Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Военизированная структура общества Токугава: сёгун Резиденцией своего центрального правительства Иэясу сделал Эдо, бывшую маленькую деревушку. В 1456 году Ота Докан (1432-1486 гг.), сын правителя провинции Тамба, превратил её в процветающий город, которому однажды было суждено стать «Восточной столицей» - Токио. Во всех своих законах и постановлениях Иэясу и его прямые потомки старались установить директивы для создания стабильной национальной структуры. Токугава определяли моральные нормы как для общества в целом, так и для его отдельных граждан. Были учреждены специальные органы для насаждения новой морали в обществе, которые также занимались наказанием нарушителей. Положенные в основу моральные принципы базировались на отношениях между хозяином и подчиненным, а также на личных взаимоотношениях между отцом и сыном. Как и многое другое эти нормы пришли в Японию из Китая, где они разрабатывались учёными несколько эпох, превратившись затем основную мотивацию для всех японцев. В феодальной Японии не существовало более страшного преступления, чем бунт против господина (или отца), и ни одно наказание применявшегося в то время уголовного кодекса («Кудзиката осадамэгаки») не считалось достаточно суровым для искупления подобного проступка. Токугава создал жёсткую структуру общества, согласно которой все жители страны распределялись в ячейки согласно порядку важности. Естественно, что наиболее важными в то время считались воинские классы, во главе которых и стоял клан Токугава. Новое правительство периодически издавало законы и постановления, регулирующие положение классов, уточняющие их. Начиная с 1615 г. законы точно определяли положение и функции императорского двора и семей аристократов («Кугё сё-хатто»), воинского сословия («Букё сё-хатто»), религиозных сект («Дзин-хатто»), крестьян ( «Госон-хатто»), простолюдинов в Эдо ( «Это-матидзу-садамэ») и, по аналогии в других городах, были изданы военным правительством. Постановления касательно полицейского управления, уголовной ответственности, судебных процедур публиковались сериями, а специально созданные органы бдили за соблюдением законов и любые нарушения быстро и жестоко карались.
6
В сложившемся обществе насчитывалось несколько классов, которые и представлены в порядке их важности в таблице выше. Высшую ступень занимало воинское сословие со своими семьями (си, буси), затем шли крестьяне (хякусё), ремесленники (сёкунин) и торговцы (акиндо). При Токугава правящий император и его придворные были вынуждены жить практически в полной изоляции в Киото. Здесь за ними непрерывно наблюдали специально назначенные чиновники, и их финансовые дела строго регулировались таким образом, чтобы лишить необходимых средств для объединения недовольных кланов под своим знаменем или субсидирования собственной независимой армии. Таким образом, политическое значение императора и знати было равно нулю, что ни в коем случае не умаляло их заслуг в области культуры, который всячески поощрялся и ценился. В целом, политика Токугава в отношении правящего дома сводилась к тому, чтобы вытащить императора и двор из той нищеты, в какую те скатились за последние годы, а также лишить их какого бы то ни было политического влияния. Духовенство же, изрядно прореженное в течение предыдущих двух периодов (Асикага и Момояма), оказалось под запретом создавать крупные сообщества и сформировало ещё один класс, ведавший практически всеми вопросами духовного развития и образования. Простолюдины составили самый большой и продуктивный класс – они должны были выращивать, производить, приумножать, платить налоги – самое главное, платить налоги! И какими бы умными и образованными бы они ни были, простолюдины не имели практически никаких прав. Военное сословие составляло огромную регулярную армию, насчитывавшую более 400 тысяч семей. Для сёгуна (а точнее налогоплательщиков) это было довольно дорогостоящее удовольствие, т.к. самураи и их семьи требовали хорошего содержания. Вся страна была поделена на провинции и округа, куда в соответствии со своим весом при дворе назначались правители: те, кто были безусловно преданы дому Токугава, получали провинции в центральных областях, менее надёжные же назначались в более удалённые районы. Лучшие сельскохозяйственные земли в центре Японии принадлежали Токугава, а также сторонникам Иэясу (те, кто поддержал его в 1600 году в борьбе за власть) – отсюда осуществлялось верховное управление всей страной. Сёгун жил в величественном замке в Эдо, который представлял разительный контраст по сравнению с обителью императора в Киото. Тем не менее утончённая изысканность дворца не могла скрыть военной сути дорожек и тропок, ведущих к центральным зданиям – это был настоящий лабиринт, план которого тщательно скрывался. Строительство цитадели началось в 1607 г., а закончилось уже при третьем сёгуне Иэмицу Токугава в 1639 г. При необходимости здесь могли разместиться более 260 (!) даймё с 50 000 (!) своих знаменосцев.
Как известно в смутный период вся Япония была буквально нашпигована замками, что было очень удобно для притязаний множества провинциальных правителей, поэтому ещё Ода Нобунага издал постановление, в котором всем дружественным ему провинциальным правителям предписывалось следить за тем, чтобы в каждой провинции было не более одного центрального замка, все остальные полагалось разрушить. Иэясу продолжил его политику с большой дотошностью, в результате чего большинство провинциальных даймё остались вообще без оборонительного замка (сиро-кэнго) и имели в распоряжении только лишь провинциальные крепости (токоро-кэнго). Естественно, что в отношении собственного клана и верных феодалов данный указ не применялся. Почти половина всех воинов, сконцентрированных в Эдо, находилась в состоянии постоянной боевой готовности и напрямую подчинялась сёгуну. Они назывались «прямые слуги» бакуфу (бакусин) и подразделялись на две основные категории: хатамото и гокэнин. Вторую половину (байсин) составляли те воины из провинциальных кланов, которые служили своим хозяевам в столице или находились при сёгуне, после того как они были делегированы к нему своими хозяевами для выполнения определенных обязанностей или на конкретный период времени. Хатамото обычно переводится как «знаменосец», этот титул традиционно присваивали личным телохранителям военачальника, которые всегда сопровождали своего командира и защищали его на поле боя. Токугава награждали этим титулом своих личных вассалов, которые служили Иэясу еще в то время, когда он был правителем Микава, а также тех, кто поклялся ему в преданности после того, как он покинул эту провинцию и обосновался в Эдо. Он также присваивался потомкам семей выдающегося происхождения, а также людям, обладающим исключительной ученостью и мастерством. Эти хатамото составляли своего рода «мелкопоместное дворянство», члены которого служили либо чиновниками (якуката) в совещательных и исполнительных органах правительства, либо исполняли роль стражников при замке (банката). В качестве чиновников они занимали должности, например, финансового инспектора (кандзё-бугё), городского судьи (мати-бугё), великого цензора (о-мэцукэ) и т.п. Также данные хатамото обладали привилегией нести вахту у ворот замка сёгуна.Хатамото жили внутри главного укрепления Эдо или поблизости от него на доход, причитающийся им в соответствии с занимаемым рангом в пределах своей категории (500 – 10 000 коку в год), который выдавался непосредственно со склада сёгуна. Гокэнин переводится как «почётный член семьи», «младший вассал» и во времена Камакурского сёгуната этот титул присваивался военачальникам, присягнувшим в верности феодальному правителю. В период Муромати этот титул использовался в отношении тех вассалов феодального правителя, которые имели ранг кюнин, и, наконец, его получили слуги клана Токугава, чье годовое жалованье составляло менее ста коку. Гокэнин не обладал привилегией прямого доступа к сегуну, но за отличную службу и выдающиеся заслуги он мог быть повышен до ранга хатамото. Они также жили в непосредственной близости от замка в Эдо и составляли еще одну, более многочисленную категорию воинов, готовых в любое время вступить в бой. Постепенно эти новые «стражники» стали считать себя новой аристократией Эдо и в итоге стали просто несносными. Они были подозрительны, заносчивы, обидчивы, к тому же смотрели на всех свысока, а доступ к таким должностям как цензор и тайный инспектор вызывала в окружающих страх по отношению к хатамото и гокэнин.
Старейшины в родзу избирались из числа самых могущественных даймё категории фудаи, обладавших своими собственными замками. Совет младших старейшин также избирался из числа фудаи, но уже тех, кто не имел собственного замка. Великий цензор (о-мэцукэ) руководил «обычными» цензорами (мэцукэ). В эту же группу входили управляющие финансами (кандзо-бугё), городские судьи (мати-бугё) и верховный суд (хёдзосё). Под этими органами располагалось множество исполнителей, включающих хатамото и гокэнин, сборщиков налогов (дайкан), а также полицейские силы (досин). Полиция Эдо состояла из стражников (ёрики), непосредственно полицейских (досин), патрульных (оккапики) и официальных надзирателей. Как уже говорилось, верные Токугава вассалы жили в роскошных особняках в черте города, которые были очень хорошо укреплены – ведь там даймё оставлял «в заложниках» свою семью, когда отправлялся проведать свои владения. Или же жил сам, когда наступала его очередь присутствовать при сёгуне. Эти особняки (ясики) строили в соответствии с древним военным планом укрепленного лагеря — в самом центре находилась палатка генерала в окружении палаток его офицеров, а по внешним границам — палатки простых воинов. Частные особняки в Эдо представляли собой слегка модифицированную версию того же самого плана, с длинными непрерывными зданиями (нагайя), построенными так, чтобы полностью окружать сад и центральный дворец феодального правителя. Эти здания имели прочные внешние стены и ряды укрепленных окон со стороны улицы и в них обычно размещались казармы воинов и их оружейные. На главную улицу выходили центральные ворота (омон, омотэмон), чьи огромные, створки широко распахивались лишь по особым случаям. В обычные дни все движение осуществлялось через меньшие по размерам ворота (передние цуёмон), задние (урамон) и маленькие проходы, называвшиеся хидзёмон, ёдзингути и кугири), которые вели в узкий дворик, зажатый между караульными помещениями. Всякий раз, когда воин выходил за ворота, он оставлял на стене караульного помещения свой жетон, на котором было написано его имя. Воин всегда носил его на поясе и по возвращении тотчас же вешал его обратно. Таким образом, стражники у ворот всегда знали, сколько воинов сейчас отсутствует. Нагайя окружали внутренние казармы (нака-нагайя). где размещался дополнительный гарнизон, а также находились складские помещения и здания, предназначенные для высокопоставленных чиновников, которые управляли делами клана для своего господина. К главному зданию (резиденции правителя - годэн) от парадных ворот вела дорожка, охраняемая и днём, и ночью. Воины, охранявшие её, были единственными, кто мог посещать годэн ночью – за исключением нескольких личных слуг правителя. Всем остальным слугам выделялись жилища в нагайя, откуда они и должны были выходить с утра на свою службу.
В самом начале периода Токугава каждому даймё отводился участок для строительства особняка в Эдо, но с течением времени многие правители стали отстраивать себе по три и более главных особняка (ками-ясики) и это помимо пригородных особняков и летних резиденций! Множество этих массивных зданий тянулось вдоль улиц Эдо и множество их обитателей с крайне высокомерными минами и острыми как бритва мечами прогуливались неподалёку, что несомненно отбивало охоту у любого прогуляться по замечательным паркам, во множестве разбитым в округе. Контроль за состоянием страны был камнем преткновения для правителей Токугава. Ещё в 1636 г. японцам было запрещено покидать страну под страхом смертной казни, кроме этого было введено жёсткое деление на провинции, что затруднило передвижение населения между городами и деревнями. Дороги находились под постоянным наблюдением, а путники должны были предъявлять пропуска на контрольных пунктах. Эти пропуска назывались сэкисё-тёгата у мужчин и онна-тёгата у женщин. В частности у женщин они содержали подробное описание её общественного положения и внешнего вида, ведь женщины представляли ценность для сёгуна в качестве заложниц и подвергались тщательной проверке. Проверку проводили представительницы власти одного с ними пола и результаты тщательно сравнивались с описанием внешних примет. Сёгун имел неограниченную власть военного диктатора над населением тех провинций, которые находились под его прямым контролем, а через даймё — и над всеми остальными провинциями Японии. Крестьяне регистрировались по месту жительства, и им было строго запрещено покидать свои деревни. Торговцы и ремесленники должны были проходить регистрацию в соответствующих гильдиях и корпорациях (дза), чьи руководители несли ответственность за поддержание строгого контроля над своими подопечными, и, кроме того, им вменялось в обязанность информировать высшие власти обо всех «необычных» настроениях в своих профессиональных объединениях. Сами представители воинского сословия также находились под бдительным наблюдением, которое осуществлялось через цепь прямых начальников, связанных друг с другом клятвой верности клану, дому или какому-то конкретному человеку. Как и в Эдо, во всех крупных городских центрах Японии контроль над передвижением простолюдинов осуществлялся с помощью специальных ворот, установленных на каждом городском перекрестке. Эти ворота находились под наблюдением особых представителей даймё, которые проверяли пропуска тех, кто пытался пройти из одного квартала в другой в ночное время, когда ворота были закрыты, и даже днем выборочной проверке подвергались люди, чьи лица были незнакомы стражникам.
Наказания за несанкционированные передвижения и прочие преступления были необычайно суровыми и (к большому удивлению европейских наблюдателей, но в полном соответствии с принципом коллективной ответственности, типичным для клановой системы) затрагивали не только самого виновного, но и всю его семью. Существовало два типа наказаний: самые строгие варьировались от общественного порицания до тюремного заключения, публичной порки, экспатриации и смертной казни; к легким относились такие наказания, как нанесение татуировки, конфискация собственности и понижение в классе или ранге. Наказание зависело от классовой принадлежности и ранга преступника и сопровождались различными ритуалами. Представители воинского сословия несли самую тяжелую ответственность перед законом за любое правонарушение, поскольку их проступок расценивался как прямое оскорбление той системы, представителями которой они являлись и которую должны были поддерживать. Теоретическую основу средневекового японского общества составило учение Чжу Си (1130-1200 гг.), бывшего сунским неоконфуцианцем. Он особенно подчеркивал важность повиновения и преданности своему начальнику, а его учение получило название суси-гаку или согаку. Основными принципами суси-гаку являлись вертикальная иерархия и жесткий прагматизм в исполнении обязанностей, наложенных на человека теми, кто расположен выше его в этой иерархии. К сожалению, данное учение ни слова не говорило о том, что высокое общественное положение может быть не только наследственной прерогативой, но и результатом высоких личных заслуг. Также в учении отсутствовала концепция социальной справедливости для всех членов общества (включая императора и сёгуна). Это учение довольно долго оправдывало позицию сёгуна и единоличность его власти, а также свело воедино кредо воина (буси) и путь самурая (до) в общепринятый (среди самураев, естественно) кодекс чести Бусидо. В культуре общества, созданного Токугава, не было места для идей или теорий, которые бы заставили человека задуматься над проблемой личных ответственности и ценностей, знание считалось опасным и его распространение было запрещено. Несмотря на организацию правительством рангаку (где проводилось изучение некоторых «голландских наук»), любой шаг в сторону от дозволенного карался смертью и многие заплатили за знания своими жизнями. На пути у страждущих создавались все возможные и невозможные препятствия – дефицит словарей, отсутствие учебников, общественное неодобрение, даже меч убийцы!