Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
http://zakon.ru/Blogs/pravovaya_priroda_aleatornyx_sdelok/4934
Правовая природа алеаторных сделок
04.12.2012 — 23:12
тема: Гражданское право
Проблемой любой группы договоров, существование которой обосновано исключительно доктринально, является несогласованность позиций по вопросу о критериях ее выделения. Так, применительно к алеаторным сделкам отсутствие «точки опоры» в виде нормативного определения приводит к неизбежному элементу произвольности: либо автор свободно выбирает признак, характеризующий, по его мнению, алеаторность, и в силу его наличия относит те или иные договоры к рисковым, либо произвольно подбирает перечень «алеаторных» договоров, на основании изучения которых выводит признаки алеаторности. Именно поэтому кроме обычно упоминающихся в качестве рисковых договоров об играх и пари, договора страхования, отдельных видов договора ренты, срочных биржевых сделок, в литературе можно встретить и менее традиционные версии об алеаторности договора поручительства, договора суррогатного материнства и других.
Данная проблема является скорее методологической и может решаться по-разному. Представляется, что главным ориентиром в этом случае должен служить критерий наличия практической возможности с помощью любого из указанных вариантов очертить круг договоров, которые нуждаются в установлении общего правового регулирования, так как именно это является целью выделения любой самостоятельной договорной группы. De lege lata общей нормой, касающейся правового режима всех рисковых договоров, является невозможность их расторжения на основании п. 2 ст. 451 ГК, так как из существа таких обязательств напрямую следует, что стороны несут риск изменения заранее оговоренных обстоятельств. Практическая потребность в формулировании признаков алеаторности связана именно с определением перечня договоров, которые будут подпадать под действие данной нормы.
Законодательство РФ не содержит легального определения алеаторных сделок, присутствует лишь ряд разрозненных нормативных указаний на рисковый характер отдельных договоров. Не выработано и сколько-нибудь значимой судебной практики в данной сфере. Наиболее многочисленны до недавнего времени были дела по искам из нарушения так называемых расчетных форвардных контрактов (РФК), обязательства из которых признавались арбитражными судами не подлежащими судебной защите как требования, связанные с участием в пари. В рамках рассмотрения данного вопроса Конституционный Суд отметил рисковый характер этих договоров, но непосредственно от определения их правовой природы воздержался. В рамках теоретических исследований сложились две магистральные позиции относительно правовой природы алеаторных сделок, согласно первой из которых такого рода сделки определяются через наличие неизвестного события, согласно второй – через категорию риска.
Среди исследователей, выделяющих в качестве отличительного признака алеаторных сделок наличие в их конструкции указания на неизвестное событие, в зависимость от которого ставятся те или иные обстоятельства, нет единства в вопросе о том, какие именно юридические последствия влечет наступление указанного события. Существует несколько основных точек зрения, согласно которым такими последствиями являются: 1.конечный результат договора и его материальная ценность; 2.возникновение прав и обязанностей по сделке (то есть неизвестное событие имеет характер условия); 3.объем встречного предоставления.
Первая позиция восходит к определению рискового договора, данному во Французском гражданском кодексе, где он понимается как «двустороннее соглашение, последствия которого, как в отношении выгод, так и потерь, зависят… от неизвестного события». Однако анализ указанной дефиниции не позволяет выделить четких правовых критериев отнесения тех или иных сделок к алеаторным. Зависимость выгод или потерь от неизвестного события – скорее экономический результат соглашения, нежели его юридическая характеристика. Кроме того, Кодекс Наполеона не содержит указания на то, что данное обстоятельство заранее предполагается сторонами. Получается абсурдная ситуация: например, факт случайной утраты вещи после ее передачи во исполнение договора купли-продажи делает этот договор алеаторным, ведь экономический результат этого двустороннего соглашения для покупателя оказался в зависимости от неизвестного события. Но, скажем, если лопается только что купленный воздушный шарик, то только с экономической точки зрения результатом договора купли-продажи становятся убытки покупателя в размере цены этого шарики. С позиции же права, договор купли-продажи уже исполнен, его правовой эффект, на который была направлена воля сторон, наступил – покупатель стал собственником вещи. Утрата же им шарика – отдельный юридический факт, не связанный с договором купли-продажи и не способный оказать влияние на его правовую природу. Отчасти эти недостатки были учтены в доктринальных определениях. Так, Б. Виндшейд указывал, что в рисковом договоре сами «стороны ставят в зависимость от случая то, какая из них получит выгоду, а какая – убыток». На это же обращают внимание К.П. Победоносцев и Е.И. Спектор. Тем не менее, такая точка зрения не представляется перспективной, так как по-прежнему ориентирована на экономический критерий.
Многочисленна группа ученых-юристов, по мнению которых алеаторные договоры по своей конструкции – разновидность условных сделок. Так, А.В. Белов характеризует игры и пари как «сделки под отлагательным условием», а Г.Ф. Шершеневич определяет договор страхования как «условную сделку, так как обязанность страховщика уплатить сумму денег, равную понесенному ущербу, стоит в зависимости от наступления предусмотренного события». Этой точки зрения придерживаются и многие другие исследователи. Более того, А.Г. Федотов указывает, что сделка пари является не просто условной, а заключенной под двумя противоположными, взаимоисключающими (т.е. при наличии только двух условий - альтернативными) условиями. Наиболее последовательно точку зрению об отнесении алеаторных сделок к условным отстаивают М.И. Брагинский и В.В. Витрянский. По их мнению, и те, и другие направлены на будущее и отличаются тем, что возникновение прав и обязанность поставлено в зависимость от обстоятельства, относительного которого неизвестно, наступит ли оно. При этом к алеаторным договорам, как и к другим условным сделкам, должен применяться п. 3 ст. 157 ГК РФ. В доктрине по отношению к данному подходу разработана целая система контраргументов.
Во-первых, В.И. Серебровский обращал внимание на то, что «в условном договоре от наступления неизвестного события зависит существование самого договора, а при алеаторном договоре существование самого договора несомненно, от наступления неизвестного события зависит только, какая из сторон выиграет и какая проиграет». Действительно, алеаторный договор влечет возникновение обязательства в целом независимо от наступления обстоятельства, неподконтрольного сторонам, условной же сделкой в зависимость от наступления неподвластного сторонам обязательства поставлено возникновение или прекращение обязательства в целом. Но есть мнение, что сведение "условности" к одному лишь "существованию договора" означает ограничение действия ст. 157 ГК.
Во-вторых, Н.Б.Щербаков указывает на невозможность распространения правового режима п. 3 ст. 157 ГК на договор страхования. Например, страхователь не может недобросовестно воспрепятствовать наступлению гибели своего имущества. Интерес страхователя как раз и заключается в сохранении своего имущества, где страхование – лишь способ закрепления усилий по обеспечению своего интереса в отношении него. Однако, если наступлению страхового случая воспрепятствует страховщик, то фактически он будет действовать в интересе страхователя, то есть также нельзя говорить о недобросовестности.
В-третьих, неопределенность алеаторного договора устанавливается императивным предписанием закона и вытекает из существа отношений, в силу чего данная неопределенность приобретает значение конститутивного признака, отсутствие которого приводит к невозможности существования рискового договора. В условных же договорах неопределенность создается самими сторонами договора, а поэтому ее отсутствие не влияет на существования самого договора.
В-четвертых, в сделках под отлагательным условием права и обязанности сторон четко определены в момент заключения договора, он наступления указанных в соглашении обстоятельств зависит только момент их возникновения. В алеаторном же договоре от наступления неизвестного события могут зависеть непосредственно права и обязанности сторон и их объем (например, направленность и размер основного предоставления в договорах об играх и пари, продолжительность рентных отношений).
Резюмируя, можно отметить, что хотя и не все приведенные контраргументы бесспорны, в целом они не позволяют рассматривать алеаторные сделки как разновидность условных. Судебная практика по данному вопросу небогата, но когда суды вынуждены касаться данного вопроса, и они стоят на позиции разграничения алеаторных и условных сделок. В то же время сходство, которое присутствует между двумя этими видами сделок, позволяет говорить о присутствии в них единого приема конструирования правоотношений: стороны заключают сделку, содержащую все необходимые для ее действительности элементы, очерчивают согласно специфике соответствующего обязательства взаимные права и обязанности, но переносят юридический эффект в будущее, привязывая его к определенному событию.
Основоположником третьей точки зрения был О.С. Иоффе, который относил к алеаторным договоры, которые «будучи возмездными, конструируются так, что объем встречного удовлетворения, причитающегося от одной из сторон, остается неизвестным, пока не наступит обстоятельство, призванное его окончательно определить». То есть неизвестное событие в рамках данного подхода влияет на эквивалентность в отношениях сторон. По этому критерию возмездные договоры принято делить на меновые и алеаторные. Сегодня такой классической позиции придерживаются Е.А. Суханов, А.В. Белов и многие другие. Но далеко не всеми признается возмездный характер всех рисковых договоров. Например, И.В. Миронов считает безвомездным договор организатора и игрока, «поскольку в нем нет встречного возмещения в связи с возможностью безвозвратной потери первоначального взноса игрока». Нередко подобные суждения можно встретить и по отношению к договору страхования в связи с тем, что страхователь вправе потребовать стразового возмещения лишь при наступлении страхового случая. Есть мнение, что пари является сделкой возмездной для выигравшего и безвозмездной для проигравшего.
В пользу возмездной природы алеаторных договоров приводят два основных аргумента. Первый заключается в том, что важно не то, наступит или не наступит обмен встречными предоставлениями, а то, что стороны, вступая в договорные отношения, рассчитывают на данный обмен. Однако, например, в пари каждый из спорщиков понимает, что в итоге обусловленный выигрыш предоставит только один из них. Второй аргумент базируется на ст. 1104 Французского гражданского кодекса, которая дает определение менового договора через указание на субъективную эквивалентность встречных предоставлений сторон, а также устанавливает, что «если эквивалент заключается в шансах на выигрыш или на потерю для каждой из сторон в зависимости от неопределенного обстоятельства, то договор является рисковым». Согласно данной дефиниции алеаторный договор характеризуется возмездностью и даже эквивалентностью встречных предоставлений сторон, но заключается это предоставление не в уплате цены, передаче имущественного блага и тп, а в предоставлении шанса или перераспределении риска. В немецкой цивилистике это образно именуют «покупкой надежды». Допустимость такого аргумента в рамках российской правовой системы весьма дискуссионна. Ст. 423 ГК не раскрывает понятие встреченного предоставления, но господствующей является точка зрения, согласно которой оно не может определяться неимущественной категорией, так как возмездные договоры опосредуют обмен участников имущественного оборота теми или иными благами, являющимися объектами последнего. Но даже если обосновать возможность признания риска или шанса в качестве объектов гражданских прав по российскому законодательству и доказать этим возмездный характер всех алеаторных договоров, тем самым мы одновременно докажем и эквивалентность встречных предоставлений сторон в этих сделках, а значит, не сможем отграничить по этому критерию рисковые договоры от иных возмездных договоров.
Сторонники определения алеаторных сделок через категорию риска вовсе не отрицают наличия в их конструкции неизвестного события, в зависимость от которого ставятся те или иные обстоятельства. Но, по их мнению, такое конструирование правоотношения – следствие рискового характера договора. Очевидно, что простого указания на особую роль риска недостаточно, так как, заключая любой договор, каждая из сторон возлагает на себя определенный риск, прежде всего связанный с тем, что обязательство не исполнит она сама либо ее контрагент. В этом смысле риск характеризует любой гражданско-правовой договор. Качественное отличие алеаторных договоров связано с тем, какое место в структуре сделки занимает категория риска.
М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, пытаясь дать ответ на этот вопрос, указывают, что перераспределение риска между сторонами составляет цель алеаторного договора. Но по общему правилу, цель сделки юридически безразлична, если только она не противоречит основам правопорядка и нравственности. Гораздо более обоснованной представляется теория, разработанная французскими цивилистами и предполагающая рассмотрение риска в алеаторных сделках сквозь призму учения о каузе. Непосредственная правовая цель рисковых договоров не исчерпывается приобретением требования к другой стороне (causa credendi), а усложняется еще одним элементом – перераспределением риска. Особенно ярко это видно на примере договора страхования: с момента вступления в силу страхового договора страховщик за определенную плату (страховую премию) замещает страхователя в отношении переданного риска, несет его вместо страхователя. Следовательно, исполнение страховщиком договора включает в себя не только выплату страхового возмещения при наступлении страхового случая, но и несение страховщиком риска с момента возникновения страховых отношений.
Во всех алеаторных сделках «удача или неудача, на которую надеются или которой опасаются договаривающиеся стороны, является одним из структурных элементов их волеизъявления…иными словами, принятие во внимание риска является частью соглашения, заключенного между заинтересованными сторонами». Все это говорит о том, что алеаторные сделки – это сделки с особой каузой. Представляется, что на основании именно этого критерия необходимо определять, распространяется ли на договор действие п. 2 ст. 451 ГК. Кроме того, для правового режима рисковых договоров из этого утверждения следует, что отсутствие риска в алеаторной сделке влечет ее ничтожность вследствие порока каузы. Признание таких сделок недействительными представляется возможным по общей норме ст. 168 ГК.