Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Свобода воли – иллюзия столь общепринятая, что люди просто отказываются верить, что мы ее не имеем. В «Свободе воли» Сэм Харрис сочетает нейронауки и психологию, чтобы в конце концов отправить эту иллюзию на покой. Как все книги Харриса, эта работа не только выбивает из колеи, но и заставляет глубоко задуматься. Читайте: у вас нет другого выбора.
Джерри А. Койн, профессор экологии и эволюции Чикагского университета, автор книги «Почему эволюция – это истина»
В своей изящной и дерзкой книге Сэм Харрис демонстрирует – с большой интеллектуальной энергией и блеском – что свобода воли изначально порочная и слабая концепция даже в терминах субъективности. Если он прав, книга радикально изменит способ, которым мы смотрим на себя как на человеческих существ.
В.С.Рамачандран, директор центра мозга и мышления Калифорнийского университета в Сан-Диего, автор книги «Болтливый мозг»
Блестяще и остроумно – и как всегда с характерной остротой «Свобода воли» показывает, что Сэм Харрис может сказать больше в 13 тысячах слов, чем большинство людей в 100 тысячах.
Оливер Сакс
Многие говорят, что они верят в то, что отсутствие свободы воли невозможно или, если оно возможно, то вызовет нигилизм и отчаяние. В этом скандальном и очень искреннем эссе Харрис предлагает себя как пример личности в меньшей степени поглощенной собой и более морально чувствительной и творческой, потому что эта ведьма отделенности для него мертва.
Оуэн Флэнаган, профессор философии университета Дьюка и автор книги «Действительно трудная проблема»
«Если вы верите в свободу воли или знаете, как она действует, это совершенный антидот. В этой умной, захватывающей и предельно легко читаемой небольшой книге Сэм Харрис доказывает, что свобода воли не существует и что нам бы лучше узнать о том, чего не существует, и что – однажды мы подумаем об этом правильно – мы сможем оценить от нашего опыта то, чего не существует. Это восхитительная дискуссия с одним из самых остроумных ученых.
Пол Блум, профессор психологии из Йельского университета, автор книги «Как работает удовольствие».
Содержание
Неосознаваемые источники воли
Меняя субъект
Может ли правда быть горькой для нас?
Моральная ответственность
Политика
Заключение
Вопрос свободной воли затрагивает почти все, что нас заботит. Мораль, право, политика, религия, публичная политика, интимные отношения, чувство вины и личных достижений – большая часть того, что является выраженно человеческим в нашей жизни, кажется, зависит от нашего взгляда на другого как на независимую личность, способную к свободному выбору. Если научное сообщество объявило бы свободу воли иллюзией, это могло бы развязать культурную войну куда более жестокую, чем ту, которая была вызвана темой эволюции. Без свободной воли, грешников и преступников не может быть ничего большего, чем скверно выверенный часовой механизм, и любая концепция справедливости, которая бы требовала их наказания (большего, чем устрашение, реабилитация или просто изоляция) являлась бы чрезвычайно неуместной. И те из нас, которые много работали и следовали правилам не «заслуживали» бы их успеха в любом более или менее глубоком смысле. Это не случайность, что большинство людей находят эти выводы отвратительными. Ставки высоки.
Ранним утром 23 июля 2007 года Стивен Хейс и Джошуа Комисаржевски, два профессиональных преступника, прибыли в дом доктора Уильяма Пета и его супруги Дженнифер в Челшире, тихом городке в центре Коннектикута. Они обнаружили доктора Пета спящим на диване на террасе. Согласно их записанному на диктофон признанию, Комиссаржевски стоял над спящим человеком несколько минут в замешательстве перед тем, как ударил его по голове бейсбольной битой. Он заявил, что крики его жертвы запустили что-то внутри него, и он бил Пета со всей силы, пока тот не замолчал.
Двое затем связали Пету руки и ноги и начали обшаривать дом. Они обнаружили Дженнифер Пет и ее дочерей – Хейли, 17 лет и Микаэлу – 11 лет – все еще спящими. Они разбудили всех троих и немедленно привязали их к кроватям.
В 7 часов Хейс пошел на заправочную станцию и купил четыре галлона бензина. В 9:30 он отвез Дженнифер Пет к ее банку, чтобы она взяла 15 тысяч долларов. Диалоги между Дженнифер и представителями банка позволяют предположить, что она еще не знала о том, что мужу нанесена травма и считала, что ее похитители оставили членов ее семьи невредимыми.
Когда Хейс и мать девочек вышли, Комисаржевски развлекался съемками обнаженной Микаэлы с помощью телефона и мастурбировал на нее. Когда Хейс вернулся с Дженнифер, два человека поделили деньги и кратко обсудили, что они должны сделать. Они решили, что Хейс отведе Дженнифер в гостиную и изнасилует ее – что он и сделал. Он затем задушил ее, к явному изумлению его партнера.
В этот момент, двое мужчин заметили, что Уильям Пет освободился и бежал. Они начали паниковать. Они быстро облили дом бензином и подожгли. Когда полицейские их спросили, почему они не отвязали девочек в кроватях перед тем, как устраивать поджог, Комисаржевски сказал: «Это просто не пришло мне в голову». Девочки погибли от отравления дымом. Уильям Пет оказался единственным, кто выжил.
Когда мы слышим о преступлениях такого рода, большинство из нас, естественно, чувствуют, что люди вроде Хейса и Комиссаржевски должны нести моральную ответственность за их действия. Если мы близко знали семью Пета, многие из нас захотели бы убить этих двух монстров собственными руками. Есть ли нам дело до того, что Хейс испытывал такое раскаяние, что пытался покончить с собой? Нет. А как быть с тем, что Комисаржевски был неоднократно изнасилован в детском возрасте? Согласно его дневникам, насколько он помнил себя, он всегда «отличался» от других людей, был психологически травмирован и страдал от эмоциональной холодности. Он также заявил, что потрясен собственным поведением в доме Пета: он имел «специализацию» вора, но не убийцы, и он не имел сознательного намерения убить кого-либо. Такие детали могли быть помочь нам сделать паузу.
Как мы увидим, не так важно, насколько честны были преступники вроде Хейса и Комиссаржевски во время допроса. Какими бы ни были их сознательные мотивы, эти люди не знали, почему они такие, какие есть. Так же, как и мы не можем разобраться, почему они нам не нравятся. Каким бы тошнотворным я бы ни находил их поведение, я должен допустить, что если бы я занял место одного из этих людей, атом за атомом, я был бы им. Здесь нет никакой лишней части меня, которое могло бы решить видеть мир иначе или сопротивляться импульсу мучить других людей. Даже если бы я верил, что каждое человеческое существо обладает бессмертной душой, проблема ответственности остается: я не могу поставить себе в заслугу то, что не имею души психопата. Если бы я действительно был на месте Комиссаржевски 23 июля 2007 года – то есть, если бы я имел его гены и жизненный опыт и идентичный мозг (или душу) в идентичном состоянии – я бы действовал точно как он. Здесь просто не может быть разумной позиции, с которой можно было бы это отрицать. Роль удачи, следовательно, является решающей.
Конечно, если бы мы узнали, что каждый из этих людей страдает от опухоли мозга, которое объясняла бы их насильственное поведение, наш моральные представления резко бы изменились. Но неврологическое заболевание кажется мне особым случаям физического события, вызывающего те или иные мысли и действия. Понимание нейрофизиологии мозга, следовательно, должно показаться оправдывающим в случае обнаружения у них опухоли. Как мы можем понять смысл нашей жизни, и считать людей ответственными за их выбор, возникающий за счет бессознательных истоков нашего сознательного ума? Свобода воли – это иллюзия. Наша воля просто не наших рук дело. Мысли и намерения возникают из базовых причин, о которых мы не знаем и над которыми мы не имеем никакого сознательного контроля. У нас нет свободы, которая, как мы думаем, у нас есть.
Свобода воли в действительности более, чем иллюзия (или менее), в том смысле, что это понятие не является ясным концептуально. Либо наша воля имеет определенные причины и мы не ответственны за них, либо эти причины случайны и мы тоже за них не ответственны. Если выбор человека застрелить президента задан некими механизмами его нервной деятельности, которые, в свою очередь, результат предшествующих причин – возможно, несчастного сочетания плохих генов, трудного детства, недостатка сна и воздействия космического излучения – что может позволить нам иметь в виду, что его воля «свободна»? Никто еще не мог описать способа, которым умственные и физические процессы могли возникнуть так, чтобы удостоверить существование такой свободы. Большинство иллюзий имеют больше оснований, чем эта.
Популярная концепция свободы воли оставляет два допущения: (1) что каждый из нас может вести себя иначе, чем мы делали в прошлом, и (2) что мы сознательный источник большей части наших мыслей и действий в настоящем. Как мы видим, однако оба из этих допущений ложны.
Но чем глубже правда о том, что свобода воли даже не соответствует любому субъективному факту о нас – и самоанализ оказывается враждебным этой идее, как и законы физики. Кажущаяся акция волеизъявления просто возникает спонтанно (вне зависимости от того, имеет она причину, не имеет причины или имеет вероятностную предрасположенность – нет разницы) и не может быть отслежена к началу возникновения в нашем сознательном уме. Момент или два серьезного самоанализа, и вы можете сами понаблюдать, что ваша следующая мысль зависит от вашего решения не больше, чем следующая мысль, которую вы прочтете.
Неосознаваемые источники воли
Мы сознательны только в небольшой части информации, которую наш мозг обрабатывает в каждый момент. Хотя мы постоянно отмечаем изменения в нашем опыте – в мыслях, настроении, поведении и так далее – мы совершенно не осведомлены о нейрофизиологических событиях, которые создают их. Фактически, мы можем быть плохими свидетелями наших переживаний. Посмотрев на ваше лицо или прислушавшись к интонациям вашего голоса, другие часто могут узнать больше о состоянии вашего ума и ваших мотивах, чем вы сами.
Я обычно начинаю день с чашкой кофе или чая – иногда двух. Этим утром, это было кофе (две чашки). Почему не чай? У меня нет возможности узнать. Я хотел кофе больше, чем хотел чая сегодня, и я был свободен, чтобы выпить то, что хочу. Действительно ли я сознательно предпочел кофе чаю? Нет. Выбор был сделан за меня событиями в моем мозге, на которые я как сознательный свидетель моих мыслей и действий не мог оказать влияние либо осуществить над ними контроль. Мог ли я «передумать» и «включить» решение пить чай прежде, чем любитель кофе во мне получил указания? Да, но этот импульс должен был также быть результатом неосознаваемых причин. Почему это случилось этим утром? Почему это может случиться в будущем? Я не знаю. Намерение сделать именно это и ничто другое не происходит из сознания – скорее, оно возникает в сознании, как любая мысль или импульс, которые могут ему противостоять.
Психолог Бенджамин Либет использовал электроэнцефалограмму с целью показать, что активность в двигательных центрах коры головного мозга может быть зафиксирована за 300 миллисекунд до того, как человек почувствует, что он решил пошевелиться. Другая лаборатория продолжила его работу с использованием магнитно-резонансной томографии (МРТ). Людей просили нажать на одну из двух кнопок, в то время пока они следили за расположенными в случайной последовательности буквами, появлявшимися на экране. Они сообщали, какую букву видят в момент, когда принимают решение нажать ту или другую кнопку. Экспериментаторы обнаружили, что два определенных участка мозга участников эксперимента уже содержали информацию о том, какую кнопку нажмут эти люди, за целых 7-10 секунд до принятия сознательного решения. Дальнейшие эксперименты с прямой записью активности коры головного мозга показали, что данные об активности почти 256 нейронов достаточно, чтобы с 80-процентной точностью предсказать решение человека двинуть рукой или ногой за 700 миллисекунд до того, как это стало известно ему самому.
Эти результаты исследований трудно совместимы с тем, что мы – сознательные авторы наших действий. Одни факт сейчас кажется бесспорным: за некоторое время до того, как вы узнали, что вы будете делать дальше – время, за которое вы субъективно ощущали полную свободу вести себя, как вы желаете – ваш мозг уже определил, что вы сделаете. Затем вы становитесь сознательными по отношению к этому «решению» и верите, что вы в процессе его принятия.
Разделение между «высшими» и «низшими» системами мозга не дают облегчения: я, как сознательный свидетель моего опыта, инициирую события в передней части коры моего головного мозга не больше, чем являюсь причиной моего сердцебиения. Всегда будет некоторое запаздывание между первоначальными нейрофизиологическими событиями, которые вызовут мою следующую сознательную мысль, и мыслью, самой по себе. И даже если бы его не было – даже если бы все умственные процессы точно совпадали по времени с событиями, лежащими в их основе, - я не мог бы решить, какой будет моя следующая мысль или намерение, пока эта мысль или намерение не возникли. Каким будет мое следующее состояние ума? Я не знаю – это просто происходит. Где в этом свобода?
Представьте совершенный томограф, который позволит вам определять и расшифровывать тончайшие изменения в функции мозга. Вы можете провести час, думая и действуя свободно в лаборатории, только чтобы обнаруживать, что ученые, сканировавшие ваш мозг, сделали полную запись того, что вы думали и делали некоторое время перед каждым событием. Например, точно 10 минут и 10 секунд во время эксперимента, вы решали выбрать журнал со столика и начать читать, но сканер показал это состояние ума, возникшее за период от 10 минут до 6 секунд – и экспериментаторы даже знали, какой журнал вы выберете. Вы почитали немного, затем вам стало скучно, и вы прекратили; экспериментаторы узнали, что вы прекратите за секунду до того, как вы этого сделали, и могли сказать вам, какое предложение стало последним из тех, которые вы прочли.
И поэтому вы переключитесь на что-то еще. Вы попытаетесь вспомнить имя главного экспериментатора, но вы забыли его; минутой позже вы вспоминаете его как «Брент», когда в действительности оно звучит как «Бретт». Затем, вы решаете пойти в магазин за новыми ботинками после того, как выйдете из лаборатории – но на второй мысли вы осознаете, что ваш сын должен в тот день рано пойти школу, поэтому у вас не времени для покупок. Представьте, что вы бы хотели видеть летопись этих ментальных процессов вместе с видеозаписями вашего связанного с ними поведения, демонстрирующего, что все экспериментаторы знали, что вы могли бы подумать и сделать перед тем, как вы это осуществили. Вы будете, конечно, продолжать чувствовать свободу в каждый текущий момент, но факт в том, что кто-то может сообщить, что вы думаете и делаете, изобличает ваше чувство как иллюзию. Если законы природы не поражают большинство из нас как несовместимые со свободой воли, это потому что мы не представляли, как выглядело человеческое поведение в том случае, если бы все отношения причина-следствие были поняты.
Важно признать, что аргументы, которые я собираю против свободы, воли не связаны с философским материализмом (допущением, что реальность, в своей основе, является чисто физической). Разумеется, в основном, если не во всем события в уме результат физических событий. Мозг – физическая система, полностью зависящая от законов природы – и уже в этом есть причины считать, что изменения в его функциональном состоянии и материальной структуре определяют наши мысли и действия. Но даже если основе человеческого ума лежит душа, в моих аргументах ничего не изменится. Неосознанные действия души дарят вам не больше свободы, чем неосознанная физиология вашего мозга. Если вы не знаете, что ваша душа собирается сделать в следующий момент, управляете не вы. Это очевидно верно для всех случаев, когда человек хотел бы почувствовать или повести себя совсем по-другому, чем ему пришлось. Подумайте о миллионах верующих христиан, чьи душам случилось иметь склонность к гомосексуализму, низости или чревоугодию либо недостаточное рвение к молитве. Однако свобода воли здесь не более заметна, чем в случае, когда человек точно воспроизводит в ретроспекции, что он хотел сделать. Душа, которая позволяет вам остаться на диете, так же таинственна, как та, которая искушает вас съесть вишневый пирог на завтрак.
Конечно, есть граница между волевыми и не-волевыми действиями, но она никак не поддерживает общую идею о свободе воли (так же, как и не зависит от нее). Волевые действия сопровождаются чувством намерения осуществить то или иное, что не относится к не-волевым действиям. Нет необходимости говорить, что эта разница отражается на уровне мозга. И что сознательное намерение человека сделать то или иное много говорит о нем. Оно создает чувство удовольствия, с которым один человек убивает детей в отличие от другого, который просто случайно сбил ребенка – но сознательное намерение человека в прошлом дает нам информацию о том, как он вероятно будет вести себя в будущем. Но откуда исходят намерения сами по себе, и что определяет их характер в каждом случае остается совершенно таинственным в терминах субъективности. Наше чувство свободы – результат ошибки в оценке этого: мы не знаем, что мы будем намерены делать, пока намерение не возникнет. Чтобы понять это, нужно осознать, что мы не авторы наших мыслей и действий в том смысле, в котором люди обычно предполагают.
Конечно, это понимание не делает социальную и политическую свободу менее важной. Свобода сделать то, что мы намереваемся, и не делать противоположного этому не становится менее ценной, чем было всегда. Когда к вашему виску приставляют пистолет - это все еще проблема, требующая решения, откуда бы ни исходили намерения. Но идее о том, что мы как сознательные существа, глубоко ответственны за характер нашей умственной жизни и последующее поведение, просто нет места в реальности.
Рассмотрим ситуацию, в которой у вас действительно есть свобода воли. Вам не нужно знать обо всех факторах, которые определяют ваши мысли и действия, и вы будете нуждаться в полном контроле за этими факторами. Но парадокс здесь в том, что утрачивается само представление о свободе – для того, чтобы влиять на влияния? Больше влияний? Ни одно из этих случайных состояний ума не реально для вас. Вы не управляете бурей, вы затерялись в ней. Вы и есть буря.
Меняя субъект
Можно будет без опасений сказать, что нет никого, кто когда-либо не развлекал себя мыслью о существовании свободе воли, потому, что она как абстрактная идея содержит великое обещание. Живучесть этого понятия связана с фактом, что большинство из нас чувствуют себя свободными авторами наших собственных мыслей и действий (при том, что это обстоятельство может быть трудно определить в логических или философских терминах). Следовательно, идея свободы воли исходит из чувственного опыта. Однако, очень легко утратить видение этой психологической истины, когда мы начинаем говорить о философии.
В философской литературе можно найти три главных подхода к проблеме: детерминизм, либертарианизм и компатибилизм. Детерминизм и либертарианизм основаны на том, что если основные причины нашего поведения полностью определены, свободная воля иллюзия. (По этой причине они считаются «инкомпатибилистами»). Детерминисты считают, что мы живем в таком мире, где либертарианцы (не имеют никакого отношения к политическому движению с таким же названием) вообразят, что человеческое действие может магическим образом повлиять на физические условия. Либертарианцы иногда обращаются к некоей нефизической сущности, такой как душа в качестве двигателя нашей свободно действующей воли. Компатибилисты, однако, заявляют, что и детерминисты, и либертарианцы заблуждаются и что свободная воля совместима с истинностью детерминизма.
Сегодня единственный принятый философский подход, подтверждающий существование свободы воли – компатибилизм – потому что мы знаем, что детерминизм в отношении человеческого поведения верен. Неосознанные события в нервной системе определяют наши мысли и действия – и они сами по себе определены предшествующими событиями, о которых мы субъективно не имеем сведений. Однако, «свобода воли», которые отстаивают компатибилисты, - не та свобода воли, которую большинство людей чувствуют, что имеют.
Компатибилисты в общем заявляют, что человек свободен так как он свободен от внешних и внутренних навязчивостей, что может помочь ему избежать воздействия его действительных желаний и намерений. Если вы хотите еще один шарик мороженого, и никто не заставляет вас есть его, тогда поедание второго шарика полностью демонстрирует вашу свободу воли. Истина, однако состоит в том, что люди требуют большей независимости, чем эта. Наши моральные представления и ощущение личной силы крепятся на испытанном опыте того, что мы - сознательный источник наших мыслей и действий. Когда мы принимаем решение, на ком жениться или какую книгу прочитать, мы не чувствуем себя принуждаемыми предшествующими событиями, над которыми мы не имеем контроля. Свобода, которой мы располагаем для себя и с готовностью признаем за другими, ощущается как смещение влияния внеличностных исходных причин. В момент, который мы видим, что такие причины порождают явственные последствия – как любая детальная картина, которую нейрофизиология человеческой мысли и поведения может предоставить – мы не можем больше определить местоположение представлений о личной ответственности.
Что имеется в виду, когда говорится, что насильники и убийцы совершают их преступления по их собственной свободной воле? Если это утверждение что-то значит, это должно быть то, что он могут вести себя по-другому – на основе случайных влияний, которые вынуждают их терять контроль, но из-за них они как сознательная сила, были свободны и думать ои действовать по-другому. Чтобы сказать, что они были свободны не насиловать и не убивать – значит, сказать, что они могли сопротивляться импульсу, вынуждавшему их делать это (или также избежать ощущения такого импульса) – с Вселенной, включая их мозг, в точно таком же состоянии, в каком она была в момент, когда они совершили преступления. Допущения, что жесткие преступления имеют такую свободу, мы рефлексивно виним их за их действия. В тот момент, когда мы видим причины, которые предшествовали их сознательным решениям, в детство и даже раньше, их виновность начинает исчезать.
Компатибилисты написали массу литературы в попытках сформулировать эту проблему. Больше, чем в других сферах академической философии, результат походил на теологию. (Я подозреваю, что это не случайно. Попытка первоначально была не позволить законам природы избавить нас от столь лелеемой иллюзии). Согласно компатибилистам, если человек хочет совершить убийство, он делает потому что его желание, его действия свидетельствуют о его свободе воли. Из моральной и научной перспективы, оно кажется намеренно притупленным. Люди имеют много соперничающих желания – и некоторые желания являются патологическими (что значит – нежелательными) даже для тех, у кого они возникают. Большинство людей управляют множество взаимоисключающих желаний и стремлений. Вы хотите закончить работу, но также склоняетесь к тому, чтобы перестать работать, так чтобы вы могли поиграть с вашими детьми. Вы стремитесь бросить курить, но вы также страстно желаете следующей сигареты. Вы боретесь за то, чтобы сэкономить деньги, но вас также прельщает идея купить новый компьютер. Где свобода в том, когда одно из этих противоположных друг другу желаний необъяснимо одерживает верх над соперничающим?
Проблема компатибилизма, однако, лежит глубже – для того, когда свобода желания того, что один хочет без внутреннего конфликта? Где свобода быть совершенно удовлетворенным своими мыслями, намерениями и последующими действиями, которые есть продукты предшествующих событий, создание которых абсолютно не под контролем?
Например, я выпил стакан воды, и почувствовал себя абсолютно в мире с решением сделать это Я хотел пить, и выпиваемая вода абсолютно соответствовала моему видению того, кем я хотел быть в своей потребности в воде. Если бы я добрался до пива в начале дня, я мог почувствовать себя виноватым; но стакан воды в этот час абсолютно невинен, и я полностью удовлетворен собой. Где в этом свобода? Могло быть правдой то, что если бы я хотел сделать иначе, я бы сделал, но я все-таки вынудил себя сделать то, что я хотел наиболее эффективно. И я не мог определить мои желания, или решить, какие будут эффективны, заранее. Моя умственная жизнь просто дана мне космосом. Почему я не решил выпить стакан сока? Эта мысль не пришла ко мне. Свободен ли я делать то, что мне не случилось делать? Конечно, нет.
И здесь нет способа, которым я могу повлиять на мои желания – какими средствами влияния на них я мог бы воспользоваться? Другими желаниями? Чтобы сказать, что я мог бы иначе захотеть просто сказать, что я мог бы жить в какой-то иной вселенной – живи я в той вселенной, которая от нее отличается. Компатибилизму больше нечего добавить к следующему верованию: марионетка свободна настолько, насколько любит свои нитки.
Компатибилисты вроде моего друга Дэниела Деннета настаивают, что даже если наши мысли и действия – продукт неосознанных причин, они все еще наши мысли и действия. Что-то в нашем мозге сделало или решило, осознанно или нет, что-то, что мы сделали или решили. Факт то, что мы не могли всегда быть субъективно осведомлены о причинах наших действий, которые не отрицают свободу воли - потому что наша неосознанная нейрофизиология всего лишь как многое в «нас» как наши сознательные мысли. Рассмотрим следующее, от Тома Кларка из Центра натурализма:
«Харрис, конечно, прав в том, что мы не имеем сознательного доступа к нейрофизиологическим процессам, которые лежат в основе нашего выбора. Но, как часто указывает Деннетт, эти процессы настолько наши собственные, как большая часть нас как личностей, как во многом наши, как наша сознательная осведомленность. Мы не можем отчуждать себя от нашей нейрофизиологии и предполагаем, что сознательное «я», которое, как думает Харрис, составляет реальное «я» (и как это делают многие, возможно), помыокает милостью наших нейронов. Скорее, как различаемые индивидуальности мы состоим (как и другие существа) из нейронных процессов, некоторые из которых поддерживают сознание, а некоторые – нет. Поэтому это не иллюзия, как говорит Харрис, что мы – авторы наших мыслей и действий; мы не просто свидетели того, как возникает их причинность. Мы как физически характеризуемые личности в действительности размышляем, выбираем и действуем, даже если сознание не вносит полного вклада. Поэтому чувства авторства и контроля правомочны.
Кроме того, нейронные процессы, которые (как-то – трудная проблема сознания) поддерживают сознание, принципиальны для выбора, с того момента, как доказательство сильно поддерживает то, что они связаны с гибким действием и информационной интеграцией в службе к поведенческому контролю. Но нет сомнений, что сознание (феноменальное переживание) по сути добавляет что-то к этим нейронным процессам в контролирующем действии».
Правда, что человеческая личность не имеет контр-причинной свободы воли. Мы не самоопределяемые маленькие боги. Но мы настолько реальны, настолько генетические процессы и процессы в окружающей среде, которые создали нас как любой другой процесс в природе. Поэтому мы не должны говорить так, как если бы мы были реальными источниками причин ради приближения к конца его ремарок по свободе воли. Причинность позволяет выжить детерминизму, нет проблем.
Это точно выражает разницу между подходом Дэниела и моим (Дэниел согласен). Как я сказал, я думаю, что компатибилисты вроде Деннетта меняют субъект: они имеют дело с психологическим фактом – субъективным опытом сознательной силы – для концептуального понимания себя как личности. Это кнут и пряник. Психологическая истина состоит в том, что люди чувствуют идентичность с определенным каналом информации в их сознательном уме. Деннетт просто добавил то, что мы больше, чем это – мы находимся на границе со всем, что действует внутри нашего тела, сознательны мы или нет. Это как говорить, что мы сделаны из звездной пыли – некие «мы». Но мы не чувствуем себя как звездная пыль. И знание, что мы звездная пыль, не управляет нашими моральными представлениями или нашей системой уголовного права.
В этот момент, вы принимаете несметное количество бессознательных «решений» вашими органами скорее, чем вашим мозгом – н о это не события, за которые вы чувствуете ответственность. Производите ли вы красные кровяные тельца или пищеварителные ферменты в этот момент? Ваше тело делает это, конечно, но если оно «решит» делать иначе, вы станете жертвой этих изменений скорее, чем их причиной. Чтобы сказать, что вы ответственны за все, что происходит у вас под кожей, потому что это все «вы» - делать заявления, которые не имеют абсолютно никакого отношения к чувствам воздействия на мир или моральной ответственности – о том, что сделало идею свободной воли живучей проблемой философии.
В вашем теле больше бактерий, чем человеческих клеток. Фактически, 90 процентов клеток вашего тела – микробы вроде кишечной палочки (и 99 процентов функциональных генов в вашем теле принадлежат им). Многие из этих организмов выполняют необходимую функцию – они «вы» в более широком смысле. Вы чувствуете идентичность с ними? Если они неправильно себя ведут, вы морально ответственны?
Люди чувствуют (или предполагают) свое авторство на мысли и действия, которое иллюзорно. Если мы бы определили их сознательный выбор с помощью томографа за секунды до того, как они узнали о них, они были бы по-настоящему ошеломлены – потому что это был бы прямой вызов их статусу сознательной силы в контроле над их внутренней жизнью. Мы знаем, что мы можем провести такой эксперимент, по крайней мере, в принципе, и если мы настроим машину точно, участники эксперимента смогут почувствовать, что мы читаем их мысли (или контролируем их).
Мы знаем, фактически, что иногда чувствуем себя ответственными за события, на которые мы не имели причинного влияния. Данные правильные экспериментальные манипуляции, людей можно заставить верить, что они сознательно намеревались осуществить это действия, когда они не имели выбора или не имели контроля за своими движениями. Во время одного из экспериментов, участников попросили выбрать картинки на экране с использованием компьютерного курсора. Они были склонны верить, что они намеренно ведут курсор по особой картинке, даже когда были под полным контролем другого человека и слышали название картинки сразу перед тем, как курсор остановился. Людям, которые склонны к внушению, могли быть даны обдуманные намеки, чтобы осуществить странные задачи, и когда их спрашивали , почему они сделали то или иное, они объясняли, и многие выдумывали – причины для их поведения, которые не имели ничего общего с настоящей причиной. Ясно, что вклад в воздействие может быть оценен ошибочно. Я доказываю, что это всегда так.
Представьте, что человек заявляет, что не нуждается ни в какой еде – скорее, что он может питаться светом. Время от времени, индийские йоги хвастают такими вещами, больше к удовольствию скептиков. Нет нужды говорить, что нет причины делать такие заявления всерьез, неважно, насколько худы йоги. Однако, компатибилист вроде Деннета может прийти к защите шарлатана: этот человек питается светом – все все так делаем – потому что когда вы проследили происхождение любой еды, вы прибыли к тому, что она зависит от фотосинтеза. Но, кушая мясо, мы потребляем траву, которую съела корова, а трава питается солнечным светом. Поэтому йоги в конечном счете не лгут. Но это объяснение не рекламирует способности йога, заявление йога остается нечестным (или вводящим в заблуждение). Это проблема с компатибилизмом. Он решает проблему «свободы воли», игнорируя ее.
Как мы можем быть «свободны» как сознательная сила, если все, что мы сознательно намерены сделать, вызвано событием в нашем мозге, по поводу которого мы не имели намерения и о котором совершенно не осведомлены? Мы не можем. Чтобы сказать, что «мой мозг» решил подумать или действовать каким-то определенным образом, сознательно или нет, и что это основа моей свободы – игнорирует сам источник нашей веры в свободу воли: чувство сознательного воздействия. Люди чувствуют, что они авторы их мыслей и действий, и это единственная причина, почему им кажется, что проблема свободы воли достойна обсуждения.
Причина и следствие
В физических терминах мы знаем, что любое человеческое действие может быть сокращено серией неличностных событий. Гены совершают транскрипцию, нейротрансмиттеры связываются с рецепторами, мышечные волокна сокращаются, и Джон Доу нажимает на курок своего пистолета. Но для наших представлений с позиции здравого смысла, включающим человеческое воздействие на ситуацию и мораль, кажется, что наши действия не могут быть просто законным продуктом нашей биологии, нашей обусловленности или чего-то еще, что может позволить другим предсказать это. Следовательно, некоторые ученые и философы надеются, что случайность или квантовая неопределенность могут открыть пространство для свободы воли.
Например, биолог Мартин Гейзенберг наблюдал, что определенные процессы в нашем мозге, такие как открытие и закрытие ионных каналов и высвобождение синаптических пузырей, происходят случайны образом, и не могут следовательно быть определенным внешними стимулами. Следовательно, большая часть нашего поведения может быть рассмотрена честно как «самогенерировано» в смысле, который означает, что определенные событие возникло в мозге.
Если мое решение выпить вторую чашку кофе этим утром произошло из-за случайной выработки нейротрансмиттеров, как может неопределенность первоначально события учитываться как свободное упражнение моей воли? Случайные происшествия по определению – это те, за которые я не беру ответственности. И если мои определенные поступки действительно результат случайности, они могут удивить даже меня. Как могут быть неврологические внезапности такого типа сделать меня свободным?
Представьте, что ваша жизнь была бы как все ваши действия, намерения, верования и желания случайно «самогенерировались» таким образом. Вы бы почти совсем не имели ума. Вас бы унесло внутренними ветрами. Действия, намерения, верования и желания могут существовать только в системе, в значительной мере ограниченной моделями поведения и законами стимула-реакции. Возможность обсуждения с другими человеческими существами – или обнаружения их поступков и высказываний в целом понятными – зависит от допущения, что их мысли и действия будут послушно следовать по рельсам вашей общей реальности. Это справедливо так же, как попытка понять наше собственное поведение. В этих пределах, гейзенберговские «самогенерируемые» умственные события могут предотвратить существование любого ума полностью.
Индетерминизм, характерный для квантовой механики, предлагает никаких зацепок: если мой ум квантовый компьютер, мозг мухи, вероятно, тоже квантовый компьютер. Наслаждаются ли мухи свободой воли? Квантовые эффекты вряд ли могут выражаться биологически в любом случае. Они играют роль в эволюции, потому что космические лучи и другие высокоэнергетические частицы создают мутации в ДНК (и поведение таких частиц, проходящих через ядро клетки, управляются законами квантовой механики). Эволюция, следовательно, кажется непредсказуемой в принципе. Но некоторые специалисты по нейронаукам рассматривают мозг как квантовый компьютер. И даже если это было так, квантовый индетерминизм не делает ничего, чтобы концепция свободы воли могла быть научным понятием. В лице любой реальной независимости от предыдущих событий, каждая мысль и действие, кажется, заслуживают объяснения: «Я не знаю, что на меня нашло».
Если детерминизм верен, будущее предопределено – и это включает все наши будущие состояния ума и наше последующее поведение. И даже если что законы причины и следствия относятся к индетерминизму – квантовому или какому-нибудь другому – мы не можем повлиять на то, что случится. Мы не можем составить комбинацию истин, которые кажутся соответствующими распространенному пониманию свободы воли.
Выбор, усилия, намерения
Когда мы рассматриваем человеческое поведение, разница между необдуманным, волевым действием и просто случайностью кажется очевидно важной. Как мы у видим, это разделением может быть сохранено – и с этим, наша главные моральные и законные интересы – пока однажды и навсегда не избавимся от идеи свободы воли.
Определенные состояния сознания, кажется, возникают автоматически, вне сферы наших намерений. Другие - самогенерирующиеся, обдуманные и относящиеся к нашей воле. Когда я слышу звук машины для уборки листьев за окном, это просто вторгается в мое сознание: я не думал вносить это в бытие, и я не могу остановить это по своей воле. Я могу пытаться выбросить звук из головы, фокусируясь на чем-нибудь еще – моей работе, например – и это действие направленного внимания ощущается иначе, чем просто слушание звука. Я делают это. Внутри определенных ограничений, которые, как мне кажется, я выбираю, я направляю внимание. Звук машины для уборки листьев присутствует, но я могу в следующее мгновение перехватить луч моего внимания и нацелить его куда-нибудь еще. Эта разница между волевыми и не-волевыми состояниями ума отражаются на уровне мозга – поскольку они управляются различными системами. И разница между ними должна, в частности, создавать чувство, что это сознательное «я» одаряет свободой воли.
При этом мы начинаем понимать, однако, что это чувство свободы возникает из нашего моментного невеества по поводу предшествующих причин наших мыслей и действий. Фраза «свобода воли» описывает, что ощущается как идентификация с определенными состояниями ума по мере того, как они возникают в сознании. Мысли вроде «Что я подарю дочери ко дню рождения? Я знаю – я поведу ее в зоомагазин и куплю тропическую рыбку» передает очевидную реальность выбора, свободно сделанного. Но из глубокой перспективы (рассуждая и объективно, и субъективно) мысли просто возникают без авторства и пока инициируют наши действия.
Не то, чтобы стоило сказать, что сознательная осведомленность и обдуманное мышление не служат каким-либо целям. В действительности, большая часть нашего поведения зависят от них. Я могу неосознанно сдвинуть кресло, но я не могу неосознанно решит, что боль в спине гарантирует посещение специалиста по лечебной физкультуре. Чтобы сделать последнее, я должен быть осведомлен о боли и быть сознательно мотивированным что-то сделать с ней. Вероятно, можно будет построить механического робота, способного к этим состояниям – но в нашем случае, определенное поведение требует присутствия сознательного мышления. И мы знаем, что системы мозга, которые позволяют нам отражать наш опыт, отличаются от тех, которые действуют, когда мы автоматически реагируем на стимулы. Поэтому сознание, в этом смысле, не непоследовательно. И пока пройдет полный процесс изучения боли в моей спине, размышления об этом и поиска средства для этого, возникающего из процессов, по поводу которых я совершенно не осведомлен. Могу ли я, сознательная личность, создать мою боль? Нет. Она просто появляется. Могу ли я создать мысли о то, что ведет меня к специалисту по лечебной физкультуре? Нет. Они, тоже просто появляются. Этот процесс сознательного размышления, хоть и отличается от бессознательного рефлекса, не предлагает никакой основы для свободы воли.
Как указывает Дэн Деннетт и многие другие, люди, в общем, путают детерминизм с фатализмом. Это позволяет возникать вопросам вроде: «Если все предопределено, почему я должен что-то делать? Почему просто не сидеть и смотреть, что произойдет?» Это чистая путаница. Сесть и смотреть, что произойдет – уже выбор, который создаст свои собственные последствия. Это также невероятно сложно сделать: попытайтесь оставаться в постели весь день, ожидая пока что-то произойдет; вы обнаружите, что вы находитесь под воздействием импульса встать и сделать что-то, и сопротивление этому растущему импульсу потребует героических усилий.
И факт состоит в том, что наш выбор зависит от предыдущих причин – что не означает, что они не важны. Если я бы не решил написать эту книгу, она не написалась бы сама. Мой выбор написать ее был без всяких вопросов главной причиной ее прихода в бытие. Решения, намерения, усилия, цели, сила воли и так далее – состояния причины мозга, ведущие к особым поступкам, и поступки ведут к их последствиям для мира. Человеческие выбор, следовательно, столь же важен, сколько фантазии о свободе воли. Но следующий выбор, который вы сделаете, придет из тьмы предшествующих причин, которые вы, сознательный свидетель вашего опыта, не привносили в бытие.
Следовательно, в то время как правда в том, что человек сделал так, если он не выбрал сделать иначе, это не создает вид свободы воли, которую большинство людей, кажется, лелеют – потому что «выбор» людей просто происходит в их уме, хотя приходит из пустоты. Из перспективы вашей сознательной осведомленности, вы ответственны за следующие вещи, которые вы, как вы думаете (и следовательно, делаете), не больше, чем за тот факт, что вы родились на свет.
Позвольте мне сказать, что ваша жизнь – извилистая тропа. Вы обычно более мотивированы, вдохновлены вашими возможностями, и физически им соответствуете, но сейчас вы ленивы, легко приходите в уныние и имеете избыточный вес. Как вы пошли этим путем? Вы можете быть способны рассказывать историю о том, как ваша жизнь оказалась разрушена, но вы не можете в действительности учитывать то, почему вы позволили этому случиться. И сейчас вы хотите избежать этой нисходящей тенденции и изменять себя через волевой акт.
Вы начинаете читать книги по самопомощи. Вы меняете диету и начинаете гимнастику. Вы решаете вернуться в учебное заведение. Но через шесть месяцев усилий вы не ближе к той жизни, которой вы хотите, чем были до этого. Книги не смогли оказать впечатление на вас; ваша диета и физкультурный режим оказалось невозможно поддерживать; вы скучаете в учебном заведении и покидаете его. Почему вы сталкиваетесь со столькими препятствиями в себе? Вы не имеете представления. Вы пытаете изменить ваши привычки, но ваши привычки оказываются сильнее вас. Большинство из нас знают, что значит потерпеть неудачу таким образом – и эти переживания даже слегка не намекают на существование свободы воли.
Но вы проснулись этим утром с чувством даже более сильного решения. Хватит значит хватит! Сейчас вы имеете стальную волю. Перед тем, как ступить с кровати вы имеете блестящую идею о вебсайте – и открытие, что доменное имя доступно всего за 10 долларов наполняет вас уверенностью. Вы сейчас предприниматель! Вы делитесь идеей с несколькими умными людьми, и затем думаете о том, что она гарантированно сделает вас богатым.
Вы мчитесь на всех парусах, и вы яростно лавируете. А выходит, что ваш друг – также близкий друг Тима Ферриса, знаменитого консультанта по внешнему виду и фитнесу. Феррис предлагает проконсультировать вас по поводу диеты и упражнений. Вы находите эту встречу необычайно полезной – и после того вы открываете в себе резервуар дисциплины, который вы в себе даже не подозревали. За четыре следующих месяца вы перекачали 20 фунтов жира в 20 фунтов мышц. Ваш вес тот же самый, но вы совершенно преображены. Ваши друзья не могут поверить, что вы довели дело до конца. Даже ваши враги начинают спрашивать у вас совета.
Вы чувствуете себя совершенно другим в отношении вашей жизни, и роль этой дисциплины, выбора и усилия, сыгранные в вашем воскресении, нельзя отрицать. Но как вы могли принять в расчет вашу способность сделать такие усилия сегодня, а не год назад? Откуда пришла идея о вебсайте? Она появилась в вашем уме. Разве вы, как сознательный источник, которым вы себя чувствуете, создали ее? (Если так, почему вы не создадите следующую прямо сейчас?) Как вы могли объяснить последствия того совета Тима Ферриса, который он дал вам? Как вы могли объяснить вашу способность отреагировать на него?
Если вы обращаете внимание на вашу внутреннюю жизнь, вы можете видеть, что «выход» выборов, усилий и намерений в по сути таинственный процесс. Да, вы можете решить что вы на диете – и вы знаете много о вариантах, которые сделают невозможным удержаться на ней – но вы не можете знать, почему вы в конце концов способны придерживаться этой дисциплины, когда все ваши прежние попытки потерпели неудачу. Вы можете иметь историю, чтобы рассказывать, почему веши были другими, чем это время вокруг, но это должно быть не большим, чем запоздалым описанием событий, которыми вы не управляли. Да, вы могли сделать то, что вы хотите – но вы не могли учитывать факта, что ваши желания эффективны в одном случае и неэффективны в другом (и вы определенно не можете выбрать ваше желание заранее). Вы хотели похудеть в течение многих лет. Затем вы действительно захотели сделать это. В чем разница? Вне зависимости от того, в чем, разница не в том, что вы привносите в бытие.
Вы не управляете вашим умом, потому что вы, как сознательная сила, - только часть вашего ума, живущий по милости другой части. Вы можете делать то, что вы решили делать – но вы не можете решить того, что вы будете решать сделать. Конечно, вы можете создать рамки, в которых определенные решения будут более вероятны, чем у других – вы можете, например, очистить ваш дом от всех сладостей, сделав как можно менее возможным то, что вы съешьте десерт поздно вечером. Но вы не сможете узнать, почему вы были способны уложиться в эти рамки сегодня, в то время как не могли этого вчера.
Поэтому не то, чтобы сила воли неважна или что ей предопределено быть сломленной биологией. Сила воли сама по себе есть биологический феномен. Вы можете изменит вашу жизнь и себя через усилия и дисциплину, но все зависит от того, насколько сильна ваша способность к усилию и дисциплине в данный момент, и ни на йоту больше (или меньше). Вы либо удачливы в этом секторе либо нет – и вы не можете создать вашу собственную удачу.
Большинство людей считают, что человеческая свобода состоит в том, чтобы делать то, что мы, в результате рассуждений, сочли, что должны делать – что часто означает победу над нашими краткосрочными желаниями и следование долгосрочным целям и наилучшим решениям. Это определенно способность, которой люди обладают в большей или меньше степени, и которой животным недостает, но и эта способность нашего ума имеет несознаваемые корни.
Вы не создали ваш ум. И в момент, в которой вам кажется, что вы создаете его – когда вы делаете усилия по изменению себя, чтобы приобрести знания или совершенствуете мастерство – единственные средства, имеющиеся в вашем распоряжении – те, которые вы получили в какие–то моменты прошлого.
Выборы, усилия, намерения и рассуждения влияют на наше поведение – но вы сами по себе часть цепи причин, которые предшествуют сознательному пониманию и над которыми мы не имеем полного контроля. Мои выборы имеют значение – и есть пути к созданию более мудрых – но я не могу выбрать то, что я выбираю. И если бы даже мне случилось это сделать – например, после длительных колебаний между двумя вариантами – я бы не мог выбрать выбор, который я выбираю. Здесь рекурсия, которая ведет во тьму. Я должен сделать первый шаг, или последний, причины которых связаны с тем, что остается непостижимым.
Многие верят, что эта проблема рекурсии – ложная. Ряд компатибилистов настаивает, что свобода воли – синоним идеи, что человек может думать или действовать иначе. Однако, чтобы сказать, что я могу сделать иначе нужно просто подумать мысль, которую «могу сделать иначе» после того, как я сделал то, что я фактически сделал. Это простое самовнушение. Это ослабляет надежду на будущее с честным учетом прошлого. Что я сделаю в следующий раз и почему остается, в своей основе, тайной – одной из того, что полностью предопределено предыдущим состоянием вселенной и законами природы (включая вклад шанса). Декларировать мою «свободу» равносильно тому, чтобы сказать: «не знаю, почему я сделал это, но это то, что я склонен делать, и мне безразлично это действие».
Одна из самых свежих идей пришла из экзистенциализма (возможно, только из него), что мы свободны интерпретировать и переинтерпретировать смысл нашей жизни. Вы можете рассмотреть ваш первый брак, который закончился разводом как «неудачу» или вы можете смотреть на него как на обстоятельства которые помогли вам вырасти в областях, которые были принципиально важны для вашего будущего счастье. Является ли эта свобода интерпретировать требуемую свободу воли? Нет. Она просто позволяет предположить, что различные пути мышления имеют различные последствия. Некоторые мысли депрессивны и вселяют неуверенность; другие вдохновляют нас. Мы можем продолжать любую линию мысли, которую мы хотим – но наш выбор продукт предшествующих событий, которых мы не привносим в бытие.
Выберем минуту, чтобы подумать о контексте, в котором происходит ваше следующее решение: вы не можете выбрать ваши модели или время и место вашего рождения. Вы не можете выбрать ваш пол или большую часть вашего жизненного опыта Вы не имеете контроля над чем бы то ни было в развитии вашего мозга за пределами того, что задано вашим геномом. И сейчас ваш мозг делает выборы на основе предпочтений и верований, которые были вбиты в него за всю жизнь – вашими генами, вашим физическим развитием с момента вашего зачатия, и взаимодействием, которое вы имели с другими людьми, событиями и идеями. Где здесь в этом свобода? Да, вы свободны делать, что вы хотите, даже сейчас. Но откуда приходят ваши желания?
В своей статье в «Нью-Йорк Таймс» философ Эдди Намиас критиковал аргументы вроде тех, которые я здесь представил:
«Многие философы, включая меня, понимают свободу воли как набор способностей воображать будущие источники действия, размышляя о причинах их выбора, планировать действия в свете этих размышлений и контролируя действия в виде конкурирующих желаний. Мы поступаем в соответствии с нашей свободой воли, чтобы продлить то, что мы имеем как возможность упражнять наши способности без неразумного внешнего или внутреннего давления. Мы ответственны за наши акции примерно в той протяженности, в которой мы обладаем этими способностями и имеем возможности упражнять их.
Нет вопроса, что человеческие существа могут представлять и планировать будущее, взвешивать конкурирующие желания и так далее – и что утрата этой способности может в значительной мере ослабить нас. Внешнее и внутреннее давление разного рода может присутствовать или отсутствовать, пока человек воображает, планирует и действует – и такое давление определяет наше чувство, действительно ли она или он морально ответственны за их поведение. Однако эти феномены не имеют ничего общего со свободой воли.
Например, будучи подростком и в ранней юности я с воодушевлением занимался боевыми искусствами. Я практиковался непрерывно сам и вел занятия в колледже. Недавно я начал тренироваться снова, после перерыва в более чем в 20 лет. Прекращение и возобновление моего интереса к боевым искусствам казались чистыми упражнениями в свободе, которой Намиас меня наделяет. У меня не было «неразумного внешнего и внутреннего давления». Я делал то, что хотел делать. Я захотел прекратить тренироваться, и я прекратил. Я захотел начать снова, и сейчас я тренируюсь несколько раз в неделю. Все это связано с сознательным мышлением и действием очевидного самоконтроля.
Однако, когда я искал психологическую причину моего поведения, я нашел ее крайне таинственной. Почему я прекратил тренироваться 20 лет назад? Хорошо, определенные вещи стали более важны для меня. Но почему они стали более важны для меня – и почему точно тогда и в такой степени? И почему мой интерес к боевым искусствам внезапно появился после десятилетий спячки? Я мог осознанно взвесить последствия определенных влияний – например, я недавно прочитал замечательную книгу Рори Миллера «Размышления о насилии». Но почему я прочел эту книгу? У меня не было идеи. И почему я нашел ее убедительной? И почему это было достаточным, чтобы вызывать действия с моей стороны (если, конечно, это была непосредственная причина моего поведения)? И почему так много действий? Я сейчас практикую два боевых искусства и также тренируюсь с Миллером и другими экспертами по самообороне. Какого черта это продолжается? Конечно, я могу рассказать историю о том, почему я делаю то, что делаю – которая будет суммой того, что я говорю о том, почему так тренироваться – хорошая идея, почему я получаю от этого удовольствия и так далее – но действительное объяснение моего поведения скрыто от меня. Совершенно очевидно, что я как сознательный свидетель моего опыта, не являюсь его глубокой причиной.
После чтения предыдущего абзаца, некоторые из вас подумают: «Эта книга Миллера представляется интересной!» и купят ее. Некоторые такого не подумают. Из тех, кто купил книгу, некоторые найдут ее чрезвычайно полезной. Другие могут не найти в ней какого-либо смысла. Другие поставят на полку и так и забудут прочесть ее. Где свобода в каждом из этих случаев? Вы, как сознательное существо, читающее эти слова, не имеете позиции чтобы определить, какой «переключатель» вы выберете. И если вы решите нажать на кнопку «Я не собирался по купать книгу, но сейчас я это сделаю, только из-за вас!» - вы не можете учесть и это решение. Вы сделаете то, что сделаете, и в этом бессмысленность того, что вы могли сделать иначе.
Может ли правда быть горькой для нас?
Многие люди беспокоятся, что свободная воля – необходимая иллюзия – и что без нее мы потеряем возможность прожить творческую и успешную жизнь. Эта заинтересованность не совсем несправедлива. Одно исследование обнаружило, что люди, которые читали материал, опровергающий идею против свободы воли, с большей вероятностью списывали на последующем экзамене. Другое исследование таких субъектов было менее полезным и более агрессивным. Вполне понятно, что знание (или выражение) определенной правды о человеческом уме может иметь несчастные психологические или культурные последствия. Например, я особенно беспокоюсь о нравственности моих читателей, публикуя эту книгу.
Судя по личному опыту, я думаю, что потеря смысла cвободы воли только улучшила мою этику – за счет повышения моего чувства сострадания и прощения и уменьшения моего ощущения права на плоды моей собственной удачи. В таком состоянии ума все дозволено? Вероятно, нет. Если я веду класс самообороны для женщин, я должен счесть достаточно непродуктивным объяснение, что все виды человеческого поведения, включая причины, толкающие женщин отвечать на физическую атаку, вызваны определенным предыдущим состоянием Вселенной, и что все насильники, в своей основе, несчастны – они стали такими в результате предшествующих причин, которые не могли создать сами. Есть научная, этическая и практическая правда, относящаяся к каждому случаю – и поучению в духе «просто выколи глаза мерзавцу», очевидно, тоже найдется место. Здесь нет противоречия. Наша заинтересованность в жизни не всегда служит рассмотрению людей и вещей в качестве собрания атомов – но это не отрицает истинности или полезности физики.
Утрата веры в свободную волю не сделало меня фаталистом – фактически, это повысило мое чувство свободы. Мои надежды, страхи и неврозы кажутся в меньшей мере личными и неизгладимыми. Нет речи о том, как я могу измениться в будущем. Я не буду делать основательное заключение по поводу себя самого на основе краткого опыта несварения желудка, подобные выводы не стоит делать основой для оценки своего длительного прошлого опыта. Творческое изменение повышает качество работы системы – приобретение новых навыков, формирование новых отношений, попытки по-новому использовать свое внимание могут радикально изменить жизнь человека.
Став чувствительнее к исходным причинам мыслей и чувств мы можем – парадоксально – позволить больший творческий контроль над своей жизнью. Это перебранка с женой, потому что вы плохо себя ведете; это другое чтобы понять, что ваше поведение может быть вызвано низким количеством сахара в крови. Ваше понимание откроет вам, что вы биохимическая марионетка, конечно. но это только позволяет вам взять ситуацию под контроль: немного еды может быть как тем, что требует ваша личность. Получить за нашим сознательным контролем и чувствами позволят нам вести себя более разумно всю нашу жизнь (зная, конечно, что мы в конечном счете управляемы).
Моральная ответственность
Вера в свободную волю дает нам религиозную концепцию «греха» и нынешнюю карательную юриспруденцию. Верховный суд США назвал свободу воли «универсальным и вечным» основанием нашей системы права, отличающейся от «детерминистского взгляда на человеческое поведение, которое несовместимо с базовыми принципами нашей уголовной юридической системы» (США против Грейсона, 1978 год). Любые интеллектуальные разработки, которые угрожают свободе воли, могут поставить этику наказания людей за их плохое поведение под вопрос.
Тревогу, конечно, вызывает то, что честная дискуссия о базовых причинах человеческого поведения не оставит свободного пространства для моральной ответственности. Если мы смотрим на людей, как на нейронные «флюгеры», как мы можем убедительно говорить о правильном и неправильном, плохом и хорошем? Эти понятия, кажутся, зависят от людей, которые были способны свободно выбирать, как им думать и делать. И если мы остаемся последовательными в том, чтобы видеть людей как людей, мы должны найти какое-нибудь понятие о личной ответственности, которое соответствует фактам.
К счастью, мы его имеем. Что значит взять на себя ответственность за действие? Вчера я пошел на рынок; я был полностью одет, не украл ничего, и не купил анчоусов. Сказать, что я ответственен за мое поведение – значит, просто сказать, что я был достаточно в согласии со своими мыслями, намерениями, верованиями и желаниями, чтобы можно было считать, что они оставались «в силе». Если бы я оказался стоящим на рынке голым, намеревающимся украсть столько банок анчоусов, сколько я смогу унести, мое поведение было совершенно не соответствовало моему характеру; я бы чувствовал себя вне «правильной» стороны ума, или даже находился в противоположной, и я не был бы ответственен за мои действия. Суждение об ответственности зависит от общего сочетания свойств чьего-то ума, а не от метафизических или интеллектуальных понятий «причины и следствия».
Рассмотрим следующие примеры человеческого насилия:
1. Четырехлетний мальчик играл с папиным пистолетом и убил молодую женщину. Пистолет был заряжен и лежал на видном месте в ящике комода.
2. 12-летний мальчик, которому случилось быть жертвой постоянного физического и эмоционального насилия, взял и намеренно застрелил насмерть молодую женщину, потому что она его раздражала.
3. 25-летний молодой человек, которому случилось быть жертвой постоянного насилия в детстве, намеренно застрелил насмерть свою девушку, потому что она предпочла ему другого.
4. 25-летний молодой человек, который был воспитан чудесными родителями и никогда намеренно не подвергался насилию намеренно застрелил насмерть молодую женщину, которую никогда раньше не видел, «просто ради развлечения». Исследование его мозга с помощью томографии позволило обнаружить опухоль размером с мячик для гольфа в средней части предлобной области коры (область, ответственная за управление эмоциональными и поведенческими импульсами).
В каждом случае молодая женщина умерла, и в каждом случае ее смерть была результатом событий, возникших в мозге другого человеческого существа. Но степень морального ущерба мы чувствуем в зависимости от исходных условий, описанных в каждом случае. Мы подозреваем, что четырехлетний ребенок в действительности не мог иметь цели убить кого-либо, и что намерения у 12-летнего не столь же глубоки, как и у взрослого. В случаях 1 и 2 мы знаем, что мозг убийц не был полностью зрелым, и что не стоит складывать на них всю моральную ответственность. История с насилием и тяжелыми обстоятельствам в случае 3, кажется, смягчает вину молодого человека: это преступление на почве страсти, совершенное человеком, который сам пострадал от рук других. В 4 не было насилия и имеются мотивы, позволяющие заклеймить человека как преступника или психопата. 5 случай вовлекает то же самое психопатическое поведение и мотивы, но опухоль мозга как-то полностью меняет моральные расчеты: ее положение, оно, кажется, снимает с убийцы всякую ответственность за его преступление. И это «чудо» действует даже в случае, если субъективный опыт человека был идентичен опыту психопата в случае 4 – на какой-то момент мы понимаем, что его чувства имели физическую причину - опухоль мозга, и мы не можем изменить восприятие его как жертвы его собственной биологии.
Как мы можем определить смысл этих градаций моральной ответственности, когда мозг и его базовые влияния в каждом случае и чтобы точно ту же степень, реальную причину смерти женщины?
Нам не нужно иметь иллюзий по поводу того, что причина создается в человеческом уме, дабы понять, что некоторые люди опасны. Что то, за что мы сажаем за решетку большинство других людей - сознательное намерение причинить вред. Степени вины могут быть исследоваться со ссылкой на факты того или иного дела: личность, которая обвинена, его предыдущие проступки, схемы взаимодействия с другими людьми, использование им интоксикантов, изложенные во время допроса мотивы отношения к жертве, и так далее. Если действия человека кажутся полностью не отвечающими его характеру, это может повлиять на наше восприятие связанного с ним риска, который он сейчас демонстрирует другим. Если обвиняемый не раскаивается и склонен убить снова, мы больше не нуждаемся в том, чтобы развлекать себя понятием свободы воли, и рассматриваем его как представляющего опасность для общества.
Почему сознательное решение причинить кому-то вред частично заслуживает порицания? Потому что то, что мы делаем в результате сознательного планирования, отвечает общим свойствам нашего ума – нашим верованиям, желаниям, целям, предвзятостям и так далее. Если после недели обдумывания, изучения в библиотеке литературы по теме и споров со своими друзьями вы все еще хотите убить короля – хорошо, тогда убийство короля отражает сорт людей, к которым вы относитесь. Смысл не в том, что вы предельная и независимая причина ваших действий; смысл в том, что, какой бы ни была причина, вы имеете ум цареубийцы.
Некое количество преступников мы можем отправить в тюремную камеру, чтобы помешать им причинить вред другим людям. Моральное оправдание этого совершенно простое: лучше избежать этой угрозы. Избавление от иллюзии свободы воли позволяет нам сфокусироваться на вещах, которые имеют значение – определяемый риск, защита невинных людей, предотвращение преступлений и так далее. Однако, определенные моральные чувства начинают расслабляться в момент, когда мы принимаем в расчет более широкую картину. Однажды мы осознаем, что даже самые ужасающие хищники, в очень реальном смысле, несчастны от того что они - те, кто они есть, - логика ненависти (как противоположная страху) станет нам более понятной. И даже если вы однажды поверите, что каждый человек имеет бессмертную душу, картина не изменится: кто бы ни появился на свет с душой психопата, он является прирожденным неудачником.
Почему опухоль в мозга в случае 5 изменила наш взгляд на ситуацию столь значительно? Одна причина в том, что влияние оказано на человека, который (мы одолжны это допустить) не мог иначе так себя вести. Опухоль и ее последствия кажутся случайными, но это делает человека преступником или чистой жертвой биологии. Конечно, если мы не можем вылечить это заболевание, нам все еще нужно держать его под замком, чтобы он в дальнейшем не совершал преступлений, но мы не будем ненавидеть его и осуждать как злого человека. Это одна сторона того, в чем, как я считаю, наши моральные представления должны измениться: чем больше мы понимаем человеческий ум в терминах причинности, тем труднее становится провести границу между 4 и 5 случаем.
Мужчины и женщины из камеры смертников имеют некую комбинацию плохих генов, плохих родителей, плохого окружения и плохих идей (но, конечно, невиновны, будучи неудачниками такого уровня). За что из этого списка они были ответственны? Ни одно человеческое существо не ответственно за свои гены или воспитание, тогда как мы имеем причины считать, что эти факторы определяют его характер. Наша система правосудия должна выражать понимание, что каждый из нас может в течение жизни попасть в разные руки. Фактически, кажется аморальным не замечать, как нравственность человека по большей части зависит от удачи. Чтобы увидеть, насколько полно наши моральные представления могут измениться, рассмотрим, что случится, если мы откроем вид лечения от человеческого зла. Представим, что каждое уместное изменение в человеческом мозге может быть сделано дешево, безболезненно и безопасно. Фактически лечение может быть привнесено через пищевые добавки вроде витамина D. Зло станет ничем иным, как дефицитом питания.
Если мы представим, что лечение от зла существует, мы можем увидеть, что наш импульс покарать преступника морально ущербен. Рассмотрим, например, перспективы утайки лечения от зла от преступника как часть наказания. Будете ли вы видеть в этом некий смысл? Что может означать, что человек заслуживает сокрытия от него метода лечения? Что, если лечение было доступно непосредственно перед преступлением? Будет ли он все еще ответственен за свои действия? Кажется значительно более вероятным, что те, кто был осведомлен об этом случае, может быть обвинены в преступной халатности. Может ли быть какой-либо смысл в том, чтобы лишать хирургической операции человека в случае 5 в качестве наказания, если мы знаем, что опухоль мозга – действительно причина его насильственного поступка? Конечно, нет. Применение этого кажется неизбежным: желание кары зависит от нашего видения базовых причин человеческого поведения.
Несмотря на привязанность к идее свободы воли, большинство из нас знают, что повреждение мозга может воспрепятствовать лучшим намерениям ума. Это создает сдвиг в понимании, представляющий прогресс по направлению к более глубокому, более состоятельному и более сострадательному взгляду на все человечество – и мы должны понимать, что это прогресс по направлению от религии и метафизики. Несколько концепций предлагает более широкие пределы понимания человеческой жестокости, чем идея бессмертной души, которая зависит от материальных влияний – от генов до экономической системы. Внутри религиозных рамок вера в свободу воли поддерживает идею греха – которая, как кажется, предусматривает не только суровое наказание в этой жизни, но и вечное наказание в следующей. И пока, по иронии, один из страхов в отношении научного прогресса связан с тем, что более глубокое понимание себя якобы дегуманизирует нас.
Рассмотрение человеческих существ как природного феномена не разрушит нашу систему уголовного права. Если мы могли бы отправить под стражу землетрясения или ураганы за их преступления, мы могли бы построить тюрьмы и для них. Мы боремся с возникающими эпидемиями – и даже случайно возникшими на нашем пути дикими животными – без применения к ним понятия свободной воли. Ясно, что мы можем разумно отвечать на угрозы со стороны опасных людей без лжи себе по поводу подлинных причин человеческого поведения. Мы все еще нуждаемся в уголовно-правовой системе, которая бы попыталась точно определять вину и невиновность согласно будущим рискам того, как вина воздействует на общество. Но логика наказания людей будет рассыпаться – пока мы не найдем, что наказание – важный компонент для предотвращения преступлений или реабилитации. Нужно признать, однако, что осуществление кары – коварный ход. В примечательной статье в The New Yorker Джаред Даймонд написал о высокой цене, которую мы иногда платим когда наше желание мести не осуществляется. Он сравнил опыт двух людей: его друга Дэниэла, горца из Новой Гвинеи, который отомстил за смерть дяди по отцу; его покойный тесть, который имел возможность убить человека, уничтожившего всю его семью во время Холокоста, но выбравший вместо этого сдать его в полицию. (После того, как убийца провел всего год в тюрьме, он был освобожден). Последствия осуществления мести в первом случаи и передача дела закону во втором были полярно противоположными. В то время как много что можно сказать против обычая вендетты в горах Новой Гвинеи, месть Дэниела принесла ему необыкновенное облегчение. В то время как тесть Даймонда провел 60 лет жизни, «терзаемый раскаянием и виной». Ясно, что месть отвечает важным психологическим нуждам многих из нас.
Мы глубоко подвержены восприятию людей как авторов их действий, чтобы удерживать их ответственными за вред, который они делают нам, и чтобы видеть, что эти проступки должны быть наказаны. Часто, только наказание, которое кажется назначено преступнику или преступления чтобы он пострадал или поплатился жизнью. Это остается заметным, как научно информированная система правосудия может обслуживать такие импульсы. Ясно, что полный учет причин человеческого поведения должен ослабить нашу естественную реакцию на несправедливость, по крайней мере в какой-то степени. Я сомневаюсь, например, что зять Даймонда мог бы страдать так же сильно, если бы его семью затоптал слон или его близкие умерли от холеры. Схожим образом, мы можем допустить, что его сожаление было значительно слабее, если бы он узнал, что убийца его семьи жил морально безупречной жизнью, пока вирус не разрушил среднюю часть префронтальных отделов коры его мозга.
Однако, может случиться, что фиктивная карательная мера все еще будет моральна – даже необходима – если она приведет к тому, что с ней люди будут вести себя лучше, чем без нее. Будет ли полезным акцентировать на наказании неких преступников – в большей степени, чем на их изоляции или реабилитации – вопрос для социальной и психологической науки. Но кажется ясным, что желание кары исходит из идеи, что каждый человек - свободный автор своих мыслей и действий, остающейся в виде когнитивной и эмоциональной иллюзии – и она продолжает представляться моральной.
Множество видов человеческого поведения может быть изменено мотивами наказания – и ответственность, назначаемая людям в этом контексте вполне естественна. Она может быть неизбежна как вопрос соглашения. Как указывает психолог Дэниел Вегнер, идея свободной воли может быть орудием понимания человеческого поведения. Заявление, что кто-то свободно выбирает расточительство за карточным столом, дает возможность указать, что он имеет возможность делать иначе и что не бывает ничего ненамеренного. Он взялся играть в покер не случайно или за счет помрачения сознания, а из-за того, что он этого хотел, намерен был это сделать и решал это сделать, момент за моментом. Для этих целей имеет смысл игнорировать глубокие причины желаний и намерений – гены, синаптические потенциалы и так далее – и сосредоточиться на принятых моделях личности. Мы делаем это, когда думаем о нашем выборе и поведении, потому что это самый простой способ организовать наши мысли и действия. Почему я заказал пиво вместо вина? Потому что я предпочитаю пиво. Почему предпочитаю? Я не знаю, но в общем, нет необходимости отвечать. Я люблю пиво больше, чем вино – и это все, что мне требуется знать, чтобы делать заказ в ресторане. Какой бы ни была причина, я предпочитаю один вкус другому. Есть здесь свобода? Ничего подобного. Могу ли я магическим образом исправить мою свободу, если я решил озлобиться на мое предпочтение и вместо этого заказать вино? Нет. Потому что корни этого намерения будут скрыты, как и предпочтения самого по себе.
Политика
Хорошо это или плохо, рассеивание иллюзии свободы воли имеет политическое применение – потому что либералы и консерваторы не в равной степени у нее в рабстве. Либералы склонны к пониманию, что человек может быть удачливым или неудачливым во всех смыслах, относящихся к его успеху. Консерваторы, однако, часто делают религиозный фетиш из индивидуализма. Многие, кажется, совершенно не представляют, как может быть кто-либо удачливым в попытках преуспеть во всем в жизни, не принимая во внимание, насколько тяжело ему приходится работать. Нужно быть удачливым и уметь работать. Нужно быть удачливым, чтобы быть разумным, физически здоровым и не стать банкротом в среднем возрасте из-за болезни супруги.
Рассмотрим биографию человека, «сделавшего себя», и мы сможете обнаружить, что его успех полностью зависел от скрытых условий, которые он не создал и от которых просто получал выгоду. Нет ни одного человека на Земле, который бы выбирал свой геном, страну, в которой он родился или политические или экономические условия, которые превалировали в момент, принципиальный для его прогресса. И до сих пор у тех, кто живет в Америке, имеется четкое ощущение, что если неких консерваторов спросить почему они не родились косолапыми или не осиротели в возрасте пяти лет, они без замешательства припишут себе в заслугу и эти достижения.
Даже если вы боролись, чтобы сделать больше, чем то, что природа дала вам, вы также все еще должны допустить, что ваша способность и склонность бороться – часть вашей наследственности. Какие заслуга человека в том, что он не ленив? Никакой. Лень, как и прилежание, неврологически обусловлены. Конечно, консерваторы правы в том, чтобы думать, что мы должны вдохновлять людей работать на пике своих способностей и не приветствовать бракоделов, как можем. И это мудро - удерживать людей ответственными за их действия, когда их действия влияют на их поведение и приносят пользу обществу. Но это не значит, что мы должны находиться в иллюзии свободы воли. Нам нужно только знать, что усилия важны и что люди могут измениться. Мы не меняемся сами в точности - потому что у нас есть только мы сами, чтобы что-то делать с изменениями – но мы постоянно влияем и подвергаемся влиянием мира вокруг нас и внутри нас. Это может казаться парадоксальным - удерживать людей ответственными за то, что случится в их части Вселенной, но однажды, разбив чары свободы воли, мы сможем делать это точно в той степени, которая полезна. Там, где люди могут измениться, мы можем потребовать от них сделать это. Когда изменения невозможны, или не подаются требованиям, мы можем взять какой-нибудь другой курс. В улучшении себя и общества, мы сотрудничаем непосредственно с силами природы, и для этого не что иное, как сама природа, будет сотрудничать с нами.
Заключение
В общем, доказано, что переживание свободы воли представляет побуждающую тайну: с одной стороны мы не можем найти смысл ее в научных терминах; с другой, мы чувствуем, что мы авторы наших собственных мыслей и действий. Однако, я думаю, что эта тайна сама по себе – симптом нашего замешательства. Это не свобода воли, это просто иллюзия – не то, чтобы наше восприятие предоставляло нам искаженную картину реальности. Скорее, мы ошибаемся по поводу нашего восприятия. Не только мы не свободны, как мы думаем – мы не можем чувствовать себя такими свободными, как мы думаем. Наше чувство свободы исходит из недостаточного внимания к тому, что значит быть собой. В момент, когда мы обращаем внимание, можно увидеть, что свобода воли нигде не была обнаружена, и наше восприятие совершенно соответствует этой истине. Мысли и намерения просто возникают в уме. Что еще они могут делать? Истина о нас страннее, чем многие предполагают: иллюзия свободы воли сама по себе является иллюзией.
Проблема не только просто в том, что свободная воля не имеет смысла объективно (то есть, когда наши мысли и действия рассматриваются совместно тремя людьми), он не имеет смысла и субъективно. Это вполне возможно заметить через самонаблюдение. Фактически, я буду сейчас осуществлять эксперимент в свободе воли, чтобы все его смогли увидеть: я буду писать все, что захочу до конца этой книги. Что я не напишу я, конечно, буду выбирать писать. Никто не заставляет меня делать это. Никто не назначает мне тему или не требует, чтобы я использовал определенные слова: я могу делать грамматические ошибки, если захочу. И если я захочу поместить кролика в это предложение, я свободен сделать это. Но обращение внимания на мой поток сознания открывает, что идея свободы недостижима в очень глубоком смысле. Откуда взялся этот кролик? Почему я не использовал слона в этом предложении? Я не знаю. Я свободен предпочесть «кролика» «слону», конечно. Но если я сделал это, как могу я это объяснить? Это невозможно для меня понять причину каждого выбора. Также соответствует моему бытию подчинение законам природы или влияние случая; но я никогда не видел и не чувствовал ничего вроде свободы. Кролик или слон? Свободен ли я решить, что «слон» - лучше слово, когда я не чувствую, что это лучшее слово? Свободен ли я передумать? Конечно, нет. Я только могу изменить себя.
Что влияет на размышления на эти темы так, чтобы их прекратить? Книга должна закончиться когда-то – и сейчас я хочу что-нибудь поесть. Свободен ли я сопротивляться этому чувству? Да, конечно, в том смысле, что никто не собирается заставлять меня есть под дулом пистолета – но я голоден. Могу ли я сопротивляться этому чувству моментом больше? Да, конечно – и для неопределенного количества моментов впоследствии. Но я не знаю, почему я делаю усилия в этом случае, а не в других. И почему мои усилия закончатся точно тогда, когда они закончатся? Сейчас я чувствую, что действительно подходящий момент закончить. Я голоден, да, но только кажется, что я нашел причину. Фактически, я не могу думать, ни о чем еще по теме. И где свобода в этом?