Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Michaela Painted
«Дорога для тех, кто идет».
Мастер Балу
Герои с реки Парана
Шел 1866 год. Тропическое лето разбросало свои ветви далеко за штат Парана. Вся остальная часть Бразилии простирается с севера штата, а с юга – неведомый Парагвай. Этот таинственный сосед уже пустил о себе недобрые слухи. Говорили, будто генерал Пьер Ньгевьяр развернул войну против Аргентины. Парагвай решил расширится! Его властям, казалось, было мало и такой богатой земли! Но пока это всего лишь слухи. Они еще не цепляли слух жителей маленького городка Куритиба в штате Парана.
В этом тихом городишке настало утро. Город просыпался: торговцы уже шли с повозками к базарчику, плантаторы орали на рабов в бараках, чтобы те вылезали на свою ужасную вечную работу да поживее, богатые сеньоры и сеньориты вальяжно выползали на балкончики своих вил в домашних халатиках или ночных рубашках, с чашечкой свежего кофе в руках. Однако и оставшееся население не дремало этим сонным утром. Давние враги бдили друг друга день и ночь. Когда спал один, бодрствовал другой. Лишь утром и вечером они рисковали столкнуться в неравном бою. И вот они проснулись…
В то самое время, когда в комиссариате зашуршали бумаги, зашаркали туфлями служащие, и зажигали сигару полицейские, в лесу, недалеко от городка, раздался стук атабаке.
Если бы полиция услыхала этот звук, его создателю пришел бы конец. Однако никто никого не услышал. А неизвестный музыкант, вероятно, уже собрал некоторых своих собратьев, ведь лесную тишину нарушал уже не один звук. Зазвенела струна беримбау, застучали железные колечки пандейро. И главное – этот голос зазвучал в лесной тиши. Теперь все стало ясно: капоэристы собирались на игру. Как они узнавали время или слышали зов, неслышный для других, никто не знал. Однако каждое утро и каждый вечер простые прохожие, зашедшие в лес, становились вершителями судеб, главными игроками, - ведь все они играли в капоэйре.
Многие думают, что их могли бы услышать их главные враги – полицейские. Но… У них было прекрасное укрытие, из которого они созерцали весь город, и в то же время их не видел никто. Даже лесные обитатели – обезьяны и птицы сидели тихо. Они, казалось, знали, что не стоит выдавать столь близких им по духу людей, а может, они уже просто привыкли к шуму, который принес с собой белый человек, приведший за собою негров.
Итак, народ обходными тропами стекался в лес, голос из которого не умолкал ни на секунду, а наоборот, - все больше прибавлял в силе. Инструменты и вовсе создавали громкое эхо.
Но все же? Кто звал этих людей, живущих двойной жизнью? Это был особый человек. Он скорее походил на грозного тигра, нежели на человека. Это был тигр с огромным шрамом на лице, одноглазый одиночка, и от одного его взгляда казалось, что он ненавидит всех людей, но в душе он был просто общительным малым. И все же этот милый «котик» тоже мог выпустить когти. Во время одной такой драки с вышеупомянутыми врагами, «тигр» был сильно ранен, защищая друга. Та рана была так близка к глазу, что он ослеп на него. За это его и прозвали Пирата.
Мастер Пирата созывал всех на игру, и когда все уже собрались, оказалось, что одного человека все же нет. И теперь это означало, что грядет не игра, а важное собрание, причем отсутствие этого человечка подчеркивало всю серьёзность событий. Присутствующие организовали круг возле музыкантов, а песня все не утихала. Все ждали лишь одного. Мастер Пирата надрывался, играя на черном беримбау, - своем верном спутнике.
Даже двести человек, стоявшие в кругу в лесу могли знать, кто точно отсутствовал. Они замечали даже такого маленького человечка в своих многочисленных рядах, а вот полицейские, казалось, никого не видели вокруг себя, и тем более тень мальчика, прошмыгнувшая у стены комиссариата, не бросилась никому в глаза. Правда, возможно все эти господа и не хотели ничего замечать, а может и не догадывались, что эта тень имеет уши.
Мальчик, лет 13, без особой опаски шнырял около комиссариата в надежде хоть на малейшую зацепку в их деле. Капоэристы ждали его, он знал. Однако главный комиссар, которому поручено было поймать и истребить всех капоэристов в городе, почему-то не спешил созывать собрание и оглашать план действий коллегам, как он обычно делал. Диего Пальмарес, а так его звали, словно ждал чего-то. И это оказалось правдой. В комнату, освещенную уже взошедшим солнцем, вошел человек, похожий на Диего. Однако он был лишь внешне похож на грозного комиссара. Цветом кожи и характерами они кардинально отличались. Разведчик знал вошедшего так же хорошо, как и Диего. Это был его брат - близнец.
Близнецами, однако, их было сложно назвать. Они только родились у одной матери в одно время. Первым был Диего, а вторым его брат – Гóри. Братья, казалось, никогда не ладили. Это были непохожие друг на друга мулаты. Диего больше походил на отца, а кровь негритянки скорее подчеркивала его пугающую бледность, нежели шоколадный оттенок. Подбородок с ямочкой и черные, как смоль, волосы были его особенными чертами. Никто из мулатов не имел таких волос цвета дегтя.
Гóри был совершенно не похож на брата. Он был больше похож на мать, которая передала ему в наследство смуглую кожу цвета кофе и мелкие черты лица. И даже их тела не стали преградой в дальнейшем противостоянии. Когда злобные, не знавшие пощады и жалости зеленые, как увядшая трава, глаза Диего сталкивались с взглядом двух таинственных черных угольков Гóри, становилось ясно, что преимущество было явно на стороне второго.
Гóри стоял в кабинете, где всюду зудели надоедливые мухи. Никакие уговоры брата не могли заставить его сесть. Казалось, если он сядет, то крепость, что он носил в душе, и за которую вцепился руками и ногами, рухнет. Первым заговорил Диего:
- Ты знаешь, почему я тебя позвал?
- Нет, и думать об этом не хочу.
- А ты все прекрасно знаешь, дорогой мой братишка…
- Не называй меня так! Я уже не маленький! Что ты хочешь? – выпалил Гóри.
- Ну что ж, не буду тянуть. Я прекрасно знаю, что ты помогаешь чернокожим, причем не просто помогаешь, ты, я думаю, даже живешь как они, как эти грязные оборванцы!
- Не называй их так, не смей! – возразил Гóри, - они тоже люди, как и мы, ну и что с того, что у них другой цвет кожи? Я это уже тысячу раз говорил и буду говорить. Мы могли бы существовать в мире, принося друг другу пользу. Ты, например, слышал, как они поют, как они играют? Великолепное искусство, которое каждый сможет понять и его способны услышать миллионы.
- Кстати, по поводу этой твоей музыки. Может, ты мне расскажешь, где твои дружки играют свою эту капоэйру, танцуют вместо работы? – Диего хитро улыбнулся.
Гóри побагровел. Но он не собирался выдавать свои тайны даже брату. Стараясь не показать волнения, он продолжил:
- Ничего я не знаю, это их право заниматься, чем они хотят. А я еще не закончил. Вот мы, например, хороши в военной технике, зато негры знают, как воевать в лесу с минимальными потерями! Они могли бы и нас научить! Ну как ты не поймешь, ты должен, ведь у тебя это в крови!
И эти слова заставили Диего содрогнуться. Огненная кровь отца оставила в его сердце глубокую ненависть и презрение ко всем неграм. Даже когда он был малышом, он часто пакостил матери, доставляя себе удовольствие. А теперь поимка и издевательства над всеми попавшимися под руку неграми стали его жизнью. Каждый день сбегали с плантаций рабы, торговцы и рабочие бунтовали все чаще, а капоэристы и вовсе, как ему казалось, собирали народное восстание!
Однако прямое указание на свое происхождение бесило его больше всего. Прокричав Гóри слова, которые не стоило бы описывать дальше, и пожелав ему отправляться куда подальше, он вытолкнул брата за дверь. И только теперь он заметил маленькую тощую тень мальчика у стены. Он пробовал позвать его: «Цып-цып!». Пинчинью, а так звали мальчика, отвернулся и ушел: он не любил, когда ему намекали на его кличку, сроднившую его с детенышем курицы.
Теперь, когда разведчик узнал все, что хотел, он отправился в лес. Туда же хотел направиться и Гóри, ведь он знал Мастера Пирату лично и хотел ему помочь.
Однако и Диего не терял времени зря: как только захлопнулась дверь за Гóри, в комнату по приказу комиссара, явился поверенный Копар. Комиссар сменил тон и сказал полушепотом:
- Копар, я знаю, на тебя можно положиться.
- Так точно, сеньор Пальмарес. Что от меня требуется?
- Проследи за моим братом, Копар. Я знаю, он что-то скрывает обо всех этих капоэристах. И все доложишь мне в подробностях. Будь осторожен.
- Будет сделано, сеньор Пальмарес.
Через пару минут, когда Пинчинью, возможно, только добирался до товарищей, из дома Гóри вышел негр в оборванных белых полотняных штанах. Тот, кто не знал Гóри, мог бы сначала и не узнать в этом негре его самого. Именно за эту способность перевоплощаться и сновать всюду незамеченным, словно дьявол, капоэристы прозвали его Диабо.
Вслед за Диабо неприметно и тихо двинулся Копар. Как ни хитер был поверенный комиссара, он не мог предвидеть, что упрямый Диабо - Гóри знал, что с братом полицейским шутки плохи. Он издалека заметил Копара, но вида не подал, только ускорил шаг. Копар не отставал. Тогда Гóри применил безотказную тактику – он нырнул в толпу с повозками и торговцами, которые зная Гóри, и поняв, в чем дело, как бы ненарочно сталкивались с ненавистным Копаром, отрезая ему путь к цели. Гóри этого и ждал; он прошмыгнул в улочку с тупиком, подошел к нему и с невероятными усилиями перебрался через преграду. Когда Копар прибыл на место, Гóри был уже в лесу, в полной безопасности.
Мастер Пирата не унимался. Он играл и играл, пел и пел, да так, что жилы выступили на шее. И вот он увидел объект своего зова – это был мальчик Пинчинью. Только он вступил в круг, как музыка постепенно утихла. Круг замер в ожидании новостей. Но вдруг кусты зашуршали, и из рощи, с противоположной стороны, вышла черная фигура в белых штанах и каких-то тряпках вместо накидки. Это пришел Диабо. Однако гены белого человека давали свое – он всегда создавал шум, приходя сюда, в отличие от свои черных собратьев. Поэтому никого не удивило то, что он всех напугал, а Мастера Пирату заставил напрячься.
Опасности он не представлял, это главное. Круг снова успокоился, и Мастер Пирата взял слово:
- Я собрал вас здесь, мои братья и сестры, чтобы сообщить одну важную вещь. Ми давно враждуем с полицией и рабовладельцами. Однако буду честен – от них никогда нельзя ждать покоя. Я наблюдал за всем известным нам Диего Пальмаресом, и знаю точно – он нас ищет. После того, что случилось 2 месяца назад, я не знаю, смогу ли обеспечить вам полную безопасность, ведь если вас поймают – это будет моя вина. И вы, и я сегодня ждали Пинчинью, а встретили еще и нашего друга Диабо, ну тогда пусть они расскажут нам о планах врага. Но готовы ли вы бороться?
- Готовы, мы никогда не отступим! Мы пойдем за тобой всюду, хоть на край света, лишь бы только наш народ был свободен!
- Ну что ж, я на это рассчитывал, а теперь пусть скажут наши разведчики.
Первым вышел Пинчинью, сделав шаг вперед. Он действительно соответствовал своему прозвищу в этой компании: он был худым довольно маленьким для своего возраста. Это не было удивительно, из-за жизни в бараке, где он был таким же рабом как и все, пока не сбежал. Он начал говорить быстро, захлебываясь, словно ему не хватало воздуха, но все это объяснялось страхом за собратьев и гневом, который накопился в нем за его маленькую, но сложную жизнь. Он рассказал все, что слышал, а после стал назад в круг, где его по-сестрински обняла девушка по прозвищу Эстрела.
По окончанию Мастер Пирата сказал:
- Это все? Если честно, то я так и думал. Диабо, ты подтверждаешь его слова?
- Да. Все точно – сказал Диабо – могу сказать даже больше: брат уже пытался следить за мной, он послал за мной сыщика сегодня, но я его обхитрил. Они никогда не узнают, где мы.
- Никогда не говори, что то или иное не возможно, иначе потом твое «невозможно» ткнет тебя в твои же слова. Диабо, останься со мной после собрания, я должен буду кое-что тебе рассказать – Мастер повернулся к мальчику - Пинчинью, ты молодец сегодня, мы тобой гордимся, а твоя названая сестра Эстрела, думаю, и вовсе забалует тебя сегодня! Эстрела, порезвитесь позже, а сейчас слушайте внимательно.
- Говори, Мастер, нам некуда спешить.
- Я прошу вас быть максимально осторожными, особенно после того, что сказал Диабо. Комиссар Пальмарес может направить к любому из вас своих ищеек, будьте начеку. Даже сейчас прошу проверить себя на ненужные улики.
Как по команде все в кругу стали оглядывать свои штаны и куртки, высматривая на них нечто, словно иглу в стоге сена. Не обнаружив ничего подозрительного, капоэристы стали в три ряда. Они проделали свой тайный обычай прощания: склонив голову, они все прикоснулись к сердцу правой ладонью, и, резко подняв голову, крикнули хором: «Салве!». После обходными путями, по разным тропинкам люди вернулись в город. Один только Диабо не понял процесса «осмотра», проделанного товарищами, что позже сыграет с ним злую шутку.
Многим, наверное, хотелось бы узнать, как сюда, в этот тихий и мирный городок, попал Мастер Пирата. И что же произошло с ним два месяца назад и даже раньше?
Что ж, его история жизни была достойна написания романа, однако никому это было не интересно. Да и кому может быть интересен мальчик, сын рабов, и такой же раб из барака, который рано лишился родителей? Да, жизнь трепала его не щадя. Он, потеряв родителей, которые не вынесли условий барака, решил заняться весьма рискованным делом. В этом бараке по ночам тайком учили капоэйру. Ее учили тихо, понемногу, чтобы наутро не вызывать подозрений чрезмерной сонливостью или активностью. Там его научили выдержке, стойкости и развили его ум. Его учитель, Мастер Сабугу, (названый так из-за своей формы головы), научил его многому и передал в наследство свой пояс и черный беримбау. Ведь Пирата был его лучшим и любимым учеником, фактически был его приемным сыном. Тогда Пирата был еще не Пирата; он был, как ни странно, тоже Диего. А поскольку раньше он жил в Баии, то его капоэристы называли Диего из Баии. Страдания и мучения в бараке, смерть родителей, жестокость к нему всех белых, которым он попадался на глаза – все это порождало ненависть в его душе, а позже стало главным смыслом всей жизни – стремлением к освобождению народа. Однако тогда он еще ничего не мог сделать.
И все же, волею судеб его ожидало множество преград. Его хозяин решил переехать в другой город, на другом конце страны. И пока этот жирдяй качался в кибитке по дороге в Куритиба, все его рабы шли следом за ним пешком, скованные цепями, словно собаки. К несчастью, Мастер Сабугу подхватил по дороге лихорадку, а бесконечный путь только ухудшил дело. Вся колонна вместе с хозяином остановились только, чтобы похоронить умерших, если это можно было так назвать, или оставить умирать тех, кто уже не мог идти. Среди них был и Сабугу. Умирая от горячки, которая уже несколько дней грызла его старое тело, он, можно сказать, составил завещание Пирате и рассказал о нем хриплым голосом: «Сын мой, я знаю, как много мы с тобой пережили, но мое время истекло, и ты, только ты должен продолжить мое дело. Скажу честно, я выбрал тебя в ученики потому, что мне пришло некое видение, я увидел в тебе ту силу, которая в будущем освободит народ. Однако это случиться нескоро, ты потеряешь и найдешь многое, прежде чем ты выполнишь свою миссию. Я уверен, ты прославишься своими делами, но твоя смерть…» - и Мастер Сабугу не закончил. Заплаканного Пирату уже тащили от мертвого тела к общей живой цепи. И когда он поднял лицо от ладоней, все его товарищи ужаснулись: на них смотрели не человеческие глаза, а два раскаленных угля, полные ненависти ко всем белым и некой таинственности.
В новом городе все было как обычно: барак – плантации – барак. И Пирате просто не терпелось сбежать, и самому стать учителем, воспитать поколение настоящих воинов и только после начинать борьбу. Однако побег был невозможен: охрана была на чеку круглосуточно, а местные жители могли очень легко их выдать, ведь они не были знакомы.
И тут в игру вступило семейство Пальмарес. Два брата, которые даже тогда не могли мирно жить, вот кто стал судьбой Пираты. Однажды, они проходили мимо плантаций, оживленно споря о чем-то. Тут их взгляд упал на одного из рабов – им был Пирата. Чем-то он заинтересовал их, но и тут братья разошлись во мнениях.
- Глянь, какой мускулистый, не хотел бы с таким иметь дело – сказал Диего и плюнул в сторону.
- А я думаю, что он весьма интересный малый. А если ему дать свободу – это будет золото, не человек – возразил Гóри.
И снова начался спор, на этот раз из-за Пираты. Диего не выдержал и ушел, а Гóри, посмотрев еще немного, позвал хозяина, что случайно оказался неподалеку. Он выкупил Пирату за баснословные деньги – 100 золотых монет. А после он отпустил его, пообещав помогать. Именно Гóри указал для Пираты жилище, где его никто не мог найти. Это была заброшенная фабрика по переработке сахарного тростника. Она вся обросла лесом и стала его частью, и мало кто из местных жителей помнил о ней.
Так Пирата стал свободным, это развязало ему руки и дало возможность реализовать свои грандиозные планы. Вспомнив все, чему учил его Мастер Сабугу, он придумывал хитрые лазейки и освобождал своих собратьев. Постепенно он познакомился и с местными, а через месяц уже собрал группу учеников. И все же была допущена маленькая неосторожность: они тренировались ночью на окраине города. И даже сигнал: «Кавалария!» не сработал тогда, в марте 1866 года, в ночь, когда на них обрушилась облава, подготовленная полицией. Большинству удалось сбежать, остальные погибли на месте. Погибли так, как и новый друг Пираты – Мануэль, по прозвищу Казадор. Защищая Казадора со спины, Пирата забыл про себя – и пуля угодила ему около глаза, навсегда покалечив его. Однако Казадора спасти не удалось, в окружении выжил лишь Пирата. Окровавленный, он добивал врагов, но после тоже отступил в город через лес: он нуждался в помощи.
За то время, что Мастер Пирата провел здесь, до случившегося несчастья, он узнал множество новой информации и новых людей. Освобождая кого-либо из рабства или находя случайно, он сформировал, хотя и сам не заметил как, команду в 200 человек. Все они были либо из местного населения, либо из товарищей Пираты, пришедшие с ним из Баии. Однако среди всех выделялись четверо, которыми он особенно дорожил. У каждого из них была своя судьба, свой путь, которыми они, так или иначе, пришли к Мастеру Пирате. И вскоре к этим четырем присоединился Диабо, ведь ему прямо не терпелось стать воином-капоэристом, и он, как ни странно, делал большие успехи. Но все же сейчас мы говорим не о нем. В эту четверку входили: Эстрела, Хосе, Пинчинью и Кокет. Но Эстрела была особенной девушкой из тех, кто занимался капоэйрой.
Это был дикий волчонок, пришедший к дому человека, нашедший там кров, но так и не ставший полностью домашним. На каждую оплеуху судьбы она реагировала по-разному: могла расплакаться, когда ее никто не видел, могла выплеснуть все на тренировке, разбрасывая всех налево и направо, а могла и вовсе сделать вид, словно ничего не произошло. В ее жизни было только 3 события, способные выбить ее из колеи. Она скрывала их ото всех; настоящими друзьями, которым она полностью доверяла, были Пирата и Диабо. Для всех же остальных она была амазонкой своего времени, и все юноши мечтали хоть раз назначить ей свидание. Но ее неприступность всегда оставляла их ни с чем.
А в это время в ее душе кипели страсти, словно лава в вулкане перед извержением. Она пережила смерть родителей-рыбаков, когда ей было всего лишь 10 лет. Все последующие 6 лет ее воспитывала улица, причем намного лучше, чем любых других «генералов песчаных карьеров». Ее также воспитывали знакомые по мере возможности: учили ремеслам, домоводству, но ей всегда чего-то не хватало. А когда прошел слух о том, что некий Пирата собирает команду капоэристов, она просто обезумела от радости. Она была одной из первых, кто вошел в команду к Мастеру Пирате, которому она очень понравилась, но он и виду не подавал. Но ведь что может иметь общего с 16-летней девчушкой 27-летний мужчина, причем порядочный? И все же, его чувство было настолько велико, что он решил во что бы то не стало стать ее близким другом. И у него получилось.
И все же в тот роковой и трагический вечер для Пираты, Эстрела пришла на тренировку с опозданием, ведь по дороге ее задержал Диего Пальмарес с допросами. Но как только она пришла к месту тренировок, как услышала крики и выстрелы, поэтому решила спрятаться. Но ей не повезло увидеть одну очень страшную картину: как только она высунулась из укрытия, она увидела Пирату. За ним пылал огонь, бегали полицейские и лежали уже мертвые тела товарищей, но вовсе не фон ужаснул ее; она была напугана видом Пираты, его раной возле глаза. Зрелище действительно было ужасным: по левой щеке Пираты, прямо из глаза, точнее из того, что от него осталось, текла ручьем кровь, а лицо Мастера было искажено ненавистью, болью, и душевным потрясением. Эстрела окаменела от ужаса, но уже через мгновение бросилась бежать прочь. Она помчалась сквозь чащу в город, где ветви оцарапали ей лоб, оставив незаживающий шрам. В городе она наткнулась на Диабо. Заикаясь от страха, она рассказала о том, что видела. Диабо предупредил местную знахарку, зная, что именно туда двинется Пирата, проследил, чтобы его друг дошел к ней, а после еще долго успокаивал Эстрелу. Правда, после того, как этот ужасный день прошел, она еще неделю говорила, заикаясь, и долго еще вспоминала лицо Пираты в тот вечер. А шрам, немного подпортивший ее личико с непослушными кудрями, она отныне прикрывала повязкой, на которой сама вышила звезду.
Второй друг Пираты был особенным человеком, как, в общем, и все остальные. Он был одним из его лучших учеников, и в то же время неимоверным трусом в некоторых ситуациях. Его звали Хосе, а Пирата в свое время даже не спас, а воскресил его. Когда Хосе еще был рабом, ему часто доставалось на орехи, за малейшую оплошность его били палками по спине, оставляя раны. Возможно, что обидчикам доставляло удовольствие слушать душераздирающие вопли Хосе под палкой. В один день он снова провинился: сделал меньше работы, чем остальные, ведь от накопившейся усталости его руки просто не слушались. Смотритель плантаций буквально за шиворот оттащил его к месту наказания. Там его настолько сильно избили палками, что Хосе лежал, не шевелясь, около часа, и даже надзиратель решил, что он умер. Это и спасло Хосе: когда обидчики ушли, он стал тихо, почти неслышно, звать на помощь. Но мастер Пирата как раз следил за ним из укрытия и решил спасти. Он приволок бедолагу к знахарке, и после ее лечений настойками и мазями, Хосе был всецело передан в руки новому другу. И Мастер выходил его. И все же после этого Хосе навсегда стал бояться белых людей, ну просто панически; когда назревал конфликт с полицейскими или другими белыми врагами, Хосе оказывался во власти агонии и ничто не могло его успокоить. А так же еще одна примета – «подарок» от прежней жизни, осталась с ним навсегда: после последнего побоя на его спине осталась ужасная вереница шрамов, похожая на дерево.
Эта девушка в команде появилась, можно сказать, случайно. Она тоже была рабыней, но природа, щедро одарившая ее красотой, не позаботилась о том, чтобы защитить ее от недругов, именно поэтому Мастер Пирата вынужден был вмешаться. В один прекрасный вечер ее кто-то разбудил в бараке и увел за собой. Она не сомневалась, что это время настанет, поэтому спокойно и покорно следовала за незнакомцем. Отойдя ближе к лесу, незнакомец принялся «за дело». Его руки буквально обшарили Кокет всюду, и только сейчас она попыталась сопротивляться. Вдруг этот маньяк застыл, как вкопанный, и через секунду упал без чувств на землю. А перед Пиратой возникла Кокет, которую он так бесшумно и быстро спас. Кокет, стоя без памяти от страха, еле пошевелила губами, чтобы попросить своего спасителя еще об одной услуге:
- Пож-жалуйста, с-сделайте так, мой спаситель, чобы я не была под угрозой снова.
- Но чего же ты именно хочешь? Я могу предложить тебе только занятия капоэйрой у нас, в лесу, чтобы ты могла себя защитить.
- И это-то тоже, но я слышала, что для молодой сеньориты как раз нужна служанка, но я не знаю, где она живет. Отведите меня к ней, пожалуйста, а к вашей команде я обязательно присоединюсь!
Пирата, уже давно разнюхавший все в городке, быстро вспомнил нужный дом, и отвел Кокет туда.
Сеньора с радостью приняла Кокет. Она обращалась с ней не как со служанкой, а скорее как с любимой куклой или своей близкой подругой. Она всегда делилась с ней своими секретами, могла спросить совета, и даже частенько отдавала свои наряды, которые ей уже не годились, а Кокет, 18-летней милашке, были как раз в пору. С тех пор Кокет словно забыла, что с ней было до чудесного спасения; она стала кокетничать с юношами на тренировках, отсюда и пошло ее прозвище, вела себя словно певчая пташка, выпущенная из клетки. Особенно ей понравился красавец Хосе. Своими огромными черными глазами, широкими мускулистыми плечами и застенчивостью в общении с девушками он пленил ее. Кокет всячески проявляла знаки внимания к Хосе, однако старалась показать это в таком свете, будто он сам за ней ухаживает. Такая игра расшевелила загнанного Хосе и вскоре они уже были парой. Сначала Мастер Пирата сердился на них, за то, что они отвлекаются на тренировках, но после не стал вмешиваться, подумав, что они будут дополнять друг друга.
Так и случилось. Кроме того, эта пара приносила всем такую редкую здесь радость.
Наверняка все уже заметили маленького разведчика группы – Пинчинью. Но он не всегда был таким нужным и ловким. Его родители с утра до ночи работали на плантациях и могли только мечтать о лучшей судьбе для своего сына. Как-то раз они работали на самом дальнем участке, что ближе к лесу. Из леса как раз за ними наблюдали зоркие глаза Пираты. Когда он уловил подходящий момент, то начал с ними беседу, хотя бедные рабочие даже испугались, когда с ними заговорил куст:
- Я давно за вами наблюдаю и хочу вам помочь. Не бойтесь, это я, Мастер Пирата, вы уже точно обо мне слышали. Скажите, есть ли какая-нибудь лазейка, чтобы я мог вас освободить или хотя бы чем-то помочь?
- За себя мы просить не будем – сказал отец – только спаси нашего сына, он очень способный и умный мальчик, ему свобода точно нужнее, чем нам.
- Но, как же вы?
- Нет, Пирата, спаси только его. Прошу, пусть он станет воином, пусть будет нашей всеобщей гордостью.
После договора Мастер Пирата помог мальчику сбежать под покровом ночи. Как ни плакало семейство в тот миг, все понимали, что так будет лучше. После того, как Пинчинью стал частью команды Пираты, он часто грустил, почему-то любил побыть один и таким образом однажды в лесу он нашел прелестного зверька.
Ученые, побывавшие здесь, назвали эту обезьянку Золотистым львиным Тамарином, но местные жители называли их просто - Мику. С одним из них Пинчинью познакомился, сидя в лесу на дереве. Он не о чем не думал, просто решил перекусить, так что сидел и ел банан. Но вдруг заметил, что к нему подкрадывается рыжий комок шерсти прямо из листьев дерева. Он решил, что обезьянка голодная и положил кусочек банана недалеко от себя. Обезьянка долго не решалась, но после подползла, схватила угощение и уселась на краю ветки для безопасности. Так и началась эта невероятная история дружбы. Пинчинью назвал зверюшку просто Мику и каждый день подкармливал ее в лесу. Постепенно Мику к нему привык и стал даже забираться мальчику на плечо и лазить по спине своего друга. И тут Пинчинью в голову пришла интересная мысль: он стал дрессировать Мику, и вскоре тот уже мог помогать своему другу-разведчику. Другим людям из группы Пинчинью зверька не показывал, это осталось его маленькой тайной.
После тренировок Мастер Пирата часто чувствовала себя одиноким. Ему так хотелось поговорить с кем-то по душам, и никто не мог ему это обеспечить надолго. Даже Диабо, и тот приходил не всякий раз. В один день на Пирату нахлынула волна воспоминаний: он вспомнил свое детство, вспомнил свою мать и улыбнулся, представляя ее сейчас маленькой старушкой, вспомнил, как проходили редкие праздники в Баии, и как он всегда восхищался красотками на карнавалах. Потом в голове возник образ Мастера Сабугу и собственные первые шаги в капоэйре. И почему-то последней картинкой была река Парана, когда он впервые увидел ее берега, поросшие джунглями. И тут Пирата впервые попробовал спеть; как оказалось, у него был прекрасный голос, однако талантом поэта он наделен не был. Он хотел передать все то, что вспомнил, в одной песне, причем объем слов надо было урезать. Эта мысль давно засела в его голове, но реализовываться не спешила.
В тот день, когда мы впервые увидели наших героев, Мастер Пирата позвал к себе, как вы помните, Диабо, чтобы в тишине и покое наконец завершить задуманное.
- Диабо, у меня к тебе весьма интересное дело. Я не могу выразить в двух словах мою песню, все как-то нескладно получается – и Пирата продолжил рассказ о наболевшем.
- Пирата, то есть Мастер, я даже не знаю, как я смогу Вам помочь…
- Нет, не называй меня Мастером; после того, что ты сделал для меня, ты – мой брат.
- Хотел бы я по-настоящему иметь такого брата…
Но через пару минут дело пошло. У Диабо оказался природный дар поэта, он быстро помог Пирате соорудить песню в четыре куплета, где рассказывалось о всем, что Пирата хотел передать. Единственное, что осталось нерешенным – это припев, его наши герои решили пока заменить выкриками и звуками. И все же Мастер был и такому рад.
С тех пор они пели вместе, и сочиняли песни тоже вместе, но теперь Пирату беспокоило нечто другое.
И Пирата имел все основания для волнений. После доклада Пинчинью и Диабо о том, что Диего пытается их выследить любыми методами, это не давало ему покоя. У Пираты за две недели, что прошли с тех пор, развилась то ли паранойя, то ли предчувствие, что их поймают в скором времени. И вот однажды после тренировки он созвал свою, так называемую, команду у себя в полуразрушенном домике. Глаза его глядели пристально куда-то вдаль, он же сам опирался на свой черный беримбау. Наконец Мастер начал:
- Я собрал вас здесь, чтобы обсудить кое-что важное. Диего Пальмарес следит за нами и думаю, что наши дела плохи. Я не знаю более безопасного места, но боюсь, что скоро нас уведут отсюда в цепях.
- Снова? – крикнул Хосе.
- Да, снова. Но на этот раз это будут цепи узников, которых будут пытать, а потом убьют, жестоко и безразлично, как любую дворнягу на улице. Все это будет, если, конечно, нас не пристрелят на месте.
- Да что ты такое говоришь?! – спросила Эстрела – Нас никто никогда не увидит, и уж тем более не выдаст.
- Может на словах и нет, но все возможно..
Диабо в ту секунду почувствовал на себе вопрошающий взгляд Мастера. И понял, что намекали на него. Но он промолчал, поскольку никак не представлял себя предателем. А Пирата продолжал:
- Если вдруг произойдет еще одна облава, я уже не устою. Однако хочу предупредить, что в таком случае вы все: Хосе, Эстрела, Пинчинью и Кокет должны будете бежать.
- Но…
- И никаких но, я знаю, что может случиться и поэтому отныне буду уделять вам на тренировке максимум внимания, чтобы передать все свои знания, которую я в свою очередь приобрел от своего Мастера Сабугу.
Все молчали. Никто и подумать не мог о том, что все измениться так скоро, но факт оставался фактом. Кокет, прижавшись к Хосе, спросила вполголоса:
- А почему же ты выбрал именно нас?
- Это было решено уже давно, вы – мои друзья, и к тому же единственные, кто сможет вести группу, если я… - и Мастер замолк. Никому не хотелось говорить о таком варианте исхода.
И как бы чувствуя гнет всей обстановки, Мастер «вдруг» перевел тему:
- Кроме того, я хочу, чтобы отныне мы разучили и пели в роде песни, которые мы сочинили вместе с Диабо. Я не хвалю себя или его, хотя откровенно восхищаюсь его талантом. Если меня не станет, то пойте эти песни не только в роде, но и для обычных людей. Позже вы поймете зачем. Это поддержит и укрепит их дух, а дух всегда приводит воина в боевую готовность. И к тому же, примеры борьбы с белыми, которые изложены в песнях, будут стимулом дальнейших боев.
- Мастер, ты сказал: «Начнем борьбу». А разве не ты воспитал целое поколение воинов? – заявила Эстрела, обнимая Пинчинью.
- Я еще не объяснил, сестренка. То, что я тренировал вас, это еще не означает, что вы все воины. Даже то, что у меня есть пояс мастера, не означает, что я мастер. А та разведка, что проводил Пинчинью, была не напрасна: благодаря ему, я знаю теперь всех рабовладельцев и других тиранов-белых. Теперь мы будем не просто сочувствовать или проходить мимо нашего брата, которого унижает любой белый. Теперь мы будем мстить, атаковать. Только делать мы это будем очень осторожно, а после мести вы будете приводить нашего брата или сестру в укромное место, но ни в коем случае не сюда. Если случится облава, все наши братья, все 200 человек окажутся в тюрьме или сразу на небесах! Об этом я тоже с ними поговорю, но чуть позже. Теперь обсудим детали.
И Мастер Пирата со своей командой подробно обсудили план дальнейших действий, а также выучили песни, которые понравились всем, без исключения. Они полюбили песни настолько, что подхватили их уже со второго раза, а лес загудел от их голосов, наполнявших вечер.
На следующий день все было, как обычно. Тренировка прошла вечером, а после была рода, где все от души повеселились. Но кое-что смогли заметить все 200 человек. Глаза Мастера Пираты неустанно следили за пятеркой его команды, но в них выражалась и грусть, и тяжелые мысли, и сосредоточенность. Но то, чего никто не заметил, знала лишь одна девушка – Эстрела. Скользящий взгляд Мастера то и дело изучал ее. Она это прекрасно понимала, ведь она уже расцвела, словно букет роз, и все юноши на нее засматривались. Но никому не суждено было добиться ее любви, ведь она любила Пирату, как и он ее. И все же невидимая преграда не давала им быть вместе, поэтому каждый из них извлекал максимум из дружбы. Но Мастер не только любовался красавицей Эстрелой.
Часто его взгляд перескакивал на других людей, и они глядели в его глаза, словно в зеркало. Наконец, когда все уже натренировались и наигрались в роде, Мастер взял слово:
- Я позвал вас сюда не только для тренировки. Я знаю, что скоро может свершиться тот час, когда мы применим свои силы в бою. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю, просто знаю и все. Я не хочу, чтобы вы думали, что я вам приказываю. Ваша воля, что выбирать: жизнь или бой с полицией, или еще кем-то. Я вас просто спрашиваю, что вы выбираете. Но повторяю, ни в коем случае не отвечайте принудительно, лишь бы мне угодить. Отвечайте правду, в любом случае я вас пойму.
Воцарилась тишина. Все 200 человек молчали. Но тут один из них заговорил:
- Так зачем же мы пришли сюда, чтобы потом отказываться бороться? Мы пришли сюда бороться! И пускай мы поляжем здесь все, но зато и белых станет меньше, и мы продвинемся на пути к свободе!
- Правильно, правильно! Мы всегда с тобой, Мастер! Мы пришли воевать, а не учиться прятаться! – загалдели хором все собравшиеся.
Но за возгласами никто не заметил, как команда Мастера Пираты, стоя позади всех, ликовала, слыша все это. Однако потом Пинчинью, вероятно что-то подзабывший во время тренировки, стал спрашивать Эстрелу, как это делается. Но Эстрела, будучи уже довольно развитой и продвинутой в капоэйре, показывала нужный элемент по-своему. К ним подключились и другие, и каждый снова показывал по-своему; даже Диабо вставил в элемент что-то свое. Вся компашка обратила на себя внимание Мастера:
- Ей, ребята, не стоит подстригать молодой росток под зрелую траву, все равно не срежете. Подождите, пока росток достигнет вашего уровня.
- Спасибо, Мастер. Но он уже и так все понял – сказал Диабо.
День близился к закату. Солнце уже постепенно, но неумолимо садилось за горизонт, освещая все алым цветом. Окинуло оно и лес поблизости городка, а после и вовсе исчезло, уступив свое место первым звездам и молодому месяцу.
Жизнь в городке засыпала. Рабы и слуги были загнаны, словно скот, в бараки и сараи, их хозяева веселились, чтобы завтра встать позже и с не совсем ясными мыслями, а полиция складывала свои дела, сворачивала все бумажки и расходилась по домам. Сегодня Пальмарес ушел раньше обычного, чем весьма удивил коллег. Он был вымотан. Тяжелая робота, да еще и эти проклятые капоэристы, не давали ему ни минуты покоя, но все же сегодня он измотался больше всего, а поэтому вскоре уже спал в своей постели.
Но было и бодрствующее население города, которое сейчас только пробуждалось и, покидая дневную оболочку, шло на зов, который был слышен из леса только ими. Снова играл беримбау и атабаке, а к ним то и дело присоединялся звонкий пандейро. И все инструменты как будто называли друг друга по имени, только более мелодично и причудливо, нежели это сделали бы люди. Мастер Пирата играл на своем единственном и любимом черном беримбау, который отзывался эхом в его мужественных руках, которые так мягко держали инструмент, словно это был живой человек. Мастер играл уже давно, он уже вошел в ритм, и казалось, будто не он задает мелодию беримбау, а беримбау – Мастеру. Он стоял на месте, но при этом двигался всем телом, словно через него каждую секунду проходила молния. И пел… Песня лилась зовом по всему лесу и его окраинам.
Рядом с Мастером на атабаке стоял Диабо. Его руки летали в воздухе, создавая ритм бешеной жизни, но этот ритм, то утихал, то снова становился быстр, как время. Диабо тоже был под гипнозом молнии, которая исходила от инструментов, но у него, в отличие от Пираты, танцевала больше нижняя часть тела: он топтался и пританцовывал в такт ногами, крутил плечами и пел вместе с учителем.
Звонким колокольчиком звенел пандейро, давая знать всем, что на нем играет Эстрела; ее руки плавно выписывали все движения и из пандейро каждый раз извлекался единственный, ни на что не похожий звук. Все это действо освещал костер, правда маленький, но достаточный, чтобы не бродить вслепую по лесу и не быть замеченными из городка.
Люди сходились. Если бы незнакомый человек взглянул на это действо, то подумал бы, что изо всех щелей и кустов на поляну сползается нечисть, слетается на шабаш или какой иной праздник. Но это не был шабаш. Наоборот, это было одно из самых чистых событий в жизни всех капоэристов. Это была обязательная черта их культуры, которую они развивали здесь, на новой земле, и уже так давно. Каждый капоэрист жаждал игры, которая называлась рода по-ихнему, где они могли бы поиграть друг с другом, практикуя свое умение, и в тоже время не калеча себя. Все пришедшие сформировали круг. Мастер остановил музыку. Он поприветствовал всех, кто пришел, а пришли все. «Начнем с бенгелы» - сказал Мастер и снова начал играть. Его снова пронзила молния, исходившая от черного беримбау, но на этот раз ритм его движений несколько усмирился. Позже вступили в оркестр Эстрела и Диабо, и игра началась.
Два смельчака вышли и сели под беримбау, у самых ног Мастера. Они будто поклонились беримбау и его спутнику, не пропустив ни единого слова из песни, которую только что начали. И конечно, Мастер пел о реке Парана. Два смельчака пожали друг другу руки и вошли в центр круга. Дальше все было как в сказке. Они начали джингу – и этим движением будто заставили себя порхать в центре круга, освободиться от всемирного тяготения, которое так сковывает человека, и летать. Они летали в кругу, как мотыльки. От них веяло всецелой энергией, и круг дышал этой энергией. Она вливалась в каждую клеточку тела стоявших в кругу, от нее закипала кровь, и постепенно энергия стала литься из каждого человека в центр круга – на играющих. Поддерживала этот ритм и эту живую энергию песня, ее пели все, даже почти не зная слов, одна лишь команда Мастера вытягивала хор. Но все равно казалось, что каждый сейчас находиться, то возле своего дома в Баии, то возле живописных берегов Параны. В общем, ее чувствовали все. Настал черед заменить одного из игравших. Хоть в нем и была энергия круга, но на лицо он выглядел уставшим. Его заменили… Игра продолжалась. Ритм становился все более и более быстрым.
Теперь энергия била из всех 200 человек ключом, лилась водопадом в круг, и растекалась миллионами брызг, которые заполнили всю поляну. А игра продолжалась. Людей заменяли еще и еще, пока, наконец, круг не стал похож на солнце, на котором то и дело образовывались темные пятна.
Мастер смотрел на все происходящее с улыбкой, и, не смотря на то, что он, казалось, не отводил глаз от круга, а особенно от игравших, он осматривал все вокруг. После игры капоэйры была игра макулеле перед костром, где все имели еще один шанс повеселиться.
Когда же стали расходиться, было уже далеко за полночь, но никто не чувствовал усталости, даже прожив эту маленькую жизнь. Ведь не зря все капоэристы мира твердят: «Рода – это жизнь».
Однажды ночью возле дома рабовладельца Кито промелькнуло 5 теней. Тот, кто не ведал, кто это, никогда бы не догадался, что это была команда Мастера Пираты. Возле дома Кито они остановились, ожидая кого-то. Вскоре из леса вышла высокая, широкоплечая шестая тень. Теперь Мастер был с командой. Уже давно разработанный план был готов к исполнению.
Диабо взял на плечи Хосе, а тот в свою очередь подсадил Пинчинью в окно, открытое настежь. Кито спал у себя на кровати, напоминавшей будуар, однако он не проснулся, даже когда Пинчинью нечаянно споткнулся о причину такого крепкого сна – бутылку из-под дешевого вина. Кито даже не пошевельнулся, только храпеть стал громче. Поэтому Пинчинью быстро осмотрел все тумбочки и шкафы Кито, но в них не было того, что он искал. Ребята внизу начали шипеть:
- Ей, Пинчинью, ты там потерялся, что ли?
- Нет, я ищу, но нигде нет даже намека на ключ от цепей.
Тогда вмешался Мастер, ведь он уже собаку съел на таких вещах:
- Посмотри под подушкой Кито.
- Сейчас.
Как ни мерзко было Пинчинью копаться под подушкой этого толстяка Кито, но он вскоре зазвенел связкой немаленьких ключиков от цепей рабов. Кито их даже не выбросил, как это обычно делали другие, хотя рабов у него было относительно мало и поэтому даже с мертвых негров снимали цепи для следующих жертв.
Вскоре команда отправилась к бараку и к плантациям тростника. Сначала они тихонько разбудили всех рабов и после освободили их от цепей, оставив в бараке лишь кучу метала и связку ключей. Далее Мастер Пирата, знавший, что уже нельзя заманивать к себе еще больше людей, сказал следующее:
- Кто-нибудь из вас знает, где находиться киломбу Пальмарес? Хоть кто-нибудь знает, как добраться до него в кратчайший срок?
- Я знаю – ответил тихий голос. И перед Мастером возникла фигура мужчины лет 50. Его волосы уже были поддернуты инеем, это означало, что он много повидал в жизни.
- Ты можешь отвести всех этих людей в киломбу? – спросил Мастер.
- Да, могу, только помогите остальным, снарядите нас в дорогу.
- Хосе и Кокет, идите сюда! – крикнул Пирата – Отведите этих людей к рыбакам на озере ну или к другим жителям. Пусть помогут хоть чем-нибудь. После, Хосе, выведи их к дороге, которая ведет в лес к северу. Сделайте это бесшумно и быстро, скоро рассвет.
Вся колонна бывших рабов двинулась за парочкой, и каждый, проходя мимо Пираты, старался хоть словом, хоть взглядом передать ту невыразимую радость и благодарность, на которую только способен человек.
После Пирата кивком головы указал на плантации всем остальным. Когда они были на месте, план был ясен:
- Сейчас мы разожжем костер и спалим всю эту плантацию; от ее убытка мы не пострадаем, но зато сюда не пригонят новых людей. Диабо, ты пробежишься и подпалишь тростник в некоторых местах, чтобы он быстрей сгорел…
- Мастер, позволь мне это сделать! – вдруг выпалила Эстрела. В ее глазах отражались угольки ненависти, словно в них тоже развели костер. Мастер опешил. Он не ожидал такого даже от храброй Эстрелы, но противиться не стал.
Тростник тихо шуршал на ветру, даже не представляя, что его сейчас ожидает. Он загадочно смотрел в звездную ночь и любовался ею. Однако вскоре костер вспыхнул и Эстрела, взяв большую палку, чуть не в свой рост, подожгла ее, предварительно смазав ее пальмовым маслом. Она пробежала, как комета, возле тростника, а тот жалобно загудел и затрещал, пожираемый пламенем.
Мастер Пирата не мог оторвать от Эстрелы глаз, он и тут любовался ею. Но на сей раз он понял, что от своего чувства он не сбежит. Эстрела бежала, словно марафонец с факелом, поджигая по пути тростник, высохший на солнце. Ее глаза светились и переливались желтыми, красными и бордовыми красками, а щеки залил румянец, так украшающий всех девушек. Мастер Пирата из-за своих чувств чуть не забыл о том, что пора уходить. Он быстро прервался от своих созерцаний и сказал отступать.
Светало. Небо стало розовым, а потом бордовым, затем появился диск Гелиоса. Но команда была уже далеко, а от места происшествия остались лишь горки пепла, когда-то шумевшего под ветром в виде тростника. Вскоре Хосе и Кокет доложили Пирате, что люди отправились, и погоня их не настигнет никогда.
И только к 12 часам дня Мастер услышал желанный звук: это чертыхался и ругался на чем свет стоит Кито, который только что пришел взглянуть на плантации. Кито бил всех надзирателей, кричал и выл над своим бывшим полем и над горкой цепей; он то проклинал кого-то, то резко вспоминал, что не знает виноватого. В общем, веселое было утро в Куритиба.
Тренировка началась как обычно, но Мастер Пирата и вся его команда пребывали в прекрасном настроении. Все шло своим чередом, но когда Мастер свистнул и инструменты были вынесены, все немного удивились зачем, ведь сегодня рода не намечалась. Но, однако, все 200 человек прервались и организовали круг – круг жизни капоэйры. А Мастер решил преградить путь двум петухам, рвущимся в бой: он вышел в круг и наклонил свой черный беримбау. Недоумение росло. Но Мастер все объяснил:
- Мы с моим другом Диабо придумали несколько песен, некоторые мы уже разучили, но одну так и не успели. Да и я не знал, как вам ее лучше преподнести, ведь у нас нет припева, как вы заметили.
- Так давайте его придумаем! Послушаем и придумаем! – зашумела толпа.
И Мастер запел. Его голос разрезал тишину леса, где до этого говорили разве что птицы, но и те стихли, словно услыхали соловья. Пирата вкладывался в каждую строчку, в каждую нотку. Его беримбау аж гудел, так сильно играла его струна; не отставал и атабаке, на котором орудовал Диабо. Звук гулом проносился по всей долине и лесу, и казалось, что поет весь штат Парана, а может и вся Бразилия. Но, что ни говори, без припева песня теряла половину смысла.
Все стояли молча; Мастер, словно после бега, отдышался и стал глядеть в том направлении, где текла великая река Парана. Туда же посмотрел и один из тренирующихся. И вдруг у него вырвались из уст простые слова, с таким же мотивом:
- Парана э, Парана э, Парана…
- Парана э, Парана э, Парана… Парана э, Парана э, Парана… - загудели все. И на создателя этих слов обрушился шквал аплодисментов. Мастер Пирата подошел и обнял его:
- Ты сделал то, что я не мог вытянуть из своей души, хоть Парана всегда сидела там. Отныне ты будешь запевалой этой песни, ты ведь уже ее выучил?
- Да, Мастер, это для меня большая честь… - только и смог промямлить парнишка.
- Здесь честь ни причем. Отныне песня о Паране станет нашим символом. Я уверен, что вы прочувствовали ее мотив.
- Да, Мастер, и очень сильно. Хоть в ней и заложены горькие воспоминания, как основа, но вы смогли выразить ее веселой песней, словно гимн нации.
- До гимна нам, друзья, еще далеко, но уверен, что когда-нибудь она станет достоянием народа. Кого бы вы не встретили, кого бы не узнали впредь – передавайте эту песню, пусть ее услышат все.
Толпа радостно зашумела. Кто-то кричал: «Ура!», кто-то просто перекликался с соседями, а кто-то радовался просто в душе. А тем временем река Парана бурным потоком забила в сердцах у тех, кто хоть раз в жизни ее видел. Она несла свои воды по всему телу каждого капоэриста, разливалась и сужалась и объединяла всех этих людей.
Снова ночь. Снова тени. Снова они бегут куда-то: у них новая миссия. Но на этот раз их было всего двое. Но, нет, у них не миссия, тогда что же? Ах, они просто гуляют! Это били Мастер Пирата и Эстрела. Они уже долго шли: от самого леса. Все началось, когда после очередного рейда, что завершился быстро и удачно, Эстрела не ушла к себе в хижину. Она сидела на краю поляны, где проводились тренировки. Она будто чего-то ждала, какая-то сила заставляла ее сидеть тут. Вдруг ее заметил Мастер:
- Ты здесь, Эстрела? Не ожидал…
- Я тоже; мне не спится, сильно разбушевались, когда ломали это колесо на фабрике. Но теперь никакой переработки сахарного тростника, а значит – никакого рабства хотя бы на месяц. Но тебе не кажется, Диего, что мы слишком мало делаем для того, чтобы помочь нашему брату?
- Нет, Эстрела, все мы делаем правильно; я не посягаю на большее, ибо знаю, что полиция уже дышит нам в спину, сама знаешь, чего я так опасаюсь, и за что себя корю и буду корить в душе. Если мы посягнем на большее – мы погибли, и все наши старания к черту.
- Теперь понимаю.
- Может, прогуляемся? Ночь звездная, красивая. Думаю, ты еще такой не видела.
- Пойдем, Диего.
Теперь они шли. Пусть читателя не удивляет то, что она называла его по имени и говорила с ним на «Ты»: он сам ее некогда об этом попросил. И она приняла такой намек на чувства.
Они гуляли и говорили обо всем на свете: с Эстрелой можно было часами болтать о чем угодно. Описав большой крюк по сонному городу, они вышли на берег озера, поросший травой. Они легли считать звезды. Но для Пираты эти звезды были в глазах Эстрелы, в ее шелковых кудрях, и легкой улыбке. Вдруг небо пересекла сияющая ниточка:
- Смотри, Эстрела, звезда падает, загадай желание!
- Я уже загадала, Диего, оно сам знаешь, о чем – Эстрела села.
- О чем же?
- Я мечтаю только об одном: чтобы наша нация стала свободной любой ценой, сколько бы нам ни пришлось за нее сражаться. А ты?
Мастер, который до сих пор любовался глазами Эстрелы, в которых танцевали огоньки, уже не смог себя сдержать. Он тоже сел и сказал шепотом:
- Знаешь, о чем я мечтал всю жизнь и что всю жизнь искал?
- Знаю, Диего, ты думал только о наших братьях, о их свободе.
- И это тоже, Эстрела, но только теперь я начинаю понимать, – он вздохнул, - что я искал не только этого. Каждый человек ищет себе и выгоды и счастья. Я всегда мечтал о любви; теперь, когда меня уважают и ценят, я счастлив, я нужен людям и я счастлив, но всю жизнь мне не хватало только этого…
Последние слова он произнес почти неслышно, поскольку его губы уже коснулись губ Эстрелы.
Но пока наши герои не догадываются, что делает их же собственный друг, который именно этим поступком решил весь дальнейший ход событий. Когда Мастер Пирата и Эстрела гуляли по городу, они не заметили тень, прошмыгнувшую по улочке. Силуэт мужчины четко следил за парой, после чего улыбнувшись и сказав: «Дай им Бог, счастья!», направился дальше. Диабо подкрался к дому полиции, который уже спал, и даже охрана дремала в уголке. Диабо весь вечер думал: «Мастер Пирата, наверное, боится в какой-то степени, или уважает моего брата, или то и другое вместе. Но Мастер, мне кажется, не смотря на свою мудрость, немного скромничает на наших рейдах. Помогу же, наконец, и я ему! А расскажу после. Вот они будут гордится мной! У моего брата на всех нас есть секретные документы, а я их уничтожу, уничтожу компромат на своих друзей! И никто нас не найдет, даже не кинется, ведь не по чем будет!»
Тихо прокравшись в участок незамеченным, Диабо умедлил шаг перед кабинетом брата, ведь тот любил задержаться на роботе, и даже то, что он не погасил свет в окне, не означало, что он ушел. Но из-за дверной щелки послышался храп. Брат Диабо снова уснул на роботе! Он даже домой не пошел! Бедолага, и в который раз! Но Диабо сейчас было не до жалости. Аккуратно взяв ключи на столе, он открыл маленький сейф возле стола и вытащил оттуда все бумаги. Потом осторожно закрыл сейф и положил ключи на место, словно так и было. Теперь он ринулся к двери с бумагами. Когда он был уже на улице, он ускорился, нашел догоравший костер (вероятно, его развели бродяги) кинул всю кипу бумаг туда. Они сразу же сжались и начали ежится, как уж на сковороде, пока от них не остался лишь красный пепел. Диабо прошептал: «Прости, брат, но я должен был это сделать». Теперь он возвращался домой, как ни в чем не бывало.
Диего Пальмарес, как всегда, проснулся на рабочем месте. Крикнув Копару, чтобы тот принес кофе, Диего решил заняться бумагами по делу капоэристов. Он знал, что набеги могли совершить только они, поэтому еще больше хотел их всех изловить. Он взял ключи от секретного сейфа и открыл его, сладко зевая. И тут его сон сняло, как рукой: сейф был пуст! Он взревел, словно бешеный бык. Копар, принесший кофе, уронил поднос на пол, абсолютно шокированный происходящим.
- Копар, скорее, скорее! Сюда! Кража! Кража! – кричал во все горло Диего.
- Я здесь, сеньор, что случилось?
- Что случилось?! Да как ваши люди могли спать тогда, когда у меня украли секретные документы! Украли капоэристы, некому больше! И явно они не собирались коллекционировать эти бумаги; я уверен, что они уже их уничтожили за ближайшим углом!
- Да уж, эти капоэристы и вовсе страх потеряли – ответил Копар, лишь бы что-нибудь ответить.
- Они обнаглели?! Ты прав, даже очень! Нет, я сегодня же их поймаю! Я не лягу спать, пока не изловлю их всех! А мой брат Гóри? О, я просто уверен, что он замешан в этих набегах и, возможно, в ночной краже. Сейчас же ведите его на допрос! И мне плевать на его дела!
- Слушаюсь, сеньор.
И уже через минуту Копар и еще два полицейских стаскивали с кровати сонного Диабо, которому даже не сказали, куда его ведут, хотя он и так догадывался. От многочисленных побоев его спасла только репутация брата, и он отделался парой тумаков. Ближе к участку его просто несли под руки, а точнее волокли по пыли. Его вбросили в кабинет Диего и захлопнули дверь: никто не хотел слушать злобного Диего, особенно его очередную ссору с братом.
Диего стоял как перед боем, и злобно смотрел по сторонам, словно не желая смотреть на брата, хотя ему хотелось просто испепелить его взглядом:
- Ты и твои дружки, я знаю, что вы сделали! Это вы совершили набеги и опустошили мой сейф! Отвечай, это ведь правда, да? – при этих словах Диабо побледнел, а Диего покраснел от злости.
- Нет, брат, никто ничего не крал. Я уверен, что это местные бродяги могли забраться в сейф, думая найти там ценности, а не найдя ничего просто сожгли бумаги на костре, чтобы согреться, сейчас ведь такие ветреные ночи.
- Ты принимаешь меня за идиота? Как я вижу, да! Пошел вон, капоэрист, танцор несчастный! Ведь, будь ты благоразумнее, ты не стал бы заниматься столь бесполезным делом, как танцульки и песни под музыку этих обшарпанных инструментов.
- Вот чего - чего, а такого я от тебя не ожидал, брат! Да и какой ты мне теперь брат?! Ты ничтожество, ищейка, которая вечно занята поиском и уничтожением своих жертв, которая даже не обращает внимание на обычных людей и, более того, позволяет себе их унижать! – Диабо даже вскочил с места – И после этого я не буду считать тебя братом! Прощай! – и Даибо с гордым видом победителя шел к двери.
Но тут произошло то, что и стало ключом ко всей истории. Поскольку кабинет был длинный, то Диабо нужно было где-то две минуты пройти до двери, чтобы выйти. Однако Диабо забыл, что вчера он завалился спать, не снимая одежды с тренировки. Он до сих пор был в своих белых штанах и куртке. Но когда Диабо встал, глаза Диего упали на его светлые штаны, точнее на их край. А они были измазаны красным, и к тому же к кончику прицепился плод бурьяна, попросту колючка. У Диего потемнело в глазах. Мать, желая воспитать сыновей по-своему, учила их понимать природу, водила по разным интересным местам, которые знала сама. Она много чего показала сыновьям: где растут лекарственные травы, и где есть редкие, но вкусные плоды, за которыми не нужно далеко ходить. Последними фактами часто пользовался Диабо: приносил знахарке травы, ел редкие орехи, и тому подобное. Но Диего больше всего врезалась в память та поляна, откуда открывается прекрасный вид и можно увидеть весь город. Там рос этот самый бурьян, там же были залежи красной глины, неведомые никому. «А если Диабо ходит на эту поляну, значит там и все остальные!» - подумал Диего.
В глазах Пальмареса взблеснули две гневные искры. Его зрачки расширились, а на губах появилась зловещая улыбка, переросшая в дьявольский смех. Копар, прибежавший на него, услышал следующее: «Собирай всех, всех своих лучших людей, Копар: сегодня мы идем на охоту на диких обезьян!» Копар опешил от такой новости, но подчинился, ведь знал, что наконец-то дело будет сдвинуто с мертвой точки, потому что начальник называл «дикими обезьянами» чаще всего капоэристов. «Хотя, будь я на его месте, я бы не трогал этих танцоров, пусть живут себе, как любая живая тварь, вот если бы они что-нибудь посерьезней натворили, тогда другое дело» - размышлял Копар, бежав по коридору. Полицейских он созывал уже осипшим голосом, после долгого бега.
Тот день Мастер Пирата не мог бы забыть никогда. Среди лета вдруг похолодало, и ветер не утихал ни на секунду, а тучи загромоздили все небо. Мастер знал, что природа просто так не показывает своей темной стороны. Весь день перед тренировкой его не покидало предчувствие опасности, однако отменить тренировку он не мог. Да и чем он мог аргументировать свой отказ – плохой погодой? Хоть она и нередко мешала им, и все же это не был повод отказываться от своих планов. Сердце Мастера болело весь день, весь день всплывали смутные картины прошлого, а собственный голос просто не слушался.
Однако почему-то именно в этот день собрались все 200 человек, тренировка началась как обычно, но Диабо куда-то пропал и до сих пор не явился. Когда же он наконец пришел, тренировка уже заканчивалась, но он, казалось, и не стремился на нее успеть. Он просто сиял от радости, и в то же время от него просто веяло волнением. Он подошел к Мастеру и во всеуслышание сказал:
- Мастер, я помог Вам вершить ваше доброе дело. Я знаю, как за нами пытался следить мой брат, но нас не находил и никогда не найдет, потому что я Вам помог. Братья и сестры, я сжег все документы, которые завел на нас Диего Пальмарес!
- Ты? Ты хоть знаешь… Ты хоть знаешь, что ты наделал! Я знаю, ты хотел помочь, но так! Диабо, ты предал нас, я этого и боялся. Да, пусть ненарочно, но предал – Мастер с трудом мог говорить.
Диабо стоял молча, опустив голову, словно провинившийся мальчишка перед отцом, и вправду не понимая, что натворил. Мастер словно спятил: он схватился за голову и медленно сел на корточки, шепча: «Что ты наделал, что ты наделал…»
Вдруг, как гром среди ясного неба, хотя оно и так было хмурым, прозвучал панический крик Хосе, который заметил что-то в зарослях. Все, кроме Мастера, вошедшего в ступор, встрепенулись и думали бежать или драться, когда услышали еще один крик сверху: «Облава!» это страшное слово намного страшнее всех других для людей, которые занимаются праведным делом.
Все 200 человек стали полукругом, сомкнув ряды, и готовились защищаться от полиции. Та въехала на лошадях, некоторые выходили на поляну из кустов, но все держали на прицеле хотя бы одного человека. И только когда дуло ружья Диего Пальмареса, восседавшего на лошади, опустилось чуть ли не к виску Мастера Пираты, только тогда он пришел в себя. Он взглянул в сторону, где стояла его команда – и ему отлегло от сердца: они бежали, как он им и велел. Но его смутил один факт: почему же в других не стреляют? И тут у него отняло дыхание: их ждут пытки, мучительная и долгая смерть! Он с тоской в глазах посмотрел на своих людей, словно прося у них прощения, но ни находдил его, ибо Мастера капоэристы не винили ни в чем.
Тогда он подмигнул своим бойцам и из толпы вырвалось пятеро смельчаков. Они бросились в атаку на пеших полицейских. Но пять выстрелов уложили их на месте, едва они только сдвинулись. Наконец Мастер Пирата услышал ненавистный знакомый голос:
- Встань, собака! – Диего на коне чувствовал себя на вершине горы, и глядящим в пропасть на своего врага.
- Я встану, но я буду драться, мы будем драться. Ты, Пальмарес, ничего от нас не добьешься!
- А мне ничего и не надо. Просто хочу превратить вас всех в тряпки, в куски мяса. Поэтому мы вас отведем в участок живыми. И пусть только кто-нибудь из вас попытается сопротивляться или бежать – застрелим всех! Да, да, за одного – всех! Да вы и не сможете бежать. Ваша жалкая капоэйро вас не спасет от наших стволов! – и Диего взглянул в лицо Пирате. Пронзительный, полный ненависти взгляд одного глаза пронзил его насквозь, но чтобы не показывать свою слабость, Диего залился громким смехом.
- Ведите их, пусть все увидят, что их капоэйро, эти танцульки никого не спасут!
- Сеньор, а как же быть с Вашим братом Гóри? – спросил полицейский.
- Брат, а у мене нет брата! У меня нет никого, а этот жалкий капоэрист мне никто! – все это было в лицо Диабо, который стоял под прицелом сразу нескольких ружей. Диабо хотелось в тот момент растерзать брата даже ценой собственной жизни. Он посмотрел на Мастера, потом на 200 смельчаков-воинов, но Мастер взглядом решительно сказал: «Нет!».
Диего сказал командным тоном: «Ведите их, ребята!» - и вся колонна пленных двинулась в сторону города. Они прошли по его улицам, не поднимая головы, чтобы не смотреть в лица тех людей, что возлагали надежды на них всех.
Вскоре все они были в клетке. И все по 5, по 6 человек в одной камере. Одни Диабо и Мастер Пирата сидели вместе.
Когда началась облава, команда Мастера Пираты держалась позади всех и ждала удобного случая пуститься в бегство. Но как им хотелось быть в тот час с Мастером и остальными! В душе их творился хаос. Они были словно предателями, и действительно считали себя таковыми, но ослушаться приказа Мастера просто не могли. Им повезло, ведь один из полицейских оставил лошадь в лесу, а сам спешился перед облавой.
Хосе сразу сообразил, что лошадь – их скорейшее спасение. Эстрела и Кокет были в ступоре: Эстрела рыдала и рвалась на место происшествия, у Кокет был шок. Хосе уже усадил их на лошадь, а после посоветовался с Пинчинью. Но тот категорически отказался ехать верхом. Он вскарабкался на дерево и стал перепрыгивать с ветки на ветку, словно его друг Мику. Хосе понял его мысли, хотя сам еле соображал: он ведь снова столкнулся с белыми и чуял начало агонии. Но надо было действовать быстро. Вскочив на лошадь, он пришпорил ее так, что она встала на дыбы, и помчался со своими подругами прочь от этого места. Хосе доставил всех домой и велел слушать только его, если произойдут какие-либо изменения. Да, так случилось, что на его крепкие, но иногда трусливые плечи упала такая ноша – позаботится об остатках команды.
Теперь каждый переживал трагедию по-своему. Пинчинью нашел Мику, и вместе с ним на плече наблюдал весь процесс, когда в тюрьму вели всех его друзей, а впереди всех – Мастера. Иногда к горлу подкатывал ком, но Пинчинью гнал его прочь. Мику тоже, вероятно, что-то чувствовал, ибо на его глазках появились слезинки и он проурчал что-то очень жалостливо. Пинчинью проводив глазами друзей, отправился к себе в лачугу, где долго не мог уснуть, вспоминая увиденное.
Хосе успокаивал Кокет. Беззаботная и веселая девушка вдруг помрачнела, и теперь лежала на коленях у своего любимого, не в состоянии что-либо сказать. Хосе пробыл у нее всю ночь, и лишь под утро она пришла в себя.
Тяжелее всего было Эстреле. В своей хибарке, абсолютно одна, она чувствовала, как ее сердце рвалось на куски. Она вспоминала, как хорошо ей было еще вчера, а теперь она и думать ни о ком не могла, кроме Пираты и остальных. Она проплакала всю ночь и даже под утро не смогла уснуть.
Опустилась ночь. Ночь звездная, спокойная и вовсе не похожая на этот безумный день. Луна заглянула в камерное решетчатое окошко, где сидели Диабо и Мастер Пирата. Лунный свет сначала пробежался по фигуре Диабо, сидевшего на полу, а после осветил лицо Пираты, который съежился в углу и в своих собственных мыслях.
Диабо с самого начала не мог понять, почему брат так поступил с ним, хотя, с иной стороны, он был по-своему прав. Диабо терзали мысли о том, что именно он виноват в поимке всех капоэристов. Наконец, он заговорил:
- Мастер, я… я не знаю, что на меня нашло, я просто хотел Вам помочь. Не знаю, сможете ли Вы меня когда-нибудь простить.
- Я давно уже это предвидел, Диабо. Это было неотвратимо, так что я простил тебя сразу же. Однако простили ли мне остальные – большой вопрос. Я отклонил сигнал атаки, я привел их на медленную смерть! Это я должен страдать и мучиться оттого, что боролся не до конца. Впрочем, я думал иначе.
- Но Мастер, наши люди никогда не станут обвинять Вас в эгоизме или предательстве; вспомните также, что они ответили, когда вы их предупреждали о возможной облаве, (хотя я представить не могу, как мой брат узнал о нашем месте). Никто тогда не струсил и, помнится, все, как один, сказали, что будут с вами до конца.
- Ты прав, ты сотню раз прав, Диабо. Но я виню себя за другое: хотели ли мои люди мучительной смерти, ведь они хотели драться, а борьба всегда предвещает быструю смерть – Мастер встал, и стал ходить по камере. Его взгляд пал на звезду в небе за решеткой. Он подошел и стал пристально глядеть на нее, держась за прутья решетки. И тут в нем проснулся философ: «Я всегда думал, много думал о смысле жизни, о чувствах других людей. Я приобрел и потерял немало, но я никогда не забуду тот день, и то пророчество Мастера Сабугу, когда он сказал, что я стану великим. Какой я, к черту, великий? Я в клетке, в самой настоящей клетке! Я словно ягуар, на которого пришли полюбоваться, перед тем, как продырявить ему шкуру пулей! Я так, мелочь, песчинка в этой жизни, и я не достиг ничего! О Мастер, я смотрю на Вас, на небеса, Вам хорошо и Вы думаете, что Ваше пророчество сбылось! Ах, как я Вам завидую! Я не боролся, я не шел по намеченному пути, это были лишь жалкие рывки, которые лишь ухудшили положение. Вы всегда говорили мне: «Дорога существует для тех, кто идет». А я не шел! Я не шел, я полз и скакал по ней, по этой дороге! Теперь я готов ко всему».
Диабо, слушая Пирату с раскрытым ртом, наконец сказал:
- Нет, Мастер, Вы на себя наговариваете! Вы храбрый воин и воспитали еще 200 таких же! Плюньте на все, я Вам ручаюсь, что нас отправят на плантации, и мы сбежим, и все станет, как раньше!
- Нет, такого не будет. Диего этого не допустит, он слишком хорошо нас знает – Мастер покачал головой.
- Мой брат, хотя какой он теперь брат, даже меня взял в плен, чтобы не выглядеть идиотом перед остальными. Вы даже не знаете, насколько он слабохарактерный!
- Слабохарактерный, да еще и тебя смог упечь за решетку! Клянусь, он плохо кончит! А пока нам нужно отдохнуть. Так сказать, морально подготовиться ко всему. И так теперь будут проходить часы, дни, минуты, пока мы оба не улетим на небо, благодаря внезапно выросшим крыльям.
Диего Пальмарес весь день провел в своем кабинете, он не вышел даже перекусить, и все понимали – что-то случилось.
А случилось следующее: в это утро к комиссару в кабинет зашел странный человек, в костюме посыльного, и было видно, что он спешил еще куда-то дальше. Диего принял его с гостеприимством. Однако незнакомец принес плохую новость. Началась война. Парагвай уже настолько обнаглел, что решил захватить пол-Бразилии! Посланец принес вести от командующего полка этого округа. Они просили помочь в мобилизации. Приказ гласил: «Все, кто могут воевать, даже ваши рабы, должны быть срочно мобилизованы. Нам катастрофически не хватает людей! Срочно примите меры. Ваша задача – удержать позиции у берегов реки Параны, пока мы не пришлем подкрепление. Полковник N.Y.»
Диего Пальмарес схватился за голову, но ничего не ответил. Посланец вышел, счев это более разумным. У Диего мысли роились в голове, как пчелы в улье, но сказать по прежнему он ничего не мог. Да, он мог бы провести мобилизацию местного населения, которого и так было немного, но он не мог представить, откуда им взять столько рабов в помощь? Ведь после набегов капоэристов рабов практически не осталось, а если и этих забрать, то город умрет! Надо было что-то решать, и немедленно. Да еще и эти капоэристы так некстати, ведь каждому нужно было придумать приговор помучительнее. Даже то, что комиссар только вчера их поймал, не радовало его самого. Диего даже позабыл о брате, который как ни как был его единственным родственником. И тут его осенило, как можно связать два дела сразу. Он шептал: «Им нужны рабы в войске? Они будут! Это будут не просто рабы, а их тяжелая артиллерия! Им нужно укрепить берега Параны? Они укрепят! Сколько их там – около 200 человек?! Прекрасно, тем более что мне на них жалко потратить пули. Пусть за нас это сделают парагвайские войска. А если эти жалкие танцоры вздумают бежать – мы пристрелим их по пути к городу или уже в нем. В любом случае они идут на войну, но только отдельно от всех, на первую же битву, вот пусть там и показывают свою капоэйро. Пусть помашут руками и ногами перед дулом парагвайцев! Однако, такой танец им понравится!»
И Диего наконец очнулся от раздумий, занявших весь день. Копар, вызванный им, был в шоке от решения босса, но как послушный пес пошел исполнять приказание.
Река Парана тянулась змеей вдоль леса, что разросся на ее берегах. Она вилась серпантином, и если бы человек мог наблюдать за ней вечно, то и тогда он не оценил бы всей ее красоты. Но тогда о красоте не думал никто.
Колонна людей показалась вдали. Одни, белые, сидели в седле и держали наготове ружья, другие, черные, шли между ними и были связаны по рукам и ногам. Так они и двигались от самого Куритиба до бескрайних берегов Параны. Во главе процессии шел не кто-нибудь, а сам Мастер Пирата; позади него ехал Диего. Комиссар и думать не хотел о том, чтобы Пирату вели сзади него: чего доброго у того мог быть нож!
Наконец, процессия остановилась. Диего поднял руку, и его подчиненные развязали веревки на руках и ногах пленников, но не опустили с них прицела. Комиссар спрыгнул со своего каурого жеребца, и, взяв ружье, ткнул прикладом Пирату в живот. Тот, будучи связанным, покосился и упал на колени, словно спиленный дуб. Комиссар Пальмарес схватил его за подбородок и заглянул ему в глаза:
- Слушай сюда, уродливая одноглазая обезьяна! Здесь, на этом берегу, вы встретите полк неприятеля и должны будете остановить его! Даже не вздумайте бежать! Тем более, что бежать вам будет некуда: впереди парагвайские войска, позади – мы и вся полиция штата, готовая поймать дезертира в любую секунду, хоть в городе, хоть в лесной чаще!
- Мои люди не струсят! Если уж мы будем бороться за нашу страну, то мы это сделаем! – ответил, откашливаясь, Пирата. Ему все еще было больно, но показать он этого никак не мог.
- Значит, сможете? Ну ладно, вам же лучше! Докажете заодно, как вам помогает эта ваша капоэйро! Вы будете драться без оружия!
- Как без оружия? Ты сошел с ума, так еще никто в мире не воевал! Мы все обречены!
- Я этого и хочу, чтобы вас всех застрелили здесь! – комиссар был полон злобы. Однако у Мастера возникла своя мысль.
- А если мы выживем?
- Ха-ха, выживем? Ну, если небеса спасут хотя бы пять из твоих мартышек, то клянусь, я дарую им свободу.
И крикнув что-то полицейским, комиссар уехал с ними, даже не развязав Мастера Пирату. Все двести человек остались одни, на бескрайних берегах Параны, зная, что сейчас им предстоит вершить судьбу страны.
Пирата стоял и смотрел то на своих людей, то на речные берега. Однако впасть в ступор, как при облаве, он не мог. Впереди Парана скрывала парагвайские войска, позади полицейские ждали беглецов. И теперь Мастер вспомнил все, чему учили его, а после и он сам учил своих учеников.
- Я воспитал в вас настоящих воинов! Теперь настало время борьбы. Вспомните то, чему я вас учил; как я учил вас атаковать из зарослей, как я учил атаковать противника бесшумно, вспомните все. Я знаю, что вы, возможно, не захотите воевать для белых, но все же это будет для нас своеобразной борьбой за нашу свободу. А мы так долго к ней шли!
- Мастер, мы повторим еще раз – мы всегда с тобой! Даже если мы сражаемся для белых, то мы сражаемся и для себя, и для своей страны! – заговорила толпа – И мы победим, и все белые и этот ужасный Пальмарес увидят, чего мы достойны и чего стоит наша родная капоэйра.
- И я с вами! – прозвучал голос с деревьев. Все обернулись, но никого не увидели.
- Надеюсь, Мастер, вы не будете против, если я буду помогать вам сверху – и тут деревья зашуршали, словно птица перелетала с ветки на ветку, и перед всеми возник Пинчинью. Он сбежал из-под надзора Хосе, и провожал пленников до самой Параны по веткам деревьев. Мастер был удивлен, но отправлять мальчика назад не было смысла: не было времени, да и малец был довольно упрям. Он согласился на помощь мальчика сверху. И тут Диабо, который стоял посреди толпы даже так, что его родной брат не увидел во время шествия, закричал: «Вот они, вот они, я вижу парагвайский полк на том берегу!»
Все обернулись. Но никто и не думал сделать шаг назад. Мастер отдал команду: «По местам! Лесная чаща – вот наша броня! Вы вспомнили все, я надеюсь, теперь будем ждать неприятеля». И все, включая Мастера, исчезли в тропических зарослях. Пинчинью, позвав Мику, залез наверх, предварительно набрав камешков. Все капоэристы образовали полукруг в лесу, разместившись по двое, по трое. Посредине полукруга, в самой дальней его точке, и прикрывая спиной всю страну, стояли Диабо и Мастер Пирата. Они были чем-то вроде тяжелой артиллерии. Диабо посмотрел на Мастера и сказал: «Я скажу Вам, что все это время хотел бороться с Вами плечом к плечу. Хотя, к чему эти разговоры, вперед!»
Парагвайский полк наступал, не видя никого на противоположном берегу реки. Солдаты разошлись по лесу, не видя беды. Постепенно они входили в него и стали там исчезать, при этом стреляя по сторонам, и убивая этим самым многих смельчаков, которые просто не успевали уклониться от меткой пули, пущенной наугад. Лес поглотил все войско, и де-факто уже полвойска полегло от удара в голову или перелома ребер. Капоэристы действовали технично; боец парагвайской армии только успевал вскрикнуть, а после его можно было уже вычеркивать из реестра. Кто не наталкивался на полукруг, попадали к Диабо и Пирате, а те уже дрались нещадно. Они не думали о смерти от шальной пули, они просто набрасывались на тех немногих, кто набредал на них, после пекла полукруга. Пинчинью прикрывал всех сверху. Любой солдат, думавший, что сейчас возьмет в плен или подстрелит невидимого воина, падал, оглушенный камнем сверху. А после таких солдат уже добивали при надобности.
В общем, была настоящая мясорубка на берегах реки Параны. В нее уже текли ручьи крови, пролитой не зря. Удары наносились технично и молнейносно, лес вопил, отзываясь эхом на берегах Параны, пули свистели над головами храбрецов-капоэристов, иногда навсегда закрывая глаза многим из них. Однако бой был великим, и врядли какой-либо военный стратег теперь, а уж тем более тогда, догадался бы использовать такую технику, которая цвела кровавым цветком в тропиках того дня.
На небе взошло солнце. Яркий, алый, огромный и величественный диск осветил всё полушарие, а особенно он забрался в тот мрак, который царил в одном из живописных уголков у реки Парана. Постепенно лучи павших полегших солдат и капоэристов, но все же первых было больше. Храбрецы дрались против них весь день и всю ночь, и наконец смогли отстоять свою страну. Больше враг сюда не сунется!
Мастер Пирата и Диабо стояли на страже – а вдруг кто-то из войска выжил? Но убедившись, что битва окончена, Мастер позвал своих людей. Оказалось, что в целом их выжило лишь около двадцати человек, включая Мастера, Диабо и Пинчинью. Все были настолько измучены, что ничего не могли сказать, но в их глазах блестел огонь радости: они были искренне рады победе, хотя временно и не могли эти чувства выразить. Мастер Пирата собрал всех:
- Мы пожертвовали нашими товарищами и братьями, но отразили опасность. Братья, это была огромная честь - сражаться вместе с вами! Я вами так…
- Надеемся, что Вы нами очень гордитесь, Мастер.
- Да, именно это я и хотел сказать. Теперь нам пора назад, в город.
- Ура!!! Мы снова будем свободны! – загудела толпа. Мастер молчал. Он-то знал, что доверять ни единому слову Диего нельзя, особенно если ты – негр.
Пинчинью принес им орехи и фрукты с деревьев, и, подкрепившись, воины двинулись в путь.
***
В тот день Диего Пальмарес не находил себе места. Он вспомнил одну важную деталь, которая так мучила его теперь. Он вспомнил, что не предупредил своих людей не допустить брата на эту мясорубку. Он то оправдывал, то яростно обвинял Гóри во всех своих проблемах. Он все думал и думал, и наконец, когда начался новый день, в его душе воцарился мрак – в нем победил комиссар. Он думал так: «Мой брат сам виноват, что спутался с этими обезьянами и более того – нарушил закон. Хоть он мне и родной, но он и преступник. Если он выжил в резне, то я сам отправлю его в ад, таково наказание». И только когда день был в самом разгаре, он выглянул из своей конуры и позвал Копара: «Копар, есть дело». И комиссар отдал приказ: когда они увидят капоэристов в городе, их надлежало немедленно поймать и доставить в тюрьму, а казнить публично на следующий день. Копар послушно выслушал шефа и удалился с грустью в глазах. Казалось, что только у него из всей этой полицейской своры, осталось хоть немного человеческих чувств.
Но даже такой сентиментальный полицейский, как Копар, не мог заметить фигуру девушки у входа в комиссариат.
Эстрела слушала весь разговор Копара и Диего, и поняла, что свободы выжившим не видать, как и собственной жизни тоже. Слезы брызнули из ее глаз; и она даже не пыталась себя успокоить. Она, заплаканная, так и пошла в город – навстречу солнцу, которое так красиво обрамило ее силуэт. Она зашла сначала к Хосе и Кокет, предупредила их, а потом двинулась к простым людям. Сонные, недавно проснувшиеся люди, быстро просыпались от таких новостей. Каждый думал о бунте, поэтому, выскакивая из дома, брал кто нож, кто палку. Эстрела, все еще плача, зашла и к Пинчинью. У нее сжалось сердце, когда она увидела пустую комнату названного братишки – она все поняла. Но у нее казалось, закончились слезы, чтобы плакать, и даже голос не повиновался ей, когда она пыталась всхлипывать. Поэтому она молча отправилась к своим в толпе, которая уже собралась; толпа повалила сначала к дороге, с которой ожидали прихода капоэристов.
Прошел целый день, и только когда солнце начало заходить, на фоне освещенного клочка неба бордово-розово-голубого цвета, показалось несколько фигур.
Зрелище было еще то: солнечный диск уже наполовину опустился за земной горизонт, и на его фоне появилось двадцать фигур; позже из них отделились три и все разного роста. Они шли уверенно, постепенно поднимая плечи после долгой битвы.
Толпа, не выдержав, побежала к бесстрашным воинам, которые так спокойно шли в город, где их так недавно ловили, как преступников. Толпа даже забыла, что собиралась защитить их от полиции. Они приветствовали своих победителей-защитников, хлопали их по уставшим спинам и обнимали. Окружили Мастера Пирату, Пинчинью и Диабо, и начали их качать. И среди всей толпы к ним пытались пробраться Эстрела, Хосе и Кокет. Хосе раздвигал всех руками, выкрикивая: «Простите! Извините!». Но когда Хосе оказался около Мастера, который летал в воздухе вместе с Диабо и Пинчинью, он крикнул так, что заставил всех остановиться: «Ей, ребята, баста!».
Хосе с Кокет наконец пробрались к Пинчинью, Диабо и Мастеру, а Эстрела почему-то осталась в толпе, да это и было понятно – ее с Пиратой связывало нечто большее. Однако Пирата тоже не растерялся, и, зная, что этой девушке сейчас он нужен больше, пробился сквозь толпу к ней. Они знали, что все остальные слишком заняты восхвалением выжившей двадцатки, и поэтому вышли из толпы незамеченными. Стоя на краю дороги, где толпы уже не было, они уже думали только о друг друге, а потом еще долго целовались и обнимались, ни говоря ни слова.
Однако эта идиллия была скоро нарушена цокотом копыт и стуком ног полицейских. Мастер даже поначалу не осознал, что произошло, когда услышал эти звуки здесь, на окраине города, но быстро все понял. Он взглянул, словно в последний раз, в глаза любимой, и ушел к своим: для них настоящая битва только начиналась. Он быстро взглянул на Хосе и тот оттащил Пинчинью в сторону, дабы уберечь ему жизнь. После, прихватив Эстрелу, команда двинулась в сторону, к краю дороги, чтобы увидеть все первыми. А полиция приближалась. Пальмарес как всегда восседал на своем кауром жеребце. Толпа в страхе расступилась, и Мастер предстал перед Диего вместе с Диабо. Диего посмотрел сначала на брата и отвернулся, потом перевел взгляд на Пирату:
- Вот мы и встретились снова, Пирата! Ведь так зовут твою противную физиономию?
- Я не физиономия, Пальмарес. Я человек, такой же, как и все. И все мои друзья, и все мы – просто обычные люди! Которые, между прочим, только что вернулись с поля боя!
- Да?! А не сбежали ли вы? То-то я смотрю, у вас много дезертиров!
- Да! Это все, кто выжил из моих людей! Но знай, тебе не искоренить наш дух! Мы победили целый полк, они больше сюда не сунуться! А теперь, Пальмарес, дай нам обещанную тобой свободу.
- Хм, что-то не припомню, чтобы я такое говорил, а посему… Взять их! Вас расстреляют завтра утром публично, как преступников и дезертиров, и мне все равно, что вы там сделали! Подумаешь, полк! – и Диего развернул коня, ожидая пока капоэристов свяжут. Мастер незаметно для всех прошептал: «Я знал!», но ничего не сделал. Однако через секунду он опустил голову так, что его подбородок уперся в грудь. Это был знак для оставшихся. Мастер послал их на бой, он дал им специальный сигнал, о котором они условились когда-то. Мастер придержал только Диабо, сказав ему: «Мы с тобой погибнем, как герои, не для моей прихоти, а для примера следующим поколениям. Если нам суждено погибнуть от руки твоего брата, значит это неизбежно!». Тем временем, все оставшиеся 18 человек, мирно стоявшие доселе, набросились на полицию. Началась потасовка. Капоэристы лезли прямо на пули или лезвия ножей, попутно убивая полицейских, однако бой был неравным. Винтовки и ножи скоро сделали свое дело. А Мастер Пирата и Диабо были уже в кандалах, и уже их уводил конвой, а за ними незаметно прокрадывалась команда Пираты.
Толпа визжала, гудела, шумела, но полиция, дабы унять людей, топтала их лошадьми. Кто-то сказал, что бунтовать лучше завтра, ведь так можно будет нарушить казнь, и за ночь можно все обдумать. И к тому же сейчас нужно было предать земле тех 18 храбрецов, которые победили на кровавых берегах Параны, но полегли здесь, причем так близко от победы.
Город успокоился, но только на время. Он стал похож на гремучую змею перед нападением. Лишь двое остались из всех героев с реки Парана: Диабо и Мастер Пирата. Их камера смертников была самая крайняя и самая близкая к городу. Это была ну очень угнетающая комната, с человеческий рост, и единственным окошком. В ней не было даже соломы для того чтобы поспать, так полиция начинала убивать своих жертв за день до казни. Однако для двух людей, сидевших там в ту ночь обстановка не казалась угнетающей, скорее нейтральной. И всеми этими условиями воспользовалась команда Мастера, дабы в последний раз поговорить с ними. Хосе, Кокет и Пинчинью шли к окошку, единственному в этой комнате. Эстрела кралась за ними, понимая, что возможно пришла сюда зря: ее сердце разрывалось пополам, и она еле сдерживала слезы. И все же что-то говорило ей, что это необходимо. Наконец вся компания пробралась к окну. Хосе увидел, что оба их друга не спали. Но все же он спросил:
- Мастер, Диабо, вы тут? Не спите?
- Нет, Хосе, сейчас мы подойдем – и они и вправду подошли, ведь их, к счастью, не привязали цепью к стене.
- Мастер, как же так вышло? Этот предатель Диего не сдержал своего слова, и он поплатиться за это! Я лично отомщу ему, хоть меня и трясет при виде белых!
- Хосе, мой друг, наконец-то в тебе проснулась храбрость и настоящий мужской дух, и его теперь ничем не сломать. Я горжусь этим, но жажда мести – плохое чувство, я больше учил вас правильной и законной борьбе. И поэтому все вы, мои друзья, должны донести капоэйру до следующих поколений. Это мое своеобразное завещание.
- Мастер, Вы так мудры, жаль, что мы не сможем предотвратить Вашего ухода в иной мир! – сказала Кокет.
- Я уйду, значит, так было предначертано судьбой. Я ей покорен всецело, исключением в истории становятся только те события, где замешано более тысячи людей. Пообещайте продолжить наше дело, пронести его глубже в народ. Пусть не я, но вы должны будете освободить народ од жестоких белых!
- Мы сделаем это, Мастер.
- Похвально, друзья мои. А теперь идите, завтра мы увидимся с вами в последний раз.
Ночные посетители опустили головы, и постепенно удалились. Хосе стал другим, в нем загорелся огонь мести. Кокет шла за ним, даже не цепляясь за его руку, зная, что сейчас ее любимого лучше не трогать. Пинчинью пошел в лес, не смотря на то, что была уже поздняя ночь; он хотел излить душу Мику, хоть тот и не умел говорить. Одна только Эстрела осталась у окна. Они еще долго говорили с Пиратой обо всем и ни о чем, им казалось, что время исчезло, а если и осталось, то только для них двоих. Диабо, видя такую прекрасную пару, засмущался и растрогался от такой романтики, поэтому отполз в дальний угол, дабы им не мешать. И вот пришла пора прощаться. Пирата стоял молча, а Эстрела плакала, зная всю безысходность ситуации. Но Мастер вытер ей слезы и пожелал больше не плакать и быть счастливой. Наконец, кое-как приспособившись под маленькое окно, он в последний раз поцеловал ее.
Эстрела уходила вся в слезах, но ее сердце не могло сказать Мастеру: «Прощай!», оно говорило: «До свидания!».
***
В ту ночь не спал и комиссар Пальмарес, да и это не удивительно. Он только что оправил отчет правительству, что с капоэйрой в их городе покончено, но его мучило другое: завтра он должен казнить двух людей, среди которых – его брат. Диего сидел на столе, и смотрел в никуда своими безумными красными глазами и все думал. Он снова, то оправдывал, то обвинял себя и Гóри во всем случившемся. Демон в его душе то отступал, то снова восстанавливал свою мощь в его сердце.
Перед Пальмаресом промелькнули эпизоды детства. Сначала, когда они были совсем маленькими, Диего очень любил своего брата и мать. Когда они стали подростками, они стали часто сориться с братом, и только мудрая и добрая мать могла помирить их и поставить на место. Но именно тогда в их жизни вновь появился отец. Диего он сразу впал в душу, ведь он был абсолютной отцовской копией. Когда отец окончательно пришел в семью, юноши уже кардинально отличались. Диего выбрал профессию и унаследовал немалое имущество отца, совсем позабыв о доброй и чуткой матери. Зато ее во всем унаследовал Гóри. И все же мать не вынесла семейного раскола и умерла вскоре после того, как ее дети достигли совершеннолетия. Отец тогда сильно запил и шатался по кабакам с утра до вечера, пока его не прихлопнули в одном из таких заведений в очередной потасовке. Тогда братья уж и вовсе разошлись во взглядах: Диего был завален работой, которая изо дня в день превращала его в зверя, а Гóри примкнул к тому, что любил – искусству, ремесленничеству, а позже и капоэйре.
Все это проносилось в голове Пальмареса яркими картинками, но решения он так и не принял. Он решил только, что разберется во всем завтра, на месте.
Наконец-то взошло солнце. Однако еще с раннего утра город не спал. Люди готовились к бунту и борьбе против жестових властей. Никому даже не нужно было сговариваться прежде. Все решили поднять восстание, если Диабо и Мастера Пирату все же поведут на место казни – специальный дворик, с каменными стенами, неподалеку от здания полиции. Этот дворик был предназначен специально для публичных казней, поэтому стены были невысокими, но достаточные для того, чтобы преступники не могли сбежать. Команда Мастера Пираты уже заняла первые ряды в толпе, собственно за ними она и выросла. Люди были вооружены, но все равно оружие прятали, дабы напасть внезапно.
Наконец-то кто-то крикнул: «Ведут!». Все обернулись в сторону, откуда услышали крик, и вскоре увидели, что из дымки тумана возникло пятеро людей. Двое из них были закованы в цепи, о чем говорили их руки за спиной. Позади шла охрана, держа наготове ружья, а последним шел Диего. Толпа взволновалась: все надеялись на чудесное спасение двух оставшихся героев. Когда процессия поравнялась с толпой, Хосе закричал: «Ей, Пальмарес, неужели ты не дашь своим узникам, хотя бы право на последнее желание?!». Пальмарес недовольно повернулся и оскалился: «Будь у меня время и желание, я бы пристрелил тебя, щенок! Ну ладно, так уж и быть, пусть будет последнее желание!» - и он развернул узников к толпе. Наконец Мастер Пирата поднял голову, которую не поднимал с самого утра. Он перемигнулся с Диабо, и тот ответил ему утвердительным кивком. Мастер сказал: «Если Вы не против, то мы споем в последний раз». Пальмарес опешил, но после ухмыльнулся и согласился, но не весьма охотно. Но Мастер не начинал: он искал достойного запевалы, глазами в толпе. Наконец он заметил Хосе в первых рядах и кивнул ему. Хосе, не ожидавший такого желания, сначала удивился, но решительный взгляд Мастера твердил ему: «Пой!». Тогда Хосе начал… Он пел ту песню, которую так хотел услышать Мастер. И снова история одного человека, переплетенная с жизнью нации, зазвучала в ушах у всех. Вскоре вся толпа уже пела, включая команду Мастера. Пел и сам Пирата, и Диабо. И вот песня о Паране снова раскинула свои крылья над городом. Но вот она уже утихает, становиться все тише и тише, так что ее было уже почти не слышно. И вот последний голос умолк, хотя ему так этого не хотелось. Диего был шокирован. Он не ожидал такого энтузиазма, но виду не подал. Полицейские в конвое готовы были аплодировать, словно актерам в театре после гениальной пьесы, но им мешали ружья. Комиссар впервые сказал что-то с уважением: «Если бы ты, Пирата, был певцом, я бы не думая освободил тебя, но ты преступник, и тебя постигнет наказание!». Он развернулся и сам дал пинка двум пленникам, подталкивая их к эшафоту.
Толпа загудела еще сильнее, все готовились к бунту, но никто не решался пока лезть прямо на дуло ружья. А тем временем Пальмарес уже завел в дворик свои жертвы. Двое конвоиров закрыли за ними дверь и стали на страже у входа. Толпа теряла терпение и гудела, словно пчелы в улье. Они все ближе подступались к смертоносному дворику. Тем временем комиссар связал по одной руке узников, таким образом, прикрепив их друг к другу, и направился на место для стрелка. Он несколько раз менялся в лице, руки его дрожали, но он не менял направления. Пирата взглянул на Диабо:
- До свидания, мой друг и брат. До встречи на небесах. Я горжусь тобой, знай это!
- Мастер, я тоже Вами горжусь и безумно Вас люблю и уважаю! Простите еще раз за все, в чем я провинился перед Вами!
- Я все уже простил, мой друг. А теперь просто приготовься. Пусть крылья начнут расти у тебя на спине. Такие белые и пушистые, как облака…
Комиссар уже дошел и развернулся. Он достал свой револьвер и зарядил его. Взгляды Мастера и Диего встретились, но Диего не мог вынести этого взгляда, настолько он был ему ненавистен. И он выстрелил… Пару секунд Мастер стоял, не издавая ни звука, с запрокинутой головой, но после упал на колени и согнулся, словно увядший листок. И вот его тело беспомощно висит на веревке, которая соединяет их с Диабо.
Услышав выстрел, толпа уже не стала ждать, они все бросились вперед, не видя преград. Хосе, спрятав девушек в надежном месте, повел толпу за собой. Они уже не слышали полицейских, которые беспомощно метались из стороны в сторону и стреляли куда попало, в надежде напугать людей. Они только и успели крикнуть через забор: «Все кончено! Восстание, комиссар!» - а после уже пали ничь, истекая кровью, которая сочилась из их ран, так ловко нанесенных чьим-то ножом. Двери, ведущие в дворик, слетали с петель, через забор пытались перелезть люди. Пальмарес, услышав, что случилось, сделался сначала алым, а потом очень бледным. Вот, сейчас, или никогда, он должен убить этого преступника, но при этом своего брата!, пока его самого не разорвала толпа. Черт побери, теперь он сам превратился в жертву! Он метался из стороны в сторону, его взгляд напоминал взгляд дикого барса, загнанного в угол. Дзынь! Одна из петель на двери сломалась! Из-за нее слышны крики бешеной толпы, а у него остался только один патрон! Он еще раз взглянул на брата, все еще судорожно думая, и не решаясь, но тут сорвалась и вторая петля на двери! «Все кончено, сеньор Пальмарес!» - сказал комиссар сам себе, и, бросив последний взгляд на брата, поднес дуло к виску… Выстрел! И вот уже и комиссар растянулся на траве. В руке его все еще был револьвер, глаза были открыты, в них навсегда застыл бешеный взгляд; а возле его головы лужа крови.
Толпа и сама пришла в ужас, увидев две страшных смерти сразу: Мастера Пирату, чье окровавленное тело повисло на руке Диабо, и Пальмареса, точнее глаза второго тела, этот страшный взгляд, принадлежавший страшному человеку…
В тот день сразу же после похорон Мастера, где плакали все, а особенно надрывались команда Мастера и Эстрела, бунт продолжился. Позже такие бунты вспыхнули во многих городках и селах великой Бразилии…
Эпилог
Многие хотели бы знать, что же случилось после этих ужасных и кровавых событий, а особенно это касается команды Мастера Пираты. Что ж, к ним фортуна повернулась лицом и оставалась в такой позиции до конца их жизни.
Много что изменилось в городке Куритиба, который лежит недалеко от реки Парана, да и вообще в Бразилии, но об этом после.
Диабо, после чудесного спасения еще долго возглавлял бунты, а после стал новым Мастером в тех краях, но никогда не задавался и вел себя достаточно скромно, как бы его не хвалили. Он открыл собственную лавку с музыкальными инструментами и сувенирами, но все же основной частью его жизни осталась капоэйра. Хосе и Кокет поженились, и Хосе стал правой рукой Диабо, хотя они и оставались просто его лучшими учениками. Пинчинью тоже был одним из лучших, а когда повзрослел, уехал в другой город, чтобы продолжать дело Мастера Пираты и там, что у него вполне удачно вышло. А Эстрела через десять лет после гибели Мастера вышла замуж за Диабо, скорее не по любви, а просто из нежелания остаться одинокой всю жизнь. Она подарила мужу трех сыновей, стала отличной хозяйкой, но тренировок не бросала, хотя и не могла вспоминать о них спокойно.
Но самое главное, что произошло в их жизни, это была отмена рабства в 1888 году. Они все долго ждали этого часа, как и весь народ. И они почувствовали эту свободу, правда, значительно позже, чем вышел закон.
«А что же песня?» - спросите вы. А песня – это, можно сказать, главный герой эпилога. Эта песня была на устах у повстанцев, не сходила с уст народа и во время становления закона об отмене рабства, обошла всю Бразилию, заглянула во все ее уголки. А после стала главной песней всех капоэристов, и, пережив неспокойный XX век, дошла до нас, как некое жизнеописание. Тот, кто не знает, о чем эта песня, и для чего ее создали, тому не понять капоэйры, и не понять ее звучания. А она звучит в ушах всех людей, познавших капоэйру, та самая песня, которая берет свое начало у живописных берегов Параны…