Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
История религии
И 90 Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете / Оформление обложки А. Олексенко, С. Шапиро. — СПб.: Издательство «Лань», 1998. — 448 с.
ISBN 5—8114—0017—9
Приложение. Христианство и культ дьявола
Архангел Михаил, сражающийся с драконом
240
Фауст и Мефистофель
Представление о дьяволе в точном смысле этого слова является достоянием той стадии в развитии религиозного сознания, когда оно способно фиксировать нравственные категории добра и зла в качестве абсолютных. При этом дуалистическая форма религиозных представлений, которая в принципе идеально превзойдена христианством Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 146
(хотя и может продолжать воспроизводиться в форме ересей, обыденного религиозного сознания, побочных религиозных течений), создает предпосылку признания равнозначности абсолютного добра и абсолютного зла как двух начал мироздания. Сознание оказывается перед выбором того или другого в качестве высшей цели и ценности жизни, что для сознания религиозного фиксируется как выбор объекта культа.
В то же время, культ дьявола (в своей реальной практике или же в представлении о нем «положительного» религиозного сознания) «высвечивает» оставшееся, как атавизм ранних культов, магическое содержание, которое должно быть преодолено в процессе духовного развития человека и общества. Это содержание переинтерпретируется поля-ризованным дуалистическим сознанием как форма служения темным силам. То, что в предшествующие эпохи было органичной формой осознания себя естественным человеком, приобретает черты антигуманного, антидуховного действия.
Для выяснения содержательных сторон культа дьявола следует обратиться прежде всего к тем эпохам и историческим образованиям, в которых образ этого персонажа имел наибольшее значение. Таким уникальным моментом в жизни человечества было европейское средневековье. «Все писатели, которые исследуют веру в дьявола, совпадают
241
в том восприятии, что представления о дьяволе и страх перед его властью достигли высшей точки в ХIII веке и с тех пор господствовали над умами. Физическая нечисть, моральное зло, порча имущества, таинственные исцеления, заклинания погоды, любовное колдовство (и так далее) направляемы дьяволом. Все эти и еще многие прочие дела... входят в радиус общественного сосредоточения, который есть ничто иное как откровенный культ дьявола. Данный период времени можно, таким образом, с полным правом обозначить, как собственно эпоху дьявола».1
О спорадически возникающих попытках установить культ дьявола можно говорить и в более древние времена. Так, Григорий Турский сообщал о двух лжесвятых, прибегавших для смущения паствы к черной магии. Они не таили своей враждебности к церкви и ее служителям. Последние отвечали им тем же, не без основания объявляя этих псевдо-святых служителями адских сил. Некий германский священник Адельберт пытался создать в своей стране некое подобие сатанинской лжецеркви. При этом в тексты сочиненных им молитв, наряду с обращением к Богу-Отцу и Христу, он включил обращение к Уриэлю, Рагуэлю, Тубуэлю, Михаилу, Адину, Тубуасу, Сабаску и Симиэлю. Римский синод, специально занимавшийся этим вопросом осудил деятельность Адельберта и его молитвы, так как в них кроме имени Христа и архангела Михаила содержались имена демонов (преимущественно иудейского происхождения). Синод распорядился также сжечь все религиозные символы, воздвигнутые лже-пророком в Германии. Видимо, все старания распространить в Европе культ дьявола не имели успеха раз о нем заговорили как о массовом явлении только начиная с XI-XII веков.
Характерным является и то, что в эту эпоху колдовство, бывшее в общем-то массовым явлением народной полуязыческой культуры не отождествляется с культом дьявола, что будет характерно для периода расцвета дьяволомании. Эту особенность отмечает известный историк религии С. Лозинский, подчеркивая, что в первом тысячелетии европейское законодательство в основном обращало внимание на тот вред, который может принести конкретное деяние колдуна или ведьмы, но этот вред еще не воспринимается как свидетельство обязательного сговора с дьяволом. В это время наказания для колдунов были в общем достаточно мягки, что ограничивались лишь церковным покаянием.2
Примерно такое отношение к ведовству преобладало в эпоху раннего средневековья до тех пор, пока демономания не стала массовым и систематическим явлением.
Рассмотрим его объективные и субъективные предпосылки, а также вопрос: экспликацией каких сторон средневековой культуры было это явление.
К началу «эпохи дьявола» — примерно к XI веку — происходит решительный перелом в развитии европейской религиозности. В предшествующую, варварскую эпоху христианство было усвоено лишь с
1 Roskoff G. Geschichte des Teufels. Bd2. Leipzig. 1868. S.317. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 147
2 Лозинский С.Г. Роковая книга средневековья. // Шпренгер Я.Я., Инститрис Г. Молот ведьм. Саранск. 1991.
242
его поверхностной стороны, в основном в форме выполнения требуемых обрядов, церемоний соблюдения предписываемых церковью ритуалов. Глубокий же христианский взгляд на вопросы веры, историю мира, предназначение человека составляет привилегию достаточно узкого круга образованных людей того времени. К началу же нового тысячелетия, когда окончательно утвердились феодальные отношения, процесс образования европейских народов вошел в решающую фазу, широко значимым стал вопрос о выработке общенациональных ценностей, о том, какой путь развития выберет Европа.
Последний вопрос был связан с борьбой двух основных центров формирования европейской государственности: императорским и папским. Рассматривая империю как воплощение на земле идеи Града Божьего, восходящей к Августину, папы и императоры вели спор о том, кто из них обладает правом окончательного слова в этом государстве. За этим спором, наиболее ярко выразившемся в знаменитой дискуссии об инвеституре, стоял более глубокий вопрос о путях развития Европы, об ее идеале. Одновременно усиливалась роль королей и крупнейших феодалов — выразителей идей национальной государственности, которая была по многим вопросам оппозиционна имперской идее. Это вводило дополнительную тему в сложную симфонию складывающегося нового всеевропейского политического процесса.
На смену прежней системе организации европейского политического пространства, определяемой отношением к формально имевшемуся центру (императорской власти в политической сфере и имперской идее — в сфере идеологической), приходило единство динамически взаимодействующих и борющихся друг с другом государственных образований, политических систем, идейных и общественных течений и т.д. XI-XIII века были прежде всего временем разброда, борьбы центробежных и центростремительных тенденций разных направлений, инерции старого и пробивающегося голоса новых форм, противоборства процессов, направленность которых сама еще не имела полной определенности.
Содержание самой христианской религии стало предметом интереса и живого участия не только образованных групп, но и широких народных масс. Следует иметь в виду, что к началу нашего тысячелетия христианство уже имело в Европе многовековую традицию и пустило глубокие корни. Клюнийская реформа, подъем монастырского движения, борьба пап и императоров за инвеституру, крестовые походы, образование первых университетов, которые были важнейшими центрами богословия, и, наконец, массовые религиозные движения — вот что отмечало «эпоху дьявола».
К последним (т.е. массовым народным движениям) у нас должно быть особое внимание, поскольку именно в народных массах в большей степени сохранились традиции, которые должны были определить возможность культа дьявола как конкретной формы религиозности.
Западный историк культуры Р.Манселли отмечает существование народной религии как особого социально-исторического феномена: «В средневековом христианстве, несмотря на то, что в целом
243
оно образовывало некоторое единство, необходимо различать «ученую религию» и религию народную. Ученой, т.е. официальной религии католической церкви, присуща концептуальная систематизированность, тогда как в народной религии эффективные и эмоциональные ценности преобладают над логическими; к тому же в народной религии в трансформированном виде продолжают существовать предшествующие традиции, восходящие к язычеству»1
При этом Манселли подчеркивает, что в рассматриваемую эпоху имело место не вытеснение христианской культуры культурой языческой, а их взаимодействие, только в процессе которого можно понять сложный феномен средневековой народной религиозности, а тем более — дать ее анализ.
А.Я.Гуревич весь феномен средневековой «народной культуры» видел как взаимодействие языческих верований, унаследованных от глубокой древности и Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 148
христианской религии. Находясь между собой одновременно и в постоянном взаимодействии, и в антагонизме, они представляли два синхронных аспекта средневекового общественного сознания, образуя специфичекое единство.2
Духи, боги, демоны, которым поклонялись предки средневековых европейцев, продолжали жить в народном сознании. Христианская церковь рассматривала их всех как демонов, как силы зла, прислужников дьявола. Эта практика была особенно распространена в эпоху раннего и первых веков зрелого средневековья. Подобное отношение создавало как бы специфическую форму преемственности культур: прежние боги и связанные с ними традиции не отвергались напрочь — они лишь приобретали другой статус.
Языческие традиции церковью не признавались. Но отвергать ли их, скажем, крестьянину — решать было ему самому. И, видимо, он не всегда мог руководствоваться указаниями церкви, поскольку языческие обычаи были для него не просто пережитком архаических времен — они воспроизводились самими условиями его существования, составляли неотъемлемую часть поведения простых людей аграрного, традиционного общества. Магическое отношение к миру было в период раннего средневековья не простым «пережитком» язычества, а важной чертой мировоззрения и практики сельского населения.
Именно магическая практика крестьянства сохранялась традицией ведовства. Ведьмы и колдуны были теми, кто своими заклинаниями должен был обеспечить хороший урожай: во время вызвать дождь или, наоборот, прекратить его, точно рассчитать время сева и сбора урожая. Часто в этих знаниях не было ничего специфически магического, но народная молва не отделяла эту способность от других, уже специфических, «практик» ведунов: умения перевоплощаться в животных
1 Идеология феодального общества в Западной Европе. Реферативный сборник. М. 1980. С.55-56
2 Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М. 1981. С.137.
244
(причем не во всяких, а в специально «предрасположенных» для этого: собак, козлов, мулов, кошек, волков), умения летать (натершись специальной мазью, или на помеле — североевропейская традиция, или на козле — итальянская традиция), умения готовить «приворотные» зелья. Врачебное искусство было почти полностью отдано на откуп колдунам и ведьмам. В особенности — избавление от нежелательной беременности и подготовка контрацептивных средств. Ведьм хотя и побаивались, но обходиться без них не могли.
При этом считалось, что ведьмы действуют, конечно, при помощи демонов. Об этом определенно говорится в знаменитом «Молоте ведьм» Г.Инститориса и Я.Шпренгера. Хотя он и относится к более поздней эпохе, нежели та, о которой мы ведем речь сейчас, но отражает также те представления, которые были характерны и для раннего средневековья. Вот как описывается в «Молоте ведьм» один из таких случаев взаимодействия ведьмы с демонами.
В городе Вальдсгут на Рейне, в Констанцской епархии, некая ведьма, сильно ненавидимая всеми горожанами, не была приглашена на празднование одной свадьбы, тогда как почти все горожане присутствовали на ней. Возмущенная ведьма решила отомстить: призвала демона и рассказал ему причину своего горя, прося его, чтобы он на-слал град и таким путем рассеял всех участников свадебного поезда. Демон согласился и поднял ее на воздух; она полетела по воздуху к горе, находившейся вблизи города; ее полет видели некоторые пастухи; и так как потом она созналась, не было воды чтобы налить в яму (таким средством они пользуются, как утверждают авторы «Молота», чтобы вызвать град), то вырыв яму, она налила туда собственной мочи вместо воды, и в присутствии демона, по принятому обычаю, размешала пальцем. Тогда демон вдруг бросил эту влажную массу в воздух и наслал град необычайной силы, но только на празднующих свадьбу горожан. Когда горожане были рассеяны таким образом и начали затем взаимно обсуждать причины такого явления, ведьма возвратилась в город, вследствие чего подозрение еще более усилилось. Когда же пастухи рассказали, что они видели, подозрение выросло до крайних пределов. Она была схвачена и сожжена.1
Общение с демонами, как и со всякой инфернальной силой, было, конечно же, Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 149
предосудительным для каждого христианина. Однако представление о мире демонов как о своего рода феодальном княжестве, войти с которым в соприкосновение можно, лишь став вассалом его главного сюзрена—дьявола, еще только должно было сформироваться. Лишь с возникновением этого представления ведовство стало осуждаться как форма культа дьявола.
Магический тип религиозности, составивший основу языческой культуры, постоянно присутствовал в практике средневекового христианства. Причем мы имеем здесь не просто взаимодействие двух систем религиозного отношения к миру, а взаимодействие двух типов культур — культуры традиционного общества аграрного типа и культуры,
1 Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. Саранск. 1991. С. 193-194.
245
развивавшейся по преимуществу в городской среде. Из их взаимодействия должно было получиться нечто новое и грандиозное. Противоречивые результаты этого взаимодействия обнаружили себя, когда Европа на подъеме выросшей из традиционной культуры национальной государственности и взращенного возрождением античности духа свободы, выплеснулась за свои пределы, подчиняя себе весь мир, формируя небывалую по масштабам цивилизацию, но и вытравляя одновременно как остатки традиционной культуры, так и античной духовности. Побочным продуктом этого процесса стал культ дьявола.
Посмотрим, однако, прежде всего, как специфические черты европейского образа дьявола были обусловлены языческими традициями.
Если присмотреться внимательно к тем образам, в которых рисовался дьявол религиозному сознанию того времени, то увидим, что преобладающим будет образ животного, бывшего объектом языческого культа (бык, медведь, лошадь), либо фантастические образы античности (ставший традиционным тип сатира), либо же личиной дьяволу служили животные, которых языческая традиция относила к разряду нечистых (змея, мухи, козел).
Некоторые утверждали, будто у дьявола телесна только внешность, а внутри он пустой, вроде дерева, изъеденного дуплом. Св.Фурсей видел однажды толпу дьяволов с головами, подобными медным котлам на длиннейших шеях. Дьяволы в видениях св.Гутлака имели огромные головы, длинные шеи, лица тощие и отвратительные, бороду, колючие уши, свирепо наморщенные лбы зверские глаза лошадиные зубы и гривы, огромные рты, высокую грудь, волосатые руки, узловатые колени, кривые ноги, толстые пятки, вывернутые ступни; говорили они крикливыми и хриплыми голосами и с каждым словом изрыгали пламя изо рта. Эту способность сохраняли все отверстия в дьявольском теле. Если дьявол св.Фурсея немного смахивал на котлы или кубы для кипячения воды, то еще более «хозяйственно» устроенного дьявола видела однажды св.Бригитта: голова его была подобно раздувалу, снабженному длинным дулом, руки были, как змеи (веревки), ноги, как педаль, а вместо ступни — крючки.
А вот как описывает Сатану Федериго Фреции, епископ в Фолиньо: «Я думал увидеть злое чудовище ждал увидеть погибшее и унылое царство, а нашел его торжествующим и славным. Сатана оказался велик, прекрасен и имел такой благосклонный вид, такую величественную осанку, что казался достойным всякого почтения. На голове его сиял великолепный тройной венец, лицо было веселое, глаза смеялись, в руках он держал скипетр, как прилично великому властителю. И, хотя ростом он был в три мили вышины, надо было удивляться, как соразмерны его члены и как он хорошо сложен. За плечами его шевелились шесть крыльев из таких нарядных и блестящих перьев, что подобных не имеют ни Купидон, ни Киленейский бог (Гермес)».
Самый обычный и частый образ Сатаны — высокий, изможденный человек, с лицом черным, как сажа, или мертвенно бледным, необыкновенно худой, с горящими глазами навыкате, всею мрачною фигурою своею внушающий ужасное впечатление призрака.
246
Имея свой собственный индивидуальный образ, дьявол сверх того обладал способностью изменять свою наружность по желанию в другие образы, причем здесь его возможности были неограничены. Будучи по природе безобразным, дьявол мог принимать самую красивую и обольстительную наружность любого пола. При этом, Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 150
вступая в половую связь с мужчинами он, как правило, принимает образ женщины (суккуб), с женщинами — прекрасного мужчины (инкуб).
Классическое изображение «князя тьмы» — Люцифера — мы находим, конечно же в бессмертном произведении Данте «Божественная комедия» (XIV в.). Здесь собраны, кажется, все основные представления о дьяволе эпохи средневековья: Верховный ангел, низринутый с небес, пробивает Землю и застревает в самой ее середине. Земля как бы цепенеет от присутствия этого воплощения мирового зла и превращается в ледяное озеро — Кацит, в которое навечно вмерзли души самых страшных грешников («Я видел сотни лиц во льду подобных песьим мордам и доныне страх у меня к замерзшему пруду».) И Люцифер также вмерз в этот адский пруд: князь зла одновременно и наказывется вместе с остальными, второстепенными грешниками, и наказывает их. В его пасти мучаются три великих предателя, что вместе с тем символизирует главное преступление сатаны — предательство Бога. Люцифер безобразен. Он телесен: по его шерсти Данте и Вергилий попадают из Ада в Чистилище. И, может быть, главная черта: у Люцифера три лика. Он, как настоящая «обезьяна Бога» стремится повторить Его триединство. Однако в противоположность ипостасям Триединого Бога, имеющим духовную природу, вечно переходящим и перешедшим друг в друга, лики сатаны телесны, пространственны. Ря-доположенность ликов сатаны свидетельствует о тщетности его попыток подражать Создателю неба и земли.
Характерно, что эти, во многом языческие по происхождению, личины сатаны, который, по представлениям того времени, имел их десятки тысяч, постепенно вытесняются из сферы религиозного сознания образом человекообразного козлоного сатира. Этот процесс завершается примерно к концу XVII века. Так, в религиозной традиции русского народа, которая в XVIII-XIX веке уже вполне изжила из себя языческий элемент, дьявол рисовался почти исключительно или в библейской форме — змея, или в образе античного сатира.
Многочисленные примеры, свидетельствующие о том, что представление средневекового человека повсюду, даже в самых малых делах, видело присутствие дьявола дают популярные в средневековье книги аббата Рихальмуса. В сочинении 1270 года, вошедшем в историю под названием «Диссертация XXIII», этот аббат специально анализирует козни дьявола, направленные против служителей церкви. Даже храп во сне здесь объясняется дьявольским наваждением.
Образ дьявола выполнял и более ответственные функции, чем просто объяснение храпа. Примером может служить длинная серия книг, содержащих так называемые «процессы сатаны», которая начала складываться в VI-VII веках и продолжала играть заметную роль в системе средневековой юриспруденции вплоть до XIV века, прочно войдя
247
в наследие европейской культуры. «Процессы сатаны» послужили нормативным материалом для многочисленных процессуальных учебников. Форма процессуального разбирательства была перенесена на дело чисто духовного содержания, правда, представленного в несколько пародийном стиле. Однако эта пародийность не мешала придерживаться строгих канонов юридического разбирательства. «Процесс сатаны» постепенно приобретал значение важнейшего источника средневековой правовой науки.
К XI веку дьявол стал одной из главных персон в средневековом европейском сознании. Могущество дьявола, который посмел восстать против самого Бога, вызывало опасение. Тем более, что бунт дьявола доставил немало неприятностей Богу, как это следовало из учения самой христианской церкви: весь мир оказался подчинен «врагу рода человеческого» и чтобы избавить человека от проклятия, навлеченного на него по вине козней дьявола, самому Христу пришлось взойти на крест. Подобный враг вызывал не только страх, но и уважение. Средневековому человеку Бог и дьявол представлялись чем-то вроде двух враждующих феодальных сюзеренов со своим двором, войском, подчиненными им областями. Божье воинство — легионы ангелов небесных. Его царство — царство добра и света. Царство же дьявола — царство тьмы. Его глава — Люцифер — облачен знаками царского достоинства. Его окружает свита помощников и адъютантов, как самого обычного земного владыку. Люцифер имеет своего «заместителя». Им Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 151
является демон Белиал. Представления об этом демоне восходят к иудаизму ветхо-заветных времен, упоминается он и в знаменитых «Сивиллиных книгах», бывших главным источником мистических представлений для Древнего Рима. В германской «Книге Белиала» (1463 г.) первый помощник дьявола представлен в традиционном образе ветхозаветного царя (так в средние века изображали Соломона, реже — Моисея); при этом Белиал принимает делегацию безобразнейших с виду бесов. Иногда (как правило, в более позднюю эпоху) на место Белиала ставили Вельзевула. В нидерландском каталоге 1596 года Вельзевул именует: «гранд-мастер, суверенный командор и лорд» адского царства. Известный демонолог XVI столетия Джон Вейр даже ставит Вельзевула на первое место среди бесов и только за ним — Сатану. Вельзевул происходит от ближневосточного божества Баал-Зебуба, упоминавшегося в Библии.
Далее по рангу следует Асторат (средневековая инкарнация древнефиникийской богини Астарты — демона сладострастия и прорицаний), Асмодей (демона зороастрийского происхождения — одного из наиболее могущественных девов, окружавших Ангра-Майну — бога, воплощавшего мировое злое), Бафомет (средневековый культ Бафомета был распространен среди манихейских общин Палестины, в Европу перенесен тамплиерами — рыцарским орденом, уничтоженным в 1307 году по обвинению в колдовстве и дьяволопоклонстве; Бафомет считался покровителем тамплиеров), Абраксас (змееногий бес, мастер на логические уловки — создатель «искусства» абракадабры), Бельфегор (происходит от древнефиникийского фаллического божества Баал-пеора — покровитель темных страстей). Этим верховым де-
248
монам подчинены настоящие полчища более мелких бесов, численность их превосходит многие миллиарды.
Характерно, что указанные верховные демоны имеют древнее причем иноземное (неевропейское происхождение). Память о них могла быть сохранена только в письменной культурной традиции. А значит они чужды традиционной магической культуре средневекового крестьянина. Магическая культура крестьянства и средневековая демонология__
две по сути разные историко-культурные традиции, имеющие разные источники, эксплицирующие различные аспекты культуры общества. Именно их совмещение породило новый историко-культурный феномен, который известен как средневековый массовый культ дьявола, культ, являющийся главным источником современного сатанизма.
Немалый «вклад» в дело внедрения в народное сознание классических демонологических представлений внесли католические проповедники, извлекавшие материал для своих поучений из богословских и демонологических книг, содержание которых восходило к древним традициям.
В проповедях священников и монахов (не нужно преувеличивать разницу в образовательном уровне между ними и основной массой крестьян и горожан) тема дьявола присутствовала постоянно, приковывая внимание к его образу, невольно, но вместе с тем настойчиво, формируя почву для дуалистических представлений.
«Проповедники постоянно указывали на козни дьявола, стремящегося похитить «сокровище нашей души» — писал видный русский философ и историк-медиевист Л.П.Карсавин. — Как жищный волк, похищает «Враг» человеческие души. Проповедники рассказывают длин ну и страшную историю борьбы Бога и Дьявола, противопоставляя одного другому. И их речи о «Князе мира» побежденном хитростью Бога, об этом «отце человека» иногда кажутся речами еретиков».'
Сам дух церковного культа склонял ум неискушенных в тонкостях богословия людей к дуализму. Грозный и холодный образ католического бога, несколько смягчаемый, правда, образами Девы Марии и святых, не мог не вызывать иногда желаний найти «уверенность и успокоение» в том, чтобы постараться тем или иным путем умиротворить (хотя бы!) дьявола в его кознях. Образ же Бога, мягкий и проникновенный, концентрирующий внимание верующего на идеалах христианского братства и любви, начал внедряться в религиозное сознание несколько позже благодаря деятельности нищенствующих монашеских орденов. Само возникновение этих орденов стало Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 152
своеобразной реакцией на распространение в обществе дуалистических ересей и прямого культа дьявола, с которым не могли совладеть рыцарские ордена грозного Бога в условия господства магии и перерастания демонологии в демономанию, оттесняющей веру в Бога верою во всемогущество дьявола.
«Сближению» человека с дьяволом, без сомнения, способствовала также имевшая место в народной религиозности тенденция к «фольклоризации» образа дьявола.
1 Карсавин Л.П. Очерки религиозной жизни в Италии XII-XIII веков. Спб. 1912. С.61.
249
Абстрактный христианский образ дьявола приобретал свою конкретику за счет «подпитки» фольклорными мотивами, имевшими языческие корни, и тогда уже сам начинал внедряться в народное творчество как образ, воплощающий целостность зла.
Дьявол становится постоянным участником народных карнавалов, мистерий, буффонадных спектаклей. Видимо, из несоответствия масштабов воплощенного всеобщего зла и обыденной атмосферы земной жизни рождался специфический комизм дьявола. Дьявол не только комичен, он попросту и смешон.
Шеллинг, анализируя образ дьявола как эстетический феномен, возводил становление его комических черт в эпоху средневековья к результату столкновения восточного мотива (по его выражению) в мифологической истории Люцифера с европейским принципом индивидуальности. Это столкновение привело к тому, что «Люцифер в позднейшее время играет вообще в универсуме роль комического персонажа, который постоянно строит все новые планы, как правило проваливающиеся, и который, однако, столь жаден на уловление душ, что готов оказывать самые низкие услуги, и все же в конце концов по причине неизменной бдительности благодати и церкви частенько оказывается с носом как раз тогда, когда дело кажется ему окончательно выигранным».*
Придавая образу дьявола комические черты, средневековый человек, с одной стороны, выражал свое понимание всеобщности зла и ничтожности любого конечного образа для его воплощения (смешной черт всегда готов сбросить свою маску, за которой скрывается ужас абсолютного зла), но с другой стороны — отстаивал значимость и серьезность посюстороннего мира с его повседневными заботами.
Этот аспект отношения человека к дьяволу показывал, что последний мог рисоваться гораздо более близким и доступным персонажем, чем Бог, которому предписывалось поклоняться. Вместе с тем отсюда во многом идет тенденция к «секуляризации» дьявола в европейском искусстве последующих эпох, о чем будет сказано ниже.
Содержательную основу культа дьявола составляют магические ритуалы языческого происхождения, которые продолжали существовать в крестьянской среде вплоть до XII-XIII веков. В сознание людей, практикующих эти ритуалы (колдовство, ведовство, заговоры, любовная магия, заклинания погоды и т.д.), начинает проникать распространяемое официальной церковью представление о греховности и дьявольском происхождении такого рода практик. Именно признавая церковное учение и будучи в то же время не в силах отказаться от подобных практик, в силу их укорененности в основах народного бытия, те, кого называли колдунами, начинают воспроизводить в своих действиях элементы культа дьявола. «В круге таких воззрений сношение с демонами казалось отступничеством от Бога и пактус с ними рассматривался как зачисление договаривающегося в число вассалов демона, неблагодарного и злого сеньора. Естественно, что такое воззрение могло распространяться и распространялось среди самих служителей
1 Шеллинг Ф.В.Й. Философия искусства. М. 1966. С.140.
250
демонов, и гонении инквизиции начали вызывать демономанию. Весь мир распадается на две части: на верных богу христиан, святых и ангелов и на врагов Божиих, защищаемых демонами и отдающихся под их власть. Оставалось представить себе мир демонов в виде иерархизированного царства со своим царем, Диаволом. К этому вело христианское понимание демонов».1 Важно отметить, что при этом магические ритуалы, которые сами по себе были предрелигиозными формами, посредством их «дьяволизации» возводятся в ранг элементов народной религии.
На архаическое содержание ведовской линии демономании указывает также Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 153
В.Н.Басилов: «Христианская инквизиция в средневековой Европе, подвергавшая пыткам и сжигавшая в огне «колдуний» и «ведьм», по существу боролась с пережитками шаманства».2 Однако, самими носителями этой традиции, «колдунами» и «ведьмами», практикуемые ими формы культа дьявола должны были восприниматься именно как элементы, включение которых в магический ритуал должно было обеспечить содействие князя темных сил в решении ими своих конкретных задач. Такими элементами могло быть прежде всего ритуальное заклинание имени дьявола и подвластных ему духов, отречение от Христа, приведение новых адептов мистических народных практик к своеобразной «присяге» дьяволу.
Характерно, что в народном сознании, как и в официальных церковных кругах явно преувеличивалось значение этого элемента в жизни и практике «колдунов».
В русском народе также бытовало поверие (которое, видимо, было аналогично западно-европейскому), согласно которому колдуны и ведьмы получают свою магическую силу непосредственно от самого сатаны, и она сохраняется ими лишь при условии постоянного служения сатане и напоминания ему о заключенном союзе. Так, заговоры, обращенные к дьяволу, должны были начинаться словами, сходными с молитвами, обращенными к Богу, но имеющими прямо противоположное звучание: «Стану я, раб диавольский (имя рек), не благословясь, пойде не перекрестясь». Многие заговоры оканчивались таким образом: «Ведь я твой раб, твой слуга и по сей день, ибо, и по сейчас, и по мой приговор во веки».
Культ же дьявола должен был формироваться прямо противоположным образом: не путем «дьяволизации» народной магической культуры, а преимущественно путем наполнения конкретным «материалом» дуалистических ересей, имевших склонность подчеркивать равнозначность в мироздании дьявола и Бога.
За счет этого данные ереси могли развиваться от умозрительных духовных течений к формам живой, хотя и «отрицательной» по своей направленности, религиозности. Впрочем, следует заметить, что если
1 Карсавин Л.П. Основы средневековой религиозности в XII-XIII веках. Пг. 1915. С.80.
2 Вопросы научного атеизма. Вып.38. Мистицизм: проблемы анализа и критики. М. 1989. С.105.
251
мы соглашаемся со вполне резонным и даже очевидным выводом Л.П.Карсавина о взаимном переплетении различных систем религиозности, то и в отношении указанных путей формирования культа дьявола следует сказать, что, конечно, реальный процесс этого формирования шел по взаимопересечении и взаимовлиянии выделенных основных путей. Их фиксация правда, страдает некоторым схематизмом, но это тот схематизм который необходим для выделения тенденций реального исторического процесса.
Достаточно точных данных о происхождении средневековых дуалистических ересей нет. Точнее говоря: дуализм в тех или иных формах постоянно воспроизводился на почве европейской религиозности то как результат спорадического влияния манихейства, то как следствие самостоятельных раздумий религиозно ориентированных мыслителей. Мы же ведем преимущественно речь о тех достаточно мощных духовных течениях, которые начали возникать в Европе в эпоху расцвета средневековья. Об их относительной целостности позволяет говорить то, что они имели однотипную социальную базу и являлись попыткой ответа на один и тот же запрос времени.
Знаменательно, что нельзя с абсолютной достоверностью разделить сатанинские культы и дуалистические ереси. В первую очередь это, конечно же, говорит о характере исторических источников, в которых господствовала точка зрения официальной церкви. Для нее все ереси были ни чем иным, как культом дьявола.
Особую роль в становлении этого культа играли сохранявшиеся в европейском сознании манихейские представления. Усиленное влияние манихейский идей наблюдалось на юге Франции, куда они проникали двумя путями — из Испании, что уже упоминалось, и через Италию, где основными распространителями манихейства были еретики-дуалисты катары. Катары, центр в Южной Франции и с середины XIII века Лангедок, Гасконь, Прованс были знакомы с их учением. Поэтому не следует удивляться, что именно там появились, вероятно, древнейшие сведения о «сатанинском аббате».
Здесь следует хотя бы в общих чертах рассмотреть историю богомилов, чья Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 154
проповедническая деятельность наряду с деятельность западных (испанских) манихеев привела к быстрому распространению дуалистических ересей в Европе.
Начало богомильства связывают с деятельностью в начале X века на Балканах некоего попа Богумила (откуда ересь и получила свое название). В истории сохранились имена ближайших учеников Богумила: Михаил, Феодор, Добря, Стефан, Василий и Петр; наиболее влиятельными из них были последние два. Проповеди Богумила получали под-держку среди болгарского населения. Отчасти, может быть, и потому, что Богумил и его соратники аппелировали к языческим традициям, иногда отождествляя Бога-Отца со старославянским Богом Сварогом. Особенно усилилось движение при приемнике Богумила — Василии.
В 972 году византийскому императору пришла в голову довольно странная мысль: переселить манихеев-павликиан из Сирии, где против них велась длительная война, на окраину империи — в Болгарию.
252
Там, соединившись с местными манихеями-богомилами, павликиане снова вышли из подчинения императору и вместо смирения непокорных еретиков империя получила новый мощный очаг сопротивления.
В этот период складывается единая организация богомилов. Во главе богомильской «церкви» становятся двенадцать так называемых апостолов, возглавляемых еретическим «папой». (Видимо, первым таким папой стал сам Василий).
Прежде всего обращает на себя внимание глубокая враждебность богомилов православию: они отрицают все церковные таинства (особо резко выступая против таинства крещения и евхаристии), выступают против поклонения кресту, который кощунственно называют виселицей и на своих собраниях подвергают всяческим поношениям и надругательствам, отрицают святость икон. Характерным было отрицание богомилами свободы вопи человека; если души лучших людей сотворены Богом, то как они могут ввергнуться во зло? — таков их аргумент. Соответственно: должны быть души, сотворенные Богом и сотворенные дьяволом. Так что, неравенство людей — изначальный тезис богомилов.
Главное в богомильском учении, конечно, его последовательный дуализм, однако в отличие от традиционного манихейства здесь до чрезвычайности усилен момент почитания дьявола и демонов. Гностический Демиург — посредник между Богом и миром, творец материального мира, к которому Бог дуалистов не может быть причастен — прямо называется богомилами Сатанаилом. Сатанаилу следует воздавать почтение, как творцу и хозяину жизни. Причем богомилы договариваются до того, что называют Сатанаила источником всех благ, вред же человеку приносит бог «из зависти» к Сатанаилу.
Впрочем, лучше будет обратиться к историческим источникам. Одним из них является книга известного византийского богослова и философа (ему, в частности, наука логики обязана изобретением знаменитого логического квадрата) Михаила Пселла, отрывки из которой приводит священник Е.Левицкий в своей фундаментальной статье, посвященной истории богомилов.
«Учение их ведет свое начало от Манеса. От него заимствовали они понятие о множестве начал. Манес проповедовал два начала в мире, Богу противопоставлял бога, Творцу добра — виновника зла, благому Владыке неба — злого владыку земли. Евхиты1 присовокупляли к сему еще и третий принцип: они признают Одного Отца и двух Сынов, старые и новые начала. Отец один владычествует над промирными вещами. Младший Сын обладает небесным, старший — земным (мирским) миром. Некоторые из этих еретиков одинаково почитают обоих Сынов на том основании, что хотя-де в настоящее время они существуют раздельно, но, происходя из одного Отца, некогда должны будут слиться в нем. Некоторые же почитают младшего Сына, потому что он владеет высшею и лучшею частию вселенной, старшего же они не презирают, но боятся его, ибо он может причинить зло. Иные же совсем
1 богомилы.
253
отрекаются от небесного Владыки и всем сердцем предаются властителю земли, Сатанаилу, и дают ему почтительные имена, называя его перворожденным, творцом Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 155
растений и животных и всегда органического. К нему, говорят они, небесное питает зависть, ибо он так хорошо устрояет земное! Небо возбуждает из зависти землятресение, град, голод, войны. За это они проклинают небесного Сына».
Михаил Пселл пишет далее, что богомилы разделяются на посвященных и непосвященных. Первые на своих собраниях добиваются разного рода демонических видений. При этом, как указывал византийский ученый, они поедают человеческие экскременты, предаются оргиям, волхвованиям, детоубийству. Все эти характерные детали будут встречаться вновь и вновь, когда будет идти речь о ритуалах служении князю мира сего: будь то средневековые катары, будь то вельможи абсолютистской Франции — участники «черных месс» или сатанисты XX века.
Первый богомильский «папа» Василий призывал поклоняться не только высшему Сатанаилу, но и низшим демонам: «... демонов нужно почитать, уверял Василий, для того, чтобы они не разгневались и не погубили непочитающих их: они имеют огромную силу вредить; против нее не мог устоять сам Христос и Св.Дух.1
В Западной Европе богомилы имели в течение длительного времени связь с болгарским «папой». Известно, что в 1167 году из Болгарии приезжал специальный «легат», направленный, чтобы привести к единству расколовшиеся ветви катарства. Им был организован и проведен катарский сбор под Тулузой. Так что еще в XI веке можно зафиксировать связь многочисленных катарских групп с богомильским центром.
Движение катаров достаточно хорошо изучено в зарубежной и отечественной литературе.
Первые упоминания о катарах имеются, начиная с XI века, из Франции и Фландрии. Несколько позже катары появились в Италии. Насчитывалось несколько десятков катарских сект, так что можно говорить о нем как о целостном, но не как о едином движении.
В своей основе катарство было не христианского происхождения. Л.П.Карсавин прямо называет его разновидностью манихейства: «...позволю себе уподобить катаризм-манихейство потоку, ответившемуся от христиансого почти у самых истоков последнего, воспринявшего в себя другие, чуждые христианству потоки и продолжавшему течь по собственному своему руслу вплоть до XII века, когда оба, и он, и христианский, вновь спиваются друг с другом».2
Несмотря на то, что движение катаров не оставляет без внмания практически ни одна из работ, посвященных истории культуры и религии средневековья, сведения о них достаточно противоречивы. С одной стороны, устойчив взгляд на катаров как на религиозное течение, предвосхитившее Реформацию своим аппелированием к идеалам
1 Киприанович Гр. Жизнь и учение богомилов. // Православное обозрение. Август 1875. С.546.
2 Карсавин Л.П.Очерки религиозной жизни в Италии XII-XIII веков. СПб. 1912. С.1.
254
раннего христианства и стремлением к возрождению его на практике. С другой, — имеются сведения о сатанинском характере некоторых, по крайней мере, из катарских сект.
Катары объявляли римского папу наместником сатаны (как позднее М. Лютер), а католических священников и монахов — служителями дьявола. Ветхозаветного Бога-Отца они прямо называли дьяволом, при этом, подобно гностикам, отвергали телесную природу Христа — один из главных догматов церкви. Все это как раз и вызывало самые серьезные подозрения в отношении катаров как со стороны основной народной массы, которая была лояльно настроена к церкви и папе, так и со стороны свободомыслящих противников клира, близких еретикам. Тем более, что далее катары начинали поносить Христа и разрушать католические храмы (последнее явление даже приняло в ХII-ХIII веке массовый характер).
Разгадку этого противоречия могут дать ссылки на разные формы катарства, которые, вероятно, совпадали с разной степенью посвящения адептов катарского движения. Так, В.Л.Керов говорит о делении катаров на «умеренных» и «абсолютных». Для последних идея борьбы Бога добра и Бога зла трансформируется в еретическую идею победы второго над первым.1 Видимо, к ним относятся и народные представления о ночных оргиях катаров, которые составляли резкий контраст с их выставляемым на показ днем Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 156
«евангельским» целомудрием.
Катарство, а также связанные с ним генетически следующие еретические движения (вальденсы и люциферане в XIII веке), в рамках которых, по многим историческим источникам, практиковался культ дьявола, получили свое распространение в народных массах в эпоху ломки прежних полупатриархальных отношений, которые феодальная си-стема как бы «обрамляла» и которые были органически интегрированы в нее. Если в эпоху раннего средневековья удерживающееся в народном сознании представления о внутренней, родовой связи крестьянской общины и рыцаря, народа и короля, могли в реальной жизни получить хоть какие-то подтверждения, то к «эпохе дьявола» поляри-зация достигла таких размеров, что все прежние предпосылки отношения феодала и крестьянина были разрушены. Резкая классовая поляризация получила свое воплощение в жестокой феодальной структуре, а это уже ставило вопрос о правомочности всей общественной системы, при радикальном же взгляде на вещи — и об истинности самого земного мира.
Л.П.Карсавин поэтому справедливо видел причину успеха катаров прежде всего в неспособности официальной церкви объяснить в категориях, доступных сознанию основной народной массы, причин существования зла в мире, устроенном Богом.
Ереси и сатанинские культы наибольшее распространение получили в низших слоях общества. Даже само еретическое вероучение отражало чисто практические требования низших слоев общества в ту эпоху:
1 Керов В.Л. Народные восстания и еретические движения во Франции в конце XIII — начале XIV века. М., 1986. С.56.
255
например, «при описании восстания сатаны против Бога, по представлению богомилов, мятежный ангел прельщал других ангелов обещанием уменьшить платежи и дани, которые с них требует боге.
Не случайно и то, что дуалистические ереси и связанные с ними сатанинские культы, прежде всего распространялись в городах, где влияние патриархальных отношений было ослаблено в гораздо большей степени. Ереси и культы вообще довольно трудно разделить по их содержанию на крестьянские и городские. Притом гнет феодала в гораздо большей степени должен был восприниматься как воплощение зла жителем средневекового города, для которого заявление прав феодала на власть часто не находило себе оправдания ни с точки зрения экономических отношений, ни даже с точки зрения военной, поскольку города сами могли защищать себя. Не находило оно оправдания и исходя из всеобщих мировоззренческих принципов той эпохи. Все это могло вызывать и вызывало негативное отношение к церкви, занимавшей в большинстве случаев сторону феодала и часто самой выступавшей в таком качестве. (Чего стоил хотя бы один въезд епископа в пожалованный ему город в рыцарском облачении, в латах, в сопровождении кавалькады конных всадников!). Подобное отношение к церкви приводило к признанию ею Бога — дьяволом или же к поискам защиты у самого дьявола — противника церкви и ее Бога. Но, как мы видели на примере катаров, в действительности довольно трудно отделить друг от друга эти две формы общественного протеста. Скорее всего нужно говорить об их взаимопроникновении и взаимопереходе друг в друга.
Характерно, что эмиссары богомильства отправились с проповедью не на Русь — страну, близкую им и по вероисповеданию, и по языку, а на Запад, надеясь в католической Европе найти себе поддержку. К XII веку положение становится критическим. Католические епископы вынуждены зачастую констатировать, что в их епархиях больше еретиков, чем правоверных, катары открыто проводят свои соборы. На юге Франции, в Италии их активно поддерживает местное дворянство и торгово-ростовщическая буржуазия, жаждавшая секуляризации богатств (в свою пользу, конечно). Под покровительством власть имущих проповедники манихейства почти беспрепятственно могут ходить из города в город, из замка в замок. В Лангедоке, на юге Франции центром катарской ереси стал город Альби, давший ей свое имя.
Положение стало особенно критическим, когда в 1194 году на лангелокский престол был возведен граф Раймонд VI — высокопоставленный катар. Соединение еретической идеологии с мощью светской власти даже в рамках сравнительно небольшого государства допустить было крайне опасно. Французский король оставался практически Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 157
безучастным ко всем призывам папского престола (который с 1198 года возглавил энергичный Иннокентий III).
Лишь в 1208 году удалось организовать крестовый поход против еретиков, который стал неизбежен после убийства графом Раймондом папского легата. Но даже самые решительные и радикальные меры, предпринятые крестоносцами во главе с Симоном де Монфором и папским легатом Арнольдом Амальриком не привели к окончательному искоре-
256
нению ереси. Удалось лишь сломить сопротивление государя, попавшего вместе со своими приближенными под влияние изуверов. Но цветущий прежде край был почти полностью разрушен, десятки тысяч людей погибли.
Опыт антиальбигойских крестовых походов показал, что необходима систематическая практика преследования еретиков. Для этих целей была учреждена святейшая инквизиция, окончательно оформившаяся к середине XIII века. Заслуга ее организации принадлежит доминиканскому ордену, чей основатель и святой покровитель Доминик де Гусман (1170-1221 гг.) отличился в подавлении альбигойской ереси.
Инквизиции посвящено немало научных исследований и популярной литературы. Причем, начиная с эпохи французских просветителей, в них дается, как правило, достаточно односторонняя интерпретация ее истории. Сложилась устойчивая традиция демонизации самой инквизиции.
Надо заметить, что радикализм в борьбе с ведовством приводит к искоренению основ народной культуры, готовит почву для возведения вавилонской башни современной цивилизации, обезличивающей человека, провозглашающей своим девизом разрыв со всякой истории ческой традицией. В это время усиливается жестокость приговоров, активнее применяются пытки. Но даже в отношении этого периода представление об «ужасах застенков инквизиции» являются значительным преувеличением. Так, скажем, в испанской инквизиции, которую всегда приводили в качестве примера чрезмерной свирепости, на деле пыткам подвергался лишь один пятый из числа всех осужденных. И это в ту эпоху, когда судебное разбирательство без пытки повсюду считалось недействительным! В отличие от светских судов, где пытки применялись без всяких ограничений, в инквизиции пытка могла осуществляться лишь в присутствии специальной коллегии. Были оговорены типы пыток, допустимые в инквизиции. Они не должны были калечить жертву или допускать пролития крови. Большой жестокостью отличалась папская инквизиция. В Германии же и в Испании, как правило, придерживались установленного требования единократного применения пыток.
Конечно же, не репрессиями, а в первую очередь тем примером подлинно христианской жизни, который давал верующим Франциск Ассизский и близкие ему подвижники, удалось отвратить христиан от пагубной заразы ересей.
Видимо, вопросы о природе добра и зла встают с особой остротой в каждую переломную эпоху, когда конкурирующие общественные уклады, воплощающие старое и новое, резко поляризуются. В средневековой Европе объективные и субъективные факторы общественной жизни сложились таким образом, что одним из продуктов противоборства прежде всего патриархальных устоев и устоев феодальных (а отчасти — и нарождавшихся буржуазных), противоборства связанных с ними типов культур, стал культ дьявола, по-своему решающий вопрос о добре и зле. То, что эта попытка, хотя бы в одном из своих моментов, разрешилась именно в подобный историко-культурный феномен, говорит,
257
на наш взгляд, о глубоком кризисе, надломе феодального общества. Причем как раз в ту эпоху, когда феодализм достиг во всех отношениях законченных форм, в «золотую эпоху» феодализма.
Последующая историческая эпоха — эпоха зарождения капиталистических отношений существенно изменила социальные функции и социальное значение культа дьявола и представлений о нем, задала новые тенденции, характеризующие его влияние на культуру.
Религиозные культы, в силу того, видимо, что их предметом является абсолютное, отмечены способностью пережить исторические условия, их породившие. Таковы Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 158
истории великих религий: зороастризма, ислама, христианства и многих остальных. Они оказываются способными выполнять новые социальные функции, их облик часто меняется до неузнаваемости, существенно модифицируется содержание, но какая-то субстанциальная основа постоянно сохраняется в своем неизменном виде. Эту судьбу могут разделять и «отрицательные» культы.
Культ дьявола, как целостный, достаточно устойчивый и значительный в жизни общества историко-культурный феномен, в своих основных исторических формах сложился в особых условиях зрелого средневековья в Европе. Он явился своеобразной реакцией, отразившей сложное и неповторимое переплетение обстоятельств культурной и общественной жизни той поры. Но раз сложившись, он имел уже в самом себе источники своего воспроизводства в последующих эпохах, движущие же силы его воспроизводства отражали уже новое содержание общественных отношений.
Однако дальнейшая история этого культа была, на наш взгляд, историей постепенного вырождения, выхолащивания его религиозного содержания, распадения целостного феномена на ряд относительно самостоятельных явлений, характеризующих разные стороны бытия и сознания общества.
В XV-XVI веке общие изменения в экономическом, политическом и духовном строе Европы, связанные с разложением прежнего феодального уклада и развитием капиталистических отношений, вызвали также изменения в отношении общества и демономании и к реальным или предполагавшимся сатанинским культам. Речь здесь идет не о целостной переориентации общественного сознания в отношении указанных явлений, но о смещении акцентов.
Первое, что обращает на себя внимание — это резкая радикализация борьбы церкви против ведовства. Если в раннее и зрелое средневековье церковь осуждала ведовство прежде всего как суеверие, хотя и имевшее сатанинское происхождение, апеллировавшее к могуществу дьявола, но все же не являвшееся формой прямого религиозного служения ему, то к XV веку возникла новая «концепция» ведовства: ведьма не просто колдунья или знахарка, знающая секреты магии, она служанка сатаны, которая заключила с ним договор и вступила с ним в половые сношения, по его наущению губит людей и их имущество. Если в более ранний период речь шла об отдельных колдуньях, то преследователи ведьм в XV-XVII вв. обвиняли их в массовых сборищах и в организованном культе нечистой силы. Таким образом,
258
получалось, что у сатаны имеется как бы своя антицерковь, а ведьмы — ее прихожанки и служительницы.
Перелом в отношении церкви к ведовству знаменовала собой булла папы Иннокентия VIII «Summus desiderants», обнародованная 5 декабря 1484 года. В ней окончательно отождествляется ведовство и ересь, утверждается, что всякое ведовство есть форма служения дьяволу. Булла предписывает инквизиции заняться истреблением всех чародеев, колдунов, ведьм и возводит в обязанность всех членов церковной иерархии преследовать колдунов. При этом описываются все возможные «козни дьявола». В булле упоминаются и знаменитые авторы «Молота ведьм» — Шпренгер и Инститорис.
Ввиду исключительной важности этого документа для истории нашего предмета приведем буллу полностью: «Всеми силами души, как того требует папское попечение, стремимся мы, чтобы католическая вера в наше время всюду возрастала и процветала, а всякое еретическое нечестие искоренялось из среды верных. Не без мучительной боли недавно мы узнали, что в некоторых частях Германии, особенно в Майнцском, Кельнс-ком, Трирском, Зальцбургском и Бременском округах, очень многие лица обоего пола пренебрегли собственным спасением и, отвратившись от католической веры, впали в плотский грех с демонами инкубами и суккубами и своим колдовством, чарованиями, заклинаниями и другими ужасными суеверными, порочными и преступными деяниями причиняют женщинам преждевременные роды, насылают порчу на приплод животных, хлебные злаки, виноград на лозах и плоды на деревьях, равно как портят мужчин, женщин, домашних и других животных; что они препятствуют мужчинам производить, а женщинам зачинать детей и лишают мужей и жен способности исполнять свой супружеский долг; что сверх того они кощунственными устами отрекаются от самой Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 159
веры, полученной при святом крещении, и что они, по наущению врага рода человеческого, дерзают совершать и еще бесчисленное множество всякого рода несказанных злодейств и преступлений, к погибели своих душ, к оскорблению божеского величия и к соблазну для много множества людей. И хотя возлюбленные сыны наши, Генрих Инститорис и Яков Шпренгер, члены ордена доминиканцев, профессора богословия, нашим апостольским посланием были назначены и до сего времени состоят инквизиторами, первый — в вышеназнванных частях Верхней Германии, обнимающих, как надо понимать, и провинции, и города, и земли, и епархии, и другие такого рода местности а второй — в некоторых областях вдоль Рейна; однако, некоторые клирики и миряне в этих странах, не в меру высоко ставя свое разумение, не стыдятся упорно утверждать, что так как в эти полномочных грамотах не были поименно и точно указаны эти епархии, города и местности, а также некоторые лица и их проступки, то поэтому вышепоименованным инквизиторам в вышеназванных провинциях, городах, епархиях, землях и местностях нельзя заниматься инквизицией и что их не должно допускать к наказанию, заключению в тюрьму и исправлению упомянутых лиц за вышесказанные злодейства и преступления. Благодаря сему в вышесказанных провинциях, городах, епархиях, землях и местностях, подобные провинности и преступления и остаются безнаказанными, к очевидной пагубе
259
их души и потере ими вечного спасения. Но мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов; и дабы зараза еретического нечестия и других подобного рода преступлений не отравила своим ядом невинных людей, мы намерены, как того требует наш долг и как к тому побуждает нас ревность по вере, применить соответствующие средства. Посему, дабы названные местности не остались без должного обслуживания инквизицией, мы нашей апостольской властью постановляем: да не чинится никакой помехи названным инквизиторам при исполнении ими их обязанностей и да позволено будет им исправлять, задерживать и наказывать лиц, совершающих указанные преступления, как если бы в полномочных грамотах были точно и поименно названы округа, города, епархии, местности, лица и преступления. С великим попечением мы распространяем эти полномочия на названные местности и поручаем вышеназванным инквизиторам, чтобы они и каждый из них, при помощи нашего возлюбленного сына Иоанна Гремпера, магистра из Констанцской епархии, всякого из названных областей, кого найдут виновным в указанны преступлениях, исправляли, заключали под стражу и наказывали с лишением имущества, а также даем названным инквизиторам полную возможность во всех церквах, где они найдут то потребным, проповедовать слово божие и все иное совершать, что они найдут полезным и необходимым. Особым посланием мы повелеваем почтенному собрату нашему епископу Страстбургскому, дабы он, поскольку названным инквизиторам сие потребуется, торжественно заявлял, чтобы никто и ни в чем не чинил им какой-либо помехи и не наносил никакого вреда; тех же, кои будут чинить препятствия, какого бы положения эти лица ни были, он должен без всякого прекословия карать отлучением, запрещением в священнослужении, лишением таинств и другими еще более ужасными наказаниями, а если потребуется, то и привлекать к содействию против них руку светской власти. Никто не должен нарушать это наше послание или дерзно-венно поступать противно ему. Буде же кто-либо попытается это сделать, то пусть знает, что он навлечет на себя гнев всемогущего Бога и апостолов Петра и Павла.
Дано в Риме, у св.Петра, от воплощения господа в 1484 г., нашего первосвященства I-м году, 5 декабря».1
Послание, посвященное, на первый взгляд, частному вопросу — подтверждению и расширению полномочий германских инквизиторов, было на деле представлено христианскому обществу как предписание повсюду усилить борьбу с ведовством и чародейством. Именно данная булла послужила сигналом к организации широкого «наступления» на ведовство.
В соответствие с требованиями буллы приводится светское законодательство. Император Священной Римской империи Карл V включил их в имперский кодекс, откуда они переносятся в региональные кодексы. Приведем в качестве примера две статьи из Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 160
кодекса Магдебургского права.
Статья XIV: Если бы оказалось, что кто-либо учил чародейству другое лицо, или угрожал кому-либо колдовством, а потом приключилось
1 Щпернгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. Саранск. 1991. С.59-61.
260
бы действительно несчастье тому, против которого была произнесена угроза, равно если бы на кого-либо пало подозрение в чародействе, вследствие его слов, обычаев, внешнего вида и других обстоятельств, свойственных колдунам, то, в силу установившейся молвы такое лицо должно быть обвинено перед судом, и если признаки чародейства окажутся при нем, оно должно подвергнуться пытке». (Основания для обвинения в колдовстве могли быть, как видим, весьма произвольны).
Статья XXII: Во время пытки чернокнижника и чародея, должно допрашивать обо всех обстоятельствах его преступления: какие он употреблял средства, каким образом и в какое время? Какие при этом произносил слова или совершал действия? Затем следует допросить, у кого он учился чародейству, или каким образом усвоил его приемы, сколько раз прибегал к нему, и какое бедствие и кому причинил?»
В это время происходит и упорядочивание ведения процессов против ведьм в инквизиции. Искореняются те «приемы» их изобличения, которые носят на себе отпечаток языческой или народной религиозности. Прежде всего — так называемое «испытание водой», бывшее в средние века основным методом борьбы с ведьмами. Этот обычай сохранялся гораздо дольше там, где борьба с ведовством не приняла характер демономании. Так, в западных русских губерниях он применялся еще в XVIII веке. Описание этого обычая, сохраненное русским исследователем прошлого века В.Б.Антоновичем, позволяет составить представление об этом обряде.
В 1709 году в Польше был большой неурожай. Некий дворянин Дружковский обвинил в колдовстве свою соседку дворянку Яворскую, которой прежде задолжал изрядную сумму денег. Яворскую решили обманом привести на берег реки и подвергнуть традиционному испытанию. «С общего совета устроили на берегу Збруча нужные приспособления, созвали в это место всех жителей села и пригласили Яворскую; когда она явилась, то крестьяне, по приказанию Дружковского, бросились на нее, раздели до нага, связали особенным образом, установленным для подобного рода испытаний (большой палец правой руки привязывали к большому пальцу левой ноги и тоже делалось накрест). Затем, между связанными членами продета была веревка, и Яворскую принялись на блоках опускать и подымать вверх. Так как при этом она тонула, то была признана невинною».
Обычай «водного испытания», видимо, восходит к древнейшим представлениям об особой связи ведьм и водной стихии (ведьма может задержать менструацию, вызвать дождь, вспомним, что и для колдовства ведьмам часто бывает нужна жидкость).
Видимо, к XV веку окончательно оформились и те процессы «демонизации» архаической магии, о которых мы говорили выше. Поскольку сказанное относится и к сознанию самих носителей магических традиций, которых и называли «ведьмами» и «колдунами», то вполне вероятно, что на этой почве более активно стал практиковаться культ дьвола. Косвенно на это указывает связь с языческими обрядами такого традиционного для европейского представления о культе дьявола ритуала как ведовский шабаш. Эта связь была «очевидна» еще в раннем средневековье для
261
христианских священников: «в пособии для исповедников большое внимание уделялось вере в способность некоторых женщин летать по ночам на шабаш и служить, как госпоже языческой, богине Диане». Возможно, имя известной античной богини употреблялось специально, чтобы тем самым резче оттенить противоположность христианству какого-нибудь местного языческого культа.
Мы видим, что культ дьявола соответствует гораздо более низкой форме религиозности, чем культ Бога. Однако это не просто возрождение архаической формы религиозности — магии. Сознание о противоположности дьяволу Бога, воплощающего в себе высшие нравственные ценности, всю полноту истины, здесь удерживается. Сохраняются и внешние, хотя обезображенные кровавым пародированием, формы Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 161
культа, взращенные в лоне христианства. Здесь мы видим сознательный отказ от той нравственной истины, которую проповедовала церковь, хотя католические прелаты часто были весьма непоследовательны в исповедании этой истины.
На эту непоследовательность, выражавшуюся прежде всего в лицемерии многих представителей клира, реакция была двоякого рода: со стороны таких проповедников как Ванини, Гус, Лютер, которые призывали исповедовать нравственные ценности христианства не только на словах; и со стороны тех, кто доводил лицемерие и аморализм до его последовательного выражения — поклонения дьяволу.
В культе дьявола мы видим преломленное религиозным сознанием стремление той или иной социальной группы замкнуться в своей конечности, дать выражение своим претензиям на право маргинального существования или же противопоставить себя складывающейся целостности общества с его ценностями и всеобщими идеалами.
С одной стороны, он практиковался в высших слоях европейского общества (особенно XVII-XVIII веках) и являлся следствием презрения представителей господствующего сословия ко всему остальному обществу. С другой, наблюдались факты культа дьявола среди низших общественных слоев, в особенности — среди крестьянства, в период ломки сначала патриархальных, а позже и сословно-феодальных отношений. Здесь, в первом случае, имело место становление культа дьявола как массового явления, «дьяволизация» традиционной магической культуры, во втором, — превращение культа дьявола (и прежде всего представлений общества о нем) в средство решения конкретных социальных проблем. И в том, и в другом случае шел процесс насильственного отрыва крестьянства от его исконных корней, процесс разрушения сложной структуры внутриобщинных связей.
История культа дьявола показывает со всей убедительностью, что массовая религиозность не может развиваться на почве маргинальных групп. Религия является прежде всего определенной формой самосознания народа и требует широкого социального поля. В условиях, когда та или иная социальная группа отрывается от этого поля и более того — сознательно противопоставляет себя ему или же когда разрушается сама традиционная культура народа, может сохранить
262
действительное религиозное содержание лишь великая религия, ориентированная на выражение всеобщих интересов. Хотя, как мы можем это наблюдать в истории последних веков, вместе с разрушением средневековой народной культуры и отсечением связанных с нею архаических культурных пластов христианская религия также входит в полосу кризиса, выражающегося в общем упадке интереса к религиозной жизни, в массовом распространении иррелигиозности и индефферентизма, в росте богоборческих настроений. В свою очередь, однако, этот кризис в какой-то степени может стимулировать сохранение и даже распространение «отрицательных», демонических культов.
Форма же религиозности, основное содержание которой составляет фиксация маргинального типа существования, просто обречена на вырождение. Оправдана, поэтому, оценка Л.Н.Митрохиным современных форм мистицизма, к которым он относит и культ дьявола: «Современный неомистицизм — это не исторически обусловленная форма становления культуры, а суррогат, создаваемый прежде всего из-за коммерческих соображений». Симптоматично, что и в «Энциклопедии ведовства и демонологии» современные культы дьявола возводятся к литературным исканиям, «декадентскому воодушевлению», культурному синкретизму XIX века, но не к исторической традиции, берущей свое начало в средневековье. Последняя, видимо, может теперь стать одним из возможных источников содержания новых культовых практик лишь наряду с восточным мистицизмом, сциентизированными суевериями и пр.
В современной литературе указывается на существование большого числа сатанинских групп и «церквей»: в Манчестере расположен центр «Церкви Сатаны»; «Общество Асмодея» и сатанинская «Церковь последнего суда» имеют «приходы» во многих городах Западной Европы. По оценкам экспертов около 20 тысяч жителей ФРГ являются приверженцами различных церквей сатаны.
Однако число приверженцев дьявола в США во много раз превосходит число Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 162
единоверцев в Европе, что совсем неудивительно на общем фоне массовой веры в дьявола. По данным опросов 1982 года, если во Франции на вопрос «Верите ли в дьявола?» положительно ответило 17% опрошенных, в Великобритании — 21%, в Германии — 25%, то в США — 70% (единственной страной Европы, превышающей США по данному показателю, является Греция — 67%, за ней следует Норвегия — 38%). Из числа 70% (по результатам других опросов — 60%) верующих в дьявола американцев 34% верят в дьявола как в реальное существо, оказывающее пагубное воздействие на людей; другие 36% верят в дьявола как в безликую силу, стоящую прежде всего за теми или иными поступками человека. Примечательно, что эти 70% верят в единого Сатану, тогда как в опросах 1978 г. 39% проявили себя как верующие во многих дьяволов или злых духов.1 Идет своего рода процесс «монотеизации» веры в дьявола.
1 Lyons A. Satan wants you. The cult of Devil worship in America. New York. London. Tokyo. 1988. P. 13.
263
Наблюдается устойчивая тенденция роста числа людей, верящих в существование дьявола. Так, по опросам Центра научных исследований полиции США (1974 г.), за десять лет процент верующих в дьявола возрос от 37% в 1964 г. до 48% в 1973 г. (Сравним это с 70% 1982 г.). Каков процент верующих в дьявола в девяностые годы можно только догадываться!
В этих условиях растет и число обнаруживаемых сект дьяволопоклонников. Д-р Гордон Мелтон, научный сотрудник Института исследований американских религий (США), указывая на этот рост, отмечал, что значительное число сатанинских групп, состоящих в основном из подростков, руководимо в основном психопатологическими и/ или социопатологическими личностями.
Очень часто эти сообщества оказываются замешанными в криминальной деятельности: от распространения наркотиков до изнасилований и убийств (вспомним нашумевшее в семидесятые годы дело «сатаны» Мэнсона — маньяка и садиста, создавшего группу дьяволопоклонников!).
Наиболее значительной (наиболее нашумевшей) в настоящее время является церковь сатаны, основанная известным в США актером Антоном Лавеем. Несмотря на явно маскарадный, почти что опереточный характер ритуалов этой «церкви», видимо, можно предположить ее связь с теми сатанинскими «церквами» Америки, которые имеют давнюю традицию.
Известно, что церковь сатаны имеет свои ритуалы и святилища, наполненные гностической и искаженной христианской символикой. Одно из наиболее крупных «святилищ» такого рода находилось в городе Чарльстоне (США). Русский исследователь М.А.Орлов приводит его подробное описание в своей книге «История сношений человека с дьяволом», увидевшей свет еще в 1904 году.
Автору этих строк во время пребывания в Соединенных Штатах приходилось неоднократно слышать, что описанный в книге М.А. Орлова сатанистский храм продолжает существовать, как и те «святыни», которые составили его темную славу. Поэтому представляется уместным напомнить читателю соответствующие страницы из книги М.А.Орлова, в которой приводится описание чарльстонского храма.
«Храм представляет собой громадный квадрат, вся середина которого занята круглым лабиринтом. Вокруг этого лабиринта идут опять-таки квадратом широкие коридоры, а в них открываются двери, ведущие в разные помещения. Правая сторона здания занята помещения- , ми обыкновенного, простого масонства, так называемого шотландского толка; левая же половина здания принадлежит демонопоклонникам-палладистам.
Самая главная святыня храма находится в его задней части, противоположной главному входу. Здесь выстроен очень просторный зал правильной треугольной формы, с необычайно толстыми стенами. В святилище это, которое называется Святое Царство, ведет только одна дверь, вся железная и чрезвычайно массивная и прочная. Вот здесь-то, в заднем восточном углу этого треугольника, и поставлена главная
264
святыня демонопоклонников — та самая статуя Бафомета, которую по преданию вручил тамплиерам сам сатана. Доступ в это святилище постоянно охраняется особыми стражами, и входить туда могут лишь самые высшие чины верховного совета... Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 163
Статуя Бафомета сделана чрезвычайно грубо и вообще носит следы несомненной глубокой древности, хотя трудно утверждать или оспаривать, что она явилась на сцену еще во времена тамплиеров, то есть в XI или XII столетиях. Особенно поражает козлиная голова статуи, которая сделана очень уродливо и блистает своим зверским выражением...
Стены Святого Царства оставлены без всяких особых украшений и выкрашены сплошь в зеленую краску, до такой степени яркую, что посетитель, сразу вступая в святилище из полутемного предверия, на несколько мгновений бывает ослеплен этим ярким светом».
Сатанисты, посещающие храм, уверяют, что в этом «святилище» им, якобы, является сам Люцифер. Вот как они представляют себе такое «явление».
«Стены святилища вдруг начинают испускать яркий свет, из них, по словам очевидцев, начинается как бы «выпоть света». В то же время в святилище распространяется сильный жар, который присутствующими весьма ощутительно чувствуется, но отнюдь для них не мучителен. После того из самой глубины земли семь раз раздается глухой громовой раскат. В этот момент присутствующие обыкновенно опускаются на колени и прикладываются устами к полу. В этом время они ощущают на своих лицах страшно горячее дуновение, идущее снизу. И в то же время перед ними появляется сам сатана, обычно останавливающийся в трех шагах впереди статуи Бафомета.
Во время этих явлений он принимает вид прекрасного собою, свежего и здорового мужчины в цвете лет. Иногда он является крылатый, иногда без крыльев. На его физиономии замечается только одна особенность: сильно изогнутые, точно сведенные судорогою брови. Как только Люцифер появляется, он сейчас же возлагает руки на присутствующих, которые в эту минуту чувствуют себя как бы охваченными каким-то таинственным огнем...
Появление его продолжается разное время, но редко дольше 33 минут. Он говорит с присутствующими, и речь его всегда состоит из коротких и обрывистых фраз... Почти все свои слова он произносит совершенно спокойным голосом, кроме, однако же, тех случаев, когда ему случается заговорить о христианстве и его святынях, при этом он явно раздражается и даже сжимает кулаки, но обыкновенно быстро овладевает собою и немедленно начинает речь о чем-то другом.
Исчезает он всегда мгновенно и, как иногда казалось тем, кто много раз присутствовал при его явлениях, исчезает он как бы помимо своей воли, словно его внезапно кто-то одергивает. Случалось даже, что он внезапно пропадал из глаз, не успев договорить фразу и даже на полуслове».
Надо полагать, мы имеем здесь дело с умелой инсценировкой, однако, целый ряд традиционных черт, связанных с представлением о дьяволе, при этом отражен.
265
В числе других «святынь» Чарльстонского храма называется золотое кресло — трон Люцифера — и череп гроссмейстера ордена тамплиеров Якова Моле, знаменитого как чернокнижник и дьяволопоклонник. Во время сожжения гроссмейстера в 1314 году, якобы, удалось сохранить его голову, которая после этого хранилась в шотландской масонской ложе и оттуда попала в США.
Примечательно и описание главного «святилища» храма, расположенного в упоминавшемся уже лабиринте: «Камера, в которой находится святилище, имеет квадратную форму, ее длина и ширина около 10-11 аршин. У задней стены поставлен роскошный алтарь и на нем статуя. Все это носит следы художественной работы и, по всей вероятности, стоило громадных денег.
Центральная фигура алтаря не Бафомет, как в других сатанинских капищах, а сам Люцифер. Он представлен крылатым человеком, как бы спускающимся с неба на своих разверстых крыльях. В правой руке он держит факел, а в левой — рог изобилия, из которого сыплются на землю плоды и цветы. Статуя опирается на одну правую ногу, которою он попирает чудовище с тремя крокодильими головами; на двух из этих голов надеты короны: на одной королевская, как символ светской власти, на другой папская тиара, как символ духовной власти; третья крокодилья голова держит в пасти меч, символ военной тирании. Справа у ноги Люцифера сидит орел с распростертыми крыльями и Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 164
железной короной на голове. Идол Люцифера выделан из массивного золота. Его окружают серебряные облака, а сзади идет в виде треугольника колоннада из семи колонн, выделанных из драгоценного мрамора. Сзади над головою Люцифера виднеется светлый и блестящий_треугольник, помещенный на черном фоне и окруженный свер-кающими молниями. Внизу у пьедестала статуи поставлены три статуетки главных демонов, подчиненных Люциферу: Астарота, Вельзевула и Молоха каждого со своими эмблемами».
Современное состояние культа дьявола, скорее всего, его следовало бы охарактеризовать как «пострелигиозный» феномен, который, свидетельствуя о кризисе традиционной религиозности, сохраняет в себе некоторые формы религиозной жизни, развитые в предшествующие эпохи, но абсолютно не содержит в себе религиозной пред-метности.
Другой стороной этого же явления, свидетельствующего о том, что образ дьявола перестал быть религиозным элементом общественного сознания, оказывается окончательное завершение в наше время процесса секуляризации образа дьявола. Об этом свидетельствует, в частности, искусствовед К.Разлогов, проанализировавший данный феномен на материале современной западной кинематографии: «В ходе ис-торико-культурного развития вера в дьявола не раз претерпевала существенные изменения. От первобытных чертей, более комичных, нежели устрашающих, через ветхозаветных бесов как своеобразного воплощения старых идолов, противопоставленных единому богу иудеев, к догмату христианства о царстве сатаны как антипода Царства Божьего, дьяволе-антихристе, совершенствовалось и изменялось само
266
представление о силах зла. Но параллельно шел и другой процесс — процесс своеобразной секуляризации демонологии: дьявол как реальное существо уступал место мыслительной конструкции, проверяющей на прочность традиционные религиозные предрассудки. Интеллектуализация дьявола хорошо прослеживается в эволюции фаустовской тематики в мировой культуре — от народной легенды к Марло и Гете и затем к многочисленным нынешним вариантам, в том числе и кинематографическим».1
В двадцатом веке дьявол прочно вошел в круг традиционных персонажей литературы, кинематографии, изобразительного искусства. К его образу обращались крупнейшие художники слова нашего столетия: Т.Манн, Ф.Гарсиа Лорка, Г.Гауптман, Г.Гессе, П.Валери, М.Горький, М.Булгаков и многие другие. В современную эпоху, отмеченную кризисом доверия к науке и политике, религии и вождям, словом — ко всему; когда творческие силы человечества ищут выхода из тех глубоких противоречий в которых оно, кажется, окончательно погрязло, искусство отличается повышенным интересом к вопросу о смысле жизни человека, причинах его бед, вопросу о добре и зле об отношении к другому человеку, к культуре в целом Многие из этих вопросов художественно преломляются в традиционном образе «врага рода человеческого». Гете гениально предвосхитил тематику искусства будущего, «адаптировав» под них исторический образ дьявола. Именно к его «Фаусту» восходят соответствующие мотивы современного искусства, с его обостренным вниманием к внутреннему миру человека, с его стремлением найти и начальные истоки добра и зла. В отношении Фауста и Мефистофеля эксплицируется внутренний раскол и надлом человека, который через мучительное постижение жизни во всех ее сложностях, через преступление и самоотверженность, пошлость и вдохновение, сомнение и целеустремленность стремится нащупать путь к собственному духовному единству, найти в самом себе выход из тупиков дуалистического сознания.
Процесс секуляризации образа дьявола раскрывает еще один аспект этого феномена: влияние на сознание и поведение субъектов политической деятельности через формирование различных негативно окрашенных стереотипов, в первую очередь — «образа врага».
Подобные действия не только ориентированы на очень низкий уровень политической культуры, но еще и в значительной степени стимулируют включение в политические процесс иррационального начала человеческой психики, отбивая способность к самостоятельному мышлению, культивируя фанатизм и нетерпимость. Подобного рода Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru История религии = Лекции, прочитанные в Санкт-Петербургском университете. — СПб.: Издатель- ство «Лань», 1998. — 448 с. 165
апелляция к архаическим структурам массового сознания крайне опасны, способны во многом подорвать развитие процессов демократизации и гуманизации общества и должны быть отвергнуты всяким мыслящим политиком.
История показала, что внедрение в сознание дуалистических принципов общемировоззренческого характера, а затем перенесение их на
1 Разлогов К. Боги и дьяволы в зеркале экрана. М. 1982. С.141.
267
явления реальной политической и культурной жизни, которые имеют заведомо многоплановый, неоднозначный характер, с неизбежностью несет за собой кровь, разрушение культуры, деградацию сознания — как раз те последствия, к которым должен был бы стремиться дьявол, если б вдруг смогли материализоваться представления тех, кто заявляет себя его противником или приверженцем.
Сказанное вовсе не означает, что сам культ дьявола — лишь плод фантазии или невинная игра падкого на экзотику обывателя. История показала, что за ним — многовековая традиция, что поддерживают его влиятельные и богатые организации, что дуализм являющийся его мировоззренческой базой легко воспроизводится современным сознанием. Культ дьявола калечит не только души тех, кто принимает в нем непосредственное участие. Его антигуманная направленность способна причинить немало страданий всему обществу. Как правило, культ дьявола не проявляется для не-посвященных как откровенное дьяволопоклонничество. Он может принимать любые обличия (вспомним: дьявол — Прометей!), но если появляются откровенно сатанинские секты, то это уже — опасный симптом. Печальный опыт Европы переломной эпохи XII-XIII веков показывает, сколь легко могут распространяться метастазы служения злу. Этот опыт должен быть поучителен для нас, живущих в другую, но тоже переломную эпоху.
Мы рассмотрели основные типы развития историко-культурного феномена культа дьявола. Этот культ, имевший свои генетические предпосылки в дохристианских верованиях, которые усиливались по мере формирования систем дуалистического характера, получил свое окончательное выражение прежде всего как антитеза христианского вероучения. Он стал своеобразной реакцией на тот духовный миропорядок, который несла с собой христианская вера.
Культурное значение этого феномена и общественных представлений о нем, его социальные функции изменялись вместе со сменой исторических эпох.
В наше время культ дьявола перестал быть действительной формой религиозности.
Но от этого он не стал менее опасным. Скорее даже напротив: потеряв коренные связи с историческими традициями народа, культ дьявола стал формой фиксации растущего духовного опустошения современного человека. То, что ему свойственна сугубо отрицательная, нигилистическая направленность, делает этот культ особо опасным явлением, потенциально способным углубить и сделать необратимым тот духовный кризис, в который зашло современное человечество. Помочь человеку выйти из этого кризиса, обрести истинный смысл духовной жизни, нельзя без того, чтобы не найти адекватных методов противостояния распространению сатанинских культов в любых формах.