Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
PAGE 51
Кассандра Клэр: «Механический принц»
Перевод: Народный
Ситуация в лондонском Институте никогда не была более сомнительной. С Мортменом и его армией механизмов, все еще угрожающей, Совет хочет лишить Шарлотту ее власти и передать управление Анклава недобросовестному и властолюбивому Бенедикту Лайтвуду. В надежде на спасение Шарлотты и Института, Уилл, Джем, и Тесса намеревались распутывать тайны прошлого Мортмена – и обнаружили тревожные связи с сумеречными охотниками, которые держат под контролем не только побуждения врага, но также и тайну личности Тессы. Тесса, уже пойманная между привязанностями, желанием и Джемом, сталкивается с другим выбором, который нужно сделать: она изучает, как Сумеречные охотники помогли сделать ее «монстром». Она повернется от них к ее брату, Нейту, который просил ее присоединяться к нему в стороне Мортмена? Где будет, ее привязанности – и любовь, – на которой из сторон? Одна только Тесса может спасти сумеречных охотников Лондона, либо уничтожить их навсегда.
Отверженный мертвец
Туман был плотным, он скрадывал звуки и не давал ничего рассмотреть. Там, где он расступался, Уилл Херондэйл мог рассмотреть бегущую вперед улицу, скользкую, сырую и темную от дождя, и мог расслышать голоса покойников. Не все Сумеречные охотники могли слышать призраков, если те сами этого не хотели, но Уилл был одним из тех, кто мог.
Когда он приблизился к старому кладбищу, их голоса превратились в разрозненный хор из воплей, мольбы, криков и ворчания. Это кладбище не было спокойным, но Уилл знал это; это был его не первый визит на Кладбище Скрещенных Костей близ Лондонского моста. Лучшее, что он мог сделать, чтобы приглушить шум, от которого его всего так и передергивало, поднять воротник рубашки, так чтоб он закрывал уши. Сверху же на его черные волосы моросил дождик. Вход на кладбище был уже совсем рядом: это были кованые железные ворота, служившие проходом через высокую каменную стену, однако проходящие миряне не увидели бы здесь ничего, кроме участка заросшей земли, бывшего строительной площадкой.
Как только Уилл приблизился к воротам, из тумана материализовалось нечто далеко не земное: огромный бронзовый дверной молоток в форме человеческой руки с костлявыми пальцами. С исказившей лицо гримасой Уилл протянул облаченную в перчатку руку, поднимая молоток и позволяя ему упасть один, два, три раза; ночную тьму пронзил глухой лязг. За воротами от земли, словно пар, поднимался туман, перекрывая блеск валяющихся тут и там костей. Туман начал медленно уплотняться, вбирая призрачное голубое свечение. Уилл оперся руками на решетки ворот; холод металла просочился сквозь перчатки, пронизывая до костей, и он вздрогнул. Было холоднее, чем обычно. Воскресая, призраки буквально высасывали из окружающей среды энергию, лишая воздух тепла. Волосы на затылке встали дыбом, когда голубой туман перед Уиллом медленно трансформировался в старуху в лохмотьях и белом фартуке; голова призрака была опущена вниз.
– Привет, Мол, – сказал Уилл. – Если мне позволено будет сказать – сегодня вечером ты выглядишь прекрасно, как никогда.
Призрак подняла голову. Старая Молли была одной из самых сильных призраков, с которыми ему доводилось когда-либо сталкиваться. Даже несмотря на то, что лунный свет едва-едва был виден сквозь бреши между облаками, она практически не была прозрачной. Её тело было достаточно массивным; волосы были собраны в густой желто-серый пучок, свисавший на одно плечо; грубые красные руки были уперты в бока. Только её глаза были пусты, одинаковые синие огни трепетали в их глубине.
– Уильям Герондейл, – сказала она. – Снова ты, да еще так скоро.
Она двигалась прямиком к воротам скользящими движениями, которые свойственны только призракам. Её ноги были грязными, не смотря на то, что они вообще не касались земли. Уилл прислонился к воротам.
– Знаешь, а я скучал по твоему миленькому личику.
Старуха усмехнулась, огоньки её глаз замерцали, и под полупрозрачной кожей Уилл разглядел очертания черепа. На небо вновь набежали облака, скрывая луну. Где-то на задворках сознания Уилл подумал о том, что же такое сделала Старая Молли, что оказалась похороненной здесь, вдалеке от священной земли. Большая часть воплей мертвецов принадлежала проституткам, самоубийцам и мертворожденным: изгоям, которые не могли быть похоронены на погостах. Хотя Молли удалось извлечь из этой ситуации прибыль, так что, наверное, она не возражала. Старуха хмыкнула.
– Чего ты хочешь, молодой Сумеречный охотник? Яд Мальфаса? У меня как раз есть коготь Моракаского демона, прекрасно отполированный, и яд на кончике почти незаметен…
– Нет, – ответил Уилл. – Мне нужно не это. Мне нужен толченый порошок Форайского демона.
Молли повернула голову и плюнула усиком голубого огня.
– И зачем бы такому приличному молодому человеку как ты могло это понадобиться? – Уилл только мысленно вздохнул, несогласие Молли было частью процесса торга. Магнус уже несколько раз посылал Уилла к Старой Мол: за черными вонючими свечами, которые прилипали к коже как смола; за костями нарожденного ребенка и за мешочком с глазами фей, кровь из которого испачкала его рубашку. По сравнению с этим, «толченый порошок Форайского демона» звучал даже приятно. – Думаешь, я дура, – продолжила Молли. – Это ловушка, не так ли? Вы, исполины, поймаете меня на торговле такими вещами, и все, конец Старой Мол.
– Ты уже мертва. – Уилл постарался, чтобы в голосе не было слышно раздражения. – Я не знаю, что совет сумеречных охотников смог бы сделать тебе сейчас.
– Тьфу. – Её запавшие глаза пылали. – В тюрьмах Молчаливых Братьев под землей могут содержаться как живые, так и мертвые. Ты же знаешь это, Сумеречный охотник.
Уилл поднял руки вверх.
– Никаких ловушек, старуха. Конечно, ты слышала какие слухи ходят в нижнем мире. Совет сумеречных охотников сейчас имеет более важные дела, чем отслеживать трафик призраков, торгующих демоническим порошком и кровью фейри. – Он наклонился вперед. – Я хорошо заплачу. – Он вытащил из кармана льняной мешочек и потряс им. Раздался звон, похожий на звон монет. – Они все подходят под твое описание, Мол.
На ее мертвом лице появилось выражение страстного желания и ее тело стало достаточно плотным, чтобы она смогла забрать мешочек. Она запустила в него одну руку и вытащила полную горсть колец: золотых обручальных колец, украшенных двойными узлами. Старая Мол, как и многие призраки, всегда искала талисман, тот утерянный кусочек прошлого, который бы позволил ей, наконец, обрести покой, тот якорь, который удерживал ее в этом мире. В ее случае, таким предметом было обручальное кольцо. Считалось, как Магнус рассказывал Уиллу, что кольцо давно исчезло, похороненное на илистом дне Темзы, но в то же время, она готова была забрать любой мешочек с найденными кольцами в надежде, что одно из них окажется ее. Он спрятал монеты обратно в кошелек, и отдал его привидению, та же взамен вручила ему пакет с порошком. Он положил его в карман куртки и призрак начал дрожать и растворяться в воздухе.
– Подожди, Мол. Это не все, зачем я пришел сегодня.
Призрак мерцал, ее жадность заставляла ее из последних сил оставаться видимой. Наконец, она хмыкнула.
– Очень хорошо. Что бы ты еще хотел?
Уилл заколебался. Это было не то, зачем его посылал Магнус, а что-то, что он хотел для себя.
– Любовные зелья…
Старая Мол разразилась визгливым хохотом.
– Любовные зелья? Для Уилла Герондейла? Это не в моих правилах отказываться от платы, но мужчина, который выглядит так, как ты, не нуждается в любовных зельях, и это факт.
– Нет, – сказал Уилл с ноткой отчаянья в голосе. – На самом деле, я искал нечто противоположное… Что-то, что могло бы остановить влюбленность.
– Зелье ненависти? – Мол все еще выглядела изумленной.
– Я надеялся на что-то больше похожее на… безразличие?
Она фыркнула, на удивление по-человечески для привидения.
– Я бы не хотела тебе это говорить, исполин, но если ты хочешь, чтобы девушка тебя возненавидела, есть более простые способы, чтобы этого добиться. Тебе не нужна моя помощь с бедняжкой.
С этими словами она исчезла, растворившись в тумане между могил. Уилл вздохнул, глядя ей вслед.
– Не для нее, – шепнул он, хотя поблизости не было никого, кто мог бы услышать. – Для меня.
И прижался головой к холодному металлу ворот.
Вверху, под величественным потолком зала справедливости
Где многие арки не могут достать
И ангелы высшие с низшими встретились
Для обмена дарами.
– О, да. Это действительно выглядит так же, как я представляла себе, – сказала Тесса и обернулась, чтобы улыбнуться парню, который стоял рядом с ней. Он только что помог перебраться ей через лужу, и его рука по-прежнему вежливо поддерживала ее руку, чуть выше сгиба локтя.
Карстаирс Джеймс улыбнулся ей, элегантный в своем темном костюме, его серебристо-светлые волосы были взъерошены ветром. Другая его рука держала трость с нефритовым набалдашником, и если кто-нибудь из великого множества людей, толпящихся вокруг них, думали, что это странно, что такой молодой человек нуждается в трости, или находили нечто необычное в цвете его волос или чертах лица, они не останавливались, чтобы посмотреть.
– Я буду считать это благословением, – сказал Джем. – Я уже начинаю волноваться: все, с чем ты столкнулась в Лондоне, наверняка было для тебя большим разочарованием.
Разочарования. Брат Тессы-Нейт, когда-то обещал, что Лондон станет для нее началом новой чудесной жизни в городе парящих зданий и великолепных парков. Вместо этого Тесса здесь встретила страх и предательство, а также опасность, которая превосходит все, что она могла себе представить. Но все же…
– Не все было разочарованием. – Она улыбнулась Джему.
– Рад это слышать.
Его тон был серьезным – он не шутил. Она отвела от него взгляд, чтобы посмотреть на здание, возвышающееся перед ними. Вестминстерское аббатство, с его большими готическими шпилями почти касалось неба. Солнце сделало все возможное, чтобы пробиться сквозь заволакивающие верхушки облаков, и аббатство купалось в слабом солнечном свете.
– Это действительно оно? – спросила она Джема, тянувшего ее вперед к входу в аббатство. – Оно кажется таким…
– Мирянским?
– Я хотела сказать, многолюдным.
Аббатство было открыто сегодня для туристов, и группы людей деловито роились внутри него и за огромной дверью, большинство из них сжимали в руках путеводители Бедекера. Группа американских туристов, женщины средних лет в немодной одежде, бормотали с акцентом, что заставило Тессу на мгновение почувствовать тоску по дому, пропустила их, когда они стали подниматься по лестнице, торопясь поспеть за гидом, который проводил экскурсию по Аббатству.
Джем и Тесса без усилий растворились среди них. Внутри аббатства пахло холодными камнями и металлом. Тесса смотрела вокруг, удивляясь размерам этого места. Оно заставило выглядеть Институт, как деревенскую церковь.
– Обратите внимание на тройное разделение нефа, – гудел гид, продолжая объяснять, что маленькие часовни выстраиваются в восточный и западные боковые нефы Аббатства. Тишина витала над этим местом, хотя никаких служб не проводилось.
Когда Тесса позволила Джему вести ее к восточной стороне церкви, она поняла, что она шагает по камням с высеченными датами и именами. Она знала, что знаменитые короли, королевы, солдаты и поэты были похоронены в Вестминстерском Аббатстве, но она совсем не ожидала, что будет стоять на них. Наконец, она и Джем замедлились на юго-восточном углу церкви. Рассеянный свет лился сквозь круглые витражные окна над головой.
– Я знаю, что мы спешим на заседание Совета, – сказал Джем, – но я хотел, чтобы ты увидела это. – Он показал рукой вокруг. – Уголок поэтов.
Конечно же, Тесса читала об этом месте, где были похоронены великие писатели Англии. Здесь был серый надгробный камень Чосера с навесом и другие знакомые фамилии:
– Эдмунд Спенсер, о, и Самюэль Джонсон, – она выдохнула, – и Кольридж, и Роберт Бернс, и Шекспир…
– Он на самом деле похоронен не здесь, – сказал Джем быстро. – Это просто монумент. Как и Мильтона.
– О, я знаю, но… – Она посмотрела на него и почувствовала, что кровь начала приливать к лицу. – Я не могу объяснить это. Быть среди всех этих имен, это как находится в кругу друзей. Знаю, что глупо.
– И вовсе не глупо. – Она улыбнулась ему.
– Но как ты узнал, что я хотела увидеть?
– Как я мог не знать? – ответил он. – Если я думаю о тебе, и тебя нет рядом, то в моем воображении ты всегда предстаешь с книгой в руках.
Он отвернулся от нее, когда говорил это, но не раньше, чем она успела увидеть легкий румянец на его скулах. Он такой бледный, что никогда не может скрыть даже малейший румянец, подумала она и была удивлена тому, насколько эта мысль была нежной. Она очень привязалась к Джему за последние две недели; Уилл старательно избегал ее, Шарлотта и Генри были поглощены проблемами Конклава и Совета и управлением Институтом, и даже Джессамин казалась очень занятой.
Но Джем всегда был рядом. Он, кажется, всерьез взял на себя роль ее гида по Лондону. Они побывали в Хайд Парке и Кью-Гарденз, Национальной Галерее и Британском Музее, Тауэре и Воротах Предателей. Они ходили посмотреть, как доят коров в Парк Сент Джеймс, и на продавцов фруктов и овощей, разносящих свои товары в Ковент-Гарден. Они наблюдали за лодками, отплывающими от набережной по искрящейся на солнце Темзе, и ели что-то под названием «дорстопы», что звучало ужасно, но оказалось хлебом с маслом и сахаром. Так проходили дни за днями, и Тесса почувствовала, что она стала медленно выбираться из своего безмолвия, вызванного свалившимися в кучу несчастьем Нейта и Уилла и потерей своей старой жизни, как цветок, вылезающий из замерзшей земли. Она даже поняла, что иногда смеется. И она должна была поблагодарить Джема за это.
– Ты хороший друг, – воскликнула она. И когда, к ее удивлению, он ничего не ответил на это, она сказала: – По крайней мере, я надеюсь, что мы хорошие друзья. Ты же так тоже думаешь, не так ли, Джем?
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, но перед тем, как он смог ответить, замогильный голос сказал громко и отчетливо из тени:
– Смертные, узрите и трепещите!
Во что превращается плоть здесь:
Подумайте, сколько королевских костей
Спят в этих кучах камней.
Темный силуэт появился между двумя монументами. Тесса удивленно моргнула, а Джем вторил ему таким же тоном:
– Уилл. Все же решил почтить нас своим присутствием?
– Я и не говорил, что не приду.
Уилл вышел вперед, и свет из круглых витражных окон упал на него, освещая лицо. Даже сейчас, Тесса не могла смотреть на него без напряжения в груди, без болезненного замирания сердца. Черные волосы, голубые глаза, изящные скулы, густые темные ресницы, пухлые губы – он мог бы быть смазливым, если бы не был таким высоким и мускулистым. Она протянула свои руки к его рукам. Она знала, что они на ощупь как железо, перетянутые мощной мускулатурой; его руки, когда они были сложены на затылке, были тонкими и гибкими, но с грубыми мозолями. Она оторвалась от воспоминаний. В воспоминаниях не было ничего хорошего, не тогда, когда знаешь правду в настоящем. Уилл был прекрасен, но он не принадлежал ей; он, вообще, не принадлежал никому. Что-то в нем было сломано, и этот разлом сочился безжалостной жестокостью, необходимостью ранить и оттолкнуть.
– Ты опоздал на заседание Совета, – сказал Джем добродушно. Он был единственным, на кого, казалось, никогда не касалась плутовская злоба Уилла.
– У меня было поручение, – сказал Уилл. Вблизи Тесса увидела, что он выглядит усталым. Его глаза были красными, а тени под ними почти фиолетовыми. Его одежда выглядела помятой, как будто он спал в ней, а его волосы требовали стрижки. Но это не имеет ничего общего с тобой, сказала она себе строго, отводя взгляд от темных мягких волн скрученных у его ушей и затылка. Неважно, что ты думаешь о том, как он выглядит или как он проводит свое время. Он дал понять это очень ясно. – Да ты и сам точно в срок не поспеваешь.
– Я хотел показать Тессе уголок поэтов, – сказал Джем. – Я подумал, что ей понравится.
Он говорил так просто и прямо, что никто бы и никогда не усомнился в нем и не вообразил, что он говорит что-нибудь, кроме правды. Вопреки простому желанию нравится, кажется, даже Уиллу не пришло в голову сказать что-нибудь неприятное; он просто пожал плечами, и двинулся дальше впереди их в быстром темпе через аббатство к Восточному Монастырю. Здесь был сад, окруженный стенами монастыря, и люди, прогуливаясь по его дорожкам, говорили вполголоса, как будто они все еще были в церкви. Никто из них не заметил, как Тесса и ее спутники подошли к двойным дубовым дверям, размещенным в одной из стен. Уилл, осмотревшись вокруг, вытащил стило из своего кармана и направил наконечник на дерево. Дверь на мгновение зажглась голубым светом и распахнулась. Уилл вошел внутрь, Джем и Тесса последовали за ним. Дверь была тяжелая, и закрылась с звучным ударом позади Тессы, чуть не прищемив ее юбки; она отдернула их как раз вовремя, и отступила на шаг назад, повернувшись, пытаясь увидеть хоть что-нибудь в кромешной темноте.
– Джем?
Вспыхнул свет; это был Уилл, держащий светящийся ведьмин камень. Они были в большой обшитой камнями комнате со сводчатыми потолками. Пол, казалось, был кирпичный, а одном из углов комнаты был алтарь.
– Мы в Дарохранительной палате, – сказал он. – Использовалась в качестве казначейства.
Ящики с золотом и серебром стояли на всем протяжении стен.
– Казна Сумеречных охотников? – Тесса была основательно озадачена.
– Нет, Британское королевское казначейство – поэтому стены и двери такие толстые, – сказал Джем. – Но мы, Сумеречные охотники, всегда имели доступ к нему. – Он улыбнулся, когда увидел ее выражение лица. – Монархи на протяжении веков уплачивали десятину Нефилимам в тайне, чтобы сохранить королевства в безопасности от демонов.
– Не в Америке, – сказала Тесса с чувством. – У нас не было монархии…
– У вас есть правительственный отдел, который ведет дела с Нефилимами, не бойся, – сказал Уилл по пути к алтарю. – Раньше этим занимался военный департамент, но сейчас отделение департамента юстиции….
Он прервался, когда алтарь отъехал со стоном в сторону, открывая темную пустую дыру позади себя. Тесса увидела слабые вспышки света в темноте. Уилл нырнул в дыру, освещая ведьминым камнем темноту. Проследовав за ним, Тесса оказалась в длинной нисходящем каменном коридоре. Камень стен, пола и потолка был все таким же, создающим впечатление, что проход вырублен прямо в стене, хотя он и был гладкий, а не шероховатый. Каждые несколько шагов в подсвечниках в форме высунутой из стены человеческой руки с пальцами, сжимающими факел, горел ведьмин свет. Алтарь, скользя, закрылся позади них, и они пошли вперед. Пока они шли, проход начал клониться еще круче вниз. Факелы горели синевато-зеленым светом, подсвечивая резьбу на скале, один и тот же мотив повторялся снова и снова – пылающий огнем ангел поднимается из озера, держа меч в одной руке и чашу в другой. Наконец, они оказались перед двумя большими серебряными дверьми. Каждая дверь была высечена таким образом, который Тесса уже видела прежде, с использованием четырех взаимосвязанных замков. Джем указал на них.
– Они символизируют Конклав и Совет, Соглашение и Консула, – сказал он, прежде чем она спросила.
– Консул. Он глава Конклава? Что-то вроде короля?
– Не совсем так, он не урожденный король, как наш обычный монарх, – сказал Уилл. – Он выбран, как президент или премьер-министр.
– А Совет?
– Ты увидишь их уже достаточно скоро.
Уилл толкнул двери, и они открылись. Рот Тессы открылся; она быстро закрыла его, но перед этим она поймала на себе удивленный взгляд Джема, стоящего справа от нее. Комната перед ними была одной из крупнейших, которые она когда-либо видела, огромное куполообразное пространство, потолок, которого был расписан узорами звезд и созвездий. Огромные люстры в форме ангелов, держащих горящие факелы, свисали из самой высокой точки купола. Остальная часть комнаты была устроена, как амфитеатр с длинными изогнутыми скамьями.
Уилл, Джем и Тесса стояли на самом верху лестницы, что проходила через центр гостиного уголка, который был на три четверти наполнен людьми. Внизу у подножия лестницы располагалась поднятая платформа, и на этой платформе было несколько выглядящих неудобными деревянных стульев с высокими спинками. На одном из них сидела Шарлотта; рядом с ней сидел Генри, который нервничал и смотрел вокруг широко раскрытыми глазами. Шарлотта сидела спокойно, держа руки на коленях; только кто-то, кто хорошо знал ее, мог увидеть напряженность в ее плечах и форме рта.
Перед ними, за своего рода кафедрой оратора, но эта была шире и длиннее, чем обычные кафедры, стоял высокий мужчина с длинными светлыми волосами и густой бородой; он был широкоплечим и был одет в длинную черную мантию поверх обычной одежды, как у судьи, с рукавами, мерцающими вышитыми рунами. Рядом с ним, в низком кресле сидел старик, его коричневые волосы были подернуты сединой, его лицо было чисто выбритым, но испещренным глубокими морщинами. Его мантия была темно-синего цвета, и драгоценные камни сверкали на его пальцах, когда он двигал рукой. Тесса узнала его: ледяной голос, ледяные глаза, Инквизитор Уайтлоу, который допрашивал свидетелей от имени Конклава.
– Мистер Герондейл, – сказал блондин, взглянув на Уилла, и его губы искривились в улыбке. – Как мило с вашей стороны присоединиться к нам. И Мистер Карстаирс также. И ваша спутница должно быть…
– Мисс Грей, – сказала Тесса прежде, чем он смог закончить. – Мисс Тереза Грей из Нью-Йорка.
Негромкий ропот, пронеся по комнате, как звук отступающей волны. Она почувствовала, что Уилл, стоявший рядом с ней, напрягся, а Джем перевел дыхание, как будто собирался что-то сказать. Ей показалось, что услышала, как сказал кто-то: «Прервала Консула». Значит, это был Консул Вэйланд, главное должностное лицо Конклава. Оглядев комнату, Тесса увидела несколько знакомых лиц: Бенедикт Лайтвуд, с его острыми клювовидными чертами лица и строгой осанкой: и его сын с взъерошенными волосами Габриэль Лайтвуд, который смотрел прямо вперед с каменным выражением лица. Темноглазая Лилиан Хайсмит. Выглядящий дружелюбным Джордж Пенэллоу; и даже грозная тетя Шарлотты Каллида, волосы которой были уложены на голове густыми серыми волнами.
Так же здесь было много других людей, которых она не знала. Это было похоже на иллюстрированную книгу, призванную рассказать тебе обо всех народах мира. Здесь были светловолосые похожие на викингов Сумеречный охотники, и темнокожий мужчина, который выглядел, как калиф в ее иллюстрированной книге «Тысяча и одна ночь» и индийская женщина в красивом сари, отделанном серебряными рунами. Она сидела рядом с другой женщиной, которая повернула свою голову и посмотрела на них. Она была одет в элегантное шелковое платье, и ее лицо было похоже на лицо Джема – такие же изящные красивые черты лица, такой же разрез глаз и изгиб скул, но если его волосы и глаза были серебряными, то ее темными.
– Тогда, добро пожаловать Мисс Тесса Грей из Нью-Йорка, – сказал Консул с удивлением в голосе. – Мы ценим, что вы присоединились к нам сегодня. Я понимаю, что вы уже ответили на несколько вопросов для Лондонского Анклава. Я надеялся, что вы согласитесь ответить на еще несколько.
Через расстояние, которое разделяло их, глаза Тессы встретились с глазами Шарлотты.
«Должна ли я?»
Шарлотта одобрила ее едва заметным кивком.
«Пожалуйста».
Тесса распрямила плечи.
– Если вы настаиваете, непременно.
– Тогда, проследуйте к скамье Совета, – сказал Консул, и Тесса поняла, что он, должно быть, имеет в виду длинную узкую деревянную скамью, которая стояла перед кафедрой. – И ваши друзья могут сопровождать вас, – добавил он.
Уилл проворчал что-то себе под нос, но так тихо, что даже Тесса не смогла расслышать что; с Уиллом слева и Джемом справа, Тесса спустилась по лестнице и направилась к скамье перед кафедрой. Она встала позади нее неуверенно. Вблизи она смогла увидеть, что у Консула дружелюбные голубые глаза, в отличие от глаз Инквизитора, которые были холодного и неистового серого цвета, как дождливое море.
– Инквизитор Уайтлоу, – сказал Консул сероглазому мужчине, – Меч Смерти, если вы позволите.
Инквизитор встал и вытащил из-под мантии массивный клинок. Тесса мгновенно узнала его. Он был длинным, монотонно серебряного цвета, его рукоятка была вырезана в форме распростертых крыльев. Это был меч из Кодекса, меч, который Ангел Разиэль поднял со дна озера, и отдал Джонатану, Сумеречному охотнику, первому из них.
– Маллертах, – сказала она, называя Меч по имени. Консул взял меч, при этом он снова выглядел удивленным.
– Вы подготовились к экзамену, – сказал он. – Кто из вас научил ее? Уильям? Джеймс?
– Тесса выбирает предметы для изучения по собственному усмотрению, сэр, – протянул Уилл мягким и жизнерадостным тоном, так не сочетающийся с мрачной атмосферой в комнате. – Она очень любознательна.
– Все больше причин, по которым она не должна быть здесь. – Тессе даже не нужно было поворачиваться; она и без того узнала голос. Бенедикт Лайтвуд. – Это Великий Совет. Мы не приводим Нечисть в это место. – Его голос был непроницаемым. – Меч Смерти не может быть использован, чтобы заставить говорить ее правду; она не Сумеречный охотник. Какая польза от него или нее здесь?
– Терпение, Бенедикт. – Консул Вэйланд легко держал Меч, как будто он ничего не весил. Его взгляд стал тяжелее. Она почувствовала, что он изучает ее лицо, читая страх в ее глазах. – Мы не собираемся причинять тебе боль, маленькая колдунья, – сказал он. – Соглашение запрещает это.
– Вам не следует называть меня колдуньей, – сказала Тесса. – Я не ношу знак ведьм. – Это странно, говорить это снова, когда она уже была допрошена членами Конклава, а не Консулом собственной персоны. Он был высоким, широкоплечим мужчиной, излучающим силу и авторитет. Эти самые сила и авторитет, которыми Бенедикт Лайтвуд так возмущал Шарлотту.
– Тогда, что ты? – спросил он.
– Она не знает. – Тон Инквизитора был сухим. – Не знают даже Безмолвные Братья.
– Она может сесть, – сказал Консул. – И давать показания, но ее показания будут считаться только наполовину показаниями Сумеречных охотников. – Он повернулся к Бранвеллам. – Тем временем, Генри, ты освобождаешься от допроса на данный момент. Шарлотта, пожалуйста, останьтесь.
Тесса проглотила негодование и пошла, чтобы сесть на передний ряд сидений, где к ней присоединился как в воду опущенный Генри, чьи рыжеватые волосы дико топорщились. Джессамина, которая тоже была здесь, в платье из бледно-коричневого альпака, выглядела скучающей и раздраженной. Тесса села рядом с ней, а Уилл и Джем с другой стороны. Джем был прямо около нее, и поскольку сидения были узкими, она могла чувствовать своими плечами тепло, исходившее от плеч Джема. Сначала Консул действовал как на других совещаниях Анклава.
Шарлотта была вызвана для дачи свидетельских показаний о ночи, когда Анклав напал на цитадель вампира де Куинси, убив его и его последователей, которые там присутствовали, в то время как брат Тессы, Нейт, предал доверие Анклава и позволил Магистру, Акселю Мортмэйну, войти в Институт, где он убил двух слуг и чуть не похитил Тессу. Когда Тесса была вызвана, она сказала тоже самое, что она говорила прежде, что она не знала, где был Нейт, что она не подозревала его, что она не знала ничего о своих способностях до тех пор, пока Темные Сестры не показали их ей, и что она всегда думала, что ее родители были людьми.
– Ричард и Элизабет Грей были тщательно исследованы, – сказал Инквизитор. – Нет никаких доказательств того, что они не были людьми. К тому же мальчик, ее брат – человек. Вполне возможно, что, как и намекнул Мортмэйн, отец девочки демон, но если это так, встает вопрос об отсутствии отметки колдуньи.
– И что самое любопытное в тебе, включая и твою силу, – сказал Консул, посмотрев на Тессу глазами спокойного бледно-голубого цвета. – Ты не имеешь представление о пределах своих возможностей и о том, что они собой представляют? Испытывала ли ты их на вещах Мортмэйна? Чтобы убедиться, что ты сможешь получить доступ к его воспоминаниям и мыслям?
– Да, я… пробовала. С пуговицей, которую он обронил. Это должно было сработать.
– Но?
Она покачала головой.
– Я не смогла сделать это. В ней не было искры, не было… не было жизни. Не было ничего, с чем я могла бы установить связь.
– Удобно, – пробормотал Бенедикт, слишком тихо, чтобы быть услышанным, но Тесса услышала это и покраснела.
Консул указал рукой, что она может занять свое место. Она бросила взгляд на лицо Бенедикта Лайтвуда, пока усаживалась на место; его губы были сжаты в тонкую линию, он был разъярен. Она удивилась, что она могла сказать такого, что так разозлило его.
– И никто не видел и не скрывает Мортмэйна… с пор его ссоры с Мисс Грей в Храме, – продолжил Консул, когда Тесса заняла свое место. Инквизитор перевернул несколько документов, которые были сложены на кафедре. – Его дома обыскали и обнаружили, что они были полностью отчищены от его вещей. Его склады были обысканы с теми же результатами. Даже наши друзья из Скотланд-Ярда провели расследование. Он просто исчез. В буквальном смысле, так наш юный друг Уильям Херондэйл говорит нам. – Уилл улыбнулся блистательно, как будто его похвалили, однако Тесса, видя злобу под улыбкой, подумала о свете, вспыхивающем на режущем крае бритвы. – Мое предложение, – сказал Консул, – Шарлотта и Генри Бранвелл будут под надзором, и в течение следующих трех месяцев их официальные действия, предпринятые от имени Конклава, будут в обязательном порядке проходить через меня для одобрения прежде…
– Милорд Консул. – Сказал из толпы твердый и ясный голос. Головы повернулись; Тесса почувствовала, что это – кто-то прерывает Консула в середине речи – случается не часто. – Если мне будет позволено сказать.
Брови Консула поднялись.
– Бенедикт Лайтвуд, – сказал он. – У тебя был шанс высказаться ранее, в ходе свидетельских показаний.
– Я считаю, что нет доказательств данным свидетельским показаниям, – сказал Бенедикт Лайтвуд. Его клювообразный острый профиль выглядел еще более острым в ведьмином свете. – Я не согласен с вашим предложением.
Консул наклонился к кафедре. Он был большим мужчиной, толстошеим, с впалой грудью, и его крупные руки выглядели так, как будто он мог легко охватить шею Бенедикта одной рукой. Скорее Тесса желала, чтобы он захотел это сделать. Из того, что она узнала о Бенедикте Лайтвуде, он не нравился ей.
– И почему это?
– Я думаю, что вы позволили вашей долгой дружбе с семьей Фэирчайлд сделать вас слепым к недостатками Шарлотты, как главы Института, – сказал Бенедикт, и по комнате прокатился вздох. – Грубые ошибки, совершенные в ночь пятого июля, сделали больше, чем просто смутили Конклав и потеряли Шкатулку. Мы нанесли повреждение нашим отношениям с Лондонской Нечистью из-за бесполезной атаки де Куинси.
– Там уже был целый ряд жалоб, поданных на возмещение ущерба, – прогрохотал Консул. – Но те, будут рассматриваться так, как Закон считает нужным. Возмещение ущерба на самом деле не ваша забота, Бенедикт…
– И, – Бенедикт продолжил, его голос повысился, – хуже всего то, что она позволила опасному преступнику, планирующему навредить и вывести из строя Сумеречных охотников, сбежать, и мы понятия не имеем, где он может быть. Равно как и ответственность за поиск его ложится туда, где она должна быть, на плечи тех, кто его упустил!
Его голос поднимался. В действительности, вся комната потонула в шуме; Шарлотта выглядела встревоженной, Генри сконфуженным, а Уилл разъяренным. Консул, чьи глаза тревожно потемнели, когда Бенедикт упомянул Фэирчайлдов – они, должно быть, семья Шарлотты, поняла Тесса – молчал, пока шум не утих. Только тогда он заговорил:
– Твоя враждебность к лидеру твоего Анклава не делает тебе чести, Бенедикт.
– Приношу свои извинения, Консул. Я не верю, что сохранение Шарлотты Бранвелл, как главы Института – так как мы все знаем, что участие Генри Бранвелла является номинальным по большей части – в интересах Конклава. Я верю, что женщина не может управлять Институтом; женщины думают не с логикой и предусмотрительностью, а эмоциями сердца. У меня нет сомнений, что Шарлотта хорошая и достойная женщина, но мужчина не был бы одурачен таким неубедительным шпионом, как Натаниэль Грей…
– Я был одурачен. – Уилл вскочил на ноги и повернулся, сверкая глазами. – Мы все были. Что за инсинуации вы придумаете обо мне и Джеме, и Генри, Мистер Лайтвуд?
– Ты и Джем дети, – сказал Бенедикт резко. – А Генри ничего не видит дальше своего рабочего стола.
Уилл начал перелезать через спинку кресла; Джем потянул его со всей силой назад в кресло, шипя себе под нос. Джессамин захлопала в ладоши, ее карие глаза блестели.
– Это, наконец-то, стало увлекательным, – воскликнула она. Тесса посмотрела на нее с отвращением.
– Ты слышала это? Он оскорбляет Шарлотту! – сказала она шепотом, но Джессамин отмахнулась от нее.
– И кого бы ты предложил, чтобы управлять Институтом в замен? – Консул потребовал от Бенедикта, его голос источал сарказм. – Себя, возможно?
Бенедикт самоуничижительно развел руками.
– Как скажите, Консул.
Перед тем, как он смог закончить, три другие фигуры поднялись по собственному желанию; в двоих Тесса признала членов Лондонского Анклава, хотя она не знала их имен; третьей была Лилиан Хайсмит. Бенедикт улыбнулся. Сейчас все пристально смотрели на него; рядом с ним сидел его младший сын Габриэль, который смотрел на отца не читаемым взглядом зеленых глаз. Его тонкие пальцы сжимали спинку кресла впереди него.
– Трое в поддержку моего требования, – сказал Бенедикт. – Это то, чего требует Закон, чтобы я бросил формальный вызов Шарлотте Бранвелл за место главы Лондонского Анклава.
Шарлотта дышала немного прерывисто, но сидела неподвижно в кресле, отказываясь поворачиваться. Джем все еще держал Уилла за запястье. А Джессамин продолжала смотреть так, как будто она наблюдала захватывающую пьесу.
– Нет, – сказал Консул.
– Вы не можете помешать мне бросить вызов…
– Бенедикт, ты оспаривал мое назначение Шарлотты с того момента, когда я его сделал. Ты всегда хотел быть главой Института. Теперь, когда Анклав нуждается в том, чтобы все работали совместно более чем когда-либо, ты привносишь разногласия и раздор в работу Совета.
– Перемены не всегда происходят мирным путем, но это не делает их не выгодными. Мои претензии остаются прежними.
Руки Бенедикта были сцеплены. Консул пробарабанил пальцами по кафедре. Рядом с ним стоял с холодными глазами Инквизитор. Наконец Консул сказал:
– Ты предлагаешь, Бенедикт, что ответственность за определение местонахождения Мортмена должна лечь на плечи тех, кто по твоему утверждению, упустил его. Ты, должно быть, согласен, я полагаю, что найти Мортмэйна является нашим основным приоритетом? – Бенедикт коротко кивнул. – Тогда мое предложение заключается в следующем: Пусть Шарлотта и Генри Бранвеллы отвечают за расследование местонахождения Мортмэйна. Если по истечении двух недель, они не определят его, или по крайней мере не найдут некоторые убедительные доказательства, указывающие на его местоположение, тогда претензии могут быть предъявлены.
Шарлотта рванула вперед из кресла.
– Найти Мортмэйна? – сказала она. – В одиночку, только Генри и я, без помощи остального Анклава?
Глаза Консула, прикованные к ней, не были неприветливыми, но не были и полностью прощающими.
– Вы можете обратиться к другим членам Конклава, если у вас будет в том особая нужда, и, конечно же, Безмолвные Братья и Железные Сестры в вашем распоряжении, – сказал он. – Но что касается расследования, да, вы должны его провести самостоятельно.
– Мне не нравится это, – выразила недовольство Лилиан Хайсмит. – Ты превращаешь поиски сумасшедшего в игру за власть….
– Ты желаешь, отказать в своей поддержке Бенедикту? – спросил Консул. – Его претензии должны быть доведены до конца, и нет необходимости Бранвеллам показывать, на что они способны.
Лилиан открыла рот, а затем, взглянув на Бенедикта, закрыла его. Она покачала головой.
– Мы только что потеряли наших слуг, – сказала Шарлотта напряженным голосом. – Без них…
– Новые слуги будут предоставлены вам, это обычная практика, – сказал Консул. – Брат твоего покойного слуги Томаса, Сирил, едет сюда из Брайтона, чтобы присоединиться к вашему домашнему хозяйству, и Дублинский Институт отдает вам своего второго повара. Оба хорошо подготовленные бойцы, такими же, я должен сказать, Шарлотта, следовало быть и твоим покойным слугам.
– Оба, и Томас и Агата, прошли обучение, – запротестовал Генри.
– Но у вас в доме есть некоторые, которые не проходили его, – сказал Бенедикт. – Не только Мисс Ловеласс удручающе отстает в подготовке, но и ваша горничная, Софи, и эта нечисть… – он указал на Тессу. – Ну, так, кажется, вы стремитесь сделать ее постоянным дополнением к вашему дому, вряд ли ей повредит, если она и горничная будут обучаться основам обороны.
Тесса в изумлении покосилась на Джема.
– Он меня имеет в виду? – Джем кивнул. Выражение его лица было мрачным. – Я не могу… Я же отрублю свою собственную ногу!
– Если ты собираешься отрубить кому-либо ногу, лучше отруби ногу Бенедикта, – проворчал Уилл. – С тобой все будет в порядке, Тесса.
– Нет ничего, чтобы не смогла сделать… – начал Джем, но остальные его слова были заглушены Бенедиктом.
– В сущности, – сказал Бенедикт, – поскольку вы оба будете заняты расследованием местонахождения Мортмена, Я предлагаю, предоставить вам моих сыновей, Габриэля и Гидеона, который сегодня вечером вернется из Испании, в качестве тренеров. Оба великолепные бойцы и могут использовать опыт преподавания.
– Отец! – запротестовал Габриэль. Он выглядел испуганным; ясно, что Бенедикт не обсудил с ним это заранее.
– Мы можем тренировать своих собственных слуг сами, – огрызнулась Шарлотта, но Консул покачал головой.
– Бенедикт Лайтвуд предлагает тебе очень щедрый дар. Прими его. – Лицо Шарлотты стало малиновым. После долгой паузы, она наклонила голову, признавая слова Консула. Тесса почувствовала головокружение. Ее будут тренировать? Тренировать сражаться, бросать ножи и махать мечом? конечно, одной из ее любимых героинь всегда была Капитола из Тайной власти, которая могла сражаться так же хорошо, как и мужчина и одевалась так же. Но это не означает, что она хочет быть ею. – Очень хорошо, – сказал Консул. – Заседание Совета на сегодня закончено, и работа будет возобновлена здесь, в этом самом же месте, через 2 недели. Все могут быть свободны.
Конечно, все не ушли сразу. Голоса внезапно зашумели, когда люди начали подниматься со своих мест и с нетерпением болтать со своими соседями. Шарлотта по-прежнему сидела; рядом с ней Генри, который выглядел, как будто он хотел отчаянно сказать что-то утешительное, но он не мог ничего придумать. Его рука неуверенно зависла над плечом жены.
Уилл свирепо посмотрел через комнату на Габриэля Лайтвуда, который смотрел холодно в их направлении. Шарлотта медленно поднялась на ноги. Теперь Генри положил свою руку на ее спину, что-то бормоча.
Джессамин уже стояла, вертя ее новый белый кружевной зонтик. Генри заменил старую руку, которая была уничтожена в битве с автоматами Мортмена. Ее волосы были стянуты над ушами в тугие пучки, как гроздья винограда. Тесса быстро встала на ноги, и они группой направились к центральному проходу комнаты Совета. Тесса со всех сторон ловила куски фраз, сказанные шепотом, повторяющиеся снова и снова: Шарлотта, Бенедикт, никогда не найти Магистра, две недели, вызов, Консул, Мортмэйн, Анклав, оскорбление.
Шарлотта шла с прямой спиной, ее щеки были красными, а ее глаза смотрели прямо перед собой, как будто она не слышала сплетен. Уилл, казалось, вот-вот сделает выпад в сторону от шептунов, чтобы свершить жестокое правосудие, но Джем крепко схватил его на спине за парабатайское пальто. Быть Джемом, размышляла Тесса, должно быть, сильно похоже на то, чтобы быть владельцем чистокровной собаки, которой нравится кусать твоих гостей. Твои руки постоянно должны быть на его ошейнике. Джессамин снова выглядела скучающей. Она не была ужасно заинтересована в том, что Анклав думает о ней или любом из них. К тому времени, когда они достигли дверей зала заседаний Совета, они почти бежали. Шарлотта сделала паузу на мгновение, чтобы позволить остальной части группы нагнать их. Большая часть толпы устремилась налево, откуда пришли Тесса, Джем и Уилл, но Шарлотта повернула направо, прошла несколько шагов по холлу, повернула за угол и резко остановилась.
– Шарлотта? – сказал Генри обеспокоенным голосом, догоняя ее. – Дорогая…
Без предупреждения Шарлотта отвела ногу назад и ударила стену так сильно, как могла. Поскольку стена была каменной, это нанесло ей небольшое повреждение, хотя Шарлотта испустила тихий крик.
– О, мой Бог, – сказала Джессамин, вертя свой зонтик.
– Если я могу сделать предложение, – сказал Уилл. – В двадцати шагах позади нас, в комнате Совета, Бенедикт. Если ты желаешь вернуться туда и попробовать ударить его, я рекомендую, целиться повыше и немного левее…
– Шарлотта.
Глубокий хриплый голос был моментально узнаваемым. Шарлотта обернулась, ее карие глаза расширились. Это был Консул. Руны вышитые серебряной нитью на подоле и рукавах его мантии заблестели, когда он двинулся вперед к маленькой группе из Института, пристально смотря на Шарлотту. Она, опираясь одной рукой на стену, не двигалась.
– Шарлотта, – сказал снова Консул Вэйланд, – ты знаешь, что твой отец всегда говорил о потери тобой самообладания.
– Он говорил это. Он так же говорил, что у него должен был быть сын, – горько ответила Шарлотта. – Если бы у него был – если бы я была бы мужчиной – вы бы обращались со мной так же, как вы только что это сделали?
Генри положил руку на плечо жены, шепча что-то, но она стряхнула ее. Ее карие оскорбленные глаза смотрели на Консула.
– И как я с тобой только что обращался? – спросил он.
– Как будто я ребенок, маленькая девочка, которой нужно устроить встрепку.
– Шарлотта, я один из тех, кто назначил тебя главой Института и Анклава. – Голос Консула звучал сердито. – Я сделал это не только, потому, что я любил Грэнвиля Фэирчайлда и знал, что он хотел, чтобы его дочь добилась успеха, но потому что я думаю, что ты сможешь выполнить эту работу хорошо.
– Вы так же назначили Генри, – сказала она. – И вы даже сказали нам, когда сделали это, что это произошло, потому что Анклав может принять женатую пару в качестве своего лидера, но не одну женщину.
– Ну что ж, поздравляю, Шарлотта. Я не думаю, что хоть у кого-то из членов Лондонского Анклава сложилось впечатлением, что они каким-либо образом находятся под руководством Генри.
– Это правда, – сказал Генри, глядя на свои туфли. – Они все знают, что я скорее бесполезный. Это моя вина, что все это произошло, Консул…
– Нет, не твоя, – сказал Консул Вэйланд. – Это сочетание общей самоуспокоенности со стороны Конклава, невезение и сложное время, несколько неудачных решений с твоей с твоей стороны, Шарлотта. Да, я придерживаюсь мнения, что твоя ответственность за них…
– Поэтому вы согласны с Бенедиктом! – закричала Шарлотта.
– Бенедикт Лайтвуд подлец и лицемер, – сказал Консул устало. – Все это знают. Но он политически влиятельный, и лучше успокоить его этим шоу, чем раздражать его и далее, игнорируя его.
– Шоу? Вы это так называете? – горько спросила Шарлотта. – Вы дали мне невыполнимое задание.
– Я дал тебе задание найти Магистра, – сказал Консул Вэйланд. – Человека, который ворвался в Институт, убил твоих слуг, забрал твои шкатулки и планирует создать армию механических монстров, чтобы уничтожить всех нас, короче, человека, который должен быть остановлен. Остановить его, Шарлотта, это твоя задача, как главы Анклава. Если ты считаешь, что это невозможно, тогда, возможно, тебе сперва следует спросить себя, почему ты хочешь такую плохую работу.
Делись своими бедами! Любую
Беду охотно на себя приму я.
Ведьмин огонь, который подсвечивал Большую Библиотеку, казалось, слабо мерцал, как свеча, когда расплавленный воск стекает в держатель, хотя Тесса знала, что это было просто ее воображение. Ведьмин свет, в отличие от огня или светильного газа, казалось, никогда не угасает или не сгорает. С другой стороны ее глаза начали уставать, и, судя по взглядам ее компаньонок, она не была единственной. Они все собрались вокруг одного из длинных столов, Шарлотта во главе, Генри справа от Тессы. Дальше сидели Уилл и Джем рядом друг с другом; только Джессамин отсела на самый дальний конец стола, отделяясь от всех остальных.
Поверхность стола была завалена огромным количеством бумаг всех видов: старые газеты, статьи, книги, листы пергамента, покрытые мелкими небрежными письменами. Здесь были родословные различных семей Мортменов, истории автоматов, бесконечные книги заклинаний вызова и связывания, и каждый кусочек исследований в Клубе Пандемониум, который только удалось Безмолвным Братьям выкопать из своих архивов. Тессе было поручено задание читать газетные статьи в поисках историй о Мортмене и его судоходной компании, ее глаза начали затуманиваться, а слова танцевать на страницах. Она почувствовала облегчение, когда, наконец, Джессамин нарушила тишину, оттолкнув книгу, которую она читала: «О двигателях колдовства» сказала:
– Шарлотта, я думаю, что мы впустую тратим наше время.
Шарлотта посмотрела на нее со страдальческим выражением лица.
– Джессамин, нет нужды, чтобы ты оставалась здесь, если ты не желаешь этого. Я должна сказать, я сомневаюсь, что хоть кто-то из нас ожидал твоей помощь в этом деле, и так как ты никогда сильно не утруждала себя учебой, я не могу не задаться вопросом, ты вообще знаешь, что именно ты ищешь. Сможешь ли ты отличить заклинание вызова от заклинания связывания, если я проложу оба перед тобой?
Тесса не могла не удивиться. Шарлотта редко была так остра с кем-либо из них.
– Я хочу помочь, – сказала Джесси, надувшись. – Эти механические шутки Мортмена чуть не убили меня. Я хочу, чтобы его поймали и наказали.
– Нет, ты не хочешь. – Уилл, разворачивая пергамент настолько старый, что от этого он начал трескаться, покосился на черные символы на странице. – Ты хочешь, чтобы брат Тессы был пойман и наказан, за то, ты думала, что он был влюблен в тебя, а на самом деле нет.
Джессамин покраснела.
– Я не хочу. Я имею в виду, я не хотела. Я имею в виду… ух! Шарлотта, Уилл меня дразнит.
– И солнце встало на востоке, – сказал Джем, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Я не хочу быть изгнанной из Института, если мы не сможем найти Магистра, – продолжила Джессамин. – Это что так сложно понять?
– Ты не будешь изгнана из Института. Шарлотта будет. Я уверен, Лайтвуды позволят тебе остаться. У Бенедикта два сына, достигших брачного возраста. Ты должна быть рада, – сказал Уилл.
Джессамин поморщилась.
– Сумеречные охотники. Как будто я хочу выйти замуж на одного из них.
– Джессамин, ты сама одна из них.
Прежде чем Джессамин смогла ответить, дверь библиотеки открылась и вошла Софи, наклонив голову в белом чепце. Она что-то тихо сказала Шарлотте, которая поднялась на ноги.
– Брат Енох здесь, – сказала Шарлотта собравшейся группе. – Я должна поговорить с ним. Уилл, Джессамин, постарайтесь не убить друг друга, пока я буду отсутствовать. Генри, если ты смог бы…
Ее голос затих. Генри смотрел в книгу – Аль-Джазари «Книга знаний гениальных механических устройства» – не обращал внимания больше ни на что вокруг. Шарлотта всплеснула руками и вышла из комнаты вместе с Софи. Как только закрылась дверь за Шарлоттой, Джессамин выстрелила в сторону Уилла ядовитым взглядом.
– Если ты думаешь, что у меня нет опыта, чтобы помочь, тогда почему она здесь? – указала она на Тессу. – Я не хочу быть грубой, но ты думаешь, что она сможет отличить заклинание вызова от заклинания связывания? – она посмотрела на Тессу. – Хорошо, а ты можешь? И если на то пошло, Уилл, ты уделяешь так мало внимание урокам, ты сможешь отличить заклинание вызова от рецепта суфле?
Уилл откинулся на спинку кресла и сказал мечтательно.
– Я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли.
– Джессамин, Тесса любезно вызвалась помочь, и нам нужны все глаза, которые мы можем получить прямо сейчас, – сказал Джем строго. – Уилл, не цитируй Гамлета. Генри… – Он прочистил горло. – ГЕНРИ.
Генри поднял глаза, моргая.
– Да, дорогая? – он моргнул еще раз, оглядываясь вокруг. – Где Шарлотта?
– Она вышла поговорить с Безмолвными Братьями, – сказал Джем, который не казался выведенным из себя тем, что Генри перепутал его со своей женой. – В тоже время я боюсь… что я скорее согласен с Джессамин.
– И солнце встает на востоке, – сказал Уилл, который очевидно слышал комментарий Джема ранее.
– Но почему? – спросила Тесса.
– Мы не можем сдаться сейчас. Это было бы то же самое, что просто отдать Институт этому ужасному Бенедикту Лайтвуду. Я не утверждаю, что мы ничего не можем сделать, ты понимаешь. Но мы пытаемся расшифровать, что же Мортмейн собирается сделать. Мы пытаемся предсказать будущее вместо того, чтобы попытаться понять прошлое. Мы знаем прошлое Мортмена и его планы. – Уилл махнул рукой в направлении газет. – Родился в Девоне, был судовым врачом, стал богатым торговцем, спутался с темной магией, и теперь планирует управлять миром с огромной армией механических существ на его стороне. Не такая уж нетипичная история для полного решимости молодого человека…
– Я не думаю, что он когда-либо говорил что-нибудь об управлении миром, – прервала Тесса. – Это просто Британская Империя.
– Превосходно педантичная, – сказал Уилл. – Я хочу сказать, что мы знаем, откуда пришел Мортмейн. Вряд ли это наша вина, что это не очень интересно. – Его голос затих. – Ах…
– Что ах? – спросила Джессамин, переведя взгляд от Уилла к Джему в раздражающей манере. – Я заявляю, что то, как вы двое, кажется, читаете мысли друг друга, заставляет меня содрогаться.
– Ах, – сказал Уилл. – Джем думает, и, я склонен согласиться, что жизненная история Мортмена, попросту говоря, чепуха. Немного лжи, немного правды, но весьма вероятно, что здесь нет ничего, что могло бы нам помочь. Это всего лишь истории, которые он сам выдумал, чтобы дать что-то газетам напечатать о себе. Кроме того, нам все равно, сколькими лодками он владеет; мы хотим знать, где он научился черной магии и у кого.
– И почему он ненавидит Сумеречных охотников, – сказала Тесса. Голубые глаза Уилла лениво скользнули в ее сторону.
– Это ненависть? – сказал он. – Я предполагал, что это простая жажда господства. Без нас на его пути и с механической армией на его стороне, он мог прийти к власти, как только бы захотел.
Тесса покачала головой.
– Нет, здесь что-то большее. Это трудно объяснить, но… он ненавидит Нефилимов. Это для него что-то личное. И это имеет какое-то отношение к тем часам. Это… это как будто он страстно желает отплатить им за что-то неправильное или болезненное, что они сделали с ним.
– Репарации, – неожиданно сказал Джем, откладывая ручку, которую он держал. Уилл посмотрел на него в замешательстве.
– Это что игра? Мы просто выпаливаем любое слово, которое приходит на ум? В этом случае, мое слово – генуфобия. Это обозначает необоснованный страх коленей.
– А какое слово подходит для совершенно обоснованного страха перед раздражающими идиотами? – спросила Джессамин.
– Раздел репараций в архивах, – сказал Джем, игнорируя их. – Консул упомянул о нем вчера, и с тех пор это засело в моей голове. Мы не смотрели там.
– Репарации? – спросила Тесса.
– Когда нечисть или мирской утверждает, что Сумеречный охотник нарушил Закон, имея дело с ним, то нечисть подает жалобу посредством Репарации. Был бы суд и нечисть получила бы своего рода оплату, исходя из того, сможет ли он доказать свою правоту.
– Ну, это кажется несколько глупым, искать там, – сказал Уилл. – Не похоже, что Мортмейн собирается подавать жалобу на Сумеречных охотников через официальные каналы. «Очень расстроен тем, что все Сумеречные охотники отказались умирать, когда я хотел этого. Требую компенсации. Пожалуйста, сверьте почтовый адрес А. Мортмену, Кенсингтон-Роуд, 18»…
– Хватит шуток, – сказал Джем. – Может быть, он не всегда ненавидел Сумеречных охотников. Может быть, было время, когда он делал попытку получить компенсацию через официальную систему и потерпел неудачу. Что плохого в том, чтобы спросить? Самое плохое, что может случиться, что мы не найдем ничего, а это именно то, что мы нашли прямо сейчас. – Он поднялся на ноги, откинув назад свои серебристые волосы. – Я ухожу, чтобы найти Шарлотту, пока Брат Енох не ушел и попрошу, чтобы она добилась, чтобы Безмолвные Братья проверили архивы.
Тесса поднялась на ноги. Ей не улыбалась мысль, остаться одной в библиотеке вместе с Уиллом и Джессамин, которые не могли не ссориться. Конечно, Генри тоже был здесь, но он, казалось, тихо задремал на стопке книг, и не было больше препятствий в лучшем случае. Быть рядом с Уиллом не комфортно в большинстве случаев; только с Джемом это было терпимо. Каким-то образом Джему удавалось свести на нет острые углы Уилла и сделать его почти человечным.
– Я пойду с тобой, Джем, – сказала она. – Есть… есть кое-что, о чем я в любом случае хотела сказать Шарлотте.
Джем казался удивленным, но приятно удивленным; Уилл перевел взгляд с одного на другого и отодвинул свое кресло.
– Мы были и так среди этих разваливающихся старых книг уже несколько дней, – заявил он. – Мои прекрасные глаза утомились, и я порезался бумагой. Видишь? – он широко растопырил пальцы. – Я собираюсь на прогулку.
Тесса не могла не помочь самой.
– Возможно, ты мог бы использовать иратце, чтобы позаботиться о них.
Он впился в нее взглядом. Его глаза были красивыми.
– Беспрестанно и вечно полезная, Тесса.
Она противостояла его взгляду.
– Единственное мое желание быть полезной.
Джем положил руку на ее плечо, его голос был заинтересованным.
– Тесса, Уилл. Я не думаю…
Но Уилл уже ушел, схватив пальто и стукнув дверью на выходе из библиотеки с такой силой, что дверная коробка завибрировала. Джессамин откинулась на спинку кресла, сузив свои карие глаза.
– Как интересно.
Руки Тессы дрожали, когда она заправляла прядь волос за ухо. Она ненавидела, что Уилл так действует на нее. Ненавидела это. Она знала больше. Она знала, что он думает о ней. Что она ничто и ничего не стоит. Но его взгляд все еще мог заставить ее трепетать от ненависти, смешанной с тоской. Это было как яд в ее крови, а Джем был единственным противоядием. Только с ним она чувствовала землю под ногами.
– Пойдем. – Джем легонько взял ее за руку. Джентльмен, как правило, не дотрагивались до леди на публике, но здесь в Институте Сумеречные охотники были более фамильярными друг с другом, чем миряне снаружи. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, он улыбнулся ей. Джем вкладывал всего себя в каждую улыбку, поэтому казалось, что он улыбался глазами, сердцем и всем своим существом. – Мы найдем Шарлотту.
– И что вы предлагает делать мне, пока вас не будет? – раздраженно сказала Джессамин, когда они направились к двери. Джем посмотрел назад через плечо.
– Ты всегда можешь разбудить Генри. Похоже, он опять ест бумагу во сне, а ты знаешь, как Шарлотта ненавидит это.
– О, тьфу ты, – сказала Джессамин с раздраженным вздохом. – Почему я всегда получаю глупые задания?
– Потому что ты не хочешь серьезных, – сказал Джем, голосом, звучащим близко к самому сердитому, который Тесса когда-либо слышала от него.
Ни один из них не заметил ледяной взгляд, который она бросила на них, когда они вышли из библиотеки и направились по коридору.
– Мистер Бейн ждал вашего прибытия, сэр, – сказал лакей и отошел в сторону, позволяя Уиллу войти.
«Лакея зовут Арчер или Уокер, или что-то подобное», подумал Уилл, «и он один из порабощенных Камиллой людей».
Как и все те, кто был порабощен силой вампира, он выглядел болезненно с пергаментно-бледной кожей и с тонкими волокнистыми волосами. Он выглядел, как будто был рад увидеть Уилла так же, как и гость на вечеринке мог быть рад увидеть слизняка, выползающего из-под его салата. В тот же момент, когда Уилл вошел в дом, он почувствовал запах, ударивший ему в нос. Это был запах черной магии, как сера, смешанная с Темзой в жаркий день. Уилл сморщил нос. Лакей посмотрел на него с еще большим отвращением.
– Мистер Бейн в гостиной. – Его голос указывал на то, что не было никаких шансов, что он сопроводит Уилла туда. – Я возьму ваше пальто?
– В этом нет необходимости.
Все еще в пальто Уилл пошел на запах магии дальше по коридору. Он усиливался по мере того, как он приближался к двери гостиной, которая была плотно закрыта. Струйки дыма просачивались из щели под дверью. Уилл сделал глубокий вдох кислого воздуха и открыл дверь. Внутри гостиная выглядела странно голой. Через некоторое время Уилл понял, что это произошло, потому что Магнус взял всю тяжелую мебель из тикового дерева, даже пианино, и отодвинул к стенам. Богато украшенная газовая люстра свисала с потолка, но свет в комнате обеспечивала дюжина толстых черных свечей, расположенных в форме круга в центре комнаты. Магнус стоял рядом с кругом с открытой книгой руках: его старомодный шейный платок был ослаблен, его черные волосы дико топорщились, как наэлектризованные. Он поднял глаза, когда Уилл вошел и улыбнулся.
– Как раз вовремя! – крикнул он. – Я действительно думаю, что он, возможно, здесь в этом кругу. Уилл, познакомься Таммуз, несовершеннолетний демон из восьмого измерения. Таммуз, познакомься Уилл, несовершеннолетний Сумеречный охотник из… Уэльса, правильно?
– Я вырву твои глаза, – прошипело существо, сидящее в центре горящего круга. Это был, безусловно, демон, не больше трех футов ростом, с бледно-голубой кожей, тремя угольно-черными горящими глазами и длинными кроваво-красными когтями на его восьми палых руках. – Я сдеру кожу с твоего лица.
– Не груби, Таммуз, – сказал Магнус, и хотя его тон был веселым, круг свечей неожиданно ярко вспыхнул, заставляя демона сморщиться с криком. – У Уилла есть вопросы. Ты ответишь на них.
Уилл покачал головой.
– Я не знаю, Магнус, – сказал он. – Он не похож на того, кто мне нужен.
– Ты сказал, что он был синего цвета. Этот синего цвета.
– Он синего цвета, – признал Уилл, подходя ближе к кругу огня. – Но демон, который мне нужен… ну, он был настоящего кобальтового цвета. Этот больше… серо-голубой.
– Зачем ты позвал меня? – взревел демон от ярости. – Подойди ближе, маленький Сумеречный охотник, и дай мне насытиться твоей печенью! Я буду вырывать ее из твоего тела, пока ты будешь кричать.
Уилл повернулся к Магнусу.
– Его голос звучит не как тот. Этот голос другой. И количество глаз.
– Ты уверен…
– Я абсолютно уверен, – сказал Уилл голосом, не терпящим возражений. – Это не то, что я бы… мог бы… забыть.
Магнус вздохнул и повернулся назад к демону.
– Таммуз, – сказал он, читая вслух из книги. – Я заклинаю тебя силой колокола и книги, и свечей, и великими именами Саммаэля и Аббадона, и Молоха говорить правду. Сталкивался ли ты когда-нибудь с Сумеречным охотником Уиллом Герондейлом до этого дня или с кем-нибудь одной с ним крови или из его рода?
– Я не знаю, – сказал демон раздраженно. – Все люди для меня выглядят одинаково.
Голос Магнуса повысился и сделался резким и властным.
– Ответь мне!
– О, хорошо. Нет, я никогда не видел его прежде. Я бы запомнил. Он выглядит вкусным.
Демон усмехнулся, показав острые, как бритвы, зубы.
– Я даже не был в этом мире, о, сотню лет, возможно больше. Я никогда не мог запомнить разницу между сотней и тысячей. В любом случае, в последний раз, когда я был здесь, все жили в землянках и если жуков. Так что я сомневаюсь, что он был здесь, – он указал много-сочлененным пальцем на Уилла, – если, конечно, земные виды не живут намного дольше, чем меня в этом уверили.
Магнус закатил глаза.
– Ты просто решил не помогать вообще, не так ли?
Демон пожал плечами странно человеческим жестом.
– Ты заставил меня говорить правду. Я сказал ее.
– Хорошо, тогда, слышал ли ты когда-нибудь о демоне похожем на того, которого я описал? – перебил Уилл с оттенком отчаяния в голосе. – Темно-синий, со скрипучим голосом, как наждачная бумага… и у него был длинный хвост с колючками.
Демон посмотрел на него со скучающим выражением лица.
– Ты хоть представляешь, насколько много видов демонов обитает в Пустоте, Нефилим? Сотни и сотни миллионов. Великий город демонов Пандемониум делает ваш Лондон похожим на деревню. Демоны всех форм, размеров и цветов. Некоторые могут изменять свой облик по своему желанию…
– О, замолчи, тогда, если ты не собираешься быть полезным, – сказал Магнус, и с шумом захлопнул книгу.
Тотчас свечи погасли, демон исчез с испуганным криком, оставив после себя лишь клубок зловонного дыма. Колдун повернулся к Уиллу.
– А я был настолько уверен в том, что у меня правильный демон на этот раз.
– Это не твоя вина.
Уилл бросился на один из диванов, придвинутых к стене. Он чувствовал и жар и холод одновременно, его нервы были как иголки от разочарования, он пытался заставить себя вернуться в нормальное состояние, но безуспешно. Он беспокойно стащил перчатки и запихнул их в карманы все еще застегнутого пальто.
– Ты пытался. Таммуз был прав. Я дал тебе недостаточно, чтобы продолжать.
– Я предполагаю, – сказал Магнус тихо, – что ты рассказал мне все, что помнишь. Ты открыл Шкатулку и выпустил демона. Он проклял тебя. Ты хочешь, чтобы я нашел этого демона и узнал, снимет ли он проклятие. И это все, что ты можешь мне рассказать?
– Это все, что я могу тебе рассказать, – сказал Уилл. – Вряд ли это принесет мне пользу, если я буду излишне что-то утаивать, когда я знаю, о чем я прошу. Я прошу тебя найти иголку в… боже, даже не стоге сена. А иголку в башне, наполненную другими иголками.
– Засунь руку в башню с иголками, – сказал Магнус, – и, вероятнее всего, ты сильно порежешься. Ты действительно уверен, что это, чего ты хочешь?
– Я уверен, что это альтернатива еще хуже, – сказал Уилл, глядя на почерневшее место на полу, где пресмыкался демон.
Он был обессилен. Энергия руны, которую он придал себе утром перед тем, как покинуть заседание Совета, была исчерпана к полудню, и его голова пульсировала от боли.
– Я живу с этим уже 5 лет. Мысль о жизни с этим даже больше пугает меня, чем мысль о смерти.
– Ты же Сумеречный охотник; ты не боишься смерти.
– Конечно, я не боюсь, – сказал Уилл. – Все боятся смерти. Мы, может быть, и рождены ангелами, но у нас не больше знаний о том, что происходит после смерти, чем у тебя.
Магнус переместился ближе к нему и сел на противоположной стороне дивана. Его зеленовато-золотистые глаза сияли, как у кошки в полумраке.
– Ты не знаешь, что после смерти есть только забвение.
– Но ведь и ты этого не знаешь, не так ли? Джем верит, что мы все перерождаемся, что жизнь – это колесо. Мы умираем, мы обращаемся, мы перерождаемся, когда мы заслуживаем на это право, основанное на наших делах в этом мире. – Уилл посмотрел на свои обкусанные ногти. – Я, вероятно, возрожусь слизняком, которого кто-то будет солить.
– Круговорот переселения душ, – сказал Магнус. Его губы дернулись в улыбке. – Ну, в любом случае спасибо. Ты, должно быть, сделал что-то правильное в своей прошлой жизни, чтобы возродиться таким, каким ты был. Нефилим.
– О, да, – сказал Уилл мертвым голосом. – Я был очень удачлив. – Он откинул голову на спинку дивана обессиленный. – Я полагаю, тебе будет нужно больше… ингредиентов? Я думаю, что Старой Молли со Скрещенных Костей уже надоело видеть меня.
– У меня есть другие связи, – сказал Магнус, явно сжалившись над ним, – сначала мне нужно сделать дополнительные исследования. Если ты бы мог рассказать мне о природе проклятия…
– Нет. – Уилл сел. – Я не могу. Я уже говорил тебе, это и так был слишком большой риск для меня даже рассказать тебе о его существовании. Если я скажу тебе больше…
– Что тогда? Позволь мне догадаться. Ты не знаешь, но ты уверен, что это было бы плохо.
– Не заставляй меня начать думать, что прийти к тебе было ошибкой…
– Это имеет какое-то отношение к Тессе, не так ли?
В течении последний пяти лет Уилл хорошо научился не показывать эмоции – удивление, привязанность, оптимизм, радость. Он был совершенно уверен, что выражение его лица не изменилось, но он услышал напряжение в своем голосе, когда сказал:
– Тессе?
– Прошло пять лет, – сказал Магнус. – И все же каким-то образом тебе удалось все это время не сказать никому. Какое отчаяние привело тебя ко мне в середине ночи, в ливень? Что изменилось в Институте? Я смог придумать только одну причину… достаточно симпатичную с большими серыми глазами…
Уилл резко поднялся на ноги, чуть не опрокинув диван.
– Есть другие причины, – сказал он, стараясь изо всех сил, чтобы удержать голос прежним. – Джем умирает.
Магнус холодно посмотрел на него.
– Он умирает в течение многих лет. – Никакое проклятие, лежащее на тебе не могло стать причиной его состояния и так же как и не может поправить его.
Уилл понял, что его руки трясутся; он сжал их в кулаки.
– Я не понимаю…
– Я знаю, что ты парабатай, – сказал Магнус. – Я знаю, что его смерть будет большой потерей для тебя. Но чего я не знаю…
– Ты знаешь то, что тебе нужно знать. – Уиллу стало холодно, хотя в комнате было тепло, и он по-прежнему был одет в пальто. – Я могу заплатить тебе больше, если это заставит тебя прекратить задавать мне вопросы.
Магнус положил ноги на диван.
– Ничего не заставит меня прекратить задавать тебе вопросы, – сказал он. – Но я буду стараться изо всех сил уважать твою скрытность.
Руки Уилла расслабились от облегчения.
– В таком случае ты по-прежнему будешь помогать мне.
– Я по-прежнему буду помогать тебе. – Магнус закинул руки за голову и откинулся назад, глядя на Уилла из-под полуприкрытых век. – Хотя я мог бы помочь тебе лучше, если бы ты сказал мне правду, я сделаю, что смогу. Ты, как ни странно, интересуешь меня, Уилл Герондейл.
Уилл пожал плечами.
– Этого достаточно, чтобы быть причиной. Когда ты планируешь попробовать снова?
Магнус зевнул.
– Возможно, в эти выходные. Я отправлю тебе сообщение в субботу, если произойдут… события.
События. Проклятие. Правда. Джем. Смерть. Тесса. Тесса, Тесса, Тесса.
Ее имя прозвучало в голове Уилла как звон колокольчика; он задавался вопросом, существовало ли какое-нибудь другое имя на земле, которое имело такой неизбежный резонанс. Она не могла быть названа в связи с чем-то ужасным, может она, как Милдред. Он не мог даже представить, что будет лежать ночью без сна, глядя в потолок, пока невидимые голоса будут шептать «Милдред» в его ушах. Но Тесса…
– Спасибо, – сказал он резко. Теперь его бросило в жар; в комнате было душно, по-прежнему пахло сгоревшими восковыми свечами. – Тогда, я буду ждать с нетерпением известие тебя.
– Хорошо, – сказал Магнус и закрыл глаза.
Уилл не мог сказать, действительно ли он спал или просто ждал, пока Уилл уйдет; так или иначе, было ясно, что он намекает на то, что он ждет, что Уилл уйдет. Уилл, не без облегчения, сделал это.
Софи шла в комнату Мисс Джессамин, чтобы вытереть пепел и натереть камин, когда она услышала голоса в холле.
На ее старом месте работы ее учили «освободи место», то есть повернуться и смотреть на стены, в то время как ее работодатели проходили мимо, и прилагали все усилия, чтобы напомнить, что она предмет мебели, что-то неодушевленное, которое они могли игнорировать.
Она была потрясена, попав в Институт, обнаружив, что здесь все обстоит иначе. Во-первых, наличие всего нескольких слуг в таком большом доме, поразило ее. Сначала она не поняла, что Сумеречные охотники делали многое сами, что типичная хорошо воспитанная семья нашла бы ниже своего достоинства – самостоятельно разжигать огонь, ходить за покупками, содержать комнаты, как и комнату для тренировок, и оружейную комнату чистыми и опрятными. Она была потрясена фамильярностью, с которой Агата и Томас относились к своим работодателям, не понимая, что ее коллеги слуги произошли из семей, которые служили Сумеречным охотникам из поколения в поколение или что они сами владели своей собственной магией. Сама она происходила из бедной семьи, и ее называли «глупой» и часто лупили, когда она начала работать служанкой, потому что она не привыкла к деликатной мебели или настоящему серебру, или фарфору такому тонкому, что через него можно было увидеть темноту чая.
Но она научилась, и когда стало ясно, что она будет очень миленькой, она была повышена до горничной. Судьба горничной была сомнительной. Ей предназначалось выглядеть красивой для домашнего хозяйства, и поэтому зарплата начала уменьшать каждый год, с тех пор как ей исполнилось восемнадцать.
Это было таким облегчением прийти работать в Институт, – где никто не брал себе в голову то, что ей почти двадцать, или требовал, чтобы она смотрела на стены, или заботился о том, что она скажет что-то прежде, чем ей позволят говорить, – что она подумала, что это почти стоит тех увечий ее хорошенького личика, которые нанесли руки ее последнего работодателя. Она до сих пор избегала смотреть на себя в зеркала, когда могла, но жуткий ужас потери уже исчез.
Джессамин дразнила ее из-за длинного шрама, которым была изуродована ее щека, но другие, казалось, не замечали, за исключением Уилла, который изредка говорил что-нибудь неприятное, но почти формально, как будто этого от него ждали, но этого не было в его сердце.
Но это все было до того, как она влюбилась в Джема. Она узнала его голос теперь, когда он спустился в холл, смеясь, а мисс Тесса ответила ему. Софи почувствовала странное небольшое давление в груди. Ревность. Она презирала саму себя за это, но не могла остановить это.
Мисс Тесса всегда была добра к ней, и в ее больших серых глазах была такая ранимость, такая потребность в друге, что было просто невозможно не любить ее. И все же, то, как мастер Джем смотрел на нее… и Тесса, казалось, даже не замечала этого.
Нет. Софи просто не смогла бы вынести встречу с ними в холле, с Джемом, смотрящим на Тессу так, как он смотрел на нее в последнее время. Прижимая щетку для чистки и совок к своей груди, Софи открыла ближайшую дверь и нырнула туда, закрывая ее за собой.
Эта комната была как большинство неиспользуемых спален в Институте, предназначенных для визитов Сумеречных охотников. Она обходила комнаты раз в две недели или около того, если кто-то не использовал их; в противном же случае они стояли нетронутыми. Эта была полностью пыльной; пылинки танцевали в свете из окна, и Софи боролась с желанием чихнуть тогда, когда она прижалась глазом к щели в двери.
Она была права. Это был Джем и Тесса, идущие к ней по коридору. Они казались полностью увлеченными друг другом. Джем нес что-то, что было похоже на свернутую одежду, а Тесса смеялась над тем, что он говорил. Она смотрела немного вниз и в сторону от него, а он смотрел прямо на нее так, как он это делал тогда, когда думал, что никто не видит. У него был такое выражение лица, какое обычно бывает только тогда, когда он играет на скрипке, как будто он был полностью охвачен и очарован.
Ее сердце заболело. Он был таким красивым. Она всегда так думала. Большинство людей шли на поводу у Уилла, каким бы он красивым он не был, но она думала, что Джем был в тысячу раз красивее. У него был неземной вид ангела с картин, и хотя она знала, что серебристый цвет его волос и кожи был побочным действием лекарств, которые он принимал из-за болезни, она не могла не находить это прекрасным. Он был мягким, решительным и добрым. Мысли о его руках в ее волосах, поглаживающих их, заставляли ее чувствовать успокоение, принимая во внимание, что, как правило, мысли о мужчине, и даже о мальчике, касающимся ее, заставляли ее чувствовать себя ранимой и больной. У него были самые заботливые и красивые руки.
– Я не могу до сих пор поверить, что они приедут завтра, – говорила Тесса, возвращая взгляд к Джему. – Мне кажется, что как будто Софи и я были подброшены Бенедикту Лайтвуду, чтобы успокоить его, как собаке кость. Его не может действительно заботить, прошли ли мы обучение или нет. Он просто хочет, чтобы его сыновья были в доме, чтобы беспокоить Шарлотту.
– Это правда, – признал Джем. – Но почему не воспользоваться тренировками, когда это предлагают? Вот почему Шарлотта пытается вдохновить Джессамин принять в этом участие. Что касается тебя, учитывая твой талант, даже если – мне следовало бы сказать, когда – Мортмейн не является больше угрозой, будут и другие, кого привлекут твои способности. Ты можешь научиться защищаться от них.
Рука Тессы потянулась к ожерелью с ангелом на ее шее, привычный жест, Софи подозревала, что она даже не была в курсе.
– Я знаю, что Джесси скажет. Она скажет, что единственное, что ей нужно, помощь в том, чтобы отгонять красивых женихов.
– Разве ей не нужна помощь в том, чтобы отгонять непривлекательных женихов?
– Нет, если они миряне. – Тесса усмехнулась. – Она скорее бы выбрала уродливого мирянина, чем красивого Сумеречного охотника в любой день.
– Это действительно оставляет меня без шансов на выигрыш, не так ли? – сказал Джем с деланным огорчением, и Тесса засмеялась снова.
– Это слишком плохо, – сказала она. – Такая симпатичная девушка, как Джессамин должна иметь выбор, но она так решительно настроена, что Сумеречный охотник не…
– Ты гораздо симпатичнее, – сказал Джем.
Тесса посмотрела на него с удивлением, ее щеки покраснели. Софи почувствовала, что ревность опять сжимает ее сердце, хотя она была согласна с Джемом. У Джессамин была традиционная красота, миниатюрная и чувственная, когда она бывала одна, но обычно кислое выражение лица портило ее обаяние. Тессы же обладала страстной привлекательностью, с густыми темными волнистыми волосами и глазами цвета серого моря, которые нравились все больше, чем дольше ты ее знаешь. В ней были интеллигентность и юмор, которых не было у Джессамин, или, по крайней мере, она их не показывала. Джем остановился перед дверью мисс Джессамин и постучал в нее. Когда ответа не последовало, он пожал плечами, наклонился и положил стопку темной ткани перед дверью.
– Она никогда не наденет это.
На лице Тессы появились ямочки. Джем выпрямился.
– Я не соглашался, заставлять ее одевать эту одежду, а я просто принес ее.
Он пошел по коридору, Тесса рядом с ним.
– Я не знаю, как Шарлотта может разговаривать с Братом Енохом так часто. Он навевает ужас на меня, – сказала она.
– О, я не знаю. Я предпочитаю думать, что дома Безмолвные братья очень похожи на нас. Устраивают розыгрыши в Безмолвном городе, делают тосты с сыром…
– Я надеюсь, что они играют в шарады, – сказала Тесса сухо. – Воспользовались бы случаем применить свой природный талант. – Джем расхохотался, а затем они завернули за угол и исчезли из вида.
Софи осела возле дверной коробки. Она не думала, что была способна когда-нибудь рассмешить так Джема; она не думала, что хоть кто-нибудь был способен, за исключением Уилла. Ты должен знать кого-то очень хорошо, чтобы рассмешить его так. Она любила его в течение столь длительного времени, подумала она. Как могло получиться, что она его не знала вообще?
Со вздохом смирения она приготовила выйти из ее укрытия, когда дверь в комнату мисс Джессамин открылась, и появилась ее постоялица. Софи прижалась к скамье в полумраке. Мисс Джессамин была одета в длинный бархатный дорожный плащ, который скрывал большую часть ее тела, от шеи до ног. Ее волосы были стянуты туго на затылке, и она несла мужскую шляпу в одной руке.
Софи застыла в удивлении, когда Джессамин посмотрела вниз, увидела одежду у своих ног и поморщилась. Она быстро втолкнула ее ногой в комнату, позволяя Софи увидеть ее ноги, которые, кажется, были одеты в мужские ботинки, и бесшумно закрыла за собой дверь.
Посмотрев в одну и другую сторону коридора, она одела на голову шляпу, опустила подбородок низко в плащ, и пошли крадучись в тени, оставляя Софи смотреть и удивляются ей вслед.
Увы! Они в юности были друзья,
Но людской язык ядовит, как змея;
Лишь в небе верность суждена;
И юность напрасна, и жизнь мрачна;
И нами любимый бывает презрен;
И много на свете темных тайн.
На следующий день после завтрака Шарлотта дала указание Тессе и Софи вернуться в их комнаты, одеться во вновь приобретенную оснастку и встретиться с Джемом в комнате для тренировок, где они будут ждать братьев Лайтвуд.
Джессамин не вышла к завтраку, утверждая, что у нее болит голова, а Уилла так же нигде не нашли. Тесса подозревала, что он прятался, пытаясь избежать необходимости быть вежливым с Габриэлем Лайтвудом и его братом. Она могла лишь отчасти винить его.
Вернувшись в комнату, взяв оснастку, она почувствовала трепет в животе; одежда была так не похожа на все то, что она носила до этого. Софи не было здесь, чтобы помочь ей с новой одеждой. Частью подготовки, конечно, была способность одеться и ознакомиться самостоятельно с оснасткой: обувь на плоской подошве, пара свободных брюк, сделанных из толстого черного материала, и длинная туника с ремнем, которая почти достигала колен. Это была такая же одежда, которую она прежде видела на сражающейся Шарлотте и в иллюстрированном Кодексе; тогда она подумала, что эта одежда странная, но вообще-то носить ее было еще более странным. Если тетя Харриет увидела бы ее сейчас, подумала Тесса, она, скорее всего, упала бы в обморок.
Она встретилась с Софи у подножия лестницы, которая вела в комнату для тренировок. Ни одна, ни другая не обменялись ни словом, просто ободряюще улыбнулись. Спустя мгновение Тесса начала подниматься по ступенькам узкой деревянной лестницы с перилами такой старой, что дерево начало рассыхаться.
«Так странно», подумала Тесса, подниматься по ступенькам лестницы, «не волноваться о том, что порвешь юбки или запутаешься в подоле».
Хотя все ее тело было полностью прикрыто тренировочной формой, она чувствовала себя странно голой в ней. Помогало то, что Софи была с ней, которой, очевидно, было так же не комфортно в одежде Сумеречных охотников. Когда она достигли вершины лестницы, Софи распахнула дверь, и они вместе в тишине направились в комнату для тренировок. Они были, по-видимому, в верхней части Института, в комнате смежной с чердаком, подумала Тесса, и почти в два раза больше. Пол был полированного дерева с различными узорами, начерченные и тут и там черными чернилами – окружности и квадраты, некоторые из них пронумерованные. Длинные гибкие канаты свисали над головой с высоких стропильных балок, наполовину невидимых в тени. Факелы с ведьминым светом горели вдоль стен, перемежаясь с висящим оружием: булавы и топоры, и все виды других смертоносных объектов.
– Ах, – сказала с дрожью Софи, глядя на них. – Разве они не выглядят слишком уж ужасными?
– На самом деле я узнаю некоторые из Кодекса, – сказала Тесса, показывая на оружие. – Вот это длинный меч, а это рапира, а это шпага для фехтования, а это, которое выглядит, как будто тебе нужно две руки, чтобы удержать его, клеймор, я думаю.
– Близко, – раздался очень смущающий голос над их головами. – Это меч палача. В основном для обезглавливания. Ты можешь понять это по тому, что он не имеет острия. – Софи вскрикнула от удивления и отскочила назад, когда одна из подвешенных веревок начала колебаться и над их головами появилась темная фигура. Это был Джем, карабкающийся по веревке с изящной ловкостью птицы. Он легко приземлился перед ними и улыбнулся. – Приношу свои извинения. Я не хотел напугать вас.
Он был одет в тренировочный костюм, но вместо туники на нем была футболка, которая доходила ему до талии. Один кожаный ремешок проходил через его грудь, и рукоятка меча высовывалась из-за плеча. Темный костюм заставил его кожу выглядеть еще бледнее, его волосы и глаза еще более серебристыми, чем прежде.
– Нет, ты хотел, – сказала Тесса с легкой улыбкой, – но все в порядке. Я уже начинала волноваться, что Софи и меня оставили здесь, чтобы мы тренировали друг друга.
– О, Лайтвуд будет здесь, – сказал Джем. – Они опаздывают просто, чтобы показать себя. Они не должны делать, что мы говорим или то, что говорит им отец.
– Я хочу, чтобы ты один тренировал нас, – сказала Тесса импульсивно. Джем посмотрел удивленно.
– Я не могу… я еще не закончил свое собственное обучение.
Но их глаза встретились, и в следующий момент их бессловесного общения, Тесса услышала, что он сказал на самом деле: я не достаточно хорошо себя чувствую, очень часто, чтобы тренировать тебя надежно. Ее горло внезапно болезненно сжалось, и она поймала глаза Джема, надеясь, что он прочтет ее молчаливое сочувствие в них. Она не хотела отводить взгляд и поняла, что она задается вопросом, существует ли хоть какая-нибудь вероятность, что способ, которым она собрала свои волосы назад, аккуратно заплетая их в пучок, из которого не торчит ни одной пряди, не смотрелся ужасно нелепо.
Не то, чтобы это имело значение, конечно. Это был просто Джем, в конце концов.
– Мы же не будем проходить весь курс тренировок, не так ли? – сказала Софи, ее взволнованный голос прервал мысли Тессы. – Совет только сказал, что нам необходимо немного знать, как защитить себя.
Джем отвернулся от Тессы; связь разорвалась с треском.
– Здесь нет ничего, чтобы бояться, Софи, – сказал он мягким голосом. – И ты будешь рада этому; для красивой девушки всегда полезно быть в состоянии защититься от нежелательного внимания джентльменов.
Лицо Софи напряглось, мертвенно-бледный шрам на ее щеке стал таким красным, как будто его там нарисовали.
– Не смейся, – сказала она. – Это не любезно.
Джем удивился.
– Софи, я не…
Дверь комнаты для тренировок открылась. Тесса повернулась, когда Габриэль Лайтвуд шагнул в комнату, в сопровождении мальчика, которого она не знала. Если Габриэль был стройный и темноволосый, то другой мальчик был мускулистый с густыми светлыми песочного цвета волосами. Они оба были одеты в тренировочные костюмы и дорогие на вид темные перчатки с металлическими шипами на пальцах. Каждый носил серебряную повязку на запястье – Тесса знала, что это ножны для ножа – на их рукавах было несколько искусно вытканных белых узоров рун. Было ясно не только из сходства их одежды, но из формы лица и бледных светящихся зеленых глаз, что они родственники, поэтому Тесса не удивилась, когда Габриэль в своей резкой манере сказал:
– Ну, мы здесь, поскольку мы сказали, что будем. Джеймс, Я полагаю, ты помнишь моего брата Гидеона. Мисс Грей, мисс Коллинс…
– Рад с вами познакомиться, – пробормотал Гидеон, не встречаясь ни с кем из них глазами.
Плохие настроения, кажется, витают в их семье, подумала Тесса, вспоминая, что Уилл сказал, что по сравнению с его братом, Габриэль, кажется, любимчик.
– Не волнуйся. Уилла здесь нет, – сказал Джем Габриэлю, который оглядывался вокруг. Габриэль кинул на него хмурый взгляд, но Джем уже повернулся к Гидеону. – Когда ты вернулся из Мадрида? – спросил он вежливо.
– Некоторое время назад отец вызвал меня домой. – Тон Гидеона был нейтральным. – Семейное дело.
– Я надеюсь, что все в порядке…
– Все очень хорошо, спасибо, Джеймс, – сказал Габриэль, как отрезал. – Теперь, прежде чем мы перейдем к тренировочной части нашего визита, есть два человека, с которыми вам, вероятно, следует познакомиться.
Он повернул голову и крикнул,
– Мистер Таннер, Мисс Дэйли! Пожалуйста, подойдите.
Послышались шаги на ступеньках, и вошли двое незнакомцев без тренировочных костюмов. Оба были одеты в одежду слуг. Одной из них была молодая женщина, которая была воплощением определения «костлявая», ее кости казались слишком большими для ее тощего, неуклюжего телосложения. Ее волосы были ярко-алого цвета, собранные на затылке в низкий пучок под скромной шляпкой. Ее голые руки были красными и имели шероховатый вид. Тесса предположила, что ей около двадцати. Рядом с ней стоял молодой мужчина с темными коричневыми завивающимися волосами, высокий и мускулистый…
Софи резко втянула воздух. И побледнела.
– Томас…
Молодой человек выглядел ужасно смущенным.
– Я брат Томаса, мисс, Сирил. Сирил Таннер.
– Это пополнение, которое Совет пообещал вам взамен слуг, которых вы потеряли, – сказал Габриэль. – Сирил Таннер и Бриджет Дэйли. Консул попросил нас, привезти их сюда из Кингс Кросса, и мы, разумеется, оказали такую любезность. Сирил заменит Томаса, а Бриджет заменит вашего погибшего повара, Агату. Они оба обучались в хороших домах Сумеречных охотниках и имеют отличные рекомендации.
Красные пятна начали покрывать щеки Софи. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, Джем сказал быстро,
– Никто не сможет заменить для нас Агату и Томаса, Габриэль. Они были не только слугами, но и друзьями. – Он кивнул в сторону Бриджет и Сирила. – Я не хотел никого обидеть.
Бриджет только моргнула своими карими глазами, но Сирил сказал:
– Никаких обид. – Даже его голос был как голос Томаса, это было жутковато. – Томас был моим братом. Никто так же не сможет заменить его для меня.
Неловкая тишина повисла в комнате. Гидеон прислонился к одной из стен, его руки были скрещены на груди, и его лицо имело несколько угрюмый вид. Он довольно привлекательный, как и его брат, подумала Тесса, но угрюмость несколько портит его.
– Очень хорошо, – наконец сказал Габриэль в тишине. – Шарлотта просила нас, привести их, чтобы вы могли с ними познакомиться. Джем, не хочешь ли ты сопроводить их назад в гостиную, где Шарлотта ждет с инструкциями…
– Значит, ни один из них не нуждается в дополнительных тренировках? – сказал Джем. – Так как вы будете тренировать Тессу и Софи в независимости от того, что Бриджет или Сирил…
– Как сказал Консул, они прошли весьма эффектную подготовку в их предыдущих домах, – сказал Гидеон. – Хочешь доказательства?
– Я не думаю, что это необходимо, – сказал Джем. Габриэль усмехнулся.
– Соглашайся, Карстейрс. Девочки могли бы увидеть, что миряне могут сражаться почти так же, как и Сумеречный охотник, при условии правильного обучения.
– Сирил? – он подошел к стене, выбирал два длинных меча, и бросил один Сирилу, который ловко поймал его в воздухе и двинулся к центру комнаты, где на полу был начерчен круг.
– Мы уже знаем это, – пробормотала Софи голосом достаточно тихим, чтобы только Тесса смогла ее услышать. – Томас и Агата оба прошли обучение.
– Габриэль просто пытается досадить тебе, – так же шепотом сказала Тесса. – Не позволяй ему увидеть, что он беспокоит тебя.
Софи стиснула зубы, когда Габриэль и Сирил встретились в центре комнаты, сверкая мечами. Тесса должна была признать, что в этом было даже что-то красивое, то, как они кружили вокруг друг друга, лезвия пели в воздухе, неясное очертание черного и серебристого. Звонкий звук металла о металл, когда они двигались, так быстро, что она едва могла уследить.
И все же, Габриэль был лучше; это было ясно даже нетренированному глазу. Его рефлексы были быстрее, его движения более грациозными. Это была нечестная битва; Сирил, чьи волосы приклеились ко лбу от пота, явно, отдавал всего себя, в то время, как Габриэль просто топтался на месте. В конце концов, когда Габриэль стремительно разоружил Сирила аккуратным внезапным легким движением запястья, отправляя меч Сирила с грохотом на пол, Тесса не могла не чувствовать возмущение от имени Сирила.
Ни один человек не мог быть лучше Сумеречного охотника. Разве не в этом дело?
Острие клинка Габриэля находилось в дюйме от горла Сирила. Сирил поднялся руки, сдаваясь, улыбка такая же легкая, как и у его брата, растянулась на его лице.
– Я сдаюсь…
Размытое движение. Габриэль закричал и упал, меч выскользнул из его рук. Его тело ударилось о землю, Бриджет встала коленями ему на грудь, ее зубы обнажились. Она скользнула к нему сзади и подставила ему подножку, пока никто не смотрел. Теперь она вытащила маленький кинжал из лифа и прижала его к горлу Габриэля. Габриэль поднял на нее глаза на мгновение, ошеломленный, моргая своими зелеными глазами. Затем он начал смеяться. Тессе он нравился в этот момент больше, чем когда-либо до этого. Не то, чтобы это говорило очень много.
– Очень впечатляюще, – протянул знакомый голос со стороны дверного проема. Тесса повернулась.
Это был Уилл, который выглядел неопрятным и растрепанным. Его рубашка была порвана, его волосы были в беспорядке, и его голубые глаза были покрасневшими. Он нагнулся, подобрал упавший меч Габриэля и с веселым выражением лица нацелил его в направлении Бриджет
– Но может ли она готовить?
Бриджет вскочила на ноги, ее щеки загорелись темно-красным. Она смотрела на Уилла, как девушки всегда это делали, с немного открытым ртом от удивления, как будто она не могла полностью поверить в видение, что материализовалось перед ней. Тесса хотела сказать ей, что Уилл выглядит лучше, когда он не такой потрепанный, и что быть очарованной его красотой то же самое, что быть очарованной бритвенно острым куском стали – опасно и неблагоразумно. Но какой в этом был смысл? Она сама научиться этому довольно скоро.
– Я хороший повар, сэр, – сказала она с небольшим ирландским акцентом. – У моего предыдущего нанимателя не было жалоб.
– Боже, ты ирландка, – сказал Уилл. – Ты умеешь готовить что-нибудь, в чем нет картошки? У нас был ирландский повар однажды, когда я был мальчиком. Картофельный пирог, картофельный заварной крем, картофель с картофельным соусом.
Бриджет выглядела сбитой с толку. Тем временем, Джем пересек комнату и схватил Уилла за руку.
– Шарлотта хочет увидеть Сирила и Бриджет в гостиной. Мы же покажем им, где это?
Уилл заколебался. Сейчас он смотрел на Тессу. Она сглотнула, потому что ее горло внезапно пересохло. Он смотрел так, как будто было что-то, что он хотел сказать ей. Габриэль, взглянув на них, ухмыльнулся. Глаза Уилла потемнели, и он повернулся, направляемый рукой Джема к лестнице, и вышел. После недолгого замешательства Бриджет и Сирил последовали за ними. Когда Тесса повернулась в центр комнаты, она увидела, что Габриэль взял один из клинков и отдал его брату.
– Сейчас, – сказал он. – Самое время начать тренировку, что скажите, леди?
Гидеон взял клинок.
– Это самая глупая идея, которая у нашего отца была, – сказал он. – Когда бы это ни было.
Софи и Тесса обменялись взглядами. Тесса не была уверенна точно, что сказал Гидеон, но «estupida» звучало достаточно знакомо. Это должен был быть долгий остаток дня.
Они потратили следующие несколько часов на выполнение упражнений балансирования и блокирования. Габриэль взял на себя наблюдение за обучением Тессы, в то время как Гидеону была поручена Софи. Тесса не могла не почувствовать, что Габриэль выбрал ее, чтобы досадить Уиллу таким неясным способом, знал ли Уилл об этом или нет.
Он не был плохим учителем, вообще-то, довольно терпеливым, согласным подбирать оружие снова и снова, как только она роняла его, до тех пор, пока, он не смог показать ей, как правильно держать оружие, и даже хвалил, когда она делала что-то правильно. Она слишком отчаянно концентрировалась, чтобы заметить, был ли Гидеон искусен тренируя Софи, хотя Тесса слышала, что он время от времени бормотал что-то на испанском.
К тому времени, когда тренировка закончилась и Тесса приняла ванну и переоделась для обеда, она была голодна самым неподобающим для леди образом. К счастью, несмотря на опасения Уилла, Бриджет могла готовить и очень хорошо. Она подала Генри, Уиллу, Тессе и Джему на обед горячее жареное мясо с овощами, и джемовый пирог с заварным кремом
Джессамин была все еще в своей комнате с головной болью, а Шарлотта уехала в Бон Сити, чтобы самой посмотреть архивы репараций. Это было странно, что Софи и Сирил входят и выходят из столовой с блюдами с едой, Сирил нарезал жареное мясо так же, как это делал Томас, Софи помогала ему молча.
Тесса не могла не думать, как это тяжело, должно быть, для Софи, чьи ближайшие товарищами в Институте были Агата и Томас, но каждый раз, когда Тесса пыталась поймать взгляд Софи, она отворачивалась. Тесса вспомнила выражение лица Софи в последний раз, когда Джем был болен, то, как она крутила свой чепчик в руках, спрашивая новости о нем.
Тесса хотела поговорить с Софи об этом позже, но знала, что никогда не сможет. Романы между мирянами и Сумеречными охотниками были запрещены; мать Уилла была мирянкой, и его отец был вынужден покинуть Сумеречных охотников, чтобы быть с ней. Он, должно быть, очень сильно любил ее, чтобы быть готовым сделать это, но у Тессы вообще никогда не было чувства, что Джем любил Софи таким образом. А потом существует еще вопрос его болезни.
– Тесса, – сказал Джем тихим голосом, – ты в порядке? Ты выглядишь, как будто ты за миллион миль отсюда.
Она улыбнулась ему.
– Просто устала. Тренировка… Я не привыкла к этому.
Это была правда. Ее руки болели из-за того, что она держала тяжелый учебный меч, и хотя она и Софи сделали немного помимо упражнений балансировки и блокировки, ее ноги болели тоже.
– Безмолвные братья делают бальзам от боли в мышцах. Постучи в дверь моей комнаты прежде, чем ты пойдешь спать, и я дам тебе его.
Тесса немного покраснела, а потом удивилась, почему она покраснела. У Сумеречных охотников есть свои странности. Она бывала в комнате Джема и до этого, даже наедине с ним, даже наедине с ним в ночном одеянии, и не было никакой суеты вокруг этого. Все, что он сделал сейчас, это предложил ее лекарство, и все же она чувствовала, как жар поднимается к ее лицу, и он, казалось, увидел это, и покраснел сам, когда он краснел, это было очень заметно на его бледной коже.
Тесса торопливо отвернулась и увидела, что Уилл наблюдает за ними, его голубые глаза были спокойными и темными. Только Генри, гоняющий вилкой мягкую горошину по тарелке, казалось, ничего не замечал.
– Весьма признательна, – сказала она. – Я…
Шарлотта ворвалась в комнату, ее темные волосы выбились из прически и представляли собой вихрь кудрей, сжимая в руках длинный свиток бумаги.
– Я нашла, – крикнула она. Она рухнула, затаив дыхание, в кресло рядом с Генри, ее обычно бледное лицо порозовело от напряжения. Она улыбнулась Джему. – Ты был абсолютно прав, архивы Репараций, я нашла это только после нескольких часов поиска.
– Позволь мне посмотреть, – сказал Уилл, откладывая вилку. Он съел совсем немного, и Тесса не могла это не заметить. Кольцо с птицей вспыхнуло на его пальце, когда он потянулся за свитком в руке Шарлотты. Она добродушно хлопнула его по руке.
– Нет. Мы все одновременно будем смотреть их. В любом случае, это была идея Джема, разве нет?
Уилл нахмурился, но не сказал ничего; Шарлотта развернула свиток на столе, оттеснив чайные чашки и пустые тарелки, чтобы освободить место, а остальные поднялись и столпились вокруг нее, пристально глядя на документ. Бумага была больше похожа на толстый пергамент с темно-красными чернилами, такими же, как цвет рун на одеяниях Безмолвных братьев. Рукопись была на английском, но неразборчива и полна сокращений; Тесса не могла понять ничего из того, на что смотрела.
Джем, читая через ее плечо, наклонился близко к ней, задевая рукой ее руку. Выражение его лица было вдумчивым. Она повернула голову к нему; прядь его светлых волос щекотала ее лицо.
– Что там написано? – прошептала она.
– Это запрос о компенсации, – сказал Уилл, игнорируя тот факт, что она адресовала свой вопрос Джему. – Направлено в Йоркский Институт в 1825 от имени Акселя Холлингворта Мортмена, добивающегося репарации за неоправданную смерть его родителей, Джона Таддеуса и Энн Эвелин Шейд, почти десять лет назад.
– Джон Таддеус Шейд, – сказала Тесса. – ДТШ – инициалы на часах Мортмена. Но если он их сын, почему у него другая фамилия?
– Шейды были колдунами, – сказал Джем, читая дальше вниз по странице. – Оба из них. Он не мог быть их кровным сыном; они, должно быть, усыновили его, и сохранили его имя примитивного. Это случается время от времени.
Он стрельнул глазами в сторону Тессы, и затем отвел их; она задалась вопросом, помнит ли он, как она, их беседу в музыкальной комнате о том, что колдуны не могут иметь детей.
– Он сказал, что он начал узнавать о темных искусствах во время путешествий, – сказала Шарлотта. – Но если его родители были колдунами…
– Приемные родители, – сказал Уилл. – Да, я уверен, что он просто знал, с кем связаться в Нижнем мире, чтобы научиться темным искусствам.
– Неоправданная смерть, – сказала Тесса тихим голосом. – Что это значит точно?
– Это означает, что он верит, что Сумеречные охотники убили его родителей, несмотря на тот факт, что они не нарушили Законы, – сказала Шарлотта.
– Что за Закон имелся в виду, который они могли нарушить?
Шарлотта нахмурилась.
– Здесь говорится что-то о противоестественных и нелегальных делах с демонами, что может быть почти все, чем угодно, и что они обвинялись в создании оружия, которое может уничтожить Сумеречных охотников. Наказанием за это была смерть. Это было еще до Соглашения, хотя ты должна помнить. Сумеречные охотники могли убить Нечисть из-за простого подозрения нарушения. Наверное, поэтому в документе нет ничего более существенного и подробно описанного. Мортмейн подал на возмещение через Йоркский Институт под эгидой Алоизиуса Старкуэзера. Он просил не деньги, а осудить и наказать виновную сторону, Сумеречных охотников. Но здесь в Лондоне в суде было отказано на основании того, что Шейды были виновны «вне всякого сомнения». И это действительно все, что здесь есть. Это простая короткая запись о событие, а не полные тексты. Они должны быть все еще в Йоркском Институте. – Шарлотта откинула свои влажные волосы со лба. – И все же. Это объясняет ненависть Мортмена к Сумеречным охотникам. Ты была права, Тесса. Это было… это личное.
– И это дает нам отправную точку. Йоркский Институт, – сказал Генри, отрываясь от тарелки. – Им управляет Старкуэзер, не так ли? У них будет полный текст письма, документы…
– И Алоизиусу Старкуэзеру восемьдесят девять, – сказала Шарлотта. – Он был молодым человеком, когда Шейды были убиты. Он может помнить что-то из того, что произошло.
Она вздохнула.
– Я бы лучше отправил ему послание.
– О, дорогой. Это может быть неудобно.
– Почему это, любимая? – спросил Генри в своей мягкой рассеянной манере.
– Когда-то он и мой отец были друзьями, но затем они поссорились, какие-то ужасные вещи, совсем давным-давно, но они никогда не заговаривал об этом вновь.
– Что это за поэма опять? – Уилл, который крутил пустую чашку в пальцах, выпрямился и продекламировал: – Словами презренья обменялись зло, И оскорбленья выжгли в их душах любовь…
– О, ради всего святого, Уилл, замолчи, – сказала Шарлотта, вставая. – Я должна идти и написать письмо Алоизиусу Старкуэзеру, которое будет источать раскаяние и мольбу. Мне не нужно, чтобы ты отвлекал меня.
И, подобрав юбки, она поторопилась выйти из комнаты.
– Неуважение искусства, – пробормотал Уилл, ставя чашку на место.
Он поднял глаза, и Тесса поняла, что она все это время смотрела на него. Она, конечно же, знала эту поэму. Это был Кольридж, одно из ее любимых произведений. Там было больше об этом, а также, о любви, смерти и безумии, но она не могла вспомнить строки на память; не сейчас, когда Уилл своими голубыми глазами смотрел в ее глаза.
– И, конечно же, Шарлотта не съела и кусочка обеда, – сказал Генри, вставая. – Пойду посмотрю, не сможет ли Бриджет отнести ей тарелку холодного цыпленка. Что же касается остальных… – он остановился на мгновение, как будто он собирался отдать им приказ отправиться в кровать, возможно, или вернуться в библиотеку, чтобы провести больше исследований. Спустя мгновение по его лицу пробежало смущение. – Черт возьми, я не могу вспомнить, что я собирался сказать, – объявил он и исчез на кухне.
Когда Генри ушел, Уилл и Джем погрузились в серьезное обсуждение репараций, нечисти, соглашений, пактов и законов, которое заставило голову Тессы кружиться. Не привлекая всеобщего внимания, она поднялась и вышла из-за стола, направляясь в библиотеку.
Несмотря на ее огромные размеры, и тот факт, что едва ли все книги, которые выстроились в ряд у ее стен, были на английском, это была ее любимая комната в Институте. Было что-то такое в запахе книг, в аромате чернил, бумаги и кожи, в том, какая пыль в библиотеке, казалось, она даже вела себя отлично от пыли в любой другой комнате, она была золотой в свете ведьминых свечей, оседая, как пыльца на полированные поверхности длинных столов.
Кот Чёрч спал высокой книжной стойке, его хвост был свернут кругом над его головой; Тесса освободила ему обширное спальное место, когда она двигала в сторону небольшую секцию поэзии вдоль нижней правой стены. Чёрч обожал Джема, но, как было известно, кусал других, часто почти без предупреждения. Она нашла книгу, которую она искала и встала на колени рядом с книжным шкафом, перелистывая страницы, пока не нашла нужную, сцена, где старик в «Кристабель» понимает, что девушка, стоящая перед ним, дочь его некогда лучшего друга, а теперь самого ненавистного врага, человека, которого он не сможет забыть никогда.
Увы! Они в юности были друзья,
Но людской язык ядовит, как змея;
Лишь в небе верность суждена;
И юность напрасна, и жизнь мрачна;
И нами любимый бывает презрен;
И много на свете темных тайн.
Словами презренья обменялись зло,
И оскорбленья выжгли в их душах любовь,
И они разошлись, чтобы не встретиться вновь.
Голос, который говорил над ее головой таким легкомысленным и так растягивал слова, что был моментально узнаваемым.
– Проверяешь мою цитату на правильность? – Книга выскользнула из рук Тессы и упала на пол. Она поднялась на ноги и, замерев, наблюдала, как Уилл наклонился, чтобы поднять ее и протянул ей с величайшей учтивостью. – Я уверяю тебя, – сказала он, – у меня прекрасная память.
Как и моя, подумала она. Это был первый раз в течение нескольких недель, когда она осталась с ним наедине. С той ужасной сцены на крыше, когда он сообщил, что думает, что она немногим лучше, чем проститутка и бесплодная к тому же. Они никогда снова не напоминали этот момент друг другу. Они продолжали, как будто все нормально, быть вежливыми друг с другом в компании, но никогда наедине. Почему-то, когда они были с другими людьми, она могла выкинуть это из своей головы, забыть это.
Но столкновение с Уиллом, Уиллом, который был как всегда красив, ворот его рубашки был открыт, позволяя увидеть темную Отметку обвивающую его ключицу и поднимающуюся вверх по белокожей шее, мерцающий свет свечи танцевал изящными плоскостями и углами на его лице, – заставили ее воспоминания о позоре и злость поднялись к горлу, заглушая ее слова. Он посмотрел на свои руки, все еще держащие маленький зеленый том в кожаном переплете.
– Ты собираешься забрать у меня Кольриджа или ты просто будешь стоять здесь вечно в этой глупой позе?
Тесса, молча, протянула руку и взяла у него книгу.
– Если ты хочешь использовать библиотеку, – сказала она, готовясь уйти, – ты, безусловно, можешь. Я нашла, что я искала, и поскольку становится поздно…
– Тесса, – сказал он, протягивая руку, чтобы остановить ее. Она посмотрела на него, желая, чтобы она смогла сказать ему, чтобы он снова называл ее мисс Грей. Просто то, как он произносил ее имя, уничтожало ее, ослабляло что-то натянутое и запутанное под ее ребрами, заставляя ее затаить дыхание. Она желала, чтобы он не использовал ее христианское имя, но знала, как нелепо это будет звучать, если она попросит. Это испортило бы всю ее работу над собой, чтобы стать равнодушной к нему.
– Да? – спросила она.
Была какая-то тоска в выражении лица, с которым он посмотрел на нее. Это было все, что она смогла увидеть, не рассматривая его пристально. Уилл, тоскующий? Он, должно быть, играет.
– Ничего. Я… – он покачал головой; прядь темных волос упала на его лоб, и он нетерпеливо смахнул ее с глаз. – Ничего, – сказал он снова.
– Первый раз, когда я показывал тебе библиотеку, ты сказала мне, что твоя любимая книга «Большой, большой мир». Я подумал, что ты, возможно, захочешь узнать, что я… прочитал ее.
Его голова была опущена, его голубые глаза смотрели на нее через густые темные ресницы; она хотела бы знать, сколько раз он получал все, что хотел, просто сделав так. Она сделала свой голос вежливым и отстраненным.
– И она пришлась тебе по вкусу?
– Нисколько, – сказал Уилл. – Я подумал, что она слюнявая и сентиментальная.
– Ну, о вкусах не спорят, – сказала Тесса сладко, зная, что он пытается спровоцировать ее и отказываясь идти у него на поводу. – Что доставляет удовольствие одному человеку, яд для другого, ты не находишь?
Было ли это ее воображение или он действительно выглядел разочарованным?
– Есть ли у тебя другие американские рекомендации для меня?
– Почему ты хочешь получить одну из них, если ты презираешь мой вкус? Я думаю, что тебе, возможно, придется признать, что мы очень сильно отличаемся в вопросах материалов для чтения, так же как и во многих других вещах, поэтому ищите рекомендации где-нибудь в другом месте, мистер Герондейл.
Она прикусила язык почти сразу же, как только эти слова вылетели из ее рта. Она знала, что это было уже слишком. И действительно Уилл набросился на эту фразу, как паук, прыгающий на особо вкусную муху.
– Мистер Герондейл? – спросил он. – Тесса, я подумал…
– Ты подумал что? – ее тон был ледяным.
– Что мы, по крайней мере, могли бы поговорить о книгах.
– Мы поговорили, – сказала она. – И ты оскорбил мой вкус. И тебе следует знать, что Большой, большой мир не моя любимая книга. Это просто история, которая мне нравится, как и «Скрытая рука» или… Ты знаешь, а почему бы тебе не предложить мне что-нибудь, почему я смогу судить о твоем вкусе. Иначе вряд ли это справедливо.
Уилл подскочил к ближайшему столу и сел, покачивая ногой, очевидно, обдумывая вопрос.
– «Замок Отранто»…
– Это не та книга, в которой сын героя убит гигантским шлемом, который упал с небес? И ты еще сказал про «Повесть о двух городах», что она глупая? – сказала Тесса, которая скорее бы умерла, чем признала, что она читала Отранто и любит эту книгу.
– «Повесть о двух городах», – эхом повторил Уилл. – Знаешь, я прочитал ее снова, потому что мы говорили о ней. Ты была права. Она совсем не глупая.
– Нет?
– Нет, – сказал он. – В ней так много отчаяния.
Она встретила его взгляд. Его глаза были такими же голубыми, как и озера; она чувствовала себя так, как будто тонула в них.
– Отчаяния?
Он сказал монотонно:
– Есть или нет будущее у Сиднея с любовью или без нее? Он знает, что не может спасти себя без Луси, но позволить ей быть рядом с ним означало бы уничтожить ее. – Она покачала головой.
– Я неправильно отзывалась о его поступке. Его самопожертвование благородно…
– Это все, что оставалось ему, – сказал Уилл. – Ты не помнишь, что он сказал Люси? Если бы это было возможно… что вы способны были бы ответить на чувство такого беспутного, погибшего, ни на что не годного, спившегося забулдыги, как я, – а вы ведь знаете, что я такой и есть, – то каким бы счастливцем он ни почувствовал себя, он в тот же час, в тот же миг сказал бы себе, что он не может принести вам ничего, кроме горя и нужды, что он обречет вас на страдания, заставит вас горько каяться, погубит вас, опозорит, потащит за собой на дно…
Журнал упал в камин и поднял сноп искр, испугав их обоих, и заставив замолчать Уилла; сердце Тессы подпрыгнуло, и она оторвала глаза от Уилла.
«Глупо» сказала она сама себе сердито. «Так глупо».
Она вспомнила, как он обращался с ней, все то, что он говорил, и теперь как она позволила своим коленям превратиться в желе из-за нескольких строк из Диккенса.
– Хорошо, – сказала она. – Ты, конечно, запомнил многое из этой книги. Это было впечатляюще.
Уилл оттянул воротник рубашки, обнажая изящный изгиб ключицы. Ей хватило всего лишь мгновения, чтобы понять, что он показывает ей Отметку несколькими дюймами выше его сердца.
– Мнемозина, – сказал он. – Руна памяти. Она постоянна.
Тесса быстро отвернулась.
– Уже поздно. Я должна идти… Я обессилена.
Она прошла мимо него и направилась к двери. Она хотела бы знать, выглядел ли он обиженным, но затем выкинула эту мысль из головы. Это Уилл: как бы там ни было его настроения непостоянны и мимолетны, то он бывает очаровательным, то он бывает ядовитым для нее, для всех.
– «Ватек», – сказал он, соскальзывая со стола. Она помедлила у дверного проема, поняв, что все еще сжимает в руках книгу Кольриджа, но затем решила, что она может взять ее. Это было бы приятное отвлечение от Кодекса.
– Что это было?
– «Ватек», – сказал он снова. – Уильяма Бекфорда. Если тебе пришелся по вкусу «Отранто», – хотя, подумала она, она и не признала, что ей понравилась книга. – Я думаю, ты получишь удовольствие от этой.
– О, – сказала она. – Хорошо. Спасибо. Я запомню это. – Он не ответил; он все еще стоял там, где она покинула его, рядом со столом. Он смотрел на пол, а его темные волосы закрывали его лицо. Ее сердце смягчилось, и прежде, чем она смогла остановить себя, она сказала. – И спокойной ночи, Уилл.
Он поднял глаза.
– Спокойной ночи, Тесса.
Голос у него вновь был тоскливый, но не такой мрачный как прежде. Он протянул руку, чтобы погладить Чёрча, который проспал весь их разговор и падение журнала в камин, и по-прежнему лежал, растянувшись с лапами в воздухе на книжной стойке.
– Уилл… – Начала Тесса, но было уже слишком поздно. Чёрч издал воющий звук из-за того, что его разбудили, и ударил своими когтями. Уилл начал ругаться.
Тесса ушла, не в силах скрыть легкую улыбку по пути.
Дружба – это один разум в двух телах.
Шарлотта швырнула лист бумаги на стол с гневным восклицанием.
– Алоизиус Старкуэзер самый упрямый, лицемерный, упертый дегенеративный… – Она замолчала, явно борясь, чтобы взять свою вспыльчивость под контроль. Тесса никогда не видела, чтобы рот Шарлотты был так решительно сжат.
– Нужен тезаурус? – спросил Уилл. Он растянулся в одном из кресел с высокой спинкой рядом с камином в гостиной, его ботинки лежали на пуфике. Они были облеплены грязью, а теперь так же и пуфик. Обычно Шарлотта призвала бы его к ответу за это, но письмо от Алоизиуса, которое она получила этим утром, и которое она позвала их всех в гостиную обсудить, казалось, поглотило все ее внимание. – У тебя, кажется, заканчиваются слова.
– А он и правда, дегенеративный? – ровно спросил Джем из глубины своего кресла. – Я имею в виду, старому чудаку почти девяносто, а это, несомненно, настоящее отклонение.
– Я не знаю, – сказал Уилл. – Ты был бы удивлен тем, что вытворяют некоторые старики в Таверне Дьявола.
– Любой, кого ты знаешь, не сможет вытворить ничего такого, чтобы это удивило нас, Уилл, – сказала Джессамин, которая лежала на кушетке с влажной тряпкой на лбу. Она все еще не оправилась от своей головной боли.
– Дорогая, – с тревогой сказал Генри, обойдя вокруг стола и направившись туда, где видела его жена, – с тобой все хорошо? Ты выглядишь немного… пятнистой.
Он не был неправ. Красные пятна гнева вспыхнули на лице и шее Шарлотты.
– Я думаю, это очаровательно, – сказал Уилл. – Я слышал, что горошек последнее писк моды в этом сезоне.
Генри с тревогой погладил плечо Шарлотты.
– Может быть холодную тряпку? Чем я могу тебе помочь?
– Ты можешь поехать в Йоркшир и отрубить голову этому старому козлу. – Голос Шарлотты был бунтарским.
– А это не создаст некоторых неудобств с Конклавом? – спросил Генри. – В целом они не очень восприимчивы к, ну ты знаешь, обезглавливаниям и прочим вещам.
– О, – сказала Шарлотта в отчаянии. – Это все моя вина, не так ли? Я не знаю, почему думала, что я смогу расположить его к себе. Мужской кошмар.
– Что он точно тебе сказал? – сказал Уилл. – В письме, я имею ввиду.
– Он отказывается видеть меня или Генри, – сказала Шарлотта. – Он говорит, что никогда не простит мою семью за то, что сделал мой отец. Мой отец… – Она вздохнула. – Он был сложным человеком. Абсолютно преданный букве Закона, а Старкуэзеры всегда интерпретировали Закон более свободно. Мой отец думал, что они жили как попало там, на севере, как дикари, и он не стеснялся говорить так. Я не знаю, что еще он сделал, но, кажется, еще и оскорбил лично старого Старкуэзера. Не говоря уже о том, что он также сказал, что, если бы я действительно заботилась о том, что он думает обо всем об этом, я бы пригласила его на последнее заседание Совета. Как будто я отвечаю за такие вещи!
– А почему он не был приглашен? – спросил Джем. – Он слишком стар, поэтому совсем не подходит для управления Институтом. Он просто отказывается уйти в отставку, и пока Консул Вэйланд не заставляет его, но так же Консул и не приглашает его на заседания Совета. Я думаю, он надеется, что Алоизиус либо поймет намек, либо просто умрет от старости. Но отец Алоизиуса дожил до ста четырех. Мы можем оставаться дома еще в течение пятнадцати лет.
Шарлотта покачала головой в отчаянии.
– Ну, если он не хочет видеть тебя или Генри, разве ты не можешь отправить еще кого-нибудь? – спросила Джессамин скучающим голосом. – Ты управляешь Институтом; члены Анклава должны делать все, что ты скажешь.
– Но слишком многие из них на стороне Бенедикта, – сказала Шарлотта. – Они хотят посмотреть, как я потерплю неудачу. Я просто не знаю, кому я могу доверять.
– Ты можешь доверять нам, – сказал Уилл. – Отправь меня. И Джема.
– А что насчет меня? – сказала с негодованием Джессамин.
– Что на счет тебя? Ты действительно хочешь поехать, ты?
Джессамин подняла уголок влажной тряпки с глаз, чтобы свирепо посмотреть.
– На нескольких вонючих поездах всю дорогу до смертельно скучного Йоркшира? Нет, конечно же, нет. Я просто хотела, чтобы Шарлотта сказала, что она может мне доверять.
– Я доверяю тебе, Джесси, но ты явно не достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы поехать. Что печально, так как Алоизиус всегда питал слабость к хорошеньким личикам.
– Еще больше причин, почему мне следует поехать, – сказал Уилл.
– Уилл, Джем… – Шарлотта закусила губу. – Вы уверены? Совету вряд ли особенно понравились те независимые меры, которые вы предприняли в деле миссис Дарк.
– А должны были бы. Мы убили опасного демона! – запротестовал Уилл.
– И мы спасли Чёрча, – сказал Джем.
– Почему-то я сомневаюсь, что это засчитается в нашу пользу, – сказал Уилл. – Этот кот укусил меня три раза за ту ночь.
– Это, вероятно, засчитается в твою пользу, – сказала Тесса. – Или Джема, по крайней мере.
Уилл скорчил гримасу, но не казался сердитым; это было такое выражение лица, которое он мог состроить Джему, когда тот насмехался над ним. Возможно, они действительно могли быть вежливыми друг с другом, подумала Тесса. Он был вполне добр к ней в библиотеке позапрошлой ночью.
– Это кажется дурацким поручением, – сказала Шарлотта. Красные пятна на ее коже начали исчезать, но она выглядела несчастной. – Он вряд ли скажет вам хоть что-нибудь, если узнает, что я отправила вас. Если только…
– Шарлотта, – сказала Тесса, – есть способ, которым мы могли бы заставить его говорить с нами.
Шарлотта посмотрела на нее в замешательстве.
– Тесса, о чем ты… – она осеклась, а потом в ее глазах зажегся свет. – О, я поняла. Тесса, что за превосходная идея.
– О, какая? – спросила Джессамин с кушетки. – Какая идея?
– Если бы можно было разыскать какую-нибудь его вещь, – сказала Тесса, – и дать мне, я могла бы использовать это, чтобы превратиться в него. И, возможно, получить доступ к его воспоминаниям. Я смогу рассказать вам, что он помнит о Мортмене и Тенях, если помнит вообще что-нибудь.
– Тогда, ты поедешь с нами в Йоркшир, – сказал Джем. Внезапно все глаза в комнате посмотрели на Тессу. На мгновение она основательно испугалась и не сказала ничего.
– Вряд ли ей нужно сопровождать нас, – сказал Уилл. – Мы можем разыскать какую-нибудь вещь и привезти ее сюда.
– Но ранее Тесса говорила, что ей нужно использовать нечто, что сильно ассоциируется с владельцем, – сказал Джем. – А если то, что мы выберем, окажется неподходящим…
– Она так же говорила, что может использовать отрезанный ноготь или прядь волос.
– Таким образом, ты предлагаешь нам, сесть на поезд до Йорка, встретиться с девяностолетним человеком, подскочить к нему и повыдергивать его волосы? Я уверен, что Конклав будет в восторге.
– Они просто скажут, что вы сумасшедшие, – сказала Джессамин. – Они уже думают так, так что, какая разница, правда?
– Все зависит от Тессы, – сказала Шарлотта. – Это ее способности, которые ты просишь использовать; это должно быть ее решение.
– Ты сказал, что мы должны будем сесть на поезд? – спросила Тесса, глядя на Джема. Он кивнул, уклоняясь от ее взгляда.
– С Кингс-Кросс весь день отправляются поезда по великому северному маршруту, – сказал он. – Это всего лишь несколько часов.
– Тогда, я еду, – сказала Тесса. – Я никогда не бывала в поезде.
Уилл вскинул руки.
– И это все? Ты пойдешь, потому что никогда не бывала до этого в поезде?
– Да, – сказала она, зная, как сильно ее спокойное поведение сводит его с ума. – Я бы очень сильно хотела поехать на одном из них.
– Поезда ужасно грязные и прокуренные, – сказал Уилл. – Тебе не понравится это.
Тесса была непоколебима.
– Я не узнаю, понравится ли мне это, пока не попробую, не так ли?
– Я никогда не плавал голый в Темзе, но я знаю, что мне это не понравится.
– Но подумай, насколько бы это было интересно для туристов, – сказала Тесса, она увидела, что Джем наклонил голову, чтобы скрыть быстро проскочившую улыбку. – В любом случае, это не имеет значение. Я хочу поехать и я поеду. Когда мы выезжаем?
Уилл закатил глаза, но Джем по-прежнему ухмылялся.
– Завтра утром. Таким образом, мы приедем еще задолго темноты.
– Я должна отправить письмо Алоизиусу сообщение, чтобы он ожидал вас, – сказала Шарлотта, поднимая ручку. Она помедлила и посмотрела на них всех. – Это ужасная идея? Я… я чувствую себя так, как будто я не могу быть уверенной.
Тесса посмотрела на нее встревоженно – видеть Шарлотту такой, сомневающуюся в своих собственных инстинктах, заставили ее еще больше ненавидеть Бенедикта Лайтвуда и его когорту даже больше, чем прежде. Генри подошел и нежно положил руку на плечо своей жены.
– Единственная альтернатива, кажется, не делать ничего, дорогая Шарлотта, – сказал он. – А ничего неделанием, я думаю, редко добиваются хотя бы чего-нибудь. Кроме того, что может пойти неправильно?
– О, ради Бога, я не хочу, чтобы ты спрашивал об этом, – с пылом ответила Шарлотта, но она наклонилась над бумагой и начала писать.
В этот день была вторая тренировка Тессы и Софи с Лайтвудами. Переодевшись в тренировочную форму, Тесса покинула свою комнату, чтобы найти Софи, ждущую ее в коридоре. Она так же была одета для тренировок, ее волосы были профессионально собраны сзади узлом, а выражение ее лица было мрачным.
– Софи, что с тобой? – спросила Тесса, идя в ногу рядом с ней. – На тебе лица нет.
– Ну, если ты хочешь знать… – Софи понизила голос. – Это Бриджет.
– Бриджет? – Ирландская девушка была почти невидимой на кухне, с тех пор, как она прибыла, в отличие от Сирила, который был то здесь, то там, выполняя поручения, как и Софи. Последним воспоминанием о Бриджет было то, как она сидела на Габриэле Лайтвуде с ножом. Она позволила себе остановиться на этом приятном моменте. – Что она сделала?
– Она просто… – Софи выпустила порывистый вздох. – Она не очень любезна. Агата была моим другом, но Бриджет… ну, у нас есть привычка общаться между собой, слугами, вы знаете, обычно, но Бриджет просто не разговаривает. Сирил достаточно дружелюбен, но Бриджет просто сидит на кухне и поет эти ужасные ирландские баллады. Я держу пари, она поет одну из них сейчас.
Они отошли не так далеко от двери буфетной; Софи жестом показала Тессе следовать за ней и они вместе вплотную подобрались к двери и заглянули внутрь. Буфетная была довольно большой с дверьми, ведущими на кухню и кладовую. Буфет был заставлен едой, предназначенной для обеда – рыба и овощи, которые позже будут очищены и приготовлены. Бриджет стояла у раковины, ее волосы топорщились вокруг ее головы дикими рыжими кудрями, которые стали вьющимися из-за влажности. А так же она пела; Софи была полностью права на этот счет. Ее голос, дрейфующий над звуками воды, был высоким и сладким:
О, ее отец повел ее вниз по лестнице,
Ее мать расчесала ее желтые волосы.
Ее сестра Энн отвела ее на перекресток,
А ее брат Джон посадил ее на лошадь.
Теперь ты высоко, а я низко,
Поцелуй меня прежде, чем ты уйдешь.
Она наклонилась, чтобы поцеловать его,
Он не поцеловал ее, а нанес глубокую рану.
И ножом таким же острым, как стрела,
Ее брал ударил ее в сердце.
Лицо Нейта промелькнуло перед глазами Тессы, и она задрожала. Софи, смотревшая мимо нее, кажется, не заметила.
– Это все, о чем она поет, – прошептала она. – Убийство и предательство. Кровь и боль. Это ужасно.
К счастью, голос Софи перекрыл конец песни. Бриджет начала вытирать тарелки и затянула новую балладу с мелодией еще более грустной, чем первая:
Почему с твоего меча так капает кровь,
Эдвард, Эдвард?
Почему с твоего меча так капает кровь,
И почему ты такой грустный?
– Хватит этого. – Софи повернулась и заторопилась в холл; Тесса последовала за ней. – Ты поняла, что я имею в виду? Она такая страшно болезненная, и это ужасно, жить в одной комнате с ней. Она никогда не говорит ни слова ни утром, ни ночью, а только издает стоны…
– Ты живешь с ней в одной комнате? – Тесса была поражена. – Но в Институте так много комнат…
– Для визитов Сумеречных охотников, – сказала Софи. – А не для слуг.
Она говорила как ни в чем не бывало, как будто ей никогда не приходило в голову подвергнуть сомнению или пожаловаться, что дюжина больших комнат стоят пустые, в то время, пока она живет в одной комнате с Бриджет, певицей кровавых баллад.
– Я могла бы поговорить с Шарлоттой… – начала Тесса.
– О, нет. Пожалуйста, не надо. – Они подошли к двери в комнату для тренировок. Софи повернулась к ней совсем несчастная. – Я не хотела бы, чтобы она подумала, что я жалуюсь на других слуг. Я, действительно, не хотела бы, мисс Тесса.
Тесса только что уверила девушку, что она не скажет ничего Шарлотте, если это то, чего Софи действительно хочет, когда она услышала голоса, разговаривающие на повышенных тонах, с другой стороны двери тренировочной комнаты. Показав жестом Софи замолчать, она наклонилась и прислушалась. Голоса явно принадлежали братьям Лайтвудам. Она узнала более низкий и грубый голос Гидеона, когда она сказал:
– Это будет час расплаты, Габриэль. Ты можешь быть уверенным в этом. Что будет иметь значение так, это то, где мы будем находиться, когда это произойдет.
Габриэль ответил напряженным голосом:
– Мы будем находиться рядом с отцом, конечно же. Где еще?
Возникла пауза. Затем:
– Ты не знаешь ничего о нем, Габриэль. Ты не знаешь всего, что он сделал.
– Я знаю, что мы Лайтвуды и что он наш отец. Я знаю, что он был полон ожиданий быть назначенным главой Института, когда Грэнвиль Фэирчайлд умер…
– Может быть, Консул знает о нем больше, чем знаешь ты. И больше о Шарлотте Бранвелл. Она не так глупа, как ты думаешь.
– Правда? – голос Габриэля был насмешливым. – Позволить нам приехать сюда, чтобы обучить ее драгоценных девушек, разве это не делает ее глупой? Разве она не должна была предположить, что мы будем шпионить в пользу отца?
Софи и Тесса посмотрели друг на друга круглыми глазами.
– Она согласилась на это, потому что Консул заставил ее. И, кроме того, нас встречают возле двери, сопровождают в эту комнату и обратно. И мисс Коллинс и мисс Грей не знают ничего важного. Какой ущерб наше присутствие здесь ей наносит, что ты скажешь?
Наступила тишина, и Тесса почти могла услышать, как сердится Габриэль. Наконец, он сказал:
– Если ты презираешь отца так сильно, почему ты вернулся из Испании?
Гидеон ответил голосом, звучащим сердито:
– Я вернулся из-за тебя…
Софи и Тесса, прислонившись к двери, прижили уши к дереву. В этот момент дверь поддалась и распахнулась. Обе торопливо выпрямились, Тесса надеялась, что никаких доказательств их подслушивания не появилось на их лицах. Габриэль и Гидеон стояли в центре комнаты в пятне света, столкнувшись лицами друг с другом.
Тесса заметила что-то, чего раньше не замечала: Габриэль, несмотря на то, что он младший брат, был худее и выше, чем Гидеон на несколько дюймов. Гидеон был более мускулистым, шире в плечах. Он провел рукой по своим песчаного цвета полосам, коротко кивнув девушкам, когда они появились в дверном проеме.
– Добрый день.
Габриэль Лайтвуд пересек комнату, чтобы встретиться с ними. Он, действительно, довольно высокий, подумала Тесса, вытягивая шею, чтобы посмотреть на него. Поскольку она была высокой девушкой, ей не часто приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на мужчину, хотя и Уилл, и Джем были выше ее.
– Мисс Лавлейс по-прежнему, к сожалению, отсутствует? – спросил он, не побеспокоившись поприветствовать их. Его лицо было спокойным, единственным признаком его прежнего возбуждения был пульс, стучащий чуть ниже Храбрости в Боевой руне, нарисованной чернилами на его горле.
– У нее продолжаются головные боли, – сказал Тесса, проследовав за ним в комнату для тренировок. – Мы не знаем, как долго ей будет нездоровиться.
– Пока не закончатся тренировки, я полагаю, – сказал Гидеон, так неприветливо, что Тесса была удивлена, когда Софи засмеялась. Софи моментально нахмурилась, но не до того, как Гидеон взглянул на нее удивленным, почти благодарным взглядом, как будто он не привык, что над его шутками смеются. Со вздохом Габриэль поднял руку и вытащил две длинные палки из держателя на стене. Он передал одну из них Тессе.
– Сегодня, – начал он, – мы будем работать над парированием и блокированием.
Как обычно, прошлой ночью Тесса долго лежала без сна, прежде чем сон пришел. Ночные кошмары мучили ее в последнее время, как правило, Мортмейн со своими холодными серыми глазами, и еще более холодным голосом говорил размерено, что он создал ее, что нет никакой Тессы Грей. Она шла с ним лицом к лицу, с человеком, которого они искали, и она по-прежнему не знала, что он хотел от нее. Чтобы жениться на ней, но зачем? Чтобы претендовать на ее силу, но с какой целью? Мысль о его холодных, похожих на ящеричные, глазах заставила ее дрожать; мысль, что он имеет какое-то отношение к ее рождению была еще хуже.
Она не думала, что кто-то, даже Джем, прекрасно понимающий Джем, полностью понимал ее жгучую потребность знать, кто она, или страх, что она какой-то монстр, страх, который будил ее среди ночи, заставляя ее задыхаясь и царапать собственную кожу, как будто она могла содрать ее, чтобы обнаружить дьявола, скрытого внутри нее.
И тут она услышала шорох у ее двери, и слабый скрип чего-то, мягко прижимаемого к ней. После минутной паузы она соскользнула с кровати и прошлепала через комнату к двери. Она слегка приоткрыла дверь и увидела пустой коридор, слабые звуки скрипки разносились из комнаты Джема по всему холлу. У ее ног лежала маленькая зеленая книга. Она подняла ее и посмотрела на слова, напечатанные золотом на корешке:
«Ватек», Уильям Бекфорд.
Она закрыла за собой дверь и отнесла книги к себе на кровати, садясь, таким образом, чтобы можно было рассмотреть ее. Уилл, должно быть, оставил ее для нее. Очевидно, что это не мог быть никто другой. Но зачем? Зачем эти странные маленькие любезности в темное время суток, разговор о книгах, и неприветливость в остальное время? Она открыла книгу на титульном листе. Уилл нацарапал записку для нее там, но честно говоря, это была не просто записка.
Поэма.
Для Тессы Грей, по случаю предоставления копии Ватек, прочесть:
Калиф Ватек и его черная орда
Отправляются в ад, вы не будете скучать!
Ваша вера в меня будет восстановлена…
Если этот знак вы найдете неблагоприятным
И мой скромный дар вы проигнорируете.
Уилл.
Тесса рассмеялась, но затем хлопнула рукой по рту. Черт побери, Уилла, всегда способного заставить ее смеяться, даже, когда она не хочет, даже, когда они знает, что открыть свое сердце ему даже на дюйм, было бы как принять горсть какого-нибудь смертоносного наркотика. Она опустила копию Ватека в комплекте с нарочно ужасной поэмой Уилла на тумбочку и повернулась на кровати, уткнувшись лицом в подушки. Она все еще слышала скрипку Джема, нежно грустную, проникающую к ней в комнату.
Она изо всех сил попыталась выкинуть мысли об Уилле из головы; и в самом деле, когда она наконец заснула, он не появился в ее сне. На следующий день был дождь, и, несмотря на зонтик, Тесса чувствовала, что тонкая шляпка, которую она позаимствовала у Джессамин, начала оседать, как намокшая птица, вокруг ее ушей, когда они – она, Джем, Уилл и Сирил – неся свой багаж, торопливо шли от экипажа к станции Кинг Кросс.
Через слой серого дождя она увидела только высокое внушительно здание с большими часами на башне, возвышающейся впереди. Она была увенчана флюгером, который показал, что ветер дул на север, который совсем не нежно брызгал каплями холодного дождя ей в лицо. Внутри вокзала царил хаос: люди, снующие туда-сюда, мальчики с газетами, распродающие свой товар, мужчины, шагающие взад-вперед с рекламными досками, привязанными к их груди, рекламирую все от тоника для волос до мыла. Маленький мальчик в норкфолкской куртке бегал взад-вперед, а его мама за ним. Сказав что-то Джему, Уилл моментально исчез в толпе.
– Ушел и оставил нас, не так ли? – сказала Тесса, борясь со своим зонтиком, который отказывался закрываться.
– Позволь мне это сделать.
Джем проворно протянул руку и нажал что-то; зонтик закрылся с решительным щелчком. Откинув свои влажные волосы с глаз, Тесса улыбнулась ему, и в это время Уилл вернулся с потрепанного вида носильщиком, который помогал Сирилу с багажом и огрызался на них, чтобы они поторопились, потому что поезд не будет ждать весь день. Уилл перевел взгляд с носильщика на трость Джема и назад. Его голубые глаза сузились.
– Он подождет нас, – сказал Уилл с убийственной улыбкой.
Носильщик выглядел изумленным, но сказал «сэр» решительно менее агрессивным тоном и продолжил вести их к платформе отправления поездов. Люди, так много людей, протекало мимо Тессы, когда она пробиралась сквозь толпу, схватившись за Джема одной рукой и за шляпку Джессамин другой.
Далеко в конце вокзала, где железнодорожные пути выходили на открытое пространство, она могла видеть серо-стальное небо, покрытое пятнами сажи. Джем помог ей подняться в купе; здесь было столько суеты вокруг багажа, и Уилл, дающий чаевые носильщику среди криков, и свит, когда поезд приготовился отбывать. Дверь закрылась за ними в то время, как поезд тронулся вперед, колеса стучали весело, и пар белыми облаками проносился мимо окон.
– Вам принести что-нибудь почитать в дороге? – спросил Уилл, устраиваясь в кресле напротив Тессы; Джем сидел рядом с ней, его трость была прислонена к стене. Она подумала о копии Ватека и его поэме в ней; она оставила ее в Институте, чтобы избежать искушения, так же, как и ты можешь оставить коробку конфет, если сидишь на диете и не хочешь набирать вес.
– Нет, – сказала она. – Я не встречала ничего особенного в последнее время, чтобы я хотела прочитать. – Уилл стиснул зубы, но ничего не сказал. – Есть всегда что-то такое захватывающее в начале путешествия, ты не думаешь так? – продолжила Тесса, повернувшись носом к окну, хотя она могла мало что видеть, кроме дыма, сажи и проносящегося серого дождя; Лондон был тусклой тенью в тумане.
– Нет, – сказал Уилл, откидываясь и кладя шляпу на глаза.
Тесса все еще сидела, повернув лицо к стеклу, когда серый Лондон начал пропадать позади них, а вместе с ним и дождь. Вскоре они ехали через зеленые поля, усеянные белыми овцами и кое-где точками деревенских шпилей в отдалении. Небо превратилось из стального в влажное туманно-голубое, и маленькие черные облака неслись над головой. Тесса в восхищении наблюдала за всем этим.
– Ты бывала когда-нибудь в сельской местности до этого? – спросил Джем, но не как Уилл, в его вопросе чувствовалось неподдельное любопытство. Тесса покачала головой.
– Я не помню, чтобы когда-либо покидала Нью-Йорк, за исключением поездок на Кони-Айленд, но это не настоящая сельская местность. Я предполагаю, что, должно быть, проезжала через сельскую местность, когда ехала из Саузхемптон с Темными Сестрами, но тогда было темно, и, кроме того, они держали занавески закрытыми. – Она сняла шляпу, с которой капала вода, и положила ее на сидение между ними, чтобы она высохла. – Но у меня такое ощущение, как будто я видела уже это прежде. В книгах. Я представляю себе, что я увижу Торнфилд Холл, возвышающийся над деревьями, или Грозовой перевал, расположенный на каменной скале…
– Грозовой перевал в Йоркшире, – сказал Уилл из под шляпы, – а мы еще далеко от Йоркшира. Мы даже не добрались до Грантхэма. И в Йоркшире нет ничего впечатляющего. Холмы и долины, нет даже приличных гор, как у нас в Уэльсе.
– Ты скучаешь по Уэльсу? – спросила Тесса. Она не была уверена, почему она сделала это; она знала, спрашивать Уилла о его прошлом, как дразнить собаку с больным хвостом, но она ничего не могла с собой поделать. Уилл слегка пожал плечами.
– По чему там скучать? Овцам и пению, – сказал он. – И нелепому языку. Я хотел бы быть настолько пьяным, чтобы не помнить своего имени.
– Что это значит?
– Это значит «Я хотел бы быть настолько пьяным, чтобы не помнить своего собственное имя», очень полезно.
– Твои слова звучат не очень-то патриотично, – заметила Тесса. – Разве ты не вспоминаешь о горах?
– Патриотично? – Уилл выглядел самодовольно. – Я расскажу тебе о том, что такое патриотично, – сказал он. – В честь моего рождения, у меня есть дракон Уэльса вытатуированный на…
– Вы находитесь в прекрасном настроении, не так ли, Уильям? – прервал Джем, хотя в его голосе не было грубости и резкости. Тем не менее, наблюдая за ними в течение некоторого времени, вместе и отдельно друг от друга, Тесса знала, что означает то, когда они называли друг друга полными именами вместо привычных сокращенных форм. – Помнишь, что Старкуэзер не выносит Шарлотту, так что если это настроение, в котором ты находишься…
– Я обещаю, очаровать черта внутри него, – сказал Уилл, садясь в вертикальное положение и поправляя съехавшую шляпу. – Я очарую его с такой силой, что когда я закончу, он останется безвольно лежать на земле, пытаясь вспомнить свое имя.
– Этому человеку восемьдесят девять, – пробормотал Джем. – У него и так уже есть эта проблема.
– Я полагаю, что ты запасаешься очарованием сейчас? – спросила Тесса. – И не хочешь тратить его на нас?
– Вот именно. – Голос Уилла звучал довольно. – И не Шарлотту не выносит Старкуэзер, Джем. А ее отца.
– Грехи ее отца, – сказал Джем. – Он не склонен благоволить к любому из Фэирчайлдов или к кому-то, кто связан с одним из них. Шарлотта даже не позволила Генри поехать…
– Это, потому что каждый раз, когда кто-либо позволяет Генри выходить из дома одному, рискует получить международный инцидент, – сказал Уилл. – Но да, отвечая на твой невысказанный вопрос, я понимаю, какое доверие, оказала нам Шарлотта, и я намереваюсь вести себя хорошо. Я не хочу увидеть косоглазого Бенедикта Лайтвуда и его отвратительных сыновей во главе Института больше, чем кого-либо.
– Они не отвратительные, – сказала Тесса. Уилл удивленно посмотрел на нее.
– Что?
– Гидеон и Габриэль, – сказала Тесса. – Они вполне симпатичные, и не отвратительные вообще.
– Я говорил, – сказал Уилл замогильным тоном, – о черных как смоль внутренних глубинах их душ.
Тесса фыркнула.
– А какого цвета, как ты полагаешь, внутренние глубины твоей души, Уилл Герондейл?
– Сиреневого, – сказал Уилл.
Тесса взглянула на Джема, ища помощи, но он только улыбнулся.
– Возможно, нам следует обсудить стратегию, – сказал он. – Старкуэзер ненавидит Шарлотту и знает, что она послала нас. Итак, как же нам вкрасться в его доверие?
– Тесса может использовать свои женские хитрости, – сказал Уилл. – Шарлотта сказала, что он неравнодушен к красивому личику.
– Как Шарлотта объяснила мое присутствие? – спросила Тесса, запоздало понимая, что она должна была спросить об этом раньше.
– Она этого не делала; она просто написала наши имена. Она была весьма кратка, – сказал Уилл. – Я думаю, что придумывать правдоподобную историю выпадает на нашу долю.
– Мы не можем сказать, что я сумеречный охотник; он моментально поймет, что это не так. Нет отметок.
– И нет отметки колдуньи. Он подумает, что она примитивная, – сказал Джем.
– Она могла бы превратиться, но… – Уилл снова внимательно посмотрел на нее. Хотя Тесса знала, что это ничего не означает, по правде, меньше, чем ничего, она все еще чувствовала его взгляд, заставляющий ее дрожать так же, как прикосновение пальцев к шее сзади. Она заставила себя посмотреть на него с каменным выражением лица. – Возможно, мы могли бы сказать, что она сумасшедшая тетка, которая настаивает на том, чтобы везде сопровождать нас.
– Моя тетя или твоя? – спросил Джем.
– Да, она, действительно, не похожа ни на кого из нас, не так ли? Может быть, она девушка, которая безумно влюбилась в меня и упорно преследует меня везде, куда бы я не пошел.
– Мой талант – превращение, Уилл, а не притворство, – сказала Тесса, Джем громко рассмеялся. Уилл посмотрел на него.
– В этот раз она была лучше тебя, – сказал он. – Это иногда случается, не так ли? Возможно, мне следует представить Тессу, как мою невесту. Мы можем сказать сумасшедшему старому Алоизиусу, что ее Восхождение в процессе.
– Восхождение? – Тесса не встречала такого термина в Кодексе. Джем сказал:
– Когда Сумеречный охотник хочет жениться на примитивном…
– Но я думала, что это запрещено? – спросила Тесса, когда поезд въехал в туннель.
В купе неожиданно наступила темнота, несмотря на это она почувствовала, что Уилл смотрит на нее, то самое чувство дрожи, которое появлялось, когда он, так или иначе, смотрел на нее.
– Запрещено. Если только не используется Кубок Смерти, чтобы превратить примитивного в Сумеречного охотника. Это не распространенный случай, но такое бывает. Если Сумеречный охотник выносит на рассмотрение Конклава вопрос о Восхождение своего партнера, Конклаву требуется на его рассмотрение не менее трех месяцев. Тем временем, примитивный приступает к курсу обучения, чтобы узнать о культуре Сумеречных охотников…
Голос Джема потонул в свисте поезда, когда локомотив появился из туннеля. Тесса посмотрела на Уилла, но он пристально смотрел в окно, не глядя на нее вообще. Должно быть, это ей показалось.
– Это не плохая идея, я полагаю, – сказала Тесса. – Я знаю довольно много; я закончила почти весь Кодекс.
– Казалось бы, логично, что я привез тебя с собой, – сказал Джем. – Как возможный Восходящий, ты можешь узнать о других Институтах, помимо того, который в Лондоне.
Он повернулся к Уиллу.
– Что ты думаешь?
– Эта идея кажется такой же хорошей, как и любая другая. – Уилл по-прежнему смотрел в окно; природа за окном стала менее зеленой и более пустынной. Не было видно деревень, только длинные участки серо-зеленой травы и выпирающие на поверхность черные скалы.
– Сколько здесь Институтов, помимо того, который в Лондоне? – спросила Тесса. Джем считал их, загибая пальцы на руке.
– В Англии? В Лондоне, в Йорке, один в Корнуолле, рядом с Тинтагелем, один в Кардиффе, и один в Эдинбурге. Они все меньше, однако, и отчитываются перед Лондонским Институтом, который в свою очередь отчитывается перед Идрисом.
– Гидеон Лайтвуд говорил, что он был в Институте в Мадриде. Что же он делал там?
– Занимался какой-нибудь ерундой, скорее всего, – сказал Уилл.
– Когда мы закончим наше обучение, в восемнадцать, – сказал Джем, как будто Уилл не говорил, – нам рекомендуется путешествовать, проводить время в других Институтах, узнать что-то новое о культуре Сумеречных охотников в других местах. Всегда есть, что изучить: разные техники, местные приемы. Гидеон был в отъезде всего несколько месяцев. Если Бенедикт позвал его назад так скоро, он, должно быть, думает, что его овладение Институтом гарантированно.
Джем выглядел обеспокоенным.
– Но он не прав, – сказала Тесса решительно, и поскольку обеспокоенный взгляд не покинул серые глаза Джема, она стала подумывать, как сменить тему. – Где находится Институт в Нью-Йорке?
– Мы не запоминаем все их адреса, Тесса.
Было что-то такое в голосе Уилла, какое-то опасное подводное течение. Джем строго посмотрел на него и сказал:
– Все в порядке?
Уилл снял шляпу и положил на сидение рядом с собой. Он смотрел на них пристально некоторое время, а потом перевел взгляд. На вид он был красивым как всегда, подумала Тесса, но, казалось, что было в нем что-то серое, почти поблеклое. Для того, кто обычно так ярко светится, сейчас, казалось, что свет в нем истощился, как будто он катил камень в гору, как Сизиф.
– Слишком много выпито прошлой ночью, – сказал он, наконец.
«На самом деле, почему ты так беспокоишься, Уилл? Разве ты не понимаешь, что мы оба знаем, что ты врешь?» Почти сказала Тесса, но один взгляд на Джема остановил ее. Его взгляд, когда он смотрел на Уилла, был взволнованным, на самом деле очень взволнованным, хотя Тесса знала, что он верит Уиллу по поводу выпивки не больше, чем она. Но…
– Ну, – все же он сказал он беспечно, – если только бы только была руна Умеренности.
– Да. – Уилл посмотрел на него, и напряженное выражение его лица слегка расслабилась. – Возвращаясь к обсуждению твоего плана, Джеймс. Он хороший, за исключением одного. – Он наклонился вперед. – Если она намеревается обручиться с тобой, то Тессе нужно кольцо.
– У меня были мысли по этому поводу, – сказал Джем, поразив Тессу, которая думала, что эта мысль по поводу Восходящего пришла ему в голову недавно.
Он опустил руку в карман жилета и вытащил оттуда серебряное кольцо, которое он протянул Тессе на ладони. Оно было не похоже на серебряное кольцо, которое часто носил Уилл, если кольцо Уилла было сделано в виде птицы в полете, то это было в виде тщательно выгравированных зубцов замковой башни.
– Фамильное кольцо Карстерсов, – сказал он. – Если бы ты…
Она взяла его и надела на безымянный палец левой руки, куда оно, казалось, чудесным образом подошло. Она почувствовала, как будто должна сказать что-то вроде, это мило или спасибо, но, конечно, это не было предложением или даже подарком. Это был просто театральный реквизит.
– Шарлотта не носит обручальное кольцо, – сказала она. – Я не знала, что Сумеречные охотники носят кольца.
– Мы не носим, – сказал Уилл. – Общепринято дарить девушке фамильное кольцо, когда вы обручаетесь, но настоящая свадебная церемония включает обмен рунами вместо колец. Одна на руке, одна на сердце.
– «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; жестока, как могила, ревность», – сказал Джем. – Песнь песен Соломона.
– Жестока, как могила, ревность? – Тесса подняла брови. – Это не… очень романтично.
– «Стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный», – сказал Уилл, изогнув брови. – Я всегда думал, что женщины находят идею ревности романтичной. Мужчины, сражающиеся за тебя…
– Ну, в свадебных церемониях примитивных нет никаких могил, – сказала Тесса. – Однако ваша способность цитирования Библии впечатляет. Больше, чем моей тетушки Харриет.
– Ты слышал это, Джеймс? Она только что сравнила нас с ее тетушкой Харриет.
Джем, как всегда, был спокоен.
– Мы должны быть на ты со всеми религиозными текстами, – сказал он. – Для нас это инструкции по эксплуатации.
– Поэтому вы помните их все со школы? – Она поняла, что не видела ни Уилла, ни Джема за учебой, с тех пор как приехала в Институт. – Вернее, с тех пор когда вы обучались?
– Да, хотя Шарлотта в последнее время сократила наше обучение, как ты могла заметить, – сказал Уилл. – Каждый имеет либо наставника, либо обучается в Идрисе, пока ты не достигает совершеннолетия в восемнадцать. Которого, к счастью, мы оба скоро достигнем.
– Кто из вас старше?
– Джем, – сказал Уилл, и:
– Я, – сказал Джем одновременно. Они засмеялись так же в унисон, и Уилл добавил:
– Однако, только на три месяца.
– Я так и знал, что ты обязательно обратишь внимание на это, – сказал Джем с усмешкой.
Тесса перевела взгляд с одного на другого. Не могло быть двух парней, которые выглядели бы настолько различно, или у которых были бы более различные характеры. И все же.
– Это то, что значит быть парабатаем? – сказала она. – Заканчивать друг за другом предложения и тому подобное? Потому что в Кодексе об этом не так много написано.
Уилл и Джем посмотрели друг на друга. Уилл первым небрежно пожал плечами.
– Это довольно сложно объяснить, – сказал он надменно. – Если ты никогда не испытывала этого…
– Я имею в виду, – сказала Тесса, – вы не можете… я не знаю… читать мысли друг друга или что-то вроде этого?
Джем издал захлебывающийся звук. Блестящие голубые глаза Уилла расширились.
– Читать мысли друг друга? Ужас, нет.
– Тогда в чем смысл? Вы клянетесь защищать друг друга, я понимаю это, но не все Сумеречные охотники должны делать это друг для друга?
– Это больше, чем клятва защищать, – сказал Джем, закончил издавать звуки и заговорил мрачно.
– Идея парабатайства происходит из старой легенды, истории Ионофона и Давида. И было так… «душа Ионофон привязалась к душе Давида, и Ионофон полюбил его, как свою душу. И тогда Ионофон же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. Они были воинами, и их души были связаны на Небесах, и из этого Джонатан Сумеречный охотник вывел идею парабатайства, и закодировал церемонию в Законе».
– Но это не обязательно должны быть мужчины. Это может быть женщина и мужчина, или две женщины?
– Конечно, – кивнул Джем.
– У тебя есть только восемнадцать лет, чтобы найти и выбрать парабатая. Если ты старше, ритуал закрыт для тебя. И это не просто вопрос обещания защищать друг друга. Ты должен будешь стоять перед Советом, и поклясться положить свою жизнь за жизнь твоего парабатая. Идти туда, куда он идет, быть похороненным там, где он похоронен. Если бы стрела мчалась к Уиллу, я был бы связан клятвой быть на шаг впереди него.
– Удобно, – сказал Уилл.
– И он, конечно же, обязан сделать то же самое для меня, – сказал Джем. – И, несмотря на то, что он может говорить обратное, но Уилл не нарушит присягу или Закон.
Он пристально посмотрел на Уилла, который слабо улыбался и смотрел в окно.
– Господи, – сказала Тесса. – Это все очень трогательно, но я не вижу, какие именно это дает преимущества.
– Не у всех есть парабатай, – сказал Джем. – На самом деле, очень немногие из нас находят его в отведенное время. Но те, кто нашли, могут опираться на силу своих парабатаев в битве. Руна, наложенная твоим парабатаем, всегда сильнее, чем твоя, наложенная самим собой или наложенная кем-то другим. И существует несколько рун, которые мы можем использовать, и которые не могут использовать другие Сумеречные охотники, потому что они опираются на нашу удвоенную силу.
– Но что, если ты решишь, что ты больше не хочешь быть парабатаем? – с любопытством спросила Тесса. – Ритуал может быть нарушен?
– Бог мой, женщина, – сказал Уилл. – Существуют такие вопросы, ответы на которые ты не хочешь знать?
– Я не вижу ничего плохого в том, чтобы рассказать ей. – Руки Джема были сложены на верхушке трости. – Чем больше она знает, тем лучше она сможет притворяться, что планирует Восхождение.
Он повернулся к Тессе.
– Ритуал не может быть нарушен за исключением нескольких ситуаций. Если один из нас станет Нечистью или примитивным, тогда связь будет разорвана. И, конечно же, если один из нас умрет, другой будет свободным. Но не сможет выбрать другого парабатая. Один и тот же Сумеречный охотник не может принять участие в ритуале больше, чем один раз.
– Это как состоять в браке, не так ли, – сказала Тесса спокойно, – в католической церкви. Как Генри Восьмой; он создал новую религию, и только так он смог избавиться от своих обетов.
– Пока смерть не разлучит нас, – сказал Уилл, его взгляд по-прежнему был сфокусирован на природе, проносящейся за окном.
– Ну, Уиллу не придется создавать новую религию, чтобы избавиться от меня, – сказал Джем. – Он станет свободным достаточно скоро.
Уилл резко посмотрел на него, но это сказала Тесса.
– Не говори так, – предупредила она Джема. – Средство все еще может быть найдено. Я не вижу причин отказываться от надежды.
Она чуть не отшатнулась от взгляда Уилла, направленного на нее: синий, сверкающий и разъяренный. Джем, казалось, не заметил этого и ответил спокойно и непринужденно.
– Я не отказываюсь от надежды, – сказал он. – Я просто надеюсь на другие вещи, не те, на которые надеешься ты, Тесса Грей.
После этого прошли часы, в течение, которых Тесса дремала, подперев голову рукой, унылый звук колес поезда продолжал свой путь в ее снах. Наконец она проснулась от того, что Джем осторожно тряс ее за плечи, поезд засвистел, и кондуктор выкрикнул название станции Йорка. В шквале сумок, шляп и носильщиков они спустились на платформу. Она была далеко не так многолюдна, как Кингс-Кросс, и покрыта гораздо более впечатляющими арочными стеклом и железной крышей, через которую виднелось серо-черное небо.
Платформы тянулись настолько далеко, насколько мог видеть глаз; Тесса, Джем и Уилл стояли на ближайшей к основной части вокзала, где большие облицованные золотом железнодорожные часы объявили время, шесть часов. Они были дальше на севере сейчас, и небо уже начало темнеть, предвещая наступление сумерек.
Они только что собрались под одними часами, когда из тени вышел человек. Тесса едва сдержалась, чтобы не начать пристально его рассматривать. Он был в плаще с капюшоном, в черной клеенчатой на вид шляпе и сапогах, как у старого моряка. Его борода была длинной и белой, его глаза увенчивали толстые белые брови. Он протянул руку и положил ее на плечо Уиллу.
– Нефилим? – сказал он, его голос был хриплым и с густым акцентом. – Это ты?
– Господи, – сказал Уилл, кладя руку на сердце театральным жестом. – Это Древний Моряк, который затыкает одну из трех.
– Я здесь по поручению Алоизиуса Старкуэзера. Вы те парни, которых он хочет? Я не могу стоять здесь всю ночь.
– Важная встреча с альбатросом? – спросил Уилл. – Не будем задерживать вас.
– Мой сумасшедший друг хотел сказать, – сказал Джем, – что мы на самом деле Сумеречные охотники из Лондонского Института. Нас послала Шарлотта Бранвелл. А вы…
– Готшал, – сказал человек грубо. – Моя семья служит Сумеречным охотникам Йоркского Института почти три с половиной столетия. Я вижу ваши ореолы, молодые Сумеречные охотники. За исключением одного, – сказал он и повернулся к Тессе.
– Если и есть у девушки ореол, то это что-то, чего я никогда прежде не видел.
– Она примитивная… Восходящая, – сказал Джем быстро. – Скоро будет моей женой.
Он покровительственно взял руку Тессы и повернул ее так, чтобы Готшал смог увидеть кольцо на ее пальце.
– Совет думает, что для нее было бы полезно, увидеть другие Институты, помимо Лондонского.
– Сообщалось ли мистеру Старкуэзеру что-нибудь об этом? – спросил Готшал, его черные глаза смотрели проницательно из-под края шляпы.
– Это зависит оттого, что миссис Бранвелл сказала ему, – сказал Джем. – Ну, я надеюсь, она сказала ему что-нибудь, для вашей пользы же, – сказал старый слуга, поднимая брови. – Если в мире есть человек, который ненавидит сюрпризы больше, чем Алоизиус Старкуэзер, то я еще не встречал такого малого. Прошу прощения, мисс.
Тесса улыбнулась и наклонила голову, но внутри, в ее животе все скрутило. Она перевела взгляд с Джема на Уилла, но оба парня были спокойны и улыбчивы. Они привыкли к такого рода уловкам, подумала она, а она нет. Она играла роли и прежде, но никогда саму себя, никогда не носила свое собственное лицо, а не кого-то другого. Почему-то мысль о лжи без фальшивого образа, чтобы спрятаться за него, испугала ее. Она могла только надеяться, что Готшал преувеличивал, хотя что-то, возможно, блеск в его глазах, когда он смотрел на нее, сказало ей, что он не преувеличивал.
Но злые созданья, в одеждах печали,
Напали на дивную область царя.
(О, плачьте, о, плачьте! Над тем, кто в опале,
Ни завтра, ни после не вспыхнет заря!)
И вкруг его дома та слава, что прежде
Жила и цвела в обаянии лучей,
Живет лишь как стон панихиды надежде,
Как память едва вспоминаемых дней.
Тесса едва замечала интерьер вокзала, пока они следовали за слугой Старкуэзера через переполненный вестибюль. Давка и суматоха, люди, наталкивающиеся на нее, запах угольного дыма и готовящейся еды, размытые знаки железнодорожной компании Грейт Норзерн и Йоркской и Северной Мидленд линий.
Вскоре они были за пределами вокзала, под поседевшим небом, которое нависло над головой, угрожая дождем. На одном из концов вокзала возвышался до самого сумеречного неба Гранд отель; Готшал поторопил их к нему, где рядом со входом ждал черный экипаж с четырьмя сегментами кода Конклава, нарисованными на двери. После того как багаж был уложен, они забрались в экипаж и отбыли, коляска, вливаясь в Таннер Роу, присоединилась к потоку движения.
Уилл молчал почти всю дорогу, барабаня тонкими пальцами по своими коленям, одетым в черные штаны, его голубые глаза были далекими и задумчивыми. Джем заговорил первым, перегнувшись через Тессу, раздвинул занавески на ее стороне экипажа. Он обращал внимание на темы, представляющие интерес – кладбище, где были захоронены жертвы эпидемии холеры, и древние серые стены города, возвышающиеся впереди них, с зубчатой верхушкой такой же, как и узор на его кольце.
Когда они проехали стены, улицы сузились. Такой же, как и Лондон, подумала Тесса, но в уменьшенном размере; даже магазины, которые они проезжали, мясной магазин, мануфактурный, казались меньше. Пешеходы, в основном мужчины, которые спешно проходили мимо, зарывшись подбородком в воротник, чтобы спрятаться от дождя, который начал накрапывать, не были одеты фешенебельно; они выглядели, как сельские жители, как фермеры, которые иногда прибывали на Манхеттен, легко узнаваемые по красноте и больших рук и грубой загорелой коже лиц.
Экипаж выкатился с узкой улицы на огромную площадь; Тесса перевела дыхание. Перед ними возвышался величественный собор, его готические башенки пронизывали серое небо, как Святого Себастьяна прокалывали стрелы. Массивная башня из известняка увенчивала здание, и в нишах вдоль передней части строения стояли скульптурные статуи, отличные друг от друга.
– Это Институт? Боже мой, он еще более грандиозный, чем Лондонский…
Уилл засмеялся.
– Иногда церковь – это просто церковь, Тесса.
– Это Йоркский собор, – сказал Джем. – Гордость города. Не Институт. Институт на Гудремгейт-Стрит.
Его слова были подтверждены, когда экипаж отвернула от собора, проехал по Дингейт, и свернул в узкий мощеный переулок Гудремгейт, где они промчались с грохотом под маленькими железными воротами между двумя наклоненными зданиями в тюдорском стиле. Когда они появились на другой стороне ворот, Тесса поняла, почему Уилл смеялся. То, что предстало перед ними, было достаточно приятной на вид церковью, окруженной прилегающими стенами и гладкой травой, но у него не было ни капли великолепия Йоркского собора.
Когда Готшал подошел, чтобы открыть дверь экипажа и помочь Тессе спуститься на землю, она увидела, что редкие надгробные камни виднелись в смоченной дождем траве, как будто кто-то собирался построить здесь кладбище и потерял интерес в середине процесса. Сейчас небо было почти черным, посеребренные тут и там облаками сделались почти прозрачными при свете звезд. Позади нее шептали знакомые голоса Уилла и Джема; впереди нее – двери церкви стояли открытыми, и сквозь них можно было увидеть мерцающие сечи. Неожиданно она почувствовала себя бестелесной, как будто она призрак Тессы, появившийся в этом странном месте, таком далеком от жизни, которую она знала в Нью-Йорке. Она задрожала и не только от холода. Она почувствовала прикосновение кисти руки к ее руке и теплое дыхание, колышущее ее волосы. Она знала, кто это был, даже не поворачиваясь.
– Пойдем, моя суженная? – мягко сказал Джем ей на ушко. Она чувствовала смех в нем, и через вибрирование его костей он передавался ей. Она почти улыбнулась. Давайте вместе смело вступим в логово льва. Она просунула свою руку в его.
Они направились вверх по лестнице церкви; на вершине она оглянулась и увидела Уилла, пристально смотрящего им в след, очевидно, не заметившего, как Готшал похлопал его по плечу и сказал что-то на ухо. Их глаза встретились, но она быстро отвела взгляд; встретиться взглядом с Уиллом было смущающим в лучшем случае, головокружительным в худшем.
Внутри церковь была маленькой и темной по сравнению с Лондонским Институтом. Скамейки, потемневшие от времени, тянулись вдоль стен, и над ними в держателях из почерневшего железа горел ведьмин свет. В передней части церкви, перед настоящим каскадом из свеч, стоял старик, облаченный в черную одежду Сумеречного охотника. Его волосы и борода были густыми и седыми, дико торчащими вокруг головы, его серо-черные глаза были наполовину скрыты огромными бровями, его кожа была отмечена следами возраста. Тесса знала, что ему почти девяносто, но его спина по-прежнему была прямой, его грудь была толщиной, примерно как ствол дерева.
– Молодой Герондейл, не так ли? – рявкнул он, когда Уилл вышел вперед, чтобы представиться. – Наполовину примитивный, наполовину валлиец, и худшие черты обоих, я наслышан.
Уилл вежливо улыбнулся.
– Спасибо. – Старкуэзер ощетинился.
– Язык дворняжки, – проворчал он и перевел взгляд на Джема. – Джеймс Карстейрс, – сказал он. – Другой Институтский брат. Я бы не прочь сказать всем вам убирайтесь к черту. Эта выскочка, эта Шарлотта Фэирчайлд, навязывает вас мне, не спросив даже разрешения. – У него был небольшой йоркширский акцент, который был и у его слуги, хотя гораздо более слабый. – Ни у кого из этой семьи никогда не было ни грамма манер. Я смог обойтись без ее отца, и я могу обойтись без…
Затем его сверкающие глаза наткнулся на Тессу, и он резко остановился, его рот открылся, как будто его ударили по лицу в середине предложения. Тесса взглянула на Джема; он смотрел так же пораженно, как она на внезапно замолчавшего Старкуэзера. Но Уилл нарушил молчание.
– Это Тесса Грей, сэр, – сказал он. – Она примитивная, но она невеста Карстерса и Восходящая.
– Примитивная, говоришь? – спросил Старкуэзер, его глаза расширились.
– Восходящая, – сказал Уилл своим самым успокаивающим и шелковистым голосом. – Она преданный друг Института в Лондоне, и мы надеемся в ближайшее время приветствовать ее в наших рядах.
– Примитивная, – повторил старик и зашелся в приступе кашля. – Ну, раз… Да, я полагаю, затем… – его глаза осмотрели лицо Тессы снова, и он повернулся к Готшалу, который выглядел как мученик среди багажа. – Скажи Седрику и Эндрю помочь тебе отнести вещи наших гостей в их комнаты, – сказал он. – И скажи Эллен дать указание повару установить три дополнительных места для обеда сегодня вечером. Я, возможно, забыл напомнить ей, что мы будем принимать гостей.
Слуга удивленно посмотрел на своего хозяина прежде, чем кивнул в притворном оцепенении; Тесса не могла винить его. Было ясно, что Старкуэзер хотел избавиться от них и передумал в последний момент. Она взглянула на Джема, который выглядел таким же удивленным, какой и она себя чувствовала; только Уилл с голубыми широко раскрытыми глазами и лицом таким же невинным, как у мальчика-певчего, казалось, как будто не ожидал ничего другого.
– Ну, пройдемте тогда, – сказал грубо Старкуэзер, даже не взглянув на Тессу. – Вам не нужно оставаться здесь. Следуйте за мной, и я покажу вам ваши комнаты.
– Ради Ангела, – сказал Уилл, соскабливая вилкой коричневое месиво с тарелки. – Что это такое?
Тесса должна была признать, было сложно сказать, что это. Слуги Старкуэзера, в основном сгорбленные старые мужчины и женщины и экономка с кислым лицом, сделали так, как он просил, и установили три дополнительных места за обедом, который состоял из темного комковатый жаркого, разливаемое из серебряного глубокого блюда женщиной в черном платье и белом чепчике, такой согнутой и старой, что Тесса должна физически заставить себя не подскочить помочь ей с обслуживанием. Когда женщина закончила, она повернулась и поплелась прочь, оставив Джема, Тессу и Уилла одних в столовой смотреть друг на друга через стол.
Для Старкуэзера так же было приготовлено место, но его не было. Тесса должна была признать, что если бы она была им, она тоже не спешила бы, чтобы поесть жаркое. Густое с переваренными овощами и жестким мясом, оно выглядело еще более неаппетитным в тусклом свете столовой. Лишь несколько тонких свечей освещали ограниченное пространство; обои были темно-коричневого цвета, зеркало над не зажженным камином запятнанное и полинявшее. Тесса чувствовала себя ужасно некомфортно в вечернем платье из жесткой голубой тафты, позаимствованное у Джессамин и распущенное Софи, которое в нездоровой света стало цвета синяка.
Однако это было ужасно странным поведением для хозяина, быть таким настойчивым, чтобы они присоединились к нему за обедом и затем не появиться. Служанка такая же хилая и древняя, как та, что разливала жаркое, ранее отвела Тессу в комнату, большую тусклую пещеру, наполненную тяжелой резной мебелью. Она была слишком тускло освещена, как будто Старкуэзер пытался сэкономить деньги на масле или свечах, хотя насколько Тесса знала, ведьмин свет ничего не стоит. Возможно, ему просто нравится темнота.
Она нашла свою комнату холодной, мрачной и более чем немного зловещей. Слабый огонь, горевший в камине давал совсем немного тепла, чтобы согреть комнату. По обе стороны от очага были вырезаны зубчатые молнии. Такой же символ был на белом кувшине, наполненном холодной водой, которую Тесса использовала, чтобы помыть руки и лицо. Она быстро вытерлась насухо, задаваясь вопросом, почему она не может вспомнить этот символ в Кодексе. Это должно значить что-то важное.
Весь Лондонский Институт украшен символами Конклава такими, как ангел, поднимающийся из озера, или четырьмя взаимосвязанными замками Совета, Пакта, Конклава и Консула. Тяжелые старые портреты были везде, а также в ее спальне, в коридорах, тянулись вдоль лестницы.
После того, как Тесса переоделась в вечернее платье и услышала звонок обеденного колокольчика, она спустилась по лестнице – огромному чудовищу, вырезанному в эпоху Якова I – остановившись только, чтобы взглянуть на портрет очень молодой девушки с длинными светлыми волосами, одетую в старомодное детское платье и с большой лентой повязанной вокруг ее маленькой головки. Ее лицо было тонким, бледным и болезненным, но ее глаза были яркими, единственная яркая вещь в этом темном доме, подумала Тесса.
– Адель Старкуэзер, – голос шел из-под ее локтя, читая табличку на раме портрета. – 1842.
Она повернулась, чтобы посмотреть на Уилла, который стоял, расставив ноги, с руками за спиной, глядя на портрет, нахмурившись.
– Что такое? Ты выглядишь так, как будто она тебе не нравится, но мне скорее она нравится. Она, должно быть, дочь Старкуэзера… нет, правнучка, я думаю.
Уилл покачал головой, переводя взгляд от портрета к Тессе.
– Без сомнений. Это место декорировано, как семейный дом. Очевидно, что Старкуэзеры были в Йоркском Институте поколениями. Ты видела везде зубчатые молнии? – Тесса кивнула. – Это фамильный символ Старкуэзера. Здесь столько же от Старкуэзера, сколько и от Конклава. Это дурной тон вести себя так, как будто владеешь таким местом, как это. Никто не может унаследовать Институт. Попечитель Института назначается Консулом. Это место принадлежит Конклаву.
– Родители Шарлотты управляли Институтом до того, как она стала им управлять.
– Одной из причин в то, что старый Лайтвуд со своим опасным характером так сильно хотел заполучить Институт, – ответил Уилл. – Институты не обязательно предназначены для проживания семьями. Но Консул не отдал бы этот пост Шарлотте, если бы он не думал, что она подходящий для этого человек. И это только одно поколение. Это… – Он взмахнул рукой, одним жестом охватывая портрет, лестничную площадку и странного одинокого Алоизиуса Старкуэзера. – Ну, не удивительно, что старик думает, что имеет право выбросить нас из этого места.
– Сумасшедший как шмель, как сказала бы моя тетя. Пойдем на обед?
В редком порыве аристократизма, Уилл предложил ей свою руку. Тесса даже не посмотрела на него, когда продевала свою в руку в его.
Уилл, одетый для обеда, был достаточно красивым, чтобы у нее захватило дыхание, и она почувствовала бы, что нуждается во всем своем благоразумии. Джем уже ждал в столовой, когда они пришли, и Тесса села рядом с ним ожидать хозяина. Его место было подготовлено, тарелка наполнена жаркое, даже бокал наполнен темно-красным вином, но не было никаких признаков его самого. Уилл первым пожал плечами и начал есть, хотя вскоре он стал выглядеть так, как будто бы пожелал, чтобы он не делал это.
– Что это? – спросил он, накалывая несчастный кусок чего-то на вилку и поднимая его на уровень глаз. – Эта… эта… вещь?
– Пастернак? – предположил Джем.
– Пастернак высаживают в саду самого Сатаны, – сказал Уилл. Он огляделся. – Я предполагаю, что здесь нет собаки, которой я бы мог скормить это.
– Здесь, кажется, вообще нет никаких животных, – заметил Джем, которого любили все животные, даже бесчестный и злой Чёрч.
– Возможно, все отравлено пастернаком, – сказал Уилл.
– О, боже, – сказала Тесса печально, кладя вилку. – А я так голодна.
– Всегда есть булочки, – сказал Уилл. указывая на накрытую корзину. – Хотя я предупреждаю тебя, они твердые как камень. Ты можешь использовать их, чтобы убивать тараканов, если они побеспокоят тебя посреди ночи.
Тесса поморщилась и отхлебнула вино. Оно было кислым, как уксус. Уилл положил вилку и начал бодро в духе «Книги бессмыслицы» Эдварда Лира:
– Однажды девушка из Нью-Йорка,
Очутилась голодной в Йорке.
Но хлеб был твердым, как скала,
Пастернак как…
– Ты не можешь рифмовать Йорк и Йорк, – прервала Тесса. – Это обман.
– Она права, ты знаешь это, – сказал Джем, его тонкие пальцы вращали ножку бокала. – Особенно с «вилкой» был, очевидно, правильный выбор…
– Добрый вечер. – Громадная тень Алоизиуса Старкуэзера неожиданно вырисовалась в дверном проеме; Тесса с румянцем смущения задалась вопросом, как давно он там стоит. – Мистер Герондейл, Мистер Карстейрс, Мисс, эм…
– Грей, – сказала Тесса. – Тереза Грей.
– Действительно. – Старкуэзер не извинился, а только уселся с трудом во главе стола. Он нес квадратную, плоскую коробку, что-то вроде ящика, используемого, чтобы хранить документов, которую он положил рядом с тарелкой. С вспыхнувшим волнением Тесса увидела, что на коробке был обозначен год – 1825 – и даже больше, три набора символов. ДТШ, ЭЭШ, АХМ. – Без сомнения молодая мисс будет польщена узнать, что я уступил ее требованиям и исследовал архивы весь день и кроме того, половину прошлой ночи, – начал Старкуэзер огорченным тоном. Тессе потребовалось немного времени, чтобы понять, что в данном случае «юная мисс» означает Шарлотта. – Ей повезло, что мой отец никогда ничего не выбрасывал. И в тот момент, когда я увидел документы, я вспомнил. – Он постучал по виску. – Восемьдесят девять лет, а я никогда не забываю факты. Вы расскажите это старому Вэйланду, когда он заговорит о том, чтобы заменить меня.
– Мы обязательно скажем, сэр, – сказал Джем, в его глазах плясали веселые огоньки. Старкуэзер сделал большой глоток вина и поморщился.
– Ради Ангела, эта штука отвратительна. – Он поставил бокал и начал выкладывать документы из коробки. – Итак, у нас здесь есть заявление на репарацию от имени двух колдунов. Джона и Энн Шэйд. Женатой пары. Так, а вот это немного странно, – продолжил старик. – Подача заявления была осуществлена их сыном Акселем Холлингвортом Мортмейном двадцати двух лет. В настоящее время, конечно же, колдуны бесплодны…
Уилл неловко заерзал в кресле, отводя глаза от Тессы.
– Он был усыновлен, – сказал Джем.
– Не следует допускать такого – сказал Старкуэзер, сделав еще глоток вина, которое он назвал отвратительным. Его щеки начали краснеть. – Как передача человеческого дитя волкам на воспитание. До Соглашений…
– Если есть какие-нибудь подсказки к его местонахождению, – сказал Джем, пытаясь вежливо вернуть разговор в нужное русло. – У нас очень мало времени…
– Хорошо, хорошо, – резко оборвал его Старкуэзер. – Здесь совсем мало информации о вашем драгоценном Мортмене. В основном о его родителях. Кажется, подозрение пало на них, когда было обнаружено, что колдун, Джон Шэйд, владел Книгой Белого. Весьма могущественной книгой заклинаний, вы понимаете, исчезнувшей из библиотеки Лондонского Института при подозрительных обстоятельствах еще в 1752. Книга специализируется на связывающих и освобождающих заклинаниях – привязывание души к телу или освобождение ее, в зависимости от обстоятельств. Оказалось, что колдун пытался оживлять вещи. Он был выкапывать трупы или покупать их у студентов-медиков и заменял сильно поврежденные части с механизмами. Затем попытался вернуть их к жизни. Некромантия вне закона. А в те дни у нас еще не было Соглашений. Комитет Анклава захватил и убил обоих колдунов.
– А ребенок? – спросил Уилл. – Мортмейн?
– А его и след простыл, – сказал Старкуэзер. – Мы искали, но ничего не нашли. Предполагалось, что он умер, до внезапного появления этого в чрезвычайной степени нахального требования возмещения. Даже его адрес…
– Его адрес? – спросил Уилл. Эта информация не была включена в свиток, который они видели в Институте.
– В Лондоне?
– Нет. Прямо здесь в Йоркшире. – Старкуэзер постучал по листу сморщенным пальцем. – Поместье Ревенскар. Массивная старая громадина к северу от сюда. Покинутая, я думаю, десятилетия назад. Теперь, когда я думаю об этом, не могу понять в первую очередь, как он мог себе позволить себе это место. Шейды жили не там.
– Однако, – сказал Джем. – Отличная отправная точка для нас, чтобы заняться поисками. Если оно было оставлено еще со времен, когда он жил там, там могут быть вещи, которые он оставил после себя. На самом деле, он вполне может продолжать пользоваться этим местом.
– Я предполагаю. – Голос Старкуэзера звучал без энтузиазма, когда он говорил обо всем этом деле. – Большинство вещей Шейдов забрали в качестве трофеев.
– Трофеев, – тихо повторила Тесса. Она вспомнила этот термин из Кодекса. «Все, что Сумеречный охотник возьмет у Нечисти, которая была поймана на нарушении Закона, принадлежит ему». Это были военные трофеи.
Она посмотрела через стол на Джема и Уилла; мягкие глаза Джема смотрели на нее с беспокойством, а голубые глаза Уилла хранили все свои секреты. Неужели она принадлежит к расе существ, которые находятся в состоянии войны с той расой, к которой принадлежат Джем и Уилл?
– Трофеи, – громко сказал Старкуэзер. Он покончил со своим вином и начал нетронутый бокал Уилла. – Ты интересуешься этим, девушка? У нас здесь в Институте есть настоящая коллекция. Которая посрамит Лондонскую коллекцию, или, по крайней мере, мне так говорили.
Он встал, чуть не перекинув свой стул.
– Пойдем. Я покажу их тебе, и расскажу тебе эту печальную историю до конца, хотя нет ничего более грустного чем это. – Тесса быстро взглянула на Уилла и Джема, ожидая от них какого-то знака, но они уже были на ногах, следуя за выходящим из комнаты стариком. Старкуэзер говорил, пока шел не оборачиваясь, поэтому чего его голос было плохо слышно, и это заставляло остальных поторопиться, чтобы соответствовать его большим шагами. – Никогда сам не думал так много обо всех этих репарационных делах, – сказал он, когда они проходили по одному из тускло освещенных, бесконечно длинных облицованных камнем коридоров. – Заставляющих Нечисть нахально думать, что они имеют право получить что-то от нас. За всю работу, что мы делаем, мы не дождались даже спасибо, только руки пытающиеся вытянуть все больше и больше. Вы так не думаете, джентльмены?
– Сволочи, все из них, – сказал Уилл, казалось, мысли которого за тысячу миль отсюда. Джем посмотрел в его сторону.
– Абсолютно, – рявкнул Старкуэзер, явно довольный. – Но не следует использовать такой язык перед леди, конечно. Как я уже говорил, этот Мортмейн опротестовал смерть Энн Шэйд, жены колдуна, утверждая, что она не имела ничего общего с проектами ее мужа, не знала о них. Ее смерть была незаслуженной. Требовал суда над виновными в ее «убийстве», как он назвал это, и вернуть вещи его родителей.
– Была ли Книга Белого в тех вещах, которые он просил? – спросил Джем. – Я знаю, что это преступление для колдуна владеть такой книгой…
– Это было… Она была восстановлена и перенесена в библиотеку Лондонского Института, где, без сомнений, хранится до сих пор. Конечно, никто не собирался отдавать ее ему.
Тесса быстро произвела вычисления в уме. Если Старкуэзеру сейчас восемьдесят девять, то на момент смерти Шейдов ему должно было быть двадцать три.
– Вы были там?
Его налитые кровью глаза скользнули по ней; она заметила, что даже сейчас, немного пьяный, он, казалось, не хочет смотреть на нее слишком прямо.
– Был где?
– Вы сказали, что комитет Анклава был направлен для борьбы с Шейдами. Были ли вы среди них?
Он заколебался, а потом пожал плечами.
– Да, – сказал он, его йоркширский акцент усилился. – Их поимка не заняла много времени. Они не были готовы. Нисколько. Я помню их, лежащих здесь в собственной крови. Я впервые увидел мертвых колдунов, и был удивлен, что их кровь красная. Я мог бы поклясться, что это будет другой цвет, синий или зеленый или что-то подобное. – Он пожал плечами. – Мы сняли с них плащи, как шкуру с тигра. Мне отдали их на хранение, или вернее, моему отцу. Триумф, триумф. Вот это были деньки.
Он ухмыльнулся, как череп, и Тесса подумала о комнате Синей бороды, где он хранил останки своих жен, которых убил. Она почувствовала, что ей очень холодно и жарко одновременно.
– У Мортмейна не было никаких шансов, не так ли, – сказала она тихо. – Подать такой протест, как этот. Он бы никогда не получил репарацию.
– Конечно, нет! – рявкнул Старкуэзер. – Ерунда все это… утверждать, что жена не была вовлечена. Какая жена не увязает по шею в делах своего мужа? Кроме того, он даже не был их кровным сыном, не мог им быть. Вероятно, он был для них больше домашним животным, чем чем-либо еще. Держу пари, что отец использовал бы его на запасные части, если дело дошло до этого. Ему было лучше без них. Ему бы следовало сказать спасибо нам, а не требовать суда… – Старик прервался, когда достиг тяжелой двери в конце коридора и надавил плечом на нее, подмигивая им из-под своих нависших бровей. – Когда-либо бывали в Хрустальном дворце? Так вот, это еще лучше.
Он открыл плечом дверь, и свет вспыхнул вокруг них, когда они вошли в комнату. Очевидно, что это была единственная хорошо освещенная комната в этом доме. Комната была заполнена застекленными шкафами, и над каждым шкафом была установлена лампа с ведьминым светом, подсвечивающая его содержимое. Тесса посмотрела на напрягшуюся спину Уилла, и Джем потянулся к ней, сжав ее руку почти до синяков.
– Не… – начал он, но она подалась вперед, и посмотрела на содержимое шкафов.
Трофеи. Открытый золотой медальон с дагерротипом смеющегося ребенка. Медальон бы забрызган засохшей кровью. Позади нее Старкуэзер говорил о вытаскивании серебряных пуль из тел только что убитых вервольфов и их переплавке. В действительности, в одном из шкафов было блюдо с такими пулями, заполнявшими окровавленную чашу. Наборы вампирских клыков, ряд за рядом. Что-то, что было похоже на куски легкой или тонкой ткани, прижатой стеклом. Только при ближайшем рассмотрении Тесса поняла, что это были крылышки фей.
Гоблин, как тот, которого она видела с Джесси в Хайт-Парке, плавающий с открытыми глазами в большой сосуде с консервирующей жидкостью. И останки колдунов. Мумифицированные такими же цепкими руками, как у миссис Блейк. Голый череп, совершенно без плоти, человеческий на вид, за исключением того, что вместо зубов у него были клыки. Пузырек с илистого вида кровью.
Теперь Старкуэзер говорил о том, как много частей колдунов, особенно «отметок» колдунов, можно было бы продать на рынке нечисти. Тесса почувствовала головокружение и жар, ее глаза горели. Тесса отвернулась, ее руки дрожали. Джем и Уилл стояли, глядя на Старкуэзера с немым выражением ужаса на лице; а старик поднял еще один охотничий трофей, человеческого вида голову на подставке. Кожа сморщилась и посерела, отстав от костей. Тонкий спиральный рог торчал на макушке черепа.
– Этот я получил у колдуна, которого убил по пути в Лидс, – сказал он. – Вы бы никогда не поверили, какой мордобой он устроил…
Голос Старкуэзера опустошал, и Тесса неожиданно почувствовала, как ноги подкосились и все вокруг поплыло. Накатила тьма, затем были руки вокруг нее и голос Джема. Она произносила какие-то обрывки фраз.
– Моя невеста… никогда не видела столько трофеев прежде… не может терпеть кровь… очень деликатный…
Тесса хотела вырваться от Джема, хотела помчаться к Старкуэзеру и ударить его, но она знала, что если бы она так сделала, это разрушило бы все. Она крепко сжала закрытые глаза и прижалась лицом к груди Джема, вдыхая его запах. Он пах мылом и сандаловым деревом. Потом были другие руки, оттаскивающие ее от Джема.
Руки служанок Старкуэзера. Она слышала, что Старкуэзер сказал им отвести ее наверх и помочь лечь в кровать. Она открыла глаза и увидела взволнованное лицо Джема, когда он смотрел ей вслед, пока дверь комнаты трофеев не закрылась между ними. Тесса потратила много времени, чтобы заснуть в эту ночь, и когда она заснула, ей начали сниться кошмары.
Во сне она лежала в наручниках на медной кровати в доме Темных сестер… Свет, как жидкий серый суп, просачивался в окна. Дверь открылась и миссис Дарк вошла, со следующей за ней сестрой, у которой не было головы, только белая кость позвоночника торчала из ее неровно отрубленной шеи.
– Вот она, хорошенькая, хорошенькая принцесса, – сказала миссис Дарк, хлопая в ладоши. – Только подумай, сколько мы получим за все части ее тела. Сотню за каждую из ее маленьких белых ручек и тысячу за пару ее глаз. Мы, конечно, получили бы больше, если бы они были голубыми, но нельзя иметь все.
Она захихикала, а когда Тесса закричала, кровать начала вращаться и петь колыбельную во тьме. Над ней появились лица: Мортмейн со своими узкими чертами лица испортил развлечение.
– И они говорят, что ценность хорошей женщины намного выше жемчугов, – сказал он. – А какова цена колдуна?
– Посади ее в клетку, я сказал, и пусть невзыскательные зрители смотрят на нее за гроши, – сказал Нейт, и вдруг вокруг нее возникли решетки клетки, а он смеялся над ее с другой стороны, его красивое лицо искривилось в презрение. Генри тоже был здесь, качая головой.
– Я разобрал ее всю по кусочкам, – сказал он, – и я не могу понять, что заставляет ее сердце биться. Однако, это довольно любопытно, не так ли? – он открыл руку, и на его ладони было что-то красное и мясистое, пульсирующее и сжимающееся, как рыба, вытащенная из воды, хватает ртом воздух. – Видишь, как оно разделено на две абсолютно равные части…
– Тесс, – появился голос в ее ушах. – Тесса ты спишь. Проснись. Проснись.
Руки трясли ее плечи; ее глаза о распахнулись, она задыхалась в своей уродливой тускло освещенной спальне в Йоркском Институте. Покрывало запуталось вокруг нее, а ночная рубашка приклеилась к спине от пота. У нее было такое ощущение, как будто ее кожа горит. Она все еще видела Темных сестер, видела Нейта, смеющегося над ней и Генри, рассекающего ее сердце.
– Это был сон? – сказала она. – Это казалось таким реальным, таким совершенно реальным… – Она прервалась. – Уилл, – прошептала она. Он был по-прежнему в одежде для обеда, однако она была помятой, а его черные волосы запутались, как будто он заснул, не переодевшись. Его руки лежали на ее плечах, согревая ее холодную кожу через материал ночной рубашки.
– Что тебе снилось? – спросил он.
Его тон был спокойным и обыденным, как будто не было ничего необычного в том, она просыпается и находит его, сидящим у себя на краю кровати. Она задрожала от воспоминаний.
– Мне снилось, что меня разделили на части… что кусочки меня выставили на обозрение Сумеречным охотникам, чтобы посмеяться над…
– Тесс. – Он осторожно дотронулся до нее, заправляя ее запутанные волосы за уши. Она чувствовала, что потянулась к нему, как железные опилки к магниту. Ее руки обвились вокруг него, ее голова покоилась на сгибе его плеча. – Черт побери, этого дьявола Старкуэзера за то, что он показал тебе, что он делал, но ты должна знать, что это не так больше. Соглашениями запрещаются трофеи. Это был просто сон.
«Но нет», подумала она. «Это и есть сон».
Ее глаза приспособились к темноте; серый свет в комнате заставил его глаза светиться почти неземным голубым цветом, как у кошки. Когда она судорожно вздохнула, она почувствовали, что ее легкие наполнены его ароматом, Уилла, соли, поезда, дыма и дождя, и она задалась вопросом, выходил ли он, чтобы прогулять по улицам Йорка, как он делал в Лондоне.
– Где ты был? – прошептала она. – Ты пахнешь ночью.
– Забил на все запреты. Как обычно. – Он прикоснулся к ее щеке своими теплыми мозолистыми пальцами. – Теперь ты сможешь заснуть? Мы должны завтра встать рано. Старкуэзер предоставляет нам свой экипаж, поэтому мы можем исследовать поместье Ревенскар. Ты, конечно, можешь остаться здесь. Тебе не нужно нас сопровождать.
Она задрожала.
– Остаться здесь без вас? В этом большом, мрачном доме? Я бы предпочла не оставаться.
– Тесс. – Его голос был очень нежным. – Это, должно быть, был настоящий ночной кошмар, чтобы так лишить тебя храбрости. Обычно ты боишься немногого.
– Это было ужасно. Даже Генри был в моем сне. Он разбирал мое сердце, будто оно механическое.
– Ну что ж, это все объясняет, – сказал Уилл. – Чисто игра воображения. Будто Генри представляет угрозу для кого-то кроме себя. – Когда она не улыбнулась, он добавил в отчаянии: – Я никогда не позволил бы и волоску упасть с твоей головы. Ты знаешь это, не так ли, Тесс?
Их взгляды пересеклись и задержались друг на друге. Она подумала о волне, которая, казалось, накатывала на нее, всякий раз, когда она была рядом с Уиллом, о том, как она чувствовала себя, когда эта волна захлестывала ее, притягивая ее к нему с силой, которую, казалось, она не могла контролировать, как это было там, на чердаке, на крыше Института.
Он наклонился к ней, как будто чувствовал такое же притяжение. Порыв приподнять голову, дабы прикоснуться, наконец, губами к его устам, был таким же естественным, как умение дышать. Губами она ощутила его легкий вздох; в нем сквозило облегчение – будто камень с плеч упал. Он заключил в ладони её лицо. Даже с закрытыми глазами она услышала в голове его голос:
«Нет будущего для развлекающихся с ведьмами Охотников».
Она быстро отвернула свое лицо, и его губы скользнули по ее щеке вместо рта. Он отстранился, и она увидела его открытые голубые глаза, удивленные – и уязвленные.
– Нет, – сказала она. – Нет, я не знаю этого, Уилл. – Она понизила голос. – Ты очень ясно дал понять, – сказала она, – каким способом собираешься меня использовать. Ты думаешь, я игрушка для твоих развлечений. Ты не должен был приходить сюда; это неправильно.
Он опустил руки.
– Ты звала…
– Не тебя. – Он затих, слышалось только его прерывистое дыхание. – Ты жалеешь о том, что ты сказал мне той ночью на крыше, Уилл? В ночь похорон Томаса и Агаты? – Это был первый раз, когда кто-то из них упомянул о случившемся инциденте. – Ты можешь сказать мне, что не имел в виду то, что сказал?
Он наклонил голову; его волосы упали вперед, скрыв лицо. Она сжала руки в кулаки, чтобы помешать себе протянуть руку и откинуть их назад.
– Нет, – сказал он очень тихо. – Нет, ангел, прости меня, но я не могу сказать это.
Тесса отодвинулась, съежившись, и отвернула лицо.
– Пожалуйста уходи, Уилл.
– Тесса…
– Прошу тебя.
Наступило продолжительное молчание. Затем он поднялся, кровать заскрипела под ним, когда он начал двигаться. Она услышала его шаги на половицах, и потом дверь спальни захлопнулась за ним.
Она упала на подушки, как будто звук шагов разрезал нити, которые держали ее в вертикально положении. Она долго смотрела на потолок, тщетно борясь с вопросами, которые теснились в ее голове. Что хотел Уилл, придя в ее комнату? Почему он был таким милым с ней, когда она знала, что он презирал ее? И почему, когда она знала, что он худший в мире вариант для нее, отослать его казалось такой ужасной ошибкой?
Следующее утро было неожиданно голубым и красивым, бальзам для больной головы и измученного тела Тессы. После того, как она вытащила себя из кровати, где она провела большую часть ночи ворочаясь, она сама оделась, не в силах смириться с мыслью о помощи одной из этих древних, полуслепых служанок. Застегивая жакет, она остановила взгляд на своем отображении в комнатном старом заляпанном зеркале. Под ее глазами залегли полумесяцы теней, как будто они были нарисованы там мелом.
Уилл и Джем уже собрались в утренней комнате, чтобы позавтракать полу сгоревшими тостами, слабо заваренным чаем, джемом и без масла. К тому времени, когда Тесса пришла, Джем уже поел, а Уилл был занят разрезанием тостов на тонкие полоски и составлением из них грубой пиктограммы.
– Что это должно быть? – спросил Джем с любопытством. – Это выглядит почти как… – Он поднял глаза, увидел Тессу и прервался с улыбкой. – Доброе утро.
– Доброе утро.
Она скользнула на сиденье напротив Уилла; он взглянул на нее один раз, когда она села, но не было ничего в его глазах или выражении лица, что указывало бы на то, что он вспоминает что-нибудь о том, что произошло между ними прошлой ночью. Джем посмотрел на нее с беспокойством.
– Тесса, как ты себя чувствуешь? После прошлой ночи… – затем он прервался, его голос повысился, – доброе утро, мистер Старкуэзер, – торопливо сказал он, сильно толкнув в плечо Уилла, так что тот выронил вилку, и все кусочки тоста выскользнули из его тарелки.
Мистер Старкуэзер, который ворвался в комнату, по-прежнему завернутый в темный плащ, в который он был одет прошлой ночью, злобно посмотрел на него.
– Экипаж ожидает вас во внутреннем дворе, – сказал он, его манера выражаться была такой же скупой, как всегда. – Вам лучше поторопиться, если вы хотите успеть вернуться до обеда. Мне будет нужен вечером экипаж. Я сказал Готшалу, отправить вас прямо на вокзал по возвращении, нет нужды задерживаться. Я надеюсь, вы получили все, что вам нужно.
Это был не вопрос. Джем кивнул.
– Да, сэр. Вы были очень любезны.
Глаза Старкуэзера снова скользнули по Тессе, последний раз перед тем, как он повернулся и гордо вышел из комнаты, его плащ развивался позади него. Тесса не могла выкинуть из своей головы картинку большой, черной, хищной птицы… грифа, возможно. Она подумала о витринах, наполненных «трофеями» и задрожала.
– Ешь быстрее, Тесса, пока он передумал по поводу экипажа, – посоветовал ей Уилл, но Тесса покачала головой.
– Я не голодна.
– По крайней мере, выпей чаю.
Уилл налил ей чаю, добавил молоко и сахар; он был гораздо более сладким, чем Тесса любила, но это было такой редкостью, чтобы Уилл делал такого рода любезные жесты, даже если было просто из-за спешки, что она выпила его все равно и управилась с несколькими кусочками тоста. Мальчики пошли за своими пальто и багажом; плащ, шляпа и перчатки Тессы были обнаружены, и вскоре они оказались на крыльце Йоркского Института, щурясь в водянистом солнечном свете.
Старкуэзер оказался человеком слова. Его экипаж с четырьмя сегментами кода Конклава, нарисованными на двери, был здесь, ожидая их. Старый кучер с длинной белой бородой и волосами уже сидел на месте водителя, куря сигару; он выбросил ее, когда он увидел их троих, и опустился поглубже в кресло, его черные глаза поблескивали из-под низко нависающих век.
– Проклятье это же снова Древний Моряк, – сказал Уилл, хотя, казалось, что это его больше развлекает, чем что-либо еще. Он запрыгнул в экипаж и помог Тессе последовать за ним; Джем был последним, закрыв дверь позади себя и высунувшись из окна, крикнул кучеру езжать.
Тесса, сидящая рядом с Уиллом на узком сидении, почувствовала, что ее плечо задевает его; он тотчас же напрягся, и она отодвинулась, закусив губу. Это было, как будто прошлой ночи никогда не было, и он снова вел себя так, как будто она была ядовитой. Экипаж начал движение с рывка, который почти подбросил Тессу опять к Уиллу, но она прижалась к окну и осталась там, где была. Все трое молчали, пока экипаж катился по узкой, булыжной Стоундэйт Стрит, под широкой рекламной вывеской гостиницы Олд Стар.
И Джем и Уилл были тихими, Уилл только один раз оживился, когда с омерзительным ликованием сказал ей, что они проезжают мимо старых стен, под входом в город, где когда-то была выставлена на обозрение голова предателя на пиках. Тесса поморщилась, но ничего не сказала.
Как только они проехали стены, город быстро сменила сельская местность. Пейзаж был не нежным и холмистым, а суровым и неприступным. Зеленые холмы, усеянные серым дроком, тянулись вдоль обломков скал темной горной породы. Длинные линии каменных стен, построенных без использования цемента, предназначенные для содержания овец, пересекались с зеленью; и тут и там были раскиданы случайные одинокие коттеджи. Небо казалось бесконечным голубым пространством, прочерченное штрихами длинных серых облаков. Тесса не могла сказать, сколько они ехали, до того, как в отдалении выросли каменные дымоходы крупного поместья. Джем опять высунул голову из окна и крикнул кучеру; экипаж начал тормозить.
– Но мы же еще не прибыли, – озадаченно сказала Тесса. – Если это поместье Ревенскар…
– Мы не можем просто подкатить прямо к входной двери; будь благоразумной, Тесс, – сказал Уилл, когда Джем выскочил из экипажа и протянул руку, чтобы помочь Тессе спуститься. Ее ботинки угодили во влажную, грязную землю, когда она приземлилась; Уилл легко опустился рядом с ней. – Мы должны осмотреть это место. Воспользуемся устройством Генри, чтобы зарегистрировать демоническое присутствие. И убедиться, что мы не попадем в ловушку.
– Устройство Генри на самом деле работает? – Когда они пошли дороге, Тесса подняла свои юбки, чтобы держать их подальше от грязи.
Оглянувшись назад, она увидела, что кучер, очевидно, уже спит, откинувшись в кресле водителя, с шляпой, сдвинутой на лицо. Вся природа вокруг них представляла собой путаницу из серого и зеленого – круто возвышающиеся холмов, изрытых серым сланцем, тусклая общипанная овцами трава, и тут и там рощи корявых, переплетенных деревьев. Во всем этом была какая-то суровая красота, но Тесса вздрогнула от мысли жить здесь, так далеко от всего. Джем, видя ее дрожь, улыбнулся ей.
– Городская.
Тесса засмеялась.
– Я думала, как странно, должно быть, вырасти в таком месте, как это, таком далеком от других людей.
– То место, где я вырос, не очень сильно отличается от этого, – неожиданно сказал Уилл, поразив их обоих. Это не так одиноко, как вы могли подумать. В сельской местности, вы можете быть уверены, люди очень часто посещают друг друга. Им просто нужно пересечь большее расстояние, чем в Лондоне. И когда они приезжали, они часто гостили долго. В конце концов, зачем ехать в такую даль, только чтобы остаться на ночь или две? У нас часто гостили неделями.
Тесса молча изумленно посмотрела на Уилла. Это было таким редким явлением, чтобы он даже упоминал что-нибудь относительно его прежней жизни, что она стала думать о нем, как о ком-то, у кого нет прошлого вообще. Джем, казалось, думал то же самое, хотя он оправился первым.
– Я разделяю мнение Тессы. Я никогда не жил вне города. Я не понимаю, как можно спать ночью, не зная, что я окружен тысячью других спящих душ.
– И грязь везде и все дышат друг другу в затылок, – возразил Уилл. – Когда я впервые прибыл в Лондон, я так быстро уставал оттого, что был окружен таким большим количеством людей, что это только с большой усилием удерживался, чтобы не схватить очередного неудачника, который попался мне на пути, и не совершить акт насилия над ним.
– Некоторые могли бы сказать, что ты сохранил эту проблему, – сказала Тесса, но Уилл просто засмеялся, коротким, почти удивляющим смехом удовольствия, и затем остановился, глядя вперед на поместье Ревенскар.
Джем свистнул, в это же время Тесса поняла, почему прежде она могла видеть только верхушки дымоходов. Поместье было построено в центре глубокого откоса между тремя холмами; их покатые стороны возвышались над ним, обнимая его, словно ладонью. Тесса, Джем и Уилл стояли на краю одного из холмов, глядя вниз на поместье. Здание само по себе было очень величественным, сложенным из больших серых камней, что производило впечатление, что оно стоит здесь веками. Большая закругленная подъездная дорога изогнулась перед огромными входными дверями. Ничего не говорило о том, что это место заброшено или находится в плохом состоянии, ни сорняков, выросших на дороге или тропинках, ведущих к каменным надворным постройкам, ни отсутствующих стекол в окнах.
– Здесь кто-то живет, – сказал Джем, вторя мыслям Тессы. Он начал спускаться вниз по холму. Здесь трава была длиннее, завиваясь почти до пояса. – Возможно если…
Он прервался, когда послышался грохот колес; на мгновение Тесса подумала, что водитель экипажа последовал за ними, но нет, это был абсолютно другой экипаж, крепкая на вид карета, которая въехала в ворота и покатилась в сторону поместья. Джем тут же присел в траву, Уилл и Тесса опустились рядом с ним. Они наблюдали, как экипаж остановился перед поместьем, и водитель спрыгнул вниз, чтобы открыть дверь.
Оттуда вышла юная девушка, четырнадцати или пятнадцати лет, предположила Тесса, не достаточно взрослая, чтобы укладывать волосы, поэтому вокруг нее развевался занавес из черного шелка. Она была одета в голубое платье, простое, но модное. Она кивнула водителю, и затем, когда начала подниматься по лестнице поместья, она остановилась, остановилась и посмотрела туда, где были Джем, Уилл и Тесса, как будто она могла видеть их, хотя Тесса была уверена, что они хорошо скрыты травой. Расстояние было слишком большим, чтобы Тесса смогла разглядеть черты ее лица, разве только бледный овал лица, обрамленный черными волосами.
Она только что спросила у Джема, есть ли у него с собой телескоп, когда Уилл издал шум, шум, который она никогда ни от кого не слышала прежде, болезненный, ужасный вздох, как будто из него выбили воздух сильным ударом.
Но это был не просто вздох, поняла она. Это было слово; и не просто слово, а имя; и не просто имя, а имя, которое она слышала от него и прежде.
Не счесть сокровищ в нашем сердце,
Там мы в тиши мечты храним,
Но коль откроешь сердца дверцу,
Они рассеются как дым…
Дверь большого дома, покачиваясь, открылась; девушка исчезла внутри. Экипаж уже промчался с грохотом мимо одной из сторон усадьбы к каретному дому, в то время, когда Уилл только встал на ноги. Он cтал болезненно-серого цвета, как пепел погребального костра.
– Сесилия, – сказал он снова. В его голосе было удивление и ужас.
Кто же такая Сесилия? Тесса поднялась на ноги, очищая траву и репейник с платья.
– Уилл, – Джем был уже рядом с Уиллом, его рука лежала на плече друга. – Уилл, ты должен поговорить с нами. Ты выглядишь, как будто увидел призрака.
Уилл протянул с длинным вздохом.
– Сесилия…
– Да, ты говорил это уже, – сказала Тесса. Она услышала резкость в своем голосе и с усилием смягчила его. Нехорошо говорить так с кем-либо, кто так явно растерян, даже если он настойчиво смотрит в пространство и бормочет с интервалами «Сесилия». Вряд ли это имело значение; Уилл, казалось, не слышал ее.
– Моя сестра, – промолвил он. – Сесилия. Ей было, боже, ей было девять, когда я ушел.
– Твоя сестра, – повторил Джем, и Тесса почувствовала, как расслабилось то, что сжимало ее сердце, она проклинала саму себя за это. Какая разница была ли Сесилия сестрой Уилла или кем-то еще, в кого он был влюблен? Это ее не касалось. Уилл начал спускаться с холма, не ища пути, а просто шагал вслепую среди вереска и дрока. Через некоторое время Джем, идущий за ним, поймал его рукав. – Уилл, не…
Уилл попытался вырвать свою руку.
– Если Сесилия там, то и остальные, моя семья, они должны быть там же.
Тесса поспешила догнать их, поморщившись, когда чуть не подвернула лодыжку на отвалившемся от горы камне.
– Но это вовсе не означает, что твоя семья обязательно должна быть здесь, Уилл. Это дом Мортмена. Так сказал Старкуэзер. Это было в газетах.
– Я знаю это, – практически прокричал Уилл.
– Сесилия могла навещать здесь кого-то.
Уилл посмотрел на нее недоверчиво.
– В центре Йоркшира, сама по себе? И это был наш экипаж. Я узнал его. Здесь нет другого экипажа в каретном доме. Нет, это моя семья в любом случае. Они были втянуты в этот кровавый бизнес и я… я должен предупредить их.
Он начал снова с спускаться с холма.
– Уилл, – закричал Джем, и пошел за ним, схватив его сзади за пальто; Уилл повернулся и толкнул Джема, не очень сильно; Тесса услышала, что Джем сказал что-то о том, что Уилл таился все эти годы и не растратит понапрасну это сейчас, и что потом это все запятнает их вместе, Уилл клялся, а Джем дергал его назад, и тогда Уилл поскользнулся на влажной почве, и они оба опрокинувшись, покатились, запутываясь в руках и ногах, до тех пор пока они не остановились напротив крупной скалы, Джем прижал Уилла к земле, надавив своим локтем тому на горло.
– Слезь с меня. – Уилл оттолкнул его. – Ты не понимаешь. Твоя семья мертва…
– Уилл. – Джем взял своего друга за грудки и встряхнул его. – Я-то как раз понимаю. И если ты не хочешь, чтобы твоя семья тоже стала мертвой, ты будешь слушать меня.
Уилл стал очень тихим. Он сказал сдавленным голосом:
– Джеймс, ты возможно не можешь… Я никогда не….
– Смотри. – Джем поднял свободную руку, второй он держал Уилла за рубашку, и указал направление. – Там. Посмотри.
Тесса посмотрела туда, куда он показывал – и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Они почти на половину спустились по холму, возвышающемуся над особняком, там, над ними, на горном хребте на верхушке холма, как часовой, стоял автомат. Она сразу поняла, что это было, хотя этот автомат не был похож на те, которые Мортмейн использовал против них ранее. У тех была внешняя поверхность с претензией на человеческое обличье. А этот был высоким, длинным и тонким металлическим созданием с длинными высокими ногами, витым металлическим торсом и руками, похожими на пилы. Он был совершенно бесшумным, и не двигаясь, он почему-то был еще более пугающим из-за этой самой неподвижности и молчания. Тесса не могла даже понять, наблюдал ли он за ними.
Казалось, что он повернут к ним, но хотя у него и была голова, эта голова была безликой с одним только разрезом рта, в котором сверкали металлические зубы. Казалось, что у него не было глаз. Тесса подавила крик, рвущийся из горла. Это был автомат. Она уже сталкивалась с ним ранее. Она не стала бы кричать. Уилл, оперившись на локоть, пристально смотрел на него.
– Ради Ангела…
– Эта штука следила за нами; Я уверен в этом, – сказал Джем тихим настойчивым голосом. – Я видел металлический блеск и раньше, еще в экипаже, но я не был уверен в этом. Теперь я знаю это наверняка. Если ты сейчас рванешь вниз по холму, ты рискуешь, навести эту штуку прямо на дом твоей семьи.
– Я вижу, – сказал Уилл. Полу-истеричные нотки исчезли из его голоса. – Я не подойду и близко к дому. Позволь мне встать. – Джем колебался. – Я клянусь именем Разиэля, – процедил Уилл сквозь зубы. – А теперь дай мне встать.
Джем откатился и встал на ноги; Уилл вскочил, оттолкнув Джема в сторону, и даже не взглянув на Тессу, бросился бежать, но не к дому, а от него, к механическому существу на горном хребте. Джем поколебался мгновение, открыв рот, выругался и бросился за ним.
– Джем, – закричала Тесса.
Но он уже был почти вне зоны слышимости, гонясь за Уиллом. Автомат исчез из поля зрения.
Тесса произнесла несвойственное для леди слово, подобрала юбку и бросилась в погоню.
Было нелегко бежать вверх по влажному Йоркширскому холму в тяжелой юбке, которую раздирал терновник, который рос на пути. Тренировки в учебной одежде позволили Тессе понять, почему мужчины могут передвигаться так скоро и аккуратно, и могут бегать так быстро. Материал ее платья весил тонну, каблуки ее сапог застревали в камнях, когда она бежала, а корсет позволял дышать только короткими и отрывистыми вздохами. К тому времени, когда она достигла вершины горного хребта, все, что она смогла увидеть, это Джема, далеко впереди нее, исчезающего в темной роще деревьев. Она быстро огляделась вокруг, но не увидела ни дороги, ни экипажа Старкуэзера. С бешено колотящимся сердцем, она бросилась за ним.
Роща была широкая, растянувшаяся по всей горной гряде. Еще момент и Тесса нырнула в гущу деревьев, свет погас, толстые ветки деревьев, переплетавшиеся над ее головой, закрывали солнце. Чувствуя себя, как Белоснежка, бегущая по лесу, она беспомощно огляделась вокруг в поисках знака, куда пошли мальчики – сломанных веток, потоптанных листьев – и заметила отблеск света на металле, когда автомат вырос в темном пространстве между деревьями и бросился на нее.
Она закричала, отпрыгивая, и тут же споткнулась о свою юбку. Она опрокинулась назад, больно ударившись о грязную землю. Существо попыталось уколоть ее одной из своих длинных насекомоподобных рук. Она откатилась в сторону, и металлическая рука разрезала землю рядом с ней. Рядом с ней лежала упавшая ветка дерева; ее пальцы обхватили ее, сомкнувшись вокруг, и подняли ее, как только другая рука существа качнулась в ее сторону. Она разместила ветку между ними, сконцентрировавшись на уроках парирования и блокирования, которые были получены ею от Габриэля.
Но это просто ветка. Металлическая рука автомата рассекла ее пополам. Конец руки проник в открытое пространство несколько палой металлической клешней и потянулся к ее горлу. Но прежде, чем рука смогла дотянуться до нее, Тесса почувствовала яростное трепетание в районе ее ключицы. Ее ангел.
Она лежала, замерев, когда существо отдернуло свою клешню, из одного из «пальца» текла черная жидкость. Мгновение спустя оно издало протяжный вой и рухнуло назад, поток черной жидкости лился из разреза, который проходил через всю его грудь.
Тесса села и уставилась.
Уилл стоял с клинком в руке, его лезвие отражало черным. Он был с непокрытой головой, его густые черные волосы были полны листьев и травы. Джем стоял около него, ведьмин огонь светил сквозь его пальцы. Тесса видела, как Уилл рубанул мечем снова, разрезая автомат почти пополам. Он рухнул на грязную землю. Его внутренности были уродливы, ужасный биологического вида беспорядок трубок и проводов.
Джем взглянул вверх. Их взгляды с Тессой пересеклись. Его глаза были серебряные как зеркала. Уилл, невзирая на то что спас ее, не обратил внимания была ли она там вообще; он размахнулся и ударил ногой по боку металлического создания. Его ботинок звонко ударился о металл.
– Говори, – сказал он сквозь зубы. – Что ты здесь делаешь? Почему ты нас преследуешь?
Рот автомата, похожий на прорезанную бритвой линию, открылся. Его голос, когда он заговорил, звучал, как гудение и скрежет неисправной техники.
– Я… это… пре… предупреждение… от Магистра.
– Предупреждение кому? Семье в особняке? Скажи мне!
Уилл выглядел так, будто собирался ударить существо опять; Джем положил руку на его плечо.
– Он не чувствует боль, Уилл, – тихо сказал он. – И он говорит, что у него есть сообщение. Пусть доставит его.
– Предупреждение… тебе, Уилл Герондейл… и всем Нефилимам… – Существо процедило надтреснутым голосом: – Магистр сказал… ты должен прекратить свое расследование. Прошлое… в прошлом. Забудь о Мортмене или твоя семья заплатит за это. Не смей приближаться к ним или предупреждать их. Если ты ослушаешься, они будут уничтожены.
Джем посмотрел на Уилла; Уилл был по-прежнему пепельно-бледным, но еще щеки горели от ярости.
– Как Мортмейн привез мою семью сюда? Он угрожал им? Что он сделал?
Существо зажужжало и затрещало, а потом заговорило снова.
– Я… это… пре… предупреждение… от…
Уилл зарычал, как зверь, и рубанул мечом. Тесса вспомнила Джессамин в Гайд Парке, рвущую волшебное существо на ленты своим тонким зонтиком. Уилл кромсал автомат до тех пор, пока тот не превратился в не более, чем ленты из металла; Джем, обхватив руками своего друга и дергая его тело назад, наконец остановил того.
– Уилл, – сказал он. – Уилл, достаточно.
Он взглянул вверх и двое других проследили за его взглядом. Вдали, среди деревьев, другие фигуры двигались – еще больше автоматов, таких же как и этот.
– Нам нужно идти, – сказал Джем. – Если мы хотим увлечь их подальше от твоей семьи, мы должны уйти. – Уилл колебался. – Уилл, ты не можешь приблизиться к ним, – сказал Джем отчаянно. – Ничего большего не остается, это Закон. Если мы приведем к ним опасность, Конклав даже не двинется, чтобы помочь им в любом случае. Они не сумеречные охотники больше. Уилл.
Уилл медленно опустил руку. Одна из рук Джема все еще обхватывала его плечи, а он стоял, уставившись вниз на груду металлолома у его ног. Черная жидкость капала с меча, который повис в его руке, и опаляла траву.
Тесса выдохнула. Она не понимала, что не дышала до этого момента. Уилл, должно быть, услышал ее, потому что он поднял голову, и его взгляд встретился с ее взглядом через поляну. Что-то в нем заставило ее отвести свой взгляд. Мука, обнаженная боль, не была предназначена для ее глаз.
* * *
В конце концов, они спрятали останки уничтоженного автомата, как можно быстрее, захоронив их в мягкой земле под гниющим бревном. Тесса помогала, как могла, но ей мешала ее юбка. В конце ее руки были такими черными от грунта и грязи, как и руки Уилла и Джема. Никто из них ничего не говорил; они работали в жуткой тишине. Когда они закончили, Уилл повел их на выход из рощи, направляемый светом светящегося рунного ведьминого камня Джема.
Они вышли из леса рядом с дорогой, где ждал экипаж Старкуэзера, Готшал дремал на сидении водителя, как будто прошло всего несколько минут с того момента, когда они прибыли. Если их появление замызганными, измазанными грязью и с листьями, застрявшими в волосах, и удивило старика вообще, он не показал этого, он не спросил их даже, нашли ли они то, зачем пришли.
Он просто проворчал приветствие и подождал, пока они залезли в экипаж прежде, чем подать лошади щелчком его языка сигнал развернуться, и начать долгое путешествие обратно в Йорк. Занавески внутри экипажа отклонились назад; небо было тяжелым, с черноватыми облаками, давящими на горизонт.
– Дождь собирается, – сказал Джем, откинув серебристые волосы с глаз.
Уилл ничего не сказал. Он пристально смотрел в окно. Его глаза были цвета Арктического моря ночью.
– Сесилия, – сказала Тесса гораздо более мягко голосом, чем она имела обыкновение говорить с Уиллом все эти дни. Он выглядел таким несчастным, как и мрачные и застывшие болота, мимо которых они проезжали. – Твоя сестра…она похожа на тебя. – Уилл сохранял молчание. Тесса, сидевшая рядом с Джемом на твердом сидении, немного дрожала. Ее одежда была влажной от сырой земли и веток, а внутри экипажа было холодно. Джем нагнулся и, найдя немного поношенный плед, укрыл им их обоих. Она чувствовала тепло, которое исходило от его тела, как если бы у него был жар, и она боролась с желанием приблизиться к нему, чтобы согреться. – Тебе холодно, Уилл? – спросила она, но он только покачал головой, его глаза по-прежнему пристально смотрели в окно, не замечая сельскую местность, которую они проезжали. Она посмотрела на Джема в отчаянии… Джем говорил, его голос был четким и ясным.
– Уилл, – сказал он. – Я думал… Я думал, что твоя сестра мертва.
Уилл оторвал свой взгляд от окна и посмотрел на них. Когда он улыбнулся, это было ужасно.
– Моя сестра мертва, – ответил он. И это было все, что он сказал. Они ехали остаток пути до Йорка в тишине.
Едва поспав прошлой ночью, Тесса заснула прерывистым сном, который длился пока они не достигли Йоркского железнодорожного вокзала.
В тумане она выбралась из экипажа и последовала за другими к лондонской платформе; они опоздали на поезд и почти пропустили его, а Джем держал дверь открытой для нее, для нее и Уилла, так как они оба запнулись на ступеньках, а потом проследовали в купе за ним. Позже она будет помнить только, как он выглядел, вцепившись в дверь, без шляпы, взывая к ним, и припоминать, смотря в окно поезда, когда тот тронулся, Готшела в низко натянутой шляпе, стоящего на платформе и смотрящего им в след своими тревожными темными глазами.
Все остальное было размыто.
Не было никаких разговоров все это время, пока поезд пыхтел по пути через сельскую местность еще больше потемневшую из-за облаков, только тишина. Тесса оперлась подбородком на ладонь, прижимаясь к жесткому оконному стеклу. Мимо пролетали зеленые холмы, маленькие городки и деревни, у каждой из которых была своя собственная маленькая опрятная станция, названия которых были выделены золотыми и красными буквами. В отдалении возвышались шпили церквей; города возникали и исчезали, а Тесса отдавала себе отчет в том, что Джем шепчет Уиллу на латыни, она подумала – «Посмотри на меня, посмотри на меня», но Уилл не отвечал.
Позже она поняла, что Джем вышел из купе, и тогда она посмотрела на Уилла через небольшое затемненное пространство между ними.
Солнце начало садиться и это придавало розовый оттенок его коже, что резко контрастировало с его пустым взглядом.
– Уилл, – произнесла она мягко и сонно. – Прошлой ночью… – Ты был добр ко мне, хотела она сказать. – Спасибо.
Свирепый взгляд его голубых глаз пронзил ее.
– Не было прошлой ночи, – сказал он сквозь зубы. От этого она села прямо и почти проснулась.
– О, правда? Мы просто перешли прямо от второй половины одного дня к утру другого? Как странно, что никто не заметил этого. Мне следует думать, что это какое-то чудо, день без ночи…
– Не испытывай меня, Тесса. – Уилл обхватил руками свои колени, его ногти с полумесяцем грязи под ними зарылись в ткань его брюк.
– Твоя сестра жива, – произнесла она, отлично зная, что провоцирует его. – Разве тебя это не радует?
Он побелел.
– Тесса… – начал он, и подался вперед, как будто он хотел сделать что-то, она не знала что именно – садануть по окну и разбить его, тряхнуть ее за плечи или держать ее так, как будто он никогда не хотел отпускать ее. Все это было одно большое недоумение, разве нет?
Затем дверь купе открылась, и вошел Джем, неся влажную тряпку. Он перевел взгляд с Уилла на Тессу и поднял свои серебряные брови.
– Чудо, – сказал он. – Ты заставила его говорить.
– Вообще-то только наорать на меня, – сказала Тесса.
– Лучше хоть что-то, чем совсем ничего… – Уилл вернулся к созерцанию окрестностей за окном, и не смотрел ни на одного из них все то время, пока они разговаривали. – Это начало, – добавил Джем и сел напротив нее. – Вот. Дай мне свои руки.
Удивившись, Тесса протянула ему свои руки и пришла в ужас. Они были грязными, ногти поцарапанными и поломанными с толстым полумесяцем грязи под ними, там, где она хваталась за Йоркширскую землю. Была даже кровавая царапина на суставе пальца, хотя она и не помнила, когда получила ее. Совсем не похоже на руки леди. Она подумала об идеальных розово-белых ручках Джессамин.
– Джесси пришла бы в ужас, – сказала она мрачно. – Она сказала бы мне, что у меня руки уборщицы.
– И что, скажи на милость, постыдного в этом? – спросил Джем, мягко очищая от грязи ее царапины. – Я видел, ты последовала за нами и этим механическим существом. Так что, если Джессамин не узнала до настоящего времени, что и в крови и грязи есть честь, она никогда уже не узнает об этом.
Было приятно ощущать холодную ткань на своих пальцах. Она посмотрела на Джема, который был поглощен своей задачей, концы его опущенных ресниц были серебряного цвета.
– Спасибо, – сказала она. – Я сомневаюсь, что от меня была вообще хоть какая-нибудь помощь, скорее помеха, но все равно спасибо тебе.
Он улыбнулся ей, солнце вышло из-за облаков.
– Вот для чего, мы готовили тебя, не так ли?
Она понизила голос.
– У тебя есть хоть какие-нибудь идеи по поводу того, что могло случиться? Почему семья Уилла живет в доме, некогда принадлежавшем Мортмейну? – Джем взглянул на Уилла, который по-прежнему с горечью смотрел в окно.
Они уже въехали в Лондон, и серые здания стали подниматься вокруг них с обеих сторон. Взгляд, который Джем бросил на Уилла был уставшим, любящим взглядом, семейным взглядом, и Тесса поняла, что, когда она думала о них как о братьях, она всегда представляла себе Уилла старшим братом, опекуном, а Джема младшим, в реальности все оказалось куда сложнее.
– Нет, – ответил он, – хотя это заставляет меня думать, что игра Мортмена – это очень длинная игра, в которую играют до сих пор. Так или иначе, он знал точно, куда приведет нас наше расследование, и он устроил эту встречу, чтобы шокировать нас как можно сильнее. Он хочет напомнить нам у кого сила.
Тесса задрожала.
– Я не знаю, чего он хочет от меня, Джем, – произнесла она тихо. – Когда он сказал мне, что он создал меня, это было сказано, так как будто он может уничтожить меня так же просто.
Теплая рука Джема дотронулась до ее руки.
– Ты не можешь быть уничтожена, – сказал он так же тихо. – И Мортмейн недооценивает тебя. Я видел, как ты использовала ветку против автомата…
– Этого было недостаточно. Если бы не мой ангел… – Тесса коснулась кулона на своей шее. – Автомат дотронулся до него и отскочил. Еще одна загадка, которую я не понимаю. Он защищал меня и раньше и на этот раз опять, но в других ситуациях он дремлет. Это такая же загадка, как и мой талант.
– Который, к счастью, тебе не нужно было использовать, чтобы превратиться в Старкуэзера. Он, кажется, был вполне счастлив просто отдать нам Теневые файлы.
– Слава богу, – ответила Тесса. – Я не ждала этого с нетерпением. Он казался таким неприветливым и ожесточенным человеком. Но если это когда-нибудь окажется необходимым…
Она достала что-то из своего кармана и подняла повыше, оно вспыхнуло в тусклом свете купе.
– Пуговица, – сказала она самодовольно. – Она упала с манжета его пиджака этим утром, и я подобрала ее.
Джем улыбнулся.
– Очень умно, Тесса. Я знал, что мы будем рады, что взяли тебя с собой…
Он прервался, закашлявшись. Тесса посмотрела на него с тревогой, и даже Уилл пробудился от его молчаливого отчаяния, повернулся к Джему с прищуренными глазами. Джем закашлял снова, его рука была прижата ко роту, но когда он отнял ее, крови не было видно. Тесса видела, что плечи Уилла расслабились.
– Просто пыль в горле, – заверил их Джем.
Он выглядел не больным, а очень уставшим, хотя это истощение только придавало тонкости его чертам лица. Его красота не сверкала, как красота Уилла неистовыми цветами и сдержанным пламенем, но у нее было свое приглушенное совершенство, очарование снега, падающего с серебристо-серых небес.
– Твое кольцо! – вскочила она внезапно, когда поняла, что по-прежнему носит его. Она положила пуговицу обратно в карман, затем обхватила кольцо Карстейрсов, чтобы стащить его со своей руки. – Я намеревалась отдать тебе его назад еще раньше, – сказала она, помещая серебряный кружочек в его ладонь. – Я забыла…
Он обвил своими пальцами ее. Не смотря на ее мысли о снеге и серых небесах, его рука оказалась удивительно теплой.
– Все в порядке, – произнес он негромко. – Мне нравится, как оно смотрится на тебе.
Она почувствовала, что ее щеки покраснели. Прежде чем она смогла ответить, прозвучал гудок поезда. Голосовой выкрикнул, что они в Лондоне, на станции Кингс Кросс. Поезд замедлился, когда показалась платформа. Гвалт станции добрался до ушей Тессы вместе со звуком торможения поезда.
Джем сказал что-то, но его слова потонули в шуме; это звучало как предупреждение, но Уилл был уже на ногах, его рука потянулась к дверной защелке купе. Он повернул ее и спрыгнул вниз. Если бы он не был Сумеречным охотником, Тесса подумала бы, что он упадет, или даже хуже, но все было иначе, он проворно приземлился на ноги и побежал, проталкиваясь среди скопления носильщиков, пассажиров, аристократично путешествующих на север на уик-энд со своими массивными стволами и охотничьими собаками на привязи, газетчиков и карманников, уличных торговцев и всех других людей, движущихся по роскошному вокзалу.
Джем был на ногах, протянул руку к двери, но отдернул ее назад и посмотрел на Тессу, и она увидела выражение на его лице, выражение, которое говорило, что он понял, что если он побежит за Уиллом, она не сможет последовать за ними. Он пристально посмотрел на нее, запер дверной замок и погрузился в сидение напротив нее, пока поезд не остановился.
– Но Уилл… – начала она.
– С ним будет все хорошо, – сказал Джем с убежденностью. – Ты знаешь, какой он. Иногда он просто хочет побыть один. И я сомневаюсь, что он захочет принять участие в пересказывании сегодняшнего испытания Шарлотте и другим. – Она по-прежнему не отводила глаза от него, тогда он мягко повторил: – Уилл может сам о себе позаботится, Тесса.
Она подумала о мрачном взгляде Уилла, когда он говорил с ней, еще более удручающем, чем Йоркширские болота, которые они оставили позади себя.
Она надеялась, что Джем прав.
Сирот проклятье с высоты
Свергает духа в ад;
Но, ах! Проклятье мертвых глаз
Ужасней во сто крат!
Семь дней и семь ночей пред ним
Я умереть был рад.
Сэмюэл Тейлор Колридж,
Магнус услышал звук открывающейся парадной двери и последовавший за ним гул повышенных голосов, и сразу подумал – Уилл. И удивился, что подумал об этом. Сумеречный охотник начинал становиться похожим на надоедливого родственника, думал он, переворачивая страницу книги, которую читал – «Разговоры Люциана с Богом». Камилла пришла бы в ярость, узнав, что он загибал страницы ее фолианта. Она была тем человеком, чьи привычки знаешь хорошо, но не можешь изменить. Чье присутствие ты узнаешь по звуку туфель в коридоре. Та, кто не стеснялась спорить с лакеем, когда ему был отдан приказ говорить всем, что тебя нет дома.
Дверь в комнату распахнулась, на пороге стоял Уилл, который выглядел наполовину триумфально, наполовину несчастно.
– Я знал, что ты здесь, – огласил он, когда Магнус выпрямился на диване, и опустил ноги на пол. – Теперь можешь сказать этой летучей мыши-переростку, чтобы он перестал висеть у моего плеча? – Он указал на Арчера, человека Камиллы и временного лакея Магнуса, который, в самом деле, оставался не замеченным стоя за Уиллом. Его лицо выражало неодобрение, но с другой стороны оно всегда выражало неодобрение. – Скажи ему, что хочешь меня видеть.
Магнус отложил свою книгу на стол рядом с ним.
– Но, возможно, я не хочу видеть тебя, – разумно заметил он. – Я сказал Арчеру не впускать никого, а не никого кроме тебя.
– Он угрожал мне, – сказал Арчер своим шипящим нечеловеческим голосом. – Я должен сказать моей госпоже.
– Ты делаешь это, – сказал Уилл, но его глаза были обращены к Магнусу, голубые и тревожные. – Пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.
Пропади ты пропадом мальчик, подумал Магнус. После утомительного дня, проведенного над очисткой блокирующего память заклинания для члена семьи Пенхаллоу, он хотел только отдохнуть.
Он перестал прислушиваться к шагам Камиллы в гостиной, или ожидать её сообщения, но он все еще предпочитал эту комнату другим – эту комнату, где ее прикосновение, казалось, зацепилось за шипастые розы на обоях, за слабый аромат, который поднялся из драпировок. Он надеялся провести вечер у огня – с бокалом вина, книгой и будучи оставленным в полном одиночестве. Но сейчас перед ним был Уилл Херондейл, чье лицо выражало боль и отчаянье, ожидающий помощи Магнуса. Он был действительно готов сделать что-либо из-за раздражающего импульса милосердия, чтобы помочь тому отчаянию, подумал Магнус. Из-за этого и его слабости к голубым глазам.
– Очень хорошо, – ответил он, мученически вздохнув. – Ты можешь остаться и поговорить со мной. Но я предупреждаю, я не вызову демона. Не до того, как я поужинаю. Если у тебя не появятся веские доказательства.
– Нет. – Уилл с нетерпением вошел в комнату, закрыв дверь перед Арчером. Он вернулся к двери и закрыл ее на ключ для большей надежности, а затем подошел к камину. Снаружи было холодно. Видимый кусочек окна не закрытый занавесками показывал площадь, погружающуюся в чернеющие сумерки и опавшие листья, шумящие на тротуаре от порывов ветра. Уилл снял перчатки, положил их на камин и вытянул свои руки над пламенем. – Я не хочу, чтобы ты вызывал демона.
– Ха. – Магнус положил свои ноги в ботинках на маленький столик перед диваном, сделанный из палисандра, этот жест разозлил бы Камиллу, если бы она была здесь. – Это хорошая новость, полагаю.
– Я хочу, чтобы ты послал меня туда. В демонические сферы.
Магнус перестал дышать.
– Ты хочешь, чтобы я это сделал? – профиль Уилла снова был темным от мерцающего огня.
– Создай портал в демонический мир и отправь меня туда. Ты можешь это сделать, не так ли?
– Это черная магия, – ответил Магнус. – Не совсем некромантия, но…
– Но никто не должен об этом знать.
– Серьезно. – Тон Магнуса был ядовитым. – Такие вещи имеют обыкновение выплывать наружу. И если Конклав узнает, что я отправил одного из них в одиночку, наиболее перспективного из них, быть разорванным на части демонами из другого измерения…
– Конклав не считает меня перспективным. – От голоса Уилла веяло холодом. – Я не многообещающий. Я никто, и никем не стану. Не без твоей помощи.
– Я начинаю задаваться вопросом, а не отправлены ли вы, чтобы проверить меня, Уильям Герондейл.
Уилл издал резкий, немного лающий смешок.
– Богом?
– Конклавом. Кто еще может столь хорошо быть Богом. Возможно, они просто пытаются узнать готов ли я нарушить закон.
Уилл повернулся и уставился на него.
– Я смертельно серьезен, – сказал он. – Это не какая-нибудь проверка. Я не могу продолжать в том же духе, призывая демонов наугад, никогда не вызвать правильного, бесконечные надежды, бесконечные разочарования.
– Каждый день рассвет всё чернее и чернее и я потеряю её навсегда, если ты…
– Потеряешь её? – ум Магнуса зацепился на этом слове; он сидел прямо, прищурив глаза. – Это касается Тессы. Я так и знал.
Уилл покраснел, краска смыла бледность с его лица.
– Не только из-за нее.
– Но ты любишь ее.
Уилл уставился на него.
– Конечно, я люблю ее. Я уже пришел к мысли, что никого не полюблю, но я люблю ее.
– Значит, это проклятье может отнять твою способность любить? Потому что это чепуха, я никогда такого не слышал. Джем твой парабатай. Я видел тебя с ним. Ты же любишь его, не так ли?
– Джем мой наибольший грех. Не говори со мной о Джеме.
– Не говорить с тобой о Джеме, не говорить с тобой о Тессе. Ты хочешь, чтобы я открыл портал в демонический мир, но ты не хочешь говорить со мной или рассказать мне, зачем это? Я не буду делать этого, Уилл.
Магнус скрестил руки. Уилл положил руку на каминную полку. Он был неподвижен, пламя обрисовывало его черты, чистоту прекрасного профиля, грацию его длинных тонких рук.
– Я сегодня видел свою семью, – сказал он, и сразу же исправил себя. – Мою сестру. Я видел свою младшую сестру. Сесилию. Я знал, что они живы, но я никогда не думал, что увижу их снова. Они никогда не смогут быть рядом со мной.
– Почему? – Магнус придал своему голосу мягкость; он почувствовал, что находится на грани чего-то, на грани какого-то прорыва в отношениях с этим странным, приводящим в бешенство, испорченным, разбитым мальчиком. – Что же такого отвратительного они сделали?
– Что они сделали? – голос Уилла повысился. – Что они сделали? Ничего. Это все я. Я – это отрава. Отрава для них. Отрава для всех кто меня любит.
– Уилл…
– Я солгал тебе, – сказал Уилл, неожиданно отвернувшись от огня.
– Шокирующе, – пробормотал Магнус, но Уилл все погружался и погружался в воспоминания, что, вполне возможно, было к лучшему.
Он начал было ходить, шаркая ботинками по прекрасному персидскому ковру Камиллы.
– Ты знаешь, что я тебе говорил. Я был в библиотеке в родительском доме в Уэльсе. Это был дождливый день, мне было скучно разбирать старые вещи отца. Он хранил пару вещей из его прошлой жизни Сумеречного охотника, вещей которые он не хотел отдавать, из-за ностальгии, думаю. Старое стиле, хотя я и не знал, чем оно было в то время, и маленькая коробочка с гравировкой в фальшивом ящике его стола. Полагаю, он предполагал, что этого будет достаточно, чтобы держать нас подальше, но ничто не может быть достаточным, чтобы удержать любопытных детей. Конечно же, первое что я сделал, найдя коробку, я открыл ее. Вокруг разлился туман от взрыва, образовав почти мгновенно настоящего демона. Когда я увидел это существо, я начал кричать. Мне было всего лишь двенадцать. И я никогда не видел ничего подобного. Смертельно огромные заостренные зубы и колючий хвост… а у меня ничего не было. Никакого оружия. Когда он взревел, я упал на ковер. Это существо висело надо мной, шипя. Потом ворвалась моя сестра.
– Сесилия?
– Элла. Моя старшая сестра. В ее руке было что-то пылающее. Сейчас я знаю, что это было – клинок Серафима. Но я не знал тогда. Я кричал ей, чтобы она вышла, но она встала между мной и существом. Она не боялась абсолютно ничего. Никогда. Она не боялась подняться на самое высокое дерево, кататься на самой дикой лошади – и она не боялась ничего там, в библиотеке. Она сказала существу убираться. Оно парило как огромное, гадкое насекомое. Она сказала: «Я изгоню тебя». Затем существо рассмеялось. Правда.
Магнус почувствовал странное волнение от жалости и симпатии к этой девушке, воспитанной ничего не знать о демонах, их вызове или изгнании, но не обращавшей на это внимания.
– Оно засмеялось, качнув хвостом и сбив ее с ног. Затем оно сфокусировало взгляд на мне. Они были полностью красными, без белков. Оно сказало: «Я бы убил твоего отца, но так как его здесь нет, ты сделаешь это». Я был так потрясен, что я мог только наблюдать. Элла ползла по ковру, хватая упавший клинок Серафима. «Я проклинаю тебя», сказало оно. «Все, кто любят тебя – погибнут. Их любовь их уничтожит. Это может занять секунды, может годы, но каждый, кто смотрит на тебя с любовью, умрет от этого, если ты не покинешь их навсегда. И я начну это с нее». Оно зарычало в направлении Эллы и исчезло.
Магнус был зачарован вопреки себе.
– И она упала замертво?
– Нет. – Уилл продолжал по-прежнему ходить. Он снял куртку и повесил ее на стул. Его темные длинные волосы начали виться от тепла его тела, смешивающегося с теплом от огня, прилипли к его шее сзади. – Она была невредима. Она сжала меня в своих объятьях. Она утешала меня. Она говорила, что слова демона ничего не значат. Она призналась, что читала некоторые из запрещенных книг в библиотеке, так она узнала, что такое клинок Серафима и как им пользоваться, и что существо, которое я выпустил, называется Пикси, но она не понимала, почему папа сохранил его. Она взяла с меня слово больше не трогать вещи родителей без нее, затем она отвела меня в спальню, а сама уселась читать, в то время как я уснул. Думаю, я был измотан шоком от всего этого. Я помню, как слушал, как она шепчет матери, что-то о том, что я заболел, пока их не было дома, обычный детский жар. К тому времени я наслаждался суетой вокруг меня и демон начинал казаться довольно захватывающим воспоминанием. Я помню, как думал, как рассказать это Сесилии – без признания, конечно же, что Элла спасла меня, в то время как я кричал как ребенок…
– Ты и был ребенком, – заметил Магнус.
– Я был достаточно взрослым. Достаточно взрослым, чтобы понимать, что значит отчаянный плач моей матери, от которого я проснулся следующим утром. Она была в комнате Эллы, и Элла лежала в постели – мертва. Они сделали все, что бы держать меня оттуда подальше, но я увидел то, что должен был. Она была распухшая, зеленовато-черная, будто что-то заставляло ее гнить изнутри. Она больше не была похожа на мою сестру. Она больше не была похожа на человека. Я знал, что случилось, даже если они не знали. «Все кто любят тебя – умрут. И это начнется с нее». Вот как работало мое проклятье. Я знал, что должен уехать от них подальше – от всей моей семьи – до того, как тот же ужас настигнет их. Я покинул их той ночью, следуя по дороге в Лондон. – Магнус открыл рот, затем закрыл его снова. Сейчас он не знал, что сказать. – Итак, ты видишь, мое проклятье сложно назвать ерундой. Я видел, как оно работает. И с того дня стремлюсь быть уверенным, что то, что произошло с Эллой больше не произойдет ни с кем в моей жизни. Ты можешь себе это представить? Можешь? – Он провел рукой сквозь его черные волосы, давая запутанным прядям снова упасть ему на глаза. – Никогда никого к себе не подпускать. Заставлять всех, кто каким-то образом полюбил – ненавидеть тебя. Я бросил свою семью, чтобы отстраниться от них, так что они смогли бы забыть меня. Каждый день я должен показывать жестокость по отношению к тем, с кем я решил жить вместе, чтобы не позволить им почувствовать слишком большую привязанность ко мне.
– Тесса… – Неожиданно Магнус представил девушку с серьезным взглядом и серыми глазами, которая смотрела на Уилла, как если бы он был солнцем, восходящем на горизонте. – Ты думаешь, она тебя не любит?
– Я так не думаю. Я вел себя с ней достаточно отвратительно. – Голос Уилла звучал убого, излучил страдание и ненависть к себе одновременно. – Я думаю, что однажды, когда она почти… я думал, что она мертва, понимаешь, и я открылся ей, я позволил ей увидеть, что я чувствую. Я думаю, тогда она стала отвечать мне взаимностью. Но я разрушал это, так грубо, как только мог. Представляю, как она меня сейчас ненавидит.
– И Джем, – сказал Магнус, боясь ответа, зная его.
– Джем все равно умирает, – сказал Уилл сдавленным голосом. – Джем – это то, что я себе позволил. Я сказал себе, что если он умрет, это не моя вина. Он все равно умирает, в болях. Смерть Эллы, по крайней мере, была быстрой. Может из-за меня он получит лучшую смерть. – Он выглядел несчастным, встретив обвинительный взгляд Магнуса. – Никто не может жить без ничего, – прошептал он. – Джем – это все, что у меня есть.
– Ты должен был сказать ему, – ответил Магнус. – Он в любом случае выбрал бы быть твоим парабатаем, даже зная, каков риск.
– Я не могу обременять его этим знанием! Он будет хранить эту тайну, если я попрошу, но это знание будет причинять ему боль – и боль мне, потому что другие лишь смогут ранить его еще больше. Но если я бы сказал Шарлотте, рассказал Генри и остальным, что мое поведение – вранье, что каждая жестокая вещь, которую я говорил им это ложь, что я брожу по улицам только чтобы создать впечатление, что я был снаружи, где пил и шлялся, когда на самом деле у меня нет желания заниматься чем-либо из этого, тогда я бы уже не смог оттолкнуть их прочь.
– Стало быть, ты никогда не рассказывал о проклятье ни одной живой душе? Никому, кроме меня, с двенадцати лет?
– Никому, – ответил Уилл. – Как я могу быть уверен, что они не привяжутся ко мне, узнав однажды правду? История, подобная этой, может вызвать жалость, жалость может вызвать привязанность, а затем…
Магнус приподнял брови.
– А ты не побеспокоился обо мне?
– Что ты можешь полюбить меня? – голос Уилла был искренне удивленным. – Нет, разве вы не ненавидите нефилимов? И, кроме того, я думаю, у вас колдунов есть способы, как оградить себя от нежелательных эмоций. Но остальные… такие как Шарлотта, Генри, если бы они знали, что истинный я не такой, каким предстал для них… они могли бы начать заботиться обо мне.
– А затем они бы погибли, – сказал Магнус.
* * *
Шарлотта медленно подняла лицо от ее рук.
– И ты совсем не можешь предположить, где он может быть? – спросила она в третий раз. – Уилл просто ушел?
– Шарлотта… – голос Джема был успокаивающим. Они находились в гостиной с обоями в цветах и виноградных лозах. Софи была у камина, используя кочергу, чтобы получить больше пламени от угля. Генри сидел за письменным столом, возясь с набором медных инструментов, Жасмин лежала на шезлонге, а Шарлотта была в кресле у камина. Тесса и Джем сидели бок о бок на диване, немного чопорно, что заставило Тессу чувствовать себя гостем. Она наелась сэндвичей, принесенных Бриджет на подносе, и выпила чаю, тепло которого медленно распространялось по телу. – Это не так уж и странно. Когда мы знали, где пропадает Уилл по ночам?
– Но это иначе. Он видел свою семью, или сестру, по крайней мере. Ох, бедный Уилл… – Голос Шарлотты дрожал от беспокойства. – Я думала, может быть, он, наконец, начинает забывать о них…
– Никто не забывает о своей семье, – резко сказала Джессамин. Она сидела на шезлонге с мольбертом, акварелями и бумагой закрепленной перед ней, потому что она недавно решила, что отстает в девичьих искусствах и начала рисовать резкие силуэты, яркие цветы, играть на пианино в музыкальной комнате, хотя Уилл, когда был в своем особенно хорошем настроении, сказал, что ее пение наводит его на мысли о церкви. – Нет, конечно, нет, – сказала Джессамин поспешно, – но может быть не жить с памятью постоянно, как своего рода, с тяжелой ношей для тебя. Как если бы мы знали, что делать с Уиллом, если бы он всегда был в своем уме. В любом случае, он не может настолько позаботиться о своей семье, в первую очередь, иначе он не покинул бы их.
Тесса чуть ли не задохнулась от возмущения.
– Как ты можешь говорить это? Ведь ты не знаешь, почему он ушел. Ты не видела его лица в поместье Ревенскар.
– Поместье Ревенскар. – Шарлотта смотрела невидящим взглядом в камин. – Из всех мест, куда я думала, что они пойдут…
– Вздор и ерунда, – сказала Джессамин, сердито глядя на Тессу. – По крайней мере его семья жива. Кроме того, бьюсь об заклад, он не был грустным, и он только притворялся. Что он всегда и делал.
Тесса взглянула на Джема, ожидая что он ее поддержит, но Джем смотрел на Шарлотту, а взгляд его был тяжелым, как серебряная монета.
– Что ты имеешь в виду, – сказал он, – из всех мест, куда ты думала, что они пойдут? Ты знала, что семья Уилла переехала?
Шарлотта вздрогнула и выдохнула:
– Джем…
– Это важно, Шарлотта.
Шарлотта взглянула поверх баночки с ее любимыми лимонными каплями на ее столе.
– После того как родители Уилла приехали чтобы увидеть его, когда ему было двенадцать, и после того как он отослал их… Я попросила его поговорить с ними хотя бы одну минутку, но он не хотел. Я пыталась объяснить ему, что если они уедут, то он никогда их не увидит, и я никогда не смогу передать весточку от них. А он взял мою руку, и сказал: «Просто пообещай, что скажешь мне, если он умрут, Шарлотта. Пообещай мне». – Она посмотрела вниз, ее пальцы теребили ткань платья. – Это было такое странное требование от маленького мальчика. И я… я согласилась.
– Итак, ты наблюдала за семьей Уилла? – спросил Джем.
– Я наняла Рагнора Фелла для этого, – сказала Шарлотта. – Первые три года. На четвертый он пришел ко мне и сказал, что Герондейлы переехали. Эдмунд Герондейл… это отец Уилла… проиграл свой дом в карты. Это все что Рагнор смог узнать. Герондейлы были вынуждены переехать. Он не нашел больше никаких следов, которые они оставили.
– Ты когда-нибудь говорила об этом Уиллу? – спросила Тесса.
– Нет. – Шарлотта покачала головой. – Он заставил меня пообещать рассказать ему, если они умрут, и все. Зачем добавлять к его несчастьям знание, что они потеряли дом? Он никогда не упоминал о них. Во мне выросла надежда, что он смог забыть…
– Он никогда не забывал. – В словах Джема была уверенность, которая остановила нервные движения пальцев Шарлотты.
– Я не должна была этого делать, – сказала Шарлотта. – Я не должна была давать то обещание. Это было нарушением Закона.
– Когда Уилл действительно чего-то хочет, – сказал Джим спокойно, – когда он чувствует что-то, он может разбить твое сердце.
За этим последовала тишина. Губы Шарлотты были плотно сжаты, а глаза подозрительно блестели.
– Он говорил что-нибудь о том куда он направляется, после того как оставит Кингс Кросс?
– Нет, – ответила Тесса. – Мы приехали, а он подскочил и упылил… извините, поднялся и убежал, – она поправила себя, их непонимающий взгляд указал ей на факт, что она употребила словечко из американского сленга.
– Подскочил и упылил, – повторил Джем. – Мне нравится. Звучит, как будто он оставил после себя облако пыли. Нет, он ничего не сказал – просто протолкнулся через толпу и исчез. Почти сбив Сирила, приближающегося к нам.
– Ничего из всего этого не имеет значения, – заворчала Шарлотта. – С какой стати семья Уилла будет жить в доме, который принадлежал Мортмейну? В Йоркшире или в любом другом месте? Это не то место, куда я думала приведет эта дорога. Мы искали Мортмейнов, и нашли Шейдов; мы искали его опять и нашли семью Уилла. Он окружил нас, как этот проклятый Уроборос, который является его символом.
– Раньше у тебя был Рагнор Фелл, чтобы проследить за благосостоянием семьи Уилла, – сказал Джем. – Можешь сделать это снова? Если Мортмейн как-то связан с ними… какая-бы ни была причина…
– Да, да, конечно, – сказала Шарлотта. – Я сейчас же ему напишу.
– Здесь часть, которую я не понимаю, – сказала Тесса. – Спрос на репарацию был подан в 1825, а возраст заявляющего был указан как 22 года. Если тогда ему было двадцать два, ему тогда должно быть семьдесят пять сейчас, а он не так старо выглядит. Может на сорок…
– Есть способы, – медленно сказала Шарлотта, – для примитивных, кто связан с темной магией продлить свою жизнь. Всего лишь простое заклинание, которое можно найти в книге по белой магии. Именно поэтому обладание книгой тем, кто не является членом Конклава, считается преступлением.
– Все что известно о Мортмейне, так это то, что он получил в наследство судоходную компанию своего отца, – сказал Джем. – Ты думаешь, он провернул вампирскую уловку?
– Вампирскую уловку? – отозвалась эхом Тесса, пытаясь вспомнить что-нибудь похожее из Кодекса.
– Это способ сохранения вампирами своих денег с течением времени, – ответила Шарлотта. – Когда они слишком долго остаются на одном месте, достаточно долго для того, чтобы люди начали замечать, что они не стареют, они имитируют собственную смерть и оставляют свое наследство давно потерянному сыну или племяннику. Вуаля – появляется племянник, имея чудовищное сходство с отцом или дядей, но это он и есть, и забирает деньги. И они продолжают так иногда на протяжении поколений. Мортмейн с легкостью мог оставить компанию себе, чтобы скрыть тот факт, что он не стареет.
– Таким образом, он сделал вид, будто он и есть его собственный сын, – сказала Тесса. – Которые также дали ему причину изменить специализацию компании – вернуться в Англию и начать выпускать интересующие его самого механизмы.
– Возможно, это и есть причина, по которой он покинул дом в Йоркшире, – сказал Генри.
– Хотя это не объясняет, почему в этом доме жила семья Уилла, – размышлял Джем
– Или где жил Уилл, – добавила Тесса.
– Или Мортмейн, – вставила Джессамин, c каким-то темным ликованием. – Осталось девять дней, Шарлотта.
Шарлотта обхватила голову руками…
– Тесса, – начала она. – Я не хочу просить тебя об этом, но в конце концов, мы посылали тебя в Йоркшир, и мы должны не оставить камня на камне. У тебя все еще есть пуговица от пальто Старкуэзера?
Без слов Тесса вытащила пуговицу из кармана. Она была круглая жемчужная и серебристая, как ни странно, холодная в руке.
– Ты хочешь, чтобы я изменилась в него?
– Тесса, – быстро промолвил Джем.
– Если ты не хочешь это делать, – сказала Шарлотта… Мы… никогда не потребуем.
– Я знаю, – сказала Тесса. – Но я предложила и не отступлюсь от своего слова.
– Спасибо тебе, Тесса. – Шарлотта выглядела успокоенной. – Мы должны знать есть ли то, что он скрывает от нас – если он врал тебе о какой либо части этого дела. Его участие в том, что случилось с Шейдами…
Генри нахмурился.
– Это будет черным днем, когда ты не сможешь доверять своим побратимам-охотникам, Лотти.
– Это уже черный день, Генри, дорогой, – ответила Шарлотта, не глядя на него.
* * *
– Тогда ты мне не поможешь, – ровным голосом сказал Уилл. Используя магию, Магнус развел огонь за решеткой.
В свете огней колдун мог более детально рассмотреть Уилла – темные волосы завивались около шеи, изящные скулы и сильный подбородок, тень от ресниц. Он напомнил Магнусу кого-то знакомого; воспоминания чуть затронули его, но так и не стали более ясными. После стольких лет было иногда тяжело извлекать отдельные воспоминания, даже о тех, кого он когда-то любил. Он плохо помнил лицо матери, знал только, что она была похожа на него – смесь датских черт его дедушки и индонезийских черт бабушки.
– Если твое требование о «помощи» включает бросить тебя в демонические измерения, как крысу в полную нору терьеров, тогда нет, я не буду помогать тебе, – сказал Магнус. – Ты же знаешь, это сумасшествие. Иди домой. Выспись.
– Я не пьян.
– С таким успехом, мог бы быть. – Магнус провел обеими руками по густым волосам и подумал, внезапно и необъяснимо, о Камилле. И был доволен. Здесь в комнате с Уиллом, он провел почти два часа не думая о ней совсем. Прогресс. – Думаешь, ты единственный, кто кого-то теряет?
Лицо Уилла исказилось.
– Не говори об этом так. Как об обычном горе. Это не так. Они говорят, время лечит все раны, но это предполагает, что источник горя имеет свой конец. Заканчивается. Это – свежая рана каждый день.
– Да, – сказал Магнус, улегшись на подушки. – В этом гениальность проклятья, не так ли?
– Это было бы одно, если бы я был проклят так, что все, кого я любил, умирали, – сказал Уилл. – Я бы смог оградить себя от любви. А удерживание других от заботы обо мне – это странная изматывающая процедура. – Его голос звучал измотано, подумал Магнус, и так драматично, как только может звучать голос семнадцатилетнего. Он все же сомневался, что Уилл смог бы оградить себя от любви, но понимал, почему мальчик верит в эту историю. – Я вынужден играть другого человека весь день, каждый день – горького, порочного и жестокого…
– Мне ты скорее нравился таким. И не говори мне, что ты совсем не наслаждаешься, хотя бы чуть-чуть, играя дьявола, Уилл Герондейл.
– Они говорят, это у нас в крови, что-то вроде горького юмора, – ответил Уилл, глядя на языки пламени. – У Эллы он был. И у Сесилии. Я никогда не задумывался о том, что он у меня есть, пока не обнаружил, как я в нем нуждаюсь. Я выучил хороший урок – как быть ненавистным для окружающих все эти годы. Но я чувствую, что теряю себя… – он подбирал слова. – Я чувствую, как слабею, как часть меня погружается во тьму, та, что добра, честна и истинна… Если ты держишь ее как можно дальше от себя, то потеряешь ли ты ее полностью? Если никто не беспокоится о тебе, действительно ли ты существуешь? – он сказал последние слова столь тихо, что Магнусу пришлось напрячь слух, чтобы услышать.
– Что это было?
– Ничего. Кое-что, что я однажды где-то прочитал. – Уилл повернулся к нему. – Ты бы сделал мне одолжение, послав в демонический мир. Я смог бы найти то, что ищу. Это мой единственный шанс… И без него моя жизнь для меня ничего не стоит в любом случае.
– Достаточно просто сказать это в семнадцать лет, – ответил Магнус не без холодности. – Ты влюблен и думаешь, что это все, что есть в этом мире. Но этот мир больше, чем ты, Уилл, и возможно, нуждается в тебе. Ты – Сумеречный Охотник. Ты служишь высшей цели. Твоя жизнь не принадлежит тебе, ты не можешь ее просто выбросить.
– Таким образом, мне ничего не принадлежит, – ответил Уилл и оттолкнулся от камина, как если бы он был немного пьян. – Если я даже не владею моей собственной жизнью…
– Разве кто-то когда-нибудь говорил, что мы должны быть счастливы? – мягко сказал Магнус и вспомнил дом, где он жил в детстве, и свою мать, отшатнувшуюся от него с испуганным взглядом, и ее горящего мужа, который не был его отцом. – А как на счет того, что мы обязаны другим?
– Я уже отдал им все, что имел, – сказал Уилл, схватив пальто со спинки стула. – Они уже достаточно получили, и если это то, что ты должен был мне сказать, то лишь потому, что ты маг.
Он бросил последнее слово, как ругательство. Сожалея о своей горячности, Магнус начал вставать, но Уилл проскочил мимо него к двери. Она стукнула позади него. Мгновение спустя Магнус увидел его проходящим мимо окна, закутавшись в пальто, его лицо наклонилось против ветра.
Тесса села перед трюмо, закутавшаяся в халат и катала пуговицу туда-сюда на ладони. Она попросила оставить ее одну, чтобы сделать то, о чем ее попросила Шарлотта. Это был не первый раз, когда она превращалась в другого человека; Темные Сестры заставляли ее делать это не раз, хотя это было специфичное чувство, оно не сопровождалось ее отвращением.
Она увидела темноту в глазах Старкуэзера, легкий отблеск безумия в его голосе, когда он говорил о полученных трофеях. Это были не те мысли, с которыми ей хотелось бы ознакомится. Она подумала, что не должна этого делать.
Она могла выйти из него и сказать остальным, что пыталась, но это не сработало. Но она понимала, что даже несмотря на промелькнувшую мысль, она не сможет так поступить. Так или иначе, она пришла к мыслям о лояльности к Институту. Они защитили ее, показали ей доброту, научили ее правде о том, кто она, к тому же у них была общая цель – найти Мортмейна и уничтожить его.
Она подумала о глазах Джема, наблюдающих за ней, постоянных серебристых и полных веры. Глубоко вздохнув, она обхватила пуговицу.
Пришла темнота и охватила ее, окунув в леденящую тишину. Слабый звук от огня в камине и ветра, бьющего по стеклу исчезли. Темнота и тишина. Она почувствовала, как изменилось ее тело: руки стали огромными и разбухшими, пронизанные болью от артрита. Ее спина болела, голова была тяжелой, ноги тряслись и болели, а во рту чувствовался горьковатый привкус. Гниющие зубы, подумала она почувствовала себя столь плохо, что пришлось заставить ее сознание вернутся к темноте, окружающей ее, в поисках связующего света.
Она нашла, но это был не такой свет, как всегда, он был устойчивый как маяк. Это было похоже на разрозненные фрагменты, как если бы она смотрелась в разбитое зеркало. Каждая часть отображала картинку, отражение ее, некоторые с ужасающей скоростью. Она увидела лошадь, становящуюся на дыбы, темный холм, покрытый снегом, черную базальтовую комнату Совета Конклава, треснувшее надгробие. Она старалась схватить и поймать единственное воспоминание.
Здесь было одно: Старкуэзер танцует на балу со смеющейся женщиной в приталенном бальном платье. Тесса откинула его, потянувшись к другому: это был маленький дом, расположенный в сумерках между холмами. Старкуэзер наблюдал из тени рощи деревьев, как открылась дверь, и из нее вышел мужчина. Даже в воспоминаниях Тесса ощутила, как сердце Старкуэзера забилось быстрее. Мужчина был высокого роста, широкоплечий и с зеленой кожей как у ящерицы. С черными волосами. Ребенок, которого он держал за руку, напротив, казался нормальным, как и все дети – маленький, с пухлыми ручками и розоватой кожей. Теса знала его имя, потому что его знал Старкуэзер.
Джон Шэйд.
Шэйд поднял ребенка на плечи и в дверь просочились странные металлические существа, они были похожи на что-то среднее между ребенком и куклой, но ростом с человека и их кожа была сделана из блестящего металла. Существа были безликие. Но, как ни странно, они были одеты – некоторые в грубую рабочую форму, фермеры Йоркшира, другие – в простые муслиновые платья. Роботы взялись за руки и начали раскачиваться, как если бы танцевали Контрданс. Ребенок засмеялся и захлопал в ладоши.
– Посмотри на них хорошенько, сынок, – сказал зеленокожий человек, – однажды я буду править механическим королевством, а ты станешь принцем.
– Джон! – из дома донесся голос женщины, она высунулась из окна. Её длинные волосы были цвета безоблачного неба. – Джон, зайди. Кто-нибудь увидит, к тому же, ты напугаешь мальчика!
– Он совсем не напуган, Энн. – Он рассмеялся и поставил мальчика на землю, взъерошив его волосы. – Мой маленький механический принц.
В воспоминаниях Старкуэзера в его сердце набухла ненависть, так неистово, что он вновь отправил Тессу витать в темноте. Она начала осознавать, что же происходило. Старкуэзер стареет, теряя нить, соединяющую мысли и воспоминания. Которые, казалось бы, приходили и уходили из его сознания случайно.
С усилием она постаралась представить семью Шэйда снова и смогла поймать короткий обрывок – разрушенная комната, всюду винтики, гайки, шестеренки и рваный метал, растекшаяся жидкость, темная как кровь, среди руин лежат два тела – мужчины с зеленой кожей и женщины с голубыми волосами.
Затем все пропало и она снова и снова видела лицо девочки с портрета над лестницей… Ребенка со светлыми волосами и упрямым выражением лица… Увидела ее едущей на маленьком пони, ее лицо выражало решительность, увидела ее волосы, развеваемые ветром, веющим с болот… Увидела ее кричащей и извивающейся от боли, стило, направленное на ее кожу и черные знаки, покрывшие ее.
В конце, Тесса увидела собственное лицо, появившееся из сумеречного мрака Йоркского института, она почувствовала волну шока, пульсирующего сквозь нее с такой силой, что ее выкинуло из его тела обратно в ее собственное.
Произошел слабый удар, и пуговица выскочила из ее руки, ударилась об пол. Тесса подняла голову и посмотрела в зеркало на ее трюмо. Она снова была собой, и горький привкус во рту сменился вкусом крови от того, что она укусила губу. Она поднялась на ноги, чувствуя себя дурно, и подошла к окну, оставив его открытым, чтобы чувствовать потной кожей прохладный ночной воздух.
Снаружи ночь была призрачная и тяжелая; дул легкий ветер, и черные ворота Института казалось, нависли перед ней, говоря о гибели и смерти больше, чем когда-либо.
Её глаза поймали небольшой отблеск движения. Она посмотрела вниз и увидела белую форму, пристально наблюдающую из глубины неподвижного двора. Лицо, немного двоящееся, но узнаваемое.
Миссис Дарк.
Она задохнулась и рефлексивно дернулась от окна, отведя глаза прочь. Сквозь нее прошла волна головокружения. Она отчаянно трясла подоконник, вцепившись в него руками, вновь подтолкнув себя вперед, она с ужасом посмотрела еще раз-но во дворе не было ни души, ни движения, лишь тени.
Тесса закрыла глаза, затем вновь открыла их медленно и положила руку на тикающего ангела, висящего на шее.
Там не было ничего, и она сказала себе, что это лишь ее дикое воображение.
Говоря себе, что ей нужно обуздать свое воображение, иначе она сойдет с ума как старик Старкуэзер, она закрыла окно.
О справедливый, тонкий и могущественный опиум!
Ты равно даруешь и бедным и богатым тот живительный бальзам,
который исцеляет глубокие сердечные раны и лечит "боль, что дух зовет к восстанию".
Красноречивый опиум!
Риторикой, лишь тебе подвластной, заставляешь ты умолкнуть гнев;
преступнику, хотя бы на одну ночь, ты возвращаешь утраченные надежды юности и отмываешь от крови руки его;
Утром, когда Тесса спустилась к завтраку, она к своему удивлению обнаружила, что Уилла там нет. Она не осознавала, как сильно ожидала его возвращения в течение ночи, застыв в дверном проеме, она рассматривала места за столом, будто она могла его не заметить. Но это было не так, она наткнулась взглядом на Джема, который ответил ее взгляду печальным и озабоченным видом, она понимала, увиденное-реально. Уилла по-прежнему нет.
– О, ради Бога, он вернется, – сердито ответила Джессамин, ударив ее чайную чашечку о блюдце. – Он всегда притаскивается домой. Посмотрите на себя. Как будто вы потеряли любимого щенка.
Тесса стрельнула Джему преступным, почти виновным взглядом, как только села напротив него и взяла кусочек хлеба из тостера. Генри отсутствовал. Шарлотта, сидя во главе стола, явно пыталась скрыть обеспокоенность и расстройство, но у нее не получалось.
– Конечно же, он вернется, – сказала она. – Уилл может о себе позаботиться.
– Как ты думаешь, он мог вернуться в Йоркшир? – сказала Тесса. – Предупредить семью?
– Я… так не думаю, – ответила Шарлотта. – Уилл избегал семью годами. И он знает Закон. Он знает, что не может говорить с ними. Он знает, что потеряет.
Ее глаза украдкой остановились на Джеме, который усердно играл с ложкой.
– Когда он увидел Сессиль у поместья, он был готов броситься к ней, – сказал Джем.
– Это было сгоряча, – ответила Шарлотта. – Но он вернулся с вами в Лондон, и я уверена, вернется и в Институт. Он знает, что ты достала пуговицу, Тесса. Он явно захочет узнать то, что знал Старкуэзер.
– Стоящего мало на самом деле, – сказала Тесса.
Она все еще чувствовала смутную вину из-за того что не нашла полезной информации в памяти Старкуэзера. Она пыталась объяснить каково это быть чьем-то разуме, чей рассудок угасает, но было очень сложно подобрать слова и она запомнила только взгляд разочарования на лице Шарлотты, когда она сказала что не нашла ничего полезного об усадьбе Ревенскар.
Она рассказала им все воспоминания Старкуэзера о семье Шэйда, и если их смерти действительно были толчком Мортмейна к осуществлению справедливости и мести, то это была важная информация. Но сохранила в тайне удивление от того, что увидела там себя – это до сих пор оставалось непонятным и к тому же казалось довольно личным.
– Что если Уилл хочет оставить Конклав навсегда? – спросила Тесса. – Сможет ли он вернуться к своей семье, чтобы защитить их?
– Нет, – немного резко ответила Шарлотта. – Нет. Не думаю, что он сделает это.
Она будет скучать за ним, если он уйдет, с удивлением подумала Тесса. Уилл всегда был таким отталкивающим, особенно с Шарлоттой, что Тесса порой забывала об упрямой любви Шарлотты, которая казалось, сочувствовала всем.
– Но если они в опасности… – возразила Тесса, затем, когда в комнату вошла Софи с полной кастрюлей горячей воды, в комнате воцарилась тишина. Шарлотта оживилась, увидев её.
– Тесса, София, Джессамин, – сказала она. Чтобы вы не забыли, сегодня вы тренируетесь с Габриэль и Гидеоном Лайтвудами.
– Я не могу, – тотчас сказала Джесси.
– Почему нет? Я думала у тебя прошла головная боль…
– Да, но я не хочу, чтобы она возвратилась, – и Джесси поспешно встала. – Я бы предпочла помогать тебе, Шарлотта.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи, чтобы написать Рагнору Феллу, Джесси Я бы действительно на твоем месте воспользовались возможностью потренироваться…
– В библиотеке накопились десятки ответов от нечисти, которой мы задавали вопрос о местонахождении Мортмена, – начала спорить Джессамин. – Я могу помочь тебе разобраться в них.
Шарлотта вздохнула.
– Очень хорошо. – Она повернулась к Тессе и Софии. – В то же время вы ничего не рассказываете Лайтвудам про поездку в Йоркшир или про Уилла? Я могла бы обойтись сейчас и без них в Институте, но здесь нет других помощников. Это будет демонстрацией добросовестности и доверия для продолжения тренировок. Вы должны вести себя во всех ситуациях будто ничего не произошло. Сможете сделать это девочки?
– Конечно сможем, г-жа Бранвелл, – тотчас ответила София
Ее глаза блестели и она улыбалась. Тесса вздохнула про себя, не зная, что чувствовать. София обожала Шарлотту, и сделала бы все, чтобы угодить ей. Кроме того, она терпеть не могла Уилла и вряд ли расстроилась из-за его отсутствия.
Тесса посмотрела на Джема через стол. Она чувствовала пустоту в желудке, боль от незнания, где сейчас был Уилл, и задавалась вопросом, чувствовал ли он сейчас тоже самое. Его обычно выразительное лицо было спокойным и не читаемым, хотя когда он поймал её взгляд, он улыбнулся нежной, ободряющей улыбкой. Джем был парабатаем Уилла, его кровным братом; и если бы был повод для беспокойства о том, что Уилл был где-то замешан, Джем не смог бы скрыть это – не так ли?
С кухни доносился тонкий голос Бриджет:
– Должна ли я быть связанной, когда ты свободен
Должна ли я любить человека, который не любит меня
Зачем дарить себя тому,
Кто сердце мне разбить готов?
Тесса отодвинула свой стул от стола.
– Я думаю мне лучше пойти переодеться.
Переодеваясь с дневного платья в костюм, Тесса присела на кровать и взяла копию книги Ватека, которую дал ей Уилл.
В голову ей не пришла мысль об улыбающемся Уилле, но в голову полезли другие воспоминания о нем – Уилл, наклонившийся над ней в святилище, весь покрытый кровью; Уилл, который щурится от солнца на крыше Института; Уилл, скатывающийся вниз с Джемом из Йоркширского холма, не заботясь о том что он испачкается; Уилл, падающий со стола в столовой; Уилл, обнимающий ее в темноте. Уилл, Уилл, Уилл.
Она отшвырнула книгу. Книга ударилась об камин и отскочила, приземляясь на полу. Если бы были способы, как выкинуть Уилла из головы, как когда очищаешь грязь с обуви. Если бы она знала, где он был.
Она стала еще больше беспокоиться, и не могла остановить себя и перестать переживать Она не могла забыть выражение его лица, в то время как он смотрел на свою сестру.
Эти отвлекающие мысли заставили ее опоздать в комнату для тренировок. К счастью, когда она пришла, дверь была открыта, и не было никого, кроме Софи, держащей длинный нож в руках и глубокомысленно изучающей его, как она могла изучать пыльную швабру, чтобы решить можно ли ее еще использовать или настало время ее выбросить. Она подняла глаза на Тессу, когда та вошла в комнату.
– Ну, вы выглядите очень несчастной, мисс, – сказала она с улыбкой. – Все в порядке? – Она склонила голову набок, когда Тесса кивнула. – Это из-за мистера Уилла? Он и до этого сбегал, исчезая на день или два. Он вернется, не бойся.
– Это мило с твоей стороны, Софи, тем более что ты не особо его любишь
– Я скорее думала, что ты тоже не особо его любишь, – сказала Софи, – по крайней мере, теперь.
Тесса резко на нее взглянула. Она не разговаривала с Софией об Уилле еще с происшествия на крыше, подумала она, и кроме того, София предостерегла ее от него, сравнивая Уилла с ядовитой змеей. Перед тем как Тесса успела что-нибудь ответить, дверь открылась, и Габриэль и Гидеон Лайтвуды вошли, сопровождаемые Джемом. Он подмигнул Тессе, перед тем как уйти, закрыв за собой дверь. Гидеон пошел прямо к Софи.
– Хороший выбор клинка, – сказал он, легкое удивление подчеркнуло его слова. Она покраснела, выглядя довольной.
– И так, – сказал Габриель, которому удалось незамеченным встать позади Тессы. Затем, он изучив стойки с оружием вдоль стен, вытащил нож и протянул ей. – Почувствуй тяжесть лезвия здесь. – Тесса пыталась почувствовать его тяжесть, стараясь вспомнить, что он говорил ей о том, где и как лезвие должно балансировать на ее руке. – Что ты думаешь? – спросил Габриэль Она посмотрела на него. Из двух мальчиков он, конечно, был более похож на своего отца, с его орлиными чертами и слабым оттенком высокомерия на лице. И его тонкий рот с опущенными уголками. – Или ты чересчур занята переживаниями о местонахождении Герондейла, чтобы тренироваться сегодня?
Тесса чуть не выронила из рук нож.
– Что?
– Я слышал как ты и мисс Коллинз разговаривали, когда поднимался по лестнице. Исчезнул, не так ли? Не удивительно, учитывая, что, на мой взгляд, Уилл Херондейл и чувство ответственности понятия несовместимые.
Тесса сжала челюсти. Несмотря на конфликты с Уиллом, было что-то, что заставляло ее скрежетать зубами, когда кто-то за пределами их маленькой институтский семьи критиковал его.
– Это нормальное явление, нет никаких причин для беспокойства, – убеждала она себя. – Уилл – свободный. Он скоро вернется.
– Я надеюсь, нет, – сказала Габриэль. – Я надеюсь, он мертв.
Рука Тессы сжалась вокруг ножа
– Ты имел в виду именно это, не так ли? Что такого он сделал твоей сестре, что заставило тебя так сильно его ненавидеть?
– Почему ты не спросишь у него сама?
– Габриэль… – Голос Гидеона был резкий. – Можем ли мы перейти к обучению, пожалуйста, и перестать тратить время? – Габриэль посмотрел на своего старшего брата, который мирно стоял с Софи, но послушно переключил внимание от Уилла к дневным тренировкам.
Сегодня они занимались тем, как держать мечи, и как сбалансировать их, когда они ловили их в воздухе, чтобы острие меча не опускалось вперед или рукоятка не выскальзывала из рук. Это было тяжелее, чем казалось, к тому же сегодня Габриэль был нетерпеливым. Она завидовала Софи, которую учил Гидеон, который почти всегда был внимательным, методичным преподавателем, хотя у него и была привычка переходить на испанский, всякий раз, когда Софи делала что-то неправильно.
– О, мой Бог, – говорил он, вытягивая меч оттуда, где он застрял в полу острием вниз. – Мы должны попробовать снова?
– Стань прямо, – сказал Габриэль Тессе с нетерпением. – Нет, более прямо. Вот так.
Он показал. Она хотела огрызнуться на него, что у нее, в отличие от него, не было целой жизни, чтобы ее научили, как стоять и двигаться, что Сумеречные охотники акробаты от природы, а она совсем не такая.
– Хммм, – сказала она. – Я бы хотела, чтобы вы узнали, как прямо сидеть и стоять в корсетах, юбках и платьях с подолом до самого пола!
– Я бы тоже, – сказал Гидеон через всю комнату.
– О, ради Ангела, – сказал Габриэль, и взял ее за плечи, повернул ее вокруг так, чтобы она встала спиной нему.
Он обнял ее, выпрямив ее спину, разместив нож в ее руке. Она чувствовала его дыхание на затылке, и это заставило ее вздрогнуть и наполнило ее раздражением. Он дотронулся до нее, только потому, что он считал, что может это сделать без всякого разрешения, и потому что он думал, что это разозлит Уилла.
– Отпусти меня, – сказала она вполголоса.
– Это часть твоих тренировок, – сказал Габриэль занудным голосом. – Кроме того, посмотрите на моего брата и мисс Коллинз. Она не жалуется.
Она посмотрела через комнату на Софи, которая, казалось, искренне увлечена занятиями с Гидеоном. Он стоял у нее за спиной, одной рукой обняв ее со спины, показывая, как держать метательный нож с острым наконечником. Его рука мягко обхватил ее, и он, казалось, говорил с ее затылком, где темные волосы вылезли из тугого узелка и красиво завивались. Когда он увидел, что Тесса смотрит на них, он покраснел. Тесса была изумлена.
Гидеон Лайтвуд покраснел! Он любовался Софи? Если не обращать внимание на ее шрам, который Тесса больше почти не замечала, Софи была прелестная, но примитивной и служанкой, а Лайтвуды ужасные снобы.
Неожиданно Тесса почувствовала, как что-то натянулось внутри. Предыдущий работодатель отвратительно относился к Софи. Последнее, в чем она нуждалась это симпатичный Сумеречный охотник, который воспользуется ей. Тесса оглянулся, хотела что-то сказать парню, который обнимал ее… и остановилась. Она забыла, что рядом с ней был Габриэль, а не Джем.
Она настолько привыкла к присутствию Джема, к непринужденности, с которой она могла общаться с ним, к поддержке его руки, когда они гуляли, к тому, что сейчас он единственный в мире, кому, она чувствовала, могла сказать абсолютно все. Она поняла с удивлением, что хотя она только что видела его за завтраком, она скучает по нему так сильно, что внутри почти испытывает боль.
Она была настолько погружена в эту смесь чувств – чувство того, что ей не хватает Джема, и чувство страстного покровительство Софи – что ее следующий бросок отклонился на несколько футов, пролетев над головой Гидеона и отскочив от подоконника. Гидеон смотрел спокойно на упавший нож своего брата. Ничего, казалось, не беспокоило его, даже его посредственное почти что обезглавливание.
– Габриэль, какие, собственно, проблемы?
Габриэль перевел взгляд на Тессу.
– Она не хочет меня слушать, – сказал он со злобой. – Я не смогу научить того, кто не слушает.
– Может если бы ты был лучшим инструктором, она бы внимательнее тебя слушала.
– И может быть, ты бы заметил приближающийся нож, – сказал Габриэль, – если бы обращал больше внимания на то, что происходит вокруг тебя и меньше на затылок мисс Коллинз.
Таким образом, даже Габриэль заметил, как Софи покраснела, подумала Тесса. Гидеон посмотрел на брата долгим, спокойным взглядом – она почувствовала что между ними состоится разговор дома – а потом повернулся к Софи и сказал что-то тихим голосом, чересчур тихим, чтобы Тесса смогла услышать его слова.
– Что с тобой случилось? – спросила она вполголоса Габриэлю, и почувствовала, как он напрягся.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты обычно более терпеливый, – ответила она. – В основном ты хороший учитель Габриэль, но сегодня ты раздражительный и нетерпеливый и… – Она посмотрела на его руку на ее руке. – Неприличный.
Он был столь любезен, что отпустил ее, при этом выглядя виноватым.
– Тысяча извинений. Я не должен был касаться тебя так.
– Нет, не должен. После твоей критики Уилла…
Он покраснел до кончиков ушей.
– Я же извинился, мисс Грей. Чего вам еще от меня нужно?
– Изменений в поведении, может быть. И объяснения твоей неприязни к Уиллу.
– Я же говорил тебе! Если ты хочешь знать, почему он мне не нравится, то спроси его! – Габриэль повернулся и вышел с гордо поднятой головой.
Тесса посмотрела на застрявший в стене нож и вздохнула.
– Итак, заканчиваем урок.
– Постарайся не быть слишком расстроенной, – сказал Гидеон, приближаясь к ней вместе с Софи.
Это было очень странно, подумала Тесса; Софи обычно, казалась, было неловко с мужчинами, другими мужчинами, даже с мягким Генри. С Уиллом она была словно ошпаренный кот, а с Джемом краснела и была осторожной, но рядом с Гидеоном она казалась… Хорошо, это было трудно определить. Но это было очень специфично.
– Это не твоя вина, что он такой сегодня, – продолжил Гидеон. Его глаза, смотрящие на Тессу, были спокойными. Вблизи она смогла увидеть, что они не были точно такого же цвета, как и у брата. Они были больше серо-зелеными, как океан под облачным небом. – У нас были… некоторые сложности дома с отцом, и Габриэль переносит их на тебя, или, по правде говоря, на любого, с кем ему случается быть рядом.
– Мне очень жаль об этом слышать. Я надеюсь, что с твоим отцом все в порядке, – пробормотала Тесса, моля, чтобы ее не поразила молния на месте из-за этой вопиющей лжи.
– Я полагаю, что мне лучше последовать за братом, – сказал Гидеон, не отвечая на ее вопрос. – Если я этого не сделаю, он заберет экипаж и оставит меня в затруднительно положении. Я надеюсь, вернуть его вам на наше следующее занятие в лучшем настроении.
Он поклонился Софи, затем Тессе.
– Мисс Коллинс, мисс Грэй.
И он ушел, оставив двух девушек, смотревших ему в след со смесью замешательства и удивления. Поскольку тренировка была милостиво завершена, Тесса поспешила, чтобы переодеться в обычную одежду, и затем на обед, горя желанием, увидеть вернулся ли Уилл.
Он не вернулся.
Его стул между Джессамин и Генри, по-прежнему был пуст, но в комнате был кто-то новый, кто-то, кто заставил Тессу внезапно остановиться в дверном проеме, стараясь не глазеть на него. Высокий мужчина, который сидел почти во главе стола, рядом с Шарлоттой, был зеленого цвета. Не сильно темно-зеленого – его кожа имела слабое зеленоватое сияние, как свет, отражаемый океаном, а его волосы были белоснежными. Из его лба торчали, завиваясь, два элегантных рога.
– Мисс Тесса Грэй, – сказала Шарлотта, представляя их друг другу, – это Высший Маг Лондона, Рагнор Фелл. Мистер Фелл, Мисс Грэй.
После того, как она пробормотала, что рада с ним познакомиться, Тесса села за стол рядом с Джемом, по диагонали от Фелла, и постаралась не смотреть на него уголком глаза. Как кошачьи глаза Магнуса были его отметкой колдуна, так у Фелла это были рога и окрашенная кожа. Тем не менее, она не могла не быть очарованной нечистью, колдунами в частности. Почему они помечены, а она нет?
– Зачем ты меня вызвала, Шарлотта? – спросил Рагнор. – Действительно ли ты позвала меня сюда, чтобы обсудить темные дела, творящиеся в йоркширских болотах? У меня было впечатление, что ничего очень интересного не случалось когда-либо в Йоркшире. На самом деле, у меня было впечатление, что в Йоркшире нет вообще ничего, кроме овец и горной промышленности.
– Таким образом, вы никогда не знали Шейдов?
– В Британии не так уж много магов. Я знал их. – Пока Фелл разрезал ветчину в своей тарелке, Тесса заметила, что у него имелся на каждом пальце лишний сустав. Она подумала о миссис Блэк, с ее длинными когтями на руках и подавила дрожь. – Шейд был немного помешанный, с их страстью к часам и механизмам. Их смерть шокировала Нижний Мир. Всколыхнулась вся общественность, и были даже разговоры о мести, хотя ни один, я думаю, никогда не взялся бы за это.
Шарлотта подалась вперед.
– Вы помните их сына? Об их приемном ребенке?
– Я знал о нем. Супружеская пара магов – большая редкость. А пара, которая усыновила ребенка из человеческого детдома, встречаются еще реже. Но я никогда не видел мальчика. Маги – мы живем вечно. Перерыв в тридцать или даже пятьдесят лет между встречами не является чем-то необычным. Конечно теперь, когда я знаю, кем мальчик вырос, мне жаль, что я не встречался с ним. Ты думаешь, что есть смысл в попытках выяснить, кто его настоящие родители?
– Конечно, если это можно выяснить. Любая информация, которую мы сможем собрать о Мортмене может быть полезна.
– Я могу сказать себе, что это имя он дал сам себе, – сказал Фелл. – Оно звучит, как имя Сумеречного охотника.
Подобное имя может взять кто-то, с черным юмором и испытывающий недобрые чувства к Нефилиму. Морт мен…
– Рука смерти, – предложила Джессамин, которая гордилась своим французским.
– Это заставляет задуматься, – сказала Тесса.
– Если бы Конклав просто дал Мотрмену то, что он хотел, репарации, стал бы он таким, какой он сейчас? И вообще существовал бы тогда клуб Пандемониум?
– Тесса… – начала Шарлотта, но Рагнор Фелл знаком попросил ее замолчать. Он изумленно посмотрел на Тессу.
– Ты можешь менять облик, не так ли? – сказал он. – Магнус Бейн говорил мне о тебе. Говорят, что на тебе вообще нет отметки.
Тесса сглотнула и посмотрела прямо ему в глаза. Они были несоответствующими ему человеческими глазами, обычные на необычном лице.
– Нет. Нет отметки.
Он ухмыльнулся за своей вилкой.
– Я предполагаю, они искали везде?
– Я уверена, Уилл пытался, – сказала Джессамин скучающим тоном. Серебро Тессы стукнулось о ее тарелку. Джессамин, которая давила горох плоской стороной ножа, подняла глаза, когда ошеломленная Шарлотта проговорила:
– Джессамин!
Джессамин пожала плечами.
– Ну, он такой.
Фелл со слабой улыбкой на лице вернулся к своей тарелке.
– Я помню отца Уилла. Он был в самом деле дамским угодником. Они не могли ему сопротивляться. Пока он не встретил мать Уилла, конечно. Тогда он бросил все это и стал жить в Уэльсе просто, чтобы быть с ней. Вот, что с ним произошло.
– Он влюбился, – сказал Джем. – Не правда ли это странно.
– Влюбиться, – сказал колдун по-прежнему со слабой улыбкой. – Это больше похоже на «стремительность мчаться». Или «стремглав рухнуть». Тем не менее, всегда есть мужчины, для которых существует только одна женщина, и будет только она или ничего.
Шарлотта посмотрела на Генри, но он казался полностью погруженным в свои мысли, подсчитывая что-то, если бы кто-то знал что, на пальцах. Сегодня он был одет в розовый с фиолетовым жилет, а на его рукаве был соус. Плечи Шарлотты заметно тяжело опустились, и она вздохнула.
– Хорошо, – сказала она. – Судя по всему, они были очень счастливы вместе…
– Пока они не потеряли двоих из трех детей, и Эдмунд Херондейл не проиграл все, что они имели, – сказал Фелл. – Но я думаю, что ты никогда не рассказывала юному Уиллу об этом.
Тесса и Джем обменялись взглядами. «Моя сестра мертва», сказал Уилл.
– В таком случае, у них было трое детей? – спросила она. – У Уилла было две сестры?
– Тесса. Пожалуйста. – Шарлотта выглядела обеспокоенной. – Рагнор. Я никогда не нанимала тебя, чтобы вторгаться в частную жизнь Герондейлов или Уилла. Я сделала это, потому что обещала Уиллу, что я скажу ему, если его семья пострадает.
Тесса подумала о Уилле, двенадцатилетнем Уилле, цепляющимся за руку Шарлотты, умоляя рассказать ему, если его семья умрет. «Зачем он убежал»? – подумала она сотый раз. Зачем было оставлять их? Она уже подумала, что, возможно, они ему все равно, но ясно, что ему не все равно. По-прежнему не все равно. Она не могла заставить свое сердце прекратить сжиматься от мысли о том, как он взывал к своей сестре. Если он любил Сесилию, как она когда-то любила Нейта… Мортмейн сделал что-то его семье, подумала она. Как он сделал ее семье. Это особым образом связывало их друг с другом, ее и Уилла. Не зависимо от того знал ли он это или нет.
– Не зависимо от того, что Мортмейн планировал, – услышала она свой голос, – он планировал это долгое время. Так как до того, как я родилась, когда он обманом или принуждением заставил моих родителей «создать» меня. И теперь мы знаем, много лет назад он принял участие в делах семьи Уилла и перевез их в поместье Ревенскар. Я боюсь, мы как шахматные фигурки, которые он передвигает по доске, и результат игры уже известен ему.
– Это то, что он желает, чтобы мы думали, Тесса, – сказал Джем. – Но он всего лишь человек. И каждое открытие, которое мы делаем о нем, делает его все более уязвимым. Если бы мы не были угрозой, он бы не отправил автоматы, чтобы предупредить нас держаться подальше.
– Он точно знал, где мы будем…
– Нет ничего опаснее, чем человек, склоненный к мести, – сказал Рагнор. – Человек, которого склоняли к ней почти три десятка лет, который вырастил ее из крошечного, ядовитого семени в живой, душащий цветок. Он доведет это до конца, если вы первыми не покончите с ним.
– Тогда мы покончим с ним, – сказал Джем коротко. Тесса не слышала, чтобы он говорил когда-либо так угрожающе.
Тесса посмотрела вниз на свои руки. Они были бледнее, чем когда она жила в Нью-Йорке, но они были ее руками, такими знакомыми, указательный палец немного длиннее, чем средний, с ярко выраженными полумесяцами на ногтях. Она могла бы «изменить» их, подумала она. «Я могла бы стать чем угодно, кем угодно». Она никогда прежде не чувствовала себя более изменчивой, более текучей или более потерянной.
– Действительно. – Тон Шарлотты был твердым. – Рагнор, я хочу знать, почему семья Герондейлов живет в этом доме, который принадлежит Мортмейну, и я хочу позаботиться о том, чтобы они были в безопасности. И я хочу сделать это без Бенедикта Лайтвуда и без того, чтобы остальная часть Конклава прослышала об этом.
– Я понимаю. Ты хочешь, чтобы я следил за ними как можно тише, а так же по расспрашивал о Мортмене в этом районе. Если он перевез их туда, то, должно быть, с определенной целью.
Шарлотта выдохнула.
– Да.
Рагнор покрутил свою вилку.
– Это будет дорого.
– Да, – сказала Шарлотта. – Я готова заплатить.
Фелл усмехнулся.
– Тогда я готов вытерпеть овец.
Остаток обеда прошел в неуклюжей беседе с Джессамин, которая капризно ломала еду, но не ела ее, Джемом, необычно тихим, Генри, бормочущим про себя уравнения, и Шарлоттой с Феллом, детализирующими свой план по защите семьи Уилла. Насколько Тесса одобряла эту идею, а она одобряла ее, но было что-то в колдуне, что заставило ее чувствовать себя неудобно с ним, как ей до этого никогда не было, и она была рада, когда обед закончился, и она смогла уйти в свою комнату с экземпляром Незнакомки из Уайлдфелл-Холла.
Это была не самая ее любимая книга сестер Бронте, в первую очередь это была Джейн Эйр, а затем Грозовой перевал, а на третьем месте была Незнакомка, но она читала первые две так много раз, что для нее уже не было сюрпризов на их страницах, только такие знакомые фразы, они стали почти как старые друзья. То, что действительно она хотела прочитать, это Повесть о двух городах, но Уилл цитировал Сидни Картона достаточное часто, поэтому она боялась, что выбор этой книги сейчас заставит ее думать о нем, и нервничать еще больше. В конце концов, он никогда не цитировал Дарней, только Сидни, пьяного, разрушенного и распущенного. Сидни, который умер во имя любви.
Было уже темно, и ветер дул порывами дождя в оконное стекло, когда в ее дверь постучали. Это была Софи, которая несла письмо на серебряном подносе.
– Письмо для вас, мисс.
Тесса с удивлением отложила книгу.
– Письмо для меня? – Софи кивнула и подошла ближе, протягивая поднос.
– Да, но на нем не сказано от кого. Мисс Лавлейс почти вырвала его, но мне удалось сохранить его, она такая любопытная.
Тесса взяла конверт. Оно, действительно, было адресовано ей, написанное наклоненным, незнакомым почерком на плотной кремового цвета бумаге. Она перевернула его один раз и начала открывать, и поймала любопытный взгляд широко раскрытых глаз Софи, отражающихся в окне. Она повернулась и улыбнулась ей.
– Это все, Софи, – сказала она.
Таким способом, она читала, героини романов отпускали слуг, и это казалось правильным. С разочарованным взглядом Софи взяла поднос и удалилась из комнаты. Тесса развернула письмо и разложила его на коленях.
Дорогая благоразумная мисс Грей,
Я пишу Вам от имени общего друга Уильяма Герондейла.
Я знаю, что это его привычка приходить и уходить, по большей части уходить, из Института, когда ему заблагорассудится, и поэтому может быть пройдет некоторое время прежде, чем поднимут тревогу из-за его отсутствия. Но я спрашиваю вас, с уважением, как одного из тех, кто имеет здравый смысл не допускать, что его отсутствие является чем-то обыкновенным.
Я видел его сам вчера вечером, и он был, мягко говоря, растерянный, когда покидал мою резиденцию. У меня есть причина беспокоиться, что он может причинить себе вред, и поэтому я предполагаю, что следует обнаружить его местонахождение ради его безопасности.
Его тяжело любить, но я верю, что вы видите все самое хорошее в нем, как и я, мисс Грей, и вот почему я смиренно пишу свое письмо вам.
Ваш покорный слуга,
Магнус Бейн
Постскриптум: На вашем месте, я бы не показывал письмо миссис Бранвелл. Просто предложение.
М. Б.
Хотя чтение письма Магнуса и заставило ее почувствовать себя как если бы ее вены горели, она как-то прожила остаток вечера и ужина без того, что бы – как она думала – выдать себя каким-либо знаком ее страданий. Казалось, что Софи мучительно долго помогала ей раздеться, расчесывала ее волосы, растапливала огонь, и рассказывала дневные сплетни. (Кузина Сирила работала в доме Лайтвудов и рассказывала, что Татьяна, сестра Габриэля и Гидеона, должна вернуться из медового месяца на Континент со своим новым мужем со дня на день. Домочадцы были взволнованы, так как у нее, по слухам, самый неприятный характер).
Тесса пробормотала что-то о том, что она, должно быть, переняла его у своего отца. Нетерпение сделал ее голосом хриплым, но Софи только мешало то, что Тесса настаивала на том, чтобы поскорее выпить свой отвар из мяты, потому что она так измучена, что ей больше нужен сон, чем чай.
В тот момент, когда за Софи закрылась дверь, Тесса была уже на ногах, высвободившись из ночной сорочки и натянув платье, она зашнуровала его, как смогла, а сверху накинула жакет. Она осторожно выглянула в коридор, затем выскользнула из своей комнаты и подошла к двери Джема, в которую постучала как можно тише.
Несколько минут ничего не происходило, и она начала волноваться, что он уже спит, но затем дверь распахнулась, и на пороге появился Джем. Она, абсолютно ясно, застала его за чтением в постели; он был без обуви и жакета, ворот его рубашки был открыт, а его волосы были в восхитительном серебряном беспорядке. Она хотела протянуть руки и пригладить их. Он удивленно посмотрел на нее.
– Тесса? – не говоря ни слова, она передала ему письмо.
Он посмотрел в одну и другую сторону коридора, затем жестом пригласил ее в комнату. Она закрыла дверь за ним, в то время, как он читал каракули Магнуса первый раз, а затем он прочитал письмо еще раз, прежде чем скомкал его в руке, громко треща бумагой.
– Я знал, – он сказал. Настала очередь Тессы посмотреть на него удивленно.
– Знал что?
– Что это не было обычным отсутствием. – Он сел на комод у подножия кровати и сунул ноги в туфли. – Я чувствовал это. Здесь. – Он положил руку на грудь. – Я знал, что там что-то странное. Я чувствовал это, как будто тень на моей душе.
– Ты не думаешь, что он сам себе навредил, не так ли?
– Навредил себе… я не знаю. Впутаться в ситуацию, где ему может быть причинена боль… – голос Джема звучал правдоподобно. – Мне нужно идти.
– Разве ты не имел ввиду «мы»? Ты же не думал идти искать Уилла без меня, не так ли? – спросила она лукаво, и когда он ничего не сказал, она сказала: – Письмо было адресовано мне, Джеймс. Я не должна была показывать его тебе.
На мгновение он прикрыл глаза, а когда открыл их, криво улыбнулся.
– Джеймс, – сказал он. – Обычно только Уилл зовет меня так.
– Прошу прощения…
– Нет. Не нужно. Мне нравится, как это звучит из твоих уст. – Уст. Было в этом слове что-то странное, изящно неделикатное, как в поцелуе. Это, казалось, парило в воздухе между ними, в то время как они оба были смущены. Но это же Джем, подумала Тесса в замешательстве. Джем. Не Уилл, который мог одним лишь взглядом заставить ее чувствовать себя, как будто он пробегает пальцами по ее обнаженной кожи… – Ты права, – сказал Джем, прочищая горло. – Магнус не отправил бы тебе письмо, если бы не предполагал, что ты примешь участи в поисках Уилла. Возможно, он думает, что твои способности будут полезны. В любом случае… – он отвернулся от нее, пошел к платяному шкафу и распахнул его.
– Подожди меня в своей комнате. Я буду там через мгновение.
Тесса не была уверена, кивнула ли она, она подумала, что да, а через несколько мгновений она оказалась в своей спальне, прислонившись к двери. Ее лицо пылало, как будто она стояла слишком близко к огню.
Она огляделась. И когда она начала думать об этой комнате, как о своей спальне? Обширное роскошное место со сводчатыми окнами и мягким пылающим ведьминым светом в подсвечниках было так не похоже на крошечную квадратную комнату, в которой она спала в Нью-Йорке, комнату с лужицами воска на прикроватном столике, появившимися из-за того, что она читала всю ночь при свете горящей свечи и с дешевой деревянной кроватью с тонкими одеялами. Зимой плохо вставленные окна гремели рамами, когда дул ветер.
Приглушенный стук в дверь вывел ее из задумчивого состояния, и она повернулась, распахнула дверь и увидела Джема на пороге. Он был полностью одет в одежду Сумеречных охотников – жесткие кожаные на вид пальто и штаны, и тяжелые ботинки.
Он прижал палец к губам и показал жестом следовать за ним. Вероятно, было часов десять вечера, предположила Тесса, и ведьмин свет горел тускло. Они воспользовались любопытным, извилистым путем по коридорам, не тем, которым она привыкла пользоваться, чтобы добраться до парадных дверей. Ее замешательство было разрешено, когда они добрались до двери в конце длинного коридора. Место, в котором они стояли, выглядело округлым, и Тесса догадались они, вероятно, в одной из готических башен, которые стояли на каждом углу Института. Джем толкнул дверь и провел ее за собой; он плотно закрыл за ними дверь, засовывая ключ, которым он обычно пользовался, обратно в карман.
– Это, – сказал он, – комната Уилла.
– Боже милостивый, – сказала Тесса. – Я никогда не бывала здесь. Я уже начала представлять, что он спит вниз головой, как летучая мышь.
Джем засмеялся и прошел мимо нее к деревянному комоду, и начал копаться в содержимом на нем, пока Тесса осматривалась. Ее сердце начало быстро биться, как будто она видела то, чего она не должна была видеть… на какую-то секретную скрытую часть Уилла. Она сказала себе не глупить, это всего лишь комната с такой же тяжелой темной мебелью, как и во всех других комнатах Института.
Здесь тоже был беспорядок: одеяла были откинуты к подножию кровати, одежда накидана на спинки стульев, чашки, наполовину наполненные жидкостью, еще не были убраны и опасно сбалансировали на тумбочке. И везде книги, книги на столах, книги на кровати, книги в стопках на полу, книги, двойными рядами выстроенные на стеллажах вдоль стен. Пока Джем был занят поисками, Тесса бродила вдоль стеллажей и с любопытством рассматривала названия. Она не была удивлена, обнаружив, что почти все из них были беллетристикой и поэзией. Некоторые названия были на языках, которые она не могла прочитать. Она узнала латинский и греческий алфавит.
Здесь были так же книги сказок, «Тысяча и одна ночь», работа Джеймса Пейна, «Булхэмптонский викарий» Энтони Троллопа, «Отчаянные средства» Томаса Харди, стопка книг Уилки Коллинза – «Новая Магдалина», «Закон и женщина», «Две судьбы», и новый роман Жюля Верна под названием «Черная Индия», который она страстно желала заполучить. И затем, здесь была «Повесть о двух городах».
С печальной улыбкой она подошла, чтобы взять ее с полки. Когда она подняла ее, несколько исписанных бумаг, которые были вложены между листами, разлетелись по полу. Она встала на колени, чтобы подобрать их… и обледенела. Она тотчас узнала почерк. Это был ее собственный почерк. Ее горло сжалось, когда она листала страницы.
Дорогой Нейт, прочитала она.
Я попробовала сегодня обратиться, но потерпела неудачу. Это была монета, которую они дали мне, но я не смогла ничего из нее извлечь. Либо она никогда не принадлежала человеку, либо мои способности ослабевают. Мне было бы все равно, но они меня били… Тебя били когда-нибудь прежде? Нет, глупый вопрос. Конечно же, тебя не били. Это такое ощущение, как будто огонь оставляет ожоги на твоей коже. Мне стыдно говорить о том, что я плакала, ты же знаешь, как я ненавижу плакать… И дорогой Нейт, сегодня я скучала по тебе так сильно, что думала, что умру. Если тебя не будет, то не будет больше ни одного человека в мире, кого заботило бы жива или мертва я. Я чувствую себя распадающейся, исчезающей в небытие, так как если нет никого в мире, кто заботится о тебе, существуешь ли ты на самом деле вообще?
Это были письма, которые она писала брату из Темного Дома, не ожидая, что Нейт прочитает их… не ожидая, что вообще кто-нибудь прочитает их. Это был больше дневник, чем письма, единственное место, где она могла излить весь свой ужас, печаль и страх. Она знала, что их нашли, что Шарлотта читала их, но что они делают здесь в комнате Уилла, из всех возможных мест, спрятанные между страницами книги?
– Тесса. – Это был Джем. Она быстро повернулась, и в это же время опустила письма в карман своего пальто. Джем стоял рядом с комодом, держа в руке серебряный нож. – Ради Ангела, эта комната такая свалка, что я не был уверен, что смогу найти его. – Он повертел его в руке. – Уилл почти ничего с собой не принес, когда пришел сюда, но он принес это. Этот кинжал дал ему отец. На его лезвии клеймо Херондейлов в виде птицы. Он должен нести достаточно сильный отпечаток, чтобы мы с его помощью смогли разыскать Уилла.
Несмотря на вдохновляющие слова, он хмурился.
– Что такое? – спросила Тесса, пересекая комнату по направлению к нему.
– Я нашел кое-что еще, – сказал он. – Уилл всегда покупал… лекарства для меня. Он знал, как я ненавижу все это дело, искать Нечисть, готовую продать их, платить за них… – Его грудь быстро вздымалась и опускалась, как будто даже обычный разговор о его болезни вызывал у него отвращение. – Я давал ему деньги, чтобы он занимался этим. Я нашел счет за последнюю покупку. Похоже, препараты, лекарства, не стоят, сколько я думал.
– Ты хочешь сказать, что Уилл обманывал тебя ради денег? – Тесса была удивлена. Уилл мог быть ужасным и жестоким, подумала она, но она почему-то решила, что его жестокость более утонченного порядка. Менее мелочная. И чтобы сделать такое Джему, из всех людей…
– Как раз наоборот. Лекарства стоят гораздо больше, чем он говорил. Он, должно быть, как-то возмещал разницу. – По-прежнему хмурясь, он засунул кинжал за пояс. – Я знаю его лучше, чем кто-либо еще во всем мире, – сказал он сухо. – И все же я продолжаю обнаруживать, что у Уилла есть секреты, которые удивляют меня.
Тесса подумала о письмах, засунутых в книгу Диккенса, и что она намеревалась сказать Уиллу об этом, когда снова его увидит.
– В самом деле, – сказала она. – Хотя это не такая уж и загадка, не так ли? Уилл сделал бы все что угодно ради тебя…
– Я не уверен, что это зашло бы так далеко. – Тон Джема был сдержанным.
– Конечно, сделал бы, – сказал Тесса. – Любой бы поступил так. Ты такой добрый и хороший… – Она прервалась, но глаза Джема уже расширились. Он выглядел удивленным, как будто он не привык к такой похвале, но он, конечно, должен был привыкнуть, подумала Тесса в смятении. Конечно, каждый, кто знал его, знали, насколько им повезло, что они знакомы. Она почувствовала, что ее щеки начинают гореть, и она проклинала себя. Что происходит? Послышался слабый шум со стороны окна; Джем повернулся после небольшой паузы.
– Это Сирил, – сказал он с каким-то легким, горьким оттенком в его голосе. – Я… Я попросил его подогнать экипаж сюда. Нам лучше пойти.
Тесса кивнула без слов, и проследовала за ним из комнаты. Когда Джем и Тесса появились из Института, ветер все еще дул порывами во внутреннем дворе, заставляя сухие листья вихрем кружиться, как волшебные танцоры. Небо было тяжелым, желтый туман и золотой диск луны за ним. Латинские буквы над воротами Института, казалось, светились, оттененные лунным светом: «Мы пыль и тени».
Сирил, ожидающий их с экипажем и двумя лошадьми, Белиосом и Ксантосом, посмотрел с облегчением, увидев их; он помог Тессе забраться в экипаж, Джем последовал за ней, а затем Сирил вскочил в кресло водителя. Тесса, сидящая напротив Джема, с восхищением наблюдала, как он вытащил кинжал и стелу из-за пояса; держа кинжал в правой руке, он начертил концом стелы руну на обратной стороне руки. Для Тесса эта руна выглядела также как и все другие отметки, волнистые нечитаемые завитки, закруглялись, чтобы соединиться друг с другом в отчетливые черные узоры. Он долго смотрел на свою руку, затем закрыл глаза, на его лице по-прежнему были видны следы глубокой концентрации. Когда нервы Тессы уже начали звенеть от нетерпения, его глаза распахнулись.
– Брик Лейн, рядом с Вайтчапель-Хай-Стрит, – сказал он наполовину самому себе, возвращая кинжал и стелу за пояс, высунулся в окно, и она услышала, как он повторил эти слова Сирилу. Спустя мгновение Джем вернулся в экипаж, закрыл окно, чтобы не проникал холодный воздух, и они покатили вперед, стуча по булыжникам. Тесса сделала глубокий вдох. Весь день ей так не терпелось отправиться на поиски Уилла, она волновалась за него, хотела узнать, где он… но сейчас, когда они ехали в темный центр Лондона, все, что она могла чувствовать это страх.
Жестокая полночь, голодание нескольких дней
Те чувства, что сдержанны и совершенны
Все радости плоти, все что больней
Душу изнашивают незабвенно.
Тесса откинула занавеску на своей стороне и смотрела в окно, пока они ехали по Флит Стрит к Ладгейт Хилл. Желтый туман уплотнился, и она могла разглядеть через него не многое: темные фигуры людей, спешащих взад и вперед, затуманенные слова на рекламных вывесках, написанные на зданиях. Время от времени туман рассеивался, и только тогда она могла получить четкое представление о чем-нибудь – маленькая девочка, держащая связку поникшей лаванды, утомленно прижавшаяся к стене; точильщик, устало катящий телегу домой; вывеска серых спичек Брайанта и Мэя, внезапно появившаяся из мрака.
– Чакэвэйс, – сказал Джем. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья напротив нее, его глаза блестели в полумраке. Она задалась вопросом, принял ли он лекарства перед тем, как они уехали, и если да, то как много.
– Прощу прощения? – Он чиркнул воображаемой спичкой, задул ее и выкинул остатки через плечо.
– Так здесь называют спички – чакэвэйс, потому что их выбрасывают после того, как используют только один раз. А так же, потому что так называют девушек, которые работают на спичечных фабриках.
Тесса подумала о Софи, которая легко могла стать одной из этих «чакэвэйс», если бы Шарлотта не нашла ее.
– Это жестоко.
– Туда куда мы направляемся жестокая часть города. Ист Энд. Трущобы. – Он подался вперед. – Я хочу, чтобы ты была острожной и держалась рядом со мной.
– Ты знаешь, что здесь делает Уилл? – спросила Тесса, опасаясь ответа. Сейчас они проезжали мимо Собора Святого Павла, возвышающегося над ними, как гигантская мраморная надгробная плита. Джем покачал головой.
– Я не знаю. От отслеживающего заклинания я получил только лишь представление, мимолетный образ улицы. Я скажу, однако, что есть несколько безопасных причин для джентльмена пойти «в часовню» после наступления темноты.
– Он мог играть в азартные игры…
– Он мог, – согласился Джем, при этом его голос звучал так, как будто он сомневался.
– Ты сказал, что почувствовал бы. Здесь. – Тесса дотронулась до своего сердца. – Если бы с ним что-то случилось. Это потому что вы парабатай?
– Да.
– Поэтому быть парабатаем означает гораздо больше, чем просто поклясться присматривать друг за другом. В этом есть что-то мистическое.
Джем улыбнулся ей, это улыбка была похожа на неожиданно загоревшийся свет в каждой комнате дома.
– Мы Нефилимы. В каждом переходном состояние нашей жизни есть некий мистический компонент – наше рождение, наша смерть, наш брак, у всего этого есть своя церемония. А так же существует церемония, если ты хочешь стать чьим-то парабатаем. Для начала ты должен спросить его, конечно. Это не малое обязательство…
– Ты спросил Уилла, – предположила Тесса. Джем покачал головой, продолжая улыбаться.
– Он спросил меня, – сказал он. – Вернее, он сказал мне. Мы тренировались с мечами наверху в комнате для тренировок. Он спросил меня, и я ответил нет, он заслуживает кого-то, кто будет жить, кто сможет присматривать за ним всю его жизнь. Он поспорил, что он сможет выиграть состязание со мной на мечах, и если он в этом преуспеет, то я соглашусь быть его кровным братом.
– И он выиграл?
– За девять секунд. – Джем засмеялся. – Пришпилив меня к стене. Он, должно быть, тренировал это втайне от меня, потому что я бы никогда не согласился, если бы я знал, что он так хорош в состязании на мечах. Метательные кинжалы всегда были его главным оружием. – Он пожал плечами. – Нам было по тринадцать. Церемонию провели, когда нам исполнилось четырнадцать. Теперь прошло уже три года, и я не могу представить себе, как это не иметь парабатая.
– Почему ты не захотел этого сделать? – спросила Тесса немного неуверенно. – Когда он первый раз попросил тебя.
Джем запустил руку в свои серебристые волосы.
– Церемония связывает вас, – сказал он. – Делает сильнее. У вас есть сила друг друга, чтобы опираться на нее. Это заставляет вас лучше осознавать, где находятся каждый из вас, поэтому вам легко вместе в бою. Существуют руны, которые ты можешь использовать только, если у тебя есть парабатай, и которые ты не сможешь использовать в противном случае. Но… ты можешь выбрать только одного парабатая в своей жизни. У тебя не может быть второго, даже если первый умер. Я не думаю, что я был очень хорошим выбором, учитывая обстоятельства.
– Кажется, это жесткое правило.
Тогда Джем сказал что-то на языке, который она не поняла. Это прозвучало как «кхалепа та кала». Она посмотрела на него нахмурившись.
– Это латинский язык?
– Греческий, – сказал он. – Это выражение имеет два значения. Это означает, что-то, что стоит иметь, хорошие, прекрасные, честные и благородные вещи, но этого трудно достичь. – Он наклонился вперед поближе к ней. Она почувствовала сладкий аромат лекарства и запах его кожи под ним. – Это так же означает кое-что еще.
Тесса сглотнула.
– Что?
– Это обозначает «красота жестока».
Она посмотрела на его руки. Тонкие, утонченные, умелые руки с грубо обрезанными ногтями и шрамами на костяшках пальцев. Существуют ли Нефилимы без шрамов?
– Эти слова, они имеют для тебя особую привлекательность, не так ли? – мягко спросила она. – Эти мертвые языки. Почему?
Он наклонился достаточно близко, чтобы она смогла почувствовать его теплое дыхание на своей щеке, когда он выдыхал.
– Я не уверен, – сказал он, – однако, я думаю, что это как-то связано с их ясностью. Греческий, Латынь, Санскрит, они содержат чистые истины, те, которые были до того, как мы загромоздили наши языки большим количеством бесполезных слов.
– А какой язык твой? – сказала она мягко. – На каком ты говорил, когда рос?
Его губы дернулись.
– С детства я говорил на английском и китайском, – сказал он. – Мой отец говорил на английском и на мандаринском китайском, но плохо. После того, как мы переехали в Шанхай, стало даже хуже. Диалекты едва понятны тому, кто говорит на мандаринском китайском.
– Скажи что-нибудь на мандаринском, – сказала Тесса с улыбкой.
Джем быстро сказал что-то, что звучало как смесь большого количества придыхательных гласных и согласных, а его голос мелодично поднимался и понижался:
– Ни хен пио линг.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что твои волосы выбились из прически. Здесь, – сказал он, протянул руку и заправил выбившийся локон за ухо. Тесса почувствовала, как кровь горячей волной приливает к ее щекам, и была рада тому, что в экипаже царил полумрак. – Ты должна быть аккуратнее с ними, – сказал он, медленной убирая руку, задержавшись пальцами на ее щеке. – Ты же не хочешь, дать врагу что-нибудь, за что он может тебя схватить.
– О… да… конечно. – Тесса быстро повернулась к окну и стала смотреть в него.
Желтый туман тяжело навис над улицей, но она могла видеть достаточно. Они находились на узкой улице, хотя, возможно, широкой по лондонским меркам. Воздух казался густым сальным из-за угольной пыли и тумана, и улицы наполнены людьми. Грязные, в лохмотьях, она привалились к стенам питейных на вид зданий, а их глаза наблюдали за экипажем, как глаза голодных собак следят за движениями кости.
Тесса увидела женщину, завернутую в платок, с корзиной цветов, свисающей из одной руки и ребенка, завернутого в уголок платка, подпирающего ее плечо. Их глаза были закрыты, их кожа была бледный, как творог; они выглядели больными, если не мертвыми. Босоногие дети, такое грязные, как и бездомные коты, играли на улицах; женщины сидели, прислонившись друг к другу на крыльце зданий, очевидно, пьяные. Мужчины были хуже всего, припадающие к стенам домов, одетые в грязные, заплатанные пальто и шляпы, с их лицами выражающими безнадежность, как гравюры надгробий.
– Богатые лондонцы из Мейфэр и Челси любят полуночные туры по таким районам, как эти, – сказал Джем нехарактерно горьким голосом. – Они называют это трущобами.
– Они останавливаются и… и помогают каким-то образом?
– Большинство из них нет.
Они просто хотят посмотреть, таким образом, они смогут вернуться домой и рассказать на следующем чаепитие о том, что они видели настоящих карманников, которые воруют у пьяных или непрофессиональных проституток или Дрожащих Джемми. Большинство из них никогда не выходит из экипажей или омнибусов.
– Что такое «Дрожащий Джемми»?
Джем посмотрел на нее безжизненными серебристыми глазами.
– Замерзший, оборванный нищий, – сказал он. – Который, скорее всего, умрет от холода.
Тесса подумала о толстой бумаге, наклеенной на трещины на окнах в ее нью-йоркской квартире. Но по крайне мере у нее была спальня, место, чтобы прилечь и тетя Харриет, чтобы сделать ей горячий суп или чай, в приделах досягаемости. Ей повезло.
Экипаж остановился на невзрачном углу. На другой стороне огни открытого публичного дома разливались по улице, вместе с устойчивым потоком пьяниц, некоторые из которых с, опирающимися на их руки, женщинами, их ярко окрашенная одежда была грязной и их щеки сильно нарумянены. Где-то кто-то пел «Жестокая Лиззи Виккерс». Джем взял ее руку.
– Я не могу зачаровать тебя от взглядов примитивных, – сказал он. – Поэтому опусти голову пониже и держись ближе ко мне.
Тесса криво улыбнулась, но не убрала свою руку из его.
– Ты уже это говорил.
Он наклонился ближе и прошептал ей на ухо. От его дыхания по ее телу пробежала дрожь.
– Это очень важно.
Он протянул руку мимо нее к двери и распахнул ее. Он спрыгнул на мостовую и помог ей спуститься, притянув ее поближе к себе.
Тесса оглядела улицу. Она поймала несколько безразличных взглядов из толпы, но по большей части они были проигнорированы. Она направились к узкой двери, выкрашенной в красный цвет. К двери вела лестница, но в отличие от всех лестниц в этом районе, они были пустыми. Никто не сидел на ней.
Джем быстро преодолел лестницу, ведя Тессу за собой, и резко постучал в дверь. Через мгновение ее открыла женщина в длинном красном платье, обтягивающее ее тело так сильно, что у Тессы расширились глаза от изумления. У нее были черные волосы, уложенные на голове и скрепленные парой золотых палочками. Ее кожа была очень бледной, ее глаза были подкрашены сурьмой…но при ближайшем рассмотрении Тесса поняла, что она не была иностранкой, а просто использовала белила. Ее губы напоминали мрачный красный бант. Уголки ее рта опустились вниз, когда ее взгляд остановился на Джеме.
– Нет, – сказала она. – Не Нефилимы.
Она уже двинулась, чтобы закрыть дверь, но Джем поднял трость; из ее основания выскочило лезвие, удержав дверь открытой.
– Не беспокойся, – сказал он. – Мы здесь не от Конклава. А по личному вопросу. – Ее глаза сузились. – Мы ищем кое-кого, – сказал он. – Друга. Отведи нас к нему, и мы не будем тебя более беспокоить.
На это она откинула голову назад и засмеялась.
– Я знаю, кого вы ищите, – сказала она. – Здесь есть только один из вашего вида.
Она отступила от двери, с презрением пожимая плечами. Лезвие Джема с шипением скользнуло обратно в футляр, и он нырнул под низкую перемычку двери, таща за собой Тессу.
По ту сторону двери был узкий коридор. В воздухе висел тяжелый сладкий запах, такой же, как и запах, который исходил от одежды Джема, когда он принимает свое лекарство. Ее рука невольно сжала его руку.
– Сюда Уилл приходит, чтобы купить… купить то, что мне нужно, – прошептал он, наклонив голову так, что его губы почти касались ее уха. – Несмотря на это, почему же он сейчас здесь…
Женщина, которая открыла дверь, оглянулась через плечо, когда шла по коридору. Ее платье было сзади с разрезом, открывающим ее ноги, и кончик длинного, тонкого, разветвленного хвоста, в черно-белых отметинах, как на чешуе змеи. Она колдунья, подумала Тесса и ее сердце глухо стукнуло. Рагнор, Темные сестры, эта женщина… почему колдуны всегда кажутся такими… зловещими? Пожалуй, за исключением Магнуса, но она чувствовала, что Магнус вообще был исключением из многих правил.
Коридор перерос в большую комнату, стены которой были окрашены в красный цвет. Большие резные расписанные тонкими узорами светильники, свисали с потолка, отбрасывая узорной свет на стены. Вдоль стен располагались кровати, нары, как на корабле. Большой круглый стол главенствовал в центре комнаты. За ним сидели несколько человек, их кожа была такой же красной, как и стены, их черные волосы были очень коротко обрезаны. На их руках были темно-синие когти, которые также были коротко обрезаны, что, вероятно, позволяло им легче считать, просеивать и смешивать различные порошки и смеси, которые они разложили перед собой. Порошок блистал и сиял при свете ламп, как рассыпанные драгоценности.
– Это что опиумный притон? – прошептала Тесса Джему на ухо. Он с тревогой окинул взглядом комнату. Она ощутила напряжение в нем, которое трепетало под кожей, как быстро бьющееся сердце колибри.
– Нет. – Его голос звучал растерянно. – Не совсем… в основном демонические препараты и волшебные порошки. Эти мужчины за столом ифриты. Колдуны без силы. Женщина в красном платье склонилась над плечом одного из ифритов.
Вместе они посмотрела на Тессу и Джема, задержав взгляд на Джеме. Тессе не понравилось то, как они смотрят на него. Женщина-колдунья улыбалась; взгляд ифрита был испытующим. Женщина выпрямилась и направилась к ним, ее бедра двигались, как метроном, под тесным атласом ее платья.
– Мэдрэн говорит, что у нас есть то, что ты хочешь, серебряный мальчик, – сказала колдунья, проведя кроваво-красными ногтями по щеке Джема. – Не нужно притворяться.
Джем уклонился от ее прикосновения. Тесса никогда не видела его таким обескураженным.
– Я сказал тебе, что мы здесь из-за друга, – огрызнулся он. – Нефилима. Голубые глаза, черные волосы… – его голос повысился. – Та хин цай цай на ли?
Мгновение она смотрела на него, затем покачала головой.
– Глупый. Осталось не так много инь болот, и когда они закончатся, ты умрешь. Мы изо всех сил стараемся добыть больше, но в последнее время спрос…
– Избавь нас от своих попыток продать лекарства, – сказала Тесса, внезапно разозлившись. Она не могла вынести вид Джема, как будто каждое слово резало его ножом. Не удивительно, что Уилл покупал ему лекарства. – Где наш друг?
Колдунья зашипела, пожала плечами и указала на одну из двухъярусных кроватей, привинченной болтами к стене.
– Там.
Джем побледнел, когда Тесса посмотрела на него.
Их обитатели были настолько тихими, что сначала она думала, что кровати были пустыми, но, приглядевшись, она поняла, что каждая была занята распластавшейся фигурой. Некоторые лежали на боку, свесив руки с кровати ладонями вверх; большинство лежали на спине с открытыми глазами, уставившись в потолок или койку над ними.
Не говоря ни слова, Джем начал обходить комнату, а Тесса за ним. Когда они подошли ближе к кроватям, она поняла, что не все из тех, кто лежал на кроватях, были людьми. Промелькнули голубая, фиолетовая, красная и зеленая кожа; зеленые волосы такие же длинные и сетчатые, как паутина водорослей, беспокойно задевали грязную подушку; когтистые пальцы обхватывали койку, в то время когда кто-то стонал.
Кто-то еще хихикал, тихо, безнадежно, этот звук был печальнее, чем плач; другой голос повторял детскую песенку снова и снова:
– Апельсины и лимоны
Говорят колокола
Св. Клемента
Когда ты мне заплатишь?
Говорят колокола Олд Бейли
Когда я разбогатею
Говорят колокола Шордитча…
– Уилл, – прошептал Джем.
Он остановился возле койки посередине стены, и оперся на нее, как будто его ноги не слушались. На койке лежал Уилл, наполовину запутанный в темное, рваное одеяло. На нем не было ничего, кроме брюк и рубашки; его пояс с оружием висел на гвозде, прибитом к кровати. Его ноги были голыми, его глаза наполовину прикрытыми, их голубой цвет был только слегка виден из-под кромки темных ресниц. Его волосы были влажные от пота, приклеенные ко лбу, на его щеках был красных лихорадочный румянец. Его грудь неровно поднималась и опускалась, как будто как будто ему трудно было дышать.
Тесса протянула руку и приложила тыльную сторону ладони к его лбу. Он горел.
– Джем, – тихо сказала она. – Джем, мы должны вытащить его отсюда.
Человек на койке рядом с ними по-прежнему пел. Если быть точной, то он не совсем был человеком. Его тело было коротким и искривленным, на конце его босых ног были раздвоенные копыта.
– Когда это произойдет?
Говорят колокола Степни
Я не знаю
Говорит большой колокол Боу.
Джем по-прежнему неподвижно смотрел на Уилла. Он, казалось, застыл. Его лицо покрылось пятнами белого и красного цвета.
– Джем! – прошептала Тесса. – Пожалуйста. Помоги мне поставить его на ноги. – Когда Джем так и не двинулся, она протянула руку, взяла Уилла за плечо и начала его трясти. – Уилл. Уилл, проснись, пожалуйста.
Уилл только застонал и отвернулся от нее, уткнувшись головой в руку. Он Сумеречный охотник, подумала она, шесть футов костей и мускул, слишком тяжелый, чтобы она смогла поднять. Если…
– Если ты не поможешь мне, – сказала Тесса Джему, – я клянусь, я превращусь в тебя, и подниму его сама. И тогда каждый здесь увидит, как ты выглядишь в платье. – Она твердо посмотрела на него. – Ты понимаешь?
Очень медленно он поднял глаза на нее. Он не выглядел обеспокоенным возможностью предстать перед ифритами в платье; казалось, он выглядел так, как будто вообще не видел ее. Впервые она, насколько могла вспомнить, увидела эти серебристые глаза без света в них.
– Понимаешь? – сказал он, и подошел к койке, подхватил Уилла под руки и потащил его в сторону, не особо заботясь о нем, при этом голова Уилла ударилась о боковую рейку кровати. Уилл застонал и открыл глаза.
– Я сам могу идти…
– Помоги мне с ним, – сказал Джем, не глядя на Тессу, и совместными усилиями они стащила Уилла с койки. Он чуть не упал, обняв Тессу, чтобы сохранить равновесие, пока Джем снимал его пояс с оружием с гвоздя, на котором он висел.
– Скажи мне, что это не сон, – прошептал Уилл, уткнувшись лицом в ее шею. Тесса подскочила. Он почувствовал лихорадочный жар ее тела. Его губы задели ее скулу; они были такими же мягкими, какими она их запомнила.
– Джем, – сказала Тесса отчаянно, и Джем посмотрел на них; он надевал пояс Уилла поверх своего, и было ясно, что он не слышал слова, которые сказал Уилл. Он встал на колени, чтобы обуть Уилла, затем поднялся и взял его под руку. Уилл казался восхищенным этим.
– О, хорошо, – сказал он. – Сейчас мы все вместе.
– Заткнись, – сказал Джем. Уилл захихикал.
– Послушай, Карстейрс, у тебя есть столько, сколько нужно, не так ли? Я бы заплатил, но я пуст.
– Что он сказал? – Тесса была сбита с толку.
– Он хочет, чтобы я заплатил за его наркотики. – Голос Джема был жестким. – Пойдем. Отведем его в экипаж и вернемся назад с деньгами.
Пока они добирались до двери, Тесса слышала голос мужчины с копытами, преследующий их, тонкий и такой высокий, как музыка, издаваемая тростниковой трубкой, с пронзительным хихиканьем в конце.
– Вот свечка, чтобы осветить тебе путь к кровати,
А вот топор, чтобы отрубить тебе голову!
* * *
Даже грязный воздух Уайтчепела показался свежим и чистым после приторного смрада в притоне волшебных препаратов. Тесса чуть не споткнулась, спускаясь по лестнице. Экипаж, к счастью, был по-прежнему у обочины, и Сирил спрыгнул с сидения и направился к ним, на его крупном открытом лице была озабоченность.
– С ним все в порядке? – спросил он, снимая руку Уилла, которая лежала на плече Тессы и кладя на свое. Тесса с благодарностью скользнула в сторону; ее спина уже начинала болеть. Уиллу, однако, вполне предсказуемо это не понравилось.
– Отпустите меня, – сказал он с неожиданным раздражением. – Отпустите меня. Я могу стоять.
Джем и Сирил обменялись взглядами, затем отодвинулись в сторону. Уилл пошатнулся, но остался в вертикальном положении. Он поднял голову, холодный ветер поднял его потные волосы с шеи и лба, сдувая их на глаза. Тесса подумала о нем на крыше Института; и я взираю на Лондон, человек ужасное чудо Господне. Он посмотрел на Джема. Его глаза были больше голубыми, чем синими, на его щеках был румянец, а черты лица ангельскими. Он сказал:
– Ты не должен был приходить и забирать меня, как ребенка. Я вполне неплохо проводил время.
Джем оглянулся, чтобы посмотреть на него.
– Будь ты проклят, – сказал он и ударил Уилла по лицу, так что тот развернулся. Уилл не потерял равновесие, но стукнулся об экипаж, прижав руку к щеке. Из его рта текла кровь. Он посмотрел на Джема взглядом полным удивления. – Посади его в экипаж, – бросил Джем Сирилу, и повернулся по направлению к красной двери, наверное, чтобы заплатить то, что причиталось с Уилла, подумала Тесса. Уилл по-прежнему смотрел на него, его губы покраснели от крови.
– Джеймс? – спросил он.
– Пройдемте, – сказал Сирил без недоброжелательности.
Он действительно ужасно похож на Томаса, подумала Тесса, пока он открывал дверь экипажа и помогал Уиллу забраться в него, а затем и Тессе. Он дал ей носовой платок из своего кармана. Он был теплый и пах дешевым одеколоном. Она улыбнулась и поблагодарила, пока он закрывал дверь. Уилл приютился в углу кареты, обхватив себя руками, его глаза были полуоткрыты. Кровь тонкой струйкой стекала с подбородка. Она наклонилась и приложила носовой платок к его рту; он протянул руку и положил на ее, удерживая ее там.
– Я все испортил, – сказал он. – Не так ли?
– Я боюсь, что так, – сказала Тесса, стараясь не замечать тепло, исходящее от его руки. Даже в темноте экипажа, его глаза были ярко синими.
Что говорил Джем о красоте? Красота жестока. Прощали бы люди Уиллу те поступки, которые он совершает, если бы он был уродлив? И помогала ли она ему, в конце концов, быть прощенным? Однако, она не могла не чувствовать, что он совершает эти поступки не из-за того, что любит себя слишком сильно, а из-за того, что он ненавидит себя. И она не знала почему. Он закрыл глаза.
– Я так устал, Тесс, – сказал он. – Я просто хотел в этот раз увидеть приятные сны.
– Это не тот способ, Уилл, – сказала она мягко. – Ты не сможешь купить избавление от своей боли или притупить ее наркотиками и снами.
Его рука сжалась. Дверь экипажа открылась. Тесса торопливо отшатнулась от Уилла. Это был Джем, его лицо выражало резкое осуждение; он бросил на Уилла беглый взгляд, сел на сидение и протянул руку, чтобы постучать в крышу экипажа.
– Сирил, поезжай домой, – крикнул он, и мгновение спустя экипаж двинулся вперед в ночь. Джем протянул руку и задернул шторы на окнах. В полумраке Тесса засунула носовой платок в свой рукав. Он был все еще влажным от крови Уилла.
Весь обратный путь из Уайтчепел Джем ничего не говорил, а просто смотрел вперед с каменным выражением лица, скрестив руки, в то время как Уилл спал с легкой улыбкой на лице в углу экипажа. Тесса, которая сидела напротив них, не могла придумать, что сказать, чтобы нарушить молчание Джема. Это так не похоже на него, Джема, который всегда милый, всегда добрый, всегда оптимистичный. Сейчас его выражение лица было даже больше, чем бессмысленное, его ногти впились в ткань одежды, его плечи жесткими и угловатыми от ярости. В тот момент, когда они остановились перед Институтом, он распахнул дверь и выскочил.
Она услышала, как он крикнул Сирилу что-то о том, чтобы помог Уиллу подняться в комнату, и затем он поднялся вверх по лестнице, ни слова не сказав ей. Тесса был так потрясена, что могла только смотреть ему вслед. Она подвинулась к двери; Сирил был уже там, подняв руки, чтобы помочь ей спуститься. Едва коснулись мостовой, она поспешила за Джемом, позвав его по имени, но он уже вошел в Институт.
Он оставил дверь открытой для нее, и она помчалась за ним, лишь мельком взглянув, чтобы удостовериться, что Сирил помогает Уиллу. Она поспешила вверх по лестнице, понизив голос, так как поняла, что в Институте все еще спят, ведьмин свет в факелах был приглушен.
Сначала она пошла к комнате Джема и постучала; когда ответа не последовало, она стала искать его в самых часто посещаемых им местах – музыкальном салоне, библиотеке – но ничего не найдя, печальная вернулась в свою комнату, чтобы приготовить себе кровать. В ночной рубашке, ее платье было почищено и повешено, она скользнула в кровать и посмотрела в потолок. Она даже подобрала экземпляр Уилла Ватека с пола, но впервые стихотворению вначале не удалось заставить ее улыбнуться, и она не могла сосредоточиться на рассказе. Она была поражена своим собственным беспокойством.
Джем злился на Уилла, а не на нее. Однако она подумала, что, возможно, впервые он потерял самообладание перед ней. В первый раз он был так резок с ней, и не был доброжелательно внимателен к ее словам, и, казалось, думал в первую очередь о себе, а не о ней… Она приняла его как должное, с удивлением и стыдом подумала она, глядя на мерцающие свечи. Она думала, что его доброта такая естественная и врожденная, но никогда не спрашивала себя, каких ему это стоит усилий. Сколько усилий требовалось, чтобы стоять между Уиллом и всем остальным миром, защищая их друг от друга. Сколько усилий, чтобы принять потерю своей семьи с хладнокровием. Сколько усилий, чтобы оставаться жизнерадостным и невозмутимым перед лицом своей собственной смерти.
Послышался шум, как будто что-то раздирали. Тесса выпрямилась. Что это? Кажется, что он идет из-за ее двери, из холла… Джем? Она вскочила на ноги и сняла халат с вешалки. Поспешно надев его, она выскочила в коридор.
Она оказалась права – шум шел из комнаты Джема. Она вспомнила, что в первую ночь, когда она встретила его, прекрасная скрипичная музыка лилась, как вода, из его комнаты. Этот шум не имел ничего общего с музыкой Джема. Она услышала звук, который извлекал смычок из струн, это звучало как крик, как будто человек кричал от ужасной боли. Она очень хотела войти и в то же время боялась сделать это; наконец, она взялась за ручку двери и распахнула ее, вошла в комнату и закрыла дверь за собой.
– Джем, – прошептала она. Факелы с ведьминым светом горели слабо. Джем сидел на комоде у подножия кровати в одной рубашке и брюках, его серебристые волосы были взъерошены, скрипка прижата к плечу. Он пилил по ней смычком со злостью, извлекая из нее ужасные звуки, заставляя ее кричать. В то время как Тесса наблюдала за ним, одна из струн скрипки оторвалась с воплем. – Джем! – крикнула она снова, и когда она не посмотрел на нее, прошла через комнату и вырвала смычок из его руки. – Джем, прекрати это! Твоя скрипка… твоя прекрасная скрипка… ты испортишь ее.
Он посмотрел на нее. Его зрачки были огромными, серебряная радужка сейчас была лишь тонким ободом вокруг черного. Он тяжело дышал, его рубашка была расстегнута на шее, пот выделялся на его ключицах. Его щеки пылали.
– Какое это имеет значение? – спросил он голосом настолько тихим, что он больше походил на шипение. – Какое все это имеет значение? Я умираю. Я не проживу и десяти лет. Какое это имеет значение, сломается ли скрипка прежде, чем я или нет? – Тесса была потрясена. Он никогда не говорил так о своей болезни, никогда. Он поднялся и отвернулся от нее к окну. Лишь немного лунного света смогло пробиться в комнату сквозь туман; Казалось, что белые туманные фигуры прижимались к окну: призраки, тени, смеющиеся лица. – Ты знаешь, что это правда.
– Ничего не предрешено. – Ее голос дрожал. – Нет, ничего неизбежного. Лекарство…
– Не существует никакого лекарства. – В его голосе больше не было злости, он был просто безразличным, что было еще хуже. – Я умру, и ты знаешь это, Тесс. Возможно, уже в следующем году. Я умираю, и у меня нет ни одного родного человека в целом мире, и человек, которому я доверяю больше, чем кому-либо, высмеивает то, что убивает меня.
– Но Джем, я вообще не думаю, что Уилл делал это с таким умыслом. – Тесса прислонила смычок к подставке и нерешительно подошла ближе к нему, как будто он был животным, она боялась спугнуть. – Он просто пытался убежать. Он бежит от чего-то, чего-то темного и ужасного. Джем, ты знаешь, что это так. Ты видел, каким он был после… после того, как увидел Сесилию.
Сейчас она стояла прямо позади него, достаточно близко, чтобы протянуть руку и нерешительно дотронуться до его руки, но она этого не сделала. Его белая рубашка прилипла к лопаткам от пота. Через ткань она видела метку на его спине. Он опустил скрипку почти безнадежно на комод и повернулся лицом к ней.
– Он знает, что это значит для меня, – сказал он. – Видеть его просто балующимся с тем, что разрушает мою жизнь…
– Но он не думал о тебе…
– Я знаю. – Сейчас его глаза были почти черными. – Я говорю себе, что он лучше, чем хочет казаться, но, Тесса, если он на самом деле такой? Я всегда думал, что если у меня больше ничего не было, то у меня, по крайней мере, всегда был Уилл. Если я не сделал ничего, что наполнило мою жизнь смыслом, то я, по крайней мере, всегда помогал ему. Но, может быть, мне не следовало этого делать.
Его грудь поднималась и опускалась так быстро, что это стало беспокоить ее; она приложила свою руку тыльной стороной к его лбу и ахнула.
– Ты горишь. Тебе нужно отдохнуть… – Он отклонился от нее, и она, оскорбленная, опустила руку. – Джем, что такое? Ты не хочешь, чтобы я дотрагивалась до тебя?
– Не так, – он покраснел, а затем покраснел еще сильнее.
– А как? – Она была действительно озадачена; Такое поведение она могла бы ожидать от Уилла, но не от Джема – вся эта таинственность и злость.
– Как будто ты медсестра, а я твой пациент. – Его голос был твердым, но неровным. – Ты думаешь, что, если я болен, то мне не нравится… – он перевел дыхание. – Ты думаешь, что я не знаю, – сказал он, – что если ты берешь мою руку, то только для того, чтобы пощупать пульс? Ты думаешь, я не знаю, что если ты смотришь в мои глаза, то только для того, чтобы понять, сколько я принял лекарства? Если бы я был другим человеком, здоровым человеком, у меня могли бы быть надежды, даже предположения; я мог бы… – он прервался, либо потому что он понял, что сказал слишком много, либо потому что он ему нужно было перевести дыхание; он дышал тяжело, а его щеки покраснели. Она покачала головой, чувствую, как ее волосы щекочут шею.
– Это говорит лихорадка, не ты. – Его глаза потемнели, и он уже начал отворачиваться от нее.
– Ты даже не можешь поверить, что я хочу тебя, – сказал он наполовину шепотом. – Так вот, я достаточно живой, достаточно здоровый…
– Нет… – не раздумывая, она поймала его руку. Он напрягся. – Джеймс, это совершенно не то, что я имела в виду…
Его пальцы обвили ее руку, лежащую на его предплечье. Его кожа была такой же опаляюще горячей, как и огонь. А затем он развернул ее и привлек к себе.
Они стояли лицом к лицу, грудью к груди. Его дыхание шевелило ее волосы. Она чувствовала, что от него исходит жар, как туман от Темзы; чувствовал биение крови сквозь его кожу; увидела со странной ясностью биение пульса на его шее, свет на бледных завитках волос, лежащих на его еще более бледной шее. Маленькие иголочки тепла пробежали по ее коже, сбивая ее с толку. Это же Джем, ее друг, такой же постоянный и надежный, как сердцебиение. Джем не заставлял ее кожу гореть или кровь бежать быстрее по венам, до тех пор, пока у нее не закружится голова.
– Тесса… – сказал он. Она посмотрела на него. В его выражении лица не было ничего постоянного и надежного. Его глаза были темными, его щеки горели. Когда она подняла лицо, он наклонил свое, прижившись ртом к ее губам, и она даже замерла от удивления. Они целовались.
Джем. Она целовала Джема. Если поцелуи Уилла были как огонь, то поцелуи Джема были, как глоток чистого воздуха после долгого пребывания в душной темноте. Его губы были нежными и твердыми; его рука нежно лежала на ее затылке, направляя ее губы к своим. Его другая рука была на ее лице, нежно поглаживая большим пальцем ее скулу. Его губы на вкус были похожи на жженный сахар; сладкие из-за лекарств, подумала она. Его прикосновения, его были неуверенными, и она знала почему. В отличие от Уилла, он считал, что это верх неприличия, что ему не следует трогать ее, целовать ее, что ей следовало бы вырваться. Но она не хотела вырываться.
Даже сейчас, когда она задумалась о том, что это с Джемом она целовалась, что это Джем заставил ее голову кружиться и появиться звон в ушах, она почувствовала, что ее руки поднимаются, как будто сами по себе обвили его шею, прижимая его ближе к себе.
Он задохнулся от удивления. Он, должно быть, был настолько уверен, что она оттолкнет его, что на мгновение затих. Ее руки скользили по его плечам, убеждая его нежными прикосновениями и шепотом не останавливаться. Нерешительно он вернулся к ласкам, и затем с еще больше силой поцеловал снова и снова, каждый раз с все возрастающей настойчивостью, обхватив ее лицо своими пылающими руками, его тонкие пальцы скрипача поглаживали ее кожу, заставляя ее дрожать. Его руки передвинулись на ее поясницу, прижимая ее еще крепче; ее босые ноги заскользили на ковре и они почти наткнулись на кровать.
Тесса, ухватившись пальцами за рубашку Джема, потянула его на себя, принимая его вес на свое тело с чувством, что ей вернули то, что принадлежало ей всегда, какую-то часть ее, которой ей не хватало, но она и сама не знала, что ей ее не хватало. Джем был легким, тонкокостным, как птица с таким же быстро бьющимся сердцем. Она провела рукой по его волосам, и они были такими мягкими, какими они ей всегда представлялись ей в скрытых мечтах, как будто пух был между ее мальцами.
Он в изумлении никак не мог заставить свои руки прекратить гладить ее. Они двинулись вниз по ее телу, она почувствовала его неровное дыхание возле своего уха, когда он нашел завязки ее пеньюара и задержался на них, его пальцы дрожали.
Его неуверенность заставила сердце Тессы почувствовать, как будто оно расширяется в ее груди, нежности ее сердца было достаточно, чтобы удержать их обоих внутри него. Она хотела, чтобы Джем видел ее такой, какая она есть, Тессу Грей, без ее перевоплощений в кого-либо. Она наклонилась и развязала завязки, пеньюар соскользнул с ее плеч, так что она осталась только в одной батистовой ночной рубашке. Она посмотрела на него, затаив дыхание, убирая распущенные волосы с лица. Возвышаясь над ней, он посмотрел вниз и хрипло сказал снова то, что он говорил до этого в экипаже, когда он трогал ее волосы.
– Ни хен пио линг.
– Что это значит? – прошептала она, и на этот раз он улыбнулся и сказал:
– Это значит, что ты красивая. Тогда я не хотел тебе говорить. Я не хотел, чтобы ты подумала, что я позволяю себе вольности.
Она подняла руку и дотронулась до его щеки, такой близкой к ее щекам, и затем тонкой кожи шеи, где сильно билась кровь. Его ресницы трепетали, когда он глазами такими же, как серебряный дождь, проследил движение ее пальцев.
– Возьми их, – прошептала она.
Она наклонился к ней, их губы снова встретились, и накатившие ощущения были такими сильными, таким непреодолимыми, что она закрыла глаза из-за них, как будто она могла скрыться в темноте. Он что-то прошептал и подтянул ее к себе. Они перекатились в сторону, их ноги были переплетены, их тела двигались все ближе и ближе друг к другу до тех пор, пока им не стало трудно дышать, но и даже тогда они не смогли остановиться.
Она нащупала пуговицы его рубашки, но даже тогда, когда она открыла глаза, ее руки дрожали слишком сильно, чтобы расстегнуть их. Она неуклюже расстегнула их, порвав ткань.
Когда он стащил рубашку с плеч, она увидела, что его глаза снова засветились чистейшим серебром. У нее было лишь на мгновение, чтобы восхититься этим, однако, она была слишком занята, любуясь им. Он был очень худым, без опоясывающих мускул, как у Уилла, но в нем была какая-то восхитительная хрупкость, как в строке поэмы. Золото под молотком. Хотя слой мускул еще покрывал его грудь, она увидела тени между его ребрами. Нефритовый кулон, который Уилл дал ему, лежал ниже угловатой ключицы.
– Я знаю, – сказал он, посмотрев на себя застенчиво. – Я не… Я имею в виду, я выгляжу…
– Красиво, – сказала она, и она действительно так думала. – Ты красивый, Джеймс Карстейрс.
Его глаза раскрылись широко от удивления, когда она дотронулась до него. Ее руки перестали дрожать. Сейчас они были исследующими, увлекшимися. Она вспомнила, что у ее матери был очень старый экземпляр книги, ее страницы были столь хрупки, что могли превратиться в пыль, когда их трогали, и она чувствовала, что обязана сейчас заботиться о нем так же сильно, когда она проводила пальцами по контуру отметки на его груди, по впалости между ребрами и по животу, который дрожал от ее прикосновений; в этом было что-то настолько хрупкое, насколько и прекрасное.
Он так же, казалось, не мог остановиться, прикасаясь к ней. Его искусные руки музыканта легко касались ее, скользя вверх по ее голым ногам под ночной рубашкой. Он прикасался к ней так же, как обычно прикасался к его любимой скрипке, с чрезвычайно нежным изяществом, что заставляло ее затаить дыхание. Сейчас они оба, казалось, разделяли его лихорадку, их тела горели, и их волосы, приклеившиеся ко лбу и шее, были влажными от пота.
Тессе было все равно, она хотела этот жар, эту почти боль. Это была не она, это была другая Тесса, Тесса из сна, которая ведет себя таким образом, и она помнила свой сон о Джеме в постели, окруженной пламенем. Только ей никогда не снилось, что она будет гореть вместе с ним. Она хотела больше этих чувств, больше огня, это она знала, но ни в одном из романов, которые она читала, не сказано, что случится потом. А знает ли он? Уилл наверняка знает, подумал она, но Джем, он такой же, как она, почувствовала она, должно быть, последовав инстинкту, который был у нее от природы, с самой ее крови.
Его пальцы скользнули в несуществующее пространство между ними, находя пуговицы ее ночной рубашки; он наклонился, чтобы поцеловать ее обнаженные плечи, когда с них соскользнула ткань.
Никто прежде не целовал ее обнаженную кожу, и это чувство было настолько потрясающим, что она вытянула руку, чтобы обхватить себя, и столкнула подушку с кровати. Она ударилась о маленький столик.
Было слышно, как что-то разбилось. Неожиданно сладкий темный аромат, похожий на запах специй, наполнил комнату.
Джем отдернул руки с выражением ужаса на лице. Тесса села, натягивая ночную рубашку, и неожиданно смутилась. Джем посмотрел на край кровати, и она проследила за его взглядом. Лакированная коробка, в которой хранились его лекарства, упала и сломалась. Толстый слой блестящего порошка лежал на полу. Казалось, что легкая серебристая дымка поднималась от него, донося до них сладкий пряный запах. Джем потянул ее назад, его руки обнимали ее, но в этих объятиях был скорее страх, чем страсть.
– Тесс, – сказал он низким голосом. – Тебе нельзя трогать этот порошок. Если он попадет на твою кожу, это может быть… опасно. Даже вдыхать его… Тесса тебе нужно уйти.
Она подумала об Уилле, приказывающем ей уйти с чердака. Неужели так будет всегда… какой-нибудь парень сначала целует ее, а затем приказывает уйти, как будто она нежелательная служанка?
– Я не уйду, – рассердилась она. – Джем, я могу помочь убрать это. Я… – твой друг, чуть не сказала она. Но то, чем они занимались, было совсем не тем, чем обычно занимаются друзья. Кто она для него? – Пожалуйста, – сказала она мягко.
Его голос был хриплый. Она поняла, что это было. Это был стыд.
– Я не хочу, чтобы ты видела меня на коленях, собирающего с пола лекарство, которое нужно мне, чтобы жить. Это не то, чего любой мужчина хочет, чтобы девушка, которую он… – он прерывисто вздохнул. – Прости меня, Тесса.
Девушку, которую он что? Но она не могла спросить; она была ошеломлена… от жалости, сочувствия и шока оттого, что они сделали. Она наклонилась вперед и поцеловала его в щеку. Он даже не пошевелился, когда она соскользнула с кровати, оправляя ночную рубашку, и тихо вышла из комнаты.
* * *
Коридор был таким же, как и когда Тесса шла по нему мгновения… часы… минуты… назад: приглушенный ведьмин свет, уходящий далеко во всех направлениях. Она проскользнула в свою спальню и уже собиралась закрыть дверь, когда заметила движение в конце холла. Какое-то природное чутье удержало ее на месте, дверь почти закрылась, она припала глазами к щелке. Кто-то шел по коридору.
Светловолосый парень, подумала она в замешательстве, но нет… это была Джессамин; Джессамин, одетая в мужскую одежду. Она была одета в брюки и расстегнутую куртку поверх жилета. Она держала шляпу в руке, а ее длинные светлые волосы были стянуты сзади. Она оглянулась, когда поспешно шла по холлу, как будто боялась, что ее преследуют. Несколько мгновений спустя она исчезла из вида за углом.
Тесса закрыла дверь, ее мысли метались. Что же это было? Что делала Джессамин, блуждая по Институту глубокой ночью, одетая, как парень? После того, как Тесса повесила свое платье, она легла в кровать. Она почувствовала себя уставшей до мозга и костей, такой же усталой, как и той ночью, когда умерла ее тетя, как будто она что она исчерпала потенциал своего тела, чтобы испытывать какие-нибудь эмоции.
Когда она закрыла глаза, она увидела лицо Джема, а затем Уилла, его руку, прижатую к окровавленному рту. Мысли о них кружились в ее голове, до тех пор, пока она, наконец, не заснула, не уверенная, кого она мечтает поцеловать, одного или другого.
Достоинством ангелов является то, что они не могут стать хуже; их недостаток в том, что они не смогут стать лучше.
Недостаток человека в том, что он может стать хуже; а достоинство в том, что он может стать лучше.
– Я полагаю, что вы все уже знаете, – сказал Уилл за завтраком на следующее утро, – что я ходил в опиумный притон прошлой ночью.
Это было тихое утро. Оно началось дождливым и серым, и Институт почувствовал на себе свинцовую тяжесть, как будто небо придавило его. Софи входила на кухню и выходила, нося дымящиеся блюда еды, ее бледное лицо измученным и маленьким; Джессамин устало сидела за столом; Шарлотта выглядела утомленной и нездоровой из-за ночи, проведенной в библиотеке; а глаза Уилла были красными, на его щеке был синяк там, куда Джем ударил его. Только у Генри, читающего документ, который он держал одной рукой, в то время как другой рукой разбивал яйца, казалось, была энергия. Джем был заметен, в основном, из-за своего отсутствующего вида.
Когда Тесса проснулась этим утром, она пребывала несколько мгновений в состоянии блаженного забвения, события прошлой ночи были размыты. Потом она резко выпрямилась, полный ужас, накрыл ее, как волна обжигающей воды.
Она и вправду делала все это вместе с Джемом? Его кровать… его руки на ее… рассыпанные лекарства. Она подняла руки и дотронулась до своих волос. Они упали на плечи, где Джем вытащил их из кос.
«О, Господи», подумала она. «Я действительно сделала все это; это была я».
Она закрыла глаза руками, чувствуя ошеломляющую смесь смущения, ужасного счастья – из-за того, что она не могла отрицать, что в любом случае это было прекрасно, ужаса из-за своего поведения и отвратительного и полного унижения. Джем, наверняка, подумал, что она совершенно потеряла над собой контроль.
Не удивительно, что он не мог смотреть на нее за завтраком. Она и сама едва могла взглянуть на себя в зеркало.
– Вы меня слушаете? – сказал Уилл снова, явно разочарованный тем, как было встречено его заявление. – Я сказал, что я ходил в опиумный притон прошлой ночью.
Шарлотта подняла глаза от тоста. Она медленно сложила газету, положила на стол рядом с собой и опустила ниже на свой вздернутый нос очки для чтения.
– Нет, – сказала она. – На самом деле, этот несомненно великолепный аспект твоего недавней деятельности нам неизвестен.
– Так вот, где ты был все это время? – равнодушно спросила Джессамин, беря кубик сахара из чаши и кусая его. – Ты теперь совершенно безнадежный наркоман? Говорят, что хватает всего одной или двух доз, чтобы стать им.
– Это был не совсем опиумный притон, – запротестовала Тесса прежде, чем он смог остановить ее. – То есть, там, кажется, больше торгуют магическими порошками и тому подобным.
– Таким образом, возможно, не опиумный притон, – сказал Уилл, – но, тем не менее, все же притон. Порока! – добавил он, акцентируя последнюю часть ударом пальца в воздухе.
– О, дорогой, только не одно из тех мест, которыми управляют ифриты, – вздохнула Шарлотта. – Правда, Уилл…
– Точно одно из этих мест, – сказал Джем, входя в комнату для завтрака и садясь в кресло рядом с Шарлоттой, настолько далеко от Тессы, насколько это возможно, она это заметила с щемящим ощущением в груди. Он даже не смотрел на нее. – На Уайтчепел-Хай-стрит.
– И как ты и Тесса узнали об этом так много? – спросила Джессамин, которую, казалось, оживил съеденный сахар или предвкушение хорошей сплетни, или и то и другое.
– Я воспользовался отслеживающим заклинанием прошлой ночью, чтобы найти Уилла, – сказал Джем. – Я начал проявлять беспокойство из-за его отсутствия. Я подумал, что он, возможно, забыл обратную дорогу в Институт.
– Ты слишком волнуешься, – сказала Джессамин. – Это глупо.
– Ты абсолютно права. Я не совершу больше такой ошибки, – сказал Джем, потянувшись за блюдом с жаркое. – Как выяснилось, Уилл не нуждался в моей помощи вообще.
Уилл глубокомысленно посмотрел на Джема.
– Я, кажется, проснулся с подбитым глазом, – сказал он, указывая на ушибленное место под глазом. – Есть какие-нибудь идеи, где я получил это?
– Нет. – Джем налил себе чаю.
– Яйца, – сказал Генри мечтательно, глядя на тарелку. – Я люблю яйца. Могу есть их целыми днями.
– А была ли необходимость в том, чтобы брать с собой Тессу на Уайтчепел? – спросила Шарлотта Джема, стягивая очки и кладя их на газету. Ее карие глаза были укоризненными.
– Тесса не сделана из хрупкого фарфора, – сказал Джем. – Она не сломается.
По некоторым причинам это заявление, хотя он сказал это, по-прежнему не глядя на нее, вызвало в ее голове поток картинок с прошлой ночи: как она прижималась к Джему в тени его кровати, как его руки сжимали ее плечи, как их губы были страстно прижаты друг к другу.
Нет, тогда он не относился к ней, как если бы она была хрупкой. Горячий поток тепла опалил ее щеки, и она быстро опустила глаза, молясь, чтобы румянец исчез.
– Вы, возможно, будете удивлены, узнав, – сказал Уилл, – что я видел кое-что интересное в опиумном притоне.
– Я уверена, что ты видел, – резко сказала Шарлотта.
– Это было яйцо? – спросил Генри.
– Нечисть, – сказал Уилл. – Почти все вервольфы.
– Нет ничего интересного в вервольфах. – Голос Джессамин звучал расстроенно. – Уилл, сейчас мы сфокусировались на поиске Мортмена, если ты не забыл, а не на одурманенной наркотиками нечисти.
– Они покупали инь-болото, – сказал Уилл. – Вычерпывают его. – На это Джем вскинул голову вверх, и он встретился глазами с Уиллом. – Они уже начали менять цвет, – сказал Уилл. – У многих были серебристые волосы или глаза. Даже их кожа уже начала становиться серебристой.
– Это очень тревожно. – Шарлотта нахмурилась. – Нам следует будет поговорить с Уолси Скоттом, как только этот вопрос с Мортмейном разъясниться. Если существует проблема пристрастия к порошкам колдунов в его стае, он должен знать об этом.
– А ты не думаешь, что он уже знает? – сказал Уилл, откидываясь на спинку кресла. Он выглядел удовлетворенным, что наконец-то, получил реакцию на свои новости. – В конце концов, это его стая.
– Его стая это все волки Лондона, – возразил Джем. – Он просто не в состоянии следить за всеми ими.
– Я не уверен, что ты захочешь ждать, – сказал Уилл. – Если вы хотите заполучить Скотта, я бы поговорил с ним как можно скорее.
Шарлотта наклонила голову набок.
– И почему это?
– Потому, – сказал Уилл. – Один из ифритов спросил вервольфа, зачем ему нужно так много инь-болот. По-видимому, оно действует на вервольфов, как стимулятор. Ответом было то, что Магистру нравится, что лекарство заставляет их сохранять работоспособность всю ночь напролет.
Чашка Шарлотты с грохотом упала на блюдце.
– Работать над чем?
Уилл ухмыльнулся, явно польщенный тем эффектом, который он произвел.
– Без понятия. Примерно в это время я потерял сознание. Мне снился прекрасный сон о молодой девушке, которая потеряла почти всю свою одежду…
Шарлотта побледнела.
– О, боже, я надеюсь, что Скотт не спутался с Магистром. Де Куинси был первым, теперь волки – все наши союзники. Соглашения…
– Я уверен, что все будет в порядке, Шарлотта, – сказал мягко Генри. – Скотт, кажется, не из тех, кто спутается с таким, как Мортмейн.
– Возможно, тебе следует быть со мной, когда я буду говорить с ним, – сказала Шарлотта. – Номинально, ты глава Института…
– О, нет, – сказал Генри с выражением ужаса на лице. – Дорогая, ты справишься со всем достаточно хорошо и без меня. Ты гений в том, что касается переговоров, а я просто не такой. И, кроме того, изобретение, над которым я сейчас работаю, сможет разбить вдребезги всю армию часовых механизмов, если я получу правильную формулу!
Он сиял от гордости.
Шарлотта посмотрела на него долгим взглядом, затем отодвинула стул от стола, встала и вышла из комнаты, не сказав ни слова. Уилл посмотрел на Генри из-под полуприкрытых век глаз.
– Ничего не может помешать твоим кругам, не так ли, Генри? – Генри моргнул.
– Что ты имеешь в виду?
– Архимед, – сказал Джем, который, как обычно, знал, что имеет в виду Уилл, даже не глядя на него. – Он чертил математические диаграммы на песке, когда его город был атакован римлянами. Он был таким поглощенным, что пока делал это, не увидел солдат, подошедших сзади. Его последними словами были: Не беспокойте мои круги. Конечно, к тому времени он был стариком.
– И он, по всей вероятности, никогда не был женат, – сказал Уилл и улыбнулся Джему через стол. Но Джем не улыбнулся в ответ. Не глядя на Уилла или на Тессу, не смотря на кого-либо из них вообще, он поднялся на ноги и вышел из комнаты за Шарлоттой.
– Тьфу ты, – сказала Джессамин. – Это что один из тех дней, когда все удаляются в бешенстве? Потому что мне просто не хватает энергии для этого.
Она положила голову на руки и закрыла глаза. Генри растерянно перевел взгляд от Уилл к Тессе.
– Что такое? Что я сделал неправильно?
Тесса вздохнула.
– Ничего страшного, Генри. Просто… Я думаю, что Шарлотта хотела, чтобы ты пошел с ней.
– Тогда почему она этого не сказала? – Глаза Генри были печальными. Его радость по поводу яиц и изобретения, казалось, исчезла. Возможно, ему не следовало жениться на Шарлотте, подумала Тесса, ее настроение было такое же мрачное, как и погода. Возможно, как и Архимед, он был бы счастливее, чертя круги на песке.
– Потому что женщины никогда не говорят то, что они думают, – сказал Уилл.
Его глаза скользили в сторону кухни, где Бриджет убирала остатки еды. Ее заунывное пение доносилось в столовую.
– Я боюсь, что ты отравлен, мой милый мальчик,
Я боюсь, что ты отравлен, мое утешение и радость!
О, да, я отравлена; мать, вскоре выроет мне могилу,
В моем сердце боль, и я хочу немного отдохнуть.
– Клянусь, что в прошлом эта женщина была мародером, продающим трагические баллады близ Семи Циферблатов, – сказал Уилл. – А я просто хочу, чтобы она не пела об отравлении, после еды. – Он покосился на Тессу. – Разве тебе не нужно идти, чтобы переодеться в тренировочный костюм? Разве у тебя сегодня нет тренировки с сумасшедшими Лайтвудами?
– Да, этим утром, но мне не нужно переодевать одежду. Мы просто практикуемся в метании ножа, – сказала Тесса, несколько удивленная тем, что она в состоянии вести спокойную и сдержанную беседу с Уиллом после событий прошлой ночи. Носовой платок Сирила с кровью Уилла был по-прежнему в ящике ее платяного шкафа, она вспомнила теплоту его губ на ее пальцах, и отвела свой взгляд от него.
– Какое счастье, что я первая рука в метании ножа. – Уилл поднялся на ноги и протянул руку к ней. – Пойдем. То, что я буду наблюдать за тренировкой, приведет в бешенство Гидеона и Габриэля, и я смог бы вытерпеть немного безумия сегодня утром.
Уилл был прав. Его присутствие во время тренировки, казалось, раздражало, по крайней мере Габриэля, хотя Гидеон, как, казалось, терпеливо относился ко всему, бесстрастно приняв это вторжение. Уилл сидел на одной из низких деревянных лавочек, которые стояли вдоль стен, и ел яблоко, вытянув свои длинные ноги перед собой, иногда выкрикивая советы, которые Гидеон игнорировал, а Габриэль принимал, как удары в грудь.
– Он должен быть здесь? – проворчал Габриэль Тессе во второй раз, когда он чуть не уронил нож, вручая ей его. Он положил руку ей на плечо, показывая ей линию визирования на цель, она нацелилась на нее, черный круг, начерченный на стене. Она знала, как сильно он хотел бы, чтобы она нацелилась на Уилла. – Ты не можешь сказать ему, чтобы он ушел?
– И почему я это должна делать? – разумно спросила Тесса. – Уилл мой друг, а тебе я даже не нравлюсь.
Она кинула нож. Он пролетел мимо цели в нескольких футах, ударившись о стену рядом с полом.
– Нет, ты по-прежнему нагружаешь острие слишком сильно… и что это означает, я тебе не нравлюсь? – спросил Габриэль, передавая ей другой нож, как будто рефлекторно, но на самом деле выражение его лица было очень удивленным.
– Ну, – сказала Тесса, прицеливаясь ножом, – ты ведешь себя так, как будто ты испытываешь ко мне неприязнь. На самом деле, ты ведешь себя, как будто испытываешь неприязнь ко всем нам.
– Это не так, – сказал Габриэль. – Я просто испытываю неприязнь к нему. – Он указал на Уилла.
– Вот те на, – сказал Уилл и откусил кусок яблока. – Это потому что я выгляжу лучше, чем ты?
– Вы, оба, замолчите, – крикнул Гидеон через всю комнату. – Предполагается, что мы будем работать, а не огрызаться друг на друга из-за мелких разногласий многолетней давности.
– Мелких? – прорычал Габриэль. – Он сломал мне руку.
Уилл откусил еще один кусок яблока.
– Я с трудом могу поверить, что ты все еще расстроен по этому поводу.
Тесса кинула нож. Этот бросок был лучше. Он воткнулся внутри черного круга, если не в самый центр. Габриэль посмотрел вокруг, ища другой нож и не найдя его, выпустил вздох раздражения.
– Когда мы будем управлять Институтом, – сказал он, повысив голос так, чтобы услышал Уилл, – эта тренировочная комната будет лучше содержаться и лучше снабжена.
Тесса сердито посмотрела на него.
– Удивительно, что вы мне не нравитесь, не так ли?
Красивое лицо Габриэля искривилось в уродливую гримасу презрения.
– Я не понимаю, какое это имеет к тебе отношение, маленькая колдунья. Этот Институт не твой дом. Ты не принадлежишь этому месту. Поверь мне, тебе было бы лучше, если бы моя семья заправляла здесь. Мы бы нашли применение для твоего… таланта. Работа, которая сделает тебя богатой. Ты смогла бы жить там, где тебе нравится. А Шарлотта могла бы управлять Институтом в Йорке, где она бы принесла значительно меньше вреда.
Уилл теперь сидел прямо, позабыв про яблоко. Гидеон и Софи прекратили тренироваться и наблюдали за разговором – Гидеон настороженно, Софи с широко раскрытыми глазами.
– Если ты не заметил, – сказал Уилл, – кое-кто уже управляет Йоркским Институтом.
– Алоизиус Старкуэзер дряхлый старик. – Габриэль отклонил возражение взмахом руки. – И у него нет потомков, которых он мог бы попросить Консула назначить на это место. Поскольку из-за того дела с его внучкой, сын и сноха упаковали вещи и отправились в Идрис. Они не вернутся сюда ни за какие деньги.
– Что за дело, связанное с его внучкой? – спросила Тесса, мысленно возвращаясь к портрету болезненного вида девочки на лестнице Йоркского Института.
– Она прожила всего лишь десять лет или около того, – сказал Габриэль. – Судя по всему, она никогда не была очень здоровой, и когда они впервые сделали ей отметку… Ну, она, должно быть, неправильно подготовлена. Она сошла с ума, превратилась в Отрекшуюся и умерла. Это потрясение убило старую жену Старкуэзера, и заставило его детей поспешно отправиться в Идрис. Не будет особых проблем, заменить его Шарлоттой. Консул должен понимать, что он никуда не годиться – слишком уж он старомоден.
Тесса недоверчиво посмотрела на Габриэля. Его голос сохранял холодное безразличие, когда он рассказывал историю Старкуэзера, как будто это была обычная сказка. И она… она не хотела жалеть старика с хитрыми глазами и кровавой комнатой, наполненной останками мертвой Нечисти, но она не могла ничего поделать с собой. Она выбросила Алоизиуса Старкуэзера из головы.
– Шарлотта управляет этим Институтом, – сказала она. – И твой отец не отнимет его у нее.
– Она заслуживает того, чтобы его отняли у нее.
Уилл подбросил яблоко в воздух и в это же время вытащил нож из-за ремня и кинул его. Нож и яблоко пересекли комнату вместе и каким-то образом воткнулись в стену как раз рядом с головой Габриэля, нож прошел точно через центр яблока и воткнулся в дерево.
– Скажешь это снова, – сказал Уилл, – и я подобью тебе глаз.
Лицо Габриэля пришло в движение.
– Я без понятия, о чем ты говоришь.
Гидеон сделал шаг вперед, предупреждая всем своим видом.
– Габриэль…
Но брат проигнорировал его.
– Ты даже не знаешь, что отец твоей драгоценной Шарлотты сделал с моим, не так ли? Я сам это узнал только несколько дней назад. Мой отец, наконец-то, сломался и рассказал нам. До тех пор он защищал Фэирчайлдов.
– Твой отец? – Тон Уилла был недоверчивым. – Защищал Фэирчайлдов?
– Он так же защищал нас. – Слова Габриэля падали, спотыкаясь друг о друга. – Брат моей матери, мой дядя Сайлас, был одним из ближайших друзей Грэнвиля Фэирчайлда. Затем дядя Сайлас нарушил Закон, мелочь, незначительное нарушение, и Фэирчайлд узнал об этом. Все, что его заботило это Закон, а не дружба и не преданность. Он отправился прямо в Конклав. – Голос Габриэля повысился. – Мой дядя совершил самоубийство из-за позора, и моя мать умерла из-за скорби. Фэирчайлдам было наплевать на всех, кроме самих себя и закона!
Некоторое время в комнате царила тишина, даже Уилл был безмолвным и выглядел совершенно опешившем. Тесса была первой, кто, наконец, заговорил:
– Но это ошибка отца Шарлотты. Не Шарлотты.
Габриэль был белым от ярости, его зеленые глаза выделялись на бледной коже.
– Ты не понимаешь, – сказал он злобно. – Ты не Сумеречный охотник. У нас есть чертова гордость. Семейная гордость. Грэнвиль Фэирчайлд хотел, чтобы Институтом управляла его дочь, и Консул позволил этому случиться. Даром что Фэирчайлд мертв, мы по-прежнему не можем отнять Институт у него. Его ненавидели… так ненавидели, что никто бы не женился на Шарлотте, если бы он не заплатил Бранвеллам, чтобы передать управление Генри. Все знают это. Все знают, что он не любит ее на самом деле.
Как он мог… Раздался звук удара, как выстрел, и Габриэль замолчал. Софи ударила его по лицу. Его бледная кожа уже начала краснеть. Софи уставилась на него, тяжело дыша, с недоверчивым выражением лица, как будто она не могла поверить, что она сделала. Руки Габриэля сжались в кулаки, но он не двигался.
Тесса знала, что он и не смог бы. Он не смог бы ударить девушку, девушку, которая даже не Сумеречный охотник или Нечисть, а всего лишь примитивная. Он посмотрел на брата, но Гидеон, встретил его взгляд невыразительно и медленно покачал головой. Со сдавленным звуком Габриэль повернулся на каблуках и вышел из комнаты.
– Софи! – воскликнула Тесса, подходя к ней. – Ты как?
Но Софи с тревогой смотрела на Гидеона.
– Мне так жаль, сэр, – сказала она. – Мне нет оправдания… Я потеряла голову и я…
– Это был хороший удар, – сказал Гидеон спокойно. – Я вижу, что ты уделяла внимания тренировкам.
Уилл сидел на скамье, его голубые глаза были оживленными и любопытными.
– Это правда? – спросил он. – Эта история, которую только что рассказал нам Габриэль.
Гидеон пожал плечами.
– Габриэль преклоняется перед нашим отцом, – сказал он. – Все, что говорил Бенедикт, это как заявление свыше. Я знал, что мой дядя покончил жизнь самоубийством, но не знал обстоятельства до того дня, когда мы впервые вернулись с вашей тренировки. Отец спросил нас, как нам показалось, как Институт управляется, и я сказал ему, что он, кажется, в хорошем состоянии, не отличается от Института в Мадриде. В сущности, я сказал ему, что не увидел никаких доказательств, что Шарлотта делает свою работу небрежно. Тогда-то он рассказал нам эту историю.
– Если ты не возражаешь, я спрошу, – сказала Тесса, – что такого сделал твой дядя?
– Сайлас? Влюбился в своего парабатая. На самом деле, не так, как сказал Габриэль, незначительное нарушение, наоборот одно из главных. Романтические отношения между парабатаями строжайше запрещены. Хотя даже самый натренированный Сумеречный охотник может стать жертвой эмоций. Однако Конклав разлучил бы их, и это то, что Сайлас не смог бы вынести. Вот почему он совершил самоубийство. Моя мать была поглощена гневом и горем. Я вполне могу предположить, что ее предсмертным желанием было то, чтобы мы отобрали Институт у Фэирчайлдов. Габриэль был младше, чем я, когда наша мать умерла, ему было всего лишь пять лет, и он все еще цеплялся за ее юбку, и мне кажется, что сейчас его чувства слишком подавляющие, чтобы он мог понять их. Тогда как я… я считаю, что грехи отцов не должны перекладываться на их сыновей.
– Или дочерей, – сказал Уилл.
Гидеон посмотрел на него и криво улыбнулся. В его улыбке не было не приязни. На самом деле, это был раздражающий взгляд человека, который понимал Уилла, и почему он ведет себя, как он ведет. Даже Уилл выглядел немного удивленным.
– Проблема в том, что Габриэль никогда не вернется сюда, – сказал Гидеон. – Не после того, что произошло.
Софи, к которой только стал возвращаться нормальный цвет лица, побледнела снова.
– Миссис Бранвелл будет в ярости…
Тесса замахала руками в ответ.
– Я пойду за ним и извинюсь, Софи. Все будет в порядке.
Она слышала, что Гидеон позвал ее, но она уже поспешно вышла из комнаты. Она не хотела признавать это, но она почувствовала искру симпатии к Габриэлю, когда Гидеон рассказал его историю. Потерять матерь, когда ты так молод, что впоследствии едва можешь вспомнить ее, это было таким знаком для нее. Если бы кто-нибудь сказал ей, что у ее матери было предсмертное желание, она не уверена, что не сделала бы все, что в ее силах, чтобы исполнить его… независимо имеет ли это смысл или нет.
– Тесса! – она прошла часть коридора, когда услышала, что Уилл позвал ее. Она обернулась и увидела, что он идет по холлу в ее направлении с полуулыбкой на лице. Ее следующие слова стерли улыбку с его лица.
– Зачем ты идешь за мной? Уилл, тебе не следует оставлять их одних! Ты должен вернуться в комнату для тренировок сейчас же.
Ноги Уилла вросли в пол.
– Почему?
Тесса всплеснула руками.
– Ты что ничего не заметил? Гидеон имеет виды на Софи…
– На Софи?
– Она очень красивая девушка, – рассердилась Тесса. – Ты идиот, если ты не заметил, как он смотрел на нее, но я не хочу, чтобы он воспользовался ею. В ее жизни итак было достаточно проблем, и кроме того, если ты будешь со мной, Габриэль не будет со мной говорить. Ты знаешь, что он не будет.
Уилл пробормотал что-то под нос и схватил ее за запястье.
– А сейчас. Пойдем со мной.
Теплота его кожи заставила ток тепла пробежать вверх по ее руке. Он потянул ее в гостиную к большим окнам, которые выходили во двор. Он отпустил ее запястье, как раз во время, чтобы она успела наклониться вперед и увидеть, как экипаж Лайтвудов неистово прогрохотал по камням двора и под железными воротами.
– Вот, – сказал Уилл. – Габриэль все равно уехал, если только ты не хочешь гнаться за экипажем. А Софи вполне здравомыслящая девушка. Она не позволит Гидеону Лайтвуду сделать с ней то, чего он хочет. Кроме того, он такой же очаровательный, как и почтовый ящик.
Тесса, удивила даже саму себя тем, что вспрыснула от смеха. Она прикрыла рукой рот, но было слишком поздно; она уже смеялась, немного отклонившись от окна. Уилл посмотрел на нее, его голубые глаза были шутливыми, его рот только начинал изгибаться в улыбке.
– Я, должно быть, забавнее, чем я думал. Что делает меня действительно очень смешным.
– Я смеюсь не над тобой, – сказала она ему в перерыве между смешками. – Просто… О! Вспомни на лицо Габриэля, когда Софи удирала его. Вот это да. – Она убрала волосы с лица и сказала: – Мне действительно не следовало смеяться. Он был так ужасен, наполовину из-за того, что ты подстрекал его. Мне следовало бы разозлиться на тебя.
– Следовало бы, – сказал Уилл, развернувшись, чтобы сесть в кресло рядом с камином, и вытягивая длинные ноги в сторону пламени. Как и в каждой комнате Англии, подумала Тесса, здесь было холодно, за исключением места прямо перед камином. Хорошо прогретый спереди и холодный сзади, как плохо приготовленная индейка. – Нет хороших предложений, которые бы включали словами «следовало бы». Мне следовало бы заплатить по счету в таверн. Теперь они пришли, чтобы сломать мне ноги. Мне не следовало бы убегать с женой моего лучшего друга; теперь она постоянно надоедает мне. Мне следовало бы…
– Тебе следовало бы, – мягко сказала Тесса, – подумать о том, как некоторые твои действия отражаются на Джеме.
Уилл оторвал голову от спинки кожаного кресла и внимательно посмотрел на нее. Он выглядел сонным, уставшим и красивым. Он мог бы быть прерафаэлитом Аполлона.
– О, это уже серьезный разговор, Тесс? – в его голосе по-прежнему были нотки юмора, но так же он содержал металл, как золотое лезвие, оправленное в сталь острую, как бритва. Тесса подошла и села в кресло напротив него.
– Тебя не волнует, что он сердится на тебя? Он же твой парабатай. И он Джем. Он никогда не сердится.
– Возможно, это к лучшему, что он сердится на меня, – сказал Уилл. – Такое ангельское терпение не может быть благом ни для кого.
– Не издевайся над ним. – Тон Тессы был резким.
– Здесь нет ничего издевательского, Тесс.
– Для Джема есть. Он всегда был добр к тебе. Он сама доброта. То, что он ударил тебя прошлой ночью, всего лишь только показывает, что ты способен довести даже святого до сумасшествия.
– Джем, ударил меня? – Уилл, дотронувшись пальцами до щеки, выглядел пораженным. – Я должен признаться, что я помню очень мало с прошлой ночи. Только то, что вы двое разбудили меня, хотя я очень хотел спать дальше. Я помню, что Джем кричал на меня, и то, что ты держала меня. Я знал, что это была ты. Ты всегда пахнешь лавандой.
Тесса проигнорировала это.
– Ну, Джем ударил тебя. И ты заслужил это.
– Ты выглядишь презрительно, как Разиэль на всех этих картинах, как если бы он смотрел на нас. Посему скажи же мне, презрительный ангел, чем заслужил я удара по лицу от Джеймса?
Тесса пыталась подобрать слова, но они словно ускользали от нее. Тогда она обратилась к общему для них с Уиллом языку, языку поэзии.
– Ты знаешь, в своем сочинении Донн говорит, что…
– Моим рукам-скитальцам дай патент? – процитировал Уилл, следя за ней глазами.
– Я имею в виду сочинение о том, что человек не является островом. Все, что ты делаешь затрагивает и других людей. И все же ты никогда не думаешь об этом. Ты ведешь себя так, как будто ты живешь на… на острове Уилла, и ни одно из твоих действий не может иметь последствий. И все же они имеют.
– И как же мой поход в притон колдунов влияет на Джема? – спросил Уилл. – Я полагаю, что он должен был прийти и вытащить меня, в прошлом он делал и более опасные вещи для меня. Мы защищаем друг друга…
– Нет, не ты, – воскликнула Тесса в отчаянии. – Ты думаешь, его заботит опасность? Ты и вправду так думаешь? Вся его жизнь разрушена наркотиком, этим инь-фэном, и ты просто идешь в притон колдунов и принимаешь их сам, как будто это не имеет никакого значения, как будто это просто игра для тебя. Он должен принимать эту отвратительную вещь каждый день просто, чтобы жить, но в то же время это убивает его. Он ненавидит быть зависимым от лекарства. Он даже не может заставить себя купить его. Ты делаешь это за него. – Уилл издал звук протеста, но Тесса подняла руку. – И затем ты идешь на Уайтчепел и отдаешь свои деньги людям, которые делают эти наркотики и пристращают других людей к ним, как будто это для тебя своего рода выходной на континенте. О чем ты думал?
– Но это вообще не имело к Джему никакого отношения…
– Ты просто не думал о нем, – сказала Тесса. – Но, возможно, следовало бы. Ты не понимаешь, что он думает, что ты сделал посмешище из того, что убивает его? А еще предполагается, что ты его брат.
Уилл побелел.
– Он не может так думать.
– Но он так думает, – сказала она. – Он понимает, что тебе наплевать, что другие люди думают о тебе. Но я полагаю, что он всегда ожидал, что тебе не будет наплевать на то, что думает он. Вот что он чувствовал.
Уилл наклонился вперед. Свет от камина рисовал узоры на его коже, делая синяк на его щеке черным.
– Мне не наплевать, что люди думают обо мне, – сказал он с удивительной глубиной, глядя на пламя. – Это все, о чем я думаю… о том, что другие думают, что они думают обо мне, и я о них. Это сводит меня с ума. Я хотел сбежать…
– Ты же не имеешь это в виду. Уилл Герондейл, размышляющий о том, что он нем думают люди? – Тесса попыталась сделать свой тон насколько возможно легкомысленным.
Выражение его лица поразило ее. Оно не было закрытым, а наоборот открытым, как будто он был пойман в тот момент, когда он отчаянно хотел поделиться своими мыслями, но не мог. Это парень, который забрал мои личные письма и спрятал их в своей комнате, подумала она, но она не могла настроить себя, чтобы разозлиться. Она думала, что будет разъярена, когда увидит его снова, но она была только озадачена и удивлена. Разве не показывало любопытство по отношению к людям, что было совсем не в духе Уилла, в первую очередь, желание прочесть письма? В его лице, в его голосе было что-то новое.
– Тесс, – сказал он. – Это все, о чем я думаю. Я никогда не смотрел на тебя, не думая о том, что ты думаешь обо мне, и боязни…
Он прервался, когда дверь в гостиную открылась и вошла Шарлотта, за которой шел высокий мужчина, чьи яркие светлые волосы светились, как подсолнечник в тусклом свете. Уилл быстро обернулся, его лицо пришло в движение. Тесса уставилась на него. Что он хотел сказать?
– О! – Шарлотта была явно поражена, увидев их здесь. – Тесса, Уилл… Я не знала, что вы здесь.
Руки Уилла были сжаты в кулаки по бокам, его лицо в тени, но голос остался ровным, когда он ответил:
– Мы увидели огонь. Такой же холодный, как лед, как во всем доме.
Тесса встала.
– Мы просто продолжим наш путь
– Уилл Герондейл, приятно, видеть тебя в добром здравии. И Тесса Грей! – Блондин отделился от Шарлотты и подошел к Тессе, сияя, как будто он знал ее. – Умеющая изменять форму, правильно? Очень рад познакомиться. Как любопытно.
Шарлотта вздохнула.
– Мистер Вулси Скотт, это Мисс Тесса Грей. Тесса, это Мистер Вулси Скотт, глава Лондонской стаи вервольфов, и старый друг Конклава.
– Очень хорошо, – сказал Гидеон, как только дверь закрылась за Тессой и Уиллом. Он повернулся к Софи, которая неожиданно очень остро осознала насколько комната большая, и насколько маленькой чувствуешь себя внутри нее. – Будем ли мы продолжать тренировку.
Он протянул ей нож, сияющий, как серебряный жезл в полумраке комнаты. Его зеленые глаза были спокойны. Все в Гидеоне было спокойным – его взгляд, его голос, то, как он держался. Она вспомнила, что чувствовала, когда эти спокойные руки обнимали ее, и непреднамеренно задрожала. Она никогда до этого не оставалась с ним наедине, и это пугало ее.
– Я не думаю, что моя душа лежит к этому, Мистер Лайтвуд, – сказала она. – Я в любом случае высоко ценю ваше предложение, но…
Он медленно опустил руки.
– Ты думаешь, что я не провожу подготовку с тобой серьезно?
– Я думаю, что вы очень великодушный. Но я должна посмотреть фактам в лицо, не так ли? Эти тренировки никогда не были ради меня или Тессы. Это все было ради твоего отца и Института. А теперь, когда я ударила твоего брата… – она почувствовала, что ее горло сжалось. – Миссис Бранвелл будет разочарована во мне, если узнает.
– Ерунда. Он заслужил это. И не имеет большого значения кровная месть между нашими семьями, которая приходит на ум. – Гидеон небрежно схватил пальцами серебряный нож и засунул его за пояс. – Шарлотта, возможно, дала бы тебе прибавку к жалованию, если бы она узнала.
Софи покачала головой. Они были всего в нескольких шагах от скамьи. Она опустилась на нее, чувствуя себя истощенной.
– Вы не знаете Шарлотту. Она бы почувствовала, что это ее долг чести, наказать меня.
Гидеон сел на скамейку, не рядом с ней, а напротив, а с противоположной стороны, так далеко от нее, насколько он только мог. Софи не могла решить, рада ли она этому или нет.
– Мисс Коллинз, – сказал он. – Есть кое-что, что вы должны знать.
Она сцепила пальцы.
– Что это?
Она немного наклонился вперед, его широкие плечи сгорбились. Она даже смогла увидеть пятнышки серого цвета в его зеленых глазах.
– Когда мой отец вызвал меня из Мадрида, – сказал он, – я не хотел возвращаться. Я никогда не был счастлив в Лондоне. Наш дом стал несчастным местом с тех пор, как умерла моя мать. – Софи просто смотрела на него. Она не могла придумать слов. Он был Сумеречным охотником и джентльменом, а все же, кажется, он решил открыть ей свою душу. Даже Джем, несмотря на всю его нежную доброту, никогда не делал этого. – Когда я услышал об этих тренировках, я подумал, что они ужасной тратой моего времени. Я рисовал в своем воображении двух очень глупых девиц, незаинтересованных в каком-либо обучении. Но это описание не подходит ни к Мисс Грей, ни к тебе. Мне следует сказать тебе, что я обычно тренировал младших Сумеречных охотников в Мадриде. И довольно многие из них не имели таких природных способностей, какие есть у тебя. Ты талантливая ученица, и это удовольствие учить тебя.
Софи почувствовала, что краска прихлынула к ее лицу.
– Ты же не серьезно.
– Вполне серьезно. Я был приятно удивлен в первый раз, когда пришел сюда, а потом снова в следующий раз и в следующий. Я понял, что жду с нетерпением следующую тренировку. На самом деле, было бы справедливо сказать, что после моего возвращения домой, я ненавидел все в Лондоне, за исключением этих часов здесь, с вами.
– Но ты говорил «ай диос мио» каждый раз, когда я роняла свой кинжал…
Он усмехнулся. Улыбка осветила его лицо, изменив его. Софи уставилась на него. Он не был так красив, как Джем, но он был очень привлекательным, особенно, когда улыбался. Улыбка, казалось, дотянулась и коснулась ее сердца, ускоряя его ритм.
Он Сумеречный охотник, подумала она. И джентльмен. Ей не следует думать о нем в таком ключе. Нужно прекратить это. Но она не могла прекратить, это было сделать еще тяжелее, чем она выкинуть Джема из головы. Однако если с Джемом она чувствовала себя в безопасности, то с Гидеоном она чувствовала волнение, как будто молния пробегала вверх и вниз по венам, потрясая ее. И все же она не хотела позволить этому ощущению исчезнуть.
– Я говорю по-испански, когда у меня хорошее настроение. Тебе так же нужно это знать обо мне.
– Значит, это было не из-за того, что ты так устал от моей неумелости, что желал сброситься с крыши?
– Как раз наоборот. – Он наклонился ближе к ней. Его глаза были зелено-серыми, цвета бурного моря. – Софи? Могу я тебя кое-что спросить?
Она знала, что ей следует поправить его, попросить называет ее мисс Коллинз, но она не сделала этого.
– Я… да?
– Чтобы не случилось с тренировками, я могу увидеть тебя снова?
Уилл поднялся на ноги, но Вулси Скотт по-прежнему разглядывал Тессу, подперев рукой щеку, изучая ее, как будто она была чем-то, что находится под стеклом на естествоведческой выставке. Он выглядел совсем не так, как, она могла подумать, должен был бы выглядеть лидер стаи вервольфов. Ему, вероятно, было что-то около двадцати-двадцати пяти, он был высоким, но изящно стройным, со светлыми волосами почти до плеч, одетый в вельветовый жакет, бриджи и длинный шарф с пейслинским узором. Тонированный монокль закрывал один из бледно-зеленых глаз. Он выглядел, как люди на картинках, которых она видела в Панче, называющие себя эстетами.
– Восхитительно, – наконец произнес он. – Шарлотта, я настаиваю, чтобы они остались, пока мы будем разговаривать. Они такая очаровательная пара. Посмотри, как его темные волосы оттеняют ее бледную кожу…
– Спасибо, – сказала Тесса, ее голос перешел на несколько октав выше, чем обычно, – Мистер Скотт, вы очень добры, но между мной и Уиллом нет привязанности. Я не знаю, что вы слышали…
– Ничего! – заявил он, бросившись в кресло и обматывая шарф вокруг себя. – Вообще ничего, я тебя уверяю, хотя твой румянец противоречит твоим словам. А сейчас пошлите, присядем. Нет нужды пугаться меня. Шарлотта, позвони, чтобы принесли чай. У меня пересохло в горле.
Тесса посмотрела на Шарлотту, которая пожала плечами, как бы говоря: ничего не поделаешь. Тесса медленно села снова. Уилл тоже сел. Она не смотрела на него. Она не могла это сделать при Вулси Скотте, ухмыляющемся им так, как будто он знал что-то, чего не знала она.
– А где молодой мистер Карстейрс? – спросил он. – Восхитительный мальчик. Такой интересной раскраски. И так талантлив в игре на скрипке. Конечно, я слышал, как сам Гарсен играл в Парижской Опере, а после этого, все звучит просто, как угольная пыль, царапающая барабанные перепонки. Сожалею по поводу его болезни.
Шарлотта, которая вышла из комнаты, чтобы позвать Бриджет, вернулась и села, разглаживая юбки.
– В некотором смысле, это то, о чем я хотела поговорить с тобой…
– О, нет, нет, нет. – Откуда ни возьмись, у Скотта в руках появилась майоликовая коробочка, которую протянул в направлении Шарлотты. – Никаких серьезных обсуждений, пожалуйста, пока я не выпью чай и не покурю. Египетскую сигару? – Он предложил ей коробочку. – Они лучшие из доступного.
– Нет, спасибо.
Шарлотта выглядела несколько шокированной от идеи курить сигары. В самом деле, это было сложно представить, и Тесса почувствовала, что Уилл рядом с ней, тихонько засмеялся. Скотт пожал плечами и вернулся к подготовке к курению. Майоликовая коробочка была хитроумной вещичкой с отделениями для сигар, стянутыми в связки шелковой лентой, для новых и уже использованных спичек и местом, куда можно было стряхнуть пепел. Они наблюдали, как вервольф закурил сигару с явным удовольствием, и сладкий аромат табака наполнил комнату.
– А сейчас, – сказал он. – Расскажи мне, Шарлотта, дорогая, как ты. И как поживает твой рассеянный муж. По-прежнему бродит в потайных местах, изобретая вещи, которые взрываются?
– Иногда, – сказал Уилл, – им даже предназначается взрываться.
Послышался скрежет, и Бриджет вошла с чайным подносом, избавив Шарлотту от необходимости отвечать. Она расставила чайные принадлежности на инкрустированный столик между креслами, оглядываясь по сторонам с тревогой.
– Прошу прощения, Миссис Бранвелл. Я подумала, что нужно сервировать чай только на двоих…
– Все в порядке, Бриджет, – сказала Шарлотта, ее тон был решительно пренебрежительный. – Я позову тебя, если нам понадобится что-нибудь еще.
Бриджет сделала реверанс и ушла, бросив любопытный взгляд через плечо на Вулси Скотта по пути. А он не обратил на нее. Он уже налил молоко себе в чашку, и укоризненно смотрел на хозяйку.
– О, Шарлотта.
Она посмотрела на него в замешательстве.
– Да?
– Щипцы… щипцы для сахара, – печально сказал Скотт голосом человека, рассуждающего о трагической смерти знакомого. – Они серебряные.
– О! – Шарлотта выглядела пораженной. Серебро, как помнила Тесса, опасно для вервольфов. – Прошу прощения…
Скотт вздохнул.
– Все в порядке. К счастью, я путешествую со своими собственными. – Из другого кармана вельветового жакета, который был застегнут поверх шелкового жилета с узором из водных лилий, способного посрамить любой из жилетов Генри, он вытащил свернутый кусок шелка. Развернув его, показал набор золотых щипцов и чайных ложек. Он положил их на стол, снял крышку с чайника и посмотрел довольным взглядом. – Ганпаудер! С Цейлона, я полагаю? А бывал ли у вас чай из Марракеша? Его вымачивают в сахаре или меде…
– Черный порох? – сказала Тесса, которая никогда не могла не удержаться, чтобы не задать вопрос даже тогда, когда она прекрасно знала, что это было плохой идеей. – В чае же нет пороха, не так ли?
Скотт засмеялся и вернул крышку на место. Он откинулся назад, в то время, пока Шарлотта, сжав губы в тонкую линию, наливала чай в его чашку.
– Какая прелесть! Нет, его так называют, потому что листья чая свернуты в маленькие шарики, которые напоминают черный порох.
Шарлотта сказала:
– Мистер Скотт, нам действительно нужно обсудить сложившуюся ситуацию.
– Да, да, я читал твое письмо. – Он вздохнул. – Политика Нечисти. Такая скучная. Я не думаю, вы позвольте мне рассказать вам о моем портрете кисти Альма-Тадема? Я был одет как римский солдат…
– Уилл, – сказала Шарлотта строго. – Возможно, тебе следует поделиться с Мистером Скоттом тем, что ты видел прошлой ночью на Уайтчепел.
Уилл, несколько неожиданно для Тессы, покорно сделал так, как сказали, сведя саркастические замечания к минимуму. Скотт наблюдал за Уиллом поверх своей чашки, пока он говорил. Его глаза были зелеными, но настолько бледными, что казались почти желтыми.
– Извини, мой мальчик, – сказал он, когда Уилл закончил говорить. – Но я не понимаю, почему для этого требуется срочная встреча. Мы все знаем о существовании этих притонов ифритов, и я не могу следить за каждым членом моей стаи все время. Если некоторые из них решили принять участие в порочном… – Он наклонился ближе. – Ты знаешь, что твои глаза почти в точности повторяют оттенок лепестков анютиных глазок? Не совсем голубые, а почти фиолетовые. Экстраординарно.
Уилл расширил свои экстраординарные глаза и моргнул.
– Я думаю, что упоминание Магистра обеспокоило Шарлотту.
– Ах. – Скотт перевел взгляд на Шарлотту. – Ты беспокоишься из-за того, что я предал тебя так же, как это сделал де Куинси. Что я в союзе с Магистром – давай просто называть его по имени, хорошо? Мортмейном – и я позволяю ему использовать моих волков, чтобы выполнять его приказы.
– Я подумала, – сказала Шарлотта, запинаясь, – что, возможно, лондонская Нечисть чувствовала себя преданной Институтом после всего того, что случилось с де Куинси. Его смерть…
Скотт отрегулировал монокль. Когда он это делал, свет вспыхнул на золотом кольце, которое он носил на указательном пальце. Следующие слова на французском засияли на нем: «Искусство для искусства».
– Была самым большим сюрпризом, с тех пор, как я обнаружил Савойские турецкие бани на Джермин-стрит. Я презирал де Куинси. Ненавидел его каждой фиброй своей души.
– Ну, дети ночи и дети луны никогда вполне…
– Де Куинси убил оборотня, – неожиданно сказала Тесса, ее воспоминания перемешались с воспоминаниями Камиллы, воспоминания о желто-зеленых глазах, как у Скотта. – Из-за его привязанности к Камилле Белькур.
Вулси Скотт направил на Тессу долгий серьезный взгляд.
– Это, – сказал он, – был мой брат. Мой старший брат. Он был лидером стаи до меня, и как вы видите, я унаследовал его пост. Обычно надо убить, чтобы стать вожаком стаи. В моем случае, этот пост был выставлен на голосование, и задача мстить за брата во имя стаи стала моей. Но в данном случае, видишь ли… – он сделал элегантный жест рукой. – Ты позаботилась о де Куинси за меня. Ты даже не представляешь, насколько я благодарен. – Он склонил голову набок. – Он умер хорошо?
– Он умер, крича.
Прямота Шарлотты испугала Тессу.
– Как приятно это услышать. – Скотт поставил чашку. – Этим ты заработала покровительство. И я скажу тебе, что я знаю, хотя я знаю не так уж много. Мортмейн пришел ко мне еще в первые дни, желая, чтобы я присоединился к нему в клубе Пандемониум. Я отказался из-за того, что де Куинси уже присоединился к нему, а я бы не стал частью клуба, в котором состоит он. Мортмейн дал мне понять, что в клубе всегда будет место для меня, если я передумаю…
– Он говорил вам о своих целях? – спросил Уилл. – О конечной цели клуба?
– Уничтожить всех Сумеречных охотников, – сказал Скотт. – Я думал, что вы знаете это. Что это не клуб садоводства.
– Как мы думаем, у него есть причина для недовольства, – сказала Шарлотта. – По отношению к Конклаву. Сумеречные охотники убили его родителей несколько лет назад. Они были колдунами, погрязшими в изучении темного искусства.
– Больше идея-фикс, чем недовольство, – сказал Скотт. – Навязчивая идея. Он бы хотел увидеть полное уничтожение вашего вида, хотя, кажется, что он был согласен начать с Англии, и разрабатывал свой план, начиная отсюда. Терпеливый, методичный сумасшедший. Самый худший вид. – Он откинулся на спинку стула и вздохнул. – До меня дошли новости о группе молодых волков, не присягнувших стае, которые совершали какие-то подземные работы, и которым заплатили за это очень хорошо. Они выставляют напоказ свое богатство среди волков стаи и тем самым создают враждебность. Я не знал о наркотиках.
– Из-за наркотиков они будут продолжать работать на него, день и ночь, до тех пор, пока они не упадут от истощения или наркотики не убьют их, – сказал Уилл. – И нет никакого средства, чтобы вылечить от пристрастия к ним. Это смертельно.
Желто-зеленые глаза вервольфа встретились с его глазами.
– Это тот самый инь фэн, серебряный порошок, к которому пристрастился твой друг Джеймс Карстейрс, не так ли? Он жив.
– Джем остается живым, потому что он Сумеречный охотник, и потому что он использует его настолько мало, насколько это возможно, настолько редко, насколько это возможно. Но даже в этом случае, они убьют его, в конце концов. – Голос Уилла был безжизненно ровным. – Это как бы единственный способ уйти от зависимости.
– Ну, – сказал вервольф беззаботно. – В таком случае, я надеюсь, что оживленная скупка Магистром не создаст дефицит этого вещества.
Уилл побледнел. Было ясно, что эта мысль не приходила к нему в голову. Тесса повернулась к Уиллу, но он уже был на ногах, двигаясь к двери. Она со стуком закрылась за ним. Шарлотта нахмурилась.
– Боже, он снова отправился на Уайтчепел, – сказала она. – Это было необходимо, Вулси? Я думаю, что ты просто напугал бедного мальчика, и, возможно, напрасно.
– Нет ничего плохого в небольшой предусмотрительности, – сказал Скотт. – Я принимал моего брата, как должное, до тех пор, пока де Куинси не убил его.
– Де Куинси и Магистр одного сорта – они безжалостны, – сказала Шарлотта. – Если ты смог бы помочь нам…
– Вся эта ситуация определенно ужасная, – сказал Скотт. – К сожалению, оборотни, которые не являются членами моей стаи не моя ответственность.
– Если бы вы только могли послать разведчиков, мистер Скотт. Любая информация о том, где они работают или что они делают, могла бы быть неоценимой. Конклав был бы благодарен.
– О, Конклав, – сказал Скотт, как будто ему было ужасно скучно. – Очень хорошо. А теперь, Шарлотта. Давай, поговорим о тебе.
– О, но я очень скучная, – сказала Шарлотта и, преднамеренно, Тесса была в этом уверена, опрокинула чайник. Он ударился о стол с приятным стуком, пролив горячую воду. Скотт подпрыгнул с криком, откидывая свой шарф подальше от опасности. Шарлотта поднялась на ноги, хмыкнув. – Вулси, дорогой, – сказала она, кладя свою ладонь на его руку, – ты был так полезен. Давайте пройдем в другую комнату. Есть один антикварный крис, который был прислан к нам из Бомбейского Института, я сгораю от нетерпения показать тебе его
Недугом вашим, страждущие души!
Я стражду вашей смертною тоской!
Вселенную от края и до края
Обшарил я, напрасно уповая
Найти вам утешенье и покой.
Моей дорогой Миссис Бранвелл…
Вы, возможно, будете удивлены получить письмо от меня так скоро после моего отъезда из Лондона, но, несмотря на сонливость сельской местности, события здесь проходят в быстром темпе, и я думал, что лучше держать вас в курсе событий. Погода здесь держится прекрасная, позволяя мне много времени посвящать исследованию местности, особенно территории вокруг поместья Ревенскар, которое на самом деле красивое старое здание.
Семья Герондейлов, кажется, живет там одна: только отец, Эдмунд, мать и младшая сестра, Сесилия, которой почти пятнадцать и которая очень похожа на своего брата непоседливостью, манерами и внешним видом. Я прибуду, как только я узнаю все, а это произойдет очень быстро.
Ревенскар находится возле небольшой деревушки. Я поселился в местной гостинице, Черный Лебедь, и прикинулся джентльменом, интересующимся покупкой недвижимости в этой местности. Местные были в основном общительны и предоставляли информацию, а если они этого не делали, убеждающее заклинание или два помогали им увидеть этот вопрос с моей точки зрения.
Кажется, Герондейлы очень мало общаются с местным обществом. Несмотря на, или, возможно, из-за, этого, слухи о них изобилуют. Кажется, они не владеют поместьем Ревенскар, в действительности они что-то вроде хранителей, присматривающих за ним вместо его настоящего хозяина, Алекса Мортмена, конечно же.
Мортмейн кажется ничем большим для этих людей, чем просто богатый промышленник, покупающий особняк в деревне, которые редко посещает. Я не столкнулся со сплетнями о какой-нибудь его связи с Шейдами, чье наследие здесь, кажется, давно забыто.
Герондейлы сами являются причиной любопытных домыслов. Известно, что у них был ребенок, который умер, и что Эдмунд, которого я знал когда-то, вернулся к выпивке и азартным играм. В конечном счете, он проиграл свой дом в Уэльсе, после чего, им, сильно нуждающимся, хозяин поместья предложил занять этот дом в Йоркшире.
Это было два года назад. Я подтвердил все это для себя сегодня днем, когда, наблюдая за поместьем на расстоянии, был поражен появлением девушки. Я немедленно понял, кто она такая. Я видел, как она входила и выходила из дома, и ее сходство с ее братом Уиллом, как я уже говорил, явное. Она сразу же приступила к делу, требуя объяснить, почему я шпионю за ее семьей. Сначала она не казалась злой, скорее полной надежды.
– Мой брат послал тебя? – спросила она. – У тебя есть весточка от моего брата?
Это было весьма душераздирающе, но я знаю Закон и мог сказать ей только, что с ее братом все хорошо и, что он хочет знать, что они в безопасности. После этого она стала злиться и высказала мнение, что Уилл мог бы лучше всего обеспечить безопасность своей семьи, возвратившись к ним. Она так же сказала, что не смерть сестры (вы знали про другую сестру?) уничтожила отца, а то, что Уилл сбежал.
Я оставлю на ваше усмотрение, сообщать ли об этом молодому мистеру Герондейлу, но, кажется, что эти новости принесут больше вреда, чем пользы. Когда я сказал ей о Мортмейне, она говорила о нем легко, друг семьи, сказала она, который предложил им этот дом, когда у них ничего не было. Пока она говорила, я начал понимать, как Мортмейн думает. Он знает, что это против Закона для Нефилимов вмешиваться в дела Сумеречных охотников, которые решили покинуть Конклав, а, следовательно, и поместье Ревенскар может избежать этого вмешательства; он знает так же то, что Герондейлы поселились в доме, делает все, что есть в поместье их собственностью, и, следовательно, ничего не может быть использованным отследить его.
И, наконец, он знает, что власть над Херондейлами может трансформироваться во власть над Уиллом. Нуждается ли он во власти на Уиллом? Сейчас нет, возможно, но может настать время, когда он пожелает этого, и когда ему понадобится, власть над Уиллом будет у него под рукой. Он хорошо подготовленный человек, а такие люди, как он, опасны.
Будь я на вашем месте, но я не на вашем месте, я бы уверил мистера Уилла, что его семья в безопасности, и что я наблюдаю за ними, и избегал бы разговоров с ним о Мортмене до тех пор, пока я не смогу собрать больше информации.
Насколько я смог узнать от Сесилии, Герондейлы не знают, где Мортмейн. Она сказала, что он был в Шанхае, и что иногда они получают письма от его компании, все они проштампованы особыми марками. Насколько я понимаю, однако, что Шанхайский институт считает, что его там нет. Я сказал мисс Герондейл, что ее брат скучает по ней. Кажется, что это самое меньшее, что я мог сделать.
Она произвела впечатление удовлетворенной. Я думаю, что останусь в этой местности подольше. Мне самому стало любопытно, как несчастья Герондейлов переплетаются с планами Мортмена. Здесь под мирной зеленью йоркширской сельской местности по-прежнему есть секреты, которые нужно раскопать, и я стремлюсь раскрыть их.
Рагнор Фелл
Шарлотта прочитала письмо дважды, чтобы запомнить все детали, а затем свернула его и бросила в камин гостиной. Она стояла, устало наклонившись к каминной доске, наблюдая, как пламя проедало в бумаге черные и золотистые линии. Она была не уверена, удивлена она или встревожена или просто утомлена содержанием письма.
Попытка найти Мортмена была похожа на попытку дотянуться, чтобы прихлопнуть паука, только для того, чтобы понять, что ты безнадежно запуталась в липких нитях паутины. И Уилл… она ненавидела говорить с ним об этом. Она смотрела на огонь невидящими глазами.
Иногда она думала, что Уилл был послан ей ангелом специально, чтобы испытывать ее терпение. Он озлобленный, у него язык как удар хлыста, и он встречает каждую ее попытку показать ему любовь и привязанность с ядом и презрением. И все же, когда она смотрела на него, она видела мальчика, которому было двенадцать лет, забившегося в угол спальни, закрывшего руками уши, когда его родители звали его по имени снизу лестницы, упрашивая выйти, чтобы вернуться с ними назад.
Она опустилась на колени рядом с ним после того, как Херондейлы ушли. Она помнила, как он поднял свое лицо, маленькое, белое и застывшее с голубыми глазами и темными ресницами. Он тогда был таким же миленьким, как девочка, тонким и хрупким, но это было до того, как он погрузился в тренировки Сумеречных охотников с такой целеустремленностью, что через два года вся эта хрупкость исчезла, покрывшись мускулами, шрамами и Отметками. Она взяла его руку, и он не сопротивлялся, но его рука казалась безжизненной. Он прокусил нижнюю губу, хотя, казалось, что он этого не замечает, и кровь покрывала его подбородок и капала на рубашку.
– Шарлотта, ты же скажешь мне, не так ли? Ты скажешь мне, если что-нибудь случится с ними?
– Уилл, я не могу…
– Я знаю Закон. Я просто хочу знать, живы ли они. Его глаза с мольбой смотрели на нее. – Шарлотта, пожалуйста…
– Шарлотта?
Она оторвала взгляд от огня. Джем стоял в дверном проеме гостиной. Шарлотта, все еще находившаяся в плену воспоминаний, посмотрела на него, моргая. Когда он впервые приехал из Шанхая, его глаза и волосы были черными, как чернила. Со временем они стали серебристыми, как медь, окисленная медянкой, когда наркотики проникли в его кровь, изменяя его, медленно убивая его.
– Джеймс, – сказала она. – Уже поздно, не так ли?
– Одиннадцать часов. – Он наклонил голову набок, изучая ее. – Ты в порядке? Ты выглядишь так, как будто твой душевный покой подорвали.
– Нет, я просто… – она сделала неопределенный жест руками. – Это все из-за этого дела Мортмена.
– У меня есть вопросы, – сказал Джем, продвигаясь дальше в гостиную и понижая голос. – Не совсем связанные между собой. Габриэль сказал кое-что сегодня во время тренировки…
– Ты был там?
Он покачал головой.
– Софи рассказала мне. Она не хотела рассказывать, но она была обеспокоена, и я не могу винить ее в этом. Габриэль утверждал, что его дядя совершил самоубийство, и что его мать умерла от горя, потому что… ээ, из-за твоего отца.
– Моего отца? – безучастно сказала Шарлотта.
– Очевидно, дядя Габриэля, Сайлас, нарушил Закон, и твой отец узнал об этом. Твой отец пошел в Конклав. Дядя покончил жизнь самоубийства из-за стыда, и миссис Лайтвуд умерла от горя. Согласно Габриэлю: «Фэирчайлдов не волнует ничего, кроме них самих и Закона».
– И ты мне говоришь это, потому что…
– Я задаюсь вопросом, правда ли это, – сказал Джем. – И если это так, возможно, могло бы быть полезно, сообщить Консулу, что Бенедикт хочет заполучить Институт из-за мести, а не из-за бескорыстного желания видеть, что он управляться лучше.
– Это не правда. Это не могло быть правдой. – Шарлотта покачала головой. – Сайлас Лайтвуд покончил жизнь самоубийством, потому что был влюблен в своего парабатая, а не потому, что мой отец рассказал Конклаву об этом. Во-первых, Конклав узнал об этом из предсмертной записки Сайласа. На самом деле, отец Сайласа просил моего отца помочь ему написании панегирика для Сайласа. Похоже ли это на человека, который обвинил моего отца в смерти своего сына?
Глаза Джема потемнели.
– Это интересно.
– Ты думаешь, что Габриэль просто неприятный человек или что его отец лжет ему, чтобы…
Шарлотта не закончила предложение. Внезапно Джем согнулся, как будто его ударили кулаком в живот, в таком жестоком приступе кашля, что его тонкие плечи тряслись. Красные брызги крови забрызгали рукав его жакета, когда он поднял руку, чтобы закрыть лицо.
– Джем… – Шарлотта двинулась вперед с вытянутыми руками, но он, пошатываясь, поднялся на ноги, и отпрянул от нее, вытянув руки, как будто отталкивая ее.
– Со мной все в порядке, – задыхаясь проговорил он. – Все нормально. – Он вытер кровь с лица рукавом жакета. – Шарлотта, пожалуйста, – сказал он разбитым голосом, когда она двинулась к нему. – Не надо.
Шарлотта остановилась, ее сердце сжималось от сострадания.
– Нет ли…
– Ты знаешь, что нет ничего. – Он опустил руку, кровь на его рукаве была как обвинение, и улыбнулся ей милейшей улыбкой. – Дорогая Шарлотта, – сказал он. – Ты всегда была кем-то вроде старшей сестры, на которую я всегда мог надеяться. Ты знаешь это, не так ли?
Шарлотта смотрела на него с открытом от удивления ртом. Это было так похоже на прощание, она просто не смогла бы ответить. Он повернулся и своей обычной легкой походкой пошел по направлению к выходу из комнаты. Она наблюдала за тем, как он идет, говоря себе, что это ничего не означало, что ему не стало хуже, чем было, что у него по-прежнему есть время. Она любила Джема, как и любила Уилла, так же, как она не могла не любить их всех, и мысль потерять его разбивала ее сердце. Не только из-за своей собственной потери, но и из-за потери Уилла.
Если Джем умрет, она не могла не чувствовать это, он заберет с собой все человеческое, что еще есть в Уилле.
* * *
Была почти полночь, когда Уилл вернулся в Институт. Начался дождь, когда он был на полпути на Треднидл-стрит. Он укрылся под тентом Дин и Сын Паблишерс, чтобы застегнуть жакет и туго замотать шарф, но дождь уже попал в его рот – крупные ледяные капли, которые были на вкус, как древесный уголь и ил. Он сгорбил плечи из-за игольчатых жал дождя, когда покидал укрытие под тентом и прошел мимо Банка, направляясь к Институту.
Даже после стольких лет проведенных в Лондоне, дождь заставлял его думать о доме. Он все еще помнил, как идет дождь в сельской местности Уэльса, его вкус свежей зелени, как чувствуешь себя, скатываясь снова и снова вниз по холму, а трава забивается в твои волосы и одежду. Если он закрывал глаза, он мог услышать смех его сестры, эхом звучащий в его ушах.
«Уилл, ты испортил свою одежду. Уилл, мама будет в ярости»…
Уилл задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь стать настоящим Лондонцем, если в самой его крови запечатлелись воспоминания о больших открытых пространствах, бесконечности неба и чистом воздухе. А не эти узкие улицы, забитые людьми, не эта лондонская пыль, которая забивается всюду – в твою одежду, покрывает тонким слоем твои волосы и спадает на заднюю часть шеи – и не этот запах грязной реки.
Он уже дошел до Флит-Стрит. Темпл Бар был виден в отдалении сквозь туман. Улица была скользкой из-за дождя. Экипаж прогрохотал мимо, разбрызгивая колесами грязную вводу на тротуар, когда он нырнул в аллею между двумя зданиями. Теперь он уже мог видеть шпиль Института в отдалении.
Они, конечно же, уже закончили ужинать, подумал Уилл. Все будет уже убрано. Бриджет будет спать. Он мог бы пробраться в кухню и взять еду, хлеб, сыр и холодный пирог. В последнее время он пропустил много замечательных ужинов, и если быть правдивым с самим собой, этому есть только одна причина. Он избегал Тессу. Он не хотел избегать ее, на самом деле, сегодня днем он потерпел в этом неудачу, сопровождая ее не только на тренировку, но также и позже в гостиную. Иногда он задавался вопросом, совершал ли все эти действия просто, чтобы проверить себя. Чтобы увидеть, исчезнут ли чувства.
Но они не исчезли. Когда он видел ее, он хотел быть с ней. Когда он был с ней, он жаждал дотронуться до нее. Когда он дотрагивался хотя бы до ее руки, он хотел обнять ее. Он хотел чувствовать ее возле себя, так же, как это было на чердаке. Он хотел узнать вкус ее кожи и запах ее волос. Он хотел заставить ее смеяться. Он хотел сидеть и слушать, как она говорит о книгах, до тех пор, пока его уши не отвалятся. Но он не мог хотеть всего этого, потому что у него никогда не было бы всего этого, а было только желание, чтобы никого не привести к страданию и безумию.
Он подошел к дому. Дверь Института раскрылась от его толчка, открывая взору вестибюль, наполненный мерцающим светом. Он подумал о наркотиках, которые принесли ему в притоне на Уайтчепел Хайт Стрит. Блаженное освобождение от желаний или необходимости чего-либо.
Ему приснилось, что он лежал на холме Уэльса с пронзительно голубым небом над головой, и Тесса поднялась на холм и села рядом с ним.
«Я люблю тебя», сказал он и поцеловал бы ее, как будто это была самая естественная вещь на свете. «Ты любишь меня»?
Она улыбнулась ему.
«Ты всегда будешь номер один в моем сердце», сказала она.
«Скажи мне, что это не сон», прошептал он ей, когда она обняла его, и тогда он уже больше не понимал, что было наяву, а что во сне.
Он сбросил пальто, когда он поднимался по лестнице, встряхивая мокрыми волосами. Холодная вода стекала с задней части его рубашки, делая спину влажной, что заставляло его дрожать. Драгоценный пакет, который принес от ифритов, лежал в кармане его штанов. Он скользнул рукой карман, дотронулся до пакета пальцем, просто чтобы быть уверенным. В коридорах горел приглушенный ведьмин свет. Он был на полпути в первом из них, когда остановился.
Дверь Тессы была здесь, он знал, напротив двери Джема. И там, напротив ее двери, стоял Джем, хотя стоял это, возможно, неправильное слово. Он шагал взад и вперед, «протирая ковер», как сказала бы Шарлотта.
– Джеймс, – сказал Уилл, больше удивленный, чем что-либо еще. Голова Джем взметнулась вверх, и он тут же попятился от двери Тессы, отступая к своей. Его лицо стало холодным.
– Я полагаю, что мне не следует удивляться, обнаруживая тебя, бродящим в холле в любое время.
– Я думаю, что мы можем согласиться, что это скорее не в твоем характере, – сказал Уилл. – Почему ты не спишь? С тобой все нормально?
Джем бросил последний взгляд на дверь Тессы и затем повернулся лицом к Уиллу.
– Я собирался извинится перед Тессой, – сказал он. – Я думаю, что моя игра на скрипке не давала ей заснуть. Где ты был? Снова свидание с Шестипалым Найджелом?
Уилл улыбнулся, но Джем не ответил ему тем же.
– Вообще-то, у меня есть кое-что для тебя. Пойдем в твою комнату. Я не хочу тратить всю ночь на стояние в холле.
После минутного колебания Джем пожал плечами и открыл дверь. Он вошел в комнату, Уилл следовал за ним. Уилл закрыл и запер дверь, когда Джем бросился в кресло. В камине был огонь, но он догорел до светло-красно-золотых углей. Он посмотрел на Уилла.
– Что это… – начал он и согнулся почти вдвое, охваченный приступом жестокого кашля. Он прошел быстро, прежде чем Уилл успел двинуться или заговорить, но когда Джем выпрямился и вытер тыльной стороной руки рот, она оказалась заляпанном кровью. Он посмотрел на кровь без выражения. Уиллу стало плохо. Он подошел к своему парабатаю, доставая носовой платок, который передал Джему и затем серебряный порошок, который он принес с Уайтчепел.
– Вот, – сказал он, чувствуя себя неловко. Он не чувствовал себя неловко рядом с Джемом все пять лет, но не сейчас. – Я вернулся на Уайтчепел и взял его для тебя.
Джем, очистив кровь с руки платком Уилла, взял пакет и уставился на инь-фэн.
– У меня достаточно его, – сказал он. – По крайней мере, еще на месяц. – Он поднял взгляд, а затем внезапная вспышка сверкнула в его глазах. – Или Тесса рассказала тебе?
– Рассказала мне что?
– Ничего. Я рассыпал часть порошка на днях. Мне удалось собрать большую часть. – Джем положил пакет на стол рядом с собой. – В этом не было необходимости.
Уилл сел на скамеечку у подножья кровати Джема. Он ненавидел сидеть здесь, его ноги были такими длинными, что он всегда чувствовал себя, как взрослый пытающийся втиснуться за школьную парту, но он хотел, чтобы его глаза были на одном уровне с Джемом.
– Приспешники Мортмена скупают инь-фэн, поставляемый в Ист-Энд, – сказал он. – Я подтверждаю это. Если у тебя закончится инь-фэн, и он будет единственным человеком, у которого будет запас…
– Мы были бы тогда в его власти, – сказал Джем. – Если бы, конечно, ты не был бы готов дать мне умереть, что было бы разумным планом действий.
– Я бы не был готов. – Резко произнес Уилл. – Ты мой кровный брат. Я поклялся не допустить, чтобы тебе был причинен какой-нибудь вред…
– Оставь в стороне клятвы, – сказал Джем, – и психологическое давление, неужели тебе все это нужно делать со мной?
– Я не знаю, что ты имеешь в виду…
– Я начал задаваться вопросом, способен ли ты пожелать пощадить кого-то, кто страдает.
Уилл слегка качнулся назад, как будто Джем толкнул его.
– Я… – Он сглотнул, ища подходящие слова. Это было так давно, когда он искал слова, которые принесли бы ему прощение, а не ненависть, так давно, когда он пытался представить себя как-нибудь иначе, кроме как в наихудшем свете, что он задался вопросом в этот панический момент, способен ли он еще это сделать. – Я говорил сегодня с Тессой, – сказал он наконец, не заметив, что лицо Джема еще более заметно. – Она заставила меня понять… что то, что я сделал прошлой ночью, непростительно. Хотя, – торопливо добавил он, – я все еще надеюсь, что ты меня простишь. Ради Бога, у меня так плохо получается это.
Джем поднял бровь.
– За что?
– Я пошел в этот притон, потому что я не мог прекратить думать о моей семье, и я хотел, мне было нужно, прекратить думать, – сказал Уилл. – Мне не приходило в голову, что для тебя это может выглядеть, как будто я насмехаюсь над твоей болезнью. Я полагаю, что я прошу прощения за то, что мне не хватило предусмотрительности. – Его голос понизился. – Все совершают ошибки, Джем.
– Да, – сказал Джем. – Но ты совершил их больше, чем большинство людей.
– Я…
– Ты причиняешь боль каждому, – сказал Джем. – Каждому, чьей жизни ты касаешься.
– Только не тебе, – прошептал Уилл. – Я причиняю боль каждому, кроме тебя. Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Джем поднял руки, прижимая ладони к глазам.
– Уилл…
– Ты не сможешь никогда простить меня, – сказал Уилл, услышав свой собственный голос, в котором звучали панические нотки. – Я был бы…
– Один? – Джем опустил руки, сейчас он уже криво улыбался. – И кто в этом виноват? – Он откинулся на спинку кресла, его глаза были наполовину прикрыты от усталости. – Я всегда прощал тебя, – сказал он. – Я всегда прощал тебя, даже если ты не извинялся. На самом деле, я и не ожидал, что ты будешь просить прощение. Влияние Тессы, я могу только догадываться.
– Я здесь не из-за того, что она попросила. Джеймс, ты вся семья, которая у меня есть. – Голос Уилла дрожал. – Я бы умер ради тебя. Ты знаешь это. Я бы умер без тебя. Если бы не ты, я был бы мертв уже сотни раз за эти прошедшие пять лет. Я должен тебе все, и если ты не можешь поверить, что я могу сопереживать, возможно, по крайней мере, ты сможешь поверить, что я знаю, что такое честь… честь и долг…
Теперь Джем посмотрел на него действительно встревоженным взглядом.
– Уилл, твое волнение оправдано больше, чем мой гнев. Мой гнев уже остыл. Ты знаешь, что я никогда не мог слишком долго злиться. – Его тон был успокаивающим, но было что-то в Уилле, что не могло быть успокоенным.
– Я пошел, чтобы достать лекарства для тебя, потому что я не могу смириться с мыслью, что ты умрешь или что тебе будет больно, конечно, не тогда, когда я мог бы сделать что-то, чтобы предотвратить это. И я сделал это, потому что я боялся. Если Мортмейн пришел бы к нам и сказал, что только у него одного, есть наркотики, чтобы спасти твою жизнь, ты должен знать, я бы дал бы ему все, чего бы он не хотел, чтобы получить их для тебя. Я подвел свою семью, Джеймс. Но я не подведу тебя…
– Уилл. – Джем поднялся на ноги, прошел через комнату к Уиллу и встал на колени, посмотрев в лицо своего друга. – Ты начинаешь беспокоить меня. Твое сожаление делает тебе честь, но ты должен знать…
Уилл посмотрел на него. Он вспомнил, каким был Джем, когда он только приехал из Шанхая, казалось, что он весь был одними большими темными глазами на стеснительном белом лице. Было нелегко рассмешить его тогда, но Уилл заставил себя попытаться.
– Знать что?
– Что я умру, – сказал Джем. Его глаза были расширены и лихорадочно блестели, в уголке его рта по-прежнему были следы крови. Тени под его глазами были почти голубыми. Уилл вцепился пальцами в запястье Джема, смяв материал его рубашки. Джем даже не поморщился.
– Ты поклялся оставаться со мной, – сказал он. – Когда мы давали наши клятвы, как парабатаи. Наши души связаны. Мы один человек, Джеймс.
– Мы два разных человека, – сказал Джем. – Два человека, связанные заветом.
Уилл знал, что он говорил, как ребенок, но он не мог не сделать этого.
– Завет, который говорит, что ты не должен идти туда, куда я не могу пойти с тобой.
– До смерти, – мягко ответил Джем. – Это слова клятвы. «Ничего кроме смерти не разлучит тебя и меня». Когда-нибудь, Уилл, я уйду туда, куда никто не сможет последовать за мной, и я думаю, что это произойдет скорее рано, чем поздно. Спрашивал ли ты себя когда-нибудь, почему я согласился стать твоим парабатаем?
– Не было предложений получше? – Уилл попытался пошутить, но его голос треснул, как стекло.
– Я думал, что ты нуждался во мне, – сказал Джем. – Ты построил вокруг себя стену, и я никогда не спрашивал почему. Но никто не должен нести бремя в одиночку. Я думал, что ты впустишь меня в свой внутренний мир, если я стану твоим парабатаем, и затем тебе будет на кого опереться. Мне было интересно, что моя смерть будет означать для тебя. Раньше я боялся ее из-за тебя. Я боялся, что ты останешься один за этой стеной. Но теперь… кое-что изменилось. Я не знаю почему. Но я знаю, что это правда.
– И что же это за правда? – пальцы Уилла по-прежнему сжимали запястье Джема.
– Эта стена падает.
Тесса не могла уснуть. Она лежала, не двигаясь на спине, уставившись в потолок. На штукатурке была трещина, которая выглядела иногда, как облако, а иногда, как бритвенный разрез, все зависело от смены освещения.
Ужин был напряженным.
Очевидно, что Габриэль сказал Шарлотте, что он отказывается возвращаться и принимать участие в тренировках, поэтому только Гидеон будет работать с ней и Софи с этого момента. Габриэль отказался сказать почему, но было ясно, что Шарлотта винила в этом Уилла. Тесса, глядя на то, как вымотанная Шарлотта смотрит на перспективу еще большего конфликта с Бенедиктом, ощущала тяжелое чувство вины за то, что привела Уилла с собой на тренировку и из-за того, что смеялась над Габриэлем.
Не помогло и то, что Джема не было на ужине. Ей так хотелось поговорить с ним сегодня. После того, как он избегал ее взгляда за завтраком и затем «заболел» за ужином, паника скрутила ее живот. Был ли он в ужасе оттого, что произошло между ними прошлой ночью… или еще хуже, это вызвало у него отвращение? Может быть, в глубине своего сердца он думал так же, как и Уилл, что колдуны были ниже их. Или может быть, это не имело ничего общего с тем, кем она является. Может быть, его просто оттолкнуло ее распутство. Она приветствовала его объятья, не оттолкнула его, а не тетя Харриет ли всегда говорила, что мужчины слабы там, когда обеспокоены желанием, и что женщины – это те, кто должны проявлять сдержанность?
Она не воспользовалась советом прошлой ночью. Она помнила, как лежала рядом с Джемом, его нежные руки на ней. Она признала с болезненной внутренней честностью, что если бы все продолжилось, она сделала бы все, что он хотел. Даже сейчас, думая об этом, ее тело чувствовало жар и беспокойство. Она переместилась в кровати, ударив кулаком одну из подушек. Если она разрушила близость, которая была у нее с Джемом тем, что позволила случиться тому, что случилось прошлой ночью, она никогда не простит себя. Она уже собиралась зарыться лицом в подушку, когда услышала звук.
Приглушенный стук в дверь. Она замерла. Он повторился снова, уже настойчиво. Джем.
Ее руки тряслись, она выскочила из кровати, подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стояла Софи. Она была одета в черное платье горничной, но ее белый чепец сидел криво, а ее темные кудри выбились из прически. Ее лицо было очень белым, а на воротнике было пятно крови. Она была в ужасе и казалась больной.
– Софи. – Голос Тессы выдал ее удивление. – Что с тобой?
Софи со страхом оглянулась.
– Можно я войду, мисс?
Тесса кивнула и придержала дверь открытой, чтобы она смогла войти. Когда они были обе в безопасности внутри комнаты, она заперла дверь и села на угол кровати с мрачным предчувствием, как свинцовым грузом в груди. Софи осталась стоять, скручивая руки перед собой.
– Софи, пожалуйста, что такое?
– Дело в мисс Джессамин, – вспыхнула Софи.
– Что такое с Джессамин?
– Она… Проще говоря, я видела ее… – Она прервалась, выглядя при этом несчастной. – Она тайком уходила из дома ночью, мисс.
– Она так делала? Я видела ее прошлой ночью в коридоре, одетую как мальчика и поглядывающей по сторонам воровато…
Софи посмотрела с облегчением. Ей не нравилась Джессамин, Тесса знала это достаточно хорошо, но она была хорошо обученной прислугой, а хорошо обученная прислуга не сплетничает о своей хозяйке.
– Да, – сказала она нетерпеливо. – Я заметила это в течение последних нескольких дней. Ее кровать иногда вообще остается не тронутая, как будто в ней не спали, грязь на коврике с утра, когда ее не было накануне. Я бы сказала миссис Бранвелл, но на нее столько всего навалилось, что я бы не смогла бы рассказать ей.
– Так почему ты рассказываешь это мне? – спросила Тесса. – Это звучит так, как будто Джессамин нашла себе поклонника. Я не могу сказать, что я одобряю ее поведение, но, – она сглотнула, подумав о своем собственном поведении прошлой ночью – никто из на не несет ответственность за это. И возможно, есть какие-нибудь безобидное объяснение этому…
– О, но, мисс. – Софи засунула руку в карман ее платья и вытащила ее оттуда с жесткой кремового цвета визитной карточкой, зажатой между пальцами. – Сегодня вечером я нашла это. В кармане ее нового вельветового жакета. Ты знаешь, того, который в бежевую полосочку.
Тесса было все равно на бежевую полосочку. Ее глаза были устремлены на визитку. Она медленно протянула руку и взяла ее, перевернув ее в своей руке. Это было приглашение на бал.
20 Июля, 1878 г.
Мистер БЕНЕДИКТ ЛАЙТВУД
засвидетельствует свое почтение МИСС ДЖЕССМИНЕ ЛАВЛЕЙС, и просит чести сопровождать ее на бале-маскараде, который будет дан в следующий вторник, 27-го Июля.
Ожидаем ответа.
Далее в приглашении был дан детальный адрес и время, когда начнется бал, но от того, что было написано на обороте приглашения, кровь Тессы застыла. Легкой рукой, знакомой ей, так же, как и ее собственная, были небрежно написаны следующие слова:
Моя Джесси. Мое сердце разрывается при мысли увидеть тебя завтра вечером на «великом деле». Однако великим оно будет, если мои глаза будут видеть ничего и никого, кроме тебя. Ты оденешь белое платье, дорогая, как ты знаешь, как я люблю его… «В блеске шелка, в мерцании жемчугов», как сказал поэт.
Всегда Ваш, Н. Г.
– Нейт, – сказала Тесса тупо, уставившись на письмо. – Нейт написал это. И процитировал Теннисона.
Софи резко вздохнула.
– Я боялась… но я подумала, что это не мог быть он. Только не после всего того, что он сделала.
– Я знаю почерк моего брата. – Голос Тессы был мрачным. – Он планирует встретиться с ней сегодня вечером на этом… этом секретном балу. Софи, где Джессамин? Я должна немедленно поговорить с ней.
Софи начала крутить руки еще быстрее.
– Понимаешь ли, мисс, есть такое дело…
– О, Боже, она уже ушла? Мы должны пойти к Шарлотте. Я не вижу другого пути…
– Она еще не ушла. Она в своей комнате, – прервала ее Софи.
– Таким образом, она не знает, что ты нашла это?
Тесса махнула визитной карточкой. Софи явно сглотнула.
– Я… она обнаружила меня с визиткой в руке, мисс. Я попыталась спрятать ее, но она уже увидела ее. У нее был такой угрожающий взгляд, когда она подошла, что я не смогла ничего с собой поделать. Все тренировки, которые проводил со мной Мастер Гидеон, взяли верх надо мной, и ну…
– Что? Софи…
– Я ударила ее по голове зеркалом, – безнадежно сказала Софи. – Одним из тех в серебряных рамах, оно оказалось довольно тяжелым. Она упала, как камень, мисс. Поэтому я… Я привязала ее к кровати и пошла искать вас.
– Скажи мне, правильно ли я тебя поняла, – сказала Тесса после паузы. – Джессамин обнаружила тебя с приглашением в твоей руке, поэтому ты ударила ее по голове зеркалом и привязала к кровати?
Софи кивнула.
– Хвала Господу, – произнесла Тесса. – Софи, нам будет нужно привлечь к этому делу кого-нибудь. Этот бал не может оставаться в тайне, и Джессамин…
– Только не миссис Бранвелл, – простонала Софи. – Она меня выгонит.
Она должна будет это сделать.
– Джем…
– Нет! – рука Софи взметнулась к воротнику, туда, где было пятно крови. Кровь Джессамин, как ударом осенило Тессу. – Я не смогу вынести, если он подумает, что я могла сделать что-то такое… он такой незлобивый. Пожалуйста, не заставляйте меня рассказывать ему об этом, мисс.
Конечно, подумала Тесса. Софи любила Джема. Во всей этой суматохе последних дней, она почти забыла об этом. Волна стыда захлестнула ее, когда она подумала о предыдущей ночи. Она попыталась сопротивляться этим мыслям, и сказала решительно:
– Тогда остается только один человек, Софи, к которому мы можем пойти. Ты же понимаешь?
– Мистер Уилл, – сказала Софи с отвращением и вздохнула. – Очень хорошо, мисс. Я полагаю, мне все равно, что он подумает обо мне.
Тесса поднялась, подошла к халату и завернулась в него.
– Софи, посмотри на это с другой стороны. По крайней мере, Уилл не будет шокирован. Я сомневаюсь, что Джессамин это первая женщина в бессознательном состоянии, с которой он имеет дело, или также что она будет последней.
Тесса была не права, по крайней мере, в одном: Уилл был шокирован.
– Это Софи сделала? – сказал он, уже не в первый раз. Они стояли у подножия кровати Джессамин. Она лежала, разметавшись на ней, ее грудь медленно поднималась и опускалась, как знаменитая Спящая Красавица в галерее восковых фигур Мадам дю Барри. Ее светлые волосы были рассеяны по подушке, и большой кровавый пересекал ее лоб. Ее ладони были привязаны к столбам кровати. – Наша Софи?
Тесса посмотрела на Софи, которая сидела на кресле у двери. Ее голова была опущена, и она пристально рассматривала свои руки. Она старательно избегала взгляда Тессы и Уилла.
– Да, – сказал Тесса, – прекрати повторять это.
– Я думаю, что я мог бы влюбиться в тебя, Софи, – сказал Уилл. – Женитьба могла бы быть по пригласительным картам.
Софи хмыкнула.
– Прекрати, – прошипела Тесса. – Я думаю, что ты пугаешь бедную девушку даже больше, чем она уже напугана.
– И чего же здесь бояться? Джессамин? Похоже, Софи легко победила в этой маленькой перебранке. – Уилл с трудом сдерживал улыбку. – Софи, моя дорогая, здесь не о чем волноваться. Много раз я сам хотел ударить Джессамин по голове. Никто не сможет обвинить тебя.
– Она боится, что Шарлотта выгонит ее, – сказала Тесса.
– За то, что она ударила Джессамин? – смягчился Уилл. – Тесс, если это приглашение то, на что оно похоже, и Джессамин и вправду встречается тайком с твоим братом, она, возможно, предала нас всех. Уже не говоря о том, что Бенедикт Лайтвуд делает, устраивая вечеринки, о которых никто из нас не знает? Вечеринки, на которые приглашен Нейт? То, что Софи сделала это героически. Шарлотта поблагодарит ее.
Услышав это, Софи подняла голову.
– Ты так думаешь?
– Я знаю это, – сказал Уилл.
Несколько мгновений он и Софи, не отрываясь, смотрели друг на друга через комнату. Софи первая отвела взгляд, но если Тесса не ошибалась, впервые, в ее взгляде не было неприязни, когда она смотрела на Уилла. Из-за своего ремня Уилл вытащил стеле. Он сел на кровать рядом с Джессамин и осторожно убрал ее волосы.
Тесса кусала губу, пытаясь сдержать порыв спросить, что он делает. Он приложил стеле напротив горла Жасмин и быстро начертил две руны.
– Иратце, – сказал он, Тессе даже не понадобилось спрашивать. – Это исцеляющая руна, и снотворная руна. Это поможет сохранить ей покой вплоть до завтрашнего утра. Твой навык владения ручным зеркалом достоин восхищения, Софи, но твои узлы можно сделать лучше.
Софи пробормотала что-то себе под нос в ответ. Перерыв в ее неприязни к Уиллу, казалось, был закончен.
– Вопрос в том, – сказал Уилл, – что теперь делать.
– Мы должны рассказать Шарлотте…
– Нет, – сказал Уилл жестко. – Не должны.
Тесса потрясенно взглянула на него.
– Почему нет?
– По двум причинам, – ответил Уилл. – Во-первых, мы обязаны рассказать Конклаву, и если Бенедикт Лайтвуд проводит этот бал, я бы сделал предположение, что некоторые из его последователей будут здесь. Но, возможно, не все будут там. Если Конклав будет предупрежден, они, возможно, смогут получить известие прежде, чем кто-нибудь прибудет, чтобы выяснить, что на самом деле происходит. Вторая, бал начался час назад. Мы не знаем, когда прибудет Нейт, чтобы найти Джесси, и если он ее не увидит, он может уехать. Он – это лучшая связь с Мортмейном, что у нас есть. У нас нет времени, чтобы терять его или тратить на то, чтобы будить Шарлотту и рассказывать ей обо всем этом.
– Джем, тогда?
Что-то промелькнуло в глазах Уилла.
– Нет. Не сегодня. Джем еще не достаточно поправился, но он скажет что достаточно. После прошлой ночи я должен избавить его от этого.
Тесса жестко взглянула на него.
– Так что ты предлагаешь делать?
Уголки рта Уилла ехидно изогнулись.
– Мисс Грей, – сказал он, – не согласились бы Вы посетить балл со мной?
– Ты помнишь последнюю вечеринку, на которой мы были? – спросила Тесса. Улыбка Уилла сохранилась. У него был тот самый вид преувеличенной напряженности, который он всегда напускал на себя, когда разрабатывал план.
– Не говори мне, что ты не думала о том же, о чем и я, Тесса. – Тесса вздохнула.
– Да, – сказала она. – Я превращусь в Джессамин и пойду вместо нее. Это единственный план, который имеет смысл. – Она повернулась к Софи. – Ты знаешь о платье, о котором упоминал Нейт? Белое платье Жасмин? – Софи кивнула.
– Почисти его и приготовь, чтобы надеть, – сказала Тесса. – Так же, тебе придется уложить мои волосы, Софи. Ты достаточно спокойна?
– Да, Мисс.
Софи поднялась на ноги и понеслась через комнату к платяному шкафу, распахнув его. Уилл все еще смотрел на Тессу; его улыбка стала шире. Тесса понизила голос:
– Уилл, тебе приходило в голову, что Мортмейн может быть здесь?
Улыбку стерло с лица Уилла.
– Ты никуда не пойдешь, если он здесь.
– Ты не можешь говорить мне, что делать.
Уилл нахмурился. Он реагировал вообще не так, как Тесса полагала, он должен реагировать. Когда Капитола из «Невидимой Руки» переодевалась парнем и разбойничала на Черном Дональде, чтобы доказать свою храбрость, никто не цыкал на нее.
– Твоя сила впечатляет, Тесса, но ты не в состоянии захватить такого могущественного взрослого мага, как Мортмейн. Ты предоставишь это мне, – сказал он.
Она посмотрела на него сердито.
– И как ты планируешь не быть узнанным на этом балу? Бенедикт знает тебя в лицо, как…
Уилл выхватил приглашение из ее рук и помахал им перед ней.
– Это маскарадный бал.
– И я полагаю, что у тебя, абсолютно случайно, есть маска.
– В действительности, да, – ответил Уилл. – Наша последняя рождественская вечеринка была на тему венецианского карнавала. – Он ухмыльнулся. – Скажи ей, Софи.
Софи, которая была занята с чем-то, что напоминало смесь паутины и лунного света на подносе для чистки, вздохнула.
– Это правда, Мисс. И вы позволите ему самому справиться с Мортмейном, слышите? В противном случае это слишком опасно. И вы будете это делать все время в Чизвике!
Уилл триумфально посмотрел на Тессу.
– Если даже Софи согласна со мной, ты не можешь сказать «нет».
– Я могла бы, – сказала Тесса мятежно, – но я не буду.
– Отлично.
– Но ты должен держаться подальше от Нейта, пока я не поговорю с ним. Он не идиот. Если он увидит нас вместе, вполне способен сложить два и два. Я не поняла из его записки, что он ожидает, что Джессамин будет кем-то сопровождаться.
– Я не понял вообще ничего из его записки, – сказал Уилл, переплетая ноги, – за исключением того, что он может процитировать поэзию Теннисона. Софи, как скоро Тесса будет готова?
– Через полчаса, – сказала Софи, не поднимая глаз от платья. – Тогда встретимся через полчаса во дворе, – сказал Уилл. – Я разбужу Сирила. И приготовься упасть в обморок от моего наряда.
Ночь была холодной, и Тесса дрожала, когда проходила через двери Института и стояла наверху крыльца. Она подумала о том, что именно здесь она сидела той ночью, когда она и Джем прогуливались к мосту Блэкфрайерз, ночью, когда механические создания напали на них. Ночь была довольно ясная, несмотря на дождливый день. Луна прогнала бродячие клочья облаков в разные стороны темного неба.
Экипаж был здесь, у подножия крыльца, Уилл ждал перед ним. Он взглянул вверх, когда двери Института закрылись позади нее. Несколько мгновений они просто стояли и смотрели друг на друга. Тесса знала, что он видит… она видела себя в зеркале в комнате Джессамин. Она была Джессамин до последнего дюйма, одетая в тонкое шелковое платье цвета слоновой кости.
Оно было с глубоким вырезом, открывающим большую белую грудь Джессамин, с шелковой лентой на воротнике, чтобы подчеркнуть форму шеи. Рукава были короткими, делая руки беззащитными перед ночным воздухом. Даже если вырез не был бы таким низким, Тесса все равно бы чувствовала себя голой без ее ангела, но она не могла надеть его: Нейт бы обязательно заметил его. Юбка с водопадным шлейфом, расширяющимся сзади от кружевной, тонкой талии; ее волосы были уложены высоко, с длиной ниткой жемчуга, прикрепленной жемчужными булавками, и на ней была золотая полумаска, которая оттеняла светлые волосы Джессамин, делая их совершенством.
Я выгляжу такой хрупкой, подумала она отрешенно, глядя на серебряную поверхность зеркала, пока Софи суетилась вокруг нее. Как волшебная принцесса. Было легко думать так, когда отражение не было на самом деле твоими собственным.
Но Уилл… Уилл. Он сказал, чтобы ей нужно подготовиться к тому, чтобы упасть в обморок от его наряда, и она закатила глаза, но в черном с белым вечернем одеянии, он выглядел еще красивее, чем она себе представляла. Абсолютные и простые цвета выявили угловатое совершенство его черт лица. Его темные волосы падали на черную полумаску, которая подчеркивала голубизну его глаз. Она почувствовала, как ее сердце сжалось, и тут же возненавидела себя за это. Она перевела взгляд с него на Сирила в кресле водителя экипажа. Его глаза сузились в замешательстве, когда он увидел ее. Он перевел взгляд от нее к Уиллу, затем обратно и пожал плечами. Тесса задалась вопросом, что же сказала ему Уилл по поводу того, что они собираются делать, чтобы объяснить тот фат, что он берет Джессамин с собой в Чизвик посреди ночи. Это должно быть целая история.
– Ах, – это все, что сказал Уилл, пока она спускалась по лестнице, и когда он покрутил ее вокруг. Она надеялась, что он спишет на холод непроизвольную дрожь, которая охватила ее, когда он взял ее за руку. – Теперь я понимаю, почему твой брат цитировал отвратительные стихи. Ты должно быть Мод, не так ли? «О волшебница сада»?
– Ты знаешь, – сказала Тесса, пока он помогал забраться в экипаж, – Я тоже не люблю это стихотворение.
Он запрыгнул за ней и захлопнул дверь экипажа.
– Джессамин обожает его.
Экипаж поехал по брусчатке мимо открытых дверей ворот. Тесса обнаружила, что ее сердце бьется очень быстро. Из-за страха быть пойманной Шарлоттой и Генри, говорила она сама себе. И никак не связано с тем, что она наедине с Уиллом в экипаже.
– Я не Джесси…
Он спокойно посмотрел на нее. Было что-то такое в его глазах, вроде шутливого восхищения. Она задалась вопросом, не было ли это просто восхищением тем, как выглядит Джессамин.
– Нет, – сказал он. – Но несмотря на то, что ты идеальное воплощение Джессамин, я так или иначе вижу Тессу через него… как будто, как если бы я соскоблил слой краски, а под ним была бы моя Тесса.
– Я не твоя Тесса. – Свет сверкнул в его потемневших глазах.
– Довольно справедливо, – ответил он. – Я полагаю, не моя. На что это похоже быть Джессамин? Ты можешь прочитать ее мысли? Ощутить, что она чувствует?
Тесса сглотнула и дотронулась до бархатной занавески экипажа рукой в перчатке. Снаружи она увидела, как газовые фонари проплывают в желтом тумане. Два ребенка, упавшие в дверном проеме, спят, прислонившись друг к другу. Темпл бар пронесся над головой. Она сказала:
– Я пробовала. Наверху в ее спальне. Но здесь что-то не так. Я… Я не смогла почувствовать ничего от нее.
– Ну, я полагаю, трудно залезать в чьи-то мозги, если у этого человека нет мозгов с самого начала.
Тесса скорчила гримасу.
– Продолжай быть легкомысленным, если ты так хочешь, но что-то не так с Джессамин. Пытаться прикоснуться к ее разуму – это как пытаться прикоснуться… к змеиному гнезду или ядовитому облаку. Я немного чувствую ее эмоции. Много гнева, тоски и горечи. Но я не могу выделить отдельные мысли среди них. Это все равно, что пытаться удержать воду.
– Это любопытно. Ты когда-нибудь сталкивалась с чем-нибудь подобным до этого?
Тесса покачала головой.
– Это беспокоит меня. Я боюсь, что Нейт ожидает, что я знаю что-то, а я не буду знать это или у меня не будет правильного ответа.
Уилл наклонился вперед. Во влажные дни, которые были почти каждый день, его обычно прямые волосы начинали виться. Было что-то уязвимое в этих завитушках на его висках, что заставляло ее сердце ныть.
– Ты хорошая актриса и ты знаешь своего брата, – сказал он. – Я полностью уверен в тебе.
Тесса удивленно посмотрела на него.
– Неужели?
– И, – он продолжил, не отвечая на ее вопрос, – если что-то пойдет не так, я буду рядом. Даже если ты не будешь меня видеть, Тесс, я буду рядом. Запомни это.
– Хорошо. – Она вскинула голову и наклонила ее на бок. – Уилл?
– Да?
– Была третья причина, по которой ты не хотел будить Шарлотту и рассказывать ей, что мы собираемся сделать, не так ли?
Он посмотрел на нее, сузив свои голубые глаза.
– И что это?
– Это потому что ты еще не знаешь, простой ли это глупый флирт со стороны Джессамин или что-то более глубокое и темное. И настоящая связь с моим братом и Мортмейном. И ты знаешь, что если второе, то это разобьет Шарлотте сердце.
Уголки его рта дрогнули.
– И какое мне дело, если это так? Если она достаточно глупа, чтобы привязаться к Джессамин…
– Тебе есть дело, – сказала Тесса. – Уилл, ты не бесчувственный кусок льда. Я видела тебя с Джемом… Я видела тебя, когда ты смотрел на Сессиль. У тебя же была и другая сестра, не так ли?
Он резко посмотрел на нее.
– Что заставляет тебя думать, что у меня была, что у меня есть, больше, чем одна сестра?
– Джем сказал, что он думал, что твоя сестра умерла, – сказала она. – И ты говорил «Моя сестра мертва». Но Сесилия явно очень даже живая. Это заставило меня думать, что у тебя была сестра, которая умерла. Это была не Сесилия.
Уилл испустил длинный медленный вздох.
– Ты умная.
– Но либо я умная и права, либо умная и неправа?
Уилл выглядел так, как будто он был рад, что маска скрывает выражение его лица.
– Элла, – сказал он. – На два года старше, чем я. А Сесилия на три года младше. Мои сестры.
– А Элла… – Уилл отвернулся, но она успела увидела боль в его глазах. Значит, Элла умерла. – Какой она была? – спросила Тесса, вспомнив, как была благодарна, когда Джем спросил это у нее о Нейте. – Элла? И Сесилия, какая она?
– Элла была покровительственной, – сказал Уилл. – Как мать. Не было ничего такого, чего она бы не сделала ради меня. А Сесилия немного сумасбродной. Ей было все лишь девять, когда я ушел. Я не могу сказать, до сих пор ли она такая, но она была, как Кэти из «Грозового перевала». Она не боялась ничего и требовала всего. Она могла сражаться, как дьявол, и ругаться, как Биллингсгейтская торговка. – В его голосе было удовольствие и восхищение, и… любовь. Она никогда не слышала, чтобы он говорил о ком-нибудь так, возможно, за исключением Джема.
– Могу ли я спросить… – начала она. Уилл вздохнул.
– Ты же знаешь, что ты спросишь, независимо от того, что я скажу: да или нет.
– У тебя есть твоя собственная младшая сестра, – сказала она. – Так что же ты такого сделала с сестрой Габриэля, что заставил его так ненавидеть тебя?
Он выпрямился.
– Ты серьезно?
– Да, – сказала она. – Я вынуждена проводить много времени с Лайтвудами, и Габриэль, очевидно, презирает тебя. И ты сломал ему руку. Мне бы стало легче на душе, если бы я знала почему.
Качая головой, Уилл провел пальцами по волосам.
– Боже, – сказал он. – Их сестра, ее зовут Татьяна, кстати. Она была названа в честь дорогой подруги ее матери из России. Ей было двенадцать лет, я думаю.
– Двенадцать? – Тесса была в ужасе. Уилл выдохнул.
– Я вижу, что ты уже решила сама для себя, что произошло, – сказал он. – Будет ли это облегчением для тебя узнать, что мне самому тогда было двенадцать? Татьяна, она… считала, что влюблена в меня. Именно таким образом, как это делают маленькие девочки. Она следовала за мной повсюду, хихикала и пряталась за колоннами, чтобы посмотреть на меня.
– Все делают глупости, когда им двенадцать.
– Это была первая рождественская вечеринка в Институте, которую я посетил, – сказал он. – Лайтвуды были там все в своих роскошных нарядах. Татьяна с серебряными лентами в волосах. У нее была небольшая книжечка, которую она везде носила с собой. Она, должно быть, обронила ее в ту ночь. Я нашел ее, толкнув спинку одной из кушеток. Это был ее дневник. Наполненный стихами обо мне, о цвете моих глаз, о свадьбе, которая у нас будет. Она везде писала «Татьяна Герондейл».
– Это звучит довольно прелестно.
– Я был уже в гостиной, но я вернулся в бальную комнату с дневником. Элиза Пенхаллоу только что закончила играть спинет. Я встал рядом с ней и начал читать Татьянин дневник.
– О, Уилл… ты это не сделал!
– Сделал, – сказал он. – Она рифмовала «Уильям» и «миллион», например, как в этом:
Ты никогда не узнаешь, милый Уильям
Как много существует миллионов
Способов для меня любить тебя.
Это должно было прекратиться.
– И что случилось?
– О, Татьяна выбежала из комнаты в слезах, а Габриэль запрыгнул на сцену и сделал попытку задушить меня. Гидеон просто стоял там со скрещенными руками. Ты заметила, что это все, что он когда-либо делает.
– Я полагаю, Габриэль не преуспел, – сказала Тесса. – В удушении тебя, я имею в виду.
– Не раньше, чем я сломал ему руку, – сказал Уилл с удовольствием. – Вот так вот. Вот почему он ненавидит меня. Я публично оскорбил его сестру, но он не упоминает, что я так же оскорбил его. Он думал, что легко сможет одолеть меня. У меня было мало официальных тренировок, и я слышал, что он называет меня за спиной «почти примитивный». В место этого я разбил его наголову, сломал руку, фактически. Это был определенно звук приятнее, чем грохотание Элизы на спинете.
Тесса потерла руки в перчатках друг о друга, чтобы согреть их и вздохнула. Она не знала, что и думать. Это едва ли была история о соблазнении или предательстве, которую она ожидала услышать, но и не выставляла Уилла в выгодном свете.
– Софи говорит, что она сейчас замужем, – сказала она. – Татьяна. Она только что вернулась из путешествия по Континенту с новым мужем.
– Я уверен, что сейчас такая же скучная и глупая, как и была тогда.
Уилл сказал это так, как будто мог уснуть. Он задернул занавеску, и они погрузились в темноту. Уилл сидел напротив нее, и Тесса могла слышала его дыхание, чувствовать его тепло. Сейчас она понимала, почему приличная молодая особа никогда не должна ездить в экипаже с джентльменом, с которым не имеет родственных связей. Было что-то странно интимное в этом. Конечно, она нарушала правила приличных молодых особ, но сейчас такое чувство, что это было уже давным-давно.
– Уилл, – сказала она снова.
– У леди есть еще вопросы. Я могу понять это по ее тону. Ты когда-нибудь прекратишь задавать вопросы, Тесс?
– Не раньше, чем я получу все ответы, которые я хочу получить, – сказала она. – Уилл, если колдун может быть рожден от одного демонического родителя и одного человеческого то, что случится, если одним из этих родителей будет Сумеречный охотник?
– Сумеречный охотник никогда не позволит этому произойти, – сказал Уилл категорически.
– Но в Кодексе сказано, что большинство колдунов результат… насилия, – сказала Тесса, запнувшись на неприятном слове, – или действий демонов-оборотней, которые принимают облик любимого и завершают обольщение с помощью уловки. Джем говорил мне, что кровь Сумеречного охотника всегда является доминирующей. Кодекс говорит, что потомки Сумеречных охотников с вервольфами или феями всегда являются Сумеречными охотниками. Таким образом, не может ли ангельская кровь Сумеречного охотника нейтрализовать то, что было демоническим и произвести…
– Она ничего не может произвести. – Уилл потянул занавеску на окне. – Ребенок родится мертвым. Они всегда рождаются мертвыми. То есть это с самого начала обречено на провал.
Потомство демона и Сумеречного охотника обречено на смерть. В тусклом освещении он посмотрел на нее.
– Почему ты хочешь знать все эти вещи?
– Я хочу знать, что я такое, – сказала она. – Я думаю, что я какая-то… комбинация, которую не видели прежде. Частично фея или частично…
– А ты не думала трансформироваться в одного из своих родителей? – спросил Уилл. – В твою мать или отца? Это могло бы дать тебе доступ к их воспоминаниям, не так ли?
– Я думала об этом. Конечно же, я думала. Но у меня нет ничего от моего отца или матери. Все, что было упаковано в мои чемоданы, для путешествия было забраковано Темными Сестрами.
– А что на счет твоего ожерелья, ангела? – спросил Уилл. – Оно ведь принадлежало твоей матери?
Тесса покачала головой.
– Я пробовала. Я… Я не смогла установить контакт с ней через него. Я думаю, что оно было моим настолько долго, что все, что в нем было от нее испарилось, как вода.
Глаза Уилла сверкнули в тени.
– Может быть, ты механическая девочка. Может быть, колдун отец Мортмена создал тебя, а Мортмейн теперь ищет секрет, как сделать такую безупречную точную копию жизни, когда все, что он может создать, это отвратительных чудовищ. Может быть, все удары в твоей груди производит металлическое сердце.
Тесса вздохнула, на мгновение почувствовав головокружение. Его мягкий голос был таким убедительным, и все же…
– Нет, – сказала она резко. – Ты забыл, я помню свое детство. А механические создания не могут изменяться или расти. И это не объяснило бы мои способности.
– Я знаю, – сказал Уилл с усмешкой, которая сверкнула белым в темноте. – Я просто хотел посмотреть, смогу ли я убедить тебя.
Тесса уверено посмотрела на него.
– Я не тот человек, у которого нет сердца.
В экипаже было слишком темно, чтобы точно можно было сказать, но она почувствовала, что он покраснел. Прежде, чем он смог что-нибудь ответить, колеса, дернувшись, остановились.
Они прибыли.
Так что теперь я поклялся похоронить
Все это мертвое тело ненависти,
Я чувствую себя так свободно и так понятно
Из-за потери мертвого груза,
Что у меня легкое головокружение, я боюсь,
Фантастически весел;
Но то, что ее брат приходит, как фитофтороз
На мой новые надежды, в Зал сегодня вечером
Сирил остановил экипаж перед воротами имения в тени листьев дуба. Загородный дом Лайтвудов в Чизвике, за пределами Лондона, был огромным, построенный в стиле Палладио, с высокими колонами и множеством лестниц. Сияние луны делало все вокруг перламутровым, как внутри устричной раковины. Облицовка дома, казалось, мерцала серебром, в то время как забор, которым было обнесено имение, блестел как мазут. Ни один из огней дома не был подсвечен – имение было таким же темным, как смола и таким же тихим, как кладбище, обширная территория, простиравшаяся вокруг него и спускающаяся к речной излучине Темзы, была неосвещенной и пустынной.
Тесса начала думать, что если они совершили ошибку, приехав сюда. Уилл вышел из экипажа, и когда помогал ей спуститься вслед за ним, его голова повернулась, а красивые губы вытянулись в струнку.
– Ты чувствуешь это? Демоническое колдовство. Им смердит в воздухе.
Тесса скривила лицо. Она не могла почувствовать что-то необычное – фактически, это было далеко от центра города, воздух казался чище, чем рядом с Институтом. Она чувствовала только запах сырых листьев и земли.
Она посмотрела на Уилла, его лицо было поднято по направление к лунному свету, и подумала о том, что оружие скрыто под его плотно прилегающим сюртуком. Его руки были одеты в белые перчатки, его накрахмаленная манишка была безупречна. В маске он мог бы быть иллюстрацией красивого разбойника в низкопробном приключенческом романе. Тесса прикусила губу.
– Ты уверен? Дом выглядит ужасно тихим. Как будто никого нет дома. Может мы ошиблись?
Он покачал головой.
– Здесь работает могущественная магия. Что-то посильнее, чем гламур. Настоящее охранное заклинание. Кто-то очень сильно не хочет, чтобы мы узнали, что происходит здесь сегодня вечером. – Он взглянул на приглашение в ее руке, пожал плечами и направился к воротам. Там был звонок, и он позвонил в него, звук забренчал на уже натянутых нервах Тессы. Она свирепо взглянула на него. Он усмехнулся. – Келум Деникве, ангел, – сказал он и растворился в тени, в то время как ворота открылись перед ней.
Фигура в капюшоне стояла перед ней. Ее первая мысль была о Молчаливых Братьях, но их одеяние было цвета пергамента, а фигура, которая стояла перед ней, была в одеянии цвета черного дыма. Капюшон полностью скрывал его лицо.
Не говоря ни слова, она протянула свое приглашение. Рука, которая забрала его, была в перчатке. Несколько мгновений скрытое лицо внимательно изучало приглашение. Тесса не могла не волноваться. В любых обычных обстоятельствах, ситуация, когда молодая леди посещает бал в одиночестве, была бы настолько же неуместной, насколько и скандальной. Но это были необычные обстоятельства.
Наконец, голос из-под капюшона выдал:
– Добро пожаловать, Мисс Лавлейс.
Это был шероховатый голос, голос, похожий на срежет кожи, которую грубо сдирают, разрывая поверхность. Позвоночник Тессы начало покалывать, и она даже была рада, что не может видеть то, что находится под капюшоном. Фигура вернула ей приглашение и отошла назад, жестом приглашая ее войти. Она последовала жесту, заставляя себя не оглядываться, чтобы посмотреть, последовал ли Уилл за ней.
Она была препровождена в дом по узкой садовой дорожке. Сады протянулись на приличное расстояние от дома, серебристо-зеленые в лунном свете. Здесь был круглый черный декоративный пруд, с белой мраморной скамейкой рядом с ним, и низкие аккуратно подрезанные изгороди тянулись вдоль опрятных дорожек. Дорожка, по которой она шла, закончилась перед высоким и узким входом в дом. Странный символ был вырезан на двери. Он, казалось, перемещался и изменялся, когда Тесса смотрела на него, что заставляя ее глаза болеть. Она отвела взгляд, когда ее сопровождающий в капюшоне открыл дверь и показал жестом проходить во внутрь. Она вошла в дом, и дверь захлопнулась за ней.
Она обернулась, когда она закрывалась, мельком увидев, как она подумала, лицо под капюшоном. Она подумала, что увидела что-то, очень напоминающее пару красных глаз в центре черного овала, как глаза у паука. Она затаила дыхание, когда дверь защелкнулась, и она погрузилась в темноту. Когда вслепую дотянулась до ручки двери, возник свет везде вокруг нее. Она стояла внизу длинной узкой лестницы, которая вела наверх. Факелы, но это был не ведьмин свет, горящие зеленоватым пламенем, поднимались по сторонам лестницы. Наверху лестницы была дверь. Еще один символ был нарисован на ней. Тесса почувствовала, что у нее во рту пересохло.
Это был Уроборос, двойная змея. Символ Клуба Пандемониум. На мгновение она замерла от страха. Символ заставил мрачные воспоминания нахлынуть на нее: Темный Дом, Сестры мучают ее, пытаясь заставить превратиться, предательство Нейта. Она задалась вопросом, что сказал ей Уилл на латыни перед тем, как исчезнуть.
«Мужество, без сомнения и вариантов».
Она подумала о Джейн Эйр, смело стояла лицом к лицу со злым мистером Рочестером; о Кэтрин Эрншо, которая, когда была истерзана дикими собаками, не кричала, «нет!». Она бы презирала это делать. И наконец, она подумала о Боадисее, про которую Уилл говорил, что она была «храбрее любого мужчины».
Это просто бал, Тесса, подумала она, и потянулась к ручку. Всего лишь вечеринка.
Она никогда раньше не бывала на балу, конечно же. Она лишь немного знала чего ожидать, и все это было из книг. В книгах Джейн Остин персонажи постоянно ждали какого-нибудь бала или устраивали бал, и часто вся деревня, казалось, была вовлечена в планирование и размещение бала. В то время как в других книгах таких, как «Ярмарка тщеславия», они были лишь декорациями для интриг и заговоров.
Она знала, что должна быть одна гардеробная для леди, где она могла бы оставить свою шаль, и одна для мужчин, где они могли расположить в сохранности свои шляпы, пальто и прогулочные трости. Там должна быть ее танцевальная карта, куда можно будет записать имена мужчин, которые попросят ее о танце. Неприлично танцевать больше, чем несколько танцев подряд с одним и тем же джентльменом. Там должна быть большая красиво декорированная бальная комната и небольшой буфет, где будут ледяные напитки, сандвичи, печенье и ромовые бисквиты.
Но все было совсем не так.
Когда дверь закрылась за ней, Тесса не обнаружила слуг, спешащих, чтобы приветствовать ее, проводить ее в гардеробную для леди и взять ее шаль или помочь расстегнуться. Вместо этого шум, музыка и свет накрыли ее как волна. Она стояла у входа в комнату, такую громадную, что даже тяжело было поверить, что она может поместиться в доме Лайтвудов. Большие хрустальные люстры свисали с потолка. Только после того, как Тесса посмотрела на них некоторое время, она поняла, что они были в форме пауков с восемью подвесными «ногами», каждая, из которых держала набор массивных свеч.
Те из стен, которые она могла видеть, были темно-темно синими, и на тех стенах, которые выходили на реку были французские окна, некоторые из которых были открыты, чтобы проветривать помещение. В комнате, несмотря на прохладную погоду снаружи, было душно.
По ту сторону окон были изогнутые каменные балконы, с которых открывался вид на город. Стены были в основном скрыты большими полосами мерцающей ткани, петли и завитки которой нависали над окнами и двигались от слабого ветерка. На ткани были изображены всевозможные узоры, вытканные золотом. Такое же мерцание, перемещение узоров, заставило заболеть глаза Тессы там, внизу.
Комната была наполнена людьми. Ну, если быть точнее, не совсем людьми. Большинство выглядело достаточно по-человечески. Она так же мельком увидела мертвенно белые лица вампиров и несколько ифритов фиолетовых и красных оттенков, одетых по последнему писку моды. На большинстве, хотя и не на всех, посетителях были одеты маски – сложные конструкции из золотого и черного; маски с длинным крючковатым носом, как у докторов во время чумы, с крошечными прорезями для глаз; красные дьявольские маски, дополненные рогами.
Однако некоторые были без масок, включая группу женщин, чьи волосы были неярких лавандовых, зеленых и фиолетовых оттенков. Тесса не думала, что они были крашеными, а даже если так, все равно они носили свои волосы распущенными, как нимфы на картинах. Их одежда была так же скандально свободной. Они явно не носили корсет, и были одеты в платья из струящегося материала, из бархата, тюля и атласа.
Среди человеческих гостей в глаза бросались фигуры всех размеров и форм. Здесь был мужчина, слишком высокий и тонкий, чтобы быть человеком, одетый в пальто и фрак, рисующийся перед молодой женщиной в зеленом плаще, чьи красные волосы блестели как медный пенни. Существа выглядели как огромные собаки, блуждающие среди гостей, их желтые глаза были широкими и наблюдательными. У них были ряды шипов вдоль спины, как на картинках экзотических животных, которые она видела в книгах. Дюжина маленьких гоблинов, существа взвизгивали и болтали друг с другом на непонятном языке. Они, казалось, боролись за какую-то еду, которая была похожа на разорванных лягушек.
Тесса сглотнула слюну и повернулась… И увидела их там, где не видела до этого. Ее мозг, возможно, принял их за декорации, доспехи, но они не были ими. Автоматы выстроились вдоль стен, молчаливые и неподвижные. Они были в виде людей, как кучер, который принадлежал Темным Сестрам, и одеты в ливреи дома Лайтвудов, каждая из которых была украшена Уробосом над грудью слева. Их лица были пустыми и безликими, как эскизы детей, которые не были закончены.
Кто-то положил руку на ее плечо. Ее сердце подскочило от страха. Она была раскрыта! Когда каждый мускул ее тела напрягся, легкомысленный, знакомый голос сказал:
– Я думал, что ты уже никогда не придешь, Джесси, дорогая.
Она обернулась и взглянула в лицо своему брату. В последний раз когда Тесса видела Нейта, он был помят и окровавлен, рыча в коридоре Института с ножом в руке. Тогда он был ужасной смесью пугающего, жалкого и ужасающего одновременно.
Этот Нейт был совершенно другим. Он улыбнулся ей яркими голубыми глазами. Джессамин была ниже, чем она. Было странно, не доставать даже до подбородка своего брата, а только лишь до груди. Его волосы были чистыми и причесанными, а на коже не было синяков. На нем был элегантный фрак и черная манишка, которая оттеняла его белокурую красоту. Его перчатки были безупречно белыми. Это был Нейт, каким он всегда мечтал быть – богатый на вид, элегантный и утонченный. Чувство удовлетворенности сочилось из него, меньше удовлетворенности, должна была признать Тесса, чем самовольства. Он выглядел как Черч после того, как убил мышь.
Нейт засмеялся.
– Что такое Джесс? Ты выглядишь так, будто ты увидела привидение.
Увидела. Привидение брата, о котором я когда-то заботилась. Тесса дотянулась до Джессамин, до отпечатка Джессамин в ее сознании. Снова это чувство, как будто ее руки проходят через ядовитую воду, не в состоянии схватиться за что-нибудь твердое.
– Я… внезапный страх охватил меня, что тебя здесь не будет, – сказала она. На этот раз его смех был нежным.
– И упустить шанс увидеть тебя? Не будь такой дурочкой. – Он огляделся, улыбаясь. – Лайтвуду бы следовало почаще выкладываться, чтобы произвести впечатление на Магистра. – Он протянул ей руку. – Не окажешь ли ты мне честь потанцевать со мной Джесси?
Джесси. Не «Мисс Лавлейс». Все сомнения, которые могли быть у Тессы по поводу того, серьезны ли их отношения, исчезли. Она заставила свои губы растянуться в улыбке.
– Конечно.
Оркестр, собрание маленьких мужчин с фиолетовой кожей, одетых в серебристую сетку, играл вальс. Нейт взял ее за руку и вывел на танцевальную площадку.
Слава Богу, подумала Тесса. Слава Богу, что она годами вертелась возле своего брата в гостиной их крошечной квартиры в Нью-Йорке. Она знала точно, как он танцует, как соответствовать его движениям, даже в этом меньшем незнакомом теле. Конечно, он никогда не смотрел на нее так, так нежно со слегка приоткрытыми губами.
Господи Боже, что если он поцелует ее? Она не думала о такой возможности. Она бы оттоптала ему ботинки, если бы он это сделал. О Боже, молилась она. Не позволяй ему попытаться. Она сказала быстро:
– Мне сегодня было ужасно тяжело тайком выбраться из Института. Эта маленькая негодяйка Софи почти нашла приглашение.
Нейт сжал ее сильнее.
– Но она же не нашла, не так ли?
В его голосе была предупреждение. Тесса ощутила, что была близка к серьезной оплошности. Она попыталась быстро оглядеться: где же Уилл? Что он сказал? Если даже ты не увидишь меня, я буду там? Но она никогда не чувствовала себя настолько оставленной самой по себе.
С глубоким вздохом она потрясла головой, пытаясь из-изо всех сил подражать Джессамин.
– Ты держишь меня за дуру? Конечно же, нет. Я стукнула по ее тощему запястью зеркалом, и она тут же его выронила. Кроме того, она, судя по всему, не успела даже его прочитать.
– В самом деле, – сказал Нейт, заметно расслабившись, – они могли бы найти тебе горничную, которая будет больше подходить для леди. Ту, которая говорит по-французски, умеет шить.
– Софи умеет шить, – сказала Тесса машинально, и одернула себя. – Сносно, – исправилась она и, захлопав ресницами, посмотрела на Нейта. – Как ты держишься с тех пор, как мы в последний раз виделись?
А то у меня нет ни малейшего представления, когда это могло бы быть.
– Очень хорошо. Магистр по-прежнему благоволит ко мне.
– Он мудр, – выдохнула Тесса. – Он может признать неоценимое сокровище, когда он видит одно из них.
Нейт легко дотронулся до ее лица рукой в перчатке. Тесса с трудом заставила себя не напрягаться.
– Все благодаря тебе, моя дорогая. Мой истинный маленький кладезь информации. – Он придвинулся к ней ближе: – Я вижу, ты надела платье, о котором я тебя просил, – прошептал он. – С тех пор как ты описала, себя в нем на прошлом рождественском балу, я очень хотел увидеть тебя в нем. И могу ли я сказать, что ты ослепительна?
Тесса почувствовала, как будто ее желудок хочет подняться наверх, подступая к горлу. Ее глаза снова начали носиться по комнате.
С некоторой долей радости, она увидела Гидеона Лайтвуда, который прекрасно выглядел в своем вечернем наряде, хотя он и стоял оцепенело возле одной из стен, как будто его прилепили. Только его глаза передвигались по комнате. Габриэль бродил взад-вперед со стаканом чего-то, что напоминало лимонада, в руку, его глаза светились любопытством. Она увидела, что он подошел к одной из девушек с длинными лавандового цвета волосами и начал разговаривать. Вот вам и никакой надежды, что парни не знают, что их отец замышляет, подумала она, глядя на Габриэля с раздражением.
А затем она увидела Уилла. Он прислонился к стене напротив нее между двумя пустыми стульями. Несмотря на то, что на нем была маска, ей казалось, что она может заглянуть прямо ему в глаза. Как будто он стоял достаточно близко, чтобы она могла до него дотронуться.
Она ожидала увидеть, что его забавляет ее затруднительное положение, но это не забавляло его. Он выглядел напряженный, разъяренным и…
– Боже, я ревную к каждому мужчине, который смотрит на тебя, – сказал Нейт. – Только я должен смотреть на тебя.
Боже правый, подумала Тесса. Неужели такие разговоры действительно работают с большинством женщин? Если бы ее брат пришел бы к ней, чтобы спросить совет на счет этой жемчужины мысли, она бы, не раздумывая, сказала ему, что это звучит по-идиотски. Хотя, возможно, ей просто кажется, что это звучит по-идиотски, потому что он ее брат. И подлец.
Информация, подумала она. Я должна получить информацию и затем убраться подальше от него прежде, чем меня и вправду стошнит.
Она снова посмотрела на Уилла, но он исчез, будто его там и не было. Однако сейчас она ему верила, что он находится где-то здесь, наблюдая за ней, даже если она не может его увидеть. Она набралась мужества и сказала:
– Правда, Нейт? Иногда я боюсь, что ты дорожишь мной только из-за информации, которую я могу предоставить тебе.
На несколько мгновений он остановился как вкопанный, почти рывком вытащив ее из танца.
– Джеси! Как ты можешь даже думать о таких вещах? Ты знаешь, как я тебя обожаю. – Он укоризненно посмотрел на нее, когда она начала двигаться под музыку снова. – Это правда, что твоя связь с Нефилимами Института была неоценима. Без тебя я бы никогда не узнал, например, что они собираются в Йорк. Но я думал, ты знаешь, что помогаешь мне, потому что мы работаем на наше совместное будущие. Когда я стану правой рукой Магистра, дорогая, подумай, как хорошо я смогу обеспечить тебя.
Тесса нервно рассмеялась.
– Ты прав, Нейт. Мне просто иногда делается страшно. Что если Шарлотта выяснит, что я шпионю для тебя? Что они сделают со мной?
Нейт легко повернул ее вокруг.
– О, ничего, дорогая. Ты сама сказала, они трусы. – Он посмотрел мимо нее и поднял бровь. – Бенедикт, взялся за старое, – сказал он. – Отвратительно.
Тесса огляделась вокруг и увидела Бенедикта Лайтвуда, откинувшегося на спинку алой бархатной софы рядом с оркестром. Он был без пальто, со стаканом красного вина в руке, его глаза были наполовину прикрыты. Тесса увидела то, что ее шокировало, на его груди растянулась женщина или, по крайней мере, она выглядела как женщина. Длинные черные распущенные волосы, короткое черное бархатное платье… и головы маленьких змей торчали из ее глаз, шипя. Пока Тесса наблюдала, одна из них вытянула длинный раздвоенный язык и лизнула лицо Бенедикта Лайтвуда.
– Это демон, – выдохнула Тесса, забыв на мгновение, что она Джессамин. – Не так ли?
К счастью, Нейт, казалось, не нашел ничего странного в ее вопросе.
– Конечно, да, глупый кролик. Это пристрастие Бенедикта. Женщины-демоны.
Голос Уилла эхом раздался в ушах Тессы: «я удивлюсь, если ночные визиты старшего Лайтвуда в определенные дома в Шедвеле не оставили ему отвратительную болезнь, демонический сифилис».
– О, фу, – сказала она.
– И в самом деле, – сказал Нейт. – Иронично, с учетом высокомерия, с каким ведут себя Нефилимы. Я часто спрашиваю себя, почему Мортмейн так покровительствует ему и так сильно хочет увидеть его во главе Института.
Голос Нейта звучал раздраженно. Тесса уже догадалась насколько, но знание того, что Мортмейн вероятнее всего стоит за жестокими намерениями Бенедикта отобрать Институт у Шарлотты, было по-прежнему похоже на удар.
– Я просто не понимаю, – сказала она, стараясь из-изо всех сил перенять слегка раздражительную манеру поведения Джесси, – какая польза от него Магистру. Это просто большое душное старое здание…
Нейт снисходительно рассмеялся.
– Это не просто здание, глупышка. Это положение. Глава Лондонского Института один из самых влиятельных Сумеречных охотников в Англии, а Магистр управляет Бенедиктом, как будто он марионетка. Используя его, он может разрушить Совет изнутри, в то время как армия автоматов разрушит его извне. – Он мастерски повернул ее, как того требовал танец. Только годы практики танцев с Нейтом удержали ее оттого, чтобы упасть, так сильно она была шокирована. – Кроме того, не совсем правда, что в Институте нет ничего ценного. Доступ к огромной библиотеке сам по себе был бы неоценим для Магистра. Не упоминая уже об оружейной комнате…
– И Тесса.
Она понизила голос, чтобы он не дрожал.
– Тесса?
– Твоя сестра. Магистр хочет заполучить ее, не так ли?
Впервые Нейт посмотрел на нее удивленно с недоумением.
– Мы уже закончили с этим, Джессамин, – сказал он. – Тесса будет арестована по статье о нелегальном использовании черной магии и отправлена в Молчаливый город. Бенедикт выведет ее оттуда и доставит к Магистру. Это все часть сделки, которую они заключили, хотя, что получит Бенедикт от этого, мне пока не ясно. Должно быть что-то очень существенное, иначе он не пожелала бы делать все это сам. – Арестована? Статья о нелегальном использовании черной магии? Голова Тессы закружилась. Рука Нейта скользнула вокруг ее затылка. На нем были перчатки, но Тесса не могла избавиться от ощущения, что что-то скользкое прикасается к ее коже. – Моя маленькая Джесси, – промурлыкал он. – Ты ведешь себя, как будто ты забыла свою собственную роль в этом деле. Ты спрятала Белую Книгу в комнате моей сестры, как я просил тебя, не так ли?
– Ко… Конечно, спрятала. Я просто шутила, Нейт.
– Ты моя умница.
Он наклонился ближе. Он определенно собирался поцеловать ее. Это было совсем некстати, но с другой стороны ничего в этом месте нельзя считать правильным. В состоянии абсолютного ужаса, Тесса пробормотала:
– Нейт… У меня кружится голова… как будто я сейчас упаду в обморок. Я думаю, что это из-за жары. Ты не мог бы принести мне лимонад?
Он смотрел на нее сверху вниз несколько мгновений, его губы растянулись с самоуверенной раздраженностью, но Тесса знала, что он не может отказать. Ни один джентльмен не отказал бы. Он выпрямился, отряхнул манжеты и улыбнулся.
– Конечно, – сказал он с поклоном. – Только сначала давай я помогу тебе сесть.
Она запротестовала, но его рука уже была на ее локте, направляя ее к одному из кресел, выстроившихся вдоль стен. Он усадил ее в него и исчез в толпе. Она смотрела ему вслед, дрожа всем телом.
Темная магия. Она почувствовала тошноту и злость. Она хотела дать пощечину своему брату и трясти его до тех пор, пока он не скажет ей всю правду, но она знала, что не может.
– Ты должно быть Тесса Грей, – раздался мягкий голос у ее локтя. – Ты похожа на свою мать.
Она чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Рядом с ней стояла высокая стройная женщина с длинными, распущенными волосами цвета лепестков лаванды. Ее кожа была бледно-голубой, ее платье длинным и свободно развивающимся одеянием из газа и тюля. Ее ноги были босыми, а между пальцами тонкая паутина, как у паука, более темного голубого оттенка, чем ее кожа. Рука Тессы потянулась к лицу с внезапным ужасом. Неужели она потеряла свою маскировку? Но женщина с голубой кожей рассмеялась.
– Я не хотела, чтобы ты испугалась за свою иллюзию, малышка. Она по-прежнему на месте. Просто мой вид может видеть сквозь нее. Все это, – она указала неопределенным жестом на светлые волосы Тессы, ее белое платье и жемчуг, – как скопление облаков, а ты небо за ними. А ты знаешь, что у твоей матери были такие же глаза как у тебя, иногда серые, а иногда голубые?
Тесса обрела голос.
– Кто ты?
– О, моему виду не нравится выдавать свои имена, но ты можешь называть меня, как тебе угодно. Ты можешь придумать прекрасное имя для меня. Твоя мать обычно называла меня Гиацинт.
– Голубой цвет, – еле слышно сказала Тесса. – Откуда ты знаешь мою мать? Ты выглядишь не старше меня…
– После того, как мы достигаем определенного возраста, наш род не стареет и не умирает. У тебя так не будет. Счастливая! Я надеюсь, что ты оценишь услугу, которая была сделана тебе.
Тесса покачала головой в замешательстве.
– Услугу? Какую услугу? Ты говоришь о Мортмене? Ты знаешь, кто я такая?
– Ты знаешь, кто я такая?
Тесса подумала о Кодексе.
– Фея? – попыталась угадать она.
– А ты знаешь, что такое подкидыш?
Тесса покачала головой.
– Иногда, – доверительно сказала Гиацинт, понизив голос до шепота, – когда наша кровь фей становится слабой и жидкой, мы идем в человеческий дом, и берем лучшего, самого симпатичного и пухленького ребенка, и, в мгновение ока, заменяем его ребенком с нашей собственной болезненной кровью. В то время как человеческое дитя растет высоким и сильным в наших землях, человеческая семья обнаруживает, что обременена умирающим существом, боящимся холодного железа. Она кровь усиливается…
– Зачем? – требовательно спросила Тесса. – Почему просто не украсть человеческого ребенка и не оставить ничего в замен?
Темно-синие глаза Гиацинт расширились.
– Потому что это было бы нечестно, – сказала она. – И это бы вызвало подозрения у примитивных. Они глупы, но их много. Не стоит пробуждать в них гнев. Иначе тогда они придут с железом и факелами.
Она задрожала.
– Минуточку, – сказала Тесса. – Ты хочешь сказать, что я подкидыш?
Гиацинт заклокотала от смеха.
– Конечно же нет! Что за смехотворная мысль! – Она прижимала руки к своему сердцу, когда смеялась, и Тесса увидела, что ее пальцы тоже связаны вместе голубой паутиной. Неожиданно она улыбнулась, показав блестящие зубы. – Очень симпатичный парень смотрит сюда, – сказала она. – Красивый как бог! Я оставлю тебя с твоими делами.
Она подмигнула, и, прежде чем Тесса смогла запротестовать, Гиацинт вновь растворилась в толпе.
Потрясенная, Тесса повернулась, ожидая увидеть «красавчика» Нейта, но это был Уилл, прислонившийся к стене рядом с ней. Как только ее глаза наткнулись на него, он отвернулся и начал тщательно изучать танцпол.
– Что хотела женщина-фейри?
– Я не знаю, – раздраженно ответила Тесса. – Судя по всему, хотела сказать мне, что я не перевертыш.
– Что ж, это хорошо. Метод исключения.
Тесса была вынуждена признать, что Уиллу очень хорошо удавалось сливаться с темными шторами позади него, как будто его вообще там не было. Для этого нужно иметь талант Сумеречного Охотника.
– Есть какие-то новости от твоего брата? – Она сцепила ее руки вместе и опустила взгляд к полу, когда говорила.
– Джессамин шпионила для Нейта все это время. Я не знаю как долго на самом деле. Она рассказывала ему все. Она думала, он влюблен в нее.
Уилл не выглядел удивленным.
– Ты думаешь, он влюблен в нее?
– Я думаю, Нейт заботится только о себе, – сказала Тесса. – Есть кое-что и похуже. Бенедикт Лайтвуд работает на Мортмейна. Вот почему он плел интриги, чтобы попасть в Институт. Таким образом, Магистр сможет заполучить его. И меня. Нейт знал все об этом, конечно же. Ему все равно.
Тесса вновь посмотрела на свои руки. На руки Джессамин. Маленькие и хрупкие в красивых белых лайковых перчатках. О, Нейт, подумала она. Тетя Харриет привыкла называть его своим голубоглазым мальчиком.
– Я полагаю, что это было до того, как он убил ее, – сказал Уилл. Только тогда Тесса поняла, что она говорила вслух. – И вот он снова, – добавил он шепотом себе под нос.
Тесса скользнула по толпе глазами и увидела Нейта, направляющегося к ней, его светлые волосы были как маяк. В его руке был стакан искристой золотистой жидкости. Она поспешила вернуться к разговору с Уиллом, но он уже исчез.
– Шипучий лимонад, – сказал Нейт, подходя к ней и всовывая стакан ей в руку. Ледяные бока стакана приятно охлаждали ее горячую кожу. Она сделала глоток. Несмотря ни на что, лимонад был вкусный. Нейт убрал волосы с ее лба. – Скажи мне, – сказал он. – Ты спрятала книгу в комнате моей сестры?
– Да, как ты мне сказал сделать, – соврала Тесса. – Конечно же, она ничего не подозревает.
– Я надеюсь, что нет.
– Нейт.
– Да?
– Ты знаешь, что Магистр собирается сделать с твоей сестрой?
– Я же сказал, она не моя сестра. – Голос Нейта был отрывистым. – И я понятия не имею, что он планирует с ней делать, и мне абсолютно неинтересно. Все мои планы о моем… нашем совместном будущем. Я надеюсь, что ты так же предана нашему общему делу?
Тесса подумала о Джессамин, угрюмо сидящей с комнате с другими Сумеречными охотниками, пока они перебирают документы о Мортмене. Джессамин, которая скорее бы заснула на столе, чем ушла, когда они обсуждали планы с Рагнором Феллом. И Тесса даже пожалела ее, потому что она ненавидела Нейта, ненавидела его так сильно, что это было похоже на огонь в горле. Я говорил тебе, она не моя сестра.
Глаза Тессы расширились, губы задрожали.
– Я делаю все, что могу, Нейт, – сказала она. – Ты не веришь мне?
Она почувствовала тихую радость триумфа, так как заметила, что ощутимо сбила с него спесь.
– Конечно, дорогая. Конечно. – Он изучающе посмотрел на нее. – Ты чувствуешь себя лучше? Пойдем танцевать снова?
Она сжала стакан в руке.
– О, я не знаю.
– Конечно, – зухмыльнулся Нейт – скажут, что джентльмену следует танцевать только первый и второй танец со своей женой.
Тесса замерла. Было ощущение, как будто время замерло: все в комнате, казалось, замерло вместе с ней, даже ухмылка на лице Нейта. Женой? Он и Джессамин женаты?
– Ангел? – сказал Нейт, его голос звучал, как будто издалека. – С тобой все нормально? Ты стала белая, как лист бумаги.
– Мистер Грей. – Сказал скучающий меланхоличный голос из-за плеча Нейта. Это был один из тех автоматов с пустым лицом, протягивающий серебряное блюдо, на котором лежала свернутая бумага. – Сообщение для Вас.
Нейт повернулся с удивлением и схватил бумагу с подноса. Тесса наблюдала, как он развернул ее, прочитал, выругался и засунул в карман пальто.
– Моя, моя, – сказал он. – Записка от него самого. – Он, должно быть, имеет в виду Магистра, подумала Тесса. – По всей видимости, я нужен. Ужасная скукотища, но что я могу сделать? – Он взял ее руку и поставил ее на ноги, затем наклонился, чтобы целомудренно поцеловать ее в щеку.
– Скажи Бенедикту, чтобы он убедился, что тебя сопроводили обратно в экипаж, Миссис Грей.
Последние два слова он сказал шепотом. Тесса ошеломленно кивнула.
– Хорошая девочка, – сказал Нейт.
Затем он повернулся и исчез в толпе, следуя за автоматом. Тесса посмотрела им вслед, испытывая головокружение. Это должно было быть шокирующим, подумала она, но все в этой комнате начало казаться немного… специфическим. Это было, как будто она видела каждый отдельный луч света, зажигающийся на кристаллах люстры. Эффект был бы красивым, если бы не был таким странным и вызывающим небольшое головокружение.
– Тесса.
Это был Уилл, играючи появившийся рядом с ней. Она повернулась и посмотрела на него. Он выглядел раскрасневшимся, как будто он бегал – по-другому красивый, странный эффект, подумал она, черные волосы и маска, голубые глаза и светлая кожа, и румяней на высоких скулах. Это было похоже на картинку.
– Я видел, что твой брат получил записку.
– Ааа. – Все встало на свои места. – Ты отправил ее.
– Я.
Выглядя очень довольным собой, Уилл выхватил стакан лимонада из ее рук, допил остатки и уселся на подоконник.
– Я должен был заставить его убраться отсюда. И мы, вероятно, должны последовать его примеру прежде, чем он догадается, что записка фальшивая и вернется. Хотя я направить его в Воксхолл. У него уйдет вечность, чтобы попасть туда и вернуться обратно, так что мы, вероятно, в безопасности… – Он прервался, и она услышала внезапную тревогу в его голосе. – Тесс… Тесса? С тобой все в порядке?
– Почему ты спрашиваешь? – Ее голос отдавался в ее ушах.
– Посмотри.
Он протянул руку и поймал колеблющуюся прядь ее волос, потянув ее вперед, чтобы она смогла увидеть. Она уставилась на нее. Темно-коричневые, не светлые. Ее собственные волосы. Не Джессамин.
– О Боже. – Она прижала руку к своему лицу, узнавая знакомое показывание Превращения, когда оно начинало затапливать ее. – Как долго…
– Не долго. Ты была Джессамин, когда я присел. – Он поймал ее руку. – Пойдем. Быстро.
Он начал продвигаться к выходу, но это был длинный путь через бальную залу, а все тело Тессы подергивалось и дрожало из-за Превращения.
Она ахнула, когда превращение вгрызлось в нее, как будто зубами. Она видела, как Уилл тревожно вертел головой по сторонам, и почувствовала, как он поймал ее, когда она споткнулась, и почти понес ее вперед. Комната завертелась вокруг нее.
Я не могу потерять сознание. Не дай мне потерять сознание.
Струя прохладного воздуха ударила ей в лицо. Она отстранено поняла, что Уилл провел ее через пару дверей во французском стиле, и они попали на небольшой каменный балкон, один из тех, которые были с видом на сад. Она отодвинулась от него, сорвав золотую маску с лица, и чуть ли не рухнула на каменную балюстраду. После того как за ними закрылись двери, Уилл повернулся к ней, положив руку на ее спину.
– Тесса?
– Со мной все хорошо. – Она была рада каменным перилам под ее руками, их прочность и твердость непередаваемо успокаивала. Прохладный воздух ослабил головокружение. Оглядев себя, она поняла, что снова стала полностью Тессой. Белое платье стало на добрых несколько дюймов короче, и лиф стал настолько тесным, что вырез декольте опустился вниз. Она знала, что некоторые женщины утягивают себя так туго, чтобы получить такой эффект, но было немного шокирующе видеть столько своей обнаженной кожи. Она посмотрела на Уилла, радующаяся прохладному воздуху, сдерживающему ее скулы от покраснения. – Я просто… я не знаю что произошло. Такого со мной еще не случалось – потерять Превращение незаметно, как сейчас. Должно быть, это произошло из-за удивления от всего этого. Они поженились, ты знал об этом? Нейт и Джессамин. Поженились. Нейт из тех людей, которые никогда не женятся. И он не любит ее. Я могу сказать. Он не любит никого, кроме себя. Никогда не любил.
– Тесс, – повторил Уилл, в тоже время вежливо. Он тоже облокотился на перила напротив нее. Они находились на очень маленьком расстоянии друг от друга. Над ними луна проплывала среди облаков, белая лодка на спокойном черном море. Она закрыла рот, вдруг осознавая, что она что-то болтает.
– Извини, – произнесла она мягко, оглядываясь. Почти колеблясь, он положил руку ей на щеку, поворачивая ее лицо к себе. Он снял перчатку, и поэтому его обнаженная рука прикасалась к ее коже.
– Здесь не за что просить прощения, – сказал он. – Ты была великолепна, Тесса. Ни одного неуместного шага. – Она почувствовала, что ее лицо стало согреваться под его прохладными пальцами, и удивилась. Это говорил Уилл? Уилл, который говорил с ней на крыше Института так, как будто она была никчемным мусором? – Ты любила своего брата, не правда ли? Я мог видеть твое лицо, когда он говорил с тобой, я хотел убить его за то, что он разбивает тебе сердце.
Ты разбил мне сердце, хотела сказать она. Вместо этого она сказала:
– Часть меня скучает по нему – так же как и ты скучаешь по своей сестре. Даже несмотря на то, что я знаю, какой он человек, я скучаю по брату, которым я думала он был. Он был моей единственной семьей.
– Сейчас Институт твоя семья.
Его голос был поразительно нежным. Тесса посмотрела на него в изумлении. Нежность – это не то, что можно было когда-либо ассоциировать с Уиллом. Но она была, в прикосновении его руки к ее щеке, в мягкости его голоса, в его глазах, когда он смотрел на нее. Она всегда мечтала, чтобы парень посмотрел на нее так. Но она никогда ни в одной из своих мечтаний не представляла, что это будет кто-то такой красивый, как Уилл. В лунном свете изгиб его губ выглядел невинным и совершенным, его глаза за маской были почти черными.
– Нам следует вернуться внутрь, – сказала она, наполовину шепотом.
Она не хотела возвращаться внутрь. Она хотела остаться здесь, невероятно близко с Уиллом, почти прислонившимся к ней. Она могла чувствовать жар, исходивший от его тела. Его темные волосы упали вокруг маски, на его глаза, перепутавшись с его длинными ресницами.
– У нас есть немного времени…
Она шагнула вперед и споткнулась о Уилла, который поймал ее. Она замерла – и затем ее руки обвились вокруг него, ее пальцы переплелись на его шее. Она прижалась лицом к его горлу, его мягкие волосы были под ее пальцами. Она закрыла глаза, чтобы не видеть вызывающе головокружительный мир, свет за французскими окнами и свечение неба. Она хотела быть здесь с Уиллом, остановить этот момент, вдыхать его чистый, резкий аромат, чувствуя биение его сердца рядом с ее, такое же стабильное и сильное, как пульс океана.
Она почувствовала, как он вздохнул.
– Тесс, – сказал он. – Тесс, взгляни на меня.
Она медленно и неохотно подняла на него глаза, готовясь встретить гнев и холод… но он пристально смотрел на нее, его темно-синие глаза были мрачными под густыми черными ресницами, и они были лишены своей обычной прохладной отстраненности. Они были чисты, как стекло и полны желания. И больше, чем желание – нежность, которую она никогда не видела в нем прежде, никогда не ассоциировала с Уиллом Герондейлом.
Это, больше чем что-либо другое, остановило ее протест, когда он поднял руки и методично начал вытаскивать шпильки из ее волос, одну за другой. Это было безумием, подумала она, когда первая шпилька упала на землю. Им следовало бежать, спасаться из этого места.
Вместо этого она стояла безмолвно, пока Уилл отбрасывал в сторону жемчужные застежки Джессамин, как будто они были какими-то побрякушками. Ее собственные длинные, вьющиеся темные волосы упали вниз вокруг ее плеч, и Уилл скользнул руками по ним.
Она услышала как он выдохнул так, будто он сдерживал свое дыхание несколько месяцев и только сейчас позволил себе выдохнуть. Она стояла, как будто загипнотизированная, пока он собирал ее волосы, перекидывая их на одно плечо, пропуская их пряди сквозь пальцы.
– Моя Тесса, – произнес он, и на этот раз она не сказала ему, это было не так.
– Уилл, – прошептала она, когда он разомкнул ее руки, сплетенные вокруг его шеи.
Он стянул ее перчатки, и они присоединились к маске и булавкам Джесси на каменном полу балкона. Следом он снял свою собственную маску и отбросил в сторону, пробежав руками по своим влажным темным волосам, смахивая их со лба. Нижние края маски оставили отметины на его скулах, похожие на легкие шрамы, но когда она потянулась, чтобы дотронуться до них, он мягко поймал ее руки и оттолкнул их.
– Нет, – сказал он. – Позволь мне первому к тебе прикоснуться. Я хотел…
Она не сказала нет. Вместо этого она стояла, широко открыв глаза, глядя на него: как он кончиками пальцев проводит по ее вискам, затем ее скулам, затем нежно, несмотря на грубые мозоли, обводит по контуру ее губ, как будто он хотел запомнить их. Этот жест заставил ее сердце вращаться в ее груди, как волчок. Его глаза продолжали смотреть на нее, такие темные, как дно океана, изумленные и ошеломленно открытые.
Она по-прежнему стояла, даже когда кончики его пальцев покинули ее губы и прочертили путь к горлу, остановившись на пульсе, скользнули к шелковой ленте на воротнике и потянули ее за конец. Ее наполовину закрытые веки затрепетали, когда бант развязался, и его теплая рука накрыла ее обнаженную ключицу.
Она вспомнила, как однажды, судно, Мейн, пересекало участок странно блестящего океана, и как Мейн проложил словно путь огня сквозь воду, таща искры за собой. Это было похоже на то, что сейчас руки Уилла делали с ее кожей.
Она горела, когда он дотрагивался до нее, и чувствовала, где его пальцы были даже, когда они продолжали движение. Его пальцы скользили легко, но низко, над корсажем ее платья, следуя изгибам ее груди. Тесса задохнулась, когда его руки скользнули, сжав ее талию и привлекли ее к себе, притягивая их тела друг к друг до тех пор, пока не осталось и миллиметра свободного пространства между ними.
Он наклонился, чтобы прижать свою щеку к ее. Его дыхание возле ее уха заставляло ее дрожать от каждого медленно сказанного слова.
– Я хотел сделать это, – сказал он, – каждый миг каждого часа каждого дня, когда я был с тобой, с тех пор как я встретил тебя. Но ты знаешь это. Ты должна знать. Не так ли?
Она взглянула на него, ее губы раскрылись в изумлении:
– Знать что? – произнесла она, и Уилл со вздохом, похожим на поражение, поцеловал ее.
Его губы были мягкими, такими мягкими. Он целовал ее и прежде, дико, отчаянно и победно, но в этот раз было иначе. Этот поцелуй был осторожным и неторопливым, как будто он безмолвно говорил ей прикосновением своих губ то, что не мог сказать словами. Его поцелую были медленными и скользящими, словно поцелую бабочки, каждый столь же взвешенный, как и удар сердца, каждый говорящий, что она драгоценна, незаменима, желанна.
Тесса больше не могла держать руки по бокам. Она подняла их, чтобы обвить его затылок, погрузить пальцы в темные шелковистые волны его волос, почувствовать, как его пульс стучит под ее ладонями.
Его объятья были решительными, пока он тщательно исследовал ее рот своим. У него был вкус игристого лимонада, сладкий и покалывающий. Движения его языка, когда он легко проводил по ее губам, посылали восхитительную дрожь по всему ее телу, заставляя ее кости плавиться и опаляя ее нервы.
Она стремилась притянуть его к себе ближе… но он был настолько нежным с ней, таким невероятно нежным, что она чувствовала, насколько он хочет ее по дрожанию его рук, по стуку его сердца. Конечно тот, кто не испытывает хотя бы немного любви, не мог вести себя с такой нежностью.
Все частички внутри нее, которые, казалось, были разбиты и выщерблены, когда она смотрела на Уилла эти последние несколько недель, начали соединяться вместе и заживать. Она чувствовала себя легкой, как будто она могла плавать.
– Уилл, – прошептала она возле его губ. Она хотела, чтобы он был ближе, так сильно, что это было похоже на боль, мучительную горячую боль, которая исходила из ее живота, ускоряя ее сердце, заставляя ее руки запутаться в его волосах, а ее кожу гореть. – Уилл, тебе не нужно быть таким осторожным. Я не разобьюсь.
– Тесса, – простонал он напротив ее губ, но она могла слышать колебание в его голосе.
Она мягко укусила его губы, дразня его, и его дыхание перехватило. Его руки поглаживали ее поясницу, прижимая к себе, в то время как его самоконтроль уменьшился, а нежность начала расцветать с все большей требовательной настойчивостью. Их поцелуи становились все глубже и глубже, как будто они могли дышать друг другом, поглотить друг друга, проглотить друг друга целиком. Тесса знала, что она издает гортанью скулящие звуки, что Уилл толкает ее назад, спиной к перилам так, что ей должно было бы быть больно, но, как ни странно, не было, что его руки лежат на лифе платья Джессамин, сминая тонкую розовую ткань.
Тесса отдаленно услышала скрежет ручки дверей. Они открылись, и все же она и Уилл продолжали прижиматься друг к другу, как будто ничего не имело значения.
Раздались приглушенные голоса, и кто-то произнес:
– Я сказал тебе, Эдит. Вот что происходит, когда ты пьешь розовые напитки, – было сказано неодобрительным тоном.
Двери вновь закрылись, и Тесса услышала удаляющиеся шаги. Она отстранилась от Уилла.
– О, небеса, – сказала она задыхаясь. – Как унизительно…
– Мне плевать. – Он притянул ее к себе, уткнувшись носом в ее шею, его лицо пылало жаром напротив ее холодной кожи. Его рот скользил по ней. – Тесс…
– Продолжай называть мое имя, – промурлыкала она.
Она положила одну руку ему на грудь, удерживая его на небольшом расстоянии, но у нее не было идеи, как долго она могла его удержать так. Ее тело желало его. Время остановилось и потеряло свое значение. Существовал только этот момент, только Уилл. Она никогда не испытывала ничего похожего, и ей было интересно, так же ли это было для Нейта, когда он был пьян.
– Я люблю твое имя. Я люблю, как оно звучит.
Его голос тоже звучал пьяно, его рот накрывал ее, пока он говорил, поэтому она чувствовала восхитительные движения его губ. Она дышала его дыханием, вдыхая его.
Она не могла не заметить, что их тела идеально подходили друг другу. В белых атласных туфельках на каблуках Джесси, она была не намного меньше его, и ей нужно было лишь немного откинуть голову назад, чтобы поцеловать его.
– Я должна спросить тебя кое о чем. Я должна знать…
– Так вот где вы двое, – раздался голос из двери. – Весьма захватывающий показ вы тут устроили, если я могу так сказать.
Они отпрыгнули друг от друга. Там, стоя в дверном проеме, хотя Тесса и не могла вспомнить звук открывающихся дверей, с длинной сигарой между тонкими коричневыми пальцами был Магнус Бейн.
– Дайте я угадаю, – сказал Магнус, выдыхая дым. Дым был в виде белого облака в форме сердца, которое искажалось по мере того, как отдалялось от его рта, расширяясь и скручиваясь до тех пор, пока не перестало быть узнаваемым. – Вы пили лимонад.
Тесса и Уилл, стоявшие теперь бок о бок, переглянулись. Тесса заговорила первой.
– Я – да. Нейт принес мне немного.
– Туда был примешан колдовской порошок, – сказал Магнус. Он был одет во все черное и безо всяких украшений на рукавах. На каждом пальце было надето кольцо с огромным камнем разных цветов – лимонно-желтый цитрин, зеленый нефрит, красный рубин, голубой топаз. – Эта штука ослабляет ваши запреты и заставляет делать вещи, которые вы – он деликатно закашлял – никогда бы иначе не сделали.
– О, – произнес Уилл. А затем: – Оо.
Его голос был низким. Он отвернулся, оперевшись руками на перила. Тесса почувствовала, как ее лицо начинает гореть.
– Боже мой, все эти обнимания, которые вы тут устроили, – продолжил Магнус беспечно, показывая жестом на Тессу зажженным концом сигары. – Ту ле монд се ле бэлкон, как говорят на французском, – добавил он, жестами изображая обширную террасу, выступающую из его груди. – Особенно уместно, как мы сейчас, фактически, на балконе.
– Оставь ее в покое, – сказал Уилл. Тесса не могла видеть его лицо; она склонила голову вниз. – Она не знает что она пила.
Тесса скрестила руки, осознав, что это лишь усугубляло серьезность проблемы через чур открытой груди, и уронила их.
– Это платье Джессамин, и она в половину моего размера, – крикнула она. – Я бы никогда не вышла в таком виде при обычных обстоятельствах.
Магнус поднял брови.
– Превратилась обратно в себя, да? Когда лимонад подействовал? – Тесса нахмурилась.
Она чувствовала себя униженной из-за того, что ее застукали целующийся с Уиллом. Стоять перед Магнусом в чем-то, в чем, если бы ее увидела тетушка, упала бы замертво, но часть ее хотела, чтобы Магнус ушел, и она смогла бы поцеловать Уилла снова.
– Что ты здесь делаешь, собственной персоной, могу ли я узнать? – неприветливо огрызнулась она. – Откуда ты узнал, что мы здесь?
– У меня есть источники, – сказал Магнус, легко выдыхая облако дыма. – Я подумал, что вы могли бы здесь столкнуться с трудностями. Вечеринки Бенедикта Лайтвуда имеют репутацию опасных. Когда я услышал, что вы здесь…
– Мы хорошо вооружены, чтобы справиться с трудностями, – сказал Тесса. Магнус откровенно посмотрел на ее грудь.
– Я это вижу, – сказал он. – Вооружены до зубов, так сказать. – Покончив с сигарой, он щелчком перекинул ее через перила балкона. – Один из порабощенных Камиллой людей был здесь и узнал Уилла. Он получил сообщение от меня, но если один из вас был уже узнан, сколько шансов что это не случится опять? Пора ретироваться.
– Какая тебе разница, выберемся мы или нет? – это был Уилл, его голова была опущена, а голос звучал сухо.
– Ты должен мне, – произнес Магнус, его голос был стальной. – Я бы хотел взыскать долг.
Уилл повернулся к нему. Тесса была поражена, увидев выражение его лица. Он выглядел бледно и болезненно.
– Я должен был знать, чем это было.
– Ты можешь выбирать своих друзей, но не своих маловероятных спасителей, – весело сказал Магнус. – Пойдем тогда? Или вы бы предпочли остаться здесь и воспользоваться вашим шансом? Вы могли бы начать с поцелуев, с того места, на котором вы остановились, когда вернетесь обратно в институт.
Уилл нахмурился:
– Вытащи нас отсюда.
Кошачьи глаза Магнуса сверкнули. Он щелкнул пальцами, и внезапно поразительный дождь из голубых искр заструился вокруг них. Тесса напряглась, ожидая что искры сожгут ее кожу, но она почувствовала только легкий ветерок, пронесшийся мимо ее лица. Ее волосы поднялись из-за какой-то странной силы, которая потрескивая проходила через ее тело. Она услышала, как Уилл ахнул… и затем они очутились на одной из каменных дорожек сада, рядом с декоративным прудом, а огромный особняк Лайтвудов возвышался над ними, молчаливый и темный.
– Ну вот, – скучающим тоном произнес Магнус. – Это было не сложно, не так ли?
Уилл посмотрел на него без благодарности.
– Магия, – пробормотал он.
Магнус вскинул руки. Их тела все еще потрескивали голубым свечением, похожим на зарницу.
– Чем тогда, по-твоему, являются твои драгоценные руны? Не магией?
– Тссс, – сказала Тесса. Неожиданно она почувствовала жуткую усталость. У нее болело то место, где корсет сдавливал ребра, а ее ноги в слишком маленьких туфельках Джессамин были в агонии. – Вы, оба, прекратите разглагольствовать. Я думаю, что кто-то идет.
Они остановились, как только болтающая группа вывернула из-за угла дома. Тесса замерла. Даже в туманном лунном свете, она видела, что они не были людьми. Они не были даже Нечистью.
Это была группа демонов. Один – волочащая ноги, похожая на труп, фигура с черными дырами вместо глаз, другой – в полтора раза выше человека, с синей кожей, одетый в жилет и брюки, но с колючим хвостом, с чертами лица, как у ящерицы, и плоской змеиной мордой, а третий – казалось, был вращающимся колесом, покрытым мокрым красным ртом.
Несколько вещей произошло одновременно. Тесса прижала тыльную сторону руки ко рту, чтобы не закричать. Не было смысла убегать. Демоны уже увидели их и остановились, как вкопанные. Запах гнили разносился от них, подавляя аромат деревьев.
Магнус поднял руку, синий огонь циркулировал между его пальцами. Он бормотал слова себе под нос. Он выглядел таким расстроенным, каким Тесса никогда его не видела. А Уилл… Уилл, от которого Тесса ожидала, что он потянется за своим мечом серафима, сделал нечто совершенно неожиданное. Он поднял дрожащий палец, указав на синекожего демона, и выдохнул:
– Ты.
Синекожий демон моргнул. Все демоны стояли неподвижно, глядя друг на друга. Должно быть, было какое-то соглашение, подумала Тесса, чтобы они не нападали на людей на вечеринке, но ей не нравилось, как влажный красный рот облизывал свои губы.
– Ир, – сказал демон, к которому обратился Уилл, на удивление обыкновенным голосом. – Я не помню, то есть, я не думаю, что я имел удовольствие познакомиться с вами?
– Лжец! – сказал обвиняющим тоном Уилл, подавшись вперед. Тесса увидела с изумлением, как он пронесся мимо других демонов и накинулся на синего демона. Он испустил пронзительный крик.
Магнус наблюдал за происходящим с открытым ртом. Тесса закричала:
– Уилл! Уилл!
Но он продолжал перекатываться на траве с синекожим создании, которое было на удивление проворным. Уилл схватил его за спинку жилета, но он вырвался и бросился прочь, пробегая сквозь сады, Уилл бросился вдогонку. Тесса сделала несколько шагов им вслед, но ее ноги раскалились в агонии. Сбросив туфли Джессамин, она раздумывала о погоне за Уиллом, когда поняла, что оставшиеся демоны издают сердитое жужжание. Казалось, они обращаются к Магнусу.
– Ах, ну, вы знаете, – сказал он, восстанавливая свое самообладание, и указав по направлению, в котором исчез Уилл. – Разногласия. Из-за женщины. Такое бывает.
Жужжание усилилось. Было понятно, что демоны им не поверили.
– Азартные игры в долг? – предложил Магнус. Он щелкнул пальцами, и пламя вылетело из его ладони, утопив сад в абсолютном сиянии. – Я советую вам особо не увлекаться этим, джентльмены. Праздники и веселье ждут вас внутри. – Он указал на узкие двери, ведущие в зал. – Гораздо больше удовольствий, нежели то, что ожидает вас здесь, если вы продолжите медлить.
Это, казалось, убедило их. Демоны тронулись, жужжа и ворча, и унося свой мусорный запах с собой. Тесса развернулась.
– Быстрее, мы должны идти за ними… – Магнус наклонился и выкопал ее туфли.
Удерживая их за сатиновые ленты, он сказал:
– Не так быстро, Золушка. Уилл – Сумеречный Охотник. Он быстро бегает. Тебе никогда не поймать его.
– Но вы – может, используете немного магии…
– Магия, – произнес Магнус, копирую тон Уилла с ноткой отвращения. – Уилл там, где он должен быть, делает то, что он должен делать. Его цель – уничтожение демонов, Тесса.
– Вы… недолюбливаете его? – спросила Тесса; возможно, это был странный вопрос, но было что-то в том, как Магнус смотрел на Уилла, разговаривал с Уиллом, чему она не доверяла.
К ее удивлению, Магнус отнесся к вопросу серьезно.
– Он мне нравится, – ответил он. – Хоть это мне и противоречит. Сначала я думал, что в нем довольно-таки много яда, но я изменил свое мнение. Под всей этой бравадой есть душа. И он на самом деле живой, один из самых живых людей, которых я когда-либо встречал. Когда он чувствует что-то, это ярко и пронзительно, как молния.
– Мы все чувствуем, – сказала Тесса, вконец удивившись. – Чувства Уилла сильнее, чем у остальных? Пожалуй, безумнее чем у остальных.
– Не так, – сказал Магнус. – Доверься мне, я прожил много времени и я знаю. – Его взгляд был не без сочувствия. – Ты поймешь, что чувства становятся более блеклыми, чем дольше ты живешь. Самому древнему колдуну, которого я когда-либо встречал, было около тысячи лет, и он сказал мне, что он уже не может даже вспомнить, как ощущается любовь, или же ненависть. Я спросил его, почему он не положит конец своей жизни, на что он ответил мне, что осталась всего она вещь, которую он чувствует, и эта вещь страх – страх того, что будет после смерти. Не открытая страна, из чьих пределов путник ни один не возвращался.
– Гамлет, – автоматически сказала Тесса. Она старалась откинуть мысли о ее собственном возможном бессмертии. Идея этого была слишком велика и ужасающа, чтобы ее действительно обдумывать, к тому же… возможно, что это даже не может быть правдой.
– Мы, бессмертные, прикованы к этой жизни золотой цепью и боимся разорвать ее из-за страха перед тем, что будет после падения, – сказал Магнус. – Теперь идем, и не возмущайся насчет моральных обязанностей Уилла.
Он пошел, а Тесса с усилием устремилась за ним, прихрамывая, но тем самым сохраняя расстояние между ними.
– Но он вел себя так, как если бы он знал этого демона…
– Наверное, пытался убить его раньше, – сказал Магнус. – Иногда они сбегают.
– Но как он вернется обратно в институт? – вопила Тесса.
– Он умный мальчик. Он найдет выход. Я больше беспокоюсь за ваше возвращение в Институт до того, как кто-либо заметит ваше отсутствие скандал с демонами.
Они достигли главных ворот, где ожидал экипаж, Сирил мирно отдыхал на сидении кучера, натянув шляпу на глаза. Она возмущенно взглянула на Магнуса, когда он качнулся, дабы открыть дверь экипажа, и протянул руку, дабы помочь ей забраться внутрь.
– Как ты узнал, что у Уилла и меня нет разрешения Шарлотты находиться здесь сегодня ночью?
– Ты мне льстишь, дорогая, – сказал он и улыбнулся так заразительно, что Тесса, со вздохом, подала ему руку. – Сейчас, – сказал он, – я отвезу тебя обратно в институт, а по дороге ты расскажешь мне все об этом.
Возьми непостоянного сердца часть,
Рудника ничтожной любви –
Воля твоя – оставить иль взять,
Я ж умываю руки свои.
– Милостивый Боже! – воскликнула Софи, вставая со стула, когда Тесса открыла дверь в спальню Джессамин. – Мисс Тесса, что стряслось?
– Софи! Шшшш, – Тесса предупреждающе махнула рукой, закрывая дверь позади нее.
Комната выглядела такой же, какой она ее покидала. Ее ночная рубашка и халат были аккуратно сложены на стуле, разбитое серебряное зеркало лежало на туалетном столике, а Джессамин – Джессамин все еще была без сознания, привязанная веревкой за запястья к столбикам кровати.
Софи сидела в кресле возле гардероба, очевидно, с тех пор, как Тесса и Уилл уехали, вцепившись рукой в расческу (Тесса надеялась – это для того, чтобы ударить Джессамин, если она вновь очнется?), а ее карие глаза были огромными.
– Но, мисс. – Голос Софи замер, когда взгляд Тессы нашел ее отражение в зеркале.
Тесса не могла не смотреть. Ее прическа, конечно же, рассыпалась по ее плечам в полном беспорядке, жемчужные шпильки (булавки) Джессамин потерялись, когда Уилл сорвал их прочь; она была босой и прихрамывала, ее белые чулки были в грязи, перчатки утеряны, а ее платье, очевидно, душило ее почти до смерти.
«Это выглядит настолько ужасно?» Мысленно Тесса вернулась к сцене на балконе и ощущению объятий Уилла.
Боже.
Она откинула мысли прочь и взглянула на все еще мирно спящую Джессамин.
– Софи, мы идем будить Шарлотту. У нас нет выбора.
Софи посмотрела на нее округлившимися глазами. Тесса не винила ее за страх разозлить Шарлотту. Тесса даже умоляла Магнуса пойти с ней, чтобы помочь рассказать новости, но он отказался, сославшись на то, что междоусобные драмы Сумеречных Охотников не имеют к нему никакого отношения, к тому же, он хотел бы вернуться к новелле.
– Мисс… – Софи запротестовала.
– Мы должны.
Так быстро, как она могла, Тесса рассказала Софи суть ночного происшествия, исключив часть, включающую в себя сцену с Уиллом на балконе.
Никто не должен знать об этом.
– Теперь это лишь между нами. Мы больше не можем делать это в обход Шарлотты.
Софи больше не издавала протестующих звуков. Она суетливо опустила расческу, встала, разгладила ее юбки, и произнесла:
– Я приведу миссис Бранвелл, мисс.
Тесса опустилась на стул у кровати, вздрогнув от того, что платье Джессамины сдавило ее.
– Я хочу, чтобы ты звала меня Тесса.
– Я знаю, мисс. Софи вышла, тихонько закрыв за собой дверь.
Магнус лежал на диване в обуви, когда услышал шум. Он беззвучно улыбнулся, различив протесты Арчера и Уилла.
Шаги приближались к двери.
Магнус перевернул страницу в его сборнике стихов, когда дверь распахнулась, и Уилл проследовал внутрь.
Его едва можно было узнать. Его изысканный вечерний костюм был разорван в клочья и был испачкан грязью, пальто было порвано по длине, а ботинки были покрыты коркой грязи. Его волосы стояли дыбом, а лицо покрыто множеством царапин, как будто на него напало множество котом одновременно.
– Простите, сэр, – отчаянно произнес Арчер. – Он прорвался мимо меня.
– Магнус, – сказал Уилл. Он ухмылялся. Магнус видел, как он улыбался и раньше, но в этот раз это была реальная радость. Она изменила лицо Уилла, преображая холодную красоту в ослепительную. – Скажи ему впустить меня.
Магнус махнул рукой.
– Впусти его, Арчер.
Серое лицо подчиненного исказилось, и дверь за Уиллом захлопнулась.
– Магнус! – он проследовал к камину, пошатываясь, и прислонился к каминной полке. – Ты не поверишь.
– Тсс, – сказал Магнус, его книга, лежавшая на коленях все еще была открыта. – Слушай:
Мне стали сущей пыткой
Людские смех и плач,
Их жалкие попытки
Сподобиться удач;
Бег времени унылый,
Мечты, желанья, сила,
Все мучит, все постыло
Лишь сон мне верный врач.
– Суинберн, – сказал Уилл, прислонившись к камину. – Сентиментальный и переоцененный.
– Ты не знаешь, что значит быть бессмертным. – Магнус бросил книгу в сторону и сел. – Что тебе нужно?
Уилл закатил свой рукав. Магнус проглотил звук удивления. На предплечье Уилла зияла длинная, глубокая, и кровавая рана. Кровь опоясывала его запястье и стекала по пальцам. Внутри раны, подобно кристаллу, залегшему в стене пещеры, был белый одинокий зуб.
– Что за… – начал Магнус.
– Зуб демона, – сказал Уилл, его дыхание немного сбилось. – Я преследовал этого синего ублюдка по всему Чисвику, но он ушел – но перед этим он укусил меня. Он оставил свой зуб во мне. Ты можешь использовать его, не так ли? Чтобы вызвать демона? – Он взялся за зуб и выдернул его.
Кровотечение усилилось, и кровь потекла по руке, расплескиваясь на пол.
– Ковер Камиллы, – запротестовал Магнус.
– Это кровь, – сказал Уилл. – Она, должно быть, будет в восторге.
– Ты в порядке? – Магнус очарованно смотрел на Уилла. – У тебя очень сильное кровотечение. У тебя есть где-нибудь на твоем теле стило? Излечивающая руна…
– Мне плевать на излечивающую руну. Меня волнует вот это. – Уилл вложил кровавый зуб в руку Магнуса. – Найди демона для меня. Я знаю, ты можешь сделать это.
Магнус глянул вниз с долей отвращения.
– Я вероятно смогу, но…
Свет в лице Уилла задрожал.
– Но?
– Но не сегодня, – сказал Магнус. – Это может занять несколько дней. Ты должен быть терпеливым.
Уилл неровно задышал.
– Я не могу быть терпеливым. Не после того, что произошло сегодня вечером. Ты не понимаешь… – он пошатнулся, но сумел удержаться, схватившись за каминную полку.
Встревоженный, Магнус встал с дивана.
– Ты в порядке?
Краска прилила к лицу Уилла, а затем схлынула. Его воротник был темным от пота.
– Я не знаю, – выдохнул он. – Зуб. Он должно быть ядовитый…
Его голос затих. Он соскользнул вперед, его глаза закатились.
С некоторым удивлением Магнус поймал Уилла, прежде чем он мог упасть на окровавленный ковер, и, подняв мальчика на руки, бережно понес к дивану.
Тесса, сидя возле кровати Джессамин, массировала больные ребра и ойкнула. Корсет все еще впивался в ее тело, и она понятия не имела, когда появится шанс снять его, ноги болели, и боль сидела глубоко в душе.
Видеть Нейта, было, как ножом крутить в свежей ране. Он танцевал с «Джессамин» – флиртовал с ней – и совершенно обыденно обсуждал судьбу Тессы, его сестры, как если бы это для него ничего не значило.
Она подумала, что это не должно быть для нее неожиданностью, что когда дело касается Нейта, ей всегда следует быть выше удивления.
Но ей все равно было больно.
И Уилл… эти несколько моментов на балконе с Уиллом были самыми смущающими моментами ее жизни. После того, как Уилл говорил с ней на крыше, она поклялась никогда снова не лелеять романтических мыслей о нем. Он не был мрачным, задумчивым Хитклиффом, питающим тайную страсть, сказала она себе, он просто мальчик, который считает себя слишком хорошим для нее.
Но то, как он смотрел на нее на террасе, то, как он убирал волосы с ее лица, даже то, как слегка дрожали его руки, когда он дотрагивался до нее – безусловно, все это не могло быть ложью.
Но затем она точно так же дотрагивалась до него в ответ.
В тот момент она не хотела ничего кроме Уилла. Не чувствовала ничего, кроме Уилла.
Тем не менее, предыдущей ночью она дотрагивалась и поцеловала Джема. Она чувствовала, что она любит его. Она позволила ему увидеть ее такой, какой никто никогда не видел ее прежде. И когда она подумала о нем сейчас, подумала о его молчаливости этим утром, его отсутствии за ужином, она поняла, что снова скучает по нему, с почти физической болью, которая не могла быть ложью.
Можно ли любить двоих столь разных людей одновременно? Можно ли разделить свое сердце напополам? Или те моменты с Уиллом на балконе было всего лишь сумасшествием, вызванным наркотиком колдунов? И будет ли у нее с кем-нибудь то же самое? Эти мысли преследовали ее как призраки.
– Тесса.
Тесса чуть не вскочила с места.
Голос практически шептал. Это была Джессамин. Ее глаза были полуоткрыты, и в их карих глубинах отражалось пламя свечи.
Тесса выпрямилась.
– Джессамин. Ты…
– Что случилось? – Джессамин сердито вертела головой из стороны в сторону. – Я не помню. – Она попыталась сесть, но ахнула, обнаружив, что ее руки связаны. – Тесса! С какой стати…
– Джессамин, это для твоего же блага. – Голос Тессы дрожал. – Шарлотта… У нее есть вопросы, которые она захочет задать тебе. Будет намного лучше, если ты будешь готова на них ответить.
– Бал. – Глаза Джессамин резко моргнули, словно она видела что-то, чего не могла увидеть Тесса. – Софи, эта маленькая мартышка, копалась в моих вещах. Я увидела ее с приглашением в руках.
– Да, на бал, – сказала Тесса. – В поместье Бенедикта Лайтвуда. Где ты должна была встретиться с Нейтом.
– Ты читала его записку? – Джессамин резко склонила голову набок. – Разве ты не знаешь, как это грубо и неправильно читать частную переписку другого человека? – Она попыталась сесть еще раз, но снова упала на подушки. – В любом случае, он не подписался. Ты не можешь доказать…
– Джессамин, теперь тебе вряд ли поможет ложь. Я могу доказать это, потому что я ходила на вечеринку и там говорила со своим братом.
Рот Джессамин открылся, превратившись в розовую «О». Казалось, что только сейчас она заметила, во что была одета Тесса.
– Мое платье, – выдохнула она. – Ты замаскировалась под меня? – Тесса кивнула. Глаза Джессамин потемнели. – Чудовищно, – выдохнула она. – Отвратительно создание! Что ты сделала с Нейтом? Что ты сказала ему?
– Он очень ясно дал понять, что ты шпионила для Мортмейна, – сказала Тесса, желая, чтобы Софи и Шарлотта вернулись скорее. Что же задержало их так надолго? – Что ты предала нас, докладывая обо всех наших действиях, выполняя приказы Мортмейна…
– Нас? – крикнула Джессамин, пытаясь сесть вертикально настолько, насколько веревки позволяли ей. – Ты не Сумеречный охотник! Ты не обязана быть верной им! Им плевать на тебя даже больше, чем на меня. Только Нейт заботится обо мне…
– Мой брат, – сказала Тесса, едва совладав с голосом, – лживый убийца, неспособный чувствовать. Возможно, он женился на тебе, Джессамин, но он не любит тебя. Сумеречные охотники помогли и защитили меня, то же самое они делали и для тебя. И все же ты поступила с ними по-скотски, как только мой брат щелкнул пальцами. Он предаст тебя, если не убьет прежде.
– Лгунья! – закричала Джессамин. – Ты не понимаешь его. И никогда не понимала! Его душа чиста и прекрасна…
– Чиста, как вода в канаве, – сказала Тесса. – Я понимаю его лучше, чем ты. Ты ослеплена его обаянием. Он не заботится о тебе.
– Лгунья…
– Я видела это в его глазах. Я видела, как он смотрит на тебя.
Джессамин задохнулась.
– Как ты можешь быть такой жестокой?
Тесса показала головой.
– Ты не понимаешь, так ведь? – изумленно спросила она. – Для тебя все это игра, наподобие кукол в твоем кукольном домике, которых ты перемещаешь с места на место, заставляешь целоваться и жениться. Ты хотела мужа из примитивных, и Нейт оказался подходящим для этой роли. Ты не понимаешь, чего стоило твое вероломство для тех, кто всегда заботился о тебе.
Джессамин обнажила зубы. В этот момент она настолько была похожа на заманенное в ловушку, загнанное в угол животное, что Тесса отпрянула назад.
– Я люблю Нейта, – сказала она. – И он любит меня. Ты из тех, кто не понимает, что такое любовь. «О, я не могу выбрать между Уиллом и Джемом. Что же мне делать?» – сказала она пронзительным голосом, и Тесса вспыхнула. – Так что если Мортмейн хочет уничтожить всех Сумеречных охотников Великобритании, я говорю – пусть горят в аду.
Тесса изумленно уставилась на нее, в этот момент дверь позади нее распахнулась, и вошла Шарлотта. Она выглядела уставшей и опустошенной от изнеможения, в сером платье, которое соответствовало теням под ее глазами, но ее осанка была прямой, а ее глаза ясными. Следом вошла Софи, торопясь, как будто ее что-то напугало… и мгновением позже Тесса поняла почему, на заднем плане появился призрак в пергаментного цвета одеждах, его лицо было скрыто в тени капюшона, а в руках был смертельно блестящий клинок. Это был брат Енох, один из Безмолвных братьев, несущий Меч Смерти.
– Пусть горят в аду? Ты это сказала Джессамин? – спросила Шарлотта ясным, жестким голосом, таким не похожим на нее, что Тесса изумленно уставилась на нее.
Джессамин ахнула. Ее глаза остановились на клинке в руках брата Еноха. Его большая рукоятка была вырезана в форме ангела с распростертыми крыльями. Брат Енох замахнулся мечом в сторону Джессамин, которая дернулась назад, и веревки, привязывающие ее запястья к кровати, развязались. Ее руки безвольно упали на ее колени. Она уставилась на них, а затем на Шарлотту.
– Шарлотта, Тесса лгунья. Она лживая нечисть…
Шарлотта задержалась возле кровати и посмотрела вниз на Джессмин с беспристрастием.
– У меня сложилось не такое впечатление о ней, Джессамин. А что на счет Софи? Она всегда была самой честной служанкой.
– Она ударила меня! Зеркалом! – лицо Джессамин было красным.
– Потому что она нашла это. – Шарлотта вытащила приглашение, которое Тессе передала Софи, из своего кармана. – Ты можешь объяснить это, Джессамин?
– Нет ничего незаконного в том, чтобы пойти на вечеринку. – Голос Джессамин звучал в равной степени угрюмо и испугано. – Бенедикт Лайтвуд Сумеречный охотник…
– Это написал Натаниэль Грей. – Голос Шарлотты никогда не терял своей ровной резкости, подумала Тесса. Было в этом обстоятельстве что-то, что делало его еще более непреклонным. – Он шпион, разыскиваемый Конклавом, а ты тайно встречалась с ним. Почему?
Рот Джессамин немного приоткрылся.
Тесса ожидала оправданий… «Это все ложь, Софи подделала приглашение, я встречалась с Нейтом только затем, чтобы завоевать его доверие». Но вместо этого она разразилась слезами.
– Я люблю его, – сказала она. – А он любит меня.
– Так ты предаешь нас ради него, – сказала Шарлотта.
– Нет! – повысился голос Джессамин. – Чтобы не говорила Тесса, это не правда! Она лжет. Она всегда завидовала мне, и она лжет!
Шарлотта смерила Тессу взглядом.
– Хорошо, она врет. А Софи?
– Софи ненавидит меня, – всхлипывала Джессамин. Хоть это, по крайней мере, было правдой. Это наконец-то было правдой. – Ее нужно выставить на улицу… без рекомендаций…
– Прекрати заливаться слезами, Джессамин. Этим ничего не добьешься. – Голос Шарлотты прервал рыдания Джессамин, как отрезал ножом. Она повернулась к Еноху. – Будет легко узнать правдивую историю. Меч Смерти, пожалуйста, Брат Енох.
Безмолвный брат сделал шаг вперед, Меч Смерти был направлен на Джессамин. Тесса уставилась в ужасе. Неужели он собирается пытать Джессамин в ее собственной постели перед всеми ними?
Джессамин взмолилась.
– Нет! Нет! Уберите его от меня! Шарлотта! – Ее голос повысился до ужасного плачущего крика, который, казался, никогда не закончится, разрывая уши Тессы и голову.
– Вытяни руки, Джессамин, – холодно сказала Шарлотта.
Джессамин дико затрясла головой, ее светлые волосы разметались.
– Шарлотта, нет, – сказала Тесса. – Не причиняй ей боль.
– Не вмешивайся в то, чего не понимаешь, Тесса, – сказала Шарлотта монотонным голосом. – Вытяни руки, Джессамин, или иначе будет хуже.
Со слезами, бегущими по лицу, Джессамин высунула руки вперед, ладонями вверх. Тесса напряглась всем телом. Вдруг она почувствовала тошноту и сожаление, что она имела что-то общее с этим планом. Если Джессамин была одурачена Нейтом, то точно так же как и она. Джесси не заслуживает этого…
– Все в порядке, – сказал мягкий голос за ее плечом. Это была Софи. – Он не причинит ей боль мечом. Смертоносный меч заставляет нефилимов говорить правду.
Брат Енох положил лезвие Смертоносного меча плоской стороной на ладони Джессамин. Он сделал это без какого бы то ни было принуждения или нежности, как будто он едва знал ее как человека. Он позволил лезвию самому передвинуться и отступил. Даже глаза Джессамин округлились от удивления. Меч, казалось, был в идеальном равновесии на ее ладонях и совершенно неподвижен.
– Это не приспособление для пыток, Джессамин, – сказала Шарлотта, сложив руки перед собой. – Мы должны его использовать, только потому, что мы не можем надеяться, что иначе ты скажешь правду. Она показала приглашение. – Это твое, не так ли?
Джессамин не отвечала. Она посмотрела на брата Еноха, ее глаза расширились и потемнели от ужаса, ее грудь быстро поднималась и опускалась.
– Я не могу думать, только не тогда, когда этот монстр в комнате… – ее голос дрожал.
Губы Шарлотты сжались в тонкую нитку, но, тем не менее, она повернулась к Еноху и сказала несколько слов. Он кивнул, затем молча выскользнул из комнаты. Когда дверь закрылась за ним, Шарлотта сказала:
– Ну вот. Он подождет в коридоре. Не думай, что он тебя не поймает, если ты попытаешься сбежать, Джессамин.
Джессамин кивнула. Она казалась поникшей и сломанной, как игрушечная кукла. Шарлотта помахала приглашением.
– Это твое, да? И его отправил тебе Натаниэль Грей. Это письмо его.
– Д-да. – Казалось, что слова вылетали из Джессамин помимо ее воли.
– Как долго ты в тайне встречалась с ним?
Джессамин крепко сжала губы, но они дрожали. Мгновением позже поток слов вырвался из ее рта. Ее глаза метались вокруг из-за шока, как будто она не могла поверить, что она говорит.
– Он отправил мне сообщение всего лишь через несколько дней после того, как Мортмейн вторгся в Институт. Он извинился передо мной за свое поведение. Он сказал, что благодарен за то, что я ухаживала за ним, и что он не может забыть не только мое милосердие, но и мою красоту. Я… я хотела проигнорировать его. Но затем пришло второе письмо, и третье… Я согласилась встретиться с ним. Я ушла из Института среди ночи, и мы встретились в Гайд-парке. Он поцеловал меня…
– Достаточно, – сказала Шарлотта. – Сколько времени заняло у него убедить тебя шпионить за нами?
– Он сказал, что будет работать на Мортмейна только до того момента, пока он не сможет сколотить достаточное состояние, чтобы жить комфортабельно. Я сказала, что мы могли бы жить комфортабельно на мое состояние, но он не захотел этого. Это должны были быть его деньги. Он сказал, что не будет жить за счет своей жены. Разве это не благородно?
– Таким образом, к тому моменту он уже сделал тебе предложение?
– Он сделал мне предложение во второй раз, когда мы встретились. – Голос Джессамин звучал хрипло. – Он сказал, что он знает точно, что никогда не будет другой такой женщины для него. И он пообещал, что однажды, когда у него будет достаточно денег, у меня будет жизнь, которую я всегда хотела, что мы никогда не будем беспокоиться о деньгах, и что у нас будут д-дети. – Она всхлипнула.
– О, Джессамин. – Голос Шарлоты звучал почти печально.
Джессамин вспыхнула.
– Это правда! Он любил меня! Он более чем доказал это. Мы женаты! Это было сделано должным образом в церкви со священником…
– Вероятнее всего, секуляризированная церковь и какой-нибудь лакей, одетый священником, – сказала Шарлотта. – Джесси, что ты знаешь о свадьбах примитивных? Откуда тебе знать, что это была свадебная церемония, проведенная должным образом? Я даю тебе мое слово, что Натаниэль Грей не считал своей женой.
– Считал! Считал! Считал! – пронзительно закричала Джессамин и попыталась отстраниться от меча. Он остался на ее руках, как будто был прибит к ним. Ее вопли сделались на октаву выше.
– Я Джессамин Грей!
– Ты предатель Конклава. Что еще ты рассказывала Натаниэлю?
– Все, – потрясенно выговорила Джессамин. – Где вы искали Мортмена, к какой нечисти обращались в попытке найти его. Вот почему его никогда не было там, где вы искали. Я предупредила его о путешествии в Йорк. Вот почему он отправил автоматов в дом семьи Уилла. Мортмейн хотел напугать вас, чтобы вы прекратили поиски. Он считает всех вас отвратительно раздражающим фактором. Но он не боится вас. – Ее грудь поднималась вверх и опускалась вниз. – Он одержит верх над всеми вами. Он знает это. Так же как и я.
Шарлотта наклонились вперед, ее руки упирались в бока.
– Но он не преуспел в запугивании нас, мы не отказались от поисков, – сказала она. – Автоматы, которых он отправил, пытались схватить Тессу, но провалили эту миссию…
– Они были отправлены не для того, чтобы схватить Тессу. О, он все еще планирует забрать ее, но не так и не сейчас. Его план близок к осуществлению, и вот тогда то, он двинется, чтобы взять Институт, чтобы взять Тессу…
– Насколько он близок? Он сумел открыть Пиксис? – резко спросила Шарлотта.
– Я… я не знаю. Не думаю, что он сумел.
– Таким образом, ты рассказывала Нейту все, а он тебе ничего. А что на счет Бенедикта? Почему он согласился тесно сотрудничать с Мортмейном? Я всегда знала, что он неприятный человек, но предать Конклав, это так не похоже на него.
Джессамин покачала головой. Она вспотела, ее волосы прилипли к вискам.
– У Мортмена есть что-то для него, что-то, что он очень хочет. Я не знаю, что это. Но он сделает все, чтобы получить это.
– Включая передачу меня Мортмейну, – сказала Тесса. Шарлотта смотрела на нее с удивлением, пока она говорила, и, казалось, вот-вот прервет ее, но Тесса продолжала дальше. – А что по поводу того, чтобы ложно обвинить меня в том, что я владею книгой по черной магии? Как это осуществят?
– Белая книга, – выдохнула Джессамин. – Я… взяла ее из закрытого чемодана в библиотеке. Спрятала ее в твоей комнате, когда ты вышла.
– Где в моей комнате?
– Шатающаяся паркетная доска, рядом с камином. – Зрачки Джессамина были огромными. – Шарлотта… пожалуйста…
Но Шарлотта была неумолима.
– Где Мортмейн? Он говорил с Нейтом о его планах по поводу Пиксис, по поводу автоматов?
– Я… – Джессамина сделала дрожащий вздох. Ее лицо было темно-красным. – Я не могу…
– Нейт не рассказал бы ей, – сказала Тесса. – Он знал, что ее могут поймать, и он думал о том, что она расколется под пытками и разболтает все.
Джессамина посмотрела на нее ядовитым взглядом.
– Знаешь, что?! Он ненавидит тебя, – сказала она. – Он говорит, что всю его жизнь ты смотрела на него с презрением, ты и твоя тетя со своими глупыми провинциальными нравоучениями осуждали все, что он делал. Всегда говорили ему, что он должен делать, не желая, чтобы он когда-либо добился успеха. Ты знаешь, как он называет тебя? Он…
– Мне плевать, – солгала Тесса, ее голос слегка дрогнул. Несмотря на все, слышать, что ее брат ненавидел ее больнее, чем она могла бы себе представить. – Он говорил, кто я? Почему у меня есть способности?
– Он сказал, что твой отец был демоном. – Губы Джессамин дернулись. – И что твоя мать была Сумеречным охотником.
Дверь тихо открылась, настолько тихо, что Магнуса, находящегося на грани сна и реальности, этот шум не разбудил. Он посмотрел вверх. Он сидел в кресле у камина, так как его любимое место на диване было занято Уиллом. Уилл с окровавленными рукавами рубашки спал тяжелым сном из-за наркотиков и лекарств. Его предплечье было перевязано до локтя, его щеки покраснели, свою невредимую руку он подложил под голову вместо подушки. Зуб, который Уилл вытащил из своей руки, лежал на столе рядом с ним, блестая, как бильярдный шар. Дверь в гостиную, находящаяся за ним, была открыта…
И там, в проходе под аркой, стояла Камилла. На ней был черный бархатный дорожный плащ, надетый поверх платья изумрудного цвета, который соответствовал цвету ее глаз. Ее волосы были собраны высоко на голове изумрудной гребенкой, и пока он наблюдал за ней, она снимала свои белые лайковые перчатки, нарочно медленно, одну за другой, и положила их на столик у двери.
– Магнус, – сказала она, и ее голос, как всегда, звучал как серебристые колокольчики. – Скучал по мне?
Магнус сел прямо. Свет от камина играл на блестящих волосах Камиллы, на ее гладкой белой коже. Она была необычайно красива.
– Я даже не предполагал, что ты почтишь меня сегодня своим присутствием.
Она посмотрела на Уилла, спящего на диване. Ее губы искривились.
– Ясно.
– Ты не отправила сообщение. Фактически ты не присылала мне сообщений с тех самых пор, как покинула Лондон.
– Ты упрекаешь меня, Магнус? – Камиллу казалось, забавляло это. Скользнув за диван, она наклонилась над спинкой, заглянув в лицо Уилла. – Уилл Герондейл, – сказала она. – Он прекрасен, не правда ли? Он твое новое развлечение?
Вместо ответа, Магнус скрестил свои длинные ноги перед ним. Камилла наклонилась ее ниже. Так что ее дыхание шевелило темные завитки волос на лбу Уилла.
– Могу я поцеловать его?
– Нет, – сказал Магнус. – Где ты была, Камилла? Каждую ночь, лежа здесь на диване, в ожидании услышать твои шаги в зале, я задавался вопросом, где же ты. Ты могла, по крайней мере, сказать мне.
Она выпрямилась, закатывая глаза.
– Ох, хорошо. Я была в Париже, чтобы купить несколько подходящих платьев. Столь необходимый отдых от драм Лондоне.
Наступила долгая тишина.
Затем:
– Ты врешь, – сказал Магнус.
Ее глаза расширились.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что это правда. – Он достал смятое письмо из своего кармана и бросил на пол между ними. – Нельзя отследить вампира, но можно отследить его помощника. Ты взяла Уолкера с собой. Было достаточно легко для меня разыскать его в Санкт-Петербурге. У меня есть информаторы там. Они сказали мне, что ты жила там с человеческим любовником.
Камилла смотрела на него, улыбка играла на ее лице.
– И это заставило тебя ревновать?
– А ты хотела, что бы я ревновал?
– Ca m’est egal, – сказала Камилла, кинув на французском, который она использовала, когда хотела по-настоящему его разозлить. – Мне все равно. Для меня все одно. У него не было ничего общего с тобой. Он был развлечением, пока я была в России, ничего больше.
– И сейчас он…
– Мертв. Таким образом, он вряд ли является конкурентом для тебя. Ты должен разрешать мне маленькие развлечения, Магнус.
– Иначе?
– Иначе я буду чрезмерно страдать.
– Поэтому ты рассердилась на своего человеческого любовника и убила его? – спросил Магнус. – А как же жалость? Сострадание? Любовь? Или ты не испытываешь эти эмоции?
– Я люблю, – сказала Камилла с негодованием. – Ты и я, Магнус, мы проверены вечностью, такая любовь не может быть понята смертными – это темное негасимое пламя против их краткого распыленного света. Какое тебе до них дело? Преданность – человеческое понятие, основанное на идее, что мы находимся здесь короткий промежуток времени. Ты не можешь требовать моей верности целую вечность.
– Как глупо с моей стороны. Я думал, я могу. Я думал, что могу, по крайней мере, ожидать честности от тебя.
– Ты смешон, – сказала она. – Ребенок. Ты ожидаешь от меня морали, присущей людям, когда я не человек, так же как и ты. Несмотря ни на что, ты практически ничего не можешь поделать с этим. Мне никто не будет диктовать условия, особенно не какой-то полукровка. – Это было оскорбительное слово от нечисти для колдуна. – Ты предан мне. Ты сам так сказал. Твоя преданность должна просто вытерпеть мои увлечения, и тогда мы отлично поладим. Если нет, я брошу тебя. Я не думаю, что ты хочешь этого.
В ее голосе была небольшая насмешка, пока она говорила, и она что-то сломала внутри Магнуса. Он вспомнил чувство тошноты в горле, когда письмо пришло из Санкт-Петербурга. И все же он ждал ее возвращения, надеясь на то, что она все объяснит. Что извинится. Попросит его любить ее снова. Теперь, когда он понял, что он не стоит для нее ничего, что никогда не стоял, красный туман застлан его глаза. Он, казалось, на мгновение сошел с ума, только так можно объяснить то, что он сделал дальше.
– Мне все равно. – Он поднялся на ноги. – Теперь у меня есть Уилл.
Ее рот открылся.
– Ты же не серьезно. Сумеречный охотник?
– Хоть ты и бессмертна, Камилла, твои чувства пусты и мелочны. Чувства Уилла нет. Он понимает что значит любить. – Магнус, произнеся эту безумную речь с большим достоинством, прошел через комнату и потряс Уилла за плечо. – Уилл. Уильям. Проснись. Затуманенные голубые глаза Уилла открылись. Он лежал на спине, глядя вверх, и первое, что он увидел, было лицо Камиллы, когда она наклонилась над спинкой дивана, относительно него. Он дернулся, чтобы сесть в вертикальное положение.
– Ради Ангела…
– О, ш-ш, – лениво сказала Камилла, улыбаясь так, чтобы показать кончики своих небольших клыков. – Я не обижу тебя, нефилим.
Магнус потянул Уилла, чтобы поставить его на ноги.
– Хозяйка дома вернулась, – сказал он.
– Я вижу это. – Уилл покраснел, воротник его рубашки был темным от пота. – Очаровательно, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и Магнус не был уверен, имеет ли он ввиду, что он очарован встречей с Камиллой, или в восторге от последствий обезболивающих заклинаний, которые Магнус применил к нему, что, конечно же, возможно, или он просто молол вздор.
– И поэтому, – сказал Магнус, значительно сдавливая руку Уилла, – мы должны идти.
Уилл посмотрел на него, моргнув.
– Идти куда?
– Не тревожься об этом сейчас, любовь моя.
Уилл моргнул снова.
– Извините? – он посмотрел вокруг, как будто он ожидал, что за ним будут наблюдать люди. – Я… где мое пальто?
– Испорчено кровью. Арчер избавился от него. – Он кивнул в сторону Камиллы. – Уилл охотился на демонов всю ночь. Он такой храбрый.
Выражение лица Камиллы было смесью удивления и раздражения.
– Я храбрый, – сказал Уилл. Он был доволен собой. Обезболивающие средства расширили его зрачки, поэтому это глаза выглядели очень темными.
– Да, ты такой, – сказал Магнус и поцеловал его. Это был не самый впечатляющий поцелуй, впрочем, Уилл так махал своей свободной рукой, как будто на него села пчела. Магнус надеялся, что Камилла примет это за страсть. Когда они разъединились, Уилл выглядел ошеломленным. Так же как и Камилла, если уж на то пошло.
– Теперь, – сказал Магнус, надеясь, что Уилл вспомнит, что он был должен ему, – мы должны идти.
– Я… но… – Уилл качнулся в сторону. – Зуб! – он бросился через всю комнату, достал его и засунул в карман на жилетке Магнуса. Затем, подмигнув Камилле, Магнус подумал, что один Бог знает, как она это интерпретирует, он неторопливой походкой вышел из комнаты.
– Камилла, – начал Магнус.
Она скрестила руки на груди и язвительно посмотрела на него.
– Завести любовную связь с Сумеречным охотником за моей спиной, – сказала она ледяным тоном, и без очевидного лицемерия, присущего ее положению. – К тому же в моем собственном доме! Серьезно, Магнус. – Она указала на дверь. – Пожалуйста, покинь мою резиденцию, и больше не возвращайся. Надеюсь, мне не придется просить тебя дважды.
Магнус был только рад угодить.
Несколько мгновений спустя он присоединился к Уиллу на мостовой за пределами дома, пожимая плечами пальто, это было все, чем он сейчас владел, помимо того, что было в его карманах, и застегивая пуговицы, чтобы защититься от холодного ветра. Осталось недолго, подумал Магнус, до того, как первые серые лучи рассвета осветят небо.
– Ты только что поцеловал меня? – спросил Уилл.
Магнус моментально принял решение.
– Нет.
– Я думаю…
– В некоторых случаях последствиями обезболивающих заклинаний могут быть очень странные галлюцинации.
– Оу, – сказал Уилл. – Как странно.
Он оглянулся и посмотрел на дом Камиллы. Магнус увидел окно гостиной, плотно задернутые красные бархатные занавески.
– Что мы теперь будем делать? Я говорю о вызове демона? У нас есть куда пойти?
– У меня есть куда пойти, – сказал Магнус, вознося безмолвную благодарность навязчивой идее Уилла по поводу вызова демона. – У меня есть друг, у которого я могу остановиться. А ты идешь обратно в институт. Я займусь твоим проклятым зубом демона, как только смогу. Я отправлю тебе сообщение, когда что-нибудь узнаю.
Уилл медленно кивнул, потом посмотрел на черное небо.
– Звезды, – сказал он. – Я никогда не видел их такими яркими. Ветер разогнал туман, я думаю.
Магнус вспомнил радость на лице Уилла, когда он стоял окровавленный в гостиной Камиллы, сжимая зуб демона в руке. Так, или иначе, он не думал, что звезды каким-то образом изменились.
– Сумеречный охотник? – ахнула Тесса. – Это невозможно. – Она обернулась и посмотрела на Шарлотту, чье лицо было отражением ее собственного шока. – Это невозможно, не правда ли? Уилл сказал мне, что отпрыски Сумеречных Охотников и демонов мертворожденные.
Шарлотта покачала головой.
– Нет. Нет, это невозможно.
– Но если Джессамин должна говорить правду… – голос Тессы дрогнул.
– Она должна говорить правду, которую она таковой считает, – сказала Шарлотта. – Если твой брат наврал ей, но она поверила ему, она скажет это, как будто это и есть правда.
– Нейт бы никогда не солгал мне, – прошипела Джессамин.
– Если мать Тессы была Сумеречным Охотником, – холодно произнесла Шарлотта, – тогда Нейт тоже Сумеречный Охотник. Кровь Сумеречных охотников порождается именно так. Он даже не упоминал это? Что он Сумеречный охотник?
Джессамин посмотрела с отвращением.
– Нейт не Сумеречный Охотник! – закричала она. – Я бы знала! Я бы никогда не вышла замуж… – она замолкла, прикусив нижнюю губу.
– Хорошо, Джессамин, здесь либо одно, либо другое, – сказала Шарлотта. – Или ты вышла замуж за Сумеречного охотника, что поистине величайшая ирония, или, скорее, ты вышла замуж за лжеца, который использовал и выбросил тебя. Он должен был знать, что в конечном итоге тебя поймают. И что он думал с тобой случится тогда? Ничего.
Джессамин выглядела потрясенной.
– Он сказал, ты была слабой. Что ты не накажешь меня. Что ты не сможешь причинить мне настоящий вред.
– Он ошибался, – сказала Шарлотта. – Ты предатель для Конклава. Так же как и Бенедикт Лайтвуд. Когда Консул услышит обо всем этом…
Джессамин рассмеялась, тонким надтреснутым смехом.
– Скажи ему, – произнесла она. – Это именно то, чего хочет Мортмейн, – пробормотала она. – Н-не беспокой себя, чтобы спросить меня почему. Я не знаю. Но я знаю, что он хочет этого. Таким образом, Шарлотта, болтай обо все, о чем хочешь. Из-за всего этого ты только больше будешь в его власти.
Шарлотта схватилась за подножку кровати, ее руки побелели.
– Где Мортмейн?
Джессамин вздрогнула и затрясла головой, ее волосы взлетали взад и вперед.
– Нет.
– Где Мортмейн?
– О-он, – выдохнула она. – Он… – лицо Джессамин было почти багровое, выпучив глаза от удивления. Она сжимала меч так сильно, что кровь выступила вокруг ее пальцев.
Тесса в ужасе взглянула на Шарлотту.
– Идрис, – наконец, выдохнула Джессамин и откинулась на подушки.
Лицо Шарлотты застыло.
– Идрис? – эхом отозвалась она. – Мортмейн в Идрисе, на нашей родине?
Веки Джессамин дрогнули.
– Нет. Он не там.
– Джессамин! – Шарлотта выглядела так, как будто собиралась подскочить к девушке и трясти ее до тех пор, пока ее зубы не начнут клацать друг о друга. – Как он может быть в Идрис и не быть там? Спаси себя, глупая девчонка. Скажи нам где он!
– Прекрати! – выкрикнула Джессамин. – Прекрати, это больно.
Шарлотта посмотрела на нее долгим суровым взглядом. Тогда она пошла к двери комнаты. Когда она вернулась, вместе с ней был брат Енох. Она скрестила руки на груди и указала на Джессамин движением подбородка.
– Что-то тут не так, брат. Я спросила ее, где Мортмейн. Она сказала в Идрисе. Когда я спросила ее снова, она опровергла это. – Ее голос стал твердым. – Джессамин! Неужели Мортмейн нарушил границы Идрис?
Джессамин издала удушающий звук. Она дышла с хрипами в ее груди.
– Нет, он не… Шарлотта, пожалуйста.
«Шарлотта». Брат Енох говорил твердо, его слова эхом отдавались в голове Тессы. «В голове девушки своего рода блок, что-то, размещенное там Мортменом. Он насмехается над нами с идеей Идрис, но, тем не менее, она скажет, что не там. Эти блоки очень сильные. Продолжай спрашивать ее таким же образом, и ее сердце может не выдержать».
Шарлотта осела назад.
– Тогда что…
– Позвольте мне отвезти ее в Город Молчания. У нас есть свои пути поиска секретов, запертых в голове, даже тех секретов, про которые девушка может не осознавать, что их знает.
Брат Енох вытащил меч из сжатых ладоней Джессамин. Казалось, что она едва это заметила. Ее взгляд был на Шарлотте, ее глаза были расширены и испуганы.
– Город Костей? – прошептала она. – Там, где лежат мертвые? Нет! Я не пойду туда! Я не вынесу это место!
– Тогда скажи нам, где Мортмейн, – сказала Шарлотта, ее голос был как лед.
Джессамин только зарыдала. Шарлотта проигнорировала ее. Брат Енох поставил девушку на ноги. Джессамин боролась изо всех сил, но Безмолвный брат держал ее железной хваткой, другая его рука покоилась на рукояти Смертоносного меча.
– Шарлотта! – всхлипнула жалостно Джессамин. – Шарлотта, пожалуйста, только не Безмолвный город! Заприте меня в склепе, отдайте меня Консулу, но, пожалуйста, не отправляйте меня одну на это… это кладбище! Я умру от страха!
– Тебе следовало подумать об этом прежде, чем ты предала нас, – сказала Шарлотта. – Брат Енох, пожалуйста, заберите ее.
Джессамин все еще всхлипывала, когда Безмолвный брат поднял ее и перекинул через плечо. Тесса наблюдала, широко раскрыв глаза, как он, неся Джессамин, шел к выходу из комнаты.
Ее крики и хрипы эхом разносились по коридору еще долго после того, как дверь закрылась за ними… а затем вдруг оборвались.
– Джессамин… – начала Тесса.
– С ней все абсолютно нормально.
– Он совершенно прав. Он по всей вероятности поставил на нее руну Тишины. Вот и все. Не о чем волноваться, – сказала Шарлотта и села на угол кровати. Она с любопытством посмотрела на свои руки, как будто они не принадлежали ей.
– Генри.
– Мне разбудить его, миссис Бранвелл? – мягко спросила Софи.
– Он в склепе, работает… Я не смогу выдержать быть рядом с ним сейчас. – Голос Шарлотты был отстраненным. – Джессамин была с нами с тех пор, как она была маленькой девочкой. Это было бы слишком для него, слишком. В нем нет жестокости.
– Шарлотта. – Тесса мягко дотронулась до ее плеча. – Шарлотта, ты тоже не жестока.
– Я делаю то, что должна. Не о чем волноваться, – сказала Шарлотта снова и разразилась слезами.
Она будет стонать вслух: "Я в огне изнутри".
Туда не доносится шепот ответа.
Что же заберет мой грех,
И спасет меня от смерти?
– Джессамин, – сказал Генри снова, должно быть, это был пятый или шестой раз. – Я все еще не могу в это поверить. Наша Джессамин?
– Да, – снова повторила она. – Джессамин. Она шпионила за нами и докладывала о каждом нашем шаге Нейту, который передавал информацию Мортмейну. Должна ли я повторить это еще раз?
Генри моргнул на нее.
– Прости, дорогая. Я слушаю. Просто это так… – вздохнул он. – Я знал, что она была несчастна здесь. Но я не думал, что Джессамин ненавидит нас.
– Я не думаю, что она ненавидела или ненавидит. – Это был Джем, который стоял у камина в гостиной, оперевшись на него рукой. Они не собрались к завтраку, как они имели обыкновение делать. Не было никакого официального сообщения о том, почему, но Тесса догадалась, что мысль о том, чтобы проводить завтрак, когда место Джессамин пустует, как будто ничего не случилось, была слишком ужасна, чтобы Шарлотта смогла бы это вынести.
Той ночью Шарлотта плакала совсем недолго прежде, чем смогла вернуть свое самообладание. Она отмахивалась от попыток Тессы и Софи помочь ей с одеждой или чаем, сухо качая головой и говоря снова и снова, что ей не следует позволять себе раскисать, что сейчас время для планирования, для разработки стратегии.
Она прошла в комнату Тессы, с Тессой и Софи спешащих за ней по пятам, и начала лихорадочно вырывать половицы до тех пор, пока она не нашла маленькую книжечку, похожую на Библию, с переплетом из белой кожи и завернутую в бархат. Она положила ее в свой карман с определенным выражением лица, которое отметало все вопросы Тессы, и поднялась на ноги.
Небо за окнами уже потихоньку начало светлеть от бледного луча зари. Выглядя усталой, он передала приказ Бриджет через Софи накрыть простой холодный завтрак в гостиной и попросила Сирила позвать мужчин. Затем она ушла.
С помощью Софи, которой она была премного благодарна, Тесса наконец выбралась из платья Джессамин; она приняла ванну и надела желтое платье, которое ей купила Джессамин. Она подумала, что цвет платья может улучшить настроение, но она все еще ощущала себя болезненной и уставшей. Когда она вошла в гостиную, то обнаружила, что подобный вид имеет и Джем. Его глаза были мрачными, и он быстро отвел от нее взгляд. И это натолкнуло ее на мысль о прошлой ночи с Уиллом на балконе. Но это было по-другому, сказала она себе. То был результат действия колдовского порошка, временное помешательство. Ничего подобного тому, что было между ней и Джемом.
– Я не думаю, что она ненавидит нас, – снова повторил Джем сейчас, исправляя свое использование прошедшего времени. Она всегда была человеком, полным желаний.
– Это моя вина, – произнесла Шарлотта мягко. – Я не должна была заставлять ее быть Сумеречным Охотником, ведь она так явно это презирала.
– Нет. Нет! – Генри поспешил переубедить свою жену. – Ты всегда желала ей только добра. Ты сделала все что могла. Есть механизмы, которые сломаны так, что уже не могут быть восстановлены.
– Джессамин – не часы, Генри, – голос Шарлотты прозвучал отдаленно. Тесса раздумывала – она все еще злится на Генри за то, что он не заметил Вулси Скотта рядом с ней, или же она просто зла на мир. – Возможно, мне стоит просто перевязать Институт бантом и отдать его Бенедикту Лайтвуду. Это уже второй случай, когда под нашей крышей находился шпион, а мы узнали об этом лишь после того, как был нанесен существенный урон. Очевидно, я некомпетентна.
– В некотором смысле в действительности это был всего один шпион, – начал Генри, но умолк после того, как Шарлотта послала ему взгляд, способный растопить стекло.
– Если Бенедикт Лайтвуд работает на Мортмэйна, он не имеет права опекать Институт, – сказала Тесса. – По факту, тот бал, который он устроил прошлой ночью, – достаточная причины для лишения его этого права.
– Проблема в том, чтобы это доказать, – произнес Джем. – Бенедикт будет все отрицать, и это будет его слово против твоего… а ты примитивная…
– Есть еще Уилл, – сказала Шарлотта и нахмурилась. – Кстати говоря, где Уилл?
– Валяется в кровати, без сомнения, – сказал Джем, – и как он будет свидетелем, если все думают, что он сумасшедший, как это и есть…
– Ах, – сказал голос со стороны дверного проема, – у вас тут ежегодное заседание «все-думают-что-Уилл-сумасшедший», да?
– Нет, происходящее раз в два года, – сказал Джем. – И нет, это не то заседание.
Уилл глазами нашел Тессу.
– Они знают о Джессамин? – произнес он. Он выглядел уставшим, но не таким уставшим, как Тесса могла бы подумать. Он был бледным, но в нем было какое-то скрытое возбуждение, которое было очень похоже на счастье. Она почувствовала, как ее желудок ухнул, когда воспоминания прошлой ночи – звезды, балкон, поцелуи – промчались перед ней. Когда он успел прийти домой прошлой ночью? – подумала она. – Как он это сделал? И почему он выглядит таким… взволнованным? Был ли он в ужасе оттого, что случилось на балконе между ними прошлой ночью или он считает это забавным? И о, Боже, сказал ли он Джему? Ведьмины порошки, говорила она сама себе отчаянно. Она была сама не своя и вела себя так не по своей воле. Конечно, Джем бы понял это. Если бы она ранила его, это разбило бы ее сердце. Если это его вообще волновало…
– Да, они знают о Джессамин все, – ответила она поспешно. – Ее допросили с помощью Меча Смерти и забрали в Безмолвный город, и прямо сейчас у нас собрание по поводу того, что делать дальше, и это невероятно важно. Шарлотта очень расстроена. – Шарлотта посмотрела на нее в недоумении. – Ну, ты, – сказала Тесса, едва переводя дыхание, так она быстро говорила. – И ты спрашивала об Уилле…
– И вот я здесь, – сказал Уилл, усевшись в кресло рядом с Джемом. Одна из его рук была перевязана, и рукав свисал с нее. Под его ногтями была корка засохшей крови.
– Рад услышать, что Джессамин в Городе Молчания. Самое лучшее для нее место. И какой следующий шаг?
– Вот на этом совещании мы и пытаемся это решить, – сказал Джем.
– Хорошо, кто знает, где она? – спросил Уилл практично.
– Только мы, – сказала Шарлотта, – и брат Енох, но он согласился не информировать Конклав денек другой. Пока мы не решим что делать. Это напомнило мне, что я должна тебе сказать несколько слов, Уилл, о том, что ты помчался к Бенедикту Лайтвуду, не проинформировав меня, и потащил с собой Тессу.
– Мы не могли терять времени, – сказал Уилл. – К тому времени, когда бы мы тебя разбудили и убедили согласиться с нашим планом, Натаниэль, возможно, бы ушел. И ты не можешь сказать, что это была ужасная идея. Мы многое выяснили о Натаниэле и Бенедикте Лайтвуде…
– Натаниэль Грей и Бенедикт Лайтвуд не Мортмейн.
Уилл начертил в воздухе фигуру своими длинными, изящными пальцами.
– Мортмейн паук в сердцевине паутины, – сказал он. – Чем больше мы сможем выяснить, тем больше мы будем знать о том, как далеко она простирается. Еще позапрошлой ночью у нас не было улик, подтверждающих связь его и Лайтвуда. Теперь мы знаем, что Лайтвуд его марионетка. Я голосую за то, что мы идем в Конклав и докладываем о Бенедикте и Джессамин. Позволь Вэйланду позаботиться о них. Посмотрим, что расскажет Бенедикт под действием Смертоносного меча.
Шарлотта покачала головой.
– Нет, я… я не думаю, что мы сможем сделать это.
Уилл наклонил голову назад.
– Почему нет?
– Джессамин сказала, что Мортмейн хочет, чтобы мы сделали именно это. И это она сказала под воздействием Смертоносного меча. Она не лгала.
– Но она могла ошибаться, – сказал Уилл. – Мортмейн мог просто предвидеть этот случай, и у него был Нейт, чтобы поселить эту мысль у нее в голове, чтобы мы ее обнаружили.
– Ты думаешь, что он продумал все настолько наперед? – спросил Генри.
– Несомненно, – сказал Уилл. – Этот человек стратег. – Он постучал по виску. – Как я.
– Так ты думаешь, нам следует пойти в Конклав? – спросил Джем.
– Черт возьми, нет, – сказал Уилл. – Что если это правда? Тогда мы будем чувствовать, как настоящие дураки.
Шарлотта всплеснула руками.
– Но ты сказал…
– Я знаю, что я сказал, – сказал Уилл. – Но тебе нужно оценить последствия. Если мы пойдем в Конклав и окажемся неправы, тогда мы сыграем на руку Мортмейну. У нас все еще есть несколько дней в запасе, прежде чем выйдет крайний срок. Ранний поход в Конклав не принесет нам ничего. Если мы продолжим расследование, то сможем исходить из более веских оснований…
– Ну и как ты предлагаешь расследовать? – спросила Тесса.
Уилл повернул голову, чтобы посмотреть на нее. В его холодных голубых глазах не было ничего, что напоминало бы Уилла прошлой ночью, который дотрагивался до нее с такой нежностью, который шептал ее имя как загадку.
– Проблема в допросе Джессамин в том, что даже, несмотря на то, что она вынуждена говорить правду, существует предел ее знаниям. Но у нас, тем не менее, есть еще одна связь с Магистром. Тот, кто, наверняка, знает больше. Это твой брат, Нейт, с помощью Джессамин. Он все еще доверяет ей. Если бы она вызвала его на встречу, где мы затем могли схватить бы его.
– Джессамин никогда бы не согласилась сделать это, – сказала Шарлотта.
– Не сейчас… – Уилл мрачно взглянул на нее. – Вы все так сильно спешите? – спросил он. – Конечно, она бы не согласилась. Мы попросим Тессу еще раз сыграть ее звездную роль – Джессамин, Вероломная юная модница.
– Это звучит опасно, – сказал Джем приглушенным голосом. – Для Тессы.
Тесса быстро взглянула на него и поймала на мгновение взгляд его серебристых глаз. Это был первый раз, когда он посмотрел на нее с тех пор, как она ушла из его комнаты той ночью. Показалось ли ей, что в его голосе было беспокойство, когда он говорил об опасности для нее или просто Джем беспокоился обо всех? Не желание, чтобы она умерла ужасной смертью, было просто добротой, а не… не то, что, она надеялась, он чувствовал к ней. Чтобы это могло быть. Пусть он хотя бы не презирает ее.
– Тесса бесстрашна, – сказал Уилл. – И опасность для нее будет незначительной. Мы отправим ему записку, в которой договоримся о месте встречи, где мы сможем легко и внезапно напасть на него. Безмолвные братья могут пытать его до тех пор, пока он не выдаст всю информацию, которая нам нужна.
– Пытать? – произнес Джем. – Это же брат Тессы…
– Пытать его, – сказала Тесса. – Если это то, что необходимо. Я даю вам свое согласие.
Шарлотта шокировано взглянула на нее.
– Ты же не имеешь это в виду.
– Ты сказала, что есть способ раскопать в его голове секреты, – сказала Тесса. – Если бы я попросила тебя не делать этого, ты бы не стала делать. Я благодарна тебе за это, но я не хочу связывать тебя обещаниями. Копайся в его голове, если ты должна это сделать. Это все гораздо больше значит для меня, чем для тебя, ты знаешь это. Для тебя это Институт и безопасность Сумеречных охотников. Меня тоже все это волнует, Шарлотта. Но Нейт… он работает на Мортмейна. Мортмейна, который хочет заманить меня в ловушку и использовать, и мы до сих пор не знаем для чего. Мортмейн тот, кто может знать кто я такая. Нейт рассказывал Джессамин, что мой отец был демоном, а моя мать была Сумеречным Охотником… – Уилл выпрямился.
– Это невозможно, – произнес он. – Сумеречные Охотники и демоны… они не могут размножаться. Они не могут произвести живое потомство.
– Тогда может быть это ложь, как и ложь то, что Мортмейн в Идрисе, – сказала Тесса. – Но это не означает, что Мортмейн не знает правду. Я должна узнать кто я. По крайней мере, я считаю, что это к ключ к тому, почему он так хочет заполучить меня.
В глазах Джема была печаль, когда он посмотрел на нее, а потом отвел взгляд.
– Очень хорошо, – сказал он. – Уилл, как ты предлагаешь, мы уговорим его встретиться? Ты не думаешь, что он знает почерк Джессамин? Разве не вероятно, что у них есть какой-то тайных сигнал?
– Нужно убедить Джессамин, – сказал Уилл, – помочь нам.
– Пожалуйста, только не предлагай пытать ее, – сказал Джем раздраженно. – Меч Смерти уже использовали. Она сказала нам все, что могла…
– Меч Смерти не раскроет нам их места встречи или какие-нибудь кодовые слова, или ласковые имена, которые они могут использовать, – сказал Уилл. – Ты не понимаешь? Это последний шанс Джессамин. Ее последний шанс сотрудничать. Получить благосклонность Конклава. Быть прощенной. Несмотря на то, что Шарлотта управляет Институтом, ты думаешь, что они отдадут судьбу Джессамин в наши руки? Нет, это будет возложено на Консула и Инквизитора. А они не будут любезничать. Если она не сделает это для нас, то это может стоить ей жизни.
– Я не уверена, что она беспокоится за свою жизнь, – тихо сказала Тесса.
– Любой заботится, – сказал Уилл. – Каждый хочет жить.
Джем резко отвернулся от него и уставился на огонь.
– Вопрос только в том, кого мы можем отправить, чтобы убедить ее? – сказала Шарлотта. – Я не могу пойти. Она ненавидит и винит меня больше всех.
– Я могу пойти, – сказал Генри, его мягкое лицо было беспокойным. – Возможно, я бы смог воззвать к рассудку бедной девочки, поговорить с ней о безумии любви юности, как стремительно она исчезает перед лицом суровой реальности жизни…
– Нет. – Тон Шарлотты был не терпящим возражений.
– Я очень сомневаюсь, что она хочет увидеть меня, – сказал Уилл. – Это должен быть Джем. Его невозможно ненавидеть. Даже этот дьявольский кот любит его.
Джем вздохнул, по-прежнему глядя на огонь.
– Я пойду в Город Молчания, – сказал он. – Но Тессе следует пойти со мной.
Тесса подняла глаза пораженная.
– О нет, – сказала она. – Я не думаю, что я так уж нравлюсь Джессамин. Она думает, что я ужасно предала ее, замаскировавшись под нее, и я не могу сказать, что виню ее за это.
– Да, – сказал Джем. – Но ты сестра Нейта. Если она любит его, как ты говорила, она… – Их глаза встретились. – Ты знаешь Нейта. Ты можешь говорить о нем с авторитетом. Ты, возможно, сможешь заставить ее поверить в то, что я не смогу.
– Хорошо, – сказала Тесса. – Я попытаюсь.
Казалось, что это был сигнал к окончанию завтрака. Шарлотта помчалась вызвать экипаж, который отвез бы их в Безмолвный город. Она объяснила, что братья любят следовать намеченной линии поведения. Генри вернулся в склеп к своим изобретениям, а Джем, после того, как перемолвился парой слов с Тессой, пошел взять свою шляпу и пальто. Остались только Уилл, глядящий на огонь, и Тесса, видя, что он не двигается, ждала, пока дверь не закрылась за Джемом, затем поднялась и встала между Уиллом и пламенем. Он медленно поднял на нее глаза. Он был по-прежнему одет в туже одежду, что и прошлой ночью, однако, его белая манишка была запятнана кровью, а на его сюртуке был длинный неровный разрез. Вдоль его щеки и под левым глазом были порезы.
– Уилл, – сказала она.
– Разве ты не должна уезжать с Джемом?
– Я поеду, – ответила она. – Но сначала, мне нужно, чтобы ты пообещал.
Его глаза переместились к огню. Она видела, как танцуют языки пламени, отражающиеся в его зрачках.
– Тогда говори, что ты хочешь, только быстро. У меня есть очень важные дела. Я планирую хандрить весь день, а затем, возможно, будет вечер байроновских размышлений и ночь разгула.
– Разгуливайся, сколько тебе влезет. Я только хочу, чтобы ты пообещал, что не скажешь никому, что произошло между нами на балконе прошлой ночью.
– О, это была ты, – сказал Уилл с видом человека, который только что вспомнил удивительные подробности.
– Избавь меня от этого, – резко оборвала она, уязвленная несмотря ни на что. – Мы были под воздействием колдовского зелья. Это не значит ничего. Я даже не виню тебя в том, что случилось, но не утомляй меня сейчас этим. Нет никакой нужды, чтобы кто-нибудь еще об этом знал, и если ты джентльмен…
– Но я не джентльмен.
– Но ты – Сумеречный Охотник, – сказала она ядовито. – А у Сумеречных Охотников которые якшаются с колдунами нет будущего.
В его глазах плясали языки пламени. Он сказал:
– Ты становишься скучной, когда пытаешься поддразнить.
– Тогда дай мне слово, что ты не расскажешь никому, даже Джему, и я уйду и прекращу заставлять тебя скучать.
– Я даю тебе свое слово Ангела, – сказал он. – Я изначально не собирался этим хвататься. Однако почему ты так заинтересована в том, что бы никто здесь не заподозрил тебя в отсутствии добродетели, я не знаю.
Лицо Джема проплыло перед ней.
– Нет, – сказала она. – Ты действительно не знаешь.
На этом она повернулась на каблуках и вышла из комнаты, оставив его в замешательстве смотреть ей в след.
Софи спешила по Пиккадили, нагнув голову и опустив глаза на мостовую под ноги. Она привыкла к тихому шепоту и случайным взглядам, когда она выходила куда-нибудь и взгляды людей падали на ее шрам. Она в совершенстве овладела искусством сходить, спрятав лицо под шляпой. Она не стыдилась своего шрама, но она ненавидела жалость в глазах тех, кто видел его.
Она была одета одно из старых платьев Джессамин. Оно еще не вышло из моды, но Джессамин была из тех девушек, которые называли любое платье, которое одевали больше, чем три раза, «доисторическим» и либо выкидывали его, либо перешивали. Оно было из полосатого зелено-белого муара с восково-белыми цветами и зелеными листьями на шляпке. Во всем этом, думала она, она могла бы сойти за девушку с хорошим воспитанием, если бы ее вышвырнули бы на улицу, особенно если она прикроет свои загрубевшие от работы руки парой белых лайковых перчаток.
Она увидела Гидеона прежде, чем он увидел ее. Он стоял, прислонившись к фонарному столбу рядом с большим бледно-зеленым навесом перед входом в здание «Фортнам&Мейсон». Ее сердце ёкнуло, когда она посмотрела на него, такого красивого в темной одежде, посматривающего на золотые часы, прикрепленные к карману жилета тонкой цепочкой. Она замерла на мгновение, наблюдая за потоком людей вокруг него, занятая лондонская жизнь бурлила вокруг него, а Гидеон, такой же спокойный, как скала, был в центре это вспенившейся реки. «У всех Сумеречных охотников было что-то вроде этого», подумала она, «эта неподвижность, эта темная аура обособленности, которая выделяла их из обычной повседневной жизни примитивных». Он поднял глаза, увидел ее и улыбнулся той самой улыбкой, которая меняла всего его лицо.
– Мисс Коллинз, – сказал он, шагнул вперед, и она тоже двинулась к нему на встречу, у нее было такое чувство, как будто она вступает в этот круг обособленности. Устойчивый звук городского движения, пешеходов и прочего, казалось, подернулись дымкой, и были только она и Гидеон, стоя лицом к лицу на улице.
– Мистер Лайтвуд, – сказала она. Его лицо изменилось, совсем немного, но она увидела это. Так же она увидела, что он держал что-то в левой руке, вытканную корзинку для пикника. Она посмотрела на нее, а затем на него.
– Одна из знаменитых корзин «Фортнам&Мейсон». Сыр Стильтон, перепелиные яйца, варенье из лепестков роз…
– Мистер Лайтвуд, – сказала она снова, прерывая его к своему собственному удивлению. Служанка никогда не прерывает джентльмена. – Я больше всего беспокоилась – на самом деле это было самое большое беспокойство, вы понимаете, по поводу того, должна ли я вообще приходить сюда. В конце концов, я решила, что должна, только для того, чтобы сказать Вам лично, что я не могу видеться с Вами. Я думала, что вы заслуживаете этого, хотя я не уверена в этом.
Он посмотрел на нее ошеломленный, и в этот момент она видела перед собой не Сумеречного охотника, а обычного парня, как Томас или Сирил, сжимающего корзинку для пикника и неспособного скрыть удивление и боль на своем лице.
– Мисс Коллинз, есть ли что-то, чем я оскорбил…
– Я не могу видеться с Вами. Вот и все, – сказала Софи, и повернулась, собираясь пойти обратно тем же путем, что и пришла. Если она поспешит, то сможет сесть на следующий омнибус до города…
– Мисс Коллинз. Пожалуйста. – Гидеон был возле ее локтя. Он не дотрагивался до нее, но он шел рядом с ней, выражение его лица было очень расстроенным. – Скажите мне, что я сделал. – Она безмолвно покачала головой. Выражение его лица… возможно, было ошибкой приходить сюда. Они проходили мимо книжного магазина Хачхардс, и она размышляла, не зайти ли вовнутрь. Конечно же, он не пойдет за ней, только не в это место, где их скорее всего услышат. Но опять же, возможно, он и зайдет. – Я знаю, что случилось, – сказал он вдруг. – Уилл. Он рассказал тебе, не так ли?
– То, что вы говорите мне это сейчас, сообщает мне, что действительно было что-то, о чем следовало бы рассказать.
– Мисс Коллинз, я могу объяснить. Просто пойдем со мной… сюда.
Он повернулся, и она поняла, что осторожно идет за ним. Они были перед Церковью Сент-Джонс. Он повел ее в сторону по узкой улице, которая соединяла Пиккадили и Джермин-Стрит. Здесь было тихо, хотя и не пустынно. Несколько проходящих мимо пешеходов любопытно посмотрели на них – девушка со шрамом и красивый парень с бледным лицом, осторожно пристраивающий корзинку рядом с ногами.
– Это по поводу прошлой ночи, – сказал он. – На балу моего отца в доме в Чизвике. Я подумал, что увидел Уилла. Мне интересно, рассказал ли он тебе остальное.
– Тогда ты признаешься в этом? Что ты был там, на этом развращенном… этом неподобающем…
– Неподобающем? У этого был более чем неподходящий вид, – сказал Гидеон с большей силой, чем она когда-либо слышала от него. Позади них церковный колокол прозвонил час. Он, казалось, не слышал этого. – Мисс Коллинз, все, что я могу сделать, это поклясться, что до прошлой ночи, я не знал, с какой низкой компанией связался моей отец и какие разрушительные привычки приобрел. Я был в Испании последние полгода…
– А что он не был таким до этого? – недоверчиво спросила Софи.
– Не совсем. Это трудно объяснить. – Его глаза глядели мимо нее, штормовые серо-зеленые более чем когда либо. – Мой отец всегда был одним из тех, кто презирал соглашение. Отрицал Закон, если не нарушал его. Он всегда учил нас, что это поддерживают все, что все Сумеречные охотники делают это. А мы – Габриэль и я – потеряли нашу маму такими молодыми, что не имели лучшего примера для подражания. Так было до тех пор, пока я не приехал в Мадрид, где начал понимать всецело, что мой отец… неправ. Никто не презирал Закон и не отрицал правила, и ко мне относились, как будто я был каким-то монстром, верящим, что это так, до тех пор, пока мне не представилась возможность изменить это. Исследования и наблюдения привели меня к мысли, что мне давали довольно плохой пример для подражания, и что сделано это было нарочно. Я мог думать только о Габриэле и о том, как я могу спасти его от той же участи, или, по крайней мере, от того, чтобы это не представлялось таким отвратительным.
– А твоя сестра… Мисс Лайтвуд?
Гидеон покачал головой.
– Она была ограждена от всего этого. Мой отец считает, что женщинам нечего вмешиваться в темные дела нечисти. Нет, именно я, кому он верит, должен знать о его причастности, поскольку я наследник состояния Лайтвудов. Именно с этим прицелом мой отец взял меня с собой на вечеринку прошлой ночью, на которой, я полагаю, меня и видел Уилл.
– Ты знал, что он там?
– Мне было так противно все, что я видел в той комнате, что я, в конечном счете, вырвался из всего этого и вышел в сад, чтобы подышать свежим воздухом. Зловоние демонов вызвали тошноту. Снаружи я увидел кого-то знакомого, преследующего с определенной целью синего демона через парковые насаждения.
– Мистер Герондейл? – Гидеон пожал плечами.
– Я был без понятия, что он там делал. Я знал, что его не могли пригласить, но не мог понять, как он узнал об этом, и было ли его преследование демона как-то связано с этим. Я не был уверен до тех пор, пока не увидел выражение твоего лица, когда ты смотрела на меня, только сейчас…
Голос Софи повысился и стал резче.
– Но ты не сказал своему отцу или Габриэлю? Они знают? О Мистере Уилле?
Гидеон медленно покачал головой.
– Я им ничего не говорил. Я не думаю, что они ожидали увидеть Уилла там. Сумеречным охотникам Института предназначается преследовать Мортмена.
– Они преследуют, – сказала Софи медленно, и поскольку его вид выражал непонимание, она сказала: – Эти механически создания на вечеринке твоего отца… откуда они, думаешь, взялись?
– Я не… я полагал, что они что-то вроде демонических игрушек…
– Они могли появиться только от Мортмена, – сказала Софи. – Ты никогда не видел его автоматы до этого, но мистер Герондейл и мисс Грей, видели, и они уверены, что это были они.
– Но что общего у моего отца и Мортмена?
Софи покачала головой.
– Возможно, вам не следует задавать мне вопросы, на которые вы не захотите получить ответы, мистер Лайтвуд.
– Мисс Коллинз. – Его волосы упали поверх его глаз. Он откинул их назад нетерпеливым жестом. – Мисс Коллинз, я знаю, что бы вы не сказали мне, это будет правдой. Во многих отношениях, из всех, кого я повстречал в Лондоне, я думаю, что ты больше всех заслуживаешь доверия, больше, чем моя собственная семья.
– Мне кажется, что это великое несчастье, мистер Лайтвуд, так как мы знаем друг друга совсем недолго.
– Я надеюсь изменить это. По крайней мере, пошли со мной в парк Соф… Мисс Коллинз. Расскажи мне ту правду, о которой ты говоришь. Если после этого ты по-прежнему не захочешь дальнейшего продолжения нашего общения, то я с уважением отнесусь к твоему желанию. Я прошу только час твоего времени или около того. – Его глаза умоляли ее. – Пожалуйста?
Софи почувствовала, почти против воли, прилив симпатии к этому парню с глазами цвета штормового моря, который казался таким одиноким.
– Хорошо, – сказала она. – Я пойду с вами в парк.
Вся поездка наедине с Джемом, подумала Тесса, и ее желудок сжался, пока она натягивала перчатки и бросала последний взгляд на себя в зеркало трюмо в ее спальне. Всего два дня назад эта перспектива не вызвала у нее новых или необычных чувств. Она волновалась об Уилле, любопытствовала по поводу Уайтчепел, а Джем так ненавязчиво отвлекал ее, пока они ехали, разговаривая о латыни, греческом и парабатаях. А теперь? Теперь она чувствовала, как бабочки порхали в ее животе от перспективы быть запертой в маленьком закрытом пространстве наедине с ним. Она взглянула в зеркало на свое бледное лицо, пощипала щеки и похлопала подушечками пальцев по губам, чтобы придать им цвет, и потянулась за шляпой, которая была на подставке рядом с туалетным столиком. Надев ее на свои каштановые волосы, она поймала себя на мысли, что хочет иметь такие же золотые локоны, как у Джессамин, и подумала… А смогла бы я? Было ли это возможно изменить только одну эту маленькую часть себя, придать мерцание волосам, или возможно, тонкость талии или полноту губам?
Она помчалась прочь от зеркала, качая головой. Как она не подумала об этом прежде? И все же сама мысль казалась ей предательством своего собственного лица. Ее желание узнать, кто она по-прежнему, сжигало ее изнутри. Что если ее собственные черты лица были не теми, с которыми она родилась, как она еще смогла бы тогда обосновать эту необходимость, эту потребность узнать свой характер? «Разве ты не знаешь, что нет никакой Тессы Грей?» – сказал ей Мортмейн. Если она использует свои способности, чтобы придать своим глазам цвет синего неба или сделает ресницы более темными, разве не докажет она, что он прав?
Она покачала головой, пытаясь выбросить эти мысли из головы, когда она поспешно выходила из комнаты и спускалась по лестнице к лестничной площадке Института.
Во внутреннем дворе ее ждал черный экипаж, не отмеченный никакими гербами и движимый парой соответствующих лошадей пепельного цвета. На сидении водителя сидел Безмолвный брат. Это был не брат Енох, но один из его братьев, которого она не узнала. На него лице не было шрамов, как у Еноха, по крайней мере, на тех участках, которые она могла видеть из-под капюшона. Она начала спускаться по лестнице, когда дверь позади нее открылась, и вышел Джем. Было прохладно, и он был одет легкое серое пальто, из-за которого его волосы и глаза выглядели еще более серебристыми, чем когда либо. Он поднял глаза на тяжелое однотонно-серое небо с облаками с черными краями и сказал:
– Нам лучше забраться в экипаж прежде, чем пойдет дождь.
Это была абсолютно обычная фраза, но Тесса все равно онемела.
Она молча последовала за Джемом к экипажу и позволила ему помочь ей забраться вовнутрь. После того, как он залез после нее и закрыл дверь, она заметила, что у него не было его трости-меча. Экипаж тронулся с места, покачиваясь. Тесса, чья рука была на окне, вскрикнула.
– Ворота… она закрыты! Экипаж…
– Тише. – Джем положил свои руки на ее.
Она не могла не задохнуться, когда экипаж поехал к запертым на навесной замок железным воротам… и проехал сквозь них, как будто они были не более вещественными, чем воздух. Она выдохнула со свистом удивления.
– Безмолвные братья обладают сильной магией, – сказал Джем и опустил руки.
В этот момент начался дождь, небо разверзлось, как проколотая грелка. Через листы серебра Тесса могла видеть, как экипаж проезжал сквозь пешеходов, как будто они были призраками, скользнув в узкую расщелину между зданиями, прогрохотал через внутренний двор и затем сарай, коробки и все, что содержалось в них, и, наконец, появился на набережной, гладкой и влажной из-за дождя, вздымающейся рядом с серой водой Темзы.
– О, Боже, – сказала Тесса и задернула занавески. – Скажи мне, мы же не собираемся ехать через реку.
Джем засмеялся. Даже не смотря на ее шок, это был долгожданный звук.
– Нет. Экипажи Безмолвных Братьев путешествуют только по земле, насколько я знаю, хотя это путешествие и специфичное. Первый раз или два немного тошнит, но потом привыкаешь.
– Ты привык? – Она прямо посмотрела на него. Это был тот самый момент. Она должна сказать это прежде, чем их дружба пострадает еще больше. Прежде чем появится еще больше неловкости. – Джем, – сказала она.
– Да?
– Я… ты должен знать… как много твоя дружба значит для меня, – начала она неловко. – И…
Боль промелькнула на его лице.
– Пожалуйста, не нужно.
Сбитая с толку, Тесса могла только моргать.
– Что ты имеешь в виду?
– Каждый раз, когда ты говоришь слово «дружба», это как нож в сердце, – сказал он. – Быть друзьями, это прекрасно, Тесса, и я не пренебрегаю этим, но я долгое время надеялся, что теперь мы сможем быть больше, чем друзьями. И затем подумал после той ночи, что, возможно, мои надежды не тщетны. Но теперь…
– Теперь я все разрушила, – прошептала она. – Мне так жаль.
Он посмотрел в окно. Она чувствовала, что он борется с сильными эмоциями.
– Тебе не следует извиняться за то, что ты не разделяешь мои чувства.
– Но Джем. – Она смутилась и могла думать только о том, чтобы избавить его от боли, уменьшить его страдания. – Я извинялась за мое поведение той ночью. Оно было развязным и непростительным. Что ты, должно быть, думаешь обо мне…
Он удивленно поднял глаза.
– Тесса, ты не можешь так думать, ты же так не думаешь? Это я вел себя непростительно. Я едва мог посмотреть на тебя с тех пор, думая, насколько же ты меня презираешь…
– Я никогда бы не смогла презирать тебя, – сказала она. – Я никогда не встречала никого такого же доброго и хорошего, как ты. Я подумала, что ты в ужасе от меня. Что ты презираешь меня.
Джем выглядел шокированным.
– Как я могу презирать тебя, когда это мое возбуждение позволило случиться этому между нами? Если я бы не был в таком отчаянном положении, я бы проявил больше сдержанности.
Он имеет в виду, что если бы у него было достаточно самообладания, чтобы остановить меня. Он не думает о моей непристойности. Он предполагает, что этого нет в моем характере.
Она снова пристально посмотрела в окно, вернее в его кусочек, который она могла видеть. Была видна река, черные лодки, покачивающиеся на волнах, дождь, смешивающийся с рекой.
– Тесса. – Он поднялся и сел, так чтобы сидеть рядом с ней, а не напротив, его взволнованное, красивое лицо было близко к ее лицу. – Я знаю, что примитивных девушек учат, что это они несут ответственность, чтобы не искушать мужчин. Что мужчины слабы и женщины должны сдерживать их. Я тебя уверяю, что нравы Сумеречных охотников отличаются. Больше равенства. Это был поровну наш выбор сделать то, что мы сделали.
Она пораженно посмотрела на него. Он такой добрый, подумала она. Казалось, что он читает страхи в ее сердце и рассеивал их прежде, чем она успевала сказать о них вслух. Тогда она подумала об Уилле. О том, что произошло между ними прошлым вечером. Она оттолкнула воспоминания о холодном воздухе вокруг них, о жаре между их телами, когда они прижимались друг к другу. Она была под воздействием наркотиков, так же как и он. Все то, что они сказали или сделали, не означало ничего больше, чем треп опиумного наркомана. Нет никакой нужды рассказывать кому-либо об этом. Это не значит ничего. Ничего.
– Тесса, скажи что-нибудь, – голос Джема дрожал. – Я боюсь, что ты думаешь, что я сожалею о той ночи. Я не сожалею. – Его большой палец слегка задел ее запястье, голую кожу между манжетой платья и перчаткой. – Я сожалею только о том, что это произошло слишком рано. Я… Я бы хотел… сначала ухаживать за тобой. Брать тебя в поездку вместе с компаньонкой.
– Компаньонкой? – Тесса рассмеялась, не похоже на себя.
Он продолжил решительно.
– Сказать тебе о моих чувствах прежде, чем показать их. Писать стихи для тебя…
– Ты даже не любишь стихи, – сказала Тесса, в ее голосе можно было уловить почти что смех облегчения.
– Нет. Но ты заставила бы меня захотеть написать их. Разве это не имеет значения?
Губы Тессы изогнулись в улыбке. Она наклонилась вперед и подняла глаза на его лицо, такое близкое к ее, что она могла разглядеть в отдельности каждую серебристую ресницу, нечеткие белые шрамы на его бледном горле там, где когда-то была отметка.
– Это звучит так, как будто ты использовал это на практике, Джеймс Карстейрс. Сколько девушек ты привел в дикий восторг этим высказыванием?
– Есть только одна девушка, которую я бы хотел привести в восторг, – сказал он. – Вопрос в том, будет ли она в восторге?
Она улыбнулась ему.
– Она будет.
Мгновением позже, она не знала, как это случилось, он поцеловал ее, его губы мягко касались ее, его рука поднялась и легла на ее щеку и подбородок, удерживая ее лицо. Тесса услышала легкий звук шуршания и поняла, что это были шелковые цветы на ее шляпе, которые были придавлены к стене экипажа с той стороны, где его тело прижималось к ее. Она вцепилась в лацканы его пальто, так чтобы быть ближе к нему и в то же самое время удержаться от падения.
Экипаж, дернувшись, остановился. Джем отодвинулся от нее, выглядя при этом ошеломлённым.
– Ради Ангела, – сказал он. – Возможно, нам и вправду нужна компаньонка.
Тесса покачала головой:
– Джем, я…
Джем по-прежнему выглядел ошеломленным.
– Я думаю, что будет лучше сидеть здесь, – сказал он и передвинулся на сидение напротив нее.
Тесса взглянула в окно. В щель между занавесками она увидела здание Парламента, нависающее над ними, башни, выделяющиеся темным на фоне сверкающего молниями неба. Дождь прекратился. Она не была уверена, почему экипаж остановился. И действительно, он вернулся к жизни мгновением позже, покатившись прямо в то, что казалось черной тенью ямы, которая открылась перед ними. Она уже знала достаточно, чтобы не разевать рот от удивления. Сначала была темнота, а затем они выкатились в большую комнату из черного базальта, освещенную факелами, которые она помнила с заседания Совета. Экипаж остановился, и двери распахнулись.
Несколько Безмолвных братьев стояли на другой стороне. Брат Енох был во главе. Два брата окружали его, каждый из которых держал горящий факел. Их капюшоны были сняты. Оба были слепыми, хотя только у одного, как у Еноха, казалось, отсутствовали глаза. У других были глаза, которые были закрыты мрачными рунами, поставленными поперек их. У всех были сшиты губы.
– Добро пожаловать в Безмолвный город снова, дочь Лилит, – сказал брат Енох.
На мгновение Тесса захотела потянуться за теплой рукой Джема, позволить ему помочь выйти ей из экипажа. Затем она подумала о Шарлотте. Шарлотте, такой маленькой и такой сильной, которая не опиралась ни на кого. Она выбралась из экипажа сама, каблуки ее туфелек звонко застучали по базальтовому полу.
– Спасибо, брат Енох, – сказала она. – Мы здесь, чтобы увидеть Джессамин Лавлейс. Вы отведете нас к ней?
Тюрьмы Безмолвного города были под первым уровне, после павильона Говорящих звезд. Темная лестница вела вниз. Безмолвные братья шли первыми, затем Джем и Тесса, которые не говорили друг с другом с тех пор, как покинули экипаж. Однако, это молчание не было неловким. Здесь было что-то от навязчивого величия города Костей, с большими мавзолеями и высокими арками, которые заставляли ее чувствовать себя, как будто она была в музее или в церкви, где нужно говорить приглушенными голосами. Внизу лестницы коридор извивался в двух направлениях. Безмолвные братья свернула налево, и привели Джема и Тессу к самому концу зала. По пути они прошли мимо большого количества небольших камер, каждая из которых была заперта на висячий замок. В каждой была кровать, умывальник и ничего более. Стены были каменными и пахло водой и сыростью. Тесса задумалась, не были ли они под Темзой или еще где то. В конце концов Братья остановились у второй от конца двери, и Брат Енох прикоснулся к замку. Он щелкнул, и цепи, сдерживающие дверь, распались.
– Приглашаю Вас войти, – сказал Енох, отступая назад. – Мы подождем вас снаружи.
Джем, положив руку на дверь заколебался, смотря на Тессу
– Возможно, тебе стоит поговорить с ней наедине. Как женщина с женщиной.
Тесса была поражена.
– Ты уверен? Ты ее знаешь лучше, чем я.
– Но ты знаешь Нейта, – сказал Джем, быстро отводя взгляд. У Тессы было ощущение, что он что-то не договаривает. Это было столь необычное ощущение, что когда дело коснулось Джема, она не была уверена, что знает, как реагировать. – Я присоединюсь к тебе после того, как ты ее успокоишь.
Тесса медленно кивнула. Брат Енох распахнул дверь, и она вошла внутрь, слегка вздрогнув, когда тяжелая дверь закрылась за ней. Это была маленькая комната, такая же как и другие, облицованная камнем. Там находился умывальник и то, что по-видимому когда то было керамическим кувшином для воды – теперь кусочками на полу, как будто кто-то с силой швырнул его об стену. Джессамин сидела на узкой кровати в простом белом платье, закутавшись в грубое одеяло. Ее волосы спадали с плеч подобно запутанным змеям, а глаза были красными.
– Добро пожаловать. Хорошее место жить одной, не так ли? – произнесла Джессамин. Ее голос звучал грубо, как будто горло распухло от рыданий. Она посмотрела на Тессу и ее нижняя губа задрожала. – Неужели Шарлотта послала тебя вернуть меня?
Тесса покачала головой.
– Нет.
– Но… – глаза Джессамин заблестели. – Она не может бросить меня здесь. Я слышу их всю ночь. – Она вздрогнула, плотнее укутываясь в одеяло.
– Что ты слышишь?
– Мертвецов, – ответила она. – Шепчутся в своих могилах. Если я пробуду здесь достаточно долго, я присоединюсь к ним. Я знаю это.
Тесса присела на край кровати и заботливо прикоснулась к волосам Джессамин, слегка поглаживая спутанности.
– Этого не случится, – сказала она, и Джессамин зарыдала, плечи задрожали. Тесса беспомощно оглядела комнату, как будто что-то в убогой камере могло подарить ей воодушевление. – Джессамин, – произнесла она. – Я кое-что тебе принесла.
Джессамин очень медленно подняла лицо.
– Это от Нейта?
– Нет, – мягко ответила Тесса. – Это кое-что твое.
Она полезла в карман и вынула это, протягивая руку Джессамин. В ее ладони лежал крошечный пупсик, которого она взяла из кроватки в кукольном домике Джессамин. Малыш Джесси. Джессамин издала низкое горловое оханье, и вырвала куклу у Тессы. Она крепко прижала куклу к груди. Ее глаза заполнились, и слезы проделывали дорожки в грязи на лице. Она действительно очень жалко выглядела, подумала Тесса. Если только…
– Джессамин, – повторила Тесса. Ей казалось, что Джессамин подобна животному, нуждающемуся в ласке, и повторение ее имени мягким тоном могло хоть как-то помочь. – Нам нужна твоя помощь.
– Чтобы предать Нейта, – едко оборвала Джессамин. – Но я ничего не знаю. Я даже не знаю, почему я здесь.
– Нет, ты знаешь. – Это был Джем, который зашел в камеру. Он покраснел и слегка запыхался, как будто он спешил сюда. Он послал Тессе заговорщический взгляд и закрыл за собой дверь. – Ты точно знаешь, почему ты здесь, Джесси…
– Потому что я влюбилась! – закричала Джессамин. – Ты должен знать, каково это. Я вижу, как ты смотришь на Тессу. – Она бросила ядовитый взгляд на покрасневшую Тессу. – По крайней мере, Нейт – человек.
Джем не потерял самообладания.
– Я не предал Институт ради Тессы, – сказал он. – Я не лгал и не подвергал опасности тех, кто заботился обо мне, поскольку я был сиротой.
– Если ты не стал делать этого, – сказала Джессамин. – Ты не любишь ее по-настоящему.
– Если бы она попросила меня, – ответил Джем. – Я бы знал, что она меня на самом деле не любит.
Джессамин вздохнула и отвернулась от него, как если бы он ударил ее по лицу.
– Ты, – произнесла она глухим голосом. – Я всегда думала, что ты – самый лучший. Но ты ужасен. Вы все ужасны. Шарлота пытала меня Смертоносным Мечом до тех пор, пока я ей все не рассказала. Чего еще вы можете требовать от меня? Вы уже заставили меня предать любимого человека.
Краем своего зрения Тесса увидела, как Джем закатил глаза. Присутствовал определенный налет театральности в отчаянии Джессамин, как и во всем, что она делала, но под этим – под образом обиженной женщины, который Джессамин выбрала сама, – Тесса видела, что она искренне боится.
– Я знаю, что ты любишь Нейта, – сказала Тесса. – И я знаю, что я не смогу убедить тебя, он не отвечает тебе взаимностью. И я знаю, что не смогу убедить тебя в том, что он не вернет ваши отношения.
– Ты завидуешь…
– Джессамин, Нейт не может любить тебя. Что-то с ним не так – в его сердце отсутствуют некоторые кусочки. Богу известно, что моя тетя и я пытались это игнорировать, убеждая друг друга, что всему виной юношеские шалости и легкомыслие. Но он убил нашу тетю – он сказал тебе об этом? – убил женщину, которая воспитала его, а позже – высмеял это при мне. У него нет сочувствия, способности быть благодарным. Если ты его защитишь сейчас, это ничего не изменит в его отношении к тебе.
– Маловероятно, что ты его увидишь еще хоть раз, – сказал Джем. – Если ты нам не поможешь, Конклав никогда не освободит тебя. Ты останешься здесь навеки с мертвецами под землей, если только тебя не накажут проклятьем.
– Нейт предупредил, что ты попытаешься запугать меня, – Джессамин ответила с серебром в голосе.
– Нейт также предупредил, что Конклав и Шарлотта ничего тебе не сделают, поскольку они слабы, – произнесла Тесса. – Это не доказано. Он сказал тебе лишь то, что он хотел сказать, дабы ты сделала то, что он хочет. Он мой брат и я скажу тебе, что он обманщик и лгун.
– Нам нужно чтобы ты написала ему письмо, – сказал Джем. – Скажи ему, что знаешь о тайном заговоре Сумеречных Охотников против Мортмейна, и попроси о встрече сегодня… – Джессамин покачала головой, перебирая грубое одеяло.
– Я не предам его.
– Джесси, – голос Джема был мягким; Тесса не знала, как Джессамин могла сопротивляться ему. – Пожалуйста. Мы всего лишь просим тебя спасти себя. Отправь это сообщение; расскажи нам ваше обычное место встречи. Вот о чем мы просим.
Джессамин покачала головой:
– Мортмейн, – сказала она. – Мортмейн еще одержит над вами верх. Затем Безмолвные Братья будут повержены, и Нейт придет требовать моего освобождения.
– Очень хорошо, – ответила Тесса. – Представь, что это случится. Ты говоришь, Нейт любит тебя. Тогда, он простите тебе все, не так ли? Потому что когда мужчина любит женщину, он понимает, что она слаба. Что она не способна выдержать, к примеру, пытки, подобной тем, которые он бы мог выдержать. – Джессамин заскулила. – Он поймет, что она хрупкая, чувствительная и ее легко направить, – Тесса подошла и осторожно коснулась руки Джессамин. – Джесси, ты понимаешь, что это твой выбор. Если ты нам не поможешь, Конклав узнает об этом, и они не будут снисходительны к тебе. Если ты поможешь нам, Нейт поймет. Если он любит тебя. У него не будет выбора. Любовь означает прощение.
– Я… – Джессамин перевела взгляд от одного к другой, выглядя как испуганный кролик. – Ты бы простил Тессу, если бы это была она?
– Я бы простил Тессе что угодно, – ответил Джем серьезно. Тесса не могла видеть выражение его лица, так как она была лицом к лицу с Джессамин, она ощутила, как сердце пропустило удар. Она не могла посмотреть на Джема, опасаясь, что выражение ее лица выдаст ее чувства.
– Джесси, пожалуйста, – вместо этого произнесла она.
Джессамин долгое время провела в молчании. Когда она наконец заговорила, ее голос был подобен нити.
– С ним встретишься ты, я полагаю, прикинувшись мной.
Тесса кивнула.
– Ты должна одеть мужскую одежду, – сказала она. – Когда я встречаюсь с ним ночью, я всегда одета, как юноша. Безопасно пересечь улицы я могу лишь так. Он будет ожидать этого. – Она посмотрела на Тессу, смахнув спутанные волосы с лица. – У вас есть ручка и бумага? – добавила она. – Я напишу записку. – Она взяла протянутые Джемом предметы и начала строчить. – Я должна получить что-то в обмен на это, – сказала она. – Если они не выпустят меня…
– Они не выпустят, – сказал Джем. – До тех пор, пока твоя информация не окажется достоверной.
– Тогда они должны, по крайней мере, давать мне еду получше. Она здесь ужасна. Здесь ужасно. Только каша и черствый хлеб.
Закончив строчить письмо, она отдала его Тессе.
– Мужская одежда, которую я ношу, – за кукольным домиком в моей комнате. Доставай аккуратно, – добавила она, и на мгновение перед ней была прежняя Джессамин с ее надменными карими глазами. – И если тебе придется позаимствовать мою одежду – бери. А-то ты постоянно носишь всего четыре платья, которые я купила тебе в июне. Желтое уже практически устарело. И если не хочешь, что бы кто-либо знал, что ты целуешься в экипажах, тебе следует воздержаться от ношения шляп с легко облетающими цветами. Люди не слепые, знаешь ли.
– Похоже, что да, – произнес Джем с большой серьезностью, и когда Тесса посмотрела на него, он улыбнулся только для нее.
Есть что-то ужасное в сломанном цветке,
Который зажат в моей руке. В одном из тех,
Которых бросил он. Цветок не проживет и час.
Есть тысячи других. Ты даже не заметишь пропажу этой розы.
Остаток дня в Институте прошел в очень напряженных настроениях, потому что Сумеречные охотники готовились к очной ставке с Нейтом этой ночью. Снова не было официального приема пищи, только много метаний, насколько готово и отполировано оружие, насколько готово снаряжение и карты, принимая во внимание, что Бриджет в это же время пела скорбные баллады, нося подносы сэндвичей и чай туда-сюда по холлу.
Если бы не было приглашения Софи «пойди и перекуси немного» Тесса, вероятно, не съела бы вообще ничего весь день. Ее сжавшееся горло позволило проскользнуть всего лишь нескольким кусочкам сэндвича прежде, чем она почувствовала себя, как будто ее душили.
«Я собираюсь увидеть Нейта сегодня ночью», думала она, смотря в зеркало, как Софи обувает ей ботинки – мужские ботинки Джессамин от ее мужского костюма. «А потом я собираюсь предать его».
Она думала о том, как голова Нейта лежала у нее на коленях в карете, когда они ехали от Куинси и о том, как он выкрикивал ее имя, когда появился Брат Енох. Она задавалась вопросом, сколько из всего этого было показным. Вероятно, по крайней мере, часть его была на самом деле напугана – покинутый Мортмейном, ненавидимый де Куинси, в руках Сумеречный охотников, у него не было оснований для доверия.
За исключением того, что она сказала ему, что они заслуживают доверия. Но его это не волновало. Он ждал, что Мортмейн сделает ему предложение. Больше, чем он хотел, чтобы она была в безопасности. Больше, чем он заботился о чем-либо еще. Все эти годы, все это время, что связало их настолько близко, что она думала, что они неразлучны, не имели для него никакого значения.
– Не нужно, чтобы это тяготило вас, мисс, – сказала Софи, поднимаясь на ноги и смахивая пыль с рук. – Он бы не… Я имею в виду, он не стоит этого.
– Кто не стоит этого?
– Ваш брат. Разве не о нем Вы думали?
Тесса подозрительно прищурилась.
– Ты можешь сказать мне, о чем я думаю, потому что ты ясновидящая?
Софи рассмеялась.
– Господи, нет, мисс. Я могу прочитать это на вашем лице, как в открытой книге. У вас всегда один и тот же вид, когда вы думаете о Мистере Натаниэле. Но он никудышный человек, мисс, не стоит думать о нем.
– Он мой брат.
– Но это еще не значит, что он должен Вам нравиться, – сказала Софи убедительно. – Некоторые просто рождаются плохими, вот и все.
Какой-то бес противоречия заставил Тессу спросить:
– А что по поводу Уилла? Ты все еще думаешь, что он был рожден плохим? Прекрасный и ядовитый, как змея, говорила ты.
Софи подняла свою изящно изогнутую бровь.
– Мистер Уилл загадка, без сомнения.
Прежде, чем Тесса смогла ответить, дверь открылась, и в дверном проеме появился Джем.
– Шарлотта послала меня, чтобы я отдал тебе… – начал он и прервался, уставившись на Тессу.
Она посмотрела на себя. Брюки, ботинки, рубашка, жилет, все в порядке. Носить мужскую одежду – это определенно специфическое чувство – она была тугая там, где у нее обычно одежда не бывала тугой, и свободная в других местах, и от нее все чесалось, но это вряд ли объясняло выражение лица Джема.
– Я… – Джем покраснел, и краснота распространилась от воротника до его лица. – Шарлотта отправила меня, чтобы передать тебе, что мы ждем в гостиной, – сказал он. Затем он повернулся и поспешно покинул комнату.
– Господи, – сказала Тесса, озадаченная. – Что это было?
Софи тихо захихикала.
– Ну, посмотрите на себя.
Тесса посмотрела.
Она была красная, подумала она, ее волосы разметались по рубашке и жилету. Рубашка была явно сделана с учетом особенностей женской фигуры, поскольку она не натягивалась на груди так, как того боялась Тесса. Тем не менее, она была тугая, благодаря более хрупкому телосложению Джессамин. Штаны были такими тугими, как это было модно, обтягивающие ноги.
Она склонило голову набок. Было в этом что-то неприличное, не так ли? Мужчинам было не положено видеть форму верхней части ног леди или настолько явно изгиб ее бедер.
Было что-то в мужской одежде, что заставляло ее выглядеть не как мужчина, а… раздетой.
– О, Боже мой, – сказала она.
– Действительно, – сказала Софи. – Но не волнуйтесь. Она будет сидеть лучше, когда вы превратитесь, и кроме того… вы нравитесь ему в любом случае.
– Я… ты знаешь… я имею в виду, ты думаешь, что я нравлюсь ему?
– Очень, – сказала Софи, при этом ее голос звучал невозмутимо. – Вы бы видели, как он смотрит на вас, когда он думает, что вы не видите. Или как он поднимает глаза, когда дверь открывается, и как он всегда разочарован, когда это оказываетесь не вы. Мистер Джем, он не такой как Мистер Уилл. Он не может скрыть то, о чем думает.
– А ты не… – Тесса искала подходящие слова. – Софи, а ты не… сердишься на меня?
– Почему бы я должна сердиться на Вас? – в голосе Софи поубавилось веселья, и сейчас он звучал тщательно нейтрально.
Тесса, ты сама в это ввязалась, подумала она.
– Я думала, возможно, что было время, когда ты смотрела на Джема с определенным восхищением. Вот и все. Я не имела в виду ничего непристойного, Софи.
Софи молчала так долго, что Тесса наполнилась уверенностью, что она злится или, что еще хуже, ужасно ранена. Вместо этого она, наконец, сказала:
– Было время, когда я… когда я восхищалась им. Он такой нежный и такой добрый, не как те мужчины, которых я знала. И выглядит таким красивым, и музыку, которую он создает… – Она покачала головой, и ее светлые локоны подпрыгнули. – Но я никогда не волновала его. Никогда ни словом, ни делом он не дал мне понять, что разделяет мое восхищение, хотя он и никогда не был злым со мной.
– Софи, – сказала Тесса мягко. – Ты была, с тех пор, как я попала сюда, больше, чем просто служанка. Ты была хорошим другом. Я бы никогда не сделала что-нибудь, что могло бы ранить тебя.
Софи подняла на нее глаза.
– Вы заботитесь о нем?
– Я думаю, – сказала Тесса с медлительной осторожностью, – что да.
– Хорошо. – Выдохнула Софи. – Он заслуживает этого. Быть счастливым. Мистер Уилл всегда был ярко горящей звездой, той, которая привлекает внимание… а Джем это устойчивое пламя, непоколебимое и честное. Он может сделать тебя счастливой.
– А ты не будешь возражать?
– Возражать? – Софи покачала головой. – О, мисс Тесса, это так мило с вашей стороны, что вы заботитесь о том, что я думаю, но нет. Я не буду возражать. Моя любовь к нему, и все, что было, девичья любовь, превратилась в дружбу. Я желаю только его счастья и вашего.
Тесса была поражена. Все, о чем она волновалась, это о чувствах Софи, а Софи совсем не возражала. Что изменилось с тех пор, как Софи плакала из-за болезни Джема ночью разгрома на Блэкфрайерз-Бридж? Если…
– Ты с кем-то встречаешься? Сирил или…
Софи закатила глаза.
– О, Господи, помилуй всех нас. Сначала Томас, теперь Сирил. Когда вы прекратите пытаться выдать меня замуж за ближайшего подходящего мужчину?
– Должно быть, есть кто-то…
– Нет никого, – сказала Софи твердо, поднимаясь на ноги и разворачивая Тессу к трюмо. – Вот и вы. Сверните ваши волосы под шляпой, и вы будете образцом мужчины.
Тесса сделала, как она сказала.
Когда Тесса вошла в библиотеку, маленькая группа Институтский Сумеречных охотников – Джем, Уилл, Генри и Шарлотта, все в снаряжение – собралась вокруг стола, на котором балансировало маленькое продолговатое устройство из латуни. Генри оживленно указывал на него, повышая голос.
– Это, – говорил он, – то, над чем я работал. Как раз для такого случая. Он специально откалиброван, чтобы быть оружием против часовых убийц.
– Так же мало нужно, как и Нейт Грей, – сказал Уилл, – на самом деле, его голова не наполнена винтиками, Генри. Он человек.
– Он может привести с собой одно из этих существ. Мы не можем знать, будет ли он там без сопровождения. Как минимум, кучер Мортмейна часовой механизм…
– Я думаю, Генри прав, – сказала Тесс, и они все повернули головы к ней. Джем снова покраснел, хотя не так сильно в этот раз и криво улыбнулся ей. Глаза Уилла пробежались не спеша по ее телу вверх и вниз. Он сказал:
– Ты совсем не похожа на парня. Ты выглядишь, как девушка в мужской одежде.
Она не могла сказать, одобрительно, неодобрительно или нейтрально он отреагировал на это.
– Я не пытаюсь никого одурачить, я просто наблюдатель, – она ответила сердито. – Нейт знает, что Джессамин девушка. И одежда будет сидеть на мне лучше, когда я превращусь в нее.
– Может быть, тебе стоит это сделать сейчас, – сказал Уилл.
Тесса взглянула на него, затем закрыла глаза. Это было по-другому превращаться в кого-то, кем ты уже был до этого. Ей не нужно было держать что-нибудь из их вещей или находиться рядом с ними. Это было все равно, что с закрытыми глазами подойти к платяному шкафу, найти на ощупь знакомый предмет одежды и вытащить его. Она дотянулась до Джессамин внутри себя и позволила ей освободиться, заворачиваясь в личину Джессамин, чувствуя как воздух выходит через ее легкие, в то время как грудная клетка становится уже, как ее волосы начинают виться меньше, падая легкими волнами шелка на ее лицо.
Она убрала их на затылок под шляпу и открыла глаза. Все с открытыми ртами смотрели на нее. Джем единственный, кто улыбнулся, когда она моргнула от света.
– Поразительно, – сказал Генри. Его рука слегка опиралась на предмет на столе. Тесса, чувствуя себя неудобно, когда все смотрели на нее, двинулась к нему.
– Что это?
– Это своего рода… адское устройство, которое создал Генри, – сказал Джем. – Предназначенное, чтобы разрушать внутренние механизмы, которые поддерживают работоспособность механических существ.
– Скручиваешь его, вот так, – Генри показал, что нужно крутить нижнюю часть устройства в одну сторону, а верхнюю в другую, – а затем бросишь. Попробуй его приладить в оснастку существ или куда-нибудь еще, где он будет держаться. Оно предназначено, чтобы нарушить процессы, которые происходят в теле созданий, заставляя их разрываться на куски. Оно может нанести так же и тебе повреждение, даже если ты не механическое создание, поэтому не держись за него, когда оно будет активирован. У меня их только два, поэтому… – Он отдал одно Джему, а другое Шарлотте, которая взяла его и подвесила к своему оружейному поясу без слов.
– Сообщение отправлено? – спросила Тесса.
– Да. Теперь мы ждем только ответа от твоего брата, – сказала Шарлотта. Она развернула бумагу на поверхности стола, придавив углы медными снастями из груды, которую Генри там, должно быть, оставил. – Вот, – сказала она, – карта, на которой показано, где, по утверждению Джессамин, она и Нейт обычно встречаются. Это склад на Минсинг-Лейн, вниз по Лауэр Тэмз-Стрит. Раньше это была фабрика по упаковке одного торговца чаем до тех пор, пока дело не обанкротилось.
– Минсинг-Лейн, – сказал Джем. – Центр чайной торговли. Почти опиумный притон. Создается ощущение, что Мортмейн может держать там склад. – Его тонкий палец пробежался по карте, находя названия соседних улиц: Истчип, Грейсчерч-Стрит, Лауэр Тэмз-Стрит, Св. Свизин-Лейн. – Какое-то странное место для Джессамин, однако, – сказал он. – Она всегда мечтала об этаком гламуре – быть представленной ко двору и укладывать волосы для танцев. А не тайные встречи на каком-то закопченном складе вблизи причала.
– Она сделала то, что намеревалась сделать, – сказал Тесса. – Она вышла замуж за того, кто не является Сумеречным охотником.
Рот Уилла изогнулся в язвительной улыбке.
– Если брак имеет силу, то она твоя свояченица.
Тесса вздрогнула.
– Я… Не то, чтобы я держу обиду на Джессамин. Но она заслуживает лучшего, чем мой брат.
– Любой заслуживает лучшего, чем это. – Уилл подошел к столу и вытащил свернутый рулон ткани. Он расстелил ее нас столе так, чтобы не закрыть карту. Внутри было несколько длинных тонких клинков, на лезвии каждого из них была высечена мерцающая руна. – Я почти забыл, я несколько недель назад просил Томаса заказать их для меня. Они только что прибыли. Тонкие кинжалы – хороши для того, чтобы пронзать эти механические существа.
– Вопрос в том, – сказал Джем, подняв один из тонких кинжалов и изучая лезвие, – что когда Тесса будет внутри, чтобы встретиться с Нейтом, как мы будем наблюдать за встречей, чтобы остаться незамеченными? Мы должны быть готовы к тому, чтобы вмешаться в любой момент, особенно, если окажется, что он что-то подозревает.
– Мы должны прийти туда первыми и спрятаться, – сказал Уилл. – Это единственный способ. Мы послушаем, скажет ли Нейт что-нибудь полезное.
– Мне вообще не нравится мысль, что Тесса будет вынуждена говорить с ним, – пробормотал Джем.
– Она вполне может за себя постоять. Я видел это. Кроме того, более вероятно, что он будет говорить свободно, если будет думать, что он в безопасности. После того, как его однажды схватили, даже если Безмолвные братья исследуют его мозг, Мортмейн, чтобы защитить его знания, мог поставить туда блок, чтобы убрать который потребуется время.
– Я думаю, Мортмейн поставил блок в случае с Джессамин, – сказала Тесса. – Из-за этого я не могу дотянуться до ее мыслей.
– Тогда даже больше вероятности, что он сделает это и с Нейтом, – сказал Уилл.
– Этот парень слаб, как котенок, – сказал Генри. – Он скажет нам то, что мы хотим узнать. А если нет, у меня есть одно устройство…
– Генри! – Шарлотта выглядела серьезно встревоженной. – Скажи мне, что ты не продолжил работу над устройством для пыток.
– Вовсе нет. Я называю это Конфузор. Он испускает вибрации, которые непосредственно затрагивают человеческий мозг, что делает его неспособным различать вымысел и правду. – Генри потянулся за своей коробкой, при этом он выглядел гордым собой. – Он просто расскажет все, что есть у него в голове, не задумываясь о последствиях…
Шарлотта предупреждающе подняла руку.
– Не сейчас Генри. Если мы должны будем использовать… Конфузор на Нейте Грее, мы сделаем это, когда мы приведем его сюда. В данный момент мы должны сконцентрироваться на том, чтобы попасть на склад раньше Тессы. Это не очень далеко. Я предлагаю сделать так, Сирил доставит нас туда, а затем вернется за Тессой.
– Нейт узнает экипаж Института, – возразила Тесса. – Когда я видела, что Джессамин уходила, чтобы встретиться с Нейтом, она самым решительным образом шла пешком. И я пойду.
– Ты потеряешься, – сказал Уилл.
– Не потеряюсь, – ответила Тесса, изучая карту. – Это обычная прогулка. Я могла бы свернуть на Грейс Черч-Стрит, пройти вдоль Истчип и сократить через Минсинг-Лейн.
Завязался спор, к удивлению Тессы, Джем был на стороне Уилла против того, чтобы она шла по улицам пешком. В конечном итоге было решено, что Генри поедет на экипаже к Минсинг-Лейн, в то время как Тесса пойдет пешком с Сирилом, следующим за ней на приличном расстоянии, чтобы она не потерялась в переполненном, грязном, шумном городе. Пожав плечами, она согласилась. Это казалось гораздо меньшей проблемой, чем ее раздули, и она не была против Сирила.
– Я предполагаю, никто не обратил внимания, – сказал Уилл, – что мы снова оставим Институт без Сумеречных охотников, которые могли бы защитить его?
Шарлотта свернула карту одним движением руки.
– И кому из нас ты предлагаешь остаться дома, вместо того чтобы помогать Тессе?
– Я не говорил ничего о ком-то, кто должен остаться дома. – Голос Уилла понизился. – Но Сирил будет с Тессой, Софи только наполовину обучена, а Бриджет…
Тесса взглянула на Софи, которая сидела в углу библиотеки, но она не подала и виду, что слышала Уилла. Тем временем, голос Бриджет слабо доносился из кухни, еще одна печальная баллада:
– Так Джон достал из кармана
Нож длинный и острый,
И воткнул в сердце брата,
И кровь потекла ручьем.
И говорит Уильяму Джон: "Сними рубашку свою,
И разорви ее от края до края,
И оберни ее вокруг своего кровоточащего сердца,
И кровь больше не будет литься.
– Ради Ангела, – сказал Шарлотта, – мы действительно должны сделать с ней что-нибудь прежде, чем она сведет нас с ума, вы так не считаете?
Прежде чем кто-нибудь успел ответить, одновременно произошло два события. Что-то постучало в окно, испугав Тессу так сильно, что она отступила назад, и сильный, отзывающийся эхом звук разнесся по Институту – звук дверного колокола. Шарлотта что-то сказала Уиллу, потерявшееся в шуме колокола, и он покинул комнату в то время, как Шарлотта пересекла ее, скользнула к окну, открыла его и схватила что-то парящее снаружи. Она отвернулась от окна, взмахнув кусочком бумаги в руке. Он немного был похож на белую птицу, со своими колеблющимися в воздухе углами. Ее волосы упали на лицо, и Тесса вспомнила, насколько все-таки Шарлотта еще молода.
– От Нейта, я полагаю, – сказала Шарлотта. – Его сообщение Джессамин. Она принесла его Тессе, которая разорвала кремового цвета пергаментную бумагу вдоль в своем стремлении поскорее открыть его. Тесса подняла глаза.
– Оно от Нейта, – подтвердила она. – Он согласен встретиться с Джесси на обычном месте на закате… – Она тихо ахнула, когда поняла, что почему-то после прочтения, записка начали быстро гореть не обжигающим пламенем, уничтожая саму себя до тех пор, пока, лишь пленка черного пепла не осталась на ее пальцах.
– У нас совсем мало времени, – сказал Генри. – Я еду, скажите Сирилу готовить экипаж. – Он посмотрел на Шарлотту, как будто для одобрения, но она только кивнула, не встречаясь с ним глазами. Генри со вздохом покинул комнату, почти наткнувшись на Уилла, который возвращался назад, а следом за ним шла фигура в дорожном плаще. На мгновение Тесса в замешательстве задалась вопросом, был ли это Безмолвный брат, до тех пока визитер не снял капюшон, и она увидела знакомые песчаного цвета вьющиеся волосы и зеленые глаза.
– Гидеон Лайтвуд? – удивленно произнесла она. – Здесь.
– Ну вот. – Рука Шарлотты скользнула к карте, которую она держала в кармане. – Институт не останется без Сумеречных охотников.
Софи торопливо поднялась на ноги, затем замерла, как будто за пределами комнаты для тренировок, она не была уверена, что делать или говорить старшему из братьев Лайтвудов.
Гидеон оглядел комнату. Как всегда его зеленые глаза были невозмутимыми и спокойными. Уилл позади него, казалось, пылал яркой энергией на его фоне, даже несмотря на то, что он просто тихо стоял.
– Вы вызывали меня? – спросил Гидеон, и она поняла, что, конечно же, глядя на нее, он видел Джессамин. – И вот я здесь, хотя я и не знаю ни почему, ни для чего.
– Якобы, чтобы тренировать Софи, – сказала Шарлотта. – А так же присмотреть за Институтом, пока нас не будет. Нам был нужен Сумеречный охотник в возрасте, когда он может взять на караул Институт, и ты подходишь. В действительности, это Софи предложила твою кандидатуру.
– И как долго вы будете отсутствовать?
– Два-три часа. Не всю ночь.
– Хорошо. – Гидеон начал расстегивать плащ. На его ботинках была пыль, а его волосы выглядели, как будто он ходит по улице в сильный ветер без головного убора. – Мой отец сказал бы, что это будет хорошей практикой прежде, чем я начну управлять этим местом.
Уилл что-то пробормотал себе нос, что звучало, как «чертовски нахально». Он посмотрел на Шарлотту, которая тут же покачала головой.
– Возможно, Институт и будет твоим однажды, – сказала она Гидеону очень мягко. – В любом случае мы очень благодарны тебе за помощь. В конце концов, каждый Сумеречный охотник несет ответственность за Институт. Здесь наши жилища… наш Идрис вдали от дома.
Гидеон повернулся к Софи.
– Ты готова к тренировке?
Она кивнула.
Они все вместе вышли из комнаты, Гидеон и Софи повернули направо в комнату для тренировок, остальная часть направилась к лестнице.
Печальный вой Бриджет был хорошо слышен даже здесь, и Тесса услышала, что Гидеон сказал Софи что-то по этому поводу, а тихий голос Софи ответил что-то прежде, чем они не отошли слишком далеко от нее, чтобы они не могла услышать их. Казалось естественным идти в ногу рядом с Джемом, пока они спустились по лестнице и шли через неф собора. Она шла достаточно близко к нему, что хотя они и не разговаривали, она чувствовала тепло, исходящее от него, кисть его голой руки напротив ее, когда они вышли на улицу.
Близился закат. Небо начало приобретать тот самый бронзовый блеск, который появляется как раз перед сумерками. Сирил ждал у парадной лестницы, при этом он был так похож на Томаса, что сердце обливалось кровью от одного взгляда на него. Он держал длинный, тонкий кинжал, который передал, не говоря не слова, Уиллу. Уилл взял его и засунул за пояс.
Шарлотта повернулась и приложила руку к щеке Тессы.
– Мы будем приглядывать за тобой на складе, – сказала она. – Ты будешь в совершенной безопасности, Тесса. И спасибо что делаешь это для нас.
Шарлотта опустила руку и пошла вниз по лестнице, за ней шел Генри и сразу следом Уилл. Джем на мгновение заколебался, и Тесса, вспомнив ночь похожую на эту, когда он взбежал по лестнице, чтобы сказать ей прощай, легонько прикоснулась кончиками пальцев к его запястью.
– Массифа, – сказала она. Она слышала, как он втянул воздух. Сумеречные охотники усаживались в экипаж. Он повернулся и быстро поцеловал ее в щеку прежде, чем развернуться и побежать по лестнице вслед за остальными. Никто из них, казалось, не заметил, но Тесса прижимала руку к лицу, пока Джем последним забирался в экипаж и Генри устраивался в сидении водителя. Ворота Института распахнулись, и экипаж с грохотом выехал в сгущающиеся сумерки.
– Мы идем, мисс? – спросил Сирил. Несмотря на то, что он так сильно похож на Томаса, подумала Тесса, он менее застенчивый. Он смотрел прямо в глаза, когда он говорил, и уголки его рта, казалось, всегда готовы вот-вот растянуться в улыбке. Она подумала, всегда ли так, один брат более спокойный, а другой нервный, как в случае с Габриэлем и Гидеоном.
– Да, я думаю, мы… – Тесса неожиданно остановилась, уже занеся одну ногу, чтобы начать спускаться по лестнице. Она понимала, что это глупо и все же… она сняла механического ангела, чтобы одеться в одежду Джессамин. И не повесила его обратно. Она не могла одеть его, Нейт тут же узнал бы его, но она хотела положить его в карман на удачу, и забыла. Теперь она колебалась. Это больше, чем просто глупое суеверие. Уже дважды на настоящий момент ангел буквально спас ее жизнь. Она обернулась:
– Я забыла кое-что. Подожди меня здесь, Сирил. Я буду через мгновение.
Дверь Института была все еще открыта. Она вошла в нее и поднялась по лестнице, прошла через залы и коридор, который вел к комнате Джессамин, и здесь она замерла. Холл, который вел к комнате Джессамин был тем же холлом, который вел к лестнице в комнату для тренировок. Она видела Софи и Гидеона, заходящих туда, несколько минут назад. Только они никуда не ушли, а по-прежнему были там. Свет был приглушен, и они были в тени полумрака, но Тесса ясно видела их: Софи, стоящую у стены, и Гидеона, сжимающего ее руку.
Тесса отступила назад, ее сердце подпрыгивало в груди. Никто из них не увидел ее. Они казались полностью поглощенными друг другом. Затем Гидеон наклонился, шепча что-то Софи. Его рука осторожно убрала выбившиеся пряди с ее лица. Живот Тессы напрягся, она повернулась и крадучись пошла назад настолько беззвучно, насколько могла.
Когда она снова вышла из Института на крыльцо, небо уже подернулось темной дымкой. Сирил был здесь, фальшиво насвистывая. Он резко прервался, когда увидел выражение лица Тессы.
– С вами все хорошо, мисс? Вы забрали то, что хотели?
Тесса подумала о Гидеоне, убирающего волосы с лица Софи. Она вспомнила руки Уилла, нежно лежащие на ее талии, и мягкость поцелуя Джема на ее щеке и почувствовала, что она в смятении. Кто она такая, чтобы говорить Софи, чтобы она была осторожнее, даже в уме, когда она сама так запуталась в себе?
– Да, – соврала она. – Я получила то, что хотела. Спасибо, Сирил.
Склад представлял собой огромное здание из известняка, окруженное черной кованной оградой. Окна были заколочены досками, и крепкий железный замок запирал передние ворота, над которыми почерневшая надпись «Мортмейн и Ко», была едва заметна под слоями сажи. Сумеречные охотники вышли из экипажа, оставив его зачарованным возле тротуара, чтобы предотвратить кражу или приставание проходящих мимо примитивных, по крайней мере, до тех пор, пока не прибудет Сирил, чтобы подождать их.
Осмотр замка с более близкого расстояния показал Уиллу, что его недавно смазывали и открывали. Руна открыла замок без ключа, и он и остальные проскользнули внутрь, закрыв ворота за собой.
Другая руна открыла входную дверь, которая привела их в помещение с большим количеством офисов. Но только один был меблирован столом, лампой с зеленым абажуром и софой с цветочным узором с высокой изогнутой спинкой.
– Несомненно, именно здесь Джессамин и Нейт провели большую часть времени в процессе ухаживания, – беспечно заметил Уилл. Джем издал звук отвращения и ткнул кушетку своей тростью. Шарлотта наклонилась над столом, торопливо обыскав ящики. – Я не знал, что ты так сильно имеешь что-то против ухаживаний, – заметил Уилл Джему.
– Непринципиально. Но мысль о Нейте Грее, прикасающемся к любому… – Джем скорчил гримасу. – А Джессамин так убеждена, что он любит ее. Если бы ты видел ее, я думаю, что даже тебе стало бы жалко ее, Уилл.
– Не стало бы, – сказал Уилл. – Неразделенная любовь – это нелепое состояние, и она заставляет влюбленных людей вести себя нелепо. – Он дернул повязку на руке, как будто она причиняла ему боль. – Шарлотта? Стол?
– Ничего. – Она задвинула ящики. – Документы, в которых указаны цены на чай и время чайных аукционов, но кроме этого и мертвых пауков ничего.
– Как романтично, – пробормотал Уилл. Он шмыгнул за Джемом, который уже собирался идти в смежный офис, используя трость, чтобы смахнуть паутину на своем пути. Несколько следующих комнат были пустыми, а последняя вела в помещение, которое когда-то было складом.
Это было огромное мрачное кавернозное пространство, своим потолком уходящее в темноту. Шаткая деревянная лестница вела на галерку на втором этаже. Брезентовые мешки были прислонены к стенам на первом этаже, в тени они все без исключения были похожи на упавшие тела.
Уилл поднял руку с каменной руной ведьминого света, рассыпая лучи света по комнате, когда Генри пошел к мешку, чтобы выяснить что в нем. Через несколько минут он вернулся, пожимая плечами.
– Остатки байхового чая, – сказал он. – Апельсиновое пеко, судя по всему.
Но Джем покачал головой, взглянув на них.
– Я уже вполне готов признать, что когда-то это было действующее торговое чайное представительство, но оно явно закрыто в течение многих лет, с тех пор Мортмейн взамен этого решил заинтересоваться механизмами. И все же пол чист, на нем нет пыли. – Он взял Уилла за запястье, направляя луч ведьминого света на гладкий деревянный пол. – Здесь была какая-то активность… больше, чем просто Джессамин и Нейт, встречающиеся в заброшенном офисе.
– Там есть еще офисы, – сказал Генри, указывая в самый конец комнаты. – Мы с Шарлоттой обыщем их. Уилл, Джем, вы осмотрите второй этаж.
Такое бывало редко и неподражаемо, когда Генри отдавал приказы. Уилл посмотрел на Джема, усмехнулся и начал подниматься по шаткой деревянной лестнице. Лестница скрипела под давлением, даже под более легким Джемом, который шел позади Уилла. Ведьмин свет в руке Уилла вычертил резкие узоры на стенах, когда они добрались до верхней ступени. Он обнаружил, что находится на галерке, платформе, где, возможно, хранились тюки чая, или откуда диспетчер наблюдал за нижним этажом. Теперь она была пуста, за исключением одинокой фигуры, лежащей на земле.
Тело принадлежало человеку худому и молодому, и когда Уилл подошел ближе, его сердце начало бешено колотиться, потому что он уже видел это прежде, это видение было прежде, обмякшее тело, серебристые волосы и темная одежда, закрытые глаза с синяками под ними, обрамленные серебристыми ресницами.
– Уилл? – это был Джем позади него. Он перевел взгляд с тихого, ошеломленного лица Уилла к телу на полу и протиснулся мимо него, чтобы встать на колени рядом с ним. Он взял человека за руку, как раз в тот момент, когда Шарлотта поднялась на верхнюю ступеньку лестницы. Уилл мгновение с удивлением смотрел на нее. Ее лицо блестело от пота, поэтому она выглядела немного больной. Джем сказал:
– У него есть пульс. Уилл?
Уилл подошел ближе и опустился на колени рядом с другом. На таком расстоянии было легко заметить, что мужчина на полу не был Джемом. Он был старше и к тому же кавказцем. У него была серебристая щетина на подбородке и щеках, и его черты лица были более широкими и менее определенными. Сердцебиение Уилла замедлилось, когда глаза мужчины, затрепетав, открылись. Они были с такими же серебристыми радужками, как и у Джема.
И в этот момент Уилл узнал его. Он ощущал кисло-сладкий запах горящих наркотиков колдунов, чувствовал их жар в своих венах, и знал, что он видел этого человека прежде, и знал где.
– Ты оборотень, – произнес он. – Один из тех без стайных, покупающих инь-фэн у ифритов в Чапеле. Так ведь?
Глаза вервольфа блуждали от одного к другому и остановились на Джеме. Его глаза сузились, и его рука дернулась, схватив Джема за лацканы.
– Ты, – прохрипел он. – Ты один из нас. У тебя есть хотя бы немного его… немного этого… – Джем отскочил.
Уилл схватил вервольфа за запястье и высвободил его руку. Это не было сложно. В его слабых пальцах почти не осталось силы.
– Не прикасайся к нему. – Уилл услышал свой собственный голос, как будто из далека, резкий и холодный. – У него нет твоего отвратительного порошка. Он не действует на нас, Нефилимов, как на таких как ты.
– Уилл, – в голосе Джема слышалась просьба: будь добрее.
– Ты работаешь на Мортмейна, – сказал Уилл. – Скажи нам, какую работу ты выполняешь для него. Скажи нам, где он.
Оборотень рассмеялся. Из его рта хлынула кровь и потекла по подбородку. Ее капли забрызгали снаряжение Джема.
– Как будто… я знаю… где Магистр, – прохрипел он. – Проклятые дураки, оба. Проклятые бесполезные Нефилимы. Если бы у меня была бы… моя сила… я бы разрубил тебя в кровавые лохмотья…
– Но у тебя нет силы. – Уилл был безжалостен. – И может быть, у нас есть инь-фэн.
– У вас ничего нет. Ты думаешь… Я не знаю? – Глаза вервольфа были блуждающими. – Когда он дал мне его впервые, я видел вещи… такие вещи, которые ты себе даже вообразить не можешь… прекрасный хрустальный город… небесные башни… – Еще один приступ кашля одолел его. Хлынуло еще больше крови. И она отливала серебром, как ртуть.
Уилл обменялся взглядом с Джемом. Хрустальный город. Он не мог не думать об Аликанте, хотя он никогда и не был там.
– Я думал, что я был постоянно трижды живым… работал всю ночь, весь день и никогда не уставал. Затем мы стали умирать, один за другим. Наркотик, убивает тебя, но он никогда не говорил об этом. Я вернулся сюда, чтобы увидеть, не спрятано ли где-нибудь здесь немного порошка. Но здесь ничего нет. Нет смысла уходить. Я умираю. Может быть лучше умереть здесь, чем где-нибудь еще.
– Он знал, что он делает, когда давал тебе наркотики, – сказал Джем. – Он знал, что это убьет тебя. Он не заслуживает, чтобы ты хранил его секреты. Скажи нам, что какую работу ты выполнял… для какой работы он сохранял твою работоспособность день и ночь.
– Для того, чтобы собирать этих существ… этих металлических людей. От них пробирала дрожь, но деньги были хорошими, и наркотики еще лучше…
– И что же теперь хорошего для тебя могут сделать деньги, – сказал Джем, его голос бы нехарактерно горьким. – Как часто он заставлял тебя принимать его? Серебристый порошок?
– Шесть, семи раз в день.
– Не удивительно, что они настолько истощены от него в Чапеле, – пробормотал Уилл. – Мортмейн контролирует запасы.
– Ты не должен принимать его просто так, – сказал Джем. – Чем больше ты примешь, тем быстрее умрешь.
Вервольф остановил взгляд на Джеме. Его глаза были полностью покрыты красными жилками.
– А ты, – сказал он. – Сколько у тебя времени осталось?
Уилл повернул голову. Шарлотта стояла неподвижно позади его на верхней ступеньке лестницы, пристально глядя на них. Он поднял руку, показывая ей жестом, чтобы она подошла.
– Шарлотта, не могли бы мы спустить его по лестнице, возможно, Безмолвные братья смогут сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Если бы ты могла…
Но лицо Шарлотты, к удивлению Уилл, приобрело бледно-зеленый оттенок. Она зажала рукой свой рот и бросилась бежать вниз по лестнице.
– Шарлотта, – прошипел Уилл. Он не посмел закричать. – О, черт возьми. Все в порядке, Джем. Возьми его за ноги, я возьму за плечи…
– В этом нет смысла, Уилл. – Голос Джема был тихим. – Он мертв.
Уилл обернулся. И на самом деле, его серебристые глаза были широко открыты, стеклянными и неотрывно смотрели в потолок. Его грудь перестала подниматься и опускаться. Джем протянул руку, чтобы закрыть его глаза, но Уилл поймал своего друга за кисть.
– Не надо.
– Я не собирался давать ему своего благословения, Уилл. Просто закрой ему глаза.
– Он не заслуживает этого. Он работал на Магистра! – Голос Уилла поднялся от шепота до крика.
– Он как я, – просто сказал Джем. – Наркоман.
Уилл посмотрел на него поверх их сплетенных рук.
– Он не такой как ты. И ты не умрешь подобным образом.
Губы Джема приоткрылись от удивления.
– Уилл.
Они оба услышали звук открывающейся двери и голос, выкрикнувший имя Джессамин. Уилл выпустил руку Джема, и они припали к земле, осторожно продвигаясь к краю галерки, чтобы увидеть, что происходит на складских помещениях.
Мы видели, как времени рука
Срывает все, во что рядится время,
Как сносят башню гордую века
И рушит медь тысячелетий бремя.
Идти пешком по улицам Лондона в мужской одежде – специфический опыт, подумала Тесса, когда шла по запруженной народом мостовой Истчип.
Мужчины, которые пересекали ее путь, едва смотрели на нее, просто проталкивались мимо нее дальше к дверям трактиров или следующему повороту улицы.
Если бы она была одета, как девушка, ночью, в одиночестве идущей пешком по этим улицам, она была бы объектом пристальных взглядов и насмешек. Как мальчик она была… невидимой. Она никогда прежде не осознавала, каково это было быть невидимым. Как легко и свободно она себя чувствовала… или чувствовала бы, если бы она не ощущала себя аристократом из «Повести о двух городах», когда он ехал в двуколке на гильотину.
Она только один раз увидела Сирила, который проскользнул между двумя зданиями через дорогу от Минсинг-Лайн 32.
Это было большое каменное здание, огражденное черным железным забором, который в исчезающих сумерках выглядел как ряды неровных черных зубцов.
На воротах висел замок, но он был открыт. Она проскользнула внутрь, и затем поднялась по пыльной лестнице к входной двери, которая так же была не заперта.
Внутри она обнаружила пустые офисы, окна которых выходили на Минсинг-Лейн, тихие и безжизненные. Муха жужжала в одном из них, снова и снова ударяясь о стекло до тех пор, пока не упала, измученная, на подоконник.
Тесса задрожала и поспешила дальше.
В каждой комнате, в которую она входила, она напряженно ожидала увидеть Нейта. Но в каждой из этих комнат, его не было. В последней комнате была дверь, которая вела в помещение склада. Тусклый голубой свет просачивался сквозь трещины в заколоченных окнах.
Она неуверенно огляделась.
– Нейт? – прошептала она.
Он вышел из тени между столбов с отстраивающейся штукатуркой. Его светлые волосы под шелковым цилиндром сияли в синеватом свете. Он был одет в твидовый сюртук, черные брюки и черные ботинки, но его обычно безупречный внешний вид в этот раз был каким-то растрепанным. Его волосы свисали на глаза, на его щеке было пятно грязи. Его одежда помятая, как будто он спал в ней.
– Джессамин, – сказал он с явным облегчением в голосе. – Моя дорогая. – Он распахнул объятия.
Она медленно двинулась вперед, ее тело полностью напряглось. Она не хотела, чтобы Нейт дотрагивался до нее, но она не видела способа избежать его объятий. Его руки обвили ее. Его рука поймала край ее шляпы и стянула ее, позволив ее светлым кудрям упасть на спину. Она подумала об Уилле, вытаскивающем булавки из ее волос, и ее желудок невольно сжался.
– Мне нужно знать где Магистр, – начала она дрожащим голосом. – Это ужасно важно. Я подслушала кое-что из планов Сумеречных охотников, понимаешь. Я знаю, что ты не желаешь мне говорить, но.
Он откинул ее волосы назад, проигнорировав ее слова.
– Я понимаю, – сказал он, и его голос был глубоким и хриплым. – Но сначала… – Он слегка приподнял ее голову, держа палец под подбородком. – Поцелуй меня, голубка.
Тесса очень хотела, чтобы он не цитировал Шекспира. Она теперь никогда не сможет слушать этот сонет, не чувствуя тошноты. Каждый нерв в ее теле хотел, крича, выпрыгнуть из кожи, когда он наклонился к ней. Она молилась, чтобы Сумеречные охотники ворвались, когда она позволила ему приподнять ее голову вверх, вверх…
Нейт начал смеяться. Рывком он откинул ее шляпу в тень, его пальцы сжались на ее подбородке, впившись ногтями в него.
– Прошу прощения за свое пылкое поведение, – сказал он. – Я не могу сдержаться от удивления, видя, как далеко ты готова зайти, чтобы защитить своих друзей Сумеречных Охотников. Сестренка.
– Нейт. – Тесса попыталась вывернуться из его руки, но его хватка была слишком сильна. Его другая рука, скользнула как змея, обвивая ее, прижимая ее к нему так, что его предплечье оказалось у ее горла. Его дыхание обдавало жаром ее ухо. От него пахло потом и чем-то кислым, как от старого козла.
– Ты действительно полагала что я не узнаю? – прошипел он. – После той записки, которую я получил на балу Бенедикта, отославшую меня на охоту за призраками в Воксхолл, я все понял. Все это обрело смысл. Мне следовало знать с самого начала, что это была ты. Маленькая глупая девчонка.
– Глупая? – прошипела она. – Ты разболтал мне все свои секреты, Нейт. Ты рассказал мне все. Мортмейн узнал? Вот почему ты выглядишь, как будто не спал сегодня?
Он сдавил ее сильнее, заставляя ее задохнуться от боли.
– Ты не могла просто держаться в стороне. Тебе обязательно нужно было влезть в мои дела. Ты очень рада видеть меня униженным, да? И какая из тебя теперь сестра, Тесси?
– Ты бы убил меня, если бы у тебя был шанс. Это не игра, в которую ты можешь играть, ты не можешь сказать мне ничего, чтобы заставить меня думать, что я предала тебя, Нейт. Ты заслужил абсолютно все это. Присоединившись к Мортмейну…
Он тряхнул ее настолько сильно, что ее зубы клацнули друг о друга.
– Мои связи – это не твое дело. У меня все было хорошо до тех пор, пока ты и твои друзья Нефилимы не пришли и не вмешались. Теперь Магистр хочет, чтобы я понес ответственность за все. Твоя вина. Все твоя вина. Я был почти в отчаянии, пока не получил ту нелепую записку от Джессамин. Я знал, что за этим стояла ты, конечно же. Все, через что вы прошли, пытали ее, мучили ее, чтобы получить это нелепое послание…
– Мы не мучили ее, – выдавила из себя Тесса. Она пыталась бороться, но Нейт только схватил ее крепче, пуговицы на его жилете вонзились ей в спину. – Она хотела сделать это. Она хотела спасти свою собственную шкуру.
– Я не верю тебе. – Одну руку он оставил на ее горле, а другой схватил ее за подбородок. Его ногти впились в него, и она взвизгнула от боли. – Она любит меня.
– Никто не способен любить тебя, – прошипела Тесса. – Ты мой брат… Я любила тебя… но ты смог разрушить даже это.
Нейт подался вперед и прорычал:
– Я не твой брат.
– Отлично, ты мой брат наполовину, если ты так хочешь…
– Ты не моя сестра. Даже наполовину. – Он сказал эти слова с жестоким удовольствием. – Твоя мать и моя мать не были одной и той же женщиной.
– Это невозможно, – прошептала Тесса. – Ты лжешь.
– Твоей матерью была Элизабет Грей, рожденная Элизабет Мур, – сказал Нейт. – Моей была Гарриет Мур.
– Тетя Гарриет?
– Она когда-то была помолвлена. Ты знала об этом? После того, как наши родители… твои родители… поженились. Но этот мужчина умер прежде, чем состоялась свадьба. Но она была уже беременна. Твоя мать воспитала ребенка, как своего, чтобы уберечь сестру от позора, когда все узнают, что она консуммировала брак прежде, чем он состоялся. Что она шлюха. – Его голос был таким же горьким, как и отравленным. – Я не твой брат и никогда им не был. Гарриет… она никогда не говорила мне, что она была моей матерью. Я узнал об этом из писем твоей матери. Все эти годы, и она никогда не говорила мне ни слова. Ей было слишком стыдно.
– Ты убил ее, – произнесла Тесса оцепенело. – Свою собственную мать.
– Потому что она была моей матерью. Потому что она отреклась от меня. Потому что она стыдилась меня. Потому что я никогда не узнаю, кем был мой отец. Потому что она была шлюхой. – Голос Нейта был пустым. Нейт сам всегда был пустым. Он всегда был ничем, кроме как милой оболочкой, а Тесса и ее тетя воображали в нем сопереживание, сострадание и склонность к сочувствию, потому что они хотели увидеть эти качества в нем, а не потому, что они действительно были.
– Почему ты сказал Джессамин, что моя мать была Сумеречным охотником? – спросила Тесса. – Даже если тетя Гарриет была твоей матерью, она и моя мать сестры. Если бы тетя Харриет была Сумеречным охотником, то и ты тоже. К чему такая нелепая ложь?
Он ухмыльнулся.
– Разве ты не хочешь узнать? – Он еще сильнее сжал ее шею, заставляя задыхаться ее. Она задыхалась и внезапно подумала о Габриэле, говорящем: цель твоих ударов коленные чашечки. Это мучительная боль. Она ударила вверх и в сторону, каблук ее ботинка столкнулся с коленкой Нейта, послышался глухой хрустящий звук. Нейт завопил, и его нога подогнулась. Он продолжал держать Тессу, когда падал и покатился, таким образом его локти вдавился ей в живот, когда они упали на землю. Она задохнулась, воздух толчками выходил из ее груди, а ее глаза наполнились слезами. Она снова ударила его, попытавшись отползти назад, и нанесла ему скользящий удар по плечу, но он бросился на нее, схватив за жилет. Пуговицы посыпались дождем, когда он потянул ее к себе. Вторая его рука схватила ее за волосы, когда она растянулась на нем, царапая его щеку. Кровь, которая тут же выступила на поверхности, была жестоким удовлетворяющим зрением.
– Отпусти меня, – задыхалась она. – Ты не можешь убить меня. Магистр хочет заполучит меня живой…
– Живой, но не невредимой, – прорычал Нейт, кровь стекала по его лицу и подбородку. Он запустил руку в ее волосы и подтащил ее к себе. Она закричала от боли и резко ударила его ботинками, но он увернулся от ее молотящих ног. Задыхаясь, она позвала молча: Джем, Уилл, Шарлотта, Генри, где вы?
– Удивляешься, где твои друзья? – Он поставил ее на ноги, одной рукой держа ее волосы, другой сжимая спинку ее рубашки. – Ну, по крайней мере, один из них.
Скрежещущий звук предупредил Тессу о том, что-то движется в тени. Нейт за волосы развернул ее, встряхивая при этом.
– Смотри, – выплюнул он. – Настало время тебе узнать, против чего ты выступаешь.
Тесса посмотрела.
То, что появилось из тени, было гигантским, где-то двадцать футов в высоту, сделанное из железа. В нем едва ли была хотя одна щель. Казалось, что он двигался плавно, как единый механизм, бесшовный и почти совершенно ровный. Его нижняя часть разъединялась на две ноги, каждая из которых заканчивалась ступней с наконечником в виде металлического шипа. Его руки были такими же, заканчивающимися когтеобразной крюками, а головы его была гладким овалом, прорезанным только одним неровно зазубренным ртом, похожим на трещину в яйце. Пара закрученных серебристых рогов возвышалась над его головой. Тонкая линия голубого свечения потрескивала между ними.
В своих огромных руках он держал обмякшее тело, одетое в снаряжение. На фоне гигантского автомата, она выглядела еще меньше, чем когда-либо.
– Шарлотта! – закричала Тесса.
Она удвоила свои попытки сбежать от Нейта, резко дернув головой в сторону. Часть ее волос вырвалась и упала на землю – часть светлых волос Джессамин, покрытых кровью. Нейт ударил в ответ так сильно, что у нее перед глазами вспыхнули звезды. Когда она, ослабев, стала оседать, он поймал ее за горло, пуговицы его манжетов вонзились в ее трахею.
Нейт усмехнулся.
– Прототип, – сказал он. – Магистр отказался от него. Слишком большой и тяжелый для его целей. Но не для моих. – Он повысил голос. – Кинь ее.
Металлические руки автомата раскрылись. Шарлотта упала и стукнулась о землю с глухим жутким стуком. Она лежала неподвижно. С такого расстояния Тесса не могла сказать, дыша она или нет.
– А теперь раздави ее, – сказал Нейт.
Существо тяжело подняло свою ногу с шипом.
Тесса вцепилась в предплечье Нейта, разрывая его кожу ногтями.
– Шарлотта! – На мгновение Тесса подумала, что голос, крикнувший это, ее собственный, но он был слишком низким, чтобы быть ее. Фигура вылетела из-за автомата, она вся была одета в черное, увенчанная копной пылающих рыжих волос с тонким кинжалом в руке.
Генри.
Не глядя на Тессу и Нейта, он бросился на автомат, описывая клинком длинную изогнутую дугу. Послышался лязг металла о металл. Полетели искры, и автомат попятился назад. Его нога опустилась на пол в сантиметрах от лежащего тела Шарлотты. Генри приземлился, затем снова бросился на существо, рубанув его клинком.
Клинок сломался. Несколько мгновений Генри, оцепенев, просто стоял и смотрел на него. Затем существо резко выбросило руку и схватило его за локоть. Он закричал, когда оно поднимало его и кидало с невероятной силой в один из столбов. Он ударился об него, смяв, и упал на пол, где и остался лежать.
Нейт засмеялся.
– Какое проявление супружеской преданности. Кто бы подумал? Джессамин всегда говорила, что думает, что Бранвелл не выносит свою жену.
– Ты свинья, – сказала Тесса, стараясь вырваться из его рук. – Что можешь знать о том, что люди способны делать друг ради друга? Если Джессамин сгорит заживо, ты даже не обратишь внимания. Тебя не волнует ничего, кроме самого себя.
– Замолчи, или я выбью тебе зубы.
Нейт снова тряхнул ее и крикнул:
– Иди сюда! – Нейт дернул ее еще раз и крикнул: – Иди! Сюда. Ты должен держать ее до появления Магистра.
Скрежеща шестеренками, автомат двинулся с места, чтобы исполнить приказ. Он не был столь же быстр как его меньшие братья, но его размер был таким, что Тесса не могла не следить за его движениями с леденящим ужасом.
И это было еще не все. Магистр должен прийти. Тесса задалась вопросами, вызвал ли уже его Нейт, был ли он уже в пути.
Мортмейн. Даже память о его холодных глазах, его ледяной, контролирующей улыбке, заставила внутри у нее все перевернуться.
– Позволь мне уйти, – крикнула она, резко отстраняясь от брата. – Дай мне подойти к Шарлотте…
Нейт сильно толкнул ее, и она растянулась на земле, с силой ударившись о жесткий деревянный пол локтями и коленками. Она ахнула и перекатилась в сторону, в тень галерки на втором этаже, когда автомат неуклюже загрохотал к ней. Она закричала…
И тогда они прыгнули с галерки, Уилл и Джем, по одному на каждое плечо существа. Оно заревело, это звучало, как кузнечные меха, и попятился назад, что позволило Тессе откатиться с его пути и подняться на ноги.
Она перевела свой взгляд от Генри к Шарлотте. Генри, бледный и неподвижный, съежился возле столба, а Шарлотта, лежащая там, куда ее бросил автомат, была в непосредственной опасности быть раздавленной разгневанной машиной. Сделав глубокий вдох, Тесса пробежала через комнату к Шарлотте и, став на колени, положила пальцы Шарлотте на шею, где слабо бился пульс.
Всунув свои руки под руки Шарлотты, она начала тянуть ее к стене, подальше от центра комнаты, где автомат кружился и плевался искрами, пытаясь схватить своими клешнями Джема и Уилла. Однако они были слишком быстры для него.
Тесса положила Шарлотту на мешковину среди мешков чая и посмотрела через комнату, пытаясь определить путь, который может привести ее к Генри. Нейт метался вперед и назад, крича и проклиная механическое существо, в ответ Уилл отпилил один из его рогов и бросил его в брата Тессы. Он запрыгал по полу, подергиваясь и искрясь, и Нейт отпрыгнул назад.
Уилл рассмеялся. Джем в это время цеплялся за шею существа, делая что-то, чего Тесса не могла увидеть.
Существо вращался по кругу, но он был предназначен для того, чтобы обхватывать и захватывать то, что было перед ним, и поэтому не мог согнуть свои «руки» правильно. Он не мог достать то, что было с задней стороны его шеи и головы.
Тессе даже хотелось рассмеяться.
Уилл и Джем были как мыши, снующие туда-сюда по телу кота, доводя его до безумия.
Но вместо кучи ран, которые они могли бы нанести, их клинки оставили на металлическом существе всего лишь несколько повреждений. Их клинки, которые, как она успела убедиться, резали железо и сталь, как бумагу, оставляли только вмятины и царапины на поверхности тела механического создания.
Нейт тем временем кричал и сыпал проклятиями.
– Избавься от них! – крикнул он автомату. – Избавься от них, ты, большой металлический ублюдок!
Автомат остановился, потом яростно встряхнулся. Уилл соскользнул, зацепившись за шею существа в последний момент, удержавшись от падения. Джем не был таким удачливым. Он нанес удар своей тростью-мечом, как будто он хотел воткнуть ее в тело существа, чтобы обеспечить себе страховку от падения, но лезвие просто скользнуло вниз по спине существа. Джем упал тяжеловесно, зазвенев оружием, его ноги подогнулись под ним.
– Джеймс! – закричал Уилл.
Джем, болезненно морщась, вытянул ноги. Он потянулся к стило у него на поясе, но существо, чувствуя слабость, приблизилось к нему, протягивая свои когтистые руки. Джем сделал несколько неуверенных шагов назад и вытащил что-то из кармана. Оно было гладкое, продолговатое, металлическое – прибор, который Генри дал ему в библиотеке.
Он отвел руку назад, чтобы бросить его… и Нейт неожиданно возник позади него, ударив по его раненой, вероятнее всего сломанной, ноге. Джем не издал ни звука, но его нога подвернулась с хрустящим звуком, и он упал на землю во второй раз, прибор вывалился из его руки.
Тесса поднялась на ноги и побежала к нему, в это время Нейт сделал то же самое. Они столкнулись, он придавил ее своим весом к полу. Она перекатилась, когда упала, как Габриэль учил ее, чтобы уменьшить повреждение от падения, но шок все равно заставил ее затаить дыхание. Она трясущимися пальцами дотянулась до устройства, но оно выскользнуло из них.
Она слышала, как Уилл выкрикнул ее имя, призывая ее кинуть прибор ему. Она сильнее вытянула руку, ее пальцы сомкнулись вокруг устройства…и тогда Нейт схватил ее за ногу и безжалостно потащил назад. Он больше чем я, подумала она. Более безжалостный, чем я. Но есть кое-что, я могу сделать, но чего не может он.
Он обратилась. Она установила мысленный контакт с его сжатой рукой на ее лодыжке, где его кожа касалась ее. Она установила контакт с чем-то внутреннем, врожденным, что она всегда знала в Нейте, с той искрой внутри него, которая мерцает так же, как внутри каждого, как свеча в темной комнате.
Она слышала, как он вдыхает воздух, и затем она начала превращаться, по ее коже прошла рябь, ее кости плавились. Пуговицы на воротнике и манжетах оторвались, когда она начала увеличиваться в размерах, судороги пробежали по ее телу, освобождая ее ногу от хватки Нейта.
Она откатилась подальше от своего брата, пошатываясь, поднялась на ноги, и увидела, как его глаза расширились, когда он посмотрел на нее. Она была сейчас, если не считать ее одежду, точной копией его самого.
Она повернулась к автомату. Он замер, ожидая указаний, Уилл по-прежнему цеплялся за его спину. Он поднял руку, и Тесса кинула устройство, молча благодаря Габриэля и Гидеона за часы тренировок в метании ножа. Оно описало в воздухе идеальную дугу, и Уилл поймал его налету.
Нейт поднялся на ноги.
– Тесса, – прорычал он. – Неужели, черт возьми, ты думаешь, что ты…
– Схватить его! – крикнула она автомату, указывая на Нейта. – Хватай его и держи!
Существо не двигалось. Тесса не слышала ничего, кроме резкого дыхания Нейта рядом с ней, и лязганья, исходящего от металлического существа. Уилл исчез за ним и делал что-то, хотя она и не могла видеть что.
– Тесса, ты дура, – прошипел Нейт. – Ничего не выйдет. Существо подчиняется только…
– Я Натаниэль Грей! – крикнула Тесса металлическому гиганту. – И я приказываю тебе именем Магистра схватить этого человека и держать его!
Нейт повернулся к ней.
– Достаточно твоих игр, ты глупая маленькая… – Его слова неожиданно прервались, когда автомат нагнулся и схватил его своей клешней. Он поднял его выше, до уровня криво разрезанного рта, любопытно щелкающего и шумящего. Нейт закричал и продолжал бездумно кричать, его руки скрутились, когда Уилл закончил с тем, что он делал, сгруппировавшись спрыгнув на землю.
Он прокричал что-то Тессе, его голубые глаза были широкими и дикими, но она не расслышала его из-за криков своего брата. Ее сердце билось о грудную клетку. Она чувствовала, как ее волосы падают, ложась на плечи всей своей мягкой тяжестью. Она снова она, шок оттого, что произошло, был слишком силен, чтобы она смогла удержать перевоплощение.
Нейт по-прежнему кричал… существо держало его в своем ужасном клешнеобразном кулаке.
Уилл побежал, как только существо, уставившись на Тессу, с ревом встало на дыбы, и Уилл толкнул ее, прижав к земле и накрыв своим телом, когда автомат разлетелся на куски, как взорвавшаяся звезда.
Какофония разрывающегося, звенящего металла была невероятной.
Тесса попыталась закрыть уши, но тело Уилла прочно пришпилило ее к земле. Его локти впечатались в пол рядом с ее головой. Она чувствовала его дыхание на затылке, биение его сердца в районе спины. Она слышала, что ее брат кричал, ужасным булькающим криком.
Она повернула голову, прижав лицо к плечу Уилла, когда его тело дернулось. Пол задрожал под ними… И все было кончено.
Тесса медленно открыла глаза. Воздух был мутным от штукатурки, плавающих щепок и чая из разорванных мешков. Огромные куски металла лежали, вразнобой разбросанные по полу, и несколько окон открылись, впуская туманный вечерний свет.
Взгляд Тессы метался по комнате. Она увидела Генри, качающего на руках Шарлотту, целуя ее бледную кожу в то время, когда она пристально смотрела на него; Джема, пытающегося встать на ноги, стеле в его руке и пыль от штукатурки, покрывающую его одежду и волосы… и Нейта.
Сначала она подумала, что он прислонился к одной из колон. Затем она увидела расширяющееся красное пятно на его рубашке и все поняла. Зазубренный кусок металла проткнул его, как копье, пришпилив его вертикально к столбу. Его голова была опущена, его руки слабо хватались за грудь.
– Нейт! – закричала она. Уилл откатился в сторону, освобождая ее, и она в туже секунду была на ногах, побежав через комнату к брату. Ее руки тряслись от ужаса и отвращения, но ей удалось сжать их вокруг металлического копья в его груди и вытащить его.
Она бросила его в сторону и едва успела поймать Нейта, когда он начал резко заваливаться вперед, его вес мертвым грузом придавил ее к земле. Каким-то образом она оказалась на земле, а обмякшее тело Нейта неудобно растянулось на ее коленях.
Воспоминания наполнили ее – она сидит на полу танхауса де Куинси и держит Нейта на руках. Она любила его тогда. Доверяла ему.
Сейчас, когда она держала его, и его кровь пропитывала рубашку и брюки, она чувствовала, как будто она наблюдает играющих пьесу актеров на сцене, отыгрывающих горе.
– Нейт, – прошептала она.
Его глаза, затрепетав, открылись. Острый укол угрызения совести пронзил ее. Она думала, что он уже мертв.
– Тесси. – Его голос был хриплым, как будто он шел из-под толщи воды. Его глаза блуждали по ее лицу, затем переместились на кровь на ее одежде, затем, наконец, на его собственную грудь, где кровь толчками сочилась из огромной дыры в его рубашке.
Тесса сняла свою куртку, скомкала ее, и сильно прижала к ране, молясь, чтобы этого было достаточно, чтобы остановить кровь.
Но этого было не достаточно. Курка тут же пропиталась кровью, тонкие влажные струйки крови бежали по бокам Нейта.
– О Боже, – прошептала Тесса. Она повысила голос: – Уилл…
– Не надо. – Рука Нейта схватила ее за запястье, впиваясь ногтями в него.
– Но Нейт…
– Я умираю. Я знаю. – Он закашлял натянутым, влажным скрежещущем кашлем. – Ты не понимаешь? Я подвел Магистра. Он в любом случае убьет меня. И он сделает это медленно. – Он издал хриплый звук, выражающий нетерпение. – Оставь это, Тесси. Я не благородный. Ты знаешь, что нет.
Она сделала прерывистый вдох.
– Я должна оставить тебя умирать здесь одного в своей собственной крови. Это то, что ты бы сделал, если бы я была на твоем месте.
– Тесси… – Струйка крови вытекла из уголка его рта. – Магистр никогда не собирался причинять тебе боль.
– Мортмейн, – прошептала она. – Нейт, где он? Прошу тебя. Скажи мне где он.
– Он… – Нейт задохнулся, пытаясь сделать вдох. Пузырек крови появился на его губах. Куртка в руке Тессы была промокшей насквозь. Его глаза расширились, застыв от ужаса. – Тесси. Я… я умираю. Я действительно умираю…
Вопросы по-прежнему продолжали разрывать ее голову.
Где Мортмейн? Как могла моя мать быть Сумеречным охотником? Если мой отец демон, как так получилось, что я до сих пор жива, когда все потомство Сумеречных охотников и демонов рождается мертвым? Но ужас в глазах Нейта заставил ее замолчать. Несмотря ни на что, она обнаружила, что ее рука скользнула в его.
– Здесь нет ничего страшного, Нейт.
– Не для тебя, может быть. Ты всегда… была хорошей. Я же буду гореть в аду, Тесси. Тесси, где твой ангел?
Она протянула руку к своему горлу – рефлекторный жест.
– Я не могла надеть его. Я притворялась Джессамин.
– Ты… должна… носить его. – Он закашлял. Еще больше крови. – Всегда носи его. Ты клянешься?
Она покачала головой.
– Нейт. Я не могу доверять тебе, Нейт.
– Я знаю. – Его голос превратился в едва различимый скрежет. – Нет прощения всему тому, что я сделал.
Она сильнее сжала его руку, ее пальцы были скользкими от его крови.
– Я прощаю тебя, – прошептала она, не зная и не заботясь о том, было ли это правдой.
Его голубые глаза расширились. Его лицо приобрело цвет старого желтого пергамента, его губы почти побелели.
– Ты не знаешь обо всем, что я сделал, Тесси.
Она с тревогой наклонилась к нему.
– Нейт?
Но ответа не было. Его лицо было расслаблено, его глаза расширены, его голова запрокинута. Его рука выскользнула из ее и ударилась об пол.
– Нейт, – сказал она снова, и приложила пальцы к тому месту на горле, где должен биться пульс, заранее зная, что она там обнаружит.
Ничего.
Он был мертв.
Тесса поднялась.
Ее порванный жилет, ее брюки, ее рубашка, даже концы ее волос были пропитаны кровью Нейта. Она почувствовала такое оцепенение, как будто погрузилась в ледяную воду. Она медленно повернулась, только сейчас впервые задаваясь вопросом, наблюдали ли остальные за ней, слушали ли ее разговор с Нейтом, задаваясь вопросом…
Они даже не смотрели в ее направлении. Она все, Шарлотта, Джем и Генри, стояли на коленях вокруг темной фигуры на полу там, где она лежала до этого с Уиллом наверху.
Уилл.
Прежде у Тессы были сны, в которых она шла по длинному, темному коридору к чему-то ужасному – чему-то, что она не могла увидеть, но знала, что это ужасно и смертоносно. Во снах с каждым шагом коридор становился все длиннее, растягиваясь дальше во мрак и ужас.
Тоже чувство ужаса и беспомощности обрушилось на нее сейчас, пока она шла вперед, казалось, каждый шаг был длиною в милю, до тех пор, пока она не присоединилась к кругу Сумеречных охотников, стоящих на коленях, и не посмотрела на Уилла.
Он лежал на боку. Его лицо было белым, его дыхание поверхностным. Джем держал руку на его плече и говорил с ним тихим, успокаивающим голосом, но Уилл не подавал признаков того, что слышит его. Кровь разлилась под ним, намочив пол, и на мгновение Тесса в удивлении уставилась на него, не в состоянии определить, откуда она идет.
Затем она подошла ближе и увидела его спину. Его одежда была в клочья искромсана вдоль позвоночника и лопаток, толстый материал разорван осколками острого, как бритва, металла.
Его кожа была измазана кровью, его волосы пропитаны ею.
– Уилл, – прошептала Тесса. Она почувствовала странное головокружение, как будто она плыла.
Шарлотта посмотрела вверх.
– Тесса, – сказала она. – Твой брат…
– Он мертв, – сказала Тесса, превозмогая оцепенение. – Но Уилл…?
– Он сбил тебя с ног и накрыл собой, чтобы защитить от взрыва, – сказал Джем. В его голосе не было никакого обвинения. – Но не было ничего, чтобы защитило его. Вы двое были ближе всего к месту взрыва. Куски металла искромсали его спину. Он быстро теряет кровь.
– Есть что-нибудь, что я могу сделать? – Голос Тессы повысился, несмотря на то, что головокружение угрожало целиком захватить ее. – А что по поводу лечащих рун? Иратце?
– Мы использовали амиссио, руну, которая замедляет кровопотерю, если мы поставим лечащую руну, его кожа затянется поверх металла, вгоняя его дальше в мягкую ткань, – решительно сказал Генри. – Нам нужно отвезти его домой, в больницу. Металл должен быть удален прежде, чем он сможет быть исцелен.
– Тогда нам нужно идти, – голос Тессы дрожал.
– Мы должны… Тесса, – произнес Джем. Он все еще держал руку на плече Уилла, но смотрел на нее широкими глазами. – Ты знаешь, что ты ранена?
Она с нетерпением показала жестом на рубашку.
– Это не моя кровь. Это Нейта. Как мы должны… Его можно переносить? Есть ли здесь что-нибудь…
– Нет, – прервал ее Джем, довольно резко, чтобы удивить ее. – Не кровь на твоей одежде. У тебя рана на голове. Здесь. – Он дотронулся до виска.
– Не будь смешным, – сказала Тесса. – Со мной все абсолютно в порядке. – Она подняла руку, чтобы дотронуться до своего виска… и почувствовала, что ее волосы густо покрыты кровью, и одна сторона ее лица липкая от нее прежде, чем кончики ее пальцев дотронулись до лоскута разорванной кожи, которая проходила от ее скулы до виска. Боль жгучей молнией ударила ей в голову.
Это было последней каплей.
Уже ослабевшая от кровопотери и головокружения от нескольких шокирующих событий подряд, она почувствовала, что начала оседать. Она едва ощутила руки Джема, которые обвили ее, прежде чем она провалилась в темноту.
Во сне приди ко мне, затем уж
Днем со мной все снова будет хорошо.
Ибо так ночь искупит
Безнадежную дня тоску.
Сознание приходило и уходило в гипнотическом ритме, как море появляется и исчезает на палубе лодки в шторм. Тесса знала, что она лежит в кровати со свежими белыми простынями в центре длинной комнаты, что в комнате есть другие кровати, все одинаковые, и что высоко над ней окна, позволяющие находиться в тени, а затем в кровавом свете заката. Она закрыла глаза, и тьма пришла снова.
Она проснулась от шепчущихся голосов и взволнованных лиц, нависающих над ней. Шарлотта, чьи волосы были завязаны аккуратным узлом сзади, все еще в обмундировании, и рядом Брат Енох. Его лицо в шрамах больше не пугало. Она слышала его голос в своей голове.
«Рана на ее голове поверхностная».
– Но она упала в обморок, – сказала Шарлотта. К удивлению Тессы в ее голосе был неподдельный страх, неподдельная тревога. – От удара по голове…
«Она упала в обморок из-за произошедших подряд шокирующих событий. Ее брат умер у нее на руках, ты говоришь? И она могла подумать, что Уилл тоже умер. Ты сказала, что он закрыл ее своим телом, когда произошел взрыв. Если бы он умер, получилось бы, что он отдал свою жизнь за нее. Это слишком большое бремя, чтобы выдержать его».
– Но ты думаешь, что с ней снова все будет хорошо?
«Когда ее тело и душа отдохнут, она проснется. Я не могу сказать, когда это произойдет».
– Моя бедная Тесса. – Шарлотта легонько дотронулась до лица Тессы. Ее руки пахли лимонным мылом. – Теперь у нее нет больше никого на всем свете…
Тьма вернулась, и Тесса упала в нее, благодарная за отсрочку возвращения света и мыслей. Она завернулась в нее, как в одеяло и позволила себе плыть по ней, как айсберг у берегов Лабрадора, покачиваясь на ледяной черной воде в лунном свете.
Гортанный крик боли прорезался сквозь сонную темноту. Она повернулась на бок, запутавшись в простыне, и увидела, что через несколько кроватей от нее лежал Уилл на животе. Она поняла, но из-за своего состояния оцепенения, для нее это было слабым шоком, что он вероятнее всего голый. Простыни стянуты до пояса, но спина и грудь и были голыми. Его руки были сложены на подушке впереди него, его голова покоилась на них, его тело было напряжено, как тетива. Кровь запятнала белые простыни под ним. Брат Енох стоял возле его кровати, и рядом с ним Джем, над головой Уилла с встревоженным выражением лица.
– Уилл, – сказал Джем. – Уилл, ты уверен, что не хочешь болеутоляющую руну?
– Нет… больше не хочу, – процедил Уилл сквозь зубы. – Давайте… просто покончим с этим.
Брат Енох поднял что-то вроде очень острого серебряного пинцета. Уилл сглотнул и закрыл голову руками, его темные волосы выделялись на фоне белых простыней. Джем вздрагивал, как если бы это была его собственная боль, когда пинцет глубоко зарывался в спину, и его тело растягивалось на кровати, напрягая мышцы под кожей, его крики боли были короткими и приглушенными. Брат Енох выдернул инструмент, в его зубцах был покрытый кровью осколок металла. Рука Джема скользнула в руку Уилла.
– Сожми мои пальцы. Это поможет справиться с болью. Осталось всего несколько осколков.
– Легко… тебе говорить, – ахнул Уилл, но прикосновение пальцев его парабатая, казалось, заставило его немного расслабиться.
Он обхватил руками кровать, вонзив локти в матрас, его дыхание стало отрывистым. Тесса знала, что она должна отвернуться, но она не могла. Она поняла, никогда не видела настолько открытого мужского тела до этого, даже у Джема. Она нашла, что очарована тем, как мышцы перекатывались под гладкой кожей Уилла, гибкость и мускулистость его рук, твердый, плоский живот вжимался, когда он вдыхал. Щипцы блеснули снова, и рука Уилла надавила вниз на руку Джема, их пальцы побелели. Хлынула кровь и потекла по его обнаженному боку. Он не издал ни звука, хотя Джем выглядел болезненно-бледным. Он передвинул свою руку, как будто для того, чтобы дотронуться до плеча Уилла, затем потянул ее обратно, прикусив нижнюю губу.
Все это из-за того, что Уилл закрыл собой меня, чтобы защитить, подумала Тесса. Как сказал брат Енох, это на самом деле было бы. Это слишком большое бремя, чтобы выдержать его.
Она лежала на своей узкой кровати в своей старой комнате в квартире в Нью-Йорке. Через окно она видела серое небо и крыши Манхэттена. Одно из красочных лоскутных тетушкиных одеял, в которое она вцепилась, когда открылась дверь, и вошла ее тетя собственной персоной. Зная то, что она знала сейчас, Тесса смогла увидеть сходство. У тети Харриет были голубые глаза, выцветшие светлые волосы. Даже форма ее лица напоминала форму лица Нейта. С улыбкой она подошла и наклонилась над Тессой, приложив руку к ее лбу, холодную по сравнению с горячей кожей Тессы.
– Я так сожалею, – прошептала Тесса. – О Нейте. Я виновата в том, что он мертв.
– Тише, – произнесла ее тетя. – Это не твоя вина. Это его и моя вина. Тесса, понимаешь, я всегда чувствовала себя виноватой. Зная, что я его мать, но не так и не смочь сказать ему об этом. Я спускала все ему с рук, пока он не был окончательно испорчен. Если бы я ему сказала, что я его настоящая мать, он бы не чувствовал себя таким преданным, когда он узнал правду, и не повернулся бы против нас. Ложь и секреты, Тесса, они всегда подобны раку в душе. Они поглощают все хорошее и оставляют только разрушения после себя.
– Я так сильно по тебе скучаю, – сказала Тесса. – Сейчас у меня нет семьи.
Ее тетушка наклонилась вперед, чтобы поцеловать ее в лоб.
– У тебя есть семья, ты просто не понимаешь этого.
– Мы, почти с уверенностью можно сказать, скоро потеряем Институт, – сказала Шарлотта. Ее голос звучал не сокрушенно, но отстраненно и беспристрастно.
Тесса зависла, как призрак над больницей, глядя на подножие своей кровати, где стояла Шарлотта с Джемом. Тесса видела саму себя спящую, свои темные волосы разметавшиеся по подушке.
Уилл спал через несколько кроватей от нее, его спина исполосована повязками, иратце чернела на задней поверхности его шеи. Софи, в своем белом чепце и темном платье, вытирала пыль с подоконников.
– Мы потеряли Натаниэля Грея, как источник информации, один из наших оказался шпионом, и мы не приблизились к тому, чтобы найти Мортмена, мы там же, где и были две недели назад.
– После всего, что мы сделали, всего, что мы узнали? Конклав поймет…
– Они не поймут. Они уже на пределе терпения так, что я начинаю волноваться. Я уже могу идти домой к Бенедикту Лайтвуду и переписать Институт на его имя. Покончить с этим.
– Что Генри говорит обо всем этом? – спросил Джем.
Он не был больше в экипировке, так же как и Шарлотта. Он был одет в белую рубашку и брюки из коричневой ткани, а Шарлотта была в одном из своих темно-серых платьев. Несмотря на то, что Джем перевернул руку, Тесса увидела, что она все еще запятнана высохшей кровью Уилла.
Шарлотта фыркнула в несвойственной ей манере.
– Ох, Генри, – сказала она вымученно. – Я думаю, он настолько шокирован, что одно из его устройств действительно работает, что просто не знает, что делать с самим собой. И он не может заставить себя прийти сюда. Он считает, что это его вина в том, что Уилл и Тесса страдают.
– Без этого прибора мы можем все умереть и Тесс будет в руках Магистра.
– Мы будем рады, если ты объяснишь это Генри. Я отказалась от этой попытки.
– Шарлотта, – голос Джема был тихим. – Я знаю, что говорят люди. Я знаю, ты слышала те жестокие слухи. Но Генри любит тебя. Когда он думал, что тебе причинили боль на чайном складе, он почти сошел с ума. Он бросился к этим механизмам…
– Джеймс. – Шарлотта неуклюже погладила Джема по плечу. – Я благодарю вас за попытку утешить меня, но ложь никогда не приводила к добру. Я уже давно приняла тот факт, что в первую очередь Генри любит свои изобретения, а меня уже во вторую… если вообще любит.
– Шарлотта, – сказал Джем устало, но прежде чем он продолжил, Софи стояла рядом, комкая ткань в руках.
– Миссис Бранвелл, – сказала она, понизив голос. – Могу я поговорить с вами минутку.
Шарлотта удивилась.
– Софи.
– Пожалуйста, мадам.
Шарлотта положила руку на плечо Джема, сказала что-то тихо ему на ухо, а затем кивнула в сторону Софи.
– Очень хорошо. Пойдем со мной в гостиную.
Когда Шарлотта и Софи ушли из комнаты, Тесса поняла, что удивлена тому, что Софи в действительности выше, чем ее хозяйка. Осанка и внешний вид Шарлотты были таковыми, что частенько забывалось, насколько она маленькая. А Софи такая же высокая, как и Тесса и стройная, как ива. Ее образ с Гидеоном Лайтвудом, который прижимал ее к стене в коридоре, снова всплыл в голове Тессы, и она забеспокоилась.
Когда дверь закрылась за двумя женщинами, Джем наклонился, опершись руками на столбики медной кровати. Он посмотрел на нее, слегка улыбаясь, его руки болтались свободно, засохшая кровь была на суставах и под ногтями.
– Тесса, моя Тесса, – сказал он мягким голосом, таким же убаюкивающим, как и его скрипка. – Я знаю, что ты не можешь слышать меня. Брат Енох сказал, что ты ранена не сильно. Я не могу сказать, что этого достаточно, чтобы успокоить меня. Это то же самое, когда Уилл уверяет меня, что мы лишь немного заблудились где-то. Я знаю, что это означает, что мы не увидим знакомую улицу в течение нескольких часов. – Он понизил голос, и заговорил так тихо, что Тесса не была уверена, было ли то, что он сказал далее реальностью или частью сна, в который пыталась погрузить ее темнота, хотя Тесса и боролась с ней. – Я никогда не возражал против этого, – продолжил он. – Потеряться. Я всегда думал, что никто не может по-настоящему потеряться, если знает свое собственное сердце. Но я боюсь, что я могу потеряться, не зная твоего. – Он закрыл глаза, как будто смертельно устал, и она увидела, насколько тонкие его веки, как пергаментная бумага, и насколько усталым он выглядел. – Wo ai ni, Тесса, – прошептал он. – Wo bu xiang shi qu ni.
Она знала, не зная откуда, что эти слова значат.
«Я люблю тебя. И я не хочу потерять тебя».
Я тоже не хочу потерять тебя, хотела сказать она, но слова не шли с языка. Вместо этого на нее накатила темной волной усталость и накрыла ее тишиной.
Тьма.
В келье было темно, и сначала Тесса почувствовала сильное одиночество и страх.
Джессамин лежала на узкой кровати, ее светлые волосы свешивались тонкими сосульками с плеч. Тесса бесплотным духом висела над ней и чувствовала, как будто может дотронуться до ее ума. Она чувствовала огромное болезненное чувство утраты. Каким-то образом Джессамин узнала, что Нейт был мертв. Раньше, когда она пыталась дотянуться до ума другой девушки, она чувствовала сопротивление, но сейчас она ощущала лишь растущую печаль, как капля чернил, распространяющихся по воде. Карие глаза Джесси были открытыми и неотрывно смотрели вверх, в темноту.
«У меня нет ничего».
В голове Тессы прозвучали ясно, как день, слова.
«Я предпочла Нейта Сумеречным охотникам, и теперь он мертв. Мортмейн хочет, чтобы я тоже умерла, а Шарлотта презирает меня. Я рискнула и потеряла все».
Тесса видела, как Джессамин сняла через голову маленький шнурок. На конце шнура было золотое кольцо со сверкающим белым камнем – бриллиантом. Зажав его между пальцами, она начала, использую бриллиант, царапать буквы на каменной стене.
«ДГ». «Джессамин Грей».
Возможно, она хотела написать больше, но теперь Тесса никогда это не узнает. Поскольку когда Джессамин надавила на драгоценный камень, он разрушился, и она ударила по стене рукой, разодрав костяшки пальцев. Тессе даже не нужно было лезть к Джессамин в голову, чтобы понять, что она думает.
«Даже бриллиант не был настоящим».
С низким всхлипом Джессамин перевернулась и уткнулась лицом в грубое одеяло на кровати.
Когда Тесса снова проснулась, уже стемнело. Слабый свет звезд лился из высоких окон больницы, на столе возле ее кровати горела лампа с ведьминым светом. Рядом с ней стояла чашка отвара, от которой поднимал пар, и маленькая тарелка с бисквитами.
Она поднялась в сидячее положение, чтобы дотянуться до чашки… и обмерла. Уилл сидел на кровати рядом с ней, одетый в свободную рубашку, брюки и темный халат. Его кожа казалась бледной в свете звезд, но даже тусклость света не могла лишить голубизны его глаза.
– Уилл, – сказала она, посмотрев на него, – почему ты не спишь? – Он наблюдал за ней спящей, удивилась она? Но это странно и совсем не похоже на Уилла.
– Я принес тебе отвар, – сказал он немного натянуто. – Но это звучит так, как будто у тебя был ночной кошмар.
– У меня? Я даже не помню, что мне снилось. – Она натянула покрывало на себя, хотя ее благопристойная ночная рубашка более чем прикрывала ее. – Я думала, что смогла сбежать в сны… потому что реальная жизнь была кошмаром, а во сне я могла найти покой.
Уилл взял кружку и двинулся, чтобы сесть рядом с ней.
– Вот. Выпей это.
Она послушно взяла у него чашку. Отвар был горьким, но с приятным вкусом, как и цедра лимона.
– Для чего он? – спросила она.
– Успокоит тебя, – сказал Уилл.
Она посмотрела на него, ощущая лимонный вкус во рту. Казалось, что туман застилает ее глаза. Через него Уилл выглядел, как некто из сна.
– Как твои раны? Болят?
Он покачал головой.
– Когда весь металл был извлечен, стало возможным применить ко мне иратце, – сказал он. – Раны еще не полностью зажили, но они исцеляются. К завтрашнему дню от них останутся шрамы.
– Я завидую. – Она сделала еще один глоток отвара. Из-за него начало появляться головокружение. Она дотронулась до повязки на ее лбу. – Я полагаю, что пройдет много времени прежде, чем это сойдет.
– Тем временем ты можешь наслаждаться своей схожестью с пиратом.
Она рассмеялась, но смех был дрожащим.
Уилл был достаточно близко к ней, чтобы она могла почувствовать жар, исходящий от его тела. Он был горячим, как печь.
– У тебя лихорадка? – спросила она прежде, чем смогла остановиться.
– Иратце повышает температуру тела. Это часть процесса заживления.
– Ох, – произнесла она.
Его близость заставляла ее нервы немного трепетать, но сейчас она чувствовала себя слишком легкомысленной, чтобы отвлечься.
– Я сожалею о твоем брате, – сказал он мягко, взволновав своим дыханием ее волосы.
– Не нужно. – Сказала она горько. – Я знаю, что ты думаешь, что он заслужил то, что получил. Возможно, он и заслужил.
– Моя сестра умерла. Она умерла, и я не мог ничего с этим поделать, – сказал он, и в его голосе чувствовалась скорбь. – Я сожалею о твоем брате.
Она посмотрела на него. Его глаза, широко раскрытые и голубые, это прекрасное лицо, припухлые губы, изогнувшиеся в беспокойстве. В беспокойстве за нее. Ее кожа почувствовала жар и упругость, ее голова была легкой и воздушной, как будто она плыла.
– Уилл, – прошептала она. – Уилл, я чувствую себя очень странно.
Уилл наклонился, чтобы поставить чашку на стол, и его плечо коснулось ее.
– Ты хочешь, чтобы я позвал Шарлотту?
Она покачала головой. Она спит. Она была почти уверена сейчас в этом. Она чувствовала те же ощущения в своем теле и не только в нем, какие она чувствовала, когда была во сне с Джессамин. Осознание того, что это сон, сделало ее смелее.
Уилл все еще стоял, наклонившись и вытянув руку. Она прильнула к нему, положив голову на его плечо и закрыв глаза. Она почувствовала, как он вздрогнул от удивления.
– Тебе больно? – прошептала она, запоздало вспомнив о его спине.
– Мне все равно, – пылко сказал он. – Мне все равно.
Его руки обвили ее и задержались. Она оперлась щекой в теплую ложбинку между его плечом и шеей. Она слышала, как бьется его пульс и чувствовала его запах, крови и пота, мыла и магии.
Было не так, как на балконе, все в огне и желании. Он держал ее осторожно, прижав свою щеку к ее волосам. Он дрожал, когда его грудь поднималась и опускалась, когда он нерешительно скользнул своими пальцами под ее подбородок, приподнимая ее лицо.
– Уилл, – произнесла Тесса. – Все в порядке. Неважно, что ты делаешь. Ты же знаешь, мы во сне.
– Тесса? – Уилл звучал встревоженно. Его руки плотнее сжались вокруг нее.
Она почувствовала тепло, нежность и головокружение. Если бы только Уилл на самом деле был таким, подумала она, а не только во сне.
Кровать качалась под ней, как лодка, плывущая по течению в океане. Она закрыла глаза и позволила тьме поглотить ее.
Ночной воздух был холодным, туман густым и желтовато-зеленым в неустойчивом газовом освещении, когда Уилл направился по Кингс Роуд. Адрес, который дал ему Магнус, был на Чейни Вок, рядом с набережной Челси, и Уилл уже чувствовал знакомый запах реки, ила и воды, грязи и гнили. Он попытался сдержать свое сердце, чтобы оно не билось слишком сильно с тех пор, как нашел аккуратно сложенную записку Магнуса на подносе рядом со своей кроватью. В ней не было ничего сказано, кроме нацарапанного адреса: Чейни Вок, 16. Уиллу была знакома Чейни Вок и территория вокруг нее. Челси, рядом с рекой, была излюбленным местом художников и литераторов, окна таверн, мимо которых он проходил, светились гостеприимным желтым светом.
Он укутался в пальто, когда повернул за угол, следуя в южном направлении. Его спина и ноги все еще болели из-за ран, которые он получил, несмотря на иратце. У него все болело, как если бы его ужалили десятки пчел. И все же он едва чувствовал это. Его голова была полна предположений.
Что Магнус обнаружил? Конечно же, он не будет вызывать Уилла, если на то нет причины? А его тело было наполнено воспоминаниями о Тессе, ощущениями и ее запахом. Странно, что в его голову и сердце не проникли воспоминания о ее губах на балу, но то, как она прильнула к нему сегодня, ее голова на его плече, ее мягкое дыхание на его шее, как будто она полностью доверяла ему. Он отдал бы все, что у него есть и все, что у него когда-либо будет за то, чтобы лежать рядом с ней на узкой больничной кровати и обнимать ее, пока она спит. Отстраняться от нее то же самое, что сдирать свою собственную кожу, но он должен был это сделать. То, как он всегда должен был поступать. То, как он всегда должен был отказывать себе в то, что он хотел.
Но может быть… после сегодняшнего вечера…
Он выбросил эту мысль из головы прежде, чем она сформировалась. Лучше не думать об этом. Лучше не надеяться, чтобы не разочароваться.
Он посмотрел по сторонам. Он теперь был на Чейни Вок с ее милыми домиками с фасадами в георгианском стиле. Он остановился перед числом 16.
Это был высокий дом с кованной железной оградой вокруг него и выступающим эркером. В забор были встроены декоративно украшенные ворота. Они были открыты, и он проскользнул внутрь и направился к двери, в которую позвонил.
К его величайшему удивлению ее открыл не лакей, а Вулси Скотт, его спутанные светлые волосы спадали на плечи. Он был одет в темно-зеленый халат из китайской парчи поверх пары темных брюк и нагой груди. Монокль с золотой каймой был вставлен в один из его глаз. Он держал трубку в левой руке, и, как между делом заметил Уилл, он выдохнул, выпуская облако душистого, вызывающего кашель дыма.
– Наконец-то, сломался и признался, что влюблен в меня, не так ли? – спросил он Уилла. – Я действительно получаю удовольствие от этого неожиданного полуночного заявления. – Он наклонился к дверной раме и махнул вялой рукой с кольцом. – Давай, заходи.
На этот раз Уилл потерял дар речи. В таком положении он оказывался не часто, и должен был признаться, что ему это не понравилось.
– О, оставь его в покое, Вулси, – сказал знакомый голос из дома… это был Магнус, спешащий по коридору. Он застегивал манжеты рубашки, когда подошел, а его волосы представляли собой заросли черных спутанных нитей. – Я говорил тебе, что придет Уилл.
Уилл перевел взгляд от Магнуса к Вулси. Магнус был босяком. Так же как и вервольф. На шее Вулси блестела золотая цепь. На ней висел кулон, который гласил, как сказал Беати Белликози: «Блаженны воины». Под надписью был отпечаток лапы волка.
Скотт заметил пристальный взгляд Уилл и ухмыльнулся.
– Нравится то, что ты видишь? – спросил он.
– Вулси, – сказал Магнус.
– В твоей записке мне было что-то о вызове демона, не так ли? – спросил Уилл, глядя на Магнуса. – Ты же… звал не ради своей выгоды, правда?
Магнус покачал взъерошенной головой.
– Нет. Это бизнес, и ничего более. Вулси был достаточно добр приютить меня, пока я не решу, что делать дальше.
– Я говорю, мы едем в Рим, – сказал Скотт. – Я обожаю Рим.
– Все хорошо и прекрасно, но для начала мне нужна комната. Желательно полупустая или пустая.
Скотт поправил свой монокль и уставился на Магнуса.
– И что же ты собираешься делать в этой комнате? – его тон был более чем вызывающим.
– Вызвать демона Марбаса, – сказал Магнус, сверкнув улыбкой.
Скотт подавился дымом от трубки.
– Я полагаю, все мы имеем свои идеи о том, что представляет собой приятный вечер…
– Вулси. – Магнус провел рукой по его грубым, черным волосам. – Терпеть не могу напоминать об этом, но ты должен мне. Гамбург? 1863?
Скотт вскинул руки вверх.
– Ох, отлично. Ты можешь использовать комнату моего брата. Никто не пользовался ею с тех пор, как он умер. Наслаждайся. Я буду в гостиной со стаканом хереса и несколькими довольно неприличными гравюрами, которые я привез из Румынии.
На этом он повернулся и двинулся вперед по холлу.
Магнус показал жестом Уилл войти, и тот с радостью вошел в теплый дом, чье тепло обволакивало его, как одеяло. Так как не было лакея, он сам стянул синий шерстяной сюртук и повесил его на руку, в то время как Магнус наблюдал за ним с любопытством.
– Уилл, – сказал он. – Я вижу, ты не терял даром времени, после получения моего письма. Я не ожидал тебя до завтра.
– Ты знаешь, что это значит для меня, – сказал Уилл. – Ты на самом деле думаешь, что я буду тянуть с этим?
Магнус вгляделся в его лицо.
– Ты готов, – сказал он, – к провалу? К тому, что, вызванный демон будет не тем, что нам нужен? К тому, что вызов вообще не сработает?
Некоторое время Уилл не мог пошевелиться. Он мог видеть его собственное лицо в зеркале, которое висело на двери. Он с ужасом увидел, насколько чувствительным он выглядел, как будто не было больше стены между миром и желаниями его сердца.
– Нет, – сказал он. – Я не готов.
Магнус покачал головой.
– Уилл… – Он вздохнул. – Пошли со мной.
Он повернулся, с кошачьей грацией, и направился вниз по коридору, и вверх по изогнутой деревянной лестнице. Уилл последовал за ним вверх по затененной лестнице, толстый персидский ковер на ступеньках заглушал звук шагов.
В нишах в стене стояли отполированные мраморные статуи, изображающие переплетенные тела. Уилл поспешно отвернулся от них, но потом посмотрел обратно.
Казалось, что Магнус не обратил внимания на то, что делал Уилл, но, откровенно говоря, он никогда и не представлял себе, что два человека могут сами поставить себя в такую позицию, и еще меньше, что это может выглядеть, как искусство.
Они поднялись на второй этаж, и Магнус пошел по коридору, открывая двери на ходу и бормоча что-то про себя. Наконец найдя нужную комнату, он распахнул дверь и жестом позвал Уилла за собой. В спальне мертвого брата Вулси Скотта было темно и холодно, а в воздухе пахло пылью.
Уилл автоматически стал нащупывать ведьмин свет, но Магнус махнул рукой, останавливая его, голубой огонь вспыхнул из его пальцев. Пламя неожиданно загудело в камине, освещая комнату. Она была меблированной, хотя все, что в ней было, было задрапировано белыми покрывалами – кровать, шкаф и комоды. Магнус прошелся по комнате, закатал рукава и жестами начал отталкивать мебель подальше от центра комнаты. Кровать перевернулась и встала горизонтально к стене. Кресла, бюро и умывальник разлетелись по углам комнаты.
Уилл присвистнул.
Магнус усмехнулся.
– Легко впечатлительный, – сказал Магнус, хотя его голос и звучал немного запыхавшимся.
Он опустился на колени в теперь расчищенный центр комнаты и поспешно начертил пентаграмму.
В каждой точке оккультного символа, он нацарапал руну, хотя ни одна из них, как знал Уилл, не была из Серой книги. Магнус поднял руки и протянул их к звездам, он начал петь, и раны, открывшиеся на его запястьях, проливали кровь в центр пентаграммы. Уилл напрягся, когда кровь упала на пол и начала гореть жутким синим свечением. Магнус вышел из пентаграммы, все еще распевая, сунул руку в карман, и извлек зуб демона. Уилл увидел, что Магнус бросил его в пылающий центр пентаграммы.
Некоторое время ничего не происходило. Затем в центре пылающего огня темный силуэт начала принимать форму. Магнус прекратил петь; он стоял, прищуренные глаза сфокусировались на пентаграмме и том, что происходит в ней, раны на руках быстро закрылись.
В комнате не было ни звука, кроме треска огня и резкого дыхания Уилла, эхом, отзывающимся в его собственных ушах, в то время как темный силуэт рос в размерах – сливаясь, и, наконец, принял твердую узнаваемую форму.
Это был синий демон из бала, больше не одетый в вечернюю одежду.
Его тело было покрыто синей уложенной внахлест чешуей, а длинный желтоватый хвост с жалом на конце хлестал, как плеть, позади него. Демон смотрел с Магнуса на Уилла, его алые глаза сузились.
– Кто вызывает демона Марбаса? – требование в голосе звучало, как если бы его слова были эхом из дна колодца.
Магнус дернул подбородком в сторону пентаграммы. Этот жест говорил абсолютно ясно: это теперь дело Уилла. Уилл сделал шаг вперед.
– Ты не помнишь меня?
– Я помню тебя, – прорычал демон. – Ты преследовал меня на территории загородного дома Лайтвудов. Ты вырвал один из моих зубов. – Он открыл свой рот, показывая пробел. – Я попробовал твою кровь. – Его голос был шипением. – Когда я сбегу из этой пентаграммы, я попробую ее снова, нефилим.
– Нет. – Уилл стоял на своем. – Я спрашиваю, помнишь ли ты меня.
Демон молчал. Его глаза, в которых плясал огонь, были не читаемыми.
– Пять лет назад, – сказал Уилл. – Коробка. Пикси. Я открыл ее, и ты вышел. Мы были в библиотеке моего отца. Ты нападал, но моя сестра защищалась клинком серафима. Теперь ты вспомнил меня?
Молчание было очень долгим. Магнус пристально следил за демоном своими кошачьими глазами. В них была скрытая угроза, которую Уилл не мог не прочитать.
– Говори правду, – в конце концов, сказал Магнус. – Или тебе же будет хуже, Марбас.
Голова демона качнулась в сторону Уилла.
– Ты, – неохотно промолвил он. – Ты тот мальчик. Сын Эдмунда Герондейла.
Уилл втянул воздух. Он вдруг почувствовал головокружение, как будто он собирался упасть в обморок. Он впился ногтями в ладони, жестко, разрывая кожу, позволяя боли очистить его голову.
– Ты помнишь.
– Я был в ловушке в той вещи в течение двадцати лет, – прорычал Марбас. – Конечно же, я помню свое освобождение. Представь себе, если сможешь, смертный идиот, года черноты, тьмы, ни света или движения, а потом прорыв, освобождение. И лицо человека, заключившего тебя в тюрьму, прямо перед твоим пристальным взглядом.
– Я не тот человек, который заточил тебя.
– Нет. Это сделал твой отец. Но для меня ты выглядишь точно так же как он. – Демон ухмыльнулся. – Я помню твою сестру. Храбрая девушка, отбивалась от меня этим клинком едва есть мочи.
– Она использовала его достаточно хорошо, чтобы держаться от нас на расстоянии. Поэтому ты проклял нас. Проклял меня. Помнишь это?
Демон усмехнулся.
– Всех тех, кто полюбит тебя, ждет одна лишь смерть. Их любовь станет их гибелью. Это может занять секунды, это может занять годы, но любой, кто смотрит на тебя с любовью, умрет от этого. И я начну с нее.
Уиллу казалось, что он дышит огнем. Вся его грудь пылала.
– Да.
Демон склонил голову в сторону.
– И ты вызвал меня, для того, что бы мы могли вспомнить об этом общем событии в нашем прошлом?
– Я призвал тебя, синекожего ублюдка, чтобы заставить снять с меня проклятие. Моя сестра – Элла – она умерла той ночью. Я покинул свою семью, для того, что бы уберечь ее. Прошло пять лет. Этого достаточно. Достаточно!
– Не пытайся разжалобить меня, смертный, – сказал Марбас. – Я провел двадцать лет в мученьях, в этой коробке. Возможно, ты также должен страдать в течение двадцати лет. Или двух сотен…
Все тело Уилла напряглось.
Прежде чем он успел броситься к пентаграмме, Магнус сказал спокойным тоном.
– Что-то в этой истории кажется мне странным, Марбас.
Глаза демона резко переместились к нему.
– И что же?
– Демон, который только что вышел из Пикси, как правило, очень слаб, так как голодал все время, что был заключен в темнице. Слишком слаб, чтобы сотворить проклятие, такое тонкое и сильное, как то, которое ты утверждаешь, что напустил на Уилла.
Демон прошипел что-то на языке, которого Уилл не знал, на одном из многочисленных неизвестных языков демонов, не на хтонике или паргатике. Глаза Магнуса сузились.
– Но она умерла, – сказал Уилл. – Марбас сказал, что моя сестра умрет, и она умерла. Той ночью.
Глаза Магнуса все еще были сосредоточены на демоне. В молчании происходила какая-то борьба сил воли, находящаяся за пределами понимания Уилла.
Наконец Магнус мягко сказал:
– Ты действительно не хочешь подчиняться мне, Марбас? Ты хочешь привлечь гнев моего отца?
Марбас сплюнул проклятие, и обратился к Уиллу. Его морда дернулась.
– Полукровка прав. Проклятье было ложью. Твоя сестра умерла, потому что я ужалил ее. – Он щелкал своим желтоватым хвостом вперед и назад, и Уилл помнил, что этот хвост повалил Эллу на землю, легко из быстро выбив меч из ее руки. – Не было никакого проклятья на тебе, Уилл Герондейл. Ни одного, насланного мной.
– Нет, – сказал Уилл мягко. – Нет, это невозможно. – Он почувствовал себя так, как будто шторм, пронеся над его головой. Он вспомнил, как Джем сказал, что стена падает, и он представил, как огромная стена, окружающая его, изолирующая его многие годы, рушится в песок. Он свободен… и он одинок, и ледяной ветер резанул его как нож. – Нет. – Его голос приобрел низкую, причитающую интонацию. – Магнус…
– Ты лжешь, Марбас? – отрезал Магнус. – Ты клянешься Баалом, что говоришь правду?
– Я клянусь, – сказал Марбас, закатывая красные глаза. – Мне незачем лгать.
Уилл упал на колени. Он стиснул руки на животе, как будто пытался не дать внутренностям вывалиться из него. Пять лет, подумал он. Пять лет впустую. Он слышал, как его семья кричит и стучит в двери института, и он сам говорит Шарлотте прогнать их. И они никогда не знали почему. Они потеряли дочь и сына в течение нескольких дней, и они никогда не знали почему. И другие: Генри и Шарлотта, и Джем, и Тесса, и то, что он сделал – Джем это его большой грех.
– Уилл прав, – сказал Магнус. – Марбас, ты синекожий ублюдок. Гори и умри!
Где-то на краю зрения Уилла, темно-красное пламя взлетело к потолку; крик Марбаса, агонический вопль, прекратился так же быстро, как и начался. Запах горелой плоти демона наполнил комнату. А Уилл по-прежнему сидел на коленях, с трудом вдыхая и выдыхая.
О Боже, о Боже, Господи.
Нежные руки коснулись его плеч.
– Уилл, – сказал Магнус, в его голосе не было смеха, только удивительная забота. – Уилл, мне жаль.
– Все, что я сделал, – сказал Уилл. Его легкие, как будто не могли получить достаточно воздуха. – Все то вранье, отталкивание людей, отказ от моей семьи, непростительные вещи, что я сказал Тессе – все впустую. Кровавые потери… и все потому, что я был достаточно глуп, что бы поверить в ложь.
– Тебе было двенадцать. Твоя сестра умерла. Марбас был хитрым существом. Он обманывал могущественных магов, не говоря уже о ребенке, который ничего не знал о мире теней.
Уилл уставился на свои руки.
– Вся моя жизнь разрушена, уничтожена…
– Тебе семнадцать, – сказал Магнус. – У тебя не может быть разрушена жизнь, если ты едва жил. Разве ты не понимаешь, что это значит, Уилл? Ты провел последние пять лет, убеждая себя, что никто не может любить тебя, потому что, если бы они полюбили, то были бы мертвы. Сам факт их выживания доказал их безразличие к тебе. Но ты был не прав. Шарлотта, Генри, Джем – твоя семья.
Уилл сделал глубокий вдох и выдох. Буря в его голове понемногу рассеивалась.
– Тесса, – сказал он.
– Хорошо. – Теперь в голосе Магнуса появилось немного веселья. Уилл понял, что колдун стоял на коленях рядом с ним. «Я нахожусь в доме оборотня», думал Уилл, «с колдуном, утешающим меня, и прахом мертвого демона просто под ногами. Кто бы мог себе это представить?» – Я не могу тебе точно сказать, что Тесса чувствует. Если ты не заметил она решительная, независимая девушка. Но у тебя столько же шансов завоевать ее любовь, как и у других мужчин, разве это не то, чего ты хотел? – Он похлопал Уилла по плечу и отдернул руку, вставая, тонкой черной тенью нависнув над Уиллом. – Если это тебя утешит, то судя по тому, что я наблюдал на балконе в ту ночь, полагаю, ты ей скорее нравишься, чем нет.
Магнус наблюдал за тем, как Уилл вышел из дома.
Дойдя до ворот, он остановился, как будто колебался на пороге начала долгого и трудного путешествия. Луна вышла из-за туч и осветила его густые темные волосы, бледные белые руки.
– Очень любопытно, – сказал Вулси, появляясь за Магнусом в дверях. Теплый свет в доме превратил темно-русые волосы Вулси в бледно-золотой клубок. Он выглядел так, как будто только что проснулся. – Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты увлекся этим мальчиком.
– Знал лучше в каком смысле, Вулси? – спросил рассеянно Магнус, продолжая наблюдать за Уиллом, и светом от искрения Темзы за ним.
– Он нефилим, – сказал Вулси. – А тебе никогда не было до них дела. Сколько он тебе заплатил, чтобы ты вызвал Марбаса?
– Нисколько, – сказал Магнус, и теперь он не видел ничего, ни реи, ни Уилла, только волна воспоминаний – глаза, лица, губы, отправленные в забвение и любовь, которой он уже не мог дать определение. – Он сделал мне услугу. Услугу, о которой он даже не помнит.
– Он очень симпатичный, – сказал Вулси. – Для человека.
– Он очень сломан, – сказал Магнус. – Как прекрасная, сломанная кем-то ваза. Только удача и мастерство может собрать ее обратно.
– Или магия.
– Я сделал все, что мог, – сказал Магнус тихо, когда Уилл наконец поднял защелку и распахнул ворота. Он вышел на аллею.
– Он не выглядит особо счастливым, – заметил Вулси. – Что бы ты там для него не сделал…
– На данный момент он находится в состоянии шока, – сказал Магнус. – Он верил только в одно на протяжении пяти лет, а теперь понял, что все это время он смотрел на мир сквозь испорченный механизм. Все, что он принес в жертву во имя того, что он думал, было правильным и благородным, было пустой тратой времени, и что он только навредил тем, кого он любил.
– Боже правый, – сказал Вулси. – Ты точно уверен, что помог ему?
Уилл вышел за ворота, и они захлопнулись за ним.
– Точно, – сказал Магнус. – Всегда лучше жить правдой, чем жить во лжи. А эта ложь сделала бы его одиноким навсегда. Возможно, у него не было ничего в течение пяти лет, но сейчас у него есть все.
– Парень, который так выглядит… – Вулси усмехнулся.
– Думаю, его сердце уже занято, – сказал Магнус. – Возможно, это к лучшему. Все, что ему нужно сейчас – это любить и быть любимым. Для столь молодого человека у него была довольно трудная жизнь. Я надеюсь только на то, что она поймет.
Даже с этого расстояния Магнус видел, как Уилл глубоко вздохнул, расправил плечи и направился по Уолку. А Магнусу, который был абсолютно уверенным в том, что это ему не мерещится, казалось, что в каждом его шаге была энергия.
– Ты не можешь спасти каждую упавшую птичку, – сказал Вулси, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. – Даже самых красивых из них.
– Одну смогу, – сказал Магнус, и поскольку Уилл уже скрылся из вида, он позволил двери захлопнуться.
Как послушник всю жизнь, я учился любви.
И дошел до того, до чего не дойти.
И спросил: моя страсть это рай или ад?
Не подарит она мне небес! Это надо понять.
– Мисс! Мисс! – Тесса медленно проснулась, Софи трясла ее плечо. Солнечный свет струился из высоких окон. София улыбалась, а глаза ее горели. – Миссис Бранвелл послала меня отвести вас в вашу комнату. Вы не можете оставаться здесь вечно.
– Уф. Я бы не хотела! – Тесса села и прикрыла глаза, чувствуя головокружение. – Софи, ты можешь мне помочь подняться, – сказала она извиняющим тоном. – Не настолько твердо стою на ногах, как хотелось бы.
– Конечно, мисс. – Софи наклонилась и помогла Тессе подняться с постели. Несмотря на свою стройность Софи была достаточно сильной.
Она и должна быть такой, не то, что она, подумала Тесса, за годы таскания тяжелого белья для стирки вверх и вниз по лестнице и угля ведрами к каминам. Тесса вздрогнула, когда её ноги опустились на холодный пол, она оглянулась, чтобы узнать, был ли Уилл в своей постели. Его не было.
– С Уиллом всё в порядке? – спросила она Софи, когда та помогала ей обуться. – Я вчера ненадолго проснулась и видела, как вытаскивали осколки из его спины. Он выглядел ужасно.
Софи фыркнула.
– Выглядел хуже, чем на самом деле. Мистер Герондейл едва позволил поставить себе иратце прежде, чем ушел. Ушел в ночь, делать черт знает его что.
– Правда? Я могу поклясться, что я разговаривала с ним прошлой ночью.
Они вышли в коридор, Софи поддерживала Тессу, положив руки её на спину. Образы стали приобретать форму в голове Тессы. Образ Уилл в лунном свете и самой себя говорящей ему, что ничего не имеет значения, это был всего лишь сон… или это было на самом деле?
– Вам, должно быть, это приснилось, мисс.
Они дошли до комнаты Тессы, и Софи пришла в смятение, пытаясь ухватиться за дверную ручку, не дав упасть Тессе при этом.
– Все в порядке, Софи. Я могу стоять самостоятельно.
Софи запротестовала, но Тесса твердо настаивала на том, что будет достаточно, что Софи откроет дверь и разожжет огонь в камине, пока Тесса сядет в кресло. На столе рядом с кроватью стоял чайничек чая и тарелка сэндвичей, и она с благодарностью решила угоститься этим. Она не чувствовала больше головокружение, но чувствовала себя уставшей, при чем это была усталость скорее не физическая, а психологическая. Она вспомнила горький вкус отвара, который она пила, и свои ощущения, когда ее обнимал Уилл… но это был сон. Она задалась вопросом, что еще из того, что она видела прошлой ночью, было сном – шепот Джема у подножия ее кровати, рыдания в одеяло Джессамин в Безмолвном городе…
– Я сожалею о вашем брате, мисс. – Софи стояла на коленях у огня, и отсветы пламени играли на ее прекрасном лице. Ее голова была наклонена, и Тесса не видела шрам.
– Вы не должны так говорить, Софи. На самом деле, то, что случилось с Агатой и Томасом – это его вина.
– Но он был вашим братом. – Голос Софи был твердым. – Кровь скорбит. – Она наклонилась над углем, и было что-то доброе в ее голосе, и то, как уязвимо завивались ее волосы на затылке, заставило Тессу сказать:
– Софи, я видела тебя с Гидеоном.
Софи тут же полностью застыла, не поворачиваясь, чтобы взглянуть на Тессу.
– О чем вы, мисс?
– Я вернулась, чтобы забрать свое ожерелье, – сказала Тесса. – Мой механический ангел. На удачу. И я видела тебя с Гидеоном в коридоре. – Она сглотнула. – Он держал тебя за руку. Словно кавалер.
Софи долго молчала, глядя на мерцающий огонь. Наконец она сказала:
– Собираетесь ли вы рассказать об этом миссис Бранвелл?
Тесса отпрянула.
– Что? Софи, нет! Я только хотела предупредить тебя.
Голос Софи был бесцветным.
– Предупредить о чем?
– Лайтвуды. – Тесса сглотнула. – Они не хорошие люди. Когда я была в их доме с Уиллом, я видела ужасные вещи. Жуткие.
– Это мистер Лайтвуд, а не его сыновья! Они не похожи на своего отца!
– Насколько непохожими они могут быть?
Софи встала.
– Вы думаете, я такая дура, что позволю лишнее едва знакомому господину. Позволю сделать из меня посмешище после всего, что я пережила? После всего, чему научила меня миссис Бранвелл? Гидеон хороший человек.
– Это вопрос воспитания, Софи. Можете ли вы представить его сообщающим Бенедикту Лайтвуду, что его сын хочет жениться на примитивной, да к тому же на горничной?
Лицо Софи сморщилось.
– Вы ничего не знаете, – сказала она. – Вы не знаете, на что он способен.
– Вы имеете в виду тренировки? – Тесса скептически покачала головой. – Полно, Софи.
Но Софи, отвернувшись, подобрала свои юбки и вышла из комнаты, позволяя двери захлопнуться за ней.
Шарлотта, сидя за столом в кабинете, вздохнула и, скомкав листок бумаги, лежавший перед ней, бросила его в камин. Огонь слизнул написанное до того, как бумага почернела и рассыпалась пеплом. Она взяла перо, обмакнула его в чернильницу и начала снова:
Я, Шарлотта Мария Бранвелл, дочь нефилимов, от своего имени и имени моего мужа, Генри Джоселин Бранвелла, прошу принять мою отставку с поста директора лондонского института…
– Шарлотта?
Ее рука дернулась, посадив пятно чернил, которое расползлось по всему листу, пожирая аккуратно написанные буквы. Она подняла глаза и увидела Генри, склонившегося над ней с озабоченным выражением на худом веснушчатом лице. Она отложила перо. Она почувствовала себя замухрышкой рядом с Генри, как всегда, – волосы выбились из прически, платье заношено и с чернильным пятном на рукаве, глаза уставшие и опухшие от слез.
– Что случилось, Генри?
Он заколебался.
– Я всего лишь… Дорогая, что ты пишешь? – Он обошел стол и заглянул ей через плечо. – Шарлотта! – Он схватил бумагу со стола. И хотя буквы были смазаны, оставшегося оказалось достаточно, чтобы понять суть. – Покинуть Институт? Как ты можешь?
– Лучше я уйду в отставку сама, чем консул Вэйланд свалится на нашу голову и заставит меня, – сказала тихо Шарлотта.
– Почему ты пишешь от моего имени, не спросив меня? – Генри выглядел обиженным. – По крайней мере, ты должна была предупредить меня о своем решении.
– Ты никогда раньше не был заинтересован в управлении Институтом. Почему же теперь?
Генри выглядел так, как будто она ударила его. Она помнила, когда влюбилась в него, как она думала, что он напоминает ей очаровательного щенка с его руками, слишком большими в сравнении с остальным, с его большими карими глазами, с его нетерпеливым поведением. То, что ум в этих глазах был таким же острым и понимающим, как и ее собственный, было чем-то, во что она всегда верила, даже когда другие смеялись над странностями Генри. Она всегда думала, что достаточно просто быть рядом с ним и любить его, вне зависимости от того любит ли он ее или нет. Но это было прежде.
– Шарлотта, – сказал он снова. – Я знаю, почему ты сердишься на меня.
Её подбородок дёрнулся вверх от удивления. Мог ли он быть настолько проницательным? Не беря во внимание свой разговор с Братом Енохом, она думала, что никто не заметил. Она сама-то едва могла думать об этом, уже не говоря о том, как отреагирует Генри, когда узнает об этом.
– Правда?
– Потому что я не пошел с тобой на встречу с Вулси Скоттом.
В душе у Шарлотты боролись облегчение и разочарование…
– Генри, – вздохнула она. – Это едва ли…
– Я не осознавал, – сказал он. – Иногда я настолько погружен в свои мысли. Ты всегда обо мне это знала, Лотти. – Шарлотта покраснела. Он называл ее так совсем редко. – Я бы изменил это, если смог. Из всех людей в мире, я думал, что именно ты понимаешь. Ты знаешь – ты знаешь, что для меня это не просто ремонтная возня. Ты знаешь, я хочу создать что-то, что сделает мир лучше, лучше для Нефилимов. Прямо как ты, руководя Институтом. И хотя я знаю, что я всегда буду на втором месте для тебя…
– На втором месте? – голос Шарлотты поднялся до недоверчивого писка. – Ты на втором месте для меня?
– Все в порядке, Лотти, – сказал Генри с невероятной нежностью. – Я знал, что ты согласилась выйти за меня только потому, что тебе это нужно было, чтобы управлять Институтом, потому что никто бы не допустил, чтобы женщина в одиночку занимала позицию директора…
– Генри. – Шарлотта, дрожа, поднялась на ноги. – Как ты можешь говорить такие ужасные вещи обо мне?
Генри выглядел сбитым с толку.
– Я думал, что это просто способ, чтобы…
– Ты думаешь, что я не знаю, почему ты женился на мне? – закричала Шарлотта. – Думаешь, я не знаю о деньгах, которые твой отец был должен моему отцу, или что мой отец обещал твоему отцу простить долг, если ты женишься на мне? Он всегда хотел мальчика, кого-то, кто мог бы управлять Институтом после него, и если у него не могло быть мальчика, хорошо, тогда почему бы не заплатить за свою дочь, которая не может выйти замуж, слишком невзрачную, слишком упрямую, какому-нибудь бедному парню, который просто будет возмещать долг своей семьи…
– ШАРЛОТТА! – Генри стал кирпично-красным. Она никогда не видела его таким сердитым. – О ЧЕМ, СКАЖИ НА МИЛОСТЬ, ТЫ ГОВОРИШЬ?
Шарлотта оперлась на стол.
– Ты знаешь очень хорошо, – сказала она. – Это то, почему ты женился на мне, не так ли?
– Ты никогда не говорила и слова об этом до сегодняшнего дня!
– А почему должна бы была? В этом нет ничего такого, чего бы ты не знал.
– Вообще-то есть. – Глаза Генри пылали. – Я не знаю ничего о том, что мой отец должен что-то твоему. Я пришел к своему отцу по доброй воле и спросил, не окажет ли он мне честь, позволив мне просить твоей руки. Не было никаких разговоров про деньги!
Шарлотта затаила дыхание. Годы которые они были женаты, она никогда не говорила слово о обстоятельствах ее помолвки Генри; там никогда не имело казался причиной, и она прежде никогда не хотела услышьте любое произнесенное с запинкой опровержение того, что она знала, было правдой. Не ее ли отец сказал это ей, когда рассказывал о предложении Генри? «Он довольно хороший человек, лучше, чем его отец, и тебе нужен муж, Шарлотта, если ты собираешься управлять Институтом. Я простил долги его отцу, так что этот вопрос закрыт между нашими семьями».
Конечно же, он никогда не говорил, не так многословно, что это и было причиной, по которой Генри попросил ее руки. Она сама придумала это…
– Ты не невзрачная, – сказал Генри, его лицо все еще пылало. – Ты прекрасна. И я не просил разрешения твоего отца жениться на тебе лишь потому, что был обязан; я сделал это, потому что любил тебя. Я всегда любил тебя. Я твой муж.
– Я не думала, что ты хотел им быть, – прошептала она.
Генри покачал головой.
– Я знаю, что люди называют меня странным. Эксцентричным. Даже сумасшедшим. И так далее. Я никогда не обращал на это внимания. Но для тебя, таким образом, я был слишком слабовольным… Ты вообще меня любишь?
– Конечно же, я люблю тебя! – крикнула Шарлотта. – Это никогда не было под вопросом.
– Разве? Ты думаешь, я не слышал, что говорят люди? Они говорят обо мне, как будто меня там нет, как будто я кто-то вроде полоумного. Я слышал, как Бенедикт Лайтвуд говорил бесчисленное количество раз, что ты вышла за меня замуж только для того, чтобы смочь претендовать на управление Институтом….
Теперь настал черёд Шарлотты злиться.
– И ты осуждаешь меня за то, что я думала, что ты слабовольный! Генри, я бы никогда не вышла за тебя замуж по это причине, никогда в жизни. Я сдала бы Институт мгновением раньше, чем я сдалась бы.
Генри уставился на нее, его светло-карие глаза расширились, его рыжие волосы топорщились, как будто он так много раз безумно пробегал по ним руками, что вызывало опасения, как бы он не выдрал их клочьями.
– Прежде чем ты сделаешь что?
– Прежде, чем я признаю тебя безнадежным, – сказала она. – Ты разве не знаешь этого?
И больше она не успела сказать ничего, потому что Генри обнял и поцеловал ее. Поцеловал ее так, что она больше не чувствовала себя невзрачной и не могла думать о своих волосах или пятне чернил на ее платье или вообще о чем-нибудь, кроме Генри, которого она всегда любила. У нее навернулись слезы на глаза и побежали по щекам, а тогда он отстранился, удивленно дотронувшись до ее мокрого лица.
– Не может быть, – сказал он. – Ты тоже меня любишь, Лотти?
– Конечно же, люблю. Я вышла за тебя замуж не для того, чтобы с кем-то управлять Институтом, Генри. Я вышла за тебя замуж, потому что… потому что я знала, что не буду возражать против всей сложности управления этим местом или того, что Конклав плохо относится ко мне, если бы я знала, что твое лицо будет последним, что я буду видеть, засыпая каждую ночь. – Она легонько ударила его по плечу. – Генри, мы женаты в течение многих лет. Что ты думал, я испытываю по отношению к тебе?
Он пожал своими худыми плечами и поцеловал ее макушку.
– Я думал, что ты полюбишь меня, – сказал он хрипло. – Я думал, что ты сможешь полюбить меня со временем.
– Вот, что я думала о тебе, – сказала она удивленно. – Разве могут быть оба такими глупыми?
– Я не удивлен в отношении себя, – сказал Генри. – Но, Шарлотта, честно, ты-то должна была это распознать.
Она подавила смех.
– Генри, – она сжала его руку. – Есть кое-что еще, что я должна сказать тебе, что-то очень важное…
Дверь в гостиную с шумом распахнулась.
Это был Уилл.
Генри и Шарлотта отдалились друг от друга и уставились на него. Он выглядел взволнованным… бледным, с темными кругами под глазами… но была какая-то ясность в его лице, которую Шарлотта никогда не видела, какой-то блеск в глазах. Она подготовилась к саркастической ремарке или холодному замечанию, но вместо этого он просто счастливо улыбнулся им.
– Генри, Шарлотта, – произнес он. – Вы не видели Тессу?
– Она, скорее всего в своей комнате, – сказала Шарлотта озадаченно. – Уилл, что-то случилось? Тебе разве не следует сейчас отдыхать? После травмы ты истощен…
Уилл отмахнулся.
– Ваше замечательное иратце сделало свою работу. Мне не нужен отдых. Я только хочу увидеть Тессу и спросить ее… – Он прервался, уставившись на письмо на столе Шарлотты. Несколькими шагами своих длинных ног он достиг стола и схватил его, прочитал с тем же встревоженным видом, что и Генри ранее. – Шарлотта… нет, ты не можешь отказаться от Института!
– Конклав найдет тебе другое место, чтобы жить, – сказала Шарлотта. – Или ты можешь остаться здесь, пока тебе не исполнится восемнадцать, хотя Лайтвуды…
– Я не хочу жить без тебя и Генри. Ради чего мне здесь оставаться? Обстановка? – Уилл тряс листком бумаги до тех пор, пока она не затрещала. – Я даже буду чертовски скучать по Джессамин… Ну, немного. А Лайтвуды уволят всех наших слуг и заменят их своими. Шарлотта, ты не можешь дать этому случиться. Это наш дом. Дом Джема, дом Софи.
Шарлотта изумленно уставилась на него.
– Уилл, ты уверен, что у тебя нет температуры?
– Шарлотта. – Уилл шлепнул бумагу обратно на стол. – Я запрещаю тебе уходить в отставку. Понимаешь, за все эти годы ты столько сделала для меня, как если бы я был твоим кровным родственником, и я никогда не говорил тебе, как я благодарен. Это также относиться и к тебе, Генри. Я благодарен, и из-за этого я не позволю тебе совершить ошибку.
– Уилл, – сказала Шарлотта. – Все кончено. У нас есть всего три дня, чтобы найти Мортмена, и мы не сможем это сделать. У нас просто нет времени.
– Повесь Мортмена, – сказал Уилл. – Я имею в виду буквально, конечно же, но так же и фигурально. Двухнедельный лимит, чтобы найти Мортмена, установленного по сути Бенедиктом Лайтвудом, нелепое испытание. Испытание, которое оказалось обманом. Он работает на Мортмена. Это испытание – его попытка забрать Институт у тебя, используя тебя же. Но если мы разоблачим то, что Бенедикт… марионетка Мортмена… Институт останется у тебя, и можно будет продолжить поиски Мортмена.
– У нас есть слово Джессамин, чтобы доказать, что Бенедикт подыгрывает Мортмейну…
– У нас нет ничего, – сказал Уилл твердо. – Это, по крайней мере, стоит обсудить, ты так не думаешь? – Шарлотта не придумать ни слова, чтобы сказать. Этот Уилл не был тем Уиллом, которого она знала. Он был прямым, откровенным, а его глаза светились силой. Если судить по молчаливости Генри, то он был тоже удивлен. Уилл кивнул, как будто принял это за аргумент. – Отлично, – сказал он. – Я скажу, чтобы Софи собрала остальных. – И он выбежал стрелой из комнаты.
Шарлотта с удивлением посмотрела на своего мужа, все мысли о новостях, которые она хотела рассказать ему, вымело из ее головы.
– Это был Уилл? – наконец сказала она.
Генри изогнул рыжую бровь.
– Может быть, его похитили и заменили автоматом, – предположил он. – Это представляется возможным….
На этот раз Шарлотта смогла только согласиться.
Хмурая Тесса покончила с сэндвичем и остатками чая, проклиная свою неспособность не совать нос в дела других людей. Когда она закончила, то начала одевать голубое платье и поняла, что эта задача слишком сложная без помощи Софи. «Только посмотри на себя, подумала она, испортилась всего лишь после нескольких недель, как у тебя появилась горничная. Не можешь одеться сама, не можешь прекратить вынюхивать там, где тебе не рады. Скоро тебе понадобится кто-нибудь, чтобы кормить тебя с ложечки кашей, а не то ты умрешь с голоду».
Она скорчила ужасное лицо в зеркале и села на трюмо, взяла оправленное в серебро зеркало и начала расчесывать свои длинные каштановые волосы.
Кто-то постучал в дверь.
Софи, подумала Тесса с надеждой, вернулась за извинениями. Что ж она получит их. Тесса бросила расческу и кинулась, чтобы открыть дверь. Так же как немногим ранее она ожидала увидеть Джема, и была разочарована, обнаружив на пороге Софи, теперь, ожидая увидеть Софи, она была удивлена, обнаружив Джема за дверью. Он был одет в серый шерстяной жакет и брюки, которые на фоне его серебристых волос казались почти белыми.
– Джем, – сказала она, пораженная. – Все в порядке?
Его серые глаза изучали ее лицо, ее длинные распущенные волосы.
– Ты выглядишь так, ка будто ожидала увидеть кого-то еще.
– Софи. – Вздохнула Тесса и заправила выбившийся локон за ухо. – Я боюсь, что оскорбила ее. Моя привычка говорить прежде, чем думать, опять застала меня врасплох.
– О, – сказал Джем с нехарактерным для него отсутствием интереса. Обычно он бы спросил Тессу, что она сказала Софи, либо успокоил бы ее или помог ее разработать план действий, чтобы заслужить прощение Софи.
Его обычно яркий интерес ко всему, казалось, странным образом исчез, подумала Тесса с тревогой. Кроме того, он был абсолютно бледным и, казалось, постоянно поглядывал ей через плечо в комнату, как будто чтобы проверить, одна ли она.
– Сейчас… то есть, Тесса, я хотел бы поговорить с тобой наедине. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь?
– Это зависит оттого, что ты хочешь мне сказать, – сказала она со смехом, но когда на ее смех не последовало ответной улыбки, у нее возникли опасения. – Джем… ты обещаешь, что все хорошо? Уилл…
– Это не имеет отношения к Уиллу, – сказал он. – Уилл где-то гуляет и без сомнения с ним абсолютно все в порядке. Это имеет отношение… Ну, я полагаю, ты можешь сказать, что это имеет отношение ко мне. – Он посмотрел в одну и другую сторону коридора. – Могу я войти?
Тесса быстро подумала о том, что могла бы сказать тетя Гарриет о девушке, которая позволила постороннему молодому человеку войти в свою спальню и остаться там наедине.
Но тетя Гарриет сама была влюблена однажды, подумала Тесса. Достаточно влюблена, чтобы позволить своему жениху сделать… ну, кое-что, чего оказалось достаточно, чтобы остаться одной с ребенком. Если тетя Гарриет была жива, она бы была не в том положении, чтобы что-то ей говорить. И к тому же, этикет Сумеречных Охотников был другим.
Она широко распахнула дверь.
– Да, входи.
Джем вошел в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. Он подошел к камину и оперся рукой о решетку. Потом, видимо, счел это положение неудобным и приблизился к Тессе, которая застыла посреди комнаты.
– Тесса, – начал он.
– Джем, – ответила она, имитируя его серьезный тон, но он не улыбнулся. – Джем, – произнесла она снова, более тихо. – Если это касается твоего здоровья, вернее, твоей… болезни, пожалуйста, скажи мне. Я помогу всем, чем смогу.
– Это, – сказал он, – не о моей болезни. – Он глубоко вздохнул. – Ты знаешь, мы не нашли Мортмена, – сказал он. – Через несколько дней Институт может перейти к Бенедикту Лайтвуду. Он несомненно позволит Уиллу и мне остаться здесь, но только не тебе. А я не желаю жить в этом доме по его правилам. Уилл и Габриэль убьют друг друга через минуту после его появления здесь. Это будет концом нашего маленького клана. Шарлотта и Генри найдут себе другой дом. Уилла и меня могут отправить в Идрис до нашего совершеннолетия. И Джесси – я полагаю, это зависит от того, какое наказание Конклав наложит на нее. Но мы не сможем взять тебя с собой в Идрис. Ты не Сумеречный Охотник.
Сердце Тессы забилось очень быстро. Чтобы не упасть, она присела на край своей постели. Ей показалось, что она заболевает. Она вспомнила насмешливое предложение Габриэля найти для нее работу у Лайтвудов. Побывав на балу в их особняке, она не могла представить себе ничего хуже этого.
– Понимаю, – сказала она. – Но куда бы я ни ушла – нет, ничего не говори. Ты не должен беспокоиться обо мне. Спасибо, что предупредил меня, по крайней мере.
– Тесса…
– Вы все были так добры, как только возможно, – сказала она. – Позволили мне жить здесь, хотя это не сулило ничего хорошего с точки зрения Конклава. Я найду место…
– Твое место рядом со мной, – перебил Джем. – И так будет всегда.
– Что ты имеешь в виду?
Румянец окрасил его бледную кожу.
– Я имею в виду, – сказал он, – Тесса Грэй, окажите мне честь стать моей женой.
Тесса выпрямилась.
– Джем!
Мгновение они смотрели друг на друга не отрываясь. Наконец, он сказал, пытаясь быть спокойным, хотя голос его прерывался:
– Ну что ж, ты не сказала «нет», я полагаю. Хотя и на «да» это не было похоже.
– Ты ведь не имел это в виду на самом деле.
– Я имел в виду именно то, что сказал.
– Ты не можешь… я не Сумеречный Охотник. Они выгонят тебя из Конклава…
Он сделал шаг по направлению к Тессе, его глаза пылали.
– Ты можешь не быть Сумеречным Охотником. Но ты не примитивная. И то, что ты принадлежишь к Нежити тоже не доказано. Твоя ситуация уникальна, поэтому я не знаю, что сделает Конклав. Но они не могут запретить что-то, что не запрещено Законом. Они будут обсуждать твой – наш – случай. И это может занять несколько месяцев. В это время они не смогут воспрепятствовать нашей помолвке.
– Ты серьезно. – Ее рот пересох. – Джем, подобная доброта с твоей стороны, это действительно невероятно. Это делает тебе честь. Но я не могу позволить тебе принести себя в жертву ради меня.
– Жертвоприношение? Тесса, я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе.
– Я… Джем, это просто, ты добрый, такой бескорыстный. Как могу я поверить, что ты не делаешь это просто для моей безопасности?
Он полез в карман жилета и вытащил что-то гладкое и округлое. Это был кулон из зеленого нефрита с выбитыми китайскими иероглифами, которые она не могла прочитать. Он протянул кулон Тессе в руке, которая слегка дрожала.
– Я мог бы подарить тебе кольцо, – сказал он. – Но ты бы отдала его обратно после завершения помолвки. Вместо кольца нефилимов связывают руны. Я хочу дать тебе то, что будет твоим навеки.
Она покачала головой:
– Возможно, я не могу…
Он перебил ее:
– Оно было подарено моей матери моим отцом, когда они поженились. Здесь изречение из И-Цзин, китайской Книги Перемен. Оно гласит: «Когда два человека становятся едины в глубине своих сердец, их связь не разрушить даже силой железа или бронзы».
– И ты думаешь, это о нас? – спросила Тесса голосом тонким от изумления.
– Мы едины, это так? – Джем опустился к ее ногам, запрокинув голову и глядя ей в глаза. Она вновь увидела его таким, как он был на мосту Блэкфейрз: прекрасная серебряная тень против порождений тьмы. – Я не могу объяснить любовь, – сказал он. – Я не могу сказать, что полюбил тебя с первого взгляда. Возможно, со второго или третьего, или с четвертого. Но я помню первый миг, я увидел, как ты идешь мне навстречу, и понял, что так или иначе, остальной мир перестает существовать, когда я с тобой. Что ты была центром всего, что я делал, и чувствовал, и думал.
Тесса медленно покачала головой.
– Джем, я даже не представляла…
– Существует сила, и сила любви, – сказал он. – Вот что написано на этом камне. А так же это есть в свадебной церемонии Сумеречных охотников. Для любви столь же сильной как смерть. Ты разве не заметила, насколько я стал лучше себя чувствовать в последние недели? Я стал болеть меньше, кашлять меньше. Я чувствую себя сильнее, мне нужно меньше наркотиков… это все из-за тебя. Потому что моя любовь к тебе питает меня. – Тесса посмотрела на него в изумлении. Разве такие вещи возможны в реальной жизни, а не только в сказках? Его тонкое лицо светилось светом. Ясно, что он верил в это, абсолютно. И ему было лучше. – Ты говоришь о жертве, но то, что я предложил, не моя жертва. То, о чем я тебя прошу, это твоя жертва, – продолжил он. – Я могу предложить тебе мою жизнь, но это короткая жизнь. Я могу предложить тебе мое сердце, не имею даже представления, сколько оно еще будет биться. Но я настолько люблю тебя, что надеюсь, что тебе будет все равно на то, что я эгоистичен в своих попытках сделать остаток своей жизни, независимо от ее длины, счастливым, проведя его с тобой. Я хочу жениться на тебе, Тесса. Я хочу этого так, как никогда не хотел ничего больше в своей жизни. – Он посмотрел на нее через завесу серебряных волос, которые упали на глаза. – То есть, – сказал он застенчиво, – если ты тоже любишь меня.
Тесса посмотрела на Джема, стоящего перед ней на коленях с кулонов в руках, и поняла, наконец, что люди имеет ввиду, когда говорят, что глаза – отражение сердца, потому что глаза Джема, его ясные, выразительные глаза, которые она всегда считала красивыми, были полны любви и надежды. Да и почему ему не надеяться? Она дала ему все причины, чтобы верить, что она любит его. Её дружба, её доверие, благодарность, даже её страсть.
Была маленькая скрытая часть в глубине ее, которая еще не совсем отказалась от Уилла, конечно, она обязана и себе, и Джему сделать все возможное, чтобы разрушить ее.
Очень медленно, она протянула руку и взяла кулон у Джема. Он обвил ее шею золотой цепочкой, такой же прохладной, как вода, и лег полой стороной на ее горло чуть выше места, где висел механический ангел. Когда она опустила руки от застежки, она увидела такую надежду в его глазах, горящее почти невыносимым пламенем неверия в свое счастье. Она почувствовала, как будто кто-то открыл коробочку в ее груди, в которой лежало ее сердце, разливая нежность, как новую кровь, по ее венам. Никогда еще она не чувствовала такого подавляющего желания отчаянно защищать другого человека, обвить руками кого-то еще и свернувшись калачиком тесно прижаться к нему, наедине и далеко от всего остального мира.
– Тогда да, – произнесла она. – Да, я выйду за тебя, Джеймс Карстейрс. Да.
– О, Слава Богу, – выдохнул он. – Слава Богу.
Он уткнулся лицом в ее колени, обвив руками ее талию. Она наклонилась над ним, поглаживая его плечи, спину и шелковые волосы. Его сердце колотилось возле ее колен.
Какая-то маленькая частичка внутри нее дрожала от удивления. Она никогда не могла представить, что у нее есть способность сделать кого-то таким счастливым. Это не магическая способность даже… а исключительно человеческая.
В дверь постучали. Они отпрыгнули друг от друга. Тесса торопливо поднялась на ноги и пошла к двери, остановившись, чтобы пригладить волосы… и, она надеялась, сделать спокойным выражение лица, прежде чем открыла дверь. В этот раз это действительно была Софи. Хотя ее мятежное выражение лица и показывало, что она пришла не по собственной воле.
– Шарлотта вызывает вас в гостиную, мисс, – сказала она. – Мистер Уилл вернулся, и она хочет провести собрание. – Она посмотрела мимо Тессы, и ее выражение лица испортилось еще сильней. – Вас тоже, Мистер Джем.
– Софи… – начала Тесса, но Софи уже повернулась и поспешила уйти, покачивая своим белым чепчиком. Тесса сжала дверную ручку, глядя ей в след. Софи сказала, что она не возражает против чувств Джема к Тессе, и Тесса знала теперь, Гидеон был тому причиной.
Все еще. Она почувствовала, как Джем подошел сзади и скользнул своими руками в ее. Его пальцы были тонкими. Она сомкнула свои пальцы вокруг его, и выдохнула. Это и есть любить кого-то? Разделять любое бремя, создавать комфорт словом или прикосновением? Она наклонила голову назад, положив на его плечо, и он поцеловал ее висок.
– Шарлотте скажем первой, когда будет шанс, – сказал он, – а затем остальным. Когда судьба Института будет решена…
– Ты говоришь так, как будто не возражаешь против того, что может с ним произойти, – сказала Тесса. – Разве ты не будешь скучать по нему? Это место было твоим домом.
Его пальцы легонько поглаживали ее запястье, заставляя ее дрожать.
– Ты теперь мой дом.
Измена никогда не процветает: какова причина?
Да ведь если она процветает, ни один не смеет называть ее изменой.
Софи ухаживала за сверкающим огнем в гостиной. Очаг и комната были теплыми, почти душными.
Шарлотта сидела за своим столом, Генри в кресле рядом с ней. Уилл растянулся на одном из кресел в цветочек около огня, с серебряным чайным сервизом на его подлокотнике и с чашкой в его руке. Когда вошла Тесса, он сел вертикально так резко, что часть чая пролилась на его рукав; он поставил чашку, не отводя своих глаз от нее.
Он выглядел опустошенным, как будто гулял всю ночь. Он все еще носил свое пальто из темно-синей шерсти с красной шелковой подкладкой, а штанины его черных брюк были обрызганы грязью. Его волосы были влажны и запутаны, его бледное лицо, его челюсть, темная с тенью щетины. Но в момент, когда он видел Тессу, его глаза пылали как фонари при прикосновении спички фонарщика. Все его лицо изменилось, и он смотревший на нее с таким необъяснимым восхищением, что Тесса, удивленная, замерла, порождая Джема врезаться в нее. В течение этого момента она не могла отвести взгляд от Уилла; это было, как будто он держал ее пристальный взгляд на нем и ей припомнился снова сон, который был прошлой ночью, что она успокаивала его в лазарете. Он мог прочитать воспоминания о нем на ее лице? Было ли это, почему он смотрел? Джем огляделся через его плечо.
– Привет, Уилл. Уверен, что это была хорошая идея провести всю ночь на дожде, когда ты все еще лечишься?
Уилл оторвал свои глаза от Тессы.
– Я абсолютно уверен, – сказал он твердо. – Мне нужно было прогуляться. Что бы очистить мою голову.
– Она чиста теперь?
– Кристально, – сказал Уилл, возвращая свой взор к Тессе Их пристальные взгляды, казалось, сплелись вместе, и она должна была оторвать глаза и двинулась через комнату, чтобы сесть на диване около стола, где Уилл не был на ее прямой линии взгляда. Джем подошел и сел около нее, но не тронул ее руку. Она задалась вопросом, что произошло бы, если бы они объявили о том, что только что произошло, небрежно: двое из нас собираются пожениться. Но Джем был прав; сейчас не правильное время. Шарлотта смотрела так, как будто, как Уилл, она бодрствовала всю ночь; ее кожа была болезненного желтого цвета, и было темно-темно-рыжие ушибы ниже ее глаз. Генри сидел около нее за столом, его рука защищала ее, смотря на нее с взволнованным выражением.
– Мы – все здесь, тогда, – сказала Шарлотта оживленно, и для момента Тесса хотела отметить, что они не были все, Джессамин не была с ними. Она осталась тихой. – Как вы, наверное, заметили, две недели, предоставленные нам консулом Вэйландом, подходят к концу. Мы не нашли Мортмена. Согласно Еноху, Безмолвные братья исследовали тело Натаниэля Грэя и ничего из него не усвоили, а поскольку он мертв, мы не можем от него ничего узнать.
«И поскольку он мертв». Тесса думала о Нейте, как она его помнила, когда они были очень юными, гоняющими стрекоз в парке. Он упал в водоем, и она и Тетя Гарриет – его мать – помогла вытащить его; его рука была скользкой с водой и зелено-растущими подводными растениями. Она помнила его руку, скользящую из ее на складе чая, скользящую из-за крови.
«Ты не знаешь всего, что я сделал, Тесси».
– Мы, конечно же, можем сообщить о том, что мы знаем о Бенедикте Конклаву, – сказала Шарлотта, в то время, как Тесса с трудом пыталась сконцентрировать свои мысли на предмете разговора. – Это казалось бы, разумный план действий.
Тесса не сдержалась.
– Что относительно того, что сказала Джессамин? То, что мы бы сыграли Мортмэйну на руку, сделав так.
– Но мы не можем не делать ничего, – сказал Уилл. – Мы не можем расслабиться и передать ключи от Института Бенедикту Лайтвуду и его грустным потомкам. Они с Мортмейном. Бенедикт – его марионетка. Мы должны попробовать. Ради Ангела, имеем ли мы достаточно доказательств? Достаточно чтобы заработать для него испытание Мечом, по крайней мере.
– Когда мы попробовали Меч на Джессамин, были блоки в ее разуме, поставленные там Мортмейном, – сказала Шарлотта устало. – Ты думаешь, что Мортмэйн был бы настолько глуп, что не применил тоже к Бенедикту? Мы будем выглядеть как дураки, если Меч ничего не сможет вытащить из него.
Уилл провел руками через свои темные волосы.
– Мортмэйн ожидает, что мы пойдем в Клав, – сказал он. – Это было бы его первое предположение. Он так же имеет обыкновение убирать своих партнеров, в которых он больше не нуждается. Например, де Куинси. Лайтвуд не незаменим для него, и он знает это. – Барабанил он своими пальцами по коленям. – Я думаю, что если мы пойдем в Конклав, мы, безусловно, смогли бы исключить Бенедикта из числа претендентов на руководство Институтом. Но есть часть Конклава, которая следует за его лидерством; некоторые нам известны, но другие нет. Это – печальный факт, но мы не знаем, кому мы можем доверять вне нас. Институт в безопасности с нами, и мы не можем позволить ему быть убранным. Где еще будет Тесса в безопасности? – Тесса моргнула.
– Я? – Уилл выглядел озадаченным, как будто пораженный тому, что только что сказал.
– Ну, ты – неотъемлемая часть плана Мортмэйна. Он всегда хотел тебя. Он всегда нуждался в тебе. Мы не можем позволить ему заполучить тебя. Ясно, что ты была бы сильным оружием в его руках.
– Все это верно, Уилл, и конечно я пойду к Консулу, – сказала Шарлотта. – Но как обычный сумеречный охотник, не в качестве главы Института.
– Но почему, Шарлотта? – спросил Джем. – Ты отличаешься своей работой…
– Я? – спросила она. – Дважды я не заметила шпиона под моей собственной крышей; Уилл и Тесса легко уклонили мое опекунство, чтобы присутствовать на вечеринке Бенедикта; наш план захвата Нейта, которого мы никогда не разделяли с Консулом, сбился, оставив нас с потенциально важным мертвым свидетелем…
– Лотти! – Генри поместил руку на руке его жены.
– Я не гожусь для управления этим местом, – сказала Шарлотта. – Бенедикт был прав. Я, конечно, попытаюсь убедить Конклав в его вине. Кто-то еще должен управлять Институтом. Я надеюсь, это не будет Бенедикт, но это не буду и я, любой.
Был грохот.
– Миссис Бранвелл! – это была Софи. Она уронила кочергу и отвернулась от камина. – Вы не можете уйти, мадам. Вы – вы просто не можете.
– Софи, – сказала Шарлотта очень мягко. – Куда бы мы ни отправились, где бы Генри и я ни устраивали свое домашнее хозяйство, мы возьмем тебя.
– Не в этом дело, – тихо промолвила Софи. Ее взгляд метался по комнате. – Мисс Джессамин – она – я имею в виду, она рассказала правду. Если вы пойдете в Конклав как сейчас, вы будете пешкой в планах Мортмэйна.
Шарлотта ошеломленно смотрела на нее.
– Что заставляет тебя так говорить?
– Я не… я точно не знаю. – Софи смотрела в пол. – Но я знаю, что это правда.
– Софи? – Шарлотта говорила недовольным тоном, и Тесса знала, о чем она думает: среди них есть еще один шпион, еще одна змея в саду? Уилл также подался вперед с прищуренными глазами.
– Софи не лжет, – внезапно сказала Тесса. – Она знает, потому – потому что мы подслушали разговор Гидеона и Габриэля в тренировочном зале.
– И ты лишь сейчас решила упомянуть об этом? – Уилл поднял брови.
Неожиданно, беспричинно разозлившись на него, Тесса отрезала:
– Замолчи, Уилл. Если ты…
– Я встречалась с ним, – громко прервала Софи. – С Гидеоном Лайтвудом. Виделась с ним по выходным. – Она была бледна словно призрак. – Он рассказал мне. Он слышал, как его отец насмехался над этим. Они знали, что Джессамин была рассекречена. Они надеялись, что вы пойдете к Конклаву. Мне следовало сказать что-нибудь, но, казалось, вы в любом случае не хотели идти к ним, поэтому я…
– Встречалась? – недоверчиво сказал Генри. – С Гидеоном Лайтвудом?
Софи продолжала смотреть на Шарлотту, которая уставилась на нее круглыми глазами.
– Я знаю что-то, с чем медлит Мортмэйн, мистер Лайтвуд тоже, – сказала она. – Гидеон только что это обнаружил. Его отец не подозревает, что он знает.
– Ну же, ради Бога, девочка, хватит просто здесь стоять, – сказал Генри, который выглядел таким же ошеломленным, как и его жена. – Расскажи нам.
– Дьявольский сифилис, – сказала Софи. – У мистера Лайтвуда она есть уже в течение многих лет, и она убьет его через пару месяцев, если он не получит лечение. И Мортмейн сказал, что он может сделать это для него.
Комната взорвалась гамом голосов. Шарлотта кинулась к Софи; Генри вслед за ней; Уилл вскочил со стула и стал танцевать по кругу. Тесса, потрясенная, стояла там, где и была, и Джем остался рядом с ней. Тем временем, Уилл устроил представление, спев песню о том, как он все это время был прав насчет дьявольской сыпи.
– Дьявольский сифилис, о, Дьявольский сифилис,
Как же ей заразиться?
Некто должен пойти в плохую часть города,
Пока некто такой утомившийся.
Дьявольский сифилис, о, Дьявольский сифилис
Всегда мы были вместе -
Нет, не с сыпью, вы глупые болваны,
Я говорю об этой песне -
Ведь я был прав, а вы – нет!
– Уилл! – Шарлотта кричала, перекрывая шум. – ТЫ СОШЕЛ С УМА? ПРЕКРАТИ ЭТОТ ДЬЯВОЛЬСКИЙ ГАМ! Джем…
Джем, поднявшись на ноги, руками захлопнул рот Уиллу.
– Ты обещаешь быть тихим? – прошипел он в ухо своего друга.
Уилл кивнул, сверкая голубыми глазами. Тесса изумленно уставилась на него; все они. Она видела у Уилла многие вещи – удивление, горечь, снисходительность, сердитость, сожаление – но легкомысленность никогда прежде.
Джем позволил ему идти.
– Хорошо, тогда.
Уилл скользил на пол, спиной напротив кресла, и поднял свои руки.
– Сифилис демона на всех ваших зданиях! – объявил он, и зевнул.
– О, Боже, недели шуток о сифилисе, – сказал Джем. – Мы для него теперь…
– Это может быть правдой, – сказала Шарлотта. – Это просто – демонический сифилис?
– Как мы узнаем, что Гидеон не лгал Софи? – спросил Джем, своим скромным тоном. – Мне очень жаль, Софи. Я не очень хочу быть обязанным сказать это, но Лайтвуды не заслуживают доверия.
– Я видел лицо Гидеона, когда он смотрит на Софи, – сказал Уилл. – Именно Тесса сказала мне первой, что Гидеон желает нашу Мисс Коллинз, но я вспомнил, и я понял, что это правда. А влюбленный мужчина – мужчина, который расскажет что угодно. Предаст любого. – Он пристально смотрел на Тессу, когда говорил. Она ответила ему взглядом. Она ничего не могла с этим поделать. Ее пристальный взгляд чувствовал притяжение к его.
Особенность, с которой он смотрел на нее этими голубыми глазами как кусочками неба, как будто пытаясь что-то тихо ей сообщить. Но что же, спрашивается. Она действительно была обязана ему своей жизнью, поняла она для начала. Возможно, он ждал, чтобы она поблагодарила его. Но там не было ни время, ни шанса! Она решила поблагодарить его при первой возможности, которая представится.
– Кроме того, Бенедикт держал женщину демона на коленях на этой стороне себя, целуя ее, – продолжил Уилл, смотря вдаль. – У нее были змеи в глазах. Каждый человек ими обладает, я полагаю. В любом случае единственный способ, которым вы можете заразиться демоническим сифилисом, наличие неподходящих отношений с демоном, так как…
– Нейт сказал мне, что мистер Лайтвуд предпочитает женщин-демонов, – сказала Тесса. – Я не думаю, что его жена когда-либо знала об этом.
– Подожди. – Это был Джем, неожиданно ставший очень тихим. – Уилл… какие симптомы демонического сифилиса?
– Довольно противные, – сказал Уилл с интересом. – Это начинается с щитообразной сыпи на спине и распространяется по телу, создавая трещины и щели в коже…
Джем изверг удушающий вздох.
– Я… я вернусь, – сказал он, – через мгновение. Ради Ангела… – и он исчез за дверью, оставляя других пристально смотреть после него.
– Вы не думаете что у него демонический сифилис, не так ли? – спросил Генри ни у кого в частности.
«Я надеюсь, нет, так как мы помолвлены», имела порыв сказать Тесса – только, чтобы увидеть выражения на их лицах – но подавила его.
– О, заткнись, Генри, – сказал Уилл, и выглядел так, как будто он собирался сказать еще что-то, но дверь громко захлопнулась, и Джем вернулся в комнату, с одышкой и держа часть пергамента.
– Я получил это, – сказал он, – от Безмолвных братьев… когда я и Тесса приезжали увидеть Джессамин. – Он подарил Тессе немного виноватый взгляд из-под его светлых волос, и она помнила его оставляющего камеру Джессамин и возвратившегося спустя несколько мгновений с озабоченным взглядом. – Это отчет о смерти Барбары Лайтвуд. После того, как Шарлотта сказала нам, что ее отец никогда не предавал Сайласа Лайтвуда Конклаву, я думал, что спрошу Безмолвных братьев, если был ли другой способ, от которого миссис Лайтвуд умерла. Чтобы убедиться, что Бенедикт Лайтвуд солгал также, что она умерла от горя.
– А он солгал? – Тесса, пораженная, подалась вперед.
– Да. На самом деле она порезала себе запястья. Но было ещё кое-что. – Он взглянул на бумагу, что держал в руках. – Сыпь в форме щита, характерный геральдический знак астриолы, на левом плече. – Он протянул бумагу Уиллу, который взял ее и окинул взглядом, его голубые глаза расширились.
– Астриола, – сказал он. – Это и есть дьявольская сыпь. У тебя имелось доказательство существования дьявольской сыпи, и ты даже не сказал мне! И ты, Брут! – Он скрутил бумагу и стукнул ей Джема по голове.
– Ой! – Джем печально потер голову. – Формулировка для меня ничего не значит! Я полагал, что это болезнь незначительного рода. Казалось сомнительным то, что это могло ее убить. Она порезала запястья, но если Бенедикт хотел защитить своих детей от факта, что их мать сама покончила с жизнью.
– Ради Ангела, – мягко сказала Шарлотта. – Не удивительно, что она убила себя. Потому что ее муж передал ей сифилис демона. И она знала это. – Она бросила взгляд на Софи, которая сделала немного шумных вздохов. – Гидеон знает об этом? – Софи покачала головой с глазами-блюдцами.
– Нет.
– Но разве Безмолвные Братья не были обязаны сказать кому-либо, если бы они это узнали? – возмутился Генри. – Это, кажется – ну, черт возьми, безответственным, мягко говоря…
– Конечно, они сказали бы кому-нибудь. Они сказали бы ее мужу.
– И, несомненно, они сделали это, ну и что из того? Бенедикт, возможно, уже знал, – сказал Уилл.
– Не было нужды рассказывать детям; сыпь появляется, когда некто имеет прямой контакт с болезнью, так что они были уже слишком взрослыми, чтобы принять болезнь на себя. Безмолвные Братья, несомненно, сказали Бенедикту, и он сказал «Ужас!» и тут же все скрыл. Нельзя поставить в вину мертвецу непристойные отношения с демонами, поэтому они похоронили ее тело, и все.
– Так как же Бенедикт может до сих пор оставаться живым? – возмутилась Тесса. – Разве болезнь не должна уже убить его?
– Мортмейн, – сказала Софи. – Он постоянно давал ему лекарства, чтобы замедлить прогресс заболевания.
– Замедлить, но не остановить? – спросил Уилл.
– Нет, он все еще умирает, и теперь быстрее, – ответила Софи. – Вот почему он в таком отчаянии, и он сделает что угодно, чтобы угодить Мортмейну.
– Дьявольский сифилис! – прошептал Уилл и взглянул на Шарлотту. Несмотря на его явное возбуждение, его голубые глаза постоянно мерцали острым умом, как если бы он был шахматистом, изучающий свой следующий ход на наличие потенциальных преимуществ и недостатков. – Мы должны немедленно связаться с Бенедиктом, – сказал Уилл. – Шарлотта должна сыграть на его гордыне. Он слишком уверен в том, что получит Институт. Она должна сказать ему, что, хотя официальное вынесение решения Консулом не планируется до воскресенья, она осознала, что это будет именно он, и хочет встретиться с ним и заключить мир, прежде чем это произойдет.
– Бенедикт упрямый, – начала Шарлотта.
– Он не столько упрям, сколько горд, – сказал Джем. – Бенедикт всегда хотел контролировать Институт, но он также хочет оскорбить тебя, Шарлотта. Доказать, что женщина не может курировать Институт. Он верит, что в воскресенье Консул заберет у тебя управление Институтом, но это не означает, что он будет в состоянии отказаться от шанса увидеть, как ты лично унижаешься.
– А что в конце? – спросил Генри. – Послание Шарлотты провести очную ставку Бенедикту, сработает, и что тогда?
– Шантаж, – сказал Уилл. Его глаза взволновано сверкнули. – Мортмэйн может и не быть в нашей власти, но Бенедикт в ней, и пока этого может быть достаточно.
– Ты думаешь, что прекратит попытки заполучить Институт? Разве не проще оставить дело одному из своих последователей? – спросил Джем.
– Мы не пытаемся избавиться от него. Мы хотим, чтобы он обеспечил полную поддержку Шарлотте. Отозвал свой вызов и объявил, что она подходит для управления Институтом. Его последователи будут в замешательстве, а консул – удовлетворен. Мы сохраним Институт. Более того, мы сможем заставить Бенедикта сказать, что он знает о Мортмене: его местоположении, его секретах, обо всем.
Тесса сказала с сомнением:
– Но я почти уверена, что он боится Мортмена больше, чем нас, и ему, безусловно, нужно то, чем его снабжает Мортмейн. Иначе он умрет.
– Да, умрет. Но то, что он сделал, неподобающие отношения с демоном, затем заражение собственной жены, что явилось причиной ее смерти, обозначает убийство другого Сумеречного охотника. Оно будет рассматриваться не просто, как убийство, а как убийство, совершенно с привлечением демонических средств. Это навлекло бы на него худшее из наказаний.
– Это хуже, чем смерть? – спросила Тесса. И тут же пожалела об этом, увидев, как сжался рот Джема.
– Безмолвные Братья удалят то, что делает его Нефилимом. Он станет Отрекшимся, – сказал Уилл. – Его сыновья станут примитивными, их лишат Знаков. Имя Лайтвудов будет вычеркнуто из списков Сумеречных Охотников. Это будет конец клана Лайтвудов среди Нефилимов. Нет большего стыда. Этой кары страшится даже Бенедикт.
– А если он не страшится этого? – спросил Джем низким голосом. – Тогда, мы все равно не останемся в проигрыше, я полагаю.
Выражение лица Шарлотты ожесточалось все больше, пока Уилл говорил. Софи стояла, прислонившись к каминной полке, удрученной фигурой, а Генри, держа руки на плечах жены, выглядел необычайно подавленным.
– Мы позовем Бенедикта. Нет времени сначала отправлять соответствующее письмо. Это должно быть что-то неожиданное. Так, где визитные карточки?
Уилл сел прямо.
– Ты решилась на мой план?
– Это теперь мой план, – сказала Шарлотта решительно. – Ты можешь сопровождать меня, Уилл, но ты будешь следовать моему примеру, и не будет никаких разговоров о демоническом сифилисе до тех пор, пока я не скажу.
– Но… но… – Произнес Уилл с жаром.
– О, брось, – сказал Джем, ударив Уилла, не без любви, легонько по лодыжке.
– Она присвоила себе мой план!
– Уилл, – сказала Тесса твердо. – Тебя больше заботит то, что план был принят или получение признания за него?
Уилл указал на нее пальцем.
– Вот именно, – сказал он. – Второе.
Шарлотта закатила глаза.
– Уильям, либо все будет на моих условиях, либо не будет вообще.
Уилл сделал глубокий вздох и посмотрел на Джема, который улыбнулся ему. Уилл позволил воздуху выйти из легких с побежденным вздохом и сказал:
– Ладно, так и быть, Шарлотта. Кого из нас ты собираешься взять с собой?
– Тебя и Тессу, конечно же. Вы нужны нам, как свидетели, которые были на вечеринке. Джем, Генри, нет никакой необходимости, чтобы вы тоже шли, и мне нужно, чтобы, по крайней мере, один из вас остался и охранял Институт.
– Дорогая. – Генри с плутоватым взглядом дотронулся до руки Шарлотты.
Она удивленно взглянула на него:
– Да?
– Ты уверена, что ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Шарлотта улыбнулась ему, улыбкой, которая преобразила ее уставшее, истощенное лицо.
– Абсолютно уверена, Генри. Джем еще технически не может считаться взрослым, и оставить его здесь одного, не то, чтобы он не способен, только подливать масла в огонь жалоб Бенедикта. Но спасибо тебе.
Тесса посмотрела на Джема. Он улыбнулся ей печально и, прячась под завесой ее юбок, погладил ее руку. Его прикосновение послало теплый прилив уверенности через ее, и она поднялась на ноги, рядом с Уиллом, готовая идти, в то время как Шарлотта искала ручку, чтобы нацарапать записку Бенедикту на задней стороне визитной карточки, которую должен доставить Сирил в то время, как они будут ждать в экипаже.
– Пожалуй, мне нужно взять шляпу и перчатки, – прошептала Тесса Джему и направилась к двери.
Уилл последовал за ней, и через секунду дверь гостиной захлопнулась за ними, они оказались в коридоре одни. Тесса спешила по коридору к своей комнате, когда она услышала шаги Уилла у нее за спиной.
– Тесса! – позвал он и она обернулась. – Тесса, мне нужно поговорить с тобой.
– Сейчас? – сказала она удивленно. – Мне кажется, что Шарлотта хочет поторопить нас.
– К черту спешку, – сказал Уилл, приближаясь к ней. – К черту Бенедикта Лайтвуда и Институт и все эти дела. Я хочу поговорить с тобой. – Он ухмыльнулся ей.
В нем всегда была безрассудная энергия, но сейчас было по-другому- разница между безрассудством отчаяния и отказом от счастья. Но что за неподходящее время для счастья!
– Ты совсем с ума сошел? – спросила она его. – Ты говоришь «демонический сифилис» так, как кто-нибудь другой мог сказать «солидное неожиданное наследство». Ты действительно рад этому?
– Действительно, неприятно, но в любом случае, речь идет не о дьявольской сыпи. Это касается тебя и меня. – Дверь гостиной открылась, и появился Генри, а сразу за ним Шарлотта.
Зная, что Джем будет следующим, Тесса поспешно отошла от Уилла, будто между ними не произошло ничего непристойного. За исключением твоих мыслей, сказал тихий голос в глубине её сознания, который она проигнорировала.
– Не сейчас Уилл, – сказала она вполголоса. – Я думаю, я знаю, что именно ты хочешь сказать, и ты совершенно прав, хочу сказать, но это не время и не место, не так ли? Поверь мне, я тоже хочу поговорить, как и ты, потому что это очень важно на мой взгляд.
– Ты? Правда? – Уилл выглядел ошеломленным, как если бы она встряхнула его.
– Ну да, – сказала Тесса, глядя вверх на Джема, приближающегося к ним. – Но не сейчас.
Уилл проследил за её взглядом, сглотнул и неохотно кивнул.
– Тогда когда?
– Позже, после того как мы сходим к Лайтвудам. Встретимся в гостиной.
– В гостиной? – она, нахмурившись, посмотрела на него.
– Серьезно, Уилл, – сказала она. – Ты будешь повторять все, что я говорю? – Джем подошел к ним, и, услышав последнее замечание, он усмехнулся.
– Тесса, дай бедному Уиллу собраться с мыслями; его не было всю ночь и он выглядит так, словно с трудом помнит свое имя. – Он положил руку на плечо своего парабатая. – Пойдем, Герондейл. Ты выглядишь так, будто тебе нужна энергетическая руна, и не одна. – Уилл оторвал взгляд от Тессы и позволил Джему вести его по коридору.
Тесса, смотря на них, покачала головой.
«Мальчишки», подумала она. Ей никогда не понять их.
Тесса только вошла в свою спальню, когда она остановилась, удивленно глядя на то, что было на кровати. Стильный костюм для прогулки в кремовые и серые полоски из индийского шелка, отделанный тесьмой и тонкими серебряными пуговицами. Серые бархатные перчатки лежали рядом с ним, с узором виде листьев из серебряных нитей. В изножье кровати стояли кожаные сапоги цвета слоновой кости и лежали чулки с модным узором. Дверь открылась, и вошла Софи, держа в руках бледно-серую шляпу с отделкой из серебряных ягод. Она была очень бледна, и глаза ее стали опухшими и красными. Она избегала взгляда Тессы.
– Новая одежда, мисс, – сказала Софи. – Ткань была частью приданого миссис Бранвелл, ну и несколько недель назад она подумала, что вам понадобится платье. Полагаю, она решила, что вы должны иметь и другую одежду, кроме той, что купила мисс Джессамин. Она подумала, что так вы будете чувствовать себя удобнее. Одежду доставили только этим утром. Я попросила Бриджет разложить ее для вас.
Тесса почувствовала жжение от слез в глазах и поспешно присела на край кровати.
Мысль, что Шарлотта и все остальные, несмотря на случившееся, могли думать об удобстве Тессы, заставила ее глаза наполниться слезами. Но она подавила желание разрыдаться, как это делала всегда.
– Софи, – сказала она, ее голос дрожал. – Я должна, нет, я хотела бы извиниться перед тобой.
– Извиниться передо мной, мисс? – сказала Софи глухо, положив шляпу на кровать.
Тесса смотрела во все глаза. Одежда Шарлотты всегда отличалась простотой. Невозможно было представить, что у нее есть способность или вкус, чтобы подобрать такие милые вещи.
– Я не имела права говорить с тобой в подобном тоне насчет Гидеона, – сказала Тесса. – Ты совершенно права, Софи, я сую нос не в свое дело. Никто не может судить человека за грехи его семьи. И я должна сказать тебе, что хотя и видела Гидеона на балу той ночью, я не могу утверждать, что он принимал участие в празднестве. На самом деле, я не могу заглянуть к нему в голову и определить, что он думает. И я не должна вести себя так, как будто могу сделать это. Я не более опытна, чем ты, Софи, в вопросах поведения мужчин. Я приношу извинения за то, что позволила себе командовать. Обещаю, это не повторится, если только ты простишь меня.
Софи подошла к гардеробу и открыла его, чтобы показать второе платье – темно-синее, отделанное золотой бархатной тесьмой; разрез с правой стороны открывал палевые воланы нижней юбки.
– Так красиво, – сказала она немного грустно, и слегка коснулась рукой ткани. Потом обернулась к Тессе. – Это было… это было очень мило с вашей стороны, мисс, извиниться передо мной. И я прощаю вас. Я простила вас еще в гостиной, когда вы солгали ради меня. Я не одобряю лжи, но знаю, что вы желали добра.
– Это было очень храбро с твоей стороны, сделать то, что ты сделала, – сказала Тесса. – Сказать правду Шарлотте. Я знаю, насколько ты боишься, что она будет рассердиться.
Софи грустно улыбнулась:
– Она не сердится. Она расстроена. Я знаю. Она сказала, что не может говорить со мной сейчас, но она сможет позже, и я видела это по ее лицу. Так или иначе, это хуже в некотором смысле.
– О, Софи. Она разочаровывается в Уилле все время.
– Ну, а кто не разочаровывается.
– Это не то, что я имею в виду. Я имею в виду, что она любит тебя так же, как Уилла или Джема. Уверена, ты знаешь это. Даже если она разочарована, ты не должна бояться, что она прогонит тебя. Этого не будет. Она думает, что ты чудесная, и я думаю также.
Глаза Софи расширились.
– Мисс Тесса!
– Да, я так думаю, – сказала Тесса. – Ты смелая, самоотверженная и милая. Как Шарлотта.
Глаза Софи блеснули. Она поспешно вытерла их краем фартука.
– Ну, хватит уже, – сказала она быстро, все еще моргая с трудом. – Мы должны одеть вас и подготовить к тому времени, как Сирил подаст экипаж. И я знаю, госпожа Бранвелл не хочет тратить время зря.
Тесса послушно прошла вперед и с помощью Софи переоделась в серо-белое полосатое платье.
– И будьте осторожны – это все, что я могу сказать, – говорила Софи, в то время как ее руки ловко сновали, застегивая крючки. – Старик – это неприятная часть работы, не забывай об этом. Он очень жесток с мальчиками.
Мальчики.
Она сказала это так, что прозвучало, как будто Софи симпатизировала Габриэлю так же, как и Гидеону. Но что же думает Гидеон о своем младшем брате, подумала Тесса, и о сестре? Но она ничего не спросила, пока Софи расчесывала и закручивала ее волосы и сбрызгивала ее виски лавандовой водой.
– А теперь, разве вы не премиленькая, мисс, – сказала она гордо, когда наконец закончила, и Тесса должна была признать, что Шарлотта проделала замечательную работу, такой вырез ей к лицу, да и серый очень ей идет. Ее глаза казались больше и ярче, талия выглядела стройнее, руки – тоньше, а грудь стала полной и соблазнительной. – Есть одна вещь…
– Что такое, Софи?
– Мистер Джем, – сказала Софи, внимательно глядя на Тессу. – Пожалуйста, чтобы вы не делали, мисс… – Софи взглянула на цепочку с нефритовым кулоном, спрятанную под платьем Тессы, и закусила губу. – Не разбивайте его сердце.
Но сейчас ты разделена на части,
Плоть от плоти его, но сердце от сердца моего;
Для одного лишь горький корень,
Когда для другого сладостный цветок.
Тесса только что натянула свои вельветовые перчатки, когда нырнула в передние двери Института. Резкий ветер, дувший с реки, гнал через двор охапки листьев. Небо покрылось серыми грозовыми тучами. Уилл застыл у подножия лестницы, руки в карманах, и, запрокинув голову, смотрел на шпиль церкви. Он был без шляпы, и ветер взъерошил его черные волосы, откинув их с лица назад.
Он, казалось, не заметил Тессу, и одно мгновение она стояла и смотрела на него. Она знала, что это неправильно. У нее был Джем, она принадлежала ему, и другие мужчины должны были перестать существовать для нее. Но она не могла остановиться и перестать сравнивать этих двоих – Джем с его неповторимым сочетанием слабости и силы, и Уилл, подобный буре – серо-синей и мрачной, со вспыльчивым характером, подобным проблескам молний. Она хотела бы знать, настанет ли время, когда один его вид перестанет трогать ее, заставлять сердце трепетать от волнения. Когда-нибудь, когда она привыкнет к мысли, что принадлежит Джему.
Это было настолько ново, что все еще казалось нереальным. Хотя была одна вещь, которая отличалась. Теперь, когда она смотрела на Уилла, она больше не чувствовала никакой боли. Затем Уилл увидел ее и улыбнулся сквозь пряди волос, лежащие на его лице. Он поднял руку, чтобы откинуть их назад.
– Это новое платье, верно? – сказал он, когда она спустилась вниз. – Не одно из платьев Жасмин. – Она кивнула и безропотно ждала, пока он скажет что-либо саркастическое о ней, Джессамин или платье, или обо всех них. – Оно тебе идет. Странно, что серый цвет заставляет твои глаза выглядеть более синими, но это так.
Она посмотрела на него в замешательстве. Но до того, как она смогла сделать что-то большее, чем открыть рот и спросить, все ли с ним в порядке, раздался грохот, и из-за угла выкатился экипаж с Сирилом на месте водителя. Экипаж остановился перед ступенями, и дверь открылась. Внутри была Шарлотта, одетая в темно-красное бархатное платье и шляпку с украшением из засушенных цветов. Тесса никогда раньше не видела ее такой нервной.
– Давайте быстрее, – сказала Шарлотта, высунувшись из двери, придерживая рукой шляпку. – Кажется, дождь собирается.
К удивлению Тессы, Сирил привез ее, Шарлотту и Уилла не в усадьбу в Чизвике, а к элегантному дому в Пимлико. По-видимому, это была резиденция Лайтвудов на время работы. Начался дождь, и промокшие вещи – перчатки, шляпы и плащи – были оставлены лакею при входе. Пройдя длинными коридорами, они очутились в большой библиотеке, где ревущее пламя полыхало в глубоком камине. За массивным дубовым столом восседал Бенедикт Лайтвуд. Его резкий профиль казался еще более жестким из-за игры света и тени в комнате. Шторы закрывали окна, а стены скрывались за тяжелыми томами в переплетах темной кожи с золотым тиснением. По обеим сторонам от Бенедикта застыли его сыновья. Справа Гидеон, светлые волосы которого скрывали лицо, его руки были скрещены на широкой груди. С другой стороны, засунув руки в карманы, стоял Габриэль. Его зеленые глаза сияли в предвкушении развлечения. Он выглядел так, будто вот-вот начнет насвистывать.
– Шарлотта, – сказал Бенедикт. – Уилл. Мисс Грей. Всегда рад вам. – Он сделал жест, приглашая их присесть на стулья, расставленные перед столом.
Габриэль злобно ухмыльнулся, глядя на Уилла, пока тот садился. Уилл бесстрастно посмотрел на него, затем отвел взгляд. Без насмешливого замечания, подумала Тесса, сбитая с толку. Даже без ледяного взгляда. Что с ним происходит?
– Благодарю, Бенедикт. – Крошечная Шарлотта, выпрямив спину, говорила с совершенным самообладанием. – За то, что встретились с нами после уведомления за столь короткий срок до нашего прибытия.
– Конечно. – Он улыбнулся. – Вы знаете, что не можете сделать ничего, что изменило бы исход этого. Постановления Конклава не зависят от меня. Это всецело их решение.
Шарлотта наклонила голову.
– В самом деле, Бенедикт. Но именно вы тот человек, который затеял все это. Если бы вы не надавили на Консула Вэйлэнда, вынудив его провести показательную проверку моей работы, не было бы никакого постановления.
Бенедикт пожал плечами.
– Ах, Шарлотта. Я помню вас, еще когда вы были Шарлоттой Фэирчайлд. Вы были такой восхитительной маленькой девочкой, и, верите или нет, я нахожу вас такой даже сейчас. Все, что я делаю, в интересах Института и Конклава. Женщина не может управлять Институтом. Это противоречит ее природе. Вы будете благодарны мне, когда вернетесь домой, с Генри, чтобы создать следующее поколение Сумеречных Охотников, как вам и полагается. Это может задеть вашу гордость. Но в сердце своем вы знаете, что я прав.
Грудь Шарлотты быстро поднималась и опускалась.
– Вы, правда, думаете, что если вы откажетесь от ваших притязаний на управление Институтом, случится катастрофа? Из-за меня?
– Ну, этого мы уже никогда не узнаем, не так ли?
– О, я не знаю, – сказала Шарлотта. – Я думаю, что большинство членов Совета предпочтут женщину распутному негодяю, который водит дружбу не только с обитателями Нижнего Мира, но и с демонами.
Последовало короткое молчание. Бенедикт не двинул ни одним мускулом. Гидеон ничего не делал. Наконец Бенедикт заговорил, и в гладком бархате его голоса, казалось, скрывались стальные ножи.
– Слухи и клевета.
– Правда и свидетели, – парировала Шарлотта. – Уилл и Тесса были в Чизвике во время вашей последней встречи. Они видели кое-что.
– Ту женщину-демона вместе с вами на диване, – уточнил Уилл. – Можете ли вы назвать ее другом, или скорее деловым партнером?
Глаза Бенедикта потемнели.
– Наглый щенок…
– О, я бы сказала, скорее другом, – заметила Тесса. – Деловым партнерам обычно не позволяют лизать свое лицо. Хотя я могу ошибаться. Что я знаю об этих вещах? Я всего лишь глупая женщина.
Уголок рта Уилла приподнялся.
Габриэль смотрел на них во все глаза, Гидеон по-прежнему не отрывал взгляд от пола. Шарлотта сидела совершенно спокойно, положив руки на колени.
– Вы трое ведете себя довольно глупо, – сказал Бенедикт с презрительным жестом. Тесса уловила проблеск чего-то на запястье, тень, как от женского браслета, до того, как рукав упал и скрыл это. – Неужели вы думаете, что Совет поверит любой из ваших выдумок. Ты, – он бросил пренебрежительный взгляд на Тессу, – одна из обитателей Нижнего Мира, твое слово ничего не стоит. А ты, – он взмахнул рукой в сторону Уилла, – являешься гарантированным сумасшедшим, который братается с колдунами. Не только эта крошка, которая сидит здесь, но и Магнус Бейн, как известно. И когда они проверят меня с помощью Меча Смерти, и я опровергну ваши претензии, кому, как вы думаете, тогда будут верить?
Уилл обменялся быстрыми взглядами с Шарлоттой и Тессой. Он был прав, думала Тесса, Бенедикт не страшится Меча.
– Существует другое доказательство, Бенедикт, – сказал он.
– Да? – губы Лайтвуда насмешливо скривились. – И что же это?
– Твоя собственная отравленная кровь, – сказала Шарлотта. – Только что, когда вы взмахнули рукой, я увидела ваше запястье. Как далеко распространилось заражение? Оно начинается на туловище, не так ли, и спускается вниз по рукам и ногам…
– О чем она говорит? – в голосе Габриэля была смесь гнева и ужаса. – Отец?
– Дьявольский сифилис, – сказал Уилл с поистине оправданным удовлетворением.
– Какое отвратительное обвинение, – начал Бенедикт.
– Тогда опровергни его, – сказала Шарлотта. – Подними рукав. Покажи нам руку.
У Бенедикта снова дернулся мускул у рта. Тесса заворожено наблюдала за ним. Он не внушал ей ужаса, подобно Мортмейну, а скорее был противен, как жирный червяк, извивающийся на садовой земле. Она увидела, как он обернулся к старшему сыну.
– Ты! – прорычал он. – Ты рассказал им! Ты предал меня!
– Да, это я! – сказал Гидеон, наконец, поднимая голову и разжимая руки. – И я сделал бы это снова.
– Гидеон? – голос Габриэля был полон недоумения. – Отец, о чем вы говорите?
– Твой брат предал нас, Габриэль. Он выдал наши секреты Бранвеллам. – Бенедикт выплюнул эти слова, будто яд. – Гидеон Артур Лайтвуд, – продолжал Бенедикт. Его лицо выглядело старше, морщины в углах рта обозначились резче, но тон не изменился. – Я предлагаю тебе очень хорошо подумать о том, что ты сделал, и о том, что собираешься делать дальше.
– Я подумал, – сказал Гидеон своим мягким, тихим голосом. – Я думал с тех пор, как ты вызвал меня из Испании. Будучи ребенком, я считал, что все Сумеречные Охотники живут также как мы. Воюя с демонами при свете дня и вступая в тесные отношения под покровом тьмы. Теперь я понимаю, что это не так. Это не наш путь, отец, это твой путь. Ты опозорил и вывалял в грязи имя Лайтвудов.
– Нет нужды разыгрывать здесь драму…
– Разыгрывать драму? – в обычно спокойном тоне Гидеона звучало ужасное презрение. – Отец, я боюсь за будущее Конклава, если вы получите в свои руки Институт. Я говорю вам сейчас, я буду свидетельствовать против вас на Совете. Я буду держать в руках Меч Смерти и расскажу Консулу Вэйланду, почему Шарлотта в тысячу раз больше подходит для управления Институтом. Я открою, что происходит здесь по ночам каждому члену Совета. Я расскажу им, что вы работаете на Мортмена. И я расскажу, почему.
– Гидеон! – Габриэль резким голосом прервал брата. – Ты знаешь, что управление Институтом было предсмертным желанием нашей матери. Она умерла по вине Фэирчайлдов…
– Ложь! – сказала Шарлотта. – Она покончила с собой, но не из-за того, что сделал мой отец. – Она посмотрела прямо на Бенедикта. – Это было, скорее, из-за того, что сделал ваш отец.
Голос Габриэля повысился:
– Что вы имеете в виду? Почему вы так говорите? Отец…
– Молчи, Габриэль. – Голос Бенедикта стал жестким и командирским, но в первую очередь в его голосе, в его глазах был страх. – Шарлотта, о чем ты говоришь?
– Ты знаешь очень хорошо, о чем я говорю, Бенедикт, – сказала Шарлотта. – Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы я поделилась своим знанием с Конклавом. И с твоими детьми. Ты знаешь, что это будет значить для них.
Бенедикт сел.
– Я распознаю шантаж, Шарлотта, когда слышу его. Что ты хочешь от меня?
Ответил Уилл, который был слишком нетерпеливым и не мог сдерживать себя больше.
– Отзови твое заявление на Институт. Выскажись в пользу Шарлотты перед Советом. Скажи, почему ты думаешь, что Институт следует оставить на ее попечении. Ты очень красноречивый человек. Ты придумаешь что-нибудь, я уверен.
Бенедикт перевел взгляд от Уилла к Шарлотте. Его губы изогнулись.
– Это все ваши условия?
Прежде чем Уилл успел ответить, Шарлотта сказала:
– Нет, это не все наши условия. Нам нужно знать, как ты связываешься с Мортменом и где он.
Бенедикт усмехнулся.
– Я связывался с ним через Натаниэля Грея. Но с тех пор, как вы убили его, я сомневаюсь, что он может быть подходящим источником для информации.
Шарлотта выглядела потрясенной.
– Ты имеешь в виду, что никто больше не знает, где он?
– Конечно, я это имею в виду, – сказал Бенедикт. – Мортмейн не настолько глуп, к сожалению для тебя. Он пожелал, чтобы я заполучил Институт, чтобы он смог по нему ударить из самого сердца. Но это только один из его многочисленных планов, только одна нить его паутины. Он ждал этого долго. Он заполучит Конклав. И он заполучит ее. – Его глаза уперлись в Тессу.
– И что он намеревается сделать со мной? – спросила Тесса.
– Я не знаю, – сказал Бенедикт с хитрой улыбкой. – Но я знаю, что он постоянно справляется о твоем благосостоянии. Такое беспокойство, как будто он потенциальный жених.
– Он говорит, что создал меня, – сказала Тесса. – Что он этим имел в виду?
– Я не имею не малейшего понятия. Ты ошибаешься, если думаешь, что он сделал меня своим доверенным лицом.
– Да, – сказал Уилл, – у вас обоих, кажется, не особенно много общего, кроме склонности к женщинам-демонам и злу.
– Уилл! – сказала резко Тесса.
– Я не имел в виду тебя, – сказал Уилл, выглядя при этом удивленным. – Я имел в виду клуб Пандемониум…
– Если вы закончили со своими показными сценами, – сказал Бенедикт, – то я хотел бы прояснить одну вещь своему сыну. Гидеон, ты же понимаешь, что после того, как ты поддержал Шарлотту Бранвелл, тебе больше не рады под этой крыши. Не зря же говорят, что человек никогда не должен все свои колокола на одну лошадь.
В ответ Гидеон поднял перед собой руки, как бы умоляя. Но Сумеречные охотники не умоляют, и Тесса быстро поняла, что он делает… снимает серебряное кольцо с пальца. Кольцо было таким же, как у Джема – кольцо Карстерсов, только узором были языки пламени по контуру. Семейное кольцо Лайтвудов. Он положил его на угол отцовского стола и повернулся к брату.
– Габриэль, – сказал он. – Пойдешь со мной?
Зеленые глаза Габриэля светились от гнева.
– Ты знаешь, что я не могу.
– Ты можешь. – Гидеон протянул руку брату.
Бенедикт пристально смотрел на них. Он слегла побледнел, как будто неожиданно понял, что может потерять не только одного сына, а обоих. Он схватился рукой за угол стола, костяшки его пальцев побелели. Тесса не могла не смотреть на ту часть запястья, которую стало видно, когда рукав поднялся. Оно было бледное, окруженное черными круглыми стратами. От одного взгляда на это ее начало тошнить, и она поднялась с сидения. Уилл уже стоял рядом с ней. Только Шарлотта по-прежнему сидела, такая же чопорная и неэмоциональная, как и прежде.
– Габриэль, пожалуйста, – сказал Гидеон. – Пошли со мной.
– А кто же будет заботиться об отце? Что скажут люди о нашей семье, если мы оба откажемся от него? – сказала Габриэль с горем и отчаянием в голосе. – Кто будет управлять поместьями, место в Совете…
– Я не знаю, – сказал Гидеон. – Но это не означает, что это должен быть ты.
– Закон… – голос Габриэля дрожал. – Семья важнее, чем закон, Гидеон.
Его глаза на мгновение встретились с глазами брата. Затем он отвел взгляд, закусил губу и пошел, чтобы встать позади кресла Бенедикта, положив руку на спинку отцовского кресла.
Бенедикт улыбнулся. Хотя бы в этом он оказался победителем. Шарлотта поднялась на ноги, держа подбородок высоко.
– Я надеюсь, мы увидимся завтра в палате Совета. Я надеюсь, что ты знаешь, что делать, – сказала она и вышла из комнаты с Гидеоном и Тессой, следующими за ней по пятам.
Только Уилл колебался несколько мгновений в дверном проеме, глядя на Габриэля, но когда он не посмотрел на него, Уилл, наконец, пожал плечами и вышел вслед за остальными, закрыв за собой дверь.
Они ехали обратно в Институт в тишине, под звук барабанящего дождя в окна экипажа. Шарлотта несколько раз пыталась заговорить с Гидеоном, но он молчал, пристально глядя на размытые уличные пейзажи, пока они ехали. Тесса не могла понять, зол ли он, сожалеет ли о своем поступке или, возможно, даже чувствует облегчение. Он был таким же бесстрастным, как всегда, даже Шарлотта, объясняющая ему, что в Институте всегда будет для него комната, и что они едва ли смогут выразить благодарность за то, что он сделал. Наконец, когда они проезжали по Стренд, он сказал:
– Я и вправду думал, что Габриэль пойдет со мной. Когда он узнал о Мортмене…
– Он еще не понимает, – сказала Шарлотта. – Дай ему время.
– Почему ты так думал? – Уилл резко посмотрел на Гидеона. – Мы только что выяснили, что случилось с твоей матерью. А Софи говорила, что ты не имел ни малейшего представления об этом…
– Я велела Сирилу доставить две записки, – сказала Шарлотта. – Одну для Бенедикта, а другую для Гидеона.
– Он засунул ее под мою руку, пока отец не видел, – сказал Гидеон. – Я улучил лишь мгновение, чтобы прочитать ее перед тем, как вы пришли.
– И ты решил в это поверить? – спросила Тесса. – Так быстро?
Гидеон посмотрел в омытое дождем окно. Он сильно сжал челюсти.
– История отца о том, как умерла мама, никогда не имела для меня смысла. Эта история имеет смысл.
В этом переполненном промокшем экипаже Гидеон был так близко, всего на расстоянии нескольких футов, и Тесса почувствовала странное желание заговорить с ним. Рассказать ему о том, что у нее тоже был брат, которого она любила и потеряла, и что это было хуже смерти, она понимала. Теперь она понимала, что нашла в нем Софи – уязвимость под бесстрастной маской лица, непоколебимую честность, не смотря ни на что. Однако она промолчала, чувствуя, что ее откровенность не будет воспринята хорошо. Уилл, тем временем, сидел рядом с ней, как сгусток живой энергии. Каждый раз, как он смотрел на нее, Тесса успевала увидеть искры в его синих глазах или край улыбки, удивительно милой улыбки. Это заставляло ее чувствовать головокружение, которое раньше она бы никогда не связала с Уиллом. Это было, как если бы он намекал на шутку, понятную лишь им двоим. Только Тесса не была уверена, что она сама понимала, о чем эта шутка.
Тем не менее, она чувствовала его напряжение настолько остро, что ее спокойствие, или что там она испытывала, начало давать трещины, когда они, наконец, добрались до Института. Сирил, пропахший потом, но дружелюбный как всегда, обошел экипаж, чтобы открыть дверь. Первой он помог выбраться Шарлотте, затем Тессе, затем спрыгнул Уилл, чудом не угодив в лужу.
Дождь прекратился. Уилл взглянул на небо и взял Тессу под руку.
– Пойдем, – прошептал он, подталкивая ее к входной двери Института. Тесса оглянулась через плечо на Шарлотту, которая стояла с Гидеоном у подножия лестницы. Кажется, у них, наконец, появилась возможность поговорить. Шарлотта оживленно жестикулировала.
– Мы должны подождать их, – начала Тесса.
Уилл решительно покачал своей темноволосой головой.
– Шарлотта будет целый час болтать с ним про комнату, которую он может выбрать, чтобы остаться, и как она благодарна за помощь и все такое. А я хочу поговорить с тобой наедине.
Тесса смотрела на него, когда они вошли в Институт.
Уилл хочет поговорить с ней.
Он говорил это и раньше, правда, но действовать так прямолинейно было не в его характере. Мысль захватила ее.
Сказал ли ему Джем о своем предложении? Может он рассердился, думая, что она не достойна его друга? Но когда бы Джем успел поговорить с ним? Возможно в то время, пока она одевалась… Хотя Уилл не выглядел сердитым.
– Я не могу дождаться, чтобы рассказать Джему о встрече с Бенедиктом, – сказал он, когда они поднялись по ступеням. – Он никогда не поверит, что Гидеон отрекся от своего отца! Одно дело выдать секреты Софи и совсем другое – отказаться от преданности своей семье. Да к тому же снять семейное кольцо.
– Все, как ты и говорил, – сказала Тесса, когда они поднялись наверх лестницы и пошли по коридору.
Рука Уилла в перчатке согревала ее руку.
– Гидеон влюблен в Софи. Ради любви люди делают что угодно. – Уилл взглянул на нее, как если бы эти слова потрясли его. Затем улыбнулся той же невыносимо прекрасной улыбкой, как в экипаже. – Удивительно, не правда ли?
Пока Тесса размышляла над ответом, они подошли к гостиной. Внутри было светло от ведьмина огня и пламени камина. Шторы были раздвинуты, открывая кусочек свинцового неба. Тесса сняла шляпу и перчатки и хотела положить их на маленький столик в марокканском стиле, когда увидела, что Уилл, который вошел последним, задвигает засов на двери. Тесса моргнула.
– Уилл, почему ты закрываешь… – она не договорила.
Покрыв расстояние между ними в два длинных шага, Уилл схватил ее и сжал в объятиях. Она ахнула от удивления, когда он обхватил ее руками, оттесняя назад, пока они не столкнулись со стеной.
– Уилл, – сказала она удивленно, но он прижал ее к стене всем своим телом. Его руки скользили по ее плечам, по ее влажным волосам. Его горячий рот неожиданно накрыл ее губы. Она упала, и запуталась, и утонула в поцелуе. Его губы были нежными, а тело твердым, и на вкус он был как дождь. Тепло поднялось из центра ее живота, откликаясь на движения его жадного требовательного рта. Лицо Джема вспыхнуло перед ее закрытыми глазами. Она положила ладони на грудь Уилла и оттолкнула его так сильно, как только смогла. – Нет, – выдохнула она.
Удивленный Уилл сделал шаг назад. Его голос, когда он заговорил, был хриплым и низким.
– Но прошлой ночью? В лазарете? Я… ты обняла меня…
Что? В шоке она поняла, что то, что она приняла за сон, вовсе не было сном. Или он лжет? Но нет. Он никак не смог бы узнать, о чем она грезила тогда.
– Я… – Она запнулась, не зная, что сказать. – Я думала, это было во сне…
Его затуманенный желанием взгляд начал проясняться, в глазах промелькнули боль и растерянность. Он сказал чуть запинаясь:
– Но даже сегодня. Я думал, что ты… Ты сказала, что не против поговорить наедине…
– Я подумала, ты ждешь извинений. Ты спас мне жизнь на чайном складе, и я благодарна, Уилл. Я подумала, ты ждешь, чтобы я сказала это…
Уилл выглядел так, как будто она ударила его.
– Я спас твою жизнь не ради благодарности!
– Тогда ради чего? – ее голос поднялся. – Ты сделал это, потому что это твоя работа? Потому что так велит Закон?
– Я сделал так, потому что я люблю тебя! – он почти кричал. Но потом, заметив шокированное выражение на ее лице, он понизил голос: – Я люблю тебя, я полюбил тебя с самой нашей первой встречи.
Тесса соединила свои руки. Они были ледяными.
– Я думала, что ты не можешь быть более жестоким, чем тогда на крыше. Я ошибалась. То, что ты делаешь сейчас еще более жестоко.
Уилл застыл неподвижно. Потом он медленно покачал головой из стороны в сторону, подобно больному, который отрицает смертельный диагноз врача.
– Ты… не веришь мне?
– Конечно же, я не верю тебе. После тех вещей, что ты мне наговорил, как обращался со мной…
– Мне пришлось, – перебил он. – У меня не было выбора. Тесса, послушай. – Она начала двигаться к двери, но он загородил ей путь. Его синие глаза горели. – Пожалуйста, послушай. Прошу тебя.
Тесса колебалась. То, как он сказал «пожалуйста» – мольба в его голосе – это не было похоже на то, как он вел себя на крыше. Тогда он едва мог взглянуть на нее. Теперь он смотрел на нее в отчаянии. Ее внутренний голос, кричавший, что он сделает ей больно, что он неискренен, был заглушен другим, мягким и коварным голосом, уговаривавшим ее остаться. Чтобы выслушать его.
– Тесса. – Уилл запустил руки в свои черные волосы, его тонкие пальцы дрожали от волнения. Тесса вспомнила, как это было – прикоснуться к его волосам, пропустить их между пальцев, – как грубый шелк на ее коже. – То, что я собираюсь рассказать тебе, я не говорил никогда ни одной живой душе, кроме Магнуса. И то только потому, что мне нужна была его помощь. Я даже не говорил Джему. – Уилл сделал глубокий вдох. – Когда мне было двенадцать и я жил с родителями в Уэльсе, я нашел Пикси в кабинете отца. – Она не знала, какого признания ожидала от Уилла, но точно не этого.
– Пикси? Но почему твой отец держал Пикси?
– Возможно, память о тех днях, когда он был Сумеречным охотником? Кто знает? Помнишь, мы говорили о проклятиях, описанных в Кодексе, и как они могут быть наложены? В общем, когда я открыл коробку, я выпустил демона – Марбаса – и он проклял меня. Он поклялся, что каждый, кто полюбит меня будет обречен на смерть. Я не поверил ему – я был не очень силен в магии, – но моя старшая сестра умерла той ночью, в ужасных мучениях. Я подумал, что это было началом проклятия. Я сбежал от моей семьи и добрался сюда. Это казалось единственным способом обеспечить их безопасность, не обрекать их на смерть. Я не сразу понял, что стал членом новой семьи. Генри, Шарлотта, даже Джессамин, – я не мог им позволить полюбить меня. Я думал, что сделать это означало бы подвергнуть их жизнь смертельной опасности. Долгие годы я провел, держа на расстоянии вытянутой руки тех, кого не мог оттолкнуть полностью.
Тесса пристально посмотрела на него. Его слова эхом отдавались в ее голове. «Держать всех на расстоянии вытянутой руки… отталкивать всех…» Она подумала о его лжи, о том, как он скрывался, обо всех неприятностях, которые он доставил Шарлотте и Генри, его жестокости, которая казалась вынужденной, даже об истории с Татьяной, которая просто влюбилась в него так, как это может сделать маленькая девочка, и чью привязанность он уничтожил.
А затем…
– Джем, – прошептала она.
Он посмотрел на нее жалко.
– Джем другой, – прошептал он. – Джем умирает.
– Ты позволил Джему приблизиться, потому что он и так близок к смерти. Ты думал, что проклятие не повлияет на него?
– И с каждым прошедшим годом это казалось все более вероятным, ведь он был жив. Я думал, что смогу научиться так жить. Я думал, что когда Джем уйдет, после того, как мне исполнится восемнадцать, я должен буду жить один, чтобы проклятие не подействовало на других. Но все изменилось. Из-за тебя.
– Меня? – сказала Тесса тихим, ошеломленным голосом. Легкая улыбка тронула его губы.
– Когда я впервые встретил тебя, я подумал, что ты не похожа ни на одного человека из тех, кого я знал раньше. Ты рассмешила меня. Никто, кроме Джема, не мог заставить меня смеяться в течение 5 лет, Боже мой. И ты делала это так же легко, как дышала.
– Ты даже не знал меня. Уилл…
– Спроси Магнуса. Он расскажет тебе. После той ночи на крыше, я пошел к нему. Я оттолкнул тебя, потому что боялся. Я думал, ты начала понимать, что я чувствую к тебе. В тот день в Убежище, когда я думал, что ты умерла, ты должна была прочесть все по моему лицу. Я был в ужасе. Мне пришлось заставить тебя ненавидеть меня, Тесса. Я попытался. А потом я хотел умереть. Я думал, что могу пережить твою ненависть, но я бы не смог. Я понял, что ты останешься в Институте, и что каждый раз, когда я вижу тебя, я должен буду снова и снова внушать тебе презрение и чувствовать, как оно убивает меня, словно яд. Я пошел к Магнусу и потребовал, чтобы он помог найти демона, который проклял меня, и выяснил, можно ли снять проклятие. Если бы это получилось, я мог бы начать все сначала. Это могло быть медленным и болезненным и практически невозможным, но я подумал, что ты вернулась бы, расскажи я всю правду. Что я могу вернуть твое доверие, выстроить наши отношения заново, постепенно.
– И… ты сказал, что проклятие может быть снято? Все получилось?
– Не было никакого проклятия, Тесса. Демон надул меня. Не было никакого проклятья. Все эти годы я был дураком. Но не настолько дураком, чтобы не рассказать тебе о своих чувствах сразу же, как только я узнал правду.
Он сделал шаг вперед, и на этот раз она не отодвинулась. Она смотрела на его бледную кожу, почти прозрачную под глазами, на темные волосы, завивающиеся на висках и затылке, его синие глаза и кривящийся рот. Это было как возвращение в любимое место, когда не уверен, что увидишь его снова, и никак не можешь насмотреться, пытаясь запомнить детали, нарисовать их в воображении, чтобы увидеть вновь, во сне.
Она услышала свой голос как будто издалека.
– Почему я? – прошептала она. – Почему я, Уилл?
Он колебался:
– После того как мы вернули тебя сюда, после того как Шарлотта нашла твои письма брату, я… я прочитал их.
Тесса слышала себя, говорящую очень спокойно:
– Я знала. Я нашла их в твоей комнате, когда я была там с Джемом.
Он выглядел испуганным.
– Ты ничего не сказала мне об этом.
– Сначала я была сердита, – призналась она. – Но это было той ночью, когда мы обнаружили тебя в притоне ифритов. Полагаю, я пожалела тебя. Я спрашивала себя, было ли это только твоим любопытством, или Шарлотта просила тебя прочитать их.
– Она не делала этого, – сказал он. – Я вытащил их из огня по своей воле. Я прочитал их все. Каждое слово, что ты написала. Ты и я, Тесс, мы похожи. Мы живем и дышим словами. Книги помогли мне примириться с жизнью, когда я думал, что не могу никого полюбить, и никто никогда не полюбит меня. Книги заставили меня почувствовать, что, возможно, я не полностью одинок. Они были честны со мной, а я с ними. Прочтя те слова, что ты написала, как ты одинока иногда и напугана, но всегда пытаешься быть храброй; то, как ты воспринимала мир – его цвета, ощущения и звуки, – я почувствовал… я узнал твои мысли, надежды и мечты. Я почувствовал, что мечтаю, думаю и ощущаю вместе с тобой. Я мечтал о том же, о чем и ты, желал того же… И потом я понял, что на самом деле я просто желал тебя. Девушку, которая скрывалась за нацарапанными буквами. Я полюбил тебя с того самого момента как я прочитал их. Я все еще люблю тебя.
Тесса задрожала. Это было то, что она всегда хотела услышать от кого-нибудь. То, что она всегда, в самом темном уголке своего сердца, хотела услышать от Уилла. Уилл, человек, который любил те же книги, что и она, те же стихи, который заставлял ее смеяться, даже когда она была в ярости. И вот он стоял перед ней, рассказывая о своей любви словами, как будто извлеченными из ее сердца, – это был образ, о котором она мечтала в душе. Никогда она не представляла, что кто-нибудь может говорить ей подобные вещи. Говорить ей то, что она не должна была слушать. Только не сейчас. И только не от него. И это не имело значения.
– Уже слишком поздно, – произнесла она.
– Не произноси этого. – Он почти шептал. – Я люблю тебя, Тесса. Я люблю тебя.
Она покачала головой:
– Уилл… остановись.
Он сделал прерывистый вдох.
– Я знал, что не должен принуждать тебя верить мне, – сказал он. – Тесса, пожалуйста, ответь – это из-за того, что ты не доверяешь мне, или из-за того, что ты не можешь полюбить меня снова? Потому что если это второе…
– Уилл! Это не важно.
– Нет ничего более важного! – его голос зазвучал в полную силу. – Я знаю, что если ты ненавидишь меня, то это потому, что я заставил тебя. Я знаю, что у тебя нет причин, чтобы дать мне второй шанс показать себя в ином свете. Но я умоляю тебя об этом шансе. Я сделаю все. Все что угодно. – Его голос сорвался, и она услышала эхо другого голоса внутри своей головы.
Она увидела Джема, глядящего на нее снизу вверх, любовь и свет в его глазах, и надежду на продолжение жизни.
– Нет, – прошептала она. – Это невозможно.
– Возможно, – произнес он отчаянно. – Должно быть. Ты не можешь ненавидеть меня настолько, чтобы…
– Я не ненавижу тебя, – сказала она очень грустно. – Я пыталась ненавидеть тебя, Уилл. Но мне никогда не удавалось это.
– Тогда есть шанс. – Надежда вспыхнула в его глазах.
Она не должна тянуть время… О, Боже, нет ничего, что могло бы сделать это признание менее ужасным. Она должна сказать ему.
Сейчас.
Быстро.
Четко.
– Тесса, если ты не ненавидишь меня, тогда есть шанс что ты возможно…
– Джем сделал мне предложение, – выпалила она. – И я сказала «да».
– Что?
– Я сказала, что Джем сделал мне предложение, – прошептала она. – Он спросил, выйду ли я за него замуж. И я ответила что выйду.
Уилл ужасно побелел. Он произнес:
– Джем. Мой Джем?
Она кивнула, не сказав ни слова.
Уилл зашатался и положил руку на спинку кресла, чтобы сохранить равновесие. Он выглядел как человек, которого неожиданно исподтишка ударили в живот.
– Когда?
– Этим утром. Но мы стали ближе, намного ближе, уже с давних пор.
– Ты… и Джем? – Уилл выглядел так, как будто его просили поверить во что-то невозможное – снег летом, в лондонскую зиму без дождя.
В ответ Тесса кончиками пальцев дотронулась до нефритового кулона, который ей дал Джем.
– Он дал мне это, – сказала она. Ее голос был очень тих: – Это был свадебный подарок его матери.
Уилл уставился на него, на китайские иероглифы на нем, как будто это была змея, свернувшаяся вокруг ее шеи.
– Он никогда ничего мне не говорил. Он никогда не говорил мне ни слова о тебе. Не так.
Он откинул свои волосы с лица, это был характерный жест, который она видела тысячу раз, как он делал, только в этот раз его руки заметно тряслись.
– Ты любишь его?
– Да, я люблю его, – ответила она и увидела, как Уилл вздрогнул. – А разве ты нет?
– Но он бы понял, – сказал он полубессознательно. – Если бы мы ему объяснили. Если бы мы рассказали ему. Он бы понял.
На одно мгновение Тесса представила, как она снимает кулон, идет по холлу, стучится в дверь Джема. Отдает ему кулон. Говоря ему, что она совершила ошибку, что она не может выйти за него. Она могла бы сказать ему, могла бы рассказать ему все о ней и Уилле, что она не уверена, что ей нужно время, что она не может обещать ему все ее сердце целиком, потому что какая-то часть его принадлежит Уиллу и всегда будет принадлежать. А затем она вспомнила о первых словах, которые она услышала от Джема, его глаза были закрыты, он стоял спиной к ней, его лицо освещал лунный свет.
«Уилл? Уилл, это ты?». То, как голос и лицо Уилла смягчились ради Джема, как никогда и ни для кого другого. То, как Джем сжимал руку Уилла в больнице, когда тот истекал кровью, то, как Уилл назвал его Джеймсом, когда автомат на складе ударом сбросил Джема вниз.
Я не могла отделить одного от другого, подумала она. Я не могу нести ответственность за такое. Я не могу сказать ни одному из них правду.
Она представила лицо Джема, если она разорвет помолвку. Он будет добрым. Джем всегда был добр. Но это сломало бы что-то очень ценное внутри него, что-то очень важное. Он уже не станет таким же, как был до этого, и не будет Уилла, чтобы утешить его. И у него было так мало времени.
А Уилл? Что он бы сделал тогда? Независимо от того, что он думает сейчас, она знала, что если бы она порвала отношения с Джемом, даже тогда бы он не коснулся ее, не был бы с ней, и не важно, насколько он ее любит. Как он смог бы демонстрировать свою любовь к ней перед Джемом, зная, что его счастье причиняет его лучшему другу боль? Даже если бы Уилл сказал самому себе, что может жениться на ней, для него она бы всегда была девушкой, которую любит Джем, до тех пор, пока Джем не умрет.
До тех пор пока она не умрет. Она бы не предала Джема, даже после смерти. Если бы это был любой другой, любой человек в мире… но она не любила никого больше в этом мире. Это были парни, которых она любила.
К лучшему.
Или к худшему. Она сделала свой голос насколько возможно холодным. И спокойным.
– Рассказать ему что?
Уилл лишь взглянул на нее. В его глазах был свет, как тогда на лестнице, когда он закрыл дверь, когда поцеловал ее, блестящий, радостный свет. И сейчас он исчезал, как последний вздох умирающего. Она подумал о Нейте, истекающего кровью на ее руках. Она тогда была бессильна ему помочь. Такой же она была и сейчас. Она чувствовала себя так, как будто наблюдала за тем, как жизнь вытекала из Уилла Херондейла, и она ничего не могла сделать, чтобы остановить это.
– Джем простил бы меня, – сказал Уилл, но в его лице и голосе уже было отчаяние. Он сдался, подумала Тесса. Уилл, который никогда не сдавался, тем более до того, как битва началась. – Он…
– Он бы простил, – сказала она. – Он не смог бы затаить на тебя обиду, Уилл. Он слишком любит тебя для этого. Я не думаю, что он стал бы злиться даже на меня. Но этим утром он сказал мне, что думал, что он умрет, не полюбив кого-нибудь, как его отец любил его мать, и не будет любим так же в ответ. И что ты хочешь, чтобы я пошла, постучала в его дверь и отдала ему кулон? И ты будешь по-прежнему любить меня после этого?
Уилл посмотрел на нее долгим взглядом. Затем, казалось, внутри него что-то съежилось, как бумага. Он сел в кресло и опустил лицо в ладони.
– Обещай мне, – произнес он. – Что ты любишь его. Достаточно чтобы выйти за него и сделать его счастливым.
– Да, – ответила она.
– Тогда, если ты любишь его, – произнес он тихо, – прошу тебя, Тесса, не говори ему что я только что сказал тебе. Не говори ему, что я люблю тебя.
– А про проклятье? Он не знает…
– Пожалуйста, не говори ему ни о чем. Ни Генри, ни Шарлотте… никому. Я скажу им в свое время сам и так, как захочу это сделать. Притворись, что я ничего не сказал тебе. Если ты беспокоишься обо мне, Тесса.
– Я никому не скажу, – пообещала она. – Клянусь. Я клянусь своим ангелом. Ангелом моей матери. И, Уилл…
Он опустил руки, но, казалось, по-прежнему не мог на нее смотреть. Он сжал подлокотник, костяшки его пальцев побелели.
– Я думаю тебе лучше уйти, Тесса.
Но она не могла. Только не сейчас, когда он выглядит так, как будто умирает изнутри. Больше всего на свете она хотела подойти и обнять его, поцеловать его закрытые глаза, заставить его улыбаться.
– То, что ты пережил, – сказала она, – ты же был двенадцатилетним мальчиком… это убило бы большинство людей. Ты верил, что никто не любит тебя, что никто не может полюбить тебя, то, что они были живы, служило доказательством того, что они не любят тебя. Но Шарлотта любит тебя. И Генри. И Джем. И твоя семья. Они всегда любили тебя, Уилл Герондейл, потому что ты не можешь спрятать все хорошее в себе, как бы сильно ты не старался.
Он поднял голову и взглянул на нее. Она увидела языки пламени, отражающиеся в его глазах.
– А ты? Ты любишь меня?
Ее ногти впились ей в ладони.
– Уилл, – произнесла она.
Он посмотрел на нее, практически сквозь нее, невидящими глазами.
– Ты любишь меня?
– Я… – Она сделала глубокий вдох. Это причиняло боль. – Джем был прав по поводу тебя все это время. Ты лучше, чем то, как ты выставляешь себя перед другими, и поэтому я прошу у тебя прощение. Потому что если ты на самом деле такой, я думаю, что тогда тебе не составит труда найти человека, который будет любить тебя, Уилл, человека, у которого в сердце ты будешь на первом месте. Но я…
Он издал нечто среднее между захлебывающимся смехом и удушьем.
– Первый в твоем сердце, – сказал он. – Веришь ли, что это не последний раз, когда ты сказала это мне?
Она смущенно покачала головой.
– Уилл, я не…
– Ты никогда не сможешь полюбить меня, – сказал он категорично, и когда она не ответила, когда не сказала ничего, он задрожал, дрожь пробежала по всему его телу, и отпихнул кресло, не глядя на нее. Он встал, как деревянный, и пересек комнату, нащупывая засов на двери. Она смотрела, поднеся руку ко рту. Казалось, прошел целый век, прежде чем он нашел запор, открыл его и вышел в коридор. Дверь захлопнулась за ним.
«Уилл», подумала она. «Уилл, как ты?»
Ее глаза болели.
Затем она обнаружила себя сидящей перед огнем у каминной решетки. Она смотрела на пламя, ожидая, что слезы польются из глаз. Ничего не произошло. Она так долго сдерживала себя, что, похоже, потеряла способность плакать. Тесса взяла железную кочергу, стоявшую у камина, и, наклонившись, засунула ее в самую сердцевину раскаленных углей, чувствуя жар на лице.
Нефритовый кулон у ее горла нагрелся, обжигая кожу. Она вытащила кочергу из огня. Кончик светился, красный, как сердце. Тесса обхватила его рукой. Одно мгновение она не чувствовала абсолютно ничего. И потом, как будто издалека, она услышала свой крик. Словно ключ повернулся в ее сердце, освобождая, наконец, слезы. Кочерга с грохотом упала на пол.
Когда Софи ворвалась в комнату, привлеченная криком, она застала Тессу стоящей на коленях возле камина. Она прижимала к груди обожженную руку и рыдала так, что казалось, сердце ее вот-вот разорвется. Именно Софи отвела Тессу в спальню, переодела в ночную рубашку и уложила в кровать. Софи была той, кто промыла ее ожог, наложила прохладную повязку с мазью, пахнущей травами и специями. Она сказала Тессе, что это была та же мазь, которую Шарлотта использовала на щеке Софи, когда та впервые появилась в Институте.
– Как думаешь, у меня останется шрам? – спросила Тесса, больше из любопытства, потому что на самом деле ей было все равно. Ожог, и плач, который последовал за этим, казалось, опустошили ее, смыли все эмоции. Она чувствовала себя такой же легкой и пустой, как скорлупа.
– Возможно, небольшой. Не такой, как у меня, – честно сказала Софи, закрепляя повязку на руке Тессы. – Ожоги кажутся страшнее, чем есть на самом деле, если вы понимаете, что я имею в виду. К тому же, я быстро наложила мазь. С вами все будет хорошо.
– Ничего и никогда уже не будет хорошо, – заявила Тесса, глядя на свою руку, а затем на Софи. Софи, милую как всегда, спокойную и заботливую, в черном платье и белом чепце, с локонами, обрамляющими ее лицо.
– Еще раз прости меня, Софи, – сказала Тесса. – Ты была права насчет Гидеона, а я ошибалась. Мне следовало послушать тебя. Ты последний человек на земле, склонный обманываться насчет мужчин. В следующий раз, если ты скажешь, что кому-то можно доверять, я поверю тебе. – Улыбка Софи вспыхнула – та улыбка, которая заставляла даже посторонних забыть про ее шрам. – Я понимаю, почему ты сказала это. Я должна была доверять тебе…
– Я не должна была так сердиться на вас, – сказала Софи. – По правде говоря, я сама не была уверена в том, что он собирается делать. Я не была уверена, что он на нашей стороне, до тех пор, пока вы не вернулись в экипаже все вместе.
– Думаю, это хорошо, – сказала Тесса, перебирая одеяло, – что он собирается жить здесь. Он будет ближе к тебе…
– Это будет хуже всего, – ответила Софи, и ее глаза вдруг наполнились слезами. Тесса застыла в ужасе, гадая, что она сказала не так. Слезы стояли в глазах Софи, придавая им зеленоватый отлив. – Если он будет жить здесь, он увидит меня такой, какая я есть на самом деле. Служанка. – Ее голос прервался. – Я знала, что не должна была встречаться с ним, когда он попросил. Миссис Бранвелл не такая, чтобы наказывать своих служащих за подобные нарушения. Но я знаю, что поступила неправильно, потому что он и я, мы не можем быть вместе. – Она подняла руку и потерла глаза. И слезы потекли вниз по обеим ее щекам, целой и изуродованной шрамом. – Я могу потерять все, если позволю себе лишнее. А чего лишится он? Ничего.
– Гидеон не такой.
– Он – сын своего отца, – сказала Софи. – Кто сказал, что это ничего не значит? Одно дело, если бы он просто собирался жениться на примитивной, но видеть, как я разжигаю огонь, убираю…
– Если он любит тебя, он не будет думать об этом.
– Люди всегда думают о таких вещах. Они не так благородны, как вы думаете.
Тесса подумала об Уилле, как он закрывал свое лицо руками, говоря: «Если ты любишь его, Тесса, пожалуйста, не рассказывай то, о чем я сказал тебе только что».
– Можно найти благородство в самых странных местах, Софи. Кроме того, ты правда хочешь стать Сумеречным Охотником? Ты бы могла…
– О да, я хочу этого, – сказала Софи. – Больше всего на свете. Всегда хотела.
– Я не знала, – удивилась Тесса.
– Я думала, это случится, если я выйду замуж за мастера Джема, – Софи поправила одеяло, затем подняла глаза и мрачно улыбнулась. – Вы ведь не разбили ему сердце, не так ли?
– Нет, – сказала Тесса. «Просто разорвала свое пополам». – Я не разобью ему сердце. Никогда.
О, брат, боги были добры к тебе.
Спи, и будь счастлив, пока мир существует.
Довольствуйся тем, что годы проносятся мимо;
Будь благодарен за жизнь, и любовь, и соблазны;
Будь благодарен за жизнь, о брат, и за смерть,
За последние сладкие звуки ее шагов, ее дыхания,
За те немногие милостивые подарки, что она вручила,
За слезы и поцелуи твоей госпожи.
Музыка лилась из-за приоткрытой двери в комнату Джема. Уилл стоял, положив руку на ручку двери, его плечо упиралось в стену. Он чувствовал себя глубоко опустошенным, более уставшим, чем когда-либо в своей жизни. Ужасно пылающая энергия поддерживала в нем тревогу с тех пор, как он покинул Чейн Вок, но сейчас она ушла, вытекла, осталась только истощающая тьма.
Он ждал, что Тесса окликнет его, после того, как захлопнул дверь гостиной, но этого не случилось. Он все еще видел ее в своем воображении, глядящую на него глазами, похожими на серые грозовые тучи.
«– Джем сделал мне предложение, и я сказала да.
– Ты любишь его?
– Я люблю его».
И все же он стоял здесь, перед дверью Джема. Он не знал, зачем пришел сюда – чтобы попытаться поговорить с Джемом насчет Тессы, если подобное вообще возможно, или, что более вероятно, это было место, где он чувствовал себя хорошо на протяжении многих лет, и пока не мог отучиться от этой привычки. Он толчком открыл дверь. Ведьмин свет осветил холл, и он вошел в комнату Джема. Джем сидел на комоде у подножия кровати со скрипкой, балансировавшей на его плече. Его глаза были закрыты, он водил смычком по струнам, но уголки его губ изогнулись, когда его парабатай вошел в комнату, и тогда он сказал:
– Уилл? Это ты, Уилл?
– Да, – сказал Уилл.
Он просто стоял в комнате, чувствуя себя так, как будто не мог идти дальше.
Джем перестал играть и открыл глаза:
– Телеманн, – сказал он. – Фантазия в ми-бемоль мажоре. – Он положил скрипку и поклонился. – Что ж, тогда входи. Ты заставляешь меня нервничать, стоя там.
Уилл сделала еще несколько шагов. Он провел так много времени в этой комнате, он знал ее так же хорошо, как и свою собственную. Коллекция Джема книг о музыке, чехол, в котором лежит его скрипка, когда он на ней не играет, окна, которые создают квадратные солнечные пятна. Комод, который прошел с ним весь путь от Шанхая. Трость с нефритовым набалдашником, прислоненная к стене. Коробочка с Гуань Инь, в которой хранятся наркотики Джема. Кресло, в котором Уилл провел бесчисленные ночи, наблюдая за спящим Джемом, считая его вздохи и молясь.
Джем взглянул на него. Его глаза были светлыми, без намека на цвет, только простое счастье от того, что он увидел друга.
– Я рад, что ты здесь.
– Я тоже, – сказал Уилл хрипло. Он чувствовал себя неловко, и задавался вопросом, чувствует ли это Джем. Он никогда прежде не чувствовал себя неловко со своим парабатаем.
Это все из-за слов, подумал он, которые так и просятся сорваться с языка.
«Ты понимаешь это, не так ли, Джем? Без Тессы здесь нет ничего для меня – ни радости, ни света, ни жизни. Если бы ты любил меня, ты бы позволил мне завладеть ею. Ты не можешь любить ее так, как я. Никто не может. Если бы ты был моим настоящим братом, ты бы сделал это для меня».
Но слова остались невысказанными, а Джем наклонился вперед, его голос был тихим и доверительным.
– Уилл. Есть кое-что, что я хотел тебе сказать, но не тогда, когда скажу это всем остальным.
Уилл приготовился. Вот оно. Джем собирается рассказать ему о помолвке, и он будет должен притворяться счастливым, и попытаться, чтобы его не стошнило из окна, чего ему отчаянно хотелось. Он засунул руки в карманы.
– Что такое?
Солнце заблестело в волосах Джема, когда он наклонил голову.
– Мне следовало сказать тебе прежде. Но мы никогда с тобой не обсуждали тему любви, потому что такой циничный… – Он ухмыльнулся: – Я думал, что ты будешь смеяться надо мной. И, кроме того, я никогда не думал, что у меня есть шанс на ответные чувства.
– Тесса, – произнес Уилл.
Ее имя было как нож.
Улыбка Джема была яркой, освещающей все его лицо, и надежда, которая таилась в укромном уголке сердца Уилла, что, возможно, Джем не любит по-настоящему ее, исчезла, ее сдуло, как туман сильным ветром.
– Ты никогда не уклонялся от своих обязательств, – сказал Джем. – И я знаю, что ты сделал все возможное, чтобы спасти Тессу на чайном складе, кем бы она ни была. Но я не мог не думать о том, что, возможно, причина, по которой ты решил спасти ее, заключается в том, что ты знал, что она для меня значит. – Он слезка наклонил голову назад, сверкая улыбкой. – Я правильно догадался или я тупой идиот?
– Ты идиот, – сказал Уилл и тяжело сглотнул, потому что его горло было сухим. – Но… ты прав. Я знаю, что она значит для тебя.
Джем широко улыбнулся.
Его счастье написано на его лице, в его глазах, подумал Уилл. Он никогда прежде не видел его таким. Он всегда думал о Джеме, как о спокойном и мирном человеке, всегда думал, что радость, так же как и гнев, слишком экстремальные и человеческие эмоции для него.
Сейчас он понял, что был совершенно неправ. Просто Джем никогда прежде не был так счастлив. С тех пор как его родители умерли, понял Уилл. Но Уилл никогда не принимал это во внимание. Он всегда задумывался только о том, был ли Джем в безопасности, жив ли он, но никогда счастлив ли он.
«Джем мой самый большой грех ».
Тесса была права, подумал он.
Он хотел, чтобы она порвала с Джемом, независимо оттого, чего бы это стоило. Теперь он понял, что не сделал бы этого, не смог бы. «Ты можешь, по крайней мере, поверить, я знаю, что такое честь, честь и долг», как-то сказал он Джему, и так действительно думал. Он обязан Джему жизнью. Он не мог забрать у него то, что Джем хотел больше всего на свете. Даже если это стоило Уиллу собственного счастья, Джем был для него не просто тем, кому обязан всем, и кому он не смог бы тем же отплатить, но как гласил завет, тем, кого он любил, как собственную душу.
Казалось, Джем стал не только счастливее, но и сильнее, на щеках появился румянец, спина выпрямилась.
– Я должен извиниться, – сказал Джем. – Я был слишком суров к тебе в притоне ифритов. Я знаю, что ты просто искал утешения.
– Нет, ты был прав…
– Я ошибался. – Джем встал. – Если я был суров, то это только потому, что я не могу видеть, как ты обращаешься с собой – точно с бесполезной вещью. Несмотря на то, что часть тебя сопротивляется этому, я вижу, кто ты есть на самом деле – мой кровный брат. Ты не просто лучше, чем притворяешься, но лучше, чем большинство людей надеются стать. – Он мягко положил руку на плечо Уилла. – Ты заслуживаешь большего. – Уилл закрыл глаза.
Он видел черные базальтовые стены зала Совета, два круга очерчены огнем на земле. Джем делает шаг из своего круга к Уиллу, они оказываются в одном пространстве, окруженном стеной огня. Его глаза, тогда еще черные, казались огромными на бледном лице.
Уилл вспомнил слова клятвы парабатая.
«Куда ты пойдешь, туда я пойду; где ты умрешь, там и я умру, и буду похоронен рядом с тобой по воле Ангела. Ничто, кроме смерти, не разлучит нас ».
Тот же голос заговорил с ним сейчас.
– Благодарю тебя, за то, что ты сделал для Тессы, – сказал Джем.
Уилл не мог смотреть на Джема; он смотрел на стену, где их тени сливались воедино, так что никто не мог бы сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
– Спасибо, что присмотрел за Братом Енохом, пока он вытаскивал осколки из моей спины, – сказал Уилл.
Джем рассмеялся.
– Для чего еще нужны парабатаи?
Зал Совета был увешан красными полотнищами, разрисованными черными рунами.
Джем шепнул Тессе, что это руны правильных решений и справедливых суждений. Они заняли свои места впереди, рядом с Генри, Гидеоном, Шарлоттой и Уиллом. Тесса не говорила с Уиллом со вчерашнего дня. Он не присутствовал на завтраке, и присоединился к ним во дворе уже поздно, сбежал по лестнице, застегивая на ходу пальто. Его темные волосы были растрепаны, и выглядел он так, будто не спал вовсе. Он, казалось, пытался не смотреть на Тессу, и она, в свою очередь, избегала его взгляда, хотя чувствовала время от времени на своей коже обжигающие касания. Джем вел себя как настоящий джентльмен, их помолвка все еще оставалась тайной. Его поведение было обычным, за исключением улыбки, которая появлялась на его лице всякий раз, когда они встречались глазами. Когда они устроились на своих местах в Совете, она почувствовала нежное поглаживание его пальцев на своей руке. Она знала, что Уилл наблюдает за ними со своего места в конце ряда. Но не повернула головы.
На возвышении в центре зала сидел Бенедикт Лайтвуд, его орлиный профиль был повернут в сторону от членов Совета, челюсть напряжена. Рядом с ним находился Габриэль, который, как Уилл, выглядел измученным и небритым. Он бросил взгляд на брата, вошедшего в зал, и отвернулся. Гидеон, не спеша, занял свое место среди Сумеречных Охотников Института. Гидеон, закусив губу, смотрел в пол и не двигался со своего места.
Тесса заметила несколько знакомых лиц в аудитории. Там была Каллида, тетя Шарлотты, и тощий Алоизий Старквезер – не смотря на то, что, как он жаловался, его никогда не приглашают. Его глаза сузились, когда он узнал Тессу, и она быстро отвернулась.
– Мы собрались здесь, – начал консул Вэйланд, заняв свое место на кафедре, рядом с Инквизитором, сидящим по левую руку, – чтобы определить меру вины Шарлотты и Генри Бранвеллов в том ущербе, который нанес Конклаву Аксель Мортмейн. Как утверждает Бенедикт Лайтвуд, Лондонский Институт необходимо передать в более надежные руки.
Инквизитор поднялся. Он держал в руке нечто черное, что мерцало серебром.
– Шарлотта Бранвелл, поднимись, пожалуйста, на кафедру.
Шарлотта встала на ноги и поднялась по лестнице к сцене. Инквизитор опустил Меч Смерти, и Шарлотта обхватила руками лезвие.
Тихим голосом она рассказала о событиях последних двух недель – о поисках упоминаний о Мортмене в газетных вырезках и исторических документах; о визите в Йоркшир; об угрозе, нависшей над семьей Херондейлов; о предательстве Джесси; о битве на складе и смерти Нейта. Она ни разу не солгала, хотя Тесса заметила, что некоторые подробности она опустила. Видимо, даже Меч Смерти можно обвести вокруг пальца, хоть немного. Во время речи Шарлотты было несколько моментов, когда члены Совета бурно реагировали – громко вздыхали, шаркали ногами, – в первую очередь это касалось открытия о роли Джессамин.
– Я знала ее родителей, – услышала Тесса голос Каллиды, тети Шарлотты, позади себя. – Ужасный случай. Ужасный!
– И где находится девушка сейчас? – потребовал ответа Инквизитор.
– Она в темнице в Городе Молчания, – сказала Шарлотта, – ожидает наказания за свое преступление. Я сообщила Консулу ее местонахождение.
Инквизитор, который расхаживал взад-вперед по возвышению, остановился и остро взглянул в лицо Шарлотте.
– Вы сказали, что эта девушка была вам как дочь, – сказал он, – и все же вы без возражений передали ее Братьям. С чего бы вам делать подобное?
– Закон суров, – ответила Шарлотта, – но это Закон.
Консул Вэйланд прищелкнул уголком рта.
– И вы утверждаете, что она будет слишком мягкой с преступниками, Бенедикт? – сказал он. – У вас есть еще аргументы?
Бенедикт поднялся. Он явно решил выпустить свои манжеты сегодня, и они торчали, белоснежные, из рукавов его хорошо сшитого темного твидового пиджака.
– У меня есть заявление, – сказал он. – Я готов всем сердцем поддержать Шарлотту Бранвелл на посту главы Института и отказаться от своих претензий на это место.
Шепот изумления пробежал по толпе. Бенедикт обаятельно улыбнулся. Инквизитор обернулся и посмотрел на него с недоверием.
– Так вы говорите, – повторил он, – что, несмотря на тот факт, что эти Сумеречные Охотники убили Натаниэля Грея – или ответственны за его смерть, – нашу единственную ниточку к Мортмейну; несмотря на то, что они в очередной раз пригрели предателя под своей крышей; несмотря на то, что им все еще неизвестно местонахождение Мортмена, вы рекомендуете Шарлотту и Генри Бранвеллов на пост главы Института?
– Они могут не знать, где находится Мортмейн, – ответил Бенедикт, – но они знают, кто он такой. Великий военный стратег примитивных Сунь Цзы писал в своей книге «Искусство войны»: «Если ты знаешь своих врагов и знаешь себя, ты можешь выиграть сто сражений без единой потери». Теперь мы знаем, кто такой Мортмейн на самом деле – смертный человек, а не сверхъестественное существо; человек, боящийся смерти; человек, стремящийся отомстить за то, что он считает незаслуженным убийством своей семьи. Он безжалостен к обитателям Нижнего Мира. Он использовал оборотней для создания своей механической армии, накачивая их наркотиками и заставляя работать круглые сутки, зная, что наркотики убивают их и тем самым обеспечивают молчание. Суда по размерам склада и численности работников, его механическая армия будет значительной. И, судя по мотивам, его побуждающим, и годам, которые он потратил на усовершенствование своей стратегии мести, он является человеком, к разуму которого бесполезно взывать, которого невозможно отговорить, которого невозможно остановить. Мы должны приготовиться к войне. И этого мы не знали прежде.
Инквизитор смотрел на Бенедикта, сжав губы в тонкую полоску, как будто подозревал, что происходит что-то неладное, но не мог понять что именно.
– Подготовиться к войне? И что вы предполагаете, что мы должны начать строительство и, конечно, все это на основании якобы ценных сведений, добытых Бранвеллами?
Бенедикт пожал плечами.
– Ну, это уже со временем решит Совет. Но Мортмейн пытался привлечь на свою сторону таких сильных представителей Нежити как Вулси Скотт и Камилла Белькур. Мы не знаем, где он находится, но можем предполагать, чего он хочет, и расставить ему ловушку. Возможно, при содействии некоторых более сильных главарей Нежити. Шарлотта, кажется, хорошо умеет держать их в руках, вы не думаете?
Слабые смешки послышались в зале Совета, но они не были адресованы Шарлотте, люди улыбались Бенедикту. Габриэль наблюдал за отцом, его зеленые глаза горели.
– А шпион в Институте? Разве вы не называли это примером ее небрежности? – спросил Инквизитор.
– Вовсе нет, – возразил Бенедикт. – Она разобралась с этим быстро и безжалостно. – Он улыбнулся Шарлотте острой, как бритва, улыбкой. – Я отказываюсь от моего предыдущего заявления о ее мягкосердечии. Очевидно, она так же способна вершить правосудие без жалости, как любой другой человек.
Шарлотта побледнела, но ничего не сказала. Ее маленькие руки все еще сжимали Меч. Консул Вэйланд порывисто вздохнул.
– Я хотел бы, чтобы вы пришли к этим выводам две недели назад, и уберегли нас всех от неприятного разбирательства.
Бенедикт элегантно пожал плечами.
– Я думал, она нуждается в проверке, – сказал он. – К счастью, она прошла ее.
Вэйланд покачал головой:
– Очень хорошо. Давайте проголосуем.
Он протянул то, что выглядело как запотевший стеклянный сосуд Инквизитору, который спустился в зал и передал фиал женщине, сидящей в первом ряду. Тесса смотрела во все глаза, как женщина склонила голову и прошептала что-то в сосуд, а затем передала его мужчине слева. Когда флакон совершал свой путь по залу, Тесса почувствовала, как рука Джема скользнула по ее руке. Она отодвинулась, хотя ее объемные юбки должны были, как она сообразила, в основном скрывать их руки. Она погладила его хрупкие, нежные пальцы и закрыла глаза.
«Я люблю его. Я люблю его. Я люблю его».
И в самом деле, его прикосновение заставило ее задрожать, хотя ей так же хотелось плакать – от любви, от неразберихи, от разбитого сердца, вспоминая лицо Уилла, когда она сказала ему о помолвке с Джемом. Счастье погасло в нем, как огонь, залитый дождем. Джем вытащил свою руку из ее пальцев, чтобы принять фиал от Гидеона, сидящего с другой стороны. Она услышала его шепот: «Шарлотта Бранвелл», потом он перегнулся через нее, чтобы передать флакон Генри. Тесса посмотрела на него, и он должно быть неправильно понял тоску в ее глазах, потому что улыбнулся ободряюще.
– Все будет в прядке, – сказал он. – Они выберут Шарлотту.
Когда сосуд закончил свое путешествие, он был возвращен Инквизитору, который с важностью передал его в руки Консула. Консул принял фиал, установил его на кафедре перед собой и начертил на стекле руну своим стило. Сосуд задрожал, как чайник на огне. Белый дым потянулся из его открытого горлышка – собранный шепот сотен Сумеречных Охотников. В воздухе возникли слова: «Шарлотта Бранвелл».
Шарлотта с облегчением выпустила из рук Меч Смерти, и они бессильно повисли. Генри шумно выдохнул и подбросил в воздух свою шляпу. Зал наполнился болтовней и неразберихой. Тесса, не удержавшись, бросила взгляд на Уилла. Он откинулся на сиденье, голова опущена, глаза закрыты. Он выглядел бледным и опустошенным, как будто последние события отняли у него все силы.
Чей-то крик перекрыл гомон.
Тесса вскочила, оглядываясь вокруг. Кричала тетя Шарлотты Каллида, ее элегантная седая голова была запрокинута, а палец указывал вверх. Вскрики раздавались в зале, когда один за другим Сумеречные Охотники поднимали головы. Воздух над ними был полон десятками, даже сотнями, жужжащих металлических существ, похожих на огромных черных жуков с медными крыльями. Крылья стремительно трепетали в воздухе, наполняя зал отвратительным звуком металлического жужжания. Один из жуков снизился и завис перед Тессой, на уровне глаз, издав щелкающий шум. У него не было глаз, только круглая стеклянная пластинка в передней части головы. Она почувствовала, как рука Джема потянулась к ее, пытаясь оттащить ее от него, но она отпрянула с нетерпением, стащила с головы шляпку и хлопнула ею по жуку, зажимая его между шляпой и сидением стула.
Он немедленно пришел в ярость, пронзительно зажужжав.
– Генри! – позвала она. – Генри, я схватила одну этих штук…
Генри возник позади нее, с красным лицом, и уставился на шляпу. В элегантном сером бархате появилась маленькая дырочка в том месте, где механическое существо прорвало его. С проклятьем Генри сильно ударил кулаком, сломав шляпу и существо внутри нее. Оно зажужжало, а потом затихло. Джем подошел и осторожно приподнял раздавленную шляпу. То, что осталось под ней представляло собой разрозненный части: металлические крылья, разрушенный корпус, оторванные обрубки медных ног.
– Фу, – сказала Тесса. – Оно очень похоже на… жука.
Она подняла голову, когда прозвучал еще один крик. Насекомообразные существа собрались в черный вихрь в центре комнаты. И она смотрела, неотрывная взгляда, за тем, как они начали кружить все быстрее и быстрее, а затем исчезли, как будто черных жуков просто засосало в канализацию.
– Прошу прощения за шляпу, – сказал Генри. – Я достану тебе другую.
– Наплевать на шляпу, – сказала Тесса, когда крики разгневанного Совета разнеслись по комнате. Она посмотрела в центр комнаты. Консул стоял с раскаленным Смертоносным мечом в руке, а позади него Бенедикт с каменным лицом и глазами, как лед. – Очевидно, что есть более важные вещи, о которых нам стоит беспокоиться.
– Это своего рода камера, – сказал Генри, держа кусочки разрушенного металлического жука на ладони, когда экипаж направился к дому. – Без Джессамин, Нейта и Бенедикта, Мортмейн, должно быть, остался без надежного шпиона-человека, который мог бы сообщать ему обо всем. Поэтому он отправил эти устройства. – Он ткнул в надкрылье. Кусочки были собраны в сломанную шляпу Тессы, лежащую на его коленях, пока они ехали.
– Бенедикт не выглядел слишком уж счастливым увидеть эти штуки, – сказал Уилл. – Он, должно быть, понял, что Мортмейн уже знает о его отступничестве.
– Это было дело времени, – сказала Шарлотта. – Генри, эти устройства могут записывать звук, как фонавтограф, или делать только картинки? Они летали так быстро…
– Я не уверен. – Нахмурился Генри. – Мне нужно тщательнее исследовать эти кусочки в склепе. Я не могу найти механизм затвора, но это еще не означает… – Он поднял глаза на непонимающие лица, сфокусированные на нем, и пожал плечами. – В любом случае, – сказал он, – возможно, это не самая страшная цена за то, что Совет смог увидеть воочию изобретения Мортмена. Одно дело слышать о них, другое – увидеть, что он делает. Ты как думаешь, Лотти?
Шарлотта пробормотала ответ, но Тесса не слышала его. Ее голова была занята необычным событием, которое произошло сразу после того, как она покинула зал Совета и дала экипаж Бранвеллов.
Джем только что ушел, чтобы поговорить с Уиллом, когда пола черного плаща привлекла ее взгляд, Алоизиус Старкуэзер гордо вышагивал по направлению к ней, его серое лицо было жестоким.
– Мисс Грей, – рявкнул он. – Это механическое существо… то, как оно к Вам приблизилось… – Тесса стояла молча, пристально глядя на него… ожидая, что он обвинит ее в чем-то, хотя она и не представляла в чем бы он мог ее обвинить. – Все в порядке? – наконец, резко спросил он, его йоркширский акцент неожиданно стал очень заметен. – Оно не ранило Вас?
Тесса медленно покачала головой.
– Нет, Мистер Старкуэзер. Спасибо за ваше интересуетесь моим благосостоянием, но нет.
В это время Джем и Уилл повернулись и пристально посмотрели на них. Как будто осознав, что он привлек внимание, Старкуэзер резко кивнул один раз, повернулся и пошел прочь, его рваный плащ развивался позади него.
Тесса не могла понять, что к чему во всей этой истории. Она как раз подумала о том коротком времени, что она находилась в голове Старкуэзера, и об удивлении, которое он испытал, когда впервые ее увидел, когда экипаж остановился перед Институтом.
С облечением оттого, что теперь могут быть свободны от тесной повозки, Сумеречные охотники и Тесса высыпали на дорогу. В облаках, покрывающих небо над городом, образовался промежуток, и лимонно-желтый солнечный свет заструился вниз, заставляя блестеть ступеньки парадной лестницы. Шарлотта пошла по направлению к ним, но Генри остановил ее, привлекая ближе к себе, свободной рукой, в другой же он держал сломанную шляпу Тессы. Тесса наблюдала первое проявление их счастья, которое она заметила вчера. Она пришла к тому, что действительно заботится о Шарлотте и Генри, поняла она, и хочет видеть, что они счастливы.
– Мы должны запомнить, что все прошло именно так, как на то мы и надеялись, – сказал Генри, сильно сжимая. – Я так горжусь тобой, дорогая.
Тесса ожидала от Уилл саркастического комментария на такое положение дел, но он просто смотрел в сторону ворот. Гидеон выглядел смущенным, а Джем так, как будто был очень доволен. Шарлотта отстранилась от Генри, сильно покраснев и начав расправлять шляпу, но очевидно, в восторге.
– Генри, правда?
– Совершенно! Моя жена не только красива, но и гениальна, и ее гениальность должна быть признана!
– Это, – сказал Уилл, по-прежнему не отрывая глаз от ворот, – тот самый момент, когда Джессамин сказала бы, чтобы вы прекратили, потому что ее от вас тошнит.
Улыбка исчезла с лица Шарлотты.
– Бедная Джесси.
Но выражение лица Генри было нетипично жестким.
– Ей не следовало делать то, что она сделала, Лотти. Это не твоя вина. Мы можем лишь надеяться, что Совет будет к ней снисходителен. – Он прочистил горло. – И давайте сегодня больше не будем говорить о Джессамин, давайте? Сегодня у нас праздник. Институт все еще наш.
Взгляд Шарлотты светился такой любовью, что Тесса быстро отвела глаза и стала смотреть на здание Института. Она моргнула. Высоко в каменной стене ее глаза уловили какое-то движение. Занавеска в углу окна была отдернута, и чье-то бледное лицо всматривалось вниз. Софи, высматривающая Гидеона? Она не была уверена – лицо исчезло, как только она заметила его.
Этим вечером Тесса была одета с особым тщанием, в одно из новых платьев, которых ей предоставила Шарлотта: из голубого атласа с лифом в форме сердца и глубоким закругленным вырезом, над которым была приколота вставка из мехельнского кружева. Рукава были короткими и собранными в рюш, открывающими ее длинные белые руки, а ее волосы были завиты в локоны и скреплены сзади сверху, прическу дополняли синие анютины глазки.
Только после того, как Софи аккуратно закрепила их в волосах, Тесса поняла, что они были цвета глаз Уилла, и неожиданно захотела вытащить их, но, конечно же, не сделала ничего такого, только поблагодарила Софи за ее усилия и искренне похвалила ее, потому что волосы действительно лежали красиво. Софи ушла, чтобы помочь Бриджет на кухне. Тесса автоматически села перед зеркалом, покусала губы и пощипала щеки.
Мне нужен цвет, подумала она. Она была необычайно бледной.
Нефритовый кулон был спрятан под мехельнским кружевом там, где его нельзя было увидеть. Софи смотрела на него, пока одевала Тессу, но ничего не сказала. Она взяла подвесного механического ангела и повесила его так же на шею. Он лег ниже нефритового кулона, сразу под ключицами, и успокоил ее своим тиканьем. Не было же никаких причин, чтобы она не смогла одеть сразу два кулона, ведь так?
Когда она появилась в коридоре, Джем ждал ее. Его глаза загорелись, когда он увидел ее, и после того, как взглянул в одну и в другую сторону холла, он привлек ее к себе и поцеловал в губы. Она хотела раствориться в поцелуе, растаять, как она делала прежде. Его губы были мягкими и сладкими на вкус, а его руки, когда обняли ее шею, были сильными и нежными. Она придвинулась ближе к нему, желая почувствовать биение его сердца. Он отшатнулся, затаив дыхание.
– Я не хотел делать…
Она улыбнулась.
– Я думаю, ты хотел, Джеймс.
– Не хотел до того, как увидел тебя, – сказал он. – Я просто хотел спросить, могу ли я сопровождать тебя к ужину. Но ты выглядишь настолько красивой. – Он дотронулся до ее волос. – Я боюсь, что из-за такого количества страсти, ты начнешь терять листья, как дерево осенью.
– Что ж, ты можешь, – сказала она, – сопровождать меня к ужину.
– Спасибо. – Кончики его пальцев пробежали по ее скулам. – Я думал, когда проснулся этим утром, что это был сон, когда ты сказала мне да. Но это был не сон. Так ведь? – Его глаза изучали ее лицо.
Она покачала головой. Она почувствовала, вкус слез, вставших в горле, и была рада, что лайковые перчатки, которые скрывали ожог на ее левой руке.
– Я сожалею, что ты заключила такую невыгодную сделку со мной, Тесса, – сказал он. – Я имею в виду годы. Быть связанной с умирающим человеком, когда тебе всего лишь шестнадцать…
– А тебе всего лишь семнадцать. Куча времени, чтобы найти лекарство, – прошептала она. – И мы найдем. Найдем его. И я буду с тобой. Навсегда.
– Теперь я верю в это, – сказал он. – Когда две души, как одна, они соединяются в круговороте жизни. Я родился на этот свет, чтобы любить тебя, и я буду любить тебя в следующей жизни и после нее.
Она подумал о Магнусе. «Мы скованы в этой жизни золотой цепью, и мы не смеем разорвать ее из-за страха того, что лежит за ее пределами ». Теперь она знала, что он имел в виду.
Бессмертие – дар, если не задумываться о последствиях. «Ибо, если я бессмертна, то у меня только одна эта жизнь. И я не вернусь и изменюсь, как ты, Джеймс. Я не увижу тебя ни на небесах, ни на берегах великой реки, нигде бы то ни было еще за пределами этой жизни». Но она не сказала это.
Это ранило бы его, и если и было, что она знала точно, так это то, что есть какое-то неистовое неразумное желание, чтобы жить, чтобы защищать его от боли, встать между ним и разочарованиями, между ним и болью, между ним и смертью, бороться с этим всем, как Боадиция сражалась с наступающими римлянами. Вместо этого она подняла руку и дотронулась до его скулы, а он прижался лицом к ее волосам, ее волосы были украшены цветами, оттенка глаз Уилла, и она стояли так, обнявшись, до тех пор, пока не прозвучал звонок к ужину во второй раз.
Бриджет, печальное пение которой обычно можно было услышать на кухне, превзошла саму себя в гостиной, расставляя свечи в серебряные подсвечники везде, так что вся комната была заполнена мерцающим светом. Срезанные розы и орхидеи плавали в серебряных чашах, которые размещались на белых льняных скатертях. Генри и Шарлотта восседали во главе стола. Гидеон в вечернем наряде сидел и смотрел, не отрываясь, на Софи пока она входила и выходила из комнаты, но, казалось, она тщательно избегает его взгляда. А рядом с ним сидел Уилл.
«Я люблю Джема. Я выхожу замуж за Джема».
Тесса повторяла это всю дорогу, пока шла по холлу, но от этого было мало толку. Ее сердце болезненно сжалось в груди, когда она увидела Уилла.
Она не видела его в вечернем туалете с той ночи на балу, и, несмотря на то, что он выглядел бледным и больным, он все так же был возмутительно красивым в нем.
– Это ваша кухарка все время поет? – спрашивал Гидеон благоговейным тоном, когда Джем и Тесса вошли. Генри поднял взгляд и, посмотрев на них, улыбнулся улыбкой на все его дружелюбное, веснушчатое лицо. – А мы уже начали задаваться вопросом, где вы… – начал он.
– У меня и Тессы есть новости, – выпалил Джем. Его рука нашла руку Тессы и сжала ее. Она обледенела, когда три любопытные лица повернулись к ним… четыре, если считать Софи, которая только что вошла в комнату. Уилл сидел, глядя на серебряную чашу перед ним. Белая роза плавала в ней, и он, казалось, собирался смотреть на нее до тех пор, как она не утонет. На кухне Бриджет, по-прежнему пела одну из своих ужасно грустных песен. Лирические стихи были слышны за дверью:
На вечерней ярмарке, я вышла подышать воздухом,
Я услышала, как горничная издала стон,
Вопрошая: Не видели ли вы моего отца? Не видели ли вы мою мать?
А может быть вы видели моего брата Джона?
Или того парня, которого я люблю больше всего,
Имя ему Милый Уильям?
Я могла бы убить ее, подумала Тесса. И пусть она споет песню об этом.
– Так что же вы хотели сказать нам, – сказала Шарлотта, улыбаясь. – Джем, не заставляй нас мучиться в неведении!
Джем поднял их сплетенные руки и сказал:
– Тесса и я помолвлены. Я спросил ее, и… она дала мне согласие.
Наступила шокирующая тишина.
Гидеон выглядел таким пораженным… что Тесса даже почувствовала в каком-то роде жалость по отношению к нему… а Софи стояла, держа кувшин со сливками, открыв рот. Генри и Шарлотта выглядели пораженными до глубины души. Никто из них не ожидал такого, подумала Тесса, независимо оттого, что Джессамин сказала о том, что мать Тессы была Сумеречным охотником, она по-прежнему была Нечистью, а Сумеречные охотники не женятся на Нечисти. Этот момент даже не приходил ей до этого в голову. Она подумала, что нужно было рассказать каждому в отдельности, осторожно, а не так, как Джем выпалить это с лихорадочным счастьем в гостиной.
И она подумала: О, пожалуйста, улыбнитесь. Пожалуйста, поздравьте нас. Пожалуйста, ради него не портите этот момент. Прошу.
Едва улыбка Джема начала исчезать, когда Уилл поднялся на ноги. Тесса сделала глубокий вдох. Он был красив в своем вечернем наряде, это правда, но он был всегда красив. Но сейчас в нем было что-то новое, его голубые глаза стали еще глубже, в следствии того, что появились трещины в его высокой и совершенной стене, возведенной им вокруг себя, которые позволяли свету проникать через них. Это был новый Уилл, другой Уилл, Уилл, которого она видела раньше лишь проблески… Уилл, которого, возможно, только Джем знал по-настоящему. И теперь она никогда не узнает его. Эта мысль наполнила ее печалью, как будто она вспоминала кого-то, кто умер. Он поднял свой бокал вина.
– Я не знаю более милых людей, чем вы, – сказал он, – и я не мог даже вообразить лучшие новости. Пусть ваша совместная жизнь будет счастливой и долгой. – Его глаза искали глаза Тессы, затем скользнули от нее к Джему и зафиксировались на нем. – Поздравляю, брат.
Поток голосов последовал за его речью.
Софи поставила кувшин и подошла к Тессе, чтобы обнять ее. Генри и Гидеон пожали руку Джема, а Уилл стоял, наблюдая за всем этим, по-прежнему держа бокал.
Среди счастливой болтовни голосов, только Шарлотта молчала, скрестив руки на груди. Тесса обеспокоено склонилась над ней.
– Шарлотта, все в порядке?
– Да, – сказала Шарлотта и затем еще громче. – Да. Просто… У меня есть свои собственные новости. Хорошие новости.
– Да, дорогая, – произнес Генри. – Мы отыграли Институт! Но все уже об этом знают…
– Нет, не это, Генри. Ты… – издала Шарлотта икающий звук, наполовину смех, наполовину плач. – У нас с Генри будет ребенок. Мальчик. Брат Енох сказал мне. Я не хотела говорить ничего прежде, но…
Остальные ее слова потонули в невероятном возгласе радости Генри. Он поднял Шарлотту с сидения и заключил ее в объятья.
– Дорогая, это великолепно, великолепно…
Софи тихонько вскрикнула и захлопала в ладоши. Гидеон выглядел так, как будто он был настолько смущен, что мог умереть от смущения, не сходя с места, а Уилл и Джем обменялись ошеломленными улыбками. Тесса тоже не смогла удержаться от улыбки. Восхищение Генри было таким заразительным. Он вальсировал с Шарлоттой по комнате, затем снова неожиданно остановился, испугавшись, что вальс может быть вреден для ребенка и усадил ее в ближайшее кресло.
– Генри, я вполне в состоянии сама ходить, – сказала Шарлотта с негодованием. – И даже танцевать.
– Моя дорогая, ты не здорова! Ты должна оставаться в постели все следующие восемь месяцев. Маленький Буфорд…
– Я не называла нашего ребенка Буфорд. И мне все равно, твоего ли отца это имя или это традиционное имя в Йоркшире… – начала Шарлотта с раздражением, когда раздался стук в дверь, и Сирил всунул в комнату свою лохматую голову.
Он посмотрел на сцену веселья, разворачивающуюся перед ним, и сказал, запинаясь:
– Мистер Бранвелл, здесь кое-кто хочет видеть всех вас.
Генри моргнул.
– Кто-то, кто хочет увидеть нас? Но это частный ужин, Сирил. И я не слышал, чтобы звонил колокол…
– Нет, она Нефилим, – сказал Сирил. – И она говорит, что это очень важно. Она не будет ждать.
Генри и Шарлотта обменялись изумленными взглядами.
– Ну, тогда хорошо, – сказал наконец Генри. – Веди ее сюда, только скажи ей, что все должно быть быстро.
Сирил исчез. Шарлотта поднялась на ноги, расправляя платье и приглаживая взъерошенные волосы.
– Возможно, Тетя Каллида? – сказала она озадаченным голосом. – Я не могу представить, кто еще…
Дверь снова открылась, и вошел Сирил, за которым следовала молоденькая девушка лет пятнадцати. Она была одета в черный дорожный плащ поверх зеленого платья. Даже если бы Тесса не видела ее прежде, она бы поняла, кто она немедленно… поняла бы это по ее черным волосам, фиолетово-голубым глазам, изящно изгибу белой шеи, тонким чертам лица, припухлости губ.
Она услышала, как Уилл внезапно сделал сильный вздох.
– Привет, – сказала девушка голосом удивительно мягким и в тоже время удивительно твердым. – Я извиняюсь, что беспокою вас в обеденное время, но мне некуда больше пойти. Я Сесилия Герондейл. И я пришла, чтобы стать Сумеречным охотником.