Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Билеты по истории искусства
1.Характеристики эпохи Возрождения. Периодизация.
Возрожде́ние, или Ренесса́нс (
Возрождения, следствием чего является возникновение маньеризма и барокко.
Возрождение делят на 4 этапа:
Проторенессанс (2-я половина XIII века — XIV век)
Раннее Возрождение (начало XV — конец XV века)
Высокое Возрождение (конец XV — первые 20 лет XVI века)
Позднее Возрождение (середина XVI — 90-е годы XVI века)
Философы Возрождения от Эразма до Монтеня преклонялись перед разумом и его творческой мощью. Разум — это бесценный дар природы, который отличает человека от всего сущего, делает его богоподобным. Для гуманиста мудрость являлась высшим благом, доступным людям, и поэтому своей важнейшей задачей они считали пропаганду классической античной литературы. В мудрости и познании, верили они, человек обретает настоящее счастье — и в этом состояло его подлинное благородство. Улучшение человеческой природы через изучение античной литературы — краеугольный камень ренессансного гуманизма.
2. Тв-во Джотто Мартини
Джотто ди Бондоне или просто Джотто (итал. Giotto di Bondone) (ок. 1267—1337) — итальянский художник и архитектор эпохи Проторенессанса. Одна из ключевых фигур в истории западного искусства. Преодолев византийскую иконописную традицию, стал подлинным основателем итальянской школы живописи, разработал абсолютно новый подход к изображению пространства. Работами Джотто вдохновлялись Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело.
Основные работы
Церковь Сан-Франческо в Ассизи
Капелла Скровеньи в Падуе
Церковь Флорентийского аббатства (итал. Badia Fiorentina) во Флоренции
Церковь Святого Креста во Флоренции
Стиль Джотто
Характерные для ранних работ Джотто яркий свет и тщательная проработка деталей тесно связаны между собой. В самом деле, хотя на полотне или на фреске перед нами присутствует иллюзия реальности, её изображение, однако и в реальности чем ярче освещение, тем лучше видны детали. Появление чувства пространства, композиционное мастерство Джотто, искусное смещение оптической перспективы, чтобы направить взгляд зрителя, необычно светлые тона фресок, умение достигать живописных эффектов не за счёт количества цветов, а за счёт градации их оттенков — все эти черты проявились в творчестве Джотто достаточно рано и стали характерными приметами его неповторимого стиля.
Особенности фресок, выполненных мастерской Джотто, по словарю Брокгауза: «Сдержанность и достоинство в трактовке сюжетов, пластическая моделировка объёмов, чёткость пространственных построений, выразительность жестов и поз, светлый праздничный колорит и внутреннее художественное единство делают эти росписи уникальными в истории монументально-декоративной живописи».
Джотто выразил в своих работах материальность и пространственную протяжённость, использовав ряд уже известных в его время приёмов — угловые ракурсы, упрощённую античную перспективу. Если считать сюжетное пространство работ того времени в определённом смысле религиозным театром, то Джотто сообщил сценическому пространству иллюзию глубины, ясность и чёткость структуры объёмного мира. Одновременно он разработал приёмы моделировки форм при помощи постепенного высветления основного, насыщенного красочного тона, что позволило придать формам почти скульптурную объёмность и в то же время сохранить сияющую чистоту цвета, его декоративные функции. Интересно, что в этом балансе между новизной пространства и красотой цвета живописность не потеряла своих драгоценных свойств, приобретённых за долгий период развития религиозного изобразительного искусства. В этом сказалась итальянская традиция, всегда сохранявшая чувство красоты и линии, и цвета.
Одним из источников стиля Джотто, наверное, является утончённость живописи, присущая мастерам при папском дворе в Авиньоне. Впрочем, далеко не все работы, приписываемые Джотто, имеют свидетельства его авторства. Исследователям приходится опираться на стилистическое сходство, и только их объединённое мнение может решать эти вопросы. Например, тончайшие градации трёх цветов: жёлтого, розового и зелёного, особая утончённость и даже в некотором роде рафинированность складок одежды, как в их рисунке, так и в переходах цвета — всё это для внимательного и искушённого взгляда может служить доказательством авторства Джотто. Сам же Джотто оказал влияние на формирование ведущих школ итальянской живописи четырнадцатого века, прежде всего, флорентийской школы, а также на мастеров, работавших в Сиене и Падуе. К его наследию неоднократно обращались последующие мастера итальянского Возрождения от Мазаччо до Микеланджело.
Итоги творчества
Считается, что в своём творчестве Джотто сумел преодолеть стиль иконописи, общий для Италии и Византии. Плоское, двухмерное пространство иконы Джотто превратил в трёхмерное, создав использованием светотени иллюзию глубины. Это в первую очередь относится к смелому объёму архитектуры в работах Джотто. Дальше можно назвать моделировку объёма одежды. Именно эти изображения в первую очередь поражали зрителя и вызывали споры, признания и обвинения в разрушении единого стилистического пространства произведения.
Шаги к реализму и в самом деле носили противоречивый характер, и это противоречие продолжало преследовать живопись и много веков спустя после Джотто, до сих пор вызывая споры, что же на самом деле в живописи реализм. В самом деле, именно двумерность пространства на плоском изображении отвечает реальности, которую легко можно проверить, проведя по изображению ладонью. Трёхмерность на холсте или фреске — иллюзия, и с этой точки зрения куда реалистичнее как раз двумерное изображение. Поэтому сейчас стараются избегать самого названия «реализм», называя его более точно «чувством пространства». Конечно, Джотто не был первым живописцем, использовавшим этот приём. Сам по себе этот приём был хорошо известен и до Джотто. Но Джотто стал первым талантливым мастером, широко использовавшим изображение трёхмерного пространства в своих работах. Не в каждой из его работ трёхмерность прослеживается последовательно, и почти нигде она не присутствует во всех частях и деталях. И всё-таки он проработал этот приём лучше своих предшественников, а самое главное: само применение иллюзии трёхмерности на двумерном пространстве холста оказалось созвучно духу времени. Интерес Джотто к сложным пространственным и оптическим эффектам изменил историю живописи больше, чем какие-либо живописные приобретения его современников.
Переход к трёхмерному изображению ко времени творчества Джотто уже назрел, потому что подобного рода попытки предпринимались всё чаще. Изобразительное искусство могло развиваться, только находя новое качество изображения, потому что чисто живописные и сюжетные резервы развития были к этому времени объективно исчерпаны. За многие столетия иконописи художники использовали все возможные религиозные сюжеты и исследовали все живописные возможности основных цветов. Между тем творческий дух, свойственный человеку, требовал идти дальше. Поэтому появление Джотто было не случайностью, а закономерностью. Рано или поздно кто-то всё равно предпринял бы подобные попытки смело, талантливо и решительно: наверное, не совсем так, как это сделал Джотто, но примерно в таком же духе. Новая эпоха в живописи ко времени жизни Джотто уже созрела для своего появления.
Оценивая творчество Джотто, необходимо учитывать несовершенство самой технической стороны живописи во времена Джотто, по сравнению с современной. Речь идёт о качестве дерева и холста, качестве и способах грунтовки штукатурки и живописного полотна, разнообразии и качестве красок и их смесей, кистях и других средствах, необходимых для живописца. Конечно, если бы Джотто или другие мастера ранних эпох имели в своём распоряжении средства совершенней тех, которые они имели, в целом ряде отношений их произведения стали бы другими. Поэтому при оценке дарования мастера живописи прошедших эпох никогда нельзя забывать, с каким багажом подручных средств они имели дело. Только тогда станет ясно, насколько их талант был способен преодолевать технические обстоятельства.
Вазари о Джотто
«Мы должны, как мне думается, быть обязанными Джотто, живописцу флорентийскому, именно тем, чем художники-живописцы обязаны природе, которая постоянно служит примером для тех, кто, извлекая хорошее из лучших и красивейших её сторон, всегда стремятся воспроизвести её и ей подражать, ибо с тех пор, как приёмы хорошей живописи и всего смежного с ней были столько лет погребены под развалинами войны, он один, хоть и был рождён среди художников неумелых, милостью Божьей воскресил её, сбившуюся с правильного пути, и придал ей такую форму, что её уже можно было назвать хорошей. И поистине чудом величайшим было то, что век тот, и грубый, и неумелый, возымел силу проявить себя через Джотто столь мудро, что рисунок, о котором люди того времени имели немного или вовсе никакого понятия, благодаря ему полностью вернулся к жизни».
«Достаточно того, что все эти произведения в целом принесли Джотто славу величайшую за прекрасные фигуры и за стройность, пропорциональность, живость и лёгкость, чем он обладал от природы, и что сильно приумножил при помощи науки и сумел ясно во всем показать. А так как помимо того, чем Джотто обладал от природы, он был и весьма прилежным и постоянно задумывал и почерпал в природе что-либо новое, он и заслужил то, чтобы быть названным учеником природы, а не других учителей».
Мартини Симоне (Martini Simone) (около 1284-1344)
Итальянский живописец. Работал в Тоскане, а также в Неаполе (1317), Орвието (1320), Ассизи (1320-е годы) и Авиньоне (с 1340). Мастер сиенской школы, Мартини был последователем и, возможно, учеником Дуччо ди Буонинсенья, испытал влияние живописи французской готики.
Современник и друг Петрарки, Симоне Мартини кроме Сиены работал в Ассизи, в Авиньоне и Неаполе. К 1315 году относится его известная фреска “Маэста”, во многом аналогичная по композиции с иконой Дуччо, но написанная не для церкви, а для зала Большого совета Палаццо Пубблико. Уже одним этим она приобретала более светский и парадный характер; в смысле своей композиции она также отличалась большей пространственностью и свободой, которые, однако, прихотливым образом сочетались в произведениях Симоне с плоскостным декоративным началом. В этой фреске все фигуры, начиная с мадонны, отмечены чертами готического изящества и элегантности, в какой-то степени отражающими черты рыцарского быта, к которому Симоне Мартини испытывал большой интерес. Женские образы приобретают в трактовке сиенского мастера гораздо большую мягкость и поэтическую одухотворенность; помимо этого они обладают большей объемностью, чем фигуры Дуччо. Причудливая смесь северноготических средневековых форм, заимствованных из французской книжной миниатюры, и реалистического начала, проникшего в сиенскую живопись после Джотто, отразилась во фреске Симоне Мартини, исполненной им в 1328 году также для сиенской ратуши, изображающей полководца Гвидориччо да Фольяно, едущего на коне. Эта фреска, написанная на противоположной от фрески “Маэста” стене, приобретала своего рода символическое значение, так как была трактована художником как призыв к военному возрождению республики. Помимо того, что здесь была предпринята попытка изобразить, правда, еще условный, но с намеками на перспективу пейзаж — рыжие холмы с феодальными Замками и крепостями на фоне синего неба, — эта фреска важна тем, что здесь создан один из первых портретов в искусстве треченто, выражавший еще не индивидуальные, а обобщенно-типические черты кондотьера. Этот всадник в одеянии, украшенном узором из ромбов, таким же, какой украшает чепрак его коня,— является прототипом многочисленных конных памятников, исполненных в скульптуре и в живописи итальянскими мастерами 15 века.
В произведениях художника Симоне Мартини (фрески в Палаццо Публико в Сиене - “Маэста”, 1315, и изображение кондотьера Гвидориччо да Фольяно, 1328; росписи со сценами из жизни святого Мартина Турского в Нижней церкви Сан-Франческо в Ассизи, около 1326; алтарный образ “Благовещение”, 1333, Уффици) главенствующее место занимают идеалы позднерыцарской культуры с присущими ей утонченным спиритуализмом, любовью к изысканным линиям и силуэтам, эмоционально выразительному, мягкому колориту.
“Благовещение” — одна из самых лучших работ художника. Бесплотная фигура мадонны, задрапированная в темно-синий плащ, выделяющий ее изящный силуэт на золотом фоне, представлена в эффектном эмоциональном и цветовом контрасте с фигурой стоящего перед ней на коленях светлого ангела с большими узорными крыльями. В центре между фигурами помещена золотая граненая ваза с высокими лилиями. На боковых створках композиции изображены святые. Овеянное тонким лиризмом, это произведение с его нежными звучными красками и плавной мелодией линий, создающих гибкие контуры фигур, характеризует творческий расцвет мастера. Маленькая Мадонна из сцены “Благовещение” (Эрмитаж, Санкт-Петербург), написанная на золотом тисненом фоне, с ее легким и изысканным силуэтом невесомой и изящной фигурки, узким овалом лица, с миндалевидным разрезом глаз и тонкими длинными пальцами также является одним из шедевров Симоне Мартини. Прелесть его женских образов была близка по своему духу к поэзии Петрарки, и не случайно именно Симоне Мартини поэт поручил выполнить портрет своей бессмертной возлюбленной Лауры. Для сиенцев Симоне Мартини был самым любимым художником, унаследовавшим от Дуччо лучшее, что он имел, но раскрепостившим вместе с тем сиенскую живопись от гнета византийских традиций и придавшим ей светский оттенок, красоту, декоративную выразительность — качества, которые должны были нравиться его современникам. Симоне Мартини работал также в Ассизи, где участвовал в росписях нижней церкви Сан Франческо. Из сохранившихся его ассизских фресок очень красив фрагмент с изображением музыкантов из композиции «Посвящение святого Мартина в рыцари».
Искусство Симоне Мартини особенно далеко от флорентийского варианта треченто. Живописцу присуща тончайшая духовность, нередко столь возвышенно-отрешенная, что она как бы очищена от конкретных человеческих эмоций. Работая в Авиньоне, Мартини сблизился с Франческо Петраркой, исполнил для него портрет Лауры (не сохранился) и фронтиспис к манускрипту Вергилия (библиотека Амброзиана, Милан). Искусство Симоне Мартини послужило образцом для многочисленных подражаний, получив известность в других городах Италии и странах средневековой Европы, однако в формировании искусства Возрождения оно сыграло незначительную роль, так как не заключало в себе тех принципиально новых художественных реформ, которые были необходимы для создания нового, реалистического стиля.
Творческий стиль художника
Творчество художника относят к Сиенской школе. Характерными чертами этой школы считается смешение готических, византийских и ренессансных элементов. Так сквозь готический стиль, проявляющийся в новых методах передачи объёма, причудливости линий, художник передаёт и черты будущего ренессанса, основанные на большем реализме. Готика смягчается более живым и нежным чувством реальности.
Симоне Мартини – колоритный представитель эпохи ПроторенессансаУ многих более ранних художников Средневековья пейзаж как таковой прописан порой очень скудно, не детально, иногда являя собой просто пятно. Симоне Мартини особо тщательно, в отличие от авторов того времени, воспроизводит ландшафты, элементы городской атмосферы: крыши, окна, арки, интерьеры.
Джорджо Вазари, художник и исследователь итальянского искусства, так пишет о Симоне Мартини: «Обладал изобретательностью от природы и очень любил рисовать с натуры, и в том он признавался лучшим мастером своего времени».
Тематика работ художника
Средневековье наложило отпечаток на творчество Симоне Мартини, как и на творчество других художников того времени. Центром мироздания, мироощущения человека, центром мысли того времени был бог и всё, что с ним связано. Поэтому основная тематика картин и фресок автора – это библейские сюжеты: Благовещение, Мадонны, различные святые и чудеса. В этой области художник добивается потрясающих результатов.
Симоне Мартини – колоритный представитель эпохи ПроторенессансаНо не менее важны и его портретные работы, в которых над средневековыми традициями начинают преобладать гуманистические идеалы новой эпохи. В портретах Мартини, на которых изображены святые и мадонны, впервые появляются еще не индивидуальные черты, но уже общечеловеческие. Художник старается придать лицам выражение, соответствующее изображенным обстоятельствам. Женские образы Мартини неотразимы для того времени: они одухотворены, объёмны, прекрасны и не имеют аналогов.
Значение творчества
Значение творчества Симоне Мартини в искусстве велико. Своим творчеством он оказал огромное влияние на учеников и почитателей, развитие живописи сиенской школы. Внёс вклад в становление идеалов Ренессанса.
3.Основные принципы итальянской архитектуры Возрождения.
Архитектура Возрождения — период развития архитектуры в европейских странах с начала XV до начала XVII века, в общем течении Возрождения и развития основ духовной и материальной культуры Древней Греции и Рима. Этот период является переломным моментом в Истории Архитектуры, в особенности по отношению к предшествующему архитектурному стилю, к Готике. Готика в отличие от архитектуры Возрождения искала вдохновение в собственной интерпретации Классического искусства.
Первым представителем данного направления можно назвать Филиппо Брунеллески, работавшего во Флоренции, городе, наряду с Венецией, считающимся памятником Возрождения. Затем оно распространилось в другие итальянские города, во Францию, Германию, Англию, Россию и другие страны.
Архитекторы эпохи Возрождения заимствовали характерные черты римской классической архитектуры. Тем не менее, форма зданий и их назначение, как и основные принципы градостроительства, изменились с античных времён. Римляне никогда не строили зданий, подобных церквям раннего периода развития возрождённого классического стиля или особнякам преуспевающих купцов XV века. В свою очередь в описываемое время не было надобности возводить огромные сооружения для проведения спортивных состязаний или общественные бани, которые строили римляне. Классические нормы изучались и воссоздавались для того, чтобы служить современным целям.
План зданий эпохи Возрождения определён прямоугольными формами, симметрией и пропорцией, основанной на модуле. В храмах модулем часто является ширина пролёта нефа. Проблему целостного единства конструкции и фасада впервые осознал Брунеллески, хотя он и не разрешил проблему ни в одной из своих работ. Впервые этот принцип проявляется в здании Альберти — Базилике ди Сант Андреа в Мантуе. Совершенствование проекта светского здания в стиле Возрождения началось в XVI веке и высшей точки достигло в творчестве Палладио.
Фасад симметричен относительно вертикальной оси. Церковные фасады, как правило, размерены пилястрами, арками и антаблементом, увенчаны фронтоном. Расположение колонн и окон передаёт стремление к центру. Первым фасадом в стиле Возрождения можно назвать фасад кафедрального собора Пиенцы (1459—1462), приписываемый флорентийскому архитектору Бернардо Гамбарелли (известен под именем Росселлино), возможно, что и Альберти имел отношение к созданию храма.
Жилые здания часто имеют карниз, на каждом этаже расположение окон и сопутствующих деталей повторяется, главная дверь отмечена некоторой чертой — балконом или окруженарустом. Одним из прототипов такой организации фасада был дворец Ручеллаи во Флоренции (1446—1451) с тремя поэтажными рядами пилястр.
4.Тво-во Гиберти Донателло
Гиберти Лоренцо (Ghiberti Lorenzo) (около 1381– 1455)
Итальянский скульптор и ювелир эпохи Раннего Возрождения. Учился искусству у своего отчима — золотых дел мастера. Посвятил себя скульптуре после 1401 года, когда вышел победителем в конкурсе на лучший рельеф для новых бронзовых дверей баптистерия во Флоренции. Работал во Флоренции, а также в Сиене (1416–1417), Венеции (1424–1425) и Риме (до 1416 и около 1430).
В ранних произведениях Гиберти (рельефы северных дверей баптистерия во Флоренции, бронза, 1404–1424) еще сохраняется готическая орнаментальность, соединенная с ювелирной тонкостью трактовки форм. Некоторая стесненность их композиции объясняется как следованием традициям средневековой пластики, так и специфической формой рельефов, заключенных в четырехлепестковые (квадрифольные) обрамления.
В зрелый период творчества под влиянием Донателло и Брунеллески, используя опыт изучения античного искусства и открытия в области линейной перспективы, Лоренцо Гиберти создал отмеченные поэтичностью и жизненностью образов, богатством тонких пластических решений в изображении человеческих фигур и их окружения рельефы восточных (так называемых Райских) дверей флорентийского баптистерия с многофигурными композициями на библейские сюжеты (бронза, 1425–1452). Виртуозное владение материалом, использование тончайших градаций высоты рельефа придают им мягкую живописность и пространственную глубину, сообщают легкость и изящество их ритмическому строю. Многие считают их вершиной флорентийского искусства, в особенности, за их композиционное мастерство и перспективу эти двери стали объектом вдохновения для других флорентийских художников эпохи Возрождения. Спустя многие годы работой Гиберти восхищался Микеланджело, называя двери Райскими Вратами.
Гиберти принадлежат также статуи святого Иоанна Предтечи, святого Матфея и святого Стефана в церкви Орсанмикеле во Флоренции (бронза, 1404–1429), рельефы на купели баптистерия в Сиене (бронза, 1417–1427). Лоренцо Гиберти занимал ведущее место в художественной жизни Флоренции первой половины 15 века. В его мастерской обучались и работали многие художники того времени (скульпторы Донателло и Микелоццо, живописец Паоло Уччелло и другие). Ювелирные работы Лоренцо Гиберти не сохранились.
После 1430 года у Гиберти возрос интерес к античному искусству, он изучал памятники античности, коллекционировал их. Сблизился с гуманистами, его увлекли теоретические проблемы искусства. В последние годы жизни Гиберти написал свою автобиографию, ставшую самым ранним дошедшим до нас примером автобиографии художника. Лоренцо Гиберти известен также как автор “Комментариев” (1447–1455; в русском переводе “Commentarii. Записки об итальянском искусстве”, примечания и вступительная статья А.Губера, Москва, 1938).
Донателло (Donatello, полное имя Донатело ди Никколо ди Бетто Барди ок. 1386 — 13 декабря 1466, Флоренция) — итальянский скульптор эпохи Возрождения, основоположник индивидуализированного скульптурного портрета. Донателло придерживался реалистических принципов, иногда кажется, что он нарочно отыскивал некрасивые стороны природы.
Ранние годы
Донателло родился во Флоренции или близ неё между 1382 и 1387 гг. в семье чесальщика шерсти, учился в мастерской живописца и скульптора Биччи ди Лоренцо, пользуясь покровительством богатого флорентийского банкира Мартелли. Для окончания своего художественного образования ездил на два или на три года в Рим, вместе с известным архитектором Брунеллески. Одна из его первых работ — горельеф из мелкозернистого камня, изображающий Благовещение.
Два стиля скульптора
Изучение памятников греко-римской пластики несколько умерило его реалистические стремления. Поэтому у него можно выделить два стиля: реалистический и классический.
К первому относится его статуя Магдалины (около 1434 года, находится во флорентийской Крестильнице). Это исхудалая старуха с длинными волосами. То же направление видно и в его статуе царя Давида, известной под названием Zuccone («головастый») и помещенной в фасадной стороне башни Джотто, во Флоренции. Статуя эта — портрет современника, с большой лысой головой. Плоский рельеф, изображающий голову в профиль св. Цецилии, едва отделяющуюся от фона, принадлежит к классическому стилю Донателло (находится теперь в Англии). Подражание античному искусству мы находим и в бронзовом барельефе музея Барджелло, во Флоренции, изображающем триумф Вакха, равно как и в полуфигурах Силена и вакханки, на бронзовой плоской чаше (в Кенсингтонском музее, в Лондоне). Барельефы Донателло, заключенные в восемь медальонов и заказанные Козимо Медичи для внутреннего портика его дворца, где они находятся и поныне — быть может, просто копии с антиков.
Но лучшие работы — те, в которых он, не увлекаясь излишним реализмом и не подражая произведениям древности, искал своих идеалов в самом себе. Это, например, можно сказать о мраморной статуе св. Георгия и о статуях Давида и апостола Марка. Первая вылита из бронзы, вторая мраморная, обе во Флоренции. Менее удачна бронзовая статуя Юдифи, в Loggia del Lanzi, во Флоренции. Несколько статуй вырублено Донателло для фасада флорентийского собора; между сохранившимися замечательна статуя евангелиста Иоанна.
Работа в Падуе
В 1444 году был призван в Падую для отлития из бронзы конной статуи кондотьера Венецианской республики Гаттамелаты (Erasmo Marzi da Narni). Она стоит теперь перед церковью Св. Антония. Со времен древних римлян не было вылито в Италии ни одной подобной колоссальной статуи.
Художник остался в Падуе до 1456. и произвёл там, при помощи своих учеников, несколько работ для украшения церкви св. Антония. Самые замечательные из них — бронз. барельефы, представляющие эпизоды из жизни названного святого, покровителя Падуи. В 1457 году работает (опять во Флоренции) над скульптурой Св. Иоанна Крестителя, патрона Флоренции, тип которого он создал.
Замечательна его мраморная статуя Иоанна в музее Барджелло. Худощавый, как скелет, силуэт имеет выражение ни на чём не остановившейся мысли и идет вперед, не зная сам, куда; его полуоткрытые уста готовы произнести пророческие слова. Отличительная черта Донателло состоит в том, что он с одинаковым мастерством изображал и силу и энергию, и грацию с миловидностью. Его барельеф мраморного балкончика собора г. Прато, вырубленный в 1434 году, изображает полунагих детей и гениев, пляшущих хороводом и играющих на различных инструментах, с венками цветов. Движения детей чрезвычайно живы, разнообразны и игривы. То же самое можно сказать и о других мраморных барельефах, предназначавшихся для флорентийского собора и находящихся теперь в Opera del Duorno.
Бюсты
Портретные бюсты — отрасль пластики, любимая греками и римлянами и совершенно оставленная в средние века — была воскрешена Донателло.
Некоторые детские бюсты Донателло в высокой степени верно воспроизводят действительность и чрезвычайно миловидны. Донателло с необыкновенной верностью угадывал впечатление, которое его работы будут производить на известном расстоянии, и умел определять степень их законченности.
Некоторые из его бюстов замечательны по своей индивидуальности и как нельзя более характеристичны. Вообще Донателло с необыкновенным умением передавал духовную жизнь представляемого им лица.
Работа и смерть во Флоренции
Любопытные произведения Донателло находятся в ризнице церкви св. Лаврентия, во Флоренции — барельефы-медальоны, изображающие евангелистов вдохновленными или погруженными в думу, а также сцены из жития Иоанна Крестителя, преисполненные драматизма. Там же можно любоваться отлитыми им дверями с фигурами апостолов и святых. Донателло передавал страсти резко, с некоторою жесткостью, иногда даже в отталкивающих формах, как например, в барельефе, выполненном из крашеного гипса, находящемся в церкви св. Антония, в Падуе, и изображающем «Положение во гроб». То же самое мы видим и в последнем его произведении, законченном после его смерти учеником его Бертольдо, - в барельефах двух кафедр церкви св. Лаврентия, изображающих Страсти Господни.
Донателло создал также, вместе с учеником своим, Микелоццо Микелоцци, несколько надгробных памятников в церквях; между ними замечателен монумент развенчанного папы Иоанна XXIII: он послужил образцом для многочисленных надгробных памятников, явившихся в XV и XVI столетиях во многих церквях Италии.
Последние годы своей жизни Донателло провёл во Флоренции, работая до глубокой старости; умер в 1466 и погребён с большими почестями в церкви Сан-Лоренцо, украшенной его работами.
Донато ди Никколо ди Бетто Барди или как для всех привычнее и удобнее —
Донателло (Donatello) являлся скульптором из Флоренции (около 1386-1466).
Являясь выдающимся мастером культуры раннего Итальянского Возрождения, он был также и родоначальником искусства Классицизма флорентийской школы.
Обучение Донателло получил в мастерской Л. Гиберти. Огромное влияние на его творчество оказала проторенессансная школа А. Пизано. Если судить по первым работам скульптора, то их выполнение приближенно к готическому стилю. Как искусно заметил М Дворжак: «художественной колыбелью» Донателло (впрочем, также как Ф. Брунеллески), являлась строительная мастерская собора Санта Мариа дель Фьоре.
Перейдём к первому периоду, длившемуся до 1443 года. В нём Донателло был занят работой над украшением собора и церкви Орсанмикеле во Флоренции. Существует вероятность, что примерно в 1406-1408 годах им было выполнено две фигуры молодых пророков, которые были расположены над северным порталом собора. Позднее данный портал получил также украшение в виде мраморного рельефа Нанни ди Банко (один из наиболее талантливых скульпторов, которые работали с Донателло на раннем этапе его творчества). Далее Донателло выполнил мраморную статую Давид с головой Голиафа, которая предназначалась для одного из контрфорсов собора. Что примечательно, данная статуя была первым обнажённым произведением в итальянском искусстве, которое было не связано со стеной. Приём отдельного расположения фигуры (подобно античным) получил развитие в творчестве Донателло. Данное произведение скульптора уже наполнено теми характерными чертами для зрелого периода его работ: стремлением к однородности элементов классического и готического искусства.
Следом находятся статуи сидящих евангелистов: Иоанна и Марка (фасад Орсанмикеле) 1411-1413 года. Примерно в 1417 году Донателло для Орсанмикеле сотворил одну из самых известных статуи Святого Георгия, которая в последствии была перенесена в Барджелло. Она выполнена в виде юного рыцаря, который выступает в роли первой портретной статуи Донателло.
Позднее были реализованы статуи пророков, получившие ещё большую индивидуализацию. Они были определены в качестве украшения кампанилы, среди фигур, которые в наивысшей степени сильны по своей внутренней напряженности и глубине: Иоанн Креститель, Иеремия, Цукконе (или иначе Лысый пророк).
Если говорить о работах определивших ранний период, то стоит непременно выделить бронзовую статую Святого Людовика. Её местоположение в настоящий момент — музей Санта Кроче. Данному периоду творчества Донателло обязаны также и три живописных рельефа, а именно: барельеф Вознесение Богоматери, Святой Георгий и дракон на пьедестале мраморной статуи Святой Георгий (отправленный в Неаполь для надгробия кардинала Бранкаччи) и бронзовый рельеф Пир Ирода (предназначенный для купели сиенского баптистерия).
Второй период творческого пути Донателло относится примерно к 1434 году, вслед за созданием табернакля для старого собора св. Петра и завершения ряда других заказов. Мастер возвращается во Флоренцию из Рима, где и совершает работу над некоторыми художественными проектами, в которых главенствовали классические тенденции.
В 1440 году Донателло выполняет работу над певческой трибуной Флорентийского собора и кафедрой собора в Прато. 1430 год охарактеризован классическим сдержанным рельефом Благовещение для церкви Санта Кроче, Амур из Барджелло. К наиболее классическому периоду творчества Донателло относится и знаменитая бронзовая отдельно стоящая статуя Давида, которая была сделана для палаццо Медичи и находящаяся в данное время в Барджелло. Также масштабной работой второго периода мастера являются бронзовые двери старой сакристии церкви Сан Лоренцо во Флоренции, датируемые 1434-1443 годами.
Перейдём к третьему периоду. Так, в 1443 году Донателло получает приглашение в Падую, где и проживает десять лет. Практически сразу после приезда скульптор начинает работать над конной статуей кондотьера и дипломата Эразмо де Нарни (прозвище Гаттамелата). Данная статуя Гаттамелаты (1447-1453 года) — первый свободно стоящий конный монумент, который был сотворен в Европе со времен античности. Но не стоит забывать, что главной работой скульптора в Падуе выступает высокий скульптурный алтарь для церкви Сан Антонио, датируемый 1446-1450 годами. Вначале бронзовые статуи Мадонны и святых находились под балдахином, поддерживающим колонны, которые были назначены на высокий постамент и украшены рельефами. Алтарь был выполнен в определённой форме, которая и повлияла в значительной мере на облик живописных алтарных образов Мантеньи, Джованни и Кривелли Беллини.
Композиция была составлена из статуй Мадонны с Младенцем, Распятия (располагается теперь высоко над алтарем Святого Франциска) и ряда прочих фигур, изначальный порядок расстановки которых был позже изменен. В процессе работы над данным ансамблем скульптор неоднократно обращался за помощью к своим ученикам, коих было великое множество. Законы перспективы отразились в многофигурных бронзовых рельефах со сценами чудес святого Антония, а невысокий рельеф получил с помощью Донателло иллюзию глубины пространства.
Четвертый период. Работы, которые обрели жизнь после возвращения мастера (примерно 1454 год) имеют шероховатость в поверхности материала, создавалось впечатление не полной обработанности. Несомненно, статуи Святой Магдалины из Флорентийского баптистерия и Иоанна Крестителя из Сиенского собора — подлинные произведения искусства, которые не ограничены рамками нормы. Они являются проявлением наивысшей степени драматизма.
Бронзовая скульптурная группа Юдифь и Олоферн (1456-1457 года), вначале была вхожа в состав композиции фонтана (сад палаццо Медичи), а в настоящее время находится на площади Синьории. Юдифи невозмутима, её образ близок стилю позднеготические статуи Мадонны. Расслабленность ее жертвы сильно потрясают наблюдателя и это даже невзирая на то, что изображенное здесь действие не кажется убедительным.
Великолепны работы, относящиеся к позднему стилю Донателло: бронзовые рельефы двух кафедр для церкви Сан Лоренцо (1460-е годы), которые были завершены его учениками уже после его смерти; яростные сцены Страстей Христовых — одни из самых пронзительных в своём драматизме работ во всем христианском искусстве.
Заметим что, невзирая на стремление к античности, Донателло внёс новую волну в искусство: «В его искусстве есть черты чуждые формальности тех античных фрагментов, которые могли быть ему известны. Почти повсюду в его произведениях виден беспокойный дух, видна немного дикая энергия, находящаяся в каком-то родстве со скульптурами готических соборов».
Донателло — величайший скульптор, творчество которого дышит пластикой, объёмом и характером формообразования.
5. Тв-во Мазоччо, фра Липпи
Томмазо ди сер Джованни ди Моне Кассаи был родом из Кастелло Сан Джованни в Вальдарно. Родился 21 декабря 1401 года.
Он был немного рассеянным и весьма беспечным и создавал впечатление человека, у которого вся душа и воля заняты предметами одного только искусства и которому почти нет дела до себя самого, а еще меньше – до других. Поэтому еще в детстве родные прозвали его Мазаччо (ласково-пренебрежительная форма от Томмазо).
Творческая деятельность Мазаччо, продолжавшаяся около шести лет, занимает важное место в истории не только итальянской, но и всей западноевропейской живописи. Наряду с архитектором Брунеллески и скульптором Донателло Мазаччо является основоположником искусства Раннего Возрождения, утвердившим в живописи новые эстетические представления о мире и человеке, новые изобразительные принципы. Становление Мазаччо как художника протекало в обстановке мощного общественного и культурного подъема во Флоренции, широкого распространения гуманистических идей, формирования ренессансных художественных принципов в архитектуре и скульптуре.
Мазаччо начал художественную работу в то время, когда Мазолино расписывал в церкви Санта Мария дель Кармине во Флоренции капеллу Бранкаччи. Эта фресковая роспись считается самой значительной работой Мазаччо, именно здесь он реализовал свое новаторство.
Дело в том, что до эпохи Возрождения никогда в искусстве не ставилась проблема изображения пространства. Поэтому одним из важных достижений Мазаччо была разработка системы глубинного изображения пространства с помощью прямой центральной перспективы, названной впоследствии итальянской. Она отражала новое отношение к миру, делая центр картины точкой схода перспективных линий. Также Мазаччо первым понял необходимость передачи фигур «в сокращении», если смотреть на них снизу, и преодолел прежнюю манеру письма, при которой все фигуры изображались на цыпочках. Он положил начало позам, движению, порыву в живописи, то есть изображению реальности.
На одной из картин кроме Христа, исцеляющего бесноватого, имеются еще прекрасные по перспективе дома, исполненные таким образом, что они одновременно показаны и изнутри и снаружи, так как он для большей трудности взял их не с лицевой стороны, а с угла.
Мазаччо больше других стремился изобразить и обнаженные тела. Он первым в живописи изобразил обнаженные тела Адама и Евы, изгнанных из рая («Изгнание из рая»).
В своих произведениях Мазаччо отличался величайшей легкостью и любил большую простоту драпировок. Его кисти принадлежит сделанная темперой картина, где изображена коленопреклоненная Мадонна с младенцем на руках перед святой Анной. В церкви Сан Никколо помещена в простенке сделанная темперой картина кисти Мазаччо, на которой изображено Благовещение и тут же здание со множеством колонн, прекрасно переданное в перспективе: помимо совершенства рисунка оно сделано в ослабевающих тонах, так что, мало-помалу бледнее, оно теряется из виду.
В Санта Мария Новелла, там, где имеется трансепт, Мазаччо написал фреской изображение Троицы, расположенное над алтарем св. Игнатия, а по сторонам – Мадонну и св. евангелиста Иоанна, созерцающих распятие Христа. С боков находятся две коленопреклоненные фигуры, которые, насколько можно судить, являются портретами заказчиков фрески; но они мало видны, потому что закрыты золотым орнаментом. Кроме фигур там особенно замечателен полукоробовый свод, изображенный в перспективе и разделенный на квадраты, заполненные розетками, которые так хорошо уменьшаются и увеличиваются в перспективе, что кажутся условно вытесненными в стене. В работе над «Троицей» Мазаччо впервые использовал картоны – подготовительные рисунки, при помощи сетки квадратов перенесенные на стены. Такой этап работы над живописным произведением получил широкое распространение в эпоху Возрождения.
Мазаччо написал еще на доске в Санта Мария Маджоре возле боковой двери, ведущей к Сан Джованни, в капелле, Мадонну, св. Екатерину и св. Юлиана; на пределле изобразил он несколько небольших фигур из жития св. Екатерины, равно как св. Юлиана, убившего отца и мать, а посередине изобразил Рождество Иисуса Христа.
В церкви дель Кармине в Пизе на доске, внутри капеллы, помещающейся в трансепте, написана Мадонна с младенцем, а у ног их – несколько ангелочков, которые играют на музыкальных инструментах; один из них, играя на лютне, внимательно вслушивается в гармонию звуков. Посередине находится Мадонна, св. Петр, св. Иоанн Креститель, св. Юлиан и св. Николай – фигуры, полные движения и жизни. Внизу, на пределле находятся маленькие фигуры и изображены сцены из житий упомянутых святых, а в середине – три волхва, приносящие дары Христу; в этой части несколько лошадей списаны с натуры так живо, что невозможно желать лучшего; люди из свиты трех царей облачены в разные одежды. Вверху картина заканчивается несколькими квадратами с изображением множества святых вокруг распятия. Полагают, что фигура святого в епископской одежде, находящаяся в той же церкви на фреске возле двери, ведущей в монастырь, тоже сделана Мазаччо.
По возвращении из Пизы Мазаччо сделал во Флоренции картину на дереве с двумя словно бы живыми обнаженными фигурами, женской и мужской.
Затем, чувствуя себя во Флоренции не по себе и побуждаемый любовью и влечением к искусству, он решил в целях усовершенствования отправиться в Рим. И здесь, приобретя величайшую славу, он расписал для кардинала Сан-Клементе в церкви Сан Клементе капеллу, где изобразил фреской страсти Христовы с распятыми разбойниками, равно как житие св. мученицы Екатерины. Кроме того, он написал темперой много картин, которые или погибли, или пропали во время волнений в Риме. Одну картину он написал в церкви Санта Мария Маджоре в маленькой капелле около сакристии, где изобразил четырех святых, которые кажутся рельефными, а в середине - церковь Санта Мария делла Неве, тут же – портрет с натуры папы Мартина, который мотыгой указывает основание этой церкви, а рядом с ним император Сигизмунд II.
Когда в Риме при папе Мартине над фасадом церкви Сан Джанни работали Пизанелло и Джентиле да Фабриано, часть работы они поручали Мазаччо. Узнав, что Козимо Медичи, оказывавший ему великую помощь и покровительство, вызван из изгнания, он возвратился во Флоренцию. Здесь после смерти Мазолино ему поручили начатую последним работу в капелле Бранкаччи в Кармине, где, прежде чем приступить к работе, он написал как бы для опыта св. Павла, что возле веревок колокольни, чтобы показать, как в этой картине он выказал бесконечное умение, ибо голова этого святого, списанная с Бартоло ди Анджолино Анджолини, производит впечатление такого великого ужаса, что кажется, будто этой фигуре недостает только того, чтобы она заговорила. И, глядя на нее, тот, кто не знает св. Павла, увидит прямодушие римской гражданственности, соединенное с непобедимой мощью уверовавшей души, всецело устремленной к делам веры. В этой же картине художник показал такое умение изображать ракурс, взятый сверху вниз, которое было поистине изумительно, как то явствует в передаче ног апостолов, где легко разрешена трудность задачи, особенно в сравнении со старой манерой, которая все стоящие фигуры изображала приподнявшимися на носках.
Как раз в то время, когда он производил эту работу, была освящена церковь дель Кармине. В память этого события Мазаччо над воротами, ведущими из храма на монастырский двор, написал веронской зеленью все священнодействие, как оно происходило: он изобразил бесчисленное множество граждан, которые в плащах и капюшонах шествуют за процессией. Среди них он представил Филиппо в деревянных башмаках, Донателло, Мазолино да Паникале – своего учителя, Антонио Бранкаччи, заказавшего ему роспись капеллы, Пикколо да Удзано, Джаванни ди Бичччи деи Медичи, Батоломео Валори.
Там же он изобразил Лоренцо Ридольфи, который был в то время послом Флорентийской республики в Венеции. Он написал там с натуры не только вышепоименованных дворян, но также ворота монастыря и привратника с ключами в руке. Это произведение в самом деле отличалось великим совершенством, потому что Мазаччо сумел так хорошо разместить на пространстве этой площади фигуры людей по пять и по шесть в ряд, что они пропорционально и правильно уменьшаются, как того требует глаз, и действительно казалось будто это какое-то чудо. Особенно удалось ему сделать их как бы живыми, что вследствие соразмерности, которой он придерживался, изображая не всех людей одного роста, но с большой наблюдательностью различая маленьких и толстых, высоких и худых. У всех ноги поставлены на плоскости, и они хорошо, находясь в ряду, сокращаются в перспективе.
После этого Мазаччо вернулся к работе над капеллой Бранкаччи, продолжая сцены из жизни св. Петра, начатые Мазолино, и частью их закончил, а именно – сцену с папским престолом, исцеление больных, воскрешение мертвых, наконец, излечение хромых тенью, когда он проходит по храму вместе со св. Иоанном. Среди прочих выделяется та картина, где Петр по приказанию Христа извлекает деньги из живота рыбы, чтобы уплатить подать. Помимо изображения одного из апостолов в глубине картины, которое предоставляет собою портрет самого Мазаччо, сделанный им с себя при помощи зеркала так хорошо, что он кажется прямо живым, - мы видим здесь гнев св. Петра на требования и внимание апостолов, которые в разнообразных позах окружают Христа и ждут его решения с такой жизненностью движения, что в самом деле кажутся живыми, в особенности св. Петр, у которого кровь прилила к голове, потому что он нагнулся, стараясь достать деньги из живота рыбы; а еще лучше – сцена, когда он платит подать; здесь видно возбуждение, с каким он считает деньги, и вся алчность сборщика, который держит деньги в руке, и с наслаждением на них уставился. Мазаччо написал еще воскрешение царского сына святыми Петром и Павлом, но вследствие смерти художника эта работа осталась незавершенной, ее потом закончил Филиппино. В сцене крещения св. Петром высоко ценится обнаженная фигура одного из новокрещеных, который дрожит от холода. Она написана с прекрасной рельефностью и в мягкой манере, что всегда почиталось и с восхищением ценилось художниками.
Там можно также видеть еще несколько голов, написанных так живо и прекрасно, что можно сказать, что ни один художник той эпохи не приближался настолько к современным, как Мазаччо. Его труды заслуживают бесконечных похвал и главным образом потому, что своим мастерством он дал направление прекрасной манере. А доказывается это тем, что все наиболее прославленные скульпторы и живописцы после него, работая в этой часовне и изучая ее, достигли совершенства и знаменитости, а именно: Фра Джованни да Фьезоле, Филиппино, закончивший капеллу, Алессо Бальдовинетти, Андреа дель Кастаньо, Андреа дель Верроккьо, Сандро ди Боттиччеллли, Леонардо да Винчи, МикеланджелоБуонарроти. Затем – Рафаэль из Урбино, заложивший тут начало своей прекрасной манеры.
Все, кто старался постигнуть это искусство, постоянно отправлялись учиться в эту капеллу, чтобы воспринять наставления и правила в мастерстве фигур от Мазаччо. Но, хотя произведения Мазаччо пользовались столь великим почетом, все же существует мнение, разделяемое с твердым убеждением многими, что он принес бы искусству еще гораздо больше, если бы смерть, похитившая его в возрасте двадцати шести лет, не постигла его так рано. Была ли то зависть или действительно, быть может, все прекрасное вообще недолговечно, только он умер в самом расцвете. Он ушел столь внезапно, что многие подозревали тут скорее отравление, чем иную случайность.
Говорят, что при известии о смерти Мазаччо, Филиппо ди сер Брунеллески сказал: «Мы понесли с кончиною Мазаччо величайшую утрату». Он горевал неутешно, тем более, что покойный с великим старанием объяснял ему многие правила перспективы и архитектуры. Мазаччо был погребен в той самой церкви дель Кармине в 1443 году. И если тогда же над его могилой не было поставлено никакого памятника, потому что при жизни его мало ценили, то после смерти его не преминули почтить нижеследующими эпитафиями:
Аннибале Каро:
Писал – и холст картин стал жизни равен.
Поставил,оживил и дал движенье,
И дал им страсть. Всем прочим в поученье
Был Бонаротто; я – с ним рядом славен.
Творчество Филиппо Липпи
После смерти Мазаччо флорентийская живопись осталась на попечении пяти художников, которых условно можно разделить на две группы. Все они в течение целого поколения после смерти Мазаччо стояли во главе флорентийского искусства, воспитывая вкус публики и обучая молодых.
Были они высокоодаренными людьми и уже испытали на себе влияние Мазаччо. Первая группа – Фра Анжелико и Паоло Учелло уже в меньшей степени, поскольку были уже сложившимися живописцами и если бы не Мазаччо сами могли бы играть руководящую роль во флорентийском искусстве. Вторые – Фра Филиппо Липпи, Доменико Венициано и Андреа дель Кастаньо – в большей степени.
Отличительной особенностью второй группы стало свойственное им наполнение произведений мелкими подробными деталями, которые очень часто заслоняют главное событие. Но, тем не менее, их имена стали известны, попали в историю, а значит, их творчество явилось альтернативной формой изобразительного искусства для того периода времени, для той эпохи.
Пожалуй, самым оригинальным, и наиболее талантливым из них оказался Фра Филиппо Липпи, чьи многочисленные работы превосходно сохранились. Именно поэтому целью данной работы стало подробное исследование творчества Фра Филиппо Липпи. Для наиболее полного раскрытия темы были поставлены следующие задачи:
Раскрыть истоки возникновения художественных способностей мастера, а так же рассмотреть произведения раннего периода в его творчестве;
Проследить каким образом видоизменилась манера написания художника в период 1440-1450-х годов на примере наиболее известных работ;
Изучить основные и наиболее выдающиеся произведения конца 50-х – 60-х годов, выявить особенности заключительного этапа творчества.
Обращаясь к его творчеству, тем не менее, очень сложно дать объективную оценку. Причиной этого является малый объем информации и расхождения во взглядах исследователей на его творчество. К примеру, Б. Бернсон в своей работе «живописцы итальянского Возрождения» хотя и чрезмерно мало внимания уделяет творчеству Филиппо Липпи, достаточно своеобразно характеризует его произведения, признавая за ним обаяние, благородство и тонкость образов. Он выделяет у него период зрелого творчества, «самостоятельного и свободного, оригинального и абсолютно новаторского в сравнении с искусством других художников этой эпохи». Одновременно с этим, он называет Филиппо Липпи не художником, а первоклассным иллюстратором – «…а таким по своему природному дарованию, я думаю, Фра Филиппо и был». Бернсон считает, что его настоящее место среди жанровых художников, даже при всем том, что его жанр более духовного характера, чем у остальных. Самым же большим недостатком в творчестве Липпи стало, по его мнению, стремление «…выразить чувства во что бы то ни стало».
Схожей точки зрения придерживается и Б.Р. Виппер в работе «Итальянский Ренессанс 13-16 века», однако творчеству Филиппо Липпи посвящен значительный раздел, в котором автор дает обстоятельную и самостоятельную, не основывающуюся на точке зрения других исследователей оценку произведениям Липпи. Автор так же как и Бернсон расценивает мастера как живописца, не обладающего «исключительно крупным талантом», однако, «в силу какой-то особой заразительности своего искусства оставившего очень заметные следы в истории итальянской живописи». При этом, не смотря на достаточно критический анализ творчества Липпи, отличающийся, к примеру, от интерпретации Г. Фосси или Вазари, в центре внимания Б.Р. Виппера тем не менее, находится индивидуальная творческая личность художника. Главной же особенностью этой работы является раскрытие творческой концепции мастера, основных особенностей его стиля, эстетических свойств его произведений.
Очень выразительно даны биографические подробности, исследуемые до мельчайших деталей в работе Д. Вазари «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев». У него же можно найти наиболее подробный перечень произведений мастера, вплоть до работ, написанных во время проживания Липпи в Падуе, хотя в настоящее время эти работы не сохранились. Но, при этом достоверно известно, что многие сведения, о которых повествует Вазари либо в принципе не существовали, либо дошли до него уже в искаженной форме. Именно поэтому нельзя целиком и полностью полагаться на данную работу, но кое-какую полезную информацию почерпнуть все же возможно.
Самой же подробной оказалась работа Г. Фосси «Филиппо Липпи». Здесь выданы и основные биографические сведения, и наиболее значимые произведения, и очень длинный перечень заказчиков. Но самой главной заслугой является то, что автор приводит критические отзывы о творчестве художника начиная от современников и последователей мастера, и заканчивая нашим временем. Поэтому, было естественным, что основной объем сведений, касаемых жизни и творчества Фра Филиппо, был нами взят именно из данной работы.
Что касается непосредственно восприятия Фосси творчества художника, то можно сказать, что она очень трепетно подходит к исследованию как самих произведений, так и биографических подробностей из жизни мастера. Заметно, что автора очень задевают критические замечания, брошенные в адрес Филиппо. В противовес Бернсу, Випперу и другим исследователям творчества Липпи, она оспаривает право мастера называться истинным, настоящим и непревзойденным художником своего времени, категорически отвергая ярлык «иллюстратора», пусть даже и превосходного.
Помимо вышеперечисленных авторов, в нашей работе были использованы некоторые сведения из работ, к примеру, И.А. Смирновой «Искусство Италии 13-15 веков», П.П. Муратова «Образы Италии». Так же можно назвать сборники «История искусства зарубежных стран. Средние века. возрождение» и «История зарубежного искусства». Однако, во всех этих работах дано в основном лишь краткое упоминание, а у таких известных и блистательных ученых, как Лазарев и Алпатов нет даже и упоминания, хотя казалось бы, каким знаменитым художником является Филиппо Липпи. Именно поэтому тема данной работы настолько актуальна для нашего времени и интересна для исследования.
Липпи
Биография
Филиппо Липпи (по отцу — Филиппо ди Томазо) родился во Флоренции, предположительно 8 октября 1406 г., в семье бедного мясника. В раннем детстве потерял родителей и остался на попечении тетки, от которой несколько времени спустя был взят на воспитание, из милости, братией монастыря дель-Кармине, где 15 лет от роду принял обет монашества («фра» — сокращение от итал. frate, то есть брат). Как художник развился под влиянием Мазолино и Мазаччо; на его художественное образование также повлиял Фра Анджелико Фьезольский.
Бросив в 1431 г. монастырскую жизнь, Липпи продолжал, однако, носить иноческую одежду. Старинные биографы рассказывают, будто он был захвачен в Анконе берберийскими пиратами, увезен ими в Африку и провёл там несколько лет в рабстве. И будто Липпи так поразил хозяина своим искусством, что тот отпустил его на волю. Однако это предание не подтверждается документами.
Напротив того, не подлежит сомнению другой эпизод в жизни Липпи — похищение им в 1456 г. из женского монастыря в Прато молодой монахини Лукреции Бути и женитьба на ней, вследствие которой ему пришлось испытать много неприятностей и тревог, пока папа, по ходатайству Козимо Медичи, не освободил супругов от монашеского обета и не признал их брак законным. Однако и после того, несмотря на свою громкую известность, Липпи не знал покоя и по причине своей беспорядочной жизни и расточительности был преследуем кредиторами.
Работал преимущественно во Флоренции, некоторое время в Падуе (1434), в Прато (1453-65) и наконец в Сполето, где и умер 9 октября 1469 г.
Был учителем Сандро Боттичелли.
Творчество
Значение Липпи в истории искусства состоит в том, что он после Мазаччо ещё решительнее и сильнее направил возродившуюся итальянскую живопись на путь натурализма. Любовь к земным радостям, восхищение при виде красоты, страстность, чувственность и пылкость фантазии сильно сказываются в его произведениях, несмотря на то, что их темы относятся к области религиозных олицетворений. В его фигурах так много искренности, увлечения жизнью, гуманности и тонкого понимания красоты, что они производят неотразимое впечатление, хотя порой прямо противоречат требованиям церковной живописи. Его мадонны — очаровательные невинные девушки или нежно любящие молодые матери; его младенцы-Христы и ангелы — прелестные реальные дети, пышущие здоровьем и весельем. Достоинство его живописи возвышается сильным, блестящим, жизненным колоритом и веселым пейзажем или нарядными архитектурными мотивами, составляющими обстановку сцены.
Особенно стоит выделить картину "Мадонна с младенцем и двумя ангелами", написанную художником уже в зрелом возрасте. Фактически это семейный портрет: для образа Мадонны ему позировала его жена, для младенца и ангела, которого мы видим на переднем плане, - его дети. Обращает на себя внимание и то, что волосы Мадонны у самого пробора выщипаны - как предписывала флорентийская мода того времени.
Из фресковых работ этого высокодаровитого художника наиболее замечательные находятся в соборе Прато (сцены из жития св. Стефана, среди которых особенно хороши «Погребение св. Стефана» и «Пир Ирода») и в соборе Сполето (два ряда сцен из жития Богоматери, в том числе прелестное «Коронование Приснодевы»).
Относительно станковых картин Липпи надо заметить, что он первый стал придавать им круглую форму — писать картины, для которых итальянцы усвоили название quadri tondi (рус. тондо) и которые вскоре вошли в употребление не только в домашних молельнях, но и церквах, взамен распространенных перед тем триптихов. Флорентийские галереи содержат в себе много произведений Липпи в этом роде. Таково, между прочим, восхитительное «Коронование Марии» (галерея Уффици) и «Мадонна со сценой Рождества Богородицы на заднем плане» во дворце Питти. Из картин Липпи, встречающихся вне Италии, особенно любопытны: «Венчание Богоматери» (кругл. формы) в луврском музее, «Пресв. Дева, поклоняющаяся Младенцу Христу» в берлинском музее, «Св. Иоанн-Предтеча» в Лондонской национальной галере и «Крещение Господне» там же.
6.Тв-во Ботичелли
Настоящее имя художника – Алессандро Филипепи (для друзей Сандро). Он был младшим из четырех сыновей Мариано Филипепи и его жены Змеральды и родился во Флоренции в 1445 году. По специальности Мариано был кожевником и жил с семьей в квартале Санта Мария Новелла на виа Нуова, где снимал квартиру в доме, принадлежащем Ручеллаи. У него была своя мастерская неподалеку от моста Санта Тринита ин Ольтрарно, дело приносило весьма скромный доход, и старый Филипепи мечтал поскорее пристроить сыновей и иметь, наконец, возможность оставить трудоемкое ремесло.
Учился живописи у монахаФилиппо Липпии перенял у него ту страстность в изображении трогательных мотивов, которой отличаются исторические картины Липпи. Тонкость и точность линий он перенял у второго своего брата, который был ювелиром. Некоторое время учился вместе с Леонардо да Винчи в мастерской Вероккио. Оригинальная же черта собственного таланта Боттичелли состоит в наклонности к фантастическому. Он один из первых внес в искусство своего времени античный миф и аллегорию, и с особенной любовью работал над мифологическими сюжетами. Особенно эффектна егоВенера, которая нагая плывет по морю в раковине, и боги ветров осыпают ее дождем из роз, и гонят раковину к берегу.
Лучшим творением Боттичелли считают начатые им в1474 году фрески в Сикстинской капелле Ватикана. Предположительно Боттичелли был приверженцем Савонаролы. Согласно преданию, уже в старческом возрасте он сжёг свою юношескую картину на костре тщеславия. "Рождение Венеры" стало последней такой картиной. Усердно изучал Данте; плодом этого изучения явились гравюры на меди, приложенные к вышедшему в свет воФлоренциив1481 году изданию дантова "Ада" (издание Магны).
Выполнил множество картин по заказам Медичи. В частности, расписал знамя Джулиано Медичи, брата Лоренцо Великолепного. Боттичелли прославился своим тонким эстетическим вкусом и такими произведениями, как "Благовещение" (1489—1490), "Покинутая" (1495—1500) и т.д. В последние годы своей жизни Боттичелли, по всей видимости оставил живопись. В1504 году художник участвовал в комиссии, определявшей место для установки статуи Давида работы Микеланджело, однако его предложение не было принято. Известно, что у семьи художника был дом в квартале Санта Мария Новелла и доход от виллы в Бельсгуардо. Сандро Боттичелли похоронен в фамильной гробнице в церкви Оньисанти. Согласно завещанию, его похоронили вблизи могилы Симонетты Веспуччи, вдохновившей самые прекрасные образы мастера.
В честь Боттичелли назван кратер на Меркурии.
2. Анализ картины "Рождение Венеры"
Картину "Рождение Венеры" написал итальянский художник тосканской школы Сандро Боттичелли на холсте размером 172,5×278,5см темперой (темперные краски — одни из древнейших, до изобретения и распространения масляных красок темперные краски были основным материалом станковой живописи. История использования темперных красок насчитывает более 3 тысяч лет. Так, знаменитые росписи саркофагов древнеегипетских фараонов выполнены темперными красками. Темперной в основном была станковая живопись византийских мастеров. В России техника темперного письма была преобладающей в искусстве вплоть до конца XVII века.). Картина "Рождение Венеры" написана Боттичелли с1482 по 1486 , когда "художник уже настолько уверенно владеет кистью, что может изображать на своих полотнах все, что захочет". Среди новшеств Боттичелли важным было использование холста, а не доски, для произведения столь крупного размера. Он добавлял минимальное количество жира к пигментам, благодаря чему холст в течение долгого времени оставался прочным и эластичным, а краска не трескалась. Было также установлено, что Боттичелли нанёс на картину защитный слой из яичного желтка, благодаря чему "Рождение Венеры" хорошо сохранилось. Боттичелли написал много обнаженных женщин, и эти картины уже тогда погибли, "Рождение Венеры" — это одна из сохранившихся картин такого рода, так же как и "Примавера". Вазари пишет, что на картине изображена "рождающаяся Венера с ветрами и ветерками, помогающими ей ступить на землю вместе с амурами". Здесь опять неточность, как и в описании "Примаверы". В "Рождении Венеры" нет никаких "амуров, помогающих ей вступить на землю". Надо думать, Вазари ее не видел, иначе, как объяснить, что он спутал две картины. Сыплющиеся цветы из "Рождения Венеры" он поместил в "Примаверу", а амура из "Примаверы" перенес в "Рождение Венеры". Это можно объяснить тем, что Вазари писал понаслышке от человека знающего и перепутал детали.
Картина иллюстрирует миф рождения Венеры. Только что рожденная из морской пены Венера, подплывающая на раковине к берегу, - центральный образ картины. Вглядитесь в эту Венеру– в эту стыдливую девушку, в глазах которой блуждает какая-то светлая печаль, будто на мучения идет богиня в земную жизнь. А лицо Венеры, прекрасное лицо Симонетты Веспуччи, стало для многих символом "боттичеллевского настроения". Слева от нее дуют Зефиры, и от их дыхания сыплются розы, словно наполняющие картину благоухающим ароматом. Ритм падения розовых лепестков подобен ритму изумрудных морских волн, образуемых движением раковины. С другой стороны спешит к богине нимфа Ора, торопясь набросить на нее пурпурный плащ. Но Симонетта-Венера с телом античной богини остается безучастной и к страстному дыханию Зефиров, и к действиям целомудренной Оры. Давно уже было замечено, что хрупкая Венера Боттичелли мало напоминает классический прототип, но зато очень близка образам его скорбных мадонн.
На картине Боттичелли запечатлен тот момент, те часы полуночные, когда (по словам поэта В. Брюсова) еще "…не властен свет", но уже "расточилась тьма". Предрассветное утро, легкой рябью подернуто и еле-еле плещется пустынное море… Лишь на заднем плане картины виднеется голый берег с несколькими острыми мысками, да на берегу с правой стороны колышутся апельсиновые деревья.
В отличие от Леонардо, страстного исследователя, с фантастической точностью, стремившегося воспроизводить все особенности строения растений, Боттичелли изображает "деревья вообще", песенный образ дерева, наделяя его как в сказке, самыми прекрасными качествами – оно стройное, с гладким стволом, с пышной листвой, усыпанное одновременно и цветами и фруктами. А какой ботаник взялся бы определить сорт цветов, рассыпанных на лугу под ногами Весны, или тех, которые она держит в складках своего платья: они пышны, свежи и ароматны, они похожи и на розы, и на гвоздики, и на пионы; это – "цветок вообще", самый чудесный из цветов. Да и в самом пейзаже Боттичелли не стремится воссоздать тот или иной ландшафт; он только обозначает природу, называя ее основные, и вечно повторяющиеся элементы. Ритм композиции присутствует во всей картине – и в изгибе юного тела, и прядях волос, так красиво рвущихся к ветру, и в общей согласованности ее рук, в отставленной ноге, в повороте головы и фигурах, которые ее окружают. Бросается в глаза странная композиция картины, ее несобранность, бессвязнность, обособленность персонажей. Их можно разбить на независимые группы.
В картине присутствуют: светлые голубоватые и тёмно-зелёные тона, красные и охристые.
7.Тв-во Пьеро делла Франческа, Мантенья Беллини
Пьеро делла Франческа (Piero della Francesca) (около 1420-1492)
Итальянский живописец эпохи Раннего Возрождения. В 1439 работал в мастерской Доменико Венециано во Флоренции; испытал влияние Мазаччо, Филиппо Брунеллески, мастеров нидерландской живописи. С 1442 работал преимущественно в Сан-Сеполькро и Урбино, а также в Ферраре, Римини, Риме, Ареццо. Уже в произведениях 1450-х годов (“Крещение Христа, 1450-1455, Национальная галерея, Лондон; Мадонна делла Мизерикордия, около 1450-1462, Коммунальная пинакотека, Сан-Сеполькро; “Бичевание Христа, около 1455-1460, Национальная галерея Марке, Урбино) проявились основные черты искусства Пьетро делла Франческа: величавость образов, объемность форм, прозрачность приглушенного колорита, перспективное построение пространства.
Об исключительном колористическом даровании художника свидетельствуют цикл фресок “История животворящего Креста” в церкви Сан-Франческо в Ареццо (1452-1466), исполненных в тончайшей гамме бледно-розовых, фиолетовых, красных, синих и серых тонов. Обобщая объёмы фигур и развёртывая композиции параллельно плоскости стены, на фоне спокойных ясных ландшафтов, Пьетро делла Франческа добивается в этих росписях впечатления просветленной торжественности, гармоничной целостности картины мироздания. Присущее его произведениям внутреннее благородство обретает особую возвышенность во фреске “Воскресение Христа” (около 1463, Коммунальная пинакотека, Сан-Сеполькро).
Около 1465 Пьетро делла Франческа исполнил отмеченные чеканной остротой форм и глубиной психологической характеристики профильные портреты герцога Урбинского Федериго да Монтефельтро и его супруги Баттисты Сфорца (Уффици), в которых значительную композиционную и эмоциональную роль играют насыщенные светом и воздухом далекие пейзажные фоны. Федериго да Монтефельтро и его жена Баттиста Сфорца изображены в профиль, но трактовка их лиц сильно отличается от плоскостных портретных изображений Доменико Венециано. Округлыми контурами, мягкой светотенью художник достигает пластической объемности лиц, словно вылепив их светом и красками. Лишенный всякой идеализации властный профиль герцога Урбинского, изображенного в красной одежде и того же цвета шапке, четко выделяется на фоне бледного неба и далекого голубовато-серого пейзажа, насыщенного светом и воздухом. Низкий горизонт усиливает монументальность его фигуры, господствующей над окружающей природой. На обороте картины изображен триумф герцогов Урбинских, по величайшей тщательности письма приближающийся к нидерландской живописной технике. В поздних произведениях Пьеро делла Франческа светотень становится мягче и прозрачнее, передача световых и воздушных Эффектов и разработка живописных деталей еще нежнее и тоньше, что указывает на знакомство художника с образцами нидерландской живописи, пользовавшейся большим успехом у итальянских художникоя (Рогир ван дер Вейден, Нос ван Гент). Примером позднего творчества Пьеро делла Франческа может служить замечательное, выдержанное в серебристо-лунном, воздушном колорите “Поклонение волхвов” (Лондон, Национальная галерея). В поздних работах Пьетро делла Франческа (“Рождество”, 1475) светотень становится более мягкой, большое значение приобретает рассеянный серебристый свет.
В конце жизни мастер оставил занятие живописью и полностью отдался сочинению научных трактатов о перспективе и геометрии. Пьетро делла Франческа принадлежат два научных трактата: “О перспективе в живописи”, в котором под влиянием Леона Баттиста Альберти художник дает математическую разработку приемов перспективы, и “Книжица о пяти правильных телах”, посвященный практическому решению некоторых проблем стереометрии. Творчество Пьетро делла Франческа заложило основы искусства Возрождения в живописи Средней и Северной Италии, оказало значительное воздействие на развитие венецианской и флорентийской школ. Пьеро делла Франческа по праву занимает почетное место в ряду самых известных художников 15 века.
Мантенья Андреа (Mantegna Andrea) (1431-1506)
Итальянский живописец и гравер эпохи Раннего Возрождения. Учился в Падуе у своего приемного отца, живописца и антиквара Франческо Скварчоне (около 1441-1448), изучал древнеримские скульптуру и архитектурный декор, увлекался археологией и эпиграфикой, испытал воздействие творчества Донателло, Андреа дель Кастаньо и живописи венецианской школы. Искусству Мантенья, ведущего мастера падуанской школы, присущи героическое, проникнутое пафосом утверждения достоинства человеческой личности мироощущение, приверженность к четкой архитектонической композиции. Живописная манера художника Андреа Мантенья отличается чеканностью форм и рисунка, эмалевым блеском красок (росписи капеллы Оветари в церкви Эремитани в Падуе, 1449-1455, почти полностью погибли в 1944; алтарь церкви Сан-Дзено Маджоре в Вероне, 1457-1459, хранится там же, отдельные части - в Лувре, Париж, и Музее изящных искусств, Тур).
Андреа Мантенья был незнатного происхождения, но усыновленный и обученный простым малоизвестным живописцем, он стал одним из самых значительных художников своего времени. Стиль Андреа Мантенья, как и стиль других ренессансных мастеров, сформировался под воздействием древнегреческой и древнеримской скульптуры. Многие из его произведений действительно исполнены как гризайль - живописная имитация мраморного или бронзового рельефа.
Большую часть жизни Мантенья состоял придворным художником герцога Мантуанского, для которого собрал крупную коллекцию предметов классического искусства. С 1460 Андреа Мантенья жил в Мантуе при дворе Лодовико Гонзага (в 1466-1467 посетил Флоренцию и Пизу, в 1488-1490 - Рим). В росписях “Камеры дельи Спози” в замке Сан-Джорджо (1474) художник, добиваясь визуально-пространственного единства интерьера, осуществил идею синтеза реальной и “нарисованной” архитектуры. Иллюзионистические эффекты этих росписей, в частности, имитация круглого окна в потолке, предвосхищают аналогичные поиски Корреджо. Суровым духом римской античности проникнута серия монохромных картонов Андреа Мантенья с “Триумфом Цезаря” (1485-1488, 1490-1492, Хэмптон-корт, Лондон). Среди поздних произведений Мантеньи - аллегорико-мифологические композиции для кабинета Изабеллы д'Эсте (“Парнас” или “Царство Венеры”, 1497, Лувр, Париж), цикл монохромных картин, в том числе “Самсон и Далила” (1500-е годы, Национальная галерея, Лондон), исполненное драматизма и композиционной остроты полотно “Мертвый Христос” (около 1500, Галерея Брера, Милан).
Живописец Андреа Мантенья был также новатором в области гравюры, и его эстампы на античные темы позднее оказали влияние, в частности, на Дюрера. Графические работы Мантеньи (цикл гравюр на меди “Битва морских божеств”, около 1470), почти не уступающие его живописи по чеканной монументальности образов, сочетают скульптурную пластичность с нежностью штриховой моделировки. Андреа Мантенья сочетал в себе главные художественные устремления ренессансных мастеров 15 столетия: увлечение античностью, интерес к точной и тщательной, вплоть до мельчайших деталей, передаче природных явлений и беззаветную веру в линейную перспективу как средство создания на плоскости иллюзии пространства. Его творчество стало главным связующим звеном между ранним Возрождением во Флоренции и более поздним расцветом искусства в Северной Италии.
Беллини, знаменитая семья итальянских живописцев, основоположников искусства Возрождения в Венеции. Джованни Беллини (Giovanni Bellini) (около 1430–1516), второй сын Якопо Беллини, – крупнейший художник венецианской школы, заложивший основы искусства Высокого Возрождения в Венеции. Драматически острые, холодные по цвету ранние работы Джованни Беллини (“Оплакивание Христа”, около 1470, Галерея Брера, Милан) к концу 1470-х годов под воздействием живописи Пьеро делла Франческа и Антонелло да Мессина сменяются гармонически ясными картинами, в которых величавым человеческим образам созвучен одухотворённый пейзаж (так называемая “Озерная мадонна”, 1490-е годы, Уффици; “Пиршество богов”, Национальная галерея искусства, Вашингтон). Произведения Джованни Беллини, в том числе его многочисленные “Мадонны” (“Мадонна с деревцами”, 1487, Галерея Академии, Венеция; “Мадонна”, 1488, Академия Каррара, Бергамо), отличаются мягкой гармонией звучных, словно пронизанных солнцем насыщенных цветов и тонкостью светотеневых градаций, спокойной торжественностью, лирической созерцательностью и ясной поэтичностью образов. В творчестве Джованни Беллини наряду с классически упорядоченной композицией ренессансной алтарной картины (“Мадонна на троне в окружении святых”, 1505, церковь Сан-Дзаккария, Венеция) сформировался полный интереса к человеку гуманистический портрет (портрет дожа Леонардо Лоредана, 1502, Национальная галерея, Лондон; портрет кондотьера, 1480, Национальная галерея, Вашингтон).
Джованни был внебрачным сыном Якопо и сводным братом Джентиле; его отрочество совпало с эпохой, когда в Падуе и Венеции работали Уччелло, Филиппе Липпи, Андреа дель Кастаньо, Донателло. Вся культура Венеции претерпела глубочайшие изменения последствия, которых отразились в первую очередь в искусстве Мантенья а также в творчестве самого Джованни Беллини. Он начал писать около 1449 года, испытав влияние отца, и уже в 1459 году возглавил мастерскую в Венеции. Картина "Распятие" (Венеция, музей Коррера) свидетельствует о влиянии Мантенья, но в то же время обнаруживает и творческую индивидуальность самого Беллини; в свете утренней зари тело Христа как бы накладывается на речной пейзаж, очеловечивающий драму Распятия. Любовно выписанные пейзажные фоны Беллини в которых преобладают темно-зеленые тона, соединяющиеся с цветом утренней зари или заката пронизаны самыми разнообразными чувствами их классичность менее системна чем у учителя Беллини. У живописца Андреа Мантенья драма отраженная в призме научной стратиграфии теряет свою насыщенность; у Беллини напротив она подчеркивается и усиливается самой природой. Так в картине "Моление о чаше" (около 1465, Лондон, Национальная галерея) восходящей к работе Мантенья на тот же сюжет пейзаж одушевлен светом утренней зари, который освещает облака и зажигает глубокие зеленые тона. Живое чувство цвета и света смягчает пейзаж хотя структура скал, тем не менее вдохновлена Мантенья.
С 1470-х годов пейзажи Беллини становятся более открытыми, радостными и поэтичными ("Стигматизация святого Франциска", Нью-Йорк, собрание Фрик; "Святой Иероним" для главного алтаря церкви Санта-Мария Мираколи в Венеции, Вашингтон, Национальная галерея, собрание Кресс; "Преображение", Неаполь, Национальная галерея Каподимонте). Загадочен сюжет, вероятно, самой знаменитой картины Беллини, обычно известной под названием "Священная Аллегория" (иногда также — "Души в Чистилище", "Озерная Мадонна"; Галерея Уффици, Флоренция). В ней видели иллюстрацию к поэме "Паломничество души" Гийома Дегильвилля (1-я половина 14 столетия), аллегорию милосердия и «святое собеседование». Мир в "Священной Аллегории" преображен ровным, мягким светом, в нем царствует благоговейная тишина — Беллини создал первую из тех загадочных картин-сновидений, которыми впоследствии прославится его ученик Джорджоне.
Знакомство с произведениями Пьеро делла Франческа в Ферраре, а также приезд в Венецию Антонелло да Мессины в 1475 году сыграли решающую роль в формировании зрелого стиля Беллини и в судьбе всей венецианской живописи в целом. Сочетание этих двух важнейших факторов в 1475 коренным образом обновило венецианскую художественную культуру последней четверти 15 века (Карпаччо, Чима, Монтанья). Картины "Воскресение Христа" (Берлин-Далем, музей), "Святой Иероним" (Флоренция, Палаццо Питти) и "Стигматизация святого Франциска" (Нью-Йорк, собрание Фрик) были созданы на рубеже 1480-х годов. В этих работах Беллини согласовывает состояние природы с движением души, что было характерно для его ранних произведений. В рациональное пространство присущее тосканской живописи, он привносит все бесконечное разнообразие мира: сельские пейзажи, итальянское небо, всю гамму человеческих чувств (например, материнство которое художник изучает в своих "Мадоннах").
Особая тема искусства Беллини — его многочисленные "Мадонны", большая часть которых выполнена в мастерской художника и подписана только его именем, что часто создает трудности в атрибуции картин. Ранние "Мадонны" Беллини близки образам Мантенья (1460-е годы, картины в Академии Каррара, Бергамо и галерее Брера, Милан), но постепенно обретают классическую ясность и простоту, чувство просветленной задумчивости. Картины эти создавались не для церковного интерьера, но для камерного пространства дома или частной капеллы; фигуру Мадонны Беллини любил помещать на фоне открытого пейзажа ("Мадонна в лугах", около 1505, Национальная галерея, Лондон), иногда отделяя ее куском цветной ткани, по сторонам от которого зритель видит уходящие дали ("Мадонна", Академия Каррара, Бергамо).
Сравнительно немногочисленные портреты Джованни Беллини как бы подготавливают расцвет этого жанра в венецианской живописи 16 столетия. Портретную схему погрудного изображения портретируемого в трехчетвертном повороте на пейзажном либо нейтральном фоне с балюстрадой на первом плане и подписью художника Беллини позаимствовал от Антонелло де Мессины и нидерландцев (в первую очередь Ханса Мемлинга). Сохранилось немного портретов бесспорно принадлежащих кисти Беллини, среди них — "Портрет мальчика" (около 1490, частное собрание, Бирмингем), "Портрет молодого человека в красном" (1490, Национальная галерея, Вашингтон), "Портрет Пьетро Бембо" (около 1505, Хэмптон-корт). Портреты Беллини объединяет состояние задумчивости; устремленный в сторону взгляд подчеркивает либо склонность к мечтательности и созерцательности (Бембо), либо как в самом знаменитом и, возможно, лучшем портрете кисти художника — "Портрете дожа Леонардо Лоредана" (1501, Лондон, Национальная галерея) — силу характера и интеллектуальную энергию.
В конце жизни Беллини обратился к сюжетам из античной мифологии; одной из последних картин художника стала мифологическая композиция "Пиршество богов" для «camerino» Альфонсо д'Эсте (около 1514, закончена Тицианом, Национальная галерея, Вашингтон). Красота и умиротворенность пейзажа, спокойные позы и неторопливость движений персонажей, сосредоточенность их лиц рождают атмосферу покоя, сродни безмятежной простоте буколики, и здесь Беллини остался верен своему чувству гармонии и ясности. В работах Беллини не существует строгих различий между священным и мирским, напротив, этими темами художник как бы отвечает на излишне систематичный классицизм нового поколения. Так, например, в одной из последних картин "Опьянение Ноя" художником выражена юношеская приверженность к жизненным ценностям и легкость непринужденности существования. Картиной "Фра Теодоро да Урбино" живописец завершает свой творческий путь. Творчество художника Джованни Беллини проложило дорогу венецианской живописи от поздней готики и проторенессанса к новому искусству эпохи Высокого Возрождения. Жизнь Беллини, по-видимому, была спокойной и благополучной. Он не переставал получать заказы, большая мастерская и значительное число произведений, вышедших из ее стен, говорят об успехе, популярности и процветании. Творчество Беллини превратило Венецию в важный центр ренессансного искусства, равный по значению Флоренции и Риму. Именно с творчества Беллини понятие «венецианской школы живописи» связывается с прозрачностью воздушной среды, сияющим, словно пронизанным солнцем, колоритом, ровным золотистым светом, мягкой и свободной живописной манерой, основанной на тонкости светотеневой лепки. Двоим из учеников Беллини — Джорджоне и Тициану — суждено было стать величайшими венецианскими живописцами Высокого Возрождения.
8.Тв-во Леонардо да Винчи
Искусство для Леонардо было средством познания мира. Многие его зарисовки служат иллюстрацией научного труда, и в то же время это произведения высокого искусства. Леонардо воплощал собой новый тип художника — ученого, мыслителя, поражающего широтой взглядов, многогранностью таланта.
Леонардо родился в селении Анкиано, недалеко от города Винчи. Он был внебрачным сыном нотариуса и простой крестьянки. Учился он во Флоренции, в мастерской скульптора и живописца Андреа Верроккьо. Одна из ранних работ Леонардо — фигура ангела в картине Верроккьо «Крещение» (Флоренция, Уффици) — выделяется среди застывших персонажей тонкой одухотворенностью и свидетельствует о зрелости ее создателя.
К числу ранних произведений Леонардо относится и хранящаяся в Эрмитаже «Мадонна с цветком» (так называемая «Мадонна Бенуа», около 1478), решительно отличающаяся от многочисленных мадонн 15 в. Отказываясь от жанровости и тщательной детализации, присущих творениям мастеров раннего Возрождения, Леонардо углубляет характеристики, обобщает формы. Тонко моделированные боковым светом фигуры молодой матери и младенца заполняют почти все пространство картины. Естественны и пластичны движения фигур, органически связанных между собой. Они ясно выступают на темном фоне стены. Открывающееся в окне чистое голубое небо связывает фигуры с природой, с необъятным миром, в котором господствует человек. В уравновешенном построении композиции чувствуется внутренняя закономерность. Но она но исключает теплоты, наивной прелести, наблюденной в жизни.
В 1480 году Леонардо уже имел свою мастерскую и получал заказы. Однако страстное увлечение наукой часто отвлекало его от занятий искусством. Недописанными остались большая алтарная композиция «Поклонение волхвов» (Флоренция, Уффици) и «Святой Иероним» (Рим, Ватиканская пинакотека). В первой художник стремился к преобразованию сложной монументальной композиции алтарного образа в пирамидально построенную, легко обозримую группу, к передаче глубины человеческих чувств. Во второй — к правдивому изображению сложных ракурсов человеческого тела, пространства пейзажа.
Не найдя должной оценки своего таланта при дворе Лоренцо Медичи с его культом изысканной утонченности, Леонардо поступил на службу к миланскому герцогу Лодовико Моро. Миланский период творчества Леонардо (1482—1499) оказался самым плодотворным. Здесь во всю мощь раскрылась многогранность его дарования как ученого, изобретателя и художника.
Свою деятельность он начал с исполнения скульптурного монумента — конной статуи отца герцога Лодовико Моро Франческо Сфорца. Большая модель монумента, получившая единодушную высокую оценку современников, погибла при взятии Милана французами в 1499 году. Сохранились лишь рисунки — наброски различных вариантов монумента, изображения то вздыбленного, полного динамики скакуна, то торжественно выступающего коня, напоминающего композиционные решения Донателло и Верроккьо. Видимо, этот последний вариант и был претворен в модель статуи. Она значительно превосходила по размерам памятники Гаттамелате и Коллеони, что дало повод современникам и самому Леонардо называть монумент «великим колоссом». Это произведение позволяет считать Леонардо одним из крупнейших скульпторов того времени.
Не дошло до нас и ни одного осуществленного архитектурного проекта Леонардо. И все же его рисунки и проекты зданий, замыслы создания идеального города говорят о его даре выдающегося архитектора.
К миланскому периоду относятся живописные произведения зрелого стиля — «Мадонна в гроте» и «Тайная вечеря». «Мадонна в гроте» (1483—1494, Париж, Лувр) — первая монументальная алтарная композиция Высокого Возрождения. Ее персонажи Мария, Иоанн, Христос и ангел приобрели черты величия, поэтическую одухотворенность и полноту жизненной выразительности. Объединенные настроением задумчивости и действием — младенец Христос благословляет Иоанна — в гармоничную пирамидальную группу, словно овеянные легкой дымкой светотени, персонажи евангельской легенды представляются воплощением идеальных образов мирного счастья.
В мир реальных страстей и драматических чувств переносит самая значительная из монументальных росписей Леонардо — «Тайная вечеря», исполненная в 1495—1497 годах для монастыря Санта-Мария делла Грацие в Милане. Отступив от традиционного толкования евангельского эпизода, Леонардо дает новаторское решение темы, композиции, глубоко раскрывающей человеческие чувства и переживания. Сведя к минимуму обрисовку обстановки трапезной, нарочито уменьшив размеры стола и выдвинув его к переднему плану, он сосредоточивает внимание на драматической кульминации события, на контрастных характеристиках людей различных темпераментов, проявлении сложной гаммы чувств, выражающихся и в мимике и в жестикуляции, которыми апостолы отвечают на слова Христа: «Один из вас предаст меня». Решительный контраст апостолам составляют образы внешне спокойного, но печально-задумчивого Христа, находящегося в центре композиции, и облокотившегося на край стола предателя Иуды, грубый хищный профиль которого погружен в тень. Смятение, подчеркнутое жестом руки, судорожно сжимающей кошелек, и мрачный облик выделяют его среди других апостолов, на чьих освещенных лицах можно прочесть выражение удивления, сострадания, возмущения. Леонардо не отделяет фигуру Иуды от других апостолов, как это делали мастера раннего Возрождения. И все же отталкивающий облик Иуды раскрывает идею предательства острее и глубже. Все двенадцать учеников Христа расположены группами по три человека, по обе стороны от учителя. Некоторые из них в волнении вскакивают со своих мест, обращаясь к Христу. Разнообразные внутренние движения апостолов художник подчиняет строгому порядку. Композиция фрески поражает единством, цельностью, она строго уравновешена, центрична по построению. Монументализация образов, масштаб росписи способствуют впечатлению глубокой значительности изображения, подчиняющего себе все большое пространство трапезной. Леонардо гениально решает проблему синтеза живописи и архитектуры. Расположив стол параллельно стене, которую украшает фреска, он утверждает ее плоскость. Перспективное сокращение боковых стен, изображенных на фреске, как бы продолжает реальное пространство трапезной.
Фреска сильно разрушена. Эксперименты Леонардо с использованием новых материалов не выдержали испытания временем, позднейшие записи и реставрации почти скрыли подлинник, который был расчищен лишь в 1954 году. Но сохранившиеся гравюры и подготовительные рисунки позволяют восполнить все детали композиции.
После взятия Милана французскими войсками Леонардо покинул город. Начались годы странствий. По заказу Флорентийской республики он исполнил картон для фрески «Битва при Ангиари», которая должна была украсить одну из стен зала Совета в палаццо Веккьо (здание городского самоуправления). При создании этого картона Леонардо вступил в соревнование с молодым Микеланджело, исполнявшим заказ на фреску «Битва при Кашине» для другой стены того же зала. Однако эти картоны, получившие всеобщее признание современников, не дошли до наших дней. Лишь старые копии и гравюры позволяют судить о новаторстве гениев Высокого Возрождения в области батальной живописи.
В полной драматизма и динамики композиции Леонардо, эпизоде битвы за знамя, дан момент высшего напряжения сил сражающихся, раскрыта жестокая правда войны. К этому же времени относится создание портрета Моны Лизы («Джоконда», около 1504, Париж, Лувр), одного из самых прославленных произведений мировой живописи. Необычайна глубина и значительность созданного образа, в котором черты индивидуального сочетаются с большим обобщением. Новаторство Леонардо проявилось и в развитии портретной живописи Возрождения.
Пластически проработанная, замкнутая по силуэту, величественная фигура молодой женщины господствует над отдаленным, окутанным голубоватой дымкой пейзажем со скалами и вьющимися среди них водными протоками. Сложный полуфантастический пейзаж тонко гармонирует с характером и интеллектом портретируемой. Кажется, что зыбкая изменчивость самой жизни ощущается в выражении ее лица, оживленного едва уловимой улыбкой, в ее спокойно-уверенном, проницательном взгляде. Лицо и холеные руки патрицианки написаны с удивительной бережностью, мягкостью. Тончайшая, словно тающая, дымка светотени (так называемое сфумато), окутывая фигуру, смягчает контуры и тени; в картине нет ни одного резкого мазка или угловатого контура.
В последние годы жизни Леонардо большую часть времени уделял научным изысканиям. Он умер во Франции, куда приехал по приглашению французского короля Франциска I и где прожил всего два года.
Его искусство, научные и теоретические исследования, сама его личность оказали громадное воздействие на развитие мировой культуры. Его рукописи содержат бесчисленные заметки и рисунки, свидетельствующие об универсальности гения Леонардо. Здесь и тщательно прорисованные цветы, и деревья, наброски неведомых орудий, машин и аппаратов. Наряду с аналитически точными изображениями встречаются рисунки, отличающиеся необычайным размахом, эпичностью или тончайшим лиризмом. Страстный поклонник опытного познания, Леонардо стремился к его критическому осмыслению, к поиску обобщающих законов. «Опыт — это единственный источник познания»,— говорил художник. «Книга о живописи» раскрывает его взгляды теоретика реалистического искусства, для которого живопись одновременно и «наука и законная дочь природы». В трактате содержатся высказывания Леонардо по анатомии, перспективе, он ищет закономерности построения гармонической человеческой фигуры, пишет о взаимодействии цветов, о рефлексах. Среди последователей и учеников Леонардо не было, однако, ни одного приближающегося по силе одаренности к учителю; лишенные самостоятельного взгляда на искусство, они лишь внешне усваивали его художественную манеру.
9. Тв-во Рафаэля
Представление о самых светлых и возвышенных идеалах гуманизма Возрождения с наибольшей полнотой воплотил, в своем творчестве Рафаэль Санти (1483—1520). Младший современник Леонардо, проживший короткую, чрезвычайно насыщенную жизнь, Рафаэль синтезировал достижения предшественников и создал свой идеал прекрасного, гармонически развитого человека в окружении величавой архитектуры или пейзажа. Рафаэль родился в Урбино, в семье живописца, который был первым его учителем. Позже он учился у Тимотео делла Вити и Перуджино, в совершенстве овладев манерой последнего. У Перуджино Рафаэль воспринял ту плавность линий, ту свободу постановки фигуры в пространстве, которые стали характерными для его зрелых композиций. Семнадцатилетним юношей он обнаруживает настоящую творческую зрелость, создав ряд образов, полных гармонии и душевной ясности.
Нежный лиризм и тонкая одухотворенность отличают одно из ранних его произведений — «Мадонну Конестабиле» (1502, Санкт-Петербург, Эрмитаж), просветленный образ молодой матери, изображенной на фоне прозрачного умбрийского пейзажа. Умение свободно расположить фигуры в пространстве, связать их друг с другом и с окружением проявляется и в композиции «Обручение Марии» (1504, Милан, галерея Брера). Простор в построении пейзажа, гармония форм архитектуры, уравновешенность и цельность всех частей композиции свидетельствуют о становлении Рафаэля как мастера Высокого Возрождения.
С приездом во Флоренцию Рафаэль легко впитывает важнейшие завоевания художников флорентийской школы с ее ярко выраженным пластическим началом и широким охватом действительности. Содержанием его искусства остается лирическая тема светлой материнской любви, которой он придает особую значительность. Она получает более зрелое выражение в таких произведениях, как «Мадонна в зелени» (1505, Вена, Художественно-исторический музей), «Мадонна со щегленком» (Флоренция, Уффици), «Прекрасная садовница» (1507, Париж, Лувр). По существу, все они варьируют один и тот же тип композиции, составленный из фигур Марии, младенца Христа и Крестителя, образующих на фоне прекрасного сельского пейзажа пирамидальные группы в духе найденных ранее Леонардо композиционных приемов. Естественность движений, мягкая пластика форм, плавность певучих линий, красота идеального типа мадонны, ясность и чистота пейзажных фонов способствуют выявлению возвышенной поэтичности образного строя этих композиций.
В 1508 году Рафаэль был приглашен работать в Рим, ко двору папы Юлия II, человека властного, честолюбивого и энергичного, стремившегося приумножить художественные сокровища своей столицы и привлечь к себе на службу самых талантливых деятелей культуры того времени. В начале 16 века Рим внушал надежды на национальное объединение страны. Идеалы общенационального порядка создали почву для творческого подъема, для воплощения передовых стремлений в искусстве. Здесь, в непосредственной близости к наследию античности, расцветает и мужает талант Рафаэля, приобретая новый размах и черты спокойного величия.
Рафаэль получает заказ на росписи парадных комнат (так называемых станц) Ватиканского дворца. Эта работа, продолжавшаяся с перерывами с 1509 по 1517 год, выдвинула Рафаэля в число крупнейших мастеров итальянского монументального искусства, уверенно решавших проблему синтеза архитектуры и живописи Возрождения. Дар Рафаэля — монументалиста и декоратора — проявился во всем блеске при росписи Станци делла Сеньятура (комнаты печати). На длинных стенах этой комнаты, перекрытой парусными сводами, размещены композиции «Диспут» и «Афинская школа», на узких — «Парнас» и «Мудрость, Умеренность и Сила», олицетворявшие четыре области духовной деятельности человека: богословие, философию, поэзию и юриспруденцию. Разделенный на четыре части свод украшен аллегорическими фигурами, составляющими единую декоративную систему с росписями стен. Таким образом, все пространство комнаты оказалось заполненным живописью.
Объединение в росписях образов христианской религии и языческой мифологии свидетельствовало о распространении в среде гуманистов того времени идей примирения христианской религии с античной культурой и о безусловной победе светского начала над церковным. Даже в «Диспуте» (споре отцов церкви о причастии), посвященном изображению церковных деятелей, среди участников спора, можно узнать поэтов и художников Италии — Данте, Фра Беато Анджелико и других живописцев и писателей. О торжестве гуманистических идей в ренессансном искусстве, о связи его с античностью говорит композиция «Афинская школа», прославляющая разум прекрасного и сильного человека, античную науку и философию. Роспись воспринимается как воплощение мечты о светлом будущем. Из глубины анфилады грандиозных арочных пролетов выступает группа античных мыслителей, в центре которой величавый седобородый Платон и уверенный, вдохновенный Аристотель, жестом руки указующий на землю, основатели идеалистической и материалистической философии. Внизу, слева у лестницы, склонился над книгой Пифагор, окруженный учениками, справа — Эвклид, и здесь же, у самого края, Рафаэль изобразил рядом с живописцем Содомой самого себя. Это молодой человек с нежным, привлекательным лицом. Все персонажи фрески объединены настроением высокого духовного подъема, глубокой мысли. Они составляют нерасторжимые в своей цельности и гармоничности группы, где каждый персонаж точно занимает свое место и где сама архитектура в ее строгой размеренности и величественности способствует воссозданию атмосферы высокого подъема творческой мысли.
Напряженным драматизмом выделяется фреска «Изгнание Элиодора» в Станце д'Элиодоро. Внезапность совершающегося чуда — изгнания грабителя храма небесным всадником — передана стремительной диагональю главного движения, использованием светового эффекта. Среди зрителей, взирающих на изгнание Элиодора, изображен папа Юлий II. Это намек на современные Рафаэлю события — изгнание из Папской области французских войск.
Римский период творчества Рафаэля отмечен высокими достижениями и в области портрета. Острохарактерные портретные черты приобретают полные жизни персонажи «Мессы в Больсене» (фрески в Станце д'Элиодоро). К портретному жанру Рафаэль обращался и в станковой живописи, проявляя здесь свою самобытность, раскрывая в модели наиболее характерное и значительное. Им написаны портреты папы Юлия II (1511, Флоренция, Уффици), папы Льва X с кардиналом Людовико деи Росси и Джулио деи Медичи (около 1518, там же) и другие портретные картины. Важное место в его искусстве продолжает занимать образ мадонны, приобретающий черты большого величия, монументальности, уверенности, силы. Такова «Мадонна делла седиа» («Мадонна в кресле», 1516, Флоренция, галерея Питти) с ее гармоничной, замкнутой в круг композицией.
В это же время Рафаэль создал величайшее свое творение «Сикстинскую мадонну» (1515—1519, Дрезден, Картинная галерея), предназначавшуюся для церкви св. Сикста в Пьяченце. В отличие от ранних, более светлых по настроению, лиричных мадонн, это величавый образ, полный глубокого значения. Раздвинутые сверху по сторонам занавеси открывают легко идущую по облакам Марию с младенцем на руках. Ее взгляд позволяет заглянуть в мир ее переживаний. Серьезно и печально-тревожно смотрит она куда-то вдаль, как будто предвидя трагическую судьбу сына. Слева от мадонны изображен папа Сикст, восторженно созерцающий чудо, справа — святая Варвара, благоговейно потупившая взор. Внизу два ангела, глядящие вверх и как бы возвращающие нас к главному образу — мадонне и ее недетски задумчивому младенцу. Безупречная гармония и динамичное равновесие композиции, тонкий ритм плавных линейных очертаний, естественность и свобода движений составляют неотразимую силу этого цельного, прекрасного образа. Жизненная правда и черты идеала сочетаются с душевной чистотой сложного трагического характера Сикстинской мадонны. Прообраз ее некоторые исследователи находили в чертах «Дамы в покрывале» (около 1513, Флоренция, галерея Питти), но сам Рафаэль в письме к своему другу Кастильоне писал, что в основе его творческого метода лежит принцип отбора и обобщения жизненных наблюдений: «Для того чтобы написать красавицу, мне надо видеть многих красавиц, но ввиду недостатка... в красивых женщинах я пользуюсь некоторой идеей, которая приходит мне на ум». Так в реальности художник находит черты, которые соответствуют его идеалу, возвышающемуся над случайным и преходящим.
Рафаэль умер тридцати семи лет, оставив незаконченными росписи виллы Фарнезины, Ватиканские лоджии и ряд других работ, завершенных по картонам и рисункам его учениками. Свободные, изящные, непринужденные рисунки Рафаэля выдвигают их создателя в ряд крупнейших рисовальщиков мира. Его работы в области архитектуры и прикладного искусства свидетельствуют о нем как о разносторонне одаренном деятеле Высокого Возрождения, снискавшем громкую славу у современников. Само имя Рафаэля в дальнейшем превратилось в нарицательное имя идеального художника.
Многочисленные итальянские ученики и последователи Рафаэля возводили в непререкаемую догму творческий метод учителя, что способствовало распространению подражательности в итальянском искусстве и предвещало назревающий кризис гуманизма.
10. Тв-во Микельанжело (скульптура, архитектура)
Микеланджело – архитектор.
Первым опытом Микеланджело Буонаротти в области архитектуры можно считать его работу по созданию гробницы папы Юлия II, которая, к сожалению, так и не была воплощена в полном объеме. Мастер задумал ее как классический «монумент» христианства, как синтез архитектуры и скульптуры. В то же время она должна была представлять собой завершение исторического цикла, начатого святым Петром во времена Римской империи, и утвердить авторитет «духовной империи» в лице папства под властью Юлия II. Папа пришел в восторг от этого проекта, но в силу различных причин все время откладывал его осуществление. После смерти папы начались сложные переговоры с его наследниками. Проект неоднократно менялся и полностью перерабатывался, пока вконец измученный художник, занятый на склоне лет другими заказами, не согласился на уменьшенный вариант гробницы, установленной в церкви Сан-Пьетро ин Винколи. В центре нее помещена статуя Моисея, которую художник задумал и в значительной мере осуществил задолго до того для одного из первых вариантов гробницы для собора Святого Петра.
Следующим контактом творца с элементами архитектуры является одна из наиболее известных его работ: роспись потолка Сикстинской капеллы. Тогда он сам изменил предписанную ему вначале программу, которая не отличалась такой тематической сложностью и обилием фигур, как осуществленная им роспись. Впервые теологическая программа принадлежит самому художнику, впервые архитектура в живописи играет роль не только обрамления, а составной части всей росписи, имеющей собственное значение. Впервые все изобразительные элементы сливаются в единое целое, продиктованное синтезом архитектуры, живописи и скульптуры.
Микеланджело задается целью сформировать архитектурную структуру капеллы, но вместо того, чтобы развивать ее снизу вверх с помощью системы иллюзорных опор, он налагает ее сверху, превращая таким образом свод, небо в доминанту архитектурного пространства. Небо здесь – не бесконечное пространство, выходящее за пределы земного горизонта, а смысловое пространство, идеальное место генезиса идей и исторического начала.
В 1516 году новый папа Лев X поручает Микеланджело Буонаротти разработать проект фасада церкви Сан-Лоренцо, построенной Брунеллески. Этот заказ художник принял его с энтузиазмом. Он пишет, что его будущее творение «своей архитектурой и скульптурой станет зеркалом всей Италии». Итак, художник собирался создать нечто подобное гробнице Юлия II, соединив воедино скульптуру и архитектуру, с той только разницей, что здесь архитектуре должно было принадлежать господствующее место. Он задумывает двухъярусный фасад как пластически проработанную плоскость, в которой скульптуры должны быть «включены» в глубокие ниши. Но договор был расторгнут, и Микеланджело поручили разработать проект Новой сакристии для церкви Сан-Лоренцо, где собирались поместить гробницы Лоренцо и Джулиано Медичи. И снова (как и в гробнице Юлия II) главной темой является смерть, а главной задачей — соединение архитектуры и скульптуры. Для гробницы Юлия II Микеланджело брал за образец памятники античности, собираясь соорудить монументальный мавзолей в виде мощного пластического целого, включенного в большое архитектурное пространство. Здесь же он намечает противоположное решение: архитектурное пространство не заполнено, а скульптуры «включены» в стены.
Как и Брунеллески, он задумывает сакристию в виде пустого кубического пространства, ограниченного перспективно построенной структурой, спроецированной на стены и прорисованной темными пилястрами, карнизами и арками, помещенными на белых стенах. Кубическое пространство, освещенное мягким светом, падающим из окон купола и светового фонаря, является, по замыслу Микеланджело, символом потустороннего мира, конечного освобождения духа от власти материи. Смысл и значение микеланджеловской композиции состоят в противоборстве двух реальностей — природы и духа. Рисунок арок, четкое пропорциональное расположение карнизов и пилястр идеально выражают замысел художника: чистая форма должна обладать силой, чтобы противодействовать напору эмпирической реальности, природе. Поэтому геометрические членения стен обретают пластическую рельефность, структурные связки соединяются друг с другом, образуя прочный каркас. На стенах интеллектуальные истины и природные сущности как бы сталкиваются друг с другом как две противоположные силы, обретающие на мгновенье равновесие. Ограниченные темными пилястрами, арками и карнизами мраморные белые поверхности стен здесь наполнены светом. Именно свет является господствующим мотивом, ибо неоплатоническое пространство — это прежде всего свет.
То, что стены символизируют границу между земным и потусторонним миром, подтверждается также четырьмя статуями, помещенными на саркофагах: «День», «Ночь», «Утро», «Вечер». Это образы времени.
С осуществлением этого замысла Микеланджело окончательно отходит от своего идеала «монумента», то есть от главного мотива своего культа античности. Читальный зал и вестибюль библиотеки Лауренциана послужили отправным пунктом для архитектуры маньеризма, то есть такой архитектуры, которая не стремилась к имитации или повторению структуры универсума или к созданию «рационального» образа природы.
Читальный зал библиотеки — это длинное и узкое пространство между белыми стенами, на которых пилястры и карнизы из темного камня образуют прочный каркас, включающий и окна. Стены выступают здесь не столько в роли ограничителя, сколько в роли границы между внешним, естественным пространством и внутренним миром, предназначенным для исследований и размышлений. В это вытянутое строгое помещение попадаешь через вестибюль, где часть пространства занята лестницей, а каркас стен укреплен сдвоенными колоннами, глубоко уходящими в тело стены.
В основание этой структуры положен очень высокий цоколь, колонны же не имеют иной опоры, кроме завитков консолей. Тем самым Микеланджело ясно показывает, что взаимодействие сил идет не сверху вниз, а извне вовнутрь. Об этом говорят и белые стены, выступающие между колонн, словно под напором внешних сил, и ложные окна. Доминирующим мотивом является не равновесие, а сдерживание внешних сил. Переход от вестибюля к залу осуществляется благодаря пластической массе лестницы, врывающейся в помещение вестибюля подобно потоку лавы или морской волны. Ее удерживает балюстрада, играющая роль канала, по которому ступени лестницы устремляются вниз наподобие полноводного потока.
Микеланджело как скульптор.
Там было собрано множество шедевров античного искусства, которыми юный флорентиец восхищался. Его внимание привлекла головка фавна, мастера, работавшие на вилле, подарили ему кусок мрамора, и работа закипела в руках счастливого юноши. Когда работа была почти закончена и маленький художник критически осматривал свою копию, он увидел за собой человека лет 40 , довольно некрасивого, небрежно одетого, который смотрел молча на его работу. Незнакомец положил ему руку на плечо и заметил с легкой улыбкой:
- Ты, верно, хотел изобразить старого фавна, который громко хохочет?
- Без сомнения, это ясно,- отвечал Микеланджело.
- Прекрасно! - вскричал тот смеясь. - Но где же ты видел старика, у которого были бы целы все зубы!
Мальчик покраснел до белков глаз. Как только незнакомец удалился, он выбил ударом резца два зуба из челюсти фавна.
На другой день он не нашел своей работы на прежнем месте и остановился в раздумье. Вчерашний незнакомец появился снова и, взяв его за руку, повел во внутренние покои, где показал ему эту голову на высокой консоле. С тех пор Микеланджело начал жить в доме Лоренцо и учился там скульптуре и живописи.
Прекрасное мраморное изваяние, известное под именем "Пьета", остается до сих пор памятником первого пребывания в Риме и полной зрелости 24-летнего художника. Святая Дева сидит на камне., на коленях ее покоится безжизненное тело Иисуса, снятое с креста. Она поддерживает его рукою . Под влиянием античных произведений Микеланджело отбросил все традиции средних веков в изображении религиозных сюжетов. Телу Христа и всему произведению он дал гармонию и красоту. Не ужас должна была вызывать смерть Иисуса, лишь чувство благоговейного удивления к великому страдальцу. Красота нагого тела много выигрывает благодаря эффекту света и тени, производимому искусно расположенными складками платья Марии. Создавая это произведение, Микеланджело думал о Савонароле, сожженном на костре 23 мая 1498 года в той самой Флоренции, которая так недавно его боготворила, на той площади, где гремели его страстные речи. Эта весть поразила в самое сердце Микеланджело. Холодному мрамору передал он тогда свою горячую скорбь.В лице Иисуса , изображенного художником , находили даже сходство с Савонаролой. Вечным заветом борьбы и протеста, вечным памятником затаенных страданий самого художника осталась Пьета.
Вернувшись в 1501 во Флоренцию, Микеланджело получил от правительства республики заказ на создание 5,5-метровой статуи Давида (1501-04, Академия, Флоренция). Установленная на главной площади Флоренции рядом с ратушей Палаццо Веккио (ныне заменена копией), она должна была стать символом свободы республики. Микеланджело изобразил Давида не в виде хрупкого подростка, попирающего отрубленную голову Голиафа, как это делали мастера 15 в., а как прекрасного, атлетически сложенного гиганта в момент перед сражением, полного уверенности и грозной силы (современники называли ее terribilita - устрашающая).
Микеланджело вернулся во Флоренцию в 1501 году, в тяжелый для города момент. Флоренция изнемогала от борьбы партий, внутренних раздоров и внешних врагов и ждала освободителя. С очень давних лет во дворе Санта Мария дель Фьоре лежала огромная глыба каррарского мрамора, которая предназначалась для колоссальной статуи библейского Давида для украшения купола собора. Глыба имела 9 футов высоты и осталась в первой грубой обработке. Никто не брался завершить статую без надставок. Микеланджело решился изваять цельное и совершенное произведение, не уменьшая его величины, и именно Давида. Микеланджело работал один над своим произведением, да и невозможно было здесь чужое участие - так трудно было рассчитать все пропорции статуи. Художник задумал не пророка , не царя, а юного гиганта в полном избытке молодых сил. В тот момент , когда герой мужественно готовится поразить врага своего народа. Он твердо стоит на земле , отклонившись немного назад, отставив правую ногу для большей опоры, и спокойно намечает взором смертельный удар врагу , в правой руке он держит камень, левой снимает с плеча пращу. В 1503 году 18 мая статуя была установлена на плошади Сеньории, где она простояла более 350 лет. ''Давиду" Микеланджело удивлялись "даже невежды". Однако, гонфалоньер Флоренции Содерини, заметил, осматривая статую, что нос его, кажется, немного велик. Микеланджело взял резец и незаметно немного мраморной пыли и поднялся по лесам. Он сделал вид, что поскоблил мрамор.
- Да, теперь прекрасно! - воскликнул Содерини. - Вы дали ему жизнь!
- Он обязан ею вам, - ответил художник с глубокой иронией.
И, наконец, последней скульптурной работой Микеланджело о которой мне бы хотелось сказать поподробнее является статуя пророка Моисея, изготовленная скульптором для гробницы папы Юлия II. Эта статуя должна была сьать центральной ее фигурой. Ее символический смысл был таков: библейский Моисей - освободитель своего народа из египетской неволи, художник надеялся, что Юлий освободит Италию от завоевателей. Всепоглощающая страсть , нечеловеческая сила напрягают мощное тело героя, на его лице отражаются воля и решительность, страстная жажда действий, взгляд его устремлен в сторону земли обетованной. В олимпийском величии сидит полубог. Мощно опирается одна его рука на каменную скрижаль на коленях, другая покоится здесь же с небрежностью, достойной человека, которому достаточно движения бровей, чтобы заставить всех повиноваться. Как сказал поэт, "пред таким кумиром народ еврейский имел право пасть ниц с молитвой" По словам современников, "Моисей " Микеланджело в самом деле видел Бога.
11.Микельанжело (живопись)
По характеру своего дарования Микеланджело был прежде всего скульптором, хотя наиболее грандиозные его замыслы были реализованы в живописи. При этом даже в живописи Микеланджело оставался скульптором: для него все совершенство и величие сосредотачивались в человеке, титаничности его облика, духовной силе, пронизывающей жизнь его могучего тела, необычайно богатую пластику движений, сложных поз и контрапостов. Рука скульптора чувствуется у Микеланджело – живописца и в твердости контуров, отчетливости и мощи лепки форм, локальности, а иногда и резкости наложенных большими пластами красок. Сосредотачивая все внимание на человеческой фигуре, мастер предельно лаконично обозначает место действия, пространство не имеет у него самостоятельного значения, формируется вокруг расположенных на первом плане или в неглубокой сценической площадке фигур, определяется их движениями и ракурсами, композиция уподобляется высокому рельефу.
Характерные черты творчества Микеланджело – живописца наметились уже в первых его работах – станковой картине «Мадонна Дони» (1503-1504 г.) и картоне к неосуществленной росписи в флорентийском Палаццо Веккио «Битва при Кашине» (1504-1505 г.), впоследствии погибшем, но известном по копии работы Бастьяно да Сангалло. Но полное выражение они получили в одном из величайших его произведений – росписях плафона Сикстинской капеллы (1508-1512 г.)
Осуществлялась эта роспись следующим образом: Архитектор Донато Браманте (по версии Кондиви), завидуя превосходству Микеланджело, присоветовал папе Юлию II поручить флорентийскому скульптору расписать своды Сикстинской капеллы. Римский папа одобрил затею, призвал к себе Микеланджело и повелел тотчас начинать эту работу.
Все соперники и недоброжелатели злословили по поводу того, что такой труд поручили Микеланджело Буонаротти, которому было тогда всего 33 года — для художника это совсем молодые годы. «Не удастся ему ничего сделать, — говорили они. — Стенная живопись — это нелегкое дело, не справится с ней этот тщеславный молодчик. Вот тогда и будет на нашей улице праздник».
Сам Микеланджело брался за эту работу неохотно, потому что никогда до этого не занимался стенной живописью. Он знал, что роспись свода — дело трудное, всячески старался уклониться от этой работы и предлагал папе поручить это дело Рафаэлю. Но папа решил, что именно Микеланджело должен расписать потолок Сикстинской капеллы, и потому не слушал никаких возражений.
Постройку строительных лесов для росписи потолка папа Юлий II поручил Браманте, но тот подвесил платформу на веревках и во многих местах из-за этого потолок был пробит. Микеланджело долго размышлял, каким же образом будут заделаны эти дыры, когда нужно будет расписывать эти места. Донато Браманте на это ответил, что по-другому сделать было невозможно, а о дырах в потолке можно будет подумать в свое время. Но Микеланджело велел снять эти жалкие сооружения и построил не касающиеся стен подмостки, лежа на которых и приступил к работе.
Он выписал из Флоренции некоторых своих товарищей, которые были более привычны к фресковой живописи, чтобы иметь помощников в таком ответственном предприятии. Хотя некоторые и утверждали, что сделал он это из-за незнания техники фресковой живописи.
Однако Микеланджело остался недоволен работой своих учеников и уничтожил все, что они сделали. По словам его биографа, он сам растирал краски, приготовлял известковый раствор, приходил в капеллу с рассветом и уходил ночью, довольствуясь лишь легким обедом.
Начатых работ Микеланджело не показывал никому. Но едва лишь он принялся за дело, как чуть было не пришлось отказаться от работы. Еще свежие краски вдруг стали покрываться плесенью, причины которой сначала никто не мог понять. Потом правда, установили, что виной всему стало плохое качество римской извести и что Микеланджело употреблял свой раствор слишком сырым. Когда все было исправлено, он с прежним жаром принялся за дело и в 20 месяцев без всяких препятствий выполнил половину работы.
Но тайна, которою он при этом окружил себя, сильно возбуждала общее любопытство. Микеланджело не желал, чтобы его посещал даже папа. Однако Юлий II был у него несколько раз, и несмотря на свой преклонный возраст, поднимался на леса. 0н был нетерпелив до предела, и постепенно им овладевало все большее нетерпение. Он то и дело требовал, чтобы художник пустил его к себе наверх и показал свою работу. Но и Микеланджело не любил, чтобы ему мешали, поэтому не пускал Юлия II. Иногда папа проникал в капеллу тайком, и тогда Микеланджело бросал сверху доски, которые обращали в бегство взбешенного старика.
Папа хотел безотлагательно разделить со всеми свое удивление и восхищение, и напрасно Микеланджело заверял его, что еще не совсем окончил работу. Юлий II ничего не хотел слышать, и не успела еще улечься пыль от разобранных лесов, как 1 ноября 1509 года капелла была открыта. Весь Рим бросился сюда, все в немом восторге, не исключая бывших завистников и соперников, смиренно склонили головы перед великим гением. Сам папа торжественно отслужил в капелле обедню, где на собравшихся восторженных зрителей смотрели с купола могучие образы библейских пророков и сивилл, Творца в трех моментах создания мира и первых людей, Ноя, патриархов и целого ряда других лиц, причем каждый из них был, словно красивой рамой, окружен особым орнаментом. Успех был громадный, а злые намерения Браманте только послужили к большей славе Микеланджело.
По прошествии некоторого времени Микеланджело принялся за роспись второй части свода — более обширной. И на этот раз нетерпение папы было столь велико, что он едва не поссорился с Буонаротти. Микеланджело хотел на несколько дней съездить в родную Флоренцию и пошел просить у папы денег. Но тот спросил: «Когда же ты окончишь мне капеллу?» — «Как успею!» — ответил Микеланджело. «Да я сброшу тебя с подмостков!» — воскликнул вспыльчивый папа и дотронулся до него своим посохом.
И тогда Микеланджело вернулся домой, привел в порядок свои дела и только приготовился уехать, как папа прислал к нему своего любимца Аккурзио с извинениями и пятьюстами дукатами.
«Не мешало бы прибавить фигурам позолоты, — сказал папа, — а то моя капелла покажется очень бедной». — «Те, кого я написал тут, — возразил Микеланджело, — были все люди бедные». И никаких изменений вносить не стал.
«Потоп» является первой композицией, выполненной художником на потолке Сикстинской капеллы. Главной идеей «Потопа» является не всемирная катастрофа, а человек со всеми его сильными и слабыми сторонами. Он показан в бесплодной борьбе со смертью, которая обрушивается на него проливным дождем с хмурого неба. Вся земля покрыта водой, только гребни гор, как маленькие островки, виднеются среди безбрежного океана.
Измученные и объятые ужасом люди с пожитками поднимаются на вершину одного из таких островков в надежде на спасение. Среди них мужчины, женщины и дети. Вот жених на руках несет испуганную невесту; мать, держа на руках малыша, пытается укрыть его от разбушевавшейся стихии; рядом обезумевший от страха юноша, надеясь уцелеть, карабкается на гнущееся под порывами ветра дерево. Среди безбрежного моря воды обезумевшие и озверевшие люди борются за место в уже переполненной лодке.
Справа на скале группа беженцев пытается укрыться от ливня под большим куском холста. В этой группе тоже все по-разному реагируют на происходящее. Муж с женой с покорностью смотрят на подступающую к их ногам воду; юноша, облокотившийся на бочонок, нашел забвение в вине; старик и женщина протягивают руки, чтобы помочь мужчине, несущему на своих плечах безжизненное тело сына.
Вдали виден ковчег, вокруг него тоже бушуют страсти: обезумевшие от страха люди стучат в него кулаками, взывая о помощи и прося пустить их. Микеланджело изображает всех этих людей перед лицом приближающейся смерти, показывая их поведение в зависимости от их душевных сил и качеств. Несмотря на драматичность сюжета, фреска эта не оставляет чувство безнадежности и безысходности, и у зрителя как будто еще остается надежда на спасение отчаявшихся людей.
А дальше расположена фреска «Сотворение Адама. Об этом шедевре искусствовед В.Н. Лазарев писал: «Отправляясь от библейского текста, художник дает совершенно новое претворение. По бесконечному космическому пространству летит Бог-Отец, окруженный ангелами. Позади него развевается огромный, надутый, как парус, плащ, позволивший охватить все фигуры замкнутой силуэтной линией. Плавный полет Творца подчеркнут спокойно скрещенными ногами. Его правая рука, дающая жизнь неодушевленной материи, вытянута. Она почти вплотную прикасается к руке Адама, чье лежащее на земле тело постепенно приходит в движение. Эти две руки, между которыми как бы пробегает электрическая искра, оставляют незабываемое впечатление... Расположив фигуру Адама на покатой поверхности, художник как бы создает у зрителя иллюзию, будто фигура покоится на самом краю земли, за которой начинается бесконечное мировое пространство. И поэтому вдвойне выразительны эти две протянутые навстречу друг другу руки, символизирующие мир земной и мир, астральный. И здесь Микеланджело великолепно использует просвет между фигурами, без которого не было бы ощущения безграничного пространства. В образе Адама художник воплотил свой идеал мужского тела, хорошо развитого, сильного и в то же время гибкого».
Во фреске «Отделение света от тьмы» Бога Саваофа, борющегося с хаосом, Микеланджело наделяет собственной творческой страстью... А потом последовали фрески с библейскими пророками («Пророк Исайя», «Пророк Захария», «Пророк Иона» и др.) и мифологическими сивиллами («Дельфийская сивилла», «Эритрейская сивилла», «Кумекая сивилла» и др.).
Со смертью папы Юлия II Микеланджело потерял своего покровителя, покинул Рим и вернулся во Флоренцию, где на несколько лет забросил живопись и скульптуру.
Новым папой был избран представитель рода Медичи — Климент VII. Во время его понтификатства войска испанского короля Карла V в мае 1527 года захватили и разгромили Рим. Когда весть об этом дошла до Флоренции, Медичи были оттуда изгнаны и была вновь восстановлена республика. Папа же, прежде всего соблюдая интересы своей семьи, срочно примирился с испанцами и подошел к Флоренции, осада которой длилась 11 месяцев. Вынужденная защищаться, Флоренция начала строить форты и башни, для возведения которых Микеланджело рисует планы, Не отказывается он от участия и в самой войне.
Когда же Флоренция пала, папа Климент VII объявил, что забудет об участии скульптора в обороне города в том случае, если Микеланджело немедленно возобновит работы в усыпальнице Медичи при церкви Сан-Лоренцо. Испытывая постоянный страх за участь своей семьи и за свою жизнь, Микеланджело вынужден был на это согласиться.
А потом папа Климент VII пожелал, чтобы Микеланджело заново расписал алтарную стену Сикстинской капеллы сценами «Страшного суда». В 1534 году, почти через четверть века после окончания росписи сикстинского плафона, скульптор приступает к работе над одной из самых грандиозных фресок за всю историю мировой живописи.
Когда Микеланджело свыкся с мыслью, что все-таки придется писать «Страшный суд», когда он очутился наедине с гигантской белой стеной, в которую должен был вдохнуть жизнь, он принялся за работу, хотя в то время был уже далеко не молод. Шесть лет понадобилось великому мастеру, чтобы завершить свое творение. Как и прежде, новый папа, потеряв терпение, явился в капеллу. Вместе с ним пришел и церемониймейстер Бьяджо да Чезена. Ему очень не понравился «Страшный суд», и он приснялся яростно доказывать папе, что Микеланджело поступает неверно, что картина получается непристойная. Выслушав все это, Микеланджело тут же, по горячим следам, нарисовал судью душ Миноса в образе Бьяджо с ослиными ушами. Да Чезена бросился жаловаться папе, но тот не помог ему: так Чезена и остался в аду.
Сцену «Страшного суда» художник трактует как вселенскую, всечеловеческую катастрофу. В этой огромной по масштабу и грандиозной по замыслу фреске нет (да и не могло быть) образов жизнеутверждающей силы, подобных тем, которые были созданы при росписи плафона Сикстинской капеллы. Если раньше творчество Микеланджело было проникнуто верой в человека, верой в то, что он является творцом своей судьбы, то теперь, расписывая алтарную стену, художник показывает человека беспомощным перед лицом этой судьбы.
Не сразу охватишь взглядом этих бесчисленных персонажей, так и кажется, что во фреске все в движении. Здесь и толпы грешников, которых в неистовом сплетении их тел волокут в подземелье ада; и возносящиеся к небу ликующие праведники; и сонмы ангелов и архангелов; и перевозчик душ через подземную реку Харон, и вершащий свой гневный суд Христос, и пугливо прижавшаяся к нему Дева Мария.
Люди, их поступки и дела, их мысли и страсти — вот что было главным в картине. В толпе низвергаемых грешников оказался и папа Николай III — тот самый, что разрешил продажу церковных должностей.
Микеланджело изобразил всех персонажей нагими, и в этом был глубокий расчет великого мастера. В телесном, в бесконечном разнообразии человеческих поз он, так умевший передавать движения души, через человека и посредством человека изображал всю огромную психологическую гамму обуревавших их чувств. Но изображать нагими Бога и апостолов — для этого в те времена нужна была великая смелость.
Кроме того, понимание «Страшного суда» как трагедии вселенского бытия было непонятно современникам Микеланджело. Это видно из переписки венецианского литератора и памфлетиста Пьетро Аретино с художником. Аретино хотел видеть в «Страшном суде» традиционную средневековую трактовку, то есть изображение Антихриста. Он хотел видеть вихри стихий — огня, воздуха, воды, земли, лики звезд, луны, солнца. Христос, по его мнению, должен был быть во главе сонма ангелов, в то время как у Микеланджело главный герой — человек. Поэтому Микеланджело и ответил, что описание Аретино доставило ему огорчение и изобразить его он не может.
Через несколько веков исследователь итальянского искусства Дворжак, который тоже не воспринимал «Страшный суд» как космическую катастрофу, видел в гигантских изображениях только «ветром закрученную пыль».
Центром композиции является фигура Иисуса Христа, единственно устойчивая и не поддающаяся вихрю движения действующих лиц. Лицо Христа непроницаемо, в карающий жест его руки вложено столько силы и мощи, что он истолковывается только как жест возмездия.
В смятении отвернулась Мария, не в силах ничего сделать для спасения человечества. В грозных взглядах апостолов, тесной толпой подступающих к Христу с орудиями пыток в руках, тоже выражено лишь требование возмездия и наказания грешников. Искусствовед В.Н. Лазарев писал о «Страшном суде»: «Здесь ангелов не отличить от святых, грешников от праведников, мужчин от женщин. Всех их увлекает один неумолимый поток движения, все они извиваются и корчатся от охватившего их страха и ужаса... Чем внимательнее вглядываешься в общую композицию фрески, тем настойчивее рождается ощущение, будто перед тобой огромное вращающееся колесо фортуны, вовлекающее в свой стремительный бег все новые и новые человеческие жизни, ни одна из которых не может избегнуть фатума. В таком толковании космической катастрофы уже не остается места для героя и героического деяния, не остается места и для милосердия. Недаром Мария не просит Христа о прощении, а пугливо к нему прижимается, обуреваемая страхом перед разбушевавшейся стихией...
По-прежнему Микеланджело изображает мощные фигуры с мужественными лицами, с широкими плечами, с хорошо развитым торсом, с мускулистыми конечностями. Но эти великаны уже не в силах противоборствовать судьбе. Поэтому искажены гримасами их лица, поэтому так безнадежны все их, даже самые энергичные, движения, напряженные и конвульсивные».
В последний октябрьский день 1541 года высшее духовенство и приглашенные миряне собрались в Сикстинской капелле, чтобы присутствовать при открытии новой фрески алтарной стены. Напряженное ожидание и потрясение увиденным были столь велики, а всеобщее нервное возбуждение так накалило атмосферу, что папа (уже Павел III Фарнезе) с благоговейным ужасом упал перед фреской на колени, умоляя Бога не вспоминать о его грехах в день Страшного суда.
«Страшный суд» Микеланджело вызвал яростные споры как среди его поклонников, так и среди противников. Еще при жизни художника папа Павел IV, который весьма неодобрительно относился к «Страшному суду», будучи еще кардиналом Караффой, вообще хотел уничтожить фреску, но потом решил «одеть» всех персонажей и приказал обнаженные тела записать драпировкой. Когда Микеланджело узнал об этом, он сказал: «Передайте папе, что это дело маленькое и уладить его легко. Пусть он мир приведет в пристойный вид, а с картинами это можно сделать быстро».
Понял ли папа всю глубину иронической колкости Микеланджело, но соответствующее приказание он отдал. И вновь в Сикстинской капелле были сооружены строительные леса, на которые с красками и кистями взобрался живописец Даниеле да Вольтерра. Он трудился долго и усердно, ведь предстояло пририсовать немало всевозможных драпировок. За свою работу он еще при жизни получил прозвище «брачетоне», которое буквально означает «оштаненный», «исподнишник». С этим прозвищем его имя навсегда осталось связанным в истории.
В 1596 году другой папа (Климент VIII) хотел вообще сбить весь «Страшный суд». Только заступничеством художников из Римской академии Святого Луки удалось убедить папу не совершать столь варварского акта.
Рассмотрение этих двух работ дает представление о трагическом изменениии гуманистических взглядов художника.
12. Брунелесски
Ведущей фигурой в этой группе был архитектор Филиппо Брунеллески (1377—1446) - родоначальник ренессансной архитектуры и одновременно ученый, разработавший законы линейной перспективы, а также скульптор. Главное его творение – грандиозный, 42- метровый в диаметре купол собора Санта Мария дель Фьоре во Флоренции.
Начало творчества. Скульптура Брунеллески
Филиппо Брунеллески родился во Флоренции в семье нотариуса Брунеллески ди Липпо; мать Филиппо, Джулиана Спини, была в родстве с родовитыми семействами Спини и Альдобрандини. В детстве Филиппо, к которому должна была перейти практика отца, получил гуманистическое воспитание и лучшее по тому времени образование: изучал латинский язык, штудировал античных авторов. Воспитываясь у гуманистов, Брунеллески воспринял идеалы этого круга, тоску по временам «своих предков» римлян, и ненависть ко всему чуждому, к варварам, уничтожившим римскую культуру, в том числе и к «памятникам этих варваров» (и среди них — средневековым постройкам, тесным улицам городов), которые казались ему чуждыми и нехудожественными по сравнению с теми представлениями, которые составили себе гуманисты о величии Древнего Рима.
Отказавшись от карьеры нотариуса, Филиппо с 1392 г. был в учении, вероятно, у золотых дел мастера, а затем проходил практику в качестве ученика у ювелира в Пистойе; учился также рисованию, лепке, гравированию, скульптуре и живописи, во Флоренции изучал промышленные и военные машины, приобрел значительные для того времени познания в математике в учении у Паоло Тосканелли, который, по свидетельству Вазари, обучал его математике. В 1398 году Брунеллески вступил в Арте делла Сета, куда входили золотых дел мастера. В Пистойе молодой Брунеллески работал над серебряными фигурами алтаря Святого Якова — в его работах сильно влияние искусства Джованни Пизано. В работе над скульптурами Брунеллески помогал Донателло (ему было тогда 13 или 14 лет) — с этого времени дружба связала мастеров на всю жизнь.
В 1401 г. Филиппо Брунеллески вернулся во Флоренцию, принял участие в объявленном Арте ди Калимала (цех торговцев тканями) конкурсе на украшение рельефами двух бронзовых врат Флорентийского баптистерия. В конкурсе вместе с ним приняли участие Якопо делла Кверча, Лоренцо Гиберти и ряд других мастеров. Конкурс под председательством 34 судей, на который каждый мастер должен был предоставить исполненный им бронзовый рельеф «Принесение в жертву Исаака», длился год. Конкурс был проигран Брунеллески — рельеф Гиберти превосходил его художественно и технически (он был вылит из одного куска и был на 7 кг легче рельефа Брунеллески). Однако, несмотря на описанное Гиберти в его «Воспоминаниях» единодушие судей в выборе именно его рельефа победителем, скорее всего, некие интриги окружали историю конкурса (Манетти считает, что должен был победить Брунеллески). Несмотря на это работу Брунеллески не уничтожили с творениями других участников, но сохранили (ныне в Национальном музее, Флоренция), видимо, все же отметив её как необыкновенно удачную.
Согласно Манетти, Брунеллески создал несколько статуй из дерева и бронзы. Среди них — статую Марии Магдалины, сгоревшую в Санто-Спирито во время пожара 1471 г. Около 1409 г. (между 1410-ми и 1430-ми гг.) Брунеллески создал деревянное «Распятие» в церкви Санта-Мария-Новелла, по свидетельству его биографов — вступив в дружеский спор с Донателло.
Задетый тем, что проиграл конкурс, Брунеллески покинул Флоренцию и отправился в Рим, где, возможно, решил в совершенстве изучить античную скульптуру (некоторые ученые отодвигают дату путешествия, некоторые вообще считают его плодом фантазии биографа, некоторые — что таких путешествий было несколько и они были недолгими). Во время пребывания Филиппо в Риме с ним почти неизменно был Донателло. В Вечном Городе они прожили несколько лет, а поскольку оба были превосходными золотых дел мастерами, то зарабатывали на жизнь этим ремеслом и все заработанное тратили на организацию раскопок античных руин. В свободное же время он целиком отдавался изучению римских развалин, и влияние римских впечатлений можно отметить в творчестве обоих мастеров.
В Риме молодой Брунеллески обратился от пластики к строительному искусству, начав тщательно измерять сохранившиеся развалины, зарисовывать планы целых построек и планы отдельных частей, капителей и карнизов, проекции, виды зданий и все их детали. Он должен был раскапывать засыпанные части и фундаменты, должен был дома составлять эти планы в единое целое, восстанавливать то, что было не в полной сохранности. Так он проникся духом античности, работая подобно современному археологу с рулеткой, лопатой и карандашом, научился различать виды и устройство античных построек и создал в папках со своими этюдами первую историю римской архитектуры» (П. Франкль).
Базилика Сан-Лоренцо и Старая сакристия
В то время как строился Воспитательный дом, Брунеллески в 1420 году начал работу над Старой сакристией базилики Сан-Лоренцо (основана в 390 г., перестраивалась), и впервые создал ставшую образцовой для Ренессанса ясную и гармоничную центрическую композицию (окончена в 1428 г.). Средства на строительство выделили Медичи — здесь были погребены представители их семьи.
Сакристия Сан-Лоренцо — просторное (ок. 11 м ширины) квадратное помещение, перекрытое куполом. С восточной стороны стена открывается в сторону алтаря, квадратного и тоже перекрытого куполом — маленькое низкое помещение, таким образом, подчинено большому, высокому; каждое четко воспринимается в отдельности, изолированно, в чём выразилась основная черта художественной задачи Брунеллески — стремление к ясности. Ребра и углы стен обоих помещений отмечены коринфскими пилястрами, поддерживающими антаблемент — ордер подчеркивает всю структуру помещения и ясно фиксирует восприятие пространства. На стены, над которыми поднимается купол, наложены декоративные арки, над антаблементом в люнетах помещены полуциркульные окна. Паруса, люнеты, двери и участки над ними украшены рельефами, которые выполнил Донателло. Все тектонические сочленения — ордер, наличники окон, ребра сводов — сделаны из темного камня и выделяются на нейтральных нарядных белых стенах.
Когда Брунеллески взял на себя перестройку церкви Сан-Лоренцо, стены её алтаря уже высились, сакристия строилась, а с другой стороны находились остатки старой церкви Сан-Лоренцо, которые ещё не были сломаны. Эта раннехристианская базилика и определила форму новой церкви. Раннехристианская архитектура не считалась варварской, её античные колонны относились ещё к «хорошему стилю». Таким образом, путь к ренессансной — возрожденной античной — архитектуре в значительной мере шёл через воспоминание о временах раннего христианства и его архитектуре.
Боковые нефы базилики — не сквозные, как это было традиционно, а образованы цепью одинаковых квадратных помещений, перекрытых сводами. Античные по пропорциям, силуэту и рисунку капителей колонны легко несут тяжесть, через них перекинуты арки, все пространство расчленено с математической ясностью — избегнуто все давящее, все разъединяющее. Простая орнаментика, частично античная, частично следующая флорентийской традиции, частично — изобретенная самим Брунеллески, вносит отпечаток легкости, гармоничность, и все настроение этого церковного здания — настроение неомраченной жизнерадостности, наивной радости бытия.
Купол собора Санта Мария дель Фьоре[править | править исходный текст]
Вскоре после приезда во Флоренцию, Брунеллески увлекся сложной инженерной задачей — возведением купола над кафедральным собором города (1420—1436 гг.), его сооружение началось почти одновременно с постройкой Сан Лоренцо. Идея купола — восьмигранного стрельчатого свода — готическая, и была уже намечена строителем собора Арнольфо ди Камбио, кампанилу собора строил, как обычно считается, великий Джотто. Сложность самой постройки заключалась не только в возведении купола, но и в сооружении специальных приспособлений, которые позволили бы работать на большой высоте, что казалось тогда невозможным. Совету города Брунеллески предложил сделать легкий 8-гранный купол из камня и кирпича, который собирался бы из граней-«долей» и скреплялся вверху архитектурным фонарем, кроме того, он вызвался создать целый ряд машин для подъема наверх и работы на высоте. В конце 1418 г. четыре каменщика изготовили модель в масштабе 1:12, которая демонстрировала проект купола и инновационный способ его возведения без сплошной опалубки. Восьмигранный купол диаметром 42 м был построен без опирающихся на землю лесов; он состоит из двух оболочек, связанных 24 ребрами и 6 горизонтальными кольцами. Возвышаясь над городом, купол, с его устремленностью ввысь и гибким упругим контуром, определил характерный силуэт Флоренции, и самими современниками он мыслился символом новой эпохи — Возрождения. Славе архитектора и города способствовало и то, что купол освятил сам папа Евгений IV.
Капелла Пацци
В 1425 году партия гвельфов поручила Брунеллески закончить строительство начатого ещё в 1418 году Палаццо ди Парте Гвельфа (дворец гвельфов Флоренции), но по политическим причинам стройка вскоре остановилась.
В 1429 году по заказу богатого флорентийского семейства Пацци Брунеллески начал строительство капеллы Пацци во дворе церкви Санта-Кроче. Перед фасадом капеллы Брунеллески устроил простой открытый 6-колонный портик с аркой посередине, видимо, желая повторить мотив древнеримской триумфальной арки. Сам фасад никогда не был окончен — неудача заговора Пацци против Медичи решила в 1478 году его участь. Внутренняя часть капеллы была готова лишь в 1443 году, когда строился палаццо Питти. Ядро капеллы повторяет ризницу Сан-Лоренцо и расширяется по сторонам двумя помещениями. Маленький сферический купол без фонаря, перекрывающий пространство капеллы, по сути, является первым куполом Ренессанса, тогда как купол Санта-Мария дель Фьоре фактически построен с использованием готических приемов.
Контраст темной, красочной тектонической конструкции и светлой белой плоскости стены, легкость конструкции, цветные терракотовые рельефы работы Луки делла Роббиа производят то же радостное впечатление гармонии и возвышенной простоты, что и в более ранних зданиях Брунеллески.
Ораторий церкви санта-мария дельи анджели[править | править исходный текст]
В 1434 году Брунеллески начал строить ораторий делла Сколари альи Анджели, примыкавший к флорентийской церкви Санта-Мария дельи Анджели, принадлежавшей конвенту Ордена камальдолезцев. Он должен был строиться на деньги, оставленные по обету завещанием знаменитого кондотьера Пиппо Спано. Богословскую программу капеллы разрабатывал А. Траверсари — ему принадлежит идея разместить в этом здании Греко-латинскую Академию (впоследствии Козимо предлагавший закончить строительство на свои средства, собирался устроить здесь Академию рисунка). Число овальных капелл, идущих по кругу, начиная от входа, должно было, согласно этой концепции, видимо, символизировать Семь свободных искусств.
Фасад оратория Брунеллески вывел во двор монастыря, т. к. по уставу монахи не могли общаться с миром. В плане ораторий — 8-угольное, перекрытое куполом здание с восемью квадратными боковыми помещениями, каждое из которых увеличено полукруглыми нишами таким образом, что каждые две ниши соприкасаются между собой. Снаружи церковь выглядит как 16-угольник с нишами на 8 сторонах. К 1437 году Брунеллески успел возвести стены на высоту 4,5 метров, доведя их до капителей пилястр интерьера. Несмотря на то, что и впоследствии храм был закончен, именно в этом памятнике было положено начало долгой истории поисков и экспериментов, приведших к осуществлению великой мечты Возрождения — строительству подлинного центрического здания, перекрытого настоящим куполом, соперничающего с римским зодчеством и утверждающего возрождение человека уже в лоне христианства — собору Святого Петра в Риме.
Церковь Санто-Спирито. Палаццо Питти[править | править исходный текст]
Базилика Санто-Спирито (Святого Духа) лишь незначительно отличается от Сан-Лоренцо: наружные капеллы являются здесь нишами полукруглой формы.
Брунеллески дожил только до закладки фундамента этой постройки. Лишь 8 лет спустя после его смерти была водружена первая колонна; детали, профили, украшения выполняли подчиненные строители, и их сухие формы лишь в самых общих чертах соответствуют замыслу самого мастера.
В 1440 году, в зените славы, Брунеллески получил заказ на постройку палаццо Питти. Лука Питти, разбогатевший купец, желавший политически и экономически разорить Медичи и фактически уже, казалось, побеждавший, потерял, в конце концов, всякое значение благодаря дипломатической ловкости Медичи и своей бесхарактерности. Его дворец должен был служить памятником его победы над Медичи и Флоренцией и должен был быть таким большим, что на его дворе можно было поместить самый большой дворец Флоренции. Двор остался открытым сзади, и получил фасад лишь столетие спустя (1558 г., архитектор Б. Амманати); и хотя дворец в целом и был, в конце концов, закончен, но совсем иначе, чем задумал его Питти, кроме того передний фасад был значительно удлинен в течение последующих столетий, так что первоначальное впечатление сильно изменилось.
Только средние 7 пролетов относятся к первоначальному зданию. Это было строение без подчеркнутой середины, без подчеркнутых углов, силуэт которого не имел уступов, — просто призматическая глыба. Над нижними этажами поднимались два одинаковых верхних этажа, все — огромных размеров (каждый высотой 12 м). Отделка всего фасада — грубым рустом, отдельные четырёхугольные камни — подавляющей тяжести. Чем сильнее чувствуется напряжение, тем больше чувствуется также, что мастер господствовал над материалом.
На последние годы жизни мастера падает постройка Палаццо Пацци-Кваратези (закончена после его смерти) во Флоренции. Нижний этаж обработан рустом, верхние этажи оштукатурены.
Только в 1972 году стало известно, что похоронен Брунеллески в соборе Санта-Репарата (IV—V вв., во Флоренции) в предыдущем храме, на останках которого и был возведён кафедральный собор Санта-Мария-дель-Фьоре (Santa Maria del Fiore).
Как пишет Вазари «…16 апреля, ушёл в лучшую жизнь после многих трудов, положенных им на создание тех произведений, которыми он заслужил славное имя на земле и обитель упокоения…»
В честь Брунеллески назван кратер на Меркурии.
Брунеллески Филиппо, Брунеллеско (Brunelleschi, Brunellesco) (1377-1446), итальянский архитектор, скульптор и учёный. Один из основоположников архитектуры Возрождения и создателей научной теории перспективы. Работал во Флоренции. Автор конкурсного рельефа "Принесение в жертву Исаака" для дверей флорентийского баптистерия (1401, Национальный музей, Флоренция). Воздвигнутый Брунеллески восьмигранный величественный купол Флорентийского собора (1420-36) - первый крупный памятник ренессансного зодчества и достижение инженерной мысли в Италии. В своих постройках (Старая сакристия церковь Сан-Лоренцо, окончена в 1428; центрическая капелла Пацци во дворе монастыря Санта-Кроче, начата в 1429; базиликальные церкви Сан-Лоренцо, 1422-46, и Санто-Спирито, начата в 1444; воспитательный дом, так называемый Оспедале дельи Инноченти, 1421-44; центральная часть палаццо Питти, начата в 1440) Брунеллески одним из первых в зодчестве Италии творчески осмыслил и оригинально истолковал античную ордерную систему. Гуманизм и поэтичность творчества Брунеллески, гармоничная соразмерность, лёгкость и изящество его построек, сохраняющих связь с традициями готики, творческая свобода и научная обоснованность его замыслов определили большое влияние Брунеллески на последующее развитие архитектуры Возрождения.
Филиппо Брунеллески (1337-1446) - один из величайших итальянских зодчих XV столетия. Он открывает новую главу в истории архитектуры - формирование стиля Возрождения. Новаторская роль мастера была отмечена еще его современниками. Когда в 1434 году Леон Баттиста Альберти приехал во Флоренцию, он был поражен появлением художников, не уступавших"кому бы то ни было из древних и прославленных мастеров искусств". Первым среди этих художников он назвал Брунеллески. По словам самого раннего биографа мастера Антонио Манетти, Брунеллески "обновил и ввел в обращение тот стиль зодчества, который называют римским или классическим", тогда как до него и в его время строили лишь в"немецкой" или"современной" (то есть готической) манере. Сто лет спустя Вазари будет утверждать, что великий флорентийский зодчий явился в мир,"чтобы придать новую форму архитектуре".
Порывая с готикой, Брунеллески опирался не столько на античную классику, сколько на зодчество Проторенессанса и на национальную традицию итальянской архитектуры, сохранившей элементы классики на протяжении всего средневековья. Творчество Брунеллески стоит на рубеже двух эпох: одновременно оно завершает традицию Проторенессанса и кладет начало новому пути развития архитектуры.
Первым памятником нового стиля и самым ранним произведением Брунеллески в области гражданского строительства является дом детского приюта (госпиталя) Оспедале дельи Инноченти на площади Сантиссима Аннунциата (1419-1445). При первом же взгляде на это здание бросается в глаза его существенное и принципиальное отличие от готических строений. Подчеркнутая горизонтальность фасада, нижний этаж которого занимает открывающая на площадь девятью арками лоджия, симметричность композиции, завершенной по бокам двумя более широкими, обрамленными пилястрами проемами, - все вызывает впечатление равновесия, гармонии и покоя. Однако, приблизившись к классическому замыслу, Брунеллески воплотил его в полновесных формах античного зодчества. Легкие пропорции колонн, изящество и тонкость профилировки карнизов выдают родство творения Брунеллески с тем вариантом классики, который донесла до позднего средневековья архитектура тосканского Проторенессанса.
Одним из основных произведений Брунеллески является перестроенная им церковь Сан Лоренцо во Флоренции. Он начал ее с постройки боковой капеллы, получившей впоследствии название старой ризницы (1421-1428). В ней он создал тип ренессанского центрического сооружения, квадратного в плане и перекрытого куполом, покоящимся на парусах. Само здание церкви представляет собой трехневную базилику.
Идеи купольного сооружения, заложенные в старой ризнице Сан Лоренцо, получили дальнейшее развитие в одном из самых прославленных и совершенных творений Брунеллески - капелле Пацци (1430-1443). Она от-личается ясностью пространственной композиции, чистотой линий, изяществом пропорций и декорировки. Центрический характер здания, все объемы которого группируются вокруг подкупольного пространства, простота и четкость архитектурных форм, гармоническое равновесие частей делают капеллу Пацци сосредоточением новых принципов архитектуры Ренессанса.
13. Браманте
Браманте Донато (Bramante Donato) (1444–1514)
Крупнейший представитель итальянского зодчества эпохи Высокого Возрождения. Собственно, настоящее имя итальянского архитектора Паскуччо д'Антонио (Рascuccio d'Аntonio). Родился в местечке Монте-Аздруальдо, ныне Ферминьяно, близ Урбино. Юность провёл в Урбино, где воспринял передовые гуманистические идеи Пьеро делла Франческа и Лучано Лаураны. В 1470-х годах переехал в Милан, где испытал влияние архитектурных идей Леонардо да Винчи. Работал в Милане и (с 1499) в Риме. Постройки Браманте (церковь Санта-Мария прессо Сан-Сатиро с сакристией и капеллой, хор и клуатр церкви Санта-Мария делле Грацие в Милане; фасад палаццо Канчеллерия и двор Бельведера в Ватикане в Риме) отличаются стройным величием, гармоничным совершенством пропорций, ясностью монументальных пространственных решений, творческим использованием классических форм.
При перестройке церкви Санта-Мария прессо Сан-Сатиро в Милане (1479-1483): перекрыв главный неф и трансепт мощными цилиндрическими сводами, Браманте использовал перспективную роспись и рельеф, чтобы изобразить перекрытый таким же сводом хор; там же Браманте осуществлены гармоничные центрические композиции сакристии и небольшой капеллы Снятия со креста. В церкви Санта-Мария делле Грацие в Милане (1492-1497) Браманте создал хор и светлое просторное средокрестие, увенчанное лёгким куполом; цельность замысла сочетается здесь с традиционной для зодчества Ломбардии декоративностью. Браманте принадлежит и основной замысел собора в Павии (1488-92), с куполом, высоко поднятым на 8 стройных столбах над обширным средокрестием.
Переехав в 1499 в Рим, Браманте занял здесь ведущее место среди архитекторов, которые создали общеитальянский стиль Высокого Возрождения, повлиявший на всё европейское зодчество. Строг и величав завершенный Браманте в 1499-1511 фасад дворца Канчеллерия; его внутреннему двору с 2 ярусами изящных аркад Браманте придал лёгкость и пластичность. Оригинальна композиция дворика церкви Санта-Мария делла Паче (1500-1504), столбы которого в нижнем ярусе несут аркаду, а в верхние, перемежаясь с коринфскими колонками, завершаются архитравным перекрытием. Наибольшей пластичной цельности и жизнерадостной гармонии Браманте достиг в маленькой купольной часовне-ротонде Темпьетто во дворе монастыря Сан-Пьетро ин Монторио (1502), окруженной внизу римско-дорической колоннадой и расчленённой в обоих ярусах полукруглыми нишами.
Поиски Браманте образа пластически цельного, совершенного в своей законченности центрического сооружения (часовня-ротонда Темпьетто во дворе монастыря Сан-Пьетро ин Монторио, 1502; проект собора Святого Петра, 1506–1514, - оба в Риме) во многом были восприняты Рафаэлем и другими итальянскими архитекторами, воплотились во множестве центрально-купольных построек Италии и других стран Европы.
Творчество Браманте - одна из вершин архитектуры Возрождения. Браманте создал архитектурные образы, замечательные гармоничным совершенством и цельностью, свободным, творческим применением классических форм. Умер Браманте в Риме 11 марта 1514 года.
14. Паладио
Палладио Андреа (Palladio Andrea) (1508-1580)
Итальянский архитектор позднего Возрождения. Основоположник палладианства и классицизма. Родился в Падуе, бывшей в то время частью Венецианской республики, в семье мельника. В 1524 году будущий мастер переселился в Виченцу, где несколько лет выполнял тяжелую работу в камнерезных мастерских. В дальнейшем под руководством гуманиста Дж.Триссино Андреа Палладио получил всестороннее гуманистическое и архитектурное образование. Для обмера античных памятников архитектуры Палладио ездил в Верону, Рим, Сплит в Хорватии, город Ним во Франции. Архитектурное творчество Палладио, основанное на глубоком изучении античного и ренессансного зодчества, - одна из вершин искусства Позднего Возрождения.
Уже в ранних постройках (так называемая Базилика в Виченце, перестроена в 1549 из дворца, Раджоне, 13 век) Палладио органически сочетал римское величие и представительность с венецианской свободой и богатством декора. Многочисленные палаццо, созданные Палладио в Виченце (Тьене и Кьерикати, оба начаты в 1550; Вальмарана, начат в 1566; так называемая лоджия дель Капитанио, 1571), обычно представляют собой кирпичные постройки с оштукатуренными фасадами; ордерная система их декора служит для Палладио материалом для многообразных композиционных вариаций, с удивительной гибкостью учитывающих конкретные условия строительства.
Преодолевая характерный для палаццо эпохи Возрождения контраст целостного фасада и расчлененного аркадами внутреннего двора, Палладио добивался естественной связи фасада с планом, а всего здания в целом - с городской средой. Умение гармонически связать архитектуру с окружающим ландшафтом с особой силой проявилось в виллах Палладио, пронизанных элегически-просветленным чувством растворения в природе, отмеченных классической ясностью форм и общей композиции (Капра или “Ротонда” близ Виченцы, 1551-1567, закончена в 1580-1591 архитектором В.Скамоцци; Барбаро-Вольпи в Мазере близ Тревизо, 1560-1570).
В церковном зодчестве (венецианские церкви Сан-Джорджо Маджоре, 1565-1580, и Иль Реденторе, окончена в 1592) Палладио сумел соединить мотив античного портика на фасаде с архитектурным типом базилики. Одним из первых Палладио создал проект театрального здания нового времени, в котором классическая форма амфитеатра сочетается с оптически иллюзорными декорациями сцены (театр Олимпико в Виченце, 1580-1585, закончен Скамоцци). Палладио прославился также как автор ренессансной интерпретации труда Витрувия - трактата “Четыре книги об архитектуре” (1570), книг “Римские древности” (1554) и “Комментарии к Юлию Цезарю” (1575). Андреа Палладио оказал огромнейшее влияние на развитие классицистического направления в архитектуре 17-18 веков, получившего название палладианства.
Андреа Палладио (1508—1580), творчеством которого завершается период позднего Ренессанса, ограничил свою деятельность родным городом — Виченцей, но его роль в развитии итальянской и мировой архитектуры выходит далеко за пределы Северной Италии.
В этом городе он создал легкое и воздушное здание базилики. В ее аркаде осуществлена комбинация архитрава и архивольта, чрезвычайно облегчившая впечатление от стены.
Работы Палладио характеризуют совершенство в построении ордера, прекрасная отработка деталей и особая пластичность, мягкость всех элементов архитектуры. Палладио построил в Виченце ряд палаццо, а в ее окрестностях — несколько вилл для местной знати.
Палаццо, построенные Палладио, двухэтажные, что характерно для Северной Италии, фасады их оформлены с использованием ордеров, но в каждом они введены в особом варианте.
Свои принципы Палладио еще в большей степени реализовал в палаццо Кьерегати (строительство началось в 1551 г.), который позднее стал примером для многих сооружений раннего барокко.
Палаццо Изеппо да Порто, Виченце - www.Arhitekto.ru В палаццо Изеппо да Порто первый этаж, обработанный рустом, играет роль пьедестала, на котором установлены ионические полуколонны второго этажа.
В палаццо Вальмарано применена уже другая система: здесь использован так называемый большой ордер в виде коринфских пилястр, охватывающих оба этажа.
В наиболее известном палаццо Капятаниато использован большой ордер в виде коринфских полуколонн, по первому этажу проходит лоджия. Другие палаццо Палладио дают иные, каждый раз особые варианты применения ордерных порядков. Ни у одного из архитекторов Возрождения ордера не получали столь широкого и разнообразного применения, не говоря уже о совершенстве воспроизведения в пропорциях и пластике.
Чрезвычайный интерес представляют виллы Палладио. Они развивают в разных вариантах одну принципиальную схему: основной призматический объем с портиком и венчающим его фронтоном дополняется по сторонам галереями, завершаемыми небольшими флигелями. Этот тип композиции был воспринят и широко использован архитектурой классицизма — западноевропейской и русской.
Наиболее известная вилла Палладио — вилла Ротонда (заложена в 1553 г.) — не имеет боковых галерей и в этом отношении является исключением среди других аналогичных сооружений. План ее квадратный. Четыре идентичных фасада наделены колонными портиками с фронтонами. Здание увенчано плоским куполом, его центрирующим. Как всегда у Палладио, в этом сооружении пленяет изумительная гармоничность пропорций.
Одной из его значительных построек является театр Олимпико, строительство которого в Виченце было начато в 1555 г. и завершено архитектором Скамоцци в 1585 г.
Творчество Палладио оказало огромное воздействие на мировую архитектуру, прежде всего на архитектуру классицизма второй половины XVIII и первой половины XIX века.
15. Джорджоне
Джорджо Барбарелли да Кастельфранко, более известный как Джорджоне (итал. Giorgio Barbarelli da Castelfranco, Giorgione; 1476/1477—1510) — итальянский художник, представитель венецианской школы живописи; один из величайших мастеров Высокого Возрождения.
Джорджоне положил начало блестящему расцвету венецианской живописи, занявшей вскоре после его смерти ведущее положение в живописи Италии.
В XVII веке Ридольфи писал о Джорджоне, что «поистине он был первым, кто показал дорогу живописи и сочетанием своих красок с легкостью приблизился к изображению натуры».
Джорджо Барбарелли да Кастельфранко родился в 1476 или 1477 году в небольшом городке Кастельфранко венецианской провинции. О его родителях известно лишь, что они были «самого низкого происхождения» (Вазари).
В конце восьмидесятых или в начале девяностых годов Джорджоне переехал в Венецию и поступил в мастерскую крупнейшего художника Венеции того времени – Джованни Беллини, у которого многому научился. Дальнейшее его творчество в определенной степени продолжает традиции ясной, полной созерцательного спокойствия и поэзии живописи Беллини. Здесь же Джорджоне получил прекрасную школу колористического мастерства.
После окончания обучения долгое время Джорджоне остается почти неизвестен на родине. Ридольфи утверждает, что в это время он зарабатывал себе на жизнь, работая в мастерских различных художников и расписывая щиты и свадебные сундуки.
Только в начале нового века Джорджоне начинает завоевывать в Венеции известность и получает первые большие заказы. Вероятно, в 1504 году знаменитый кондотьер Туцио Костанцо заказал ему алтарную картину для капеллы св. Георгия в соборе св. Либерале в Кастельфранко. Известная сегодня под именем «Мадонна Кастельфранко», она была предназначена для украшения алтаря церкви.
Это предписывало художнику взять традиционную тему композиции, так называемое «Святое собеседование». Но Джорджоне в целом дает совершенно новое, непривычное решение темы.
«Уже в этой картине Джорджоне выступает как мастер тонкого лирического дарования, – отмечает И.А. Смирнова. – В его картине нет и тени рассудочности, которая иногда проскальзывает в картинах художников Флоренции и Рима. Поэтическая одухотворенность и созерцательность, которые пронизывают картину, как бы уподобляют ее лирическому стихотворению».
Еще более отчетливо новые черты творчества Джорджоне сказываются в другой его ранней картине «Юдифь» (около 1500–1502).«Юдифь» - одно из самых известных произведений Джорджоне - изображает прекрасную библейскую героиню, которая спасла свой город и народ, соблазнив, а потом и обезглавив спящего Олоферна, вождя вражеской армии. Джорджоне показал не сам подвиг, а момент, когда Юдифь осталась одна с головой поверженного врага, которую она попирает ногой. В ее образе чувствуются и гордость победительницы, и грусть, вызванная совершенным поступком. Фигура девушки и ее поза подчеркнуто женственны, но правая рука твердо сжимает меч. Исследователи предполагают, что Джорджоне придал Олоферну собственные черты лица. Возможно, это и объясняет тот факт, что вопреки сложившейся традиции голова Олоферна не выглядит чудовищной и мерзкой, наоборот, лицо побежденного воина красиво.
Размер картины 144 x 67 см, дерево, масло, перенесено на холст. Работа художника «Юдифь» посвящена известной библейской истории. В картине Джорджоне героиня, убившая Олоферна, неожиданно предстает не воинственной, а задумчиво-нежной. В этой знаменитой работе художника находит свое выражение чувство загадочной сложности внутреннего душевного мира человека, таящегося за кажущейся ясной прозрачной красотой его благородного внешнего облика. Картина «Юдифь» — формально композиция на библейскую тему. Причем, в отличие от картин многих кватрочентистов, именно композиция на тему, а не ее иллюстрация. Характерно, что мастер изображает не какой-нибудь кульминационный с точки зрения развития события момент, как это обычно делали мастера кватроченто (библейская Юдифь поражает мечом опьяненного Олоферна или несет вместе со служанкой его отрубленную голову).
На фоне спокойного предзакатного ясного пейзажа под сенью дуба стоит, задумчиво облокотись на балюстраду, стройная Юдифь. Плавная нежность ее фигуры по контрасту оттеняется массивом ствола могучего дерева. Мягко алые одежды пронизаны беспокойно ломаным ритмом складок, как бы далеким отзвуком пронесшегося вихря. В руке она держит опертый острым концом в землю большой обоюдоострый меч, холодный блеск и прямизна которого контрастно подчеркивает гибкость полуобнаженной ноги, попирающей голову Олоферна. По лицу Юдифи скользит неуловимая полуулыбка. Эта композиция, казалось бы, передает все очарование образа юной женщины, холодно прекрасной и ясной, которой вторит, как своеобразный музыкальный аккомпанемент, мягкая ясность мирной природы. Вместе с тем холодное режущее лезвие меча, неожиданная жестокость мотива — нежной нагой ступни, попирающей мертвую голову, — вносит ощущение какой-то смутной тревоги и беспокойства в эту, казалось бы, гармоническую, почти идиллическую по настроению картину.
В целом господствующим мотивом, конечно, остается ясная и спокойная чистота мечтательного настроения. Однако сама нега образа и загадочная жестокость мотива меча и попираемой головы, почти ребусная сложность этого двойственного настроения оставляют современного зрителя в некотором смятении. Но современников Джорджоне, видимо, в меньшей мере поражала жестокость контраста (ренессансный гуманизм никогда не отличался чрезмерной чувствительностью), нежели привлекала та тонкая передача отзвуков отошедших далеко бурь и драматических конфликтов, на фоне которой особенно остро ощущалось обретение утонченной гармонии, счастливого состояния мечтательно грезящей прекрасной человеческой души.
Одно из многочисленных произведений изобразительного искусства на тему истории Юдифи и Олоферна. Согласно книге «Иудифь», полководец Олоферн, командующий армией Навуходоносора, выполняя его повеление «свершить … отмщение всей земле», прошёл в Месопотамию, разрушил все её города, выжег все посевы и перебил мужчин. Олоферн осадил небольшой город Ветилую, где жила молодая вдова Юдифь. Женщина пробралась в лагерь ассирийцев и соблазнила Олоферна. Когда полководец заснул, Юдифь отсекла ему голову. «Потому что красота её пленила душу его, — меч прошел по шее его!». Войско, оставшееся без руководителя, не смогло противостоять жителям Ветилуи и было рассеяно. Юдифь в качестве трофея получила шатёр Олоферна и всю его утварь и вступила в Ветилую как триумфатор.
Легенда
Картина поступила в Эрмитаж в 1772 году из парижского собрания Антуана Кроза (ум. 1770), барона де Тьера. Коллекция была создана дядей барона, банкиром Пьером Кроза. Переговоры с наследниками Кроза проходили по инициативе российского посланника Д. А. Голицына и при участии Дидро. Свидетельств о работе Джорджоне над «Юдифью» не сохранилось, свои работы художник не подписывал, поэтому полотно атрибутируется ему исключительно по стилистическим соображениям, «имеющим в своей основе критерий качества» (П. П. Муратов). Как можно прочитать в Британской энциклопедии, «Юдифь» воплощает тот же идеал безмятежной красоты, что и «Спящая Венера». Несмотря на чинимое ею насилие, ветхозаветная героиня трактована скорее как античная богиня, чем как мститель от лица угнетённого народа. В старину «Юдифь» считалась работой Рафаэля.
Впервые каталог коллекции Кроза был издан в Париже в 1729 году с текстом Марьетта. Гравюра в зеркальном отображении с картины «Юдифь», выполненная Туанетт (Антуаннетт) Ларше (фр. Antoinette Larcher, род. 1695), была размещена в первом томе каталога. Судя по ней, картина была несколько шире. Комментарий Марьетта — первое письменное упоминание «Юдифи». По его сообщению, картина в собрание Кроза поступила от М. Фореста, который, в свою очередь, приобрёл её у коллекционера Бертена. Так как Бертен умер в 1711 году, вероятно, что «Юдифь» появилась в коллекции Кроза уже в начале восемнадцатого века. В каталоге также упоминается, что помимо гравюры Ларше существовала гравюра анонимного художника, подписанная инициалами L. Sa. Этой гравюре почти полностью соответствует современный облик картины. Гравюра была создана во второй половине XVII века в Амстердаме и опубликована Абрахамом Блотелингом (ум. 1676). Кроме того, в коллекции Ван Регтерна (Альтена, Амстердам) хранится рисунок, исполненный размывкой коричневым тоном и очень точно следующий оригиналу, подписанный: J. De Bisschop Fecit Na Raphael (Я. де Бисхоп рисовал по Рафаэлю). Датский художник Ян де Бисхоп (Jan De Bisschop, 1628—1671) во время своего путешествия по Италии в 1650-е годы делал зарисовки с картин итальянских художников. Эти источники дают представление о состоянии картины в конце XVII — начале XVIII века, до того, как она вошла в собрание Кроза.
Античная «Венера Урания», на которую мог ориентироваться Джорджоне
Выбрав момент, когда убийство уже было совершено, Джорджоне, в отличие от многих художников, обращавшихся к этому библейскому сюжету, создал удивительно умиротворённую картину. Юдифь, держа в правой руке меч, опирается на невысокий парапет. Её левая нога покоится на голове Олоферна. За спиной Юдифи развёртывается гармоничный морской пейзаж.
Полотно дошло до нашего времени не в лучшем состоянии. Во Франции в конце XVII — начале XVIII века с картины был удалён тёмный лак, прописана выцветшая живопись, по бокам картины были добавлены деревянные приставки (каждая по 12 см) с изображением ещё одного дерева справа и пейзажа слева. В конце XVIII — начале XIX века в Эрмитаже картину покрыли тонированным жёлтым лаком, чтобы придать ей так называемый «галерейный» тон. Кроме того, этой операцией пытались скрыть ранние неудачные реставрации авторской живописи. В 1893 году реставратор А. Сидоров перевёл картину с доски на холст. По бокам полотна, согласно гравюре XVII века с картины, были добавлены приставки в полтора-два сантиметра с живописью на тон светлее.
В 1967 году была начата предварительная подготовка к серьёзной реставрации «Юдифи» — предварительные исследования живописного слоя подтверждали её срочность. Были сделаны снимки картины в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах, рентгенограммы, проведены исследования под бинокулярным микроскопом. В некоторых местах полотна рука Джорджоне была закрыта шестью слоями мастиковок и прописок, каждый слой был отделён лаком. Собственно реставрация началась в 1969 году. Работу вела реставратор высшей квалификации А. М. Малова. Общее руководство осуществлял руководитель мастерской реставрации станковой живописи А. В. Брянцев и эксперты из Москвы и Ленинграда. Картина была расчищена от жёлтого лака, нескольких слоёв поздних записей поэтапно. Лак удалялся ватно-марлевым тампоном, смоченным в специальном составе, прописка — скальпелем под микроскопом. В день открывалось от 2 до 6 квадратных сантиметров картины. Для сохранения авторской живописи на ней оставлялся тонкий слой старого лака. Неожиданностью оказался подлинный колорит картины, скрытый под жёлтым лаком. После реставрации открылись городская башня и холмы на дальнем плане, ажурная листва дерева за спиной Юдифи, травы, цветы и камни площадки, выписанные Джорджоне с величайшей точностью. Были обнаружены отпечатки пальцев художника. Реставрация картины закончилась в 1971 году.
16. Тициан
Тициан (собственно Тициано Вечеллио, Tiziano Veccellio) (около 1488/1490 - 1576), итальянский живописец эпохи Высокого и Позднего Возрождения. Учился в Венеции у Джованни Беллини, в мастерской которого сблизился с Джорджоне; работал в Венеции, а также в Падуе, Ферраре, Мантуе, Урбино, Риме и Аугсбурге. Тесно связанный с художественными кругами Венеции (Джорджоне, архитектор Якопо Сансовино, писатель Пьетро Аретино), выдающийся мастер венецианской школы живописи, Тициан воплотил в своем творчестве гуманистические идеалы Возрождения. Его жизнеутверждающее искусство отличается многогранностью, широтой охвата действительности, раскрытием глубоких драматических конфликтов эпохи. Интерес к пейзажу, поэтичность, лирическая созерцательность, тонкий колорит роднят ранние работы Тициана (так называемая “Цыганская мадонна”, Музей истории искусств, Вена; “Христос и грешница”, Художественная галерея, Глазго) с творчеством Джорджоне; самостоятельный стиль художник начал вырабатывать к середине 1510-х годов, после знакомства с произведениями Рафаэля и Микеланджело. Спокойные и радостные образы его картин отмечены в этот период жизненным полнокровием, яркостью чувств, внутренней просветленностью, мажорный колорит построен на созвучии глубоких, чистых красок (“Любовь земная и небесная”, около 1514-1516, Галерея Боргезе, Рим; “Флора”, около 1515, Уффици; “Динарий кесаря”, 1518, Картинная галерея, Дрезден). Тогда же Тициан написал несколько портретов, строгих и спокойных по композиции, и тонко психологичных (“Юноша с перчаткой”, Лувр, Париж; “Мужской портрет”, Национальная галерея, Лондон). Новый период творчества Тициана (конец 1510-х - 1530-е годы) связан с общественным и культурным подъемом Венеции, ставшей в эту эпоху одним из главных оплотов гуманизма и городских свобод в Италии. В это время Тициан создавал исполненные величавого пафоса монументальные алтарные образы (“Вознесение Марии”, около 1516-1518, церковь Санта-Мария Глориоза деи Фрари, Венеция), композиция которых пронизана движением, картины на евангельские и
мифологические темы (“Празднество Венеры”, 1518, Прадо, Мадрид; “Положение во гроб”, 1520-е годы, Лувр; “Введение во храм”, 1538, Галерея Академии, Венеция; “Венера Урбинская”, 1538, Уффици), отмеченные звучным, основанным на интенсивных контрастах синих и красных цветовых пятен колоритом, богатыми архитектурными фонами, в которые художник включал небольшие жанровые сцены и бытовые детали. Конец 1530-х годов - время расцвета портретного искусства Тициана. С удивительной прозорливостью изображал художник своих современников, запечатлевая различные, порой противоречивые черты их характеров: лицемерие и подозрительность, уверенность и достоинство (“Ипполито Медичи”, 1532, “Ла Белла”, 1538, - все в галерее Палатина, Флоренция). Исполненным глубокого трагизма поздним религиозным полотнам Тициана присущи цельность характеров, стоическое мужество (“Кающаяся Мария Магдалина”, 1560-е годы, Эрмитаж, Санкт-Петербург; “Коронование терновым венцом”, 1570-е, Старая Пинакотека, Мюнхен; “Оплакивание Христа”, 1575, и “Пьета”, 1576, обе - Галерея Академии, Венеция). В основе колорита поздних произведений Тициана лежит тончайший красочный хроматизм: цветовая гамма, в целом подчиненная золотистому тону, строится на тонких оттенках коричневого, сине-стального, розово-красного, блекло-зеленого.
В поздний период своего творчества Тициан достиг вершин как в своем живописном мастерстве, так и в эмоционально-психологическом толковании религиозных и мифологических тем. Жизнеутверждающая красота человеческого тела, полнокровие окружающего мира стали ведущим мотивом произведений художника с почерпнутыми из античной мифологии сюжетами (“Даная”, около 1554, Прадо, Мадрид и Эрмитаж, Петербург; “Венера перед зеркалом”, 1550-е годы, Национальная галерея искусства, Вашингтон; “Диана и Актеон”, 1556, и “Диана и Каллисто”, 1556-1559,
обе картины в Национальной галерее Шотландии в Эдинбурге).
Манера письма художника становится исключительно свободной, композиция, форма и цвет строятся с помощью смелой пластической лепки, краски накладываются на полотно не только кистью, но и шпателем и даже пальцами. Прозрачные лессировки не скрывают подмалевка, а местами обнажают зернистую фактуру холста. Из сочетания гибких мазков рождаются образы, исполненные трепетной жизненности и драматизма.
В 1550-е годы характер творчества Тициана меняется, нарастает драматическое начало в его религиозных композициях (“Мученичество святого Лаврентия”, 1555, церковь Джезуити, Венеция; “Положение во гроб”, 1559, Прадо). В то же время он вновь обращается к мифологической тематике, мотиву цветущей женской красоты (“Сизиф”, 1549-1550; “Даная”, 1554; “Венера и Адонис”, 1554, все - Прадо, Мадрид; “Персей и Андромеда”, 1556, Собрание Уоллеса, Лондон). К этим образам близка также горько рыдающая Мария Магдалина в одноименном полотне.
Существенный перелом в творчестве художника происходит на рубеже 1550-1560-х годов. Полным динамики, смятения, сильных порывов страстей предстает мир в серии мифологических композиций на сюжеты «Метаморфоз» Овидия, написанных Тицианом для Филиппа II: “Диана и Актеон” и “Диана и Каллисто” (1559, Национальная галерея, Эдинбург), “Похищение Европы” (1562, Музей Изабеллы Стюарт Гарднер, Бостон), “Охота Дианы” (около 1565, Национальная галерея, Лондон). В этих полотнах, пронизанных стремительным движением и вибрацией цвета, уже есть элемент так называемой «поздней манеры», характерной для последних работ Тициана (“Святой Себастьян”, 1565-1570, Эрмитаж; “Пастух и нимфа”, 1570, Музей истории искусств, Вена; “Наказание Марсия”, 1570-е годы, Картинная галерея, Кромержиж; “Оплакивание Христа”, 1576, Галерея Академии, Венеция).
Эти полотна отличает сложная живописная структура, размытость границы между формами и фоном; поверхность холста как бы соткана из наложенных широкой кистью, иногда втертых пальцами мазков. Оттенки дополняющих друг друга, взаимопроникающих или контрастирующих тонов образуют некое единство, из которого рождаются формы или приглушенные мерцающие краски.
Новаторство «поздней манеры» не была понято современниками и оценено лишь в более позднее время.
Искусство Тициана, наиболее полно раскрывшее своеобразие венецианской школы, оказало большое влияние на становление крупнейших художников 17 века от Рубенса и Веласкеса до Пуссена. Живописная техника Тициана оказала исключительное влияние на дальнейшее, вплоть до 20 века, развитие мирового изобразительного искусства.
Тициан (Tizianо Vecellio) (1476/77 или ок. 1487-1576), венецианский живописец эпохи Возрождения. Родился в горной деревушке Пьеве ди Кадоре. Еще мальчиком приехал в Венецию, где некоторое время работал у мозаичиста Дзуккато. Затем Тициан попал в мастерские Джентиле и Джованни Беллини. В 1508 он работал с Джорджоне над фресками в Фондако деи Тедески. От Джорджоне Тициан воспринял тонкое чувство колорита, проникся поэтической атмосферой его произведений и после смерти Джорджоне в 1510 завершил работы учителя. В 1513 Тициан уже приобрел известность и стал получать не только частные, но и государственные заказы. Картина Вознесение Богоматери (Ассунта), написанная в 1518 для церкви Санта Мария деи Фрари в Венеции, свитедельствует о творческой зрелости мастера.
Тициану покровительствовали многие влиятельные лица: начиная с 1516 - династия д'Эсте в Ферраре; несколькими годами позже - семейство Гонзага в Мантуе; в 1530-х годах - семья Ровере в Урбино. В 1532 он познакомился с Карлом V Испанским и работал по его заказам более двадцати лет. Последние годы жизни Тициан провел в Венеции, исполняя в числе прочих многочисленные заказы Филипа II Испанского. Таким образом, большую часть своей жизни Тициан был окружен роскошью и славой. Архитектор и скульптор Якопо Сансовино, писатель Пьетро Аретино и Тициан составили блестящий триумвират, царивший на венецианской культурной сцене в течение нескольких десятилетий. Хотя в последние годы жизни силы Тициана стали угасать, он продолжал работать с изумительной творческой изобретательностью до самой смерти 27 августа 1576.
Ранний период творчества Тициана является предметом ученых споров. Трудно дифференцировать произведения Беллини, Джорджоне и Тициана первых лет 16 в. К 1510 Тициан усвоил живописную манеру Джорджоне. Он завершил пейзаж в картине Джорджоне Венера (Дрезден, Картинная галерея), а другие произведения, в том числе Сельский концерт (Лувр), могли быть выполнены Тицианом по эскизам Джорджоне. К 1515 влияние живописи Джорджоне на стиль Тициана ослабло. Картина Флора (Флоренция, галерея Уффици), в которой изображена златовласая, пышущая здоровьем красавица, является панегириком женственности. Идеал земной, телесной красоты и любовь мастера к игре с различными фактурами получили воплощение в картине Любовь земная и небесная (Рим, галерея Боргезе).
В 1516-1518 Тициан исполнил алтарный образ Вознесение Богоматери (Ассунта) для церкви Санта Мария деи Фрари. Богоматерь возносится в небо, окруженная ангельским хором; ее фигура акцентирована простым сопоставлением трех основных цветов.
Бурное движение характеризует три картины на мифологические темы, которые Тициан написал в 1518-1523 для герцога Альфонсо д'Эсте: Праздник Венеры, Вакханалия (обе в Прадо), Вакх и Ариадна (Лондон, Национальная галерея).
С 1519 по 1526 Тициан работал над Алтарем семейства Пезаро для церкви Санта Мария деи Фрари. В этой композиции изображение Мадонны на троне смещено относительно центра так, что в картине возникает нарастающее диагональное движение слева направо. Портреты Тициана, исполненные в течение 1520-х годов, выглядят более камерными. Обычно, как в Мужском портрете (Лондон, Национальная галерея), в них акцентируются черты личности модели.
В 1530-е годы Тициан создает полотна, совершенные с точки зрения живописной техники. Картина Введение Марии во храм (1534-1538, Венеция, галерея Академии) для Скуола делла Карита представляет собой яркий, праздничный образ, в котором архитектура как будто образует обрамление для многочисленных портретных изображений. Это произведение вызывает в памяти городские виды и изображения венецианских праздников у Карпаччо и Джентиле Беллини и предвещает сцены пиров Веронезе. Картину Тициана Венера Урбинская (1538, Уффици) можно сопоставить с Венерой Джорджоне (Дрезден, Картинная галерея): у Тициана богиня изображена проснувшейся, она полулежит на своем ложе в изысканно убранной комнате. Прекрасная женщина представлена величавой, исполненной чувства собственного достоинства, но ее изображение уже не вызывает ощущения тайны, как в картине Джорджоне. В Портрете Франциска I (1538, Лувр), в котором художник явно польстил королю, изобразив его при всех регалиях, позирующим в профиль, как бы суммируется весь накопленный мастером опыт.
В 1540-е годы Тициана вновь охватил дух экспериментаторства, стремление расширить технические возможности живописи и достичь более глубокого психологического проникновения в образы своих героев. В парижской версии картины Коронование терновым венцом (Лувр) он использует резкие диагональные построения и тесно сгруппированные фигуры, чтобы передать эмоциональное напряжение, а через него - силу физического страдания Христа. На неоконченном Портрете папы Павла III с Алессандро и Оттавио Фарнезе (1546, Неаполь, Национальный музей и галерея Каподимонте) представлен немощный, но хитрый старик, которого пытаются обмануть двуличные услужливые родственники. Изучение памятников античного искусства в Риме в 1545-1546 дает о себе знать в картине Даная (Неаполь, Национальный музей и галерея Каподимонте). Конный портрет Карла V (Прадо) - парадное изображение императора в боевом облачении на фоне заходящего солнца.
К концу 1550-х годов в произведениях художника появляются новые черты, образующие в своей совокупности тот феномен, который получил название "позднего стиля Тициана". Для него характерны работа более жидкими красками и звучные, как бы тлеющие изнутри цвета, подчиняющиеся игре света. Метод наложения плотных слоев краски резкими, прерывистыми мазками, смешение которых обретает определенные формы только при взгляде с достаточного расстояния, обусловил интерес многих художников 19-20 вв. к творчеству мастера. Воплощением этого позднего стиля является картина Похищение Европы (Бостон, собрание Изабеллы Стюарт Гарднер), где живыми, подвижными выглядят не только человеческие фигуры, но и пейзаж. Положение во гроб (1659, Прадо) повторяет иконографическую схему композиции, выполненной мастером 35 лет назад, но здесь группа главных персонажей расположена более компактно, а эмоции изображенных людей более открыты. Индивидуальные роли отдельных героев теперь, однако, не так сильно выделены; фигуры почти сливаются в единую массу под воздействием объединяющего света и посредством текучей живописной фактуры. Мюнхенская версия картины Коронование терновым венцом (1570, Старая Пинакотека) повторяет композицию 1542, хранящуюся в Лувре; в ней хорошо вылепленные формы подчинены вибрирующему свету.
Последняя картина Тициана - Оплакивание Христа (Венеция, галерея Академии) была сделана им для своего собственного надгробия между 1573 и 1576
17. Веронезе
Позднее Возрождение (чинквеченто, точнее вторая половина 16 века).
Времена второй половины 16 столетия — сложный переходный период в искусстве Венеции, отмеченный переплетением самых различных тенденций. С усилением экономического кризиса в Венеции, нарастанием феодально-католической реакции во всей Италии в венецианской культуре осуществляется постепенный переход от художественных идеалов Высокого Возрождения к позднему Возрождению. Восприятие мира становится более сложным, сильнее осознается зависимость человека от окружающей среды, развиваются представления об изменчивости жизни, утрачиваются идеалы гармонии и целостности мироздания. Наряду с образами отдельных героев все чаще в произведениях выдающихся живописцев этого времени возникает образ толпы. Идеалы гуманизма, однако, продолжали жить в творчестве венецианских мастеров, представителей позднего Возрождения.
Творчество Веронезе. Младший современник великого Тициана, прирожденный живописец Паоло Кальяри, прозванный Веронезе (1528—1588), автор блестящих по колориту, грандиозных по размаху алтарных картин и декоративных росписей. Веронезе обращается к более непосредственному отображению современной ему жизни. В религиозных и аллегорических композициях Веронезе словно оживала праздничная, шумная аристократическая Венеция с любовью к расточительной роскоши. Жизнь для Веронезе — праздничное красочное зрелище. Человек запечатлевается в конкретной социальной среде. Образы наделяются индивидуальной яркостью, подчас портретной неповторимостью.
Жизненность росписей Веронезе, введение им в религиозные темы «посторонних персонажей» вызывали решительное неудовольствие инквизиции, но слава живописца была столь громкой, что заказов не убавлялось и он едва мог справляться с ними.
Уроженец Вероны, подвластной Венеции, Веронезе учился у Антонио Бадиле и рано начал работать самостоятельно. В 1553 году, получив приглашение принять участие в росписях дворца Дожей, которые должны были прославить могущество и благосостояние республики, он переехал в Венецию. Художник спокойного темперамента, воспринявший воззрения патрицианских кругов, Веронезе не знал трагического разлада идеала и действительности. Под воздействием живописи Тициана его художественная манера приобрела широкий размах и свободу. Веронезе — величайший художник красочной «инструментовки» картины. Веронезе строит колорит на чередовании насыщенных цветовых пятен и нежнейших оттенков, но при этом предпочитает холодную серебристую красочную гамму, в которой находит поразительное множество вариантов. Некоторая театральная приподнятость и увлеченность решениями декоративных задач снижают значительность образов Веронезе, лишая их полноты и многогранности характеристик, того величия и духовной мощи, того героизма, которые были присущи созданиям титанов Высокого Возрождения. Излюбленные темы его произведении — изображения искрящихся весельем торжественных пиров и празднеств, которыми славилась в то время аристократическая Венеция. На фоне лазурного неба и декоративной беломраморной архитектуры венецианских палаццо развертывается пиршество, запечатленное в композиции Веронезе «Брак в Кане» (1563, Париж, Лувр) размером 6,6 X 9,9 м, включающей около ста тридцати фигур. Среди пирующих, наряду с портретами европейских правителей, Веронезе изобразил в облике музыкантов крупнейших венецианских живописцев — Тициана, Тинторетто и самого себя. Главное очарование этого полотна в его цельности, гармоничности, радостном, насыщенном колорите, объединенном серебристо-голубоватой дымкой, в переданном художником настроении веселого и пышного праздника, кипении жизни. Такой же светский жизнерадостный характер носит картина «Пир в доме Левия» (1573, Венеция, галерея Академии), где религиозный сюжет служит лишь поводом для воссоздания красочной сцены жизни патрицианской Венеции.
В картине «Мадонна семьи Куччина» (1570, Дрезден, Картинная галерея), включающей портреты заказчиков, проявилось более сложное, драматическое чувство жизни. С другой стороны, в росписях палаццо Дожей (1585), особенно в плафоне большого зала — «Триумф Венеции», обозначились черты парадной риторичности, сложные иллюзионистические приемы, декоративная пышность и бравурность, предвосхищающие искусство барокко 17 века.
Паоло Веронезе (Paolo Veronese) (1528–1588). Собственно, настоящее имя Паоло Кальяри (Caliari). Итальянский живописец эпохи Позднего Возрождения. Родился в Вероне в семье скульптора Габриэле Кальяри. Учился у малозначительного веронского живописца Антонио Бадиле, которому приходился племянником. С конца 1540-х годов Веронезе начал работать самостоятельно. Веронезе первое время работал на терраферме, создавая ряд фресок и масляных композиций (фрески в вилле Эмо начала 1550-х годов и другие). Блестящий талант декоратора, одаренность колориста проявилось в росписях на мифологическую тематику на вилле Соранцо около Кастельфранко (начало 1550-х). По этим работам можно понять, что Веронезе знал произведения Рафаэля, Микеланджело, Пармиджанино, Корреджо. Уже в этих работах проявилась праздничность, жизнерадостность, столь характерная для творчества Веронезе. В 1553 Веронезе приехал в Венецию для участия в работах по украшению Дворца дожей. Он выполнил декоративные панно и плафоны в технике масляной живописи на холсте. После этого продолжал работать главным образом в Венеции, а также исполнял заказы в Падуе, Вероне, Мантуе и Виченце. Сложившаяся к середине 1550-х годов художественная манера Паоло Веронезе воплотила лучшие черты венецианской школы живописи: легкий, артистически - изощренный рисунок и пластичность формы сочетаются в картинах художника с изысканной колористической гаммой, основанной на сложных сочетаниях чистых цветов, объединенных светоносным серебристым тоном.
Большей интимностью образов, включением в композицию пейзажных и жанровых мотивов отличаются выполненные Веронезе фрески в загородных венецианских виллах (Барбаро, около 1561, и др.). Собственно, в творчестве зрелого Веронезе фрески виллы Барбаро, построенной Палладио на терраферме, неподалеку от Тревизо занимают достаточно важное место. Отличающаяся изяществом небольшая вилла-дворец красиво вписана в окружающий сельский пейзаж и обрамлена цветущим садом. Ее архитектурному образу соответствуют полные легкого движения и звонкой красочности фрески Веронезе.
В этом цикле непринужденно чередуются полные пенящегося «танцующего веселья» композиции на мифологические темы — плафон «Олимп» и другие — с остроумно неожиданными выхваченными из жизни мотивами: например, изображение двери, через которую входит в зал красивый юноша, снявший шляпу в поклоне, как бы обращенном к хозяевам дома. Однако в «бытовых» мотивах такого рода мастер не ставит себе задачу художественного раскрытия через естественное течение жизни обычных простых людей всей типической характерности их взаимоотношений. Исполненные маслом на холсте монументальные многофигурные композиции Веронезе (“Триумф Мардохея”, 1556, в церкви Сан-Себастьяно; “Триумф Венеции”, 1578–1585, во Дворце дожей, – все в Венеции) выделяются в его творчестве праздничной приподнятостью образов, выразительностью ракурсов, поз, движения, ликующим великолепием звучного колорита.
В Венеции Веронезе знакомится с творчеством Тициана (около 1477–1576), у которого он воспринял широкую, свободную манеру письма, ставшую характерной для его произведений. 1560-е годы – период расцвета творчества Веронезе. Его произведения приобретают все более светский характер: он показывает современную ему Венецию, архитектуру города, сцены из жизни; его персонажи исполнены горделивого достоинства, роскошно одеты в современные костюмы. Картины Веронезе наполнены жизнерадостностью, весельем. Часто живописец обращается к изображению пиров, праздников с обилием ярко одетых людей, со стремлением к жанровости. Но всегда, несмотря на множество действующих лиц, его картины легко воспринимаются благодаря стройности композиции (“Поклонение волхвов”, около 1548, Санкт-Петербург, Эрмитаж). В знаменитой картине “Брак в Кане”, написанной для трапезной монастыря Сан Джорджо Маджоре (1562–1563, Париж, Лувр), Веронезе изобразил около 130 фигур, помещая крупнейших живописцев (Тициана, Тинторетто, Бассано и даже самого себя) среди пирующих европейских правителей и музыкантов.
Веронезе писал также станковые многофигурные композиции с изображением праздничных пиршеств, шествий, приемов (“Брак в Кане”, 1563, Лувр, Париж; “Поклонение волхвов”, около 1571, Картинная галерея, Дрезден; “Пир в доме Левия”, 1573, Галерея Академии, Венеция), монументальные по композиции алтарные образы (“Обручение святой Екатерины”, около 1575, Галерея Академии, Венеция). Смелое введение Веронезе в свои произведения жизненных наблюдений, жанровых мотивов, портретов современников стало причиной для обвинения художника инквизицией в излишне светской трактовке религиозных тем. Во многих масштабных произведениях Веронезе переносил события священной истории в обстановку современной Венеции: “Пир у Симона Фарисея” (1570, Милан, галерея Брера), “Пир в доме Левия” (1573, Венеция, Галерея Академии) и др.
Немногочисленным интимным портретам Веронезе свойственна мягкая, иногда с оттенком жанровости лиричность (“Граф де Порто с сыном Адриано”, 1554-1556, собрание Контини-Бонакосси, Флоренция). В поздних работах Веронезе, отмеченных чертами кризиса ренессансного мировоззрения, появляются настроения смутной тревоги, скорби и меланхолии (“Похищение Европы”, 1580, Дворец дожей, Венеция; “Оплакивание Христа”, между 1576 и 1582, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург). Но к этому же времени относится самая пышная декоративная композиция мастера – “Триумф Венеции”, плафон зала Большого Совета Дворца дожей (1580–1585). Мифологические и аллегорические персонажи соседствуют с нарядными и праздными венецианцами. В этой работе художника обозначились черты парадности, сложные иллюзионистические приемы, декоративная пышность, предвосхищавшая искусство барокко 17 столетия.
Скончался Веронезе в 1588 году и был погребен в церкви Сан Себастьяно в Венеции.
Творчество Паоло Веронезе завершает искусство эпохи позднего Возрождения.
18.Тинторетто
Усиливающийся кризис ренессансных идеалов остро дает о себе знать в творчестве последнего великого художника эпохи Возрождения — Тинторетто (настоящее имя Якопо Робусти, 1518—1594). Созданные им произведения по глубине, значительности, мастерству по уступают самым крупным явлениям эпохи Возрождения. Его бунтарское искусство, полное страстности, титанической мощи, пронизано необузданной фантазией, одухотворенностью, динамикой, выражающей эмоциональные порывы. Тинторетто дерзко ниспровергал привычное для Возрождения обобщенно-идеальное восприятие мира, отойдя от традиционной трактовки религиозных тем, усилив жанровую и психологическую выразительность, которые сочетаются с экстатической приподнятостью. Жизнь воспринимается им во временном потоке, в движении. Сын красильщика шелка («тинторетто» — «красильщик», отсюда его прозвище), Тинторетто на всю жизнь сохранил яркий демократизм своего искусства. Человек высоких моральных качеств, бескорыстный и скромный, ои ценой громадного напряжения воли создавал грандиозные по размаху декоративные росписи и целые циклы фресок, алтарные картины, объединенные в ансамбли, портреты своих современников.
Ранние произведения Тинторетто исполнены в традициях Высокого Возрождения, с его величием, героикой, оптимизмом. Но уже в них ощущается повышенный интерес художника к динамике резко освещенной формы, необычным ракурсам, к изображению народной толпы, охваченной единым действием, настроением, состоянием. Бурное движение пронизывает большую многофигурную композицию «Чудо святого Марка» (1548, Венеция, Галерея Академии), где охваченная смятением толпа народа созерцает чудо — появление с иеба святого Марка, который останавливает казнь несправедливо осужденного человека. Но не отдельный герой, а вся толпа людей привлекает внимание художника. Стремительное падение сверху фигуры святого, бурная жестикуляция присутствующих, мощная моделировка форм и, самое главное, словно горящие краски — алые и вишневые рядом с зелеными и золотом — сообщают сцене повышенно-эмоциональный характер.
Еще большая взволнованность, подчеркнутый динамизм и пространственность решений знаменуют последующие фазы в творчестве Тинторетто. По динамичной спиралевидной линии строится композиция «Введение Марии во храм» (около 1555, Венеция, церковь Санта-Мария дель Орто), в которой подчеркнуто развитие действия, ощущение высокого духовного подъема. Изящная фигурка Марии, поднимающейся по лестнице, четким силуэтом выделяется па светлом фоне неба, а неожиданно сильные ракурсы второстепенных персонажей, вынесенных на передний план, смещают все представления о стройной логике построений. Драматическое мировосприятие Тинторетто и мощная пластика форм нашли яркое выражение в «Тайной вечере» (около 1560, Венеция, церковь Сан-Тровазо). Порывая с традиционным решением этого сюжета, художник переносит действие в полуподвальное помещение таверны, располагая стол и сидящих за ним апостолов под углом к картинной плоскости. Верхний боковой свет способствует выявлению объемов, беспорядочность движений создает впечатление случайно подмеченной сцены, а мелкие жанровые эпизоды лишь усиливают драматизм главного действия.
Грандиозный размах дарования Тинторетто проявился в ансамбле Скуола ди Сан-Рокко. По стенам и потолкам этого двухэтажного помещения размещены громадные многофигурные композиции, в которых ощущается подлинная народная основа творчества Тинторетто. Среди них выделяется глубоким драматизмом и повышенной эмоциональностью «Распятие» (1565—1588) — монументальная композиция, изображающая толпы людей, смятенных и любопытствующих, скорбных и торжествующих при виде распятия. У самого подножия креста — группа близких, потрясенных видом открывшегося им страдания. И над всем этим морем людей, в фосфоресцирующем сиянии зари высится крест с распятым Христом, как будто простирающим руки, охватывающие волнующийся, беспокойный мир.
Неисчислимая армия сражающихся воинов становится главным действующим лицом исторической картины «Битва при Заре» (около 1585, Венеция, дворец Дожей). Толпы людей наполняют другие монументальные росписи дворца Дожей и церкви Сан-Джорджо Маджоре. Эти поздние многоплановые по композиционным построениям произведения Тинторетто отличают сложная атмосфера взволнованного чувства, мечта о моральном возрождении человека, глубокое раздумье.
В «Сборе манны» (1594, Венеция, церковь Сан-Джорджо Маджоре) религиозный сюжет развертывается на втором плане композиции. Сияющий серебристо-зеленоватый свет окутывает дали, скользит по фигурам, как бы способствуя раскрытию красоты людей, занятых трудом,— прачки и кузнеца, пряхи и крестьянина. И не мифологический сбор манны небесной, но реальный труд показывает художник в своем произведении, поэтизируя его. Гений Тинторетто в этих работах предвосхищает позднейшие достижения реалистов 17 века, и прежде всего Рембрандта, который глубоко чувствовал поэзию обыденного и сумел раскрыть нравственный мир обыкновенного человека.
Драматичное, полное эмоциональной силы искусство Тинторетто не только завершает этап позднего Возрождения, но намечает пути дальнейшего развития европейского искусства.
Тинторетто Якопо (Tintoretto Jacopo, настоящая фамилия Робусти, Robusti)
(29 сентября 1518, Венеция — 31 мая 1594, там же), итальянский живописец; наряду с Джованни Беллини, Джорджоне, Тицианом и Веронезе является одним из крупнейших представителей венецианской школы.
Был сыном красильщика шелка, отсюда прозвище «Тинторетто» (маленький красильщик). Еще в детстве пристрастился к рисованию углем и пользовался красками отца для своих живописных опытов на стене дома. Первый биограф художника Ридольфи сообщает о детстве художника: «чтобы лучше изучить приемы наложения красок, Тинторетто бегал всюду, где что-нибудь окрашивали и расписывали, и часто принимал участие в работах маляров». Из источников известно об участии молодого Тинторетто Якопо в росписи ряда фасадов, он начинал также как декоратор свадебных кассоне. Биографы художника (Джорджо Вазари, Боргини, Ридольфи) рассказывают о скромном быте Тинторетто, столь не похожем на шумный и пышный образ жизни его старшего современника Тициана или его друга Веронезе. Вместе со своей обширной семьей Тинторетто занимал скромное жилище близ церкви Санта Мария дель Орто (Венеция), которую он сам расписал и где впоследствии был похоронен. Заказчиками мастера часто были религиозные и филантропические братства. Известный своим бескорыстием, он неоднократно предлагал свои услуги государству и Церкви с единственным условием, чтобы ему были оплачены холст и краски: грандиозный цикл в Скуола ди Сан Рокко (Венеция) был выполнен им единолично за ничтожную плату — ежегодную ренту в 100 дукатов.
Современники ценили Тинторетто за острый ум, простой открытый нрав. К узкому кругу его друзей принадлежали выдающиеся венецианские гуманисты, ученые и музыканты — Даниэле Барбаро, братья Вениер, Лодовико Дольчи, Джузеппе Царлино и другие. Известно также, что Якопо Тинторетто отличался большим музыкальным дарованием, прекрасно играл на различных музыкальных инструментах и любил устраивать всякого рода музыкально-сценические инсценировки.
В 1545-1546 Тинторетто побывал в Риме и Мантуе, все остальные годы он безвыездно работал в Венеции. В 1550 Тинторетто женится на Фаустине деи Вескови, его дети от этого брака, рано умершая Мариэтта и старший сын Доменико, помогали отцу в мастерской и оставили самостоятельные работы, младшая дочь Оттавия вышла замуж за художника Франческо Кассер, продолжившего традиции мастерской после смерти учителя. Имена учителей Тинторетто не подтверждены документально. Своих идеальных вдохновителей и предшественников Тинторетто назвал сам, написав на дверях своей мастерской девиз: «Рисунок Микеланджело, колорит Тициана». Пребывание Тинторетто в мастерской Тициана было, однако, кратковременным: через несколько дней после вступления Тинторетто в мастерскую, Тициан, увидев его рисунки, тотчас же предписал своему помощнику отпустить Тинторетто из мастерской. Что послужило причиной этого, как и последующей враждебности всего кружка Тициана, Пьетро Аретино и Якопо Сансовино, осталось неизвестным. Для самого же Тинторетто Тициан был воплощением «золотого века» венецианской живописи, вершиной ее славы и великолепия, в ранний период его творчества искусство великого венецианца оказало на него самое прямое и сильное воздействие.
Быстрый темп работы, смелые и свободные приемы письма, то, что Тинторетто в значительной степени был самоучкой, создали у многих его современников представление о якобы беглой, поверхностной и небрежной манере его живописи. Однако именно Тинторетто, в отличие от всей предшествующей практики венецианской живописи, чрезвычайно большое значение придавал рисунку. Тинторетто любил говорить, что «краски можно купить на Риальто, тогда как искусство рисования достигается лишь упорной работой». Известно также, что художник подробно изучал анатомию. С ранней юности до глубокой старости он упражнял свой глаз рисованием не только с натуры, но и со скульптуры и манекенов; при мастерской художника имелось богатое собрание слепков.
Первые самостоятельные произведения Тинторетто (начиная с 1539, две мифологические картины для плафона, выполненные по заказу Аретино в 1545, «Тайная вечеря» для Сан Маркуола, 1547) обнаруживают связь молодого мастера с классическими традициями венецианской живописи — отчасти с Тицианом, в большей мере с Парисом Бордоне и Бонифачио Веронезе. Однако манера широкого эскизного мазка, сложность ракурсов, выбор очень высокого горизонта, сочетание богатого узора линий и цвета со сдержанностью колорита говорят о развивающейся зрелой манере мастера. В его ранних произведениях впервые появляются легкие, почти прозрачные фигуры дальнего плана, чуть намеченные легкой сетью прозрачных мазков, — прием, придающий живописи Тинторетто особую одухотворенность.
В 1548 по заказу братства Скуола ди Сан Марко была написана картина «Чудо святого Марка» (в настоящее время в Венецианской Академии). На картине изображен момент, когда святой Марк спускается с неба, чтобы спасти от пыток раба, ослушавшегося своего хозяина и пришедшего молиться на могилу святого. «Чудо святого Марка» является как бы итогом исканий молодого мастера и своего рода синтезом тех воздействий, которые на него оказали живопись Тициана и других венецианцев, искусство Микеланджело, римско-флорентийский маньеризм. Картина построена на диагоналях и кривых взлетах композиции, смелых ракурсах и неожиданных позах; колорит — на чисто венецианских противопоставлениях густых сверкающих тонов переднего плана и нейтрального фона. Тяга к трагическим конфликтам, пластической мощи и страстной динамике форм и цвета роднит Тинторетто с Микеланджело. Картина «Чудо святого Марка» помогла Тинторетто обрести широкую популярность в Венеции: он получает несколько официальных заказов, начинает работать в Прокурациях, во Дворце Дожей, в ряде венецианских церквей и для различных религиозных братств, пишет большое количество портретов, которые ему заказывают монархи, дожи, высшая знать Италии.
В портретах Тинторетто привлекает, как и в природе и в жизни, не столько телесное, внешнее, сколько внутреннее, эмоциональное. Они совершенно бездейственны, а в поздние годы — как бы бестелесны. Всем портретам Тинторетто присуще благородство, серьезность, аристократизм («Мужской портрет с золотой цепью», Прадо, Мадрид), они далеки от всего обыденного; в них нет ничего случайного и мимолетного, но наряду с полной физической пассивностью, особенно в поздних портретах, им присуща необычайная острота и насыщенность духовного выражения («Альвизе Корнаро», Галерея Питти, Флоренция; «Себастьяно Вениер», Музей истории искусства, Вена). Глаза самых поздних портретов (например, «Автопортрет Якопо Тинторетто», Лувр) у художника почти всегда смотрят на зрителя, но его не видят, потому что обращены в себя, в свой внутренний мир, причем эта замкнутость, уход в себя всегда окрашивается оттенком меланхолии или недоуменного вопроса.
Серия религиозных картин Тинторетто открывается одним из его шедевров — «Введением во храм» — на дверях органа в церкви Санта Мария дель Орто. Отныне самыми излюбленными приемами Тинторетто становятся выбор точки зрения с очень низким горизонтом, построение картины в крутых диагоналях, стройные, удлиненные пропорции фигур с маленькой головой, светящиеся, сдержанные в гамме цвета.
Впечатляющая, захватывающая дух мощь пространства, головокружительные расстояния вверх и вдаль, необозримость человеческих масс характерны и для гигантских картин Тинторетто самого конца 1550-х годов для алтаря Санта Мария дель Орто — «Поклонение золотому тельцу» и «Страшный суд». Движения и жесты то внезапно обрываются, то переплетаются или продолжаются в другой фигуре, жесты и позы — недосказанные, движения — затрудненные и порывистые.
В 1562 Тинторетто начинает свой знаменитый цикл, посвященный легенде о святом Марке («Похищение тела святого Марка», «Спасение сарацина», Венецианская Академия; «Опознание тела святого Марка», Галерея Брера, Милан). Заканчивается эта серия монументальных композиций «Тайной вечерей» в церкви Сан Тровазо (1566). В 1566 Тинторетто вместе с Тицианом, Андреа Палладио, Сансовино и Франческо Сальвиати был избран членом Флорентийской Академии рисунка. В последующие годы он выполняет множество официальных заказов: во Дворце Дожей — большие композиции «Страшного суда» и «Битвы при Лепанто» (погибли при пожаре в 1577), участвует в украшении библиотеки святого Марка, выполняет ряд картонов для мозаик, пишет серию официальных портретов (например, ныне утраченный портрет французского короля Генриха III).
В 1560-е годы происходит сближение художника с Веронезе — отныне их будет связывать крепкая дружба. В эти же годы Тинторетто пишет «поэзии» — картины на мифологические сюжеты («Млечный путь», Лондон). Некоторые из них были призваны аллегорически прославлять Венецию: как царицу морей («Обручение Вакха с Ариадной»), ее военную мощь («Кузница Вулкана»), мудрость ее дипломатии («Минерва отстраняет Марса от Мира и Изобилия»), ее богатство и красоту («Меркурий и три Грации»).
Главной ареной деятельности Тинторетто в последние тридцать лет его жизни стали работы для братства Сан Рокко — 56 картин. Братство святого Роха (Скуола ди Сан Рокко) было одним из самых влиятельных в Венеции и ставило своей задачей помощь бедным и больным. В 1564 братство решает приступить к украшению своего дворца и плафона большого зала и организует конкурс на лучший проект среди наиболее прославленных живописцев, в котором должны были принять участие Веронезе, Сальвиати и Таддео Цуккаро. Конкурс не состоялся, так как Тинторетто предложил совету братства свою конкурсную картину «Святой Рох во славе» безвозмездно. С этого момента начинается все более тесное сближение мастера с братством, членом которого он становится в 1564, а в 1565 пишет первую картину для братства — «Распятие», одно из самых больших в мире живописных полотен.
В 1576 Тинторетто возвращается к работам в Скуола ди Сан Рокко и обязуется к празднику святого закончить и принести в дар братству центральную и самую крупную композицию плафона — «Медный змий». В 1577 он заканчивает еще две картины, довольствуясь оплатой стоимости холста и красок, и в том же году обращается к братству с новым предложением — обязуется закончить украшение плафона и написать ряд картин для церкви братства, 10 картин для украшения стен верхнего этажа, выполняя не менее 3 картин в год. В качестве компенсации за эту огромную работу он просит ничтожную годовую пенсию в 100 дукатов. В 1578-1581 годах живописец выполняет 10 композиций в верхнем зале, в 1582-1584 работает над стенными композициями нижнего зала («История Марии»). Заканчивается цикл картиной «Встреча Марии с Елизаветой» (1588) на главной лестнице. На потолке верхнего зала сосредоточены события Ветхого Завета, стены отведены эпизодам Нового Завета, причем художник распределяет отдельные события не в исторической последовательности, а по тематическим центрам, подчеркнутым тремя большими композициями на плафоне: живая вода — «Моисей, источающий воду из скалы», хлеб насущный — «Сбор манны», сила духа, преодолевающая болезни и смерть, — «Медный змий». Драматическое напряжение нарастает от краев к середине зала, где центр плафона занимает огромная композиция «Медный змий», обрамленная двумя пророческими видениями — «Лестницей Иакова» и «Видением Иезекииля», а на противоположных стенах друг другу соответствуют наиболее насыщенные светом образы «Воскресения» и «Вознесения».
В десятилетний период работы над верхним и нижними залами Скуола ди Сан Рокко Тинторетто выполняет ряд исторических картин: так называемый «цикл Гонзага» (1580, Мюнхен), 4 батальные композиции в зале Большого Совета во Дворце Дожей (1581-1584), «Битву при Заре» (1584-1587). Тогда же, в 1588-1590 годах, мастер создает свой шедевр «Битву архангела Михаила с сатаной».
К последним годам жизни художника относится работа над картинами для церкви Санта Мария Маджоре. Среди них главное место занимает «Тайная вечеря», написанная в год смерти художника (1594). Ни один художник не возвращался так часто к теме Тайной вечери (картины для Сан Маркуоло, 1547; Сан Симионе, около 1560; Сан Тровазо, около 1565; Сан Поло, 1578 и др.). Впервые в искусстве итальянского Возрождения Тинторетто изображает не традиционный, драматический момент предсказания предательства («Один из вас предаст меня»), а мистический момент утверждения таинства («Сие есть Тело Мое»). Последняя картина «Тайная вечеря» Тинторетто стала высшим воплощением духовного кредо художника, его завещанием.
19.Венецианская школа
Эпоха Возрождения зачинается во Флоренции, ставшей еще в XIV-XV веках поэтической, философской и художественной школой всей Италии. Между тем Золотой век Флоренции был омрачен феодальной реакцией и войнами. В этих условиях Высокое Возрождение достигает вершин в творчестве Рафаэля и Микеланджело в Риме.
Венеция в это время, как бы держась в стороне от распрей, раздиравших раздробленную Италию, процветала, как никогда прежде. Водная стихия, в борьбе с которой вырос город, смирилась и явила всю красоту и прелесть вольно текущей жизни природы, что становится откровением именно в эпоху Ренессанса.
Жизнеутверждение и гедонизм эпохи Возрождения мы находим не у Сандро Боттичелли, не у Леонардо да Винчи, не у Микеланджело, высших представителей Высокого Ренессанса, а у Джорджоне, Веронезе, Тициана... Там мысль и искания, здесь жизнь в ее самых чудесных проявлениях, что находит воплощение в искусстве. Венецианская школа живописи - это и венецианская школа жизни.
Природа Тосканы прекрасна прозрачностью воздуха, чистотою цвета. В Венеции воздух увлажнен, как после дождя; краски переливаются, как у радуги. Перламутровые небеса и зеленоватые воды своим сиянием обозначают не контуры предметов, играя светотенью, а их цветовое освещение, как в жизни.
Природа и жизнь города увлекают венецианских художников до идиллий и карнавальных празднеств даже при воспроизведении библейских тем, вплоть до отказа вообще от историй, то есть библейской и мифологической сюжетности.
20.Нидерландское Возрождение
Интересно отметить, что первые ростки нового искусства Возрождения в Нидерландах наблюдаются в книжной миниатюре, казалось бы, наиболее связанной со средневековыми традициями.
Нидерландское Возрождение в живописи начинается с «Гентского алтаря» братьев Губерта (умер в 1426 г.) и Яна (около 1390—1441) ван Эйков, законченного Яном ван Эйком в 1432 г. Гентский алтарь (Гент, церковь св. Бавона) представляет собой двухъярусный складень, на 12 досках которого (в раскрытом виде) представлено 12 сцен. Вверху изображен Христос на троне с предстоящими Марией и Иоанном, поющими и музицирующими ангелами и Адамом и Евой; внизу на пяти досках — сцена «Поклонения агнцу».
В передаче перспективы, в рисунке, в знании анатомии ван-эйковская живопись, конечно, не идет в сравнение с тем, что почти в это же время делал Мазаччо. Но в ней есть другие, не менее важные для искусства черты: нидерландские мастера как бы впервые глядят на мир, который они передают с необычайной тщательностью и подробностью; каждая травинка, каждый кусок ткани представляет для них высокий предмет искусства. В этом сказались принципы нидерландской миниатюры. В настроении поющих ангелов много истинного религиозного чувства, одухотворенности, душевного напряжения. Ван Эйки усовершенствовали масляную технику: масло давало возможность более разносторонне передать блеск, глубину, богатство предметного мира, привлекающего внимание нидерландских художников, его красочную звучность.
Из многочисленных мадонн Яна ван Эйка наиболее известна «Мадонна канцлера Роллена» (около 1435), названная так потому, что перед мадонной изображен поклоняющийся ей донатор — канцлер Роллен. За большим трехарочным проемом окна на заднем фоне ван Эйк написал тонкий городской пейзаж с рекой, мостом, уходящими вдаль холмами. С необычайной тщательностью и любовью передан узор одежд, сложный рисунок пола и витражей. На этом фоне отчетливо читаются спокойные фигуры мадонны с младенцем и коленопреклоненного канцлера. В «Мадонне каноника ван дер Пале» (1436) все приобретает большую массивность. Формы укрупняются, утяжеляются, усиливается статичность. Взор каноника, которого представляет Марии св. Георгий, суров, даже угрюм. Знаменательно, что нидерландский художник вводит такую бытовую деталь, как снятые очки в руке донатора, заложенный пальцем молитвенник. Но эти земные черты еще более подчеркивают его состояние самоуглубленности, внутренней непоколебимости, душевной твердости. Звучные пятна красного, синего, белого в облачениях также не столько выражают реальные цветовые соотношения, сколько передают духовную атмосферу сцены.
Ян ван Эйк много и успешно занимался портретом, всегда оставаясь достоверно точным, создавая глубоко индивидуальный образ, но не теряя за деталями общую характеристику человека как части мироздания («Человек с гвоздикой»; «Человек в тюрбане», 1433; портрет жены художника Маргариты ван Эйк, 1439). Вместо активного действия, характерного для портретов итальянского Возрождения, ван Эйк выдвигает созерцательность как качество, определяющее место человека в мире, помогающее постичь красоту его бесконечного многообразия. В двойном портрете супругов Арнольфини (1434)—Джованни Арнольфини, купца из Лукки, представителя интересов дома Медичи в Брюгге, и его жены — предметы комнаты, на фоне которой изображены модели, по средневековой традиции наделены символическим смыслом (яблоки у окна на ларе, горящая в люстре свеча, собачка у ног — символ супружеской верности). Но помещая молодых супругов в обстановку их дома, художник получает возможность передать красоту предметного мира. Он с восхищением изображает выпуклое зеркало в деревянной раме, бронзовую люстру, красный полог похожей на дом кровати, лохматую шерсть собачонки, коричневые и зеленые, объединенные в тонкой живописной гармонии, громоздкие по моде того времени одежды стоящих перед зрителем моделей.
Искусство братьев ван Эйков, занимавших исключительное место в современной им художественной культуре, имело огромное значение для дальнейшего развития нидерландского Возрождения. В 40-е годы XV в. в нидерландском искусстве постепенно исчезает пантеистическая многокрасочность и гармоническая ясность, свойственная ван Эйку. Но человеческая душа раскрывается глубже во всех ее тайнах. Многому в решении подобных проблем нидерландское искусство обязано Рогиру ван дер Вейдену (1400?—1464). В конце 40-х годов Рогир ван дер Вейден совершил поездку в Италию. Ученый и философ Николай Кузанский называл его величайшим художником, его работы высоко ценил Дюрер. «Снятие с креста» — типичное произведение Вейдена. Композиция построена по диагонали. Рисунок жесткий, фигуры представлены в резких ракурсах. Одежды то бессильно повисают, то закручены вихрем. Лица искажены горем. На всем лежит печать холодного аналитического наблюдения, почти безжалостной констатации. Такая же беспощадность, доходящая иногда до гротесковой заостренности, характерна для портретов Рогира ван дер Вейдена. Их отличает от портретов ван Эйка вневременность, выключение из среды. Экспрессивность, спиритуализм Вейдена, иногда сохранение золотых фонов в его алтарных образах позволяет некоторым исследователям говорить о нем как о мастере позднего средневековья. Но это неверно, ибо постижение им духовной сути человека было следующим шагом после искусства ван Эйков.
На вторую половину XV в. приходится творчество мастера исключительного дарования Гуго ван дер Гуса (около 1435—1482), жизнь которого в основном прошла в Генте. Центральной сценой его грандиозного по размерам и монументального по образам алтаря Портинари (по имени заказчиков) является сцена поклонения младенцу. Художник передает душевное потрясение пастухов и ангелов, выражение лиц которых говорит о том, что они как бы предугадывают истинный смысл события. Скорбным и нежным обликом Марии, почти физически ощущаемой пустотой пространства вокруг фигуры младенца и склонившейся к нему матери еще более подчеркнуто настроение необычности происходящего. На боковых створках представлены заказчики с их патронами-святыми: слева — мужская половина, написанная более плотно, статично, охарактеризованная более прямолинейно; справа —женская, изображенная на фоне обнаженных, прозрачных деревьев, в атмосфере, как бы насыщенной воздухом. Живопись Гуго ван дер Гуса оказала определенное влияние на флорентийское Кватроченто. Поздние работы Гуса все более приобретают черты дисгармонии смятения, душевного надлома, трагизма, разобщенности с миром, являясь отражением болезненного состояния самого художника («Смерть Марии»).
С городом Брюгге неразрывно связано творчество Ганса Мемлинга (1433—1494), прославившего себя лирическими образами мадонн. Мемлинг был учеником Рогира ван дер Вейдена, но в его творчестве совершенно отсутствуют жесткость письма учителя и беспощадность его характеристик. Композиции Мемлинга ясны и размеренны, образы поэтичны и мягки. Возвышенное уживается с повседневным. Одна из наиболее характерных работ Мемлинга — ковчежец св. Урсулы (около 1489 г.), в живописных образах которого как раз и уживаются созерцательность ван-эйковского толка с интересом к жизненно-естественному, что свидетельствует об усилении бюргерских тенденций в нидерландском искусстве.
Общественная жизнь Нидерландов второй половины XV— начала XVI в. была полна острых социальных противоречий и конфликтов. В этих условиях родилось сложное искусство Иеронима Босха (1450—1516), создателя мрачных мистических видений, в которых он обращается и к средневековому аллегоризму, и к живой конкретной действительности. Демонология уживается у Босха со здоровым народным юмором, тонкое чувство природы — с холодным анализом человеческих пороков и с беспощадной гротескностью в изображении людей («Корабль дураков»). В алтарном образе он может дать толкование нидерландской пословице, сравнивающей мир со стогом сена, из которого каждый урывает, сколько может схватить. В одном из самых грандиозных произведений — «Сад наслаждений» — Босх создает изобразительный образ греховной жизни людей. Фантазия Босха творит существа из соединения разных животных форм или живых форм и предметов неорганического мира, и при всем этом сохраняется острое чувство реальности, пронизанное трагическим мироощущением художника, предчувствием каких-то вселенских катастроф. В произведениях позднего Босха («Св. Антоний) усиливается тема одиночества. Творчеством Босха кончается первый этап великого искусства Нидерландов — XV век, «пора исканий, прозрений, разочарований и блестящих находок». Рубеж между XV и XVI столетиями в искусстве Нидерландов значительно более заметен, чем, скажем, между Кватроченто и Высоким Возрождением в Италии, явившимся органичным, логическим следствием искусства предыдущей поры. Искусство Нидерландов XVI в. все более отказывается от использования средневековых традиций, на которые в большой степени опирались художники прошедшего столетия.
Вершиной нидерландского Ренессанса было, несомненно, творчество Питера Брейгеля Старшего, прозванного Мужицким (1525/30—1569). Он учился в Антверпене, который в XVI в. стал не только торговым и экономическим, но и культурным центром Нидерландов, затмив Брюгге. Брейгель ездил в Италию, был близок с самыми передовыми кругами нидерландской интеллигенции. В раннем творчестве Брейгеля заметно влияние Босха («Кухня тощих», «Кухня тучных» —в их едкой иронии, острой наблюдательности и недвусмыленности приговора). С именем Брейгеля связывается окончательное сложение пейзажа в нидерландской живописи как самостоятельного жанра. Его эволюция художника-пейзажиста (как в живописи, так и в графике) прослеживается от пейзажа-панорамы, фиксирующего мелочные подробности в стремлении показать бесконечность и грандиозность мира, к пейзажу более обобщенному, лаконичному, философскому по осмыслению. Особую славу у потомков заслужил «Зимний пейзаж» из цикла «Времена года» (другое название — «Охотники на снегу», 1565): тонким проникновением в природу, лиризмом и щемящей грустью веет от этих темно-коричневых силуэтов деревьев, фигур охотников и собак на фоне белых снегов и уходящих вдаль холмов, крохотных фигурок людей на льду и от летящей птицы, кажущейся зловещей в этой напряженной, почти ощутимо звенящей тишине.
В жанровой живописи Брейгель проходит ту же эволюцию, что и в пейзажной. В «Битве Карнавала и Поста» (1559) необъятность мира он выражает через множественность людей: площадь заполнена ряжеными, гуляками, нищими, торговками. Его более поздние произведения — деревенские праздники, ярмарки, танцы — построены на строжайшем отборе главного, цельны по красочному пятну. Эти декоративные, жизнерадостные, по-народному полнокровные, заразительно-веселые композиции свидетельствуют о рождении бытового крестьянского жанра («Крестьянский танец», 1565).
В начале 60-х годов Брейгель создает ряд трагических произведений, превосходящих по силе выразительности все фантасмагории Босха. Аллегорическим языком выражал Брейгель трагизм современной жизни всей страны, в которой бесчинства испанских угнетателей достигли наивысшей точки. Он обращался к религиозным сюжетам, раскрывая в них злободневные события. Так, «Вифлеемское избиение младенцев» (1566) — это картина резни, устроенной испанцами в нидерландской деревне. Солдаты даже изображены в испанской одежде. Религиозный сюжет приобретает двойное значение и становится еще трагичнее. Одним из последних произведений Брейгеля была картина «Слепые» (1568). Пять обреченных судьбой страшных калек, не понимая, что с ними происходит, летят в овраг вслед за оступившимся вожаком. Только один из них обращен к зрителю лицом: на нас смотрят пустые глазницы, страшный оскал рта. Эти людские маски кажутся еще страшнее на фоне спокойного, безмятежного пейзажа с церковью, безлюдными холмами и зелеными деревьями. «Слепые», несомненно, имеют символическое значение. Природа вечна, как вечен мир, а путь слепых — это жизненный путь всех людей. Серо-стальной тон живописи с сиреневыми оттенками усиливает состояние безысходности. Это одно из тех произведений, в котором художник выразил и собственное трагическое мироощущение, и дух своего времени. Брейгель умер рано. Но он сумел сконцентрировать в своем искусстве достижения нидерландской живописи предшествующей поры. В последних десятилетиях XVI в. в ней не было уже ни одного художника, хоть сколько-нибудь равного этому мастеру. Героическая борьба нидерландцев за свою независимость, начавшаяся еще при жизни Брейгеля, завершилась только в следующем столетии, когда Нидерланды разделились на две части, а нидерландское искусство — соответственно на две школы: фламандскую и голландскую.
В нидерландском Возрождении было и итальянизирующее течение, так называемый романизм. Художники этого направления следовали (по возможности) традициям римской школы и прежде всего Рафаэлю. В творчестве таких мастеров, как Я. Госсарт, П. Кук ван Алст, Я. Скорелль, Ф. Флорис и др. удивительно сочетались стремление к идеализации, к итальянской пластичности форм с чисто нидерландской любовью к подробностям, повествовательности и натурализму. Как верно сказано (В. Власов), подражательность нидерландских романистов смог побороть лишь гений Рубенса — уже в XVII в.
21.Ян Ван Эйк
Коренной перелом в развитии нидерландской живописи совершили в первой четверти 15 века братья Ян и Губерт ван Эйк — основоположники реализма в Нидерландах, обобщившие в своем творчестве искания мастеров позднеготической скульптуры и миниатюры конца 14 — начала 15 века. О Губерте (? — 1426), у которого учился Ян, сохранилось мало сведений, нет даже даты его рождения. Ян ван Эйк (около 1390 — 1441) был смелым новатором, художником философского понимания жизни, ее тонкого и проникновенного художественного истолкования. Сделав основой творчества систематическое изучение натуры, живописец Ян ван Эйк впервые запечатлел в своих произведениях жизнь в ее целостности и многообразии единичных проявлений. Художник видел мир в деталях и как бы с близкого расстояния; вместе с тем Ян ван Эйк обобщал наблюдения и достиг единства, основанного на присущем ему чувстве цвета и декоративного расположения масс.
Ян ван Эйк родился в Масэйке, был образованным человеком, знал геометрию, географию и химию. В зрелые годы он придворный художник Филиппа Доброго, герцога бургундского, жил до 1429 года в городе Лилле, с 1430 в Брюгге, крупном художественном центре того времени, посетил Испанию, Англию и Португалию. Новое жизнеутверждающее мировоззрение Яна ван Эйка, проявляющееся в радости познания материального мира, который был для него носителем вечной красоты, раскрылось в Гентском алтаре, исполненном для капеллы Вейда (1426—1432, Гент, церковь святого Бавона) — одном из замечательных произведений Северного Возрождения. Возможно начатый совместно с Губертом, алтарь был закончен Яном после смерти брата.
Гентский алтарь — большой двухъярусный многочастный складень — ряды картин и сотни фигур объединены в нем идеей и архитектоникой. Содержание композиций почерпнуто из Апокалипсиса, Библии и евангельских текстов. Однако средневековые сюжеты как бы переосмыслены и трактованы в конкретных живых образах. Тема прославления божества, его творения, размышления о судьбах человечества, идея единства человечества и природы, чувство просветленности, восхищение многообразием форм мира впервые в нидерландском искусстве нашли здесь совершенное живописное выражение. В нижнем ярусе складня помещено «Поклонение агнцу». Композиция решена как величественная массовая сцена в пейзаже, пространство которого обладает здесь повышенной перспективностью — взгляд устремленно скользит в глубь пейзажа. Грандиозная панорама воспроизводит беспредельные просторы неба, земли, цветущих лугов, рощ, скал, рек, уводящих взгляд к горизонту, где высятся кипарисы, пальмы, горные вершины. Световоздушная среда смягчает переходы от плана к плану. В этом пейзаже, воплощающем образ земли, сочетающем скромность северной природы с роскошью южной, движутся пешеходы и всадники, пророки, паломники, отшельники, представители различных сословий. Это люди могучей породы с твердыми нравственными убеждениями — они воплощают человечество, воздающее хвалу творению. Некоторые из них наделены яркой портретной характеристикой, другие представляют метко запечатленные типические образы. Каждый исполнен самоутверждения, но всех их объединяет духовный порыв. Все они устремляются к лугу, символизирующему страну блаженства. В верхнем ярусе складня изображены небесные сферы, населенные небожителями: в центре на золотых тронах превышающие человеческий рост бог-отец в царской тиаре, Мария и Иоанн Креститель. В боковых створках озаренные солнечным светом поющие и музицирующие ангелы. Все персонажи — в праздничных одеждах из парчи, бархата, меха, украшенных драгоценностями. Ряд замыкается обнаженными фигурами Адама и Евы, прародителей человечества, воплощающих образы совершенных людей. Они впервые смело сопоставлены с небожителями. Все наделены одинаковой степенью реальности и ярко индивидуальны, но персонажи центральной группы пребывают в величавом покое, они как бы выключены из жизненного потока. Для ван Эйка человеческая сущность раскрывается прежде всего в высоком этическом призвании людей, духовной красоте и благообразии черт — таким представлен Адам — высшее создание природы.
По-новому решается художником и проблема изображения обнаженного человеческого тела. В образе Адама нет никаких следов влияния античной классики, на основе которой итальянцы писали идеальную в своих пропорциях обнаженную фигуру. Построение человеческой фигуры у ван Эйка соответствует только данной конкретной индивидуальности. Это новое, более непосредственное видение человека — важное открытие в западноевропейском искусстве.
Гентский алтарь поражает совершенством живописи, воплощающей идею красоты мира, его безграничного красочного и материального многообразия. С помощью цвета переданы характер фактуры, весомость, материальность объемов, заполненное световоздушной средой пространство, сложная игра солнечных лучей. Художник достигает филигранной тонкости в воспроизведении деталей: каждая из них — драгоценность. Глубокие по тону, горящие, теплые, рубиново-красные, синие, зеленые одежды центральной группы, серебряные тиары и короны, сверкающие самоцветами и жемчугами на золотом фоне, пейзаж, залитый солнечным светом, воссоздающий богатство форм природы, сливаются в торжественное и радостное созвучие, которое находит отклики во всех частях композиции.
Ликующая красочность главной части алтаря оттеняется монохромностью наружных створок, настроением тишины и покоя, царящим в их композиции. Здесь изображена земная повседневная жизнь, исполненная неторопливой деловитости и душевного тепла. Сцена благовещения (вверху) передана в обстановке уютного, скромного интерьера, наполненного светом и воздухом, с открывающимся из окна видом города Гента, она как бы воплощает поэтическое начало в реальном бытовом. В нижней части — монументальные портреты современников— донаторов (дарителей), с точными индивидуальными характеристиками. Сдержанная набожность не скрывает в их лицах отпечатка бюргерской трезвости, самодовольства.
В Гентском алтаре сочетается художественный язык станковой картины, рассчитанной в деталях на рассмотрение вблизи, вне связи с архитектурным комплексом, и монументальной живописи с характерным для нее обобщением форм, воспринимаемой издали в связи с архитектурной средой. Разнообразие тем, разномасштабность фигур в отдельных сценах, отсутствие единой точки зрения для различных частей не нарушают стройности целого, пронизанного торжественным ритмом крупных обобщенных форм и линий. Унаследованная от средних веков энциклопедическая широта замысла в сочетании с жизнеутверждающим, гармоничным мироощущением Ренессанса оказалась недосягаемой для последователей ван Эйка.
В годы зрелости Ян ван Эйк создает произведения, в которых эмоциональность, развернутое повествование, характерные для Гентского алтаря, сменяются лаконичностью цельных монументальных алтарных композиций. Они состоят из двух, трех фигур в окружении «множественной» среды, красивых и дорогих предметов, подчиненных гармонии целого. Герои и окружающая их среда объединены не сюжетным действием, но общим созерцательным настроением, внутренней сосредоточенностью. В сознании художника все более утверждается представление о ценности человеческой личности и явлений материального мира. Фигуры его героев доминируют над пространством, пейзажная среда несколько оттесняется торжественно-нарядными интерьерами романских и готических церквей. Образы донаторов с более индивидуализированными характеристиками наделяются жизненной активностью конкретных исторических личностей, сознанием собственного достоинства.
В «Мадонне каноника ван дер Пале» (1436, Брюгге, Коммунальный музей) монументальный образ сурового замкнутого каноника-старика с его грузной фигурой и властным умным и надменным лицом приобретает в пространстве апсиды едва ли не равное значение с идеализированными образами святых. В осанке и выражении лица каноника нет и признаков покорности и благочестия. Обращают внимание особенности построения пространства. Ван Эйк разрушает замкнутость интерьера, связывая его через виднеющийся в окне ландшафт с безграничными просторами природы. Композиция решается так, что изображаемое воспринимается как часть целостного мира. Фигуры связываются ритмическим строем и сложной игрой освещения с пространством интерьера. Бытовые детали, богатые ткани одежд, оружие, латы, натюрморты играют важную роль в раскрытии образа человека, в создании единой картины мира, однако в ней нет будничности повседневного уклада жизни, атмосфера полна торжественности и покоя. Тот же принцип пространственного построения композиции и в «Мадонне канцлера Ролена» (около 1435, Париж, Лувр), где открывающаяся через лоджии дворца перспектива уводит взгляд в далекие пространства с поэтическим образом города, его узкими улочками, усадьбами, храмом, деревьями, холмами, широкой спокойной рекой, объединенными золотистой воздушной дымкой. Здесь дан образ природы, обжитой человеком. По-новому раскрывается и взаимодействие героев. В психологическом диалоге канцлера герцога Бургундского с Марией за внешним спокойствием и сдержанностью раскрывается такая активность волевого характера, такие следы бурных страстей и тревог канцлера, что его образ приобретает все необходимое для самостоятельной портретной композиции.
Ван Эйк утверждает самоценность портрета единичного человека, отличающегося объективностью, конкретностью и глубиной раскрытия неповторимого своеобразия личности. Художник с точностью воспроизводит облик модели с характерными особенностями индивидуальных форм, в которых находит особую закономерность и значительность. Портретируемые сдержанны, исполнены чувства достоинства, часто погружены в размышления, что придает отпечаток благородства самым простым лицам. Нередко их взоры обращены к миру, который они созерцают, с которым еще внутренне неразрывно связаны.
Ван Эйк отказывается от типа героического профильного портрета, характерного для миниатюристов конца 14 столетия и итальянских живописцев 15 века. Преодолевая отчужденность и замкнутость портретных образов итальянцев, Ян ван Эйк поворачивает лицо портретируемого в три четверти, подчеркивая глубинность изображения, приближает его к зрителю, обычно располагает руки в ракурсе, оживляет фон игрой светотени. Пользуясь не столько светотенью, сколько тональными отношениями и рассеянным светом, убедительно воспроизводя строение головы, он тщательно отмечает малейшие градации объемов, изменение цвета, фактуры и т. д. В портрете кардинала Альбергати (около 1431, Вена, Историко-художественный музей) в складках рта, в живом и умном взгляде, в приподнятых бровях, морщинах около глаз выражены старческое добродушие и усталость, ясность ума и едва уловимая хитрость. Разнообразие портретных образов создает неповторимость композиционных и колористических решений. Мечтательности чистосердечного «Тимофея» (1432, Лондон, Национальная галерея) — возможно гуманиста или ученого, соответствует тонкость моделировки лица, плавность ритма, задумчивый взгляд, робкое движение руки, как бы обращающейся к зрителю. Драматические изломы алого тюрбана, настойчивый сухой взгляд, точно преследующий зрителя, обостряют скрытую энергию острого скептического ума в «Человеке в красном тюрбане» (1433, там же), который считается автопортретом мастера.
В портрете четы Арнольфини (1434, Лондон, Национальная галерея) ван Эйк сюжетно и композиционно расширяет рамки портретного жанра, придав обыденному человеку, окружающей его бытовой среде и конкретному жизненному факту первенствующее значение. Молодые люди представлены в скромной обстановке городского бюргерского дома в торжественный момент произнесения супружеской клятвы. В картине все построено на затаенных душевных переживаниях, на контрасте образов. Замкнутому характеру умного, хитрого и волевого итальянского купца противопоставлены покорная мягкость и душевная ясность его юной супруги. Теплота соединяющих их чувств подчеркнута не только проникновенностью сдержанных жестов, соединяющих руки новобрачных, но и глубокой сосредоточенностью мысли, сквозящей в полуопущенных взорах. Рассеянный свет, струящийся из окна, подчеркивает строгий силуэт Арнольфини, озаряет и смягчает нежные черты его юной подруги, ее изящную покорно и доверчиво склоненную фигурку; скользя по предметам, свет выявляет их фактуру, связывает их формы. Следуя средневековой традиции, ван Эйк наделяет предметы таинственным значением: горящая в люстре свеча символизирует свадебный обряд, собачка — верность, висящие на стене четки — благочестие и т. д. Однако в характеристике вещей проглядывает и повседневное их назначение, свидетельствующее о духе семейственности, царящем в этом доме, об укладе жизни хозяев, о внутренней чистоте, скромности и любви к порядку. Теплая колористическая гамма, равномерный ритм, пронизывающий всю композицию, «тихая жизнь вещей» создают атмосферу домашнего уюта, которая обычно отсутствует в картинах итальянцев. Завоевания ван Эйка были откровением не только для Северной Европы, но и для мастеров итальянского Ренессанса, искания которых он во многом предвосхитил. Отдельные художественные задачи, решенные им, некоторые из нидерландских художников разрабатывали и в 16 веке. Однако ни один из них не смог достигнуть глубины и целостности восприятия мира ван Эйка. Была утрачена великая умиротворенность, царящая в его произведениях, их ясный пантеизм.
Ван Эйк (van Eyck) Ян (около 1390–1441), нидерландский живописец. Один из зачинателей искусства Раннего Возрождения в Нидерландах, Ян ван Эйк в 1422–1424 работал над украшением графского замка в Гааге, в 1425 стал придворным художником бургундского герцога Филиппа Доброго, в 1427 посетил Испанию, в 1428–1429 – Португалию. Около 1430 года Ян ван Эйк поселился в Брюгге. Крупнейшее произведение ван Эйка – знаменитый “Гентский алтарь”, начатый, согласно позднейшей надписи на внешних створках, старшим братом ван Эйка Хубертом (работал в 1420-х годах в Генте, умер около 1426) и законченный Яном в 1432. Ян ван Эйк – один из первых в Европе мастеров портрета, выделившегося в его творчестве в самостоятельный жанр. Погрудные, обычно изображающие модель в трехчетвертном повороте портреты ван Эйка (“Тимофей”, 1432, “Портрет мужчины в красном тюрбане”, 1433, – оба в Национальной галерее, Лондон; портрет жены художника Маргареты, 1439, Муниципальная художественная галерея, Брюгге) отличаются строгой простотой и отточенностью выразительных средств. Беспристрастно правдивая и тщательная передача облика человека подчинена в них зоркому и проницательному раскрытию главных особенностей его характера. Ян ван Эйк создал первый в европейской живописи парный портрет – проникнутое сложной символикой и в то же время интимно-лирическим чувством изображение купца Джованни Арнольфини с женой.
Проблема участия художника Хуберта ван Эйка в работе над алтарем остается открытой: по мнению большинства исследователей он мог лишь начать работу над центральной частью алтаря, но в целом произведение исполнено Яном ван Эйком. Несмотря на наличие в ряде сцен алтаря архаических, готических черт, “Гентский алтарь” открыл новую эпоху в развитии искусства Нидерландов. Сложная религиозная символика претворена в нем в конкретные, жизненно убедительные и осязаемые образы. С исключительным реализмом и неприкрашенной выразительностью изображены на внешних створках алтаря обнаженные фигуры Адама и Евы. Фигуры, поющих и музицирующих ангелов на боковых створках, отличаются убедительной пластической осязаемостью. Тонкой поэтичностью, мастерством передачи пространства и световоздушной среды выделяются пейзажные фоны в сцене “Поклонение Агнцу” в центре алтаря. Вершина творчества ван Эйка – монументальные алтарные композиции “Мадонна канцлера Ролена” (около 1436, Лувр, Париж) и “Мадонна каноника ван дер Пале” (1436, Муниципальная художественная галерея, Брюгге). Развивая и обогащая достижения своих предшественников, прежде всего Р.Кампена, он превращает традиционную сцену поклонения Богоматери в величественное и красочное изображение зримого, реального мира, исполненное спокойной созерцательности. В равной мере художника интересуют и человек во всей его неповторимой индивидуальности, и окружающий его мир. В его композициях на равных выступают и образуют гармоничное единство портретные изображения, пейзаж, интерьер, натюрморт. Чрезвычайная тщательность и вместе с тем обобщенность живописи выявляют самоценность и красоту каждого предмета, обретающего в творчестве ван Эйка реальный вес и объем, характерную фактуру поверхности. Детали и целое находятся в органической взаимосвязи: архитектурные элементы, предметы обстановки, цветущие растения, роскошные ткани, украшенные драгоценными камнями, как бы воплощают в себе частицы бесконечной красоты мироздания: исполненный света и воздуха панорамный пейзаж в “Мадонне канцлера Ролена” воспринимается как собирательный образ Вселенной. Искусство ван Эйка проникнуто глубоким пониманием сущего как логического воплощения Божьего промысла, выражением чего стало строгое, продуманное и вместе с тем жизненно естественное построение композиции, полное тонкого ощущения пространственной соразмерности. Решение вставших перед ван Эйком творческих проблем требовало разработки новых средств художественной выразительности. Одним из первых он освоил пластические возможности масляной живописи , используя тонкие, просвечивающие слои краски, положенные один поверх другого (фламандская манера многослойного прозрачного письма). Этот живописный метод позволил ван Эйку достигать исключительной глубины, богатства и светосилы цвета, тонкости светотеневых и красочных переходов. Звучные, интенсивные, чистые тона красок в картинах ван Эйка, пронизанные воздухом и светом, образуют единое гармоническое целое.
Творчество художника ван Эйка, ярчайшим образом воссоздававшее красоту и живое многообразие мироздания, в значительной степени определило пути дальнейшего развития нидерландской живописи, круг ее проблем и интересов. Мощное воздействие искусства ван Эйка испытали не только нидерландские, но и итальянские мастера Возрождения (Антонелло да Мессина).
22.Питер Боейгель страший
1. Творчество Питера Брейгеля-старшего Питер Брейгель-старшый, известный также как "Мужицкий" (1525—1569) фламандский живописец и график, самый известный и значительный из носивших эту фамилию художников. Мастер пейзажа и жанровых сцен. Отец художника Питера Брейгеля Младшего (Адского). Свою творческую биографию он начал как график. К середине 1540-х гг. он обучался в мастерской у придворного художника императора Карла V. Брейгель был принят в антверпенскую гильдию живописцев и поступил на работу в мастерскую, где печатались и продавались гравюры. В мастерской художник увидел гравюры с картин Босха, которые произвели на него большое впечатление, что он рисует собственные вариации на темы великого художника. Можно многое узнать о художнике, ответив на вопрос, чего он не писал. Насколько известно, Брейгель не писал заказных портретов и обнажённых фигур. Из портретов, приписываемых Брейгелю, только один несомненно принадлежит ему. Это картина Голова крестьянки 1564 года. Чтобы не путать Питера Брейгеля с его сыном — тоже живописцем, Старшего позднее окрестили Брейгелем Мужицким. Более тридцати приблизительно из сорока пяти картин кисти Брейгеля (или приписываемых ему) посвящено изображению природы, деревни и её жителей. Безликие представители сельских низов становятся главными героями его работ: на своих рисунках он зачастую вообще скрывает лица. Никто из художников ранее не осмеливался создавать произведения на подобные темы. Но многие поздние работы свидетельствуют о растущем интересе художника к индивидуальным фигурам. Художник начинает писать крупные фигуры людей, по отношению к которым окружение играет уже подчинённую роль. К таким картинам относятся Падение слепых, Птицелов и разоритель гнёзд, Калеки и Мизантроп. Питеру Брейгелю было около сорока, когда армия испанского герцога Альбы с приказом уничтожить еретиков в Нидерландах вошла в Брюссель. В течение последующих лет Альба приговорил к смерти несколько тысяч нидерландцев. Последние годы жизни прошли в атмосфере террора, насаждаемого Альбой. Об одной из последних работ Брейгеля, Сорока на виселице, Карел ван Мандер пишет, что: "он завещал жене картину с сорокой на виселице. Сорока означает сплетников, которых он хотел бы увидеть повешенными". Виселицы ассоциировались с испанским правлением, когда власти начали приговаривать к позорной смерти через повешение предикантов, а сам террор Альбы держался почти исключительно на слухах и доносах. Художник умер 5 сентября 1569 г. в Брюсселе. Из всех сохранившихся картин Брейгеля около трети находятся в Музее истории искусства в Вене. Крестьянская свадьба "Притча о слепых" Считается, что сюжет картины основан на библейской притче о слепых: "Если слепой ведёт слепого, то оба они упадут в яму".
На картине изображено шестеро слепых, которые цепочкой двигаются вперёд, держась друг за друга. Идущий первым слепой поводырь оступается и вместе с посохом падает в яму. Следующий за ним слепой падает на него. Третий, связанный со вторым посохом, последует за своими предшественниками. Пятый и шестой ещё ни о чём не догадываются, но им неминуемо быть в яме следом за их спутниками. В шести фигурах представлено шесть различных фаз падения. Искусствоведы также обращают внимание на то, что двое (второй и четвёртый) в цепочке не просто слепые — они были ослеплены насильственно.
23.Иораних Босха
Еру́н Анто́нисон ван А́кен (нидерл. Jeroen Anthoniszoon van Aken [jəˈrun ɑnˈtoːnɪˌsoːn vɑn ˈaːkə(n)]), более известный как Иеро́ним Босх[1] (нидерл. Jheronimus Bosch [ˌɦijeˈroːnimʏs ˈbɔs], лат. Hieronymus Bosch; около 1450—1516) — нидерландский художник, один из крупнейших мастеров Северного Возрождения, считается одним из самых загадочных живописцев в истории западного искусства. В родном городе Босха — Хертогенбосе — открыт центр творчества Босха, в котором представлены копии его произведений.
Ерун ван Акен родился около 1453 г. в Хертогенбосе (Брабант). Семья ван Акенов, происходившая из немецкого города Ахена, была издавна связана с живописным ремеслом — художниками были Ян ван Акен (дед Босха) и четверо из его пяти сыновей, включая отца Иеронима, Антония.
Искусство Босха всегда обладало громадной притягательной силой. Прежде считалось, что «чертовщина» на картинах Босха призвана всего лишь забавлять зрителей, щекотать им нервы, подобно тем гротескным фигурам, которые мастера итальянского Возрождения вплетали в своиорнаменты.
Современные учёные пришли к выводу, что в творчестве Босха заключён куда более глубокий смысл, и предприняли множество попыток объяснить его значение, найти его истоки, дать ему толкование. Одни считают Босха кем-то вроде сюрреалиста XV века, извлекавшего свои невиданные образы из глубин подсознания, и, называя его имя, неизменно вспоминают Сальвадора Дали́. Другие полагают, что искусство Босха отражает средневековые «эзотерические дисциплины» — алхимию, астрологию, чёрную магию. Третьи стараются связать художника с различными религиозными ересями, существовавшими в ту эпоху.[3] По мнению Френгера, Босх был членом Братства Свободного Духа, называемых также адамитами, — еретической секты, возникшей в XIII веке, но бурно развившейся по всей Европе несколькими столетиями позже, однако большинством учёных эта гипотеза отвергается, так как нет никаких данных, подтверждающих существование секты в Нидерландах при жизни Босха[4].
Его техника называется алла прима. Это метод масляной живописи, при котором первые мазки создают окончательную фактуру. На основании результатов современных исследований творчества Босха искусствоведы относят к сохранившемуся наследию Иеронима Босха 25 картин и8 рисунков.[5] Картины — это триптихи, фрагменты триптихов и отдельные, самостоятельные картины. Лишь 7 творений Босха подписаны. История не сохранила оригинальных названий картин, которые дал своим творениям Босх. Известные нам названия закрепились за картинами по каталогам.
Исследователи до сих пор не могут уверенно говорить о творческой эволюции и хронологии произведений Босха, так как ни на одном из них нет даты, а формальное развитие творческого метода не представляет собой поступательного движения и подчинено собственной логике, предполагающей приливы и отливы
24.Германское Возрождение
На рубеже XIV—XV вв. Германия была еще более раздроблена, чем в предыдущие периоды, что содействовало живучести в ней феодальных устоев.
Развитие немецких городов запаздывало даже по отношению к Нидерландам, и немецкий Ренессанс сформировался в сравнении с итальянским на целое столетие позже. На примере творчества многих художников XV в. можно проследить, как формировалось Возрождение в Германии: это Конрад Виц, Михаэль Пахер, затем Мартин Шонгауэр. В их алтарных образах появляются повествовательные элементы, стремление раскрыть человеческие чувства на религиозном сюжете (алтарь св. Вольфганга М. Пахера в церкви св. Вольфганга в одноименном городке, 1481). Но понимание пространства, введение золотых фонов, дробность рисунка, беспокойный ритм ломающихся линий («метафизический ветер», по остроумному замечанию одного исследователя) равно как и скрупулезное выписывание главного и частного,— все это говорит об отсутствии последовательности в художественном мировоззрении этих мастеров и тесной связи со средневековой традицией. «Углубленная религиозность» (термин Г. Вельфлина), которая привела немцев к Реформации, имела огромное влияние на искусство. Идея Божественной гармонии и благодати во всем мире — распространилась как бы на каждый предмет, каждую травинку, выходящие из-под кисти художника. И даже в Дюрере, как увидим ниже, наиболее «итальянском» из всех немецких живописцев, его стремление к созданию идеально-прекрасного образа уживается с тяготением к натуралистическим деталям и готической экспрессии форм.
XVI столетие для Германии начинается мощным движением крестьянства, рыцарства и бюргерства против княжеской власти и римского католицизма. Тезисы будущего главы немецкой Реформации Мартина Лютера против продажи индульгенций в 1517 г. «оказали воспламеняющее действие, подобное удару молнии в бочку пороха». Движение в Германии потерпело поражение уже к 1525 г., но время крестьянской войны было периодом высокого духовного подъема и расцвета немецкого гуманизма, светских наук, немецкой культуры. С этим временем совпадает творчество самого крупного художника немецкого Возрождения Альбрехта Дюрера (1471—1528).
В творчестве Дюрера как бы слились искания многих немецких мастеров: наблюдения над природой, человеком, проблемы соотношения предметов в пространстве, существования человеческой фигуры в пейзаже, в пространственной среде. По разносторонности, по масштабу дарования, по широте восприятия действительности Дюрер — типичный художник Высокого Возрождения (хотя такая градация периодов редко применяется к искусству Северного Возрождения). Он был и живописцем, и гравером, и математиком, и анатомом, и перспективистом, и инженером. Он ездил два раза в Италию, один раз — в Нидерланды, объездил свою родную страну. Его наследие составляют около 80 станковых произведений, более двухсот гравюр, более 1000 рисунков, скульптуры, рукописные материалы. Дюрер был крупнейшим гуманистом Возрождения, но его идеал человека отличен от итальянского. Глубоко национальные образы Дюрера полны силы, но и сомнений, иногда тяжких раздумий, в них отсутствует ясная гармония Рафаэля или Леонардо. Художественный язык усложнен, аллегоричен.
Дюрер родился в Нюрнберге в семье золотых дел мастера, который и был его первым учителем. Затем у художника Вольгемута он прошел последовательно все этапы ремесленно-художественного образования, характерного для позднего средневековья. Творческой среды вроде той, какую имели Мазаччо, Донателло, Пьеро делла Франческа или Гирландайо, у Дюрера не было. Он вырос в той художественной атмосфере, где были живы средневековые традиции, а для искусства характерны наивный натурализм, детальность обработки формы и яркая красочность. Уже в 1490 г. Дюрер покидает Вольгемута и начинает самостоятельную творческую жизнь. Он много ездит по Германии, Швейцарии, много занимается гравюрой как на дереве, так и на меди и становится вскоре одним из самых крупных мастеров гравюры в Европе. Тема смерти — частая тема его графических листов. Дюрер — философ, но философия его лишена непосредственной жизнерадостности и бодрого оптимизма итальянского Возрождения. В середине 90-х годов Дюрер в первый раз едет в Италию, в Венецию, изучает античные памятники. Из современных художников наибольшее впечатление на него оказывает Мантенья с его четким рисунком, выверенностью пропорций, с его трагическим мироощущением. В конце 90-х годов Дюрер исполняет серию гравюр на дереве на темы Апокалипсиса, в которой средневековые образы переплетаются с событиями, навеянными современностью; несколько позже создает Малые и Большие (по величине досок) «Страсти Христовы» и несколько живописных автопортретов. Дюрер первый в Германии плодотворно разрабатывает проблемы перспективы, анатомии, пропорций.
На автопортретах Дюрера видно, как от фиксации узкоконкретного (портрет 1493 г.) он идет к созданию образа более цельного, полнокровного, исполненного явно под влиянием итальянских впечатлений (1498), и приходит к образу, полному философских раздумий, высокого интеллекта, внутреннего беспокойства, столь характерного для мыслящих людей Германии того трагического периода истории (1500).
В 1505 г. Дюрер вновь едет в Венецию, где восхищается колоритом венецианцев: Джанбеллино, Тициана, Джорджоне. «А то, что мне 11 лет назад нравилось, это мне сейчас совсем не нравится»,— запишет он в своем дневнике.
В картине «Праздник четок» (другое название — «Мадонна с четками», 1506) при некоторой перегруженности многофигурной композиции на колорите в полной мере сказалось влияние венецианцев.
По возвращении домой Дюрер несомненно под воздействием итальянского искусства пишет «Адама» и «Еву» (1507), в которых выражает свое национальное понимание красоты и гармонии человеческого тела. Но прямое следование классическому канону — не путь Дюрера. Ему свойственны более остроиндивидуальные, драматические образы.
К середине 10-х годов относятся три самые знаменитые гравюры Дюрера: «Всадник, смерть и дьявол», 1513; «Св. Иероним» и «Меланхолия», 1514 (резец, гравюры на меди). В первой из них изображается неуклонно движущийся вперед всадник, несмотря на то, что смерть и дьявол искушают и пугают его; во второй — сидящий в келье за столом и занятый работой св. Иероним. На переднем плане изображен лев, более похожий на лежащего тут же старого, доброго пса. Об этих гравюрах написаны тома исследований. Им давались разные толкования: в них усматривали попытку отразить положение рыцарства, духовенства, бюргерства, а в образе св. Иеронима видели писателя-гуманиста, ученого новой ренессансной эпохи. Третья гравюра — «Меланхолия». Крылатая женщина в окружении атрибутов средневековой науки и алхимии: песочных часов, ремесленных инструментов, весов, колокола, «магического квадрата», летучей мыши и пр. — полна мрачной тревоги, трагизма, подавленности, неверия в торжество разума и силы знания, овеяна мистическими настроениями, отражающими, несомненно, настроения общие, характерные для всей атмосферы, в которой жила родина художника в канун Реформации и крестьянских войн.
В 20-е годы Дюрер путешествует по Нидерландам, находится под обаянием живописи Яна ван Эйка, Рогира ван дер Вейдена, но идет собственным путем, вырабатывая лишь ему присущий стиль. В этот период он пишет свои лучшие портреты наиболее близких ему по духу представителей немецкой интеллигенции: художника ван Орлея, графический портрет Эразма Роттердамского — образы психологически выразительные и чеканно-лаконичные по форме. В изобразительном языке Дюрера исчезает всякая дробность, красочная пестрота, линеарная жесткость. Портреты цельны по композиции, пластичны по форме. Высокое одухотворение, подлинная сила духа отличает каждое лицо. Так художник сочетает идеальное начало с конкретно-индивидуальным.
В 1526 г. он создает свое последнее живописное произведение — «Четыре апостола», станковое по форме и назначению, но истинно монументальное по величавости образов. Некоторые исследователи видели в нем изображение четырех характеров, четырех темпераментов. Каноническим типам апостолов Дюрер придал глубоко индивидуальную характеристику, не лишив их вместе с тем синтетичности, обобщения, что всегда было одной из задач Высокого Возрождения. Произведение написано на двух досках, в левой на передний план Дюрер выдвинул не чтимого особо католической церковью Петра, а Иоанна — апостола-философа, наиболее близкого мировоззрению самого Дюрера. В апостолах, в их разных характерах он давал оценку всему человечеству, провозглашал человеческую мудрость, высоту духа и нравственности. В этом произведении Дюрер выражал надежду на то, что будущее принадлежит лучшим представителям человечества, гуманистам, способным повести людей за собой.
Как истинный представитель ренессансной эпохи, подобно многим итальянским художникам, Дюрер оставил после себя значительные теоретические труды: трактат о пропорции и перспективе «Руководство к измерению», «Учение о пропорциях человеческого тела», «Об укреплении и защите городов».
Дюрер был несомненно самым глубоким и значительным мастером немецкого Возрождения. Наиболее близок к нему по задачам и направлению Ганс Бальдунг Грин, наиболее далек, прямо противоположен —Матиас Грюневальд (1457?—1530?), автор знаменитого «Изенгеймского алтаря», исполненного около 1516г. для одной из церквей города Кольмара, произведения, в котором мистика и экзальтация удивительно сочетаются с остро подмеченными реалистическими деталями. Нервность, экспрессивность произведения Грюневальда обусловлены прежде всего его удивительным колоритом, необычайно смелым, по сравнению с которым цветовые решения Дюрера кажутся жесткими, холодными и рассудочными. В «Голгофе» — центральной части алтаря —художник почти натуралистично изображает сведенные судорогой руки и ноги Спасителя, кровоточащие раны, предсмертную муку на лице. Страдания Марии, Иоанна, Магдалины доведены до исступления. Цветом, который своим блеском напоминает готические витражи, лепятся пятна одежд, струящаяся по телу Христа кровь, создается нереальный, таинственный свет, дематериализующий все фигуры, обостряющий мистическое настроение.
Почти совсем не занимался религиозной живописью Ганс Гольбейн Младший (1497—1543), меньше других немецких живописцев связанный со средневековой традицией. Самая сильная часть творчества Гольбейна — портреты, написанные всегда с натуры, остроправдивые, иногда безжалостные в своей характеристике, холодно-трезвые, но изысканные по колористическому решению. В ранний период портреты более «обстановочны», парадны (портрет бургомистра Майера, портрет жены бургомистра Майера, 1516), в поздний период — более просты по композиции. Лицо, заполняющее почти всю плоскость изображения, характеризовано с аналитической холодностью. Последние годы жизни Гольбейн провел в Англии при дворе Генриха VIII, где он был придворным живописцем и где написал лучшие свои портреты (портрет Томаса Мора, 1527; портрет сэра Моретта де Солье, 1534—1535; портрет Генриха VIII, 1536; портрет Джейн Сеймур, 1536 и др.). Блестящими по мастерству являются портреты Гольбейна, исполненные акварелью, углем, карандашом. Крупнейший график эпохи, он много работал в гравюре. Особенно прославлена его серия гравюр на дереве «Триумф смерти» («Пляска смерти»). Творчество Гольбейна имеет значение не только для Германии, оно сыграло очень важную роль в формировании английской портретной школы живописи.
Продолжателем лучших дюреровских традиций в области пейзажа был художник так называемой дунайской школы Альбрехт Альтдорфер (1480—1538), мастер необычайно тонкий и лиричный, в творчестве которого пейзаж сложился как самостоятельный жанр. Последний художник немецкого Ренессанса Лукас Кранах (1472— 1553) близок Альтдорферу чувством природы, которая всегда присутствует в его религиозных картинах. Кранах рано приобрел широкую популярность, был приглашен ко двору курфюрста Саксонского, имел обширную мастерскую и множество учеников, вот почему в маленьких музеях Саксонии и Тюрингии, в замках-дворцах (Гота, Айзенах и др.) и по сей день много произведений круга Кранаха, из которых не всегда можно выделить работы самого художника. Лукас Кранах писал в основном на религиозные сюжеты, для его манеры характерны мягкость и лиризм, в его мадоннах сказывается стремление воплотить ренессансную мечту об идеально прекрасном человеке. Но в изломе вытянутых фигур, в их подчеркнутой хрупкости, в особой изящной манере письма намечаются уже черты маньеризма, свидетельствующие о конце немецкого Возрождения.
25.А.Дюрер
А́льбрехт Дю́рер (нем. Albrecht Dürer, 21 мая 1471, Нюрнберг — 6 апреля 1528, там же) — немецкий живописец и график, признан крупнейшим европейским мастером ксилографии[1], поднявшим её на уровень настоящего искусства[2]. Один из величайших мастеров западноевропейского Ренессанса[3]. Первый теоретик искусства среди североевропейских художников[4][5], автор практического руководства для художников на немецком языке. Основоположник сравнительной антропометрии. Первый из европейских художников, написавший автобиографию.
Будущий художник родился 21 мая 1471 года в Нюрнберге, в семье ювелира Альбрехта Дюрера, прибывшего в этот немецкий город из Венгрии в середине XV века, и Барбары Хольпер. У Дюреров было восемнадцать детей, из которых выжили восемь. Будущий художник был третьим ребёнком и вторым сыном. Его отец, Альбрехт Дюрер-старший, золотых дел мастер, свою венгерскую фамилию Айтоши (венг. Ajtósi, от названия села Айтош, от слова ajtó — «дверь»), буквально перевёл на немецкий как Türer; впоследствии она трансформировалась под влиянием франкского произношения и стала писаться Dürer. О своей матери Альбрехт Дюрер-младший вспоминал как о благочестивой женщине, прожившей нелёгкую жизнь. Возможно, ослабленная частыми беременностями, она много болела. Крёстным отцом Дюрера стал известный немецкий издатель Антон Кобергер
С детства мечтавший заниматься живописью, он настоял на том, чтобы отец отдал его в обучение художнику. После первого путешествия в Италию он ещё не вполне воспринял достижения итальянских мастеров, но в его работах уже чувствуется художник, который мыслит нестандартно, всегда готов к поиску. Звание мастера (а с ним и право открыть собственную мастерскую) Дюрер получил, вероятно, выполнив росписи на «греческий манер» в доме нюрнбергского горожанина Зебальда Шрейера[43]. На молодого художника обратил внимание Фридрих Мудрый, поручивший ему, кроме прочего, написать свой портрет. Вслед за курфюрстом Саксонским иметь свои изображения пожелали и нюрнбергские патриции — на рубеже веков Дюрер много работал в портретном жанре.
После выхода в свет «Апокалипсиса» Дюрер прославился в Европе как мастер гравюры, и лишь во время второго пребывания в Италии получил за рубежом признание как живописец. В 1505 году Якоб Вимпфелинг в своей «Немецкой истории» писал, что картины Дюрера ценятся в Италии «…столь же высоко, как картины Паррасия и Апеллеса». Работы, выполненные после поездки в Венецию, демонстрируют успехи Дюрера в решении задач изображения тела человека, в том числе обнажённого, сложных ракурсов, персонажей в движении. Исчезает свойственная его ранним произведениям готическая угловатость. Художник сделал ставку на исполнение амбициозных живописных проектов, принимая заказы на многофигурные алтарные образы. Произведения 1507—1511 годов отличаются уравновешенностью композиции, строгой симметрией, «некоторой рассудочностью», суховатостью манеры изображения. В отличие от своих венецианских работ, Дюрер не стремился передать эффекты световоздушной среды, работал с локальными цветами, возможно, уступая консервативным вкусам заказчиков[44]. Принятый императором Максимилианом на службу, он получил некоторую материальную независимость и, оставив на время живопись, обратился к научным исследованиям и гравюрным работам.
С Дюрером связано становление североевропейского автопортрета как самостоятельного жанра. Один из лучших портретистов своего времени, он высоко ставил живопись за то, что она позволяла сохранить образ конкретного человека для будущих поколений[7]. Биографы отмечают, что, обладая привлекательной внешностью, Дюрер особенно любил изображать себя в молодости и воспроизводил свой облик не без «тщеславного желания понравиться зрителю»[45]. Живописный автопортрет для Дюрера — средство подчеркнуть свой статус и веха, отмечающая определённый этап его жизни. Здесь он предстаёт человеком, стоящим по интеллектуальному и духовному развитию выше того уровня, который был определён его сословным положением, что было нехарактерно для автопортретов художников той эпохи[46]. Кроме того, он ещё раз утверждал высокую значимость изобразительного искусства (несправедливо, как он считал, исключённого из числа «семи свободных искусств») в то время, когда в Германии оно ещё причислялось к ремеслу.
Сохранилось около тысячи (Джулия Бартрум говорит о 970[40]) рисунков Дюрера: пейзажи, портреты, зарисовки людей, животных и растений. Графическое наследие Дюрера, одно из крупнейших в истории европейского искусства, по объёму и значению стоит в одном ряду с графикой да Винчи и Рембрандта. Свободный от произвола заказчика и своего стремления к абсолюту, вносившего долю холодности в его живописные произведения, художник наиболее полно раскрывался как творец именно в рисунке.
Дюрер неустанно упражнялся в компоновке, обобщении частностей, построении пространства. Его анималистические и ботанические рисунки отличает высокое мастерство исполнения, наблюдательность, верность передачи природных форм, свойственные учёному-натуралисту. Большая их часть тщательно проработана и представляет собой законченные произведения, тем не менее, по обычаю художников того времени, они служили вспомогательным материалом: все свои штудии Дюрер использовал в гравюрах и картинах, неоднократно повторяя мотивы графических работ в крупных произведениях.
26.Л. Кранах старший
Лу́кас Кра́нах Ста́рший (нем. Lucas Cranach der Ältere, Кронах, Верхняя Франкония, 4 октября 1472 — Веймар, 16 октября 1553) — немецкий живописец и график эпохи Ренессанса, мастер живописных и графических портретов, жанровых и библейских композиций, синтезировавший в своём творчестве готические традиции с художественными принципами Возрождения. Один из основателей «дунайской школы»; выработал утончённый стиль с гармоничным соединением фигур и пейзажа. Придворный живописец саксонского курфюрста Фридриха Мудрого в Виттенберге (1505—1550), глава крупной мастерской, сторонник идейРеформации и друг Лютера.
Лукас Кранах родился в Кронахе, Верхняя Франкония. Дату его рождения и фамилию отца, работавшего в Кронахе художником, исследователям установить не удается. С рождения Кранах носил фамилию Зюндер (другие варианты произношения — Зундер, Зондер), впоследствии стал называться Лукасом и взял в качестве фамилии название родного городка, звучавшее тогда как Кранах. Предположительно, изобразительному искусству Кранах изначально учился у своего отца.
Известная картина «Венера и Амур» написана художником Лукасом Кранахом Старшим в 1509 году. Размер 213 x 102 см, холст, дерево, масло. Картину относят к началу зрелого периода творчества художника. Полотно «Венера и Амур» является первой картиной эротического содержания в искусстве немецкого ренессанса. Одна из важных особенностей художника Лукаса Кранаха заключается в том, что он принадлежит к числу тех немецких живописцев 16 века, которые проявляли интерес к достижениям современного им классического искусства Италии. В целом ряде своих произведений Лукас Кранах обращается к классическим приемам передачи пространства и трактовки человеческой фигуры. Художник создает изображения мадонны, уподобляющиеся по типу итальянским образцам («Мария с младенцем»; Вроцлав), вводит в фигурные композиции элементы ренессансной архитектуры («Торгаурский княжеский алтарь», т.н. «Алтарь святой Анны»; Штеделевский институт искусств, Франкфурт-на-Майне), пытается воплотить идеальные пропорции обнаженного тела в картине «Венера и Амур». В 1509 году Лукас Кранах, всегда чувствовавший изменения вкусов и мод, написал картину с изображением Венеры и Амура. Художник сознательно отказался от цвета, эффектно лепя тело желтыми и золотистыми тонами, фигуры богини и ее сына кажутся отлитыми из бронзы; выделяются лишь красные бусы на шее Амура. Обнаженная Венера позирует перед зрителем, рукой удерживая маленького божка любви, готового выстрелить из лука в чье-то сердце. Каштановые волосы богини ручейками стекают по ее плечам, прозрачная ткань подчеркивает то, что ей надлежит таить. Для Кранаха это была первая попытка изобразить обнаженное тело, да еще в натуральную величину. Будто желая оправдать себя, он помещает на фоне картины двустишие в назидание зрителю: "Всеми силами гони сладострастие Купидона, чтобы твоей ослеплённой душой не овладела Венера." Венера Кранаха — рослая, длинноногая женщина, в ее образе сочетается архаизм старого немецкого искусства с изысканностью итальянского вкуса, ее жесты грациозны и одновременно несколько неуклюжи — в этом и заключается неповторимое своеобразие произведения Лукаса Кранаха.
27.Ханс Гольбейн младший
Ханс Гольбейн (Младший) (нем. Hans Holbein der Jüngere, 1497, Аугсбург — 1543, Лондон) — живописец, один из величайших немецких художников. Самый знаменитый представитель этой фамилии.
Родился в Аугсбурге, Германия, учился живописи у своего отца — Ганса Гольбейна Старшего. Испытал влияние Ганса Буркмайра.
Живописные произведения Гольбейна отличаются тонкой выработкой рисунка, пластичной моделировкой, прозрачностью светотени, сочностью и шириной кисти. Его рисунки полны едкого сарказма, тонкой наблюдательности и, несмотря на свою жизненную правду и индивидуальность, поражают красотой формы и отделки. Значение Гольбейна в немецком искусстве увеличивается ещё тем, что он перенес в Германию расцвет итальянского возрождения, не утратив при этом своего национального характера — в его работах ощутимы пути, намеченные в портретах Дюрера.
Для своих портретов художник предварительно выполнял очень тщательные карандашные наброски, некоторые из которых сохранились. Тени и свет наводились углем, мелом и сангиной. В эскизах Гольбейн обращал, преимущественно, внимание на лицо, не набрасывая руки.
«Мёртвый Христос в гробу» — картина художника Ганса Гольбейна Mладшего. Известна тем, что на нейХристос изображён настолько реалистично, насколько до этого Его не изображал никто.
«Мёртвый Христос в гробу» — самое страшное и дерзкое произведение Гольбейна[2]. Обычно мёртвый Христос всегда изображался величественным и спокойным, нетронутым тлением, а у Гольбейна Христос изображён как обычный труп: кровоподтёки, раны, следы от побоев, полуоткрытые остекленелые глаза и судорожно застывшие губы. На трупе Христа видны признаки разложения. В этой картине нет ничего божественного, перед зрителями лежит труп, одинокий в своей смерти (рядом нет никого из близких Христа).
Картина в какой-то мере свидетельствует о безбожности Гольбейна[2]. Однако, существует версия о том, что Гольбейн так жёстко изобразил смерть, чтобы ещё эффективней сделатьВоскресение.
История написания картины неизвестна. Согласно подписи Гольбейна на картине дата создания — 1521 год (MDXXI), однако исследование рентгеновскими лучами выявило ещё одну букву «I» в дате, что уже обозначает 1522 год[1]. Учёные предполагали, что картина была частью алтаря, однако поиски остальных частей этого алтаря ни к чему не привели[2]. Гольбейн писал Иисуса с утопленника, выловленного из Рейна[2]. Первое упоминание картины было в описи 1586 года.
28.Возрождение в Англии и Франции
Век Возрождения в Англии, как и в других странах, ознаменован расцветом искусства и литературы. Общий характер английского искусства этого времени — национальный и реалистический.
В лучших его образцах отражается исторический опыт народа, обогащённый великой ломкой средневековых порядков, массовыми движениями XIV—XVI вв., участием Англии в мировой торговле и мировой политике, развитием земледелия, ремесла, мануфактуры.
Не все роды и виды искусства расцветают в одинаковой мере на почве английского Возрождения. В архитектуре XVI в. так называемый стиль Тюдоров представляет не больше чем первый шаг к освобождению от средневековой готики. Её элементы сохраняются вплоть до крупнейшего зодчего — Айниго Джонса (1573—1651), выступающего уже на закате этой эпохи (его архитектурная деятельность началась с 1604 г.). Лучшее произведение Айниго Джонса — проект королевского дворца Уайтхолл,— осуществлённое лишь в незначительной части (павильон Банкетинг хауз), соединяет стиль Высокого Ренессанса с архитектурными формами, имеющими свои национальные корни в Англии.
Что касается живописи, то в XV—XVI вв. в Англию приезжает много фламандских и французских мастеров. При дворе Генриха VIII работал гениальный немецкий живописец Ганс Гольбейн Младший, последователями которого были англичане Смит, Броун, Боссэм, миниатюристы братья Оливер и Хиллард. Жанры изобразительного искусства в Англии ограничены почти исключительно портретом. Здесь нет национальной школы живописи, которую можно было бы поставить рядом с итальянским или немецким искусством эпохи Возрождения. Велики были достижения в английской музыке: отличавшаяся интимностью выражения и тонким изяществом, она прославилась своими камерными мадригалами и церковными хорами.
Франция
Еще в период Столетней войны начался процесс сложения французской нации, зарождения французского национального государства. Политическое объединение страны было завершено в основном при Людовике XI. К середине XV в. относится и начало французского Возрождения, на ранних стадиях еще тесно связанного с готическим искусством. Походы французских королей в Италию познакомили французских художников с итальянским искусством, и с конца XV в. начинается решительный разрыв с готической традицией, итальянское искусство переосмысливается в связи с собственными национальными задачами. Французский Ренессанс носил характер придворной культуры. (Народный характер более всего проявился во французской ренессансной литературе, прежде всего в творчестве Франсуа Рабле, с его полнокровной образностью, типичным галльским остроумием и жизнерадостностью.)
Как и в нидерландском искусстве, реалистические тенденции наблюдаются прежде всего в миниатюре как богословских, так и светских книг. Первый крупный художник французского Возрождения—Жан Фуке (около 1420—1481), придворный живописец Карла VII и Людовика XI. И в портретах (портрет Карла VII, около 1445), и в религиозных композициях (диптих из Мелена) тщательность письма сочетается с монументальностью в трактовке образа. Эта монументальность создается чеканностью форм, замкнутостью и цельностью силуэта, статичностью позы, лаконизмом цвета. По сути, всего в два цвета — ярко-красный и синий — написана мадонна меленского диптиха (моделью для нее послужила возлюбленная Карла VII — факт, невозможный в средневековом искусстве). Та же композиционная ясность и точность рисунка, звучность цвета характерны для многочисленных миниатюр Фуке (Боккаччо. «Жизнь Ж. Фуке. Портрет Карла VII. Фрагмент, знаменитых мужчин И женщин», Париж, Лувр около 1458). Поля рукописей заполнены изображением современной Фуке толпы, пейзажами родной Турени.
С родиной Фуке — городом Туром связаны и первые этапы ренессансной пластики. Античные и ренессансные мотивы появляются в рельефах Мишеля Коломба (1430/31—1512). Его надгробия отличает мудрое принятие смерти, созвучное настроению архаических и классических античных стел (гробница герцога Франциска II Бретонского и его жены Маргариты де Фуа, 1502—1507, Нант, собор).
С начала XVI столетия Франция представляла собой самое большое абсолютистское государство Западной Европы. Центром культуры становится двор, особенно при Франциске I, знатоке искусств, покровителе Леонардо. Приглашенные сестрой короля Маргаритой Наваррской итальянские маньеристы Россо и Приматиччо явились основателями школы Фонтенбло («Фонтебло — новый Рим»,—напишет Вазари). Замок в Фонтебло, многочисленные замки по рекам Луаре и Шер (Блуа, Шамбор, Шенонсо), перестройка старого дворца Лувр (архитектор Пьер Леско и скульптор Жан Гужон) — первые свидетельства освобождения от готической традиции и применения ренессансных форм в архитектуре (в Лувре впервые применена античная ордерная система). И хотя замки на Луаре еще внешне похожи на средневековые своими деталями (рвы, донжоны, подъемные мосты), внутренний декор их — ренессансный, даже скорее —маньеристический. Замок же Фонтебло с его живописью, орнаментальной лепкой, круглой скульптурой —свидетельство победы культуры итальянской по форме, античной по сюжету и чисто галльской по духу.
XVI век — время блестящего расцвета французского портрета, как живописного, так и карандашного (итальянский карандаш, сангина, акварель). В этом жанре особенно прославился живописец Жан Клуэ (около 1485/88—1541), придворный художник Франциска I, окружение которого, равно как и самого короля, он увековечил в своей портретной галерее. Небольшие по размеру, тщательно выписанные, портреты Клуэ тем не менее производят впечатление многогранных по характеристике, парадных по форме. В умении подметить самое главное в модели, не обедняя ее и сохраняя ее многосложность, еще дальше пошел его сын Франсуа Клуэ (около 1516— 1572) —самый крупный художник Франции XVI в. Краски Клуэ напоминают по своей интенсивности и чистоте драгоценные эмали (портрет Елизаветы Австрийской, около 1571). В исключительных по мастерству владения карандашом, сангиной, акварелью портретах Клуэ запечатлел весь французский двор середины XVI в. (портрет Генриха II, Марии Стюарт и др.).
Победа ренессансного мироощущения во французской пластике связывается с именем Жана Гужона (около 1510—1566/68), самое прославленное произведение которого —рельефы фонтана Невинных в Париже (архитектурная часть—Пьер Леско; 1547—1549). Легкие, стройные фигуры, складкам одежд которых вторят струи воды из кувшинов, трактованы с поразительной музыкальностью, пронизаны поэзией, чеканно-отточенны и лаконично-сдержанны по форме. Чувство меры, изящества, гармонии, тонкость вкуса отныне будут неизменно связаны с французским искусством.
В творчестве младшего современника Гужона Жермена Пилона (1535—1590) вместо образов идеально прекрасных, гармонически ясных возникают образы конкретно-жизненные, драматические, мрачно-экзальтированные (см. его надгробия). Богатство его пластического языка служит холодному анализу, доходящему до беспощадности в характеристиках, в чем ему можно найти аналог разве только у Гольбейна. Экспрессивность драматического искусства Пилона типична для позднего Ренессанса и свидетельствует о надвигающемся конце ренессансной эпохи во Франции.
* * *
Черты кризиса художественных идеалов Возрождения особенно отчетливо проявились в маньеризме, складывающемся на излете эпохи Ренессанса (от maniera —прием, или, вернее, manierismo — вычурность, манерничанье), —явная подражательность, как бы вторичность стиля при всей виртуозности техники и изысканности форм, эстетизация образа, гиперболизация отдельных деталей, иногда даже выраженная в названии произведения, как например, в «Мадонне с длинной шеей» Пармиджанино, преувеличенность чувств, нарушение гармонии пропорций, равновесия форм — дисгармония, деформация, что само по себе чуждо природе искусства итальянского Возрождения.
Маньеризм принято делить на ранний и зрелый. Ранний маньеризм — с центром во Флоренции. Это творчество таких мастеров, как Я. Понтормо, Д. Россо, А. де Вольтерра, Дж. Романо. Росписи последнего в палаццо дель Тэ в Мантуе полны неожиданных, почти устрашающих эффектов, композиция перегружена, равновесие нарушено, движения преувеличены и судорожны, — но все театрально-поверхностно, холодно-патетично и не трогает сердце (см. фреску «Гибель гигантов», например).
Зрелый маньеризм более изящен, утончен и аристократичен. Центры его — Парма и Болонья (Приматиччо, с 1531 г. был главой школы Фонтебло во Франции), Рим и Флоренция (Бронзино, ученик Понтормо; Д. Вазари; скульптор и ювелир Б. Челлини), а также Парма (уже упоминавшийся Пармиджанино, его мадонны всегда изображены с удлиненными телами и маленькими головками, с хрупкими, тонкими пальцами, с манерными, вычурными движениями, всегда холодны по колориту и холодны же по образу).
Маньеризм же ограничился Италией, он распространился в Испанию, Германию, Нидерланды, Францию, оказав влияние на их живопись и особенно на прикладное искусство, в котором безудержная фантазия маньеристов нашла благоприятную почву и широкое поле деятельности