Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Двадцать пять своих дней рождений я встречал, созерцая темноту за окном. Так происходило, происходит сейчас и будет происходить в дальнейшем, потому что утро пятого января в Минске – это, знаете ли, очень темное утро. Сказать по правде, я бы вообще постеснялся называть его утром. Вот что первое приходит вам на ум, когда вы слышите слово «утро»? Яркое теплое солнце, идеалистически голубое небо, щебетание птах – ведь так же? Если нет, то вы либо алкоголик, систематически мечтающий спросонья об избавлении от сушняка, либо черствый, начисто лишенный чувства прекрасного сухарь. Поскольку спиртными напитками я никогда не злоупотреблял и тяжкий труд офисного планктона не успел еще во мне окончательно убить романтика, назвать утром то, что меня встречало в 7 часов 30 минут 5 января 2013 года я очевидно не мог. Хотя жаловаться было тоже глупо, ведь этот раз ничем не отличался от предыдущий 24-х – все та же чернота, холод и мерзкий снег. Ни птичек, ни голубого неба. Такова печальная правда.
Еще печальнее становилось, когда я начинал думать о значимости этого дня для истории. Точнее – о полном отсутствии этой самой значимости. Представить только: Марк Цукерберг к 25 уже придумал и реализовал Facebook, Павел Дуров – своровал идею Цукерберга и использовал ее в виде «Вконтакте». И это я еще не стал упоминать всяких Цезарей с Моцартами. У меня же в активе к 25 годам… хм, а брошенная на полпути аспирантура юридического факультета может считаться активом? Нет, наверное, вряд ли. В общем, мой 25-й день рождения оказался ничуть не более выдающимся, чем 24-й. С другой стороны – менее выдающимся он тоже не стал, что, без всякого сомнения, радовало.
- С днем рождения, дорогой! Пусть у тебя все всегда получается!
Материнский поцелуй в левую щеку и пакет с подарками. Это по-настоящему приятно… было несколько лет назад. А сейчас говорило лишь о том, что к 25 я так и не растормошил свой зад и не переехал жить самостоятельно. Интересно, со скольки лет молодой человек, проживающий с родителями, переходит из разряда «вот-вот переедет, осталось только пару моментов» в разряд «ну ты и лошара». Я надеюсь, что это происходит в 26, потому что к 26 я уж точно совершу это героическое деяние. Я сейчас о переезде.
Работая бритвой перед зеркалом, я усиленно вглядывался в собственное отражение. В целом, я был собой доволен. Нет, конечно, Том Форд не позвал бы меня рекламировать свои костюмы, да и Саша Варламов - вряд ли, тем более, сейчас, но вообще-то для мужика я выглядел нормально. Ну да, пробивалась подленькая седина на висках (мама как-то сказала, что это у нас генетическое), ну, возможно, грудь уж излишне была волосата, но в остальном – просто орел. Предметом особой гордости являлись наметившиеся очертания самого настоящего пресса! Что же, часы, проведенные в тренажерке, не прошли даром: и теперь, вглядываясь в область собственного живота, я мог лицезреть зародыш самого мужского из всех мужских атрибутов, который в Америке ласково окрестили «six pack».
После окончания утреннего туалета всегда наступало время овсяной каши, которая уже достаточно давно стала для меня чем-то вроде утреннего символа. Снижение уровня холестерина, снижение риска образования тромбов, увеличение мышечной ткани – и все это в одной тарелке с вязкой серой субстанцией. Ну да, это было не слишком вкусно, зато полезно и питательно!
Завершив все утренние мероприятия, я выдвинулся на работу. Вторник, как и любой другой будний день, плевал на мои дни рождения, трудовой кодекс плевал вдвойне. Поэтому вне зависимости от желания, приходилось собираться и плестись на работу, хотя желание, естественно, самым натуральным образом отсутствовало. Конечно, всегда оставался вариант саботажа трудовой дисциплины, но вот в этом случае трудовой кодекс почему-то не оставался равнодушным, именуя реализацию естественного стремления остаться в свой праздник дома прогулом.
Дорога до работы в моем случае могла быть покрыта двумя разными способами. Первый из которых стоял прямо напротив подъезда заваленный снегом по самую крышу. Четко отдавая себе отчет в том, что работать лопатой и скребком – это то, чего мне хотелось в тот момент меньше всего на свете, я признал, что выбора у меня уже не оставалось: мне предстояло еще одно рандеву с утренним общественным транспортом мегаполиса.
Автобус, пересадка, автобус – вот маршрут вкратце. Теперь подробнее. Десять – двенадцать человек толкались на остановке в ожидании детища Минского автомобильного завода, при этом каждый в отдельности и все вместе выглядели злыми. Почему на остановках общественного транспорта и в самом общественном транспорте все всегда казались злыми? Причем вне зависимости от направленности передвижения: едущие с работы люди выглядели ничуть не более приветливыми, чем едущие на работу. Лично мне казалось, что все дело было в цвете поручней. Не секрет, что чем опаснее ползучая гадина, тем ярче ее раскраска, поэтому ярко-оранжевые поручни минских автобусов, вероятно, подсознательно угнетали пассажиров, делая их злыми и неприветливыми. Такая вот была выстроена у меня теория.
Погрузившись на борт подоспевшего автобуса, я постарался забиться куда-нибудь в самый дальний угол с тем, чтобы проделать весь путь, слушая последний альбом Ляписа Трубецкого «Рабкор». Предполагалось, что такой стиль поведения в общественном транспорте уберегал меня как от нежелательных случайных разговоров, так и от нежелательных минских контролеров.
Я был уверен, что человек, который когда-либо работал контролером общественного транспорта, навсегда лишался возможности стать во главе этой страны. Ну то есть шансов стать президентом было призрачно мало и у представителя любой другой профессии, кроме председателей шкловских совхозов, но у контролеров имелось этих шансов и того меньше. Дело, на мой взгляд, обстояло именно таким образом, потому что потенциальные избиратели были бы изначально уверены, что кандидат – бывший контролер хочет во что бы то ни стало добраться до их денег. Как вы уже могли понять, контролеров я недолюбливаю, естественно потому, что в 90% случаев езжу без билетиков. Под нежелание их приобретать у меня подведено отдельное обоснование, которое звучит следующим образом: государство обворовывает нас слишком во многом, чтобы не попытаться обворовать его хотя бы здесь. Руководствуясь этим посылом, я опасливо вглядываюсь в замерзшие окна на каждой остановке, высматривая зелено-оранжевые жилетки гончих административной системы Республики Беларусь.
В таком вот постоянном нервном напряжении (может, именно это и стало причиной преждевременного поседения?) я доезжаю до остановки «станция метро Московская», где мне предстоит совершить пересадку. Знаете, если на Якуба Коласа люди выглядели злыми, то здешние орды кажутся мне и вовсе поголовно маньяками и психопатами. Стоит, правда, задуматься, кем кажусь им я.
Подъехавший автобус номер 64 вызывает у ожидающих реакцию, которая могла бы быть вызвана еще разве только объявлением о предстоящей ядерной бомбежке: старички и старушки, чующие запах свободных мест, здоровые мужики, молодежь – все начинают оголтело толкаться, пробиваясь к вожделенным дверям. Увлеченный общим потоком, я всасываюсь в автобус. Выбирать свое месторасположение не приходится, тут просто устоять бы.
Кстати, если можно, я написал бы запрос британским ученым, чтобы они выяснили, во сколько раз с наступлением зимней поры уменьшается количество людей, которые могут вместиться в обычный «полуторный» МАЗ. Мне кажется, что пуховики, шубы, дубленки каждый год оставляют за бортом общественного транспорта десятки тысяч человек.
Сплевывая пух, попавший мне в рот с чьей-то «аляски», я со стоическим выражением лица слушаю «Железный» (сноска). «Так хули мне бояться за свой железный зад?» - вопрошает Сергей Михалок, а вот мне есть резон бояться, потому что локоть этого боевитого дедка так и норовит пробить здоровенную дыру в моих ребрах.
Сворачивая с проспекта Независимости на улицу Филимонова, автобус в очередной раз предоставляет мне эксклюзивную возможность полюбоваться на предмет гордости любого минчанина – Национальную Библиотеку. Четыре года стройки, тысячи бесплатных трудо-часов школьников и студентов, миллиарды рублей добровольно-принудительных пожертвований госслужащий, и вот же он, великий алмаз знаний, один лишь величавый вид которого должен приводить в восторг как привыкшего ко всему местного жителя, так и гостя столицы. Не до конца уверен насчет минчан, но вот, похоже, что на иностранцев библиотека действительно произвела колоссальное впечатление! Не зря же эксперты американского журнала «Travel + Leisure» отметили наше народное достояние в списке… 13 самых уродливых зданий мира.
«К нему нельзя не испытывать настоящее отвращение, к этому 23-этажному остекленному ромбокубоктаэдру, покрытому полихромными светодиодами, дающими возможность строению светиться ночью. В конце концов, для библиотечного здания таких волшебных штуковин совсем не жалко. Но дизайнерам следовало бы на этом и остановиться. Они же усадили то, что называется «алмазом», на неправильную геометрическую конструкцию: разорванные окружности, огромные треугольники, крыловидные поверхности». Вот так написали мерзкие американские эксперты о нашем бриллианте. И сейчас, в очередной раз проезжая мимо, я имел возможность убедиться в их абсолютной предвзятости и неправоте.
С улицы Филимонова автобус сворачивает на улицу Франциска Скорины, который в свое время, как всем известно, успел покорить Петербург (сноска), и медленно катится до самого ее конца.
На остановке «Академика Купревича» я, наконец, выхожу. Около получаса, проведенные в дороге, ничуть не изменили окружающую меня реальность: все так же темно, все так же хлопьями валит снег. Вы наверняка видели те идеалистические зимние пейзажи, которыми турфирмы завлекают клиентов провести рождественские и новогодние праздники где-нибудь в Альпах, или в Скандинавии, или в Чехии. Так вот, то, что окружает меня, вряд ли когда-нибудь появится на рекламном постере. Разве только на рекламном постере турфирмы, ориентированной на обслуживание клиентов-дауншифтеров, если такая существует. Кучи грязного снега, черные очертания лесополосы, раздолбанный оледенелый тротуар. Не хватает, наверное, только отдаленного собачьего воя для полного комплекта.
Через дорогу виднеется цель моего утреннего путешествия – Парк Высоких Технологий, белорусская силиконовая долина. Неслабые налоговые льготы, предоставленные президентским декретом, соорудили на территории родного Минска своеобразный аутсорсинговый рай, которым охотно воспользовались некоторые наши светлые головы. Википедия определяет аутсорсинг, как передачу организацией на основании договора определённых бизнес-процессов или производственных функций на обслуживание (сорсинг) другой компании, специализирующейся в соответствующей области. Заумно, не правда ли? Я для себя все это безобразие объясняю проще: вот замело у меня машину, чистить ее самому – лень, а какой-нибудь поклонник бутылки, который с утра скребет лопатой снег под окном, может очистить мою тачку за скромную плату в полтора-два доллара. Вот он, аутсорсинг! Примерно тем же занималось и большинство компаний, зарегистрированных в Парке. Сытые дяди из Вашингтона, Нью-Йорка и Лондона, у которых внезапно возникала потребность в какой-нибудь хитрой программке, набирали нужные телефоны, затем подписывали пару бумажек, и вот, в заснеженном Минске очкастые выпускники БГУ, БГУИР, БНТУ и т.д. лепили эту самую программу за бабки, которые были бы достаточны только для того, чтобы какой-нибудь выпускник Массачусетского технологического университета сел послушать, чего от него хотят.
Хотя, по правде сказать, весь свой сарказм я вполне могу засунуть себе в зад, потому что деньги, которые получают наши очкарики, все равно не идут ни в какое сравнение с деньгами, которые получает юрист, обслуживающий деятельность этих самых очкариков. Если честно, это было одним из тех разочарований, которые заставляют вас сказать что-нибудь вроде «нда, shit happens», когда они происходят. Еще вчера ты, окрыленный окончанием обязательного распределения, отработав два года на государство, ставишь подпись под трудовым договором с ведущей белорусской IT-конторой, а уже сегодня ты весь в мыле смотришь один за другим договоры на организацию питания в ресторане для очкариков, договоры на организацию картинга для очкариков, договоры на организацию катания на лыжах для очкариков, затем смотришь свою зарплатную ведомость и чувствуешь, что где-то тебя обманули.
С такими вот, в общем-то, стандартными настроениями я вошел в здание ПВТ. Поднявшись на пятый этаж на лифте, я как всегда первым зашел в кабинет, на двери которого красовалась гордая вывеска «Legal Group». Одним из очевидных преимуществ работы на эту частную компанию перед государственной службой являлась возможность приходить на работу к десяти, которой я все никак не мог научиться пользоваться, но которую регулярно использовали мои коллеги. Другими преимуществами были: бесплатные кофе-аппараты и пластиковая посуда. Так что, нужно сказать, что сменив работу, я, как минимум, не проиграл.
Включив компьютер, я первым делом залез в Контакт, чтобы посмотреть, успел ли меня уже кто-нибудь поздравить. Вообще-то я совсем не люблю свои дни рождения по причинам частично описанным выше, а также из-за тех неминуемых расходов, которые они влекли, но вот поздравления в социальной сети для меня всегда были чем-то сакральным. Поздравления эти уже давно были выстроены в соответствии с определенным ранжиром: на стенке – наиболее приятные, в личных сообщениях – наименее. Если вдуматься, то есть что-то странное в двадцатипятилетнем мужике, который ждет – не дождется, а потом млеет от поздравлений в Контакте, но есть, как есть. На 9 часов 5 января 2013 года ни один из многочисленных «друзей» ничего мне написать так и не сподобился, поэтому пришлось от социальной сети перейти к Outlook, в котором скопился целый ряд неотвеченных писем.
Где-то в 9.30 приходит моя коллега, Юля. Юля когда-то давно переехала в Беларусь из Украины, вышла замуж, родила ребенка и теперь в свои mid-thirties, как говорят англичане, верой и правдой трудится во благо белорусской IT-индустрии. Хобби – танцы в стиле «латино», о которых она может долго и вдохновенно говорить. Насколько хорошо она их может танцевать, сказать вам я не могу, так как сам лично не видел, но давайте предполагать, что делает она это хорошо.
- Привет, с Днем рождения тебя! – ее осведомленность является заслугой службы наших офис-менеджеров, которые в начале каждого месяца по почте уведомляет всех сотрудников Administration Unit, к которому относится и юридический отдел, о всех днях рождениях за предстоящий месяц. И, поскольку как раз вчера было начало рабочего месяца, сегодня моим первым поздравлением, не считая родительских, стало поздравление от коллеги Юли.
- Большое спасибо! – отвечаю я, пытаюсь родить у себя на лице милую улыбку, терплю в этом неудачу и снова утыкаюсь в монитор.
Моему рабочему январю предстояло пройти, отягощенным надвигающимся «новогодним корпоративом, который у нас почему-то был запланирован аж на 2 февраля. Объясняли такую отсрочку сложностью в организации, дороговизной аренды, транспортными проблемами доставки людей с офисов по всей Республике, но при этом обещали устроить «незабываемое и неповторимое шоу». Особенно напирали на то, что арендоваться-то будет не что-то там, а сама «Минск-арена»! В грандиозность шоу верилось с трудом, потому что все знали наперед, что будет обычная пьянка и выступление «Океана Эльзы», как и последние три года. Тем не менее, теперь миллиарды договоров о всевозможных закупках, аренде, подряде и т.д. должны были лечь на мои плечи, что меня абсолютно не радовало в виду того, что другие мои повседневные задачи и заботы никуда деться не спешили.
Минут через пятнадцать на работу подтягивается вторая моя коллега, Таня. Таня окончила тот же факультет, что и я, но на три года раньше. Теперь она ведет жилищную программу компании, которая предполагает строительство квартир и выдачу займов местным очкарикам, чтобы очкарикам было где жить. Но ладно, хватит о моей зависти к программистам, давайте лучше еще немного поговорим о моей коллеге. У Тани есть кошечка, которую Таня очень любит. Быть кошатницей – это, конечно, серьезно уже само по себе, но вот быть незамужней кошатницей – значит постепенно становиться опасной для общества. Как вы уже догадались, у нас был именно этот случай. Любовь к кошкам Таня перемешивала руганью с финотделом, сплетнями с Юлей и занятиями аэробикой.
- Всем привет, Сергей – с Днем рождения. – наверное, таким же тоном она зовет свою кошку есть. В любом случае я благодарен, о чем ей и сообщаю.
Где-то с десяти мне начинают звонить с поздравлениями родственники и друзья. Звонков много, поздравления разные: кто-то красноречив, кто-то ограничивается стандартными пожеланиями «здоровья, счастья, удачи», кто-то пытается приплести бородатые анекдоты. Я рад всем и каждому, пусть и далеко не все приглашены на субботнюю вечеринку.
В районе одиннадцати приходит последний и самый важный член нашей «Legal Group», мой непосредственный начальник. Петр Николаевич, неслучайно носящий звучную фамилию одного из государственных тузов, тем не менее, определенно является классным юристом, что лично у меня вызывает только уважение. Отработав на ответственных должностях во всевозможных организациях и учреждениях, к своим тридцати пяти он являл собой оплот правовой устойчивости и договорной непоколебимости компании, участвуя в решении всевозможных вопросов: от увольнения очередного прогуливающего сотрудника до выяснения отношений с зарубежным подрядчиком, который вот уже третий раз срывал нам сроки сдачи строящегося здания. К недостаткам Петра Николаевича можно было, пожалуй, отнести: злоупотребление несмешными шутками, увлечение рыбалкой и мадридским Реалом.
- Всем привет! – Петр Николаевич по причине огромного числа писем, приходящих ему за день на почтовый ящик, читает их очень выборочно, и то, где были указаны январские именинники, он, скорее всего, не видел, в связи с чем поздравлений от начальства ждать не приходится.
Я вновь углубляюсь в работу, утопая в актах, счетах-фактурах, претензиях, объяснениях очередной милашке из Human Resource Department, почему купить шарики для корпоратива мы можем только по договору. Ой, я сейчас, кажется, затронул свою больную тему и теперь мне будет сложно остановиться.
Работая в системе судов Республики Беларусь, я и представить себе не мог, что в крупных частных компаниях существуют целые гигантские подразделения, чуть ли не единственным призванием которых является веселить народ. В моем случае – веселить очкариков (чувствую, если вся эта писанина будет когда-нибудь опубликована, то программисты заловят и изобьют меня где-нибудь в темном переулке… а, хотя не изобьют, - они очкарики…). Колоссальное количество денег ежемесячно уходило на закупку ленточек, бантиков, свисточков, подарочков, буклетиков, маечек, рюкзачков и прочей разной дряни. Но картина будет не полной, если не упомянуть об организации тренингов для повышения квалификации (для этой цели я бы предложил им показывать известный монолог великого Джорджа Карлина), тренингов для улучшения навыков общения (с кем эти задроты собираются общаться?), тренингов для выработки навыков разрешения конфликтных ситуаций (интересно, заготовки программистов дерутся, будучи школьниками?). Целые орды ушлых индивидуальных предпринимателей, унитарных предприятий и хозяйственных обществ, прикормленные богатствами добренькой белорусской IT-индустрии, жили и похрюкивали, как мне казалось, исключительно за наш счет. Подписывая очередной акт выполненных работ за проведенный тренинг, протирая глаза и раз за разом вглядываясь в прописанную в акте сумму, я давал себе клятву когда-нибудь тоже заделаться таким вот «тренером», который будет вешать внимающим слушателям что-нибудь вроде: «Ребята, вы можете, стоит только захотеть!»
Все это время я специально не открываю Контакт, выжидая обеда, чтобы потом потешить свое самолюбие гигантским количеством записей на стене и личных сообщений. Вот, наконец, подходит обеденное время, быстренько сбегав перекусить в столовой, я возвращаюсь к компьютеру, захожу на свою страничку и… epic fail: четыре записи на стенке и три личных сообщения. Этому, конечно, есть рациональное объяснение, которое заключается в том, что большинство поздравило по телефону, но, знаете ли, все равно как-то обидно. Могли же вот эти ребята, которых я уже лет пять в глаза не видел или вот эта деваха, которую я добавил в друзья после пьяного секса в туалете ночного клуба, сподобиться и поздравить меня? Я считаю, что могли.
После обеда проведать нас заходит генеральный директор компании. Что приходит к вам на ум, когда вы слышите словосочетание «генеральный директор»? Наверное, квинтэссенцией всех ваших мыслей может послужить что-нибудь вроде «человек-который-все-решает», ведь так? А вот и нет, по крайней мере, в нашем случае. Фактически в непосредственные функции Владлена Александровича входило лишь повелевание юристами, офисными менеджерами, отделом закупок, трэвел-менеджерами и службой содержания офисов. Все же главные бизнес-полномочия и непосредственное руководство программистами было передано нашей заморской компанией-учредителем другим людям, чьи должности не звучали так внушительно. Может, это подсознательно угнетало Владлена Александровича, и именно поэтому он стал таким жлобом? О, жадность нашего гендиректора была почти осязаемой, думаю, еще пару лет и его жадность вполне можно будет пощупать. Пятипроцентный promotion? Хм, пожалуй, не в этот раз. Approve посещения этого семинара по вопросам аренды? Нет, парень, только не сегодня. Может быть, приобретем курс договорного права Брагинского и Витрянского? Скачаете с торрентов. Когнитивный диссонанс, вызываемый подписываемыми документами на ништяки очкарикам и тем, что имели юристы, иногда достигал такой силы, что даже слюнки кипеть начинали.
И сейчас, когда Владлен Александрович, беспонтово шутил, а Таня с Юлей льстиво подхихикивали, у меня в голове почему-то раз за разом проносился монолог главного героя, сыгранного Эдвардом Нортоном, фильма Дэвида Финчера «Бойцовский клуб», снятого по одноименному роману Чака Паланика, произнесенный перед собственным офисным боссом: «Этот тихий и приличный с виду псих может вдруг сорваться, и он начнет метаться из офиса в офис, держа Armalite AR-10 карабин полуавтоматический в руках, и будет выпускать обойму за обойму в своих коллег и сотрудников. Возможно, вы знакомы с ним годы, и он совсем-совсем рядом с вами…»
Но ведь сегодня день моего рождения, мое двадцатипятилетие, и я не должен так плохо думать, поэтому я одергиваю себя и даже пытаюсь вслушиваться в занимательную историю гендиректора о том, как он уже которую неделю читает форумы о путешествиях в Таиланд, как он туда поедет с семьей и чем он там будет заниматься. Владлен Александрович периодически поглядывает на каждого, кто находится в кабинете, поэтому мне приходится делать заинтересованный вид, что весьма сложно, учитывая приведенный чуть выше монолог, который, зараза, все прокручивался и прокручивался в моем мозгу.
Все это время с момента, когда я проснулся, по-настоящему я жду только один звонок. При этом я отчетливо понимаю, что этот самый звонок вполне может так и не состояться, что делает его для меня еще более значимым. С рациональной точки зрения – это достаточно глупо, ведь, по большому счету, от того, дождусь я его или нет, ничего принципиально не изменится, но рациональная точка зрения в таких ситуациях, к сожалению, просто не работает. Поэтому после каждого выхода в туалет или за чаем я, возвращаясь на рабочее место, первым делом хватаюсь за свой HTC и проверяю, ничего ли я не пропустил. Я точно знаю, что это непременно должен быть звонок, не смс, не сообщение в Контакте, именно звонок.
Уже ближе к пяти часам Петр Николаевич, устав от работы, решает поделиться с нами удивительной теорией, которую он почерпнул, посмотрев какой-то научно-познавательный фильм, снятый, очевидно, психованными русофилами. Дескать, оказывается, что вообще вся мировая история – это гигантская фальсификация, осуществленная немцами, англичанами и американцами с целью дискредитации России и русских, и все, что преподносится, как достижения всяких разных народов, на самом деле, было сделано русскими. Петр Николаевич сильно путается в обоснованиях, которые он подзабыл, но тезисы он выдвигает следующие: «фараоны все, оказывается, были ставленниками русских царей», «Христа распяли не в Израиле люди в меховых шапках» и тому подобное. Все смеются, снимая накопленное за день напряжение, соревнуются в остроумии комментариев и выдвигают собственные неопровержимые теории.
Наконец рабочий день подходит к концу, и я, попрощавшись с коллегами, первый выскакиваю из кабинета, на ходу натягивая куртку и завязывая шарф. В лифте я встречаюсь со знакомой девушкой, которая работает у нас трэвел-менеджером. Она рассказывает мне, сколько навалилось работы по случаю приближающегося корпоратива, я понимающе киваю, спрашиваю, когда они опять начнут регистрировать сотрудников компании для получения Шенгена в польском посольстве, она, улыбаясь, отвечает, что еще нескоро. Выйдя из лифта, мы прощаемся.
Оказавшись на улице, я вдыхаю морозный январский воздух и закашливаюсь. Будь у меня выбор, я бы предпочел вдохнуть сейчас январский воздух где-нибудь в Барселоне или на Кипре, но выбора-то как раз и нет. Теперь мне предстоит проделать путь до площади Якуба Коласа, где сегодня вечером я договорился посидеть с другом в «Mixx Pub» за бокалом темного пива по случаю моего дня рождения. Доехав до Академии Наук на 25-м автобусе, я решаю выйти и прогуляться по новогоднему проспекту Независимости к пабу. До 2005 года проспект носил гордое имя великого белорусского первопечатника, философа-гуманиста и писателя Франциска Скорины, но потом, видимо за недостаточные творческие результаты, продемонстрированные в Питере, таблички с его именем убрали с домов, заменив табличками с непонятным словосочетанием «Проспект Независимости». Не совсем корректное название, на мой взгляд, так как человеку несведущему может оказаться неясным, о какой независимости идет речь: от немцев в 1944-м году, от советов в 1991-м или, быть может, подразумевается обособление Полоцкого Княжества от Киевской Руси, произошедшее в 11-м веке? В общем, еще одной безликой улицей в этой стране в 2005 году стало больше.
Возле кинотеатра «Октябрь», я на секунду останавливаюсь, чтобы разглядеть афиши. В прокате: «Бригада: наследник» и «Хоббит» Питера Джексона. Концентрированный идиотизм, призванный заработать на воспоминаниях пацанов, которые запоем смотрели приключения Саши Белого и компании в самом начале двухтысячных, и компьютерная сказка, целевую аудиторию которой я выделять не стану, потому что и сам собираюсь на нее сходить. На форумах многие негодовали, что Джексон решил распилить небольшую, в общем-то, книжку аж на три фильма с хронометражем по два с половиной часа каждый. Что я могу на это сказать: бабло всегда побеждает зло. Победит и на этот раз – не сомневайтесь.
Проходя мимо памятника Якубу Коласу, я со стыдом вспоминаю, как курса до первого был уверен, что это монумент Владимиру Ильичу Ленину. Причем меня почему-то не смущал ни Дед Талаш, ни Сымон-музыка, которые расположились по бокам мужчины, сидящего в роденовской позе. Думаю, что ни наш замечательный поэт, ни вождь мирового пролетариата такую мою ошибку не одобрили бы. Вокруг памятника тусуются стайки неформальной молодежи. Со времени, когда распивать алкоголь на улице стало запрещено под угрозой административной ответственности, уровень веселья таких вот тусовок неформалов значительно снизился. Теперь они вместо того, чтобы пить «Крыницу» и «Аливарию» и обсуждать какой-нибудь концерт в «Ре-Паблике», просто обсуждают какой-нибудь концерт в «Ре-Паблике». Такими темпами, глядишь, скоро вообще ни одного неформала на улицах Минска не останется, ведь не секрет, что именно дешевое белорусское пиво делает из странно одетого молодого человека или девушки настоящего неформала.
В паре метров от памятника, присев на краешек скамейки, девушка с заплаканным лицом кричит стоящему перед ней парню о том, какой он урод. Оглядев парня, я, пожалуй, соглашаюсь с определением его подруги, хотя в целом и не одобряю публичных выяснений отношений. Ругаться на публике – это значит ругаться не только для души и собственного успокоения, но еще и на потеху зевакам. То есть ты автоматически начинаешь соотносить сказанное с тем, как оно может быть воспринято окружающими, что лишает тебя значительной доли красноречия. Ну не построишь же, на самом деле, фразу, состоящую исключительно из матюгов, союзов и предлогов – а вдруг рядом будет проходить какой-нибудь Владлен Александрович, который укоризненно так взглянет на тебя и скажет что-нибудь вроде: «А вот в Таиланде люди себе такого не позволяют». И все, сразу все удовольствие от ругани куда-то улетучится. Только не говорите, что ругань не приносит вам никакого удовольствия – не лгите себе. Не зря же люди приличные деньги зарабатывают только на том, что на тематических семинарах учат ругаться правильно, осознанно и с максимальным моральным вредом для оппонента.
У лестницы, ведущей к «Mixx Pub», меня уже дожидается мой друг Антон. О, Антон – личность во многих отношениях выдающаяся и заслуживающая отдельного коротенького рассказа о себе.
В шестом классе он перешел к нам из параллельного 6 «Г», потому что его мама, которая преподавала у нас математику, считала, что одноклассники оказывают негативное влияние на Антона. Реальность, однако, была такова, что это Антон оказывал плохое влияние на своих одноклассников, и смена класса означала лишь смену целевой аудитории для Антона. Раззнакомившись, он быстренько организовал походы за пивом с уроков труда к соседним киоскам. «На, покури» - «Я не курю» - «Да че ты ссышь, попробуй» — примерно такая последовательность фраз приводила к тому, что очередной примерный школьник вдруг обнаруживался случайно проходящим в ненужное время в ненужном месте учителем с сигаретой в зубах и бутылкой «Балтики – 3» в руках. При этом сам Антон как-то умудрялся не попадаться.
Я старался держаться от этого рассадника порока подальше, к счастью, интересным объектом для совращения я для Антона не являлся, что позволило мне сберечь свои легкие в девственной (ну почти девственной) чистоте до сих пор. После того, как в 9 класс я поступил на физическое отделение Лицея БГУ, контакт с Антоном был практически потерян. В студенческие годы мы иногда пересекались на квартирах общих знакомых, где здоровались, болтали ни о чем и расходились. Уже после того, как я окончил юридический факультет БГУ, успел познать первый неудачи в личной жизни и разочароваться в государственной службе, на свадьбе нашего общего друга в мае 2012 года я опять встретил Антона, которого посадили за столом рядом со мной. За это время он успел стать выпускником Медицинского университета, лишиться водительских прав («всего на 0.1 промилле выше нормы» - всегда обиженно утверждал он), начать работать рентгенологом в одной из минских больниц и расстаться со своей девушкой, которая уехала после окончания университета в Германию. В общем-то, к этой нашей встрече мы подходили, будучи в достаточно похожих ситуациях, что, вероятно, во многом нас и сблизило. Выпив немного водки, обсудив общих знакомых, поржав с некоторых гостей и поучаствовав в нескольких дурацких конкурсах, мы уже были друзьями - не разлей вода. Потом целое лето мы устраивали набеги за приключениями в ночной клуб «Африка», ездили купаться на Цну и ходили пить пиво в «Дрожжи Юнайтед».
Наверное, рассказ об Антоне будет не совсем полным, если я не упомяну об еще одном виде времяпрепровождения, которое у меня появилось благодаря нему. За все эти годы, прошедшие с окончания школы Антон, что не удивительно, курить сигареты так и не бросил, более того, в его арсенал вошел и еще один вид курения, а именно – курение травки. Курил он ее нечасто по причине сложностей и опасностей, связанных с добычей необходимого сырья. А когда достать все-таки удавалось, возникала проблема с поиском места для раскурки. Я когда-то давно, еще на втором курсе тоже баловался этим делом, но потом как-то подзабил. И вот теперь, после возобновления общения с Антоном, я возобновил и употребление каннабиса. Происходило это с периодичностью где-то раз в два месяца. Местом чаще всего избиралась моя машина, которую я предварительно перепарковывал в самый дальний угол двора, поближе к ограде детского садика. Мы садились на передние сидения, Антон доставал уже заранее приготовленную пипетку с травкой, говорил сакральную фразу: «Ну вот, можно и расслабиться после напряженных рабочих недель», — и затягивался.
- Здорова, мужик, че-то ты опаздывать часто стал. Я уже задолбался тут ждать тебя на морозе! – Антон переминался с ноги на ногу и дул на руки, несмотря на то, что на них были надеты теплые на вид перчатки.
- Привет, мужик, да вот решил выйти у «Октября», чтобы посмотреть, что там сейчас идет. Извини, думал, успею вовремя.
Вместе мы поднимаемся и заходим в «Mixx Pub». Это заведение у нас в почете, во многом благодаря самому настоящему музыкальному автомату, который во всем Минске я, если не ошибаюсь, видел только здесь. Чтобы заказать в автомате песню, вы должны купить у бармена специальный жетончик. Мы эти жетончики никогда не покупали, так что я даже понятия не имею, сколько они стоят, мы просто сидели, пили пиво и комментировали музыкальный выбор других. Ассортимент песен этого музыкального автомата мне до конца известен также не был, но, судя по обилию роковых композиций, этот ассортимент был вполне в моем вкусе. За вечер в пабе можно было услышать Bloodhound Gang, Bon Jovi, Queen, Rolling Stones и т.д. Известные песни, вроде «It's my life», встречались неизменным гулом одобрения, и пара-тройка девушек в компании сопровождавших их парней обязательно выходили из-за столов на небольшое свободное пространство вокруг автомата, чтобы потанцевать. Мы никогда не танцевали, мы сидели и соревновались в остроумии, прикалываясь с какого-нибудь толстенького мужичка, выпившего слишком много, и теперь пытавшегося изобразить что-то невероятное на танцполе.
Несмотря на вторник в пабе свободных столиков не было, так что пришлось разместиться за барной стойкой, каждый заказал по Гинессу.
- Ну что, с Днем Рождения тебя, мужик. Желаю бабла и жать сотку от груди! Все подарки – в субботу.
- Это так мило, ты пожелал мне именно то, что сделает меня счастливым: деньги и здоровую грудь. Спасибо тебе, мужик! – настроение что у меня, что у Антона было хорошим, а это обещало нескучный вечер.
- Слушай, я ж все никак не успеваю рассказать тебе о том, как я съездил в Питер на Ляписов. Короче, слушай… - мы планировали вместе поехать на концерт Ляписа Трубецкого в Питер в самом конце декабря, но так получилось, что я заболел и остался в Минске. Антон съездил без меня, чему я откровенно завидовал, и теперь собирался поведать мне о тех приключениях, которые случились с ним в культурной столице России. Судя по тому, что куртка и паспорт Антона вместе с ним в Минск не вернулись, приключения действительно были интересными, - Сам концерт был просто улетный: Михалок прыгал и жег, как молодой, а ведь мужику 40 лет уже. На «Грай» и «Belarus Freedom» меня штырило просто нереально, сам скакал до потолка. Но это не суть. Слушай, там на концерте я познакомился с парнями местными, они оказались клевые ребята. После концерта они позвали меня с собой на улицу Думскую. Слышал про улицу Думскую? Нет? Чувак, это просто огонь. Ну у них с собой было, понимаешь, о чем я? В общем, в каком-то дворе мы взорвали нормально так и пошли дальше. Шли часа полтора, наверное. Прикинь, я на приходе иду по этим питерским дворам – колодцам, и меня все дорогу конкретно так плющит. Короче, трип был еще тот. Приходим мы на эту Думскую, а там одни клубы, бары какие-то. Мы в одном баре выпили, пошли во второй, выпили там. Потом еще куда-то пошли, там у пацанов этих был бармен знакомый, он нам наливал бесплатно и без остановки. Короче, в какой-то момент я конкретно потерял нить происходящего. Более-менее очнулся, стоя на улице в одной майке безо всякого понятия, откуда я вышел и куда иду. Ребята эти тоже куда-то испарились. Какие-то девчонки смотрят на меня и говорят такие: «Да ты совсем упоролся, что ли. Где твоя куртка?». Мужик, а вся фишка в том, что я понятия не имею, где моя куртка. Тут до меня доходит, что в куртке у меня и паспорт остался. Ты знаешь, я в тот момент протрезвел даже. Ну, думаю, все, остался в конце декабря в чужом городе на улице без куртки и паспорта с полтиной баксов в кармане. Так эти девчонки, прикинь, взяли меня с собой, достали мне где-то куртку и повели в Макдональдс. Спросили, кто я, что тут делаю, я им рассказал, они говорят, помню ли я, где остановился. И тут второе мое разочарование за ночь: я вообще ни разу не помню адрес того клоповника, куда нас расселили…
- Слушай, так я уже рад, что с тобой не поехал. – сквозь смех говорю я.
- Да не, все круто было. Есть, что вспомнить. Так, слушай дальше. Эти девчонки такие говорят мне: «Ну ты челябошник». Это у них типа слово такое – «челябошник». Вот потерял я по пьяни куртку – я челябошник. Тебя динамят уже второй месяц – ты челябошник…
- Так, вот давай только без этого... – я не могу остановить смех.
- Ладно – ладно, высокие отношения, все дела, я понимаю. Короче, сижу я, жую гамбургер, а сам напряженно вспоминаю адрес. И тут до меня доходит, что адрес я записывал в телефон, который, слава Богу, был у меня в кармане джинсов, а не куртки. В общем, кое-как довезли меня. Я девочек поблагодарил, предложил зайти к себе в комнату, на что они вежливо ответили отказом. Видно, выглядел я после всех ночных приключений не очень, да и репутация «челябошника» не способствовала. Но, по крайней мере, телефончик свой одна из них мне оставила, так что все не так уж и паршиво.
- А паспорт с курткой? Их ты вернуть не пытался?
- Да какое там вернуть. Я и сейчас понятия не имею, в каком заведении на этой проклятой Думской я их оставил, чувак. Еще, блин, не взял телефон у тех парней, с которыми бухал. Короче, забыть можно что о куртке, что о паспорте. Но, веришь или нет, поездкой я доволен, будет, что внукам рассказать.
- Еще одна такая поездка, и не факт, что внуки у тебя вообще когда-нибудь появятся… - это говорю не я, а блондинка, которая сидела одна по левую руку от Антона, - Ой, только не смотрите на меня так укоризненно, мальчики. Ты так орал, рассказывая о своих подвигах, что мне и подслушивать-то не нужно было – блондинка отпила какой-то коктейль из бокала и затянулась длинной тонкой сигаретой.
- Девушка, мне и в голову не пришло бы в чем-то укорять такую красавицу – блондинка была ничего, и Антон, подключая свое обаяние, выглядел заинтересованным.
- Антоша, выключи этого пикап-мастера, потому что на него ты ну никак не тянешь. Особенно после рассказа о своих питерских неудачах.
Я не смог сдержать смех. Блондинка выглядела молодцом, издеваясь над моим приятелем. При этом она даже не смотрела в нашу сторону, разглядывая бутылки виски, стоящие на стойках перед нами. Определить ее возраст с достаточной точностью у меня не получалось: где-то между 23 и 27, на мой взгляд. Тонкие черты лица, пухленькие губки, нос с горбинкой и родинка на правой щеке. Добавьте к этому стройную фигурку, стильный вязаный шерстяной свитер, джинсы «Levi's», часы «Certina» и лежащий перед ней на стойке Iphone – 4. Она определенно была ничего.
- Ты знаешь, как зовут меня, я не знаю, как зовут тебя – разве это справедливо? – Антон выглядел несколько уязвленным, но пикап-мастера он явно не выключил.
- Справедливо то, что пьяный, укуренный турист теряет куртку и паспорт. Но, если тебе уж так хочется узнать мое имя, то меня зовут Ира – она встает, огибает барную стойку, подходит к музыкальному автомату, достает из кармана джинсов жетон, бросает его в отверстие и выбирает мелодию. Из динамиков начинает играть «Don't cry» Guns'n'Roses.
- А у вас хороший вкус.- хвалю ее выбор я, когда она возвращается и садится на свое место возле Антона.
- Выбирала наугад, и эта песня мне не нравится: попсовая и слезливая слишком. – мы недоуменно переглядываемся с другом, я пытаюсь понять, выпендривается ли она перед нами или за милой мордашкой скрывается закостенелый циник. Все же склоняюсь к версии с выпендрежем.
Невольно повисает неловкое молчание. Мне эта Ира не слишком интересна, потому что хватает и своих femme fatale c их тараканами. У Антона серьезно разрывается шаблон: его стандартные фразочки, которые срабатывали уже столько много раз, в данном случае натыкаются на какую-то стену из иронии и сарказма, которая вроде как и не дает понять, что здесь не рады и посылают подальше, но и возможностей зацепиться за хоть какое-нибудь подобие беседы не предоставляет. Ира же по-прежнему курила и пялилась на виски, медленно помешивая трубочкой коктейль в бокале. Мне начинало казаться, что она немного пьяна.
- Стоит только показать, что ты слабее, и все, считай, что тебя уже поимели. Ты можешь быть трижды красавицей, ты можешь знать наизусть Роберта Бернса в оригинале, ты можешь самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, и неплохо зарабатывать, но тебя все равно поимеют, если ты окажешься зависимой. То есть я ничего не хочу сказать, я и сама кое в чем виновата: где-то перестаралась, где-то наоборот, - но то, что этот гад и ногтя моего не стоил – факт неоспоримый. Вывод один: хочешь быть на коне – расти яйца.
Учитывая, что все время, пока она говорит, прямо напротив нее протирает пивные бокалы бармен, вполне можно предположить, что обращается она к нему, а не к нам. Бармен понимающе кивает, ему и не такую чушь слышать приходилось, и отходит. Мне же становится понятно, что эта особа сейчас в том состоянии, которое, к сожалению, было знакомым и мне, когда очередной амур заканчивается болезненным разрывом, инициируешь который не ты. Она находит облегчение в барах и случайных знакомых, я находил его в Мураками и компьютерных игрушках.
- Такие дела, Антоша, такие дела… - все-таки обращалась она не к бармену. – Вот, позвони дня через два, не раньше. – она достает из сумочки записную книжку вырывает страницу, пишет номер и отдает Антону. Потом подходит к гардеробу, берет свою шубку, одевается и, не прощаясь, выходит из паба.
- Ну ее в баню, не буду я ей звонить, больная она какая-то. – говорит Антон, засовывая клочок бумаги с номером в карман.
- Ага, будь мужиком – не звони ей, блеать! – потрясая в воздухе кулаком я имитирую лысого мужика из известного интернет-мема.
- Слушай, если мы начнем говорить о мужиках и том, как им быть с такими вот красавицами, то ты явно проиграешь же. – он прав, я действительно проиграл бы.
Допив пиво и расплатившись, мы вышли из паба. Антону нужно было еще куда-то заскочить по делам, поэтому на улице мы попрощались до субботы. Я пошел к остановке трамвая на площади Якуба Коласа, дождался шестерку и, воткнув наушники, направился домой. Было уже около девяти часов вечера, и трамвай шел полупустым. Я уселся на одиночном сидении прямо возле входа, слева от меня четыре каких-то пацана громко орали и матерились, вспоминая свои посиделки на квартире у человека, носившего гордую кличку «Ведро». «И я, короче, эту шалавку тащу за собой в сортир, чтобы отыметь, а там, прикинь, уже Васян свою имеет» - вся компания начинает оглушительно ржать. В сущности, я не имею ничего против секса в санузлах на квартирных вечеринках, но, мне кажется, в моем исполнении подобная история звучала бы менее вульгарно и более романтично, если секс в туалете вообще можно назвать романтичным. Я признаюсь себе, что, если закрыть глаза на некоторую разницу в воспитании, то я не так уж и отличаюсь от этих ребят. Если не считать того, что я, пожалуй, повел бы свою даму все же в ванную, а не в туалет.
За время, пока я еду от Якуба Коласа, в наушниках играет какая-то спокойная роковая композиция, исполнителей которой я не могу вспомнить. Когда трамвай проезжает напротив «Спортмастера», эта композиция сменяется на «I fink you freeky» южноафриканской группы Die Antwoord. Девушка с выбеленными волосами и черными линзами в глазах и страшный татуированный мужик своим рэп-рейвом значительно удивили и порадовали меня, когда я их впервые услышал. С тех пор я все мечтаю, что на очередной вечеринке где-нибудь в «Дозе» или в «Fashion club» ди-джей поставит одну из песен этого странного дуэта, и под слова вроде «Jump motherfucker, jump motherfucker jump» я буду прыгать, пытаясь достать до потолка. Но минские ди-джеи, к сожалению, не спешили прислушиваться к моим пожеланиям.
На остановке «Калинина» я выхожу и поднимаюсь вверх по улице Некрасова до своего дома. Длинная девятиэтажка, подсвеченная уличными фонарями, выглядит внушительно на фоне темно-синего неба и падающего снега. На улице никого нет, только возле мусорных бачков копошится несколько котов, которых добрые местные котоводы регулярно подкармливали всю зиму. Я подхожу к припаркованной напротив входа в подъезд машине, стучу ногой по колесу, оцениваю количество снега, которое нужно расчистить и понимаю, что если не найду предприимчивого дворника, то и завтра ехать мне на работу на общественном транспорте.
Поднявшись на седьмой этаж на лифте, я стараюсь как можно тише зайти в квартиру и пробраться в свою комнату. Общаться с родителями как-то этим вечером не хочется. Нет, я на самом деле люблю их и стараюсь о них заботиться, просто сегодня совсем нет настроения. Родители тоже давно уже поняли, что делиться новостями каждый вечер – это немного не про меня, поэтому меня никто не беспокоит.
Я включаю компьютер, отвечаю стандартным «Большое спасибо» на поздравление какой-то девочки, историю попадания которой в список моих друзей в Контакте я припомнить никак не могу, и запускаю свой любимый «Бойцовский клуб». Перетащив ползунок видео-плеера на отметку 1 час 11 минут 24 секунды, я смотрю сцену, когда в подвал Тайлера приходит мафиози Лу со своим мордоворотом. Посчитать сколько раз я смотрел эту сцену, да и весь фильм целиком, я не в состоянии, думаю, что где-то раз 20, не меньше. Постоянно поглядывая мельком на часы в правом нижнем углу монитора, я понимаю, что на вопрос, позвонит она или нет, я смогу дать однозначный ответ минут через двадцать максимум. Это начинает немного нервировать. Досмотрев сцену, я выключаю компьютер, иду на кухню, выпиваю стакан кефира, затем отправляюсь в ванную, чищу зубы и уже собираюсь расстилать постель, когда телефон начинает играть мелодию «Ai Se Eu Te Pego» Мигеля Тело, она ненавидит эту песню, именно поэтому я ее и использую. Я жду секунд двадцать пять, прежде чем ответить, это она тоже ненавидит, я знаю.
- Привет, как дела? – примерно этим же тоном я здороваюсь с людьми, чье имя я вроде как и знаю, но видеть которых для меня не важнее, чем проверять очередную счет-фактуру на покупку резиновых ковриков для занятий йогой.
Молчание было мне ответом. Если честно, это немного сбило меня с толку. Четко выстроенная в голове цепочка фразочек и поддевок, призванная доставить мне максимальное удовольствие, начала предательски рваться. Это было на самом деле очень обломно.
- Яна, ты здесь? Чего ты молчишь? – я не мог скрыть разочарование и досаду.
- Жду, когда весь сарказм выйдет. Ну вот, кажется почти весь вышел. – время от времени она делала это настолько легко, что становилось страшно: а вдруг она теперь постоянно меня так обставлять будет. Это было неприятно вдвойне, потому что вообще-то я был высокого мнения о своих способностях тролля. – Знаешь, я просто недавно пришла к выводу, что злиться и вестись на твои провокации – это значит доставлять тебе удовольствие, которого ты в этой жизни ну никак не заслужил. Так что теперь привыкай к такой вот новой мне: холодной и бессердечной. И, да это последний раз, когда я звоню тебе, а не наоборот. – «Все не может быть, настолько плохо» - невольно пронеслось в голове.
- Какой сарказм, о чем ты? Я весь день вообще-то ждал твоего звонка. – пойти на небольшие уступки, чтобы потом отыграться по полной – это всегда работает.
- А ты, Сереженька, не жди в следующий раз, а звони сам. А вот я уже буду думать: отвечать мне или нет. Женское настроение – оно такое изменчивое, знаешь ли. – бесславное окончание серого дня, побит даже в том, в чем считал себя мастером.
- Ладно, давай не будем начинать, у меня нет настроения. – это было равнозначно капитуляции – Как прошел твой день?
- Мой день прошел на работе. - было видно, что она словила волну и теперь так просто с нее не слезет.
- Знаешь, если у тебя нет настроения общаться, то зачем ты вообще мне позвонила?
- У меня нет настроения общаться? Может, сейчас и нет, но оно было, когда я набирала твой номер. Но потом произошло вот что: телефон лежал прямо перед тобой, ты с самодовольной рожей сидел и минуту слушал эту кретинскую песню, потому что знаешь, что меня бесит ждать и бесит эта песня. Потом ты ответил мне этим своим дебильным тоном, который меня тоже бесит. И все для чего? Правильно, чтобы выбесить меня. Но знаешь, Сереженька, больше это не прокатит. – я знал ее слабые места, она знала мои: меня просто передергивало каждый раз, когда я слышал, как кто-то зовет меня Сереженькой.
- Яна, давай не будем, а? Честно не хочу ругаться. Расскажи лучше про свой сегодняшний рабочий день.
Секунд двадцать они ничего не отвечала, видимо обдумывая, что будет эффектнее: бросить трубку прямо сейчас или еще немного поупражняться в остроумии, а уже потом бросить.
- Папаша одного из моих школотронов приходил сегодня разбираться, почему его гениальное чадо отхватило четыре балла по диктанту. Я достала листок с писаниной его сына, показала, отдельно отметила тот факт, что после проверки красных учительских чернил в тексте стало примерно поровну с синими ученическими, после чего все вопросы вроде как отпали. Скажи, почему все эти кудахтающие мамаши и папаши всегда во всем винят учителя? Их сынуля иди доча ну просто по умолчанию никогда ни в чем виноваты быть не могут. Надеюсь, когда я стану мамой, если я ей когда-нибудь стану, я такой не буду…
- Может, они себе в молодости тоже говорили такое, а сейчас вот ходят и претензии тебе предъявляют. Люди с возрастом меняются, знаешь ли.
- Ты такой неотесанный: вместо того, чтобы поддержать и порадовать меня, как всегда начинаешь бесить.- кажется пару очков я отыграл, но рад этому уже определенно не был, настроение острить и ругаться куда-то ушло.
- Ладно, прости, конечно, ты не будешь такой. Хотя бы потому, что уж твои-то дети точно не будут делать ошибки в диктантах.
Она опять замолчала, но мне показалось, что последний ответ ей польстил, и она немного оттаяла. По крайней мере, я очень на это рассчитывал.
- А как прошел твой день? – по ее тону я понял, что ситуация действительно стала чуть лучше.
- Ай, нормально. На работе впахивал, как Папа Карло. В поте лица организовываем корпоратив для наших нежных очкариков. После работы зашел на часик с Антохой в «Mixx Pub», выпили по бокалу пива. Представляешь, пока сидели там, какая-то деваха сначала нормально так прикололась с Антона, а потом телефон ему свой дала, сказала, чтобы через два дня перезвонил…
- Ты урод, испортил мне настроение, поздравляю… - понять, что ее взбесило: очкарики, наш поход в паб или амурные успехи моего друга, - мне еще только предстояло. Хотя, пожалуй, приятнее всего будет обвинить очкариков.
- Яна, так а в чем дело? Где я тебя обидел? У меня День Рождения сегодня вообще-то, поздравила хоть бы…
- Иди в жопу! – голос у нее был определенно злой.
- Постой, давай обсудим… - знаете, очень сложно что-то обсуждать с собеседником, который уже бросил трубку, по крайней мере, сколько раз я не пытался – ничего не получалось.
Уже потом, лежа в кровати, я пытался трезво проанализировать свои отношения с одной нервной учительницей. Пытался дедуктивными и индуктивными методами выяснить то, как я к ней отношусь, и что она для меня значит, но потом понял, что ничего, кроме головной боли, я все равно на выходе не получу, поэтому благополучно забил на это дело. Прочитав страниц пятнадцать «Великого Гэтсби» Фицджеральда, я выключил прикроватную лампу и закрыл глаза. Заснул я практически моментально. Завтра мне предстояло столкнуться с очередным рабочим днем.
СУББОТА
Оставшаяся неделя проходила под знаком напряженного юридического труда во благо белорусской IT-индустрии. Количество проверенных договоров, актов, счетов и прочей ерунды переваливало за сотню. За сотню, как мне казалось, перевалило и количество отосланных писем, в которых я поначалу вежливо и терпеливо объяснял свои требования к оформлению документов, но потом устал от этого и стал ограничиваться лаконичными: «Это – убрать, это – переделать». Из-за обилия свалившейся на меня работы, я даже перестал вслушиваться в сплетни, которыми не пренебрегали делиться между собой Таня с Юлей, так что целую неделю я оставался в полном неведении, кто у кого посидел на коленях, кто считает, что его недооценивают, а кто, по мнению моих коллег, полный придурок. Мысли о том, как в мое отсутствие они оценивают меня, я старался гнать как можно дальше, потому что подсознательно понимал, что ничего лестного там не будет. Петр Николаевич, которому в последнее время тоже приходилось нелегко, сделался каким-то замкнутым и даже перестал несмешно шутить. В общем, наша Legal Group под жестким прессом юридической нагрузки на время перешла в режим работы конвейера, что меня очень печалило.
Звонков от Яны больше не было, ей я звонить также не решался. Степень и глубину ее обиды мне всегда было сложно определить точно, поэтому я успокаивал себя бородатым тезисом о том, что со временем все перемелется. В то же время, я отдавал себе отчет, что бесконечно так продолжаться не может. Одними редкими телефонными звонками сыт не будешь, плюс банально хотелось секса, что автоматически рождало в моей голове мысли о необходимости коррекции своего поведения в отношении нее, хотя бы до тех пор, пока она снова не даст. Вы можете подумать, что я полный урод, но я с вами не соглашусь. Правда заключается в том, что в 25 лет нормальному мужику в моей ситуации нужно по большому счету было лишь две вещи: съехать, наконец, от родителей, и получить нормального постоянного полового партнера. Причем второе непосредственно завязано на первое и напрямую опосредовано тем, что меня очень давно перестали прикалывать половые акты с малознакомыми или совсем незнакомыми особами женского пола различной тяжести поведения в местах, которые варьировались в широком диапазоне от туалетов и подворотен ночных клубов до ванных каких-то стремных квартир. Вам знакомо чувство «задрало»? Если да, то вы знаете, что весь последний год ощущал я. Думать о том, чего вообще хотела от меня Яна, я пытался, но не то, чтобы очень напряженно. В свои 24 с хвостиком, перечитав новелл Франсуазы Саган, она, видимо, испытывала определенный когнитивный диссонанс, сталкиваясь со мной и моей жизненной позицией, что меня подчас здорово забавляло, но пока не теряла надежды на мое перевоспитание в соответствии с ее строгими идеалами и мерками «настоящего мужчины». В общем, сложная какая-то история, думать о которой мне вроде как и надо было, но особо не хотелось.
Еще, пожалуй, упомяну, что в четверг вместе со своей мамой я cходил в концертный зал «Минск» на постановку «Номер 13» по пьесе Рэя Куни «Out of order». Вообще-то я не являюсь слишком большим любителем театра, предпочитая ему оперу, но я уже давным-давно обещал маме сходить с ней на какую-нибудь пьесу. Что удивительно, мне даже понравилось: хорошего качества английский юмор, нормальная актерская игра и интересный сюжет. В минус можно записать только экономию организаторов на отоплении при значительной длительности постановки, что вылилось в перманентно находившееся в карманах руки и начисто отмерзшие к окончанию пьесы уши. В остальном – даже получил удовольствие.
Окончания рабочей недели я ждал с нетерпением. Во-первых, сказывалась конкретная усталость от работы, во-вторых, на субботу была запланирована вечеринка по случаю моего Дня рождения. Это был первый раз за четыре, наверное, года, когда я решил что-то организовать по случаю данного праздника. Прежде денег отметить душевно особо не было, а поднимать стопари с дешевой водкой в каком-нибудь синюшнике откровенно не хотелось. В этот раз я решил собрать всех своих приятелей мужского пола и отвести их в отличное место, о существовании которого я сам узнал относительно недавно, - Doodah King. Самой серьезной проблемой оказалось вырвать моих окольцованных друзей из цепких когтей их любящих женушек. «Совсем уже заплесневели» - метко охарактеризовал проблему Антон, который, как и я, с определенной долей скепсиса относился к институту брака в целом. На вопрос супруги: «А почему это мне вместе с моим Колей нельзя прийти?», - я честно отвечал, что, дескать, ты, дорогая, не впишешься в формат мероприятия с литрами водки, заблеванными полами и попытками склонения к оральному сексу симпатичных официанток. Потом выяснилось, что Коля прийти, к сожалению, не сможет по причине легкого недомогания. Ну что ж, слабакам у нас не место, поэтому шоу будет продолжаться и без Коли. В конечном итоге набралось четыре добровольца, готовых пойти во все тяжкие во славу моего двадцатипятилетия. Меня такая ситуация боле чем устраивала, так что с самого субботнего утра я уже находился в состоянии легкого предвкушения.
- Слушай, мужик, а Яну ты точно звать не собираешься? – с некоторым недоверием спрашивал у меня накануне по телефону Антон.
- Пфф, нафиг нужно! – если вы видели знаменитый Yao Ming face, гуляющий по интернет-комиксам, то вы имеете представление о моем выражении лица в момент ответа на вопрос друга.
В девять часов утра в субботу я бодрячком проснулся, сорок раз отжался от пола, почистил зубы, затолкал в себя тарелку овсянки, в темпе вальса убрал свою комнату и, когда часы показывали пол-одиннадцатого, был уже свободен и готов к приключениям. Однако всему свое место и приключения, которые обязательно должны были произойти, могли подождать до вечера, а пока наступало время тренажерного зала.
Если бы знаменитый Ганс Вильгельм Гейгер вместо своего счетчика для измерения уровня радиационного фона придумал бы счетчик измерения уровня пафоса, то лучшего места для проведения испытаний, чем тренажерка ему было бы не найти. Когда по всему миру декларировалось всеобщее равенство и братство, в помещениях, оборудованных штангами, гантелями и тренажерами, царил самый настоящий первобытно-общинный строй. Ты был значим ровно настолько, насколько здоровой выглядела твоя битка, или плечи, или грудь. Огромные квадратные мужики особой походкой, которую ни с чем нельзя спутать, прохаживались между скамьями для жима лежа, презрительно поглядывая на тужащихся пацанчиков, которые пытались осилить дополнительные два блина по два с половиной килограмма каждый на штанге, которая предательски подрагивала у них в руках. «Эй, дружок, ты неправильно делаешь, дай-ка я покажу» - в произношении этих качков безобидное слово «дружок» звучало, как «челябошник» в произношении Антона.
Первые попытки стать Ронни Колманом я предпринял в середине четвертого курса, по окончании которого мне предстояло пройти месячные сборы по военной кафедре в войсковой части в Печах. Предполагалось, что внушительные мускулы поднимут моей авторитет среди ребят, которые поедут со мной, до небес. Где-то в голубых мечтах я даже строил местных дедов и защищал бедных салаг, у которых не было халявы в виде военной кафедры. И вот я впервые прихожу в тренажерный зал, переодеваюсь и уже абсолютно готов рвать штанги зубами, когда тренер, скептически оглядев меня с ног до головы, говорит: «Видишь там беговую дорожку? Сходи побегай». Что ж, досадное начало, но ничего страшного, ведь до штанги мне еще предстоит добраться. Отбегав с языком на плече минут десять, я снова подхожу к тренеру в ожидании более ответственного задания. Но тренер почему-то по-прежнему не верит в меня, он дает мне какую-то легенькую пластиковую палку и заставляет имитировать упражнение, которое, как я узнал немного позже, называется «становая тяга». Затем были выпады с пятикилограммовыми гантелями, приседание с этой же позорной палкой на плечах, немножко пресса и десять минут на велотренажере. «И это все? А как же железо, как же кровь и пот? Как же постер Арнольда у меня в комнате над письменным столом?» - эти мысли проносились в моей голове, когда я безуспешно пытался перевести дыхание после тренировки, которая, как мне казалось, унижала мое мужское достоинство.
Однако настоящий позор я испытал, когда мое желание все же сбылось и я, наконец, добрался до штанги. Разместившись и немного поелозив на скамье, я приподнялся на носках, чтобы коснуться грудью центра штанги (я видел, что так часто поступали качки). Тренер по-прежнему не верил в меня, в связи с чем жать мне предстояло просто один гриф, на концах которого не наблюдалось ни одного, даже самого жалкого полуторакилограммового блина. «Сейчас ты увидишь, хрен стероидный» - зло думал я о склонившемся надо мной тренере, на необезображенном интеллектом лице которого читалось некоторое волнение. Приподняв двадцатикилограммовый гриф над грудью, я невольно отметил про себя, что он, собака, довольно тяжелый. Сделав несколько повторений, я пришел к выводу, что этот гриф реально очень тяжелый.
- Ну что, будем добавлять блины? - вопрос тренера предательски сталкивал мою физическую форму и самолюбие между собой.
- Да, давай еще по десятке. - самолюбие было в гораздо лучшей форме, чем я сам.
- По десятке? Давай, может, по пятерке? Пожмешь тридцать на первый раз и нормально. - наверное, я был не первым самоуверенным дрищем в тренерской карьере этого парня.
- Не, все нормально, как раз мышцы немного разогрел, теперь сороковку легко пожму. – сказал я и сам себе не поверил.
Тренер пожал плечами, повесил два десятикилограммовых блина и замер надо мной, готовый в мгновение ока прийти на помощь и спасти от неминуемой расплаты за тщеславие в виде сорока килограммов железа на грудной клетке. Я тщательно нащупал средними пальцами рук специальные бороздки на грифе, глубоко вздохнул, подумал о хорошем и поднял штангу над грудью. Вы знаете, что чувствовал Атлант, постоянно удерживая на своих могучих плечах весь земной свод? Я знаю, я в тот момент чувствовал то же самое. Жалких сорок килограммов, которые ходуном ходили в разные стороны, удерживаемые моими трясущимися руками, норовили рухнуть вниз, погребая под собой очередного несостоявшегося Мистера Вселенная.
- Жать вообще будем, или как? – голос тренера доносился как будто из другого измерения. «Жать? Это? Ты что, с ума сошел?» - примерно такие мысли пробежали у меня в голове.
- Нет, помоги поставить. – я был удивлен и обрадован, что вообще смог хоть что-то сказать.
Вот так сорок килограммов раздавили мои мечты стать альфа-самцом и доминировать на армейских сборах. Конечно, впоследствии оказалось, что доминировать там не было никакой необходимости, потому что все, чем мы там занимались, - это были пьянки в перерывах между стрельбами и вождением БМП – 2. Но именно в момент, когда непокоренная сорокакилограммовая штанга усилиями тренера вновь опустилась на крепления, я понял, что для того, чтобы нормально жать железо не только в мечтах, но и наяву, мне придется изрядно потрудиться.
Правда, мой порыв в стремлении к совершенству продлился не слишком долго, начавшись где-то в феврале и окончившись в мае. Частые и выматывающие тренировки при сбалансированном питании и обязательном чтении соответствующей «качковой» литературы плохо коррелировали с моим тогдашним стилем жизни, лейтмотивом которого была задача, как можно меньше напрягаться. Так что мечты сдулись достаточно быстро, не оставив практически никаких изменений на слабосильном теле.
Следующий заход состоялась через два года, и к нему я подходил уже немного другим, прежде всего в плане отношения к делу. Суровый труд помощника судьи – секретаря судебного заседания в значительной степени отрезвил мои мозги и показал на то место, которое я занимал в жизни. Внезапно оказалось, что вообще-то приходится еще и работать, причем работать тяжело. Кроме того, тренировки и физическая усталость после них должны были помочь мне отвлечься от слюнявой меланхолии, в которой я пребывал после разрыва самых беспонтовых отношений в моей жизни. Так что, скорректировав ожидания и настроившись на пот, слезы и унижение, я предпринял еще одну попытку совладать с коварным железом.
Результаты первых тренировок в этот раз были ровно такими же, что и два года назад: пластиковая палка, беговая дорожка и минимальные веса на пару месяцев стали моими лучшими друзьями. Все помнят этот стандартный голливудский прием, когда какой-нибудь неудачник начинает тренироваться для соревнования или боя, и это все сопровождается какой-нибудь бодрой музычкой, типа «Stronger» Kanye West, потом неудачник, за пару недель овладев всеми навыками и премудростями, в напряженнейшей борьбе занимает первое место или мордует главного плохиша. Так вот, если бы в роли этого неудачника был я, то фильм, начавшись около двух с половиной лет назад, не закончился бы до сих пор, а слова «N-n-now that that don't kill me сan only make me stronger» упомянутой выше песни стали бы вашим ночным кошмаром.
С течением времени тренировки просто превратились в образ жизни. Вечер вторника – пора на тренировку, утро субботы – пора на тренировку. Степень уважительности причины, которая могла повлечь пропуск занятий в привычное время, тщательнейшим образом оценивалась и анализировалась мной и, чаще всего, причина признавалась недостаточной. Подобная преданность делу и настойчивое постоянство, наверное, могли бы даже кого-нибудь вывести из френд-зоны подружки, взаимности от которой, казалось бы, уже никак не добиться. В моем же случае, это просто стало приносить плоды в виде дополнительных блинов на концах штанги. Кстати, со временем результат для меня стал второстепенным, основное удовольствие я получал, скорее, от процесса, который был доведен до полного автоматизма.
Зайти в зал, поздороваться с администраторшей Алисой, взять ключ от шкафчика в раздевалке, переодеться, поздороваться со знакомыми качками, перекинуться парой слов с тренером и начать тренировку. Упражнения, входившие в тренировку, могли варьироваться в зависимости от моего состояния и настроения. Неизменными были лишь подтягивания и пресс.
Сегодняшняя субботняя тренировка должна была пройти к интенсивном режиме, чтобы вечером мои мышцы были готовы для позирования перед посетительницами Doodah King. Однако, стоит заметить, что в таких случаях позировать у меня получалось относительно недолго, потому что с течением времени выпитый алкоголь брал свое, и вместо отстраненного благородного мачо, свысока взирающего на тщетную суету простых смертных, я начинал напоминать, скорее, подвыпившего ПТУ-шника, бороздящего просторы клуба и предлагающего выпить любой смазливой мордашке, проходящей мимо. Но даже эти несчастные десять минут напряженного бицепса и плеч, с моей точки зрения, стоили усилий, затраченных в тренажерке.
Купив питьевого йогурта и бананов в гастрономе по пути в зал, я чувствовал себя готовым на 100%. Этим утром даже привычная серость январского неба уступила место солнечной голубизне, как бы давая мне понять: «Давай, парень, сегодня все будет круто». Бодрый шаг, отличное настроение и чувство предвкушения смешивались, создавая особенный позитивный настрой, который у меня бывает не так и часто. И тут, уже практически дойдя до зала, я вспомнил, что забыл захватить гель для душа и полотенце. Это было немного обломно, но зал находился совсем недалеко от дома, так что я развернулся и бегом устремился обратно. На бегу я почувствовал, как вибрирует от полученной смс в кармане телефон. Остановился, прочитал: «Ты за все неделю даже ни разу мне не позвонил? Ненавижу тебя. Это конец, больше не желаю видеть и слышать тебя». Смс, конечно, от Яны. В задумчивости я уже шагом продолжил путь к дому, но, не заметив льда под снегом, поскользнулся и приземлился на пятую точку прямо перед стайкой школьников, которые начали заливисто смеяться и показывать на меня пальцем. «Боги, почему вы так жестоки ко мне?» - на этот мой риторический вопрос ответа ждать, конечно же, не приходилось.
Короче, к моменту, когда я, забрав гель и полотенце и предложив в ответной смс Яне встретиться, чтобы все обговорить, наконец, подошел ко входу в тренажерный зал, от праздничного настроения, которое сопровождало меня еще каких-нибудь двадцать минут назад, не осталось и следа.
В зале тренировалось человек десять – двенадцать. Звук соприкасающегося железа, громкие выдохи приседающих со штангой парней, жужжание беговой дорожки и гитарное соло Angus Young из песни AC/DC «Big Gun» смешивались в причудливую какофонию, которая, тем не менее, сразу подействовала на меня благотворно и успокаивающе.
Переодевшись, я первым делом строго в соответствии с тренерскими заветами стал на беговую дорожку и довел скорость ее полотна до 12 километров в час. Рядом со мной бежал секс-символ всего нашего тренажерного зала, Леночка. Леночка, не имея пресловутых семи пядей во лбу, обладала рядом других достоинств, главным из которых, на мой взгляд, являлось полное понимание отсутствия упомянутых пядей. Другими очевидными достоинствами были отличная попка, классная фигура и грудь третьего размера. Леночка, трудясь секретаршей в одном предприятии с иностранными инвестициями, понимала, что много денег таким образом не заработаешь. Босс ее, по ее же собственному признанию, оказался человеком семейным и, что очень Леночку расстраивало, при этом честным и на секретарш не падким. Поэтому простого женского счастья, которым, как всем известно, является Porsche Cayenne белого цвета и шоппинг в Милане пару раз в год, ей приходилось активно искать, так скажем, на стороне. Чем она, собственно, все свое свободное время и занималось. По крайней мере, я ни разу не посетил «Дозари» без того, чтобы не встретить там мою сексуальную приятельницу по тренажерке. Она каждый раз мне мило улыбалась, махала ручкой и… отворачивалась. Что ж, приходилось признать, что я Леночке интересен абсолютно не был. Зато интересны ей были так называемые «папики» - плотные мужички лет сорока-пятидесяти с дорогими часами на руках, которые были готовы заливать в хихикающую секретаршу целые галлоны мохито и «секса-на-пляже». Однако потребление алкоголя нашей красавицей далеко не всегда означало, что очередному развратному буржую ночью будет чем заняться. Работающие схемы, давно составленные в не слишком умной, но хитрой и расчетливой белокурой головке, не давая сбоев, тщательно фильтровали ухажеров в зависимости от их перспективности. Неперспективные оставались с носом, перспективные получали в награду телефонный номер, который Леночка изящно записывала где-нибудь на салфетке. Те же, кто признавался жесткой системой отбора супер-перспективными, действительно время от времени покидали ночной клуб в обнимку с изящной девушкой, которая таким влюбленным-влюбленным взглядом смотрела куда-то в область шеи своего избранника. Если вы думаете, что Леночка искала себе жениха, то вы ошибаетесь. По правде сказать, мне казалось, что ее отношение к браку было чуть ли не более циничным, чем наше с Антоном. Леночке нужен был не муж, Леночке нужен был спонсор. И, судя по блестящей новенькой Audi – A4 2.0 tdi, дела ее шли совсем неплохо. Хотя, конечно, до Porsche Cayenne еще предстояло основательно потрудиться.
- Привет, как дела? – физическая форма Лены вполне позволяла ей спокойно общаться на бегу, не задыхаясь при этом, чему я мог только позавидовать.
- Привет, нормально. Ты как, что нового? – лучшей формой разговора при беге я считал такой разговор, когда единственным говорящим выступает мой собеседник.
- Ай, нормально. Представляешь, вчера мне один мой красавчик за ужином в «Золотом гребешке» предложение сделал? – ее откровенность делала мне честь, правда, наряду с другими шестью-восьмью посетителями тренажерки.
- Да, а ты что?- я старался уместить фразу в длину одного выдоха.
- А что я? Покраснела, закашлялась и сказала, что мне нужно подумать. Просто он, зараза, это предложение сделал за две недели до нашей запланированной поездки в Париж. И теперь, если я откажусь, а я естественно откажусь, то обломится и мой шоппинг в Галерее Лафайет. Такой козел. – было видно, что Леночка очень расстроена.
- Ммм… - примерно так я всегда отвечал на большинство реплик собеседника, когда бежал.
- Правда, он все равно молодец: резину для моей машинки купил, кроватку мне новую купил, папе помог по работе. Будет даже немножко жаль искать нового. Но что ж тут поделать… – я, наверное, таким же тоном говорю о чистке картошки.
- Слушай, Ленка, а выходи за меня? – мне просто стало до одури интересно, что она ответит.
- Дорогой, ты на меня пока что не зарабатываешь. Но лет через двадцать можешь позвонить поинтересоваться, правда, я все равно, скорее всего, откажусь. – она очаровательно захохотала и сочувственно погладила меня по плечу.
Оставшееся время мы бежали молча. Я периодически тайком поглядывал на грудь Леночки, что она, без сомнения, замечала, но, тем не менее, ничего мне не говорила. Видимо, ей было лестно.
Отбегав положенные пятнадцать минут, я попрощался с Леной, которая собиралась еще где-то полчаса провести на беговой дорожке, полотенцем вытер пот с лица и пошел разминаться. Разминался я, глядя на свое отражение в огромном зеркале, перед которым на специальных стойках разместилось несколько десятков гантелей от полутора килограммов до пятидесяти. Неподалеку тренер Паша, сидя на скамье для жима лежа, упражнялся в остроумии, комментируя действия двух ребят, которым на вид было лет 18-19 и которые, очевидно, совсем недавно начали свой тернистый путь в жестоком мире качков и железа. Вообще-то Паша должен был помогать и наставлять несмышленышей на путь истинный, но как следует он это делал только на персональных тренировках, за которые брал денежку. Еще он мог имитировать помощь, когда в зале находился хозяин Игорь, но поскольку по выходным Игоря никогда не было, шансов дождаться помощи у этих ребят точно не было.
- Ты бицепс качаешь или воздух в зале вентилируешь? Мне кажется, что скорее вентилируешь. – эту подколку в исполнении Паши я уже слышал, он выходил в тираж.
- Так покажите как надо, я же сам не знаю. – в голосе парня было примерно поровну негодования и мольбы.
- А надо знать, раз тренироваться пришел. Вот в следующий раз придешь подготовленным. А пока маши сильнее – я пойду кондиционер отключу. – сказал Паша и заржал над плодами собственного остроумия.
Если бы тем злосчастным днем, когда над моей грудью впервые поднялись и затем опустились на стойки сорок килограммов железа, рядом находился Паша, я бы проклял тренажерку, железо, качков и все, что с ними связано, предпочтя так и остаться дрищем.
Размявшись, я подошел к турнику и сделал первый подход из восьми подтягиваний. Рядом французским жимом лежа качал трицепс Алексей Георгиевич. В свои 56 лет он выглядел здоровее и таскал больше железа, чем большинство гораздо более юных посетителей зала. Алексей Георгиевич – это бывший милицейский полковник, вышедший в отставку. Теперь он возглавлял службу охраны в крупной сети продуктовых магазинов. Пару месяцев назад он подошел ко мне, смерил меня профессиональным ментовским взглядом и зычным басом спросил:
- У тебя баба есть?
Я чуть было не выронил гантели, которым делал упражнение на бицепс, из рук – до того неожиданным являлся для меня этот вопрос.
- Есть. – на тот момент я однозначно врал.
- Жаль. Хотел познакомить тебя со своей дочкой. Она недавно со своим мудаком развелась. Тридцать один год, детей нет, есть хата, машина, дача. Работает в министерстве промышленности. Точно баба есть? – он как будто объявление о продаже машины в газету давал.
- Есть, Алексей Георгиевич… - эйфория от верно принятого решения при ответе на вопрос бывшего полковника просто переполняла меня.
- Ну ладно. Но ты подходи, если что. – я невольно подумал о том, скольким парням в этом зале была оказана подобная честь. Точное количество посчитать мне не удалось, но то, что я был не первым и уж точно не последним, для меня было очевидным.
С тех пор Алексей Георгиевич потерял ко мне всякий интерес, и теперь он опускал за голову пятьдесят килограммов, даже не глянув в мою сторону. Я по этому поводу особо не расстроился и, закончив четвертый подход, отправился к скамье для жима лежа.
Это приспособление в виду обстоятельств, указанных выше, имело для меня особое сакральное значение. Кстати, как показывала практика, не только для меня. Разговоры типа: «Братан, а ты сколько от грудака давишь?» - «Сотню» - «Ну нормально, а я вот сто двадцать сейчас осваиваю» — звучали в тренажерке каждый день, и после каждого такого разговора кто-то уходил с самодовольной улыбкой, а кто-то - почесывая затылок и обещая себе в скором времени сделать улыбающегося понтореза. Я в этом смысле для качков был удобным парнем: с одной стороны, им нравились мои шутки, с другой – угрозы их самолюбию я со своими 75 килограммами от груди никакой не представлял. Так что, когда в зале было много народу знакомые качки даже иногда занимали мне очередь на некоторые, особо популярные снаряды. Хотя, если в зале в это время была Леночка, то очередь они, к сожалению, занимали уже ей.
В этот раз я, сделав несколько тренировочных подходов, повесил по двадцать пять килограммов на концы штанги и уже лег на скамью, когда из-за тренажера для ног на горизонте показался Рибок. Если я кого-то и ненавидел в этом зале, то именно этого тощего, невзрачного с вечно растрепанными волосами любителя кроссовок фирмы, название которой превратилась в его прозвище.
- Какие у тебя кроссы? Найк? Так это уже не катит. Сейчас «Рибок» в моде. Вот у меня – «Рибок», зацени, какие классные. – это были первые слова, которые он мне сказал, когда появился здесь месяца четыре назад. Поначалу я как-то особо не обращал на него внимания, просто стараясь держаться подальше. Наблюдая со стороны, мне иногда казалось, что Рибок вообще не делает никаких упражнений, а просто ходит и пристаёт со своими дебильными разговорами ко всем подряд. В зависимости от степени воспитанности того или иного посетителя зала, которому не посчастливилось стать объектом нездорового интереса Рибока, послание подальше происходило в интервале от нескольких минут до нескольких тренировок. Лично я старался послать его как можно быстрее, чтобы обезопасить оставшееся время в зале. Рибока такое положение дел абсолютно не смущало, и он продолжал к огромному разочарованию всех посетителей приходить и доставать людей.
Мой критический промах произошел где-то около двух месяцев назад, когда я, уже будучи в подпитии, сидел за барной стойкой в TNT - club. Откуда не возьмись рядом со мной вырос этот засранец, причем по причине того, что держать голову прямо, мне было несколько на тот момент проблематично, я сначала увидел его кроссовки, а потом, медленно поднимая глаза, узрел всего Рибока.
- Здорова, Серега. Как круто, что ты здесь. Я тут со своей подругой тусил, но она уже свалила. Сказала, что нужно домой. Я тоже хотел свалить, но не свалил. Заказал пива, выпил, сидел тут. И вдруг увидел тебя. Ты же один сидишь?... – с какого-то момента я перестал вслушиваться в то, что он говорит, и просто махал головой. Как оказалось, такая вот наша «беседа», которая продлилась минут двадцать, пока меня не потащил домой Антон, была воспринята Рибоком, как символ нашей вечной дружбы и товарищества. Мной же впоследствии это было воспринято, как изнасилование.
С того злосчастного вечера, Рибок каждый раз, когда оказывался в тренажерке в одно время со мной, обязательно подходил, делился последними историями из своей жизни, давал ценные советы и расспрашивал обо всем подряд. Сначала я старался проанализировать дни его прихода в зал с тем, чтобы скорректировать собственное расписание, однако вскоре понял, что никакой системы нет, и то, пересекусь ли я с ним или нет, всецело зависело от слепого случая. Сегодня судьба была жестока ко мне, и теперь я противостоял не только железу, но и неуемной говорливости моего случайного знакомого.
- Слушай, Рибок, я сейчас пожму немного, потом плечи, пресс и домой пойду. Спешу, потому что сегодня свою Днюху праздновать собираюсь… - договаривая фразу, я уже понимал, что совершил ошибку.
- Круто, а где будешь праздновать? – он говорил таким тоном, как будто он был приглашен, но просто забыл место.
- На даче у знакомого, двадцать километров от Минска, туда сложно добраться из-за раздолбанной дороги. – если бы в Беларуси были горы, я бы сказал, что отмечать буду на самом высоком пике в полночь, причем голым.
- Ааа, ну ясно тогда. – кажется, я услышал разочарование в его голосе, что мгновенно придало мне сил и уверенности. – Так давай, может, я тебя подстрахую пока?
- Не, не надо, я на шесть быстренько сделаю и все. – развить полученное преимущество, заставить противника отступить и выйти из неравного боя победителем.
Ну ладно, но ты обращайся, если что! – сегодня он сдался как-то слишком просто, но меня это только радовало.
Расправившись с грудью, затем с плечами и прессом, я направился к раздевалке. К моему удивлению Леночка только заканчивала свою пробежку, которая, по моим прикидкам, длилась не менее часа.
- Ого, классные плечи! – плечи после тренировки всегда выглядели внушительнее обычного, и то, что она это отметила, было мне весьма приятно.
- Спасибо, Лен. А у тебя ноги классные! – сказал я, пялясь на грудь.
- Спасибо, слушай, раз уж ты меня замуж звать стал, то давай как-нибудь хоть в кино сходим, поболтаем. Расскажешь мне о жизни молодой. Ты как? – это было очень неожиданное предложение, но в то же время и очень лестное.
- Без проблем, а на что пойдем?
- Там идет продолжение «Бригады», я очень хочу глянуть, но что-то не с кем, мой нынешний красавчик в кино вообще не ходит. – точно так же, как не пересекались параллельные плоскости, киновкус Леночки не пересекался с моим, но это был тот случай, когда нужно было идти на уступки.
- Да, давай. Только мне нужно твой телефон записать. – вот так я подписался на просмотр очередного выкидыша российского кинематографа, и все ради сексапильной секретарши.
Записав ее телефон, переодевшись, приняв душ и употребив питьевой йогурт с бананами, я пошел домой. Яна на мою смс так и не ответила, что породило в моей голове мысль о необходимости позвонить ей. Ощутив собственную возрастающую популярность после общения с Леночкой, я был уверен в себе, полон сил и остроумия. Выбрав нужный номер, я два раза ткнул в экран пальцем и приложил телефон к уху. Через несколько секунд динамики вместо гудков заиграл Joe Dassin «A toi». Нужно сказать, что людей, которые заменяли стандартные гудки на мелодии, я считал законченными эгоистами: нельзя же всерьез думать, что песня, которая нравится тебе, будет нравиться и всем остальным. Где-то в самом начале припева, мелодия прервалась, и я услышал на другом конце провода «Алло».
- Привет! Как дела? Сегодня такая классная погода, ты уже была на улице? – я старался говорить как можно быстрее, чтобы она не успела меня нигде перебить.
- Нет, не была. – партизаны во время во войны общались на допросе у немцев более дружелюбным тоном.
- Так давай завтра сходим на каток на Немигу. Зима пройдет, а мы так еще ни разу и не катались. – вообще-то я значительно переоценивал собственные силы в виду назначенной на сегодня вечеринки. Скорее всего, завтрашний день я проведу в горизонтальном положении с бутылкой минералки под рукой.
- А что сегодня мешает сходить? – она ответила после некоторой паузы, и ее вопрос поставил меня в некоторый тупик, потому что о том, что свое День рождения я вообще-то праздную и праздную сегодня, она в известность поставлена не была.
- Сегодня я с отцом еду на дачу, буду помогать ему чистить снег. – я всегда придерживался мнения, что, если уж приходится врать, то делать это надо сразу и не раздумывая. Так выходит наиболее правдоподобно и эффективно.
- Какой примерный сынок. Жаль, что парень из тебя никудышный… - на правду я никогда не обижался, не обиделся и в этот раз. – Завтра я не смогу, мы со школотронами идем в театр. Давай встретимся на неделе: во вторник или в среду. Но это будет твой последний шанс, я тебе клянусь.
- Давай в среду! – вторник был святым днем качалки, и никакое свидание не могло встать между мной и упражнениями на трицепс.
Добиться права на встречу оказалось не таким уж и сложным делом. Гораздо сложнее теперь было не облажаться, вызвав цунами гнева, на самом свидании. А облажаться, как показывала практика, я мог, сам того не подозревая. Так что теперь мне нужен был для начала план действия на вечер среды. Вообще-то планировать такие вещи у меня получалось достаточно неплохо: просмотреть в поисках интересных тем и слухов новостные и развлекательные сайты для того, чтобы всегда было, о чем говорить, обновить в памяти творчество поэтов Серебряного Века, в частности, - Александра Александровича Блока (с Яной это срабатывало безотказно), не забыть купить розу чайного цвета и заказать столик в каком-нибудь приличном, но не слишком дорогом месте. Реализовав каждый из обозначенных пунктов, я вполне мог рассчитывать на успех. Успехом можно было считать свидание без употребления слова «урод» в отношении меня. Если составление краткосрочных планов действий являлось моим коньком, то необходимость разработки долгосрочных перспектив было слабым местом, во многом, потому что зачастую я и сам не знал, чего хотел. На сегодняшний день ближайшей целью в отношениях с Яной, как я уже упоминал, выступал секс. Это было обусловлено значительным удовольствием, которое я получил от подобного времяпрепровождения в прошлый раз, уже почти месяц назад, уломав строптивую учительницу русского языка после длительной и тягостной арт-подготовки, стоившей мне немалых усилий и затрат. Козырем в рукаве тогда стала «Незнакомка», продекламированная нарочито интимным тоном на кухне Яниной квартиры после наполовину распитой бутылки красного сухого вина, которой предшествовала полностью распитая бутылка полусладкого «Советского шампанского». Каким будет план, если я снова добьюсь своего? Хм, думаю, тут вполне можно было руководствоваться бессмертным принципом Скарлетт О’Хары: «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».
С такими мыслями в голове я пришел домой, где заботливой мамой уже был приготовлен обед, после которого до назначенной на семь часов встречи с ребятами, оставалось еще навалом времени, убить которое были призваны Фицджеральд и Winamp.
Занимательная история любви миллионера Джея Гэтсби, посмевшего нарушить десятую библейскую заповедь, показавшаяся достаточно скучной в самом начале, затем серьезно меня увлекла. Кроме того, что я находил достаточно поучительными печальные последствия, обрушившиеся на бедного Гэтсби в результате его излишней увлеченности одной особой женского пола. Я также оценил атмосферу так называемого «Века джаза», на который пришелся расцвет американской роскоши и китча, отлично проиллюстрированная Фицджеральдом в описании вечеринок и сборищ у Гэтсби, сопровождавшихся софитами, яркими красками и громкими звуками музыки. Благодарить за рекламу этого романа мне стоило никого иного, как моего любимого Харуки Мураками, а точнее – его произведение «Норвежский лес», в котором Ватанабэ, метавшийся в выборе между двумя своими пассиями, находил некоторое успокоение во взлете и крахе Джея Гэтсби.
Что касается Winamp, то я иногда задумывался, как может его плэй-лист охарактеризовать меня незнакомому человеку. Думаю, что какой-то однозначный вывод случайному слушателю было бы сделать крайне сложно в виду достаточно широкого диапазона музыкальных жанров и направлений. Так, после «Застольной» из оперы Верди «Травиата» шел «Break stuff» Limp Bizkit, после «Puttin’ on the Ritz» Taco могла заиграть какая-нибудь электронщина с вкраплениями даб-степа. Короче, потенциально любой исполнитель имел шанс оказаться в моем плэй-листе, что их всех должно было несомненно искренне радовать.
Если в сон я проваливался предположительно под «Болеро» Мориса Равеля, то проснулся я однозначно под мощные биты Касты. «Вокруг шум, пусть так, не кипешуй – все ништяк!». Это было даже несколько символично, и я пообещал себе взять наставление простых ростовских парней на вооружение. На часах было 18.07 – самое время, чтобы не спеша собраться и выдвинуться к площади Якуба Коласа. Застегивая пуговицы белой рубашки, я вдруг вспомнил слова одной случайной знакомой о том, что мужик одевает в клубы светлые рубашки, если идет цеплять девочек, темные – если просто отдохнуть. Что ж, если судить по сегодняшнему вечеру, то установленная закономерность может быть признана справедливой. Джинсы и пиджак синего цвета довершили комплектование моего прикида.
На площадь я прибыл на трамвае ровно к семи. По причине ударивших к вечеру морозов народу там было совсем немного, и моих приятелей пока видно не было, так что, расположившись возле спуска в подземный переход, я стал ждать. Первым ожидаемо появился Антон. Он сразу заприметил меня и подошел бодрым шагом.
- С Днем рождения, мужик! Пожелания мои ты знаешь, вот тебе подарок! – он протянул конверт с купюрами. Деньги – это та вещь, получая которую по любому поводу и даже без оного, невозможно разочароваться. Механизмы и устройство рыночной экономики и товарно-денежных отношений ставили рубли, доллары, евро и прочие разноцветные бумажки в основу всей пирамиды. Именно поэтому я находил отрицательную позицию некоторых относительно подарков в виде дензнаков по меньшей мере странной.
- Спасибо! Ты готов окунуться в пучину пьянства и разврата?
- Я был рожден готовым для этого! – Антон не обманывал, в развлекухе он действительно знал толк.
Следующим минут через пять на горизонте показался Михаил по прозвищу Вано. Такое неоднозначное сочетание имени и прозвища было обусловлено теми странными ассоциациями, которые зачастую в школьном возрасте свойственны кампаниям мальчишек, посчитавшим, в нашем случае, что фамилия Иванов и ее производные являются гораздо более подходящими для идентификации тощего парня, увлекавшегося хоккеем, чем его непосредственное имя. Вот так Миша и превратился в Вано. Как вы уже поняли, все мы были одноклассниками, как собственно, забегая вперед, и два оставшихся участника сабантуя. Такое постоянство в друзьях было вообще-то, насколько я могу судить, не слишком распространенным, что лишний раз подчеркивало некоторую исключительность нашего случая и сближало нас еще больше.
Вано уже давным-давно забросил свое увлечение хоккеем, предпочтя ему с самого первого курса БГУИР алкогольные напитки и злачнейшее из злачнейших мест всея Минска – «Вернисаж», куда, к моей чести, ему так и не удалось меня затащить за все эти годы. После окончания своего ВУЗа Вано, обладая ценнейшей специальностью системного администратора, предпочел ей торгово-представительскую деятельность, суть которой до конца оставалась мне не ясна, в местах достаточно отдаленных, к коим, вне всякого сомнения, можно отнести замечательный город Баку. «Все, пацаны, я в Зурбаган» - именно эта фраза предшествовала отбытию моего одноклассника на месяц-другой в далекий и загадочный Азербайджан. В Зурбагане предприимчивый Вано со своими коллегами разработал беспроигрышную схему экономии выделенных на проживании в гостинице денег, суть которой заключалась в размещении чуть ли не в ввосьмером в тесной двухкомнатной съемной квартирке и коллективном питании продуктами гигантского ассортимента: от пельменей с кетчупом по утрам до пельменей с водкой вечерами. Еще Вано был примечателен для меня тем, что как раз на его свадьбе произошло возобновление моего знакомства с Антоном. Сама свадьба была милой и без происшествий. Ну, если только не считать за происшествие, категорический отказ китайского фонарика счастья взлетать под воздействием горячего воздуха, в результате чего он, бедный, так и догорел, развалившись у бордюра. Закончившись часов около одиннадцати, свадьба не оставила подвыпившим молодым людям иного выбора, кроме как устремиться в погоне за ускользающим весельем в место, злачность которого хоть и уступала злачности «Вернисажа», но все же находилась на достаточном уровне, это я сейчас говорю про «Африку».
Супруга Вано никаких возражений, судя по всему, относительно сегодняшнего пребывания своего мужа на моем празднике не высказала, в связи с чем он сейчас стоял рядом и пожимал мне руку.
- С Днем рождения, Серега! Денег, карьерного роста и реализации всех планов! – Вано был очень вежливым и красноречивым парнем ровно до того момента, когда поглощенная огненная вода делала его не очень вежливым. Красноречивым он оставался всегда. Подарком также служил волшебный конверт, содержимое которого, скорее всего, будет реализовано сегодня же.
Двое оставшихся приглашенных вынырнули из подземного перехода вместе и одновременно. Поскольку я уже завел традицию рассказывать о своих дружках достаточно подробно, не вижу причин не сделать этого еще раз, точнее – два раза.
Итак, начну, пожалуй, с Максима. Фамилия Белов не оставляла нам даже иллюзии выбора, поэтому вспомнить, когда Максима в последний раз называли Максимом, было решительно невозможно. Короткое и емкое «Белый» навсегда переплелось с образом пацана с растрепанной прической, гонявшего на неплохом уровне мяч на школьном стадионе. Сейчас гонять мяч у Белого уже получалось несколько похуже в связи с лишним десятком килограммов на боках и пузе, которые не давали ему развивать былые скорости. Виновником возникновения лишнего веса, вероятно, стали многие тонны употребленного пива, которое Белый очень уважал и любовно называл «пивой». Расправившись с инженерным образованием в БНТУ, он в отличие от описанного мною ранее одноклассника пошел работать по специальности, что являлось поводом для нытья всякий раз, когда общий объем выпитого им пенного напитка превышал один литр. Компенсировать недостаточный уровень оплаты бесценных услуг юного инженера была призвана игра в онлайн-покер, которую Белый начал практиковать пару лет назад. Выяснить его успехи в этом нелегком деле представлялось задачей невыполнимой, так как на всякий соответствующий вопрос он махал рукой и говорил многозначительное «ай». Наряду с азартом, как оказалось, Белому не чужда была и конспирология, что нам удалось выяснить, заседая однажды на квартире у Вано. Тогда Белый, польстившись после пива на другой алкоголь янтарного цвета, которым оказался дешевый виски, значительно хватил лишнего и, в конце концов, основательно устав, отправился в соседнюю комнату полежать на диване. Вернулся он через некоторое время в заблеванной рубашке. Беглый осмотр местности показал, что, к сожалению, облеванной оказалась не только и не столько рубашка. На вполне логичный вопрос: «Какого хрена?», - Белый, плохо связывая слова между собой, выстроил логичную и структурированную теорию, согласно которой все совершенное безобразие – это не его рук дело, и его кто-то подставил. Я с Антоном все оставшееся время сильно повеселился, выдвигая всевозможные гипотезы, которые были призваны объяснить загадочную подставу. Невесело, пожалуй, было одному лишь Вано, матерившемуся и оттиравшему блевотину от ковра. Поддавшись модным в нашей кампании в последнее время веяниям, Белый также окольцевался. Его свадьба запомнилась мне веселыми конкурсами пошлой направленности и каким-то вкусным салатом, ну еще, конечно, по традиции и «Африкой» в качестве окончания дня.
Последний из сегодняшних моих собутыльников, Вася, олицетворял воинственность в нашей кампании. Нет, он не был впечатляюще здоровым или излишне задиристым, он просто был военным. Оттрубив пять лет на каком-то специальном факультете БНТУ, теперь Вася руководил целым взводом в самой боеспособной из всех боеспособных армий на свете. Работу свою Вася, мягко говоря, недолюбливал и говорил о ней неохотно, а когда говорил, делал это не слишком уважительно. Суровая белорусская армия отвечала ему взаимностью, наказывая частыми назначениями «в наряд», из-за которых Василий периодически в нашей кампании звался «нарядным», что его всякий раз печалило, а нас изрядно веселило. Помимо перманентного служения Родине, Вася был также занят игрой в «World of Tanks» и выполнением поручений своей жены. Заветное колечко на безымянный палец он получил примерно в то же время, что и два других моих товарища, чью краткую характеристику я привел выше. Вообще это было просто какое-то лето всплеска матримониальной активности, который мы с Антоном принимали стоически. Но давайте все же о Васе. Отгуляв свадьбу и посетив Турцию, он вернулся в Минск и день за днем стал постепенно перемалываться под адским воздействием двух фактором, чью силу никак нельзя недооценивать. Это я сейчас об уже упомянутой армии и еще не упомянутой жене Василия. Приходилось признать и считаться с тем, что в их семье вождем был не воинственный армеец, а хрупкая Анечка, выпускница минского Ин-яза. Методом многочисленных проб и ошибок было лабораторно установлено, что договариваться о чем-либо с Васей было занятием абсолютно бесперспективным, так как конечное решение всегда принималось не им. Поэтому сегодняшнему присутствию друга на моем празднике я был обязан, как странно это не звучит, не ему, а его жене, которая, руководствуясь сложными формулами и алгоритмами, выпустила Василия из дома, видимо, с тем, чтобы он хоть немного продышался. Тем не менее, я был весьма рад его присутствию.
Получив еще два конверта и выслушав короткие, но емкие поздравления, я вместе с парнями направился для начала в «Помидор». Заведение это как нельзя лучше, на мой взгляд, подходило для «разогрева» перед основными событиями, которые должны были произойти в Doodah King. Приземлившись за столиком в насквозь прокуренном зале, нами был заказан превентивный литр с закусью и запивоном.
- Васян, как наряд на прошлой неделе, нормально прошел? – тема про наряды Васи всегда была беспроигрышным вариантом, приносившим массу веселья всем, кроме, конечно, самого Васи.
- Иди ты в жопу, Антоха, посмотрел бы я, как ты каждую неделю в эти долбаные наряды ходишь.
- Ну у меня есть дежурства по больнице, так что я могу войти в твою ситуацию, ты можешь открыться мне, порыдать на плече, если хочешь.
- Да он в следующий раз Калашников принесет и расстреляет тебя за все твои подколки. – пережевывая колбасу, вступил в беседу Белый.
- Анька не разрешит ему с автоматом из дома выходить… - это еще один способ позлить нашего друга, на котором специализировался уже я – да и стрелять он не умеет, скорее всего, он же на копании окопов специализируется.
Вася мог в принципе достаточно спокойно переносить все, кроме сомнений в его войсковой профпригодности. Каждое замечание, которое в шутку ставило под сомнение знания Василия в области военного дела, неизменно приводило к всплеску эмоций и попыток раз и навсегда переубедить сомневающихся.
- Слышь, да я с АК-74 настрелял больше патронов, чем все, кто в этой забегаловке вместе взятые. Я упражнения контрольных стрельб лучше всех на курсе сдал. А вы, сосунки, вообще понятия про армию не имеете…
- Я на кафедре был… - попытка вмешаться в монолог была предпринята мной несвоевременно и безуспешно.
- Какой кафедре? Это цирк. Белый вон до сих пор косит! – было видно, что Васю понесло.
- Ну да, кошу. Кошу и горжусь этим! – пожалуй, Белый действительно гордился.
- Ладно, задрали, завязывайте с этим. Выпьем лучше. – Вано всегда были свойственны рационализаторские предложения.
После того, как мы выпили первую и хорошенько закусили, беседа вошла в русло обсуждения сложностей и превратностей семейной жизни. После второй говорить стали о машинах в формате: «А вот я бы себе взял…» Третья привела к долгому и пространному рассказу Вано об особенностях жизни в солнечном Баку. Последующие рюмки вплоть до окончания прозрачной жидкости в литровом графине выпивались за обсуждением поездки Антона в Питер, моей работы в IT-индустрии, припоминанием общих знакомых и так далее. Я точно помню, что закончилась водка сразу после фразы Васи: «Да ладно, даже давая всем подряд в десятом классе, тебе бы она все равно не дала», - которая очень обидела Вано, и он был уже готов привести веские доводы в обоснование собственного видения данной проблемы, когда я, глянув на часы, скомандовал:
- Все, короче, заканчиваем. Пора выдвигаться. - мой призыв был воспринят парнями благосклонно, и они начали медленно подниматься.
Набрав номер одной из минских служб такси и заказав машину, мы расположились прямо на крыльце «Помидора» в ожидании. Поскольку единственным из всей кампании некурящим (сигареты) был я, мне пришлось как и всегда получить ударную дозу никотина через пассивное курение пока мои друзья дружно пыхтели своими «парламентами» и «кентами». Вообще-то я ненавидел свою ставшую уже привычной роль пассивного курильщика, но поделать с этим решительно ничего не мог, так как никотиновая хватка, прочно державшая моих друзей, была значительно сильнее моих призывов и показного недовольства. Приходилось смириться и терпеть, что я и делал.
Опель «Астра» белого цвета подкатил ровно через десять минут после вызова и припарковался прямо напротив крыльца, окутанного дымовой завесой, порожденной сигаретами и легкими четырех курильщиков.
- Они что, совсем упоролись там, какая «Астра»? – замечание Вано, высказанное вслух, полностью отражало охватившее нас недоумение по поводу автотранспорта, на котором нам предстояло отправиться в путь, а точнее – по поводу размеров этого автотранспорта.
Вызывая такси, Белый несколько раз сказал о том, что кампания состоит из пяти здоровых подвыпивших парней, и, соответственно, машина должна быть достаточно вместительной. При всем уважении к подъехавшей продукции производителя, некогда основанного предприимчивым Адамом Опелем, какой-какой, а уж вместительной она точно не являлась.
- А как мы впятером влезем? – со смесью сарказма и недоумения в голосе спросил я у водилы, который, зараза, тоже дымил под песню Басты «Моя игра» в раскрытое окно.
- А мне откуда знать? Постараетесь – залезете… - со смесью пофигизма и благородной отстраненности ответил мне водила.
Пользуясь двумя преимуществами, которые заключались в том, что я был ближе всего к переднему сидению и сегодня была вечеринка в честь моего дня рождения, я, не долго думая, запрыгнул в машину и удобно расположился по правую руку от философски настроенного сотрудника службы такси.
- Братюни, присаживаемся! – теперь сарказм уже отчетливо был слышен в моем голосе.
- Э, ты че, какое присаживаемся, там одна жопа Белого все заднее сидение займет! – негодование Васи было вполне понятным и объяснимым.
- Э, слышь, все нормально с моей жопой, ты за своей следи! – то ли Белый давно не смотрел на свой зад в зеркало, то ли зеркало ему основательно врало.
Первым к активным действиям перешел Антон, здраво рассудивший, что чем раньше он сядет, тем удобнее ему впоследствии будет. За ним последовал Вано, а уже потом, матерясь на меня, на «Астру» и друг на друга, стали втискиваться в машину Белый с Васяном.
Я ржал всю дорогу до клуба, наблюдая, как пацаны пинают ругающегося Белого, расположившегося полулежа на коленях моих друзей. Кстати, решение разместить именно Белого в такой позе выглядело несколько странным, учитывая его значительные размеры, но, тем не менее, именно он кувыркался и подскакивал, забавно похрюкивая и грозясь избить то Антона, то Васю, хотя самым активным его угнетателем, как это было ясно видно мне, являлся Вано.
Заехав со стороны улицы Володарского, «Астра» подкатила ко входу в Дуду и притормозила. Вано, Вася, Антоха и избитый Белый медленно выгрузились и по привычке, расположившись полукругом, опять закурили. Я расплатился с водилой, который всю дорогу хранил стоическое молчание, никак не комментируя происходивший на заднем сидении его машины беспредел.
- Вы уроды, я вас ненавижу, у меня все болит теперь… - это было первое, что я услышал, подойдя к курильщикам. – Какого хрена ты согласился на «Астре» ехать, надо было другую тачилу требовать! – Белый все никак не мог успокоиться после поездки.
- Слушай, а мне показалось, тебе было удобно… - не сострить я не мог.
- Конечно ему было удобно на наших нежных руках! – присоединился ко мне Антон.
- Еще как! Я ему даже за ушком почесал! – а это уже был Вано.
- Скотина, так это ты был? А я еще думал: что за урод мне башку сзади трет постоянно. – Белый выглядел злым, что делало процесс его троллинга только приятнее.
Подкалывая друг друга и подшучивая на Белым, мы подошли ко входу в клуб, где уже толпилась значительное количество народа.
Вообще, трезво оценивая то заведение, в котором нам предстояло провести следующие несколько часов своей жизни, нельзя было не отметить несколько недостатков, часть из которых носило объективный, часть — субъективный характер. Во-первых, там было по-настоящему мало места, что автоматически выливалось в забитый до отказа танцпол, что, в свою очередь, периодически порождало предложения «выйти, пообщаться» очередному неуемному танцору, больно ткнувшему тебя локтем в бок. Во-вторых, в клубе постоянно было очень жарко, что достаточно сильно напрягало именно в зимние месяцы, когда добраться до Дуды в одной футболке не было никакой возможности. Ну и в-третьих, лично мне не нравилось, что клуб облюбовали очкарики-программисты со всего Минска, и практически каждый раз я видел знакомые рожи подвыпивших тружеников мышки и клавиатуры, воображающих себя кем-то вроде Стиффлера в своей отвратительной разухабистости.
Однако, несмотря на обозначенное выше, у Дуды имелось одно преимущество, которое лично в моих глазах было значительнее всех имевшихся недостатков. Дуда была именно тем местом, где можно было по-настоящему душевно оторваться под рок-н-ролльные риффы в состоянии легкого алкогольного опьянения в кампании старых друзей – приятелей. Литр – полтора Гинесса в крови, «Rock-n-roll queen» в исполнении какой-нибудь кавер-группы, рубашка мокрая от пота и севший от крика голос – вот так обычно все и происходило. Поэтому в этот раз, проталкиваясь ко входу в клуб, мое настроение, подогретое водкой и предвкушением рока, было в полном порядке.
Заплатив за вход и дождавшись, пока мои друзья, наконец, пробьются через толпу внутрь, я заглянул в помещение, где нам предстояло выпустить всех своих демонов наружу. Откровенно говоря, за демонов мне стало даже немножко страшно, так как места им, бедным, уже очевидно не оставалось. Казалось, что то количество народа, которое я лицезрел, просто физически не может одновременно разместиться в месте, размеры которого соответствовали размерам Дуды.
- Да это же пиздец какой-то! – оценка ситуации Белым была достаточно точной в нашем случае. – Нас тут растопчут!
- Нас, может, и растопчут, но ты-то точно выживешь со своим пузом. – отреагировал Вася.
Ответ Белого я уже не услышал, потому что, разобравшись с гардеробщицей, начал пробираться к бару, облепленному со всех сторон жаждущими выпить за свой счет или за чужой. Отыскав небольшую брешь в плотном живом щите, я стал, усиленно размахивая рукой, призывать бармена, который, зараза, трепался с какой-то гулящего вида знакомой. После того, как мне, наконец, удалось привлечь его внимание, я заказал всем по кружке Гинесса.
- Ну по первой! – обозначил начало веселухи Вано и выпил пиво практически залпом, заляпавшись при этом пеной.
Мы постарались не слишком отставать и максимально быстро прикончили свои порции пенного напитка прямиком из Ирландии, чтобы заказать следующие. Где-то на середине второго бокала я почувствовал, что все выпитое в этот день начало активно приносить плоды в виде того особенного состояния, когда еще не совсем бухой, но уже точно не трезвый.
- Оу, братюни, гуляем! – в приливе чувств и, уже чувствуя хмель, заорал я.
- Оу, гуляем! – дружным ревом поддержали меня друзья.
Все это время на сцене настраивали инструменты какие-то ребята, которые должны были развлекать нас сегодня своими напевами. Честно говоря, несмотря на то, что я за последнее время приличное количество раз посетил заведения, где играли те или иные кавер-группы, названия ни одной из них я так и не запомнил. Так что, глядя на этих парней и понимая, что где-то я уже их видел, вспомнить их наименование я никак не мог, сколько не пытался.
- Давай по третьему и вперед, епта! – вид Белого однозначно давал понять, что «накрыло» не только одного меня. Осмотрев трех оставшихся своих друзей, я убедился, что все мы пребываем уже примерно на одном и том же уровне сумрака.
- Еще пять гинессов! Э, пять гинессов, слышал меня? – налет цивилизованности, как старая штукатурка, осыпался с Вано, и сейчас бармену орал примерно тот же самый пацан, который чуть не подрался с физруком на школьном выпускном после того, как тот пригласил на медленный танец деваху, к которой Вано давно испытывал тайную симпатию, но боялся подойти.
Совершенно ясно осознавая, что появившийся в моих руках третий бокал пива может отправить меня в нокаут, сравнимый с нокаутом Майкла Биспинга в бою с Дэном Хендерсоном, я, тем не менее сделал глоток. Попытавшись вслушаться в то, о чем, перекрикивая друг друга, говорили друзья, я понял, что мне неинтересно, и развернулся в сторону танцпола. Моей задачей являлась оценка особей женского пола, имевшихся в наличии. Произвести такую оценку сейчас для меня было делом крайне сложным и проблематичным в виду двух факторов. Первый – это, конечно же, уровень этилового спирта в крови, который, катализируя стремление к общению с противоположным полом, в то же самое время значительно снижал ясность восприятия этого противоположного пола, что иногда приводило к досадным казусам. Вторым фактором являлась ненавистная прогрессирующая близорукость, которая фактически сводила радиус эффективного анализируемого обзора к нулю. То есть, перефразируя, можно было утверждать, что всякий раз в клубе, находясь в состоянии алкогольного опьянения (а именно в таком состоянии в девяноста процентах случаев в клубах я и находился), я уподоблялся начинающему саперу, который точно знал, что мина есть, но не имел ни малейшего понятия, где.
Вращая головой и фокусируя зрение, я напряженно вглядывался в лица, грудь и филейные части находившихся в поле моего зрения девушек. Наверное, со стороны я выглядел как полнейший придурок, но тут мне как раз помогал выпитый алкоголь, который, как известно, блокирует всякую рефлексию. Итак, что мы имели в наличии. Ну, во-первых, вон тех двух пухлых девчушек, втиснувишхся в узкие джинсы и потягивающий какую-то коктейльную дрянь из узких стаканов. Нда, сразу пас, столько я в любом случае не выпью. Идем дальше, какая-то рыжая странно одетая деваха из тех, что не-такие-как-все, блюдут свою индивидуальность и вообще «пошел ты на хер, пьяный дурак», плавали – знаем. Далее у нас просто классическая ситуация: клевая блондиночка в окружении двух страшных, как селекторные совещания Лукашенко, подружек. Подружки при этом все время громко хохотали, махали ручками и вообще давали всем окружающим знать, что они яркие и нестандартные личности, с которыми весело до одури. Тут возможно два варианта: либо блондиночка после знакомства сразу отошлет этот балласт подальше, либо два этих вагончика будут весело следовать за блондинистым локомотивом до самого конца, при этом еще претендуя на халявное бухло за мой счет. Ну нет, я даже пробовать не стану, тоже пас.
И тут, прищурившись до состояния пьяного китайца, на максимальной из доступных моему зрению дистанций я заприметил объект, который был признан моим подсознанием достаточно привлекательным и, что значительно важнее, основательно доступным. Милого вида девочка в очаровательных мини-шортиках и маечке с Микки-Маусом сидела одна за барной стойкой напротив, при этом в руках у нее был наполовину полный стакан пива, а рядом стоял пустой винный бокал. Отсюда следовал вывод: она уже была достаточно пьяна, и, скорее всего, не придется тратиться на алкоголь. Руководствуясь тезисом «не ты один тут такой умный», я с максимальным ускорением отчалил от своего места в направлении приключений.
- Э, ты куда, епта? – вдогонку прокричал мне Вано, но времени отвечать у меня уже не было.
Приблизившись к девочке, я достаточно картинно оперся на барную стойку, проникновенно вздохнул и самым дружелюбным тоном проговорил:
- Привет, как твои дела? Давай знакомиться!
Если до сих пор у вас сложилось впечатление, что я прям весь из себя такой дамский угодник, и девушки штабелями падают в мои объятия, то вынужден вас, а скорее – себя, разочаровать: это совсем не так. По правде сказать, подобного пикап-мастера я в состоянии был включать только будучи в подпитии (первый минус), в клубах или на «флэтах» (второй минус), после посещения тренажерного зала (третий минус) и с эффективностью в процентов пятьдесят… сорок… тридцать. Короче, тот расклад, при котором эта фанатка Микки-Мауса сейчас просто посылала меня в то место, откуда я перед ней нарисовался, был отнюдь не таким уж маловероятным, и к нему я морально был абсолютно готов. Поэтому, наблюдая за тем, как она медленно поднимала головку и открывала ротик, я философски прикидывал вероятность краха.
- Привет, давай знакомиться! – крах откладывался, мне везло.
- Сергей. А ты здесь давно? Одна? – два необходимых вопроса перед тем, как начать действовать дальше.
- Анжела. Да вот где-то час… уже. Была с подругой, но… нет ее, ушла где-то.
Ну что же, во-первых, Анжела. Анжела – это полный пиздец. Меня очень интересует та цепочка химико-физиологических процессов в мозгу папаши и мамаши, которые приводят к тому, что новорожденной малышке присваивается такое имя. Хотя, с другой стороны, Анжелы у меня еще не было, так что, может быть, это даже и плюс. Во-вторых, она была очевидно бухая, еще более бухая, чем я сам, о чем свидетельствовали характерные паузы в речи и некоторая пространственная растерянность, равно как и отсутствие понимания того, куда делась ее подруга. Если насчет «Анжелы» мнения могли расходиться, то состояние девчушки оценить иначе, чем десять из десяти, было нельзя.
В этот момент ребята на сцене закончили настраивать инструменты и принялись, наконец-то, за дело. Заиграла какая-то незнакомая мне песенка на английском, которую народ встретил одобрительным гулом.
- Пойдем танцевать, Анжела! – я потащил ее за руку сквозь толпу поближе к сцене. Она оставила на стойке недопитое пиво, что меня порадовало, так как доводить ее до состояния зомби в мои планы не входило.
Я никогда не умел танцевать. Честно говоря, я нахожу умение хорошо танцевать для парня несколько, кхм, гейским, что ли. Девушки – да, конечно, должны хорошо двигаться и сексуально вилять попками на танцполах, а парни… По-моему, их дело – это покупать алкоголь и заливать его в понравившихся крошек, чтобы эти крошки… красиво виляли попками на танцполе. Знаю, что многие со мной тут не согласятся, но, черт возьми, у нас же свободная страна, и я имею право на такую позицию! Кстати, в этом плане Дуда как раз была для меня идеальным местом: давка не оставляла места для танцевальных выкрутасов, так что все двигались приблизительно одинаково: вверх и вниз. Ну, может, кто-то из выпендрежников еще что-то там руками показывал, но это уже не в счет.
- А ты тут в первый раз? – Анжела поднялась на носки и дотянулась до моего уха, чтобы задать тот вопрос, который с вероятностью 99,99% зададут вам или зададите вы при знакомстве с девушкой в любом клубе.
- Да, а ты? – я не знаю, зачем я соврал, толку в этом не было никакого, все произошло как-то машинально.
- Я нет, я уже была! – ок, ты уже была, мне плевать, в общем-то.
Тут вдруг со сцены донеслись первые ноты «Californication» RHCP. Ощутив небывалый душевный подъем я как-то невзначай припарковал свои руки в районе талии Анжелы, не получив при этом никакого отпора. В компьютерной игре Warcraft 3 в таких случаях рабочий произносит: «Job's done!». Анжела, танцуя вплотную ко мне, приступила к совершению вращательных движений тазом. В американском кинофильме «Борат» одноименный персонаж в таких случаях говаривал: «Нраааицца!». Короче, целоваться мы начали, когда заиграла песня Joan Osborne «What if God was one of us», на удивление неплохо звучавшая в исполнении мужского вокала. После ее окончания ребята на сцене объявили перерыв и начали активно наворачивать принесенную кем-то бутылку вискаря. Видать, для дальнейшего вдохновения. Танцпол немного разредился, предоставив возможность передвигаться и в стороны тоже. Анжела фартуком повисла на моей шее, так что к барной стойке я шел, что называется, за себя и за того парня.
Удивительно, что всю свою банду я нашел ровно в том же месте, где минут сорок назад и оставил. Парни были очевидно «в говно», наверное, третий бокал «Гинесса» не стал для них последним. Белый и вовсе придремал, водрузив буйную головушку на стойку. Зато я изрядно повеселился, наблюдая Антоху, который, занимаясь примерно теми же изысканиями, что и я чуть раньше, остановил свой выбор на той самой блондинке с двумя вагончиками, которые сейчас весело позвякивали рядом. Видно, блондинка была все же первым вариантом, и, судя по кислому выражению лица друга, он был отнюдь этому не рад. Вася и Вано о чем-то усиленно спорили, но желания вслушиваться детальнее у меня по-прежнему не было. Тут чудо, висящее у меня на шее, томно прошептало мне в ухо:
- Сережа, пойдем выйдем на улицу, мне жарко! – я терпеть не могу, когда в моем имени появляется ненавистная буква «ж», я просто это ненавижу, но своей случайной спутнице отказывать все равно было нельзя.
Вместе мы гуськом проследовали ко входу в заведение, попутно толкаясь локтями и наступая кому-то на ноги.
- Давай твой номерок, я возьму куртку. – шортики и маечка не являются самым подходящим снаряжением для январской ночи в Минске.
- Не хочу, ты меня согреешь… - она потянула меня ко входной двери, а я подумал, что завтра она может об этом сильно пожалеть, но ведь это будет только завтра.
Перед клубом кто-то кому-то бил в лицо. Смотреть на драку, не участвуя в ней, - это весело, думаю, спорить никто не станет. Поэтому я остановился и стал наблюдать, даже как-то позабыв о своей спутнице. Зрелище, нужно сказать, было достаточно необычным и забавным, так как дерущимися оказались два хипстерского вида дрища. Они смешно махали ручками, абсолютно не заботясь о собственной защите. Ножками махать они не могли, потому что джинсы были, очевидно, слишком узкими для этого. Вокруг них бегали другие аналогичного вида пацанята и несколько девчонок, одна из которых истошно вопила: «Это ужасно! Это ужасно!». Разнять не пытался никто. Лично я ничего ужасного не видел и уже даже начал болеть за одного «бойца» в зеленом галстучке, когда его как раз за этот самый галстук и схватили, попутно выписав знатную подачу в нос. Снег оросился хипстерской кровью. Тут я почувствовал, как меня кто-то тянет обратно к двери, это была Анжела.
- Мне холодно, страшно, уведи меня! – по факту уводил не я, а меня, но это были уже частности.
Если вы не были в Doodah King, то, естественно, не знаете о расположении местных санузлов. А располагаются они прямехонько у входа: женский и мужской туалеты. Перед ними, учитывая количество посетителей, постоянно присутствует очередь: перед женским – гигантская, перед мужским – поменьше. Поэтому неожиданное пожелание Анжелы, высказанное достаточно громким голосом: « Я хочу с тобой туда! (это она о женском туалете)», - было встречено с некоторым недоумением не только мной, но и толпившимися рядом желающими посетить здешние удобства.
- Эээ, Анжела, наверное, нельзя… - я не то, чтобы не хотел, я как раз таки очень хотел, просто, наверное, алкоголь уже стал понемногу рассасываться в крови и нормы морали и нравственности вновь начали для меня что-то значить. – Пойдем, там уже начинают.
Я должен сказать, что к сексу в санузлах я отношусь положительно, ничего плохого я в нем не вижу. Особенно, учитывая тот печальный факт, что… а где, собственно, еще при данных обстоятельствах? Просто конкретно в тот момент мне показалось, что это будет выглядеть несколько неуместно и даже компрометирующе, в связи с чем я и повел себя по-джентльменски, то есть тупо. На симпатичном личике Анжелы читалась помесь разочарования с недоумением, ну еще и с опьянением, конечно.
Подойдя к барной стойке и опять обнаружив друзей на старом месте, я быстро и вкратце рассказал о случившейся со мной незадаче Антону, который уже избавился от всего железнодорожного состава. Антон постановил однозначно: «Нужно действовать!» Чтобы Анжела не скучала и хоть немного согрелась, я заказал ей сотку рома с колой, а сам принялся лихорадочно перебирать с другом всевозможные варианты. Туалет МакДака… нет, противно, мой подъезд… опять спалят соседи…
- Я хочу домой, отвези меня! – промяукала Анжела, за пару минут прикончив ром.
- Ну… там и разберешься! – подвел черту нашим поискам Антон.
Попрощавшись с пацанами, со всеми, кроме Белого, который, как оказалось, проснулся, выпил еще стакан пива и снова заснул, я направился к гардеробу со своей новой подружкой и неудовлетворенными сексуальными желаниями. Одевшись и вызвав такси, мы вышли на улицу. Там уже никто не дрался, поэтому, чтобы было веселее дожидаться, я начал целовать Анжелу. Целовалась она достаточно хорошо, насколько позволял мне судить мой опыт, и при этом от нее классно пахло, так что было довольно нескучно.
Минут через пять за нами подъехал старый Ауди А4. Усевшись на заднее сидение, я спросил ее адрес, она назвала, и это оказалось совсем недалеко от меня. Мы поехали. Всю дорогу мы целовались, а таксист делал вид, что не замечает этого, хотя мне в любом случае было все равно. Добравшись до места, я расплатился и вышел с Анжелой под мышкой из машины, которая сразу уехала.
- Дома есть кто-нибудь? – я естественно знал ответ.
- Мама и папа. Но мы пойдем на девятый этаж, там есть место, я уже делала это там. – да, детка, я уже тоже там это делал. Ну не в смысле конкретно твоего подъезда, а в смысле подъездов в целом.
- А ты на каком живешь?
- На седьмом… - она снова полезла целоваться, что ж останавливать ее сейчас я не собирался.
Мы зашли в подъезд, вызвали лифт, она продолжала висеть на моей шее, это было приятно. Лифт оказался разрисованным фломастерами и пахнущим окурками и мочой. Я нажал на цифру семь, она не видела, у нее были опущены веки. Двери лифта открылись.
- Тебе пора, мне было приятно с тобой познакомиться, еще увидимся! – я уже окончательно протрезвел, и мой голос звучал привычно.
- Но… это же седьмой, нам же на девятый, Что ты… - странно, но мне было приятно видеть недоумение в ее глазах в тот момент. – Ну и придурок! – она вышла, двери лифта закрылись.
Я шел по заснеженной улице, вдыхая морозный январский воздух, и улыбался. Если бы я курил, то в тот момент закурил бы непременно, но я не курил. Достав мобилу, я набрал Антона, через пару гудков он ответил.
- Ну что, как она тебе? – Антона было практически не слышно на фоне музыки, он был еще в Дуде.
- Мужик, я ничего не сделал, довез ее до дома, проводил до этажа и уехал. Прикинь? - мне почему-то было реально легко это говорить.
- Ну и придурок… - после некоторой паузы резюмировал мой друг.
- Знаешь, просто реально заебало уже вести себя как пубертатная малолетка. Даешь бой подъездам, подворотням, туалетам и случайному сексу!
- Может, ты и прав… - опять же через паузу ответил Антон.
До самого дома я шел пешком, наслаждаясь каждым шагом и думая о том, каким все-таки клевым выдался этот вечер. Да и вообще, все было клево!
СВИДАНИЕ
Я не должен был облажаться, я просто не мог этого допустить. Как Нео перед последним погружением в Матрицу я был взволнован, но решителен перед предстоящим свиданием с Яной. У агента Смита, конечно, было мало общего с моей пока еще девушкой: она была значительно симпатичнее и, к счастью, всего одна, - но при этом сложность наших с Нео миссий была, как мне казалось, все равно приблизительной равнозначной. Если ассоциировать мои с Яной отношения с кораблем, то, приходилось признавать, что параллели можно было провести лишь с весьма обветшалой, потрепанной шхуной, начисто лишенной мачт с красивыми красными парусами, которые бы символизировали страсть и романтику. И теперь корабль этот, брошенный на потеху изменчивым южным ветрам, метался по бескрайнему морю ссор и взаимных предъяв. А свидание в среду, продолжая играться с метафорами, можно было назвать той шлюпкой, в которой в зависимости от моих усилий и удачливости окажется либо спасательная команда, призванная поставить паруса заново, либо банда сомалийских пиратов, которая грозила расхерачить все то, что осталось, от палубы до киля. Короче, ситуация была непростая, но я был относительно спокоен.
Спокойствие и, не стану скрывать, распирающую изнутри гордость за самого себя мне внушал поступок, который имел место в прошлую субботу. Дав Анжеле уйти, я даже повзрослел в собственных глазах. Вообще, конечно, достаточно странным являлось то, что в Средневековье люди взрослели после убийства первых врагов, индейцы в Новом Свете – после первой удачной охоты, а вот я в наше время – после того, как не трахнул случайно встреченную в клубе деваху в занюханном подъезде. Воистину: о времена, о нравы!
Не хотелось в этом себе признаваться, но субботнее воздержание имело еще кое-какую связь с необходимостью «выстрелить» на свидании с Яной. Хотя, впрочем, связь эта была довольно очевидной: не испытав прелестей комфортнейшего секса в подъезде, я тем самым продлил свою «безголевую серию», которую пора было бы уже прервать. А у Яны своя квартира. И никаких подъездов.
В понедельник, обсуждая сложившуюся ситуацию с Антоном по телефону, мы моделировали развитие событий с тем, чтобы предусмотреть все возможные подводные камни.
- Веди в Паб Микс, там весело, музло, все дела. Можно потанцевать, если припрет… - любовь Антохи к Пабу была чистой, искренней и, похоже, взаимной.
- Ой не, вот только танцев мне не нужно точно. Она ж типа каким-то балетом занималась, а я свой последний танец в детском садике разучивал. Наши силы не равны. Да и музыку такую, как в Пабе, она не любит. Короче, нужно что-то другое.
Все же я представлял себе судьбоносное свидание в ином ключе, нежели друг, не посвященный во все тонкости моих с Яной отношений, которые я и сам понимал, в лучшем случае, процентов на сорок. В моих мыслях это должно было быть что-то такое тихое, мимимишное с легкими штрихами романтики и в пределах баксов тридцати - сорока на человека. Я было даже подумал отвести ее в оперу или балет, но билеты, как на зло, были все раскуплены, так что отдуваться приходилось исключительно самостоятельно.
- Ну тогда своди ее в Ньюман, там гламурно, бабы такое любят! – выдвинул следующее предложение Антон.
- Не, ей там не понравится. – отверг его я, памятуя о тридцати – сорока американских дензнаках из расчет на одну персону.
- Ай, ну тогда не знаю, думай сам. Так че, ты реально вот так ей дал уйти? Ну признай, она просто тебе не дала! Или… может, ты не смог просто? Ну а че, пили же… - мой друг все никак не мог поверить, что Анжела была отпущена мною исключительно по причинам, изложенным в телефонном разговоре, последовавшем за моим катанием на лифте в чужом доме в субботу.
В общем я оставался в сомнениях относительно организации свидания вплоть до того самого момента, когда вечером во вторник после тренировки поднял телефон и набрал номер Яны, здраво рассудив, что она сама скажет, где и как ей хотелось бы со мной провести время. Если, конечно, она еще этого хотела, в чем до конца я уверен не был. Набрал номера, послушал Joe Dassin, дождался ответа:
- Привет, уже думала, что не позвонишь… - с каждым разом я все больше и больше убеждался в том, что Яна была пессимистичной личностью. Ну зачем, в самом деле, все всегда начинать с негатива?
- Нет, ну что ты. Мы же договаривались с тобой встретиться завтра! Помнишь? – только бы попробовала она не помнить, - Ну так как, у тебя получится?
- Ну да, раз договаривались… - таким тоном, будто только тот факт, что она уже пообещала, заставлял ее пойти, а если не обещала бы, то покатился бы ты, то есть я, калачиком.
- Отлично! Куда бы ты хотела сходить? – вот тут я добирался до сути разговора. «Тишина, романтика, тридцать – сорок баксов, давай же, детка, не подведи меня!» - про себя подумалось мне.
- В смысле? Вообще-то ты тут парень, и ты меня приглашаешь, а не наоборот. Ты мне и скажи, куда мы пойдем! – очевидно помогать добровольно в моем нелегком деле она настроена не была.
- Ну, я просто хотел обсудить это с тобой, чтобы тебе все понравилось… - это значило: «Да я без понятия, что тебе там нравится, просто, черт тебя дери, выбери то место, где ты не будешь колупать мне мозг! Ну… и еще, где недорого… по возможности», - Мне просто действительно важно, чтобы тебе все понравилось. Действительно важно! – причем здесь я даже не соврал: секса хотелось просто неописуемо.
Она взяла паузу, вероятно оценивая мои слова на предмет подвоха и сарказма. Что же, общение со мной не проходило для нее даром, и она уже начинала трезвее анализировать то, что я говорил, и, главное, как я говорил.
- Мне нравится «Олива» на Якуба Коласа, там мило… - ну в плане ценовой категории заведения все было окей, но тут были кое-какие другие обстоятельства.
- «Олива»? Там, по-моему, скучновато, может, что-нибудь другое? – заискивающим голосом попросил я, потому что мне действительно не хотелось идти в эту «Оливу».
- Нет, раз ты за столько времени не смог выбрать сам место, то мы пойдем в «Оливу», потому что там нравится мне! – я далеко не всегда понимал ее однозначно, но тут как раз все было достаточно очевидным: придходилось идти в Оливу.
- Конечно, Яна, как скажешь, мне за тобой заехать? – капитулировал я.
- Да, в семь. И не опаздывай как обычно! – всего одно опоздание по причине окончания просмотра серии Футурамы, и вот – клеймо было поставлено на всю жизнь.
Согласовав место предстоящего рандеву я, с одной стороны, испытал определенное облегчение, но с другой – был немного расстроен по поводу дислокации по причинам, изложить которые мне, наверное, придется, используя заезженный десятками и сотнями голливудских фильмов прием «флешбека».
Ноябрьский вечер две тысячи десятого. Приличный такой мороз, помнится, стоял, а у меня не было шапки: предыдущую я где-то посеял, а новую все никак не мог приобрести. Отмерзавшие напрочь уши не уставали мне об этом с укором напоминать. Я вынырнул из вагона метро на станции Якуба Коласа, протолкнулся через хренову тучу людей, просочился через вращающиеся двери входа-выхода в метрополитен, придержав их для идущих позади, конечно же, и устремился в направлении «Левиса» и Евроопта.
Вообще это было забавное время. В воздухе витал такой, знаете ли, дух свободы, которого я ни до, ни после что-то больше не припомню. Висевшие на носу президентские выборы вселяли в людей какое-то особенное чувство, лучше всего которое, по-моему, удалось описать команде Scorpions в своем бессмертном «Wind of change». Власть вдруг нежданно-негаданно разрешила провести более-менее вменяемую предвыборную кампанию оппозиционным кандидатам, и везде, как грибы после дождя, повырастали палатки, рядом с которыми молодые ребята и девчонки раздавали листовки, призывали прийти и проголосовать за их кандидата. Тогда казалось, что действительно что-то еще может измениться, наладиться. Это потом была Площадь, автозаки, ублюдочные кадры избиения людей квадратными жлобами и жэстачайшые заявления о провокациях со стороны пятой колонны. Еще дальше как-то незаметно стала исчезать валюта из обменников, а ушлые дельцы с хитрыми рожами подбегать к растерянным гражданам с предложениями «купить бакс по десяточке». А потом одиннадцатое апреля, тройная девальвация… но все это было лишь в будущем в тот момент, когда я, немного задыхаясь (тренажерный зал был еще тоже только впереди), заходил в кафе «Олива».
Если я когда-то по-настоящему волновался, то это именно в тот момент, ну и еще плюс в моменты посещения стоматологического кабинета. И поводы для волнения, должен сказать, у меня были. Ни много, ни мало решиться предстояло судьбе отношений начинающего помощника судьи – секретаря судебного заседания и безработной иждивенки. Короче, шекспировские страсти.
Оказавшись внутри заведения, я осмотрелся. По телефону было доведено заранее, что сначала мне предстояло пообщаться с достопочтенным отцом тогдашней пассии, а уж потом сама зазноба моя с родительницей присоединяться к нашему веселому огоньку-заседанию. Папу я несколько раз к тому времени видел, но запомнил лишь интересную квадратную форму головы, что несколько затрудняло его идентификацию в тот момент. Видать, он запомнил меня гораздо лучше, потому что я вдруг заметил, как мужик с седеющими волосами, перебитым носом и той самой квадратной башкой призывно мне махал рукой, сидя за одним из столов поодаль. Наверное, в своем черном пальто, белых адидасах-ориджиналсах, с черной «почтальонской» сумкой через плечо и с пакетом в руках, в котором болтался пустой пластиковый кузовок из-под ссобойки (вроде это были голубцы), я выглядел достаточно нелепо, а, может, я слишком уж требователен к себе, и все было окей. В любом случае, я подошел и поздоровался.
Здесь опять же нужно сделать отступление, в котором неплохо бы рассказать тебе, о пытливый читатель, в чем собственно было тогда дело. А дело было в следующем.
Где-то в середине третьего курса у меня появились очередные отношения. Чтобы как-то отличать их от предыдущих, я окрестил эти отношения «серьезными». Серьезность была весьма существенная: походы в кино (часто), походы в кафе (часто), походы в театр (редко) и походы в оперу (еще реже). Время шло, третий курс сменился четвертым, четвертый – пятым, а наша с Юлей (так ее звали) «любовь» оставалась на примерно одинаковом уровне интенсивности: количество пересмотренных совместно фильмов реально переваливало сотни за две. Если посчитать сумму денег, потраченных на походы в кинотеатры, то я бы отнюдь не удивился, узнав, что их хватило бы для съемок своего собственного фильма. Ну, может, не художественного, но уж порно - так точно. Другим принципиальным моментом нашей романтики был… ну, в общем, вы понимаете, о чем я. О, вот с этим вообще не было никаких вопросов: все было на высшем уровне. Родители моей красавицы раньше семи часов вечера в их крутом коттедже, уютно расположившимся поблизости от Комсомольского озера, не появлялись. А мы появлялись, причем регулярно.
В середине четвертого курса папа приобрел Юленьке собственный автомобиль, и моя жизнь стала в какой-то степени напоминать жизнь амебы. Меня усаживали в машину, везли в кино, из кино везли в коттедж, там кормили, кхм… давали, садили обратно в машину, везли домой, чмокали в щечку на прощание. На следующий день все повторялось примерно в том же ключе. Ребята, не совру, если скажу, что такой халявы у меня никогда не было, нету сейчас и точно не будет в будущем. Ох, пожалуй, я был счастлив.
К концу подходил пятый год обучения на юрфаке, но меня это не слишком заботило, меня все устраивало. Причем абсолютно во всех отношениях. Не постесняюсь провести параллель между собой того образца и товарищем Вронским: у него была Анна Каренина, у меня была Юля, и нам обоим было плевать на то, что каждая из них думала или желала. Короче, свадьба в мои планы никак не входила, а в ее – входила. Хотя, честно говоря, учитывая мою рыночную стоимость в качестве кавалера, непонятно, почему.
Тонкие намеки и подсказки в какой-то момент сменились вполне доступными в своей вкрадчивости призывами к действию. Сначала я пытался отшучиваться чем-то наподобие: «О, смотри, дельфины!», - а когда это совсем перестало прокатывать мне пришлось составить и изложить душещипательную историю в духе дешевых латиноамериканских сериалов, согласно которой я был еще не готов, мне нужно было время, ну и прочая такая же клишированная дрянь. Слезы были мне ответом. Не то, чтобы я был такой уж бездушной скотиной, но меня действительно не очень заботили планы своей подруги до тех пор, пока она исправно следовала схеме, приведенной чуть выше (кино – поесть – секс - ну… еще поесть - домой). Однако в какой-то момент после окончания университета все стало накрываться медным тазиком, а в двери моего беззаботного существования постучал северный пушной зверек. Юля сказала себе «хватит».
И вот тогда я решился на некоторый поступок. Нет, конечно, о возможности бракосочетания я не задумывался ни на секунду, но поскольку спасать положение было определенно надо, я решил попробовать переселиться и пожить с ней вместе где-нибудь на съемной квартире. На озвученное соответствующее предложение Юля ответила, что ей нужно обсудить все с родителями, хотя в ее глазах читалось что-то вроде: «Ты что, совсем долбоеб, что ли?». Потом последовал телефонный звонок, в котором она уведомила меня о встрече в расширенном формате при участии мамы с папой, на которой предполагалось все детально обговорить.
И вот я жал руку воинственно настроенному отцу своей девушки в кафе «Олива», что располагалось на площади Якуба Коласа. По виду крепко сжавшего мою кисть мужика я начал понимать, что Генри Киссинджера из меня не выйдет, и этим переговорам увенчаться успехом было однозначно не суждено.
- Добрый вечер, Василий Николаевич. – я решил, что буду вежливым, что бы не происходило дальше.
- Добрый вечер, Сергей, присаживайся. – не уверен, что папа Юли решил для себя то же самое.
Я уселся за столик и, чтобы не пересекаться с возмущенным родителем взглядом, уставился на девушек, сидевших за столиком рядом, одна из них, в красном свитерке с вырезом, была очень хороша.
- Что-нибудь будете заказывать? – это к нам подбежала официантка, тоже ничего такая, кстати.
Я заказал зеленый чай, а Василий Николаевич – какие-то дорогущие рыбные нарезки, карпаччо и еще что-то. Вероятно он хотел таким образом произвести на меня впечатления, но я до конца уверен не был. Официантка убежала, и за столиком воцарилось молчание, которое через несколько минут было прервано зычным басом моего собеседника:
- Сергей, скажу начистоту: ты мне не нравишься, и я категорически против того, чтобы моя дочь съезжалась с тобой в какой-нибудь занюханной однокомнатной квартире. – в английском языке есть хорошее выражение «fair enough», которое было как нельзя лучше применимо по отношению к прозвучавшим словам.
- Ну… можно переехать в двухкомнатную! – я честно уже не помню, троллил я или просто не нашел ничего более подходящего в ответ.
- Ты меня, наверное, не понял, я в принципе не желаю, чтобы моя дочь имела с тобой что-то общее, я хочу, чтобы у нее был нормальный парень, а не такой, как ты! – что же, это было бы обидно, если бы я действительно думал, что являюсь «нормальным» парнем, но поскольку с собой я всегда старался и стараюсь быть честным, сказанное было расценено мною, как абсолютная правда, а на правду, как известно, не обижаются.
В какую-то секунду я даже подумывал сказануть что-нибудь типа: «Мужик, а ведь ты прав, зараза! Давай пять, я погнал домой, там футбол начинается!», - но вместо этого выдал сопливое:
- Но, Василий Николаевич, мы же с Юлей любим друга!
Уверен, что у Василия Николаевича было свое мнение и на этот счет, которое он абсолютно не постеснялся бы озвучить, для чего он, собственно, уже приоткрыл рот, когда в заведение зашла сама «виновница» заседания рука об руку со своей мамой. Юля подошла к нашему столику и ласково посмотрела на папу, мама подошла и с ненавистью посмотрела на меня. Я улыбнулся обеим. В это время девушка в красном свитере чуть наклонилась за соседним столиком вперед, чтобы рассказать что-то своей подружке, и я, бесстыдно уставившись на нее, заметил кружевные краешки чашечек ее бюстгальтера, они были розового цвета… ммм…
- Ты уже заказал что-нибудь? – это спросила, обращаясь к Василию Николаевичу, мама Юлии, которую звали… я, честно говоря, забыл уже, как ее звали, так что буду называть ее условным именем «Марья Ивановна».
- Да, сейчас должны принести уже. Я тут Сергею говорил, что меня он абсолютно не устраивает, и я не хотел бы видеть его рядом с Юлией впредь. – ну вот не было, хоть убей, у этого мужчины дипломатичной тактичности.
- Я полностью тебя в этом поддерживаю! За кого он нашу дочь принимает? Дурил ей голову три года, ничего толком не делал, а сейчас предлагает своей сожительницей стать! Это же неслыханно! – если начиналась тирада в первой октаве, то ее окончание лежало уже, как минимум, в третьей. У меня даже немного уши заложило.
На меня были устремлены две пары недружелюбных глаз, ожидающих ответа. Юля смотрела куда-то в потолок. Я проследил за направлением ее взгляда и не нашел там ничего интересного, поэтому опять украдкой скользнул по груди симпотяжки за соседним столиком, которую мысленно уже успел окрестить Оленькой.
- Эээ, но мне казалось, что это будет логичным продолжением наших отношений… - через значительную паузу пробубнил я первое, что пришло на ум.
- Логичным отношением таких ваших отношений с твоей стороны было бы больше не показываться на пороге нашего дома! – кажется, Василий Николаевич стал терять терпение, потому что громкость его голоса выросла сразу на несколько десятков децибел. На нас стали оборачиваться.
- Да, пора прекращать эту комедию! Молодой человек, мы прямо заявляем вам, что между вами и нашей дочерью все кончено! – если бы на Марье Ивановне были панталоны и парик, на Василии Николаевиче – камзол со шпагой, а на дворе стоял восемнадцатый век, то все, возможно, выглядело бы подобающим образом, но в тот момент… ну как-то странно это все было.
- Юля, так а ты что скажешь? – я понимал, что все, что нужно, уже сказали за нее, причем с ее ведома, но мне было реально интересно, откроет ли она свой ротик или нет.
- Кхрфм… - нет не открыла, потому что это невнятное сочетание согласных было отпущено на свободу при плотно сжатых губах.
- Не смей обращаться к нашей дочери, мы тебе уже все сказали, если тебе что-то непонятно, то я сейчас повторю! – Николаевич уже откровенно орал, и это выглядело пошло.
Мне стало скучно, и я решил, что мне пора. В мозгу пронеслась забавная идея подойти и на виду у этих перегретых ребят, сидевших за моим столиком, спросить номер телефона у красотки в красном свитере. Но из соображений безопасности заведения я этого делать не стал, потому что папа Юли вполне реально мог бы взорваться, оставив лишь кратер на месте «Оливы».
- Всем счастливо и хорошего вечера! Я пошел! – самая вежливая из всех вежливых улыбок, на которые я был в принципе способен, была в тот момент на моем лице. Было даже несколько обидно, что в ответ я не услышал ничего, все же я рассчитывал еще на пару – тройку критических замечаний в свой адрес вдогонку.
Короче говоря, таким вот выдался конец самых долгих отношений в моей жизни. Знаете, поначалу я очень переживал! Особенно сильно переживания накатывали на меня, когда вместо того, чтобы быть довезенным до дома на Юлиной машине, мне приходилось тащиться на общественном транспорте, так как своим автомобилем я еще тогда не успел обзавестись. Еще мне вдруг стало нужно провожать новых подружек домой, от чего я уже основательно отвык за три-то года. В общем, грусти моей не было ни конца, ни края.
Собственно, описанные выше события и стали причиной моей некоторой нерасположенности к «Оливе», хотя заведение уж точно виноватым ни в чем не являлось. Не знаю, возможно, вам это покажется глупыми предрассудками, но мне как-то не очень хотелось лишний раз напоминать себе о двух своих неудачах: обломе в переговорах с семейством Юлечки и невзятом телефонном номере любительницы красного цвета. Однако в этот раз выбора у меня не было, с чем приходилось мириться.
Проснувшись в среду пораньше и позавтракав, я, вооружившись скребком и щеткой, вышел на неравный бой со снегом и льдом, которых было в достатке по всей поверхности моей машины. Победив ненавистную зиму в локальном сражении, продлившемся где-то минут десять, я сел за руль, настроил магнитолу на волну «Нового радио» и под бодренький мотивчик «Sexy and I know it» LMFAO тронулся навстречу ожидавшим приключениям.
Однако между мной и началом приключений лежала толстая и скучная прослойка трудового рабочего дня, с которой так или иначе приходилось считаться. И рабочий день среды начинался с парковки возле здания Парка высоких технологий.
Если вы думаете, что припарковаться возле моей работы – это просто, то вы правы и не правы одновременно. Приехав вовремя, то есть к девяти, место действительно можно было найти безо всяких проблем. Однако тут нужно было учитывать такой фактор, как степень идиотизма паркующихся, которые приезжали на работу позже тебя. И, как показывала практика, фактор этот недооценивать было никак нельзя. Я убежден, что для придурков, которые ставят свои корыта между рядами, в аду существует отдельный специальный котел с кипящим маслом, в котором живут и кормятся особые жароустойчивые маслодышащие акулы и пираньи. Не попав пару раз на те или иные встречи и мероприятия, просто потому, что выехать можно было только с чьей-нибудь тарантайкой у себя на носу, я был всего лишь в нескольких глубоких вдохах-выдохах от того, чтобы не поскручивать этой тарантайке дворники или не провести каким-нибудь гвоздем по ее крыльям или капоту. Именно поэтому, паркуясь у нас, всегда нужно было думать не о сиюминутных удобствах, а о долгосрочных перспективах, что, очевидно, роднило этот процесс с инвестициями в белорусскую экономику.
Рабочий день обещал быть рутинным и ничем не запоминающимся, то есть таким, каким я и хотел его видеть. Правовая экспертиза сделок, просмотр видео на Youtube, составление текстов договоров, изучение пабликов Вконтакте, ответы на запросы, серфинг по спортивным сайтам, обед и по новой в том же порядке до вечера.
Закончив часов в одиннадцать с очередным заданием, я вышел в коридор, чтобы воспользоваться кофеаппаратом, разливавшим уже которую неделю вместо дешевого кофе какую-то зловонную жижу, употребляемую мною внутрь исключительно по привычке. Знакомый очкарик, шедший навстречу, протянул мне свою худосочную руку, которую пришлось пожать. Бумажный стаканчик наполнился уже почти наполовину, когда распахнулась входная дверь, и на пороге показался мой идеал женщины.
Знаете, мне нравятся красивые девушки, и, думаю, здесь я не одинок. Мне нравятся умные и успешные девушки, и это, как мне кажется, объединяет меня уже с меньшим количеством особей мужского пола. В принципе, отдельно к красивым, и отдельно к умным - успешным я при определенных обстоятельствах был в состоянии подкатить. Но вот сочетание красоты, ума и успешности в одной персоне пробивали увесистый нокаутирующий апперкот моей смелости и решительности, и мне оставалось лишь, глотая слюни, наблюдать за живым совершенством со стороны. Здесь, конечно, следовало бы сделать некоторые оговорки относительно случаев повышения собственной удали за счет увеличения концентрации алкоголя в крови, но речь сейчас не о них.
Так или иначе, обильное слюноотделение и робкий взгляд могли как нельзя лучше описать меня в тот момент, когда я, начисто позабыв про кофе, провожал глазами удаляющегося Настеныша. О, поверьте мне на слово, эта детка была хороша. В общем-то, заприметил я ее, конечно же, практически сразу же после трудоустройства. И это было немудрено: классная фигурка, темные волосы, милое личико и стильная одежда обращали далеко не только мое внимание на свою обладательницу. Поначалу я думал, что это какая-то очередная глупышка из Human Resource, и я вполне мог бы, чуть набравшись храбрости, попытать свою удачу. Но, устроив небольшой блиц-опрос и покопавшись во внутренних дата-базах, я выяснил, как на самом деле обстояли дела, а дела обстояли просто ужасно. Оказалось, что Анастасия была не HR-ассистентом и даже не программисткой, а самым настоящим Project Manager-ом, то есть стояла практически у вершин пищевой цепи IT-индустрии. Это был двойной удар под дых как вероятности моих самцовых поползновений, так и просто самолюбию, потому что своего карьерного положения она добилась, будучи всего на три года старше меня. Я честно признался себе в том, что подкатить к ней у меня просто не хватит яиц, в связи с чем, мне оставалось только придумать этому сексуальному проджект-менеджеру какое-нибудь забавное прозвище, чтобы хоть немного потешить свою ущемленную гордость и самооценку. Таким прозвищем стал «Настеныш», уж не знаю, забавно это было, или нет.
«Ну, учительница русского языка и литературы – это тоже неплохо…» - в утешение подумал я про себя прежде, чем спина Настеныша скрылась за поворотом. «Наверное, стерва…» - утешать себя в этот раз пришлось чуть больше, чем обычно.
Остаток рабочего дня проходил до поры до времени в полных грусти и меланхолии размышлениях о брюнетках, карьерном росте и пределах человеческой трусости, изредка прерываемых на выполнение своих непосредственных должностных обязанностей. Очевидно, мое безделье не оставалось незамеченным непосредственным начальством в лице Петра Николаевича, который время от времени испытывающим взглядом осматривал меня. В какой-то момент, видать, уровень тунеядства своего работника был признан начальником критическим, и он поручил мне самое коварное из всего того, что мог:
- Сергей, а ты помнишь о том письме для Моники? Жду его сегодня до конца рабочего дня.
Что же, приходилось признать, что о письме я помнил, и это было немудрено, учитывая тот факт, что я же его и готовил неделей ранее. Моника была новой главой юридического департамента нашего американского учредителя, с которой мы посредством уже упомянутого документа должны были наладить дружественные отношения. Письмо представляло из себя мешанину из цифр, таблиц и абзацев, цель у которых была одна: показать, что мы-де у себя тут в деревне тоже не лыком шиты и кое-каких результатов добились, а соответственно, являлись исключительно ценными сотрудниками. Признание наших достижений столь высоким начальством, в мечтах Петра Николаевича, могло открыть перед нашим отделом возможность юридического покрытия всех офисов компании на территории СНГ, а офисов этих было немало. Подобные перспективы отнюдь не казались мне столь же манящими, потому что наряду с позитивными моментами, к которым, прежде всего, относилось возможное повышение зарплаты, на горизонте маячил и определенный негатив в виде существенного увеличения количества выполняемой работы. А если я что-то о себе к своим двадцати пяти годам и выяснил с необходимой точностью, то это факт того, что чем-чем, а уж трудоголизмом я точно не страдал. Именно поэтому к предстоящей переписке с незнакомой, но уже внушавшей некоторые опасения американкой я относился со значительной долей опаски.
Подготовив и согласовав текст упомянутого письма сначала на русском языке, я мысленно начал настраиваться на его перевод на английский. Так уж случилось что уровень «Advanced» владения языком Шекспира, Саши Грей и Картмана в нашем отделе был только у меня, что автоматически перекидывало именно на мои хрупкие плечи все задания, связанные с двуязычными или англоязычными документами. И если я что-то и ненавидел больше, чем процесс перевода, то это только холодную овсянку на дне тарелки в случаях, когда микроволновка не прогревала ее всю полностью. Именно поэтому с переводом я тянул до последнего момента, который стараниями Петра Николаевича наступил непосредственно тогда, когда это было менее всего мне удобно, поскольку именно сегодня я планировал отпроситься с работы пораньше, чтобы успеть купить цветов одной строптивой учительнице русского языка.
Часов в пять с чугунной от английских фраз и выражений головой я опять вышел в коридор за кофе, однако в этот раз с Настенышем не встретился, что, без сомнения, было только к лучшему: мне действительно не хотелось в очередной раз переживать одновременный приступ трусости и ущемленного самолюбия. Я стоял и заливал в себя жидкость, шедшую в кофеаппарате под названием «Каппучино», когда в кармане джинсов завибрировал телефон, это был Антон.
- Здорова! Че случилось? – я не ждал его звонка сегодня, а привычки звонить без причины за Антоном замечено ранее не было.
- Здорова, слууушай, мужик, тут такое дело… - ох, я знал этот его тон, что-то эдакое наклевывалось, в чем, по замыслам моего друга, мне суждено было принять участие.
- Ну давай, колись уже! – мне было действительно интересно.
- Короче… - тут он значительно понизил голос, - Я нарулил и хочу сегодня… - именно этого я подсознательно и боялся, причем боялся очень серьезно.
- Блин, мужик, ну круто, конечно, но сегодня – никак, ты же в курсе, я с Яной иду. – где-то в глубине себя я уже знал, что все состоится непременно сегодня.
- А во сколько ты идешь? В семь? Позвони ей сейчас, скажи, что поломалась машина и перенеси на восемь, а до восьми мы все успеем. Как раз перед свиданкой – самое то, я тебе отвечаю! – он, как всегда, был очень убедителен, но я честно предпринял последнюю попытку отбиться.
- Слушай, нет, давай потом, это реально подождать может. Пойми, я сегодня вообще никак залажать не могу, а если мы все сделаем, то я ни разу не уверен, смогу ли я до туда в принципе добраться. – увы, но заканчивая предложение, я уже понимал, что все тщетно.
- Мужик, я тебе отвечаю, по одной и все. Чуть что, если не будешь успевать, я тебе такси вызову. Идет?
Если день начинался с мыслей о том, что я не должен был облажаться, то в тот момент, когда я утвердительно отвечал на последний вопрос Антона, планка уже была автоматически понижена до уровня «облажаться не слишком сильно».
Малодушно поддавшись страшному искушению, я имел на руках согласованное время рандеву с Антоном, которое должно было состояться прямо возле моего подъезда, где мне следовало оказаться в шесть часов. Отдавая себе полный отчет в том, что дело, которым нам предстояло совместно с другом заняться, занимало достаточно времени для того, чтобы сделать вероятность моего появления возле жилища Яны в семь исчезающе малой, я встал перед пугающей необходимостью некоторого переноса времени свидания. Я также твердо понимал, что термин «в штыки» по отношению к восприятию Яной моего предложения перенести встречу, которому суждено было последовать, являлся столь же милым и мягким, сколь и чихающие котята. Однако деваться было некуда, и я мужественно ткнул пальцем в нужное место на экране мобильного телефона с тем, чтобы попытаться сделать невозможное.
- Привет, только не говори, что все отменяется, я уже поутюжила платье! – в догадливости ей было не отказать, это приходилось признать.
- Привет! Нет, что ты, все в силе! Просто… тут такое дело… у меня в машине аккумулятор разрядился…
- И что с того? – Яна была не слишком осведомлена об особенностях функционирования автотранспорта.
- Ну… она теперь, короче, не заводится. Мне нужно сейчас достать где-то зарядное устройство и поставить аккумулятор на зарядку. Я поэтому вынужден буду опоздать… - это было еще ничего, главное мне предстояло сказать следующим пунктом, - И еще я не смогу за тобой заехать…
Глубокий разочарованный вздох и последовавшее гробовое молчание. Ну, в общем, все было стандартно и предсказуемо, если честно.
- Сергей, ну вот именно сегодня, когда мы договорились, наконец, встретиться и нормально пообщаться в приличном месте, у тебя возникают какие-то проблемы. Почему вообще все твои проблемы возникают только тогда, когда это как-то связано со мной? – «Милая, вот честно: хрен его знает!» - пронеслось у меня в мозгу, но ответить таким образом я позволить себе не мог, в связи с чем пробубнил невнятное:
- Яночка, я не знаю, серьезно, я так хочу сегодня с тобой встретиться! Давай не будем отменять ничего! Давай просто немножко перенесем. Скажем… - тут я стал прикидывать время, которое потребуется мне с Антоном для того, чтобы все сделать не спеша, - Давай в восемь! Там уже встретимся, перед входом…
Я бы абсолютно не удивился, если бы в тот момент меня, скажем, через трубку ударило бы молнией или под ногами проломился бы пол, и я устремился прямиком в Преисподнюю.
- Хорошо, Сергей, но я очень разочарована – тебе следует это знать… - вот этот вариант ответа был, пожалуй, в самой благоприятной части спектра ответов Яны, которые я себе уже мысленно представил.
- Отлично, зайка, ты такое чудо! У нас будет отличный вечер! – полное вранье, вечер будет отстойным, но ей еще только предстояло об этом узнать.
Разобравшись со свиданием, я перезвонил Антону для того, чтобы озадачить друга.
- Только не говори, что все отменяется, мужик! – Антону в отличие от Яны волноваться не стоило: ни об отмене, ни о переносе я даже и не думал.
- Нет, конечно! Я звоню тебя попросить купить одну розу, лучше чайного цвета. Мне для свидания нужно, я уже не успеваю купить. Деньги – при встрече. – все-таки я был не таким уж пропащим кавалером: подумал же я, в конце концов, о цветах!
- Ну окей, без проблем. В шесть – у тебя! – вот теперь, кажется, я позаботился обо всем, о чем следовало бы.
Максимально быстро расправившись с переводом и получив одобрение у начальства, я в полшестого уже был возле своей машины, прямо напротив которой, между рядами припарковался какой-то мудак. Думая о мудаках, я всегда представлял себе какого-нибудь жирного прыщавого урода в очках и с сальными волосами. Так мне было проще их ненавидеть. В этот раз у меня оставалось достаточно пространства для маневра, но, выезжая, я все равно мысленно несколько раз обматерил владельца этого корыта. Вставив в магнитолу диск Эминема «Relapse», я отщелкал кнопкой тринадцать раз, из колонок зазвучали биты «Must Be the Ganja». С учетом предстоящего, было забавно подпевать Маршаллу в припеве: «It must be the ganja, it's the marijuana that's creeping upon me while I'm so high… Whatever’s got into me I don’t mind!»
По дороге домой я угодил в небольшую пробку, которую поначалу пытался воспринимать стоически, но в связи с растущим нетерпением, обусловленным предвкушением грядущего, начал нервничать и клясть несносный минский трафик в часы пик. Наверное, где-нибудь в Москве автомобилисты, проводящие чуть ли не месяцы своей жизни в пробках, искренне посмеялись бы надо мной. В конце концов, с опозданием всего минут на пять – семь я подрулил к своему подъезду, где уже маячила фигура друга.
- Ну привет, мужик. Готов? – Антон сел на переднее пассажирское сидение и задал вопрос, который мной был воспринят неоднозначно, так как я определенно был готов к тому, что он предлагал, и определенно не готов к предстоящему свиданию, но я решил не разводить полемику и ответил утвердительно.
Теперь нам предстояло отыскать место, на котором предстояло совершиться запретному таинству. Это было не так-то просто, учитывая требования, предъявляемые нами к такому месту. Хотя, сказать по правде, требование было всего одно: как можно меньше случайных глаз вокруг. Покружив на машине по дворам, мы в итоге остановились в закутке возле ограды детского садика неподалеку от моего дома. Я искренне надеялся, что в это время дети не будут гулять на улице, потому что брать пример с нас им определенно не стоило бы.
Думаю, настала пора перестать ходить вокруг да около и, наконец, выложить все карты на стол. Мы с другом собирались посредством вдыхания дыма, полученного в результате сгорания засушенного растения, именуемого в научных кругах Cannabis, достичь определенного состояния, которое очень способствовало расслаблению и повышению настроения. Короче, мы собирались дунуть, шмальнуть, потягать и еще целая куча глаголов, которые в таких случаях используют для описания процесса курения чудо-травы. Чтобы расставить все точки над «и», я сразу скажу, что тоже считаю это занятие неподобающим, и вообще лучше без всего этого. Но время от времени просто хотелось. Периодичность употребления нами упомянутого выше вещества колебалась где-то в рамках «от одного раза в три месяца» до «одного раза а в полгода» в зависимости от огромного числа факторов и причин, так что о злоупотреблениях катализатором радости говорить явно не приходилось. Например, прошлый раз был где-то в самом начале сентября, когда мы, как полнейшие кретины, забили и раскурились метрах в двадцати от входа в Doodah King. С тех пор прошло уже четыре месяца.
Попытки достать дурь нами были предприняты перед новым годом, но безрезультатно. Когда я говорю в этом случае «нами», то по факту имею в виду в основном Антона, потому что моя роль состояла исключительно в многозначительном: «А давай попробуем нарулить…» Все, что происходило впоследствии меня основательно пугало, в связи с чем я трусливо старался дистанцироваться и знать как можно меньше о том, каким же образом это самое «А давай» трансформировалось в конвертик из фольги с законодательно преследуемым содержимым. Ох, закон и органы его якобы блюдущие были тем фактором, который нельзя было недооценивать в этом деле. Государство абсолютно спокойно и даже благосклонно относилось к дешевому пойлу, под воздействием которого совершалось до пятидесяти процентов насильственных преступлений в стране, но вот когда речь заходила о каннабисе – все резко менялось. Истории о парнишках, которых упрятывали на пять лет за решетку за два грамма травы на кармане, знали все, кто был в теме. Хотя, если вы когда-нибудь курили, вы знаете, что не то, что ударить, но даже просто поссориться с кем-то будучи в том самом состоянии просто нереально. Но факт оставался фактом, и приходилось быть трижды осторожным, чтобы не прервать свою столь неплохо доселе развивающуюся карьеру достаточно грубым образом. При этом забавно было достоверно знать о том, что целая куча работников прокуратуры, ментуры и следственного комитета сами грешили употреблением того вещества, за наличие которого они могли легко «закрыть» какого-нибудь беднягу. Эх, не было и нет в жизни справедливости.
Как я уже говорил, порадовать себя при праздновании нового года у нас не вышло, но, похоже, удочки, закинутые Антоном тогда, принесли неожиданный улов сейчас. И вот мой друг уважительно взвешивал на ладони кулек из фольги, сидя рядом со мной в машине.
- Вот твоя роза… - завернутый в хрустящий целлофан цветок оказался у меня в руках, - Тут немного совсем, только на раз хватит. - в голосе Антона легко угадывалось разочарование.
- А больше и не надо, как по мне. – отреагировал я, протягивая другу деньги и за цветок, и за травку.
- Блииин… - Антон даже как-то изменился в лице, - Я ж пипетку дома оставил, нужно идти покупать… - пипетка была тем необходимым проводником между серой белорусской реальностью и… той же белорусской реальностью, но уже значительно более яркой и веселой, без которого чуда не случилось бы.
- Ну так погнали быстрее! – аптека была, к счастью, совсем недалеко, а время нещадно уходило, все больше и больше приближая назначенное свидание, на котором мне в том или ином виде все равно нужно было появиться.
Максимально быстро добравшись до аптеки и зайдя внутрь, мы обнаружили там значительного размера очередь. Пристроившись вслед за воинственно настроенной женщиной, которая ежеминутно выражала недовольство недостаточно быстрым, по ее мнению, обслуживанием покупателей, мы принялись ждать. Все шло достаточно ровно вплоть до того момента, когда эта самая женщина, наконец, добралась до кассы. Назвав какое-то сложное наименование и услышав, что такого лекарства в аптеке нет, она взорвалась фонтаном упреков и обещаний написать жалобы куда только можно. В ее ситуации можно было – в жалобную книгу, чем она и занялась, попутно приговаривая и возмущаясь. Когда мы, в конце концов, получили возможность воспользоваться своими правами покупателей, на часах уже было без десяти семь.
- Одну пипетку, пожалуйста. – не думаю, что аптекарша удивилась подобному незначительному заказу: таких как мы через ее ведомство ежедневно проходило, как мне казалось, не один десяток.
Вообще забавно было задумываться о том, какой процент приобретаемых народом пипеток использовался непосредственно по назначению, то есть для того, чтобы действительно закапать какое-нибудь зелье в ноздри. Фармацевтические компании давным-давно перешли к производству капель от насморка в бутылочках, снабженных специальным резиновым приспособлением, предназначенным для доставки содержимого в нос. В этой связи практическая надобность в производстве пипеток, на мой взгляд, падала практически до нуля. Так что вполне можно было предположить, что производителями этих архаичных девайсов были планокуры-альтруисты, которые и сами пользовались собственной продукций, и о других нуждающихся не забывали.
- А вам зачем? – последовал неожиданный вопрос, который даже немного ставил в тупик.
- Насморк! – быстро отреагировал Антон.
- Хронический! – уверенно добавил я.
Прежде, чем достать из-под прилавка заветную пипетку, она пару секунд пристально смотрела на нас. Мы догадывались о том, что, вполне вероятно, цель нашей покупки не являлась для нее секретом, но было, если честно, уже как-то все равно. После того, как драгоценный кусок стекла с резинкой на конце, наконец, оказался в наших руках, мы чуть ли не бегом проделали обратный путь к машине.
Таинство приготовления готового к употреблению снаряда было всегда для меня чем-то сакральным. Возможно, во многом потому, что сам я не был в этом достаточно хорош и чаще всего наблюдал за процессом со стороны, не участвуя непосредственно. Вот и в этот раз, усевшись на переднем сидении, я в пол-оборота с интересом следил за магическими пассами рук Антона, который привычными и отработанными движениями проходил один технологический этап за другим. Подпалить кончик резинки и скатать ее, чтобы можно было держать пипетку, не обжигаясь. Достать из предварительного заготовленной шариковой ручки стержень и пружинку. Аккуратно раскрыть кулек с травой и вдохнуть разнесшийся по машине запах. Воспользоваться стержнем для того, что затолкать порцию в пипетку. Оторвать от кулька кусочек фольги и вместе с пружинкой разместить его в пипетке в качестве фильтра. Дело сделано, самолет ко взлету готов.
- Ну что, будешь первым? – благородно предложил мне Антон.
Я не возражал, и он бережно передал мне пипетку. Удерживая снаряд у своего рта, я приготовился тянуть что есть мочи, пока мой друг подносил зажигалку к тому концу цилиндра, где зеленела чудо-трава. Наконец, огонь встретился с содержимым, и дым, втягиваемый легкими, как мехами, устремился внутрь меня. Я постарался задержать дыхание как можно дольше до тех пор, пока бороться с кашлем было уже невозможно.
- Не кашлянешь – не кайфанешь! – эту поговорку Антона я слышал всякий раз, когда моя гортань, раздираемая едким дымом, не оставляла мне никакого другого выбора, кроме как зайтись в приступе хриплого кашля на минуту-другую.
- Ядреная какая-то… - просипел я, когда, наконец, кашель немного поутих.
- Ну мне обещали, что товар будет качественный. Надеюсь, не обманули! – качество приобретаемой травы определялось, конечно, не раздражающим воздействием на глотку, а той отдачей, которая должна была наступить.
Для меня это каждый раз было по-своему. Когда-то я просто расслаблялся и, ни о чем не думая, выбирал себе одну точку, в которую мог смотреть на протяжении минут десяти. Это называлось «залипнуть» и не слишком котировалось моим другом, который предпочитал вариант с повышенным весельем. На самом деле, тот образ ржущих над всем попало укурков, который культивировался голливудским кинематографом, был не слишком достоверен в реалиях Минска. То есть иногда, конечно, действительно наступало что-то подобное, но чаще всего эффект был значительно менее взрывным, что, возможно, было опосредовано несопоставимым качеством продукта у нас и в Америке. Дольше часа мой приход не длился никогда, и, что особо ценилось мной, после всего я не испытывал никаких болезненных последствий в отличие от мерзкого похмелья, зачастую следовавшего в качестве неминуемой расплаты за сдобренное алкоголем вечернее веселье.
Я никогда не делал больше двух затяжек. Вот и в этот раз, прокашлявшись во второй раз и посмотрев на часы, я стал сворачиваться:
- Без двадцати восемь, мне пора. Давай заканчивать, не хочу опоздать.
- Слушай, мужик, ну тут совсем немного. – Антон продемонстрировал мне оставшееся содержимое фольги. – Давай по полтяги на каждого и побежишь.
Имевшейся в наличии травы было действительно уже слишком мало, чтобы устроить еще одну полноценную раскурку. В связи с этим я решил, что от лишней порции большого вреда не будет.
- Ладно, давай. Но только быстро! – опрометчиво согласился я.
Завершив наши ингаляции, мы вышли из машины. Речи о том, чтобы ехать за рулем на свидание и быть не могло: я с уважением относился как к правилам дорожного движения, так и к своему автомобилю. Распрощавшись с другом, который, будучи уже немного веселее, чем обычно, долго не отпускал руку и желал всяческих успехов и удачи в моем нелегком деле, я выдвинулся в направлении остановки трамвая. Если честно, эффекта не чувствовалось никакого: я был ровно в том же состоянии, в котором подъезжал к шести к своему подъезду и бегал потом за пипеткой. «Ну, может, и к лучшему!» - подумалось мне.
Трамвай, к счастью, подошел довольно быстро. Погрузившись на борт, я, несмотря на большое количество свободных сидений, предпочел устроиться стоя возле поручня с компостером, чтобы быстро пробить дежурный талончик в случае непредвиденного появления контроллеров. В голове я мысленно прокручивал возможные варианты развития предстоящего свидания, придумывал какие-то интересные темы для беседы. Но в какой-то момент я понял, что меня сильно начал отвлекать… компостер. Он был реально очень интересный: весь такой красный, но внутри зубчики. И если по нему ударить, что я и сделал, то зубчики входили в специальные отверстия. Изобрести подобное, наверное, было совсем непростым делом. Такой вот компостер за одни только сутки работы мог пробить тысячи билетиков и при этом даже не устать… «Воу-воу, парниша, что за херня? Думай о свидании!» - осадил я сам себя. Но проклятый компостер не оставлял мне никакого выбора, он постоянно меня отвлекал. Я приблизил лицо максимально близко к этому удивительному приспособлению, чтобы еще лучше его рассмотреть. Именно в этот момент где-то на задворках моего подсознания пронеслась мысль: «Да тебя же убило нахрен…»
Я заволновался. То есть по-настоящему заволновался, даже пропотел. В это время женский голос из динамиков произнес: «Остановка Чернышевского, следующая остановка – Богдана Хмельницкого».
- Так, отлично, мне на Якуба Коласа, это через две, все понятно – через две, ничего сложного… - начал бубнить я, стараясь не смотреть на проклятый компостер, который все еще по-прежнему норовил меня отвлечь. Но моя проблема состояла в том, что в этом демоническом трамвае он был не один, и, отвернувшись от одного, я сразу же выцепил глазами его собрата. Это было сильнее меня, я подошел к следующему и стал разглядывать его зубчики. Представить, как это выглядело со стороны, я не пытался, но, думаю, выглядело все, как минимум, странно: молодой человек ходил от одного поручня к другому и с заинтересованным видом заглядывал в компостеры, при этом зависая на пару десятков секунд.
«Улица Дорошевича…» - объявили в трамвае. Страшным усилием воли я приказал себе выйти из общественного транспорта и пройти одну остановку пешком, чтобы немножко освежиться и прийти в себя. Прогулка должна была помочь. По крайней мере, я очень на это надеялся. Оказалось, что совсем не зря в Google одним из самых популярных русскоязычных запросов являлось: «Как сделать так, чтобы меня отпустило, пожалуйста». Для меня в тот момент такой запрос был весьма актуален.
По пути я снял шапку и, зачерпнув у обочины снега, растер его по лицу и волосам. Это вроде немного меня взбодрило. Поблизости не было никаких чертовых компостеров, ничего меня не отвлекало, и я уже стал было думать, что меня начало отпускать. Думал я так ровно до того момента, когда у подземного перехода на площади Якуба Коласа, куда я бодро шагал, не нарисовались менты.
Доселе я испытывал в жизни страх. Так, в детстве меня очень пугала заставка телекомпании «ВИД» и фильм «Оно». Когда я стал чуть постарше, меня пугала моя популярность среди девочек, а точнее – ее полное отсутствие. В университете меня очень пугал зачет по гражданскому процессу, а точнее – перспектива сдавать его с зимней сессии по летнюю. После получения диплома меня начали пугать заявления Правительства и Президента о том, что все у нас в экономике хорошо, за которыми следовал то обвал рубля, то скачок инфляции. Но все это было ничем по сравнению с тем страхом, который я испытал, остановившись в двадцати метрах от перехода, возле которого прогулочным шагом прохаживались два мента.
«Пиздец, заметут…» - пронеслось у меня в мозгу. Анализировать, за что меня могли замести, я был не в состоянии. Я просто знал, что точно замели бы. Мне нужен был план. Но не тот план, под воздействием которого я восхищался устройством компостеров, а другой, который мог бы помочь мне разрулить ситуацию должным образом. Логика была следующая: мне нужно было показать этим ищейкам правосудия, что я самый обычный парень, который просто спешит куда-то по своим делам. Сделать это я решил нетривиальным способом: спросив время у какого-нибудь прохожего. Проблема состояла в том, что прохожих-то поблизости как раз и не было. Я точно помнил, что встречал их, шествуя от улицы Дорошевича к площади Якуба Коласа, но вот на самой площади перед этим проклятым переходом, облюбованным ментами, как на зло не было ни одного, пускай даже самого завалящего прохожего. Я остановился как вкопанный в полной нерешительности. Один из служителей порядка вскользь на меня посмотрел, и душа моя устремилась по направлению к пяткам, а лицо, вполне возможно, приняло зеленый оттенок. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, хотя сознание изо всех сил кричало мне: «Сваливай! Просто развернись и убегай!» Вероятно, в конце концов, именно так бы я и поступил, не выйди вдруг из перехода какой-то парень в зеленой куртке-аляске. С максимальным ускорением, которое оценил бы и сам Усейн Болт, я рванул к как нельзя кстати подоспевшему спасителю.
- А вы не подскажите, который час? – с космической скоростью и с громкостью, достаточной для того, чтобы менты могли меня услышать, протараторил я в лицо опешившему от моей прыти и напора чуваку.
- Эээ… восемь десять. – ответил он, предварительно глянув на экран мобильного телефона.
- Спасибо! – я смотрел не на парня, а на ментов, которые, в свою очередь, пялились совсем в другую сторону.
«Кажись, пронесло!» - подумал я и стал спускаться в подземный переход. Мой мозг успел зафиксировать тот факт, что я уже серьезно опаздывал на свидание, но это волновало меня значительно меньше только что пережитого шока. Кроме того, я был приятно удивлен, осознав, что в моем правом кулаке была зажата завернутая в целлофан роза чайного цвета, которая, по правде сказать, уже несколько потеряла товарный вид, пообтрепавшись за время пережитых мною приключений. Но, как говаривали знающие люди: главным был не подарок, главным было внимание!
Добравшись, наконец, до входа в злосчастную «Оливу», я, к своему удивлению, не обнаружил присутствия Яны. Мой затуманенный мозг начал перебирать возможные варианты, коих набиралось аж два: ей надоело меня ждать, и она ушла, или она зашла в кафе и села за столик. Следующей разумной мыслью в моей голове стала идея ознакомиться со списком пропущенных вызовов в мобильном телефоне, о существовании которого я забыл ровно в тот момент, когда поставил в беззвучный режим в машине перед раскуркой. Пропущенных вызовов было два: один от Яны в семь пятьдесят шесть и один от Антона в семь пятьдесят две. Видать, Антоху тоже основательно плющило, впечатлениями от чего он и решил со мной поделиться. Я уже хотел было набрать своей училке, когда она как-то неожиданно появилась прямо перед моим носом. Выглядела училка рассерженной, и это было еще мягко сказано.
- Сначала ты переносишь время и не заезжаешь, а потом еще и позволяешь себе опаздывать! Ты что, совсем охуел? – учитывая тот факт, что я был основательно обкурен, я мог, конечно, и ошибаться, но мне показалось, что это был первый раз, когда я услышал матерное слово в речи всегда манерной Яночки. Однако, принимая во внимание мое состояние, ее агрессия не произвела на меня серьезного впечатления, и я широко улыбнувшись протянул ей розу со словами:
- Это тебе, красотка! – насчет «красотки» я ни разу не обманул: она была и так достаточно миловидной, - а уж в тот момент со всей этой косметикой на лице и в темной коротенькой шубке выглядела соблазнительной донельзя.
Немного опешив, Яна взяла у меня из рук цветок и уже значительно менее злобно произнесла:
- Ну давай, расскажи хотя бы какую-нибудь правдоподобную историю, почему опоздал… - ничего рассказывать я ей не собирался, потому что сказать правду было смерти подобно, а придумать что-то другое я просто не был в состоянии. Поэтому я улыбнулся еще шире, подхватил ее под руку и пошел ко входу в кафе.
Раскрыв перед своей спутницей входную дверь и продолжая лыбиться во все тридцать два зуба, я неожиданно осознал, что у меня есть еще одна проблема, которая состояла в том, что со всеми этими переносами времени свидания, я как-то позабыл заказать столик. Поэтому, снимая верхнюю одежду в гардеробе, я искренне рассчитывал на то, что свободные места в заведении наличествуют, иначе я был бы уже совсем в глубокой заднице. К моему счастью подошедшая официантка повела нас к свободному столу, уютно расположившемуся в самом уголке. Если Яна и поняла, что Акелла почти промахнулся в очередной раз, то виду не подала, что являлось воодушевляющим моментом.
В «Оливе» было тепло и играла какая-то приятная музыка. Расположившись напротив своей подруги на удобном стуле, я вновь почувствовал, что меня начало накрывать. В этот раз мне помогла это осознать красная ленточка, кокетливо вплетенная в волосы Яны: я на ней залип. Красный цвет становился просто каким-то бичом для меня: сначала компостеры, потом вот эта ленточка. Яна заметила мой пристальный взгляд, но, видимо, приняла его за полный восхищения и упоения ее красотой взгляд влюбленного мужчины. О, как же далека она была от истины в тот момент…
- Я так голодна. Возьму, наверное, салатик и что-нибудь горячее. – кажется ее настроение поднялось, о чем свидетельствовал потеплевший тон голоса.
Я отдавал себе полный отчет в том, что если не сосредоточусь, то все будет плохо, Даже – очень плохо. Именно поэтому еще на входе в кафе я разработал казавшийся логичным и обоснованным алгоритм ведения разговоров на вечер. Для начала мне нужно было дождаться, что скажет Яна. Затем необходимо было осознать сказанное и придумать несколько различных вариантов ответа. Потом следовало мысленно поставить себя на ее место и представить, какой из ответов будет воспринят благосклоннее остальных. Разработанная последовательность действий в какой-то момент показалась мне просто гениальной. Поэтому при первой же ее реплике относительно еды я обратился за помощью к своей системе.
…Итак, она была голодна, следовательно – ей хотелось есть, при этом из всего меню она хотела бы салат, а потом что-то горячее. Но она ничего не сказала о том, хочет ли она пить. Но ведь поев, всегда хочется пить. Поэтому нужно предложить ей что-то попить. Предложить ей это можно было фразами: «Давай выпьем!», «Закажи пива!», «Что там есть глотнуть?» или… ну, в общем, и этого достаточно…
- Давай выпьем! – через затянувшуюся паузу выпалил я, по-прежнему пялясь на ленточку в ее волосах.
- Давай… - немного опешив, согласилась она, - Я бы хотела вина, красного испанского, лучше сухого.
…Она хотела бы испанского сухого вина, значит, оно ей нравится. Следовательно, если я скажу, что оно мне тоже нравится, то это нас как-то сблизит. Сказать это можно следующим образом: «Мне тоже такое нравится», «И я бы винища взял», «Возьми на двоих» или «А, может, по пиву?» Нет, последний вариант точно не пройдет. Надо выбирать из первых трех…
- Возьми на двоих! – я продолжал использовать свой алгоритм.
К нам подошла официантка с блокнотом и приготовилась записывать заказ. Яна попросила Цезарь с креветками, какую-то рыбу и два бокала вина, один из которых предназначался мне. Официантка повернулась в мою сторону и улыбнулась, ожидая моего заказа. И тут я вспомнил, что даже не посмотрел в меню, в связи с чем сказать что-то было сложно. Но, еще раз оценив собственное состояние, я пришел к выводу о том, что, если я полезу рассматривать меню, то могу в нем остаться навечно. Именно поэтому я, недолго думая, выпалил первое пришедшее на мой укуренный ум:
- Мне курицу с картошкой! – на всякий случай я тоже сопроводил эту фразу улыбкой, чтобы выглядеть дружелюбнее.
- А вам какую курицу… - официантка назвала три или четыре вида, я же все то время, пока она говорила, прокручивал в мозгу анекдот про заику, который долго тренировался, чтобы купить в киоске сигареты «LM» и был серьезно раздосадован вопросом продавщицы: «А вам какой: синий или красный?» Свою досаду, как я отчетливо помнил, тот заика выразил в полной отчаяния попытке выбрать синий, которая, к сожалению, завершилась ничем: «С-с-с-с… сссука». Я, в общем-то, в момент, когда официантка закончила перечислять сорта курицы, был в ситуации упомянутого заики, с определенными поправками, конечно же.
- Он любит куриные отбивные со шпинатом. – моя девочка пришла ко мне на помощь именно тогда, когда это было так необходимо. Такая умница!
- Да, со шпинатом… - продолжая улыбаться, подтвердил я заказ.
Как только официантка удалилась, Яна подалась вперед и начала пристально на меня смотреть, я понимал, что должен был отвести взгляд, но сделать с собой ничего не мог и пялился на нее в ответ.
- У тебя глаза красные, ты заболел? – ее вопрос вызвал у меня такое замешательство, что я даже забыл воспользоваться своей системой.
- Нет, просто холодно… - эту фразу я снабдил неопределенным жестом руки.
- Ага, ясно… - она определенно собиралась продолжать оценивать мое состояние, но, к счастью, к столику снова подошла официантка с двумя бокалами красного вина, и пока Яна немного отвлеклась, я собрался и родил вопрос.
- Как там у тебя на работе? – вопросы о своей работе она любила и могла подолгу, отвечая на них, излагать о каких-то учениках, их родителях, оценках за четверть и прочих вещах, за рассказом о которых я не очень-то следил, будучи и в нормальном состоянии.
- Да все как всегда, ничего интересного. Представляешь, вчера мой школотрон… - и тут она зарядила какую-то длинную историю о разборках с родителями одного из своих учеников. Я поначалу честно пытался вслушиваться, но где-то через минуту в моем мозгу абсолютно против воли с какого-то хрена начало проигрываться видео на песню группы Комбинация «Бухгалтер». Я изо всех сил старался, чтобы не начать подпевать писклявым голосом: «Бухгалтер, милый мой бухгалтер…»
Уловить тот момент, когда она прекратила говорить и пристальнее прежнего уставилась на меня, мне откровенно не удалось.
- Что с тобой? У тебя рассеянное внимание, красные глаза и дурацкая улыбка! – пожалуй, лучше меня в тот момент было не описать. Чтобы выйти из складывавшейся опасной ситуации я снова обратился к своему спасательному алгоритму.
… Она заметила, что я выгляжу как удолбанный, но не сказала, что я удолбанный. Значит, она еще не поняла, что я удолбанный, хотя я точно удолбанный. Значит, мне надо как-то дать ей понять, что со мной все нормально. Про школу я уже спросил, значит, нужно спросить о чем-то другом, что ей интересно. Что ей там вообще интересно? Ага, вроде поэзия. Надо спросить про какого-нибудь поэта, например: «А как там Блок?» Нет, Блок же умер, что за бред, надо по-другому, типа: «А какое твое любимое стихотворение у Блока?» или «Давай поговорим о Северянине!». О, точно, Северянин – самое то…
- А давай поговорим об Игоре Северянине! – я томно положил голову на ладонь и, заглянув в ее глаза, снова улыбнулся как полный придурок.
- Сергей, какой Северянин, что за идиотизм? Что вообще с тобой происходит? – к сожалению, о том, что моя система начала давать сбои, я узнал, когда было уже слишком поздно.
- Не хочешь о Северянине? Ну давай тогда про Марину Цветаеву! – времени и сил изобретать другой алгоритм у меня уже не было.
- Ты больной или издеваешься надо мной? Я хочу знать, что с тобой! – и тут вдруг до меня как-то внезапно дошло, что она понятия не имела о том, что я был укуренный. Но так происходило не потому, что не замечала чего-то, а просто потому, что в ее системе жизненных знаний отсутствовало представление о ганджубасе, людях которые его периодически употребляют и их последующем внешнем виде. Эта мысль мне показалась настолько дурацкой и нелепой, что сдержать себя я был просто не в состоянии и начал смеяться самым заливистым смехом, из всех, на которые был способен. У меня даже слезы потекли.
Сначала она растерялась и откинулась назад на стуле. Потом ее личико исказила гримаска гнева, она подскочила и вновь, как когда-то Василий Николаевич, на всю «Оливу» закричала:
- Ты тупой идиот, придурок, я ненавижу тебя! Между нами все кончено! – я серьезно хотел ее остановить, но не мог: проклятый душащий смех по-прежнему не давал мне ничего сделать.
Когда, наконец, я немного успокоился и пришел в себя, то своей подруги уже рядом не обнаружил, зато обнаружил стоящую над собой официантку с подносом в руках. На ее лице читалось определенное недоумение.
- Вы… заказ еще ждете? – неуверенно спросила она.
- Ну конечно! – после сеанса смехотерапии мне значительно полегчало, и, кроме того, я почувствовал сильнейший голод.
Всего за пару минут прикончив последовательно Цезарь с креветками, какую-то рыбу со спаржей и куриную отбивную со шпинатом, я попросил счет. Вино так и осталось сиротливо стоять нетронутым.
Шагая по направлению к остановке трамвая, я с иронией думал о том, насколько мне не везет с этой «Оливой». Похоже, это адское кафе выбрало своей специализацией разрушение моих отношений: сначала с Юлей, теперь вот с Яной. Винить в произошедших неудачах себя мне как-то абсолютно не хотелось.
Дождавшись трамвая, я поднялся по его ступеням и первым делом с опаской нашел глазами один из компостеров. Однако магия куда-то ушла: увидел я уже не какую-то волшебную машину, а просто обычный кусок пластика. Что же, прав был мужик, который изображал из себя мага в программе «Спокойной ночи, малыши» времен моего детства, говоря: «Если не дунуть, то чуда не случится».
Когда я, наконец, оказался у себя в комнате, то первым делом набрал Антона, чтобы поинтересоваться, размазало ли его также, как размазало этим вечером меня.
- Мужик, это какая-то жесть: я два часа лежал у себя на койке и любовался люстрой. Со мной такого никогда не было… - вместо приветствия выпалил мой друг.
- Что это за дурь ты купил? Где они ее взяли? – меня действительно очень это интересовало.
- Да не знаю я, вроде ямайская…
- Да уж, ямайская… Ладно, спокойной ночи, пойду спать. – закончив разговор, я на самом деле как мог быстро завершил вечерний туалет и отправился ко сну.
На следующее утро первым делом мною был проверен мобильный телефон на предмет наличия СМС-ок от Яны. Пусто. Мысленно напомнив себе о том, как протекало наше последнее свидание, я трезво рассудил, что отсутствие у нее желания каким-либо образом связываться со мной было достаточно легко объяснимо. «Попробовать извиниться, или нет?» - пронеслась в моей голове шальная идея. «Ай, была - не была… Северянин бы одобрил…» Мне потребовалось минут пять, чтобы, мучительно подбирая слова, натыкать свою собственную СМС и отослать ее обиженной учительнице. СМС была следующего содержания: «Прости меня, если можешь, за вчера. Я действительно плохо себя чувствовал. Дай мне, пожалуйста, еще один шанс!»
- А че, неплохо написано, должна разжалобиться! – уже вслух прорезюмировал я и принял упор лежа, чтобы поотжиматься.
Закончив употребление свежесваренной овсянки, одевшись и выбежав на улицу, я был уже на полпути к остановке автобуса, когда почувствовал, как в сумке с характерными звуками от полученной СМС завибрировал мой телефон. С настроением, которое американцы характеризуют поговоркой «Do or die», я медленно поднял мобильник и сразу же заприметил фотографию отправителя сообщения. Ну что же, теперь оставалось только узнать, соответствовало ли мое утреннее извинение глубине нанесенной обиды, потому что СМС было от Яны…