Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
PAGE 5
А. В. СУВОРОВ. НАША УЧЕБА
Зряче-слышащие студенты в своей учебе пользуются в основном зрением и слухом. Мы же, слепо-глухие студенты, не можем учиться с помощью этих органов чувств. Возможна ли наша учеба вообще?
Возможна, но формы ее, конечно, должны быть иными, нежели у зряче-слышащих. А значит, если мы намерены учиться, а не делать вид, что учимся, мы должны учиться индивидуально, то есть отдельно от обычных студентов. Наши трудности чисто технические. Индивидуаль ный способ учебы можно понять просто как приспособление обычного способа к нашей технике. На практике это приспособление к технике вы глядит так. Нас не тянут на лекции, семинары, практикумы и прочие заня тия, проходящие на факультете. Ведь там общение преподавателей со студентами опирается исключительно на слух и зрение. Нам же доступна там только дактилология — пальцевая азбука. А пальцам до языка в смысле скорости так же далеко, как автомобилю до самолета. Тактиль ное же восприятие и того неторопливее.
Поэтому лекции для нас записываются на магнитофон, а затем спи сываются с него рельефно-точечным шрифтом слепых — брайлевским. Семинары, консультации, зачеты, экзамены организуются по телетактору в нашей жилой комнате. Вся литература для занятий, курсовых, само стоятельного изучения любимых областей тоже переписывается по брайлю. Если этим ограничиться, то выйдет, что индивидуализация на шей учебы я впрямь сводится к приспособлению обычных форм учеб ной работы к необычной технике. Необычная же техника оставляет же лать много лучшего, как и обычные формы. Но начну по порядку! Сначала выскажу претензии к технике. Телетактор — это машина, позволяющая группе слепо-глухих одно временно общаться с любым зряче-слышащим — лишь бы он владел пло скопечатной или брайлевской пишущей машинкой. От этих машинок в телетакторе имеется только клавиатура. Брайлевская клавиатура есть и в центральной и в периферической части машины, а зрячая — только в центральной, ибо сидящим на периферии слепо-глухонемым достаточно брайлевской. Перед каждой клавиатурой на периферии есть или одно шеститочие (индикаторный телетактор) или целая строка из 24 шестито-чий (строчный телетактор). Когда работают на любой клавиатуре инди каторного телетактора, во всех шеститочиях, на которых лежат наши пальцы, одновременно появляются брайлевские буквы. Как только кла виши отпускаются после нажима, буквы, образованные комбинацией из шрифтов-точек, вслед за держащими их реле одновременно опускаются под шеститочия. На строчном телетакторе буквы не опускаются, пока не наберется вся строка. Строчных телетакторов пока два: один в Загорском интернате (на трех слепо-глухих), а другой у нас в жилой комнате (на четырех слепо-глухих). У нас есть и индикаторный телетактор, рассчитанный на четверку, а самый большой индикаторный, загорский, обслуживает десяток слепо-глухих. Телетактор — это наша главная машина, но она очень громоздкая, я ее трудно перевозить. Для поездок нужен маленький телетактор, питающийся от батарей, и мы такой уже заказали. Еще очень нужна читающая машина, для начала хотя бы преобразователь, который бы плоские бук вы «рисовал» точками такими, как они есть. А читающая машина отли чается от преобразователя тем, что превращает плоские буквы в брай левские. Замечательный конструктор тифлосурдотехники Александр Ели сеевич Пальтов уже думает о преобразователе и читающей машине, м ему не хватает только денег, чтобы приступить к работе. Может быть, деньги даст университет? Или же Всероссийское общество слепых? Ведь эти машины не меньше нужны и слепым! Если бы все эти машины удалось сделать, приспособление обычных форм учебы к необычной технике сильно бы упростилось.
Я сказал выше, что наша техника оставляет желать много луч шего, как и обычные формы учебы. Эти формы несовершенны, посколь ку превращаются в совершенно физиологически безвредный вид сно творных, нагоняют скуку. Ведь если человек скучает на занятиях, то учеба его вряд ли более эффективна, чем письмо вилами по воде.
А скучает нормальный, то есть психически совершенно здоровый, че ловек, когда он пассивен. Спору нет, человек внешне может работать очень усердно, производя впечатление сверхактивной деятельности, но если он, как субъект, как «я», к этой своей деятельности равнодушен, если выполняет слепо, бездумно, как робот, чью-то постороннюю волю,— такой человек пассивен.
Я учился в школе слепых, потом в Загорском интернате для слепо-. глухих, а теперь учусь на факультете психологии МГУ. Я очень интере совался и интересуюсь, как относятся к учебе «обычные», зряче-слыша щие ребята, так как сам на официальных учебных занятиях чаще нестер пимо скучал. Этот интерес я удовлетворял за счет расспросов знакомых .ребят и чтения научно-популярной и художественной литературы по пе дагогике. Я узнал, что учащиеся обычно зовутся учащимися прямо в насмешку, а точнее, их надо бы назвать обучаемыми, то есть не теми, кто учится (буквально — учит себя), а теми, кого учат. Так получается, ибо многие взрослые (в том числе учителя) превратили в предрассудок на родную мудрость, что «яйца курицу не учат». Увы, всякий чересчур кате горичный афоризм выражает только часть истины, тем меньшую, чем больше он перекрыл разумную меру категоричности. Истина же, уста новленная марксистско-ленинской философией, психологией и педагоги кой, проста и вместе с тем сложна, как дважды два: яйца сами себя учат — под руководством и с помощью курицы.
Обычно учебное общение, сколько мне удалось узнать, сводится к следующему: учитель спрашивает о выполнении заданного, дает оценки ответам, рассказывает, разъясняет, разжевывает, «преподнося ответы без вопросов» (Маршак), задает на дом... Это все учитель. А что делают уче ники? Они «учат», «проходят учебный материал», то есть, грубо говоря, зубрят. Они лично, как правило, и рады бы ничего не «учить» и не «про ходить», но... будут ругать и в школе и дома. Везде.
Ничего себе «стимул» к учебе! Ничего себе учебное общение! Что же удивительного, что ребята привыкают халтурить, облегчать себе жизнь хотя бы на день, на час, на минуту различными уловками! И уж в этой деятельности они куда активнее и изобретательнее, чем в учеб-'вой... Вот она, проблема проблем современной педагогики: превращение обучаемых в учащихся, обучения — в учебу; скучнейшей, за долгие го ды надоевшей, просто осточертевшей обязанности учиться—действи тельно в потребность, в активную, инициативную, то есть творческую (и потому интереснейшую, увлекательнейшую), деятельность. Вместо активной пассивности «прохождения» учебного материала подлинная творческая учебная активность. Но как ее добиться? Вместо диктатуры учителя, преподавателя — его сотрудничество с учениками, студентами—вот, по-моему, направление, в котором надо искать решение этой проблемы. В нашей экспериментальной группе слепо-глухих студентов есть все условия для поиска наиболее эффективных форм такого сотрудничества. И поиски ведутся стихийно, пожалуй, с самого начала эксперимента, вполне осознанно — с третьего курса, когда нашим куратором стал умный, добрый, замечательно чуткий человек, учитель, умеющий слушать не только учебную программу, но и студентов,— Людмила Филипповна Обухова.
На третьем курсе речь шла о чисто внешней индивидуализации—, приспособлении обычных форм учебы к необычной технике. Эта задача полностью решена. Пора думать — и думать мы начали — об индиви дуализации внутренней, то есть о переделке самих несовершенных форм учебы, порожденных теорией и практикой «активной пассивности». Задача не из легких, но с такими друзьями и руководителями, как у нас,
разрешимая.
Пожалуй, уже становится аксиомой, что серьезное, всестороннее изучение слепо-глухих может сильно приблизить решение многих важ нейших философских, психологических и педагогических проблем, в том числе и той, что .поставлена выше не в первый и не в двадцатый уже раз. Казалось бы, такая же аксиома, что всякое серьезное и всестороннее ис следование невозможно без солидной материальной базы. А базы этой у нас нет.
Нужен комплекс зданий на двести — триста слепо-глухих, где они бы обучались и изучались. Разрешение на строительство в самом срочном порядке получено, но, видно, строить придется где-нибудь между не бом и землей, ибо земельного участка никак не найдут. Где искать, уче ные уже указали: поближе к Москве, не далее чем в тридцати километ рах от нее. Ведь в Москве находятся все учреждения, способные пре вратить этот комплекс в «циклосинхрофазотрон» гуманитарных наук (по выражению известного советского ученого А. В. Запорожца). К го лосу ученых прислушиваются, да не очень. Хотели, например, строить в Загорске, на месте песчаного карьера, одна засыпка коего обошлась бы дороже, чем самб строительство, к тому же не в 30, а в 70 километ рах от Москвы. А самое бы подходящее место — платформа «Правда» в Пушкинском районе, Московской области: и от Москвы близко, и природные условия идеальные.
Пока же ищут «место под солнцем», слепо-глухие, рассеянные по одиночке в море зряче-слышащих, без научно обоснованного обучения и воспитания, изолированные от всего мира, гибнут психически в страш ном, абсолютном одиночестве. А комплекса нет, когда будет, неизвест но. Маленький Загорский интернат перегружен. И собрать ребятишек, чтобы их спасти, некуда.
Комплекс — это наша главная проблема. О чем ни заведешь речь, связанном с проблемой слепо-глухоты,— обязательно в конце концов придешь к проблеме комплекса. От него сейчас зависят самые дале кие перспективы и тифлосурдотехники и тифлосурдопедагогики — меж отраслевой науки, сдружившей психологов с философами и педагога ми. Что можно, делается и сейчас. Но главная работа еще впереди!