Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Генетика человека и массовые убийства
Б. Мюллер-Хилл
«Человек» - 1997 № 4
Генетика — наука молодая и прекрасная. Однако речь пойдет далее не о ее достижениях, а о той странице в ее истории, когда она явилась одной из причин геноцида — слез, крови, массовых убийств евреев и других людей.
1 Sailer К. Die Rassenlehre des Nationalsozialismus in Wissenschaft und Propaganda. Darmstadt, 1961.
Можно спросить: почему ученый, заведующий генетической лабораторией, решил обратиться к подобной теме? Несколько лет назад, читая лекции по истории генетики, я неожиданно осознал, что здесь есть «белые пятна». Во «Введении» к книге Макса Вайнрайха «Профессора Гитлера», где подробно описывается активная роль германских университетов в осуществлении политики нацизма, я натолкнулся на такое предложение: «Среди тех, кто поставил на службу нацизму свою науку, нужно прежде всего назвать антропологов/биологов и юристов». Позже я понял, что «антропологи/биологи» — это генетики. Специальных монографий или статей на эту тему (за исключением книги немецкого антрополога Заллера, посвященной концепции рас1) в то время не было.
2 Mailer-Hill В. Todliche Wissenschaft. Die Aussonderung von Juden, Zigeunen und Geisteskranken 1933—1945. Reinbek, 1984.
3 Мне известна лишь одна статья, освещающая проблему с генетической точки зрения, — Teich М. The unmastered part of human genetics — и лишь одна книга (написанная бывшим пациентом, а не психиатром), в которой подробно рассматривается роль психиатрии и психиатров а нацистской Германии — Lapon L Mass Murders in White Coats. Psychiatric Genocide in Nazi Germany and the United States.
4 Baur E., Fischer E„ Lenz J. Grundrip der menschlichen Erblichkeitslehre und Rassenhygiene. MOnchen: J.F. Lehmann Veriag. 1921.
Полгода я посвятил изучению этой темной страницы в истории генетики - прочитал все немецкие журналы и книги, имевшие хоть какое-нибудь отношение к данной проблеме, ходил в архивы, просматривал документы, разговаривал едва ли не со всеми людьми, которые активно занимались в те годы в Германии генетикой человека. Особенно меня встревожило, что генетика была связана с нацизмом. Я опубликовал небольшую книгу2 и несколько эссе на эту тему.
В настоящее время медицинские аспекты евгеники нашли отражение в целом ряде книг, но что касается истории этой науки, то она не очень привлекает к себе молодых ученых3. Между тем науки без истории не бывает.
Все началось в 1921 г., когда в Германии появился первый учебник по генетике человека, написанный Эрвином Бауэром, Эугеном Фишером и Фрицем Ленцом4. Большой раздел этой превосходной книги, вместившей в себя все, что было тогда известно о генетике человека, посвящен евгенике. По мнению ее сторонников, основные физические характеристики и особенности поведения человека наследуются генетически. Разумеется, они знали о такой вещи, как воспитание, но природа, на их взгляд, играла более важную роль. Кроме того, они были убеждены в существовании «худших» (inferior) людей с низким уровнем умственного развития (некоторые из них обладают криминальными склонностями), размножающихся гораздо быстрее «лучших», или «высших» (superior) представителей человечества. Сторонники евгеники считали, что европейская и американская культуры могут просто исчезнуть с лица Земли, если не сопротивляться процессу быстрого размножения членов этой группы, куда они включали всех чернокожих и часть лиц белой расы. В качестве эффективной меры рассматривалось принятие законодательства, подобного тому, которое действовало тогда в США и ограничивало браки между белыми и черными. Еще одним методом борьбы за «чистоту расы» признавалась стерилизация. Предполагалось также, что «удобные» законы о налогах будут способствовать росту рождаемости среди интеллигенции. (Поскольку в те годы для немецкого приват-доцента, не имевшего постоянного дохода, вопрос о браке просто не стоял, авторы не могли не принять данного обстоятельства во внимание.)
Учебник быстро распродавался. Его издатель Юлиус Леманн, достаточно преуспевающий человек, выпускал медицинские, политические, националистические и антисемитские книги. В 1923 г. вышло второе издание учебника. В том же году Гитлер предпринял неудачную попытку путча, во время которого несколько часов скрывался в доме своего друга Леманна. После провала путча Гитлера арестовали и посадили на девять месяцев в тюрьму. Леманн посылал ему туда (разумеется, бесплатно) свои новые издания, среди них и упомянутый учебник. Тот, кто читал «Майн кампф», написанную Гитлером во время пребывания в тюрьме, должен был обнаружить большой раздел, где автор рассуждает о том, что можно назвать генетикой человека, или евгеникой.
Теперь несколько слов об авторах учебника. Бауэр, по специальности психиатр, оставил этот род деятельности и занялся генетикой растений. В рецензии на книгу (в 1933 г. она была переведена на английский язык) известный американский генетик Герман Мюллер назвал ее «лучшей работой на эту тему», а Бауэра — «ведущим генетиком Европы». Вместе с тем он весьма критично отнесся к разделу о расах, написанному Фишером — профессором анатомии, глубоко интересовавшимся проблемами антропологии и генетики человека. Ленц был его студентом, а потом младшим ассистентом профессора генетики в Мюнхене. Фишер сделал впечатляющую карьеру. В 1913 г. он опубликовал исследование о потомстве смешанных браков (чернокожих мужчин и белых женщин), жившем в одной из бывших немецких колоний в Африке. Он, как и большинство его зарубежных коллег (за исключением Мюллера), был глубоко убежден в умственной отсталости всех негров и оправдывал политику геноцида, которую проводило германское правительство в колониях.
Когда в 1926 г. в Риме состоялся Международный конгресс по проблемам евгеники, Фишер написал официальный меморандум, где отмечал, что евгеника чрезвычайно важна для фашистского государства в Италии, и представил его Муссолини. В Италии тогда не было специалистов в данной области, и поэтому Муссолини не смог извлечь пользы из меморандума. Год спустя Фишер стал директором недавно созданного в Берлине Института антропологии, генетики человека и евгеники им. кайзера Вильгельма; он был также президентом Международного конгресса по проблемам генетики, состоявшегося в Берлине в 1927 г.
Фишер, Бауэр и Ленц (как и их коллеги) искали поддержки среди политиков, которые могли бы помочь им реализовать свои программы. Но в то время (в 20-х годах) они не нашли ни одного союзника: все демократические партии выступали против стерилизации в любых ее формах. Единственной партией, которая благосклонно отнеслась к этому предложению, была партия нацистов. Еще больше привлекала ее выдвинутая Фишером концепция двух рас: белой —«нордической, высшей» и черной — «негроидной, низшей». Нацистам понравилась его теория недопущения смешения рас, хотя они и находили, что в ней недостаточно выражен антисемитизм.
5 Lenz F. Die Stellung des Nattonalsozialismus zur Rassenhygiene. Archiv fur Rassen - und Gesellschaftsbiotogie.1931.
На выборах в 1930 г. партия нацистов набрала большое количество голосов. Ленц сразу же написал рецензию на книгу Гитлера «Майн кампф», которая была опубликована в одном из немецких научных журналов5. Основная мысль рецензии состояла в том, что Гитлер — единственный из тогдашних политиков, кто действительно понимал значение генетики и евгеники. В 1932 г. руководство нацистской партии обратилось к Фишеру, Ленцу и некоторым другим их коллегам с официальным предложением участвовать в работе по «гигиене рас». Предложение было с восторгом принято, но с условием сохранения учеными научной независимости.
6 Fischer E. Der volklsche Staat biologischgesehen. Berlin, 1933.
7 Fischer E. Arzdiche Eingrttfe aus Gruden (tor Eugenk. Archiv fur Gynakologie, 1933.
Наступил 1933 год, и генетики получили все, чего желали. Фишера, как наиболее уважаемого из них, на последних свободных выборах избрали ректором Берлинского университета. Он не был кандидатом от нацистов. В последующие два года Фишер уволил из университета работавших там лиц еврейского происхождения. Он говорил, что решение об их увольнении было болезненным, но необходимым6 и что он рассматривал эти увольнения в контексте евгенической «чистки», которая происходила тогда в Германии. Фишера можно назвать вежливым, но глубоко убежденным антисемитом. В 1933 г. он заявил, что с научной точки зрения браки и половые отношения между живущими в Германии евреями и неевреями нежелательны, и потребовал принятия соответствующего закона7. Фишер одобрил так называемые Нюрнбергские законы, которые объяснялись научной необходимостью. В подобных вопросах общественное мнение опиралось на мнение ученых: если известные специалисты считают принятие таких законов необходимым, значит, это действительно так, что бы ни подсказывала совесть каждому отдельному гражданину. Роль генетики была сведена к пропаганде антисемитизма. В 1941 г. Фишер приветствовал так никогда и не осуществленный план поголовной стерилизации тех немцев, чьи дед или бабка были евреями. Его пригласили присутствовать в качестве почетного гостя на публичном представлении этого плана. До 1942 г. Фишер не говорил, что евреи — «низшие», он утверждал, что они — «другие» и требовал проводить политику апартеида в отношении евреев во имя спасения германской культуры. В 1942 г. он объявил: евреи принадлежат к другому биологическому виду, и данное утверждение служило оправданием массовых убийств. Должен добавить, что Фишер как и все его немецкие коллеги-антисемиты любил термин «расовая гигиена»: в их толковании он означал евгенику плюс антисемитизм.
Евгеники предоставили нацистам то, в чем нацисты больше всего нуждались: доверие я уважение в глазах общества. Ученые и доктора медицины не могут ошибаться, говоря что действия антисемитов правильны и необходимы с научной точки зрения. Взамен евгеники получили от нацистов то, чего добивались, — принятия закона об обязательной стерилизации умственно отсталых, алкоголи1сов, шизофреников, подверженных маниакально-депрессивному психозу, слепых и глухих от рождения, страдающих хореей Хантингтона. Закон вступил в силу 1 января 1934 г. Известно число прошедших стерилизацию: в период с 1934 по 1939 гг. оно составило от 350 до 400 тыс. человек. И это было сделано против их воли. Лились потоки слез и крови. Около 3,5 тыс. человек (1% таких «пациентов»), большинство из них женщины, умерли в результате операции, которой они не желали. Решения о необходимости операций принимались медиками, получившими подготовку в области генетики человека.
Международный комитет евгеников отреагировал на этот закон положительно, что и привело к принятию в 1935 г. так называема Нюрнбергских законов. Действовавшие в то время в некоторых южных штатах США законы, запрещавшие браки между белыми и черными, евгеники защищали. Однако их «научные» аргументы в пользу законов, запрещавших немцам еврейского происхождения вступать в брак с другими немцами, были совершенно неприемлемыми. Не помогли здесь и заявления о том, что Нюрнбергские законы гораздо более терпимы, чем аналогичные законы, имевшие силу в ряде штатов США. С этого момента немецкие евгеники потеряли поддержку международного научного сообщества.
Немецкие евгеники действительно получили все, что хотели: в каждом медицинском институте Германии была кафедра генетики человека. Иными словами, образование всех немецких медиков включало «научный антисемитизм». Эти кафедры назывались по-разному (например, «кафедрами гигиены рас»), но по существу они были кафедрами генетики человека.
Однако было бы неверно думать, что все, изданное в Германии после 1933 г. по этим проблемам, не содержало ничего научного. Поначалу в Германии, как и везде в мире, развивалась нормальная генетика человека. Например, Фишер, ставший в 1927 г. директором института им. кайзера Вильгельма, в 1932 г. получил от Фонда Рокфеллера грант сроком на три года для выполнения работ по близнецам. Названный фонд не стал бы вкладывать деньги в «плохую» науку.
8 Kallmann F. Die Fruchtbaikeit der Schizophrenen. Munchen,1936.
Многим специалистам по генетике человека (а среди них было немало психиатров) количество тех, кому предстояло пройти принудительную стерилизацию, казалось слишком малым. Сошлюсь на так называемое дело Франца Каллмана. В 1935 г. он выступил за стерилизацию всех, кто являлся носителем рецессивного «гена шизофрении»8. Если предположить, что 1% населения страдает шизофренией, число носителей такого гена составит около 20%. Это солидная цифра. По сути дела Каллман призывал стерилизовать 20% населения Германии! Ленц немедленно отреагировал на такое предложение, охарактеризовав его как «безответственное». Интересно, что это было последнее выступление Каллмана в Германии, который, видимо, забыл, что у него самого родители еврейского происхождения. Он был вынужден покинуть страну. Позже, работая в Нью-Йорке, он стал профессором психиатрии (известна «болезнь Каллмана»). Как и раньше, он продолжал публиковаться и выступил свидетелем защиты по делу Эрнста Рудина (о нем речь пойдет ниже). Выступая в суде, Каллман заявил, что операции по стерилизации проводились вполне законно и в них не было ничего плохого.
Некоторые группы населения не упоминались в законе о принудительной стерилизации. Одну из таких «забытых» групп составили «цветные» (colored) — 600 человек, чьи родители были «цветными» французскими солдатами, размещенными в Германии после 1918 г. Вопрос о стерилизации этих детей рассматривался генетиками-специалистами (в том числе и Фишером), которые должны были решить,. следует ли считать данного ребенка «цветным» или нет. Известно, что все эти дети прошли принудительную стерилизацию в 1937 г.
Принимая закон, забыли еще об одной группе, представители которой были особенно дороги профессору психиатрии в Мюнхене Эрнсту Рудину — швейцарцу по происхождению. В 1932 г. в Нью—Йорке он был избран президентом Международного общества евгеников. Рудин и еще несколько генетиков указали нацистским властям на то, что в программе стерилизации отсутствует большая и очень важная группа. Имелись в виду те, кого в Германии называли «asozial». (Я перевел бы этот термин как «антиобщественный», или «мелко криминальный»), В тогдашней Германии таких людей было около миллиона. Министерству внутренних дел понравилась выдвинутая Рудиным идея, согласно которой комиссия из двух медиков (психиатров) и одного офицера полиции должна решить, является ли тот или иной человек «антиобщественным элементом». В случае положительного решения его надлежало либо подвергнуть стерилизации, либо отправить в концлагерь. Соответствующий законопроект был подготовлен Министерством внутренних дел в начале 1937 г. и несколько раз предлагался на утверждение, но так никогда и не был принят. Почему? Да просто потому, что Министерство юстиции совершенно справедливо предположило: принятие этого закона будет означать фактическую безработицу для судей. Между двумя министерствами разгорелась яростная борьба, в результате которой новый закон не утвердили. Однако среди одного миллиона «антиобщественных элементов» была группа лиц с особенной судьбой. Речь идет о цыганах.
В 1937 г. на базе Национального института здоровья (Reichsgesundheitsamt) была создана специальная кафедра, которую возглавил психиатр Роберт Риттер. Предполагалось, что кафедра будет заниматься рассмотрением статуса каждого цыгана — жителя Германии. В то время в Германии и в Австрии их насчитывалось около 30 тыс. человек. Идея заключалась в следующем. Цыгане пришли в Европу из Индии примерно в 1400 г. Небольшую группу, от которой и произошли цыгане, составляли истинные индийцы, то есть арии. В последующие века они ассимилировались с криминальными элементами, проживавшими по всей Европе. Это давало основание предположить, что современные цыгане являются потомками криминальных элементов. Настоящих цыган — истинных потомков ариев, — как полагали, было очень и очень немного, и именно их необходимо было спасти. Остальные должны были пройти стерилизацию и помещены в концлагеря, что, в сущности, и было сделано. В 1943 г. немецкие цыгане (около 20 тыс.) были отправлены в Освенцим. Там они все до единого умерли от голода, болезней или погибли в газовой камере. С другой стороны, шесть семей так называемых истинных цыган были спасены официально.
Немецкие генетики преподавали «научный антисемитизм» своим студентам, но сами не устанавливали, является ли конкретный человек евреем или нет — такой вывод делался на основании анализа свидетельства о крещении. В задачу генетиков входило «научное обоснование» антисемитских методов, используемых властями. Активную роль генетики стали играть лишь в 1941 г. В то время у евреев практически не было никакой возможности покинуть Германию. Всех их, в том числе и тех, у кого евреем был только отец, отправляли в концлагерь. В этой ситуации более тысячи человек в надежде на спасение заявили, что их законный отец не является их «биологическим отцом». Такие заявления должны были подвергаться научной, генетической экспертизе. Я спросил оставшихся в живых немецких генетиков, участвовавших в экспертизе, делали ли они ее как настоящие ученые или обманывали власти, пытаясь спасти хотя бы некоторых из приговоренных и доведенных до отчаяния людей. Все они отвечали, что действовали во имя «чистой науки». К счастью; их австрийские и французские коллеги были не столь принципиальны:
они брали деньги и подделывали результаты проверки. Как видим, в условиях криминального общества взяточничество может оказаться признаком некоторой человечности.
Во время войны произошли два события, открывшие новую страницу в истории проведения исследований на людях: убийства психически больных и массовые убийства евреев. Перед тем как убить, их использовали для медицинских экспериментов. Я не хочу подробно останавливаться на этих преступлениях, рассмотрю лишь один конкретный случай использования заключенных концлагерей для медицинских экспериментов, для чего мне придется вернуться немного назад.
У Фишера, бывшего с 1927 г. директором института им. кайзера Вильгельма в Берлине, был сотрудник по имени Отмар фон Вершуер. Фактически именно он занимался исследованием близнецов, на проведение которого были получены деньги из Фонда Рокфеллера. Фон Вершуер оставил Берлинский институт и в 1935 г. стал профессором кафедры генетики человека (гигиены рас) во Франкфуртском университете. Там он принял в аспирантуру Иозефа Менгеле. В предвоенные годы деятельность Менгеле была весьма продуктивной — он публиковал статьи по фундаментальным проблемам генетики человека, рецензии на книги других ученых. В 1939 г. он даже получил приглашение выступить с докладом на Международном конгрессе в Эдинбурге, но по ряду причин не смог участвовать в его работе. В 1940 г. Менгеле вступил в СС. Его учитель — фон Вершуер —в 1942 г. сменил Фишера на посту директора Берлинского института. В том же году на Восточном фронте Менгеле был ранен. Его отправили на лечение в Берлин, где он полгода работал в институте им. кайзера Вильгельма. В апреле 1943 г. ему предложили поехать в Освенцим в качестве лагерного врача, и он согласился. Есть основание предполагать, что это предложение было сделано его начальством;
при этом на Менгеле не оказывалось никакого давления, и он мог спокойно предпочесть вернуться на фронт.
9 Verschuer O.V. Leifaden der Rassenhugiene. Leipzig, 1943/44.
Весной 1943 г. как раз после отъезда Менгеле в Освенцим, фон Вершуер написал «Предисловие» ко второму изданию своего учебника по гигиене рас, где говорится: «Все еще идет война. Совместные силы нашего народа объединяются в борьбе за победу и обретение нового будущего в Германии и во всей Европе. В духовной (sic!) борьбе за достижение этой цели самое важное в практике народа и расовой политике — это твердое и ясное понимание значения гигиены рас»9. А что он написал о евреях? «История знает следующие попытки решить еврейский вопрос:
1) попытки абсорбировать евреев, предпринятые западными готами в Испании;
2) заключение евреев в гетто — основной метод решения проблемы, характерный для стран Европы с V по XIX вв.;
3) эмансипация евреев, произошедшая в XIX в.
Ни одна из этих попыток не была удачной. Современный вызов заключается в том, чтобы предложить качественно новое, абсолютное решение еврейского вопроса».
Итак, Менгеле поехал в Освенцим и начал эксперименты над еврейскими и цыганскими близнецами. На нем лежит ответственность за смерть нескольких сот тысяч детей. Сразу же после отъезда Менгеле в Освенцим фон Вершуер обратился в одну из немецких организаций (Deutsche Forschurigsgemeinschaft) с просьбой финансировать научную работу Менгеле, которую тот предполагал провести на посту лагерного врача в Освенциме. Уцелели документы, в которых зафиксированы просьбы о материальной поддержке этих работ и отчеты о расходах по грантам. В одном из отчетов фон Вершуер писал, что Менгеле отбирает близнецов, принадлежащих к разным расам, и что в Берлине в этих исследованиях принимает участие студент-выпускник по имени Гюнтер Хиллман. Последний действительно работал тогда в институте у коллеги фон Вершуера — лауреата Нобелевской премии Арнольда Бутенандта, где занимался анализом образцов крови, присылаемой Менгеле из Освенцима. В 1983 г. я спрашивал Бутенандта, что он об этом знает, и он ответил, что ничего. После войны Хиллман, ставший первым президентом Немецкого общества клинической химии, ни разу не дал понять, что имел к этим анализам хоть какое-нибудь отношение. Фон Вершуер также неоднократно писал и говорил, что с Менгеле он был просто знаком», что тот никогда не был его ассистентом, что он ничего не знал о деятельности Менгеле в Освенциме и о том, что там происходило. Бутенаидт подписал коллективное письмо, в котором фон Вершуер называется «великим ученым и учителем» и, кроме того, утверждается, что Менгеле мог не знать о происходящем в Освенциме.
Теперь мы подошли к послевоенному периоду. Практически все немецкие генетики, сотрудничавшие с нацистами, избежали ответственности; только Менгеле пришлось уехать в Южную Америку. Все они уверяли, что ничего не знают, не имеют никакого отношения к соответствующим фактам и событиям и никогда не были антисемитами. Международное научное сообщество не было заинтересовано в выяснении истины. В 1947 г. Г.Дж. Мюллер, в то время президент Общества генетиков, послал Макса Делбрюка в Германию. В Берлине Делбрюк выступил с лекцией о своей работе с фагами, причем читал он эту лекцию в помещении, которое располагалось буквально в трехстах ярдах от института, где в свое время работали Менгеле и фон Вершуер. В письме Мюллеру Делбрюк сообщил, что все в порядке: люди, занимавшиеся собственно генетикой, не имели никакого отношения к нацистской системе. После войны Ленц стал профессором Геттингенского университета, а фон Вершуер — профессором и ректором Мюнстерского университета. Фишер ушел на пенсию, но продолжал работать. Его попросили написать главу об истории антропологии в XX в. в одну из книг серии «Творцы нашего времени». Он написал, что нацисты «неправильно использовали» евгенику, но саму науку упрекнуть не в чем. «Считая инквизицию преступлением, вы тем самым не обвиняете христианство».
Когда в 1953 г. ЮНЕСКО издала брошюру «Концепция рас — результат расследования», к немецким генетикам обратились с просьбой оценить эту публикацию. В ней, в частности, говорилось: «Существующие научные данные не дают оснований утверждать, что различные расы различаются по своим врожденным интеллектуальным способностям и эмоциональному развитию. Нет доказательств того, что смешение рас дает неблагоприятные с биологической точки зрения результаты. Общественное значение результатов подобного смешения может быть отнесено к действию социальных факторов».
На самом деле оба эти утверждения не основывались на данных каких-то новых эмпирических исследований. Прежние представления были развенчаны без комментариев. Только один немецкий генетик — Ханс Нахтшейм - согласился с ним, о чем свидетельствует его подпись, поставленная им после некоторых колебаний. Фон Вершуер предпочел отмолчаться, остальные немецкие генетики (Фишер, Ленц, Карл Заллер, Курт Шайдт и Ханс Вайиерт) выступили против. Ленц высказался в том смысле, что сам факт опубликования брошюры есть лишь дань ставшему модным «анти-антисемитизму», и заметил, что лежащая в его основе идеология является ненаучной. Более того, Ленц подчеркнул, что приведенные утверждения «противоречат евгенике как науке». Вайнерт заявил: «Поддерживая запрещение браков между представителями разных рас, я бы хотел спросить, кто из подписавших текст этой брошюры готов отдать свою дочь, например, за аборигена из Австралии». Такова история немецких генетиков. Вопрос теперь в том, какие уроки можно из нее извлечь. Думаю, прежде, чем делать какие-либо выводы, необходимо принять во внимание несколько обстоятельств. Во-первых, когда система ценностей нацистов ставила евреев, цыган и душевнобольных на один уровень, это соответствовало логике генетики как науки. Существовала всего одна категория людей, которых также просто уничтожали, — комиссары Красной Армии, при этом никакие научные, в том числе и генетические, аргументы не использовались. То же можно сказать и о тех, кого приговаривали к смерти по политическим мотивам.
С точки зрения евреев, попытки связать необходимость уничтожения их сородичей с уничтожением цыган и душевнобольных выглядят сомнительно или даже абсурдно. Цыгане (не говоря уже о душевнобольных) не смогли создать культуры или религии, которая была бы сравнима по значимости с еврейской культурой или религией. Однако с точки зрения нацистов, между представителями этих трех групп существует глубокое сходство.
Цыгане считают себя (и с этим согласны евреи) прямыми потомками одного из сыновей Ноя. Таким образом, можно полагать, что уровень культуры цыган соответствует уровню культуры евреев, живших в эпоху до Авраама и Моисея, то есть уровню культуры, характерному для бедных, лишенных родины кочевых племен. В глазах нацистов цыгане являются носителями генов преступности, присущих низшим классам европейского населения, а евреи — носителями генов преступности более высокого порядка. Одинаково ужасная судьба и более развитых в культурном отношении евреев, и менее развитых цыган может служить подтверждением старой еврейской идеи о том, что все человечество восходит корнями к одному отцу.
А что же душевнобольные? Большую группу лиц, подлежащих уничтожению, составили шизофреники. Я думаю, это обстоятельство заслуживает особого внимания: в психиатрии шизофрениками считаются люди, имеющие «разделенное», или «раздвоенное» сознание (mind). Еврейская (и христианская) религия всегда рассматривала сознание (conscience) как «другую часть души», которая подвергает оценке ежедневные поступки человека. Именно эта часть души и была отнесена психиатрией к разряду патологий. Душевнобольные страдают от чрезмерного разделения души, или, как предпочитают выражаться психиатры, сознания. Таким образом, душевнобольные (шизофреники) обвинялись в том, что является одним из центральных моментов иудейской религии — в наличии сознания, того, что Моисей называл сознанием, что «я» есть «я». С этой точки зрения, приравнивание евреев к душевнобольным неожиданно обретает смысл.
В соответствии с представлениями классической психиатрии, мозг — это биологический механизм, который функционирует тем лучше, чем меньше он вопрошает об этой деятельности. И в попытке психиатра Роберта Джей Лифтона объяснить стабильность психики нацистов, виновных в массовых убийствах, путем «добавления» нового типа разделения сознания заключена глубокая ирония. Нет, как раз наоборот — «счастливые» убийцы были именно теми, кто убил в себе последние следы сознания, то есть души.
Следует также помнить, что генетика развивалась огромными темпами. Во времена, о которых мы говорили, ничего не было известно ни о генотипе, ни о ДНК. Сегодня знания о ДНК постоянно совершенствуются, расширяются и представления о генотипах. Однако, на мой взгляд, нынешние представления о поведенческих фенотипах не намного лучше, чем были тогда. Это утверждение может возмутить кое-кого из тех, кто работает в данной области, однако я хочу еще раз повторить: прогресс в деле определения генотипов намного отстает от прогресса в области манипуляций с ДНК. Легко разделить природу и воспитание, когда речь идет о физических характеристиках человека. Потребовалось всего несколько лет, чтобы показать, что такое заболевание, как пеллагра вызывается отсутствием определенных молекул (витаминов) и что это вовсе не генетическая болезнь, как предполагал Чарльз Давенпорт — американский евгеник, определивший генетический характер хореи Хантингтона. Для борьбы с пеллагрой следует просто кормить пациентов витамином «В». Не так просто обстоит дело, когда речь идет об умственном развитии (intelligence), шизофрении или преступлениях, невозможно быстро воспитать ребенка или взрослого только с помощью знаний об этих отклонениях. Повторяю: не были найдены гены, «отвечающие» за уровень развития интеллекта, наличие шизофрении и маниакально-депрессивного психоза. Это во-первых. Во-вторых, сейчас на Западе мы живем в условиях более или менее стабильной демократии, и, стало быть, существуют барьеры, которые не дадут повториться тому, что случилось в Германии. Сегодня нет демократического государства, которое открыто заявляло бы: индивид — ничто, а народ — все. Этого более просто не существует.
Однако, на мой взгляд, необходимо постоянно помнить вот о чем. Что сделали немецкие генетики? Фактически они предали своих пациентов и клиентов. Они просто отвернулись, когда тысячи и тысячи людей подвергались унижениям, пыткам или были убиты. Сейчас этого не происходит. Но если сегодняшних генетиков оставить исключительно на волю сил, действующих в условиях рыночной экономики, то вполне возможна ситуация, схожая с той, которая была в Германии при нацистах, ситуация, когда в интересах страховых компаний и работодателей людей, имеющих «неправильные» генотипы, могут заклеймить позором. Важно, что общественность и политики выступили за принятие законов, которые исключили бы подобное. Не будучи юристом, я не могу сформулировать такой закон; это дело экспертов, которые должны обсудить его с учеными-генетиками. ,
Но существует еще один аспект: тогда в Германии произошло слияние науки и идеологии. А если наука объединяется с идеологией, это предрешает ее падение. В ту пору в Германии было опубликовано всего несколько работ, явно слабых с научной точки зрения, но получивших большое идеологическое звучание. Так происходит именно тогда, когда идеология полностью объединяется с наукой. Но что такое «идеология» и что такое «наука»? Наука объясняет, как все обстоит на самом деле, и предсказывает, что будет дальше. Идеология, как и религия, провозглашает, каким все должно быть. Одно необходимо тщательно отделять от другого. Наука никогда не должна говорить о том, как должно быть. Но кто призван этим заниматься? Если я скажу: прислушайтесь к голосу своей совести или веры, вы можете подумать, что эти слова ничего не значат. Если я предложу вам почитать то, что христиане называют Ветхим Заветом, это может прозвучать еще более эзотерично. Поэтому я хотел бы привести пример.
В середине 20-х годов адъюнкт-профессор фармакологии Филипп Эллингер (еврей по национальности) и младший ассистент профессора анатомии Август Хирт (не еврей) плодотворно сотрудничали в Гейдельбергском университете. Они создали первый микроскоп, с помощью которого можно было наблюдать за живыми клетками. Микроскоп был запатентован и продан. В 1932 г, Эллингер стал профессором фармакологии в медицинском институте в Дюссельдорфе. Год спустя он был уволен как еврей, и его место предложили занять Отто Крайеру, работавшему в Берлинском университете. Крайер обратился в министерство с письмом, в котором отказался от назначения, мотивируя это тем, что совесть не позволяет ему принять предложение, поскольку причина увольнения Эллингера была недостаточно веской. Он иммигрировал и стал профессором в Гарвардском медицинском институте.
Хирт в 1933 г. вступил в СС, затем стал профессором во Франкфурте, а в 1941 г. — в недавно созданном немецком университете в Страсбурге. За эти годы он издал всего несколько научных трудов, а известен стал позже в связи с двумя случаями массового убийства. В августе 1943 г. он попросил и получил 115 «типичных» евреев и азиатов из Освенцима. 86 из них были убиты сразу по прибытии в концлагерь, расположенный недалеко от Страсбурга. Их трупы пополнили анатомо-антропологическую коллекцию Хирта. В 1942 г. в ходе проводившихся им испытаний противоядия от химического яда были уничтожены 50 и получили тяжелые отравления 100 заключенных того же концлагеря под Страсбургом. Позже они были убиты в другом месте. Хирт покончил жизнь самоубийством почти сразу же после окончания войны. В те годы у него был ассистент — Антон Киссельбах, который впоследствии стал профессором анатомии в медицинском институте в Дюссельдорфе, а в 1963 г. — ректором этого института. В 1965 г. институт присудил ему звание почетного доктора. После некоторых колебаний Киссельбах отказался от звания. Почему он так поступил? Мы не знаем. Он не оставил никаких объяснений. Он получил протестантское образование, его родители были хозяевами постоялого Двора в деревне на юге Германии.
В заключение я хотел бы упомянуть еще об одном случае, в котором пересеклись наука и идеология. В США была сделана попытка осуществить программу, цель которой состояла в поиске гена (или генов), который объяснял бы убийства и насилие, распространенные в негритянских и испанских трущобах. Преступление - это зло, а значит — проявление негативных ценностей. Существует ли ген, определяющий ценности? Если генетики и их союзники психиатры утверждают, что такой ген есть, то тем самым они снова объединяют науку и идеологию. Говоря это, я мысленно вижу улыбки Рудина и Фишера. В свое время они уже настаивали на том, что существует ген, «отвечающий» за антиобщественное поведение. Я предвижу, что поиски в этом направлении могут привести к печальному концу (особенно, если генетики добьются успеха). Психиатры будут лечить младенцев и детей, являющихся носителями «гена преступности», с помощью лекарств, а не любви. Другими словами, они будут поступать со своими пациентами как с биологическими машинами. Однако всякий, кто относится к другим как к машинам, сам может оказаться на их месте. И тогда мы снова столкнемся с отвращением к генетике как к религии зла. Но на этот раз подобное может случиться не только в США, но и где угодно. Берегитесь!
Перевод с английского
Н. ПЕТРОВОЙ
© 1997 Б. Мюллер-Хилл