Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
PAGE 72
В.В. Кузнецов
ФИЛОСОФИЯ
ПЛАН САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ
для студентов
заочного отделения
СОДЕРЖАНИЕ
|
[0.1]
[0.2]
[0.3] [0.3.1] К вопросу 7. [0.3.2] К вопросу 9. [0.3.3] К вопросам 14 и 15. [0.3.4] К вопросу 20. [0.3.5] К вопросу 28. [0.3.6] К вопросу 29. [0.3.7] К вопросу 30. [0.3.8] К вопросу 31. [0.3.9] К вопросу 45. [0.3.10] К вопросу 46. [0.3.11] К вопросу 47. [0.3.12] К вопросу 48. [0.3.13] К вопросу 57. |
Без умения работы с первоисточниками невозможны не только освоение философии, но и любая теоретическая деятельность вообще.
Прежде всего советуем завести отдельную общую тетрадь. Каждый ее лист следует разграфить на две части. Одна часть (2/3) страницы отводится на конспектирование первоисточников, другая (1/3) —оставляется на поля. Лучше вести записи только на одном листе, оставляя другой чистым, поскольку конспект первоисточника может пригодиться студенту для занятий по другим предметам.
Прежде чем приступать к анализу текстов, желательно вспомнить (пролистав конспект и/или учебник), что говорилось на лекциях по теме, которой посвящено произведение того или иного мыслителя. После этого нужно ознакомиться с творческой биографией мыслителя. Сделать это можно по пятитомной Философской энциклопедии (М., 1960–1970 гг.) или четырехтомной Новой философской энциклопедии (М., 2000), или по Философским энциклопедическим словарям разных лет издания. Шагая по ступенькам творческой биографии философа, важно обратить внимание на следующие моменты:
1) годы его жизни; 2) историческая эпоха, к которой он принадлежал; 3) его учителя и последователи; 4) к какому философскому направлению примыкал; 5) от каких идей он отталкивался, развивая свою собственную концепцию; 6) что нового привнес в развитие философской мысли, какие его основные работы; 7) специально отметить те идеи, которые выдвинул мыслитель по теме первоисточника.
Краткие результаты исследования творческой биографии автора должны быть занесены в конспект первоисточника. Только после этой предварительной работы можно приступать к анализу текста по указанным вопросам и заданиям. Знакомясь с первоисточником, студент должен вначале прочитать текст целиком, чтобы увидеть его архитектонику. Затем лучше читать текст, строго придерживаясь ответа на каждый вопрос. Проанализировав и усвоив те идеи, которые выдвигает автор, студент формулирует смысл ответа автора на поставленный вопрос и записывает этот ответ в конспект.
Следует предостеречь юных исследователей от переписывания первоисточников, поскольку это чисто механический процесс. От студента же требуется понимание проблемы, и его ответ будет оцениваться по степени этого понимания.
После того как студент одолеет все вопросы и задания, поставленные к тексту, и запишет их кратко в своем конспекте, он должен вновь прочитать текст и попытаться ответить на последний вопрос: с какими идеями мыслителя и почему он согласен, а какие считает спорными, а также на какие собственные мысли и идеи натолкнуло знакомство с первоисточником?
Все тексты, предлагаемые для обсуждения на семинарских занятиях, будут еще раз проанализированы совместно с преподавателем. Результаты совместного анализа студент должен записать на полях своего конспекта. Кроме этого, он должен помечать (на полях или внизу страницы, делая сноску) определения незнакомых философских терминов (например, экзистенция, трансцендентный, позитивизм и т. д.), которые встречаются в тексте. Только после всей этой работы конспект первоисточника можно считать законченным. В заключение приведем пример анализа текста первоисточника и его оформления в конспекте.
Текст первоисточника
Раздел 1. Философия в исторической динамике культуры
Тема 1. Предназначение философии, круг ее проблем и роль в обществе.
1.2. Философия как феномен культуры. Мировоззрение и философия.
М.А. Антонович // Мир философии. – М., 1990. – С. 82–85.
Вопросы и задания:
1. Каковы особенности обыденного мышления в понимании философии и науки?
2. В чем заключаются особенности языка философского мышления и трудности в понимании философского текста?
3. В чем состоит значение философии в жизни общества?
4. Каковы способы изучения и понимания философских текстов?
5. Что я считаю истинным и спорным в тексте М.А. Антоновича, на какие собственные мысли о предназначении философии и ее языке подтолкнуло меня чтение его трудов?
Странное чувство овладевает простым смертным, когда он в первый раз входит, так сказать, в самое святилище философии, без всякой подготовки и предварительного знакомства с элементарными философскими сведениями приступает к чтению ученых сочинений или к слушанию специальных лекций по части философии. Философский туман охватывает его со всех сторон и придает окружающим предметам какой-то странный колорит, так что они представляются ему совершенно в неестественном виде и положении. Очутившись среди философов, он видит, что это люди, которые мыслят, чувствуют и говорят чрезвычайно оригинально, вовсе не так, как обыкновенные смертные, ас какою-то особенностью, очень, впрочем, ненатуральною и фантастическою даже; на все они смотрят по-своему, и все у них выходит как-то навыворот.
<... > Профан в математике воспринимает одни только звуки математических терминов, а смысл их для него закрыт и недоступен; он слышит слова и фразы, но не понимает, что именно и какое реальное содержание в них заключается, а потому ему остается только пожалеть о своем неведении и проникнуться благоговением к математическому языку, который, как он уверен, должен выражать собою очень здравый и даже глубокий смысл. <...>
<...> новичок в философии часто находит, что смысл философских речей чрезвычайно странен, что в них высказываются мысли хоть и понятные, но часто в высшей степени дикие и ни с чем не сообразные, особенно если он нападет на какого-нибудь оригинального философа, да еще идеалиста; тут он вычитывает столько неожиданных диковинок, что ему даже покажется вероятным, будто гг. философы — это какие-то полупомешанные люди, по крайней мере с расстроенным воображением; а иначе как же объяснить то, что они говорят нелепости, ни с чем не сообразные, порют дичь, в которой нет и капли здравого смысла, убиваются и ломают голову над пустяками, о которых и толковать не стоит, которые всякому известны; ларчик просто открывается, а они вот какую возню и кутерьму поднимают! И за что их называют философами, за что уважают и превозносят их? <...>
Кто <...>, несмотря на первое неблагоприятное впечатление, произведенное на него философией, станет все-таки продолжать заниматься ею, тот мало-помалу втягивается, вчитывается в философские сочинения, войдет во вкус философии и философских рассуждений и через несколько времени, к изумлению своему, заметит, что мысли разных философов, казавшиеся ему с самого начала нелепостью, несообразною с здравым смыслом, напротив, имеют очень серьезный смысл и важное значение, что философ, высказавший их, должен быть человек с большою энергиею и силою в мыслительной способности и что, действительно, если посмотреть на дело так, как он говорит, то естественно и даже необходимо прийти к его мыслям, к его образу воззрений на вещи. Все вопросы, казавшиеся новичку до знакомства его с философией неинтересными и не требующими решения, теперь представляются ему во всей своей заманчивой прелести и во всей многосложной запутанности, представляющей лишь слабую надежду на их решение, и чем больше он занимается философией, тем яснее понимает трудность философствования, тем больше уважения он чувствует к философам, созидавшим самостоятельные оригинальные системы, и, наконец, окончательно убеждается, что не всякая голова, не всякий ум способны на это дело.
Философское мышление чрезвычайно общо и отвлеченно; оно употребляет и слова обыкновенного житейского языка, но соединяет с ними свое собственное значение; оно берет для себя часто простые и общеупотребительные формы выражения, но придает им более общий и отвлеченный смысл, тогда как в обыкновенном словоупотреблении эти формы принимаются в смысле конкретном, единственно в приложении их к частным и отдельным предметам, как названия только этих одних предметов, а не как выражения для общего понятия, под которое эти предметы входят только как части.
Человеку, видевшему кондукторов только на паровозах да в дилижансах, очень странно бывает слышать, если назовут кондуктором металлический цилиндр в электрической машине, потому что он и не воображал, чтоб это слово было общее, имело значение отвлеченное, ему казалось, что кондуктор — это непременно должен быть человек с известным назначением. Так же точно философ говорит, например: абсолютное есть дух; при слове «дух» в обыкновенном понимании тотчас возникает представление конкретное о человеке, о его духе или же о каком-нибудь другом существе, о личности со свойствами человеческого духа; тогда как философ под словом «дух» разумеет не личность, не существо какое-нибудь, а общее качество или свойство, которое в известном смысле принадлежит и человеческому духу. Это-то различное понимание одинаковых слов и выражений и бывает причиною забавных недоразумений <...>. Философ, положим, рассуждает о «Я» и «не-Я»; читающий или слушающий его не-философ понимает эти два слова непременно в значении конкретном, в приложении к одному индивидууму, к личности. «Я» — это значит я, Иван Иванович, такого-то звания и чина; а «не-Я» — это вот Петр Иванович или вот стул, на котором я сижу; и представьте же себе, что выдумал философ, говорит как-то там, что «Я» — источник, начало и конец всего, от «Я» произошло все и должно опять возвратиться в «Я», то есть это значит, будто я, Иван Иванович, произвел на свет Петра Ивановича и этот стул и всех вот этих несносных мух и комаров, и что это все опять должно возвратиться в меня, — вот уж чепуха, просто следовало бы в сумасшедший дом этого философа. Другой философ говорит, будто ничего нет на свете, мы ничего не знаем, ничего не можем доказать, может все, что ни делается вокруг нас, есть одно наваждение, мечта, так, наше воображение только и больше ничего. «Отодрать бы тебя хорошенько, ты бы узнал, какое воображение», — рассуждает Иван Иванович и с крайним презрением отворачивается и от философии и от философов. <...>
Подобные недоразумения, только более тонкие и не в столь грубой форме, встречаются очень часто и вводят многих в обман насчет философии; этим же, кажется, между прочим можно объяснять нерасположение к философии, которое питают к ней люди умные, но привыкшие к конкретному и наглядному способу мышления, неспособные подняться вдруг на высоту отвлечения, чтобы понять значение философских вопросов, и потому считающие философию праздною игрою и фантастическою группировкою мыслей, совершенно произвольными и не подлежащими никакому контролю выдумками.
Все это показывает, как важен первый шаг в философии и как трудно знакомить с философскими вопросами и в особенности с философскими системами людей, нисколько к этому не приготовленных. Если излагать систему какого-нибудь философа собственными его словами, — а философы не считают нужным применяться к обыкновенному ограниченному разумению, — то тут можно опасаться, что читающие или вовсе не поймут системы, или поймут ее по-своему, то есть совершенно превратно; если же передавать систему своими словами, не придерживаясь буквально выражений философа, то для самого передающего есть опасность допустить много неточностей, скрыть от читателя характеристические оттенки и индивидуальный колорит системы. Но последний способ все-таки лучше для популярных сочинений; усвоив себе дух и характер системы, автор в изложении ее может быть совершенно самостоятельным, придумывать свои формулы и выражения; но при этом он может искусно провести своих читателей через несколько ступеней отвлечения; сначала он может говорить, просто применяясь к обыкновенному конкретному пониманию, чтобы хоть как-нибудь связать мысль читателя с идеями системы, потом мало-помалу возвышать это понимание, отрицая конкретное значение формул и выражений и разъясняя их отвлеченный, философский смысл, и, наконец, сблизить свое изложение с собственными словами и выражениями излагаемого философа; после этого читателю будет не так трудно читать и понимать самого философа. Поэтому человек, не знакомый с философией, гораздо скорее и лучше узнает всякого философа при пособии опытного руководителя и посредника, удобнее и яснее поймет его в изложении, в чужой передаче, чем в его собственных произведениях.
Антонович М.А. О гегелевской философии // Избранные философские сочинения. М., 1945. С. 92–96.
Титульный лист
УЧРЕЖДЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ
«БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М. ТАНКА»
Факультет ________________________________
название факультета
КОНСПЕКТ ПЕРВОИСТОЧНИКОВ
по дисциплине
«ФИЛОСОФИЯ»
Студента __________________
курс, № группы
__________________
ФИО
Минск 2012
Содержание конспекта
РАЗДЕЛ I. ФИЛОСОФИЯ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ДИНАМИКЕ КУЛЬТУРЫ
Тема 1. Предназначение философии, круг ее проблем и роль в обществе
1.2. Философия как феномен культуры. Мировоззрение и философия
М.А. Антонович // Мир философии. – М., 1990. С. 82–85.
Зрелые годы жизни Максима Алексеевича Антоновича (1835–1918) пришлись на период революционного подъема в России после отмены крепостного права, в котором философ принимал непосредственное участие. Его предшественниками и учителями в философской деятельности были русские революционеры-демократы: В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов. Значительное влияние на его мировоззрение оказал Л. Фейербах1.
Приверженец материалистической философии, М.А. Антонович подчеркивал ее неразрывную связь с достижениями естествознания, понимая материализм как результат всех знаний, добытых частными отраслями естествознания.
М.А. Антонович вошел в историю русской культуры как публицист и просветитель, знакомивший передовые слои русского общества с достижениями философской мысли своего времени. Ему важно было добиться понимания людьми, может быть недостаточно подготовленными в области философии, тех идей, которые в усложненной манере излагались великими мыслителями. Отрывок из работы М.А. Антоновича посвящен особенностям восприятия философского текста.
|
1. Каковы особенности обыденного мышления в понимании философии и науки? Если человек не знает терминологии той или иной науки (например, математики), то ему трудно понять, о чем говорится в том или ином научном труде. Своя собственная терминология есть и у философии. Поэтому для понимания философского текста нужно освоить ее терминологию. Начинающему изучать философию кажется, что он полностью понимает смысл того, что прочитывает, хотя это понимание совершенно не адекватно подлинному смыслу текста. По этой причине может возникнуть досада и неприятие философии. |
Поле для записей результатов совместного анализа на семинарском занятии, а также возможных уточнений на лекциях. |
|
2. В чем заключаются особенности языка философского мышления и трудности в понимании философского текста? Почему же случается неадекватное понимание философского текста? С точки зрения Антоновича, это происходит потому, что, используя понятия обыденного языка, философ вкладывает в них более широкий и отвлеченный смысл. Читающий же работу философа новичок понимает эти понятия в конкретно-житейском смысле. Что в результате происходит, Антонович показывает на примере некоего Ивана Ивановича, воспринявшего «по-житейски» диалектику «Я» и «не-Я»2 немецкого философа И.Г. Фихте. Иван Иванович, понимая понятия «Я» и «не-Я» в обыденном смысле, не только не воспринимает идей Фихте, но истолковывает их совершенно превратно. 3. В чем состоит значение философии в жизни общества? Значение философии заключается в том, что она гораздо глубже обыденного и здравого человеческого рассудка и ставит перед человеком и обществом такие вопросы, которые этому рассудку недоступны. Поэтому тот, кто не превратно, но адекватно поймет смысл философского текста, тем самым углубит и расширит свое понимание действительности, проблем собственного бытия и назначения человека. 4. Каковы способы изучения и понимания философских текстов? Подлинный способ изучения и понимания философских текстов заключается в том, чтобы изучающий философию с помощью преподавателя постепенно расширял и углублял свои познания, доходя, наконец, до адекватного постижения смысла и логики, которые вкладывал автор в свое произведение. |
|
|
5. Что я считаю истинным и спорным в тексте М.А. Антоновича, на какие собственные мысли о предназначении философии и ее языке подтолкнуло меня чтение его трудов? Можно согласиться с М.А. Антоновичем в той части, где он говорит о тех трудностях, с которыми сталкивается каждый, кто начинает изучать философию. Истинной можно считать его идею о роли учителя в постижении учащимся подлинного смысла того или иного философского произведения. Спорной выглядит мысль Антоновича, что произведение великого мыслителя имеет лишь один смысл, и именно тот, который хотел вложить в свой текст его автор. Текст, написанный философом на определенном этапе развития культуры, живет самостоятельно и после смерти мыслителя в другие исторические эпохи. Поэтому он приобретает новые смыслы и значения, о которых, возможно, автор и не предполагал. Текст обрастает новыми комментариями и интерпретациями. Каждая эпоха находит новые смыслы в старых философских текстах. Выводы Антоновича вызывают вопросы. Почему, например, в философии и в ее языке нельзя добиться такой точности, как в математике? Вероятно, потому, что проблемы философии имеют совершенно иную природу, нежели проблемы науки. |
|
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 621, 623, 627, 631, 634, 637, 638–639, 643–644, 650, 653, 661–663:
Вопросы и задания:
1. Как сформировались в философии конца XIX–XX вв. теоретические основания концепций коэволюции природы и общества? 2. Каковы основные стадии развития человечества с точки зрения коэволюции природы и общества? Почему концепция коэволюции может сыграть роль методологии в решении проблем современного экологического кризиса?
Н.Н. Моисеев // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 653–658.
Вопросы и задания: : см. на с. 653–654.
В.С. Стёпин // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 20–25.
Вопросы и задания:
1. На каких этапах истории общества возникает потребность в философии?
2. Как происходит переосмысление универсалий культуры?
3. Как изменяется мировоззрение общества в процессе этого переосмысления?
4. Каковы задачи философии в современном обществе?
В. Виндельбанд // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 9–12.
Вопросы к тексту: см. на с. 9.
…Фундаментальные проблемы философии возникают вместе с самой философией. Наличие в структуре философского знания так называемых вечных вопросов, затрагивающих существование человека и общества, специфическим образом характеризует философское знание.
…Принципиальное значение для философии в ее самом высоком, всемирно-гражданском космическом значении, считает И. Кант, имеют вопросы, отражающие типы отношения человека к миру: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? Отдавая высокую дань теоретическому разуму, Кант без колебаний на первый план выносит практический разум – то, чему учит философия. Философия воплощает в себе идею совершенной мудрости и указывает высшие цели человеческого разума, связанные с нравственными идеалами и ценностями. А потому все три вопроса, в которых охватывается предназначение философии, можно было бы свести к четвертому – что есть человек? Если существует наука, писал И. Кант, действительно нужная человеку, то это та, которой я учу – а именно подобающим образом занять указанное человеку место в мире, и из которой можно научиться тому, каким надо быть, чтобы быть человеком. По мнению Канта, ориентация на человека и высшие нравственные ценности придает философии достоинство и внутреннюю ценность.
…Круг охватываемых философией проблем, а в соответствии с этим и предмет философии, исторически изменялся с развитием общества, науки, самого философского знания.
…Возможность различных трактовок предмета философии заключена в сложности, многогранности самого предмета исследования. Каждое время, отмечал в связи с этим Л. Фейербах, имеет именно ту философию, которая как раз ему подобает, и призывал не забывать о времени, когда было написано то или иное произведение. Самые тонкие и драгоценные мысли своего времени и народа концентрируются в философских идеях.
…Отдавая дань рационалистически-аналитическому, "объективистскому" взгляду на мир, марксисты основной вопрос философии формулировали как вопрос отношения мышления к бытию. Ф. Энгельс, акцентируя внимание на научный, рациональный момент нашего взгляда на мир, констатирует: "Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей, философии есть вопрос об отношении мышления к бытию". Основной вопрос философии, согласно этой позиции, имеет две стороны. Его первая сторона – это вопрос о том, что является первичным – дух или материя, материя или сознание. Философы разделились на два больших лагеря, сообразно тому, как они отвечали на вопрос об отношении мышления к бытию. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, составили идеалистический лагерь.
Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма.
Вторая сторона основного вопроса философии – как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому миру, познаваем ли мир. Философы, отрицающие познаваемость мира, называются агностиками.
…К.В.В. – Таким образом, основные направления в философии определяются тем, как отвечают на вечные философские вопросы. Например, что лежит в основе мира как целого — материальное или духовное начало? Из ответа на этот вопрос вытекают такие философские направления, как идеализм или материализм.
Поскольку эти вопросы являются вечными философскими проблемами, то и принципиальные ответы на них имеют длительное историческое развитие. В свою очередь, система аргументации ответа на вечные философские проблемы, зависящие от степени развития науки и других сфер духовной жизни человеческого общества, определяет наличие определенных философских школ. Так, например, материализм, имеющий длительное историческое развитие, подразделяется на античный материализм и его школы — милетскую, атомистов, киников, механистический материализм XVIII в., диалектический материализм марксистской философии и т. д. Идеализм — на идеализм Платона, школы неоплатоников, средневековый религиозный идеализм, идеализм Гегеля и т. д.
…В предыдущих вопросах определяются лишь отдельные контуры проблемного поля философского знания, позволяющего "уловить" динамику и многообразие предмета философии. В рамках же собственно философского знания уже на ранних этапах становления началась его дифференциация, в результате которой выделились философские дисциплины, и постепенно оформились разделы философского знания.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 40–44, 47, 51, 53–54, 56, 57–58, 95–96 :
Вопросы и задания:
1. Как формируются в процессе развития философии основные философские дисциплины?
2. В чем заключается смысл дискуссий в философии XX в. о субординации философских дисциплин?
3. Почему в конце XX – начале XXI века социальная философия приобретает доминирующее значение в системе современного философского знания?
С. Земляной // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 64–66.
Вопросы к тексту: см. на с. 64.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 173, 177, 182–188, 204.
В.С. Стёпин // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 204–208.
Вопросы к тексту: см. на с. 204.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 182–188, 209.
Вопросы и задания:
1. Каковы социокультурные предпосылки становления и развития древнегреческой философии?
2. Почему философию досократиков можно считать космоцентрической?
Дополнительно см. Приложение.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 209–216.
Дополнительно см. Приложение.
Вопросы и задания:
1. Каковы социокультурные предпосылки появления школы софистов? В чем заключаются особенности мышления софистов?
2. Какова роль Сократа в развитии античной философии? В чем заключается сущность его учения?
3. Почему философские концепции Платона и Аристотеля можно считать идейным источником теоцентрической парадигмы социального знания?
4. Каковы социокультурные предпосылки эллинистического этапа развития античной философии? В чем особенности философских учений основных школ эллинистической философии (стоиков, скептиков, эпикурейцев)?
5. Почему философские учения неоплатоников стали идейным источником христианской теологии?
Платон: см. Приложение.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 216–218, 221–228, 233–239:
Вопросы и задания:
1. Каковы идейные источники христианства? 2. Почему возникновение христианства можно считать духовной революцией античного общества? 3. Как трансформируется христианство в эпоху поздней римской империи? 4. Какую роль в формировании христианской теологии эпохи средневековья сыграл Аврелий Августин как представитель патристики? Каковы основные идеи теологии Августина? 5. Как взаимосвязаны стадии развития средневекового европейского общества с этапами развития средневековой философии? 6. Какие изменения в развитии социальной и духовной жизни средневековой Европы произошли в XIV веке, и какое влияние эти изменения оказали на развитие средневековой философии? 7. В чем заключаются основные идеи У. Оккама, Р. Бэкона, Мейстера Экхарта и немецких мистиков XIV века, и какую роль эти идеи сыграли в подготовке коперниканской научной революции и реформационного движения?
Ж.Л. Гофф // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 229–233.
Авторский текст: см. Приложение.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 240–241:
Вопросы и задания:
1. Какое влияние на реформационные концепции Лютера оказали Л. Валла и Эразм Роттердамский?
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 263–269, 271, 274–277; 283–286; 289, 292–293:
Вопросы и задания:
1. Каковы достижения Р. Декарта и Ф. Бэкона в создании методологии естествознания? 2. В чем заключались недостатки философских концепций Р. Декарта и Ф. Бэкона? Как Т. Гоббс и Б. Спиноза пытаются преодолеть эти недостатки своих предшественников? 3. Почему Р. Декарта, Ф. Бэкона и других крупнейших мыслителей XVII в. можно считать создателями классического европейского естествознания? Каковы характерные черты классической науки? 4. Почему успехи Р. Декарта и Ф. Бэкона в области обществознания были значительно менее впечатляющими? 5. Какую роль в создании нового обществознания сыграли Г. Гроций и С. Пуфендорф? 6. Чем отличается классическая теория естественного права от новоевропейской? 7. В чем недостатки концепции естественного права Г. Гроция и С. Пуфендорфа? 8. Почему именно Т. Гоббса и Б. Спинозу можно считать создателями нового обществознания и естественно-правовой парадигмы социального знания? 9. Какие недостатки метафизического рационализма великих мыслителей XVII века выявились к началу XVIII века? 10. Какие идеи И. Ньютона, Дж. Локка и Г. Лейбница послужили источником формирования и развития европейского Просвещения?
Т. Гоббс // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 277–280.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 292–302, 307–311.
Вопросы и задания:
1. Какие недостатки метафизического рационализма великих мыслителей XVII века выявились к началу XVIII века? 2. Какие идеи И. Ньютона, Дж. Локка и Г. Лейбница послужили источником формирования и развития европейского Просвещения? 3. Каковы основные характеристики Просвещения как великого проекта модерна? 4. Какую роль идеи европейского Просвещения сыграли в развертывании второй глобальной научной революции и великих социальных революций 1776–1848 гг.? 5. Как в процессе Великой французской революции постепенно выявились противоречия естественно-правовой парадигмы социального знания?
Ж.Ж. Руссо // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 295–300.
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 314–318, 324–325.
Вопросы и задания:
1. Почему именно немецкая классическая философия конца XVIII – начала XIX вв. явилась процессом переосмысления итогов социальных и научных революций? 2. В каком направлении развивались идеи И. Канта его непосредственными учениками и последователями (Фихте, Шеллингом, Гегелем)? 3. Почему немецкая классическая философия сыграла ключевую роль в формировании основных идей культуро-исторической парадигмы социального знания и концепций эволюционизма в естествознании? 4. В чем заключались причины широкого распространения идей культуро-исторической парадигмы? Какую роль в доминировании культуро-исторической парадигмы сыграли представители основных идеологических направлений Европы первой половины XIX века? 5. Каковы основные противоречия немецкой классической философии?
И. Кант // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 319–324.
К 13, 14 вопросам. Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 332–333, 339–340, 343, 346, 348, 350: 1. Каковы социокультурные условия формирования неклассической философии второй половины XIX – начала XX веков? 2. В чем заключаются особенности неклассического типа философствования? 3. Каковы основные направления неклассической философии?
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 516–517.
Вопросы и задания:
1. Каковы предпосылки возникновения марксистской концепции исторического развития? 2. Каковы достижения и противоречия марксистской концепции исторического процесса?
Г. Лукач // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 44–47.
(см.: Содержание программы по философии; Таблицы 3–5)
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 332–333, 339–340, 343, 346, 348, 350: 1. Каковы социокультурные условия формирования неклассической философии второй половины XIX – начала XX веков? 2. В чем заключаются особенности неклассического типа философствования? 3. Каковы основные направления неклассической философии?
Авторский текст: см. Приложение.
Вопросы и задания:
1. Каковы характерные черты русской философии? Какие можно выделить этапы ее развития до конца XIX в.?
Н.А. Бердяев: см. Приложение.
Вопросы и задания:
Авторский текст: см. Приложение.
1. Какие можно выделить этапы развития белорусской философской мысли? 2. Почему XVI в. можно назвать «золотым веком» в истории белорусской культуры и философии? 3. Какие негативные последствия для белорусской культуры связаны с образованием Речи Посполитой? 4. В чем заключается особенность концепций белорусского национального Возрождения, выдвинутых революционерами-демократами во второй половине XIX – начале XX вв.? Почему эти идеи сохранили свое значение и для нашего времени?
К 17–19 вопросам. Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 398, 400–401, 411–412.
Вопросы и задания:
1. В чем заключаются особенности развития основных направлений философской мысли XX века? 2. Почему постмодернизм является закономерным итогом развития философии XX века? 3. В чем заключаются достижения и противоречия философской мысли постмодернизма?
Х. Патнэм, Р. Нозик // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 398–400.
И.А. Гобозов // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 408–409.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 1. п. 1.1; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 289–298; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 1. п. 1.4; 1.5; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 289–304; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 1. п. 1.2, 1.5; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 299–329.).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 1. п. 1.3, ; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 316–322; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 2. п. 2.1; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 383–386; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 2. п. 2.2, 2.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 386–390, 394–398; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 2. п. 2.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 390–394, 401–410; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II, Тема 1. п. 1.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 304–316).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II, Тема 1. п. 1.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 304–316).
см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II, Тема 1. п. 1.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 304–316).
см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II, Тема 1. п. 1.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 304–316).
см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II, Тема 1. п. 1.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 304–316).
см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 4. п. 4.1, ; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 410–418; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 4. п. 4.1, ; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 418–423; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 4. п. 4.2, ; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 423–429; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 4. п. 4.3, ; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 429–434; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 5. п. 5.1, 5.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 435–483; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 5. п. 5.1, 5.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 435–483; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 5. п. 5.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 435–483; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 5. п. 5.4; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 435–483; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 6. п. 6.1; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 484–496; Таблица 7).
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 440–462, 462–474.
Вопросы и задания:
1. Каковы исторические и интеллектуальные предпосылки выделения общества в качестве автономного предмета научного и философского анализа? 2. Каковы противоречия анализа общественных отношений в рамках культуро-исторической парадигмы социального знания? 3. Как социальные мыслители второй половины ХХ – начала XXI вв. пытаются разрешить данные противоречия? 4. Почему проблема социоантропогенеза является в настоящее время одной из актуальнейших проблем современной социальной философии? 5. Как в современной социальной философии анализируется проблема социоантропогенеза? 6. Какие факторы обусловили возникновение человеческого общества? 7. Почему решение проблемы социоантропогенеза дает ключ к решению глобальных проблем современности?
(см.: Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 497–531–547; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 7; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 516–525; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 7; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 503–516, 525–531; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 3. п. 3.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 497–503, 531–547; Таблица 7).
*** *** ***
К 45–48 вопросам см.:
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 475–509:
Вопросы и задания:
1. Как формируются основные сферы социальной жизни общества и научные дисциплины, изучающие эти сферы?
2. Почему в современной социальной мысли критикуется концепция автономности сфер социальной жизни и научных дисциплин, их изучающих?
Б.А. Лапшов (о статье Р. Бербаха и У. Робинсона) // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 503–506.
Вопросы к тексту: см. на с. 503.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 6. п. 6.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006; Таблица 7).
Дополнительно см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 6. п. 6.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006; Таблица 7).
Дополнительно см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 6. п. 6.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006; Таблица 7).
Дополнительно см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 6. п. 6.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006; Таблица 7).
Дополнительно см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 9; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 567–605; Таблица 7).
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 666–692.
Вопросы и задания:
1. Когда и почему культура становится предметом философского анализа? 2. Какие подходы к изучению культуры доминируют в современном социальном знании? 3. Как осуществляется динамика развития культуры?
А. Моль // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 684–687.
Э. Гидденс // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 688–691.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 9; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 567–605; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 6. п. 6.2; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 361–368; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 3. п. 3.1; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 353–361; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 3. п. 3.3, 3.4; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 353–361, 368–382; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 3. п. 3.5; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 368–382; Таблица 7).
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 8. п. 8.1; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 330–332; Таблица 7).
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 554–587.
Вопросы и задания:
1. Как в различных парадигмах социального знания определялось понятие природы и решался вопрос о взаимосвязи природы и общества? 2. Почему концепция техники тесно взаимосвязана с интерпретаций понятия природы? 3. Как в современной философии трактуется понятие техники?
Э.В. Ильенков // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 584–587.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 8. п. 8.2, 8.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 332–352; Таблица 7).
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 621–663.
Вопросы и задания:
1. Как формируются в истории философии идейные предпосылки концепции коэволюции природы и общества? 2. Каковы этапы развития общества, с точки зрения коэволюции природы и общества? 3. В чем заключаются глубинные противоречия современного техногенного общества?
А.П. Назаретян // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 658–661.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 7. п. 7.3; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 516–530, 613–618; Таблица 7).
Дополнительно см. Приложение.
(см.: Содержание программы по философии: Раздел II. Тема 10.; Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006. – С. 606–623; Таблица 7).
Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 800–829.
Вопросы и задания:
1. Каковы альтернативы развития человечества в XXI веке? 2. Как взаимосвязаны стороны этих альтернатив? 3. Почему несостоятельно большинство планов по разрешению глобальных проблем современности? 4. Почему в начале XXI в. возник вопрос о новом проекте модерна? 5. Почему этот проект модерна может быть построен только на основе теоретических постулатов эколого-футурологической парадигмы социального знания? 6. Какими должны быть основные принципы этого проекта модерна? 7. Каковы задачи организации сторонников осуществления нового проекта модерна?
Э. Ласло // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 805–811.
Авторский текст: идеи Платона и Аристотеля
Совершенно иной подход к решению проблемы, поставленной элеатами о взаимосвязи бытия и мышления, предлагает великий древнегреческий философ Платон. Платон, как и элеаты, проводит резкую границу между истинным бытием – миром умопостигаемых вечных и неизменных идей – и вечно меняющимся миром чувственно постигаемых вещей. Но если элеаты рассматривали чувственно-познаваемый мир как простую иллюзию, то Платон рассматривает этот мир как, с одной стороны, причастный к сфере сверхчувственных идей, а с другой стороны, причастный к материи как условию пространственной разделенности и множественности вещей. Согласно Платону, если идеи составляют истинно сущее бытие, то материя сама по себе есть ничто, чувственно же воспринимаемый мир есть порождение мира идей и мира материи, а каждая вещь этого чувственно воспринимаемого мира причастна одновременно а идее – своей родовой сущности, причине и образцу, и к материи – чистому ничто. Образно говоря, вещь чувственно постигаемого мира – материализованная идея, а точнее сказать исполненная в материи идея. Каждому классу вещей чувственно постигаемого мира соответствует вечная причина, делающая вещь именно этой вещью. Таким образом, идея – это некий сверхчувственный образец любой вещи чувственно постигаемого мира, и, в то же время, мысль, родовое понятие. Понятие определяется тем видом бытия, на которое направлена познавательная деятельность. Поэтому истинное знание – это знание истинного бытия – мира сверхчувственных нематериальных идей, знание же чувственно постигаемого мира никогда не может быть вполне истинным, ибо чувственный мир сам не является истинным бытием.
Поскольку идеи, согласно точки зрения Платона, представляют из себя некие сверхчувственные умозрительные сущности, хотя и реально существующие, но не имеющие к материи как таковой никакого отношения, и поскольку именно идеи являются родовыми прообразами всех чувственно воспринимаемых вещей, то естественно на вопрос о взаимосвязи бытия и мышления Платон мог дать только идеалистический ответ. Однако в философии Платона существуют трудности, связанные с определением взаимосвязи мышления и чувственного познания, что являлось камнем преткновения для использования этих концепций в качестве философского, теоретического основания для бурного развития эмпирических наук, происходившего в то время в Древней Греции. Ученик Платона, великий Аристотель утверждал, что платоновская концепция идей оказывается бесполезной для познания вещей, поскольку платоновские идеи – простые копии, двойники чувственно воспринимаемых вещей. А общее, которое свойственно определенному классу данных вещей, можно определить через анализ общих признаков эмпирически существующих вещей, не прибегая к понятию сверхчувственной идеи.
Философия самого Аристотеля явилась, в сущности, своеобразным подведением итогов всего предшествующего развития философской мысли и в то же время основанием для последующего развития философского и естественнонаучного знания.
Аристотель прежде всего попытался преодолеть тот разрыв между идеей и чувственно воспринимаемыми вещами, а следовательно, между истинным знанием и чувственным восприятием вещей, которые наметились в работах Платона и не позволяли последнему связать в единое целое опыт и познание сущности вещей. Но именно эта связь была необходима для превращения совокупности различного рода наблюдений за природными процессами, которыми ограничивалось естествознание того времени, в подлинное научное знание, занятое поиском причин и законов этих природных процессов. Аристотель, который много и упорно занимался проблемами естественнонаучного знания (недаром практически в любой сфере тогдашнего естествознания он оставил непреходящее наследие), был убежден в том, что явления природы не были чем-то иллюзорным, отражением какой-то другой, высокой реальности, что они сами по себе являются предметом познания, на который должна быть нацелена деятельность ученого. Аристотель исходит из того, что каждый предмет есть сочетание формы и материи. Причем если форма есть сущность предмета и, в то же время, понятие о предмете, то материя, в конечном счете, представляет из себя лишь потенциальную возможность существования предмета. Причем знание может иметь дело только с понятиями, заключающими в себе наиболее существенные определения предмета. Как мы видим, в своем определении формы и материи Аристотель движется в рамках философии Платона. Но затем начинается его отход от концепции Платона. Во-первых, Аристотель считает, что вне чувственно воспринимаемого предмета форма как таковая нигде не существует и отвергает тем самым мир идеальных сущностей Платона. Во-вторых, познание сущности вещи, то есть ее формы, начинается с чувственного опыта, хотя и не сводится к одному только опыту. Без опыта не может, согласно греческому философу, начаться ни один акт человеческого познания. Обобщая и исследуя чувственные впечатления о предметах, человеческий разум находит то общее, то есть форму, понятие, которое не зависит от изменчивости человеческого опыта и является сущностью тех природных процессов, которые наблюдает ученый. По мнению Аристотеля, истинное научное познание должно характеризоваться тремя основными чертами: во-первых, доказательностью, во-вторых, способностью объяснять явления природы и, в-третьих, единством научного знания. Установив эти главные черты научного знания, Аристотель затем посвящает отдельные работы анализу природы доказательств, рассматривая законы формальной логики, исследует общие категории, через которые формируется научное познание и пытается систематизировать научное познание, построив классификацию наук.
Платон
Вопросы и задания:
1. Каково содержание мифа о пещере?
2. В чем заключается смысл этого мифа?
Представь, что люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной <...>.
<... > Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат <...>. Прежде всего разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры? <...> Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят? <...> Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы не произнес любой из проходящих мимо, Думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени? <...> Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов <...>. Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше <...>. Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем на отражения в воде людей и различных предметов, и уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет <...>.
<...> Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве не пожалеет он своих друзей? <... > А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличился наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, а что после, а что одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен?
<...> Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от Солнца? <...> А если ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут — а на это потребовалось бы немалое время, — разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки? <...> Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого <...>. Итак вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.
Платон. Государство // Собр. соч.: В 4 т. М., 1994. Т. 3. С. 295-299.
Авторский текст:
Невиданный подъем духовных сил общества, воплотившийся в расцвете искусств и ремесел, в ускоренное развитие науки, который называем Возрождением и датируем ХIV–ХVI вв., был подготовлен длительными социальными процессами, начало которых можно отнести в глубь средних веков. Нельзя назвать случайным и то обстоятельство, что эпоха Возрождения началась в Италии. Уже с XI века начинается бурный рост приморских городов Италии, который объясняется расцветом торговых связей и попытками завоевательных крестовых походов на арабский Восток. Приморские города Италии стали своего рода перевалочным пунктом товаров и людей из Западной Европы на Восток. Это привело к росту богатств городов Италии: Генуи, Венеции, Флоренции ряда других. После непродолжительной борьбы эти города освобождаются от покровительства и господства со стороны феодальных сеньоров. Крушение господства феодалов в городах приводит к серьезным изменениям в деревне. Уже в XIII веке завершился процесс освобождения крестьянства от крепостной зависимости. В самих городах с нарастающей скоростью идут социальные преобразования. С ростом торговой активности растет и производственная активность, быстро разлагаются средневековые цеха, невиданными темпами идет рост численности наемных рабочих, которые уже в ХIV веке начинают борьбу за свои социальные и политические права, добиваясь порой успеха.
В связи с крупными социальными, экономическими и политическими изменениями терпит крушение строгая средневековая социальная иерархия, где место каждого человека было заведомо связано с его принадлежностью к тому или иному сословию. Ныне от личной инициативы и только от нее зависит личное благополучие человека и благополучие его потомков. Дети купцов, разбогатевших на торговых операциях, становятся могущественными властителями крупнейших городов.
В ХVI в. в связи с великими географическими открытиями и перемещениями торговых путей, экономический рост приморских городов Италии резко замедляется и обращается вспять. Происходит деградация социальной и политическом жизни. Тем не менее эстафету Италии подхватывают приморские страны Европы. Там происходят те же социальные и экономические процессы, что и в Италии в ХIV–ХV вв. Движение Возрождения связанное с возникновением и развитием капиталистических отношений, распространяется по всей Европе. И если в Испании это движение терпит крах в результате сопротивления феодального дворянства, поддержанного абсолютизмом, то в Нидерландах, Англии оно приобретает такую силу, что приводит эти страны к победе буржуазных революций.
Деятели культуры эпохи Возрождения остро чувствуют те социальные изменения, которые происходят в этот период в их странах. Все они были убеждены в том, что переживают некую новую эпоху в историческом развитии, непохожую на то, что ей предшествовало. Но в своих попытках осмыслить те социальные изменения, которые они наблюдают на каждом шагу, в попытках разработать принципы личного поведения человека в меняющейся социальной ситуации, они естественно не могли опираться на формы мыслительной деятельности эпохи средневековья, социальная структура которого разрушалась на их глазах. Поэтому для них на первом этапе развития Возрождения, естественной были попытка при анализе создавшейся ситуации прибегнуть к тем принципам мышления, которые существовали в иных социальных структурах, нежели феодальная структура средневековья, и прежде всего к тому типу мыслительной деятельности, который существовал в эпоху античности. Отсюда вытекает одна из характерных особенностей эпохи Возрождения, по которой эта эпоха получает свое название – возрождение античной культуры, в которой видят образец для собственной культурологической деятельности. Это обращение к античности было совсем не случайно, поскольку имелась прямая аналогия социальных процессов классического периода античности и раннего Возрождения. Если в классический период античности человек освобождался от сковывающих его инициативу рамок родового строя, то в период раннего Возрождения он освобождался от рамок социальной иерархии Средневековья.
Тем не менее имелось важное различие между античностью и Возрождением. Человек классической античности, освобождаясь от жестких рамок социального контроля родового общества, оставался гражданином государства-полиса, и практически вся его активность сводилась к его активности как гражданина. Причем эта гражданская активность была обеспечена трудом рабов. Освобождавшемуся от рамок средневековой социальной иерархии человеку Возрождения приходилось проявлять свою активность в гораздо более широких сферах деятельности, чтобы обеспечить свое существование. Поэтому символом человека Возрождения стал Леонардо да Винчи, один из немногих. универсальных умов человечества, сочетавший в себе гениальность художника, инженера, мыслителя. Если человек античности чувствовал себя одной из составных частей космоса, который в сущности был аналогией его полисных социальных отношений, его активность сводилась к определению своего места в этом космосе и поэтому наука античности была сугубо теоретична, созерцательна (как понимали теорию древние греки), то человек Возрождения чувствовал себя прежде всего творцом, преобразователем. Поскольку сфера его деятельности расширялась до неимоверных пределов, то до неимоверных масштабов расширялся и тот космос, в котором он жил и действовал. Наука для человека эпохи Возрождения была не просто созерцанием гармонии Природы, а деятельностью, направленной на ее преобразование для удовлетворения его насущных потребностей. Вот почему именно в сфере естествознания деятели Возрождения прежде всего начали ощущать неадекватность той методологии познания, которую могла предложить им античность.
Поскольку античная методология научного познания не могла удовлетворить новый подход человека Возрождения к изучению природы, а новая методология, адекватная тем задачам, которые человек ставил перед собой, могла появиться только в результате очень глубоких преобразований теоретического мышления, то долгое время в подходе к изучению природных явлений царил методологический плюрализм. Ученым-практикам казалось приемлемым использование любых методов, даже самых фантастических, если они ведут к каким-то практическим результатам. Поэтому не вызывает удивления то обстоятельство, когда в работах ученых той эпохи вместе с глубокими и ясными рассуждениями о природе вещей соседствуют магические заклинания, совершенно чуждые духу нового естествознания. Создаются натурфилософские трактаты, порой удивительно напоминающие рассуждения о природе досократической античной философии. Алхимия, астрология, магия рассматриваются как заслуживающие такого же доверия, как наблюдения над конкретными фактами природных процессов.
Тем не менее в философии исподволь ведется работа над построением новой методологии естествознания. Одним из первых, кто внес свой вклад в это построение, был крупнейший европейский мыслитель XV в. Николай Кузанский (1401–1464). Сделав блестящую церковную карьеру (в конце концов он стал кардиналом католической церкви) Николай Кузанский пытался использовать античное наследие, прежде всего философию Платона и неоплатоников, для анализа тех проблем, которые встали перед наукой и философией его времени. Перерабатывая неоплатоническую концепцию об эманации богом природы, Кузанский создал оригинальную концепцию развития, во многом повлиявшую на дальнейшее развитие философии. По его мнению, переход от бога к миру происходит путем развертывания, т.е. природа есть не что иное, как развертывание всего, что содержится в боге. Если для неоплатоников был свойственен иерархический взгляд на бытие, мир мыслился ими как процесс нисхождения от высшего начала к низшему, то Кузанский своим принципом развертывания снимает иерархический принцип строения Природы. Поскольку бог бесконечен, то развернутая природа, хотя и не бесконечна, ибо тогда она могла быть равной богу, но не имеет границ, а следовательно центра. Раз происходит развертывание мира, то мир един, нет никакого различия между землей и небесными сферами (различия, на которых настаивала традиционная схоластическая картина мира). Тем самым Кузанский существенно подрывал схоластический взгляд на мир, основывающийся на признании земли центром Вселенной, вокруг которого вращаются небесные сферы, имеющие совершенно иную природу, нежели Земля. Кузанский создавал теоретические предпосылки для построения иных, нежели геоцентрическая, картин мира.
Философская концепция Николая Кузанского носила на себе очень явственные следы богословия, но она подтолкнула ученых к нетривиальному решению тех проблем астрономии, которые были вызваны недостатками геоцентрической системы Птолемея; он создал ту атмосферу научного поиска в области естествознания, которая привела к разработке Николаем Коперником (1473–1543) гелиоцентрической картины мира. В сущности Коперник в своей гелиоцентрической системе высказал то, что ранее сделал Кузанский. Но если выводы Николая Кузанского носили сугубо умозрительный, даже теологический характер, то Коперник доказал их, пользуясь непререкаемыми научными фактами.
Идеи Николая Кузанского и Николая Коперника послужили теоретическим основанием для натуралистического пантеизма Джордано Бруно (1548–1600). Если в философии Николая Кузанского бог оставался сверхприродным началом, то, согласно точке зрения Бруно, вселенная имеет единое начало, совмещающее в себе материю и форму, совокупность вещей и закономерность их связей между собой, природу и бога. В сущности под понятием бог он понимал живое творчество природы, производящее многообразие всех живых и мертвых вещей.
Развивая идеи Коперника, Бруно выдвинул концепцию бесконечной Вселенной, в которой существует бесконечное множество миров, населенных разумными существами.
Причем вся эта бесконечная Вселенная управляется теми же естественными законами, которые действуют на земле. Бруно тем самым утверждает принципы единства всего материального мира и универсальности законов его функционирования — принципы, которые сыграли важнейшую роль в становлении естествознания.
Методология научного познания развивалась в трактатах выдающихся художников эпохи Возрождения. В этой связи необходимо отметить титаническую фигуру Леонардо да Винчи (1452–1519). Принципиально новый подход к художественному произведению, принципиально новая "техника живописи требовали разработок в области геометрии строения живого организма, изучения законов человеческого зрения. Все это заставляло Леонардо обращаться к проблеме человеческого познания. Главный источник познания великий художник усматривал в опыте. Все, что не опирается на непосредственное изучение природы отвергается Леонардо. Но опыт рассматривается итальянским художником не только и даже не столько как наблюдение за природой, сколько как эксперимент. Он подчеркивал необходимость многократного повторения опытов для того, чтобы повысить достоверность результатов, полученных с их помощью. При проведении опытов, по мнению Леонардо, необходимо учитывать условия, в которых они происходят, чтобы исключить побочные влияния на изучаемые природные процессы.
В рассуждениях Леонардо да Винчи об эксперименте как методе научного познания недостает еще строгости, не разработана система измерений, поэтому художник очень часто ошибается в истолковании данных, полученных с его помощью. Тем не менее именно Леонардо был одним из непосредственных предшественников гениального естествоиспытателя Г. Галилея (1564–1642) в разработке теории экспериментального познания природы.
Галилео Галилей, используя эксперимент и средства математического анализа для обработки полученных в процессе эксперимента данных, добивается огромных результатов практически во всех разделах тогдашней физики. Он отвергает физику качеств античности, пытаясь свести качественные вменения вещей к их геометрическим и количественным характеристикам. Так постепенно преодолевается бытующие представления о природе как совокупности таинственных сил, которые можно заставить служить человеку с помощью магических действий. На повестку дня ставится вопрос о создании новой методологии научного познания.
Хотя вопрос об определении метода научного познания был одним из наиболее насущных для философов эпохи Возрождения, но основной задачей их работ была задача определения места человека в мире и вытекающих из этой задачи этических и социальных проблем. Крушение средневековой иерархии, освобождение сущностных сил человека от всех ограничений и стеснений, которые накладывала на него церковь и сословная организация общества, необычайно быстрый рост достижений культуры, особенно в области искусства, рассматривались философами Возрождения как доказательство центрального положения человека в мироздании. В их представлении человек становился титаном, которому по плечу любое преобразование природных и социальных сил. Отсюда вытекает гуманистическая направленность всего европейского Возрождения. Философы Возрождения намного выше ставили человека нежели мыслители классической Греции, которые никогда не пытались поставить человека в центр бытия.
Для главы школы флорентийских платоников Марсилио Фичи́но (1433–1499) человек является связующим звеном всей космической иерархии. Он может охватить своим познанием все бытие, ибо его душа причастна мировой душе – источнику всего движения и всей жизни. Безграничность познания человека роднит его с Богом. Фичино по сути дела обожествляет человека, наделяя его абсолютной свободой и безграничной творческой мощью.
Столь же высокого мнения о месте человека в мире держался блестящий мыслитель итальянского Возрождения Джованни Пи́ко де́лла Мира́ндола (1463–1494) Согласно Пико делла Мирандоле, человек, не имея своего закрепленного места в иерархии космоса, свободен в формировании своей человеческой сущности. Его высшее предназначение быть связующим звеном мироздания. Наделенный свободной волей и безграничной творческой мощью, человек богоподобен. «По одному знаку человека готовы служить ему земля, элементы, животные, небеса, о его благе и спасении пекутся ангелы».
Может быть не столь красочно, но столь же определенно о высоком месте человека в мире говорили и другие мыслители эпохи Возрождения, особенно раннего ее периода. Рассматривая человека как венец мироздания и столь высоко оценивая его возможности и способности, философы эпохи Возрождения в целом правильно отражали реальные процессы, развивавшие социальную и творческую активность индивида. Но это была лишь одна сторона медали титанизма эпохи Возрождения. Второй ее стороной было то, что не связанная никакими рамками и ограничениями индивидуальная активность порождала безудержный эгоизм, пренебрежение всеми моральными нормами, нравственными принципами ради достижения цели. Даже самые блестящие деятели этой эпохи постоянно демонстрировали эти неприглядные свойства обратной стороны возрожденческого титанизма. Лоренцо Медичи – властитель Флоренции, самый щедрый покровитель наук и искусств не останавливался перед изощренными казнями тех, кто был заподозрен в покушении на его абсолютную власть. Эта обратная сторона медали не могла не отразиться в работах деятелей Возрождения. Так, блестящий филолог и публицист Лоренцо Валла считал смерть за отечество и родину опасным предрассудком и утверждал, что личная жизнь индивида большее благо, чем жизнь всех людей. Известный политик и крупнейший теоретик политики эпохи Возрождения Никколо Макиавелли утверждал, что для достижения политических целей, которые ставит себе государь, приемлемы все средства. Безудержный эгоизм и отсутствие всяких сдерживающих норм в политической деятельности, которые на каждом шагу демонстрировала эпоха Возрождения, приводят французского философа Мишеля Монтеня к скептицизму по поводу убеждения М. Фичино и Дж. Пико делла Мирандоллы об исключительном положении человека в системе мироздания. Человек по мнению Монтеня, является частью природы, и его деятельность должна быть подчинена естественным законам, управляющим мирозданием.
Реакцией на эгоистическое стремление к богатству и власти во чтобы то ни стало, которым характеризовался период первоначального накопления капитала, совпадавший с эпохой Возрождения, явились знаменитые социальные утопии Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы. Усматривая все беды человеческого общества, порожденные эгоизмом, в существовании частной собственности, которая разделяет людей, заставляет их беспощадно бороться друг с другом за богатство, власть и привилегии. Мор и Кампанелла видят единственный выход из такого положения в упразднении частной собственности и перестройке всей социальной жизни общества на основах коллективизма.
Хотя в произведениях деятелей эпохи Возрождения во многом отражались основные установки раннебуржуазных революций, тем не менее эти революции прошли под лозунгами не Возрождения, а реформации, которая началась в Германии в начале ХVI века и скоро охватила многие страны Западной Европы. И хотя самые известные деятели реформации – Мартин Лютер и Жан Кальвин – весьма негативно относились к скептицизму и свободомыслию деятелей Возрождения, но без этого свободомыслия невозможно было возникновение реформационного движения. Реформация явилась продолжением той критики социально-экономических порядков средневековья, которую начали деятели эпохи Возрождения.
Возрождение не стало идеологией революции, потому что любая революция – это прежде всего дело народных масс. Но слишком большая дистанция и в культурном, и в социальном отношении отделяла блестящего филолога, юриста и философа от безграмотного, забитого, но верующего народа. Чтобы воздействовать на массы и стать идейной основой буржуазных преобразований, буржуазная идеология должна была переодеться в платье религии. Утверждая, что спасение души необходимо только через личную веру каждого человека без посредничества церковной иерархии, что каждый человек не только может, но и обязан знать и толковать Святое писание, что успех в мирских делах – это знак предопределенности к спасению души, реформаторы подрывали идейную основу не только церковной, но и сословной иерархии эпохи средневековья и подготавливали идейные лозунги, под которыми прошли нидерландская и английская буржуазные революции ХVII века.
Авторский текст:
1. Какие можно выделить этапы развития белорусской философской мысли? 2. Почему XVI в. можно назвать «золотым веком» в истории белорусской культуры и философии? 3. Какие негативные последствия для белорусской культуры связаны с образованием Речи Посполитой? 4. В чем заключается особенность концепций белорусского национального Возрождения, выдвинутых революционерами-демократами во второй половине XIX – начале XX вв.? Почему эти идеи сохранили свое значение и для нашего времени?
Первой особенностью белорусской философской мысли является акцент, который делали видные белорусские мыслители на понятии «свобода» как в области личных прав человека, так и в области социально-политических институтов общества. Это своеобразие белорусской философии было вызвано историческими обстоятельствами. Уже с эпохи Киевской Руси, согласно свидетельствам древнейших летописей, Полоцк — социально-политический центр средневековой Беларуси — был также и одним из культурно-экономических центров древней Руси, в котором сохранялись, хотя и в искаженном виде, вечевые собрания, представлявшие собой одну из форм контроля общества над государственной властью. В дальнейшем объединение православных белорусов и литовцев, гораздо позже принявших христианство (католицизм), в единое и достаточно заметное на политической карте Европы XIV XVI вв. государство (Великое княжество Литовское) привело к тому, что социально-политические институты, гарантирующие свободу культурной и религиозной жизни двух народов, становятся необходимым условием существования и устойчивого функционирования этого государства. Поэтому проблема обоснования свобод и прав сословий, религиозных конфессий и отдельных личностей являлась, пожалуй, главной проблемой белорусских мыслителей эпохи Возрождения, хотя Контрреформация и присоединение ВКЛ к Польше сыграли весьма негативную роль в развитии и политических институтов, и идей свободного общества и свободы личности.
Второй особенностью белорусской философской мысли является проблемы религиозной веры. Хотя проблема соотношения веры и разума была одной из главных проблем всей европейской философии эпохи средневековья, тем не менее, в Беларуси XVI XVIII вв. эта проблема являлась центральной, поскольку христианские конфессии (православие и католицизм), находясь в оппозиции друг другу, создавали поле напряженных интеллектуальных дискуссий между представителями этих конфессий. Но именно такая напряженность (если в нее, разумеется, не вмешивается государственная власть) и создает благоприятный климат для развития свободного философского мышления.
Третьей особенностью белорусской философской мысли, тесно взаимосвязанной с двумя другими, является ее практическая направленность. Этим объясняется как отсутствие четко разработанных философских систем, так и превалирование в ней проблем, которые непосредственно затрагивали интересы тех или иных социальных групп и религиозных конфессий.
Наконец, особенностью белорусской философской мысли является и такое ее качество, как терпимость, уважительное отношение к различным точкам зрения, стремление вести корректную дискуссию со всеми оппонентами.
Пожалуй, наиболее полно эти характерные особенности, а также основные проблемы белорусской философской мысли, драматизм духовной истории белорусского народа, его ментальное своеобразие, самобытность национальной культуры, находят отражение в работе известного современного белорусского философа Семена Подокшина «Беларусь: Фрагменты истории и свободы».
Историю белорусской философской мысли можно разделить на несколько этапов, которые тесно взаимосвязаны с историческими периодами социально-экономического и духовно-культурного развития Беларуси.
Первый совпадает со временем существования Киевской Руси. Принятие христианства в 988 г. приобщило восточнославянские племена — родоначальников трех великих восточнославянских народов: русских, украинцев, белорусов — к сокровищницам европейской философской мысли. Поскольку само христианство являлось синтезом восточной религиозной мысли и античной философской традиции, то принятие христианства позволило восточным славянам овладеть и наследием античной философии. При этом, поскольку родоначальники трех восточнославянских народов жили в одном государстве и приняли одну и ту же христианскую конфессию (православие), то выдающихся представителей философско-религиозной мысли этой эпохи одновременно можно считать и представителями, формирующейся философской мысли Беларуси. Поскольку вся духовная жизнь Киевской Руси была пронизана религиозным мировоззрением, а образование было под контролем православной церкви, постольку важнейшей особенностью философской мысли этого периода был ее теоцентрический характер. Проблемы онтологии, гносеологии, философской антропологии тесно увязывались представителями философской мысли этого периода с основными догматами христианства и православного богословия. Да и сами представители этой мысли были в своем большинстве деятелями церкви достаточно высокого ранга.
Наиболее заметными фигурами философско-религиозной мысли этого периода были Климент Смолятич (первая пол. XII в.) и Кирилл Туровский (1130 1193).
Климент Смолятич получил образование в Константинополе, где ознакомился с традициями византийской богословско-философской мысли. Проделав очень быструю церковную карьеру и пользуясь поддержкой киевского князя Изяслава, Климент Смолятич одно время возглавлял русскую православную церковь. До наших дней дошло только одно произведение Смолятича «Послание пресвитеру Фоме», в котором он обосновывал свое право на руководство русской православной церковью. Важнейшей особенностью религиозно-философской мысли Климента Смолятича была его система метафорического толкования библейских текстов. За внешними событиями еврейской и христианской истории, изложенными в Ветхом и Новом Завете, Климент Смолятич в соответствии с традициями византийского богословия пытается усмотреть высший смысл, определяющий предназначение и цель всей истории и жизни каждого человека.
Второй выдающийся представитель белорусской философской мысли эпохи Киевской Руси Кирилл Туровский также, как и Климент Смолятич, занимал довольно высокое положение в иерархии русской православной церкви, являясь епископом города Турова. он оставил довольно богатое религиозно-философское наследие: молитвы, притчи, поучения на религиозные праздники и т.д. Мировоззрение Кирилла носило ярко выраженный теоцентрический характер. Вся природа и естественные явления, с его точки зрения, являются символическим выражением неких высших замыслов ее Творца. Задачей же мыслителя является разгадка этих высших замыслов.
Кирилл Туровский, хотя и с понятными для его времени оговорками, обосновывает право образованных верующих толковать Писание, в котором в соответствии с богословско-философской мыслью содержится подлинная мудрость, данная Богом всему человечеству.
Второй этап развития белорусской философской мысли тесно связан с распадом Киевской Руси в результате нашествия со второй половины XIII в. монголо-татарских завоевателей и включением западных областей Киевской Руси в состав нового государства Великого княжества Литовского. Это государство в ожесточенной борьбе с Тевтонским орденом, с одной стороны, и с монголами — с другой, в течение XIV XV вв. сумело сохранить свою независимость и стать в XV в. одним из самых сильных государств Европы. Стабилизация международного положения Великого княжества Литовского, рост экономики, развитие торговли привели к началу XVI в. к бурному развитию духовной жизни. Через политические, торговые и религиозно-культурные связи ВКЛ, в отличие от Москвы, было гораздо теснее связано с Западной Европой, в которой эпоха Ренессанса завершилась Реформацией. Поэтому эти культурно-исторические события в Западной Европе оказали свое влияние на развитие белорусской культуры в целом и философской мысли в особенности.
Выдающимся деятелем Возрождения и Реформации в Белоруссии являлся Франциск Скорина (1490 1541). Перевод Библии с церковнославянского языка на старобелорусский, который осуществил Ф. Скорина, сделал для развития белорусского языка то же, что сделал для развития немецкого языка перевод Библии с латинского на немецкий, осуществленный М. Лютером. Скорина проповедовал в своих предисловиях и послесловиях к книгам Ветхого Завета идеи веротерпимости, защищал принципы личных отношений с Богом без посредничества Церкви. Важное место в работах Ф. Скорины занимает решение социально-политических проблем. Он являлся сторонником естественно-правовой концепции. В соответствии с классической теорией естественного права философ противопоставляет закон прирожденный закону писаному. При этом прирожденный закон должен быть мерилом правомочности законов, реально действующих в государстве. Эти идеи Ф. Скорины далеко обгоняли свое время и только впоследствии получили свое дальнейшее развитие в работах выдающихся правоведов и философов Западной Европы в XVII в.
Если Ф. Скорина заложил основы белорусской философской мысли эпохи Возрождения, то Симон Будный и Андрей Волан являются, пожалуй, самыми яркими продолжателями тех социально-политических идей, которые высказал в свое время Ф. Скорина.
Сымон Будный (1530 1593) явился одним из виднейших представителей реформационного движения. Перейдя еще в 1558 г. в протестантское вероисповедание, Сымон Будный очень скоро революционизирует свои взгляды и становится одним из лидеров наиболее радикальной и рационалистической версии протестантизма — антитринитаризма. Как и другие последователи антитринитаризма Будный в своих работах критикует важнейший догмат ортодоксального христианства — догмат о троичности и единстве Бога. Рассматривая Бога как безличное творческое начало, созидающее мир, Будный отрицает божественную сущность Иисуса, критикует учение ортодоксов о единосущности Бога-Отца и Бога-Духа Святого. Важнейшее место в учении С. Будного занимает его попытка рационализировать христианство, освободив его от всякой аргументации опирающейся на мистические основы христианского вероучения. Как самые радикальные протестанты, антитринитарии оказались под ударом не только ортодоксов, но и своих бывших соратников. Поэтому огромную роль в работах последнего периода жизни С. Будного играет защита концепции веротерпимости. Пожалуй, именно идеи С. Будного по рационализации христианства и защиты веротерпимости являются выдающимся вкладом белорусского философа и реформатора в развитие всей европейской философии. Идеи рационализации христианства впоследствии приведут в европейской философии к первым концепциям деизма, а защита веротерпимости станет одной из стержневых идей социально-политической мысли XVII XVIII вв.
Андрей Волан (1530 1610), занимая видные должности в государственной системе Речи Посполитой, развивает идеи естественно-правовой концепции. Разделяя юридические государственные законы и естественное право, которое должно являться критерием и нормой, регулирующей государственное законодательство, А. Волан одним из первых в европейской философской мысли вводит понятие естественных прав человека.
XVI в. был «золотым веком» белорусской культуры в целом и философской и общественной мысли в частности. Во-первых, являясь языком государственного делопроизводства ВКЛ, белорусский язык развивался. Перевод Франциском Скориной Библии с церковнославянского на старобелорусский язык превратил его в основу для развития всей духовной культуры. Во-вторых, ВКЛ, в состав которого входила Белоруссия, было для XVI в. своего рода уникальным государством, где существовал пусть ограниченный, но диалог православия и католицизма. В отличие от Европы, где бушевали религиозные войны между протестантами и католиками, ВКЛ оставалось своего рода оазисом, где гонимые (радикальные протестантские секты, например, антитринитарии) находили себе убежище и могли продолжать свою деятельность. В-третьих, рост городов, относительная слабость высшей государственной власти создавали условия для развития личных и сословных прав граждан ВКЛ, что, в свою очередь, способствовало созданию интеллектуальной атмосферы свободной дискуссии необходимой для существования и развития философской мысли. Все это привело к появлению целого ряда деятелей в области философии и общественной мысли, работы которых имели влияние на развитие европейской философии в целом. К упомянутым уже Ф. Скорине, С. Будному, А. Волану, здесь нужно отнести также Л. Сапегу, М. Литвина, В. Тяпинского, Н. Гусовского.
Положение серьезно меняется к началу XVII в. Обстоятельства, вызвавшие в XVI в. подъем духовной культуры, сменились на прямо противоположные. Вследствие Люблинской унии (1569 г.), навязанной ВКЛ Польшей, белорусские земли из культурного центра ВКЛ превратились в заштатную провинцию Речи Посполитой. Белорусский язык утратил свой статус государственного и начал постепенно терять свое культурное значение. Наступление католицизма на своих религиозных оппонентов (как православных, так и протестантов), — явление, которое получило в истории название Контрреформации — превратило Беларусь из оазиса веротерпимости, которым она была в эпоху религиозных войн в Европе, в арену конфессиональной борьбы. Кроме того, преследования других христианских конфессий, запрещение их представителям занимать какие-либо значимые должности в Речи Посполитой очень быстро привели к окатоличиванию и постепенному ополячиванию верхних социальных слоев белорусского общества. Православие, белорусский язык были вытеснены на периферию культурной жизни. Этот процесс усилился после принятия Брестской унии (1596 г.), навязанной католической церковью православным иерархам.
Включение ВКЛ в состав Польши привело к увеличению могущества вновь образовавшегося государства и росту его внешнеполитических амбиций. Вмешательство польско-литовской государственной власти в вопросы внутренней политики России, попытки Польши осуществить захват исконных русских земель и поддержка ею всех тех сил, которые сознательно или неосознанно стремились разрушить русское государство, привели к обострению отношений между Речью Посполитой и Россией. Вследствие этого Беларусь на протяжении всего XVII в. становится ареной кровопролитных войн между этими государствами, и тот рост торговли и городов, который был заметен в предыдущем столетии, был сведен на нет, а затем обращен вспять. Ослабление роли среднего класса в жизни белорусского общества привело к усилению феодальных магнатов (например, князей Радзивиллов) и мелкого шляхетства, полностью окатоличенных и ополяченных к концу XVII в. Белорусский язык и элементы белорусской культуры в виде фольклора остались уделом низших социальных слоев белорусского общества. Однако этот процесс денационализации и культурной деградации белорусского народа, вызванный двумя униями, проходил не без сопротивления со стороны тех социальных слоев, которые усматривали в нем угрозу своему существованию. Поэтому основной темой общественной и философской мысли Беларуси в XVII в. была дискуссия между последователями православия и униатами, за которой скрывались более глубокие социально-политические проблемы выбора дальнейшего пути развития белорусского общества. Примерами такой полемики могут служить работы М. Смотрицкого в православный период его деятельности и так называемая «Оборона унии» униатского архимандрита Льва Кревзы.
Пожалуй, самой заметной фигурой в философской мысли Беларуси XVII в. был Симеон Полоцкий (1629 1680). Однако он заслужил это видное место в белорусской философской и общественной мысли скорее не новизной своих идей, которые достаточно традиционны и повторяют многие положения религиозно-философских концепций предшествующей эпохи, сколько тем влиянием, которое оказал Симеон на развитие философской мысли в России в период своей вынужденной эмиграции.
К началу XVIII в. затихает и эта полемика между православными и униатскими богословами. Навязанная силой, уния достаточно крепко утвердилась не только среди высших социальных слоев тогдашней Беларуси, но и среди средних, и отчасти низших (крестьянство) слоев, поскольку униаты в борьбе со своими противниками прибегали скорее не к силе аргументов, а к аргументу силы. Победа униатской церкви лишь расчищала почву для окатоличивания, денационализации и ополячивания широких социальных слоев белорусского народа. В свою очередь, агрессивная политика католической церкви в Беларуси далеко назад отбросила процесс развития белорусской мысли. Если работы Сымона Будного, Василия Тяпинского и других деятелей радикальной реформации намного обгоняли свое время и оказывали сильное влияние на европейскую философию XVII в., то в XVIII в., несмотря на казалось бы рост формальной образованности, работу высших учебных заведений, находящихся под контролем иезуитов, философская мысль Беларуси в лице В. Тылковского, Луки Залусского возвращается к идеям давно преодоленной в Западной Европе схоластики.
Правда, во второй половине XVIII в. белорусская философская и общественная мысль постепенно начинает преодолевать схоластику: появляется так называемая эклектическая философия А. Скорульского, С. Шадурского и Б. Добшевича, в которой схоластическая философия самым причудливым образом сочеталась с определенными идеями новой европейской философии. Тем не менее, она далеко не достигает того уровня развития, на который поднялась белорусская философская мысль в XVI в.
Включение Беларуси в конце XVIII в. в результате разделов Речи Посполитой в состав Российской империи и влияние тех социальных потрясений, которые испытала вся Европа в результате Великой французской революции и наполеоновских войн, пробудили белорусскую философскую и общественную мысль, перед которой под влиянием этих событий встал вопрос о дальнейших путях развития Беларуси. При этом, пытаясь решить этот вопрос, белорусская общественная и философская мысль в первой половине XIX в. разделилась на два направления. Представители части белорусской интеллигенции, воспитанные в условиях господства польской культуры, видели дальнейший путь развития Беларуси в рамках восстановленной и обновленной Речи Посполитой (в границах 1772 г., включавших территорию современной Беларуси), в которой должны быть проведены глубокие социально-политические преобразования, вплоть до отмены крепостного права. К ним относились, прежде всего, представители тайных обществ филоматов (любителей знания) и филоретов (друзей добродетели), сыгравших большую роль в подготовке польского восстания 1830 г. Ярким представителем и идеологом движения филоматов и филоретов был Ян Чачот (1796 1847).
С другой стороны, уже после польского восстания за независимость 1863 г. всё большую силу в Беларуси начинают играть представители так называемого западнорусизма, видевшие единственную возможность дальнейшего развития Беларуси в рамках Российской империи. Видную роль в западнорусизме играет в 60 70 гг. XIX в. историк М. Коялович (1828 1891), утверждавший, что основная часть населения Беларуси (особенно православного вероисповедания) тяготеет к единству с Россией и выступает против засилья в Беларуси польского языка и польской культуры.
Но ни представители филоматов и филоретов, ни западнорусисты, по сути дела, не выражали глубинных чаяний белорусского народа. Первые, — потому что отрицали само существование этого народа, забывая о том, что ополяченная и окатоличенная верхушка белорусского общества являлась, по сути дела, опорой (несмотря на ее фрондёрские настроения) царского правительства в Беларуси, поскольку понимала, что только имперская администрация была гарантом того социального порядка, при котором сохранялось доминирующее положение привилегированных сословий общества. Как ни странно, этой удивительной близорукостью страдали и представители западнорусизма, не замечая, что имперская администрация фактически использует ополяченное дворянство как проводника своей политики на территории Беларуси.
Подлинной альтернативой как пропольски ориентированной части интеллигенции, так и проимперски настроенных представителей идеологии западнорусизма явились философские и общественно-политические взгляды белорусских революционеров-демократов К. Калиновского, Ф. Богушевича, И. Луцевича (Я. Купала), К. Мицкевича (Я. Колас) и др. В результате политики окатоличивания и ополячивания белорусского дворянства, проводившейся в течении двух столетий Речью Посполитой, и административной деятельности царского правительства, опиравшегося в проведении своей сословно ориентированной политики на это дворянство, подлинным носителем белорусского языка и культуры оказалось белорусское крестьянство и социальные низы городского населения. Именно поэтому в результате процессов формирования белорусской нации и роста интереса к белорусской культуре во второй половине XIX в. ряд национально ориентированных деятелей культуры всё в большей степени начинают понимать, что в условиях Беларуси национальное освобождение и возрождение отечественной культуры невозможно без решения вопросов социальной справедливости, без равных возможностей для всех членов общества на образование на родном языке, на доступ к сокровищницам национальной и мировой культуры. Необходимым условием возрождения белорусской национальной культуры они считают коренные преобразования социалистического типа в области социально-экономических отношений.
Подлинным родоначальником белорусского революционно-демократического движения был участник восстания 1863 г., один из наиболее последовательных и активных деятелей национально-освободительного движения в Беларуси Кастусь Калиновский (1838 1864). В публицистических работах К. Калиновского впервые вопросы национального и социального освобождения рассматриваются как двуединая задача, без решения которой невозможно ни социально-экономическое, ни духовно-культурное развитие Беларуси.
Развитие идей К. Калиновского во второй половине XIX в. было связано с именем выдающегося белорусского поэта и просветителя, участника восстания 1863 г. Франциска Богушевича (1840 1900). В поэтических и прозаических работах Богушевича высказываются мысли о том, что развитие национальной белорусской культуры и языка невозможно без утверждения социальной справедливости.
Влияние белорусских революционеров-демократов на развитие самосознания формирующейся белорусской нации было исключительно сильным. Практически все деятели белорусского национального возрождения начала XX в. были людьми левых и даже социалистических (с разными оттенками) убеждений. В этой связи интересны мысли о возрождении национальной культуры, высказанные выдающимся белорусским поэтом Максимом Богдановичем (1891 1917).
Однако уже И. Абдиралович (Кончевский), будучи одним из идеологов белорусского национального возрождения начала XX в., отмечает определенные трудности в развитии белорусской национальной идеи, заключающейся в том, что к делу возрождения национальной культуры часто присоединяются лица, которые под маской этого возрождения прячут свои корыстные и узкоклассовые интересы.
Свой собственный путь исторического развития Беларуси предлагали философы и публицисты религиозной ориентации. Наиболее характерным в этой связи являются работы Д. Скрынченко, видного публициста и общественного деятеля Беларуси в начале ХХ в.
Тем не менее, следует отметить, что ведущими в развитии философской и общественной мысли Беларуси начала ХХ в были идеи трех направлений: революционной демократии, национального возрождения и, становящегося все более влиятельным, марксизма. Исторические события 1917 г. — Февральская и Октябрьская революции — подтвердили правильность тех ориентиров в развитии национальной белорусской культуры, которые были определены революционерами-демократами еще во второй половине XIX в. Только соединение национально-освободительной борьбы и радикальных социальных реформ привело в первое послереволюционное десятилетие к невиданному подъему национальной культуры.
Развитие белорусской философии после 1917 г. было обусловлено господством марксизма в духовной жизни не только республики, но и всего того культурно-исторического пространства, в которое была включена Беларусь — Советского Союза. Поэтому история белорусской философии в 20 80 гг. ХХ в. была тесно связана с развитием советской философии.
Распад Советского Союза в начале 90-х годов вновь поставил перед философией Беларуси те же проблемы, которые стояли перед белорусскими философами в конце XIX — начале ХХ вв. Решение этих проблем в настоящее время зависит от того, насколько наиболее продвинутые интеллектуалы и деятели культуры осознают и выразят в своих трудах альтернативные пути развития глобализирующегося человеческого общества и место Беларуси в этом процессе.
Н.А. Бердяев
Вопросы и задания:
1. Какую роль в рождении оригинальной русской философии сыграл Чаадаев?
2. Почему историософия Чаадаева пробудила русскую философскую мысль?
3. Какой ответ на вопросы, поднятые Чаадаевым, дали славянофилы?
4. Какое отношение к России и к Западной Европе высказывали славянофилы?
5. Какую роль в западничестве сыграл А.И. Герцен?
6. Почему радикальное западничество превратилось впоследствии в концепции русского социализма?
Первое пробуждение самостоятельной мысли и самосознания XIX века произошло в Чаадаеве, человеке исключительно одаренном, но почти ничего не написавшем. <...> Его необычайно острые и сильные мысли выразились в одном «философическом письме». <...> Историософическая тема — основная в русской мысли XIX века. Самостоятельная русская мысль прежде всего задумалась над тем, в чем задача России и особенность eç пути, Восток ли она или Запад. <...> Философия истории Чаадаева была восстанием против русской истории, против русского прошлого и русского настоящего. Дело Петра пробудило русскую мысль и русское творчество. Герцен сказал, что на реформу Петра русский народ ответил явлением Пушкина. <...>
Чаадаев выступил решительным западником и западничество его было криком патриотической боли. Он был типичным русским человеком XIX века верхнего культурного слоя. Его отрицание России, русской истории — типическое русское отрицание. Его западничество было религиозным, в отличие от последующих форм западничества, он очень сочувствовал католичеству, видел в нем активную, организующую и объединяющую силу всемирной истории, и в нем видел спасение и для России. Русская история представлялась ему лишенной смысла и связи, не принадлежащей ни к Востоку, ни к Западу — отражение той потери культурного стиля и единства, которая характерна для Петровской эпохи.
Россию Чаадаев считает уроком и предостережением для других народов. Власть увидела в Чаадаеве революционера. Но в действительности он был близок по своим идеям к де Местру, Бональду и Шеллингу, с которым он переписывался и который был о нем высокого мнения. <...> Чаадаев высказал мысль, которую нужно считать основной для русского самосознания, он говорит о потенциальности, непроявленности русского народа. Эта мысль могла казаться осуждением русского народа, поскольку она обращена к прошлому, — русский народ ничего великого в истории не сотворил, не выполнил никакой высокой миссии. Но она же может превратиться в великую надежду, в веру в будущее русского народа, когда она обращена к будущему, — русский народ призван осуществить великую миссию. Именно на этой потенциальности и отсталости русского народа весь XIX век будет основывать надежду на то, что русский народ призван разрешить вопросы, которые трудно разрешить Западу, вследствие его отягченности прошлым <...>. Так было и у Чаадаева. Русское правительство ответило на первое творческое пробуждение русской мысли объявлением Чаадаева сумасшедшим, он был подвергнут медицинскому освидетельствованию. Чаадаев был этим подавлен и умолк. Потом он пишет «Апологию сумасшедшего» и в ней высказывает характерные для русского сознания мысли о русском мессианстве.
<...> Творческая оригинальность религиозной и философской мысли обнаружилась у славянофилов. Они обосновывали миссию России, отличную от миссии народов Запада. Оригинальность славянофилов связана была с тем, что они пытались осмыслить своеобразие восточного, православного типа христианства, легшего в основу русской истории. Хотя славянофилы искали органических основ и путей, но они были также раскольниками, жили в разрыве с окружающей действительностью. Они отрицали императорскую, петровскую Россию, они не чувствовали себя дома в действительности Николая I, и власть относилась к ним подозрительно и враждебно, несмотря на их православие и монархизм. Не было ничего общего между системой официальной народности <...> и славянофильским пониманием народности. Система официальной народности была основана на трех принципах — православие, самодержавие и народность, и система славянофильская признавала эти же три принципа. Но дух был противоположный. Совершенно ясно было, что для системы официальной народности примат принадлежал принципу самодержавия <...>. Совсем иной смысл принципы эти имели у славянофилов. Прежде всего они признавали абсолютный примат религиозного начала и искали православия очищенного, не искаженного и не извращенного историческими влияниями. Также стремились они к выявлению подлинной народности, народной души. Они видели образ русского народа освобожденным от искажений, которые они приписывали западному рационализму и государственному абсолютизму. <...> Славянофилы — антигосударственники, у них есть даже сильный анархический элемент, они считали государство злом и власть считали грехом. Они защищали монархию на том основании, что лучше, чтобы один человек был замаран властью, всегда греховной и грязной, чем весь народ. <...> Русский народ славянофилы считали не государственным. Русский народ имеет призвание религиозное, духовное и хочет быть свободен от государствования для осуществления этого призвания. <...> Славянофилы верили в народ, в народную правду и народ был для них прежде всего мужики, сохранившие православную веру и национальный уклад жизни. Славянофилы были горячими защитниками общины, которую считали органическим и оригинально русским укладом хозяйственной жизни крестьянства, как думали все народники. Они были решительными противниками понятий римского права собственности. Не считали собственность священной и абсолютной, собственника же считали лишь управляющим. Они отрицали западную буржуазную, капиталистическую цивилизацию. И если они думали, что Запад гниет, то потому, что он вступил на путь этой буржуазной цивилизации, что в нем раскололась целостность жизни. Славянофилы уже предвосхитили то различение между культурой и цивилизацией, которое на Западе стало популярно со времен Шпенглера. Несмотря на консервативный элемент своего миросозерцания, славянофилы были горячими защитниками свободы личности, свободы совести, мысли, слова и своеобразными демократами, признавали принцип верховенства народа.
<...>Герцен был западником, спорил со славянофилами в салонах 40-х годов. Хотя он тоже прошел через гегелианство, но скоро перешел к Фейербаху. Основным влиянием на него было не влияние немецкое, а влияние французской социалистической литературы. Социалистическое миросозерцание Герцена выработалось под влиянием французских социалистов. Возникший тогда немецкий социализм, т. е. марксизм, был ему чужд. Герцен был из тех русских западников, которые страстно мечтали о Западе и идеализировали его. Герцен эмигрировал, был одним из первых русских эмигрантов. Он попал на Запад в атмосферу революции 48-го года; он сначала увлекся этой революцией и возлагал на нее большие надежды. Но Герцену суждено было пережить жгучие разочарования в последствиях революции 48 г., в Западе и западных людях вообще. Увлечение Герцена Западом было типически русским и типически русским было и разочарование Герцена в Западе. После него многие русские пережили аналогичное разочарование. Герцен был поражен и ранен мещанством Запада. Он увидел этот мещанский, мелко-буржуазный дух и в социалистах. Он один из первых увидел возможность социалистической буржуазности. <...>
Герцен, в отличие от других представителей левого лагеря, не исповедовал оптимистической теории прогресса, наоборот, он защищает пессимистическую философию истории, он не верит в разумность и благость исторического процесса, идущего к осуществлению верховного блага. Это оригинально и интересно у Герцена. Верховной ценностью он признает человеческую личность, которая раздавлена историческим прогрессом. Он кладет основание своеобразному русскому индивидуалистическому социализму, который в 70-е годы будет представлен Н. Михайловским. Индивидуализм социалистический противоположен индивидуализму буржуазному. <... > Как ни ужасен самодержавный режим Николая I, крепостное право, невежество, но именно в России, в русском народе скрыта потенция новой, лучшей, не мещанской, не буржуазной жизни. Герцен видит эти потенции в русском мужике, в сером мужицком тулупе, в крестьянской общине. В русском крестьянском мире скрыта возможность гармонического сочетания принципа личности и принципа общинности, социальности. <...> Вера в русский народ, в правду, заключенную в мужике, есть для него последний якорь спасения. Герцен делается одним из основоположников русского народничества, своеобразного русского явления. В лице Герцена русское западничество сблизилось с некоторыми чертами славянофильства. В западническом лагере произошел раскол на народников-социалистов и либералов. Герцен и народники-социалисты верили в особые пути России, в ее призвание осуществить лучше и раньше Запада социальную правду, верили в возможность для России избежать ужасов капитализма. Западники либералы думали, что Россия должна идти тем же путем, что и Западная Европа. Народники отрицательно относились к политике, они думали, что политика толкнет Россию по банальному западному пути развития, они признавали примат социального над политическим. Это характерно русский мотив. Герцен, Бакунин, даже такие зловещие революционеры, как Нечаев и Ткачев, в каком-то смысле ближе к русской идее, чем западники, просветители и либералы. Воинствующий атеизм русских революционных, социалистических и анархических направлений был вывернутой наизнанку русской религиозностью, русской апокалиптикой.
Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 27–28, 31–32.
Жан-Люк Нанси (р. 1940)
1. Почему бытие возможно только как со-бытие?
Что может быть более привычным, чем факт бытия, существования? Мы есть. Бытие, наличное бытие есть то, что роднит нас с другими. Мы не обладаем свойством несуществования, чтобы разделять его с другими, несуществование не подлежит определению. Но бытие не есть и некая вещь, которой мы совместно владеем. Бытие не отличается от существования, каждый раз уникального. Поэтому можно сказать, что бытие не является общим в смысле какой-то общей собственности, но что оно совместно. Бытие со-вместно. Что может быть проще такой констатации? И между тем, как не ею, больше всего до сих пор пренебрегала онтология?
Мы существуем со-обща, со-вместно с другими. Что значит «со» в обоих этих случаях? На первый взгляд логика со-бытия соответствует тому, что можно назвать банальной феноменологией неорганизованных совокупностей людей. Люди, совершающие путешествие в одном купе, просто оказываются случайным, произвольным образом одни рядом с другими. Между ними нет никаких отношений. Но они равным образом являются пассажирами данного поезда, пребывающими в одном пространстве и в одно время. Они находятся в промежутке между отьединенностью «толпы» и связностью «группы», будучи ежесекундно близки к превращению в одну или в другую. Подобная приостановленность составляет «со-бытие» в качестве отношения без отношения, т.е. одновременной открытости как отношению, так и отсутствию такового <...>.
Этот способ бытия, существования <...> предполагает, что нет всеобщего бытия, общей субстанции, присущей всем сущностям и идентичностям <...>, но есть бытие-в-месте <...>. Оно скорее представляет собой бытие в качестве отношения, тождественное самому существованию.
Нанси Ж.-Л. О со-бытии // Философия М. Хайдеггера и современность. М., 1991. С. 91–101.
Эрих Фромм (1900–1980)
1. Каковы два основных способа существования человека?
2. Чем отличаются друг от друга экзистенциальная форма обладания от социальной?
3. Почему тенденция «иметь» играет доминирующую роль в жизни современного человека?
4. Что означает для человека «быть»?
1. Под обладанием и бытием я понимаю <...> два основных способа существования, два разных вида самоориентации и ориентации в мире, две различные структуры характера, преобладание одной из которых определяет все, что человек думает, чувствует и делает.
2. При существовании по принципу обладания мое отношение к миру выражается в стремлении сделать его объектом владения и обладания, в стремлении превратить все и всех, в том числе и самого себя, в свою собственность.
3. Что касается бытия как способа существования, то следует различать две его формы. Одна из них является противоположностью обладания и означает подлинную причастность к миру. Другая форма бытия — это противоположность видимости. Она относится к истинной природе, истинной реальности личности или вещи в отличие от обманчивой видимости <...>.
<...> само человеческое существование в целях выживания требует, чтобы мы имели и сохраняли определенные вещи, заботились о них и пользовались ими. Это относится к нашему телу, пище, жилищу, одежде, а также к орудиям производства, необходимым для удовлетворения наших потребностей, такую форму обладания можно назвать экзистенциальным обладанием, потому что оно коренится в самих условиях человеческого существования. Оно представляет собой рационально обусловленное стремление к самосохранению — в отличие от страстного желания удержать и сохранить, которое не является врожденным, а возникло в результате воздействия социальных условий на биологически данный человеческий вид.
<...> Важное значение бытия обнаруживается при противопоставлении его видимости. Если я кажусь добрым, хотя моя доброта — лишь маска, прикрывающая мое стремление эксплуатировать других людей; если я представлюсь мужественным, в то время как я чрезвычайно тщеславен или, возможно, склонен к самоубийству; если я кажусь человеком, любящим свою родину, а на самом деле преследую свои эгоистические интересы, то видимость, то есть мое открытое поведение, находится в резком противоречии с реальными силами, мотивирующими мои поступки. Мое поведение отличается от моего характера. Структура моего характера, истинная мотивация моего поведения составляют мое реальное бытие. Мое поведение может частично отражать мое бытие, но обычно оно служит своего рода маской, которой я обладаю и которую я ношу, преследуя какие-то свои цели <...>.
Понимание несоответствия между поведением и характером, между маской, которую я ношу, и реальностью, которую она скрывает, является главным достижением психоанализа Фрейда. Он разработал метод (свободных ассоциаций, анализ сновидений, трансфера, сопротивлений), направленный на раскрытие инстинктивных (главным образом, сексуальных) влечений, подавляемых в раннем детстве. <...>
Людям присущи две тенденции: одна из них, тенденция иметь — обладать — в конечном счете черпает силу в биологическом факторе, в стремлении к самосохранению; вторая тенденция — быть, а значит, отдавать, жертвовать собой — обретает свою силу в специфических условиях человеческого существования и внутренне присущей человеку потребности в преодолении одиночества посредством единения с другими. Учитывая, что эти два противоположных стремления живут в каждом человеке, можно сделать вывод, что социальная структура, ее ценности и нормы определяют, какое из этих двух стремлений станет доминирующим. Те культуры, которые поощряют жажду наживы, а значит, модус обладания, опираются на одни потенции человека; те же, которые благоприятствуют бытию и единению, опираются на другие. Мы должны решить, какую из этих двух потенций мы хотим культивировать, понимая, однако, что наше решение в значительной мере предопределено принять то или иное решение.
<...> Большинство из нас знают больше о модусе обладания, чем о модусе бытия, так как в нашей культуре модус обладания встречается гораздо чаще. Однако нечто более важное затрудняет определение модуса бытия по сравнению с модусом обладания, а именно сама природа различия между этими двумя способами существования.
Обладание относится к вещам, а вещи стабильны и поддаются описанию. Бытие же относится к опыту, а человеческий опыт в принципе невозможно описать. Полностью поддается описанию лишь наша persona — маска, которую носит каждый из нас, «я», которое мы представляем, — ибо эта persona есть вещь. Напротив, живое человеческое существо — не некий мертвый, застывший образ и потому не может быть описано как вещь. Фактически живое человеческое существо вообще невозможно описать. В самом деле, можно многое сказать обо мне, моем характере, моей общей жизненной ориентации. Подобное принципиальное знание может достичь большой глубины в понимании и описании моей психической структуры. Но весь я, вся моя индивидуальность, мое своеобразие, которое столь же уникально, как и отпечатки моих пальцев, никогда не могут быть полностью постигнуты <...>. <...> Можно исписать целые страницы, пытаясь описать улыбку Моны Лизы, а улыбка, запечатленная на картине, так и останется неуловимой, но не потому, что она так «загадочна». Загадочна улыбка каждого человека (если только это не заученная, искусственная улыбка на рекламном плакате). Никто не может точно описать выражение интереса, энтузиазма, любви к жизни, ненависти или нарциссизма, которое можно увидеть в глазах другого человека, как и все многообразие выражений лица, походок, поз и интонаций, характеризующих людей.
[Быть активным]
Модус бытия имеет в качестве своих предпосылок независимость, свободу и наличие критического разума. Его основная характерная черта — это активность не в смысле внешней активности, занятости, а в смысле внутренней активности, продуктивного использования своих человеческих потенций. Быть активным — значит дать проявиться своим способностям, таланту, всему богатству человеческих дарований, которыми — хотя и в разной степени — наделен каждый человек. Это значит обновляться, расти, изливаться, любить, вырываться из стен своего изолированного «я», испытывать глубокий интерес, страстно стремиться к чему-либо, отдавать. Однако ни одно из этих переживаний не может быть полностью выражено с помощью слов. Слова — это сосуды, наполненные переполняющими их переживаниями. Слова лишь указывают на некое переживание, но сами не являются этим переживанием. В тот момент, когда с помощью мыслей и слов я выражаю то, что я испытываю, само переживание уже исчезает: оно иссушается, омертвляется — от него остается одна лишь мысль. Следовательно, бытие невозможно описать словами, и приобщиться к нему можно, только разделив мой опыт. В структуре обладания правят мертвые слова, в структуре бытия — живой невыразимый опыт (а также, разумеется, мышление, живое и продуктивное).
<...> Лишь по мере того, как мы начинаем отказываться от обладания, то есть небытия, а значит, перестаем связывать свою безопасность и чувство идентичности с тем, что мы имеем, и держаться за свое «я» и свою собственность, может возникнуть новый способ существования — бытие. «Быть» — значит отказаться от своего эгоцентризма и себялюбия, или, пользуясь выражением мистиков, стать «незаполненным» и «нищим». Однако большинство людей считает, что отказаться от своей ориентации на обладание слишком трудно; любая попытка сделать это вызывает у них сильное беспокойство, будто они лишились всего, что давало им ощущение безопасности, будто их, не умеющих плавать, бросили в пучину волн. Им невдомек, что, отбросив костыль, которым служит для них их собственность, они начнут полагаться на свои собственные силы и ходить на собственных ногах. То, что их удерживает, — это иллюзия, будто они не могут ходить самостоятельно, рухнут, если не будут опираться на вещи, которыми они обладают.
Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990. С. 32–33, 91–92, 93–95, 103–104, 112.
Николай Гартман (1882–1950)
1. Какие формы бытия выделяет Н. Гартман?
2. Как взаимосвязаны эти формы бытия?
К истинному пониманию человеческого существа относится, очевидно, знание о тех бытийных отношениях, в которых находится человек. Ибо человек — существо, зависящее от тысячи условий. Эти бытийные отношения суть полнота мира. Итак, надо понять человека, включая его сознание, исходя из его встроенности в целостность реального мира. Таким образом, мы стоим перед задачей создания новой онтологии. <...> Новая онтология исходит из других соображений. Она усматривает «строение» <...> и «процессы» не раздельно, а вместе. Все реально сущее находится в становлении, оно имеет свое возникновение и уничтожение <...>. В образованиях действует иной способ сохранения, чем субстанциальность: сохранение через внутреннее равновесие, регулирование, самодеятельное воссоздание или самодеятельное превращение. <...> Ее каузальностью является не causa immanens, которая сохраняет себя в действии, a causa transiens, которая исчезает в своем действии. Ее действие не содержится в причине, а возникает заново. Каузальный процесс в новом смысле не является развитием чего-то, что уже содержалось в причине, а представляет производительное созидание.
Строение реального мира имеет форму наслоения. Каждый слой является целым порядком сущего. Главных слоев четыре: физически-материальный, органически-живой, душевный, исторически-духовный. Каждый из этих слоев имеет свои собственные законы и принципы. Более высокий слой бытия целиком строится на более низком, но определяется им лишь частично.
<...> Характер самой реальности при восхождении не меняется. Душевные и духовно-исторические события не менее реальны, чем вещи и животные, процессы вообще не менее реальны, чем образования. Новое понятие реальности не связано с материальностью и пространственностью, а всего лишь со временностью, процессностью и индивидуальностью. <...> Само бытие нельзя ни определить, ни объяснить. Но можно отличить виды бытия и анализировать их модусы. Тем самым их можно осветить изнутри. Это осуществляется анализом реального и идеального бытия. Здесь все связано с внутренними отношениями возможности, действительности и необходимости. Эти отношения в каждой из сфер бытия совсем разные. Их нахождение составляет предмет новой науки. Модальный анализ — ядро новой онтологии.
Все остальное относится к учению о категориях. Оно охватывает совместные принципы (фундаментальные категории) и специальные принципы отдельных слоев бытия. Из последних не все ограничены одним из слоев, некоторые проникают в более высокие порядки сущего, другие обрываются на границах слоев. <...>
Совсем иные формы бытия обнаруживает душевный мир: «субъект» и отличающийся от внешнего «внутренний мир», замкнутость индивидуальных внутренних сфер по отношению друг к другу, поток переживаний со своей своеобразной формой процесса, предметное сознание, а также противодействие акта и содержания (представления). Сюда же относится и трансценденция таких актов, как хотение, действие, познание, любовь и ненависть, в сущности которых заложен выход из внутреннего мира и связывание его с пространственно-предметным миром.
С этой же трансценденцией одновременно начинается духовная жизнь, которая не сводится к сознанию индивида и составляет над ним собственную плоскость бытия, плоскость исторически объективного духа. Язык, право, нравственность, мораль, религия, искусство, техника составляют объективный дух. В нем нет актов, нет сознания, нет наследственности; его продолжение безличностно, он передает себя таким образом, что индивиды врастают в него, его перенимают и передают. Это его форма сохранения. Индивиды же, из-за того, что они охвачены им, являются чем-то бо́льшим, чем субъекты, они — личности. Основные категориальные определения личности опять-таки нового рода: предвидение и предопределение (целевая деятельность), свобода и сознание ценностей. Только находясь в обществе и в объективном духе, личность является нравственным и способным к ответственности существом.
Гартман Н. Старая и новая онтология // Историко-философский ежегодник-88. М., 1989. С. 320–324.
[Закон единства и борьбы противоположностей] Он всеобщ. Положение о его всеобщности стало стандартным; в положение о его всеобщности перестали вдумываться, оно воспринимается как малоинформативное, иногда «пустое». При ответе на вопрос: «Как вы понимаете всеобщность этого закона?» — некоторые студенты, подготовившись к семинару, приводят примеры: «правая и левая стороны дома», «верх и низ стола», «черное и белое» и т.п. Кажется, что всеобщность означает существование везде и во всем. …К сожалению, в отдельных наших учебных пособиях также встречаются недостаточно четкие положения, дающие основание для подобных трактовок. В одном из них, например, говорится: «Все без исключения подчиняется этому закону, поскольку все состоит из противоположностей, взаимно связанных между собой. Примерами противоположностей могут служить верх и низ, внешнее и внутреннее, темное и светлое, северный и южный полюсы, сложение и вычитание, отрицательное и положительное электричество, электронная оболочка и ядро в атоме, ассоциация и диссоциация атомов... наследственность и изменчивость, среда и организм...» («Диалектический материализм». М., 1974. С. 281). Если бы после этого рассуждения было пояснено, что приведенные примеры являются примерами только противоположностей, но что не все из них демонстрируют действие закона противоречивости, то все сказанное можно было бы принять. Однако примеры эти даны под положением, в котором упоминается данный закон, да и в последующем тексте сказанное не уточнено. Между тем именно приведенные примеры нуждаются в более внимательном к ним отношении. Даже если согласиться, что данный закон действует не только в развитии, но и в «просто движении» (т. е. в механическом движении), как на это указывается далее в том же учебном пособии, то не все приведенные примеры будут характеризовать движение, относясь лишь к статике.
Студент, ответивший на вопрос о всеобщности противоречий в духе формальной всеобщности, заходит в тупик, когда его затем спрашивают: «Где же в Ваших примерах развитие? Ведь закон единства и борьбы противоположностей есть источник развития, не так ли?» При всем желании, однако, не удается узнать, как противоположности правого и левого детерминируют «развитие дома», а верх и низ — «развитие стола».
«Пока мы рассматриваем вещи как покоящиеся и безжизненные, каждую в отдельности, одну рядом с другой и одну вслед за другой, — отмечал Ф.Энгельс, — мы, действительно, не наталкиваемся ни на какие противоречия в них. Мы находим здесь определенные свойства, которые частью общи, частью различны или даже противоречат друг другу, но в этом последнем случае они распределены между различными вещами и, следовательно, не содержат в себе никакого противоречия... Но совсем иначе обстоит дело, когда мы начинаем рассматривать вещи в их движении, в их изменении, в их жизни, в их взаимном воздействии друг на друга. Здесь мы сразу наталкиваемся на противоречия» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 123). Если брать не «верх» и «низ», а тот же стол, но в его изменениях физико-химического характера, в течение определенного времени, от момента создания до разрушения, то, очевидно, мы обнаружим в этом предмете тенденцию к устойчивости и тенденцию к изменчивости как взаимопроникающие противоположности, обусловливающие те или иные его состояния, его «движение». Означает ли это, что статичное состояние каких-либо систем (а эта устойчивость статики может быть только относительной) находится за пределами диалектики? Вовсе нет. Та или иная форма, внешняя или внутренняя (в том числе «правое» и «левое» и т.п.), тоже связана с законом единства и борьбы противоположностей (не говоря уже о взаимосвязи качества и количества, формы и содержания и т.п.), но выступает или как результат его действия, или как условие его развертывания. Если бы на поставленный вопрос о всеобщности закона был дан ответ в таком плане, то это можно было бы считать по крайней мере частичным объяснением ситуации.
Не всякие противоположности, находящиеся в единстве, оставляют противоречие. Для того чтобы противоположности образовали противоречие, они должны находиться во взаимодействии (проникать и отрицать друг друга). В противоречиях — и единство, и борьба.
Сама формулировка «закон единства и борьбы противоположностей» провоцирует на упрошенное понимание сути этого закона, механическое «соединение» противоположных сторон. В этом отношении (хотя бы в чисто методическом плане) предпочтительней название «закон диалектической противоречивости».
Противоречие неотрывно от развития, движения, как и развитие от противоречия. Механическое движение противоречиво постольку, поскольку оказывается включенным в развивающуюся систему или имеет внутри себя (как в случае движения планет) развивающиеся стороны. Всеобщность закона диалектической противоречивости идентична всеобщности развития, самодвижения. Диалектические противоречия есть только там, где есть развитие, самодвижение. Этот момент включается в само определение противоречия. «Диалектическое противоречие есть взаимодействие противоположных, взаимоисключающих сторон и тенденций предметов и явлений, которые находятся во внутреннем единстве и взаимопроникновении, выступая источником самодвижения и развития» («Философский энциклопедический словарь». М., 1983. С. 545).
Противоречия есть в любой развивающейся системе от начала и до конца процесса ее развития. Меняются лишь состояния, количественные параметры, характер противоречий, значимость их в системе.
Сами противоположности находятся в изменении, движении. Их взаимодействие связано с обменом веществом, энергией, информацией, влияющим на их изменения и на изменения общей их системы. Количественное и качественное преобладание ведущей противоположности задает направление движения (функционирования) и развития системы; это преобладание вначале бывает скрытым, потенциальным, затем — актуальным- Изменяется степень интенсивности, остроты и зрелости противоречия как токового, степень его близости к моменту своего разрешения.
Проблема этапности развития самих противоречий недостаточно исследована. Иногда ограничиваются приведением мыслей Гегеля о прохождении противоречием стадий тождества, различия, противоположности и противоречия. При этом упускается из виду, что в данном случае Гегель имел в виду либо процесс возникновения, либо процесс познания противоречий, а не развитие предметно-материального, уже ставшего противоречия системы.
В развитии противоречий можно выделить следующие этапы или состояния: 1) гармонию, 2) дисгармонию, 3) конфликт. Уже Гераклитом было замечено, что «из расходящихся — прекраснейшая гармония», что гармония состоит из противоположностей. Связывая представление о противоречиях с гармонией, он подчеркивал также, что «скрытая гармония лучше явной» («Материалисты Древней Греции». М., 1965. С. 42, 46). По Аристотелю, «все гармонично устроенное возникало из неустроенного» («Физика». М., 1936. С. 14). «Гармония вообще возникает из противоположностей... Гармония есть... согласие разногласн-го» (цит. по: Маковельский А. «Досократики». Казань, 1919. Ч. III. С. 35). Традиции античной философской мысли богаты своими «выходами» в современную проблематику теории развития.
Разрабатываемое в последние десятилетия преимущественно в эстетике понятие гармонии начинает все в большей степени привлекать внимание специалистов по философии бытия.
Среди социальных структур гармоничными будут те, у которых обнаружится единство целей, установок («гармония» — «слаженность», «лад», «равнозвучие»). Гармонична та структура (например, семья), которая отличается, несмотря на различия, взаимным соответствием коренных интересов и принципов действия. Единству и борьбе противоположностей в состоянии гармонии свойственно взаимоукрепление: при разнонаправленности противоположностей каждая из сторон также содействует более полному раскрытию возможностей другой стороны и системы в целом. При гармоничном развитии единство системы непрерывно укрепляется, наращиваются темпы позитивных изменений, увеличивается динамизм, пластичность системы в ее взаимоотношении с окружающими системами, ее устойчивость, надежность.
Дисгармония связана с расшатыванием общих структур, с развитием одной стороны за счет другой. Она характеризуется появлением, углублением и обострением взаимоотношений между противоположностями, преобладанием разнонаправленности и взаимоотрицания. «Коллизия, — писал Гегель, — нарушает... гармонию истинно действительного. .. и заставляет единый в себе идеал перейти в состояние разлада и антагонизма» (Соч. Т. XII. М., 1938. С. 209). При конфликте (от лат. conflictus — столкновение) такое состояние достигает предела, что ставит под вопрос само существование развивающейся материальной системы.
Итак, состояние противоречий не является неизменным при развитии систем. Оно может быть гармоничным, но может быть и дисгармоничным и даже конфликтным. Гармония может перерастать в дисгармонию, а последняя преобразовываться в гармонию или переходить в конфликтное состояние. Для разных систем существует своя мера возможностей преодоления противоречий, в том числе только при гармоничном развитии, минуя состояние дисгармонии. Гармония, чтобы остаться таковой и не обрести черты иного состояния, должна постоянно воспроизводить свои, а не другие предпосылки развития.
Таковы моменты, характеризующие всеобщность противоречий.
Противоречие есть процесс. Во-первых, состояние противоположностей, составляющих противоречие, да и самого противоречия не остается, как мы только что видели, неизменным, а само непрерывно меняется. Во-вторых, противоречия преодолеваются, для чего требуются затраты вещества, энергии, информации, связанные с дополнительным движением.
Сами по себе противоречия еще не обеспечивают переход к новому качеству, т. е. развитие. Противоречия могут быть налицо, но развитие на этом уровне не будет иметь места (это положение не исключает признания развития подсистем, элементов, других компонентов системы, т. е. означает статичность всего, что имеется при этом в материальной системе). В данном отношении всеобщность противоречий не идентична всеобщности развития. Чтобы быть источником развития, противоречия должны разрешаться. В строгом смысле слова понятие противоречия включает в себя представление о преодолении противоречия, вследствие чего можно утверждать, что развитие есть там, где есть противоречия и их преодоление. Общая теория диалектического противоречия фиксирует в качестве основных форм разрешения противоречий действительности: а) переход противоположностей друг в друга, соответственно в более высокие формы; б) «победу» одной из противоположностей; в) исчезновение (гибель) обеих противоположностей при коренном преобразовании системы и др.; любое разрешение противоречия есть существенное качественное изменение в бытии, т.е. отрицание. В то же время могут быть противоречия, окончательно не разрешаемые. Касаясь противоречий в жизни индивида, Ю.А. Харин отмечает: одни противоречия, будучи противоречиями его собственной жизни, и возникают, и решаются без его участия; другие возникают помимо него, но могут быть решены только им самим, третьи и вызваны и разрешаются субъектом; некоторые противоречия вообще не могут быть сняты, будучи характеристикой развития индивидуальной жизнедеятельности в ее качественной определенности.
Процесс преодоления противоречия представляет собой скачок, который, в свою очередь, складывается из противоречий.
Необходимость преодолеть противоречие выступает для социальной системы как цель. Достигнутая цель становится средством достижения новой цели. Диалектика цели и средства — одна из сторон процесса развития. Одно и то же явление может быть целью в одном отношении, средством в другом.
Уточним понятия «противоположность», «единство» и «борьба», посредством которых противоречия отражаются в познании.
Стороны, или элементы, части системы, имеющие противоположные тенденции изменений, называются противоположностями. В самом общем плане (и преимущественно) противоположностями являются тенденция к устойчивости и тенденция к изменчивости. В неорганических системах они проявляются в форме разнонаправленных сил притяжения и отталкивания, в эволюции видов — в форме наследственности и изменчивости и т.п. Таким образом, противоречие образуют противоположно направленные тенденции, взаимосвязанные в рамках единой системы.
В «расширенной» формулировке рассматриваемого закона понятие «борьба» имеет специфическое значение. В прямом смысле слово «борьба» относится к обществу, отчасти к органической природе. Применительно же к неорганической природе и к некоторым биологическим явлениям точнее говорить о взаимодействии противоположностей (что включает представление об их «взаимоотвержении» и взаимоотрицании). Иногда этот закон формулируется как «закон взаимного проникновения противоположностей». Поскольку имеют место противоположности, их взаимное проникновение связано с их противоборством, столкновением. Столкновение тенденций означает, что одна их них стремится вытеснить, преодолеть другую, т.е. имеет место их взаимоотрицание.
«Единство» противоположностей разноаспектно. Таких аспектов по крайней мере четыре: 1) единство как взаимодополняемость, связь в составе целостной материальной системы; 2) единство как равновесие, равнодействие противоположных сторон; 3) единство как возможность перехода одной противоположности в другую (в смысле изменения положения в системе) и 4) единство как возможность временного объединения, «союза» в условиях разнонаправленности (в состоянии полярности и конфликтности). Качественная сторона единства противоположностей выражается в первом, третьем и четвертом аспектах, количественная сторона — во втором.
Единство и борьба противоположностей являются источником и главной движущей силой развития. В их научном конкретном познании — ключ к практическому использованию противоречий, к управлению процессами развития.
Существуют множество различных противоречий и разные основания их классификации. Исходным, наиболее фундаментальным подразделением противоречий является их деление по степени охвата действительности. Выделяются следующие два типа: 1) общедиалектические, охватывающие материальную и духовную действительность, и 2) специфически-диалектические, разделяемые, в свою очередь, на два подтипа: а) противоречия материальных систем (предметные противоречия) и б) диалектические противоречия познания.
Общедиалектические противоречия классифицируются на виды на основании того, в каких всеобщих сторонах действительности они функционируют. По тому, действуют ли они в области явлений (проявлений) или сущности, противоречия образуют два вида: феноменологические и эссенциалистские (их мы касались при рассмотрении вопроса о сущности и явлении). Если берется форма и содержание, то выделяются противоречия формы и противоречия содержания. Выделяются также противоречия внешние и внутренние, необходимые и случайные, действительные и возможные и т.п. Рассмотрим внешние и внутренние противоречия.
Внутреннее противоречие — это такое, которое находится внутри системы, ограничено рамками конкретной целостности. Внешнее — это противоречие между данной системой и другой, находящейся вне ее. Внешнее и внутреннее относительны. Одно и то же явления (противоречие) есть одновременно и внутреннее и внешнее: в одном отношении внутреннее, в другом — внешнее.
Поставим вопрос: какое из противоречий — внутреннее или внешнее — является источником развития? Кажется интуитивно ясным, что на этот вопрос нужно ответить либо в пользу внутреннего, либо в пользу внешнего противоречия. Но, во-первых, к материи, к миру в целом эти понятия вообще не применимы; отвечая «внутреннее», мы тем самым признаем наличие чего-то внешнего по отношению к материальному миру. Во-вторых, применительно к конкретным материальным системам не может быть только внутреннего или только внешнего противоречия (в этом случае мы видим, что вопрос сформулирован неточно, союз «или» ориентирует на выбор лишь одного вида противоречий). Перечень примеров, где внутреннее противоречие является «источником» развития, столь же значителен, как и перечень фактов в пользу внешнего. Экстенсивный путь здесь малопродуктивен.
Представляется, например, верным такое понимание перехода к новому виду в органической природе. Исходный вид (I) приспособлен к среде. Изменение среды ведет к появлению несоответствия вида и среды, т.е. такого внешнего противоречия, которое вынуждает живую систему изменять свое основное качество; в ней появляется тенденция к изменчивости, которая во взаимодействии с тенденцией к устойчивости (наследственность) определяет дальнейшее движение, в результате чего образуются неоднозначные следствия: одни системы оказываются приспособленными к внешней среде, другие — неприспособленными; действие естественного отбора ликвидирует последние, оставляя жизнеспособную форму (вид II). Такое понимание на первый взгляд кажется достаточно полным, во всяком случае убедительным. Однако в нем не учитывается самодвижение системы, и это ведет к механицизму.
В эволюционной теории, в генетике (да и в философии) уже давно осмысливаются факты, говорящие о наличии внутренних противоречий. Индивидуальные формы подвержены мутациям, одни из них — под явным воздействием внешних для них факторов, другие — под влиянием изменений в клеточной, физико-химической среде, непосредственно действующей на хромосомы и вызывающей «точечные» и другие мутации. Для вида, а тем более популяции такие мутации будут результатом внутренних противоречий. Сами импульсы к развитию заключены внутри системы, да и направления возможных изменений качества, границы возможной изменчивости преимущественно определяются природой исходной популяции.
С учетом всего этого роль внешних противоречий, т.е. противоречий живых форм со средой, тоже важна: они могут вызывать изменчивость, выполняя роль «искры» или толчка; внешние факторы могут существенным образом определять направление изменчивости (отсюда установка медицинской генетики на поиски химических веществ, способных направленно воздействовать на наследственные болезни); внешняя среда выступает также важнейшим моментом естественного отбора, определяющего филогенетическое развитие живой природы.
Итак, мы видим, что развитие определяется и внутренними и внешними противоречиями. Удельный вес каждого из них в детерминации конкретных изменений устанавливается в каждом случае конкретно. Но в общей форме обнаруживается неразрывность внешних и внутренних противоречий.
Поскольку вся материя системна и одни системы взаимодействуют с другими, а меньшая система включается в большую по своим масштабам, постольку бытие конкретных материальный и духовных систем определено и внутренними и внешними детерминантами. Ни одно существование с его развитием не базируется только на внешнем или только на внутреннем, но на взаимосвязи внешнего и внутреннего. В этом единстве внутреннее не равнозначно внешнему: развитие слож-ноорганизованной системы есть прежде всего самодвижение — основные его импульсы заключены во внутренних противоположных , тенденциях, их взаимодействии.
Преувеличение внешних противоречий в развитии, их противопоставление внутренним, недооценка внутренних есть механистическая односторонность (эктогенез), равно метафизична и точка зрения, считающая единственным источником развития внутренние противоречия (автогенез). Источником развития являются внутренние и внешние противоречия системы при ведущей роли в формировании качественной основы системы внутренних противоречий.
В подтипе специфически-диалектических предметных противоречий выделяются виды противоречий по формам движения материи и по структурным уровням ее организации. Возможны другие основания деления.
В обществе, как и в других сферах материальной действительности, действуют разные противоречия (в области экономики, науки, культуры и т.п.). Существуют противоречия отдельных этапов, стадий развития общественно-экономических формаций и этих формаций в целом, имеются также противоречия, так сказать, глобального порядка, функционирующие во всех общественно-экономических формациях (основным из них является противоречие между производительными силами и производственными отношениями); последние принято называть обшесоциологическими противоречиями. Они специфируются в каждой формации.
Под «антагонистическими противоречиями» понимаются противоречия между социальными силами (социальными группами, классами), интересы которых в корне противоположны и обусловлены различным отношением к частной собственности на средства производства. Неантагонистические противоречия — противоречия между индивидами, социальными группами (включая классы) и странами, предполагающие общность их коренных социальных интересов.
Существуют противоречия конструктивные и деструктивные. Деструктивные противоречия могут обретать черты антагонистических противоречий. Эти противоречия для своего преодоления нуждаются в их разрушении. Все это и укладывается в понятие «деструкция». Не изжито представление, будто наличие противоречия у предмета пагубно для него. Гегель писал: «Если в той или иной веши можно обнаружить противоречие, то это само по себе еще не есть, так сказать, изъян, недостаток или погрешность этой вещи» («Наука логики». Т. 2. М., 1971. С. 68). Противоречия неизбежны, без них нет развивающихся систем.
Научное познание противоречий социальной действительности и социальной практики необходимо как для управления уже имеющимися противоречиями в интересах прогресса цивилизации, так и для формирования принципиально новых противоречий.
Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005. – С. 557–566.
[Закон взаимного перехода количественных и качественных изменений] можно сформулировать так.
Закон перехода количества в качество выражает такую взаимозависимость характеристик материальной системы, при которой количественные изменения на определенном этапе приводят к качественным, а новое качество порождает новые возможности и интервалы количественных изменений (см.: Ильин В. В. «Мера» // «Диалектика материального мира. Онтологическая функция материалистической диалектики». Л., 1985. С. 140 — 141).
Само название «переход количества в качество» нуждается в осознании материалистичности своего содержания и соотнесенности только с этим содержанием. Дело в том, что Гегель, указывавший на описание зависимости качества от количественных изменений еще в античной философии и приводивший немало фактов перехода одного качества в другое в результате количественных изменений, говоря о «переходе количества в качество», прежде всего имел в виду их переход как понятий: понятие качества у него переходило (переливалось) в понятие количества и наоборот. Отсюда и название закона, идущее от Гегеля. Если кто-то захочет уловить буквальный смысл формулировки закона, связывая соответствующие понятия с материальными явлениями, то он не придет ни к чему, кроме несуразного представления вроде перехода «двух килограммов» в «груши» и наоборот. Выражение «переход количества в качество» имеет единственный рациональный смысл: переход одного качества в другое на основе количественных изменений, и только в этом смысле оно и будет нами употребляться.
Изменения качества в своей основе имеют прибавление или убавление вещества, энергии, структурных или (и) информационных компонентов системы. Преобразование качества может наступать от замены элементов одной природы теми или иными элементами другой природы или в результате изменения структуры при прежнем составе элементов. Система может получать энергию извне или отдавать ее во внешнюю среду; при одном и том же количестве энергии она может перераспределяться в рамках самой системы. В целостных системах к количественной стороне относится также информационное содержание систем, изменение информации.
Примером действия рассматриваемого закона может служить явление трисомии, когда во время редукционного деления имеет место нерасхождение хромосом и в клетках тела индивидуумов оказывается вместо двух три хромосомы. Трисомия по хромосоме 21 обусловливает отклонения в развитии человека от нормы, а именно: полное слабоумие, врожденный порок сердца, характерные дефекты лица (синдром Дауна); частота этого заболевания у детей, кстати, повышается с возрастом их матерей, особенно после 35 лет.
Из химии известно, что прибавление или «убавление» одного атома приводит к качественному изменению природы вещества (ОН — гид-роксильная группа, Н2О — вода, Н2О2 — перекись водорода).
Если сообщать снаряду горизонтальную скорость на высоте двух километров в 1000, 2000..., 7000 метров в секунду, то он падает обратно на Землю, но затем при увеличении скорости с 7910 до 7911 метров в секунду (т. е. всего на один метр) он уже не падает на Землю, и «земной» полет превращается в космический. Еще большие изменения в характере движения порисходят при достижении скоростей в 11189 и 16662 метра в секунду: космический корабль будет обретать межпланетный или межзвездный полет (см.: Штернфельд А. А. «К закону перехода количественных изменений в качественные (несколько примеров из области астронавтики)» // «Вопросы философии». 1960. № 7. С. 111 — 112).
В социально-экономической области также постоянно наблюдаются переходы количества в качество. Владелец денег, например, превращается в капиталиста только тогда, когда сумма денег, авансируемая им на производство, достигает величины, позволяющей ему освободиться от личного участия в процессе производства и прибегнуть к найму и эксплуатации рабочей силы.
Во всех областях материальной действительности появление нового качества обусловлено материальными факторами, количественными изменениями. Конкретные пути такой зависимости качества от количества выявляются частными науками.
В философской литературе предложено переименовать данный закон в «закон взаимоперехода количественных, структурных и качественных изменений». Не спорим: структурные изменения важны для изменений качественных. Но в целом эта точка зрения имеет два уязвимых момента. Во-первых, три фигурирующих в новом названии закона понятия не являются однопорядковыми. Лишь категории «качество» и «количество» соотносятся друг с другом. «Структура» же соотносима с понятиями «система» и «элемент», а ее содержание расщепляется на качественную и количественную стороны. Если связать структуру с качеством, которое детерминирует ею, то будет допущено смешение двух качеств: детерминируемого и детерминирующего, что не вносит ясности в происхождение нового качества. Во-вторых, явления изомерии в химии, состоящее в том, что существуют соединения, обладающие одинаковым составом и молекулярной массой, но различающиеся по структуре, не являются открытием середины XX в., заставляющим пересмотреть и формулировку, и существо закона. Мы наблюдаем здесь количественные изменения в комплексе линий, в углах между ними и т.п. Так что если и структура берется в отношении качества системы, то правильнее будет учитывать только ее количественную сторону. Но в таком случае это будет опять же количество.
Наряду с переходом количества в качество происходит обратный переход — качества в количество (в отмеченном выше значении «перехода»). Новое качество влияет на исчезновение одних и становление других «количеств». Переход качественных изменений в количественные в процессе развития выражается в том, что качество: 1) определяет характер и направление количественных изменений, 2) оказывает существенное влияние на скорость, темпы протекания количественных изменений и 3) определяет меру (или безмерное развитие) данного явления.
Итак, основное содержание закона перехода количества в качество состоит в обусловленности качественных изменений количественными и в определяемости количества качеством.
Пока не существует общепринятых исходных определений понятий «качество» и «количество», но имеется немало определений, которые могут претендовать на общезначимость. К феноменологическому уровню систем и предметов, к характеристике качества на этом уровне более всего, на наш взгляд, подходит определение, которое дается через понятие «свойство».
Свойство есть способность вещи проявлять свою сущность при взаимодействии с другими вещами. Гегель отмечал эту связь свойства с основой вещи. Он писал: «Вещь обладает свойством вызывать то или другое в ином и лишь ей присущим образом проявляться в соотношении с другими вещами. Она обнаруживает это свойство лишь при наличии соответствующего характера другой вещи, но в то же время оно ей присуще и есть ее тождественная с собой основа; это рефлектированное качество называется поэтому свойством» (Гегель. «Наука логики». Т. 2. М., 1971. С. 121). Свойства не порождаются отношениями вещей, но лишь обнаруживаются, проявляются в таких отношениях. Свойства столь же материальны, как и сами вещи.
Материальная система (вещь) обладает значительным числом свойств, среди которых имеются аддитивные, эмерджентные, диспозиционные, необходимые, случайные, существенные, несущественные и т.п. Они неравноценны для характеристики качества. «Нечто есть то, что оно есть, только благодаря своему качеству, между тем как, напротив, вещь, хотя она также существует лишь постольку, поскольку она обладает свойствами, все же не связана неразрывно с тем или другим определенным свойством и, следовательно, может также и потерять его, не перестав из-за этого быть тем, что она есть» (Гегель. «Энциклопедия философских наук». Т. 1. М., 1974. С. 290). Предостерегая против смешения свойств с качеством, Гегель, по сути дела, подходил с системной точки зрения к соотношению свойств и качества, связывая с качеством только наиболее важные свойства (свойства-элементы).
Выделение такого комплекса свойств является сложной задачей. Нужно иметь конечную их совокупность, адекватно соответствующую бесконечному множеству свойств того же объекта, иначе говоря, нужно отвлечься от многих свойств и не потерять при этом ничего существенного из того, чем обладает качественная определенность как таковая. Как полагает Б. В. Ахлибининский, эта задача решается посредством применения принципа детерминизма. Свойства изучаемого объекта перебирают до тех пор, пока набор не начнет вести себя детерминированно. Если исключение какого-то свойства из набора не изменяет его детерминированного поведения, то, значит, это свойство не относится к числу существенных. Если же комплекс ведет себя неоднозначно, т. е. на одно и то же воздействие реагирует по-разному, значит, система является неполной и необходимо учесть какое-то новое свойство. Если же некоторый набор свойств детерминирует все остальные свойства так, что они могут быть из него получены, то это набор и может рассматриваться как эквивалент всей качественной определенности (Ахлибининский Б. В., Ассеев В. А., Шорохов И.М. «Принцип детерминизма в системных исследованиях». Л., 1984. С. 49 — 50).
Исходное определение понятия качества (на феноменологическом уровне) может быть таким: качество — это система важнейших, необходимых свойств предмета.
Отбор свойств, соотносимых с качеством предмета, является параллельно и движением познания от внешней стороны предмета к его сущности. В важнейших и необходимых свойствах так или иначе уже наличествуют сущностные его моменты. Полный переход на сущностный уровень предмета означает выявление его структуры, основного закона связи элементов. Пример тому — основной экономический закон капитализма, состоящий в получении прибавочной стоимости посредством эксплуатации наемного труда. На сущностном уровне объекта качество можно определять как целостность, тождественную внутренней определенности (основному закону) объекта.
Если соединить теперь сущностной и феноменологический уровни, то можно сказать, что качество — это внешняя и внутренняя определенность, система характерных черт предметов, теряя которую предметы перестают быть тем, что они есть.
Это определение понятия качества непосредственно связано с понятием количества и фактически формулируется через сопоставление с ним. В повседневном опыте, да и в научном познании, перед нами всегда два типа изменений; одни изменения оказываются безразличными («равнодушными») к бытию предмета, другие представляют изменения самого его бытия. На обыденном уровне эта разница нередко определяется «на глазок», что бывает достаточным. Первые изменения — количественные, вторые — качественные. Количество может быть определено как совокупность таких изменения в материальной системе, которые не тождественны изменению ее сущности. Качество же, как отмечал Гегель, «есть вообще тождественная с бытием, непосредственная определенность в отличие от рассматриваемого после него количества, которое, правда, также есть определенность бытия, но уже не непосредственно тождественная с последним, а безразличная к бытию, внешняя ему определенность. Нечто есть благодаря своему качеству то, что оно есть, и, теряя свое качество, оно перестает быть тем, что оно есть» (Гегель. «Энциклопедия философских наук». Т. 1. М., 1974. С. 228). К такому пониманию количества приходят и представители частных наук. Так, А. Н. Колмогоров полагает, что количественные отношения характеризуются, в отличие от качественных, лишь своим безразличным отношением к конкретной природе тех предметов, которые они связывают. Поэтому они и могут быть совершенно отделены от их содержания как чего-то безразличного для дела (см.: Колмогоров А. Н. «Математика» // «Большая Советская энциклопедия». 2-е изд. Т. 26. С. 476). Количество абстрагируется от качества, качество тоже в этом смысле выступает «безразличным» для количества. Последнее есть способ познания, предполагающий, конечно, связь количества с качеством.
В материальной действительности сущность количества выявляется через его сопоставление с качеством, а сущность качества — через его сопоставление с количественными (безразличными для бытия системы) изменениями. Диалектика качества и количества в исходном своем пункте есть их взаимоопределяемость. Каждая из категорий («качество» и «количество») определяется через свою противоположность. Содержание любой из них соотнесено с содержанием другой. По словам Гегеля, качество есть в-себе-количество, количество — в-себе-качество.
Учет этого обстоятельства несколько конкретизирует определение количества как безразличной к бытию вещей определенности (или изменчивости): количество обладает также и качественной характеристикой, а изменения количества при более строгом подходе не безразличны, как оказывается, для качества: они либо укрепляют его, либо воздействуют на него репрессирующе. Но и в этой ситуации с точки зрения сохраняемой целостности объекта количественные изменения в общем-то остаются «безразличными» для основного качества материальной системы.
При углублении познания объектов, при учете качественного момента количества определение понятия количества может быть таким: количество есть степень развития данного качества. Количественные различия выступают в условиях сохраняемости одного и того же качества или наличия одинаковости качества у разных по форме систем. На первый план здесь выступают пространственные и временные его характеристики. «Количество — объективная определенность качественно однородных явлений, или качество в его пространственно-временном аспекте, со стороны его бытия в пространстве и времени» (Яновская С. А.).
Сравнение предметов между собой (при их однородности) ведет к установлению определенных пропорций. При этом выявляется эталон, служащий основой измерения количественных параметров систем. Для измерения используются понятия числа, объема, длины, величины и т.п., а само понятие количества может определяться через эти понятия. Сравнению подлежат и неоднородные системы по какому-либо свойству, в каком-либо отношении.
Переход в познании от качественных характеристик предмета к количественным связан с развертыванием математических средств познания, позволяющих достигать точности в исследованиях и более эффективно овладевать природой объекта.
Будучи зафиксированными как количественные в одной системе отсчета, изменения объекта могут выступать как качественные в другой, более «узкой» системе отсчета. Тот же переход капитализма от домонополистической стадии к монополистической есть изменение «количества» в плане развития всех общественно-экономических формаций, общества в целом, и — изменение «качества» в рамках одной капиталистической формации.
Нет «чистого» количества, никак не связанного с качеством, и нет «чистого» качества, никак не связанного с количеством. Качество всегда количественно, а количество качественно. Однако их неразрывная связь не означает их слияния. Между ними имеется достаточно четкая граница, которая определяется при установлении системы отсчета, при четком выделении системы (предмета) исследования.
Качество и количество связаны в мере. Слово «мера» имеет множество значений. Это и способ определения количества по принятой единице измерения («мера времени», «линейная мера»), и предпринятое действие («крутая мера», «принимать меры»), и «намерение», «закономерность», «мера множеств», и т.п. В философии бытия мера служит для выражения взаимосвязи качества и количества.
Всякий предмет, любое развитие материальных систем имеют свою меру. Существуют разные типы мер. Выделяются мера непосредственного бытия и субстанциальная мера. Первая связана с внешней стороной предметов, с фиксированием меры на уровне живого созерцания, вторая — с сущностью, соответственно с теоретическим уровнем познания. Мерой непосредственного бытия является жидкое состояние воды, температура которой изменяется (при известных условиях) от 0 до 100°. При углублении познания, на уровне сущности вода предстанет уже как химическое соединение (результат взаимодействия кислорода и водорода), образованное по законам структурных связей соответствующих ионов. Субстанциальная мера есть закон структурной организации системы, соответствие количественных моментов в составе и структуре системы ее качественной специфичности. Этот тип меры содержит в себе причинное объяснение происхождения и движения данной системы.
Мера часто выражается числом, но не всегда она поддается точному числовому описанию. В процессе развития нередко отсутствуют резкие грани, последующая ступень как бы полностью сливается с предыдущей и создается впечатление либо полной гомогенности, либо «неожиданного» появления нового. Подобное происходит и в нравственной сфере, где отмечается размытость граней между .осторожностью и трусостью, прямотой и грубостью, гибкостью и беспринципностью, щедростью и расточительностью; в таких случаях численное значение меры установить нельзя, но мера существует и здесь; переход через эту меру означает переход в иное качественное состояние.
Одним из типов меры является «безмерность». Это та же мера, но деформированная в количественном отношении. Система еще обладает способностью к некоторому развитию и функционированию, однако обремененная «излишним» количеством она теряет ряд возможностей развития, снижает темпы общего развития, становится «однобокой», аритмичной. Это может иметь место у разных объектов, в том числе у отдельных индивидов (например, при паталогической устремленности на обогащение), в экономике (при ее нацеленности на экстенсивные факторы роста) и т.п. В современном антагонистическом обществе многие его стороны — социальные институты, управление, образ жизни и т.п. — подчинены безмерности. Если античный мир, как писал К. Маркс, пронизан «диалектикой меры», то при капитализме вся жизнь подчинена безмерному абстрактно-количественному принципу. Деньги, вещественный носитель абстрактного количества, являются стимулом этого общества. В нем «количество денег становится все в большей и большей мере их единственным могущественным свойством; подобно тому как они сводят всякую сущность к ее абстракции, так они сводят и самих себя в своем собственном движении к количественной сущности. Безмерность и неумеренность становятся их истинной мерой» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 128 — 129).
Продолжающийся и при безмерном развитии процесс кумуляции, накопления необратимых изменений в субстрате и структуре системы, ведет к расшатыванию структуры системы, к ее неустойчивости, создающей предпосылку для ее перехода в другое качество. Безмерность, неустойчивость и аритмичность выражают внутреннюю необходимость в замене одной меры другой.
Представление о скачке связано с ускорением процесса во времени. Считается, что скачок — всегда относительно ускоренное развитие изменений. Такое представление схватывает лишь один момент. Определяющим является преобразование качества. Скачок — это переход от одного качества к другому.
В мировоззренческом отношении скачки не являются привилегией человека и человеческого общества, но присущи развитию любых материальных систем, в том числе природных, различаясь по силе, динамизму, организационной структуре и т.п. Остановимся на самых общих подразделениях скачков.
Скачки различаются прежде всего по формам движения материи.
Второе основание разделения скачков — время их протекания. По этому признаку все скачки подразделяют на разовые (скачки-взрывы) и стадиобразные («постепенные»). На обыденном уровне такое деление производится с ориентацией на среднюю продолжительность жизни человека, на уровне научного мышления — сравнительно со временем существования основного объекта исследования, с предшествующим этапом его развития. Есть скачки, совершаемые в миллионные доли секунды, и есть скачки в миллионы, а то и в миллиарды лет. Следствием такого деления скачков на два вида является конкретизация определения понятия «скачок». Скачок — это момент или стадия превращения одного качества в другое. При скачке-взрыве изменяется сразу вся система, при постепенном скачке — поочередно отдельные подсистемы, стороны и части системы. Скачки взрывного, «разового» типа характерны для систем со сравнительно жесткой организацией или структурой, а постепенные скачки свойственны преимущественно системам с пластичной, гибкой организацией.
Третье основание деления — количество систем или подсистем, включенных в скачок — дает два вида скачков: одинарные и комплексные (или интегральные). Промышленная революция в Англии в последней трети XVIII — первой четверти XIX в. или революция в физике на рубеже XIX-XX вв. — это примеры одинарных скачков. Современный же научно-технический прогресс — это интегральный, комплексный скачок, вовлекший в свою орбиту и естествознание, и общественные науки, и технику, и производство.
Четвертое основание классификации скачков — отношение к главной стороне сущности предметов. На этом основании скачки подразделяются на коренные и не-коренные. Нельзя сказать, что второе название удачно, так как «не-коренной» скачок, поскольку он скачок, тоже должен относиться к сущности («корню») предмета. В прямом смысле слова это уже не скачок. Но с ним обычно связывают представление о качественных, сущностных изменениях на «подсистемном» уровне развития объекта, в отдельных комплексах его элементов, в его состояниях и т.п. Возможно, их следует называть «микроскачками», но это требует дополнительного обсуждения.
И последнее, пятое основание деления скачков — их роль в развитии. С этой точки зрения скачки бывают прогрессивные, регрессивные и одноуровневые (нейтральные по отношению к прогрессу и регрессу).
Выделяются и другие виды скачков: глобальные и локальные, необходимые и случайные и т.п.
При конкретном применении закона перехода количества в качество, в частности понятия скачка, следует принимать во внимание все отмеченные основания деления. Иначе возможны недоразумения в оценке явлений действительности.
В процессе развития происходит смена мер, а само развитие выступает узловой линией отношений меры. Развитие есть единство непрерывности и прерывности.
Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005. – С. 549–557.
[Закон отрицания отрицания] можно сформулировать так: в процессе прогрессивного развития каждая ступень, являющаяся результатом двойного отрицания-снятия, является синтезом предыдущих ступеней и воспроизводит на более высокой основе характерные черты, структуру исходной ступени развития.
Из трактовки развития, включающего в себя переходы от одних качеств к другим, следует, что никакое развитие невозможно без отрицаний.
Всеобщий характер отрицания признается и диалектиками, и механицистами. Но как понимается при этом отрицание? На осуществление какого отрицания они ориентируются на практике? По этим вопросам их позиции различны. Механистическое понимание отрицания выступает в двух формах: 1) полное отрицание преемственности с предыдущим этапом развития, абсолютизация момента деструкции, разрушения и 2) абсолютизация момента преемственности в развитии. В первой форме наиболее распространенной разновидностью является нигилизм.
По характеристике Ю.А. Харина (см.: Харин Ю.А. «Марксистская социальная диалектика». Минск, 1985. С. 243), нигилизм предстает, с одной стороны, как особое духовное состояние личности и общества, а с другой — как вытекающая из этого состояния негативная установка, проявляющаяся в действиях по отношению к традициям, культуре, законопорядку, морали, личности, семье и т.д. Спектр нигилистического восприятия мира чрезвычайно широк: от состояния разочарования и апатии, сомнения и цинизма до позиции отрицания «всего и вся». Нигилизм находит выражение в усилении настроений социальной пассивности, развитии социальных болезней, алкоголизма и наркомании, в росте преступности, в самоубийствах, в актах бессмысленного насилия, моральной деградации. К нигилистическому экстремизму относятся также преступные действия международного государственного терроризма, акты геноцида, установка на развязывание новых войн.
…Диалектическая философия отвергает абсолютизацию момента разрушения в отношении к предыдущим этапам развития. При полном отрицании предшествующего качества невозможно прогрессивное движение системы. Для того чтобы обеспечить прогрессивную линию ее развития, необходимо ориентироваться на иное отрицание — на отрицание-снятие.
Механицистская трактовка отрицания во второй своей форме, как уже отмечалось, выражается в абсолютизации не разрушения, а, наоборот, преемственности в отношении к прошлому этапу развития. Имеются такие социальные явления, в содержании которых вообще ошибочно искать какие-либо рациональные моменты, моменты связи. Пример тому — фашистская, расистская идеология, которая подлежит, бесспорно, полному отрицанию. Диалектическая трактовка отрицания несовместима с установкой абсолютно везде и во всем отыскивать «рациональное». Конкретный подход к отрицанию выявляет те компоненты структуры, которые с целью обеспечить прогресс надо устранить, разрушить, сохранив основное позитивное их содержание, или нацеливает на тотальное разрушение явлений, если они направлены против прогресса.
Существует множество различных типов и видов отрицания. Из них наиболее фундаментальными являются типы, выделяемые по формам движения материи, а также по характеру действия. Мы остановимся на отрицаниях, вычленяемых по характеру действия, поскольку в центре внимания сейчас находится развитие и нам необходимо прежде всего выявить типы отрицаний, непосредственно включенные в восходящую ветвь развития и прогрессивного движения материальных систем.
Как уже говорилось, существуют два типа отрицания (по отмеченному основанию деления) — деструктивное и конструктивное. Деструктивное отрицание разрушает систему, ведет к ее распаду, ликвидации; здесь имеет место не регресс, а именно прекращение всякого развития, конец существования системы, ее уничтожение. При деструктивном типе отрицания большую, а часто и решающую роль играют внешние по отношению к материальной системе факторы. Конструктивные отрицания, наоборот, детерминируются главным образом внутренними факторами, внутренними противоречиями. Система в этом случае содержит в себе свое собственное отрицание; это самоотрицание. Оно представляет собой необходимый момент развития, обеспечивает связь низшего и высшего, менее совершенного и более совершенного, причем и в прогрессивном, и в регрессивном, и в горизонтальном развитии.
По отношению к направлениям развития конструктивные отрицания подразделяются на подтипы: существуют прогрессивные, регрессивные и нейтральные отрицания. По своей значимости и роли в осуществлении прогресса прогрессивные отрицания, в свою очередь, делятся на три вида: 1) отрицание-трансформация; 2) отрицание-снятие и 3) отрицание-синтез (первые два имеют место и в регрессивной линии развития).
Для отрицания-трансформации характерно такое изменение свойств и качеств системы, при котором сохраняется сама ее интегрирующая структура.
При отрицании-снятии преобразуется внутренняя, интегрирующая структура системы. Отрицание-снятие охватывает и стадию (или момент) перехода от одного качества к другому, т.е. скачок, и основную стадию утверждения нового качества. Это и процесс перехода, и его результат. Посредством отрицания-снятия должно возникать новое качество, более надежная и более совершенная материальная система.
Третьим видом отрицания является отрицание-синтез. Здесь достигается синтез двух отрицаний-снятий, еще большая аккумуляция всего положительного в предыдущем развитии. В связи с большим значением, которое имеет отрицание-синтез для понимания самого существа закона отрицания отрицания, коснемся философской диалектической традиции.
В философии немецкого диалектика И.Г. Фихте (1762—1814) основой диалектического метода было движение от тезиса к антитезису и затем к синтезу. Он выделял и связывал друг с другом три вида действия: тетическое, в котором Я полагает само себя; антитетическое, в котором оно полагает свою противоположность — не-Я, и синтетическое, в котором обе противоположности связываются вместе. Фихте отмечал, что в диалектическом методе существен синтетический прием: каждое положение будет содержать в себе некоторый синтез. «Все установленные синтезы должны содержаться в высшем синтезе... и допускать свое выведение из него» («Избранные сочинения». Т. I. M, 1916. С. 91).
Выдающийся философ-диалектик Г.В.Ф. Гегель (1770—1831) ядром своего метода считал установку на противоречивость и триаду. Вся его система построена на триадичности: «бытие» и «ничто» сливаются воедино, образуя «становление», «качество» синтезируется с «количеством» в «мере», и т.п. Принцип троичности, или триады: тезис—антитезис—синтез. Отрицание тезиса, а затем и антитезиса означает не уничтожение предмета (т.е. не уничтожение антитезиса), а развитие всего содержание предмета. Синтез есть объединение тезиса и антитезиса, достижение более высокого содержания, чем это имелось в «тезисе» и «антитезисе»; в отличие от простого их сложения здесь нечто новое, а именно здесь обеспечивается преодоление противоречий предыдущих этапов развития.
…Из приведенных положений, касающихся закона отрицания отрицания, следует, что главное в нем — осуществление диалектического синтеза. Речь идет исключительно о содержании, о сохранении всех его компонентов, их объединении и обретении новых связей, способных обеспечить единство многообразного и развитие новой целостности.
В действии закона отрицания отрицания (или закона диалектического синтеза) обнаруживается важный момент формального или структурного характера: осуществляется преемственность во внутренней форме, в структуре, причем со ступенью еще более ранней, чем та, которая имелась до второго «отрицания».
Обозначим исходную ступень цифрой 1, последующую — цифрой 2 и завершающую — цифрой 3. На ступени 2 структура 1 в значительной мере разрушается как препятствующая развитию системы, создается новая структура, обладающая новыми возможностями. Развиваясь все более быстрыми темпами на данной основе, система обнаруживает затем необходимость в еще более быстром развитии; в ситуации двузначного выбора выбор падает на альтернативную структуру, в свое время преодоленную, но с «подведением» под нее измененного содержания. На ступени 3 происходит якобы возврат к ступени 1, к ее структуре. Мы говорим «якобы», поскольку содержание значительно изменено и общий уровень содержательного развития на третьей ступени значительно выше, чем он был на исходной, первой ступени.
Отрицание-синтез не исключает других видов и типов отрицания. В его состав включены деструктивные процессы, отрицание-трансформация, отрицание-снятие. Все виды отрицания определенным образом связаны друг с другом.
Отрицание-синтез является высшим видом отрицания. Именно это отрицание придает развитию материальной системы организованность и ритмичность. Помимо ритмов при круговоротах, функционировании, включенных в прогресс, само поступательное развитие в действии закона отрицания отрицания обретает общий триадический ритм, развертываясь в структуру: тезис—антитезис—синтез.
На основе того, что синтез является итогом развития, результатом двойного отрицания–снятия и с содержательной, а не формальной стороны, характеризует поступательность развития, соответствующий закон можно назвать законом «диалектического синтеза».
…Но в связи с сложившейся традицией словоупотребления, будем применять и прежнее название, но иметь в виду при этом его главное содержание.
Встречается мнение, будто для того, чтобы установить, действует ли в той или иной материальной системе данный закон, достаточно обнаружить следующие друг за другом два отрицания независимо от их типа и вида. Такая не конкретность в подходе к этому закону не способствует углублению представления о развитии. При таком понимании закона, конечно, может быть установлена связь двух отрицаний, которые окажутся его элементами, но этого может и не быть. В тривиальных примерах изменений агрегатного состояния воды (пар — жидкость — лед) или в переходах от неорганической природы к живой и от нее к обществу налицо по два следующих друг за другом отрицания, но закон отрицания отрицания не устанавливается. В первом явлении есть движение, но нет никакого развития, а следовательно, и законов развития, во втором имеется развитие, но нет повторения на высшей ступени (3) характерных черт, т.е. структуры исходной ступени. В трактовке сторонников «негативной диалектики» (Т. Адорно) отрицание отрицания тоже теряет эти черты, становясь в лучшем случае установкой на регресс, а не законом поступательного движения (не случайно поэтому они опускают слово «закон», оставляя только «отрицание отрицания»).
Закон диалектического синтеза, или отрицания отрицания не соотносим с деструктивными отрицаниями, с отрицаниями в круговоротах, механическом движении, функционировании. Он не связан однозначно и с отрицаниями–трансформациями, хотя в процессе своего развертывания он его включает, как и отрицание–снятие. Только два отрицания-снятия при строго определенной системе отсчета выступают составными частями-данного закона. В общественном развитии при системе «формы собственности» такими двумя отрицаниями-снятиями будут переходы от общей формы собственности к частной и от частной — к общественной. Закон отрицания отрицания действует тогда, когда предмет дважды претерпевает превращение по типу отрицания-снятия. И может быть множество отрицаний (а не два отрицания во всех случаях), прежде чем произойдет превращение веши в такое состояние, когда ему будут присуши признаки отрицания-синтеза. Итак, наличие любых двух отрицаний, следующих друг за другом, еще не есть критерий закона отрицания отрицания.
Существует, далее, точка зрения, согласно которой характерная черта этого закона состоит в движении через восходящую ветвь к исходному пункту. Иначе говоря, в сферу действия закона включается регрессивное развитие и даже распад системы. Для подтверждения приводятся факт появления жизни на Земле, отрицающий неорганическую природу, и возможная гибель всего живого на Земле, переход к мертвой (неорганической) природе. Из этого делается вывод, что закон отрицания отрицания носит «интегральный характер», проявляя себя не в ходе данного процесса развития, а лишь в его конце, при его завершении.
Несомненно, закон отрицания отрицания (закон диалектического синтеза) интегрален. Но интегральность его в том, что он аккумулирует содержательные моменты прогрессивного развития, а его наиболее общим признаком является повтор на высшей стадии характерных черт низшей, исходной ступени развития.
Чтобы не расширять излишне границы закона отрицания отрицания, как это имеет место при попытках включить в него помимо восходящей ветви еще и распад системы, нужно хорошо представлять себе, о каком предмете, о каких его стадиях и состояниях идет речь. В «Философской энциклопедии» указывается, что действие закона отрицания отрицания полностью обнаруживается лишь в целостном, относительно завершенном процессе развития, через цепь взаимосвязанных переходов, когда можно зафиксировать более или менее законченный (с точки зрения направления развития) его результат: на каждой же отдельной стадии этот закон обнаруживается обычно лишь как тенденция, а потому далеко не всегда полно и очевидно. Существо данного закона — в синтезе и повторе на высшей, более высокой ступени развития характерных черт (структуры) исходной ступени.
Повтор на высшей ступени внутренней структуры исходной ступени обусловливает особую форму развития — спиралевидную.
«Каждое явление, — писал Г.В. Плеханов, — действием тех самых сил, которые обусловливают его существование, рано или поздно, но неизбежно превращается в свою собственную противоположность. Всякое явление, развиваясь до конца, превращается в свою противоположность, но так как новое, противоположное первому, явление также, в свою очередь, превращается в свою противоположность, то третья фаза развития имеет формальное сходство с первой». Схематически это может выглядеть как ломаная линия, конец которой сориентирован на возврат.
Поскольку осуществляется не круговорот, а лишь «якобы возврат» к прежней ступени при общей поступательности развития системы, постольку эту форму развития правильней представить в виде спрессованной конусообразной спирали, расширяющейся кверху (чем изображается и рост содержания, и убыстрение темпов развития).
В том-то и состоит преимущество спирали, что она как форма более противоречива, чем прямая восходящая линия или замкнутый круг, круговорот, которые, кстати, тоже диалектичны. Но в спирали есть и то, и другое: прямая, совмещенная с круговым движением, поступательность, включающая в себя возврат к исходному, движение вперед и одновременно назад, прогресс и регресс. И все это — при общем преобладании прогресса. Спираль наглядно демонстрирует противоречивость формы развития, свидетельствует о глубокой сущностной противоречивости развития материальных систем.
Закономерен вопрос: является ли закон отрицания отрицания (если иметь в виду его форму) всеобщим? Является ли он менее общим, чем, скажем, закон диалектической противоречивости, действующий также и в регрессе? В литературе можно встретить утвердительный ответ на данный вопрос. При решении вопроса, по нашему мнению, нужно принять во внимание следующее соображение.
Понятие всеобщего можно трактовать,… и как абстрактную и как конкретную всеобщность. В последнем случае, при применении к теории развития, оно фокусируется на многоразличных определениях (сторонах) процесса развития. С точки зрения абстрактно-всеобщего даже закон диалектической противоречивости не всеобщ, как не всеобщи развитие, сознание, практика и тому подобное, они имеют место не везде; существуют относительно статичные явления, природные явления, лишенные сознания, и т.д. В этом аспекте закон перехода количества в качество оказывается всеобщим, а закону диалектической противоречивости во всеобщности придется отказать. При диалектической же трактовке всеобщего как конкретно-всеобщего любые стороны развивающихся объектов выступают как стороны всеобщего и в этом отношении являются всеобщими. Вследствие этого и синтезирующая, поступательная, прогрессивная ветвь развивающихся материальных систем всеобща, следовательно, и характеризующий ее закон диалектического синтеза также носит всеобщий характер. В отмеченном отношении он не менее всеобщ, чем два других основных закона диалектики.
Тем не менее рассматриваемый нами закон не действует в регрессивной ветви, а остальные управляют и регрессом. Как быть? Целесообразно, как нам кажется, для отражения этого явления обращаться к другим понятиям, например к понятию «экстенсивный» и истолковать данную ситуацию примерно в том смысле, что закон отрицания отрицания менее экстенсивен, чем закон диалектической противоречивости (уточняя затем, в чем конкретно это выражается).
Спиралевидная форма развития — одна из возможных. Нередко встречаются прогрессивные линии именно как линии, подобно лестнице, свидетельствующие о наличии крупных «узлов» (при определенном срезе действительности), не имеющих «якобы повторов» на высших ступенях существенных черт низших ступеней. Пример тому — восходящее развитие от неорганической природы к живой природе и от нее — к человеческому обществу. Наличие множества спиралевидных форм развития внутри такой общей структуры не ставит под вопрос ее относительно самостоятельного существования. Развитие здесь имеет в целом «лестнично-поступательную» форму (формы прогрессивного развития не исчерпываются спиралевидной и «лестнично-поступательной» разновидностями; они могут иметь вид раскручивающейся спирали, т. е. спирали, переходящей в прямую восходящую линию, могут быть ломаной восходящей линией и т.п.).
Итак, закон отрицания отрицания не столь экстенсивен по сравнению с законом диалектической противоречивости. Во-первых, сфера его действия ограничивается прогрессивным, восходящим направлением развития материальных систем (он не действует в регрессе); во-вторых, ему подчинены не все системы с прогрессивной ветвью развития, а лишь такие, в которых в результате двух отрицаний-снятий сначала имеет место превращение в противоположность, а затем повторное превращение в противоположность (на более высокой ступени) и синтезирование содержания предыдущих ступеней.
Как, быть может, никакой другой закон диалектики, закон отрицания отрицания требует при своем установлении строго конкретного подхода.
Нельзя подверстывать под схему триад все, что заблагорассудится, любые отрицания, без установления их типа и вида; нужно конкретно анализировать действительность, выявлять специфику отрицаний, устанавливать осторожно, доказывая сначала фактами, действует ли в данной системе этот закон или не действует. Иначе говоря, закон диалектического синтеза (или отрицания отрицания) требует для своего установления повышенного внимания и конкретности.
Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005. – С. 538–548.
Категории (неосновные законы) диалектики. К неосновным законам диалектики (они формулируются обычно с помощью парных диалектических категорий) чаще всего относят следующие:
закон единичного и общего: всякое общее реализуется в единичных свойствах и связях развивающегося явления;
закон части и целого: развивающееся явление есть целостное взаимодействие своих частей.
закон сущности и явления: в свойствах и связях развивающегося явления раскрывается его сущность;
закон содержания и формы: содержание явления определяет форму его развития, которая способна влиять на данный процесс;
закон причины и следствия: свойства и связи развивающегося явления есть следствие определенных причин;
закон необходимости и случайности: необходимость проявляется в развитии явлений через случайности и дополняется ими. Вместе с тем синергетика сегодня установила, что и случайность способна порождать новую необходимость (закон);
закон возможности и действительности: развитие явления есть превращение присущих ему возможностей в новую действительность с новыми возможностями;
Категории диалектики – это такие понятия (формы мышления), которые отражают наиболее общие и существенные свойства, стороны, связи и отношения реальной действительности и познания на основе деятельности людей, общественной практики.
Для диалектики характерно : 1) формирование парных категорий, отражающих полярные стороны целостных явлений; 2) сочетание этих понятий, переходы этих понятий друг в друга и противоречия между ними — они отражают противоречивость и изменчивость самой деятельности человека и бытия, а само бытие открывается и формируется человеком в процессе этой деятельности; 3) с развитием человеческой культуры, а, следовательно, с развитием форм деятельности человека, мышление человека обогащается новыми категориями, отражающими все новые и новые грани этой деятельности.
Категории «единичное» и «общее» отражают универсальность деятельности человека. «Единичное» — характеризует отличительные особенности предметов, с которыми имеет дело человек в процессе своей деятельности. «Общее» — выражает сходство характеристик единичных предметов (этот стол и стол вообще и т.д.); Диалектическая взаимосвязь этих полярных понятий выражает всеобщность и универсальность связей всех единичных предметов и процессов (материальное — живое — человеческое), имеющих общее в их происхождении.
Диалектика понятий сущности и явления. Эти категории выражают процесс деятельности человека, в результате которого он переходит от одной сферы бытия к другой более глубокой, определяющей предыдущую сферу. Под понятием сущность выражается внутренняя, скрытая, устойчивая сторона того или иного предмета (объекта), определяющая его природу, совокупность всех его характеристик. Явления — внешние, наблюдаемые, изменчивые характеристики предмета. Эти понятия имеют относительный характер, т.е. то, что на одном уровне познания рассматривается как сущность, того или иного явления, на другом — может рассматриваться как само явление. Эти понятия как бы направляют наш поиск (все более глубокие причины тех или иных процессов. Диалектическая взаимосвязь этих понятий (чувственное и рациональное познание; платоновские идеи как отражение и обобщение реально существующих вещей).
Форма и содержание. Форма – это способ существования содержания. Бывает внешняя форма – это способ внешнего проявления предмета, процесса (его конфигурация, объем, запах, цвет) и внутренняя форма – это структура, способ организации содержания, устойчивые связи между элементами содержания. Форма отвечает на вопрос «как содержится».
Содержание – совокупность элементов, единство свойств, процессов, связей, противоположностей предмета. Отвечает на вопрос «что содержится».
Ведущим в развитии является содержание. Содержание активно (материалистическая диалектика исходит из того, что материи присуще саморазвитие), поэтому оно и более изменчиво, чем форма. В результате, первоначальное соответствие формы и содержания сменяется ростом их противоречивости, достигает стадии конфликта и происходит сбрасывание старой формы и одновременное переделывание содержания. Новый предмет – это новая форма и новое содержание, соответствующие друг другу. То есть форма может тормозить развитие содержания, если перестает ему соответствовать (ведь форма более консервативна, устойчива).
Отношения между формой и содержанием не однозначные. Одно содержание может проявляться («категория» явление близка категории «форма») в разных формах, но не в любых, а в тех, которые соответствуют: 1) содержанию и 2) условиям.
Одна форма может заключать разное содержание (так, математические формулы выражают законы разных по своей природе явлений).
Закон – это существенная, необходимая, общая, повторяющаяся связь предметов и явлений Взаимодействие парных категорий причины и следствия.
Детерминизм (от лат. determino — определяю), филос. учение об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира (центральное ядро детерминизма — положение о существовании причинности, т. е. одно явление (причина) с необходимостью порождает другое явление (следствие).
История понятия причинности (детерминизма):
Недостаток домарксистского детерминизма (механистический материализм) — ограничивался одной действующей причинностью, трактуемой чисто механически; отрицалась объективная природа случайности, вероятность же выводилась за пределы; Поэтому он не мог быть последовательно реализован ни в биологии, ни в объяснении социальной жизни и явлений сознания (напр., фатальность хода истории. Однако в обществе складываются различные возможности). В материалистической диалектике помимо каузальной детерминации (причинно-следственной зависимости) и номологической (закономерная связь) выделяют функциональную, кондициональную (воздействие условиями), генетическую (детерминация порождения), системную (отношение организации) и др.
Классический детерминизм: частое отождествление принципа причинности с понятием необходимости; вплоть до середины XIX в. присутствовала возможность описания абсолютно всех состояний объекта.
Неклассический детерминизм:
В процессе развития научного и философского знания выяснилось многообразия причинно-следственных связей. Например, из множества причин выводится одно следствие и, наоборот, одна причина — много следствий.
Выяснение непосредственных и опосредованных следственных связей, когда следствие влияет на причину.
Квантовая механика и генетика порождают представление о том, что одно состояние невозможно вывести из предыдущего. Поэтому появляется понятие «условие» как внутренних, так и внешних причин — факторов, представляющих ту среду, в которой возможны причины и следствия. Отсюда выяснилось, что в квантовой механике, генетике и особенно в социальных процессах (социология) никогда не бывает одинаковых причин и условий, т.е. существует возможность реализации различных вариантов следствий.
В результате этого приходят к понятию статистической детерминации, когда отрицается жесткая форма причинно-следственных связей, а индивидуальные события не происходят одинаково.
Вследствие этого уточнение понятий необходимости и случайности и их отличия от понятий причины и следствия.
Необходимость — такая связь явлений, при которой наступление события-причины обязательно влечет определенное явление-следствие. Случайность рассматривается, как событие происходящее в результате воздействия некоторых из большого числа и в точности неизвестных причин.
Случайное событие не может быть вызвано одними только внутренними закономерностями, необходимо присущими процессу. Однако существует причинная обусловленность и самих случайностей (напр., генетическое заболевание или движение молекул газа).
В этом случае мы подходим к понятию статистических закономерностей, когда, анализируя всю совокупность на первый взгляд случайных явлений, мы находим четко обозначенную тенденцию развития этих явлений.
На основе концепции статистических закономерностей возникает теория вероятностей (как взаимосвязь понятий случайности и необходимости). В этой теории понятие вероятностей рассматривается как мера возможностей наступления случайного события.
Возможность и действительность. Эти понятия характеризуют процесс развития явления от причины к следствию. В результате превращения возможности в действительность реализуются необходимые и случайные причинно-следственные связи. А сама действительность воплощает в себе разнородные возможности, содержит в себе необходимо и случайно сложившиеся свойства (история как воплощение разных возможностей в действительность).
Сложность причинно-следственных связей в обществе: наиболее сложные причинно-следственные связи существуют в самоорганизующихся системах, в которых существуют не только воздействия на саму систему, но и внутренние самодетерминации. В обществе действует человек наделенный сознанием, интересами. Отсюда и необходимость роста сознательности в деятельности человека.
Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / Авт. колл.: Фролов И.Т. и др. – М., 2003.
Сфера материального производства
Деятельность людей в сфере материального производства в конечном счете преследует цель создания из вещества природы самых разнообразных предметов потребления, прежде всего продуктов питания, для удовлетворения жизненно важных потребностей людей. Чувственно-практическое освоение обществом окружающей природной действительности коренным образом отличается от приспособления животных к реальным условиям их существования. Воздействие общественного человека на природу представляет собой трудовой процесс, такую целенаправленную деятельность, которая предполагает использование ранее созданных орудий и средств труда, самой разнообразной техники для достижения заранее поставленных целей.
Труд изначально носил коллективный характер, однако формы трудового коллективизма, который всегда включал в себя и индивидуальный труд, менялись от одного исторического этапа развития общества к другому. Соответственно менялись орудия и средства труда – от примитивного каменного топора и рубила до современных полностью автоматизированных заводов, компьютеров и атомных электростанций.
Материально-производственная деятельность включает в себя, с одной стороны, технико-технологическую сторону, то есть рассмотрение всего процесса трудовой деятельности как чисто природного процесса, протекающего по вполне определенным законам. С другой стороны, она включает в себя те общественные, производственные отношения между людьми, которые складываются в ходе их совместной трудовой деятельности. Хотя точнее будет сказать, что эти производственные отношения между людьми служат той социальной формой, которая и делает возможным сам процесс их совместной трудовой деятельности. Наконец, труд в сфере материального производства выступает одной из важнейших форм реализации человеком своих жизненных сил и способностей.
Говоря о технико-технологической стороне материального производства, следует прежде всего отметить, что вполне закономерный рост потребностей людей и их разнообразия побуждал общество к совершенствованию техники, к появлению у нее новых функций и возможностей. Вместе с тем антропогенная нагрузка на природу становилась все более мощной, что постепенно вело к нарушению многих естественных процессов, к деградации огромных участков земной поверхности, масштабным загрязнениям воздуха и воды.
Системный подход к анализу взаимодействия общества с окружающей средой предполагает также анализ последствий их взаимодействия для каждой из сторон. Удовлетворение растущих потребностей общества не может далее идти за счет все большего поглощения обществом вещества и энергии природы. Необходимо иметь в виду, что природа была, есть и будет естественной основой существования человеческого общества. И ее разрушение в результате глобальной экологической катастрофы может оказаться роковым для всей цивилизации. Поэтому современное общество должно поставить под контроль размеры и формы производственной, антропогенной нагрузки на природу.
Решение этой проблемы зависит от характера производственных отношений, которые выступают, как сказано ранее, общественной формой материально-практического воздействия людей на природу. В основе производственных отношений лежат отношения собственности между людьми по поводу орудий и средств труда и полученных продуктов труда. Истории известны три главные формы собственности: государственная (общественная), коллективная и частная. Каждая из них сыграла и продолжает играть свою незаменимую роль в развитии производства материальных благ. Их борьба в истории общества, за которой стояли определенные слои и классы общества с их экономическими интересами, нередко сопровождалась драматическими и трагическими событиями.
В принципе возможно нахождение такого баланса различных форм собственности в современном обществе, который способствовал бы наиболее эффективной работе производственной сферы. Но в любом случае человек, занятый в этой сфере, выступает не только как непосредственный производитель материальных благ или как собственник орудий и средств труда, но и как личность, как активное, волевое и творческое начало.
В экономической литературе под трудом обычно понимается деятельность людей в сфере материального производства. Это вполне естественно и объяснимо. Однако труд в широком смысле слова есть универсальная, родовая характеристика человека. Любая социально значимая деятельность людей может быть определена как трудовая деятельность, будь то работа ученого, политика, писателя, предпринимателя или космонавта. Однако противопоставление труда в сфере материального производства другим видам трудовой деятельности имело и продолжает иметь сегодня большой теоретический и практический смысл.
Со времени распада первобытной общности важнейшим условием прогрессивного развития общества становится общественное разделение труда. Огромное большинство населения вынуждено было заниматься малопроизводительным и нетворческим, чисто физическим трудом. В то же время незначительная часть населения – правящие, привилегированные слои общества – освобождалась от этого бремени. Она имела свободное время и возможность для занятий творческой деятельностью в сфере управления государством, в науке, искусстве, но чаще всего вела праздный образ жизни, лишенный возвышенных целей.
Общественное разделение труда стало постоянным и неизменным свойством общества как целостного, функционирующего социального организма. На протяжении многих столетий философская мысль искала пути преодоления сословно-классового разделения общества, превращения труда в сфере материального производства в разновидность творческой деятельности.
Научно-техническая революция впервые в истории человеческого общества создает объективные предпосылки для коренного преобразования всей сферы материального производства. Это связано с принципиальным изменением места и роли науки в современном обществе. Превращение науки в непосредственную производительную силу постепенно делало научные знания важнейшим условием деятельности человека в сфере производства. Следует, однако, заметить, что такая трансформация сферы производства представляет собой лишь одну из тенденций ее развития, хотя и ведущую, но не единственную, поскольку ей противостоит обратная тенденция, связанная с появлением в новом автоматизированном и компьютеризированном производстве большого количества профессий с малотворческим, рутинным характером труда.
Философия: Учеб.-метод, комплекс / А.И. Зеленков, В.В. Анохина, А.П. Ждановский и др.; под ред. А.И. Зеленкова. – Мн.: БГУ, 2003.
Система хозяйствования в цивилизационном процессе.
С точки зрения развития технологии в истории цивилизации можно выделить следующие сменяющие друг друга технологические способы производства: присваивающий, аграрно-ремесленный, индустриальный, информационно-компьютерный. Каждый из них представляет собой единство:
а) материально-технической основы; т. е. определенной системы орудий труда;
б) отношений субъекта производства к предметам своего труда, т. е. характер труда;
в) отношений субъекта производства с другими людьми, которые вместе с ним участвуют в процессе производства, т. е. отношения разделения труда, управления трудом и др.
Наряду с понятием технологического способа производства для анализа развития общества часто используется понятие экономического способа производства. Это в первую очередь относится к марксистской традиции, где данная категория выполняет роль системообразующего фактора социальной философии. Экономический способ производства включает в себя две стороны: производительные силы и производственные отношения. Производительные силы характеризуют отношение общества к природе, степень господства над ней. Они представляют собой единство субъективных (человек) и вещественных (техника, предметы труда) факторов материального производства. Иными словами, производительные силы – это единство человека как субъекта производства и средств производства.
Под средствами производства понимается системная совокупность взаимодействующих средств труда и предметов труда. Средства труда – комплекс вещей, которые человек помещает между собой и преобразуемой реальностью в целях воздействия на нее. Сами средства труда состоят из орудий труда, которыми непосредственно оперирует субъект производства, и технической инфраструктуры, которая обеспечивает процесс производства. Предмет труда – это все то, на что направлен труд человека.
Структуру производительных сил можно представить следующим образом:
Производительные силы: Субъект производства – люди,
Средства производства: Предмет труда и Орудия труда
Вторую сторону экономического способа производства составляют производственные отношения. В современной философской литературе их разделяют на производственно-экономические и производственно-технологические отношения. Последние задаются самой технологией труда, особенностями его организации, последовательностью трудовых операций и спецификой управления.
Производственно-экономические отношения возникают между людьми непосредственно в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ. Центральное место среди них занимают отношения собственности на средства производства, от конкретного содержания которых зависит характер экономической системы. Это находит свое выражение в исторически известных типах производственных отношений – первобытнообщинных, рабовладельческих, феодальных, капиталистических, социалистических. Они характеризуют экономические позиции, в которых находятся классы, социальные группы по отношению к собственности, обмену, распределению производимых благ.
Механизм динамики экономического способа производства в социальной философии марксизма объясняется следующим образом: производительные силы на определенном этапе перерастают рамки производственных отношений, что, в свою очередь, приводит к социальной революции и переходу к более высокой общественно-экономической формации.
Философия: Учебник / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко. – M.: Юристъ. 2004.
Основные сферы жизни общества
Сложный характер развития общества определяется его весьма сложной структурой, действием в нем многих неоднородных факторов. Прежде всего в нем осуществляются различные по своему характеру и содержанию виды общественной деятельности: производственно-экономическая, социально-бытовая, политическая, религиозная, эстетическая и другие, которые имеют как бы свое социальное пространство. Последнее очерчивается соответствующим видом общественных отношений, в рамках которых происходит та или иная общественная деятельность. В результате складываются различные сферы жизни общества. Основные из них — экономическая, социальная, политическая, духовная.
Экономическая сфера включает в себя производство, распределение, обмен и потребление материальных благ. Это сфера функционирования производства, непосредственного воплощения в жизнь достижений научно-технического прогресса, реализации всей совокупности производственных отношений людей, в том числе отношений собственности на средства производства, обмена деятельностью и распределения материальных благ.
Экономическая сфера выступает как экономическое пространство, в котором организуется хозяйственная жизнь страны, осуществляется взаимодействие всех отраслей экономики. а также международное экономическое сотрудничество. Здесь непосредственно воплощаются в жизнь экономическое сознание людей, их материальная заинтересованность в результатах своей производственной деятельности, а также их творческие способности. Здесь же реализуется деятельность институтов управления экономикой. В экономической сфере осуществляется взаимодействие всех объективных и субъективных факторов развития экономики. Значение данной сферы для развития общества является основополагающим.
Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006.
Общество представляет собой сложноорганизованную социальную систему. Слово "система "в переводе с греческого – целое, составленное из частей, соединение, совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое образует определенное единство.
Представление об обществе и природе как упорядоченном, целостном, гармоничном космосе сформировалось еще в античности. В XIX-XX вв. проблема системности общества стала предметом специального исследования такими мыслителями, как О. Конт, Г. Спенсер, К. Маркс, М. Вебер, П. Сорокин, Т. Парсонс и др. В конце 60 – начале 70-х гг. XX в. идеи об обществе как едином, целостном организме, как и о других сложных самоорганизующихся системах, о мире в целом получили рациональное обоснование в таком междисциплинарном направлении, как синергетика (Г. Хакен, И. Пригожий и др.).
В качестве социальной системы может выступать отдельная личность, поскольку она обладает характеристиками, которые формируются и выявляются в процессах социального взаимодействия; отдельные группы людей, находящиеся в непосредственном контакте; этнические или национальные общности; государства или группы государств, объединенные согласованными, кооперативными связями; различные организации с четко представленной структурой; некоторые подсистемы общества – экономические, политические, правовые и т.д.
С точки зрения наработанных в философии и науке подходов (например, синергетики, междисциплинарного направления в современной науке, в рамках которого обосновывается теория сложных самоорганизующихся систем), общество характеризуется как сложноорганизованная саморазвивающаяся открытая система, включающая в себя отдельных индивидов и социальные общности, объединенные кооперативными, согласованными связями и процессами саморегуляции, самоструктурирования и самовоспроизведения.
Социальная структура общества есть целостная совокупность всех существующих в нем элементов и общностей, взятых в их взаимодействии. С точки зрения историко-генетического подхода, описывающего отдельные подсистемы (подструктуры) общества в соответствии с их возникновением в реальном историческом процессе, можно выделить следующие подструктуры. Первая – социально-этническая структура, связанная с биологической природой и включающая в себя две формы доклассового общества: род как объединение кровных родственников, обладающих общностью происхождения, общим местом поселения, общим языком, обычаями и верованиями, и племя как объединение вышедших из одного корня, но впоследствии отделившихся друг от друга родов, а также народность как исторически сложившаяся общность людей, в основу которой легли уже не кровно-родственные, а территориальные, соседские связи между людьми с общим языком, культурой, зачатками экономических связей, и нация как такая общность людей, формирование которой было связано с развитием капитализма и которая отличается такими признаками, как общность территории, языка, экономической жизни, общими чертами психического склада, наличием национального самосознания, специфической культурой, общностью духовной жизни.
Вторая подструктура социальной структуры общества – социально-демографическая, в которой в качестве фундаментальной общности выступает народонаселение как непрерывно воспроизводящая себя совокупность людей.
Третья подструктура – социально-пространственная как форма организации общества, выражающая отношения людей между собой в связи с их принадлежностью к одному и тому же либо к разным типам поселения (внутриземельские, внутригородские и межпоселенческие).
Четвертая подструктура – социально-классовая, открытая и описанная буржуазными исследователями общества, рассматриваемая в рамках марксистского подхода как определенная историческая форма развития производства, а в рамках ленинских идей трактуемая как отличающаяся по месту в исторически определенной системе общественного производства, по отношению к средствам производства, пороли в общественной организации труда и способу получения доли общественного богатства.
Пятая подструктура – профессионально-образовательная, в рамках которой общество характеризуется с точки зрения профессиональных и образовательных параметров.
При описании социальной структуры общества исследователи опираются на теорию социальной стратификации, которая не противоречит учению о классовой структуре общества.
Слово "стратификация "(от лат. stratum – слой stracio – делаю) обозначает систему признаков и критериев социального расслоения, неравенства в обществе, социальную структуру общества. Теории социальной стратификации возникли в противовес теории классов и классовой борьбы. В рамках классовой доктрины не оставалось места стратам, исследованию горизонтальной и вертикальной неоднородности, то есть выяснению таких сторон социальных отношений, которые в чем-то не менее важны, чем классовые. На деле "слоевой срез" социальной структуры общества существенно дополняет и обогащает классовый "срез", дает возможность получить более полную картину социальной дифференциации по широкому кругу признаков (образование, психология, занятость, бытовые условия, доходы, партийная принадлежность, квалификация и т.д.)- Само понятие "страты" заметно обогатилось со времени его появления в начале XX в. Множество страт не имеют прямого отношения к классовому делению общества или носят межклассовый характер. Классовая и стратификационная модели не исключают одна другую. На основе вычленения в научном анализе реально существующих классов, слоев, различных социальных групп может быть построена достаточно "объемная", а не одномерная модель социальной структуры, имеющая прочную эмпирическую базу. В последнее время в мировой литературе понятие "классы" занимает столь же прочное место, как и понятие "страты", и оба они используются как в национальных, так и в международных сравнительных исследованиях.
Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / Авт. колл.: Фролов И.Т. и др. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Республика, 2003. – 623 с.
Социальная сфера общества
Социальная сфера жизнедеятельности людей также выступает одной из всеобщих сфер общества при анализе его с системных позиций. Однако понимание ее сущностных сторон остается на сегодняшний день довольно запутанным и противоречивым, вызывающим большие споры.
Принято считать, что социальную сферу образуют устойчиво существующие большие группы людей (социальные общности) и отношения между ними, поскольку каждая из таких групп преследует свои цели и защищает свои интересы. Среди таких групп наряду с классами и трудовыми коллективами выделяются народ, нация и даже человечество как социальная общность. Такая интерпретация социальной сферы представляется в общем правильной, но недостаточно точной.
Социальная сфера – это сфера производства и воспроизводства человека. Здесь человек воспроизводит себя как биологическое, социальное и духовное существо. В этом смысле социальная сфера противостоит сферам материального и духовного производства – научному и ценностному знаниям, поскольку произведенное в них должно потребляться и осваиваться людьми других категорий и профессий. Социальная сфера – это здравоохранение и образование, от детского сада до высшей школы, это – общение с культурой, от посещения театра до научных клубов, это – продолжение человеческого рода, от появления детей до ухода из жизни старшего поколения.
Если бы люди были совершенно одинаковыми по условиям своей жизни и уровню развития, то замена выбывших из общественной системы решалась бы весьма просто. Недаром сегодня стали много писать о модульном человеке как массовом продукте современного западного общества. Модульный человек обладает набором готовых свойств, и он может быть легко встроен в любую организацию массового распространения.
Но, как известно, реально живущие люди занимают в обществе самое разное положение по отношению друг к другу. Поэтому необходимо выяснить, каков реальный механизм воспроизводства человека в обществе в его всеобщих характеристиках. Три аспекта здесь представляются особенно важными: классовый, половозрастной и семейный.
О классовом аспекте анализа социальной сферы в отечественной литературе последних лет почти перестали писать. Однако в той мере, в какой собственность, получение на ее основе дохода будут определять социальное положение собственника в обществе, остается в силе анализ классового расслоения общества и все вытекающие из него последствия.
Можно с полной уверенностью сказать, что отношения собственности, которые складываются между людьми в обществе по поводу средств производства и произведенных ими материальных благ, определяют способы распределения общественного богатства между людьми и особенности индивидуального потребления.
В древних и средневековых обществах основу социального расслоения составляли касты и сословия, то есть официально закрепленные в той или иной форме привилегии для одних больших групп людей (дворянство) и ограничения для других групп (крестьянство). Крестьянин не мог стать дворянином, а человек из касты "неприкасаемых" не мог стать полноправным общинником в индийской деревне.
В обществе классического капитализма отчетливо выявилась экономическая основа деления общества на классы – буржуазию, то есть собственников, и пролетариев, не имеющих никакой собственности, кроме собственных рабочих рук. Разительный контраст в социальном положении между ними породил многочисленные революционные выступления пролетариата, вплоть до идеи диктатуры пролетариата. Впоследствии государство в капиталистических странах стало принимать действенные меры по перераспределению накопленных обществом богатств. В современном обществе наряду с собственностью начинают играть огромную роль знания.
Во всех странах и на всех этапах развития общества главной проблемой всегда являлось существование социального неравенства между людьми. Сложилось два альтернативных подхода к решению этой проблемы:
предоставление каждому человеку равных возможностей для устройства своей жизни; успех или неудача является его личным делом, а не делом государственных организаций;
предоставление государством каждому человеку определенного набора благ для создания ему более или менее достойной жизни в обществе, а остальное зависит от личных усилий, часто не поощряемых государством.
Практика показала, что оба эти подхода в своих крайних проявлениях не приносят обществу пользу, вызывая, с одной стороны, чрезмерное его расслоение на богатых и бедных, а с другой – сильные уравнительные тенденции. Коллизия – личная свобода или социальное равенство – не имеет единого решения. В сегодняшних условиях речь должна идти о справедливом социальном неравенстве, когда все социальные слои, имеющие разное отношение к собственности, к накопленному обществом богатству, в основном согласны с тем, как распределяются между людьми эти богатства, как осуществляется доступ к ним со стороны различных социальных слоев и групп общества.
Но не только отношения собственности определяют особенности воспроизводства человека в обществе. Второй существенный аспект анализа социальной сферы жизнедеятельности людей – это половозрастное деление общества. Дети, молодежь, люди зрелого возраста, пожилые и глубокие старики-пенсионеры по-разному включены в общественную жизнь. Одни еще несамостоятельны, другие – уже несамостоятельны. Потребности и интересы у этих возрастных групп разные, как и способы их удовлетворения. В этой связи возникают различные проблемы взаимоотношений между поколениями, и одна из граней этих проблем – социальная. Эгоистические устремления части молодежи к обладанию такими материальными благами, которые мало связаны с ее реальным вкладом в рост общественного богатства, вызывают негативную реакцию со стороны взрослых поколений.
Особое место занимает проблема социального равенства мужчины и женщины в обществе. Массовое вовлечение женщин в трудовую деятельность наравне с мужчинами оборачивается для общества огромными потерями прежде всего в ослаблении семейного уклада жизни. Двойная нагрузка на женщину – на работе и дома – приводит к сокращению рождаемости, к отсутствию должного контроля со стороны родителей за поведением детей и т.д.
Третий важнейший аспект анализа социальной сферы жизнедеятельности общества – семья как малая социальная группа. Она занимает особое место в социальной структуре общества. Здесь складываются биосоциальные отношения между мужем и женой, связанные с продолжением человеческого рода. Размеры семьи и внутрисемейные отношения существенно зависят от материальных условий жизни. Крестьянская семья являлась фактически трудовой ячейкой в сельской общине. Современная городская семья, как правило, лишена трудовых функций. Семейная жизнь, быт – это место, где человек восстанавливает свои силы к труду, к творчеству. Впрочем, новейшие тенденции в развитии производства, особенно научной, информационной деятельности, вызывают появление различных форм трудовой занятости членов семьи на дому. Сегодня можно работать на фирму, не выходя из дома. Для этого достаточно иметь компьютер. Это – новое явление в семейной жизни, и оно получает неоднозначную оценку.
Анализ социальной сферы раскрывает механизм обусловленности социального положения человека в обществе, характер приобщения его к накопленному обществом богатству и соответственно особенности воспроизводства человеком своих жизненных способностей к труду, воспроизводства новых поколений.
Социальные слои и группы людей по мере осознания своего положения в обществе стремятся изменить его, особенно если считают себя обойденными, а сложившуюся ситуацию – несправедливой. Механизмы ее изменения располагаются в сфере управления общественными процессами.
Философия: Учеб.-метод, комплекс / А.И. Зеленков, В.В. Анохина, А. П. Ждановский и др.; Под ред. А.И. Зеленкова. Мн.: БГУ, 2003.
Социальная структура общества и стратификационные отношения в современном мире
Как отмечалось выше, общество представляет собой множество людей, организованных в определенные группы, общности. Целостная совокупность устойчивых, функционирующих в социуме общностей и взаимосвязей между ними составляет социальную структуру общества. В литературе выделяются различные типы социальных структур: классовая, этническая, демографическая и др. Каждая из них – это совокупность социальных групп, объединенных исторически сложившимися, устойчивыми социальными отношениями и обладающих рядом признаков.
Исторически первыми оформляются этническая и демографическая структуры общества, которые характеризуют этнический и половозрастной состав населения. К основным элементам этнической структуры общества относятся род, племя, народность, нация. Роду и племени свойственны господство кровнородственных отношений, общность происхождения, поселения, общие язык, обычаи, верования. С развитием общества кровнородственные связи утрачивают свое прежнее значение, на их место приходят социально-территориальные связи. Формируется следующая этническая общность – народность как исторически сложившаяся общность людей, имеющая свой язык, территорию, общность верований, культуры, зачатки экономических связей.
С возникновением капиталистических отношений появляется такая этническая общность, как нация, отличающаяся единством экономической жизни, территории, культуры, общими чертами психологического склада, национальным самосознанием, а также общенародным литературным языком.
Демографическая структура общества характеризует такой важный феномен, как народонаселение, под которым понимается непрерывно воспроизводящая себя совокупность людей, проживающая в том или ином регионе. К важнейшим демографическим показателям относятся численность населения, плотность, темпы роста, половозрастная структура, миграционная подвижность и др. Эти показатели выступают критериями для выделения различных демографических групп в обществе. Динамика народонаселения определяется не только и не столько биологическими факторами (как считал Т. Мальтус), сколько социально-экономическими (развитием производительных сил, уровнем дохода, местом человека в жизни общества и т. д.).
Поселенческая структура выражает пространственную форму организации общества и описывает объединения людей по их принадлежности к тому или иному типу поселения (сельские, городские). Данные общности различаются особенностями профессиональной занятости населения, количеством урегулированного рабочего и свободного времени, доступом к образованию, возможностями удовлетворения духовных потребностей, организованностью населения. Доминирующая тенденция развития поселенческой структуры общества связана с процессами урбанизации, ростом роли городов в жизни общества и увеличением доли городского народонаселения.
Важнейший тип социальной структуры – социально-классовая структура общества как совокупность классов, слоев, групп, различающихся своими социально-экономическими характеристиками. Существует множество концепций, объясняющих механизмы возникновения классового неравенства: теологическая, «теория насилия» Е. Дюринга, распределительная теория А. Смитта, психологическая, но наиболее представительными и показательными являются марксистская теория классов и современная стратификационная теория (М. Вебер, П. Сорокин, Э. Гидденс и другие).
Сущность марксистского подхода к классам состоит в следующем.
а) их месту в исторически определенной системе общес
твенного производства;
б) отношению к средствам производства;
в) роли в общественной организации труда;
г) способам получения и размерах доли общественного богатства.
Необходимо отметить, что хотя марксистская концепция классов и содержит в себе определенные рациональные моменты, тем не менее она страдает рядом недостатков. В первую очередь это касается абсолютизации экономических факторов в формировании и развитии классов. В марксистской схеме доминирует глобальный макроэкономический аспект, что затрудняет ее использование в исследовании локальных социальных процессов. Данная концепция во многом заидеологизирована, особенно в тех моментах, где анализируются диктатура пролетариата и перспективы становления бесклассового общества.
В современной социальной философии важное значение приобретает стратификационный подход к социальной структуре общества (термин «strata» взят из геологии, где он означает «слой»). В социологии под социальной стратификацией понимается дифференциация населения на различные классы, слои, группы в зависимости от неравномерного распределения власти, прав и обязанностей, ценностей и привилегий. В таком подходе под стратой понимается группа людей, обладающих одинаковым социальным статусом, одинаковым положением в обществе. В качестве стратифицирующих критериев могут выступать различные факторы, но важнейшими являются форма собственности, общественная организация труда, имущественное положение, властные отношения. Соответственно можно выделить и следующие типы стратификации – экономическую, профессиональную, политическую.
Принципиальной установкой теории социальной стратификации является идея возможности смены социального статуса. Для объяснения данного процесса используется концепция социальной мобильности. Один из авторов данной концепции П. Сорокин отмечает, что социальная мобильность – естественное состояние общества, она включает вертикальную и горизонтальную мобильности. Вертикальную мобильность он рассматривает в трех сферах – политической, экономической, профессиональной. Человек может перемещаться в каждой из них, при этом П. Сорокин выделяет восходящую и нисходящую вертикальные мобильности. Горизонтальная мобильность предполагает передвижение индивида на одном и том же социальном уровне.
Концепция социальной стратификации в определенной мере преодолевает недостатки марксистского подхода в интерпретации структур общества. Однако и она страдает рядом недостатков. Она хорошо «работает» на микроуровне, в сфере прикладных социологических исследований, но на уровне социально-философских построений ее эвристический потенциал значительно слабее.
В целом развитие стратификационных процессов современного общества характеризуется следующими особенностями.
Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / Авт. колл.: Фролов И.Т. и др. – М., 2003.
Сфера управления обществом как активно функционирующей и развивающейся системой является еще одной всеобщей сферой жизнедеятельности людей. Причем здесь имеется в виду не только согласование различных форм человеческой деятельности, многообразие общественных процессов, но и управление взаимодействием всего общества с окружающей его внешней средой.
Из каких элементов состоит целостный процесс управления системой? Прежде всего – власть как субъект управления. Власть принимает решения, связанные с постановкой конкретных задач и целей для всего общества. Эти решения принимаются некоторой группой лиц от имени общества или уполномоченных самим обществом. Они обязательны к исполнению, для чего у власти есть необходимые средства. Принятые решения затем переводятся на язык конкретных практических действий.
Управление предполагает, что люди, занятые различными видами деятельности (объекты управления), в основном объединены в организации, так что можно говорить об управлении организованной деятельностью. Управление невозможно без наличия обратной связи, то есть получения информации о том, как реально протекает управленческий процесс и каковы при этом фактические результаты. Наконец, в обществе должен существовать механизм оценки полученных результатов, чтобы можно было внести изменения в ранее принятые властью решения.
Центральным звеном всей системы управления общественными процессами и человеческой деятельностью выступает субъект управления – власть. За исключением первобытного общества на всех последующих ступенях развития общества субъектом управления является государство, государственная власть. Обычно понятие государства употребляется в двух смыслах. Государство есть отдельный социальный организм. От другого социального организма его отделяет государственная граница. Но поскольку главное в государстве – это власть, то под ним подразумевают также устройство властных структур в стране или форму государственного устройства. В литературе существуют различные классификации этих форм. Еще древние мыслители выделяли четыре формы государственного устройства – демократию, охлократию, тиранию, аристократию.
В настоящее время наибольшее значение имеет деление государств на республику, монархию (абсолютную или конституционную), тиранию и деспотию. С точки зрения идеологии можно разделять государства на теократические и идеократические.
Государство как социальный организм и как власть исторически появляется на стадии разложения первобытного общества и становления раннеклассового общества. С этой поры в обществе в той или иной мере начинает существовать политика, политическая жизнь.
Политика связана с борьбой в обществе различных групп и слоев населения, имеющих разные интересы, за реальное участие в выработке и принятии государственных, властных решений, или, по крайней мере, за влияние на содержание этих решений.
Однако вплоть до начала Нового времени (XVII век) и появления раннекапиталистического общества только в отдельные периоды истории наблюдалась сколько-нибудь развитая политическая жизнь (Древние Греция и Рим). В восточных империях деспотического типа политическая борьба сводилась к заговорам, тайным интригам, убийствам и переворотам.
Полноценная политическая система западноевропейских стран складывалась на протяжении столетий в ходе отделения общества как свободной деятельности людей от государства. Другими словами – в результате становления демократического правового государства и гражданского общества.
Следствием такого отделения и явилось возникновение и устойчивое существование различных организаций – политических партий, союзов, движений, которые выступают основным звеном связи между государственными органами власти и основной массой населения.
Многие ученые правомерно утверждают, что в идеале демократическое государство есть государство, основанное на общественном мнении. Общественное мнение есть отношение массового сознания к тому или иному социально значимому событию на какой-то момент времени. Оно и выступает практическим звеном в той самой обратной связи между объектом управления – народом и властью, народом, который и оценивает полученные в обществе результаты, степень их отклонения от первоначально поставленных целей.
Нынешние даже самые продвинутые в демократическом отношении государства Западной Европы и США далеки от идеала. Но тем не менее в их структуре управления обществом общественное мнение играет далеко не последнюю роль.
В государствах, далеких от демократических принципов управления и власти, обратная связь от объекта управления к субъекту управления, то есть от народа к власти, бывает весьма затрудненной, а порою вообще может отсутствовать.
Ведь проблема обратной связи состоит в том, что информация о процессах, реально происходящих в толще народа, должна идти по другим каналам связи, чем властные распоряжения, идущие сверху вниз, от высших органов власти до рядового исполнителя. Если в обществе отсутствует сколько-нибудь свободное выражение мнения, отсутствует общественная мысль в форме публицистики, литературной критики, открытых выступлений интеллигенции, то власть фактически оказывается без достоверной информации о результатах своей деятельности. Это обстоятельство приводит к резкому снижению эффективности управления, особенно в условиях, когда государство стремится направить общество по пути ускоренного развития. В конечном итоге власти теряют контроль за происходящими процессами в обществе и наступает управленческая катастрофа, вызывающая огромные революционные потрясения.
В демократически устроенном обществе вмешательство государственной власти в ход экономических и других процессов строго ограничивается правовыми законами, которые принимает парламент или другой законодательный орган власти.
В связи с усложнением современного общества, ростом численности населения, разнообразных форм объединения людей и отношений между ними во всем мире наблюдается рост самоуправленческих тенденций. Самоуправление, то есть управление со стороны организаций, выведенное за рамки государственной административной власти, давно уже является нормой во многих странах мира, особенно в малых городах, в сельской местности, в производственных и научных организациях, в творческих объединениях.
Масштабы участия государственной власти в различных сферах общественной жизни зависят от конкретных обстоятельств и, разумеется, от состояния и особенностей этой сферы. Государство может по-разному воздействовать на производителей (от налоговых льгот до прямого вмешательства) с целью склонить их к выпуску современной и конкурентоспособной продукции. Государство, как правило, крайне заинтересовано в развитии перспективных направлений в науке.
Политическая жизнь в современном обществе приобрела широкие масштабы и разнообразные формы. Самые различные партии и политические организации пытаются уловить настроение тех или иных слоев населения, завоевать к себе доверие, стать их представителями прежде всего в законодательных органах власти. Государственная власть тоже пытается повлиять на поведение и настроение населения, на общественное мнение.
Общественное мнение оказывается на пересечении государственных и партийно-политических интересов и целей. Решающую роль здесь призваны играть средства массовой информации. От них в первую очередь зависит, смогут ли народ и власть договориться или, точнее, постоянно корректировать ближайшие и более отдаленные цели развития общества. Корректировать так, чтобы общество эффективно управлялось и постоянно добивалось роста качества и уровня жизни людей. Чтобы выполнить эту роль, средства массовой информации должны быть независимыми. К сожалению, сегодня их деятельность во всех странах оценивается скорее негативно, чем позитивно.
Современная цивилизация вступила в последние десятилетия в новый этап своего развития, получивший название информационного общества. Но появление компьютерной техники в массовых масштабах, возникновение локальных и мировых сетей, космических средств связи и т.д. демонстрируют формирование новой материально-технологической фазы общества, на которой могут возникнуть различные новые социальные организмы. В ходе становления информационного общества сталкиваются и борются две тенденции в использовании информационной техники и информационных возможностей для более эффективного управления обществом.
С одной стороны, многое делается для того, чтобы современное западное общество превращалось не просто в массовое общество, а в общество массового информационного манипулирования человеческим сознанием. Основная задача здесь – добиться жесткого программирования выбора, который должен делать человек в конкретных ситуациях. Потребительский выбор, идет ли речь о политике или поп-звезде, о вещах или идеях, оказывается единственным творческим актом свободы человека. Люди в обществе массовой манипуляции все больше перестают жить в подлинной истории, быть ее участниками и вершителями. Они начинают жить в выдуманном, иллюзорном мире, который тщательно планируется и создается средствами массовой информации, особенно телевидением. Если же событие, политик, идея оказались незамеченными телевидением, они как бы и не существуют в реальной действительности. Массовому сознанию они остаются неизвестными.
Другая тенденция, также пробивающая себе дорогу в современном мире, представлена в виде первых ростков возникающего коммуникативного общества, то есть общества, основанного на различных формах свободного общения людей между собой. Одним из создателей теоретической модели коммуникативного общества стал немецкий ученый Ю. Хабермас. Он полагает, что между властью, государственно-политическими структурами и частной сферой гражданской жизни (предпринимательством, семейной жизнью и т.д.) должны располагаться автономные, самодеятельные объединения граждан. Цель деятельности этих объединений – достижение взаимопонимания и согласия между различными социальными слоями в обществе. Средством их достижения выступает непрерывный диалог, непрерывное общение людей, взаимный обмен информацией, аргументами в пользу своей точки зрения, выслушивание иных мнений. Причем все стороны, участвующие в диалоге, исходят из намерения достигнуть согласия.
Эта концепция перекликается в своих выводах со взглядами ряда религиозных философов (Н. А. Бердяев, М. Бубер, Ж. Маритен и др.), которые также стремились к соединению принципа личности как высшей ценности с принципом братской общности людей веры. Борьба двух указанных тенденций пронизывает все сферы и стороны общественной жизни на Западе.
Что касается современной России, то системный кризис, разразившийся в ней в 90-е годы, ставит под сомнение возможность достижения сколько-нибудь эффективного управления общественными процессами в ближайшем будущем. Пока же российское общество находится в сильно деструктированном состоянии брожения, столкновения разнородных фрагментов и осколков общественной жизни, принадлежащих к разным временам и эпохам.
Философия: учеб. пос. / В.С. Степин [и др.]; / под общ. ред. Я.С. Яскевич. – Минск, 2006.
Политика (от греч. politika – государственные и общественные дела) – социальная деятельность в политической сфере общества, направленная на формирование, исследование и проектирование различных форм государственного управления; многообразных государственно-административных институтов; морально-правовых норм; отношений и институтов власти, механизмов ее достижения, удержания, укрепления и реализации. Это отношения между социальными группами и их лидерами по поводу главным образом государственной власти.
Политика включает в себя деятельность органов власти, объединений граждан и отдельных лиц в сфере отношений между государствами, нациями, большими группами людей, классами, устремленную к реализации своих интересов, завоеванию, обладанию и использованию политической власти; участие в делах государства, определение его форм, задач и содержания деятельности; охватывает не только государственное, но и внегосударственное регулирование и оптимизацию общественных отношений, выходя за рамки государственного регулирования и пронизывая различные уровни общественной жизни от институтов до общественных движений и объединений; обеспечивает формирование и функционирование механизмов хранения и передачи политических ценностей, становления новых форм политических отношений и управления.
Политика выступает и как программа действия или сами действия по осмыслению и решению проблем, стоящих перед обществом, и как сфера общественной жизни с различными политическими направлениями, группами и интересами; и как институт власти (правительство, парламент, партии, полиция и другие); и как "искусство возможного" и "искусство управления", поскольку невозможна без фантазии, интуиции, личного опыта, творческой смелости и элементов игры.
Субъектами политики являются индивид, малая социальная или профессиональная группа, нация, класс, элита, общественные движения, объединения и другие социальные общности. Политика – наука и искусство жить в обществе, руководить им и управлять людьми.
Как особая форма социальной деятельности политика возникает вместе с государством и иерархической системой власти, призванной в обществе обеспечить необходимый порядок на основе четкого разграничения отношений господства и подчинения. Политика на первых порах была вплетена в общий социокультурный контекст, совпадала с государством и его управлением, основывалась на этических принципах справедливости, блага и долженствования. Политика, согласно "Никомаховой этике" Аристотеля, охватывает этику и учение о государстве, в узком смысле – искусство и науку государственного управления. Политика должна, по Аристотелю, выполнять нравственно-воспитательную роль и содействовать государству в достижении общего блага и справедливости. "Мерилом справедливости" и "регулирующей нормой политического общения" являются государство и право. В Римской империи политика рассматривалась с точки зрения ценностей "вечного Рима", всеобщего и универсального порядка и источника правовых норм.
В средневековой культуре политике свойственен религиозно-теологический характер этического обоснования политики. Основной ее тезис – "Всякая власть от Бога", Бог – Творец государства. Провозглашается не только естественная необходимость государства, но и религиозное санкционирование церковью государственной власти, дается религиозное оправдание и легитимизация социально-политического порядка и определение места человека в нем. Если в земном Граде "господствует похоть господствования", то в Божественном Граде "царствует любовь", "единодушное повиновение, основанное на любви"1. Земная власть, считает Фома Ак-винский, должна заниматься внешними действиями людей, направленными на общее благо, а церковная власть – на управление душами людей, на установление и улучшение благой жизни.
В эпоху Возрождения политика пронизана моралью, она вместе с государственно-административным управлением получает правовую и этическую санкцию, философско-антроиологическое обоснование, подчеркивая достоинство человека, его этические ценности, гражданскую позицию и активность. Позиция крупнейшего политического мыслителя и деятеля позднего средневековья в Европе Н. Макиавелли связана с автономизацией политики и этики. В "Государе" он утверждает, что сохранение власти государя зависит от его умения отступать от справедливости и добра. Разумный правитель, с одной стороны, должен сочетать в себе лучшие качества, с другой стороны, обладать властью и силой, которые позволят ему сохранить жизнь и благосклонность подданных. Политика благодаря Макиавелли выделяется в самостоятельную науку и есть символ веры человека, в силу чего должна занимать доминирующее положение в мировоззрении человека.
Тенденция, связанная с автономизацией политики от морали, усиливается в социальной философии Нового Времени. Политика определяется как сфера управления государством, гражданских обязанностей и прав человека. В философии политики анализируются и такие проблемы, как причины возникновения государства как способа преодоления "войны всех против всех" и гаранта человеческих прав в обществе, проблема соотношения свободы и власти (Т. Гоббс), связи политики как государственного управления с властью и силой, свободой человека (Б. Спиноза), принципами и целями правления, формами государственного устройства (Д. Локк). Для П. Гольбаха политика есть искусство управлять людьми и заставлять их содействовать сохранению и благополучию общества. Ж.Ж. Руссо связывал политику с деятельностью государства, которое отождествлялось с гражданской общиной и социальным организмом. С точки зрения Д. Юма, "политика рассматривает людей как объединенных в общество и зависимых друг от друга". Он рассматривает различные системы правления, их принципы, причины генезиса государства, механизмы создания образцового государства. Считая основной задачей политики исследование различных форм и принципов правления, Ш. Монтескье приходит к выводу, что трем формам правления соответствуют три вида добродетелей: страх – деспотии, честь – монархии, подлинная добродетель – республике.
Уже в первой половине XVIII в. становится ясно, что политика представляет собой специфическую и совершенно самостоятельную область общественной жизни, имеющую свои нормы, принципы, ценности, отличные от морали, религии, экономики. У И. Канта политика совпадает с гражданско-правовым состоянием, с политической общностью, представленной в государстве и его правовых законах. И. Фихте также рассматривает политику как применение учения о праве к существующим формам государства. Г.В.Ф. Гегель пытается преодолеть разрыв политики и морали, дает этическое обоснование политики, отождествляя государство с добродетелью нравственной идеи.
Становление политики и социологии как специальных областей исследования приводит к дифференциации предмета исследования: для политики это государство, для социологии – общество, различению дела управления и общественной организации (Сен-Симон), социальной политики как программы социального действия и социальных систем (социальной статики и социальной динамики) (О. Конт).
Определение же специфики политики как системы властных отношений и институтов власти в начале XX в. приводит к решающей трактовке политики как автономной сферы социальной жизни. Политика, с точки зрения М. Вебера, означает "стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти". Кто занимается политикой, тот стремится к власти как к средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к власти "ради нее самой", в политике главной целью является власть, а средством выступает насилие. Власть при этом рассматривается или как власть элит, или как власть господствующего класса, или как поле, пронизывающее все виды взаимодействия людей. Циркуляция, или круговорот элит является, согласно В. Парето, движущей силой форм правления, как и для Г. Моска, рассматривавшего политическую науку как науку о правящем классе или элите.
Тотализация политики как власти, отождествление ее с феноменом власти, проникновение политики во все сферы жизни (религию, культуру, образование, хозяйство) становится для XX в. господствующей установкой в отличие от классического капитализма с его автономизацией политики от экономики, морали, культуры. Интегрирующая функция политики в обществе, экономике и культуре подчеркивается в структурном функционализме П. Парсонса, который рассматривает власть как ядро политической системы, которое пронизывает все подсистемы общества, начиная от экономики до поддержания культурных образцов и процессов ин-ституциализации власти. В противоположность этой линии между тем акцентируется подход, ставящий конфликтность современного общества с присущими ему группами интересов, партиями и классами в центр внимания, рассматривающий конфликт как творческую основу общества (Р. Дарендорф). Ю. Хабермас в своей теории коммуникативного действия источником политической власти рассматривает коммуникацию, как и X. Арендт. Для них власть соответствует человеческой способности не только что-либо делать или как-либо действовать, но и объединяться с другими и действовать в согласии с ними, ориентироваться на взаимопонимание. Власть имеет место в группе и существует лишь до тех пор, пока существует группа. Власть для М. Фуко это скорее многообразие отношений сил, заполняющих и организующих определенную сферу, игра, в ходе которой сталкивающиеся друг с другом тенденции усиливают, изменяют силовые отношения. Власть рассредоточена в континууме общества и осуществляется из бесчисленных локальных точек в сети отношений власти.
Обобщая существующие в современной социальной философии интерпретации политики, можно выделить следующие ее версии (программы):
В известном смысле поле политики, в котором осуществляется политическая власть в государстве субъектами как высшими чинами исполнительной и законодательной власти, представляет собой рынок, в котором существует производство, спрос и предложение особого сорта политических деятелей, партий, программ, мнений, позиций. А там, где рынок, всегда есть риск, выбор альтернативы, преодоление неопределенности с различными вариантами исхода. Власть сродни игре, власть является чем-то вроде игры, "развлечения". Существует мнение, что политики – люди игры, а политика – игра.
Как во всякой деятельности, политика предполагает сосредоточение власти в руках профессионалов, компетентных субъектов, экспроприирующих права большинства и уполномоченных осуществлять непосредственную политическую власть. Рассчитывать на успех в собственно политической игре они могут лишь при условии специфической подготовки, профессиональной компетентности. Приверженность самой игре, элементы своего рода иллюзионизма и вовлеченности, обязательность в соблюдении правил является не только удачным образом риска в политике, но вместе с тем представляется абсолютным требованием политической игры, инвестированием в игру, которое является результатом и в то же время условием функционирования игры. Все те, кто рискует и признает политическую игру стоящей того, чтобы осуществлять инвестиции в игру, принимают на себя ряд обязательств, вступая в негласный договор, который иногда действует значительно сильнее, чем все официальные или секретные соглашения, ибо субъектам игры грозит в случае нарушения правил игры исключение из нее и потери тех прибылей, которые из нее извлекаются (П. Бурдье).
В достойной серьезной игре можно играть только серьезными возможностями, а это означает, что между субъектом игры и этими возможностями устанавливаются такие отношения, когда они сами "переигрывают" играющего и могут перевоплощаться. Все очарование и состоит именно в таком риске. Это дает возможность насладиться свободой решения, которая в то же время корреллируется и неотвратимо сужается. Вместе с тем, чрезмерное желание насладиться свободой решения может привести к игнорированию в принятии настоятельно необходимых и срочных действий и к проигрышу. Удача может всегда сопутствовать игроку или уходить и возвращаться, игра может "пойти" или "не пойти", что и составляет привлекательность игры и риска в ней (Х.-Г. Гадамер).
Степень и направленность риска в политической игре задается структурой игрового пространства и требует от искушенного и опытного политика выработки своей собственной позиции. В поле альтернативных и возможных, вероятных и невероятных позиций, это искусство лавировать среди приемлемых и заранее оговоренных позиций и избегать компрометирующих, сталкивающих субъекта власти с политиками противоположных позиций. Правила игры в соответствующем политическом пространстве предполагают, что компетентный, надежный, серьезный, ответственный политик предсказуем в политических действиях для коллег, как и они, будучи последовательными в своих действиях, предсказуемы для искушенного политика. Хотя несомненно и то, что в реальной политической игре возможны и другие модели поведения с абсолютно непредсказуемыми вариантами принятия решений, что особенно характерно в условиях нестабильности, преодоления тоталитарного "закрытого" менталитета, наработки демократических стандартов политической деятельности и моделей "открытого" общества, в котором социальная политика формируется в результате ее свободного критического обсуждения и выражения различных точек зрения.
Особую роль в жизни общества играет политическая система – это совокупность и взаимодействие всех политических институтов в обществе, регулирующих политическую жизнь. В ней можно зафиксировать различные подсистемы:
1. Институциональная подсистема, состоящая из различных общественно-политических институтов и организаций. Ведущим политическим институтом, сосредоточивающим в себе максимальную политическую власть, является государство. Среди негосударственных организаций наибольшую роль в политической жизни общества играют политические партии. Немаловажное влияние на политическую жизнь оказывают также общественные организации и движения.
Политический процесс выступает как результат взаимовлияния групп, как действия правительства и их влияние на состояние общества. Политический процесс – это форма функционирования политической системы общества, совокупность действий субъектов политики по осуществлению своих специфических функций в сфере власти. Политический процесс – это технология осуществления власти, выработки и принятия политических решений, взаимодействия правительства, парламента, партий и других политических сил. Речь в данном случае идет о политической практике, организационной и контрольной деятельности, конкретном управлении, подборе и расстановке кадров, обмене информацией и т.д. Они отражают политическую реальность, которая складывается не по желанию лидеров и предписаниям ученых, а является результатом борьбы интересов различных политических сил, социальных групп, поведения этих групп и граждан с их ожиданиями, надеждами, предрассудками, уровнем образования и культуры.
Многомерность политики, разноречия в трактовке ее целей, задач, содержания, обособление политики в автономную сферу жизни общества, необходимость исследования политики в различных социокультурных контекстах стали причинами формирования философии политики.
Философия политики – исследовательская область философии, анализирующая наиболее общие основания, границы и возможности политики, ее цели и идеалы, методологию политического знания, методы проектирования и создания новых политических институтов и систем, соотношение в ней объективного и субъективного, закономерного и случайного, сущего и должного, рационального и внерационального, специфические проявления политики и политического дискурса в различных культурах, статус политического дискурса и меру его автономности относительно других сфер общественной жизни.
Выявляя специфику, статус и роль политики на Востоке и Западе, А.С. Панарин отмечает, что на Востоке, как и в традиционном обществе вообще, основным вопросом политики является вопрос об обеспечении общественного порядка и ограждения общества от хаоса. Проблема традиционной философии политики -как обеспечить порядок, стабильность и преемственность. Вместо дилеммы "порядок или хаос" в модернизированных обществах Запада обсуждается дилемма "демократический или авторитарный порядок", делается акцент не на порядок вообще, а на способах обеспечения демократического порядка. Таким образом, если на Востоке политика выступает как процедура обеспечения порядка, носители которого заранее известны, так как речь идет о наследственной власти и сословном закреплении общественных функций, то на Западе политика выступает как процедура открытия того, кому, какой партии, президенту и тому подобным предстоит управлять обществом на основе мандата доверия, полученного от избирателей. Философия политики в данном случае выявляет на уровне философско-методологического анализа дилемму предопределенного – неопределенного. Это позволяет зафиксировать, что политический мир на Востоке подчиняется законам жесткого "лапласовского "детерминизма, тогда как на Западе – стохастическим принципам, включающим риск и неопределенность в качестве правила, а не отклонения и эксцесса1.
Различие статуса политики на Востоке и на Западе выявляется и по технологическому критерию. Со времен Макиавелли политика на Западе выступает как торжество технологического принципа отношения к миру Считается, что мир может быть преобразован с помощью политики, то есть политика здесь рассматривается как альтернатива унаследованному и сложившемуся, как знак создания иного – возможного. Прометеев человек Запада, чувствующий себя великим преобразователем и маргиналом Вселенной, природные нормы и ограничения которой ни к чему его не обязывают, дает и политике социоцентрическую интерпретацию, когда она понимается как сфера похищенной у Богов человеческой свободы. Политическое же видение на Востоке космоцентрично: политика не нарушает космический порядок, а воплощает его в особых, ей свойственных формах. Политическое законопослушание на Востоке поэтому воспринимается не в юридическом, а в космоцентрическом аспекте – как следование высшему, сакральному порядку. "Человек политический" Запада, напротив, представляет собой разновидность технологического человека, устремленного на изменение мира.
По-разному в философии политики решается и проблема отношения политического и неполитического, что непосредственным образом сказывается на понимании предмета и объекта политической теории. В рамках первой парадигмы, ярким представителем которой является М. Фуко, основывающейся на позиции французского этатизма (от франц. etat – государство), идеологии, абсолютизирующей роль государства в обществе и предполагающей широкое активное государственное вмешательство в экономическую и социальную жизнь общества, утверждается, что власть не локализуется в собственно политической сфере, а в превращенных формах является нам всюду: в повседневных иерархиях старших и младших, управляющих и управляемых, обучающих и обучаемых и т.д. В силу этого наука о власти должна выявлять соотношение легитимных и теневых, формальных и неформальных практик власти, властное измерение любых сфер общественной жизни, выступая как междисциплинарное направление, объединяющее политическую психологию, политическую экономию и т.п. Вторая же парадигма, выступающая в подходах представителя чикагской школы Г. Беккера, дает расширительную трактовку либерального принципа "государство-минимум" и утверждает, что развитие нормального гражданского общества сопровождается непрерывным поэтапным сокращением прерогатив власти, что напоминает марксовскую трактовку "отмирания" государства и политики. Очевидно, наиболее корректным выражением соотношения рассмотренных парадигм является принцип дополнительности, о чем свидетельствует и смена фаз циклов политической жизни на Западе: от социал-демократической (кейнсианской), ориентированной на модель "большого" социального государства, что больше отвечает первой парадигме, к либеральной (монетаристской), ориентированной на модель "государство-минимум", отвечающей второй парадигме.
Философия: Учеб.-метод, комплекс / под ред. А.И. Зеленкова. Мн.: БГУ, 2003.
В современной философской литературе доминирует представление о том, что деятельность человека в сфере культуры носит одухотворенный характер. В процессе практической деятельности люди вовлекают предметы природы в сферу культуры для удовлетворения своих материальных и духовных потребностей. Специфика потребления человеком объектов внешнего мира такова, что противоречиво сочетает в себе идеальные цели и материальные средства их реализации; гуманизм и прагматизм; необходимость и свободу; нормативность и избыточность; следование законам природы и их нарушение.
Принципиальное значение имеет то обстоятельство, что осознанная культурная деятельность очеловечивает внешний мир. Она не просто преобразует предметы природы в формы, пригодные для человеческого потребления, а, преобразуя самого человека, наделяет его способностью разумного, подлинно человеческого пользования материальными и духовными ценностями. Культура в ее интеллектуальном и нравственно-эстетическом измерении наделяет людей специфически человеческими нормами поведения и способами удовлетворения потребностей (включая витальные). Это означает, что среди многочисленных связей и отношений цивилизации с другими общественными и историческими формообразованиями самыми глубокими и всесторонними были и остаются ее взаимопроникновение и взаимодействие с духовной культурой (несмотря на различие, а часто и противоположность ценностей цивилизации и культуры, законов их функционирования, тенденций цивилизационной и культурной динамики). В ценностях духовной культуры (нравственных, эстетических, религиозных) воплощается и реализуется общественная природа и творческая активность самого человека, воспроизводятся условия его специфически человеческого бытия.
Специфика духовного производства существенно определяется особенностями его продукта (неуничтожимость в процессе потребления, способность свободно перемещаться в пространстве и историческом времени, невозможность стать объектом частного присвоения), а также всеобщим характером духовного труда. В современных условиях важнейшие элементы духовной жизни общества, во-первых, основываются на конкретных формах общественного сознания; во-вторых, репрезентируют специализированные виды (типы) духовной деятельности; в-третьих, функционируют как институционализированные подсистемы общества.
Мораль как форма регуляции поведения человека
Мораль (лат. moralis – нравственный, mores – обычаи, нравы, поведение) – специфический способ нормативной регуляции поведения человека в обществе, утверждающий примат ценностного отношения к действительности; система норм, правил, оценок, регулирующих общение и поведение людей в целях гармонизации интересов индивида и общества. Требования, правила и оценки морали, выражая коллективную волю людей, призваны обеспечить корреляцию интересов отдельных индивидов друг с другом и с интересами общества в целом.
В качестве синонима понятия морали часто употребляется понятие нравственности. Между феноменами, зафиксированными в содержании данных понятий, существует внутренняя связь: моральные нормы определяют нравственное поведение человека. Вместе с тем необходимо учитывать, что под моралью понимают особую форму общественного сознания, фиксирующую высокие идеалы и строгие императивы поведения (сфера идеально-должного). Понятие нравственности включает совокупность реальных практических норм поведения человека в конкретных жизненных ситуациях (сфера сущего).
Мораль – сложное системное образование. Ее основные структурные элементы – моральные нормы («не лги», «не прелюбодействуй», «почитай старших» и т. п.); моральные ценности (добро, справедливость, истина, гуманизм и т. д.); моральные принципы (альтруизм, коллективизм, индивидуализм и др.); морально-психологические механизмы самоконтроля личности (долг, совесть, ответственность).
Важнейшими чертами, выражающими специфику морального регулирования поведения человека, являются: 1) внеинститу-ционалъностъ (нормы морали формируются в практике массового поведения и воспроизводятся совокупным давлением общественного мнения); 2) всепроникающий и всеобъемлющий характер (моральные требования и оценки проникают во все без исключения сферы человеческой жизнедеятельности); 3) императивность (требования морали апеллируют не к внешней целесообразности, а к моральному долгу, имеют форму прямого и безусловного повеления); 4) кроме того, мораль – сфера внутренней регламентации поведения, самоопределения и свободного выбора человека, а следовательно, сфера его личной ответственности.
Мораль обусловлена социально-исторически, ее структура и содержание изменяются, а конкретный облик в ту или иную эпоху определяется многими факторами: типом материально-производственной деятельности, социальной структурой, господствующей системой ценностей, состоянием государственно-правовой регуляции, средствами коммуникации и т. д. Однако, чтобы зафиксировать эти трансформации ценностно-нормативной структуры морали, необходимо сопоставить сравнительно длительные этапы эволюции общества. Существуют следующие основные теории происхождения морали: естественно-историческая, религиозная, априорно ценностная. Философская наука, изучающая происхождение, природу и специфику морали и нравственности, называется этикой.
Предлагая образцы должного, разумного, общечеловеческого, мораль служит критерием культуры межличностных и общественных отношений людей, средством духовно-персонального самоопределения личности, атрибутивной характеристикой социального бытия. В уровне нравственного развития личности, ее моральном облике наиболее полно и рельефно выражены автономия и величие человеческого духа.
К основным социальным функциям морали относятся:
оценочная (проявляется в стремлении морали придать повседневному человеческому бытию высший смысл);
императивная (свойство морали требовать определенного поведения, отражает долженствовательный характер морали);
воспитательная (создает условия для самосовершенствования личности);
коммуникативная (формирует в каждом человеке способность относительно самостоятельно вырабатывать и направлять свою стратегию поведения без повседневного внешнего контроля в рамках межличностного общения);
гуманизирующая (способствует гуманизации отношений людей друг к другу, уравнивает их перед лицом морали);
познавательная (обеспечивает человеку возможность познания мира и смысла человеческого существования).
Искусство и специфика эстетического отношения человека к миру
В эволюции духовной культуры существенно важную роль играют социально-психологические и чувственно-эмоциональные структуры сознания. Они расширяют и обогащают код, смысл и язык культуры, стимулируют ее интеллектуальные и политико-идеологические формы, воплощают преемственную связь поколений, оптимизируют процессы культурной коммуникации.
Относительно самостоятельным, «родовым» элементом в системе культуры является искусство – особая форма освоения мира, основу которой составляет эстетическое отношение человека к действительности (греч. aesteticos – чувствующий, чувственный). Несмотря на дискуссионность проблемы эстетического, универсальный характер этого отношения человека к действительности несомненен. Поэтому эстетические переживания – атрибутивная характеристика специфически человеческого способа бытия в мире. Однако в большинстве ее видов и форм эстетический аспект является второстепенным, подчиненным (материальное производство, наука, право, спорт и т. д.). И только в искусстве эстетическое обладает самодовлеющим статусом, приобретает основное и самостоятельное значение. Не случайно термин «искусство» употребляется чаще всего в двух основных значениях:
Отмеченная сфера художественного творчества, исторически развиваясь, образует особую подсистему культуры – художественную культуру, функционирующую по имманентным законам и обладающую рядом специфических особенностей.
Искусство в отличие от других форм духовной деятельности ориентировано на эмоционально-чувственную сферу человека. Чувственно-наглядный характер произведений искусства в совокупности с особым арсеналом выразительных и изобразительных средств обеспечивает ему колоссальную силу воздействия на человека, его убеждения и ценностные ориентации. Искусство лишено таких глубоких детерминаций, которые присущи идеологическим, политико-правовым и другим общественным явлениям, в нем на первый план выступает субъект и субъективность художника, его свобода, собственное видение и переживание мира. Поэтому подлинное искусство демократично, гуманистично и антиав-торитарно по своей сути.
Изучением природы и специфики эстетического отношения человека к действительности, закономерностей художественного творчества занимается особая философская наука – эстетика (понятие введено в XVIII в. А. Баумгартеном). Философско-эс-тетические взгляды развивались Аристотелем, И. Кантом и многими другими философами. Как философия искусства эстетика впечатляюще представлена в творчестве Г. Гегеля. Среди отечественных исследователей искусства широко известны А. Герцен, В. Белинский, Н. Бердяев, Л. Гумилев, А. Лосев, Д. Лихачев, Э. Ильенков и другие.
Историки полагают, что искусство восходит к эпохе верхнего палеолита и насчитывает 300-400 веков своей эволюции. В современной философской литературе отсутствует единая точка зрения на проблему происхождения искусства. Имеют место религиозные, игровые, эротические, подражательные, трудовые и некоторые другие гипотезы, объясняющие его генезис.
Как особая форма освоения мира искусство реализует задачи культурного самоопределения личности и социальных общностей, трансляции художественного опыта человечества, организации эстетического отношения человека к миру, а в конечном итоге – воспроизводства человека как универсального и целостного существа. Иными словами, искусство выполняет целый ряд функций – познавательную, воспитательную, аксиологическую, коммуникативную и др. Однако главная функция искусства – эстетическая. Искусство призвано доставлять человеку эстетическое удовлетворение и наслаждение, формировать его эстетический вкус.
Религия как форма духовной культуры
Важным и необходимым элементом духовной культуры является религия (лат. religio – благочестие, набожность, святыня). Религия – мировоззрение, миропонимание и мироощущение, основанное на вере в реальное существование той или иной разновидности сверхъестественных сил и в их определяющее воздействие на мироздание и жизнь человека.
Философское осмысление данного феномена культуры предполагает постановку и развернутую интерпретацию следующих задач:
• определение сущности религии и места в системе мировоззрения;
выявление социальных и психологических аспектов религии, ее онтологического и гносеологического статуса;
экспликация нравственного смысла религии и ее роли в жизни общества, в духовной эволюции человека и человечества и др.
Мировая история не знает ни одного народа, который был бы чужд религиозного сознания и опыта. Данное обстоятельство позволяет сделать вывод об универсальном характере религиозного отношения человека к миру. Оно возникает на основе стремления человека обрести непосредственную связь с Абсолютом, а религия осмысливает и в различных версиях интерпретирует эволюцию и горизонты духовной связи человека и Абсолюта. Поэтому религия – универсальный феномен. Ее содержание выступает предметом индивидуальной веры и мировоззренческой парадигмой, принятой в результате свободного выбора, а религиозное сознание отличается образностью и обращено главным образом к эмоционально-чувственной сфере человека.
В истории философской мысли сложилось несколько концепций, объясняющих происхождение и сущность религии. По мнению И. Канта, религия представляет собой познание наших обязанностей в виде божественных заповедей, но не в виде санкций (произвольных, случайных для самих себя предписаний некой чужой воли), а как существенных законов любой свободной воли. Для Гегеля религия – самосознание абсолютного духа или знание божественного духа о себе благодаря опосредованию конечным человеческим духом. Как превращенную форму отражения человеческого бытия рассматривал религию Л. Фейербах; Ф. Энгельс трактовал ее как фантастическое отражение внешних обстоятельств, господствующих над людьми в их реальной жизни. По мнению Э. Дюркгейма, религия – это идеологический механизм, обеспечивающий целостность общества посредством сакрализации базовых социальных связей. 3. Фрейд считал религию коллективным неврозом, массовой иллюзией, коренящейся в комплексе Эдипа. У. Джемс полагал религиозные представления врожденными, источником которых является нечто сверхъестественное.
Как сложное духовное образование и общественно-историческое явление религия имеет свои причины возникновения и существования – гносеологические, социальные, психологические.
Религия – системное социокультурное образование, включающее религиозное сознание, религиозный культ и религиозные организации. Религиозное сознание представляет собой два относительно самостоятельных уровня – религиозную идеологию и религиозную психологию. В современных развитых религиях в состав религиозной идеологии входят теология, религиозная философия, богословские концепции отдельных сфер общества (экономики, политики, права и т. д.). Религиозный культ – совокупность символических действий, связанных с практическим и духовным обращением к Богу. Религиозные организации – это объединения последователей той или иной религии, возникающие на основе общности верований и культа.
Основным типом религиозной организации является церковь – религиозный институт, регулирующий как отношения внутри религиозных объединений, так и связи со светскими социальными институтами.
Религия – явление многоплановое и многозначное. Выполняя мировоззренческую, компенсаторную, коммуникативную, интегрирующую функции, она порождена особыми закономерностями социальной динамики. Социальные процессы определят в конечном итоге и ее судьбу.
Культура оказывает мощное, постоянно возрастающее влияние на базисные основания социальной жизни. Особую роль в этом процессе выполняют ее проектные формы (наука, образование, нравственность, религия и др.). Трансформация форм организации и динамики социума, инициированная экспоненциальным ростом культуры, сопровождается модификацией тенденций бытия и эволюции самой культуры. Зафиксировать эти тенденции, эксплицировать «образ» культуры будущего – центральная задача ее философского осмысления.
Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / Авт. колл.: Фролов И.Т. и др. – М., 2003.
Ценностная сфера жизнедеятельности общества
Можно без преувеличения сказать, что научное знание стремительно проникает во все стороны жизни общества и самого человека. Но это "онаучивание" не должно вновь порождать сциентистской эйфории, веры в способность науки решить в будущем все сложнейшие проблемы, стоящие перед человеческой цивилизацией. Наука не всемогуща, и не только потому, что она не разрешила еще множество загадок природы. Ведь далеко не все смысложизненные для человека проблемы могут вообще быть предметом анализа для бесстрастного аналитического ума ученого. Ценностная сфера, несомненно, обладает сегодня статусом особой всеобщей сферы социально значимой деятельности людей в обществе.
Оценочное суждение приводит в конечном счете к рождению ценности, которая может оказаться как с положительным знаком, так и с отрицательным (такие ценности именуются антиценностями, или ложными ценностями). К одному и тому же явлению, скажем стремлению к богатству, наживе, может сложиться прямо противоположное отношение со стороны разных субъектов оценивающей деятельности. Чем они будут руководствоваться в том или в другом случае?
Видимо, следует говорить, в самом общем плане, о целевой природе ценностей. Для корабля, не имеющего цели, нет попутного ветра. Человек, не имеющий сколько-нибудь ясных представлений о том, во имя чего он живет, остается, как правило, равнодушным к окружающим его людям, к исторической памяти, политическим институтам (парламент, выборы), к произведениям искусства и т.д.
В обществе в целом сфера производства ценностей оказывается изначально раздвоенной. С одной стороны – идеология, с другой – философия, искусство. Особняком стоит религия, которая может становиться на ту или иную сторону. В этом раздвоении ценностных систем заложена духовная движущая сила общественного развития. Раздвоение всегда означает и борьбу, и взаимное дополнение, и невозможность существования этих систем друг без друга.
Идеология есть совокупность идеалов, целей и ценностей, которая отражает и выражает потребности и интересы больших групп людей – слоев, сословий, классов, профессий или всего общества. В последнем случае наиболее общие положения она заимствует или получает извне, из сферы политического управления общественными процессами. Идеология создается, как правило, профессионалами своего дела, людьми хорошо подготовленными как теоретически, так и практически.
Идеология, несомненно, есть духовное образование, поскольку в своем содержании она всегда выходит за границы повседневного, эмпирического опыта. Но при этом создаваемая и работающая в обществе идеология имеет сугубо практическое назначение. Она сплачивает всех людей, разделяющих основные положения идеологии, определяет их непосредственную мотивацию к конкретным делам и поступкам.
Особую роль в обществе играет общенациональная и государственная идеологии, хотя они не всегда совпадают. Общенациональная шире государственной по содержанию. Последняя включает в себя разветвленную иерархическую структуру ценностей, которая усиленно распространяется в обществе пропагандистской машиной, в известной мере буквально навязывается всем гражданам государства. Без их сплочения в единую общность, без осознания ими своей принадлежности к государству оно просто не сможет существовать и развалится.
Миллионные массы людей сознательно, а чаще неосознанно руководствуются в своей жизни идеологическими оценками. Это тот привычный мир жизненных смыслов и оценок (моральных, политических и экономических), в который оказывается погруженным бытие отдельного человека.
Выше уже было сказано, что в этой иерархической структуре не все ценности могут быть отнесены к собственно духовным. Есть жизненно важные потребности в еде, одежде, лекарствах, которые напрямую связаны с повседневностью. Но в том-то и дело, что только при наличии высших духовных ценностей в самой идеологии все иные ценности обретают свое законное, должное место в системе пропагандируемых идеологией ценностей. Отсюда та колоссальная роль, которую играет духовный аспект идеологии в обществе.
Бездуховность – серьезная болезнь, которая поражала и продолжает поражать многие общества. Главным виновником всегда выступает идеология. Если определенным политическим силам выгодно, чтобы миллионы людей видели смысл жизни в потреблении, неважно чего – кино, развлечений, еды или одежды, то такая идеология будет создана профессионалами-идеологами.
Обычно говорят, что духовности никогда не бывает мало. Но духовные поиски высших идеалов, тем более в идеологии, не самоцель. Человек – существо еще и земное, и общественное. Поэтому стремление к гармоничному сочетанию в человеке природного, социального и духовного выглядит гораздо более привлекательным, чем предельно возвышенная духовность при недостатке в обществе элементарных материальных средств к жизни.
Философия, искусство и связанные с ними другие виды духовной деятельности как раз и выполняют критико-рефлексивную функцию в обществе прежде всего по отношению к государственной идеологии или ее заменителям, хотя к этому не сводится их роль в общественной жизни.
Философия есть учение об общих принципах бытия и познания, она представляет собой рациональную форму обоснования и выражения ценностного отношения человека к миру. Философия вырабатывает наиболее общую систему взглядов общественного человека на мир и его место в нем. Знакомство с философскими системами приобщает человека к коллективному опыту человечества, к его мудрости, как, впрочем, и заблуждениям, ошибкам, позволяет выработать созвучные его устремлениям идеалы, цели и ценности. Специфика искусства заключается в чувственно-наглядном, образном освоении действительности, в отличие от теоретико-понятийного освоения, свойственного научному знанию.
За многообразными социальными функциями философии и искусства нельзя не видеть их главной критико-рефлексивной функции.
Идеология, с одной стороны, философия и искусство – с другой, будучи духовно-практическими видами деятельности, как раз и позволяют, каждая по-своему, связать воедино все сферы жизни общества, в том числе научную теорию и материальную практику. По мере развития сфер науки и материального производства место и роль ценностного освоения мира не только не понижается, но, напротив, возрастает.
С этой точки зрения философия и искусство выполняют, говоря управленческим языком, функцию той обратной связи, которая занимается оценкой результатов деятельности общества под определяющим воздействием целей, сформулированных идеологией.
Особую роль в сфере ценностной деятельности играет религия. Способность человека к трансцендированию приобретает в ней особую форму. Духовность с религиозной точки зрения есть абсолютная, всеобъемлющая, надындивидуальная реальность. Этот мир, составляющий подлинную основу жизни общества (а также природы), открывается только верующим. В отличие от философии, апеллирующей к разуму, исходное начало религиозного мировоззрения – вера. Верующий полностью находится внутри этой реальности, которая открывает ему вечные, неизменные нормы индивидуального поведения, принципы организации общественной жизни, то есть все, что называется общественно-нравственным идеалом.
В течение многих столетий религия стремилась реализовать свои цели и идеалы посредством аппарата государственной власти. Превращение религиозного учения в господствующую в обществе систему ценностей, а тем более в государственную идеологию неоднократно приводило к появлению теократического государства. Религиозные взгляды, которые навязываются силой государства, ведут к дискредитации религии, к отходу от нее широких масс населения.
В светском государстве религия, как, впрочем, и философия и искусство, не должна быть орудием государственной власти и политики. Каждое из них разрабатывает свою систему ценностей, свое воззрение на мир. Несмотря на нынешние трудности так называемого переходного периода, в современной России ценностная (прежде всего критико-рефлексивная) сфера общественной жизнедеятельности людей все больше утверждает себя в качестве особой всеобщей сферы.
Философия: Учебник / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко. – M., 2004.
Духовная сфера — это сфера отношений людей по поводу разного рода духовных ценностей, их создания, распространения и усвоения всеми слоями общества. При этом под духовными ценностями подразумеваются не только, скажем, предметы живописи, музыка или литературные произведения, но также знания людей, наука, моральные нормы поведения и т.д., словом, все то, что составляет духовное содержание общественной жизни или духовность общества.
5. Духовная жизнь общества
Важной стороной функционирования и развития общества является его духовная жизнь. Она может быть наполнена богатым содержанием, что создает благоприятную духовную атмосферу жизни людей, хороший морально-психологический климат. В других случаях духовная жизнь общества может быть бедной и маловыразительной, а иногда в нем царит настоящая бездуховность. В содержании духовной жизни общества проявляется его подлинно человеческая сущность. Ведь духовное (или духовность) присуще только человеку, выделяет и возвышает его над остальным миром.
Основные элементы духовной жизни общества. Духовная жизнь общества весьма сложна. Она не ограничивается различными проявлениями сознания людей, их мыслей и чувств, хотя с полным основанием можно сказать, что их сознание есть стержень, ядро их личной духовной жизни и духовной жизни общества.
К основным элементам духовной жизни общества можно отнести духовные потребности людей, направленные на создание и потребление соответствующих духовных ценностей, равно как и сами духовные ценности, а также духовную деятельность по их созданию и в целом духовное производство. К элементам духовной жизни следует отнести также духовное потребление как потребление духовных ценностей и духовные отношения между людьми, а также проявления их межличностного духовного общения.
Основу духовной жизни общества составляет духовная деятельность. Ее можно рассматривать как деятельность сознания, в процессе которой возникают определенные мысли и чувства людей, их образы и представления о природных и социальных явлениях. Результатом этой деятельности выступают определенные взгляды людей на мир, научные идеи и теории, моральные, эстетические и религиозные воззрения. Они воплощаются в моральных принципах и нормах поведения, произведениях народного и профессионального искусства, религиозных обрядах, ритуалах и т.д.
Все это принимает вид и значение соответствующих духовных ценностей, в качестве которых могут выступать те или иные взгляды людей, научные идеи, гипотезы и теории, художественные произведения, моральное и религиозное сознание, наконец, само духовное общение людей и возникающий при этом морально-психологический климат, скажем, в семье, производственном и ином коллективе, в межнациональном общении и в обществе в целом.
Особым видом духовной деятельности является распространение духовных ценностей с целью их усвоения возможно большим числом людей. Это имеет решающее значение для повышения их грамотности и духовной культуры. Важную роль в этом играет деятельность, связанная с функционированием многих учреждений науки и культуры, с образованием и воспитанием, осуществляется ли она в семье, школе, институте или же в производственном коллективе и т.д. Результатом такой деятельности является формирование духовного мира многих людей, а значит, обогащение духовной жизни общества.
Основными побудительными силами духовной деятельности выступают духовные потребности. Последние предстают как внутренние побуждения человека к духовному творчеству, к созданию духовных ценностей и к их потреблению, к духовному общению. Духовные потребности объективны по содержанию. Они обусловлены всей совокупностью обстоятельств жизни людей и выражают объективную необходимость духовного освоения ими окружающего их природного и социального мира. В то же время духовные потребности субъективны по форме, ибо предстают как проявления внутреннего мира людей, их общественного и индивидуального сознания и самосознания.
Разумеется, духовные потребности имеют ту или иную социальную направленность. Последняя определяется характером существующих общественных отношений, в том числе нравственных, эстетических, религиозных и других, уровнем духовной культуры людей, их социальными идеалами, пониманием ими смысла собственной жизни. Помноженные на волю людей, духовные потребности выступают как мощные побудительные силы их социальной активности во всех сферах жизни общества.
Существенной стороной духовной жизни общества является духовное потребление. Речь идет о потреблении духовных благ, т.е. тех духовных ценностей, о которых упоминалось выше. Их потребление направлено на удовлетворение духовных потребностей людей. Предметы духовного потребления, будь то произведения искусства, моральные, религиозные ценности и т.д., формируют соответствующие потребности. Тем самым богатство предметов и явлений духовной культуры общества выступает как важная предпосылка формирования разнообразных духовных потребностей человека.
* Духовное потребление может быть в какой-то мере стихийным, когда оно никем не направляется и человек на свой вкус выбирает те или иные духовные ценности. К ним он приобщается самостоятельно, хотя это происходит под влиянием всего уклада жизни данного общества. В других случаях духовное потребление может навязываться людям рекламой, средствами массовой культуры и т.д. Происходит манипулирование их сознанием. Это приводит к некому усреднению и стандартизации потребностей и вкусов многих людей.
Отвергая всякое манипулирование личностным и групповым сознанием, надо признать целесообразным и в принципе прогрессивным сознательное формирование потребностей в подлинных духовных ценностях — познавательных, художественных, нравственных и других. В этом случае потребление духовных ценностей будет выступать как целенаправленное созидание и обогащение духовного мира людей.
Встает задача повышения уровня культуры духовного потребления. В данном случае потребителя нужно воспитывать путем приобщения к настоящей духовной культуре. Для этого надо развивать и обогащать духовную культуру общества, сделать ее доступной и интересной для каждого человека.
Производство и потребление духовных ценностей опосредуется духовными отношениями. Они реально существуют как отношения человека непосредственно к тем или иным духовным ценностям (одобряет он их или отвергает), а также как его отношения к другим людям по поводу этих ценностей — их производства, распространения, потребления, защиты.
Любая духовная деятельность опосредуется духовными отношениями. Исходя из этого, можно выделить такие виды духовных отношений, как познавательные, нравственные, эстетические, религиозные, а также духовные отношения, возникающие между учителем и учеником, воспитателем и тем, кого он воспитывает.
Духовные отношения — это прежде всего отношения интеллекта и чувств человека к тем или иным духовным ценностям и в конечном счете — ко всей действительности. Они пронизывают духовную жизнь общества от начала до конца.
Установившиеся в обществе духовные отношения проявляются в повседневном межличностном общении людей, в том числе семейном, производственном, межнациональном и т.д. Они создают как бы интеллектуальный и эмоционально-психологический фон межличностного общения и во многом обусловливают его содержание.
Общественное и индивидуальное сознание. Как уже говорилось, центральным моментом духовной жизни общества (ее ядром) выступает общественное сознание людей. Так, например, духовная потребность представляет собой не что иное, как определенное состояние сознания и проявляется как осознанное побуждение человека к духовному творчеству, к созданию и потреблению духовных ценностей. Последние же есть воплощение ума и чувств людей. Духовное производство есть производство определенных взглядов, идей, теорий, моральных норм и духовных ценностей. Все эти духовные образования выступают в качестве предметов духовного потребления. Духовные отношения между людьми есть отношения по поводу духовных ценностей, в которых воплощено их сознание.
Общественное сознание представляет собой совокупность чувств, настроений, художественных и религиозных образов, разнообразных взглядов, идей и теорий, отражающих те или иные стороны общественной жизни. Надо сказать, что отражение общественной жизни в общественном сознании не является каким-то механически-зеркальным, подобно тому как в зеркальной глади реки отражается расположенный вдоль ее берегов природный пейзаж. В данном случае в одном природном явлении чисто внешне отразились черты другого. В общественном сознании отражаются не только внешние, но и внутренние стороны жизни общества, их сущность и содержание.
Общественное сознание имеет социальную природу. Оно возникает из общественной практики людей как результат их производственной, семейно-бытовой и иной деятельности. Именно в ходе совместной практической деятельности люди осмысливают окружающий их мир на предмет его использования в своих интересах. Различные общественные явления и их отражения в образах и понятиях, идеях и теориях — это две стороны практической деятельности людей.
Будучи отражением явлений общественной жизни, различного рода образы, взгляды, теории направлены на более глубокое познание людьми данных явлений в своих практических целях, в том числе в целях их непосредственного потребления или же иного их использования, скажем, в целях эстетического наслаждения ими и т.д. В конечном счете содержание общественной практики, всей социальной действительности, осмысленное людьми, становится содержанием их общественного сознания.
Таким образом, общественное сознание можно истолковать как результат совместного осмысления социальной действительности практически взаимодействующими между собой людьми. В этом заключается социальная природа общественного сознания и его основная особенность.
Можно, пожалуй, согласиться в какой-то мере с положением о том, что, строго говоря, мыслит не человек, а человечество.
Отдельный же человек мыслит постольку, поскольку он включается в мыслительный процесс данного общества и человечества, т.е.:
– включается в процесс общения с другими людьми и овладевает речью;
– вовлекается в различные виды человеческой деятельности и осмысливает их содержание и значение;
– усваивает предметы материальной и духовной культуры прошлых и нынешних поколений и использует их в соответствии с их социальным назначением.
Усваивая в той или иной степени духовное богатство своего народа и человечества, овладевая языком, включаясь в различные виды деятельности и общественных отношений, отдельный индивид овладевает навыками и формами мышления, становится мыслящим социальным субъектом.
Правомерно ли говорить об индивидуальном сознании человека, если его сознание прямо или косвенно обусловлено обществом и культурой всего человечества? Да, правомерно. Ведь не приходится сомневаться в том, что одни и те же условия общественной жизни воспринимаются отдельными людьми в чем-то более или менее одинаково, а в чем-то по-разному. В силу этого у них появляются как общие, так и индивидуальные взгляды на те или иные общественные явления, иногда существенные расхождения в их понимании.
Индивидуальное сознание отдельных людей — это прежде всего индивидуальные особенности восприятия ими различных явлений общественной жизни. В конечном счете — это индивидуальные особенности их взглядов, интересов и ценностных ориентаций. Все это порождает определенные особенности в их действиях и поведении.
В индивидуальном сознании человека проявляются особенности его жизни и деятельности в обществе, его личный жизненный опыт, а также особенности его характера, темперамента, уровень его духовной культуры и другие объективные и субъективные обстоятельства его социального существования. Все это формирует неповторимый духовный мир отдельных людей, проявлением которого выступает их индивидуальное сознание.
И все-таки, отдавая должное индивидуальному сознанию и создавая возможности для его развития, следует учитывать, что оно функционирует отнюдь не автономно от общественного сознания, не является абсолютно независимым от него. Надо видеть его взаимодействие с общественным сознанием. Верно, что индивидуальное сознание многих людей существенно обогащает общественное сознание яркими образами, переживаниями и идеями, вносит вклад в развитие науки, искусства и т.д. В то же время индивидуальное сознание любого человека формируется и развивается на основе общественного сознания.
В сознании отдельных людей чаще всего присутствуют представления, взгляды и предрассудки, которые они усвоили, пусть в особом индивидуальном преломлении, живя в обществе. И личность тем богаче в духовном отношении, чем больше она усвоила от духовной культуры своего народа и всего человечества.
Как общественное, так и индивидуальное сознание, будучи отражением общественного бытия людей, не слепо копируют его, а обладают относительной самостоятельностью, порой весьма значительной.
Прежде всего, общественное сознание не просто следует за общественным бытием, а осмысливает его, раскрывает суть общественных процессов. Поэтому оно нередко отстает от их развития. Ведь более глубокое осмысление их возможно лишь тогда, когда они приняли зрелые формы и проявили себя в наибольшей степени. В то же время общественное сознание может опережать общественное бытие. Опираясь на анализ тех или иных общественных явлений, можно обнаружить наиболее важные тенденции их развития и тем самым предвидеть ход событий.
Относительная самостоятельность общественного сознания проявляется и в том отношении, что оно в своем развитии опирается на достижения человеческой мысли, науки, искусства и т.д., исходит из этих достижений. Это называется преемственностью в развитии общественного сознания, благодаря которой сохраняется и развивается далее духовное наследие поколений, накопленное в разных областях общественной жизни. Все это показывает, что общественное сознание не только отражает общественную жизнь людей, но имеет свою внутреннюю логику развития, свои принципы и свои традиции. Это хорошо видно на примере развития науки, искусства, морали, религии, философии.
Наконец, относительная самостоятельность общественного сознания проявляется в его активном воздействии на общественную жизнь. Разного рода идеи, теоретические концепции, политические доктрины, моральные принципы, направления в области искусства и религии могут играть прогрессивную или, напротив, реакционную роль в развитии общества. Это определяется тем, способствуют ли они его духовному обогащению, упрочению и развитию или же они ведут к разрушению и деградации личности и общества.
Важно учитывать, насколько те или иные взгляды, научные теории, моральные принципы, произведения искусства и другие проявления общественного сознания отвечают подлинным интересам народов той или иной страны и интересам ее будущего. Прогрессивные идеи во всех областях общественной жизни являются мощным фактором развития, ибо они способствуют глубокому пониманию настоящего и предвидению будущего, вселяют уверенность в действия людей, улучшают их социальное самочувствие, вдохновляют на новые творческие действия. Они формируют ту самую духовность, без которой общество и отдельные люди нормально жить и действовать не могут. Все говорит о том, что роль общественного сознания в жизни современного общества является весьма существенной и постоянно повышается.
Структура общественного сознания. Общественное сознание представляет собой довольно сложное явление. В нем можно выделить различные стороны, каждая из которых представляет собой относительно самостоятельное духовное образование и в то же время связана с другими его сторонами как прямо, непосредственно, так и косвенно. В конечном счете общественное сознание предстает как некая структурная целостность, отдельные элементы (стороны) которой взаимосвязаны между собой.
Современная социальная философия выделяет в структуре общественного сознания такие стороны (элементы), как:
– обыденное и теоретическое сознание;
– общественная психология и идеология;
– формы общественного сознания. Дадим их краткую характеристику.
Обыденное и теоретическое сознание. Это, по сути, два уровня общественного сознания — низший и высший. Они различаются глубиной осмысления общественных явлений и процессов, уровнем их понимания.
Обыденное сознание присуще всем людям. Оно формируется в процессе их каждодневной практической деятельности на основе их эмпирического опыта или, как еще говорят, повседневной житейской практики. Это во многом стихийное (спонтанное, т.е. самопроизвольное) отражение людьми всего, так сказать, потока социальной жизни без какой-либо систематизации общественных явлений и обнаружения их глубинной сущности.
В тех случаях, когда люди лишены научного понимания каких-то явлений общественной жизни, они рассуждают об этих явлениях на уровне своего обыденного сознания. Таких случаев в жизни каждого человека и групп людей очень много, ибо далеко не обо всем мы мыслим научно.
Чем меньше уровень образованности людей, тем в большей степени они рассуждают о явлениях общественной жизни на уровне обыденного сознания. Но и самый грамотный человек не обо всем мыслит научно. Так что область функционирования обыденного сознания весьма широка. Оно позволяет с достаточной достоверностью, на уровне «здравого смысла» судить о многих явлениях и событиях общественной жизни и принимать на этом уровне в целом правильные решения, подкрепляемые житейским опытом. Этим определяется роль и значение обыденного сознания в жизни людей и в развитии общества.
В базирующемся на повседневном житейском опыте обыденном сознании содержится великое множество полезных сведений, совершенно необходимых для ориентации людей в окружающем их мире, для их производственной и иной деятельности. Эти сведения касаются свойств природного мира, трудовой деятельности, семьи и быта людей, их экономических отношений, нравственных норм, искусства и т.д. Народное искусство и поныне почти полностью основано на обыденных представлениях людей о прекрасном. Вместе с тем нельзя не сказать, что обыденное сознание полно иллюзий, весьма абстрактных, приблизительных, а то и просто ошибочных суждений и предрассудков.
В отличие от него теоретическое сознание есть осмысление явлений общественной жизни путем обнаружения их сущности и объективных закономерностей их развития. Это касается экономической, социальной, политической и духовной сфер жизни общества. В силу этого оно предстает как более высокий по сравнению с обыденным уровень общественного сознания.
Теоретическое сознание выступает как система логически взаимосвязанных положений, следовательно, как определенная научная концепция, касающаяся того или иного явления общественной жизни. В качестве субъектов теоретического сознания выступают далеко не все люди, а только ученые, специалисты, теоретики в разных областях знаний, — люди, которые могут научно судить о соответствующих явлениях развития общества. Нередко бывает, что тот или иной человек научно судит о сравнительно ограниченном круге общественных явлений. Об остальных же он размышляет на уровне обыденного сознания — «здравого смысла», а то и просто на уровне иллюзий и мифов.
Обыденное и теоретическое сознание взаимодействуют между собой, результатом чего является развитие того и другого. В частности, обогащается содержание обыденного сознания, в которое включается все больше научных сведений и суждений о различных явлениях общественной жизни. В этом отношении современное обыденное сознание людей существенно отличается от того, которое было, скажем, одно или два столетия тому назад.
Оба уровня общественного сознания — обыденное и теоретическое — играют свою роль в жизни и деятельности людей и в развитии общества.
Общественная психология и идеология. Своеобразными структурными элементами общественного сознания выступают общественная психология и идеология. В них выражается не только сам по себе уровень понимания существующей социальной действительности, но и отношение к ней со стороны различных социальных групп и национально-этнических общностей. Данное отношение выражается прежде всего в потребностях людей, т.е. в их внутренних побуждениях к освоению действительности, к утверждению одних условий общественной жизни и к устранению других, к производству тех или иных материальных и духовных ценностей и их потреблению.
Заключенное в общественной психологии отношение к явлениям общественной жизни находит свое выражение не только в потребностях и интересах людей, но и в их разнообразных чувствах, настроениях, обычаях, нравах, традициях, проявлениях моды, а также в их стремлениях, целях и идеалах. Речь идет об определенном настрое чувств и умов, в котором сочетаются некое понимание происходящих в обществе процессов и духовное отношение к ним субъектов.
Общественная психология выступает как единство эмоциональных и интеллектуальных отношений людей к условиям их жизни, к их общественному бытию. Ее можно охарактеризовать как проявление психического склада социальных групп и национальных общностей. Такова, например, социально-классовая и национальная психология. Последняя может воплощаться в национальном характере народа. Психический склад классов и других социальных групп также находит выражение в их социально-классовом характере, во многом определяющем их деятельность и поведение. В конечном счете общественная психология проявляется «в форме убеждений, верований, социальных установок на восприятие действительности и отношения к ней».
Общественная психология, как и обыденное сознание, представляет собой проявление сознания больших масс людей, в том числе классов, наций и целых народов. В этом смысле она выступает как массовое сознание, ей присущи все его свойства.
Можно указать на некоторые основные функции общественной, или социальной, психологии. Одну из них назовем ценностно-ориентировочной.
Она заключается в том, что сложившаяся социальная психология классов, наций, народов формирует ценностные ориентации людей, а также установки их поведения, исходя из оценки социальными группами тех или иных явлений общественной жизни.
Другую функцию общественной (социальной) психологии можно охарактеризовать как мотивационно-побудительную, поскольку она побуждает массы людей, отдельные социальные группы действовать в определенном направлении, т.е. порождает соответствующую мотивацию их деятельности. В этом смысле воздействовать на общественную психологию — значит способствовать появлению определенных мотивов деятельности и поведения людей, их волевых усилий, направленных на реализацию их социальных интересов. Многие из этих мотивов возникают стихийно в процессе постоянного воздействия на сознание людей объективных условий их жизни.
Все говорит за то, что в ходе осуществления государственной политики, касается ли она всего общества или какой-то его сферы, необходимо учитывать общественную психологию различных социальных групп и слоев населения. Ведь социально-психологические мотивы их действий являются весьма существенным фактором, способствующим или же, напротив, препятствующим осуществлению этой политики.
В механизме мотивации социальной деятельности людей большую роль играет идеология. В ней, как и в общественной психологии, выражаются объективные потребности и интересы различных социальных групп, прежде всего классов, а также национальных общностей. Однако в идеологии эти потребности и интересы осознаются на более высоком, теоретическом уровне.
Сама идеология выступает как система взглядов и установок, теоретически отражающих социально-политический строй общества, его социальную структуру, потребности и интересы различных социальных сил. В ней может быть четко выражено отношение тех или иных классов, политических партий и движений к существующей политической системе общества, государственному строю, отдельным политическим институтам.
Тот факт, что идеология выступает в виде теоретических концепций, свидетельствует о том, что она должна научно освещать процесс общественного развития, обнаруживать сущность политических, правовых и иных явлений и закономерности их развития. Однако это случается не всегда.
В большей степени научным содержанием наполняется идеология тех социальных субъектов, интересы которых соответствуют основным тенденциям развития общества и совпадают с интересами общественного прогресса. В этом случае их интересы совпадают с подлинными интересами большинства членов общества. Поэтому у них нет необходимости скрывать свои интересы, в то же время есть потребность понять закономерности развития общества, взаимодействие объективных и субъективных условий его функционирования. Отсюда заинтересованность в научном анализе общественных явлений, в постижении истины. Так что если движущей силой идеологии выступает социальный интерес, то ее познавательным ориентиром, в данном случае, является истина.
Не всякая идеология научна. В ряде случаев в идеологии тех или иных классов скрываются их настоящие интересы, поскольку они расходятся с интересами прогрессивного развития общества. Создается идеология, цель которой заключается в том, чтобы нарисовать заведомо ложную картину происходящих в обществе процессов, расстановки социально-классовых сил, исказить цели их деятельности и т.д. Другими словами, происходит сознательная мистификация действительности, появляются один за другим социальные мифы, а то и множество таковых, чтобы затемнить сознание масс и в этих условиях реализовать интересы тех сил, которым служит данная идеология.
Идеология имеет социально-классовую природу. Это, однако, не означает, что она всегда выражает только узкую систему взглядов определенного класса. Во-первых, в идеологии того или иного класса могут существовать положения, разделяемые представителями других классов и слоев общества. В силу этого она становится в какой-то мере их общей идеологией. Тем самым расширяется ее социальная база. Во-вторых, идеология выражает не только социально-классовые, но и национальные, а также и общечеловеческие интересы, скажем, интересы сохранения всеобщего мира, защиты природной среды на нашей планете и т.д.
Тем не менее сердцевиной идеологии выступают те ее положения; которые выражают интересы того или иного класса, согласующиеся или расходящиеся с интересами других классов. Идеология может быть научной и ненаучной, прогрессивной и реакционной, радикальной и консервативной. Все зависит от ее социально-классового содержания, форм и способов ее воплощения в жизнь.
В отличие от общественной психологии, которая формируется больше стихийно, чем сознательно, идеология создается идеологами вполне сознательно. В роли идеологов выступают те или иные теоретики, мыслители, политики. Затем через соответствующие механизмы (различные системы образования и воспитания, средства массовой информации и др.) идеология внедряется в сознание больших масс людей. Таким образом, процесс создания идеологии и ее распространения в обществе является от начала до конца осознанным и целенаправленным.
Можно считать нормальным, если большее распространение имеет та идеология, которая отвечает интересам большей части общества. Бывает, однако, что идеология навязывается массам, даже если она чужда их подлинным интересам. Многие индивиды и группы людей могут впадать в заблуждение и руководствоваться объективно чуждой им идеологией. Тем самым они переходят на позиции иных сил нередко в ущерб собственным интересам.
Сила влияния той или иной идеологии определяется положением в обществе тех классов и социальных групп, интересы которых она выражает, а также глубиной ее разработки, формами и способами ее воздействия на массы. Ее влияние является нередко более глубоким и устойчивым, чем общественной психологии. Выражая не только текущие, но и коренные интересы классов и более широких масс людей, идеология способна оказывать долговременное воздействие на характер их социальной активности.
Разумеется, идеология формируется под влиянием всех объективных и субъективных условий развития общества, в том числе и общественной психологии. В то же время она оказывает существенное влияние на общественную психологию.
Под влиянием идеологии может значительно меняться эмоциональный настрой тех или иных социальных групп и их умонастроение, словом, вся система социально-психологических мотивов их действий. Установки идеологии могут вписываться в социально-психологические мотивации действий социальных групп и придавать им определенную направленность. Как правило, идеологические установки побуждают людей к серьезным социальным преобразованиям. Отдельные исключения из этого лишь подтверждают общее правило.
Формы общественного сознания, критерии их разграничения. В современной социальной философии выделяют такие формы общественного сознания, как политическое, правовое, моральное, эстетическое, религиозное, научное и философское сознание. Каждая из них отражает соответствующие стороны общественной жизни и как бы воспроизводит их духовно. При этом сохраняется относительная самостоятельность всех форм общественного сознания, которые в той или иной мере воздействуют на происходящие в обществе политические, экономические и другие процессы.
Каковы же критерии выделения и разграничения между собой форм общественного сознания?
Прежде всего они различаются по объекту отражения. В каждой из них преимущественно отражается та или иная сторона общественной жизни. Это и положено в основу их разграничения. Так, в политическом сознании более полно, чем в каком-либо другом, отражается политическая жизнь общества, главными сторонами которой является политическая деятельность людей и возникающие при этом политические отношения между ними. В правовом сознании отражаются различные моменты правовой жизни общества, связанные с разработкой и практическим применением тех или иных правовых норм и законодательных актов. Моральное сознание отражает существующие в обществе нравственные отношения. А эстетическое сознание, одним из проявлений которого является искусство, отражает эстетическое отношение людей к окружающему их миру. Разумеется, каждая из форм общественного сознания отражает, прямо или косвенно, другие стороны жизни общества. ибо все они тесно взаимосвязаны. Однако «свой» объект она отражает и духовно осваивает более полно, чем другие.
Формы общественного сознания различаются и, следовательно, разграничиваются между собой также по формам и способам отражения соответствующих сторон социальной действительности. Наука, например, отражает мир в форме понятий, гипотез, теорий, разного рода учений. При этом она прибегает к таким способам познания, как опыт, моделирование, мыслительный эксперимент и др. Искусство, как проявление эстетического сознания, отражает мир в форме художественных образов. Различные жанры искусства — живопись, театр и т.д. — используют свои специфические средства и способы эстетического освоения мира. Моральное сознание отражает существующие в обществе нравственные отношения в форме моральных переживаний и взглядов, находящих свое выражение в моральных нормах и принципах поведения, а также в обычаях, традициях и т.д. По-своему отражается общественная жизнь в политических и религиозных взглядах.
Наконец, формы общественного сознания различаются по их роли и значению в жизни общества. Это определяется теми функциями, которые выполняет каждая из них. Речь идет о познавательной, эстетической, воспитательной и идеологической функциях различных форм общественного сознания, а также о функциях морального, политического и правового регулирования поведения людей и их общественных отношений. Следует сказать и о такой функции, как сохранение духовного наследия общества в науке, искусстве, морали, политическом, правовом, религиозном и философском сознании, а также о прогностической функции науки, философии и других форм общественного сознания, их способности предвидеть будущее и прогнозировать развитие общества в ближайшей и отдаленной перспективе. Каждая форма общественного сознания характеризуется определенным набором указанных выше функций. В реализации этих функций проявляется ее роль и значение в жизни общества.
Все формы общественного сознания — политическое, правовое, моральное, эстетическое, религиозное и другие — взаимосвязаны и взаимодействуют между собой, ибо взаимодействуют друг с другом те стороны жизни общества, которые в них непосредственно отражаются. Тем самым общественное сознание выступает как некая целостность, воспроизводящая целостность самой социальной жизни, заключающуюся в неразрывной связи всех ее сторон.
В рамках данной структурной целостности общественного сознания взаимодействуют между собой обыденное и теоретическое сознание людей, их общественная психология и идеология, а также указанные выше формы общественного сознания.
В зависимости от характера сложившихся общественных отношений в то или иное время и решаемых в обществе задач на первый план могут выходить то одна, то другая формы общественного сознания — политическое, правовое, моральное, научное или религиозное.
Усложнение процессов общественного развития и повышение их динамичности, переход к новым формам жизни требуют повышения творческой активности людей. Эта активность должна быть глубоко осознанной, основываться на ясных целях и убеждениях. Тем самым возрастает значение всех форм общественного сознания, в рамках которых осмысливаются различные явления и процессы общественной жизни и вырабатываются способы активного воздействия на них.
Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / Авт. колл.: Фролов И.Т. и др. – М., 2003.
Ступени развития цивилизации
Для того чтобы история человечества предстала перед нами в своем единстве, целостности и многообразии, чрезвычайно важно правильно и обоснованно подойти к проблеме ее периодизации. При этом необходимо избегать, с одной стороны, смешения ступеней последовательного восхождения человеческого общества на очередной уровень технологического, социального и культурного развития той или иной цивилизации, с другой – абстрагирования от исторического состояния человечества в целом, достигнутого уровня развития всемирной истории. Тем самым мы избежим гегелевского деления народов на "исторические" и "неисторические", взгляда на общественный прогресс как на эстафету преемственности истории народов, а также отождествления периодов всемирной истории с какими-либо определенными уровнями развития цивилизации. Например, древности – с рабовладением, Нового времени – с капитализмом и т.п. Ибо эти периоды характеризуют одновременно и цивилизационный, и общечеловеческий масштабы времени.
В известных попытках периодизации преобладали трехчленные формулы: например, деление общества на древнюю историю, средние века, Новое время; на неантагонистическое – антагонистическое – и снова неантагонистическое общества; доиндустриальное – индустриальное – и постиндустриальное общества и т.д. Такое членение само по себе не бессмысленно и заслуживает того, чтобы мы удержали некоторые из этих представлений, придав им рациональный смысл. Однако главное состоит в том, чтобы развести различные типы членения на присущие развитию отдельной цивилизации и относящиеся ко всемирной истории.
Остановимся сначала на вопросе о критерии периодизации развития общества. Что следует положить в основу периодизации? Уровень ли развития производительных сил, господствующее отношение собственности, соотношение закрепощенности и свободы человека в обществе, его преобладающую психологическую ориентацию? Очевидно, что все перечисленные параметры не могут быть одновременно положены в основу периодизации всемирной истории в целом, ибо на каждом этапе ее развития налицо присутствие большого разнообразия этих параметров, которые гораздо более определенно подходят для характеристики уровня развития отдельных цивилизаций. Рассматривая эти критерии в их взаимозависимости, мы обнаружим определенную иерархию: что из них первично, а что производно.
Так, формы собственности и положение человека в обществе – не самодостаточный критерий, он зависит от технологического уровня развития, достигнутого конкретным обществом. Основные же, важнейшие технологические эпохи развития человечества, разделенные между собой технологическими революциями, выделяются вполне определенно:
- архаическая эпоха, когда повсеместно господствовали охота, рыболовство и собирательство, то есть так называемое непосредственное присвоение готовых продуктов, или "даров", природы;
- аграрная эпоха, последовавшая после неолитической революции в VII-III тысячелетиях до нашей эры, когда на смену охоте и собирательству пришли скотоводство и земледелие, что сразу же в несколько раз увеличило численность населения, привело к накоплению продовольствия и созданию первых государств;
- индустриальная эпоха, возникшая в XVII-XVIII веках нашей эры в результате промышленной революции, то есть изобретения разнообразных машин, умножающих производительность человеческого труда, что сопровождалось новым ростом населения и началом массовой урбанизации;
- постиндустриальное общество, являющееся логическим продолжением индустриального общества, когда преобладающую роль в производстве начинают играть способности и возможности человеческого интеллекта. Новое многократное увеличение производительности человеческого труда создает изобилие материальных благ и порождает новые, прежде не существовавшие средства удовлетворения физических и культурных потребностей человека.
Глобальное единство и глобальная опасность
На современной фазе всемирно-исторического процесса интенсивно происходит интернационализация общественной жизни и самого быта людей. Всякий экономический и культурный изоляционизм оказывается ныне авантюристической политикой. Благодаря созданию новых транспортных и информационных средств планета делается обозримой. Миллиарды телезрителей ежевечерне присутствуют при событиях, совершающихся в других странах и на других континентах.
Но дело не только и не столько в зримости, наглядности "глобального феномена", которые еще не были знакомы ни XVIII, ни XIX векам. Дело прежде всего в том, что сегодня люди впервые в истории остро переживают планетарную общность судьбы. Термоядерная угроза сравняла их в сознании уязвимости. Обострившиеся экологические проблемы заставили понять, что все они пьют одну воду и дышат одним воздухом. Превратности мировой экономики (например, сложнейшие инфляционные процессы) напомнили об усиливающейся взаимосвязи национально-хозяйственных организмов.
История поставила страны и народы перед необходимостью заняться общим делом и превратила его в условие успешного выполнения любых особых дел. Важнейшие аспекты этого общего дела – борьба за сокращение вооружений, охрана планетной среды человеческого обитания, преодоление крайних форм экономической отсталости, нищеты и голода, защита элементарных человеческих прав, поиски средств оптимизации международного разделения труда. Для решения этих задач недостаточно уже простого сосуществования государств, недостаточно их взаимной нейтральной лояльности, а требуется кооперация усилий, возможная лишь на основе доверия, понимания, признания значимости общечеловеческих ценностей. Людям не дано сойтись в общем деле, не достигнув хоть какого-то гуманистического согласия.
Но возможно ли такое согласие? Подготовлено ли оно исторически? Не есть ли мировое сообщество нечто внешнее и даже насильственное для человеческих существ, веками развивавшихся внутри локальных сообществ, а ныне интегрированных в совершенно различные социальные режимы? Вот вопросы, очерчивающие смысловой контекст, в котором сегодня приходится обсуждать проблемы человека, его природы, сущности, уникальности. Ибо в современных условиях спрашивать: "Что такое человек?" – значит непременно спрашивать о том, существует ли общечеловеческая цивилизация, ветвями, подвидами, модификациями которой являются все ныне наблюдаемые общества и культуры. Это тем более требует осмысления, поскольку в состав мирового сообщества входят социокультурные образования, соответствующие разным стадиям общественного развития. Можно сказать, что вся мировая история от родоплеменного строя до более высоких ступеней развития представлена сегодня пространственно. На нашей планете как равноправные, политически самостоятельные участники прогресса сосуществуют страны, пытающиеся вступить на путь частнособственнического развития и усовершенствовавшие эту систему, и народы, задержанные в своем социальном развитии, и государства, долгое время развивавшиеся за счет чужой отсталости. Это вызывает к жизни различную мозаику идей, в которой получают отражение и исторически справедливые требования, и требования, продиктованные национальной амбицией, и самые фантастические представления о социокультурной исключительности и всемирно-историческом призвании тех или иных стран, регионов, вероисповедных или политических объединений.
Современные средства ведения войны способны побить прежние рекорды бесчеловечности и бессмысленности. Трезвое осознание этой опасности не может не способствовать девальвации и разложению идеологически тенденциозных воззрений. Было бы, конечно, наивностью уповать на то, что народы, одушевленные идеей мира, уже завтра соединятся в праздничном братском хороводе. Но есть веские основания допустить, что осознание угрозы тотального уничтожения побудит людей разных обществ и культур к признанию равноуязвимости и равнодостоинства всех живущих на Земле человеческих существ, к тому, чтобы сообща отстаивать элементарные условия своего физического и духовного самосохранения. К этим условиям относятся мир, национальная независимость, право на культурную самобытность и нравственную самостоятельность, основные гражданские права, гарантии против голода и нищеты. На языке социальной теории они называются общедемократическими требованиями, на языке гуманистической философии – общечеловеческими ценностями. В современном мире отстаивание элементарных условий физического и духовного самосохранения человека – это не просто моральная норма политики, но еще и новый критерий самой ее реалистичности.
Известно, что рациональные доводы далеко не всегда являются надежным средством убеждения. Однако обстановка тотальной угрозы сообщает им дополнительную силу убедительности. Кант в трактате "О вечном мире" пророчески обрисовал такую зависимость. Люди обычно глухи к доводам разума, рекомендующего им нормы согласия и правового улаживания конфликтов. Они следуют голосу своих особых интересов и оказываются слепыми агентами раздоров и войн. Но когда антагонизмы достигают крайней остроты и на горизонте истории появляется призрак мироразрушительной войны, эта узкокорыстная тенденциозность сознания терпит фиаско. Делается очевидным, что людям предстоит либо погибнуть, либо опомниться в разуме и согласиться на обоюдные компромиссы.
Общая всем людям разумность имеет два основных выражения: здравый смысл и разум в специфическом значении этого слова – способности, которые в ходе истории не раз вступали в конфликт друг с другом. Здравый смысл можно определить как рациональность индивидуального самосохранения: он категорически запрещает человеку делать то, что пагубно для его личного выживания. Разум – это рациональность, непременно имеющая в виду сохранение всего человечества. Он может допустить индивидуальное самоуничтожение, жертвуя жизнью, но категорически не допускает гибели всех людей: любое разумное суждение непременно предполагает в качестве адресата сообщество разумных существ. Атомная война, в которой не может быть победителей и которая грозит гибелью всему живому, равно неприемлема ни для здравого смысла, ни для разума, поскольку означает: я буду уничтожен, как и все другие. Эта опасность, если она осознается отчетливо, сплавляет индивидуальный здравый смысл и коллективный разум человечества в единую гуманистическую рациональность, способную одолевать самые различные социально-субъективные пристрастия.
Гуманистическая мера прогресса
История XX столетия обнаружила, что отчуждение от человека им самим созданных институтов, вновь учрежденных форм организации производства может быть характерно для любого общества, включенного в современное международное разделение труда. Она выявила также лишь относительную подконтрольность тех сил и средств, которыми вооружает людей научно-технический прогресс. Ведь многие из них, говоря образно, похожи скорее на диких хищников в наморднике, чем на одомашненных животных. Они обузданы, запряжены, но еще далеко не приручены человеком. Выразительным примером (и масштабным символом) такой "полуосвоенности" является атомная энергия. Термоядерная реакция – не земное явление. Она представляет собой воспроизведение тех процессов, которые в гигантских масштабах совершаются на Солнце. Она принципиально несоразмерна самому человеку как существу, сформировавшемуся в ходе эволюции (люди, как и все живое, не приспособлены, например, к сильным дозам радиационного – космического – облучения).
Расщепив атом, человек впервые на деле уподобился Прометею, похитителю небесного огня. И только вглядываясь в опыт освоения атомной энергии, можно понять полный состав мотивов, которые побудили греческих богов покарать Прометея: ими двигало не просто возмущение его титанической дерзостью, они еще и боялись за людей – опасались, что те по причине своей взаимной агрессивности, недальновидности или простой небрежности учинят вселенский пожар. Успехи в мирном освоении атомной энергии пока еще совершенно не сопоставимы с ее освоенностью как оружия, чудовищного средства разрушения. И покуда такая несоразмерность сохраняется, важнейшая задача человечества состоит в создании надежных технических и социальных гарантий против любых форм термоядерной опасности. Это по-новому и с невиданной остротой ставит вопрос о самой разумности человека, о его рационально-предусмотрительном контроле над всем, что он вызывает к жизни своим творчеством, будь то новый общественный институт или масштабный инженерно-технический проект.
В XVIII–XIX веках центральным для всей системы рациональных оценок был вопрос: "Не утопично ли это? Достижимо ли, осуществимо ли на деле?" В эпоху научно-технической революции, когда практически осуществимыми оказываются самые фантастические замыслы, рациональное мышление должно прежде всего спрашивать: "Не разрушительно ли это для человека? Нужно ли, полезно ли, значимо ли для него?" Речь идет уже не просто об объективной возможности и объективной обусловленности определенных действий (хотя и эта проблема не снимается), но в первую очередь об их смысле. Смысл же непременно имеет в виду человека.
Материальные потребности людей – историко-культурная реальность; в них уже "закодированы" и общечеловеческие моральные запреты, и нравственные лимиты потребления, характерные для различных обществ, и сам уровень цивилизационной развитости людей. Экономика является рациональной в той мере, в какой она учитывает и обеспечивает эту "гуманитарную определенность" первичных, наиболее настоятельных человеческих нужд. Покуда ей это удается, она является, так сказать, "гуманной в себе". Вместе с тем новейшая история дает немало примеров того, как хозяйство утрачивает эту изначальную, само собой разумеющуюся отнесенность к исторически заданным условиям потребления и даже вообще перестает удовлетворять потребности больших масс людей.
Начиная со второй трети XIX века капитализм снова и снова переживал кризисы перепроизводства. Рынок оказывался переполнен полезными товарами, которые, однако, не потреблялись, так как основная, трудящаяся, масса населения не могла приобрести их из-за своей низкой покупательной способности. Для обеспечения дальнейшего "нормального функционирования" производства накопившиеся "непотребляемые полезности" порой просто уничтожались.
Способностью отчуждаться от человека, утрачивать свой первоначальный жизненно-практический смысл обладают не только экономические процессы, но и техника, наука, даже искусство. И дело здесь не просто в профессиональной автономизации, в возможности возникновения "чистой", как бы игровой техники, "науки для науки" или "искусства для искусства". Дело в том, что и техника, и наука, и искусство все чаще пытаются навязать обществу свои чисто экспериментальные новшества.
Никогда прежде в мировой культуре не звучали так громко призывы к защите уже существующего (среды обитания, жизни, памятников, духовного наследия, нравственных устоев, навыков рационального мышления и т.д.). Тема защиты и хранения укоренена в глобальной ситуации человечества, связана с осознанием недопустимости бесконтрольного прогресса. Для того чтобы совершенствоваться, достигнуть соответствия высшим идеалам, человек должен сперва озаботиться своим выживанием и сохранением – такова истина, преподнесенная современной эпохой. Именно она позволяет лучше расслышать ту заповедь, которую выдающиеся умы человечества высказывали и повторяли задолго до того, как разразился экологический кризис и возникла опасность термоядерной войны: нет совершенствования без сохранения, нет развития без преемственности, без бережного и заботливого отношения к прошлому. Это справедливо для любой формы деятельности, но более всего для тех, где сам человек оказывается объектом общественного воздействия.
Еще в гуманистической философии Нового времени возникло понятийное противопоставление: человек – не вещь. Наиболее последовательно оно было продумано Кантом, положившим в основу своего учения оппозицию "вещь – личность" и сформулировавшим категорический запрет: "...поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству... как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству". Требование Канта было созвучно начавшейся в XVIII столетии борьбе против использования человека в качестве орудия чужой воли (раба, крепостного, холопа, исполнителя кабальных обязательств). В дальнейшем оно было включено в контекст критики капитализма, обнаружившего способность к еще невиданной циничной утилизации человеческих сил. Но в требовании Канта содержалось и еще одно смысловое измерение: относиться к человеку "только как к средству" категорически недопустимо даже в том случае, когда общество ставит своей целью его же собственное благополучие и совершенство. Кантовское понятие "цели в себе" требовало признать за каждым человеком его призвание и способность целеполагания. Именно в этом значении оно вошло в "золотой фонд" философии, наполняясь все более богатым содержанием.
В свете исторического опыта XX столетия тезис "человек – не вещь" может и должен получить еще одну важную интерпретацию: человека нельзя изготовлять, пересоздавать, изобретать наново, как если бы он был просто необходимым для общества продуктом и средством. Данное положение особенно существенно сегодня. Современные механизмы манипуляции (орудия отчужденной воспитательной практики) так же опасны для духовного самосохранения человека, как новейшие виды вооружении для его физического выживания. Неудивительно, что в философской литературе последних десятилетий столь остро и столь многопланово обсуждается проблема человеческой меры общественного прогресса. Все это не значит, конечно, что общество устраняется от активной воспитательной деятельности, от формирования человека в соответствии с гуманистическими принципами. Однако такая деятельность не должна принимать манипуляторские формы. Человек призван свободно выявлять и развивать присущие ему разум и гуманность, что возможно только в разумном и гуманном обществе.
Историческая эпоха и исторический процесс
Итак, констатация перехода общества от низших ступеней развития к высшим в условиях дискретного и неравномерного развития отдельных цивилизаций не может быть положена в основу периодизации всемирной истории. Вместе с тем это не означает отказа от периодизации по некоторым существенным критериям, даже если они не носят универсального характера.
Деление всемирной истории на древний мир, средние века и Новое время, ставшее традиционным для исторической науки по крайней мере с XVIII века, по-прежнему сохраняется. Это членение имеет свои достоинства, однако его не следует связывать с преобладанием на земном шаре какой-либо определенной ступени развития цивилизации, так как каждый из этих больших периодов для человечества в целом сочетает в себе разные ступени в разных регионах. А наиболее передовые ступени в развитии цивилизации будут охватывать лишь ограниченные по территории ареалы. Поэтому для периодизации всемирной истории предпочтителен и более целесообразен такой подход, который выделяет наиболее характерные, типичные для относительно продолжительного времени особенности развития не отдельных цивилизаций, а по крайней мере нескольких. Конечно, в ряде случаев изменения в наиболее передовой цивилизации могут служить обозначением целой эпохи всемирной истории, если их последствия со временем окажут воздействие на человечество в целом.
Историческая эпоха – своеобразная веха или рубеж в историческом процессе, воплощающая в себе важные, переломные в его ходе события, определяющие последующее развитие общества. Это понятие было введено в употребление французскими просветителями и первоначально использовалось для обозначения последовательных ступеней социального прогресса. Так, Ж. А. Кондорсе выделял десять следующих друг за другом эпох в истории человечества: от первой – соединений людей в племена до девятой – Французской республики и предстоящей десятой эпохи грядущего расцвета человеческого разума. Однако в XIX и XX веках возобладала иная трактовка понятия исторической эпохи. В отличие от философско-социологической периодизации общественного прогресса (стадий интеллектуального прогресса О. Конта, общественно-экономических формаций у марксистов, стадий экономического роста У. Ростоу или уровней технологического развития и т.п.) понятие исторической эпохи приобрело значение преимущественно конкретно-исторического, хронологически определенного отрезка всемирной истории. Это было вызвано тем, что отдельные регионы, страны и народы вследствие неравномерности общественного развития проходят одинаковые ступени социального прогресса в масштабе всемирной истории не одновременно, а в разное время. Вследствие подобной неравномерности в один и тот же хронологический период могли существовать и взаимодействовать страны и народы, находившиеся на разных уровнях экономического, социального и культурного развития. Поэтому в хронологии всемирной истории и было принято выделение отдельных эпох, более кратковременных по сравнению с ее членением на древний мир, средние века и Новое время, но более длительных, чем исторический период.
Исторические эпохи насыщены важными событиями всемирного значения, представляют собой переломные этапы в поступательном развитии, как правило, человечества в целом; они могут быть отделены друг от друга более или менее продолжительными периодами стационарного состояния, застоя или даже попятного движения, могут непосредственно примыкать друг к другу и даже накладываться друг на друга.
Яркими примерами исторических эпох являются неолитическая революция в VII–IV тысячелетиях до н.э., приведшая к переходу человечества к земледелию и скотоводству и образованию первых цивилизаций; эпоха эллинизма, которая трансформировала социально-политические и культурные основания важнейших регионов Европы, Азии и Африки; Великое переселение народов в начале новой эры, охватившее эти же континенты и сопровождавшееся упадком и гибелью Западной Римской империи, династии Хань в Китае, парфянского и сасанидского царств на Ближнем Востоке; эпоха крестовых походов XI–XV веков; эпоха Возрождения, Реформации и религиозных войн в Европе в XV–XVII веках, заложивших основы протестантской этики и капиталистического предпринимательства; эпоха Великих географических открытий XV-XVIII веков, вовлекших во взаимодействие все континенты нашей планеты и положивших начало созданию европейских колониальных империй, просуществовавших почти пять веков; эпоха становления индустриального общества, демократических революций и национальной консолидации европейских государств конца XVIII – начала XX века; современная эпоха мировых войн, социальных потрясений, возникновения и распада тоталитарных систем, национально-освободительных движений, а также стремительного научно-технического прогресса.
В отличие от философско-социологической периодизации истории человечества, обычно придающей ей одномерный характер, ее восприятие как определенной последовательности своеобразных конкретно-исторических эпох носит многомерный характер, благодаря чему она предстает во всем многообразии и различии судеб отдельных стран и народов. Понятие исторической эпохи подвержено весьма различным идеологическим интерпретациям. Особенно наглядно это демонстрируется разнообразными определениями современной эпохи: это эпоха империализма, пролетарских революций и перехода от капитализма к социализму (марксисты); эпоха национально-освободительного движения и краха колониальной системы империализма (националисты); эпоха преимущественно научно-технической революции и ее последствий (технократы); информационная, компьютерная и т.д. эпоха (футурологи). Поэтому для обозначения каждой исторической эпохи важно ее объективное, нередко комплексное определение с точки зрения значения данного переломного этапа всемирной истории для последующего социального прогресса человечества в целом.
Следует также сказать, что понятие "эпоха" часто употребляется и в более узком смысле для обозначения этапов в развитии отдельных сфер человеческой деятельности; например, техники (медный, бронзовый, железный век), культуры (в архитектуре – ренессанс, барокко, рококо, ампир, модерн, конструктивизм и т.д.); в художественной литературе – эпоха романтизма, сентиментализма, реализма, натурализма и др.). Однако в данном узком значении речь идет реально не об этих эпохах, а о различных стилях, школах, течениях.
Всматриваясь в будущее, некоторые западные социологи и футурологи стараются разглядеть контуры какого-то иного, "посткапиталистического" будущего общества, в которое в конечном счете воплотится общество постиндустриальное. В сущности, сама постановка проблемы социальной организации, которая должна прийти на смену капитализму, не нова. В любом случае, однако, в основе ее лежал социальный идеал справедливого общества. Различные мыслители вкладывали в него разный смысл, в том числе и утопический, что, например, подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс в отношении своих предшественников. В начале XX века ее пытались решить русские большевики. Они проводили в жизнь мобилизационную идею социализма, основанную на национализации всех средств производства, прямом продуктообмене и всеобъемлющем учете. В.И. Ленин считал, что материально-техническим образцом для социализма в России может служить государственно-монополистический капитализм, утвердившийся, в частности, во время Первой мировой войны в Германии.
Социализм, считал он, есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии. "Или иначе: социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией". Нельзя идти вперед, не идя к социализму, отмечал Ленин, "государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет".
Такова была российская версия социализма, утвердившаяся в XX веке, хотя Ленин не абсолютизировал историческую близость государственно-монополистического капитализма социализму во всем.
На смену этой версии социализма, вполне возможно, придет иная, в том числе и та, которую условно можно было бы обозначить как "американскую". Смысл этой концепции изложен, в частности, в книгах известного американского социолога Р. Тиболда, опиравшегося в своих рассуждениях о будущем Америки на взгляды своего соотечественника Э. Беллами, социально-утопического писателя конца XIX века. Основная идея Тиболда заключалась в том, чтобы ввести в стране так называемый "отрицательный подоходный налог", то есть наряду с обычными налогами на доходы граждан ввести выплату государством разницы между реальным доходом, получаемым гражданами, и таким доходом, который обеспечивает достойную жизнь и благосостояние. Эта идея была воспринята целым рядом американских политических деятелей и социологов, в том числе известным сенатором от штата Нью-Йорк Д. Мойнихэмом (кстати говоря, сотрудником Д. Белла).
В 70 – 80-е годы в отдельных штатах США проводились специальные исследования на тему о том, какое воздействие будет иметь введение "отрицательного подоходного налога" на стимулы к труду у малообеспеченных семей и как они распорядятся своим дополнительным доходом. Заключение социологов было противоречивым и не вполне благоприятным, так как реализация этой идеи, по их мнению, могла бы снизить стимулы к труду. И, кроме того, дополнительный доход этих семей мог бы тратиться не вполне рационально. Поэтому временно было решено сохранить для них и дополнительно ввести натуральные формы вспомоществования. Тем не менее сама идея не умерла, просто ее осуществление было отложено до лучших времен. Вполне вероятно, что в XXI веке в США, а также в ряде других экономически передовых стран принцип "отрицательного подоходного налога" сможет стать в той или иной форме одним из средств приближения к социальной справедливости.
Стремительность и масштабность перемен, происходящих в современном мире, заставляют ученых и политических деятелей задумываться над смыслом истории человечества. Есть ли у истории конечная цель? Каким может быть идеальное состояние общества и достижимо ли оно? Что таит для нас будущее? Еще недавно подобные вопросы рассматривались как метафизические. Теперь же над ними ломают голову и университетские профессора, и руководители государств, ибо рушится привычный порядок вещей, прежние стереотипы политического мышления и идеологические догмы оказываются несостоятельными.
Философия истории, как и сама история, – одна из наиболее полезных практически и вместе с тем опасных наук. Французский поэт и эссеист Поль Валери писал: "История – самый опасный продукт, вырабатываемый химией интеллекта. Свойства ее хорошо известны. Она вызывает мечты, опьяняет народы, растравляет их старые язвы, смущает их покой, ведет их к мании величия или преследования и делает нации горькими, спесивыми, невыносимыми и суетными".
Философия истории служит отнюдь не только отвлеченным предметом для обсуждения на университетских семинарах. Когда социализм был на подъеме и рушились колониальные державы, к теории цивилизаций прибегали, в частности, и для того, чтобы обосновать "историческое право" капитализма на существование в качестве "западной цивилизации". Теперь, после исчезновения СССР, окончания "холодной войны" и прекращения идеологической и политической конфронтации между великими державами, среди правящей в США элиты возобладало иное восприятие перспектив общественного развития. Широкое распространение получила философия истории, совпадающая с идеей нового американского порядка в мире. Партикулярные концепции своеобразных цивилизаций вытесняются универсалистскими концепциями единой либеральной цивилизации, которой в перспективе должны будут уподобиться все страны мира в ходе установления нового мирового порядка. Наиболее влиятельной среди них стала концепция "конца истории", который отождествляется ее автором американским футурологом Фрэнсисом Фукуямой с окончательным торжеством либерализма, рыночного хозяйства и демократического образа правления на нашей планете.
Надо иметь в виду, что само представление о смысле истории непосредственно связано с идеей ее завершения и логически выводится из нее. Так, для Гегеля смысл истории вытекал из воплощения абсолютной идеи в прусском абсолютистском государстве. Аналогичным образом для Ф. Фукуямы размышление о смысле истории заведомо предполагает ее завершение.
Концепция всемирной истории, изложенная им сначала в статье "Конец истории" (1989), а затем в книге "Конец истории и последний человек" (1992), по собственному признанию автора, отправлялась от гегелевского суждения, высказанного в 1806 году, суждения о том, "что мы находимся у ворот важной эпохи", которая кладет конец прежним заблуждениям сознания и открывает новую фазу духа. Смысл философии "конца истории" Фукуяма усматривает в том, что либеральные социальные принципы являются окончательной истиной истории, которой отныне не могут противостоять ни коммунизм, ни какая-либо еще идеология, о которой мы пока не знаем. Конечно, эта истина истории далеко не очевидна для всех, но, несмотря на грядущие столкновения, она повсеместно утвердит себя, пусть даже через несколько веков. Тем самым история приходит к своему концу в смысле ее завершения если и не в идеальном состоянии общества, то во всяком случае в плане отсутствия реальных альтернатив западному образу жизни.
Однако концепция Фукуямы все больше становилась объектом аргументированной и жесткой критики, особенно со стороны ряда социологов и политологов, не разделяющих оптимистических представлений о будущем человечества. Типичным примером довольно пессимистических взглядов на исторические перспективы цивилизации может служить работа известного западного политолога С. Хантингтона "Столкновение цивилизаций", где будущее человечества изображается ареной ожесточенных столкновений между западной, исламской и другими цивилизациями.
Что можно сказать по этому поводу? Не только либерально-демократическая цивилизация, но человечество в целом сталкивается в начале XXI века с такими серьезными и глубокими глобальными проблемами – международным терроризмом, наркоманией, экологическим кризисом, нарастающим контрастом между развитыми и развивающимися странами, демографическим взрывом, отрицательными экологическими и социальными последствиями научно-технического прогресса, – что вряд ли можно изображать будущее как пребывание в пресыщенном, самодовольном и безмятежном состоянии "конца истории". История предъявляет очень жесткие требования к человеческому интеллекту, гражданскому мужеству, предприимчивости и изобретательности людей во всех сферах общественной жизни.
У поступательного развития человечества не может быть "конца истории", ибо всякий конец одной эпохи открывает начало следующей, которую мы пока можем лишь предвосхищать. О конце истории мы в состоянии рассуждать лишь так же, как о смысле истории. Ибо ответы на оба эти вопроса равнозначны. Если техногенной цивилизации суждено погибнуть спустя тысячу лет, как полагает немало ученых, вследствие экологического кризиса, то смысл истории человечества будет в его самоуничтожении; если же человечеству удастся создать на нашей планете общество благосостояния, то его история приобретет противоположный смысл.
В свое время Ф. Энгельс, которому нельзя отказать в исторической проницательности, писал: "История так же, как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества; совершенное общество, совершенное "государство", – это вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга в ходе истории, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей. Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет свое оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в ее собственных недрах".
Если история чему-то учит, то прежде всего она предостерегает от стремления уложить ее в какие бы то ни было упрощенные схемы, от попыток приписать ей завершенность и рассматривать ее сквозь призму текущих событий, ибо она всегда порождает нечто беспрецедентное, неожиданное, новое, причем в постоянно нарастающем ритме.
Незаконченность всемирной истории, ее продолжающееся движение будет заставлять философов и историков вносить дополнительные существенные коррективы в ее периодизацию. В этом вопросе, как и во многих других, многое все еще остается открытым. Периодизация всемирной истории зависит от смысла истории, а смысл истории может быть постигнут только после ее завершения. Чем же она завершится, мы можем только предполагать.
Философия: Учеб.-метод, комплекс / под ред. А.И. Зеленкова. – Мн.: БГУ, 2003.
Направленность исторического процесса. Линейные и нелинейные интерпретации истории
Когда мы изучаем развитие общества, вполне правомерно поставить вопрос о направленности человеческой истории и ее периодизации, что составляет сущность еще одной проблемы субстанциальной философии истории. Ее актуальность задают известные слова из Библии: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл., 1, 9), говорящие, казалось бы, о бренности всего сущего, его бессмысленности и вечном возвращении к истокам бытия. С другой стороны, как уже отмечалось ранее, именно христианская «идея истории» придает развитию общества закономерный, обладающий смыслом и целенаправленный характер – от прошлого через настоящее к будущему.
Эта дихотомичность христианской теологии истории находит выражение и в светской философии истории, в которой существуют нелинейные и линейные интерпретации исторического процесса, имеющие, правда, свой, отличный от сакрального, смысл.
Нелинейные интерпретации истории уходят корнями в глубокую древность, будучи воплощенными в представлениях о «колесе истории», круговороте событий, «вечном возвращении». Эти представления весьма живучи и убедительны своей естественной простотой для обыденного сознания, которому близка и понятна притча-сказка французского писателя А. Франса. В ней огорченного утерей рукописи, описывающей прошлое государства, короля его придворный утешает словами: «История и так понятна... Люди рождаются, живут и умирают...» .
Эта незамысловатая интерпретация развития общества тем не менее обрела вторую жизнь в философско-исторических концепциях в форме цивилизационно-циклической модели исторического процесса. Одним из первых попытался ее теоретически обосновать итальянский философ XVIII в. Дж. Вико, выделивший в истории человечества три эпохи – божественную, героическую и человеческую, последовательно сменяющих друг друга. При этом начало «века человеческого» – это начало упадка и возврата к первобытному состоянию, за которым вновь последует возрождение «века божественного» и так далее по этапам цикла. Подобный «циклизм» исторической динамики Дж. Вико связывал со сменой типов человеческой деятельности, придавал ему характер объективной закономерности и распространял на различные народы, делая вывод: «Таким образом мы получили Идеальную Историю вечных законов, согласно которым движутся деяния всех наций в их возникновении, движении вперед, состоянии, упадке и конце» .
«Три эпохи» Дж. Вико, рассматриваемые как детство, юность и зрелость человечества, – это своеобразный методологический прием, облегчающий понимание развития общества по аналогии с развитием человека как природного существа. Продолжая эту традицию натуралистического редукционизма, И. Гете сформулировал в качестве универсального средства познания социума принцип морфологизирующей физиогномики, предполагающий рассмотрение истории общества подобно сезонным циклам природы: весна – пробуждение и цветение, лето – расцвет, осень – «сбор плодов», зима – затухание как природы, так и цивилизации и культуры общества.
В дальнейшем откровенно натуралистический смысл данной аналогии постепенно пропадает, но сама она и, главное, циклическая модель исторического процесса закрепляются и становятся опорными в ряде ставших классическими философско-исторических концепций.
Во-первых, в концепции культурно-исторических типов русского историка Н. Данилевского, которые «нарождаются, достигают различных степеней развития, стареют, дряхлеют и умирают», совершая тем самым замкнутый цикл развития. Выделяя в развитии человечества десять культурно-исторических типов, которые можно понимать как относительно самостоятельные цивилизации, Н. Данилевский отмечает, что для каждого из них характерны единый язык общения, разнообразие этнографического материала, политическая независимость и способность к духовному развитию. Различает же их приоритет ценностных ориентации: у древних греков это искусство, у римлян – право и политическая организация общества и т. д. Что касается нарождающейся славянской цивилизации, перспективы которой оцениваются историком-славянофилом оптимистически, то у нее проступает не один, а ряд ценностных приоритетов, среди которых выделяется приоритет справедливого устройства общественной жизни.
Во-вторых, циклическая модель социодинамики отчетливо проступает в концепции «морфологии культуры» немецкого философа и культуролога начала XX в. О. Шпенглера, который также признает близость истории общества природной истории (развитию животного, дерева, цветка). Однако он делает это по несколько иной причине, стремясь выявить специфику души культуры, составляющей высший этап общественного развития. Говоря о существовании восьми великих культур в истории человечества, каждая из которых самоценна, О. Шпенглер обращает специальное внимание на западную (фаустовскую) культуру. Она, по его мнению, с переходом западноевропейского общества на путь индустриального развития утрачивает творческий порыв и вступает в этап цивилизации – угасания культуры и господства материально-прагматических ценностей. Исторический пессимизм взглядов немецкого мыслителя заключен в названии его основной работы – «Закат Европы».
В третьих, модель циклического развития лежит в основе концепции локальных цивилизаций английского историка А. Тойнби, в которой основными этапами социодинамики являются «возникновение – рост – надлом – распад». Говоря о существовании в истории человечества 37 цивилизаций, исследуя 21 и отмечая среди оставшихся в современном мире 5 из них, А. Тойнби артикулирует вопрос о причинах их возникновения, развития и гибели. Они состоят в действии двух механизмов. Первый – это механизм «Вызова-и-Ответа», означающий реакцию сообщества на внешние воздействия географической среды и других сообществ. Второй механизм «Ухода-и-Возврата» регулирует характер отношений между придающим импульс развитию общества творческим меньшинством (элитой) и обладающим способностью к подражанию (мимесису) и ассимиляции новаций большинством населения. Распад локальной цивилизации происходит тогда, когда отсутствует достаточный Ответ на Вызов и когда творческое меньшинство, время от времени уходящее с позиций лидера «в тень» для восстановления сил, больше не возвращается, а его место занимает «подражающее большинство».
Линейные интерпретации истории представлены в двух основных моделях, получивших названия «регрессизма» и «прогрессизма». Общим для них является констатация очевидной направленности и поступательности социально-культурного развития общества, различным же – вектор этой направленности и характер смены качественных состояний социодинамики. «Ключом» к пониманию сущности этих моделей служат формообразующие их концепты социального «прогресса» и «регресса», задающие магистральную траекторию развития социума: прогресс как последовательное совершенствование общественной жизни и ее переход ко все более высокому качественному состоянию («восходящее» развитие) и регресс как последовательное ухудшение состояния и деструкция форм организации общества («нисходящее» развитие).
Регрессизм в интерпретации развития общества появляется в древнем мире и выражает настроения, характерные для эпохи разложения родовых отношений и перехода к новому, во многом непонятному и внутренне противоречивому обществу периода цивилизации. Ностальгическими настроениями пронизаны концепция «возврата имен» древнекитайского философа Конфуция (VI–V вв. до н. э.), широко распространенные в древней Греции представления о минувшем «золотом веке». Так, согласно древнегреческому поэту Гесиоду (VIII-VII вв. до н. э.), первое поколение людей было создано из золота и было подобно богам, но затем началась деградация образа жизни: на смену «золотому веку» пришел «серебряный», потом «бронзовый» и, наконец, наступил полный трудов, горя и несчастья «железный век».
Позже регрессизм, связанный с идеализацией прошлого и пессимистическим истолкованием будущего человечества, нашел отражение в религиозно-богословских представлениях иудаизма и христианства, в частности, в характерной для них эсхатологии -учении о грядущем конце истории и финальной судьбе мира. В Новое время он рельефно проявился в воззрениях французского философа-просветителя XVIII в. Ж.-Ж. Руссо, который вопреки взглядам большинства своих современников усмотрел в развитии культуры регресс человеческой свободы, составляющей главное достояние личности. Согласно его пониманию, если «естественное состояние» древнейшего человека характеризуется максимальной свободой, то в последующем он вынужден подчиняться все более набирающим мощь принудительным социокультурным нормам поведения. В наше время позиции исторического регрессизма разделяются представителями достаточно распространенных идейных течений экологического пессимизма, технократического антиутопизма, религиозно-сектантского финализма.
Прогрессизм оформляется в XVIII в., в «век Просвещения», полный надежд на всесилие разума и могущество преобразовательных возможностей человека, наделенного способностью познания природы и общества. Столь необходимый для укрепляющейся индустриальной цивилизации, основанной на использовании достижений научно-теоретического прогресса, рост знаний о мире породил идею социального прогресса. Согласно одному из первых ее выразителей французскому философу А. Тюрго, «вся масса человеческого рода, переживая попеременно спокойствия и волнения, счастливые времена и годины бедствий, всегда шествует, хотя и медленными шагами, ко все большему совершенству» . Другой из французских просветителей Ж. Кондорсе, давший наиболее полную прогрессистскую концепцию в философии истории XVIII в. и выделивший десять последовательно сменяющих друг друга исторических эпох – от племенной организации человечества до эры долгожданного «действительного совершенствования человека», – также связывает прогресс с развитием наук и человеческого разума.
Идея социального прогресса получила развитие в немецкой классической философии, хотя в ней критерий прогресса начинает рассматриваться более дифференцированно, а само развитие общества трактуется не столь однозначно. И. Кант, в частности, принимая идею прогресса, соотносит ее с «тайным планом природы в отношении человечества» и совершенствованием правовых, и особенно моральных, устоев общества. Г. Гегель, обусловливая закономерное развитие общества как сферы инобытия Абсолютной Идеи мировой разумностью, говорит о спиралевидной форме развития, в которой преемственно связанные и незамкнутые витки спирали образуют траекторию социального прогресса – действует «крот истории», придающий ей закономерный и направленный характер. Критерием прогресса у Г. Гегеля служит развитие свободы, ибо «Восток знал и по настоящее время знает, что только один (деспот. – В.Н.) свободен; греческий и римский мир знал, что некоторые свободны; германский мир знает, что все свободны» . Последнее обстоятельство объясняется немецким мыслителем тем, что прусское монархическое государство, заботясь о всеобщей свободе, являет собой один из завершающих этапов развития мирового духа.
Особый вариант прогрессизма характерен для марксистской интерпретации исторического процесса как закономерной смены типов общественно-экономической формации, которую К. Маркс определял как «общество, находящееся на определенной ступени исторического развития, общество со своеобразным отличительным характером» . В структуру формации входят все существующие в данном обществе социальные отношения, характерные для него формы быта, семьи и образа жизни, но основу ее составляет определенный способ производства, а в нем – производственные отношения и производительные силы. Конфликт между ними, вызванный катастрофическим отставанием первых от вторых, ведет к смене способа производства, а значит, и типа формации, а так как в организации общественного производства прогресс очевиден, то можно говорить и о прогрессе общества в целом.
В учебной литературе закрепилась одна из выделенных последователями Маркса типологий, согласно которой «восходящая ветвь» социодинамики (так называемая «пятичленка») предполагает последовательную смену первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической формаций с переходом к коммунистическому обществу, включающему две фазы – социализм и собственно коммунизм. В творческом наследии самого Маркса подобный схематизм отсутствует, и картина исторического развития выглядит более сложно и неоднозначно: в одном случае он говорит об особом азиатском способе производства, в другом – о «первичной» (первобытное общество) и «вторичной формации» (классовое общество), на смену которым должна прийти коммунистическая формация, в третьем – о первобытном, докапиталистическом, капиталистическом и коммунистическом обществе, в четвертом – об обществах, основанных на общинной, частной и общественной формах собственности. Но при всех нюансах концептуальных конструкций К. Маркса в них отчетливо присутствует идея социального прогресса, хотя и не предполагающая жесткую линейную последовательность и одновременность смены формаций. Маркс как приверженец диалектики разделяет спиралевидную форму развития, сохраняя во взглядах на мировое сообщество верность прогрессивной направленности его развития.
Полный драматизма и человеческих трагедий XX в., казалось бы, показал несостоятельность свойственного прогрессизму исторического оптимизма и иллюзорность надежд на «светлое будущее». Безусловный приоритет начинает отдаваться нелинейным интерпретациям истории, в том числе постмодернистской концепции «постистории», за которыми закрепляется авторство таких достоинств, как отстаивание множественности равноправных и самоценных форм общественной жизни, акцентирование внимания на плюралистичности и вариативности исторического процесса, подчеркивании роли социально-культурных альтернатив в истории, противоречивости развития общества. Возникают концепции «пределов роста» (Дж. Форрестер, Д. Медоуз), «конфликта цивилизаций» (С. Хантингтон), «золотого миллиарда» и др., имеющие регрессистский оттенок. В состоянии эйфории от неудач перестройки и распада СССР появляется концепция «конца истории» (Ф. Фукуяма), которая, в сущности, тоже не имеет ничего общего с идеей социального прогресса человечества.
Тем не менее прогрессизм смог возродиться и в настоящее время имеет достаточно сильные позиции, оформленные в цивилизационно-стадиалъной модели линейной интерпретации истории. Он представлен прежде всего в концепциях постиндустриального (Д. Белл, А. Турен) и информационного общества (Е. Масуда, О. Тоффлер). Своими истоками это направление уходит в позитивистски ориентированные конструкции социодинамики начала и середины XIX в. (О. Конт, Дж. Милль, Г. Спенсер), технологический детерминизм и технократизм конца XIX-XX вв. (Т. Леблен, У. Бернхэм, Дж. Гэлбрейт и другие), рассматривавших в качестве главного детерминанта всемирно-исторического процесса развитие науки и техники. Отсюда прогрессивная преемственность в концепциях постиндустриального общества трех стадий – доиндустриальной (традиционной, аграрной), индустриальной (промышленной, техногенной) и постиндустриальной цивилизаций, а в концепциях информационного общества (О. Тоффлер) трех «волн истории» – аграрной, промышленной и информационной.
1 Людвиг Фейербах (1804–1872) – немецкий философ, разработавший концепцию антропологического материализма. В 1824 г. поступил в Берлинский университет, где слушал лекции Г.В.Ф. Гегеля. Учение Л. Фейербаха складывалось в процессе критики идеализма Гегеля и преодоления идей левого гегельянства, в движении которого он принимал участие.
2 Иоганн Готлиб Фихте (1762–1814) – представитель немецкого классического идеализма. Родился в крестьянской семье. Учился на теологическом факультете Йенского, а затем Лейпцигского университетов. В 1790 г. открыл для себя сочинения И. Канта. Рассматривал «Я» (субъект) как свободную активность, которая созидает «не-Я» (мир, культура, объект), т. е. всякая реальность, согласно Фихте, есть продукт деятельности «Я».