Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
- Послушай, Саша, я ничего не могу поделать с этим. К тому же я поставлена в такое положение: если начну оправдываться, спорить и доказывать, что никакой связи нет, – это даст обратный эффект.
Владимир остановился у Терезы за спиной, перевел дыхание и стал себя ругать. И зачем он, наскоро распрощавшись со Степаном, побежал за этой женщиной? А теперь еще и попал в совершенно дурацкое положение, потому что она разговаривала по телефону. И судя по всему, разговор был личный и неприятный.
- Пожалуйста, прекрати. Ты должен понимать, что…
Он поразился тону: просящему, жалкому, столь не подходившему такой роскошной женщине. Владимиру стало стыдно, словно это он говорил ей сейчас гадости, а не незнакомый ему человек из телефонной трубки.
Зубов вздохнул: какая странная женщина. Как же всего в ней слишком много. И слишком уж разного намешано: писатель-фантаст и бизнесвумен, доктор наук и сценарист, ваяющий душещипательные сценарии для отечественного «мыла»…
А еще человек, написавший сценарий фильма, которым он заболел. Сценарий, где смешивались сны двух людей из разных эпох – современного геймера и офицера, сражающегося в Сталинграде. Один до одури играет в «CALL OF DUTY», практически живет в этой игре, путает виртуальность и реальность, сон и явь. Другой спит урывками, когда тяжелые немецкие самолеты сбрасывают бомбы. А что делать, если в остальное время то отражение немецких атак, то наши контратаки…
И вот им начинает сниться настоящее друг друга. И оба воспринимают эти сны как кошмар. Оба просыпаются в холодном поту. Оба думают, что сошли с ума. Человек, живущий в наше время, который видит день за днем то, что было на самом деле в 1942 году, видит глазами капитана. И несчастный советский капитан, который видит в снах, как непонятные, то ли нарисованные, то ли вылепленные из чего-то люди плывут через Волгу. Только почему-то днем. Размахивая красными флагами и включив патефон. Он вскакивает в ужасе во весь рост, готовый бежать к реке, чтобы прекратить эту бессмыслицу, эту напрасную гибель пополнения, так нужного в городе…
Его хватают, валят на землю: «Куда ты, дурак, куда поднимаешься? Куда во весь рост?!»
Вот, где смешение четырех пластов реальности: современной, где почти исчезло понимание того времени; военной, где действует приказ: «За Волгой земли нет». И параллельных снов, где переплетаются судьбы двух молодых людей.
И все-таки Владимир не мог поверить, что эта женщина и есть автор такого пронзительного ясного текста, что запал ему в душу. Поэтому он и пустился ее догонять - хотел понять для себя что-то важное. И теперь, стоя у нее за спиной и невольно подслушивая, он не мог сообразить, как ему поступить. Наверное, потихоньку уйти.
Тут Тереза резко развернулась, видимо почувствовав, что кто-то стоит у нее за спиной. Она чуть покачнулась на своих умопомрачительных шпильках – Владимир испугался, что упадет, и подхватил ее за локоть. Тереза посмотрела на него с недоумением. Он заметил слезы в глазах и покрасневший нос. Надо же, эта женщина и плакать красиво не умеет!
- Поговорим позже, - глухо произнесла она, прерывая чей-то монолог, который был слышен из трубки даже Зубову. - Чем обязана, Владимир Александрович?
- Простите, кажется, я не вовремя, - он выпустил ее.
- Ничего страшного, - она с видимым облегчением бросила в сумку телефон. - Вы что-то хотели?
- Да. Я хотел бы переговорить по поводу сценария. Вы знаете, я их много читал, но этот не дает мне покоя. Он запал мне в душу…
- Вы знаете, я много чего писала, но этот текст получился особенным…
- Может быть, пообедаем вместе и все обсудим? К тому же на улице холодно.
- Ничего не имею против, но сегодня не могу – мне надо ехать, - ответила Тереза
- Жаль, - ему не хотелось отпускать эту женщину. - Может быть, потом?
- Может быть, - и она стала спускаться по ступеням.
- А вы на чем? – доставая ключи, поинтересовался он. - Где ваша машина?
- Машина? Зимой, в центре Москвы? Ну, уж нет! – рассмеялась она, сразу снова став красивой. Зеленые глаза блеснули.
- А на чем вы добирались?
- На метро, - фыркнула она, - знаете ли, есть такой вид транспорта. Очень удобно. И время рассчитать можно.
- Так давайте я вас подвезу. Заодно мы поговорим.
- А давайте! – легко согласилась она. - Только я понятия не имею, как туда ехать на машине, показать не смогу.
- Но адрес-то знаете? – он открыл перед ней дверь.
- Знаю, - согласилась она и назвала адрес дома в Ермолаевском переулке, неподалеку от Патриарших прудов.
- Вы там живете? – спросил он вежливо, а про себя огорчился, что ехать не так уж и далеко. Тут ему пришло в голову, что если бы она назвала адрес в Питере и выяснилось, что везти ее надо туда, то он бы не расстроился такой долгой дороге.
- Нет, я там не живу, я там гощу, когда заявляюсь в Москву. Это квартира еще одной моей тетушки. Елены.
- Сестры Павла?
- О, вы запомнили рассказ о моих путанных родственных связях?
- Почему-то запомнил.
Он протискивался между двумя на редкость неудачно поставленными машинами, поэтому замолчал. Потом, когда они вырвались на простор какой-то широкой улицы, и машина радостно и легко рванула вперед, Владимир спросил:
- А как вам вообще пришла идея написать сценарий о войне, о Сталинграде?
- Это вы про то, что «у войны не женское лицо»?
- Нет… Просто вы не похожи на человека, который разбирается в специфике военных действий. Или даже просто интересуется ими.
- Ну, во-первых, вы меня совершенно не знаете, иначе такого впечатление у вас не сложилось бы, - довольно резко ответила Тереза.
- Почему же не знаю? – миролюбиво продолжил разговор Владимир. - Вы – человек добрый, раз покормили нас.
- Видимо затем, чтобы потом распустить слух, что у нас роман и поднять этим свой рейтинг, - язвительно ответила она. - Это был коварный план, достойный Маккиавели.
Зубов хмыкнул:
- Простите, я был зол, потому что вы мне понравились и не произвели впечатления человека…
- Вы заметили?
- Что? – он даже посмотрел внимательно в зеркало заднего вида, потом в боковые – ничего подозрительного не было видно.
- Я все время «не произвожу впечатления какого-то человека»…
- А сейчас вы цепляетесь к словам! – возмутился он.
- Нет, я всегда к ним внимательна. И люблю точные словоопределения.
- Но почему все-таки сценарий о войне? И как с этим соотносится фантастика? А еще спектакли и сценарии для «мыла», - он произнес это слово, скривившись.
- «Мыло»… - поморщилась и она. - Знаете, я не люблю стереотипов. На мой взгляд, есть два деления что в кино, что в литературе: хорошо сделано и плохо сделано. Это же касается и женских любовных романов, без разницы, сняты они или написаны на бумаге.
Он издал звук, выражающий одновременно презрение и несогласие.
- Вы знаете, что написать хороший любовный роман – подчеркиваю, хороший - дело достаточно трудное?
- Вот уж никогда бы не подумал, - насмешливо потянул он.
- В вас опять-таки говорят стереотипы. А вы попробуйте положить перед собой лист белой бумаги и изложить на ней историю любви мужчины и женщины. Во-первых, сделать это надо так, чтобы было интересно читателям. Во-вторых, они должны симпатизировать героям. Это очень важно, иначе за них не будут переживать, как за реально существующих людей, - и весь эффект пропадет. В- третьих, читатели должны поверить, что все это происходило на самом деле, по-настоящему. Еще надо ввести много деталей – так интереснее. И самое главное!
- Что? – он понял, что она будет держать паузу для пущего эффекта, и решил ей подыграть.
Вас потом не должно тошнить от текста, который получился…
Он расхохотался:
- Хороший переход от лекции к… не лекции.
- Хороший, - согласилась она серьезно, - к тому же все любовные истории я пишу в соавторстве. Я придумываю идею, канву, героев. И потом читаю то, что получилось у других.
- Так, с любовными романами разобрались – писать их тяжелый труд. А фантастика?
- Фантастика - это моя любовь… Мое бегство от слишком серьезной и правильной жизни. Это книги, где я могу себе позволить написать о том, чего никогда бы не произошло, чего я никогда бы не допустила…
- Что именно? – спросил он и тут же понял, что зря. Она опять приветливо заулыбалась, закрылась ото всех своим спокойствием и дружелюбием.
- Фантастика – это, прежде всего, смешение - культур, миров, героев. Там можно все… В год я пишу по два фантастических романа – с ними потом езжу по городам и весям. Все остальное, что выпускается издательством: сценарии любовных романов, серия «Вселенная рыцарей», городская мистика и прочее, – это коллективное творчество.
- Получается, что сценарий о Сталинграде… - разочарованно протянул он, ощущая себя Малышом, которому вместо живой собаки выдали плюшевую безделушку.
- Нет, этот текст мой. Только мой. Однако он получился настолько не в формате издательства, что я вывела его за эти пределы. Вы должны были обратить внимание, что он написан под псевдонимом.
- Так как он у вас получился?
- Сам собой.
- А материал?
- Материала было предостаточно. Вообще, этот сценарий – поклон моей научной деятельности. А что вы хотите: кандидатская о специфике обороны Сталинграда. Докторская – языковые особенности построения мемуаров на примере Чуйкова. Это командующий 62 армией. Той, что сражалась в самом Сталинграде.
- Знаю. Я тоже кое-что почитал, когда ваш сценарий попал мне в руки. Слушайте, а в детстве вы играли в солдатиков вместо кукол?
- Нет, зачем же? Я никогда не играла ни в солдатиков, ни в кукол. В детстве я пела.
Владимир заулыбался.
- Да, пела, - серьезно подтвердила она. – У меня была скакалка вместо микрофона. Я становилась перед зеркалом. И пела.
- А история? – он был в полном восторге.
- Не знаю, все пришло само собой. Я много читала, и больше всего любила биографии исторических деятелей. Александр Невский. Батый. Цезарь. Но меня огорчало, что конец был один и тот же – все умирали.
- Да, действительно. Неожиданный финал.
- Вам смешно, а я в детстве была натурой слишком впечатлительной и расстраивалась.
- Получается, вы много читали. И для написания этого сценария тоже?
- Много я читала раньше, пока писала научные работы,- она довольно прищурилась. - Читала и наши источники, и немецкие. И мемуары, и письма с фронта. И заметки в журнале «Звезда» пятидесятых годов. Знаете, одно время почти всех военачальников обязали писать мемуары, а солдат и офицеров – отсылать свои воспоминания в этот журнал.
- Зачем?
- Видимо, все хотели сделать по уму. Ведь каждый человек, как бы много он ни видел, был только в одном месте в одно время. А картина писалась масштабная, эпическая, нужен был материал.
- Слушайте, - произнес он, обдумав ее слова, - а почему вас потянуло с историка на литератора? Филолог – это же литератор, я правильно понимаю?
- Не совсем точно, - улыбнулась она. - Филолог исследует тексты с точки зрения языка, сам язык. Литератор же пишет тексты, как правило, художественные.
- Не вижу разницы, - он смешно надул губы.
- Если не видите, может быть, ее и нет. Для вас.
- А вы всегда вдаетесь в такие тонкости?
- Тонкости, детали, особенности речи… Без этого не создашь текст. Так что приходится – это моя работа. Кстати, мы приехали.