Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Кирилл Кризалис
всякий раз убеждающий меня в том, что смогу, и хватит сил, и всем-всем, кто не
От автора:
Дорогой читатель, рассказ, который ты держишь у себя в руках, или видишь на экране своего компьютера – это, прежде всего история жизни и смерти, любви и ненависти двух, или нескольких людей. Я описываю ее так, как могу, потому, что в ней есть правда и есть вымысел. Мне часто задают вопросы, отождествляя с тем или иным героем рассказа, о том, было ли описанное на самом деле, или всего лишь часть моего воображения. Точного ответа на вопрос у меня нет, так как рассказ и есть частью меня самого, моей жизни и моей истории. Очень признателен тем, кто поддерживает и помогает мне в этом не легком деле. А, главное моим друзьям и верным соратникам! Марине Андреевне и ее замечательной сестре, Натали, моему брату Алексею, хоть он и считает мою затею пустой тратой времени, но без его поддержки и понимания я бы вряд ли продолжил писать, Элле - пожалуй, единственно и неизменно верный друг, всякий раз убеждающий меня в том, что смогу, и хватит сил, и всем-всем, кто не покидает в трудную минуту. Ну и конечно Хенку Муди, который даже сейчас, когда рассказ еще не дописан, не отредактирован, заставляет меня не забывать о главном - цели. Ребята – без вас не было бы меня такого, какой есть, и мы бы сейчас не видели эту работу. Так же не могу обойти стороной главный мотив, побудивший меня попробовать себя на писательской ниве – да, Римма, сейчас речь идет о тебе. Уверен, читая «Параллели» ты найдешь некоторые сходства с реальной жизнью, сможешь увидеть так же и расхождения. Хочу лишь сказать, что мне искренне жаль, что все получилось именно так, и жаль оттого, что все это я уже не смогу сказать тебе в лицо. Благодарен всем тем, кто осмелился потратить частичку своей жизни, что бы прочесть о частичке моей, искренне спасибо вам. Ну, все, все, прекращаю нести чушь и позволю вам сделать первое впечатление о первой главе рассказа «Параллели».
Глава 1
(Начало)
Как это часто бывает, в конце лета, после изнуренной жары, погода радует долгожданной влагой. Весь день шел проливной дождь, всякий раз окутывая стены домов серой, туманной дымкой. Постепенно сгущалась сумрачная вуаль, все сильней и сильней погружая окрестности в мир снов. Кое-где свет фонарей озарял темное царство ночи, так величественно погрузившийся на свой престол после длинного, пасмурного дня. Изредка барабанную дробь дождя перебивал грохот проезжающих машин. Жители городка облегченно вздыхали приходящей смене погоды. Лишь старожилы помнят последнее жаркое лето, пятнадцать лет назад, когда единственным спасением от палящего солнца был не островок тени, а ледяная вода на озере «Кратер», не далеко от главной улицы города. Но не сейчас, даже в конце лета отметка на термометре не опускалась ниже 36 градусов, и лишь дождь был оплотом надежды и приходящей благодати. Не смотря на влагу, сырость и сорвавшиеся с небесной выси капли дождя, горожане, накидывая плащи, выходили на прогулку. Там же, на Кипарисовой улице, погрузившись в размышления о чем-то своем, далеком и близком, шла она. Укутавшись промокшим шарфом, щеками ощущая капельки влаги, Элла вспоминала те сладкие дни, когда по этой же аллейке, среди высоких тополей она шла не одна, а в сопровождении своей второй половинки. Не так давно, из-за какой-то пустой ссоры, не желания понимать, из-за глупости она рассталась с самым близким для нее человеком. «Пусть да, пускай моя ошибка, быть может, есть в том моя вина, но ведь и он хорош, ведь мог бы просто промолчать, и попытаться меня понять. Он никогда не сдерживался! Всегда был критичен, но ведь именно это мне в нем больше всего нравится. Его личный, собственный шарм, неизменчивость и уверенность. Как же мне его не хватает»: вела диалог с собой девушка. Вдруг ее взгляд наткнулся на нечто, показавшееся ей в тот момент жутким. Какое-то странное существо шевелилось в мокрой траве, его движения настораживали девушку. Подойдя чуть ближе, она посмотрела на источник движения. Маленький, белый комок перьев ворочался на сырой земле. Быть может, выпавший из гнезда, молодой голубь, не рассчитав своих сил - камнем упал на землю, или какой-то свирепый хищник, бездомный кот, стал причиной этого ужасного события. Нагнувшись, Элла осторожно протянула руку к птенцу, погладив испуганного голубя, произнесла:
- Что же с тобой случилось, малыш? Её взгляд остановился на засохшей капельке крови возле крыла птицы. Аккуратно поднимая раненую птицу на руки, она стала сопереживать и сочувствовать одинокому, брошенному, забытому существу. Отданному на попечительство самому себе. Не найдя слов для описания собственных эмоций, Элла заметила бегущего вдоль аллеи парня. На секунду, она забыла о своем новом «друге», ее взгляд всецело принадлежал незнакомцу в белой футболке с медведем. Он казался ей знакомым, но в то же время Элла не понимала, откуда и как знает этого парня. С выражением счастья на лице – он пробежал мимо, не замечая свою давнишнюю подругу.
Когда парень скрылся за стеной тополей, Элла вспомнила о том, что на ее ладони лежит тот, кому сейчас нужна ее помощь. Ведь если она не поможет – то кто?? Оглянувшись вокруг, она видела лишь огромный пустырь, осажденный вокруг неприступной крепостью тополей и берез, ни намека на спасение. Вырывая клочками из памяти места, где в этот момент может быть открытая аптека, или ветеринарная лечебница, Элла подскочила на месте от странного, резкого звука – внезапный удар, а затем визг резины по мокрому асфальту, испугали девушку, и заставил вздрогнуть. Прижав птенца к груди, отбросив мысли – она ринулась к месту, где по ее подозрениям, что-то произошло. Отказываясь принимать решение о спасении птенца – этот звук был как знамение, гром среди ясного неба.
Подбежав ближе к дороге, она была ошеломлена. На мокром асфальте лежал парень – ее давнишний приятель. Его тело замерло в причудливой позе, слегка закинув голову назад, он лежал на спине, разбросив в разные стороны руки, как мотылек, дотянувшийся до жаркого огонька свечи. То ли от дождя и грязи то ли от крови его белоснежная футболка с медведем потемнела, грязь с кровью придали ей темно бурый оттенок. Лицо его было направленно в противоположную от девушки сторону, поэтому она не видела его выражения. Лишь маленькие осколки стекла, как звездочки на темном ночном небе все блистали, придавая картине ужасной трагичности.
«Нет времени стоять без дела»: пронеслось в голове у девушки, и, переложив раненую птицу в другую руку, она нервно стала искать мобильный телефон в карманах своей черной ветровки.
Алло, девушка, добрый вечер. Срочно нужна неотложная медицинская помощь по улице Кипарисов, возле мебельного магазина. Здесь парня сбила машина, пожалуйста, поторопитесь – совладав над собой, уверенным, полным решимости, голосом стала говорить Элла с оператором службы неотложной помощи. Положив телефон обратно в карман ветровки, девушка присмотрела не большую копну листвы под тополем, где она была не подвластна каплям дождя, спрятана от посторонних глаз за густой листвой крон деревьев. Подойдя к ней, Элла легонько опустила трепещущего птенца на верхушку копны и, вспоминая, что ей советовал оператор службы спасения, подошла к парню. Не смотря на всю серьезность ситуации – на устах его застыла улыбка. Глаза были закрыты, с кончиков волос стекали капельки крови, падая на мокрый асфальт, образовывая лужицы. Не было ни испуга, ни капли страдания, ни даже боли на его лице, лишь странная улыбка, ухмылка, или что это? Как вкопанная Элла стояла и смотрела на его лицо, она не заметила, как к ней подошел мужчина, и приобняв за плечи, попытался отвести в сторону, бормоча: «пойдемте, сейчас вы ему уже ни чем не поможете». Это был доктор прибывшей на вызов службы скорой помощи. Сколько прошло времени с момента вызова Элла не знала, на все будто бы произошло только что.
- Скажите, что здесь произошло? - пытаясь сменить тему, заговорил доктор.
- Я не знаю,- вздыхая, произнесла девушка.
- Видела, как он бежал вдоль аллеи, пробежал мимо меня, вон там, на пустыре - кивнув головой в направлении, где она впервые увидела парня, и замолкла. Элла не знала, стоит ли упомянуть о том, что она знает жертву, или лучше промолчать, ведь когда-то в далеком прошлом у них была иная, общая дорога жизни. Нет, они не были близки, но тесно общались в силу некоторых причин, но те времена давно прошли, сейчас все иначе, уже больше года не виделись и нее говорили.
- Что вы знаете о нем? Быть может, вы знакомы? - обрывая мысли девушки, продолжил опрос доктор.
- Да, это Матвей… - вздохнула Элла – когда-то мы дружили, но это было давно…
- Понятно, у вас есть телефон кого-то из его близких родственников? – продолжал выяснять врач – или быть может, вы знаете, как с ними связаться и сообщить о случившемся?
- Нет, номера телефона родителей у меня нет, хотя постойте, где-то был номер его брата Алексея, ах, нет, я его удалила из телефона,- с грустью проговорила Элла, возвращая в карман телефон.
- Тогда садитесь в машину, поедите с нами, думаю, вы сможете быть полезны, как свидетель события,- подхватив девушку под локоть и подтолкнув к открытой двери кареты скорой помощи, сказал медик.
Элла послушно водрузилась на мягкое кожаное сидение скорой помощи, и, отказываясь верить происшедшему, уставилась взором в неоновые вывески лавок и витрин их крохотного городка.
Глава 2
(Туман)
10 января... Раннее утро. На дворе так же темно, как и ночью. Несмотря на зимний период, совершенно не ощущается прохлады. Это одна из тех немногих зим, когда погода не диктует условий и совсем к месту осенняя одежда. Матвей брел в темноте, по аллейке вдоль сквера, размышляя о событиях, произошедших накануне Нового Года. Голова гудела от мыслей, все новые и новые образы всплывали перед глазами. Обрывки фраз и забытые голоса роились в его сознании.
Постепенно стал возвращаться рассудок. Первое, что хотелось понять парню - где он находится!? Стены и дома родного города стали менее знакомыми, все казалось чуждым и всем своим видом отвергало. Матвей достал мобильник начал пролистывать телефонную книгу. Не найдя того, что искал - посмотрел на время и положил телефон в задний карман Джинс. В попытке понять, куда попал - парень стал взглядом всматриваться в стены, но не было здесь ничего знакомого. Его сознание протестовало происходящему. Наконец наткнулся на вывеску с улицей и номером дома. Улица Фиалок 34. Странно, никаких ассоциаций не было. Он явно здесь впервые. Пройдя несколько метров по пустынной улице - парень увидел сквер. Лавочки, урны, горки и качели, где летом мамаши выгуливают своих детишек. Все это было чуждым. Вот так постояв немного, вспоминая детство, когда самым счастливым моментом было отсутствие внимания со стороны родителей, тогда Матвей был предоставлен сам себе. Лучшим другом был изношенный роман Жюль Верна! С кем, как не Паганелем он мог стать настоящим мужчиной? Пройдя все испытания в поисках капитана Гранта – понимаешь, для чего живешь.
Вот так вот, погрузившись в воспоминания, Матвей добрел до лавочки, и то ли от усталости, то ли по инстинкту решил сесть. Именно в тот самый момент его карман стал судорожно вибрировать. Понемногу начало возвращаться сознание. Достав из кармана телефон, обнаружил, что номер звонящего скрыт. Не теряя времени, парень поднес телефон к уху с готовностью принять звонок и произнести свое любимое приветствие "пронто", но не успел - вызов был завершен звонившим. Поразмыслив над происшедшим - Матвей просто решил не предавать этому значения. "Опять кто-то из друзей решил подшутить", подумал он и вновь погрузился в сладкие воспоминания своего детства.
Сколько прошло времени - точно сказать трудно, казалось бы, всего пара минут. Дабы удостовериться, Матвей достал свою старенькую Моторолу и задумчиво произнес "хеллоу мото..." На часах было 13-47... Странно, но вокруг ничего не изменилось, все, то же раннее утро, лишь с одним отличием - усилившийся туман окутывал окрестности. Ничего живого в радиусе ста футов, лишь следы былой активности. Все, что давал увидеть туман - это качели, две лавочки с аккуратненько окрашенной в грязно-зеленый цвет корзинкой для мусора. Лишь спустя некоторое время, Матвей начал замечать, что во всем этом что-то не так, за все время, что он здесь - никто не прошел мимо, даже птиц нет - пустое, глубокое одиночество – эдакая аллегория грусти и уныния. Он чувствовал себя пленником тумана, резко воцарившемся в небольшом скверике, на углу улицы Фиалок и Лиловой. Все сильней начинал подкрадываться панический страх перед всепоглощающей пустотой. Бездонной пропастью, которая вихрем проносилась мимо, поедая новые и новые жертвы, выискивая место для очередной западни.
В ожидании неизбежного, Матвей издал дикий вопль, зов о помощи... В ответ лишь вой усиливающегося ветра. Спустя мгновение он упал ниц.
Глава 3
(Игра)
Не понятный зуд в боку разбудил Матвея. Голова гудела, онемели ноги, как будто кто-то оглушил его электрошоком. В горле скребло, желудок напоминал о своем существовании. Снова звонил телефон. Вот оно что было... Уставший разум, в попытках уцепиться за реальность, ассоциировал потерю сознания с разрядом электрошокера. Матвей поднес телефон к уху и без раздумий ответил:
- Да, кто это?
В ответ раздался ужасный звон, диапазон его был столь высоким, что разрывал голову изнутри, от такого звука лопаются стаканы и лампочки. Похоже, что кто-то во всем этом что-то говорил. Кажется, там был чей-то голос, он пытался произнести слова, но что именно это было?
- Так, а где же это я, - пробормотал Матвей. Всматриваясь в обстановку – оказалось, он был в пустом вагоне метро. Тусклый свет люминесцентных ламп едва освещал его. Что-то привлекло его внимание - это бутылка Sprite стояла на одном из сидений. Ни секунды не задумываясь, Матвей, взял бутылку и, открутив пробку начал жадно пить ее содержимое.
Жажда, пришедшая изнеоткуда, неутолимая жажда. Чем больше он пил, тем сильней становилась она. Когда содержимое бутылки иссякло, мысли снова стали собираться в единую картину. Спустя некоторое время парень понял, что это был действительно Sprite. Придя в себя, он решил присесть, благо все места были пусты. Вагон казался странным, это не тот привычный трамвай, на котором каждое утро изо дня в день приходилось ездить в университет, чем-то он отличался. Быть может цветом, внутри он был не привычно белого, а изумрудно зеленого цвета. Посмотрев в окно, Матвей ужаснулся - пепельная простыня тумана поглотила все вокруг. Изредка в ней просматривались мерцания огней, видимо фонари какого-то сквера, быть может, просто улица. Ничего знакомого, все чужое, серое.
- Что же твориться здесь?! Где я? Что происходит?!
Болевшая голова, изо всех сил цеплялась за оплот реальности.
Посидев еще некоторое время, Матвей решил двигаться дальше, и посмотреть, кто управляет трамваем. Следуя из вагона в вагон он обнаружил, что оттенки цветов вагона меняются, в зависимости от освещения тумана, отражая цвета извне. Туман подсвечен светом луны, но откуда столь большая палитра цветов. Продолжая свой путь - его взгляд приковал ботинок. Казалось бы, ничего особенного, ботинок свисает с края скамьи. Подойдя ближе, парень обнаружил девушку. Она не шевелилась, только грудь томно подымалась и опускалась, жадно глотая сладкий воздух. Столь умиротворенным было ее лицо, тонкие губы застыли в улыбке, темные, как безлунная ночь, волосы закрывали лицо, только отдельные участки были доступны для обзора. Матвей впал в ступор. Никогда раньше ему не доводилось такой красоты.
Что говорить о девушке, которая лежала на скамье - это был предел совершенства и всех мечтаний любого парня. Да, она была в старых, ярко синих джинсах, но подобраны они были со вкусом, ее белая кофточка с подтянутыми рукавами гармонировала стилю. Единственное, что не вписывалось в общую картину - ее ботинки. Изношенные солдатские ботинки. Тут на мгновенье пронеслась странная мысль в голове Матвея: "Интересно, какого цвета ее глаза?".
Постепенно все больше и больше вопросов начали посещать пытливый мужской ум. Картина происходящего со стороны казалась смешной до безобразия – парень, склонившийся над спящей принцессой с полуоткрытым ртом и затуманенными глазами, держится за поручень и второй рукой сжимает, пустую бутылку спрайта. Костяшки пальцев побелели от напряжения, если бы не законы физики, не давление в бутылке - она бы взорвалась от силы сжатия. Так продолжалось совсем не долго. Набравшись смелости, и пересилив свой внутренний диалог, который умолял не делать ничего - Матвей коснулся руки юной принцессы, нежно так, как к ребенку стал ее гладить, бормоча себе под нос:
- Девушка, проснитесь, девушка!
Эффекта не последовало, она все так же лежала, едва дыша. Но почему он решил, что она спит? Быть может все это игра воображения, возможно томные движения ее груди - всего лишь разыгравшаяся фантазия?! Мысли роились в его голове, как стая пчел в защите своего улия от пришедшего пасечника. Она мертва! О, Боже, мой! Они убили Кенни! Глупость, но почему-то вспомнился отрывок из мультфильма "Саус Парк", в каждой серии которого погибал один из персонажей. Подождав еще не много, набрав полные легкие воздуха, Матвей прокричал фразу из мультика. Оказалось она имеет свое специфическое влияние – и будто по взмаху волшебной палочки - девушка открыла глаза. Как ни странно, испуга в ее взгляде не было, но была львиная доля удивления.
- Кто ты? - спросила спящая красавица. От волнения мысли у парня начали путаться, он не мог понять что происходит, как будто все мечты воплощаются в реальность - вот она, его таинственная спутница перед ним. Мысли о том, что он ее совершенно не знает, и, не смотря на это готов довериться ей полностью - его пугали и манили в одночасье. Совладав с собой - Матвей ответил, что-то в стиле американских вестернов 60х:
- Меня зовут малыш Бил,- но почему Бил? Странно, что его заставило соврать. С лицом напакостившего ребенка, Матвей посмотрел на девчонку - та смеялась.
- Почему ты смеешься? - спросил он.
- У тебя очень бурная фантазия! - В порыве смеха, едва успокоившись, ответила принцесса.
- Ты можешь называть меня Сью, да, кудряшкой Сью.
- Красивое имя, Сьюзи, а главное - очень редкое и оригинальное.
Ничего умнее в голову не приходило. Матвей никак не мог оторвать взгляда от кудряшки Сью, его более не волновали иные вопросы, лишь мысли о ней.
- Билли что ты здесь делаешь? - Спросила Сью.
Странно, но почему-то Матвей замешкался и попытался выдавить из себя хоть какой-то ответ. Слова застревали в горле комком несуразных, не разборчивых фраз. Время казалось застыло в ожидании ответа. Все вокруг замерло, на секунду ему показалось, что это лишь сон, просто страшный сон. Щелчок пальцами. Ничего. Все ж это не сон.
- Я не знаю, - ответил Матвей.
Сью еще громче засмеялась. В свете фонарей ее лицо казалось еще прекрасней.
- Замечательно, какой же ты тогда принц? - произнесла она и попыталась подняться.
Ропотно, как нашкодивший котенок, Матвей присел на скамью позади Сью.
- Ты знаешь, куда мы едем? - спросила она.
- Понятия не имею, - привстав и подойдя к окну, ответил парень. Его взгляд уставился в сторону Луны – безмолвного спутника их вечерней прогулки.
- Я, Катя, - промолвила Сью, усевшись на лавку возле окна.
- Матвей, - протягивая руку, с легкой улыбкой на лице, поспешил представиться парень.
Сидя рядом, они безмолвно глядели друг другу в глаза, так будто бы одного взгляда их достаточно, что бы понять мысли другого.
Глава 4
(прыжок)
- Что? Опять? - обессиленный, измучившийся голос Матвея пронзил окружившую его тишину. Он лежал на полу, лицом вниз, не понимая происходящего, не в силах пошевелиться – лишь острая боль давала понять, что все еще жив. Что было источником боли, где находился очаг? Нога. Болит нога – тотчас пронеслось в голове. Собравшись, изо всех сил поднялся и попытался сесть, облокотившись на что-то попытался осмотреться, но от долгого пребывания на земле – занемела шея, и всякая попытка повернуть ее – током пробивало не без того уставшее сознание.
- Где она?? - пробормотал парень, всматриваясь в уходящий в небо горизонт. Поля, вокруг сплошные поля, нет ничего другого. Бескрайнее зеленое море. Палящее солнце выжигало остатки блаженной влаги.
- Как же здесь чертовски жарко, - расстегивая куртку, раптал себе под нос Матвей. Солнце находилось в зените, стало быть, дело шло к полудню. Встав на ноги, едва дыша от жуткой боли, сдавившей грудь, и не проходящей, ноющей боли в ноге, он попытался найти хоть что-то, отрывок цивилизации, понять, что же с ним происходит, где он и самое главное, где она? Его прелестная спутница, с черными бездонными глазами, с милой, невинной улыбкой, приятным, как майский мед, голосом. «О, Господи, да я готов жизнь отдать за день, проведенный с ней вместе».
Всматриваясь в бескрайнее море растений, взгляд остановился на чем-то далеком – маленькое пятнышко застыло на линии горизонта. Что это? Быть может отражение надежд, таинственный оазис с леденящей водой и тенью? Или огромный, столетний дуб, что царственно раскинул кроны, даря столь ценную, спасительную тень.
Осмотревшись по сторонам, не потерял ли он что-нибудь - наткнулся на какой-то рюкзак, цвета хаки, с ремнями и застежками.
- Именно на него я оперся, когда пришел в себя, – пронеслось в голове у парня. Подойдя поближе, он наклонился, что бы поднять его. Каждое движение током пробивало мозг, сильная, невыносимая боль приносила новые страдания, хотелось упасть на сладкую, зеленую траву и ждать спасенья или неминуемой гибели.
- Нет, черт побери, слышишь, нет! Ты слишком часто сдавался, слишком часто отступал, не время, слышишь, не время сдаваться! Соберись, ну же, соберись!! Давай! Подыми его, подыми! Тебе нужно идти, ты должен выбраться, слышишь!? – раздался чей-то голос в его голове. Сладкий, как сон, он звал его продолжить агонию, просил прийти, просил помочь себе.
- Да, я слышу, да могу. Я так устал… - проговорил в ответ Матвей. Его губы покрылись тонкой коркой, в горле пересохло, знойная боль, эхом проносящаяся всякий раз, когда он делал шаг. Парень шел на встречу неизбежному. Не здесь, не сейчас, не сегодня.
Словно в бреду, проносились слова Кати:
- Ну же, иди, я ведь знаю, ты можешь, еще не много осталось, держись, слышишь, держись.… В лучах палящего солнца то тут то там всплывали образы – обрезки воспоминаний. Не понятными и чуждыми были они, не веря в то, что это было, он шел, не взирая на боль.
Глава 5
(Карина)
Вечер, средина июля. Матвей как всегда проводит время возле своего любимого компьютера. Мысли блуждают в параллельных вселенных, из динамиков чуть слышно доносится песня группы «Guns N Roses – Город Рай». Сам того не замечая, он напевает до боли знакомый мотив, не особо вникая в слова.
- Мам, где моя красная отвертка? - Закручивая винтики компьютера руками, прокричал парень. Не дождавшись ответа, полез под стол в поисках пропажи. Не найдя чего искал – решил продолжить с помощью линейки. Планов на вечер не было никаких, кроме конечно, повседневной программы: прогулка с лучшим другом по маленьким улочкам родного городка.
- Матвей, тебя к телефону – Сережа.
- Да, мам, сейчас подойду.
Бросив все свои не законченные дела, он отправился в коридор, что бы договорится с другом о встрече.
- Здоров, Серега!
- Привет, ну что, ты зайдешь ко мне, или как всегда, встретимся на турниках?
- Может, лучше ты ко мне зайдешь, я ведь прошлый раз приходил к тебе?
- О, нет, Матвей, я к тебе заходить не буду – ты вечно долго собираешься, как девочка, мне не охота тебя ждать!
- Ладно, тогда давай через пятнадцать минут возле турников?
- Хорошо, и постарайся не опаздывать!
Настроение начало подыматься, вечер набирал свои привычные обороты, все сильней и сильней погружая город в приближающиеся сумерки. Чтобы снова не слушать нотаций о пунктуальности, больном месте Матвея, он решил сразу начать собираться. Повесив на своем столе табличку «Опасная Зона», которую с друзьями нашли на заброшенной шахте, стал одеваться.
- Ой, и почему сразу как девчонка, что я долго собираюсь? Вскочил в джинсы, надел футболку, кеды и готов. Или это просто Серега – любитель поворчать.
Придя на место встречи раньше, решил немного поупражняться на брусьях. Спустя две минуты подошел и Серега.
- Ты снова одел «медведя»? - показывая пальцем на футболку, спросил друг.
- Ну да, это же моя любимая футболка! - поправляя ее, произнес Матвей.
- Подожди, я сейчас, - отходя, крикнул Серега.
Спустя несколько мгновений он вернулся вместе с какой-то девчонкой. На вид ей было лет десять-двенадцать. Аккуратненькая зеленая кофточка с капюшоном, синие джинсовые штаны, красные сандалии и безграничная, искренняя улыбка – это была Карина.
- Сережа, а что это за мальчик «Кока», - тыкая пальцем в Матвея, произнесла их новая знакомая.
- Это Матвей, мой друг. Матвей, познакомься – Карина, сестра Кати. Ты Катю не знаешь, я вас чуть позже с ней познакомлю.
- Можно я буду звать тебя «Кока», у тебя ведь на футболке написано Кока-Кола? – произнесло милое создание.
- Мне конечно больше импонирует когда меня зовут по имени, но ты можешь звать меня как тебе будет угодно, – максимально толерантно ответил Матвей.
Милое создание растаяло в улыбке, подойдя поближе, потянулось и обняло Матвея. Он не стал сопротивляться, потому как было что-то манящее в его новой знакомой.
- Жаль, что ей всего двенадцать, в такую малышку можно влюбиться, - шепнул на ухо другу парень, и отправился сделать еще несколько отжиманий на брусьях.
В вечера, как этот друзья могли говорить о чем угодно и сколько угодно. Нет запретных тем для лучших друзей. В некоторые моменты Матвей погружался в себя, ведя внутренний диалог, решая важные вопросы, подводя итоги, анализируя услышанное. Никак не покидал его обворожительный взгляд новой знакомой. Темно карие глаза, бездонная пропасть стояла перед ним. Всякий раз, погружаясь в себя, они преследовали его.
- … что скажешь? Пора бы уже, в прошлом году мы где-то в это же время ездили - говорил о чем-то друг, не подозревая, что многое из сказанного им не было услышано.
- Что скажу? Отличная идея! – не подавая вида того, что он не слушал, решив предугадать ответ, сказал Матвей.
- Тогда давай в среду поедим? Завтра утром поедим в магазин за снастями, нужно пополнить запас крючков и купить два поплавка, кстати, что у тебя с удочками? Все в сборе?
- Да, не большой ремонт для «синей», и я готов. Нужно будет еще лодку проверить, надуем ее завтра днем на траве у двора, что бы не было сюрпризов, – поняв, о чем речь, сказал Матвей.
- Ну, тогда пойдем по домам, завтра нужно будет проснуться к восьми, пока нет сильной жары. Я тебе позвоню, разбужу.
По дороге домой, парень насвистывал мотив любимой песни «Guns N Roses – Стук в небесные врата», и полностью погрузился в сладкие воспоминания бездонных, черных глаз Карины. Интересно, ее старшая сестра так же хорошо выглядит, как и младшая – не осмеливаясь произнести вслух, шептало вопрос подсознание.
Глава 6
(Рыбалка)
Доводилось вам однажды проснуться раньше всех? Выйдя на когда-то людную улицу и не увидеть никого, так, как будто во всем городе остались только вы одни? Правда настораживающее и будоражащее в одночасье чувство? Матвей всегда мечтал остаться один в целом городе, где нет никого, лишь он и море свободного времени. Приятно жить в городе, где нет институтов, хлопот с поступлением, экзаменов, сессий, где можно просто откинувшись в кресле погрузиться в чтение любимой книги, маленькими глоточками попивая горячий кофе, чувствуя его аромат на губах, слыша блаженный запах этого райского напитка. Ничто не позволяет проснуться поутру и чувствовать себя бодрым, так хорошо, как это делает кофе.
Зарядившись двумя чашками кофе, и еще литром горячего какао в термосе, Матвей отправился на место встречи. Путь предстоял не близкий, поэтому выйти пришлось как можно раньше, что бы успеть к утреннему клеву, забравшись на лодке в гущу камышей на заброшенном озере в двадцати километрах от города.
Добравшись до места – поселка, возле которого был один из не многих чистых водоемов в их индустриальном городе, нужно было еще около пяти километров пройтись пешком вдоль насыпей горной породы. Тяжелая лодка и снасти усложняли им путь, но удовольствие, получаемое от рыбалки, стоило любых усилий.
Самым приятным казался момент, когда доставали лодку, раскладывали снасти и надували ее с помощью насоса-лягушки. Он издавал специфический звук, всякий раз набирая воздух в резервуар и толкая его. Заплыв поглубже в камыши, раскинув удочки и глядя на поплавки, парни снова вернулись к своим привычным разговорам, темами которых были компьютеры, политика, сверстники и чаще всего – девушки.
- Представь, я познакомился с девушкой! – начал Сергей.
- Круто, – ухмыльнувшись, проговорил друг – и как она?
- Мне нравится, у нее светлые волосы, голубые глаза и приятный голос – стал описывать свою новую знакомую Серега – но вот знаешь, что самое не приятное во всей этой истории – ее сестра! Нет, конечно, это хорошо, что у Оксаны есть сестра, к которой она приехала, но минус в том, Матвей, что она постоянно за нами ходит. Вот позову я куда-то погулять Оксану, так Катя вслед за ней. Мы хотим побыть наедине, а сестру некуда деть.
- Попал ты, друг, – смеясь, проговорил Матвей, – серьезная проблема, как то я сам в такой оказался – приходилось гулять с двумя девчонками. Не очень-то приятная это вещь, когда ты хочешь поговорить с понравившейся тебе девушкой, а она по всюду за собой берет подружку – крокодила. «Ну вот, значит сестра малышки Карины – вовсе не красивая. Наверное, она весит сто килограмм, рыжая и от нее дурно пахнет, иначе бы не стала повсюду путаться под ногами у Сереги с Оксаной – про себя размышлял Матвей.
- Слушай, а было бы отлично, если бы ты познакомился с Катей и вы бы сошлись, вот представь, два лучших друга женились на двух сестрах – мы, ведь мало того, что друзьями – родственниками станем!
- О, нет, Серега, ты же знаешь, у меня есть девушка, тем более с чего ты решил, что Катя мне понравится? – стал отнекиваться Матвей, вспомнив о Яне – девчонке, с которой, пообщавшись около года, ни разу даже не поцеловался.
- Поверь, брат, я знаю твой вкус – Катя тебе обязательно понравится! Погоди, ты ведь вчера общался с Кариной – ее младшей сестрой?
- Ну да, она еще «Кокой» меня обозвала.
- Так вот Катя примерно такая же, но чуть старше и чуть лучше.
- Ураааа! – словно гром средь ясного неба, пронеслась мысль в голове парня.
- Да? Так, а у нее парня разве нет? – продолжал осторожничать Матвей.
- К ней Карлюга клинья подбивает, но я уверен – у тебя шансов намного больше! Ей нравился Макс – друг Карлюги, а вы с ним в чем-то похожи. Ну, во всяком случае ей точно нравятся спортивные парни, да и потом, это же легко узнать, не так ли?
- Карлюга? – пытаясь сдерживать смех, переспросил Матвей. Карлюга – это кличка одного парня, воспитанного в строгости и особых правилах, родителями. Мало кто из сверстников, да и завсегдатых двора, его жаловал – слишком хитрым и жадным был этот юнец.
- Да, представь себе! Они живут рядом, точнее, через стену.
Глава 7
(Дождь)
После длинного, знойного дня, проведенного в лодке у камышей – больше всего на свете хотелось просто лечь и уснуть. Но как бы ни так – мысли о предстоящем знакомстве с Катей не покидали голову. Скорей бы наступило завтра, и придя во двор к Сереге, мы бы ненароком натолкнулись на Катю с Оксаной. Интересно, у нее такие же глаза как у Карины, или они ей достались от второго родителя? А если они голубые? А вдруг зеленые?
- Надеюсь, они черные, – стоя в ванной перед зеркалом, пробормотал себе под нос Матвей.
К концу дня погода сильно испортилась, еще возвращаясь, домой с рыбалки, тучи стали сгущаться – суля хороший летний дождь. Как всегда это бывает летом – после дождя обязательно появляется солнышко, даря свою улыбку и согревая землю после ненастной погоды.
Погрузившись в собственные мысли, предвкушая будущую встречу, Матвея разбудил звонящий телефон.
- Да, я слушаю, – произнес он, поднеся трубку к уху.
- Привет, у тебя есть деньги? Возьми немного и срочно подходи ко мне, только быстро! – нервно бормоча, произнес Серега.
- Что случилось? С тобой все в порядке? – стал волноваться Матвей.
- Нет времени разговаривать – поспеши, я жду тебя, – сказав это, положил трубку Серега.
Не тратя время на размышления, ожидая худшего, Матвей стал собираться.
- Снова влез в какую-то передрягу, толком не объяснил, что случилось, не сказал сколько «их», может нужно друзей подтянуть, вдруг там драка будет… - мысли роились стаей пчел, каждая все хуже предыдущей.
Зайдя в гости, к другу, Матвей не обнаружил ничего подозрительного, не было и следа опасности.
- Ты их видел? – не успев открыть до конца дверь, протараторил Серега.
- Кого видел? Что случилось? Рассказывай, давай, – нервно произнес Матвей.
- Там три девушки, они там? Они сидят на лавочке у моего подъезда? Ты их видел? – так же нервным голосом спросил Серега.
- Блин, ну ты даешь! Какие девушки? Я думал, тебя здесь бандиты убивать собрались, прибежал как на войну! На девчонок внимания не обратил. Фух, испугал же ты меня.
- Ладно, пойдем! – не дослушав до конца, оборвал Сергей.
- Куда пойдем?
- Мне нужно в магазин, купить минералки отцу.
Глава 8
(Dark cold black cloud is coming down, feels like I knocking heaven’s door...)
Капелька прохладной влаги, сорвавшись с неба, упала на щеку Матвею. Снова непонятное место. Сумерки окутали все вокруг. Это снова тот же сквер, Лиловая 34, качели, лавочки. Мысли умиротворенно витали в голове парня, ни что не обременяло его, лишь ощущение незавершенности, как будто чего-то в этом всем не хватало. Достав из кармана телефон, он принялся листать справочник. Повторив обряд, его взор остановился на номере старого друга.
- Серега. Мы не общались с ним больше трех лет, – то ли с сожалением, то ли с грустью в голосе пробормотал парень. Не став более тянуть время – нажал зеленую кнопку вызова и, поднеся телефон к уху, стал ждать ответа лучшего друга. Секунды превращаются в минуты, часы, дни. Тонкий гудок зуммера завораживающе мурчит в трубке. Ответа все нет.
- Боже, сколько же нам довелось пережить вместе, как много нас связывало, мы были лучшими друзьями, братьями. А что теперь, даже не разговариваем толком. При встрече лишь сухое «Привет». Серега, что с нами стало? Как мы могли такое допустить? Как я мог это допустить? Серега, слышишь, сними трубку! Ты мне нужен, друг!..
Ответа так и не последовало. Второй раз он звонить не стал, лишь сунул в карман телефон, и, оперся, держась руками за голову, смотрел вдаль. Его глаза и лицо становились мокрыми. Он плакал.… Или быть может, это дождь дарил благородную влагу жаждущей земле. Тучи сгущались, огромные мокрые капли, одна за другой, орошали нагретый палящим летним солнцем асфальт. Запах озона витал в воздухе, наполняя легкие Матвея свежестью и грустью. Тоска по дому не тревожила его, лишь чувство полной апатии, безысходности, серой злобы и грусть переполняли парня. Каждый в своей жизни совершал ошибки, многие из которых стали роковыми, но ведь всегда должен быть второй шанс, всегда? Кто-то из великих, говорил устами его отца: «Удел сильных – прощать, удел слабых – помнить». Не так уж и много великих людей ныне живущих встречались на пути парня, но ведь он точно знал природу всех своих ошибок, и знал, что за каждую из них его простили, но не был он прощен самим собой, и злоба горечи разъедала его изнутри. Как можно простить предательство, измену, ложь? Почему, почему он тогда не сделал так, как нужно, зачем поддался принципам? Ведь все могло бы быть иначе!
- Серега! – прокричал Матвей в серую стену дождя. Ливень заглушал все звуки, диким шипением злого дракона проносился вокруг. Вон она – кара небес, возмездие за злодеяния, за черствость и бесчувственность, за то, что он призирал самого себя. Каково оно, пить собственный яд? Как чувствуют себя те, о ком все вокруг забыли? Прощает ли себя палач, за злодеяния свои? Простит ли, уверенный в своих поступках, врач ошибку, унесшую жизнь пациента?
Стена холодного дождя полностью поглотила парня, промокшая до нитки куртка сдавила грудь, с каждой секундой дышать становилось тяжелее и тяжелее. Он дрожал от холода, зажав в руке свою старенькую Моторолу, вызывая номер лучшего друга, которого он давным-давно потерял.
Но дождь не может идти вечно. Спустя какое-то время тучи стали рассеиваться, и на небе стали едва заметны очертания полной луны. Промокший до нитки парень стоял на детской площадке у качелей, его тело дрожало от холода, зубы стучали как марш на параде, он не мог пошевелиться, лишь уставившись взглядом на луну, повторял одну и ту же фразу много раз подряд:
- … кисельная река, молочные берега… кисельная река… молочные берега…
То ли от переохлаждения, то ли от тяжести мокрых вещей, он упал лицом в лужу из грязи и дождевой воды и потерял сознание.
Глава 10
(Мороженое)
- Ты что раньше не мог сходить, или попросил бы меня, я ведь все равно через магазин к тебе шел, – стал ругаться с другом Матвей.
- Ты что, куда-то спешишь? Пойдем, пройдемся в магазин, – закрывая дверь, произнес Сергей.
Не желая продолжать бессмысленный спор, Матвей подошел к лифту и нажал кнопку. Глухой звук двигателей и механизмов лифта тут же заполнил тишину подъезда. Выйдя на улицу, парни стали озираться. Каждый из них блуждал взглядом по двору в поисках одного и того же – девушки своей мечты. Не увидев столь желанный образ, они, молча, направились в сторону магазина.
- Ты взял денег? – оборвал воцарившуюся паузу Сергей.
- Да, вот, здесь у меня есть два с чем-то, ой, нет – три рубля! – достав содержимое кармана, подытожил Матвей.
- Отлично, купи сейчас три мороженых, – взялся командовать Серега.
- Блин, а зачем? Ты хочешь мороженое? – не понимая сути идеи друга, стал уточнять Матвей.
- Да не спрашивай ты, просто купи мороженое и все, – гневаясь, пробормотал Сергей.
- Ну, хорошо, а какое мороженое покупать, белое или шоколадное? – решил уточнить Матвей.
- Бери любое. Хотя нет, бери белое – что бы наверняка.
Выйдя из магазина, все мысли Матвея были заняты вопросом: «На кой черт ему понадобилось три мороженых?», не подозревая ничего, он шел за другом и продолжал размышлять.
- О, привет. А вы уже вышли? Отлично, сейчас мы занесем минералку домой, и спустимся к вам, вы же будете здесь?
Матвей очнулся от размышлений, которые постепенно ушли от темы мороженого в другие, параллельные вселенные. Он любитель помечтать, подумать о жизни на других планетах, правда, в последнее время девяносто процентов всех его мыслей были посвящены Кате – незнакомке с ангельской внешностью, девушке его мечты. Не успев сообразить, о чем и с кем говорил Сергей, он очнулся уже в кабинке лифта, подымающего их на пятый этаж.
- Это кто был? – Матвей понимал, что вопрос глупый, да и прозвучал он по-детски наивно, но ему нужно было спросить, чтобы точно знать тот ли это момент, о котором он так долго мечтал, представляя его снова и снова, меняя роли, подбирая слова. Ему казалось, что всегда нужно говорить то, что думаешь, но куда важней – думать, что говоришь, и планировать наперед, особенно в таких ситуациях как эта – лучший вариант. Ведь сказав что-то не подумав, можно лишиться всего еще на стадии знакомства. А ведь именно первое впечатление решающе влияет на то, будет ли второе и третье. Каждый в жизни пережил горечь разочарования, был отвергнут, обижен, забыт. Нет, сейчас не тот момент, его попросту нельзя упустить, ведь он так долго ждал встречи с ней. Слова стали путаться в его голове. Заготовленные фразы и жесты потеряли свой порядок, как будто маленький ребенок, разбросав свои игрушки, не может найти необходимую. Благо, есть время, пока Серега занесет воду домой, провести генеральную репетицию. Конечно, хотелось бы, что б все было как в кино: она сидит, ничего не подозревающая девушка, одна на скамье в парке и тут, сказочный принц на белом коне останавливается возле нее и говорит: «Не желаешь прокатиться, крошка?» - ну разве не гениальная фраза?
- Эх, почему у меня нет коня? – пробормотал Матвей, подойдя к открытой двери в квартиру Сергея.
Вскоре появился его друг. С нервным напряжением на лице он стал закрывать дверь, и подойдя к лифту, судорожно нажимать кнопку вызова. Он явно нервничал, и судя по всему, находился в том же состоянии страха перед неизвестностью, ведь для него, как и для Матвея, ситуация была непредсказуема. Любой неверный поворот, и он бы мог лишиться Оксаны. Если бы Катя и Матвей не понравились друг другу, ему бы пришлось разорвать так и не начавшиеся отношения с Оксаной, ведь дружба важней всего. Уже перед самым приездом лифта, он развернулся и направился к лестничной площадке в вдогонку быстро крикнув:
- Пойдем пешком, этот лифт не дождаться.
После его слов открылась дверь лифта, но Сергей шел дальше, не обращая на это внимания. Матвей послушно пошел за другом. Сотни муравьев пробегали по его спине, ноги становились тяжелыми, и каждый следующий шаг был тяжелей предыдущего. Наконец они добрались до первого этажа. Отворившаяся дверь открыла им путь в ранее неизведанный мир. Сердце начало биться быстрей, дыхание утяжеляться, все слаще и слаще казался воздух, который жадно глотал губами Матвей. Вот он, час икс.
- Какого цвета ее глаза? – пронеслось в голове у парня.
Вот мы и пришли, назад дороги нет. Переводя взгляд на девушек, Матвей боялся задерживать его на какой либо из них, боялся смотреть, боялся влюбиться.
- Господи, пусть она окажется страшной и не красивой, пусть она мне не понравится, – шептал себе он под нос.
- Привет, еще раз. Вы давно здесь сидите? – прервал воцарившуюся паузу Сергей – Ах, да. Знакомьтесь – это, Матвей, мой лучший друг. Я вам о нем рассказывал. Ну, ты, Карина, с ним уже знакома.
- Кока! – прокричала Карина, и вскочив обняла парня.
Не в силах пошевелить языком, Матвей так и остался стоять, уставившись на фонарный столб, принимая его вид. Его голова кипела от обилия мыслей, язык напухал, а во рту пересохло. Зажав в руке мороженое, он попытался обнять милое создание.
- Точно, мороженое! – молнией пронеслась мысль в голове парня.
- Карина, угощайся, – протягивая девочке мороженое, охрипшим голосом произнес Матвей.
Карина послушно протянула ручку и, поблагодарив, взяла одно из мороженых, ее крохотные пальчики скользнули по упаковке, раскрывая ее. Аккуратно, по-детски, она скомкала упаковку, уложив ее в кармашек красной кофточки на застежке «молнии».
- Угощайтесь, – предложил оставшиеся два мороженных Оксане и Кате. Оксана, поблагодарив, охотно взяла презент, но Катя почему-то стала мешкать.
- Нет, спасибо, я не хочу, – изрекла она нежным голосом.
Глава 11
(Ты причина)
- Пожалуйста, не плачь, я очень тебя прошу, не нужно – держа ее за руки, бормотал Матвей, но от его слов слезы усилились, у нее не было сил сдерживаться. Соленые ручьи текли по ее щекам, время вокруг замерло, все было не важно, все было чуждым и лишним, лишь они, и только они имели сейчас значение.
- Мату, прости, я не могу так, понимаешь, не могу, мы не можем быть вместе, слишком многое нам мешает. Слишком сильно хочу быть с тобой, но не могу, пойми, – обняв парня, продолжала она – понимаешь, мама, Карина – они все против, они ведь знают, как больно ты мне когда-то сделал, Матвей, я не могу так, не могу.
Он обнимал ее, целуя в щеки, орошенные слезами губы, глядя в черные как смоль глаза. Матвей понимал всю горечь ситуации, и чувствовал в ней себя нерасторопным мальчишкой, ведь не часто ему доводилось бывать в ситуациях, выхода из которых не было видно. Видит Бог, он больше всего на свете хотел быть с ней, нет ничего важней нее, нет ничего слаще, чем слышать нежный голос поутру, чем целовать прекрасные уста, глядеть в раскосые, бездонные глаза, как ночь темны и ярче Солнца. Он бы все отдал за возможность начать все с чистого листа, еще раз с головой окунуться в те сладкие, яркие чувства первой чистой, искренней любви. И хуже всех кругов ада видеть самого дорого тебе человека, плачущего из-за тебя. Адские гончие рвут в клочья сердце, холодный рассудок включает программу. Звонким эхом в голове проносится лишь одна мысль: «Господи, я хочу умереть. Не могу этого видеть, не хочу видеть ее страданий. Господи, я хочу умереть». Он понимал, что это его последний шанс, последняя надежда, оплот несбыточных желаний, оставшийся последний патрон в магазине, сейчас или никогда. Нельзя позволить повториться этой ситуации еще раз.
- Ты, да Матвей, ты причина ее страданий! Если бы только тебя не было, ее жизнь была бы другой, это из-за тебя она сейчас стоит и плачет. Это из-за тебя ей сейчас больно – упрекал парня его внутренний голос.
- Катенька, пообещай мне одно: когда мы расстанемся, не грусти обо мне. Ты найдешь свою любовь, у тебя родится сын, ты расскажи ему о том, как сильно мы друг друга любили, как сильно я хотел того, что бы это был мой сын, как много ошибок допустил, предостереги его от всех ошибок, не дай пойти по моим стопам…
Произнеся это, Матвей снял с руки браслет, который подарила ему Катя и незаметно надел его на ремень сумки. Поцеловав единственную девушку, которую когда-либо любил, он развернулся и ушел в ночь.
Разные мысли терзали его, смятение, грусть и дикая боль от горечи потери. Мысли о том, что они никогда больше не будут вместе, что он не увидит, так полюбившийся ему, блеск в ее черных, как безлунная ночь, глазах, не услышит ласкового, родного голоса. Больше всего хотелось ему развернуться и пойти к ней, украсть ее и унести как можно дальше от забот, просто любить, любить как жизнь, как ласковый майский ветер ласкает лепестки трав, ласкать пряди ее русых волос, проводить пальцем по тонким берегам бровей и просто пристально смотреть в сверкающие от счастья глазки. Как мало нужно, чтобы быть счастливым, как сильно сложно преодолеть себя. И горькие слезы сожаления орошали его щеки. Долго брел в темноте он без жажды и сна, похотливая ночь закрывала окно, уходя далеко, невзирая на боль, все сильней и сильней разжигая огонь на обломках надежд, на осколках разбитых сердец и мечтах о любви.
Глава 12
(Ваниль)
Снова странный звон привел в чувства Матвея. Вибрация телефона объединилась с ужасным гулом в ушах, слезящихся глазах и серым пленом унылых стен проулка и молчаливого наблюдателя, фонарного столба. Легкие порывы ветра расшатывали свисающий вниз стебель виноградной лозы, которая долгими годами тянулась ввысь, к Солнцу, небу, высоте, отрешенности и независимости. Всякий раз мечтая, оторвавшись от земли, взмахнуть роскошной зеленой листвой и воспарить ввысь, оставляя позади все разбитые мечты, надежды, ожидания.
Лежа на холодном асфальте, в луже собственных разбитых надежд, Матвей взглядом провожал, подхваченный легким ветерком, улетающий листик виноградной лозы. Так отчаянно, неистово стремился он в бескрайнюю ввысь, пытаясь воспарить в небо, к звездам, достучаться до небес.
- Это не что иное, как улица разбитых надежд, – отводя взгляд от неба, где скрылся оторвавшийся листик виноградной лозы, произнес Матвей. Его сердце билось все сильней и сильней, глаза становились мокрыми от слез. Озлобленное сознание требовало реальности. Борьба двух нерушимых стихий вихрем проносилась в его голове. Присев на корточки, опершись спиной к стене дома, Матвей, взялся за голову и стал неистово вытирать слезы. Слезы горечи, сожаления, боли и скорби, ручьями стекали по его щекам. Соленый привкус слез был на его сухих, потрескавшихся губах, языке. Вихрь эмоций стал утихать и Матвей, вытирая рукавом слезы, решил встать и осмотреться, ведь он уже понял, что неспроста то и дело появляется в разных местах. Ведь каждое из мест, в которых он был в своем не долгом путешествии ему до боли знакомо, лишь чей-то злой умысел нарочно меняет все вокруг, подстраивая так, что бы тонкая грань реальности не покидала его. Усилившийся ветер на некоторое время принес бодрость, и ощущение свежести на мокром от слез лице парня. Он встал на ноги и, опираясь на стену дома, направился в сторону фонаря с его неизменным спутником – кустом виноградной лозы.
Дойдя до столба, Матвей вспомнил о том, что его разбудил вибрирующий телефон и, сунув руку в карман, достал свою старенькую моторолу. На часах застыло время 22-22, в информационной строке телефона моргал маленький конвертик, извещающий о наличии не прочтенного сообщения. Его дыхания участилось, сердце забилось сильней, медленно, как во сне, перебирая клавишами, Матвей зашел в меню сообщений. Он верил, он хотел верить в то, что сообщение будет от Кати. Пусть даже пустое, пусть набор букв и символов, пусть цифры или хоть что-то, но только от нее. Сердце билось все сильней и сильней, наращивая темп.
Секунды превращались в минуты, а те в свое время тянулись часами. Все вокруг застыло в ожидании. Похоже, даже ветер затих, прекратив хулиганить на тоненьких улочках городка разбитых надежд. Не в силах более бороться с неизведанным, Матвей, одолеваемый решимостью, подтвердил меню выбора и открыл последнее, не прочитанное сообщение.
Отправитель: Beeline
Сообщение: Бесплатный доступ в интернет в кафе «Vanilla», на углу ул. Лиловой и ул. Марка Твена.
Для дополнительной информации звоните в службу поддержки пользователей.
Не дочитав до конца, Матвей швырнул телефон в карман куртки и пристально устремился взглядом на листья виноградной лозы.
- Вот оно, кажется, понял, – произнес Матвей.
Дело в том, что ему уже доводилось видеть этот же куст с похожим столбом. Где-то там, в другой жизни, не здесь, он, проходя по аллейке домой видел тот же столб, но тогда возле него был еще один – указательный с названиями улиц и расстоянием к ним. Но тогда, на столбе, было еще что-то. Рекламный указатель к открывшемуся бутику модной одежды. Стрелка его указывала в сторону моста, где часто вечерами проводил закаты Матвей. Этот мост был для него важен в силу связанных с ним воспоминаний. Когда-то, давным-давно, они с Катей стояли на нем, держась за руки, у перил и смотрели, как золотистый шар заходящего Солнца прятался за горизонт. Алые лучи заката отражались на ровной глади воды, озаряли все вокруг мягким, оранжевым светом. Отблески небесного светила доставали до небес, раскрашивая облака в приятный цвет ванили, их так и хотелось попробовать на вкус. Жаркий летний день сменялся приятными сумерками, лишь, кое-где отражения лучей заходящего Солнца плавили окна многоэтажек, превращая окрестности улиц в праздничную гирлянду.
И лишь одно было важно в тот момент – прощание. Матвей пристально смотрел вдаль, провожая взглядом, последние лучи заходящего светила, голову его не покидали мысли о предстоящей разлуке, хоть и не долгой, но мучительной и болезненной для него. Пусть они не так давно знакомы, но это именно та девушка, которую он искал всю его жизнь, та, с которой больше всего на свете хочется просыпаться по утрам, чувствовать аромат ее волос, прикасаться к нежной, шелковистой коже, эту девушку можно любить всю свою жизнь. Не отдавая отчета о предстоящем, откидывая гнетущие мысли в сторону, он пристально поглядел в бездонные, черные глаза. Мысли Матвея оборвало предложение Кати кинуть в воду по монетке, чтобы они обязательно вместе смогли туда вернуться еще раз. Ведь и ей было безумно приятно быть вместе с Матвеем.
Глава 13
(Запрет)
Горожане помнят ту зиму, когда свирепствующие морозы щепали за щеки, кусали нос, и было слишком безответственно выйти на улицу, не прихватив с собой варежки, потеплей, да шарф. Ветки деревьев были густо усыпаны белым снегом, а сугробы то и дело изменяли рельеф привычной местности.
Матвей брел по пустынным, холодным улицам, ставшего чуждым ему, города. Освещен желтым светом чужих фонарей, лишь одна мысль грела его в тот момент – предвкушение встречи с единственным человеком в его жизни, кто имел хоть какое-то значение, кто был важней его самого, ярче солнечного света в темном царстве смуты. Человека, чье прикосновение было приятней прикосновений капелек теплого летнего дождя,- это была та единственная, кому принадлежали все мысли и сердце парня. Катя была всем для него, и лишь какие-то метры отделяли его от нее. Расстояние к дому его любимой сокращалось и вот он уже стоит на пороге ее дома, переполнен решимостью и стремлением провести отличный вечер в компании самого лучшего человека в мире – его второй половинки, любимой девушки.
Постояв еще несколько мгновений в предвкушении, он протянул палец и уверенно, с секундным интервалом, дважды нажал черную кнопку белого звонка. Реакции не последовало. Спустя еще несколько секунд он решил повторить попытку, и едва он успел поднести палец к звонку – его остановил шорох за дверью – это, наверное, Катенька подошла открыть дверь – пронеслось в голове у парня. Раздался щелчок, затем еще один и за ними последовал ужасный скрип тяжелой металлической двери, окрашенной белой, технической краской, с годами начавшей желтеть, в местах опадать кусочками от сырости в подъездах старых домов. Свет ударил в глаза парню, он инстинктивно сделал шаг вперед, навстречу своей любимой, но что-то здесь было не так, по силуэту отбрасываемому яркой лампой, Матвей понял – перед ним стояла мама Катеньки – Марина Федоровна. Сильная, уверенная в себе женщина. Один ее взгляд заставлял миллионы мурашек бегать по спине парня, столь пронзительным и сверлящим был он. Мама Кати, казалось бы, видит его всего насквозь, без маски, видит того, кто скрыт под маской милого, заботливого, ответственного парня, она подозревала его во всех возможных смертных грехах. Это была та женщина, на едине с которой может себя не ловко почувствовать любой мужчина, вне зависимости от того, есть ему что скрывать или он открыт как лист бумаги. Она - единственный встречавшийся в жизни парня человек, с которым он боялся, да и не хотел ссориться. Нет, он ее не боялся, более того - восхищался и уважал, пусть не всегда соглашался с ее методами и взглядами. К своим девятнадцати годам, Матвей был уже вполне состоявшейся личностью. Мало кто из ныне живущих смогли бы заставить вспотеть его ладони, а язык запинаться.
Матвей, приобняв Катю за талию, нежно прошептал ей на ушко:
Увидев плохое настроение Кати - младшая сестра решила не испытывать судьбу и не сердить ее сильней.
Катя никогда не любила долгие прощания - нежно поцеловав парня и прошептав «люблю тебя» - удалилась в открытую дверь своей квартиры. Постояв еще несколько мгновений в пустом, холодном, темном коридоре, Матвей направился в сторону выхода, в свирепствующую зиму.
Не желая мириться с запретом матери его любимой девушки, Матвей неистово копался у себя в голове, отбирая те или иные варианты выхода из сложившейся ситуации. Он все брел и брел в темноте холодных, чужих улиц, некогда живых, освещенных лучами теплого, ласкового солнца, где повсеместно располагались лавки торговцев овощами и фруктами, и конечно бабушки - продающие семечки, сейчас же всего этого не было, даже неоновые вывески магазинов казалось подчеркивали аллегорию ситуации. Гонимым собой и собственными мыслями, Матвей полез в карман, достав телефон и найдя в списке исходящих вызовов номер Катеньки - без колебаний набрал его. Она, как будто, ждала его звонка, без гудка подняла трубку и ласковым, нежным голосом произнесла:
Матвей забыл обо всем на свете, лишь услышав ее голос - он расстаял в улыбке:
Он то и дело бормотал что-то себе под нос, пытаясь казаться бодрым. Холод сковал тело парня, но свет звезды согревал его, озаряя в трудную минуту. надежда и грезы - все было в ней.
Глава 14
(коридор)
Яркий, белый - белый свет ударил в глаза парня. Он как слепой котенок брел вперед к чему-то невиданному, его ноги были тяжелыми, голова гудела, глаза слезились от яркого света, от которого не было спасения, даже если закрыть глаза - все равно вокруг ничего не изменилось. Он все шел и шел, не зная куда и зачем, просто шел вперед. Он не понимал где он, не знал, что происходит, еще мгновение назад он возвращался домой после не большой прогулки с Катей, и тут он непонятно где, в каком-то белом костюме, на ногах его были белые туфли, а на шее белый галстук. Они давно не виделись, так, старые знакомые, случайно встретились на мосту, где так часто любил бывать Матвей. Он перелазил через перила, садился на выступе и глядел в голубую бесконечность, где лучи заходящего солнца плавили окна домов, блестели на зеленой глади воды. Он был предоставлен сам себе в эти моменты - все заботы, проблемы оставались позади, за бортом. Вот и тогда все было так же, он сидел и смотрел вдаль, отрешившись от забот и проблем, пока чей то нежный голос не окликнул его:
В воздухе повисла пауза. Слишком много риторики и не нужных вопросов. Матвей понимал, что все это не то, но не мог с собой ничего сделать и заставить себя задавать нужные вопросы, а не спрашивать что попало. Лишь одно ее присутствие заставляло его сердце биться сильнее, но слаб он был перед ней, ненавидел ее за то, что делает его слабым и любил за те сладкие чувства, что рождались в нем лишь в моменты ее присутствия рядом. Сильный, гордый независимый тигр был ропотным котенком, находясь рядом с ней - девушкой из своих грез и снов. Это сладкое чувство рождалось глубоко внутри, внизу живота и теплым ручьем разливалось по его телу, погружая в ванильное состояние эйфории.
Глядя в ее черные, бездонные глаза, Матвей не нашел ничего луче, чем просто кивнуть в ответ. Он сидел здесь, над обрывом, над рекой и пытался понять, за что он так сильно безума от Кати, почему спустя годы она все равно заставляет его сердце биться сильней? Почему он по-прежнему, спустя годы, проведенные порознь, с другими любимыми, он все еще помнит и знает, что она больше всего любит зеленый цвет, ее любимые цветы - ромашки. О, какой она счастливой была, когда Матвей ко дню ее рождения, 27 марта, объездив весь город, все цветочные лавки, но все, же нашел ромашки для своей любимой. Не было ничего лучше для него, чем видеть ее улыбку, блестящие от счастья глазки и эти, так полюбившиеся ему ямочки на ее щечках. Еще она очень любила яблоки, зеленые, кислые. Катя всегда приходила в восторг от бабочек и мотыльков, особенно зеленых, но самое главное - она больше всего любила именно его - Матвея. Так ропотно, ласково и нежно. Спустя годы парень помнил привычки, и вкусы Кати, но не помнил или не знал какие цветы, любит Аня - теперешняя девушка Матвея. Он не понимал, что с ним происходит, не знал, почему так, почему он не может забыть ее, ведь знает, что им никогда не быть вместе, но ему все сильней хотелось быть с ней. Это желание было, порой, сильней желания есть, пить и даже дышать. В некоторые моменты вздох без осознания того, что они дышат одним воздухом, казался ему вздохом полного яда. Но самое страшное, что он был бессилен в этой ситуации. Некогда уверенный в себя парень стал маленьким мальчиком, который понимал, что не сможет жить без своей любимой подружки, но был бессилен ее удержать или вернуть.
Они все сидели и смотрели вдаль, где лучи заходящего солнца окрашивали остатки облаков у горизонта в темно оранжевые цвета, добавляя трагичность всей ситуации. Матвей очень сильно хотел знать, о чем сейчас думает она - та, которой всегда будет принадлежать его сердце и разум. Круглый огненный шар заходящего солнца теперь и вовсе скрылся за горизонт. Город «...» окутала пелена сумрака ночи. Кое-где стали включать фонари, ночная стража, безмолвные охранники и хранители света на границе тьмы.
Они шли, держась за руки, не говоря ни слова, просто шли и радовались жизни - это не большой островок с пальмами, фруктами, тропическими птицами и животными среди бесконечного, серого океана жизни.
Это розовое настроение оборвала мелодия мобильного телефона Кати:
- Алло. Да, гуляю. Уже иду во двор. Нет, не нужно меня встречать. Я уже подхожу, все давай, пока.
Настроение Кати стало меняться. Хлопнув крышкой телефона она швырнула его в карман и, повернувшись лицом к Матвею предложила ему идти быстрее, ведь ее уже ждут. Не успев договорить - ее телефон снова зазвонил. Достав его из кармана, она нажала кнопку сброса и снова положила его в карман. Это был Тимур - парень Кати, который оказался рядом в тот момент, когда ей очень нужен был кто-то рядом, на кого можно положиться, тот, кто сможет поддержать, ведь после расставания с Матвеем ей это было очень нужно. Она чувствовала себя обманутой, преданной и брошенной. Катя любила и ненавидела Матвея. Хотела больше никогда не видеть и не слышать его, но больше всего этого хотела быть с ним дышать одним воздухом, слышать его голос, смотреть в глаза, ощущать прикосновения его губ на своей шее, руках, волосах. Ей нравилось показывать ему «как делает уточка», она останавливалась и вертела попой так, как уточка вертит хвостиком. Матвей очень любил это, и часто просил «Катенька, как делает уточка?» - ей очень сильно этого не доставало, ей не хватало его. И в этот момент, когда ей было больно, плохо, гадко, она не хотела быть одна и выходила во двор, где заседали завсегдатае двора, веселая компашка разновозрастных парней объединенных общими интересами и взглядами на мир. Именно там Катя и познакомилась с Тимуром - тучным, лысоватым парнем. Он никогда не был душой компании, но каким-то образом стал ее частью. Ввиду своей неуклюжей внешности он никогда не пользовался спросом у девушек, те всегда судили его по оледке и мало кто давал шанс узнать его получше. Почти никто, кроме Кати. Она была одна, ей был нужен кто-то, а для Тимура это лучший, если не единственный шанс внимания со стороны красивой девушки. Мало по мало они стали сближаться. Когда же Катя поняла, что Тимур не тот, с кем хотелось бы прожить всю жизнь, да и из друзей и знакомых ее мало кто понимал. Быть в компании тучного, лысоватого парня с лицом, не обезображенным интеллектом, считалось правилом плохого тона. Она несколько раз пыталась разорвать эти отношения, но что-то ее держало. На конец, когда собравшись с духом, Катя сказала, что им нужно жить своей жизнью, и вместе у них нет будущего. Тимур не нашел ничего лучше, чем расплакаться и сделать татуировку у себя на руке, якобы в знак вечной любви. Глупец, как будто у глупого, лысого толстого парня миллион предложений от девушек и он сделал великий жест, остановив свой выбор именно на Кате. Матвея это бесконечно смешило, сперва он смеялся с глупости Катиного приятеля, после с самой Кати. Он не понимал ее, ведь сам никогда бы не связал свою жизнь с девушкой, которая бы не нравилась ему внешне, с которой в тайне смеялись все его друзья и окружающие. Матвей не верил в любовь, кроме той, что окрыляла его долгие годы знакомства с Катей.
Он все шел и шел, перед его глазами всплывали все новые и новые образы. Матвею было страшно от неведения, в голове была лишь одна, та самая мысль, которая не давала покоя, но страх услышать ответ пугал его еще больше.
Глава 15
(Брызги)
Услышав его голос - Элла подскочила из кресла, ее глаза были мокрыми и на щеках следы размазанной туши. Она смотрела на него и не могла сдержать слез.
Матвей лежал на койке, подключенный к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Вследствие удара он потерял много крови, получил сотрясение мозга и сломал несколько ребер, одно из которых пробило легкое, пришлось дренировать кровь, сделать интубацию и подключить к аппарату искусственного обеспечения кислородом. Несколько минут назад закончилась семичасовая операция, благо, в прошлом году он оформил медицинскую страховку.
Глава 16
(Радуга)
«Мир сотворен некоторой силой, существующей вне нашего сознания, за рамками привычного трехмерного Мирка, сплошь и рядом пронизанного зоной комфорта, алчностью и страхами. Порой эта сила способна возвысить нас, даря все то, к чему так стремимся, а иногда разбивает о камень все надежды, погружая в черные казематы, надевая оковы для разума. Но бывает и так, что ни с того ни с сего человек попадает в вихрь событий, которые когда-то пережил, и получает шанс что-то изменить.»
Открыв глаза, яркие лучи солнца стали ослеплять парня. Матвей сидел на холодном бетонном полу. Его взгляд уставился вдаль, в бесконечность. Это была крыша одной из многоэтажек. Раннее утро - яркие лучи света разбудили парня. Приподнявшись, он подошел к краю крыши и постоя так не много - плюнул в низ. Понимая, что сделал глупость - резко отшагнул назад, перед глазами помутилось, он оступился и упал. Боль, резкая боль пулей пробила его тело. Кусая губы, что бы не кричать. Кровь маленькими капельками стекла с глубокой ссадины на макушке, она текла у уголков рта и слезами стекала с глаз. Сделав еще шаг, он поскользнулся и упал на задницу, ухватившись за выступ плиты. Схватив голову руками, он тихо и ровно дышал, от боли прикусил губы до крови. Попытавшись подняться, в попытке контролировать ситуацию, вновь упал без сознания.
Не знаю, сколько времени прошло. Минуты, часы, кто знает. Матвей снова сидел на том же месте, на крыше многоэтажки, и смотрел вдаль. Все то же яркое солнце, ни облачка на небе, холод от плиты и жаркие лучи утреннего солнца. Кажется на дворе средина лета, все тот же июнь или июль.
Ну вот, снова она, в подтверждение своим мыслям он стал вертеть головой по сторонам, что бы убедиться, что ее нет рядом, и как в доказательство своим мыслям - чуть привстал, что бы заглянуть за угол технической постройки, отвода шахты лифта. Покуда он вставал, до боли знакомый краевид осколками воспоминаний всплывал перед глазами. В какой-то момент Матвей понял, что находится на крыше того самого дома, где много лет назад прощался с Катей. Лишь закончив формирование мысли в своей голове, парень, опершись спиной о стену, скользнул вниз и сел на бетонный пол:
В тот самый миг яркий свет ударил в глаза парню. Нет, это было не солнце, не какое либо другое небесное светило - это была она - Катя, вышла из-за угла и села рядом с Матвеем. Она боялась, или не хотела смотреть в его глаза, лишь уставилась взглядом в бесконечную даль.
Пошел дождь. Большие капли барабанили по раскаленной утренним летним солнцем крыше. В местах, где упала капля, тут же образовывалось маленькое облачко пара, из-за взаимодействия огромных виноградин воды о раскаленные плиты. Вскоре из-за огромной пелены дождя не было видно окрестных домов, лишь густое облако пара подымалось вверх. Казалось бы, эти огромные капли благодатной влаги ниспосланы многострадальной земле за те дни палящего солнца, что осушал ее. Каждый клочок земли жадно поглощал каждую каплю долгожданной влаги.
Матвей сидел на углу, у края крыши охватив руками свои колени. Его лицо было мокрым, то ли от дождя, то ли от слез. Нет, все же скорее от дождя - гордыня не позволяла течь слезам.
Вот так, одинокий, наказанный самим собой он сидел. На краю у пропасти, жалел себя, пытаясь понять что же, в самом деле, происходит, как это возможно и почему. Но в ответ лишь звучали раскаты грома и мокрые большие капли падали на его лицо.
Речь шла о Маше, сестре близнеце Матвея, которая умерла через несколько дней после своего рождения. С детства парень чувствовал свою вину от ее смерти, хотя никто никогда не винил его за это, но к общему чувству вины присоединялось еще и чувство ответственности за своего отца, который покинул их с матерью после смерти Маши. Матери Матвея пришлось второй раз выйти замуж и родить ему брата. Как в сказках бывает - парню туго приходилось жить под одной крышей со своим отчимом, - слишком уж разными они были, но схожи в одном - каждый из них любил одну и ту же женщину - мать Матвея. Пусть любовь их была разной, Матвей любил ее как мать - женщину, подарившую ему жизнь, а отчим, как жену, но ревность, с которой они столкнулись, не желая делить ее.
Матвей чувствовал пустоту внизу живота, перерастающую в ужасную боль - наверное так умирают бабочки, рожденные чувствами, которые умирали вместе с ними. Его наго стали слабыми, тело, как вата орошенная водой, ломилось под тяжелыми каплями дождя, отклонялось назад. Открыв красные от слез глаза, прогоняя чужие образы он сделал глубокий вдох и попятился назад, дойдя к краю пропасти он камнем полетел вниз.
В больших, карих глазах, как в старом фильме, отражались окна многоэтажек, балконов и серая стена дождя.
Глава 17
(Сепия)
Черная, всепоглощающая темнота сменилась резкой вспышкой яркого света. Желто-горячие лучи летнего солнца, как невиданное звездное оружие будущего, ударило в глаза парню, проникая в самые сокровенные уголки его тела наполняя некогда темные, закрытые комнатушки разума, светом, даря жизнь и надежды.
Первое, что бросилось в глаза - настенная полка, наполненная разными книгами, от работ Айка до старой, датированной 1839 годом Библии нового завета. Эта полка была неотъемлемым спутником каждого утра парня. В маленькой квартирке, где он проживал со своей матерью, ее мужем и плодом их любви и страсти, братом Матвея, Алексеем, ну и конечно, единственным существом в доме, объединявшим их в искренней любви к нему - собакой - Степкой, было много книжных полок, шкафов и антресолей и даже комод был заполнен книгами. Они, как корабли, наполненные несметными сокровищами и картами новых, неизведанных земель наполняли скучные зимние дни их семьи. С годами книжная коллекция, собранная дедом Матвея подисчерпалась - книги забывались в метро, давались соседям и друзьям, и полки местами стали лысеть.
Привстав над диваном и свесив ноги к полу, парень стал чуть чаще моргать, все вокруг него выглядело странным. Формы предметов не потерпели изменений, напротив, выглядели четко, плавно освещенные отбрасываемым от окна светом так, что тени ваз, графинов, фарфора в шкафах усиливали чувство идеальности окружающих его форм. Дивная игра света и тени на домашней утвари не смогла отогнать чувство тревоги на душе парня. Все цвета блекли и уступали место оттенкам, когда-то жемчужинно белая фарфоровая кошка с голубыми глазками и в красном в белую крапинку сарафане имела желтоватый оттенок, былые следы красного, голубого уступили место желто-горячему и черным цветам. Сепия - ею был укутан привычный, темный мирок Матвея. Красные занавески у окон стали серыми, ковер с дивными узорами на полу изменений не потерпел, так и остался серым, как и был.
Слегка озадачен случившимся, Матвей поднялся с постели, спешно выровнял одеяло и направился на кухню с мыслью о том, что после чашки чая, быть может, все встанет на место. Придя на кухню, и включив чайник, парень подошел к окну и то ли от любопытства, то ли просто так стал жадно всматриваться вдаль.
На дворе было жаркое июльское утро. Окна Матвея выходили в задний двор их многоэтажного дома, направленные на восток, таким образом, солнечные лучи всегда будили его поутру, а во второй половине дня, когда жаркий летний день изнурял жителей городка, окна были подвластны благодатной тени.
Попытки вспомнить последние несколько дней вспышками бездонной белой пеленой накрывали парня. Он не помнил даже того, как вчера лег в постель. Дабы привязаться, хоть к чему-то реальному, живо оглянулся и быстро нащупал взглядом часы, которые стояли на полке возле тумбочки, спрятавшись за коробами с пряностью, сахаром, солью, чаем. Стрелки серых квадратных часов замерли на отметке 12-45, в последний раз, когда он смотрел на них, войдя на кухню, время на них было 8-20. С чувством ужаса его взгляд быстро скользнул на плиту, где должен был закипеть чайник. Как ни странно, чайник не сгорел, газ был выключен. Поднеся руку к чайнику, на удивление парня - он был горячим. Стало быть, он выключил его автоматически, не отдавая себе отчет о том, что делал. Происшедшее казалось ему не возможным, но следуя своей цели - достал чашку из навесного шкафа, сахар, заварку. Сделав себе чай, Матвей решил убедиться в том, что с кухонными часами все в порядке, направился в комнату, что бы сверить часы. Дойдя до коридора его остановил едва слышный стук за дверью. Удивившись этому, ведь он не ждал гостей, парень поспешил подойти к двери и задать привычный вопрос «Кто там?».
- Катя, - послышался ответ из-за двери.
Не заставляя себя долго ждать он потянулся к замку и сделав два оборота его рукояткой открыл дверь.
Тяжелая железная дверь, раскрываясь, рассекала воздух, с каждым сантиметром своего движения приближала момент, когда Катя с Матвеем встретятся глазами. Вот она, стоит перед ним в черной кофточке, с белым верхом, ярких синих джинсах обшитых лоскутками материи в виде бабочек, крохотных желтых босоножках и неизменным атрибутом ее прогулок - зеленой сумкой с ремнем через плече. Не веря своим глазам, не желая верить в то, что это действительно происходит с ним и сейчас, что она ему не снится, как это часто бывает - парень ущипнул себя за ногу. Нет, это не было сном, фантазией, яркой вспышкой давно прошедших дней. Но что бы это, ни было - сумасшествие - именно то, нужное слово, которым можно описать происшедшее. Боясь произнести хотя бы слово, Матвей скользнул рукой по стенке в поисках выключения, но не найдя его с первой попытки решил откинуть эту идею и оборвать повисшую над ними паузу:
Ответа не последовало, время стало замедляться, каждая секунда тянулась вечностью. Катя, постояв не много в нерешительности, смело шагнула за порог квартиры Матвея. Закрыв за ней дверь, парень повернулся к своей гостье лицом и вопросительно посмотрел в ее черные глаза. Больше всего на свете ему хотелось сейчас крепко обнять ее, прижать к себе и никогда не отпускать, но как бы она отреагировала на такой его поступок. Смутные сомнения терзали его. Вдруг, как будто прочитав его мысли, Катя подошла к Матвею и крепко прижалась к нему. Не секунды не медля, парень, обнял ее. Его руки охватили ее талию, чуть выше ремня так, что пальцами левой руки он проник под кофточку и коснувшись кончиками пальцев ее спины замер. Она еще крепче прижалась к нему, подняв голову и кончиком своего носика прикоснулась к носу парня. Он жадно смотрел в ее глаза. Секундой, позже закрыв глаза, они слились в поцелуе. Рука Матвея поднималась выше, гладя бархатистую кожу ее спины. Ее руки некоторое время оставались неподвижны, но с каждым ее томным вздохом начиналось их движение. Легко, проникнув под футболку парня, она стала царапать его спину ноготками, с каждым движением рук она нежно прикусывала его губу. Не в силах сдерживать себя, желая всецело овладеть объектом любви и страсти, парень медленно потянул Катину кофточку вверх, намереваясь снять ее, в надежде, что она не будет сопротивляться и последует его примеру и снимет с него футболку. Глубоко дыша, Катя робко подняла руки вверх, позволяя парню стянуть ее черно-белую кофточку с дивными узорами. Катенька не любила носить бюстгальтеры, обнажив свою грудь она, быть, может, слегка стесняясь, а может неосознанно прислонилась к парню, приподнимая его футболку, оголяя торс. Понимая, что футболка - явно лишний аксессуар его наряда, приподняв руки, Матвей живо снял ее и бросил на стульчик, на котором уже красовалась Катина кофточка. Сила их страсти и желания нарастала, ритмы сердца слились воедино, томное, тяжелое дыхание как бы подпевало ритму сердца, а их движения были похожи на дивный танец жизни, это возможно лишь в случае огромной, необъятной страсти между двумя людьми. Их сердца, пусть и не принадлежали более им самим, но были подобны огромному дикому пляжу на безлюдном острове омываемому средиземным морем, с яркими цветастыми птицами, чудными животными, райскими плодами и бесконечной линией горизонта, заканчивающейся там, где заканчивался конец Земли.
Как будто вынырнув из теплой, ласковой, соленой воды средиземного моря, находясь все на том же райском острове в самом большом лоскутке своего сердца, Матвей открыл глаза. Катя и Матвей - Они лежали на его маленьком односпальном диванчике повернувшись лицом друг к другу, на том диванчике, на котором кроме Кати побывали многие, чьи лица преследовали парня во снах и всякий раз, когда он закрывал глаза моргая. Он чувствовал теплоту их тела, слышал стук сердец и томное дыхание но никогда ни их теплота ни сладкая музыка дыхания ни стук сердец не влияла на него так сильно, не несла в себе энергии, не окунала его с головой в бескрайний голубой океан, не заставляли его сердце биться быстрее лишь от одного взгляда той, кому всецело принадлежали его сердце и разум, и замирать от прикосновения ее нежных губ.
Они просто лежали и смотрели друг другу в глаза не осмеливаясь произнести ни слова, просто наслаждаясь мгновением, радуясь жизни и тем ее моментам, от которых захватывает дух, позволяющих чувствовать истинный вкус безграничного счастья и радости. Эти моменты наполняли окружающее пространство яркими разноцветными мотыльками, которые порхали внутри их тел, они дарили чувства радости, умиротворения и искренней любви за каждый миг проведенный вместе.
Мгновение спустя Матвей выполз из под теплого, слегка мокрого от пота, одеяла и молча, направился в ванную. Буквально через тридцать-сорок минут должен был вернуться его брат из лицея, Матвею не хотелось быть застуканным его братом, особенно с Катей, ведь он зарекался никогда более не иметь с ней дела. Матвей, хоть и считал себя свободным, независимым человеком, но все ж являлся рабом своих обязательств, которые, хоть и редко, но брал на себя. И если, поговорив с братом, он зарекся никогда не смотреть в ее направление, то намерен был его сдержать, ну или хотя бы скрыть следы нарушения взятого на себя обязательства. Дойдя до ванной, он живо открыл кран и выбрал комнатную температуру воды, слегка прохладную и освежающую, но в тоже время теплую, как ту, которой была вода у берегов его острова.
Когда Матвей вернулся в комнату - Катя сидела на диване, укутанная покрывалом, закрывая грудь и лишь коленка выглядывала из под одеяла. Подойдя к дивану, Матвей оперся на него и наклонился к Кате, дотянувшись к ней он нежно поцеловал ее в губы и обхватив за талию приподнял ее вверх. Она не стала сопротивляться и робко последовала за его движениями. Все так же придерживая ее одной рукой за талию, а другой за попу парень понес ее в ванную, где их ждал приглушенный свет, шум воды, мыло и пару мочалок.
Оказавшись в ванной, они безмолвно стояли друг против друга, их уста замерли в безмолвной улыбке, в руке у парня замерла намыленная мочалка. Плавно, начиная с плечей он стал намыливать ее прекрасное тело, слегка смуглое, его оттенок усугублялся тусклым светом лампы отражая чувство замершего мгновения как на старинной фотографии в сепии. Закончив с плечами и шеей, Матвей стал опускаться ниже. Мочалка коснулась ее груди. Белая густая пена пеленой закрывала те участки, которые мгновение назад были доступны для взора. Еще через миг Катина грудь полностью скрылась за густым слоем белой пены, закрывая от глаз парня эти дивные, не виданные доселе формы. Матвею никогда не доводилось видеть такой груди, нет, она, бесспорно, была великолепной, и выглядела дивно за счет разнонаправленности сосков у девушки, кажется такая грудь называется «лисичкины глазки». Закончив намыливать плечи, грудь, животик, Матвей попросил Катеньку повернуться, что бы он смог потереть ей спинку.
Как только не осталось не намыленных клочков приятной, бархатистой кожи, вооружившись душевым разбрызгивателем, Матвей медленно направил маленькие струйки воды сперва на плечи, спинку, грудь девушки. Он не мог удержаться и не поцеловать ее. Целуя нежно губы, спускался ниже к шее, плечам. Остановившись у груди он жадно целовал ее соски, слегка покусывая их своими губами, переключаясь с одной на вторую, задерживаясь между подымаясь к шее и снова опускаясь вниз. Снова слыша стук ее сердца и томность дыхания Матвей возжелал ее в сердце своем, но время, их свирепый надзиратель, безмолвно отсчитывала каждую секунду приближая момент расставания. Закончив водные процедуры и спешно выскочив из ванной, Матвей побежал в комнату, дабы схватить одеяло и вынести Катю в комнату, что бы ей не было холодно. Вернувшись обратно в ванную, он увидел, что она уже ждет его с полотенцем в руках. Как всегда безмолвно она принялась вытирать его самого. Еще миг и они уже чистые и сухие снова лежат на том же диване, где незадолго до этого Матвей пережил один из лучших моментов за долгие годы, а Катя изменила своим принципам, запретам матери и своему теперешнему парню - Тимуру.
Взглянув на часы лицо Матвея, резко изменилось, злая коса страха пробежала в его глазах. Катя почувствовала это и, поцеловав парня в нос грациозно выскочила из под одеяла попутно прихватив с пола свои зеленые трусики и взглядом ища джинсы. Матвей, молча, лежал и наблюдал за этим процессом. Когда же все было почти закончено - она не могла найти свою кофточку, ведь не помнила о том, что Матвей снял ее еще в коридоре. С улыбкой на лице, парень встал и направился в ванную, прихватив попутно кофточку Кати из коридора. В ванной он взял маленькое зеркальце с расческой и вернулся обратно. Натянув кофточку, поправив ее, Катя взглянула в зеркало, легонько несколько раз провела расческой по своим волосам возвращая их в первостепенный вид. Вернув Матвею расческу с зеркальцем она проследовала в коридор, где стала обувать свои яркие желтые босоножки на маленьком каблуке. Матвей пошел за ней. Когда процесс одевания был завершен, Катя вопросительно посмотрела в глаза парню. Не говоря ни слова он пошел в комнату и надел штаны, затем вернулся и, повернув рукоять замка, отворил дверь. Не решаясь сделать шаг вперед, Катя стояла и смотрела в его глаза. Отражение яркого света коридора подсвечивали его ярко карие глаза, так, что они казались яркими-яркими, будто кольцо вселенной отражалось тогда в них. Привстав на носочки, она звонко чмокнула его в щеку, прошептав на ухо:
Едва Катя переступила порог - свет солнца, отражаемый в коридоре, увеличился в несколько раз и ударил в глаза парню. Яркий свет заставил его щуриться, и как яркая сужающаяся точка на старых кинескопах телевизоров, вмиг исчез, вокруг воцарился мрак.
Глава 18
(второй закон термодинамики)
Слезы и горечь - сами по себе ужасны. Кто бы ни плакал, если он плачет от горечи - только у людей с каменным сердцем не возникнет никаких эмоций при этом. Часто бывает так, что один, не значительный порез на ладони может сопровождать нас в качестве осколка воспоминаний, связанных с ним событий, всю оставшуюся жизнь. И некогда оброненная слеза никуда не уходит бесследно. Пусть в тот самый момент мы и делаем каменное лицо, в кулак сжимаем волю, что бы ни выказать эмоций, но лишь у мертвого душой - мертво и сердце.
Матвей стоял на пустынной вечерней дороге, освещенной ярким, желто-горячим светом фонарных столбов, и белая дорожная разметка так же казалась желтой. Повернув голову влево, парень увидал до боли знакомый забор, ограждавший края моста, на котором было проведено очень много времени. Мостом воспоминаний о бывшей любви называл это место Матвей. Именно здесь начался и закончился самый яркий период в его жизни. Пусть вас это не настораживает, ярких, незабываемых моментов в его жизни было неисчисляемое множество, но самыми яркими воспоминаниями были именно те, что связывались с мостом «воспоминаний о былой любви». Некогда на этом же самом месте они, тогда еще, вдвоем с Катей стояли, глядя в голубую, бесконечность и мечтали о ярком, совместном будущем, которое мог обеспечить Матвей, в силу своей не ординарной личности, и Катя - как единственный человек, который пытался видеть в нем что-то хорошее, а не сорвиголову, самовлюбленного, напыщенного юнца, пытавшегося всем и вся доказать свое превосходство. О своем жилище мечтали они. Кате хотелось, что бы в их доме были большие окна, от потолка к полу,- она мечтала об этом, а Матвей искал пути осуществления, ведь это не такая уж и большая проблема - подумаешь, какие-то окна - вопрос одного дня и Катя получила бы того, чего так хочет. Еще, в их доме не было бы привычных кроватей, а лишь низкая двуспальная кроватка, и зеленые тапки.
Не было во всем этом ничего невозможного, и признаться, больше всего на свете именно этого, простого человеческого счастья хотелось парню: дом своей мечты, самая близкая и родная девушка, ставшая второй половинкой и сынишка с дочуркой - разве это не то, к чему стремился бы каждый из нас? Разве не в этом смысл жизни? Разве не так ее стоило бы прожить? Но страхи и сомнения разрывали на мелкие кусочки. Матвей боялся, что сделав что-нибудь не так причинит ей боль и она покинет его. Одиночество - это самая огромная фобия парня. Катя же боялась с головой окунуться в реку жизни, боялась возможных проблем с матерью, да и не было на что соглашаться - Матвей ведь так и не предложил ей стать частью своей жизни, создать семью или хотя бы просто жить вместе. Вот так из-за страхов и сомнений началось расслоение их влюбленных сердец.
Глава 19
(Быть может я схожу с ума?...)
Открыв глаза, Матвей заметил, что стоит посреди пустыря с трех сторон огражденный густыми деревьями, упирающимися своими ветвями в бесконечное серое небо, как бы прикасаясь к нему. В ответ же за такое нахальство небо посыпало все в округе густым пеплом снежинок. Густая стена снега пеленой закрывала все вокруг, так, что дальше собственного носа ничего не видно. Щуря глаза, убирая с ресниц снежинки, парень взглянул вниз, к земле, где в образовавшихся сугробах стояли его босые ноги. Поднимая взгляд чуть выше, он обнаружил, что на ногах его одеты легкие весенние спортивные штаны, на этом заканчивался весь перечень его одежды. Не смотря на мокрый снег и сырую серость вокруг, вдали мерцал блуждающий огонек, который и оказался отпускной точкой, к которой решил начать свое движение Матвей.
Не медля более ни секунды он осторожно шагнул вперед, как бы опасаясь, что скрытая под снегом сухая трава способна ранить его ноги. С каждым шагом он преодолевал свой страх, чувство тревоги уступало место легкой дрожи, нарастающей от его онемевших ступней, молнией проносящейся по ногам и напряженному голому телу к голове, где ледяными ручьями разливался по всему его сознанию, вынуждая сознание глазами поглощать каждую падающую с серого неба снежинку, что бы не уснуть.
Ни единой мысли в тот момент не родилось в его голове. Мозг полностью отключился, превратившись из некогда теплого тропического острова с чудными цветастыми певчими птицами, райское пение которых согревало Матвея в самые студеные зимы, линии золотистого песка у побережья в плоть до тянущейся в бесконечность линии горизонта, все это, райский остров его мечты в котором он на вечно жаждал очутиться с Катей, превратился в холодные руины города разбитых надежд. Главная улица была усыпана яркими, блестящими осколками льдинок, сыпавшихся с крыш домов. Ступая по ним, парень резал ноги в кровь, оставляя с каждым шагом лужицы позади себя. Его плечи, голова - все были усыпанными пепельной сажей холодного снега. Изо рта вырывались клочки пара. Его синие от холода губы были как чернильная клякса на белом лице. Медленно блуждая улицами и скверами города разбитых надежд, того самого места в которое превратился некогда цветущий, райский остров - оплот надежд и желаний двух любящих сердец, парень то и дело проходил мимо одного и того же самого места - это была маленькая лавочка у детской площадки. Вокруг нее всюду были установлены детские качели, карусели, песочница и лавочки-грибочки с зелеными шапочками и нарисованными на их макушке ромашками, все выглядело угрюмым, серым, а слой выпавшего снега попросту добавлял этой картине трагичности.
Несколько шагов на юг, поворот и снова, за углом Матвей натыкался на этот же сквер. Куда бы он не пошел - как в кошмарном сне, это место его преследовало всюду. Не в силах больше прятаться от самого себя и того, о чем с ним хочет поговорить его собственный страх, Матвей подошел к лавочке. Резким движением занемевшей руки он расчистил часть лавочки и едва сгибающейся ногой, переступив ее, уселся, так, как будто бы оседлал коня.
Закрыв глаза, парень притаил дыхание и так он молвил в сердце своем:
- Это место знакомо мне. Не знаю, что хочешь сказать ты, но я устал играть в твою игру. Нет во мне больше сил. Разве не видишь ты, что нет и дня без раскаяния и сожалений о некогда совершенных ошибках? Ведь кому, как не тебе известно, что каждое утро мое наполнено скорбью о безумстве моем. Как же слеп я был некогда, думая, что нет ничего невозможного. Блажен глупец, кто, возомнив себя пророком стремится мереть рост свой макушкою касаясь к небесам. Не знает он, тем самым гневя всевышний, истинный и бесконечно верный, вселенский и единый, не писаный закон. Как Моисей, пророк Иисуса, блуждаю я в темнице разума, по закоулкам города и серых стен, которые я сам же и возвел в защиту принципов и юношеских взглядов. Теперь же, в покаянии нуждаюсь, и отпущения молю, но нет прощения себя предавшему и ранившему тех, кем восхищался больше собственной гордыни. Но человек, ведь раб своих желаний и пленник страхов, жажд и алчности своей. Не понимал тогда всего того, на что обрек себя. Сжигая мосты, невольно подписался на вечные скитания под серым небом, с пеплом сыпящимся с неба, тот пепел от не сказанных, иль может сказанных, когда-то слов, от слез пролитых на бархатный песок и крылья райских птиц. Нет, не забыто ни секунды прожитого вместе, и каждый вздох тем воздухом, что придавал нам крылья. И помню запах, цвет любимых глаз, не стану врать, отдал бы все на свете, что бы взглянуть в них, пускай еще хоть раз. Нет ничего дороже, простого, робкого прикосновения к роскошным, темно-русым волосам. Овал лица, любимый носик и уголки рта как камень у Сизифа, каждой ночью приходят в мои сны. В поту и с ужасом, рождающемся в груди моей заканчивается ночь и наступает утро, ведь игры разума не позволяют мне остаться в том счастливом, единственном из дней, когда я чувствовал себя незаменимым, и свято верил в продолжение жизни, которое когда-то превзойдет меня. И чадо, что явится оплотом той любви и страсти, в которой купались некогда два любящих друг-друга человека, надеждой на память, что живет в веках, как песнь безызвестного поэта, обретет крылья и не забытой будет никогда.
Помолчав еще мгновение, молвил он так, уже не в сердце своем, а в голос:
- Ты ведь расскажешь обо всем, что с нами было сыну своему? Ведь ты мне обещала...
Закрыв глаза, и потеряв все силы, Матвей прилег на скамью, положив голову на пепельную подушку из снега. Его веки были тяжелы от груза, упавшего на ресницы снега. Синие от холода уста сомкнулись, сжимаясь в некое подобие сдавленной улыбки. Несмотря на дикий холод, пробирающий его тело, лицо парня выглядело умиротворенным и спокойным. Руки его беспомощно свисали со скамьи, касаясь кончиками пальцев к остаткам некогда несказанных слов, или быть, может сказанных.
Глава 20
(Беги за небом)
Тимур сидел у окна и смотрел на небо. Облака, гонимые дуновениями легкого летнего ветра, соединялись в причудливые формы. Одни были похожи на цветок, другие как всадник на белом коне с копьем сражались с драконом. Вот так сидя у окна и смотря в окно, Тимур пытался делать суровый вид, дабы соответствовать своему, навеянному какими-то, как ему казалось, нелепыми мыслями, настроению. Взгляд его с бескрайнего синего неба и его неизменными жителями - облаками, опустился вниз и скользнул на стол, где лежала тарелка с приготовленными заранее бутербродами. Ровные колечки колбасы были нарезаны и аккуратно разложены на ароматные ломтики серого хлеба. Серый хлеб напоминал ему вкус пива, запах лета, вечерний аромат раскаленного асфальта орошенного каплями летнего дождя. Парень погружался в состояние меланхолии, что усугубляло чувство тревоги у него на душе. Дома он был один, и поэтому поделиться тем, что его тревожило, пожирало как крохотный червь спелое, сочное яблоко, было не с кем. Доев бутерброд с колбасой, его рука вновь направилась к тарелке и зависла в воздухе аккурат над еще одним бутербродом с его любимой колбасой. Взгляд парня опустился на его живот. Сидел он без футболки, в синих спортивных штанах, в которых обычно ходят дома, они не было пригодны для тренировок или прогулок по двору, а дома ходить - в самый раз. Старая, белая табуретка, сделанная из дерева и аккуратно выкрашена в белый цвет с золотистыми гранями, на которой сидел Тимур слегка поскрипывала. Стрелка напольных весов, в момент, когда на них в последний раз становился парень, с не большим подергиванием перевалила за отметку 242 фунта (~110 кг). Он не очень-то любил взвешиваться. Да и брюшко никогда ему не мешало, и вовсе не считал он себя тучным. Да и потом, хорошего человека всегда должно быть много. Ну и конечно же, мнение окружающих ведь не главное. Его любят и уважают его друзья, что важней всего. Он любимый человек молодой, красивой девушки, а значит - выглядит вполне ничего. Но все же, рука его вернулась на колено, а бутерброд остался лежать на своем месте. Взгляд Тимура снова уставился за окно. На термометре, размещенном на оконной раме красовалось значение 91,4*F. День был жарким, и даже здесь, сидя у окна, Тимур ощущал приближение вечерней прохлады. Мгновение спустя парень сунул руку в карман своих синих спортивных штанов с двумя белыми полосами по бокам и достал мобильник. Оторвав взгляд от неба и вернувшись на землю он стал листать телефонный справочник и остановившись на абоненте, подписанным в его телефоне как «Любимая», он ткнул своим большим пальцем в зеленую кнопку вызова. Новая модель SonyEricsson послушно набирала номер. Ему хотелось поговорить с Катей, ведь ее уже второй час как нет дома. Она давно уже должна была вернуться из института, почему же ее все еще нет? Почему она задерживается.
Сунув телефон обратно в карман, Тимур встал. Табуретка под ним скрипнула с облегчением, и направился в коридор и стал одеваться. Почему-то, то ли от собственной неуверенности, то ли от безделья или безысходности он решил пойти встречать ее на станцию. Благо идти было не далеко, Тимур никогда не был любителем пеших прогулок, предпочитал, куда бы то ни было, ездить на своем автомобиле. Но идти было не далеко, около 600-700 ярдов, да и время все еще было и нужно, же еще решить, что сказать ей при встрече.
Одевшись, Тимур вышел во двор и медленно направился в сторону станции метро. Шел он не быстро, размеренно, и мыслил о том, где же может быть в этот самый момент его возлюбленная. Она никогда еще не исчезала так вот бесследно. Это он мог забыть о ней, или предпочесть провести время с друзьями прогулке с Катей по вечерним, освещенным фонарями улочкам их городишки. Ведь просто посидеть на лавочке с бутылочкой пива куда проще, чем идти куда-то, непонятно зачем. У них даже по этому поводу несколько крупных ссор было. Ведь как же так, разве возможно выбрать друзей, в час, когда та единственная, кто обратил на тебя внимание и разглядел за тучной массой кожи, жира и крупных костей нечто большее, увидела в нем личность, просит просто пройтись с ней, не говоря уже о том, что бы сходить в кино или ночной клуб. Хотя ходить по ночным клубам Тимур сам не любил, оправдываясь зрелым возрастом, ведь ему было за тридцать и отсутствием страсти к танцам, движению - он все это не любил, но не только из-за озвученныйх им причин, ему еще было неуютно в компании молодых и стройных юношей, парню всегда казалось, что он слишком полный и неуклюжий, хотя при своем росте он был вполне в не плохой форме. Слегка полноват, но ведь хорошего человека всегда должно быть много. Мысли, как слепые котята, блуждали в темницах его сознания. Он молча брел, смотря себе под ноги, с тревогой на сердце. В кармане бежевых шорт лежал мобильник, который Тимур неосознанно симал в своей руке. Костяшки его пальцев немели и переливались из синего в белый цвет. Тревога не покидала сердце и разум парня. Всегда такой спокойный и уравновешенный он готов был броситься на любого, криво посмотревшего ему в след. Как бы там ни было, он слепо любил и верил Кате, и всегда тяжело переживал любые ссоры, пусть даже крохотные, возникающие в повседневной жизни.
Дойдя к станции метро «Радужная», он поглядел на старые, оставшиеся ему в наследство от отца, наручные часы «Timex», стрелки которых застыли на отметке 18-26. Синяя, секундная стрелка безостановочно отсчитывала, уходящее в бескрайнюю бесконечность, время. Томный взгляд метался от выхода из метро на часы и обратно, где-то в глубине души он верил, что вот-вот распахнется стеклянная, витражная дверь и с толпой людей из станции выйдет его возлюбленная. Часы продолжали свой отсчет в забвенную бесконечность, а дверь все не открывалась и не открывалась. В последнее время Катя себя как-то странно ведет, ведь да. Все чаще и чаще Тимур видел ее в хорошем расположении духа, она пела и все чаще и чаще улыбалась. Нет, дело не в том, что с ним она никогда не была радостной, просто Тимур ни разу не видел в ее глазах ярких звездочек, они как бы сверкали. В те вечера, когда Тимур видел эти странные отблески в глазах своей любимой, Катя приходила домой с прогулки, усаживалась в кресло, обнимала крохотную плюшевую собачку и смотрела в окно, в даль, на звезды. Он бы многое отдал, что бы понять, о чем она думает в те моменты. Но все его вопросы попросту оставались без ответа «Ничего, просто настроение хорошее» - это все, что отвечала она. Костлявая рука ужаса сжала сердце парня. Он чувствовал неизменное приближение чего-то неминуемого, что не сулило благодатного снисхождения к его скромной персоне. Ведь человеку свойственно предчувствовать или опасаться того, чего он так боится. Больше всего на свете Тимур боялся потерять ту единственную, кто смог разглядеть в нем человека, ту, кто не смотрел на его как на кусок дерьма, или не искал какой либо материальной выгоды от общения с ним. Быть может мама Кати и позволила состояться их союзу исходя из корыстных побуждений посредственной обеспеченности парня, но не сама Катя - ей нужен был только он сам, со всеми его плюсами и минусами. Ведь не стоит любить человека за его полноту или стройность, голубые глаза или русые волосы, за наличие автомобиля или своего дела - сама суть любви в том, что бы дышать одним воздухом с тем, кого больше всего на свете хочешь видеть возле себя. С тем, с кем хочется просыпаться поутру. Тем, с кем хочется делить закат и встречать рассвет. Тимур искренне надеялся и верил в то, что именно те сильные чувства питает к нему единственная, увидевшая в нем личность. Ведь те, другие, чьи имена не помнит его разум, чаще всего лишь спьяну или в надежде увидеть кольцо на своем безымянном пальце дарили парню тепло своих тел. Он ненавидел таких людей, презирал их самые чистые побуждения, и всем своим видом отталкивал всякие попытки тех самых, найти хоть какой-то подход к нему.
Время близилось к половине восьмого по полудню. Раз в десять минут стеклянные двери станции метро открывались и в них то и дело входили и выходили пассажиры. Кати среди них не было. Волна тревоги и гнева накрыла парня с головой, пробираясь мурашками по ногам и спине. Его глаза потеряли свой цвет, и казалось, будто вот-вот их оросят слезы. После очередной порции людей, вышедших из станции, терпение Тимура лопнуло, он развернулся и отправился, куда глаза глядят.
Шагая вдоль дороги по аллеям у домов, он все думал и думал о том, что случилось накануне, и о происшествии сегодняшнего дня. Понимал, что всему этому есть, должно быть, какое-то логическое объяснение, ведь не может такого случиться, что он ее попросту потерял, ведь она точно где-то задерживается, быть может, в институте, или к подружке зашла, а телефон просто разрядился. Ведь все именно так и было в прошлый раз, когда неделю назад Катя вернулась домой к одиннадцати, только телефон тогда не был отключен, но она не слышала звонка, забыла включить режим со звуком после пар. Все эти мысли, как маленькие, желтые цыплята бегали в его голове, то наталкиваясь друг на друга, то разбегались и ударяясь о череп разбивались в ошметки. От этой прогулки Катиному возлюбленному стало легче на сердце, иль быть может не так тоскливо как несколько часов до этого. Кошки, что скреблись у него на душе куда-то разбежались и парень остановился, что бы оглядеться, ведь шел он дорогой без имени, не ведущей никуда, глядя себе под ноги и копаясь в собственных мыслях.
Тимур дошел до того самого места, куда так часто любила ходить Катя - это был мост над рекой с причудливым именем. Старый мост объединял два, разделенных рекой, района их городишки. Одна сторона его была совсем старой, ее никогда не ремонтировали, а вторая же напротив - около десяти лет назад была обновлена, установлены ограждения со стороны дороги, на которых гуляя летними вечерами они бывало сидели с Катей в компании друзей и новая ограда со стороны реки, пускай и не вписывалась в общую картину моста, но была обновлена. Подойдя к плитам со стороны дороги, Тимур присел на них, его взгляд устремился влаль, где на темной глади воды, как маленькие светлячки, блуждали мерцания огней ночного города. Руками своими парень закрыл лицо, ему было очень грустно от того, что нет контроля над сложившейся ситуацией. Всегда жизнерадостный, бодрый, веселый парень сейчас был больше похож на видавшего жизнь старца. Тучный, угрюмый, голодный и обозленный на несправедливую жизнь он жалел себя, ждал чуда и всецело верил в Катю, ведь ничего другого у него не оставалось.
Глава 21
(ЦНС)
«...Лицемер тот, кто говорит, глядя в глаза смотрящим, что лишь о том мечтает, что б одиноким быть на острове безлюдном. Он мнит себя свободным и независимым всегда, подбрасывая в небо надежды и мечты тех ожиданий славных, что дарены ему судьбой и мчится под алым парусом к забвению и смерти...»
Голубые, бездонные глаза высокого, стройного парня, стоявшего у двери в комнате ожидания хирургического отделения первой городской больницы, были наполнены ужасом и страхом, казалось бы, вот-вот на смену страху прийдут слезы. Он не понимал, как это, возможно, не верил, что все это происходит с ним, что все на самом деле, а не какой-то страшный сон.
Сергей не хотел верить в случившееся с его другом несчастье, вспоминая в уме молитвы и закрывая руками, лицо он впервые за долгие годы отважился проявить слабость, но даже в таком состоянии не хотел быть замеченным даже малознакомыми людьми. Уж сильно близкими с Матвеем были они, порой как братья радовались успехам и огорчались неудачам друг друга. У каждого из них было много друзей, но ближе, родней - никого. Вытирая руками покрасневшие глаза, Сергей направился к близстоящему креслу и уселся в него. Коричневое, квадратное кресло из недорогого кожзаменителя поглотило парня, высокие подлокотники приняли в себя его руки, а спинка разместила в себе спину Сергея. Он сидел в не большой, пять на семь, комнате ожидания вблизи хирургического кабинета в котором оперировали его лучшего друга. В комнате той помимо него самого было еще несколько людей, но почему-то это мало интересовало парня. Тревога на сердце и боль в душе комком подкатили к горлу, ничего, кроме мыслей о невозможности происходящего не приходило к нему в голову. Постепенно мимолетная слабость покидала Сергея, и вновь холодная рассудительность возвращалась к нему.
С усталостью, отталкивая мысли о теперешнем, Сергей взглянул на часы - еще час минул в ожидании. Стрелки настенных серых часов с белым циферблатом, дивными цифрами на нем беспристрастно отсчитывали время. На часах было пять утра, время не шло, а тянулось как мед, выливающийся из банки. Кажется между каждым движением стрелки проходит как минимум не одна секунда, а целых пять. Костлявая рука страха и тревоги охватывала сердце парня. Закрыв глаза он вспоминал о славных днях их общего детства, те шутки, ставшие крылатыми, что придумывали они прогуливаясь по аллеям родного городишки. Еще с детства представляли ребята, что жизнь обязательно должна связать их вместе навсегда, и общее дело они откроют, и жить будут по соседству, или даже в одном доме, и мир поедут вместе покорять, да и замуж сестер позовут - не было родней тогда им никого, чем дружба их. Но как это всегда бывает - что-то идет не так, и на место юношескому максимализму приходит суровая проза жизни. С каждым годом росли их амбиции и некогда параллельные жизни стали расходиться по сторонам. И как доказал Эвклид, стали пересекаться, время от времени, то чаще, то реже и уже не были параллельны - они уже не созванивались каждый день и не виделись каждый вечер, не разговаривали часами на пролет на абсолютно разные темы. Нет, они оставались друзьями, но параллели их нарушились, и жизни стали разнонаправленными векторами, что огорчало их двоих, но время ведь упущено. Ужас, сжимающий его сердце костлявой рукой усиливался от ощущения упущенного времени, от страха перед тем, что они могут больше никогда не увидеться, не будут говорить - страх потерять близкого человека как слепого барашка привел всех собравшихся здесь людей.
Большая, тяжелая двухстворчатая дверь операционной открылась и, один за другим, из нее выходил медперсонал, медсестры доктора, спустя еще мгновение в проеме двери образовалась каталка, на которой везли Матвея. Сергей тут же заметил, что везут его головой вперед - стало быть, жив! Сердце неистово стучало в груди, страх захлестывал его с головой. Люди, сидевшие на лавках, тут же оживились, поднялся легкий гул, который тут же и закончился, когда кто-то, из медиков поднеся указательный палец к губам, жестом попросил присутствующих соблюдать тишину. Спустя еще несколько мгновений из комнаты, где проходила операция, появился высокий, худощавый мужчина в зеленой спецодежде. На вид ему было за шестьдесят лет, слегка лысоватый с охватившей остатки его волос сединой. Подойдя к группе пришедших поддержать близкого им человека он спросил тихим, уставшим голосом:
Женщина, без лишних слов, направилась в указанный ей кабинет. Войдя в комнату, она ощутила приближение того самого момента, ради которого терзала себя последние пять часов, вот он - час истинный, сейчас станет ясно, услышаны ли мольбы ее Всевышнему, дарует ли он радость прожить еще пусть день с ее маленьким мальчиком. Некогда, долгих двадцать лет назад он уже пытался отнять у нее сына, в знойную зимнюю ночь, когда за окном свирепствовала метель, и вдалеке, в спрятавшемся за ветвями деревьев и иглами хвой доме был подарен свет ее ребенку, но умысел Всевышнего отнял у младенца жизнь, родился он синим, не дышал, не плакал. Каждая секунда тогда для матери тянулась вечностью, как и сейчас со звуком стрелки часов сгущался приступ страха, что дрожью охватывал ее, начиная от кончиков пальцев онемевших ног заканчивая самыми удаленными островками ее души.
Слова эти звучали приговором, женщина в темно-синих штанах и серой кофте попыталась сделать глубокий вдох, но не в силах контролировать свое тело - потеряв сознание, рухнула на пол. Высокий худощавый доктор тут же подбежал и подхватив ее под руки, поднял с пола и усадил в кресло. Порывшись в столе нашел пузырек нашатырного спирта и, отворив его резкими движениями поводил у лица женщины с остатками былой красоты. Придя в себя мать Матвея попросила стакан воды, и получив его тотчас осушила до дна.
Подойдя к своему письменному столу, он открыл шкафчик и достал оттуда бутылку дешевого коньяка и два стакана. Открыв корок и наполнив стаканы он предложил один своей гостье, глаза которой становились стеклянными а лицо замерло с застывшим отпечатком ужаса на нем. Глаза ее остались неподвижны, рука аккуратно скользнула по столу и охватив тонкими пальцами стакан поднесла его ко рту. Быстро сделав глоток и вернув пустой стакан на стол, собравшись с силами, она встала и медленно вышла в коридор.
Глава 22
(Пробуждение)
«Что наша жизнь, дарованное Всевышним счастье, что без границ стремится к небесам, иль быть может это как ненастье, что держит ключ темницы на груди с цепочкой ржавой и псом с свирепым ранящим оскалом впивающимся в грудь и вырывающим из сердца тепло и радость благодатных дней...»
Щелчок, и усиливающийся шум оживленной улицы, как будто сквозь стекло, стал доноситься к парню. Клаксон машин и стук каблучков проходящих мимо барышень, как музыка ласкал слух. Приоткрывая глаза, рассеивая тьму, Матвей пробуждался от сладкого, медового дрема в который погрузился «Вот черт!» - пронеслось в голове у парня, и он впопыхах стал шариться в карманах своих джинс ища телефон, ведь давича договорился о встрече со своей новой старой знакомой, с Катей. Полтора года они не виделись, и как ни странно накануне, вечером, его старенькая Моторола подарила минуты радости, о которой он украдкой все эти полтора года мечтал. В обычный серый четверг, когда Матвей возвращался с работы, раздался звонок с причудливой мелодией, в телефоне звучал голос Адирано Челентано, и его бессмертное произведение «Confessa». Достав телефон из штанов и взглянув на номер - Матвей оторопел. На экране телефона высветился незнакомый номер, точнее номер, не занесенный в список контактов. Цифры, отразившиеся на экране мобильного, были, напротив, до боли знакомы. +70125438989 - это номер Кати, но с чего ей звонить ему, особенно, спустя полтора года с момента их первого, не удачного, знакомства. Тогда вернувшись с Серегой после долгого изнурительного дня рыбалки он познакомился с Кариной, Катей, Оксаной. Они гуляли по улицам мокрого от дождей августа городе, сидели на лавочке, скрытой под листвой старого абрикосового дерева во дворе их дома на расстеленной ветровке Матвея, что бы не намочить попы. Полтора года ни слова, ни взгляда, даже думать о ней запрещал себе парень, чего ей нужно именно сейчас, зачем она тревожит его вошедший в норму, размеренный и ставший обычным мир?
Матвей, дойдя до остановки, решил, что прогулка поможет ему собраться с мыслями, да и идти не далеко. Домой он отправился на своих двух размышляя, что скажет Танюше о причине своего сегодняшнего отсутствия. Он решил не изобретать велосипед и попросту сказать правду, ну или быть может не всю правду. Набрав номер и дождавшись ответа, стал говорить о том, что не и сможет приехать сегодня к ней потому как идет настраивать компьютер своим старым знакомым. Вот так, неожиданно сложилось, ему позвонили и слезно просили помочь, и в память о давно минувших днях он попросту не мог отказать звонившему. Уладив вопрос с Таней и дойдя домой он стал решать звонить или не звонить, но отбросив все сомнения, достал старенькую, затертую Моторолу и заглянув во входящие набрал последний звонивший к нему номер.
Как и обещал, спустя тридцать минут Матвей уже стоял у Катиной двери, держа палец у звонка. Помедлив несколько мгновений, полон решимости, нажал кнопку звонка. Его как будто ждали, тот час же, как палец его отринул от звонка раздался щелчок, и отворилась дверь. На пороге его ждала Карина, она была одета в красную футболку и Катины зеленые шорты.
Дойдя к компьютерному столу и усевшись на кресло, он вопросительно посмотрел на Карниу.
Шорох позади спины насторожили парня, оглядываться он не хотел и поэтому посмотрел в отражении окна, кто вошел в комнату. Это была Оксана, сестра Кати и Карины. Матвей повернулся и, взглянув на нее кивнул головой, та кивнула в ответ и уселась в кресло рядом с диваном. Еще через мгновение в комнату вошла и Катя. Матвей понимал это, сердце замерло, он не нашел в себе сил оглянуться. Закончив свою работу он спешно собрал свои вещи: телефон, кпк, кошелек и выслушав слова благодарности направился в коридор. Проводить его пошла Катя. В Коридоре Матвей обулся, надел куртку и ни говоря, ни слова переступил порог их дома, а в подъезде спешно подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Загудели моторы, механизмы пришли в движение и звук доносящегося лифта, спешно шагающего между этажей, неизбежно сгущал тучи, отсчитывая секунды до того как Матвей, быть может, навсегда скроется за дверью лифта и они уже никогда больше могут не увидеться с Катей.
Матвей оглянулся, и, посмотрев в ее глаза, ответил:
Закрывшаяся перед его лицом дверь лифта под шум завывания моторов уносила его в забвенную бесконечность.
Глава 23
(Райское наслаждение)
«Вот же, ну зачем? Зачем я звонил?! Глупец! На что ты рассчитывал?» - промелькнуло в голове у парня, но, не желая сдаваться, он все, же настаивал:
Во-первых - она сама хотела с ним встретиться, несмотря на полуторагодичное расставание и не давнюю встречу с одной фразой и двумя записанными дисками для ее сестры и во-вторых - встреча все же состоится, ведь если два человека объединены одной общей целью - то никакие преграды им не страшны, они все преодолеют вместе и еще, вот черт «Сегодня пятница 13» - как раскат грома пронеслось в голове парня. Он не был суеверен, но все, же не день и не два ждал этого момента и как минимум рассчитывал, что все пойдет как нужно, и что бы какая-то мелочь, будь, то черная кошка или этот «13й день», помешали осуществлению его надежд, ну уж нет!
Не в силах сдерживать одолевающую его радость, парень не смог сдержаться и выпалил:
19-55, парень в серой куртке Bona, обшитой синими лоскутками стоял в указанном месте встречи и ждал. Полон надежд и желаний с воодушевлением и нежностью он представлял тот миг, когда придет она. Не медля ни секунды он обнимет ее и нежно поцелует в щечку. О, эти ямочки на ее щечках, как же они хороши. «О, Единый!», пронеслось в голове парня - «Вот же она идет!». Мысли стали путаться, вся его уверенность спряталась в самых потайных участках его души.
Придя в «Че» и усадив Катюшу за столик с мраморной столешней и ножками из красного кирпича, Матвей направился к барной стойке и сделал заказ. Рассчитавшись, и прихватив номерок заказа с символическим тринадцатым номером, вернулся к Кате. Они сидели за двухместным столиком, ведь все остальные места были заняты, вечер пятницы неизменно собирал аншлаг во всех мало-мальски хороших заведениях их не большого городка. Матвей очень боялся, что мест вовсе не будет, но как велением судьбы, войдя в «Че» его взгляд тут же пал на собирающуюся уходить пару без промедлений они с Катей поспешили туда.
Оставив пиццу, Вика ушла, а Матвей, вооружившись ножом и вилкой, поторопился разрезать аккуратно нарезанные четыре куска круглой, аппетитной пиццы на более мелкие детали. Катя, почему-то, не спешила доставать свой столовый набор из салфеток, в которые их, как новорожденных младенцев, заворачивает персонал.
Она слегка помялась и потянулась за вилкой. Матвей наколол маленький кусочек пиццы и аккуратно протянул его ко рту кати, желая ее покормить. Спустя десять минут они наконец то расправились с пиццей и тотчас же все та же Вика принесла две огромные белые тарелки с «Райским Наслаждением». Это были блинчики квадратной формы, с начинкой из запеченных в духовке яблок, сверху политы ванильным соусом, топленым шоколадом и малиновым джемом, каждый кусочек этого блинчика таял во рту растекаясь блаженным, легким, ванильным раем насыщая не только тело, но и душу.
Покончив с трапезой и милыми, невинными взглядами Катя с Матвеем направились в сторону станции метро «Крылья Советов», ведь время безудержно отсчитывало минуты до того, как Катеньке нужно было оказаться дома. Желая поторопить, или просто найдя подходящий предлог, Матвей взял Катю за руку и буркнув «пошли быстрей» слегка ускорил шаг. Главное было вовсе не желание ускориться, и успеть в указанное его мамой время, а огромное не преодолимое желание подержать за руку ту единственную, что держала в своих ладонях его сердце. Она нежно гладила своим большим пальцем его руку, сколько нежности и трепета было в этих движениях, синей волной безудержной радости и страсти накрыло в тот миг парня. Добравшись до станции и заскочив в подъехавший трамвай они сели и все так же держась за руки с вожделением глядели друг другу в глаза и так молвила Катя тогда:
Как будто тяжелый груз упал с плеч хрупкой, милой девушки, и выдохнув она протянула руку и поспешила представиться:
Глава 24
(Старуха)
Серые стены домов, укрытые пеплом, сыпящимся с неба, образовывались в нечто подобное лабиринту. Город разбитых надежд обретал новую для себя форму, он уже не был пустынным местом стенаний одной заблудившейся души, напротив его населяли другие, встречавшиеся на пути Матвея люди. Каждый из них выполнял свою особую роль в разыгравшемся вокруг спектакле. Все они выглядели одинаково, лишь очертания лиц и безмолвные уста отличали друг от друга. Серые одеяния, цвет лица, кожи и даже обувь - все как под стать серым стенам и пеплу сыпящемуся с небес погружало в картину безмолвной, всепоглощающей, холодной пустоты и скорби.
Открыв глаза и смахнув рукой с лица и тела своего упавшие снежинки пепла, Матвей поднялся с лавки, на которой давеча погрузился в очередной, сменяющийся кошмаром кошмар. Он то и дело путешествовал, как будто прыгая с парашютом, между некогда прожитых дней. Темнота, резко сменяющаяся вспышкой и вот он снова в очередном, некогда прожитом, дне. Что это, не возможность ли исправить некогда совершенные ошибки? Или таким образом кто-то, или быть может он сам, пытается ткнуть носом в то зло, что он когда-то совершил. Поднявшись со скамьи и сделав шаг, Матвей ощутил жуткую, терзающую его тело, боль и не в силах сдерживать себя опустился на одно колено. Закусив губы до крови и опустив взгляд к земле, он, собрав все силы, рванулся вверх, в попытках встать. Боль, когтями свирепого зверя, разрывала каждый клочок его плоти, проникая в душу. Чем больше сил он тратил в попытках встать, тем сильней приступ боли охватывал тело его, и не владея собой он снова падал то на одно колено, то на оба. Бой с самим собой, заранее проигранный бой, ведь Матвей знал, что проще лбом расшибить Великую Китайскую стену, нежели заставить его отступиться от принятого решения. Эта не легкая борьба продолжалась не долго, приподняв взгляд, парень заметил безмолвного зрителя, тайно наблюдавшего за происходящим. В углу, у стены, в неизменно сером платке и ярко-коричневом пальто стояла пожилая женщина и молча, наблюдала за происходящим. Сквозь боль и слезы, пеленой закрывшие глаза парню, он заметил, размытые черты лица и темные глаза наблюдавшей за ним старухи. Вдруг, сковавшая его боль отпустила, яркий свет воцарил в этом темном царствии скорби и печали, как вспышка от фейерверка, осветил небо свет доносящийся с востока, ослепляя глаза и душу, стирающий серость со стен домов и лиц безмолвных прохожих. Как любой свет, вспышка эта имела свое начало и обрела конец. Сколько времени прошло - точно не известно, быть может свет, родившийся в небе, и опустившийся на проклятые земли Единым забытого города в отдаленных уголках души, годами освещал и озарял ранее райский остров, а может это просто секундная вспышка - раскат молний в серых облаках.
И тогда так молвила женщина та:
Матвею стало как-то не по себе, найдя силы, он спросил у своей спутницы:
Матвей уже не способен был воспринимать происходящее, лишь взгляд смотрящих в его душу черных глаз заставлял осознать, то, что с ним происходит - не выдумка. Яркая вспышка вновь накрыла город разбитых надежд, сильней прежней, погрузив все в округе в молочную мглу.
Глава 25
(Ревность)
Тимур сидел в гостиной, погрузивши свое тело в глубокое кресло, размышляя, как ему казалось, над важнейшими в его жизни происшествиями. Их без лишних слов можно назвать переломными. Все попытки разума откреститься от происшедшего не увенчались успехом, и лишь глоток обжигающего горло напитка, помогал притупить накатывающее чувство тревоги.
В душе его тлела надежда что все сойдет ему с рук, ведь всегда приходилось платить, пусть хоть раз, однажды все будет так, как ему бы того хотелось. Бросив взгляд на письменный столик, а точнее на стакан, наполненный текилой, что подарил ему приехавший с Эль Рея друг, и поднеся его ко рту, быстрым движением опрокинул содержимое в горло, и этот горький напиток согревал его душу. Тимур не знал, что делать дальше, как быть и к чему стремиться. Одна надежда в тот момент окрыляла его, он верил, точнее, хотел верить, что Катя сможет все простить, поймет, ведь любит же, а вдвоем они все преодолеют, все смогут. Осталось самое сложное - признаться человеку, которого ты безумно любишь в том, что совершил ужасный, опрометчивый поступок, но ведь все, то от любви, что он питал к ней, никак не злобы или умысла дурного. Лишь чувства, что живут в его душе и окрыляют мысли, побудили к глупому, не обдуманному поступку. Но ведь она простит, должна, ведь любит.
Мысли роем диких пчел блуждали в его голове всякий раз, дико жаля, лишь на минуту задумайся он о том, что два дня назад совершил. «Нет, надеяться на прощение глупо» - думал он, «но понимание - совсем другое дело, ведь поймет же, ведь от любви все горе».
Наполнив стакан, и осушив его, Тимур поднялся из кресла и стал медленно прогуливаться по комнате. Каждый шаг теперь давался ему нелегко, алкоголь не пьянил, рассудок его оставался прозрачным как стекло. Ржавые гвозди впивались в душу раня тело, как ястребы, терзавшие печень Прометею за бесконечную любовь, что тот испытывал к людям, он даровал им нечто, что сродни любви - огонь и свет из сердца своего, и был наказан и смиренен был неся те муки, что ниспосланы ему. Тимур жалел себя и проклинал, он не искал оправданий, не терзался муками совести, лишь жалость и проклятия за то, что не в силах влиять на чувства близких ему людей. «Если бы в Мире не было измены, не было бы и ревности» - подумал он, и еще пуще стал ненавидеть себя за то, что не может доверять Кате, ведь кроме предрассудков не было оснований не верить в ее честность. Но то, что сделано - то сделано, как бы ни было от того трудно.
В квартире было душно, воздух казался тягучим и ощущался на вкус, Тимур решил слегка освежиться и медленно переставляя ноги, все ж алкоголь слегка пьянил, направился к балкону. Барабанная дробь капель дождя привела парня в чувства. Закрыв за собой дверь и облокотившись на перила, он стоял и дышал полной грудью, на глаза его накатывались слезы, смешивающиеся с маленькими капельками падавших с неба слез дождя. Его сердце замерло, когда позади раздался шум со скрипом отворяющейся двери, не в силах заставить себя оглянуться, Тимур стоял и в ожидании неизбежного, смотрел в даль. Ни слезы в вперемешку с каплями дождя, ни красные глаза, ни легкая дрожь осенней прохлады сейчас не беспокоила его так сильно, как тревожный предстоящий разговор с Катей. Ведь держать в себе он этого не мог, и искренне рассчитывал на ее понимание и любовь. Нет места для него в этом мире, если она не будет с ним рядом.
Лицо Кати побелело от охватившего ее ужаса, страх, смятение и невероятность происходящего как некогда несоединимые стихии, слившись воедино, бурлили в ней. От услышанного у девушки перехватило дыхание и огромный ком, застрявший в горле, перекрывал кислород, казалось бы, она сейчас задохнется, но собравшись с силами и сделав глубокий вдох, развернулась и в том, в чем была, прихватив телефон, вышла в подъезд, а после на улицу под льющиеся с неба слезы, омывавшие до этого лицо убийцы единственного, искренне любимого, ее человека, а теперь те же капли мелкими ручейками струились по ее телу. Спортивные штаны, футболка и телефон, промокший от попавшей в него влаги, но все еще рабочий, вызывающий номер Матвея - это все, что взяла она с собой из той, как ей уже давно казалось, ложной жизни. Телефон предательски молчал, лишь долгие гудки, ответа все не было и не было. Она отказывалась верить в то, что говорил Тимур, «пусть бы это все оказалось враками, пожалуйста, Господи, Матвей, сними же трубку, слышишь, сними трубку!», кричала она внутри себя, но ответа так и не последовало. «В больницу, мне срочно нужно к нему» - пронеслось в ее голове. Огромные, крокодильи слезы ручьями лились с ее глаз. Перед глазами всплывали яркие моменты, что довелось им пережить с Матвеем в той, позабытой, прошлой жизни, и она стала бормотать в трубку так, если бы на том конце провода ее слышали: «Помнишь, ведь когда-то мы были счастливы, пусть и не долго, но были же, ведь нам выпало не легкое испытание - уберечь чувства, когда никто еще не знал из нас их истинную цену, а помнишь как после Макдональдса, был еще тогда с нами Виталя и Дима с девочкой из пед университета, и она была не очень симпатичной, были розы, много, мы с этой девочкой начали бегать и нюхать их, а охранник, думал мы их срывать будем, и прогнал нас, а потом ты проверял меня на доверие, предлагая падать на спину, точнее в твои руки, ведь ты стоял сзади, а еще, помнишь, посиделки на нашем месте... Извращенцы прямо таки... Что еще...
А еще мы с твоей собакой гуляли. А мороз -13*(F) был, мы пошли гулять и чуть не рискнули перейти на другой берег реки по льду....море снега...а еще когда-то мы под дождем до ниточки промокли и сохли, меня сушили, чтобы мама не ругалась.»
Вдруг все перед Катиными глазами поплыло, и мир вокруг замер, острая, пронизывающая боль охватила ее тело, впивающимися клыками свирепого зверя пронеслась она, от кончиков пальцев ее ног заканчивая каждым волоском на ее голове. Мобильный вылетел из рук, земля пошатнулась, холодные капли, как пули пронизывающие ее тело, куда-то исчезли, резкий удар и вот она уже лежит на мокром асфальте, в луже собственной крови. Взгляд ее беспомощно устремился вдаль, сердце едва стучалось в крохотной груди, из уголков глаз, как будто слезы, текла кровь.
Сейчас, как никогда в жизни она чувствовала каждый удар своего сердца, и шум дождя как будто радиоэфир навевал ощущение того, что рядом с каждым ударом ее сердца, бьется сердце еще одного человека. Быть может это всего лишь обманчивое чувство, или действительно, их сердца с Матвеем слились воедино и теперь от нее зависят жизни их двоих.
Глаза ее были не подвижны, некогда черные, глубокие, бездонные зарницы, теперь беспомощно устремленные вдаль, потеряли свой цвет, лужи и барабанящий по асфальту дождь отражались в них.
Автомобиль, с которым столкнулась Катя, не останавливаясь, рассыпая по дороге осколки разбитого стекла, скрылся за поворотом. Тимур, вооружившись бутылкой текилы и одержимый решимостью никогда не делить ни с кем единственно любимого ему человека, был за рулем той машины. Педаль в пол, полный газ и теперь лишь капли, что проникали сквозь разбитое ветровое стекло и бесконечный серпантин дороги были единственными верными спутниками его жизни. Жизнь прошла стороной и осознание того, что нет ему в этом мире места не покидало его.
Тук-тук, тук-тук, все тише и тише бились сердца, соединенные одной невидимой нитью с момента, когда впервые встретились взглядом и до теперь, их последнего совместного вздоха. Дождь все шел, лужи прибывали и прибывали. За сильными, томными ударами капель разбивающихся по асфальту, неслышно было больше стука двух любящих сердец. Музыка жизни оборвалась в груди Кати и тот час замер пульс в венах Матвея. Даже находясь далеко друг от друга - они всегда были близки, ведь союз их заключен на небесах, впервые, встретившись взглядом, поставлен штамп в сердце каждого из них, и одой вечной любви должна была стать их жизнь, но, не сумев сберечь огонь, растратив бесценный дар, они потеряли друг друга. Тук-тук, тук-тук - сердца их остановились в одночасье, как некогда, впервые встретившись, стали биться в унисон.
Глава 25
(Счастливейший из дней)
«И снова свет дарует радость жизни, и снова тьма уходит в никуда и, проникая в наши жизни, несет надежду в светлые года»
Город, что был доселе раем в океане, и заселен пустыми, ограниченными людьми, тот, что затянут, был густыми облаками и погружен в бессчетные серые дни, столь привычный, отражающий внутренний мир Матвея, теперь как никогда изменился. Густой серый пепел-снег растаял, и на его место пришла густая, зеленая трава. Ею было укрыто все в округе, каждый клочок земли – все было усыпано зеленью трав и разноцветной палитрой красок от высаженных на газонах цветов и бабочек, что порхали у них. Качели, и детская площадка, что долгое время укрыта была пеленой пепла и сажи, снова вернулась в прекрасный летний вечер, как когда-то, много лет назад, когда впервые в этом замечательном месте побывали двое любящих сердец. Сейчас все было в точности так же. Матвей сидел на лавочке вблизи елей и с замиранием сердца смотрел, как опускается на горизонте Солнце – Божественное светило, и отражения лучей, от шапочек грибков и каруселей, солнечными зайчиками щекотали его. Радостная улыбка появилась на лице Мату, спокойствие и умиротворение как никогда в жизни пьянили и дурманил. Не было ничего лишнего, только вкус счастья и радости, ванилью рассыпался по губам, наполняя сердце парня. Зажмурив глаза, Матвей представил, как однажды его сынишка будет здесь играть, и он, уже, будучи папашей, сидя на этой же самой лавочке, станет за ним присматривать, читая какую-то интересную книжку. А дома их будет ждать их мамочка, красивейшая из женщин, что встречались в жизни Матвея, нежная, добрая и всегда любящая жена и мама. И даже грязные штанишки их сынишки не огорчат ее, ведь искреннюю, чистую любовь не омрачит ни что земное.
Матвей всегда хотел иметь сына, быть может, от того, что сам лишен был отцовской любви и внимания, и ему хотелось исправить это, быть достойным отцом своему сыну, и воспитать в нем все те качества, которые видел в истинно великих людях, а быть может просто потому, что сын всегда отцу ближе.
- Почему ты здесь? – пробудив от сладких мечтаний, спросила его появившаяся изнеоткуда старуха, та же, что раньше приходила в его сны.
- Я там, где мне положено быть,- ответил Матвей, не открывая глаза, - это мой мир, и каждый камешек в нем, и те солнечные зайчики и даже само Солнце – все это мое, и ты, старуха, так же принадлежишь мне и подчиняешься моему закону, так что уйди, не порть мне счастье. Хватит наставлений с советами. Я понял суть ранее сказанных тобою слов, и вывод сделал верный – ты выполнила свою миссию, и Я испил вдоволь горечи разочарований. Так что уйди и никогда не возвращайся, раз и навсегда покинь мой мир.
- Матвей, с кем ты разговариваешь?
Сердце парня замерло, и тут же с бешеной силой заколотилось в груди. Катя, это был ее голос, и, открыв глаза та, о ком еще мгновение назад он мечтал, предстала перед ним. Выглядела она как всегда обворожительно, все те же неизменные синие джинсы, обшитые лоскутками в виде бабочек, зеленая кофточка с буквами, что сливались в надписи, желтые сандалии и скромная улыбка. Да, без сомнений, это не сон, Катя действительно стояла перед ним.
- Я ждал тебя, всю свою жизнь ждал, - произнес парень, крохотные, едва заметные ручейки слез оросили его щеку.
- Знаю, глупенький, Я ведь тоже ждала тебя, всю жизнь ждала. Всегда, в печали и радости, и даже когда говорила, что видеть тебя не желаю – ждала. Возможно, ли влюбиться однажды так, что бы на всегда – я раньше не знала, сейчас уверенна – люблю тебя. Слова эти доносятся не из уст моих, а из сердца, и вижу по твоим глазам, что так же любима тобою, как и люблю. И знаешь, Мату, ближе мне нет никого, ты тот, с кем хочется делить каждое утро и провожать закат, радовать и радоваться, любить и быть любимой. С тобой хочу я дать начало новой жизни, ты ведь хочешь дочку?
- Сына,- не секунды не медля, с улыбкой, в эйфории радости, ответил Матвей.
Катя, присевши рядом с парнем и взяв его за руку, так говорила:
- Милый, ну вот скажи, ты любишь меня?
- Да,- ни секунды не медля, ответил Матвей.
- А я тебе нравлюсь,- повернувшись к нему лицом и щурясь то ли от лучиков солнца играющих на детской площадке, то ли улыбаясь, спросила Катя.
- Красивей тебя нет никого на всем белом свете, - целуя ее нежную руку, ответил парень.
- Скажи, любимый, неужели ты бы отказался от еще одной такой же милой, ласковой, любимой лапочки, с черными глазками, ямочками на щечках, нежными волосиками, которая будет любить тебя так же, как и я?
Матвей расплылся в улыбке. Никогда ранее он не допускал мысли о том, что хотел бы дочурку, никогда доселе. «Да, Господи, да, Я хочу дочурку!» - громом пронеслась эта мысль в его голове.
Они сидел на лавке, как и много лет назад, любуясь закатом, и мило беседовали на самые разнообразные темы. Бесконечность – вот, что было даровано им за те искреннее чувства, что, не смотря ни на что, они сумели сохранить в сердце своем. Каждый следующий день сменялся таким же добрым, теплым летним днем в городе обретшим надежды. Ведь если два человека истинно любят друг друга, то ни расстояние, ни возраст ни любой другой человек ни даже «Единый Закон Вселенной» не сможет им помешать, пусть не Земле, но в параллелях они на веки обретут покой.
Эпилог.
Дорогой читатель, быть может, хотя скорей всего так оно и есть, у тебя сложится двоякое чувство после прочтения моего рассказа. Все это от того, что в написании его были значительные паузы и переживания, одолевавшие меня в момент, когда Я садился за клавиатуру, всякий раз отличались. Черновик, как мне кажется, будет слегка отличаться от готовой, чистовой версии рассказа, которую Я рассчитываю закончить к наступлению осени, ведь лично для меня этот момент года всегда был и остается творческим.
Что же касательно самого сюжета рассказа, он на 70% придуман, некоторые события имели место быть в действительности, но основная сюжетная линия – это всего лишь вымысел. Что Матвей, что Катя и другие, описанные в параллелях персонажи, имеют свое реальное отражение в настоящей жизни и Я бесконечно признателен им за то, что они, будучи частью моей жизни, стали и частью моего рассказа. Целью же написания «Параллели» для меня было разобраться в самом себе, поставить точки над теми местами, где их ставят, и попрощаться с, уже ставшей прошлой, жизнью.
Я бесконечно признателен всем тем, кто поддерживал меня в момент написания, моим дорогим друзьям, преподавателям и приятелям, а еще моей маме и брату, которые, почему-то отказываются меня читать, и всем тем, кто нашел в себе силы прочесть.
Спасибо, друзья! Без Вас, не было бы меня такого, каков есть.
27 марта 2010 год
68
Параллели