Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Дневник убийцы.
I
0
Моя проблема в том, что я всегда живу мечтами. Я убийца. И это мой дневник. Наверное, вы удивитесь, что мне уже сорок лет, и я по сей день мечтаю, мечтаю, мечтаю и по сути больше ничего не делаю. Я работаю директором библиотеки, которую очень любил. И читать я безумно люблю. За свои сорок лет я прочёл массу книг, но лишь немногие мне нравились. Но это не так важно, на самом то деле.
Это мой дневник, я буду его вести и опишу в нём последнюю неделю своей жизни, а что было до этих событий я умолчу. Нет, не совсем замолкну, как монах, давший обет, нет. Просто я весьма мимолётно расскажу вам свою жизнь, поскольку она не имеет смысла.
Отец часто насиловал меня, когда я возвращался из школы. Помню, в истерике я заорал на весь дом, что никогда не буду заниматься сексом и дам сам себе обет безбрачия. Смех отца невозможно описать. Он хохотал, будто ему щекочут шею, или что там еще щекочут.
Когда тебя имеет собственный отец, и ты говоришь, что будешь девственником, звучит это не очень то адекватно. Я бы сам смеялся, не будь я жертвой насилия. Это ужасно и я часто думаю об этом, а что если бы я был отцом, насиловавшим своего ребёнка, и смеялся бы над ним? Думаю, в аду для меня была бы отдельная комнатка. Хотя она и так будет для меня особенной, я уверен.
Когда я окончил школу, в день своего выпускного я убил отца. Зарезал его. Мама умерла при родах, и наблюдать ей этот ужас к счастью не пришлось. Труп я выбросил в реку и готов дать сто баксов, за папой никто не скучал. Даже чёртов пёс, не скучал. Его тоже пришлось убить. Он был на месте преступления и являлся свидетелем. Ну а поскольку я любил фентези и прочую дуристку, я представил, как этот подлец даёт против меня показания, а потом в качестве взятки ему дают гору косточек.
Закончил я академию искусства и в связи с высокой успеваемостью и пристрастием к литературе, сразу после окончания меня направили работать в библиотеку города Гост. Библиотека была не большой, но очень уютной и красивой. Я сразу стал работать заместителем директора, некого мистера Джеймса. Этот старпёр, едва мог вспомнить своё имя, но всё же держался на посту. Пришлось подсыпать ему какой-то дряни в чай, что бы старик, наконец, ушел на заслуженный отпуск.
Я знал, что займу пост директора и как раз когда мне исполнилось двадцать пять лет, я стал директором этой замечательной библиотеки.
Зачастую я делал там ремонт и вовлекал всё больше народу, читал уйму книг и был просто счастлив. Но чего-то не хватало. И я знал чего.
За свои сорок лет я убил сотни человек, никогда не считал, а сказать точнее считал, но перестал считать после солидной цифры триста человек. На тот момент мне было тридцать шесть, за четыре года я немало прибавил и думаю, список жертв уже зашкаливал за четыреста.
Возможно, вы скажете, что я очередной психопат с неблагополучным детством и скорее всего, будете правы. Но вся загвоздка в том, что я убивал не из злобы или мести, а просто, потому что мне это нравилось. Может быть, даже я убиваю ради этого дневника, чтобы получилась эффектная история и обо мне узнали люди, а они узнают, вы узнаете, уж поверьте мне.
1
Итак, сегодня первое марта, первый день весны. Но погода явно была пьяна. Снега было по колено, и добирался до библиотеки я с препятствиями и ворчал на каждом шагу. Я любил по утрам пить чашечку горячего кофе и покурить сигарету. Это придавало мне сил. Курил мало: утром и вечером и мне вполне этого хватало. Разбирая документы и всякие разные книжки, я заметил одну, лежащую на краю стола. Над пропастью во ржи. Замечательная книга. Я любил её перечитывать, перед рождеством особенно. А вообще я больше всего любил читать книжки побольше. К примеру, Властелин колец. Толкиен вообще поражал меня своей фантазией. Точнее сказать я любил читать по настроению. Когда мне было скучно, я читал Портрет Дориана Грэя. Больно уж мне было жалко этого Дориана, хоть он и оказался тем еще болваном.
Наведя порядок на своём столе, я обычно ходил по главному залу, где и находилась сама библиотека. Этот запах книг был для меня, как кокаин для наркомана. Я просто балдел, вдыхая в себе этот запах. Ну а затем я слышал болтовню людей, которые толпами неслись в библиотеку: кто искал научную книгу для семинара, кто романы о любви, дети искали различные сказки, кто то вообще ничего не искал, а разглядывал картинки и журналы. У нас тут было много посетителей, и работали мы очень продуктивно. Две библиотекарши Элис и Миранда в основном занимались этими делами, помогали найти нужную книгу или статью, давали экскурсии школьникам, сами они были до ужаса начитанными. До них была одна библиотекарша Анна, такая вся из себя милая и притягательная. У меня иногда такое чувство, будто люди, ходили не за книгами, а пококетничать с Анной, ибо она любила флиртовать с состоятельными учёными и преподавателями. Она мне нравилась и работала она не плохо. Было жалко её убивать, но она сама виновата. Задавала слишком много вопросов. Мне казалось, что она хотела меня совратить и порой даже за мной следила. Зря она так делала, но не зачем сейчас жалеть об этом, когда всё уже давно свершилось.
Я редко интересовался посетителями, в основном я убивал пьяниц и наркоманов, но часто меня бесили аристократы, сынки состоятельных папаш, сами из себя ничего не представлявших.
Я получал удовольствие, когда душил такого хлюпика, а он даже и пошевелиться не мог от шока, я просто чувствовал, как он умирает.
Сегодня я проверил записи Элис и Миранды, после чего пошел позавтракать в ресторан, что был неподалёку от нас. Я называл его гарцующий пони, в шутку естественно. Названия у этого ресторана не было. Он был не очень - то дорогим, похожим на кабак, но мне там нравилось. Он был сделан в стиле восемнадцатого века, а период позднего Средневековья мне был очень по душе.
Заказывал я обычно чашку кофе и взбитые сливки, но сегодня заказал виски со льдом. Наблюдал за людьми, думал с кем завести беседу. Начал общаться с молоденькой девушкой на вид лет двадцати пяти о том, о сём. Она сразу пошла на контакт и даже составила мне кампанию, сев со мной за один столик.
Я нравился женщинам, они находили меня красивым и очень галантным. Я был чистоплотным со времён университета и всегда следил за своим внешним видом, это вошло у меня в привычку. Хотя признаться, мне было на это наплевать.
Она явно заинтересовалась мной, особенно после того, когда заметила на мне костюмчик, купленный у Магвайеров, а их магазин считался самым дорогим. Вот это я влип, ничего не скажешь!
Порой просто хотелось дать кругленькую сумму таким особам, что бы они лицемерно не пытались спросить как мои дела, или какой фильм мне больше по душе. К чему все эти бессмысленные разговоры? Или вы думаете, она вспомнит завтра обо мне? Вот если бы я дал ей сразу денег, она бы стала отказывать и быть может, дала бы мне пощечину. А затем мне пришлось бы её успокаивать и проводить до дому, после чего мы бы переспали, и она всё равно потребовала бы денег. Вот уж лицемерие, упаси Господь. Но я не планировал давать ей денег, а всего лишь назначил свидание у себя дома, пригласив её на ужин. Её глаза сразу загорелись, и она сразу же стала, куда- то торопиться, лишь чмокнула меня в щеку и поскакала, сказав мне, что я замечательный. Ну, она была права: смысл сидеть с этим занудой, когда моя оплата будет лишь вечером?
Расплатившись, я пошёл в школу искусств, имени Иоганна Себастьяна Баха. Я частенько показывал там ребятишкам свою игру на фортепиано и сам любил слушать, как маленькие полурослики мастерски играю на инструменте, их маленькие пальчики скользят по клавишам каждую секунду, что не успеваешь заметить. Это было забавно и мило, сегодня одна девочка играла Мазурку, но я её нигде не слышал. Но она мне понравилась, как и игра малютки. Затем играло еще парочка учеников, но их игру я не помню, я, что то резко впал в уныние и стал думать, что сегодня вечером придётся принимать эту потаскуху. На самом деле мне было лень готовить ужин, но мои мысли рассеялись, когда дети хором просили меня сыграть. Я играл Лунную Сонату, любил её до жути. Вечное произведение. Бывает, когда слушаешь больше двух раз какую-нибудь композицию, и тебя уже воротит от неё так, будто ты объелся просроченных огурцов. А Лунная соната-это было нечто другое. Нечто совершенное.
К обеду я вернулся в библиотеку и зашел в свой кабинет, где в конечном итоге и уснул. Мне было стыдно, я не особо любил спать днём, особенно когда кругом так много книг. Но я устал, на прошлой неделе я был в отпуске и колесил по стране, измотался до безумия.
Вот и мой рабочий день, завтрак с девушками, школа искусств, парочка диалогов с работниками библиотеки, иногда чтение книг и всё. Разве не райская жизнь? Но самое интересное должно было случиться вечером.
Она всё-таки пришла и к моему счастью опоздала почти на час, я успел приготовить вареную рыбу и парочку салатов. Вино открыл не дорогое, но девицы вроде неё мало разбирались в таких вещах. Она была приветлива и очень распутна. Якобы случайно у неё упала вилка, и ей пришлось нагибаться, прямо передо мной вертя своим задом. Я это оценил. Если бы не мой обед безбрачия, который я дал сам себе, я бы, скорее всего давно лишился бы девственности. Но всё же я её хотел, эту развратницу.
Соблазнять я умел так же хорошо, как играл на фортепиано, поэтому она не сопротивлялась и сразу же поддалась мне. Мы легли с ней на мою громадную кровать и стали горячо окутывать друг друга поцелуями, после чего она отвлеклась, снимая своё платье, а я, толи от волнения, то ли не знаю от чего, буквально за считанные секунды свернул ей шею. Бедняжка даже не успела понять, что произошло. Но, по крайней мере, не пришлось уродовать её красивое тело. Я одел её и, запихнув в мешок, закинул себе в подвал. Обычно от трупов я избавлялся по выходным, а сегодня была пятница.
Я долго думал, покуривая сигарету, зачем я её убил. Наверное, затем, что я не мог контролировать себя, я её хотел и мог нарушить своё же обещание данное самому себе. Я не хочу быть лгуном. Хотя я лгун, как и все люди. Часто я говорю, что у меня всё хорошо, хотя в душе твориться такое, что уж лучше вам не знать.
За этот месяц я что-то стал менее продуктивным, это была лишь шестая жертва, хотя раньше я убивал по нескольку раз за день. Это меня как-то умиротворяло. Но жертв я отбирал. Либо жертва скажет что-то ужасное, либо будет нагло лгать, либо еще что. Одним словом я убивал тех< кто, по моему мнению, этого заслуживал. Я даже не каялся, идиот.
Прибравшись в комнате, я лег в свою постель и читал какой-то журнал о знаменитостях. Ха!
Смешно, когда они хвалятся, что пожертвовали кучу денег на благотворительность. Сущая лажа и бред, такими заявлениями опускают сами себя ниже плинтуса. Нашлись мне тут, филантропы. Учитывая их состояние это как одна монета, из тысячи монет. Девушки спят со страшными миллионерами, а затем из-за связей становятся популярными, ну что за наглость. На их месте я бы вообще не говорил газете о себе. Народ и так знает, кто такие знаменитости. Убил бы, ей Богу!
Всё-таки я лёг спать, думал о завтрашнем дне, бессмысленном, как и все. Хотел рассказать всему миру обо мне. Раз звёзды могут, а я чем хуже? Мало кто убивал на протяжении всей жизни. Это для меня уже искусство. Я всегда говорил людям, что у меня две работы, но о второй работе умалчивал и молчу, по сей день. А что мне остаётся делать? Сказать им «Моя вторая работа это убивать людей. Работаю я давно и порой это сложно, да и зарплату не платят, но я справляюсь» - умора, да и только.
Но всё же я хочу, чтобы о моей жизни узнали многие. Я так и поступлю, но пока не знаю, как сделать это, сделать это грандиознее так скажем. Но обдумаю это на выходных. На отдохнувшую голову думается куда лучше и разумнее.
2
Второе марта, о это проклятое второе марта! Как я его ненавижу! В этот день я напивался до потери сознания. День рождение моего отца. Даже у таких моральных уродов как он, есть день рождения, представьте себе. Он напивался и насиловал меня, избивал и заставлял делать мне то, о чём я умолчу. С утра не хочется портить себе желудок и день. Да и к тому же я не выспался, и разбудила меня лающая собака, чёрт бы её побрал! Невольно я стал одеваться и опускаться на кухню, заварить себе кофе надо было обязательно, иначе я вообще буду сонным ходоком.
Мой дом был весьма большой: на первом этаже была большая гостиная и кухня, а на втором этаже моя спальня, кладовая, ванная и еще две комнаты. В одной комнате была моя личная библиотека, а в другой комнате было ничего. Я называл её комнату раздумий. Смешно, что обычно комната раздумий ассоциируется с ванной, но мне вот намного легче думалось именно в той комнате. У неё была, какая то аура мечтаний. Когда то я хотел привезти туда фортепиано, но передумал, так как на инструменте можно было всегда поиграть в школе искусств.
По пути я раз пять засыпал и просыпался, это меня бесило. Но вот, наконец, кофе готов и я пил его, с жадностью глотал обжигающий напиток. Читал газету, где снова были описаны подвиги «звёзд».
« Да какие вы чёрт вас дери, звёзды?» - пробормотал я себе под нос.
«Звёзды на небе, а вы ничтожества, даже на дворников ни годные».
По субботам мы работали и я собирался. Собирался я всегда очень быстро, всегда поражался своей быстроте, с такой скоростью мне надо было служить. Я бы явно наводил зависть у военнослужащих.
И опять этот снег, собачий холод и тёмное утро. Шесть часов утра как-никак.
Снова курю сигарету и пью кофе в своём кабинете, снова навожу порядок на своём столе, но что- то всё-таки было уже не так, как раньше. Я решил убить Элис. Она сегодня работала одна, так как Миранда отпросилась у меня. У неё серьёзно заболел сын, а она жила с ним одна и кроме неё никто не мог позаботиться о мальчике. Меня всё жутко бесило. Надоело быть серой мышью и вообще надоело всё. Такое у меня было редко: обычно я был доволен своей жизнью. Несмотря на моё детство, я стал человеком, имеющим прибыльную работу. На что жаловаться?
Что-то изнутри меня убивало и с каждым днём всё сильнее. Я часто разговаривал сам с собой вслух, но последние дни даже мои мысли разругались со мной. Они меня игнорировали. Хотя я их ничем не обижал. Кроме как всячески обзывал себя болваном и придурком, которого до меня еще мир не видывал. Но это я любя. А мысли видимо всё приняли в серьёз.
Я позвал на пару минут Эллис к себе, и она сказала, что придет через пару минут, и я думал. Вспоминал. Она была очень хорошей, как и Миранда кстати. Но мне было скучно до чертиков, и я хотел разнообразить свой дневник, в котором тут вам пишу, между прочим.
Я всегда убивал быстро. Я не был садистом, который привязывает бедную жертву и мучает её, ковыряется ножом в её кишках и твердит, что он сам дьявол. Я делал это как укол. Оп! - и всё уже кончилось. В лет, эдак двадцать пять я любил убивать ножом, потому что любил вкус крови. Он мне чем-то напоминал металл. Резкий такой вкус и как будто ты облизываешь ложку или вилку. Сразу появляется слюноотделение. Но сейчас я стал более гуманным. Люблю душить. Тело хочет еще сильнее давить на шею и сильнее и сильнее, даже когда я уже знаю, что тот, кого я душу мёртв, я могу душить его еще часа два, а то и больше. Словно хотелось вообще стереть жертву в порошок. Но с Эллис я так не буду, честное слово! Обещаю!
Она была очень уважаемым человеком, очень добрым, но естественно не без лицемерия, как и в прочем и все люди. Она вышла замуж за богатого магната, он повёлся на её бюст, скорее всего. Такой большой мало у кого бывает. Но потом он умер, и она не смогла справиться с акциями, и родители её муженька прогнали её, оставив ни с чем. Теперь она всего лишь библиотекарь. Не могу сказать, что она была бедной, нет, что вы! Я достойно им платил обоим, больше чем охраннику и вахтёрше. Но всё же этого было мало, что покупать себе дорогущие наряды, как она раньше любила делать.
Она зашла ко мне вся второпях, и я вдруг стал пытаться прочесть её мысли - что же она в данный момент думает? Наверное, думает, что вот навестит меня, мы решим какой-нибудь дурацкий вопрос, и она пойдёт готовиться принимать детей на экскурсию. Ах, да-по субботам экскурсий нет, так что можно не волноваться. Её отсутствие никто не заметит.
Она явно торопилась, даже стала отпрашиваться уйти сегодня пораньше и я разрешил. Не мог же я последнюю просьбу человека отклонить. Это даже для меня-слишком.
Я попросил её достать мне книгу с пятой полки, она послушно вышла с моего кабинета и стала искать ту самую книгу. Но её не оказалось. Она хотела повернуться ко мне и сказать, что мол « Мистер Элиос, её там нет» - но я её опередил. Её гладкая и нежная шея не могла сопротивляться. Как и она сама. Верёвка плотно облегла несколько раз её шею и я надавил пару раз, после чего она потеряла сознание. Я обвязал верёвку еще раза четыре и наконец, надавил с ужасной силой, после чего у неё там что-то даже хрустнуло. Я спрятал её у себя в кабинете и собирался убирать всё ночью. Охранник тоже должен был умереть. Но чуть позже. Я знал, что мало кто еще убил за свою жизнь так много и я легко мог попасть в число самых грандиозных убийц. Но не сегодня. Я хочу провернуть такое, что бы потом меня знали не только по количеству, но еще и по качеству.
Какой прок с убитых пьяниц, наркоманов, стариков и распутниц? Надо было убить кого то именитого. Кого знают все. Абсолютно.
Детей я, кстати, не убивал. Никогда. Они такого не заслужили. Не мог я поднять руку на столь хрупкие и искренние существа. Они меня просто доводили до счастливого смеха, и я мог умиляться ими месяцами. Я их просто обожал. Когда то я тоже был таким. Хотя нет, не был. Внешне может быть, и был таким же милым, с искренними глазами мальчиком. Но я еще с ранних лет был убит. Изнутри.
Охранника я убивать передумал и стал думать, что же мне делать. Я решил! Убью президента! Хотя нет, глупо, многие и так желают ему смерти. Ха вот умора!
Патриарх? Это дало бы массу волнений со стороны верующих и понизило бы авторитет церкви, а этот засранец в позолоченных костюмах всегда меня бесил. Тоже мне, верующий. Шикарный дом, кареты, недвижимость, это, по-вашему, верующий? Меня до чёртиков бесили популярные люди, которые трактовали себя, будто они чуть ли не полубоги. Недочеловеки они, вот что я вам скажу. Я убью патриарха церкви, уважаемого святого отца Грегора. Я решил. Наконец то.
Его обожали и верили ему, его боялись и даже государство к нему прислушивалось. Хотя этот недоумок кроме костюма и дурацких цитирований Евангелие ни на что больше не был годен. Иисуса явно воротило бы от него, хотя, скорее всего, воротит и уже давно. Он не достоин, ничего недостоин. Говорит о том, чтобы мы обычные люди помогали церкви и жертвовали ближнему всё что имеем, а сам и не пытается что-либо делать. Когда ему что- то делать, если он на всяких вечеринках бывает да даёт интервью газетам? Меня начало от всего этого тошнить, и я стал думать, как пригласить его. Да он так разжирел, что в дверь не поместиться!
Ну, это пустяки, конечно же, я преувеличивал. А если даже и нет, то всегда есть чёрный вход с большими дверями. После такого меня явно будут все знать и только обо мне и говорить, а когда прочтут этот дневник, будут ломать головы, кто жертвы которых я убивал все эти годы. Они все с разных мест и даже стран. Имена даже не важны. Важно то, что все они до единого заслужили это. Безусловно. Лицемеры авантюристы обманщики жиды и прочее дерьмо-вот они все те, кого я отправлял на тот свет. Нечего тут больше о них рассуждать. И так, я всё это сделаю, и будь что будет.
3
Третье марта. День начинается не с кофе. Я перечитываю этот дневник раз сотый. Понимаете, его когда-нибудь всё же прочитают - я уверен. На самом деле хоть мне и стыдно в этом признаваться, но я пишу достаточно паршиво. Я мог бы более красочно описать некоторые моменты и добавить побольше словечек, но мне лень. Я ведь не писатель, а основную мысль вы и так поймёте. Думаю, это простительно. Сегодня утром я послал письмо отцу Грегору и написал ему, что приглашу детей и в честь якобы столетия со дня основания этой библиотеки я бы хотел, чтобы он провёл беседу с детьми и поделился своим жизненным опытом. Ха! Опытом. Смешно, так что слюни в разные стороны вылетают от смеха. Хотел бы и я себе такой опыт, сидеть в своей церкви, получать уйму денег, колесить по стране, днём играть роль святоши и раздавать всем советы налево и на право, читая текст который уже написали специально для меня, а вечером разгуливать по борделям. Вот это опыт, просто ужаснуться можно. Я всё продумал и изложил в письме достаточно безобидно и понятно, тем более наша библиотека была популярна, в городе была одна из лучших. Естественно я предложил большую сумму церкви после проведения данной встречи и попросил его не тянуть с ответом, дабы уложиться до дня столетия. Седьмого марта он должен был посетить нас. Ответа я ждал пятого числа. Письмо дошло и в этом я не сомневался, да и для этого жида было бы почётно, за такой род встречи ему была какая та выгода, насколько я знаю. Еще бы тебе предлагают большую сумму на пожертвование церкви, а он заберёт все деньги себе. Умно, ничего не скажешь.
Труп Элис я убрал в половине третьего ночи, после чего спрятал труп распутницы, что была у меня на ужине. Её звали Анна, если вы помните. Было противно хоронить слабоумную развратницу и хорошего человека вместе, но выбора у меня не было.
Я всегда мечтал быть тем, кого запомнит история. Хоть убейте, была такая мечта и всё тут. Не важно, каким путём и как, просто я желал этого больше всего на свете. С детства был этим одержим. Сначала хотел стать популярнейшим музыкантом, вот позорище то.
Как- то раз я хотел поехать в турне, сочинил парочку песен (очень даже достойных, на мой взгляд) и решил ехать. А фигушки! Без спонсирования ты никто, будь ты хоть самим Моцартом или Джоном Леноном. Нет денег - ты никто. Нет рекламы - ты вообще втройне никто. Всем, по сути, плевать на тебя и на твой талант, важна лишь внешность, деньги и реклама. Ведь полным полно талантов, просто не примечательной внешности. Естественно гнилой мир воспримет на ура грудастую безмозглую певичку, поющую такие же безмозглые вопли, нежели ничем не примечательную певицу с красивым голосом. Как так она же не разрекламирована! А где её большая грудь и сексапильное тело? Где? Зачем такая нужна? Это просто кошмар, кошмар который никогда не кончиться. Внешность, влияние, деньги, мода. Прогнило буквально всё. И я после этого убийца? Да я уборщик! Убираю ненужный мусор с нашей переполненной планеты, мне еще жалование должны платить. Хотя с жалованием я немножко загнул.
Не будь мир таким мерзким, я бы может быть, не был таким, кем являюсь сейчас. Ведь многих довёл до белого каления именно этот мир и это общество со всеми его лживыми и противоречащими самим себе действиями. Ну, мы живём тем, что имеем и жаловаться грех. Ну и пусть как есть, так и будет. Глупо философствовать на такие глобальные темы, так будет всегда. Но я не хотел быть таким. Это засасывает. Ты становишься частью общества, улыбаешься, когда тебе не хочется улыбаться. Общаешься с теми, кого хочешь разрезать на кусочки и скормить собакам. Вот в таком мире мы сегодня живём. Перечислять всё бесконечно. Этого и так вполне хватит, что бы свихнуться к чёртовой матери. Ведь так нас воспитывают наши родители, а потом еще и жалуются. Я не только о себе, у меня совсем другая история и другое предназначение. Я всегда гадал кто же я? Либо еще хуже, чем все плохие качества на земле вместе взятые и даже хуже лгунов лицемеров и жидов, либо я нечто высшее, лишний, который так и не смог ужиться в этом несправедливом мире. Есть еще третий вариант: я умалишённый болван, который убивает просто из мести, но я уверен - это не так.
День описывать нужно и я лучше застрелюсь, чем буду описывать свои похождения в туалет, после съеденного обеда. Ну, еще был интересный рассказ, который я вычитал в журнале « Детство» - туда обычно публиковали рассказы и прозу детей, c нестандартным мышлением. Да, возможно были кое, какие недочёты и ошибки, но для их возраста это было просто шедевром. Вот, вы только прочтите. Краткий рассказик некого Доминика Швайна:
Океан
Океан. Одно слово, а сколько мыслей, чувств и воспоминаний даёт мне оно. От этого слова пахло свободой, необъятностью.
Я всегда любил воду, еще бы, живя рядом с океаном, не любить. С восхищением смотрю на него из окна вот уже второй год. Каждый раз возникают новые, неповторимые ощущения, когда мой взор падает на бескрайний океан, поднимающиеся волны, с каждым разом всё выше, выше и выше. Романтика так и вытекала из ушей, если можно так сказать.
Я не любил школу, а если выразиться точнее, ненавидел это место больше всех мест на свете вместе взятых. Надо мной часто, простите, шучу, постоянно, издевались. Издевались, как правило, из-за моего нестандартного для этих мест внешнего вида. Я переехал с отцом сюда лишь пару лет назад, ибо после смерти мамы, нас уже ничего не держало на старом месте. Отец запил и практически не общался со мной, но когда звонил преподаватель по поводу моих прогулов, я не хило получал. Приходилось идти в этот адский сброд, сброд неуверенных в себе слабаков, которые хотели самоутвердиться, издеваясь над подобными мне. Я уверен, в каждой школе найдутся такие люди и, причём большинство. Было даже смешно наблюдать, как человек ведёт себя один и в толпе - совершенно разные люди. Совершенно. Лицемерие и жестокость пропитала в себе большинство общества, не зависимо от её слоёв. Бороться с этим было совершенно бесполезно, поскольку это естественный процесс становления личности: убей другого, что бы самому существовать. Это природа. К тому же еще и отстой.
Меня можно охарактеризовать, как спокойную и закрытую в себе личность. Да, я много читал и блестяще играл на фортепиано, да я ловил рыбу лучше, чем кто-либо в наших местах, да, всем было на это наплевать. К сожалению. Я так и не нашел человека, способного понять и найти общий язык со мной. Одиночество порой убивало, но не так чтобы очень. Не хватало мамы, папы, который можно сказать умер, в море алкоголя и отчаяния.
Избивали довольно-таки часто, пару раз до потери сознания. Насмешки, издевательства, порча моего имущества, хотя до сих пор не могу понять, что именно плохого сделал им мой портфель и футболка, ну да ладно. « Великие» умы, как говорится, не так- то просто понять.
Находясь в этом ужасе страданий, издевательств и одиночества я часто бывал на берегу океана, смотря в его сторону часами, после занятий. Я видел в нём то, чего другие не могли увидеть. Я видел в нём свободу. Силу. Бесстрашие.
Океан-это стихия, сама природа. Она не подчиняется никому и никогда. Делает так, как ей вздумается. Безо лжи, лицемерия и фальши. У океана и вообще у природы, наверное, есть душа, а не у каких-то там людей.
Не сказать, что бы я ненавидел всех людей, просто мне встречались лишь те, которые противоречили себе же, лгали и постоянно были не свободными. Рабами, рабами государства, общественного мнения, материальных нужд и я могу перечислять до бесконечности, но думаю, не стоит.
Смотря в очередной раз на картину, живую картину огромных волн, что ныряли в воду, а за ними еще волны, а за ними еще, я восхищался всё больше. Какое же чудесное ощущение у меня вызывала эта картина.
Я тоже так хотел. Очень.
Я решил для себя, что пора менять свою жизнь. Свобода дана лишь один раз, как и сама жизнь. Быть рабом я явно не собирался, последствия меня тоже мало волновали. Чего может бояться подросток, чью мать убили, а отец настолько утопал в горе, что иногда забывал своё имя? Наверное, ничего, по крайней мере, я так думаю.
Сколько можно терпеть издевательства, вранья и лицемерия со стороны окружающих людей? У бездействия тоже есть последствия. Причём в некоторых случаи плачевные. Частые мысли о суициде давали мне на то подтверждение. Я всё для себя решил, собрался с силами, стать свободным, абсолютно, как море, как океан, как природа.
Быть может, я болен, но это уже было не совсем важно. По крайней мере, в моём сознании я был на верном пути. Пусть лучше я совершу ужасное, но это буду настоящий я. Ведь как говорил Курт Кобейн - «Пусть лучше вас не любят за то кто вы есть, чем любят за то, кем вы не являетесь». Я думаю, замечательные слова, без фальши. Долго думая в субботний вечер, я разрабатывал свой план на пути к свободе, бесстрашию и правде. В последний раз взглянул на берег океана. Тихо плачущий дождь капал, создавая ощущение, будто стреляет пулемёт, нацеленный на воду. Грустная и мрачная картина прекращалась, когда я смотрел вдаль, где бушевали волны, сильнее, огромнее, их уже ни что не могло остановить. Как и меня.
Дождливый понедельник, шумевший класс, рассуждая о том, о сём, не подозревая о том, что случилось через миг, я вошел в класс бесцеремонно и без страха, который так пугал меня все эти два года, два года рабства. В руках у меня было мокрое папино ружье, естественно заряженное. Класс не дергаясь, не прерывно смотрел лишь на меня, удивлённо и с широко раскрытыми глазами.
« Придурок, откуда взял игрушечный автомат а?» - с ухмылкой сказал мне староста класса, которого я ненавидел больше других, подойдя ко мне ближе. Я смотрел в его глаза, ни сказав, ни слова…
Прозвучал выстрел, а после резкий крик, прозвучал еще выстрел. Остального я не помню. Я помню только то, что каким бы грехом не было убийство человека, в тот момент, в ту секунду и миг, я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Во Вселенной.
Сейчас я нахожусь в психиатрической больнице, где проведу остаток своих дней. Скажу я вам лишь одно напоследок - я ни о чём, ни капли не жалею. Я свободен. Я океан. Понимайте, как хотите.
Я не могу понять, зачем я умираю
За что всё это, непонятно мне
Я день за днём, тихонько угасаю
Как - будто нахожусь в кошмарном сне.
Ведь всё вокруг так мило и прекрасно
А я лишь вижу темноту
Мне кажется, что всё это напрасно
И не могу понять, зачем живу.
Наверное, я болен, болен сильно
Всё это жуткий сон, предвидевшийся мне
Я с каждым часом слышу зов могильный,
Который приближается во тьме.
Я не могу понять, зачем я умираю
За что всё это, непонятно мне
Я день за днём, тихонько угасаю
Наверное, немножко не в себе.
Я был поражён до глубины души этим рассказом. Доминик да ты гений! Мыслит мальчик, а такое ощущение, будто это написал взрослый человек.
Мне было жалко этого парня, тем более тема об убийстве мне знакома как никому другому. Только убивать для меня - это самое легкое, что я делаю. Это можно так сказать Хобби.
Я согласен с героем рассказа, надо было их там всех перестрелять. Одноклассники бездействовали, а у бездействия тоже есть последствия. Ненавижу лицемеров! Плохие хоть бы предсказуемые: от них знаешь что ожидать. А эти лицемеры сегодня такие, а завтра совершенно другие, таким быть это страшнее всего.
Особенно меня порадовал стих в конце. Очень уж он меня тронул. Прочитав, всё это настроение как то поднялось и упало одновременно. Грустный рассказ, но справедливость восторжествала. Талантливый мальчик, но явно загубит свой талант, когда подрастет и станет типичной серой массой. Если конечно уже таким не стал.
Вот и прошел мой странноватый день, я всё ждал ответа моему письму, много думал и читал, стал, почему то слишком много курить. Раньше такого не было. Думал о своей роли в этой жизни, то смеялся, то вдруг грустил. Но не плакал. Плачу я редко. Наверное, коэффициент моей души равен коэффициенту равнодушия ко всему-вот и не плачу. На следующий день я планировал сходить в магазин Бёрнстов.
4
Четвёртое марта. Чудесный день, как и погода. Дождь льёт как из ведра.
Магазин Бёрнстов был совсем недалеко от моего дома, всего то в трёх кварталах. Они продавали оружие. Самое разнообразное оружие и на любой вкус так сказать. Я захотел взять взаймы у него пистолет-модель я не знаю, ибо не разбираюсь в оружии, да и это было одним из последних, что меня беспокоило на сегодняшний день. Он без расспросов мне одолжил. Мы неплохо общались, и я не планировал его убивать, поскольку он был из тех немногих, кто заслуживал жизни. Он был очень простым. Охотник, без мании величия и всего прочего подобного мусора. Просто жил, любил свою семью, не изменял своей жене, насколько я знаю. Он внушал мне доверие. На вид он был приятный и всегда одет в этот, его чертов костюм. Военная форма, а сегодня из-за ливня еще и капюшон на себя напялил. От него пахло некой неуклюжестью. Быть может это из-за торчащегося живота? Он был весьма милым и весёлым эдаким добряком-толстячком. Всегда меня радовал. До чего же я был рад, что он дал мне это проклятое оружие. Раньше мне не приходилось стрелять. В людей. Ха, думали, я так прост? Я тоже увлекался охотой и хорошо стреляю. Дайте мне пулемёт с нескончаемыми патронами, и я вмиг решу ваши нескончаемые проблемы. Так то.
День был мрачноватым, мне это нравилось. В такие дни у отца повышалось давление, и он весь день с пал и не трогал меня. А я бродил по улицам. Все в нашей школе знали о том, что моя семья не благополучная, и никто не желал со мной общаться. Кстати всех своих одноклассников я убил. По разным причинам. Меня лишь радовал один преподаватель, он преподавал у нас некий предмет с откликом философии. Объяснял для чего нужно жить, почему семья и моральные ценности так важны в наше время. Бедный учитель! Время ведь потратил зря. Мало того его никто не слушал, так тот кто слушал всё равно вырос полным засранцем. Ей Богу я не вру.
Даже я вот достойный и живой этому пример. Что из меня вышло? Ну да работа и всё такое прочее ну а духовно кто я? Убийца - психопат, который смеет заикаться о моральных ценностях и духовном мире. Не спорю-не стандартно я протестую, но, а как иначе? Уже никак иначе.
Я хотел стать наркоманом, но это скучно. Стать популярным мне не удалось. По разным причинам: где то у меня не хватало способностей, а где то не хватило средств, чтобы раскрутиться. Это не так важно сейчас. Я купил пять патронов, но оставил лишь два. Думаю, один в голову должен убить этого «сына божьего», ну а коли восстанет из мёртвых, я ему сразу же вторую в голову всажу.
Для меня убийство это как сходить в кино, бывает увлекательно, а иногда не так, что бы очень. Помню, когда мне было двадцать три, я убил своего соседа по комнате Мэда. Он был славный парень, но слишком много разговаривал. Причём лишнего. Не стесняясь, расспрашивал о моей семье и всегда твердил, что одиночество меня убьёт. Сам прикидывался добряком и изображал из себя беспокойного и доброго паренька, но как-то, раз я услышал, что с другими ребятами он охарактеризовал меня как придурка, придурка со странностями. Вы представляете?
Как люди изменчивы, это вообще меня поражает, и не могу понять и никогда не пойму как такими можно быть. Я даже чуть не доверился Мэду. Ну не судьба. Я подделал документы о его уходе из университета, а сам скинул его в кузов одному идиоту, который по-пьяному избивал свою жену. Его посадили и, по-моему, даже расстреляли за жестокое убийство. Моя положительная черта в том, что я умел заметать следы и убирать отпечатки пальцев.
Я легко мог стать маньяком века, за мной бы все гонялись и только обо мне бы и говорили - но это скучно и нудно. Мне уже не приносила радость убийство сошек. А убив знаменитость, я обреку себя на славу, еще бы дай Бог, что бы кто-нибудь прочёл мой дневник, так вообще бестселлер!
На самом деле вид у меня был мрачноватый. Я всегда одевался в тёмный плащ, в темной рубашке и костюме, волосы у меня были до плеч и то же тёмные, я вообще был похож на вампира, особенно в университете. Я часто не высыпался и выглядел даже жутковато. Но девчатам нравилось. Вечно эти существа бегают за мной. Я никогда и никого не любил по- настоящему. Любил лишь героев книг, да и только. Ну и детей. Они, почему то вызывают у меня только тёплые чувства. Трудно представить, что когда то они вырастут и станут теми еще падлецами.
Я распорядился, что бы нашу библиотеку украсили к приезду этого недоумка и даже повысил зарплату охраннику! В два раза!
Я был уверен, что он приедет.
5
Пятое марта. День был солнечный, но повсюду эта мокрость. Не люблю я лицемерие со стороны погоды. Уж пусть или солнце и сухость или ливень и мокрость. Но только не смесь. Я первым делом пошел на почту в ожидании получить письмо. Оно пришло!
Я был неописуемо рад, дико стал открывать его. Кстати, тот мальчик, написавший свое сочинение-рассказик, я с ним виделся. Замечательный малый. Ему всего двенадцать вы представляете?
Такой милый, добрый и чуточку замкнутый. Его отругали за такие мысли. Мне было до ужаса его жалко, он всю душу излил в этом коротком сочинении, а его ругают, да еще и критикуют его работу! Недоумки. Я подумывал убить директора его школы. Но передумал. Желание есть победило. Да и, несмотря на то, что его обругали, сочинение всё-таки стали печатать в городской газете.
Я разорвал конверт, но не стал читать, а планировал прочесть, когда пойду перекусывать.
Ресторан был заполнен, я занял крайний столик и заказал чашку кофе, пару гренок и апельсиновый сок. Признаюсь, ел я мало. А курить стал как паровоз! Может это от нервозности? Начал читать письмо и ужаснулся.
«Уважаемый Элиос, прошу меня извинить, но я не смогу посетить вашу замечательную библиотеку в заданный вами срок. Я в этот день буду на чтении молитвы в Столице. Возможно, я посещу вас после десятого числа, напишите мне, сможете ли вы принять меня в этих числах. С уважением, отец Грегор»
Чёртов свин!
Я разбил пепельницу от злости и, не дожидаясь своего заказа, ушел прочь. Все так пристально на меня глазели как будто то, что я не скрыл, своих эмоций карается!
Я шел в библиотеку. Ругался матом вслух, не стесняясь прохожих. Убийство века! Ха! Я больной идиот, который должен сам себя убить и всё. Какая там слава я чудовище! Нет, всё не так черт подери! Надо что-то предпринять. Написать ему еще раз, что это очень важно, что я болен раком и умру. Но письмо ему дойдёт не раньше седьмого, это тоже не вариант. Не контролировал своих эмоций.
Уволил охранника и вахтёршу и позвал к себе в кабинет Миранду. Она видела, что я злой и весьма робко зашла ко мне.
«Зачем вы уволили Крэка и миссис Кёртис?» - дрожащим голосом спросила Миранда.
Я ничего ей не ответил. Просто сделал вид что плачу, и потянул к ней руку, прикрыв лицо рукой. Мне и вправду было очень плохо.
Она взяла меня за руку и начала гладить мои волосы.
«Куда пропала Элис мистер Элиос? Что с вами? Я могу вам чем то помочь? У вас умер кто?»
Я лишь резко дернул её за руку и, приблизив к себе начал её душить. Душить не как обычно, а прямо смотря ей в глаза. Она начала жутко хрипеть и пыталась убрать мои руки, но я был зол настолько, что мои руки, наверное, не отодрали бы даже самые сильные люди в мире. Я наблюдал, как она закатывает глаза и как издаёт жалобный хрип. Затем её зрачки стали больше, и она вмиг перестала сопротивляться. Мне стало легче после этого. Я долго курил с трупом на коленях и думал. Думал. Думал.
Я наркоман, который не может не убивать. Я зависим. Не я таким стал, жизнь меня заставляет каждый раз. Честное слово я не специально!
Вдруг я начал рыдать. Я просто стал плакать, целовал щеку мёртвой Миранды.
«Что я наделал? Что я сделал с собой? Зачем?» - Я шептал это прямо Миранде, но она врятли услышала.
Я себя ненавидел. До дрожи.
Я не с того не с сего начал вспоминать детально всю свою жизнь. Побои и извращения отца, одиночество в школе и мой обет, данный мне самому же, моё первое убийство, как я кричал от радости, когда резал собственного отца, годы института и последующие убийства, и моё становление как личности.
Ничего не менялось. Для меня это всё как будто бы нормально. Утро работа перекусы убийство и сон. Я даже описываю это как то не естественно. Но действительно для меня отнять жизнь у человека это всего лишь действие и всё. Нет страданий и духов мною убитых навещавших меня по ночам. Нет ничего. Наверное, я умер ребёнком, еще тогда. Буд то бы без души. Да я и уверен, что так оно и есть. Злость менялась с горем каждую секунду, и я не знал, что делать и как дальше жить. Я то бил себя по голове и ненавидел за все ужасные деяния, то злобным нездоровым голосом приказывал самому себе убивать для Сатаны. В порыве гнева я разорвал книгу Сэлинджера. Над пропастью во ржи всегда была особенной книгой для меня. Я всегда видел в ней себя, правда. То, что я её порвал, наверное, означало, что в эту секунду моя жизнь действительно уже ничего не стоит.
6
Шестое марта. Я в столице и пишу в своём номере, который я забронировал сегодня утром. Ночью я поехал в столицу и поскольку она не так уж далеко от города, где я живу, добрался я довольно таки быстро. Пару часов, не более. Всю ночь я не спал, а думал. Курил и думал. Я не стану больше никого убивать. Это будет последним грехом в моей жизни. А потом я убью себя. Вот что я задумал. Мои руки дрожат, и я часто черкаю, когда пишу. Мне никогда не приходилось так волноваться. Нет, что вы я не боюсь убивать. Я боюсь войти в историю. Это странно звучит, но я волнуюсь. В последний раз я так волновался когда сам, будучи подростком, выступал на концерте посвященному дню матери. У меня нет матери, а организаторы благотворительного концерта, не стесняясь, предложили мне сыграть. Я, конечно же, согласился. Я был самоучкой и умел играть на фортепиано и гитаре. Но фортепиано-это просто нечто. Не просто инструмент. Это нечто высшее, возможно даже выше книг. Это то, что ты можешь сотворить сам. Это вообще нельзя описать и этого проклятого дневника будет мало и всей жизни. Это просто дар человечеству в выражении своих чувств. Только так можно передать свои эмоции лучшим способом. Я думаю человек умеющий играть на фортепиано, в малой степени является Богом. Он может сотворить целую жизнь в одной лишь песне. Я вообще всегда восхищаюсь пианистами. Настоящими пианистами, да и музыкантами в целом. Не шарлатанами, а профессионалами-мастерами своего дела. Они просто играют, а ты полон мыслей, представляешь ту или иную картину. Я думаю писатели и музыканты это братья. Родные причём. Они оба могут передать, то, что чувствуют. Некоторые песни ассоциируются у меня с книгами, которые я прочёл и это так здорово. Просто слов не хватает. Я всегда был отличником и писал лучшие сочинения в школе и в университете, но когда дело доходит до фортепиано, то я просто теряю мысли. Их так много что не могу выразить даже их малую часть. Наверное, я болен, болен сильно.
Я пытался уснуть, но мне снились непонятные кошмары, словно меня ждут на небесах, и я попадаю в ад, может это вещий сон? Я вообще далёк от религии, но прекрасно знаю её предназначение. Так вот в наше время она совершенно идёт не в том русле. Это обидно. Столько войн из-за каких-то выдуманных историй чтобы держать в рабстве целые государства. Самая обычная книга, но настолько популярная, эти заветы Библии. Мне даже завидно.
Я узнал, что завтра утром Грегор будет в церкви святой Марии и решил, что пойду туда.
А пока надо было убить свой никчёмный, последний нормальный день. Хотя смешно будет называть мои дни нормальными. Весь день я смотрел в окно, как играют ребятишки. Несмотря на холод, они были счастливы. Какие же они сильные, черт возьми.
Когда им плохо, они плачут, когда хорошо, смеются. Разве не это те идеалы, которые мы веками строим? Быть настоящими это ведь так просто. А всё никак не можем с этим справиться. Ведь от поведения людей зависит абсолютно всё.
Тот же Гитлер. Этот сукин сын поработил чуть ли не весь мир. Он сам добился такой ауры вокруг себя. Его считали Богом, шли за ним на смерть. Не мог он разве повести себя иначе? Конечно же, мог, но не повёл. Я порой восхищаюсь им, а порой хочу его оживить, чтобы убить второй раз всеми извращенными способами. До чего же сложно копаться в каком-либо человеке, когда не знаешь самого себя. То я считаю, себя человеком с высокими идеалами, который настолько хочет справедливости, что поступает крайними методами, то я считаю, себя чудовищем которого должны четвертовать. Однако, это просто пустые слова. Мы много все думаем, а делаем мало. Или же наоборот делаем, а потом думаем и жалеем о сделанном проступке. Не могу я решить и дать ответы на все вопросы, вот что меня мучает. Моя судьба могла быть совершенно другой, но так уж вышло, и если мы будем копаться, мы всё больше утонем в этом океане неразберихи. Что сделано, то сделано.
Я даже ничего не ел за день, а лишь перечитывал свой дневник, он для меня что-то вроде реликвии-признания. Вся моя жизнь заключается в нём. Не спорю, пишу я весьма коряво и вообще я сам по себе какой-то корявый и шизофреник, но мне нравится его читать. В нём нет лжи.
В столице было красиво. Я знаю. Я читал. За окном тоже вид был шикарный, но я не решился гулять по городу. А то обязательно кого-нибудь да убью. Меня в очередной раз стошнит от какой-нибудь проказы людей, и я сорвусь. А хотя на самом деле я себя бешу уже. В край. Строю из себя мученика, а сам мучаю людей: сколько жен и детей страдают из-за того что я убил их близких? Наверное, их количество давно за сотню. Но скольких я спас от страданий? Их, конечно же, меньше, но всё же они есть.
Я зарядил свой пистолет и спрятал его в глубоком кармане плаща. Всё было готово. Был готов и я. В другой карман я положил дневник. Без него я никуда не пойду. Номер моей комнаты был «13», что наводило на меня немного ужаса. Даже цифры намекают, чёрт бы их побрал!
Мои руки уже не тряслись, я в голове пересмотрел все моменты из моей жизни, которые помню. Обдумал многие вещи, о которых писать не стану. Уж очень личное, да и писать бесконечности, мало будет. Уже темнело. Вот он мой день. Я просто пялился в окно писал записи в дневник и думал. Скурил четыре пачки за день ну надо же!
Всё-таки я лягу спать. Завтра тяжелый день. В такие моменты не хватает любимого человека. Родного. Я не знал, что такое любить. Ни семьи, ни друзей, ни спутницы. Я вообще немного того.
Я не особо страдал от одиночества, потому что это стало частью моей жизни, просто хотел ощутить чего- то нового, может быть, я встретил бы семью, и стал бы совершенно другим? Обрести семью это же…
Хватит уже всего этого! Сам обещал не думать о таких вещах, а сам же нагло продолжаю. Просто столько мыслей в голове что кажется, моя голова сейчас взорвётся. А что, было бы мило.
Я долго не могу уснуть, но чувствую, как сон начинает охватывать меня. Не знаю зачем, но я начал молиться. Шепчу вслух как прибабахнутый.
Молюсь о своей маме и папе, молюсь обо всех кого убил. Молюсь обо всех.
7
Седьмое марта. Четверг. Самый важный день в моей жизни. Всю злобу, накопившуюся в моей душе, я выплесну сегодня. Мне плевать, что со мной будет, я уже ничего не чувствовал. Просто хотел сделать что надо. И плевать на всё.
Около восьми утра и издали уже слышны речи отца Грегора. Я тихенько вхожу в здание и сажусь на крайнее место. Церковь просто излучала благодать, от чего тошнило еще больше. С утра меня что-то подташнивало, а тут еще это. Сколько лживых людей сюда сегодня пришло, надев маски доброты и чуткости, друг к другу. Я пишу сидя на последнем сидении церкви Святой Марии, одет я как обычно, чувствую себя, не знаю как. Не ощущаю своего тела. Слышу странные голоса. Со мной такого никогда не было. Ей Богу.
Но я уже не боялся ничего, абсолютно.
«Мы должны быть близки друг к другу, искренне любить окружающих нас, даже тех, кто приносит нам зло. Мы этим и отличаемся от всех, мы верим в Господа Бога, мы верим в Иисуса. Он отец наш и сказал, что мы обязаны убить в себе чувство злобы к другим людям. Он пожертвовал не только ради нас, пожертвовал ради всех живущих на земле. Он простил всех, даже самых злых людей. Вас так много, что я не могу передать ту радость, которая у меня на душе. Я очень рад вас всех видеть, рад проводить беседу с вами, вы все такие разные, но такие добрые. Я вижу это в ваших глазах. Вы - будущее нашего народа. Будьте милосердны, будьте добры и честны друг с другом. И я обещаю вам, вы попадёте в рай!»
Все жутко аплодировали этому лгуну, хотя я точно не знаю, можно ли аплодировать в церкви?
Ха! Он обещает им, нашелся здесь, посланник Божий. Нет ни у него, ни у кого-либо еще, обещать такое. Да и вообще, вокруг было действительно много людей, но назвать их такими ангелами как их описал Грегор-нельзя уж точно!
Его вообще мало кто слушал, и большинство явно пришло для заметки. Видать какие-то политические деятели или еще что. Были и обычные люди. Как мне их жалко, смотрели на этого шарлатана как на самого Иисуса, у одной даже слёзы стали накатываться от его пафосных речей.
Я пропустил большую часть обращения отца к людям, и это было даже хорошо. Началась небольшая шумиха, после чего детский хор стал петь церковную песню. Грегор шел на выход, причём один. Шел в мою сторону к выходу.
Тут всё стало темнеть перед глазами, всё замедлилось, будто я умираю, голоса стали слышны очень громко. Они меня мучали. Они кричали мне что-то на не понятном языке. Всё тело впало в дрожь. Я, возможно, пишу последние слова в своей жизни. Я сошел с ума. Этот кошмар творился во мне всё громче и громче. У меня стали закатываться глаза и я начал писать через силу, что бы успеть написать как можно больше. Всё вдруг стало мелькать перед глазами. Где то в дали я слышал пение хора и крики внутри моей головы. Этот ужас убивал меня. Я умирал. Я это чувствовал. Я не понимал как…
8
Меня зовут Джон Колфилд, я комиссар полиции. Не знаю, зачем я сюда это пишу, но дневник не может остаться не законченным. Я расследовал многие убийства, в основном самые тяжкие и сложные. Сегодня восьмое марта, вся страна и в частности весь мир - погрузился в шок после убийства одного из главных лиц церкви нашего времени. Отца Грегора больше нет, его убил некий убийца по имени Элиос про которого толком ничего не известно. Этот день вошел в историю как черная дата в истории церкви и религии.
В тот самый день, седьмого марта я сидел за первым сидением и слушал, слова отца Грегора который говорил всем нам. Он сказал много хорошего, много позитивного, я как верующий человек слушал его и верил ему, как и многие.
После его слов начал петь детский хор. До чего же ангельский голос у детей, умиление.
Но ангельское пение детей было прервано криками сидящих. Начался хаос в здании. Я услышал выстрел и непонятные крики сзади. Человек стоял с пистолетом в руке, а рядом с ним лежащий на полу отец Грегор, он выстрелил ему прямо в горло. Я оцепенел и не знал что делать. Я стал каменным, и мой долг был достать оружие и стрелять на поражение в убийцу, но…
Резко все замерли, поскольку у входа был человек с пистолетом, и он был явно не в себе. После небольшого молчания, просто мёртвого молчания, убийца поднял глаза. Его взгляд был очень странным, и по нему было видно, что он чем то болен. Было ужасное зрелище. Он посмотрел, почему то в мои глаза хоть я и был от него далеко. Он смотрел секунд восемь, а я не мог и шевельнуться. Затем он просто улыбнулся и выстрелил себе в висок. Я помню, как он упал, и люди просто в ужасе с еще более громкими воплями и криками стали выбегать из церкви. Уже слышалась сирена полиции. Не охрана не люди не могли этого предвидеть. Отец Грегор был убит. И убийца тоже.
Я прочитал этот дневник и меня мучает совесть. Мне стыдно. Стыдно за всех живущих на земле.
Я думаю, этот дневник должен послужить уроком каждой семье и каждому человеку. Нельзя жить так. У меня нет слов, и я не смогу описать все свои мысли по этому поводу. Мне даже жалко убийцу и несмотря на то, что данным моментом - убийца, совершивший самое громкое убийство за всю историю, мне вас жалко. Правда жалко пусть вы даже этого и не узнаете. Дело не только в вашем детстве, дело в вас. Вы мечтали жить в мире безо лжи и обмана с самых ранних лет. Над вами издевались, и жизнь обошлась с вами настолько ужасно, что я бы даже не пожелал такого самому Дьяволу. Вы явно были не в себе, и я думаю, никто не смог бы жить нормально после такой трагичной истории. Я запомню её на всю жизнь. Мне действительно вас жалко. Вы нечто другое, вы не человек вовсе. За такие речи меня бы уволили и дали бы под трибунал, поэтому я сохраню этот дневник себе. У вас нет ни родных, ни близких, вы не ощущали, ни любви, ни ласки. Вы убивали. И страдали. Я знаю, что где то там глубоко внутри в вас жил человек, светлейший человек. Искренний. Я почти уверен, что вы стали вести этот дневник ради людей, чтобы они поведали вашу историю и изменили своё отношение к жизни и к людям в целом. Нет, дело здесь далеко не в самоутверждении или славе, этот дневник вёлся всего лишь семь дней. Он это то, что от вас осталось. Он должен дать понять людям, что нужно жить так, что бы таких дневников больше никогда не было.
Проведя расследование утром, мы узнали примерное количество ваших жертв, они составляют примерно около пятисот сорока семи. Вы являетесь чудовищем, и вас многие обсуждают, весь мир. Вас характеризуют как сына самого Сатаны и называют демоническим чудовищем, которое послано за грехи наши. Может оно и так-за грехи, это явно, но вы уж точно не чудовище. Вы тоже стали жертвой этой самой истории. Вы не могли жить в таком мире. Как я вас понимаю. Не смотря на то, что вы - самый известный убийца и занимаете первое место по количеству жертв - мне вас жалко. Да с сегодняшнего дня вы стали просто самым популярным человеком на земле. Вас ненавидят, а многие защищают, как смешно слышать мнение о вас. Они ничего не понимают и так и не поймут. Я даже не стану показывать этот дневник жене, хотя она всегда меня понимает и поддерживает. Мне просто вас жаль.
Я думаю, вы умерли в детстве-еще тогда давно, когда то что-то щелкнуло в вас, и вы умерли. Это уже были не вы. Поэтому, наверное, вы так любили детей, ведь вы умерли еще совсем ребёнком и тогда были полны мечтаний и надежд, которые у вас, к сожалению отняли.
Я не знаю, что еще сюда написать, вы правы - что бы разобраться во всём этом понадобится бесконечность. Которой, к сожалению, а может быть к счастью-нет. Просто ваш дневник изменил мою жизнь и отношение к нему, я сделаю все, что бы таких дневников больше никогда не было, мне вас очень жаль. Я повторяюсь.
Элиос, вы не убийца. Вы жертва, вы были больны и не могли уже ничего в себе изменить. Эта история должна остаться между нами. Только я и вы знаем кто вы на самом деле. Да будет так.
( С уважением и с прискорбием офицер Д. Колфилд).
II
0
Меня зовут Эдвард. Эдвард Колфилд. Мне девятнадцать. Я пишу в этом дневнике, который всю жизнь наводил на меня ужас. Папа говорил, что он проклят. Но я ему не верил. Он был одержим этим дневником. Часто его читал, не давал никому даже в руке подержать. Это было очень странно. Он работал в полиции. Был офицером, по-моему. Я многое слышал о неком Элиосе, самым известным убийце в истории. Мой отец часто мне рассказывал, что этот Элиос вовсе не убийца, а борец с несправедливостью и лицемерием. Правда, признаться, я мало понимал заумные речи отца, мне было всего лет восемь. Я лишь знал и знаю то, что у меня в руках сейчас не просто дневник. И я пишу в нём, словно оживляя его.
Мой отец расследовал дело Элиоса, когда мне было всего-то два года. Когда я подрастал, я всё чаще стал замечать, как он одержим дневником. От нас ушла мама-вот представьте себе, просто взяла и ушла к другому мужчине. Оставила меня с папой. Я очень тяжело переживал этот период. Рыдал ночами. Вообще я был очень эмоциональным и ранимым мальчиком. Меня часто обзывали плаксой и девчонкой из-за длинных волос, худощавого телосложения и плаксивости. Как-то раз папа взял и сломал несколько зубов одному старшекласснику, который меня мучал изо дня в день. Папу судили, но он вышел под залог. Он был явно не в себе. Часто он рассказывал мне свои истории из жизни и то, каким он был слепым. Слепым не глазами. Он говорил мне, что люди не замечают своей жизни и несутся вечно, куда-то сломя голову, при этом он сказал мне, что все до единого люди лгут это аксиома. Сказать проще, отец воспитывал меня и давал напутствия, не самые позитивные. После увольнения он стал много пить и перечитывал за день этот дневник раз по сто, а то и больше. Точную цифру я не знаю. Он бредил по ночам, что то твердил, и я очень переживал за него. А одной ночью он не вернулся, и через пару дней меня вызвали на допрос в полицию. Его нашли повешенным в общественном туалете. Он повесился. Я в глубине души знал, что так всё и произойдёт. Я страдал. Страдал от одиночества и не мог поверить в то, что осиротел. Маме было пять раз на меня плевать, а отец сошел с ума и покончил с собой. Как тут не страдать? Как после такого, можно вообще строить какие либо планы на жизнь? Мне было всего-то пятнадцать и меня отправили жить к тётушке Брэндон. Она была по линии отца, но я её не знал. Совсем. Собирая вещи, я уезжал далеко отсюда, и как мне подсказывало некое чутьё - навсегда. Я наткнулся на этот дневник с черной, как смола обёрткой и нарисованной красной розой в центре. Ну и видок у этой книжки! Она была вся потрёпана, но большая. Там было много страниц. Я решил взять её, захотел прочитать. Хотя отец грозился меня выпороть до белого каления, если я хоть посмотрю в сторону дневника, я всё же решился. Отца рядом не было. Сам он ничего не писал туда, а лишь читал. Я начал читать и наконец, через пару часов дочитал.
Знаете, мне сложно описать, что я в этот момент чувствовал. Наверное, жуть. Скорее всего, жуть. Меня вдруг начало тошнит и мурашки по коже мучали. А ведь это всё было на самом деле. Этот моральный урод убил столько невинных людей. Чтоб он сгорел до тла в аду! Психопат! Его дурацкая история и этот проклятый дневник довели моего отца до сумасшествия и из-за него я потерял семью. Я кинул его в сумке, не бережно. Он был мне противен. Собрал вещи и шел на вокзал, мне предстояла тяжкая поездка. Почти пятнадцать часов. Город Ворслесс. Маленький такой городок, я о нем слышал. Ничего особенного. Но выбора у меня не было. Погода стояла ужаснейшая: Грязь кругом. Моросил дождь. Он меня доводил до истерики. Я вымазал все свои туфли. Я вообще любил солнечную погоду и не подумайте что я тоже психопат-нет! Я самый обычный нормальный мальчик и на тот момент мне было всего пятнадцать лет. Я ничем не отличался от остальных. Да у меня трагичное детство, но это не значит, что я должен был свихнуться. Я пишу сюда это, что бы закончить этот треклятый дневник безумца и просто буду его хранить как антиквариат. Может как-нибудь кому-нибудь да продам. Мои строки тут будут последними. И точка!
1
Прошло три года с момента моего приезда в Ворслесс. И я снова сюда пишу. Хотя обещал сам себе никогда не писать и вообще продать этот дневник. Но я не мог не начать писать. Многое изменилось за эти годы. Тут-то я и поведаю вам свою историю. Надеюсь, её кто-нибудь прочитает.
Я не стану писать сюда свой приезд. Радушного приёма и объятий не было, хотя я ожидал. Я был мал и смотрел на мир в неких очках, поэтому мало разбирался в людях. Моя тётя была алкоголичка и продавалась за деньги. Это было ужасно, я знаю. Я даже пытался сбежать, но каждый раз не получалось. За меня тёте платили алименты, и она была довольна тем, что я живу у неё. Но она меня ненавидела. Она избивала меня и часто ругалась матом. Да и кормила два раза в день. Из элитной школы Госта я учился, в каком-то здании, похожем на сарай. Здесь было много темнокожих и эмигрантов. Это была жуткая школа, с такими же жуткими людьми и преподавателями. Всем было плевать на учебную программу, даже учителям. Сюда приходили покурить травы и просто отсидеть время. Уроки толком и не велись. Учителя опаздывали на занятия и просто писали свои журналы, а мы в это время должны были писать задание по учебнику. Но писал лишь один я. Из-за чего, кстати, получил клеймо ботана и неудачника. Меня не избивали и не мучали, даже как то странно. Благодаря моей тёте ко мне особо не придирались. До чего странно звучит, но в таких местах люди вроде моей тёти были уважаемыми. Один парень сказал мне, что его отец имел мою тётю на выходных и передал мне конверт с деньгами. Это было настолько унизительно, что я разрыдался и выбежал из школы куда подальше. Это было нормально в таких местах. Кругом ругались матом, курили траву, занимались сексом в туалетах и вели себя как будто бы они и не люди вовсе. Я просто не находил ни слов ни объяснения всему этому. Просто я осознал, что попал в ад. Меня воспитывали совсем иначе: горячий шоколад в постель и книжка на ночь, утром пробежка и свежий воздух, после школы я часто ходил в лес за грибами, наш дом был возле леса и вид был чудесный. Я красиво рисовал и ходил в художественную школу. А здесь что? Спросите что здесь? Квартира? Если её так можно назвать-то да. Кругом окурки и бутылки с виски. Презервативы и постоянно играло это дурацкое радио. Кантри ФМ. Как меня бесила эта волна. Постоянно играли, какие то наркоманские песни, от которых воротило за триста километров. Но один раз я слышал песню Нирваны. Не понимаю, какое отношение они имели к кантри, но меня всё равно радовало это. Моя комната была самой крайней. Мы жили на десятом этаже. Вид из окна был дерьмовым, если выразиться честно. Я вообще стал выражаться, не совсем цензурно за то время что провёл в этом гадюшнике. Я сильно изменился и стал курить. Я остался таким же любознательным и добрым в душе, но вел себя очень грубо и ругался матом. Но это я от привычки. С кем поведешься того и наберешься так сказать.
Моей тётке было около сорока лет, но была она красивой. Но она была тупой, до жути. Полено в лесу и то будет разумнее. Мне даже не стыдно, что я так о ней отзываюсь. Она явно это заслужила. Я вам слово даю. Она кроме матов ничего и не знала. Только спала с разными мужланами ела утром что-то и спала. Ну, иногда закидывалась коксом. Но с ней жил, какой то придурок Сипкинс. Ему было лет тридцать, и выглядел он молодым, но похож он был на свинью. Жирный, гад! Очень меня ненавидел, просто на дух не переносил. Постоянно за мной следил и частенько избивал за то, что я грубо ему отвечал. Это поначалу я был в страхе и шокирован от всего этого, а сейчас уже свыкся. Здесь много таких как я. О прошлом не осталось и следа. Я уже плохо помнил свой старый дом. Это даже не печалило меня.
Я быстро влился в коллектив, и у меня даже появилась девушка. Её звали Маргарет. Она была симпатичной, но худощавой. Она была наркоманкой. Но это меня не останавливало. В таком обществе нужно было цепляться за каждого, абсолютно.
Но вот что-то я впал в глубокую депрессию и уже второй месяц прогуливаю школу. Прихожу домой и ем недожаренную картошку, а затем запираюсь в своей комнату и слушаю музыку. Иначе никак, эти постоянные стоны тёти слышать было невозможно. Её голос меня раздражал. И это ее - «Сукин сын, еще раз громко хлопнешь дверь, Сипа тебе по морде нахлопает так же! Слышал меня? Иди, растворись там у себя и не высовывайся, бесишь уже, хлюпик хренов!»
Она всегда говорила громко и чуть ли не орала. Тянула слова как хабалка. Сипа! Она всегда так называла этот жирный кусок дерьма. Сипусичек мой, Сипочка. И я представляю, как они целуются, и она гладит его десятый подбородок. Фу! Мерзость. Да и еще и вперемешку с истерическим смехом. Но смеяться громко было нельзя.
Я лежал и пялился в потолок, будто ожидал что-либо от него услышать. От скуки я стал петь вслух. Тихо, конечно же. И тут я вспомнил этот дневник. Как же я мог забыть. Он лежал у меня в сумке еще с тех пор. С тех пор, кстати, одежды мне не покупали и о моей комнате, словно никто не знал. Но я всегда держал её в чистоте и порядке. Впрочем, это всё ерунда ненужная.
Я достал из сумки этот дневник. Он был всё такой же. Но признаться в этот раз я уже стал читать его с другом мировоззрением. И даже где то стал соглашаться с автором. Но мало где. Всё равно он был психопатом, а я нет. Но мне было ужасно скучно и я решил, что если начну вести этот дневник? Продолжу его? Просто плевать, что там писал этот Транси - я просто буду продолжать его писать, страничек то еще ой как много!
Поначалу я хотел вырвать Страницы написанные убийцей, но вдруг передумал. Пусть будут там и всё. Они никому не мешают. Страниц и так предостаточно.
Я долго пялился в чистую страницу. Достал медленно свою ручку так и не переставая глазеть как умалишенный.
Начинало темнеть и я начал писать. Писал быстро и с жадностью. Страницы дневника, какие то приятные. Пахучие. Пахли так, знаете, как в библиотеках?
И вот я пишу сейчас вам это, всё что вы прочли выше обо мне, если конечно прочли. Сегодня Шестое сентября. Около одиннадцати часов вечера. Год я указывать не буду. Ни к чему он.
2
Седьмое сентября. Утро меня просто убило! Вопли и разбитая посуда. Всё гремело вперемешку с орами и воплями. Я прекрасно знал что это. Эти недоумки опять поругались. Нужно было собираться в школу. Сегодня был четверг. Я собрал портфель еще вчера, всегда делаю всё заранее. Еще мама меня этому приучила. Выходил я из комнаты тихо как мышь и пробегал через всю гостиную, что бы меня никто ненароком не заметил. Всё к счастью прошло удачно. Школа была не далеко. Минут пятнадцать ходьбы. В моём портфеле было пара тетрадок, плеер и сигареты марки «Экстаз». Они были крепкими и не плохо так тянулись. Мне они нравились и стоили не дорого. По пути я встретил Маргарет. Мы просто молча чмокнули друг друга в губы, и пошли, взяв друг друга за руку. Она крепко сжимала мою руку и оглядывалась по сторонам. Она была растаманкой. Ходила в этих странных вязаных шапках и постоянно улыбалась. А еще обожала Битлз. Просто сохла по ним и тащилась до потери сознания. Мне они тоже нравились, но я больше любил музыку более новую. Нирвану я очень любил, да и люблю, по сей день. Металлика, Скорпионс, да полно великолепных коллективов! Я вообще всегда относил себя к числу тех, кто слушает правильную музыку. Все любили в школе, какой то наркоманский реп, особенно темнокожие. Но и белые не отступали. Слушали, какой то бред, точных слов я не помню, но обязательно должна была фигурировать травка, алкоголь и голые девочки в текстах песен. Куда же без них? Это меня и бесило не по-детски. Хорошие музыканты тратят уйму времени сил и эмоций, пишут настоящие шедевры, всю жизнь могут воплотить в их песню, а большинство слушает каких-то моральных уродов и недоносков. Да эти их песни, небось, были сочинены на скорую руку в каком-нибудь притоне. Готов сотку на это поставить. А то и больше.
Дойдя до главного входа школы, мы обнялись с Маргарет, и она ничего не сказав, вприпрыжку ушла в другой корпус школы. Она словно порхала как бабочка и к тому же была не разговорчива и счастлива уж чересчур. Она была под кайфом, я сразу чувствую, когда она не в себе. Поначалу я думал, что слишком унылый и уже не могу полноценности видеть в людях то счастье, которое было в глазах Маргарет. Но потом она созналась что наркоманка. Видимо стадия была не самая безнадежная. Она была в сознании и давала отчет своим действиям. Но чувствовал я, видит Бог, чувствовал, что это дело добром не кончится.
У нас было всего-то два урока. Мы курили в кабинете истории. Всем было плевать. Меня уже стали переваривать одноклассники. Я даже мог общаться с ними, как на равных. В основном я общался с эмигрантами. Они были самыми адекватными из всех. Один мой одноклассник Валдес, был родом из Испании. Его родители переехали в нашу страну, когда у них начался кризис. Валдес славный парень. Остроумно шутит и всегда меня поддерживает. Мы любили обсуждать романы и писателей. Он, к примеру, был приверженцем фантастики, а я больше любил истории о Средневековье. Я ими поражался! Люди в то время были настолько смелыми, что зная, что умрут, могли всё равно идти напролом прямо смерти в глаза ради благой цели. Для них вера была превыше всего. Это меня и покорило в этой эпохе.
Ну, мой список друзей на этом не заканчивается. Еще был придурковатый друг Элвис. Он часто был пьян во время уроков и веселил всех, но ко мне относился по особенному тепло. Он считал меня своим другом и делился сигаретами. Его не воспринимали в серьез, но никто никогда его не оскорблял. Я называл его Пресли, в шутку. У него была прическа точь в точь как у Элвиса Пресли. Он мне нравился. Нас называли придурковатой Троицой: Я, Валдес и Пресли. Мы не хило так сдружились и часто гуляли вне школы. Тётя была рада, когда я пропадал, но очень злилась, если я приходил поздно ночью и за годы, проведенные здесь, я научился быть тихим и скрытным. Хоть чему-то полезному здесь научился!
Обычно мы проводили время в лесу, там более-менее было чисто и тихо. Мы гоняли в футбол, а иногда играли в прятки, а когда Элвис брал с собой гитару, мы пели и курили. Пели и курили. В такие моменты я чувствовал себя счастливым. У Элвиса и Валдеса были хорошие родители, и я частенько у них ночевал. В общем, c друзьями мне повезло. Но они осуждали меня за то, что я общаюсь с Маргарет. Ну, признаться, не без причины. Но я-то знал, какая она хорошая в душе. Порой нам кажется, что вон там, напротив нас стоящий человек-монстр. Но стоит узнать его поближе, как сразу понимаешь, насколько ты еще глуп и не разбираешься в людях. Да никто не разбирается! Впрочем, достаточно философии.
Я отсидел эти дурацкие уроки и потопал домой, Элвиса не было, он был у своей бабушки в гостях в городе Ноксвил. А Валдес, после первого урока ушел, сегодня автобус уезжал слишком рано, и мы попрощались с ним, после чего он уехал домой, а я остался гнить здесь, еще один чертов академический час.
Валдес жил в пяти километрах от города и добирался домой только на автобусе, а Элвис жил практически в центре. Всегда гордился этим и ходят слухи, что попьяне он бродил по центру города с рулеткой и что-то отмерял, а на следующий день всем твердил, что он живет в самой центральной точке города. Впрочем, я и без этого слуха знал, что он полный идиот. В хорошем смысле этого слова. Жаль, что я не учился тогда в их классе, хотелось видеть эту картину, как он измеряет рулеткой дорогу. Вот сам удивляюсь, как же я был разбит и подавлен, когда переехал сюда, а уже жалею о том, что не приехал сюда раньше. Мне кажется, что в целом мне нравится здесь, и я привык к здешней жизни. Просто какая-то необъяснимая пустота тоски по папе меня угнетала. Я до сих пор грущу, вспоминая первые ночи, проведенные у тети. Как она в первый раз меня ударила и голой разгуливала по моей комнате. Я же совсем еще ребенок!
Но я быстро освоился ко всему, если закрыть глаза на убогую квартиру, ужасную тётю с её кабаном-кавалером, с ужасной экологией города и дурной школой. У меня была девушка и друзья. Я был не один, это самое главное в жизни. Я пишу сюда в попытке выразить свои эмоции или просто от скуки еще не знаю. Мне бывает одиноко по ночам, и я буду изредка сюда писать. По ночам всё равно не спится. Думаю, напишу сюда, когда начнутся каникулы. Уверен, что со мной ничего не произойдёт за эти дни. Я и так слишком много пишу о себе. Всю биографию уже о себе накалякал!
Сейчас я лягу спать, но прежде надо послушать музыку. С неё засыпается намного лучше.
3
Седьмое января. Мой день рождения. Именно в этот день я пишу. Мне исполнилось двадцать лет. Учитывая то, что в двадцать лет я уже. Считался совершеннолетним и взрослым, мне предстояло учиться в школе еще два года. Два года! Когда ты уже такой взрослый, тебя всё еще заставляют учиться. В нашей стране тот, кто не оканчивал школу, платил пожизненный штраф, и выбора не было. Наша школа включала в себя одновременно школу повышенных знаний, которая считалась за университет низшего класса. Но, не смотря на класс, с этим образованием брали на солидную работу. Просто карьерного роста не могло быть. Но это не страшно. Мне даже смешно как то стало. В нашей Богом забытой школе даже можно было получить образование, очень достойное по меркам среднестатистического человека. Ну, просто полная лажа. Хотя чего я жалуюсь? Ничего особого не делаю, а образование всё же получу. Жаль было то, что я не мог устроиться на работу. До окончания школы детям нельзя было работать, даже если он совершеннолетний. Это был бредовый закон. Тётя давала мало денег, часто забывала и меня можно сказать кормили мои два замечательных друга. В мой прошлый день рождения Элвис устроил ужин в одном из ресторанов за свой счет. Он был при деньгах и всегда баловал меня хоть я и отказывал. Мне становилось жутко неудобно перед ним, но он всегда настаивал. Валдес дарил мне обычно деньги, которыми я, кстати, и жил большую часть года от одного дня рождения до другого. Денег тёти хватали на пару дней от силы, это еще с учетом того что я буду есть не больше двух раз в день. А давала она мне эти «миллионы» лишь раз в месяц. Это был мой первый день рождения с Маргарет. Мне было интересно, что она подарит мне. Я по настоящему был рад этому дню. Тётя и не знала что у меня сегодня день рождения. Я смысла еще с раннего утра и бродил по улицам города. Встретил половину знакомых из школы. О моём дне рождения знали только Элвис, Валдес и Маргарет. Остальным это было знать ни к чему. Я забрел в лес, где лепил несколько часов большого снеговика. Поначалу я в шутку слепил уродливого мужичка и палочкой подписал на ему на лоб имя « Сипкинс». Затем как дам с размаху ногой прямо в голову. Он разлетелся. Я долго смеялся от этой ситуации, а после слепил стандартного красивого снеговика и оставил его прямо там в лесу.
«Живи, пока есть время» - сказал я ему с интонацией некого аристократа. Было весело в этот день и как то по-особому беззаботно. Как в прошлом году. Многие люди не любят свой день рождения, я таких не понимаю. Это единственный день, когда мы можем почувствовать себя в центре всей вселенной. Это наш день.
Подурачившись в лесу, я пошел к Валдесу. Он уже ждал меня на остановке, и мы поехали с ним на автобусе в центр, чтобы встретить Элвиса. Валдес подарил мне конвертик, в котором были деньги. Он даже речь придумал, поздравил меня как подобает. Мне было очень приятно и весело, и погода была такая, знаете: снег был не обычным, а очень-очень светлым, ослепляющим я бы даже сказал. И когда ты прищуриваешься и проходишь мимо сугроба, то краем глаза можешь увидеть маленькие кристаллики. До чего же меня это радовало.
Сейчас уже почти полночь и я пишу, потому что празднество прошло. Я прекрасно провёл время, ночевать остался у Пресли и сплю у него в комнате, он же расположился в гостиной. Миссис Джейн, мама Элвиса была всегда добра ко мне. Она называла меня своим младшим братом, была современной, находила общий язык с нами со всеми. В свои-то сорок семь лет!
Вообще я таскаю этот противный дневник с собой, чтобы писать, когда мне вдруг станет скучно, но сейчас я пишу не из скуки. Пишу потому что обидно. Меня не поздравила Маргарет, вы можете себе это представить? Она знала и помнила, какой этот день и как он важен для меня, но наркотики для неё оказались важнее. Когда мы за ней пришли, двери в дом были открыты. Она жила с отчимом и ему было плевать на неё. Мы с ней почти были в одинаковом отношении с роднёй, если её конечно можно так назвать. Она была обдолбана по уши и ничего не соображала. Я укачал её, а когда она уснула, убедился, что с ней всё будет в порядке. Еще я оставил ей записку на тумбочке, но её содержимое я оставлю при себе.
Мне было очень тоскливо на ночь, что она меня не поздравила, я не мог понять, почему она так сделала. Она была не предсказуема из-за своей зависимости. Ей был двадцать один год, и она была выпускницей школы, пора бы уже думать о будущем, а она всё витала в облаках. В прямом и переносном смысле. Ребята сразу стали выражать недовольство по поводу Маргарет, но я их заткнул. Был без настроения и в этот день, они меня послушались, и мы сменили тему. Болтали то о футболе, то о музыке, то о литературе то Элвис рассказывал нам анекдоты, мы с Валдесом не знали куда деться. Мой живот болел, будто я рожаю. Но после полуночи родители Валдеса приехали и мы, поболтавши пару минут с Пресли разошлись по комнатам спать. Я слышал его храп. Когда он перебирает с виски, он всегда храпит. Громко. Представляю, как он открывает широко рот и начинает храпеть, как ему в рот влетает муха. Ну, разве не смешно?
Я начал засыпать, и время было уже полтретьего ночи, а завтра я хотел рано проснуться и сходить в магазин одежды. Хоть что-то себе прикупить. Ну и увидеться с Маргарет я хотел. Но хотя нет-не хочу её видеть. Она провинилась передо мной и если соскучиться, сама знает, где меня искать.
Забыл рассказать, что со мной произошло с момента моей последней записи. Наш класс расформировали по гуманитариям и физикам. В нашем классе было восемь человек и это меня радовало все падлецы ушли в класс физики, а у нас остались лишь Валдес, Я, Элвис и Майкл. Тоже славный парень, кстати. Остальные были девчонки.
Ну а так ничего революционного не происходило. Кстати я подумывал написать книгу. Рассказ, но сочинил лишь стих. Он весьма пессимистичный, но думаю, он не плох.
Сегодня ночью осознал, что я не нужен никому
Ни в день, ни в ночь, ни в дни веселья
А может это потому
Что у меня гнилое окруженье?
А может это из-за вас?
Ведь убивали меня часто
Катились слёзы с моих глаз
От издевательства отчасти.
Отчасти я был восхищен, что не такой как все
Ведь в наше время все любили только по весне
А я так не хочу, я не таков, я жалок
По меркам лицемеров, алкашей, хабалок.
Скажу я напоследок вам, что трудно быть богатым
Богатым ни деньгами, славой
А с искренней душой, с огромнейшим обхватом.
На самом деле я был нужен своим друзьям и девушке, но такие мысли лезли ко мне в голову по ночам, когда тётя портила настроение. Я могу быть с самого утра в настроении. Всё может быть хорошо и тут за пару минут настроение пропадает к чертям небесным после какой-нибудь выходки Тёти.
Я прогуливал школу. Не видел смысла туда ходить, уже вторую неделю там не был. Надо бы сходить, как-нибудь. А сейчас мне пора спать. Я вот думаю, а на кой черт я это пишу? Вообще выкинуть собирался этот дневник? Хотя он меня успокаивает, и я надеюсь, моя жизнь сложиться удачно и я покажу свои записи своему сыну или дочери. А записи, которые написаны до, мне уже на тот момент вырву и сожгу. Или запихаю в рот Сипкинсу, что бы молчал хотя бы почаще. Хотя он так меня взбесил, что я бы хотел, чтобы он замолк навсегда. Не подумайте, что я намекаю на смерть Сипкинса вы что! Для таких как он смерть-это слишком милосердно. Я люблю мечтать об этом придурке. Представляю, как он жрёт очередную порцию картошки и настолько увлекается, что случайно откусывает себе язык. Кровище, его противный крик. И всё, Сипкинс всегда молчит. Разве я не фантазёр? Хотя это вполне реально учитывая то с какой скоростью это существо жуёт. Как будто наперегонки.
Я в край утомился, снял с себя одежду и лёг. Не знаю, когда еще смогу написать. Даже если произойдет конец света, и я выживу, я хочу писать с промежутком времени, а не на горячую голову.
Увлёкся я не на шутку. Уже светало, и я всё-таки лягу спать.
4
Первое марта, день весны как-никак. Эта дата меня немного смущала. Я просто волей случая решил написать запись именно сегодня. В этот день, начал вести свой дневник Элиос. Как же жутко и необъяснимо понимать, что когда то, много лет назад в этот день писал в этом же дневнике свои первые записи этот убийца. Чем больше я перечитывал дни Элиоса, тем больше я ним соглашался. Я невольно, сам не понимая, увлекся им. Я прочитал Властелин колец, Дориана Грея и. Над пропастью во ржи. Все три произведения очень разны, но понравились мне уж очень сильно. Властелин колец это история о добре и зле. Очень интересная книга, между прочим. Дориан Грей, трагичная книга. А над пропастью во ржи, я не совсем понял. Сразу признаюсь. Все твердят лицемерие, а я не такой. Я считаю, что все люди разные и нельзя характеризовать весь мир только из своего гнилого окружения. Я не сомневался в своих друзьях, где же лицемерие с их стороны? Его нет. А значит и люди все разные. Я пытаюсь отстраниться от этого дневника, но с каждым днем он манит всё больше. Мы помирились с Маргарет и решили пожениться. Как только я окончу школу и уйду прочь жить, в другое место мы уедем с ней вместе. Нас ничего не держит. Это меня радовало, и я мечтал каждый раз засыпая, мечтал о том, как мы живем в одном доме со своей возлюбленной, и мы счастливы и ни что и никто нас не трогает. В гости приезжают Валдес с Элвисом и со своими женами и всё как у благополучных счастливых семей. Почему бы и нет?
Время шло очень быстро и стало жить еще проще. Единственной проблемой был, дневник. Мне стали сниться про него кошмары, и я посреди ночи мог его читать. Это вообще не укладывалось мне в голову. Надо было с этим заканчивать.
Я купил себе красивый костюм и мне отдали его по низкой цене. Но тётя устроила скандал и пыталась забрать мои деньги, но я их запрятал в ту еще задницу. Все ищейки мира не найдут. А этот Сипкинс меня уже в край доконал! Не смотря на то, что все время, проведенное после дня рождения было чудным, он всё поганил. Домогался ко мне по пьяни. Ублюдок! Еще назвал мою мать шлюхой и сказал, что у меня женственные черты лица, и я похож на бабу, и он меня хочет. Я лишь заперся и стал слушать музыку, а он бился, стучал, после чего уснул. Видимо, под самой дверью. И этот его храп. О Боже! Хотелось выброситься из окна ей Богу!
Из окна я часто стал наблюдать за детьми, играющими на площадке прямо напротив нашей одиннадцатиэтажки. Милые ребятишки. Хотелось пойти играть с ними, но меня останавливало две причины. Первая это то, что мне уже двадцать. Вторая-это кабанина, спящая прямо под дверью. Я бы и дверь не смог бы открыть.
Перечитывая дневник, я был озадачен. Элиос слишком кратко и сыро всё описал. О себе он писал мало и как то отстранённо. В основном свои мысли. Мне было интересно знать его повседневную жизнь, когда он был в моем возрасте. Что он чувствовал, чем он жил как проводил каждую секунду. Хотя чего это я, какое мне дело.
5
Седьмое марта. Всемирный день траура. День смерти святого отца Грегора. У тётки был повод обдолбаться. Но мне было всё равно на них и на день траура. Пытался не думать об этом, ибо интерес становился больно уж не здоровым. Боялся я постигнуть участь отца. Он ведь с ума от этого сошел. А я не такой. Я так не хочу. Меня беспокоило вот что. Маргарет не была в школе уже третий день. А это бывает редко, к ней я не ходил, не было времени. Курсовой экзамен на носу и я много времени проводил в библиотеке. Но сегодня решил не пойти в школу. Элвис вообще пропал уже как две недели. Мама тоже не знает где он. Но я знал, что он тусит с кем-нибудь. Как всегда. Валдес всё помогал родителям, и он был единственный с кем я, по крайней мере, мог общаться.
Сначала я пошел к Валдесу, что бы мы вместе пошли к Маргарет. Но сейчас я вам расскажу то, что мне сделало очень больно.
Дома никого не было и было видно, что вещей внутри не было. Соседка сказала, что они уехали второпях. Я догадывался почему. Возле нашего дерева дружбы, где мы выцарапали свои имена и подписали «навсегда друзья» была записка. Он всегда там оставлял мне записки, когда случалось что-то плохое. Как-то раз он подрался с двумя задирами из техникума, что был близко от нашей школы. Он оставил мне там записку с просьбой сказать его маме, что он ночует у Элвиса. Это было нашим секретным местом так сказать.
Когда я подошел к дереву, рядом в проделанной дыре лежала записка. Я начал читать. Она была не дописана и вся измята, и я чувствовал с какой болью, она была написана.
«Эдвард, ты прекрасно знаешь, что сейчас началась борьба с эмигрантами. Всё случилось так резко и неожиданно. Моих предков уволили с работы, и мы уезжаем в Испанию. Я не знаю, увидимся ли мы снова. Я даже не знаю, куда именно мы едем. Просто знай, что я никогда о тебе е забуду и сделаю всё возможное, что бы мы вновь увиделись. Наша великолепная троица не мертва. Мы лишь расстаемся на время. Передавай там привет Элвису, этому придурку. Скажи, что я скучаю по нему, и пусть не сопьётся с горя. И передавай привет Маргарет. Мне очень тяжко писать Эд, ты понимаешь, что я чувствую. Ты и сам это чувствую. Вы стали мне как братья. Нечто большее, чем просто друзья. Пожалуйста, береги себя».
Я начал плакать. Так странно плакал. Слёзы лились просто рекой, а я улыбался. Улыбался, наверное, пытаясь скрыть свою боль. Я сел возле старого дерева и вспоминал мои лучше дни, проведенные вместе с Валдесом. Он был действительно хорошим. Надо было сказать об этом Элвису, но я не знал где его искать и я решил, что сначала пойду к Маргарет, как отойду после прочитанного. Наверное, я напишу завтра, ибо сил уже нет. Просто я потерял близкого мне человека. Я знаю, что с ним всё хорошо, но было так тоскливо, что я хотел пить виски. Хотел убиться в хлам. Но сил не было даже на это. Отдохну и пойду к Маргарет. Не надо падать духом. Всё хорошо.
6
По пути я встретил мальчика. Он был в коляске. Не потому что очень мал. Он был инвалидом. Я частенько с ним играл и болтал когда ходил к Маргарет. Он жил совсем не далеко от неё. Кроме бабушки у него никого не было. Она его очень любила, но чувствовала себя не очень хорошо. Вот уже последние два года. Меня всегда мучала и беспокоила судьба мальчика. Его звали Джерард. Фамилии я не знал.
Когда я к нему подошел, он сидел в своей жутковатой коляске и прикрывал лицо руками.
« Что стряслось, братец?» - обеспокоенно спрашивал я его раз пятидесятый. Он плакал. Его бабушка, миссис Джоанна умерла прошлой ночью и мальчик осиротел. Его должны будут направить в приют для инвалидов. Он горько плакал и ничего мне не говорил. Я подумал, что когда пойду к Маргарет на обратном пути мы его возьмём с собой. Больно уж было жалко этого паренька. У самого слёзы накатывались.
Я кричал дикими воплями от боли и ужаса, который увидел. Маргарет умерла от передозировки. Рядом никого не было и её отчим, кажется, уехал навсегда куда-то, оставив её или забыв про неё вовсе. Я был в отчаянии и ужасе. Не может быть такого. Дура. Она умерла от передозировки этих проклятых наркотиков. Я не мог дышать от слез, которые душили меня. И убивали. Изнутри. Я вызвал полицию, а сам, поцеловав её мёртвые губы, ушел прочь. Я не мог видеть её тело. Это было выше меня. Выше моих возможностей. По пути я молча встретил Джерарда и повёз его в коляске к себе. Ничего не говорил, а лишь рыдал. Плакал и сжимал зубы от боли.
Я оставил его в своей комнате. Вёз его с трудом, тяжко было в коляске поднимать человека, черт знает куда. Лифта не было.
Эта идиотка тётка не заметила ничего и я, вытерев слезы, сделал серьезный и ответственный вид и сказал мальчику тихо сидеть в моей комнате не шуметь и что я скоро вернусь. Он лишь кивнул головой и послушно сидел, смотря в окно. Он видел, что мне тоже не очень-то хорошо на душе, и мы нашли с ним общий язык. Общий язык горя.
Я ничего не хочу упоминать больше об Маргарет-я просто любил её и любое напоминание о неё делает мне невыносимо больно. Она была замечательным человеком. Человеком с душой и искренностью. Больше мне нечего сказать. Я поехал к Элвису. Точнее к его родителям. Ехал на такси и был просто убит, подавлен и разбит, к чертям собачим.
Валдес уехал, Маргарет умерла. За что мне всё это? Заслужил что ли?
Меня распирало от злости и отчаяния. Но я себя сдерживал. Еще не совсем до конца верил в происходящее и не отошел.
Мама Элвиса рыдала. И она туда же, чёрт возьми. Я просто сел рядом с ней и долго смотрел на неё плачущую, а она смотрела на меня в ответ и пыталась, что то сказать, но в момент, когда она открывала рот, на неё сразу находила истерика и она дрожащим голосом снова начинала плакать.
Тут меня охватила дрожь. Что случилось с Элвисом? Это какая-то шутка или что вообще?
«Элвис разбился сегодня утром. Катался в нетрезвом виде и...»- она не смогла договорить, а лишь стала еще сильней и истерически рыдать. Я окаменел и уже не мог не плакать, ни кричать, ни злиться. Это, правда, всё случилось со мной. За один чёртов день. Я не верил. Даже не верил, что живу и нахожусь на планете земля. Всё вокруг стало как-то медленно и неописуемо странно. Кажется, я свихнулся. За один день столько всего произошло, что у меня нет слов. Их просто нет. Даже сейчас я пишу, и страницы этого треклятого дневника мокрые от моих слёз. Это была, какая то злая шутка. Шутка!
В комнату, где я сидел рядом с мамой Элвиса, зашел его отец, мистер Джейк. Его глаза были краснеющими, и я просто пожал ему руку, с бледным лицом и отстраненным взглядом медленно пошел. Я уходил. Я остановился прямо перед дверью и загробным голосом произнёс « Мне очень жаль. Простите за визит». И ушел.
Всё во что я верил, было прахом. Про дружбу, любовь, честность и свободу. Я словно был проклят. Со всеми кто читал этот дневник, случались несчастья. Я третий. Дело не в отце и в его психике. Дело в дневнике. Но я не мог от него избавиться. Он словно наркотик заставляет вспоминать о нем снова и снова. Да и глупо спихивать всё на какую-то книжку. Просто совпадение. Трагическое. Все мечты были убиты. Я остался совсем один.
Я лежал на своей кровати в комнате и тихо плакал. В моих объятиях был Джерард. Я решил его приютить. Мы до утра сидели в обнимку и просто смотрели в сторону, без какой либо цели. Молчали. Не подумайте что я педофил или еще чего то. Просто в эту самую секунду семилетний мальчик это было всё, что у меня осталось. Я полюбил его как братца. Я мало вам о нем пишу. Просто он всё время меня поражал своим позитивом. Смотря на него: как он каждый день сидит дома и не может ничего толком делать, я всегда смотрел на себя, на то, что я здоров и благодарил Господа и старался вовсе не жаловаться на свою жизнь. Но в эту секунду я Господа не благодарил. Я долго думал. Обо всём. Я знал, что из-за таких людей как отчим Маргарет, моя Тётя может кто-то пострадать. Однозначно. Я дал Джерарду все свои сбережения и сказал ему сидеть в моей комнате. Всё время. Пока всё не наладиться. Сам же я начал перечитывать этот дневник. Мальчик уснул, а я, убитый тем, что пережил сегодня, стал думать, что же мне делать. Как жить. Этот день изменил меня навсегда. Всё во что я верил, оказалось прахом.
7
Восьмое марта. До самого вечера я просидел с Джерардом и решил подарить ему дневник. Я ему отдам его через пару минут. А сам зайду к тёте и Сипкинсу. Мне надо кое-что решить. Решить вместе с ними. Я не мог молчать все, что накопилось у меня в душе. Я был для тёти ради дурацкого пособия, на которое она покупала выпивку и прочую дрянь. Несмотря на мою судьбу, я смог почувствовать себя счастливым, а самое главное нужным. Нужным своим друзьям. Я не хочу плакаться сюда снова. Не хочу писать, как внутри меня всё просто рыдает и горит. Горит от несправедливости. Плевать. Я был счастлив. Был.
Такие существа как моя тётя не достойны вообще рождаться. Здесь и так полно сброда, а такие как они, так вообще не нужны. Такие как она и ломают судьбы людей. Из-за таких и люди идут на суицид. Слава Богу что я ничего к ней не испытываю кроме злобы. А этот жирдяй Сипа так вообще был даже на пользу. Из-за такой мрази я хотя бы знал, что я не так уж и плох. Я прочитал в последний раз каждую страницу дневника. Я полностью понял Элиоса. Его отвращение ко всему. Его злобу и стремление очистить наш мир от таких людей, как моя тётя. Но, к сожалению такие будут всегда и ничего, по сути, изменить он не мог. Да и я не могу. Просто наступает момент, когда ты уже не можешь жить прежней жизнью и держаться. Всё накопилось до предела. Это была грань. Грань всему. Никто не виноват в этом. Просто так сложилась судьба. Но я не мог жить после того как потерял своих самых родных и близких мне людей. А Джерард. Он еще совсем ребенок и мне кажется, что если я привяжусь к нему, с ним обязательно что-нибудь да случиться. А уж этого он не заслужил. У него своя история. Своя судьба. Своя жизнь. Я тоже любил детей, очень даже. Я стал их понимать и кажется, понял, почему Элиос так тепло и с восхищением о них писал. Он был прав, чертов садист. Но кем бы он ни был-на сегодняшний день я видел в нём себя. Абсолютно во всём. Просто он убийца, а я нет. Но моя жизнь была разрушена. Ей пришел логический конец. Мне больше нечего сказать. Правда, нечего. Джерард, я надеюсь, ты никогда не откроешь этот дневник, я тем более тебе сказал этого никогда не делать. Но если уж откроешь и решишься прочитать его, знай. Знай что это не Элиос чудовище, не я чудовище и даже не люди. Просто есть люди-отклоняющиеся от нормы и из-за каких-то жизненных испытаний они меняются, ломаются, они другие. Мы, другие. Я искренне надеюсь, что ты проживешь эту жизнь с достоинством и не станешь очередным психопатом, прочитавшим этот проклятый дневник. Надеюсь, все же ты его никогда не прочтешь. Чаще цени моменты жизни. Не просто бездумно, идти, не оборачиваясь, а запоминай каждую секунду проведенную счастливым. Ты инвалид и это не делает тебя хуже других, знай это. Впоследствии тебя может это сломит, а ты ранимый мальчик. Я это вижу. Но что бы ни случилось-никогда не обманывай самого себя. Всегда поступай, так как говорит тебе сердце. Будь хорошим. Ты и так хороший я знаю это, и не становись чудовищем из-за этой жизнь. Она может заставить тебя страдать и визжать от боли, но не верь. Это всё обман. Всегда будь самим собой. Сейчас я закрою этот дневник и больше никогда сюда не напишу и не увижу его. Я писал сюда не последовательно, не совсем интересно и многое упустил. Но всё же главные события я описал. И этого вполне достаточно передать тот ужас, что с нами твориться. Я не говорил тебе, Джерард. Я слышу голоса уже вторые сутки. Они зовут меня к себе, куда именно-я не знаю. Я просто пойду по их зову, потому что это голоса мои. Я не вру. Это я сам себя зову. Что-то подсказывает мне. Я должен слушаться голосов. Я не свихнулся. Просто так будет лучше.
III
Сейчас полночь. Я сижу в своей комнате и пишу в дневнике эту запись. Запись, которую никто не прочтёт кроме меня. Я весь вечер думал писать ли. А надо ли? Даже когда гулял по парку, утром думал только об этом. На самом деле это тяжело. Тяжело врываться в чужую историю и писать всё это. Это не моя история и я вообще, по сути, здесь лишний. Но это не так важно.
Вам никчему знать моё имя. Я воздержусь именем мистер N, мне так будет проще. Играющая пластинка создавала уют в моей комнате, и я всё-таки решился писать сюда. Странно и бессмысленно обращаться к кому либо, так как никто этого не прочтёт. Ну, я буду считать, что я пишу, это рассказывая сам себе. Так проще на самом деле.
Сегодня восьмое марта, прошел год с тех ужасных событий, которые были описаны в дневнике. Я работаю детективом и проводил расследование там в ту ночь. Была ужасная резня, которой я еще не видывал. Хотя нет-видел. Когда то давно еще, будучи молодым новичком в полиции я был из тех, кто расследовал самое громкое убийство века. Убийство священника неким Элиосом. Я всего лишь писал, отчёты и подвозил комиссара. Больше я ничего не знаю об этом убийстве. Я только видел два трупа. Священник лежал с простреленным то ли горлом, то ли головой. Нельзя было точно сказать из-за лужи крови. Рядом лежал еще один труп. Это и был тот самый убийца. Убийца, совершивший огромное количество убийств. Я не знал его, так как работал лишь первый год, а до работы в полиции я жил в поместье Силвер, которое было от Госта далековато. Я учился там заочно, но получил качественное образование в престижной школе полиции. В столице я был ни разу и вот выдался повод. Нужно было расследовать убийство. Наш капитан и еще пару служащих были там, в качестве охраны и как раз их звонок рассказал нам, что там случилось. Не хочу подробно описывать все детали. Я просто приехал на место преступления. В церковь. В церковь Святой Марии. В лет пять меня там крестили, но я, конечно же, ничего не помнил. Было не по себе расследовать убийство и проходить мимо трупом в освещенном месте. Но это была моя работа, которую я любил. И по сей день люблю, между прочим. Именно я подписывал бумаги о количестве убийств Элиоса Транси. Убийцы века. Их было много и количество я не назову. По-моему в дневнике точную цифру писал капитан Джон Колфилд. Замечательный человек, с которым так жестоко обошлась судьба. А может, судьбы и нет вовсе, но мне проще излагаться так.
После убийства священника я расследовал суицид капитана. Это было предсказуемо. Он ушел в отставку и на его пост назначили Эша. Тот еще мудак. Но по воле Господа его сняли с поста. И не поверите, назначили меня капитаном и главным в отделе А. Я был уже зрел и опытен и раскрыл немало преступлений: от нападения пчел на пьяницу до серийных убийц. Опыт у меня был не малый. Я хорошо справляюсь с работой. Сейчас я комиссар полиции и это-то о чем я так мечтал. Моя жизнь удалась. А вот жизнь Джона, к сожалению нет. Он сломался. После ухода жены он вообще стал сам не свой. Раньше мы с ним рыбачили, но в последний год своей жизни он стал сам не свой. Я предлагал свою помощь, а он лишь смеялся, наигранно так. Говорил что всё в порядке. Я видел его маленького сына. Я люблю детей. Всех, не зависимо от пола цвета кожа и вероисповедания. Они все хорошие. Для меня. Затем я был в большом отпуске с женой и когда вернулся, то увидел в числе последних преступлений фамилию Колфилд. Не обдумывая, я помчался в город Ворслесс, дабы разобраться, в чем дело. Джон считал меня своим другом, и судьба его была такой, что довела бы кого угодно.
Там действительно была бойня. В квартире стоял жуткий запах гнили. Сразу начинало тошнить. На кухне лежало два трупа. Но трупами это назвать не так просто. Это куски мяса, разбросанные по всей кухне. На столе лежали две головы. Одна женская, а другая мужская. Женщина, по всей видимости, была стройной, а парень с лишним весом. Они оба были в возрасте. Но у них не было глаз. Они были выколоты. На лбу у них обоих была выцарапана чем-то острым «Ненавижу». В гостиной сидел на корточках, спрятанный в шкафу мальчик лет двадцати трех от силы. Он был весь бледный и в слезах и в крови. Я сразу его узнал. Я узнал тот взгляд и те волосы, длинные волосы с которыми когда то бегал маленький мальчишка. Сын Джона. Эдвард. Назвали его в честь деда. Красивое и мужское имя. Жаль вот только что тот, кто его носил-был уже не в себе. Мы констатировали смерть двух людей, некую Брэндон Колфилд и Сипкинса Грина. Но мы нашли еще один труп. Труп маленького мальчишки лет восьми. Как выяснилось, его зовут Джерард. Видимо от криков и метаний на кухне он испугался и со страху слез со своей коляски. Он был инвалидом. И не мог ходить. Он выбросился из окна. На смерть. Было очень жаль эту семью. Всё закончилось так трагично что, наверное, такого даже в книге не напишут. Меня тронула эта история своей трагичностью. Я даже сорвался от нервов и переживаний что напился в ночь расследования. У меня всегда была с собой фляжка русской водки. Она сразу убирала всю горечь. Но от увиденного, даже она не помогла успокоиться. Проводя полное расследование, и причины зверского убийства своей тёти и её спутника молодым парнем нам пришлось опрашивать жителей города и прочесывать территорию. Я узнал, что отношения с тётей у Эдварда были напряженными. Он был закрытым мальчиком и всегда не выдавал своих эмоций. Я хотел было опросить его девушку, которая была с ним близка, наверное, единственная кто знала об Эде больше чем кто либо. Но она умерла раньше совершенного убийства. Близкий друг Эдварда, Элвис тоже не был в живых. Погиб в автокатастрофе. А второй близкий друг Валдес переехал жить в другую страну. По сделанному анализу следствие сделало вывод, что причиной убийства и психической травмы у Эда была связана с потерей близких ему людей. Ему больше некуда было податься, и он страдал от внутреннего одиночества. Друзья и девушка поддерживали его. Кроме них у него никого не было. Психика парня просто не выдержала и взорвалась. Он не разговаривал со мной, когда я обращался к нему. Он вообще врятли находился в квартире в тот момент. Его разум и мысли были не с ним.
Только позже на допросе, он рассказал мне что случилось. Перефразирую вкратце этот ужас, который он мне рассказал:
«Я не хочу говорить слишком много. Когда люди говорят, слишком много то они теряют основную информацию, которую хотели рассказать. Я их убил, потому что они это заслужили. Я знаю, что я не здоров и остаток дней проведу в психической лечебнице. Я помню глаза этой пьяной суки, которая орала матом, чтобы я пошел в магазин за бренди. Пока Жирного не было я подошел к ней и незаметно взяв нож, перерезал ей глотку. Она не могла говорить, а лишь выпучила свои глазища смотря на меня будто я сделал, что то не так. Я стал бить её ножом в живот. Больше ста раз ударил. После чего когда она уже была мертва, я бросил её на пол и пошел в кладовую за топором. Я приготовил самое интересное Сипкинсу. Когда он зашел и увидел море крови и валяющийся обезображенный труп он впал в панику и ужас. Он мог легко убежать, но так испугался, что забыл, где выход. Он бегал по комнате туда-сюда и орал как резанный. Я же медленно приближался к нему и когда увидел меня с топором, всего в крови он понял, что это я убил её. Его страх прошел. Глаза стали черными-черными. Он набросился на меня, и мы стали драться. Он был слабаком, но очень толстым и валял меня по всей кухне. Что-то орал, а потом сам подвернул себе ногу и не смог встать. Я оклемался и, взяв топор с пола, отрубил ему руку. Очень быстро и резко. Он даже не понял. Потом орал как резанный. Как будто свинью режут. Он в бреду молил меня о пощаде просил прощения говорил о Господе, говорил, что даст мне денег. Говорил он до тех пор, пока я не отрубил ему вторую руку. Тут он настолько свихнулся от боли, что его стало тошнить, и он потерял сознание. Я знал, что он все еще жив и стал выкалывать ему глаза. Его тело дергалось, его мучали судороги. Но я всё сделал. После чего ткнул его рожу о стул и с размаха отрубил ему голову. Потом тоже самое я сделал с тётей. Да какая она мне тётя. Вы не против, если я буду называть её-мразь?
Когда я отрубил им головы, я положил их на кухонный стол, после чего ножом выцарапал им на лбу то, что вы видели в ту ночь. Вычистив, стол я стал петь песни и веселиться. А потом вдруг резко меня покрыла дрожь. Холод и темнота. Я словно попал в ад на миг. Я испугался до жути и наконец, понял, что я наделал. Спрятался в шкафу и больше я ничего не помню. Вы только Джерарду это не показывайте ладно? И не впутывайте его в это, он здесь не причём». - Это были последние слова бедняги. Да он стал убийцей, но я его таковым не считал. Мне всё-таки пришлось сказать ему, что случилось с Джерардом, и после услышанного он лишь мягко улыбнулся и ничего не сказав ушел. Я захотел навестить его через пару дней, его положили в психиатрическую больницу в день нашего с ним разговора. Но он покончил с собой в ночь одиннадцатого февраля. В его палате номер тринадцать не было ничего слышно, и решили проверить, почему там так тихо. Он перерезал себе горло ножом, который украл в столовой, когда пациентов кормили. Это меня огорчило и, погрузившись в эту историю полностью и целиком, я стал много пить и переживать. В голове не укладывалась, что такая трагедия была на самом деле.
Вот и вся история этого дневника. Вот она. Смерть и не более. Я прочитал этот дневник сегодня и видел в нём больных людей, которые были слишком разочарованы в своей судьба. Элиос, Джон и Эдвард, ни все в конечном итоге оказались больными. Их довела жизнь. Они не настоящие убийцы. Я это знаю. А я вообще и вовсе здесь не при делах. Просто хочу логически закончить этот дневник и расставить все точки над и.
Изучая дневник, я листал его и наткнулся на небольшую запись с другой страницы дневника.
«Не знаю больше жить, меня мучают странные голоса – возможно этот от того что я уже который день в запое и даже не помню как выглядит моя семья. Но я так больше не могу. Я оставлю эту книжку здесь, а сам уйду. Уйду навсегда!»
По всей видимости, в этом коротенькой обращении шифровалась смерть Джона Колфилда. Не думаю, что кто-то еще мог это написать. Но почему с обратной стороны и почему так мало и зачем? Останется загадкой на веки.
Я познакомился со своей женой еще в школьные года и с тех пор мы неразлучны. Имена и подробные факты своей семьи я не хочу писать. Всё-таки нечто странное творится с этим дневником, и я не хочу рисковать. Я суеверен.
Моя жизнь это работа семья и помощь людям. Это меня более чем устраивало. Я был обычным парнем и всё у меня складывается хорошо. Я просто человек, который не смог остаться равнодушным, прочитав эту историю. Эта история нескольких людей. Но она одна. Она про людей, которые сломались и не смогли пережить те страдания, которые на них навалились. Я их не осуждаю. Да и грех осуждать. Нет смысла говорить о том, о сём, когда ты сам не пережил это. Даже незначительную мелочь. Я просто пишу сюда, чтобы все мои мысли ушли вместе с этим дневником.
Каждый, кто его вел, слышал голоса перед смертью. На мой взгляд, это не просто совпадение или они пытались скопировать это друг у друга. Я вообще не думаю что этот дневник, проклят, да и дело вовсе не в нём. Сюда писали самые откровенные и важные моменты из жизни. Он был словно помощником. Сюда писали в надежде, что вся горечь уйдет. Но, к огромному сожалению этого не случилось.
Мне очень грустно, что всё так вышло. Я ничем не могу помочь. Я был на кладбище. У Элиоса. Его могила была простой, но всё же она была. Затем я был на другом кладбище в Ворслесе и принес на могилку маленького Джерарда две розы. Ну а после я навестил отца и сына. Они похоронены в одном месте. Я пытался связаться с матерью Эдварда, но так её и не нашел. Видать, она вообще уехала из страны. Этого мне не известно.
У меня две замечательных дочери, одной шесть, а второй четыре. Дети и вправду прекрасные создания. Они это то, ради чего мы живём. Все. Даже если думаем что это не так.
Неспроста Элиос и Эдвард полюбили детей. Этот возраст для них по-особенному важен.
Как жаль осознавать что, будучи детьми, прекраснейшими созданиями на земле, они превратились в убийц и страдальцев и так плохо кончили. Это разрывало на куски. Так не должно было быть. Но я это закончу.
Я последний кто пишет в этом дневнике и последний кто его читает и пишу я наверное для того что бы оставить здесь всю боль и страдания за всю жизнь. Мне жалко людей, чьи жизни были так печально оборваны. Если дневник и обладает некой магической силой то она превратиться в пепел и исчезнет навсегда, как и вся боль со страданиями, которые описывались здесь.
Я думаю, не смотря на весь ужас и кошмар, который здесь описан, он учит нас. Отцов и матерей. Мы должны ценить детей и сами должны меняться ради них. Иначе в один момент они не захотят меняться ради нас. И получиться нечто ужасное. Страшное.
Я допил бутылку холодного Скотча и сижу сейчас в своем кресле качалке и пишу последние строки в этом дневнике. Мне сорок семь лет, у меня есть жена, две дочери, мама с папой, хорошая работа и родной дом. И самое главное-будущее. Мне очень жаль, что не всем так везет в жизни. Правда, неимоверно жаль. Таких дневников больше быть не должно. Таких судеб тоже. Я это прекращу и надеюсь, очень надеюсь, что подобного больше никогда н е повториться.
Напомню, сам себе, что я не убийца и не одержим мыслями о безумии, моя жизнь прекрасна и полна надежд. И я счастливый человек. Я просто человек, которому попался этот дневник, и я не мог не закончить его. На такой вот ноте.
Больше его никто и никогда не прочитает, и я постараюсь забыть всё это как страшный сон. Как только я перестану писать, я положу дневник в горящий камин, и он сгорит до тла. Вместе со всем злом и ужасом, который мне довелось читать. Это всё очень печально и грустно, этому не должно быть места в нашем мире. Итак, я покончу с этим. Да будет так.