Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Гулевич О.А., Безменова И.К.
Атрибуция: общее представление, направления исследований, ошибки.
Учебное пособие. М.: Российское психологическое общество, 1998.
Глава первая
Атрибуция: условия возникновения, функции и основные теории
I. Условия возникновения и основные функции атрибуции
В некоторых ситуациях человек, наблюдая поведение окружающих, хочет понять, что движет этими людьми. Однако у него нет информации о внутренних состояниях этих людей, он видит только внешние их проявления. И поэтому он начинает приписывать причины их поведению, основываясь на неполной информации. Этот процесс приписывания причин называется каузальной атрибуцией.
Но каузальная атрибуция не единственный вид приписывания. Хотя большинство исследований атрибуции касаются именно каузальной атрибуции, существуют и другие типы объяснений на уровне здравого смысла, например, атрибуция ответственности.
Атрибуция возникает не всегда. Существует несколько условий, при которых люди задают вопрос "почему?"
1. Неясность или необычность, неожиданность наблюдаемого (см. Hastie, 1984; Wong & Weiner, 1981; Lau & Russell,1980). Непонятная ситуация вызывает потребность в большей определенности, что позволяет предотвратить неожиданности и не тратить много времени на вынесение суждений о происходящем.
2. Личностная значимость ситуаций, наличие негативных эмоций, связанных с ними (см. Bohner et al, 1988). Например, С Тэйлор и ее коллеги (см. Taylor, Lichtman & Wood,1984) считают, что 95 % раковых больных имеют причинные обоснования собственной болезни.
3. Потеря контроля над ситуацией, плохое настроение (см. Liu & Steele, 1986) или недостигнутость целей (см. Weiner, 1986).
Каузальная атрибуция обладает рядом функций.
Во-первых, она дает людям возможность контролировать влияния окружающего мира (см. Kelley, 1972; Bohner et al., 1988). Теоретические представления о каузальной атрибуции были сформулированы Ф.Хайдером. Как и большинство когнитивно-ориентированных исследователей, он предполагал существование у человека двух главных потребностей: в согласованном понимании мира и контроле за окружающей средой. А одним из способов их удовлетворения как раз и считал предсказание того, как будет действовать другой человек. В противном случае люди вынуждены были бы рассматривать мир как полный сюрпризов, случайный и несбалансированный.
Кроме потребности в сбалансированном миропонимании, люди имеют и другие потребности: в любви, самоуважении, престиже. С удовлетворением всех вышеперечисленных потребностей связаны ошибки атрибуции.
Во-вторых, каузальная атрибуция принимает участие в формировании наших чувств и аттитюдов. Характер переживаемых эмоций напрямую связан с особенностями каузальной атрибуции.
В-третьих, каузальная атрибуция влияет на ожидания и поведение человека. Например, учащиеся, приписывающие причины своего поведения себе, объясняли его успешность или неудачу как результат собственных усилий или их отсутствия и говорили о необходимости работы в будущем (см. Dweck, 1975).
II. Основные теории атрибуции
Теории атрибуции, предложенные исследователями к настоящему моменту, весьма многочисленны. Первые теории такого рода были созданы, в основном, для объяснения процесса каузальной атрибуции в ситуациях межличностного общения и взаимодействия и проходили проверку в лабораторных экспериментах. К этому типу можно отнести теорию корреспондентного выведения Э.Джонса и К.Дэвиса, а также модели ковариации и каузальные схемы Г.Келли.
Необходимо подчеркнуть, что все эти модели касаются приписывания причин внешне наблюдаемому поведению других людей. Приписывание происходит в лабораторном эксперименте. При этом человек рассматривается вне зависимости от той социальной группы, к которой принадлежит. Таким образом, можно выделить пять критериев для классификации видов атрибуции:
Естественно предположить, что атрибуция и самоатрибуция будет иметь мотивирующее влияние на поведение человека, в том числе провоцируя у него определенные чувства. Этому аспекту проблемы посвящена мотивационная теория атрибуции Б.Вайнера.
Рассмотрим все вышеперечисленные теории поочередно.
1. Каузальная атрибуция в межличностных отношениях
А. Теория корреспондентного выведения Э.Джонса и К.Дэвиса
Теория корреспондентного выведения Э.Джонса и К.Дэвиса (см. Jones & Davis, 1965; Jones & McGillis, 1976) касается того, каким образом мы осуществляем вывод, соответствующий ряду наблюдаемых фактов. Центральное понятие этой теории — корреспондентное выведение — касается суждений наблюдателя о чертах деятеля, которые лежат в основе его поведения. Этот процесс состоит из двух стадий: атрибуции намерений и атрибуции диспозиций.
Сначала наблюдатель должен решить, было ли совершенное действие намеренным. Для того, чтобы сделать заключение о намеренности поступка, наблюдатель должен считать, что деятель знал о последствиях своих действий, и у него было достаточно способностей для их совершения.
Что касается атрибуции диспозиций (личностных черт), то для этого наблюдатель должен иметь представление о том, как другие люди действуют в подобных ситуациях. Процесс корреспондентного выведения идет наиболее эффективно, когда поведение деятеля не является социально желательным, то есть информативным является только то поведение, которое противоречит ожиданиям.
Джонс и Дэвис писали об атрибутивных предубеждениях — мотивационных и когнитивных. Источником мотивационных предубеждений является личное включение наблюдателя в поведение деятеля. Например, наблюдатель склонен делать корреспондентное выведение, когда поступок деятеля оказывает позитивное или негативное влияние на него. Примером когнитивного предубеждения является систематическая переоценка степени влияния на поведение особенностей деятеля и недооценка ситуационных факторов. Это предубеждение известно под названием "фундаментальной ошибки атрибуции".
8
Недавнее исследование показало, что процесс приписывания диспозиций состоит из трех стадий. Во-первых, устанавливается связь между поведением и личностной чертой, затем черты приписываются деятелю, и в конце концов происходит коррекция этих черт в зависимости от ситуации (см. Gilbert, 1995). В случае, когда связь между поведением и чертой достаточно очевидна, наблюдатель делает вывод практически автоматически, без особых усилий (см. Winter, Uleman & Cunniff, 1985). Однако коррекция черт в зависимости от ситуации не является автоматической частью атрибутивного процесса (см. Gilbert, Pelham & Krull, 1988).
Теория корреспондентного выведения имеет несколько ограничений.
Во-первых, теория предсказывает только то поведение, которому существует альтернатива.
Во-вторых, поведение должно быть уникальным в данной ситуации.
В-третьих, важна социальная желательность поведения, поскольку, если поведение социально желательно, то оно дает мало информации о диспозициях человека, поскольку он может вести себя социально желательным образом не потому, что хочет так поступить, а просто для того, чтобы не конфликтовать с окружающими (см. Hewstone, Stroebe, Stephenson, 1996).
Б. Модель ANOVA и принцип ковариации Г.Келли
Г.Келли является автором двух моделей каузальной атрибуции (см. Kelley, 1972; 1973). В основе первой из них — ANOVA — лежит принцип ковариации, и она работает тогда, когда наблюдатель имеет достаточно большую информацию о деятеле, источником которой являются несколько наблюдений. Вторая модель связана с принципом конфигурации и может быть использована в случае единственного акта наблюдения.
Принцип ковариации означает, что люди склонны усматривать связи между отдельными эффектами и их причинами в различных ситуациях. Согласно принципу ковариации, сущность процесса приписывания причин заключается в том, чтобы находить адекватные варианты сочетания причин и следствий в каждой конкретной ситуации1.Если данная при-
9
чина всегда ассоциируется с тем или иным эффектом в нескольких различных ситуациях и если эффект не возникает в ее отсутствие, мы приписываем его возникновение этой причине.
Келли утверждал, что в процессе каузальной атрибуции люди используют три типа информации: об "объекте" (то, на что или на кого направлено действие), о "субъекте" (человек, который выполняет действие) и о "ситуации" (социальный контекст, в рамках которого это действие осуществляется). При этом люди отвечают на три вопроса:
Является ли действие реакцией только на данный объект, или и на другие объекты тоже (критерий различия)?
Совершают ли другие люди подобные действия в этой ситуации (критерий подобия)?
Действует ли этот человек таким же образом в других ситуациях или в другое время (критерий согласия)?
Келли предполагал, что в процессе объяснения мы просматриваем имеющуюся у нас информацию и делаем это очень быстро, незаметно и неосознанно.
В результате мы можем приписать причину поведения объекту, субъекту или ситуации.
Предположения Келли были проверены в исследовании Л.Мак-Артур (см. McArthur, 1972). Она давала своим респондентам описание гипотетической ситуации о том, "почему Мэри смеется над комиком", изменяла количество информации об объекте, субъекте и ситуации и измеряла их атрибуции. Результаты этого исследования показаны в таблице 1.1.
Вместе с тем у модели ковариации есть свои ограничения.
Во-первых, люди не всегда поступают согласно рациональной модели заключений Келли. В сложной ситуации они предпочитают систематический способ обработки информации. Например, Э.Хакнес с коллегами (см. Harkness, DeBono & Borgida, 1985) предлагали студенткам колледжа задание, содержащее суждения "Тома" о современных женщинах. В ситуации высокой вовлеченности им говорилось, что это суждения о них, в ситуации низкой вовлеченности никаких замечаний не было. Атрибуции студенток во втором случае больше соответствовали модели ковариации.
Во-вторых, принцип ковариации ограничен как основа для заключений о причинах, поскольку корреляция еще не означает наличия причинной связи.
В-третьих, в описанных экспериментах респондентов обеспечивали информацией, которая в нормальных обстоятельствах не может быть ими ни обнаружена, ни использована (см. Garland, Hardy & Stephenson, 1975). Кроме того, люди не очень хорошо умеют оценивать ковариацию между событиями (см. Alloy & Tabachnik, 1984).
В. Каузальные схемы и принцип конфигурации Г.Келли
Модель ковариации применима только в том случае, когда наблюдатель располагает информацией, основой которой является, по крайней мере, несколько наблюдений. Но в большинстве случаев мы не располагаем столь полными данными и вынуждены довольствоваться результатами единственного наблюдения. Для этого случая Келли была предложена модель конфигурации (см. Kelley, 1972; 1973).
Он полагал, что в случае отсутствия полной информации люди используют каузальные схемы. Эти схемы представляют собой готовые убеждения и теории, основанные на опыте, и содержат информацию о том, как определенный тип причин связан с определенными результатами. Наблюдатель интерпретирует информацию, соотнося ее со схемами.
Одной из наиболее простых каузальных схем является "схема множественности достаточных причин". В соответствии с ней, причиной определенного результата, например, про-
11
вала на экзамене, могут служить по отдельности много разных событий, например, семейные проблемы, недостаток усилий или плохая школа. Другим примером каузальной схемы является "схема множественности необходимых причин", в соответствии с которой, для того, чтобы добиться определенного результата, несколько различных причин должны действовать совместно.
Келли выделил несколько принципов атрибуции, которые сопровождают каузальные схемы.
Так, "схема множественности достаточных причин" связана с принципом обесценивания, согласно которому роль каждой отдельной причины в создании результата обесценивается, если существует хотя бы еще одна правдоподобная причина. Например, ребенок, у которого недавно умерли родители, будет приписывать неудачу на экзамене этому обстоятельству в большей степени, чем недостатку усилий.
Второй выделенный Келли принцип — принцип усиления, заключается в том, что значение данной причины увеличивается, если эта причина встречает сопротивление. Например, если болеющий студент сдал экзамен успешно, он должен приписать этот результат своим способностям в большей степени, чем сделал бы это, будучи здоровым. Этот принцип связан с обоими описанными схемами.
Третий выделенный Келли принцип в настоящее время известен как фундаментальная ошибка атрибуции. О нем речь пойдет во второй главе.
Келли говорил о том, что кроме двух вышеописанных каузальных схем существует еще много других. Все они важны по трем причинам. Во-первых, они помогают наблюдателю совершить приписывание, когда информация неполна. Во-вторых, они являются концепциями о причинах и результатах, которые могут быть приложены в разных областях. В-третьих, они являются инструментом, который позволяет сделать процесс приписывания быстрым и легким.
Однако модель конфигурации имеет и ограничение: хотя существование каузальных схем понимается интуитивно, оно не было успешно продемонстрировано в исследованиях.
12
2. Самоатрибуция. Теория самовосприятия Д.Бема
Модели Джонса—Дэвиса и Келли касались того, как наблюдатель приписывает причины поведению деятеля: действует один, а приписывание совершает другой. Однако существует такое явление, как самоатрибуция — приписывание человеком причин собственному поведению. Родоначальником изучения этого явления можно считать Д.Бема — автора теории самовосприятия. Он считал, что люди формируют атрибуционные суждения относительно собственных внутренних состояний во многом так же, как и относительно состояний других. Мы понимаем себя, исходя из своего внешнего поведения и восприятия окружающих внешних влияний.
В рамках этой теории родилось одно из объяснений того, почему поведение влияет на аттитюды. В пользу этой теории говорят такие явления, как феномен "ноги-в-дверях" и эффект сверхмотивации. Эффект "ноги-в-дверях" касается повышения готовности людей выполнить чью-то сложно выполнимую просьбу при условии, что перед этим они выполнили похожую и легко выполнимую, поскольку в этом случае люди рассматривают себя как "могущих сделать это". Однако в некоторых обстоятельствах, например, когда начальная просьба достаточно серьезна для того, чтобы люди почувствовали, что они уже выполнили свою часть, ее удовлетворение может сделать людей более устойчивыми к последующему воздействию (см. Сапп, Sherman & Elkes, 1975; Snyder & Cunningham, 1975). Так же существуют некоторые обстоятельства, в которых отказ выполнить сложную начальную просьбу ведет к более охотному выполнению умеренной последующей, например, когда отказ помочь знаменитому человеку заставляет людей демонстрировать, что они не же-стокосердечные или несправедливые (см. Cialdini et al., 1975).
Эффект сверхмотивации заключается в том, что получение награды за совершение работы способствует тому, что человек начинает приписывать свое поведение внешней причине — награде, а не внутренней — интересу к совершаемой деятельности. Подобные внешние вознаграждения могут подорвать внутреннюю мотивацию к участию в той или иной деятельности.
13
Эффект сверхмотивации был очень наглядно показан в эксперименте МЛеппера, Д.Грина и Р.Нисбета (см. Lepper, Greene & Nisbett, 1973) с детьми старшей группы детского сада. Детей по одному забирали из класса и просили несколько минут порисовать фломастерами, что для детей было явно приятной деятельностью. Некоторым из них пообещали за это в награду особую "интересную игрушку", тогда как другим ничего о награде не говорили. Несколько дней спустя исследователи наблюдали всех детей в игровой комнате, где они могли свободно пользоваться фломастерами. Дети, которым несколько дней назад после рисования фломастерами не давали никакой игрушки, проводили за рисованием в два раза больше времени, чем те, которым давали награду. У последних внутренняя радость от рисования частично снизилась. Аналогичные результаты были получены в эксперименте И.Дези (см. Deci, 1971), в котором студентам колледжа платили (или не платили) за составление интересной мозаики. Как у детей, так и у взрослых, сильное внешнее подкрепление подрывало внутреннюю мотивацию в зависимости от того, какое значение они придавали этой награде.
Если люди воспринимали награду как причину своей деятельности, внутренний интерес уменьшался. Однако, если они воспринимали награду как случайность, а не как причину поведения, то награда не оказывала такого воздействия. В эксперименте Леппера, Грина и Нисбета (см. Lepper, Greene & Nisbett, 1973) некоторым детям дарили игрушку неожиданно и уже после того, как они закончили рисовать. У этих детей награда не приводила к эффекту снижения дальнейшего интереса к рисованию фломастерами. В этом случае дети не могли думать, что награда была причиной их рисования (т.к. они ничего о ней заранее не знали), так что они не приписывали причин своего поведения награде.
Феномен самоатрибуции, как и любой другой, имеет ряд ограничений.
В частности, процесс самоатрибуции актуализируется тогда, когда есть двусмысленная или необычная информация о внутреннем состоянии. Ложная атрибуция в нейтральных ситуациях возникает, когда ощущения неясны или двусмысленны (см. Olson & Ross, 1988).
14
3. Атрибуция эмоций. Когнитивная теория эмоций С.Шехтера
Интересный аспект самоатрибуции — атрибуция эмоций — связан с когнитивной теорией эмоций С.Шехтера (см. Schachter, 1964). Шехтер считал, что восприятие наших эмоций зависит, во-первых, от степени физиологических изменений, которые мы испытываем, и, во-вторых, от "когнитивных ярлыков" с помощью которых мы обозначаем эти эмоции ("злой", "счастливый"). Присваивая ярлык, люди ориентируются на собственное поведение и ситуацию.
С.Шехтер и Дж.Сингер (см. Schachter & Singer, 1962) провели исследование, которое сегодня считается классическим. В нем участникам было введено лекарство — epinephrine. Половине из них сообщали, что это — "сыворотка правды", а остальным только то, что лекарство вызывает головокружение. После этого участники оставались в комнате с ассистентом экспериментатора и заполняли документы. Через некоторое время, когда лекарство начинало действовать, ассистент начинал вести себя так, как будто вошел в состоянии эйфории (делал из бумаги самолетики) или рассердился (рвал бумагу).
Авторы исследования пришли к выводу, что одно и то же физиологическое состояние может интерпретироваться человеком по-разному. И поведение ассистента — "подсадной утки" сильно влияет на объяснение причин возникающих физиологических состояний. Так, участники, которые знали только то, что вещество вызывает головокружение, входили в состояние эйфории или злобы вместе с ассистентом. Те, кому сказали, что лекарство — это "сыворотка правды", давали больше адекватных объяснений такому состоянию или им просто надоедало поведение ассистента, но сами они не перенимали его. Состояние респондентов контрольной группы, которым сыворотка не вводилась вовсе, никак не изменялось.
Схема эксперимента и его результаты отражены в нижеприведенной таблице 1.2.
Один из выводов этого исследования состоит в том, что внутренние состояния могут быть объяснены несколькими подходящими причинами. То, какая эмоция переживается,
15
зависит в большей степени от наличия правдоподобных причин о природе ощущений.
Этот вывод был проверен в исследовании С.Валинса (см. Valins, 1966), участниками которого были мужчины-гетеросексуалы. Мужчинам показывали слайды обнаженных женщин и давали ошибочную обратную связь о частоте их собственных сердечных сокращений. Результаты показали, что участники оценивают привлекательность женщин в зависимости от данных (ложных) о частоте собственного пульса, т.е. обнаженные женщины рассматривались как возможная причина усиления сердцебиения, а сердцебиение — как критерий привлекательности женщин. Таким образом, люди делают выводы о своих эмоциях, опираясь на воспринимаемые следствия и возможные внешние причины.
Но ведь если все описанное здесь верно, то люди могут быть способны к ошибочной атрибуции ощущений, возникающих в результате действия нейтральных стимулов (см. Nisbett & Schachter, 1966), и это может быть важно для психотерапии. В исследовании Р.Нисбета и С.Шехтера было показано, что происходит, если человек не может объяснить свое состояние действием нейтральных причин. В нем участники получали кусочек сахара, но им говорили, что это вещество
16
вызывает ряд физиологических симптомов, например, тремор пальцев рук. Другим участникам объяснялось, что это вещество не вызовет никаких изменений. После этого все участники подвергались воздействию электрического тока.
Гипотеза заключалась в том, что люди будут объяснять свои физиологические реакции от удара током скорее действием таблетки, чем током, в том случае, когда, по их мнению, таблетка должна была вызвать похожие симптомы. Другая же группа будет объяснять свои реакции действием тока. Оказалось, что участники второй группы оценивали удары током как более болезненные, чем участники первой группы.
Последующие исследования подтвердили идею о том, что если люди убеждены в том, что их состояние можно объяснить не негативными внешними, а какими-либо другими более нейтральными причинами, уровень эмоционального дистресса, связанного с внешними причинами, снижается (см. Olson, 1988).
Первые исследования ложной атрибуции дали возможность сформировать несколько подходов к лечению различных невротических состояний. Основной метод такой терапии основан на создании для человека возможности реинтерпре-тации им своей тревоги на основе неугрожающих стимулов (см. Forsterling, 1986). Но эффект этого метода ограничен во времени и незначителен (см. Slivken & Buss, 1984; Olson & Ross, 1988; Parkinson, 1985).
4. МОТИВАЦИОННАЯ ТЕОРИЯ АТРИБУЦИИ Б.ВаЙНЕРА
Автором мотивационной теории атрибуции является Б.Вайнер (см. Weiner, 1986, 1995). Согласно этой теории, поведение человека зависит от того, каким образом он понимает причину своей неудачи. В рамках данной теории схема процесса атрибуции принимает следующий вид (см. рис. 1.1).
Вайнер выделяет три измерения причин, которые определяют психологические последствия атрибуции (см. Weiner, 1979): локус причинности, стабильность и контролируемость.
Локус причинности определяется по тому, внешними или внутренними причинами человек объясняет свое поведение. Под внутренними причинами понимаются настроение, установки, способности, здоровье, предпочтения человека, то
17
есть все то, что является содержанием его личности. Внешние атрибуции включают причины, внешние по отношению к человеку, например, давление со стороны других, деньги, погода, которые иногда объединяются в понятие ситуации.
Второе измерение причинности — стабильность—нестабильность, то есть относительная устойчивость—неустойчивость действия причин во времени. Некоторые внешние причины достаточно стабильны (правила, законы, занимаемые ролевые позиции), другие — нет (погода, поведение других людей). Внутренние причины также могут быть как стабильными, так и нет.
Третье измерение причинности — контролируемость— неконтролируемость. Некоторые из причин мы считаем неконтролируемыми, другие — находящимися под нашим контролем. Восприятие контролируемости причин соответствует различным комбинациям локуса причинности и оценки стабильности (см. Rosenbaum, 1972) (см. табл. 1.3).
Позже каждое из измерений было связано Вайнером с определенными эмоциями: локус причинности — с гордостью, стабильность — с надеждой или безнадежностью, контролируемость — со стыдом, благодарностью, жалостью. При этом успех продуцирует позитивные эмоции, а неудача — негативные.
18
Вайнер (см. Weiner, 1982, 1986) показал, что каждое эмоциональное переживание зависит от его атрибуции. Различные атрибуции ведут к возникновению разных эмоций. Например, приписывание неудачи личностным особенностям ведет к возникновению чувства стыда, а трудностям задания или несправедливости — удивления и гнева (см. Weiner, Russel & Lerman, 1979; Weiner, 1986). В случае контролируемости внутренних причин у человека возникает чувство вины, а при недостатке контроля — подавленности. С контролируемыми причинами связана злость, тогда как жалость и симпатия возникают, когда поведение интерпретируется как неконтролируемое (см. Weiner, 1979; Weiner, 1986). Таким образом, атрибуция не только влияет на понимание ситуации и определяет будущее поведение, она важна и потому, что помогает определить, понять, какие чувства мы испытываем.
Например, в одном из исследований двум экспериментальным группам респондентов перед отходом ко сну давалась таблетка "плацебо". Одной группе говорилось, что таблетка уменьшает возбуждение, а другой — что таблетка повышает его. В контрольной группе никакой таблетки не было. Результаты показали "обратный эффект плацебо". Те люди, которым говорили, что таблетки уменьшают возбуждение; засыпали в среднем на 15 минут позже обычного, поскольку думали, что не хотят спать, раз даже таблетка не помогает. И наоборот, те люди, которым говорили, что таблетка повышает возбуждение, засыпали на 12 минут быстрее.
Теория Вайнера была подтверждена достаточно большим количеством исследований. Однако не обошлось и без проблем.
19
Первая проблема заключается в том, действительно ли люди используют для классификации причин данные измерения? Исследования показали, что люди действительно классифицируют причины по различным измерениям, однако, кроме указанных Вайнером, людьми могут использоваться и другие измерения. Например, в некоторых исследованиях (см. Passer, Kelley & Michela, 1978) были выделены измерения намеренности—ненамеренности и позитивности—негативности аттитюдов к деятелю.
Недавно Вайнер (см. Weiner, 1995) модифицировал свою схему, включив в нее суждение об ответственности (см. рис. 1.2).
Вторая проблема касается независимости трех измерений. На эмпирическом уровне эти измерения взаимосвязаны (см. Anderson, 1983).
Третья проблема касается различия в классификации причин у разных людей в разных обстоятельствах. Например, С.Кранц и С.Руд (см. Krantz & Rude, 1984) просили респондентов определить четыре причины (способность, усилия, трудность задачи и удачу) в терминах модели Вайнера. Оказалось, что более половины респондентов рассматривают способности как нестабильные. Это дало начало новой теории мотивации, в которой выделяется два типа людей, одни из которых считают, что ум и способности могут увеличиваться
20
посредством усилий, а другие полагают, что способности и ум постоянны (см. Dweck & Legett, 1988). Наличие подобных различий говорит о том, что психологи не всегда могут составить точную классификацию причин.
5. Атрибуция ответственности1 А. Содержание атрибуции ответственности
Атрибуция ответственности как отдельная область исследований возникла не сразу. Первые исследователи приравнивали ответственность к причинности, и, таким образом, в центре их внимания оказывалась каузальная атрибуция — приписывание причин. Позже были введены критерии отличия между атрибуцией ответственности и атрибуцией причинности. Ими стали возможность предвидения результатов, наличие свободы в принятии решения и возможность контроля за его исполнением. Но хотя и степень свободы, и возможность контроля являются предпосылками ответственности, между этими понятиями имеются существенные различия. Например, чувствуя высокую степень свободы действия, можно одновременно испытывать неспособность контролировать ситуацию. Кроме того, хотя восприятие контроля и ответственности отражает восприятие причинности, они различаются между собой. Например, некоторые депрессивные люди, обладая высокой степенью ответственности, часто не контролируют свою жизнь.
Для того, чтобы объяснить этот результат, Ф.Ротбаум (см. Rothbaum, 1981) предложил различать два аспекта причинности: достаточность (способность деятеля вызвать событие или помешать ему) и необходимость (способность другого деятеля вызвать какое-либо событие с участием первого деятеля или помешать ему). Ротбаум предположил, что достаточность имеет большее влияние на восприятие контроля, а необходимость — на восприятие ответственности.
Эти предположения получили подтверждение в его эксперименте, в котором респонденты получали 4 рассказа, каждый из которых начинался со слов "Человек тонул". Однако продолжения всех четырех рассказов были разными, Так,
21
при условии низкой достаточности (рассказ 1) Джон мог бросить человеку спасательный круг, а при условии высокой (рассказ 2) — он мог не только бросить круг, но и дать несколько советов. При условии низкой необходимости (рассказ 3), кроме Джона, к тонущему спешил катер береговой охраны, при условии же высокой (рассказ 4), никто, кроме Джона, не мог спасти тонущего человека. Респонденты должны были оценить степени контроля и ответственности для рассказов 1 и 2, 3 и 4.
Результаты эксперимента показали, что для рассказов 1 и 2 рост достаточности в большей мере способствовал росту воспринимаемого контроля, чем воспринимаемой ответственности. В рассказах 3 и 4 повышение необходимости привело к увеличению воспринимаемой ответственности по сравнению с воспринимаемым контролем.
В приведенном примере действия тонущего человека зависели от действий другого человека (Джона), непосредственно связанных с происходящим (бросание круга). А что произойдет, если в рассмотрение будут включены не только непосредственные действия (причины), но и предшествующие им? Этим вопросом заинтересовались П.Брикман, К.Райан и К.Вортман (см. Brickman, Ryan & Wortman, 1975)
В их эксперименте респонденты читали краткое сообщение об автомобильной катастрофе и знакомились с сообщением страховой компании, в котором отражались непосредственная и предыдущая причины происшедшего. Непосредственной причиной являлось событие, непосредственным результатом которого стала катастрофа. А в качестве предыдущей причины рассматривалось событие, которое было причиной непосредственной причины. Кроме того причины могли быть экстернальными (внешними) и интернальными (внутренними) и могли стоять в разной последовательности. Всего было создано шесть каузальных цепей (см. табл. 1.4).
Результаты этого исследования говорят о том, что при образовании цепей из причин одного типа ответственность, приписываемая водителю, растет, если обе причины интернальные, и падает, если они экстернальные. При образовании цепей из причин разного типа степень приписываемой ответственности снижается, если непосредственная интернальная причина связана с предыдущей экстернальной, и
22
повышается, если непосредственная экстернальная причина соединяется с интернальной предыдущей. Таким образом, для приписывания ответственности важным оказывается характер предыдущей причины.
Б.Факторы, влияющие на атрибуцию ответственности
Ситуация приписывания ответственности включает в себя 4 важных компонента: исход ситуации (положительный или отрицательный, размер ущерба), особенности деятеля, наблюдателя и жертвы. Следовательно, факторы, от которых зависит атрибуция ответственности, также могут быть разделены на 4 группы.
а. Исход ситуации
Наличие негативных последствий. Размер нанесенного ущерба. Чем больше ущерб, нанесенный действиями человека, тем больше размер приписываемой ему ответственности. Так, в одном из экспериментов Э.Уолстер (см. Walster, 1966) предлагала своим респондентам прослушать запись 4 происшествий, а затем оценить степень ответственности главного героя. Смысл всех четырех историй сводился к тому, что некто Ленни, поехав с товарищем кататься на подержанной машине, недавно купленной им, поставил ее на ручной тормоз, который, как потом оказалось, был не в порядке, и оставил на вершине холма. Когда
23
приятели ушли, машина скатилась вниз и причинила ущерб, размер которого различался от истории к истории:
Машина не скатилась вниз до конца, а зацепилась запень, торчащий на склоне холма. Автомобиль получил небольшую вмятину на буфере. Ущерб был незначителен.
Машина скатилась вниз и наскочила на большое дерево, в результате чего погнулись рама и руль. Ущерб большой.
Происходит то же самое, что и в первом случае. Но известно, что если бы машина все-таки скатилась с холма, она снесла бы по пути ларек, в результате чего могли было страдать находившиеся там торговец и ребенок. Ущерб слабый.
Скатываясь вниз, машина разрушила ларек: мальчик получил легкую травму, а торговец серьезно пострадал. Ущерб большой.
Результаты исследования показали, что размер приписываемой ответственности растет при увеличении тяжести нанесенного ущерба.
Для объяснения этих результатов Уолстер предложила гипотезу о самозащитной атрибуции: осознание серьезности последствий катастрофы актуализирует у индивида потребность в безопасности, поэтому он полагает, что несчастные случаи контролируемы и предотвратимы в будущем, и, значит, ответственность за них несет виновник происшедшего. Большинство последующих исследований подтвердили существование самозащитной атрибуции.
Вероятность инцидента. В ряде ситуаций, чем меньше вероятность происхождения какого-либо события, тем большая ответственность возлагается на потерпевшего. Этот феномен был продемонстрирован в эксперименте, проведенном Т.Тайлером и В.Девиницем (см. Tyler & Devinitz, 1981)
В этом исследовании респондентам предлагалось прочесть сообщение о краже в студенческом общежитии. В одном варианте речь шла о похищении незначительной суммы денег (небольшой ущерб), а в другом — дорогой вещи (большой ущерб). Кража произошла в комнате, хозяин которой опаздывал на лекцию и потому не запер ее. Кроме того, части респондентов говорили, что кражи происходят в общежитии достаточно часто, а другим — что в редких случаях.
24
Оказалось, что на атрибуцию ответственности влиял не размер ущерба, а вероятность совершения кражи: если инцидент заранее характеризовался как крайне редкий, большую степень ответственности возлагали на хозяина комнаты.
Положительные события. Рассмотренные нами эксперименты относились к ситуации, в которой поведение деятеля вело к негативным последствиям. Что же произойдет, если последствия совершенного человеком будут позитивными? Удивительно, но оказывается, что определяющей в данном случае является тенденция приписывания деятелю меньшей ответственности при большем позитивном результате и большей — при меньшем позитивном результате (см. Shaw & Skolnick, 1971). Некоторые авторы объясняют этот феномен мотивационными искажениями: признавая случайным распределение благоприятных исходов, человек допускает возможность удачи для всех людей, в том числе и для себя.
Кроме того, результаты экспериментов Дж.Мак-Мартина и Дж.Шоу (см. McMartin & Shaw, 1977) показали, что ни наличие у деятеля способностей, ни наличие желания совершить что-либо не являются теми факторами, которые бы изменили направление этой тенденции.
Например в одном из подобных экспериментов, студенты читали рассказ о студенте-химике, который, делая лабораторную работу, перепутал препараты, что привело к позитивному результату: появлению приятного запаха, получению известного, но необычного вещества или к крупному открытию в химии. При этом респондентам говорилось об уровне способностей героя-студента. Оказалось, что мера ответственности, приписываемая студенту, не зависела от уровня его способностей.
б. Особенности наблюдателя и деятеля
Личностное и ситуационное сходство. На приписывание ответственности оказывает влияние осознание человеком того, что он сам может оказаться в рассматриваемой ситуации. Согласно К.Шейверу (см. Shaver, 1970), наличие ситуационного сходства мотивирует человека на отрицание его личностного сходства с виновником происшедшего, и это служит ему основанием для вывода, что с ним бы такого бы не произошло. Если же личностное сходство с виновником исклю-
25
чить не удается, то наблюдатель будет приписывать ответственность случайности, и, таким образом, снисходительно относиться к происшедшему. Эксперименты Шейвера и ряда других авторов показали правомерность данного утверждения. Причем, эта закономерность становится все более яркой по мере приближения условий эксперимента к реальной жизни и роста у респондента чувства вовлеченности (см. Lowe & Medway, 1976; McKillip & Posavac, 1975; Shaver, 1970; Shaw & McMartin, 1977).
Позиция наблюдателя и деятеля. Позиция, занимаемая человеком в происшествии, оказывает влияние на степень ответственности, которую он приписывает виновнику случившегося. В качестве подтверждения существования такого влияния уместно привести исследование, авторами которого являются Дж.Харви, Б.Харрис и Р.Барнес (см. Harvey et al, 1975). Они предположили, что атрибуция ответственности деятеля и наблюдателя не совпадают. Деятель будет стремиться приписать себе тем меньше ответственности, чем более серьезными будут последствия его поведения. А наблюдатель будет приписывать тем большую ответственность деятелю, чем более серьезными будут последствия его поведения.
В их эксперименте "учитель" читал '"ученику" перечень из 30 пар слов, а "ученик" должен был вспомнить, предъявлялись ли ему подобные слова перед этим. Давая ответ, "ученик" нажимал кнопки "верно" или "неверно", а "учитель" должен был наказывать "ученика" за неправильные ответы. Степень болезненности передавалась учителю на табло. За эк-спеоиментом следил третий человек — наблюдатель. Дальше "учитель" и наблюдатель отвечали на вопросы о том, кто ответствен за страдания "ученика". Оказалось, что наблюдатели по сравнению с "учителями" приписывали большую ответственность "учителю", когда последствия его поведения были серьезными для ученика. При этом с увеличением серьезности последствий увеличивалась и степень ответственности учителя, которую приписывали ему наблюдатели.
Поведенческое и характерологическое обвинение. А проявляются ли вышеописанные закономерности атрибуции ответственности у людей, которые реально пострадали от несчастного случая? Как показали исследования, люди, пострадавшие в результате катастроф, быстрее выздоравливают,
26
если обвиняют в происшедшем самих себя (см. Janoff-Bulman & Wortman, 1977).
Однако подобным эффектом обладает не всякое самообвинение. Различают поведенческое и характерологическое самообвинения. В первом случае человек приписывает себе ответственность за плохое поведение, а во втором — за свой характер. Соответственно, второй тип обвинений связан с заниженной самооценкой, а первый — с чувством контроля. Лучше справляются с болезнями те, кто использует поведенческое самообвинение (см. Janoff-Bulman, 1979).
в. Особенности жертвы
Заслуженность вознаграждения и наказания. Еще один парадокс, связанный с атрибуцией ответственности, заключается в том, что, чем больше страдает человек, тем в большей мере он представляется постороннему наблюдателю заслуживающим того, что с ним происходит. Объяснением этого феномена может служить гипотеза "веры в справедливый мир" М.Лернера. По его мнению, людям необходимо считать, что они живут в справедливом мире, в котором могут получить то, что заслуживают, и избежать того, чего опасаются. А значит все, что случается с человеком, это его собственная заслуга (см. Lerner, 1980; M.Lerner & S.Lerner, 1981; Lerner & Miller, 1978).
6. "Спонтанная" атрибуция
В большинстве экспериментальных исследований каузальной атрибуции ее наличие постулируется, а не проверяется, а потому полученные результаты могут рассматриваться просто как артефакт эксперимента (см. Nisbett & Wilson, 1977).
Однако ответ на вопрос, совершают ли люди приписывание данного типа, может быть получен в ситуации, когда феномен атрибуции проявляется без запроса со стороны исследователя. Атрибутивные процессы, которые вербализируются без помощи со стороны экспериментатора, получили название спонтанной атрибуции (см. Weiner, 1985).
В словаре английского языка Логмана указано, что термин "спонтанность" обладает, по меньшей мере, двойным значением:
27
прохождение натуральных влечений, или врожденных тенденций, сквозь внешние ограничения;
внезапные, непреднамеренные импульсы.
Таким образом, спонтанная атрибуция может рассматриваться как "стихийная, без размышления", и в то же время "стихийная, добровольная". До недавнего времени в исследованиях спонтанной атрибуции преобладал временной компонент — "немедленно". Атрибуция, совершаемая и вербализуемая в процессе события, будет обладать иными особенностями, чем осуществляемая после события. С увеличением временного промежутка между событием и атрибуцией увеличивается и когнитивная "обработанность" высказывания. Отдельным направлением исследования является рассмотрение влияния кон-версационного контекста: одинаковые события могут получать различные объяснения в зависимости от контекста (см. Hilton, 1990, 1991; Turnbull & Slugoski, 1988).
Каким же образом исследуется спонтанная атрибуция? На сегодняшний день применяются три способа организации процедуры подобных исследований.
В первом из них предметом исследования было повседневное общение людей в естественной ситуации. При этом оказалось, что приписывания причин касалось только около 15% всех высказываний.
Во втором исследовании кодировались и анализировались беседы людей во время вечеринок. Согласно его результатам, атрибуция в коротких беседах используется для того, чтобы
28
обосновать собственное понимание излагаемого в беседе. Атрибуция особенно часто привлекается в тех случаях, когда обсуждаются наиболее существенные факты.
Третье исследование было проведено на материале видеозаписей летних олимпийских игр 1988 года в Сеуле. Авторами учитывались только передачи, ведшиеся непосредственно с соревнований. Кодирование записей вели шесть специально обученных экспертов. А в качестве вспомогательного средства использовалась схема спортивных факторов.
Вьщеленные атрибутивные элементы оценивались по степени выраженности трех критериев — локуса причинности, стабильности и контролируемости (только по отношению к достижениям спортсменов ФРГ и ГДР).
Результаты исследования показали, что, во-первых, внутренняя атрибуция встречается чаще, чем внешняя, особенно при позитивных исходах игр. Это происходит, по мнению автора, потому, что в спорте компетентность и намеренность являются необходимыми компонентами достижений. При этом, благодаря предубеждениям, успех спортсмена, являющегося соотечественником комментатора, будет сопровождаться внутренними атрибуциями чаще.
Во-вторых, положительные результаты чаще приписываются стабильным факторам, а негативные — нестабильным, что является результатом защиты самооценки.
3. Кроме двух вышеперечисленных, для исследования спонтанной атрибуции достаточно часто используется методика, в которой одним из показателей является время ответа. Так, И.Смит и Ф.Миллер (см. Smith & Miller, 1983) использовали в своем исследовании несколько типов атрибуции: суждения о причинах, суждения о чертах и намерениях деятеля. При этом они измеряли время, которое требовалось респондентам для того, чтобы дать ответ. Смысл использования этой методики прост. Если вопрос соответствует процессу, который происходит спонтанно при пониманий поведения, респондент будет отвечать на него быстро. Напротив, если вопрос касается чего-либо, не используемого при объяснении поведения, респондент должен не только ответить на вопрос, но и восстановить соответствующую информацию, и поэтому время ответа увеличится (см. Hamilton, 1988).
29
Результаты исследования Смита и Миллера показали, что вынесение суждений о намерениях и чертах деятеля занимает не намного больше времени, чем ответ на контрольные вопросы, касающиеся его пола. Следовательно, эти суждения имеют место в реальном процессе объяснения поведения. Ответы на вопросы о том, является ли причиной поведения особенность личности или ситуации, занимали больше времени. На основании этого Смит и Миллер заключили, что содержанием атрибутивного процесса является вынесение суждений о чертах или намерениях деятеля, иногда и о том, и о другом (см. Winter, Uleman & Cunniff, 1985), но не о личностной—ситуационной причинности (см. табл. 1.5).
7. Социальная атрибуция1
Идея зависимости атрибуции от социального контекста, в котором она происходит, принадлежит европейским психологам. Дело в том, что многие западноевропейские авторы не согласны с тем представлением о человеке, которое лежит в основе классических моделей каузальной атрибуции. Например, по мнению Дж.Дешампа, теория атрибуции Келли применима только к индивиду, оторванному от социального контекста, который пассивно относится к окружающему
миру (см. Deschamps, 1983). В рамках этой теории человек рассматривается как машина по переработке информации, а сам процесс атрибуции — как не зависящий от тех социальных условий, в которых он происходит.
Однако такой подход к человеку имеет ряд ограничений. Очевидно, именно поэтому европейские психологи предложили разделить процесс атрибуции на две составляющие: социальные ситуации, в которых делается атрибуция и социальные ситуации, о которых делается атрибуция (см. Bond et al, 1985).
"Социализация" теории атрибуции предполагает признание того, что, во-первых, атрибуция социальна по своему происхождению, то есть возникает и развивается во время социального взаимодействия. Во-вторых, она социальна по своей направленности или объекту. И, наконец, в-третьих, она схожа у членов одной социальной группы, а члены разных групп могут демонстрировать разную атрибуцию по отношению к одному и тому же событию (см. Hewstone & Jaspars, 1984). В данном контексте атрибуция рассматривается как процесс, организующий универсум между субъектом и окружением. Поэтому атрибуция может рассматриваться как процесс приведения в действие социальных представлений. Центром социальной атрибуции является процесс социальной категоризации (см. Deschamps, 1983).
Авторами концепции социальной атрибуции являются М.Хьюстон и Дж.Яспарс. Эта теория включает в себя шесть взаимосвязанных утверждений (см. Hewstone & Jaspars, 1984):
31
при успехе и неудаче, оцениваются как более привлекательные, чем сторонники обвиняющей атрибуции.
4. Социальная атрибуция не обязательно должна опираться на разделяемые всеми представления или стереотипы, она может возникнуть на основе "чистого" этноцентризма. Это значит, что поведение, соответствующее стереотипу, будет объясняться на основе внутренних и стабильных причин, и наоборот.
Хьюстон и Яспарс выделили четыре измерения социальной атрибуции.
1. Первое измерение — социальная категоризация людей. Суть его состоит в том, что взаимодействие людей и их атрибуции рассматриваются в зависимости от их принадлежности к определенной социальной группе.
Например, в исследованиях Дж.Дешампа было показано, что в условиях нехватки информации люди приписывают причины поведению другого человека, исходя не столько из его индивидуальных свойств характера или намерений, сколько основываясь на характеристиках той социальной группы, к которой он принадлежит. Так, в одном из его исследований (см. Deschamps, 1982) члены разных групп получали задачу, которую надо было решить индивидуально, но в присутствии других людей. Успех и неудача при решении задачи варьировались в соответствии с замыслом автора. Участниками исследования стали подростки из летнего лагеря. Мальчики были собраны из двух городов и распределены по шестеркам. Таким образом, были созданы две социальные категории: "свой — чужой город" и "своя — чужая шестерка". Респондентов просили определить число успешно выполненных другими подростками заданий и указать внутреннюю или внешнюю причину успеха или неудачи. Результаты показали, что, во-первых, мальчики приписывали успех членов своей группы внутренним причинам, а членов другой груп-
32
пы — внешним. При неудаче все было наоборот. Во-вторых, не было различий в оценке своих умений и умений членов своей группы.
В результате обобщения двух экспериментов Дешампа можно выделить, как минимум, две переменные, которые влияют на процесс атрибуции: тип социальной категоризации (простой или смешанный) и социальный статус групп (высокий или низкий).
2. Второе измерение социальной атрибуции — социальный контекст атрибуции, т.е. ситуация, в которой происходит атрибуция. Если говорить о том, как этот принцип воплощается в исследованиях, то необходимо отметить следующее. Предполагается, что респонденты должны не только заполнить опросник по атрибуции, но и обсудить свои объяснения с другими участниками группы. При этом подразумевается, что человек стремится не только к участию в дискуссии, но и к согласованию своего мнения с мнением других людей.
Проблема влияния групповой дискуссии на межгрупповую атрибуцию оказалась в центре внимания Хьюстона и Яспарса (см. Hewstone, Jaspars & Lalljee, 1982). В их исследовании молодым рабочим — неграм и белым — предлагались четыре ситуации, описывающие случаи расовой дискриминации в Англии. Респонденты должны были решить, являются ли причиной дискриминации индивидуальные особенности негров или дискриминация со стороны государства, белых властей. После этого половина респондентов могла обсудить свои взгляды с другим членом той же расовой группы. Результаты показали, что члены разных расовых групп демонстрировали разную атрибуцию, а групповое обсуждение укрепляло первоначальное объяснение.
3. Третье измерение социальной атрибуции — общая природа социальных представлений. Утверждается, что источником причинных объяснений служат социальные представления. Так, Хьюстон и Яспарс заинтересовались связью социальных представлений и атрибуции (см. Hewstone & Jaspars, 1982). В их исследовании принимали участие ученики частной и государственной школ, которые писали сочинение на тему, в чем сходство и различие между мальчиками, обучающимися в частной и государственной школах, а потом объясняли
33
причины успеха и неудачи друг друга. Контент-анализ сочинений выявил различие представлений у членов разных групп. Например, учащиеся частной школы считали себя более умными и образованными, а мальчики из государственной школы писали о своей демократичности и дружелюбии. Атрибуция успеха оценивалась с учетом четырех факторов: способностей, старания, сложности задания и случайности. Учащиеся частной школы объясняли неудачу своих одноклассников отсутствием старания, а неудачу ребят из государственной школы — отсутствием способностей. Для учащихся государственной школы важным оказался фактор случайности: "Они достигли успеха потому, что им просто везет". Оказалось, что именно эти факторы атрибуции доминировали в представлении мальчиков о себе и членах другой группы.
Характерно, что атрибуция в некоторой степени зависит от культурного контекста. Например, результаты исследования Бонда и его сотрудников из Гонконгского университета (см. Bond et al., 1985) показали общность феномена внут-ригрупповых предпочтений и связанной с ним атрибуции типично женского или мужского поведения в китайской и американской культурах. Однако были также найдены и различия в объяснениях, связанные с разным уровнем женского движения и отношением к публичному выражению конфликтной точки зрения в обеих культурах.
4. Четвертое измерение социальной атрибуции — социальная значимость объясняемого явления. Психологи, интересующиеся проблемой социальной атрибуции, полагают, что имеет смысл изучать атрибуцию по поводу социальных проблем, таких, как безработица, волнения на расовой почве, война и мир (см. Hewstone & Jaspars, 1984). Примером такого подхода является исследование Э.Фернхейма (см. Furnham, 1982), в котором предметом изучения стали причины безработицы: индивидуальные, социальные (существующая власть, иммигранты) и фатальные (болезнь, мировой кризис в экономике).
В контексте изучения социальной атрибуции важным оказался вопрос о влиянии пола на атрибутивный процесс. Например, в одном исследовании атрибуции успеха и неудачи было показано, что, начиная с четырехлетнего возрас-
34
та, девочки преуменьшают свои заслуги в достижении успеха и более беспомощны при неудаче (см. Lloyd-Bostock, 1983).
Наряду с этим, перед исследователями встал и другой вопрос: в каком виде существуют атрибуции? Например, К.Антаки с сотрудниками предложили разделить все "житейские" описания событий на три группы: описательные (что происходит?), деятельностные (почему было совершено действие?), нравственные (какова оценка действий?) (см. Antaki & Fielding, 1981). Они показали, что в естественной обстановке объяснения важных Для человека социальных событий представляют собой цепи причин. Эти цепи состоят из атрибуции как на индивидуальном, так и на групповом уровнях. Этим он поставил под сомнение валидность основной методики изучения атрибуции, согласно которой респонденты должны выбрать одну причину из нескольких возможных.
Выводы
35
лабораторной ситуации без учета влияния социальной группы, к которой принадлежат эти люди.
36
Глава вторая Ошибки атрибуции
I. Фундаментальная ошибка атрибуции.
Каузальная атрибуция:
личность или ситуация?
1. Содержание фундаментальной ошибки
В этой главе будут рассмотрены два взаимосвязанных вопроса. Во-первых, в центре внимания окажется одна из главных проблем теории атрибуции: разделение атрибуции на внутреннюю (интернальную, личностную) и внешнюю (экстернальную, ситуационную). Во-вторых, будут обсуждаться ошибки атрибуции. При этом будет затронута гораздо более широкая тематика, чем та, обсуждение которой принято в данном случае. В частности, так называемая "фундаментальная ошибка атрибуции" будет рассмотрена на материале атрибутивных суждений не только людей, не имеющих к психологии никакого отношения, но и суждений, сделанных профессиональными психологами. Это позволит представить данную ошибку не как отдельный феномен, проявляющийся в обыденной жизни, но как методологическую проблему психологических исследований в целом. Для этого будет рассмотрен вопрос о том, насколько по данным психологических исследований поведение человека подвержено влиянию ситуации.
Итак, идея разделения атрибуции на личностную и ситуационную принадлежит Ф.Хайдеру (см. Heider, 1958) Он считал, что главная задача человека заключается в том, чтобы решить, каков источник наблюдаемого поведения: внутренний или внешний. Позже это разделение стало популярным и использовалось во многих исследованиях.
37
Как же приписываются те или иные виды причин? Этот процесс можно проанализировать на примере приписывания причин успеху или неудаче деятеля (см. Frieze & Weiner, 1971). В описываемом эксперименте респонденты получали разную информацию о человеке, который был успешен или неуспешен в конкретной ситуации. Им говорили, что в прошлом человек тоже был успешен или неуспешен в данной ситуации, и что многие люди в данной ситуации ведут себя таким образом, а потом просили объяснить успешность или неуспешность деятеля. Оказалось, что респонденты были склонны объяснять поведение человека внутренними причинами в том случае, когда происходящее было связано с прошлым опытом человека и отличалось от поведения других людей. Например, если человек обычно успешен в ситуации, в которой другие люди обычно неуспешны, то его успех объяснялся внутренними причинами. Однако, если человек был неуспешен в ситуации, в которой другие люди были тоже неуспешны, то причиной неуспеха, по мнению респондентов, являлась сложность самой ситуации.
На сегодняшний день выделено несколько условий, при которых используется личностная и ситуационная атрибуция.
Во-первых, личностная атрибуция доминирует, если поведение деятеля социально нежелательно (см. Jones, Davis & Gergen, 1961).
Во-вторых, значимость ситуационной атрибуции уменьшается в случае, когда у деятеля есть выбор.
В-третьих, личностная атрибуция имеет место, когда поведение деятеля согласуется с ожиданиями наблюдателя. Если же деятель поступает не так, как раньше (и как, соответственно, ждет от него наблюдатель), последний использует ситуационную атрибуцию (см. Jones & McGillis, 1976).
Однако в большинстве ситуаций проявляется так называемая "фундаментальная ошибка атрибуции ". Она заключается в том, что, объясняя поведение людей, мы склонны использовать личностные атрибуции, то есть рассматривать в качестве причины поведения личностные черты человека, и недооценивать значение ситуативных факторов. Своим названием это явление обязано Л.Россу (см. Ross, 1977; Nisbett & Ross, 1980; Jones, 1979; Gilbert & Jones, 1986), который
38
обратил внимание на распространенность этой ошибки в западной культуре.
Любопытно, что эта ошибка характерна не только для людей, не занимающихся психологией, но и для профессиональных психологов, которые часто выдвигают личностные объяснения человеческого поведения, игнорируя значимость ситуации.
2. ДИСПОЗИЦИОНИЗМ VERSUS СИТУАЦИОНИЗМ В ОБЪЯСНЕНИЯХ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПСИХОЛОГОВ
Психологи ищут причины поведения людей, чтобы впоследствии предсказывать его. Очень часто такими причинами считаются личностные черты. Однако, как замечают Л.Росс и Р.Нисбет (см. Ross & Nisbett, 1991), психологи не в состоянии точно предсказать поведение людей в различных ситуациях на основе их личностных черт, поскольку коэффициент корреляции между выраженностью какого-либо личностного качества человека и его поведением в определенной ситуации, как правило, не превышает 0.30. А этот показатель явно недостаточен для точного описания будущего поведения. Каким же образом исследователи решают эту проблему?
А. История исследования
В основе интереса психологов к чертам личности лежат два утверждения, источником которых является повседневный социальный опыт (см. Ross & Nisbett, 1991). Согласно первому из них, в большинстве социальных ситуаций поведение разных людей различно. Второе гласит, что поведение конкретного человека в различных ситуациях можно предсказать достаточно точно. Наш повседневный опыт говорит о том, что личность организована, поэтому кажется разумным говорить об устойчивых личностных особенностях, например, об экстравертированности или авторитаризме человека. Это убеждение зафиксировано и в языке. В частности, Дж.Ол-порт и Г.Одберт (см. Allport & Odbert, 1936) обнаружили в словаре Вебстера более четырех с половиной тысяч терминов, касающихся личностных особенностей людей. По мне-
39
нию Росса и Нисбета, опыт и интуиция позволяют нам выделить и причину наличия индивидуальных различий — детский опыт (см. Ross & Nisbett, 1991).
Идея зависимости поведения от личностных черт просуществовала достаточно долго, не вызывая серьезной критики, хотя ей противоречили и результаты некоторых ранних исследований.
Например, Г.Хатшон и М.Мэй (см. Hartshorne & May, 1928) исследовали у школьников проявление такой личностной черты, как честность, на материале большого количества учебных и неучебных ситуаций. Оказалось, что коэффициент корреляции между наличием правдивого поведения в разных ситуациях составляет всего 0.23.
Чуть позже Т.Ньюком (см. Newcomb, 1929) занялся исследованием поведения подростков, живущих в летнем лагере. Его цель заключалась в изучении влияния личностных черт, традиционно относимых к экстраверсии. Примером такой черты является разговорчивость.
Он собрал описание большого количества поведенческих актов, которые должны были свидетельствовать о наличии той или другой черты. Например, разговорчивость определялась им как "громкое и спонтанное выражение радости или одобрения", "участие или неучастие в беседах с советниками (помощниками экспериментатора)", "количество разговоров во время еды". Поведение наблюдали и записывали каждый день советники мальчиков.
Ньюкома интересовала не только корреляция между единичными актами поведения в каждой ситуации (например, между участием в беседе со сверстниками в разные дни), но и корреляция между всеми актами поведения в каждой паре специфических ситуаций (например, между громким выражением радости и количеством разговоров во время еды). Коэффициент корреляции между двумя любыми типами поведения, относящимися к определенной черте, составлял около 0.14, что говорило об отсутствии связи между ними (см. Jennings, Amabile & Ross, 1982).
Самое удивительное, что в течение тридцати лет после этого изучение однородности поведения в различных ситуациях шло только с использованием опросников, например, людей спрашивали, насколько дружелюбны они в опреде-
40
ленных случаях. При этом коэффициент корреляции между разными типами поведения, соответствующими личностной черте, по одному, а также по нескольким опросникам, как правило, был высок — 0.6—0.8 (см. Block, 1971; Conley, 1984).
Таким образом, субъективные измерения поведения демонстрировали гораздо более высокие корреляции, чем объективные. Но ведь на особенности самовосприятия и восприятия других людей, а, следовательно, и на ответы пунктов опросника, могут влиять убеждения и стереотипы респондента. Именно это и вызвало критику организации подобных исследований, результатом которой стало возрождение измерений поведения.
Так, в 1963 году Р.Сиерс (Sears R., 1963) изучал проявление в поведении школьников такой черты, как зависимость. Он измерял зависимость детей от сверстников, учителей и матерей в классе и в лаборатории. Полученная им корреляция между зависимым поведением в разных ситуациях была такой же низкой, как и в ранних исследованиях — 0.11.
Через пять лет, в 1968 году одновременно У.Мишель (см. Mischel, 1968) и К.Петерсон (см. Peterson, 1968) высказали идею о том, что на основе личностных черт трудно предсказывать поведение человека. В основу своего утверждения они положили ряд результатов эмпирических исследований, которые говорили о том, что коэффициент корреляции между специфическим поведением человека и соответствующими ему личностными чертами не превышает 0.10—0.20.
Мишель предположил, что мы можем видеть однородность поведения там, где ее нет, благодаря когнитивным, перцептивным и мотивационным влияниям. При этом он предложил объяснять поведенческие акты не в терминах черт, а в терминах стратегий обработки информации, субъективных ожиданий и т.п. (см. Mischel, 1973; Cantor & Kihistrom, 1987).
Иллюстрацией к этому утверждению может служить исследование У.Мишеля и И.Эббесена (см. Mischel & Ebbesen, 1970), посвященное изучению любимой психоаналитиками черты — возможности задержки удовлетворения желания. Авторы обнаружили, что большинство детей желают получить маленькое, но немедленное вознаграждение (задержка 1 минута), когда оба приза перцептивно ярки. Однако они ждут (задержка 11.3 минуты), когда обе награды невидимы. Таким
41
образом, ситуационные влияния оказались сильнее индивидуальных различий (см. Mischel, 1974).
Мишель и Петерсон затронули и вопрос надежности субъективных измерений, собрав большое количество сведений о роли предубеждений в информационном процессе, особенно о влиянии стереотипов, касающихся внешности, роли или репутации человека. Исследования, проведенные в течение двух последущих десятилетий, показали, что эта критика была обоснованной (см. Dawes, 1988; Fiske & Taylor, 1990; Kahneman, Slovic & Tversky, 1982; Nisbett & Ross, 1980; Taylor & Fiske, 1978). Кроме того, Мишель показал, что корреляция между результатами личностных опросников и последующим поведением не превышает 0.30, то есть результаты субъективных измерений редко предсказывают поведение.
Однако Мишель не утверждал, что личностные черты совсем не обладают постоянством и не годятся для предсказания поведения. Напротив, он считал, что можно выделить устойчивое во времени специфическое поведение людей в определенных ситуациях, поскольку коэффициент корреляции для одного типа поведения в нескольких подобных ситуациях зачастую превышает 0.40. Например, Т.Ньюком в 1929 году нашел, что разговорчивость не очень менялась от обеда к обеду, однако разговорчивость за едой не слишком хорошо коррелировала с разговорчивостью в других ситуациях (см. Buss & Craik, 1983; 1984).
Сторонники изучения личностных черт не остались равнодушны к заявлению Мишеля и Петерсона. Одним из принявших участие в обсуждении этой проблемы стал Д.Бем, известный как автор теории самовосприятия.
В отличие от многих своих коллег он не пренебрегал измерениями поведения. При этом он предлагал новый, ограниченный вариант теории черт: по крайней мере, некоторые черты могут быть приложены к некоторым людям. Бем противопоставил друг другу номотетический и идеографический подход (см. Bern & Allen, 1974). Согласно номотетическому подходу, каждая личностная черта может быть измерена у всех людей. Напротив, идеографический подход сосредотачивается на уникальных аспектах личностной структуры конкретного человека. Таким образом, занимаясь поиском межситуативной однородности поведения, необходимо по-
42
мнить, что данный человек может быть охарактеризован с помощью только некоторых личностных черт, и что не все люди могут быть охарактеризованы в терминах данной личностной черты.
Кроме того, в рамках идеографического подхода необходимо определить подгруппу ситуаций, внутри которой можно обнаружить однородность поведения. Этого можно достичь двумя путями. Во-первых, можно наблюдать поведение людей в ряде ситуаций для того, чтобы выяснить степень однородности, которую демонстрируют определенные люди. Во-вторых, можно использовать информацию о личностной истории людей, нуждах, целях, схемах интерпретаций и попытаться предсказать уникальный набор ситуаций, в которых определенные люди будут проявлять свои диспозиции. Однородность поведения может быть продемонстрирована только теми людьми, которые активно следят за своим поведением.
Д.Бем и Э.Аллен (см. Bern & Allen, 1974) выделили 2 специфические черты — дружелюбие и добросовестность. Они распределили людей по степени однородности их поведения, соответствующего выбранным чертам. Это распределение зависело от субъективной самохарактеристики в случае дружелюбия, и от самоописания специфического поведения в прошлом в случае добросовестности. После этого авторы выбрали небольшое количество ситуаций и измерили соответствующее личностным чертам поведение людей в них. Авторы использовали как объективные, так и субъективные измерения. Объективных измерений было немного — два в случае дружелюбия и три в случае добросовестности. Субъективные измерения включали в себя самооценку и оценку другими людьми — родителями и товарищами.
Результаты исследования в целом подтвердили предположения Бема и Аллена. В частности, корреляция между разными измерениями дружелюбного поведения была высокой в группе респондентов с высокой степенью однородности поведения (0.73) и низкой в другой группе (0.30). Однако в данном случае оба типа поведения касались готовности разговаривать с незнакомым человеком, т.е. фактически, одной и той же ситуации. В случае добросовестности акты поведения были в большей степени независимы друг от друга, но
43
корреляция между ним была ниже, чем в предыдущем случае (0.40 и 0.19 соответственно).
Однако Бем и Аллен восприняли эти результаты с энтузиазмом, поскольку, кроме объективных измерений, они использовали и субъективные, которые показали, что данные самооценки, а также оценки родителей и товарищей, в группе респондентов с однородным поведением хорошо коррелируют как между собой (0.61 для дружелюбия и 0.48 для добросовестности), так и с соответствующими поведенческими показателями (0.47 и 0.36). Для второй группы был характерен низкий коэффициент корреляции.
Концепция Бема и Аллена тут же подверглась критике. Например, Мишель и П Пик (см. Mischel & Peake, 1982) повторили исследование Бема и Аллена, использовав, однако, многообразные измерения поведения, и получили более низкие коэффициенты корреляции между каждыми двумя типами поведения — 0 13 для добросовестности и 0.5 для дружелюбия. В другом случае коэффициенты корреляции были совсем незначительными — 0.01 для добросовестности и 0.00 для дружелюбия (см. Chaplin & Goldberg, 1985)
Кроме Бема, критические замечания в адрес идеи Мишеля высказывали и другие исследователи. Они утверждали, что в критикуемых Мишелем исследованиях были использованы плохие типы ситуаций, измерений и выборок (см. Alker, 1972; Block, 1977; Olweus, 1977; Wachtel, 1973)
Так, например, С.Эпштейн {Epstein, 1979, 1983) утверждал, что на поведение человека в разных ситуациях, кроме личностных черт, влияет еще много других факторов. И для того, чтобы обнаружить однородность поведения в различных ситуациях, необходимо эти факторы нивелировать.
По мнению Нисбета и Росса (см. Ross & Nisbett, 1991), аргумент Эпштейна был чисто статистическим. Никто не станет возражать против того, что результаты многократного наблюдения более надежны, чем единичного, т.е. если мы сравниваем между собой не пару независимых измерений, а среднее одних 25 измерений со средним других 25 измерений, мы получим высокую корреляцию между ними.
Нисбет и Росс таким образом формулируют эту позицию:
44
Б. Влияние ситуации на поведение человека
Итак, было показано, что "среднее" поведение человека в разнообразных ситуациях в прошлом позволяет нам сделать вывод о среднем поведении в разнообразных ситуациях в будущем. С другой стороны, возможно предсказать будущее поведение человека в специфической ситуации на основе его поведения в подобной же ситуации в прошлом, и здесь важную роль играет убеждение в том, что решающее влияние на поведение человека оказывают особенности ситуации. Действительно, часто особенности ситуации полностью предсказывают различия в поведении людей (см. Newcomb, 1943; Sherifet ai, 1961).
Однако, такое сильное влияние оказывают не все ситуационные переменные. Например, сексуальное и физическое насилие, которому ребенок подвергался в детстве (см. Widom, 1989), или подростковая беременность (см. Furstenberg, Brooks-Gunn & Morgan, 1987) оказывают достаточно слабое долгосрочное влияние. Эффект некоторых позитивных событий также достаточно слаб. Так, жизнь победителя лотереи изменяется намного меньше, чем думают люди, прикидывая,
45
насколько бы изменилось их существование в случае выигрыша (см. Brickman, Coates & Janoff-Bulman, 1978).
Другой иллюстрацией слабости влияния позитивных событий является Кембриджско-Соммервильское исследование, описанное И.Пауэрсом и Г.Уитмером (см. Powers & Whitmer, 1951) со ссылкой на Дж.Мак-Корда (см. J.McCord, 1978; J.McCord & W.McCord, 1959). Участниками этого эксперимента были мальчики с низким социоэкономическим статусом, склонные к совершению преступлений и не имеющие такой склонности, которые проживали в ирландском и итальянском районах Бостона в 1940 году. Часть участников была подвергнута интенсивному экспериментальному воздействию, при котором в течение 5 лет им оказывалась различная социальная, психологическая и академическая помощь. Например, два раза в месяц их семьи посещал социальный работник для того, чтобы разобраться с личными и семейными проблемами мальчиков. Многие дети получили психиатрическую и медицинскую помощь. При наличии трудностей в учебе мальчики могли обратиться к преподавателю. Был налажен контакт с бойскаутами и другими общественными организациями, детям была предоставлена возможность посещать летние лагеря.
Однако, несмотря на все это, мальчики из экспериментальной группы становились преступниками не реже, чем их ровесники из контрольной. Хотя исследование, проведенное через 30 лет по окончании программы, показало, что мальчики из экспериментальной группы причиняли меньший вред, например, совершая менее серьезные преступления, чем те ребята, которые входили в контрольную группу.
Следующая стадия этого исследования проводилась на неделинквентных подростках (см. Long & Vaillant, 1984). Мальчики были разделены на четыре группы в зависимости от уровня "социального здоровья" их семьи. На одном полюсе находились мальчики, в чьих семьях существовало много серьезных проблем, например, в семье был агрессивный отец или отец страдал алкоголизмом, мать была больна шизофренией, семья зависела от финансовой поддержки извне. Противоположный полюс составляли типичные рабочие семьи, где отец работал, мать была домашней хозяйкой, и семья не зависела от внешней финансовой поддержки.
46
Через сорок лет исследователи изучили особенности семей, которые создали эти мальчики. Оказалось, что особенности их семьи в меньшей степени зависели от особенностей семей их родителей, чем от других влияний.
Однако это не дает нам права утверждать, что особенности ситуации не оказывают никакого влияния на поведение человека. Для описания социально-психологического подхода, который бы учитывал влияние ситуации, Росс и Нисбет (см. Ross & Nisbett, 1991) вводят три принципа: ситуа-ционизма, конструирования и рассмотрения поведения как напряженной системы.
а. Принцип ситуационизма
Формулировку этого принципа связывают с именем К.Ле-вина, который рассматривал поведение как функцию от личности и ситуации. При этом большее внимание он уделял ситуационным факторам. В одном из полевых исследований (см. Lewin, Lippit & White, 1939) Левин и его коллеги манипулировали стилем руководства (авторитарный или демократический), с помощью чего создавали в клубе, членами которого были молодые мужчины, особенную атмосферу. Эта атмосфера оказывала влияние на характер отношений между членами клуба и их связей с более или менее могущественными людьми. Например, результатами кратковременного действия авторитарной атмосферы (ситуации) были покорность авторитету, враждебность, выбор "козла отпущения", то есть реакции, традиционно связываемые с авторитарной личностью (см. Adorno et. al, 1950).
Другим ярким примером подобных исследований стали эксперименты Левина, в которых он использовал процедуру "группового принятия решения". Его целью было изменение покупательского поведения, повышение производительности труда, изменение способов ухода за здоровьем (см. Bennett, 1955; Coch & French, 1948; Lewin, 1952). Эти исследования показали, что если мы хотим изменить способы размышления и поведения людей, мы должны учитывать влияние социального давления, которое может быть как препятствием, так и помощником в нашем деле.
Идея о том, что особенности ситуации влияют на поведение людей, воплотилась и в исследованиях других авторов.
47
Например, участниками исследования Дж.Дарлея и К.Бат-сона (см. Darley & Batson, 1973) были студенты, посещавшие Принстонский Телеологический семинар. Студентам сообщали о том, что они должны быть готовы к тому, что им придется произнести импровизированную проповедь в расположенном недалеко здании (см. Pliner et. al., 1974). После этого их ставили в условия, когда они либо имели в запасе некоторое время, либо должны были поторопиться. По пути к необходимому им зданию они встречали человека, который был бледен и стенал. Помощь этому человеку предложили 63 % студентов, располагающих запасом времени, и только 10 — опаздывающих.
Главная идея Левина заключалась в том, что социальный контекст создает силы, продуцирующие или препятствующие определенному поведению. Поэтому он серьезно относился к малозаметным деталям ситуации, которые, однако, могут иметь большое значение. Он называл их "факторами канала". Левин утверждал, что социальное поведение часто является результатом открытия этих каналов, а иногда блокируется их закрытием.
Как работают эти факторы? Хорошую иллюстрацию в ответ на этот вопрос дает исследование Г.Левенталя и его коллег (см. Leventhal, Singer & Jones, 1965). Исследование касалось перевода намерений в конкретное поведение (намерения касались применения конкретных методов ухода за здоровьем). Участниками данного исследования были студенты, получившие убеждающее сообщение об опасности столбняка и ценности соответствующих прививок. Всем студентам объяснялось, где они могут пройти процедуру прививки. Проведенный опрос показал, что аттитюды респондентов изменились, но только 3% студентов предприняли какие-либо шаги в этом направлении. Однако, когда студентам выдали карты студенческого городка с указанием местоположения поликлиники, а также расписание ее работы, на прививку пришли 28% студентов. Карта и расписание работы и были тем каналом, посредством которого намерения превращались в поведение.
Подобные результаты были получены и в других исследованиях (см. Van Don & Moos, 1976; Cartwright, 1949).
48
б. Принцип конструирования
Второй принцип — принцип конструирования — гласит, что влияние особенностей ситуации зависит от субъективных значений, сквозь которые человек рассматривает ее. Говоря другими словами, для того, чтобы предсказать поведение, мы должны понимать, каким способом человек конструирует ситуацию, понимает ее как целое.
Принцип ситуационизма исповедовался еще бихевиори-стами и психоаналитиками, которые интересовались ситуацией, в которой развивался человек. В 30-х годах Ж.Пиаже и Ф.Бартлетт указали на важность процессов конструирования и начали исследование когнитивных схем. Однако первые идеи подобного рода были высказаны уже в XIX веке. Так, В.Джеймс (см. James, 1890) полагал, что идею нельзя рассматривать как постоянную и неизменную, поскольку в разные моменты времени она окружена разными идеями, с которыми сравнивается.
Иллюстрацией идеи конструирования может служить исследование Л.Барслоу (см. Barsalou, 1987), который показал, что даже такие, казалось бы, неизменные понятия как "птица", "фрукт" и им подобные немного изменяются со временем. В его эксперименте люди два раза в течение месяца распределяли по категориям слова, такие как "голубь", "попугай" и т.д. Их спрашивали, насколько, по их мнению, эти слова-примеры типичны для данной категории. Оказалась, что корреляция между двумя вариантами ответов составляла 0.8, а не единицу, что произошло бы, будь категории неизменны. Кроме того, Барслоу обнаружил, что корреляция результатов каждых двух респондентов (все они были студентами колледжа) составляла в среднем 0.45.
Несколько ярких демонстраций процесса конструирования принадлежат С.Ашу. Одна из них касается привлекательности коммуникатора. Как известно, привлекательность, правдивость и компетентность коммуникатора оказывают влияние на степень принятия сообщения. Аш предположил, что информация об источнике, которую экспериментатор дает участникам, вызывает изменения не в их "суждении об объекте", а в "объекте суждения" (см. Asch, 1948, 1952). В частности, когда сообщение о восстании исходит от Томаса Джеффер-
49
сона, у слушателей всплывает образ частного торговца или фермера, деятельности которых мешают многочисленные правила. Когда же это говорит Ленин, участники представляют себе толпу, жестоких правителей, все то, что называется революционным террором. Поэтому сообщение о восстании, исходящее от Джефферсона, имеет гораздо больший эффект, чем то же сообщение, приписываемое Ленину.
в. Идея напряженной системы
Индивидуальная психика, так же, как и коллективная, должна рассматриваться как система в состоянии напряжения. Поведение должно выводиться из совокупности существующих фактов и эти факты можно представить как динамическое поле, в котором состояние каждой части зависит от состояния других частей (см. Lewin, 1951).
Что из этого следует?
Во-первых, для понимания того, как будет действовать новая ситуационная переменная, мы должны учитывать уже существующий баланс сил.
Во-вторых, система все время находится на грани изменения.
В-третьих, равновесие системы достаточно трудно нарушить из-за постоянства соотношения противоположных сил. При этом неожиданно сильное изменение системы может быть результатом введения или устранения слабых влияний. Это происходит потому, что введение больших сил иногда только увеличивает устойчивость системы, тогда как появление слабых — нарушает баланс (см. Ross & Nisbett, 1991).
Принцип напряженной системы был использован Л.Фе-стингером и его коллегами (см. Festinger , 1954; Festinger, 1957; Aronson, 1969; Festinger, Schachter & Back, 1950). Фес-тингер рассматривал аттитюды человека как напряженную систему, элементы которой могут противоречить друг другу.
Многие авторы рассматривали группу как напряженную систему, в которой возникает противоречие между стремлением к единогласию и индивидуальными мнениями ее членов (см. Festinger, 1954; Cartwright & Zander, 1953). В этой ситуация члены группы либо пытаются изменить чужие аттитюды, либо изменяют свои под давлением других, либо
50
вовсе изгоняют из группы человека, который мешает достичь общего группового мнения.
Кроме того, некоторые авторы склонны рассматривать культуру как напряженную систему, в которой существует непосредственная взаимосвязь между ее объективными и субъективными аспектам. Показано, что экономические и экологические влияния, с одной стороны, и идеологические и ценностные — с другой, могут преодолевать друг друга таким образом, что сохраняется существующее положение вещей. В то же время изменения экономических показаталей или взаимодействие с новыми сообществами и идеями могут трансформировать культурные нормы и виды деятельности. Так, например, Р.Нисбет и Л.Росс, ссылаясь на Т.Совела (см. Sowell, 1981; 1983), рассматривают влияние традиционной японской культуры на культуру предпринимательства капиталистических стран.
г. Группы и культура как характеристики ситуации
Коснемся теперь некоторых вопросов, связанных с группой и культурой как характеристиками ситуации.
Влияние группы как характеристика ситуации. Наличие или отсутствие других людей является одной из наиболее важных характеристик ситуации. Причем, часто бывает важным просто чье-либо присутствие рядом с деятелем.
Исследования, сейчас считающиеся классическими в этой области, были проведены 30 лет назад Дж.Дарлеем и Б.Лата-не (см. Darley & Latane, 1968). Внимание этих исследователей привлекла серия нападений на женщин, в которых жертвам никто не оказал помощь. Например, в одной из таких ситуаций, крики о помощи, издаваемые женщиной, согласно полицейским отчетам, слышали 38 человек, но ни один даже не позвонил в полицию. Средства массовой информации единодушно приписали это равнодушие отчуждению людей и их апатии.
Однако исследователи предположили, что ротенциаль-ные альтруисты не стали вмешиваться, благодаря наличию некоторых особенностей ситуации, например, присутствия других потенциальных альтруистов (смещение ответственности) или негативного опыта такого вмешательства в прошлом
51
(особенности конструирования ситуации). Парадоксально, что присутствие других людей дает потенциальным альтруистам возможность отказаться от вмешательства в ситуацию, а отсутствие такого вмешательства со стороны окружающих дает человеку повод думать, что оно и не требуется. Если же человек оказывается на месте преступления единственным свидетелем, этот порочный цикл не может быть запущен.
В исследовании Дарлея и Латане студенты приходили заполнять опросник. В одном случае они делали это в одиночестве, в другом — с двумя такими же людьми, как они, а в третьем вместе с ними были ассистенты экспериментатора, которые не должны были обращать внимание на то, что произойдет во время эксперимента. В разгар исследования из отдушины в стене начинал валить дым. Результаты показали, что 75% одиноких студентов, 38% членов наивных групп и только 10% респондентов, заполнявших опросник с двумя равнодушными к происходившему ассистентами, вышли из комнаты и сообщили служащим об этом.
В другом исследовании, проведенном в Нью-Йорке (см. Darley & Latane, 1968), участники разговаривали с человеком по системе связи. В какой-то момент этому человеку становилось плохо. Если респонденты думали, что являются единственными собеседниками этого человека, то сообщали о происшедшем довольно часто — в 85% случаев. Если они знали о наличии еще одного собеседника — в 62%, а если думали, что таких собеседника четыре — в 31% случаев.
В третьем исследовании, проведенном в Колумбии (см. Latane & Rodin, 1969), респонденты выполняли задания в одиночестве, совместно с двумя ассистентами экспериментатора или с одним таким же наивным человеком. В ходе эксперимента они слышали крик женщины, доносившийся из-за подвижной перегородки. На помощь бросались 70% одиноких респондентов, 40% участников наивных диад, и только 7% тех, с кем рядом были равнодушные ассистенты экспериментатора.
В 80-х годах были проведены четыре дюжины подобных исследований, как в лаборатории, так и на улице, касающихся болезней, воровства, автомобильных происшествий. И в 90% случаев одинокие участники оказывали помощь чаще,
52
чем те, вокруг которых находились другие люди (см. Latane & Nida, 1981).
Почему же это происходит? Л.Росс и Р.Нисбет (см. Ross & Nisbett, 1991) предлагают следующее объяснение.
Во-первых, сомнительные ситуации конструируются одинокими людьми иначе, чем людьми, находящимися в группе. Вспомним модель социального влияния, предложенную М.Дойчем и Г.Джерардом (см. Deutsch & Gerard, 1955). Один из аспектов социального влияния — информационный — заключается в том, что мнения других людей являются для нас источником информации о мире. Таким образом, если мы видим, что другие люди не проявляют беспокойства, мы тоже не станем вмешиваться в ситуацию, поскольку не будем считать происходящее действительно серьезным.
Кроме того, присутствие других людей мешает замечать происходящее сразу: одинокие студенты чаще во время заполнения опросника поглядывают вокруг себя и замечают дым быстрее (5 секунд), чем те, кто работает в группе (20 секунд). Говоря словам Левина, наличие или отсутствие других людей и является "фактором канала".
Наличие влияния внешних каналов показали и другие исследования. В одном из них присутствие или отсутствие альтруистических моделей поведения являлось причиной оказания или отказа в помощи. В некоторых исследованиях создание у респондента чувства вины (см. Carlsmith <£ Gross, 1968) или состояния счастья (см. Isen, Clark & Schwartz, 1976; Isen et al, 1978) вызывало у него увеличение желания оказать помощь.
Итак, подведем некоторые итоги. Согласно данным эмпирических исследований, приведенным Россом и Нисбе-том, в ряде случаев ситуация определяет поведение человека в большей степени, чем его личностные особенности. Однако возможность точных предсказаний на основе особенностей ситуации тоже ограничена. Почти невозможно научиться предсказывать поведение человека во всех ситуациях, поскольку сама ситуация слишком сложна.
Тем не менее, в обыденной жизни люди демонстрируют некоторую однородность поведения. В исследованиях мы пытаемся искусственно отделить друг от друга личностные и ситуационные влияния, помещая определенные выборки
53
людей в определенные ситуации. Однако в реальной жизни все намного сложнее, человек может сам изменять* ситуацию, в которой действует, или изменяться под ее воздействием.
Влияние культуры как характеристика ситуации. В рамках атрибутивного процесса обязательно должна учитываться конкретная культура. Понимание роли культуры становится особенно важным, когда речь идет о взаимодействии представителей разных обществ.
Примером исследования влияния культурных детерминант может служить интересная работа, которую провел С.Ки-таяма и его коллеги (см. Kitayama et ai, 1989). В основу этого исследования была положена идея, высказанная Тверским и проверенная Холуоком и Гордоном.
В 1987 году Э.Тверский (см. Tversky, 1977) сообщил об удивительном результате, согласно которому оценки подобия между объектами суждения часто асимметричны — т.е. человек, к примеру, стремится считать Мадрид более похожим на Нью-Йорк, чем Нью-Йорк на Мадрид, или шакалов более похожими на собак, чем собак на шакалов. Очевидно, причина этой асимметрии лежит в тенденциях субъекта оперировать более выдающимися, важными и когнитивно богатыми для него самого объектами как стандартами сравнения и, таким образом, оценивать менее яркие и важные объекты как более похожие на яркие объекты, чем наоборот.
Так. например, К.Холуок и П.Гордон (см. Holyoak & Gordon, 1979) обнаружили, что американец оценивает других людей как более похожих на себя, чем себя самого на других, то есть сравнительно менее значимые, менее выдающиеся, и когнитивно более "истощенные" другие казались достаточно похожи на выдающегося, "когнитивно богатого" американца, но не наоборот.
Гипотеза же Китаямы состояла в том, что японцы менее склонны, чем индивидуалистичные американцы, к тому, чтобы рассматривать себя как центр внимания во взаимодействии с другими людьми, равными себе. Результаты исследования показали, что относительно "коллективные" японцы могут считать равных себе людей более важными и выдающимися объектами внимания и размышления, а себя менее важными и выдающимися объектами, чем это делают "самоцентрированные индивидуалисты" американцы.
54
Эти результаты говорят о том, что при изучении процессов социального познания необходимо учитывать культурный контекст, в котором они происходят.
3. ДИСПОЗИЦИОНИЗМ VERSUS СИТУАЦИОНИЗМ В ОБЪЯСНЕНИЯХ НЕПРОФЕССИОНАЛОВ
Выше было продемонстрировано, каким образом фундаментальная ошибка атрибуции проявляется в объяснениях профессиональных психологов и какими путями исследователи пытаются ее преодолеть. Теперь же пришла пора рассмотреть, как переоценка значимости личностных диспозиций проявляется в рассуждениях непрофессионалов.
А. Значимость информации о личности
Начнем с того, что информация о личностных особенностях является, по мнению людей, наиболее важной. Например, Б.Парк (см. Park, 1986; 1989) показал, что хотя люди и используют термины, касающиеся поведения, аттитюдов, демографических данных и физических особенностей описываемого человека, тем не менее количество терминов, касающихся личностных черт ("добрый", "эгоцентрик"), в два раза превышает количество всех остальных.
А когда Т. Остром (см. Ostrom, 1975) спрашивал студентов колледжа, какая именно информация о человеке им необходима, чтобы сформировать свое впечатление о нем, оказалось, что 26% приходится на долю информации о чертах, тогда как поведение, аттитюды, демографическая и физическая информация вместе составляют 19%.
Кроме того, использование терминов, относящихся к чертам, при описании увеличивается в ходе развития детей в западной культуре (см. Livesley & Bromley, 1973).
Б. Объяснение поведения внутренними диспозициями в
УЩЕРБ ФАКТОРАМ СИТУАЦИИ
Однако, несмотря на то, что личностные черты являются наиболее популярными терминами для описания человека,
55
существуют и другие характеристики людей, которые выполняют ту же функцию. Все они объединяются под названием "внутренних диспозиций", которые противопоставляются "факторам ситуации". Люди объясняют поведение друг друга с помощью внутренних диспозиций, в ущерб факторам ситуации. Например, Дж. Миллер (см. Miller, 1984) в своем исследовании просил респондентов описать двух людей, которых они хорошо знают с недавних пор, один из которых совершил какой-либо плохой поступок, а второй — хороший. После чего они должны были объяснить, почему данное поведение имело место. Половина респондентов объяснили девиантное поведение внутренними диспозициями деятеля. Треть объяснений просоциального поведения касалась личностных черт, что было более, чем на 50%, выше частоты употребления ситуационных объяснений.
Подобные результаты были получены и в пилотажном исследовании Л.Росса и П.Пеннинга (см. Ross & Penning, 1985). В этом эксперименте респонденты сначала должны были предсказать, каким образом будут действовать определенные люди в специфических ситуациях, а затем им говорилось, что их предсказания неправильны. Например, участникам сообщали, что, в противоположность их предыдущим предсказаниям, два студента Стэнфорда, которых они оценили как очень разных, сделали вклад в организацию по защите прав гомосексуалистов. Авторы предположили, что в этой ситуации участники будут быстро изменять свои утверждения о диспозициях, и медленно — о ситуации, что и получилось в результате исследования.
Выше уже обсуждался вопрос о том, насколько можно предсказать будущее поведение человека по его прошлым поступкам. Проблема межситуативной однородности поведения заключается в том, что человек ведет себя схожим образом в определенных специфических ситуациях, однако его поведение изменяется от одного типа ситуации к другому. С другой стороны, если мы анализируем не отдельные случаи, а совокупность из многих случаев и находим среднее, мы можем предсказать общее направление поведения человека в большом количестве будущих ситуаций. Понимают ли это непрофессионалы?
Некоторые респонденты З.Кунды и Р.Нисбета (см. Kunda & Nisbett, 1986) получали следующую задачу: "Вы наблюдали
56
Джейн и Джилл в определенной ситуации и обнаружили, что Джейн была более честной, чем Джилл. Какова, по вашему мнению, вероятность того, что в следующей ситуации, в которой вы будете наблюдать их, вы снова увидите, что Джейн будет более честной, чем Джилл?". Другие респонденты должны были назвать вероятность того, что Джейн окажется более честной, чем Джилл, в двадцати ситуациях, при условии, что она была честнее в предыдущих двадцати случаях.
Кроме того, респонденты должны были выполнить подобные задания, которые касались способностей и навыков, а не личностных черт. Например, их просили назвать вероятность того, что дети, получившие высокий балл по первому тесту (двадцати предыдущим тестам), также хорошо выполнят и второй тест (двадцать последующих тестов), или того, что баскетбольные игроки, забившие рекордное количество мячей в одной игре (двадцати играх), сделают то же и во второй игре (последующих двадцати играх).
Во всех случаях участников просили обозначить вероятность по шкале от 50 до 100%. На рисунке 2.1 показана их оценка степени однородности поведения, касающегося черт, а также способностей и навыков. Нетрудно заметить, что участники оценивали степень однородности поведения при сопоставлении двух отдельных ситуаций (см. рис. 2.1 б) намного выше, чем можно судить по проведенным эмпирическим исследованиям. То есть респонденты недооценивали вариативность поведения. При этом респонденты недооценивали степень однородности поведения при сравнении 20 ситуаций с другими 20-ю ситуациями.
Авторы исследования не остановились на достигнутом и постарались установить соотношение между оценками психологов и непрофессионалов. Они задавали те же самые вопросы профессиональным психологам, приехавшим на симпозиум. Психологи продемонстрировали более низкую оценку по всем параметрам, однако они все равно сильно переоценили степень однородности поведения от ситуации к ситуации. Они так же, как и непрофессионалы, продемонстрировали небольшое различие в оценке однородности единичных ситуаций и выборок. В результате они недооценили степень однородности, которую показывают выборки из 20 ситуаций.
57
При этом у непрофессионалов разница в оценке однородности как в случае одиночных ситуаций, так и в случае сравнения 20-ти ситуаций была больше в случае способностей, чем в случае черт. Авторы предположили, что непрофессионалы более аккуратны при оценке способностей по разным причинам. Во-первых, способности наблюдаются в фикси-
58
рованных, часто повторяющихся ситуациях. Во-вторых, поведение, связанное со способностями, относительно легко кодируется. В-третьих, такое поведение часто оценивается в терминах цифр, которые упрощают приложение закона больших чисел.
Исследование Кунды и Нисбета было не единственным в своем роде. Так, результаты исследования Брэндона и его коллег (см. Brandon et ai, 1991) также говорят о том, что непрофессионалы ожидают степени однородности и предсказуемости поведения, которая не соответствует данным эмпирических исследований. В этом исследовании респондентов просили выделить кого-нибудь, кто, по их убеждению, продемонстрирует в поведении высокий уровень дружелюбия или застенчивости. После чего их просили оценить средний уровень дружелюбия и застенчивости для этого человека, а также предсказать его поведение, соответствующее данным личностным чертам, в ряде ситуаций. Основной результат заключался в готовности респондентов предсказать, что люди с высокой выраженностью черт будут проявлять их в любых ситуациях.
В. Выведение диспозиций из поведения, имеющего ситуационную причину
Фундаментальная ошибка атрибуции проявляется и в том, что люди рассматривают диспозиции в качестве причин поведения даже тогда, когда это поведение является результатом действия особенностей ситуации (см. Jones & Harris, 1967; Snyder & Jones, 1974).
Кроме того, в исследовании Р.Нисбета и его коллег (см. Nisbett et ai, 1973) было продемонстрировано, что яркие особенности ситуации могут играть небольшую роль в объяснении и предсказании людьми поведения себе подобных, если есть хотя бы некоторая возможность объяснить его в терминах диспозиций или прочих терминах.
В этом исследовании все респонденты были разделены на деятелей и наблюдателей. Перед началом исследования экспериментатор говорил о том, что в выходные дни будет работать "Институт развития человека", куда в качестве участников будут приглашены члены Объединенного совета и его наи-
59
более перспективные финансовые вкладчики. Пока мужчины будут заниматься делами, их супругам необходимо будет предоставить возможность развлечься.
После этого деятелей просили принять решение о том, могут ли они предложить свои услуги при условии, что работа ' оплачивается по количеству часов. Некоторым деятелям была предложена оплата 50 долларов в час, а другим — 150 долларов. В результате услуги были предложены только пятой частью низкооплачиваемых (50 $) деятелей и двумя третями высокооплачиваемых (150 $). Таким образом, поведение деятелей зависело от особенностей ситуации.
После этого и деятелей, и наблюдателей спрашивали о причинах принятия предложения работы или отказа от него. В частности, задавался вопрос, касающийся диспозиций деятелей, связанных с участием в подобной почасовой работе. Это касалось вербовки людей для работы с Объединенным Фондом: "Как вы думаете, насколько вероятно, что деятель мог бы предложить свои услуги в вербовке голосов для Объединенного Фонда?". По мнению наблюдателей, деятели, которые уже предложили свои услуги по организации развлечений в "Институте развития человека", с большей вероятностью согласятся вербовать голоса для Объединенного Фонда, чем отказавшиеся от организации развлечений, несмотря на обещанную оплату.
Люди могут недооценивать влияние на поведение не только такого явного фактора, как финансовое вознаграждение, но и более тонких особенностей, например, ролевых связей.
Так, Л. Росс и его коллеги (см. Ross, Amabile & Steinmetz, 1977) предлагали участникам исследования поиграть в загадки. Случайным образом выбирался ведущий, в задачу которого входило придумать десять вопросов, на которые простые игроки должны были отвечать. Если игрок не знал правильного ответа, то ведущий сам называл его. Кроме ведущих и простых игроков в эксперименте участвовали еще и наблюдатели.
После того, как игра была закончена, все играющие и наблюдатели должны были оценить знания ведущего и простых игроков. Роль ведущего предоставляла человеку возможность скрыть свое незнание чего-либо и продемонстрировать имеющиеся знания. Роль простого игрока не имела такого
60
преимущества. Однако, ни наблюдатели, ни играющие не учли этого и приписали деятельность ведущего его способностям, оценив его как более образованного по сравнению с прочими игроками и средним студентом университета.
Подобная идея была заключена и в исследовании Р.Хамфри (см. Humphrey, 1985), где лаборатория была превращена в деловой офис. Участникам говорилось, что целью эксперимента является изучение того, "как люди работают вместе на работе". Участники случайным образом были разделены на "менеджеров", которые несли ответственность и принимали решения, и "клерков", которые только подчинялись указаниям. Менеджерам было дано время на изучение своей задачи. Одновременно "клеркам" был показан ящик для почты и файловая система. Созданная бизнес-команда работала в течение двух часов. При этом менеджеры решали задачи, требующие высоких навыков, и давали указания, а клерки делали несложные дела и не имели возможности проявить самостоятельность.
В конце эксперимента все участники оценивали друг друга по связанным с ситуацией чертам: лидерству, интеллекту, мотивации к тяжелой работе и некоторым другим. По всем параметрам менеджеры оценили себя более высоко, чем клерков, а клерки оценили своих менеджеров более высоко, чем других клерков.
Данный феномен был зафиксирован и в других исследованиях (см. Gilbert & Jones, 1986; Miller, Jones & Hinkle, 1981; Reeder, Fletcher & Furman, 1989; Watson, 1982), в которых было показано, что человек таким же образом объясняет и собственное поведение.
Г. Пренебрежение важными ситуативными факторами в пользу диспозиций
Зачастую люди, приписывая причины поведения, не обращают внимание на важные особенности ситуации. Так, в одном из своих исследований 3 Кунда и Р.Нисбет (см. Kunda & Nisbett, 1986) просили некоторых участников оценить однородность поведения определенного типа в нескольких одинаковых ситуациях, что являлось оценкой его стабильности. Другие участники должны были оценить однородность пове-
61
дения, соответствующего личностной черте, в различных ситуациях, что являлось оценкой межситуативной последовательности. Оказалось, что респонденты оценивали стабильность и последовательность одинаково высоко, то есть не делали различий между ними.
Этой же проблемой заинтересовались С.Тэйлор и Дж.Кро-кер (см. Taylor & Crocker, 1986). Они описали поведение человека, соответствующее экстраверсии или независимости в трех различных ситуациях. Некоторым респондентам была предоставлена информация о поведении человека в единственной ситуации, то есть в трех учебных или трех социальных ситуациях ("в классе", "с профессором", "с друзьями"). Другие участники получили информацию о поведении в двух контекстах: двух академических ситуациях и одной социальной или наоборот. После этого участники должны были предсказать поведение человека в академических, социальных или смешанных ситуациях.
Гипотеза заключалась в том, что, если человек вел себя как экстраверт в трех академических ситуациях, участники должны были в будущем ожидать от него экстравертированно-го поведения скорее в академических ситуациях, чем социальных, и наоборот. Кроме того, диспозиционные заключения должны проявляться более ярко в смешанных ситуациях, когда поведенческая информация, приходящая из социальных и академических ситуаций, одинакова, чем когда она характерна для единственного типа ситуаций.
Эта гипотеза не подтвердилась. Участники полагали, что человек будет вести себя экстравертированно в академических ситуациях, и тогда, когда все три описанных типа поведения происходили в академической ситуации, и тогда, когда все три типа поведения относились к социальной ситуации. То есть люди предполагают, что однородно не только поведение в специфической ситуации, но и межситуативное поведение.
Недооценка влияния важных "факторов канала" ярко проявилась в исследовании Э.Ньютона и его коллег (см. Newton, Griffin & Ross, 1988), участники которого были разделены на наблюдателей и деятелей. Наблюдатели оценивали деятелей по степени, в которой каждый из них был склонен сделать вклад в пищевой фонд. По результатам этой оценки все деятели были распределены по двум группам: высокой и низкой
62
вероятности совершения данного поведения. Затем всем деятелям была предоставлена возможность сделать это. Однако к половине из них обращались в письме поименно и просили пожертвовать определенную пищу; им давалась карта, показывающая местонахождение пункта приема пищи; и, что наиболее важно, им звонили, чтобы напомнить о просьбе. Другая половина получала письмо с обращением "Дорогому студенту", в письме не указывалось на какой-либо определенный продукт; карты и звонка они также не получали. Именно письмо, карта и звонок являлись "факторами канала".
После этого наблюдателей просили оценить вероятность того, что деятели сделают вклад при каждом из двух условий. Результаты показали, что оценка наблюдателей зависит от их представления о внутренних диспозициях деятелей. Они полагали, что те, кого они отнесли к группе меньшей вероятности вклада в пищевой фонд, сделают взнос в 17% случаев при наличии "факторов канала", и в 16% — без них. Для другой группы эта вероятность составляла соответственно 83 и 80%. В действительности же большее значение имели особенности ситуации, т.е. непосредственно "факторы канала": только 4% участников сделали вклад при условии отсутствия "факторов канала" (0 — в группе меньшей вероятности и 8 — в группе большей вероятности), и 33% — при условии наличия этих факторов (25 и 42% соответственно).
Теперь вспомним эксперимент Дж.Дарлея и К.Батсона, проведенный в 1973 году с участием студентов религиозного семинара (см. Darky & Batson, 1973). П.Пьетромонако и Р.Нис-бет (см. Pietromonaco & Nisbett, 1982) составили для участников собственного исследования описание того эксперимента, заменив мужчину женщиной, которая притворялась, что повредила ногу, и просила студентов, идущих читать проповедь, позвонить своему, мужу. Людей просили оценить вероятность того, что студенты помогут женщине тогда, когда у них в запасе много времени, и тогда, когда этого времени нет. Люди думали, что помощь была бы оказана подавляющим большинством студентов, вне зависимости от того, опаздывали они или нет. Однако, те студенты, чья религия была основана на идее помощи другим, по мнению участников исследования Пьетромонако и Нисбета, должны были оказывать помощь на 20% чаще. Таким образом, респонден-
63
ты проигнорировали значение такой важной ситуативной переменной, как наличие свободного времени.
Любопытно, что даже узнавая подлинные результаты эксперимента Дарлея и Батсона, респонденты не изменяли своей оценки значимости ни диспозиционной, ни ситуационной переменных. Так, в одной из модификаций только что описанного исследования, участники должны были оценить частоту оказания помощи со стороны Принстонских студентов или мужчин из Нью-Джерси в двух ситуациях, предварительно прочитав описание результатов эксперимента Дарлея и Батсона. Оказалось, что ознакомление с результатами не оказывало значительного влияния на предсказания респондентов.
Подобные результаты были получены и в исследовании М.Сейфер (см. Safer, 1980), посвященном тенденции студентов приписывать послушание в эксперименте С.Милграма диспозициям в большей степени, чем особенностям ситуации.
Д. Предсказания при недостатке информации о диспозициях
Фундаментальная ошибка атрибуции проявляется и в том, что люди уверенно делают предсказания чьего-либо поведения при наличии небольшого количества информации, касающейся личностных черт.
Например, ДДаннинг его коллеги (см. Dunning et al., 1990) описывали своим респондентам поведение ряда людей в нескольких лабораторных и полевых ситуациях. После этого респонденты должны были предсказать поведение этих людей в других, весьма специфических ситуациях. Например, они должны были предсказать, будет ли человек звонить домой, по крайней мере, раз в неделю в течение текущей четверти или расчешет ли он свои волосы, когда его попросят попозировать. В первом случае респонденты обладали большим количеством информации об этих людях, поскольку они могли поговорить с ними. Во втором случае респонденты узнавали только имя и смотрели на портреты этих людей.
Результаты показали, что средняя точность предсказаний при наличии большого количества личностной информации (60% правильных ответов) была лишь ненамного выше ре-
64
зультатов, продемонстрированных при другом условии (57%). При этом в обоих случаях люди переоценили свою способность делать точные предсказания (точность предсказания оценивается самими предсказателями как 72 и 77% соответственно).
Э.Мак-Гвайр (McGuire, 1989) провел серию исследований, посвященных той же проблеме. В его исследовании респонденты (наблюдатели) должны были предсказать вероятность оказания помощи некоторым человеком (деятелем) в двух различных ситуациях. В одной из них деятеля просили принять участие в нескольких психологических экспериментах. А в другой, в тот момент, когда деятель поднимался по лестнице, у женщины на костылях, которая шла перед ним, соскальзывала с плеча сумка с книгами. Некоторые наблюдатели не были знакомы с деятелем, однако они читали описание его школьной жизни, организации, к которой он принадлежит и так далее. Другие наблюдатели были хорошо знакомы с деятелем.
Оказалось, что предсказания поведения были точными не намного чаще, чем если бы это был просто случайный выбор. Однако сами наблюдатели были уверены в том, что смогут точно предсказать поведение деятеля, особенно когда они были знакомы с ним. Но, в действительности, такие наблюдатели были ненамного точнее тех, кто знал о деятеле только то, что прочитал.
Таким образом, наблюдатели менее точны, чем думают, и точность предсказаний не увеличивается с получением знаний о деятеле. Недостаток знаний может быть опасен, по крайней мере, когда уверенность в предсказании увеличивается намного больше, чем его точность (см. также: Borgida & Nisbett, 1977; Nisbett & Borgida, 1975).
Особенно хорошо этот эффект виден на примере "иллюзии интервью" (см. Nisbett & Ross, 1980), которая заключается в том, что люди переоценивают полезность кратковременного интервью для предсказания поведения. Так, коэффициент корреляции между результатами этого интервью и последующим поведением не превышает 0.10—0.15. (см. J.Hunter & R.Hunter, 1984). Кроме того, существует некоторая проблема, которая заключается в том, что социально-психологические данные, получаемые в интервью, и само поведение
65
иногда трудно кодировать, да и результат поведения известен не всегда или в недостаточной степени (см. Einhorn & Hogarth, 1978).
Так, З.Кунда и Р.Нисбет (см. Kunda & Nisbett, 1986) просили участников своего исследования оценить степень, в которой интервью (с психиатром или с должностным лицом университета) может предсказывать успех организатора в Корпусе Мира (связан с чертами) или учебный рейтинг в университете Мичигана (связан со способностями). Действительная валидность интервью составляет меньше 0.10—0.6 для предсказания успеха в Корпусе Мира (см. Stein, 1966) и примерно столько же для предсказания рейтинга в университете (см. Klitgaard, 1985; Mayfleld, 1964; Ulrich & Trumbo, 1965). Однако, как показано на рисунке 2.2, участники оценивали валидность интервью выше в обоих случаях (для успеха в Корпусе Мира — 0.60, для рейтинга — 0.32).
В принципе, существуют другие показатели, по которым можно предсказать как рейтинг в университете, так и успешность деятельности в Корпусе Мира. К ним относятся, например, рейтинг, вычисляемый по рекомендательным письмам (см. рис. 2.2 а) и учебный рейтинг студента на предыдущей ступени обучения (см. рис. 2.2 б). Однако, как показали результаты проведенного исследования, респонденты недооценивают предсказательные возможности предыдущего учебного рейтинга и переоценивают возможности рекомендательных писем.
Е. Фундаментальная ошибка атрибуции и память
Диспозиционная интерпретация информации о поведении в ряде случаев — процесс автоматический, бессознательный (см. Park, 1986, 1989; Lewicky, 1986). Так, в исследовании JI.Винтера и его коллег (см. Winter & Uleman, 1984; Winter, Uleman & Cunniff,l9S5) участники знакомились с рядом предложений, которые описывали поведение определенных людей. После чего они должны были по памяти написать на листе бумаги как можно больше этих предложений. Для того, чтобы помочь респондентам, авторы исследования создали два типа подсказок. В одном случае подсказками служили личностные черты, связанные с поведением, кото-
66
рое было описано в предложениях, в другом — слова, ассоциирующиеся, например, с субъектом описанной ситуации, а в третьем — отсутствовали вовсе Результаты показали, что респонденты вспоминали гораздо больше предложений, когда подсказками у них служили личностные черты, чем в прочих случаях.
Казалось бы, у разных людей должно быть разное представление о связи, существующей между личностными чертами и поведением. Почему же тогда большинству участников эксперимента помогали одинаковые подсказки? Дело в том, что большинство людей имеет одинаковое представление о связи личностных черт и поведения. В разных исследованиях было по-
67
казано, что разные люди достаточно часто рассматривают в качестве причин определенного поведения одни и те же личностные черты. И степень согласия людей при решении этой проблемы близка к той, которую они демонстрируют, относя различные физические объекты к соответствующим им категориям (см. Cantor & Mischel, 1979; Buss & Craik, 1983).
Ж. Причины возникновения фундаментальной ошибки
Почему же возникает фундаментальная ошибка атрибуции? Тому существует несколько объяснений.
1. Человек, его поведение, как .правило, является "фигурой", а ситуация — "фоном" (см. Heider, 1958), и поскольку основная часть нашей энергии уходит на рассматривание "фигуры", мы обращаем большее внимание на человека. Например, JI.Мак-Артур и Д.Пост (см. McArthur & Post, 1977) выяснили, что поведение деятеля приписывается ситуации в меньшей степени, когда он хорошо освещен или двигается, чем когда он плохо освещен или статичен. Подобно этому, Р.Аркин и С.Дюваль (см. Arkin & Duval, 1975) продемонстрировали, что поведение деятеля меньше приписывается среде в том случае, когда она стабильна, чем когда она подвижна.
В исследовании С.Тэйлор и С.Фиске (см. Taylor & Fiske, 1975) участники наблюдали пятиминутный разговор двух человек. Причем места, которые они занимали, были различны: они сидели лицом, за спинами или сбоку от разговаривающих (см. рис. 2.3). Авторы предположили, что поведение разговаривающего должно быть более значимым для тех, кто сидит к нему лицом, чем для тех, кто находится за спиной, но для тех, кто сидит сбоку, оба разговаривающих должны быть значимы одинаково.
После беседы наблюдатели должны были описать, какой вклад внес каждый разговаривающий в беседу, и почему другой вел себя так, как вел? Оказалось, что большая перцептивная значимость разговаривающего (нахождение лицом к нему или за его спиной) способствует его восприятию как доминантного, а собеседник, находящийся сбоку от наблюдателя, оценивается как менее влиятельный. Участники, сидевшие сбоку, видели "честную схватку".
Не последнюю роль в этом процессе играет язык. Мишель (см. Mischel, 1968) одним из первых заметил, что термины, относящиеся к поведению, легко становятся характеристиками человека; зависимое поведение осуществляется зависимыми людьми. Но язык не позволяет перенести эти термины на ситуацию.
4. Фундаментальная ошибка атрибуции может и не бытьтаковой. Ведь диспозиционные объяснения являются следствием западной моральной традиции, согласно которой завсе, что происходит с человеком, в ответе он сам. Ну а ужесли человек однажды совершил диспозиционное приписывание, впоследствии ему будет сложно изменить свою гипотезу, даже если появится новая информация, которая
69
дополнит или изменит предыдущую (см. Lord, Lepper & Ross, 1979; Ross, Lepper & Hubbard, 1975, Ross & Lepper, 1980).
Интересное исследование культурных различий атрибуции было проведено Дж.Миллер (см. Miller, 1984). Она просила американцев и индусов разного возраста объяснить несколько обыденных ситуаций и выявила, что взрослые американцы предпочитают использовать внутренние атрибуции, а индусы — внешний контекст. Разница существует уже у детей и с возрастом — увеличивается (см. рис. 2.4).
Рис. 2.4. Результаты исследования Миллер
5. Пятая причина возникновения фундаментальной ошибки получила название феномена "деятеля — наблюдателя". Частично мы уже говорили о ситуации "участник — наблюдатель" в предыдущих разделах. Однако, под феноменом "деятеля — наблюдателя" понимается различие в использовании этими персонажами разных видов атрибуции.
3. Критические замечания
Для того, чтобы можно было говорить о фундаментальной ошибке атрибуции, необходимо четко понимать, что же такое внутренняя (личностная) и внешняя (ситуативная) атрибуция и в чем их отличие. Вспомним, что различие между ними было сделано Ф.Хайдером в 1958 году. Однако сегод-
70
ня оно представляется не лишенным недостатков и порождает ряд проблем.
Первая проблема касается типа связи между ситуативной и личностной атрибуцией. Хайдер говорил об обратной связи, то есть корреляция между ними должна быть отрицательной. Однако во многих исследованиях была обнаружена либо слабая отрицательная, либо положительная корреляции в случае, если личностная и ситуативная атрибуция измерялись по разным шкалам. Кроме того, при определенных обстоятельствах, например, при объяснении экстремальных (см. Kelley, 1973) или сложных межличностных событий (супружеского взаимодействия) (см. Fincham, 1985), люди могут использовать комбинации этих типов атрибуции.
Вторая проблема связана с возможностью различения ситуационной и личностной атрибуции. Считается, что атрибуция может быть выражена с помощью предложений (см. Ross, 1977). Однако, когда исследователи измеряют атрибуцию, кодируя свободные ответы респондентов, зачастую непонятно, по какому принципу они относят высказывание к одной из категорий. Кроме того, некоторые исследователи замечают, что их респонденты или не понимали различий между указанными типами атрибуции, или не считали их важными (см. Taylor & Koivumaki, 1976).
П. Прочие ошибки атрибуции
Предыдущая часть главы была посвящена так называемой фундаментальной ошибке атрибуции и ее причинам. Однако, помимо нее, существует еще ряд ошибок, которые люди допускают при вынесении атрибутивных суждений. Часть этих ошибок является следствиями фундаментальной ошибки атрибуции, другие же связаны с переоценкой деятелем своего вклада в происходящее. К первому типу относится феномен "деятеля — наблюдателя" и иллюзия согласия, а ко второму — атрибуция успеха — неудачи, иллюзия контроля, эффект ложного подобия и переоценка собственного вклада в деятельность, которые могут быть отнесены к группе моти-вационных ошибок атрибуции1.
1 См. Андреева Г.М. Психология социального познания. Аспект Пресс, 1997.
71
1. Феномен "деятеля — наблюдателя"
Одной из интересных особенностей фундаментальной ошибки атрибуции является то, что она в большей степени свойственна не деятелям, а наблюдателям. Деятели же, объясняя собственное поведение, переоценивают роль ситуационных факторов. Таким образом, одно и то же поведение объясняется разными способами (см. Jones & Nisbett, 1972).
Одно из первых исследований, продемонстрировавших данную особенность, было проведено Р.Нисбетом и его коллегами в 1973 году (см. Nisbett et al., 1973). Авторы просили студентов-мужчин написать пару фраз о том, что они больше всего любят в женщине, с которой встречаются, и почему они выбрали свою профессию. Затем они отвечали на эти вопросы, вставая на место своих друзей. Респонденты оценивались по степени, в которой поведение объяснялось их внутренними установками ("отдых", "хочу иметь много денег") и внешними чертами женщин или работы ("она привлекательная", "высокооплачиваемая"). Оказалось, что респонденты давали больше ситуативных объяснений собственного поведения и больше личностных объяснений поведения друга.
В том же году был проведен эксперимент, автором которого являлся М.Стормс (см. Storms, 1973). Два деятеля вели беседу, которая записывалась на кинопленку. Были еще два наблюдателя, каждый из которых видел только одного участника беседы. После этого деятелей просили описать свое поведение, а наблюдателей — поведение тех людей, которых они могли видеть. Оба деятеля описывали свое поведение и поведение своего партнера в ситуационных терминах, а наблюдатели — в терминах личности. Когда же деятели смотрели видеозапись своего поведения, они начинали описывать ситуацию, как наблюдатели.
Деятели рассматривают свое поведение не только как в большей степени обусловленное ситуативными причинами, но и как менее стабильное (см. Baxter & Goldberg, 1988; Sande, Goethak & Radloff, 1988).
Каковы же причины описываемого феномена? Можно выделить несколько объяснений различия атрибутивных стратегий деятеля и наблюдателя.
72
Первое заключается в том, что участники имеют доступ к различной информации, и, следовательно, приходят к разным выводам. Деятель обладает большей информацией о своем поведении в различных ситуациях, чем наблюдатель, он знает, как оно варьирует в сходных ситуациях, и, следовательно, объясняет его характеристиками каждой отдельной ситуации в большей степени, чем личностными диспозициями.
Второе объяснение гласит, что различия стратегий обусловлены, главным образом, различием перспектив, точек зрения. Наблюдатель фокусирован на деятеле, особая значимость которого приводит к переоценке значимости влияния его диспозиций на поведение. Для наблюдателя деятель является "фигурой", а ситуация — "фоном". Деятель видит не собственное поведение, а ситуацию — место, других людей, их ожидания. Его собственное поведение не является для него настолько же значимым, как для наблюдателя.
Различия атрибуций деятеля и наблюдателя уменьшаются при некоторых условиях.
Во-первых, люди предпочитают делать позитивные заключения о личностных факторах, и негативные — о ситуационных, вне зависимости от того, в какой роли они выступают (см. ТШтап & Carver, 1980; Taylor & Koivumaki, 1976)
Во-вторых, эффект деятеля—наблюдателя также уменьшается, когда наблюдатель испытывает к деятелю эмпатию. Д.Реган и Дж.Тоттен (см. Regan & Totten, 1975) продемонстрировали, что если наблюдатель подготовлен к эмпатичес-кому пониманию и стремится думать и смотреть на вещи так же, как деятель, он начинает смотреть на мир таким же способом.
В-третьих, люди склонны видеть мир как деятели, если убеждены, что смогут оказаться в подобной ситуации в будущем.
2. Иллюзия согласия
Иллюзия согласия заключается в том, что наблюдатели склонны верить, что у других людей поведение в различных ситуациях согласуется гораздо больше, чем это случается в
73
действительности. Знание прошлого поведения исполнителя порождает ожидание определенных поступков в будущем, которые согласовывались бы с этим известным поведением. Когда же поведение не соответствует этим ожиданиям, наблюдатели охотнее приписывают причину нового поведения ситуации, чем делали при предыдущих наблюдениях.
В эксперименте Кулика (см. Kulik, 1983), участникам давали для просмотра два варианта видеозаписи беседы, в которой участвовал мужчина. Некоторым зрителям было показано, что он говорит в какой-то одной, либо экстравер-тной, либо интровертной манере. Другие зрители видели, как в одной ситуации мужчина вел себя как экстраверт, а в другой — как интроверт. Когда поведение мужчины во второй ситуации согласовывалось с ожиданиями наблюдателей, построенными в результате просмотра первой записи (т.е. в обеих ситуациях манера поведения мужчины бьша одинаковой), то наблюдатели объясняли это поведение особенностями личности. Когда же манера поведения мужчины в различных ситуациях была различна, то поведение во второй ситуации объяснялось воздействием обстоятельств, при этом первоначальная персональная атрибуция сохранялась. Такая предубежденность может объясняться сильным влиянием первоначальной информации на формирование впечатления.
3. Атрибуция успеха — неудачи
Часто люди верят в успех своих начинаний, хотя и знают о том, что могут ошибиться (см. Miller et al., 1975; Mullen & Riordan, 1988). Возможность успеха допускается потому, что он соответствует ожиданиям человека. Но вот дело сделано, и результат получен. Чем объясняют люди успехи и неудачи — свои и чужие?
Люди склонны приписывать свой успех своим личностным особенностям, а неуспех — внешним факторам. Например, студенты, получившие отличные оценки на экзамене, приписывают это своим хорошим способностям; тогда как студенты, 1 получившие плохие оценки, связывают это со сложностью задачи или просто с неудачей (см. Bernstein, Stephan & Davis, 1979). А политики объясняют свои победы внутренними факторами, тогда как потери — внешними (см. Kingdon, 1967).
74
Почему же в случае неудачи причина приписывается внешним факторам? Существует два объяснения этого феномена: когнитивное и мотивационное.
Когнитивное объяснение предполагает наличие своеобразного кредита для успешного поведения и действие механизма самозащиты (отрицание ответственности за неудачу). Д.Миллер и Л.Росс (см. Miller & Ross, 1975), рассматривая первый момент, утверждали, что если люди ожидают успеха и считают его достижение результатом собственных усилий, а неудачи — происходящими вопреки этим усилиям — это приводит к принятию большей ответственности за успех, чем за неудачу. Приписывая успех собственным усилиям и внутренним характеристикам, человек ожидает достижения цели в будущем (см. Taylor & Brown, 1988). Так, в одном из исследований рабочие, объяснявшие свои неудачи внешними факторами, приложили больше усилий, и, как следствие, легче нашли работу впоследствии (см. Schaufeli, 1988).
Мотивационное объяснение предполагает, что неудача, так же как и удача, влияет на самооценку: внутренняя атрибуция неудачи приводит к уменьшению самооценки, а следовательно, необходимость поддержания самооценки напрямую связана с атрибуцией (см. Zuckerman, 1979). Г.Вери (см. Weary, 1980) рассматривал этот эффект в контексте самопрезентации. Он полагал, что люди объясняют свои успехи и неудачи таким образом, чтобы понравиться другим людям (см. Weary et a!., 1982).
В одном из исследований (см. Riess et ai, 1981) респондентам сообщали о том, что они показали хорошие результаты или, напротив, потерпели неудачу при решении ассоциативного теста. После этого они должны были приписать причину такого результата своим способностям, сложности задания, случаю (удачному или нет). Часть респондентов совершала приписывание письменно, а часть — с помощью, "детектора лжи", который определял, что они на самом деле думают. Результаты эксперимента показали, что во втором случае наблюдалась менее тесная связь между успехом и внутренней причиной, а также неудачей и внешними факторами.
Косвенным подтверждением мотивационной значимости атрибуции является феномен, называемый аутопомехами. Аутопомехи — это препятствия, которые человек самостоятельно создает на своем пути (см. Berglas & Jones, 1978; Baumeister
75
& Scher, 1988). Временами люди совершают поступки, создающие непреодолимые препятствия для достижения успеха, чтобы позднее, придя к неизбежной неудаче, можно было объяснить его препятствиями, а не недостатком собственных способностей. Говоря словами Келли, атрибуция поведения посредством способностей обесценивается, поскольку присутствуют другие правдоподобные причины — препятствия.
В одном из экспериментальных исследований этого феномена (см. Shepperd & Arkin, 1989) студентам колледжа говорилось, что они получат тесты, которые будут пригодны или непригодны для оценки причин академической успеваемости. Половина респондентов были убеждены, что в ходе выполнения задачи они будут слышать высокочастотный звук, способный помешать выполнению задачи. Затем их спрашивали, какую музыку они хотят слушать: помогающую решать задачи или мешающую этому. Исследование показало, что "мешающие себе" участники, представляя сложность задачи, выбирают мешающую решению музыку.
Кроме этого, люди защищают свой образ, заявляя, что есть помехи, которые мешают им достичь успеха. Так, К.Снай-дер и его коллеги показали, что, в качестве причины своей неудачи люди могут называть тревожность, робость, депрессию или прошлый травматический опыт (см. Snyder & Higgins, 1988). Говоря об этих симптомах, люди защищаются от необходимости объяснения собственных ошибок и своей неспособности объяснить их (см. Mehlman & Snyder, 1985).
Создание аутопомех можно наблюдать как на поведенческом уровне, когда люди активно создают препятствия (алкоголь, наркотики, невнимательность), так и на уровне препятствий для самоотчета, когда они заявляют, что были робки, тревожны или являлись жертвами травмирующей ситуации (см. Leary & Shepperd, 1986; Arkin & Baumgardner, 1985).
Итак, существует два объяснения для приписывания человеком своего успеха внутренним причинам, а неудачи — внешним: когнитивное и мотивационное. Однако, при разделении этих объяснений возникает несколько проблем. В частности, исследователи указывают на то, что когнитивное объяснение включает в себя мотивационное (см. Zuckerman, 1979) и что когнитивная парадигма достаточно гибка, чтобы создавать предсказания мотивационной теории (см. Tetlock
76
& Levy, 1982). Кроме того, мотивационные факторы влияют на информационные процессы. Таким образом, невозможно сделать выбор между когнитивным и мотивационным объяснениями (см. Tetlock & Manstead, 1985).
Приписывание успеха и неудачи в определенной степени зависит от особенностей людей, например, их локуса контроля или пола, а также от их культурной принадлежности.
Локусом контроля называется склонность человека объяснять происходящие события в терминах среды или собственных усилий. Дж.Роттер (см. Rotter, 1966) создал теорию, согласно которой люди различаются по типу причин, которые они приписывают происходящим с ним событиям. "Интерналы" думают, что они контролируют происходящее, вне зависимости от того, оценивается ли ситуация как позитивная или негативная. "Экстерналы" воспринимают события как результат влияния внешних по отношению к ним факторов (см. табл. 2.2).
Например, в одном исследовании (см. Phares, Wilson & Klyver, 1971) студенты колледжа решали интеллектуальные задачи в ситуации с помехами или в отсутствии таковых. Выполнение ими заданий было заведомо неудачным. Когда помехи имели место, респонденты, имеющие различный локус контроля, объясняли неуспех ими. Когда помехи отсутствовали, интерналы приписывали ответственность за низкие результаты себе, а экстерналы — внешним факторам.
Локус контроля влияет не только на то, как люди воспринимают случившееся с ними, но и на то, как они интерпретируют поведение других людей.
77
На приписывание успеха — неудачи влияют также и половые различия. Например, в одном исследовании (см. Deaux, 1984) респонденты наблюдали за мужчиной и женщиной, которые решали задачу на восприятие и должны были определить "спрятанный объект". Для одной половины респондентов такими объектами являлись "женские предметы" (предметы домашнего хозяйства), для другой половины — "мужские предметы" (инструменты для ремонта машины). Результаты показали, что мужчины объясняли причины успеха деятеля внутренними факторами, а женщины — удачей. В других исследованиях было установлено, что мужчины чаще ожидают успеха, чем женщины.
Кроме существующих "горизонтальных" измерений различий, среди мировых культур в предпочитаемых объяснениях существует срез, отчасти связанный с "вертикальным" измерением (принадлежность к соответствующему социальному классу). Люди с низким социально-экономическим статусом более склонны объяснять события, которые с ними происходят, ссылаясь на внешние причины, чем люди с высоким социально-экономическим статусом (см. P.Gurin, G.Gurin, & Morrison, 1978). Например, человек с низким социально-экономическим статусом с большей вероятностью будет считать, что многие несчастья в человеческой жизни частично связаны с тем, что ему не везет, в то время как человек с высоким социально-экономическим статусом скорее будет считать, что человеческие неудачи — результат тех ошибок, которые совершают сами люди. Люди с низким социально-экономическим статусом с большей вероятностью считают, что наличие "нужных связей" влияет на их продвижение, в то время как человек с высоким социально-экономическим статусом в большей степени склонен думать, что человек продвигается по службе, если он имеет талант и выполняет хорошую работу, а знакомство с "нужными" людьми — мало что значит. Люди с высоким социально-экономическим статусом более автономны и более склонны к персональной атрибуции, чем люди с низким социально-экономическим статусом.
На групповом уровне предубеждение в объяснении успеха и неудачи проявляется в эгоцентризме и ингрупповом фаво-
78
ритизме: успешное поведение своей группы объясняется внутренними причинами, а неудача — внешними, тогда как для другой группы — все наоборот (см. Mullen & Riordan, 1988).
Например, в одном исследовании члены меньшинств и доминирующих социальных групп объясняли позитивное и негативное поведение членов своей и чужой группы и выражали свою аффективную реакцию. Ингрупповой фаворитизм (предпочтение своей группы и негативное отношение к другой) проявился у членов доминирующей группы. Однако у меньшинств этот эффект проявился в меньшей степени (см. Islam & Hewstone, 1993). Кроме того, оказалось, что направление атрибуции предсказывало негативные и, особенно, позитивные эмоции, но, в основном, при объяснениях поведения членов своей группы.
4. Иллюзия контроля
Следующая ошибка атрибуции связана с желанием человека сделать мир не только объяснимым, но и управляемым. Она называется иллюзией контроля (см. Longer, 1975) и заключается в том, что люди систематически переоценивают степень собственного контроля над ситуацией, недооценивая роль случая или неконтролируемых влияний (см. Taylor & Brown, 1988).
Иллюстрацией этого утверждения может служить эксперимент К.Вортмана (см. Wortman, 1975), который ставил на кон две разные фишки и говорил респондентам, что за каждой из них стоят различные призы. Некоторым было сказано, что это те призы, которые они хотели бы получить, а другим не говорилось ничего. После этого участники выбирали или вытягивали вслепую одну из фишек. У них не было способа четко контролировать ситуацию. Несмотря на это, когда они знали, какая из фишек принесет им желаемое, они в большей степени считали, что способны контролировать результаты, чем те, у кого никакой информации не было.
Какова же причина иллюзии контроля?
Ощущение контроля над собой и своей жизнью, несмотря на его иллюзорность, способствует адаптации человека (см. Taylor, 1986). Иллюзия наличия выбора и контроля —
79
решающий фактор благополучия всей мотивационной системы человека (см. Brehm, 1966; Monson & Snyder, 1977). Вера в контроль, вынуждающая нас активно стремиться к изменению нашего окружения, возможно, была решающей для выживания (см. Taylor & Brown, 1988).
Человек пытается избежать ситуаций, которые не может контролировать. В таких ситуациях его реакции могут быть различными (см. Swann & Stephenson, 1981), а диапазон возможных реакций широк: от сильной эмоциональной реакции типа злости (см. Brehm S. & Brehm /., 1981) до отказа от действий (см. Glass & Singer, 1972), апатии и безнадежности (см. Abramson, Seligman & Teasdale, 1978). Однако основным способом является попытка восстановления контроля. Даже больные раком, понимающие трудность контроля и неясность причин заболевания, стремятся восстановить чувство контроля разными путями (см. Taylor, 1986).
Люди ценят сильное чувство внутреннего контроля. Стремясь сформировать позитивное отношение к себе, они демонстрируют его наличие (см. Jellison & Green, 1981; Carlston & Shovar, 1983; Weary, Jordan & Hill, 1985). Однако такое предпочтение внутреннего контроля может быть просто культурной нормой.
5. Эффект ложного подобия
Тенденция рассматривать свой взгляд на мир как общепринятый называется эффектом "ложного подобия". В первых исследованиях, посвященных этой проблеме (см. Ross, Greene & House, 1977), JI.Pocc и его коллеги просили респондентов прочитать описание серии гипотетических ситуаций, в каждой из которых было два альтернативных ответа. Для каждой ситуации респонденты указывали свой собственный ответ, а также оценивали распространенность собственного и альтернативного ответов. Например, согласно одному из сценариев, респондент выходил из супермаркета, расположенного по соседству с его домом. К нему подходил человек в деловом костюме и спрашивал, нравится ли ему делать покупки в этом магазине. Респондент честно отвечал, что да, поскольку он находится рядом с домом, цены в нем низкие, а продук-
80
ты хорошие. После этого человек в деловом костюме просил у респондента разрешения заснять этот разговор на пленку, чтобы использовать ее потом в рекламных целях. Соглашался ли респондент?
В соответствии с другим сценарием студентов спрашивали, будут ли они платить штраф за превышение скорости или пойдут в суд оспаривать действия полицейского, если после отъезда полицейской машины в протоколе, заполненном полицейским, были обнаружены грубые искажения обстоятельств произошедшего инцидента. После ответа на этот вопрос респондентов спрашивали, как, по их мнению, поступят другие студенты и почему они поступят тем или иным образом.
Еще в одном аналогичном исследовании респондентов спрашивали, смогут ли они в течение 30 минут погулять по студенческому городку с большим подносом для сэндвичей, на котором написано "Ешь как Джо". Однако в этом случае респонденты думали, что им действительно придется делать это.
Результаты во всех вышеперечисленных исследованиях показали, что люди склонны считать свой собственный выбор более типичным и распространенным, а также в меньшей степени отражающим личностные диспозиции, чем альтернативный. Позже этот эффект был показан на примере других ситуаций (см. Mullen et al, 1985; Mullen & Ни, 1988).
Каковы же объяснения этого феномена?
Согласно первому из них, люди, в основном, общаются с теми, кто похож на них. А это приводит к иллюзии единодушия: если наши друзья думают так же, как мы, то так думают и остальные люди.
Во-вторых, наше мнение может быть очень значимо для нас (см. Marks & Miller, 1987). Кроме того, у людей есть потребность рассматривать свои собственные убеждения как хорошие, типичные и достоверные, а потому — приписывать их другим. Эффект ложного подобия может выступать как одно из средств обоснования правильности собственных мнений и убеждений (см. Granberg, 1987; Judd & Johnson, 1981).
Однако, в некоторых случаях люди демонстрируют эффект ложной уникальности (см. Marks, 1984; Snyder & Fmmking, 1980;
Tesser & Paulhus, 1983). Например, обычно люди недооценивают способности, которыми обладают все окружающие, но ценят то, что отличает их от других (см. Tesser, 1988). Таким образом, аттитюды подвергаются воздействию эффекта ложного подобия, а способности — ложной уникальности (см. Kernis, 1984).
6. Переоценка собственного вклада в деятельность
Люди склонны постоянно переоценивать свой вклад в совместную деятельность, т.е. объясняют происходящее с помощью собственных особенностей, забывая о вкладе партнеров. Росс и Сиколи (см. Ross & Sicoly, 1979) провели ряд исследований, посвященных оценке супругами вкладов друг друга в деятельность, приносящую удовольствие, оценке своей значимости игроками баскетбольной команды колледжа и другие. И в каждом случае участники преувеличивали собственный вклад. Аналогичные результаты были получены С.Томпсоном и Г.Келли (см. Thompson & Kelley, 1981).
Причин возникновения этого феномена несколько. Во-первых, свой вклад в деятельность оценить легче. Во-вторых, собственный вклад субъективно более значим, а, значит, его легче вспомнить. Кроме того, от размера вклада зависит и самоуважение.
7. Являются ли "ошибки" ошибками?
Термин "ошибки атрибуции" стал привычен для психологов. Однако термин "ошибка" должен означать расхождение суждения с нормативной моделью (см. Fiske & Taylor, 1990) или с некоторым принятым критерием валидности (см. Kruglanski & Ajzen, 1983). Однако подобный критерий редко приложим к исследованиям атрибуции. По этой причине наиболее точным было бы использование термина "предрассудок", "предубеждение".
Несколько другая точка зрения была высказана Д.Фанде-ром (см. Funder, 1987), который считал, что ошибки являются, в основном, результатом лабораторного контекста и могут не иметь места в реальном мире. Различными исследователя-
82
ми было показано, что даже хорошо известные предубеждения могут не проявляться или изменяться при изменениях способа представления информации или при переформулировании проблемы (см. Cheng & Novick, 1992: Forsterling, 1995).
Выводы
83
PAGE 3