Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Г. Филипповой, В.И. Брутмана, И.Ю. Хамитовой (2002), нередко отмечалось игнорирование беременности: половая жизнь есть, месячные прекратились, а мысль о возможной беременности не посещает женщину. Шевеление плода воспринимается как гаст рит. Интересно, что часто многим мамам мысль о беременности дочерей не приходит в голову. Одна женщина рассказывала, что во время такой неосознаваемой беременности она показывала своей матери выросший живот и говорила: «А вдруг я беременна, живот растет», а мама ей отвечала: «Не говори ерунды, у тебя, наверное, просто запор, пойди поставь себе клизму».
Описанные патологические реакции на роды нарушают формирование процессов построения конструктивной связи матери с ребенком, тот самый процесс аттачмента, описанный Джоном Боулби, на основе которого потом строится психичес кое развитие ребенка. Мать может плохо чувствовать ребенка, не понимать его реакции, быть в контакте с ним неестественной, принужденной, деревянной. Она не доверяет своему материн скому чувству, ей кажется, что она ничего не знает, ничего не умеет, каждую минуту может навредить ребенку. Тревога мешает ей следовать материнскому инстинкту, который есть у каждой женщины и который вполне достаточен для того, чтобы быть компетентной матерью.
Самостоятельные передвижения ребенка — еще один этап сепарации, который может вызывать сильную тревогу у матери. Контролировать ребенка становится все труднее. Физическими средствами эту задачу не решить. В этот момент начинают применяться психологические средства контроля, привязыва ющие ребенка к матери. Чтобы сепарация протекала правильно, необходимо повышать жизненную компетентность ребенка. На данном этапе это означает, что должны быть созданы условия для максимально свободного и по возможности безопасного самостоятельного передвижения ребенка.
В этом случае сепарационный процесс проходит благоприят но. В ином случае родители делают все, чтобы замедлить сепара цию. Лучше всего для этого подходят психологические средства воздействия на ребенка. Ребенку внушается чувство собствен ной незащищенности и большой опасности окружающего мира. Его сажают в манеж вместо того, чтобы дать ползать по всей квартире. Его пускают ходить в ходунках, при этом следуют за ним и испуганно вскрикивают, когда ребенок начинает слишком резво перебирать ножками. «Осторожно», «Смотри не упади», «Тихонько-тихонько» — эти слова, произнесенные быстро и громко, являются понятными ребенку сигналами опасности. Испуг, который демонстрируют родители, когда ребенок падает, означает для ребенка, что произошло нечто значительное, опас ное, что не должно происходить. Зато, когда малыш находится на руках, взрослый расслаблен и умиротворен. Это состояние взрослого любой ребенок прекрасно понимает без слов по ка честву прикосновений, по громкости голоса, по частоте дыха ния. Ребенок научается тому, что быть самому по себе — плохо и страшно, быть в телесном контакте со взрослым — хорошо и спокойно. Одна очень тревожная, но не менее разумная мама рассказывала мне о своем очень активном мальчике двух лет: «Мы выходим на улицу, и он несется в лужу. Я в ужасе, бегу за ним, кричу, пугаю его, он падает в лужу. Я хватаю его в панике, что вот сию минуту он заболеет, мелькает на краю сознания холодящая мысль — погибнет. Ребенок орет, я тащу его домой. После того, как я его переодеваю, успокаиваю, успокаиваюсь сама, мы миримся, я вспоминаю, что я читала в умной книжке, что в луже можно разрешать играть, только после этого надо спокойно переодеть ребенка».
Вообще говоря, внушение ребенку своей несостоятельности, нежизнеспособности, преувеличение опасности окружающего мира — универсальный способ привязывания ребенка, замед ления его сепарации.
Трудности общения с детьми, нежелание ходить в детский сад — признаки верности и преданности ребенка заветам своей семьи, которая решительно протестует против его отдельного существования. Если посторонние дети — не те создания, с ко торыми так весело и интересно играть вместе, а носители мик робов и бактерий, если воспитательницы детского сада кажутся маме невежественными, злыми тетками, если ранние утренние подъемы воспринимаются в семье как тяжкая жизненная не справедливость,— ребенок не приспособится к детскому саду, будет болеть, бояться туда ходить,— словом, будет делать все, чтобы сидеть дома, как это было в его двухлетнем возрасте.
Страх сепарации лежит в основе детских социофобий, вклю чая и страх посещения школы, разумеется.
К подростковому возрасту все становится очень запущен ным. Вместо того чтобы решать основной вопрос «Кто я и куда иду», подросток развивает любые формы нарушенного функци онирования для того, чтобы не отделяться от семьи. Девиантное поведение, алкоголизм, наркомания, академическая неуспева емость — хорошие способы доказать миру свою несостоятель ность и обеспечить необходимость заботиться о себе.
Люди, не прошедшие сепарацию, испытывают большие трудности в создании собственной семьи и в воспитании детей. В каком-то смысле их просто нет как таковых — людей с про строенными границами Я, они скорее части целого — кусочки нерасчлененной эго-массы многопоколенной семьи. Механизмы поддержания слитности были подробнейшим образом исследо ваны и описаны Мюрреем Боуэном, американским системным терапевтом, в работах по теории дифференциации. Главное в этом механизме — передача тревоги от одного человека к дру гому, в нашем случае от матери к ребенку. Когда мать неконтро лируемо «сливает» свою тревогу в ребенка, а он в силу возраста и универсальных способов приспособления к миру взрослых (стремления соответствовать ожиданиям взрослых, тонкости чувствования этих ожиданий, физической зависимости от взрослых) принимает эту тревогу, тогда и образуется общая эмоциональная система матери-ребенка. Общая эмоциональная система означает, что люди не имеют свободы выбора реакций; когда они вместе, их поведение автоматично. Мама кричит — ребенок обижается. Мама обвиняет — ребенок сердится. Это происходит всегда, независимо от возраста членов этой пары. Непонятно, кто что чувствует, мама беспокоится — и ребенок беспокоится, при этом им может казаться, что они беспокоятся по разным поводам, на самом же деле один беспокоится просто потому, что беспокоится другой. На этой основе не может про исходить полноценной сепарации.
Наиболее ярко нарушения сепарационных процессов про являются тогда, когда возникает необходимость создать свою семью. Близость с родительской семьей не оставляет места для новых эмоционально насыщенных отношений. Если человек — в первую очередь сын своих родителей, ему трудно быть мужем своей жены, особенно в тех случаях, когда жена не хочет быть «во-вторых». Отношения с родителями при этом могут быть плохими, конфликтными, важно лишь, что они интенсивные. Мужчина — К. средних лет, известный ученый, живет вдвоем с мамой, хочет иметь свою семью, но это никак не удается. Был недолго женат, развелся, детей нет. Влюбляется очень редко и вяло. Гораздо интенсивнее переживания, связанные с отно шениями с мамой, глубокой старухой, и отцом, который лет десять как умер. Основное содержание этих отношений — сопер ничество и претензии. К. работает примерно в той же области, что и его отец — более успешный, статусный, более известный ученый, чем сын. Считается, что смерть помешала ему получить Нобелевскую премию. К. хотел бы, чтобы коллеги отца поняли, что он нисколько не менее талантлив, чем его отец, что всего добился сам. Обида на отца за то, что тот не помогал К. делать карьеру, разъедает его уже примерно 30 лет. К. считает, что родители его не любили, плохо о нем заботились. Он отвечает добром на зло, заботится о матери, а она по-прежнему его не ценит. Здесь — драма, здесь — страсти, а женщины — это так.
Сепарация влияет и на выбор брачного партнера. Молодая женщина, находящаяся под сильным влиянием своей матери и страдающая от этого, с большой вероятностью выберет мо лодого человека, который, по ее мнению, сможет оторвать ее от матери и защитить от материнского влияния. Обычно это мужчина, который не находит с мамой общего языка, который не принят в семье девушки. Это же потом будет причиной развода. Часто в таких случаях молодая женщина возвращается в ро дительскую семью с ребенком. Это в каком-то смысле решает ее проблемы сепарации от матери. Она откупается от матери ребенком и
получает свободу. В системной семейной терапии такой ребенок называется замещающим. Он замещает свою мать в отношениях с бабушкой, выполняет ее функции и в этом смысле живет не свою жизнь.
Понятно, что материнское поведение при таком развитии событий искажается, мама отдаляется от ребенка, процессы аттачмента нарушаются, так же как и процессы психического развития ребенка.
По совету учительницы ко мне привели первоклассника. В школе жаловались на его плохое поведение, агрессивность по отношению к одноклассникам и неусидчивость на уроках. Выяснилось, что мальчик не ходил до школы в детский сад, его воспитывала бабушка, активная, спортивная женщина, которая занималась с мальчиком спортом и иностранными языками. В де тский сад ходить было некогда. Мама, до последнего времени не замужняя женщина, почти не принимала участия в выращивании
6 Введение
ребенка, она была у бабушки «на подхвате». Все решения о том, как жить мальчику, принимала бабушка. Мама незадолго до того, как мальчик пошел в школу, вышла замуж. Бабушка была решительно против этого мезальянса: иногородний, не нашего круга. Видимо, поэтому мама и вышла за него. Молодой чело век оказался решительным: потребовал, чтобы жена и пасынок жили у него. Бабушка была в отчаянии, она начала серьезную борьбу за внука. Она не отдала в новый дом любимые игрушки мальчика и не жалела красок, расписывая малышу, как она без него страдает, какая у него плохая мать, не говоря об отчиме. Мальчик должен был каждый вечер звонить бабушке, потому что бабушка без этого не могла уснуть. Этот мальчик был заме щающим ребенком, он выполнял функции бабушкиного сына. Дело в том, что брак бабушки и дедушки был трудным. Они не развелись, но жили вместе несколько дней в неделю. У дедуш ки была своя квартира, куда он мог пойти отдохнуть от семьи. Бабушка нашла себя в детях. Дети выросли. Сын женился и жил отдельно. Этого ему не простили. Дочь сначала была очень хорошая, слушалась во всем, подруг не имела, всегда сидела дома. Потом, в переходном возрасте, дочка испортилась, стала высказывать свое мнение, завела друзей. Были мучительные конфликты, слезы и болезни. Помог счастливый случай. Дочь забеременела к полному восторгу мамы, родился малыш, мама стала бабушкой. Все опять наладилось. Дочь наконец получила мирную свободу, а бабушка — ребеночка. Новый мальчик стал обслуживать бабушкины психологические потребности так, как это раньше делали другие дети. Когда он переехал вместе с ма мой в новый дом, бабушка действительно стала страдать, так же как и мальчик. Он любил бабушку, у него были с ней хорошие, глубокие отношения. Он хотел вернуться, он хотел, чтобы было как раньше. Мальчик «выбрал» способ, который выбирают многие дети в подобных ситуациях, идет ли речь о разводе мамы и бабушки, как в нашем случае, или о разводе родителей. Своим поведением он стал доказывать, что мама не справляется с ним. Он будет хорошо себя вести и хорошо учиться, когда мама и ба бушка будут вместе, а нового папу не надо совсем.
Психотерапия в таких случаях довольно сложна, в частности, потому, что биологическая мама действительно не справляется. У нее не было возможности построить со своим сыном полно ценные отношения привязанности, она не привыкла нести за него ответственность. У нее самой есть чувство вины перед ма терью за то, что она отняла у нее то, что сама же ей отдала в свое время. Очень важно повышать статус и силу матери как в ее собственных глазах, так и в глазах ее ребенка. Часто материнство не является привлекательной деятельностью именно потому, что оно не было удачным, не стало личным достижением.
Анализ случая психологической помощи при отсутствии сепарации
Татьяна 36 лет обратилась с жалобами на то, что не может наладить отношения с дочерью. Дочери на момент обращения было 10 лет. Я попросила ее прийти на прием вместе с дочерью. Татьяна отказалась, объяснив, что она не может взять с собой дочь, потому что она расскажет об этом бабушке, т.е. матери Татьяны, будет тяжелый скандал. Бабушка, Тамара, была ка тегорически против психотерапии. В ходе дальнейшей работы я поняла, что, по мнению клиентки, ее мать должна была быть против любых ее самостоятельных решений и действий. Стало понятно, что бабушка оказывает сильное влияние на жизнь дочери, дочь, кажется, относится к этому без большой радости. Татьяна была старшим ребенком в семье, состоящей из мамы, папы и ее младшей сестры Натальи.
Ситуация в семье на момент рождения Татьяны
Брак матери и отца Татьяны был заключен по любви. Концепция брака по любви в семье такая: брак заключается один раз на всю жизнь. За стабильность брака отвечает мужчина: что бы ни делала женщина, мужчина ей предан. Такая структура брака была у бабушки Татьяны, такой брак был у матери Татьяны. Женщина вносит в брак супружескую верность, жизненную ком петентность, рожает детей и заботиться о семье. В этот кодекс не входит создание теплой и радостной атмосферы в семье, безопас ности, уважения к мужу, поддержки. Существенная особенность семейной культуры — безусловный приоритет родственных связей над супружескими по материнской линии. Отец Татьяны, Николай, не был подобным образом привязан к своей семье. По крайней мере, считалось, что его родительская семья плохо о нем заботится и совсем ему не помогает. Помогать — ключевое понятие, заменяющее любовь, понимание, ласку в расширенной
в*
семье Татьяны. Отец Татьяны считал себя в каком-то смысле отринутым своей родительской семьей, и это понимание влияло на его поведение со своей семьей и семьей жены. Например, это было достаточным основанием для эмоционального разрыва с родителями. Это позволяет сделать вывод о том, что Николай не прошел до конца сепарацию со своей семьей.
Татьяна родилась недоношенной, много болела в детстве. Тамара — врач, выходила ее, вылечила и всегда попрекала этим. Тамара говорила: «Ты родилась, и наша с отцом жизнь кончи лась». Татьяне кажется, что младшей сестре этого уже не гово рили. Она не делала погоды, все трудности родителям создавала Татьяна. Все, что свидетельствует о ее влиянии и могуществе, всегда рассказывается подробно и эмоционально. Обычно это негативное влияние. Татьяна занята идеей своей вредоносности. Она очень любила папу. Папа много с играл с ней и сестрой, гулял, читал книжки. Татьяна была уверена в папиной любви до тех пор, пока в подростковом возрасте, после очередного конфликта с мамой, папа не принял мамину сторону. Татьяна точно знала, что мама была не права, обвиняла ее несправед ливо, обидно обзывала. Папа твердил одно: «Извинись перед матерью». Произошло предательство. Татьяна сохранила обиду на отца до его смерти. Мелькала и мысль о маме, что-то вроде: «Она отняла у меня отца». Очевидно, соперничество с матерью. Оно продолжается до сих пор, а началось оно в треугольнике отец — мать — Татьяна. В этом треугольнике побеждала мать, но Татьяна не могла с этим смириться.
Тамара была безусловным лидером в семье. Все ее слу шались. Она всегда была права. Границы семьи обознача лись и поддерживались через дискредитацию окружения. Такой же механизм обеспечивал мамино лидерство: вокруг мамы все были идиотами. Папа считался эмоционально тупым, Татьяна — психически больной. Интересно, какой считалась Наталья? Татьяна старается про нее почти не говорить. Только в ответ на мои прямые вопросы. Наталья всегда на маминой стороне, значит, она — враг Татьяны. Ни разу ни одного вос поминания о том, что сестры делали что-то вместе приятное, интересное. Всякий контакт между ними заканчивается кон фликтом. Татьяна всегда прекрасно училась, но в семье это не ценилось, мама говорила: «Ну не хватало, чтобы ты еще плохо училась с твоими способностями». Полная эмоциональная зависимость от матери продолжалась очень долго. Первый брак Татьяна заключила с сыном маминой подруги и разве лась с ним, когда подруги поссорились. Во втором браке была сделана попытка отделиться, хотя бы географически, пожить отдельно, в другом районе Москвы, но мама разменивает квартиру Татьяны с мужем на квартиру, которая находится в одном подъезде с ее квартирой. Рождается ребенок, никаких иллюзий самостоятельности не остается. Второй брак заканчи вается по инициативе мужа через 7 лет. Сепарации с мамой не происходит, зато происходит с мужьями, распадаются браки. Интересно, что Наталья также не сохранила свой брак. Она с мужем прожила в браке около пяти лет вместе с мамой в ее квартире, затем брак распался.
История рождения Маши — дочери Татьяны
Татьяна забеременела в браке. Вопрос о том, рожать или не рожать, не стоял: замужняя женщина должна рожать. По мне нию Татьяны, это был неосознанный выбор с ее стороны, она не представляла себе, что значит быть матерью. Роды для нее были ужасны. Я вижу здесь трудности сепарационного процесса, в данном случае у Татьяны с ее ребенком. Она боялась рожать. Мама-врач договорилась с гинекологом, что та приедет помогать при родах. Однако, когда подошел срок и Татьяну повезли в ро дильный дом, Тамара почему-то не сразу созвонилась с этим вра чом, в результате чего врач не успела в срок, и роды прошли без нее. Этого, как и много другого, Татьяна не может простить своей матери. Вообще невозможность простить, забыть, признать, что событие ушло безвозвратно,— это тоже признак непрошедшей сепарации. Закон гомеостаза поддерживает функционирование общей эмоциональной системы, в частности тем, что для людей не существует прошлого, чувства не проходят, вспоминаются, переживаются вновь. Поэтому и неважно, есть ли актуальное общение и вообще живы ли все участники процесса. Человек может быть много лет в могиле, а его ребенок или супруг про должает эмоциональную связь с ним, переживая вновь и вновь какие-то свои чувства, которые он испытал когда-то при их общении: обиды, гнев, нежность, радость.
Возвращаясь к родам, Татьяна вспоминает, что в какой-то момент у нее уже в процессе изгнания плода возникли какие-то трудности, и врач, принимающий роды, сказал ей очень строго:
«Или ты сейчас сильно тужишься, или у тебя родится мертвый ребенок». Только в этот момент Татьяна поняла, какая огромная ответственность легла на ее плечи — неверное движение — и ре бенок — труп. Дальше — больше.
Родилась дочка Маша, но вместо радости материнства пришли отчаяние и ужас. Воспоминание о роддоме — это вос поминания о том, как злые врачи пугают и обижают. Чувство собственной беспомощности, тотальной хрупкости ребенка, непосильной ноши. Тамара сказала: «Ну все, твоя жизнь кон чилась, теперь ты живешь ради ребенка». У Татьяны случилось осложнение после родов, она лишилась одной почки и приоб рела послеродовую депрессию. Тамара запретила принимать лекарства, потому что Татьяна кормила грудью. Тамара много помогала дочери, но так, что у Татьяны возникало ощущение, что она крепостная кормилица при барском дитяти.
Треугольник Тамара — Татьяна — Маша
Тамара и Коля очень радовались рождению Маши. Они принимали горячее участие в ее выращивании. Татьяне не доверяли, считали ее неопытной матерью. Ее постоянно конт ролировали, указывали, что ей делать. Ситуация усугублялась болезнями Татьяны — депрессия и операция на почках. Тамара говорила: «У Машеньки две мамы — Таня и Наташа». Когда Татьяна протестовала, Тамара говорила: «Как тебе не стыдно, ведь у твоей сестры нет детей». Тамара много лечила болезнен ную Татьяну, когда она была маленькой. В эти моменты Тамара была доброй и нежной. Тамара так же лечила маленькую Машу. В семье считалось, что вылечить — значит спасти, любые болез ни смертельно опасны. Тамара, видимо, ожидала благодарности за спасение и, не получая ее, упрекала: «Я тебя спасла, я спасла твою дочь». Татьяна вспоминала, как, когда Маше было два года, у нее возникли проблемы с кишечником и длительный запор. Тамара поставила Маше хитрую клизму и посадила ее на горш ке в теплую ванну. Все обошлось, а после этого Тамара сказала Татьяне: «Без меня ты бы не справилась. Та вызвала бы скорую, они поставили бы Маше обычную клизму с холодной водой, и это вызвало бы заворот кишок». Татьяна и сама с грустью признает, что так все продумать, посадить малышку в теплую воду и создать однородную температурную среду внутри и вне она бы не догадалась.
Татьяна твердо поняла, что:
ребенок может умереть каждую минуту, а само его появле ние означает смерть его матери как женщины, личности.
Парадокс заключался в том, что при этом ей было очевидно: ребенок — это большая ценность, на него все хищно претендуют. Соперничество Татьяны и Тамары стало разыгрываться на арене воспитания Маши. Пик материнской компетенции — спасение от смерти. Маша постоянно болеет. Как верная дочь и внучка, она дает своей семье возможность себя спасать. Татьяна могла испытать теплое внимание от своей матери, только когда болела, видимо, и Маша получала наибольшую заботу и теплоту от ба бушки и мамы во время болезней. Динамика Машиного спасения была такой: первые шесть лет жизни ее спасала Тамара, Татьяна была беспомощная и некомпетентная. Сепарационный процесс в это время происходил в супружеских отношениях Татьяны и ее мужа Василия. Сепарации от Тамары еще не происходи ло. Сепарация с мужем завершилась разводом. Василий ушел к другой женщине. Татьяна поняла, что супружество оказалось неудачным из-за Тамары, которая все время вмешивалась и не давала построить нормальный брак. Это вернуло сепарацион ный процесс в отношения Тамары и Татьяны. Его содержанием стало спасение Маши. Татьяна стала лечить Машу сама, а Тамара стала активно мешать ей это делать. Каждого врача, которого приглашала Татьяна, Тамара обвиняла в некомпетентности. Тамара и Николай, а вместе с ними и Наташа полагали, что Татьяна губит, буквально убивает Машу. Когда Маша заболе вала, как минимум, раз в месяц, Тамара пыталась либо забрать Машу к себе, либо поселиться на это время в квартире Татьяны. Дело доходило до драк. После таких стычек Тамаре приходилось вызывать скорую помощь, у нее были сердечные приступы. Женщины не разговаривали друг с другом месяцами. Несколько лет вплоть до самого последнего времени Татьяна не допускала Тамару до Маши, т.е. Тамара не могла войти в Татьянину кварти ру, Машу не пускали к бабушке. Маша была в отчаянии. На этом фоне произошла ссора Татьяны с Николаем. Он отрекся от нее как от дочери. Они не разговаривали несколько лет вплоть до его скоропостижной смерти. Николай умер, Татьяна не успела помириться с ним, хотя хотела это сделать. Мы несколько сессий посвятили планированию того, как Татьяна пойдет в больницу к отцу и будет говорить ему о том, как она его любит. Он умер, не дождавшись этого. Тамара сказала на похоронах, что это Татьяна убила Николая. Мы много говорили с Татьяной об отце, о его родительской семье. У Татьяны была идея найти родствен ников и поговорить с ними. Я старалась обращать внимание Татьяны на те ее качества, которые достались ей от отца и кото рые она в себе ценит. Николай был умен, многим интересовался, мог быть душой компании, был хорошим профессионалом. В се мье он как-то терялся в тени Тамары, но в обществе обретал свою индивидуальность. После его смерти Тамара сделала последний шаг в слиянии с ним. На могиле Коли был поставлен памятник, где было указано не полное имя, а уменьшительно-ласкательный его вариант и годы жизни. Фамилии на памятнике не было. Это решение приняла Тамара сама, не обсудив его с Татьяной. Возможно, она обсудила это с Натальей, но Татьяна ничего об этом не знает. Татьяна была возмущена и шокирована. Отец по хоронен как человек без рода и племени, без имени. У Татьяны было чувство, что мать отняла у нее отца еще раз.
На сегодня счет между Тамарой и Татьяной равный. Тамара победила в борьбе за Колю и полностью присвоила его, а Татьяна победила в борьбе за Машу. Маша болеет все чаще, Татьяна ле чит ее так, как считает нужным, и Тамара, наконец, после тяже лых и продолжительных боев выполняет лечебные предписания, полученные от Татьяны. Всем ясно, что Машу спасает не Тамара, а Татьяна. Понятно, что Татьяна не испытывает радость от этой победы. Цена победы — Машино здоровье, и Татьяна понимает, что эта цена непомерна.
Повседневные отношения Татьяны и Маши — эмоционально напряженные, противоречивые, полные конфликтов. Нет никаких границ между Татьяной и Машей. Нерасчлененность выражена очень ярко. Интересно, что нерасчлененность присутствует не только на эмоциональном уровне, но и на когнитивном. Татьяна, будучи женщиной умной, образованной, в контакте с Машей демонстрирует нарушения мышления, свойственные детям-до школьникам. Однажды Татьяна купила новую кастрюлю. Вообще Татьяна делает покупки с трудом. Долго выбирает, сомневается. В конце концов кастрюля поселилась у Татьяны на кухне. В это время Маша, как всегда, болела. Татьяна лечит ее у нетради ционных докторов. В тот момент пророком был некий доктор, с которым было непросто связываться по телефону. Система была такой: Татьяна звонила и оставляла сообщение на автоответчике, а доктор перезванивал через неопределенное время. Татьяна на кухне варит в новой кастрюле кашу и ждет звонка доктора. Маша у себя в комнате болеет. Тут в другой комнате звонит телефон. Татьяна, оставив кастрюлю на огне, бросается к телефону. У нее уже все вопросы к доктору написаны на бумажке, чтобы ничего не упустить. Татьяна разговаривает с доктором по телефону, а в это время на кухне пригорает каша. Когда разговор закончился, Татьяна обнаружила, что каша пригорела, расстроилась и побила Машу. «Ты что не знала, что я с доктором разговаривала. Ты что не видела, что каша горит. Ты не могла, что ли, пойти на кухню и снять кастрюлю с огня?!» — кричала Татьяна. Маша рыдала и говорила, что она ничего не знала, дверь в комнату была за крыта, Маша слушала музыку. В момент конфликта Татьяна искренне полагала, что Маша точно знала, о чем думала и о чем беспокоилась Татьяна, как будто у них одна голова на двоих, своего рода общий мозг. Разумеется, то же самое происходит на эмоциональном уровне. Татьяна винит себя в Машиных болезнях. Неправильно одела, слишком быстро отправила в школу, надо было еще подержать дома, не надо было отпускать в театр на спектакль. Одновременно с этим она винит Машу в том, что она болеет. Нередко Татьяна бывает в ярости: «Эта сволочь опять за болела!» Татьяне кажется, что Маша болеет ей назло. Она кричит на нее, иной раз бьет, приходит в ужас от содеянного, раскаивает ся, чувствует вину и злость на Машу за то, что сама же обращалась с ней плохо. Все это очень похоже на драку правой и левой руки. В этой паре не может быть так, что одна тревожится, а другая спокойна и весела. Что чувствует одна, то должна чувствовать и другая. Кощунственно полагать, что Маша лежит, болеет, плохо себя чувствует, а Татьяна в это же время ощущает покой. Так же кощунственно ожидать, что Маша будет радостной, когда Татьяна страдает. Более того, обычный сценарий: Маша заболе вает, и через некоторое время заболевает Татьяна. В ходе наших бесед выяснилось, что Татьяне кажется неправильным оставаться здоровой в то время, когда Маша больна. Болеть вместе — знак любви и верности. Неудивительно, что простых и понятных знаков любви нет в их общении. Татьяна крайне редко ласкает
Машу. Она может целовать и обнимать Машу, когда девочка спит. В другое время Татьяна не чувствует желания общаться с Машей, постоянно отсылает ее от себя. Маша умеет себя занимать: читает, перебирает какие-то веревочки. Как многие одинокие дети, она привязана к вещам, собирает всякие мелочи, хлам. Рисует, делает уроки, мастерит что-то из бисера. Татьяна много говорила со мной о том, как ее беспокоит то, что она бьет Машу. Татьяна бьет Машу тайно. Ни Машин папа, ни Машина бабушка не знают, что проис ходит. В рассказе Татьяны побои выглядят как некое неотврати мое, навязчивое действие, аффект, потеря контроля. В то же время выяснилось, что в публичных местах Татьяна никогда не бьет Машу, как бы зла на нее она ни была. Татьяна может планировать побои, откладывать их осуществление до дома. Все это казалось мне садистическими актами насилия. С одной стороны, я пони мала, что должна всячески сдерживать свое возмущение, потому что Татьяна била ребенка от отчаяния. Если ее загонять в угол, она может пойти на большую жестокость. Прежде всего необходимо было снизить ее тревогу и ту агрессию, которую несло с собой чувство вины. С другой стороны, я не могла оставаться в позиции пассивного наблюдателя. На этом этапе терапии я сама остро нуж далась в супервизии, потому что у меня сильно возросла тревога. Обсуждение этого случая с коллегами оказалось исключительно полезным. Был предложен некий терапевтический план. Решили, что я, наконец, встречусь с Машей. В зависимости от того, что я увижу, я выберу план действия. Если у Маши не будет отмече но признаков ПТСР, то я буду продолжать работать с Татьяной с помощью парадоксального предписания. Если же эти признаки есть, то я буду привлекать к работе Машиного папу и просить его вмешаться в ситуацию. Этот план я обсудила с Татьяной и заручилась ее согласием. Татьяна привела ко мне Машу. Маша не производила впечатления забитого, травмированного ребенка. Прекрасно учится, хотя редко ходит в школу, не боится ссориться с мамой, высказывать свои желания. Для меня это было совсем не очевидно. В то же время было понятно, что Маша — грустная девочка, слезы близко. Однако она легко вошла со мной в кон такт, вела себя искренно и открыто. Я смогла увидеть Машу после полной и окончательной победы над Тамарой, так что до этого момента у меня были только предположения, основанные на рассказах Татьяны. Под влиянием Татьяниного чувства вины рисовалаась картина травмы, так что реальность меня приятно удивила. Мы договорились с Татьяной, что всякий раз, когда она будет бить Машу, она немедленной после этого пойдет и купит себе что-нибудь из одежды или косметики. Я знала, что Татьяна очень редко что-либо себе покупает. Огромные деньги уходят на сложное лечение Маши: на нетрадиционных докторов, массажи, иглоукалывание, нянь. У Татьяны денег немного, она не работает и живет на содержании у бывшего мужа. Предписание вызвало сильное удивление у Татьяны, но она обещала его выполнять. За три летних месяца она трижды била Машу, но предписание выполнила лишь после последнего, третьего раза. После этого был месячный перерыв, а затем Татьяна побила Машу снова и не выполнила моего предписание. Сейчас ее сопротивление — наша основная тема.
Многое в поведении Татьяны программируется Тамарой, по крайней мере, тем, как Тамара представлена в сознании Татьяны. Например, когда-то Тамара сказала Татьяне: «У тебя такой ужасный характер, никто с тобой жить не сможет». Татьяна много делает для того, чтобы подтвердить эту точку зре ния своей любимой-ненавидимой матери. Татьяна полагает, что она старается не любить Машу, отталкивает ее от себя, чтобы не привязаться к дочери и не страдать, когда дочь ее возненавидит и уйдет. В то же время Татьяна определяет себя как человека, которому в жизни нужна только любовь, впрочем, понимаемая вполне узко, как любовь мужчины и женщины. Здесь у Татьяны имеется длинный мысленный перечень предательств мужчин, начиная с отца и кончая любовниками. Это так же подтвержда ет правоту Тамары и являет собой своеобразную преданность Татьяны правилам своей родительской семьи — мама всегда права. Понятно, что Татьяна ищет слияния с другим человеком, это представляется ей счастьем, и это слияние, образование нерасчлененной эго-массы кажется ей счастьем. Человек, не за вершивший свою сепарацию,— это человек с незамкнутыми границами Я. В прорехи границ дует ветер, заливает дождь, и контакт с другим человеком кажется способом заткнуть эти прорехи: приникнуть, слиться и обрести целостность границ. Может стать тепло и сухо.
Во всех биполярных отношениях любви-ненависти женщи ны в этой семье видят лишь ненависть. Татьяна искренно счи тала, что она ненавидит свою мать. Я несколько раз указывала ей, что она часто ищет признания и любви матери, предложила предписание, направленное на выявление второго полюса. Я попросила Татьяну взять фотографию матери, осветить ее све чой и смотреть. Это вызвало слезы уже в момент произнесения предписания. Татьяна выполнила его, что бывало редко в нашей с ней работе. Она смотрела на мамину фотографию и плакала. После этого тексты изменились. Татьяна нередко стала говорить о том, что она любит мать. Она признает, что испытывает лю-бовь-ненвисть и к Маше. Признать, что мать любит ее, Татьяне особенно трудно.
Мы много работали над генограммой Татьяниной семьи. Я просила Татьяну встречаться и разговаривать о маме с мами ным коллегой и маминой подругой, потому что никаких родс твенников с этой стороны не осталось. Мне важно было, чтобы Татьяна смогла несколько отстраниться от матери, представить ее чужими глазами. Татьяна сделала это, но в ее пересказе не чувствовалось большого интереса к полученной информации. В то же время было несколько эпизодов, когда Татьяна и Тамара что-то делали вместе и не ссорились. Например, они вместе ездили в магазин ИКЕА, и там Татьяна даже предлагала что-то купить Тамаре. Когда выяснилось, что Тамара ездит зимой на «лысой» резине, Татьяна дала ей деньги на покупку новых покрышек. Удивительно, что Тамара их взяла. Впервые за долгое время Татьяна позволила Тамаре побыть с Машей на море. Надо сказать, что и Тамара много сделала для этого. Она клятвенно пообещала Татьяне, что она будет лечить Машу так, как Татьяна ей велит, не скажет Маше про Татьяну ни одного плохого слова. Татьяна поверила матери, что я оцениваю очень положительно. Вообще я испытываю к этим женщинам уважение за то, что они готовы, несмотря на тяжелейший опыт негативного взаимодейс твия, идти навстречу друг другу.
Действительно, способ функционирования этой трехпоко-ленной семейной системы — бездумная реактивность, опора на чувства и душевные состояния при принятии решений. Преобладающие эмоции и состояния негативные — тревога, вина, отчаяние, злость. Это верно по отношению как к Татьяне, так и к ее матери и ее дочери. Понятно, что у Маши нарушена иммунная система не только в силу органических причин, если они вообще есть, потому что ни один врач не назвал причину та кой болезненности, но и потому, что девочка дистимична, субде прессивна. Депрессия ослабляет иммунную систему. Татьянино тревожно-депрессивное расстройство очевидно. Выскажу предположение, что и Тамара имеет такой же эмоциональный репертуар. И клинико-характерологические особенности этих женщин, и необходимость поддерживать гомеостаз их семейной системы — все требует действий, направленных на защиту от тревоги. Общий механизм избавления от тревоги — отдать ее другому, стоящему ниже по семейной иерархии. Тамара пере дает свою тревогу Татьяне с помощью попыток сверхконтроля, а чтобы Татьяна позволяла себя контролировать, ей внушалось и внушается чувство жизненной несостоятельности и чувство вины. Татьяна не отделена от матери, ее личностные границы не замкнуты, она присоединена к эмоциональной системе матери. Проще говоря, в контакте с матерью она чувствует ровно то, что чувствует ее мать. Мать чувствует тревогу — и Татьяна чувствует тревогу. Мать в отчаянии — и Татьяна в отчаянии. Каждой при этом кажется, что есть объективные и личные причины для того или иного состояния. Им не понятна иллюзорность этого положения. Тамара говорит Татьяне: «Ты сумасшедшая, с тобой невозможно быть вместе». Татьяна, во-первых, безоговорочно верит этому, во-вторых, обижается на то, что мать ей это говорит вместо того, чтобы помочь ей не быть сумасшедшей и одинокой. И вообще это мать виновата в том, что Татьяна такая. Тамара и Татьяна чувствуют одно и немедленно действуют в соответс твии с этим. Кричат и обвиняют друг друга. Это делается еще и для того, чтобы не быть в таком мучительном слиянии, поссо риться и отдалиться на время, чтобы передохнуть. Чувствовать, но ничего не делать. Я уж не говорю о том, что действовать вопреки чувствам они не умеют, не считают нужным, им прос то это не приходит в голову. Татьяна «выливает» свою тревогу и вину-агрессию на Машу. Это также просто, потому что нет никакой отдельной Маши, а есть присоединенная к конгломе рату Татьяна-Тамара часть под именем Маша. Способ передачи своего состояния Маше у Татьяны такой же, как и у Тамары: сверхконтроль, дискредитации, обвинение. Поскольку Маша, как минимум,— третье известное нам поколение в этой се мейной системе, на ней груз большего количества поколений, чем, например, на Тамаре, она на низкой ступени семейной иерархии, выливать на нее тревогу пока некуда, и уровень ее функционирования самый низкий — она болеет беспрерывно, делая большое доброе дело для остальной части семейной системы: структурирует время неработающей Татьяны, позво ляет ей быть матерью в том узком варианте, который Татьяне доступен: лечить, не давать умирать,— не дает преимущества ни Тамаре ни Татьяне в деле выращивания ребенка, что позволяет их соперничеству оставаться в состоянии равновесия. Плата за гомеостаз — Машино здоровье.
Терапевтическая цель на сегодня — это работать на увели чение Татьяниной дифференцированности. Моя цель, грубо говоря,— научить Татьяну действовать не только под влиянием чувств и состояний но и в соответствии с разумными целями и здравым смыслом. Если этот процесс начнет происходить в Татьяне и она сможет, находясь в контакте с Машей или Тамарой, видеть и понимать, где их общая эмоциональная систе ма, а где она сама со своими взглядами, позициями, целями, сво бодной волей, то неразрывная цепь начнет распадаться и вместо нерасчлененного женского сгустка возникнут три разных чело века. Может быть, и Маше не придется так часто болеть.
Сейчас мы много говорим с Татьяной об этом. В контакте с собой я стала видеть ее добрую волю, ее рациональные уси лия. Она все больше времени думает, чаще молчит. Все реже я наблюдаю автоматическое рассказывание, когда Татьяна с остановившимся взором тоненьким детским голосом рас сказывает, что она сказала, что она сделала, как бы не слыша себя, не имея никакого внутреннего отношения к своим словам. Можно назвать несколько эпизодов, когда Татьяна действовала вопреки своему состоянию. Татьяна пошла учиться, приобре тать вторую профессию. Ей трудно, она устает, но все равно учится. Пару месяцев она еще и работала. Было не только утомительно, но еще и страшно после многих лет домашней жизни на диване пойти к незнакомым людям, взаимодейс твовать с ними, оказаться обьектом самого разного отноше ния и оценки. Татьяна все это выдержала, получила некий жизненный опыт. Теперь, по крайней мере, Маше не нужно болеть, чтобы у Татьяны были оправдания тому, почему она сидит дома. Татьяна дописывает диссертацию явно вопреки своему эмоциональному состоянию. Диссертация вызывает отвращение, но Татьяна преодолевает себя. Более всего я ценю те эпизоды, когда Татьяна бесконфликтно общается с людьми. Я отмечаю все случаи общения Тамары и Татьяны, которые не заканчиваются ссорой. Есть случай, когда Татьяна обиделась на своего любовника, но не показала этого, не поссорилась с ним, а продолжала нормально общаться, потому что просчитала, что ссора будет не вовремя, накануне Нового года, может помешать ее намерению встретить с ним праздник.
Видимо, процесс дифференциации и сепарации может ус кориться, если будет преодолеваться эмоциональный разрыв Татьяны и Натальи. Это мой следующий шаг в терапии. Мне кажется важным понять, есть ли отличие в семейном функци онировании двух сестер. Возможно, их взаимодействие будет положительным ресурсом в процессе сепарации Татьяны.
Описанный выше случай не является примером терапии, проведенной в рамках какого-то одного подхода. Здесь были использованы техники семейной терапии Мюррея Боуэна, приемы стратегической семейной терапии, позитивные конно тации и парадоксальные предписания миланской школы. Я не любитель эклектики и прибегаю к ней, когда случай кажется трудным, а моя работа неэффективной. Видимо, это своего рода суета от бессилия.
Катамнез через 2 года. Маша перестала болеть, Татьяна вышла на работу. Позвонила мне недавно и сказала: «Я просто так звоню, сказать, что у меня все хорошо». Мне было очень приятно. Я стала вспоминать, что же было особенно полезным для этого случая. Диссертацию Татьяна защитила. Видимо, это была хорошая работа, ее сразу опубликовали. Она пошла учить ся на менеджера по связям с общественностью и по окончании учебы нашла себе работу. Сначала неудачную, а потом вполне удачную. Маша стала меньше болеть, а мама Тани переключи лась на конфликт с младшей дочерью, потому что она нашла мужчину, разумеется, неподходящего. Вот, наверное, что было критическим событием: Тамара переключилась на Наталью, потому что возникла угроза Натальиной сепарации. Под шумок Татьяна и отделилась.
«Мы — герои» — еще один пример семейного мифа
Как правило, в семье хранятся рассказы о героических поступках предков: старых большевиков, партизан, людей, пере живших голод, подвергавшихся репрессиям, вырастивших детей в тяжелых условиях и т.п.,— иначе говоря, людей, преодолевших серьезные препятствия и добившихся результатов.
96
Введение в системную семейную психотерапию
( Миф о героях задает определенный стандарт чувствования и миропонимания.
Где герой — там все с размахом, нет радости — есть счастье, нет любви — есть неземная страсть, нет жизни — есть судьба, нет грусти — есть трагедия.
В семье героев часто встречаются хронические нелеченые заболевания: герои не ходят по врачам, это так понятно. В их жизни много трудностей и проблем. У героев всегда высокий стандарт достижений, они принципиальные и непримиримые люди'. 1
Идентифицированный пациент — девушка, которая пред приняла попытку суицида после ссоры с мамой. Повод к суи циду был совершенно непонятным, это была не единственная и не первая ссора. Надо заметить, что семья эта — югославская, а супервизором этого случая был один из моих учителей — Ренос Пападопулос, он этот случай описал. Он был киприотский грек, учился в Югославии, а потом работал в Южной Африке, Англии и был приглашен своими коллегами из бывшей Югославии на супервизию.
Это была семья высокопоставленных партийных функцио неров. Назовем их семьей В. Выяснилось, что у В. замечательное прошлое. Очень молодыми во время Второй мировой войны они были в партизанах, лсенились, родили детей и всегда занимали высокие государственные посты (события происходят в 1960-е годы). И миф, существовавший в этой семье,— известный «Мы-— семья героев» (рисунок 11).
Какое требование к чувствам выдвигает этот миф? В каком «дизайне» существуют герои? Какой драматический жанр предполагает этот миф? Жанр трагедии. Герои существуют в трагедиях, их не бывает в комедиях. Должны быть опреде ленное восприятие жизни и определенное правило, касающе еся того, какие эмоции подобает испытывать. Героям подобает испытывать очень сильные чувства, в основном отрицательные,,! И поэтому для семьи естественным был поступок девочки; они, собственно, не добровольно обратились к психотерапевту, а врачи-психиатры направили их; родителям логика этого пос тупка была понятна. На ссору с матерью реакция дочери в виде попытки суицида казалась «героям» адекватной. Пока психо терапевт не выявит миф, логика поступков клиентов не будет
О
□ ©\
v Попытка
суицида
Рис.11. Генограмма семьи В.
понятна. Поэтому миф надо уметь определять, это необходимое требование в профессии.
'v Миф «Мы — герои» узнается легко, можно перечислить правила этого мифа. Он очень популярен. Для людей, которые живут по этому мифу, совершенно необходимы трудности, не обходимо преодоление, они за все должны биться.
«Герои» часто говорят, что им в жизни никогда ничего не достается легко, просто так. У них есть специальное пережи вание преодоления. «Герои» отличаются ригидностью аффек та — могут годами быть в ссоре, не разговаривать, не прощать. Часто они этим гордятся, потому что такое поведение кажется им проявлением принципиальности и стойкости^ Ребенка в семье героев воспитывают строго, в качестве наказания ли шают удовольствий, нередко применяют порку. Интересно, что в «дружной семье» чаще используют в качестве наказания остракизм.
7 Введение
( В России существует специальный вариант «героического» мифа — это миф о «выживалыциках». Выживание в трудных ус ловиях — национальный навык и настоятельная необходимость. Пока жизнь в России была одинаково трудна для подавляющего большинства населения, навыки выживания не составляли ос новы мифа, они были просто жизненно важньрВ эпоху застоя знаком успешного выживания были еда и вещи, несколько более хорошие, чем у большинства. Ценилось умение приготовить из ничего что-то, сшить, связать. Купить что-то дефицитное. Знаки жизненного успеха были просты и иногда достижимы. Понятно, что в этом относительно стабильном мире нашлось место и для детских неврозов, и для семейных дисфункций. Психотерапевты не сидели без работы. В начале 1990-х еда пропала из магазинов, на короткое время ввели карточки. Немедленно произошла оптимизация семейной жизни в дисфункциональных семьях. Неважно, что ребенок плохо учится, зато его можно было поста вить в очередь, на него можно купить дополнительные полкило сыра. Многие дети с радостью стали помогать своим родителям. Заслужить любовь и благодарность таким образом было про ще, чем пятерками в школе. Их семейный статус сразу вырос, исчезли конфликты. Возникло много спонтанных ремиссий, к психотерапевтам стали обращаться реже.
Для надежного выживания люди шли на риск, стали за ниматься бизнесом. Многие из них преуспели, заработали деньги, создали «свое дело», стали владельцами «заводов, газет, пароходов», но продолжали жить жизнью «выживалыциков». С этого момента миф стал дисфункциональным. Исчезла необ ходимость выживать, однако непонятно было, что делать вместо этого. Несмотря на наличие денег, образ жизни не менялся или менялся неадекватно медленно и трудно. Я знаю много слу чаев, когда люди годами жили в старых маленьких и бедных квартирах, несмотря на то, что новые дома или новые большие квартиры в роскошных жилых комплексах были построены и полностью обставлены. Они не могли переехать, что-то все время не складывалось. Идея нанять помощников по хозяйству не приходила в голову или вызывала возмущение: «Чужие люди в доме!»'Основной признак дисфункционального выживаль-щика — это развитие депрессии, обычно у главного кормильца на пике успеха. Мечта выживалыцика — «Вот бы все потерять и начать сначала». В то же время страх неудачи, нехватки сил на успешную вторую попытку заставляет выживалыцика вопреки этой мечте сохранять бизнес, не рисковать деньгами, переселять семью в безопасную заграницу, но самому жить мучительной жизнью героя. Понятно, что неизбежные в такой ситуации се мейные конфликты не могут изменить миф, а лишь упрочивают его, добавляя необходимые для аутентичного существования выживалыцика трудности и мучения.
Я предполагаю, что существует некая закономерность сме ны мифа/Например, миф о героях в следующих поколениях нередко преобразуется в миф о спасателях.
«Что бы мы делали без...» В семье обязательно должен быть некий человек, который держит всю семью на вытянутых руках. Понятно, что для того, чтобы всем помогать, необходимо, что бы эти все были слегка инвалидами, а то получится, что никто не нуждается в спасателе. Спаситель может быть в моральной ипостаси, а может быть и в физической, впрочем, может быть и то и другое вместе. Моральный спасатель нуждается в грешниках. Его семья должна состоять из людей, которые часто делают что-то плохое: пьют, воруют, гуляют, попадают в скверные истории. Спасатель выручает, и только в этом случае и может чувствовать себя спасителем. Грешники благодарят, обещают исправиться и... снова грешат. Физический спасатель выхаживает, лечит, кормит, приносит продукты и т.п. Поэтому его семья состоит из больных, беспомощных, калек, иначе как бы он смог их спасать?^)
Пример из советского прошлого (рисунок 12)
Семья Д.— два брата, известные ученые. Один брат был репрессирован во время сталинского правления и погиб в лагере. Он занимался «буржуазной лженаукой», был чрезвычайно та лантлив, его вклад в мировую науку невозможно переоценить.
Другой брат сделал большую академическую карьеру. Он шел на мучительные компромиссы с властью ради того, чтобы получать инвестиции, создавать приемлемые условия для работы, для защиты опальных ученых.
В те печально известные времена поведение двух братьев было действительно героическим. Миф оформился позже.
Сын второго брата ничего не изменил в динамике мифа. Его дети были очень яркие и талантливые мальчики, и со стар шим внуком у дедушки были тесные отношения. Этот внук был надеждой семьи и носителем «героического» мифа. Лет
100
Параметры семейной системы
101
в 19 молодой человек поссорился со своей любимой девушкой и покончил с собой. Все это совпадает по времени с разводом родителей мальчиков. Когда старший брат стреляется, млад шему было примерно16 лет, и он, обладая явными актерскими способностями, собираясь поступать в театральный институт, отказывается от этого намерения и посвящает себя помогающей профессии. В какой-то момент у него возникает очень сильное религиозное чувство, он оставляет свою профессию и становит ся священником.
До самоубийства старшего брата у священника все идет в логике героического мифа. С момента самоубийства брата начинается работа мифа о спасателе. Спасатель состоялся тогда, когда рядом есть те, кого он спасает. Например, дети священни ка, вопреки традициям семьи, не занимаются наукой, не делают и никакой иной карьеры. Он много занимался своими детьми, учил, наставлял, но большого успеха как истинный спасатель не достиг. Своих прихожан он «спасает» профессионально.
Если спасаешь, обязательно должны быть те, кого необхо димо спасать.
Алкогольная семья — яркий пример мифа о спасателе. Понятно, что если женщина выходит замуж за уже сложившего ся алкоголика с идеей, что она его вылечит своей любовь,— это полностью осуществившийся спасатель, нашедший свой объект. Союз этих двоих обеспечивает функционирование семейного мифа. Не всегда, однако, необходимый дисфункщионал сразу имеется в супружеской паре. Миф может его создать.
Сообщение о том, что требуется алкоголик, проникает во взаимоотношения незаметно. У меня была клиентка — дочь алкоголика и жена алкоголика. Она обратилась для того, чтобы ей помогли изменить семейный сценарий. В процессе терапии она развелась со своим мужем и влюбилась в другого человека. У них завязались отношения, и произошел первый сексуальный контакт. Первыми ее словами после близости были: «Как у тебя с этим делом?» При этом характерным жестом она щелкнула себя по горлу. Тем самым она сообщила молодому человеку, что для нее является самой значимой ситуацией. Если моло дой человек в дальнейшем на нее обидится или рассердится, он будет знать, что это — значимая для нее зона, она ему уже все сказала. Очень вероятно, что он напьется, чтобы наказать ее при первом же конфликте. А она, конечно, будет на это реагировать очень эмоционально. Он своей цели, так сказать, достигнет, воздействие на нее окажет. И сформируется специальный сте реотип взаимодействия.
Алкоголизм функционально хорошо заменяется депрес сивным состоянием партнера. Системная модель спасителя описывает динамику гиперфункциональностй и гипофункцио-нальности в семье: тот, кто спасает,— гиперфуякционал. Рядом
с гиперфункционалом для прочных отношений должен быть гипофункционал. Гипофункциональность задается не только алкоголизмом, наркоманией, но и депрессией. В функциональ ных семьях также может развиваться динамика гипер- и гипо-функциональности. Например, жена может передавать мужу сообщение, что он недостаточно эффективен просто потому, что она сама очень функциональна. Он только соберется что-то сделать, а она уже все сделала. Она — быстрее, энергичнее, и у него формируется ощущение несостоятельности. Один мой клиент рассказывал мне, что в своем первом браке он очень много делал всего по дому. Его первая жена была медлительная и очень нетребовательная. Во втором браке он ничего не делал по хозяйству. Говорил: «Ничего не хочется делать. Жена сама все лучше и быстрее делает, и вообще она всегда недовольна тем, что я делаю». Понятно, что жена была так же недовольна и тем, что муж ничего не делал, не был включен в семейную жизнь.
У меня была клиентка, дивной красоты девочка, гиперфун кционал: работала, училась, много помогала родителям. Мама с папой — алкоголики, причем пили они всю жизнь, она росла в этой атмосфере. У мамы с папой брак, так сказать, удачный в том смысле, что гармоничный. Есть детские воспоминания этой клиентки о том, как она ходит мимо двери, где сидят взрос лые люди: она точно знает, что они абсолютно ее не замечают и вообще не знают, дома она или нет. Она очень любила бабушку, и та ее любила, воспитывала. В какой-то момент бабушка уми рает, и девушка переезжает в ее квартиру, которая находится в том же доме, в котором живут ее родители. Где-то лет с 14 она занималась лошадьми, я не могу сказать, что она стала спорт сменкой, но есть девочки, которые пропадают в конюшнях,— такая субкультура. И она была из таких. Лет до 18 там была ее социальная ниша, ее группа. После 18 она начинает работать. В тот момент, когда она ко мне пришла, она была личным сек ретарем одного банкира и вполне была компетентна, эффек тивна. Она была замужем. Ей было 21, ему — 36. Он алкоголик, причем алкоголик симптоматический. Молодой человек воевал в Афганистане, получил ранение и контузию, у него опьянение носило такой странный характер — он абсолютно ничего не помнил, а в состоянии опьянения был жутко агрессивен. Запои повторялись через каждые 2 недели, и в его картине мира период запоя выпадал абсолютно.
Из запоя его надо было выводить специально, потому что он просто умирал — его органы не выдерживали такой нагрузки.
В этой семье была интересная динамика смены ролей. Когда он был пьян, она его спасала.
А во всех остальных случаях он ее спасал. Там было такое распределение ролей: в те моменты, когда он был трезвым, он был папой, а она — дочкой, и тогда он обеспечивал соответс твующий образ жизни: развлекал, дарил подарки, заботился, вел хозяйство. Когда у него начинался запой, она становилась его мамой.
Клиентка понимала, что она уже больше не в силах это вы держивать, потому что количество алкоголиков в ее окружении превысило ее возможности.
Когда ее муж был в запое, то ей помогали родители, и в этот момент у них был период трезвости. Когда он выходил из запоя, они начинали: «Олечка, папа за пивом пошел...» — такой знак, что теперь у них начинается запой. Она была везде спасателем — и здесь, и там. Когда они ко мне пришли, у нее было абсолютно созревшее решение, что она с этим молодым человеком разво дится. Она боялась ему об этом сообщить, потому что думала, что он ее покалечит. Она боялась, что человек с таким прошлым убьет ее. Психотерапия развода удалась — они расстались, она осталась цела и даже поступила в юридический институт.
Это типичный вариант мифа о спасателях, причем в этом случае наблюдались характерные переживания. Эта девушка в своей жизни совершала много рискованных поступков, на пример, в 2 часа ночи садилась в машину, где были двое мужчин. Она понимала, что есть в этой ситуации некий риск, конечно же, но ее это не пугало, потому что ей было... интересно! Понятно, что, живя со своим мужем, она часто испытывала стресс: ей было страшно и за его, и за свою жизнь — травматические по своей сути переживания. У людей, переживших травматический стресс, формируется система чувствований: жизнь без стрессов им кажется пресной.
В случе, если бы клиентка не знала, сохранять семью или нет, мы бы с ней прорабатывали проблему принятия решения. Для всего есть свои приемы.
Напрашивается вопрос: хотел ли муж сохранить семью? Да, хотел. Но при этом он понимал, что должен выполнить некоторые условия. Он должен был пойти на прием к психиатру, посещать собрания «Анонимных алкоголиков», не пить, пока он с женой находится в терапии. Но он эти условия не выпол нил. Их сексуальный контакт совершенно разрушился, и там не было эмоциональной базы для семьи. Для того чтобы эту семью «реанимировать», должно было пройти гораздо больше времени трезвости, а это не простой момент, потому что сухой алкоголик в чем-то хуже, чем функционирующий алкоголик. С точки зрения обмена веществ, алкоголизм не излечивается, и поэтому алкоголик — он алкоголик всегда. Он может, напри мер, никогда в жизни больше не пить, но у него обмен веществ нарушен необратимо. Когда алкоголик бросает пить, он как бы обрекает свой организм на болезнь, потому что для него здоро вье — в пьянстве, болезнь — в трезвости.
У алкоголика есть специальные способы реагирования, и с психологической точки зрения у него развиваются опреде ленные способы компенсации своего «трезвого нездоровья»: он становится ригидным, раздражительным, замкнутым, у него меняются пороги чувствительности; алкоголик со стажем — импотент, и вся система супружеских отношений меняется. И когда работаешь с алкогольной семьей, в какой-то момент жена обязательно скажет: «Уж лучше бы ты пил!»
В последнее время я часто наблюдаю еще один семейный миф. Этот миф особенно ярко проявляется в тех семьях, где утверждается высокая ценность образования, творчества, сози дательного труда. Дисфункция часто проявляется у детей в виде школьной дезадаптации. Их миф называется «Мы — люди». Идея мифа состоит в том, что человеческое существо должно совершать в течение всей жизни определенные действия для того, чтобы подтверждать свое специфическое человеческое качество. Если этого не делать, то автоматически происходит «оскотинивание и озверение». Неработающая женщина, кото рая проводит свои дни у плиты, превращается в курицу, клушу. Люди могут напиваться и превращаться в свиней. «Напился, как свинья», «Напился до поросячьего визга». Сразу вспоминается сказка про сестрицу Аленушку и братца Иванушку, который из копытца напился и козленочком стал. Вообще переход чело века в животное и наоборот — мотив многочисленных сказок народов мира. Оборотни, люди-волки, женщины-лисицы, ца ревны-лягушки из сказок переходят в сценарии фильмов (на пример, «Люди-кошки» с Настасьей Кински в главной роли).
Интересно, что для того, чтобы переход из одного качества в другое осуществился, нужен некий магический ритуал. Одно из магических действий — половой акт. С его помощью лягушка может превратиться в прекрасную девушку, девушка — в пан теру. Такую же роль половой акт играет в китайских сказках о людях-лисах. Магическими свойствами обладает еда и питье: можно съесть или выпить что-то и потерять человеческий облик. Вообще приобщение к инакобытию через еду и питье — очень устойчивая мысль, которая присутствует как в народных сказ ках, в первобытных охотничьих обрядах (считалось, что, если охотники съедают печень, допустим, медведя, они становятся такими же неустрашимыми и неутомимыми, как медведь), так и в таинстве евхаристии, когда верующие, выпив вино и съев печенье, приобщаются к крови и плоти Христовой, а через это и к его церкви. В семейном мифе «Мы — люди» роль магического ритуала играют учеба, процесс приобретения знаний, процесс создания неких ценностей, чаще духовных, иногда матери альных. Обладание знаниями — вот то, что отделяет человека от «нелюдя», и неважно, идет ли речь о понятиях, которыми обладает криминальный авторитет и его окружение, или о ду ховных ценностях образованного представителя христианской цивилизации. Носители этого мифа ясно понимают, что спе цифическое человеческое качество не дается с рождением, а в процессе жизни легко утрачивается. В такой семье маленьких детей часто ласково называют рыбками и зайчиками. Они еще не вполне люди. Чуждых по духу ругают: скотина, гад. Овладение знаниями носит ритуальный характер. Например, в такой семье могут читать некоторые книги не потому, что они нравятся или увлекают, а потому что они считаются культурным событием, к нему надо приобщиться. Если этого не делать, то можно опус титься, а там уж и вовсе обнаружить себя на четвереньках. Дети обязательно должны учиться, учиться хорошо. Если ребенок плохо учится, то он может так и не превратиться в человека. Поэтому цена ошибки, цена незнания очень высоки. Часто именно из-за такой избыточной реакции родителей на неуспех у ребенка развивается невротический страх неуспеха и отказ от той деятельности, где неуспех значим. Сегодня нарушения поз навательной деятельности у детей из семьи «людей» приобрело особенно драматический характер, потому что в разных поко лениях оказались разными способы получения информации.
Родители еще получают информацию из книг, а дети уже пере стали читать. Общего багажа знаний не будет, поэтому невоз можно узнать, произошло ли превращение в человека или нет. Именно поэтому школьные отметки становятся единственным индикатором, поэтому и школьные неврозы, по моей статистике, стали встречаться чаще. Получение двух, а то и трех высших образований — обычное дело в семье «людей», я не говорю о золотых медалях и красных дипломах. Дети болеют, в доме беспорядок, а мама учится, чтобы не превратиться в курицу. Текут краны, и не закрываются форточки, но папа неотрывно смотрит новости и читает газеты, без этого он станет тюленем.
Такие семейные мифы часто встречаются в практике психоло гического консультирования. Работа с семейными мифами проста и сложна одновременно. Стратегия схематична: ритуалы, которые поддерживают миф, заменяются ритуалами, которые этот миф не поддерживают. Сложна тактика, она штучная, уникальная для каждой семьи. Необходимо вычислить, в каких поведенческих ритуалах проявляет себя миф в данной семье. С помощью какого взаимодействия и кого с кем он воспроизводится. Так же очень важно понять, когда, в какие моменты возникают эти взаимодейс твия, что является «пусковым механизмом». Понятно, что эти взаимодействия уникальны для каждой семьи. После этого надо изобрести некий другой ритуал, другую поведенческую последо вательность, которая должна осуществляться именно тогда, когда совершался ритуал, поддерживавший миф. Отдельный вопрос о том, как предписать этот новый ритуал семье, чтобы люди стали его выполнять. Это специальные техники предписания, которые заслуживают отдельного разговора. В одной алкогольной семье, где спасателем была жена, ритуал спасения заключался в том, что все откровенные душевные беседы происходили тогда, когда муж бывал пьян. Жена отвлекала его на себя, полагая, что он меньше выпьет, если будет с ней разговаривать или заниматься любовью, насколько это возможно было для него в тот момент. Когда он был трезв, были ссоры и конфликты. Жена надеялась, что в трезвом состоянии он скорее поймет, как она страдает от его пьянства, если она будет ссорится с ним и обижаться на него. Был предложен другой ритуал — доброжелательно игнорировать пьяного мужа, а в период трезвости не выяснять отношений, наоборот, делать все, что можно для сближения. Наряду с ме дикаментозным лечением алкоголизма это позволило сломать динамику гипо- и гиперфункциональности, жена перестала спасать пьяницу-мужа.
Стратегия работы с мифом «Мы — дружная семья» часто заключается в изменении границ подсистем в семье. Например, «миланцы» предложили некий ритуал по замыканию границ нуклеарной семьи идентифицированного пациента и по отделе нию ее от расширенной «дружной семьи». Кроме того, необхо димо было ввести применение некоторых специальных техник и процедур для того, чтобы отрицательные чувства, для которых в «Дружной семье» обычно нет места, были высказаны и приня ты. В «дружной» семье обычно не выделяется супружеская под система. Дети, родители — все в одном клубке. Очень полезно в этих случаях применять постоянное предписание М. Сельвини Палаццоли. Супругам рекомендуется неукоснительно раз в не делю проводить сутки вместе, вне дома и без детей.
Для «выживалыциков» более подходят парадоксальные ритуалы, возвращающие их в ту нищету, от которой они так старались уйти.
Работа с семейными мифами сложна и увлекательна. Эффект в семейной системе наступает медленнее, чем в случаях индивидуальной работы, но, наступив, он часто поражает всех участников процесса своей масштабностью.
Могут ли составлять семью люди с разными семейными мифами?
Должно быть совпадение мифов, иначе семья не состоится. Представьте себе девочку из псевдосолидарной семьи с мифом «Мы — дружная семья», в этой семье на все случаи жизни есть подобающие правила. У псевдосолидарной семьи есть правила: «Учитель всегда прав», «Начальник всегда прав», «Все должно быть прилично». Вот в такую семью человек-бунтарь попасть не может, потому что он не может там никому понравиться.
(Семейный миф бывает необходим, когда он функционален. Скажем, миф «Мы — дружная семья» функционален в трудных или опасных условиях жизни. Людям кажется, что они могут выжить только вместе. В единстве — сила.
Миф становится дисфункциональным, когда уже не требует ся такого объединения. Вспомним семью, которая жила в деревне. Вот когда они жили в деревне, ценность единства в расширенной многопоколенной семье была функциональной. Это знание еще не стало мифом, а когда они переехали в город, это знание стало дисфункциональным, потому что мешало развитию отношений в нуклеарных семьях; вот тогда оно и стало мифому'
Любой народ, переживший геноцид, считает, что выжить можно только вместе, поэтому миф про дружную семью очень популярен. В странах, где, скажем, 200 лет не было никакой войны, этот миф сходит на нет, там не наблюдается сильной связи поколений. А в странах, где были какие-то социальные катаклизмы, он очень актуален. Есть специальные наблюдения за израильской моделью семьи, и там это называется осадная мен-тальность, особенно среди переселенцев в первом поколении. Они живут, как в осажденной врагами крепости: чувствуют внешнюю угрозу, подозрительны, недоверчивы. Безопасность ощущается только среди своих — внутри семьи. Для американцев, которые эмигрировали давно, это неактуально, а для тех, кто эмигрировал недавно, актуально. В чуждой культурной среде можно очень просто создать общность. Для этого есть простой ход — не учить язык. Я наблюдала русскую общину в Сан-Франциско, там мно гие поколения говорят только по-русски. Женятся только на русских. Представляете, какие это крепкие семьи!
Можно привести пример сепарации, эмоциональной незави симости. Допустим, мама недовольна своим взрослым ребенком. Эмоционально зависимый ребенок будет чувствовать вину или возмущение всегда, даже если рационально он понимает, что ни в чем не виноват. Его общение с мамой будет определяться вот этими его чувствами. Эмоционально независимый человек не будет чувствовать ничего такого, если он считает, что он прав. В лучшем случае он будет сожалеть о том, что его мама испыты вает неприятные для нее самой чувства. При этом его собствен ный эмоциональный мир не затронут, он сам им владеет, а не другие люди. Мамино недовольство не является трагедией. Какие мифы есть в других культурах? По этому предмету у меня нет собственных наблюдений. Есть некоторые описания в книге Пэгги Пэпп «Семейная терапия и ее парадоксы». С Америкой сложно, так как там реальность более разнообразна, и мне, например, как человеку иной культуры, мно гое непонятно. Там безопасная внешняя среда. Когда ситуация безопасна, больше вариантов выживания. Когда среда опасна, способы выживания ограниченны; когда среда безопасна, спосо бы выживания и адаптации становятся почти неограниченными, и это понятно..Это простая вещь. Возьмем ситуацию с трудным выживанием, например тюрьму. Чтобы выжить, человеку нужно знать правила, а правила — очень жесткие. Если новичок попа дает в тюрьму, он должен знать, что именно нужно отвечать на ритуальные вопросы, как себя вести. Там есть особые системы проверок. Об этом много было написано. Существует один и только один способ выживания. Если кто-то ошибся и не так ответил, просто будет спать рядом с парашей, или подвергнется изнасилованию, или попадет в касту неприкасаемых. В суровых условиях способы выживания немногочисленны и жестко оп ределены. А например, культура Америки, где не было военных действий, за исключением Гражданской войны Севера и Юга, позволяет использовать многие способы выживания.
Четвертый параметр семейной системы — границы
Любая система имеет свои границы, которые определяют ее структуру и, соответственно, содержание. Внешние границы семей меняются на наших глазах. Вспомним, в начале сущес твования Советского Союза границы государства постепенно закрывались, но поскольку система в целом должна была остаться неизменной, границы семей открывались. Это отра жалось в образе жизни и законах, в механизмах внутренней политики: сокращались декретные отпуска и возникла система яслей, поскольку считалось, что «государство — лучший воспи татель». Выросло целое поколение детей, которые воспитыва лись в детских учреждениях. Была парторганизация, которая вмешивалась в жизнь семьи: можно было донести на мужа, который изменяет жене, и партоорганизация его ругала, и даже могла потребовать прекратить роман на стороне. В свое время в анкетах на получение загранпаспорта мне приходилось пи сать: «Причины моего развода парторганизации известны». Это были совершенно размытые границы семьи. Соответственно, границы подсистем внутри семьи были более жесткими. Дети гораздо больше времени проводили на улице, существовали детские компании (теперь говорят: «Дети больше дружили»). Работал закон гомеостаза. Была совершенно другая степень контакта между родителями и детьми. Внешний мир казался более безопасным, хотя если вы поговорите с людьми, которые были детьми сразу после войны в Москве, то истории, которые с ними происходили на улицах, были пострашнее тех, которые, как мы предполагаем, могут случиться с нашими детьми сей час на московских улицах. Но тогда это считалось не опасным, а нормальным.
(флотом границы стали раскрываться. Стало легко выезжать за границу, прекратилась информационная блокада, появились западные товары. Границы государства раскрылись — границы семьи закрылись. Теперь уже считается хорошо, что ребенок не ходит в ясли^ Сегодня взрослые беспокоятся: домашний ребенок в школу идет, а как ему навык общения привить, может быть, на последние полгода в детский сад отдать? Теперь уже не нра вится, когда ребенок растет так, как раньше. В общественном сознании формируется положительное отношение к закры тым семейным границам/Если границы семьи закрытые (т.е. дом очень закрытый, гости Приходят по конкретным поводам и только по приглашению, известны ритуалы и правила пове дения с гостями, и манера поведения семьи при гостях — одна, без гостей — другая), то границы подсистемы становятся очень размытыми. В этих семьях родители много времени посвящают детям. Там и обоснование этих самых закрытых границ часто происходит через обоснование системы воспитания. Такие люди говорят: «Детьми надо заниматься». И тогда ответственность за какие-то детские дела взрослые берут на себя. Возникает поведенческое оформление размытых границ подсистемы: мама делает с ребенком уроки, ребенок знает, что он отвечает за то, чтобы пойти в школу со сделанными уроками, а мама знает, что если ребенок получил двойку, то это — ее двойка, и она очень сердится на него. Я уж не говорю о том, что все эти коалиции, например матери с ребенком,— это перераспределение ролей внутри семьи. !Мать с ребенком в коалиции, отец в этой семье на периферии. В эмоциональной и содержательной жизни он участия не принимает./
(^Вертикальные коалиции, как мы помним,— дисфункцио нальны. ^Поэтому, когда вы описываете семейную систему, вы должны описывать ее границы, т.е. вы должны ответить на вопрос о том, где, какие и как проходят границы. Почему про исходит перестройка границ? Потому что в семье существуют разные треугольники (рисунок 13 ).
(Пример. Мама, папа, ребенок и телевизор. В этой семье суп ружеские отношения очень непростые. У ребенка есть важная функция — быть медиатором между родителями Когда ребенок
бодрствует, то треугольник такой: мама, папа и ребенок. Это очень любящие родители, и смысл их браку придает совместное выращивание ребенка, исполнение родительских функций. Родители, естественно, интересуются ребенком, его делами, они общаются друг с другом, обсуждая его дела. Когда у ребенка про блемы, родители объединяются и помогают ему. Им нравится быть родителями, гораздо больше, чем быть супругами. Когда ребенок ложится спать, начинает работать другой треугольник — мама, папа и телевизор, и опять все отлично (рисунок 13). Проблема возникает, когда нет электричества.^ А если они хотят смотреть разные передачи? _J Они могут, например, смотреть два разных телевизора. А по том спросить друг у друга, кто что смотрел. Обычная ситуация: нет проблем, когда есть ребенок, и есть проблемы, когда нет ребенка. Обычно это происходит, когда идет борьба за власть. Решается этот вопрос на арене воспитания.
^Коалиции видны обычно с первой минуты, когда к вам приходит семья. Единственное, что вы должны для этого обес печить,— это большое количество посадочных мест. Если у них будет выбор, как сесть, то вы можете увидеть коалицию сразу по тому, как они располагаются в пространстве. \
Пятый параметр семейной системы — стабилизаторы
В каждой семье, как в дисфункциональной, так и в функци ональной, есть свои стабилизаторы. Функциональные стабили заторы — общие место проживания, деньги, дела, развлечения. Дети, болезни, нарушения поведения — дисфункциональные стабилизаторы. Дети меняются в процессе роста, поэтому фун кциональным стабилизатором быть не могут.
Раньше человечество в среднем жило не так долго, как сей час. Брак длился в среднем не более 20 лет. Люди женились, выращивали детей и умирали. Тогда дети не были дисфункцио нальными стабилизаторами. Теперь время жизни человеческой очень удлинилось. Весьма ценная клятва: «Жить вместе, пока смерть не разлучит нас»,— стала тяжелым бременем. Дети за это время успевают вырасти, а супружество может счастливо продолжаться, если оно не стабилизировалось детьми, т.е. если в супружеской жизни есть еще какое-то содержание, кроме родительских функций.
Что еще может быть стабилизатором? Например, супру жеские измены, которые могут быть очень хорошим дисфун кциональным стабилизатором. Нередко за систематическими изменами стоит невротический страх близости. Часто стерео тип взаимодействия по поводу измен такой: измены, выясне ние отношений и скандалы по поводу измены, примирение. Потом — примирились и живут вместе, пока не накопится напряжение от нерешенных проблем, а проблемы копятся, но не решаются. Напряжение достигает какого-то предела... потом все повторяется.
Наличие брака позволяет мужчине не жениться на любов нице — очень удобно. Почему нельзя жениться на любовнице? Потому что нельзя семью разрушать. А возможность как-то порезвиться на стороне сохраняет супружеские отношения стабильными. Такие люди считают, что они много делают для семьи, и часто они говорят: «Жена — это святое!» А на самом деле, если посмотреть анамнез этого человека, выясняется, что он никогда не мог быть долго в диадных отношениях. У него возникает ощущение, что его «сожрут», «проглотят», «переварят», что рядом с ним людоед. Страх близости толка ет его быть то с одной, то с другой и при этом по-настоящему не быть ни с одной, но тогда можно выживать. ;Хорошо, если сошлись два человека со страхом близости: тогда регулярное отсутствие мужа нормально воспринимается женщиной. Когда это какая-то многолетняя связь, скрыть ее невозможно. У меня была клиентка, которая была замужем недолго в очень раннем возрасте, затем она вышла замуж вторично, родила ребенка и развелась. И через 12 лет разлуки позвонила своему первому мужу, который женат и у которого есть ребенок. У них начался роман, который длится около 3 лет. Про этого мужчину извес тно, что у него всегда были любовницы. У этой женщины он ночует 3-4 раза в неделю в течение 3 лет. При этом известно, что он никогда не бросит жену. Жене такой режим жизни почему-то подходит. Можно лишь гадать, что там на самом деле происходит, но это альянс. Жена спасает его от брака с любовницей, нельзя же каждый раз жениться на любовнице, делать из нее жену, находить себе любовницу, потом опять разводиться-жениться...
Есть другой интересный случай из этой серии. Супружеские отношения нарушены давно, уже лет 10. Никакой сексуаль ной жизни, живут в разных комнатах. Жена не работает, и ее психический статус сомнителен. У мужа есть свое дело, и его правая рука — женщина, его любовница, которая подвозит его домой. И жена это видит, каждый вечер она наблюдает из окна, как он выходит из машины, на повороте дорожки машет рукой, на следующем повороте — снова машет. Надо сказать, что жену держат в браке деньги, она не работает. При этом она в принципе готова была бы развестись с мужем, если он назначит ей при личное содержание. Муж не хочет разводиться ни за что! Ведь ему потом придется жениться на любовнице, а там — кто знает, как сложатся новые отношения. В этой семье есть взрослый сын-алкоголик. Еще будучи ребенком, он утонул в конфликте лояльностей. Мама с папой объясняли друг другу, что каждый воспитывает сына неправильно. Когда папа воспитывал ре бенка, мама кричала, что он жесток, потому что он наказывал ребенка. Когда мама воспитывала ребенка, папа говорил, что она его балует, портит. Такой ребенок, если он подчинялся папе, предавал маму, а если он подчинялся маме, то предавал папу. Он стал гипофункционален. Он спит днем, ночью, «сидит в ин тернете», а в минуты просветления выпивает. Последовательно поступает в разные технические вузы и не сдает первую сессию.
8 Введение
Таким образом, он, как хороший сын, сохраняет верность своим родителям и не дает ни одному из них преимущества в споре, кто лучший родитель.
Популярный стабилизатор семейной системы — болезнь. Больного человека нельзя бросать, больного ребенка нельзя бросать. Одна пятнадцатилетняя девочка на вопрос «Когда твои родители не ссорятся?» ответила мне в присутствии родителей: «Когда я болею...» У девочки приступы астмы. Все остальное время они ссорятся.
Здесь уместно рассказать про то, как энурез становится стабилизатором. Чтобы энурез стал стабилизатором, нужно, чтобы была семья с трудными сексуальными отношениями. Не с клиникой, а с некоторыми шероховатостями, с некоторыми претензиями друг к другу.
Люди любят и уважают друг друга, находят какое-то общее содержание жизни, но вот сексуальные отношения не сложи лись. Рождается ребенок. Когда ребенок маленький, то, что мы позже называем энурезом,— для него естественное поведение. Но при этом к этому естественному поведению можно по-разно му относиться. В условиях неудовлетворительной сексуальной близости женщина часто бывает в тревожном состоянии, и она может, например, часто проверять, описался ребенок или нет. И вовремя менять ему пеленочки. Какую информацию в таком случае получает ребенок? Ребенку это нравится, приятно, ме няют пеленочки — внимание. А между супругами тем временем течет какой-то свой сюжет: надо не поссориться, но сексуальной близости достойно избежать. Как это можно сделать? «Я очень беспокоюсь за ребеночка! Если он долго лежит мокрый, он боле ет, он простужается, он преет, я не могу расслабиться — я думаю о ребенке!» Это культурно одобряемая реакция: хорошая мать должна беспокоиться о ребенке. Если мама не беспокоится, то это называется «все пустить на самотек» и произносится с ужасом. Дальше — больше. Ребенок растет, его надо приучать к опрятности, а как это сделать? Его надо будить и высаживать на горшок. Уже три года, а он все писается — надо будить. Мама будит. Но если потом выясняется, что когда она встает и его «подлавливает», то потом она плохо засыпает, значит (самое милое дело), надо переехать к ребеночку под бочок. У меня была одна супружеская пара с такими проблемами. У них трех комнатная квартира в классическом варианте: супружеская спальня с зеркальным шкафом и большой кроватью, нечто типа общей комнаты со столом и буфетом и детская комната с игру шечками, партой — все как положено. В супружеской спальне мама с сыном-энуретиком спит, папа спит в общей комнате. А днем ребенок - в той комнате, где игрушечки. Маме так удобнее подлавливать ребенка и высаживать его, у нее меньше сон нарушается. У ребенка энурез, поэтому брак сохраняется и никаких конфликтов по поводу сексуальных проблем не воз никает. Всякое сексуальное поведение — тонкая сфера, потому что имеет непосредственное отношение к самооценке. Чтобы об этом разговаривать без страха обидеть, вызвать конфликт, надо доверять и быть уверенным, что каждый человек не хочет обижать другого.
У меня был период, когда я увлекалась бихевиоральными методами работы с детьми. Бихевиорально энурез доволь но просто снимается, если у ребенка нет никакой органики. В Консультативном центре психологической помощи семье при факультете психологии МГУ, где я проработала девять лет, применялись всякие технические приспособления для снятия энуреза, использующие так называемые биологические обрат ные связи (biofeedback). Энурез с их помощью довольно хорошо и быстро снимался. Многие семьи, где был ребенок, страдаю щий энурезом, после такой «психотерапии» разводились. Наш психиатр любил говорить: «Что ты как-то странно работаешь? У тебя как энурез, так развод. Что такое?» Теперь понятно, что это происходило потому, что, как только стабилизатор (энурез) убирался, конфликт между супругами становился явным, а спо собов решать его у них не было. Поэтому когда к психотерапевту приходят люди с проблемой энуреза, надо сначала решать их сексуальные проблемы, если они есть, и лишь потом снимать энурез.
(Таких стабилизаторов великое множество. Почему сепа рация зачастую происходит так трудно? Потому что за время своего маленького жизненного пути ребенок стал стабилизато ром. И если ребенок перестал быть стабилизатором, его функ ции провисают, никто их не выполняет. Начинаются большие проблемы в семье, и его родителям становится действительно трудно. У них растет тревога, возникают конфликты, растет эмоциональное напряжение. ^