Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
© 1991 г. А. Ю. 3 АВАЛИШИН
ОБ ИСТОКАХ СОВРЕМЕННЫХ ПРОБЛЕМ НАРОДОВ СИБИРИ И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
Возникший в последние годы интерес к сложному положению коренных народов Сибири и Дальнего Востока не случаен. Он связан с процессом гуманизации нашего общества, начавшимся во второй половине 80-х гг.
Решение сентябрьского (1989 г.) Пленума ЦК КПСС по национальной поли тике партии, в котором особо выделены проблемы малочисленных народов, разработка правительствами СССР и РСФСР программ по изменению условий их жизни, создание Ассоциации народов Севера отразили озабоченность состоя нием развития этих народов. Выплеснулась она и на страницы печати '.
В научном плане проблемы народов Сибири и Дальнего Востока стали под ниматься уже с 50-х гг., но наиболее интересные и основательные исследования были опубликованы лишь в последнее десятилетие. Монографии И. А. Аргунова, В. Г. Балицкого, Г. Л. Санжиева, В. Н. Увачана на значительном материале раскрывают характер изменений, происшедших в регионе за годы советской власти ". Однако авторам не удалось преодолеть односторонности, замалчива ния негативных процессов в освещении темы.
Положение, в котором оказались сегодня коренные народы Сибири и Даль него Востока, складывалось не один десяток лет. Следует признать, что в совет ское время, несмотря на явный и значительный прогресс в их социальном и культурном развитии, в результате целого ряда непродуманных, а нередко и откровенно авантюристических действий партии и правительства возникли их специфические проблемы, которые резко обострились в последнее десяти летие.
Царское правительство в 1822 г. декларировало полное невмешательство в судьбу «кочевых и бродячих племен» Севера, предоставив их самим себе и, таким образом, в известной мере законсервировав их социально-экономическое состояние ^ Развитие промышленности, транспорта, торговли Сибири в досовет ский период опиралось исключительно на переселенцев из Европейской России. Коренные жители края в основном находились на феодальной стадии общест венно-экономического развития, а 26 малочисленных народов Сибири и Даль него Востока еще не завершили этап первобытнообщинного строя, имели раз витые патриархально-родовые отношения, сохраняли в неизменности традиции и обычаи, весь образ жизни, переданный им предками. Официальная изоляция, с одной стороны, и постоянное давление переселенцев — с другой, ставили аборигенов в крайне тяжелое положение, угрожавшее вымиранием целых национальностей.
На огромной территории от Уральского хребта до Сахалина и Камчатки, от побережья Ледовитого океана до Монголии и Китая самым причудливым образом сочетались оседлые, кочевые, полукочевые хозяйства, каждое из ко торых имело свои характерные черты и отражало, с одной стороны, экономи ческое состояние семьи или рода, а с другой — наиболее приемлемый, отрабо танный веками для данной природно-климатической зоны способ хозяйствова ния. Важной особенностью Сибири и Дальнего Востока следует считать чрез-
Завалишин Андрей Юрьевич, аспирант Института истории СССР АН СССР. 50
вычайную этническую пестроту, которая была обусловлена не только многооб разием автохтонного населения, но и постоянно увеличивающимся потоком переселенцев как с Запада (русские, украинцы и др.), так и с Востока (китайцы, корейцы).
Только на территории нынешних национально-государственных образований в границах 1926 г., по Всесоюзной переписи населения, из 1 078 130 человек русские составляли 38,8% (418 142 чел.). Причем доля их существенно отлича лась в разных местах: от 10,6% в Якутской АССР до 52,7% в Бурят-Монголь ской * АССР '.
Сочетание традиционного «туземного» хозяйства с хозяйством русских крестьян, стоявшим на более высокой ступени развития, создавало особые труд ности в реализации той политики, которую проводили советские органы власти на этих территориях в 20—30-е гг., стремясь к коренному преобразованию жизни аборигенов, приобщению их к идеалам социализма.
Общая культурная отсталость населения, а также почти полное отсутствие хозяйственной инфраструктуры, налаженных торговых и экономических контак тов, транспорта, связи, системы образования и здравоохранения завершают общую картину края в этот период. Положение усугублялось тем, что сложив шиеся в XIX — начале XX в., хотя и незначительные, хозяйственные связи коренных жителей Сибири и Дальнего Востока со скупщиками пушнины, фактористами и предпринимателями оказались разрушены в ходе первой мировой и особенно гражданской войн. Предоставленные сами себе хозяйства туземцев с трудом обеспечивали свое существование, а многие погибли без поддержки ставшей уже привычной меновой торговли. Разоряли их и набеги многочисленных банд, наводнявших просторы Сибири и Дальнего Востока вплоть до середины 20-х гг. В это время ускорился процесс обнищания малочисленных народов.
В отчете Правительственной комиссии по делам северных округов Якутской АССР, обследовавшей их состояние в 1926 г., указывалось: «Регулярные паро ходные рейсы начиная с 1911 г. по 1917 г. благодаря доставке товаропродук-тов в большом количестве уничтожили существовавший хронический голод населения и вызвали подъем экономической жизни. С 1917 по 1923 г. пароход не приходил ввиду военно-политических событий, и население ниоткуда не получа ло ни продуктов, ни товаров. К тому же эти годы оказались исключительными по отсутствию лова рыбы, падежу скота и упадку оленеводства. Все эти неблаго приятные факторы привели к сильному упадку хозяйственной жизни и обедне нию населения» ^
Однако и экономическая политика новой власти отнюдь не способствовала в первые годы улучшению положения коренного населения края. Так, отменив после Октября 1917 г. ясак как порочное наследие царизма, финансовые органы республики вводили новые пошлины и налоги, которые уже в 1923 г. в несколько раз его превосходили. Появились налоги с ружья, улова рыбы, на содержание различных учреждений и т. д.
Местные органы власти также не считали зазорным введение все новых и новых сборов, руководствуясь часто при этом лишь сиюминутной выгодой. В докладе, подготовленном Сибпланом правительству РСФСР в ноябре 1923 г., сообщалось: «До сих пор наша экономическая политика на Севере сводилась к тому, чтобы высосать с Севера его пушнину и рыбу за самую минимальную плату, оставив инородца в нищете и вынуждая его тем самым стремиться к нещадному извлечению богатств, за которые он может едва-едва не умереть с голоду» ^
В подготовленном тогда же сообщении заведующий отделом национальных меньшинств ВЦИК А. Е. Скачко утверждал, что «сибирские народности уже в течение 300 лет были угнетены русскими, но никогда еще их эксплуатация не достигала таких бесстыдных размеров и форм, как при советской власти» ". В начале 20-х гг. Международный Красный Крест обратился к советскому правительству с предложением оказать материальную помощь бедствующим
народам. Однако верное своим классовым позициям правительство отклонило это предложение, усмотрев в нем угрозу суверенитету СССР. Более того, были предприняты все возможные меры для ограничения частной приграничной тор говли с Китаем, Японией, США. Предприниматели этих стран в обмен на пуш нину предлагали «туземцам» добротные товары: охотничьи ружья, боеприпасы, продовольствие, ткани, табак и т. д., причем по ценам значительно ниже тех, которые устанавливали торговые организации СССР.
Экономическая изоляция Чукотки и Охотского побережья от связей с ино странными предпринимателями в конечном счете привела к существенному снижению уровня жизни народов, населяющих эти территории. По данным Далькрайисполкома, например, прибыль от охотничьих промыслов в крае снизилась с 12 млн. руб. в 1913 г. до 4,3 млн. руб. в относительно благополучном 1925/26 году, что свидетельствовало о «полном подрыве хозяйства всех тузем ных охотничьих племен» *.
Первоначально до 1924 г. советское правительство для спасения северных народов от вымирания осуществило ряд неотложных мероприятий разового характера. Однако предоставляемых центром средств было крайне недостаточ но. Местные органы власти требовали дополнительной помощи. Якутский ЦИК в 1924 г. просил 2450 тыс. руб., а в 1926 г.— уже 3500 тыс. руб. Потребности Туруханского края составляли в 1925 г. 1600 тыс. руб., в 1926 г.— 810 тыс. руб., в 1927 г.—214 тыс. руб., в 1928 г.— 300 тыс. руб. ^
Становилось все более ясно, что без продуманной, научно разработанной программы оживления и подъема хозяйства народов Сибири и Дальнего Восто ка никакие, даже очень крупные суммы не способны принципиально изменить положение в регионе.
Важным шагом в этом направлении стало создание летом 1924 г. Комитета содействия народностям северных окраин при Президиуме ВЦИК (Комитета Севера). В течение 1924—1925 гг. были образованы местные Комитеты Севера при Уральском, Сибирском, Красноярском, Тобольском, Иркутском, Томском, Дальневосточном исполнительных комитетах. Якутском ЦИК. Несколько позже возник Комитет Севера при Бурят-Монгольском ЦИК.
Созданная, таким образом, структура государственных органов была при звана по замыслу правительства объединить усилия учреждений и ведомств в решении насущных проблем северных народов. Положением о Комитетах Севера были предусмотрены изучение жизни и нужд «туземцев», их истории, культуры и быта, кооперирование, медико-санитарное обслуживание, органи зация «туземных» школ, содействие укреплению хозяйства, юридическая защи та, урегулирование торговли и обмена '".
Первой и главной заботой Комитета Севера стало укрепление хозяйства северных народов. Без подъема их материального благополучия не могло быть и речи о повышении культурного уровня, о переходе к более высоким формам хозяйствования, оказании действенной медицинской- помощи.
С этой целью предпринимался комплекс мер. Одной из важнейших среди них стала налоговая политика советского правительства. В октябре 1925 г. правительством СССР было принято решение о частичном освобождении се верных народов от налогов ". 28 марта 1928 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О налоговых льготах племенам, населяющим северные окраины Союза ССР», которое освобождало народы не только от единого сельхозналога, но и от налога на промыслы и артели ^.
Однако такое положение было недолговременным. В конце 20-х гг., отме ченных в истории страны хлебным кризисом, началом индустриализации и «великим переломом» во внутренней политике, содержание народов Севера за счет центра оказалось невозможным. Индустриализация поглотила все сред ства. Осенью 1930 г. Президиум ВЦИК и СНК РСФСР отменили льготы для северных народов, ввели здесь общесоюзный подоходный налог, как отмечалось в постановлении, «в целях борьбы с ростом кулацких хозяйств среди народов Севера, укрепления бюджетов туземных органов власти и создания денежного
и натурального фонДа для кредитования вступающей в колхозы бедноты» ".
Важным фактором политического и экономического влияния правительства на северные хозяйства стало кредитование. Эта форма экономической связи возникла задолго до Октября 1917 г. и была едва ли не основным способом товарообмена на Крайнем Севере. Купцы-скупщики и фактористы из поколения в поколение сохраняли влияние на захваченные в жесткой конкурентной борьбе территории и группы жителей. Снабжая их продуктами питания, оружием, боеприпасами, всем необходимым в кредит, они получали огромные прибыли за счет скупаемой за бесценок пушнины.
Советская власть повела решительную борьбу с частным предприниматель ством. Дело кредитования и снабжения народов Сибири и Дальнего Востока было передано кооперативным и государственным торговым организациям.
Однако, не имея опыта в подобного рода делах и опрометчиво доверившись в посреднических операциях тем же бывшим купцам, торговые и кооператив ные организации поначалу понесли значительные убытки, которые фактически так и не были компенсированы.
Кредитовались все хозяйства края — и русские, и «туземные», но первые в силу своей большей экономической крепости нуждались в средствах меньших и расходовали их с большей отдачей. У них проблем при возврате кредитов, как правило, не возникало. Другое дело — малочисленные народы. Придавлен ные нуждой, не имея часто ни кола, ни двора, они нуждались даже на первое обзаведение в значительных суммах. Такими средствами кредитные организа ции не располагали, но это не останавливало их перед необходимостью выполне ния указаний директивных органов. Кредитование велось в таких размерах, какие позволяли выделенные средства.
Проверки выявили серьезные нарушения в ходе кредитования. Некоторые организации вместо того, чтобы способствовать укреплению хозяйства «тузем цев», ссужали им часто безделушки, по нескольку раз взимали задолженность. В августе 1925 г. Сибирский Комитет Севера докладывал председателю Сиб-ревкома, что «васюганское население (инородцы), 2000 душ, должны Потреб-союзу 22 000 руб., Госторгу — 9929 руб., Хлебпродукту — 31 449 руб. Всего 66 872 руб., не считая кредит ЦАТО и РАСО '^.. По некоторым данным, кре дитовали не хлебом, а бусами, сережками и разной чепухой. По нескольку раз долг один и тот же брали с остяка» ^. Значительные суммы выделяемых кре дитов просто исчезали, никак не отражаясь в финансовых документах.
Непродуманными были действия распорядителей кредитов. Последовательно проводимый центром классовый принцип хозяйственной политики требовал рас пределения средств в соответствии с экономическим уровнем хозяйств: большую часть —беднякам, поменьше — середнякам и совсем ничтожную долю — зажи точным крестьянам. В Ойротии*, например, из выделенных в 1925/26 гг. 416,2 тыс. руб. кредита бедняцкие хозяйства получили 53%, середняцкие — 40%, а зажиточные — всего 6% от общей суммы ^.
Однако неимущие семьи, как правило, были не в состоянии рационально использовать кредит, да и вложения в их хозяйство требовались в гораздо больших размерах. Подобные меры не способствовали оживлению экономики народов Сибири и Дальнего Востока и не оставляли надежды на возврат кре дитов.
Попытки кредитопроводящих организаций, которыми являлись кооперато ры, более выгодно использовать средства, нарушая инструкции и циркуляры, наталкивались на давление со стороны органов советской власти, настойчиво боровшихся за проведение классовой линии в кредитной политике. В таких условиях кооперативы нередко предпочитали по прошествии некоторого времени возвратить деньги обратно.
Необходимо признать, что многотысячное кредитование хозяйств народов Севера в 20-е гг. практически не давало отдачи. Бюджеты бедняцких и серед няцких семей оставались дефицитными.
Будучи не в состоянии кардинально решить вопрос улучшения положения 53
Таблица I Численность низовых кооперативов Интегралсоюза (1927—1929 гг.)*
К 1917 г. На 1.Х 1928 г. На 1.1V 1929 г.
Сибирский край 38 102 102 Уральская область 31 31 36 Дальневосточный край 6 6 13 Итого... 75 139 151
* Советский Север. 1930. № 1. C. 109.
аборигенов, органы власти в конце 20-х гг. перешли к кредитованию не отдель ных Хозяйств, а создаваемых колхозов. Комитет Севера Дальневосточного края в 1929 г. отмечал, что «распределение кредитов и развитие новых форм хозяй ственной деятельности предыдущих лет поставило ряд принципиальных вопро сов. Основным среди них является вопрос о невозможности путем индивидуаль ного кредитования целесообразно использовать кредиты и о нежелательных последствиях такого использования (проедание кредитов, усиление прослойки зажиточных)». Был сделан вывод о необходимости «направить кредиты на соз дание колхозов» ".
В 20-е гг. большие надежды возлагались на кооперирование. Кооперативы в Сибири и на Дальнем Востоке возникли еще до первой мировой войны. На Крайнем Севере ростки кооперации появились весной и летом 1917 г., однако по-настоящему можно говорить о начале кооперативного движения в этом ре гионе лишь с 1923—1925 гг. Первые возникавшие часто стихийно кооперативы имели смешанный (интегральный) характер — они объединяли в себе все необ ходимые обществу функции: потребительские, заготовительные, кредитные.
Во время советизации края (1921—1923 гг.), сопровождавшейся разгулом бандитизма и общим упадком хозяйства, число кооперативов значительно уменьшилось, шел процесс их разинтегрирования. С 1926 г. они вновь стали интегрироваться.
Система интегральных кооперативов способствовала укреплению хозяйства «туземцев» уже тем, что концентрировала средства, выделяемые для этого органами власти, в одних руках и таким образом препятствовала их распыле нию. Решение об организации «интегралов» с удовлетворением встретили на местах. Процесс кооперирования малочисленных народов пошел быстрыми темпами (табл. 1).
Важнейшее значение не только для укрепления хозяйства, но для самой жизни народов Сибири и Дальнего Востока имела организация снабжения. Общее состояяие снабжения в середине 20-х гг. было следующим. Семь торго вых организаций (не считая десятка местных и незначительных по товарооборо ту) : Госторг, Сибторг, РАСО, акционерное общество «Сырье», Потребсоюз, Охотсоюз, Рыбтрест — главной свой задачей на Севере считали заготовку пушнины и ценных пород рыбы. Бессистемное вторжение заготовителей, несо гласованный завоз товаров приводили к тому, что в одних местах было зато варивание продуктами, в других люди умирали от голода. Низкие закупочные цены на продукты охоты и рыболовства, устанавливаемые произвольно, вынуж дали охотников хищнически уничтожать пушного зверя, чтобы сводить концыыс концами.
Одной из серьезных причин дороговизны предлагаемых на Севере товаров были накладные расходы. Так, для того, чтобы доставить товары на сумму 248 тыс. руб. населению Колымского края в 1926 г., пришлось израсходовать дополнительно на погрузочные и транспортные работы 190 тыс. руб. Товар, таким образом, вздорожал на 76,6% ^. Однако при желании можно было найти возможности для снижения накладных расходов. Важным стимулом в этом нап равлении послужили решения правительства СССР и РСФСР о льготах для торговых организаций на Севере, а также серия постановлений ВЦИК и СНК
РСФСР «О запрещении частной торговли а, лниной и заготовки таковой госу дарственными и кооперативными организациями через частных посредников» в некоторых районах Уральской области, Дальневосточного края. Якутской АССР, Томского округа ^.
В 20-е гг. роль частника в снабжении национальных районов Сибири и Даль него Востока была еще достаточно велика. Общая же тенденция состояла в относительном уменьшении доли государственной и частной торговли, при росте кооперативной.
В дальнейшем политика в отношении частной торговли стала ужесточаться. На смену экономическим методам пришли административные: запреты, выселе ния, конфискации. Местные Советы при поддержке Комитетов Севера вели ак тивную деяяельность по ликвидации частной торговли. Уже в 1925 г. Сибирский Комитет Севера писал Сибкрайвнуторгу, что «считает совершенно недопусти мым заброску частного капитала в пределы Туруханского края, поскольку рабо та такового не вызывается ни интересами туземца, обслуженного достаточно государственными и кооперативными заготовителями, ни интересами государст ва» ^°. Партийные органы на местах также не оставались в стороне и успешно идеологизировали торговую ситуацию в регионе.
Борьба с частником, конечно, имела определенное значение для улучшения жизни народов края, но, думается, много продуктивнее в те годы было бы не из гонять его совсем, а обеспечить достаточный контроль и таким образом поста вить на службу населению. Важно это было и потому, что нормальное снаб жение местного населения как государством, так и кооперацией не было обес печено ни в 20-е, ни в 30-е гг.
Несогласованность, непродуманный ассортимент товаров, высокие наклад ные расходы, иногда доходившие до 100%, и разнобой в ценах не только под рывали хозяйство «туземцев», но и приводили к огромным растратам и хище ниям, нередко достигавшим сотен тысяч рублей.
Для того, ччобы застраховаться от возможных случайностей в снабжении, с середины 20-х гг. началось создание дублирующей снабженческой системы в виде государственных хлебозапасных магазинов.
Согласно положению, хлебозапасные магазины должны были при необходи мости снабжать население хлебом, солью, порохом и дробью, орудиями лова, табаком, чаем и сахаром. В течение 1926—1929 гг. на территориях, заселенных малочисленными народами, возникла сеть таких магазинов, в том числе на Тобольском Севере — 15, в Восточной Сибири — 25, в Якутии — 31. Всего же 105 магазинов. На их организацию и сооружение было отпущено 912,4 тыс. руб."
Хлебозапасные магазины сыграли важную роль в стабилизации снабжения населения Сибири и Дальнего Востока продовольствием во второй половине 20-х гг. Однако к концу десятилетия, по мере налаживания работы интеграль ной кооперации, увеличения завоза товаров во все районы края потребность в запасных магазинах отпала. В 1929 г. все они были переданы интегральной кооперации и фактически пополнили сеть ее торговых пунктов.
Таким образом., в 20-е гг. методом проб и ошибок правительства СССР и РСФСР стремились наладить систему социальной и экономической защи щенности хозяйства северных народов. Несмотря на противоречивый характер проводимых мероприятий, четко просматривается политика руководства страны, направленная на укрепление хозяйства малочисленных народов, защиту их от чрезмерной эксплуатации частных торговцев и государственных торгово-закупочных организаций, на создание системы регулирования экономической и социальной сферы.
Не оставались в стороне от всех этих процессов и представители более разви тых национальностей — якуты, буряты, алтайцы, хакасы. Опорой в деятельно сти кооперации и развитии кредитования выступали наиболее экономически крепкие в тот период русские хозяйства.
Однако эти успехи не стоит преувеличивать. Несмотря на значительные вложения средств, хозяйства коренных народов по-прежнему оставались убы-
точными. Говорить можно лишь о приостановке начавшегося на рубеже второго и третьего десятилетий процесса обнищания и разорения «туземцев».
Созданная в эти годы материальная база для экономического развития края и населяющих его народов предполагала дальнейшее ее совершенствование и длительный процесс адаптации «туземцев» к новым условиям жизни, рож денным Октябрем.
С 1930 г. наччлся новый этап в осуществлении политики партии и государ ства в Сибири и на Дальнем Востоке. Он связан в первую очередь с окончч тельным оформлением национальной государственности большинства народов края, а так^е резким поворотом курса Советской власти от простой помощи народам к стремлению активно преобразовать их общественные отношения.
Возникшаяятогда эйфория, уверенность, что можно в считанные годы по строить материальную базу социализма и даже коммунизма, породили, с одной стороны, отчаянные попытки в достижении этих задач, а с другой — грубей шие просчеты в экономической и прямые преступления в социальной политике, которые обернулись трудно исчисляемыми не только материальными и духов ными, но и человеческими потерями.
В жизни коренных народов Сибири и Дальнего Востока определяющим процессом в этот период стала коллективизация их хозяйств.
Можно с полным основанием утверждать, что уже к 1930 г. извращения, имевшие место в процессе коллективизации в Европейской России, с избытком проявились на всей территории от Урала до Камчатки. В этот период, как никогда ранее, обозначилось стремление партийных и советских руководителей распространить социальные явления и понятия, имевшие место в Центральной России, на все народы Советского Союза, без какого бы то ни было учета национальных особенностей, уровня их развития, специфики хозяйственного уклада и т. д.
Особенно наглядно это проявилось при «поисках» кулаков в среде малочис ленных народов. Кулачество как наиболее зажиточная часть сельского населе ния достаточно ясно просматривалась среди русских крестьян, которые в Сиби ри издавна обладали известной экономической самостоятельностью по сравне нию с крестьянством Европейской России. Можно было вычленить кулачество среди якутов, бурят, где роль кулаков «играла» тойонатско-байская верхуш ка — бывшие феодальные князьки. Что касается малочисленных народов, то уровень их развития в тот период и не предполагал возможности существенной экономической дифференциации хозяйств. Родо-племенное устройство боль шинства «туземных» общин часто не позволяло выделить даже отдельные хозяйства и принадлежавшую им собственность. Члены одного рода, как прави ло, находилиЬь в тесной родственной связи друг с .другом, и принадлежность, допустим, оленьего стада той или иной семье была достаточно условной. В слу чае падежа скота или потравы оленей волками долг соседа и родственника требовал поделиться с пострадавшим всем, что у тебя есть. Такое гуманное правило родилось столетия назад и позволило выжить всем народам Сибири и Дальнего Востока в условиях суровой северной природы.
Органы советской власти не всегда учитывали это обстоятельство. Так, в апреле 1930 г., на VII пленуме Комитета Севера, обсуждая вопрос о том, как вычленять кулачество из среды «туземцев», участники пленума утверждали, что оно «вырастает преимущественно на базе не производственной, а торговой экс плуатации. Общую и широко распространенную основу классового расслоения в среде малых народов Севера создает оленеводство, и наиболее резко имущест венное разделение выражается в оленеводческом хозяйстве». Указывалось также, что «остатки патриархально-родового строя, явления родовой взаимо помощи и формы натурального хозяйства у народов Севера чрезвычайно затем няют классовое расслоение» ^.
В качестве мер против роста кулачества VII пленум предлагал расширить торгово-снабженческую сеть кооперативной и государственной торговли, ос вобождать бедняков от задолженности и одновременно взыскивать задолжен-
56
ность с кулаков и торговцев, расширять производственное кредитование бед няков и середняков и прекратить какое бы то ни было кредитование кулаков, нормировать отпуск товаров, расширять строительство колхозов в форме про мысловых артелей и простейших производственных объединений, параллельно разворачивать строительство совхозов, снабжать бедноту необходимыми сред ствами производства ^.
Первоначально колхозное строительство осуществлялось в тесной связи с кооперацией и под ее руководством. Такой подход, помимо всего прочего, позволял утверждать, что коллективизация есть осуществление ленинского кооперативного плана. Не стал исключением и Крайний Север. Первые колхозы там возникли в рамках интегральной кооперации.
Темпы коллективизации на Крайнем Севере не уступали темпам Централь ной России. Стремление «вздуть» цифры и отчитаться с высоким показателем преобладало среди функционеров всех уровней. Первый съезд Советов Чукот ского национального округа уже после официального признания перегибов в колхозном строительстве, в начале 1932 г. принял решение «развернуть даль нейшее кооперирование чукотского населения: к 1932 г.— 100% оседлых и 60% кочевых, к 1933 г.— 100% хозяйств» ^.
Местные власти нередко способствовали разжиганию классовых и нацио нальных противоречий, приводивших к расстройству хозяйства и гибели людей. Вопиющие факты беззаконий приводили члены Х пленума Комитета Севера, который работал в Москве в апреле 1934 г. Представитель Эвенкийского на ционального округа рассказывал: «В 1932 г. в нашем округе были допущены колоссальные, недопустимые перегибы, извращения политики партии и в отно шении кулака, и в вопросе коллективизации. Там была ставка на 100% кол лективизации, было проявлено колоссальное администрирование... запугива ние... Там начали проводить обложение кулаков культсбором в таком размере, что фактически под этим флагом проводилось раскулачивание. Вот, например, кулак Якушка, имеющий 4,5 тыс. голов, должен был заплатить культсбора 15 тыс. руб., т. е., другими словами, должен был для уплаты этого налога распро дать все свое стадо» ".
Член бюро Комитета Севера А. Е. Скачко сообщал, что до 1932 г. ликвида ция кулачества как класса «проводилась на почве объявления сплошной коллек тивизации, а после директивы ЦК, запретившей сплошную коллективизацию, уже без всякой связи с нею... В Северной Якутии и Чумиканском районе Дальнего Севера кулачество было ликвидировано как класс в связи с бандитски ми выступлениями, в Эвенкийском и Таймырском округах ликвидация кулаче ства проводилась путем принудительной покупки оленей для совхозов, простого административного отобрания оленей, индивидуального обложения, культсбора, самообложения, судебных приговоров и т. д. В Охотском округе раскулачивали за „злостный убой". В Томпонском округе раскулачивали за невыполнение договора с экспедицией о перевозке ее грузов. В Корякском округе раскула чивали главным образом путем прямого отбирания оленей для совхозов и Даль-строя, а также путем применения налогов... После проведения самообложения и культсбора (в Пенжинском районе Корякского национального округа.— А. 3.) осталось максимум 25% бывшего количества оленей, а минимум толь ко 12%»^.
Народы края, охотники и оленеводы, не могли понять сути коллективизации, тем более непостижимыми для них, живших в условиях патриархально-родовых отношений, оставались принципы классовой борьбы, которыми руководство вались партийные и советские работники, чисто административно делившие население на кулаков и бедняков. Наиболее богатые оленеводы раздавали свои стада по частям менее состоятельным родственникам и соседям, чтобы избежать притеснений со стороны властей. Однако и этот шаг расценивался как проявле ние классовой борьбы, антисоветская акция.
Меры, проводимые в начале 30-х гг. на территории национально-государ ственных образований Сибири и Дальнего Востока, как и в других регионах
страны, были направлены исключительно на ликвидацию любого экономическо го неравенства и в свою очередь вели к обнищанию народных масс и огосудар ствлению сельскохозяйственного производства. Результатом такой политики стало значительное падение поголовья оленей в районах Крайнего Севера РСФСР.
На Х пленуме Комитета Севера был сделан неутешительный вывод: «За перевод 20% стада в социалистический сектор мы заплатили уничтожением стада на 35% » ".
Снижение поголовья в ходе коллективизации затронуло не только оленевод ческие хозяйства. В те же годы существенно сократилась численность лошадей, коров, овец и другого скота практически во всех национально-государственных образованиях Сибири и Дальнего Востока.
Советское правительство предпринимало различные меры против уничтоже ния скота, вплоть до административных и привлечения к уголовной ответствен ности. Было принято специальное решение и против «хищнического убоя» оленей. Возникшую проблему пытались решать путем принятия резолюций на местах. Президиум Хакасского областного исполнительного комитета, на пример, принял в конце 1931 г. постановление «О запрещении убоя лошадей и об ответственности за незаконный убой и хищническую эксплуатацию лошадей» '".
Однако необходимо отметить, что «хищнический убой» скота был основной причиной падения его численности лишь в самый первый период массовой коллективизации. Впоследствии поголовье продолжало уменьшаться главным образом вследствие неумелого хозяйствования в созданных колхозах и совхо зах. Увеличение поголовья обобществленного стада в 30-е гг. проходило, как правило, путем закупок скота у населения или экспроприации у зажиточных хозяев.
К концу 30-х гг. произошел перевод большинства крестьянских хозяйств края в коллективный сектор. Созданы колхозы и совхозы, призванные обеспе чить невиданный взлет производства сельскохозяйственной продукции в стране. Однако предполагаемого взлета не произошло. Имевшееся к концу 20-х гг. поголовье крупного и мелкого рогатого скота не было восполнено вплоть до начала 40-х гг.
Административно-командные принципы в руководстве сельским хозяйством породили безразличие колхозников к результатам своего труда. Катастрофиче ски рос падеж скота, что рассматривалось в качестве одной из главных причин для принятия репрессивных мер.
В действительности же одной из главных причин затянувшегося прорыва в экономике колхозов следует считать абсолютную идеологизацию обществен ной и хозяйственной жизни тех лет, когда любой промах и сбой приписывался проискам классового врага, не проводился углубленный анализ недостатков хозяйственного механизма. Итогом сельскохозяйственной политики 30-х гг. стало то, что некогда зажиточные скотоводческие хозяйства были приведены к общему нищенскому знаменателю, а «преимущества» колхозного строя так и не проявились.
Заслуживает особого внимания вопрос о развитии торговли. В 30-е гг. в ней наметился процесс перехода от распределительной системы к свободной торгов ле, но завершить его не удалось. Несмотря на то, что товарооборот в националь но-государственных образованиях увеличился за десятилетие в несколько раз (по Ямало-Ненецкому округу, например, он возрос с 1931 по 1936 г. в 11,3 раза и достиг 33,9 млн. руб., по всему Крайнему Северу за те же годы — в 8,1 раза ^), качество их снабжения продолжало оставаться низким.
В течение нескольких лет на Дальнем Востоке краевой комитет ВКП(б) безуспешно боролся за порядок в снабжении «туземцев». Созданное в 1927 г. Акционерное Камчатское общество (АКО), монополизировавшее торговлю на севере края, постоянно подвергалось критике со стороны партийных и советских^ органов.
В 1930 г. бюро Далькрайкома ВКП(б) приняло постановление «О снабжении северных окраин», в котором пыталось призвать АКО к порядку: «Считать недопустимым недоснабжение со стороны АКО населения (по данным край-торга, завоз в рыбные промыслы муки — 305%, для населения — 12%, сахара промыслам—240%, населению—46%, масла промыслам—315%, населе нию—12% и т. д.). Кроме того, считать грубейшей политической ошибкой обход снабжения «туземцев» ^. Однако торговые организации, издавна отли чаясь строптивостью, не работали себе в убыток (а снабжение «туземцев» по-прежнему было экономически довольно рискованным мероприятием).
С середины 30-х гг. снабжение Крайнего Севера перешло в ведение Главного управления Северного морского пути. При этом вновь потребовалось несколько лет для упорядочения новой торговой системы.
Улучшению снабжения народов края способствовала кооперация. Промыс ловая, заготовительная, потребительская кооперации развивались в мощные системы, которые своим влиянием охватили практически все население региона, вытеснив почти полностью государственную торговлю.
В первой половине 30-х гг. северные народы по-прежнему обслуживала интегральная кооперация. Влияние ее неуклонно возрастало. «Интегралу» придавали важное значение не только в плане снабжения, но и советизации, культурного подъема народов. В сентябре 1933 г. интегральная кооперация вышла из состава Союзохотцентра, стала самостоятельной организацией. Подчеркивая ее возрастающее значение, журнал «Советский Север» отмечал в 1933 г.: «Интегральная кооперация в нынешнем ее положении получает широкую возможность еще больше усилить свою роль активного строителя социалистического хозяйства среди малых народов Севера»^.
В июле — августе 1934 г. состоялся съезд интегральной кооперации, высоко оценивший итоги ее работы. В феврале 1936 г. ВЦИК принял постановление по докладу правительства Якутской АССР о советском, хозяйственном и куль турном строительстве, в котором предлагалось «укрепить работу Якутской ин тегральной кооперации и обеспечить дальнейшее развитие советской торговли товарами широкого потребления, приблизив торговую сеть к потребителю, в особенности в отдаленных районах; упорядочить отчетность и установить строгую финансовую дисциплину в системе интегралкооперации» . Однако в августе 1936 г. решением ВЦИК и СНК РСФСР интегральная кооперация была ликвидирована.
В результате этого колхозное и совхозное строительство на Севере оконча тельно выделилось в самостоятельную отрасль народного хозяйства, снабжен ческие функции оказались сосредоточены в руках государственной торговли, обеспечивающей главным образом население городов, и потребкооперации, обслуживающей сельское население.
Хозяйственное строительство на Крайнем Севере возглавили Главное управ ление Северного морского пути, Центросоюз, Акционерное Камчатское общест во, Охотско-Аянский рыбный трест Наркомпищепрома. На практике это означа ло реализацию ведомственного подхода к решению проблем Севера.
В процессе изменения культуры, быта, всего образа жизни народов Сибири и Дальнего Востока большое значение придавалось переводу кочевых и полуко чевых хозяйств на оседлый образ жизни. Эта мера, начавшаяся в 20-е гг. как хозяйственная и проводимая на основе добровольности, в следующее десяти летие приобрела политическую окраску, ассоциировалась с успехами коллекти визации в регионе и проводилась административными методами.
Политика перевода народов на оседлый образ жизни непосредственно зависела от проведения землеустроительных работ, поэтому в 30-е гг. они значительно интенсифицировались.
В сентябре 1930 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли специальное постановле ние «О первоначальном земельно-водном устройстве трудового промыслового и земледельческого населения северных окраин РСФСР» ^. Фактически в национальных округах межселенное землеводоустройство началось лишь
в 1932/33 г. (до этого времени все работы в основном сводились к уточнению границ вновь созданных национальных округов). При этом недостаток выделяе мых средств, а главное, квалифицированных исполнителей приводил к грубей шим просчетам в этой работе, способствовал злоупотреблениям и несправед ливости по отношению к коренным жителям региона.
Политика форсированного перевода на оседлый образ жизни вызвала ухуд шение и без того не блестящего положения «туземных» хозяйств. Среди наибо лее грубых и распространенных «перегибов» можно назвать непродуманный выбор мест для поселков; нарушение принципа добровольности; случаи гиганто мании (сселение вместе 200—300 и более хозяйств) в условиях Севера, где нормальная хозяйственная деятельность возможна лишь на обширных угодь ях; неподготовленность кормовой базы и, как следствие, массовая гибель скота; стремление некоторых руководителей одновременно с оседанием изменить тип хозяйства — вместо животноводческого создать земледельческий, к чему население, естественно, не было готово и т. д. ^
Особенно тяжело шел перевод на оседлость населения Крайнего Севера. В Ямало-Ненецком округе он начался в 1935 г., в некоторых районах Эвенкий ского округа — лишь в 1939 г. Пленум (1938 г.) Остяко-Вогульского * окруж ного исполнительного комитета констатировал, что работа по оседанию коче вого и полукочевого населения округа фактически сорвана «врагами наро да» ^. По данным председателя Корякского окружного исполнительного комитета М. М. Обухова, в 1930 г. в округе было 50% кочевых хозяйств, а к 1940 г. их оставалось 32% ^.
Оседание хозяйств коренного населения края сопровождалось не только ухудшением их экономического положения и коренным изменением образа жиз ни. Наступление на многовековую культуру малочисленных народов создало реальную угрозу ее полного поглощения более сильной русской культурой, хотя при этом, конечно, нельзя сбрасывать со счетов все то, что делалось для улучше ния быта населения, привития ему санитарно-гигиенических навыков, улучше ния условий жизни. В этих целях использовался целый арсенал средств: пере движные юрты, чумы, кибитки; избы-читальни, клубы, дома «туземца».
В 30-е гг. культурное строительство проводилось одновременно с борьбой против «национал-уклонизма» и «шовинизма». Это существенно сдерживало процессы развития национальных культур, оказывало пагубное влияние на развитие национального самосознания народов. Многие руководители нацио нально-государственных образований, в том числе М. Н. Ербанов, П. А. Ойун-ский и др., были репрессированы как агенты империализма и местные нацио налисты, стремившиеся к выходу своих республик из состава СССР.
В бытовом плане изменения в жизни народов края в 30-е гг. были уже довольно ощутимы. Экспедиция Наркомздрава СССР, работавшая в Якутии в 1933/34 г., отмечала, что «под руководством партии Ленина — Сталина и Советского правительства произошла революция в бытовом укладе якутского народа. Хотон ушел в область прошлого. Не вернется то время, когда люди привязывали над больным глазом беличью или заячью шкурку, лечили кожные болезни куриным пометом. Входя теперь в жилище колхозника-якута, можно видеть на стене лозунги и объявления: „Чистота—залог здоровья", „Здесь не курите табак", „Не плюйте на пол", плакаты по борьбе с туберкулезом и тра хомой. Тут же и соцдоговор с соседом о содержании квартиры в чистоте, об отдельной постели, полотенце и посуде для каждого члена семьи, о посещении бани и т. д.» " В Остяко-Вогульском округе к 1937 г., по сообщению местных корреспондентов, в каждом доме имелись русская печь, самовар, стулья, кро вати и прочая мебель ^. В Эвенкийском округе «в новых чумах у членов ППО и колхозников имеются патефоны, зеркала» (1939 г.) ^. У коряков «вы можете найти... не только мыло, зубную щетку, свечу и лампу, но зачастую и швейную машину, и вас не удивит, если, в довершение всего, вы услышите в этой юрте знакомые звуки советского патефона» *". Вместе с тем это была лишь внешняя сторона нового быта. Качественные,
60
сущностные изменения происходили значительно медленнее и труднее. В 30-е гг. все заметнее становилась диспропорция между суммами капиталовложений в соцкультбыт, числом учреждений культуры, с одной стороны, и качеством их работы, конкретными результатами — с другой. Постепенно в справках, инфор мациях, отчетах, статьях и исследованиях упор стал делаться на увеличение средств и материальной базы культуры. Результаты культурной деятельности, как правило, обсуждению уже не подлежали. А после 1936 г. и сама проблема национальных отношений стала все реже появляться на страницах печати.
Сегодня необходимо поставить вопрос и о том, какую роль играли коренные народы в своей судьбе. Советская власть с самого начала заявила о стремле нии сделать их субъектом исторического процесса. Эту задачу решали разными способами: созданием туземных сельских и районных Советов, национальных округов, автономных областей и республик, широко задуманной программы по коренизации местных аппаратов. Создание письменности для ряда народов, развитие системы народного образования, сети училищ и техникумов, открытие специальных факультетов и набор отдельных групп из числа «туземцев» в выс шие учебные заведения России, наконец, создание совпартшкол для подготовки руководящих кадров на местах — все это способствовало широкому вовлечению народов в управление своими территориями. Многие их представители стали руководителями союзных и республиканских учреждений и ведомств.
Большую роль в подготовке национальных кадров сыграл Институт народов Севера, открытый в Ленинграде в 20-е гг. Институт просуществовал около 10 лет, его постигла та же учесть, что и все остальные учреждения и ведомства, которые специализировались на решении специфических задач народов СССР. Однако за эти годы в стенах вуза были подготовлены сотни специалистов — ученых, хозяйственников, деятелей культуры — из числа представителей всех народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Значение этого учебного и науч ного центра тем более велико, что в нем рождалась национальная интелли генция, рождалась практически с нуля, ведь студенты, приезжавшие в Ленин град, зачастую не имели даже законченного начального образования.
Вместе с тем это не означало решения кадрового вопроса на местах. В низо вых органах управления, там, где непосредственно сталкивались интересы ко ренного населения, переселенцев и различных ведомств, руководителей из числа местных национальностей катастрофически не хватало. Связано это было не только с их общим низким культурным уровнем. Представитель Остяко-Вогульского национального округа Доровин докладывал Х пленуму Комитета Севера: «Отдельные русские работники в нашем районе боятся коренизировать аппарат, чтобы не потерять в ближайшее время свои портфели. Несмотря на то, что наши окружные организации поставили вопрос о коренизации низового аппарата на 50, а районного на 40%, это не выполняется. В самом Березове райинтегралсоюз коренизирован в центре на 9%, а на местах на 10%, Урал-пушнина — в центре на 10%, на местах— на 7%, Рыбтрест ничего не имеет и оленсовхозы — ничего» "'.
Тем не менее задачи подготовки руководителей и специалистов из предста вителей коренных национальностей постепенно решались. Одновременно шли процессы увеличения доли этих народов в составе рабочего класса (табл. 2).
Социально-экономические преобразования 20—30-х гг. коренных народов Сибири и Дальнего Востока проводились без учета этнических, хозяйственных, культурных особенностей народов и, как следствие, привели к неоправданным потерям не только в экономической, но и в социальной сфере.
Переход кочевых народов к оседлому образу жизни, коллективизация их хозяйств сопровождались ломкой не только жизненного уклада, но всего их мировоззрения, национального самосознания. Отказ от старого не приводил к созиданию нового — возникал и ширился нравственный вакуум, людей отры вали от их прошлого, национальных корней. Особенно болезненным стало оттор жение «туземцев» от среды обитания, природы, нарушение шаткого экологиче ского равновесия Севера, в котором человек занимал строго определенное
Таблица 2 Социальный состав населения Сибири и Дальнего Востока по данным на 1939 г.*
|
Род деятельности |
Всего занятых |
Из них представителей коренных национальностей |
|
|
абс. |
% |
||
|
Руководящие работники Медработники Учителя |
26379 7610 6 692 759 14213 5369 |
28,8 11,3 37,8 |
|
|
Крестьяне Рабочие |
257744 143148 197551 27977 |
55,5 14,2 |
* Доля коренных народов в численности всего населения национально-государственных образований в 1939 г. составляла 33,5%. ЦГАНХ СССР, ф. 1562, on. 336, д. 267, л. 32—34; д. 271, л. 35—39; д. 272, л. 34— 38; д. 273, л. 26— 29; д. 282, л. 32— 35; д. 283, л. 30— 33; д. 298, л. 30— 34; д. 315, л. 34— 37; д. 316, л. 32— 35; д. 333, л. 27—30; д. 337, л. 36—40; д. 353, :i. 33—35.
место. Психологический надлом, происшедший в те годы, впоследствии отразил ся на всех сторонах жизни народов, привел к вырождению культуры, алкого лизму, росту преступности.
Вместе с тем нельзя отбросить и положительные моменты, которые несла социально-экономическая политика Советской власти народам Сибири и Даль него Востока. Создание системы здравоохранения, основ охраны материнства и детства, повышение грамотности, улучшение бытовых условий, изменение социального статуса женщины объективно способствовали развитию коренных национальностей. Особенно крупные успехи к концу 30-х гг. были достигнуты якутами, бурятами, алтайцами и хакасами. Достижения малочисленных наро дов были скромны, но сам факт их наличия несомненен.
При оценке итогов социально-экономических преобразований у народов Си бири и Дальнего Востока необходимо учесть и такой момент. До самого недав него времени главная задача, которая решалась в нашей стране в этой области, сводилась к выравниванию экономического, социального и культурного уровня национальностей, созданию новой исторической общности — советского народа. Та система ценностей, в которой жили советские люди в течение 70 лет советской власти, и не предполагала иного решения проблем народов края, вопрос стоял лишь о масштабах и способах их реализации.
Сегодня стало ясно, что такой путь заводил в тупик, он создавал больше проблем, чем мог разрешить. Сегодня нужно строить эту работу, исходя из системы ценностей, рожденной перестройкой. И залог тому — решение сен тябрьского (1989 г.) Пленума ЦК КПСС о предоставлении местным Советам исключительного права на хозяйственное освоение их территорий, создание за поведных зон в целях восстановления и сохранения мест проживания коренного населения ^, создание в марте 1990 г. Ассоциации народов Севера, активная деятельность по присоединению СССР к международной Конвенции по защите прав малочисленных народов, возрождение национального самосознания россиян.
Примечания
' См.: Пика А., Прохоров Б. Большие проблемы малых народов//Коммунист. 1988. № 16. С. 76—83; Таксами Ч. М. Гуманитарные проблемы Севера//Советская этнография. 1989. № 6. С. 17—29 и др.
' Аргунов И. А. Социальная сфера образа жизни в Якутской АССР: История формированияяи современные проблемы. Якутск, 1988; Балицкий В. Г. Великий Октябрь - судьбах малых народов дальневосточного Севера СССР. Владивосток, 1984; Санжиев Г. Л. Переход народов Сибири к социализму, минуя капитализм. Новосибирск, 1980; У вачан В. Н. Годы, равныы векам (Строительство социализма на советском Севере). М„ 1984. " Свод законов Российской империи. СПб., 1892. Т. 2. Ст. 37. * С1958г.— Бурятская АССР.
* Подсччтано по: Всесоюзная перепись населения 1926 года М„ 1928, Т, 4. С, 254—255; Т. 6. С 4ft. lid -61. 83—84, 346—347; Т. 7. C. 24—25, 169.
° Северные округа Якутии: По материалам Правительственной комиссии по делам северных
округов ЯАССР. Якутск, 1927. С. 60—61. " ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 45, л. 20. " Там же, д. 1, л. 2.
' Гос. архив Хабаровского края, ф. 353, оп. 4, д. 4, л. 3. " ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 9, л. 92: д. 25, л. 2, 44: д. 114, л. 37; д. 129, л. 78; д. 130, л. 221;
д. 215, л. 2, 4; д. 435, л. 66—67; Гос. архив Краснояяского края (ГАКК), ф. 1845, оп. 1,
д. 82, л. 1.
'° ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 94, л. 18. " Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР (далее—
СЗ СССР). 1925. Отд. 1. № 74. Ст. 543. " СЗ СССР. 1928. Отд. 1. № 20. Ст. 186. ^ ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 387, л. 177—178. '* ЦАТО — Центральное акционерное торговое общество. РАСО — Русско-английское
сырьевое общество.
'" ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 22, л. 43. * С 1948 г.— Горно-Алтайская автономная область. '" Ойратский край. Ойрат-Тура. 1926. 6 марта. " ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 495, л. 114. '" Там же. д. 62, л. 228. ^ Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства РСФСР
(СУ РСФСР). 1927. Отд. 1. №4. Ст. 32; №46. Ст. 312; 1928, отд. 1, №101, ст. 638; 1929. Отд. 1. №20.
Ст. 213.
" ГАКК, ф. 1845, оп. 1, д. 13, л. II. " Советский Север (М.). 1933. № 2. С. 22.
"' Седьмой расширенный пленум Комитета Севера при Президиуме ВЦИК. М., 1931. С. 12, 15. ^ Там же. С 16.
" ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 756, л. 3. " Там же, д. 990, л. 27. ^ Там же, л. 166—167. " Там же, л. 173.
"* Советская Хакасия. Абакан. 1932. 3 января.
'" СоветскаяяАрктика (М). 1936. №4. С. 31; Революция и национальности. М„ 1937. № 5. С, 85. "" Советская Арктика. 1937. № 7. С. 21—22. "' Советский Север. 1933. №6. С. II. '" СУ РСФСР. 1936. № 10. Ст. 59. " Там же. 1930. Отд. 1. № 46. Ст. 547. "* Революция и национальности. 1935. № 12. С. 18—19. * С 1977 г.— Ханты-Мансийский автономный округ. " Постановления IX пленума Окружного Исполнительного Комитета Советов РК и КД Остяко-
Вогульского национального округа. Остяко-Вогульск. 1938. С. 4. ^ Корякский большевик (г. Палана). 1940. 4 сентября. "" Проказа, трахома и туберкулез в ЯАССР (По материалам экспедиции НКЗдрава РСФСР
1933—1934 гг.). М.; Якутск, 1938. С. 3. ^ Революция и национальности. 1937. № 4. С. 58. ^ Советская Эвенкия (г. Тура). 1939. 7 ноября. " Корякский большевик. 1940. 21 декабря. " ЦГАОР СССР, ф. 3977, оп. 1, д. 991, л. 6. " Правда. 1989. 24 сентябряя