Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Тема: Виды психологического исследования.
Количественный и качественный подходы как стратегии исследования психолога: проблема их совмещения.
План:
Литература
ИНФОРМАЦИОННО-МЕТОДИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
Источник: Никандров В. В. Экспериментальная психология. Учебное пособие. – СПб.: Издательство «Речь», 2003. Ч.1. Гл.3.
Обычно выделяют три основных вида психологического исследования: 1) теоретическое, 2) эмпирическое, 3) прикладное. Цель теоретического исследования – получение обобщенного знания о каком-либо психологическом явлении. Базируется это исследование на уже имеющихся в науке описаниях и объяснениях фактов психической жизни, выдвинутых ранее гипотезах и предположениях. В зависимости от исследовательской задачи и претензий ученого, его квалификации и способностей и в немалой степени от удачи получают результат в виде более или менее стройных и доказательных обобщений. Уровень этих обобщений может быть различным: гипотеза, концепция, теория.
Гипотеза – это научное предположение, выдвигаемое для объяснения какого-либо явления, требующее дальнейшей проверки на опыте и (или) дополнительного теоретического обоснования, чтобы стать достоверной научной теорией.
Концепция – это система аргументированных взглядов, оформляющая то или иное понимание изучаемого явления.
Теория – это обобщение опыта, на доказательном уровне отражающее сущность изучаемой реальности. В нашем случае речь идет о психологической реальности, включающей в себя и объективные, и субъективные факты и закономерности.
Ведущие методы теоретического исследования – работа с соответствующими публикациями и научные дискуссии и консультации, неэкспериментальное моделирование, классификация, систематизация.
В качестве иллюстрации теоретического психологического исследования можно привести работы В. А. Ганзена по системным описаниям в психологии [79, 80, 81]. К разряду теоретических тяготеют любые исследования методологического характера, даже если в них присутствуют элементы эмпирики. При этом они могут быть исходно замыслены как методологические работы. Например, труд С. Л. Рубинштейна «Бытие и сознание» [327]. Но часто они становятся таковыми впоследствии, по окончании обобщения собственного эмпирического материала. Методологический статус эти работы приобретают в силу высокой степени обобщения и значимости для дальнейших исследований в данной области знаний. Так, выкладки 3. Фрейда о решающей роли бессознательного в поведении человека и в структуре личности, базирующиеся на его многолетних клинических наблюдениях и собеседованиях, несомненно, имели методологическое значение для дальнейшего развития психологической мысли и, безусловно, могут быть отнесены к работам теоретического плана. Примеров такого рода в психологии можно привести немало.
Эмпирическое исследование имеет своей целью получение фактического материала, впоследствии либо обобщаемого теоретическими проработками, либо используемого в прикладных целях.
Ведущие методы – наблюдение, эксперимент, тестирование, опрос, беседа, моделирование. На выходе стремятся получить предельно строгое описание психологического факта, для чего очень тщательно ведется сбор данных об изучаемом явлении. Обычно эти данные имеют массовый характер (получают их путем многократных обращений к объекту исследования), что при грамотном использовании математического аппарата при их обработке повышает надежность конечных результатов. Примерами эмпирического психологического исследования могут выступать экспериментальное изучение когнитивных процессов, обнаружение закономерностей развития личности путем длительных наблюдений за конкретными людьми, определение неформального лидера в группе с помощью опроса, выявление психотравмирующих факторов в жизни какого-либо человека через беседу с ним.
Прикладное исследование направлено на получение практического эффекта в конкретных ситуациях жизнедеятельности человека. Это могут быть исследования в производственно-экономической и политической сферах, в системе услуг и организации досуга, во врачебно-медицинской практике, в сфере образования, в области межличностных отношений, в том числе семейных. Обычно эти исследования производятся по специальному заказу со стороны заинтересованных лиц или организаций (заказчиков), продиктованному запросом практики. Конечный результат представляет собой рекомендации, реализация которых должна привести к ожидаемому эффекту (экономическому, политическому, организационному, психологическому, медицинскому, педагогическому, спортивному, военному и т. д.). В этих исследованиях используются теоретические и эмпирические знания данной науки (или совокупности наук), применяются разработанные и апробированные ею методы и методики. Главное здесь не получение нового знания, а помощь заказчику в текущей жизни и практических делах.
Очевидно, что деление психологических исследований на эти три категории довольно условно. Действительно, любое эмпирическое исследование требует предварительного ознакомления с положением дел в данной области знаний в целях сокращения трудозатрат, выработки оптимального плана действий, выбора методов, адекватных решаемой задаче. А сама задача не может быть сформулирована без опоры на какие-то теоретические принципы, отражающие взгляды исследователя на природу изучаемого явления. Да и в завершающей стадии эмпирического процесса при формализации итоговых результатов и их увязке с системой сведений по изучаемой проблеме необходимо привлечение теоретических знаний. «Эмпирическое исследование никогда не начинается «с нуля», не бывает совершенно неподготовленным. Возможность «чистой» эмпирической науки – несбывшаяся мечта позитивиста. Как не бывает «чистых» фактов, свободных от теории. Проведению исследования в области научной психологии предшествует предтеория – совокупность исходных представлений исследователя, уточняющих понимание проблемы и в значительной степени предопределяющих его результаты» [202, с. 42].
Что касается теоретических исследований, то не только факт использования готового эмпирического материала смягчает границу с эмпирическим исследованием, но и необходимость использования методов сбора данных для пополнения исходного материала, а подчас и потребность в проведении вспомогательных или контрольных эмпирических процедур в рамках данного теоретического исследования.
Если говорить о научном исследовании как целостном процессе получения достоверных знаний, то оно, как правило, самым естественным образом включает в себя и теоретический, и эмпирический компоненты. Теоретическая составляющая присуща начальным и завершающим стадиям процесса (ориентировка в проблеме, формулирование задач, объяснение и обобщение результатов). Эмпирическая составляющая является основой центрального звена научного исследования – этапа непосредственного получения сведений об объекте и предмете изучения. Такому целостному видению психологического исследования посвящен следующий раздел нашего изложения.
По поводу прикладных исследований также следует сказать, что их проведение немыслимо без теоретического обоснования и без эмпирических процедур. И то и другое – естественные компоненты прикладного исследования.
Таким образом, разделение психологических исследований на указанные три вида производится преимущественно по их целям: теоретическое – обобщение психологических фактов, эмпирическое – получение этих фактов, прикладное – использование полученных фактов и обобщений.
Хотя в психологии рассматриваемая классификация видов исследования и «прижилась» [176], все-таки следует заметить, что более приемлемой их дифференциацией было бы размежевание по двум разным принципам. Первый опирается на указанный уже процедурный признак – наличие или отсутствие этапа сбора данных об объекте исследования, на котором исследователь контактирует с этим объектом. Тогда имеем диаду: эмпирическое и теоретическое исследования.
Согласно второму принципу учитывается соотношение научной и практической значимости исследования. Если первая преобладает над второй и при этом искомые знания должны внести (хотя этого не всегда удается достичь) решающий вклад в изучение той или иной крупной научной проблемы, то такие исследования называются фундаментальными. Внедрение результата этих исследований в сферы практической жизнедеятельности человека (промышленное и сельскохозяйственное производство, военное дело, педагогика, торговля, индустрия отдыха и развлечений и т. д.) – обычно дело будущего, нередко даже далекого будущего. Эти результаты не дают сиюминутной выгоды, но зато они стимулируют продвижение научной мысли к следующим рубежам, значительно расширяют кругозор научного сообщества и, главное, открывают простор и прокладывают дорогу для организации более узких конкретных исследований практической направленности. И в этом отношении они выполняют роль фундамента, как в общей системе знаний человечества, так и в практике проведения исследований, направленных на получение результатов с быстрой «отдачей», с непосредственным практическим эффектом. Фундаментальные исследования обычно нацелены на обнаружение существенных закономерностей и поэтому теоретический компонент в них очень весом. Может быть, это обстоятельство провоцирует их отождествление с теоретическими исследованиями. Тогда становится понятным предпочтительное использование приведенной трехчленной (в определенном смысле «суррогатной») классификации видов исследования.
Без сомнения, к категории фундаментальных можно отнести исследования большинства «классиков» мировой и отечественной психологии. Кстати, потому они и канонизированы в науке, что добились в своих изысканиях результатов фундаментального характера. Таковы исследования Г. Т. Фехнера, 3. Фрейда (1856– 1939), В. Вундта, К. Юнга (1875-1961), Ж. Пиаже (1896-1980). В отечественной науке классическими примерами фундаментальности можно считать: исследования Н. А. Бернштейна (1896– 1966) в области психофизиологии движений, предвосхитившие кибернетику Норберта Винера; исследования Б. Г. Ананьева (1907-1972) по сенсорно-перцептивной организации человека, его же концепцию целостности человека как единства индивидных, субъектных, личностных и индивидуальных качеств; исследования А. Н. Леонтьева (1903–1979), завершившиеся построением исключительно стройной теории деятельности.
Альтернативой фундаментальным исследованиям выступают прикладные. При высокой практической значимости они обычно не дают сколько-нибудь весомых научных сведений, способных заметно расширить или углубить уже имеющиеся по данной проблеме знания. Да они, как мы уже видели, на это и не направлены. Их цель – разрешить конкретную проблему путем «приложения» к ней известного знания. А подобное разрешение проблемы в свою очередь есть «прикладывание» науки к практике жизни. Примеры прикладных исследований: выявление общественного мнения по вопросам политической жизни государства; психодиагностическое обследование персонала какой-либо фирмы с целью рациональной расстановки кадров; проведение деловых игр и психотренингов для смягчения социально-психологического климата или обнаружения недостатков в организации работы трудового коллектива, спортивной команды, учебной группы; изучение закономерностей восприятия и понимания рекламы; исследование внутреннего мира пациента (клиента) с целью оказания ему психотерапевтической помощи.
В завершение обзора видов психологического исследования надо обратить внимание на то, что для психологии специфично сочетание в едином процессе теоретической и эмпирической работы, поиска фундаментальных знаний на фоне сугубо практической деятельности. Особенно рельефен этот феномен в области медицины и педагогики. Действительно, многие крупные ученые, внесшие большой вклад в психологию, профессионально работали врачами, физиологами, анатомами, педагогами. Психология многим обязана таким врачам, как В. М. Бехтерев, П. Б. Ганнушкин, П. Жане, В. X. Кандинский, С. С. Корсаков, Э. Крепелин, Э. Кречмер, Я. Морено, Г. Роршах, Г. И. Россолимо, Г. Салливен, Г. Се-лье, В. Франкл, К. Юнг. Не менее известны в психологии имена таких физиологов, как П. К. Анохин, Н. А. Бернштейн, У. Кеннон, С. В. Кравков, И. Мюллер, И. П. Павлов, И. М. Сеченов, А. А. Ухтомский, педагогов П. П. Блонского, А. Валлона, Дж. Дьюи, А. С. Макаренко, Э. Торндайка, К. Д. Ушинского. Именно в процессе своей медицинской или педагогической деятельности в непосредственном общении с пациентами и детьми эти выдающиеся исследователи совершали революционные открытия и оттачивали теории, вошедшие в золотой фонд психологической науки. Особенно характерно такое естественное и непосредственное «вырастание» теории из эмпирики и фундаментальных знаний из недр сугубо повседневно-практической работы для раннего периода развития психологии, как самостоятельной науки, т. е. XIX – начала XX в. Позже, окончательно обособившись от других наук и вырастив собственные психологические кадры, психология все равно сохранила эту специфику. В контексте практической работы с детьми занимались психологическими изысканиями столь известные ученые, как М. Я. Басов, Л. И. Бо-жович, Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин, Г. С. Костюк, Ж. Пиаже. С околомедицинской практикой связаны работы Л. Я. Лурии и В. Н. Мясишева.
В настоящее время эта особенность психологических исследований сохраняется в несколько «осовремененном» виде. Интенсивно разрастается сеть консультационных психологических центров, расширяется практика создания психологических служб на предприятиях, повсеместно психологи привлекаются на постоянную штатную работу в школы и дошкольные учреждения, множество профессиональных психологов развернули индивидуальную практическую, деятельность. Справедливости ради надо сказать, что эти процессы внове для России, но не для традиционных зарубежных центров психологической мысли – Западной Европы и Северной Америки, где они наблюдались еще в довоенные 30-е годы. Психологические «бумы» в США породили даже высказывание, что «вся Америка улеглась на кушетку психоаналитика». И вот эта современная модификация единства науки и практики, надо надеяться, продолжит традицию включения исследовательской работы в ткань практической деятельности психологов. «Но такое включение создает ряд дополнительных трудностей. В первую очередь резко ограничивается свобода в выборе объектов исследования, варьировании условий, методов воздействия и контроля переменных. Этот выбор строго подчинен достижению консультационного и психотерапевтического эффекта. С другой стороны, жизненная ситуация испытуемого более ясна, мотивация его участия в исследовании определена, что позволяет строже подходить к конструированию и типологизации ситуации эксперимента, а следовательно – учету и контролю ее влияния на поведение испытуемого» [120, с. 75].
Отмеченная особенность научной психологической работы заставляет обратить внимание на два момента. Первый – это общепризнанный факт диспропорций в соотношении теория–практика в западной и отечественной психологии. Для зарубежной науки характерен крен в сторону практики. Прагматизм западной психологии обусловлен давно устоявшимися там социально-экономическими условиями рыночного характера.
Что касается нашей страны, то десятилетия жизни по государственным планам, не благоволившим психологии, выработали навыки практической жизни без особых психологических запросов населения. Практические внедрения не встречали особого энтузиазма, а подчас были и просто опасны. Вспомним судьбу социальной психологии, педологии, психотехники. Таким образом, не имея поля для свободной практической деятельности, советские ученые свои основные интеллектуальные силы направляли на теоретические изыскания. И достигли здесь значительных успехов. Остается только пожелать современному и последующим поколениям российских ученых не растерять накопленного опыта в теоретических обоснованиях. Вероятность такого поворота событий сейчас существует. Связана она с упоминавшимся «осовремениванием» отечественной психологии, бросившейся в объятия рыночной (а точнее, псевдорыночной) экономики.
Этим обстоятельством, как раз, и обусловлен второй момент в единстве науки и практики в психологии, на который хотелось бы обратить внимание. Суть его в намечающейся в нашей стране переоценке ценностей: практическая деятельность становится все более привлекательной и престижной, чем теоретическая. Это выражается в лавинообразно нарастающем потоке литературы практической направленности при заметно отстающем объеме теоретических публикаций. Но более существенным фактором этой тенденции является переориентация профессиональной подготовки психологов. Акцент делается на курсы прикладной направленности и на методическую оснащенность выпускников. Пока еще без существенного ущерба фундаментальности и универсальности образования. Но тенденция наметилась. Символизируется эта тенденция в понятиях «практическая психология» и «практический психолог». В учебных планах резко возросло время, затрачиваемое на освоение методик консультационной и коррекционной работы, на участие в великом множестве тренингов, в деловых и ролевых играх. Естественно, это время изыскивается за счет фундаментальных дисциплин. Подобный подход уже породил у студентов (а тем более у слушателей всевозможных эклектических специальных факультетов и курсов по переподготовке кадров) установку на скоропалительное освоение практических приемов психологической работы с людьми в надежде на быстрые и высокие заработки по получении диплома. У выпускников вузов формируется установка на работу по принципу «от метода–к проблеме»: зная некоторое количество методик (преимущественно диагностического и психотерапевтического характера), они начинают их «примерять» к исследуемым проблемам ц ситуациям путем проб и ошибок. Отсутствие навыков системного мышления, критического анализа и синтеза, эффективное формирование которых достигается в основном при изучении фундаментальных дисциплин, не позволяет впоследствии молодому специалисту работать по принципу «от проблемы – к методу», т. е. сначала в полной мере осознать и оценить проблему, а потом уже подбирать для ее решения соответствующие методы.
По нашему мнению, психолог – это и теоретик, и практик. Причем практика – это не только «хождение в люди», но и научная исследовательская работа, и преподавательская деятельность. Психолог подобно врачу может быть практикующим или не практикующим. Но если врач не имеет своей практики – это медик-ученый, а не врач. Если врач не имеет фундаментальных медицинских знаний, но практикует – это не врач, а «целитель». Что лучше – каждый выбирает для себя сам. Нам кажется, что оптимум – в балансе. Поэтому ажиотажный спрос на так называемых «практических психологов» чреват снижением общего квалификационного уровня психологических кадров.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
Источник: Дёмин А.Н. О совмещении количественного и качественного подходов
//Социология: 4М. 1999. № 11. С. 5-26.
Рассматриваются вопросы соотношения количественной и качественной методологии в исследовательском цикле. Анализируются результаты фокусированного и нарративного интервью в исследовании адаптационных механизмов. Описывается психологическая модель адаптационного процесса.
Ключевые cлoвa: количественные методы, качественные методы, метод тестов, механизм адаптации, социальное пространство, когнитивно-мотивационные факторы, фокус-группа, нарративное интервью, типы трудового сознания, правило логической полноты.
В литературе периодически дискутируется вопрос о соотношении количественных и качественных методов в социальных исследованиях. Мы не собираемся анализировать перипетии этой дискуссии, наша цель - показать на примере изучения конкретных явлений особенности совмещения двух методологий. Рефлексивный жанр статьи определяется не только внутренней авторской установкой, но и междисциплинарным характером проведенного эмпирического исследования, в котором активно используются понятийный аппарат и концептуальные схемы психологии и которое, тем самым, позволяет увидеть проблему, уже вошедшую в обыденный лексикон социологов, в зеркале смежной науки.
Для начала сделаем несколько замечаний об истории развития в психологии представлений о количественных и качественных методах (ограничимся отечественной традицией).
В 30-40-е годы С.Л.Рубинштейн разделил методы психологического исследования на основные и дополнительные, но при этом он неявно использовал еще один критерий. Метод тестов был отнесен к ненаучным, поскольку предполагал стандартизацию и математизацию психологического исследования [18].
На рубеже 60-70-х годов широкую известность получила комплексная классификация Б.Г.Ананьева [2], в которой были представлены четыре группы методов, соответствующие этапам научного исследования: 1) организационные; 2) эмпирические способы добывания научных данных; 3) приемы обработки данных; 4) интерпретационные методы. Во 2-й группе Б.Г.Ананьев выделил психодиагностические методы, частично упорядочив их по критерию стандартизированности сбора информации, а заодно реабилитировав тесты. Для характеристики же приемов обработки данных он прямо использовал дихотомию "количественное-качественное". В данном случае разделение не было масштабным и затрагивало в основном аналитическую часть исследований.
Через 20 лет В.Н.Дружинин распространил эту дихотомию почти на все эмпирические методы психологии, предложив трехмерную классификацию, куда он ввел ось объективности (наряду с осями изоляции и взаимодействия испытуемого с инструментом исследования [11]). На одном ее полюсе оказалось психологическое измерение, на другом - глубинное интервью; за ними угадываются контуры давней дилеммы: либо объясняющая, либо понимающая психология.
В эволюции психологических классификационных схем разведение количественного и качественного постепенно приобрело тот гносеологический статус и ту смысловую глубину, которые дают основание не замыкаться на отдельных приемах сбора или анализа данных, а вести речь о количественном и качественном подходах как разных познавательных стратегиях психолога. Проблема заключается в понимании их места в исследовательском цикле и корректном совмещении.
Для иллюстрации некоторых принципов, определяющих взаимодействие подходов, обратимся к механизмам адаптации людей к социальным изменениям.
Базовая модель стала для нас отправной точкой при организации и проведении как количественного, так и качественного исследования.
Исходная проблема ("какие факторы и как влияют на успешность адаптации?") и соответствующая ей цель были трансформированы в исследовательскую гипотезу, обоснованную следующим образом. Поскольку в жизни общества возрос удельный вес неопределенности, а перспективы собственного развития человека стали более противоречивыми и неясными, логично предположить наличие таких элементов в механизмах адаптации, которые "изнутри" предуготавливают к неопределенности, вариативности социальных условий в настоящем и будущем. В качестве одного из носителей таких элементов могут быть выбраны представления человека о своем будущем. В этом случае механизм успешной адаптации к социальным изменениям гипотетически должен включать вариативные, неоднозначные прогнозы человеком своего жизненного пути.
В соответствии с выдвинутой гипотезой были выделены переменные: а) картина предстоящего жизненного пути, варьирующая по степени или характеру своей вероятностной организации, представленности форм активности человека - круг последних было решено ограничить социально-трудовой сферой, в которой зримо концентрируются происходящие в обществе изменения; б) субъективная (внутренняя) адаптированность, варьирующая по степени и области проявления. Первая переменная получила инструментальную операционализацию в шкалах окончательности профессионального выбора, трудовой, статусной и территориальной мобильности, притязаний на производственную независимость, а вторая переменная - в шкалах удовлетворенности различными сторонами жизни, оценок своего развития в ближайшем прошлом и будущем. Часть шкал была заимствована из уже опубликованных работ [7, 16], часть специально разработана для данного исследования. Опрашива-
1 Здесь мы воспроизведем его основные моменты. Подробное изложение можно найти в [9].
лись представители возрастных групп 16-ти, 18-ти и 25-тилетних мужчин и женщин.
Результаты проведенных измерений (получение шкальных значений), обработки, анализа собранных данных позволили согласиться с выдвинутой гипотезой и наполнили базовую модель обновленным содержанием. Схема количественного исследования, в общем виде не раз описанная в специальной литературе (см., напр., [25]), представлена на рисунке 1, а его содержательный вывод формулируется следующим образом:
Механизм адаптации к социальным изменениям может включать допущение человеком изменчивости своего жизненного пути, что проявляется в его поведенческих проектах. При этом слишком жесткие или слишком подвижные, то есть предполагающие повышенную мобильность, поведенческие проекты способны понижать внутреннюю адаптированность человека. Первые чаще встречаются в группе 25-летних, а вторые - в группе 18-летних.
Феномен подвижности, гибкости поведенческих проектов может интерпретироваться как чувствительность к свойствам текущего исторического момента. Однако здесь допустимы и другие, дополнительные, точки зрения (готовность рисковать, пребывание в состоянии психосоциального моратория, мировоззренческий релятивизм и т.д,).
2 На графическое решение схемы повлияла работа В.С.Степина [21].
Множественность интерпретаций есть обратная сторона многомерности изучаемого явления. Естественно, не все интерпретации смогут на равных участвовать в конструировании конечного теоретического образа, пригодного для научной картины мира. Для этого, используя базовую модель, мы должны вновь разрабатывать, проверять, принимать или отвергать соответствующие гипотезы.
В социальных науках часто пренебрегают тем, что подтверждение гипотезы еще не подтверждает теорию, из которой она выводится: импликация А —> В подразумевает, что истинность А влечет за собой истинность В, но истинность В не влечет за собой истинность А [4]. В условиях многообразия теоретических интерпретаций исследователь рискует стать заложником их количества, и на каком-то этапе единственным выходом для него может показаться признание такой-то "точки зрения" как наиболее симпатичной, близкой и т.п. Искушение сие велико. Через его преодоление оформляется повседневный научный труд, нарабатываются методологические ходы. Обращение к их арсеналу будет уместно и в нашем случае.
Принято считать, что свою "расчленяющую", гипотезную, "объясняющую" компоненту психология заимствовала у естественных наук вообще и физики, в частности, а синтетическую, интуитивную, "понимающую" - из наук гуманитарных. При этом первая компонента связывается с методом эксперимента, а вторая - с понимающим наблюдением. Взяв на вооружение экспериментальную процедуру, психология, как известно, принципиально ее трансформировала, введя не одну, как в физике, инструкцию, а две - для испытателя и испытуемого. Это хорошо известный факт. разводящий один и тот же метод в двух науках. На другую методологическую особенность экспериментирования в физике обращают значительно меньшее внимание, хотя она имеет такое же принципиальное значение для психологического метода и в нем присутствует, но относится большинством в ведение "другой" психологии. Ситуация в чем-то сродни предрассудку.
Как пишет Дэвид Магнуссон, в физике основополагающую роль играет наблюдение отклонений от предсказанных (то есть. первично гипотетических, следующих из теории) результатов. Оно закладывает основу для новых теорий, куда эти отклонения включаются [14]. Развивая данную мысль в отношении психологических теорий, маститый автор предлагает при их построении больше опираться на систематическое восхождение от феноменов (наблюдаемых фактов), как это делается в биологии, экологии, ботанике, метеорологии и других сходных науках. Примечательно, что подобная индуктивная процедура является одним из атрибутов качественной методологии [5, 6, 26, 27, 29]. Потребность в ней объективно возрастает в ситуации социальных изменений, когда бытующие обобщения и схемы обнаруживают свою познавательную ограниченность.
В ходе исследования процессов адаптации было решено обратиться к понятию "жизненный мир". Им обозначается совокупность реальностей, одной из которых является повседневность. Согласно А. Шюцу, каждый индивид оказывается "помещенным" в повседневной жизни особенным, неповторимым образом - это касается как физического восприятия себя, так и смысловых характеристик окружающего социального мира [24].
В соответствии с принятой моделью и понятийным контекстом механизмы приспособления следует извлекать из пространства субъективных конструкций повседневности, которые присущи людям и являются строительным материалом их адаптационных стратегий, то есть индивидуальных образов выживания в сложившейся жизненной ситуации. Для доступа к этим конструкциям рекомендуется использовать так называемые мягкие методы сбора информации (включенное наблюдение, неструктурированное интервью, неформальные дискуссии). Они позволяют получить "естественные" данные и создают основу для последующего восхождения к теории.
С учетом особенностей обсуждаемой познавательной стратегии потребовалось уточнить объект приспособления. В количественном исследовании ситуация общей неопределенности конкретизировалась в предметной плоскости - через многообразие вариантов социально-трудового развития, предзаданных человеку как проблема. В качественном исследовании, да еще феноменологической ориентации, мы не можем заранее делать суждения об устремлениях и переживаниях субъекта, поэтому соотносить их с объективной вариативностью его будущего некорректно. Правильнее зафиксировать жизненную ситуацию, в которой оказался человек. Это может быть ситуация незанятости, например. Субъективные конструкции, сопровождая незанятое состояние, выступают предпосылкой удовлетворенности или неудовлетворенности, основой преодоления или усугубления жизненных проблем.
Таким образом, в качественном исследовании объект приспособления следует искать в социоструктурной плоскости, целенаправленно подбирая особые жизненные обстоятельства.
В эмпирико-обобщающей части было принято решение базироваться на методологии grounded theory, которая предполагает индуктивное восхождение от наблюдаемого феномена к теории и может успешно использоваться представителями различных теоретических направлений при соблюдении ряда процедурных требований |29].
Далее мы воспользуемся результатами двух конкретных исследований. В одном применялся метод фокус-групп (работа проводилась совместно с Н.А.Крыловой): в другом – нарративное интервью.
По определению Н.Н.Богомоловой с соавторами, фокус-группа "представляет собой групповое фокусированное (полустандартизированное) интервью, проходящее в форме групповой дискуссии и направленное на получение от ее участников "субъективной информации" о том, как они воспринимают различные виды практической деятельности или продукты этой деятельности" [3, с. 281]. Ход дискуссии снимается на видеопленку; далее видеозапись анализируется по специальным индуктивным алгоритмам.
Фокус-группы проводились с женщинами: безработными -как состоящими, так и не состоящими на учете в службе занятости; незанятыми выпускницами учебного заведения; работающими. Возраст участниц колебался от 18 до 54 лет. Обсуждались вопросы, связанные с их трудовой биографией, текущей ситуацией, жизненной перспективой.
Анализ дискуссий в фокус-группах позволил выделить ключевые (сквозные) темы. Результатом их систематического соотнесения друг с другом явилась типология трудового сознания3 участников рынка труда (таблица 1), построенная по двум основаниям: 1) уровень использования "Я-ресурса", или готовность лично решать проблемы, возникающие в профессионально-трудовой сфере; 2) уровень использования социальных ресурсов, или готовность подключать свои социальные связи и социальные институты для решения- профессионально-трудовых проблем.
3 Под трудовым сознанием мы понимаем комплекс индивидуальных представлений и оценок хозяйственной жизни общества, путей интеграции в нее, себя как субъекта хозяйственной жизни.
Охарактеризуем выявленные типы.
Репрессированное сознание. Чаще других к данному типу мы относили выпускниц учебного заведения и женщин после 40 лет. И те, и другие характеризуются растерянностью и потерянностью, у них отсутствует какая-либо определенная профессиональная (а подчас и жизненная) перспектива. Выпускницы представляют сельские районы края. Их учеба в Краснодаре, с одной стороны, является результатом директивного решения родителей дать детям "престижную" профессию - в нашем случае это бухгалтер-кассир, а с другой стороны, - стремлением самих девушек убежать от рутинного станичного быта и вынужденной бездеятельности. Полученная профессия не рассматривается ни как сфера приложения своих усилий, ни как инструмент интеграции в социальную структуру. Характерно высказывание одной из участниц дискуссии: "Вернусь домой, а там что? Бухгалтером я работать не смогу - у нас все хорошие места давно схвачены. Мама вроде бы нашла мне место почтальона, но зачем мне почтальон. Придется идти в службу занятости, но я знаю, что там мне ничего не смогут предложить."
Характерной особенностью зрелых женщин, обладающих данным типом сознания, является установка на своего рода рентные отношения с государством или ближайшим окружением. Среди них много клиентов службы занятости. В одних случаях получение пособия видится как единственный и наиболее приемлемый способ отношений с государством за вложенный в производство труд. В других случаях человеку просто не хватает психологических ресурсов (веры в себя, желания тратить собственные силы) для более самостоятельных стратегий поведения.
Используемый нами термин "репрессированность" отражает жесткую схваченность сознания сложившимися в трудовой сфере обстоятельствами: будущее предстает перспективой. определяемой внешними силами: человек не предпринимает
попыток увидеть параллельных путей своего развития; нет уверенности в своей способности изменить ситуацию.
Недостаточная информированность. Обладатели этого типа сознания готовы действовать в направлении решения своих профессионально-трудовых и жизненных проблем, но явно ощущается дефицит информации, которую они могли бы использовать в своих поисках. В одних случаях это объясняется неразвитостью социальных связей (особенно у выпускниц), в других - низким качеством имеющихся источников информации. Как заметила одна участница: "Я умею и готова работать не только по своей специальности, но в службе занятости мне пока ничего не предложили. Я попробовала устроиться на свою давнюю работу, но мне там отказали. Люди устраиваются через связи, а у меня их нет. Сейчас сижу дома и жду - не знаю, чего"
В целом создается впечатление, что существование данного типа сознания психологически обусловлено отсутствием у человека инструментов (информации, личных контактов) познания и проникновения в хозяйственную жизнь, и это сдерживает его активность.
Продуктивное иждивенчество. Здесь мы имеем дело с особым вариантом отношений со своим ближайшим окружением. В чем особость?
Девушка (этот тип сознания обнаружился у выпускниц) не просто делегирует ответственность за свою судьбу ближним (родителям) - она использует их ресурсы, синхронно действуя с ними. Данный феномен не вписывается в обычную схему так называемой "диффузии ответственности".
Анализируя процесс удовлетворения потребностей, в котором кроме самого субъекта участвуют другие люди. социальные. технические и природные системы. В.С. Магун делает вывод. что нужна "парадигма соучастия", в рамках которой активность человека рассматривалась бы не сама по себе. а наряду с другими силами, участвующими в жизненном процессе [15]. Очевидно, что привлечение "других сил" может стимулировать лень и пассивность, но в нынешней социальной ситуации оно способно стать и фактором психологической устойчивости - по крайней мере для некоторых. В этой связи уместно вспомнить работы Дж. Марсиа, который, продолжая традицию Э.Эриксона, ввел понятие предопределенной идентичности (следование семейным и культурным традициям). Данный автор пишет, что в обществах, где не приняты индивидуалистические ценности, соответствующий статус идентичности может свидетельствовать об успешно прошедшем личностном становлении; в западном обществе он также может иметь продуктивные следствия - прежде всего для женщин [28].
Приведем в качестве иллюстрации высказывание одной из девушек: "У меня все известно. Мы переезжаем в другой город, мама уже нашла работу - она бухгалтер, и я буду работать вместе с ней. Она договорилась". У молодой выпускницы есть и определенность, и удовлетворенность при том, что она самостоятельных усилий для этого пока не прикладывала. Ее усилия - в соучастии, приносящем эффект.
Под активным осознанием мы понимаем намерение использовать что-либо и произвольную регуляцию исполнения намерения. Именно такое осознание превращает планы в реально осуществляемые поведенческие проекты. Рассказывая свои трудовые истории и раскрывая перспективы, женщины неоднократно упоминали ситуации, связанные с преодолением трудностей за счет умелой ориентации в ситуации, способности использовать свои сильные качества, учесть интересы и состояния окружающих. Характерны речевые обороты: "я поняла, что другого случая может не предоставиться", "я уверена, что мне это удастся, у меня есть единомышленники", "в нужную минуту я могу собраться", "сразу я вряд ли смогу найти работу по этой специальности, но я обязательно буду работать, чтобы накопить опыт и стаж" и др.
Активное сознание отчетливо связано с эффективной адаптацией в социально-трудовой сфере. Намерение человека использовать совокупные личные (индивидуальные+социальные) ресурсы для решения стоящих перед ним задач является тем внутренним средством, с помощью которого ликвидируется разрыв между ожиданиями, проектами человека и реально складывающимися условиями жизнедеятельности в базовой модели адаптации4.
Функции активного сознания в определенной степени демонстрируются понятием самоэффективности Альберта Бандуры. Идея заключается в том, что вера человека в эффективность собственных действий, в свою способность справиться со специфическими ситуациями оказывает влияние на мотивацию, возникновение эмоций и выстраивание поведения [22]. При этом важно различать убеждения в результативности определенных форм поведения и ожидание эффективности своих усилий при реализации этих форм.
4 Ликвидация разрыва не всегда протекала в форме активного осознания своих ресурсов. Здесь возможны и другие механизмы-замена проектов, переоценка степени их расхождения с обстоятельствами и другие.
Нарративное интервью предполагает рассказывание, историю, в которой респондент своими словами говорит о своей жизни, воспроизводя свойственные ему структуры сознания. Внутренний порядок повествования достаточно автономен и не сводится к обстоятельствам, в которых продуцируется [13].
Интервью проводились с безработными (возрастной диапазон - 16-52 года) мужчинами и женщинами. В качестве нарративного импульса использовался специальный вопрос о той ситуации, в которой оказался респондент.
При обработке (кодирование, категоризация) транскриптов интервью удалось выделить характерную структуру жизненного мира незанятых. Она не единственная, но релевантная изучаемой проблеме. Основными элементами данной структуры являются: а) ожидание человека к себе как участнику рынка труда; оно включает соответствующие притязания, самооценку. опыт решения трудовых проблем: б) ожидаемые отношения со стороны рынка труда.
Оба элемента нередко противостоят друг другу, имеют разные смысловые объемы. Типичными являются повышенные притязания неработающих к своей профессиональной судьбе. При этом они как бы не замечают, более того, отрицают встречные оценки, установки, предоставляемые возможности. Их трудовое самоотношение не допускает иных жизненных контекстов, кроме уже ставших привычными. Именно в них, привычных, наличные притязания должны осуществляться, а самооценка подтверждаться (характерно высказывание одного респондента: "я был лучшим, а в итоге должен претендовать на то же, что и все"). Закрытость - термин, уместный для характеристики такого самоотношения. Оно отключено от ожидаемых требований и это приводит к дезадаптационному эффекту5.
5 Разумеется, не следует упрощать ситуацию. Трудоустройство безработных может быть связано не только с понижением их предыдущего
Данная субъективная конструкция, вычленяемая из интервью, имеет теоретические аналоги. Например, в рамках адаптационной модели развития интеллекта Жана Пиаже она могла бы интерпретироваться как доминирование ассимиляторной схемы в ущерб процессам аккомодации к текущим обстоятельствам. Следствием такого соотношения является развитие у человека аутизма или эгоцентризма [17].
Еще одним объяснительным контекстом могли бы стать представления о структуре ролевого поведения и возможных соотношениях между ролевыми ожиданиями со стороны окружающих и ожиданиями человека к самому себе. В случае их осознаваемого рассогласования и несовпадения могут наступать различного рода внутренние конфликты, сопровождаемые негативными психологическими эффектами вплоть до отказа от активности[20].
Взаимодействие между трудовым самоотношением и ожидаемыми отношениями со стороны рынка труда можно анализировать через призму интеллектуальных, ролевых и других структур, но специфику предмета анализа лучше всего передает такое понятие, как трудовое самосознание субъекта. Его важнейшим для адаптации свойством является гибкость/ жесткость, то есть возможность перестройки взаимодействия двух упомянутых составляющих6. Результаты нарративных интервью позволяют заметить, что гибкость трудового самосознания и адаптация связаны между собой.
социально-трудового статуса, но и с угрозой деперсонализации. По крайней мере, они так мыслят. Как с горечью заметила одна девушка, "им нужны только паши руки", по контексту подразумевая небрежное отношение работодателей к своим работникам и нарушение норм трудового законодательства.
В этой связи весьма продуктивным может оказаться обращение к идеям Дж.Мида о взаимодействии спонтанного и нормативного начал в самосознании как механизме регуляции индивидуального поведения, развития социальных групп и общества в целом (см. [31]).
Подводя итог краткому описанию результатов качественного исследования, представим его общую схему (рис. 2).
Опыт использования двух подходов позволяет сформулировать некоторые правила в построении социального исследования, сделать содержательный вывод.
Количественный и качественный подходы реализуют разные познавательные стратегии: использование дедуктивной и индуктивной логики, подтверждение сконструированных абстракций и восхождение от конкретных фактов к теоретическим построениям, выявление общегрупповых тенденций и анализ индивидуальных вариаций. Чем сложнее изучаемый объект, тем настоятельнее потребность в совмещении обеих стратегий и замыкании логического цикла исследования. Назовем это правилом логической полноты, попутно обратив внимание на то, что научное исследование строится по аналогии с механизмами развития и функционирования мышления: последовательные децентрации (Ж.Пиаже), анализ через синтез (С.Л.Рубинштейн). Количественный и качественный подходы могут предметно наполнять эти механизмы.
Правило логической полноты уместно дополнить правилом репрезентации состоянии объекта исследования, которое обеспечивает многомерное видение изучаемого явления. Если количественный подход в большей степени позволяет выяснить нормативные тенденции, то качественный подход целесообразен для изучения таких социальных ниш, в которых возрастные, демографические и прочие нормы предстают специфическим образом и дают пищу для новых размышлений и сопоставлений. В этой связи целесообразно специально планировать изучение "особых" групп, особость которых выводится из базовой теоретической модели исследования. Если бы мы, например, изучали нормативные тенденции в адаптации безработных, то, следуя правилу репрезентации, нам следовало обратить пристальное внимание на тех, кто нигде не зарегистрирован; в отношении последних качественные методы формирования выборки, сбора данных предпочтительнее количественных.
В содержательном плане количественный и качественный подходы обеспечили многостороннюю реконструкцию механизма адаптации человека к социальным изменениям. Три психологические реальности пересекаются в нем: а)поведенческие проекты, допускающие социально-трудовую мобильность; б) осознание своих индивидуальных особенностей и социального окружения в качестве ресурса для реализации проектов; в) гибкое самосознание, обеспечивающее внутреннюю открытость и "подключенность" притязаний, самооценки, личного опыта к ожидаемым требованиям. Соотношение и способы взаимодействия этих реальностей определяют стратегию повседневной активности человека в меняющихся обстоятельствах.
По форме осуществленная реконструкция имеет сходство с тем, что Р.Мертон назвал "дисциплинированным эклектизмом", то есть контролируемым и систематическим использованием комплиментарных идей [30]. В рассмотренных примерах, однако, речь шла не только об идеях, но и способах их порождения.