и распадаются общества и отдельные их институты. Спенсер так описывал задачи социологии: «Начиная с типов людей, образующих небольшие и несвязные общественные агрегаты, такая наука должна показать, каким образом личные качества, качества ума и чувства, препятствуют процессу агрегации. Она должна объяснить, каким образом незначительные изменения в личной природе, происходящие от изменения условий жизни, делают возможными более обширные агрегаты. Она должна проследить на нескольких значительных агрегатах, регулирующих и действующих, возникновение общественных отношений, в которые вступают их члены. Она должна указать те более сильные и продолжительные общественные влияния, которые, видоизменяя характер единиц, облегчают дальнейшую агрегацию и дальнейшую соответственную сложность общественного строя. Социальная наука должна указать, какие


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 173

общие черты, определяемые общими чертами людей, существуют в обществах всевозможных порядков и величин, начиная от самых незначительных и простых и до самых больших и цивилизованных; какие менее общие черты, отличающие известные группы обществ, происходят от особенностей, отличающих известные расы людей, и какие особенности каждого общества можно проследить до особенностей отдельных членов его. В каждом из этих случаев главными предметами ее изучения должны быть рост, развитие, строение и функции общественного агрегата, как происшедшие вследствие взаимодействия отдельных личностей...»1

Поставив в центр социологического изучения рост, развитие, строение и функции обществ, Спенсер фактически заложил основы структурной социологии, получившей в XX в. дальнейшее развитие в рамках социологии и социальной антропологии.

Специфические затруднения, стоящие перед социологией

Решение задач, стоящих перед социологией, наталкивается на ряд препятствий, которые неизбежно искажают получаемые научные выводы, естественным образом снижая их надежность и достоверность: «Вследствие внутренней природы фактов, вследствие нашей собственной природы как наблюдателей этих фактов и вследствие нашего особого отношения к наблюдаемым фактам социология представляет гораздо больше трудностей, чем какая бы то ни было другая наука»2. Эти затруднения настолько важны, что Спенсер специально посвятил им значительную часть своей работы «Изучение социологии». Он условно подразделил их на три группы: (1) «объективные затруднения», (2) «субъективные затруднения со стороны интеллекта» и (3) «субъективные затруднения со стороны чувства».

Объективные затруднения связаны с особым характером социальных фактов, которые «очень сложны и разбросаны во времени и пространстве», и вытекающими отсюда объективно ограниченными возможностями их наблюдения и сбора. Невозможность прямого наблюдения исследователем большинства фактов, необ-ходимых для правильного социологического обобщения, делает Неизбежным обращение к этнографическому и историческому ма-

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
Физическое. С. 30.

2 Там же. С. 41.


174

 История социологии

териалу, собранному другими, а этот материал в той или иной мере несет на себе отпечаток субъективных интересов и установок тех, кто его собрал. Свидетельства других могут содержать самые разные искажения фактов, обусловленные (а) случайностью наблюдения, принятием единичного факта за распространенный (или наоборот); (б) объективной узостью эмпирических наблюдений, приводящей к неверным суждениям о распространении фактов во времени и пространстве; (в) смешением фактов с выводами и интерпретациями; (г) неосознанным отбором и просеиванием фактов на основе личных интересов, пристрастий, увлечений, моральных и иных предубеждений, вследствие чего фиксируется не вся фактическая сторона дела, а только какая-то ее часть; (д) субъективными состояниями наблюдателя. Исходя из этого, ученый не может полностью полагаться на представленные в таких свидетельствах описания фактов, утверждения об их подлинности, суждения об их распространенности, частоте, значимости и т. п.; все это должно быть для него проблематичным. Кроме того, Спенсер акцентирует внимание на том, что наиболее важные факты часто наименее заметны: «...поверхностные, обыкновенные факты всегда легко отвлекают наше внимание от глубоко скрытых и важных фактов, на которые они указывают. Мелочи социальной жизни, интересные случаи, любопытные новости, служащие материалом для болтовни... закроют от нас стоящие за ними жизненные связи и действия»1.

Интеллектуальные субъективные затруднения — это затруднения, связанные с невольным привнесением в социологию привычек и моделей мышления из других наук и из обыденного познания. Нерелевантность привнесения в социологию методов наблюдения и суждения, доказавших свою успешность в других науках, обусловлена тем, что социальные явления гораздо сложнее других, и попытки объяснить их этими методами влекут за собой упрощения и ошибки в истолкованиях. Однако гораздо более опасным для социологии Спенсер считает привнесение в нее тех обыденных способов интерпретации, которые связаны с «автоморфизмом» (эгоцентричностью обыденного мышления): «Необходимость состоит в том, что в сношениях с другими людьми и в объяснении их действий мы должны представлять себе их мысли и чувства в форме своих собственных мыслей и чувств... Понятие, которое один составляет об уме другого, неизбежно соответствует, более

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и физическое. С. 54.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 175

или менее, складу его собственного ума: оно бывает автоморфи-ческим. И его автоморфические суждения тем дальше отстоят от истины, чем более его собственный ум отличается от того ума, о котором он должен составить себе понятие»1. Кроме трудностей понимания, естественный автоморфизм определяет недостаточную пластичность мышления, вследствие которой человек, чьи представления о естественности фактов, их значимости и связях между ними в немалой мере сформированы его индивидуальным биографическим опытом, склонен не замечать те факты, значимости и связи, которые в рамки этого опыта не укладываются.

Субъективные затруднения со стороны чувства связаны с различными групповыми принадлежностями исследователя, которые оказывают влияние на его восприятие социальных фактов и эмоциональное отношение к ним, неизбежно лишая его беспристрастности и искажая в той или иной степени его суждения об этих фактах. Это уникальные затруднения, характерные именно для социологии и вытекающие из специфики ее предмета, ибо, как отмечает Спенсер, «ни в каком другом случае наблюдателю не приходится делать исследования свойств такого агрегата, к которому он сам принадлежит»2. Неизбежность этого затруднения определяется тем, что принадлежность к группе всегда сопряжена с сильными чувствами, от которых ученый не может избавиться, не избавившись одновременно и от этой принадлежности. Поэтому ученый, будучи членом общества и различных его структурных подразделений, склонен привносить во все процедуры социологического исследования (от сбора фактов до их анализа) широкую гамму всевозможных пристрастий, предубеждений и предрассудков: (а) специфические предрассудки, внушенные воспитанием и влиянием семьи и ближайшего окружения (в частности, особую склонность истолковывать социальные факты в терминах эгоизма или альтруизма, конфликта или солидарности, и т.п.); (б) «патриотическую точку зрения» (этнические и национальные предрассудки, влияющие на суждения о человеческой природе вообще, о естественности тех или иных конкретных социальных явлений, их необходимости, соотносительной ценности и т.п.); (в) «сословные предрассудки», т.е. «привычку рассматривать общественные явления с сословной точки зрения и неспособность к верной оценке их влияний на общество как целое»; (г) «политические воззрения»

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
Физическое. С. 64.

2 Там же. С. 42.


176

 История социологии

(в частности, склонность придавать всем фактам политическое значение, оценивать их значимость с этой узкой точки зрения, превращать науку об обществе в науку о политике и т. п.); (д) «догматические воззрения», т. е. религиозные или антирелигиозные предубеждения, привносящие в научный процесс догматические истины веры. Особую остроту этим субъективным затруднениям придает то, что данные предубеждения и чувства, искажающие научные суждения в области социологии, жизненно необходимы для сохранения и поддержания целостности тех социальных группировок, с которыми они связаны.

Общая сумма приведенных Спенсером «затруднений» существенно усложняет решение задач, стоящих перед социологией, и даже, более того, делает их абсолютное и окончательное решение попросту невозможным в силу неустранимости данных препятствий. Поэтому Спенсер провозглашает отказ социологии от претензий на окончательные истины, а в позитивной программе социологии ориентируется на разработку тех правил и методов, с помощью которых эти трудности можно бы было отчасти преодолеть.

Позитивная программа социологии

и методы социологического исследования

Спенсер не ставил перед собой задачи дать концентрированное и сжатое изложение правил социологического метода. Тем не менее в работе «Изучение социологии» имеется ряд достаточно четко сформулированных методологических ориентиров, которых должен придерживаться социолог в своих научных изысканиях.

  1.  Все изучаемые социальные явления необходимо рассматривать как закономерные продукты эволюционного развития, причинно обусловленные и предопределенные множеством факторов: «До тех пор, пока в нашей мысли не будут присутствовать все существенные факторы явлений, не может быть и полного понимания социологического факта»1.
  2.  В качестве таковых необходимо рассматривать также те чувства, представления, институты, факты, связи между фактами и т.д., которые составляют часть нашей жизни и кажутся нам привычными, естественными и необходимыми. Это обязательное условие преодоления предубеждений, являющихся результатом групповых принадлежностей исследователя.

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и физическое. С. 82.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 177

(а) «Социологические истины, которым нет дела до отдельных
наций или племен, мы постигнем только по мере того, как
отре
шимся от предрассудков патриотизма и будем смотреть на наше
собственное общество как на одно из многих,
имеющих свою исто
рию и будущность...»
1

(б) «Мы должны научиться понимать не в одном, а во всех
направлениях, что
та связь между социальными фактами, которую
мы обыкновенно считаем естественной и даже необходимой, вовсе не
необходима и часто не совсем естественна»
2.

(в) «На всякую данную группу социальных фактов нельзя
смотреть иначе, как на
фазис непрерывного общественного мета
морфоза,
а на религиозные верования и чувства, входящие в состав
этой группы, — как на
элементы этого фазиса. Следует, однако,
идти дальше. Необходимо смотреть как на нечто преходящее и на
самые противоположные верования и чувствования, в которых
мы воспитались и которые извращают наши взгляды не только на
прошлое нашей собственной среды, но и на явления в других об
ществах и в другие времена»
3.

  1.  Поскольку одним из факторо*в социальных явлений является «умственное состояние» тех, кто был причастен к его возникновению и развитию, то для полного анализа социальных явлений и осуществления полной беспристрастности необходимо научиться видеть социальные факты глазами других: «...только смотря глазами дикаря, можно понимать вещи так, как он понимает их, и объяснять себе его образ действий и происходящие отсюда социальные явления. Эти, по-видимому, странные суеверия совершенно естественны, совершенно рациональны, в известном смысле, относительно своего времени и места»4.
  2.  Объяснение социального факта требует анализа его исторического происхождения: «...только тогда, когда мы проследим способ происхождения предмета, будем наблюдать разнообразные антецеденты всякого рода в их общем действии, в целом ряде поколений и прошедших общественных состояний, только тогда можно Достигнуть такого объяснения факта, которое сделает его частью социологической науки в настоящем ее смысле»5. Одной из задач

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
Физическое. С. 115.

2 Там же. С. 75.

3 Там же. С. 102.

4 Там же. С. 65.

5 Там же. С. 74.


178 История социологии

социологии, таким образом, является реконструкция «естественной истории» обществ и общественных институтов.

  1.  Реконструкция истории обществ и институтов должна опираться на анализ эмпирического материала, даваемого историей и этнографией.
  2.  Основным методом осуществления этого анализа должен быть сравнительный метод.
  3.  В центре социологического анализа должны находиться такие базисные структурные процессы, как рост, дифференциация, интеграция и распадение социальных агрегатов.
  4.  Необходимым элементом социологического анализа должна стать типологизация обществ: «Общественные организмы, подобно организмам индивидуальным, должны быть разделены на классы и подклассы»1.
  5.  Опасность и неизбежность привнесения автоморфических объяснений и производных от них предрассудков, связанных с групповыми принадлежностями, требует систематической проверки умозаключений: «...не имея возможности объяснять свойства других людей иначе, как в формах своих особых чувств и понятий, мы должны проверять заключения свои как можно строже»2.

Сравнительный метод занимает центральное положение в социологии Спенсера. Именно этот метод является основным средством нейтрализации и преодоления тех заблуждений, которые неизбежно проистекают из объективных и субъективных затруднений социологии. Как писал Спенсер, «если бы цель социальной науки заключалась в получении совершенно специальных и определенных выводов, истина которых должна зависеть от точных данных, точно сопоставленных, то очевидно, что от нее пришлось бы отказаться. Но есть известные классы общих фактов, которые выделяются помимо всех ошибок в подробностях, ошибок, сделанных так или иначе. Как бы ни противоречили друг другу рассказы о событиях, случившихся на протяжении феодальных веков, сравнение их открывает неоспоримую истину существования феодализма»3. Именно такие общие факты и являются у Спенсера предметом анализа и сравнения. Учитывая это, важно иметь в виду, что критика спенсеровских умозаключений, апеллирующая к некачественности эмпирического материала, с которым они соотнесены, бьет мимо

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
физическое. С. 33.

2 Там же. С. 82.

3 Там же. С. 63.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 179

цели. Общие суждения в спенсеровском анализе вообще не являются индуктивными выводами из эмпирического материала; хотя Спенсер и называет их «социологическими индукциями», они скорее интуитивны и опираются главным образом на ту системную модель, которая была развита им в «синтетической философии».

Более конкретным применением сравнительного метода были таблицы соответствий, разработанные Спенсером для систематизации эмпирического материала в «Описательной социологии». Одной из важных задач анализа институтов было нахождение соответствий между различными институтами, и назначение этих таблиц состояло в том, чтобы облегчить их обнаружение. (Примером применения результатов такого табличного метода служит разделение военного и промышленного типов общества и обобщенное описание правительственных, религиозных, церемониальных и прочих соответствующих этим типам институтов в «Основаниях социологии».)

Процедуру социологического исследования Спенсер представлял себе как бесконечный процесс проверки и уточнения научных обобщений, в ходе которого обобщения постоянно сопоставляются с новыми фактическими данными и в зависимости от результатов этого сопоставления сохраняются, отбрасываются или корректируются. Социологическое знание не может претендовать на окончательность и всегда остается относительным, более или менее соответствующим тем конкретным жизненным условиям, в которых оно развивается. К тому же, как считал Спенсер, социология по сравнению с другими науками ввиду чрезвычайной сложности и запутанности причинно-следственных связей в изучаемой ею области меньше всего поддается математизации. Следовательно, социологическое предсказание обречено всегда оставаться более или менее приблизительным.

Однако оно имеет под собой более прочные основания, чем предсказание обывателя, а потому способно уменьшить вероятность необдуманных и опрометчивых действий в практической социальной жизни. В этом Спенсер видел основное предназначение социологической науки.

Развитие социальных систем

Изучение развития, или эволюции, социальных систем (общества, его подсистем и отдельных институтов) и выявление °бцщх законов, которым оно подчинено, находится в центре


180

 История социологии

внимания Спенсера и проходит красной нитью через всю его социологию. Значимость этого аспекта настолько велика, что в истории социологической мысли прочно закрепилось определение спенсеровской социологии как «эволюционистской». В работе «Основания социологии» Спенсер помимо всего прочего разработал сложную, многофакторную модель общественного развития и выделил основные структурные закономерности развития социальных систем.

Общественное развитие и его факторы

И общественное развитие, и развитие явлений низшего порядка Спенсер рассматривал как результат совокупного действия естественных сил (или «факторов»). Общества как особые сверхорганические образования возникают на базе взаимодействия биологических организмов, причем это взаимодействие всегда происходит в природной среде. Общая картина взаимодействия сил, влекущего за собой развитие социальных явлений, выглядит, с точки зрения Спенсера, следующим образом: индивиды и их взаимодействия находятся под определенным влиянием среды; индивиды при определенных условиях соединяются в социальные агрегаты, и свойства этих агрегатов в значительной степени определяются свойствами составляющих их единиц; устойчивые агрегаты оказывают обратное влияние на индивидов, а соединенные усилия людей, объединенных в агрегаты, преобразуют среду, изменяя характер ее влияния как на самих индивидов, так и на образуемый ими агрегат. Каждое звено в этой цепи взаимовлияний может продуцировать спонтанные изменения, оказывая влияние на все другие ее звенья; каждое такое изменение нарушает существующее в цепи относительное равновесие и запускает во всех ее звеньях ответные изменения, направленные на восстановление равновесия.

В целом общественное развитие выглядит, в представлении Спенсера, следующим образом: «Для всей совокупности обществ развитие может считаться неизбежным конечным результатом взаимодействия внутренних и внешних факторов, имевшего место на всем протяжении неопределенно долгих периодов времени... Общественный организм... претерпевает постоянные видоизменения, пока не придет в равновесие с окружающими его условиями, после чего продолжает существовать без дальнейшего изменения его структуры. Когда окружающие условия претерпевают какие-


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 181

либо изменения... всякое такое изменение вызывает соответствующее изменение в социальной структуре»1.

В гл. II «Оснований социологии» Спенсер разработал более подробную классификацию факторов общественных явлений, разделив их на две большие группы — первичные и вторичные — и выделив в них далее отдельные подгруппы факторов.

Первичные факторы были подразделены на внешние (неорганические и органические условия природной среды) и внутренние (свойства индивидов, образующих общество). Внешние факторы включают климат, почву, флору и фауну; внутренние — физические способности индивидов («степень силы, активности и выносливости»), их эмоциональный склад и темперамент, а также умственные способности («степень развития ума» и «свойственные ему направления мысли»).

Вторичные (или производные) факторы — это те факторы, которые возникают как результат самого общественного развития и обретают со временем относительную самостоятельность. В этой группе Спенсер выделил пять подгрупп факторов.

  1.  Прогрессивные изменения среды, вызываемые деятельностью обществ. Экономическая деятельность вызывает изменения в различных факторах среды: климате и состоянии почвы (например, вследствие мелиорации), флоре (например, вырубка лесов, замена дикой растительности полезными сельскохозяйственными культурами), фауне (истребление диких животных, разведение домашних животных). Измененная таким образом окружающая среда становится фактором дальнейшего общественного развития.
  2.  «Возрастание объема общественного агрегата, сопровождающееся обыкновенно и возрастанием его плотности». Возрастание численности и плотности населения в обществе создает основу для развития сложных форм сотрудничества, все более сложного разделения труда, развития средств сообщения и коммуникации, разделения общества на классы и иные подгруппы, совершенствования управления и «промышленного аппарата» и т.д. Эти производные факторы приобретают со временем самостоятельное значение. Например, развитие сложных форм сотрудничества и разделения труда интенсифицирует воздействие общества на природу.
  3.  Взаимное влияние, оказываемое обществом (в том числе отдельными его институтами) и индивидами друг на друга. С одной стороны, общество и институты оказывают принуждающее влияние нэ индивидов, заставляя их соответствовать своим требованиям;

1 Спенсер Г. Основания социологии. Т. III. СПб., 1898. С. 60.


182

 История социологии

с другой — индивиды оказывают воздействие на общество и институты, пытаясь изменить их в соответствии со своими желаниями и потребностями.

  1.  «Надорганическая среда», т.е. состояние соседних обществ и характер взаимодействия с ними. Например, агрессивность соседних обществ может вызывать в данном обществе развитие военного аппарата, изменения в формах управления, ориентацию экономики на соседние нужды и т.д.
  2.  Искусственные (или надорганические) продукты. В эту категорию, которую Спенсер определял как «неживую часть самого общества», или его «добавочную среду», включались: (а) «материальные приспособления и орудия», т.е. техника; (б) язык; (в) накопленное знание, принимающее в развитых обществах форму науки; (г) комплекс обычаев, закрепленный отчасти в правовых системах (отчасти в мифологии, теологии, космогонии, идеологии, общественном мнении, этикете, церемониях и т.п.); (д) широкая категория так называемых «эстетических продуктов» (одежда, музыка, драма, архитектура, литература и т.д.).

Каждое социальное явление в конкретном обществе в конкретный момент времени является, с точки зрения Спенсера, результатом совокупного воздействия конкретной суммы факторов, исторически повлиявших на его возникновение и развитие. А потому объяснение того или иного социального факта должно достигаться — в идеале — не посредством спекулятивного манипулирования абстрактными понятиями, а путем тщательного отслеживания его происхождения и тех конкретных исторических влияний, которые его сформировали. Иначе говоря, каждый факт должен изучаться в конкретном контексте его становления.

Вместе с тем в общественном развитии и соотносительной значимости разных факторов имеются, по мнению Спенсера, определенные тенденции.

  1.  Прежде всего в ходе эволюции изменяется роль внешних факторов. Если на ранних стадиях сама возможность существования общества зависит от условий природной среды, то на высоких стадиях развития общество, располагающее необходимыми знаниями и техническими средствами для преобразования природной среды, приобретает относительную независимость от нее.
  2.  Если на ранних стадиях, в условиях суровой зависимости от среды, общества вынуждены бороться за существование, дабы обеспечить себя необходимыми для жизни ресурсами, то на высо-
  3.  


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 183

ких уровнях развития вместе с ослаблением зависимости от среды уменьшается и значимость фактора борьбы за существование.

3. Чем выше уровень общественного развития, тем большее значение приобретают вторичные (производные) факторы, которые существенно изменяют действие всех первичных факторов. Особенно возрастает роль «добавочной среды» надорганических продуктов, которая «становится под конец даже более важна, чем первоначальная»1.

При наличии общей эволюционной тенденции к прогрессу, в случае каждого конкретного общества она не действует автоматически; и на каждой ступени развития, как отмечал Спенсер, в равной степени возможны регресс и застой. В частности, даже на самых высоких ступенях развития внезапные изменения (например, стихийное бедствие) могут вызвать резкие изменения в соотношении факторов, резко повысив роль факторов низшего порядка.

Основные структурные закономерности развития социальных систем

Как уже говорилось, предметом особого интереса для социологии, по мнению Спенсера, служат рост, развитие, строение и функции общественных агрегатов. Рост общества является одним из важнейших факторов развития общественных явлений и по сути дела главным источником изменения во всех остальных факторах, относимых Спенсером к категории вторичных.

Развитие общественных агрегатов (или социетальных макросистем, как их сегодня можно было бы назвать) в целом подчиняется определенным закономерностям, которые Спенсер попытался выделить в своей работе «Основания социологии». Эти структурные закономерности (или «принципы развития, общие для всех обществ») таковы.

1. Обществам свойственна внутренняя тенденция к росту. На протяжении человеческой истории происходит постепенное укрупнение общественных агрегатов, в ходе которого из небольших по размеру кочевых орд складываются современные крупные общества.

(а) Рост общества совершается посредством двух процессов: «простого умножения единиц» и «слияния уже сложившихся Пэупп». Новые (более крупные) группы служат базой для дальней-Ши* слияний.

Спенсер Г. Основания социологии. С. 8.


184

 История социологии

(б) Параллельно росту общества происходит его прогрессивное «уплотнение»: увеличение плотности населения и возрастание плотности контактов между членами общества.

  1.  Рост общества сопровождается возрастанием сложности строения, или прогрессивной структурной дифференциацией частей. Чем крупнее общество, тем более оно структурно дифференцированно. «Восходя от самых мелких групп к сложным, от сложных групп к группам двойной сложности, мы замечаем постоянно возрастание несходств между частями группы. Общественная масса очень маленьких размеров отличается однородностью своего состава; но с каждым увеличением ее размера увеличивается обыкновенно и ее разнородность; для достижения же значительного объема требуется приобретение значительной разнородности»1. В случае слияния обществ на сохраняющиеся старые структурные подразделения наслаиваются новые. Общая логика дифференциации такова: «Прежде всего появляются широкие и простые отличия между частями; затем в каждой из этих грубо обозначенных частей наступают изменения, разделяющие ее несходные между собой отделы; после того в этих несходных между собой подотделах возникают новые несходства, и так далее»2.
  2.  Дифференциация структуры сопровождается дифференциацией и специализацией функций. «Изменения в структуре не могут иметь место без изменения в функциях. Когда части еще мало дифференцированны, они могут сравнительно легко выполнять друг за друга различные функции; но когда дифференциация их уже очень значительна, они могут исполнять функции друг друга лишь очень несовершенно или вообще не могут этого делать... Пропорционально той степени, в которой единицы, образующие какую-нибудь часть... ограничиваются каким-то одним видом деятельности... и пропорционально той степени, в которой они приспосабливаются к этой исключительной деятельности, они все более теряют способность к другим видам деятельности»3. Дифференциация функций иногда выражается в их территориальном распределении. В качестве примера Спенсер приводит разделение труда и локализацию отраслей промышленности в разных округах и городах.
  3.  Общее возрастание организации, выражающееся в структурной и функциональной дифференциации общества, вызывает посте-

1 Спенсер Г. Основания социологам. С. 292.

2 Там же. С. 296.

3 Там же. С. 302, 304.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 185

пенное изменение в преобладающей форме интеграции: на смену механическому соединению частей приходит все более возрастающая их взаимозависимость. По мере развития общественный агрегат все более приобретает сходство с организмом. Сложные общества, интегрированные на основе взаимозависимости частей, обладают большей «жизнеспособностью», но вместе с тем и гораздо более уязвимы перед лицом разрушительных факторов: «...консенсус функций, т.е. их взаимная связь и зависимость, становится тем теснее, чем далее продвинулось вперед развитие. В низших агрегатах... действия частей зависят друг от друга лишь в самой незначительной степени, тогда как в развитых агрегатах... частные деятельности, составляющие жизнь отдельных частей, возможны только в силу комбинации всех действий, составляющей жизнь всего целого... Когда [общественный организм] развит в еще очень малой степени, разделение или изувечение его не имеет больших последствий; но при высоком его развитии оно причиняет важные бедствия или даже смерть»1.

5. Общественное развитие имеет кумулятивный характер: изменения в обществе и различных его частях протекают не независимо друг от друга; структурные преобразования в различных подсистемах и институтах общества обладают определенным изоморфизмом, так что каждое новое развитие не проходит через все предварительные стадии, а отталкивается от той общей ступени развития, которая на данный момент достигнута.

Указанным структурным закономерностям, а также общесистемному принципу самосохранения подчиняется, по мнению Спенсера, не только социетальная макросистема, но и отдельные ее подсистемы и институты: «Не только общество в целом обладает способностью к росту и развитию, но и всякое действующее в нем учреждение постоянно стремится к развитию, привлекая к себе единицы общества вместе со средствами, необходимыми для их поддержания... Во всяком учреждении инстинкт самосохранения вскоре начинает преобладать над всем остальным и даже делается господствующим, когда деятельность этого учреждения совершенно не согласуется с его первоначальным назначением или когда °но уже прекратило всякую деятельность»2. В качестве примера можно привести спенсеровскую интерпретацию развития систем иДей и верований: «...нет никакого сомнения, что верования, со-

' Спенсер Г. Основания социологии. С. 303—305.

Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и физическое. С. 12.


186

 История социологии

ставляющие систему суеверий, развиваются по тому же способу, как и все остальное. При помощи процесса непрерывной интеграции и дифференциации они слагаются в агрегат, который, возрастая в объеме, переходит в то же время от неопределенной, бессвязной однородности к определенной, связной разнородности. Впрочем, это соответствие совершенно неизбежно. Тот закон, который управляет развитием человеческого существа, а следовательно, и развитием человеческой мысли, должен необходимо управлять всеми продуктами этой мысли. Выражаясь в структурах и, как следствие, в функциях этих структур, этот закон не может не выразиться и в конкретных проявлениях таких функций. Подобно тому, как язык, рассматриваемый как объективный продукт, несет на себе отпечаток этого субъективного процесса, так же несет на себе этот отпечаток и система идей, относящихся к природе вещей, — система, точно так же составляющая постепенно сложившийся продукт деятельности человеческого духа»1.

Структура общества

Важным разделом спенсеровской социологии, получившим широкую известность и оказавшим значительное влияние на дальнейшее развитие социологической теории, был общий анализ строения общества, представленный Спенсером в «Основаниях социологии» и осуществленный им на основе проведения аналогии между обществом и организмом.

«Общество как организм»

Задаваясь вопросом о том, что такое общество и имеет ли оно свое самостоятельное бытие, Спенсер исходит из общесистемной посылки, что «индивидуальность целого в отличие от индивидуальности его составных частей заключается... в постоянстве отношений между его частями»2. Поскольку общество как относительно стабильное и устойчивое образование подпадает под это определение, Спенсер склонен рассматривать его как «особое бытие», постоянство которого выражается главным образом в относительном постоянстве его структурной организации: «...хотя оно и слагается из отдельных единиц, однако же постоянное сохранение в течение

1 Спенсер Г. Основания социологии. С. 271.

2 Западноевропейская социология XIX века: Тексты / Под ред. В.И. До-
бренькова. М., 1996. С. 279.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 187

целых поколений и даже веков известного общего сходства в группировке этих единиц в пределах занимаемой каждым обществом местности указывает на известную конкретность составляемого ими агрегата»1.

Наиболее близким аналогом общества с точки зрения типа связей, скрепляющих его в такое «особое бытие», является, по мнению Спенсера, биологический организм. Отсюда и проистекает знаменитая «органическая аналогия», ставшая своеобразной «визитной карточкой» спенсеровской социологии. Одна из глав «Оснований социологии» так прямо и называется: «Общество есть организм». Уподобление общества организму базируется у Спенсера на следующих сходствах между ними2:

(а) и тому, и другому свойственно явление роста (как в фор
ме простого количественного увеличения «массы», так и в форме
«уплотнения»);

(б) и у того, и у другого наряду с увеличением в размерах про
исходит увеличение сложности строения (т.е.
структурная диффе
ренциация);

(в) и у того, и у другого прогреве в структурной дифферен
циации сопровождается прогрессивной
дифференциацией функ
ций;

(г) и в том, и в другом между дифференцированными струк
турными подсистемами устанавливаются отношения
взаимозави
симости;

(д) прекращение жизни как общества, так и организма не
вызывает немедленной смерти составляющих их единиц, и жизнь
последних может продолжаться после смерти целого по крайней
мере еще какое-то время.

Вместе с тем уподобление общества организму сопровождается у Спенсера рядом существенных оговорок. Прежде всего указанные сходства выделяются им в контексте противопоставления общества и организма неорганическим структурам, и потому их следует рассматривать скорее как общие характеристики «живых систем», нежели как прямое приравнивание общества к организму. Спенсер специально указывал на это еще в «Изучении социологии»: «Для того чтобы лучше выяснить эту параллель и точнее определить характер социальной науки, мы должны заметить, что

1 Западноевропейская социология XIX века: Тексты / Под ред. В.И. До-
бРенькова. М, 1996. С. 280.

2 Западноевропейская социология XIX века. С. 281-289.


188 История социологии

морфология и физиология общества более соответствуют морфологии и физиологии вообще, чем морфологии и физиологии человека»1.

Далее следует помнить о том, что для Спенсера эволюция общества представляет собой особый род (или уровень) развития, а именно надорганический, который несводим к низшим уровням. Соответственно общество для него — это надорганическое, а не органическое единство. Более того, сами характеристики «организма» (или «живой системы») приобретаются обществом в процессе эволюционного развития, на ранних этапах которого форма интеграции общества остается близка к форме интеграции неорганических агрегатов.

И наконец, Спенсер специально выделяет характеристики общества, отличающие его от биологического организма как особый тип системы:

(а) если биологический организм представляет собой конкрет
ное целое, то общество — это дискретное целое, состоящее из «рас
сеянных» и относительно свободных и самостоятельных единиц
(индивидов); если в биологическом организме «взаимная коопера
ция частей» осуществляется через непосредственные физические
влияния частей друг на друга, то координация действий индивидов
в обществе осуществляется при посредстве «знаков, выражающих
чувства и мысли» (прежде всего языка); с этим также связано и
то, что, в то время как гибель биологического организма ведет к
гибели составляющих его единиц, разрушение общественного аг
регата само по себе не влечет обязательной гибели составлявших
его индивидов;

(б) если в биологическом организме аппарат чувствования
и мышления локализован в отдельных его частях, то в обществе
функция чувствования и мышления рассеяна по всему агрегату,
а неравномерность ее распределения между единицами является
относительно незначительной;

(в) если в биологическом организме единицы существуют на
благо целого, то в обществе «благосостояние агрегата, рассматри
ваемое независимо от благосостояния составляющих его единиц,
никогда не может считаться целью общественных стремлений.
Общество существует для блага своих членов, а не члены сущест
вуют для блага общества»
2.

1 Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и
физическое. С. 33.

2 Спенсер Г. Западноевропейская социология XIX века. С. 294.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 189

Таким образом, аналогия, проводимая Спенсером между обществом и организмом, представляет собой по сути системную аналогию и используется им прежде всего в качестве эвристически полезной метафоры.

«Системы органов» социального организма

Опираясь на органическую аналогию и общее представление о том, что любая органическая система представляет собой систему дифференцированных «органов», связанных друг с другом отношениями взаимозависимости («консенсусом функций»), Спенсер выделяет в обществе три основные подсистемы (или «системы органов»): (1) «систему органов питания», (2) «регулятивную систему» и (3) «распределительную систему».

Система органов питания, или система жизнеобеспечения, объединяет те части общества, которые выполняют производительные функции и обеспечивают общество всеми необходимыми для его существования продуктами. Регулятивная система выполняет функции организации и» координации деятельности различных структурных подразделений общества, обеспечивающие функционирование общества как целого, и включает в себя прежде всего государство и другие институты власти и управления. Распределительная система обеспечивает «поддержание сообщений между взаимозависимыми частями» и включает в себя аппарат торговли, пути сообщения, всевозможные средства коммуникации.

Эти «системы органов» развиваются постепенно, по мере эволюции общественного «агрегата», и их становление и развитие подчиняются общим структурным закономерностям развития систем. Как писал Спенсер, «общий закон организации... состоит в том, что отличные обязанности вызывают и отличные аппараты; что самые сильные функциональные контрасты дают начало и самым сильным структурным различиям; и что внутри каждой из главных систем органов, дифференцировавшихся в самом начале одна от другой в силу этого принципа, возникают впоследствии второстепенные дифференциации на основании этого же самого принципа, и так далее»1.

Обособление этих трех подсистем и их выделение из первоначально недифференцированного общественного «агрегата» происходит постепенно, по мере увеличения его размера, и протекает в определенной закономерной последовательности. Первой обособляется регулятивная система («внешний аппарат» общества),

1 Спенсер Г. Основания социологии. С. 336.


190

 История социологии

обеспечивающая действия общества как единого целого в борьбе с другими обществами; эта «первая дифференциация» состоит в специализации управленческой функции и выделении управленческого аппарата и находит выражение в разделении членов общества на два основных класса — господствующий и подчиненный. Все большее обособление регулятивной функции и структурного аппарата управления и контроля сопровождается возрастающим обособлением производительной функции и «исполнительной» части общества, иначе говоря, системы органов питания (экономики). Дифференциация друг от друга этих двух основных систем создает основу для их дальнейшей внутренней дифференциации: в системе органов питания она проявляется во все более возрастающем разделении труда и территориальном обособлении отраслей промышленности. При достаточно большом размере общества и достаточно проявившемся разделении труда происходит развитие третьей подсистемы общества — распределительной, — выражающееся прежде всего в развитии торгового класса и путей сообщения «для доставления продуктов из одних пунктов в другие». Когда в обществе складываются все три основные подсистемы, его дальнейшее развитие идет по пути углубления взаимозависимости между его составными частями, т. е. оно приобретает основные качества, роднящие его с органическими системами.

Достаточно обособившиеся подсистемы общественного агрегата претерпевают дальнейшую дифференциацию; в том числе в каждой из них, как и в обществе в целом, дифференцируются три основных аппарата (регулятивный, исполнительный и распределительный). Например, в промышленности выделяется аппарат управления, исполнительный аппарат и своя распределительная система (включающая систему денежного обращения и систему банковских и финансовых институтов).

Более конкретный и подробный анализ развития подсистем общества был дан Спенсером в его институциональном анализе.

Эволюция социальных институтов и типы обществ

Анализу эволюции различных социальных институтов («учреждений») полностью посвящен II том «Оснований социологии», где рассматриваются шесть групп институтов: (1) «домашние», или семейные; (2) «обрядовые», или церемониальные; (3) политические; (4) «экклезиастические», или церковные; (5) профессиональные; (6) промышленные. Кроме того, Спенсер планировал напи-


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 191

сать еще и III том, посвященный «лингвистическим» (языковым), «умственным», моральным и эстетическим институтам, однако эТот замысел остался неосуществленным.

Первые две группы институтов — семейные и обрядовые — являются базисными по отношению к остальным, поскольку тесно связаны с биологической природой человека и обеспечивают своего рода преемственность перехода от органической к надор-ганической ступени развития. Семейные институты связаны с потребностью в биологическом воспроизводстве и облекают ее в различные социальные формы. Церемониальные же институты, с точки зрения Спенсера, обеспечивают базисный контроль над межиндивидуальными взаимодействиями и базисную социальную дифференциацию на основе господства-подчинения, на базе которой развиваются более сложные формы иерархических дифференциаций и социального контроля (политические и религиозные).

Первый важный шаг в развитии социального агрегата — выделение и кристаллизация политических институтов (дифференциация регулятивной системы). Если первые политические институты (власть старейшины или вождя) *являются еще относительно непрочными, то по мере укрупнения обществ возникает все более сложная иерархическая система «регулятивных центров», координирующих действия различных частей общества. Одной из важных дифференциаций внутри регулятивной системы становится отделение религиозных функций от политических. Если первоначально правитель объединяет в своем лице функции военного, экономического и духовного главы племени, то со временем жреческие и церковные функции передаются другим лицам: «Зарождаясь вместе с политическими структурами и функциями, будучи вначале тесно соединенными с ними и часто вовсе неотличимыми от них, [церковные институты] впоследствии отклоняются в сторону и получают свое самостоятельное развитие... Участие церковных инстанций в политических действиях становится все менее значительным, а... политические инстанции, в свою очередь, играют все меньшую роль в церковных деятельностях»1. Со временем из Церковных институтов выделяется кодекс моральных правил.

Непосредственным следствием дифференциации регулятивной системы становится дифференциация «оперативного», или производительного, отдела общества. Его обособление закрепляется вместе с образованием в нем собственного регулятивного

' Спенсер Г. Основания социологии. С. 274.


192 История социологии

аппарата (обособлением экономической власти от политической). Дальнейшая внутренняя дифференциация промышленной системы проявляется во все большем разделении труда и соответственно в развитии промышленных и профессиональных институтов. Важным этапом становится отделение распределительных функций от производительных, дающее толчок развитию торгового сословия, денежной системы, путей сообщения и т.д.

Развитие институтов, как и развитие обществ и их подсистем, в целом подчиняется, как полагал Спенсер, общим эволюционным закономерностям. Основная линия их эволюции — от неопределенной, несвязной однородности к определенной, связной разнородности. Например, рассматривая эволюцию «домашних институтов», Спенсер отмечал: «Собирая вместе различные нити нашей аргументации, мы найдем, что главнейшие заключения, навязанные нам фактами, суть заключения, прямо вытекающие из учения об эволюции... Генезис семьи выполняет закон эволюции во всех его главных сторонах... Из... первобытных семей, — мелких, малосвязных и неопределенных, — возникают, в соответствии с законом эволюции, все более различные типы семей... Пересматривая все эти роды и виды семей, мы найдем, что разновидности семьи, встречающиеся в наиболее развитых обществах, отличаются наибольшей связностью, наибольшей определенностью и наибольшей сложностью»1. Следует сказать, что далеко не все выводы Спенсера, сделанные им в ходе анализа развития институтов (в частности, приведенный здесь в качестве примера), согласуются с имеющимися в настоящее время этнологическими данными.

По мнению Спенсера, различные социальные институты развиваются в тесном соприкосновении друг с другом, а потому связаны определенными «соответствиями», которые социология призвана выявить. В решении этой задачи у Спенсера важную роль играет проведенное им различие между двумя основными типами «общественной конституции», а именно военным и промышленным типами общества. Эти два типа выделяются на основе преобладающего в обществе рода деятельности и соответствующего ему соотношения регулятивной и промышленной подсистем.

Военный (или хищнический) тип соответствует преобладающей в обществе ориентации на оборону и нападение. При такой общей ориентации деятельности промышленная система подчине-

1 Спенсер Г. Основания социологии. Т. II. С. 99.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 193

на регулятивной, последняя же определяет особый характер всех общественных институтов. Для военного типа характерны высокая централизация власти, абсолютизм, высокий статус армии, крайняя строгость сословной иерархии, суровая дисциплина во всех сферах жизни, развитость церемониальных институтов и т.д. В основе такого общества лежит принцип принудительной кооперации: «Военный общественный тип отличается тем, что в нем армия есть не что иное, как мобилизованный народ, а народ — не что иное, как армия в бездействующем состоянии, вследствие чего в этом типе устройство общества почти совершенно сходно с устройством армии... Требования единицы суть ничто, а требования агрегата — все; безусловное подчинение власти представляет тут верховную добродетель, а сопротивление ей — преступление»1.

Промышленный тип, соответствующий преимущественной ориентации на производительную деятельность, противоположен предыдущему и базируется на принципе добровольной кооперации. Для него характерны отделение экономической деятельности от политической, преобладание в экономике свободного обмена и договорных отношений, возрастание»свободы индивида во всех сферах жизнедеятельности, ограничение власти правительства, подчинение всей деятельности государства воле граждан, объединение граждан в различные добровольные союзы и т.д.

Спенсер подчеркивал, что все конкретные общества в тех или иных пропорциях сочетают оба типа, однако в процессе эволюции тяготеют к переходу от военного типа к промышленному. Нетрудно заметить, что именно в промышленном типе воплощается идеальный образ общества-организма, скрепленного отношениями взаимозависимости, который являет собой, по мнению Спенсера, высшую ступень надорганической эволюции.

Вместе с тем, как и все прочие тенденции, эта тенденция не реализуется автоматически, и при определенных обстоятельствах возможны рецидивы возвращения промышленного общества к военной конституции, со всеми сопутствующими метаморфозами в социальных институтах.

Значение социологических идей Спенсера

Судьба социологических идей Спенсера сложилась крайне неоднозначно. С одной стороны, в конце XIX — начале XX в. Спенсер

1 Спенсер Г. Основания социологии. Т. I. С. 348—352.


194

 История социологии

был одним из самых читаемых авторов, и поклонники уже при жизни ставили его в один ряд с такими великими мыслителями, как Аристотель и Кант1. С другой стороны, имя Спенсера почти столь же быстро обросло массой всевозможных определений — «эволюционист», «позитивист», «натуралист», «проповедник laissez-faire», «индивидуалист», «номиналист», «органицист», «социал-дарвинист», — что не благоприятствовало восприятию его идей как таковых и исподволь подталкивало к помещению их в значительно более узкие рамки, нежели они того заслуживали. Сам Спенсер до конца жизни оставался недоволен тем, как интерпретировались его мысли. Как бы то ни было, многочисленные искаженные, неполные и не всегда согласующиеся друг с другом «образы Спенсера» обрели самостоятельное существование и стали не менее (а может быть, даже и более) значимыми факторами развития социологической мысли, чем спенсеровские идеи как таковые, многие из которых остались незамеченными и недооцененными.

Наиболее широкий резонанс среди современников Спенсера получили его теория эволюции, идея естественной науки об обществе, концепция «борьбы за существование» и аналогия между обществом и организмом. В ответ на последнюю в социологии выросла целая «органическая школа», которая продолжила разработку органической аналогии; однако теоретики этой школы воспринимали данную аналогию гораздо более буквально, чем сам Спенсер, который относил общество к особому — надоргани-ческому — порядку явлений, не сводимому к биологическому, и, вообще говоря, всегда считал общество производным (в конечном счете) от образующих его индивидов.

Волна натуралистической социологии, поднявшаяся в конце XIX — начале XX в. не без влияния Спенсера, оставила незамеченным своеобразие его толкования «естественного». Под «естественными» явлениями у Спенсера понимались все явления, что фактически сводило на нет те специфические коннотации данного понятия, которые потом раз за разом воспроизводились в редукционистской социологии, пытавшейся свести социальные явления к явлениям низшего порядка. Спенсер включал в круг «естественных» явлений язык, мышление, представления и т.д. и требовал, чтобы они учитывались в социологическом анализе наряду со всеми прочими факторами; ряд мест в его работе позволяет говорить о том, что понимание действующих индивидов было

Спенсер Г. Автобиография. С. 6.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 195

в его концепции социологии не менее важной процедурой, чем внешнее наблюдение фактов. Эти плодотворные идеи не нашли в свое время применения.

Выросшие в русле натуралистической социологии «школы одного фактора» были шагом назад по сравнению с гораздо более утонченной многофакторной концепцией общественного развития, созданной Спенсером. Идея методологической равноценности всех факторов (как природного, так и духовного порядка) осталась невостребованной вместе с той концепцией «естественного», на которой она базировалась.

Широко культивируемый долгое время образ Спенсера как «социал-дарвиниста» также сослужил ему плохую службу, тем более что он таковым не был. Понятия «отбор», «борьба за существование» и «выживание наиболее приспособленных» Спенсер ввел на десять лет раньше Дарвина, в силу чего, как отмечает Дж. Тернер, «правильно было бы рассматривать Дарвина как биологического спенсерианца»1. Кроме того, Спенсер применял эти понятия главным образом в анализе ранних стадий общественного развития, а анализируя более поздние его стадии, говорил о борьбе за существование между обществами (а не между индивидами) и о групповом (а не индивидуальном) отборе.

Осталась почти не замеченной попытка Спенсера (по тем временам беспрецедентная) построить социологический анализ в соотнесении с широким эмпирическим материалом, нашедшая воплощение в его почти забытой книге «Описательная социология». Работы последователей Спенсера были зачастую гораздо более спекулятивными. Причем тень этой спекулятивности пала и на самого Спенсера, в силу чего была по сути проигнорирована его версия функционального анализа, в основе которой (в отличие от большинства более поздних его версий) лежало не априорное постулирование функциональных императивов, а соотнесение явлений с конкретными эволюционными факторами, их сформировавшими2.

Кроме того, оказались в значительной степени проигнорированы структурный анализ Спенсера (который потом многократно воссоздавался заново в социологии XX в.), его ранняя версия системной теории (во многом предвосхитившая системную теорию Т. Парсонса, который, однако, начал работу над ее созданием с

1 Turner J.H. Herbert Spenser: A Renewed Appreciation (Masters of Social
Theory). Vol
. I. Beverly Hills, 1985. P. 11.

2 Ibid. P. 107.


196 История социологии

констатации: «Спенсер мертв»1), данное Спенсером в «Изучении социологии» методологическое обоснование возможности социальной науки, а также анализ микросоциологических оснований социального порядка, содержащийся в его теории обрядовых институтов и социального происхождения идей и символов.

В 70—80-е гг. на Западе наметился всплеск интереса к социологии Спенсера: был опубликован ряд книг и статей, дающих переосмысление спенсеровского научного наследия, из которых можно отметить работы Дж. Д. Пила2, Р. Перрина, Р. Карнейро3, Дж. Тернера4. Тернер, предложивший наиболее радикальную переоценку наследия Спенсера, писал: «... хотя большинство ученых и многие обыватели слышали имя Спенсера и знакомы с рядом туманных стереотипных оценок его работы, он остается для нас загадкой... Внимательное прочтение Спенсера, я думаю, удивит большинство социологов, ибо его социология замечательно бесстрастна и беспристрастна... Социология была несправедлива к Спенсеру. Мы оставили без внимания его работу, которая... полна интересных и важных идей. Мы настолько стигматизировали Спенсера, что никто не отважится назвать себя спенсерианцем в век, когда социальные теоретики из кожи вон лезут, называя себя марксистами, вебериан-цами, дюркгеймианцами и последователями Мида»5. По мнению Тернера, недооценка Спенсера — «большая ошибка социологии».

Основная литература

1.   Западноевропейская социология XIX века: Тексты / Под ред. В.И. Добрень-кова. М., 1996. С. 279-341.

Дополнительная литература

  1.  История буржуазной социологии XIX — начала XX века. М., 1979.
  2.  Очерки по истории теоретической социологии XIX — начала XX в.: Пособие для студентов гум. вузов / Отв. ред. Ю.Н. Давыдов и др. М., 1994.
  3.  Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное, нравственное и физическое. СПб., 1899.

4. Спенсер Г. Основания социологии. Т. III. СПб., 1898.

1 Turner J.H. Herbert Spenser: A Renewed Appreciation (Masters of Social Theory). Nfol. I. Beverly Hills, 1985. P. 31-51.

2PeelJ.D.Y. Herbert Spencer. The Evolution of a Sociologist. N.Y., 1971.

3 Cameiro R. (ed.) The Evolution of Society. Chicago, 1967.

4 Turner J.H. Op. cit.; Idem. The Forgotten Giant: Herbert Spencer's. Theoretical
Models and Principles // European Review of the Social Sciences. Vol. XIX. N 59,1981.
P. 79-98

5 Turner J.H. Herbert Spenser. P. 12-15.


Ранний функционализм

и структурализм в британской

социальной антропологии

В Англии первой половины XX в. развитие социологии происходило весьма своеобразным способом. Отчасти это было связано с тем, что английская социологическая традиция со времен Г. Спенсера не проводила резких границ между изучением западных и незападных обществ. Если во Франции, где такая граница тоже воспринималась как условная, изучение западных и незападных обществ оказалось в значительной степени объединено в рамках «французской социологической школы», то в Англии в начале века произошло размежевание двух социологии: собственно «социологии», которая занималась изучением преимущественно английского общества (хотя не только этим), и «социальной антропологии», которая, в отличие от американской культурной антропологии и немецкой этнологии, была по сути социологической дисциплиной, работавшей на материале так называемых примитивных обществ (простых традиционных обществ Африки, Америки, Азии, Австралии, Океании). В первой половине XX в. самые значительные социологические идеи в Англии развивались именно в социальной антропологии, находившейся под сильным влиянием Дюркгейма.

Признанными лидерами в британской социальной антропологии этого времени стали Б. Малиновский и А. Рэдклифф-Браун. В литературе по истории социальной мысли эти два имени обычно встречаются в паре — чаще всего как «представители раннего функционализма» или «предшественники». Однако при том, что они заняли одну «нишу» в истории социальных наук, они не только сильно отличались друг от друга как исследователи и теоретики, но были еще и непримиримыми критиками друг друга. Социологические идеи каждого вполне оригинальны, и рассматривать их надо по отдельности.

Функционализм Бронислава Малиновского

Бронислав Каспер Малиновский (1884—1942) — одна из ярчайших фигур в социальной мысли первой половины XX в. Он Родился в Кракове, там же изучал физико-математические науки в Ягеллонском университете и получил в 1908 г. степень доктора


198

 История социологии

философии. Переломным моментом в его биографии стало знакомство с книгой Фрэзера «Золотая ветвь». Книга произвела на него столь сильное впечатление, что он решил заняться антропологией; это решение определило весь его дальнейший жизненный путь. В 1910 г. он переехал в Англию и поступил в аспирантуру Лондонской школы экономики. Его научная карьера была неразрывно связана с этим учебным заведением, где в 1927 г. он стал профессором и возглавил кафедру антропологии, ставшую вскоре под его руководством авторитетным научным центром. Несмотря на слабое здоровье, Малиновский не был кабинетным ученым и неоднократно выезжал в разные районы мира для проведения полевых этнографических исследований. Самым известным среди них стало исследование туземного населения Тробриандских островов в Меланезии, проведенное в 1914—1918 гг. Эти полевые исследования, систематически представленные в таких трудах, как «Аргонавты западной части Тихого океана» (1922), «Преступление и обычай в туземном обществе» (1926), «Секс и подавление в туземном обществе» (1927), «Сексуальная жизнь туземцев северо-западной Меланезии» (1929), «Коралловые сады и их магия» (1935), «Магия, наука и религия» (1948), приобрели статус классических. Интересы Малиновского никогда не ограничивались полевой работой. Даже в названных, преимущественно этнографических по содержанию трудах он предстает как теоретик, весьма последовательно придерживающийся некоторых принципов, для обозначения которых он ввел слово «функционализм». Наиболее подробно эти принципы изложены в двух очерках — «Функциональная теория» (1939) и «Научная теория культуры» (1941), вошедших в сборник «Научная теория культуры», опубликованный в 1944 г. Если в первом из этих очерков основы функционального анализа изложены лишь в общих чертах, не всегда внятно и местами излишне прямолинейно, то во втором содержится та окончательная, более продуманная и плодотворная версия функционализма, благодаря которой Малиновский занял заслуженное место в истории социальной теории. Эти два очерка по замыслу и содержанию вполне социологичны.

Теория, метод и полевые исследования

Малиновский исходил из того, что для создания полноценной научной теории культуры необходимо опираться на «общее понимание природы науки». Прежде всего такая теория должна быть


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 199

индуктивной, исходить из наблюдения и проверяться фактами: каждое суждение антрополога должно соотноситься с наблюдаемыми феноменами. Главным методом получения обобщений должно быть сравнение материала, собранного полевыми исследователями в разных культурах. Развертывая эту минимальную программу, банальную по нынешним меркам, Малиновский выдвинул ряд принципиальных положений о взаимосвязи теории и полевых исследований, которые в его время были самоочевидными не для всех. С его точки зрения, теоретизирование и эмпирическая работа не могут быть обособленными друг от друга видами научных занятий: «навязшее в зубах различение номотетических и идиографических дисциплин — философская уловка, которая давно должна была обратиться в ничто»1. Антрополог «должен одновременно владеть навыками наблюдения, т. е. полевой работы этнографа, и быть специалистом в теории культуры»2. Как без полевых исследований не может быть адекватной теории, так и без теории невозможны полноценные эмпирические наблюдения.

Подчеркивание этого момента было направлено в первую очередь против преобладавшей до Начала XX в. спекулятивной «кабинетной антропологии», создаваемой учеными, ни разу не видевшими тех людей, обычаи которых они описывали. Своим личным примером Малиновский содействовал установлению в социальной антропологии негласного правила, согласно которому каждый антрополог, претендующий на теоретические обобщения, должен провести хотя бы одно полевое исследование.

Если с важностью эмпирического материала для выведения индуктивных обобщений все более или менее ясно, то значение теории для осуществления полевых наблюдений получает у Малиновского трактовку, которая, если и не содержала в себе особого своеобразия, все-таки редко принималась в реальной исследовательской практике. Малиновский исходил из того, что эмпирическое описание наблюдаемых фактов категорически невозможно без предварительной теоретической схемы: «Полевой этнограф не может заниматься наблюдением, пока ему неизвестно, что значимо и существенно, а что следует отбросить как побочное и случайное... Не бывает описания, полностью лишенного теории... Наблюдение предполагает отбор, классификацию, вычленение элементов на основе теории»3. Главное место в теоретической схеме занимают

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. М., 2000. С. 19.

2 Там же. С. 22.

3 Там же. С. 17,18,22.


200

 История социологии

понятия и общие принципы. Относительно понятий Малиновский указывает, что любое научное высказывание выражается в словах и понятиях, которые являются «результатом теории» и заранее определяют, «что одни факты бывают значимыми, а другие — случайными и привнесенными, что некоторые факторы определяют ход событий, а иные — лишь побочные эпизоды»1. Иначе говоря, язык эмпирического описания задается концептуальной схемой (теорией), и научность описания зависит от научности этой схемы. В качестве такой схемы Малиновский предлагает «функциональную теорию».

Что касается метода, то Малиновский не отграничивает его достаточно четко ни от теории, ни от полевой работы, в той или иной степени отождествляя его с обеими. Так, говоря о роли метода в науке, он пишет: «В каждом из этих методов имеется собственный набор «интеллектуальных ящичков», которые предназначены для «раскладывания» материалов полевой работы»2. Здесь «метод» явно отождествляется с «теорией», как ее понимал Малиновский. В других местах говорится о взаимосвязи теории культуры с «методом полевого наблюдения». Несмотря на имеющуюся путаницу, очевидна большая заслуга Малиновского в прояснении значимости понятийного аппарата, классификаций и формулировки проблем как необходимой предпосылки полевого наблюдения туземных культур. Особенно выпукло эта заслуга выглядит на фоне обычной практики, когда этнограф отправлялся исследовать чужие культуры без всякой предварительной программы, уже на месте обнаруживая незнание того, что именно и как он должен описывать (в лучшем случае), или (в худшем случае) хаотически описывая то, что бросается в глаза своей необычностью.

Не без влияния Малиновского в практике полевых антропологических исследований установилась традиция заранее составлять перечни основных институтов и процессов, нуждающихся в описании. Важность таких перечней состояла помимо прочего в том, что они должны были обеспечивать некоторое единообразие исследовательских отчетов, делающее возможным последующее сравнение и теоретическое обобщение эмпирического материала.

Таким образом, теория, метод и полевое наблюдение рассматривались Малиновским как неразрывные части целостного исследовательского процесса. Он писал, что «каждый теоретический принцип должен быть переводим в определенный метод на-

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 18—19.

2 Там же. С. 27.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 201

блюдения, а в наблюдении мы должны тщательно следовать схеме нашего концептуального анализа»1.

Культура как предмет исследования

Из вышесказанного видно, что социально-антропологическая «теория» в том смысле, в каком о ней говорит Малиновский, представляет собой в значительной степени то, что сегодня можно было бы назвать «схемой соотнесения» или «системой координат». Помимо набора понятий такая схема включает ряд общих допущений относительно природы исследуемого предмета. Как пишет Малиновский, «первая задача любой науки — определить свой собственный законный предмет исследования»2. Для социальной антропологии предметом исследования является культура.

Культуре дается предельно широкое определение. Это «единое целое, образованное из орудий и потребительских благ, конституциональных хартий различных социальных группировок, человеческих идей и умений, верова'ний и обычаев»3. Одна из аксиом функционального анализа состоит в том, что культура должна рассматриваться как целостность, все части которой связаны между собой взаимной зависимостью. Такой холистический подход к культуре требует от полевого исследователя, чтобы он наблюдал и описывал изучаемые культуры «в единстве их проявлений». Каждый фрагмент культурного процесса и каждый культурный продукт органично «вписаны» в культуру и в силу этого не могут и не должны изучаться обособленно, вне культурного контекста. Эта позиция ставила вне закона повсеместно преобладавшую в этнологии практику описания и анализа обособленных «обычаев» и была полемически направлена против целых направлений в этнологии, таких, как диффузионизм, концепция пережитков и т. д. Так, критикуя понятие «пережиток», Малиновский указывал, что каждое явление выполняет в культуре свою функцию, связано с другими ее элементами и просто не может рассматриваться как чужеродное вкрапление; соответственно в попытках рассматривать элементы культуры по отдельности изначально заложено «фундаментальное недоразумение». Чтобы избежать этой ошибки, требовалось, по его

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 24.

2 Там же.

3 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология: Дайджест. М.,
2000. № 1.С. 33.


202 История социологии

мнению, перенести центр внимания со статичных «сущностей» на закономерные и устойчивые связи между ними.

Культура в таком ее понимании представляла собой широкий контекст любого человеческого поведения. Соответственно значимость «научной теории культуры», к созданию которой призывал Малиновский, простиралась далеко за пределы этнографического изучения примитивных культур. Такая теория, если бы она была создана, претендовала бы на статус общей теории, без которой не могла бы законным образом обойтись ни одна дисциплина, изучающая человека и его деятельность. «Нам нужна теория культуры, ее процессов и продуктов, ее связи с основными положениями человеческой психологии и с органическими феноменами тела человека, устанавливающая зависимость общества от среды. Такая теория ни в коей мере не является монополией антрополога. Однако ему предстоит внести особый вклад в эту теорию»1. Вкладом Малиновского в эту теорию стала разработка институционального и функционального анализа как двух неразрывно связанных аспектов изучения культуры.

Институт как единица анализа

Констатация органической целостности культуры ставила определенные проблемы для полевого исследователя, прежде всего проблемы методического свойства, связанные с тем, что язык не предназначен для описания всего сразу. Требовалось перевести этот холистический принцип в такой язык описания и анализа, который бы ему не противоречил. Эту задачу Малиновский попытался решить посредством создания аналитических понятий и категорий, пригодных для прямого применения в полевых условиях.

Прежде всего он выделил три аспекта, присутствующих как в культуре в целом, так и в каждом отдельном ее фрагменте. Это (1) материальный субстрат, или «аппарат», включающий артефакты, (2) «человеческий элемент», включающий социальные связи людей, организованные группы, стандартные типы поведения и т. п., и (3) «духовный элемент», включающий символические акты и системы символов. При изучении любого культурного явления должны приниматься во внимание все три аспекта, причем в их взаимосвязи.

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 23.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 203

Кроме того, требовалось решить, какие именно «явления» антропологу следует брать как законные «единицы» описания и анализа. Без определения таких «единиц конкретной культурной реальности», т. е. «реальных и значимых элементов культуры», никакой науки о культуре быть не может. Малиновский исходит из того, что выделять «единицы анализа» следует на научной основе, и считает такой основой тот ключевой факт, что совместная деятельность людей всегда является организованной: «все фазы существования [человека] связаны с той или иной из систем организованной деятельности, на которые можно подразделить нашу культуру»1. Именно в «организации» выражается интеграция культурной деятельности, ее внутренняя взаимосвязь, ее целостное, холистическое качество. Единицей организации является институт.

Институт, с точки зрения Малиновского, — это единственный способ организации любого вида совместной деятельности, единственный способ его стабилизации. Институт есть относительно целостное образование, в котором могут быть аналитически выделены три уже названных аспекта (материальный, человеческий и духовный). Соответственно изучать* его нужно во всей его целостности, выясняя, «каким образом материальные детерминанты, действия людей, а также верования и идеи, т. е. символические акты, включены в эту конкретную обособленную единицу или культурную реалию, как эти факторы взаимодействуют и обретают характер постоянной и необходимой связи друг с другом»2.

Будучи целостным образованием, институт вместе с тем может быть аналитически разделен на три основных аспекта: (1) хартию, (2) личный состав, или персонал, и (3) правила и нормы. Эти три аспекта должны выполнять роль ориентиров для вычленения релевантных аспектов в полевом наблюдении, но при этом должны изучаться в соотнесении друг с другом и никак иначе.

Личный состав — это «группа людей, организованная в соответствии с определенными принципами власти, разделения функций, распределения привилегий и обязанностей»3. Включение в институт этого компонента представляется Малиновскому крайне важным. Прежде всего оно отражает тот основополагающий факт, что люди всегда организованы в стабильные группы, являющиеся субъектами коллективной деятельности. Поскольку все институты связаны с определенными группами, институт можно изучать,

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 53.

2 Там же. С. 36.

3 Там же. С. 57.


204

 История социологии

наблюдая эти группы и их деятельность: «Функционально обособленная единица конкретна, т. е. может наблюдаться как определенная социальная группа»'. Кроме того, наличие у группы границ позволяет решить в рабочем порядке проблему определения границ института, которая так или иначе встает перед ученым при проведении реального исследования. Наконец, с социологической точки зрения весьма значимо, что ни один факт человеческого поведения, в соответствии с этой схемой, не может изучаться в отрыве от контекста социальных отношений внутри группы и между группами.

Под правилами и нормами понимается аспект нормативного контроля. Сюда Малиновский включает «технически приобретаемые навыки, привычки, правовые нормы и этические обязательства, которые принимаются членами группы или им предписываются»2.

Организация личного состава института и природа правил прямо связаны с хартией института и даже, по мнению Малиновского, производны и зависимы от нее. Понятие «хартия» никем, кроме Малиновского, не употреблялось и в силу этого требует специального пояснения. Каждый институт «предполагает согласие по поводу некоторого набора традиционных ценностей, ради которых люди объединяются друг с другом»3. Для группы, на базе которой существует институт, хартия может выступать как ее «признанная цель» либо как «система ценностей», оправдывающая для ее членов вступление в нее или ее учреждение. «Хартия — это идея, лежащая в основе культурного института, поддерживаемая его участниками и определяемая обществом в целом»4. Например, для примитивной локальной группы хартией может быть миф о происхождении от общего предка. Из хартии всегда вытекают определенные обязательства морального и правового характера. Сам Малиновский вкладывал в это понятие не сразу заметную полемическую направленность, в частности против марксизма (утверждая, что в основе экономических институтов лежат ценностные идеи) и против спекулятивных реконструкций истории институтов (подставляя «хартию» как наличное обоснование существования института на место «истока» как реальной исторической причины его появления, скрытой в далеком прошлом и недоступной для познания).

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 148.

2 Там же. С. 57.

3 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 36.

4 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 54.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 205

Деятельность, осуществляемая в рамках того или иного института, всегда протекает в определенной среде и должна рассматриваться в соотнесении с ней. Для Малиновского это означает необходимость включить в круг рассмотрения «материальный аппарат» института, т.е. всю сумму материальных объектов, втянутых в соответствующую коллективную деятельность, прежде всего орудия и производимые продукты.

Наконец, Малиновский требует обращать особое внимание на функцию института, под которой понимает «роль данного института в целостной схеме культуры», или связь соответствующего типа деятельности и его результата с «жизнью сообщества в целом»1, функция каждого института связана с удовлетворением потребностей индивидов и общества в целом. Определяя функцию института, антрополог одновременно определяет место, занимаемое в сообществе соответствующей группой.

Говоря о функции как результате деятельности группы, Малиновский требовал отличать ее от хартии. Это методологическое требование, которого сам Малиновский далеко не всегда строго придерживался, получило развитие в позднейших версиях структурного функционализма, в частности у Р. Мертона, где оно легло в основу различения явных и латентных функций.

Таким образом, институциональный анализ предполагает рассмотрение каждого отдельного института во всех аспектах его функционирования. Хартия, социальная организация личного состава, нормы, материальный аппарат, связь со средой, деятельность и ее функции — все должно приниматься во внимание. Малиновский резюмирует это так: «Будучи организованы в соответствии с хартией и сотрудничая в рамках этой организации, следуя правилам некоторого специфического рода занятий и используя имеющийся в их распоряжении аппарат, участники группы включаются в деятельность, ради которой они и организовали группу»2.

В конечном счете, по мнению Малиновского, «культура есть Целое, состоящее из отчасти автономных, а отчасти скоординированных институтов», а потому антропология как наука о культуре Должна быть «теорией институтов, т. е. конкретным анализом типовых единиц организации»3.

Несмотря на то что институты в разных культурах и да-*е внутри одной и той же культуры отличаются друг от друга,

Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 54—55. 2 Там же. С. 57. Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 37-38.


206 История социологии

Принципы интеграции

Институты

1. Кровная общность, обеспечивающая продолжение рода

Семья, способы добрачного ухаживания, брак, различные родственные группы (в том числе расширенные), кланы и т. д.

2. Пространственная близость, обусловливающая сотрудничество

Домохозяйства, кочевые орды, бродячие локальные группы, деревни, объединения селений и ферм, городские поселения, крупные города, округа, провинции, племена и т. д.

3. Физиологические различия

Институционализированные возрастные и половые группы и т. д.

4. Принцип ассоциации (добровольного объединения)

Тайные общества, клубы, кружки, творческие союзы, общества взаимопомощи, ложи, благотворительные фонды и т. д.

5. Специализация деятельности, в том числе разделение труда

Группы, связанные с производством, распределением и потреблением благ: маги, колдуны, жрецы, хозяйственные группы, цехи, гильдии, предприятия, профессиональные объединения, школы, колледжи, университеты, научные учреждения, законодательные органы, полиция, суды, армия, секты, церковь и т. д.

6. Формальные различия статуса и ранга

Сословия, ордены, касты, стратификация и т. д.

7. Всеобъемлющая интеграция на основе гомогенности культуры и единства власти

Племя, национальность, культурные (региональные) группы, этнические меньшинства, гетто, политические единицы (племена-нации и племена-государства

Малиновский считал возможным их классифицировать. В качестве основания классификации он взял типовые принципы ин-' теграции, соответствующие кругу общих проблем, решаемых так или иначе каждой культурой. На базе каждого из этих принципов складываются определенные виды социальных групп и соответственно институтов.

Этот примерный перечень предназначался главным образом для полевых исследователей как схема, акцентирующая внимание на подлежащих описанию единицах. Целостное описание конкретной культуры как идеал, к которому нужно стремиться, преД"


СОДИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 207

полагало описание «всех институтов, составляющих эту культуру»1. Но этой задачей полевые исследования не ограничивались. Более того, они должны были быть нацелены прежде всего на адекватное и полное объяснение конкретных культурных феноменов, идей, обычаев; и здесь эта схема тоже должна была помочь, так как конкретные факты «не могут быть определены иначе как путем помещения в реальный и релевантный контекст культурного института»2.

Предлагая описанную схему институционального анализа, Малиновский не решил по крайней мере двух важных проблем. Одна из этих неудач была связана с уже упомянутым ранее недостаточным различением теории и метода. Малиновский так и не смог решить, являются ли институты аналитическими единицами, на которые удобно разложить культуру в целях ее изучения3, или же реальными, онтологическими единицами, хотя чаще склонялся к последней, натуралистической их трактовке, так как она больше отвечала его пониманию культуры как органического целого. Вторая нерешенная проблема заключалась в том, действительно ли разным культурам присущ одинаковый набор базовых институтов или это еще нуждается в проверке. Иногда постулируется, что «всем культурам в качестве их основного общего измерения присущ некоторый набор институциональных типов»4, что «типы культурных институтов... содержат некоторые фундаментальные сходства по всему обширному спектру культурного поведения»5. Одновременно в других местах указывается, что схема типовых институтов должна обеспечить основу для сравнительного исследования и доказательства того, что в основании всех культур лежит один и тот же набор типовых институционализированных групп6.

Эта двойственность оказалась спроецирована на полевые исследования Малиновского и его учеников. В конечном счете они оказались сосредоточены на уникальности «органических» связей внутри отдельно взятых культур и чаще всего были несопоставимы-

1 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 54.

2 Там же. С. 58.

Иногда он прямо указывал, что «каждая отдельная культура должна аналитически разделяться на институты» (см.: Малиновский Б. Научная теория культы // Культурология... С. 38; курсив мой. — В. К).

Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 38.

Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 56. 6 Там же. С. 59.


208 История социологии

ми. Воплотив в себе «теорию» Малиновского как рабочий метод, они фактически отрицали ее как собственно теорию.

Функциональный анализ и теория потребностей

Разработка принципов функционального анализа — одно из важнейших достижений Малиновского, его, так сказать, «визитная карточка». Этот тип анализа культурной реальности развивался на определенном историческом фоне и должен быть с ним соотнесен. Прежде всего он стал важным этапом в отходе от господствовавшего в антропологии эволюционизма, решительным образом переориентировав исследовательский интерес с исторического происхождения различных элементов культуры на внутреннее устройство и функционирование культуры как единого целого1. Установив таким образом исследовательские приоритеты, Малиновский выступил против перенесения на культуру из других дисциплин метафор организма и механизма; он считал их «уловками», которые «принесли социологии больше вреда, чем пользы»2. Хотя в трактовке культуры как функционально связанного целого он во многом опирался на идеи Дюркгейма, некоторые принципиальные положения Дюркгейма (прежде всего о недопустимости психологических и биологических объяснений социальных фактов) были им категорически отвергнуты как «метафизические предубеждения».

Суть функционального анализа, по Малиновскому, состоит в том, чтобы связать культурное поведение с человеческими потребностями. Культура, с его точки зрения, «должна пониматься инструментально, или функционально»: она средство, инструмент, «посредник» в достижении человеческих целей. Культура — это «огромный аппарат... благодаря которому человек способен справляться с теми конкретными, специфическими проблемами,

1 Малиновский вовсе не отрицал ценности исторических исследований. Он
говорил, что эволюционная точка зрения должна сохраняться в «любом здравом
описании той или иной культуры»
(Малиновский Б, Научная теория культуры. М.,
2000. С. 24), что функциональный подход «не отрицает ценности эволюцион
ных, или исторических, изысканий. Он просто подводит под них научную базу»
(Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 38). При этом
устанавливались границы применимости «общего принципа» эволюционизма: с
точки зрения Малиновского, об эволюционных стадиях развития можно гово
рить лишь применительно к конкретным, географически ограниченным культу
рам, но никак не к «культуре» вообще
(Малиновский Б. Научная теория культуры-
С. 26).

2 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 39.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 209

с которыми он сталкивается»1. Эти проблемы проистекают из того основополагающего факта, что люди — биологический вид. Как живое существо, человек обладает определенными органическими потребностями и существует в среде, которая дает ему «сырье для работы» и одновременно содержит опасности, угрожающие его жизни. Иначе говоря, культура имеет биологическую основу, и адекватное ее истолкование должно это учитывать: «удовлетворение органических, или базисных, потребностей человека и рода составляет минимально необходимый набор условий, которому должна соответствовать любая культура», каждая культура должна «обеспечивать выживание индивидов, продолжение рода и поддержание организмов в работоспособном состоянии», и соответственно «любая теория культуры должна отталкиваться от органических потребностей человека»2.

Помимо онтологического, Малиновский дает еще и методологическое обоснование необходимости отталкиваться в создании теории культуры от органических потребностей: при описании культуры необходимо опираться на ее наблюдаемые и притом понятные по смыслу поведенческие проявления, а наиболее понятны среди них именно те, которые связаны с удовлетворением универсальных человеческих потребностей3.

Таким образом, функциональный анализ оказывается неразрывно связан с теорией потребностей. Последняя прописана Малиновским весьма подробно.

С самого начала устанавливается, что «все люди, где бы они ни жили... должны есть, дышать, спать, производить потомство и удалять из организма отходы жизнедеятельности»4. Эти условия, минимально необходимые для выживания индивида и группы, называются базисными потребностями. Каждая такая потребность проявляется в опыте индивида как дискомфортное физиологическое состояние, или «импульс», побуждающий его к устранению дискомфорта. Таких импульсов Малиновский насчитывает 11: побуждение к вдоху, голод, жажда, сексуальный голод, усталость, жажда деятельности, сонливость, давление в мочевом пузыре, дав-

1 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 33.

2 Там же. С. 33-34,43.

3 Там же. С. 43. Здесь можно усмотреть довольно странную инверсию вебе-
Р°вского принципа инструментальной рациональности (или целерациональнос-
Ти) как опорного идеального типа для конструирования понятного по смыслу
Действия.

4 Там же. С. 45.


210 История социологии

ление в толстой кишке, испуг, боль. Каждый импульс дает начало поведенческой цепочке, которую Малиновский называет «витальной последовательностью» и которая включает три фазы: собственно импульс, действие и удовлетворение. Если рассматривать поведение такого рода в чистом виде, то оно полностью описывается в терминах анатомии и физиологии. Во все культуры встроены такие витальные последовательности, и вместе с ними в культуру вторгается биологический детерминизм. Сами по себе биологические аспекты поведения несущественны для изучения культуры; Малиновский констатирует их наличие исключительно с целью подчеркнуть «сущностно физиологический базис культуры»1.

Важнейший факт существования человека в культуре состоит в том, что в условиях культуры эти поведенческие цепочки никогда не проявляются в чистом виде. Каждая витальная последовательность модифицируется (разными культурами по-разному) так, что «даже самая элементарная потребность, даже самая независимая от влияний среды биологическая функция не остается совершенно не затронутой воздействием культуры»2. Причем культура трансформирует все стадии витальной поведенческой последовательности: модифицированными оказываются и импульс, и действие, и удовлетворение. Так, в культурном контексте разные виды вдоха могут становиться символами опасности, невежливости, оскорбления, уважения, покорности и т. д.; питание окружается различными табу и ограничениями, гигиеническими стандартами и правилами приготовления пищи и т. д.; «удовольствие, доставляемое половым актом, в котором нарушается табу инцеста, совершается супружеская измена или нарушается священный обет целомудрия... приводит к органическим последствиям, которые предопределены культурными ценностями»3. Для терминологического обозначения культурной трансформации биологически укорененного поведения Малиновский заменяет понятие «импульс», которое относится к индивиду, понятием «потребность», которое относится к культуре в целом. Потребность, в этом более строгом смысле, определяется как «система таких внутренних условий человеческого организма, условий культурной среды и связей тех и других с природной средой, которые являются достаточными и необходимыми для выживания группы и индивида»4. Чтобы избежать путаницы (хо-

1 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 48.

2 Там же. С. 46.
■'Там же. С. 56.
4 Там же.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 211

тя путаница все-таки возникает), Малиновский называет такие преобразованные потребности культурными, производными или вторичными, в противоположность базисным, или биологическим. Культурные потребности соответствуют базисным, но никоим образом им не тождественны.

Следующим шагом у Малиновского становится соотнесение базисных потребностей с соответствующими культурными реакциями. Вокруг каждой из базисных потребностей происходит кристаллизация определенных культурных процессов и продуктов1:

Базисная потребность

Культурная реакция

1. Метаболизм (обмен веществ)

Продовольственное обеспечение

2. Воспроизводство (продолжение рода)

Родство

3. Телесные удобства

Жилище

4. Безопасность

Защита

5. Движение

Деятельность

6. Рост и развитие

Обучение

7. Здоровье

Гигиена

Потребности и культурные реакции связаны здесь взаимным соответствием. Культурная реакция на каждую потребность включает целый круг различных институтов. Например, в сферу продовольственного обеспечения вовлечены институты сотрапез-ничества, комплексы норм и правил, регулирующих прием пищи (физическую и социальную обстановку трапезы, манеры поведения за столом, места питания, инструментарий и т.п.) и способы ее приготовления, институты производства, распределения и хранения продуктов, обмен, деньги, торговля, государственное регулирование производства и распределения благ, институты взаимопомощи, орудия труда, инвентарь, технологии и т.д. и т.п., т.е. «все те условия, от которых зависит слаженная и ровная работа Цепи [доставки пищи к конечному потребителю, которые] столь же необходимы для биологического поведения, как и помещение пищи в рот, пережевывание, слюноотделение, глотание и пищеварение»2. Иначе говоря, в цепь продовольственного обеспечения, соединяющую начальные этапы «посева семян и охоты на дичь» и конечную стадию «разделки, пережевывания и проглатывания

1 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 58. 2Там же. С. 63.


7,12 История социологии

пищи», включены все институты. Столь же широкий спектр институтов включен в другие культурные реакции.

Анализ культурных реакций и включенных в них институтов позволил Малиновскому выйти на более высокий уровень обобщения. Поскольку многие институты оказываются вовлеченными в разные культурные реакции, между институтами и потребностями нет однозначного соответствия. Соответственно каждый институт может одновременно выполнять множество разных функций, и «культура не является и не может быть дубликатом специфических реакций на специфические биологические потребности»1. Иными словами, при всей своей биологической укорененности культура представляет иной порядок связей, нежели связи биологические. Производные потребности навязывают человеку и обществу новый жизненный стандарт и новый, совершенно особый «вторичный тип детерминизма». Культурная трансформация биологических поведенческих цепочек подчиняет человеческую жизнь новым императивам — культурным императивам.

Определить эти императивы Малиновскому помогает анализ культурных реакций на базисные потребности. Каждая из них содержит четыре параметра: (1) воспитательный, связанный с воспитанием и обучением; (2) экономический, связанный с поддержанием производственной деятельности и включающий материальный аппарат, технические способы, производственные процессы, владение и пользование благами, потребление и «ценностные» (стоимостные) элементы; (3) нормативный, или юридический, включающий нормы и санкции; (4) политический, связанный с властью, авторитетом и насилием. Эти четыре аспекта обнаруживаются во всех институтах и соответствуют четырем главным инструментальным императивам, присущим любой культуре2:

Инструментальные императивы

Культурные реакции

1. Культурный аппарат технических приспособлений и потребительских благ должен производиться, использоваться, поддерживаться и заменяться новым производством

Экономика

1 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 76. 'Тамже. С. 88.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 213

2. Человеческое поведение с точки зрения его технических, обычных, правовых или моральных предписаний должно быть кодифицировано и регулироваться действием и санкцией

Социальный контроль

3.Человеческий материал, благодаря которому поддерживается каждый институт, должен обновляться, формироваться, воспитываться и обеспечиваться исчерпывающим знанием племенной традиции

Воспитание и образование

4. В рамках каждого института власть должна быть четко определена, наделена властными полномочиями и оснащена средствами принуждения к выполнению ее распоряжени

Политическая организация

Инструментальные императивы #не менее настоятельны, чем биологические... и эта настоятельность обусловлена тем фактом, что они инструментально всегда связаны с потребностями организма»1.

Помимо инструментальных, Малиновский выделяет также интегральные императивы. Удовлетворение потребностей не одним, а одновременно многими институтами указывает на его интегральный характер. Интегральное измерение культурных реакций обеспечивает символизм, преобразующий человеческое поведение в культурное поведение и придающий ему смысловую целостность. Это достигается за счет того, что он преобразует физиологическое побуждение в культурную ценность. Суть этой трансформации выражается, например, в том, что аппетит у человека может возникать не только в силу нехватки питательных веществ в организме, но и в ответ на присутствие сотрапезников, обычную обстановку трапезы, символические репрезентации пищи и т. д.

Выделение этих императивов позволяет Малиновскому внести важные штрихи в определение природы культуры. Человек как сугубо биологическое существо не нуждается в культурных институтах, но, как только они возникают, он уже не может без них обойтись, и они приобретают для него обязывающий, принуждающий харак-ТеР- Человеческое поведение подчинено одновременно двум видам

1 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 87.


214 История социологии

детерминизма — биологическому и культурному; и хотя второй произволен от первого, он к нему не сводится и, сформировавшись действует независимо от него. Иначе говоря, культура имеет биологические основания, но, сложившись, становится реальностью sui generis, подчиненной своим особым законам. Функционализм трактуется соответственно как «рассмотрение того, что представляет собой культура как детерминирующий принцип... [и] какое добавление к индивидуальному и коллективному поведению она с собой несет»1. В самом общем плане указанное «добавление» состоит в привнесении в человеческое поведение целостного, интегрального измерения: «Нигде не существует простого или однонаправленно ориентированного культурного аппарата, нацеленного исключительно на утоление голода, воспроизводство, безопасность или охрану здоровья. Что реально обнаруживается, так это цепь институтов, которые в каждом звене связаны друг с другом, но вместе с тем фактически фигурируют под тем или иным особым названием»2. Такая интегральная культурная целостность и есть тот контекст, в котором должно изучаться любое отдельное культурное явление.

Функция (центральное понятие функционального анализа) определяется как «удовлетворение потребности посредством некоторой деятельности, в которой люди сотрудничают друг с другом, пользуются артефактами и потребляют блага»3. В силу интегрального характера культуры функция также нуждается в «интегральном определении», т. е. должна соотноситься с культурой как целым. В свою очередь полнота и самодостаточность каждой отдельной культуры «определяется тем, что она дает удовлетворение всему спектру базисных, инструментальных и интегративных потребностей»4. Связь культурных институтов с потребностями трактуется Малиновским столь жестко, что, по его мнению, «ни одна важная система деятельности не сможет существовать, если она не связана прямо или косвенно с человеческими потребностями и их удовлетворением»5. Фактически это означает, что каждое культурное явление в силу самого факта своего существования должно быть так или иначе функциональным. Данное утверждение, названное позже постулатом универсальной функциональности, подверг убедительной критике Р. Мертон.

1 Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология... С. 80.

2 Там же. С. 74.

3 Там же. С. 35.

4 Там же. С. 37.

5 Малиновский Б. Научная теория культуры. С. 101.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 215

Схема анализа, предложенная Малиновским, содержит немало противоречий и иных недостатков. Тем не менее она была многими принята и оказалась в свое время весьма плодотворной для полевых исследований.

Сравнительная социология Альфреда Р. Рэдклифф-Брауна

Другой ведущей фигурой в британской социальной антропологии первой половины XX в. был Альфред Реджинальд Рэдклифф-Браун (1881-1955). Он родился в Бирмингеме, учился в Кембридже. В юности он увлекался идеями анархизма и был известен среди однокашников как Анархия Браун. Существует легенда, что в это время он общался с князем П. Кропоткиным и тот будто бы предложил ему, прежде чем выдвигать проекты социального переустройства викторианской Англии, разобраться как следует в механизмах существования и развития общества, взяв для начала общества примитивные. Как бы то ни было, Рэдклифф-Браун посвятил этой задаче всю жизнь, причем в буквальном смысле: отправившись в 1906 г. проводить полевое исследование на Андаманские острова, он почти все время жил за пределами Англии, возвращаясь туда лишь изредка и ненадолго. В 1906-1908 гг. он проводил полевые антропологические исследования среди андаманцев, 1910—1912 годы — среди австралийских аборигенов; в 1916 г. был министром образования Королевства Тонга. В 1920 г. он перебрался в Южную Африку, основал там Школу африканской жизни и африканских языков и кафедру социальной антропологии в Кейптаунском университете, которой руководил в течение пяти лет. В 1925-1931 гг. он занимался организаторской и научной работой в Австралии, руководил основанной им кафедрой социальной антропологии в Сиднейском университете, проводил полевые исследования и руководил исследовательской группой, собиравшей этнографический материал в различных уголках аборигенной Австралии. В 1931-1937 гг. он руководил кафедрой социальной антропологии в Чикагском университете, а в 1937—1946 гг. — в Оксфорде. При этом он поддерживал связи с Манчестерским, Бирмингемским и Лондонским университетами и регулярно куда-то выезжал (в 1931 г. он читал лекции вЯнцзинском университете в Пекине, в 1942—1944 гг. — в Сан-Паулу). В 1947—1949 гг. он занимал пост профессора социальных Наук в университете Фарука I в Александрии (Египет), основал и в°зглавлял тамошний Институт социальных исследований; в 1951—


216 История социологии

1954 гг. работал в университете Родса в Южной Африке. Там он тяжело заболел и по возвращении в Лондон в скором времени скончался. Будучи весьма харизматичной личностью, Рэдклифф-Браун всюду, где работал, оставлял после себя учеников. Научное наследие ученого невелико. Единственной его монографией в полном смысле слова стала книга «Андаманские островитяне», написанная в 1908 г. как диссертация и изданная в расширенном и дополненном варианте в 1922 г. Остальные его произведения — статьи и очерки, опубликованные в различных журналах. Часть этих очерков была издана его учениками в виде двух сборников: «Структура и функция в примитивном обществе» (1952) и «Метод в социальной антропологии» (1958). Три очерка об австралийских системах родства издал отдельной книгой сам Рэдклифф-Браун («Социальная организация австралийских племен», 1930-1931). Кроме того, чикагские ученики ученого издали в виде книги стенограммы его выступлений на семинарах в Чикагском университете («Естественная наука об обществе», 1957). Все работы Рэдклифф-Брауна, за исключением нескольких сугубо этнографических зарисовок, имеют социологическую значимость.

Социологический характер его работы связан с тем огромным влиянием, которое оказали на него французская социологическая школа, и прежде всего Дюркгейм (были и другие влияния, но это — одно из главных). Известно, что Рэдклифф-Браун внимательно следил за публикациями в «Аппёе sociologique» и весьма органично интегрировал содержащиеся в них теоретические идеи в свою работу. Исследования Рэдклифф-Брауна и его последователей законно относят к дюркгеймовскому направлению в социологии.

Указанное влияние помимо прочего выразилось в понимании предмета социальной антропологии и места этой дисциплины среди других социальных наук. С точки зрения Рэдклифф-Брауна, социальная антропология должна быть «теоретической естественной наукой о человеческом обществе». Это понимание социальной антропологии кардинальным образом отличалось от того, которое предлагал Малиновский. Для Рэдклифф-Брауна социальная антропология — это наука именно об обществе, а не о культуреК

1 Чтобы подчеркнуть разницу, Рэдклифф-Браун приводит в качестве примера общества животных, в которых обнаруживаются социальные связи, но нет никакой культуры. Он пишет, что, выходя в поле, «мы можем наблюдать акты поведения... индивидов, в том числе, разумеется, и их речевые акты, а также материальные продукты их прошлых действий», но не можем наблюдать (в собственном смысле слова) культуру, поскольку «это слово обозначает не какую-то


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 217

Из интерпретации социальной антропологии как «естествен-ной» науки вытекало еще одно фундаментальное расхождение с Малиновским. Рэдклифф-Браун категорически возражал против выражения «функциональная школа», введенного им в оборот, и всячески открещивался от принадлежности к этой «школе», говоря, что «в естественной науке нет места «школам» в подобном смысле слова», и язвительно добавляя, что «функциональной школы на самом деле не существует», что «это миф, изобретенный профессором Малиновским», и что этот вредный миф «привел к печальным последствиям, поскольку окутал антропологию густым туманом дискуссий о «функционализме»»1.

За перепалкой Рэдклифф-Брауна с Малиновским скрывались, конечно, и личное соперничество, и борьба за влияние, но их принципиальные разногласия (как только что названные, так и те, о которых будет сказано ниже) не могут быть сведены к этим вне-научным факторам. Часто встречающееся в литературе включение обоих в одну рубрику (например, «ранний функционализм») удобно с точки зрения систематизации истории науки, но во многом неправомерно, и к нему следует относиться осторожно. Рэдклифф-Браун иначе понимал природу социальной реальности, предмет социальной антропологии, ее метод, задачи теории и полевых исследований; результатом этого было создание совершенно иного образца теоретического дискурса и полевой работы.

Метод, теория и полевые исследования

Нередко отмечается, что Рэдклифф-Браун был едва ли не первым среди социальных антропологов, кто имел серьезную философскую подготовку. Это нашло выражение в той серьезности, с которой он подошел к определению предмета и метода своей науки. На его онтологические представления оказали влияние философия Гераклита и даосизм, а его эпистемологическая концепция (весьма своеобразная) сфор-

конкретную реальность, а абстракцию, причем абстракцию, как правило, доволь-Но туманную» (Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре // Культурология: Дайджест. М., 2000. № 1. С. 186). В «Естественной науке об обществе» ученый Идет еще дальше в этом противопоставлении и утверждает, что культура — все-г° лишь эпифеномен социальных связей и соответственно наука о культуре ^возможна даже теоретически (Radcliffe-Brown A.R. A Natural Science of Society. Chicago, 1948; Glencoe, 111., 1957).

Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 184—185.


218 История социологии

мировалась под влиянием У. Уэвелла и А. Уайтхеда. Вопросы относящиеся к определению природы социальной реальности и методу ее изучения, затрагиваются почти во всех его работах.

Эмпирической реальностью, которую должна описывать и анализировать социальная антропология, является «процесс социальной жизни некоторого территориально ограниченного региона на протяжении некоторого промежутка времени», который складывается «из множества человеческих действий, точнее говоря, взаимодействий и совместных действий людей»1. Единицами, или элементами, «процесса социальной жизни» являются «события социальной жизни», взаимно связанные друг с другом2. Однако предметом социальной антропологии является не весь этот процесс (интерпретируемый как «поток» в духе Гераклита), а только особый его аспект, а именно «обнаруживающиеся у людей формы ассоциации»3, или «формы социальной жизни»4. Эти формы складываются из устойчивых, регулярно повторяющихся элементов человеческого поведения.

Как естественная наука социальная антропология должна при изучении своего особого предмета ориентироваться на образец других естественных наук. Соответственно она должна преследовать аналогичные цели и пользоваться аналогичными методами для достижения этих целей.

Цель науки об обществе — теоретическое объяснение (интерпретация) социальных явлений через подведение их под общие социологические законы. Под «законами» понимаются генерализованные высказывания, или обобщения, проверенные и верифицированные принятыми в науке методами. Теория при этом понимается как логически связная совокупность таких высказываний5. Специфическое толкование социологических законов как

1 Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. М., 2001. С. 259.

2 Radcliffe-Brown A.R. A Natural Science of Society.

3 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 186.

4 Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. М->
2001. С. 11.

5 В поздний период своей работы Рэдклифф-Браун отошел от такого пони
мания теории. Во введении к сборнику «Структура и функция в примитивном
обществе» он трактует теорию иначе (по сути в духе Парсонса): «Теория вклю
чает в себя набор аналитических понятий. Эти понятия должны быть строг"
определены в их отношении к конкретной реальности и логически взаимосвяза
ны» [Там же. С. 8]. Следует сказать, что для основного массива работ РэдклифФ'
Брауна эта поздняя трактовка теории неорганична.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 219

доказываний дало Рэдклифф-Брауну возможность довольно оригинально парировать критический аргумент, что таких законов не существует: «Обобщения, касающиеся любого предмета исследова-нИя, бывают двух типов: обобщения общего мнения и обобщения верифицированные, или доказанные посредством систематического исследования фактов, полученных на основе точных систематических наблюдений. Обобщения последнего рода называются научными законами. Те, кто полагает, что законов человеческого общества не существует, не могут считать, что не существует обобщений, касающихся человеческого общества, поскольку они сами разделяют с другими такие обобщения и даже делают новые, свои собственные»1.

Социальная антропология должна быть наукой индуктивной, и основным (индуктивным) методом получения обобщений должен быть метод сравнения. Сравнительный метод представляется Рэдклифф-Брауну настолько важным для социальной антропологии, что он называет ее «сравнительной социологией». С его точки зрения, эта дисциплина является разделом социологии, призванным собирать и анализировать сравнительный материал, без которого социология в целом никогда не сможет выполнить свою теоретическую задачу — познание общих законов функционирования и развития общества.

Определяя специфику теоретических объяснений, к которым стремится социальная антропология, Рэдклифф-Браун противопоставляет их историческим объяснениям, иногда ссылаясь при этом на неокантианское противопоставление номотетических и идиографических наук. Разница состоит в том, что история объясняет социальный или культурный факт, устанавливая, как он исторически стал таким, какой он есть, а сравнительная социология объясняет тот же факт, подводя его под соответствующий общий закон. Соотношение двух способов объяснения не исчерпывается этой разницей. В случае примитивных обществ возможности применения исторического метода объяснения ограничиваются отсутствием исторических документов, без которых исторические толкования неизбежно превращаются в бесплодные спекуляции; там, где исторический метод объяснения не может быть применен, единственно законным становится социологическое объяснение2. Рэдклифф-Брауна нельзя упрекнуть в антиисторизме, как нередко

У ' Рэдклифф-Браун А. Р. О понятии функции в социальных науках // культурология: Дайджест. М., 2000. № 1. С. 213-214.

См.: Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. С. 63-67.


220 История социологии

делалось в критической литературе. Он считал, что «конфликт между социологией и историей... вовсе не обязателен»; с его точки зрения, это всего лишь разные подходы, которые «не противоречат друг другу» и, более того, «друг друга дополняют»1. Вместе с тем он резко отрицательно относился к применению исторических объяснений в тех случаях, когда исследователь не располагает необходимыми для этого историческими документами; гневные выпады против «гипотетической», или «спекулятивной», истории присутствуют почти во всех его работах.

Важное место в методе социальной антропологии занимает разработка понятийного аппарата. Отталкиваясь от эпистемологических идей английского философа У. Уэвелла, Рэдклифф-Браун рассматривал индуктивную науку как «применение ясных и подходящих идей к совокупности фактов», включающее двусторонний процесс: «экспликацию понятий» и «обобщение фактов». Иначе говоря, процесс генерализации невозможен без надлежащей терминологии, и строгий понятийный аппарат служит показателем зрелости науки. «Каждая наука должна продвигаться вперед с помощью подходящих понятий, а это требует создания связной системы технических терминов»2.

В антропологии, текущее состояние которой Рэдклифф-Браун оценивал как «стадию раннего младенчества», такого терминологического аппарата еще не было, и к его разработке он относился как к одной из своих основных задач. На этапе становления науки ученый, создавая понятия, вынужден был опираться на интуицию: «Ученому приходится самостоятельно выбирать для самого себя те определения терминов, которые кажутся ему наиболее удобными для решения задач научного анализа»3. В отношении изобретаемых понятий предъявляются такие минимальные требования, как удобство, соотнесенность с изучаемой эмпирической реальностью, взаимная согласованность и строгость употребления. Разработка понятий — не самоцель. Они должны применяться как «вспомогательные средства для проведения различий»4.

Можно привести перечень основных понятий, которые Рэдклифф-Браун разработал для описания и анализа социальной реальности:

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О понятии функции... С. 212-213.

2 Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. С. 257.

3 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 188.

4 Там же. С. 198.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 221

Социальная система

Интерес

Процесс социальной жизни

Ценность

Фоома социальной жизни

Социальная ценность

Социальная структура

Социальный институт

Социальная организация

Социальный обычай

Социальная организация

Интеграция

Социальная функция

Коаптация

Социальное отношение

Социальная эволюция

Социальная позиция

Структурная преемственность

Лицо (персона)

Это не полный перечень, а лишь наиболее общие понятия, которые придают внутреннее единство всем рэдклифф-брауновским исследованиям независимо от их содержания. В полном соответствии с программной целью «экспликации понятий» эти термины переопределяются и уточняются от работы к работе. Все перечисленные термины соотносятся друг с другом; некоторые переводимы друг в друга. Например, понятие «сециальное отношение» переводимо (через его определение) в понятие «интерес»: «Социальное отношение между двумя или более индивидуальными организмами существует тогда, когда имеет место взаимное приспособление их интересов, достигаемое либо путем конвергенции интересов, либо путем ограничения тех конфликтов, которые могли бы возникнуть на почве расхождения их интересов»1. Реальный смысл этой переводимости состоит в том, что сосредоточение внимания на каком-то одном аспекте социальной реальности (например, на социально-структурных аранжировках) не отрицает значимости других аспектов (например, социальных ценностей и интересов), а означает всего лишь особую акцентировку внимания.

Кроме метода и теории, необходимым компонентом научного познания общества являются полевые исследования. С точки 3Рения Рэдклифф-Брауна — и здесь он полностью солидарен с Малиновским, — эти исследования должны быть «интенсивными», т-е. более или менее продолжительными и глубокими. Однако ори-ентация полевого исследования, предлагаемая Рэдклифф-Брауном, СИльно отличается от той, которую предлагал Малиновский. Если °следний акцентировал внимание прежде всего на уникальных "Вязях между элементами исследуемой культуры, то первый требо-^> чтобы конкретные исследования изначально были ориентиро-

Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 197.


222 История социологии

ваны на обобщения и выделяли в исследуемой реальности те черты, которые затем можно бы было сравнить. Рэдклифф-Браун исходил из того, что частные случаи должны «служить иллюстрациями для общего описания»1. Первостепенной задачей полевого наблюдателя он считал «систематическое описание социальной структуры»2. В итоге Рэдклифф-Браун создал тип полевого исследования, ориентированный прежде всего на нужды теории и мало похожий на те полевые исследования, за которые ратовал Малиновский. Самыми характерными чертами рэдклифф-брауновского стиля эмпирического описания стали формализм и невнимание к частностям содержательного плана.

Природа социальной реальности

Социальную реальность Рэдклифф-Браун трактует в дюр-кгеймовском духе как особую, самостоятельную реальность, не сводимую ни к каким другим, и в эту трактовку он привносит ряд моментов, которых у Дюркгейма не было. Так, социальная структура (основной предмет его исследований) существует в некотором роде независимо от индивидов; и эта независимость проявляется в том, что индивиды рождаются и умирают, а социальная структура сохраняет свою преемственность. Такой же преемственностью обладают отдельные типы социальных отношений: например, характер отношения «отец—сын» сохраняет свою относительную тождественность для каждого отдельного общества на каком-то этапе его существования независимо от того, кто конкретно занимает позиции «отца» и «сына». Аналогичной несводимостью к низшим порядкам реальности обладает, например, и позиция «отец». Рэдклифф-Браун проводит различие между биологическим отцом (genitor) и социальным отцом (pater): они не обязательно совпадают, и значимым для общества является последний. Такой же природой обладают другие позиции в системах родства. Это подчеркивается рядом обычаев, существующих в примитивных обществах. Так, в Африке бытуют обычаи, в соответствии с которыми позицию «матери» может занимать мужчина («мужская мать»), а позицию «отца» — женщина («женский отец»). Много схожих иллюстраций дают «классификационные системы родства»: так, в некоторых из них термин «бабушка» может употребляться человеком по отношению к представительнице своего поколения; бо-

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 189.

2 Там же. С. 191.

^4


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 223

лее того, кое-где именно из этой категории родственниц мужчина должен выбрать себе жену.

Интерпретация социальной реальности как реальности sui generis экстраполируется и на человека вообще. Рэдклифф-Браун проводит различие между «индивидом» как частью биологической реальности и «персоной» («лицом», или «социальной личностью») как частью социальной реальности. Продолжая дюркгеймовскую концепцию человека как Homo duplex, он пишет: «Каждый человек, живущий в обществе, является одновременно двумя вещами: индивидом и персоной. Как индивид, он представляет собой биологический организм... Как персона, человек представляет собой комплекс социальных взаимоотношений... Как персона, человек является объектом изучения для антрополога. Мы можем изучать персоны лишь в категориях социальной структуры, а социальную структуру — лишь через персоны»1.

Фактически все понятия, которыми оперирует социальная антропология («социальная структура», «персона», «социальная организация», «социальные чувства», «интерес», «ценность», «роль», «статус» и т. д.) относятся к обществу как самостоятельной реальности, имеющей собственную внутреннюю логику. К нему же относится понятие «функция», на примере которого легко увидеть, насколько «функциональный» подход Рэдклифф-Брауна (при всех вербальных сходствах) отличается от «функционализма» Малиновского.

Рэдклифф-Браун сетовал, что этим понятием в социальной антропологии «беззастенчиво злоупотребляют»2. Ссылаясь на Дюркгейма, он писал, что «социальную функцию социально стандартизированного поведения можно было бы определить как его связь с социальной структурой, в существование и преемственность которой оно вносит определенный вклад»3. Более подробно содержание этого понятия разрабатывается в очерке «О понятии Функции в социальных науках», где предпринимается попытка решительно отсоединить понятие функции от каких-либо биологических и психологических коннотаций, которые оно получило У Малиновского4. Функция связывается с поддержанием преемственности социальной структуры и в значительной мере отождествляется с «функционированием», вкладом той или иной деятель-

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 190—191.

2 Там же. С. 198.

3 Там же. С. 198-199.

4 Рэдклифф-Браун А.Р. О понятии функции...


224

 История социологии

ности в «совокупную деятельность, частью которой она является», некоторой связью с «необходимыми условиями существования»1. При смутности этих определений нет даже намека на какие-либо биологические потребности.

В названном очерке был также добавлен важный штрих к определению природы социальной реальности: известный тезис о «функциональном единстве социальной системы». Суть этого тезиса в том, что «социальная система (целостная социальная структура общества вместе с целостностью социальных обычаев, в которой эта структура проявляется и от которой зависит преемственность ее существования) обладает определенного рода единством, о котором мы можем говорить как о функциональном единстве... [Это] такое состояние, при котором все части социальной системы работают с достаточной степенью гармонии, или внутренней согласованности, т.е. не создавая устойчивых конфликтов, которые бы не поддавались ни разрешению, ни регулированию»2. Этот тезис впоследствии был подвергнут критике, в частности, Р. Мертоном.

Между тем Рэдклифф-Браун сопроводил это положение различного рода оговорками. Во-первых, он подчеркнул, что эта идея, «разумеется, является гипотезой», хотя и такой, которую стоит проверить3. Во-вторых, он указал на необходимость установить «объективный критерий» для определения степени функционального единства конкретных обществ. В-третьих, он указал на существование в обществах явлений «дисномии» (функционального разлада, конфликта, несогласованности) и необходимость «социальной патологии» как особого раздела сравнительной социологии, который бы изучал эти явления. В конечном счете от постулата функционального единства остается довольно простой тезис, что в жизни общества «все может иметь свою функцию» и что «у нас есть все основания пытаться ее найти»4.

Понятие функции — одно из наиболее слабых мест в социологической концепции Рэдклифф-Брауна. Отчасти это связано с тем, что данное понятие не входит в круг его основных рабочих понятий. Гораздо более проработанным у него оказывается понятие социальной структуры.

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О понятии функции.. С. 205-208.

2 Там же. С. 208.

3 Там же.
4Тамже. С.211.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 225

Социальная структура и социальная морфология

Социальная антропология подразделяется Рэдклифф-Брауном на три основных раздела: (1) социальную морфологию, (2) социальную физиологию и (3) изучение изменения и развития, в том числе эволюции. Наибольшее внимание он уделял социальной морфологии, на которую возлагалась одна из главных задач социальной антропологии: «открыть общие свойства тех социальных структур, составными элементами которых являются человеческие существа»1. В задачи морфологического исследования обществ включались определение, сравнение и классификация различных структурных систем. В качестве идеала предполагалось получение «реальной сравнительной морфологии обществ» как своего рода систематического каталога социальных структур, в соотнесении с которым можно было бы изучать культурные формы и социальные институты, находящиеся в ведении «социальной физиологии»2.

Исследование социальных структур имело, в представлении Рэдклифф-Брауна, настолько важно*е значение, что все разделы социальной антропологии переопределялись в соотнесении с этой задачей. Так, социальная морфология должна была ответить на вопросы: какие социальные структуры существуют, каковы их сходства и различия, как их можно классифицировать? Социальная физиология должна была ответить на вопрос: как функционируют социальные структуры? Исследование эволюции должно было дать ответ на вопрос: как возникают новые типы социальных структур?3 Ввиду огромной значимости этой темы для исследований ученого можно определить его подход как структурализм4.

Социальную структуру Рэдклифф-Браун понимает натуралистически. С его точки зрения, это нечто реально существующее и, более того, наблюдаемое. Социальная структура может непосредственно наблюдаться как упорядоченное взаимное поведение лиц, связанных между собой социальными отношениями.

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 187.

2 В качестве образца того, как мог бы выглядеть такой каталог, можно рас
сматривать классификацию систем родства австралийских аборигенов, представ
ленную во второй части книги «Социальная организация австралийских племен»
iRadcliffe-Brown A.R. The Social Organisation of Australian Tribes. Melbourne, 1931].

3 Рэдклифф-Браун А.Р. О понятии функции... С. 207.

4 Он считал, что изучение социальной структуры «в некотором чрезвы
чайно важном смысле является самой основополагающей частью этой науки»
Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 187).


226 История социологии

Момент наблюдаемости Рэдклифф-Браун не устает подчеркивать: «Конкретной реальностью, которая интересует нас при исследовании социальной структуры, является система актуально существующих в данный момент времени отношений, связывающих воедино определенную совокупность людей. Именно ее мы можем непосредственно наблюдать»1.

Реальность социальной структуры определяется Рэдклифф-Брауном, в духе предельного социологизма, не просто как осязаемая реальность, но еще и как реальность особая, sui generis: «Социальные явления образуют особый класс природных явлений. Все они так или иначе связаны с существованием социальных структур, будучи либо их конкретными проявлениями, либо их результатами. Социальные структуры так же реальны, как и индивидуальные организмы... Социальные явления, наблюдаемые нами в любом обществе, являются не непосредственным результатом природы индивидуальных человеческих существ, а результатом той социальной структуры, посредством которой они соединены»2.

Между тем описанию подлежат не частные подробности социальных отношений, а только то, что является в них общим и повторяющимся, иначе говоря, «структурная форма» социальных отношений, абстрагированная от их частных проявлений. Поскольку социальные отношения наблюдаются только через взаимное поведение связанных ими лиц, предметом описания становятся «паттерны поведения, которых придерживаются в обращении друг с другом индивиды и группы»3. Эти паттерны закреплены в правилах, которые могут находить выражение в их реальном соблюдении и вербальном признании. Соответственно исследователь может собирать данные о правилах и нормах исследуемого общества, пользуясь обоими каналами: внешним наблюдением за поведением и опросом.

Структура как конкретная реальность отличается от структурной формы как того, что описывается. Актуальная структура день ото дня потихоньку меняется, тогда как форма структуры остается в течение какого-то промежутка времени относительно неизменной (структурная форма тоже меняется, но не так быстро).

Рэдклифф-Браун использует понятие социальной структуры в широком значении: «Социальную структуру необходимо опреде-

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 188. Именно в этом воп
росе Рэдклифф-Браун радикально разошелся с К. Леви-Стросом.

2 Рэдклифф-Браун А.Р. О понятии функции... С. 187.

3 Там же. С. 196.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 227

лять как преемственную во времени упорядоченную расстановку лии в отношениях, определяемых или контролируемых институтами, т.е. социально установленными нормами или образцами поведения»1. В это понятие включаются географическое распределение индивидов и групп, разделение индивидов на группы, упорядоченная расстановка индивидов внутри групп, распределение индивидов по социальным классам и категориям, а также упорядоченная расстановка лиц в диадических отношениях. Сам Рэдклифф-Браун обращал наибольшее внимание на последний аспект социальной структуры, посвятив много сил описанию и анализу диадических отношений (работы о брате матери2, шутливых отношениях3 и т.д.). Подобное расширение понятия социальной структуры приветствовалось далеко не всеми; даже ученики Рэдклифф-Брауна по большей части от него отказались.

Сосредоточение на изучении социальной структуры позволило решить одну серьезную проблему, связанную с невозможностью определения границ обществ как «дискретных сущностей». Понятие социальной структуры просто заменило понятие общества и избавило от необходимости им пользоваться. Что касается границ, то в случае сети социальных отношений исследователь мог установить их по своему усмотрению, в зависимости от стоящих научных задач: «Взяв любой удобный для изучения район подходящего размера, мы можем изучить структурную систему, какой она оказывается в пределах данного региона и видится изнутри него, т. е. ту сеть отношений, которая связывает его обитателей друг с другом и с людьми, живущими в других регионах»4.

По замыслу Рэдклифф-Брауна исследование социальной структуры было ценно не только само по себе, но и как необходимая основа для теоретического объяснения явлений, относящихся к сфере ведения социальной физиологии, т. е. морали, права, этикета, религии, политических институтов, воспитания и т.д. Он писал: «Принимая структурную точку зрения, мы изучаем эти вещи не в абстракции и обособлении от всего остального, а в их непосредственных и косвенных связях с социальной структурой, т. е- соотнося их с тем, каким образом они зависят от социальных отношений между персонами и группами персон и оказывают на них

1 Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. С. 275.

2 См.: Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и фунция в примитивном обществе.
с- 23-39.

3 См. там же. С. 107-136.

4 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 190.


228 История социологии

влияние»1. Здесь Рэдклифф-Браун идет от позиции Дюркгейма искавшего морфологические причины социальных фактов, однако существенно ее модифицирует, незаметно переходя от дюркгеймов-ского понимания морфологии как области фактов, относящихся к укорененности общества в физическом пространстве (в ранних работах), к пониманию ее как области фактов, относящихся к социальной структуре в указанном выше смысле (в поздних работах). Таким образом, Рэдклифф-Брауна можно по праву назвать одним из пионеров структурной социологии.

Теоретическое объяснение социальных институтов: примеры

Характер социологических объяснений Рэдклифф-Брауна лучше всего проиллюстрировать на примере социологии религии, которая была предметом его интереса на протяжении всей жизни, начиная с исследования андаманских островитян и заканчивая последними, посмертно опубликованными заметками о тотемизме. Его теория религии получила наиболее полное изложение в очерке «Религия и общество»2. Она включает следующие основные положения.

  1.  Существование общества зависит от наличия в душах его членов определенной системы чувств, управляющих их поведением во взаимоотношениях друг с другом и обеспечивающих минимально необходимую групповую солидарность. (При этом речь идет о солидарности не только общества в целом, но и отдельных его групп, например орды, клана, возрастной группы и т.д.)
  2.  Каждый элемент социальной системы или природный объект, оказывающий влияние на благосостояние или сплочение общества, становится объектом этой системы чувств, т.е. социальной ценностью. Включаясь в коллективные обряды, он приобретает ритуальную ценность. (Термин «ценность» употребляется в нейтральном смысле; так, в обрядах австралийских аборигенов ритуальной ценностью наделяются, помимо прочего, такие объекты, как дизентерия, засуха и т. д. Кроме того, ритуальной ценностью может наделяться не только объект, оказывающий прямое влияние на благосостояние общества, например дичь и продукты земли, но и объект, случайно сопутствующий важным социальным событи-

1 Рэдклифф-Браун А.Р. О социальной структуре. С. 193.

2 Рэдклифф-Браун А.Р. Религия и общество // Социальные и гуманитарные
науки. Сер. 11, Социология. М., 1997. № 1. С. 79-109.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ 229

ям, например ворон у австралийских аборигенов, который всегда оказывается рядом с человеком во время охоты — одного из главных элементов в их системе жизнеобеспечения.)

  1.  В человеческом обществе указанные чувства не даны от рождения; они развиваются под влиянием общества, в процессе воспитания. (Иначе говоря, эти чувства относятся к особой социальной реальности.)
  2.  Ритуалы (позитивные и негативные) являются способами регулируемого символического выражения этих чувств в коллективном действии.
  3.  Коллективное выражение этих чувств в ритуальном действии выполняет функцию поддержания этих чувств у индивидов на таком уровне интенсивности, который обеспечивает достаточную социальную сплоченность, а также функцию передачи их от поколения к поколению.
  4.  Религия является важным и необходимым элементом поддержания социального порядка.
  5.  Основное чувство, поддерживаемое и выражаемое религией, — это чувство зависимости, существующее в двух модальностях: человек может зависеть от других и должен зависеть от других. (По существу «чувство зависимости», как его описывает Рэдклифф-Браун, тождественно таким состояниям, как доверие и уверенность.)
  6.  В некоторых обществах существует прямая связь между религией и социальной структурой: форма религии соответствует форме социальной структуры. Однако в тех случаях, когда церковная (религиозная) структура становится в обществе относительно независимой, такая связь ослабевает или полностью теряется.

Последнему положению Рэдклифф-Браун уделял в своей работе особое внимание, прежде всего в связи с исследованиями австралийского «тотемизма». Свою теорию тотемизма он неоднократно формулировал и переформулировал (в частности, в работах «Андаманские островитяне», «Социальная организация австралийских племен», в ранних этнографических заметках о тотемизме, в очерке «Социологическая теория тотемизма» и в программной лекции «Сравнительный метод в социальной антропологии»). В очерке «Религия и общество» эта теория принимает следующие очертания.

1. В Австралии существует структурная система кланов; каждый клан является тотемической группой, имеет свои «тотемные Центры» (священные места, находящиеся на его территории), свой


230 История социологии

миф о происхождении и свои особые обряды, выполняемые в тотемных центрах.

  1.  Официальная цель обрядов (речь идет об интичиума, обрядах размножения) состоит в поддержании дальнейшего существования того естественного вида (растения или животного) или природного объекта (например, дождя), который является тотемом соответствующего клана и с которым клан себя отождествляет.
  2.  Функция этих обрядов — поддержание тотемической солидарности клана. (Партикулярные территории, обряды, мифы поддерживают внутреннюю сплоченность каждого отдельного клана и его отграниченность от других кланов.)
  3.  Есть ряд тотемических церемоний и обрядов инициации, которые собирают несколько кланов на территории одного из них. Каждая такая церемония собирает свой особый набор кланов; соответственно каждый клан участвует в серии церемоний, собирающих разные комбинации кланов. Вследствие этого образуется сложная «сеть» кланов, посредством которой каждый клан соединен, хотя бы косвенно, через ряд опосредствующих звеньев с любым другим. На уровне представлений (мифологии) такая сеть поддерживает существование всей природы в целом; на уровне социальной структуры поддерживается клановая система в целом.

Подобного рода объяснения выдвигались и в отношении других форм религиозной жизни: системы старшинства рассматривались как структурная опора культа предков, системы возрастных ступеней — как структурная опора того же поклонения предкам и сложных систем посвятительных обрядов и т. п.

Рэдклифф-Браун вообще предпочитал работать на уровне специальных (частных) теорий. Такие частные теории были разработаны им применительно к таким явлениям, как табу, обычай шутливых отношений, левират и сорорат, некоторые брачные обряды, особое отношение между сыном сестры и братом матери, классификационные терминологии родства и т. д. В целом его подход к изучению общества можно определить как микросоци-

ологический1.

1 См.: Никишенков А.А. Структурно-функциональные методы А.Р. РэД-клифф-Брауна в истории британской социальной антропологии // Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. С. 285 и дальше; Николаев В.Г. Сравнительная социология А.Р. Рэдклифф-Брауна // Рэдклифф' Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. С. 387-390.


СОЦИОЛОГИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

 231

Влияние идей Б. Малиновского

и А.Р. Рэдклифф-Брауна на теоретическую

и эмпирическую социологию

И Малиновский, и Рэдклифф-Браун оставили заметный след в истории социальной науки. При этом в социальной антропологии и социологии как обособленных друг от друга дисциплинах их влияние проявилось неодинаково.

Что касается социальной антропологии, то здесь их роль представляется фундаментальной: они превратили ее в солидную научную дисциплину и во многом определили тот облик, который она имеет сегодня. Одновременный выход в 1922 г. монографий «Аргонавты западной части Тихого океана» Малиновского и «Андаманские островитяне» Рэдклифф-Брауна стал одной из ключевых вех в развитии этой науки. С этого времени социальная антропология как теоретическая наука уже не могла более создаваться в тиши кабинетов; проведение интенсивных полевых исследований стало необходимым условием теоретизирования, кабинетные спекуляции дилетантов перестали приниматься всерьез. Во многом благодаря Рэдклифф-Брауну и Малиновскому социальная антропология закрепилась в академической среде как наука с далеко идущими теоретическими притязаниями. Оба в значительной мере были продолжателями дюркгеймовской традиции в социологии и дали ей «второе дыхание». В работах их многочисленных учеников и последователей (Э. Эванс-Причарда, Р. Фирта, М. Глакмена, М. Фортеса, И. Шапера, О. Ричарде, М. Сриниваса, Г. Бейтсона, Ф. Эггана и др.) эта традиция нашла серьезное продолжение. Немалое влияние Рэдклифф-Браун и Малиновский оказали и на американскую антропологию. В США У. Ллойд Уорнер, ученик обоих, провел исследование Янки-Сити, одно из самых масштабных монографических исследований современного сообщества в истории социальной науки. На социологию Малиновский и Рэдклифф-Браун повлияли меньше, хотя то влияние, которое они на нее оказали, было важным. Оба читали лекционные курсы в Америке и сыграли немалую роль в популяризации идей Дюркгейма среди американских социологов. Теоретические достижения обоих стали одной из отправных точек в развитии современных версий структурного функционализма (Т. Парсонс, Р- Мертон). Следы влияния Рэдклифф-Брауна можно обнаружить е микросоциологических исследованиях Э. Гоффмана.


232 История социологии

Основная литература

  1.  Малиновский Б. Малиновский Б. Научная теория культуры. М., 2000.
  2.  Малиновский Б. Научная теория культуры // Культурология: Дайджест. М 2000. № 1. С. 33-104.
  3.  Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. М., 2001.
  4.  Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. М. 2001.

Дополнительная литература

  1.  Никишенков А.А. Структурно-функциональные методы А.Р. Рэдклифф-Брауна в истории британской социальной антропологии // Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе. М., 2001. С. 258-303.
  2.  Николаев В.Г. Сравнительная социология АР. Рэдклифф-Брауна // Рэдклифф-Браун А.Р. Метод в социальной антропологии. М., 2001. С. 297-408.
  3.  


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

Социология Карла Маркса

и Фридриха Энгельса

 

Жизнь и деятельность К. Маркса и Ф. Энгельса

Карл Маркс родился 5 мая 1818 года в семье адвоката в Трире, входившем в состав Рейнской провинции Прусского королевства1. Рейнская провинция в эти времена была самой экономически и культурно развитой провинцией Пруссии, в наполеоновскую эпоху она входила в состав Франции; здесь пустили корни передовые общественные отношения и дух свободомыслия. Царили вольнодумные настроения, была сильна оппозиция властям полуфеодальной и авторитарной Пруссии, а франкофильство доходило иногда до призывов присоединения к Франции.

Отец Карла Маркса, Гиршель«(Гешель) Маркс, и мать, Генриетта Пресбург (Пресборк), происходили из родов потомственных раввинов и теологов2. В 1816 или 1817 году Гиршель Маркс, для сохранения полноправного гражданства и возможности занятий адвокатурой, перешел из иудаизма в лютеранское вероисповедание, хотя в Трире и округе преобладали католики3, и стал именоваться Генрихом Марксом. Через несколько лет были крещены его жена и дети. Семья Генриха Маркса была обеспеченной, но не относилась к числу самых богатых4. Всего у трирского адвоката родилось 9 детей; Карл среди них был самым даровитым, и родители возлагали на него большие надежды. Генрих Маркс был хорошо образованным человеком умеренно либерального образа мысли, проповедовавшим синтез морали и религии в духе Канта. Еще в молодости он шагнул за порог окрашенного религиозным догма-

1 Население Трира насчитывало в это время 12—15 тыс. человек и состояло
в основном из ремесленников, мелких торговцев, моряков и чиновников. Трир
был административным центром аграрного Мозельского округа Рейнской про
винции.

2 Дед Маркса, по отцу, являлся не только раввином Трира, но и, посколь
ку на пожертвования членов малочисленной городской иудаистской общины
нельзя было существовать, занимался и торговлей. Предки Маркса в течение
Нескольких веков были раввинами.

3 Протестантская община Трира не имела даже своего культового здания.

4 Из прислуги в семье Генриха Маркса были кухарка и две горничные.


234 История социологии

тизмом мирка своей семьи и стал сторонником идей Просвещения. Генрих Маркс прекрасно знал Вольтера и Руссо и, по выражению его внучки Элеоноры Маркс, был «настоящим французом XVIII века». Воздействие отца на юного Карла был значительным, их духовная близость много значила для созревания будущего ученого; с доброй и заботливой, но по-житейски прагматичной и не понимавшей его высоких духовных устремлений матерью такой близости у него не было1. Коллектив преподавателей Трирской гимназии, где Маркс учился в 1830-1835 гг., был бастионом идей Просвещения и кантианства. Однако самую значительную роль в духовном формировании юного Карла сыграл друг его отца, сосед по дому (и будущий тесть) Людвиг фон Вестфален, который привил ему любовь к античной культуре, Шекспиру и романтизму, а также познакомил его с идеями Сен-Симона.

В октябре 1835 г. Карл Маркс стал студентом юридического факультета Боннского университета, где проучился два семестра и успел отдать должное не только сосредоточенным штудиям, но и обычным проделкам и забавам германских студенческих корпораций (буршеншафтов)2, а потом по настоянию отца был переведен в Берлинский университет. Карл Маркс очень интенсивно изучал философию, историю, юриспруденцию, иностранные языки, историю мировой культуры и естествознание. Пережив увлечение философией Канта и философией Фихте, Маркс после некоторого внутреннего сопротивления стал горячим приверженцем Гегеля и вошел в круг младогегельянцев (Б. Бауэр, А Руге и др.).

В апреле 1842 г. Маркс получил степень доктора философии за написанную в гегельянско-младогегельянском духе диссертацию под названием «Различия между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура». В силу царившего в прусской университетской жизни авторитаризма и обскурантизма Маркс не смог обратиться к привлекавшей его академической карьере и взойти на кафедру какого-либо из немецких университетов. Он принял предложение о работе в «Рейнской газете», издававшейся в Кельне оппозиционными властям рейнскими либерально-буржуазными кругами. В 1842-1843 гг. Маркс был сотрудником, а потом и редактором «Рейнской газеты». За время работы Маркса тираж этого

1 Мать Маркса даже тогда, когда Карл Маркс стал известным ученым, про
должала считать его неудачником и сокрушалась, что ее самый даровитый сын
посвятил себя столь «несерьезным», «несолидным» занятиям.

2 С пирушками, конфликтами с полицией, дуэлями и даже кратковремен
ным заключением в карцер.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 235

малоизвестного издания значительно вырос и провинциальное, малоизвестное оппозиционное издание превратилось в одно из самых известных и читаемых в Германии. Среди корреспондентов газеты был и юный Фридрих Энгельс.

Фридрих Энгельс родился в 1820 г. в Бармене1, в семье бо
гатого текстильного фабриканта. Атмосферу детства и отрочества
Энгельса определяли консерватизм, пиетистская набожность и
отцовский деспотизм. Фридрих учился в городской школе, затем
в гимназии. В 1837 г., не закончив ее курса, вопреки своему жела
нию мечтающий об университете Энгельс был направлен отцом,
стремящимся приобщить сына к коммерции, на работу в торговой
конторе. Одновременно Фридрих активно занимался самообра
зованием. Кроме того, увлекался пением, музыкой, сочинял сти
хи, писал литературно-критические статьи, рисовал карикатуры,
занимался спортом — плаванием, верховой ездой, фехтованием
(даже дрался на дуэли). Пережив краткое увлечение мистической
диалектикой Якоба Бёме и философией Шлейермахера, попал,
как и Маркс, под влияние младогегельянства, а посредством не
го—и философии Гегеля.
 '

В 1841 — 1842 гг. Энгельс отбыл воинскую повинность в Берлине в качестве бомбардира гвардейской артиллерийской бригады, одновременно посещая лекции в Берлинском университете. Курс Шеллинга побудил Энгельса к написанию серии критических статей в адрес незадачливого оппонента Гегеля. В 1842—1844 гг. являлся служащим манчестерского филиала фирмы «Эрмен и Энгельс», совладельцем которой был его отец.

Первая встреча Маркса и Энгельса состоялась в ноябре 1842 г. в Кельне и прошла прохладно: они считали друг друга оппонентами. Вторая встреча, состоявшаяся в августе или сентябре 1844 г. в Париже, обнаружила значительную близость их взглядов, параллелизм их идейной эволюции и положила начало их беспримерному творческому союзу и дружбе2. Отныне их идейное развитие стало сопряженным, взаимозависимым и взаимообогащающим.

В 1843 г. Карл Маркс женился на дочери Людвига фон Вестфалена и подруге своего детства и юности Женни, кото-

1 Бармен, в отличие от родного города Карла Маркса, был расположен в
северной, промышленной части Рейнской провинции.

2 Энгельс впоследствии вспоминал: «Когда я летом 1844 посетил Маркса в
Париже, выяснилось наше полное согласие во всех теоретических областях, и с
того времени началась наша совместная работа» //
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е
ИЗД. Т. 21. С. 120.


236 История социологии

рая стала его единомышленницей. В 1847 г. в Брюсселе Маркс и Энгельс вошли в «Союз справедливых» (вскоре был преобразован в «Союз коммунистов»). Маркс и Энгельс участвовали в деятельности «Союза коммунистов», для которого ими был написан программный «Манифест Коммунистической партии» (1848). Во время революции в Германии 1848—1849 гг. редактировали «Новую Рейнскую газету», пропагандируя революционно-демократические и коммунистические взгляды. Энгельс принимал участие в боевых действиях на стороне революционных войск. После поражения революции оба оказались в эмиграции в Англии.

В 1850-х гг. Маркс приступил к систематической разработке своей экономической теории. Наряду с изучением политической экономии, философии, истории и других социальных наук, Маркс осваивал огромный фактический материал различных научных дисциплин (вплоть до математики, агрохимии и минералогии). Энгельс для обеспечения себя и Маркса вернулся к занятиям коммерцией, вновь став служащим в конторе фирмы своего отца (с 1864 г. в качестве совладельца фирмы «Эрмен и Энгельс»). Другой формой помощи, оказывавшейся Энгельсом Марксу, было написание статей для газет (за 10 лет Энгельс написал более 120 статей для Маркса).

В 1864 г. в Лондоне Маркс и Энгельс приняли участие в создании Первого Интернационала (Международное товарищество рабочих), секции которого были образованы в большинстве стран Европы и в США (распущен в 1876 г.). Маркс и Энгельс принимали активное участие в руководстве его деятельностью и боролись против последователей Лассаля, Бакунина и Прудона.

Маркс умер 14 марта 1883 г. и был похоронен на Хайгетском кладбище в Лондоне.

Энгельс после смерти своего друга и соратника занимался подготовкой к печати второго и третьего томов «Капитала», а также совершенствованием, популяризацией, пропагандой и защитой марксистской теории. Одновременно он был главным наставником и советчиком европейских социал-демократов, прежде всего немецких. Энгельс умер 5 августа 1895 г., и в соответствии с завещанием урна с его прахом была опущена в море у его любимого мыса Истборн.

В беспримерном научном ансамбле Маркса—Энгельса три-рец, бесспорно, играл роль первой скрипки; именно ему принадлежало открытие материалистического понимания истории и теории прибавочной стоимости, которые и составляют суть их


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 237

доктрины. Не случайно поэтому, что теоретическая система научных взглядов Маркса и Энгельса была названа по имени первого из них. Но для экономических исследований Маркса имели значение не только научные советы Энгельса, но и его деловой опыт, который был важен для Маркса, который никогда не сталкивался с непосредственной действительностью буржуазного предприятия. Органической частью марксизма стал ряд областей научного знания, которые были разработаны почти исключительно одним Энгельсом и относительно которых Маркс признавал свою меньшую компетентность (военная теория, естествознание, отчасти история). Важное значение имела также разработка ряда частных вопросов политэкономии и философии в рамках систематизации и популяризации марксизма. Кроме того, без материальной помощи беспредельно самоотверженного Энгельса, занимавшегося коммерцией ради обеспечения своего друга и его семьи и тем самым во многом отказавшегося от собственных научных изысканий, без его всесторонней поддержки Марксу не удалось бы осуществить свои научные исследования.

Маркс наряду с Аристотелем, Сггинозой, Кантом, Гегелем или Эйнштейном был одной из самых возвышенных в истории личностей, полностью посвятившей себя исканиям истины. Его зять, Поль Лафарг, вспоминал: «Работа стала страстью Маркса; она поглощала его настолько, что за ней он часто забывал о еде. Нередко приходилось звать его к обеду по нескольку раз, пока он спускался наконец в столовую; и едва лишь он съедал последний кусок, как снова уже возвращался в свою комнату... Весь свой организм приносил он в жертву своему мозгу: мышление было для Маркса высшим наслаждением. Мне часто приходилось слышать, как он повторял слова Гегеля, своего учителя философии в годы юности: «Даже преступная мысль злодея величественнее и возвышеннее всех чудес неба»»1.

Социологические идеи К. Маркса и Ф. Энгельса

Основные труды. В научном плане жизнь Маркса и Энгельса — неутомимая работа над многочисленными книгами, статьями, письмами, составившими многотомное наследие.

Среди них выделим следующие работы Маркса. В работе «К критике гегелевской философии права. Введение» (1844) обос-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. С. 145.


238

 История социологии

новывается научно-материалистический подход и впервые высказывается мысль об особой исторической роли пролетариата. Кроме того, в этом отношении следует подчеркнуть особую теоретическую значимость следующих работ: «Тезисы о Фейербахе» (1845); «Святое семейство, или Критика критической критики» (1845); «Немецкая идеология» (1847); «Манифест Коммунистической партии» (1848).

Итогам революции 1848—1850 гг. во Франции посвящены: «Классовая борьба во Франции» (1850) и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852). В «Классовой борьбе» впервые вводится термин «диктатура пролетариата» и употребляется формула «обобществление средств производства». В «Восемнадцатое брюмера...» обосновывается необходимость слома старой государственной машины для успешного развития социалистической революции.

Наиболее выдающейся работой Маркса является «Капитал». Следует отметить, что «Экономические рукописи 1857-1859 годов» являются первоначальным вариантом «Капитала». В «Капитале» разработано экономическое обоснование материалистического понимания истории, создана теория прибавочной стоимости, раскрывающая механизм капиталистической эксплуатации. В работе Маркса «Критика Готской программы» (1875) четко формулируется мысль о необходимости переходного периода между капитализмом и коммунизмом, подчеркивается классовая суть буржуазного государства, а также наивность попыток преобразовать его в «народное государство», осуществляющее социальные и экономические преобразования в пользу рабочих.

Из работ Энгельса особенно важна работа «Анти-Дюринг» (1877-1878), которая содержит общее изложение мировоззрения марксизма в форме критики взглядов Е. Дюринга, и работа «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884), где на историческом материале раскрывается марксистское понимание сущности государства, и «К критике проекта социал-демократической программы 1891 года». Следует отметить, что по своему содержанию эта работа перекликается с «Критикой Готской программы» К. Маркса.

Теоретические источники. Общие положения. К. Маркс и Ф. Энгельс как социологи

Развитие философской, политической и социальной мысли XIX столетия невозможно представить без анализа участия в этом процессе выдающихся ученых — К. Маркса и Ф. Энгельса.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

239

Учение Маркса обычно представляют как результат синтеза традиций мысли: немецкой философии, английской политэкономии и французской исторической науки. Так, В.И. Ленин говорил о трех источниках марксизма: немецкой классической философии с диалектикой Гегеля и материализмом Фейербаха, английской классической политической экономии (Смит и Рикардо) и утопическом социализме (Сен-Симон, Фурье, Оуэн)1.

При этом представления Маркса и Энгельса не столько основывались на отдельных элементах современных им философских, экономических и социально-политических учений, сколько вобрали в себя базовые положения европейской гуманистической философии XVIII в. в целом. В основе их понимания общественного развития лежал общепризнанный методологический прием того времени — вычленение в истории периодов, характеризующихся отсутствием разделения труда и частной собственности, с одной стороны, и их существованием и позднейшей «преодолен-ностью» — с другой. Материалистические элементы данной теории восходят к трудам А. Тюрго и Ж.-Ж. Руссо, Э.-Б. де Кондильяка и Ж.-А. де Кондорсе, А. Фергюсона й Э.Э. Шефтсбери, Д. Юма и А. Смита в гораздо большей степени, чем, как это было принято считать, к трактатам Л. Фейербаха2.

Кроме того, Маркс и Энгельс продолжали линию классической немецкой философии, поскольку разделяли одну из главных идей Гегеля, а именно: последовательность обществ и режимов есть одновременно последовательность этапов развития философии и человечества.

Маркс изучал также английскую политэкономию, концепции английских экономистов, например теорию трудовой стоимости, закон тенденции нормы прибыли к понижению, объясняемый, впрочем, иначе, чем он сам это сделал. Опираясь на понятия и теории английских экономистов, он создал строго научный подход к анализу капиталистической экономики. У французских историков и социалистов Маркс заимствовал понятие классовой борьбы, которое по существу широко использовалось в работах по истории в конце XVIII — начале XIX в. В учении Маркса, таким образом, обнаружились обозначенные влияния, и они породили зачастую

1 Ленин В.И. Три источника и три составных части марксизма // Поли. собр.
с°ч. Т. 23.

2 См.: Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества.
Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном
чире. М., 1998. С. 67-68.


240 История социологии

упрощенную интерпретацию синтеза, осуществленного Марксом и Энгельсом.

Маркс и Энгельс творили в эпоху расцвета позитивизма и верили в безграничные возможности науки. Если попытаться охарактеризовать созданную основоположниками марксизма теорию в целом, то следует отметить ее всеобъемлющий характер и внутреннюю когерентность, особенно в фундаментальных методологических и терминологических вопросах. Не менее очевидным является и многоуровневый характер их учения, в силу чего исследования сущностей различных порядков нередко оказываются переплетенными, а подчас и смешанными. Маркс писал работы по философии, социологии, экономике, истории, политике, что иногда существенно затрудняет интерпретацию его учения в целом.

Можно выделить два основных периода творчества ученого. Первый период становления включает сочинения, написанные между 1841 и 1848 гг. Некоторые из них были опубликованы при жизни Маркса. Это небольшие статьи или очерки, такие, как «К критике гегелевской философии права. Введение» или «К еврейскому вопросу». Другие были изданы лишь после его смерти. Среди крупных работ этого периода — «Экономическо-философс-кие рукописи» (1844), «Немецкая идеология», «Святое семейство», «Нищета философии». Завершается период молодости Маркса небольшой брошюрой, названной «Манифест Коммунистической партии», в которой впервые в развернутой форме изложены основные идеи ученого.

Начало второго периода датируется 1848 г. С этого времени творчество Маркса носит социологический, но еще больше — экономический характер. Он отмечен двумя его наиболее важными сочинениями — «К критике политической экономии» и «Капиталом».

Если последовательно проанализировать все вышеназванные работы, то можно отметить, что к социологии Маркс «пришел» через философию. Именно необходимость философского осмысления действительности требовала социологического анализа. Бесспорно, Маркс был «социологом, но социологом ярко выраженного типа, социологом-экономистом, убежденным, что нельзя понять современное общество, не усвоив механизма функционирования экономической системы, и нельзя понять эволюцию экономической системы, не принимая в расчет теорию деятельности»1.

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. С. 152.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 241

Маркс никогда не пытался определить предмет и задачи социологии как самостоятельной научной дисциплины. Но его вклад в развитие социологической науки не вызывает сомнений. Что же нового внес Маркс в социологию, в чем заключаются собственно социологические воззрения Маркса?

Следует отметить, что освещение социологических взглядов Маркса до недавнего времени сводилось к анализу материалистического понимания истории, или исторического материализма. Это во многом можно объяснить традицией советской социологии рассматривать исторический материализм в качестве общей социологической теории. Исторический материализм, явившийся принципиально новым методологическим подходом к изучению общества, действительно дает, правда в самом общем виде, представление о социологии Маркса. Однако в современной социологической литературе его творческое наследие рассматривается и концептуализируется не одинаково, в нем вычленяются различные теоретические образования в качестве смыслообразующих.

Так, например, Р. Арон концентрирует свое внимание на теории капитализма. На это есть серьезные основания, поскольку указанная теория получила освещение в главном труде Маркса — «Капитале». Н. Смелзер отмечает прежде всего теорию классов и социальных изменений.

Есть определенные позиции и у отечественных социологов, изучающих научное творчество Маркса. Одни выделяют четыре основные теории об обществе: теорию социальных систем, теорию социальной революции, теорию классов и классовой борьбы и теорию социального развития (та же теория социальных изменений, о которой говорит Смелзер). Другие, подробнейшим образом останавливаясь на историческом материализме, тем не менее считают необходимым отдельно рассмотреть марксистскую теорию конфликта. Третьи не склонны членить «наследие» Маркса на самостоятельные концепции, а предпочитают рассматривать их в комплексе. В целом точки зрения исследователей достаточно Разнообразны.

Мы будем придерживаться следующего способа изложения социологических взглядов Маркса. Прежде всего рассмотрим учение об обществе, его функционировании и развитии, основанное на общеметодологическом принципе исторического материализма. Затем остановимся на фундаментальных экономических иДеях Маркса, которые имеют множество социальных аспектов. После этого проанализируем теорию классов и классовой борь-


242 История социологии

бы, а также концепцию социальных изменений. Учение Маркса о государстве и праве, как и идеологическая доктрина, также будет рассмотрено в рамках предметного поля социологической науки. Их анализу также будут посвящены специальные разделы настоящей главы.

Учение об обществе. Законы исторического развития1

Для того чтобы понять новизну подхода Маркса и Энгельса к изучению общества, следует детально рассмотреть методологию материалистического понимания истории (исторического материализма).

В первую очередь целесообразно обратиться к «классической», «устоявшейся» интерпретации исторического материализма, которая была принята в отечественном обществоведении.

Общественное бытие, по Марксу, — это материальные отношения людей к природе и друг к другу, возникающие вместе со становлением человеческого общества и существующие независимо от общественного сознания. Общественное сознание, духовная сторона исторического процесса, представляет собой не совокупность индивидуальных сознаний членов общества, а целостное духовное явление, включающее различные его уровни и формы. Исторический материализм, рассматривая человеческое бытие как специфическую форму материального, исходит из того, «что не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, общественное бытие определяет их сознание»2.

Маркс в своем понимании общества полагал, что сам факт бытия человека не может раскрыть его сущность. Изолированный от хода истории, человек является лишь продуктом абстракции. Так, К. Маркс писал: «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу»3, тем самым он определял общество как «продукт взаимодействия людей»4.

1 В данном разделе понятия «общественно-экономическая формация» и
«экономическая общественная формация» используются как синонимы.

2 Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 13. С. 6-7.

3 Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 46. Ч. I. С. 214.

4 Маркс К. Письмо к Павлу Васильевичу Анненкову в Париж // Маркс К>
Энгельс Ф.
Соч.Т. 27. С. 402.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 243

Детерминация всех общественных отношений производственными отношениями и установление их зависимости от уровня развития производительных сил позволили Марксу определить сущность общественной жизни. «Производственные отношения, — отмечал Маркс, — в своей совокупности образуют то, что называют «общественными отношениями», обществом»1.

Исторически конкретное единство производительных сил и производственных отношений характеризует способ производства, под которым подразумевается определенный способ производства материальных благ, необходимых людям для производственного и личного потребления. Место и значение способа производства в общественной жизни Маркс определял следующим образом: «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще»2.

Понятие «производство» призвано отражать тот факт, что трудовая деятельность человека носит производительный характер, так как в процессе труда создаются предметы, способные удовлетворить человеческие потребности. Последовательность смены способов производства диктуется законом соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил. «Приобретая новые производительные силы, — писал Маркс, — люди изменяют свой способ производства, а с изменением способа производства, способа обеспечения своей жизни — они изменяют все свои общественные отношения»3.

Каждая историческая эпоха характеризуется своим способом производства, определяющим уровень развития производительных сил и производственных отношений, и представляет собой общественно-экономическую формацию...

«Общественно-экономическая формация» является одной центральной категорией исторического материализма. Общественно-экономическая формация — это «общество, находящееся на определенной ступени исторического развития, общество со своеобразным отличительным характером»4. Общественно-экономическая Формация охватывает все стороны общественной жизни в их органической взаимосвязи.

' Маркс К. Наемный труд и капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 442.

2 Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 13. С. 7.

3 Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 133.

4 Маркс К. Наемный труд и капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 442.


244 История социологии

Однако люди, поставленные в соответствующие условия деятельности, именно этой своей деятельностью и создают предпосылки к изменению способа производства, совершенствованию производственных отношений и т.д. В результате «образуется история человечества, которая тем больше становится историей человечества, чем больше выросли производительные силы, а, следовательно, и их общественные отношения»1. Развитие же общественно-экономических формаций рассматривается в историческом материализме как процесс восхождения от низших ступеней к высшим. Так, Энгельс писал, что «все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей»2.

К числу фундаментальных категорий исторического материализма относятся также базис и надстройка. Они характеризуют структуру общественно-экономической формации и качественный уровень составляющих ее общественных отношений в их диалектическом взаимодействии. Маркс определял «реальный базис» «как экономическую структуру общества» (совокупность производственных отношений), которой соответствуют «определенные формы общественного сознания», названные «надстройкой», юридической и политической. Впоследствии если понятие «базис» осталось по существу неизменным, то понятие «надстройка» трактовалось как совокупность идей и идеологических отношений, а также закрепляющих их учреждений и организаций (органы государственной власти, политические партии, общественные организации и т.п.), присущих данному обществу.

Категории «базис» и «надстройка» раскрывают систему общественных явлений и отношений в самом общем виде. Базис определяет особенности надстройки, но одновременно является и экономической формой производства, доминирующей в данной общественно-экономической формации. Между базисом и надстройкой существует диалектическая взаимосвязь и взаимозависимость. Возникшая на основе данного базиса надстройка в свою очередь оказывает обратное воздействие на базис, включается в процесс развития общества во многом уже в качестве самостоятельного фактора. Стоит добавить, что надстройка выполняет в

1 Маркс К. Письмо к Павлу Васильевичу Анненкову в Париж // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 27. С. 402.

2 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой филосо
фии //
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 245.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 245

обществе и важные социальные функции, закрепляя, развивая и трансформируя его экономические отношения.

Действительно, исторический материализм представляет собой одну из наиболее важных частей марксизма. И хотя он был разработан в основном в «Немецкой идеологии», но и в других произведениях Маркс нередко воспроизводил его суть для ясности дальнейших рассуждений.

В предисловии к работе «К критике политической экономии» Маркс излагает основные принципы исторического материализма.

«Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис?, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. ...На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего Конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная фор-


246 История социологии

мация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации.

Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства. Антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов. Однако развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества»1.

Первая и основная идея данного фрагмента состоит в утверждении того, что люди вступают в определенные, необходимые, не зависящие от их воли отношения. Тем самым Маркс подчеркивает существование определенных и объективных общественных отношений, т. е. таких, которые навязываются индивидам без учета их предпочтений. Условием адекватного понимания исторического процесса Марксу представляется осознание этих базовых общественных отношений.

В каждом обществе можно распознать его экономическое основание, или базис, и надстройку. В качестве движущей силы истории Маркс считает противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Другими словами, диалектику истории составляет движение производительных сил, которые в определенные революционные эпохи вступают в противоречие с производственными отношениями.

В данном отрывке Маркс крупными штрихами выделяет стадии исторического процесса. Маркс рассматривает четыре способа

1 Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс л.> Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6-8.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 247

производства, которые он, как уже отмечалось, называет азиатским, античным, феодальным и буржуазным.

Согласно Марксу, исходной является первичная, или первобытная, формация, в рамках которой человек выделяется из природы и создает предпосылки цивилизации. Она начинает развиваться с переходом к антагонистическому обществу, которое Маркс называл вторичной формацией, развивающей материальные производительные силы общества и его культуру до такого состояния, когда дальнейший прогресс становится возможным лишь на основе устранения социальных антагонизмов. Главным критерием разграничения общественно-экономических формаций являются формы собственности на основные средства производства.

Известно, что античный, феодальный и буржуазный способы производства следовали друг за другом в истории Запада. Таким образом, они представляют собой три этапа западного исторического процесса, различающиеся по типу отношений между людьми в процессе труда. Античный способ характеризуется рабством, феодальный — крепостничеством, буржуазный — системой наемного труда. Они представляют собой три разных способа эксплуатации человека человеком. Буржуазный при этом олицетворяет последнюю антагонистическую общественную формацию, потому что социалистический способ не будет включать эксплуатацию человека человеком, зависимость работников физического труда от класса, имеющего в своем распоряжении одновременно собственность на средства производства и политическую власть.

Таким образом, в противоположность идеалистическим представлениям Маркс утверждал, что действительную основу общества и человеческой общности образует практическая действительная связь людей, обусловленная потребностями и способом производства материальной жизни. Эта связь людей возникает с начала существования человека как общественного существа и в ходе дальнейшего развития приобретает все новые формы, так что история человеческого общества представляет собой, по сути, развитие способа производства, поскольку без повседневного производства существование людей невозможно. История человечества — это по существу история развития производства.

Основными принципами исторического материализма Маркса являются следующие:

- исторический детерминизм (для того, чтобы понимать происходящие в обществе перемены, необходимо рассматривать их в исторической перспективе, ибо всякое состояние общественной


248 История социологии

жизни определяется предшествующим историческим состоянием);

связь общественного бытия и общественного сознания (общественное бытие определяет общественное сознание);

первостепенное значение социально-экономической структуры в общественной жизни (экономические факторы, т. е. производство и распределение материальных благ и соответствующие общественные отношения, являются движущей силой развития общества);

классовая борьба как движущая сила развития общества в его классовой истории.

Социально-экономические взгляды. «Капитал»

Маркс считал себя одновременно наследником и критиком классиков английской политической экономии. Он был убежден, что сохраняет лучшее в политэкономии, исправляя ее ошибки и преодолевая ограниченность, которая обусловлена капиталистической или буржуазной точкой зрения ее основоположников. Главной работой Маркса в области экономики по праву считается «Капитал».

Попытаемся выделить те наиважнейшие положения экономического учения, детально изложенные им в «Капитале», на которых основаны социологические воззрения ученого.

Первое из них сводится к тому, что сущность капитализма — это извлечение прибыли. В той мере, в какой капитализм основан на частной собственности на средства производства, он одновременно основывается на извлечении прибыли предпринимателями или производителями.

Так, на первых страницах «Капитала» он противопоставляет два типа обмена. Суть этого противопоставления в следующем. Существует тип обмена товарами с помощью денег или без них. Вы обладаете товаром, которым не пользуетесь; вы его обмениваете на другой, нужный вам товар, отдавая свой тому, кто хочет его иметь. Обмен может осуществляться непосредственно, и тогда этот процесс в полном смысле слова есть обмен (мена). Он может осуществляться опосредованно, с помощью денег, которые служат всеобщим эквивалентом товаров. Обмен товарами оказывается, если можно так сказать, наглядно постигаемым, непосредственно человеческим обменом, и к тому же это обмен, не обеспечивающий прибыли или излишка. Пока вы переходите от товара к товару, вы


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 249

находитесь в отношениях равенства. Зато второй тип обмена совершенно иной — деньги обмениваются на деньги посредством товара (Д—Т—Д): здесь в конце процесса обмена вы обладаете суммой денег, превышающей ту, какую имели вначале. Именно данный тип обмена — деньгами посредством товаров — характерен для капитализма. Суть капитализма не в том, что предприниматель, или производитель, не обменивает ненужный ему товар на нужный с помощью денег; сущность капиталистического обмена — в движении от денег к деньгам посредством товара, в том, чтобы в конечном счете иметь больше денег, чем их было в начале обмена.

Основная экономическая проблема капитализма, по Марксу, — это источник получения прибыли, каковым является производство прибавочной стоимости. Он убежден, что теорией прибавочной стоимости можно одновременно доказать, что все обменивается по стоимости и что тем не менее есть источник прибыли. Основные составляющие доказательства следующие: теория стоимости, теория заработной платы и как завершение — теория прибавочной стоимости.

Так, стоимость любого товара в бсновном пропорциональна количеству вложенного в него среднего общественного труда. Это то, что называют теорией трудовой стоимости.

Маркс не утверждает, что при любом обмене в точности соблюдается закон стоимости. Цена товара поднимается или падает относительно его стоимости в зависимости от спроса и предложения. Маркс признает, что товары обладают стоимостью лишь в той мере, в какой есть спрос на них. Другими словами, если в товаре воплощен труд, но никакой покупательной способностью он не обладает, он теряет свою ценность. Иначе говоря, соответствие между стоимостью и количеством труда предполагает, так сказать, нормальный спрос на данный товар, что в итоге ведет к устранению одного из факторов колебаний цены на товар. При нормальном спросе на данный товар, по Марксу, существует определенное соответствие между стоимостью этого товара, выраженной в цене, и количеством среднего общественного труда, воплощенного в этом товаре.

Отчего так происходит? Его основной аргумент сводится к тому, что единственный измеряемый элемент, обнаруживаемый в товаре, — это количество вложенного в него труда. Единственным элементом, замеряемым меновой стоимостью товара, говорит Маркс, служит количество труда, которое оказывается привнесенным в каждый товар, воплощенным в нем, слитым с ним. Конечно,


250

 История социологии

существуют трудности, связанные с неравенством общественного труда. Труд чернорабочего или труд квалифицированного рабочего не обладают одинаковой стоимостью с трудом мастера, инженера или начальника производства. Признавая качественные различия видов труда, Маркс добавляет, что их можно свести к единому показателю, каким оказывается средний общественный труд.

Далее, стоимость труда измеряется, как и стоимость любого товара. Заработная плата, которую наемный рабочий получает от капиталиста в обмен на продаваемую рабочую силу, равняется количеству общественного труда, необходимого для производства товаров, нужных для жизни рабочего и его семьи. Труд человека оплачивается по его стоимости в соответствии с общим законом стоимости, применимым для всех товаров.

Время, необходимое рабочему для производства стоимости, равной той, какую он получает в форме заработной платы, меньше фактической продолжительности его труда. Прибавочная стоимость — это часть стоимости, произведенная сверх стоимости необходимого труда, т.е. неоплачиваемым трудом рабочего для производства стоимости, равной той, какую он получает в форме заработной платы. Часть труда, необходимая для производства стоимости, кристаллизованной в заработной плате рабочего, называется необходимым трудом, оставшаяся часть — прибавочным трудом. Стоимость, произведенная прибавочным трудом, есть прибавочная стоимость. Норма эксплуатации определяется отношением между прибавочной стоимостью и переменным капиталом, соответствующим оплате рабочей силы.

Перечисленные моменты в совокупности составляют основу теории эксплуатации, которая дает социологическое основание экономическим законам функционирования капиталистической экономики.

Маркс считал, что экономические законы имеют исторический характер: каждому экономическому строю присущи собственные законы. Теория эксплуатации служит примером действия этих исторических законов, поскольку механизм прибавочной стоимости и эксплуатации предполагает разделение общества на классы. Один класс — класс предпринимателей или владельцев средств производства — покупает рабочую силу, которую продают пролетарии, лишенные иной собственности. Экономическая связь между капиталистами и пролетариями — это общественные отношения господства, существующие между этими двумя общественными группами.


СО Ц ИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 251

В своем экономическом анализе капитализма Маркс рассмотрел одновременно характеристики любой экономики и характеристики современной ему экономики капиталистического типа. Выявив принципы функционирования капитализма, он фактически заложил основу для социологии, которой приходится иметь дело именно с этой моделью общества.

Органическую часть экономической теории Маркса и — уже — теории эксплуатации составляет исследование проблемы отчуждения в буржуазном обществе.

Марксистское понимание отчуждения формировалось в полемике с идеалистической концепцией Гегеля, в философии которого категория отчуждения является одной из центральных. Она характеризует, в частности, специфическое отношение человека к созданной им реальности в условиях буржуазного общества. И это реальное отчуждение истолковывается Гегелем как отчуждение духа, а преодоление отчуждения — как теоретическое осознание неистинности отчуждения. Позиция Гегеля была подвергнута критике со стороны Маркса в его работе «Немецкая идеология» и в книге «Святое семейство». В «Экономйческо-философских рукописях 1844 года» он увязывает отчуждение труда с частной собственностью.

Согласно учению Маркса отчуждение представляет собой социальный процесс, присущий любому антагонистическому обществу и характеризующийся превращением деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему. Причины отчуждения заключаются в относительном обособлении индивидов в производстве, в частной собственности, в антагонистическом разделении труда.

Отчуждение труда характеризовалось Марксом следующими основными моментами: 1) отчуждение продукта труда рабочего от него самого; 2) труд рабочего не является добровольным, а выступает как вынужденный; 3) совокупные общественные силы, так же как и силы природы, отделяются от рабочего и противостоят ему; 4) имеет место отчуждение людей друг от друга1.

Учение о классах и классовой борьбе

Теорию классов многие исследователи считают главным компонентом социологии Маркса. Действительно, проблемам взаимо-

1 Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 90-93, 133.


252 История социологии

отношений классов и классовой борьбы Маркс посвятил огромное число работ, хотя самого определения класса в них не встречается.

В то же время Маркс наполнил понятие «класс» четким экономическим содержанием и широко оперировал им для подтверждения неизбежности перехода от капитализма к социализму. В письме к И. Вейдемейеру, написанному в 1852 г., он так определил свой вклад в развитие представлений о классах: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства; 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата; 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»1.

Основные классы данного общества выступают необходимыми «воплощениями, персонификациями» определенного способа производства, исполняя роли субъекта организации труда (и субъекта присвоения прибавочного продукта), с одной стороны, и субъекта непосредственного труда — с другой2.

Различие между классами (раба и рабовладельца, зависимого крестьянина и феодала, пролетария и буржуа) базируется у Маркса на различии, причем классическом, экономических источников доходов: капитал — прибыль, земля — земельная рента, труд — заработная плата. Поэтому общественный класс представляет собой прежде всего группу, занимающую определенное место в процессе производства.

В работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 год» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс также пользуется понятием класса, не создавая при этом последовательной теории классов. Перечисление классов в них более обстоятельное и тонкое, чем при том различении классов, которое мы только что рассмотрели.

Так, в работе «Классовая борьба во Франции» Маркс различает финансовую, промышленную, торговую, мелкую буржуазию, крестьянство, пролетариат и люмпен-пролетариат.

Этот более подробный перечень не противоречит теории классов, намеченной в последней главе третьего тома «Капитала». Проблема, которую ставит Маркс в названных двух типах работ,

1 Маркс К. Письмо к И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 года // Маркс К->
Энгельс Ф.
Соч. Т. 28. С. 427.

2 См.: Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 452.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 253

не одна и та же. В одном случае он стремится определить, каковы группы, характеризующие капиталистическую экономику; а в другом — уясняет, какие общественные группы влияли на политические события при определенных исторических обстоятельствах. По всей видимости, необходима определенная психологическая общность, в известных случаях — определенное осознание единства или даже воли к совместным действиям.

В работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс
показывает, почему огромное множество людей, даже если они
занимаются одинаковой экономической деятельностью и ведут
одинаковый образ жизни, вовсе не обязательно представляют со
бой общественный класс. Так, общность деятельности, способов
мышления и образа жизни — необходимое, но недостаточное усло
вие существования общественного класса. Для вычленения класса
необходимы осознание классового единства, ощущение отличия от
других классов и даже враждебности по отношению к другим об
щественным классам. Отдельные индивиды образуют класс лишь
в той мере, в какой они должны вести совместную борьбу с другим
классом.
 *

Чтобы говорить о классовой структуре, необходимо, чтобы классы осознавали себя и принимали участие в политической жизни общества. Поэтому одной из ключевых характеристик классов, помимо отношения к средствам производства, или места в системе общественного производства является идеология.

Согласно Марксу, сущность взаимоотношений между господствующими и эксплуатируемыми классами состоит в том, что правящий класс эксплуатирует трудящийся класс. Форма этой эксплуатации зависит от способа производства. При капитализме владельцы собственности покупают рабочую силу пролетариата. Именно трудом рабочих из сырья создается продукт. Когда этот продукт продается, владельцы собственности получают прибыль, так как его можно продать дороже, чем стоит само производство. Он подчеркивал, что прибавочная стоимость создается рабочими, и сделал вывод, что в конечном счете рабочие поймут, что прибавочная стоимость поступает в карманы владельцев средств производства, а не в их собственные. Осмыслив это, они увидят, что подвергаются эксплуатации. Это приведет к глубокому, неизбежному конфликту между рабочими и собственниками, который в свою очередь приведет к революции.

Согласно взглядам Маркса, «история до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб,


254 История социологии

патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов»1.

Концепция классовых интересов, классовый подход ко всем явлениям общественной жизни, представления об истории и современном состоянии как непрерывной череде классовых противоречий и конфликтов — важнейший вклад основоположников марксизма в методологию политической мысли.

Концепция Маркса — первая в истории социологическая теория, которая начала трактовать общество как конфликтную систему. Она рассматривала единство общества чрезвычайно противоречивым, поскольку производительные силы развиваются быстрее, а производственные отношения — медленнее. Никогда нет полного соответствия уровней развития производительных сил и производственных отношений. В этом, по мнению Маркса, изначально заложен конфликт. Он изучал конфликт на всех уровнях общества и рассматривал историческое развитие общества как конфликтный процесс. В принципе можно сказать, что подход к обществу как к конфликтной системе — это оригинальный методологический и теоретический вклад марксизма в историю социальной мысли.

Теория социальных изменений. Понятие революции

В предисловии к работе «К критике политической экономии» Маркс пишет: «В общих чертах азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации»2.

Анализ периодизации общественного прогресса настоятельно требует рассмотрения вопроса о переходах от одной формации к другой. Смена общественного строя происходит путем революции.

Революции, как правило, приобретают насильственные формы. В «Манифесте Коммунистической партии» говорится, что пролетариат устанавливает свое господство путем насильственного

1 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 4. С. 424.

2 Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 13. С. 7-8.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 255

ниспровержения буржуазии. В то же время метод восстания учеными не абсолютизировался. И Маркс, и Энгельс полагали, что все возможности осуществления революции мирным путем должны быть использованы пролетариатом. В то же время революционное насилие не только не исключалось, но рассматривалось как типичная и наиболее вероятная для многих стран форма прихода рабочего класса к власти. При этом они считали, что социалистическая революция должна победить одновременно во всех основных капиталистических странах. Отсюда их лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Цель революции — уничтожение эксплуатации человека че
ловеком, построение бесклассового общества, ликвидация час
тной собственности, подъем производства, культуры и благосо
стояния масс. С этими целями тесно связаны и другие — расцвет
личности, ее гармоническое существование в обществе. На место
старого буржуазного общества с его классами и классовыми про
тивоположностями приходит свободная ассоциация, в которой
«свободное развитие каждого является условием свободного раз
вития всех»
1. *

Коммунизм по замыслу Маркса и Энгельса позволяет преодолеть то социальное, политическое, религиозное, психологическое отчуждение, которое человек испытывает при буржуазном строе, в царстве частной собственности, капитала, денег и товара, когда общество, государство, механизм экономической жизни и политической власти выступают по отношению к нему как внешняя сила, на которую он не может повлиять, хотя во всех этих процессах он, казалось бы, участвует, формально свободен и может проявить свою волю.

Создание коммунистического общества — длительный процесс. Оно требует переходного периода. Эта мысль наиболее четко изложена Марксом в «Критике Готской программы»: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата»2.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 4. С. 447.

2 Маркс К. Критика Готской программы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19.


256 История социологии

Маркс выделяет два типа революций, знаменующих собой переходы между самими общественными формациями и отдельными этапами внутри формаций.

Первое упоминание о двух типах революций — революции социальной и революции политической — содержится в статьях К. Маркса, опубликованных в «Немецко-французском ежегоднике». Энгельс также рассматривал данные типы революций. В этом отношении очень показательны его «Эберфельдские речи», относящиеся к зиме 1845 г. и являющиеся первой работой, целиком посвященной проблемам коммунистических преобразований.

На основании анализа множества высказываний Маркса и Энгельса можно утверждать, что под социальной революцией они понимали лишь революцию коммунистического типа. Понятие «социальная революция» в их работах употребляется таким образом, что спутать его применение с каким-либо другим термином или предполагать, что оно может означать революцию, внутри способа производства в рамках экономической общественной формации, не говоря уже о других революционных изменениях, не представляется возможным. Основатели марксистского учения рассматривали в качестве социальной лишь ту революцию, которая замещает капиталистический тип производства коммунистическим и экономическую общественную формацию — коммунистической формацией. Революции же, приводящие к изменениям в способе производства внутри конкретных экономических общественных формаций, оцениваются ими как революции политические. Порожденные противоречием между новыми хозяйственными отношениями и застывшей политической структурой, они решают задачу освобождения общества от отживших организационных форм.

Эпоха социальной революции рассматривается Марксом как период изменений, обусловливающих становление новой общественной формации, а сама социальная революция, в отличие от революции политической, представляет собой процесс, временные рамки которого определены лишь с большой долей условности.

Концепция революций Маркса подчинена основному элементу его социальной теории — учению о смене общественных формаций и способов производства. Маркс и Энгельс квалифицируют два глобальных изменения на пути общественного прогресса в качестве социальных революций. Реализм их подхода выражается в признании продолжительности исторического периода смены общественных формаций, что подчеркивается применением


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 257

термина «эпоха социальной революции». Таковая, согласно концепции Маркса, продолжается с начала изменения базисных хозяйственных связей до того момента, когда все производственные отношения, свойственные прежней формации, не будут преодолены, а новая общественная формация не приобретет в полной мере саморегулирующийся характер.

Политика, государство и право в трудах К. Маркса и Ф. Энгельса

С позиции учения Маркса любая общественная проблема приобретает политический характер, если ее решение прямо или косвенно связано с классовыми интересами и проблемой власти.

Иначе говоря, потребности классов определяют содержание политических интересов. По мере развития социальной жизни, появления классов и роста потребности в реализации своих интересов усложняется политическая надстройка общества. Возникают организации и учреждения, аккумулирующие политические интересы определенных классов и групп* что выражается в стремлении завоевать государственную власть. Эти же цели преследуют и появившиеся позднее политические партии. При этом политика в виде практики или идеологии выступает в роли надстройки над экономическим базисом.

Понятия базиса и надстройки раскрывают единство экономических, социальных, политических, идеологических явлений общественной жизни, их обусловленность развитием материального производства. Это не исключает активной роли надстройки, действенного характера государственной власти и права. В конкретных исторических условиях право предстает как «резкое, несмягченное, неискаженное выражение господства одного класса»1. При этом государство стремится сохранить нормы права, способствующие сохранению и приумножению достигнутого правящим классом.

В трудах Маркса и Энгельса понятие «право» теснейшим образом связано с государством. Энгельс подчеркивал, что государство «по общему правилу является государством самого могущественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает таким образом новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного класса»2.

' Энгельс Ф. Письмо К. Шмидту // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 418. 2 Маркс К. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 171.


258

 История социологии

Однако это не значит, что государство осуществляет только интересы господствующего класса. В своей работе «Капитал» Маркс предостерегал от такого упрощения: государство выполняет — общие дела, вытекающие из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами. Маркс также отмечал, что интерес господствующего класса нельзя понимать в чистом виде. Господствующий класс не изолирован от других социальных слоев и классов, они воздействуют на него и вынуждают в какой-то мере считаться с собой.

Представления Маркса и Энгельса о происхождении государства позволяют уточнить и понимание его сути. В работе «Немецкая идеология» возникновение государства связывается с общественным разделением труда, появлением частной собственности и антагонистических классов. Позже Энгельс разрабатывал эту тему в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В отличие от большинства своих предшественников и современников он не отождествлял государство с публичной властью. По мнению Энгельса, государство осуществляет управление общими делами, но не сводится к нему. У государства есть еще один признак — классовость власти. С расколом общества на классы возникает и особый, выделенный из общества аппарат власти, оберегающий правящую верхушку и опирающийся на подчиненную ему силу, а не на вооруженный народ. Здесь-то и начинается государство, прибавившее к общим делам охрану интересов привилегированного меньшинства. Вот в чем принципиальное отличие государства от публичной власти. Государство — это публичная власть в классовом обществе. И оно служит интересам господствующего при данном способе производства класса, т.е. интересам рабовладельцев, феодалов, буржуа, а отнюдь не общему благу, как полагало большинство мыслителей, начиная с древности.

Из своеобразия марксистского понимания государства вытекает и концепция его отмирания. Но это не значит, что с «отмиранием» государства воцарится произвол. Маркс и Энгельс прекрасно сознавали необходимость управления в обществе с высоким развитием производительных сил. Управление останется, оно лишь утратит классовый характер, вернется к своей первоначальной сущности, причем произойдет это не сразу, а на высшей стадии коммунизма, после переходного периода, государственность которого не может быть ничем иным, кроме диктатуры пролетариата.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 259

Следует отметить, что термин «диктатура пролетариата» был впервые употреблен Марксом в работе «Классовая борьба во франции». Однако ни Маркс, ни Энгельс не дали определения диктатуры пролетариата. В последующем возникли два ее толкования, которые можно увидеть при анализе трудов В.И. Ленина и К. Каутского.

У Маркса диктатура пролетариата не означала власти одного класса, навязываемой силой всему остальному обществу. В работе «Классовая борьба во Франции» Маркс характеризовал ее как сплочение пролетариата с революционизированными элементами мелкой буржуазии и крестьянства. В «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» он писал, что «крестьяне находят своего естественного союзника и вождя в городском пролетариате, призванном низвергнуть буржуазный порядок»1. Там же Маркс приходит к выводу, что овладение пролетариатом властью невозможно без уничтожения старой государственной машины.

К праву у Маркса и Энгельса был тот же методологический подход, что и к государству: оно не может быть понято из самого себя, оно коренится в материальных услбвиях жизни и носит классовый характер. Право, говорится в «Манифесте Коммунистической партии», — это возведенная в закон воля буржуазии, однако речь здесь идет о классовой сути, природе, определяющих чертах этого сложного явления.

Любопытные соображения о праве в переходный период диктатуры пролетариата содержатся в брошюре «Критика Готской программы». Так как добиться сразу полного удовлетворения материальных потребностей, а значит, и полного материального равенства не удастся, будет действовать правило: за равное количество труда — равное количество продукта, т.е. каждому по труду. Внешне это напоминает товарообмен при капитализме. Действует принцип эквивалента. Такая форма вознаграждения за труд свидетельствует о несовершенстве первой фазы коммунизма. Право этого периода остается втиснутым в буржуазные рамки, характеризуется как буржуазное. Тем не менее оно необходимо как регулятор меры труда и потребления. Лишь на высшей стадии коммунизма станет возможным «совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права».

Концепция политики и исчезновения государства в неантагонистическом обществе является самой уязвимой социологической

1 Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. с°ч.Т. 8. С. 211.


260 История социологии

концепцией во всем творчестве Маркса. Очевидно, что исчезновение государства может иметь лишь символическое значение, поскольку исчезает только классовая природа данного государства.

Социально-политические взгляды. Проблема идеологии

Термин «идеология» был введен в 1796 г. французским философом Дестютом де Траси (1754—1836). Он использовал его для обозначения новой науки «об идеях», которая имеет своей целью вскрыть механизмы происхождения сознания и идей. Де Траси надеялся, что идеология со временем приобретет такой же научный статус, как и любые другие «устоявшиеся» науки.

В марксизме «идеология» приобрела другой смысл. Маркс полагал, что в любую эпоху идеи господствующего класса являются главенствующими идеями, т. е. класс, который управляет средствами производства в обществе и имеет в своем распоряжении большую часть материальной продукции, в то же время является ведущей интеллектуальной силой и осуществляет контроль за большей частью интеллектуальной продукции.

Отличительной чертой идеологии, согласно воззрениям Маркса, является то, что она «вводит в заблуждение подчиненный» класс, скрывая от его представителей те противоречия, на которых базируются классовые общества. Идеология владеющей собственностью буржуазии благоприятствует возникновению иллюзий у эксплуатируемого ею пролетариата, «предохраняя его от факта осознания эксплуатации». Тем не менее Маркс не верил в то, что все политические идеи носят идеологический характер. Он утверждал, что его собственные работы, призванные вскрыть процесс классовой эксплуатации и угнетения, глубоко научны. Поэтому существует четкое различие между наукой и идеологией, между правдой и фальсификацией1.

В целом, само понятие «идеология» в марксизме трактовалось следующим образом.

Во-первых, как идеалистическая концепция, согласно которой мир представляет собой воплощение идей, мыслей, принципов2.

1 Это различие, однако, было проигнорировано (стерто) в трудах позд
них марксистов, таких, как В. Ленин
и А. Грамши. Они обратились не только к
буржуазной идеологии, но и к социалистической идеологии (или пролетарской
идеологии) — термину, который К. Маркс посчитал бы абсурдным.

2 См.: Маркс К. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 12.

 Л


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 261

Во-вторых, как тип мыслительного процесса, когда идеологи воспроизводят иллюзию абсолютной самостоятельности общественной идеи1.

В-третьих, как метод подхода к действительности, состоящий в конструировании мнимой реальности, которая выдается за саму действительность.

С точки зрения современной социальной науки идеология — это набор более или менее связанных идей, составляющий основу для организованного политического действия, которое нацелено на сохранение, модификацию или ниспровержение существующей системы властных отношений. Все идеологии, следовательно: а) предлагают обоснование существующего порядка, обычно в форме мировоззрения; б) предоставляют свою модель желаемого будущего, свое видение идеального общества; в) описывают, как в общих чертах могут и должны происходить политические изменения.

Все эти позиции, безусловно, представлены в работах Маркса. И хотя Маркс и Энгельс не применяли термин «идеология» к собственному мировоззрению, но они характеризовали свое учение как научную теорию социализма, органиче^и связанную с освободительной классовой борьбой пролетариата. Следует отметить, что особое место в трудах Маркса и Энгельса по данной проблеме занимает книга «Немецкая идеология». Можно сказать, что в данной работе и содержится концепция, которая в дальнейшем получила название «марксистская идеология».

В целом общие представления Маркса о понятии «идеология» и тот набор идей, который можно назвать марксистской идеологией, следует разделять. Что же представляет собой марксистская идеология как доктрина? Какие ее тезисы стали использоваться последователями политического учения Маркса?

Во-первых, она вобрала в себя все элементы идеологической концепции социализма, наиболее влиятельным представителем которой был К. Маркс2. К основным компонентам социалистичес-

1 См.: Энгельс Ф. Письмо Францу Мерингу в Берлин // Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. Т. 39. С. 83.

2 Хотя социалистические идеи можно обнаружить уже и в «Утопии» Мора, и в
«Государстве» Платона, и в работах главного идеолога крайне левого крыла револю
ционной демократии английской буржуазной революции
XVII в. — Дж. Уинстэпли,
тем не менее социализм не имел формы политической доктрины вплоть до начала
XIX в. Он получил свое развитие в качестве реакции против распространения про
мышленного капитализма. Поначалу социализм выражал чаяния ремесленников и
Мастеров, страдающих от роста промышленного производства, но очень быстро он
стал связан с интересами разрастающегося промышленного рабочего класса. В сво-


262 История социологии

кой идеологии часто относят социальное единство, братство, социальное равенство людей; распределение общественного богатства согласно потребностям; общественную собственность1. Рабочий класс рассматривается как наиболее значимый социальный элемент, а социалистическая традиция ассоциируется с интересами угнетенного и эксплуатируемого рабочего класса как главного агента социальных перемен и даже социальной революции.

Маркс полагал, что основал новое направление социализма (получившее в дальнейшем название «марксизм»), которое было глубоко научным, поскольку он в первую очередь опирался на закономерности социального и исторического развития, а не на одну лишь критику капитализма. Его основные составляющие: исторический материализм, диалектический метод, теории классовой борьбы и пролетарской революции. В качестве теоретико-идеологической схемы марксизм явился принципиальной альтернативой либеральному рационализму, который доминировал в западной культуре и научной мысли.

Практическое значение марксизма

Вполне закономерно рассматривать учение Маркса и Энгельса как продукт своего времени, а не как высшую точку и завершение эволюции мировой политической мысли. Такой подход предполагает неизбежную историческую ограниченность марксизма, но отнюдь не отрицает его существенного и позитивного вклада в развитие социальных наук.

Разумеется, спустя полтора века после выхода в свет труда «Манифест Коммунистической партии» очевидно, что очень многие предсказания Маркса и Энгельса не сбылись. Социалистическая революция в основных капиталистических странах так и не произошла. То, что случилось в «отдельно взятых странах» — России и

ей ранней форме социализм носил фундаменталистский, утопический и революционный характер. Его целью была отмена капиталистической экономики, основанной на рыночном обмене, и замена ее качественно новым обществом, построенным на общественной собственности.

1 Трактовка социализмом общественной собственности весьма противоречива. Некоторые рассматривают ее как конец самого социализма, а другие — просто как достижение более широкого социального равенства. Социалистическая идеология трактует общественную собственность (например, коллективные хозяйства-колхозы), как использование материальных ресурсов для общего блага. Частная же собственность несет эгоизм, социальное расслоение и стяжательство. Современный социализм, однако, отошел от такого узкого подхода к вопросу о собственности.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 263

Китае, а также в ряде государств, куда социализм экспортировался, сильно отличалось от представлений основоположников марксизма как по исходной базе (страны, еще не исчерпавшие всех возможностей капитализма), так и по методам (свертывание демократии, насилие по отношению к массам, подавление личности), и по результатам (тоталитаризм, новое рабство и новое неравенство вместо гармонии, свободы и справедливости).

Применительно к развитым капиталистическим странам большинство прогнозов Маркса не подтвердилось. Маркс думал, что капитализм приведет к абсолютному обнищанию пролетариата, к полной поляризации общества за счет исчезновения средних слоев, что он погибнет в результате разлада между производительными силами и производственными отношениями. Однако уровень жизни рабочих повышался, численность средних слоев не сокращалась, а росла, капитализм нашел средства выхода из кризисов, смягчения социальных противоречий, повышения уровня жизни и обеспечения сравнительного благополучия. Это было сделано благодаря скачку в развитии производительных сил, вмешательству государства и давлению трудящихся.'Всего этого не предвидели Маркс и Энгельс. Они недооценили возможности демократии и государственного регулирования.

В то же время периодические спады и кризисы производства остаются реальностью, как и множество нерешенных социальных проблем. Необходимость борьбы за социальную справедливость, искоренение эксплуатации трудящихся была убедительно выявлена Марксом и Энгельсом и выдвинута в качестве важнейшей социально-политической задачи. Основоположники марксизма предсказали неизбежность трансформации капитализма и тем самым способствовали ей, хотя не угадали ни сроков, ни форм этого процесса. Они пренебрегли возможностями эволюционных перемен. Признавая это, не следует впадать в противоположную крайность: абсолютизировать сегодняшние формы развития западного мира, думать, что они полностью исключают возможность революционных потрясений в будущем.

Несмотря на внутреннюю структурированность концепции Маркса, она содержала в себе непреодолимое внутреннее противоречие между теорией как таковой и теорией как средством преобразования действительности. В начале XX в., когда марксизм как идеология левого крыла европейской социал-демократии стал одним из наиболее влиятельных политических течений, оказалось, Что большинство называвших себя марксистами революционеров


264

 История социологии

не смогли глубоко усвоить эволюционную сущность социальной доктрины основателей учения, сконцентрировавшись только на ее революционной форме.

Между тем XX век был отмечен огромными переменами, и потенциал марксистской теории вовсе не исчерпан. Созданная Марксом и Энгельсом методология и философия истории; их эволюционный подход к оценке социальных изменений до сих пор остаются востребованными и серьезно способствуют осмыслению новых общественных явлений.

Основная литература

  1.  Ленин В.И. Три источника и три составных части марксизма // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 23.
  2.  Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8.
  3.  Маркс К. Гражданская война во Франции // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 17.
  4.  Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13.
  5.  Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1.

Маркс К. Критика Готской программы // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19.

  1.  Маркс К. Экономические рукописи 1857-1858 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. I, II.

Маркс К. Наемный труд и капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 6.

Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4.

  1.  Маркс К. Письмо к П.В. Анненкову в Париж // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 27.
  2.  Маркс К. Письмо к И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 28.
  3.  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42.
  4.  Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4.
  5.  Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.Т.3.

Дополнительная литература

  1.  Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993.
  2.  Иноземцев В.Л. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире. М., 1998.
  3.  История социально-политических учений. М., 1996.
  4.  Корню О. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Жизнь и деятельность. М., 1959.
  5.  Лапин Н.И. Молодой Маркс. М., 1986.
  6.  Степанова Е.А. Фридрих Энгельс. М., 1956.
  7.  Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.
  8.  


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 265

Социологическая теория капиталистического общества марксизма

Становление социологической теории капиталистического общества

В развитии теории социологической теории капиталистического общества марксизма выделяются стадия становления (работы 40-50-х гг.) и стадия зрелости (работы 60—90-х гг.)

Основные социологические идеи Маркса первой половины 40-х гг. изложены в статьях в «Рейнской газете» («Дебаты по поводу кражи леса», «Оправдание мозельского корреспондента» и др.), в рукописи «Критика гегелевской философии права» (1843), в работе «Святое семейство» (написана в 1844, опубликована в 1845), в статьях в «Немецко-французском ежегоднике» — «К еврейскому вопросу» (1843), «К критике гегелевской философии права. Введение» (1843-1844), а также в «Экономическо-философских рукописях 1844 года».

Работая в «Рейнской газете», молодой Маркс столкнулся со злободневными политическими и социально-экономическими проблемами. Он задумался о роли частных и материальных интересов в жизни общества, и прежде всего их влиянии на государство, политику, т.е. сферу общих интересов. Ощутив недостаточность своих познаний о реальных социальных процессах, Маркс, по его собственному признанию, поспешил «удалиться с общественной арены в учебную комнату»1.

Стремление свести счеты с самой влиятельной в Германии гегелевской спекулятивной социологией («Философия права»), подтолкнуло Маркса к написанию рукописи «Критика гегелевской философии права». В этой работе Маркс использовал фейербахов-ский метод переворачивания конструкций идеалистической мысли и выявления их земных корней. Он последовательно разоблачал мистицизм построений Гегеля, однако проигнорировал при этом ряд элементов реального содержания гегелевской теории.

Следующий шаг вперед Маркс сделал в статьях, написанных для «Немецко-французского ежегодника»: «К еврейскому вопросу» (1843) и «Критика гегелевской философии права. Введение» (1843— 1844). Маркс поставил вопрос о недостаточности для Германии политической эмансипации и необходимости человеческой, которая

1 Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6.


266 История социологии

предполагала глубокое преобразование общества, т.е. радикальной социальной революции. Для этого должно произойти объединение радикальной, доходящей до самых корней предметов и становящейся материальной силой теории (философии) и радикального в силу своей обездоленности класса населения — пролетариата.

Весьма важные социологические идеи Маркса периода первой половины 40-х гг. изложены в работе «Экономическо-философские рукописи 1844 года». Главное интеллектуальное новшество этого труда — теория отчужденного труда. Отправным фактом для мысли Маркса является то, что в современном обществе рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит. Продукт его труда отчуждается, т.е. превращается в чуждую, враждебную ему силу, противостоит ему и закабаляет его. Анализируя этот факт, Маркс развертывает свою теорию отчуждения. Отчуждение (die Entausserung, die Entfrem-dung) имеет четыре формы. Первая форма — отчуждение продукта труда, который производится рабочим, но ему не принадлежит и противостоит ему. Разновидностью этой формы отчуждения является отчуждение от рабочего природы. Вторая — отчуждение деятельности рабочего, или самоотчуждение. Труд является принудительным, вынужденным. Деятельность «принадлежит другому, она есть утрата рабочим самого себя»1. Указанные формы отчуждения обусловливают третью — отчуждение родовой сущности человека. Она заключается в способности к деятельности по законам рода, в отношении ко всей природе как к своему предмету, в универсализме, т.е. в способности человека к возвышению над уровнем непосредственных природных потребностей, что и отличает человека от животных. Человек способен к деятельности по законам красоты. Но в силу отчуждения продукта труда и деятельности рабочего его сущность превращается в средство его существования. Тем самым отчуждается родовая сущность человека. Указанные три формы отчуждения ведут к четвертой — отчуждению человека от человека. Человек противостоит другому человеку и относится к другому человеку как к рабочему, т.е. видит в нем только средство.

Маркс полагает, что отчуждаемое принадлежит частному собственнику. Частная собственность является, с одной стороны, результатом отчужденного труда, с другой — сама производит отчужденный труд. В этом вопросе у Маркса нет полной определен-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Экономико-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 91.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 267

ности. Необходимо упразднение (снятие) частной собственности и отчужденного труда. Первой стадией упразднения ранний Маркс считал коммунизм, второй — социализм.

Теорию отчужденного труда Маркс создавал под сильным влиянием Фейербаха. В частности, это проявилось в односторонне негативном отношении к отчуждению, которое Маркс рассматривал в соответствии с принципом отношения Фейербаха к религии. Здесь Маркс еще не понимает, что «отчуждение» или капитал в терминах зрелого Маркса, есть необходимая форма развития производительных сил и общества в целом. Идея отчуждения труда предполагала положение о продаже рабочим своего труда капиталисту. Ее Маркс разделял, поскольку им еще не исследована сфера производства и его мысль пребывала в границах сферы обращения. Зрелый Маркс отверг идею продажи труда, поскольку труд (производство), с точки зрения зрелого Маркса, с самого начала не принадлежит рабочему, поскольку его факторы — средства производства, предмет труда, человек как рабочая сила — принадлежат капиталистам, являются капиталом. Теория отчужденного труда была полностью снята у зрелого Маркса в его теории прибавочной стоимости.

Одной из важнейших идей «Экономическо-философских рукописей 1844 года» является идея социальности и историчности природы человека. Маркс утверждает: «Образование пяти внешних чувств — это работа всей предшествовавшей всемирной истории»1.

В работе «Святое семейство» (1845) Маркс и Энгельс углубляют свои идеи относительно определяющего характера материальных интересов: «"Идея" неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от "интереса"... Этот интерес был столь могуществен, что преодолел перо Марата, гильотину террористов, шпагу Наполеона, равно как и католицизм и чистокровность Бурбонов»2. Маркс в «Святом семействе» провозгласил народные массы подлинным творцом истории, констатируя взаимосвязь действий масс и их материальных интересов. Он утверждал неизбежность роста роли масс в историческом процессе: «Вместе с основательностью исторического действия будет, следовательно, расти и объем массы, делом которой оно является»3.

1 Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 123.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С 89.

3 Там же. С. 90.


268 История социологии

Решающий шаг к созданию первоначального варианта материалистического понимания истории был сделан Марксом в «Тезисах о Фейербахе» (1845) и в «Немецкой идеологии» (1845-1846). В «Тезисах о Фейербахе» Маркс сводит счеты с фейербахианством (и старым материализмом в целом). Он провозглашает необходимость материалистического подхода не только к природным, но и к общественно-историческим явлениям. Маркс, критикуя понимание Фейербахом человека как абстрактного (и изолированного), а следовательно, только природного существа, сформулировал свою позицию: «Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть ансамбль (Ensemble) общественных отношений»1. Общественные отношения предполагались укорененными в общественно-практической деятельности. Маркс утверждает, что чувственно-предметная человеческая активность, преобразующая деятельность — общественная практика, является основой, а следовательно, и критерием истинности любого представления. Вместе с тем Маркс подчеркивает, что мало критиковать идеологические построения и даже объяснять их земную основу — необходимо подвергнуть эту основу революционному преобразованию. Самый знаменитый из тезисов о Фейербахе, 11-й, гласит: «Философы до сих пор занимались тем, что по-разному объясняли мир, тогда как речь идет о том, чтобы его изменить»2.

«Немецкая идеология» содержит в себе первую развернутую концепцию материалистического понимания истории Маркса и Энгельса. Авторы «Немецкой идеологии» бросили вызов господствовавшим в Германии философским течениям — гегельянству, младогегельянству, фейербахианству, — обвинив их в идеализме, в созидании оторванных от материальной действительности спекулятивных конструкций. Маркс и Энгельс провозгласили себя сторонниками материалистического понимания общества, со всей решительностью отвергнув самодовлеющий характер философии, религии, политики, права, морали и других идеологических областей. Принципиальное, программное положение Маркса и Энгельса гласило: «Люди являются производителями своих представлений, идей и т.д. — но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленными определенным развитием их производительных сил и — соответствующим этому развитию — общением, вплоть до

1 Маркс К., Энгельс Ф. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3.
С.З.

2 Там же. С. 4.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 269

его отдаленнейших форм. Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни»1. «Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками. Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе со своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления»2. Маркс подчеркивал: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»3. Эта мысль является лейтмотивом произведения.

Материальное производство, или производство материальных благ, есть содержание бытия людей, их жизнедеятельности. Производство необходимых благ отличает человека от животных, составляя его существеннейшее определение. Производство, производительные силы создают определенное разделение труда, а производительные силы и разделение труда вкупе обусловливают общественное состояние, формы внутреннего и внешнего общения (die Formen des \ferkehrs) индивидов и формы собственности. Однако отношение между общественным состоянием, формами общения и формами собственности у Маркса не прояснено. Авторы «Немецкой идеологии» называют формы общения гражданским обществом (btirgerliche Gesellschaft). Производство определяет государство и сознание. Государство является орудием классового господства экономически доминирующего класса, органом защиты общих интересов этого класса. Мысль господствующего класса есть господствующая мысль, полагали авторы произведения. Они утверждают, что идеология, мысль любого господствующего класса являются проявлениями ложного сознания, представляют собой иллюзии о своем бытии. В «Немецкой идеологии» в господствующем классе в качестве отражения общественного разделения на умственный и физический труд выделяются фракции идеологов класса и непосредственных членов класса. Это выделение предвосхищает характерное для зре-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3.
С 24-25.

2 Там же. С. 35.

3 Там же. С. 7.


270

 История социологии

лого Маркса вьщеление производительного и непроизводительного труда. Производительные силы создают универсальное общение, а значит, и универсальную зависимость индивидов.

Маркс и Энгельс так характеризуют свой принцип подхода к общественному процессу: «... понимание истории заключается в том, чтобы, исходя именно из материального производства непосредственной жизни, рассмотреть действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им форму общения — то есть гражданское общество на различных его ступенях — как основу всей истории; затем необходимо изобразить деятельность гражданского общества в сфере государственной жизни, а также объяснить из него все различные теоретические порождения и формы сознания, религию, философию, мораль и т.д. и т.д. и проследить процесс их возникновения на этой основе, благодаря чему, конечно, можно изобразить весь процесс в целом (а потому также и взаимодействие между его различными сторонами)»1.

При изучении «Немецкой идеологии» следует иметь в виду, что одно из ее наиболее важных понятий этой работы — «общение» («формы общения») — является неразличенным единством понятий «производственные отношения» и «формы общественного сознания» (понятию «производственные отношения» предшествует понятие «материальное общение»), которые использовал зрелый Маркс. Важнейшие понятия зрелого Маркса — «производительные силы» и «производственные отношения» присутствуют в «Немецкой идеологии» в нечетком, неоформленном виде. Следовательно, здесь остаются невыясненными вопросы о том, что детерминирует и что является детерминируемым. Теория способа производства как определяющего фактора общественной жизни еще только возникает, глубокая разработка важнейших категорий отсутствует, они только намечены, да и то в нечетком виде. В результате концепция классов и классовой борьбы является еще незрелой.

«Немецкая идеология» содержит набросок периодизации истории. Уровни развития производительных сил и разделения труда определяют различные ступени исторического процесса. Маркс выделяет стадии: а) племенной собственности, б) античной общинной и государственной собственности, в) феодальной или сословной собственности, г) буржуазной собственности. Подразумевается

1 Маркс К. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 36-37.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 271

возникновение в будущем общественной формы собственности. Переход от ступени к ступени осуществляется, когда производительные силы в своем развитии вступают в противоречие с формами общения и становятся разрушительной силой. Это проявляется в классовой и политической борьбе, идейных коллизиях и т.д. Класс пролетариата подготовлен к низвержению мира частной собственности, совершению коммунистической революции, которая устраняет труд и уничтожает классы. Это его деяние вследствие всемирного общения и всемирной зависимости, как полагали авторы, является всемирным.

Мысль Маркса и Энгельса в замечательно богатой содержанием «Немецкой идеологии» еще не приобрела законченной, последовательной формы. Ограниченность социальной теории Маркса и Энгельса этого периода в основном предопределялась отсутствием у них глубокого исследования капиталистического способа производства. В 50-е гг. Маркс интенсивно занимается разработкой экономической теории и совершает значительное продвижение вперед в исследовании способа производства, что предопределяет успехи в развитии марксистской социЪлогической концепции.

В произведении «Нищета философии» (1847) Маркс развивает свою теорию общества: «Общественные отношения тесно связаны с производительными силами. Приобретая новые производительные силы, люди изменяют свой способ производства, способ обеспечения своей жизни, — они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница дает нам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с промышленным капиталистом»1. Маркс подчеркивает то, что экономические и философские категории являются выражением экономических отношений и также историчны и преходящи.

Совершенствованию и применению теории материалистического понимания истории, созданной в «Немецкой идеологии», были посвящены «Манифест Коммунистической партии» (1848) Маркса и Энгельса, работы Энгельса «Крестьянская война в Германии» (1850), «Революция и контрреволюция в Германии» (1851-1852), произведения Маркса «Классовая борьба во Франции» (1850), «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852), «Экономические рукописи 1857—1859», «К критике политической экономии» (1859).

1 Маркс К., Энгельс Ф. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С 133.


272 История социологии

В знаменитом «Предисловии» к «К критике политической экономии» Маркс резюмировал итоги своих изысканий 40-50-х гг.: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, над которым возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке»1.

Зрелая социологическая теория капиталистического общества

Способ производства

Социологическая теория капиталистического общества Маркса и Энгельса наиболее систематично и детально была разработана в «Капитале» и экономических рукописях 60-х гг. Большое значение имеют также работы Энгельса «Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», цикл Энгельса «Письма об историческом материализме» и т.д. Создание зрелой формы марксистской теории общества стало возможным благодаря осуществленному Марксом исследованию капиталистической экономики. Ряд теоретических построений, характерных для стадии становления, был Марксом снят (например, теория отчужденного труда), но вместе с тем многие важные идеи работ 40—50-х гг. были им сохра-

1 Маркс К., К критике политической экономии. Предисловие // Соч. Т. 13. С. 6-9.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 273

нены. Поэтому при изложении зрелой формы марксистской теории общества необходимо использовать положения (хотя далеко не все) «Немецкой идеологии», «Манифеста Коммунистической партии», «Экономических рукописей 1857-1859 годов» и других работ. Чем ближе дата создания произведения к началу творческой деятельности Маркса и Энгельса, тем в большей степени их идеи были сняты в зрелой форме их теории.

Сутью материалистического понимания истории является положение об онтологической первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания, об общественном бытии как определяющем и общественном сознании как определяемом. Общественное бытие в своей конкретности раскрывается Марксом как процесс общественного труда (производства).

Маркс в построении теории капиталистического общества исходит из понятия труда как развивающегося процесса взаимодействия общества и природы: «Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой»1. Посредством труда человек в соответствии со своими потребностями (реальными или мнимыми) производит материальные (вещественные) предметы потребления. Процесс труда включает в качестве простых моментов: а) целесообразную деятельность, или труд как таковой (труд в узком смысле слова, б) предмет труда и в) средства труда. Предмет труда — это природные объекты и уже опосредствованные трудом природные объекты, на которые направлен сам труд: земля с ее недрами, животный и растительный мир, водные ресурсы. «Средство труда есть вещь или комплекс вещей, которые человек помещает между собой и предметом труда и которые служат для него в качестве проводника его воздействий на этот предмет. Он пользуется механическими, физическими и химическими свойствами вещей для того, чтобы в соответствии со своей целью применить их как орудия воздействия на другие вещи»2. Созидание средств труда является особенностью, отличающей человека от животных: человек глубоко и многоступенчато преобразует природные материалы, тогда как животным присуще лишь поверхностное воздействие на них, совпадающее с их непосредственным потреблением. Средства труда, таким образом, — это станки, инструменты, разного рода оборудование, используемое

1 Маркс К., Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 168.

2 Там же. С. 190.


274

 История социологии

как проводник воздействия человека на природу. В средства труда входят и материальные условия производства, играющие вспомогательную роль в производстве, — трубы, бочки, сосуды, производственные здания, дороги, транспорт и т.д. Вообще средства труда (механические) являются, как считал Маркс, существеннейшей характеристикой экономики любого общества: «Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда»1.

Развитие автоматической системы машин обусловливает становление общественного характера производства: средства производства приводятся в движение все более растущей массой членов общества, т.е. во все большей степени коллективно. Общество во все большей степени подчиняется тенденции превращения в единую фабрику, в единую систему машин. Соответственно всему этому происходит концентрация и централизация капитала: крупные капиталы поглощают мелкие капиталы, крупные капиталисты экспроприируют мелких капиталистов. Формируется противоречие между общественным характером производительных сил и частнособственнической формой их присвоения. Это противоречие определяет все более динамичное развитие капиталистического способа производства, не только увеличивает общественные производительные силы, но и обусловливает постоянный рост эксплуатации работников, регулярные экономические кризисы, систематическое уничтожение производительных сил, грандиозные траты человеческого труда, чему капитал с неутомимой изобретательностью создает все новые и новые формы, что является необходимой предпосылкой его дальнейшего развития. Развитие капиталистического способа производства умножает муки труда. Маркс пишет: «... накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения и моральной деградации на противоположном полюсе, т.е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал»2. В силу всего этого создается как необходимость, так и возможность преодоления капиталистических производственных отношений, капиталистической частной собственности, т.е. осуществления социалистической революции, установления контроля ассоциированных производителей над общественными производительными силами.

1 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 191.

2 Там же. С. 660.


 СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 275

Социально-классовая структура общества

Капиталистический способ производства предполагает, по Марксу, в качестве своего момента распределение индивидов по родам деятельности в зависимости от их отношения к средствам производства, т.е. порождает социально-классовую структуру общества. Ключевое понятие теории Маркса — понятие класса — не получило, однако, прямого и строгого определения. Но взгляд Маркса на социальную структуру буржуазного общества можно реконструировать по экономической теории марксизма. Маркс под классами понимает большие социальные группы, характеризующиеся различным отношением к средствам производства (реальным распоряжением, владением ими или отсутствием такого распоряжения, владения) и друг к другу. Классы как общественные группы частных собственников и несобственников выступают либо как субъект, либо как объект эксплуатации соответственно. Как представляется, определение классов, данное В.И. Лениным в его работе «Великий почин», вполне адекватно воспроизводит позицию Маркса. Это определение, как известно, гласит: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способу получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства»1.

Маркс выделяет два основных класса буржуазного общества — буржуазию и пролетариат (наемныхработников), т.е. собственников капитала и собственников рабочей силы. Маркс еще в «Манифесте Коммунистической партии» отметил, что капиталистическое общество является в отличие от предшествующих классовым по преимуществу: «Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса — буржуазию и пролетариат»2. Предпосылкой капиталистического способа

1 Ленин В.И. Великий почин //Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 15.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 4. С. 425.

^


276 История социологии

производства, постоянно им самим воспроизводимой (в расширенном масштабе), является функционирование средств производства (прошлого труда) в форме капитала и работников (живого труда) в форме пролетариата. Пролетариат создает прибавочную стоимость, а капитал командует его трудом. Пролетарием, по Марксу, является индивид, занимающийся производительным трудом, в контексте капиталистического способа производства. Согласно Марксу, производительный труд при капиталистическом способе производства — это труд, который производит не просто продукты, а, во-первых, товары и, во-вторых, прибавочную стоимость, капитал. Как писал Маркс, производительный труд обменивается на капитал, а не на доход. В последнем случае речь шла бы о труде ремесленников, лиц «свободного труда» и т.д., которые создают товары, но не прибавочную стоимость, не капитал и не эксплуатируются. Например, личный сапожник капиталиста, владеющего сапожной фабрикой, является непроизводительным работником в отличие от пролетариев, производящих на этой фабрике не только сапоги, но и прибавочную стоимость, капитал. Маркс так характеризовал субъектов производительного труда: «К числу этих производительных работников принадлежат, разумеется, все те, кто так или иначе участвует в производстве товара, начиная с рабочего в собственном смысле слова и кончая директором, инженером (в отличие от капиталиста)»1. В состав пролетариата входят, таким образом, пролетарии умственного и физического труда. Маркс говорит о совокупном рабочем, совокупном пролетариате, частицами которого являются пролетарии, выполняющие самые разные функции в системе общественного разделения труда. «Как в своей природе голова и руки принадлежат одному и тому же организму, так и в процессе труда соединяются умственный и физический труд... Продукт превращается вообще из непосредственного продукта индивидуального производителя в общественный, в общий продукт совокупного рабочего, т.е. комбинированного рабочего персонала, члены которого ближе или дальше отстоят от непосредственного воздействия на предмет труда. Поэтому уже самый кооперативный характер процесса труда неизбежно расширяет понятие производительности труда и его носителя, производительного рабочего. Теперь для того, чтобы трудиться производительно, нет необходимости непосредственно прилагать свои руки; достаточно быть органом совокупного рабочего, выполнять одну из его

1 Маркс К. Теории прибавочной стоимости // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.26.Ч. 1.С. 138.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 277

подфункций»1. «Характерную черту капиталистического способа производства составляет как раз то, что он отделяет друг от друга различные виды труда, а, стало быть, также умственный и физический труд или же те виды труда, в которых преобладает та или другая сторона, и распределяет их между различными людьми. Это, однако, не мешает тому, что материальный продукт является совместным продуктом труда этих людей, или что их совместный труд овеществляется в материальном богатстве; с другой стороны, это нисколько не мешает тому или совершенно не меняет в том, что отношение каждого из этих людей в отдельности к капиталу представляет собой отношение к капиталу наемного работника и в этом особом смысле — отношение производительного работника. Все эти люди не только непосредственно заняты в производстве материального богатства, но и обменивает свой труд непосредственно на деньги в качестве капитала и поэтому помимо воспроизводства своей рабочей силы непосредственно создают еще прибавочную стоимость для капиталиста. Их труд состоит из оплаченного труда плюс неоплаченный прибавочный труд»2. Таким образом, по Марксу, все работники — от чернорабочих до конструкторов и ученых, воплощающие в себе все звенья производственного процесса, ведущего к созданию массы капиталистических товаров, являются совокупной рабочей силой, совокупным пролетарием, который противостоит совокупному капиталу и эксплуатируется им. В класс пролетариата Маркс включал и наемных работников, занятых в сфере торговли, или торговый пролетариат. Этот слой пролетариата не производит прибавочной стоимости, но создает условия для ее реализации.

Класс пролетариев Маркс рассматривал как цельную, но внутренне расчлененную социальную группу. Автор «Капитала» членил пролетариат по сферам (промышленный, сельскохозяйственный, торговый и т.д.) и отраслям (металлурги, ткачи, шахтеры и т.д.), по типами трудовой деятельности (пролетарии физического и умственного труда), по уровню квалификации (пролетарии квалифицированного или сложного и неквалифицированного или простого труда), по уровню оплаты (высокооплачиваемые и низкооплачиваемые пролетарии) и т.д.

Маркс отмечал, что бытие класса наемных работников противоречиво: с одной стороны, он сплачивается обобществляющим-

1 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 516-517.

2 Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Т. 48. С. 61.


278

 История социологии

ся производством и объективным противостоянием капиталу (эта тенденция господствует), но с другой стороны, существует противодействующая тенденция конкурентной борьбы между пролетариями за более выгодные условия продажи своей рабочей силы и за возможность продажи своей рабочей силы вообще.

Совокупному пролетариату противостоит совокупная буржуазия, объединяемая средней нормой прибыли. Класс буржуазии подразделяется на слои в соответствии с тем, какая именно превращенная форма прибавочной стоимости присваивается. Маркс выделил: а) промышленных капиталистов (предпринимательский доход), б) банкиров или рантье (процент на капитал), в) торговых капиталистов (торговая прибыль) и г) землевладельцев (земельная рента). Эти слои объединены присвоением прибавочной стоимости и противостоят пролетариату как единое целое. Промышленные капиталисты, торговцы, банкиры (рантье) и землевладельцы заинтересованы в усилении (интенсификации) эксплуатации пролетариата и «выжимании» из него максимального количества прибавочной стоимости. Но по поводу уже произведенной прибавочной стоимости между различными слоями буржуазного класса существует противоборство (конкуренция): промышленный капиталист стремится к низкой цене на кредит, высокой цене своей продукции, низкой арендной плате за землю, банкир — к высокой цене на кредит, землевладелец — к высокой арендной плате и т.д. Трения между слоями буржуазии являются довольно острыми и определяют формы действительности капиталистического общества, но лишь до тех пор, пока речь не заходит о единых интересах капиталистов перед лицом пролетарского класса. В этом случае межфракционнная рознь становится несущественной для класса буржуазии, он становится сплоченным и превращается, по выражению Маркса, в настоящее «масонское братство» по отстаиванию интересов капитала.

Наиболее активной частью буржуазного класса являются капиталисты-промышленники; они и находятся в центре исследования Маркса. Промышленный капиталист совмещает в своей деятельности две функции — функции управления производством (управленческий труд) и труд по эксплуатации, труд по присвоению прибавочной стоимости. «Капиталист не потому является капиталистом, что управляет промышленным предприятием, наоборот, он становится руководителем промышленности потому, что он капиталист. Высшая власть в промышленности становится атрибутом капитала, подобно тому как в феодальную эпоху вы-


ОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

279

сшая власть в военном деле и в суде была атрибутом земельной собственности»1. Маркс акцентирует внимание именно на второй функции. Она рассматривается Марксом как изживающая себя: пролетарии способны заместить капиталиста в рамках предприятия и нанимать его как работника (он указывает на такие примеры в современной ему Англии) или вытеснить класс капиталистов в рамках всего общества.

Помимо пролетариев, занятых непосредственным производством, существует еще и тонкий слой наемных работников, осуществляющих труд по управлению трудом первых, включающий и функции надзора, контроля над ним. Маркс включал в их состав «промышленных офицеров (управляющих, managers)» и «унтер-офицеров (надсмотрщиков, foremen, overlooker, contre-maitres2. Четких указаний Маркса об определении места соответствующих индивидов в социально-классовой структуре нет; из его позиции следует, что эта группа является несамостоятельной в социальном отношении: ее низшие слои тяготеют к пролетариату, а высшие — к буржуазии.

Как особую часть пролетарского класса Маркс рассматривал безработных, этот продукт «относительного перенаселения» буржуазного общества. Автор «Капитала» называл эту социальную группу «промышленной резервной армией». Эта социальная группа является зримым воплощением противоречия между производительными силами и капиталом. Развитие капиталистического способа производства, растущее капиталистическое накопление ведет к увеличению этого слоя. Чем больше развивается капитализм, чем больше осуществляется накопление капитала, тем больше растет абсолютная и относительная численность безработных. Пользуясь существованием этого слоя, буржуазия оказывает экономическое давление на пролетариат, вынуждая его принимать выгодные ей условия продажи рабочей силы. Безработица «приковывает рабочего к капиталу крепче, чем молот Гефеста приковал Прометея к скале»3. Безработица и пауперизм4 были, по Марксу, одним из

1 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 344.

2 Там же. С. 343-344.

3 Там же. С. 660.

4 Термин «пауперы» Маркс использовал по отношению к деклассирован
ным капиталом производителям: а) рабочим, ставшим жертвами безработицы
(на стадии зрелого капиталистического способа производства) и б) экспроприи
рованным крестьянам и ремесленникам (на стадиях возникновения и формиро
вания капиталистического способа производства).


280

 История социологии

наиболее зримых проявлений противоречия между производительными силами и производственными отношениями. Это явление как воспроизводимая предпосылка развития капиталистического способа производства не только является уничтожением человека как производительной силы, но и разрушает пролетариев как личностей, приводя к самым разным формам деградации и социального варварства — преступлениям, психическим расстройствам и т.д. Маркс отмечал, в частности, прямую связь между психическим здоровьем пролетарского класса и развитием капиталистических отношений: «Рост числа умалишенных в Великобритании не отстает от роста экспорта и обогнал рост населения»1.

Маркс выделяет в качестве важного элемента социальной структуры буржуазного общества, выступающего промежуточным звеном между капиталистами и пролетариями, мелких собственников или мелких производителей, т.е. социальную группу индивидов, которые совмещают в своей деятельности функции капитала и труда, командования трудом (своим или своим и чужим) и функции непосредственного труда (своего или своего и чужого). Представители этого слоя, как это парадоксально ни звучит на первый взгляд, занимаются в той или иной мере трудом по эксплуатации самих себя2. Данная социальная группа является во многом наследием докапиталистических способов производства и в ограниченных, все более суживающихся масштабах продолжает существовать и при капиталистическом способе производства. Она занимает сколько-нибудь заметное место в системе общественного производства, пока капитал не овладел процессом производства полностью, не

3 Маркс К. Рост числа умалишенных в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 548.

2 «Независимый крестьянин или ремесленник раздваивается. В качестве владельца средств производства он является капиталистом, в качестве работника — своим собственным наемным рабочим. Таким образом, как капиталист он уплачивает самому себе заработную плату и извлекает свою прибыль из своего капитала, т.е. эксплуатирует самого себя как наемного рабочего и в виде прибавочной стоимости платит себе самому ту дань, которую труд вынужден отдавать капиталу... Такой способ представления, каким бы иррациональным он ни казался на первый взгляд, есть на деле все же нечто правильное, а именно: в рассматриваемом случае производитель создает, правда, свою собственную прибавочную стоимость {предполагается, что он продает свой товар по его стоимости}, иными словами, во всем продукте овеществлен только его собственный труд... только благодаря собственности на средства производства он обладает своим собственным прибавочным трудом, и в этом смысле он относится к себе как к наемному рабочему» (Маркс К., Энгельс Ф. Экономическая рукопись 1861-1863 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 48. С. 57-58).


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 281

достиг реального господства над методами производства. Вес этого слоя обратно пропорционален степени капиталистического развития — с развитием буржуазных отношений она асимптотически стремится к нулю. Наиболее типичными представителями этого слоя являются крестьяне, ремесленники и мелкие торговцы. Маркс рассматривает данный слой как размывающийся, разлагающийся на элементы, входящие в состав буржуазии и пролетариата, но никогда не исчезающий в буржуазном обществе абсолютно1. К этому слою примыкают индивиды, занятые трудом по оказанию личных услуг преимущественно представителям класса буржуазии — прислуга, повара, садовники, портные, сапожники, парикмахеры и т.д. Этот слой занят непроизводительным трудом; его труд производит товары, но не прибавочную стоимость, не капитал.

Особой частью слоя мелких собственников является мелкая буржуазия, «мелкие хозяйчики», по выражению Маркса, т.е. социальная группа мелких собственников, которые командуют своим и чужим трудом и являются «чем-то средним между капиталистом и рабочим»2. Мелкие собственники и мелкая буржуазия представляют собой степени различия в количестве на пути перехода от пролетариата к буржуазии.

На дне общества находится люмпен-пролетариат. Отчасти он пересекается со слоем безработных. Люмпен-пролетариат образуется асоциальными, деклассированными элементами, являющимися продуктом разложения преимущественно низших общественных классов и покинувшими сферу общественного производства. В люмпен-пролетариат входят бродяги, нищие, преступники, проститутки и т.д. Этот элемент социальной структуры паразитирует на обществе, живет за счет общества, строго говоря, за счет паразитизма на производительном труде пролетариев.

Особо сложной оказалась проблема определения места в социально-классовой структуре индивидов, обеспечивающих функционирование политической и юридической надстройки, а также форм общественного сознания — политиков, чиновников, военных, юристов, священнослужителей, философов, ученых, музы-

1 «...Ремесленник или крестьянин, производящий при помощи своих
собственных средств производства, либо мало-помалу превращается в мелкого
капиталиста, фактически эксплуатирующего чужой труд, либо лишается своих
средств производства... и превращается в наемного рабочего. Такова тенденция
в той форме общества, в которой преобладает капиталистический способ про
изводства»
(Маркс К. Экономическая рукопись 1861-1863 годов // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 48. С. 58-59).

2 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 318.


282

 История социологии

кантов, артистов, писателей и т.п. Маркс много размышлял над тем, можно ли отнести их к классу пролетариев, но к однозначному и окончательному выводу так и не пришел.

При исследовании социального строения буржуазного общества Маркс затронул и проблему вертикальной социальной мобильности, т.е. проблему изменения социально-экономического положения (статуса) индивидов относительно положения их социальной группы. Основной формой вертикальной социальной мобильности в буржуазном обществе он считал разложение групп мелких собственников и мелкой буржуазии, развитие которых характеризуется тенденцией распада на капиталистическое меньшинство и пролетарское большинство.

Классовая борьба

Вытекающая из развития противоречий способа производства классовая борьба вообще и классовая борьба пролетариата и буржуазии в частности являются в социологической системе Маркса и Энгельса необходимой формой социальной динамики, могущественным фактором развития общества. Маркс подчеркивал: «Борьба между капиталистом и наемным рабочим начинается с самого возникновения капиталистического отношения»1.

Классовая борьба пролетариата разворачивается в трех формах. Это экономическая борьба, т.е. борьба за улучшение условий продажи своей рабочей силы (повышение зарплаты, обеспечение лучших условий труда и т.д.), политическая борьба (за овладение государством в конечном счете), идейно-теоретическая борьба (выражение своих интересов на научно-мировоззренческом уровне). Энгельс писал о немецком рабочем движении: «Впервые с тех пор, как существует рабочее движение, борьба ведется планомерно во всех трех ее направлениях, согласованных и связанных между собой: в теоретическом, политическом и практически-политическом (сопротивление капиталистам). В этом, так сказать, концентрическом нападении и заключается сила и непобедимость немецкого движения»2. Наиболее распространенная и исторически начальная — экономическая борьба, борьба за прибавочную стоимость. Буржуазия стремится, по выражению Маркса, «выжать» из пролетариата максимально возможное количество прибавочной стоимости путем увеличения рабочего дня, интенсификации процесса труда и т.д. Пролетариат сопротивляется

1 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 438.

2 Энгельс Ф. Добавление к предисловию 1870 г. к «Крестьянской войне в
Германии» //
Маркс К., Энгельс Ф. Т. 18. С. 499.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 283

этому, борется за повышение заработной платы, улучшение (стабилизацию) условий труда, введение фабричного законодательства. Индикатором зрелости пролетариата является политическая форма его классовой борьбы, т.е. борьба за овладение политической властью (государством), за установление своей диктатуры. В качестве ее наиболее яркого примера Маркс рассматривал Парижскую коммуну, возникшую в 1871 г. Идеологическая, или теоретическая, форма борьбы означает внедрение в массы пролетариата коммунистических идей и борьбы с буржуазными и мелкобуржуазными мыслительными формами и чувствами. Пролетариат в своем развитии, развертывая эти формы борьбы, проходит путь от класса-в-себе в класс-для-себя. Из совокупности атомизированных индивидов, осознающих только свои партикулярные (индивидуальные или коллективные) интересы, он превращается в сообщество лиц, осознающих себя классом с едиными интересами, классом, антагонистичным по отношению к буржуазии.

В классовой борьбе пролетариата и буржуазии другие слои буржуазного общества ведут себя по-разному. Мелкая буржуазия может быть союзником пролетариата, нЪ это очень неустойчивый в силу социальной двойственности союзник. Энгельс в предисловии к «Крестьянской войне в Германии» писал о них: «Они крайне ненадежны, за исключением тех случаев, когда одержана победа: тогда они в пивных поднимают невыносимый крик. Тем не менее, среди них имеются и очень хорошие элементы, которые сами присоединяются к рабочим»1. Во многих произведениях Маркс и Энгельс отмечали, что мелкая буржуазия весьма часто в классовых битвах ХГХ века оказывалась на стороне буржуазии и против пролетариата. Слой люмпен-пролетариата в критической ситуации острой классовой борьбы показывает себя злокозненным, склонным «продавать» себя реакции. Это показали, например, события июня 1848 г. в Париже, когда «мобильная гвардия», сформированная буржуазией из люмпен-пролетариата, была использована для подавления восстания парижского рабочего класса. Маркс и Энгельс в 1848 г. замечали: «Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней»2.

1 Энгельс Ф. Предисловие ко второму изданию «Крестьянской войны в
Германии» //
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 16. С. 418.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 4. С. 434.


284 История социологии

Чрезвычайно важным является международный аспект классовой борьбы пролетариата. Поскольку уровень развития капитализма в наиболее передовых странах Западной Европы является примерно одинаковым, а капиталистический способ производства по мере своего развития перерастает государственные и национальные границы, то и революция должна охватить одновременно развитые народы (прежде всего речь шла о Франции, Англии и Германии). Интернациональный характер социалистической революции является важнейшим условием ее успеха. Еще в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс написали, что при осуществлении революции в изолированной стране расширение ее общения с окружающим миром неизбежно уничтожит местный коммунизм.

Теория классов и классовой борьбы является одной из фундаментальных частей марксистской теории общества. В ее разработке Маркс опирался на достижения мировой обществоведческой мысли, начиная еще с античных авторов. Сам автор «Капитала» следующим образом определил свой вклад в традицию теории классов: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в следующем: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура пролетариата сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»1.

Сочетание трех форм классовой борьбы в капиталистическом обществе в социальной революции приведет, как полагали основатели марксизма, к установлению диктатуры пролетариата, которая в свою очередь будет прологом к началу истории общества без частной собственности и классов.

Политико-юридическая надстройка и формы общественного сознания

Способ производства создает и воспроизводит адекватную себе политико-юридическую надстройку и формы общественного

1 Маркс К. Письмо к И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28. С. 424-427.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 285

сознания и определяет — порой в весьма сложной, опосредствованной форме — их развитие.

Наибольшее внимание Маркса и Энгельса было направлено на изучение политики государства. Это обусловливалось, во-первых, теоретически наибольшей по сравнению с другими надстроечными явлениями важностью государства в общественной жизни, что выражалось прежде всего в его непосредственном воздействии на способ производства, и, во-вторых, практически — значимостью государства (политики) с точки зрения классовых противоречий, возможной пролетарской революции.

Наиболее существенные принципы, на которых основываются политика и право в буржуазных государствах, — это принципы свободы и равенства. Маркс полагал, что свобода и равенство (в понимании Нового времени) есть политико-юридические атрибуты капитала, политико-юридические формы его движения. Свобода в буржуазном обществе, по Марксу, в своей сущности есть явление отсутствия любых (преимущественно политико-правового характера) препятствий движению капитала, его расширенному воспроизводству, явление безграничности, беспредельности накопления капитала. Данное определение свободы, следовательно, негативно, осуществляется через отрицание. Всякий индивид свободен лишь постольку, поскольку он персонифицирует расширенное воспроизводство капитала. Капиталист как персонификация капитала несоизмеримо более свободен, чем пролетарий, а капиталист с большим капиталом более свободен, чем капиталист с меньшим капиталом. Маркс писал: «В условиях свободной конкуренции свободны не индивиды, а капитал. До тех пор пока покоящееся на капитале производство является необходимой и поэтому наиболее подходящей формой для развития общественной производительной силы, движение индивидов в рамках чисто капиталистических условий выступает как их свобода, которая, однако, при этом догматически прославляется в качестве таковой путем беспрестанных ссылок на пределы, уничтоженные свободной конкуренцией»1.

Равенство в условиях господства товарно-денежных отношений (в условиях господства капиталистического способа производства), вытекающее из тотального уравнивания стоимостей, воплощенных в товарах на уровне явления, означает лишь формальное, юридическое равенство представляющих их товаровладельцев, конкретно, содержательно и на уровне сущности общественных

1 Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 154.


286 История социологии

процессов снимается существенным отношением капитала и труда, т.е. отношением персонифицирующих их капиталиста и пролетария. Конкретное неравенство оказывается истиной абстрактного равенства. Равны лишь два равновеликих капитала и представляющих их капиталиста. Капитал, по Марксу, есть сущность свободы и равенства, взятых в контексте буржуазного общества. Свобода и равенство есть, следовательно, атрибут капитала. Отношение Маркса к ним и к их воплощению — буржуазному демократическому государству — противоречиво, как и его отношение к капиталу вообще. Это необходимые, но ограниченные и преходящие, снимаемые историческим процессом политико-юридические явления. Совокупный капитал общества в лице класса капиталистов создает орудие осуществления своей свободы — государство

для устранения актуальных и потенциальных препятствий. Последние подразделяются на три основных вида: а) классовая борьба пролетариата; б) преступления, в том числе и совершаемые отдельными капиталистами, и в) военная угроза со стороны других государств. Для Маркса и Энгельса государство в своей сущности есть диктатура экономически господствующего класса, выражающая его наиболее общие интересы, в особенности связанные с подавлением угнетенного класса, в удержании над ним власти. Еще в «Манифесте» была дана емкая характеристика буржуазного государства: «Современная государственная власть

это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии»1. Позже ими было дано более развернутое определение капиталистического государства: «По мере того как прогресс современной промышленности развивал, расширял и углублял классовую противоположность между капиталом и трудом, государственная власть принимала все более и более характер национальной власти капитала над трудом, общественной силы, организованной для социального порабощения, характер машины классового господства. После каждой революции, означающей известный шаг вперед классовой борьбы, чисто угнетательский характер государственной власти выступает наружу все более и более открыто»2. Государство возникло в связи с развитием разделения труда и появлением классов в процессе разложения первобытного общества. Признаки государства: а) организация населения по территориальному принципу, б) существование публичной (отде-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 4. С. 426.

2 Маркс К. Гражданская война во Франции // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 17. С. 340.


287

СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

ленной от общества) власти и в) существование налогов, которые и обеспечивают функционирование государства. Маркс и Энгельс выделяли три основных исторических типа государств: античное государство было «прежде всего, государством рабовладельцев для подавления рабов, феодальное государство — органом дворянства для подавления крепостных и зависимых крестьян, а современное представительное государство есть орудие эксплуатации наемного труда капиталом»1.

Роль государства Маркс и Энгельс выясняли, в частности, в процессе анализа военной сферы и войны как общественного явления. В их теоретической системе социологии войны принадлежит важная роль. Это объясняется прежде всего тем, что политика определяется способом производства, а военная сфера является отраслью политики, которая самым тесным образом связана со способом производства, поскольку в ней исключительно важную роль играют технические средства (вооружение, снаряжение и т.д.) и географические факторы (рельеф местности, климат и т.д.).

Теория войны была предметом специализации Энгельса. Он в начале 50-х гг. приступил к систематическому изучению исторических, теоретических и технических аспектов сферы военного дела. Энгельс создал в 1857-1860 гг. большой цикл статей, написанных для «Американской энциклопедии» («Армия», «Пехота», «Кавалерия» и др.), работы «История винтовки» (1860-1861), «Теория насилия» (три главы «Анти-Дюринга»), рукописи «Тактика пехоты и ее материальные основы. 1700-1870» (1877) и т.д. Он написал ряд работ, освещающих и анализирующих ход многих войн, — Крымской 1853-1856 гг., франко-итало-австрийской 1859 г., Гражданской войны в США 1861-1865 гг., франко-прусской 1870 г., — революций и восстаний.

Квинтэссенцией исследований Энгельсом военной сферы являются в первую очередь главы в «Анти-Дюринге» под названием «Теория насилия». Энгельс здесь разработал концепцию обусловленности способом производства военной сферы в целом и организации вооруженных сил, их стратегии, тактики и оперативного искусства в частности. Эта зависимость проявляется прежде всего в ее детерминированности развитием оружия, военной техники, а также технической культурой населения. Страны (или стороны) с наибольшим развитием капиталистического способа производства, государства, располагающие наибольшей экономической мощью,

Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 171-172.

^


288 История социологии

располагают и наиболее могущественными средствами (вооружения) и инструментами насилия (вооруженные силы). Наиболее важный вывод Энгельса звучит так: военная сфера является относительно самостоятельной по отношению и к политике, и к способу производства и активно воздействует на них. Энгельс полагал, что войны, милитаризм, гонка вооружений, обостряя противоречия буржуазного общества и создавая массовые армии, ведущие к вооружению народа, формируют военные предпосылки социалистической революции. Он сформулировал тезис о вооруженном восстании как об особого рода военно-политическом искусстве со своими законами.

Формы общественного сознания (мораль, религию, искусство, философию и т.д.) марксизм рассматривал аналогично сфере политики: они порождаются способом производства, но они относительно самостоятельны, т.е. имеют свою логику, и оказывают активное обратное воздействие на способ производства. Политика и право относительно непосредственно отражают общественное бытие, а философия и религия — более опосредствованно. Энгельс так характеризовал религию: «... всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают форму небесных»1. Он добавлял: «... в современном буржуазном обществе над людьми господствуют, как какая-то чуждая сила, ими же созданные экономические отношения, ими же самими произведенные средства производства»2. Наиболее адекватной капиталистическому способу производства разновидностью религии являются, по Марксу, протестантизм и деизм.

Общественный процесс как целостность марксизм отразил с помощью теории общественных формаций. Общественная формация — это тип общества или стадия развития исторического процесса, основанные на определенном способе производства и включающие проистекающие из него социально-классовые отношения, сферы государства, формы общественного сознания и тип личностей. Капиталистическая общественная формация — это капиталистический способ производства вкупе с продуцируемыми им капиталистическими социально-классовыми отношениями, государством, формами общественного сознания и типом личностей.

1 Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 328.

2 Там же. С. 329.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 289

Рассмотрение развития общества как общественных формаций означало подход к обществу и истории как к естественноисторичес-кому процессу, т.е. необратимому, закономерному прогрессивному развитию в силу имманентных причин, связанных со способом производства.

Общественный прогресс и формационная теория. Историческая необходимость капитализма, производства и его пределы

В рассмотрении истории как естественноисторического процесса Маркс и Энгельс опирались на идейно-теоретическое наследие просветительских теорий прогресса (Тюрго, Кондорсе, Гердер и т.д.), а в еще большей степени — на философию истории Гегеля. Но, разделяя теорию общественного прогресса, Маркс и Энгельс подчеркивали его противоречивость. Маркс указывал на антагонистический характер прогресса в классовом обществе, поскольку он уподобляется тому «отвратительному языческому идолу, который не желает пить нектар иначе, как из черепов убитых»1. Общественное развитие осуществляется через подчинение угнетенного большинства населения угнетающему меньшинству. История с точки зрения марксизма представала как последовательность стадий — общественных формаций. Следовательно, теория общественных формаций служила задаче систематизации общественных явлений не только в логическом, но и в историческом аспекте.

Основанием для выделения формаций являются исторически специфичные способы производства. В соответствии с первобытным, античным (рабовладельческим), феодальным, буржуазным (капиталистическим), коммунистическим способами производства Маркс и Энгельс в 60-х гг. выделяли первобытную, античную (рабовладельческую), феодальную, буржуазную (капиталистическую) и коммунистическую формации. Маркс и Энгельс используют, как правило, для обозначения стадий развития человечества, взятых как целостность, термин «общественная формация» die gesellschaftlische Formation»), а для обозначения совокупности производственных отношений этих стадий — термин «экономическая общественная формация» die okonomische Gesellschaftsformation»). Человечество переходит от формации к формации в результате про-

1 Маркс К. Будущие результаты британского владычества в Индии // Маркс %, Энгельс Ф. Соч. Т. 9. С. 230.


290 История социологии

грессивного развития противоречий способа производства, приводящих к конфликту производительных сил и производственных отношений с сопутствующей классовой борьбой, политическими и идейными коллизиями. В классической форме эта закономерность проявляется при переходе от феодальной общественной формации к капиталистической.

Наибольшее внимание в социологической системе марксизма уделено анализу капиталистической общественной формации. Маркс утверждал, что капиталистический способ производства отличается от других способов производства тем, что 1) продукты производятся преимущественно не как потребительные стоимости, а как товары и 2) «прямой целью и определяющим мотивом» этого способа производства является увеличение стоимости, т.е. производство прибавочной стоимости, производство капитала. При буржуазной экономической общественной формации производство тем самым имеет целью производство, а не потребительные стоимости, как в докапиталистических формациях. Частные собственники при капиталистическом способе производства олицетворяют впервые — в отличие от других способов производства — условия, или факторы, производства, а не в «качестве политических или теократических властителей». В тенденции безмерного развития производительных сил заключается, по Марксу, значение и оправдание капиталистического способа производства: «Рикардо рассматривает капиталистический способ производства как самый выгодный для производства вообще, как самый выгодный для создания богатства, и Рикардо вполне прав для своей эпохи. Он хочет производства ради производства, и он прав. Возражать на это, как делали сентиментальные противники Рикардо, указанием на то, что производство как таковое не является самоцелью, — значит забывать, что производство ради производства есть не что иное, как развитие производительных сил человечества, т.е. развитие богатства человеческой природы как самоцель»1. Указанные характеристики делают капиталистический способ производства самым развитым из всех существовавших в истории, посему Маркс утверждает: «Буржуазная экономика есть наиболее развитая и наиболее многообразная историческая организация производства»2.

Маркс глубоко и всесторонне охарактеризовал всемирно-историческую роль капиталистической общественной формации:

1 Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс А.<
Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч.
I. С. 123.

2 Там же. Т. 46. 4.1. С. 42.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 291

«Стало быть, [предполагается] исследование всей природы с тем, чтобы открыть новые полезные свойства вещей; универсальный обмен продуктами всех чужих друг для друга климатов и стран; новые виды обработки (искусственной) природных предметов, посредством которых им придается новая потребительная стоимость...; всестороннее исследование земных недр, имеющее целью как открытие новых полезных ископаемых, так и выявление новых полезных свойств старых ископаемых, например, новых их свойств как источников сырья и т.д.; отсюда развитие естествознания до наивысшей точки; точно так же открытие, создание и удовлетворение новых потребностей, порождаемых самим обществом. Культивирование всех свойств общественного человека и производство его как человека с возможно более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями, — производство человека как возможно более целостного и универсального продукта общества (ибо для того, чтобы пользоваться множеством вещей, человек должен быть способен к пользованию ими, т.е. он должен быть в высокой степени культурным человеком), — тоже являются условиями производства, основанного на капитале. Это создание новых отраслей производства, т.е. качественно нового прибавочного времени, представляет собой не только разделение труда, но и отталкивание от самого себя определенного производства в виде труда, имеющего новую потребительную стоимость; представляет собой развитие постоянно расширяющейся и все более всеобъемлющей системы видов труда, видов производства, которым соответствует постоянно расширяющаяся и все более богатая система потребностей.

Итак, если производство, основанное на капитале, с одной стороны, создает универсальную систему труда, — т.е. прибавочный труд, труд, создающий стоимость, — то, с другой стороны, оно создает систему всеобщей эксплуатации природных и человеческих свойств, систему всеобщей полезности; даже наука, точно также как и все физические и духовные свойства человека, выступает лишь в качестве носителя этой системы всеобщей полезности, и нет ничего такого, что вне этого круга общественного производства и обмена выступало бы как нечто само по себе более высокое, как правомерное само по себе. Таким образом, только капитал создает буржуазное общество и универсальное присвоение членами общества как при-Р°Ды, так и самой общественной связи. Отсюда великое цивилизующее влияние капитала; создание им такой общественной ступени, по сравнению с которой все прежние выступают всего лишь как локаль-


292 История социологии

ное развитие человечества и как суеверное поклонение природе. Только при капитализме природа становится всего лишь предметом для человека, всего лишь полезной вещью; ее перестают признавать самодовлеющей силой, а теоретическое познание ее собственных законов само выступает лишь как хитрость, имеющая целью подчинить природу человеческим потребностям, будь то в качестве предмета потребления или в качестве средства производства. Соответственно этой своей тенденции капитал преодолевает национальную ограниченность и национальные предрассудки, обожествление природы, традиционное, самодовольно замкнутое в определенных границах удовлетворение существующих потребностей и воспроизводство старого образа жизни. Капитал разрушителен по отношению ко всему этому, он постоянно все это революционизирует, сокрушает все преграды, которые тормозят развитие производительных сил, расширение производства, эксплуатацию природных и духовных сил и обмен ими»1. Необходимым, цивилизующим является воздействие капиталистического способа производства на индивидов, в которых он создает такие качества как активность, инициативность, трудолюбие, динамизм, гибкость, высокая культура труда и образ жизни вообще. Маркс пишет: «По отношению к формирующемуся человеку этот непосредственный процесс производства вместе с тем является школой дисциплины, а по отношению к человеку сложившемуся, в голове которого закреплены накопленные обществом знания, он представляет собой применение [знаний], экспериментальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку»2. Вместе с тем эти качества в индивидах развиваются лишь в форме, адекватной росту стоимости, т.е. в конечной форме.

Капитал создает невиданную доселе производительность труда, подчинив ее производству прибавочной стоимости: «Как производитель чужого трудолюбия, как высасыватель прибавочного труда и эксплуататор рабочей силы, капитал по своей энергии, ненасытности и эффективности далеко превосходит все прежние системы производства, покоящиеся на прямом принудительном труде»3. Развитие капиталистического способа производства предстает как громадное накопление производительных сил общества, его производительной мощи. Маркс писал:«... постоянная тенденция капитала заключается, с одной стороны, в создании свободно-

1 Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс К-,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 386-387.

2 Там же. С. 221.

3 Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 219.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 293

го времени, а с другой стороны, — в превращении этого свободного времени в прибавочный труд»1.

По Марксу, коммунистическое общество, возникшее в результате снятия капиталистического способа производства, ведет к восстановлению изначальной целостности, гармоничности, но на основе достижений буржуазной эпохи.

Капиталистический способ производства своим развитием снимает себя, полагает себе пределы, доказывал Маркс. Его границы таковы: «Настоящий предел капиталистического производства — это сам капитал, а это значит: капитал и самовозрастание его стоимости является исходным и конечным пунктом, мотивом и целью производства; производство есть только производство для капитала, а не наоборот; средства производства не являются просто средствами для постоянно расширяющегося процесса жизни общества производителей. Пределы, в которых только и может совершаться сохранение и увеличение стоимости капитала, основывающееся на экспроприации и обеднении массы производителей, эти пределы впадают постоянно в противоречие с теми методами производства, которые капитал вынужден применять для достижения своей цели и которые служат безграничному расширению производства, производству как самоцели, безусловному развитию общественных производительных сил труда. Средство — безграничное развитие общественных производительных сил — вступает в постоянный конфликт с ограниченной целью — увеличением стоимости существующего капитала. Если капиталистический способ производства есть историческое средство для развития материальной производительной силы и для создания соответствующего этой силе мирового рынка, то он в то же время является постоянным противоречием между такой его исторической задачей и свойственными ему общественными отношениями производства»2.

Проблема генезиса капитализма

Маркс рассматривал историю как процесс прогрессирующего отделения производителей (крестьян и ремесленников) от средств производства, процесс разложения первобытной общины, остатки которой влачат существование в античном, феодальном и даже незрелом буржуазном обществах, где развивающиеся частнособ-

1 Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 46. Ч. 2. С. 217.

2 Маркс К. Капитал. Т. III // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 25. Ч. 1. С. 274.


294

 История социологии

ственнические отношения причудливо соединены с разлагающимися общинными. Капиталистический способ производства возник именно в Западной Европе и именно в XVI-XV1I вв. (спорадически в ряде городов Северной Италии еще в XIV в.) потому, что здесь процессы отделения средств производства от производителя впервые в мире достигли того уровня развития, который необходим для возникновения капиталистического способа производства. (Процесс отделения производителей от средств производства, процесс поглощения частнособственническими отношениями общинных достигают абсолюта лишь в зрелом буржуазном обществе.)

В гл. 24-й первого тома «Капитала» («О так называемом первоначальном накоплении») Маркс специально рассмотрел финальную стадию процесса отделения производителя от средств производства на материале Великобритании XVI- XVII вв. Этот процесс включает два взаимосвязанных аспекта: с одной стороны, речь идет о складывании отделенных от производителей капиталов в форме товаров, денег и средств производства, с другой — о возникновении свободной рабочей силы (свободной двояко: от средств производства и от личной зависимости, от закрепощенности). Первый аспект предполагает ограбление колоний, неэквивалентную торговлю с их народами, принуждение их к рабскому труду, самого разного рода неслыханные зверства и жестокость1. Второй аспект был связан с насильственной экспроприацией средств производства у производителей — крестьян, ремесленников и последующее принуждении лишенных собственности индивидов к продаже своей рабочей силы капиталистам, чему служили «кровавое законодательство» против них с его жесточайшими наказаниями тех, кто не работал на капиталистических предприятиях. Оба аспекта предполагали значительную роль государства как орудия форсирования данных процессов. Это орудие находилось в руках возникающего буржуазного класса; в Великобритании этого периода оно имело форму абсолютной монархии. В связи с этим Маркс отмечал: «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым»2.

1 Маркс писал: «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке,
искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в руД"
никах, первые шаги по завоеванию и разграблению чернокожих - такова была
утренняя заря капиталистической эры производства»
(Маркс К. Капитал. Т. I //
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 760).

2 Маркс К. Капитал. Т. I // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 761.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 295

Живописуя зверства и ужасы эпохи так называемого первоначального накопления, Маркс отмечает и прогрессивную роль капитала как средства развития человека как производительной силы, ибо индивида «приходится еще заставлять работать на условиях, установленных капиталом. Человек, лишенный собственности, более расположен стать бродягой, разбойником или нищим, чем рабочим. Лишь при развитом капиталистическом способе производства наемный труд становится чем-то само собой разумеющимся. На первоначальной ступени капитала имело место государственное принуждение для превращения неимущих в рабочих на условиях, выгодных капиталу, которые здесь еще не навязаны рабочим их взаимной конкуренцией»1. Маркс, как и всегда, подчеркивал противоречивость социальных процессов.

Теория снятия капитализма

Капиталистический способ производства, как доказывал Маркс, в силу законов своего внутреннего развития подготавливает собственное снятие путем коммунистической революции.

Снятие капитала, буржуазного общества, осуществленное пролетарским классом, должно привести к становлению коммунистического общества. Между капиталистическим и коммунистическим обществами, как полагал Маркс, лежит «период революционного превращения первого во второе». Буржуазное государство подлежит слому, как установил Маркс еще в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и развил эту мысль в труде «Гражданская война во Франции». Государственной надстройкой переходного общества будет «революционная диктатура пролетариата»2. Образец такой диктатуры Маркс видел в Парижской коммуне. В развитии собственно коммунистического общества выделяются две стадии — низшая фаза и высшая фаза. В первой фазе производительные силы еще не настолько развиты, чтобы преодолеть «порабощающее разделение труда», относительный недостаток предметов потребления, «буржуазное право» (принцип оплаты по труду — равенство оплаты неравных индивидов оборачивается неравенством), противоположность умственного и физического труда и отношение к труду как к необходимому средству к жизни. Высшая фаза будет означать сня-

' Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 46. Ч. 1. С. 249.

2 Маркс К. Критика готской программы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18.

С 27.


296 История социологии

тие рефлексии буржуазного способа производства в коммунистическом обществе, т.е. исчезновение всех этих черт ограниченности. Это будет время, «когда труд перестанет быть только средством к жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: от каждого — по способностям, каждому — по потребностям!»1 Постепенно исчезнут государство, право, религия, коренной трансформации подвергнутся мораль, искусство, наука и философия. Маркс дал следующую характеристику коммунистическому обществу: «Происходит свободное развитие индивидуальностей, и поэтому имеет место не сокращение необходимого рабочего времени ради полагания прибавочного труда, а вообще сведение необходимого труда к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т.п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам»2. Движителем активности индивидов становится не труд ради обеспечения себя необходимыми предметами потребления, а труд как средство развития личности. Коммунистическая формация в своей зрелой форме обеспечивает наряду с высочайшим подъемом производительных сил и максимальное развитие каждого члена общества. Свободное время для немногих характерно для буржуазного общества, коммунистическое общество характеризуется свободным временем для всего общества, для его каждого члена. В буржуазном обществе богатством является рабочее время, точнее, время, необходимое для создания прибавочной стоимости, в коммунистическом — свободное время индивидов, которое используется для их всестороннего развития. В коммунистическом обществе характер общественного прогресса будет преобразован и впервые в истории противоречия общественного развития потеряют свои антагонистические черты: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием развития всех»3.

1 Маркс К. Критика готской рограммы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18.
С. 20.

2 Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс К.,
Энгельс Ф.
Соч. Т. 46. Ч. 2. С. 214.

3 Маркс К. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф-
Соч. Т. 4. С. 447.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 297

Основная литература

  1.  Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1955-1981. Т. 13.
  2.  Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42.
  3.  Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 3-е изд. Т. 2.

Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3.

  1.  Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3.

Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4.

Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23.

  1.  Маркс К. Экономическая рукопись 1861-63 годов // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 47.
  2.  Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. II.

Ленин В.И. Великий почин // Ленин В.И. Поли. Собр. Соч. 5-е изд. Т. 39.

  1.  Маркс К. Манифест Коммунистической партии // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4.
  2.  Маркс К. К теории прибавочной стоимости // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 26. Ч. I. *
  3.  Маркс К. Письмо к И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 года // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 28.
  4.  Маркс К. Гражданская война во Франции // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 17.
  5.  Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

  1.  Маркс К. Критика Готской программы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19.

Дополнительная литература

  1.  Бородай Ю.М., Келле В.Ж., Плимак Е.Г. Наследие К. Маркса и проблемы теории общественно-экономической формации. М., 1974.
  2.  Вазюлин В.А. Логика «Капитала» К. Маркса. М., 1968.
  3.  Вазюлин В.А. Развитие Ф. Энгельсом материалистического понимания истории в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства»// Вест. Моск. ун-та. Сер. 12. Философия. 1985. № 2.
  4.  Корню О. Карл Маркс и Ф. Энгельс. Жизнь и деятельность: В 3 т. М., 1959— 1968.
  5.  Теория общественно-экономической формации. М., 1982.
  6.  


Социология Фердинанда Тенниса

Жизнь и труды

Фердинанд Теннис родился 26 июля 1855 г. вблизи Ольден-сворта (Шлеэвиг), в семье богатого землевладельца. Изучал классическую филологию в университетах Страсбурга, Йены, Бонна, Лейпцига и Тюбингена, в 1877 г. в Тюбингене защитил кандидатскую диссертацию. Занимался исследованиями в области философии (особенно философии Гоббса), политэкономии, истории права и этнологии. Первый вариант своего широко известного впоследствии труда «Общность (община) и общество» защитил в 1881 г. в качестве докторской диссертации и получил место приват-доцента философии в университете Киля. Но он в этом качестве практически не работал и, будучи человеком обеспеченным, вел жизнь независимого ученого. Широкие научные интересы Тенниса нашли отражение в большом числе публикаций в различных социально-научных и политических журналах. Он был тесно связан с научным сообществом Скандинавских стран, Великобритании и США. С 1909 по 1933 г. Теннис возглавлял в качестве президента созданное им совместно с Максом Вебером, Вернером Зомбартом и Георгом Зиммелем Немецкое социологическое общество. С 1909 по 1916 г. Теннис являлся профессором экономики и статистики в университете Киля, а с 1921 г. — почетным профессором социологии этого университета.

Значительную часть своей жизни Теннис был политически активен и, несмотря на преимущественно консервативные взгляды, поддерживал профсоюзные и другие, считавшиеся в кайзеровской Германии прогрессивными, движения. Он сочувствовал борьбе Финляндии и Ирландии за независимость. Во время Первой мировой войны Теннис, как и многие другие члены Немецкого социологического общества, выступил в поддержку империалистического курса германского правительства. К концу жизни, в знак протеста против национал-социализма, присоединился к социал-демократической партии, за что после прихода Гитлера к власти был лишен права преподавания.

Фердинанд Теннис умер 11 апреля 1936 г. в Киле.

Теннис известен сегодня прежде всего благодаря своему первому и главному труду — «Общность (община) и общество» (1887), которым, однако, не исчерпывается творческое наследие социолога, составляющее более 800 работ. Долгое время, вплоть


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 299

до окончания Первой мировой войны, эта работа оставалась без должного внимания. Ранняя научная деятельность Тенниса заключалась, помимо прочего, в издании трудов Томаса Гоббса. Теннис проводил также эмпирические социологические исследования, в частности — исследования Гамбургской забастовки 1896—1897 гг., социально-статистические исследования преступлений в городской и загородной среде и др. С 1925 по 1929 г. были опубликованы три тома социологических трудов, а также «Введение в социологию» и историко-философские сочинения Тенниса.

Социология Тенниса

Исходная ситуация

О становлении социологии. Появление науки об обществе, называемой социологией, свидетельствовало о саморефлексии буржуазного общества, охарактеризованной Максом Вебером понятием «расколдовывание». Само слово «общество» в современном понимании появилось лишь в буржуазную эпоху. Голландский социолог Гудсблом (GQudsblom) показал, в частности, что античные понятия «polis», «societas», «civitas» не имели того значения, которое придается понятию «общество» сегодня. Только начиная с XVI в. по мере развития общественных отношений складывается представление об обществе как о структуре, объединяющей все социальные связи, и, позднее — в социологии — как о самом широком образовании, в состав которого могут входить люди. Немецкий социолог Теннис принадлежал к теоретикам, стремившимся создать строгую систему социологических понятий, в которой ключевая роль отводилась понятию «общество». Вместе с тем он пытался типологически и генетически описать конститутивные элементы европейского модерна.

Ситуация в общественных науках. Один из основателей социологической науки, Теннис начал свою деятельность в то время, когда в Германии еще не было ни академической социологии, ни социологических дискуссий. Богатое наследие социальной мысли прошлого — раннебуржуазные теории «естественного права» и «общественного договора», просветительские представления об обществе, основанном на рациональном обмене между индивидами, идеи французских энциклопедистов, английских экономистов-классиков, шотландских философов-моралистов, классическая немецкая философия, труды Маркса — оказало незначительное


300 История социологии

влияние на становление академической социологии в Германии. Все эти традиции, например в трудах Макса Вебера, почти не играют роли или рассматриваются лишь в специальных исторических исследованиях. Теннис в этом отношении является исключением, поскольку с начала своей научной деятельности обращается к идеям теоретиков «общественного договора» и к наследию представителя классической политэкономии Адама Фергюсона, а в исследовании «Общность (община) и общество» Теннис обращается к трудам Маркса.

Теория общественного договора соединяется у Тенниса с волюнтаристской философией Шопенгауэра: воля человека рассматривается в качестве фундамента социальной жизни, наличие социальных связей объясняется субъективными желаниями, стремлениями и намерениями людей. Обращение к ранним научным традициям позволяет говорить о труде Тенниса как связующем звене между социологией XIX и XX вв. Социологическая теория Тенниса оказалась переходной. Она не была прямым продолжением теории естественного права и политической экономии, скорее их отзвуком, но и не стала частью современного социологического мышления, а лишь его предвестником.

Исходные посылки социологии Тенниса. Большое влияние на постановку исходного вопроса Теннисом оказала волюнтаристская философия, исходившая из того, что социальные связи обусловлены волей отдельных индивидов. Такая постановка вопроса свидетельствовала не только об ориентации Тенниса на особое философское направление XIX в., нашедшее воплощение в философии Шопенгауэра и нигилистской философии Ницше, но и о следовании им традициям теорий «естественного права» и «общественного договора». «Воля» для Тенниса — это не столько противоречивое понятие в философии Шопенгауэра и Ницше, содержащее деструктивное представление о жизни и мире как бессмысленной «воле к власти», сколько обозначение идеи единения членов общества. Такое представление об условиях мирного общежития граждан свидетельствовало о близости исходных посылок социологии Тенниса теориям английских материалистов XVII в. (прежде всего Томаса Гоббса и Джона Локка). После Тенниса понятие воли в социологии станет обозначением конститутивного фактора общества, описание которого схоже по содержанию с понятием «субъективно имевшийся в виду смысл» действия у Вебера-Теннис же находился еще в ситуации, когда сосуществовали самые


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 301

разные линии толкования понятия воли, восходившие к разным философским традициям и историческим представлениям. С этим связана ббльшая многозначность и бблыпая смысловая нагрузка социальной субъективности по сравнению с той, что наблюдается в современных социологических теориях социального действия.

К представлениям о договорном происхождении социальных связей обращались наряду с Теннисом и другие социологи того времени. Так, например, Эмиль Дюркгейм дополнил их аналитическими составляющими, подпадающими под понятие «недоговорные элементы договора», за которым скрывались нормативные и культурные основы общества. Особенность подхода Тенниса состояла в том, что он стремился в одном объяснении соединить субъективный момент обобществления с объективными механизмами становления капитализма (позднее ту же попытку предпринял Парсонс). При этом Теннис обращался к ранней буржуазной философии и договорным теориям, в частности опирался на труды английского исследователя права второй половины XIX в. Генри Мэна. Содержавшиеся в работах Г. Мэна понятия статуса и контракта послужили концептуальной основой ключевых понятий его (Тенниса) социологии. Теннис разделяет субъективный подход вместе с большинством создателей академической социологии (в частности с Вебером), но в отличие от них сосредоточивается не на развитии понимающей социологии, основанной на толковании субъективных смыслов социального действия (хотя понятие воли не противоречит такому подходу), а на анализе дихотомических категорий общности и общества, полагая возможным построение логически строгой системы социологических понятий, позволяющей создать аналитическую классификацию общественных отношений. Позднее этой дихотомией пользовались авторы разных социологических теорий и в зависимости от конкретных исследовательских задач. Чтобы понять идеи Тенниса, следует исследовать его теорию с учетом особенностей его времени.

Система социологии

Разделение социологии на общую и специальную, а специальной — на чистую, прикладную и эмпирическую образует, в поз-Дней интерпретации Тенниса, систему социологии. Наибольшее Влияние имела та часть социологии, которую он назвал «чистой с°Циологией» или социологической теорией: классификация соци-^ьных структур с использованием понятийной пары «общность»


302

 История социологии

и «общество». Этим понятиям мы и уделим основное внимание, тем более что эмпирические исследования Тенниса сегодня практически забыты.

Основным критерием выделения социальной формы жизни, называемой «общность», является совместная жизнь людей «в единении», обусловленном наличием у них общего дома, языка, религии: «... кровная общность, как сущность, развивается и обособляется в общность места, которая находит свое непосредственное проявление в совместной жизни, а последняя, в свою очередь, трансформируется в общность духа, как простое взаимовлияние и взаимодействие в одном направлении, в одном смысле»1.

Основным критерием выделения социальной формы жизни, называемой «общество», является длительная совместная жизнь людей вопреки их разъединенности или отсутствию чувства единения. В основе этой связи лежат рациональный обмен и договорные отношения. «Таким образом, общество, как некий естественный и договорный агрегат, представляет собой совокупность естественных и искусственных индивидов, чьи воли и сферы находятся в многочисленных связях друг с другом и в то же время независимы и внутренне не взаимосвязаны. Здесь имеет место общее описание «гражданского общества» или «общества обмена», природой и движениями которого занимается политическая экономия: состоянием, при котором, как выразился Адам Смит, «каждый является торговцем»2.

Понятие общества явно формулируется в опоре на категории и теоретические представления политической экономии и в историческом плане строится по образцу понятия гражданского общества. Однако в определении ключевых понятий своей социологии Теннис ориентировался не на исторические формы общности и общества (историческое объяснение) и не на лежащие в их основе качественные характеристики социальных структур (структурное объяснение), а на относящиеся к субъекту понятия сущностной воли и избирательной воли (субъективное объяснение).

Понятие человеческой воли, по Теннису, следует понимать в двойном смысле.

«Поскольку любая духовная деятельность, будучи человеческой, отмечена участием мышления, я различаю: волю, поскольку в ней содержится мышление, и мышление, поскольку в нем содер-

1 Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. В., 1920. § 6. S. 14.

2 Ibid. § 25. S. 52.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 303

жится воля. ... [Единство] в первом случае следует понимать как реальное или естественное, во втором — как идеальное или сотворенное. Волю человека в первом значении я называю сущностной волей, во втором — волей избирательной»1.

Согласно Теннису, к сущностной воле относятся симпатия, привычка, память (три формы общности соответствуют: кровному родству, соседству, дружбе), т.е. она включает то, что один человек или совокупность людей воспринимает как непосредственно связанное с ним или с ними.

Избирательная воля охватывает такие формы, как обдуманность, произвольность/избирательность, представление (понятие), и корреспондирует с общественными формами стремления предсказуемости и осознания. Избирательная воля — это «все то, чем обладает и чем является человек, поскольку состояния и изменения этого осознаются как определенные мышлением и от него зависящие...»2.

Понятия избирательной и сущностной воли раскрывают нормативные основы обобществления в .волюнтаристском смысле. Хотя необходимость формального разделения воли и социальных структур на три части спорна и, как может показаться, служит скорее стремлению к систематизации и симметрии, нежели к теоретическому познанию, сам волюнтаристский подход не является редкостью в современной социологии. Говоря кратко, «общность является субъектом связи сущностных воль, общество — избирательных». Теннис охарактеризовал общности и общество с помощью следующей «таблицы взаимосвязанных и противопоставляющих друг друга понятий»3.

Общность

Общество

Сущностная воля (Wesenswille)

Избирательная воля (Kurwille)

Самость (Selbst)

Личность (Person)

Владение (Besitz)

Состояние (Vermogen)

Земельная собственность (Grund .und Boden)

Деньги (Geld)

Семейное право (Familienrecht)

Обязательственное право (Obligationenrecht)

1 TonniesF. Gemeinschaft und Gesellschaft. § 1. S. 87.

2 Ibid. § 5. S. 108.

3 Ibid. § 7. S. 184.


304

 История социологии

В размытых очертаниях идеальных типов здесь проступают исторические различия социальных структур феодальных и буржуазных обществ. Хотя понятия «общность» и «общество» создавались не для обозначения этих общественных форм, их исторические оригиналы легко просматриваются.

Разумеется, социальные структуры общности и общества пересекаются друг с другом в различных отношениях. Описывая их как идеальные типы, встречающиеся в реальной жизни всегда в смешанном виде, Теннис разделяет их сугубо аналитически. Общность и общество и лежащие в их основе социальные формы избирательной и сущностной воли в их историческом проявлении отчасти совпадают, отчасти сосуществуют, отчасти противостоят друг другу. Понятия общности и общества исходят из широких представлений о последовательности эпох и смене доминирующих структур и в конечном счете из оценочных представлений об эволюции, в рамках которых общность предстает начальной и интегрирующей формой жизни, а общество — ее более поздней атомизированной формой. Эволюционные и эволюативные коннотации Тенниса отчетливо прослеживаются в заключительной части работы. Его описание развития общества из «исходных общинных форм жизни»1 напоминает формулировки Маркса о преобразующей роли капиталистического производства в обществе: «Одновременно с этим изменением общественного порядка и параллельным прогрессом происходит постепенное изменение права... Чистый контракт становится основой всей системы, и избирательная воля общества все более и более предстает... как исполнительная воля государства, ... государственная воля все более и более избавляется от старого наследия, от традиций и веры в их определяющее значение. Так право превращается по своей форме из продукта обычая или права привычки в конечном счете исключительно в право закона, в продукт политики. Сохраняются как действующие потенции лишь: государство с его системами и индивиды вместо естественно выросших, многочисленных и многообразных товариществ, общин и общих дел»2.

Согласно Теннису, «время общества следует за временем общности. Первое обозначается социальной волей согласия, нравов и религии, второе — социальной волей конвенции, политики, общественного мнения». Общность встречается в семейной, деревен-

1 Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. § 3. S. 243.

2 Ibid. S. 244.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 305

ской и городской жизни, общество — в городской, национальной и космополитической жизни.

«Теорема общности и общества» выражает суть чистой социологии Тенниса. В отличие от основных понятий понимающей социологии Вебера, очищенных от несоциологического содержания, главные аналитические понятия социологии Тенниса содержат историко-философские, эволюционные и нормативно-ценностные аспекты. Но категории общности и общества, а также и соответствующие типы воли Тенниса можно связать с типологией форм социального действия Вебера, на что указывал сам Теннис. Общность и сущностная воля олицетворяют формы действия, которые у Вебера обозначаются понятиями традиционных, аффективных или ценностно-рациональных действий. Общество и избирательная воля соответствуют целерациональному типу действия.

Прикладная социология Тенниса ориентирована на реконструкцию социальной эволюции (от примитивных к современным обществам) с использованием социологических терминов. По сути, речь идет о социологической схематизации философии истории. Такой подход свидетельствует о нормативном, философском и социально-этическом отношении социологического мышления к практике, нашедшем выражение уже в первом издании «Общности (общины) и общества», где о коммунизме и социализме говорилось лишь как о «эмпирических формах культуры». В отличие от прикладной социологии эмпирическая социология, по Теннису, являет собой собрание данных статистического характера, например, демографических и экономических описаний современного общества, и описаний «патологии общества».

Влияние социологии Тенниса

Влияние на социологию в XX в.

В социологии до сих пор продолжаются споры о содержании и применении предложенной Теннисом понятийной дихотомии общности и общества. Эта дихотомия встречается как в эмпирических социальных исследованиях, так и в теоретической социологии, в понятийных системах М. Вебера, Т. Парсонса и т.д. Эвристическая ценность дихотомии социальных связей общности и общества Тенниса довольно велика. Схема Тенниса значительно повлияла на социологическое мышление, хотя редко использовалась в строгом ее понимании. Построенную в духе Тенниса клас-


306

 История социологии

сификацию социальных отношений, различаемых по особым культурологическим ценностям, мы встречаем у Парсонса, который еще в средней фазе разработки своей структурно-функциональной теории социальных систем («The Social Systems». 1951) связывал свою схему типовых переменных с понятийной парой Тенниса. Зачастую в ранней социологии ключевые дихотомии использовались параллельно: понятийной паре «общность—общество» придавалось то же значение, что и паре «статус—контракт» (Мэн), «органическая — механическая солидарность» (Дюркгейм), «традиционное — целерациональное действие» (Вебер) и т.д. За этими схемами просматривается рефлексия социально-эволюционных процессов развития и рационализации, ведущих к «современному обществу», процессов, характеризуемых сегодня понятием «модернизация».

Спустя более ста лет после выхода в свет труда Тенниса дискуссии о разработанной им понятийной дихотомии не утихли. Понятие общности было частично дискредитировано политическим употреблением и понимается сегодня как нормативно заряженный элемент консервативного мышления, что не следует непосредственно из социологической трактовки этого понятия у Тенниса. Общность совсем не обязательно понимать в духе до-современной и крестьянски-ограниченной социальной романтики, о чем свидетельствует пример политического мышления новых социальных движений. Например, понятие свободной ассоциации, утопическое и преобразующее содержание которого было раскрыто Марксом, также невозможно представить без общинных элементов. В целом сегодня общность предстает не только в виде обращенной назад утопии или идеала «хорошего общества» в прошлом, но и как элемент ориентированного в будущее революционного идеала. Свободная ассоциация оказывается, с одной стороны, рациональным объединением свободных индивидов, рационально формирующих свои отношения в соответствии с разумом и волей. Здесь как бы вновь обретают силу и в измененном виде предстают в своем исконном смысле раннебуржуазные идеи общественного договора. С другой стороны, свободная ассоциация оказывается утопической идеей преодоления разрыва между общностью и обществом, упразднения «отчуждения» между индивидами, для чего нужны особые предпосылки, выводимые из критического анализа социальных связей и структур современного капиталистического общества. Вопрос о том, использовать или нет понятия свободной ассоциации или общности при описании альтернатив, не имеет


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 307

существенного значения. Падение восточноевропейского социализма и утверждение капиталистической системы отношений как основы глобализации усложняет, но не снимает остающуюся в теории и практике проблему социальной эмансипации. Стоит отметить, что большинству современников Тенниса, представителям буржуазной интеллигенции и социологам, в том числе Веберу, социализм и коммунизм представлялись неизбежной формой будущего буржуазного общества независимо от оценки этой альтернативы.

Комментарии к социологии Тенниса

Тот факт, что раннее произведение «Общность (община) и общество» пережило все остальные труды Тенниса, побуждает задуматься над причинами селективной рецепции. Некоторые из них вполне очевидны: раскрыв содержание чистых понятий «общность» и «общество», Теннис непосредственно подготовил почву для аналитической социологии, социологии социального действия и понимающей социологии, получивших начальное развитие в социологии Вебера и затем синтезированных Парсонсом в работе «Структура социального действия» (1937). Но Теннис оставил в наследство социологам также и загадку толкования своей дихотомии. «Общность» не является чисто аналитическим понятием социологии и в трактовке Тенниса носит многозначный и неопределенный характер. Оба понятия недостаточно ясны не только в силу особенностей философского и старого, до-социологического языка произведений Тенниса. С одной стороны, они выступают как аналитические категории, обозначающие пересекающиеся друг с другом структуры социальной реальности. С другой стороны, эти понятия обозначают у Тенниса эмпирически фиксируемые фазы целенаправленного исторического движения от общности к обществу, что справедливо критиковалось аналитически мыслящими социологами как реификация (овеществление). Общий вектор изменения представлений Тенниса наглядно иллюстрируют название подзаголовков его главного труда: «Эмпирические формы культуры (теорема философии культуры)» в первом издании (1887) и «Основные понятия чистой социологии» в издании 25 лет спустя. Можно сказать, что за эти годы Теннис прошел научный путь от философии истории к аналитической социологии.

Однако чисто аналитической социологии Теннис не создал. Многие формулировки в труде «Общность и общество» свиде-


308 История социологии

тельствуют о том, что элементы общинной романтики, за которые критиковали Тенниса, действительно содержались в его социологии. Романтизация идей нашла свое выражение в трагическом для воззрений Тенниса политическом использовании его категории в национал-социалистическом понятии народной общности.

Благодаря Теннису понятия «общность» и «общество» вошли в число основных понятий не только немецкой социологии. Еще при жизни автора к его труду был проявлен интерес в Дании, Италии, России и Северной Америке. Так, создатели Чикагской школы американской социологии (Р. Парк, Л. Вирт и др.) пользовались понятием общности Тенниса для обозначения пространственной локализации социальных связей. Другие социологи (например, Сорокин) использовали понятия Тенниса с целью различения крестьянско-деревенских и буржуазно-городских форм жизни.

Перевод с немецкого Е. Никитина

Основная литература

  1.  Теннис Ф. Общность и общество. М., 2002.
  2.  Теннис Ф. Эволюция социального вопроса. СПб., 1908.
  3.  Tonnies F. Gemeinschaft und Gesellschaft. Berlin, 1920.

Дополнительная литература

  1.  Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997. С. 78-84.
  2.  Малинкин А.Н. О жизни и творчестве Фердинанда Тенниса // Социологический журнал. 1998. № 3/4. С. 201-206.
  3.  Филиппов А.Ф. Ф. Теннис как основоположник немецкой социологии // Очерки по истории теоретической социологии XIX — начала XX в. М., 1994. С. 135-142.
  4.  


Социологическая теория Георга Зиммеля

Краткая биография. Философия и социология Г. Зиммеля

Георг Зиммель (1858, Берлин — 1918, Страсбург) — немецкий философ и социолог. Закончил философский факультет Берлинского университета. Посещал лекции Т. Моммзена, Г. фон Трейчке, И. Дройзена, В. Вундта, М. Лазаруса, Ф. Целлера, А. Хармса. Защитил докторскую диссертацию по философии И. Канта в 1881 г. Преподавал в Берлинском университете, где в числе прочих его учениками были Э. Блох, Г. Лукач и К. Маннгейм. Зиммель поддерживал тесные отношения с кружком М. Вебера в Гейдельберге, на членов которого он оказал сильное влияние. С 1914 г. Зиммель — профессор Страсбургского университета. Страсбург стал последним местом его деятельности.

Зиммелем написано множество книг и статей по самым различным проблемам философии, социологии, истории и культуры, как в форме академического теоретического исследования, так и в форме эссе. Эссеистика была одним из его любимых жанров. В этом жанре им написаны статьи о Гете, Данте, Рембрандте, Микеланджело.

Главными социологическими работами Г. Зиммеля являются: «Социальная дифференциация. Социологические и психологические исследования» (1890); «Социология. Исследование форм обобществления» (1908); «Основные вопросы социологии (индивид и общество)» (1917), а также работа «Философия денег» (1900), которая, как это уже в названии указывает сам Зиммель, не является чисто социологической, однако оказала громадное влияние на формирование социально-критической ориентации в немецкой социальной мысли, что можно наблюдать в творчестве Э. Блоха, Г. Лукача, К. Маннгейма, представителей франкфуртской школы.

В историю социологии Г. Зиммель вошел как создатель оригинальной социологической теории — формальной социологии.

В большинстве своем социологи, в том числе и российские1, различают три периода в творчестве Г. Зиммеля. Первый период связывают с влиянием на Г. Зиммеля идей прагматизма, дарвиниз-

См.: ИонинЛ. Георг Зиммель. М., 1982.


310

 История социологии

ма и эволюционизма, второй считают неокантианским, а третий увязывают с разработкой Зиммелем проблем философии жизни. Такая периодизация творчества Зиммеля, а более всего — увязывание этапов с указанными идейными комплексами вызывает большие сомнения.

То, что некоторые авторы вычленяют в качестве этапов интеллектуальной биографии Зиммеля, следует считать скорее основными устойчивыми идейными комплексами, не просто оказавшими влияние на творчество Зиммеля, но постоянно присутствующими в его творчестве и формирующими его концепции и теории. Поэтому социологию Зиммеля следует рассматривать как целостную социологическую теорию во многом безотносительно к каким-либо историческим «этапам» его творчества.

В творчестве Георга Зиммеля неразрывным образом связаны философия и социология. При этом следует признать, что преимущественное внимание Зиммель уделял философским исследованиям, о чем свидетельствует преобладание у него собственно философских работ. Необходимо также подчеркнуть, что социологические работы Зиммеля являются достаточно последовательным воплощением и конкретизацией его философских воззрений. Его социология так или иначе укоренена в его философии.

Круг философских интересов Зиммеля, оказавших влияние на его социологические исследования, включает разработку теории истины, прежде всего в русле прагматизма; разработку философии истории как историки, т. е. как теории исторического познания, осуществляемую в соотнесении с кантианской и неокантианской парадигмой; концептуализацию философии жизни как определенного онтолого-метафизического проекта.

Особое значение для собственно социологических исследований имеет философия жизни Зиммеля, ярко запечатленная в его знаменитых высказываниях в работе «Созерцание жизни»: «Жизнь протекает в форме, обозначенной мною как выхожде-ние за собственные пределы»1, а также его понимание природы и функциональности индивидуального сознания. Индивидуальное сознание в его познавательной функции постигается, в общем и целом, в соответствии с кантианско-неокантианской философской парадигмой. Познавательная деятельность определяется априорно-имманентным оснащением сознания. Динамично устремленное сознание в его жизненной напряженности когнитивно опосреду-

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 1: Созерцание жизни. М., 1996. С. 15.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 311

ет всю деятельность человека, в том числе процесс социализации или продуцирования «социальных форм». Указанные философские позиции во многом задают базисное представление об обществе как об образовании, являющем собой напряженное единство и предстающем, с одной стороны, как «совокупность обобществленных индивидов, общественно оформленный человеческий материал, составляющий всю историческую действительность», а с другой — как «сумма тех форм связи, благодаря которым из индивидов только и получается общество в основном смысле слова». В социологическом плане это означает, что им была поставлена задача показать динамичную взаимосоотнесенность индивидуальной жизни и социальных форм.

Чтобы разрешить напряжение, существующее между жизнью, во всем богатстве ее содержаний, и ее социальными воплощениями, Зиммель создает оригинальную концепцию обобществления, или социализации1.

Обобществление, или социализация, согласно Зиммелю, — это процесс, посредством которого содержания индивидуального сознания обретают свою социальную форму и выражение в процессе взаимодействия с другими.

Сама постановка проблемы — напряжение между жизнью, индивидуальным сознанием, с одной стороны, и их социальным воплощением — с другой, а также механизм разрешения этого напряжения, указываемый Зиммелем, является ключом к пониманию и реконструкции его социологической теории.

Именно этим «ключом» мы и воспользуемся для реконструкции целостного видения социологии Г. Зиммеля. Мы проанализируем четыре основные проблемы, которые с необходимостью должна рассматривать любая социологическая теория, претендующая на целостное видение социальной реальности: методологию социологического познания; концепцию социологии как науки; концепцию общества; теорию социального развития.

1 В России эта концепция вызывала живой интерес. Предметом обсуждения стал в числе прочего и сам перевод понятия «\fergesellschaftung» (см., например: Зиммель Г. Социальная дифференциация. Социологические и психологические исследования // Зиммель Г. Избранное. Т. 2. М., 1996; Он же. Мода // Там же).


312 История социологии

Методологические основания социологической теории

Основные черты социологии как науки

Социологическая концепция Георга Зиммеля, как было уже сказано, неотделима от философии, от изучения предпосылок социологии как науки, от философского анализа социологии. Более того, когерентность между методологическими принципами и разрабатываемыми на их основе социологическими теориями приобретает у Зиммеля особую выраженность в силу того, что сам он подробнее, чем кто бы то ни было, рассматривает эту проблему и досконально разрабатывает свой методологический подход, определяет его новизну и специфику.

Уже в работе «Социальная дифференциация» Зиммель формулирует свое видение социологии как науки и указывает на ее отличие от других наук. Он считает, что социология является поздней наукой, становление которой приходится на конец XIX в., и поэтому она должна формироваться осознанным образом. Это означает, что решение методологических проблем должно предшествовать решению всех других проблем, в том числе построению любых социологических теорий.

Зиммель проводит достаточно яркую аналогию между осуществлением политических революций и построением научных теорий. Современная (ему) политическая революция отличается, по его мнению, от революций прошлых эпох тем, что стремится осуществить уже известный и уже где-то осуществленный проект. Сходным образом разработка и сознательное усвоение теории в конце XIX в. предшествуют исследовательской практике и служат для нее ориентиром. При построении новой науки следует на основании анализа множества уже существующих наук и доказанных теорий наметить контуры, формы и цели новой науки, а затем уже приступить к ее фактическому построению. Таким образом, специфической чертой социологии, по Зиммелю, является ее неспонтанный характер. Она строится рациональным образом на основе предварительного проекта, включающего теорию метода и четкое вычленение объекта и задач исследования.

Социология, опираясь на методологическую рефлексию, должна начать с построения новой теории общества. Именно в построении новой теории общества Зиммель видит главную задачу социологии и рассматривает теорию общества как центральный


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 313

момент любой общей социологической теории. «Общество» — это не просто базисное социологическое понятие, это понятие, определяющее сам предмет социологии. Социология и «наука об обществе» являются для него взаимозаменяемыми понятиями.

При этом следует подчеркнуть, что Зиммель не дает какого-то одного определения или понятия общества. Таких определений, контекстуально обусловленных, у него немало. Зиммель создает не просто сложную, а многоуровневую и многоаспектную теорию общества. Но начинает он с методологического представления об обществе как «целом социальной жизни», включающем в себя все и любые конкретные проявления исторической жизни. Такое представление об обществе в качестве исходной методологической точки позволяет зафиксировать следующие специфические черты социологического знания.

Во-первых, если социология изучает «целое общества» с учетом всего многообразия его содержаний, то очевидно, что она является своего рода синтетической наукой, поскольку использует данные и других наук. Согласно Зиммелю, социология по сравнению с другими науками представляет лишь новую точку зрения для рассмотрения известных фактов. Это — «формальная» точка зрения, тогда как точка зрения других наук — «материальная», в том смысле, что они начинают с «материала», а социологии предстоит исследовать «формы», т. е. «оформление этого материала». Подчеркнем, что и в других науках имеет место определенное оформление объективных фактов, поскольку любые науки всегда включают толкование фактов и их распределение по категориям и нормам. Для любых конкретных наук категории и нормы являются априорными, т. е. «вносятся постигающим духом в факты, в себе и для себя изолированные»1. В социологической же науке имеет место лишь количественный перевес «комбинаторного начала».

«Формальная точка зрения» означает, что социологию интересуют прежде всего формы, формы социального взаимодействия. Соответственно цель социологического исследования определяется Зиммелем как описание «форм совместного бытия людей и нахождение правил, которые лежат в основании взаимоотношения индивидов, поскольку они являются членами группы, и групп между собой»2.

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. М., 1996. С. 303.

2 Там же. С. 304.


314

 История социологии

Конечно, формы и содержание взаимодействий в своей конкретности образуют неделимое единство. Тем не менее возможно абстрактное выделение устойчивых форм обобществления, или социализации, которые и образуют истинное содержание социологического познания. Такие, например, формы, как образование групп или социальных иерархий, встречаются во всех случаях, когда посредством психических процессов складываются межличностные отношения. В силу того что форма обобществления никогда не предстает в своей абстрактной чистоте, требуемой для установления социологических закономерностей, процесс социологического познания должен осуществляться в виде выбора определенных исторических явлений и их исследования в формальном аспекте. Однако, чтобы прийти к цели — формулированию теоретических утверждений, соотнесенных с социальным и культурным контекстом, — всегда следует помнить о смысловом контексте. Поэтому социология, занимаясь исследованием «форм совместного бытия людей», является не формальной наукой, а наукой синтетической.

Во-вторых, определение объекта социологии как «целого социальной жизни» ставит ее по своей сложности в один ряд с метафизикой, изучающей целое мира, и психологией, исследующей целое психической жизни. Все эти теоретические образования отличаются одной специфической чертой: отсутствием однозначности, свойственной утверждениям естественных наук, здесь всегда есть возможность противопоставить каждому наблюдению или предположению противоположное наблюдение или предположение. Причина этого коренится в неоднозначности объектов анализа социологии, метафизики и психологии, полноте и разнообразии частных моментов, которые не поддаются разложению на части и элементарные силы. Все «формы» социального взаимодействия имеют бесчисленные варианты исторического воплощения. Результатом является невозможность установить и выявить причинную связь явлений, невозможность применить к явлениям «законы» в естественнонаучном смысле слова. «Своеобразный характер социального материала, не поддающегося никаким точным расчетам, «не позволяет» говорить о законах социального развития»1. Социология, так же как и психология, и метафизика, не дает точного знания, но дает понимание. При этом саму процедуру понимания Зиммель трактует в духе

Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 308.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 315

философии жизни как понимание интересов, мотивов, целей и ценностных ориентации индивида, определяемых культурой в широком смысле слова. Понимание позволяет ориентироваться в явлениях и создает нужные для этого понятия. Постоянное уточнение, разложение и новое сочленение этих понятий на иных основаниях создают возможность все большего и большего приближения к истине.

Таким образом, социология является поздней наукой, созда
ваемой осознанным образом. Это означает, что решение методо
логических проблем должно предшествовать построению самой
теории. Социология является синтетической наукой в том смысле,
что содержания других наук составляют для нее исходный матери
ал. Она отличается от других наук «формальной» точкой зрения. И
наконец, социология является наукой, в которой не применимы
методы естественнонаучного исследования. Поэтому она должна
опираться на принципиально иную методологию социального ис
следования.
 .

Предмет и метод социологии

Социологическое познание радикальным образом отличается от естественнонаучного познания. Главная задача социологического исследования, по Зиммелю, — исследование социальных форм и культурных содержаний, зафиксированных в понятиях, а не установление законов и причинных связей между явлениями.

Логика методологического рассуждения требует рассмотреть вопрос о природе используемых в социологическом исследовании понятий. Для Зиммеля естественным образом встает вопрос об отношении между социологическими понятиями и реальностью. Любое понятие — это лишь имя собирательное, результат нашего способа рассмотрения, а настоящими реальностями являются отдельные люди. По мнению Зиммеля, затруднения, которые содержит в себе отношение между всеобщим и индивидуальным в социологическом аспекте, вполне соответствуют тем, с которыми мы сталкиваемся в чистой теории познания. С одним из затруднений такого рода социология сталкивается при решении вопроса °б отношении человека и группы, человека и общества. В области теории познания такие затруднения получили «самое яркое выражение в средневековой противоположенности номинализма и Реализма, все еще продолжающей существовать ... только от


316 История социологии

недостаточной привычки к мышлению»1. Подобная противоположность является, согласно Зиммелю, свидетельством не только неразвитости или некультурности мышления, но и устарелости представлений, отношений и интересов.

Соответственно Зиммель подвергает резкой критике традицию рассмотрения общества как «сущности» (И. Спенсер), как «реальности sui generis» (Э. Дюркгейм), как второй природы (К. Маркс). Он категорическим образом отвергает понятие общества как некое «мистическое единство социальной сущности»2, которое, по его мнению, как и «постоянно возрождаемый платонизм», старается «вкрасться» в наши рассуждения таким образом, чтобы «общество» отличалось от множественности и случайности индивидуумов и противостояло им.

Современная социология должна, по мнению Г. Зиммеля, отказаться от приоритета целого (группы, общества), представлявшегося первоначально непосредственным объектом социологического мышления, и исследовать положение и судьбу отдельного человека, обусловленных его взаимодействием с другими, соединяющих его с ними в одно социальное целое. Таким образом, суть подхода Зиммеля к исследованию общества состоит в следующем: основание социологического анализа, начало исследования, как и действительное социальное начало, составляет индивидуальное социальное действие отдельного человека, обусловленное его взаимодействием с другими. Ощутимо и действительно, согласно Зиммелю, лишь существование отдельных людей, а «возникшая только в результате идеального синтеза совершенно неощутимая сущность общества не может быть предметом мышления, направленного на исследование действительности»3. Общество — это название для суммы социальных взаимодействий, оно производно от социального взаимодействия. Зиммель пишет: «Для меня несомненно, что существует только одно основание, которое придает сочленению в единство, по крайней мере, относительную объективность: это — взаимодействие частей»4.

Однако и это чрезвычайно важно для понимания зиммелев-ской точки зрения на общество, которое не есть простая сумма взаимодействий. Как подчеркивает Зиммель, понятие «общество» имеет смысл, и теоретический, и практический, но только в том

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 319. 2Тамже.С318.

3 Там же. С. 311.

4 Там же. С. 314.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 317

случае, если оно так или иначе противопоставляется простой сумме отдельных людей или отдельных взаимодействий. Общество есть сложное структурированное и устойчивое единство. И Зиммель не зря постоянно проводит аналогию между обществом и организмом. Оно есть единство, слагающееся из действий людей и групп, оно есть единство, состоящее из единств и образующееся под действием сил целесообразности, нужды и силы. Мы встречаем у Зиммеля следующее самое общее и самое развернутое определение общества как структурированного и устойчивого образования, возникшего на основе социальных взаимодействий. Он пишет: «Если возникло объединение, формы которого продолжают существовать и тогда, когда отдельные члены из него выходят, а новые в него вступают; если существует общее внешнее достояние, причем его приобретение и распоряжение им не являются делом отдельного лица; если имеется сумма познаний и нравственных жизненных содержаний, число которых не увеличивается и не уменьшается от участия в них отдельных людей и которые, ставши до известной степени субстанциальными, находятся к услугам каждого, кто захотел бы принять в нем участие; если выработались нормы права, нравов, общения, к которым присоединяется и должен присоединиться всякий, вступающий в известное пространственное сосуществование с другими, — значит, во всех этих случаях существует общество, а взаимодействие сгустилось и превратилось в тело, что и отличает это общественное взаимодействие от того, которое исчезает вместе с непосредственно участвующими субъектами и их моментальным поведением»1. Таким образом, предметом социологии является общество, понимаемое совершенно определенным образом — как устойчивая совокупность социальных взаимодействий индивидов, структурированная посредством социальных форм.

Именно структурированность взаимодействий позволяет обществу быть устойчивым образованием, быть «отвердевшим», или «сгустившимся», всеохватным социальным взаимодействием, стабильно существующим в пространстве и времени. Зиммель, таким образом, указывает следующие условия, позволяющие вычленить любой устойчивый конгломерат социальных взаимодействий, любую социальную форму, в том числе и такую, как общество. Подобный конгломерат, подобное соединение, или форма, должны быть целесообразными, взаимодействие частей должно быть достаточно сильным. Кроме того, она должна быть настолько часто

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 317.


318 История социологии

воспроизводимой, чтобы ее можно было вычленить как типичную и регулярную.

Подобное понимание общества предполагает, по Зиммелю, две основные познавательные процедуры, на которые опирается социологический метод. Во-первых, это процедура понимания и интерпретации содержания форм обобществления. И во-вторых, это процедура типологизации, основывающаяся на факте устойчивости, регулярности, повторяемости социальных форм. В соответствии с этим Зиммель выделяет историческую и чистую, или формальную, социологию.

Разработка общего социологического метода, новых методологических подходов к теории общества позволяет Зиммелю перейти к созданию развернутой социологической теории общества как главной задаче социологической науки.

Теория общества

В теории общества Зиммеля мы можем выделить три базисные теоретические перспективы. Речь идет, во-первых, об обществе как совокупности кругов общения; во-вторых, об обществе как совокупности социальных форм; и в-третьих, об обществе как совокупности частных процессов синтеза.

Принцип методологического индивидуализма

и теория общества как совокупности кругов общения

Теорию общества как совокупности кругов общения Зиммель разрабатывает на основе принципа методологического индивидуализма, утверждающего исторический и методологический приоритет отдельного социального действия и взаимодействия над социальным целым. Позитивной разработке проблем он предпосылает критику альтернативных подходов, прежде всего тех, в которых используется аналогия между обществом и организмом, утверждается безусловный приоритет общества как детерминирующей целостности, а также провозглашается исключительное господство естественной причинности. Такие подходы фактически отрицают свободное действие индивида, рассматривая его лишь как точку пересечения социальных нитей. Эти подходы, по мнению Зиммеля, основываются в первую очередь на том, что социальный организм якобы обнаруживает явления, «аналогичные тем, которые привели к предположению о наличии в отдельном живом существе особой


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 319

жизненной силы... которая, господствуя над всеми остальными частями и сохраняя свою независимость от них, поддерживает и сохраняет целое как таковое во всем его составе»1.

Однако подобная «жизненная сила» является результатом долгого исторического развития и усложнения социальных образований. Примитивные же группы, которые в силу своей простоты и чистоты формы единственно и могут быть отправной точкой социологического анализа, наоборот, демонстрируют очевидную зависимость от отдельных индивидов. Группа необходима индивиду, но и сама она нуждается в отдельном человеке, и это особенно хорошо видно на малочисленных группах. Ситуация изменяется в процессе развития и «окультуривания» социальной жизни. «Если вследствие этого, — пишет Зиммель, — социальная группа производит такое впечатление, как будто особая, относительно независимая от ее элементов жизненная сила поддерживает ее существование и устраняет с ее пути все препятствия, то данный момент доказывает только высокую степень развития и внутреннюю связанность объединяющей ее формы»2. Поэтому не следует говорить о некоей господствующей «жизненной силе», особом движущем начале, существующем вне и независимо от отдельного человека. Самое большее, ее можно считать выражением совокупного взаимодействия частей или «объединяющей формой».

Если «общество» — это объединяющая форма, название для совокупного взаимодействия, то возникает необходимость продемонстрировать на уровне социологической теории, как из отдельных взаимодействий складывается общество и какую форму оно приобретает.

Исторически и логически первичной формой общества, первичного объединения является недифференцированное или слабодифференцированное объединение индивидов. При этом, как подчеркивает Зиммель, единство группы никогда не является пред-данным, априорным. Оно возникает либо как результат жизненной нужды, потребностей индивидуального выживания, заставляющего объединиться в коллективы, либо как результат волевого, властного принуждения и насилия со стороны отдельных личностей. Например, первоначальная сплоченность семьи при патриархальном порядке вещей основывалась, по мнению

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 324.

2 Там же. С. 326.


320

 История социологии

Зиммеля, на господстве отца, на его воле в не меньшей степени, чем на единстве чувств и действий.

В силу такого двойственного происхождения общество имеет двойственную природу: солидаристскую и конфликтную (насилие и принуждение есть форма конфликта), а действие или взаимодействие, которым оно формируется, может быть соответственно солидарным или конфликтным по форме.

Солидаристская природа общества. Говоря о солидарности в обществе и вскрывая солидарную природу общества, Зиммель, в частности, пишет: «Отношения, которые приводят отдельного человека к полному единению с его группой, бывают двух типов...: это, с одной стороны, одинаковость, с другой — реальная взаимная связь»1.

Группа, или «социальный уровень», — это, во-первых, общее духовное достояние некоторого числа людей, т. е. та часть индивидуального достояния, которая в равной мере наличествует у каждого; во-вторых, социальный уровень — это то коллективное, в собственном смысле слова, достояние, которым ни один человек сам по себе в отдельности не обладает.

Общность, по Зиммелю, выступает творцом социальной нормы, которая является мерой правильности или ошибочности действий и представлений индивида. В силу этого индивид может достигнуть своих целей только путем присоединения к общности и при ее содействии, поскольку изоляция от нее отняла бы у него все, что он осознает как норму, как должное, как то, что следует рассматривать в качестве желаемого и цели, к которой следует стремиться.

Зиммель подчеркивает при этом, что, хотя солидаристские отношения носят преимущественно индивидуальный характер и базируются на индивидуальных действиях, сама природа обобществления, ассоциации с другими такова, что не позволяет отдельному человеку ограничиваться в своей деятельности непосредственным личным интересом, а заставляет стремиться к удовлетворению последнего в союзе с другими. «Понятие общества говорит о таком взаимодействии, при котором деятельность ради собственных целей способствует в то же время целям других»2.

Отношение между индивидом и обществом видится Зиммелю как проблема индивидуальной свободы, ответственности, вины и

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 329.

2 Там же. С. 316.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 321

нравственности. «Каждый человек, — утверждает Зиммель, — находится в точке пересечения бесчисленных социальных нитей, и, таким образом, каждый из его поступков должен иметь самые разнообразные социальные последствия»1. Взаимодействие человека с другим и с обществом в целом имеет два уровня. Первый — индивидуальный — определяется его эгоистическими целями и интересами, которые, однако, должны реализовываться по следующей схеме: если я хочу, чтобы другие служили моим интересам, я должен служить интересам других. Благодаря этому вся атмосфера социальной жизни становится нравственной, что обычно не осознается в силу того, что изначальные цели, ради которых что-то совершается, являются эгоистическими. И причина этого заключена не в коллективной общественной нравственности, а в том, что достижение эгоистических целей возможно лишь благодаря другим, благодаря обществу, и осуществляется оно опосредованным путем, нравственным по своей природе.

Второй уровень — коллективный — определяется «коллективной нравственностью» или фактически системой социальных институтов. Для достижения своих целей индивид нуждается не только в других людях, но и в объективно существующих институтах. Установления права, морали, нравов и форм общения, которые общество выработало для своей пользы, проникают во все жизненные отношения отдельного человека настолько, что он должен ими пользоваться каждое мгновение. Любые эгоистические намерения, за исключением непосредственного насилия, могут осуществляться не иначе, как в социально предписанных формах. Благодаря этому даже самое безнравственное намерение платит дань нравственности, принимая те формы, в которых объективировалась публичная мораль.

Конфликтная природа общества. Помимо солидарности в обществе наличествуют конфликты и восприятие другого как врага. Специфика конфликтных взаимодействий, по Зиммелю, заключается в их неиндивидуальной природе: индивид видит в каждом враге не столько данную определенную личность, сколько лишь члена враждебной группы. Он считает, что враждебные соприкосновения в гораздо большей степени, чем солидарные, являются коллективистскими, или групповыми. Вообще отношения Фупп носят по преимуществу враждебный характер, причем это

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 348.


322 История социологии

происходит как на низких, так и на высоких ступенях развития культуры.

Вместе с тем анализ враждебных отношений, отношений доминирования, отношений к другому как к врагу приводит Зиммеля к выводу, что самим своим возникновением солидарность обязана враждебности. Он указывает, что превращение простого локального сосуществования в совместное существование в бесчисленном множестве случаев обусловлено общим добровольным или вынужденным соотнесением с «враждебным третьим». По мнению Зиммеля, необходимо признать борьбу и вражду в качестве определенного априорного инстинкта, поскольку у личности, даже не подвергавшейся нападению, а всего лишь реагирующей на самовыражение других, нет иного способа утвердиться, кроме как через оппозицию. Иными словами, «первый инстинкт», при помощи которого она себя утверждает, есть отрицание другого»1.

Роль конфликта, вражды, отношения к другому как к врагу, в качестве основного типа межгруппового взаимодействия и механизма, порождающего солидарность внутри групп, столь ярко описана Зиммелем, что можно говорить о нем как еще об одном наряду с Марксом основоположнике социологии конфликта.

Зиммель считает, что у человека есть формальное побуждение к враждебности как естественная противоположность потребности в симпатии. Оно берет начало в определенных психических процессах, которые являют анализу общую им форму самостоятельного влечения. Интересы различного рода часто побуждают к борьбе за определенные блага, к оппозиции по отношению к определенным личностям, и вполне естественно, что «в качестве остатка в наследственный инвентарь нашего рода могло перейти состояние возбуждения, само по себе побуждающее к антагонистическим выражениям»2. Утверждение, что враждебность становится основанием социальной солидарности, весьма значимо для понимания теории Зиммеля.

Солидарность и конфликт являются, таким образом, двумя формами индивидуального целеполагания и волеизъявления, объединяющими людей в общество.

Последовательно проведенный принцип методологического индивидуализма, опирающийся на безусловный методологический и исторический приоритет отдельного социального

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 502.

2 Там же. С. 504.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 323

действия и взаимодействия, заставляет Зиммеля использовать понятие «круг общения» (или «круги общения») там, где структурная, структурно-функционалистская или системная социология используют понятия «группа» или «группы». В результате общество предстает как совокупность множества кругов общения индивидов, некое многомерное пространство взаимодействий, в котором индивиды, подобно отдельным атомам, формируют вокруг себя необходимые и интересные им круги взаимодействия с другими либо входят в уже намеченные или сформировавшиеся круги. Индивид при этом представляет собой некую точку пересечения бесчисленного множества социальных нитей, а в содержательном отношении — результат комбинации различных элементов культуры, результат исторического наследования содержания от самых различных кругов общения и взаимодействия.

Любой круг не только представляет собой совокупность контактов или взаимодействий, но имеет общее сознание, которое Зиммель очень часто именует «честью» (честь семьи, честь офицера, честь мундира, купеческая честь и т. д.), желая подчеркнуть нравственно-этическую природу принципа, объединяющего круг. Внешнее принуждение уступает место нормам, которых оказывается достаточно для прочного существования круга.

Чем теснее социальный круг, к которому принадлежит человек, тем меньше у него индивидуальной свободы, тем беднее его индивидуальность. Зато сам социальный круг в таком случае весьма индивидуален (поскольку невелик) и отделяет себя от других резкими границами. И наоборот. Чем шире круг, в котором действует человек, к которому он себя относит и с которым увязывает свои интересы, тем больше простора для своей индивидуальности он получает. Но само целое круга, к которому он принадлежит, является менее индивидуальным.

Общество, представляющее собой совокупность кругов общения или совокупность групп вхождения, возникает как результат социальных взаимодействий индивидов. На эти взаимодействия оказывают влияние не только факты, лежащие в сфере субъективности, но и многообразные «реальные» факторы, например рост населения. По мере расширения групп и увеличения их количества изменяется морфологическая картина общества, ширятся контакты и связи. Процесс дифференциации приводит к индивидуализации и изменению морфологической картины общества в целом, кото-Рое уже не является совокупностью резко индивидуализированных


324

 История социологии

и дифференцированных социальных кругов, например семей или профессиональных групп.

Принцип методологического индивидуализма оказывается недостаточным для объяснения того, что есть общество. Зиммель указывает на очевидную зависимость индивида от общества и приводит различного рода ограничения, которые оно накладывает на индивидуальное действие. Такими ограничениями являются прежде всего коллективные и моральные представления, а также совокупность коллективных санкций, контролирующих поведение и направляющих индивида. Поэтому исследование вопроса о том, что такое общество, Зиммель счел необходимым продолжить как «исследование социального уровня».

Общество как совокупность социальных форм

Теория общества как теория «социального уровня», как совокупности социальных форм является специфической и оригинальной разработкой Зиммеля. Она явилась теоретическим ядром, давшим всей социологической теории Зиммеля название «формальная социология».

Концепция общества как совокупности социальных форм складывается у Зиммеля в результате анализа соотношения индивидуального и социального в процессе формирования и функционирования социального взаимодействия. Первые подходы и формулировки этой концепции мы находим уже в работе «Социальная дифференциация».

Анализируя соотношение индивидуального и социального в процессе социального взаимодействия, Зиммель фиксирует, что содержательный уровень индивида всегда превосходит содержательный уровень социального взаимодействия. Социальный уровень всегда ниже индивидуального, и вполне сформировавшийся индивид должен снизить уровень своих устремлений, ожиданий, потребностей и понимания для того, чтобы соответствовать общественному уровню. Тем не менее социальный уровень всегда обладает некоторым определенным значением, которое достигается совокупным усилием чувств, мыслей и энергий.

В то время, пишет Зиммель, как противоречивые ощущения, побуждения и мысли влекут индивида в разные стороны, и в каждое мгновение «духу его предоставляется множество возможнос-

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 339.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 325

тей действия, среди которых он не всегда ... умеет выбрать одну»1, действия общества, в противоположность действиям индивида, отличаются непоколебимой устойчивой надежностью и целесообразностью. Социальная группа всегда отдает себе ясный отчет в своих оценках, желаниях и намерениях, в том, кого она считает своим врагом, а кого — другом. При этом у общности разрыв между велением и действием, устремлением и достижением, средствами и целями меньше, чем у индивида. Данный факт пытались объяснить тем, что движения массы в отличие от движений индивида якобы определены естественными законами. Но в таком случае невозможно объяснить, почему выбор или заблуждения отдельных людей представляют собой исключение из всеобщей естественной каузальности, почему к ним неприменимы естественнонаучные модели объяснения.

Между тем все становится понятным, если предположить, что цели, преследуемые коллективным духом, гораздо примитивнее и проще целей индивида. «То, в чем сходится большое число людей, должно быть адекватно, — считает Зиммель, — уровню того из них, кто стоит на низшей ступени. Обеспечение существования, приобретение нового владения, защита приобретенного, стремление к утверждению и расширению сферы своей власти — таковы основополагающие влечения отдельного человека, для удовлетворения которых он вступает в союз с любым числом других людей»1. Примитивный характер таких социальных целей выражается не только в простоте их содержания, но и в том, что они более очевидны и формальны, и общность не нуждается для их достижения в сложных, обходных или потаенных путях.

Формальный характер целей предполагает формальный характер их реализации: обширные общности и большие группы управляют ходом своей жизни и развития при помощи постепенно складывающихся установлений, или институтов. Эти институты имеют объективный характер, они устойчивы и всеохватывающи; они обеспечивают всем одинаковую защиту и покровительство; Целесообразны и призваны снимать столкновение, борьбу интересов; формируются благодаря слиянию множества субъективных интересов и представлений, которые взаимно корригируют односторонность друг друга, образуя таким образом объективное как некоторого рода концентрацию субъективного.

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 394.


326 История социологии

Именно потому, что совершенно разнородные интересы в одинаковой степени участвуют в социальных установлениях и коллективных действиях, они должны находиться в «точке безразличия всех этих противоположностей», т. е. носить объективный характер, или иметь известный формализм и быть лишенными конкретного содержания. Именно в силу этого своего качества установления носят формальный характер, а общество вполне можно рассматривать как совокупность формальных установлений. Анализ формирования общественного сознания у группы и выработки социальных институтов как формальных средств взаимодействия и управления групповой жизнью находит у Г. Зиммеля свое продолжение в концепции общества как совокупности социальных форм.

Зиммель использует понятие социальной формы, а не понятие института. Используя понятие «форма» вместо понятия института, принятого всей предшествующей социологией, Зиммель подчеркивает формальную, а не функционально-содержательную природу социального взаимодействия и общества в целом.

Напомним, что общество в самом широком смысле слова, или общество вообще, по Зиммелю, представляет собой взаимодействие индивидов, которое складывается вследствие определенных влечений или определенных целей. Общество есть единство индивидов, их побудительных импульсов и влечений, которое предстает таковым только благодаря взаимодействию. Однако сами эти влечения, цели, обозначаемые как содержания, индивидуальны, а не социальны по своей природе. Социальна только форма, в которой осуществляется взаимодействие или обобществление этих содержаний. «Обобществление ... есть в бесчисленном количестве способов реализующаяся форма, в которой индивиды на основе разнообразных — чувственных или идеальных, мгновенно переходящих или длящихся, осознанных или бессознательных, причинно обусловленных или телеологически определенных — мотивов и интересов создают особое единство, внутри которого эти мотивы и интересы находят свое воплощение»1.

Подчеркивая различие между содержанием (материей) и формой общения, Зиммель пишет: «Формы, которые выработала реальность жизни, образовали автономные по отношению к жизни царства... «общество» в себе есть такое сосуществование с другим,

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 487.

2 Зиммель Г. Там же. С. 488-489.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 327

для другого, против другого, где материальные или индивидуальные содержания и интересы благодаря влечению или цели обретают либо сохраняют форму. И вот эти формы получают собственную жизнь, начинают существовать в отрыве от своих корней в содержании, ради самих себя...»2

Основу общения составляют не только материальные или индивидуальные содержания, не менее значимыми мотивами социального взаимодействия являются социальные формы. Любые группы образуются под влиянием «нужды или обстоятельств», но при этом, утверждает Зиммель, непременно существует «ощущение ценности обобществления как такового, влечение, зовущее именно к этой форме существования как такового»1. Тяга к общению в чистом виде вычленяет из действительности социальной жизни чистый процесс обобществления, «берет его как нечто ценное и желаемое, конституируя тем самым то, что мы именуем общением в узком смысле»2, т.е. социальную форму. Формы общения обладают известной независимостью и существуют, по Зиммелю, как взаимодействие элементов, благодаря которому эти последние образуют единство даже тогда, когда отпадают конкретные, жизненно важные мотивации общения.

Социальные формы — это те целесообразные связи, которые связывают общество в пространстве и времени, являясь формальным посредником в совокупности взаимодействий. Социальные формы — это «сгустившиеся» социальные взаимодействия, стабильно существующие в пространстве и времени, «объективные образования», обладающие известной независимостью от отдельных участвующих в них личностей. Как таковые социальные формы должны: 1) быть целесообразными; 2) обеспечивать интенсивное взаимодействие; 3) быть типичными и 4) регулярными.

Именно благодаря этим качествам социальных форм общество представляет собой «объективное образование, которое обладает известной независимостью от отдельных участвующих в нем личностей»3. И в качестве «объективного образования» общество предстает как совокупность социальных форм.

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 489.

2 Там же. С. 317.
3Тамже.С512.


328

 История социологии

Общество как совокупность частных процессов синтеза, или априори социальной жизни

Формальная точка зрения на общество получила дальнейшее развитие в концепции «априори социальной жизни», представленной в работе «Как возможно общество?».

Зиммель фактически ставит вопрос о том, каким формальным условиям должно отвечать социальное действие, чтобы на его основе могло возникнуть общество. В этом вопросе Зиммель четко заявляет свою позицию как кантианскую, требующую, по его мнению, в подходе к анализу общества исходить из фундаментального различия вопросов «Как возможно общество?» и «Как возможна природа?». При ответе на второй вопрос субъект использует формы познания, внеположные природе, для синтеза данных о «природе». При ответе же на вопрос об обществе такого субъект-объектного отношения не существует: априорные условия познания реально принадлежат и входят в сам процесс синтезирования общества.

Представления, знания являются основой, фундаментом, внутренним компонентом любого социального взаимодействия. Процесс социального взаимодействия внутренне определен и структурирован априорными категориями социального познания. Знание является внутренней структурой любого социального взаимодействия. Проблема поэтому состоит в том, чтобы «обнаружить те процессы, совершающиеся в индивидах, которые обусловливают в конечном счете их бытие-обществом, но не как причины, во времени предшествующие результату, а как частные процессы синтеза, которые мы совокупно называем обществом»1. Итак, налицо еще одно определение общества: общество есть совокупность частных процессов синтеза. Но в таком случае, что является его всеобщей и априорной основой, какие предпосылки необходимы для того, чтобы отдельные конкретные процессы индивидуального сознания стали реальными процессами ассоциации, какие из них делают возможным общественное единство?

И хотя в данном случае речь идет не о теоретико-познавательном процессе, не о нормативно оформляемом познании, а о практических процессах и состояниях бытия, все-таки, — подчеркивает Зиммель, — следует говорить о знании, о знании того, какие категории человек должен как бы привнести в процесс обобществления, в процесс взаимодействия, чтобы возникло это «сознание обобществленное™», т. е. общество. Поэтому выявление априорных

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 512.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 329

форм (относящихся к сфере сознания) человеческого взаимодействия Зиммель относит к сфере теории познания. Итак, каковы же эти априорно действующие условия или формы обобществления? В качестве стартового объекта исследования, атома социальной жизни Зиммель полагает единичное социальное взаимодействие между двумя индивидами.

Для прояснения характера взаимодействия двух индивидов как базисной единицы социального взаимодействия Зиммель вводит понятие «Другого». В рамках взаимодействия каждый из двух индивидов выступает как другой по отношению к другому. К общеизвестным логическим требованиям, на которых всегда держится представление Другого — а) дистанции и б) объективной оценке, — Зиммель добавляет еще три.

  1.  Типизация Другого. Мы представляем себе, пишет Зиммель, каждого человека как тип, к которому он принадлежит в силу своей индивидуальности. Другой, при всей своей единичности, подводится под некую категорию, которая конечно же не полностью охватывает его. Другой определяется, например, как офицер, верующий, чиновник, ученый и т. п. В обществе этот принципиальный процесс реализуется как априорная возможность всех взаимодействий между индивидами.
  2.  Второе априорное условие возможности социального взаимодействия Зиммель формулирует следующим образом: «Каждый элемент группы есть не только часть общества, но и, помимо того, еще нечто»1. Жизнь не полностью социальна. Иными словами, некоторыми своими сторонами человек не входит в общество, но именно эти стороны обусловливают то, каким образом он входит в общество: «характер его обобществленности обусловлен или сообус-ловлен характером его необобществленности»2.

Зиммель приводит те же примеры: мы знаем о чиновнике, что он не только чиновник; об офицере, что он не только офицер, и т. д. Их внесоциальное бытие: темперамент, интересы, жизненные возможности, реализация личности и т. п. — придают им в глазах вступающего с ними во взаимодействие некие не поддающиеся учету нюансы. Индивиды и социальные ситуации различаются тем, в какой мере у них или в них существует или ими допускается наряду с социальным содержанием некое «еще что-то». Это еще «что-то» и есть личностное или индивидуальное содержание, которое наполняет социальную форму

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 516.

2 Там же. С. 517.


330 История социологии

конкретным содержанием, делает взаимодействие индивидуальным и конкретным, позволяет выйти за границы формального и пробиться к обществу как «целому социальной жизни», пробиться к социальной действительности.

3. Третье априори социальной жизни Зиммель формулирует следующим образом: общественная жизнь как таковая основывается на предпосылке о принципиальной гармонии между индивидом и социальным целым. Каждому индивиду благодаря наличию у него определенных качеств указано определенное место в его социальной среде. Это идеально принадлежащее ему место действительно имеется в социальном целом. Это априори Зиммель называет предпосылкой «всеобщей ценности индивидуальности».

Эмпирическое общество оказывается возможным только благодаря этому априори, достигающему своей вершины в понятии профессионального призвания. Общество производит и предлагает индивиду некоторое «место», которое отличается от всех других по содержанию и форме и в принципе может быть заполнено многими, а потому оно и анонимно. Однако, несмотря на неиндивидуальный характер этого места, индивид на основании внутреннего призвания, личных качеств, возможностей и достоинств стремится его занять.

Любое «профессиональное призвание» нуждается в гармонии между строением, жизненным процессом общества, с одной стороны, и индивидуальными качествами и устремлениями личности — с другой. Именно на этой гармонии основывается представление, что для каждой личности найдется в обществе позиция и деятельность, к которым она призвана, а также этический императив: искать свою позицию и свою деятельность, пока не найдешь. Индивидуальность отдельного человека находит свое место в структуре всеобщности, и в этом Зиммель видит некую изначальную телеологическую направленность социальной структуры, выстраивающейся с расчетом на специфическую и определенную индивидуальную деятельность человека. Явленная целостность общества как бы подлаживается под внешние ей цели индивидов, предлагая для их индивидуальности социальные позиции, на которых их особость становится необходимым условием жизни целого. Тем самым сознание индивида получает форму, предопределяющую, каким социальным элементом ему быть.

Концепция априори социальной жизни позволяет Г. Зиммелю преодолеть формальную точку зрения и включить в социологическое рассмотрение сферу субъективного, соединить две базисные


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 331

точки зрения на общество: общество как совокупность социальных форм и общество как целое социальной жизни, соединить социальный и индивидуальный уровни в ключевой точке — анализе априори социальной жизни.

Общество и его развитие. Капиталистическое общество

Теория социального развития является у Г. Зиммеля компонентом общей теории общества. Она вплетена во все его рассуждения об обществе, в его критику предшествующей социологической теории. Более того, его первая крупная социологическая работа посвящена в основном проблеме развития, о чем свидетельствует ее название: «Социальная дифференциация». Именно в ней Зиммель разрабатывает свой базисный методологический подход и базисные основания социологической теории, настойчиво подчеркивая их новизну и радикальное отличие от предшествующих теоретических разработок как в области теории общества, так и в области теории социального развития.

Зиммель является сторонником теории социального прогресса. Для Зиммеля развитие — это не просто трансформация социальных порядков, а прогрессивное движение ко все большей свободе личности, к богатству ее культурных содержаний и возможностей, к увеличению и богатству общества через увеличение и усложнение социальных форм. Вместе с тем прогрессивное развитие — это схема, позволяющая постичь смысл и направление исторического развития, а также могущая включить в себя все частности.

Он рассматривает историческое развитие в двух главных вариантах: как прогрессивное движение ко все более и более сложным и содержательно богатым видам человеческой деятельности и как прогрессивное развитие ко все более и более сложным и дифференцированным социальным формам. Анализируя прогрессивное развитие, Зиммель прибегает к традиционной организмической аналогии и рассматривает его как процесс усложнения и дифференциации организма, однако суть и специфика его подхода состоят в том, что источником и механизмом социального развития является индивид, а не структурные трансформации общества как надиндивидуального образования. Изменение возникает на индивидуальном уровне и осуществляется как процесс индивидуализации, порождающий процесс социальной дифференциации.


332 История социологии

Именно в связи с этим своим тезисом Зиммель осуществляет ревизию и критику функционалистских подходов в теориях социального развития, разработанных предшествующей социологией. Зиммель радикально не согласен с функционалистами органицист-ской социологической традиции в том, что прогрессивный процесс дифференциации, количественного роста и усложнения социальных образований тождествен их функциональному усложнению, а функции тождественны индивидам, их реализующим. Вера в то, что личности не только связаны с функциями, но фактически совпадают с ними, в корне неверна. Такое совпадение только задерживает индивидуализацию, о чем свидетельствует история.

В той мере, в какой отдельный человек, пишет Зиммель, отдается служению своей группе, т. е. выполняет определенную функцию, он получает от нее форму и содержание своего собственного существа. Добровольно или принудительно, но член малой группы отождествляет свои интересы с интересами своего сообщества, и, таким образом, они становятся его интересами, а его интересы становятся интересами группы. «Его природа сплавляется до известной степени с природой целого уже потому, что в процессе смены многих поколений свойства личностей постоянно приспосабливаются к интересам, и, таким образом, единство целей личности и группы ведет к единству духовного и телесного существа»1. Функционализация и индивидуализация являются противоположенными процессами. Любая функционализация задерживает индивидуализацию и процесс становления и развития индивидуальности. Основу процесса развития, усложнения образует не функционализация, а индивидуализация, которая всегда принимает форму социальной дифференциации.

Развитию, по Зиммелю, присущи множество тенденций: индивидуализация, ведущая к разносторонности индивида, увеличению богатства содержаний его сознания; дифференциация видов деятельностей, способствующая появлению новых социальных форм; дифференциация групп, ведущая к их односторонности и функциональности. Развитие представляет собой процесс, который «нацелен на установление ассоциативных отношений между гомогенными составными частями, принадлежащими к гетерогенным кругам»2.

' Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 328. 2 Там же. С. 411.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 333

Начальным пунктом социального развития является семья. По мере развития каждый член семьи завязывает отношения вне этого первичного круга ассоциации, которые основываются совсем на другом: на одинаковых способностях, склонностях, деятельности и т.д. Ассоциация, основанная на внешнем сосуществовании, все более уступает место ассоциации, основанной на отношениях содержательного порядка. Такое высвобождение из семьи осуществляется в форме конфликта, как процесс утверждения своей индивидуальности и инаковости.

Индивиды, принадлежащие к различным группам и кругам, схожие в своих взглядах, видах деятельности, интересах, создают новые круги соприкосновения, которые так или иначе пересекаются друг с другом. Человек ищет такие общности, которые облегчат удовлетворение его склонностей и стремлений, предоставят все выгоды, вытекающие из принадлежности к группе. Вместе с тем то, что специфично в индивидуальности и выходит за рамки каждой конкретной группы, оберегается комбинацией множества кругов.

Группы, к которым принадлежит индивид, образуют своего рода систему координат. Каждая новая группа, присоединяющаяся к этой системе, определяет индивида со все большей точностью и однозначностью. Число различных кругов, к которым принадлежит отдельный человек, является одним из показателей высоты культуры как индивида, так и общества в целом. Таким образом, развитие предстает как двусторонний процесс: индивидуализации — на уровне отдельного индивида и дифференциации — на социальном уровне.

Стартовым моментом выступает процесс индивидуализации, который предстает как процесс духовного, познавательного и эмоционального самоосуществления индивида, но происходящего всегда и сразу же в социальной форме и первоначально в форме конфликта и конкуренции.

Развитие общества, или развитие на социальном уровне, предстает как процесс усложнения и увеличения социальных образований и форм, как прогрессивная дифференциация элементов, в том числе и в форме стратификационного расслоения. Зиммель фиксирует, что стоит только возникнуть какому-либо новому объединению, как оно сразу же создает внутри себя неравенство.

Развитие идет в двух направлениях: во-первых, в направлении индивидуализирующей групповой дифференциации и создания соот-


334

 История социологии

ветствующих форм, а во-вторых, в направлении пространственного расширения и создания соответствующих пространственных порядков общества. Оба процесса связаны между собой.

Дифференциация и индивидуализация ослабляют старые связи (реальные и идеальные), создают новые группы и круги общения. Но одновременно с этим дифференциация выступает как механизм, удерживающий общество в его целостности.

Историческое развитие, обусловленное процессом самоосуществления индивида, движется, по Зиммелю, в направлении распада мелких групп и расширения форм ассоциации. А там, где образуется большое целое, одновременно действует так много тенденций, влечений и интересов, что единство целого, его существование как такового давно было бы утрачено, если бы дифференциация не распределяла то, что по существу различно, между различными индивидами, институтами или группами.

Как механизм удержания целого дифференциация порождает противоположный процесс — процесс группообразования, или тенденцию к недифференцированности. Именно в процессе группообразования дифференциация, основанная на процессе индивидуализации, выступает в форме разделения труда, а сам процесс индивидуализации в форме функционализации порождает группу как функциональное тождество или функциональное единство. Зиммель указывает на известную парадоксальность ситуации: индивидуализация, выступая в форме функционализации, порождает социальное единство. И тем не менее факт налицо: зачастую дифференциация, которая является принципом разделения, служит фактором примирения и сближения и, следовательно, «сберегает силы духа», который оперирует этим принципом теоретически или практически.

В любой целесообразной деятельности при выполнении каждой функции человек стремится достичь успеха с наименьшей тратой сил. Поэтому во всех процессах восходящего развития, будь то процесс разделения труда, процесс функционализации и т.д., господствует общая закономерность — тенденция к экономии сил.

Вся культура, пишет Зиммель, не просто стремится поставить на службу нашим целям как можно больше сил природы, стоящей ниже человека, но делает это с максимальной экономией сил. Целесообразная деятельность, подчиненная закону экономии сил, позволяет избегать излишнего трения; обходных путей в решении

1 Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. С. 430.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 335

вопросов; излишней координации. «Эволюционное преимущество дифференциаций, — подводит итог Зиммель, — может быть охарактеризовано почти во всех указанных направлениях как экономия сил»1.

Развитие осуществляется по спирали: высокодифференциро-ванное целое сопряжено с высокоразвитым индивидом, способным выполнять различные функции. «Спираль развития достигает здесь той точки, которая расположена как раз над исходным пунктом: на этой высоте развития индивид относится к целому точно так же, как и в примитивном состоянии, с тем различием, что тогда обе стороны были не дифференцированы, а теперь они дифференцированы». Индивид, нашедший и сформировавший в процессе индивидуализации свою функцию, занимает только ему принадлежащее место в обществе как целом и таким образом образует с ним нерасчлененное единство.

Социальное развитие выстраивается как становление все более и более сложных форм разделения труда, подчиненных закону экономии сил. Углубление процесса разделения труда служит возвышению культуры, поскольку приводит к появлению «сущностно различных» личностей, профессионализации их деятельностей и системы профессионального труда. В рамках системы разделения труда возникают основные социальные институты и сферы деятельности, которые передаются и воплощаются в социальных формах в результате передачи соответствующих функций и деятельности личностей.

Становление капиталистического общества также предстает как становление специфической системы разделения труда и соответствующих социальных институтов.

Процесс разделения труда приводит к формированию современного государства и публичной сферы, которые соединяются в новый многосторонний и деятельный организм. В результате распада и дифференциации старой единой феодальной корпорации возникает публичная сфера, появляются политические партии, государственная бюрократия — обладающая особыми правами и привилегиями группа государственных чиновников, происходит огосударствление и централизация общественных расходов.

Те же процессы дифференциации затрагивают религиозную и военную сферы, в которых в рамках общего процесса разделения тРУда формируются такие новые профессиональные группы, как военное сословие, церковное сословие, группы людей физического и Умственного труда, научное сословие.


336

 История социологии

В качестве особого пункта Зиммель выделяет становление капиталистической экономики как совершенно нового типа экономической деятельности, центральным компонентом которой являются деньги. Подобно тому как в процессе развития мышление входит в механическую деятельность, деньги входят в реальные экономические ценности и процессы, внося концентрацию, посредничество и облегчение. Деньги возникают в процессе дифференциации как всеобщее средство обмена. Совокупность дифференциаций хозяйственной жизни обусловливает появление денег. Деньги являются тем орудием, использование которого максимально экономит силы, они — объективированная экономия сил. Становление денежного хозяйства составляет существенный компонент обществ модерна.

Однако деньги для Зиммеля не являются ценностно-нейтральным фактором экономической и социальной жизни. В деньгах находит отражение не только фундаментальный характер мира и жизни, но и всеобщий релятивизм, соотнесенность всех явлений социальной жизни. Анализу и критике денежных отношений в современном обществе посвящена работа Зиммеля «Философия денег» (1900).

Деньги — это объективация субъективных ценностей, делающая возможными экономические отношения обмена. Они есть автономное выражение принципа обмена, его форма. Однако в процессе исторической эволюции значение денег подвергалось трансформации. Деньги все больше утрачивали субстанциальность и приобретали функциональность, став в современную эпоху исключительно соотносительным мерилом оценки, сводя качество к количеству. Такой трансформации значения денег в духовной жизни соответствует трансформация понятия абсолютной истины в относительную, а также переход от субстанции к функции. В этом смысле деньги можно рассматривать как символ трансформации сознания современного человека.

С точки зрения отношений между индивидом и обществом деньги привели, с одной стороны, к расширению индивидуальной свободы, сделав возможным более объективное и менее аффективное отношение к вещам. С другой стороны, они вызвали прогрессирующую объективацию человеческого бытия и его проявлений, способствовали тем самым утрате корней современным человеком. Общим выражением амбивалентности денег стала возросшая мобильность социальной жизни, которая символически воплощает абсолютное движение жизни, и вместе с тем усиливающаяся экс-


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 337

териоризация человека, или овнешненность его жизни, проявившаяся прежде всего в стереотипах поведения и в ценностных суждениях индивидов, а также в отчуждении работника от продукта его труда.

К указанным процессам изменения Зиммель добавляет изменения в сфере сознания и становление нового социального характера, основной чертой которого является гибкость и интеллектуализм. Человек, живущий на пересечении многих кругов, являющийся членом многих групп, должен обладать гибкостью и отсутствием жесткой определенности.

Становление капиталистического общества — это еще и становление новых пространственных порядков, в первую очередь нового урбанистического поселения, радикально отличающегося от средневекового города, а также от национально-государственной общности.

Анализ становления капиталистического общества логически и фактически завершает зиммелевскую теорию общества и социального развития.

* * *

Г. Зиммель бесспорно занимает ведущее место в социологии наряду с К. Марксом, М. Вебером, Э. Дюркгеймом. Однако его работы до сих пор не оценены по достоинству. И это несмотря на то, что очень многие ходы и направления современной социологической мысли с очевидностью были предвосхищены Зиммелем. Причин тому немало, но главная, на наш взгляд, кроется в сложности социологических текстов Зиммеля, требующих от читателя серьезной философской подготовки. Это обстоятельство затрудняет адекватное прочтение его теории современными социологами, однако, несмотря ни на что, интерес к Зиммелю не затухает. Его идеи в той или иной форме воспроизводятся в современных социологических теориях. Творчество Зиммеля остается объектом интенсивного исторического изучения, о чем свидетельствуют постоянно появляющиеся монографические исследования.

Основная литература

1.   Зиммель Г. Как возможно общество? // Зиммель Г. Избранное. Т. 2. М., 1996. С. 509-526.


338

 История социологии

  1.  Зиммель Г. Общение. Пример чистой, или формальной, социологаи // Там же. С. 486-500.
  2.  Зиммель Г. Созерцание жизни. Четыре метафизические главы // Там же. С. 7-187.
  3.  Зиммель Г. Социальная дифференциация. Социологические и психологические исследования // Там же. С. 301-465.
  4.  Зиммель Г. Индивид и свобода // Там же. С. 193-200.
  5.  Зиммель Г. Женская культура // Там же. С. 234-265.
  6.  Зиммель Г. Мода // Там же. С. 266-291.
  7.  Зиммель Г. Философия труда // Там же. С. 466—485.
  8.  Зиммель Г. Человек как враг // Там же. С. 501-508.

  1.  Зиммель Г. Религия. Социально-психологический этюд // Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Философия культуры. М., 1996. С. 545-605.
  2.  Зиммель Г. К социологии религии // Там же. С. 618—635.
  3.  Зиммель Г. К вопросу о философии истории // Там же. С. 532-537.
  4.  Зиммель Г. Философия денег (Фрагмент) // Теории общества. Сборник. М., 1999. С. 309-383.
  5.  Simmel G. Grundfragen der Soziologie. lndividuuni und Gesellschaft. Zweite Auflage. Berlin; Leipzig, 1920.
  6.  Simmel G. Schriften zur Soziologie. Eine Auswahl. Frankfurt a. M., 1983.

Дополнительная литература

  1.  Зиммель Г. Кант и Гёте. К истории современного мировоззрения // Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Философия культуры. С. 380-410.

Зиммель Г. Понятие и трагедия культуры // Там же. С. 445-474.

  1.  Громов К, Мацкевт А., Семенов В. Западная теоретическая социология, СПб., 1996. С. 84-100.

Ионин Л.Г. Георг Зиммель — социолог. М., 1981.

Култыгин В.П. Классическая социология. М., 2000.

  1.  Ландман М. Георг Зиммель: контуры его мышления // Зиммель Г. Избранное. Т. 2. Созерцание жизни. С. 529-538.
  2.  Филиппов А.Ф. Обоснование теоретической социологии: введение в концепции Георга Зиммеля // Вопросы социологии. 1993. № 3.
  3.  Филиппов А.Ф. Рецензии новейших публикаций Зиммеля и литературы о нем // Вопросы социологии. 1993. № 3.
  4.  Филиппов А.Ф. Релятивистская социология Георга Зиммеля // Очерки по истории теоретической социологии XX столетия. М., 1994.
  5.  Современные западные исследования социологической классики. Вып. 1. Георг Зиммель: Реф. сборник. М., 1992.
  6.  Хабермас Ю. Зиммель как диагност времени // Зиммель Г. Избранное. Т. 2. Созерцание жизни. С. 539-549.
  7.  Atoji Y. Sociology at the turn of the century: on С Simmel in comparison with F. Tonnies, M. Wfeber and E. Durkheim / Transl. by Atoji Y. Et al. Tokyo: Dobunkan publish. Co., 1984.
  8.  Dahme H.-J., Rammstedt O. Georg Simmel und moderne: neue Interpretationen und Materialien. Fr. a. M.: Suhrkamp, 1984.
  9.  Frisby D. Sociological impressionism: a reassessment of Georg Simmers social theory. L.: Heinemann, 1981.
  10.  Pohlmann F. Individualitat, Geld und rationalitat: Georg Simmel zwischen Karl Marxu. Max Weber. Stuttgart: Enke, 1987.
  11.  


Социология Макса Вебера

Макс Вебер (1864-1920) — немецкий юрист, историк, экономист, социолог. Он один из основоположников социологического стиля мышления, нашедшего воплощение в «понимающей социологии» и социологической «теории действия». Не без основания считая себя пионером новой науки, Вебер стремился наряду с разработкой материальной социологии экономической, политической и религиозной жизни дать первое систематическое описание гносеологических, методологических и теоретических основ социологии.

Жизнь и научная деятельность

Биографический очерк

Карл Эмиль Максимилиан Вебер (Макс Вебер) родился 21 апреля 1864 г. в Эрфурте, в семье, принадлежавшей к самым богатым слоям германской предпринимательской элиты XIX в. Его отец, долгие годы представлявший национал-либеральную партию в рейхстаге, входил в число наиболее преуспевающих профессиональных политиков Германии. Мать — богатая наследница и дама высшего света — обладала влиянием в европейском буржуазном обществе. О своих корнях Макс Вебер говорил ясно: «Я член буржуазного класса, чувствую себя таковым и воспитан в его воззрениях и идеалах». К характерным чертам немецкой, точнее, берлинской либеральной буржуазии конца XIX в., в среде которой в основном и происходило гражданское становление Вебера, можно отнести националистически окрашенную веру в авторитет прусского государства и его призвание хранить закон и протестантскую нравственность.

Макс Вебер получил блестящее домашнее и школьное образование. В его родительском доме бывали видные политики и выдающиеся ученые своего времени: В. Дильтей, Л. Гольдшмидт, Г. фон Трейчке, Т. Моммзен и др. В университетах Гейдельберга (1882-1883), Берлина (1884-1885) и Гёттингена (1885-1886) Вебер изучал право, экономику, аграрную историю, философию и теологию, защитил кандидатскую диссертацию по торговому праву (1889, Гейдельберг) и докторскую диссертацию по римскому праву (1892, Берлин), поднялся по ступеням академической карьеры до профессора, при этом проявил себя ангажированным политическим мыслителем и публицистом.


340

 История социологии

В ранних работах Вебера нашли выражение его исторические интересы. Примечательно, что историк Теодор Моммзен был его учителем. Темой исследований Вебера было преимущественно влияние капиталистических отношений на жизнь обществ различных эпох и культур. После объединения Германии в 1871 г. и обострения противоборства молодой буржуазии и консервативного юнкерства эта тема стала одной из самых актуальных в научном и политическом отношении, была ведущей в исследованиях как учителей Вебера (К. Книса, А. Мейтцена, Л. Гольдшмидта и др.), так и его сверстников — коллег и друзей (В. Зомбарта, Э. Трёльча, Ф. Науманна и др.).

Появление его социологических работ отмечено влиянием «исторической школы» немецкой политэкономии. С 1887 г. Вебер через «Общество по социальной политике» поддерживал связь со многими представителями этой школы (А. Вагнером, Г. Шмоллером, Л. Брентано, К. Книсом, В. Рошером;. Важным моментом в становлении Вебера-социолога стало его участие в эмпирическом исследовании положения восточно-эльбских сельскохозяйственных рабочих, явившееся следствием контактов с евангелическими теологами в 1890-е гг. Тогда же он сблизился с видным социал-либеральным политиком Фридрихом Науманном.

В конце XIX в. в Германии еще не было академической социологии, и Вебер формально не был социологом. Он преподавал право (в 1893-1894 гг. в Берлине), затем стал профессором экономики и финансовой науки (с 1894 г. — во Фрайбурге, с 1896 г. — в Гейдельберге). В 1898 г. его преподавательская и научная работа приостановилась вплоть до 1904 г. в связи с тяжелым душевным расстройством, диагноз которого по сей день неизвестен, поскольку медицинские документы и заметки самого Вебера были уничтожены его женой — Марианной Вебер. В числе причин заболевания биографы называют подогреваемую жаждой успеха работу на износ. С 1901 г. Вебер постепенно возобновляет занятия наукой, к преподавательской же работе возвращается лишь в конце своей жизни.

После выздоровления Вебер вел жизнь свободного ученого, оставаясь почетным профессором в Гейдельберге, где он и жил до 1919 г. В это время были созданы наиболее важные социологические труды Вебера. Значимым для становления Вебера как социолога было его знакомство с социально-экономической и политической жизнью США во время длительной поездки в 1904 г. по этой стране, а также его деятельное участие в интеллектуальной жизни


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 341

Гейдельберга, одного из тогдашних культурных центров Германии, где работали В. Виндельбанд, К. Ясперс, Э. Трёльч и другие известные ученые1.

С 1903 г. Вебер вместе с В. Зомбартом и Э. Яффе участвовал в издании первого в Германии социологического журнала «Архив социальной науки и социальной политики». В 1909 г. он вместе с ф. Теннисом, Г. Зиммелем и другими учеными создал Немецкое социологическое общество и с этого времени стал называть себя социологом. С 1908 г. Вебер предпринимал шаги по созданию на базе «Объединения социальной политики» организации, призванной заниматься эмпирическими исследованиями по образцу естественнонаучных центров. В 1909-1914 гг. участвовал в организованных этим объединением дебатах «о ценностных суждениях».

Начало первой мировой войны Вебер, как и большинство других именитых немецких социологов, приветствовал с националистических позиций. Во время войны он был активен не только как публицист, но и как участник событий: руководил военным лазаретом, вступил в Германскую демократическую партию, в ноябре 1918 г. был в Совете рабочих и солдат (хотя революцию не принял и считал гарантом демократии хорошо функционирующую бюрократию), был в числе кандидатов на пост госсекретаря Министерства внутренних дел Пруссии, участвовал в составе немецкой делегации в подготовке Версальского договора 1919 г.

В последние годы жизни материальные обстоятельства побудили Вебера к возвращению в университет. Проработав один семестр в Вене, он в 1919 г. приступил к работе в Мюнхенском университете. Год спустя, в начале июня 1920 г., он заболел гриппом и, получив осложнение, умер 14 июня в Мюнхене от воспаления легких. Вебер был кремирован и похоронен в Гейдельберге.

Научная деятельность

Макс Вебер не создал законченного целостного труда по социологии. При его жизни вышли статьи по методологии социального познания и работы по социологии религии. Рукописи Вебера по экономической социологии были изданы Марианной Вебер и Иоахимом Винкельманном в 1921 г. под названием «Хозяйство

'Почти ежедневно в доме Веберов проходили дискуссии, в которых, по меткому выражению Д. Кеслера, участвовали «все, кто имел в Гейдельберге положение и, прежде всего, голову»; с 1912 г. еженедельно проводился «jour fixe» (прием гостей в определенный день недели), на который могли приходить студенты.


342

 История социологии

и общество» в качестве главного труда. Почти все работы Вебера по экономической социологии, социологии власти, социологии религии и учение о методе, как показал, например, Бройер применительно к социологии власти, остались незавершенными проектами.

Лейтмотивом научного творчества Вебера были размышления о природе, истории, влияниях и дальнейшей судьбе капитализма. Его ранние труды посвящены в основном историко-правовой тематике. В работах «К истории торговых обществ в средние века» (1889), «Римская аграрная история и ее значение для государственного и частного права (1891) [в русском переводе «Аграрная история древнего мира» (1923)], в докладе «Национальное государство и экономическая политика» (1895) и в ряде других работ исследуется в духе требований исторической школы внутренняя связь экономического развития с правовыми, политическими, религиозными, психологическими, этнографическими и другими аспектами жизни общества. Эти работы, а также комментарии к результатам опроса сельскохозяйственных рабочих, содержащие резкую критику немецкого юнкерства, ряд других статей и докладов принесли Веберу известность и репутацию националистически настроенного эксперта по аграрным вопросам, деятельно выступающего за индустриальный путь развития Германии.

Наметки социологии содержатся уже в первых работах Вебера. Собственно социология начинается со статей по методологии науки, появившихся после 1903 г.: «"Объективность" социально-научного и социально-политического познания» (1904), «Критические исследования в области логики наук о культуре» (1906), серии статей под общим названием «Рошер и Книс и логические проблемы исторической политэкономии» (1903-1905), исследования культурно-исторической роли протестантизма в работе «Протестантская этика и дух капитализма» (1904). Некоторые важные работы, такие, как «Смысл «свободы от оценки» в социологической и экономической науке», статьи по социологии мировых религий, политические речи и публицистика были опубликованы в 1916—1919 гг.; над «Хозяйственной этикой мировых религий» Вебер работал до конца своей жизни. Наиболее значимые последние работы Вебера — «Политика как призвание и профессия» (1919) и «Наука как призвание и профессия» (1920). Посмертно были изданы сборники статей по социологии религии, социологии власти, экономической социологии, сборники политических трудов, работ по методологии и логике культурно-


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 343

исторического и социологического исследования, по социологии музыки и др. (1921-1926).

Об источниках своих идей сам Вебер нигде не говорит. Их невозможно установить и по ссылкам в трудах, поскольку Вебер практически ни на кого не ссылается, что по сей день дает повод для спекулятивных дискуссий о том, под чьим духовным влиянием формировалась его социология. Вместе с тем основные линии философских и научных влияний на формирование социологии Вебера прослеживаются достаточно четко, хотя для написания социологических трудов, разработка которых началась в споре с исторической школой политэкономии, они имеют опосредованное значение.

В образовательно-биографическом плане Вебер вращался в немецкой академической духовной среде конца XIX в., для которой характерно влияние неокантианства (Виндельбанд, Риккерт) и герменевтики (Дильтей) в философии, господство «исторической школы» в политэкономии и «школы Ранке» (Л. фон Ранке, Б.Г. Нибур) в исторической науке.

Вебер усвоил индивидуализирующий подход и антинатуралистический настрой неокантианства и «философии жизни». Методологическое влияние основателя понимающей психологии и герменевтики Вильгельма Дильтея на Вебера было столь велико, что понимающую социологию Вебера можно рассматривать как специально-научное развитие соответствующих подходов. При этом следует подчеркнуть, что психологизм и иррационализм, свойственные «философии жизни», Вебер не принял. Он понимал уязвимость центральной идеи представителей баденской школы неокантианства (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), противопоставляющей генерализирующий метод естествознания индивидуализирующему методу истории, весьма скептично относился к дуализму надысторических ценностей и действительности у Риккерта, справедливо считая, что понятие «ценность» не имеет смысла вне контекста человеческих нужд и интересов.

В отличие от Маркса немецкая классическая философия не стала для Вебера объектом критики и отправной точкой исследований: хотя Кант для него и являлся ключевым духовным ориентиром, взаимодействие с идеалистической философией в Целом опосредовано у Вебера неокантианством. Особого внимания заслуживает вопрос о влиянии на Вебера Ницше и Маркса. Нигилистская критика Просвещения и морали Ницше производила на Вебера впечатление и служила своеобразным ориентиром в


344

 История социологии

пространстве между научной объективностью и привязкой к ценностям. С Марксом Вебер полемизировал в течение всей своей научной деятельности, стремясь, порой тщетно, освободиться от влияния его теоретических представлений. Это стремление диктовалось не только различием научных подходов (Вебер считал, что материалист Маркс односторонне преувеличивает значение экономических факторов в истории в ущерб духовно-культурным), но и политическими, и социально-биографическими мотивами, о чем свидетельствует его самопонимание как буржуазного мыслителя. Вебер содействовал становлению не самой лучшей традиции академической социологии Запада — не вступать в глубокий и открытый спор с Марксом.

В ранних работах Вебера, в которых закладывались методологические основы его будущей социологии, явно чувствуется влияние «исторической школы» политэкономии, которое за пределами Германии было незначительным. В отличие от более старых теоретических подходов в политэкономии (от Смита до Рикардо) и критической политэкономии (Маркс) и от появившейся при Вебере неоклассической политэкономии («учение о субъективной полезности», «теория предельной полезности», подход к потребителю как к рационально рассуждающему о полезности субъекту у Вальраса, Менгера, Парето) историческая школа и Вебер скептически относились к абстрактному теоретическому анализу, предпочитая конкретное эмпирическое исследование. Методологические установки Вебера не исключали, однако, критического отношения к «школе», о чем свидетельствует, в частности, критика биологических аналогий и стилизированного подхода к личности в трудах Рошера и Книса. В рамках экономической науки такая историческая и социологическая установка после утверждения неоклассической политэкономии в качестве главного академического течения имела второстепенное значение в разнородных подходах типа институциональной политэкономии американского толка (Веблен, затем, в 20-е гг., Кларк и Коммонс, после Второй мировой войны — Капп).

Представляется целесообразным проводить различие между прямым влиянием на становление ключевых идей и понятий социологии Вебера и влиянием преимущественно биографического характера, имеющим больше отношение к становлению личности, мировосприятия в целом. Такое влияние оказала на Вебера прежде всего нигилистская философия Ницше с ее сквозным мотивом кризиса европейской культуры и подспудным требованием научного


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 345

толкования этого явления. Вслед за Ницше диагноз кризиса европейского мышления поставил в своей феноменологии Э. Гуссерль. Аналогичные оценки состояния научной мысли в психологии зафиксировал 3. Фрейд, о том же писал политический мыслитель и философ истории О. Шпенглер в известной книге «Закат Европы», социолог Карл Маннгейм и др. Пессимистичный взгляд на судьбы европейской цивилизации свойствен также Веберу: он видел в бюрократизации государства и экономики роковую неизбежность и полагал, что при социализме, как будущей социальной форме, окостенелые черты бюрократизированного буржуазного общества выступят еще более рельефно.

В трудах Вебера наука об обществе обретает вид академической дисциплины социологии, сконструированной из взаимосвязанных определений понятий и опирающихся на них исследований социальной жизни в сферах экономики, государства и права, религии, а также других, отчасти лишь намеченных им сферах (например, музыки). В старой социологии Вебер нашел много материала для своих теоретических построений. Он отвергает организмичес-кие аналогии Шеффле, эволюционизм Спенсера и социал-дарвинизм, представленный в социологии, например, Гумпловичем, хотя и отзывается положительно о фундаментальном труде Тенниса «Община и общество» (1887) и использует в измененном виде его термины, но не более того.

Вклад Вебера в социологию можно сравнивать с вкладом других социологов — современников Вебера, что и сделал Парсонс, указавший на определенное сходство взглядов Вебера, Дюркгейма и Парето, зафиксированное им в понятии волюнтаристской теории действия. Но сам Вебер создавал свою социологию практически в изоляции от работ зарубежных коллег и независимо от трудов своих соотечественников, таких как Зиммель, Шелер, Маннгейм. Отчасти это свидетельствует о самосознании Вебера как ученого, отчасти — об уровне международной институционализации социологии и нормах научной жизни Германии того времени.

При интерпретации социологии Вебера очень важен учет особенностей его языка и терминологии. Помимо фундаментального понятия социального действия Вебер практически не использует распространенные ныне социологические термины типа социальной роли, интеракции, модернизации и т.д., хотя большинство этих понятий восходит к его социологии. Перевод Вебера затруднен, поскольку его тексты содержат ныне неупотребляемые обороты и понятия, отмечены своеобразием немецко-


346 История социологии

го языка, содержат немало сложных конструкций. Центральное понятие — «понимание» трудно точно передать в переводе. Устоявшиеся позднее в англоязычной литературе обозначения «interpretation» и «interpretive sociology» содержат мало культурно-исторических коннотаций немецкого понятия «Verstehen» в его веберовском употреблении и связи с представлением Риккерта о культурной привязке ценностей. Аналогичные сложности связаны с переводом употребляемых в современном немецком научном языке и герменевтической традиции понятий «идеальный тип» и «чистый тип», а также таких основополагающих понятий, как «господство», «власть» и др.

Социология Вебера

Теория познания и методология

) В ряде трудов по понимающей социологии1 в начале своих социологических исследований Вебер изложил некоторые методологические и гносеологические принципы социологии, что было вполне уместно по отношению к находящейся в становлении науки. Он занимался методологической рефлексией в русле философских идей Дильтея и Риккерта в той мере, в какой это было необходимо для разработки социологических категорий. При этом речь шла не о фундаментальном философском обосновании социологического знания и не о методах конкретных социологических исследований, но скорее о предварительной разработке основ социологического стиля мышления, необходимом методологическом обеспечении социологии как самостоятельной науки, имеющей свой особый взгляд на мир и методы его познания. В этом смысле Вебер назвал конструирование идеальных типов — основной метод своей социологии — «временным пристанищем до той поры, пока не научатся ориентироваться в безбрежном море эмпирических фактов»2 и ставил вопрос о том, станет ли социология когда-нибудь «зрелой наукой», которая сможет преодолеть стадию предварительной работы с преходящими идеальными типами или же ей, как всем историческим дисциплинам, суждена «вечная молодость»3. Академическая социология, в том числе, ссылающаяся

1 См.: WeberM. Gesammelte Aufsatze zurWissenschaftslehre. Tubingen, 1988.

2 Weber M. Soziologie, Weltgeschichtliche Analysen, Politik / Winckelmann J.
(hrsg.). Stuttgart
, 1968. S. 252.

3 Ibid.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 347

на Вебера, позднее шла различными путями в поисках ответа на этот вопрос1.

Основные принципы своей социологической теории познания Вебер изложил в 1904 г. в программной статье «"Объективность" социально-научного и социально-политического познания» в журнале «Архив социальной науки и социальной политики». Ключевым является представление о социологии как «эмпирической науке о культуре или культурной жизни», ибо, по Веберу, социальная жизнь и окружающая нас социальная действительность суть культура. При этом культуру он толкует в духе неокантианской философии Риккерта и связывает не столько с материальными субстратами и технологиями, сколько со смыслами, значениями, идеями и ценностями, которые следует раскрыть в ходе научного анализа: «Социальная наука, которой мы собираемся заниматься, это наука о действительности. Мы стремимся понять окружающую нас действительность жизни, в которую мы включены, в ее своеобразии: с одной стороны, взаимосвязь и культурную значимость отдельных ее явлений в их нынешнем облике, с другой причины того, что они исторически сложились именно так, а не иначе»2.

Социология — не единственная наука, занимающаяся анализом и толкованием социальной действительности как совокупности явлений культуры. Веберовским представлениям соответствовали этнология и культур-антропология, появившиеся в то же время и синтезированные в виде структурно-функциональной культур-ант-ропологии и социологической теории в трудах Парсонса. Понятие культуры, строгим определением которого Вебер не занимался (он заимствовал его у неокантианцев), слишком широко и размыто3.

1 Первая попытка покинуть стезю временности исследований с помощью
образования идеальных типов была предпринята Альфредом Шютцем, но не так,
как у Парсонса, путем перелицовывания социологических категорий в универ
сальной аналитической теории, а путем эпистемологического обоснования соци
ологии Вебера с помощью феноменологической философии Эдмунда Гуссерля
(
Schiitz. «Die sinnhafte Aufbau der sozialen Wfelt». 1932). Однако, феноменологичес
кий метод, основу которого составляет дифференцированный анализ временно
го структурирования актов познания и действия, увел далеко от Вебера.

2 WeberM. Soziologie, Weltgeschichtliche Analysen, Politik. S. 212.

3 Социологический смысл веберовского понятия культуры был выражен
позднее Норбертом Элиасом в понятии «процесс цивилизации», а именно как
исторический генезис и трансформация социальных норм и правил повсед
невной жизни, которые симптоматично находят выражение в индивидуальных
Действиях, отмеченных культурным своеобразием времени и общества (в стиле
Дюркгейма можно говорить о нормах и правилах, в которых проявляется влия
ние общества на индивида как социальный факт).


348 История социологии

Гносеология Вебера вращается вокруг экспликации методологической операционализации понятия «действие» и программно фиксируется в максиме: «Всякое размышление о последних элементах осмысленных человеческих действий связано прежде всего с категориями «цели» и «средства»»1. Нельзя не заметить, что понятия «цель» и «средство» взяты из философского и культурного багажа Западной Европы, где они нашли свое наиболее полное социальное воплощение. Вебер работает с теми же понятиями, в которых описывает себя западное общество, но, генерализируя их, придает им характер европоцентричной научной идеологии.

Социальная действительность предстает у Вебера в виде культурно обусловленной взаимосвязи действий большого числа индивидов, не обязательно находящихся в непосредственном индивидуальном контакте. Действия каждого из них можно понять, т.е. объяснить с помощью понятий «цель»—«средство» и метода «идеальныхтипов». Различение между пониманием и объяснением проводится в том смысле, что поведение можно объяснить, а действие, сверх того, можно понять. «Объяснению» придается, таким образом, значение, обычное для естествознания, не имеющего, как правило, дела со смысловым и субъективным. «Понимание» рассматривается в духе идей философии жизни и неокантианства как специфический метод познания в социальных науках. Но в отличие от своих учителей-философов Вебер не разграничивает природу и общество как онтологически чуждые друг другу сферы и отказывается от метода непосредственного вживания, интуиции, поскольку этот метод не дает общезначимых результатов. Он стремится соединить общенаучное объяснение через закон с объяснением через мотив в особом, социологическом, типе объяснения-понимания.

Методологический индивидуализм. Вебер выдвигает методологическое требование использовать в социологии лишь такие объяснения, которые позволяют рассматривать общество и различные социальные образования в качестве производных от форм социальных действий индивидов: «Если в социологии речь идет о «государстве» или «нации», об «акционерном обществе» или о «семье», о «воинском подразделении» и других «образованиях» такого рода, то имеется в виду только определенный тип поведения отдельных людей, конкретный или конструированный в качестве возможного»2. «Для понимающей социологии, интерпретирующей

1 Weber M. Soziologie, Weltgeschichtliche Analysen, Politik. S. 187.

2 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 615.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 349

поведение людей, эти образования — просто процессы и связи специфического поведения отдельных людей, так как только они являют собой понятных для нас носителей осмысленных действий»1. Упрощая, можно сказать, что «методологический индивидуализм» противостоит подходам, в рамках которых части объясняются из целого, действия индивидов — из социальных контекстов. Но рассмотрение позиции Вебера только в таком ключе будет догмати-зацией. Он отдает себе отчет в том, что «социология также часто вынуждена пользоваться подобными коллективными понятиями (нередко совершенно одинаково обозначая их), для того чтобы вообще обрести понятную терминологию»2, что при толковании поведения необходимо принимать во внимание тот «основополагающий факт», что «эти коллективные образования имеют огромное, подчас решающее каузальное значение для поведения людей»3 и т.д.

Принципиально важно зафиксировать то, что теоретико-методологической предпосылкой, исходной реальностью и элементарной клеточкой социологии Вебера является представление о целерационально действующем индивиде и производном характере всех форм коллективности типа «народ», «общество», «государство» и т.д. Так, он пишет, например: «Современное государство в значительной степени функционирует как комплекс специфических совместных действий людей потому, что определенные люди ориентируют свои действия на представление, что оно существует или должно существовать; потому, следовательно, что юридические ориентированные установления сохраняют свою значимость»4. Такого рода утверждения призваны помимо прочего подчеркнуть то, что о коллективном субъекте в социологии можно говорить только в метафорическом смысле.

Концепция идеальных типов. Идеальные типы — это особые понятийные инструменты социологического анализа, в которых проявляется приверженность Вебера неокантианскому пониманию культуры. Идеальный тип «создается посредством одностороннего усиления одной или нескольких точек зрения и соединения множества диффузно и дискретно существующих единичных явлений..., которые соответствуют этим точкам зрения и складываются в целостный мысленный образ. В реальной действительности такой

1 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 614.

2 Там же.

3 Там же. С. 615.

4 Там же. С. 615.


350 История социологии

мысленный образ в его понятийной чистоте нигде эмпирически не обнаруживается; это — утопия. Задача исторического исследования состоит в том, чтобы в каждом отдельном случае установить, насколько действительность близка или далека от такого идеального образа»1. Примерами идеальных типов у Вебера являются понятия «средневековое городское хозяйство», «капитализм», «бюрократическое господство» и т.д. Пользуясь современной социологической терминологией, можно сказать, что речь здесь идет о теоретических конструкциях, которые отличаются от обычных, например в политэкономии, моделей тем, что они менее произвольны, менее абстрактны, в большей степени связаны с исторической действительностью. Вместе с тем эти конструкции нельзя смешивать с самой действительностью, так же как нельзя «подводить» под них явления действительности как экземпляр — под схему. В отличие от номологических (формулирующих общие закономерности) и дедуктивных форм научного объяснения по образцу естественных наук идеальные типы относятся к идеографическим (индивидуализирующим) методам познания, которые не могут быть поняты без рассмотрения действительности в культурологическом ключе.

Цель образования идеально-типических конструкций «состоит в том, чтобы ясно довести до сознания не родовые признаки, а, напротив, своеобразие явлений культуры»2, показать то, что в герменевтической традиции принято называть «историческим индивидом». При этом идеальные типы оказываются средством решения этой задачи. Историк нацелен на выявление преимущественно уникальных связей, социолог — на выявление связей повторяющихся. С этим связано различие в степени общности конструируемых для решения их исследовательских задач идеальных типов: «генетических идеальных типов» исторической науки и «чистых типов» социологии.

Наукоучение. Вебер утверждает, что социально-научное познание социального действия должно быть «свободно от оценок» в отличие от самого социального действия, которое свободным от оценок быть не может. При этом он уходит от обсуждения особенностей социально-научного познания в культорологический анализ и сообщает, что в вопросе о «свободе от оценок» речь идет о тривиальном по сути требовании, согласно которому исследователь должен жестко разводить между собой констатацию факта и свое отношение к этому факту. «Речь идет исключительно о том, по сути

1 Weber M. Soziologie, Wfeltgeschichtliche Analysen, Politik. S. 235.

2 Ibid. С 248.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 351

в высшей степени тривиальном требовании, что исследователь и интерпретатор при установлении эмпирических фактов (включая выявленное им оценочное поведение исследуемого эмпирического человека) и его практическая оценка... непременно должны разводиться, так как здесь речь идет о гетерогенных проблемах»1. Но сложности появляются вновь при обсуждении вопроса об объективности социологического познания. «Не существует абсолютно «объективного» научного анализа культурной жизни или... «социальных явлений» независимо от специальных и «односторонних» точек зрения, согласно которым они — явно или неявно, вольно или невольно — избираются, анализируются и расчленяются при изложении. Все дело в специфике любого социально-научного исследования». Эта специфика заключается, по Веберу, в том, что мир человека организован смысловым образом и познание культурных явлений может осуществляться лишь «на основе значения, которое имеет для нас всегда индивидуально конституированная действительность жизни...»2. Одним из следствий этого является то, что «эмпирическая наука не может никого учить, что он должен, но лишь что он может и — при случае — что он хочет»3.

Подводя итог, можно сказать, что в теории и методологии науки Вебер выдвигает требования, которые не нашли окончательной разработки в его методологических исследованиях4. При реализации этих требований Вебер сталкивается с затруднениями, обнажившими противоречивость методологических основ его социологии.

Основные социологические понятия

Теория как образование понятий. Веберовское понимание социологической теории четко концентрируется на разработке понятий и в значительной степени отождествляется с определением их содержания. Социология, по Веберу, — это «наука, стремящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие»5. Тогда можно сказать, что

1 Weber M. Soziologie, Weltgeschichtliche Analysen, Politik. S. 263.

2 Ibid. S. 223. /

3 Ibid. S. 190. J

4 Немецкий исследователь Тенбрук в 19S9 г., специально проанализировав
Методологические труды Вебера, пришел к выводу о том, что методологические
представления Вебера устарели.

5 Weber М. Wirtschaft und Gesellschaft, GrundriB der verstehenden Soziologie /
Winckelmann J. Tubingen, 1976.
§ 1; Вебер М. Избранные произведения. С. 602.


352

 История социологии

задачей социологии, по Веберу, является объяснение социального действия посредством образования понятий.

Таким образом, видны основные элементы теории, с которой работает Вебер: разработка понятий, конструирование идеальных типов и понимание как особый подход социологии к объяснению социальных явлений (в отличие от естественнонаучного объяснения, не имеющего дела с действиями субъекта и пониманием). К другим вариантам теоретического объяснения Вебер относится сдержанно или отрицательно. Так, он отклоняет, например, как неподходящее социологии функциональное объяснение, хотя надо заметить, что Вебер имел при этом в виду понятие функции современного ему естествознания1.

О понятии «социальное действие». Ключевая идея социологии Вебера состоит в конструировании понятия «действие» с помощью понятия «смысл». «Действием», по Веберу, следует называть «действие человека (независимо от того, носит ли оно внешний или внутренний характер, сводится ли к невмешательству или терпеливому приятию), если и поскольку действующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл. "Социальным" мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него»2.

Это определение социального действия содержит понятия «действие», «смысл» и «ориентация на другого». Недостает лишь понятийной пары «цель—средство», которые Вебер также относит к основам анализа социального действия.

Поведение, обладающее свойством иметь субъективный смысл, называется действием. Действие, обладающее свойством быть ориентированным на действия других людей, называется социальным действием.

1 Позднее функционализм в подходах Парсонса, Мертона, Гоулднера, Лумана
и других исследователей, понимавших себя отчасти последователями Вебера, надо
лго занял доминирующее положение в социологии. Вебер также мало интересовал
ся феноменологическим подходом, ориентированным на структурирование соци
ального действия во времени, казавшимся после публикаций Шютца необходимым
дополнением веберовского подхода. Едва ли соответствовал интенциям Вебера так
же абстрактно-аналитический подход к построению универсальной теории дейс
твия у раннего Парсонса. Для Вебера образование социологической теории отож
дествлялось прежде всего с разработкой учения о категориях.

2 Weber М. Wirtschaft und Gesellschaft, GrundriB der verstehenden Soziologie'
§ 1;
Вебер М. Избранные произведения С. 602-603.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 353

Субъективный смысл неразрывно связан с представлением о субъекте действия: это тот смысл, который вкладывает в действие сам индивид (не некий «метафизический» и не «объективно» имевший место безотносительно к намерениям индивида смысл)1. Вебер опускает понятие «смысл» с философских высот нормативной категории герменевтики в сферу повседневности для раскрытия структуры социального действия, причинного объяснения социальных связей с учетом мотивов действующих индивидов. Субъективное измерение смысла действия развивается в смысловых перспективах ориентации на других.

Ориентация на других раскрывается с помощью понятий «ожидание» и «признание»2. В первом случае речь идет об ожидании определенных образцов поведения или о наличии у других таких ожиданий. Категория «признание» имеет решающее значение для понимания характерных процессов обобществления, ибо признание лежит в основе таких широко распространенных и важных действий, как использование денег, определенного языка в рамках сообщества, признание власти и т.д. Признание можно назвать «непринудительным принуждением», поскольку здесь речь идет об однонаправленных действиях различных субъектов без внешнего принуждения или явной договоренности между ними.

Идеальные типы рационального действия. Общее понятие социального действия Вебер специфицирует с помощью четырех идеальных типов рационального действия, при этом каждый модус рациональности можно рассматривать как разновидность осмысленности социальных действий больших групп людей.

1 Он дистанцируется от содержательного или семантического раскрытия
понятия, как это имеет место в «правильном» толковании письменных текстов в
старой традиции философской и духовно-научной герменевтики или вариантов
толкования в теологической и юридической герменевтики, а также историко-
философских толкованиях и оценках с применением понятия «смысл норматив
ного толка».

2 И в дальнейшем включение Вебером ожиданий в структуру социально
го действия будет рассматриваться как решающий прорыв в соц. теории. Отсюда
будут двигаться Парсонс, Мид, Луман и Хабермас. В формулировке Вебера речь
идет о «положении дел..., когда действие, ориентированное на ожидание пове
дения других лиц, в силу этого имеет эмпирически «значимый шанс видеть эти
ожидания исполненными, т.к. объективно существует вероятность того, что эти
Другие лица, несмотря на отсутствие договоренности на практике, будут рассмат
ривать эти ожидания как осмысленно «значимые» для их поведения»
(WeberM.
Soziologie, Wfeitgeschichtliche Analysen, Politik. S. 130).


354

 История социологии

  1.  Целерациональное действие (позднее называлось также инструментальным) — это действие, структурированное в категориях цели и средства, когда внешние объекты и действия других людей выступают в качестве ориентиров. Ключевым здесь является модус целевой рациональности, характерный, например, для хозяйственной деятельности участников рынка.
  2.  Ценностно-рациональное действие основывается на вере в самодостаточную ценность самого действия и его смысла независимо от его успеха и является характерным модусом ориентации, например, религиозных или культовых действий.
  3.  Аффективное действие — это действие, направляемое аффектами и чувствами, не подчиненное какой-либо внешней цели, служащее скорее удовлетворению непосредственных побуждений и желаний; охватывает также религиозные аффекты (созерцание, экстаз, восхищение).
  4.  Традиционное действие (или действие по привычке) — это действие, ориентированное на традицию, обычай, предание, обряд. Смысл такого действия состоит в том, что действующие ставят себя в положение продолжателей социокультурной традиции.

Социальный порядок и легитимность. Дальнейшей понятийной спецификации категории социального действия служат понятия социального порядка и легитимности, относящиеся к большим социальным образованиям в рамках некоторого культурного сообщества. Первое понятие вошло в широко употребляемые в современной социологии понятия социальной структуры или социальной организации. Понятие легитимности дало импульс дискуссии о мотивах подчинения власти, в ходе которой наряду с индивидуальными мотивами подчиненных рассматривались надындивидуальные основания — политические, конституционные, юридические, мировоззренческие, идеологические и т.п..

«Обобщинивание» и «обобществление» — понятийные типы, которые Вебер использует для характеристики становления различных форм, социальных связей. «Обобщинивание» основывается на субъективном восприятии людьми своего единства, своей принадлежности друг к другу (аффективное или традиционное действие). «Обобществление» основывается на мотивированном согласовании интересов (целерациональное или ценностно-рациональное действие). Так Вебер получает еще одну группировку типов действия по линии традиция—современность, что послужило основой разработки его представлений о процессах рацио-


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 355

нализации и бюрократизации, имело большое значение для дальнейшего развития социологии. Современное общество, по Веберу, является плодом христианской европейской культуры. В основе его лежит модус целерациональности, наиболее ярко проявившийся в современном капитализме с его разрушительным воздействием на все традиционные связи. Здесь Вебер следует представлению об историческом развитии, имевшемуся уже у теоретиков эпохи Просвещения и связанному с идеей договорных отношений субъектов хозяйственной деятельности.

Тезис рационализации. Согласно Веберу, современный капитализм, бюрократическое управление и научно-технический прогресс равно («равно-первоначально») участвуют в продвижении долгого, охватывающего различные общественные формы, направленного процесса, который он называет рационализацией. В описании универсального исторического процесса рационализации находит выражение идея, позднее сформулированная в терминах «эволюция» и «модернизация». Описание включает историко-философские посылки и диагноз современности. Вебер описывает процесс в тезисной форме, что отражает его стремление уйти от историко-философских спекуляций: процесс рационализации надлежит еще подтвердить эмпирическим материалом социологических исследований.

Вебер исходит из того, что универсальный исторический процесс рационализации находит окончательное развитие в современном капитализме. При этом он подчеркивает важную особенность процесса рационализации: образец социальных отношений, характеризуемых тезисом рационализации, обнаружен только в современном капитализме и пока в истории человеческой культуры больше нигде в качестве структурно-определяющего противоречия процесса рационализации не встречался. Само явление — продукт случайного стечения обстоятельств: в одном месте встретились античная наука, получившая экспериментальное развитие и внутренне связанная с техникой, рациональное римское право и рациональный способ хозяйствования, связанный с количественным измерением труда. Мировоззренческие предпосылки синтеза этих составляющих европейской культуры были созданы протестантизмом, в рамках которого экономический успех был возведен в религиозное призвание. В духе иллюзий молодой буржуазии Вебер связывает «дух капитализма» с пуританскими добродетелями, изображаемыми в качестве его источника, и не рассматривает специально вопрос о роли других предпосылок


356 История социологии

капиталистической рационализации (например, первоначального накопления).

По Веберу, традиционные общества отличаются от современных тем, что в них нет господства формальной рациональности. Формальная рациональность хозяйствования определяется мерой технически для него возможного и действительно применяемого им расчета. Материальная рациональность, напротив, характеризуется степенью, в какой снабжение определенной группы людей жизненными благами осуществляется путем экономически ориентированного социального действия с точки зрения определенных ценностных постулатов. По линии традиция—современность движение этих идеальных типов рациональности идет от преимущественно материальной рациональности (содержательные цели которой лежат вне экономики) к преимущественно формальной рациональности (целью которой оказывается сама рациональность).

Формальная рациональность постепенно проникает во все поры жизни современных обществ. Вебер фиксирует этот процесс в социологии власти в тезисе «бюрократизации» и в социологии религии в тезисе «расколдовывания». Расколдовывание религиозной картины мира и опредмечивание отношений господства являются для него свидетельствами направленности исторического процесса. Вопрос о построении научной теории этого процесса им не ставится. Вебер считает, что здесь наука выходит за рамки социологического анализа и попадает в область философских оценок и спекуляций.

Экономическая социология

Основные категории. Ключевое понятие экономической социологии Вебера — экономическое (хозяйственное) действие (а не труд, как это было, например, в классической политэкономии, или полезность — в неоклассической политэкономии). Абстракция «экономическое действие», охватывающая такие разные формы индивидуальной и коллективной деятельности, как производство, распределение, потребление, накопление, воспроизводство и т.д., соответствует исходному представлению о социальном действии. Это понятие не обнаруживает прямого родства с такими «системными объектами», как капитал, рынок, способ производства и т.д., но позволяет анализировать экономическую систему через определенные формы действий хозяйствующих субъектов (или —


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 357

в более поздних терминах — через роли, например, потребителя, производителя, собственника и т.д.). Экономическое действие или хозяйствование, по Веберу, — это такое действие, когда некоторой «потребности противостоит ограниченный, по оценкам действующего, запас средств и возможных действий, направленных на ее удовлетворение, что является причиной специфического поведения с учетом этого обстоятельства»1.

Представление Вебера о том, что основным побудительным мотивом хозяйственной деятельности является стремление к удовлетворению потребностей в ситуации субъективно данной или воспринимаемой ограниченности благ, является ключевым в его экономической социологии и свидетельствует о родстве его взглядов со взглядами представителей неоклассической политэкономии.

Анализ капитализма у Вебера не является целостным как в классической политэкономии (например, у А. Смита) или в «Капитале» К. Маркса. В нем соединяются внутренне недостаточно связанные части социологического анализа исторической эпохи: анализ раннего капитализма, где ключевым является «тезис протестантизма», и анализ позднего капитализма XX в. с ключевым тезисом «бюрократизации». Общее понятие капитализма не подкрепляется у Вебера фундаментальным теоретическим анализом развития экономических структур. Основанием для соответствующих обобщений служит представление об экономическом субъекте, для которого характерна ориентация на сопоставление оцениваемого в деньгах успеха и оцениваемых в деньгах затрат. Капитализм в веберовском понимании существует во всех культурных странах земного шара: в Китае, Индии, Вавилоне, Египте, в средиземноморских государствах античности средних веков и нового времени2. Ограниченность такого подхода становится очевидной при анализе особенностей индустриального капитализма, который, согласно Веберу, предполагает «организацию труда в целях массового сбыта и зависит от возможностей надежных расчетов»3. Надежные расчеты предполагают наличие бюрократического управления.

Классовый анализ у Вебера носит предварительный характер и продиктован стремлением противопоставить классовому анализу Маркса методологически обоснованный аналитический понятийный инструментарий. Здесь он, явно с оглядкой на Маркса,

1 Weber M. Soziologie, Wfeltgeschichtliche Analysen, Politik. S. 59.

2 См.: Вебер М. Избранные произведения. С. 49.

3 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. GrundriB der verstehenden Soziologie.
S. 643.


358

 История социологии

выделяет три главных социальных класса: класс владельцев, класс предпринимателей (Erwerbsklasse) и «социальный класс» (Soziale Klasse). Деление носит аналитический характер: один и тот же индивид может принадлежать ко всем трем классам. «Социальный класс» характеризуется только в том смысле, что любой принадлежащий к нему может покинуть его (с изменением индивидуальных обстоятельств, в том числе, например, по возрасту). Главным классообразующим признаком оказывается в конечном счете рав-нонаправленность экономических интересов: классы — это группы людей «в одинаковом (или похожем) типичном положении в отношении интересов»1.

Тезис протестантизма. Попытка Вебера связать генезис капитализма с утверждением принципов протестантской этики иногда ложно трактуется как религиозно-социологическое объяснение капитализма. Вебер не утверждает того, что при объяснении капитализма следует исходить из идеальных, а не из материальных факторов или что в основе капитализма лежит религиозная мотивация. Хотя по времени эпоха Реформации практически совпадает с эпохой стремительного развития капитализма, это еще не объясняет связи религиозной рационализации с экономическим развитием.

Социология власти

Основные понятия социологии власти Вебера — «власть» и «господство» — задаются просто, но их применение вплетено в сложную сеть социальных связей. Вебер предпочитает «аморфному» понятию «власть» (Macht) понятие «господство» (Herrschaft). «Власть» определяется им как возможность навязать свою волю. «Господство» рассматривается как социально регулируемое отношение и определяется как «шанс встретить повиновение определенных лиц приказу определенного содержания»2. Он различает три чистых типа господства по мотиву подчинения и форме реализации господства: традиционное, харизматическое и легальное, или бюрократическое, господство.

Традиционное господство основано на вере «в святость издревле существующих порядков и властей». Чистейшим типом здесь является патриархальное господство, тип начальника — «гос-

1 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. GrundriB der verstehenden Soziologie-
S. 177.

2 Ibid. S. 28.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 359

подин», штаб управления — «слуги», подчиненные — «подданные». Повинуются господину в силу освященного происхождением достоинства: пиетета. Этому типу господства соответствуют прежде всего феодальные системы.

Харизматическое господство основано на «аффективном преклонении» перед персоной господина, в особенности перед его божьим даром (харизмой). Магические способности, пророческий дар или героизм, сила духа и слова, вечно новое, необычное, небывалое и связанная с этим эмоциональная одержимость являются здесь источником личной преданности. Чистейшими типами здесь являются господство пророков, героев, великих демагогов. Союз господства образуется путем обобщинивания приверженцев. Тип начальника — «вождь». Тип подчиненного — «ученик, последователь». Харизматическое господство отличается от других типов иррациональностью и революционностью, ему угрожает «опов-седневнивание харизмы», утрата харизматических свойств вождем, роль которого не может быть передана по наследству. Этот тип господства особенно характерен для религиозной сферы, но распространен также в сфере политики. В качестве типичных примеров Вебер называет Перикла, Иисуса, Наполеона и др.

Легальное господство основано на нормативном регулировании. «Чистейшим типом здесь является бюрократическое господство. В его основе лежит представление, что путем формально корректного принятия нормативных положений можно создать и изменить любое право. Союз на основе господства образуется путем выборов или назначения, он сам и все его части являются предприятиями. ...Штаб управления состоит из назначаемых руководителем служащих, подчиненные являются членами объединения («граждане», «товарищи»)»1. Бюрократическое господство — самая современная форма господства — находит наибольшее развитие в XX в. и вытесняет другие формы легального господства. Вебер показывает это на примере государственных инстанций, капиталистических предприятий, армии, церкви и университетов.

Идеальный тип бюрократического господства относится к числу наиболее известных конструкций социологии Вебера, он вошел в современную социологию организаций. В послевеберовский период — вследствие неверного толкования или сознательного игнорирования идеально-типического подхода Вебера к образованию понятий — тип «бюрократия» превратился в модель, которую

1 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. GrundriB der verstehenden Soziologie. S. 151.


360

 История социологии

стали использовать в прикладных эмпирических исследованиях. Впоследствии это понятие было вытеснено из социологии организаций, которая в большей степени стала опираться на понятия «формальная организация», «роль», «формализация ожиданий поведения», которые разрабатывались прежде всего в американской социологии и лишь в 60— 70-е гг. через труды Р. Майнтц и Н. Лумана вернулись в немецкоязычную социологию организаций.

Тезис бюрократизации как диагноз современности. Бюрократию и капитализм Вебер характеризует словами старонемецкого языка: «еhemes Gehause der Horigkeit», что можно перевести как «железная обитель кабалы». Тезис «бюрократизации» выводится из тезиса рационализации и сводится к представлению о неизбежности прогрессирующей бюрократизации в ходе «рационализации» механизмов господства. Характеризуя современность, Вебер не жалеет черных красок, делает мрачные пророчества, которые он называет «научно обоснованными оценочными суждениями». Согласно Веберу, «полностью состоявшаяся» бюрократия относится к «наиболее трудно разрушаемым образованиям», оказывающим пагубное влияние на жизнь всех членов общества. Сегодня эти высказывания устарели в том смысле, что изменились бюрократические структуры и другие механизмы обнаружили свою сковывающую силу порой в более опредмеченных формах, нежели мог себе представить Вебер.

Социология религии

1. Социология религии. В трудах Вебера можно проследить своеобразную эволюцию его познавательного интереса к религии, в которой отражается постепенный переход к социологическому взгляду на общество: от интереса к истории связи религиозных принципов с формами экономической деятельности, через интерес к капиталистической рационализации, к типологизации субъективных смыслов социальных действий индивидов. На большом эмпирическом материале Вебер прослеживает мотивационную подоплеку религиозных действий представителей различных социальных слоев и профессиональных групп и выявляет доминирующее начало их религии: либо ритуально-культовое, либо аскетически-деятельное, либо мистико-созерцательное, либо интеллектуально-догматическое. При этом он раскрывает связь характера религии с характером жизнедеятельности социальной группы или


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 361

народа, классифицирует религиозные системы по их отношению к миру и в соответствии с их идеально типичными носителями (носитель буддизма — странствующий монах-созерцатель, христианства — ремесленник, конфуцианства — чиновник, индуизма — маг, ислама — воин).

Таким образом, здесь также ключевым оказывается понятие социального действия. В данном случае анализируются «религиозные действия» или культовые действия верующих людей в их отношении к другим видам деятельности. Религиозные, или магические, действия выступают как формы повседневной целенаправленной деятельности и могут, подобно другим действиям, рассматриваться по схеме четырех типов действия. При этом можно выявить цели таких действий. По Веберу, эти цели носят в основном экономический характер. Религиозные действия служат упорядочиванию отношений трансцендентальных, или сверхприродных, сил, богов или демонов с людьми. Подобно тому как это имеет место в социологии власти и в экономической социологии, Вебера интересуют здесь преимущественно формы объединения и организации действий людей в рамках религиозного сообщества, т.е. религия рассматривается им (подобно формам господства) прежде всего с точки зрения структуры соответствующих действий и описывается как своеобразное предприятие.

Религия — это особая форма господства, религиозные властители — это жрецы, подчиненные — это религиозная община верующих. Жрецы являются «функционерами регулярно организованного, постоянно действующего предприятия по оказанию влияния на богов»1, и в этом смысле они отличаются от колдунов, услугами которых для оказания влияния на богов пользуются лишь от случая к случаю. Наряду с жрецами как представителями низшей ступени религиозной власти существуют пророки, являющиеся особыми религиозными властителями, носителями религиозно-этических откровений, «личностными носителями харизмы», миссия которых состоит в провозглашении религиозного учения или божественных указов2.

Истоки религиозного господства описываются понятием Бога, которое Вебер представляет историко-иллюстративно. Богам — будь то в политеистических или монотеистических религиях, изображаемым в антропоморфном или ином виде, — как объектам религиозного почитания и как субъектам религиозного

1 Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 99.

2 См.: там же. С. 112.


362

 История социологии

господства приписывается превосходство по отношению к людям в этическом плане. Такие свойства, однако, лишь в процессе «религиозной рационализации» в исторически поздних монотеистических религиях иудейства, христианства и ислама соединились в представление об абсолютном, всемогущем, всезнающем, вездесущем и вечном Боге — представлении, которое было невозможно при посылке о наличии многих богов, которые не выступали как всемогущие. Вебер показывает это на примере вавилонских и германских богов. К функциям богов относится также функция сохранения правопорядка...

Исследования религиозных отношений власти охватывают не только организационные формы общинных религиозных действий, но также значение религии для различных социальных классов. Вебер описывает, например, крестьянские и аристократические формы религиозности и разнообразные формы буржуазной религиозности; к ним относятся в том числе исследования протестантской этики и духа раннего капитализма. При этом он формулирует — осторожно, в том, что касается причинного объяснения, — «родство выбора» между купцами как носителями экономического рационализма и характерных видов «этико-ригорист-ской религиозности».

Тезис о расколдовывании. Исследования Вебера в области социологии религии методом сравнения мировых религий выливаются в тезис о направленном процессе развития, в ходе которого вследствие онаучивания мирообъяснений происходит полное «расколдовывание» картины мира и утрачивается социальная власть религии. Религия сама себя делает ненужной, говоря словами Гегеля, «снимает себя», что находит выражение в парадоксе просветительской идеи «культа разума». «Расколдовывание» религиозного миротолкования как внутрирелигиозный процесс осуществляется через «принятие рациональной этики пророков и рационального учения старого завета, а также... греческо-эллинской философии и науки... церковью и миром Запада»1.

Другие социологические исследования

Социология права. Вебер весьма подробно проанализировал систематику и развитие права в своей социологии, но здесь мы подробно не будем касаться этого, поскольку не в них главное со-

1 Winckelmann J. Die Herkunft von Max ^febers «Entzauberungs»-Konzeption // Kolner Zeitschrift fiir Soziologie und Sozialpsychologie. 1980. \bl. 32. N1. S. 18.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 363

держание социологических знаний. Оно скорее является дополнением и опорой его анализа господства и экономики. Социология права в рамках его труда имеет несколько неопределенный статус и уступает уровню абстракции понятийного аппарата социологии. Вопрос о том, каковы особенности и значение социологического анализа права у Вебера, заслуживает особого рассмотрения. Здесь мы ограничимся лишь указанием на то, что право рассматривается Вебером не как самостоятельная социальная сфера типа государственной, экономической или религиозной жизни, а выступает в качестве подчиненной формы обеспечения структур господства и экономики.

Эмпирические социологические исследования. Хотя Вебер считал социологию эмпирической наукой, он посвятил собственно эмпирическому исследованию конкретных тем в современном понимании существенно меньше трудов, нежели разработке теоретических основ социологии. Его труды содержат огромное число исторических примеров и данных конкретных исследований. Эмпирический исследовательский проект о положении восточ-но-эльбских сельскохозяйственных рабочих в 1890-е гг., в котором Вебер участвовал, имел огромное значение для ранней фазы его становления. Его исследование в области социологии труда («Психофизика промышленного труда», 1908) дополняет работы о современности, которые тонут в море исторического материала, который Вебер привлекает для иллюстрации.

Восприятие и влияние Вебера

Вебер не создал социологической школы, не оставил учеников, глубокое изучение его трудов началось лишь после его смерти. Начавшееся в 1920-е гг. в Германии обсуждение трудов Вебера было прервано национал-социализмом. Большинство немецких социологов были вынуждены покинуть Германию, и работы Вебера вплоть до конца 40-х гг. обсуждались в основном в среде эмигрировавших в США ученых. Среди первых комментаторов социологии Вебера выделяется О. Хинтце, уделивший особое внимание работам Вебера по социальной истории и государству, а также А. фон Шелтинг, анализировавший наукоучение Вебера. В теоретическом плане социология Вебера нашла развитие в работах А. Шутца, К. Маннгейма, а вне Германии в 30-е гг. — Т. Парсонса.

Шутц разработал теорию познания понимающей социологии, опирающуюся на феноменологию Гуссерля. Социология знания


364

 История социологии

К. Маннгейма возникла не как ортодоксальное продолжение, а скорее как синтез веберовской социологии с другими подходами (наряду с неокантианством и феноменологией Гуссерля Маннгейм использовал также марксистские взгляды).

В США знание социологии Вебера долго ограничивалось почти исключительно текстом перевода «Хозяйства и общества», снабженным комментарием Т. Парсонса. Парсонс, познакомившийся с социологией Вебера в 20-е гг. будучи студентом Гайдельбергского университета, по возвращении в США соединил ее с социологическими теориями Э. Дюркгейма и В. Парето, а также с неоклассической экономической теорией А. Маршалла в синтетическую теорию социального действия под названием «волюнтаристская теория действия».

В послевоенной социологии можно выделить два основных подхода к научному наследию Вебера: ориентированный на теоретические разработки в социологии и на отраслевые социально-научные исследования. Социологическая теория долгие годы обсуждалась в контексте дискуссий о «большой теории», разрабатываемой такими социологами, как Парсонс, Луман, Хабермас и др. В области отраслевых и прикладных исследований, ярким примером которых является социология организаций, наблюдается устаревание социологических исследований Вебера, которые обнаруживают все меньшую связь с проблематикой современности.

В 90-е гг. большая социология обратилась к новому кругу вопросов, который обозначается понятием «социология постмодерна». При этом наблюдается, с одной стороны, нарушение сохраняемой прежде, по меньшей мере в области теоретической социологии, ориентации на историко-научную преемственность и систематику, а с другой — достаточно произвольное комбинирование различными блоками знания. В этой ситуации анализ работ классиков существенно теряет свое значение. В поле внимания социологии попадают новые явления и проблемы, связанные, например, с осмыслением социально обусловленных процессов разрушения среды, привычных форм общежития и т.п. Введение в научный оборот таких понятий, как «общество риска», «рефлексивная модернизация» и др. (У. Бек в Германии, А. Гидденс в Великобритании), связано с проблемами и явлениями, которые почти не затрагивались в социологии Вебера или не могли затрагиваться: бесконтрольное развитие техники, компьютеризация повседневной жизни, распад характерной для промышленного капитализма классовой структуры, пересмотр роли науки и экспертов в


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 365

развитии современных обществ, противостояние богатого центра бедной периферии и т.д. Вебер оказывается здесь теоретиком фазы общественного развития, называемой «первой модернизацией». В этой связи говорят о необходимости исторической релятивизации и «ситуативной привязки» социологии Вебера, о границах ее локальной полезности в обществах, совершающих так называемую догоняющую модернизацию, и т.д.

Подводя итог, можно сказать, что на исходе столетия завершился очередной цикл дискуссий о научном наследии Вебера, результатом которого стала констатация непреходящей ценности социологии Вебера как объекта историко-гносеологических исследований, а также факта большого влияния его идей на развитие самых разных течений и направлений мысли в социологии, что и обеспечивает Веберу статус классика.

Литература

Произведения Макса Вебера

  1.  Weber M. Soziologie, Weltgeschichtliche Analysen, Politik. Hiirg. von Johannes Winckelmann. Stuttgart, 1968.
  2.  Weber M. Methodologische Schriften. Studienausgabe. Einffihrung v. Johannes Winckelmann. Frankfurt am Main 1968.
  3.  Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft, GrundriB der verstehenden Soziologie. Hiirg. von Johannes Winckelmann. Tubingen, 1976.

Weber M. Die protestantische Ethik. Bd. Munchen; Hamburg, 1978.

  1.  Weber M. Max Weber Gesamtausgabe. Hiirg. von Horst Baier, M. Rainer Lepsius, Wolfgang J. Mommsen, Wolfgang Schluchter, Johannes Winckelmann. Tubingen, 1984 ff.

Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie, Band 1—3. 1988.

WeberM. Gesammelte politische Schriften. Munchen; Tubingen, 1988.

Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Wissenschaftslehre. Tubingen, 1988.

  1.  Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Sozial und Wirtschaftsgeschichte. Tubingen, 1988.
  2.  Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Soziologie und Sozialpolitik. Tubingen, 1924.

Биографические и библиографические работы о Вебере

  1.  Weber Marianne. Max Weber. Ein Lebensbild.
  2.  Baumgarten Ed. Max Weber — Wferk und Person. Dokumente. Tubingen, 1964.
  3.  Seyfarth C; Schmidt G. Max Weber Bibliographie. Eine Dokumentation der Sekundarliteratur. Stuttgart, 1982.
  4.  Fugen H. Norbert. Max Weber. Reinbek, 1985

Рецепция Вебера в Германии

1. Bader Veil Michael, u.a. Einffihrung in die Gesellschaftstheorie. Gesellschaft, Wirtschaft und Staat bei Marx und Weber (2 Bande). Frankfurt am Main und New York, 1976.


366

 История социологии

  1.  Breuer S.; Treiber, Hubert. Zur Rechtssoziologie Max Wfebers. Interpretation, Kritik, Weiterentwicklung. Opeaden, 1984.
  2.  Hennis W. Max Wfebers Fragestellung, 1987.
  3.  Hennis W. Max Webers Wissenschaft vom Menschen. J.C.B.Mohr (Paul Siebeck), Tubingen, 1996.
  4.  Jaspers K. Max Wfeber. Miinchen, 1988.
  5.  Kocka J. Max Weber, der Historiker. Gottingen. 1986.
  6.  Lowith K. Max Weber und Karl Marx // Gesammelte Abhandlungen. Tubingen, 1960.
  7.  Mommsen W. Max Weber. Gesellschaft, Politik und Geschichte. Frankfurt am Main, 1974.
  8.  Mommsen W.; Schwentker W., Hrsg. Max Wfeber und seine Zeitgenossen. Gottingen, 1988.
  9.  Prewo R. Max Webers Wissenschaftsprogramm. Versuch einer methodischen NeuerschlieBuug. Frankfurt am Main, 1979.
  10.  Rehberg K. Rationales Handeln als grossbiirgerliches Aktionsmodell // Kiilner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie, 1979. 31. N 2. S. 199-236.
  11.  Rehbinder M; Tieck K.P., Hrsg. Max Wfeber als Rechtssoziologe. Berlin, 1987.
  12.  Riesebrodt M. Ideen, Interessen, Rationalisierung: Kritische Anmerkungen zu F.H. Tenbrucks Interpretation des Wferkes Max Webers // Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1980. 32. N 1. S. 111-1295.
  13.  Schluchter W. Aspekte biirokratischer Herrschaft. Miinchen. Paul List Verlag, 1972.
  14.  Schluchter W. Die Entwicklung des okzidentalen Rationalismus. Eine Analyse von Max Webers Gesellschaftsgeschichte. Tubingen, 1979.
  15.  Schluchter W. Rationalismus und Weltbeherrschung. Studien zu Max Weber. Frankfurt am Main. 1980.
  16.  Schluchter W. Religion und Lebensffihrung. Studien zu Max Wfebers Kultur- und Wferttheorie. Frankfurt am Main (2 Bande), 1988.
  17.  SchollgenG. Max Weber. Miinchen, 1998.
  18.  Sprondel W.M.; Seyfarth C. Hrsg. Max Weber und die Dynamik der gesellschaftlichen Rationalisierung. Stuttgart, 1981.
  19.  Stauth G.; Turner B.S. Nietzsche in Wfeber oder die Geburt des modeien Genius' im professionellen Menscnen // Zeitschrift fur Soziologie. 1986.15. N 2. S. 81-94.
  20.  Tenbruck F.H. Die Genesis der Methodologie Max Wfebers // Kiilner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1959.11. S. 573ff.
  21.  Tenbruck F.H. Das Werk Max Webers // Kiilner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1975. 27. S. 663-702.
  22.  Tenbruck F.H. Das Wferk Max Wfeber: Methodologie und Sozialwissens-chaften // Kiilner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1986. 38. N 1. S. 13-31.
  23.  Wagner G.; Zippriant H., Hrsg. Max Webers Wissenschaftslehre. Interpretation und Kritik. Frankfurt am Main (2 Bande), 1990.
  24.  Weiss J. Max Weber Grundlegung der Soziologie. Miinchen, 1975.
  25.  Weiss, Johannes. Max Wfeber heute. Ertrage und Probleme der Forschung. Frankfurt am Main, 1989.
  26.  Winckelmann J. Die Herkunft von Max Wfebers «Entzauberungs» —Konzeption // Kiilner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1980. 32. N 1. S. 12-53.

Рецепция Вебера в Британии и США 1.   Albrow M. Max Weber. Construction of Social Theory. Hounsmill, 1990.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 367

  1.  Andreski S. Max Weber. Insight and Errors. London, 1984.

Bendix R. Max Weber. An Intellectual Portrait. Berkeley et al. (University of California Presis), 1960.

  1.  Burger T. Max Weber. Theory of Concept Formation. Durham, 1987.
  2.  Collins R. Weberian Sociological Theory. Cambridge, 1986.

ErdelyiA. Max Weber in Amerika. Wirkungsgeschichte und Rezeptionsgeschichte Webers in der anglo-amerikanischen Philosophic und Sozialwissenschaft. Wien (Passagen—\erlag), 1992.

Huff Т.Е. Max Weber and the Methodology of Social Sciences. New Brunswick, 1984.

Parsons T. The Structure of Social Action. The Free Press, New York and London, 1937.

Whimster S.; Lash S., eds. Max Weber. Traditionality and Modernity. London, 1987.

Рецепция Вебера в других странах

  1.  Mas M. Les morales selon Max Weber. Paris, 1986.
  2.  Massot V.G. Max Weber у su sombra. Buenos Aires (2. ed.), 1986.
  3.  Onechowski M. Polytika wladza panownie w teorii Маха Webera. Warszawa, 1984.
  4.  Raynaud P. Max Weber et les dilemmes de la raison moderne. Paris, 1987.
  5.  Rossi P. Max Weber. Oltre lo storicismo. Milano, 1988.
  6.  Segre S. Weber, Mosca, Pareto. Milano, 1985.

Weiss J. Max Weber heute. Ertrage und Probleme der Forschung. Frankfurt am Main (enthalt eine Dokumentation der auslandischen Weber-Rezeption). Hg., 1989.


Теория общества Макса Вебера

Теория общества Макса Вебера* представляет собой комплексное образование, в котором можно вычленить по крайней мере два крупных блока. Во-первых, это общая социологическая концепция общества, призванная продемонстрировать, что такое общество в социологическом смысле слова. И во-вторых, это теория генезиса и функционирования капиталистического общества как конкретного исторического типа социального устройства.

Теория общества Макса Вебера самым существенным образом связана с его методологическими взглядами. Они определяются общими положениями методологии наук о культуре, в которые входит и социология. Именно в рамках методологии Вебером создается представление о природе социального и способах его познания, без экспозиции которых невозможно воспроизвести и описать веберов-скую концепцию общества. В силу этого обстоятельства экспликацию веберовской теории общества необходимо начать с изложения тех методологических позиций Вебера, которые представляются существенными для понимания его теории общества.

Методологические принципы, лежащие в основе теории общества М. Вебера

М. Вебер верен классической социологической традиции в том, что рассматривает социологию как отдельную науку, целью которой является получение конкретного знания о социальной действительности. Социология отличается как от метафизики и психологии, так и от права, утверждающего формальную точку зрения на действительность. Вебера интересует содержательный и объективный анализ социальной жизни. Социология является для него эмпирической наукой о действительном.

Однако на этом преемственность с предшествующей социологической традицией заканчивается. Расхождение начинается с того, как Вебер отвечает на вопрос о задачах и целях социологии как науки.

Социология как понимающая наука

Задачей эмпирической науки, каковой, по мнению М. Вебера, является социология, не может быть создание обязательных норм

* В данном разделе не рассматриваются подробно те социологические воззрения М. Вебера, которые освещаются в разделе «Социология Макса Вебера».


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 369

и идеалов, на достижение которых должна быть ориентирована социальная практическая деятельность. Вебер отказывается от присущей Просвещению веры в миссию социальной науки, призванной указывать цели общественного развития. В отличие от О. Конта, К. Маркса и Э. Дюркгейма Вебер ограничивает социологию как практическую науку. Социология не является теоретическим основанием для мировоззрения или идеологии, она не формулирует цели социально-исторического развития и не требует их реализации, она лишь оценивает то, насколько рационально что-либо делается, или указывает, как это следует делать. Вебер требует разделять «опытное знание» и «оценочные суждения», социальную науку и социальную практику.

Наличие и власть ценностных идей и ориентиров в социальной жизни на протяжении всей истории были и продолжают оставаться весьма значительными. Наука должна давать знания, которые помогут человеку понять значение того, к чему он стремится, позволят ему осознавать те цели, которые его привлекают, в их взаимосвязи и значении. Сделать это можно посредством выявления идей, лежащих в основе той или иной конкретной цели, посредством анализа ценностных суждений действующих субъектов.

Кроме того, научное рассмотрение оценочных суждений состоит не только в том, чтобы способствовать пониманию поставленных целей и лежащих в их основе идеалов, но и в том, чтобы научиться критически судить о них. Это критическое суждение должно состоять в проверке того, насколько в поставленной индивидом цели отсутствует внутренняя противоречивость идеалов и средств их реализации.

Однако Вебер постоянно подчеркивает, что судить о значимости этих идеалов и ценностей — это не дело эмпирической науки. Решение вопроса о причастности к каким-либо ценностям — личное дело каждого человека. Наука должна лишь довести до сознания человека тот факт, что всякое действие, как и бездействие, приводит в итоге к решению занять определенную ценностную позицию. Сделать же выбор — это задача личного этического или мировоззренческого выбора каждого, а не проблема опытного знания. «Судьба культурной эпохи, — пишет М. Вебер, — «вкусив-Шей» плод от древа познания, состоит в необходимости понимания того, что смысл мироздания не раскрывается исследованием, каким бы совершенным оно ни было, мы сами призваны создавать этот смысл, что «мировоззрения» никогда не могут быть продуктом


370

 История социологии

развивающегося опытного знания и, следовательно, высшие идеалы, наиболее нас волнующие, во все времена находят свое выражение лишь в борьбе с другими идеалами, столь же священными для других, как наши для нас»1.

Эмпирическая наука, упорядочивающая эмпирическую действительность, не может научить тому, что человек должен делать, она указывает только на то, что он может, что он хочет и как он может что-либо сделать. Научному исследованию прежде всего доступно рассмотрение используемых человеком средств для решения поставленной цели. Социальная наука оценивает лишь то, насколько рационально что-либо делается, она указывает, можно ли осуществить то или иное действие, а если можно, то как надо это делать. Она не определяет истинность целей и идеалов, не устанавливает их иерархию и не указывает на необходимость следовать тем или другим. В этом и состоит веберовский принцип свободы от оценки, который позволяет социологии не утратить своей научности и не стать основой какой-либо идеологии или масштабного социального проекта, претендующего на воплощение.

Расхождение с предшествующей социологической традицией находит продолжение и в решении Вебером вопроса о природе социальной действительности. Для Вебера сфера социальной действительности — это сфера смыслов и ценностей, а не сфера жесткой материальной необходимости, как, например, в марксизме или структурном функционализме органицистского типа. Социология, будучи эмпирической наукой, не является, однако, позитивной наукой, такой как физика, химия или биология. Социология это одна из наук о культуре, она имеет дело со смыслами, значениями и ценностями, а не с природными объектами. «"Культура", — пишет Вебер, — есть тот конечный фрагмент лишенной смысла мировой бесконечности, который, с точки зрения человека, обладает смыслом и значением»2.

Вебер формулирует трансцендентальную предпосылку всех наук о культуре. Она состоит в понимании того, что мы являемся людьми культуры и обладаем способностью и волей, которые позволяют нам сознательно занять определенную позицию по отношению к миру и придать ему смысл. Каким бы этот смысл ни был, он становится основой наших суждений о различных явлениях совместного существования людей и заставляет нас относиться к ним как к чему-то обладающему значением.

1 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 352-353.

2 Там же. С. 379.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 371

Формулируя трансцендентальную предпосылку наук о культуре, Вебер определяет тем самым, во-первых, природу социальной реальности как сферы смыслов и осмысленного человеческого поведения и, во-вторых, методологию социального познания как метод понимания. Позитивной разработке этих проблем Вебер предпосылает критику предшествующей социологической традиции.

Прежде всего Вебер подвергает критике точку зрения «натуралистического монизма», как он называет методологическую позицию естественнонаучного познания и предшествующей социологии, принявшей эту позицию. Для «натуралистического монизма» существенным в явлениях может быть только «закономерное», т.е. общее, а «индивидуальное», т.е. частное, может быть принято во внимание только в качестве иллюстрации к закону. Познание в рамках натурализма ориентировано на установление закономерных связей, к постижению и выявлению которых можно прийти посредством объективного (свободного от ценностей) и рационального (свободного от случайностей) метода. Этот метод обеспечивает монистическую картину действительности в виде некоей «системы понятий, метафизической по своей значимости и математической по форме»1. Эта позиция, как подчеркивает Вебер, характеризует естественные науки со времен древних греков. Натуралистический предрассудок весь XIX век господствовал и в науках о культуре. Приверженцы этого предрассудка в науках о культуре исходят из того, что мы постоянно переживаем связи человеческих действий в их непосредственной реальности и поэтому можем, как они полагают, прояснить их с аксиоматической очевидностью и открыть таким образом лежащие в их основе «законы». Формулирование непосредственно очевидных законов есть единственная, по их мнению, форма познания, а построение системы абстрактных понятий и формальных положений, аналогичных тем, которые существуют в естественных науках, — единственное средство духовного господства над многообразием общественной жизни.

Вебер категорическим образом отвергает этот подход. Он считает абсолютно бессмысленной идею, будто целью, пусть даже отдаленной, наук о культуре должно быть создание замкнутой системы понятий, в которой действительность можно будет представить в некоем окончательном членении и из которой она затем опять может быть дедуцирована. Это невозможно в силу смысловой и исторической природы культурной действительности. Вебер пишет: «Бесконечный поток неизмеримых событий несется в вечность.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 384.


372 История социологии

Во все новых образах и красках возникают проблемы культуры, волнующие людей; зыбкими остаются границы того, что в вечном и бесконечном потоке индивидуальных явлений обретает для нас смысл и значение, становится «историческим индивидуумом». Меняются мыслительные связи, в рамках которых «исторический индивидуум» рассматривается и постигается научно. ... Система наук о культуре, даже просто в качестве окончательной и объективно значимой фиксированной систематизации проблем и областей знания, которыми должны заниматься эти науки, — бессмыслица. Результатом подобной попытки может быть лишь перечисление многих, специфически выделенных, гетерогенных и несовместимых друг с другом точек зрения, с которых действительность являлась или является для нас «культурой», т. е. значимой в своем своеобразии»1.

В ситуации «хаотичности», текучести, подвижности, историчности и «многопричинности» культурной действительности единственным средством внести в нее определенность, «зафиксировать» ее является процедура отнесения к ценности, которая и становится основным средством познания в социальных науках, моделью каузального объяснения. Отнесение к ценности становится основным средством познания, поскольку в сфере культуры любое индивидуальное событие определяется множеством самых разнообразных причин, а в самих вещах, как подчеркивает Вебер, нет признака, который бы позволил вычленить из них единственно важную часть.

Порядок в этот хаос вносит только то обстоятельство, что интересной для нас и имеющей смысл и значение является в каждом случае лишь часть индивидуальной действительности, та часть, что соотносится с ценностными идеями культуры, которые мы в данный момент прилагаем к действительности. Только определенные стороны действительности, которым мы приписываем общее культурное значение, представляют для нас познавательную ценность и являются предметом социологического объяснения. «Что становится предметом исследования, — пишет М. Вебер, — и насколько глубоко это исследование проникает в бесконечное переплетение каузальных связей, определяют господствующие в данное время и в мышлении данного ученого ценностные идеи»2. Отнесение действительности к ценностным идеям, придающим ей значимость, выявление и упорядочение окрашенных этой значимостью компо-

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 383.

2 Там же. С. 384.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 373

нентов действительности — это и есть социологическое исследование. Социологию интересует качественная окраска событий, к тому же в ней речь идет о роли духовных процессов, «понять» которые в сопереживании — совсем иная задача, чем та, которую решают естественные науки с помощью точных формул. Вебер считает, что интерпретирующее объяснение по сравнению с объяснением, основанным на наблюдении, отличается большей гипотетичностью и фрагментированностью полученных посредством «понимания» выводов, но тем не менее именно оно является специфическим методом социологического познания.

Отправным пунктом интереса в области социальных наук служит действительная, т.е. связанная с индивидом и его действием, структура окружающей нас социокультурной жизни в ее универсальной связи и становлении. Любое функциональное, отправляющееся от целого конструирование понятий, принятое в позитивистской социологии, служит лишь предварительной стадией анализа, польза и необходимость которого очевидны для Вебера, но собственно социологическое эмпирическое исследование всегда начинается с вопроса о том, какие мотивы заставляли и заставляют отдельных «функционеров» и членов данного «сообщества» вести себя таким образом, чтобы подобное сообщество возникло и продолжало существовать. Такой подход естественным образом предполагает, что объектом исследовательского интереса не может быть некое целое, например класс, нация и т. п. Объектом интереса может быть только осмысленное индивидуальное, человеческое действие, соотнесенное с ценностными идеями.

Вебер, очевидно, практически зеркально переворачивает методологическую позицию в социологии в сравнении с естествознанием и позитивистской социологией. Целью исследования является не нахождение общих законов, а понимание и объяснение индивидуального человеческого действия. Однако это не означает, что социология отказывается от цели выявления закономерностей социального мира или от построения каузальных связей. Вебер радикальным образом пересматривает принцип каузального объяснения в социологии, а также само понятие закона.

Каузальное объяснение и понятие закона

М. Вебер разрабатывает принцип каузального объяснения социальных явлений в рамках своей теории понимания и смысла социального действия.


374 История социологии

Понимание, как было показано, представляет собой герменевтическую процедуру выявления индивидуального смысла социального действия через отнесение к ценности. Общезначимый характер ценностей придает общезначимый характер действию. Действие становится тем самым культурно и социально значимым. Исследование приобретает объективный характер, поскольку выявление того, на какую общезначимую ценность ориентировано действие, какая ценность или интерес (признаваемый другими в качестве значимого) лежат в основе действия, делают это действие понятным и каузально объяснимым. Выявить смысл социального действия — это значит выявить его причину, причинно объяснить его в рамках процедуры понимания.

Вебер разрабатывает теорию понимания как систематическую процедуру в социологии. В социологии, как в науке, предметом которой является осмысленное поведение, «объяснить» означает постигнуть смысловую связь, в которую включено или которую содержит доступное пониманию действие. Задача социологии, таким образом, состоит «в интерпретирующем понимании осмысленно ориентированных человеческих действий»1.

Слово «смысл» имеет у Вебера два основных значения: а) смысл может действительно предполагаться действующим лицом или быть усредненным смыслом действия группы лиц; б) быть теоретически сконструированным чистым типом смысла, который субъективно предполагается гипотетическим действующим лицом или группой лиц.

Понимание этого смысла может быть непосредственным или объясняющим, т.е. интерпретирующим, вскрывающим смысловые связи. Всякое объясняющее понимание, всякая интерпретация стремится к очевидности, которая по своему характеру может быть либо рациональной (логической или математической), либо эмоциональной и художественной. Очевидность первого рода присуща тому действию, которое доступно интеллектуальному пониманию в его осознанном и преднамеренном смысловом значении. Вторая очевидность присуща действию, постижение которого достигается путем сопереживания его эмоционального содержания и целепо-лагания.

Однако, несмотря на то что каждое толкование, или интерпретация, стремится к ясности, оно не может в полной мере претендовать на выявление причинной обусловленности действия, его закономерности и всегда остается лишь вероятной гипотезой.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 607.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 375

Это означает, что процедура понимания должна быть дополнена и усложнена методами каузального анализа, близкими естественнонаучным.

Вебер достаточно часто оговаривается, что различие между естествознанием и социологией не так уж фатально. Неприменимость или, наоборот, применимость количественных методов к качественным социальным явлениям зависит только от того, «насколько узким или широким окажется понятие закона»1. Особая роль «духовных» мотивов не исключает процедуру установления известной статистически зафиксированной повторяемости явлений, т.е. установления правил рационального поведения. Он каждый раз подчеркивает, что целью социальных наук является не построение функционалистской картины социальной действительности, своеобразной «механики» или «химии» социальной жизни, а постижение социальной действительности в ее культурном значении и смысловой каузальной связи посредством выявления законосообразной повторяемости явлений.

Вебер, таким образом, предлагает новое понимание закона и закономерного в применении к социальным явлениям. Продемонстрировать закономерность какого-либо явления означает продемонстрировать не только его понятность, т. е. осмысленность и общезначимость, но и его типичность. Закономерное это осмысленное и типическое одновременно. Вебер пишет, что социологическими закономерностями, или типами понятного действия, являются лишь такого рода статистические виды регулярностей, которые соответствуют субъективно понятному смыслу действия. Социологические «законы», продолжает Вебер, представляют собой подтвержденную наблюдением типическую вероятность того, что при определенных условиях социальное поведение примет такой характер, который позволит понять его, исходя из типических мотивов и типического субъективного смысла, которыми руководствуется действующий индивид.

Вебер разрабатывает далее концепцию типического объяснения, или объяснения посредством типа, обладающего в социологии такой же очевидностью для исследователя, как «закон» в естественных науках.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 372.


376

 История социологии

Учение об идеальных типах

Вебер предлагает рассматривать общие понятия не как цель и конец познания, а как средство и начало познания эмпирической действительности. Целью познания в науках о культуре, как это уже говорилось, является не общее, а конкретное, не аксиоматизированная система понятий, якобы отражающая реальность, а объяснение конкретной эмпирической действительности.

Вебер постоянно предупреждает, что ничто не может быть опаснее, чем коренящееся в натуралистических предубеждениях смешение теории и действительности. Это смешение возможно, во-первых, в форме веры в то, что в теоретических построениях зафиксировано «истинное» содержание, «сущность» социальной реальности; во-вторых, в виде использования этих понятий в качестве прокрустова ложа, в которое втискивают социальную и историческую реальность; в-третьих, как гипостазирование «идей» в качестве стоящей за преходящими явлениями «подлинной» действительности, в качестве «реальных сил», действующих в истории.

Теория, ее понятия и суждения не совпадают с эмпирической действительностью и не отражают ее, но позволяют должным образом мысленно ее упорядочить, типологизировать. Вебер разрабатывает концепцию идеально-типического объяснения как теорию идеальных типов.

Идеальный тип, указывает Вебер, — это мысленный образ, который сочетает определенные компоненты и процессы исторической и социальной жизни, сводя их в некий, лишенный внутренних противоречий космос мысленных связей. По своему содержанию данная конструкция носит характер утопии, полученной посредством усиления определенных элементов действительности. Идеально-типическое понятие — это средство для вынесения правильного суждения о каузальном сведении элементов действительности. Идеальный тип — не «гипотеза», он лишь указывает, в каком направлении должно идти образование гипотез. Он не дает изображения действительности, но предоставляет для этого адекватные средства выражения.

Вебер выделяет следующие черты идеально-типических понятий: а) идеальный тип — это мысленный образ, не являющийся ни исторической, ни тем более «подлинной» реальностью; б) идеальный тип — это не схема, в которую конкретное эмпирическое явление может быть введено в качестве частного случая; в) идеаль-


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 377

ный тип по своему назначению — это идеальное пограничное понятие, с которым действительность сопоставляется, сравнивается, для того, чтобы сделать отчетливыми определенные значимые компоненты ее эмпирического содержания; г) идеальный тип — это конструкция, в которой на основе категории объективной возможности строятся связи, рассматриваемые нашей ориентированной на действительность, научно-дисциплинированной фантазией как адекватные.

Вебер разрабатывает также шкалу возможных идеально-типических понятий:

родовые понятия; идеальные типы; идеально-типические родовые понятия; идеальные типы этих идей; идеалы исторических персонажей; идеальные типы этих идеалов; идеалы, с которыми историк соотносит историю;

теоретические конструкции, пользующиеся в качестве иллюстрации эмпирическими данными;

историческое исследование, использующее теоретические понятия в качестве пограничных идеальных случаев.

В конце концов Вебер выделяет два основных типа идеально-типических конструкций: генетический идеальный тип, являющийся средством выявления генетической связи привязанных к конкретному месту и времени исторических явлений, и чистый идеальный тип, являющийся социологической конструкцией, идеальной формой действия или явления, независимо от условий места и времени.

Базисным идеальным типом, используемым в социологии, является концепция социального действия. «Социальным» Вебер называет такое действие, которое «по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него»1.

Именно это базовое идеально-типическое понятие веберов-ской социологии было положено им в основу концепции общества.

Понятие общества

Методологические утверждения Вебера, касающиеся природы общих понятий, которые являются результатом продуктивной способности нашего мышления, но которые не являются ни объективными сущностями, ни отражением таких сущностей, приво-

' Вебер М. Избранные произведения. С. 690.


378 История социологии

дят его к единственно возможной позиции: строить социологию исходя из рассмотрения индивидуального социального действия. «Понимающая социология, — пишет М. Вебер, — рассматривает отдельного индивида и его действие как первичную единицу, как "атом"»1. На этой «первичной единице» и строится вся веберовс-кая социология и ее понятийность.

Для понимающей социологии, интерпретирующей поведение людей, такие образования, как «государство», «ассоциация», «институт», «общество» и т. п., просто процессы и связи специфического поведения отдельных людей, так как только они являют собой понятных носителей осмысленных действий. В то же время социология не может игнорировать коллективные мысленные образования и пользуется ими как понятиями и терминами, подразумевая под ними только определенный тип поведения отдельных людей, конкретный или сконструированный в качестве возможного.

В силу этой методологической установки — рассматривать такие категории, как «общество», в качестве «категорий определенных видов совместной деятельности людей»2 — Вебер выделяет специфический тип действия, ведущего к объединению людей в общества — общественно-ориентированное действие. Основу общественно-ориентированного действия составляет другой тип действия — общностно-ориентированное действие, т. е. действие индивида, которое субъективно осмысленно соотносится с поведением других людей.

Общественно-ориентированное действие или действия, объединяющие людей в общество, — это, по Веберу, такие общностно-ориентированные действия, которые отвечают трем условиям: во-первых, они осмысленно ориентированы на ожидания, которые основаны на установлениях; во-вторых, эти установления «сформулированы» чисто целера-ционально в соответствии с ожидаемыми в качестве следствия действиями обобществленно ориентированных индивидов; в-третьих, смысловая ориентация индивидов субъективно целе-рациональна.

Итак, объединение людей в общество возможно только при наличии соответствующего типа социального действия и при наличии «определенных установлений», или «установленного порядка»-Главной чертой установленного порядка является, по Веберу, его «значимость», т. е. его способность ориентировать поведение; быть

2 Вебер М. Избранные произведения. С. 507.

3 Там же.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 379

значимым — служить образцом и воплощением смыслов. Вебер указывает при этом, что под «значимостью» социального порядка следует понимать нечто большее, чем простое единообразие социального поведения, обусловленное обычаем или констелляцией интересов.

«Порядком» называется содержание социальных отношений при том только условии, если они ориентированы на отчетливо определяемые максимы, ценности, нормы. Таким образом, фактически социальный порядок — это совокупность значимых, или признаваемых, максим, ценностей и норм, на которые ориентируется поведение и которые тем самым составляют содержание этого поведения и обусловливают его типичность.

Вебер выделяет два базисных типа социального порядка: условность (согласие) и право. Условность (согласие) — это такой тип социального порядка, который гарантирован возможностью внешнего порицания со стороны людей определенного круга в случае отклонения от этого порядка. К условности относятся такие специфические порядки, как нравы и обычай. Право — это такой тип социального порядка, который гарантирован возможностью внешнего принуждения, осуществляемого особой группой людей, в чьи функции входит охранять порядок или предотвращать его нарушение путем применения силы.

Фактически если попытаться соотнести концепцию социального порядка у М. Вебера с социологической традицией, то становится очевидным, что «порядок» выполняет в его теории ту же функцию, что и концепция «структуры» в структурном функционализме и, различных системных теориях. Эта функция состоит в том, чтобы объяснить факт скоординированности индивидуальных действий, их взаимной увязанности, упорядочить их в систему социальных отношений. Различие состоит лишь в понимании природы «порядка» у М. Вебера и «структуры» у Спенсера, Дюркгейма или Маркса. Специфика веберовского подхода состоит в том, что «установленный порядок» не имеет «сущностно-субстанциального» характера, в отличие, например, от «социальных фактов» Э. Дюркгейма. Установленный порядок у М. Вебера имеет конвенциональную природу- Эта конвенциональная природа «порядка» связана с тем, что он проявляется как представление действующих индивидов о существовании соответствующего порядка, на который они ориентируют свои действия. Конвенциональная природа порядка передается через понятие значимости, т.е. его способности ориентировать поведение, быть осмысленным, обязательным, служить образцом.


380

 История социологии

Для того чтобы еще более подчеркнуть нежесткость установленного порядка, его неоднозначность (в отличие от жесткости социальной структуры), его конвенциальную природу, Вебер вводит понятие эмпирической значимости установленного порядка и отличает это понятие от идеального типа. Конвенционалистскую природу порядка и социальной действительности в целом призвано также передать и понятие шансов в качестве характеристики человеческого поведения. Шансы социального действия — это оценка вероятности того, что другие поведут себя в соответствии с конвенциональными установлениями. «Естественным выражением эмпирической «значимости», — пишет М. Вебер, — мы будем считать шанс на то, что ее установлениям «будут следовать». Это значит, что объединенные в общества индивиды в среднем с достаточной долей вероятности рассчитывают на «соответствующее» (в среднем) «требованиям» установленного порядка поведение других и сами в среднем также подчиняют свое поведение таким же их ожиданиям («соответствующее установленному порядку общественное поведение»)»1. Таким образом, решающим для эмпирической значимости целерационально функционирующего порядка является не то обстоятельство, что отдельные индивиды постоянно ориентируют свое поведение сообразно субъективно полагаемому ими смысловому содержанию, а то, какова вероятность того, что они этим установлениям будут следовать.

Из конвенциональной природы установленного порядка следует очень серьезный вывод, касающийся природы человеческих объединений. Если в структурной социологии, например у Маркса, общество существует до, после и независимо от индивида, в которое он вступает «независимо от своей воли и сознания», то у Вебера общество «сохраняется до той поры — и в той степени, — пока практически в релевантном масштабе так или иначе сохраняется в усредненно предполагаемом смысле ориентированное на его установления поведение»2. Тем самым вместо жесткого существования «объединения в общество» в реальности дана беспрерывная шкала переходов: от существования такого объединения до прекращения его, обусловленная эмпирической значимостью социальных порядков, ориентирующих социальное поведение.

В зависимости от уровня эмпирической значимости Вебер подразделяет социальные порядки на два идеальных типа: формальные рациональные установления и неформализованные рациональные

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 514.

2 Там же. С. 513.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 381

договоренности. Они соответствуют таким эмпирическим типам порядков, как право и условность.

Эти два базисных типа порядка порождают то бесчисленное множество социальных объединений, которое Вебер объединяет в четыре основных типа: целевой союз; институт; союз; аморфные сообщества, основывающиеся на договоренностях.

Рациональным идеальным типом объединения в общество, или просто общества, Вебер считает «целевой союз», т. е. социальные действия с установлениями о содержании и средствах социальных действий, целерационально принятыми всеми участниками на основе общего согласия»1. Для того чтобы существовать как долговременное социальное образование, целевой союз должен отвечать определенным условиям. Эти условия выступают в качестве предмета «соглашения» — в идеально-типическом рациональном варианте целевого союза все обобществленно действующие лица субъективно однозначно обговаривают следующие условия: 1. Какие и в каких формах осуществляемые действия каких лиц («органов союза») должны считаться действиями союза и какой «смысл», т. е. какие последствия, это будет иметь для объединенных в союз лиц? 2. Должно быть определено, какие материальные блага и другие ресурсы доступны использованию в общих целях? 3. Какие органы союза будут этим распоряжаться и каким образом? 4. Что отдельные участники должны делать для целей союза и какие преимущества они получают от своего участия в деятельности союза. Какие действия «требуются», «запрещаются», «разрешаются»? 5. Какими будут органы союза, при каких условиях и с помощью каких средств им надлежит действовать для сохранения установленного порядка, т.е. должен быть определен «аппарат принуждения».

Каждый индивид, участвующий в общественных действиях, полагается на то, что другие участники союза (приближенно и в среднем) будут действовать в соответствии с установленным соглашением, и исходит из этого при рациональной ориентации собственного поведения.

Все указанные Вебером условия можно объединить в три группы: должны быть определены цели союза; органы союза и ресурсы, подлежащие использованию в коллективных целях, а также условия их использования, в связи с чем в рамках органов союза Должен быть предусмотрен аппарат принуждения; общественные Действия индивидов с соответствующей системой норм и содержанием, определяемой целями союза.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 515.

I


382 История социологии

Общество предстает как длительно существующее социальное образование, как образование, остающееся тождественным только в том случае, если, несмотря на смену входящих в него людей, идентичным остается порядок, т. е. соглашение относительно указанных выше положений. Действия, которые по своему усредненно предполагаемому смыслу свидетельствуют о наличии такого «соглашения», Вебер и называет действиями, объединяющими в общество.

Кроме целевого союза к объединениям, создающимся на основе формального рационального порядка, относится институт. Институт — это такое общественное объединение, в котором поведение его участников, как и в целевом союзе, рационально упорядочено в своих средствах и целях принятыми установлениями, но участие в котором не покоится на рациональной договоренности с каждым участником, а предопределено его рождением и воспитанием. Такого рода сообщества характеризуются тем, что, во-первых, в отличие от целевого союза добровольное вступление заменено в них зачислением на основе объективных данных безотносительно к желанию зачисляемых. Во-вторых, тем, что в отличие от аморфных сообществ, основывающихся на согласии, институты обладают рациональными установлениями и аппаратом принуждения. Примером институтов для Вебера является такой институт политического сообщества, как «государство», и такой институт религиозного сообщества, как «церковь».

Вместе с тем только в идеально-типическом случае в объединении изначально присутствуют все конституирующие целевой союз или даже институт моменты: общие цели, соглашение по поводу общих правил и собственные органы союза. В действительности, как уже было сказано, существует целый спектр объединений — от устойчивого социального образования до «объединения в общество по случаю», и очень многие современные устойчивые объединения возникают из объединения по случаю. Например, государство, как считает Вебер, возникает из объединения по случаю общей охоты или защиты от врагов. Историческое развитие превращает эти временные образования путем создания соответствующих органов управления в устойчивые.

Существуют образования, которые, однако, не имеют целера-ционально принятых по совместному соглашению установлений, тем не менее они носят устойчивый, хотя и аморфный, характер и функционируют так, будто подобные установления существуют, а их специфический характер обусловлен смыслом действий


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 383

участвующих в объединении индивидов. Примером таких объединений является рынок, языковая общность. Такого рода объединения основаны на порядке, который Вебер называет согласием или условностью.

Согласие является специфическим типом социального порядка. Согласие — это не система формальных целерациональных установлений, какие мы имеем в идеально-типическом объединении целевого союза. Согласие — это рациональная договоренность, функционирующая конвенционально, но не формально. Специфика согласия как основы устойчивого объединения состоит, по Веберу, в том, что именно в этих объединениях речь идет о вероятностном расчете социального, или общностного, действия. Вебер считает, что к категории действий, основанных на согласии — чрезвычайно распространенном в обществе типе порядка, — относятся лишь те, которые основывают свою ориентацию на шансах согласия. Шансы же выражают оценку вероятности того, что другие индивиды будут вести себя в соответствии с неформализованной рациональной конвенцией — согласием.

Анализируя согласие, Вебер подчеркивает, что действия на основе согласия еще не обязательно являются «солидаристски-ми». Общественные действия никоим образом не исключают и не противоречат тем общественно связанным действиям, которые именуются борьбой, т.е. стремлением противопоставить свою волю другой, сопротивляющейся ей. Борьба потенциально присуща всем видам общественно связанных действий и является лишь вариантом действий, ориентированных на такой тип порядка, как согласие.

К объединениям, основанным на согласии, относится прежде всего такого типа объединение, как союз. Союз — это объединение, образуемое действиями, ориентированными не на формальные установления, а на согласие. Оно отвечает следующим условиям. 1. Зачисление в него участников происходит по общему согласию без специально предпринятых с их стороны действий. 2. Несмотря на отсутствие социально созданных установлений, социальные лица (обладающие властью) устанавливают по общему согласию действенный порядок поведения для членов союза. 3. Эти социальные лица — носители власти — сами или через других лиц готовы в случае необходимости осуществить принуждение по отношению к лицам, нарушающим принятый порядок. К союзам достаточно Жесткого типа принадлежат, по Веберу, семейные сообщества, религиозные общины, состоящие из «пророка» и учеников.


384 История социологии

В современной цивилизации деятельность союзов хотя бы частично упорядочена посредством рациональных установлений и это делает различия между союзом и институтом недостаточно определенными, тем более что и институтов чистого типа достаточно немного. Обычно институт — это частично рационально упорядоченный союз. Институт возникает в сфере «союзной деятельности» чаще всего через возникновение и формализацию новых установлений, т. е. замены согласия на формально-рациональные установления, которое происходит, по Веберу, преимущественно насильственным образом.

По мнению Вебера, большая часть всех наблюдаемых установлений, как в рамках институтов, так и в рамках союзов, возникла не на основе договоренности, а в результате насильственных действий. Люди и группы людей, способные по какой-либо причине влиять на общностные действия членов института или союза, направляют их в нужную им сторону, основываясь на «ожидании согласия». Шанс на то, что существует эмпирически значимое согласие, тем более вероятен, чем в большей степени можно рассчитывать на то, что повинующиеся повинуются по той причине, что они субъективно рассматривают власть господствующего индивида как легитимную. Господство, пишет Вебер, покоится на согласии, признающем его легитимность, и является важнейшей основой едва ли не всей деятельности союзов. Вебер называет три типа господства, различающиеся по основанию легитимности: традиционное (авторитет «вечно вчерашнего», нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение); харизматическое (авторитет личного дара); легальное господство (обязательность легального установления и деловой компетентности, обоснованной рационально созданными правилами).

Все эти типы объединений и власти, а также лежащих в их основе порядков существуют в действительности одновременно и взаимопроникающим образом. Нет резких границ между действиями на основе согласия и общественным поведением на основе формального порядка между союзами и институтами, между целевыми союзами и институтами. Повсюду, где целерационально устанавливается порядок, всегда присутствует объединение в общество, но одновременно едва ли не в каждом общественном объединении среди его членов складывается поведение, выходящее за пределы его рациональных, формально заявленных целей. Речь идет о конвенциональных предписаниях неформализованного характера, т. е. о согласии. В результате эмпирическое, или действительное,


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 385

общество предстает у Вебера как бесчисленное множество объединений — целевых союзов, институтов, союзов, основывающихся на формальных установлениях или согласии, взаимопереплетаю-щихся между собой и трансформирующихся друг в друга.

Основные механизмы развития общества

Составной часть веберовской концепции общества является теория социального развития и изменения. Именно в рамках теории общества им разрабатываются основные механизмы его трансформации.

Главным таким механизмом является механизм рационализации. Рационализация, или, как Вебер еще называет этот процесс, расколдовывание мира, — это процесс уменьшения магических, аффективных, традиционалистских содержаний социальных порядков и действий и увеличение и усиление их рационального содержания. Именно через этот процесс раскрывается историческое развитие общества. Он является магистральным и объединяющим принципом, который позволяет систематизировать и объединить веберовскую теорию исторического развития в целом и его историю общества.

Процесс рационализации охватывает все сферы социального действия, все порядки, ориентации и все социальные объединения. Рационализируется социальное действие — от традиционного типа к целерациональному; рационализируются порядки — от согласия и условности к праву; рационализируются типы господства — от традиционного и харизматического к легальному; рационализируются типы общественных объединений — от объединения по случаю к союзу, институту и целевому союзу.

Кроме механизма рационализации Вебер называет второй, не менее важный механизм социального развития общества — механизм рациональной дифференциации, ведущий к рациональной организации общества. Механизм рациональной дифференциации связан с увеличением сфер действия и количества содержательных порядков, на которые ориентируются социальные действия, и практически аналогичен механизму увеличения «кругов общения» У Г. Зиммеля.

Каждый человек, указывает Вебер, постоянно участвует в многочисленных и самых разнообразных сферах действий — общнос-тных, основанных на согласии, общественных. Его социальное Поведение может теоретически в каждом данном своем акте соот-


386

 История социологии

носиться со сферой чужого поведения и с другими объединениями. Чем многочисленнее и многообразнее сферы и образования на которые «индивид рационально ориентирует свои действия, тем дальше заходит «рациональная дифференциация общества, и чем более "обобществленными" становятся по своему характеру его действия, тем большей степени достигает «рациональная организация общества»1. Анализируя историческое развитие, Вебер фиксирует, что в целом в рамках доступного нашему обозрению исторического развития можно констатировать все увеличивающееся количество целерационально упорядоченных действий на основе согласия посредством формализованных установлений и все большее преобразование союзов в целерационально упорядоченные институты.

Вебер осуществляет построение содержательной социологической теории капиталистического общества, опираясь именно на механизм целерационального упорядочения социальных действий и порядков и механизм рациональной дифференциации, на движение от союзов, в качестве основной организационной формы, к институтам.

Теория капиталистического общества

Теория капитализма, как содержательная концепция общества, у М. Вебера жестко связана с его методологической концепцией общества. Капитализм возникает и существует как совокупность содержательно специфических социальных и хозяйственных действий и порядков. Он возникает в результате общего исторического процесса рационализации социальных порядков и дифференциации сфер социального действия. Рационализация социальных порядков являет собой общий процесс «расколдовывания» мира, ослабление харизматического и традиционного начал и возобладания правового. Прогрессивно дифференцируется и рационализируется сфера хозяйственной деятельности; сфера государства и права; сфера гражданского общества с присущей ей специфической системой социальной стратификации и гражданского права; сфера рациональной науки и техники; сфера рациональной нравственности, заменяющей нравственность традиционную и религиозную.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 532.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 387

Предварительные методологические замечания

Здесь следует остановиться на одном, важном для понимания веберовской теории капиталистического общества, методологическом моменте. Напомним, что специфичность познавательной цели любого исследования в области социальных наук состоит, по Веберу, в том, чтобы выйти за рамки исследования, ориентированного на познание чисто формальных норм социальной жизни и пробиться к пониманию действительности.

В соответствии с этой позицией и свою теорию капитализма, как и социологию в целом, Вебер строит как науку о действительном, а не как о формальном, как науку эмпирическую и об эмпирическом, а не формальную и о формальном. Социология как формальная наука необходимо должна была бы сосредоточиться на изучении нормативной жизни общества, т. е. на изучении правовых и конвенциональных норм. Вебер же стремится пробиться к действительности как живой и вечно меняющейся реальности. Для того чтобы «ухватить» эту живую и вечно меняющуюся действительность, этот «вечный поток жизни», он предлагает такой специфический взгляд на нее, как экономика, или хозяйство. «Социальная» точка зрения, т. е. изучение связи между людьми, позволяет с достаточной определенностью разграничить научные проблемы и вычленить собственно социологические лишь в том случае, если эта точка зрения характеризуется каким-либо особым содержательным предикатом»1. Таким предикатом для социологии является, по Веберу, социально-экономический. Именно хозяйственная или экономическая точка зрения «обеспечивает», по Веберу, «наиболее адекватную перспективу» для социологии. Именно экономика становится главным фоном и коррелятом социальной жизни.

Тот факт, пишет Вебер, что наше физическое существование и в равной степени удовлетворение наших самых высоких идеальных потребностей наталкивается повсюду на количественную ограниченность и недостаточность внешних средств, приводит к тому, что Для их удовлетворения требуется планомерная подготовка, работа, объединение в общество. Изначальная потребность объединения в общество для решения задачи выживания становится тем фундаментальным основанием, которое задает базисный смысл и значение социальной действительности.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 364.

I


388 История социологии

Все социальные явления — это явления экономически релевантные, или экономически обусловленные. Экономическая релевантность, или обусловленность, является специфической характеристикой социального, фактов, проистекающих из объединения индивидов в общество. Поэтому при рассмотрении любого исторически-конкретного типа общества Вебер выбирает «хозяйственный принцип»: взгляд на общество с точки зрения хозяйственной деятельности индивидов.

Следует, однако, особо подчеркнуть, что Вебер отказывается от мнения, будто всю совокупность явлений культуры можно дедуцировать из констелляций «материальных» интересов в качестве их продукта или функции, как это предлагается «материалистическим пониманием истории». Тем не менее он подчеркивает, что «анализ социальных явлений и культурных процессов под углом зрения их экономической обусловленности и их влияния был и... останется на все обозримое время творческим и плодотворным научным принципом»1. В связи со сказанным не случайным представляется и само название главного социологического труда М. Вебера — «Хозяйство и общество».

Капиталистическое общество

Концепция капитализма строится М. Вебером на основе анализа определенных черт крупной промышленности. В результате конструируется «идеальный тип» капиталистического хозяйства и утопия капиталистической культуры, т.е. культуры, где господствуют только интересы реализации частных капиталов»2.

Капитализм, по Веберу, в тех или других формах существовал во все периоды человеческой истории, но капиталистический способ удовлетворения повседневных потребностей присущ только Западной Европе и притом лишь со второй половины XIX столетия. Начатки капитализма в предшествующие эпохи являются лишь его предвестниками, а немногие капиталистические предприятия XVII в. могли бы быть вычеркнуты из тогдашней хозяйственной жизни, не вызывая в ее течении разрушительных перемен.

Формы хозяйствования, создаваемые в древности, средневековье и в раннее новое время, являют, по мнению Вебера, различные формы нерационального капитализма. К нерациональным видам капитализма Вебер относит капиталистические предприятия с це-

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 365.

2 Там же. С. 390.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 389

лью откупа, с целью финансирования войн, авантюристический, торговый, ростовщический, спекулятивный капитализм. Все эти формы капитализма базируются на военной добыче, налогах, доходах по должности, должностных злоупотреблениях, на взимании и людской нужде.

Историческое развитие, указывает Вебер, вплоть до XVIII в. шло в направлении все большего и большего уменьшения свобод для рынка: аренда казенных имений всюду заменялась наследственным владением, откупщиков сбора налогов всюду заменяли финансовые чиновники, вместо свободной сдачи государственных подрядов предпринимателю создавались принудительные трудовые повинности подданных, классы делились на профессиональные группы с наследственно закрепленным занятием, на которые возлагались государственные тяготы с круговой порукой. Вообще все население наследственно прикреплялось либо к занятию и ремеслу, либо к клочку земли, росло количество государственных повинностей и работ. Принцип общинности и круговой поруки, рост государственных повинностей и сыска, наследственное прикрепление к занятию — все это препятствовало развитию капитализма. Рациональному капитализму, т.е. свободному рыночному развитию, не находилось места.

Рациональный капитализм формируется только тогда и там, где возникают условия для существования свободного рынка, свободного обмена, купли и продажи деятельностей, товаров и услуг. Он является тем более рациональным, чем более опирается на массовое производство и массовый сбыт.

Свое исследование рационального капитализма Вебер ведет по четырем направлениям. Он выявляет, во-первых, закономерности становления экономики капитализма. Во-вторых, становление социальной сферы капитализма — гражданского общества и соответствующей системы социальной стратификации. В-третьих, становление национального государства и рационального права. В-четвертых, процесс рационализации духовной жизни и становление новой рациональной капиталистической этики.

Все указанные сферы при этом не объединены причинно-следственной системой отношений, они находятся в отношении соотнесенности друг с другом. Фактически основные идеи и теоретические схемы становления и функционирования капиталистического общества изложены Вебером соответственно в четырех его Работах: «История хозяйства», «Город», «Политика как призвание и профессия», «Протестантская этика и дух капитализма». Во всех


390

 История социологии

четырех работах продемонстрирован процесс становления капитализма как процесс рационализации всех сторон экономической, социальной, политической и культурной деятельности.

Экономика капитализма. Вебер дает следующее определение экономики капитализма: «Капитализм имеется налицо там, где производственно-хозяйственное удовлетворение потребностей некоторой группы людей, независимо от рода этих потребностей, осуществляется путем предпринимательства; специально-рациональное капиталистическое производство есть производство на основе капиталистического расчета,... т. е. ведет счетный контроль своей доходности посредством новой бухгалтерии и составления баланса»1. Эпоха же может быть названа типично капиталистической лишь в том случае, когда удовлетворение потребностей капиталистическим путем совершается в таком объеме, что с уничтожением этой системы перечеркивается сама возможность их удовлетворения вообще. Говоря о причинах становления рационального европейского капитализма, Вебер указывает, что он не был вызван к жизни ни увеличением народонаселения, ни притоком благородных металлов. Не имели значения для его возникновения и причины географического характера, такие, как близость к Средиземному или другим морям. Капитализм, согласно Веберу, возник в лежащих внутри страны индустриальных городах, а не в приморских торговых центрах Европы.

Колониальная политика XVI-XVLII столетий также оказала незначительное влияние на становление капитализма как хозяйственной сферы. Вебер фиксирует, что приобретение европейскими государствами колоний привело к накоплению в метрополиях колоссальных богатств. Возможность такого накопления богатства во всех без исключения странах опиралась на власть, прежде всего на государство. Однако, повлияв столь сильно на накопление состояний внутри Европы и породив значительное количество богатых людей, живущих рентой, она лишь в незначительной степени содействовала развитию капиталистической организации промышленности. Вебер невысоко, в отличие от К. Маркса и В. Зомбарта, оценивает роль и влияние колониальной политики на развитие капитализма.

Потребности армии и стремление к роскоши также не играли в процессе становления капитализма особой роли. Позиция, например, Зомбарта, приписывающая армии главную роль в создании спроса на капиталистическом рынке сбыта, представляет-

1 Вебер М. История хозяйства. Пг., 1923. С. 176.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 391

ся Веберу неправомерной. Уже в работе «Город» он отказывается, например, рассматривать греческие полисные и средневековые городские экономики, ориентированные на войну, в качестве прообразов капиталистических экономик. Потребности армии, и это наблюдается как в европейских, так и в неевропейских странах, во все большей и большей степени удовлетворялись силами самого государства, учреждением государственных мастерских для производства предметов амуниции и вооружения. Капитализм возникает вне рамок армии и государства, хотя и не без их помощи.

Для Вебера главным фактором, способствовавшим формированию и расширению спроса продуктов капиталистической экономики, была скорее демократизация предметов роскоши, которая и представляла собой решительный поворот к капитализму, поскольку означала возникновение потребности в промышленном производстве, ориентированном не на войну и не на нерациональную спекуляцию, а на массовый товарный рынок. Фабричное производство изделий массового сбыта, демократизация потребления дали в свою очередь решительный толчок к реализации чисто капиталистической идеи — получать прибыль путем удешевления производства и понижения цен. Вебер пишет: «Не развитие капитализма предшествовало понижению цен, но, наоборот, сначала относительно упали цены, а затем уже появился капитализм»1.

Стремление к предпринимательству, стремление к наживе, к денежной выгоде само по себе, также отмечает Вебер, ничего общего не имеет с капитализмом. Это стремление в равной мере наблюдалось и наблюдается у официантов, врачей, художников, чиновников-взяточников, солдат, разбойников, посетителей игорных домов и у нищих. Безудержная алчность в делах наживы не тождественна капитализму и еще менее его духу. «Капитализм может быть идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его рациональному регламентированию»2. Капитализм тождествен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия в форме непрерывно возобновляющейся прибыли, в форме рентабельности. Там, где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала, т.е. направлена на планомерное использование материальных средств и личных усилий для получения прибыли таким образом, чтобы конечный доход предприятия

1 Вебер М. История хозяйства. С. 176.

2 Вебер М. Избранные произведения. С. 48.


392

 История социологии

превышал капитал, т.е. стоимость использованных материальных средств. Именно этот процесс и составляет основу рационального капиталистического предпринимательства.

Предпосылками, основами и характерными чертами капиталистического хозяйства Вебер считает: 1) частную собственность на материальные средства производства, 2) свободу рынка, 3) рациональную технику, 4) рациональное право, 5) свободу труда, 6) коммерческую постановку хозяйства. В дальнейшем привносится еще один момент — 7) биржевые операции. Они приобретают особое значение, когда капитал выливается в форму свободно функционирующих ценных бумаг. К этому следует добавить, что неизбежными спутниками капиталистического хозяйственного порядка уже в XIX в. стали экономические и социальные кризисы: хроническая безработица, голод, перепроизводство, политическая нестабильность и как результат — 8) появление рационального социализма. Необходимым условием развития капитализма стало 9) формирование организации информации и транспорта. В XIX в. средством распространения экономической информации стали газеты. Железные дороги вызвали не только в области общения между людьми, но и в хозяйственной жизни величайший из переворотов, какие совершались в истории.

Современный капитализм органически связан с такой формой организации промышленного процесса, как фабрика. Вебер подчеркивает, что современная рациональная организация капиталистического предприятия немыслима без господствующего в современной экономике отделения предприятия от домашнего хозяйства, юридически оформленного разделения капитала предприятия и личного имущества предпринимателя, с одной стороны, и тесно связанной с этим рациональной бухгалтерской отчетности — с другой. Отличительной чертой фабрики является также применяемая техника — паровая машина и общая механизация процесса труда. Специфическое качество этой техники заключается в том, что в отличие от предшествующих эпох, когда орудия труда служили человеку, на фабрике эпохи капитализма человек подчинен технике.

Становление технической части «проекта фабрики» было связано с тремя главными направлениями развития. Во-первых, уголь и железо освободили технику, а вместе с тем и возможность производства от рамок, связанных с применением органических материалов, прежде всего дерева (XV-XVIII вв.). Во-вторых, механизация процесса производства благодаря применению паровой


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ

 393

машины освободила его от подчинения органическим рамкам человеческого труда. В-третьих, при содействии науки производство освободилось от устаревших традиционных способов.

Кроме того, для становления такой новой формы производственной организации, как фабрика, необходимо было использование рабочей силы, лишенной иных средств к существованию, кроме свободного найма. Фабрика - это, как подчеркивает Вебер, рациональная организация свободного труда в форме предприятия. Первоначально новая форма производства рекрутировала рабочую силу принудительными мерами. Примерами могут служить законы королевы Елизаветы в Англии. Другим источником рабочей силы были разорявшиеся мелкие ремесленные мастера. Однако государство принимало принудительные законодательные меры не только к рабочим, но к предпринимателям. Если в течение всех средних веков трудящемуся нередко самому приходилось сбывать на рынок свой продукт, то теперь законодательству приходилось защищать рабочего от навязывания ему функций сбыта и обеспечивать ему денежное вознаграждение. Это радикальным образом изменило ситуацию и резко подстегнуло развитие рынка товаров и денег, создало основу для демократизации потребления и становления капитализма в целом.

Становление гражданского общества как социального строя капитализма. Становление гражданского общества, социальной стратификации, основных социальных групп и общностей Вебер связывает с развитием городской жизни. Роль городов в социальной истории, в истории культуры огромна. Развитие искусства, науки, религии, становление теологического мышления — все это становится и развивается, по мнению Вебера, именно в рамках города.

Вопрос о том, следует ли назвать данный населенный пункт городом, решают не пространственные его размеры, а соображения хозяйственного свойства. Город — это торговый и ремесленный центр. Город возникает как результат намерения «использовать в торговле земельную ренту», торговля имеет решающее значение Для возникновения города. В городе селились, чтобы торговать, заниматься ремеслом, получать земельную и денежную ренту. Город — это еще и крепость. Город — это местопребывание власти, в том числе и духовной. Но главное состоит в том, что город это общинный союз, и именно таковым он предстает на Западе. Европейский город возникал прежде всего как союз для обороны, как объединение граждан, экономически способных организовать


394

 История социологии

оборону, которые могли вооружаться, снабжать и организовать оборону собственными силами.

Существенным моментом, по мнению Вебера, в становлении гражданства как принципа членства в общинном городском союзе явилось христианство. Христианство сыграло ключевую роль в уничтожении магии и проистекавших из нее разделений между племенами, родами, народами. Гражданство возникает как внепле-менной, внеэтнический, внеродовой принцип. Гражданское сообщество складывается в качестве чисто социального образования.

Существенным моментом европейского города является формирование демократии как политической системы городского, т.е. гражданского, сообщества. Демократия требует, чтобы постановления города были обязательны лишь в тех случаях, когда плебеи принимают участие в голосовании. И главную роль в этом также сыграло военное дело. Причина демократизации всюду носит чисто военный характер. Она заключается в появлении дисциплинированной пехоты (гоплитов в древности, цехового войска в средние века). Военная организация вела к победе демократии, так как массам давалось в руки оружие и тем самым они приобретали определенное политическое влияние.

Вебер делит историю гражданского общества на три этапа в соответствии с тремя историческими типами городов: античный, средневековый и город нового времени эпохи капитализма. Демократия античного города создала для сословия граждан — горожан — военно-политическую монополию и развилась в солдатский политический цех. Стремление к обогащению осуществлялось главным образом через войну и военную добычу, а также посредством привилегий, извлекаемых из политики. Полноправным гражданином античности являлся землевладелец. Социальные отношения античного города, система социальной стратификации фундированы, как указывает Вебер, в поземельных отношениях.

Средневековый город отличается прежде всего внутренней расчлененностью на цехи. Цеховая система — это фактически первая система социальной стратификации гражданского общества. В средневековом городе даже знатные фамилии должны были вступать в цехи. Высшие цехи объединяли купцов, менял, ювелиров, т. е. предпринимателей, нуждающихся в значительных оборотных средствах, а также юристов, врачей, аптекарей, т. е. вообще людей с состоянием и образованием. За этими цехами следовали средние предприниматели, а за ними — рабочие.


.

 ммам^^^ня

СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 395

Средневековый город в эпоху господства цехов выработал в своей политике особое направление — городскую хозяйственную политику. Ее целью было сохранение условий заработка и дохода промышленного труда, препятствование конкуренции и развитию крупного производства, подчинение окружающей сельской местности своим экономическим интересам путем установления привилегий и принуждения продавать и покупать только на рынке данного города.

Типичный гражданин средневекового города — купец или ремесленник, являющийся домовладельцем и платящий налоги. Однако социальные отношения средневекового города демонстрируют возрастание конфликта между торговым капиталом и ремеслом, развитие крупной промышленности и рост сословия подмастерьев как предшественников современного пролетариата. В цеховом городе господствует сословное неравенство, и основной тенденцией в развитии средневековых городов является стремление к равенству сословий и борьба за свободу.

Национальное государство. Становление свободного рынка и свободного гражданина осуществляется в рамках средневекового европейского города и является, как уже было сказано, главной тенденцией исторического развития. Однако главное условие и механизм этого процесса коренились не в самом городе. Оно, как считает Вебер, состояло в том, что в Новое время города подпали под власть складывающихся и конкурирующих между собой национальных государств, ведущих непрерывную мирную и военную борьбу за господство. Именно эта конкуренция создала условия для развития современного капитализма. Каждое государство стремилось привлечь к себе свободно обращающийся капитал, который диктовал свои условия этим государствам. Буржуазия как класс, как новая социальная группа, ставшая основой и мотором капиталистического развития, возникла из этой сложной констелляции исторических событий и обстоятельств.

«Из вынужденного союза государства и капитала, — пишет М. Вебер, — возникло сословие граждан в национальном масштабе — буржуазия в современном смысле слова. Замкнутое национальное государство создает условия для дальнейшего существования капитализма, который сохраняется до тех пор, пока национальное государство не уступит место мировому»1.

Вебер считает, что капитализм в качестве необходимого условия своего существования должен иметь рациональное государство.

1 Вебер М. История хозяйства. С. 212.


396

 История социологии

Более того, только в нем и существует капитализм. Рациональное государство эпохи капитализма отличается правовыми основами управления, бюрократией как формой рационального управления (разделением чиновничества на отдельные ведомства, профессиональной подготовкой чиновничества) и развитием рационального права — государственного, гражданского, коммерческого.

Формально-юридическая система отношений, ставшая основой рационального государства, сформировалась на основе принятия Европой римского права. При этом Вебер подчеркивает, что сама по себе рецепция формального римского права средневековой Европой не является непосредственной причиной возникновения капиталистических правовых систем. Все характерные для современного капитализма правовые институты хозяйственной деятельности отнюдь не вытекают из римского права; рентовые бумаги, долговые обязательства, военный заем возникли из германской правовой мысли; акция выросла из средневекового и нововременного права, древности она неизвестна; вексель создан арабским, итальянским, германским и английским правом; торговое товарищество является продуктом средних веков; ипотека, официально регистрируемая и обеспеченная залогом, — институт средневекового, а не античного происхождения. Главным следствием рецепции римского права было то, что оно приучило к формально-юридическому мышлению, что и дало старт появлению рационального государства в виде появления соответствующего корпуса управляющего чиновничества.

Разделение на ведомства и профессиональная подготовка чиновничества стали возможны только благодаря развитию городов и распространению христианства. Сословие городских граждан не могло разрешать торговые споры рыцарским поединком, а христианство считало такой способ языческим и потому неправомерным. И христианство, и городские граждане требовали опираться на рациональное судопроизводство и право, профессиональных юристов и адвокатов. Именно последние с их опорой на римское право приучили городское население к формально-юридическому мышлению, работающему, как машина, по заранее определенному плану и согласно формальным нормам, для которых обрядово-ре-лигиозные и магические соображения не играли никакой роли. Сочетание формально разработанного права с изучавшим это право чиновничеством, представляющим государство и обладающим на основе этого права техникой управления, стало не только юридической основой хозяйственной деятельности, но напрямую


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 397

содействовало развитию капитализма. Содействие рационального государства развитию капитализма выражалось прежде всего в разработке соответствующей хозяйственной политики.

На Западе до XIV в. планомерную политику вели лишь города и церковь, государство отказывалось от вмешательства в хозяйственную жизнь, ограничиваясь лишь установлением пошлинной и финансовой политики, а также осуществлением политики общественного благосостояния, направленной на обеспечение населения продуктами продовольствия. Первые следы правительственной хозяйственной политики Вебер усматривает к XIV в. в Англии. Она вылилась в систему, которая стала известна как меркантилизм. Меркантилизм — это возведенное в принцип государственной политики поддержание производства, это союз государства с капиталистическими интересами. Целью государства являлось укрепление его мощи, каковое достигалось, с одной стороны, путем увеличения государственных доходов, а с другой — путем повышения налогоспособности населения, роста народонаселения и соблюдения торгового баланса. Вебер называет меркантилизм нерациональным капитализмом в силу того, что он основывается на фискальных и колониальных интересах, на государственных монополиях и носит сословно-монополистический характер, предполагающий разделение всего населения на сословия и их сохранение в неприкосновенности. Меркантилизм уступил место рациональному капитализму, основывающемуся на свободном рынке, однако он сделал свое дело — способствовал укреплению класса капиталистов.

Развитие капиталистического духа. Капиталистический дух — это не стремление к наживе. Было бы ребячеством думать, считает Вебер, что рационалистическая и капиталистическая эпоха отличается более сильным стремлением к наживе, чем другие эпохи. В понятие капиталистического духа Вебер включает рациональный образ мысли, рациональный образ жизни и рациональную хозяйственную этику.

Все это подразумевает, во-первых, отказ от воспроизводства и поддержания традиции, от суеверного стремления сохранить все привычные способы деятельности, проистекающие из страха, что малейшее изменение в обычном ходе жизни вызовет враждебное Действие со стороны таинственных магических сил.

Во-вторых, речь идет о ликвидации деления морали на внутреннюю и внешнюю, деления контрагентов хозяйственной деятельности на своих (родственников, соплеменников... и т.п.), в от-


ношении которых непозволительны взаимные Р^сче™'      ^лу.
в отношении которых возможна полная беззастенчив^
 ^

чении прибыли. Одновременно с проникновением ст^
прибыли в хозяйство наблюдается стремление к его рационал
ограничению в виде регулирующих норм.
 й церковью

В-третьих, речь идет об отказе от практикуемой ц^р
средневековой хозяйственной этики, основывающейся
у ^
ле «iustum pretium», т.е. требующем для каждого"^спра-
существование и обеспечение этого права устанемте
ведливой цены» и сдерживанием свободной конкур^ и
веТСКОЙ
В-четвертых, налицо формирование РаЦи^иЬ^агиИ и су-
этики. Во все времена, считает Вебер, к уничто**ншо
магивОДШЮ
еверий и формированию рационального образа жизv ^

только одно средство - великое пророчество. Это явлен^ ^^_
не свойственно исключительно христианству,«u й является

ется в истории религий, и наиболее яркой егс' Ф?Рм^знь опре-
аскетизм. Аскетизм означает твердое проведени
 первой

деленного строгого уклада жизни. Мон^^^^тельно
рационально живущей группой людей, методичек
 Однако

стремящихся к одной цели - блаженной жизня^^^ толь-
последовательно рациональный образ жизни огР*»™
жизНЬ
ко рамками монашества. Попытки внедрить его г> ми У ^
встречали преграду в церковной практике покаяния в Р
поведи и отпускания грехов. С этой «стемои^^^ мо-
разделения мирской и монашеской морали, разл
 ль„о

ралью для всех и моралью для немногих избранных реш

порвала Реформация. Ал«чяния создала свои

Аскетизм стал светским, для чего Реформациясозд ^ ^
особые правила. Этими правилами было служение
:       у _

соединение с Богом через труд, через профессию ^Р ^ <<Ты ние. Вебер приводит в связи с этим ™™сое*^™1 всЮ свою думаешь, что убежал от монастыря - нет, теперь, а*д жизнь должен быть монахом»'. Порицая наслаждение,^но н р^ шая отрекаться от мира, протестантизм задачей каждого считал подчинение себе внешних условии жизни <<гшизВание» Из этого мировоззрения и возникло понятие ip ^ («Beruf»). «В понятии "Beruf, - пишет Вебер, ^* с. выражение тот центральный догмат всех ПР°«"*™* м БогУ даний, ... который единственным средством стать^у д ^^ считает не пренебрежение мирской нравственностью

1 Вебер М. История хозяйства. С. 228.


СОЦИОЛОГИЯ ГЕРМАНИИ 399

монашеской аскезы, а исключительно выполнение мирских обязанностей так, как они определяются для каждого человека его местом в жизни; тем самым эти обязанности становятся для человека его "призванием"»1. Это понятие дает оценку рационально поставленному капиталистическому предпринимательству как делу, угодному Богу. Оно, с одной стороны, успокаивало совесть предпринимателя, поскольку представляла его не собственником, но лишь управляющим теми благами, которые послал ему Бог; с ДРУГ0И  побуждало рабочих к труду. Нравственная безупречность отождествлялась с деловой честностью. «Такой могущественной, бессознательно утонченной организации для обуздания представителей капитализма не было ни в одной другой церкви или религии», — пишет Вебер2.

Однако, подводя итог, Вебер фиксирует, что этот корень современной экономической жизни уже умер. Хозяйственная этика, возникшая на почве аскетического идеала, лишилась своего религиозного обоснования. Надежда на награду в будущем пала, и на первый план выдвинулись всевозрастающие противоречия капитализма. Вместе с этим идеалом закончилась эпоха раннего капитализма и начался «железный век XIX столетия».

* * *

Таков в основных своих чертах образ капиталистического общества, созданный М. Вебером. Он остается верен своей методологии понимающей социологии, вскрывая и демонстрируя становление и функционирование капиталистического общества как процесс становления новых типов социального действия и нормативно-ценностных порядков через процесс их рационализации. Результатом этого процесса стало формирование рационального капиталистического хозяйства во всей сложности его форм, процессов и условий; складывание социальной организации капиталистического общества с его основными экономическими классами (буржуазией и пролетариатом), статусными и политическими группами; становление рационального государства с присущими ему процедурами и нормами правового управления в форме рациональной бюрократии; утверждение капиталистического духа в виде различных вариантов утилитарно-рационального жизненного поведения, включая рациональный социализм.

1 Вебер М. Избранные произведения. С. 97.

2 Вебер М. История хозяйства. С. 229.


400 История социологии

Основная литература

  1.  Вебер М. Аграрная история древнего мира. М., 2001.
  2.  Вебер М. История хозяйства. Город. М., 2001.
  3.  Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 416-494.
  4.  Вебер М. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 707-735.
  5.  Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания // Там же. С. 345—415.
  6.  Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии // Там же. С. 495-546.
  7.  Вебер М. Основные социологические понятия // Там же. С. 602—643.
  8.  Вебер М. Политика как призвание и профессия // Там же. С. 345—415.
  9.  Вебер М. Предварительные замечания // Там же. С. 44-60.
  10.  Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Там же. С. 61-272.
  11.  Вебер М. Протестантские секты и дух капитализма // Там же. С. 273-306.
  12.  Вебер М. Социология религии (Типы религиозных сообществ) // Вебер М. Избранное. Образ общества. М, 1994. С. 78-308.
  13.  Вебер М. Социальные причины падения античной культуры // Там же. С. 447-468.
  14.  Вебер М. Теория ступеней в направлении религиозного неприятия мира // Там же. С. 7-42.
  15.  Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий // Там же. С. 43—77.

Дополнительная литература

  1.  Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: Социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М., 1991.
  2.  Громов И., Мецкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997. С. 100— 140.
  3.  Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология: Актуальные проблемы веберовского социологического учения. М., 1998.
  4.  Масловский М.В. Теория бюрократии Макса Вебера и современная политическая социология: Монография. Н. Новгород: Нижегородский гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского, 1997.
  5.  Зарубина Н.Н. Социокультурные факторы хозяйственного развития: М. Вебер и современные теории модернизации. СПб.: Русский христианский гумани-тарний ун-т, 1998.
  6.  Кравченко А.И. Социология Макса Вебера: Труд и экономика. М., 1997.
  7.  Льюис Дж. Марксистская критика социологических концепций Макса Вебера: Пер. с англ. М., 1981.
  8.  Макаренко В.П. Вера, власть и бюрократия: Критика социологии М. Вебера. Ростов н/Д, 1988.
  9.  Макс Вебер, прочитанный сегодня / Под ред. Р.П. Шпаковой. СПб.: С.-Пе-терб. гос. ун-т, 1997.
  10.  Ожиганов Э.Н. Политическая теория Макса Вебера: Критический анализ/ Латв. гос. ун-т им. П. Стучки. Рига, 1986.
  11.  Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера. М., 1992.
  12.  Уроки Макса Вебера. М.: Московский городский педагогический ун-т. М., 1995.
  13.  

СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

способностью к экономическим комбинациям и стремящиеся к Социологические идеи

Гаэтано Моски

 

Жизнь и труды

Гаэтано Моска — выдающийся итальянский социолог и политолог, юрист, государственный деятель. Известный итальянский исследователь его жизни и деятельности Э. Альбертони характеризует Моску как «типичного человека пострисорджи-менто1, поколения, которое возмужало после 1870 г.»2. Иначе говоря, речь идет о генерации молодых итальянских интеллектуалов, которая пришла на смену поколению идеалистов, боровшихся за национальное единство Италии и ее демократизацию, — поколению, воодушевленному идеями Мадзини и Гарибальди. В последующий период возникли другие горизонты, связанные с появлением практических задач повседневного обустройства новообразованного итальянского государства. Новое поколение было более реалистическим, трезвым и разочарованно-скептическим.

Гаэтано Моска родился 1 апреля 1858 г. в Палермо, в семье небогатого почтового служащего дворянского происхождения. Семья имела пьемонтские корни. В 1881 г. Моска окончил университет Палермо, где изучал право, и в 1883 г. защитил тезисы на тему «Факторы национальности» на звание лауреата (полноправного выпускника университета). После этого будущий ученый изучал в Риме «Дополнительный курс политических и административных наук». В 1884 г. была опубликована его первая большая работа «О теории правления и парламентском правлении», где уже содержались все основные идеи Моски, была рассмотрена история государственных учреждений различных стран и народов, а также развернута критика парламентаризма с консервативных

1 Рисорджименто (от итал. U risorgimento, буквально — возрождение) —
эпоха создания единого итальянского государства, начавшаяся в конце
XVIII в. и
завершившаяся в 1861-1870 гг.

2 Albertoni E. Gaetano Mosca. Storia di una dottrina politica. Milano, 1978.
P-11-12.


402

 История социологии

позиций1. Книга ученого осталась, впрочем, почти не замеченной. В 1885-1886 гг. он преподавал конституционное право в университете Палермо. В 1887 г. вышла в свет его работа «Современные конституции». В 1887—1897 гг. Моска служил ревизором (редактором протоколов заседаний) палаты депутатов парламента Италии. Эта работа позволила ему накопить содержательные наблюдения о политической жизни страны, о функционировании механизма итальянского конституционно-монархического государства и парламента. С 1888 г. Моска преподавал в Римском университете. Публикация в конце 18952 г. его главного труда «Основы политической науки»3 принесла ему известность в масштабах Италии и позволила выиграть по конкурсу место главы кафедры конституционного права университета Турина, где он работал до 1923 г. В 1902-1904 гг. он преподавал также и политическую экономию. В 1902—1914 гг. Моска преподавал конституционное и административное право в коммерческом университете «Луиджи Боккони» в Милане. Ученый всю жизнь занимался также политической публицистикой и был весьма плодовит в этом качестве.

Добившись известности в качестве ученого, Моска обратился к большой политике: в 1908 г. он стал депутатом итальянского парламента, где занял консервативную позицию и прославился, оказавшись одним из двух депутатов, проголосовавших против законопроекта о введении всеобщего избирательного права, против предоставления избирательного права женщинам. Исследователь творчества Моски — Э. Альбертони оценил его как «консерватора, идеологически связанного с ценностями мелкой и средней национальной буржуазии». С 1914 по 1916 г. Моска занимал пост подсекретаря в министерстве колоний, а в 1919 г. был

1 А. Грамши указывал в своих «Тюремных тетрадях», что антипарламента
ризм Моски был обусловлен его сицилийским происхождением. Сицилия — наи
более отсталая (и во времена Моски, и ныне) территория Италии, куда во второй
половине
XIX в. буржуазным отношениям еще не удалось проникнуть в полной
мере и потому здесь были сильны полуфеодальные, патриархальные отношения
и, следовательно, распространены недемократические взгляды.

2 В литературе указывают и на 1896 г.

3 В отечественной литературе наиболее распространенным является бук
вальный перевод названия произведения: «Элементы политической науки».
Но итальянское «
i elementi» значительно шире по своему значению русского
«элементы». Его можно переводить на русский язык многообразно: как «элемен
ты», «начала» «основы» и т.д. В контексте содержания книги, в которой ученый
претендует на выдвижение основополагающих принципов построения науки об
обществе, ее фундаментальных положений, представляется более адекватным
вариант перевода «основы».


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 403

произведен королем Италии Виктором Эммануилом III в пожизненные сенаторы. Был членом сенатской комиссии по иностранным делам и колониям, членом Высшего совета по народному образованию, занимал ряд других ответственных государственных постов. Моска удостоился академических титулов: он был членом Национальной академии наук в Турине, Академии Линчей и т.д.

Моска занимал критическую позицию по отношению к фашизму. Если в начальный период жизни и творчества Моска критиковал парламентаризм, демократию, то после прихода к власти фашистов в 1922 г. он начал высказываться в защиту парламентаризма. В 1923 г. вышло в свет значительно дополненное, ставшее двухтомным, второе издание «Основ политической науки»1. С 1923 г. Моска преподавал в Римском университете публичное право, а с 1925 г. — и историю политических доктрин и институтов. В 1925 г. выступил в сенате против предоставления дополнительных полномочий главе фашистского правительства, т. е. против Муссолини, и вскоре после этого отказался от активного участия в большой политике, сосредоточившись на научно-преподавательской деятельности. В 1933 г. ученый опубликовал «Лекции по истории политических институтов и учений», представлявших собой анализ социологических и политологических теорий, начиная с древневосточной мысли и кончая социальной философией Ницше и концепциями политического класса. В этом же году итальянский социолог, выйдя в отставку, оставил кафедру и покинул свой рабочий кабинет. Умер Моска 8 ноября 1941 г. в Риме.

Среди наиболее заметных произведений ученого следует указать также работы «Новая система социологии» (1898), «Аристократический и демократический принцип в прошлом и будущем» (1903), «"Государь" Макиавелли спустя четыре века после смерти автора» (1933).

Э. Альбертони подразделил научную деятельность Моски на три этапа. Первый — этап «открытой систематизации» (1880— 1890-е гг.), в это время происходит становление взглядов Моски. Второй — этап «научной системы», который развертывается после выхода в свет «Основ политической науки» в 1896 г. и продолжается до конца 1910-х гг., когда мысль ученого движется в рамках уже оформившейся концепции. Третий — этап «кодифицированной

1 Теорию «политического класса» Моска развивал всю жизнь. В третье издание, появившееся в 1939 г., автор также внес изменения, правда, незначительные.


404

 История социологии

доктрины», охватывающий период 1920- 1930-х гг., когда Моска совершенствовал свою концепцию.

Предмет и метод социологии

На научное развитие Моски оказали решающее воздействие А. Сен-Симон, О. Конт, Г. Спенсер, Дж.С Милль, классики английской политической экономии, К. Маркс. Сам Моска назвал в числе вдохновителей своей мысли, кроме того, И. Тэна, Т. Маколея, швейцарского историка и юриста К. Блюнчли, немецкого юриста Р. Гнейста.

Вопросы теории познания занимают важное место в теории Моски. Оба его наиболее важных произведения — «О теории правления...» и «Основы...» — начинаются с рассмотрения логико-методологических проблем науки. Социолог был безусловным приверженцем позитивистской парадигмы и оставался верным ей в течение всей своей научной карьеры. Максимально широкий опыт, формальная логика, отбрасывание любой мистики и метафизики были для него краеугольными камнями любой науки. Моска констатировал факт значительного отставания социальных дисциплин от естественных наук. Физика, химия, астрономия, география, геология, ботаника, анатомия, физиология достигли уровня научной зрелости, которая проявляется в накоплении истин, бесспорных и для тех, кто занимается этими науками, и для непосвященных в эти науки. Общественные науки — Моска делает исключение для политической экономии и отчасти для статистики — не располагают научно обоснованными и общепризнанными принципами и не подчинены научному методу, в них любое положение является дискуссионным. Более того, Моска полагал, что социальные дисциплины еще даже и не вступили в период научного развития. Причиной отставания социальных наук является недостаточность базы наблюдений и трудности приобретения опытных данных. Все те, кто ранее писал об обществе и политике — Аристотель, Макиавелли, Монтескье, — не были знакомы с тем относящимся к различным странам и эпохам объемом исторических фактов, изучение которого было необходимой предпосылкой для возникновения науки. Отставанию знания об обществе способствует и господство если не религиозных представлений и суеверий, то метафизических положений. Если ранее в социальных дисциплинах ссылались на сверхъестественные начала, то теперь — на априорные конструкции вроде народного


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 405

суверенитета. Априоризмом грешили, как полагал итальянский социолог, и видные социологи-позитивисты. Полностью разделяя методологию Конта, Моска вместе с тем критиковал многие его теоретические воззрения. Например, по поводу закона трех стадий итальянский ученый считал, что религия, метафизика и позитивизм, связываемые Контом с этими стадиями, не разделены во времени, а сосуществуют в любом обществе и в любом человеке. По мнению Моски, социологические взгляды Конта основаны на «посредственном знакомстве с всемирной историей»1 и являются навязыванием социальной действительности априорных конструкций. Сложным было отношение Моски и к другому классику социологии — Г. Спенсеру. Итальянский социолог не принял, в частности, выделение Спенсером военных и индустриальных обществ, считая эту классификацию слишком неопределенной и не соответствующей истории.

Чтобы избавить социальные науки не только от априоризма и метафизики, но и от идеологической предвзятости, от апологетики по отношению к существующим общественным порядкам, Моска полагал необходимым полное преобразование их на основе экспериментального метода. Наука широко основывается на наблюдениях и опыте, обобщение которых позволяет установить бесспорные истины и на этом фундаменте сформулировать теоремы, вначале простые, а потом сложные. Так устроена математика, которую Моска считал идеалом научного знания. Но одного опыта совершенно недостаточно (и алхимия, и астрология, и магия апеллировали к опыту), подчеркивал итальянский ученый, — необходим научный метод. Экспериментальный метод у Моски развертывался как исторический, как обобщение исторических фактов, объемлющих всю историю человечества.

Наиболее объективными и универсальными из применяемых в общественных науках в конце XIX в., наиболее близкими к идеалу, хотя и недостаточно научными, Моска считал метод географического детерминизма (от Геродота до Монтескье), метод биологического детерминизма, характерный для социального дарвинизма, и метод расово-антропологической школы (Ж.-А. де Гобино, Л. Гумплович и т.д.). Итальянский ученый в своих «Основах политической науки» подробно рассмотрел эти методы и развернул против них систему довольно убедительных критических аргументов1.

1 Mosca G. Storia delle dottrine politiche. Bari, 1964.

2 Mosca G. Elementi di scienza politica. Bari, 1953. Vol. 1. Cap. 1.


406

 История социологии

Лейтмотивом научного творчества Гаэтано Моски была идея создания новой социальной науки, которая интегрировала бы данные всех общественных дисциплин и необходимость которой, как полагал ученый, созревала в течение веков и созрела окончательно во второй половине XIX в. Ее предметом должно стать исследование законов или стабильных тенденций, управляющих поведением людей, иначе говоря, законов и стабильных тенденций политического устройства общества. Социолог предложил назвать эту дисциплину «политической наукой» (la scienze politica), поскольку предложенное Контом название «социология» казалось ему недостаточно определенным и точным, применяемым к очень разнородным по своему предмету и по уровню обобщения отраслям знания об обществе. Название дисциплины «политическая наука» является у итальянского ученого по сути синонимом социологии, поскольку для социологии Моски главным предметом интереса было политическое устройство общества. Поэтому Моска является социологом и политологом одновременно.

Чтобы стать наукой, знание об обществе должно преодолеть технологическое, прагматическое отношение к предмету познания. Моска подчеркивал отличие науки как знания законов, управляющих жизнью предмета, от технологии, от умения использовать предмет. «Экономист высочайшей квалификации может быть реально абсолютно неспособным на то, чтобы нажить себе состояние, а банкиру, промышленнику, биржевому дельцу, которые, хотя и могут иметь некоторое представление об экономических законах, не нужно быть учеными, им удается достаточно хорошо делать свое дело, даже если они абсолютно не в курсе этих законов»1. Подобная же закономерность обнаруживается и в политике. Мыслители предшествующих эпох, и в особенности Макиавелли2, рассматривали знание о политике преимущественно как практическое ремесло, как искусство править, приходить к власти и удерживать ее. Речь не шла о научных обобщениях. Переход социологии от донаучного, обыденно-технологического знания к уровню зрелой науки, исследующей глубинные, существенные связи предмета, Моска связывал с разработкой проблематики «политического класса» как ядра любых социальных образований. Социолог полагал, что природа человека и общества в принципе неизменна, но допускал возможность оп-

1 Mosca G. La classe politica. Milano, 1966. P. 4.

2 В глазах Моски автор «Государя» воплощал все черты донаучного уровня
развития знания об обществе: 1) недостаточную эмпирическую основу; 2) техно-
логизм, практичность и 3) присутствие априорных построений.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 407

ределенных позитивных реформ и изменений, чему и должна способствовать предложенная им дисциплина.

Итальянский мыслитель фактически считал, что дает начало социологии как науке. Более того, Моска был убежден, что после его трудов обязательным условием научности любой теории общества является признание в качестве главной социальной реальности политического класса.

.

Теория политического класса

Теория политического класса является квинтэссенцией теории Моски. Именно благодаря ей ученый вошел в мировую науку и стал одним из основоположников итальянской социологии и современной политологии. Современный итальянский социолог Ф. Ферраротти пишет: «Фундаментальный вклад Моски состоит в формулировании концепции "политического класса"...»1.

Моска подверг критике общепринятые классификации типов государства — Аристотеля, подразделившего их на монархии, аристократии и демократии, и Монтескье, выделившего монархии, деспотии и республики, — как донаучные и поверхностные, соответствующие обыденным представлениям. Власть в обществе не принадлежит монархам, аристократическим кланам или народу в целом. По мнению итальянского ученого, становящаяся наукой социология после обобщения огромного исторического материала и проникновения под покровы кажимости, останавливающие обыденное сознание непосвященных, устанавливает в качестве фундаментального закона бинарную стратификацию любого социального организма, предполагающую существование правящего меньшинства и подчиняющегося ему большинства. Знаменитая формулировка, данная в самом начале второй главы «Основ политической науки», гласит: «Среди неизменных тенденций и фактов, обнаруживающихся во всех политических организмах, есть один, очевидность которого может быть легко установлена для всех: в обществах любого типа, начиная с более чем посредственно развитых и с тех, которые едва достигли начал цивилизации, и вплоть до самых цивилизованных и могущественных, существуют два класса людей: правящие и управляемые. Первый, всегда немногочисленный, осуществляет все политические функции, монополизирует власть и пользуется всеми ее преимуществами, в то время как второй, более многочисленный, управляемый и руководимый пер-

1 Ferrarotti F. La sociologia. Storia, concetti, metodi. Torino, 1966. P. 179.


408

 История социологии

вым более или менее законно либо более или менее произвольно и насильственно, обеспечивает его, по крайней мере внешне, материальными средствами существования и всем тем, что необходимо для жизни политического организма»1. Понятие политического класса (la classe politica) является основным в теории Моски. В качестве его синонима итальянский ученый использовал также выражения «правящий класс» («la classe dirigente»), «доминирующий класс» («la classe dominante»), «управляющий класс» («la classe governante») и т.д.

Согласно Моске, политический класс отличается от управляемого большинства, во-первых, организованностью, т.е. единством, сплоченностью и осознанием своих интересов. Моска отмечает, что сила организованного меньшинства абсолютно неодолима для любого индивида, представляющего неорганизованное подданное большинство. В то же время можно сказать, что меньшинство потому и является организованным, что представляет собой меньшинство. Во-вторых, политический класс отличается материальным, в-третьих, интеллектуальным и, в-четвертых, моральным превосходством над управляемым и неорганизованным большинством. Политический класс является основой любого общества и обусловливает степень цивилизованности народа. Природа политического класса определяет, каким будет политический строй — монархией, аристократической или демократической республикой. Монархи, аристократия, народ являются лишь инструментами и прикрытием его власти.

Состав политического класса зависит от степени развитости (цивилизованности) общества, от исторической эпохи. Принадлежность к правящему классу на ранних этапах развития человечества связана с обладанием военной доблестью (il valore militare). И неудивительно, в начавшем формироваться обществе, для которого война является нормальным состоянием, военные заслуги особенно значимы: «Самые храбрые становятся вождями»2. Например, как пишет Моска, в Древней Руси в политический класс трансформировались дружины князей. У всех народов, едва вступивших в круг цивилизации, политический класс совпадает с военным. Военный и политический класс становится исключительным собственником земли, которая является в эту эпоху главным средством производства. С развитием цивилизации, прогрессом экономики и, в частности, с увеличением ренты

1 Mosca G. Elementi di scienza politica. Bari, 1953. \fol. 1. P. 78.

2 Mosca G. Elementi di scienza politica. Bari, 1953. Vol. 1. P. 88.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 409

происходит существенная трансформация политического класса общества — его главная характеристика уже не военная доблесть, а богатство. Правителями теперь становятся не сильные и храбрые, а богатые: прежде политическая власть создавала богатство, теперь богатство порождает власть. Моска отмечает, что все атрибуты и орудия власти, прежде всего известность, культура, специальные знания, обладание высокими постами в административной, военной и церковной иерархии, богатым доступны в несоизмеримо большей степени, чем бедным. В качестве классического примера эффективного превращения богатства во власть Моска приводит современные ему США1, где деньги обеспечивают проведение избирательных кампаний, подкуп должностных лиц, контроль над газетами и т.д. Реже вхождение в политический класс обеспечивается религиозностью. Правящий класс в этом случае являет собой сообщество священников, жрецов (i sacerdoti). Они владеют специальными, необходимыми для жизни общества и управления им знаниями — юридическими и научными — и являются благодаря этому интеллектуальной элитой общества. Они монополизируют знания и методы их получения, препятствуя их распространению среди населения. Такой тип власти был характерен для Древнего Египта, Индии браминов, средневековой Европы. Правда, молодой Моска в «Теории правления... » придерживался несколько иной точки зрения: критериями отнесения к правящему классу он считал 1) военную доблесть; 2) богатство; 3) личные заслуги и 4) право рождения (наследование). Под личными заслугами итальянский мыслитель понимал приобретение специальных знаний, сопровождаемое прохождением определенных контрольных процедур (экзаменов). Этот путь в правящий класс, как полагал итальянский социолог, был реализован в Китае мандаринов или современной ему Великобритании с ее бюрократией.

Наиболее распространенной в научной литературе и обыденном словоупотреблении ошибкой в интерпретации понятия Моски «политический класс» является его отождествление с группой высокопоставленных политиков и чиновников. Моска имел в виду фактически господствующий класс (слой) общества. Социолог выделяет экономическую, политическую и духовную формы господства. Различные общества отличаются друг от друга тем, какая из этих форм является определяющей и детерминирует два других измерения. Каждой из форм соответствуют свои приоритеты: экономической — богатство; политической — власть, сила; духовной — спе-

I       ' Ibid. P. 89-90.


410

 История социологии

циальные, жизненно важные для существования общества знания и духовные ценности. Формы взаимосвязаны и перетекают одна в другую. В зависимости от типа общества либо богатство обеспечивает политическую и духовную власть (современное общество), либо власть и сила обеспечивают богатство и духовную власть (античное и средневековое общество), либо духовная власть обеспечивает политическую власть и богатство (теократические общества). Остенсивную дефиницию правящего класса ученый выдвинул в «Теориях правления», определив его через подробное перечисление представляющих его социальных слоев, — это бароны, клир, консулат корпораций средневековой Европы, бюрократия и знать Европы XVIII в., чиновники и так называемые «представители народа» демократических государств конца XIX в., мандарины в Китае, чиновничество («tchin») в России, самураи в Японии, крупные собственники и капиталисты в Англии, politicians в США1.

Рассмотрение господствующего класса у Моски в определенной мере пересекается с подходом Маркса, который, безусловно, оказал в этом влияние на итальянца. Но для теории политического класса Моски существенно важным является упомянутый принцип перетекания одной из форм власти в другую: не только в современном обществе богатство порождает политическую и духовную власть, но и в средневековом обществе политическая и духовная власть создает богатство. У Маркса, как известно, экономическое господство предопределяет политическое и духовное доминирование. Для Моски, как и для Маркса, в капиталистическом обществе решающим является богатство. Однако что касается докапиталистических обществ, то здесь позиция Моски близка позиции ПА. Сорокина, который, являясь одним из наиболее авторитетных исследователей социальной стратификации и социальной мобильности, рассматривал различные формы власти абсолютно изолированно и отвлекался от ответа на вопрос, как взаимосвязаны статус в системе экономической стратификации, статус в системе политической стратификации, а также статусы в других системах стратификации. Как представляется, рассмотрение форм господства в докапиталистических обществах как совершенно автономных, хотя (в случае Моски) влияющих друг на друга, является обшей ошибкой Моски и Сорокина. Независимость этих форм друг от друга была достигнута впервые только в современном, буржуазном обществе; для прежних эпох была характерна их слитость, сопряженность.

1 Mosca G. Sulla teorica dei governi e sul governo parlamentare. Torino, 1958. P. 1 '•


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 411

Из предложенной Моской типологии измерений власти вытекает трехступенчатая типология истории: общества, где господствует военная доблесть; общества, где господствует религиозность, и общества, где господствует богатство. Он зафиксировал совпадение развития цивилизации с движением от власти силы и религии к власти богатства. Но в общем вопросы типологии исторического развития общества мало интересовали Моску. Правда, накануне смерти в своих записках («Pensieri postumi») он заметил в духе Шпенглера: «Цивилизация — это организм, который обладает молодостью, зрелостью и старостью»1.

Политический класс, согласно Моске, не ограничивается фактическим обладанием властью. Он нуждается в моральном и юридическом обосновании и оправдании своей власти. Идеологический комплекс, выполняющий задачу легитимации власти правящего класса, Моска назвал политической формулой. Как указывал ученый, сложная иерархия гражданских и военных чиновников Римской империи оправдывала свои действия волей императора, римского сената и народа; политический класс христианских стран правит от имени королей и императоров, являющихся помазанниками Бога; политический класс мусульманских стран властвует от имени калифа, который считается наместником пророка; китайские мандарины управляют от имени сына неба — императора, власть которому вручена самим небом; а правящий класс современных ему США ссылается на волю избирателей. То, на какие основания — сверхъестественные или рациональные и позитивные — будет опираться политическая формула, зависит от степени цивилизованности данного общества, и в первую очередь от его правящего класса. Моска подчеркивает то обстоятельство, что политическая формула не является «вульгарным шарлатанством», изобретенным для того, чтобы держать массы в повиновении. Она отвечает универсальной потребности социальной природы человека и объединяет правящий класс и управляемых; всеобщие иллюзии действенно сплачивают общество. Моска, так же как и Спенсер, называет «божественное право королей» средневековой эпохи и «божественное право представительных собраний» Нового времени «великими суевериями» («grandi superstizioni») и отмечает, что без них управление обществом было бы невозможным. Очевидно, концепция «политической формулы» близка известному положению К. Маркса и Ф. Энгельса из «Немецкой

1 Mosca G. Cio che la storia potreble inegnare. Scritti di scienza politica. Milano, 1958. P. 732.


412 История социологии

идеологии», гласящему, что мысль господствующего класса есть господствующая мысль.

Важное место в социологической теории Моски занимает понятие социального типа. Социальный тип — это общность людей, объединенных сходными чувствами, наклонностями, верованиями и интересами, которые транслируются посредством внушения, мимезиса и воспитания. Социальный тип — это общность, образуемая благодаря единству территории, этнических, расовых характеристик, языка, психологии, образа жизни, базовых духовных ценностей и т.д. Понятие социального типа довольно близко тому, что Ф. Теннис и М. Вебер называли «Gemeinschaft», т.е. естественно возникшей общностью, хотя эти понятия не совпадают полностью. Моска отмечает: «...человек чувствует, думает, любит и ненавидит в соответствии с окружением, в котором живет: благодаря этому существуют христиане или евреи, мусульмане или буддисты, французы или итальянцы...» Принадлежность к социальному типу более значима и существенна для людей, чем принадлежность к правящему классу или управляемому большинству. Представители одного и того же социального типа испытывают братство по отношению друг к другу и чувство превосходства по отношению к другим социальным типам. Поэтому конфликт между разными социальными типами сплачивает классы одного и того же социального типа: социально-типическая солидарность важнее классовой (итальянский ученый иллюстрирует свою мысль ссылкой на то, что в США белые рабочие не принимают в свои профсоюзы чернокожих и эмигрантов из Азии). Моска в связи с этим утверждает, что социально-демократический принцип интернационального сплочения пролетариата против буржуазии разных стран будет эффективен только для стран, принадлежащих к одному социальному типу. Но в случае столкновения государств Западной Европы со странами другого социального типа, например с Китаем, низшие классы европейских стран необходимо объединятся со «своими» правящими классами. Социальный тип консолидирует политическое тело общества. Моска отмечает склонность социальных типов к экспансии, к ассимиляции одними социальными типами других. Вместе с тем в социальных организмах могут сосуществовать разные социальные типы. Нетрудно обнаружить, что концепция социальных типов Моски не лишена противоречий и недоработок.

Моска ввел в научный оборот понятие юридической защиты, т.е. совокупности социальных механизмов, «регулирующих дис-


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 413

циплину морального чувства»1. Социолог имел в виду совокупность общественных норм, которые сдерживают эгоистические инстинкты, зоологический индивидуализм и тем самым поддерживают порядок. Юридическая защита определяется природой правящего класса и подчиняющегося ему большинства общества.

Моска уделил пристальное внимание механизму воспроизводства политического класса. Для всех правящих классов характерно стремление передать свои властные полномочия по наследству. В соответствии с мерой успешности этого стремления он выделяет общества, для которых характерно преобладание тенденции к консервации состава политического класса. Эту тенденцию социолог называл аристократической. Помимо обществ с ее преобладанием, существуют социальные образования, в которых господствует тенденция интенсивного обновления состава политического класса, т.е. демократическая тенденция. Абсолютизация аристократической тенденции ведет к замкнутости политических классов и, как следствие, к постепенной потере их членами своих качеств, дающих им возможность властвования, что предопределяет деградацию общества и его гибель. Ученый пишет об исторических примерах этого рода: «... так пришла в упадок римская аристократия, оказавшись не в состоянии предоставлять командиров для армии, чиновников для республики, губернаторов для провинций; так пришла в упадок аристократия Венеции, когда ее патриции более не командовали галерами и не проводили большую часть своей жизни в мореплавании, занятиях коммерцией и в битвах»1. Абсолютизация демократической тенденции таит в себе другую опасность — возможность размывания правящего класса, насыщения его элементами, не обладающими необходимыми для власти качествами, что также ведет к упадку политического класса и возглавляемого им общества. Деградация правящих классов неизменно порождала необходимость и возможность их радикального обновления.

Моска выделил два способа радикального обновления состава политических классов. Наиболее часто правящий слой обновляется в результате иноземных вторжений. В Древнем Египте, в Индии, Китае, Римской империи, странах Европы именно нашествия завоевателей приводили к низвержению старого и возникновению нового политического класса. Другой способ обновления — революции; его классическими примерами были Великая французская революция 1789—1794 гг. и Октябрьская революция в России

1 Mosca G. Elementi di scienza politica. \fol. 1. P. 165.

^


414 История социологии

в 1917 г. В любом обществе происходит борьба между правящим классом и теми, кто стремится во власть. Именно эта борьба, а не борьба рас (Гобино и Гумплович) и не борьба между индивидами определяет общественную реальность.

Анализируя политический класс, итальянский социолог предложил различать автократический и либеральный типы политической организации или режима. Автократические режимы характеризуются трансляцией власти от высших инстанций к низшим. В этом случае высший иерарх власти вручает властные полномочия нижестоящим персонам, те в свою очередь — нижестоящим по отношению к себе. Либеральные режимы отмечены трансляцией власти от избирателей к назначаемым чиновникам. Примером режимов первого типа служат великие древневосточные империи, Римская империя, Византия, мусульманские государства, доко-лумбовы Мексика и Перу, западноевропейские государства с XVI по начало XIX в., Россия Ивана IV (Грозного), Петра Великого и Александра III. Либеральные политические режимы существовали в античных полисах, средневековых коммунах ганзейских городах, в итальянских городских республиках — Венеции, Флоренции, Генуи, в дворянской Польше. Автократические режимы более устойчивы, чем либеральные. Государствам с либеральной организацией грозит в силу предоставления избирательных прав наиболее необразованным и некультурным слоям населения опасность распада и краха. Современные европейские государства мыслитель относил к смешанному типу.

Моска выделил два типа политических образований — феодальный и бюрократический. Для первого характерно соединение всех управленческих функций — экономических, юридико-адми-нистративных и военных — в руках одних и тех же лиц. Государство состоит из маленьких, самодостаточных социальных агрегатов. Примером служит средневековая Европа, где, например, бароны были в своих феодах одновременно правителями, собственниками земли, военачальниками и судьями. В бюрократическом государстве происходит концентрация всех управленческих функций в руках центральной власти. Она изымает значительную часть богатства общества в виде налогов с производительных классов, что служит поначалу для поддержки военной организации общества, а потом для исполнения большего или меньшего числа гражданских функций. Общество тем самым становится бюрократическим, в нем растет число чиновников, выполняющих управленческие

1 Mosca G. Elementi di scienza politica. Vol. 1. P. 102.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 415

функции за жалованье, получаемое от центральной власти или от местных органов власти. В бюрократическом государстве возникает высокоразвитая специализация административных функций. Политическая, административная и военная иерархия в отличие от феодального государства подчинена строгой дисциплине. Моска замечает, что все государства европейской цивилизации являются в большей или меньшей степени бюрократическими. Главная черта бюрократического государства заключается в том, что военные и гражданские функции исполняются оплачиваемыми чиновниками. Яркий пример бюрократического государства — наполеоновская Франция. Рост бюрократизации, как полагал Моска, таит в себе опасность для общества, поскольку увеличение рядов бюрократии, затрат на ее содержание и соответствующий рост налогов может привести к истощению производительных классов и эмиграции населения. Гипертрофия бюрократии была характерна для Древнего Египта, Римской империи, России XIX в. Примером почти абсолютной бюрократизации он считал Советскую Россию. На его взгляд, здесь из-за всесилия бюрократов была заторможена всякая экономическая активность. В своей теории бюрократии Моска осуществил анализ, сравнимый с теорией бюрократии, развернутой М. Вебером в его фундаментальном труде «Хозяйство и общество».

Основательную систему аргументов Моска развернул против социологической теории К. Маркса и Ф. Энгельса1. На его взгляд, материалистическое понимание истории сводимо к двум положениям: во-первых, отношения между трудящимися и работодателями зависят от уровня развития техники производства; во-вторых, политическая, религиозная и юридическая организация общества зависит от преобладающего типа экономической организации. Ученый считал, что первое положение содержит в себе долю истины, но абсолютизирует роль производства. Моска Указывал, что христианство способствовало исчезновению рабства, а гуманизм XIX в. — осуждению колониализма, что, на его взгляд, Доказывало существенное влияние моральных и идейных факторов на отношения в производстве. Мыслитель приводит и другой пример: в середине XIV в. заработная плата наемных работников почти удвоилась благодаря увеличению спроса вследствие эпидемии чУмы. Еще большее количество аргументов, полагал итальянский социолог, можно привести против второго положения. Например, Римская республика трансформировалась в империю Октавиана

1 Mosca G. Storia delle dottoine politiche. Bari, 1964. P. 264-271.


416

 История социологии

Августа, а Франция XVII в. — в абсолютистское государство не в силу изменений в технике производства, а в силу политических изменений, в силу эволюции политических классов этих стран. Моска делает важное теоретическое заключение: «Истина, следовательно, заключается в том, что факторы человеческой истории так сложны и взаимосвязаны между собой, что любая упрощающая доктрина, которая стремится определить, какой из факторов является главным, необходимо ведет к ошибке». Таким образом, Моска решительно поддержал довольно распространенную в социологии концепцию множественности факторов, определяющих развитие общества. Критика Моской материалистического понимания истории содержала немало здравых элементов, но вместе с тем, очевидно, итальянский мыслитель исходил из значительно огрубляющей суть дела интерпретации марксизма как концепции экономического детерминизма. По всей видимости, Моска смотрел на Маркса через очки А. Лориа или А. Лабриолы. Марксистскую концепцию классовой борьбы Моска считал не вполне адекватной концепции правящих классов и их циркуляции. Речь всегда идет, на его взгляд, о борьбе между политическим классом и стремящейся вытеснить его фракцией неорганизованного большинства, низших классов.

Значение идей Г. Моски

Долгое время идеи Гаэтано Моски были малоизвестны среди мировой научной общественности: он находился в тени своего соотечественника Вильфредо Парето, чья созвучная теории политического класса, но сформулированная несколько позже концепция элит и их циркуляции распространилась среди социологов более быстро. Широкая известность в академическом мире к Моске пришла после Второй мировой войны, чему способствовало издание его основного труда на английском языке в 1939 г. под названием «The Ruling Class». Творчество Моски становится предметом изучения, появляется множество посвященных ему исследований. Ныне он признан как бесспорный создатель политической социологии и политологии в ее современном виде.

Моска обосновал неосуществленность и принципиальную неосуществимость принципов «равенства и братства». Но лозунг «свободы» оставался для него нетленным, что позволило квалифицировать Моску как консервативного либерала. Благодаря Моске в теорию общества вошел не только пессимизм, но и реа" лизм. Известный итальянский историк социологии и политологии


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 417

Н. Боббио отметил, что Моску всю жизнь преследовал «мираж науки антиреволюции»1. Сам Моска утверждал, что стремился избавить общество от трансформаций путем насилия.

Основная литература

  1.  Зотов А.А. Гаэтано Моска: утрата веры в демократические идеалы (отказ от аксиоматики «естественного права») // История теоретической социологии. Т. 2. М, 1998.
  2.  Моска Г. Правящий класс // Социологические исследования. 1994. №10, 12.
  3.  Самсонова Г.В. Концепция «правящего класса» Г. Моски // Там же.

Дополнительная литература

  1.  Albertoni E. Gaetano Mosca. Storia di una dottrina politica. Milano, 1978.
  2.  Albertoni E. Gaetano Mosca e la teoria della classe politica. Firenze, 1974.
  3.  Bobbio N. Saggi sulla scienza politica in Italia. Bari, 1971
  4.  Dell'Erba N. Gaetano Mosca. Socialismo e classe politica. Milano, 1991.
  5.  Delle Plane M. Bibliografia di Gaetano Mosca. Siena, 1949.
  6.  Ferrarotti F. La sociologia. Storia, concetti, metodi. Torino, 1966
  7.  MeiselJ.H. The myth of the ruling class. Gaetano Mosca and the «Elite». N. Y, 1958.
  8.  Mosca G. Cio che la storia potrebbe insegnare. Scritti di scienza politica. Milano, 1958.
  9.  Mosca G. Elementi di scienza politica. Bari, 1953. Vol. 1. Cap. 1.
  10.  Mosca G. La classe politica. Milano, 1966.
  11.  Mosca G. Partiti e sindicati nella crisisi del regime parlamentare. Bari, 1949.
  12.  Mosca G. Storia delle dottrine politiche. Bari, 1964.
  13.  Mosca G. Sulla teorica dei governi e sul governo parlamentare. Torino, 1958.
  14.  Владимиров А.В. Итальянская школа политической социологии (традиции и современность) // Социологические исследования. 1976. № 4.
  15.  Газенко Г.В. Концепции власти в итальянской политологии рубежа XIX-XX веков. М., 1988.

1 Bobbio N. Saggi dulla scienza politica in Italia. Bari, 1971. P. 191.


Теоретическая социология Вильфредо Парето

Жизнь, творчество, эпоха, личность

Парето (Pareto) Федерико Вильфредо1 — выдающийся итальянский социолог, социальный философ и экономист.

Будущий ученый родился 15 июля 1848 г. в Париже, в семье итальянского инженера Рафаэле Парето, происходившего из знатного рода маркизов из Лигурии, давшего Италии сенаторов, депутатов, министров иностранных дел, послов и купцов. Наполеон пожаловал деду Парето титул маркиза Парижского (по некоторым сведениям, даже пэра Франции) в благодарность за помощь при установлении власти республиканской Франции в Северной Италии, т.е. в учреждении Цизальпийской республики2. Отец Парето как убежденный республиканец и сторонник Мадзини из-за преследований властей Сардинского королевства был вынужден покинуть родную Геную и эмигрировать во Францию, где женился на француженке Марии Метенье. Поэтому у Парето было два родных языках. В 1858 г. Рафаэле Парето с семьей после амнистии вернулся на родину, где стал преподавать французский язык, а потом работал в министерстве сельского хозяйства Сардинского королевства. Вильфредо унаследовал от своего отца математические способности, интерес к классическим языкам и истории, что проявилось уже в его школьные годы. Парето изучал в Политехническом институте Турина математику и физику, а потом на математическом факультете и в Школе прикладных знаний для инженеров Туринского университета — инженерное дело. В 1869 г. защитил диссертацию (дипломную работу) на тему «Основные принципы теории упругости твердых тел». Парето долгое время работал инженером и управленцем на принадлежавших государству итальянских железных дорогах, потом стал генеральным директором металлургического акционерного общества. В связи со своими служебными обязанностями объездил большую часть Европы и накопил большой опыт

1 Имя, данное будущему социологу и экономисту его экстравагантным
(или космополитичным?) отцом и указанное в метрике, было не итальянским и
не французским, а немецким — Фриц Вильфрид.

2 Вильфредо в 1882 г. вызвал на дуэль некоего дворянина, поставившего
под сомнение его принадлежность к именитому роду Парето из Генуи. Дуэль не
состоялась, поскольку обидчик принес извинения Парето.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 419

практической деятельности. Парето совмещал ее с активной публицистической деятельностью, выступая в печати со статьями, посвященными проблемам экономики и политики, а также вопросам экономической науки и социологии. В частности, Парето доказывал неэффективность участия государства в хозяйственной жизни на примере железных дорог. В 1874 г. стал одним из активных участников «Общества Адама Смита» во Флоренции, ставившего себе целью «продвижение, развитие, пропаганду и защиту доктрины экономического либерализма». В 1882 г. пытался стать депутатом итальянского парламента, но неудачно. Сам Парето в зрелые годы дал любопытную характеристику мировоззрения свой молодости. Он вспоминал: «Мое кредо в это время было приблизительно следующим. Политическая экономия такой, какой ее создали экономисты, называемые классиками, была совершенной или почти совершенной наукой; оставалось только на практике применить ее принципы... В политике суверенитет народа являлся для меня аксиомой, а свобода — универсальной панацеей, история показывала, с одной стороны, народ добрым и хорошим, честным и умным, с другой — угнетаемым высшим классом, существование которого было основано на предрассудках. Милитаризм и религия были худшими бичами человечества. Цезарь в древности, Наполеон I и Наполеон III в современности были для меня злодеями. Я отрицал недостатки демократии или, по крайней мере, закрывал глаза на них. Террор был для меня огромным темным пятном на ярком полотне Французской революции»1. Молодой Парето был в своих взглядах отнюдь не одинок: либеральные убеждения были весьма распространены в конце XIX в. в Италии и в Европе.

Пытливый ум Парето и взывающий к обобщению практический опыт заставили его обратиться к интенсивному изучению экономической теории. Он оказался под влиянием концепции «чистой экономики» известного итальянского экономиста Маффео Панталеони, ставшего позднее его другом. Панталеони познакомил Парето с теорией одного из виднейших представителей школы математической политэкономии и главы кафедры Лозаннского Университета Леона Вальраса, чьи научные позиции и воспринял вчерашний инженер и предприниматель. Встреча с Вальрасом в 1891 г. предопределила резкий поворот в карьере Парето: убедившийся в высоком уровне познаний и глубокой приверженности Парето принципам своего учения, Вальрас пригласил его возгла-

1 Pareto V. Alcune lettere di Vilfredo Pareto. Pubblicate e annotate da A-Antonucci. Roma, 1938. P. 18.

fc_

 


420

 История социологии

вить кафедру после своего ухода. Парето, предпочтя успешной карьере «капитана большого бизнеса» жизнь ученого и преподавателя, переселился в Швейцарию и преподавал в университете Лозанны политическую экономию с 1893 по 1906 г., а с 1897 по 1917 г. — социологию1. В 1906 г. Парето преподавал политическую экономию и социологию в университете Болоньи. Плодотворности научных занятий Парето способствовало то, что он в 1898 г. получил большое наследство после смерти дяди и благодаря этому стал независимым в финансовом отношении. Ученый купил виллу в городке Селиньи, на берегу Женевского озера, в 40 километрах от Лозанны2, где и смог полностью сосредоточиться на научных занятиях. В связи с этим Парето называл себя «отшельником из Селиньи». В 1907 г. он из-за больного сердца был вынужден отказаться от преподавания политической экономии, оставив за собой только курс социологии и написание социологических трудов.

Парето поздно начал академическую карьеру — в 45 лет, но быстро завоевал известность в научном мире. Славу Парето принес «Курс политической экономии» (1896-1897, написан на французском языке). Но это произведение не было чисто экономическим — главы «Общие принципы социальной эволюции» и «Социальная физиология» были посвящены социологической проблематике. Критике самых разнообразных социалистических и псевдосоциалистических учений — с античности и до конца XIX в. — были посвящены «Социалистические системы» (1902—1903, написаны на французском языке). Основным экономическим трудом Парето стал «Учебник политической экономии» (1906; он, как и его последующие произведения, был написан на итальянском языке).

1 Академическая карьера в Италии у Парето не сложилась — универси
тетская среда не приняла его, относясь к нему как к экстравагантному дилетан
ту, стоящему вне научных традиций и институтов (например, его кандидатуру
отклонил Флорентийский университет). Вероятно, имели значение и опреде
ленные вненаучные традиции итальянской академической среды того времени.
На них проливает свет его отказ от предложения возглавить кафедру полити
ческой экономии Римского университета, которое он получил, когда стал уже
известным в Европе ученым. Парето отказался от этого предложения по трем
причинам: а) в силу благодарности и признательности Лозаннскому универси
тету, б) дабы не составить конкуренцию своему другу М. Панталеони, в) пос
кольку считал звание профессора Лозаннского университета более почетным,
так как на его взгляд, в любом итальянском университете назначение на долж
ность производится во вторую или даже в последнюю очередь по научным осно
ваниям
(Sensini G. Corrispondenza di Vilfredo Pareto. Padova, 1948. P. 76).

2 Владение было названо в честь фаворитов ученого — ангорских котов —
«Ангора».


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 421

Парето двойственно относился к классической политической экономии А. Смита и Д. Рикардо: с одной стороны, он видел в них образец строгой научности, а с другой — критиковал классиков за попытки решить проблему сущности или субстанции экономических явлений, за сведение всех экономических явлений к труду и за игнорирование субъективной ценности товаров. Первоначально он позитивно относился к теории Л. Вальраса, однако впоследствии существенно скорректировал это отношение. Теоретическое расхождение с теорией Вальраса у Парето возникло из-за того, что, на его взгляд, в системе Вальраса значительную роль играли метафизические построения. Позже он утверждал: «Моя научная концепция является антиподом концепции Вальраса»1. Парето подчеркивал даже, что для него более близка теория А. Смита, чем концепция Вальраса. Водоразделом служило отношение к логико-экспериментальному методу: как полагал Парето, А. Смит был более научен, чем Л. Вальрас. Теорию прибавочной стоимости К. Маркса Парето рассматривал как ухудшенный вариант теории стоимости Д. Рикардо и называл «Капитал» «непомерно разросшимся аппендиксом» «Манифеста Коммунистической партии» (в «Социалистических системах» Парето утверждал, что «Капитал» неопределенен, темен и труден для восприятия, как и Библия).

Парето усовершенствовал систему общего экономического равновесия Вальраса, введя рассмотрение изменений состояний системы во времени. Кроме того, Парето депсихологизировал теорию маржинализма, освободив ее от гедонистического объяснения действий людей, для чего, в частности, использовал «кривые безразличия» Ф. Эджуорта. Основой анализа выступили факты выбора потребителя, фиксировался порядок предпочтений одного набора ценностей перед другим. Парето интенсивно разрабатывал математические методы в исследовании взаимосвязей экономических явлений, чем заложил основы современного экономико-математического моделирования. Как полагал Парето, все участники экономических процессов являются рациональными субъектами, преследующими свои интересы, стремящимися к максимизации прибыли. Он выдвинул критерий оптимального распределения ресурсов («оптимум Парето»), согласно которому наиболее приемлемый уровень благосостояния общества достигнут, если нельзя улучшить положение ни одного субъекта хозяйственной жизни, не ухудшая в то же время благосостояния хотя бы одного другого. «Оптимум Парето» стал в XX в. в развитых капиталистических

1 Sensini G. Corrispondenza di Vilfredo Pareto. P. 60.


422 История социологии

странах ориентиром для построения социальных рыночных экономик.

Плодом многолетних и напряженных усилий Парето по созданию социологической теории стал огромный — первое издание представляло собой двухтомник (около 1650 страниц, более 2600 параграфов) — «Трактат по общей социологии» (1916)1. Оно стало главным произведением его жизни: Парето трудился над ним два десятка лет. Позднее он подготовил уменьшенный и более удобный для восприятия вариант своей социологической теории, опубликованный в 1920 г. как «Компендиум по общей социологии» (насчитывал «всего лишь» около 500 страниц).

Примерно с 1900 г. у Парето начинает нарастать разочарование и скепсис по отношению к его прежним идеалам политического либерализма, или «гуманитаризма», т. е. либерально-прогрес-систского мировоззрения Европы Нового времени с его культом абстрактного, рационалистичного человека. Эти настроения нарастали у мыслителя вплоть до конца жизни. Пиком переоценки ценностей стал его сборник статей «Трансформации демократии» (1920), где он выразил свое резко критическое отношение к правящим кругам современного ему итальянского государства. Он оценил их как «демагогическую плутократию», погрязшую в коррупции и разложении и не способную на применение силы во имя поддержания порядка. Нельзя пройти мимо отнюдь не красящего образ Парето факта нарастания у него антинародных настроений: мыслитель выступал за более активное и жесткое применение силы по отношению к социальному движению народных низов. Неудивительно, что Парето с вниманием следил за движением Муссолини, считая его силой, способной предотвратить «анархию» в Италии. Социолог, наблюдая из Селиньи за событиями в Италии, увидел в них, как и в целом в событиях последних лет мировой войны и послевоенного периода, доказательство истинности своих социологических идей: «Победа фашизма блестяще подтверждает прогноз моей «Социологии» и многих моих статей»2.

Первой женой Парето была русская подданная Александра Бакунина, второй — француженка Жанна Режи. «Трактат по общей

1 Книга была завершена и начала печататься во Флоренции в 1912 г., но из-
за разных осложнений, в том числе из-за начавшейся мировой войны, вышла в
свет лишь четырьмя годами позже. Вскоре после выхода в свет на итальянском
языке в 1918—1919 гг. появилось французское издание, в подготовке которого
принимал активное участие и сам автор.

2 Fiorot D. II realismo politico di Vilfredo Pareto. Milano, 1969. P. 282.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 423

социологии» ученый посвятил своей второй жене1, которая много значила для мыслителя, хотя и не разделяла его интеллектуальных интересов.

Согласно характеристике видного итальянского историка социологии Н. Боббио, Парето обладал «умом, аналитичным до педантичности, любопытством к фактам (чему была подспорьем превосходная память) вплоть до слухов»2. Наряду с мощным, математического склада интеллектом, огромными познаниями в естественных науках, экономике и истории (особенно античной), целеустремленностью и трудолюбием, ученый отличался, как и, например, Шопенгауэр, пессимистическим мировоззрением. Ум Парето был саркастичней, ядовит, едок в духе Ювенала или Вольтера. Любимыми книгами итальянского ученого были сочинения Аристотеля, Макиавелли, П. Бейля, мемуары Бисмарка и наменитый «Молот ведьм». Образ жизни Парето, особенно в ста-ости, не был чужд экстравагантности и чудаковатости. Мыслитель вел дневник, где в форме эпиграмм и диалогов со своими люби-шми кошками он высказывал свои суждения о текущих событи-х или формулировал теоретические положения3. Парето умер 19 вгуста 1923 г. и похоронен на своей вилле.

1 Национальная идентификация Парето как личности и как ученого в свете
его сказанного не может быть однозначной. Итальянец по отцу и француз по

атери, родившийся и проведший детство в Париже, учившийся и работавший в 'талии, преподававший и занимавшийся наукой в Швейцарии, женатый на рус-кой, а потом на француженке, похороненный опять-таки в Швейцарии, но при ом патриот Италии.

2 ВоЬЫо N. Saggi dulla scienza politica in Italia. P. 53.

3 Б. Селигмен нарисовал красочный, но, очевидно, шаржированный порт-
т мыслителя в его поздние годы: «Престарелый Парето, отрастивший большую
роду и облаченный в ниспадающую мантию, проводил свои дни на вилле в

елиньи в окружении не менее двух десятков кошек. Подобно своим подопеч-ым, он был независим, по-кошачьи злобен и горд, если ему что-то не нрави-ось. Прирожденный бунтарь, он приветствовал всех, кто конфликтовал со сво-ми правительствами. Его воображаемые враги были повсюду: это и демократы,

пангерманцы, и женщины, воюющие против алкоголя, и жеманницы, и те из го окружения, кто пытался замалчивать его сочинения. Так он и жил в окру-ении кошек, разрабатывая свою теорию общественного устройства, и пытал-я внедрить в это устройство элементы кошачьего поведения. Жил, как арис-~крат, полный презрения к тому обществу, которое его породило» (Селигмен Б. сновные течения современной экономической мысли. М., 1968. С. 49). Ясно,

о это карикатура, хотя конечно же несущая некую долю истины. Последние исьма и статьи Парето говорят о ясности его мышления и рациональности его оступков.


424

 История социологии

Введение в систему научных взглядов Парето

Итальянский исследователь жизни и творчества Парето Н. Боббио утверждал, что тремя главными источниками его мысли были взгляды Макиавелли, Маркса и Сореля. Вместе с тем Парето находился несколько в стороне от многих из ведущих социальных теорий своего времени. Скорее всего он не был близко знаком с работами Ф. Тенниса, М. Вебера1 и других немецких мыслителей, однако знал французскую социологию. Парето почти никогда не цитировал Э. Дюркгейма, хотя ему принадлежала благосклонная рецензия на его труд «Самоубийство»; критически высказывался о Ш. Летурно, Г. Тарде, Де Греефе. В целом будет небольшим преувеличением сказать, что Парето с начала своих научных занятий вступил в борьбу с социологией своего времени, уподобившись тем самым, Ф. Ницше, который считал себя борцом против своей эпохи.

Творчество В. Парето может быть разделено на два этапа — этап становления (с начала 1870-х примерно до 1900 г.) и этап зрелости (с 1900 г. до конца жизни). Первый этап был сопряжен с приверженностью политическому либерализму и с верностью позитивистской социологии и философии. На этом этапе его собственные социологические взгляды еще только формировались в отличие от экономических, которые были разработаны в его «Курсе политической экономии». Второй этап был отмечен отказом от политического либерализма и разработкой собственной версии позитивной социологической и экономической теории. Самые значительные работы этого этапа — «Социалистические системы», «Трактат по общей социологии» и «Учебник политической экономии».

В теоретической системе зрелого Парето могут быть четко выделены три ее структурных элемента: 1) логика и методология науки; 2) политическая экономия и 3) социология. Эти элементы строго взаимосвязаны и взаимообусловлены: логика и методология применяются как средство построения политической экономии и социологии, политическая экономия выступает как предпосылка социологии, а социология в свою очередь обосновывает политическую экономию и устанавливает ее границы.

1 Парето мог знать об основных идеях Вебера благодаря общению с близко знавшим немецкого социолога Р. Михельсом.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 425

Социология как «логико-экспериментальная наука»

В вопросах логики и методологии науки воззрения Парето характеризуются радикальной приверженностью позитивизму. Он формулирует концепцию «логико-экспериментальной науки» («1а scienza logico-sperimentale»), согласно которой наука должна с абсолютной и безусловной строгостью основываться только на фактах «опыта и наблюдений» и строить на этом фундаменте логически безупречные выводы. Всевозможные религиозно-мистические построения и априорно-метафизические принципы и конструкции должны быть решительно отброшены. В наибольшей степени, по мысли Парето, эталону научности будет соответствовать та теория, которая более других согласуется с фактами прошлого, лучше других предсказывает факты будущего и объемлет большее количество фактов. Предметом науки должно быть исследование единообразия (la uniformita) явлений, установление между ними функциональной взаимозависимости. Он отмечал: «В науке нет предвзятых идей, страстей, она не принадлежит никакой партии, ее функция состоит в описании фактов, исследовании отношений, которые существуют между ними, и в открытии законов, которые составляют естественное единообразие»1. Социальная наука не существовала бы, если бы социальные факты не представляли собой единообразных явлений.

В связи с мерой соответствия канонам логико-экспериментальной науки Парето в универсуме знания выделил логико-экспериментальные теории и теории, не отвечающие их требованиям2. Последние исходят не из опыта, а из априорно принятых положений — религиозных или метафизических, которые довлеют над опытом, навязывают ему вымышленные конструкции. Подобные теории, согласно Парето, «не зависят от опыта, опыт зависит от них»3. К теориям, не отвечающим критериям логико-экспериментальной науки, ученый относил, например, концепции Руссо, Гольбаха, Кондорсе и многих других мыслителей. Одним из вопиющих проявлений ненаучного теоретизирования Парето считал философию Гегеля и, в частности, его «Философию природы», которая, на взгляд итальянского мыслителя, не жалевшего сарказма и издевательской иронии в адрес великого немецкого философа,

1 Pareto V. Scritti sociologies Torino, 1966.

1 Парето использовал термин «теория» весьма расширительно. Часто он
имел в виду идеологические построения вообще.

2 Pareto V, Trattato di sociologia generate. Milano, 1964. Vol. 1. § 56.


426 История социологии

была «трудом, который явно достиг границ комической абсурдности и перешагнул их»1.

Вполне традиционно итальянский мыслитель считал естественные науки эталоном научного знания: все естественные дисциплины приближаются к его идеалу логико-экспериментальной науки. Близкой к этому идеалу Парето считал экономическую науку, которая вместе с тем, впрочем, еще должна подвергнуться значительной логико-экспериментальной трансформации. «Я хочу сделать экономику точно такой же наукой, как и химия, физика, астрономия»2, — заявлял ученый. Еще менее зрелой наукой Парето считал социологию. Он полагал необходимым форсирование усилий по преобразованию социологии в подлинную науку. Свой «Трактат по общей социологии» итальянский социолог считал существенным вкладом в такое преобразование. Ориентация на математизированное естествознание как на образец совершенного знания привела к насыщению текстов произведений Парето математическими формулами и символикой, алгебраическими и геометрическими аналогиями, графиками и схемами.

Парето, подобно неокантианцам и М. Веберу, разделял науку и идеологию, эпистемологический и аксиологический аспекты духовного освоения мира. Итальянский ученый заявлял: «Я убежден, что у социологии главный враг — чувство...»3 Социолог разделил истину и пользу, о чем свидетельствует его следующее рассуждение: «Экспериментальная истинность и ее социальная полезность представляют собой различные явления. Теория, которая является экспериментально истинной, может быть либо выгодной, либо невыгодной для общества; и то же самое касается теории, которая экспериментально ошибочна»4.

Концепция логико-экспериментальной науки Парето была предельно рассудочным построением, или, пользуясь терминологией Макса Вебера, идеальным типом в области эпистемологии, и предлагала практически недостижимый проект преобразования научного знания. Реализация программы создания логико-экспериментальной науки Парето была неосуществимой утопией, а в генетическом отношении проект логико-экспериментальной науки Парето был результатом идеализации естествознания конца XIX — начала XX вв.

'Ibid. §51.

2 Sensini G. Corrispondenza di Vilfredo Pareto. P. 56.

3 Pareto V. Lettere a M. Pantaleoni. Roma, 1960. \bl. II. P. 465.

4 Pareto V. Trattato di sociologia generate. § 249.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 427

Социологическая система Парето

Введение в социологическую систему Парето

Социологическая теория Вильфредо Парето изложена в «Трактате по общей социологии» (и его уменьшенной копии — «Компендиуме по общей социологии»). Понимание этих произведений представляет большую трудность. Н. Боббио заметил в начале 70-х гг.: «Более полувека спустя после публикации "Трактат по общей социологии" Вильфредо Парето остается, по крайней мере для философов, книгой за семью печатями»1. Восприятие затрудняется и огромным объемом «Трактата по общей социологии». Логико-структурные и литературные достоинства не были бесспорными: это произведение, по общему признанию, могло бы без ущерба для содержания быть более сжатым, а изложение — более совершенным. В концептуальном отношении на социологии Парето лежит зримая печать недосказанности, недоработанности. Даже его убежденный сторонник — французский ученый Ж. Буске охарактеризовал «Трактат по общей социологии» как «чудовищную неразбериху»2. Труднопостижимость «Трактата» является его общепризнанной особенностью, и благодаря этому он стал проклятием вот уже для нескольких поколений читателей. Относительная — в сопоставлении с масштабом мышления и научных заслуг ученого — малоизвестность теории Парето в немалой мере объясняется сложностью понимания его произведения.

Трудность восприятия социологии Парето привела к ее другой особенности — наличию множества ее интерпретаций. Глубокий знаток паретианства, Н. Боббио остроумно подметил: «"Трактат по общей социологии" Вильфредо Парето является, как известно, mare magnum3, где можно поймать, если знать где и как ловить, самые причудливые и разнообразные рыбины»4. Существующая многокрасочная палитра толкований социологических взглядов итальянского ученого подтверждает справедливость этой оценки.

Социология Парето была фактически задумана и осуществлена как попытка своего рода коперниканского переворота в науке. Позиция последовательно проведенного позитивизма предопределила жестко и остро критическое отношение Парето к предшес-

3 Bobbio N. Saggi dulla scienza politica in Italia. P. 79.

2 Ibid. P. 52.

3 Великий океан (лат.).

4 Bobbio N. Saggi dulla scienza politica in Italia. P. 123.


428 История социологии

твующей и современной ему социальной теории. Парето упрекал О. Конта, Г. Спенсера, Ш. Летурно, Де Греефа и других социологов и философов в отступлении от провозглашенных ими принципов строгой научности и неумении справиться с остатками религии и метафизики. Единственной научной (в его понимании) социологией он считал свою собственную систему.

Социологическая система Парето, на наш взгляд, состоит из трех основных частей: 1) аналитическая социология; 2) синтетическая социология и 3) историческая социология. Аналитическая социология исследует взятые обособленно основные элементы социальной системы в отвлечении от социального целого. Синтетическая социология собирает воедино изученные аналитической социологией элементы социальной системы, рассматривает социальное целое. Историческая социология посвящена применению полученных аналитической и синтетической социологией результатов к исследованию реального исторического процесса.

Элементы социальной системы

а. Оппозиция логичных и нелогичных действий как исходное отношение социальной системы. Теория действия Парето и теория действия Вебера

Опыт инженера и организатора, занятия публицистикой и экономической наукой поставили перед мыслью Вильфредо Парето проблему влияния на экономику политики, морали, религии, других форм сознания и соответствующих общественных институтов. Он пришел к выводу, что общество нельзя объяснить, только исходя из сферы экономики. Человек как «homo economicus» действует рационально, но в целом в обществе доминируют нерациональные поступки. Экономика является только одной из сфер общества, детерминирующих жизнь человека. Изучение общества как целостного образования является задачей социологии, которая и стала центром теоретической системы Парето.

Социологию Парето определил как науку об обществе в целом. Он писал: «Человеческое общество является объектом многочисленных исследований. Некоторые из них составляют специальные дисциплины: как юриспруденция, история, политическая экономия, история религий и т.д.; другие пока еще не имеют определенного предмета; синтезу их всех, посвященному изучению человеческого общества в целом, можно дать наименование со-


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

429

циологии»1. Социология синтезирует данные, предоставленные другими социальными науками: правовой наукой, политической экономией, политической историей, религиоведением и т.д. Исходным отношением в «общей социологии» Парето выступила оппозиция логичных (logichi)2 и нелогичных (illogichi) действий. Он писал: «Мы называем «логичными действиями» такие действия, которые логично соединяют средства с целью, не только по отношению к субъекту действия, но и также в отношении тех, кто располагает более широкими познаниями, т.е. субъективно и объективно»3. При протекании логичных действий цель и средства ее достижения соответствуют друг другу объективно и субъективно. Нелогичными — их не следует путать с алогичными, на чем категорично настаивал Парето, — являются все иные действия. Примером логичного действия могут послужить гребля или манипулирование парусами для осуществления мореплавания, примером нелогичного действия — принесение жертв древнегреческими моряками и вознесение молитв богу моря Посейдону для тех же целей. В обществе, как доказывал Парето, преобладают нелогичные действия.

Нелогичные действия подразделяются на четыре рода: 1) нелогичные субъективно и объективно; 2) нелогичные объективно, но логичные субъективно; 3) логичные объективно, но нелогичные субъективно и 4) логичные объективно и субъективно. К нелогичным действиям 1-го рода относятся традиционные действия, действия в соответствии с обычаями, этикетом, если они не были рационально обоснованны, 3-го рода — инстинктоподобные действия; 4-го рода — все действия в области экономики, многие действия в политике, юриспруденции, военном деле и т.д. Политическая экономия, следовательно, является наукой о логичных действиях,

1 Pareto V. Compendio di sociologia generate. Torino, 1978. P. 5.

2 Распространенное в отечественной социологической литературе при
рассмотрении паретианства использование выражений «логическое действие»
и «нелогическое действие» является, на наш взгляд, ошибкой. Итальянское
определение «
logico» может быть переведено на русский язык двояко: как «логи
ческий» и «логичный». Парето говорит о действиях, соответствующих порядку
вещей, логике обстоятельств, т. е. законам объективного мира, а не о действиях,
соответствующих формальной логике, законам мышления, законам субъектив
ного мира. Очевидно, в первом случае речь должна идти о логичных действиях,
а во втором — о логических (если примириться со стилистической небрежнос
тью этого выражения). Поэтому вариант перевода выражения «
azione logico» как
«логичное действие», на наш взгляд, более адекватно передает мысль Парето.

3 Pareto V. Compendio di sociologia generale. P. 25.


430 История социологии

о логичном поведении. Наибольшую роль в общественной жизни играют нелогичные действия 2-го рода.

Бросается в глаза поразительная созвучность теорий действия В. Парето и М. Вебера. Немецкий мыслитель начинает строить свою социологическую систему с понятия социального действия. Понятие логичных действий первого соответствует понятию це-лерациональных и отчасти ценностно-рациональных действий второго, а понятие нелогичных действий отвечает взятым в совокупности понятиям ценностно-рациональных (отчасти), аффективных и традиционных действий. По Парето, логичные действия распространены в большей степени в современном, «цивилизованном» обществе, чем в предшествующих типах обществ, а по Веберу, целерациональные и ценностно-рациональные действия преобладают в развитом капиталистическом обществе, тогда как традиционные и аффективные — в докапиталистическую эпоху. Недаром немецко-итальянский социолог Р. Михельс, испытавший сильное влияние и Парето, и Вебера, близко знавший и высоко ценивших их обоих, обратил внимание на параллелизм мысли двух выдающихся мыслителей начала XX в. в этом и во многих других случаях: «Непостижимо: Макс Вебер знал такого человека, как Вильфредо Парето, только по имени. И столь же непостижимо: Вильфредо Парето знал Макса Вебера также только понаслышке. Так независимо друг от друга мыслили, говорили, писали, учили и совершали открытия два (после смерти Габриэля Тарда) великих Диоскура современной социологии, которые столь мало могли бы сказать что-нибудь в противоположность друг другу»1.

Но различия между двумя социологами также были существенными: для Парето природа человека в значительной мере была иррациональной и неизменной, а Вебер же исходил из рациональности современного человека и истории.

б. Теория осадков

Логичные действия, как уже было сказано, преобладают в сфере экономики, в естественных (логико-экспериментальных) науках, имеют определенное распространение в военном деле, юриспруденции и политике. В общем они более характерны для цивилизованных народов, чем для нецивилизованных. Но в любом обществе в целом преобладают нелогичные действия.

1 Michels R. Bedeutende Manner. Charakterologische Studien. Leipzig, 1927. S. 114.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 431

Логичные действия обусловлены рациональностью, в основе нелогичных, как указывал Парето, лежат психические явления: чувства, инстинкты и подсознательное. Они непосредственно недоступны для постижения; о них можно судить только по их проявлениям в поступках человека — осадкам1 (итал. множественное число — i residui, единственное — il residuo), которые и являются непосредственной причиной нелогичных действий. Итальянский мыслитель указывал на отличие осадков от того, что стоит за ними: «Необходимо строго обратить внимание на недопустимость смешения осадков с чувствами или инстинктами, которые им соответствуют»2, но иногда сам отступал от этого требования. Осадки, подобно столбику термометра, писал Парето, они показывают температуру, но не являются тождественными состоянию среды. Осадки указывают на сущность, но сущностью не являются.

Понимание сущности осадков составляет основную трудность при изучении теории Парето. Дело в том, что он в действительности объединил в этом понятии иррациональные и рациональные явления сознания.

Парето разделил осадки на шесть классов: I. Осадки инстинкта комбинаций; II. Осадки постоянства агрегатов; III. Осадки потребности проявлять чувства внешними действиями; IV. Осадки социальности; V. Осадки целостности индивидуума и его отношений; VI. Осадки сексуальности.

Осадки I класса включают 5 видов и 7 подвидов3. Они определяют склонность людей сочетать, соединять различные явления

1 Возможен также перевод этого термина как «остатки».

2 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 153.

3 (la) Комбинации в общем;

(16) Комбинации сходного или противоположного;

  1.  Сходство или противоположность в общем;
  2.  Редкие вещи и исключительные события;
  3.  Ужасные явления и события;

  1.  Счастливое состояние сопричастности хорошему; несчастливое состояние сопричастности плохому;
  2.  Вещи, которым приписывается оказание на человека воздействия, сходного с их собственной природой, иногда — противоположного;

(1в) Мистическое действие определенных вещей и определенных жестов;

(1в1) Мистические действия в целом;

(1в2) Названия, мистически связанные с вещами;

(1г) Потребность объединения резидуев;

(1д) Потребность в логическом развитии;

(1е) Вера в эффективность комбинаций.


432

 История социологии

окружающего социального и природного мира. Это осадки, «которые соответствуют инстинкту, являющемуся самым могущественным инстинктом человеческого рода и служащему, возможно, фундаментальным основанием цивилизации»1. Осадки данного класса лежат в основе всякой новаторской деятельности человека, творчества во всех сферах жизни. Например, как указывает Парето, в силу данных осадков интеллектуалы соединяют «добро, прекрасное, истину, человечность, альтруизм, солидарность»2.

Осадки II класса включают 8 видов и 3 подвида3. Они объясняют стабильность и устойчивость отношения людей к различным явлениям, например отношения человека с другими людьми, социальными классами, местностями, живых к мертвым, персонификации идеальных образований и т.д. Осадки этого класса обусловливают консерватизм. Благодаря им объединенные осадками I класса такие образования, как добро, прекрасное, истина, человечность, альтруизм, солидарность, приобретают независимое существование и даже могут быть персонифицированы. Осадки II класса являются прямой противоположностью осадков I класса.

Осадки III класса включают 2 вида4. Они соответствуют «сильным чувствам, связанным с определенными действиями, которые могут не иметь никакого отношения к этим чувствам, но удовлетворяют потребность действовать»5. Действия в свою очередь усиливают исходные чувства. Осадки этого класса проявляются, например, в религиозной экзальтации, в экстатических действиях.

1 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 158.

2 Ibid. P. 163.

3 (На) Постоянство отношений человека с другими людьми и с местностями;
(
Hal) Семейные отношения и отношения коллективности;

(На2) Отношения к местностям; (НаЗ) Отношения социальных классов; (Пб) Постоянство отношений живых с мертвыми;

(Пв) Постоянство отношений мертвого и вещей, которые ему принадлежали при жизни;

(Иг) Постоянство абстракции;

(Пд) Постоянство единообразия;

(Не) Чувства, трансформированные в объективную реальность;

(Нж) Персонификации;

(Из) Потребность в новых абстракциях.

4 (Ша) Потребность действовать, проявляющаяся в комбинациях;
(Шб) Религиозная экзальтация.

5 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 172.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 433

Осадки IV класса включают 6 видов и 11 подвидов1. Этот класс осадков включает стремление к единообразию поступков людей и социальных отношений, отрицание нового, чувства социальной иерархии, аскетизм и т.д. Данный класс осадков в чистом виде проявляется в таких феноменах социальной жизни, как мода, табу и т.д.

Осадки V класса включают 4 вида и 4 подвида2. Этот класс осадков выступает дополнением предшествующего класса. В него входят осадки, соответствующие чувствам противоречия нарушению равновесия, равенства низшим и т.д.

Осадки VI класса. Они обусловлены сексуальными потребностями людей. Эти осадки в латентной форме проявляются в очень многих социальных феноменах, особенно у современных народов.

Осадки разных классов находятся в состоянии динамического равновесия: осадки разных классов воздействуют друг на друга и попеременно вытесняют друг друга, циркуляция происходит и внутри различных видов и подвидов каждого из классов осадков. По

1 (IVa) Отдельные общества;

(IV6) Потребность в единообразии;

(IV61) Единообразие в применении к себе;

(IV62) Единообразие в применении к другим;

(IV63) Боязнь нового;

(IVb) Жалость и жестокость;

(IVbI) Жалость к самому себе, вызванная наблюдением над другими;

(IVr) Аскетизм;

(ГУд2) Инстинктивное отвращение к страданию;

(ГУдЗ) Обоснованное отвращение к бесполезным страданиям;

(IVe) Причинение себе зла ради блага других;

(IVel) Риск жизнью;

(IVe2) Отказ от собственного блага ради других;

(1Уж) Чувства иерархии;

(ГУж1) Чувства высших;

(1Уж2) Чувства низших;

(ГУжЗ) Потребность одобрения со стороны коллектива.

2 (Va) Чувства, которые противостоят нарушениям равновесия;
(
V6) Чувства равенства у низших;

(Vb) Восстановление целостности при помощи действий, направленных на объекты, которые были деформированы;

(VbI) Реальные субъекты;

(Vb2) Субъекты мнимые или абстрактные;

(Vr) Восстановление целостности при помощи действий по отношению к обидчику;

(Vrl) Реальный обидчик;

(Vr2) Мнимый или абстрактный обидчик.


434 История социологии

Парето, во всяком индивидууме, социальной группе или обществе одновременно присутствуют осадки всех 6 классов, разные субъекты же различаются пропорциями различных осадков. Наиболее важными из всей системы осадков являются осадки инстинкта комбинаций и постоянства агрегатов. Их анализу Парето посвящает в «Трактате по общей социологии» наибольшее внимание.

Очевидна близость теории осадков Вильфредо Парето и концепции личности Зигмунда Фрейда, что уже неоднократно отмечалось исследователями. Фрейдовское «Оно» в широком смысле соответствует осадкам в целом, а в узком — VI классу осадков, осадкам сексуальности.

в. Теория дериваций

Благодаря воздействию осадков «инстинкта комбинаций» люди стремятся представить свои нелогичные действия как логичные, рационализировать их. Способами такой рационализации являются деривации (derivazioni, единственное число — derivazione), т.е. логические и, в еще большей степени, псевдологические построения, маскирующие деятельность осадков (и интересов).

Парето выделил 4 класса дериваций: I. «Утверждения»; П. «Власть» («авторитет»); III. «Соответствие чувствам или принципам»; ГУ. «Словесные доказательства», т.е. разного рода псевдо-казательства, софизмы, логические диверсии.

Деривации I класса (включают 3 вида1) — это простые утверждения, представляющие собой выражение чувств, описания действительных или вымышленных фактов и смесь фактов и чувств. Такие деривации высказываются, как пишет Парето, «в абсолютной форме, аксиоматично, доктринально»2. Например, таков императив «делай так, потому что нужно (или должно) делать так (все делают так)», или услышанное Моисеем на Синайской горе: «Я — Господь, ваш Бог».

Деривации II класса (включают 3 вида3) предполагают апелляцию к авторитету и некритическое следование ему, восприятие исхо-

1 (1а) Реальные или вымышленные факты;
(16) Чувства;

(1в) Смесь фактов и чувств.

2 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 215.

3 (Иа) Власть человека или людей;

(Нб) Власть традиции, обычаев и привычек; (Пв) Власть божества или персонификации.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 435

дящих от него положений как абсолютной и непререкаемой догмы. Например, по Парето, «очень немногие немецкие социалисты читали «Капитал» Маркса, редки как белые мухи те из них, кто понял его»1, но общепринятым в их среде стало восхищаться этим произведением и ссылаться на него как на высшую инстанцию знания.

Деривации III класса (включают 5 видов2) состоят в апелляции к чувствам, индивидуальным или коллективным интересам, юридическим, метафизическим или сверхъестественным сущностям — «разуму», «добру», «справедливости», «истине», «прогрессу» «демократии», «гуманизму», «богу» и т.д.

Деривации IV класса (включают 5 видов3) призваны проявить убеждающую силу посредством логических и риторических приемов. В эту категорию входят неопределенные термины, метафоры, аллегории, аналогии и т.д. Например, диалоги Платона были чрезвычайно насыщены деривациями этого класса.

Результатами взаимодействия осадков и дериваций — действительностью духовной жизни общества — являются дериваты, или многообразные идеологические образования («теории»): конкретные религиозные, правовые, политические, философские, моральные и иные идейные построения. В своей конкретности молекула социальной активности выглядит так: ядром деривата является один или несколько осадков, вокруг которого (или которых) группируются второстепенные осадки. Так возникает могущественная сила, которая испытывает необходимость в своем логическом обосновании4.

1 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 213.

2 (Ilia) Чувства;

(Шб) Индивидуальный интерес; (Шв) Коллективный интерес; (Шг) Юридические сущности (entita); (Шд) Метафизические сущности; (Ше) Сверхъестественные сущности.

3 (IVa) Неопределенный термин, указывающий на реальное явление, и
неопределенное явление, соответствующее термину;

(IV6) Термин, обозначающий одно явление и порождающие дополнительные значения (accesori sentimenti), или дополнительные значения, которые вынуждают использовать один термин;

(IVb) Многозначные термины и разные явления, обозначаемые только одним термином;

(IVr) Метафоры, аллегории, аналогии;

(1Уд) Двусмысленные, неопределенные термины, которые не имеют соответствия в реальности.

4 Pareto V, Compendio di sociologia generate. P. 205.


436 История социологии

Логико-экспериментальная наука, исследуя осадки как подлинные корни всех идеологических построений, должна рассмотреть деривации как способы их рационализации. Задачи логико-экспериментальной науки, таким образом, преимущественно негативны — обнаруживать осадки как неявную подоплеку всех идейных построений, сводить их к этой подоплеке и тем самым демонстрировать их научную несостоятельность. Мыслитель излил много концептуализированной желчи по поводу всевозможных идеологических образований и связанных с ними общественных институтов. Поэтому справедлива оценка итальянского историка социологии Дж. Ла Ферла, сравнившего Парето с классиками сатиры Лукианом и Вольтером. В полном соответствии со своей позицией бескомпромиссного разоблачения всех идеологий Парето сам себя характеризовал как «атеиста всех религий» (одновременно он подчеркивал, что он уважает все религии и признает их достоинства)1.

Осадки являются относительно постоянной частью нелогичных действий, деривации — изменчивыми. Один и тот же осадок порождает целый ансамбль дериваций; то, какая именно из дериваций будет актуализирована, зависит от множества обстоятельств. Среди дериваций также существует циркуляция, создающая и воспроизводящая их динамическое равновесие.

Исследование осадков и дериваций является теоретическим ядром социологии мыслителя, и ее изложение занимает львиную часть «Трактата по общей социологии».

г. Социальная гетерогенность и циркуляция элит

Циркуляция осадков и дериваций среди различных социальных слоев определяет, по Парето, социальную структуру и ее динамику. Гетерогенность, которую Парето понимал как разно-качественность индивидуумов, является фундаментальным атрибутом любого общества. Люди во всех обществах и во все эпохи характеризуются неодинаковыми способностями к осуществлению различных родов деятельности. Парето предложил измерять способности с помощью индексов в рамках 10-балльной системы (условно). Он пишет: «Итак, предположим, что в пределах любой области деятельности для каждого индивида определяется индекс способностей, приблизительно так же, как на экзамене проставляются баллы. Например, самому лучшему профессионалу поставим

1 Sensini G. Corrispondenza di Vilfredo Pareto. P. 104.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 437

10; тому, кто не имеет ни одного клиента, поставим 1, с тем чтобы кретина оценить с помощью 0. Тому, кто зарабатывает, хорошо ли, плохо ли, миллионы, поставим 10; тому, кто зарабатывает тысячи лир, поставим 6; тому, кому едва удается не умереть с голоду, — 1; тому, кто нищенствует, — 0. Политической женщине, которая, как Аспазия при Перикле, госпожа де Мантенон при Людовике XIV, госпожа де Помпадур при Людовике XV, способна завоевать могущественного человека и оказывать влияние на его политику, присвоим высокий индекс — 8 или 9; куртизанку, которая только удовлетворяет потребности подобных персон и не оказывает никакого влияния на власть, оценим с помощью 0. Опытному мошеннику, который манипулирует людьми и ловко избегает уголовного кодекса, поставим индекс 8, 9 или 10 — в соответствии с числом глупцов, которых он обдурачил и вытянул из них деньги; бедному мелкому воришке, который крадет столовые приборы в траттории и после этого попадает в руки карабинеров, — 1. Поэта масштаба Кардуччи1 охарактеризуем с помощью индексов 8 или 9, смотря по вкусу; графомана, чьи сонеты обращают слушателей в бегство,

с помощью 0. Для шахматистов мы можем определить индексы более точно, исходя из количества выигранных партий; и так

в отношении всех областей человеческой деятельности»2. Итак, Парето положил в основу стратификации общества принцип успеха: при выделении элиты необходимо отвлечься от ценностного подхода к видам деятельности и к ее содержанию и учитывать только ее успешность. Индивидуумы с наиболее высокими индексами способностей к тому или другому роду деятельности образуют элиту общества. Неважно, добро или зло творил Наполеон I, но он в своей сфере был непревзойденным деятелем и потому, по Парето, заслуживает высшего балла. В связи с этим существуют не только элиты позитивных родов деятельности (поэты, шахматисты, предприниматели и т.д.), но и негативные элиты (мошенники, преступники и т.д.). Очевидно, в этом размышлении Парето последовательно реализовывал провозглашенный им постулат антиаприорности и антиидеологичности «логико-экспериментальной науки». Принцип успеха как основы стратификации логично приводил к более глубокому переосмыслению закона распределения доходов Парето и созданию его более глубокого обоснования1.

1 Кардуччи Джозуэ (1835—1907), выдающийся итальянский поэт и литера
туровед. Лауреат Нобелевской премии за 1906 г. Один из наиболее популярных
итальянцев начала
XX в.

2 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 340.


438

 История социологии

Парето подразделил многообразные элиты общества на властную элиту, характеризующуюся высокими способностями к власти, и невластную элиту, которой был присущ высокий потенциал в других сферах деятельности. В центре исследования ученого находилась именно властная элита (Парето использует синонимические выражения «аристократия», «правящий класс», «власти» и т.д.). В нее входят индивиды, оказывающие максимальное воздействие на политическое управление обществом, — президенты, монархи, министры, депутаты, генералы и т.д. В элиты входят не только обладатели официальных должностей, но и лица, не имеющие высокого статуса, но располагающие реальным влиянием на власть, например фавориты и фаворитки глав властных иерархий.

Говоря о вкладе Парето в теорию элит, необходимо затронуть проблему интеллектуального соперничества между ее двумя родоначальниками: Вильфредо Парето и Гаэтано Моской. Отношения между ними были напряженными, так как Моска требовал от Парето признания своего идейного приоритета в формулировании теории элит и фактически обвинял в плагиате, с чем Парето решительно не соглашался. Идеи, касающиеся существования правящего класса и подвластного ему большинства населения, впервые в развернутом виде были высказаны в работах Моски «Теория правления и парламентское правление» (1884) и «Основы политической науки» (1896). Но теория элит Парето стала более известной. Сам Моска объяснял это рядом причин. Во-первых, в конце ХГХ в. научная общественность Европы и мира еще не была готова

1 На основе обобщения статистического материала, касающегося преимущественно европейских стран Нового времени, Парето сформулировал закон распределения доходов, получивший его имя. Согласно этому закону, если численность людей с доходами, равными или превосходящими х, обозначить через N, то их количество исчисляется по математической формуле: N = А/хб или \gN= \gA - 61gx, где А и б — константы. Закон, как полагал Парето, был верен для всех обществ, а различные эпохи, страны и народы отличались лишь константами. Неравенство, по Парето, обусловливалось не несовершенством организации общества, а естественными различиями интеллектуальных, моральных и физических способностей людей. Поэтому из закона распределения доходов Парето вытекало, что неравенство в распределении благ является вечным и непреодолимым, а все попытки преодоления социального неравенства и радикального переустройства общества, и прежде всего проект марксизма, являются утопиями. Этот закон вызвал оживленную дискуссию в науке, его соответствие действительности было поставлено под сомнение многими экономистами и социологами. Парето справедливо критиковали за недостаточное эмпирическое обоснование его обобщений, неправомерную экстраполяцию рассмотренных им случаев на все общество в его историческом развитии.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 439

к восприятию социально-пессимистических идей о невозможности правления всех или большинства. Во-вторых, Парето накануне XX в. уже достиг известности благодаря своим экономическим трудам, тогда как Моска, выпуская свои произведения, был неизвестен европейской научной общественности. В-третьих, Парето в первый период творчества писал на французском, который наряду с немецким и английским был одним из общепризнанных языков науки, и лишь впоследствии перешел на итальянский, тогда как Моска писал только на итальянском, имевшем в науке лишь локальное значение. В ответ на требования Моски признать его идейное первенство Парето отвечал, что основные моменты концепции Моски — тезисы о: а) нахождении власти в руках меньшинства, б) изначальной гетерогенности общества и в) преходящем характере любой властной элиты — известны от века и что сам Парето, не ограничившись ими, свел их в систему и обосновал их обращением к историческому материалу. Необходимо отметить и то, что Парето в отличие от преимущественно юридико-политически ориентированного Моски рассматривал проблему элит в рамках теоретической социологии и психологии. Тем не менее следует указать на то, что теория элит в современном виде, т.е. как входящая в состав политической социологии и политологии дисциплина, посвященная исследованию правящих классов, была сформулирована Моской и первенство в ее создании по справедливости должно принадлежать ему. Но необходимо признать, что подход Парето отличался большей фундаментальностью и глубиной.

Общества в целом, их правящие и низшие классы, и отдельные индивиды характеризуются преобладанием осадков того или иного класса при присутствии осадков всех классов. В связи с этим Парето предложил своеобразную социально-психологическую типологию социальных субъектов, разделив их на «спекулянтов» и «рантье». Субъекты, у которых доминируют осадки «инстинкта комбинаций», являют собой «спекулянтов», которым присуща нацеленность на инновации и творческие инициативы во всех сферах жизни. В эту категорию входят главным образом предприниматели, характеризующиеся увеличению своих доходов посредством венчурных мероприятий или спекуляций (промышленники, биржевики, банкиры, землевладельцы и т.д.), а также включаются зависящие от них рабочие, служащие, адвокаты, политики, журналисты и т.д. Люди с преобладанием осадков «постоянства агрегатов» образуют тип «рантье», настроенный на воспроизводство традиций разного


440 История социологии

рода. В состав «рантье» входят предприниматели, удовлетворяющиеся фиксированным доходом и сторонящиеся спекуляций, и зависящие от них рабочие, служащие и крестьяне. «Спекулянты» обеспечивают экономический, социальный и культурный прогресс общества, а «рантье» поддерживают социальную стабильность и предохраняют общество от опасностей, связанных с крайними проявлениями действий «спекулянтов». Общество, в котором превалируют осадки I класса, является динамично развивающимся, но нестабильным, и его может легко повергнуть в крах внутреннее или внешнее воздействие. Общество, где господствуют осадки II класса, стабильно, но пребывает в стагнации. Общество с доминированием осадков I класса характеризуется высокой социальной мобильностью и гибкой социальной структурой; общество, где превалируют осадки II класса, — низкой социальной мобильностью и жесткой социальной структурой. «Спекулянты» в качестве правящих классов опираются преимущественно на хитрость, обман, мошенничество и подкуп, а «рантье» — на силу. Режим политического господства «спекулянтов» Парето определил как «демагогическую плутократию».

Здесь необходимо развеять одно широко распространенное заблуждение, касающееся теории элит итальянского мыслителя. «Спекулянты» и «рантье» у Парето отчасти соответствуют «лисам» и «львам» у Макиавелли. Понятия обоих итальянских мыслителей пересекаются, но все же не являются тождественными. Типология Парето была более развернутой и конкретной, так как он сочетал присущую Макиавелли систему координат «хитрость—сила» с системой координат «новаторство—консерватизм». Кроме того, у Макиавелли речь шла только о типах элит, а Парето применял эти характеристики и к элитам, и к обществу в целом. Но бесспорное определенное родство типологий обоих итальянцев дало повод для многих зарубежных и отечественных исследователей, включая Т. Парсонса1 и Р. Арона2, вкладывать в уста Парето эти макиавеллиевские понятия. Однако в тексте «Трактата» и «Компендиума» эти термины не встречаются, тогда как о «спекулянтах» и «рантье» Парето пишет очень развернуто и подробно. Между тем использование Парето этих выражений вполне объяснимо. Он пришел в социологию из экономической науки и принес с собой ее представления о равновесии в экономике.

Преобладание «спекулянтов» повсюду — от античных Афин до Италии и Франции начала XX в. — приводит к созданию де-

1 Parsons Т. Pareto Vilfredo. Contributions to sociology // International
encyclopedia of social sciences.
\bl. 12. N.Y., 1968. P. 411-416.

2 См.: Арон P. Этапы развития человеческой мысли. М., 1993. С. 403-488.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 441

мократических («демагогических плутократий»), а преобладание «рантье» — к возникновению авторитарных государств. Правящая элита для поддержания своего господства должна воспроизводиться качественно и количественно, что предполагает необходимость избавления от своих деградировавших членов и интеграцию наиболее выдающихся представителей низших классов общества. Всякая элита в силу осадков «постоянства агрегатов» стремится сделать свою власть вечной и для этого использует разнообразные методы сохранения власти: изгнание, смерть, остракизм, кооптацию наиболее выдающихся представителей низших классов и т.д. Узурпация власти элитой одного типа приводит к нарушению равновесия в правящем слое и общества в целом, что обусловливает ее смену элитой другого типа (циркуляцию элит). Если циркуляции элит не происходит или она осуществляется неудовлетворительно, то происходят революции и старые элиты сметаются новыми элитами, выдвинувшимися из низших слоев общества (контрэлитами), как то было во время Реформации или французской революции 1789-1794 гг. Парето пишет: «Революции происходят потому, что с замедлением циркуляции элит или по какой-либо другой причине, в высших слоях накапливаются деградировавшие элементы, которые более не располагают осадками, необходимыми для удержания власти и которые избегают использования силы; в то же время в низших классах растут элементы с элитарными качествами, для которых характерны осадки, необходимые для властвования, элиты, расположенные к применению силы»1. В противном случае общество находится в состоянии стагнации, что было характерно для истории Китая. Свергнутые элиты исчезают бесследно, поэтому Парето делает свое знаменитое заключение: «История — это кладбище аристократий»2. Оптимальным Парето считал гармоничное сочетание осадков I и II класса, «спекулянтов» и «рантье». Но это стечение обстоятельств встречается редко и длится недолго.

1 Pareto V. Compendio di sociologia generale. P. 448.

2 Разработке Парето концепции круговорота элит и выдвижение тезиса
об истории как «кладбище, аристократий», как полагает современный италь
янский социолог Паола Мария Аркари, были предпосланы некоторые личные
обстоятельства автора «Трактата»: он в течение жизни был на своей родине
трижды отторгнут разного рода аристократиями: а) наследственной аристокра
тией; б) аристократией промышленной буржуазии и в) аристократией универ
ситетской профессуры. Поэтому Парето, оставаясь итальянским патриотом,
провел наиболее плодотворную часть своей жизни за границей, во французс
кой Швейцарии. Кстати говоря, Италия не воздала ученому должное — до сих
пор не издано полное собрание его сочинений на итальянском языке.


442

 История социологии

Ему соответствовали, например, Рим времен Пунических войн, Германия после 1870-х гг.

«Общая форма» общества Парето

а. Общество как динамическая равновесная система четырех динамических равновесных систем

После завершения аналитического исследования наиболее важных элементов социальной системы в отвлечении от социальной системы как таковой Парето обращается к рассмотрению общества как целостности. Рассмотренные порознь элементы общества теперь мыслью ученого объединяются в социальную систему. Соответствующая глава в «Трактате по общей социологии» называется «Общая форма общества».

Исследование общества как системы здесь закономерно принимает форму рассмотрения роли факторов детерминации общественной жизни, каковыми являются различные элементы социальной системы. В непосредственном, т.е. неиерархизирован-ном, виде эти элементы социальной системы, еще, впрочем, не познанной как система, выглядят у Парето следующим образом. Он пишет: «Мы можем выделить следующие категории: 1) Почва, климат, флора, фауна, географическое положение, богатство полезными ископаемыми и т.д. 2) Воздействие на общество других обществ, либо внешнее — в пространстве, либо предшествующее — во времени. 3) Внутренние элементы, к которым относятся раса, осадки (т.е. чувства, которые проявляются), наклонность, интересы, способность к мышлению, к наблюдению, состояние знаний и т.д.»1.

Последующее развертывание мысли итальянского мыслителя приводит к систематизации сторон общественного процесса. В опосредствованном, т.е. систематизированном и иерархизи-рованном, виде социальная система, по Парето, выглядит так. Ученый считает основными элементами социальной системы следующие: 1) осадки; 2) интересы, 3) деривации и 4) социальную гетерогенность и циркуляцию элит. К неосновным факторам общественной детерминации относятся природные характеристики: «почва, климат, флора, фауна, географическое положение, богатство полезными ископаемыми», расовые определения, а также воздействие на данное общество других обществ (в пространстве и

1 Pareto V. Compendio di sociologia generate. P. 350.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 443

времени). Парето, однако, не останавливается на исследовании неосновных факторов.

Все элементы социальной системы, основные и неосновные, находятся в отношении взаимозависимости (это понятие является ключевым для синтетической социологии Парето), и всякое общественное явление есть результат взаимодействия всех сторон. В этой взаимозависимости и взаимодействии существует определенная акцентуация. Наибольшим значением в общественной жизни обладает случай детерминации осадками остальных трех основных элементов. Следовательно, среди основных факторов (сторон) социальной детерминации наиболее существенную роль играют осадки, и в первую очередь взаимодействующие осадки «инстинкта комбинаций» и «постоянства агрегатов». Весьма значительным случаем Парето признавал также определяющее воздействие социальной гетерогенности и циркуляции элит на остальные элементы социальной системы. Случай детерминации интересами осадков, деривации и циркуляции элит имеет несколько меньшее значение, хотя и он достаточно важен. Случай обусловливающего воздействия дериваций на другие три элемента является наименее распространенным.

Осадки, интересы, деривации, а также социальная гетерогенность и циркуляция элит как основные стороны (факторы) общества являются динамическими равновесными системами общества: равновесие внутри их нарушается и воспроизводится циркуляцией составных частей этих систем. Общество как таковое есть динамическая равновесная система четырех основных динамических равновесных систем осадков, интересов, дериваций и социальной гетерогенности и циркуляции элитК Теория социального равновесия Парето было экстраполяцией на общество теории экономического равновесия, разработанной Л. Вальрасом и самим Парето.

б. Парето и материалистическое понимание истории К. Маркса

1 Осадки, деривации, социальная гетерогенность и циркуляция элит как Динамические равновесные системы подробно исследованы в «Трактате», интересы — в экономических произведениях Парето. Но в контексте общей социологии экономическая теория ученого переосмысливается как концепция одной из четырех основных систем общества. Если историко-генетически экономическая теория Парето предшествует его социологии, то в систематическом аспекте первая включена во вторую, является — в ее социологическом прочтении — составной частью второй.


444

 История социологии

Из паретовской теории общества как системы систем логично вытекает отношение итальянского социолога к социальной философии марксизма, очень распространенной в Европе в конце XIX и начале XX в. Парето очень высоко ценил материалистическое понимание истории, ставя ее над политической экономией Маркса и заявляя: «Социологическая часть творчества Маркса в научном отношении во многом превосходит экономическую часть»1. Итальянский мыслитель считал огромным достижением Маркса обнаружение связи между разнообразными идеологическими построениями (политикой, моралью, религией и т.д.) и экономическими отношениями, сожалея о том, что идеализм до сих пор пользуется серьезным влиянием. Парето в данном контексте неустанно подчеркивал теоретические заслуги Маркса, например, в связи с критикой им «сентиментального социализма». Вместе с тем он критиковал великого трирца за абсолютизацию роли сферы экономики в развитии общества. Он считал теорию материалистического понимания истории абсолютизацией случая детерминации интересами осадков, деривации и циркуляции элит. Парето был склонен отождествлять материалистическое понимание истории с экономическим детерминизмом; по всей видимости, на него оказали влияние широко популярные в эту эпоху интерпретации марксизма в духе А. Лориа, А. Лабриолы и К. Каутского. Итальянский мыслитель предложил выделить две интерпретации материалистического понимания истории — популярную (popolare) и научную. Согласно первой, все в обществе объясняется его экономическими условиями, что Парето считал принципиально ошибочным. Он утверждал, что иногда добавляемое выражение «в конечном счете» (очевидно, Парето имел в виду «Письма об историческом материализме» Ф. Энгельса) не решает проблемы, на его взгляд, это поправка является слишком неопределенной. Он считал, что обыденная экзегеза исторического материализма, которой, на его взгляд, был иногда не чужд и сам Маркс, неправомерно замещает взаимодействие всех сторон общественного процесса причинно-следственными отношениями, в которых основная роль отводилась экономике. Вторая, научная, интерпретация исходит из взвешенного рассмотрения всех сторон общественного целого и сближается, по сути, с позицией исторического детерминизма, который «видит в истории факты, отношения между которыми надо открыть»1. Парето под историческим детерминизмом имел в виду свою концепцию общества. Необходимо в ее духе, т.е., на

1 Pareto V. Sistemi socialists Torino, 1951. P. 516.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 445

его взгляд, научно, преобразовать теорию общества Маркса, освободив ее рациональное ядро от идеологических покровов. Это предполагает освобождение эпистемологической составляющей материалистического понимания истории от идеологической, отбрасывание социалистических проектов переустройства мира. В частности, Парето считал идеологическими конструкциями такие важнейшие понятия марксистской теории, как «стоимость», «прибавочный труд», «прибавочная стоимость», «степень эксплуатации труда» и т.д. Они представляют собой «чистый вербализм»2. Итальянский социолог указывал, что Маркс превосходно показывает ложность всех идеологий, но обходит свое собственное идеологическое построение.

Парето рассматривал концепцию классов и классовой борьбы Маркса как важное научное достижение, считая вместе с тем необходимым переосмыслить ее в духе своей теория социальной гетерогенности и циркуляции элит. Он рассматривал также две интерпретации этой концепции — популярную и научную. Первая предполагает выделение в обществе только двух классов — буржуазии и пролетариата — и сводит борьбу классов к борьбе второго против первого. Этот взгляд предполагает, что пролетариат некогда должен упразднить буржуазию. Научная же интерпретация предполагает, по его мнению, выделение многих социальных классов и исследование сложного взаимодействия между ними. Согласно Парето, различные формы классовой борьбы и борьбы за жизнь ведут к социальной селекции индивидов и социальных групп. Он отмечал, что средства прямого насилия потеряли свое былое значение, за редкими исключениями, примером которых могла бы послужить Парижская коммуна. Однако рекомендуемое Парето истолкование делает понятия класса и классовой борьбы слишком неопределенными и оттого малоэффективными в научном исследовании.

Аналитическая и синтетическая социология Парето предопределила его историческую социологию. Она является применением теоретических достижений аналитической и синтетической социологии к реальному историческому процессу. Исторический процесс, по Парето, — это циклическое движение, включающее фазы нарушения и восстановления равновесия динамических социальных систем. Историческая социология Парето ставит своей целью выявление механизма социального равновесия в процессе

1 Pareto V. Sistemi socialists P. 519.

2 Ibidem.


446

 История социологии

исторического изменения. Для этого Парето обращается к рассмотрению проблемы взаимодействия осадков комбинаций и осадков постоянства агрегатов. Принципиально важными для понимания реального исторического процесса являются, согласно Парето, три типа соотношений этих осадков: а) у разных народов в данное время, что определяет международные отношения, войны и т.д.; б) у одного и того же народа в разные эпохи и в) у разных социальных слоев внутри одного и того же общества. Оптимальное сочетание этих двух классов осадков у социальных субъектов является необходимой предпосылкой плодотворного и стабильного развития стран и народов. Но оптимальный баланс осадков у народов и социальных групп встречается довольно редко; гораздо чаще доминируют осадки I либо II класса. Так, например, для элит Афин V в. до н. э. и Франции второй половины XIX в. было присуще преобладание осадков комбинаций, а элитам Спарты, Рима времен императоров Августа Октавиана и Тиберия, Венецианской республики последних веков ее существования, а также элите Германии второй половины XIX в. — осадков постоянства агрегатов. В этом отношении, по мысли Парето, были противоположны история Китая и Италии. Китай в силу доминирования осадков II класса и недостатка осадков I класса, согласно мысли Парето, был обречен на многовековую стагнацию и отсталость. Италия благодаря изобилию осадков «инстинкта комбинаций» и недостатку осадков «постоянства агрегатов» добилась в конце средневековья, в эпоху Возрождения значительных достижений во всех сферах человеческой деятельности (географические открытия, экономика, политика, культура и т.д.), но вплоть до второй половины XIX в. не могла создать единого национального государства и была объектом чужеземных завоеваний. Реформация в Германии, как полагал Парето, возникла как результат борьбы людей, у которых преобладали осадки «постоянства агрегатов», с властью людей, у которых преобладали осадки «инстинкта комбинаций», т. е. как реакция «немецких силы и религиозности против итальянских ума, рациональности и хитрости». Революция 1789 г. во Франции была вызвана борьбой низших классов, в среде которых преобладали осадки II класса, против правящих классов, которым было присуще преобладание осадков I класса. В правящем классе современной ему Италии, а также в элитах Великобритании, Франции и США Парето видел чрезвычайную перенасыщенность осадками I класса и недостаток осадков II класса; элиты Германии и Австро-Венгрии характеризовались противоположным балансом осадков. Первая мировая


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 447

война, на его взгляд, была вызвана конфликтом между «демагогическими плутократиями» стран Антанты и «военными плутократиями» стран Четверного блока (Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии). Неприязненное отношение к правящей демократической элите итальянского государства и привело мыслителя к благосклонному отношению к фашизму. В возникновении фашизма и приходе его к власти Парето видел подтверждение своих научных взглядов.

Оценка социологических идей Парето и их восприятие

Современный итальянский социолог Ф. Ферраротти охарактеризовал Парето следующим образом: «Нет сомнения, что речь идет о сложной личности, в которой отражались с большой четкостью конфликты и напряженность, господствовавшие на европейской сцене между революцией 1848 г. с ее немного легкомысленным мессианизмом и Первой мировой войной с ее катастрофизмом»1.

Сам Парето так охарактеризовал свой вклад в социологическую науку: «Мой «Трактат по социологии» был довольно несовершенной попыткой ввести в социальную науку относительность, которая в более зрелой форме уже проникла в физические науки. Развитие постепенно происходит в направлении от метафизического абсолюта к опытной реальности. Огромный шаг был сделан Галилеем, Коперником, Ньютоном. Другой шаг сделал Эйнштейн. Кто знает, может быть, через век, если хотя бы некоторые экземпляры «Социологии» смогут избежать участи быть съеденными мышами, какой-нибудь исследователь обнаружит, что в начале XX века был некий автор, который стремился ввести в социальную науку принцип относительности...»2

Вильфредо Парето, безусловно, является самым крупным социальным мыслителем Италии Нового времени после Джамбатисты Вико и одним из классиков мировой социальной мысли. Разностороннюю теоретическую деятельность Парето в качестве экономиста и социолога традиционно характеризуют как фундаментальную попытку создать альтернативу весьма популярному на рубеже XIX-XX вв. марксизму, в связи с чем он, как и М. Вебер, и был назван «Карлом Марксом буржуазии».

1 Perconoscere Pareto. Un'antologia a cura di Franco Ferrarotti. Milano, 1974.
P. 9.

2 Pareto V. Lettre a M. Pantaleoni. \bl. II. P. 283.


448

 История социологии

Парето называли также «Марксом средних классов», «воскресшим Макиавелли», «Ницше социологии» и т.д.

Парето был довольно быстро признан как экономист. Видный немецкий исследователь его научного творчества Г. Айзерман, имея в виду первую экономическую работу выдающегося итальянца, отмечает: «Слава пришла к нему слишком поздно, если иметь в виду протяженность его жизни, и все же довольно рано, если исходить из времени начала его научной карьеры»1. Итальянский исследователь Дж. Бузино видит Вильфредо Парето в «пантеоне отцов современной экономической теории»2. Экономическое наследие итальянского ученого является довольно известным и признанным (с учетом споров вокруг закона распределения доходов).

А вот путь социологической теории Парето к признанию мировой научной общественностью был более сложным. В 20-е гг. содержание его «Трактата» было уже хорошо известно среди ученых, владевших французским или итальянским языком. Но всплеск интереса к социологическим идеям Парето произошел во второй половине 30-х гг., когда появилось первое издание его главного труда на английском языке под названием «Mind and society»3. Однако во время второй мировой войны и в первые годы после нее возникли серьезные политико-идеологические препятствия для ознакомления со взглядами Парето: творчество итальянского ученого было подвергнуто остракизму в связи подозрениями в симпатиях к фашизму. Лишь по прошествии некоторого времени после окончания войны к теоретическим взглядам Парето стали относиться более объективно, и теперь ученый заслуженно считается одним из классиков современной социологии.

Теория социального равновесия Парето и его теория общества оказали серьезное влияние на социологию XX в., прежде всего на методологию системного подхода к обществу и, в частности, на концепции структурно-функционального анализа. П. Сорокин и Т. Парсонс, испытавшие влияние итальянского мыслителя, квалифицировали Парето наряду с М. Вебером и Э. Дюркгеймом как наиболее выдающегося социолога начала XX в. Итальянский историк социологии Дж. Ла Ферла назвал Парето «Галилеем социальных наук, новым Макиавелли, создателем «Нового Органона» XX века, Марксом буржуазии»1. Но была и другая реакция на его

1 Eisermann G. Vilfredo Pareto. Ein Klassiker der Soziologie. Tubingen, 1987. S. 1.

2 Busino G. Gli studi su Vilfredo Pareto oggi. Dall'agiografia alia critica (1923-
1973). Roma
, 1974. P. 269.

3 «Разум и общество».


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 449

творчество. Известный итальянский философ Б. Кроче квалифицировал «Трактат по общей социологии» как «случай научной тератологии» (тератология — дисциплина, изучающая случаи патологических отклонений организмов от нормы), т.е. Кроче увидел в его теории всего лишь экспонат социологической Кунсткамеры. Французский социолог Р. Арон с подлинно французским остроумием охарактеризовал «Трактат по общей социологии» как «бесконечную деривацию»2.

Но все же ключевые социологические идеи Вильфредо Парето остаются недостаточно известными и освоенными мировой и отечественной социологией. Социологическую систему Парето зачастую сводят к его теории элит, т. е. всего лишь к одному, хотя и довольно важному, разделу его теории. Вспомнив мысль Гегеля из «Феноменологии духа», место Вильфредо Парето в мировой социальной науке следовало бы охарактеризовать так: известный, но непознанный классик. Существо научных воззрений Парето — теория осадков и дериваций, теория динамичного социального равновесия — зачастую игнорируется и недооценивается, что, конечно, отчасти обусловлено ее вышеуказанными внутренними недостатками и несовершенством формы. Фундаментальной социальной теории XXI в. еще предстоит переосмыслить и критически усвоить идеи итальянского мыслителя Вильфредо Парето.

Основная литература

  1.  Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. С. 403-488.
  2.  Газенко Г.В. Концепции власти в итальянской политологии рубежа XIX-XX веков. М., 1988.
  3.  Гофман А.Б. Социология Вильфредо Парето (Разумен ли Homo sapiens?) // История теоретической социологии. Т. 2. М., 1998. С. 22—41.
  4.  История социологии в Западной Европе и США. М., 2001. С. 234—264.
  5.  Парето В. О применении социологических теорий // Социологические исследования. М., 1995, № 10. С. 137-144.
  6.  Парето В. Элиты и аристократия // Личность. Культура. Общество. 2002. Т. 14. Вып. 3-4. С. 230-240.

Дополнительная литература

  1.  Allais M. Pareto Vilfredo. Contributions to economics // International encyclopedia of social sciences. Vol. 12. N.Y., 1968. P. 399-411.

Avagliano G. V. Pareto. Lo sviluppo economico italiano. Salerno, 1975.

1 La Ferla G. Vilfredo Pareto. Filosofo volteriano. Firenze, 1954. P. 35.

2 Bobbio N. Saggi dulla scienza politica in Italia. P. 70.


450

 История социологии

  1.  Bobbio N. Saggi sulla scienza politica in Italia. Ban, 1971.
  2.  Bousquet G. Vilfredo Pareto, sa vie et son oeuvre. Paris, 1928.
  3.  Borkenau F. Pareto. N.Y., 1936.
  4.  Busino G. Gli studi su Vilfredo Pareto oggi. Dall'agiografia alia critica (1923-1973). Roma, 1974.
  5.  Eisermann G. Vilfredo Pareto. Ein Klassiker der Soziologie. Tubingen, 1987.
  6.  Fiorot D. И realismo politico di Vilfredo Pareto. Milano, 1969.
  7.  La Ferla G. Vilfredo Pareto. Filosofo volteriano. Firenze, 1954.
  8.  Michels R. Bedeutende Manner. Charakterologische Studien. Leipzig, 1927.
  9.  Pareto V. Alcune lettere di Vilfredo Pareto. Pubblicate e annotate da A. Antonucci. Roma, 1938. p. 18.
  10.  Pareto V. Oeuvres completes. \bl. 1-22. Geneve, 1964-1970.
  11.  Pareto V. Compendio di sociologia generale. Torino, 1978.
  12.  Pareto V. Scritti sociologici. Torino, 1966.
  13.  Pareto V. I sistemi socialisti. Torino, 1951.
  14.  Pareto V. Lettre a M. Pantaleoni. Vol. I—III. Roma, 1960.
  15.  Pareto V. Trattato di sociologia generale. Vol. 1, 2. Milano, 1964.
  16.  Parsons T. Pareto Vilfredo. Contributions to sociology // International encyclopedia of social sciences. Vol. 12. N.Y., 1968. P. 411-416.
  17.  Per conoscere Pareto. Un'antologia a cura di Franco Ferrarotti. Milano, 1974.
  18.  SensiniG. Corrispondenza di Vilfredo Pareto. Padova, 1948.
  19.  Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М., 1968.
  20.  


Политическая социология Роберта Михельса

Жизнь и труды

Роберт Михельс — выдающийся немецко-итальянский социолог и политолог. Михельс родился 9 января 1876 г. в Кельне, в богатой и родовитой буржуазной семье. Его отец был миллионером, советником городского управления и членом торговой палаты, он перешел из иудаизма в католицизм. У Михельса были еврейские, немецкие, итальянские, французские и бельгийские корни. Среда, в которой вырос будущий социолог, отличалась космополитизмом с франкофильским оттенком. Окружение будущего ученого было культурным и свободолюбивым, хранило воспоминания о нахождении Кельна в составе республиканской и наполеоновской Франции и было оппозиционным по отношению к авторитарным, милитаристским и бюрократическим традициям официального Берлина. После завершения гимназического курса в берлинском College France Михельс изучал историю и политическую экономию в университетах Парижа, Мюнхена, Лейпцига, Галле, Турина; среди его наиболее видных учителей были историки Густав Дройзен и Теодор Линднер. В 1900 г. защитил диссертацию (дипломную работу) по истории Франции.

Преподавал в Марбургском университете (1900-1907), в Брюссельском (1903-1905), в Туринском (1907-1913), возглавлял кафедру в Базельском университете (1914—1927), преподавал в университетах Катаньи (1920), Мессины (1924), Рима (1926), в 1927 г. был приглашенным профессором в Политическом институте в Вильямстауне и в Чикагском университете США, возглавлял кафедру в университете Перуджи и преподавал здесь же в фашистской партийной школе (с 1928 г.),

С 1905 г. Михельс сотрудничал в «Архиве социальных наук и социальной политики» М. Вебера и В. Зомбарта, в котором писал статьи преимущественно о рабочем движении в разных европейских странах. Вебер опекал молодого ученого и оказал на него огромное идейное влияние. В 1913 г. мэтр предложил своему протеже стать соиздателем «Архива».


452 История социологии

Но примечательное своеобразие личности Михельса заключалось в том, что он сочетал академическую деятельность с политической, как бы воплощая знаменитый 11-й тезис К. Маркса о Л. Фейербахе, провозглашающий необходимость соединения познания и преобразования мира. Он активно участвовал в европейском социалистическом движении: в 1901 г. стал членом Итальянской социалистической партии (ИСП), а в 1902 г. вступил в ряды социал-демократической партии Германии (СДПГ). Михельс взял на себя роль партийного интеллектуала и публициста, написав с 1900 по 1907 г. более двухсот статей для европейской социалистической периодики. В центре его внимания было исследование и критика самых различных сторон буржуазного общества, он рассматривал классовую борьбу пролетариата и социализм как самое действенное средство решения всех актуальных проблем современности. Михельс был делегатом трех съездов немецкой социал-демократии. Но, разочаровавшись в ней в силу ее бюрократического и оппортунистического перерождения, умеренностью ее политики и отказом от боевых и решительных акций пролетарской классовой борьбы, отходом от принципов интернационализма, он сблизился с анархо-синдикалистским крылом европейских социалистов. Однако и здесь его ждало разочарование. Вскоре Михельс вышел из рядов СДПГ и ИСП и отказался от участия в политике вообще, сосредоточившись на академической деятельности.

Социолог занялся анализом своего политического опыта, своих наблюдений над европейской социал-демократией, анархистскими течениями и профсоюзами. Значительный импульс научному исследованию Михельса был дан его сближением с классиками теории элит — Г. Моской во время работы в Турине, а потом, в базельский период жизни, — В. Парето. Под их влиянием Михельс начинает разрабатывать собственный вариант теории элит, который и был воплощен в книге «К социологии партий в современной демократии» (первое издание вышло в 1911 г. в Лейпциге и было посвящено «дорогому другу Максу Веберу») и в последующих произведениях. Книга стала сенсацией и вызвала шквал самых разных отзывов, сделав Михельса знаменитым; в течение 15 лет после первого издания она была переведена на итальянский, французский, английский, японский, сербский и другие языки.

В 1913 г. Михельс отказывается от немецкого фажданства и обращается к правительству Италии с ходатайством о предоставлении ему итальянского фажданства, которое было удовлетворено


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 453

в 1920 г.' Разногласия по поводу начавшейся мировой войны обусловили разрыв личных и научных связей оказавшихся по разные стороны линии фронта Михельса и Вебера: первый летом 1915г. опубликовал две газетные статьи, в которых возложил ответственность за развязывание мировой войны на Германию и приветствовал вступление Италии в войну на стороне стран Антанты, тогда как Вебер решительно отстаивал позицию своей страны2. Это и сделало сохранение творческого и личного союза двух ученых-социологов невозможным. Но, несмотря на это, Михельс на всю жизнь сохранил восторженное отношение к Веберу3. Переехав в Италию, Михельс стал писать и преподавать преимущественно на языке Данте и Вико, хотя продолжал использовать и другие языки.

Разочарование в революционных идеалах, переход на позиции элитизма и итальянского национализма обусловили вступление Михельса, как и ряда других итальянских интеллектуалам, в стан сторонников итальянского фашизма. (Кстати, Муссолини тоже был разочаровавшимся социалистом). Социолог не только поддержал движение Муссолини, но и вступил в партию дуче. Если отношение Моски и Парето к итальянскому фашизму было во многом двойственным и противоречивым, то Михельс открыто защищал режим Муссолини. Современный немецкий историк социологии В. Рёрих отмечает, что если Моска опасался заката парламентской демократии, а Парето полагал его неизбежным, то Михельс прямо пропагандировал его4. В возникновении фашизма в Италии и его приходе к власти в 1922 г. Михельс, как и Парето, увидел подтверждение своих теоретических взглядов и, помимо того, шанс на «обновление» страны. В статье «Подъем фашизма в Италии» Михельс

1 Перемена Михельсом отечества объяснялась наличием у него итальянс
ких корней, а в еще большей степени — его глубоким пиететом перед романски
ми народами. Он полагал, что они превосходят все другие нации в силу их 1) пре
восходства в эстетических способностях; 2) естественном уме; 3) духа морального
сопротивления любому гнету и нападкам на человеческое достоинство; 4) боль
шей силе моральной привлекательности. Натурализовавшись в Италии, Роберт
Михельс стал зваться Роберто Михельсом.

2 Вебер, как известно, полагал, что мировая война дает Германии шанс
стать великой мировой державой ранга Англии, Франции, США и России, т.е.
Дополнить свое положение второй по экономической мощи страны мира соот
ветствующим внешнеполитическим влиянием и увеличением колониальных
владений.

3 MichelsR. Bedeutende Manner. Charakterologische Studien. Leipzig, 1927.

4 Rohrich W. Robert Michels. Vom sozialistisch-syndikalistischen zum
faschistischen Credo. Berlin
(Wfest), 1972. S. 141.


454 История социологии

писал: «Италия жаждала сильной в политическом отношении руки. Как только фашисты встали у руля, широкие круги вздохнули с облегчением: наконец настоящее правительство!»1 Михельс считал Муссолини «спасителем Италии» и называл его «вождем высокого стиля»2. Симпатии ученого и государства чернорубашечников были взаимными: дуче назвал Михельса среди числа наиболее повлиявших на него мыслителей и оценил его как «большого друга Италии и итальянцев»3. Социолог стал одним из обласканных фашистским режимом ученых. В 20-е гг. появляются работы Михельса, посвященные анализу общественно-политических явлений — фашизма, социалистического движения, отдельным социальным группам, — «Подъем фашизма в Италии» (1924), «Социализм и фашизм» (1925) и др. и самый важный труд этого периода научной деятельности «Курс политической социологии» (1927) и др., несмотря на явную идеологическую профашистскую ангажированность, они все же обладают определенной научной ценностью: здесь наряду с малоприглядной апологетикой фашизма присутствовал и его небезынтересный социологический анализ. Последней большой работой Михельса стали «Новые исследования о политическом классе», посвященные циркуляции элит в Европе после Первой мировой войны и появившиеся в печати в год смерти ученого. Обобщая большой эмпирический материал, социолог пришел к выводу об ускорении социальной мобильности в правящих классах европейских стран. Умер Роберт Михельс 2 мая 1936 г. в Риме.

Методологические и общесоциологические взгляды Михельса

Наибольшее идейное влияние, помимо Г. Моски, В. Парето и М. Вебера, на Михельса оказали К. Маркс, Ж.-П. Прудон, теоретики анархизма Ж. Сорель, Ю. Лагардель.

В отличие от Моски и Парето Роберт Михельс специально не занимался логико-методологическими проблемами науки и почти не затрагивал теоретических вопросов социологии. Главными предметами его исследовательского интереса были, во-первых, социология правящего класса и, во-вторых, социология партий. Его с полным основанием можно назвать социологом политики par excellence.

1 Michels R. Masse, Fiihrer, Intellektuelle. Politisch-soziologische Aufsatze. Fr./
M.;N.Y, 1987. S. 293.

2 Ibid. S. 294.

3 RipereE. Gli elitisti italiani. Pisa, 1974. P. 103-104.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 455

Анализ работ Михельса позволяет утверждать, что он опирался на метод последовательного позитивизма, аналогичный историко-индуктивному методу Моски и методу «логико-экспериментальной» науки Парето. Причем по своей эмпирической фундированности его произведения превосходят социологические труды Парето.

Примечательна эволюция отношения Михельса к неокантианским методологическим принципам, разделению науки и идеологии. В начале своего пути в науке ученый исходил из необходимости сопряжения научного исследования с социалистическими (анархо-синдикалистского толка) идеалами. После известного разочарования в революционных идеях и отказа от политической деятельности Михельс стал придерживаться элементов неокантианской методологии, особенно отчетливо это проявилось в «Социологии партий»; весьма вероятно, что в этом Михельс следовал за столь авторитетным для него Вебером. Однако в 20— 30-х гг. XX в. ученый вновь, как и в дни своей молодости, стал приверженцем синтеза науки и идеологии, хотя на этот раз он ставил свое научное исследование на службу уже не освободительной, а радикально консервативной идеологии.

Среди немногих вопросов теоретической социологии, которые Михельс никак не мог обойти, самым важным было оформление его отношения к «экономическому пониманию» общественной жизни (ученый посвятил ему первую главу «Курса политической социологии»). Истоки этой концепции он связал с творчеством Ибн Хальдуна, а ее высшей формой он считал исторический материализм К. Маркса. Михельс высоко ценил марксизм, называя его создателя «великим трирцем» («il Grande di Treviri»)1, но полагал необходимым обозначить пределы экономического фактора, который, на его взгляд, абсолютизируется марксизмом. Согласно Михельсу, материалистическое понимание истории является теорией катастрофизма, которая видит в социальном процессе автономный механизм, а в человеке — его пассивный объект. В статье «Психология массовых антикапиталистических движений» (1925) социолог замечал: «Автоматизм представлений Маркса оставил человеческому действию мало места и в определенной мере способствовал фатализму»2. Очевидно, Михельс не вполне четко разделял понимание истории и его интерпретацию в духе экономического

1 Michels R. Introduzione alia storia dottrine economiche e politiche. Bologna,
1932.
P. 181.

2 Michels R. Masse, Fiihrer, Intellektuelle. S. 35.


456

 История социологии

детерминизма А. Лориа, А. Лабриолы, К. Каутского и других представителей марксизма.

Михельс утверждал, что в действительности не существует абстракции «экономического человека»1. В жизни общества происходит постоянное пересечение экономических, социальных, политических, духовных и психологических факторов. Ученик Вебера, Моски и Парето попытался эмпирически доказать ограниченность материалистического толкования общественной жизни. Ссылаясь на деятельность испанских евреев и французских гугенотов, Михельс утверждал: «Мы видим здесь уже не идеологическую надстройку над экономическим базисом, а, напротив, экономическую надстройку над психолого-идеологической и, более того, политической и религиозной основой»2.

Социолог отрицал прямую зависимость социальных институтов от экономики и приводил в подтверждение следующие факты: Германия конца XIX в. была одной из промышленно развитых стран мира, а ее общественная структура была феодально-аристократической, докапиталистической; а в Пруссии политический класс состоял из юнкеров и чиновников — в него не входили представители крупных промышленников3. Примером активного воздействия политики на экономику ученый считал факт позитивного влияния континентальной блокады Англии, введенной Наполеоном I в политических целях, на промышленность многих европейских стран.

Михельс полагал, что политическое неравенство коренится не только и не столько в экономическом неравенстве, сколько в законах социально-политического структурирования общества, в особенностях массовой и индивидуальной психологии и т.д. Его социологию партий можно считать развернутым обоснованием этого положения, равно как и аргументом против материалистического понимания истории Маркса.

Социология партий. Теория олигархизации

Главная книга Роберта Михельса «К социологии партий при демократии. Исследование олигархических тенденций жизни групп» была призвана развить традиции теорий элит Моски и

1 Michels R. lntroduzione alia storia dottrine economiche e politiche. P. 22. 2Ibid. P. 31. 3 Ibid. P. 40-41.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 457

Парето. Концепции олигархизации партий, разработанной в этой работе, Михельс хранил верность всю жизнь.

Михельс сосредоточил внимание на рассмотрении партий как важнейшего элемента демократических государств. Причем предметом внимания ученого стали партии революционно-социалистической направленности, что означало акцентуацию проблемы циркуляции правящих классов (элит)1.

Михельс отмечает невиданную по сравнению с прежними эпохами роль политических партий в современном буржуазном обществе: для новейшей истории характерно выдвижение на первый план политических партий как активных участников борьбы с организацией легального и организованного насилия — государством. Немецко-итальянский социолог всесторонне и детально обосновывает неизбежность олигархизации революционных партий и профсоюзов, т. е. концентрации власти в руках корпораций профессиональных вождей. Рассматривая проблемы генезиса вождизма, Михельс указал на случай основания вождем партии, тогда как самым распространенным вариантом, на его взгляд, было выделение вождей поначалу как «слуг», представителей масс, первых среди равных, которые потом становятся профессиональными, постоянными и несменяемыми вождями.

Михельс разворачивает систематическое исследование факторов, определяющих возникновение олигархий в партиях и других общественных организациях-профсоюзах. Он выделил три блока причин: 1) технико-административные, т.е. причины, обусловленные необходимостью организации; 2) психологические, коренящиеся в особенностях массовой и индивидуальной психологии; 3) интеллектуальные.

1 Незадолго до Михельса проблемы олигархического перерождения либеральных партий на опыте США и Англии в книге рассмотрел русский социолог М.Я. Острогорский, которого наряду с Михельсом и можно отнести к числу основателей социологии партий как специального раздела политической социологии. М. Острогорский в работе «Демократия и политические партии» (1902) на основании тщательного исследования политической жизни США и Великобритании второй половины XIX в. и в особенности избирательных систем этих стран, сделал вывод о неизбежности складывания в либеральных партиях кланов, вырастающих из избирательных комитетов и узурпирующих руководство партией и манипулирующих массами ее рядовых членов. Эти кланы Острогорский называл кокусами («caucus»). В отличие от него Михельс исследовал революционные партии и профсоюзы; его анализ проведен на более высоком теоретическом уровне, является более глубоким и системным.


458

 История социологии

В блок технико-административных причин Михельс включает:

а) высокий уровень разнопланового организационного структу
рирования общества, вытекающий из демократии, а фундамен
тальным законом всякой организации является ее рост. В партиях
как важнейшем атрибуте политической системы современного об
щества этот закон проявляется в тенденции к увеличению числа
их членов; партии неуклонно тяготеют к тому, чтобы становиться
массовыми, что обусловлено законами политической борьбы, за
конами конкуренции партий за политическое влияние на власть
(государство) и на население; б) рост задач, стоящих перед парти
ей; в) невозможность в массовых организациях непосредственного
господства масс в силу «механических и технических корней»; ска
занное выше вызывает потребность в разделении труда и специа
лизации, в том числе и четкого обособления функций руководства;
г) всякая современная партия является воюющей (
kriegfiihrenden)
партией, поскольку находится в состоянии постоянного противо
борства с другими партиями за влияние на избирателей и на власть,
что особенно актуализируется во время избирательных кампаний.
Это создает специфическую атмосферу военного лагеря, где царс
твуют тенденции авторитаризма, иерархичности, жесткая дисцип
лина и другая атрибутика организации милитаристского типа.

Психологические причины Михельс связывает с а) массовой и

б) индивидуальной психологией. К числу первых относятся: при
вычка масс к делегированию власти, к руководству собой со сторо
ны; чувство благодарности по отношению к своим вождям, потреб
ность в создании и почитании кумиров. Яркой иллюстрацией этого
было, например, возникновение в немецком рабочем движении в
50—60-х гг.
XIX в. культа Фердинанда Лассаля. К причинам, связан
ным с индивидуальной психологией, Михельс относил такие пер
сональные качества вождей, как ораторский дар, причем, согласно
Михельсу, для масс большее значение имеют красота и сила голоса
оратора, остроумие, нежели содержательность речи; физическая
привлекательность; энергичность; известность и возраст — в пар
тийной среде более авторитетны люди старших возрастов.

Интеллектуальные причины проистекают из превосходства интеллекта, образования и культуры. Лица, обладающие высоким интеллектом, образованием и культурой, легко попадают в руководящий слой благодаря острому дефициту людей с этими качествами в массовых революционных партиях. Возникновение института постоянных, а тем более профессиональных вождей увеличивает интеллектуальный и культурный разрыв между ними и массой,


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 459

способствует росту компетентности вождей, и, таким образом, в силу «расширенного воспроизводства» компетентности вождей и соответственно некомпетентности масс необходимость в вождях становится функциональной. Профессиональное управленческое мастерство лидеров оказывается «надстройкой над некомпетентностью масс». Таким образом, заключает Михельс, демократия «становится формой господства лучших, аристократией»1.

Легко заметить, что Михельс обосновывает, углубляет и конкретизирует эскизно намеченные Моской организационные, интеллектуальные, моральные и материальные основания превосходства политического класса над управляемым большинством населения.

От анализа причин возникновения олигархий Михельс переходит к исследованию факторов их количественного и качественного воспроизводства. Возникнув однажды, олигархии укрепляются, «матереют». Это происходит благодаря уже упомянутым психологическим качествам вождей и верности масс своим вождям. Весьма существенным для усиления олигархий является значение власти вождей над финансовыми средствами и партийной прессой. Важным фактором «катализа» олигархизации является становление бюрократизма и централизма в партийных организациях. Неоспоримо влияние на Михельса идей Моски о бюрократическом обществе, но в то же время остается открытым вопрос о влиянии на Михельса веберовской концепции бюрократии.

Как известно, в это время Михельс интенсивно сотрудничал с Вебером, который начал трудиться над своим фундаментальным трудом «Хозяйство и общество», где и было развито веберовское учение о бюрократии. Сложным представляется, кроме того, отношение учения Вебера о харизматическом типе господства и исследования Михельсом складывания культа личности партийных вождей. Влияние Вебера на Михельса бесспорно: в «Курсе политической социологии» немецко-итальянский социолог активно использовал идеи Вебера о харизматическом типе господства; но можно предполагать и обратное воздействие идей Михельса на Вебера, поскольку Михельс был непревзойденным специалистом по социологии партий и, в частности, в известном фрагменте «Класс, сословие, партии» упомянутого веберовского труда о

1 Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der modernen Democratic Untersuchungen fiber die oligarchische Tendenzen des Gruppenlebens. 2. Vermehrte Auflage. Leipzig, 1925. S. 114.


460

 История социологии

партиях, сословиях и группах можно увидеть, как представляется, обратное влияние Михельса на Вебера.

Росту олигархий способствует и конкурентная борьба между вождями за власть, в частности между поколениями вождей. Все вышеизложенные причины способствуют превращению вождей в фактически независимую от масс корпорацию, тиранически, полновластно и бесконтрольно распоряжающуюся всеми ресурсами организаций. Формально зависящие от воли масс вожди на деле становятся всевластными. «Начало становления профессиональных вождей означает конец демократии»1. «Кто говорит «организация», тот говорит «тенденция к олигархии», — заключает Михельс свой анализ феноменологии причин, детерминирующих процесс олигархизации2. Этот вывод — явный парафраз ключевых положений «Основ политической науки» Г. Моски3. Михельс говорил о существенных параллелях в устройстве революционных партий, прусской армии и церкви. Процессы олигархизации доходят до своей высшей точки в форме отождествления партии и вождя («партия — это я»). Этого не могут избежать даже синдикалистские и анархистские организации, несмотря на размытость в них централистских тенденций.

Михельс рассматривает возможность противодействия масс узурпации власти олигархиями вождей. Массы бессильны против корпорации вождей, и любые демократические инструменты (референдумы и т.д.) не в силах преодолеть олигархизацию партий. Чем более развита демократия, чем более полно она осуществляется, тем более она приводит к своей противоположности — олигархии.

Возникновение олигархий в революционных партиях и профсоюзах приводит к смене идейно-политической ориентации этих организаций. Олигархии интегрируются в существующую социально-политическую систему капиталистического общества путем постепенного обуржуазивай™ сначала руководящего слоя партии, а затем и значительной части партии. Этому способствует мелкобуржуазное и буржуазное происхождение большинства вождей, которое,

1 Michels R. Op. cit. S. 167.

2 Ibid. S. 33.

3 Вопрос о влиянии Михельса на Моску и Парето является неисследо
ванным в мировой науке. Известно, что оба родоначальника теории элит бла
госклонно отнеслись к теории партий Михельса. Как представляется, можно
говорить о влиянии «К социологии партий при современной демократии», по
крайней мере, в аспекте эмпирической верификации частным исследованием
общего.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 461

к слову сказать, было причиной культурного и образовательного превосходства вождей над массами. Формирование слоя партийной бюрократии из наиболее одаренных и активных рабочих сопровождается приобретением ими мелкобуржуазного социального статуса и мировоззрения (Verkleinbiirgerung), что обескровливает массы, укрепляет олигархию и содействует перерождению революционной партии. В силу этой совокупности причин партия, поначалу непримиримая к существующему социальному строю и нацеленная на революционное переустройство мира, постепенно переходит на оппортунистические позиции и, более того, становится опорой социального строя и политического класса. Вожди революционной партии, таким образом, способны стать составной частью правящей элиты, но существо власти от этого не изменится. Один из заключительных тезисов главной работы социолога гласит: «Могут победить социалисты, но не социализм... Смена капельмейстера ничего не меняет в музыке»1. Емкая формулировка Михельса: «Вожди никогда не уступают массе, а только другим, новым вождям»2 — отчетливо корреспондируется с концепцией обновления политического класса Моски или циркуляции элит Парето3. Социолог резюмирует свои построения: «Основной социологический закон, которому, безусловно, подчинены политические партии, — слово «политика» здесь использовано в самом широком смысле — мог бы в его самой краткой формулировке звучать примерно так: организация есть мать господства избранных над избирателями, уполномоченных над уполномочивающими, делегированных над делегирующими»4. В этом и заключается знаменитый «железный закон олигархии» Михельса.

В отношении перспектив демократии в общественных организациях Михельс занимал противоречивую позицию: он полагал, что болезнь олигархизации неизлечима, но ее проявления могут быть смягчены благодаря росту культуры масс, их сознательности и т.д. Однако в контексте всех предъявленных в защиту тезиса об олигархизации аргументов эта надежда выглядела призрачной.

Труд Михельса был направлен прежде всего против марксизма и избравших его своим идейно-теоретическим ориентиром социалистических партий. Маркс обосновывал неизбежность самоотрицания буржуазного общества теорией капиталистического накопле-

1 Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens des Gruppenlebens. S. 502.

2 Статья «Принципиальное к проблеме демократии».

3 Michels R. Masse, Fiihrer, Intellektuelle. S. 187.

4 Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens des Gruppenlebens. S. 504.


462 История социологии

ния, предполагающей, в частности, прогрессирующую концентрацию капитала, рост эксплуатации пролетарских масс и вытекающее из этого их политическое самоопределение в антикапиталистической направленности (превращение из «класса-в-себе» в «класс-для-себя»), что подрывает основы капитала. Михельс же противопоставил этому концепцию своеобразного накопления бюрократических и олигархических тенденций в революционных организациях пролетарских масс, концентрации власти в руках бюрократических оппортунистических клик, интегрирующихся в систему власти капитала, что подрывает революционность этих организаций и снимает тенденцию самоотрицания капитала. Михельс тем самым придал во многом еще гипотетическим положениям о циркуляции правящих классов (или элит) Моски и Парето более конкретный, зримый, доказательный характер.

Марксисты оценили аргументацию Михельса. Н.И. Бухарин, хотя и не согласился с Михельсом относительно отделения при исследовании партий административных функций от социально-экономических и придания некомпетентности масс статуса непреодолимости и вечности, назвал его труд «К социологии...» «очень интересной книгой», а самого автора — одним из виднейших противников марксистской идеи бесклассового общества1.

Михельс, как Моска и Парето, приходит к выводу о волнообразном, циклическом развитии общества: «Демократические движения в истории сопоставимы с нестихающими ударами волн. Они всегда разбиваются о берег. Но они набегают вновь и вновь. Зрелище, которое они собой представляют, одновременно ободряет и приводит в отчаяние. Как только демократия достигает определенной стадии своего развития, начинается процесс ее вырождения, она наполняется аристократическим духом, иногда даже принимает форму аристократии и становится похожей на то, чему она некогда объявляла войну»2.

Необходимо отметить бесспорные слабости концепции немецко-итальянского ученого. Михельс ошибся, жестко связав оли-гархизацию и оппортунизацию революционных партий. Скажем, в отличие от западноевропейских социал-демократий и русских меньшевиков большевистская партия, которой также руководило профессиональное сообщество вождей, не отказалась от революционного переустройства общества. Михельс подошел к проблеме несколько абстрактно, отказавшись от постановки вопроса о

1 Studi in memoria di Roberto Michels. Padova, 1937. P. 366-367.

2 Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens des Gruppenlebens. S. 512.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ 463

направленности деятельности олигархий, и поэтому не учел возможности возникновения революционной олигархии. Другим недостатком теории партий Михельса (разумеется, этот упрек относится не к первому изданию «Социологии партий», вышедшему в 1911 г.) было то, что в ней не было учтено возникновение в Италии и Германии фашистских партий, которые отказались от демократии как фундаментального принципа организации и противопоставили ему крайний авторитаризм и последовательно проведенный принцип вождизма (фюрерства, дучизма).

Довольно специфической частью научного творчества Михельса являются произведения, посвященные фашизму. В них в причудливой форме смешаны научные элементы, связанные с анализом фашизма, его природы и социальных корней, и апологетика режима Муссолини. Причем Михельс защищал фашизм преимущественно не как политический агитатор, а как ученый-социолог. В качестве теоретического подспорья им была избрана веберовская концепция харизматического господства. Муссолини предстал в произведениях Михельса как идеальный вождь-харизматик. В статье «Подъем фашизма в Италии» Михельс выделил три причины появления итальянского фашизма: «1. озабоченность патриотов, что в силу безрассудного падения в большевистскую анархию могла бы быть поставлено под вопрос существование итальянского отечества; 2. ... классовая борьба a rebours, т.е. движение интеллектуальных слоев, чье существование оказалось под угрозой, против поползновений взошедшего на общественную арену пролетариата; 3. защита интересов буржуазии»1. Михельс справедливо утверждал, что социалисты ошибаются, видя фашизм следствием главным образом необходимости защиты интересов буржуазии. В этом утверждении социолога заключалась изрядная доля истины: марксисты нередко грешили экономическим редукционизмом.

Михельс занимался довольно широким кругом и других социологических проблем. В статье «Границы половой морали» (1911) ученый выступил как социолог семьи: здесь исследовались проблемы феминизма, положения женщин-пролетариев, сексуальной морали в различных обществах, контроля над рождаемостью и т.д. В исследовании «К социологии богемы и ее отношений к пролетариату умственного труда» (1932) Михельс рассматривал образ жизни и мышления такого специфического слоя общества, как богемная интеллигенция.

1 MichelsR. Masse, Fuhrer, Intellektuelle. S. 272.


464

 История социологии

Но в науку Михельс вошел как автор теории олигархизации партий, в частности «железного закона олигархии». Но его идеи были и во многом остаются малоизвестными широкой академической общественности, чему виной, видимо, его слава апологета итальянского фашизма. Но, на наш взгляд, основная причина этого заключается в весомости аргументов социолога о невозможности демократии в партиях, неугодная сторонникам как буржуазной, так и пролетарской демократии. До сих пор мировая социологическая и политологическая наука не нашла убедительных аргументов против теории олигархизации партий Михельса, ключевые положения его концепции так и не были опровергнуты. Напротив, политическая действительность в разных странах часто подтверждала правоту выводов ученого — почти все революционные партии в Европе накануне и после Первой мировой войны пошли путем олигархизации и многие стали опорой существующего строя. К сожалению, теория Михельса была предана забвению, возможно, из-за его пагубного идейно-политического выбора после Первой мировой войны.

Концепция социологии партий Михельса, равно как и теоретические построения Моски и Парето, была весьма характерна для начала XX в. с присущей ему переоценкой классических ценностей эпохи Просвещения и Великой французской революции. Принципы общественного прогресса, народного суверенитета, равенства и братства, идеалы социальной справедливости сменили совсем другие идеи. Американский исследователь А. Митцман охарактеризовал Михельса как «разочарованного ученика Просвещения»1.

Основная литература

1. Михельс Р. Демократическая аристократия и аристократическая демократия (первая глава «К социологии...») // Социологические исследования. 2000. № 1.С. 107-113.

Дополнительная литература

  1.  Burnham J. The Machiavellians. Defenders of freedom. N.Y., 1943.
  2.  Ebbighausen R. Die Krise der Parteiendemokratie und die Parteisoziologie. Eine Studie iiber Moisei Ostrogorski, Robert Michels und die Entwicklung der Parteienforschung. Berlin (West), 1969.

1 Mitzman A. Three sociologists of imperial Germany. N.Y., 1973. P. 268.


СОЦИОЛОГИЯ ИТАЛИИ

 465

  1.  Linz J.J. Robert Michels // International encyclopedia of social sciences. Vol. X. N.Y., 1968. P. 265-272.

Michels R. Bedeutende Manner. Charakterologische Studien. Leipzig, 1927.

  1.  Michels R. Introduzione alia storia dottrine economiche e politiche. Bologna, 1932.

Michels R. Corso di sociologia politica. Milano, 1927.

  1.  Michels R. Masse, Fiihrer, Intellektuelle. Politisch-soziologische Aufsatze. Frankfurt-am-Main; N.Y., 1987.
  2.  Michels R. Nuovi studi sulla classe politica. Milano—Geneva—Roma—Napoli, 1936.

Michels R. Soziologie als Gesellschafttswissenschaft. Berlin, 1926.

  1.  Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der modernen Demokratie. Untersuchungen iiber die oligarchische Tendenzen des Gruppenlebens. 2. \fermehrte Auflage. Leipzig, 1925.

Mitzman A. Three sociologists of imperial Germany. N.Y., 1973.

Ripere E. Gli elitisti italiani. Pisa, 1974.

  1.  Rohrich W. Robert Michels. \fom sozialistisch-syndikalistischen zum faschistischen Credo. Berlin (West), 1972.

Studi in memoria di Roberto Michels. Padova, 1937.

Бухарин Н.И. Теория исторического материализма. М., 1923.

 


СОЦИОЛОГИЯ США

Ранняя американская социология: становление парадигмы

Формирование ранней социологии в США относится к 70-90-м гг. XIX века. В процессе становления индустриальной цивилизации, получившем ускорение в результате победы капиталистического Севера над рабовладельческим Югом в 1861-1864 гг., решения аграрного вопроса, отмены рабства радикально менялся образ жизни огромных масс населения, разрывались традиционные связи между социальными группами. Урбанизация, внутренняя и внешняя миграция населения, активизация социальной мобильности и социальной дифференциации, распространение нищеты, нарастание социальных противоречий, рост преступности, алкоголизма, суицида — все эти и многие другие проблемы потребовали пересмотра сложившихся представлений о социальном устройстве. К концу XIX в. в США оформились идеалы реформистского пути развития. За ними стояли различные общественные силы, среди которых особой популярностью пользовалось социологическое движение, опиравшееся на идею достижения социального прогресса с помощью разума и науки.

Уильям Грэм Самнер

Среди «отцов-основателей» американской социологии выделяется Уильям Грэм Самнер (1840—1912). Подобно многим первым социологам, он начинал свою профессиональную карьеру отнюдь не в области гуманитарного знания. Получив прекрасное по тем временам теологическое образование в университетах США и Европы, Самнер несколько лет посвятил служению церкви. В начале 70-х гг. он знакомится с идеями Г. Спенсера, которые перевернули его мировоззренческую ориентацию: теолог стал эволюционистом. В 1872 г. началась педагогическая деятельность Самнера на посту профессора политических наук в Йелльском университете, где он проработал до ухода на пенсию в 1909 г. В 1876 г. он приступил к чтению лекций по социологии, вошедших в историю как первый в США (или даже в мире) университетский курс по социологии. Историки американской социологии единодушны в


СОЦИОЛОГИЯ США

 467

утверждении, что профессор Самнер сделал больше, чем кто-либо другой, для популяризации социологии как учебной дисциплины в университетах1. Самнер занимался пропагандой своих идей за пределами университетских стен, и его публичные выступления собирали многочисленные аудитории. В 1908-1909 гг. он был избран на пост президента Американского социологического общества.

Самнер оставил значительное научное наследие. Список его трудов включает около трехсот публикаций, среди которых книги и статьи по экономике, политической науке, социологии. Самое известное исследование ученого — увидевшая свет в 1906 г. монография «Народные обычаи» (Folkways. Boston, 1906). После смерти ученого были опубликованы его многочисленные научные и публицистические статьи, очерки, выступления в различных сборниках, позволившие углубить представление о его идейно-теоретических позициях, о многогранности общественной деятельности2. Благодаря проф. А. Келлеру — ученику и последователю Самнера — в конце 20-х гг. был издан в четырех томах оставшийся незавершенным капитальный труд «Наука об обществе» (1927— 1928). Именно эти работы снискали Самнеру славу и высокий авторитет ученого-социолога.

У. Самнер выступил как активный поборник социал-дарвинистской традиции на американской почве. Уже в первых статьях, написанных в 70-80-е гг., прослеживается доктринальная близость их автора к Г. Спенсеру. Самнеру удалось теоретически обосновать специфический вариант социал-дарвинизма, синтезировав идеи протестантской этики и дарвиновского учения.

Социология для Самнера — это наука, имеющая своей целью установление законов и тенденций общественного развития. Индивидуумы должны познавать социальные законы, чтобы следовать им. Ученый разделял взгляды Г. Спенсера о том, что основной социальный закон — закон эволюции, который действует независимо от воли и желания людей. Но в отличие от английского социолога Самнер понимал механизм эволюции не как борьбу за существование, выживание сильнейших, а как «естественный» социальный отбор, «агентами» которого выступают не только конку-

1 См., например: Barnes H.E. (ed.). An Introduction on the History of Sociology.
Chicago, 1948. P. 55;
Odum H. W. American Sociology. The Story of Sociology in the
United States Through 1950. N. Y, 1951. P. 83.

2 Sumner W.G. War and Other Essays. New Haven, 1911; Sumner W.G. The
Challenge of Facts and Other Essays. New Haven, 1914;
Sumner W.G. The Forgotten
Man and Other Essays. New
 Haven, 1918.


468

 История социологии

ренция, но и нравы общества, народные обычаи. В этом процессе каждый класс улучшает свои возможности. В работе «Чем общественные классы обязаны друг другу» (1883) ученый обосновывал идеи о том, что в мировой истории не было ни одного периода, когда бы отсутствовали классы и классовая борьба, и что рецептов устранения или смягчения классовых конфликтов в природе не существует. Чтобы «каждый класс смог улучшить свои возможности», необходимо стремиться к консенсусу, к установлению «отношений доброй воли и взаимного уважения»1.

Определяющим фактором человеческой жизни, условием развития цивилизации, по Самнеру, является собственность. Благодаря собственности человек превращается из примитивного существа в человека, обладающего разумом2. Самнер по существу связывает цивилизационный процесс с накоплением собственности3. Социальная конкуренция неизбежно приводит к монополизации собственности, порождающей в свою очередь социально-экономическое расслоение общества. Он полагал, что в любом обществе существуют классовые различия и дифференциация, поскольку оно заинтересовано в развитии: «Если мы хотим быть реалистами, то надо признать необходимость в социальном неравенстве, в социальных классах4.

Социал-дарвинистским по своей сути было утверждение Самнера о необходимости социально-экономической свободы, в условиях которой выживать должны самые приспособленные. Рассуждая о критерии приспособляемости индивида, Самнер усматривает его в мере труда и успеха, которой человек содействует материальному процветанию общества5. Для него индивиды, достигшие высшего статуса, олицетворяли собой ту «благоприятную биологическую разновидность», которая обладала лучшими адаптационными способностями и в силу этого вносила наибольший вклад в социальный прогресс.

Самнер выступил в качестве одного из первых и самых настойчивых защитников идеологии нового консерватизма, корректировавших свое отношение к принципу laissez-faire. Доказывая

1 См.: Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее пре
емственности и изменении. М
., 1961. С. 168-169.

2 Sumner W.G. What Social Classes Owe to Each Other. N.Y., 1920. P. 86.

3 SumnerW.G., Keller A.G. The Science of Society. \fol. 4. New Haven, 1927-1928.
P. 100-101.

4 Ibid. P. 725.

5 Sumner W.G. The Challenge of Fact and Other Essays. New Haven, 1914. P. 25.


СОЦИОЛОГИЯ США 469

необходимость защиты индивидуальных свобод от всепоглощающей государственности, он подчеркивал, что государство, по природе его формирования, подвержено ошибкам и выступает как «худшее создание»1. Такая логика рассуждений приводила его к выводу о бессмысленности всяких реформ и форм государственного контроля. В своих работах ученый не уставал повторять, что социальные улучшения являются следствием экономических улучшений. Еще в 1883 г. он предупреждал: «Модель прямого социального усовершенствования всегда имеет деспотический и искусственный характер, в то время как истинное социальное достижение должно быть продуктом естественного развития»2. Спустя десять лет Самнер более решительно высказывался против любой попытки сознательного вмешательства в ход общественных процессов: «Величайшим заблуждением человека является мысль о том, что можно сесть с грифельной доской и карандашом за планирование нашего нового социального мира»3.

Специфические черты социал-дарвинистской методологии Самнера ярче всего проявились в его основном труде «Народные обычаи», в котором дана социологическая интерпретация их истоков, сущности и функций этих обычаев. Он трактует народные обычаи как продукт фундаментальных биологических потребностей индивида, представляющий собой складывающиеся бессознательно способы борьбы людей друг с другом и окружающей средой. Философия, религия, мораль — все это объявляется Самнером продуктом народных обычаев, а вовсе не творческих сил. И хотя обычаи являются продуктом фундаментальных биологических потребностей индивидов, они, по мнению Самнера, имеют социальный характер, поскольку принадлежат к системе договорных отношений и институтов. Это обстоятельство и выдвигает их в число ведущих факторов развития общества. Автор предлагает четкое и простое определение понятия «обычай». Он полагает, что человеческое поведение с самого начала определяется тремя «факторами» (интерес, боль и удовольствие) и четырьмя «мотивами» (голод, секс, тщеславие и страх)4. Народные обычаи являются простым привычным средством закрепления опыта. Первоначально групповые обычаи действуют на подсознательном, иррациональном уровне: они вытекают из потребностей группы и меняются под

1 Sumner W.G. What Social Classes Owe to Each Other. N.Y., 1920. P. 9.

2 Ibid. P. 160-161.

3 Sumner W.G. War and Other Essays. P. 208-209.

4 Sumner W.G. Folkways. P. 40, 18.


470

 История социологии

воздействием не сознательно поставленной цели, но лишь адаптации к новым, изменившимся условиям. Со временем народные обычаи постепенно поднимаются на уровень сознательной рефлексии и, «генерализируясь в теорию социального благополучия, становятся нравами». Нравы, по Самнеру, — это «народные обычаи, дополненные моральными соображениями по поводу того, что способствует благоденствию»1. Целью нравов, которые получают статус этического императива, является социальное благоденствие. Нравы, поддерживаемые групповым авторитетом, выступают главным агентом, осуществляющим социальный отбор и социальное принуждение: они выносят вердикт по поводу поведения в группе, оценивая его как правильное или неправильное.

Самнер обосновывает свою знаменитую теорию стратификации, в основу которой им был положен критерий «социетальной ценности» различных классов и социальных страт. По его мнению, собственно настоящим «классом» выступает элита, включающая гениев и талантливых индивидов. Признаком «класса» является обладание контролем над властью. На социальном «дне» располагаются «зависимые, дефективные и делинквентные» слои населения, к которым примыкает пролетариат. Он не имеет постоянного источника существования и потому полезен обществу, как полагает Самнер, только тем, что «поставляет ему детей». Выше пролетариата на социальной лестнице располагается страта, состоящая из людей, самостоятельно зарабатывающих себе на жизнь, но являющихся неквалифицированными и неграмотными. В свою очередь между ними и «талантами» Самнер располагает так называемых «медиократов», составляющих «массу». Масса не является оформленным феноменом, она лишь аморфная «сердцевина общества»2. Самнер предложил функциональный подход к выделению различий между «классами» и «массой». Последняя консервативна в силу заложенных в ней инстинктов, она несет в себе народные обычаи, традиции и привычки, является ведомой и в любом случае не способна осуществлять руководство. «Класс» же представляет собой группу, которая в состоянии изменять общество, вести борьбу за политическую и экономическую власть. Назначение элиты (класса) состоит в реализации функций размышления, разрешения проблем и предвидения ситуаций. По Самнеру, именно элита в состоянии приспособить нравы к изменившимся условиям3. По сути

1 Sumner W.G. Folkways. P. 30.

2 Ibid. P. 47.

3 Ibid. P. 47.


СОЦИОЛОГИЯ США 471

своей Самнер одним из первых апеллировал к методам социальной прогностики при анализе стратификации.

Ученый допускал возможность ограниченного сознательного контроля социальной жизнью. Обычаи могут утратить свою силу, отмереть, трансформироваться. Самый опасный вариант развития нравов, по Самнеру, связан с дезинтеграцией общества. «Революция — это время, когда не существует нравов. Старые нравы являются отринутыми, а новые находятся в процессе формирования. Социальный ритуал прерывается, и старые табу приостанавливаются» '.

Вся социальная жизнь, по Самнеру, состоит в следовании обычаям, а когда обычаи и нравы становятся институтами или законами, они изменяют характер. Самнеровское учение об институтах формировалось под сильным влиянием Г. Спенсера. Однако американский ученый пошел дальше своего учителя и предложил оригинальный подход к типологии социальных институтов, который вытекает из его классификации социетальной активности. Исходя из идеи о том, что поведение человека определяется мотивами голода, секса, тщеславия и страха, Самнер выделяет соответствующие этим четырем побудительным мотивам способы удовлетворения потребностей: через институты самоподдержания общества (собственность, индустриальная организация, война за распределение богатства и др.); институты самосохранения, основанные на любви (брак, семья); институты самоутверждения, вырастающие из тщеславия (мода, этикет, игры, наслаждение и престиж) и, кроме того, ментальные и социальные реакции, из которых выросли (через страх перед духами) религиозные и регулятивные системы институтов2.

Согласно Самнеру, коллективное поведение становится устойчивым благодаря эффективным способам адаптации, удовлетворения потребностей в конкретных условиях существования людей. Он был убежден, что социальные институты благодаря изначально оформленному взаимному интересу способны урегулировать социальные отношения.

Сампер полагал, что институт является более сложной структурой, с отдельными нравами, обычаями или даже законами. «Структура — это каркас, или аппарат, или ряд чиновников, задачей которых является обеспечение взаимодействия предписанным способом в определенных условиях»3. Опираясь на ряд нравов и

1 Sumner W.G. Folkways. P. 86.

2 Sumner W.G., JellerA.G. The Science of Society. Vol. 4. P. 89-90.

3 Sumner W.G. Folkways. P. 54.


472

 История социологии

обычаев, формирующих систему предписанных позиций индивидов, институт выступает средством организации, позволяющим осуществлять кооперированные действия. Деятельность индивида становится публично одобряемой и санкционированной, таким образом, она «институализируется». Структура проявляет себя в определенной и специфической системе действий, которые определяются правилами. Они включают «предписанные позиции» и использование «аппарата», средств и «инструментариев».

Самнер прослеживает эволюцию ряда первоначальных институтов (собственности, брака и семьи, религии, государства, классов, права и др.), которые берут истоки в народных обычаях. Каждый из них призван осуществлять свои специфические функции по отношению к индивиду и обществу. Он показывает, что в основе социального порядка и сложившихся условностей лежат представления общества о том, как преуспеть. В отличие от Спенсера, утверждавшего, что социальные институты возникают в ходе эволюции, стихийно, как ответ на рост численности популяции, Самнер акцентировал внимание на том, что они являются продуктом рационального изобретения и принадлежат к высокой цивилизации1.

Большое значение для теоретической социологии имела разработка Самнером проблемы внутригрупповых и межгрупповых отношений. Наибольшую известность приобрели категории Самнера «мы—группа» («we-groop») и «они-группа» («they-groop»). Индивиды, находящиеся внутри группы, составляют «мы—группу», а все остальные — «они-группу». Группы осмысливаются им как взаимозависимые и взаимосвязанные общности, вовлеченные в борьбу за существование. Отношения людей внутри группы и между группами резко различаются. Дружеские отношения людей внутри группы коррелируются, по мнению Самнера, с враждебными отношениями к представителям иных групп. Чем более враждебны отношения между группами, тем жестче внутренняя дисциплина в обеих группах2.

История человеческих групп, считал Самнер, есть история борьбы между ними. В ее основе лежит выработка и упрочение особого чувства, названного им этноцентризмом. Социолог дал определение, признанное классическим: этноцентризм — это «позиция, согласно которой собственная группа представляется человеку центром всего, а все остальные шкалируются и оцениваются

1 Sumner W.G. Folkways. P. 53.

2 Ibid. P. 507.


СОЦИОЛОГИЯ США

 473

по отношению к ней»1. Исследуя проблему соотношения народных обычаев с этноцентризмом, Самнер приходит к выводу, что этноцентризм способствует усилению народных обычаев. Это объясняется тем, что каждая группа исходит из позитивного восприятия только собственных обычаев, и потому подвергает осмеянию или презрению обычаи других групп.

Функциональный подход к объяснению народных обычаев позволил Самнеру преодолеть ограниченность биологического редукционизма, присущего социал-дарвинистской трактовке этноцентризма в концепции Л. Гумпловича. По Гумпловичу, этноцентризм — врожденное свойство сознания, являющееся причиной всех конфликтов. Самнер в рамках эволюционной теории осмыслил реальную роль этноцентризма в становлении этнических сообществ, типов культур, свойственных тем или иным народам.

Самнер, таким образом, одним из первых в теоретической социологии осуществил нормативный подход к анализу социального взаимодействия истоков, природы и функций социальных норм, первым обратился к анализу внутригрупповых и межгрупповых отношений.

Альбион Смолл

Одной из самых ярких фигур в ранней американской социологии был Альбион Смолл (1854—1926). Как и Самнер, он начинал свою карьеру теологом, затем десять лет преподавал историю и экономику в Колби Колледже. В 1892 г. был приглашен на пост декана открывшегося тогда в Чикагском университете социологического факультета. Смолл внес крупный вклад в профессиональное и организационное оформление американской социологии. Он являлся главным редактором одного из первых в мире социологических журналов — «American Journal of Sociology», в 1912—1913 гг. избирался президентом Американского социологического общества. Усилиями Смолла Чикагский университет стал известен как научный социологический центр. Заложенные им исследовательские традиции в немалой степени способствовали формированию знаменитой Чикагской социологической школы.

В Чикаго у Смолла начался период интенсивной исследовательской работы. В 1894 г. он в соавторстве с Дж. Винсентом изложил свою социологическую систему в учебнике, который стал

1 Sumner W.G. Folkways. P. 13.


474 История социологии

первым пособием по социологии в мировой университетской практике1. По этому учебнику американские студенты изучали основы социологии вплоть до 20-х гг. XX в. Самой значительной работой Смолла явилась его «Общая социология» (1905), выдержавшая не одно издание2. Среди других трудов Смолла известность приобрели «Значение социальной науки»3 и «Пятьдесят лет социологии в Соединенных Штатах»4. Кроме того, Смолл опубликовал множество статей в «American Journal of Sociology» no проблемам методологии науки, часть из которых была позднее собрана и издана в виде книг.

Социологическая концепция Смолла, быть может, и не имеет оснований претендовать на статус целостной социологической теории, однако она представляет собой согласованный комплекс идей методологического и конкретно-социологического характера. Рассмотрим из всей совокупности взглядов А. Смолла те, которые прежде всего определили место американской социологии в истории социологической мысли.

Согласно Смоллу, социология есть наука не об обществе, а о социальном процессе, трактуемом им как «процесс человеческой ассоциации»5. Эта категория используется им для обозначения взаимодействующей целостности, которой является человеческое общество в своем существовании во времени. Центральным элементом концепции А. Смолла стало учение о социальном интересе. Интерес выступает у него в качестве основной единицы социологического анализа. Смолл характеризует интерес как «неудовлетворенную способность, соответствующую нереализованному условию», как «предрасположенность к такому переустройству, которое имело бы тенденцию к реализации требуемого состояния»6. Этой формулой он пытался выразить то, что скрыто в сознании. Интересы, по мнению ученого, являются простейшими формами побуждений, которые легко прослеживаются в поведении людей; жизнь сама по себе выступает как процесс развития, приспособления и удовлетворения интересов, в ходе которого каждый индивид стремится реализовать свои интересы за счет других людей.

' Small A. W., Vincent G. An Introduction to the Study of Society. Chicago, 1894.

2 Small A. W. General Sociology. Chicago, 1905.

3 Small A.W. The Meaning of Social Science. Chicago, 1910.

4 Small A.W. Fifty Years of Sociology in the United States, 1865-1915 //
American Journal of Sociology. 1916. \
Ы. XXI. N 6. P. 721-864.

5 Small A.W. General Sociology. P. 3, 35.

6 Ibid. P. 433.


СОЦИОЛОГИЯ США

 475

Смолловская концепция интересов формировалась под влиянием идей австрийского социолога-дарвиниста Г. Ратценхофера, для которого интересы представляли собой осознание прирожденных биологических потребностей, обусловливающих борьбу за существование. Смолл попытался отойти от прямолинейного отождествления социальных процессов с биологическими и выявить их специфику. Он предложил свой вариант классификации интересов, в котором стремился представить фундаментальные человеческие потребности. Изящная и логичная классификация интересов Смолл а до сих пор не утратила эвристической ценности.

Разрабатывая классификацию, Смолл установил, что вся социальная жизнь является результатом взаимодействия шести классов интересов. Первичный интерес каждого индивида — стремление к выживанию, универсальными формами которого являются интерес к пище, сексу и физической деятельности, в совокупности составляющие интерес к здоровью. Остальные пять групп интересов включают интерес к благосостоянию (обладанию вещами), общению, познанию, красоте и справедливости (правоте)1. В условиях реальной жизни даже на самых примитивных стадиях развития эти интересы проявляются в желаниях, которые бесконечно варьируются и комбинируются. Подчеркивая особую силу интереса к справедливости, Смолл вместе с тем указывал, что любой класс интересов тяготеет к абсолютному доминированию. Индивид ищет возможности удовлетворения каждого интереса. Следовательно, существует универсальный конфликт интересов. Именно наличие различных интересов в обществе обусловливает непрерывное формирование социальных групп и институтов, что составляет, по Смоллу, важнейшую сущность социального процесса. В силу самой природы тех или иных социальных общностей конфликт между ними не сводится к естественной борьбе людей за существование, а представляет собой борьбу личностей и социальных групп за осуществление своих интересов и скрытых за ними потребностей. Таким образом, в интерпретации Смолл а этот конфликт в отличие от социал-дарвинистских концепций преобразуется из внешнего во внутренний.

Однако Смолл не считал конфликт интересов универсальным способом социального взаимодействия. Конфликт интересов определял развитие человеческого общества лишь на ранних его стадиях, со временем решающую роль в развитии человеческого общества приобретает переплетение интересов индивидов. Смолл

1 SmallA.W. General Sociology. P. 197.


476 История социологии

пришел к выводу, что процесс создания общества есть не что иное, как соединение усилий людей, составляющих группу1.

Анализ взглядов Смолла показывает, что он видел возможность преодоления конфликта в кооперации посредством социализации личности. Конечный результат развития, по его мнению, состоит в достижении социализации. Смолл трактует термины «социализация» и «цивилизация» как взаимозаменяемые. «Социализация» отражает такой уровень социального взаимодействия, для которого характерны высокая способность индивидов к позитивному восприятию друг друга и взаимная забота об общем благе2.

Становление цивилизации предполагает, по Смоллу, переход человечества от элементарного эгоизма к альтруизму. Социальный прогресс связывается им с увеличением общей духовной субстанции, основанной на отражении интересов всех и каждого. Он выделил проблему совместимости индивидуальных и групповых интересов и размышлял над тем, каким образом можно обеспечить их гармоничное сочетание. Смолл был обеспокоен тем, чтобы оставить в цивилизации место для независимой сферы проявления личности, но сам был не прочь ограничить ее только такими видами деятельности, в которых свободное движение индивидов лучше всего реализует общие интересы3.

В ходе анализа роли интересов в социальном процессе Смолл стремился осмыслить механизм их согласования. Полемизируя со взглядами Спенсера и Самнера на природу и функции государства, Смолл утверждает, что государство «есть кооперация граждан для удовлетворения всех осознанных интересов»4 и только государство призвано выполнить миссию по согласованию интересов, исходя из того, что «более высокие типы интересов» представляют большую ценность.

Смолл признает, что у государства нет более важной задачи, чем обеспечение безопасности индивидов. Но как можно реализовать эту цель, когда люди ведут постоянную борьбу за удовлетворение своих собственных интересов? Социолог приходит к выводу, что именно государство, обладающее принудительной властью, устанавливает пределы этой борьбы. В государстве заключено единс-

1 Small АЖ General Sociology. P. 619-620.

2 Ibid. P. 328-335.

3 Ibid. P. 472.

4 Ibid. P. 242.


СОЦИОЛОГИЯ США

 477

тво противоположных начал: оно и «союз разъединенных», и «суть примирения конфликтов, гармония разногласий»1.

Другим проявлением наметившегося отхода от социал-дарвинизма является разработка Смоллом проблемы роли науки в развитии человеческого общества. Он полагал, что знание вообще оправданно только в том случае, если работает на усовершенствование общества. Вслед за Контом Смолл считал, что научное знание может быть единственным руководством для социальных изменений2.

По его мнению, важной задачей социологии является разработка принципов усовершенствования общества на основе реформирования социальных институтов. Он подчеркивал, что установление «совершенного морального порядка» связано с переходом от собственнической организации общества к функциональной. Смолл видел идеал общества в контролируемом капитализме, при котором государство способно установить нормы ограничения доходов и их справедливое распределение.

Развивая свой проект идеального общества, Смолл стремился уверить читателей в том, что он не будет утопическим. Залогом этого, по его мнению, является участие в научной деятельности не только представителей академической науки, но и деловых людей. В этом процессе Смолл отводит социологии особую роль, вытекающую из ее способности обеспечить основу разумного и эффективного контроля над социальным процессом и развитием культуры. Уточняя предмет социологии, он акцентирует внимание на ее особом интересе к процессам социальной интеграции и дезинтеграции. Желания и интересы людей, как показывает Смолл, то сходятся, то расходятся, порождая определенные социальные отношения и структуры, в рамках которых постоянно возникают новые противоречия и конфликты, разрушение отживших и возникновение новых структур. По мнению Смолла, социология и должна исследовать процессы повторения, регулярности и единообразия социальных структур, функций социального процесса, которые характеризуют социальное поведение3.

Особенностью социологического подхода Смолла была его опора на этику. Ученый пытался предостеречь социологов от полной идентификации своей науки с позитивистским пониманием ее О. Контом. «Человеческий опыт представляет собой эволюцию че-

1 Small АЖ General Sociology. P. 253.

2 Small A. W. The Meaning of Social Science. P. 260.

3 Ibid. P. 88.


478

 История социологии

ловеческих ценностей» — таков исходный пункт его системы1. Он постоянно возвращался к идее о том, что наука должна обеспечить этическую философию жизни, что ее существенной задачей является создание нормативных стандартов. Смолл предложил свою научную систему этики, основанную на конструктивном подходе к оценке функций социального процесса: они должны служить удовлетворению всей суммы человеческих интересов. Единственным надежным критерием «хорошего» и «плохого» является степень ускорения или замедления конкретным актом социального процесса2.

Таким образом, Смолл отходит от социал-дарвинизма. Это проявилось в отказе от абсолютизации конфликта и поиске кон-сенсусной модели социального развития, в стремлении к психологизации социального взаимодействия. Особенно отчетливо звучит мотив психологизации в положении о том, что «нет ничего социального, что не являлось бы психическим». Закономерен потому и вывод ученого относительно практической функции социологии, состоящей, по его мнению, в установлении гармоничных внутренних и внешних отношений социальных групп и институтов путем изменения содержания и направленности психических процессов. Его методологическая позиция может быть определена как переходная от социал-дарвинизма Самнера к психологическому эволюционизму, получившему разработку в творчестве Л. Уорда и Ф. Гиддингса.

Лестер Франк Уорд

Лестер Франк Уорд (1841—1913) назван соотечественниками «американским Аристотелем»3. Он один из тех пионеров американской социологии, кто достиг мировой известности. Его по праву причисляют к основоположникам социологии, ставят его имя в один ряд с О. Контом и Г. Спенсером. Уорд первым из американских ученых был удостоен избрания на пост президента Международного института социологии в Париже (1903). Американский ученый стал основателем психологического эволюционизма в социологической мысли.

Путь Л. Уорда в социологическую науку был поистине удивительным. Имея ученую степень магистра ботаники, он долгие го-

1 Small A. W. Adam Smith and Modern Sociology. P. 22, 26.

2 Small A. W. General Sociology. P. 676.

3 Chugerman S. Lester Ward: The American Aristotle. N. Y, 1965.


СОЦИОЛОГИЯ США

 479

ды служил в Государственном геологическом управлении, сочетая службу с научными исследованиями по теологии и палеоботанике. На протяжении 80—90-х гг. Уорд написал 6 монографий и около 150 статей по палеоботанике и классификации американской флоры. Ощутив интерес к социальной сфере, к проблемам социального реформирования, он стал изучать труды О. Конта и Г. Спенсера. Результатом, его 12-летних исследований общественных отношений стало издание в 1883 г. двухтомного шедевра — «Динамической социологии»1. Это была первая в США публикация, в названии которой было использовано слово «социология», а ее автор предложил первую оригинальную («американскую») систему социологического знания. Дальнейшее развитие идеи Уорда получили в таких работах, как «Психические факторы цивилизации» (1893), «Принципы социологии» (1898), «Чистая социология» (1903), «Прикладная социология» (1906) и др.

В 1905 г. Уорд был избран первым президентом созданного Американского социологического общества. Только после этого Уорд решил посвятить себя полностью социологической профессии и принял в 1906 г. — в возрасте 65 лет — приглашение занять пост профессора в Браунском университете, где преподавал до конца своей жизни. Здесь Уорд в соавторстве с Д. Дили опубликовал знаменитый учебник по социологии2. В последние годы своей жизни Уорд работал над книгой, которую назвал «Блики Космоса» и которая вышла в 1913 г.

В чем же состоял вклад Уорда в развитие научных основ социологии? Прежде всего Уорд, не удовлетворенный формулой Конта, гласящей, что социология есть наука о порядке и прогрессе, предложил свое понимание: предмет социологии — человеческое творчество, достижение (achievement). Именно оно является главным социальным явлением, подлежащим социологическому изучению. Уорд стремился доказать, что изучение функции (а не структуры), т.е. того, что составляет социальную деятельность, и есть главная задача социологии3.

Уорд по-новому решил проблему структурализации социологии, положив в ее основу функциональный подход. Он разделил социологию на «чистую» (pure) и прикладную (applied). Его «чистая социология» представляет собой теоретическое изучение общества, включающее социальную статику и социальную дина-

1 Уорд Л. Динамическая социология: В 2 т. М., 1991.

2 WardL.F., Dealey D. Text-book of Sociology. N.Y., 1905.

3 WardL.F. Pure Sociology. N.Y., 1903. P. 15.


480 История социологии

мику. Прикладная социология — суть практическая наука. Первая устанавливает принципы науки, вторая указывает действительное или возможное применение этих принципов к социальному усовершенствованию, ее цель — предложить человечеству программу усовершенствования общества1.

Уорд первым из американских социологов бросил вызов социал-дарвинизму и доказал неправомерность аналогии между борьбой за существование, свойственной дарвиновскому природному миру, и борьбой за существование в человеческом обществе. Он подчеркивал, что в ходе естественной эволюции человеческий разум обрел способность покончить с диктатом «генетической эволюции» и направить своей волей природные силы в заданном направлении. Путь продвижения человеческой цивилизации — осуществление «искусственного отбора» с опорой на социальные институты.

Чтобы стать наукой, заявил Уорд, социология должна иметь дело с «психическими силами», столь же реальными и природными, как и физические силы. В обществе психические силы становятся социальными силами, и именно они выступают действительными причинами всех социальных явлений. Согласно его теории, социальные силы — это человеческие мотивы2. Под социальным явлением Уорд понимал взаимодействие, обнаруживающее цели, желания, планы, существующие в умах индивидов. Желание человека выступает у Уорда как универсальный принцип одушевления мира, как источник всякого действия3.

Согласно Уорду, одни желания освобождают человека от страданий, другие служат источником удовольствия. Взаимодействие двух типов желаний составляет основу гармонии деятельности и бытия человека. «Мудрость расчета» человека заключается в том, чтобы через удовлетворение желаний избавляться от страданий, а в погоне за удовольствиями — не испытывать страданий. Естественная природа желания возводит, по мнению Уорда, преграду распущенности человека, ограничивает его активность определенными рамками. Роль общественных табу, моральных запретов менее значима. Исходя из этого, Уорд пришел к выводу, что человечество пока еще находится на той стадии развития, когда жизнь в большей мере регулируется законами, заданными природой человека, нежели законами, которые формируются са-

' WardL.F. Pure Sociology. N.Y., 1903. P. 3.

2 WardL.F. Pure Sociology. P. 108-109.

3 УордЛ. Психические факторы цивилизации. СПб., 1897. С. 746.


СОЦИОЛОГИЯ США 481

мой социальной целостностью — обществом. В будущем же роль последних возрастет, но этим общество будет обязано врожденным свойствам индивидов.

Важной частью социологии Уорда стало учение о сущности универсальных социальных сил, приводящих в движение общество. В своих работах, начиная с «Динамической социологии» и кончая «Чистой социологией», Уорд предложил ряд классификаций социальных сил. Среди них наибольший интерес вызывает самая поздняя, изложенная в «Чистой социологии». Исходным для нее является принцип изначального рассмотрения социальных сил «как психических, даже тех из них, которые классифицируются как духовные, ибо организм является единственным источником их происхождения»1. Используя биологическую терминологию, поскольку социология своей еще не выработала, Уорд выделяет прежде всего силы «онтогенетические» (охранительные), одна из которых — «позитивная» — направлена на поиск удовольствий; другая — «негативная» — направлена на то, чтобы избежать страданий. Еще одну группу составляют, по его терминологии, «филогенетические» (репродуктивные) социальные силы, которые в свою очередь распадаются на «непосредственно сексуальные» и «косвенно аффективные», основанные на родстве. Это простейшие социальные силы, необходимые для поддержания жизни. «Реализация» этих сил обусловливает появление «вкуса к ним»: удовольствие и страдание являются следствием привычки совершать одни действия и воздерживаться от других. Если у различных представителей животного царства психические проявления ограничиваются питанием, воспроизводством и стремлением избегать врагов и опасности, то у человека, согласно Уорду, они дополняются способностью восприятия. В отличие от животных человек обладает не только аффективными способностями, но и интеллектом. Аффективные способности продолжают играть главенствующую роль, все остальные подчинены им. Разум сам по себе, напротив, является не целью, но средством достижения цели.

Удовольствия, ощущаемые индивидом, необходимы ему для того, пишет Уорд, чтобы жизнь его стала возможна, тогда как его страдания обусловливают собой смерть. Так появляется новый элемент — нравственный. Его нельзя искать в природе, но если мораль — ничто для природы, то она — «все для существа чувствующего». Нравственное благо выступает главным предметом заботы человека, но само по себе в основе своей оно есть не что иное, как

1 WardL.F. Pure Sociology. P. 261.


482

 История социологии

приятное ощущение, развившееся в интересах сохранения жизни. Моральные силы — одна из трех составляющих более высокого типа социальных сил, которые Уорд называет «социогенетичес-кими» или духовными. К главным для человека силам Уорд причисляет эстетическое чувство к прекрасному, без которого было бы немыслимым развитие изящных искусств, и интеллектуальную любознательность1.

Особое внимание Уорд уделил интеллектуальной любознательности — этому последнему «психическому фактору цивилизации». Он доказывал, что интеллект был направлен исключительно на удовлетворение эгоистических интересов индивидов. Необходимость обхода или сдерживания физических сил природы обусловила появление изобретательства и становление творчества, с чем и соотносилось развитие общества, его поступательный ход. Уорд утверждал, что совершенствование «способности к изобретательству» постепенно приводило к тому, что естественный отбор в общественном развитии все более уступал место «искусственному отбору», а человек из простой игрушки природных и социальных сил превращался в их господина. Способность человека к творчеству позволила человеческому обществу преодолеть принципы «борьбы за существование», господствовавшие в природном состоянии, и создать сначала «примитивные регулирующие системы», а затем законы, государство, гражданское общество.

Особое внимание Уорд уделил анализу психических факторов цивилизации, которые он подразделил на три основные группы: субъективные, объективные и синтез социальных факторов. При этом к субъективным факторам он относил различные отрасли философии, психологии, чувства, волю и т.п, к объективным — интуицию, изобретательность, «творческий» и «спекулятивный» гении, интеллект, к синтезу социальных факторов — «экономию природы» и «экономию духа», мелиоризм, социальное сознание, социальную волю, социальный интеллект и социократию2.

Разработанная Уордом теория социальной эволюции выглядела особенно впечатляюще на фоне выдвигаемых его современниками концепций. Уже в «Динамической социологии» он заявил, что сам механизм эволюции не постоянен, а изменяется с течением времени. Он предложил взглянуть на проблему с позиций единства космической, биологической и социальной эволюции3. Ссылаясь

1 WardL.F. Pure Sociology. P. 263.

2 См.: Уорд Л. Психические факторы цивилизации.

3 См.: Уорд. Динамическая социология: В 2 т. Т. 1. С. 11.


СОЦИОЛОГИЯ США

 483

на Дарвина и Спенсера, он утверждал, что эволюция проходит ряд последовательных стадий. Она начинается как космогенезис, охватывающий всю Вселенную, в определенный момент появляется новый феномен — жизнь, и возникает новый эволюционный механизм — биогенез, дополняющий «космогенезис». С появлением человечества наряду с космогенезисом и биогенезом начинает действовать механизм, коренящийся в разуме, — антропогенез. Наконец, с образованием общества появляется новый механизм социальной эволюции — социогенез. В основе этих этапов, пишет Уорд, находятся три «великих космических кризиса»: зарождение жизни, зарождение чувств и зарождение интеллекта или разума, происшедшие в разные геологические эпохи. Формами, в которых проявились первые два генетических процесса, были растительный и животный миры, и только с появлением человека может идти речь о «третьем космическом кризисе, то есть о зарождении интеллекта или разума»1.

Социогенез, таким образом, синтезирует все природные и социальные силы, обладая в то же время неким чувством и рациональной целью. Основная идея Уорда заключается в том, что социальная эволюция после завершения стадии антропогенеза раздваивается и может осуществляться в форме либо «генетического», либо «телеологического» процесса. «Генетический» процесс является спонтанным, тогда как «телеологический» предполагает возможности сознательного воздействия на ход социальной эволюции, разумного конструирования будущего на основе предвидения и планирования2. Эволюция, таким образом, становится более многомерной и гуманизированной. Уордовская постановка проблемы о путях развития социального прогресса была в высшей степени оригинальной.

Раскрывая принципы социального телезиса, Уорд полагал, что уровень сознательного контроля со стороны разума выше уровня природного контроля. Он выделил два этапа в развитии социального телезиса. В прошлом обычной формой телеологического действия был индивидуальный телезис, поскольку индивидам всегда было свойственно стремление к повышению личного благосостояния. В будущем, по Уорду, постепенно возобладает коллективный телезис, проявления которого он усматривал в современном ему мире. С помощью интеллекта будут созданы социальный контроль и соответствующие институты, которые позволят удовлетворить

1 Ward L.F. Pure Sociology. P. 43.

2 См.: Уорд Л. Динамическая социология: В 2 т. Т. 1. С. 28.


484

 История социологии

человеческие потребности уже на групповом уровне. Учение Уорда о коллективном телезисе, представляющем социальный контроль динамических сил природы и общества, осуществляемый путем целенаправленного приспособления средств к целям, выступает одной из важных составляющих его творчества и вызывает интерес к наследию ученого и поныне.

Уорд подверг критике самнеровско-спенсеровскую трактовку социального прогресса как автоматического, саморазвертывающегося, осуществляющегося с помощью сил, выходящих за рамки человеческих возможностей. Отводя человеку решающую роль как субъекту прогресса, Уорд стремился отыскать средства, которые обеспечили бы активизацию его творческих сил. Ему принадлежит одна из самых фундаментальных идей, разработанных в конце прошлого века, согласно которой социальный прогресс (или счастье) может наступить только через всеобщее просвещение масс1. Ее реализация действительно прокладывает дорогу к прогрессу, к общественному самоуправлению. Уорд был неутомим в пропаганде этой идеи, всемерно разъясняя, что самый короткий и самый надежный путь к лучшему лежит через знание, что социальная воля сможет выразиться только посредством всеобщего научного образования широких масс. Образование, цель которого состоит прежде всего в познании законов природы, было объявлено им самым важным видом человеческой деятельности и предметом величайшей индивидуальной и коллективной заботы. Социолог одним из первых обосновал положение, что именно образование позволит сформировать механизм сознательного контроля и в корне изменить эволюционный механизм; оно явится фактором, способным проложить путь к урегулированию социальных отношений.

Уорд активно интересовался проблемами классовых отношений, обращаясь к анализу классовой структуры общества во всех своих фундаментальных работах и статьях. Он отказывался признавать, что экономические различия являются индикатором дифференциации способностей, и утверждал, что решающую роль в социальном неравенстве играют жизненные обстоятельства. В «Прикладной социологии» получил глубокую проработку образовательный критерий классовых различий. Он пришел к выводу, что общественный раскол на образованных и необразованных имеет своим результатом наличие класса эксплуатируемых и эксплуататоров2.

1 См.: Уорд Л. Динамическая социология. Т. 1. С. 26.

2 WardL.F. Applied Sociology. N.Y., 1906. P. 95.


СОЦИОЛОГИЯ США

 485

Идеи Уорда об образовании легли в основу его учения о социальном мелиоризме, имеющего своим замыслом определение путей урегулирования процесса классовой дифференциации и достижения социального консенсуса1. Ученого заботила проблема достижения обществом социальной справедливости, средством реализации которой ему представлялось «интеллектуальное уравнивание всех классов». Именно реформа образования, по его мнению, могла бы способствовать устранению классовых антагонизмов в обществе. В отличие от Спенсера и Самнера, Уорд был убежден, что гении присутствуют во всех классах и слоях общества и что распространение образования поможет их выявлению и развитию.

Социологическое учение Уорда имело яркое гуманистическое звучание. Ученый стремился научно обосновать учение о путях мирного, эволюционного — в результате осуществления «социального мелиоризма» — устранения социального неравенства и иных социальных пороков. Он намного опередил свое время в разработке проблемы социальной политики государства.

Франклин Генри Гиддингс

Крупный вклад в становление, институционализацию и теоретическое оформление социологии внес профессор Колумбийского университета Франклин Генри Гиддингс (1855—1931). Он пришел в социологию из журналистики. В 33 года он стал преподавать политическую науку в Брин Мор Колледже, спустя 6 лет, в 1894 г., Гиддингс оставил это место, чтобы стать профессором Колумбийского университета. В университете он создал социологический факультет, кафедру социологии, подготовил множество учеников, в том числе 50 докторов по социологии, продолживших его дело во многих университетах страны. Его организаторская и теоретическая деятельность отличалась размахом и интенсивностью. Как и Уорд, он избирался президентом Международного института социологии в Париже, был членом семи профессиональных организаций, в том числе Американской ассоциации статистики и Американской ассоциации за развитие науки. Подобно Самнеру, Смоллу, Уорду он дважды избирался президентом Американского социологического общества (1910—1911). Кроме того, Гидцингсу принадлежит заслуга в редактировании ряда научных периодических изданий: «Annals of American Academy of Political and Social Science», «Political Science Quarterly» и др. Но основной вклад

См.: Уорд Л. Психические факторы цивилизации. С. 117.


486

 История социологии

Гиддингса в развитие социологии — его многочисленные труды, развиваемые в них идеи.

Подобно Уорду, Гиддингс стремился создать всеобъемлющую социологическую систему на психологическом фундаменте. В творчестве Гиддингса можно выделить два больших этапа, разделенных годами Первой мировой войны. Именно в трудах, написанных в довоенные годы, он изложил оригинальную концепцию психологического эволюционизма, в последующем незаслуженно обойденную вниманием социологической мыслью. А. Бесков в конце 50-х гг. писал, что Гиддингс «остается фигурой первостепенного значения в переходный период, а также наиболее недооцениваемым американским социологом за последние 50 лет»1. Спустя 40 лет историографическая ситуация мало чем изменилась.

Свои многочисленные монографии и статьи (библиография его трудов включает 14 книг и более 200 статей) Гиддингс опубликовал в Колумбийском университете. Первая и самая важная его книга называлась «Основы социологии» (1896). В ней Гиддингс обосновал психологический подход к исследованию феномена ассоциации и социальной организации. Большое значение для развития теоретической социологии имели такие его труды, как «Индуктивная социология», «Лекции по описательной и исторической социологии», «Очерки теории человеческого общества» и др. Гиддингсу принадлежит приоритет в разработке количественных методов в американской социологии. Он оказал влияние на ряд американских социологов, принявших на вооружение статистический метод как основу проведения социологических исследований.

Подобно многим социологам конца XIX в., Гиддингс принимал эволюционистскую доктрину как самоочевидную. Для него эволюция представляла высший закон бытия во всех сферах реальности. Гиддингс безоговорочно усвоил спенсеровскую идею о том, что социальная эволюция является фазой космической эволюции. Однако в отличие от Спенсера и в полном согласии с Уордом он полагал, что общество является по своей сути не биологическим, а психическим феноменом, подчиняющимся социальным законам.

Признавая, что социальная жизнь состоит из «физических» (материальных) и психических явлений, которые существуют нераздельно и в то же время зависят друг от друга, Гиддингс делал акцент на законах психического процесса. Ключ к объяснению

1 Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1961. С. 30.


СОЦИОЛОГИЯ США

 487

социальных явлений, по его мнению, следует искать в волевом акте. Ученый стремился отыскать тот «единственный мотив или принцип, характеризующий сознательную личность как социальное существо и определяющий все его социальные отношения». Гиддингс сформулировал свое открытие в следующем социологическом постулате: «Первичный и элементарный субъективный факт в обществе есть «сознание рода» (the consciousness of kind)1. «Сознание рода» стало ключевым понятием всей социологической системы Гиддингса. Этот термин несет в себе особый смысл. Человек является социальным существом благодаря врожденности сознания рода. Для общества сознание рода играет дополнительную роль, выступая в качестве структурирующего признака, который может быть замерен. По мнению Гиддингса, именно единство качественных и количественных характеристик придает сознанию рода методологическую значимость в социологии. В нем фиксируется уровень социальности индивидов, оно влияет на поведение самыми различными путями, и любое социальное действие определяется в первую очередь сознанием рода2.

Какой же смысл вкладывается Гиддингсом в данное понятие? Сознание рода есть «такое состояние сознания, в котором любое существо, какое бы место оно ни занимало в природе, признает другое сознательное существо принадлежащим к одному роду с собой»3. Гиддингс стремился вьщелить сущностные черты данного феномена, отличающие его от тардовского «подражания» и дюр-кгеймовского представления. Это — «приятное состояние ума», которое «состоит из органической симпатии, осознания сходства, рефлексивной симпатии, аффектации и желания признания»4. Именно «сознание рода» делает возможным осмысленное многомерное взаимодействие разумных существ и одновременно сохраняет индивидуальные особенности каждого из них. Оно обнаруживается в этническом чувстве, в крепкой связи, существующей между лицами, по убеждению принадлежащими к одному и тому же вероисповеданию, оно же лежит в основе классовых делений и других разнообразнейших форм сообществ5.

1 Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социаль
ной организации / Пер. с англ. Н.Н. Спиридонова. М., 1998. С. 19.

2 См. там же.

3 Там же.

4 Giddings F.H. Readings in Descriptive and Historical Sociology. N. Y, 1906. P. 289.

5 Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социаль
ной организации. С. 20.


488

 История социологии

Осмысление роли сознания рода в структуре социальной жизни позволило Гиддингсу поставить в качестве важнейшей для социологии проблему соотношения социального и индивидуального сознания. Согласно его представлениям, сознание индивида изначально включает сознание рода, заставляющее его признавать реальность общности. Он утверждал необходимость развития социального сознания как фактора, способствующего укреплению единства нации.

По мнению Гиддингса, в обществе действуют силы «искусственного отбора как сознательного выбора», которые он подразделял на силы социализирующие и силы социальные. К первым из них, представляющим внешнее условие по отношению к социальной структуре и способствующим социализации, он относил почву, климат и т.п., а также стремления и страсти индивидов. В структуру социальных сил Гиддингс включал влияние группы или общества на индивида, направляющее поведение людей к достижению групповых целей. Примерами социальных сил для Гиддингса были общественное мнение, законодательство. В самом общем виде социальный процесс рисовался им как взаимодействие сознательных мотивов, волевой ассоциации и физических сил1.

Гиддингс пытался представить в психологическом плане механизм воздействия «сознания рода» на социальную эволюцию. Согласно Гиддингсу, именно «сознание рода» лежит в основе пройденного человечеством пути. Поэтому для «полного субъективного истолкования общества» он считал необходимым проследить появление «сознания рода» во всех социальных феноменах на всем протяжении человеческой истории. Рассуждая о процессе социальной эволюции, Гиддингс выдвинул гипотезу, согласно которой первоначальные социальные объединения возникали под влиянием внешних физических условий: запасов пищи, температуры, соприкосновения или столкновения с другими индивидами или племенами. Но по прошествии определенного времени внутри «социального агрегата» у подобных друг другу индивидов появлялось «сознание рода», и это объединение развивалось в «ассоциацию», которая в свою очередь начинала положительно реагировать на удовольствия и жизненные условия индивидов. С осознания индивидами этой благоприятной реакции начинался их волевой процесс. С этого времени объединенные в ассоциацию индивиды старались усовершенствовать свои социальные отношения, и в свя-

1 Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социальной организации. С. 373.


СОЦИОЛОГИЯ США

 489

зи с этим важнейшими факторами в ряду социальных причин становились индивидуальные и социальные выборы. Среди множества социальных отношений и действий, случайно установленных, испытанных или придуманных, одни воспринимались сознанием как желательные, другие — как неприемлемые. Соединившиеся в ассоциацию индивиды делали выбор между этими отношениями, стремясь сохранить одни и устранить другие. Согласно Гиддингсу, социальный выбор и социальная воля ассоциации определялись «сознанием рода»1.

Большую роль в реализации выбора Гиддингс отводил естественному отбору. По существу, вторя Дарвину и Самнеру, он указывает, что в борьбе за существование отдельные выборы могут либо сохраниться, либо отмереть. Природа сама отвергнет неудачный выбор, иногда даже путем разрушения целых обществ2. Поскольку вредные выборы отвергаются в ходе естественного отбора, то, по Гиддингсу, теория социальных изменений может концентрировать свое внимание на разумных выборах. Гиддингс формулирует социальный закон, согласно которому общество стремится к своему совершенному типу в соответствии с доминирующей концепцией «идеального блага». Иначе говоря, каждая большая группа людей находится под влиянием определенного идеала. Развивая свою мысль, Гиддингс конкретизирует, что основой рационального социального выбора являются социальные ценности, которые он определяет как «социальную оценку вещей, имеющих социальное значение»3. В более поздних работах Гиддингс дает следующее определение феномену социальной ценности: это «отношение или уважение к любой социальной привычке, отношению или институту, которые человек лелеет и защищает»4. Согласно теории ценностей Гиддингса, высшим объектом социальных ценностей является «разумное счастье»5. Такая постановка вопроса в целом соответствовала философской традиции, в которой целью познания является разумное переустройство общества на благо и счастье человечества.

1 Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социаль
ной организации. С
. 21.

2 См. там же. С. 22.

3 Там же. С. 157.

4 Giddings F.H. Studies in the Theory of Human Society. N. Y, 1922. P. 173.

5 Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социаль
ной организации. С. 406.


490

 История социологии

Принципиально важной является постановка Гиддингсом вопроса об отношении этой формы социальной оценки к прогрессу. Он предлагает два ответа. Один сводится к тому, что рациональное усовершенствование общества возможно осуществить путем критики социальных ценностей1. Чтобы обеспечить основы рационального социального выбора, общество должно точно оценить возможности использования каждого института или обычая, а также жертвы, необходимые не только для защиты отжившего, но и для его восстановления. В другом случае ученый исходит из того, что социальное поведение обусловлено комбинацией социальных ценностей, определенных рациональным выбором. «Сгруппируйте социальные ценности в определенном порядке, — пишет он, — и вы получите определенную форму социального поведения согласно неизменным отношениям, заложенным в законах социального выбора». Получается, что прогресс зависит, во-первых, от того, как сформулированы законы социального выбора, и, во-вторых, от комбинации социальных ценностей.

Первым законом социального выбора Гиддингс называет «закон предпочтения какой-либо одной из достижимых целей», вторым — «закон социального выбора комбинаций и средств». Закон «предпочтения какой-либо одной из достижимых целей» гласит, что в любом социальном выборе «самым главным идеалом является идеал личной силы, или добродетели, в первоначальном смысле этого слова; вторым по влиянию является гедонистический, или утилитарный, идеал; третьим — идеал аскетического человека, пуританские добродетели самоограничения и, наконец, четвертым — идеал самоосуществления рационального сознательного человека». Но, уточняет ученый, если продолжается умственная и нравственная эволюция, то влиятельными должны становиться более высокие идеалы2. В этой формулировке Гиддингса основные ценностные понятия и представления рассматриваются с позиций классического буржуазного утилитаризма. В ней можно усмотреть также проявление сильного влияния дарвиновской и спенсеров-ской эволюционной доктрины с ее оппозицией коллективизму и поддержкой индивидуалистических идеалов.

В основу определения «закона социального выбора комбинаций и средств» Гиддингс положил категорию «интерес». Согласно

1 Giddings F.H. Democrasy and Empire. N. Y., 1901. P. 59.

2 Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социаль
ной организации. С. 407.


СОЦИОЛОГИЯ США

 491

этому закону, «население с немногочисленными, но находящимися в гармоничном сочетании интересами будет консервативно в своих выборах. Население с разнообразными, но не находящимися в гармоничном сочетании интересами будет радикально в своих выборах. Только население, имеющее многочисленные, разнообразные и гармонично переплетающиеся интересы, будет постоянно прогрессивным в своих выборах»1. Следовательно, прогресс находится в функциональной зависимости от установления шаг за шагом более высоких идеалов, которые Гиддингс перечисляет в первом законе, и от создания многочисленных разнообразных и гармоничных интересов, названных им во втором законе. Представления Гиддингса о социальном прогрессе связывались, как видим, исключительно с миром разума. Ученый по существу предложил инструменталистский подход к социальным ценностям, связав социальный прогресс с необходимостью рационального выбора обществом только таких ценностей, которые полнее отвечают задачам общей пользы.

Главное, что характеризовало эволюционистскую теорию Гиддингса, — это его идея о неизбежности социального прогресса, который он олицетворял с ростом материального благосостояния народа, увеличением его популяции, а также со все большей рационализацией поведения индивидов2. Социальный прогресс соотносится не только с его «объективными» характеристиками, но и с «субъективным фактором», т.е. с сознательной деятельностью людей. Сущность прогресса видится Гиддингсу в «расширении нравственной и умственной жизни», которое осуществляется с помощью такого психического фактора, как сознание рода3.

Психологический подход к феномену общества предопределил и взгляды Гиддингса на социальную организацию, которая, по его разумению, предстает в двух формах: в форме «социального состава» и в форме «социального устройства». Эти формы социальных связей во многом напоминают «общность» и «общество» Ф. Тенниса, «механическую солидарность» и «органическую солидарность» Э. Дюркгейма. Основополагающим признаком групповых организаций Гиддингс считает «сознание себе подобия» или «сознание несходства с собой». «Социальный состав» представляет

1 См.: Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и соци
альной организации. С. 407.

2 Там же. С. 367.

3 См. там же. С. 368.


492

 История социологии

собой организацию, основанную на похожих элементах, а «социальное устройство» — на несхожих.

Гиддингс исходит из типичной для социологии XIX в. традиции конструирования двух «идеальных типов» общества, между которыми существует историческая преемственность. Развитие организаций «социального состава» и «социального устройства» представлено им как процесс социальной эволюции: сначала возникает первая из них, которая постепенно заменяется второй1. Организация «социального состава» состоит из социальных групп, простейшей из которых является семья. Семьи объединяются в более крупные единицы — этнические и демотические2 общества. Первые представлены стаями, племенами и конфедерациями племен. Демотические общества, имея «групповой единицей» семью, предстают как сложные, многоуровневые образования, интегрирующие группы поселков, деревень, сел в округа, группы округов — в графства, последние — в штаты, департаменты и т.п., составляющие республики, федерации, «сложные королевства», «сложные империи» и т.п. Общество, подчиненное «социальному устройству», вступает в стадию «демотической», или «гражданской ассоциации, цивилизации», на которой оно получает возможность стать «демократическим по духу и организации»3.

Гиддингс видит специфику «составной группы» в том, что основой ее функционирования является не столько субъективное осознание сходства членов группы друг с другом, сколько объективная потребность в выживании4. Все группы в организации «социального состава» похожи. Они могут жить независимо и обеспечивать сохранение человеческого общества. В организации «социального устройства» ее части скорее взаимозависимы, чем независимы друг от друга. Этот тип организации включает комбинацию групп, каждая из которых непохожа на другие, поскольку они специализируются, обеспечивая свой вклад в целое в складывающейся системе разделения труда. В результате возникает нечто большее, чем просто увеличение силы или массы: развивается функциональная координация. Члены группы «социального устройства», как правило, близки друг с другом в умственном и нравственном отношениях, тогда как члены «составной группы» объединены в силу

1 GiddingsF.H. Elements of Sociology. N. Y, 1898. P. 189-190.

2 От гр. demotikos — народный.

3 См.: Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и соци
альной организации. С
. 305.

4 Giddings F.H. Elements of Sociology. P. 181 -182.


СОЦИОЛОГИЯ США

 493

кровного родства, происхождения. Важно и то, что группы «социального устройства» являются добровольными, целенаправленными ассоциациями, членство в которых является сознательным и желаемым. Каждая организация «социального устройства» или «целевая ассоциация», кроме того, объединяет индивидов как личностей и вырабатывает план организации, с помощью которого может осуществляться ее функционирование. Гидцингс вьщеляет четыре типа «целевых ассоциаций»: политические, юридические, экономические и культурные. Главной «целевой ассоциацией» является государство1.

Ф. Гидцингс выступил и как автор оригинальной теории социальной стратификации. Выдержанная в духе психологического редукционизма, она противостояла общепринятым представлениям о процессах социальной дифференциации, сложившимся на рубеже XIX-XX вв. Гидцингс полагал, что социальная структура формируется классами двух порядков. Основные, или «первичные классы» он подразделял на: 1) «жизненные», 2) «личностные» и 3) «социальные». «Вторичными», по мысли ученого, «высоко специальными продуктами социальной эволюции», являются классы «политические, промышленные, экономические»2.

Социология, подчеркивает Гидцингс, должна иметь дело только с «первичными классами», основанными на физических, умственных и моральных отличиях между индивидами. Признаками «жизненных классов» служат отношения смертности и рождаемости. Так, «высокожизненный класс» (сельские жители) обладает высокой рождаемостью и низкой смертностью. «Класс средней жизненности» («торговые и профессиональные городские классы») имеет низкую рождаемость и низкую смертность. «Класс с низкой жизненностью» («бедные рабочие городские массы») имеет низкую рождаемость и высокую смертность.

«Личностные классы» являются результатом комбинации наследственности и социальных условий. Гидцингс выделял: 1) гениев и талантливых, 2) нормально одаренных, 3) уродов (к ним он причислял калек, слепых, пьяниц, идиотов, сумасшедших и даже самоубийц). Надо сказать, что ученый склонялся к признанию ведущей роли в этой комбинаторике социальных обстоятельств, уходя тем самым от самнеровского выбора в пользу наследственности как решающего фактора социальной дифференциации.

1 Giddings F.H. Elements of Sociology. P. 199.

2 См.: Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и соци
альной организации. С. 134.


494

 История социологии

К третьему типу Гиддингс причислял четыре «истинно-социальных класса»: «социальный» (элита общества), «несоциальный» (первичный класс, основная масса населения), «псевдосоциальный» (бедняки, зависящие от поддержки других классов) и, наконец, «антисоциальный» (криминальные элементы). В основание социальной дифференциации Гиддингс положил психические особенности индивидов, выраженные в «сознании рода». Так, он утверждал, что «социальный класс» образуют индивиды, у которых очень высоко развито «сознание рода» и которые поэтому стремятся «посвятить жизнь и средства защите и улучшению существующего социального порядка». Класс «несоциальный» состоит из лиц, тяготеющих к индивидуализму, потому что сознание рода у них развито только частично. Что касается «псевдосоциального класса», состоящего из «бедняков по рождению или по привычке», то главная причина его неблагополучия — вырождение сознания рода. Он способен только подражать «социальному классу», а его представители «желают только жить, как паразиты» — таков приговор Гиддингса, вынесенный им «псевдосоциальному» классу. И наконец, класс «антисоциальный», по Гиддингсу, состоит из преступников, у которых «сознание рода» почти исчезло и которые ненавидят общество и все его институты1.

Ученый предложил свой вариант реформирования общества, выраженный в идее «социализированного индивидуализма» и «социетаризма». Социетаризм в его описании напоминает сам-неровскую свободу предпринимательства. Так, он различал правительственное действие, которое сразу увеличивает «социальное бремя» и уменьшает способность народа выдержать его, и такое поведение государства, когда оно способствует ослаблению «социального бремени» и усиливает энергию народа. Последнее он называл социетарным в отличие от социалистического. Он указывал на необходимость добиваться социальной сплоченности, но только на базе минимального ограничения индивидуальных свобод2. Программа позитивных реформ Гиддингса содержала идею «про-грессивизма» и либерализма. Он отстаивал лозунг о необходимости преобладания в обществе «этического сознания», которое сделает недопустимым рассмотрение классовых институтов как целей самих по себе. Ученый осуждал стремление к «присвоению денег» имущими и переоценку конкуренции, отстаивал необходимость

1 См.: Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и соци
альной организации. С
. 137.

2 Giddings F.H. Studies in the Theory of Human Society. N. Y, 1922. P. 12, 19.


СОЦИОЛОГИЯ США 495

дальнейшего распространения образования для борьбы с классовыми привилегиями.

* * *

Таким образом, можно заключить, что в США в весьма сжатые исторические сроки осуществился процесс институционализации социологии. Это произошло на волне широкого демократического движения, выступавшего за реформирование социально-экономических порядков. Основатели американской социологии У.Г. Самнер, А.В. Смолл, Л.Ф. Уорд, Ф.Г. Гиддингс по-своему откликнулись на запросы времени и задачи социального познания; их творчество — заметная страница в истории мировой социологической мысли. «Отцы-основатели» американской социологии стремились расширить и углубить познавательные возможности социологической науки, утвердить ее общественную значимость. Разработанные ими способы обновления социальной науки оказались во многих отношениях оригинальными и плодотворными. Однако присущая им идеализация социального прогресса, недооценка противоречивости его проявлений, абсолютизация его поступательного и необратимого характера не получили подтверждения в социально-исторических условиях второго десятилетия XX в. Первая мировая война, революции и гражданские войны в России, Германии, Мексике и т.д. подорвали основания оптимистической веры позитивистски ориентированных ученых США в неизбежность социального прогресса, в способности науки вырабатывать программы социального усовершенствования. Это обстоятельство вынуждало последующих исследователей искать новые подходы к изучению общества. Однако не следует забывать, что американская социология уже на первом своем этапе развития сумела подняться на уровень мировой социологической науки и, в известном смысле, задавать ей тон.

Основная литература

  1.  Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М, 1994.
  2.  Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1961.

Бурганова Л.А. Ранняя американская социология. Казань, 1997.

  1.  Гиддингс Ф. Основы социологии. Анализ явлений ассоциации и социальной организации / Пер. с англ. Н.Н. Спиридонова. М., 1898.


496

 История социологии

  1.  Кравченко А.И. Становление американской социологии; социальные обследования США конца XIX в. // История теоретической социологии / Общ. ред. Ю.Н. Давыдова. Т. 1. М., 1997. С. 352-371.
  2.  Овчаренко В.И., Грицанов А.А. Социологический психологизм: Критический очерк. Минск, 1990.

УордЛ. Динамическая социология: В 2 т. М., 1991.

УордЛ. Психические факторы цивилизации. СПб., 1897.

Дополнительная литература

  1.  Баразгова Е.С. Американская социология (традиции и современность): Курс лекций. Екатеринбург; Бишкек, 1997.
  2.  Barnes НЕ. (ed.). An Introduction to the History of Sociology. Chicago, 1948.
  3.  Bernard L.I. The Teaching of Sociology in the United States // American Journal of Sociology. 1909. \Ы. XV. N 2. P. 164-213.
  4.  Chugerman S. Lester Ward: The American Aristotle. N.Y., 1965.
  5.  Chnstakes G. Albion W. Small. Boston, 1978.
  6.  Giddings J.H. The Theory of Civilization. N.Y., 1897.
  7.  Giddings F.H. Elements of Sociology. N.Y, 1898.
  8.  Giddings F.H. Democracy and Empire. N.Y, 1900.
  9.  Giddings F.H. Inductive Sociology. N.Y, 1901.
  10.  Giddings F.H. Readings in Descriptive and Historical Sociology. N. Y, 1906.
  11.  Giddings F.H. Studies in the Theory of Human Society. N.Y, 1922.
  12.  HinkleR.C. Founding Theory of American Sociology, 1881-1915. Boston; London, 1980.
  13.  Odum H.W. American Sociology. The Story of Sociology in the Unite States Through 1950. N.Y, 1951.
  14.  Small A.W., Vincent G. An Introduction to the Study of Society. Chicago, 1894.
  15.  SmallA.W. General Sociology: Chicago, 1905.
  16.  Small A. W. Adam Smith and Modern Sociology. Chicago, 1907.
  17.  Small A.W. The Meaning of Social Science. Chicago, 1910.
  18.  SmallA.W. Fifty Years of Sociology in the United States, 1865-1915//American Journal of Sociology. 1916. Vol. XXI. N 6. P. 721-864.
  19.  Sumner W.G. Folkways. Boston, 1906.
  20.  Sumner W.G. War and Other Essays. New Haven, 1911.
  21.  Sumner W.G. The Challenge of Facts and Other Essays. New Haven, 1914.
  22.  Sumner W.G. The Forgotten Man and Other Essays. New Haven, 1918.
  23.  Sumner W.G. What Social Classes Owe to Each Other. N. Y, 1920.
  24.  SumnerW.G., Keller A.G. The Science of Society (4 vols.). New Haven, 1927-1928.
  25.  Tolman F.L. The Study of Sociology in Institutions of Learning in the United States of American Journal of Sociology. 1902. \bl. VII. N 6. P. 797-838; Vol. VIII. N 1 P. 85-121.
  26.  WardL.F. Pure Sociology. N.Y, 1903.
  27.  WardL.F., Dealey D. Text-book of Sociology. N.Y, 1905.
  28.  WardL.F. Applied Sociology. N.Y, 1906.
  29.  


Чикагская школа социологии

Предыстория и предпосылки формирования Чикагской школы

С середины 10-х до середины 30-х гг. XX в. крупнейшим центром социологической науки в США стал социологический факультет Чикагского университета. Это был первый в мире социологический факультет, основанный еще в 1892 г. А. Смоллом. За четверть века здесь сформировались устойчивые традиции преподавания социологии и подготовки социологов-профессионалов, был издан первый американский учебник социологии («Введение в изучение общества» А. Смолла и Э. Винсента, 1894), основан первый американский социологический журнал («American Journal of Sociology», начавший выходить в 1895 г. и с момента основания до 1925 г. редактируемый А. Смоллом). Смолл, получивший образование в Германии и находившийся под сильным влиянием европейских социологов и экономистов (Г. Шмоллера, А. Вагнера, А. Шеффле, а также К. Маркса), бьш страстным пропагандистом европейской социологии и всячески содействовал переводу и публикации трудов европейских ученых в США. Сам Смолл, повлиявший на общий интеллектуальный климат социологического факультета в Чикаго, настойчиво требовал сосредоточить внимание на «социальном процессе», подчеркивал первоочередное значение интересов и конфликтов между ними в обществе, считал главной задачей социологии — научную поддержку социальных реформ. Ориентация чикагских социологов на участие в реформах обеспечила им поддержку городских властей, которые столкнулись в начале века со множеством острейших социальных проблем и ждали от социологии практических рецептов их решения. В Чикаго, этом городе иммигрантов и столице американских гангстеров, который был в некотором смысле идеальным местом для проведения социальных исследований, на быстро развивающуюся социологию возлагались большие надежды.

Помимо этих объективных условий, расцвету социологии в Чикагском университете способствовала уникальная интеллектуальная атмосфера, которая сложилась там благодаря небывалому сосредоточению выдающихся личностей (не только на социологическом, но и на других факультетах). Среди них следует назвать Ч.Х. Кули, Дж. Г. Мида, Дж. Дьюи, У. Томаса. Влияние прагма-


498 История социологии

тизма и интеракционизма — как косвенное, связанное с естественной пространственной близостью, так и прямое (в частности, Мид читал студентам-социологам курс социальной психологии, входивший в число обязательных для них учебных дисциплин) — обусловило включение в сферу внимания чикагских социологов таких нехарактерных для позитивистской науки тем, как природа социального взаимодействия, механизмы социального поведения, человеческое Я. В работах У. Томаса получила развитие концепция установки и социальной ситуации; при этом в ситуацию включалось определение ситуации действующим лицом. Такая переориентация на интерпретативный подход к человеческому поведению имела следствием важные методологические новации, среди которых в первую очередь необходимо назвать использование биографических документов. Новые методы были успешно опробованы в исследовании У. Томаса и Ф. Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке», опубликованном в 1918—1920 гг.

Уникальное сочетание условий — крепкая институциональная база, рост авторитета социологии в американском обществе, финансовая и моральная поддержка социальных исследований, атмосфера научного поиска, нахождение в точке пересечения множества интеллектуальных влияний — способствовало развертыванию в Чикаго обширной программы городских исследований, на базе которой сложилась группа ученых, вошедшая в историю под именем Чикагской школы.

Чикагская школа: общая характеристика

Деятельность Чикагской школы охватывает период с 1915 по 1934 г., что хронологически совпадает с периодом работы в Чикаго Роберта Эзры Парка (1864—1944), самого яркого представителя этой школы и ее признанного лидера. В многочисленных работах Парка (очерках, предисловиях к книгам, обзорах литературы; фундаментальных монографий у него не было) наиболее полно разработаны теоретические основания проводимых чикагцами исследований. В тесном сотрудничестве с Парком работали такие ученые, как Э. Бёрджесс (1886-1966), Р. Маккензи, Л. Вирт, X. Зорбо, Э. Богардус, Р. Фэрис, Н. Андерсон, Ф. Трэшер, Л. Котрелл, Э. Хьюз и др. Некоторые из них не только проводили эмпирические исследования, но и внесли важный вклад в развитие социологической теории и методов социологического исследования (Бёрджесс, Вирт, Богардус, Хьюз). Многие выходцы из Чикагской


СОЦИОЛОГИЯ США

 499

школы были в разные годы президентами Американского социологического общества. Деятельность Чикагской школы подкреплялась многочисленными публикациями: статьями в «American Journal of Sociology» (в годы доминирования этой школы журнал почти целиком комплектовался публикациями ее представителей), серийными и отдельными монографиями. На протяжении двух десятилетий Чикагская школа занимала едва ли не монопольное положение в американской социологии, задавая тон в теоретических дискуссиях и определяя основные направления эмпирических исследований.

Отмечая заслуги чикагских социологов, часто указывают главным образом на их роль в развитии и стимулировании эмпирических исследований. Однако следует подчеркнуть, что у них была серьезная теоретическая программа, весьма оригинальная и далеко идущая. Ведущие теоретики Чикагской школы (Парк, Бёрджесс, Маккензи, Вирт, Хьюз) имели основательную теоретическую подготовку. Парк учился у Дж. Дьюи, У. Джемса, Дж. Сантаяны (в Америке), у Г. Зиммеля (в Германии), писал диссертацию в Страсбурге под руководством В. Виндельбанда; название диссертации — «Толпа и публика» — указывает на его знакомство с французской социологической мыслью начала XX в. Бёрджесс, Маккензи и Вирт были учениками У. Томаса, Дж.Г. Мида и Р. Парка. В 1904 г. в Чикаго по приглашению Смолла приезжал М. Вебер; имеются сведения, что тексты Вебера изучались на семинарах в Чикагском университете уже в 20-е гг., задолго до того, как вышли их переводы на английский язык. Все указывает на то, что чикагские теоретики, и прежде всего, конечно, Парк, хорошо знали классическую социологическую традицию, которая к тому времени была почти целиком европейской, и разработанный ими теоретический подход к изучению общества был прямым продолжением этой традиции, обогащенным идеями, возникшими на американской почве.

В теоретических построениях Парка и его коллег можно обнаружить явное влияние Э. Дюркгейма (в понимании культуры как принудительной силы и источника социального контроля, в особом внимании к связи общества со средой, в концепции двойственной человеческой природы), натуралистических концепций социал-дарвинизма и географической школы (в основных понятиях и принципах социальной экологии), Г. Зиммеля (в исследованиях маргинальной личности и социальной дистанции), прагматизма и раннего интеракционизма (в интеракционистской трактовке


500 История социологии

социального порядка, в концепции личности, в исследованиях прессы и новостей как «формы знания»), социологических идей Г. Лебона и Г. Тарда (в исследованиях массового поведения, включая поведение в толпе и революции), классического бихевиоризма, растительной и животной экологии и многого другого. То, что в работах чикагцев выглядит причудливым или даже эклектичным соединением натурализма и интеракционизма, было по сути дела одной из первых крупномасштабных попыток синтеза различных социологических подходов и точек зрения. Обращение к таким «конкретным» проблемам, как расовые отношения, пространственная структура городского сообщества или культурный конфликт, было нередко всего лишь поводом для формулировки общих суждений о природе человека и его социальной жизни. Социологи Чикагской школы ориентировались на построение универсальной социологической теории и достигли на этом пути оригинальных, по крайней мере для своего времени, результатов. Эта оригинальность связана прежде всего с развитием особого, социально-экологического подхода к изучению общества.

Социально-экологический подход

Основные принципы социально-экологического подхода наиболее полно освещаются в статьях Р. Парка «Экология человека»1, «Физика и общество»2, «Городское сообщество как пространственная конфигурация и моральный порядок»3 и Р. Маккензи «Экологический подход к изучению человеческого сообщества»4, «Область человеческой экологии», «Понятие господства и организация мира»5.

Основная исходная посылка этого подхода состоит в том, что общество следует изучать в соотнесении с его средой. Каждое социальное образование (общество, сообщество, институт и т.д.) так

1 Парк Р.Э. Экология человека // Теория общества. М., 1999. С. 384-400.

2 Парк Р.Э. Физика и общество // Социальные и гуманитарные науки.
Сер. 11. Социология. 1997. № 4. С. 135-157.

3 Парк Р.Э. Городское сообщество как пространственная конфигурация и
моральный порядок // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология.
2000. №3. С. 136-150.

4 Маккензи Р. Экологический подход к изучению человеческого сооб
щества // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 2000. № 4.
С. 136-152.

5 Маккензи Р. Понятие господства и организация мира // Личность.
Культура. Общество. 2000. Т.
III. Вып. 3 (9). С. 79-95.


СОЦИОЛОГИЯ США

 501

или иначе размещено в физической среде, локализовано и конфигурировано в пространстве. Факт закрепления в среде роднит человека с растениями и животными, а потому при изучении человеческой социальной жизни могут быть с пользой применены некоторые принципы, разработанные в растительной и животной экологии, исследующей связь растительных и животных организмов со средой обитания. Уровень существования, на котором к человеческому обществу применимы эти общие экологические принципы, определяется как биотический. На этом уровне люди функционируют как обособленные живые организмы («социальные атомы»), передвигающиеся в пространстве, конкурирующие друг с другом за те или иные ресурсы и связываемые (в силу конкуренции) узами взаимозависимости. Силой, социализирующей и организующей индивидов на биотическом уровне, является конкуренция, принимающая форму борьбы за выживание. Живые организмы (как растения и животные, так и люди) в ходе конкуренции приспосабливаются к среде и друг к другу: они занимают в среде определенные «ниши», их конкурирующие притязания на ресурсы среды уравновешиваются, и на базе элементарного (или «естественного») разделения труда между ними образуется целостная территориально закрепленная единица, называемая сообществом, в которой они являются элементами, изменение одного из которых влечет цепочку изменений во всех остальных элементах. Такое естественное сообщество, прототипом которого служит природный ареал как целостная экосистема, является биотическим базисом для развития более сложных форм социальной жизни.

Над биотическим уровнем общества возвышается культурный уровень, характеризующийся иными закономерностями и иной внутренней логикой. Его конституирует коммуникация, или субъективно осмысленное взаимодействие. На этом уровне люди выступают в своем сугубо социальном качестве: уже не как обособленные организмы, а как «персоны», обладающие способностью к «воображению» и целеполаганию, выстраивающие свои действия на основе интерпретации ожидаемых реакций других и выполняющие социальные роли. Культурный уровень общества — это уровень установившихся обычаев, норм, ценностей, конвенций. Именно на нем становится возможной самая сложная форма человеческого социального поведения — коллективное (корпоративное) действие; и основополагающим для него является принцип кооперации. Главная функция культурных конвенций — социальный контроль, регулирование биологических импульсов человека, сдерживание


502

 История социологии

биотической стихии. Говоря о сущности культурного регулирования поведения, Парк употребляет выражение «иго обычая». Если биотический уровень — царство максимальной свободы от ограничений, то культура по самой своей сути ограничивает свободу.

Биотическое и культурное разграничиваются социологами Чикагской школы прежде всего в онтологическом смысле: биотическое сообщество — это субстанциальная основа культуры. Если же говорить о реально существующих социальных образованиях, то в них одновременно присутствуют оба аспекта. Биотическое и культурное тесно переплетены и взаимосвязаны. «В обществе физическая структура и культурные характеристики представляют собой части одного комплекса»1. В такой трактовке общества можно усмотреть сильное влияние Дюркгейма, считавшего необходимым рассматривать факты духовного порядка (принятые способы поведения, мышления и чувствования) в комплексе с морфологическими фактами (т.е. физическим строением общества).

Реальный синтез этих двух аспектов социальной жизни проявляется в том, что главные их принципы (конкуренции и кооперации) соединяются в единый принцип соревновательной кооперации. Двойственность человеческой природы имеет такой же характер: реально действующий человек выступает одновременно в обоих своих качествах — обособленного от других организма и тесно связанной с другими персоны, воплощая в своем поведении весь спектр возможных мотиваций — от биологических импульсов до сознательного самоограничения и срастания с усвоенной социальной ролью2.

Адекватное истолкование социологической теории Парка и его коллег требует понимания того, что биотическое и культурное выделяются ими как два аспекта общества, поведения, человеческой природы, существующие всегда в единстве, но имеющие неравноценный онтологический статус. Парк писал по этому поводу: «Человеческое общество... организовано на двух уровнях — биотическом и культурном. Есть симбиотическое общество, основанное на конкуренции, и культурное общество, основанное на коммуникации и консенсусе. По сути дела эти два общества являются лишь разными аспектами одного общества; они, несмотря на все

1 McKenzie R.D. The Scope of Human Ecology // Burgess E. W. (ed.) The Urban
Community. Selected Papers from the Proceedings of the American Sociological Society,
1925. Chicago
, 1926. P. 167-182.

2 См.: Парк Р.Э. Человеческая природа и коллективное поведение //
Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 4. С. 126-134.


СОЦИОЛОГИЯ США

 503

перипетии и изменения, остаются, тем не менее, в определенной зависимости друг от друга»1. Биотическое первично; всякая социальная жизнь вырастает на биотическом базисе; общество изначально есть «глубоко биологический феномен»2. Как естественный феномен каждое социальное образование (общество, сообщество, институт) имеет свою «естественную историю» — историю постепенного формирования институциональной надстройки на постепенно развивающемся фундаменте территориально организованной популяции. Культура становится высшей ступенью в эволюции изначально биотического человеческого сообщества; закрепляясь в институциональных формах и привычках людей, она все более ограничивает конкуренцию и трансформирует исходные (биологические) схемы человеческого поведения.

В завершенном сообществе все социальные институты и процессы находятся под двояким влиянием: влиянием базисных биотических принципов и влиянием культурных ограничений. Первое выражается в том, что на всех уровнях социальной организации выше биотического прослеживается действие механизмов конкуренции, господства и последовательности. Экологический принцип господства состоит в том, что в каждом природном сообществе разные сосуществующие виды территориально распределяются по иерархическому принципу, и какой-то из видов занимает господствующее положение; например, растения в природных ареалах распределяются по нескольким ярусам, и самые высокие деревья, имеющие наибольший доступ к свету как жизненно важному ресурсу, становятся господствующим видом. Так и в человеческих сообществах индивиды и группы иерархически дифференцируются по доступу к значимым ресурсам и ценностям, и какие-то из них начинают доминировать над другими. Принцип последовательности (или сукцессии) заключается в том, что ничто в сформировавшихся сообществах не происходит вдруг, в их развитии всегда прослеживается преемственность, и само их развитие имеет серийный характер, развертывается как последовательная серия циклов. Цикл развития начинается с нарушения достигнутого на соответствующем этапе равновесия («вторжения» дестабилизирующего фактора извне или изнутри сообщества) и завершается восстановлением равновесия на новом уровне, иногда с перераспределением элементов внутри сообщества и установлением новой иерархии господства. Такая преемственность (или последовательность) прослеживается и в

1 Парк Р.Э. Экология человека. С. 397-398.

2 Парк Р.Э. Физика и общество. С. 153.


504

 История социологии

развитии человеческих сообществ. Под влиянием культуры все эти базисные принципы трансформируются и приобретают все более сублимированные формы.

Ориентируясь на экологический подход к изучению социальной жизни, Парк и его коллеги взяли в качестве основной единицы анализа сообщество, которое они определяли как «экологическое распределение людей и услуг, в котором местоположение каждой единицы определяется ее связью со всеми другими единицами»1. Конституирующими человеческое сообщество элементами являются: (1) население; (2) артефакты, или техническая культура; (3) обычаи и верования, или нематериальная культура, и (4) природные ресурсы среды обитания. В каждый данный момент состояние сообщества определяется взаимодействием этих четырех групп элементов, или факторов.

Четыре уровня организации сообщества

Парк не ограничился дихотомией биотического и культурного, выделив в эволюции сообщества четыре стадии, каждая из которых конституирует свой особый порядок (или уровень) организации. Соответственно были выделены экологический (территориальный), экономический, политический и культурный порядки. Эти порядки образуют иерархию и располагаются именно в указанной последовательности: экологический порядок является первичным и базисным, а все остальные надстраиваются над ним. Появлению и развитию сложных форм экономической, политической и культурной жизни предшествует закрепление сообщества на территории и пространственное упорядочение образующих его элементов. Одним из фундаментальных свойств человеческой природы, которое определяет специфику человеческих сообществ и их отличие от растительных и животных сообществ, является, по Парку, способность к передвижению2; и экологический порядок представляет собой не что иное, как пространственное структурирование человеческих перемещений. Чтобы еще точнее определить суть этого порядка, проводилось различие между мобильностью и текучестью: мобильность связывалась со сменой места жительства, переменой места работы, изменением местоположения учреждения, службы

1 McKenzie R.D. The Scope of Human Ecology. P. 169.

2 См.: Парк Р.Э. Разум бродяги: размышления о связи ментальное™ с про
странственным передвижением // Социальные и гуманитарные науки. Сер. И-
Социология. 1997. № 4. С. 158-162.


СОЦИОЛОГИЯ США

 505

или вида деятельности; под текучестью же понимались пространственные перемещения, не связанные с изменением экологического местоположения (т. е. более или менее постоянного места в территориальной конфигурации сообщества). Процесс экологической организации, рассматриваемый в динамическом аспекте, определяется главным образом мобильностью; текучесть (например, ежедневные поездки человека из дома на работу и обратно) не конституирует непосредственно территориальную организацию, хотя оказывает на нее влияние1. Помимо уже названных понятий, для описания экологической структуры и экологических процессов в сообществе используются понятия дистанции, концентрации, специализации, сегрегации, централизации, децентрализации, рецен-трализации, дисперсии и др.

На базе экологической организации сообщества складывается тот или иной тип экономической организации. Сложные формы хозяйствования могут развиться только в условиях оседлого образа жизни. Местоположение первых оседлых сообществ определяется факторами жизнеобеспечения: они возникают там, где есть доступ к водным источникам и где среда обеспечивает человека достаточным количеством пищи. В таких сообществах существует натуральное хозяйство. Движущей силой дальнейшего экономического развития становится формирование центров торговли и обмена: первые такие центры возникают, как правило, в местах пересечения естественных маршрутов транспортировки (на пересечении водных артерий, троп, в устьях рек, вблизи отмелей, в морских бухтах и т.д.). Пространственное обособление специализированных торговых сообществ от первичных (производящих) сообществ становится важной вехой в развитии разделения труда. «Экономический порядок — продукт торговли. Рынок и территория, в пределах которой происходит обмен, размечают центры и границы экономического сообщества»2. Торговля кладет конец замкнутости социальной жизни в пределах маленьких деревенских сообществ и расширяет сети социальных связей, вплоть до развития мирового экономического сообщества. Все более расширяющиеся системы экономических связей поддерживаются на экологическом уровне развитием и совершенствованием средств транспорта и коммуникации. Кроме того, торговля закладывает основу для становления и роста городов.

1 McKenzie R.D. The Scope of Human Ecology. P. 170.

2 Парк Р.Э. Физика и общество. С. 145.


506

 История социологии

Следующий уровень организации — политический — складывается как следствие высвобождения человека из плена родовых связей, решающую роль в котором играет развитие торговли и расширение социальных контактов за пределы родного локального сообщества. «Политической можно назвать такую взаимосвязь, которая образует общество, организованное не на семейном, а на территориальном базисе»1. Основой политического порядка является подчинение индивида государству, которое определяет его права и обязанности и обеспечивает их действенность, пользуясь для этого различными средствами принуждения (от формального законодательства до применения насилия). В конечном счете политическая власть опирается на социальную солидарность и мораль, позволяющие «большим совокупностям людей... действуя коллективно и согласованно, поддерживать корпоративное существование нации... и ее институтов — институтов, которые, по обыкновению, закрепляются в привычках и в самой структуре человека»2.

Упомянутые солидарность и мораль конституируют четвертый, высший уровень организации сообщества — культурный. Механизмом, формирующим и поддерживающим культурный порядок, всегда является коммуникация. Хотя коммуникация в значительной мере зависит от пространственной организации контактов между индивидами и группами, продукты коммуникации (обычаи, конвенции, символы, взаимные ожидания и т. д.) имеют свою особую природу, которая не только не вытекает из природы экологических сил, но прямо ей противоположна. «Общество, в том смысле, в каком это слово употребляется применительно к людям, характеризуется тем, что накладывает на свободную игру экономических и эгоистических сил ограничения политического и морального порядка»3. В процессе коммуникации человек приобретает и реализует свою способность «принимать установки и точку зрения другого»; и эта способность позволяет людям выстраивать корпоративное действие через постоянное взаимное соотнесение своих индивидуальных линий поведения. Такое соотнесение обладает принудительностью и поддерживается различными санкциями, формальными и неформальными. Так принятые в обществе образцы становятся для действующего индивида постоянным объектом ориентации.

1 Парк Р.Э. Физика и общество. С. 146.

2 Там же. С. 148.

3 Там же. С. 149.


СОЦИОЛОГИЯ США

 507

Иерархию этих четырех порядков как стадий эволюции сообщества не следует понимать буквально. Их последовательное расположение отражает не историю их поочередного становления, а их естественную историю. Каждая предшествующая стадия служит необходимым фундаментом для последующих, но все четыре вида развития (экологическое, экономическое, политическое и культурное) происходят одновременно. Каждое усложнение, на каком бы уровне оно ни происходило, затрагивает все остальные уровни; при этом структуры и процессы нижестоящих уровней остаются опорой для структур и процессов, относящихся к высшим уровням.

Иерархическое расположение указанных порядков имеет ряд важных дополнительных коннотаций. Переход от нижестоящих порядков к высшим связан с убыванием человеческой свободы, возрастанием социального контроля и существенной трансформацией такого базисного социального процесса, как конкуренция. По словам Парка, «на каждом из последовательно расположенных уровней... индивид оказывается полнее инкорпорированным в социальный порядок, более подчиненным ему, нежели на предшествующем уровне. Общество повсюду является организацией контроля. Его функция состоит в том, чтобы организовывать, интегрировать и направлять усилия составляющих его индивидов. Наверное, можно сказать и так, что функцией общества везде является сдерживание конкуренции... Конкуренция на биотическом уровне... представляется относительно неограниченной. Общество, по факту своего существования, является анархичным и свободным. На культурном уровне эта свобода индивида конкурировать сдерживается конвенциями, пониманием и законом. Индивид более свободен на экономическом уровне, чем на политическом, и более свободен на политическом уровне, нежели на моральном. По мере развития общества контроль все более распространяется и усиливается, свободная коммерческая деятельность индивидов ограничивается...»1. Базисной (и в наименьшей степени социализированной) свободой является свобода передвижения на экологическом уровне; свобода на культурном уровне («свобода самовыражения») в наибольшей степени социализирована. Борьба за существование как форма конкуренции, присущая экологическому уровню, на высших уровнях уступает место ее сублимированным формам: экономической конкуренции, политическому конфликту и культурной ассимиляции.

1 Парк Р.Э. Экология человека. С. 398-399.


508

 История социологии

Суть четырехуровневой модели, предложенной Чикагской школой, ярче всего раскрывается в сопоставлении с другими социологическими теориями. Сравнивая эту модель с Марксовой концепцией базиса и надстройки, можно заметить немалое их сходство: социологи Чикагской школы включали в понятие экологического порядка то, что Маркс (особенно ранний) включал в понятие экономического базиса, — «физический процесс жизни» людей, их «материальную деятельность и материальное общение»1. Если данную модель рассматривать как иерархию относительно автономных подсистем внутри сообщества, погруженного в среду и взаимодействующего с ней, то в этой модели можно усмотреть прототип аналитической схемы общества и его подсистем, разработанной позже Т. Парсонсом.

Разные уровни организации сообщества, по Парку, должны изучаться отдельными науками: соответственно экологией, экономикой, политическими науками и культурной антропологией. Своеобразие Чикагской школы состоит в том, что ее представители сосредоточились главным образом на исследовании социальных структур и процессов под экологическим углом зрения.

Город как объект исследования

Основным объектом изучения для социологов Чикагской школы стали городские сообщества, прежде всего Чикаго. Город, в представлении Парка и его соратников, был не просто одним из возможных объектов социологического интереса. Он был для них «социальной лабораторией», в которой может быть досконально изучена природа человека и цивилизации. Парк писал: «Город является естественной средой обитания цивилизованного человека... Город и городское окружение представляют собой наиболее состоятельную и в целом наиболее успешную попытку человека переделать мир по велению своего сердца. Однако это не только мир, сотворенный человеком, но и мир, в котором ему суждено жить»2. И далее: «В условиях городской жизни институты «прорастают» глубже, и это обычно делает город особенно преимуществен-

1 Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К. Социология. М., 2000. С. 338, 337. Там же Маркс пишет еще более определенно: «Всякая историография [и соответственно социальная наука. — В.Н.] должна исходить из этих природных основ и тех их видоизменений, которым они благодаря деятельности людей подвергаются в ходе истории» (С. 331—332).

1 Парк Р.Э. Город как социальная лаборатория // Рабочие тетради по истории и теории социологии. Вып. 1. М., 1992. С. 58-71.


СОЦИОЛОГИЯ США

 509

ным местом для изучения как этих институтов, так и социальной жизни вообще. Социальные институты «растут» прямо на наших глазах, процессы, которые стоят за этим, открыты для обозрения и, при известных обстоятельствах, — для эксперимента. Другая вещь, которая делает город выгодным местом для изучения социальной жизни, — это то, что в городе каждая характерная черта человеческой натуры не только видна, но и постоянно усиливается... Одной из притягательных сторон города является то, что каждый тип человека — преступника и нищего — так же хорошо, как и гений, может найти где-нибудь здесь подходящую компанию. Порок или талант, которые до этого подавлялись в интимном кругу семьи или в узких рамках маленького сообщества, находит здесь моральный климат, в котором он может расцвести. В результате скрытые стремления и подавляемые желания находят свое выражение где-то в городе. Город увеличивает, выворачивает наизнанку и рекламирует человеческую натуру во всех ее проявлениях, однако именно это делает его единственным местом, в котором открываются секреты человеческого сердца и изучаются человеческая природа и общество»1.

В городских исследованиях чикагских социологов в полной мере нашла отражение их ориентация на изучение реально значимых социальных проблем, соединенная с уверенностью в том, что социология должна давать не прямые рецепты и рекомендации для практического решения этих проблем, а более глубокое и ясное понимание их внутренней сути. Парк полагал, что «социальные проблемы в своем основании — это проблемы города»2. Само появление города как особой формы социальной жизни оказалось источником серьезных социальных проблем. Появление городов, сопряженное с возрастанием мобильности людей и колоссальным расширением всевозможного рода социальных контактов, было гибельным для старой организации социального контроля, которая держалась на безусловном авторитете локальных обычаев и традиций. В частности, отрыв мобильного человека от племенной среды, в которой местные верования давали ему не подлежащую сомнению картину мира, а вековые обычаи — понятные ориентиры для поведения, привел к необратимой секуляризации мировоззрения и исчезновению всяких абсолютных моральных стандартов. Городской житель в отличие от человека, привязан-

1 Парк Р.Э. Город как социальная лаборатория // Рабочие тетради по исто
рии и теории социологии. Вып. 1. М, 1992. С. 70-71.

2 Там же. С. 59.


510

 История социологии

ного к локальной племенной среде, оказывается в критической ситуации: ему приходится не только действовать, но и создавать правила действия. Функции социального контроля в условиях города переходят от обычая и традиции к общественному мнению и законодательству, которые в большей степени, нежели первые, формируются осознанными рациональными решениями. Человек в городе «вынужден жить не инстинктами и традицией, а своим умом»; не успевая адаптироваться к сложной городской среде, он так или иначе «становится проблемой и для самого себя, и для общества»1. Множество проблем города связано с тем, что городской тип жизни приводит к возрастанию контактов между людьми, открепившимися от разных локальных культур, но продолжающими в той или иной мере быть их носителями. Город становится «плавильным тиглем», который сплавляет этнические культуры в единые гибридные образования и делает человека космополитом; но пока этот процесс гибридизации продолжается, столкновение разных культур и традиций становится источником серьезных конфликтов. Наконец, появление города как формы жизни вызвало небывалые по своим масштабам и темпам социальные изменения. Рассматривая город в широкой эволюционной перспективе, Парк пишет: «Если действительно верно, что процессы, которые мы можем изучать интенсивно и из первых рук в городе, сопоставимы с более крупными вековыми изменениями, которые наблюдает историк в своем более широком поле обзора, то тогда возможно, используя городское сообщество как единицу исследования, не только описать, но и изучить процессы цивилизации»2.

Городское сообщество в соответствии с общим экологическим подходом Чикагской школы должно изучаться как «пространственная конфигурация и моральный порядок». Важное место в эмпирических исследованиях чикагских социологов занимает анализ пространственной структуры Чикаго, в частности их работы, посвященные зонированию. В качестве общей схемы для изучения пространственных конфигураций городов они предложили в начале 20-х гг. концентрическую модель городских зон. Классическое описание этой модели содержится в статье Э. Бёрджесса «Рост города: введение в исследовательский проект»3 и воспроизводится в ряде

' Парк Р.Э. Город как социальная лаборатория. С. 59.

2 Park R.E. Sociology, Community and Society // Park R.E. Human Commu
nities: The City and Human Ecology. Glencoe
, 1952. P. 187.

3 Парк Р.Э. Рост города: введение в исследовательский проект //
Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 2000. № 4. С. 122-136.


СОЦИОЛОГИЯ США 511

статей Парка. Согласно этой модели, в городе выделяются четыре зоны, расположенные концентрическими кругами. В центре города находится деловой район, где сосредоточены административные учреждения, офисы компаний и банков, дорогие гостиницы и супермаркеты. Центр непосредственно окружают трущобы и районы ветхого жилья; когда-то в прошлом здесь находились городские окраины, но по мере разрастания города жилые здания устарели и, оказавшись коммерчески непривлекательными, стали местом концентрации бродяг, нищих, безработных, свободных художников и чернорабочих. За пределами центра располагается транзитная (или переходная) зона, где сосредоточены промышленные предприятия. Далее идет зона рабочих кварталов, где сосредоточены многоквартирные дома и селятся промышленные рабочие. И наконец, внешнее кольцо образует зона фешенебельных кварталов и особняков. Такая территориальная структура города связана с экологическим распределением и сегрегацией различных видов деятельности. Сами зоны более или менее отчетливо отграничиваются друг от друга по ряду критериев, главный среди которых — цены на землю. В центре города, где цены на землю (и соответственно арендная плата за помещения) самые высокие, оказываются сосредоточены самые престижные виды занятий: управление, бизнес, коммерция. И наоборот, наиболее непривлекательные для жизни районы оказываются местом обитания низших социальных классов и местом сосредоточения наименее престижных занятий. Сама территориальная структура города становится в некотором смысле «портретом» общества.

Относительно описанной концентрической модели следует высказать ряд важных замечаний. Во-первых, она относилась не ко всем городам, а лишь к Чикаго и подобным ему городским сообществам, которые по мере своего роста территориально расширялись во всех направлениях. В городских сообществах с иной локальной географией и иными историческими обстоятельствами развития территориальная конфигурация может быть другой. Во-вторых, указанная схема не претендовала на роль законченного и адекватного описания дифференциации городского пространства Чикаго. Для более подробного описания городского пространства использовалось понятие естественных ареалов, заимствованное из экологии. Естественными ареалами назывались относительно отграниченные от окружения и внутренне гомогенные районы, например районы компактного проживания иммигрантских этнических групп. В 1923-1924 гг. Бёрджессом была разработана


512

 История социологии

«Карта социальных исследований Чикаго», на основе которой было выделено 75 естественных ареалов и больше 3 тысяч еще более мелких локальных общин. В-третьих, исследование территориальной структуры города было важным средством для последующего картографирования социальных проблем. Чикагская школа широко использовала в своих исследованиях метод картографирования. Например, Ф. Трэшер, опубликовав в 1927 г. исследование «Банда», приложил к книге карту размещения на территории города различных преступных сообществ и группировок. В-четвертых, описание территориальной структуры города не было самоцелью и в плане теоретическом; оно было всего лишь средством для решения действительно теоретической задачи — описания и анализа процессов развития городских сообществ. Процессы развития города описывались в таких терминах, как «рост», «экспансия», «последовательность», «вторжение», «вытеснение», «центры», «периферии», «подчиненные центры», «мобильность» и т. д. Бёрджесс употреблял также термин «метаболизм», дабы подчеркнуть, что основным предметом внимания являются именно процессы,

В своих городских исследованиях чикагские социологи подчеркивали такие важные аспекты современной социальной жизни, как городская экспансия и доминирование города над сельской местностью (и соответственно городской западной цивилизации над сельскохозяйственными и сырьевыми перифериями). Учитывая тенденцию к дальнейшему возрастанию роли городов, они сделали важные шаги в анализе влияния городской формы поселения на образ жизни и человеческую личность. Кроме работ Парка и Бёрджесса, важное теоретическое значение в этом плане имела статья Л. Вирта «Урбанизм как образ жизни», опубликованная в 1938 г.1 Вирт отмечает, что современный мир является по существу городским; и дело не только в большом удельном весе городского населения, но также в том огромном социальном, культурном, политическом и техническом влиянии, которое город оказывает на территории, попадающие под его воздействие. В современных условиях под его воздействием оказывается фактически весь мир. Определяя природу города, Вирт указывает на то, что это не географическое понятие, и сосредоточивает внимание на том, как формы человеческой ассоциации, характеристики социальных контактов и особенности личности связаны с тремя ключевыми переменными: численностью населения, его плотностью и гетерогенностью ин-

1 Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 3. С. 169-196.


СОЦИОЛОГИЯ США

 513

дивидов. В этом контексте он определяет город как «относительно крупное, плотное и постоянное поселение социально гетерогенных индивидов»1. Исследуя урбанизм как образ жизни, доминирующий в современной цивилизации, Вирт выявляет следующие его характеристики: слабость родственных и соседских уз, важность конкуренции и формального контроля, ослабление личной зависимости от других, сегментация и большее или меньшее обезличивание человеческих отношений, преобладание вторичных контактов над первичными, рационализация поведения, возрастание значения утилитарных соображений в общении с другими людьми, возрастание диверсификации индивидов и групп, усиление социальных контрастов, рост терпимости к различиям, секуляризация жизни, шизоидный характер городской личности, человеческая скрытность и эмоциональная бесчувственность, общая раздражительность, деперсонализация и личностная нивелировка, одиночество и т. д. Оценивая перспективы эмпирических исследований в этой области, Вирт, продолжая традиции Чикагской школы, требовал рассматривать урбанизм с трех взаимосвязанных точек зрения: как физическую структуру (включающую популяционную базу, технологию и экологический порядок), как систему социальной организации (включающую социальную структуру, социальные институты и систему социальных отношений) и как совокупность установок и представлений (связанную с типичными особенностями личности, типичными формами коллективного поведения и типичными механизмами социального контроля).

Урбанистические исследования, разработку процедур изучения города, теоретический анализ городских структур, процессов и образа жизни можно считать важнейшим вкладом Чикагской школы в развитие социологии. Важно при этом помнить о склонности представителей данной школы трактовать социологию города в широком смысле как социологию современного общества.

Концепция маргинальной личности

Еще одним важным вкладом Чикагской школы стал анализ феномена культурной маргиналъности, представленный в статьях Р. Парка «Культурный конфликт и маргинальный человек»2,

' Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 3. С. 176.

2 Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек// Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 2. С. 172-175.


514

 История социологии

«Личность и культурный конфликт»1, «Человеческая миграция и маргинальный человек»2, «Ментальность расовых гибридов», «По ту сторону наших масок»3, «Понятие социальной дистанции»4, а также в исследовании У. Томаса «Неустроенная девушка» (1923) и монографии Э. Стоунквиста «Маргинальный человек» (1937). Базовые идеи относительно природы и причин маргинальное™ принадлежали Парку, который рассматривал это явление в контексте расовых (межнациональных, или межэтнических) отношений и во многом опирался на зиммелевскую трактовку «социальной дистанции» и «чужака» как социального типа.

Суть маргинальное™ Парк определяет следующим образом. Личность человека всегда складывается в определенной культурной среде и социальном окружении, где формируется его представление о самом себе, поддерживаемое другими людьми. Это представление человека о себе (или Я-концепция) всегда оказывается неразрывно связано со статусом, который он занимает в родной мы-группе и соответственно с ролью, которую он в ней выполняет. Роль — это своего рода «маска», которая постепенно «прирастает» к человеку и становится его второй натурой, в каком-то смысле даже более реальной, чем его «первая», досоциальная природа. «Именно в этих ролях мы знаем друг друга, и именно в этих ролях мы знаем самих себя»5. Когда мобильность и миграция отрывают человека от родной мы-группы и переносят его в культурные среды, отличающиеся от той, которую он покинул, возникает целый ряд последствий. В новых средах он становится «чужаком»: его прежние роли, закрепившиеся на уровне привычек, оказываются более или менее недейственными в новых для него условиях, а его поведение — непонятным и странным для окружающих. Человек оказывается живущим одновременно в двух мирах: в старом, из которого вышел (своими привычками, установками и представлениями), и в новом, в который вошел и в котором вынужден взаимодействовать с учетом новых образцов мышления, поведения и чувствования. Современный тип общества, для которого харак-

1 Парк Р.Э. Личность и культурный конфликт // Социальные и гуманитар
ные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 2. С. 175-191.

2 Парк Р.Э. Человеческая миграция и маргинальный человек // Социальные
и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1998. № 3. С. 167-176.

3 Парк Р.Э. По ту сторону наших масок // Личность. Культура. Общество.
2001. Т.
III. Вып. 7. С. 101-113.

4 Парк Р.Э. Понятие социальной дистанции // Социальные и гуманитар
ные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 2. С. 192-197.

5 Парк Р.Э. По ту сторону наших масок. С. 107.


СОЦИОЛОГИЯ США 515

терна максимальная интенсификация мобильности и миграции, в массовом масштабе отрывает людей от их родных локальных традиций и помещает в промежуточное (маргинальное) положение между двумя культурными мирами, ни к одному из которых они не принадлежат целиком. «В ходе долгого исторического процесса... вместо маленького мира, в котором люди были связаны традицией, обычаем и естественной почтительностью к старшим, вырос великий мир, межплеменной, межрасовый и межнациональный, мир бизнеса и политики... Маргинальный человек — это личностный тип, который возникает там и тогда, где и когда из конфликта рас и культур рождаются новые общества, народы и культуры. Та же судьба, которая обрекает его жить одновременно в двух мирах, принуждает его принять в отношении миров, в которых он живет, роль космополита и чужака»1.

Естественной средой, в которой человек попадает в такую ситуацию и оказывается на пересечении разных культур, является город. Следовательно, формирование особого маргинального типа личности можно рассматривать как один из продуктов урбанизации. Маргинальный человек — это все более и более доминирующий тип городского жителя. И это тот самый тип личности, который обеспечивает психологический фундамент секулярной и рациональной цивилизации: «Маргинальный человек — это всегда человек сравнительно более цивилизованный»2. Территориальная мобильность, постоянная перемена мест, переходы из одной культурной среды в другую приводят к необратимому и фатальному расширению человеческого опыта, следствием чего становится приобретение человеком привычки к отстраненному и объективному взгляду на мир и утрата веры в какие-либо абсолютные авторитеты. Место в его системе жизненных ориентации, остающееся вакантным после крушения нравственных абсолютов, укорененных в локальной религиозной традиции, занимают более рациональные мнения и установки, отчасти формируемые средствами массовой информации, а отчасти опирающиеся на его личный выбор и личные решения. Еще один контекст, в который, по Парку, необходимо поместить маргинального человека, — это развитие рыночной организации и расширение экономических связей далеко за пределы локальных сообществ. Формирование маргинального человека неразрывно связано со становлением рыночного хозяйства: именно на рыночной площади «люди впервые приучаются к

1 Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек. С. 173, 175.

2 Там же. С. 175.


516

 История социологии

тонкостям коммерции и обмена и впервые познают необходимость холодной калькуляции, в том числе в человеческих отношениях, и индивидуальную свободу действовать исходя из интересов, а не чувств»1.

Таким образом, концепция маргинального человека вписывается Парком в общий контекст его социологии современного (городского) общества. Такой тип личности гармоничен современному городскому миру и в условиях этого мира попросту неизбежен. Интенсификация пространственной мобильности и контактов между людьми с разными культурными корнями (на экологическом уровне), развитие рациональной рыночной организации, торговли и разделения труда (на экономическом уровне), рождение и развитие политической жизни на руинах обычая, авторитета и локальной традиции (на политическом уровне), встреча и столкновение культур, развитие интеллектуальной жизни и науки, секуляризация (на культурном уровне), все большее доминирование городов над сельской местностью, ослабление семейных и родственных связей, появление и усложнение более формальных типов ассоциаций, не связанных с глубоким эмоциональным вовлечением, все большее преобладание маргинального типа личности с его специфическими установками (аффективной отстраненностью и безучастностью, рациональной мотивацией, интеллектуализмом, релятивизмом в мировоззрении, развитым Я и склонностью к самоанализу), рост значимости средств массовой информации и формируемого ими общественного мнения, а также многое другое — все это звенья единой цепи, разные аспекты одного и того же исторического процесса, в ходе которого старые формы социальной организации (опиравшиеся на закрытое локальное сообщество и силу традиции) вытесняются новыми (по существу городскими). Наиболее систематический и полный анализ характеристик современного общества Парк представил в своей статье «Современное общество»2.

Рассматривая маргинальный тип личности, Парк не ограничился только положительными его чертами. Маргинальный человек, при всей его свободе, разумности и цивилизованности, — это тот самый человек, который в условиях города становится источником проблем для себя и для окружающих. Социальные проблемы — это в значительной степени проблемы маргинального человека и установления действенного социального контроля над его

1 Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек. С. 173.

2 Парк Р.Э. Современное общество // Личность. Культура. Общество. 2001.
Т.
III. Вып. 4 (10). С. 144-164.


СОЦИОЛОГИЯ США

517

поведением. Его рациональность всегда может перерасти в цинизм, свобода от предрассудков — в потерю всяких нравственных ориентиров, интеллектуальное освобождение — в полное обособление от общества, одиночество и функциональные душевные расстройства1. Аналогичные характеристики городского типа личности были выделены и другими социологами Чикагской школы (Л. Вирт определял этот личностный тип как «шизоидный»; Э. Хьюз называл его «человек фронтира», имея в виду, что наибольшее развитие он получил в Северной Америке).

В целом предпринятый Парком и его коллегами анализ маргинальное™ и маргинализации явно выходит за рамки частной проблематики и может быть поставлен в один ряд с такими достижениями классической социологии, как анализ западной рациональности у М. Вебера и анализ аномии Э. Дюркгейма.

Другие исследования

Весь период деятельности Чикагской школы отмечен многочисленными прикладными исследованиями, охватившими фактически весь Чикаго и самые разные аспекты его существования. Эти исследования были сосредоточены на таких острых социальных проблемах, как преступность (в том числе организованная), бедность, душевные расстройства, самоубийства, отклоняющееся поведение в молодежной среде, бродяжничество, ослабление солидарности семьи, проблемы иммигрантских сообществ и т.д. Среди таких исследований можно упомянуть «Бродягу» Н. Андерсона (1923), «Банду» Ф. Трэшера (1927), «Организованную преступность в Чикаго» Дж. Ландеско (1929), «Самоубийство» Р. Кавана (1928), «Порок в Чикаго» У. Реклесса (1933), «Ареалы делинквентности» К. Шоу, Г. Маккея, X. Зорбо и Л. Котрелла (1929), «Естественную историю делинквентной карьеры» К. Шоу (1931), «Гетто» Л. Вирта (1928), «Золотой Берег и трущобы» X. Зорбо (1929), «Пилигримов русского поселка» П. Янга (1932), «Чернокожего в Чикаго» Ч. Джонсона (1922), «Негритянскую семью в Чикаго» Е. Ф. Фрэзера (1931), «Семью» Э. Бёрджесса и Дж. Локка (1945), «Ухаживание и брак» Э. Бёрджесса и П. Уолина (1953), «Семейную дезорганизацию» Э. Маурера (1927), «Забастовку» Э. Хиллера (1928) и др. Благодаря этим исследованиям Чикаго стал одним из самых социологически изученных городов мира.

См.: Парк Р.Э. Личность и культурный конфликт...


518

 История социологии

Ряд исследований Чикагской школы был посвящен средствам массовой информации, их роли в современном обществе, природе и функции новостей. Это прежде всего статьи Р. Парка «Естественная история газеты» (1923), «Иммигрантская пресса и ее контроль» (1922), «Новость как форма знания» (1940)1 и др., монография X. Макджилл Хьюз «Новость и интересная история» (1940, с предисловием Р. Парка). В этих работах были предприняты важные шаги в сторону развития интеракционистской составляющей социальной теории Чикагской школы. Особенно это касается последних работ Парка о новости как особой форме знания и инструменте социального контроля; в них содержатся принципиальные позиции, близкие к феноменологической трактовке общества.

Еще одно важное достижение Чикагской школы — развитие концепции социальной дистанции, предложенной Г. Зиммелем. Этой теме было посвящено множество статей, прежде всего небольшая статья Парка «Понятие социальной дистанции» (1924) и статья Э.С Богардуса «Социальная дистанция в городе» (1925), имеющие принципиальное значение; остальные публикации не столь значимы. Понятие социальной дистанции разрабатывалось в рамках широкого проекта исследования расовых установок и расовых отношений. На основе наброска теоретической схемы, сделанного Парком, Богардус создал знаменитую шкалу измерения социальных дистанций, используемую (хотя и в несколько измененном виде) до сих пор. С помощью этой шкалы измерялись дистанции, отделяющие индивида от разных расовых и этнических групп. Было выделено семь градаций, заключающих в себе разные степени товарищества и взаимопонимания и соответственно ранжирующих социальную дистанцию от максимальной близости до максимальной чуждости. В опросных листах респондентам предлагался перечень расовых и этнических групп, и для каждой группы в целом нужно было указать приемлемый тип взаимоотношений с ее представителями: (1) готовность принять их в круг близких родственников по браку; (2) готовность дружить с ними; (3) согласие жить с ними на одной улице; (4) согласие принять их как членов своей профессии в собственной стране; (5) согласие принять их как граждан своей страны; (6) согласие принять их только в качестве гостей своей страны; или (7) полное несогласие с каким бы то ни было их пребыванием в стране. На основе этой методики проводились исследования. Одна из важных теоретических гипотез

1 Парк Р.Э. Новость как форма знания // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 2002. № 1. С. 96-115.


СОЦИОЛОГИЯ США 519

состояла в том, что в городских средах уменьшаются масштабы проявления и степень социальной близости («город — самое одинокое место в мире»).

Для упомянутых исследований характерно, что все они ориентировались так или иначе на некоторые общие принципы и рамки анализа, что делает эту группу исследователей действительно школой, объединенной не только общей принадлежностью к одному университету. После ухода Р. Парка из Чикагского университета исследовательская работа не закончилась, однако влияние школы становилось все более скромным на фоне растущего влияния функционального подхода. Примечательно, что одним из центров распространения последнего стал опять-таки Чикагский университет, правда, на этот раз не социологический факультет, а факультет социальной антропологии. Сюда приезжали для чтения лекционных курсов в качестве приглашенных профессоров столпы британского антропологического функционализма А.Р. Рэдклифф-Браун и Б. Малиновский; а со второй половины 30-х гг. сплоченная группа чикагских социальных антропологов, возглавляемая У.Л. Уорнером, приступила к осуществлению своей программы исследования современных сообществ, в основу которой были положены принципы структурно-функционального подхода, опробованные в ходе полевых исследований в «примитивных» обществах.

Некоторые историки социологии (Дж. Гасфилд, Дж. Файн, С Рейнхарц, Р. Хелмс-Хейес), рассматривая развитие социологии в Чикагском университете после ухода Парка, выделяют «вторую Чикагскую школу» (1945—1960), которая объединила учеников Томаса, Парка и Бёрджесса; ключевую роль в ней играл Э. Хыоз, определявший свой теоретический подход как «интерпретативную институциональную экологию». После Второй мировой войны в чикагской социологии выросла значимость «интеракционистской» составляющей, а также еще более увеличилось влияние на нее социологического наследия Г. Зиммеля. В это время в Чикагском университете получили подготовку такие видные ученые, как А. Стросс, Г. Беккер, Э. Гоффман и др.

Основная литература

  1.  Баньковская СП. Роберт Парк; Эрнст Бёрджесс // Современная американская социология / Под ред. В. И. Добренькова. М., 1994. С. 3—32.
  2.  Бёрджесс Э. Рост города: введение в исследовательский проект // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 2000. № 4. С. 122—136.
  3.  


520

 История социологии

  1.  Парк Р.Э. Городское сообщество как пространственная конфигурация и моральный порядок // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 2000. № 3. С. 136-150.
  2.  Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 2. С. 172-175.
  3.  Парк Р.Э. Физика и общество // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 4. С. 135-157.

Дополнительная литература

  1.  Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 3. С. 169-196.
  2.  Маккензи Р. Экологический подход к изучению человеческого сообщества // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 2000. № 4. С. 136-152.
  3.  Парк Р. Э. Город как социальная лаборатория // Рабочие тетради по истории и теории социологии. Вып. 1. М., 1992. С. 58-71.
  4.  Парк Р. Э. Личность и культурный конфликт // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 2. С. 175-191.
  5.  Парк Р.Э. Понятие социальной дистанции // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 2. С. 192-197.
  6.  Парк Р.Э. Человеческая миграция и маргинальный человек // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1998. № 3. С. 167-176.
  7.  Парк Р.Э. Человеческая природа и коллективное поведение // Социальные и гуманитарные науки. Сер. 11. Социология. 1997. № 4. С. 126-134.
  8.  


Теория символического интеракционизма Джорджа Герберта Мида

Краткая биография

Дж. Г. Мид (27 февраля 1863 г.) родился в г. Саут-Хадли штата Массачусетс. Он был вторым ребенком и единственным сыном Хайрама Мида, пастора конгрегационалистской церкви городка, и Элизабет Сторрз (Биллингз) Мид. Когда мальчику исполнилось 7 лет, семья переехала в г. Оберлин (штат Огайо), где X. Мид получил место профессора гомилетики в Оберлинской богословской семинарии. В 1879 г. Джордж Герберт поступает, а в 1883 г. оканчивает местный колледж и получает диплом бакалавра. Забегая вперед, заметим, что это была единственная ученая степень, присвоенная Миду за всю жизнь. Затем в течение 4 лет преподает в школе, исполняет обязанности инспектора, занимается частным репетиторством. В 1887 г. он становится студентом Гарвардского университета.

Профессиональное становление Дж. Г. Мида происходит под руководством крупнейших американских мыслителей того времени, гарвардских профессоров Джосайя Ройса и Уильяма Джемса. Последующие три года (1889—1891) ученый проводит в Европе, в университетах Берлина и Лейпцига. Там же, в Берлине, 1 октября 1891 г. он женится на Хелен Кингсбург Касл, с которой познакомился еще в Оберлине.

По возвращении на родину Дж. Г. Мид преподает философию в Университете штата Мичиган (1891—1894), а затем и на философском факультете университета Чикаго, куда его приглашает в 1894 г. один из основоположников американского прагматизма, философ Джон Дьюи. Начав свою карьеру здесь в должности ассистента, Мид последовательно проходит все ступени университетской иерархии. Звание профессора философии Мид получил в 1907 г. и пребывал в нем вплоть до своей кончины (26 апреля 1931 г.).

Отношения Мида и Дьюи заслуживают того, чтобы остановиться на них особо. Работая долгое время рядом и поддерживая дружеские отношения семьями, эти два почти ровесника являют собой разительный контраст в отношении к карьере, а возможно, и к жизненным ценностям.


522

 История социологии

Будучи моложе Дьюи на 4 года, Дж. Г. Мид удостаивается чести увидеть свое имя в справочнике «Кто есть кто в Америке» лишь в 1910 г., 7 лет спустя после появления там имени Джона Дьюи, да и то лишь потому, что становится профессором Чикагского университета. Формально это выглядит вполне справедливо: в среде, где научная монография — главное достояние и основной товар, Мид проявляет удивительное, с точки зрения его коллег, нежелание писать книги. Поэтому его не упоминают в своих работах 1910—1920-х гг. ни Ральф Перри, автор известного по тем временам справочника «Современные философские тенденции», ни Роберт Парк, ни Эрнст Бёрджесс, ни Уильям Томас. И это при том, что сам Дьюи признает сильное влияние Мида на свое творчество, сравнимое разве что с влиянием У. Джемса.

Некоторые биографы считают эти факты из жизни Мида свидетельством его крайне низкой самооценки. Однако ближе к истине, вероятно, дочь Джона Дьюи — Джейн. По ее воспоминаниям Дж. Г. Мид непрестанно дорабатывал и пересматривал свои умозаключения, не торопясь излагать их на бумаге. Сомнительная слава удовлетворенного тщеславия его мало трогала. Первая серьезная публикация Мида появилась в год его сорокалетия. Свою же истинную миссию он видел в общении с аудиторией, в чтении лекций. Писать он не любил, научные опусы давались ему с трудом.

Незадолго до смерти Миду предлагают должность профессора Колумбийского университета (на период 1931—1932 гг.), но воспользоваться столь почетным приглашением он уже не смог.

Литературное наследие Дж. Г. Мида оказалось бы весьма скудным, если бы не старания его коллег и учеников. При жизни ученый опубликовал малую толику своих трудов, в основном в виде отдельных статей и обзоров. Известность пришла к нему прежде всего благодаря преподавательской деятельности — курсу лекций по социальной психологии, прочитанном в Чикаго. Лишь после кончины Мида тексты его лекций и разрозненные рукописи были собраны вместе, отредактированы и изданы в 1932—1938 гг.

Социология или социальная психология?

Социальная форма жизни

Писать о Джордже Герберте Миде как социологе — задача не из легких. Это все равно, что писать о социологе Зигмунде Фрейде или Карле Марксе. Всех троих социологами «сделало» время, а


СОЦИОЛОГИЯ США 523

вернее, те профессиональные обществоведы, которые сумели по достоинству оценить оригинальность их идей.

В течение 36 лет, вплоть до своей кончины, Мид преподавал философию в Чикагском университете или, точнее, философские основы социальной психологии. Его прижизненные публикации немногочисленны, кратки и напоминают конспективные разработки к лекционному курсу. Их чтение требует внутреннего усилия и большой сосредоточенности. Такое же впечатление производят на читателя и посмертные издания Мида: громоздкие предложения, изобилующие детальной расшифровкой терминов, повторы, сухой стиль. Впрочем, характер последних объясним. Это — рабочие рукописи и записи лекций ученого, обобщенные его единомышленниками и учениками. Естественно, что записи эти несут на себе отпечаток личности не только автора, но и слушателя, способности последнего точно и глубоко воспринимать сказанное. Поэтому современным исследователям творчества Мида сложнее ощутить смысловые паузы и неповторимые авторские акценты.

Мида надо было слушать, и это прекрасно понимали студенты, переполнявшие аудиторию в часы его занятий. Поначалу ими двигало любопытство к интересным и неожиданным постановкам социально-психологических проблем. В 20-е гг. к научным воззрениям Мида стали присматриваться университетские преподаватели, но лишь после смерти Мид был официально признан крупнейшим американским социологом. Более того, он становится «яблоком раздора» между психологами и социологами. В настоящее время популярность Мида, конечно, не сравнима с довоенной, однако влияние ученого на социальные науки сказывается по-прежнему.

Причина столь долгой жизни его идей заключается, пожалуй, в том, что Мид — не только и не просто социолог или социальный психолог. Он — мыслитель, рассуждающий о мире и жизни людей в нем, хотя эти рассуждения и обходят столь нелюбимые Мидом «метафизические» вопросы предельных оснований общества, смысла человеческого общежития, его нравственных сторон. Очень важно понять, что социологические конструкции Мида обретают смысл только в рамках его философских воззрений. Его концепция социализации и теория символического интеракционизма (symbolic interactio-nism — (доел.) взаимодействие, опосредованное символами; термин введен последователем Мида Гербертом Блумером в 1937 г.) — лишь небольшая толика его наследия. «Мы должны


524 История социологии

иметь в виду, что только некоторые моменты размышлений Мида были усвоены социологией, — писал в 30-е гг. один из наиболее бережных его издателей, Ансельм Стросс, — и мы должны спросить, почему?»1

Ответ на этот вопрос дает сам Мид в очерке об Огюсте Конте. Безусловной заслугой Конта он считает признание науки, систематически осмысливающей опытное знание в форме объективных законов, самым эффективным методом познания. Такая наука, по Конту, в состоянии преодолеть как теологические, так и метафизические взгляды на мир ценой уподобления социального природному, а значит, распространения законов и методов изучения последнего на общество.

Оставим в стороне судьбу контовской «позитивной физики», или социологии, вскоре превратившейся в «позитивную религию» с чином поклонения обществу как Верховному Существу. Для Мида это не столь существенно. Весть о рождении социологии воспринимается им не более чем попытка Конта лишить социальную сферу ореола таинственности и устоявшихся предрассудков, сделать ее подвластной научному анализу. Конт решил «подойти к человеческим делам с позиции ученого, который просто анализирует вещи, разлагая их до конечных элементов на позитивистский манер и тем самым обнаруживая законы их поведения», — считает Мид2. Однако введение Контом в научный оборот нового сюжета не слишком убеждает Мида в самоценности социологии. Конт «...представил социологию как новую отрасль знания. Я же хочу подчеркнуть, что мы не считаем ее еще одной наукой. У нас есть экономика, образование, политическая наука, и вот появляется социология. Еще одна наука, покрывающая ту же самую область, но тем не менее претендующая на свое отличие. А ведь еще совсем недавно было большим вопросом, есть ли такая вещь, как социология»3.

Что же предлагает сам Мид? Прежде всего он утверждает единство мироздания в его многообразных проявлениях, включая социальные. В основе всего существующего, поясняет Мид, лежит жизненный процесс (life-process), весьма сходный по своему характеру с эволюцией Ламарка и Дарвина. Жизненный процесс самодостаточен, абсолютно безлик, но при этом способен к вы-

1 Strauss A. Introduction // George Herbert Mead on Social Psychology. Selected
Papers. Chicago; L., 1969. P. XII.

2 Mead G. Auguste Comte // George Herbert Mead on Social Psychology. P. 289.

3 Ibidem.


СОЦИОЛОГИЯ США

 525

сокому творчеству1. Он равноправен в физическом, животном и социальном мирах, ибо все они — только различные условия его творческого поиска. «...Мы не смогли бы говорить об этом процессе, — пишет Мид, — если бы не было вполне определенной структуры, конкретной формы, в которой он выражает себя»2.

Почему жизненный процесс не останавливается на неживой природе, например минералах, приспособленных практически к любому окружению, или на простейших одноклеточных? Зачем ему воплощаться в таком уязвимом по сравнению с ними существе, как человек? И не напоминает ли жизнь ради жизни дурную бесконечность?

Все эти и многие другие, подобные им, «метафизические» вопросы Мид отказывается решать. Он с самого начала предупреждает, что не собирается удовлетворять нашу любознательность ответами на вопросы: «Откуда? Для чего?» Его теория описывает «часовой механизм» жизни в его, так сказать, чистом виде, отвечая на вопрос: «Как? Каким образом?» Впрочем, именно в такой постановке исследовательской задачи Мид более всего социолог.

Любая жизненная форма — «просто орган, в котором осуществляется некая функция»3. И даже «различие, которое мы делаем между тем, что называем сознанием, и тем, что называем миром в действительности, функционально»4.

Именно функциональность заставляет неистребимую жизненную силу создавать все новые формы существования, а значит, и качественно новую природу. Сердцевина механизма эволюции, поясняет Мид, — «признание того, что процесс определяет форму, отвечающую условиям»5. Речь идет о постоянном приспособлении к меняющимся условиям обитания, о функциональной целесооб-

1 Очевидно, сколь велико влияние немецкого мыслителя Георга Зиммеля
(1858-1918) на социальные науки. На пороге
XX столетия, провозглашает
Зиммель, понятие жизни становится центральным мотивом мировоззрения
интеллектуалов, «исходной точкой всей действительности и всех оценок — мета
физических, психологических, нравственных и художественных». «Сущность
жизни в том и заключается, чтобы творить из самой себя все руководящее и
искушающее все противоречия, все победы и поражения». Формы, в которых
выражает себя эта жизнь, интересуют Мида не менее, чем Зиммеля.

2 Mead G. Evolution Becomes a General Idea // George Herbert Mead on Social
Psychology. P. 14.

3 Ibid. P. 15.

4 Mead G. Mind Approached Through Behavior — Can Its Study Be Made
Scientific // Ibid. P. 77.

5 Mead G. Evolution Becomes a General Idea. P. 16.


526

 История социологии

разности. Соответственно задачей науки становится моделирование этого процесса в той или иной среде с целью выяснения и устранения препятствий на его пути. «Наука является действительно исследовательской наукой. Исследование всегда предполагает проблему»1. Ведомый эволюционным методом, Мид концентрирует свое внимание на самбм жизненном процессе, пытаясь объяснить появление тех или иных видов, существ.

В социальном мире эволюционный метод познания, по твердому убеждению Мида, ограничен социальной психологией. Почему?

Человек выживает в общении с себе подобными, с теми, с кем ему приходится искать общий язык. Успешное решение постоянно возникающих в обществе проблем иными путями невозможно. Конечно, трудность испытывает конкретный человек. Наши проблемы всегда несут на себе отпечаток нашей индивидуальности, «но то, как мы их решаем, должно иметь универсальный характер, т.е. быть общезначимым»2.

Невозможность выжить вне общения с себе подобными рождает совершенно особый, прежде неведомый способ адаптации — внутренний, происходящий в сфере сознания. Так, функционально понятое сознание позволяет Миду с должным почтением отнестись к идеям своих учителей и коллег — Джона Дьюи и Уильяма Джемса. Особенно ценным для него оказываются соображения классика философии прагматизма Дьюи относительно возможностей и назначения человеческого разума. Разум никогда не бывает застывшей структурой, но всегда — процесс осмысления отношений человека с миром, акт непрестанного творения, в котором сплетены расчет и воображение, осторожность и риск выбора. Благодаря разуму мы в состоянии выстроить свои действия, исходя из собственной выгоды, пользы. Человек, по Миду, должен постоянно соотносить свое поведение и реакции с поведением и реакциями окружающих. Ему надлежит научиться оценивать свои действия со стороны, т.е. относиться к себе как к другому. Для того чтобы прийти к взаимопониманию с людьми, ему также необходимо откликаться на свои поступки тем же образом, которым реагируют на них другие.

Все, о чем говорит здесь Мид, и есть собственно социальность как умение вмещать общество «внутрь себя». Подчеркнем еще раз. Оценка и осмысление собственных действий у Мида носят чисто функцио-

1 Mead G. Auguste Comte. P. 286.

2 Mead G. The Nature of Scientific Knowledge // George Herbert Mead on Social
Psychology. P
. 59.


СОЦИОЛОГИЯ США

 527

нальный, внеэтический характер. Это — не поиск себя, не прорыв к себе через толщу неведения и общих, расхожих представлений, социальных норм и договоренностей. Это — этически нейтральное приспособление человеческой формы жизни к условиям своего обитания. Ее суть в неизбежном воздействии социальной общности на своих индивидуальных членов, их поведение и явленный в нем опыт1.

Перед нами понятие, раскрывающее сущность теоретических построений Мида. Психология, пишет он, «не есть нечто такое, что имеет дело с сознанием; психология имеет дело с опытом индивида, соотнесенным с теми условиями, в которых он приобретается. Именно в социальной психологии эти условия социальны»2. И здесь Мид вновь обращается к Огюсту Конту, ошеломляя нас поразительной находкой, казалось бы, устаревшего позитивизма. Мид видит в теории Конта попытку «философского импорта» научного метода в сферу знания социального, а именно Конт понимал «факт» как объект знания, присутствующий в опыте индивида. «Если кому-либо необходимо определить факт, он должен сделать это в терминах своего опыта. Конечно справедливо, что наблюдатель свидетельствует о своем наблюдении в тех понятиях, кои позволяют другим провести наблюдение за объектом и проверить его. Он пытается придать ему универсальную форму, но в конце концов возвращается к тем выводам, которые делает из собственного наблюдения как такового»3. Стало быть, заключает Мид, сам основатель нового научного направления обращает наше внимание на социально-психологическую подоплеку коллективной жизни людей.

Однако если прежняя социальная психология, как правило, изучала различные стадии социального опыта исходя из индивидуального, то Мид отстаивает иное. То, что он хочет предложить, «сводится к рассмотрению опыта с точки зрения общества, по меньшей мере коммуникации, как неотъемлемой части социального порядка»4.

1 Experience (доел, с англ.) — то, что нами пережито и осмыслено, а не
просто пассивно подчерпнутые где-либо сведения, информация. Это слияние,
уподобление «того, что происходит и повторяется, тому, что проходит сейчас, и
тому, что уже ушло, называется опытом», пишет Мид.

2 MeadG. Mind // George Herbert Mead on Social Psychology. P. 153.

3 MeadG. Auguste Comte. P. 285.

4 Mead G. Mind // George Herbert Mead on Social... P. 115. Как ни парадок
сально это прозвучит, но основатель символического интеракционизма оказыва
ется наименее характерным представителем своего направления. Он — «реалист»
в понимании социальной реальности как сверх- и надындивидуальной целост
ности. Напротив, основная масса его последователей, скажем, Блумер, акценти
рует индивидуальный характер восприятия социальных реалий.


528

 История социологии

«Психологический бихевиоризм»

Более всего занимает Мида в этой связи крайний схематизм и неправомерное обеднение человеческой жизни на страницах современных ему научных, в том числе социально-психологических, трудов. Очевидно, что пафос творчества Мида — в протесте против того понимания «поведения», которое было характерно для классического бихевиоризме Джона Уотсона (1878-1958). Последний не только напрямую сводил деятельность человеческого разума, сознания к внешне проявляемым телесным реакциям, но и доказывал правомерность так называемой гипотезы постоянства (constancy hypothesis), согласно которой существует жесткое, непосредственное и неизменное соответствие между полученным стимулом и ответной реакцией. Лишенный воображения, да, впрочем, и сознания, человек «думает» в терминах языка, механически выстраивая языковые символы, которым его научает общество. «Головы долой!» — таков приговор, который, вслед за Червонной королевой из сказки Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес», выносит Уотсон обреченному человечеству. Мид, так же как и Уотсон, работает с человеческим поведением, но его бихевиористские интонации носят не онтологический, сущностный, а методологический характер1. Он подходит к поведению более гибко, скорее как «к изучению опыта индивида с точки зрения его поведения и в особенности, но не исключительно, того поведения, которое доступно наблюдению других»2.

Что остается за рамками этого внешне фиксируемого поведения? У Уотсона — ничего, у Мида — сфера внутреннего опыта человека, невидимый глазу, но полноценный опыт его деятельной жизни. Они частично доступны интроспекции, обнаруживающей внутри нашего опыта то, к чему имеет доступ только сам индивид и что недоступно никому другому. Вместе с тем, утверждая существование вещей, доступных только самому человеку, Мид полагает, что «даже они не могут быть отождествлены с сознанием как таковым, ибо мы обнаруживаем, что все время используем их для конструирования нашего мира»3.

1 Rosenthal S.B., Bourgeois P.L. Mead and Merleau-Ponty: Toward a Common
Vision. N.Y., 1991. P. 6.

2 Mead G. Mind, Self and Society / Ch. Morris (ed.). Chicago: The University of
Chicago Press, 1934. P. 2.

3 Mead G. Movements of Thought in the Nineteenth Century / M. Moore (ed.)-
Chicago
: The University of Chicago Press, 1936. P. 404.


СОЦИОЛОГИЯ США

 529

Так что же это такое «человеческое сознание»? То, как отвечает Мид на поставленный вопрос, удивительно и по своей глубине, и по своей прозорливости, подтвержденной последними научными исследованиями.

Он абсолютно согласен с убеждением бихевиористов в крайней запутанности и двусмысленности понятия «сознание». Гораздо проще и надежнее работать с понятием «действие» (act), ибо то, что человек думает, обязательно отразится на его поведении. Разумнее рассматривать сознание не как субстанцию, первооснову, а как функцию. Сознание появляется и существует как выбор между целым рядом возможных реакций на воспринятый стимул. «Мы склонны уподобить центральную нервную систему телефонному узлу, куда поступают звонки и откуда исходят ответы»1.

Что удивительного в этом уподоблении? Прежде всего то, что психическая деятельность представлена как находящийся в постоянном движении сложный комплекс мыслей, чувств и, добавим от себя, воли. Ее органы — нервная система, мозг — лишь «диспетчеры», способные к восприятию как телесных ощущений, так и идей, смыслов. Восприятие это избирательно. Мы замечаем, как правило, то, что хотим заметить. Сознание, по Миду, воплощает собой направленный интерес человека воплощает, но не определяет. Мысль, которую Мид настойчиво внушает нам, чрезвычайно важна. Человека нельзя рассматривать ни как безответную жертву чисто психических механизмов, ни как заложника социальной системы, ее структур и институтов. Психологический и социологический редукционизм претят Миду в равной мере. У человека всегда есть возможность интерпретировать происходящее тем или иным способом, а значит есть выбор. Есть в человеке нечто такое, что вольно направлять его внимание на то или иное, предпочитать одно другому. Что именно? Поворот человеческой воли, внутренний выбор, по Миду, — материя метафизическая. Она — вне науки. Однако само указание на нечто, подлежащее нашему поведению, постановке целей и выбору средств для их осуществления, — замечательно. Оговаривая сугубо функциональный разрез жизни человеческого сознания, Мид на самом деле касается его содержания. Американского ученого, наверное, можно сравнить с Колумбом, так и не узнавшим, какой важности открытие он сделал.

«Если кто-нибудь, например, выключает в комнате свет, то более не видит окружающие его предметы, — продолжает Мид. — Мы говорим, что он потерял сознание этих предметов. Он просто

1 Mead G. Mind // George Herbert Mead on Social... P. 137.


530 История социологии

не способен видеть, что там. ...Но он не теряет сознания в другом смысле. ...Потеря сознания не означает потерю некоторой реальной сущности, но только разрыв чьих-либо отношений с опытным восприятием. Сознание в этом смысле означает просто нормальные взаимоотношения между организмом и внешними объектами»1. Сознание, по Миду, не субстанционально. У него нет определенной, зафиксированной сущности. Оно — процесс.

Воспринимаемое нами — и акт сознания, и пред-данность. Наши усилия познать неизведанное всегда опираются на некое предпонимание, предвосхищение его смысла человеком, осознающим свои замыслы и намерения. В то же время, вступая в наше сознание, реальность должна сохранить некоторую самостоятельность, чтобы не быть поглощенной им без остатка, втиснутой в уже известные и отработанные схемы, а значит, утратившей свою новизну и оригинальность. Это возможно только в одном случае: если сознание сумеет «перешагнуть» в своих актах прежние смыслы и выводы, «схватить» специфику настоящего, его особое звучание2.

Это «перешагивание», или трансцендирование, изливает сферу психического в мир социального, насыщая его все новыми значениями и давая пишу нашему рассудку. Поэтому, возникая в сфере широко трактуемого поведения, сознание не может быть сведено к поведенческим реакциям. В свою очередь структуру человеческого поведения мы не может рассматриваться иначе, нежели через деятельность сознания, через значимый опыт,

Если в случае Уотсона мы, в терминологии русского философа конца XIX — первой половины XX в. Б.П. Вышеславцева, имеем дело со «спекуляцией на понижение», или сведением высших форм опыта к низшим, то у Мида мы видим недвусмысленное «возвышение», когда сознательное отношение к происходящему дает новое качество бытия, несводимое к низшему. Принадлежность человека сразу к нескольким системам земного существования (физико-химической, биологической и разумной) классически иллюстрирует этот закон. «Я определил возникновение, — объясняет Мид, — как присутствие предметов в двух и более различных системах таким образом, что присутствие в последней системе меняет их характер в предыдущей системе или системах, к которым они принадлежат»3. Осознанный жизненный опыт человека и есть та качественно новая форма процесса жизни, которая созидает мир социальный.

1 Mead G. Mind Approached through Behavior. P. 72.

2 От лат. transcendens (transcendentis) — выходящий за пределы.

3 MeadG. Philosophy of the Present. La Salle, 1959. P. 69.


СОЦИОЛОГИЯ США

 531

Форма эта, как и все остальные, живая, а значит, не застывшая, сопротивляющаяся смерти, окостенению. Опыт — всегда движение, длительность, ибо «действительность качественна, а вы не можете получить качество одномоментно. Оно проявляется на протяжении некоторого периода времени, будь то цвет, мелодия или ионизация атома»1.

Однако справедливо и другое. Опыт представляет собой совокупность ограниченных во времени, качественно определенных и направленных процессов в общем потоке переживания действительности. Сочетание двух вышеназванных моментов позволяет нам понять суть мидовского «времени»: текущий во времени поток нашего опыта одновременно и опыт нашего сознательного упорядочения мира по смыслу во времени. Длительность опыта — это опыт длительности, и наоборот.

Время

Время, по Миду, — это прожитое, точнее, пережитое время, внутренне опознанное и установленное. Оно не равно ни объективному, ни субъективно ощущаемому в каждый отдельный момент. Время — категория действия, направленного на регулировку, приведение в соответствие происходящего с логикой социальной жизни, индивидуального — с коллективным. Именно поэтому Мид измеряет социальное не моментами, но действиями2. Рассмотрим это подробнее.

Каждое событие, участниками которого мы являемся, можно охарактеризовать двояко. Для начала, как протекающее в границах того, что принято считать «настоящим», или «правдоподобным» настоящим, дающим нам возможность прикоснуться к «незамедлительности сейчас». Оно — locus реальности, ее новое, пусть даже ценой дезорганизации привычной картины мира, утери целостности и преемственности восприятия. В каждом мгновении опыта неизбежно чувствуется «резкий привкус новизны»3.

Но так ли просто зафиксировать это мгновение? Ведь социальные и психологические процессы не более чем фрагменты общей природной эволюции, постоянного движения от того, что

1 MeadG. Movements of Thought in the Nineteenth Century. P. 316.

2 Mead G. Philosophy of the Act / Ch. Morris (ed). Chicago, 1938. P. 65.

3 MeadG. The Nature of the Past // Mead: Selected Writings / A. Reck (ed.).
N
.Y., 1964. P. 350.


532

 История социологии

есть, к тому, чего нет. Можем ли мы уверенно определить границы, начало и конец нашего опыта в настоящем?

«Нет», — без малейшего колебания отвечает Мид. Организм, однажды определивший их, останавливается в своем развитии, становится нежизнеспособным. «Человек, достигающий успеха, с годами теряет искру жизни, здоровье ушло и у него ничего не осталось, кроме раз и навсегда установленных жизненных привычек, — пересказывает нам работу французского философа Анри Бергсона (1859-1941) Джордж Герберт Мид. — Он не способен увидеть ничего, кроме того, что уже избрал в своем поведении; он запечатлел самого себя и для него более не существует движения вперед: он более не творит»1. А стало быть, угасает. Эволюция не существует иначе, как в постоянном переопределении и упорядочении мира, непрерывном возвращении к прошлому и предвосхищении будущего.

Излюбленный пример Мида — история о том, как отправились на отдых его учителя, философы Уильям Джемс и Джосайя Ройс. План путешествия, в соответствии с которым необходимо было сделать пересадку на другой поезд, составил Ройс. Однако, добравшись до дорожной развязки, Джемс все перепутал и увез своего друга совершенно в другом направлении. Ройс попытался исправить положение и уговорить Джемса пересесть на следующей станции, на что последний с чувством собственного достоинства ответил, что с самого начала собирался именно туда, куда они сейчас направляются.

Этим рассказом Мид показывает нам второй, более глубокий, план протекающих во времени событий. Наличную ситуацию всегда можно поместить в более просторные временные рамки, избрав «функционально требуемый» для ее осмысления хронологический интервал. Это уже не традиционное «здесь и сейчас», но взаимообусловленность прошлого, настоящего и будущего применительно к данному событию. Мы действуем в ситуации, «прилаживая» прошлое к настоящему, а настоящее к будущему. Ведь сами для себя и прошлое, и будущее — всегда настоящее. Прошлое обретает свою прошлость (pastness), а будущее — будущность только по отношению к нашему «теперь». То, что мы увидим в прошлом, зависит от нашей точки отсчета в настоящем.

Все берется из нас, что становится прошлым, крупицей его и малой крошкой.

Взгляни на поля, в пустошах тающие,

' Mead G. Henry Bergson // George Herbert Mead on Social Psychology. P. 311.


СОЦИОЛОГИЯ США

 533

Горе и голод, мор и земли содроганье, бездны ревущие и пески обжигающие,

Лязг сражений и города пылающие, и тонущие корабли, и руки, в мольбе взывающие1.

Прошлое — «это рабочая гипотеза, имеющая ценность только в настоящем, в рамках которого она работает, и никакой другой ценности не имеющая»2. Прошлое не значимо само по себе. Да, мы можем найти неизменные факты, скажем, даты событий или имена их героев, но все они не более чем бескровные, отвлеченные формы. Присутствуя во всех без исключения вариантах, или перспективах прошлого, они тем не менее не могут дать нам никакого представления о нем по сути. Заметим, что перспектива — это то, что объединяет «здесь и там», «сейчас и потом». Это — сама «природа в своих отношениях с организмом и включая этот организм»3. Она «всегда там благодаря конкретной проблеме социальной реконструкции»4. Перспектива «существует в опыте индивида в той степени, в которой осмыслена» им5.

Рассматривая социальную форму процесса жизни, как и все другие его формы, с точки зрения эволюционного метода, Мид решительно возражает против дробления непрерывной целостности человеческого опыта на отдельные, изолированные части6.

1 Mead G. History and the Experimental Method // George Herbert Mead on Social
Psychology. P
. 327. (Перевод строфы из Мида сделан автором этой главы).

2 Ibid. P. 323.

3 Mead G. The Objective Reality of Perspectives // George Herbert Mead on Social
Psychology. P. 351.

4 Mead G. History and the Experimental Method. P. 326.

5 Mead G. The Objective Reality of Perspectives. P. 346.

6 Его взгляд, пожалуй, возрождает идеи ранней эллинской философии и,
в первую очередь Зенона (
Vb. до Р. X.), известного своими парадоксами. «Если
летящая стрела в каждый отдельно взятый момент времени находится в опре
деленной точке пространства, т. е. покоится, как может сумма этих «покоев»
дать движение?» — спрашивает Зенон. Формализованный способ анализа здесь
непригоден. Движение — это сплошной переход одной точки в другую, их неуло
вимое, «внезапное» перетекание друг в друга. Позже, у Аристотеля (ГУ в. до Р.
X.)
эта интуиция приобретет форму теории континуума, или сплошной непрерыв
ности. Континуум станет исходным принципом и непосредственной данностью,
только на основе которой и может мыслить все прерывное и которую нельзя
составить из отдельных точек, будь то во времени, в пространстве или в движе
нии. Сродни такому воззрению на текуче-сущностное становление мира мидовс
кая эволюция, его «процесс жизни».

1 MeadG, Philosophy of the Present. P. 15-16.


534

 История социологии

Используя образ самого ученого, скажем, что время — это «одно настоящее, проскальзывающее в другое»7.

Структура времени определяется настоящим и в настоящем, т.е. действием и в действии, процессом приведения в соответствие, согласованием преемственности и новизны. Все это можно назвать все той же способностью «быть несколькими вещами сразу», или социальностью (sociality) как диалогом1.

Одно из интереснейших проявлений этого диалога — взаимосвязь личностно переживаемого времени и социально разделяемых представлений о нем. Возьмем простейшую ситуацию. Улица. Едущая по ней машина и два пешехода, пути которых рано или поздно пересекаются с траекторией движения машины. Но один из них минует предполагаемую точку пересечения до того, как машина к ней подъедет, а другой — после.

В самом общем виде картина происходящего одинакова и для первого, и для второго пешехода. Им необходимо разминуться с машиной. Этой общей картиной и занимается наука, в том числе и социальная психология, которая, согласно Миду, выявляет зависимость между опытом человека, рождающим определенный тип поведения, и условиями, которые формируют этот опыт, а следовательно, и этот тип поведения. Наука предоставляет нам некий обобщенный, стандартный вариант решения возникшего затруднения. Для удобства она отторгает пространство от времени и рассматривает происходящее в неизменных условиях, в «безвре-меньи».

Вместе с тем очевидно, что каждый прохожий воспримет происходящее по-своему хотя бы потому, что предполагаемая встреча с машиной у каждого из них произойдет в разное время и в разных местах. Время, таким образом, Мид напрямую связывает с опытом пережитого. Увидев мир по-разному, люди начнут и действовать по-разному. Те усредненные, универсальные модели поведения, с которыми только и может работать наука, ни в коей мере не умаляют своеобразия индивидуального опыта. Напротив, всякое обобщение только и может существовать на основе множества и разнообразия его составляющих.

Время оживает в личностном переживании мира и застывает в социально разделяемых представлениях о нем. Оно не только несравнимо важнее пространства, но и незаменимо как характеристика неповторимости, индивидуальности опыта. Жизненный опыт разных людей отличается временными системами, в которых они

1 Mead G. Philosophy of the Act. P. 49.


СОЦИОЛОГИЯ США 535

живут, т. е. ракурсами восприятия происходящего, и, как результат, неодинаковой последовательностью, логикой их действий.

Что значит относиться к себе как к другому?

Self, или мое собственное Я

Итак, в основе рассуждений Мида о характере и свойствах социального лежит понимание не природы человека, а специфики человеческого опыта. Ученого интересует функциональный, бихевиористский, а отнюдь не социально-антропологический подход к этому сюжету.

Не случайно само слово «человек» Мид старается не употреблять, заменяя (если не подменяя) его понятием рефлексивного Self1. «Если мы откажемся от концепции субстанциональной души, которой наделяется при рождении коммуникативное Я, то можем расценивать развитие индивидуального коммуникативного я и его самосознания в сфере его опыта»2.

На самом деле мое собственное Я в трудах Мида — аналитический «двойник» души, превращающий тайну человеческой жизни, общения людей друг с другом в логически решаемую проблему. У примитивных народов, пишет Мид, давно подмечено стремление разграничить человеческое тело, конкретного видимого человека и его внутреннюю сущность, нечто подобное душе, которую они

1 Self [self] — (англ.) — приставка, обозначающая направленность действия
на самого себя, связь с самим собой. Под
Self как существительным в науке при
нято понимать свойства собственной личности, ее природу. Современная амери
канская социология вместе с Мидом трактует
Self как знание и понимание, собс
твенных индивидуальных и социальных установок, взглядов, как процесс жизни
нашего сознания, возникающий только в социуме и благодаря ему. В тексте мы
переведем
Self как «мое собственное Я». Self одновременно и субъект, и объект.
Только в качестве последнего его можно отождествить с самоидентификацией,
«Я-концепцией». В целом же
Self— слишком объемное и многослойное поня
тие, чтобы можно было аутентично перевести его на русский язык. Учитывая,
что Мид нередко отождествляет
Self с самосознанием и самопознанием, которые
происходят в форме диалога между индивидуальным Я и социальным миром,
взаимопроникающими друг в друга (социальный мир осуществляется только в
человеке, а человек — только в социальном мире), точный в смысловом отноше
нии, хотя и несколько громоздкий, перевод этого термина — «самопознающее
коммуникативное Я». Мы сознательно воздерживаемся от термина «самореф
лексивное», или «рефлексивное» Я, так как впоследствии сам Мид был вынуж
ден признать, что ряд свойств
Self ускользают от рефлексии, от чисто рациональ
ного познания.

2 Mead G. Mind. P. 115.


536 История социологии

овеществляют, мысленно воплощают в каком-нибудь предмете, растении, животном. Делается это для того, чтобы защитить ее от порчи, дурного влияния. «Двойник» этот, по мнению Мида, есть прототип моего собственного Я, как средоточия жизни человека, его внутренней целостности1.

Справедливости ради следует заметить, что Мид не исчерпывает человеческое Я собственным пониманием и не обольщается относительно своих научных выводов. «Возможности нашей природы, тех видов энергии, на которые с таким упоением указывал Уильям Джемс, — это возможности нашего собственного Я, лежащие за пределами нашего собственного, непосредственного представления. Мы просто не знаем, что они из себя представляют. В определенном смысле они — самое увлекательное содержание, которое мы можем созерцать в той мере, в какой можем ими овладеть»2.

Непросты отношения моего собственною Я с категорией «личность» (personality). Понятие «личность» Мид употребляет гораздо реже, чем Self, в ряде случаев даже заменяя им «самосознание» (Self-consciousness). По своему содержанию данное понятие ближе всего к понятию «индивидуальность» как характеристике социально значимых отличий человека от окружающих. Это своего рода модель конкретного человека, система мыслей, ощущений и «Я- концепций», как считают окружающие, специфичных для него.

По мнению Мида, личность непременно содержит в себе, разделяет права и ценности, общие для своей социальной группы. Однако помимо этих воспитанных черт у нее есть нечто свое, особенное, ни на кого не похожее. И эта инаковость — «наиболее ценная часть индивида. Вопрос в том, может ли она быть привнесена в мое собственное социальное Я или мое собственное социальное Я попросту объемлет эти реакции, которые могут стать всеобщими в рамках большого сообщества... Никто не заставляет нас принимать вторую точку зрения»3.

Признание Мидом уникальности человеческой личности, по-видимому, все-таки не означает признания им вечного, сверхприродного, общечеловеческого. Это не более чем виньетка на общем рисунке Я, которое рождается и живет в мире объективных

1 Mead G. Self// George Herbert Mead on Social Psychology. P. 27.

2 Ibid. P. 236-237.

3 Mead G. Auguste Comte. P. 278.


СОЦИОЛОГИЯ США

 537

смыслов и значений, в области до-личностного (по своей природе), межтелесного, или интерсубъективного.

Мид говорит так: «Я хочу ясно показать, что характерной чертой моего собственного Я является отношение к себе самому именно как к объекту. Это свойство показывает само слово «Self», рефлексивное и указывающее на то, что оно может быть как субъектом, так и объектом»1. Оно — познающее и одновременно познаваемое самим собой2.

Истоки самосознания человека — вещь парадоксальная. Хитрость заключается в том, что человек не способен прямо и непосредственно познать самого себя опытным путем. Он узнает о себе самом от других, окружающих его людей, исходя из некоего общего отношения к себе той социальной группы, к которой он принадлежит. «...Человек входит в свой собственный опыт как собственное Я, или индивид, не прямо и непосредственно..., но только с того момента, как он впервые становится объектом для самого себя, точно так же, как другие служат для него объектами, или существуют в его опыте; а объектом для самого себя он становится, только принимая установки других индивидов по отношению к самому себе в пределах той социальной среды, или контекста опыта и поведения, который включает и его, и других»3. Прежде чем стать собой, человек должен увидеть себя со стороны, стать другим.

Таким образом, мое собственное Я — это особая разновидность общения, а стало быть, и человеческого поведения. Оно направлено на самого себя в той же мере, в какой направлено на других.

'Mead G. Self// George Herbert Mead on Social... P. 201.

2 Поясним это на примере уникальной методики маскотерапии. Она была
создана в советское время психиатром и скульптором Г.М. Назлояном для лече
ния практически неизлечимой официальной медициной болезни — шизофре
нии. Назлоян возвращает к нормальной жизни людей, потерявших с миром вся
кий контакт, ушедших в пустоту своего одиночества, в безмолвие болезненной
изоляции. Психиатр убежден, что больная душа — безнадежно замкнутое про
странство, лишенное столь необходимого внутреннего диалога между собой и
своим отражением. Прорвать эту блокаду возможно, лишь возродив в человеке
способность общаться, слушать и слышать других, а значит, и самого себя. Но
как это сделать? Человек, будь он здоров или болен, никогда не окажется равно
душным-к воссозданию своего зримого облика. И Назлоян лепит скульптурный
портрет пациента часами, десятки, сотни часов, непрерывно разговаривая с ним,
до той поры, пока у больного не наступит просветление. Нередко это случается
в тот момент, когда скульптура обретает глаза. Мгновение устремленных друг на
друга глаз — живых и портретных — и внешнее, скульптурное Я пациента, нако
нец, становится внутренним собеседником человека выздоравливающего.

3 MeadG, Self// George Herbert Mead on Social... P. 27.


538

 История социологии

Механизм его появления таков. Уже в первые месяцы жизни ребенка можно увидеть элементы подражания окружающим, но то же самое характерно и для животных. Не стадия имитации, длящаяся, по Миду, до двухлетнего возраста, определяет превращение биологического организма в сознательное существо. «Вероятно, — пишет Мид, — человеческое общение началось не с имитации, а с сотрудничества, в котором способы поведения различались, а действия одного индивида отвечали на действия другого и вызывали их...»1 Смысл этого сотрудничества — в способности человека мысленно «перевоплощаться» в другого, истолковывая для себя его поведение, наполняя его смыслом и значением и действуя в свою очередь с учетом возможной реакции своего партнера. Осмысление ситуации, таким образом, становится «игрой жестов между нашими собственными Я, даже когда эти Я — часть нашего внутреннего самосознания»2.

Как это возможно? Принятие роли другого — не механический перенос «моего собственного Я» на другого (что крайне недальновидно и попросту глупо) и не «вживание», «впитывание» другого Я (что явно невозможно и наивно), но прояснение наших с ним позиций. Это процесс творческий.

В этом вопросе Мид расходится со своими именитыми соотечественниками — Джемсом и Чарльзом X. Кули, создавшим концепцию «зеркального Я»3. Позиция людей по отношению к кому-либо, утверждает Мид, есть часть их собственного опыта, который безусловен только для его обладателя. Опыт этот совершенно необязателен и спорен для другого человека. Более того, до тех пор, пока человек погружен в этот чужой опыт без остатка, он не в состоянии обрести собственное Я4. Собственное Я обретается в сопоставлении наших взглядов, позиций. Сопоставить их можно потому, что оба мы — и я, и мой собеседник — погружены в одну и ту же социо-культурную среду, наполненную общими для нас обоих смыслами и значениями. Кроме того, в момент нашего общения мы находимся в одной и той же социальной ситуации, в одинаковых обстоятельствах.

' Mead G. Social Psychology as Counterpart to Physiological Psychology // Mead G.H. Selected Writings. P. 101.

2 Mead G. Social Consciousness and Consciousness of Meaning // Ibid. P. 133.

3 Суть концепции «зеркального Я» (the looking-glass self) заключается в том,
что личность рассматривается как сумма тех образов, впечатлений, которые, по
ее мнению, складываются о ней у окружающих. Последние — «живые зеркала»,
отражающие, выявляющие и формирующие мой индивидуальный образ.

4 Mead G. Mind, Self and Society. P. 173.


СОЦИОЛОГИЯ США

 539

Предполагает ли отношение к себе как к другому отношение к другому как к себе, сказать трудно. Мид не склонен к рассуждениям о внутренней сопричастности, сопереживанию, ответственности за другого. «Быть другим» вряд ли означает у Мида «быть-с-другим». Это скорее признание за другим прав, которыми обладаешь сам, и возможностей, которыми сам пользуешься.

Социализация

В нормальном случае человек начинает соотносить себя с другими вскоре после рождения. Однако в раннем детстве дитя, как, правило, «обращается к своему собственному Я в третьем лице. По сути своей это Я — смесь всех людей, с которыми общается, когда принимает их роли. Лишь постепенно это свойство приобретает достаточно ясную форму, чтобы быть отождествленным с биологическим индивидом, и явить в нем ярко выраженную личность, которую мы называем самосознанием»1. Так от двух до четырех лет, с точки зрения Мида, ребенок переживает время «театрализованной игры, представления» (play), на протяжении которого он с готовностью переходит от одной роли к другой по своему усмотрению. «Вы не можете положиться на ребенка; вы не вправе сделать вывод о том, что все, что он делает, предопределяет его действия в будущем. Он не организован как целое. Ребенок не обладает ни определенным характером, ни определенной личностью»2. Это — простейшая форма существования в качестве другого для самого себя, своего самопознающего коммуникативного Я. Да, ребенок в состоянии воспринять целый ряд общезначимых стимулов, на которые он будет способен отреагировать точно так же, как и окружающие. Однако эти его реакции очень четко распределены во времени: ему не дано вместить общий замысел происходящего, взаимную ответственность игроков друг за друга.

Начиная с четырех лет и до конца своей жизни человек находится в той стадии своего развития, которая названа Мид ом «игрой по правилам, соревнованием» (game). На сей раз организация отношений между людьми осуществляется по социальному, или групповому, признаку. Мое собственное Я становится «индивидуальной рефлексией обобщенных, систематизированных образцов

1 MeadG. Mind, Self and Society. P. 369-370.

2 Ibid. P. 159.

3 Ibid. P. 158.


540

 История социологии

социального или группового поведения, в котором оно вместе с другими участвует»3.

Мое собственное Я, таким образом, воплощает в себе всю совокупность социальных связей, которые оно «стягивает» на себя. «...Мы — одни для одного человека и другие — для другого. Это части моего собственного Я, которые существуют только для него в его отношении к самому себе.

...Множественная личность в определенном смысле нормальна... Единство и структура моего собственного полного Я отражают единство и структуру целостного социального процесса. ...Различные элементарные Я... отвечают различным аспектам структуры целостного социального процесса»1. Мое собственное Я есть социальный процесс.

Если мы сопоставим «театрализованное представление» с «игрой по правилам», то увидим существенное различие: играющий по правилам ребенок должен быть готов принять установку любого другого игрока, заранее зная, как соотносятся их роли. Игра как соревнование не только согласует отдельные индивидуальные установки между собой, но и создает единое смысловое пространство «обобщенного другого» (generalized othen), той социальной группы, к которой принадлежит игрок. В жизни ребенка игра представляет «переход от принятия роли других в театрализованном представлении (play) к организованной части, существенной для самосознания в полном смысле этого слова»2.

«"Другой" находится в той же плоскости, на том же уровне восприятия, что и мое собственное Я. Между нашими собственными Я и собственными Я других не может быть проведено никакого четкого разграничения, ибо наши собственные самопознающие коммуникативные Я существуют и входят как таковые в наш опыт только потому, что там существуют и туда входят собственные Я других»3. Они в равной степени доступны и непосредственны. «Поток сознания — носитель обоих — моего собственного Я и его общества, и каждый из них может быть рассмотрен как зависящий от другого в процессе своего развития в сознании»4.

Самосознание человека как умение выделять себя из окружающей среды в теории Мида неразрывно связано с умением от-

1 Mead G. Self// George Herbert Mead on Social... P. 207-208.

2 Ibid. P. 216.

3 Ibid. P. 227.

4 Mead G. Cooley's Contribution to American Social Thought // George Herbert
Mead on Social Psychology. P
. 296.


СОЦИОЛОГИЯ США

 541

носиться к себе как к другому, а умение относиться к себе как к другому, т. е. оценивать свои действия, непременно предполагает знание социальных критериев этой оценки, воплощенных в образе «обобщенного другого». Человеку становится доступным общество в целом, ситуация в целом с соподчиненностью ролей и взаимными ожиданиями ее участников. В той мере, в какой логична игра, логично и упорядочено мое собственное Я.

«Именно в форме «обобщенного другого» социальный процесс воздействует на поведение индивидов, вовлеченных в него и производящих его, т. е. общность осуществляет контроль над поведением своих индивидуальных членов; ...в этой форме социальный процесс, или общность, входит как определяющий фактор в мышление индивидов»1.

Мораль игры, стремление ощутить себя частью некоторого организованного целого захватывают ребенка гораздо сильнее, чем те этические принципы, которые исповедует его семья или сообщество в целом. Сколько бы ни продолжалось увлечение игрой, след, который она оставит в его жизни, не исчезнет. Научив человека организовывать свои отклики и реакции на происходящее, исходя из требований организации, она превратит его в того, о ком мы можем с уверенностью сказать: «У него есть характер в моральном смысле этого слова»2.

Так думает Мид. Его цитату можно было бы оставить без комментариев, как справедливую с «технической» точки зрения, если бы не упоминание о морали. Ведь к теме, затронутой Мидом, можно подойти и с другой точки зрения. Интерес к социальной игре нередко делает людей заложниками так называемой «карманной психологии», о чем замечательно писал английский мыслитель первой половины XX в. Клайв С Льюис: «Мы иногда попадаем как бы в «карманы», в тупики мира — в школу, в полк, в контору, где нравственность очень дурна. Одни вещи считаются здесь обычными («все так делают»), другие — глупым донкихотством. Но, вынырнув оттуда, мы, к нашему ужасу, узнаем, что во внешнем мире «обычными» вещами гнушаются, а донкихотство входит в простую порядочность. То, что в «кармане» представлялось болезненной сверхчувствительностью, оказалось признаком душевного здоровья»3.

1 Mead G. Self// George Herbert Mead on Social... P. 219-220.

2 Ibid. P. 226.

2 Льюис К.С. Страдание // Льюис К.С. Любовь. Страдание. Надежда. М., 1992. С. 145-146.


542 История социологии

Однако для Мида, как социального психолога и социолога, не существует ни категории «душевного здоровья», ни этической стороны общения и поведения людей. Его занимает совсем другое: как можно, не теряя внутреннего единства и целостности, «быть другим и в то же самое время самим собой»1.

1и те, или Я-субъект и Я-объект

Способность эта, по Миду, зиждется на динамической, точнее, диалогической природе моего собственного Я, не имеющего постоянного, ярко выраженного центра и работающего в «двух режимах» — I и те2, или Я-субъект и Я-объект. «...Процесс соотнесения собственного организма с другими в непрекращающихся взаимных действиях так, как он проникает в поведение индивида в рамках разговора Я-субъекта и Я-объекта, конституирует мое собственное Я»3.

Выделенные Мидом грани Я ни в коей мере не являются качественно отличными, завершенными и четко очерченными его составляющими. Они — условные, функциональные полюса, способы существования, возможности моего собственного Я. Я-объект существует, по образному выражению Мида, «там» в сфере общепринятых, интерсубъективных смыслов. Оно — принятая нами система исходных установок, продуманная и осознанная, предваряющая наши действия в любой ситуации. И тем не менее, как бы ни были выверены (социальными нормами и личным опытом) наши замыслы, «результирующее действие всегда несколько отличается от всего того, что человек мог предвидеть. Это справедливо даже тогда, когда он просто ходит пешком. Само выполнение предусмотренных шагов ставит его в ситуацию, слегка отличающуюся от ожидаемой, в определенном смысле ситуацию неизвестности (novel). Это движение в будущее, так сказать, — шаг ego, или Я-субъекта. Этонечто, что не дано в Я-объекте»4.

' Mead G. Behavioristic Account of the Significant Symbol // Mead G.H. Selected Writings. P. 244.

2 / [ai] (англ.) — личное местоимение 1-го лица единственного числа «Я»;
те [mi:] (англ.) — все косвенные, падежные формы, производные от 1-го лица
единственного числа «Я». Принимая во внимание толкование этих терминов
самим Мидом, мы сочли возможным условно перевести /—Я как субъект позна
ния,
а те —Я как объект познания, ибо в самопознании субъект делает объектом
самого себя и свой внутренний мир.

3 MeadG. Mind, Self and Society. P. 179.

4 Ibid. P. 177.


СОЦИОЛОГИЯ США

 543

Я-субъект выбирает из багажа Я-объекта то, что считает нужным, и применяет это в том виде, в каком считает необходимым, отвергая не устраивающее его. «Именно из-за Я-субъекта никогда до конца не знаем, кто мы, и удивляем сами себя собственными действиями»1. .

Пример — игра в баскетбол. Перед броском игрок не только отдает себе отчет в своих намерениях, но и прекрасно знает планы своих противников, распределение ролей внутри своей команды. Весь этот организованный набор отношений, который он приемлет — его Я-объект, или мое собственное Я, о котором он осведомлен. Но вот он бросает мяч, и оказывается, что бросок этот не вполне соответствует той гипотетической расстановке сил, которая сложилась в его сознании. Картина игры несколько видоизменяется. Почему? Потому что в игру вступило Я-субъект, конкретный, сиюминутный ответ игрока на ту систему взаимоотношений участников игры, которая изначально существовала в сознании бросившего мяч. «Отношения других конституируют организованный Я-объект, а затем человек реагирует на это как Я-субъект2.

Ego, или Я-субъект, ответственно за все нововведения, изменения; Я-объект выполняет обязанности цензора, устанавливая границы дозволенного3. Я-субъект живет только в настоящем. Будучи осознанным, оно моментально превращается в Я-объект. «Если Вы спросите меня..., куда именно в Ваш собственный опыт входит Я-субъект, ответ таков: оно входит как историческая фигура»4.

Я-субъект дает нам ощущение свободы, инициативы. Пусть мы располагаем сведениями о себе самих и той ситуации, в которой находимся, но точной информации о том, как мы будем действовать в этой ситуации, у нас нет. Она появится у нас только после совершения действия. Протяженное во времени социальное действие предварено в самом начале старой системой Я-объект и считается завершенным с появлением новой системы Я-объект. Я-субъект данного момента присутствует в Я-объекте следующего момента, каждый раз пересматривая однажды наработанное. «Я становлюсь Я-объектом в той мере, в какой я помню, что я сказал... Я-субъект в моей памяти находится там (there) как делегат самопознающего коммуникативного Я минувшей секунды, минуты,

1 MeadG. Mind, Self and Society. P. 174.

2 MeadG. Self// George Herbert Mead on Social... P. 230.

3 Ibid. P. 236-237.

4 Ibid. P. 229.

5 MeadG. Mind, Self and Society. P. 174.


544 История социологии

дня. Как данность, оно — Я-объект, но Я-объект, которое прежде было Я-субъектом»5.

Подводя итог, скажем, что Я-субъект характеризует творческое начало моего собственного, человеческого Я, его индивидуальные особенности, непосредственность нашего сиюминутного существования, спонтанность. «... Я-субъект как вызывает Я-объект, так и отвечает ему. Взятые вместе, они конституируют личность, как она появляется в социальном опыте. Мое собственное Я по существу есть социальный процесс, происходящий с помощью этих двух отличных друг от друга фаз. Если бы он не обладал ими, тогда бы отсутствовала сознательная ответственность и в опыте не было ничего нового»1.

Я-объект связан с традицией, культурными и институциональными ограничениями нашего восприятия, с тем влиянием, которое оказывают на нас другие, с их участием в формировании нашего собственного Я. Я-объект по замыслу Мида не только оставляет за Я-субъектом свободу действия, отказываясь от его полного предопределения, но и само, в определенном смысле, является его производным. Ведь опыт Я-объекта — не столько результат усвоения общественного опыта, сколько усвоенные реакции Я-субъекта на этот опыт.

Однако не следует забывать, что соотношение Я-субъект — Я-объект характеризует мое собственное Я, т.е. человеческую рефлексию, осознанный и упорядоченный опыт. Эту пару нельзя рассматривать как «бессознательное—осознанное», «нерациональное—рациональное», «эмоциональное—рассудочное», «интуитивное—логическое». Я-субъект, по определению, должно участвовать в осмысленном существовании моего собственного Я. Мид оказывается в довольно сложном положении. С одной стороны, очевидны его попытки сохранить за человеком, пусть в его Self-образе, свободу творчества, способность к импровизации, многомерность существования. С другой — он явно отождествляет «человека социального» с человеком, обладающим «объясняющим умом». Кстати, и рассмотренный выше процесс развития ребенка, обретения им собственного Я, по Миду, недвусмысленно показывает, что Я-объект зарождается прежде Я-субъекта, которое возникает как его своеобразный противовес. Для того чтобы найти компромисс между этими трудно совместимыми исходными посылками, Мид вводит два новых понятия: «непосредственность восприятия» (immediacy) и «живая реальность» (living reality).

1 MeadG. Self// George Herbert Mead on Social... P. 233.


СОЦИОЛОГИЯ США

 545

«Непосредственность восприятия» и «живая реальность»

К «непосредственности восприятия» он обращается, чтобы снять противоречие между спонтанным и вместе с тем рефлексивным в характере Я-субъекта. Несмотря на некоторую вольность объяснения, которую признает и сам Мид, он небезосновательно считает неизбежным присутствие в нашем восприятии элементов оценки, суждения о происходящем, моментов его интерпретации. Это — своеобразная неявная рефлексия первого порядка (несопоставимая с рефлексией научной), неизбежная соотнесенность воспринимаемого с воспринимающим. «Объекты вокруг нас представляют собой целостности, а не просто сумму частей, на которые их может разложить анализ. И они есть то, что они есть в отношении к организмам, окружение которых они составляют»1. Однако в этом случае непосредственность и безотлагательность Я-субъекта — это непринужденность, которая органично и не задумываясь включает в себя рассудительность, а сам Я-субъект, в результате пояснений Мида, приобретает все более иллюзорный характер. В конце концов Мид чистосердечно признается в невозможности сколько-нибудь внятно растолковать природу Я-субъекта, справедливо признавая, что вопрос этот запределен науке. «У меня нет намерения поднимать метафизический вопрос о том, как человек может быть одновременно и Я-субъектом, и Я-объектом, но я вопрошаю о значимости этого разделения с точки зрения поведения как такового»2. Спустя десятилетия усилиями добросовестных последователей Мида иллюзорность Я-субъекта станет бесспорной.

Еще одной попыткой Мида преодолеть мнение о всецело рациональной постижимости человеческой жизни в обществе становится понятие «живой реальности», дорефлексивной основы моего собственного Я. В самом общем приближении она может быть определена как известный нам процесс жизни, природная сила биологического организма, обладающего уникальным восприятием, субъективностью. Субъективность как живое творчество, непосредственность моего собственного Я Мид противопоставляет субъективизму жестко отрефлектированной индивидуальной перспективы, источнику неправомерного расчленения на субъект и объект познания. Субъективностьэто deus ex machina, к кото-

1 MeadG. Movements of Thought in the Nineteenth Century. P. 116-117.

2 MeadG. Self// George Herbert Mead on Social... P. 229.


546

 История социологии

рому прибегает Мид в случаях логических «поломок» механизма Я-субъект — Я-объект. Рассмотрим их подробнее.

Как мы уже знаем, содержанием человеческого поведения с целью приспособиться, «приладиться» к среде своего обитания в обществе является принятие роли «другого» или «обобщенного другого». Иные, новые условия, в которых оказывается мое собственное Я, неизбежно разрушают прежде связный, значимый контекст нашего прошлого опыта. Наступает момент дезинтеграции моего собственного Я. Единственное, что ему остается, — способность ощущать то, что с ним происходит, чувствовать, что он принимает непосредственное участие в чем-то, о чем не имеет прямого, одновременного и достоверного знания. Само понятие «настоящее» у Мида — это состояние между старым и новым.

Происходящее в настоящем недоступно сознанию, т. е. нашему собственному Я. И Мид решается прибегнуть к «живой реальности» как первооснове, экзистенциальному началу человеческого Я. Именно благодаря ей «разрушение» моего собственного Я не становится фатальным, а предвосхищает его обновление.

Джордж Герберт Мид творит «человека социального» весьма характерным для всех крупных социальных мыслителей образом: сочетая взвешенность и логическую выдержанность своих научных построений с интуитивной потребностью, а нередко и настоятельной необходимостью, вырваться за рамки тех ограничений, которые накладывает та или иная специальная наука в подлежащие ей философские глубины. Однако рывок этот незамедлительно вызывает противодействие дисциплинарных ограничений, отбрасывающих ученого назад, в границы «дозволенного». И вот уже качества, которыми философская мысль наделяет человеческое бытие, весьма своеобразным и рискованным образом сообщаются его производному — Self, временнбй, ситуативной категории действия. Свобода как сущностная, природная характеристика человека становится свободой рационального выбора среди предложенных обществом возможностей. «Человек может дойти до такого момента, когда окажется один против окружающего мира; он может выступить в одиночку против него. Но чтобы сделать это, он должен поговорить с голосом рассудка внутри себя. Он должен охватить все голоса и прошлого, и будущего»1.

Ценности естественным образом вплетаются в канву ролей «обобщенного др'угого» и служат скорее социальными нормативами, правилами нашего общения. Вопрос об их этической состоя-

xMeadG. Mind, Self and Society. P. 167-168.


СОЦИОЛОГИЯ США

 547

тельности и правомерности не ставится в принципе. Мид не мыслит свободу в отрыве от ответственности. Но что под ней подразумевается? Ее синоним — моральная необходимость (moral necessity) или все та же ответственность за рациональные поступки, все тот же шаг в будущее из настоящего, подготовленный прошлым, для которого выявленные причинно-следственные закономерности — «условие уже избранного будущего, а не условие самого выбора этого будущего»1. Необходимость «морального действия» — это необходимость действия вообще. Термин введен, видимо, для того, чтобы подчеркнуть контраст с механической необходимостью, которой не свойственна свободная игра рациональных выборов. Так понятое моральное поведение и есть, по Миду, полнота свободы. Отсюда и предложенное им понимание счастья: взвешенное поведение в соответствии с моральным предписанием, стремление «жить так полно, сознательно и обусловлено, как это возможно». Рожденный Мидом в образе собственного Я, «человек социальный» придает весьма своеобразный оттенок и понятию человеческой свободы, и творчеству, и жизненным ценностям. «Живая реальность» все труднее угадывается за Self— проекцией мира интерсубъективных смыслов, рожденных в действии.

Социальное действие

Действие — всеобъемлющее и постоянно присутствующее в социальной теории Мида понятие. «...Все происходит в теле действия. Это действие может быть отложенным, но не существует ничего, что было бы само по себе просто физиологическим состоянием», неподвижным, остановившимся2. Мироздание всегда находится в постоянном движении, ибо жизнь, как мы уже усвоили, — это процесс жизни, поиск.

В человеческом сообществе действие социально. «Социальное действие может быть определено как действие, в котором повод, или стимул, высвобождающий импульс, мы обнаруживаем в характере или стиле поведения некоторой жизненной формы, соответствующей среде, импульсом для которой эта среда служит... Социальное действие относится к такому классу действий, которые подразумевают сотрудничество двух и более индивидов в отношении социального... объекта. Под социальным объектом я подразумеваю такой, который отвечает всем частям сложного дейс-

1 MeadG. Philosophy of the Act. P. 65.

2 MeadG. Mind // George Herbert Mead on Social... P. 134.


548

 История социологии

твия, хотя все эти части находятся в поведении разных индивидов. Конечная цель действия, таким образом, находится в процессе жизни группы, а не этих отдельных индивидов»1.

Поясним это на примере. Действие начинается с импульса, или предворяющей действие установки (impulse). Это стадия побуждения ко взаимодействию. Она — не просто приглашение к общению, но его предвосхищение. Всякому видимому действию человека предшествует уяснение намерений, определенная внутренняя направленность, некоторая позиция по отношению к происходящему.

Предположим, человек видит следы медведя. Если он не знает, что это следы медведя или, думая о чем-то, что сильно занимает его в эту минуту, не признает в них следы медведя, никакой реакции не последует. Он попросту не увидит таящуюся в них угрозу, т. е. указание на вполне определенные свойства зверя (скажем, агрессивность), а следовательно, и на необходимость вполне определенного, подсказанного личным опытом или опытом поколений поведения при встрече с диким зверем.

Мы воспринимаем то, на что реагируем, а реагируем на то, что доставляет нам беспокойство, мешает размеренному ходу запланированных нами действий. Если, увидев следы и опознав их как отпечатки лап медведя, человек начинает размышлять о том, как ему лучше поступить, следует говорить о стадии перцепции (perception), или «восприятия на расстоянии» (distance experience). Мид описывает ее как необходимое торможение, предшествующее конкретным действиям, сопоставление альтернатив, ибо способы возможного участия человека в ситуации неисчислимы.

Сам физический объект, с которым взаимодействует человек, содержит в себе множество перспектив, или различных точек зрения, исходя из которых его можно рассматривать. Однако говоря об опыте «отдаленного восприятия», Мид понимает дистанцию не в прямом, физическом смысле. Видом такого восприятия может быть даже прикосновение. Дистанция в этом случае — просто сосуществование в едином пространстве, внешняя доступность без проникновения в содержание воспринимаемого, своего рода контакт с «вещью-в-себе», обладающей внутренним сопротивлением. Объект нашего восприятия, независимо от его пространственной близости к нам, всегда находится «на расстоянии», провоцируя нас на активные действия.

1 Mead G. Mind // George Heibert Mead on Social... P. 120-122.


СОЦИОЛОГИЯ США 549

«Именно через процесс избирательной реакции, которая может быть избирательна только потому, что отложена, интеллект воздействует на определение способа поведения»1. Интеллект, разум делает возможным наш выбор, но в то же время сам рождается из необходимости выбирать. Эта наша способность «обладать будущим как настоящим в категориях идей»2. В отличие от белки, инстинктивно запасающей на зиму грибы, пишет Мид, человек знает, почему и для чего он что-то делает. В этом — несхожесть человеческого интеллекта и сообразительности животного. Если человек вышел на охоту, он будет преследовать медведя по его следам; если на прогулку — предпочтет спастись бегством.

Перцепция плавно перетекает в стадию манипуляции (manipulation), или «непосредственного контакта» с социальным объектом (contact experience). Это — этап одновременного, несли-янного и нераздельного сосуществования воспринимающего и воспринимаемого, даже при отсутствии видимых точек их соприкосновения. Опыт «контактного» взаимодействия есть глубинное, осмысленное проникновение человека в объект благодаря умению принимать на себя роль другого, нашего партнера по взаимодействию, как она полагается социальными установлениями.

В этой связи уместно подчеркнуть следующий принципиально важный момент. Объект, с которым мы взаимодействуем, непременно окажет нам сопротивление, и сопротивление это станет явным именно в момент нашего взаимодействия с ним. Возникнет общее поле активного сопротивления, в котором и субъект действия, и его объект образуют целостность, единый процесс. «Индивид, приготовляясь схватить отдаленный объект, сам принимает на себя позицию сопротивляющегося собственным усилиям по захвату, а предпринятая подготовка к манипуляции являет собой результат этого взаимодействия или разворота позиций. ...Я готов захватить объект, но затем в роли объекта я сопротивляюсь этому захвату»3.

Рождение нового — свойство манипулятивной фазы, ибо только в ее пределах возможно одновременное существование сразу в нескольких системах восприятия, возможно быть собой и в то же самое время другим. Однако есть в этом утверждении весьма непростой момент. Например, один человек с гневом обрушивается на другого. Поведение скандалиста (А) свидетельствует о крайней

1 Mead G. Mind // Geoige Heibert Mead on Social... P. 178.

2 Ibid. P. 181.

3 Mead G. Philosophy of the Act. P. 110.


550

 История социологии

степени раздражения и злобы (а). Положим, его ответчик (В) в ужасе и страхе отступает (Ь). Поведение А указывает нам на содержание его действий а, поведение В — на Ь. Но о каком взаимопонимании тогда может идти речь, если смысл поведения а агрессора А его жертва В не приемлет, испытывая прямо противоположное чувство Ь? В не разделяет гнев а, но содрогается от страха Ь1. Откуда возникает ужас Ь, если В должен принять роль А и его гнев?

Когда поведение одного человека воспринимается другим как стимул, приглашение ко взаимодействию, значит ли это, что смысл происходящего (т.е. их взаимодействия) изначально закодирован, предуказан в действиях и намерениях первого?

По логике вещей это должно быть именно так, ибо невозможно принять на себя роль другого, успешно взаимодействовать с ним, если ты не можешь осознать и испытать то же, что и он. Рассеять это недоумение необходимо. В противном случае все построения Мида оказываются призрачными.

Как же выходит Мид из создавшегося положения?

В очередной раз утверждая единство процесса жизни в целом и социального процесса в частности. Значение, смысл последнего, пишет Мид, — это не идея, запрограммированная в замысле ее авторов, но живое, подвижное соотношение стадий социального действия, соотношение между начальным стимулом и позднейшими этапами этого действия. Значение обретается в ответе на стимул и никогда не бывает пред-данностью2. «Социальный процесс соотносит ответы одного индивида с жестами другого в качестве их значений и, таким образом, несет ответственность за возникновение и существование новых объектов в социальной ситуации, объектов, зависимых, или конституированных3, этими значениями»4.

Жест, по Миду, — это основополагающий момент, базовый механизм социального процесса, дающий возможность участникам взаимодействия находить общий язык5. Он облекает наш опыт в символическую форму, позволяя раскрывать смысл происходящего. Так понятие «жест» естественным образом переходит у Мида в

1 MeadG. Mind //George Herbert Mead on Social... P. 161.

2 Ibid. P. 163-164.

3 Конституировать (от лат. constitutio — устройство, установление) — уста
навливать, определять содержание, состав чего-либо.

4 Mead G. Mind // George Herbert Mead on Social... P. 163.

5 Внутри социального процесса можно найти то, что мы называем жес
тами, т.е. те фазы действия, которые приводят в соответствие взаимные ответы
друг другу, — уточняет Мид. Значение жеста определяется ответом на него. Жест
может быть голосовым (речь), физическим (мимика, поза) и т.д.


СОЦИОЛОГИЯ США

 551

понятие «значимый символ». «Значимый символ — это такой жест, который опирается на некоторую идею и одновременно пробуждает ее же в сознании другого человека», т.е. воспринимается всеми участниками одинаково. Механизм этого восприятия нам уже известен — «принятие роли другого»1. Мы знаем, что мы говорим, потому что слышим себя, то есть можем взять на себя роль стороннего слушателя. Именно поэтому возможно взаимопонимание участников взаимодействия, а само их взаимодействие получает название символического интерактивизма, или взаимодействия посредством одинаково понимаемых значимых символов.

Последняя ступень социального акта — завершение, или кон-суммация (consummation), — и есть собственно этап обустройства мира и себя в нем. Способность к одновременному восприятию множества различных перспектив (через принятие множества ролей) позволяет получить целостный образ объекта в своем восприятии.

«Действие должно предшествовать появлению вещей и организма как объектов», — заключает Мид2. Оно определяет содержание воспринятого, не требуя последующего перехода от данных нашего опыта к реальности, лежащей за его пределами, потому что опытное восприятие, по Миду, — синоним жизненного пространства человека.

Язык — это социальный процесс

Обретение смыслового пространства немыслимо без языка — самого важного и значимого символа, повсеместно используемого людьми в социальной жизни. Понятие «язык» у Мида много шире понятия «речь», ибо первое включает и вербальное, и невербальное общение. Свое понимание языка Мид противопоставляет не только бихевиористским суждениям Уотсона, но и подходу структуралистов. В первом случае для него неприемлемо восприятие слов в качестве речевых эквивалентов законченных мыслей, устоявшихся эмоций, четко определенных, «пойманных» состояний индивидуального сознания. Во втором — восприятие языка как целостной, закрытой системы фиксированных морфологических, синтаксических и лексических значений. Мида угнетает идея неподвижности. Язык для него — образ бытия, стиль жизни, неотъемлемая часть

1 MeadG. Mind // George Herbert Mead on Social... 157.

2 MeadG. Philosophy of the Act. P. 147.


552

 История социологии

социального поведения с целью приноровиться, приспособиться к окружающей действительности.

«Человек изучает новый язык и, как принято говорить, обретает новую душу. Он ставит себя в положение тех, кто использует этот язык. Он не может читать литературу на этом языке, не может общаться с теми, кто принадлежит к этому языковому сообществу, без восприятия соответствующих точек зрения. В этом смысле он обретает иную индивидуальность. Вы не можете передать язык как чистую абстракцию; в определенной мере вы неизбежно передаете и жизнь, лежащую в его основе»1.

Обрести язык, проникнуть в его глубины — значит приобщиться жизни этого языка, тому образу мыслей и поведения, который он несет в себе. Мысль эта — одно из самых чудесных приобретений социальной науки. Язык является носителем определенного миросозерцания, присущего данному сообществу. Его невозможно представить как совокупность знаковых предписаний, передающих некий объем информации. Знак — простое указание на что-либо, находящееся вне его самого и никак не причастное к тому, на что он указывает. Он во многом произволен. Язык — понятие совершенно иного уровня. Он являет нам живую целостность, социальный процесс, непрерывную череду социальных действий, сообщающих миру содержание, значимость. Само его существование, истолкование возможно лишь внутри человеческого общения, внутри людской общности, придающей данному символическому образованию особый, понятный лишь в определенном культурном контексте смысл.

Язык символичен, а истолкование символа всегда происходит в диалоге. Как пишет академик СС Аверинцев, в него нельзя «вломиться» своим единоличным усилием, нельзя «вчувствоваться». Иначе мы просто превратим диалог в монолог, заглушив его содержание собственным истолкованием. Нельзя претендовать и на безупречную рационализацию, «окончательную», объективную расшифровку символа. Иначе мы подменим его «знаком». Вспомним, что логическая структура значения выступает у Мида как результат трехсторонних взаимоотношений жеста, соответствующего ему ответа и результата данного социального акта, «оседающего» в нашем опыте в виде значимого осадка (sedimentation)2. Соответственно и значения, смыслы, выраженные языком, не мо-

1 Mead G. Mind, Self and Society. P. 283.

2 Mead G. Self// George Herbert Mead on Social... P. 210.


СОЦИОЛОГИЯ США

 553

гут быть ничем иным, кроме как следствием человеческого общения, диалога, созидающего социального акта,

Сказанное отнюдь не исключает того, что значения существуют объективно. Значение не является свойством человеческого разума, но продуктом социальной ситуации. Оно присутствует в действии еще до осознания его. Само по себе оно не нуждается в том, чтобы быть осознанным. Его осознание происходит потом, когда люди создают значимый символ. Символы отсылают к значениям, т. е. «замещают» их в сознании людей. Символы свидетельствуют об опыте, приобретенном в отношении этих вещей, и пробуждают в людях сходные отклики, рожденные этим общим опытом1. Так, вкусовые качества любого растения не зависят от человека, но человек сочтет его пищей только тогда, когда распробует, научится его готовить.

Итак, язык — это значимый символ, значение которого укоренено в совместном опыте людей. Одновременно язык — это «разговор жестов», или разновидность «жестикулятивного типа поведения»2. С его помощью «индивиды могут дать понять друг другу, каковы будут их реакции на объекты, а следовательно, каковы значения этих объектов»3.

Мид обращает наше внимание на то, что язык одновременно и возникает из жеста и по природе своей таковым является.

«Язык как набор значимых символов есть просто-напросто набор жестов, который применяет организм для того, чтобы вызвать ответную реакцию других»4. Он — жест, осознанный как значимый.

Язык может быть как озвученным голосом, так и неголосовым, знаковым (мимическим, разговором глухонемых), но при этом всегда подразумевающим взаимодействие. Поэтому ему присущи все основные характеристики взаимодействия, и в первую очередь принятие роли «другого» или «обобщенного другого». Язык включен в саму природу моего собственного Я и связан с его появлением. Скажем, излюбленный Мидом пример пожара. Восклицанием «Пожар!» человек не только информирует других о происходящем, но и помогает себе осознать и определить собственные действия в данной ситуации. Но мы не только непрерывно отслеживаем наше собственное обращение к другим людям, уясняя

1 MeadG. Self// George Herbert Mead on Social... P. 183.

2 Ibid. P. 17.

3Mead G. Self// George Herbert Mead on Social... P. 184. 4 MeadG. Mind, Self and Society. P. 335.


554

 История социологии

себе его смысл. Мы, кроме того, строим свою речь в зависимости от нашего представления о своем собеседнике. «Именно через такое участие — принятие позиций других — формируется особый характер человеческого рассудка»1.

Сущностью человеческого мышления становится усвоение, интернализация тех смыслов, которые несет в себе разговор жестов как значимых символов. Само мышление есть внутренний разговор жестов. По сути своей человеческий разум у Мида — постоянное общение со своим собственным Я с помощью значимых символов. Он выражает собой взаимоотношение человека и ситуации, опосредованное значимыми символами.

«...Тот же процесс, который ответствен за происхождение и существование ума, или сознания — а именно принятие роли другого по отношению к самому себе — неизбежно включает в себя происхождение и существование в то же самое время значимых символов или значимых жестов»2.

Процесс рождения и развития языка, как и всякий социальный процесс, имеет свои временные характеристики, трактуемые Мидом как наследование традиции (использование смысловых «осадков») и творчество, дающее жизнь новому; неизбежная задан-ность восприятия в языке и свободное усилие взаимодействующих сторон. Как всякий символ, язык обладает универсальными значениями, но вместе с тем в процессе общения эти значения каждый раз рождаются заново. Соотношение этих двух характеристик языкового взаимодействия очень тонко и хрупко. Оно — аналог моего собственного Я в трактовке Мида с его диалогической структурой «Я-субъект — Я-объект». Усиление любой из его ипостасей ведет к нарушению баланса, а основания для развития тенденции такого рода в теории Мида очевидны.

Само видение возможности социальной жизни не в предельных основаниях человека, а в общезначимом социальном опыте, наработанных смыслах создает тому благоприятную почву3. Акцент ученого на механизме выработки общих для данного социального организма представлений и ориентиров, объективная принадлежность значений сфере межчеловеческого взаимодействия, логически оправданного, рационального по своей природе нередко приводит к тому, что язык идентифицируется «с общей значащей средой, с системой знаков, как бы наброшенных на наше поле

1 MeadG. Movements of Thought... P. 379. 1 Mead G. Mind, Self and Society. P. 47-48. 3 Неогерменевтика — пример этому.


СОЦИОЛОГИЯ США

 555

восприятия, деятельности, жизни». Иными словами, в основу социальной жизни кладутся языковые универсалии, характер связей которых определяет ее специфику.

О роли науки и призвании ученого

За каждой социальной схемой всегда стоит представление ученого об «идеальном», или наиболее разумном, устройстве общества. Если исследователь с самого начала стремится воспроизвести его в своей теории, то перед нами — выполнение социального заказа или дань личным пристрастиям. Если же у истоков научного поиска неподдельное вопрошание — как устроен социальный мир и для чего он устроен так, а не иначе, — мы вправе рассчитывать на профессионализм и честность исследователя.

В истории теоретической социологии немало тому примеров. По счастью, труды второго плана более жизнеспособны. Их авторы не загоняют ни себя, ни читателей в жесткие рамки категоричных утверждений. Напротив, они помогают нам задуматься над прочитанным. Характер рассуждений Мида, его отношение к академической карьере и собственным публикациям позволяют предположить в нем человека именно такого склада.

Все, пишет он, хотят жить в обществе неуклонного прогресса. Можем ли мы, люди науки, воздействовать на общество, его институты так, чтобы придать им более совершенный вид, соответствующее потребностям времени содержание и вместе с тем сохранить упорядоченность общественной жизни, ее преемственность?

Наука способна на это при условии, что ученый не будет рассматривать свой поиск как движение к заранее намеченной цели, предостерегает Мид. Это — не его обязанность. Да мы толком и не знаем, какова эта цель, признается он далее. Мы — в пути, хотя плохо себе представляем, в какой именно точке этого пути находимся. Неведомо нам и то, куда идет прогресс, какова его конечная цель. Предназначение ученого вполне конкретно и решается Мидом в духе прагматизма, согласно которому истина — это то, что наилучшим образом служит нашим действиям, жизненной практике. Мид считает необходимым выяснить, почему система не работает, каковы ее трудности. А проверкой предложенного решения будет возобновление ее работы в реконструированном варианте. Поэтому и собранная ученым информация «всегда обусловлена необходимостью решения проблем того мира, который его окружает; мира, который определяет ценность его гипотети-


556

 История социологии

ческих построений. Ничто не могло бы так бесповоротно вытеснить интерес из этого мира, как утверждение о нем лишь в данных наблюдения»'.

Мид-исследователь полон удивления перед реальностью, изумлен ее богатством. Благодаря этой непосредственности восприятия он подмечает очень тонкий момент социального творчества. Сомнение, пробудившее наше любопытство, небезобидно. Оно оказывает определенное влияние на характер последующих рассуждений.

Вспомним: «Единственная реальность прошлого, открытая нашему рефлексивному поиску, — это причастность его к настоящему, ибо единственной причиной обращения к прошлому служит ныне существующая проблема понимания проблематичного мира, а единственным испытанием на истинность того, что мы обнаружили, является наша способность так представить прошлое, чтобы мы смогли продолжить ведение наших дел, чья задержка выявила нам эту проблему»2. Происшедшее каждый раз возрождается к жизни с точки зрения происходящего. В этом усматривает Мид смысл деятельности ученого, который намерен серьезно и ответственно относиться к своим обязанностям.

Проблема, настаивает Мид, — это приостановка привычных форм жизнедеятельности, которые более не в состоянии обеспечить контроль над окружающей средой. Решение может быть различным и напрямую зависит от уровня самосознания людей, затронутых этой проблемой.

Обратимся к конкретному примеру. Мид прослеживает отношение общества к преступлениям. Известно, что в условиях клановой организации нормой считается кровная месть. Предположим, что возникает угроза нападения извне, и прежде враждовавшие группировки вынуждены объединиться для борьбы с общим врагом. Взаимные убийства становятся непозволительными. Кровная месть уступает место системе штрафов, размеры которых определяет посреднический орган — подобие суда. С развитием общества, в ходе социальной эволюции появляется судебная власть, опирающаяся в своих решениях на соответствующие своды законов. Однако привлечение преступника к ответственности по-прежнему подразумевает отмщение, плату за содеянное страданием. И чем больше проступок, тем горше должны стать эти страдания. Проходит еще какое-то время, и оказывается, что суровость закона

1 MeadG. The Nature of Scientific Knowledge. P. 61.

2 Mead G. History and the Experimental Method. P. 324.


СОЦИОЛОГИЯ США 557

не способна уменьшить число преступлений. Весьма спорен и вопрос о том, какая именно мера пресечения должна быть применена за то или иное нарушение. Наконец, общество приходит к сознанию того, что свершить возмездие и избавиться от преступлений как социального явления — далеко не одно и то же.

Особенно важно это понимание в работе с подрастающим поколением, чей азарт и желание острых ощущений нередко ведут к нарушению закона. Отправить ^сформировавшегося молодого человека в исправительную колонию, т. е. вполне определенную, криминальную среду, сплошь и рядом означает лишить его возможности стать полноценным гражданином. Единственно разумный, научно обоснованный путь — помочь ему осознать пагубность содеянного. «Все, что вы можете сделать, — это сформировать вашу социальную ситуацию так, чтобы превратить юношу в нормального члена общества, дать ему возможность для игры, в которой он смог бы выразить свою потребность приключений, отдавая себе отчет в том, каковы права, дающие возможность гражданства»1.

Иными словами, перед нами — «социальная проблема индивида, который попрал права другого, но которого мы хотим вернуть в социальную ситуацию так, чтобы он не оступился вновь. Так мы имеем дело с развитием социального процесса действительно научным путем»2. Поступок человека мы перестаем отождествлять с человеком как таковым, несовершенным, но способным к обновлению. Происходит гигантский прорыв в сознании людей, в их отношении друг к другу. Однако Мид без тени сомнения объясняет все это... целесообразностью процесса жизни.

По его твердому убеждению, наиболее естественно это восхождение для западного демократического, и в первую очередь американского, общества. Совместная жизнь людей в нем, как и в любой другой социальной общности, определяется их способностью вырабатывать общие смысловые ориентиры и соответствующие им значимые символы. В идеале социальная интеграция — это общение рациональных, приспособленных к социальной реальности индивидов, следующих узаконенным образцам поведения. Как бы ни были велики достижения отдельных членов или групп общества, его самовоспроизводство зависит от того, насколько полно и глубоко они определяют жизнь в целом. Поэтому ни гениальные взлеты древнегреческой философии, ни успехи римского права не

1 Mead G. The Problem of Society — How We Become Selves // George Herbert
Mead on Social Psychology. P
. 29.

2 Ibid. P. 28-29.


558

 История социологии

смогли удержать свои общественные системы от разложения, утверждает Мид. Рядом существовало рабство.

Иное дело — западная демократия. Характерное для нее поле общих значений, «универсум дискурса», благодаря своей предельной абстрактности создает основу для взаимодействия самых разных групп на самых разных уровнях. «Высокоразвитое и организованное человеческое общество таково: его индивидуальные члены взаимосвязаны множеством различных, запутанных и усложненных способов, посредством чего все они разделяют ряд общих социальных интересов — интересов в улучшении или по улучшению общества — хотя, с другой стороны, они в большей или меньшей степени вовлечены в конфликт, представляя многочисленные собственные интересы, которые присущи им как индивидам или членам небольших и ограниченных групп»1. Демократия предстает перед нами не специфической формой правления, а специфическим типом собственного Я человека, способность которого к здравому самоконтролю органически дополняется способностью общества контролировать направление своего развития. Поэтому и социальное переустройство, и реорганизация, восстановление целостности моего собственного Я — две стороны единого процесса эволюции человечества2.

Демократическое сознание порождается отличием функций при общности социальных ориентиров. Это, собственно, и означает справедливость как признание уникальности каждого члена общества. «Дифференциация функций не устраняет общего опытного знания; индивид в состоянии поставить себя на место другого, хотя их функции разнятся»3. Соответственно мастерство критически настроенного ученого заключается попросту в умении «заменить» «более узкие социальные перспективы иных сообществ той, которая свойственна более высокоразвитому, а следовательно, более универсальному сообществу»4. Его очертания могут быть сколь угодно велики и вбирать в себя целые государства. Так, Мид положительно отзывается о деятельности Лиги Наций в 20—30-е гг.

Чем шире границы понятийного поля, тем объективнее исследователь. Однако такое понимание объективности возможно только в условиях действительно демократического общества, где

1 MeadG. Society // George Herbert Mead on Social Psychology. P. 268.

2 Ibid. P. 270.

3 Ibid. P. 279.

4 MeadG. The Objective Reality of Perspectives. P. 346.


СОЦИОЛОГИЯ США 559

существует взаимное уважение взглядов людей с различными социальными обязанностями.

Научный метод, по определению Мида, — не более чем «эволюционный процесс возросшего самосознания»1. В свою очередь рост самосознания — лишь проявление всеобъемлющего процесса жизни в его социальной форме. По Миду, прогресс, как все более совершенная адаптация, сродни науке и наоборот.

Мид, как мы уже знаем, постоянно подчеркивает чисто функциональную направленность своего подхода. Однако легко узнаваемые «эпистемологические призраки» настойчиво появляются на страницах его произведений. И это вполне естественно. Как всякий даровитый человек, он больше тех ограничений, которые сам себе устанавливает. Элементарная исследовательская порядочность не позволяет ему оборвать свои рассуждения на полуслове, отказав им в более серьезном, смысловом контексте. Нежелание или неспособность понять это и привело к тому, что идеи Мида были восприняты целым рядом социологов крайне фрагментарно, выборочно.

Миду удается отстоять правомочность своих воззрений только потому, что они подспудно вбирают в себя или по крайней мере явно не порывают с философскими, смысловыми, а следовательно, и этическими сторонами человеческой жизни. Функциональность процесса жизни «естественным образом» совпадает у Мида с более гуманным устройством человеческого общества.

Задумаемся над прочитанным. Так ли все просто и очевидно в жизни? Наверное, нет. Да Мид и не обольщается своими умозаключениями. Идеальное общество, пишет он, — «это экономическое общество, с одной стороны, и универсальная религия — с другой, но оно никоим образом не может быть полностью осуществлено»2. Почему? Вероятно, потому, что Мид отдает себе отчет в крайней условности восприятия общечеловеческих ценностей как чисто формальных категорий. Конечно, можно создать такие условия, в которых человек будет совершать правильные, с точки зрения общества, выборы, руководствоваться правильными, с точки зрения общества, ценностями. Весь вопрос в том, насколько свободен будет в этом обществе человек.

Упомянутая Мидом нравственная максима «золотого правила» — поступайте по отношению к другим так, как вы хотели бы, чтобы другие поступали с вами, — гораздо глубже демократичес-

1 MeadG. Society. Р. 23.

2 Ibid. P. 282.


560

 История социологии

кого идеала и менее всего может быть достигнута общественными установлениями. Она жива только в свободном добровольном выборе человека и проходит не через рассудок, а «через изменение человеческого сердца»1. Мид честен в том, что религиозное понимание совершенного общества «Нового Иерусалима» свидетельствует об ином, не всегда явном (а значит, неподвластном науке) измерении человеческого бытия.

Пусть так, однако ученый не сдается. Он полон оптимизма, делающего его столь близким и желанным социологам. «Метод, которому следовала природа, говоря антропоморфным языком, был умножением вариантов — до тех пор, пока наконец не появлялся тот, который выживал. Ну а то, что делает наука, суть превращение этого метода проб и ошибок в сознательный»2.

Символический интеракционизм в современной социологии

В отечественной комментирующей литературе традиционно выделяют три направления развития интеракционизма после Мида. Первые два получили свое название по местоположению академических научных центров, где профессионально практиковали его ученики и последователи: чикагское и айовское. Хотя сторонники обеих школ едины в главном — то, что происходит, происходит прежде всего в головах людей, — они расходятся в вопросе о том, как все это следует изучать.

Чикагская школа, представленная именами Герберта Блумера, Т. Шибутани, Ансельма Стросса, сосредоточила свой интерес на «текучести» социального процесса, творческом характере жизни людей, призванных постоянно пересматривать и переопределять социальный мир в зависимости от рождающихся во взаимодействии новых значений и смыслов. Блумер отдает предпочтение таким исследовательским методам, как сопереживание, стремление вжиться в образ другого, интуиция. Ему чужды формально-социологические процедуры исследования, манипуляции с типовыми социологическими переменными.

Напротив, Айовская школа заинтересована в построении устойчивых моделей социального поведения, т. е. ведет речь о социальных институтах, символически значимых и привычных структурах социальной жизни. Во главе этого направления сто-

1 MeadG. The Problem of Society. P. 21.

2 Ibid. P. 25


СОЦИОЛОГИЯ США 561

ят Мэнфорд Кун, Уильям Колб, Т. Партленд, Бернард Мельцер, Ларри Рейнольде. Обвиняя Чикагскую школу в фетишизации повседневной жизни, они ратуют за возвращение макроанализа в социологию. Для них также неприемлемы «ненаучные» методы оппонентов. Кун отстаивает единство научного метода, предполагающего обобщение материала и выявление неукоснительных законов, в том числе в сфере социальной.

Даже в сфере психологической, казалось бы, более естественной для Чикагской школы, Айовская видит массу упущений: недостаточное внимание к бессознательным эмоциональным сторонам человеческой жизни, а также к изучению потребностей, мотивов, намерений и ожиданий.

Предложенная схема со всей очевидностью требует некоторых пояснений. Само ее появление недвусмысленно свидетельствует о том, что «уточнение», педантичное доведение до «логического конца» идей талантливого первооткрывателя, создателя новой системы взглядов далеко не всегда идет ему на пользу. В случае с Чикагской и Айовской школами явно прослеживается разрыв в самом интересном и тонком месте концепции Мида — попытке ввести в научный оборот понятие непреложного единства стабильности и изменчивости социальной жизни, обусловленности и свободы нашего восприятия.

Возможно, неудовлетворенность таким исходом интеракци-онизма привела к появлению третьего направления — драматургического варианта толкования идей Мида. Причем толкование это не только позволяет несколько иначе подойти к оценке того, что было сделано после Мида, но и взглянуть на усилия его последователей с совершенно неожиданной точки зрения — с позиции так называемого постмодернизма. Последний отождествляется американскими аналитиками с утратой веры в жизнеспособность стремящегося к сотрудничеству и общему благу Self и возможностей социальной науки.

Ряд историографов усматривает постмодернистское влияние на классические постулаты интеракционизма в том, что последние работы социологов интеракционного толка более не описывают общество как единое смысловое пространство. Эрвин Гоффман, Грегори Стоун, Говард Беккер, Эдвин Лемерт едины в понимании социального мира как сферы не только договоренностей и соглашений, но и взаимного напряжения, разногласий. Категория социального действия, взаимодействия остается центральной, однако теперь она погружена в несколько давящее, а порой и явно


562

 История социологии

враждебное окружение. С точки зрения действующего лица, мир становится менее «рациональным», т.е. менее подвластным контролю, проблемным. Наблюдается информационная асимметрия: не «обобщенный другой», а его отдельные фрагменты, в большей или меньшей степени подавленные частными интересами взаимодействующих лиц, определяют содержание социального процесса. Манипуляции людьми, обстоятельствами, собственным имиджем становятся правилами игры по воплощению задуманного сценария, розыгрыша желаемой социальной ситуации. Только изменчивое, изворотливое и многоликое человеческое Я обретает возможность выжить. Стабильное Я слишком тяжеловесно в новых условиях. Тем более оно уязвимо, если формировалось в условиях недоброжелательного отношения окружающих, затравленное™. Ему не избавиться от ощущения собственной неприкаянности, семени саморазрушения.

Не отождествляя вышеперечисленные идеи с постмодернизмом, а порой ставя под сомнение правомерность самого термина, современные исследователи символического интеракционизма называют их позднемодернистскими1. Роль социальной науки в них не умаляется, а, напротив, усиливается в связи с необходимостью поиска новых средств и методов изучения более хитроумного Я, рожденного и владеющего миром масок, костюмированных представлений и социального лицедейства.

Основная литература

  1.  МидДж.Г. Аз и Я // Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В.И. Добренькова / Сост. Е.И. Кравченко. М., 1994. С. 227-237.
  2.  Mud Дж. Г. Интернализованные другие и самость // Американская социологическая мысль... С. 224—227.
  3.  Mud Дж.Г. От жеста к символу // Американская социологическая мысль... С. 215-224.
  4.  МидДж.Г. Психология пунитивного правосудия // Американская социологическая мысль... С. 237—259.
  5.  Mead G.H. Mind, Self and Society /Ed. Charles Morris. Chicago: The University of Chicago Press, 1934.
  6.  Mead G.H. Movements of Thought in the Nineteenth Century // Ed. Merrit Moore. Chicago: The University of Chicago Press, 1936.
  7.  Mead G.H. Philosophy of the Act / Ed. Charles Morris. Chicago: The University of Chicago Press, 1938.

1 Katovich M.A. Postmodern Thought in Symbolic Interactionism: Reconstructing Social Injury in Light of Late-Modem Concerns // The Sociological Quaterly. Vol. 34. N3. P. 391-411.


СОЦИОЛОГИЯ США

 563

  1.  Mead G.H. Philosophy of the Present / Ed. Arthur Murphy. La Salle, Illinois: Open Court, 1959.
  2.  Mead G.H. Mead: Selected Writings / Ed. Andrew Reck. N.Y.: Bobbs Merril Co., 1964.
  3.  George Herbert Mead on Social Psychology. Selected Papers // Ed. and with an Introduction by Anselm Strauss. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1969.
  4.  Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория. М., 1961.
  5.  Блумер Г. Социологическая концепция Дж. Г. Мида // Рабочие тетради по истории и теории социологии. Вып. 1. МГУ им. Ломоносова. Социологический факультет, 1992. С. 12-28.
  6.  Ионин Л.Г. Возникновение символического интеракционизма (Ч. Кули, У. Томас, Дж Г. Мид) // История теоретической социологии: В 4 т. Т. 3. М.: Канон, 1997. С. 270-282.
  7.  Ионин Л.Г. Понимающая социология. М.: Наука, 1978.
  8.  Мелентьева Н.В. Джордж Герберт Мид // Современная американская социология... С. 33-49.
  9.  Монсон П. Лодка на аллеях парка: Введение в социологию. М.: Весь мир, 1995.
  10.  Фотев Г. Герберт Блумер: символический интеракционизм // Современная американская социология... С. 146-156.

Дополнительная литература

  1.  Блумер Г. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. Сост. Е.И. Кравченко. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 168-215.
  2.  Гоффман Э. Представление себя другим // Современная зарубежная социальная психология: Тексты / Под ред. Г.М. Андреевой, Н.Н. Богомоловой, Л.А. Петровской. М.: Изд-во МГУ, 1984. С. 188-196.
  3.  Морено Д.-Л. Социометрия: Экспериментальный метод и наука об обществе. Подход к новой политической ориентации / Пер. с англ. В.М. Корзинкина. Ред., пер. и предисловие М.Ш. Бахитова. М., 1958.
  4.  Blunter H. Symbolic Interaction: Perspective and Method. Englewood Cliffs. N.Y.: Prentice-Hall, 1969.
  5.  Goffman E. Presentation of Self in Everyday Life. Garden City, N.Y.: Anchor, 1959.
  6.  Goffman E. Interaction Ritual: Essays on Face-to-Face Behavior. Garden City, N.Y: Anchor, 1967.
  7.  Кравченко Е.И. Социологическая концепция Э. Гоффмана // Современная американская социология / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 157-179.
  8.  Кравченко Е.И. Эрвин Гоффман: Социология лицедейства. М.: Изд-во МГУ, 1997.
  9.  


Социология Питирима Сорокина

Два периода творческой биографии 11.А. Сорокина (общая характеристика)

Выдающийся социолог XX столетия Питирим Александрович Сорокин (1889—1968) вошел в историю мировой науки как ученый, одинаково принадлежащий двум странам — России и США. Он родился в России, здесь получил образование, сформировался как ученый и гражданин, успел приобрести немалый опыт исследователя, педагога и организатора науки. В 1922 г. с группой известных деятелей культуры он по решению правительства вынужден был покинуть родину. За этим последовал краткий период пребывания в Берлине, откуда по приглашению известного философа Масарика, в то время президента Чехословацкой республики, переехал в Прагу. Здесь он читает лекции в университете и успевает опубликовать две небольшие работы на русском языке — «Современное состояние России» и «Популярные очерки социальной педагогики и политики», а через год отправляется за океан, в США, где ему предстояло жить и трудиться более сорока лет и где он завершил свой жизненный путь.

Всю свою жизнь П. Сорокин посвятил служению науке, развитию образования и культуры. Им создано большое количество фундаментальных трудов по широкому кругу социологических, историко-научных и историко-культурных проблем. Велик вклад ученого в развитие и совершенствование системы социологического образования в обеих странах. Самое серьезное значение он придавал, наряду с подготовкой кадров социологов-профессионалов, ознакомлению с основами социологического знания широких слоев населения. Предметом постоянной заботы П. Сорокина был вопрос о способах внедрения результатов научного изучения общественных явлений в практическую жизнь.

Как ученый-исследователь П. Сорокин существенно обогатил социологическую науку множеством новых идей, понятий и методов социального познания. Ученик известных ученых, крупнейших представителей русского позитивизма, последователей О. Конта и Г. Спенсера М.М. Ковалевского и Е.В. де Роберти, он начинал свой путь в науке с пересмотра оснований классической позитивистской доктрины с целью приведения ее в соответствие с требованиями своего времени. В результате проделанной работы им и другими учениками М.М. Ковалевского и Е.В. де Роберти


СОЦИОЛОГИЯ США

 565

(К.М. Тахтаревым, А.С Звоницкой и др.) были сформулированы основные принципы неопозитивизма в отечественной социологии. Познакомившись с неопозитивистскими установками западных социологов, он уже в самом начале пути твердо определился, по его собственному выражению, как «умеренный русский бихевио-рист». Сразу же по прибытии в США он приступил к пересмотру собственной, неопозитивистской, программы. Тесное сотрудничество со своими соотечественниками, известными философами-идеалистами И.О. Лосским и И.И. Лапшиным, пробудило интерес к ранее далеким ему традициям. Его заинтересовала и философия интуитивизма, и интегральная модель общества, представлявшая собой попытку синтеза принципов социологического бихевиоризма, теории социального действия и понимающей социологии. К середине 30-х гг. он вынужден был признать несовершенство своей прежней ориентации и необходимость синтезировать все ценное в позитивизме и антипозитивистских направлениях с акцентом на понимающей социологии.

По мере знакомства с другими течениями социологической мысли научные взгляды П. Сорокина претерпевали изменения, пока, наконец, сложный процесс их эволюции не завершился окончательным переходом ученого на позиции интегрализма. Эта мировоззренческая установка вобрала в себя в синтезированном виде наиболее ценные элементы из самых разных теорий (вплоть до крайних течений субъективно-идеалистического толка). Суть ее он изложил в 1957 г. в статье «Интегрализм — моя философия». Более детальное обоснование интегрализма было дано им в трудах последних лет, когда он приступил к исследованию проблем творческого альтруизма. Подводя в конце жизни итог своим мировоззренческим исканиям, оценивая созданную им теорию, П. Сорокин подчеркивал, что она не является ни идеалистической, ни материалистической, она интегральна по самой своей природе.

Интерес к широкому кругу социальных, исторических, философских и психологических проблем стал проявляться у него уже со студенческих лет. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с первыми его публикациями, в которых он обращался и к обоснованию предмета социологии, и к обсуждению ее категориального аппарата, ее задач и метода, писал по вопросам социального прогресса, семьи, начинал размышлять о природе счастья. Одной из постоянных тем была для него история социологии. Интерес ко всем этим областям знания не был утрачен им во все последующие годы жизни.


566

 История социологии

Особый жанр произведений П. Сорокина составили научно-популярные статьи и брошюры, которые публиковались в России во втором десятилетии XX столетия. Считая важнейшей задачей ученого-социолога просвещение широких кругов читателей, он популярно, со ссылкой на научные данные, излагал актуальные вопросы внутренней и внешней политики, знакомил фаждан с их правами, с формами их участия в жизни своей страны, с различными типами и особенностями государственного устройства, с вопросами войны и мира, устройства будущего мира и др. Благодаря выдающемуся таланту, целеустремленности и редкому трудолюбию П. Сорокин к концу российского периода достиг больших успехов и приобрел известность не только в своей стране, но и в среде научной общественности Европы и США.

Годы жизни в Америке стали продолжением начатого на родине. Много времени занимала напряженная работа профессора (первые шесть лет — в университете штата Миннесота, а затем — почти сорок лет — в Гарварде). Круг его научных интересов менялся прежде всего под воздействием условий другой страны и ее культуры, а также тех событий, которые происходили в мире. Современная жизнь диктовала необходимость исследования новых процессов, по-новому расставляла акценты, подсказывала новые темы и новые задачи, решению которых ученый самоотверженно отдавал все свои силы.

До недавнего времени российский период деятельности П. Сорокина оставался почти неизученным. Однако без обращения к российским истокам невозможно во всей полноте оценить вклад в мировую социологию ученого, сформировавшегося в традициях европейской и российской науки и университетского образования, а затем перенесшего приобретенный им ценный опыт на американскую почву. Те новые идеи, которые были высказаны П. Сорокиным в трудах российского периода, составили фундамент и его дальнейшего творчества, и многочисленных исследований ученых разных стран, которые развивали эти идеи каждый в своей области.

Широко используемые современной наукой понятия (прежде всего такие, как социальная стратификация и социальная мобильность) были сформулированы в опубликованном в 1920 г. двухтомном труде П. Сорокина «Система социологии». Они стали широко использоваться в трудах западных социологов уже в 20-е гг., равно как и понятия альтруизма и любви — эти ключевые категории всей социологии П.Сорокина, оказавшие огоомное влияние на разви-


СОЦИОЛОГИЯ США

 567

тие всей мировой социальной и философской мысли. Начатое им в России изучение голода и других бедствий человечества, их влияния на сознание и поведение людей, основанное на обширном эмпирическом материале, получило прямое продолжение в трудах П. Сорокина американского периода. Они также оказали серьезное воздействие на развитие мировой социологии в освещении динамики общественных отношений и трансформации жизненных ценностей.

Знание особенностей российского периода в биографии П.Сорокина важно еще и потому, что помогает узнать черты его незаурядной личности, наложившие отпечаток на все, что ему приходилось делать. Через всю жизнь пронес он девиз своей юности: обращать в действительность самый чистый из своих идеалов. Его идеал сложился в условиях российской действительности и был основан на хорошем знании глубин народной жизни, ее исторических и культурных ценностей, а также тех идей просвещения и гуманизма, которые были завещаны русскими и европейскими учеными-социологами старшего поколения.

Приобретенные в России опыт и широкая известность в научных кругах не только у себя на родине, но и за ее пределами стали залогом успешного продолжения работы после переезда Сорокина в другую страну. Его талант и трудолюбие были вознаграждены по заслугам, и мировая слава пришла к нему еще при жизни. Но горечь утраты Родины, сознание невозможности служить своему народу не оставляли его никогда.

Становление П.А. Сорокина как ученого, педагога и организатора науки (российский период)1

Питирим Александрович Сорокин родился в 1889 г. в деревне Турья Вологодской губернии, на границе с Коми краем. Его отец был мещанином. Он занимался главным образом ремесленными работами, которыми зарабатывал на жизнь, помогая крестьянам приводить в порядок предметы домашнего обихода. Некоторое время отец брал с собой Питирима и младшего сына. Эта часть детства стала первой жизненной школой будущего ученого, источником его знаний глубин народной жизни, ее культуры и тра-

1 Анализ российского периода творчества П.А. Сорокина дан в работах: Голосенко И.А. Социология Питирима Сорокина. Русский период деятельности. Самара, 1992; Кукушкина Е.И. Питирим Александрович Сорокин // Кукушкина Е.И. Русская социология XIX — начала XX в. М., 1993. С. 146-161.


568

 История социологии

диций. Мать П. Сорокина была из народности коми, и мальчик с детства свободно пользовался двумя языками.

Свое начальное и среднее образование П. Сорокин получил в провинциальных школах родного ему русского Севера. В 1909 г. он приехал в Петербург, где начинается студенческая жизнь. Занятия на только что (в 1908 г.) созданной первой в России кафедре социологии при частном Психоневрологическом институте оказали решающее влияние на формирование его интересов и определили его научную судьбу. Его первыми учителями стали руководители этой кафедры, крупные русские ученые, профессора М.М. Ковалевский и Е.В. де Роберти. У М.М. Ковалевского П. Сорокин не только учился, но был еще и личным секретарем (вместе с другим учеником М.М. Ковалевского будущим известным ученым-экономистом и социологом Н.Д. Кондратьевым). Через год он перешел на юридический факультет Петербургского университета, где работал под научным руководством еще одного, как он любил говорить, своего великого учителя — профессора Л.И. Петражицкого. Еще будучи студентом, он делает первые шаги в преподавании социологии, когда ему доверили чтение лекций студентам Психоневрологического института.

Современник, участник, а нередко и жертва бурных событий, происходивших в России в начале XX в., П. Сорокин не мог оставаться в стороне от общественно-политической жизни. Это было время роста революционных настроений, появления в стране первых политических партий. Во время учебы в средней школе он вступает в партию эсеров. С этой партией он сознательно связывал свои надежды на обновление российской жизни. Он считал, что, поскольку ее опору составляла самая многочисленная часть народа — крестьянство, значит, она более чем какая-либо другая политическая партия способна отражать запросы и чаяния подавляющего большинства населения огромной страны, понять нужды простых людей-тружеников и помочь им выйти на путь достойной и счастливой жизни. Основу политических взглядов и гражданской позиции П. Сорокина составляла социалистическая идеология с ее этикой солидарности, взаимопомощи и свободы. Свой гражданский долг он понимал прежде всего как активную борьбу за идеалы крестьянской России. Таким образом, академическая и политическая карьера П. Сорокина началась одновременно и были слита в единое целое. В 1917 г. он горячо приветствовал перемены, которые принесла с собой Февральская революция. Ценность перемен для него усиливалась тем обстоятельством, что


СОЦИОЛОГИЯ США

 569

вместе с намечавшимися в стране демократическими преобразованиями получала наконец право на легальное существование его наука — социология. В эти дни он включился в активную работу во Временном правительстве, где участвовал в подготовке Закона о выборах в Учредительное собрание. Вместе со своим однокашником и коллегой Н.Д. Кондратьевым он служил личным секретарем у А.Ф. Керенского.

В российский период судьба не всегда была милостивой к этому честному ученому и гражданину. В годы царизма за свои антимонархические взгляды он подвергался репрессиям. При советской власти его наказывали за твердое убеждение, что победа Октября принесла лишь деструктивные изменения. Нарушения всех и всяческих норм, дикий разгул толпы, экстремистские проявления простонародья он объяснял ужасающей некомпетентностью нового правящего класса в делах государственного управления, его неспособностью наладить в стране нормальную жизнь. Эти свои мысли П. Сорокин неоднократно высказывал публично, не скрывал своих взглядов и когда публиковал свои научные труды. К 1918 г. в результате долгих раздумий он приходит к пониманию того, что занятия политикой не его удел, что его истинное призвание совсем в другом. В публичном заявлении в прессе он высказал эти мысли, перечислил те конкретные области, которые считает своим призванием и в которых готов трудиться с полной отдачей и максимальной пользой для своего народа: наука, культура, просвещение и образование. Так, не отказываясь по сути дела от участия в общественной жизни, он ушел из политики и сосредоточился на более близких ему сферах деятельности. С этого момента его жизненные цели целиком определяются интересами науки, преподавания и воспитания, заботой о подготовке научных кадров, задачами организации научных исследований и совершенствования системы социологического образования. Во всех этих сферах он и реализует в последующие годы свой талант общественного деятеля й организатора.

Деятельность П. Сорокина как ученого-социолога начиналась с изучения условий жизни и особенностей духовной культуры народа родного ему Коми-Зырянского края. В 1910 г. появились первые публикации его историко-статистических очерков о пережитках анимизма у зырян. Затем он всерьез занялся изучением истории, теории и методологии социологии и других общественных наук, не оставляя, однако, исследований зырян, о чем свидетельствует составленная им и опубликованная в 1918 г. «Программа по изучению Зырянского края».


570 История социологии

Как ученый-социолог П. Сорокин формировался под влиянием своих первых учителей, крупнейших представителей отечественного позитивизма, прямых последователей О. Конта и Г. Спенсера. От них он унаследовал отношение к науке как к делу всей жизни, безграничную веру в силу знания. В становлении его как личности, как гражданина большую роль сыграли и те гражданские принципы и гуманистические идеалы, которыми жила передовая интеллигенция России в XIX — начале XX столетия. Он был воспитан на просветительских идеалах П.Л. Лаврова, что особенно наглядно проявилось в его юношеском увлечении агитационно-пропагандистской работой: в ней он видел свой высший нравственный долг перед народом.

Заметное влияние на формирование П. Сорокина-социолога оказали труды западных ученых, которые он хорошо знал по первоисточникам. Свои собственные взгляды на раннем этапе научной деятельности он характеризовал как синтез воззрений Г. Спенсера на эволюционное развитие, скорректированный и подкрепленный оригинальными теориями русских мыслителей Н. Михайловского, П. Лаврова, М.М. Ковалевского, Е.В. де Роберти, Л. Петражицкого, М. Ростовцева, П. Кропоткина. Из социологов Запада наиболее созвучные ему идеи он находил в трудах Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Парето. Будучи одним из первых представителей неопозитивистской социологии в России, он сам себя называл умеренным русским би-хевиористом.

Предметом особого интереса уже на раннем этапе творчества Сорокина стали проблемы эволюции и социального прогресса, теории и методологии социологических исследований. Его работы всегда отличались широтой и разнообразием тематики. Он занимался исследованиями предмета социологии, механизмами развития и функционирования общества. Со студенческих лет его привлекала природа счастья, которую он тесно связывал с проблемой социального прогресса. В одной из ранних своих работ он задается вопросом: возможен ли прогресс в обществе, если из формулы прогресса исключить принцип счастья? Если, рассуждал П. Сорокин, параллельно с такими явлениями, как любовь к ближнему, рост солидарности, увеличение объема знаний, не происходит увеличения счастья, а то и просто наблюдается его уменьшение, то все эти явления оказываются «полуценностями». Эти размышления приводят его к пониманию необходимости знания механизмов взаимоотношений (взаимодействия) между людьми. Уже тогда он


СОЦИОЛОГИЯ США

 571

приступает к разработке темы человеческих бедствий, исследует влияния космических, природных и социальных сил на сознание и поведение человека. В трудное послереволюционное время П. Сорокин собирает материал в местах, где особенно свирепствовал голод (Самарская губ.), проводит обширные эмпирические исследования, составившие основу его работ о влиянии голода на сознание и поведение людей.

Еще одна тема исследований российского периода была обусловлена необходимостью изучения национальных аспектов человеческих отношений. В них он видел одну из наиболее существенных сторон жизни общества. Выработка наукой представлений о перспективах дальнейшего развития человечества требовала изучения особенностей государственного и мирового устройства. Исследовательский поиск П. Сорокина во всех этих направлениях получил отражение в научно-популярных брошюрах, публиковавшихся им в 1913-1917 гг.1 Симптоматичен рост популяризаторской деятельности ученого, ее заметная активизация летом 1917 г. Изучение этой стороны творчества П. Сорокина, имеющей большое значение для получения всеобъемлющей картины его деятельности, многое может дать и для освещения темы «Роль социолога в обществе».

Итогом интенсивной научной работы начинающего социолога стало его первое солидное исследование — дипломная работа «Преступление и кара, подвиг и награда». Исходя из принятого им понимания социологии как науки о совместной жизни людей, необходимо зависимых друг от друга, П. Сорокин в первую очередь устанавливает существующие формы зависимости в обществе: экономическую, культурную, биологическую, территориальную и социальную. Он определяет социальные явления как виды психического взаимодействия индивидов, реализуемого в актах их поведения. При этом подчеркивается обязательность одинакового понимания индивидами символов, без чего невозможно общение между ними и формирование социальных групп. Процесс символизации, этот необходимый элемент психических процессов, получил у П. Сорокина широкую трактовку как состоящий из

1 Сорокин П. Преступность и ее причины. Рига, 1913; Он же. Самоубийство как общественное явление. Рига, 1913; Он же. Кому и как выбирать в Учредительное собрание (по новому закону о выборах)? М., 1917; Он же. О свободах. Неотъемлемые права человека и гражданина. Пп, 1917; Он же. Что такое монархия и что такое республика? Пг., 1917; Он же. Проблема социального равенства. Пп, 1917; Он же. Причины войны и пути к миру. Пп, 1917; и др.


572

 История социологии

бесконечного числа поведенческих актов, реализуемых каждым отдельным человеком в бесчисленных комбинациях.

В вопросе о карах и наградах, широко обсуждавшемся в то время обществоведами разных специальностей, П. Сорокин предложил совершенно новый подход. Его интересовал прежде всего механизм социального контроля («должное», «рекомендуемое», «запрещенное») и реакции на его действие в виде санкций — негативных (кара) и позитивных (награда), в которых он усматривал особую регулирующую субструктуру, воздействующую на социальные группы. Сквозь призму кар и наград исследовался процесс зарождения общественного сознания. Свободное владение четырьмя европейскими языками, основательное знакомство с новейшими достижениями социологии, философии, психологии, права, истории мировой культуры, большой этнографический материал, привлеченный в ходе исследования, — все это позволило поставить и в известной мере решить ряд актуальных проблем социального знания. А установление признаков, по которым различаются так называемая замиренная среда и межгрупповые связи, позволило вопрос о карах и наградах с условиями существования людей в состоянии войны либо мира. Так был намечен подход к изучению тенденций развития солидарности, границы которой, как полагал П. Сорокин, смогут со временем расшириться настолько, что исчезнут ненужные жестокости и войны и при этом станет возможным путем посредничества предупреждать межнациональные столкновения. Тем самым получала необходимую конкретизацию и научное обоснование высказанная в самом общем виде еще О. Контом идея вытеснения в ходе исторического развития из общественной жизни эгоизма и вражды. Механизм этого развития П. Сорокин видит в установлении связей между процессом неуклонного расширения поля замиренности и солидарности и тенденцией к усилению альтруистического начала в жизни социума (и тем самым к ослаблению, а затем и полному изживанию начала эгоистического). Уже в этой ранней работе начинающего ученого звучит мысль о будущем человечества, определявшая содержание многих его последующих трудов. Он предвидел наступление такого времени, когда в обществе будет достигнута справедливость в распределении благ и прав в соответствии с личными заслугами и созданный для этого механизм регулирования отношений заменит традиционную сословно-кастовую систему. Этот процесс, по мнению П. Сорокина, будет сопровождаться постепенным объединением человечества в единое целое, в результате чего в конечном


СОЦИОЛОГИЯ США 573

счете отпадет надобность в карах и наградах, поскольку подвиги и преступления как явления исторически преходящие исчезнут из содержания общественной жизни. Разразившаяся вскоре Первая мировая война обнаружила утопический характер сорокинской концепции кар и наград, что, однако, не лишило научной значимости его научного труда, проделанного им тонкого анализа процессов взаимодействия и общения, что заслужило высокую оценку автора предисловия М.М. Ковалевского и рецензентов. Сформулированные П. Сорокиным принципиальные положения в его взгляде на общество и задачи его изучения представляют ценность как своего рода кредо ученого, реализации которого было посвящено все его творчество.

К концу второго десятилетия XX в. Сорокин заканчивает работу над вторым своим фундаментальным исследованием — трудом по теории и методологии социологического знания — «Система социологии». В нем получили обобщение новейшие представления о социологии как целостной системе научного знания. В трудных условиях первых послереволюционных лет из предполагаемых восьми томов удалось выпустить в свет всего два. В них был подведен итог теоретических и методологических поисков предшествующих лет, рассмотрены важнейшие понятия и принципы современной социологии. Этим был заложен прочный фундамент для всей последующей работы автора и определена направленность социологических исследований на предстоящие десятилетия.

Основное содержание «Системы социологии» составили: детальный анализ процессов социального взаимодействия во всем разнообразии его видов, условий и механизмов; исследование природы и разнообразия тех средств, которые обеспечивают саму возможность взаимодействия (посредников); и, наконец, определение тех нравственных начал, которые лежат в основании жизнедеятельности общества. В своей рецензии на этот труд П. Сорокина известный русский социолог-позитивист старшего поколения Н.И. Кареев дал высокую оценку за его фундаментальный характер, новизну постановки проблем и современный уровень исследований. Он отметил плодотворность предлагаемого автором подхода и расценил появление «Системы социологии» как значительное событие, как показатель начавшегося «нового движения науки». Особо отметил рецензент последовательно проведенный в работе принцип плюрализма, без чего был бы немыслим достаточно полный и всесторонний охват общественной жизни во всей ее сложности и что так важно для преодоления бытующего


574 История социологии

среди обществоведов наивного представления, будто бы возможно одним ключом «открывать любые замки»1. Не все рецензенты, однако, отличались необходимой научной корректностью и доброжелательностью. Были и такие, кто, пренебрегая критериями строгой научности, давал негативную оценку всему труду П. Соркина как идеологически неприемлемого в условиях нового строя.

Важнейшая задача социологии определена в «Системе социологии» как анализ отношений и функциональных связей в обществе, обеспечивающих саму возможность его существования во всем разнообразии его реальных проявлений. Эти взаимоотношения и есть процесс взаимодействия индивидов — то, что составляет фундамент одного из главных разделов социологии в ее позитивистском понимании, — социальной статики. Анализ социальных процессов в этом труде П. Сорокина проведен в соответствии с неопозитивистским требованием предпочтения функционального подхода историко-генетическому.

Определяя предмет и задачи теоретической социологии, П. Сорокин исходит из ее деления на три части: социальную аналитику (своего рода социальную анатомию и морфологию), социальную механику, направленную на изучение социальных процессов, и социальную генетику (наука об эволюции социума). Социальные процессы исследуются здесь с точки зрения их обусловленности психофизическими особенностями человека как вида. Отсюда то значение, которое придается фактору коллективной рефлекторной деятельности как определяющему все социальные процессы и явления. Этот труд П. Сорокина явился первым в отечественной литературе развернутым изложением теории социального взаимодействия на основе тщательного изучения структуры межличностных отношений. Отдавая предпочтение анализу психологических аспектов взаимодействия, П. Сорокин отвергал марксистский подход к обществу. Он был убежден, что социологу безразличен материал, с которым ему приходится иметь дело: социальный класс и объединение фотолюбителей как объекты социологического анализа имеют для него одинаковое значение. Общество как часть природы, наделенная разумом, этим наиболее совершенным свойством космической энергии, здесь подвергается подробному изучению с точки зрения его специфических признаков, прежде всего как совокупность групп, образованных на основе общности территории, языка, профессиональных, возрастных и других признаков, придающих бесконечное разнообразие формам соци-

1 Кареев Н.И. Книга о социальной аналитике // Вестн. лит. 1920. № 7/8.


СОЦИОЛОГИЯ США

 575

альной жизни. В зависимости от количества признаков группы разделяются на простые и сложные, относя к последним нации, классы и любые другие крупные объединения людей. Положение индивидов в группах и в обществе в целом рассматривается с учетом их иерархической структуры. Всю «надприродную» социально-культурную реальность — человеческое поведение и формы взаимодействия — П. Сорокин подвергает детальному анализу, главная цель которого — выявление первичных социальных контактов личности, определение ее места в ipynne (статуса), ее поведения (социальной функции), используемые ею средства, проводники действий (символы) и роли, выполняемые индивидами (семейные, профессиональные и пр.). Под проводниками имелись в виду прежде всего такие явления человеческой культуры, как язык, включая его устные и письменные формы, языки искусства, орудия труда, деньги и пр.

В одном из первых опубликованных в США трудов, начатом им еще в России, — «Социология революции» (1925) — П. Сорокин продолжает развивать основную идею «Системы социологии», когда он объясняет феномен революции действием природных инстинктов человека, проявляемых в виде его основных потребностей в пище, стремлении к самосохранению, сексуальных запросах и т.д.

Научная деятельность Сорокина была органически слита с его работой в других областях, которая всегда была логическим продолжением его теоретических изысканий. Педагогическая деятельность, организация научных институтов, неустанная забота о развитии и совершенствовании системы социологического образования, создание программ и учебной литературы по социологии — таков далеко не полный перечень тех областей, в которых трудился и оставил заметный след Сорокин-исследователь. Любая его практическая работа была преломлением его научных занятий и точкой приложения полученных в ходе исследований результатов в таких сферах, как культурная жизнь, организация науки, образование и просвещение. Будучи противником всякого рода публичности, Сорокин тем не менее никогда, как он любил повторять, не отгораживался наукой от текущих событий. Напротив, если он видел в этом несомненную пользу, он активно включался в работу. Таким образом, границы между отдельными сферами приложения его знаний и опыта носили весьма условный характер, что было ярким проявлением его целеустремленности и во многом определялось цельностью его личности.


576

 История социологии

Педагогическая деятельность П. Сорокина начиналась с работы в научных студенческих кружках, где он не только формировался как исследователь, но и приобретал первый опыт организатора. Современники и коллеги Сорокина единодушно отмечали такие черты его характера, как терпимость (качество, которым обладал его учитель Ковалевский), а в его поведении как политика ценили взвешенность и полное отсутствие каких-либо признаков фанатизма.

После принятия сознательного решения уйти из политики П. Сорокин еще какое-то время, в силу объективных жизненных обстоятельств, не смог в полной мере отстраниться от участия в политической жизни (или по крайней мере от вынесения суда над ней). Но всегда и везде он следовал принятому в юности девизу, который постепенно трансформировался в более емкую формулу: цель жизни — служение человечеству. Мир, считал он, — это не просто материал, но и величайший храм, в котором всякое существо, и прежде всего всякий человек, есть проявление божественного начала, неприкосновенная святыня. Мир существует, писал он в своей автобиографической повести «Дальняя дорога»1, не для праздношатающихся, ибо он есть великая мастерская, а человек — это творец, созидатель, а не устройство для переваривания пищи. Эти мысли созвучны взгляду П. Сорокина на социологию и ее задачи: поскольку человек есть творец и созидатель в великой мастерской, то ему необходима такая наука, которая поможет не утрачивать чувство реальности, ясно видеть смысл и цель совершенствования жизни и человеческих отношений. Руководство странами и народами, подчеркивал он, должно строиться с учетом знаний, вырабатываемых наукой, иначе неминуема катастрофа.

Вопрос о месте социологии в жизни общества был для Сорокина одним из первостепенных. Над ним он начал размышлять с первых шагов своей научной деятельности и довольно рано пришел к убеждению, что социология имеет исключительное влияние на все другие науки. Его убежденность в жизненной важности социологических знаний пронизывает все его труды. Он предрекал социологии великое будущее, которое, как он надеялся, не будет зависеть ни от каких превратностей судьбы, будь то капризы власти или предрассудки ученых. Этот взгляд стал определяющим в его деятельности как исследователя и педагога.

П. Сорокину пришлось неоднократно на протяжении всей жизни участвовать в создании различных социологических инс-

1 A Long Jorney. The Autobiography of Pitirim Sorokin. New Haven, 1963.


СОЦИОЛОГИЯ США

 577

титутов, руководить крупными научными форумами. На родине он стал участником событий, связанных с развернувшимся в конце XIX — начале XX в. процессом институционализации социологии. Он по сути дела стоял у самых истоков социологического образования в России: начав свое высшее образование на первой в стране кафедре социологии, он вскоре стал преподавателем этой кафедры, а затем продолжал педагогическую деятельность в разных вузах страны. Он был автором первых учебников социологии, составителем программ учебных курсов социологических дисциплин. Вышедший из печати в 1919 г. «Общедоступный учебник социологии» П. Сорокина сохраняет свою ценность и сегодня. Созданию учебной литературы и разного рода программ и методических материалов он придавал первостепенное значение в деле организации и совершенствования социологического образования.

П. Сорокину принадлежит заслуга создания кафедры социологии в Петроградском университете (в структуре созданного там после революции ФОНа — факультета общественных наук). Затем на базе этой кафедры им был создан первый в России социологический факультет, бессменным деканом и ведущим лектором которого он оставался до выезда за границу. Появление социологического факультета стало поистине историческим событием в культурной жизни страны. При самом активном участии П. Сорокина было основано и первое в России специальное социологическое научное (непериодическое) издание — сборник «Новые идеи в социологии», выходивший в 1913—1914 гг. (прекратил свое существование в начале Первой мировой войны). В нем он выполнял работу одного из организаторов, редакторов и авторов. После кончины в 1916 г. М.М. Ковалевского П. Сорокин с другими учениками и коллегами этого крупнейшего русского ученого занимается организацией Русского социологического общества имени своего учителя. Опыт работы по созданию институциональных основ социологии, как и исследовательской деятельности, получил продолжение в условиях другой страны — Америки.


578

 История социологии

Основные темы научных исследований

П.А. Сорокина после 1922 г. (американский период)1

Центральной темой социологии Сорокина в американский период его деятельности, разработку которой он начал еще в России, стала социальная структура общества в ее изменениях и функционировании. Ее дальнейшее развитие получило отражение в целом ряде новых фундаментальных трудов. Сверхзадачу этих исследований можно определить как выяснение природы социума, закономерностей его развития и причин, вызывающих происходящие в нем изменения. Учитывая трудности, с которыми пришлось столкнуться социологам, предпринимавшим попытки найти ответы на все эти вопросы, П. Сорокин решил искать принципиально новые подходы к объяснению социальных процессов. Прежде всего им было введено понятие значимого взаимодействия, которое должно было помочь в объяснении механизма социальной жизни и выявлении ее качественного отличия от явлений физических и биологических. В его концепции значимое взаимодействие представлено в виде совокупного единства основных элементов и важнейших аспектов.

Основных элементов было выделено три: субъекты взаимодействия, его смысловые элементы (ценности, нормы) и материальные носители. Субъектов взаимодействия как минимум два (муж и жена, ребенок и родитель, начальник и подчиненный, продавец и покупатель и т.д.); может быть и три участника взаимодействия (ребенок и родители, любовный треугольник и др.); субъекты — это и группа индивидов с находящимся во взаимодействии с ней индивидом или взаимодействующие группы индивидов. Значимые взаимодействия рассматриваются П. Сорокиным с точки зрения разнообразия их форм: взаимодействия сознательные или несознательные, преднамеренные и непреднамеренные, эффективные и неэффективные, продолжительные и краткие и др. Смысловой элемент важен прежде всего в том отношении, что он включает все, что связано со значимым содержанием действий, т.е. с точки зрения выражаемой им качественной специфики социальных процессов, отличающей их от процессов биофизической природы. Элемент материальный дает представление о характере

1 О тематике исследований П.А. Сорокина за этот период дает представление полный перечень работ ученого, помещенный в кн.: Питирим Сорокин. Социальная и культурная динамика (главы из книги). Библиография трудов Питирима Александровича Сорокина. М., 1999. С. 61—73.


СОЦИОЛОГИЯ США

 579

тех средств, которые используются в процессах взаимодействия для закрепления значений и их трансляции от одного субъекта к другому. П. Сорокин относит к этим средствам любые чувственно открытые действия, материальные объекты, физические, химические и биологические процессы, а также предметы, с помощью которых экстернализуются, объективируются и социализируются значения, т.е. носители значимого взаимодействия.

Значимое взаимодействие представлено в концепции П. Сорокина как сложное, многоаспектное явление. Главные его аспекты составляют личность, общество и культура («неразрывная триада»). Их выделение необходимо для получения конкретных представлений об основных элементах значимого взаимодействия: о его субъекте как носителе значений, ценностей и норм, об их создателе и пользователе (личность), о связях взаимодействующих индивидов с различными социокультурными явлениями и о смысловой компоненте в совокупности с реальными носителями значений, ценностей и норм (культура). Все три аспекта отражают разные стороны единого целого — общества. Вне этой взаимосвязанности аспектов не существуют ни личность, ни культура, ни общество. Личность возможна лишь там, где есть общество и культура, так же как существование общества предполагает с необходимостью наличие взаимодействующих индивидов (личностей) и культуры, а живая культура существует лишь там, где имеет место взаимодействие личностей с обществом. Социальную структуру П. Сорокин мыслит как некий универсальный феномен: в ней получают отражение особенности любого общества — от небольших групп до всего человечества. В этой концепции данное в свое время О. Контом определение общества получило существенное уточнение и дальнейшее развитие.

Расширению представлений о социуме способствовала также разработка в теории Сорокина понятия социального пространства с присущей ей системой координат, фиксирующих половые, возрастные, конфессиональные и другие признаки. Согласно П. Сорокину, социальное пространство есть особая система отношений, в которой каждый человек занимает свое особое место. Наделенное таким значением понятие социального пространства также имеет универсальный характер: оно применимо к объединениям индивидов любого масштаба и какого угодно уровня.

В отличие от геометрического (физического) пространства, обладающего трехмерностью, пространство социальное многомерно. Содержание этой многомерности в социологии П. Сорокина


580

 История социологии

раскрывается с помощью понятий социальной стратификации и социальной мобильности. Первая предполагает иерархически оформленную дифференциацию совокупностей людей (населения), фиксирующую наличие в обществе высших и низших слоев (страт), появляющихся в результате неравномерного распределения прав и привилегий, ответственности и обязанности, что в свою очередь вызывается наличием или отсутствием социальных ценностей, власти, влияния среди членов сообщества. Реально существующие формы стратификации, во-первых, разнообразны и многочисленны, подчеркивает П. Сорокин, а во-вторых, он считает, что стратификация есть свойство естественно развивающегося общества. Тем самым он признает и естественную природу социального неравенства. Действительное равенство («общество без расслоения») он считал мифом, который лишь провозглашался, но ни разу на протяжении всей истории человечества не был воплощен в реальность.

Из множества форм социальной стратификации П. Сорокин выделил в качестве ведущих экономическую, политическую и профессиональную. Все они представляют собой проникающие одно в другое относительно самостоятельные пространства, обладающие каждое своей собственной структурой. Понять характер изменений, которые претерпевает социальное пространство, помогает другое, введенное П. Сорокиным, понятие — социальная мобильность. Термин «социальная мобильность» был введен им в научный обиход в 1927 г., когда увидел свет его одноименный фундаментальный труд. К явлениям социальной мобильности он относил все разнообразие перемещений людей в иерархически организованном обществе. Введение этого понятия в социологию открывало широкие перспективы в изучении всего многообразия социальных структур. Это позволяло с помощью специально проведенных эмпирических исследований вычислять индекс мобильности, устанавливать характер зависимости социальной мобильности от разного рода факторов (пола, возраста, национальной принадлежности и пр.), наблюдать переходы социального субъекта из одной социальной страты в другую. Таким образом, исследования общества были подняты на новый, более высокий уровень, значительно усиливавший практическую полезность социологических исследований, создающий возможности для более точного научного прогнозирования социальных процессов, выявления тенденций совершаемых внутри общества перемещений, изменений социальной структуры с учетом конкретных условий. Использование понятия социальной


СОЦИОЛОГИЯ США

 581

мобильности сделало возможной более точную дефиницию типов обществ: открытого и закрытого, традиционного и современного, индустриального, постиндустриального, информационного и т.д. И наконец, начавшиеся исследования процессов социальной мобильности заметно ускорили прогресс различного рода вспомогательных средств социологического анализа — и особенно совершенствование математических методов.

Мобильность в теории П. Сорокина представлена как явление, имеющее два вектора — горизонтальный и вертикальный, что должно давать представление о перемещениях индивидов как в пределах одной страты (переход на другую работу, перемена места жительства, изменение семейного положения), так и о переходах из одной страты в другую. Эти перемещения могут происходить в двух разных (противоположных) направлениях, т.е. быть восходящими или нисходящими. Вертикальный вектор дает возможность судить об уровне демократизации общества. Трудности с перемещением в другую страту по вертикали в обществах закрытого типа могут в известной мере преодолеваться. Но для этого необходимо знать те механизмы, с помощью которых преодоление существующих между стратами перегородок становится возможным. Функцию таких механизмов, считал П. Сорокин, могут выполнять школа, армия, церковь, различного рода объединения (политические или профессиональные организации).

Вместе с анализом особенностей современного ему общества с точки зрения его социальной структуры, законов функционирования и происходящих изменений П. Сорокин исследовал и те социальные процессы, которые имели место на протяжении всей истории человечества. Опираясь на реальный ход мировой цивилизации, на имевшие место в истории события как прогрессивного, так и регрессивного характера, исходя из представления о предельно широкой картине социально-культурного развития, он делает заключение, что история человечества представляет собой процесс постоянной смены типов культур. Причем смена эта происходит в виде произвольно повторяющихся одних и тех же типов культур. История при этом выглядит неким набором вариаций на известные темы. Каждая культура за время своей жизни проходит последовательно стадии зарождения, роста, расцвета, упадка, затем деградирует, уступая место идущей ей на смену культуре иного типа. Процесс этот, имеющий циклическую природу, самым подробным образом был проанализирован в фундаментальном четырехтомном труде П. Сорокина «Социальная и культурная


582

 История социологии

динамика», увидевшем свет в 1937—1941 гг. П. Сорокин продолжил линию в изучении циклических процессов в развитии человечества, намеченную в трудах Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера и А. Тойнби, каждый из которых разработал свою оригинальную версию циклизма. Для каждого из выделенных П. Сорокиным трех основных типов культур — чувственного, идеационального и идеалистического — характерен свой набор признаков, придающих неповторимый облик той исторической эпохе, в которой они доминируют. При этом были намечены некие обязательные для любой суперсистемы свойства: свой (преобладающий) тип мировоззрения, специфический менталитет, свои формы верований, нравственные принципы, свои формы художественного творчества (искусство, литература), политической организации и свой тип личности с присущим ей образом поведения. Были подвергнуты изучению темпы и ритмы изменений, что позволило сравнивать разные суперсистемы с точки зрения изменчивости и устойчивости. Наименее устойчивой П. Сорокин считал систему идеалистическую, которая существует в течение меньшего времени, чем другие. Механизм перехода от одной системы к другой получил объяснение через процессы интеракции, которые различаются по интенсивности и экстенсивности, организованности и неорганизованности. Отдельно рассмотрены интеракции, основанные на принуждении или на добровольных началах.

Главным критерием при отнесении культуры к одному из выделенных типов служит реально достигнутая в обществе степень осмысления реальности. Чувственный тип культуры отличается основополагающим принципом, согласно которому все истинные реальности и ценности чувственно воспринимаемы и за их пределами нет и не может быть никаких других реальностей и других ценностей. Главный принцип идеационального типа культуры состоит в том, что истинной реальностью и абсолютной ценностью признается сверхчувственный и сверхрациональный Бог и Царство Божие. По отношению к ним чувственная реальность есть всего лишь иллюзия, даже нечто негативное, а теология занимает место царицы наук. Характерным признаком преобладания иде-ациональной культуры служит состояние подъема в обществе, а происходящие в нем изменения имеют прогрессивный характер. Этому способствует и особая организация жизни в соответствии с евангельскими принципами. В идеалистическом (или интеграционном) типе культуры содержанием основополагающего принципа служит понимание истинной реальности как Неопределенного


СОЦИОЛОГИЯ США

 583

Многообразия, выступающего в виде сверхрациональных, рациональных и чувственных форм, неотделимых одна от другой. Здесь наблюдается расцвет философии и теологии, которые находятся в отношениях гармоничного сотрудничества. П. Сорокин подчеркивал, что сочетание сверхчувственных и сверхрациональных элементов с чувственными и рациональными, отличается здесь бесконечным разнообразием.

Наступление эры чувственной культуры П. Сорокин рассматривает как следствие совершаемого в истории человечества глобального поворота в сторону регрессивных изменений, когда в процессе смены культур происходит небывалый всплеск негативной энергии, сопровождаемый анархическими действиями, кровопролитиями, различного рода бедствиями. В это время вспыхивают многочисленные войны и революции, усиливаются проявления жестокости, вандализма, приносящие людям неимоверные по своей тяжести страдания. В культуре того общества, к которому принадлежал сам ученый (западной, т.е. евро-американской цивилизации), он видел образец чувственной культуры со всеми проявлениями в ней признаков кризисного состояния. Он отмечал, что преобладание чувственного элемента неизменно связано с погоней за призрачными ценностями, с тяжелейшими распрями, порождением культа силы и множеством вытекающих отсюда великих бедствий. Элементы чувственной культуры не вечны, говорит П. Сорокин, они со временем непременно будут вытеснены духовными ценностями.

Своим анализом культурных суперсистем П. Сорокин охватил все культуры мира в их историческом развитии. Он создал оригинальную теорию циклизма, в которой большое разнообразие культурных явлений исследовал с точки зрения повторяемости, прежде всего усиления и ослабления процессов стратификации (политической, профессиональной и др.). Конкретные примеры смены культурных суперсистем он продемонстрировал на примерах европейской истории начиная с первого тысячелетия до нашей эры. Так, на территории Греции с IX по VI в. до н. э. доминировал идеациональныи тип культуры, на смену которому пришла культура интегральная (или идеалистическая), просуществовавшая до конца IV в. до н. э. К этому времени появляется греко-римская культура, в которой вплоть до III в. н. э. преобладали элементы чувственной суперсистемы. В III в. в результате дезинтеграции греко-римской культуры образовалась эклектическая смесь из разных культурных типов, и ею определялось лицо


584 История социологии

эпохи вплоть до VI в., когда на смену ей пришла христианская идеациональная культура. Господство последней длилось до XII в. В конце XII в. снова начинается процесс дезинтеграции культуры, в результате чего идеациональная культура уступает место новому, чувственному типу. В XIII в. «встреча» этих двух культурных потоков привела к зарождению европейской интегральной культуры, которая сохранялась на протяжении XIII и XIV вв. В XV в. в Европу приходит чувственный тип культуры. Его господство, продолжавшееся в течение более трех столетий — до XIX в., сопровождалось ростом экономики, интенсивным развитием политической жизни, созданием прекрасных образцов чувственных форм искусства (музыки, живописи, скульптуры, словесных видов художественного творчества). К концу XIX в. чувственная культура впадает в состояние усталости и снова начинается процесс ее дезинтеграции. Состояние культуры XX столетия П. Сорокин характеризует как переходное, за которым должна последовать смена этого типа интеграционной суперсистемой. Все известные в истории человечества крупные цивилизации (египетская, вавилонская, греко-римская, индуистская, китайская и др.), считает П. Сорокин, пережили последовательную смену выделенных им трех типов культур.

Содержание научных трудов П. Сорокина на позднем этапе американского периода его творческой деятельности (время, наступившее после окончания Второй мировой войны) составляют темы, изучение которых было начато ранее, или новые, подсказываемые событиями текущей жизни. Он обращается к актуальной в то время для американского общества теме сексуальной революции и ряду других. В центре его исследовательских интересов оказывается тема созидательного альтруизма. Силами специально созданного им научного центра он собирался разрабатывать специальную теорию альтруизма, которая могла бы выполнять роль необходимой научной основы для реальных действий по реконструкции человечества, по преодолению бездуховности цивилизации во имя вечных ценностей человеческой культуры.

Одним из предметов постоянного внимания и творческого поиска П. Сорокина всегда была история социологии. Первый опыт историко-научных исследований относится к российскому периоду, когда он обратился к анализу научного наследия П.Л. Лаврова1, опубликовал статью, посвященную личности своего

1 Основные проблемы социологии П.Л. Лаврова // Лавров П.Л. Статьи, воспоминания, материалы. Пг., 1922.


СОЦИОЛОГИЯ США 585

учителя М.М. Ковалевского1, разбор основных положений теории религии Э. Дюркгейма2, обзор важнейших исследований по теории прогресса3 и др. В этих и других работах П. Сорокин знакомил читателей с развитием и современным состоянием социологии и психологии на Западе и в России. Широкая эрудиция позволяла ему устанавливать преемственные связи между социологическим знанием разных эпох и разных стран. Так, в небольшой обзорной статье об успехах психологии в США за 1914—1918 гг. он опубликовал весьма ценное для историков науки свидетельство американского ученого о русских корнях чисто американской теории бихевиоризма, основу которой составили психофизиологические исследования школы И.П. Павлова и В.М. Бехтерева4. В начале американского периода (1927) появилась статья П. Сорокина о развитии социологии в России5. За этим последовал ряд изданий, в которых достижения мировой социологии и философской мысли представлялись во все более полном виде с точки зрения хронологических границ, тематического охвата опубликованных работ и критических оценок. В конце 20-х гг. вышел в свет обширный труд П. Сорокина, посвященный современным социологическим теориям6. К началу 30-х гг. им было подготовлено новое большое исследование, содержащее анализ социологических теорий XIX и XX столетий. Ряд работ историко-научного содержания включал материал по отдельным разделам социологии (например, обзор теорий по социологии искусства). Историко-научные статьи публиковались в журналах и сборниках. И наконец, итог научных изысканий в области развития социальной мысли был подведен П. Сорокиным в книге «Главные тенденции нашего времени» (1964), русский перевод которой был опубликован в России в 1993 г.7

П. Сорокин многое сделал в области критики крайностей эмпиризма в социологии. К этому его побуждало чрезмерное увле-

1 Духовный облик М.М. Ковалевского как мыслителя // Социологические
исследования. 1989. № 3.

2 Э. Дюркгейм о религии // Новые идеи в социологии. Сб. 4. СПб., 1914.

3 Обзор теорий и основных проблем прогресса // Там же. Сб. 3. Что такое
прогресс? СПб., 1914.

4 Состояние психологии в Америке за последние годы (с 1914 по 1918 г.) //
Вопросы изучения и воспитания личности.
1922. № 4/5.

5 Russian Sociology in the Twentieth Century // American Journal of Sociology.
\bl. 31. 1927.

6 Contemporary Sociological Theories. N.Y., 1928.

7 The Basic Trends of Our Time. N.Y., 1964.


586 История социологии

чение многих социологов микросоциологическими исследованиями, количественным анализом социальных явлений. Необходимо было отстаивать позиции теоретической социологии, не уповая на одни лишь конкретные социологические исследования, ибо они не дают информации об обществе в целом. В то же время его компетентная критика распространялась и на концепции крупных теоретиков. Авторитет П. Сорокина был столь высок, что он один из немногих отваживался критиковать теорию социального действия Т. Парсонса, с рядом принципиальных положений которой он не был согласен. Так, он не разделял трактовки Т. Парсонсом ключевых понятий его теории, не был согласен с объяснением им форм существования личности и отношений между людьми в группах, возражал против отождествления Т. Парсонсом сознательных действий с действиями волюнтаристическими.

В Америке П. Сорокин продолжал общаться, а подчас и плодотворно сотрудничать с философами, историками и социологами из России. Судьба свела его здесь с И.И. Лапшиным, Н.С Тимашевым, М.И. Ростовцевым, Г.Д. Гурвичем. Живя в Америке, он не переставал живо интересоваться тем, что происходит на его родине, в России, в том числе в области социологии. Он был в курсе всех событий, регулярно знакомился с содержанием советских научных журналов, особенно журнала «Вопросы философии», и собирался написать солидную статью с изложением своих взглядов на состояние социологической науки в СССР. Он надеялся на издание своих трудов на русском языке. Однако разрыв, который длительное время существовал между западной и советской наукой, препятствовал нормальным контактам между учеными. Это усугублялось разницей понятийных средств, терминологии. Необходимо было искать пути к смягчению позиций, преодолению заблуждений, проявляя терпимость, — одним словом, налаживать нормальный диалог между учеными. Некоторые шаги в этом направлении были сделаны с обеих сторон, но, к сожалению, наладить постоянные контакты со своими соотечественниками П. Сорокин уже не успел.

Педагогическая и научно-организационная деятельность П.А. Сорокина в США

Опыт организатора науки и университетского профессора, приобретенный Сорокиным в молодые годы на родине, весьма пригодился ему во время его пребывания в США. Здесь он сразу


СОЦИОЛОГИЯ США

 587

и без особого труда включился в жизнь не одной только Америки, но и всего мира. Показателен тот факт, что изданный в США в конце 20-х гг. труд П. Сорокина «Современные социологические теории» длительное время служил учебником социологии во многих американских университетах. Трудно перечислить даже самые значительные организации и учреждения, в работе которых он с первых же шагов начал принимать участие. По собственному признанию, он не любил рутинной административной работы и не придавал особого для себя значения должностным креслам. Но если это касалось интересов дела, он становился активным участником и организатором крупнейших международных научных форумов, огромного числа научных встреч на разных уровнях; избирался президентом Международного Института социологии и председателем Международного социологического конгресса в Париже — в 1937 г.; возглавлял Американскую социологическую ассоциацию — в 1965 г. Работе организатора науки и образования он отдал многие годы.

За свою жизнь П.Сорокину суждено было дважды выступить в качестве организатора социологических факультетов: в России (Петроград) и в Америке (Гарвард). В ответ на приглашение президента Гарвардского университета возглавить кафедру социологии на экономическом факультете П.Сорокин вместе с положительным ответом высказал пожелание превратить эту кафедру в скором времени в отдельный факультет социологии. Оказалось, что создание кафедры, задуманное 25 лет назад, не состоялось тогда из-за отсутствия достойного кандидата на место руководителя. Теперь такой руководитель нашелся. Официально факультет социологии был утвержден в начале 1931 г., а с октября того же года начались занятия студентов. Одним из наиболее известных социологов, начинавших работать вместе с П. Сорокиным на этом факультете, был Т. Парсонс, в сотрудничестве с которым П. Сорокин был заинтересован. Как показало время, значение созданного П. Сорокиным факультета социологии выходило далеко за рамки знаменитого американского университета: очень скоро он становится центром всей социологической работы в стране. Из проведенных здесь почти четырех десятилетий П. Сорокин был его президентом (деканом) более десяти лет. К нему неоднократно обращались ученые Индии, Индонезии, Латинской Америки с просьбой создать в их университетах аналогичные факультеты. Однако слишком большая занятость помешала П. Сорокину принять эти предложения.


588

 История социологии

В 1945 г. П. Сорокин приступил к организации Гарвардского исследовательского центра по созидающему альтруизму. Задачу Центра он формулировал как исторически ответственную, необходимую всему человечеству работу по изучению и разработке средств и способов предотвращения гибельных ситуаций, опасности неминуемого уничтожения человека как вида в условиях нарастающих темпов научно-технического прогресса и углубления социальных противоречий.

На протяжении всей жизни П. Сорокин вел огромную педагогическую работу. Уехав из России, он во время кратковременного пребывания в Праге преподавал в Карловом университете, где вместе с другими русскими учеными читал цикл лекций по истории русской общественной мысли. Затем на протяжении многих лет ему пришлось читать лекционные курсы в разных университетах США в штатах Миннесота, Висконсин, Иллинойс, Мичиган и др. Среди его учеников — студентов и аспирантов созданного им в Гарварде факультета — было немало тех, кто впоследствии стал лидером мировой науки: Р. Мертон, Э. Тириакьян, Дж. Хоманс и другие известные ученые. Лекции П. Сорокина слушали в Гарварде студенты, которым предстояло занять место в высших слоях правящей элиты США, среди них был будущий президент страны Дж. Кеннеди.

Коллеги П. Сорокина нередко отмечали, что он как организатор учебного процесса придавал большое значение тщательному подбору кадров и созданию благоприятных условий для работы преподавателей. Под правильным подбором кадров подразумевалось такое сочетание специалистов, которое бы оптимально обеспечивало высокое качество и сбалансированность программ и учебных планов. В автобиографической повести «Дальняя дорога» П. Сорокин дает подробное описание условий жизни и организации работы факультета в Гарварде, принципов подбора кадров, лекционных курсов, которые читались как штатным составом профессоров, так и приглашаемыми на короткое время ведущими специалистами с мировыми именами. И поставленная цель достигалась с успехом.

Сорокин-педагог видел одну из важнейших задач университетского образования в развитии у студентов способности к самостоятельным суждениям, умения вырабатывать собственные взгляды и убеждения и навыки самостоятельной исследовательской работы. Воспитанный в традициях русской и европейской высшей школы, он неизменно отдавал предпочтение российской


СОЦИОЛОГИЯ США 589

системе образования перед американской, которую считал менее гибкой (с ее жесткой заданностью и принудительностью), менее требовательной, более школярской, менее демократичной в плане общения студентов со своими учителями. Положительными качествами российской системы он считал предоставляемую студентам свободу выбора лекций; особо благоприятную атмосферу общения студентов и аспирантов с профессорами, которая создает необходимый настрой для совместного поиска истины и позволяет обсуждать любые проблемы, включая персональные; творческий дух, царивший не только на семинарских занятиях, но и на экзаменах. Экзамены в российских университетах он называл праздниками мысли, чудесными баталиями, в которых зрелые и компетентные умы сражаются во имя получения достоверного знания. Тем самым для творческой конкуренции в науке в российских университетах обстановка была гораздо более благоприятная, чем в американских. Столь же выигрышной по сравнению с Америкой считал П. Сорокин и российскую систему подготовки научных кадров с установленными в ней правилами присуждения ученых степеней. Преимущества российской системы он обосновывал наличием здесь более жестких требований к кандидатам на степень магистра, более серьезного взгляда на докторскую диссертацию, отсутствием устного экзамена для претендующих на получение ученой степени доктора наук. Эти сравнительные оценки двух систем университетского образования он нередко высказывал в беседах со своими американскими коллегами и учениками.

О характере и масштабах влияния П. Сорокина, его идей и его личности на мировую науку и культуру красноречиво свидетельствуют многочисленные акции в разных странах, направленные на увековечение памяти великого ученого: учреждение сорокинских премий (ежегодная Международная сорокинская премия была учреждена 21-м Международным конгрессом социологии в Мадриде за наиболее важный труд по социологии; свою награду за лучшие труды по социологии установил Саскачеванский университет в Канаде); создание различного рода сорокинских центров (в американских, канадских, латиноамериканских, индийских университетах, библиотеки которых занимаются сбором литературы, имеющей отношение к П. Сорокину); чтение сорокинских лекций


590

 История социологии

(в университетах Канады); издание сорокинских сборников и специально посвященных П. Сорокину выпусков в виде приложения к социологическим журналам (такие выпуски выходили в странах Латинской Америки, Индии и др.). В Колумбии, в университете дель Валла, был проведен сорокинский фестиваль с организацией цикла лекций известных ученых и круглого стола, посвященного дискуссии о творчестве и личности Питирима Сорокина. В 1989 г. мировая научная общественность торжественно отметила 100-летие со дня рождения Питирима Сорокина. В России в 1999 г. прошел организованный РАН и Международным фондом Н.Д. Кондратьева Международный симпозиум, посвященный 110-летию со дня рождения П. Сорокина.

Проявившаяся столь ярко склонность П. Сорокина к предельно широкой проблематике и тот реальный вклад, который внесен им в разработку важнейших проблем социологии, философии, истории и теории культуры, дали основание для одной из наиболее удачных обобщающих оценок его творчества, принадлежащей перу его коллеги и многолетнего сослуживца по Гарварду известного ученого-социолога Карла Циммермана, назвавшего всю совокупность созданных П. Сорокиным трудов реконструкцией человечности.

Основная литература

  1.  Сорокин П.А. Преступление и кара, подвиг и награда. СПб., 1914.
  2.  Сорокин П.А. Система социологии: В 2 т. СПб., 1920. Т. 2.

Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994.

  1.  Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / Пер. с англ. М., 1992.
  2.  Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени / Пер. с англ. М., 1997.
  3.  Сорокин П.А. О русской общественной мысли. СПб., 2000.

Дополнительная литература

  1.  Сорокин П.А. Русская социология в XX в. / Пер. с англ. // Социология в России: Сб. текстов / Сост. Е.И. Кукушина, Е.К. Прокудина. Вып. 1. М., 1997.

Сорокин П.А. Дальняя дорога. Автобиография / Пер. с англ. М., 1992.

  1.  Сорокин П.А. Моя профессия — интегрализм / Пер. с англ. Социологические исследования. М., 1992. № 10.

Sorokin P.A. The Sociology of Revolution. L., 1925.

Sorokin P.A. Russia and the United States. N.Y., 1944.

Sorokin P.A. Altruistic Love. Boston, 1950.


СОЦИОЛОГИЯ США

 591

  1.  Sorokin PA.
  2.  Sorokin PA.
  3.  Sorokin PA.
  4.  Sorokin PA.
  5.  Sorokin PA.

The American Sex-Revolution. Boston, 1956.

Social and Cultural Mobility. Glencoe, 1959.

Sociological Theories of Tuday. N.Y., 1966.

Man and Society in Calamity. N.Y., 1968.

Hunger as a Factor in Human Affairs. Gainesville, 1975.


Учебное издание

ИСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ (XIX — первая половина XX века)

Учебник

Под общей редакцией профессора В.И. Добренькова

Редактор З.Н. Осадченко

Оригинал-макет подготовлен

в Издательском Доме «ИНФРА-М»

Художественное оформление серии выполнено

Издательством Московского университета и издательством «Проспект»

по заказу Московского университета

ЛР№ 070824 от 21.01.93 г.

Сдано в набор 14.12.2003. Подписано в печать 20.02.2004.

Формат 60x90/16. Бумага офсетная. Печать офсетная.

Гарнитура Newton. Усл. печ. л. 37,0. Уч.-изд. л. 34,89.

Тираж 3000 экз. Заказ № 0313330.

Издательский Дом «ИНФРА-М»

127214, Москва, Дмитровское ш., 107

Тел.: (095) 485-71-77.

Факс:(095)485-53-18.

E-mail: books@infra-m.ru

http://www.infra-m.ru

Отпечатано в полном соответствии

с качеством предоставленных диапозитивов

в ОАО «Ярославский полиграфкомбинат».

150049, Ярославль, ул. Свободы, 97.




1. Тема 6 Статистика праці та заробітної плати
2. на тему- Визуализация численных методов
3. Контрольная работа- Международное правовое регулирование сервиса на воздушном транспорте
4.  Вопросы для самопроверки Наименование темы Вопросы для самопроверк
5. ПО ТЕМЕ- ПОНЯТИЕ МЕР ОБЕСЕЧЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРОИЗВОДСТВА И ИХ ВИДЫ Меры обеспечения уголовного производс
6. горный далее Университет Студенческое геологическое общество Горного университета в дальнейшем имен
7. Условная вероятность события
8. родительской педагогической
9.  Интраличностные факторы влияющие на поведение людей в организации структура личности по К
10. Тематическая структура СОДЕРЖАНИЕ ТЕСТОВЫХ МАТЕРИАЛОВ 1 контрольная точка
11. .1] 1.Причини і спрямування грошових систем [1
12. все извлеченные шары разных цветов; 2 все ~ одного цвета; 3 среди извлеченных шаров один синий; 4 среди извле
13. готический стиль
14. Образование Чувашской автономии
15. Рак это не болезнь Рак называют болезнью ХХ века по числу смертельных исходов занимающей второе место
16. І Вагилевич Я Головацький Й
17. Система показателей экономического анализа
18. Карта распределения бюджета времени Если для описания Вы выбрали процедуру из деловой сферы то состав
19. Экспериментальная психология для студентов специальности 020400 Психология Автор- к
20. ТЕМА 4.2. Введение в фармакологию средств действующих на эфферентную нервную систему