Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
(c) Перевод, Н.Гвоздарева
(c) Вычитка, верстка, СЕРАНН, 2002
Артур Конан-Дойл.
Три студента
В 1895 году ряд обстоятельств - я не буду здесь на них
останавливаться - привел мистера Шерлока Холмса и меня в один
из наших знаменитых университетских городов; мы пробыли там
несколько недель и за это время столкнулись с одним
происшествием, о котором я собираюсь рассказать, не слишком
запутанным, но весьма поучительным. Разумеется, любые
подробности, позволяющие читателю определить, в каком колледже
происходило дело или кто был преступник, неуместны и даже
оскорбительны. Столь позорную историю можно было бы предать
забвению безо всякого ущерба. Однако с должным тактом ее стоит
изложить, ибо в ней проявились удивительные способности моего
друга. В своем рассказе я постараюсь избегать всего, что
позволит угадать, где именно это случилось или о ком идет речь.
Мы остановились тогда в меблированных комнатах неподалеку
от библиотеки, где Шерлок Холмс изучал древние английские
хартии,- его труды привели к результатам столь поразительным,
что они смогут послужить предметом одного из моих будущих
рассказов. И как-то вечером нас посетил один знакомый, мистер
Хилтон Сомс, - преподаватель колледжа Святого Луки. Мистер
Сомс был высок и худощав и всегда производил впечатление
человека нервозного и вспыльчивого. Но на сей раз он просто не
владел собой, и по всему было видно; что произошло нечто из
ряда вон выходящее.
-- Мистер Холмс, не сможете ли вы уделить мне несколько
часов вашего драгоценного времени? У нас в колледже случилась
пренеприятная история, и, поверьте, если бы не счастливое
обстоятельство, что вы сейчас в нашем городе, я бы и не знал,
как мне поступить.
- Я очень занят, и мне не хотелось бы отвлекаться от
своих занятий, - отвечал мой друг. - Советую вам обратиться в
полицию.
- Нет, нет, уважаемый сэр, это невозможно. Если делу дать
законный ход, его уже не остановишь, а это как раз такой
случай, когда следует любым путем избежать огласки, чтобы не
бросить тень на колледж. Вы известны своим тактом не менее, чем
талантом расследовать самые сложные дела, и я бы ни к кому не
обратился, кроме вас. Умоляю вас, мистер Холмс, помогите мне.
Вдали от милой его сердцу Бейкер-стрит нрав моего друга
отнюдь не становился мягче. Без своего альбома газетных
вырезок, без химических препаратов и привычного беспорядка
Холмс чувствовал себя неуютно. Он раздраженно пожал плечами в
знак согласия, и наш визитер, волнуясь и размахивая руками,
стал торопливо излагать суть дела.
- Видите ли, мистер Холмс, завтра первый экзамен на
соискание стипендии Фортескью, и я один из экзаменаторов. Я
преподаю греческий язык, и первый экзамен как раз по
греческому. Кандидату на стипендию дается для перевода большой
отрывок незнакомого текста. Этот отрывок печатается в
типографии, и, конечно, если бы кандидат мог приготовить его
заранее, у него было бы огромное преимущество перед другими
экзаменующимися. Вот почему необходимо, чтобы экзаменационный
материал оставался в тайне.
Сегодня около трех часов гранки текста прибыли из
типографии. Задание - полглавы из Фукидида. Я обязан тщательно
его выверить - в тексте не должно быть ни единой ошибки. К
половине пятого работа еще не была закончена, а я обещал
приятелю быть у него к чаю. Уходя, я оставил гранки на столе.
Отсутствовал я более часа.
Вы, наверное, знаете, мистер Холмс, какие двери у нас в
колледже - массивные, дубовые, изнутри обиты зеленым сукном.
По возвращении я с удивлением заметил в двери ключ. Я было
подумал, что это я сам забыл его в замке, но, пошарив в
карманах, нашел его там. Второй, насколько мне известно, у
моего слуги, Бэннистера, он служит у меня вот уже десять лет, и
честность его вне подозрений. Как выяснилось, это действительно
был его ключ - он заходил узнать, не пора ли подавать чай, и,
уходя, по оплошности забыл ключ в дверях. Бэннистер, видимо,
заходил через несколько минут после моего ухода. В другой раз я
не обратил бы внимания на его забывчивость, но в тот день она
обернулась весьма для меня плачевно.
Едва я взглянул на письменный стол, как понял, что кто-то
рылся в моих бумагах. Гранки были на трех длинных полосах.
Когда я уходил, они лежали на столе. А теперь я нашел одну на
полу, другую - на столике у окна, третью - там, где
оставил...
Холмс в первый раз перебил собеседника:
- На полу лежала первая страница, возле окна - вторая, а
третья - там, где вы ее оставили?
- Совершенно верно, мистер Холмс. Удивительно! Как вы
могли догадаться?
- Продолжайте ваш рассказ, все это очень интересно.
- На минуту мне пришло в голову, что Бэннистер разрешил
себе недопустимую вольность - заглянул в мои бумаги. Но он это
категорически отрицает, и я ему верю. Возможно и другое -
кто-то проходил мимо, заметил в дверях ключ и, зная, что меня
нет, решил взглянуть на экзаменационный текст. Речь идет о
большой сумме денег - стипендия очень высокая, и человек,
неразборчивый в средствах, охотно пойдет на риск, чтобы
обеспечить себе преимущество.
Бэннистер был очень расстроен. Он чуть не потерял
сознание, когда стало ясно, что гранки побывали в чужих руках.
Я дал ему глотнуть бренди, и он сидел в кресле в изнеможении,
пока я осматривал комнату. Помимо разбросанных бумаг, я скоро
заметил и другие следы незваного гостя. На столике у окна
лежали карандашные стружки. Там же я нашел кончик грифеля.
Очевидно, этот негодяй списывал текст в величайшей спешке,
сломал карандаш и вынужден был его очинить.
- Прекрасно, - откликнулся Холмс. Рассказ занимал его
все больше, и к нему явно возвращалось хорошее настроение. -
Вам повезло.
- Это не все. Письменный стол у меня новый, он покрыт
отличной красной кожей. И мы с Бэннистером готовы поклясться -
кожа на нем была гладкая, без единого пятнышка. А теперь на
поверхности стола я увидел порез длиной около трех дюймов - не
царапину, а именно порез. И не только это: я нашел на столе
комок темной замазки или глины, в нем видны какие-то мелкие
крошки, похожие на опилки. Я убежден: эти следы оставил
человек, рывшийся в бумагах. Следов на полу или каких-нибудь
других улик, указывающих на злоумышленника, не осталось. Я бы
совсем потерял голову, не вспомни я, по счастью, что вы сейчас
у нас в городе. И я решил обратиться к вам. Умоляю вас, мистер
Холмс, помогите мне! Надо во что бы то ни стало найти этого
человека, иначе придется отложить экзамен, пока не будет
подготовлен новый материал, но это потребует объяснений, и
тогда не миновать скандала, который бросит тень не только на
колледж, но и на весь университет. У меня одно желание - не
допустить огласки.
- Буду рад заняться этим делом и помочь вам, - сказал
Холмс, поднимаясь и надевая пальто. - Случай любопытный.
Кто-нибудь заходил к вам после того, как вы получили гранки?
- Даулат Рас, студент-индус; он живет на этой же лестнице
и приходил справиться о чем-то, связанном с экзаменами.
- Он тоже будет экзаменоваться?
- Да.
- Гранки лежали на столе?
- Насколько я помню, они были свернуты трубочкой.
- Но видно было, что это гранки?
- Пожалуй.
- Больше у вас в комнате никто не был?
- Никто.
- Кто-нибудь знал, что гранки пришлют вам?
- Только наборщик.
- А ваш слуга, Бэннистер?
- Конечно, нет. Никто не знал.
- Где сейчас Бэннистер?
- Он так и остался в кресле у меня в кабинете. Я очень
спешил к вам. А ему было так плохо, что он не мог двинуться с
места.
- Вы не закрыли дверь на замок?
- Я запер бумаги в ящик.
- Значит, мистер Сомс, если допустить, что индус не
догадался, то человек, у которого гранки побывали в руках,
нашел их случайно, не зная заранее, что они у вас?
- По-моему, да.
Холмс загадочно улыбнулся.
- Ну, - сказал он, - идемте. Случай не в вашем вкусе,
Уотсон, - тут нужно не действовать, а думать. Ладно, идемте,
если хотите. Мистер Сомс, я к вашим услугам.
Низкое окно гостиной нашего друга, длинное, с частым
свинцовым переплетом, выходило в поросший лишайником старинный
дворик колледжа. За готической дверью начиналась каменная
лестница с истертыми ступенями. На первом этаже помещались
комнаты преподавателя. На верхних этажах жили три студента; их
комнаты находились одна над другой. Когда мы подошли, уже
смеркалось. Холмс остановился и внимательно посмотрел на окно.
Затем приблизился к нему вплотную, встал на цыпочки и, вытянув
шею, заглянул в комнату.
- Очевидно, он вошел в дверь. Окно не открывается, только
маленькая форточка, -сообщил наш ученый гид.
- Вот как! - отозвался Холмс и, непонятно улыбнувшись,
взглянул на нашего спутника. - Что же, если здесь ничего не
узнаешь, пойдемте в дом.
Хозяин отпер дверь и провел нас в комнату. Мы остановились
на пороге, а Холмс принялся внимательно осматривать ковер.
- К сожалению, никаких следов, - сказал он. - Да в
сухую погоду их и не может быть. Слуга ваш, наверно, уже пришел
в себя. Вы думаете, он так и остался в кресле, когда вы
уходили? А в каком именно?
- Вон там, у окна.
- Понятно. Возле того столика. Теперь входите и вы. Я
окончил осматривать ковер. Примемся теперь за столик. Нетрудно
догадаться, что здесь произошло. Кто-то вошел в комнату и стал
лист за листом переносить гранки с письменного стола на
маленький столик к окну - оттуда он мог следить за двором, на
случай, если вы появитесь, и таким образом в нужную минуту
скрыться.
- Меня он увидеть не мог, - вставил Сомс, - я пришел
через калитку.
- Ага, превосходно! Но как бы то ни было, он устроился с
гранками возле окна с этой целью. Покажите мне все три полосы.
Отпечатков пальцев нет, ни одного! Так, сначала он перенес сюда
первую и переписал ее. Сколько на это нужно времени, если
сокращать слова? Четверть часа, не меньше. Потом он бросил эту
полосу и схватил следующую. Дошел до середины, но тут вернулись
вы, и ему пришлось немедленно убираться прочь; он так
торопился, что не успел даже положить на место бумаги и
уничтожить следы. Когда вы входили с лестницы, вы, случайно, не
слышали поспешно удаляющихся шагов?
- Как будто нет.
- Итак, неизвестный лихорадочно переписывал у окна
гранки, сломал карандаш и вынужден был, как видите, чинить его
заново. Это весьма интересно, Уотсон. Карандаш был не совсем
обычный. Очень толстый, с мягким грифелем, темно-синего цвета
снаружи, фамилия фабриканта вытиснена на нем серебряными
буквами, и оставшаяся часть не длиннее полутора дюймов. Найдите
такой точно карандаш, мистер Сомс, и преступник в ваших руках.
Если я добавлю, что у него большой и тупой перочинный нож, то у
вас появится еще одна улика.
Мистера Сомса несколько ошеломил этот поток сведений.
- Я понимаю ход ваших мыслей, - сказал он, - но как вы
догадались о длине карандаша?..
Холмс протянул ему маленький кусочек дерева с буксами
"НН", над которыми облупилась краска.
- Теперь ясно?
- Нет, боюсь, и теперь не совсем...
- Вижу, что я всегда был несправедлив к вам, Уотсон.
Оказывается, вы не единственный в своем роде. Что означают эти
буквы "НН"? Как известно, чаще всего встречаются карандаши
Иоганна Фабера. Значит, "НН" - это окончание имени фабриканта.
Он наклонил столик так, чтобы на него падал электрический
свет.
- Если писать на тонкой бумаге, на полированном дереве
останутся следы. Нет, ничего не видно. Теперь письменный стол.
Этот комок, очевидно, и есть та темная глина, о которой вы
говорили. Формой напоминает полую пирамидку; в глине, как вы и
сказали, заметны опилки. Так, так, очень интересно! Теперь
порез на столе - кожа, попросту говоря, вспорота. Ясно.
Начинается с тонкой царапины и кончается дырой с рваными
краями. Весьма вам признателен за этот интересный случай,
мистер Сомс. Куда ведет эта дверь?
- Ко мне в спальню.
- Вы заходили туда после того, как обнаружили
посягательство на экзаменационный текст?
- Нет, я сразу бросился к вам.
- Позвольте мне заглянуть в спальню... Какая милая
старомодная комната. Будьте любезны, подождите немного: я
осмотрю пол. Нет, ничего интересного. А что это за портьера?
Так, за ней висит одежда. Случись кому-нибудь прятаться в этой
комнате, он забрался бы сюда: кровать слишком низкая, а
гардероб - узкий. Здесь, конечно, никого нет?
Холмс взялся за портьеру, и по его слегка напряженной и
даже настороженной позе было видно, что он готов к любой
неожиданности. Он отдернул портьеру, но там мы не увидели
ничего, кроме нескольких костюмов. Холмс обернулся и внезапно
наклонился над полом.
- Ну-ка, а это что? - воскликнул он. На полу лежала
точно такая же пирамидка из темной вязкой массы, как и на
письменном столе. Холмс на ладони поднес ее к лампе.
- Ваш гость, как видите, оставил следы не только в
гостиной, но и в спальне, мистер Сомс.
- Что ему было здесь нужно?
- По-моему, это вполне очевидно. Вы пришли не с той
стороны, откуда он вас ждал, и он услыхал ваши шаги, когда вы
уже были у самой двери. Что ему оставалось? Он схватил свои
вещи и бросился к вам в спальню.
- Господи боже мой, мистер Холмс, значит, все время, пока
я разговаривал с Бэннистером, негодяй сидел в спальне, как в
ловушке, а мы об этом и не подозревали?
- Похоже, что так.
- Но, возможно, все было иначе, мистер Холмс. Не знаю,
обратили ли вы внимание на окно в спальне.
- Мелкие стекла, свинцовый переплет, три рамы, одна на
петлях и достаточно велика, чтобы пропустить человека.
- Совершенно верно. И выходит это окно в угол двора, так
что со двора одна его часть не видна совсем. Преступник мог
залезть в спальню, оставить за шторой следы, пройти оттуда в
гостиную и, наконец обнаружив, что дверь не заперта, бежать
через нее.
Холмс нетерпеливо покачал головой.
- Давайте рассуждать здраво, - сказал он. - Как я понял
из ваших слов, этой лестницей пользуются три студента, и они
обычно проходят мимо вашей двери.
- Да, их трое.
- И все они будут держать этот экзамен?
- Да.
- У вас есть причины подозревать кого-то одного больше
других?
Сомс ответил не сразу.
- Вопрос весьма щекотливый, - проговорил он. - Не
хочется высказывать подозрения, когда нет доказательств.
- И все-таки у вас есть подозрения. Расскажите их нам, а
о доказательствах позабочусь я.
- Тогда я расскажу вам в нескольких словах о всех троих.
Сразу надо мной живет Гилкрист, способный студент, отличный
спортсмен, играет за колледж в регби и крикет и завоевал первые
места в барьерном беге и прыжках в длину. Вполне достойный
молодой человек. Его отец - печальной известности сэр Джейбс
Гилкрист - разорился на скачках. Сыну не осталось ни гроша, но
это трудолюбивый и прилежный юноша. Он многого добьется.
На третьем этаже живет Даулат Рас, индус. Спокойный,
замкнутый, как большинство индусов. Он успешно занимается, хотя
греческий - его слабое место. Работает упорно и методично.
На самом верху комната Майлса Макларена. Когда он
возьмется за дело, то добивается исключительных успехов. Это
один из самых одаренных наших студентов, но он своенравен,
беспутен и лишен всяких принципов. На первом курсе его чуть не
исключили за какую-то темную историю с картами. Весь семестр он
бездельничал и, должно быть, очень боится этого экзамена.
- Значит, вы подозреваете его?
- Не берусь утверждать. Но из всех троих за него,
пожалуй, я поручусь меньше всего.
- Понимаю. А теперь, мистер Сомс, познакомьте нас с
Бэннистером.
Слуга был невысокий человек лет пятидесяти, с сильной
проседью, бледный, гладко выбритый. Он не совсем еще оправился
от неожиданного потрясения, нарушившего мирный ход его жизни.
Пухлое лицо его подергивала нервная судорога, руки дрожали.
- Мы пытаемся разобраться в этой неприятной истории,
Бэннистер, - обратился к нему хозяин.
- Понимаю, сэр.
- Если не ошибаюсь, вы оставили в двери ключ? - сказал
Холмс.
- Да, сэр.
- Как странно, что его случилось с вами в тот самый день,
когда в комнате были столь важные бумаги.
- Да, сэр, очень неприятно. Но я забывал ключ и раньше.
- Когда вы вошли в комнату?
- Около половины пятого. В это время я обычно подаю
мистеру Сомсу чай.
- Сколько вы здесь пробыли?
- Я увидел, что его нет, и сейчас же вышел.
- Вы заглядывали в бумаги на столе?
- Нет, сэр, как, можно!
- Почему вы оставили ключ в двери?
- У меня в руках был поднос. Я хотел потом вернуться за
ключом. И забыл.
- В двери есть пружинный замок?
- Нет, сэр.
- Значит, она стояла открытой все время?
- Да, сэр.
- И выйти из комнаты было просто?
- Да, сэр.
- Вы очень разволновались, когда мистер Сомс вернулся и
позвал вас?
- Да, сэр. Такого не случалось ни разу за все годы моей
службы. Я чуть сознания не лишился, сэр.
- Это легко понять, А где вы были, когда вам стало плохо?
- Где, сэр? Да вот тут, около дверей.
- Странно, ведь вы сели на кресло там, в углу. Почему вы
выбрали дальнее кресло?
- Не знаю, сэр, мне было все равно, куда сесть.
- По-моему, он не совсем ясно помнит, что происходило,
мистер Холмс. Вид у него бил ужасный - побледнел как смерть.
- Сколько, вы здесь пробыли по уходе хозяина?
- С минуту, не больше. Потом я запер дверь и пошел к
себе.
- Кого вы подозреваете?
- Сэр, я не берусь сказать. Не думаю, что во всем
университете найдется хоть один джентльмен, способный ради
выгоды на такой поступок. Нет, сэр, в это я поверить не могу.
- Благодарю вас, это все, - заключил Холмс. - Да, еще
один вопрос. Кому-нибудь из трех джентльменов, у которых, вы
служите, вы упоминали об этой неприятности?
- Нет, сэр, никому.
- А видели кого-нибудь из них?
- Нет, сэр, никого.
- Прекрасно. Теперь, мистер Сомс, с вашего позволения
осмотрим двор.
Три желтых квадрата светились над нами в сгущавшихся
сумерках.
- Все три пташки у себя в гнездышках, - сказал Холмс,
взглянув наверх.- Эге, а это что такое? Один из них, кажется,
не находит себе места.
Он говорил об индусе, чей темный силуэт вдруг появился на
фоне спущенной шторы. Студент быстро шагал взад и вперед во
комнате.
- Мне бы хотелось на них взглянуть, - сказал Холмс. -
Это можно устроить?
- Нет ничего проще, - ответил Сомс. - Наши комнаты -
самые старинные в колледже, и неудивительно, что здесь бывает
много посетителей, желающих на них посмотреть. Пойдемте, я сам
вас проведу.
- Пожалуйста, не называйте ничьих фамилий! - попросил
Холмс, когда мы стучались к Гилкристу.
Нам открыл высокий и стройный светловолосый юноша и,
услышав о цели нашего посещения, пригласил войти.
Комната действительно представляла собой любопытный
образец средневекового интерьера. Холмса так пленила одна
деталь, что он решил тут же зарисовать ее в блокнот, сломал
карандаш и был вынужден попросить другой у хозяина, а кончил
тем, что попросил у него еще и перочинный нож. Такая же
любопытная история приключилась и в комнатах у индуса -
молчаливого, низкорослого человека с крючковатым носом. Он
поглядывал на нас с подозрением и явно обрадовался, когда
архитектурные исследования Холмса пришли к концу. Незаметно
было, чтобы во время этих визитов Холмс нашел улику, которую
искал. У третьего студента нас ждала неудача. Когда мы
постучали, он не пожелал нам открыть и вдобавок разразился
потоком брани.
- А мне плевать, кто вы! Убирайтесь ко всем чертям! -
донесся из-за двери сердитый голос. - Завтра экзамен, и я не
позволю, чтоб меня отрывали от дела.
Наш гид покраснел от негодования.
-- Грубиян! - возмущался он, когда мы спускались по
лестнице.- Конечно, он не мог знать, что это стучу я. Но
все-таки его поведение в высшей степени невежливо, а в данных
обстоятельствах и подозрительно.
Реакция Холмса была довольно необычной.
- Вы не можете мне точно сказать, какого он роста? -
спросил Холмс.
- По правде говоря, мистер Холмс, не берусь. Он выше
индуса, но не такой высокий, как Гилкрист. Что-нибудь около
пяти футов и шести дюймов.
- Это очень важно, - сказал Холмс. - А теперь, мистер
Сомс, разрешите пожелать вам спокойной ночи.
Наш гид вскричал в смятении и испуге:
- Боже праведный, мистер Холмс, неужели вы оставите меня
в такую минуту! Вы, кажется, не совсем понимаете, как обстоит
дело. Завтра экзамен. Я обязан принять самые решительные меры
сегодня же вечером. Я не могу допустить, чтобы экзамен
состоялся, если кому-то известен материал. Надо выходить из
этого положения.
- Оставьте все, как есть. Я загляну завтра поутру, и мы
все обсудим. Кто знает, быть может, к тому времени у меня
появятся какие-то дельные предложения. А пока ничего не
предпринимайте, решительно ничего.
- Хорошо, мистер Холмс.
- И будьте совершенно спокойны. Мы непременно что-нибудь
придумаем. Я возьму с собой этот комок черной глины, а также
карандашные стружки. До свидания.
Когда мы вышли в темноту двора, то снова взглянули на
окна. Индус все шагал по комнате. Других не было видно.
- Ну, Уотсон, что вы об этом думаете? - спросил Холмс на
улице. - Совсем как игра, которой развлекаются на досуге, -
вроде фокуса с тремя картами, правда? Вот вам трое. Нужен один
из них. Выбирайте. Кто по-вашему?
- Сквернослов с последнего этажа. И репутация у него
самая дурная. Но индус тоже весьма подозрителен. Что это он все
время расхаживает взад и вперед?
- Ну, это ни о чем не говорит. Многие ходят взад и
вперед, когда учат что-нибудь наизусть.
- Он очень неприязненно поглядывал на нас.
- Вы бы поглядывали точно так же, если бы накануне
трудного экзамена к вам ворвалась толпа ищущих развлечения
бездельников. В этом как раз нет ничего особенного. И
карандаши, и ножи у всех тоже в порядке. Нет, мои мысли
занимает совсем другой человек.
- Кто?
- Бэннистер, слуга. Он каким-то образом причастен к этой
истории.
- Мне он показался безукоризненно честным человеком.
- И мне. Это как раз и удивительно. Зачем безукоризненно
честному человеку... Ага, вот и большой писчебумажный магазин.
Начнем поиски отсюда.
В городе было всего четыре мало-мальски приличных
писчебумажных магазина, и в каждом Холмс показывал карандашные
стружки .и спрашивал, есть ли в магазине такие карандаши. Всюду
отвечали, что такой карандаш можно выписать, но размера он
необычного и в продаже бывает редко. Моего друга, по-видимому,
не особенно огорчила неудача; он только пожал плечами с
шутливой покорностью.
- Не вышло, мой дорогой Уотсон. Самая надежная и решающая
улика не привела ни к чему. Но, по правде говоря, я уверен, что
мы и без нее сумеем во всем разобраться. Господи! Ведь уже
около девяти, мой друг, а хозяйка, помнится мне, говорила
что-то насчет зеленого горошка в половине восьмого. Смотрите,
Уотсон, как бы вам из-за вашего пристрастия к табаку и дурной
привычки вечно опаздывать к обеду не отказали от квартиры, а
заодно, чего доброго, и мне. Это, право, было бы неприятно, во
всяком случае сейчас, пока мы не решили странную историю с
нервным преподавателем, рассеянным слугой и тремя усердными
студентами.
Холмс больше не возвращался в тот день к этому делу, хотя
после нашего запоздалого обеда он долго сидел в глубокой
задумчивости. В восемь утра, когда я только что закончил свой
туалет, он пришел ко мне в комнату.
- Ну, Уотсон, - сказал он, - пора отправляться в
колледж святого Луки. Вы можете один раз обойтись без завтрака?
- Конечно.
- Сомс до нашего прихода будет как на иголках.
- А у вас есть для него добрые вести?
- Кажется, есть.
- Вы решили эту задачу?
- Да, мой дорогой Уотсон, решил.
- Неужели вам удалось найти какие-то новые улики?
- Представьте себе, да! Я сегодня поднялся чуть свет, в
шесть утра был уже на ногах, и не зря. Два часа рыскал по
окрестности, отмерил, наверно, не менее пяти миль - и вот,
смотрите!
Он протянул мне руку. На ладони лежали три пирамидки
вязкой темной глины.
- Послушайте, Холмс, но вчера у вас было только две.
- Третья прибавилась сегодня утром. Понятно, что первая и
вторая пирамидки того же происхождения, что и третья. Не так
ли, Уотсон? Ну, пошли, надо положить конец страданиям нашего
друга Сомса.
И, действительно, мы застали несчастного преподавателя в
самом плачевном состоянии. Через несколько часов начинался
экзамен, а он все еще не знал, как ему поступить - предать ли
свершившееся гласности или позволить виновному участвовать в
экзамене на столь высокую стипендию. Он места себе не находил
от волнения и с протянутыми руками бросился к Холмсу.
- Какое счастье, что вы пришли! А я боялся, вдруг вы
отчаялись и решили отказаться от этого дела. Ну, как мне быть?
Начинать экзамен?
- Непременно.
- А негодяй...
- Он не будет участвовать.
- Так вы знаете, кто он?
- Кажется, знаю. А чтобы история эта не вышла наружу,
устроим своими силами нечто вроде небольшого полевого суда.
Сядьте, пожалуйста, вон там, Сомс! Уотсон, вы здесь! А я займу
кресло посредине. Я думаю, у нас сейчас достаточно внушительный
вид, и мы заставим трепетать преступника. Позвоните,
пожалуйста, слуге.
Вошел Бэннистер и, увидев грозное судилище, отпрянул в
изумлении и страхе.
- Закройте дверь, Бэннистер, - сказал Холмс. - А теперь
расскажите всю правду о вчерашнем.
Слуга переменился в лице.
- Я все рассказал вам, сэр.
- Вам нечего добавить?
- Нечего, сэр.
- Что ж, тогда я должен буду высказать кое-какие свои
предположения. Садясь вчера в это кресло, вы хотели скрыть
какой-то предмет, который мог бы разоблачить незваного гостя?
Бэннистер побледнел как полотно.
- Нет, нет, сэр, ничего подобного.
- Это всего лишь только предположение, - вкрадчиво
проговорил Холмс. - Признаюсь откровенно, я не сумею этого
доказать. Но предположение это вполне вероятно: ведь стоило
мистеру Сомсу скрыться за дверью, как вы тут же выпустили
человека, который прятался в спальне.
Бэннистер облизал пересохшие губы.
- Там никого не было, сэр.
- Мне прискорбно это слышать, Бэннистер. До сих пор вы
еще, пожалуй, говорили правду, но сейчас, безусловно, солгали.
Лицо слуги приняло выражение мрачного упрямства.
- Там никого не было, сэр.
- Так ли это, Бэннистер?
- Да, сэр, никого.
- Значит, вы не можете сообщить нам ничего нового. Не
выходите, пожалуйста, из комнаты. Станьте вон там, у дверей
спальни. А теперь, Сомс, я хочу просить вас об одном одолжении.
Будьте любезны, поднимитесь к Гилкристу и попросите его сюда.
Спустя минуту преподаватель вернулся вместе со своим
студентом. Это был великолепно сложенный молодой человек,
высокий, гибкий и подвижный, с пружинистой походкой и приятным
открытым лицом. Тревожный взгляд его голубых глаз скользнул по
каждому из нас и наконец остановился с выражением неприкрытого
страха на Бэннистере, сидевшем в углу.
- Закройте дверь, - сказал Холмс. - Так вот, мистер
Гилкрист, нас пятеро, никого больше нет, и никто никогда не
услышит о том, что сейчас здесь будет сказано. Мы можем быть
предельно откровенными друг с другом. Объясните, мистер
Гилкрист, как вы, будучи человеком честным, могли совершить
вчерашний поступок?
Злосчастный юноша отшатнулся и с укором взглянул на
Бэннистера.
- О нет, мистер Гилкрист, я никому не сказал ни слова, ни
единого слова! - вскричал слуга.
- Да, это верно, - заметил Холмс. - Но ваше последнее
восклицание равносильно признанию вины, и теперь, сэр, -
прибавил Шерлок Холмс, глядя на Гилкриста, - вам остается
одно: чистосердечно все рассказать.
Лицо Гилкриста исказила судорога, он попытался было
совладать с собой, но уже в следующее мгновение бросился на
колени возле стола и, закрыв лицо руками, разразился бурными
рыданиями.
- Успокойтесь, успокойтесь, - мягко проговорил Холмс, -
человеку свойственно ошибаться, и, уж конечно, никому не придет
в голову назвать вас закоренелым преступником. Вам, наверное,
будет легче, если я сам расскажу мистеру Сомсу, что произошло,
а вы сможете поправить меня там, где я ошибусь. Договорились?
Ну, ну, не отвечайте, если вам это трудно. Слушайте и следите,
чтобы я не допустил по отношению к вам ни малейшей
несправедливости.
Дело начало для меня проясняться с той минуты, мистер
Сомс, как вы объяснили мне, что никто, даже Бэннистер, не мог
знать, что гранки находятся в вашей комнате. Наборщик,
безусловно, отпадал, - он мог списать текст еще в типографии.
Индуса я тоже исключил: ведь гранки были скатаны трубкой и он,
конечно, не мог догадаться, что это такое. С другой стороны, в
чужую комнату случайно попадает какой-то человек, и это
происходит в тот самый день, когда на столе лежит
экзаменационный текст. Такое совпадение, на мой взгляд,
невероятно. И я сделал вывод: вошедший знал о лежащем на столе
тексте. Откуда он это знал?
Когда я подошел к вашему дому, я внимательно осмотрел
окно. Меня позабавило ваше предположение, будто я обдумываю
возможность проникнуть в комнату через окно - при свете дня,
на глазах у всех, кто живет напротив. Мысль, разумеется,
нелепая. Я прикидывал в уме, какого роста должен быть человек,
чтобы, проходя мимо, увидеть через окно бумаги, лежавшие на
столе. Во мне шесть футов, и я, только поднявшись на цыпочки,
увидел стол. Никому ниже шести футов это бы не удалось. Тогда у
меня возникло такое соображение: если один из трех студентов
очень высокого роста, то в первую очередь следует заняться им.
Когда мы вошли и я осмотрел комнату, столик у окна дал мне
еще одну нить. Письменный стол представлял загадку, пока вы не
упомянули, что Гилкрист занимается прыжками в длину. Тут мне
стало ясно все, не хватало нескольких доказательств, и я их
поспешил раздобыть.
Теперь послушайте, как все произошло. Этот молодой человек
провел день на спортивной площадке, тренируясь в прыжках. Когда
он возвращался домой, у него были с собой спортивные туфли, у
которых, как вы знаете, на подошвах острые шипы. Проходя мимо
вашего окна, он, благодаря высокому росту, видел на столе
свернутые трубкой бумаги и сообразил, что это может быть.
Никакой беды не случилось бы, если б он не заметил ключа,
случайно забытого слугой. Его охватило непреодолимое желание
войти и проверить, действительно ли это гранки. Опасности в
этом не было: ведь он всегда мог притвориться, что заглянул к
вам по делу. Увидев, что это действительно гранки, он не мог
побороть искушения. Туфли он положил на письменный стол. А что
вы положили на кресло у окна?
- Перчатки, - тихо ответил молодой человек.
- Значит, на кресле были перчатки. - Холмс торжествующе
взглянул на Бэннистера. - А потом он взял первый лист и стал
переписывать на маленьком столике. Окончив первый, принялся за
второй. Он думал, что вы вернетесь через ворота, которые видны
в окно. А вы вернулись, мистер Сомс, через боковую калитку.
Внезапно прямо за порогом послышались ваши шаги. Забыв про
перчатки, студент схватил туфли и метнулся в спальню. Видите,
царапина на столе отсюда малозаметна, а со стороны спальни она
резко бросается в глаза. Это убедительно свидетельствует, что
туфлю дернули в этом направлении и что виновный спрятался в
спальне. Земля, налипшая вокруг одного из шипов, осталась на
столе, комок с другого шипа упал на пол в спальне. Прибавлю к
этому, что нынче утром я ходил на спортивную площадку, где
тренируются в прыжках; участок этот покрыт темной глиной. Я
захватил с собой комок глины и немного тонких рыжеватых опилок
- ими посыпают землю, чтобы спортсмен, прыгая, не
поскользнулся. Так все было, как я рассказываю, мистер
Гилкрист?
Студент теперь сидел выпрямившись.
- Да, сэр, именно так,- сказал он.
- Боже мой, неужели вам нечего добавить? - воскликнул
Сомс.
- Есть, сэр, но я просто не могу опомниться, так тяжело
мне это позорное разоблачение. Я не спал сегодня всю ночь и под
утро, мистер Сомс, написал вам письмо. Раньше, чем узнал, что
все открылось. Вот это письмо, сэр: "Я решил не сдавать
экзамена. Мне предлагали не так давно поступить офицером в
родезийскую армию, и на днях я уезжаю в Южную Африку".
- Я очень рад, что вы не захотели воспользоваться плодами
столь бесчестного поступка, - сказал Сомс. - Но что заставило
вас принять такое решение?
Гилкрист указал на Бэннистера.
- Это он наставил меня на путь истинный.
- Послушайте, Бэннистер, - сказал Холмс, - из всего
мной рассказанного ясно, что только вы могли выпустить из
комнаты этого молодого человека: ведь мистер Сомс оставил вас
одного, а уходя, вы должны были запереть дверь. Бежать через
окно, как видите, невозможно. Так не согласитесь ли вы поведать
нам последнюю неразгаданную страничку этой истории и объяснить
мотивы вашего поведения?
- Все очень просто, сэр, если, конечно, знать подоплеку.
Но догадаться о ней невозможно, даже с вашим умом. В свое
время, сэр, я служил дворецким у сэра Джейбса Гилкриста, отца
этого юного джентльмена. Когда сэр Гилкрист разорился, я
поступил сюда, в колледж, но старого хозяина не забывал, а ему
туго тогда приходилось. В память о прошлых днях я чем мог
служил его сыну. Так вот, сэр, когда мистер Сомс поднял вчера
тревогу, зашел я в кабинет и вижу на кресле желтые перчатки
мистера Гилкриста. Я их сразу узнал и все понял. Только бы их
не увидел мистер Сомс - тогда дело плохо. Ни жив ни мертв упал
я в кресло и не двигался до тех пор, пока мистер Сомс не пошел
за вами. В это время из спальни выходит мой молодой хозяин и во
всем признается... А ведь я его младенцем на коленях качал, -
ну как мне было не помочь ему! Я сказал ему все, что сказал бы
ему покойный отец, объяснил, что добра от такого поступка не
будет, и выпустил его. Можно меня винить за это, сэр?
- Нет, конечно, - от всего сердца согласился Холмс,
поднимаясь с кресла. - Ну вот, Сомс, тайна раскрыта, а нас
дома ждет завтрак. Пойдемте, Уотсон. Я надеюсь, сэр, что в
Родезии вас ждет блестящая карьера. Однажды вы оступились. Но
впредь пусть вами руководят во всем лишь самые высокие
устремления.