Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
«Искусство кино», 1994 год, № 1
Перевод с английского О. Рязановой
Душан Макавеев
В.Р. Мистерия организма ( W.R. - Misterije organizma)
Автор сценария и режиссер Душан Макавеев. Операторы Пред par Попович, Александр Петкович. Художник Драголюб Ивков. Автор звукового коллажа Бояна Мариян, в фильме также использована песня Булата Окуджавы. В ролях: Милена Дравич, Ягода Калолер, Тули Купферберг, Джеки Кертис, а также дух И. В. Сталина. Производство «Неопланта фильм» (Нови Сад), «Телепул» (Мюнхен), Югославия—ФРГ, 1971.
«Этот фильм — субъективное размышление о жизни и учении доктора Вильгельма Райха (1897-1957).
Будучи первым помощником Зигмунда Фрейда и изучая рефлекс оргазма, Райх открыл жизненную энергию, объясняющую глубокие корни страха свободы, страха правды и страха любви в современном человеке.
Всю свою жизнь Райх боролся против порнографии в сексе и в политике. Он верил в рабочую демократию, в органичное общество, основанное на свободном труде и свободной любви».
(Слова посвящения написаны на голубом фоне, это цвет энергии органа.)
«Райх, радость жизни» (наплыв).
«Наслаждайтесь» (наплыв).
«Чувствуйте» (наплыв).
«Смейтесь» (наплыв).
«Фильм снят в 1968—1971 годах в Соединенных Штатах и Югославии.
Приз Луиса Бунюэля. Каннский кинофестиваль, 1971» (наплыв).
I. Тули
Две собаки на тротуаре, привязанные к фонарному столбу. На витрине кафе, перед которым они оставлены, табличка: «Вход с собаками запрещен».
Мужчина и две женщины идут по грязной улице манхэттенского Лоуэр Ист-Сайда. С помощью женщин мужчина надевает грязный оранжевый комбинезон, большую каску морского пехотинца, вешает на шею свисток и какие-то висюльки. Он также вооружен пластиковой копией М-16, знаменитого автомата, использовавшегося во Вьетнаме.
Это Тули Купферберг, известный поэт Лоуэр Ист-Сайда, автор «1001 способа жить, не работая», «1001 способа избежать призыва», «1001 способа любви» и т. д. Мы слышим его звенящий голос, поющий песню о добровольной природе нашего рабства. Т у л и (за кадром).
Кто защитит нас от наших защитников?
Кто будет судить нашу полицию?
Кто укажет путь нашим рулевым?
И кто освободит нашу свободу?
Кто будет надзирать за нашими судьями?
И кто внушит нам нашу волю?
Тот, который выбирает рабство,
Раб ли он?
Из парадоксов человек создает свой мир.
Он не может постирать свои носки и говорит:
«Сколько грязи в мире».
Мы всего лишь плейбои
В доме мертвецов.
Очень мало стихов пишется
соприкосновения гениталий, вызывает рефлекс оргазма: в высшей степени приятные сокращения мускулов.
Изображение молодой пары, поглощенной занятием любовью, становится нечетким и начинает мерцать. Кадр пересекают яркие линии, указывающие на то, что сцена снята с использованием электронной лампы. Идиллическая картина слегка подкрашена чуть возбуждающим красным цветом.
Девушка начинает биться головой о живот молодого человека. Мы не видим, что она делает. Наезд камеры.
М и л е н а (за кадром). Подчинение социальной дисциплине может вызвать гастрит, язву, респираторные и коронарно-сосудистые заболевания. Товарищи любовники, ради своего здоровья, е......ь свободно! Коммунистическое движение борется за освобождение естественных человеческих импульсов и за радость жизни!
При словах «радость жизни» мы видим любовный орган молодого человека в возбужденном состоянии. Камера отъезжает назад, девушка лежит на траве и обхватывает молодого человека ногами.
М и л е н а (за кадром). Четыре тысячи освобожденных оргазмов в жизни каждой женщины и каждого мужчины — это четыре тысячи выбросов освобожденной жизненной энергии. Только путем освобождения любви и труда мы можем создать саморегулируемое общество трудящихся.
X о р (за кадром). Коммунистическая партия, Все люди,
Все люди следуют за тобой. Все люди,
Моя любимая партия, Все люди следуют за тобой, Все люди,
Моя любимая партия, Все люди следуют за тобой.
М и л е н а (за кадром). Телесные ткани, лишенные жизненной энергии, становятся злокачественными. Рак — это истерия камеры смертников. Рак и фашизм тесно связаны.
Фашизм — это безумие сексуальных калек.
Свастика обязана своим магнетизмом тому, что она является символом двух тел, слитых в половом акте. Все это проистекает от жажды любви...
Товарищи, занимайтесь любовью радостно и без страха! Пусть сладостная струя растекается вдоль вашего позвоночника! Пусть ваши бедра качаются, а ваш рот увлажняется! Слюна полезна! Обнимающиеся любовники излучают голубоватый свет, свечение оргона, тот самый свет, который астронавты наблюдают в космосе. Давайте воспроизводить естественную вибрацию в нас самих и в обществе. Пусть струи сладостно текут по вашим мускулам! Чувствуйте себя свободными, чтобы дрожать и кричать! Позвольте себе насладиться своим телом! Как революционеры, чья революция отвергает любовь, мы чувствуем себя очень неловко. Что происходит с революцией?
Сплетенные любовники испытывают последние волнообразные содрогания. Втягивающие движения таза девушки замедляются.
Монтажный стык, и мы видим фотографию Райха с ребенком на руках. Этот ребенок — Питер Райх, который появится в фильме чуть позже.
М и л е н а (за кадром). Каждый ребенок — это новый подход к жизни. Что мы можем сделать, чтобы помочь этому новому существу вырасти свободным?
4. Оргономия
Газетный заголовок: «Странное дело Вильгельма Райха».
Человек, который сказал, что сексуальная неудовлетворенность ведет к неврозам и/ или раку, был осужден только одним научным журналом.
Старые кадры
Теперь мы видим фрагмент старого с зеленоватым оттенком немого фильма. Молодой Райх в лаборатории. Он смотрит через микроскоп и показывает своим ассистентам что-то в пробирке. Это было снято в Норвегии.
М и л е н а (за кадром). Человек, который открыл оргон, космическую энергию, энергию жизни и любви, сбежал от Гитлера и Сталина в Америку, страну свободных людей. Он отрекся от идеологии своей юности, в конечном счете проголосовав за Эйзенхауэра. В штате Мэн он создал лабораторию оргона, научно-исследовательский центр. Как можно избавить планету от смертоносных облаков смога? Как можно сделать пустыню зеленой и плодоносящей?
Камера движется вдоль галереи, ныряет под навес, минует гору хлама и зарывается в дальний угол, откуда доносится голос. В углу находится небольшая комнатка с маленьким окошком. Стены комнатки отделаны вагонкой в финском стиле.
Мы слышим голос доктора Шарафа.
Камера приближается к деревянной кабине.
ДокторШараф (за кадром). Пиноккио был в восторге! «Ура! — закричал он.— Я — настоящий мальчик! Посмотрите, как я танцую, послушайте, как я разговариваю». Старый Джепетто улыбался — он знал, что Пиноккио предстоит еще многому научиться, прежде чем он сможет стать настоящим мальчиком.
М а к (за кадром). Доктор Шараф.
Надпись:
«Аккумулятор энергии оргона,
сделано в США.
Оргонон, Рэнджли, Мэн».
Повторение предыдущего кадра.
ДокторШараф (за кадром). Я здесь, в аккумуляторе. (Обращаясь к кому-то внутри.) Может быть, выйдем и поговорим? Потому что они хотят поговорить.
Доктор Шараф выходит в сопровождении маленького ребенка в кошачьей маске. Это его сын. Доктор Шараф показывает нам аккумулятор оргона.
Доктор Шараф. Итак... Это аккумулятор, обстановка здесь не слишком подходящая... но воздух.здесь свежий и... их около...о, я хотел сказать, сейчас в стране их используется, наверное, не больше пятнадцати. При жизни Райха интерес к ним был огромным, и до судебного запрета их было около трехсот.
М а к (за кадром). Вы могли бы рассказать нам об этом аккумуляторе?
Доктор Шараф. Как он работает? Ну... он... он в действительности... он не.... в некоторой степени он озадачивает меня своей простотой. Это просто органическое покрытие снаружи и металлическое покрытие внутри и он... органика действует как нейлоновый материал, который собирает то, что называется статическим электричеством, это Райх и называл энергией оргона.
Несколько фотографий и кинокадров многослойного аккумулятора. Женщина в аккумуляторе. Женщина с оргоновым одеялом вокруг ноги. Женщина с оргоновым одеялом на плече.
М и л е н а (за кадром). Оргоновый аккумулятор, оргоновый пистолет и оргоновое одеяло использовались для лечения болезней благодаря низкому уровню энергии тела, а также в качестве эксперимента для лечения рака.
Филлис Филбрик из Рэнджли, бывший служащий доктора Райха, показывает палец.
Филлис. ...и у него была машина... которая... мой палец жутко кровоточил... и он приложил мой палец к этой машине, и кровотечение было остановлено. Вы можете увидеть рубец. Кровь остановилась почти немедленно.
Камера приближается к пальцу.
Оргоновый пистолет: на вид обычный ящик с выступающей вперед ребристой трубкой, заканчивающейся воронкой. Рука берет воронку и прикладывает ее к ладони другой руки.
М и л е н а (за кадром). Вместо того чтобы подвергнуть его теории научной проверке, американские власти преследовали Райха как обычного преступника.
Крупный план Райха.
Заголовок: «Правительство подвергает сомнению теорию оргона. Добивается судебного запрета на торговлю между штатами».
Ева Райх-Мойзе. ...Его последними словами, обращенными к Верховному суду, были: «Планета в опасности!» ...и я рекомендую каждому, кто действительно хочет узнать умалчиваемые и секретные факты о его выступлении на суде, где он изложил свою позицию... и несмотря на все это, он был... это было... квалифицированное судебное убийство, напоминающее то, которое он описал в своей книге «Убийство Христа» ...и нам удалось наладить жизнь здесь после его смерти, но я ощущаю, что мир сбился с пути после его смерти в 1957 году.
На заднем плане мы отчетливо видим сад, белый деревянный дом и несколько человек из съемочной группы.
5. Тюрьма
Фотография Райха в наручниках, в сопровождении судебного исполнителя, в большой черной шляпе. Это газетная фотография. Камера медленно движется к его рукам. Отчетливо видны наручники.
М и л е н а (за кадром). Он умер, до конца оставаясь свободным человеком, в федеральной тюрьме в Льюисбурге, штат Пенсильвания. Но если он был нездоров, как это утверждалось, почему тогда он был привлечен к суду?
Стены, высокие стены федеральной тюрьмы Льюисбурга. В сопровождении исполняемой на цитре музыки камера скользит вдоль стен, высоких башен, стеклянных будок охранников. Перед тюремным зданием, которое напоминает средневековый замок, огромные клумбы с красными гвоздиками. Камера скользит по двойной решетке ворот.
Лязг ворот.
6. Погребальный костер
Гигантские металлические челюсти опускаются с огромной высоты, производя неприятный металлический звук. Мы — в мусоросжигателе, расположенном на углу улиц Гэнсвурт и Хадсон, Манхэттен, Нью-Йорк. Челюсти захватывают все виды разноцветных отходов и высоко поднимают их для размельчения и сжигания. Именно здесь были сожжены все книги доктора Вильгельма Райха.
М и л е н а (за кадром). В деле Соединенных Штатов Америки против Вильгельма Райха окружной суд Соединенных Штатов постановил, что его опубликованные работы должны быть уничтожены.
«Открытие оргона» (том 1),
«Функция оргазма» (том 2) и «Биопатия рака»,
«Сексуальная революция»,
«Небо, Бог и Дьявол»,
«Космическое совмещение»,
«Слушай, маленький человек»,
«Массовая психология фашизма»,
«Анализ характера»,
«Убийство Христа»,
«Люди в опасности».
Эти книги были сожжены в публичном мусоросжигателе на углу улиц Хадсон и - энсвурт в Нью-Йорке под руководством сотрудников санэпидемстанции. Это произошло 23 августа 1956 и еще раз 17 марта 1960 года.
Угрожающие гигантские металлические челюсти, открытые до предела, парят над камерой.
7. Американская мечта. Ева Райх-Мойзе
Поскольку вы приехали из-за железного занавеса и поскольку... если бы вы действительно говорили в вашей стране то, что вы действительно думаете, тогда вы не остались бы в живых! Вы так не думаете?.. Но я считаю, что в коммунистических нациях дети штампуются в форму хороших государственных особей, другими словами, истинно творческая индивидуальность — это преступление. Никто не улыбается в России, пока они неожиданно не разражаются хохотом, люди ходят очень серьезные, и у них есть мечта о будущем, но у них не хватает еды для себя, или еда выращивается главным образом на маленьких огородах, таких как этот... вы знаете?
М а к (за кадром). Вы можете сказать мне что-нибудь об американской мечте?
Ева Райх-Мойзе. О, американская мечта умерла!
Д и к т о р (за кадром). Сейчас воскресное утро! 79 градусов по шкале Эй-би-си.
Камера панорамирует. Типичный американский пейзаж: бензоколонка, дорога, река.
Мы въезжаем в небольшой городок с аптекой, парикмахерской, супермаркетом,
мотелем. Разные вывески на магазинах, играющие дети, маленький негритенок катается на велосипеде. Это Рэнджли, штат Мэн. Именно здесь Райх провел последние десять лет своей жизни перед тем, как был посажен в тюрьму. Здесь, в своей усадьбе, которую он называл «Органон», расположенной на холме за пределами города, он создавал Международный исследовательский центр органа.
X о р (за кадром). Кока-кола... это то, что надо!
Это то, что вам нужно!
Кока-кола! О, да! Это то, что надо!
Мы слышим голос Питера Райха, пока камера скользит по Рэнджли — местечку «на полпути между экватором и Северным полюсом», как гласит вывеска ресторана доктора Гранта, куда доктор Райх любил время от времени приводить свою семью после просмотра фильма в местном кинотеатре напротив ресторана.
Питер Райх (за кадром). ...вечером ... мы были дома, и нам позвонили Троппы, это семья, которая жила неподалеку, и они сказали, что по дороге движется группа людей, выкрикивающих «Долой оргии!», «Долой коммунистов!», «Долой оргии!» Они называли нас «оргиями», потому что это было сокращением от Органона и органа... и они были испуганы... и они сказали, что эти люди направляются к нашему дому и будут тут через пять минут... Я... я был в ужасе... Я помню, что Райх взял свою сорокапятку, свой автомат... и вышел через заднюю дверь... а лидером группы был местный владелец магазина... он кричал, чтобы они уходили, мы очень беспокоились, потому что он ушел вместе с ними. Мы не знали, что случилось! Я помню, как мы ехали... это было ночью... ехали по главной улице города, и я даже не знаю... то ли мне это показалось из страха, или это действительно произошло, я уже больше не уверен, но... я помню, я помню, что видел, как Райх приставил свою сорокапятку к спине этого человека... просто ведя его по главной улице.
Крупный план Питера Райха, заканчивающего свой рассказ.
8. Ранджли: «На полпути между Северным полюсом и экватором»
Два симпатичных старика стоят перед своим магазином, расположенным на главной улице.
Вэнс Оукс. Хэлло! Я Вэнс Оукс, и я держу магазин на главной улице вместе с моим братом... это старомодный магазин... я... мы живем здесь пятьдесят два года, и прежде наш отец и доктор Райх любили приходить сюда... мы очень хорошо его знали. Это мой брат.
Карл Оукс. Хэлло! Я Карл Оукс. У нас общий бизнес с моим братом Вэнсом на протяжении всех этих лет за исключением двух или трех (он начал раньше меня), и мы очень хорошо знали доктора Райха. Он часто заходил в наш магазин и говорил нам: «Откройте окно! Впустите свежий воздух!» Его считали необычным... люди не понимали его.
Человек в униформе шерифа медленно выходит из небольшого магазинчика с вывеской «Магазин-парикмахерская Пита». У него сильная челюсть, волосы коротко острижены.
Шериф. Меня зовут Пит Даррел, помощник шерифа и парикмахер здесь в Рэнджли. Я... был парикмахером доктора Райха, когда он жил здесь, и он носил странную прическу. Он не хотел причесываться, как обычные люди... набок, вот так... он хотел зачесывать все наверх, вот так...
Вэнс Оукс. Однажды, никогда не забуду, тут был один человек, который работал на него ... в семь часов утра он входит в мой магазин и говорит: «Вэнс, доктор Райх — коммунист!» ... А я спросил: «Что ты имеешь в виду?»... Он говорит: «Я обедал, а когда я поднял глаза, то увидел, что он смотрит на карту. А когда он заметил, что я смотрю на него, он отодвинул ее ... и я ... говорю себе, я думаю, что он делает карты этой страны и, кроме того, он не платил мне уже три недели!.. Что я подумал, возможно, могло бы быть основанием для...»
Камера движется в направлении Органона через лес, через прелестный зеленый лес штата Мэн...
9. Оргонон
М и л е н а (за кадром). Живут ли пришельцы из космоса на планете Земля? 10 марта 1956 года в десять часов вечера мне пришла в голову следующая почти невероятная идея: «Не инопланетянка ли я?» Не принадлежу ли я к новой расе землян, которые были произведены на свет в результате полового акта космических существ с земными женщинами? Не являются ли мои дети первыми потомками интерпланетарной расы? Соотносится ли эта мысль каким-то образом с тем, что должно случиться в будущем?
Я оставляю за собой привилегию задавать эти и другие подобные вопросы без какого бы то ни было страха, что меня за это посадят. Я ненавижу иррациональное. Однако я верю, что даже самая чудовищная иррациональность должна содержать рациональное зерно. Нет ничего в этом нашем человеческом мире, что не было бы в какой-то степени правильным, как бы это ни было искажено.
Камера панорамирует от лесного озера к телескопу на переднем плане и какой-то штуковине, показывающей четыре стороны света, установленных на крыше оргоновой обсерватории Райха.
Над входом — необычный знак: стрела, обращенная вверх и расщепленная посередине на два зубца, изогнутые таким образом, что их концы соприкасаются. Это райховский знак оргона. Является ли это символом гегелевской триады или образом фаллоса, как готовы были интерпретировать ироничные комментаторы идей Райха? Неважно: знак таинствен и прекрасен, что бы он ни означал.
Культ секса и анархии
Кусок старого фильма: гидроплан садится на озеро. Из гидроплана появляется короткий человек. (Доктор Хопп из Палестины. Он был задержан на острове Эллис, поскольку пытался въехать в США, чтобы принять участие в оргономической конференции. Позже райхианцы посадили его в такси-гидроплан и переправили прямо на озеро Додж.) Это 1950 год. На берегу мы видим несколько райхианцев, мы также видим самого доктора Райха, пожимающего руку доктору Хоппу и похлопывающего его по плечу.
Установка на берегу озера. Она выглядит, как многоствольное орудие на вращающейся платформе. Ребристые трубы идут от стволов к земле. Под землей они доходят до уровня воды.
Под навесом у входа в студенческую лабораторию — четверо важных людей: Вулф, переводчик книг Райха на английский язык, Ола Ракнес, норвежский оргономист, А. С. Нил, английский педагог-новатор, руководитель Свободной школы Саммерхилла, и крайний справа — сам доктор Райх.
М и л е н а (за кадром). В 50-е годы Оргонон стал международным центром секс-экономических исследований.
Слухи окрестили его секретной еврейской организацией, которая мастурбировала пациентов в оргоновых аккумуляторах, экспериментировала на детях, сидящих в клетках, и замышляла введение рабочей демократии! Федеральные агенты, жаждующие понаблюдать сексуальные сцены, сновали в кустах со своими биноклями. Райх стрелял в них.
10. Американская мечта (2)
Бюст Райха на его могиле. Мы слышим его голос.
Том Росс, старый смотритель Оргонона, вешает вывеску, гласящую: «Оргонон, музей Вильгельма Райха. Открыто».
Другая надпись: «Просьба ничего не трогать в этом здании».
Дверь открывается. Камера фиксирует микроскопы и лабораторное оборудование, покрытое полупрозрачным пластиком. Таинственное место. В таких местах некоторые люди обычно проводят какие-то исследования. Райх говорит.
Г о л о с В. Р. (за кадром). Я взял свое ружье и увидел группу людей, марширующих я громко орущих: «Коммунисты! Коммунисты! Выходите! Вон отсюда! Оргия! Оргия! Оргия! Оргия!» Я остановил их и спросил: «Кто тут сказал: «Долой коммунистов? Коммунисты вон?», и я увидел их — Андерсона, аптекаря ... Я хочу сказать, что здесь нет коммунистов. Мы все боремся с коммунизмом. Сегодня я избрал Эйзенхауэра. Я — за Эйзенхауэра. Как и все здесь. Что ж, это не помогает Эйзенхауэру! Это не гомогает Америке. Я собираюсь сообщить об этом в ФБР ... Я боролся с коммунистами задолго до того, как кто-нибудь в Америке узнал коммунистов — в 1930 году.
Камера наезжает на фотографию двух рук с ладонями, повернутыми друг к другу. Это оргоновое поле. Затем камера совершает движение через несколько пустых комнат и останавливается у медицинской кушетки. Слышится тяжелое дыхание.
11. Биоэнергетическая терапия
Это современный консультативный кабинет, где практикуется один из вариантов райхианской терапии.
Терапевт. ... и когда дыхание становится более глубоким... и если... чувство должно струиться через тело... (Титр: «Доктор Александр Лоуэн».) И мы будем способствовать этому с помощью мобилизующих движений таза... Ну, двигайте им вверх-вниз, давайте же, двигайтесь! Двигайтесь! Давайте, качайте им! Давайте, продолжайте раскачиваться... и держите дыхание... очень хорошо... продолжайте раскачиваться...
Пациентка в фиолетовом трико, сидящая на странном стуле, напрягается до предела, тяжело дыша. Вены на лбу вздулись от напряжения, но она послушно делает то, что ей говорят. Камера следит за движениями ее тела и за объяснениями.
Терапевт. И когда она дышит, я слушаю звук ее дыхания ... Продолжайте!.. Очень хорошо!.. Вот так... Вы можете слышать, как воздух спонтанно втягивается в ее тело... Теперь приподнимитесь, голову вверх, наступайте на ступни... воооот так! У большинства людей на тыльной стороне шеи существует большой запас прочности... где содержится их упрямство и их злоба... и этот запас не позволяет им сдаваться. Давая выход этим чувствам, позволяя этим чувствам взять... очень хорошо... продолжайте... вот так.
12. Доктор Шараф: райхианская вегетотерапия
В Бостоне, на зеленом ковре сочной травы, на берегу реки, по которой спокойно скользят маленькие лодочки, с виднеющимся вдали городом, мы интервьюируем одного из ближайших помощников доктора Райха, доктора Мирона Шарафа, психолога, который красочно излагает свой собственный опыт в области райхианской терапевтики. Доктор Шараф. Прежде всего он попросил меня дышать... дышать!.. (Он вдыхает.)... ваши глаза!.. Ваши глаза выходят из орбит!.. Посмотрите на меня! Я посмотрел на него... Ваш рот!.. Вы прячете улыбку!.. Дайте ей волю!.. О!.. Знаете... также вжимайте в себя грудь, каждый раз всхлипывая... и это ощущение... и тогда... даже всхлипывая... не переставайте дышать... потому что все плачут ... я хочу сказать, не трудно заставить кого-нибудь плакать, любой садист может заставить вас плакать!.. Но плакать и чувствовать, как человек устремляется вперед ... продолжайте дышать!.. Не останавливайте дыхание... .Дышите полной грудью! Делайте глубокие вдохи!.. Давайте!.. Не останавливайтесь... Не надо! Нет. Вы сачкуете, не надо... Старайтесь!.. Давайте!.. Продолжайте дышать!.. Вы форсируете дыхание!.. Оно должно быть естественным! Теперь вы выходите из себя... Продолжайте!.. Вот так!.. Сердитесь, но не переставайте дышать!.. И наконец ... пусть все ваше тело испытает ощущение, которое я бы назвал «моя экстремальная ситуация», подчинитесь ему, и я почувствую, что по всему вашему телу разливается спокойный поток, когда дыхание полное, и этот поток энергии вызывает очень теплое, сильное ощущение, особенно в области гениталий... И это совсем не то же самое, что сексуальное возбуждение... Хотя это связано, но это ощущение полноты и удовольствия, а не опустошающее чувство, что вы просто живете.
13. «Будьте живыми»
Крупный план Мэри, кричащей: «Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!»
Голос доктора, дающего ей указания за кадром. Затем мы видим руку доктора на ее теле, показывающую, где движение заблокировано. Вскоре в теле пациентки возникает волнообразное движение, и потерянное, забытое, исчезнувшее движение будет восстановлено. Приятные плазматические потоки. Преодоление отчуждения.
Закадровый голос. ... Движение схвачено... на этом уровне и с помощью вдохов и выдохов... искаженное движение хочет зафиксироваться... выдох! Выдох!.. Вдох!.. Когда вы выдыхаете! Вот так!.. Продолжайте!.. Вдох!.. Опускайте грудь ниже! Хорошо, достаточно этого движения. Поднимите колени вверх!.. Вот так! Дышите!.. Мобилизуйте все ваше тело. Вот так! Вдох!.. Продолжайте!.. Вдох!.. Расслабьте челюсть.
Мы являемся свидетелями чего-то совершенно необычного, что происходит в человеческом теле. Чего-то до сих пор нам не известного.
Кошка сидит и смотрит, камера панорамирует: надпись на стене: «Будьте живыми». Голос спрашивает: «Как вы себя чувствуете?»
Улыбающаяся девушка. Чувствую себя превосходно, и гораздо моложе, и гораздо более живой... И очень мягко... и очень хорошо понимаю все, что происходит вокруг меня... и очень... просто как... совсем не испуганной.
14. Бетти Додсон: радость мастурбации в студии
Под рисунком, сделанным красным мелом и изображающим молодого негра в натуральную величину, который сжимает свой разбухший любовный орган, сидит Бетти Додсон, известная художница, автор эротических картин. Место действия — галерея эротической живописи в США. Бетти небрежно сидит на полу в разодранных брюках и с мальчишеской прической.
Бетти Додсон. Я помню чувство, которое я испытала, когда впервые спросила своего приятеля: «Ты бы не мог прийти и помастурбировать для меня в студии, чтобы я смогла это нарисовать?» ...И это как ... О, блеск! Это нечто ... знаете ли ... то, чего вы не делаете!.. Это о'кэй, когда вы занимаетесь этим с партнером... но... мастурбация — это нечто личное. Каждый из этих людей говорил потом, что очень хорошо себя чувствует. И знаете, они чувствовали себя... очень свободными. Это приносило им радость.
Камера медленно движется вперед. Любовный орган негра становится все больше и больше.
15. Дайте мне это! Вторая пациентка
Вторая пациентка. Дайте мне это! Дайте мне это! Дайте мне это! Это мое! Дайте мне это!
Она хватает скатанное полотенце и жутко напрягается, вовлеченная в борьбу не на жизнь, а на смерть. Ее лицо становится красным, она в ярости и кричит изо всей мочи.
16. Доктор Оллендорф, дядя Питера
На борту тихоокеанского лайнера, летящего над виднеющимся за иллюминатором Манхэттеном, доктор Роберт Оллендорф на пути из Майами в Лондон сказал нам несколько слов. Он — приверженец Райха, живущий в Лондоне. Он также дядя Питера Райха и прекрасный человек. (Макавеев сожалеет, что его больше нет в фильме.)
Доктор Оллендорф. Если какой-нибудь нормальный мужчина или женщина вдруг будут созданы врачом, каковы могут быть последствия? Что ж, очень просто. Он, скорее всего, совершит самоубийство!
17. Первобытный крик
Третья пациентка кричит и воет все более и более ужасающе. Ужас сочится из каждой ее поры.
18. Снова Тули
Мэдисон Авеню, в непосредственной близости от музея Уитни. Мнимый солдат, которого мы видели во вводном эпизоде, идет по улице. Морской пехотинец в шлеме осторожен; он ведет себя так, будто находится в азиатских джунглях, он весь экипирован небольшими параноидальными средствами защиты, между тем вокруг него гудят машины Нью-Йорка. Он проходит мимо пожилой дамы, которая чувствует, что что-то не в порядке. Морской пехотинец в действии.
19. Четвертая пациентка, чистая невинность
Другая пациентка кричит, рыдает, воет, визжит. Ее кожа свидетельствует о приступе сдерживаемой энергии. С каждым новым взрывом ярости ее кожа становится на один он краснее. Она рычит и излучает высвобождаемую ненависть. В этом есть что-то прекрасное и жуткое.
(Эта сцена была изъята из окончательного варианта фильма.)
20. Секспол, югославский вариант
Крупный план Милены, разбивающей четыре яйца одно за другим. Это первый раз, когда мы видим ее. Титр: «Сексполфильм». (Когда этот титр в первый раз появлялся в фильме, то в американском варианте картины мы добавляли: Берлин, 1 мая 1931 года. Теперь же мы добавляем: Белград, 1 мая 1971 года. Все снова ожидают увидеть секс в напоминающих соты зеркалах. Однако на этот раз секс сублимируется в нежную любовную сатиру.)
В то время, как Милена идет по улице, к ней пристает Радмилович, пролетарий, пьяница, бывший любовник, непредсказуемый скандалист.
Радмилович. Когда ты была простой ученицей косметички, ты разрешала мне срывать розы в своем саду. Но теперь, когда ты прошла партийный курс, ты пренебрежительно относишься к интимным пролетарским друзьям.
Милена. Это подлая клевета, ты — безответственный элемент. Ты — отвратительный пережиток нашего славного прошлого, товарищ Радмилович! Он делает ужасные вещи: бегает вокруг нее с громыхающей урной, подкатывает большую пустую бочку и устанавливает ее посередине улицы, чтобы использовать в качестве личной трибуны.
Радмилович. Бога нет! Государства нет, и людям скоро придет конец. (Впрыгивает на бочку.)
Милена. Держи себя в руках, товарищ! Назад пути нет!
Установив бочку посередине улицы, Радмилович перекрыл путь элегантному «мерседесу». В Югославии именно эта марка используется высокими начальниками и партийными чиновниками, поэтому у Радмиловича к нему — особые чувства.
Радмилович. Стой, поганый «мерседес»!
Человек в машине. Ты знаешь, чей он, подонок?
Радмиловичу наплевать на представителя власти, он вскакивает на капот и кричит водителю через ветровое стекло: «Долой красную буржуазию!» Он также выкрикивает с издевкой названия других атрибутов красной буржуазии: «Бифштекс Эстерхази! «Митцуко» (духи), марксистский фактор!»
21. Элегантный скачок через океан
В этот момент монтажные ножницы Макавеева элегантно переносят нас за океан, и мы оказываемся на знаменитой, ослепительной и веселой на вид 42-й улице Нью-Йорка, наполненной яркой мигающей кинорекламой.
По улице идут две девушки, или парень и девушка, или два женоподобных парня, в зависимости от того, как посмотреть. Рита и Джеки едят мороженое на ходу под ровный гул фонограммы со слащавыми голосами дикторов радио, рекламирующих восхитительные предметы роскоши.
О, это действительно страна мечты или так кажется бесчисленным европейцам, азиатам, африканцам, южноамериканцам, которые никогда не видели ее сами. Это заблуждение разделяют также многие американцы. Титры фильма вспыхивают на заднем плане и врезаются в наше сознание; кажется, они говорят нам о нежной любви и пылкой страсти, которые несомненно должны существовать между двумя людьми, идущими перед нами. По правде говоря, Джеки — довольно-таки здоровенная цыпочка, но не без определенного неуклюжего шарма. Они едят мороженое, время от времени облизывая эскимо друг друга.
Джеки в комнате. Она расскажет о себе поподробнее.
Джеки. Эрик сделал мне предложение. Я сказала: «Да» ... потому что Эрик особенный человек, и он считает, что я тоже особенный человек. Я сказала: «Да»... потому что не хочу прожить свою жизнь, будучи человеком, которому никогда не делали предложение.
Перед Линкольн-центром Тули, морской пехотинец, марширует, как гвардеец.
Джеки. Эрик для меня, как... стопроцентный американец... это Эрик... даже, знаете, он необычный ... он, как американский герой!
Тули на посту. Двое черных полицейских приближаются к камере.
22. Дома
На переднем плане — пара ягодиц, движущихся вверх и вниз, пара мужских ягодиц, обхваченных игривыми женскими ножками. Совершенно очевидно, что люди занимаются любовью на тахте. На заднем плане мы видим Милену. Милена возвращается домой, открывает дверь, не подозревая о том, что происходит в квартире. Она все еще раскрасневшаяся после встречи с бывшим любовником.
Милена. Положение женщины в обществе еще не решено. Радмилович! Это наглядный пример деградации пролетариата! Это моя трагедия! Несчастная я женщина, я испила свою горькую чашу до дна! Никогда больше не позволю никакому мужчине топтать меня!
В кадре — коридор. Раздеваясь, она не замечает на вешалке военную форму. Она входит в гостиную, и перед ее взором открывается любовная сцена. Но она тактична.
Милена. О,я вижу, у нас тут общество.
Крупный план Ягоды в объятиях.
Ягода. Это товарищ Люба. Он пришел немного отдохнуть. Он еще даже не допил свой чай. Всегда готовы наши вооруженные силы! О, народная армия!
В то время, как тактичная Милена уходит в кухню, оставив их одних, живая и проникающая в душу мелодия флейты Микана Обрадовича перерастает в бешеный мотив народного танца. Пока Ягода и Люба продолжают свое занятие, граничащее с акробатическим этюдом, камера скользит к фотографии Райха на стене. Улыбающийся Райх наблюдает за сценой с явным одобрением.
На кухне Милена курит сигару (размер «Че Гевара») и читает «Коммунист».
Заголовок в газете: «Как Карл Маркс влюбился».
В гостиной любовники поменяли позу. Из соответствующего сидячего положения Ягода дает объяснение.
Ягода. Военнослужащий не занимался этим шесть месяцев.
Веселая флейта продолжает и продолжает свою дикую мелодию.
23. Бетти Додсон, снова Бетти Додсон
Бетти Додсон. Я практически никогда не была способна испытать оргазм в этом положении... и... я... знаете... наблюдая, как эти люди занимаются любовью... я стала спрашивать девушек... испытывают ли они оргазм, трахаясь с партнером... Одна моя подруга... мы являемся членами группы освобождения женщин, это группа повышения сознания... так вот, у нее совсем не было опыта мастурбации! Ей было немного за тридцать... и она не мастурбировала, и она целиком зависела от мужчины... от партнера, чтобы испытать оргазм, что ни к черту не годится... и она начала практиковать мастурбацию, и она была поражена ... тому, что с ней стало происходить, и ее оргазм стал гораздо более интенсивным.
Во время этой речи появляется вставной кадр Любы и Ягоды, неистовствующих на маленькой круглой табуретке.
24. Милена в аккумуляторе
Сняв свитер, Милена входит в оргоновый аккумулятор в углу кухни. Милена. Коммунизм без свободной любви — это праздник на кладбище. Она закрывает дверь.
25. На улице
Радмилович заблокировал движение двух сотен машин и поливает их водой из шланга.
Р а д м и л о в и ч. Е...Л я вас всех! Долой красную буржуазию! У него кончается вода. Дворники стаскивают с трона своего пьяного сотоварища. Радмилович. Нападаете на своего товарища по классу? Пролетарии всех стран...
26. Снова в комнате
В то время как голый Люба носит голую Ягоду по комнате, Милена одевается и собирается выйти. Она надевает армейские ботинки, армейский китель и фуражку.
М и л е н а. Я знаю, почему Радмилович возвел эту чудесную баррикаду! Потому что я больше не позволю ему никаких интимностей.
Она останавливается у двери.
М и л е н а. Вы еще... долго?
Любовники вернулись в исходное положение. Это продолжается и продолжается.
Люба. Мы только начали.
Ягода кивает и улыбается. Милена выходит.
27. На балконе
На балконе многоквартирного пролетарского дома.
Соседка (старая женщина с усами). Ваша соседка по комнате опять занимается сексом! Возмутительно!
Милена. Не ваше дело!
Соседка. А их задницы, сверкающие перед моими глазами?
М и л е н а. А вам-то что?
Соседка. Наша молодежь не должна истощать себя!
Милена. Свобода и любовь неистощимы, мадам!
Соседка. Ваша любовь — это просто атлетическое состязание.
Милена. Это половая любовь! Воздержание вредно для здоровья, бесчеловечно и, что самое плохое, контрреволюционно. Соседка. Для меня это просто е...я.
28. В комнате
Голые любовники, извивающиеся на полу, залезают под многоцветное покрывало в народном стиле.
Люба. Вперед, солдаты народа!
29. Митинг секспола. Позднее, позднее шоу
На заборе, обращаясь к невидимым слушателям, Милена произносит речь.
Милена. Авторы эротической литературы ведут глупые споры, что лучше: короткий и толстый или длинный и тонкий. Я скажу: это ложная дилемма! Вы не должны доверять средствам информации! Удовольствие — вот что имеет значение! Самый лучший — это тот, который доставляет удовольствие.
Камера отъезжает, и мы видим, что очаровательная Милена в униформе, но с голыми ногами собрала внушительное количество местных жителей из пролетариев на сексуально-политический митинг.
Милена. Любой ребенок знает, что самое приятное — промежность! Наша дорога в будущее должна быть позитивной! Товарищи! Между социализмом и физической любовью не может быть противоречия! Социализм не должен исключать из своей программы чувственное удовольствие! Октябрьская революция погибла, когда она отвергла свободную любовь!
Аплодисменты и овации со всех этажей и балконов.
30. Ягода и Люба за прежним занятием
Они вылезают из-под покрывала. Она убегает на четвереньках. Он впрыгивает на нее. Ягода. Освободительная война! Люба. Это номер два, и у него есть голова!
31. Митинг набирает силу
Длинный кадр. Сотни слушающих жильцов.
М и л е н а. Нанесите молодым сексуальную травму, и они безрассудно бросятся к другим, запрещенным соблазнам: мелкому воровству, грабежу и тому подобным преступлениям, поножовщине, алкоголизму, политическим беспорядкам с развевающимися флагами, схваткам с полицией... как довоенные коммунисты!
Дворники вносят пьяного Радмиловича.
Радмилович. Розалия Люксембурговна!
Милена слишком далеко, чтобы увидеть или услышать его.
М и л е н а (кричит, народ прибывает). Что нам нужно, так это свободная молодежь в мире без преступлений... Если мы хотим достичь этого, мы должны разрешить свободную любовь!
Поскольку первый выкрик остался неуслышанным, Радмилович делает другую попытку. Из противоположного конца двора он обращается к Милене, находящейся на высокой трибуне (на уровне второго этажа).
Радмилович. Тело твое просто прошу... Мария — дай!
(Эта строчка из поэмы Маяковского нарушает очарование момента.)
32. Еще Ягода и Люба
Живая музыка. Приятное занятие любовью.
33. Радмилович на трибуне. Вот так
Угол зрения Милены.
Радмилович. Господа, в нашей демократии каждый имеет право на бублик. Одни получают бублик, другие — дырку от бублика.
Аплодисменты указывают на то, что рабочий класс удовлетворен переходом к обсуждению социально-политической темы.
Радмилович. Мы считаем, что главная проблема заключается в дырке. (Опять он свел все к «грубому сексу», как этот дурак Райх и этот другой дурак Макавеев2.)
Милена (кипя от злости). Вот оно ваше классово-структурированное общество! Мужские существа перестают быть мужчинами и превращаются в обычных свиней.
Жилец (за кадром). Значит, мы все идиоты!
Милена (оборачивается в сторону голоса и направляется к группе людей, читая им сердитую лекцию). Да! Идиотизм — это правильное слово для обозначения вашего состояния. Вы смирились с вашей социальной и сексуальной нищетой!
Голос с другой стороны перебивает ее. Это другая сексистская свинья.
Ж и л е ц (за кадром). Вот я засуну своего идиота в тебя!
Как взбесившаяся волчица, Милена начинает бегать вокруг, бросая вызов всем. Она совершенно справедливо зла на этих «маленьких людей», и это ради их пользы.
Милена. Вы, животные!.. Вы е...те пьяных шлюх в сортирах, Вам недоплачивают! Ваши жены и дети не уважают вас, недоё...е кретины! Вы учите своих детей, что сексуальная игра способствует гниению позвоночника!
Внезапно с нижнего этажа поступает неожиданная поддержка. Камера панорамирует вниз.
Радмилович. Она права! И вы бы знали это, если бы читали памфлет «Почему чахнут сербские дети».
Играет духовой оркестр. Он придает сцене атмосферу душевного подъема.
Милена. Никакое возбуждение не может сравниться с элементарной силой оргазма! Вот почему политика привлекает тех из нас, чей оргазм — некачественный, ущербный, прерванный или преждевременный!
Тем временем в нижнем правом углу кадра Радмилович, взобравшийся по людям на ограду, принимает позу хорошо известной патриотической статуи:
Радмилович. Ejaculatio ргаесох!
М и л е н а. Стыдно! Это твоя проблема! Настоящие мужчины знают, как надо жить, не спрашивая ни у кого разрешения! Сладкое забвение — вот требование масс! Лишите их свободной любви, и они все сметут на своем пути!
Милена — в сладком трансе митинговой стихии. В ее политических венах — сладострастная дрожь, вызванная ощущением власти над массами.
Милена. Это привело к революции. Это привело к фашизму и светопреставлению! «Как человек стал гигантом» — Deutschland iiber alles! Оргазм марширующих гусиным шагом масс! Оргазм от притока крови у алкоголика или старой перечницы! Церебральный оргазм догматика или религиозного мистика! Мускульный оргазм принудительных рабочих, атлетов или художников!
Взрывы аплодисментов становятся все более и более бурными и продолжительными.
34. Перебивка
Комната. Люба снова взгромоздился на Ягоду. На заднем плане мы видим Милену, страстно борющуюся за то, что они уже делают, ни у кого не спрашивая разрешения. М и л е н а (за дверью). Лишите молодых их права на сексуальное наслаждение, и вы украдете у них духовное здоровье. Дети и молодежь имеют право на счастье половой любви.
35. Змеиный танец «козара»
В то время как речь Милены подходит к концу, на балконах начинается легендарный танец «козара».
Милена. Назад к себе, к нашей истинной человеческой природе! Верните каждой личности право любить! Свобода личности — это свобода всех! На лестнице, ведущей на уровень второго этажа, Радмилович ведет танец.
Радмилович и хор:
Без любви
Жизнь не стоит и гроша.
Без любви
Жизнь не стоит и гроша.
Никто не знает...
Ах, никто не знает,
Что нам завтра принесет.
Все присоединяются к танцу. Ведя танец, Радмилович приближается к Милене. У нее не остается другого выбора, как взять протянутую руку и принять ведущую позицию. Ручная камера отодвигается назад под напором танцующих жильцов.
Радмилович и хор. Жизнь без е...и не стоит и ломаного гроша!
36. Биологическая энергия масс, живая
Неожиданно мы совершаем другой элегантный прыжок и оказываемся в Китайской Народной Республике. Мао на трибуне. Камера перемещается из стороны в сторону, чтобы показать скопление масс в Пекине. Массы машут своими красными книжечками. Несметное количество людей, сотни тысяч, миллионы, может быть, десятки миллионов. Зрелище, захватывающее дух.
37. Биологическая энергия масс, застывшая
Большой официальный зал. Сверкающий паркет, грандиозные канделябры. Длинный ряд оцепеневших, официально одетых граждан. Спокойно и властно входит Иосиф Виссарионович, вождь и учитель. Его поступь величественна. Свита следует на соответствующем расстоянии. Расстояние между ними не меняется, что создает впечатление ожившей фотографии, как будто движутся восковые фигуры. Кажется, играет балалайка? Сцена сопровождается музыкой лютни. Цитра играет нежную и меланхолическую мелодию «Лили Марлен». Сладкая мелодия прерывается громкими аплодисментами. Иосиф Виссарионович начинает говорить. Окаменевшие массы слушают его речь. Его движения несуетливы и значительны.
Сталин. Они утверждали, что после того как рабочий класс разрушит буржуазную систему, он будет неспособен создать что-либо новое. Мы продемонстрировали нашу способность не только разрушить старый строй, но и построить на его месте новый социалистический строй!
Человека насильно кормят супом через трубку. Крупный план Райха и одновременно хлюпанье поглощаемого супа.
Сталин. Под священным знаменем нашего великого Ленина мы верно выполняли все его заветы.
Камера медленно приближается к отцу народов.
Санитар надевает что-то напоминающее наушники на голову беспомощного и взбешенного человека. На самом деле это пара электродов, используемых для электрошока. Под мелодию «Лили Марлен» человек корчится и извивается — содрогаясь от мускульных сокращений оргазма, вызванного искусным использованием электричества.
38. «Вы — это ваше тело»
После созерцания телесных вибраций мы слышим крики и видим группу людей, которые практически занимаются друг с другом тем же самым. На этот раз, однако, это происходит на добровольной основе.
Это биоэнергетическая мастерская, зарегистрированная в Нью-Йорке. Примерно сто человек принимают самые разные позы, делают вдохи и вьщохи, кричат и вызывают вибрации друг у друга. В воздухе разлита странная атмосфера высвобожденных эмоций. Первоначальные взрывы ненависти и унижения медленно уступают место более приятной, сладкой дрожи.
Наконец, мы видим отдельных людей, охваченных спонтанными судорогами оргазма.
Крупный план доктора Лоуэна, который все объяснит нам в своей специфической живой и выразительной манере, а мы слушаем его, затаив дыхание.
Доктор Лоуэн. Тело — это человек... вы выражаете себя через свое тело в той же степени, как и через свой разум. Вы... у вас нет тела, вы сами — ваше тело, и, глядя на тело, ощущая тело, мы можем узнать, что это за человек. Например, мы смотрим ему в глаза, и мы видим, что он испуган, его глаза расширяются... большие, вот так ... и если это выражение в его глазах неизменно, мы понимаем, что человек испуган... а когда у вас очень грустные глаза или совершенно вырубленный взгляд, пустой, как у шизофреника, отсутствующий... вы не видите этих глаз, они не видят вас! Теперь посмотрим остальные части тела. Рот! Челюсть! Бывают люди со сжатыми, тяжелыми, решительными челюстями. А также с отсутствующими челюстями, как будто у человека нет права на самоутверждение ... понимаете, все эти разговоры, видите ли ... и потом со сжатыми ртами ... как будто он из Уэст Пойнта и изображает чрезмерную мужественность: выпяченная грудь, вжатый живот ... знаете ли ... и тяжелое выражение... или если он потерял форму ... понимаете... и тогда он боится, что его живот выпятится вперед, он должен держать свой живот и контролировать свои чувства, он не может позволить себе расслабиться ... или он идет с подтянутой задницей, как собака с хвостом, запутавшимся между ногами ... вот так, видите, или, наоборот, отклячившись, вот так!
Все это говорит нам о человеке ... и мы можем понять, как он стоит на земле.
39. Московский балет на льду
Под аккомпанемент песни, прославляющей великую славную партию, джентльмены во фраках скользят по льду с партнершами, гражданками в шикарных костюмах.
Русский хор.
Спасибо нашей партии,
Нашей славной партии,
За то, что счастье в каждый дом
Принесла она.
Среди присутствующих — Милена, Ягода, Люба-самец и еще один солдат. Люба. Великолепно! Социалистическое искусство! Потрясающие царские костюмы! Милена. Они такие здоровые и красивые.
Люба. Мы — артиллеристы. Я — Люба-самец. Я несу караульную службу днем, а ночью взбираюсь на девушек.
Пока солдаты переговариваются, грандиозный социалистический балет с танцорами в роскошных костюмах демонстрирует пример эстетического осмысления идеи коммунизма. Ягода (Милене, которая ест поп-корн). Дай мне немного. Люба. Мое три — пей и жри!
Мое четыре — самое лучшее в мире!
Д э н т и. Я — эпилептик... У меня есть справка.
Люба. Мы — бисексуальны. Мое пять любит погулять! Мое шесть знает, как на бабу влезть!
Внимание Милены привлекает ведущий танцор, виртуоз на льду, красивый, элегантный, можно сказать, совершенный. Блестящий фигурист, блестящая мужская фигура. Легким сексуальным движением его партнерша впрыгивает на его колено, и они исполняют красивое па. Аплодисменты. Хорошенький фигурист кланяется. Ягода проявляет равнодушие к этому виду искусства. Она увлечена волосатым солдатом.
Люба. Считай, что ты находишься под защитой Югославской Народной Армии.
Я г о д а. А кто защитит тебя от меня?
Люба. Тебя так приятно трахать!
Ягода. Все вы так говорите.
Тем временем в раздевалке Милена пробирается сквозь вышитые золотом платья и сверкающие блестками костюмы в поисках мужчины, который привлек ее так внезапно и непреодолимо. С программкой в руке она устремляется за ним.
Милена. Спасибо! Спасибо! Спасибо, товарищ артист! На память, пожалуйста.
Она делает вид, что хочет взять автограф. Он останавливается как вкопанный. Подходит Милена. Оба чувствуют себя неловко.
Милена. Меня зовут Милена. Вы — великий артист.
Владимир Ильич. Моя страна — великая. У нас много талантливых людей.
М и л е н а. В вашем танце я увидела много труда, любви и мастерства. Но это все... так эротично! У другой пары нет проблем в общении.
Люба. Мой семь в порядке совсем!
Мой восемь всегда готов, когда попросим!
Ягода. Всегда? Люба. Хочешь проверить?
Ягода. Хо-хо.
За сценой неуклюжие будущие любовники Милена и Владимир. Он одновременно смущен и приятно возбужден ее замечанием об «эротизме» его исполнения.
Владимир. Вы не дразните меня этим последним замечанием?
Милена. Нет! Боже упаси!
Он направляется в раздевалку. Она наверху блаженства. В раздевалке — зеркало. Владимир Ильич снимает парик: он — блондин. Он снимает свои накладные ресницы.
40. Советский чемпион выполняет социальный заказ
Дверь открывается, и гордая Милена восклицает: «У нас гость!»
Ягода бросается приводить комнату в порядок. За спиной Милены мы видим чемпиона по фигурному катанию, прекрасного, как утренняя роза. Хорошенький, с детским лицом, немного скованный.
М и л е н а. На этот раз это чемпион по фигурному катанию, носящий звание народного артиста. Будучи первым в этом виде спорта, он, естественно, коммунист!
Она пожимает ему руку.
Я г о д а. Я — Ягода, соседка Милены по комнате.
Под аккомпанемент сладкой скрипичной музыки (тема венгерского шлягера тридцатых годов «Смертельная весна») Ильич входит в комнату. Ягода следует за ним.
Я г о д а. Вы настоящий русский? Или, может быть, еврей? Или какой-нибудь литовец?
Владимир Ильич. Еврей и к тому же литовец? Нет! Для нас национальность ничего не значит. Принимается в расчет только труд и достижения. Я — социалистический художник и чемпион по фигурному катанию. Я... мы гордимся нашими успехами.
Девушки помогают своему гостю снять шубу. Он великодушно позволяет им это.
М и л е н а. Позвольте мне вашу шубу, товарищ ...
Ягода. Блеск! Вы — артист. Народный артист! Социалистический чемпион по конькам, который сделал настоящий рывок!
Сзади них на стене висит русский плакат двадцатых годов, изображающий Ленина на фоне двух полушарий. Надпись: «Ленин, вождь мирового пролетариата».
М и л е н а. Спортивный тип.
41. Снова в Нью-Йорке. Уличный театр
Вооруженный до зубов, Тули — морской пехотинец патрулирует Парк Авеню, проходя мимо белых воротничков в белых рубашках.
Т у л и (за кадром). Настоящая война идет дома! Наш лозунг таков: «Принеси войну в дом!» И это все, что мы должны сделать! Мы должны принести войну домой! Мы должны отловить этих ё...х коммунистических крыс! Им пришел конец! Вы не можете сказать, где они! Вверху и внизу, снаружи и внутри! Мы должны следить, где мы находимся! (Стреляет.) Мы должны убить их до того, как они убьют нас! Другого выбора нет! Я имею в виду даже их детей — позволить, чтобы они выросли в коммунистов? Так, что ли? Если должна быть кровавая баня, пусть будет кровавая баня. Я хочу сказать: убивайте ради мира! Это лозунг! Просто: убивайте ради мира! Чем от большего числа студентов мы избавимся, тем больше будет Мира!
Песня:
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Ближний, или Средний, или очень Дальний Восток.
Дальний, или Ближний, или очень Средний Восток.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Если тебе не нравятся люди или то, как они разговаривают,
Если тебе не нравятся их манеры или то, как они ходят,
Убивай, убивай, убивай ради мира ...
(Написано Тули Купфербергом для «Спертого воздуха».) Очень длинный план Манхэттена.
42. Назад в Югославию, молоко и печенье
Владимир Ильич (на фоне Манхэттена, изображенного на плакате: «Летайте в США»). Самые большие триумфы я имел в Скала в Милане и Мэдисон Сквэр Гарден. Послушайте, этот их Запад слишком уж переоценивают! Правда, они совершили чудеса в производстве. У них есть их чудесная американская мечта, но нет личного счастья!
Я г о д а (за кадром). А как с этим обстоит дело в твоей стране?
Владимир Ильич. Как же, между личным счастьем и счастьем нашей страны, всего народа нет разницы.
Девушки предлагают своему гостю печенье и молоко.
М и л е н а. Для нас, югославов, есть разница.
Ягода. Мы вряд ли знаем, что такое личное счастье, независимо от народного счастья или счастья всей страны!
Владимир Ильич чинно поднимается со своего места, как будто хочет произнести тост.
Владимир Ильич. Мы русские... мы уважаем ваши попытки найти свой собственный путь. Вы гордый и независимый народ. Но мы уверены, что вы на собственном опыте убедитесь в правильности нашего пути.
За его спиной — картина в стиле поп-арта: голая девушка, играющая на пианино.
М и л е н а. Время покажет, кто ближе к истине.
Крупный план Ильича. Гость что-то заметил. Он не может поверить своим глазам.
Владимир Ильич. Простите меня... Это фотомонтаж, не правда ли?
М и л е н а. Нет, это настоящее. Это фотография, снятая нацистом Хьюго Иегером в 1939 году.
Камера медленно следует за ним и Миленой. Гость снимает фотографию со стены и разглядывает ее. Милена подходит к нему и начинает что-то с энтузиазмом объяснять. Они совершают неторопливые повороты, как будто танцуют медленный вальс. На фотографии снят Гитлер, короткий человек со смешными усами, в окружении белокурых девушек. Фотография очень приятная. Откуда-то возникает музыка, тот же «Путь к сердцу», который звучал во время демонстрации стен тюрьмы Льюисбурга. Очень милая.
Милена. Йегер говорил, что в атмосфере были флюиды. И потом начало происходить что-то чудовищное. Тысячи мужчин и женщин неожиданно начинали дрожать и плакать. Он просто сидел там и смотрел на них.
Владимир Ильич. Простите, но я не понимаю. Почему вы держите эту жуткую фотографию?
Милена (сердито). Посмотри на этих женщин! Этих глупых телок, этих рабынь! Они любят... почести... и подчиняются авторитету! Они придают авторитету первобытную силу секса! Благодаря им эта бесчеловечная, эта животная сила может выглядеть человечной.
В этот момент Ягода, которая ходила кругами за спиной Милены, выскальзывает из своего халата, и мы видим в одном углу кадра то, что в данный момент обсуждают Милена и Владимир. Оба явно чувствуют себя неловко.
Неожиданно врывается музыка цитры, все тот же «Путь к сердцу».
Милена. Своей слепой преданностью, своей иррациональностью женщины поддерживают все идеологические заблуждения на земле!
Зигмунд Фрейд (фотография на стене) созерцает нервную парочку.
Владимир Ильич. Я восхищаюсь твоей страстью, но считаю это необоснованным. В конце концов, мы — коммунисты!
Ягода ходит по комнате голая. Выставка: Джеки Кёртис, непонятная личность, но излучающая нечто марлендитриховское. Джеки ест мороженое.
Милена (за кадром). Какие цели стоят перед нашими молодежными организациями? Мы называем себя коммунистами. Почему?.. Что такое коммунизм? «Коммунист» — это латинское слово.
Они поддерживают приятный контакт на разных уровнях. Естественно, увереннее всего они чувствуют себя, когда обсуждают политику. А она представляет собой секс в его самом утонченном виде, как мы все знаем. Глядя в глаза красивому фигуристу, Милена наполняется страстью и нежностью.
Милена. Глаз и ум коммуниста должны быть остры, как скальпель. А каждое его слово отточено, как сабля или конек. А каждое его действие точно, как порез бритвой.
Вы обратили внимание на слово «конек»? Ей придется дорого заплатить за ее слепую веру. Слепая вера, даже если ее объектом является предмет красоты, явно ни к чему. «Потеряйте голову», и вы потеряете вашу голову.
Владимир. «Коммунист» подразумевает «коммунальный». Коммунистическое общество означает, что все — общее! Земля, фабрики, труд ... все общее. (Это кусок из речи Ленина «Задачи Союзов молодежи».)
Тем временем голая Ягода предлагает гостю печенье, и в некотором роде собственную грудь. Милена молниеносно протягивает ему стакан молока. Он осушает его и заканчивает свою речь.
Владимир. Вот так. Вот что такое коммунизм!
43. «Мама»: очень подходящая вставка
Вторая пациентка. Мама, мама!
Она хватает протянутый большой палец терапевта и сосет его страстно, все ее тело — в состоянии оргазма.
Терапевт. Возьмите его! Хорошо!
Она продолжает сосать. Ее тело плавно колеблется.
44. «Троцкий — о, какое неприятно звучащее слово»
М и л е н а (показывая на фотографию Райха на стене). Его имя было В. Р.— Всемирная Революция! Он умер в американской тюрьме, его засадили туда агенты Москвы.
Владимир нервничает.
Владимир. Как ты можешь говорить такие вещи так легко?
М и л е н а. Меня интересует, не были ли это те же самые люди, которые поехали в Мехико и всадили альпеншток в голову Троцкого, товарища по оружию Ленина и Сталина.
Она медленно движется к камере, он идет за ней. Он подходит к ней сзади и закрывает ее рот рукой. Ее свобода речи переходит все границы. Неожиданно она целует его руку.
45. «Ужас»: даже еще более подходящая вставка
Теперь мы слышим самый ужасный вопль второй пациентки. Доктор еще больше провоцирует ее, надавливая большими пальцами на ее щеки. Ее руки — в оборонительной позиции, рот широко открыт. Она дает выход своему страху, испуская леденящий душу крик.
46. Незваный гость
Средний план. Ягода делает упражнения. Милена и Владимир сидят рядом, слегка надутые друг на друга.
Владимир. Человек должен в чем-то быть уверен.
Ягода. Да, например, кто его отец или люди, которые правят нами.
Милена. Я — романтик. Я утверждаю, что без свободной любви нет истинной революции.
Владимир. Понятно. Теория Александры Коллонтай гласит: революция должна разрушить брак.
Милена. Да, буржуазный брак — это не что иное, как узаконенная проституция.
И кто же теперь должен появиться в дверях, как не сдвинутый, списанный, несчастливый любовник, нелюбимый пролетарий Радмилович?
Милена вскакивает, чтобы выпроводить его.
Они борются перед большим плакатом на стене в коридоре: это афиша третьесортного фильма «Брачные побуждения».
Милена. Радмилович! Пьяная свинья!
Радмилович. Интеллигенция! Хотите от меня избавиться!
Она выталкивает его и быстро возобновляет дискуссию о Райхе, который улыбается, глядя со стены на всю эту неразбериху.
Милена (указывая на портрет В. Р.). Он учит, что каждый хороший человек, как ты или я, скрывает за своим фасадом огромный взрывной заряд... огромный резервуар энергии, которую может высвободить только война или революция! Ты слушаешь меня?
Входит Ягода. Она опять останавливается позади них.
Ягода. Во мне?.. Во мне тоже? Любовь и преступление!.. Дай мне немного!
Владимир. Я очарован твоим энтузиазмом. Поэтому извини, если я несколько ироничен, но... не означает ли... я имею в виду его теорию... не превращается ли троцкистская концепция перманентной революции в концепцию (прости Господи) перманентного оргазма?
Во время этой милой беседы стена за ними начинает трескаться, кирпичи вываливаются, и вскоре Радмилович, пробив стену головой, снова оказывается с ними.
Радмилович. Перед вами ветеран-ударник Радмилович. Мои извинения!
Крепкоголовый нарушитель спокойствия вежлив с гостем.
Владимир. Владимир Ильич.
Радмилович (протягивая руку Милене). У вас тут компания? (Увидев голую Ягоду.) О, Калькутта!
Ягода. Смерть фашизму!
Радмилович. Власть народу!
Без всяких объяснений Радмилович хватает гостя и запихивает его в шкаф.
Владимир. Куда вы меня тащите? Куда?
Милена. Радмилович, я убью тебя!
Радмилович (поет). Эй, ухнем!
Он выдергивает доску из пола (это цитата из фильма «Невинность без защиты»6 — вспомните сцену с половицей, в которой отвратительный Петрович пытается дать затрещину Алексичу), и пытается подпереть ею дверцу шкафа.
М и л е н а. Что ты делаешь! Освободи народного артиста!
Радмилович. Е...л я народного артиста! (Ягоде, в хорошем настроении.) Я хочу трахнуть тебя!
М и л е н а. Это в единственном или во множественном числе?
Радмилович (с альпенштоком на плече, поет).
Возвращаясь с работы, В наших касках стальных, Ударники Тито ...
47. Черный секс
Югославская песня неожиданно трансформируется в другую: «Ты можешь избавиться от желчи...». Тули — морской пехотинец впрыгивает в кадр из-за угла и останавливается перед негритянским книжным магазином с ружьем наготове. Он хотел бы убить всех негров: для него они — вызывающий ненависть секс-символ.
Песня:
Ты сможешь избавиться от желчи,
Только когда тебя ликвидируют.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, это так приятно.
Как мне сказал мой капитан. Убивай, убивай, убивай ради мира.
Тули (рассматривая плакаты в витрине негритянского книжного магазина). Дик Элдридж Кливер!
Это скопище подонков!
Они трахаются быстрее, чем их можно убить! Какого черта им нужно! Ё...е черномазые! Он стреляет в камеру.
Редакция газеты «Screw», самого серьезного левацкого порнографического еженедельника.
Эль Гольдштейн (за кадром). Наша газета столь патриотична, что она отпугивает большинство людей. Потому что это самое свободное, самое противоречивое, самое честное издание за последние пятьдесят лет... многие люди неискренне выражают любовь к свободе, но когда они видят ее прямо перед собой, они вдруг становятся авторитарными и начинают бояться свободы ... «Screw» оскорбляет всех: католиков, евреев, протестантов, черных, белых... Эта газета патриотична по самой своей сути, именно такой задумывалась Америка в 1776, но она не стала такой!
В середине офиса сидит красивый голый негр. Голая девушка сидит на коленях улыбающегося Джима Бакли, редактора. На заднем плане, в углу — Кен Гаол, организовавший год спустя первый нью-йоркский фестиваль эротических фильмов. Под офисом «Screw», на десятом этаже,— штаб-квартира нью-йоркского отделения коммунистической партии (согласно информации, которую мы получили от Эля). В конце речи Эля мы видим очаровательную Джеки на фоне звездно-полосатого флага, сосущую соску и бросающую серебристое конфетти в камеру, Джеки сидит в Центральном парке и рассказывает нам историю своей жизни.
Джеки. Мы сидели перед камином... и занимались любовью, что было для меня совершенно новым, заниматься любовью с мужчиной, и что рядом был мужчина, который занимался со мной любовью ... я почувствовала ... я почувствовала, как ... я почувствовала себя очень женственной, потому что он был очень мужественным. Потом мы лежали на тахте, которая стояла перед камином, и сохли после дождя, огонь осушал дождь — тепло огня ... и это все было очень сексуальным! Мы легли в койку, и я не позволяла ему ... я не позволяла ему трахать меня ... потому что это бьш мой первый раз в постели с мужчиной ... который был выше, чем я, более волосатый, чем я ... о, и он бьш так красив, и он знал все, что ему надо делать ... и что же он делал? Он лег на меня, и я сразу же кончила, и это было так ... для него это было потрясающе ... потом он попросил мой номер телефона, но я не хотела ему говорить ... пока я одевалась, и это потом повторялось в моих других мимолетных связях с незнакомыми мужчинами, то, что я не хотела давать им свой номер, потому что ... я боялась ... но ... разве я не ходила к его дому каждую ночь и не звонила в звонок в три часа утра, стоя у его окна и выкрикивая его имя?., но всегда безуспешно?.. Или мне не везло? Я не видела его много лет, а в следующий раз, когда я его увидела ... я была девушкой! А он не бьш готов!.. Я все еще возбуждала его... но... он привык спать с мальчиками, что сужает взгляд на вещи, поскольку он обладает всем, что для этого нужно... Я хочу сказать, поскольку я осталась той же самой, в буквальном смысле слова той же самой!
Джеки и Рита едут в машине. На заднем плане — здание Pan American. Мы видим их женственные ноги в черных чулках, в лакированных, позолоченных туфлях.
Улыбающееся лицо Эль Гольдштейна со слепком женского причинного места. К сожалению, один факт остается незамеченным: в слепок вделаны лобковые волосы всех девушек, работающих в «Screw».
Джеки. Вот о какой девушке я вам рассказываю! Разве она не потрясающа? Потому что я ношу блеск на глазах, блеск на моих губах, блеск на волосах, чтобы быть, как ... я хочу сказать ... я настоящая ... вы смотрите на вещи по-другому ... знаете... ну как ... вы видите вещи не так... вы все время все видите не так!
Ухмыляясь и глупо улыбаясь в своей комнате, Джеки—Марлен хватает фотографию Гари Купера, всего расфуфыренного, и показывает его удивленному глазу камеры, то есть нам.
48. Вставка. Милена
Перед черно-красной полосатой стеной, в зеленом белье, с синей рамкой в левой руке, Милена поднимает сжатый салютующий кулак. Милена. Смерть мужскому фашизму! Свободу женщинам!
49. «Чехословацкая и вообще весна»
Нэнси Годфри и Джим Бакли в студии с белыми стенами. Нэнси. ... Можете снять свои брюки... так... положите их здесь ... снимите ботинки. Т у л и (за кадром, поет). Я убью себя над твоим мертвым телом,
Если ты будешь трахаться с кем-нибудь, кроме меня. Можешь думать, что я полное дерьмо, Но именно так и будет. Я убью себя над твоим мертвым телом, Если ты будешь трахаться с кем-то, кроме меня. Нэнси. Пока вы здесь лежите, я бы хотела, чтобы вы закрыли глаза и воспринимали это как сексуальное переживание... что мы занимаемся любовью, думайте, о чем хотите, обо всем, что возбуждает вас... расслабьтесь и мобилизуйте свое воображение... Не думайте о том, что происходит на самом деле, но думайте о том, что бы вам хотелось, что произошло.
Пока она собирает свои принадлежности, он снимает брюки и ложится на тахту. Она наклоняется над ним, изящно погружает пальцы в баночку с вазелином и начинает мягко ласкать его вялый член. Музыка: бодрая, радостная песня Дунаевского из «Веселых ребят» Александрова.
50. Милена: Ленин о государстве и революции, о свободе
Милена вслух читает Ленина.
Милена. Это полнейшая чушь — говорить о свободном, народном государстве.
На какое-то время пролетариату необходимо государство — не в интересах свободы, а с целью подавления своих врагов. А когда действительно можно будет говорить о свободе, государство как таковое перестанет существовать!
51. О, какой у тебя член!
Ласки Нэнси способствовали притоку крови к члену Джима. Она продолжает работать. Веселая русская песня сменяется здесь более сложной и многозначительной американской: «Убивай ради мира».
Песня:
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Ближний, или Средний, или очень Дальний Восток,
Дальний, или Ближний, или очень Средний Восток.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Если тебе не нравятся люди или то, как они разговаривают,
Если тебе не нравятся их манеры или то, как они ходят,
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Убивай, убивай, убивай ради мира.
Если ты не убьешь их, то китайцы это сделают...
Если ты не хочешь, чтобы Америка играла вторую скрипку...
Неожиданно музыка меняется. Молдавская мелодия Сметаны. Нэнси накрывает грудь и живот Джима прозрачной пластиковой пленкой с дыркой. Затем она начинает накладывать гипс. Все больше и больше гипса. Построена небольшая пирамида.
52. Джеки молится
Мария с младенцем. Свечи. Джеки молится. Крестится, а потом посылает нам поцелуй.
53. Ильич в восторге
(Он увидел свет?)
Выходя из шкафа, он обращается к Милене.
Владимир. Вот это да, я был на Востоке, и я был на Западе, но такого еще не было! Потрясающе!
Он просто не похож на себя. С сияющими глазами, раскрепощенный, простой.
54. Вождь и учитель
Ребенок (показывает пальцем). Бабушка! Сталин!
По широкому пространству великолепного зала, сверкающего хрустальными люстрами, сквозь аплодирующие массы, вздымающиеся со всех мест, проходит надежда мира, скромный вождь мирового пролетариата, аплодируя самому себе.
55. Скульптура
Нэнси вскрывает гипсовый слепок, и мы видим копию члена Джима из твердого ярко-красного пластика.
56. Важное заявление с красным оттенком
Сталин. Товарищи, мы с успехом завершили построение первой стадии коммунизма.
Аплодисменты.
57. Бейтесь вашей головой о стенку
Мужчина в смирительной рубашке бьется головой о дверной косяк. Ритм его ударов воспроизводится в торжественной песне.
Песня:
Спасибо нашей партии,
Нашей славной партии,
За то, что счастье в каждый дом
Принесла она!
Спасибо нашей партии,
Нашей славной партии,
За то, что счастье в каждый дом
Принесла она!
58. Радость военной службы, радость мастурбации
Тот же ритм повторяется в поглаживаниях винтовки ее владельцем, веселым морским пехотинцем. Все более и более быстрые, более и более веселые поглаживания. Пехотинец обнажает свои зубы, слегка подпрыгивая, радостный. Вступает веселая мелодия флейты из бесконечной любовной сцены в комнате.
59. Аппараты В. Р.
Тайна. Странные звуки. Как противовоздушные установки, аппараты устремляют свои стволы в небо. Необъяснимая вставка.
60. Любовная история
Расслабленные и привлекательные, Милена и Владимир бредут по заснеженному берегу реки мимо чем-то занятых рабочих.
Владимир. Я живу ради моего искусства. Человек не должен бесцельно растрачивать свою жизнь. У него должна быть цель.
Милена (отодвигая в сторону торчащую проволоку). Осторожно.
Владимир. Необходимо целиться в одну цель, как когда бросаешь копье или пускаешь стрелу. Моя работа требует меня всего. Неправильно жить наполовину. Умереть ради любви — бесчестно, эгоистично, буржуазно! Это глупо, зоологично.
В этот момент она неожиданно целует его. Он не реагирует.
Владимир. Мне нравится быть здесь! Признаюсь, многого не понимаю. Но у вас прекрасные люди!
Милена. Включая женщин?
Владимир. Этот человек пробил головой стену ради тебя!
Милена. Мне плевать.
Другой неожиданный поцелуй. На этот раз он отвечает, они целуются под меланхолическую мелодию «Как прекрасный сон» (венгерская цыганская мелодия).
Он с воодушевлением начинает нести милую чепуху.
Владимир. Воздух свеж, как музыка. Ничего не знаю лучше «Апассионаты», готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, думаю: вот какие чудеса могут делать люди!
Он явно возбужден, просто комок нервов. Осознает ли чемпион по фигурному катанию, что он цитирует такого пользующегося дурной славой автора, как сам В. И. Ленин?
Владимир. Но часто слушать музыку я не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя — руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми!
Он взобрался на севший на мель корабль, как на трибуну, и произносит речь. Милена обрывает его, хватая его за член. Он бьет ее по лицу, она падает.
61. Вместо бабушки — волк, вместо Владимира — Иосиф
Портрет в мягких тонах Вождя и Учителя нашего народа, всех народов, Иосифа Виссарионовича Сталина, скорбно глядящего, со слезой в уголке глаза.
Он мог бы нанести удар, но он опечален, для него это больнее, чем для человека, который получил удар.
Женщина передает ему письмо, на котором написано: «Ленину». Он принимает его в восхитительной массовой сцене на заснеженной Красной площади. Все возбуждены, атмосфера приподнятая. Поет хор. За Сталиным — огромное полотнище с гигантским изображением Ленина, полностью скрывающее массы. Перед этим портретом Виссарионович произносит провидческие, достойные вождя слова.
Сталин. Рабочие и крестьяне всего мира полны решимости защитить Республику Советов, как стрелу, пущенную уверенной рукой товарища Ленина в лагерь врага!
(Цитата из фильма «Клятва», чисто религиозного произведения «искусства».)
62. На четвереньках
Человек, спускающийся по лестнице на четвереньках, приближается к камере.
63. Сексуально возбужден до помутнения, до крови
Владимир выходит из-за дерева и подходит к заплаканной, отчаявшейся Милене. Он полон раскаяния, кроток, потрясен.
Владимир. Прости меня! Прости меня! Прости меня!
М и л е н а. Ты любишь все человечество, но ты не способен любить одного человека, единственное живое существо. Что это за любовь, которая заставляет тебя чуть ли не снести мне голову? Ты сказал, что я так же привлекательна, как революция. Ты таращился на меня, как на картину... Но революцию нельзя потрогать! Что значит ребенок для мужчины? Вопрос секунды! Остальное — дело женщины! Тем временем ты отдаешь свое тело на службу искусству! Твоя волшебная, залитая светом прожекторов фигура служит потребностям масс! Клубок лжи — вот чему ты служишь... Народу и партии! Воздушный шарик — вот что это такое... а не революция! Мелкая человеческая ложь, выряженная в одежды великой исторической правды. Способен ли ты, поганая вошь, служить потребностям рода человеческого, заняв одну основную позицию для экстатичного полета к цели... как стрела... или энергично ... сильно брошенное копье?
Она бьет его по лицу, колотит его все более и более горько и бездумно. Наконец, он встает перед ней, мокрый от слез, милый и патетичный, и они целуются. Очень долгий, очень любовный и очень влажный поцелуй.
Хор (за кадром).
Коммунистическая партия, моя любимая,
Священна твоя рука.
Коммунистическая партия, моя любимая,
Священна твоя рука.
Поцелуй продолжается. Страсть разгорается больше и больше. Партнерша Владимира вскакивает к нему на колено. Потом мы слышим крик. Потом мы различаем в темноте, как Владимир смотрит на свои руки, свои окровавленные руки, руки, замазанные кровью.
64. Патологоанатомический зал
Доктор. Что вы сегодня приготовили?
Инспектор достает из корзины голову женщины — голову Милены.
Инспектор. Тело было найдено в двухстах ярдах вверх по течению.
Доктор кладет голову на белый поднос и изучает ее.
Доктор. Милый ребенок. Какая хорошенькая головка! Отрублена чем-то очень острым... топором или ножом мясника. Удар чрезвычайной силы.
Для того чтобы эта хорошенькая головка осталась без своего тела, понадобился один удар. В ее влагалище обнаружено огромное количество спермы, в четыре или пять раз больше обычного. Может ли это дать какой-то ключ к разгадке? Может, это был групповой секс?
Инспектор. Судя по данным, это вряд ли была групповуха или даже изнасилование. Скорее всего, безумная ночь любви!
Доктор. Никаких следов борьбы. Следовательно, она получила сперму добровольно. Получше проверьте клиники для душевнобольных, не сбежал ли оттуда какой-нибудь сексуальный маньяк. Вы нашли орудие убийства?
Инспектор. Да, вот эти никелированные «Чемпионы». Превосходно сделанные.
Пока он разворачивает газету и достает серебристые коньки, голова начинает говорить.
М и л е н а. Космические лучи прошли через наши соединенные тела. Наши пульсации совпадали с вибрацией вселенной. Но он не мог вынести этого. Ему пришлось сделать еще один шаг. Владимир — человек благородной импульсивности, человек высоких амбиций, невероятной энергии... Он романтик, аскет, истинный красный фашист. Товарищи! Даже теперь я не стыжусь своего коммунистического прошлого!
65. Молитва
Около севшего на мель корабля Владимир поет. Песня очень печальная, элегическая.
Владимир (поет).
Пока Земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него нет.
Мудрому дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег
И не забудь про меня.
Пока Земля еще вертится,
Господи, твоя власть,
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть,
Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня.
Каину дай раскаянье
И не забудь про меня. (Он идет по той же тропинке, по которой шел раньше с Миленой.)
Я знаю, ты все умеешь.
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он проживает в раю.
Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим. (Владимир приближается к белой лошади на белом снегу. Встреча — чисто случайна, бессмысленна и очень многозначительна.)
Господи, мой Боже,
Зеленоглазый мой,
Пока Земля еще вертится,
И это ей странно самой,
Пока ей еще хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем понемногу
И не забудь про меня.
(Владимир в зимней шапке около группы цыган, греющихся у костра. Одинокий, потерянный.)
Последние слова последних строк накладываются на улыбающуюся голову Милены (наплыв). Улыбающийся Райх. И последние слова песни:
«И не забудь про меня».