Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Лекция 3
Провиденциальная семиотизация истории
в Рязанском цикле повестей
1. Из истории (основные даты нашествия Батыя):
В начале 13 века могущественное государство Чингисхана двинулось на запад.
1223 г. – первое появление татаро-монгол на Руси. Это год битвы на реке Калке, где объединенная русско-половецкая рать потерпела страшное поражение. Поражение это было воспринято неслыханным до этого времени унижением Руси и ее князей: знаменитая сцена из Тверской летописи – победный пир татар на настиле из досок, под которым в муках умирали пленные русские князья. Сознание унижения усиливалось и легендарным эпизодом, внедренным в летописный рассказ об этом событии, – о гибели 70 лучших «храбров» (богатырей) Русской земли. Мотив этот эпический, он означает, что земля лишилась воинской силы, защиты, а значит – независимости. Реальные же причины поражения заключаются в том, что за время междоусобных распрей русские князья разучились, утратили опыт походов объединенной общерусской ратью, требующей централизованного управления и согласованности действий.
Но битва на Калке была своего рода разведкой татар.
1237 г. – основной удар по Руси. Нашествие Батыя. Русские княжества погибали поодиночке. Сначала было разгромлено Рязанское княжество, пограничное с кочевой Степью.
В этом же году около Коломны войска Батыя разгромили значительную рать, собранную Юрием Всеволодовичем, князем владимирским. Князь бежал в Поволжье за новыми силами. Взяв Коломну и Москву, Батый осадил Владимир, который был взят и опустошен 7 февраля 1238 г.
В течение месяца разграблено 14 городов.
4 марта 1238 г. на р. Сити Батый уничтожил остатки владимирской рати во главе с Юрием Всеволодовичем. Князь убит.
Весенняя распутица и усталось поредевшего Батыева войска спасли Новгород. Батый двинулся на юг.
1239 г. – пали Переяславское и Черниговское княжества.
1240 г. – штурмом взят Киев. Разорено Галицко-Волынское княжество.
Далее Батый отправился на запад (Венгрия, Польша, Чехия).
За 3 года Русь испепелена и обескровлена. Литература этого времени, по словам Д.С. Лихачева, «сжалась до одной темы – нашествия и мученичества Русской земли». Нашествие восточных народов – «неведомых», «незнаемых» - было воспринято с эсхатологическим ужасом, летописи поясняли это как знак «конца времен» и как возмездие «за грехи наши».
Главный же грех – братоубийственные распри, раздоры, из которых накануне Батыева нашествия летописи выделяют 2 события:
1216 г. – битва новгородцев с суздальцами на реке Липице (близ Юрьева-Польского). Инициаторы ссоры были владимиро-суздальские князья (князь Ярослав Всеволодович, согласно 1-й новгородской летописи, покусился на новгородские вольности). Новгородцы одолели в этой битве, считая себя правыми. Есть икона («Битва новгородцев с суздальцами»), изображающая это сражение и защиту Новгорода его главной святыней – иконой Богоматери Знамение.
1217 г. – предательское избиение рязанских князей на пиру у Глеба Владимировича. Летописный «Рассказ о преступлении рязанских князей» входит в Новгородскую 1-ю летопись (некоторые считают, что истоки этого рассказа – рязанские). 6 князей и с ними бояре были посечены на пиру родственником своим рязанским князем Глебом.
Наиболее интересный памятник эпохи нашествия Батыя – цикл текстов, входящих в рязанский летописный свод (единственное, что сохранилось от рязанской литературы). Считается, что этот свод составлялся при церкви Святого Николы в рязанском городке Заразке (Зарайске). Этот цикл повестей, объединенных общим замыслом, - своего рода продолжение «Рассказа о преступлении рязанских князей». Состав:
1. Повесть о Николе Заразком.
2. Повесть о разорении Рязани Батыем.
3. Похвала роду Рязанских князей.
Историческая справка: родоначальник рязанских князей – Ярослав Святославович Черниговский, младший брат знаменитого по «Слову о полку Игореве» Олега Гориславича. Рязанские князья по духу своему близки своим сродственникам – «Ольгову хороброму гнезду»: их отличают бесконечные раздоры, но и смелые походы на половцев. Одним словом, это та же, что у Ольговичей, - не управляемая стихия, своевольная воинская дерзость, отвага, преобладание страсти над разумом.
Нашествие Батыя застало Рязанское княжество в тот момент, когда утихли усобицы. Рязанский князь (в период нашествия) Юрий Ингоревич (бывший 6 лет в заключении в г. Владимире при Всеволоде Большое Гнездо) был отпущен на свободу сыном Всеволода Юрием (Георгием) и не нарушал своего договора с Владимирским княжеством. Но ни владимирские, ни черниговские князья не откликнулись на его просьбу о помощи. Рязанское княжество встретило Батыя один на один.
Обратимся к летописным повестям об этом событии.
1. Повесть о Николе Заразком.
Тема этой повести – перемещение чудотворной иконы Святого Николы из города Корсуни, из церкви, где крестился Владимир Святославович (креститель Руси), – на Рязанскую землю, к благоверному князю Федору Юрьевичу, сыну рязанского князя. Служитель церкви Евстафий несколько раз во сне видит одно и то же чудесное видение: Никола требует перенести его икону в Рязанскую землю, причем, путь, указанный Николой, - не напрямик, через Степь Половецкую, а путь окружной – по морю вокруг Европы.
В чем смысл этого сюжета, для чего икона должна быть перенесена? Толкование сюжета дается в одной из поздних, 17 века, редакций «Повести о Николе Заразком». Текст толкования называется «О таковых же преславных чудесах…». Автор толкования приводит перечень сюжетов о перенесении святынь с места на место и заключает: «так всегда бывает перед казнию божией».
Перенесение иконы, таким образом, - знак будущей «казни» (предварение нашествия). В финале повести о Николе следует краткий рассказ о гибели князя Федора Юрьевича в стане хана Батыя и о самоубийстве его жены Евпраксии, которая бросилась вместе с малолетним сыном с высокого терема и сама себя «зарáзи» (т.е. расшиблась), отсюда название городка – Заразк и иконы – Никола Заразский.
2. Повесть о разорении Рязани Батыем.
Основные эпизоды повествования:
1. Известие о нашествии Батыя и обращение рязанского князя Юрия Ингваревича к русским князьям за помощью. Никто на просьбу не откликнулся.
2. Совещание князей Рязанской земли. Решение о посольстве в ставку Батыя с богатыми дарами.
3. Миссия Федора Юрьевича, повторение рассказа предыдущей повести – о смерти князя и самоубийстве его жены.
4. Основной эпизод повествования – битва рязанских князей с Батыем. Осада и взятие Рязани. Город был полностью уничтожен: «Дым, и земля, и пепел» остались от Рязани. И это не преувеличение (Старая Рязань так и не была восстановлена).
В описании битвы есть явные отступления от летописного принципа повествования, то есть от фактографической точности.
Во-первых, и в совещании, и в битве принимают участие живые и мертвые, т.е. названы здесь и те, кого ко времени Батыя уже не было в живых. Это прием, отсылающий к повести о битве на Калке, где рассказывается о гибели 70 богатырей Русской земли, в числе которых названы и былинные герои, и реальные лица – «храбры» разных времен и разных князей (Добрыня – современник Владимира I, Александр Попович – современник Липицкой битвы 1216 г.). С какой целью использован этот прием? См. ниже.
Во-вторых, все князья названы «братьями» и все они гибнут: «Все равно умерли и единую чашу смертную испили». Хотя, например, Олег Красный – племянник, а не брат Юрия Ингваревича Рязанского, - он был взят в плен, пробыл у Батыя до 1252 г., а умер в 1258 г. В повести же он – красивый и храбрый – рассечен на части ножами за отказ принять чужую веру: «И был он второй страстотерпец Стефан, принял венец страдания от всемилостивого бога и испил чашу смертную вместе со всею братьей».
Почему автор повести так вопиюще искажает реальные факты?
Приведем еще один эпизод, заведомо не реальный, – это эпизод о рязанском богатыре Евпатии Коловрате, который исследователи считают вставным (т.е. появившимся позже). Евпатий со своей дружиной нагоняет татар, приводит их в смятение и побеждает в поединке татарского богатыря Хостоврула. Хотя он погибает в неравной схватке с татарами, но весь этот эпизод проникнут пафосом уверенности, что дух Руси не сломлен.
Эпизод о Евпатии Коловрате в «Повести о разорении Рязани Батыем» считается вставным потому, что его героический ореол, пафос реванша отвечает, скорее, духу эпохи Куликовской битвы, нежели настроению 13 века (этому настроению соответствует в большей степени летописный сюжет о гибели 70 богатырей и былина о том, что «на Руси перевелись богатыри»). Неслучайно в этом эпизоде акцентируется мотив: «Почудилось татарам, что мертвые воскресли…», в этой реплике заключена характерная для эпохи Куликова поля идея реванша, эта же идея – в прозвище богатыря Коловрат (поворачивающий время назад).
Эпизод о Евпатии Коловрате, несомненно, связан с традицией былинного эпоса. Но есть в нем, как и во всей повести, мотивы, связанные совсем с другим жанром – с житием. Например, воинов Евпатия Коловрата татары характеризуют так: «Это люди крылатые, не знают они смерти… а бьются один – с тысячей, а два – с тьмой». Это мотив агиографический (житийный): принявшие смерть в битве за отчину стали «небесной» ратью, они - воскресшие из мертвых в том смысле, что посмертно перешли в ранг святых и стали небесными защитниками своей земли.
Учитывая этот нюанс, можно не согласиться с утверждением о позднем происхождении эпизода о Евпатии Коловрате. Вся повесть в целом пронизана агиографическим пафосом. Рязанские князья представлены как святые мученики, пролившие кровь «за святые божии церкви, и и за веру христианскую, и за отчину…» (примечательно, что, в отличие от эпоса, здесь «отчина, своя земля» - на последнем месте). Заслуга рязанских князей, согласно повести, в том, что они выступили против «безбожного» и «беззаконного» царя.
3. Похвала роду Рязанских князей.
Венчает рязанский цикл повестей «Похвала роду рязанских князей». Текст представляет собой идеализированный общий портрет рязанских князей. Причем, если в летописном «Рассказе о преступлении рязанских князей» их родословная возводится к Святополку Окаянному (убийце своих братьев Бориса и Глеба), то в «Похвале» их род восходит к Владимиру Крестителю: «Отрасль они святого корня и богом насажденного сада цветы прекрасные».
4. Логика цикла в целом:
1. Повесть о Николе Заразком – перенесение иконы есть высшее предначертание жертвы (то есть божий суд в ответ на «преступление», причем жертва должна быть невинной, «благоуханной», каковым стал в этой повести благоверный князь Федор Юрьевич).
2. Повесть о разорении Рязани Батыем – искупление, принятие рязанскими князьями мученической смерти (мотив общей, единой смертной чаши понадобился для того, чтобы подчеркнуть, что гибель Рязани стала искупительной жертвой всех рязанских князей: мертвые все - искупили кровью грех всех предшествующих родов, всего «Ольгова гнезда» (эта идея искупления представлена так, что все рязанские князья – живые и мертвые - «участвовали» в битве с Батыем).
3. Похвала - прославление князей как святых мучеников, проливших кровь за веру.
Рязанский цикл повестей в целом – своего рода коллективное житие, как и в жанре жития, здесь сделан акцент на жертву. Страдальческая жертва – условие очищения.
В цикле дана реабилитация княжеской святости, в «Похвале» рязанские князья – праведные мужи: «Мужествен ум имели, в правде-истине пребывали».
Установками житийного жанра объясняется отступление от исторической объективности. Житие воссоздает должный, образцовый, а не реальный облик человека.
Рязанский цикл повестей воплощает правду провиденциальную: очищение через страдания и обретение духовной зрелости. Так должно быть, и в этом, согласно христианскому сознанию летописца, – подлинная правда человека как образа и подобия Божия.
Реальная, историческая правда была пророчески провозглашена в «Слове о полку Игореве», этот текст – своего рода предсказание будущего, а именно – внутреннего «плена» у кочевой Степи, предсказание поражения по причине христианской слабости Руси. С другой стороны, именно ситуация поражения и утраты свободы становится условием укрепления веры. Таков библейский сюжет об укреплении веры у евреев во время вавилонского плена. Поражение как условие возрождения утверждается и в Рязанском цикле повестей.