Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
В НАЧАЛЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
Томас Манн сравнивал прошлое человечества с «колодцем глубины несказанной», «просто бездонным», погружаясь в который «снова и снова», не достигаешь «дна» — впереди открываются лишь все новые «дали прошлого». «Поэтому практически начало истории той или иной людской совокупности, народности или семьи единоверцев определяется отправной точкой, и хотя нам отлично известно, что глубины колодца так и не измерить, наши воспоминания останавливаются на подобном первоистоке, довольствуясь какими-то определенными, национальными и личными, историческими пределами» (Т. Манн, 1968).
Со времени появления вида Homo Sapiens сменилось свыше полутора тысяч поколений, но вряд ли возможно с какой-либо степенью точности и уверенности назвать первое. На деле несколько первых сотен поколений объединены для исследователя одним общим названием — первобытный человек, и хотя его история намного превышает во времени историю современного человека, ибо длилась несколько десятков тысяч лет, для нас она сохранилась в относительно незначительном количестве данных, добытых титаническим трудом многочисленного отряда палеонтологов и антропологов. Что мы можем почерпнуть из этих исследований относительно нашей темы? Какова была динамика возрастов в первобытном обществе? В чем заключались особенности различных возрастных ступеней жизни первобытного человека? Попытаемся по крупицам собрать интересующие нас сведения.
Из многочисленных источников можно судить о средней продолжительности жизни в первобытном обществе: она колебалась в рамках 19 — 21 года. По-видимому, весь жизненный цикл индивида в то время умещался в двух-трех десятилетиях, отведенных на жизнь одного поколения.
На заре человечества и на ранних ступенях его культурного развития центральной фигурой был зрелый человек. Как отмечает польский антрополог Людвиг Кшивицкий: «Человек зрелый как знаток окрестностей и обладатель многолетнего жизненного опыта был объектом уважения в первобытной орде. Он знал, когда и где созревают плоды, как поймать рыбу, каким образом убить зверя и так далее, и благодаря этим знаниям был важнейшим связующим звеном общества. Но с наступлением старости, когда силы уже отказывались служить, знания и умения становились бесполезными. Беспомощного старика бросали на произвол судьбы» (L. Krzuwicki, 1893). Поэтому
51
первобытные общества были обществами без стариков. Специалист по исторической биологии человечества Ильза Швидетцка отмечает, что среди двадцати известных представителей древнего палеолита (неандертальцев), так же как и среди 102 представителей позднего палеолита, не найдено ни одного, который в момент смерти был бы старше 60 лет; среди 65 представителей мезолита найден лишь один старше 60 лет; в эпоху силезского неолита, в австрийскую эпоху бронзы и в шведскую раннюю эпоху железа старые люди составляют около 10% всего числа умерших; чуть более велика доля старых людей в эпоху после переселения народов, о чем свидетельствуют результаты обследования родовых франкских могил (I. Schwidetzky, 1954). Возрастание со временем числа старых людей в первобытном обществе во многом объясняется изжитием (хотя бы и частичным) возникшего в древности на экономической почве обычая убивать стариков, облеченного часто в форму религиозного требования, хотя по сути мотивировавшегося недостатком пищи. Этим же мотивировался и столь же широко распространенный обычай детоубийства.
Ребенок, как и старик, находился на периферии общественной жизни. Впрочем, для того чтобы занять свое место в жизни, ребенок должен прежде всего выжить, что было крайне трудно. Исследователи считают, что в первый период существования человека на Земле младенческая смертность превышала 50%. Но даже если ребенок и не погибал на первом, самом трудном году жизни, шансы выжить у него были минимальными. Дети погибали от болезней, перед которыми первобытный человек был беспомощен. Не хватало продуктов. Ухода со стороны родителей практически вовсе не было. Кроме того, как мы уже отметили, существовал обычай умерщвления детей, просуществовавший до открытия земледелия. Масштабы умерщвления детей были поистине огромны (от 15 до 50%). По данным миссионеров, две трети всех новорожденных на Таити умирали от удушения или их убивали при помощи острой бамбуковой палки.
По первобытным обычаям умерщвлялись прежде всего две категории детей: слабые, плохо развивающиеся дети (чаще всего девочки) и дети, которые были третьими, четвертыми и т. д. в семье.
Наряду с обычаем умерщвления детей существовал и обычай оставления новорожденных на произвол судьбы, который сохранялся достаточно долго, и даже при развитой государственности (Древний Восток, Египет) к нему вполне терпимо относились власти. Существует мнение, что «легализация» обычая
52
оставления детей преследовала цель снизить число детоубийств. Даже в Древней Греции родителям было позволено бросать новорожденных детей. Этим же обычаем широко пользовались практически все крупнейшие цивилизации древности: египтяне, древние евреи, индийцы, китайцы, греки, римляне. Параллельно широко практиковали аборт механическими и лекарственными средствами.
Особенно трагична была судьба девочек. Если для ритуального умерщвления детей с физическими недостатками, или ставших сиротами в результате смерти матери, или рожденных в «несчастливые дни» брались и мальчики и девочки, то по соображениям экономического характера (нехватка продовольствия) умерщвлялись в первую очередь именно девочки.
С «открытием огня», когда человек научился добывать огонь, положение стариков и детей изменяется к лучшему — возникает первое общественное разделение труда (половозрастное): на долю мужчин выпадает добыча средств пропитания, а женщины — и с ними дети и старики — наблюдают за огнем.
Итак, первобытное общество было обществом, в котором царил зрелый (взрослый) человек. Практически все существование человека в это время было подчинено достижению зрелости, которая, вспыхнув на краткий миг, уходила в небытие, покидала этот мир, не успев достичь старости, оставляя после себя потомство, у которого мало было шансов на выживание. И все-таки человечество воспроизводило себя и в этих трудных условиях, выжило для будущего в этот трудный период своего становления. В это же время начинают вырабатываться и первые представления о возрастах жизни человека, первоначально органически вплетенные в обыденную, практическую жизнь человека как способ его существования. Посмотрим, каковы же были эти представления.
МИФОЛОГИЯ ВОЗРАСТА
Временные представления древнего человека, наложившие отпечаток на понимание возрастов жизни, существенно отличались от присущих современному человеку. Главная и во многом парадоксальная особенность этих представлений состоит в том, что с позиций современного сознания можно назвать пониманием времени... как «вневременного» или «квазивременного» (Р. Дж. Коллингвуд, 1980). Событие, происшедшее раньше, и событие, совершающееся сейчас, в определенных условиях могут восприниматься архаическим сознанием как явления одного
53
плана, протекающие в одной временной длительности. «Мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, — пишет Дж. Уитроу, — что при своем первом сознательном осмыслении времени человек инстинктивно пытался превзойти или устранить время» (Дж. Уитроу, 1964).
Философ и социолог И. С. Кон называет эту особенность архаического ума «расплывчатостью мифологического сознания», в условиях которой человек не может отделить собственное «Я» от своих бесчисленных предков. Томас Манн в уже цитировавшемся романе «Иосиф и его братья» исключительно тонко передает эту особенность древнего сознания. Старый раб Елиезер рассказывает с мельчайшими подробностями, «как случай из собственной жизни, как собственную», историю о том, как Ицхак сватал в жены Ревеку. На самом деле это был не он, а другой Елиезер, его предок, выполнявший в доме те же самые функции. «Иосиф слушал с удовольствием, не ослаблявшимся никакими недоумениями по поводу грамматической формы рассказа Елиезера, ничуть не смущаясь тем, что „Я“ старика не имело достаточно четких границ, а было как бы открыто сзади, слилось с прошлым, лежавшим за пределами его индивидуальности, и вбирало в себя переживания, вспоминать и воссоздать которые следовало бы, собственно, если смотреть на вещи при солнечном свете, в форме третьего лица, а не первого» (Т. Манн, 1968).
Мифологическое мироощущение выражается не только в повествовании о деяниях богов и героев, за которыми скрыто фактически представление о мире, управляемом волей богов и духов, но и в действиях, в ритуале, как совокупности обрядов, масок, танцев, татуировок, инициации и т. д. Все «происходящее» с мифологическими персонажами приобретает для древнего человека характер парадигмы, прецедента и образца для подражания. Мифы утверждают принятую в первобытном обществе определенную систему ценностей, поддерживая и санкционируя определенные нормы поведения. Это своеобразный «язык» общества, посредством которого регулируются отношения в первобытной общине. Все возрастные представления в таком типе общества подчинены ритуалу, как совокупности обычаев, находящих свое осознание в мифе. При этом возрастные категории выступают в функции «языка», позволяющего сохранять традиции общества.
Такое представление о времени кажется современному человеку неупорядоченным, хаотичным, но в нем есть своя гармония, своя логика и своя эстетика. Хотя древний человек (как, впрочем, в известном смысле и современный) живет одновре-
54
менно в нескольких временных измерениях (сакральное время, время празднества, время жертвоприношения, время воспроизведения мифа, связанное с возвращением «изначального» времени, наконец, фиксируемое в индивидуальном опыте собственной жизни и т.д.), течение этих разнообразных хроносов в целом подвержено определенной закономерности и может быть охарактеризовано как преобладание идеи обратимости (циклического времени) над необратимостью (линейное время). Это свойственно многим (практически всем) древним цивилизациям и некоторым современным традиционным культурам, сохранившим атрибуты архаического уклада. Специально исследовавший этот вопрос советский ученый А. Я. Гуревич отмечает, что в основе систем ценностей, на которых строились древние культуры, лежит идея вечно длящегося настоящего, неразрывно связанного с прошлым (А. Я. Гуревич, 1981). Традиционное древнекитайское восприятие времени — циклическая последовательность эр, династий царствований, имеющих литургический порядок и подчиненных строгому ритму, как, например, 60-летний циклический календарь Востока. Выразителем древнеиндийского понимания времени был символ колеса космического порядка, которое вечно движется, постоянно возобновляя круговорот рождения и смерти. Аналогичные представления находим мы и у древних египтян.
Известный американский этнограф Колин М. Тернбул, изучавший происхождение африканских народов и в том числе их возрастные представления в древности, фиксирует возрастную систему, которая может быть иллюстрацией принципиальной схемы циклического типа возрастной системы вообще (см. табл. 1).
Как видно из схемы, в 15 лет каждая группа одногодок проходит ритуал инициации (посвящения), широко распространенный у разных народов и в разных культурах. Этот ритуал олицетворяет, символизирует окончание детства и наступление взрослой жизни и сопровождается многочисленными испытаниями. После инициации группе дается название и она считается «рожденной» (это так называемая «концепция второго рождения»), после чего она сохраняется пятнадцать лет; затем члены группы переходят в новый возраст, сохраняя единство возрастной группы на протяжении всего ее существования. Мужчины старшего разряда, если они доживают до 60-летнего возраста, с удовлетворением видят, что рождаются дети, которые в 15 лет будут посвящены в «теневую» группу, носящую то же название, что и группа людей, приближающаяся к смерти — реальной (физической) или социальной. Таким образом, сохраняется преемственность поколений (между группами),
55
имеющими свой собственный характер и возрождающимися под тем же названием через каждые 60 лет. Время, как мы видим, движется здесь по кругу. Надо сказать, что такая система возрастных групп — не только удобный метод возрастного разделения труда: она создает при помощи торжественных и периодических обрядов инициации крепкие духовные узы, связывающие для общего дела большие группы людей, порождает особые чувства «лояльности», на ней зиждется распределение власти, она заставляет молодых людей действовать коллективно для защиты земли, скота, урожая, распределяет «социальные роли» по возрастам, т. е. в конечном счете создает духовную общность людей.
Господство возрастных систем циклического типа в древности вместе с тем не означает, что наряду с ними и парал-
Таблица 1
Циклический тип возрастной системы
Здесь ясно проявляется концепция второго рождения. Каждая группа после инициации сохраняется пятнадцать лет. Она может быть разделена на две подгруппы, но, как и в линейной системе, сохраняет свои отличительные черты на протяжении всего существования.
56
лельно не формируются и первоначальные представления о линейном типе возрастной системы (необратимость времени). Такова, например, одна из дошедших до нас древнекитайских классификаций возрастов жизни (см. табл. 2). Бросается в глаза отсутствие единого основания в выделении возрастов, метафизический и даже метафорический характер названия отдельных стадий («познание собственных заблуждений»). Характерно и отсутствие стадии детства, которая непосредственно включена в молодость. Показательна тождественность двух последних стадий («желанный возраст» и «старость»), что свидетельствует о том, что 70 лет — редкая продолжительность жизни для того времени и достижение этого возраста было «желанным».
Таблица 2
Древнекитайская классификация возрастов жизни
1.
Молодость
до 20 лет
2.
Возраст вступления в брак
до 30 лет
3.
Возраст выполнения общественных обязанностей
до 40 лет
4.
Познание собственных заблуждений
до 50 лет
5.
Последний период творческой жизни
до 60 лет
6.
Желанный возраст
до 70 лет
7.
Старость
от 70 лет
Гораздо более развернутый и подробный вариант линейного типа возрастной системы рассматривает Колин М. Тернбул на примере одного из африканских племен, сохранивших первобытные обычаи (см. табл. 3).
Каждая возрастная группа делится на несколько подгрупп в соответствии с годом инициации мальчиков. Когда при первой инициации открывается прием в группу, все остальные группы продвигаются на один разряд или уровень. Иногда группа остается «открытой» даже в течение четырех лет, после чего она закрывается на тот период, пока живут представители этого возрастного разряда, и в нее никто не принимается. На первоначальном уровне каждая подгруппа сохраняет свою индивидуальность, у нее может быть даже свой район деятельности. При переходе от юности к взрослому состоянию подгруппы исчезают, вся группа приобретает единую форму (обычно старшей подгруппы) и сохраняет ее до конца жизни членов группы. После смерти последнего члена группы название и отличительные черты ее исчезают навсегда.
57
То, что циклический и линейный тип возрастной системы сосуществовали в древнем сознании, хорошо показывает еще один вариант возрастной системы. Это, так называемый, ступенчатый тип возрастной системы, вобравший в себя многие черты как циклического, так и линейного представления о времени (см. табл. 4).
Видно, что эта система заимствовала и скомбинировала многие элементы линейной и циклической систем. Примером такого рода системы может служить система возрастных групп масаев (Африка), изображенная на этом рисунке. При ступенчатой
Таблица 3.
Линейный тип возрастной системы
58
Таблица 4.
Ступенчатый тип возрастной системы
системе возрастные группы не делятся постоянно, а объединяются на короткие периоды, когда они охватывают всю молодежь данного разряда или уровня. Каждая группа делится на две части: правой и левой руки. На рисунке показано, что первыми в группу вступают парни правой руки и какое-то время находятся в разряде воинов (моранов) вместе с предшествующей группой. Эта группа движется вперед, хотя подгруппа левой руки, которая следует за ней, еще не прошла инициации. Затем вся группа в целом — правой и левой руки — некоторое время находится в разряде моранов со следующей за ней группой. Таким путем члены каждой подгруппы в течение короткого периода живут вместе с соседними группами — старшей и младшей по возрасту.
Мы остановились столь подробно на характеристике циклической, линейной и ступенчатой возрастных систем потому, что в трансформированном виде организующая идея (цикличности, линейности, ступенчатости) так или иначе присутствует во всех известных в истории возрастных системах. Ее можно узнать и в современных, гораздо более сложных и детализированных возрастных системах. В описанных системах — как в простой, но достаточно показательной модели — мы можем увидеть эскиз многих более поздних отношений, характеризующих возрастные группы. Так, в древних инициациях мы видим прообраз многих советских обрядов социализации подрастающего
59
поколения, символизирующих их социальную зрелость (например, вручение паспорта, посвящения в молодые рабочие, в студенты и т.д.). В циклических возрастных системах большое внимание уделяется преемственности (реально это происходило как присвоение общего имени — количество имен вообще было ограничено — для возрастных групп, скажем, вступающие в жизнь наследуют имя возрастной группы стариков, группы угасающей, обретающей в молодом поколении свое зримое продолжение). И в наше время идея преемственности в профессиональной и прочих сферах рассматривается как актуальная. В древних системах возрастов находим мы и зачатки конфликтов поколений — прежде всего смежных поколений, отцов и детей. Скажем, молодые отцы-воины, когда им приходит время уступить место следующей возрастной группе — детям, прошедшим инициацию (что есть сигнал для отцов к переходу в разряд стариков), всячески сопротивляются этому, чувствуя себя достаточно энергичными, исполненными силы, и в этой связи не испытывают никакого желания уступать свое место, к слову — центрального в общественной жизни.
Однако моменты общности древних и современных представлений не должны вводить в заблуждение. Система возрастных представлений древнего человека достаточно специфична сама по себе и всецело подчинена единому основанию — мифологическому сознанию. Уже древние люди обратили внимание на социально значимый характер возрастных этапов жизни человека и выработали свою, особенную форму пониманий стадий жизни на основании целостного образа мира, воплощенного в мифе, являющегося образцом для подражания и тем самым способом воспроизводства общественной жизни, ее своеобразным ритмом. Древние люди понимали, что у ребенка, входящего в жизнь, нет какой-либо программы жизнедеятельности, он не приспособлен к жизни, как животные, и в силу этого находится в первые годы своей жизни в пограничном положении (между жизнью и смертью), ибо еще действует естественный отбор и выживают сильные, отсеиваются слабые и «лишние». Положение ребенка регулируется всецело жизнью общины, ее потребностями, и ребенок является деталью социального организма. Он включается в него сначала как часть маски женщины, ибо ритуал предписывает женщине определенный набор обрядов, направленных на попечение и воспитание ребенка. Затем он приобщается к определенной возрастной когорте, в составе которой проходит определенное обучение и воспитание, после чего должен выдержать обряд инициации, чтобы получить право на родовое имя (без которого он всю жизнь остается
60
ребенком), и т. п. Таким образом, все возрастные стадии жизни первобытного человека вплетены в ритуал и ему подчиняются. Ритуал же определен мифом, отсюда и мифологичность возрастного самосознания древних.
Говоря о мифологичном сознании, нельзя обойти стороной и еще одну, причем очень существенную, его характеристику.
Архаичные (мифологические) представления о человеческой жизни (в частности, о ее длительности) обладают особым качеством. Их вполне можно назвать фантастичными. По Гомеру, Нестор прожил «три человеческих века», а иллирииец Данда и один из лакмейских королей якобы достигли возраста 500 и даже 600 лет. Мы могли бы отнести эти «сведения» за счет гиперболы, художественного преувеличения, но...
Как отмечает И. С. Клочков, «Шумерский царственный список» поражает поистине «кошмарными сроками» правления «допотопных» и первых «послепотопных» царей, подчиненными одной тенденции: чем дальше в историческом времени отстояли описываемые события, тем фантастичнее указываемые в них сроки человеческой жизни: «После того как царственность низошла с небес, Эреду стал местом царственности. В Эреду Алулим 28 800 лет отправлял. Алалгар отправлял царство 36 000 лет. Два царя отправляли царство 64 800 лет. Эреду был оставлен, его царственность перенесена в Бадтибиру. В Бадтибире Энмен-луанна отправлял царство 43 200 лет!». Всего «до потопа» восемь царей царствовали в пяти городах 241 200 лет! «После потопа» продолжительность царствований резко падает, хотя и остается внушительной («В Кише Гаур 1200 лет отправлял царство»). И только начиная с восьмой «послепотопной» династии идут сравнительно правдоподобные сроки человеческой жизни (И. С. Клочков, 1983).
И. С. Клочков отмечает, что почти все числа правления шумеровских царей кратны 360 (по древнему календарю Месопотамии в году было 360 дней); таким образом, оказывается, что «день равен году», и получить реальные сроки правления можно делением на 360, что математически дает правдоподобные результаты. Возможно, что такими «временными коэффициентами» древние ученые Междуречья зашифровывали степени сакральности тех или иных династий? Во всяком случае цифры здесь имеют явно выраженный символический характер (намеренное преувеличение призвано придать значимость, священность культу царей, превращая самые сроки их жизни в символ царской власти).
Аналогичные фантастически-символические указания продолжительности человеческой жизни мы находим и в других
60
исторических источниках разных времен и народов. Так, в Библии необычайным долголетием отличаются ветхозаветные патриархи: Адам жил до 930 лет, а Ной — 950 (Бытие, V, 5; IX, 29). Как и в «Шумерском царственном списке», послепотопные патриархи жили меньше, чем допотопные: Авраам умер в возрасте «всего» 175 лет, немногим больше прожил Исаак — 180 лет (Бытие, XXV, 7; XXXV, 28). В Библии также говорится, что человеческий век до потопа составлял 120 лет и жили тогда «на земле исполины» (Бытие, VX, 3 — 4). Видимо, не без влияния Библии известный русский историк XVIII века В. Н. Татищев пишет в «Сказании о звере мамонте»: «Жизнь человека продолжалась более 900 лет, которому помоществовало повсюду разная и благая от благих плодов пища и всегда равно пребывающая теплота даже до произведенного жестокого и праведного Божия за грехи потопом наказания».
Этот материал представляет для нас существенную ценность, но не как историческая справка, ибо в нем нет ни грана того, что называется «научными данными» (ни один ученый не поверит в возможность многовековой продолжительности человеческой жизни в прошлом, даже учитывая «райские условия» и «благую пищу»). Важно здесь другое. Уже на ранних ступенях общественного уклада возникло особое явление общественной мысли — возрастной символизм, который будет сопутствовать всей дальнейшей истории возрастов в античности, в средневековье и даже в наше время, сохраняясь и оберегаясь обыденным сознанием.
Возникает же возрастной символизм в недрах и на основе мифологического сознания, как своеобразной автономной символической формы культуры, особым образом моделирующей мир.
Подводя промежуточный итог рассмотрению истории возрастов жизни на первоначальных этапах общества — в пору первобытности и в первых рабовладельческих державах Востока, — надо отметить их особенность в сравнении с более поздними этапами, состоящую во вплетенности представлений о возрастной динамике развития человека в непосредственную жизнедеятельность (ритуал). Известный исследователь — филолог и историк культуры С. С. Аверинцев — обратил внимание на эту особенность древних цивилизаций в сравнении с древними греками. Он пишет: «Вся мысль египтян, вавилонян и иудеев в своих предельных достижениях не философия, ибо предмет этой мысли не „бытие“, а жизнь, не „сущность“, а существование, и оперирует оно не „категориями“, а нерасчлененными символами человеческого самоощущения — в мире, всем своим
62
складом исключая техническо-методическую „правильность“ собственной философии. В отличие от них, греки, если позволительно так выразиться, извлекли из жизненного потока явлений неподвижно-самотождественную „сущность“ (будь то „вода“ Фалеса или „число“ Пифагора, „атом“ Демокрита или „идея“ Платона) и начали с этой „сущностью“ интеллектуально манипулировать, положив тем самым начало философии. Они высвободили для автономного бытия теоретическое мышление, которое, разумеется, существовало и до них, но, так сказать, в химически связанном виде, всегда внутри чего-то иного. В их руках оно впервые превратилось из мышления-в-мире в мышление-о-мире» (С. С. Аверинцев, 1971).
Таким образом, в период до античности идея возрастов жизни фактически не имела своего теоретического анализа, не была предметом рефлексии. Начиная с древних греков открывается история теоретического освоения понятия о возрастах жизни.
ФИЛОСОФИЯ ВОЗРАСТА
Понятие о возрастах человеческой жизни в европейской традиции восходит к ионической философии VI века до н. э. В воззрениях представителей древней Ионии неразрывно сплелись мифология и философия, магия и стихийный материализм, медицинские и естественные знания. Значение идей ионических мыслителей для развития представлений о человеческих возрастах невозможно переоценить — в преобразованном виде мы находим их у различных философов Эллады (Платон), в эпоху эллинизма, в драматических спекуляциях Византийской империи и в знаменитой «Энеиде» Вергилия, в средневековых трактатах и даже во многих предрассудках современных обыденных представлений о возрастах жизни.
Две идеи древних ионических мыслителей оказались наиболее живучими и распространенными. Одна состояла в утверждении фундаментального единства природы, единства естественных и сверхъестественных сил, восходящая к народным верованиям языческих времен. Мир понимался как единая система, управляемая на основании одного строгого закона (космического детерминизма), обуславливающего все — от движения планет и сезонных изменений вегетативного цикла до судьбы человека. Отсюда понятно стремление выдающегося древнегреческого философа и математика Пифагора найти аналогию между возрастами жизни и сменой времен года, кото-
63
рую мы видим в его классификации возрастов жизни — наиболее древней из известных нам среди ионических мыслителей (см. табл. 5). Пифагор сравнивал детство и юность («период становления») с весной, молодость — с летом и т.д. Продолжительность каждого возраста, по Пифагору, составляла ровно 20 лет. Для современного ума выделение двадцатилетнего цикла скорее всего покажется непроходимым формализмом и выглядит более чем условно. Во времена Пифагора такой «формализм» был выражением совсем другой идеи, ничего общего с современным понятием формализма не имеющей. Мы имеем в виду другое фундаментальное положение ионической философии, своеобразно конкретизирующее идею всеобщей связи явлений, — установление символизма цифр. Цифры для Пифагора — не только математические знаки, но и неотъемлемый атрибут религиозных спекуляций, физического описания мира, магических обрядов и т. д.
Таблица 5
Классификация возрастов жизни по Пифагору
Период
Годы
1. Период становления
0 — 20 лет («весна»)
2. Молодой человек
20 — 40 лет («лето»)
3. Человек в расцвете сил
40 — 60 лет («осень»)
4. Старый и угасающий человек
60 — 80 лет («зима»)
Пифагор родился на острове Самос в эпоху тирании Поликрата, союзника египетского фараона Амасиса. Благодаря связям с Египтом Пифагор мог ознакомиться с основными интервалами струнных инструментов, а также с архитектурой и скульптурой Египта; в последней давались числовые отношения размеров деталей здания (или частей тела), выраженных в некоторых единицах (модулях). Таким образом, числа (у Пифагора целые) являлись «природой всех вещей».
Цифры позволяли древним грекам устанавливать в слитом в неразрывное целое мире определенные соответствия, которым приписывалось значение отнюдь не случайного совпадения, внешней аналогии, а существенной характеристики космического порядка. Особенно ярко это проявилось в классификации возрастов жизни, данной другим выдающимся древнегреческим философом и врачом с ионического острова Кос — Гиппократом (460 — 377 или 359 г. до н.э.). Авторство этой классификации приписывается еще афинскому законодателю Солону (VII-VI вв. до н.э.).
64
Таблица 6
Классификация возрастов жизни по Гиппократу
Период
Годы
Первый
0-7
Второй
7-14
Третий
14-21
Четвертый
21-28
Пятый
28-35
Шестой
35-42
Седьмой
42-49
Восьмой
49-56
Девятый
56-63
Десятый
63-70
В делении жизни на возрасты (см. табл. 6) Гиппократ исходил из древней науки о переломных («климактерических») годах, в центре которой находилась идея цифрового символизма. Согласно этим представлениям, каждые семь (по другому мнению — девять) лет происходит коренная перестройка человеческого организма, опасная для здоровья и жизни человека. Древние боялись возрастов 7, 14, 21... 63, 70, 77 лет (в другом варианте — 9, 18, 27... 63, 72, 81 год). Особый ужас, понятно, вселял в древние души возраст 63 года, когда оба цикла совпадают. С этими повериями, возможно, связано мнение Платона о 81 годе как пределе человеческой жизни. По свидетельству польского демографа Эдварда Россета, возраст 77 лет («две косы» или «два топорика», перерубающие человеческую жизнь) до сих пор наводит мистический ужас на многих поляков. Гиппократ в полном соответствии с этими представлениями делил жизнь человека на десять периодов по семь лет каждый. И надо сказать, что его, казалось бы, «нехитрая» классификация оказала огромное влияние на последующих мыслителей. Ее разделяли римский государственный деятель и писатель Плиний Младший, римский грамматик и эрудит Макробиус, арабский философ и врач Ибн Рушд (Аверроэс) из Кордовы. Даже в Библии находятся параллели этой глубоко языческой по своему происхождению идеи: Адам, как следует из Святого Писания, умер на 931 году жизни (т. е. 7x133). В более поздние времена, в XVII веке, делались попытки (Мартин Панса) объяснить семилетний цикл следствием влияния Сатурна на нашу земную жизнь. Лишь в конце того же века польскому ксендзу Каспару Нейману, собравшему соответствующий материал и
65
призвавшему на помощь крупнейшего философа и математика того времени Готфрида Вильгельма Лейбница, при содействии Лондонского королевского общества и известного английского астронома и математика Эдмунда Галлея удалось установить безосновательность положения о «переломных годах жизни», об их якобы смертоносном влиянии на жизнь человека.
Важно отметить, что «мир воспринимался и переживался древними греками не в категориях изменения и развития, а как пребывание в покое или вращение по великому кругу. События, происходящие в мире, не уникальны: сменяющие одна другую эпохи повторяются, и некогда существовавшие люди и явления вновь возвратятся по истечении великого года» — пифагорейской эры (А. Я. Гуревич. Представления о времени в средневековой Европе, с. 162—163.) Обратим внимание читателя на органическую близость, граничащую с непосредственным заимствованием, многих представлений древних греков о космическом и индивидуальном времени и упоминавшихся ранее представлений жителей Древнего Востока. В преобразованном виде здесь можно найти и идею циклического времени (векторное или линейное время играло для греков весьма служебную роль), и концепцию второго рождения, и элементы линейной возрастной динамики жизни (у Гиппократа). Вместе с тем элементы культурной преемственности здесь сильно замешаны на оригинальной и самобытной древнегреческой мифологии, на «астрономичности» (А. Ф. Лосев) античного сознания. Древний грек как бы созерцает совершенный, гармонический космос — «пластически слепленное целое, как бы некую общую статую или даже точнейшим образом настроенный и издающий определенного рода звуки инструмент» (А. Ф. Лосев, 1963). А. Ф. Лосев пишет о некоем «скульптурном стиле истории», замечая, что космос античного эллина — «материально-чувственный и живой космос, являющийся вечным круговоротом вещества, то возникающий из нерасчлененного хаоса и поражающий своей гармонией, симметрией, ритмическим устроением, возвышенным и спокойным величием, то идущий к гибели, расторгающий свою благоустроенность и вновь превращающий сам себя в хаос» (А. Ф. Лосев, 1963).
Филосовско-теоретические воззрения древних греков относительно возрастов жизни необходимо дополнить характеристикой существовавших в ту эпоху специфической организации возрастных групп.
Возрастная структура общества в античности, сохраняя осмысленные филосовски мифологические элементы, уже принципиально иная. Возраст для древних греков уже не является
66
элементом ритуала, и половозрастное разделение труда фиксируется у них не мифологическими средствами. Миф еще сохраняет свои права, но уже вынесен непосредственно за скобки жизнедеятельности — буквально вынесен на театральные подмостки (Эсхил, Еврипид, Софокл), — на него смотрят со стороны, рассматривая иллюзорную жизнь богов и героев. Анализируя ее в своем сознании, древний грек не подчиняется слепой воле образца, а мысленно его перерабатывает, согласуясь с логикой жизни. Акцент все более смещается из области мифологии в область философии жизни.
Какова же была сама эта жизнь, взятая в плане ее возрастной динамики?
Прежде всего, отметим, что как в первобытном обществе, так и в античной Греции центральное место в общественной жизни занимал человек. Положение детей было не столь плачевным, как в первобытном обществе, но все-таки «служебным» по отношению к цветущей поре. Известно, что в Древней Спарте фактически неизменным остался первобытный обычай уничтожения слабых и плохо развитых детей. Спарта была преимущественно военной державой, в ней почти все было подчинено задачам поддержания и развития военной мощи, основанной прежде всего на культе здорового мужского тела. Все мужчины в возрасте от 6 до 30 лет были четко организованы и контролировались членами «геруссии» (своего рода совета старейшин). С 6 до 18 лет молодые люди воспитывались, готовились к тяготам военной службы, ас 18 до 30 ее несли. Большую часть времени молодые спартанцы жили отдельно от семьи под руководством специальных наставников. С 30 лет спартанец, продолжая военную службу, получал полные гражданские права и возможность жить дома. После 60 лет он становился членом старшей возрастной группы, из которой и выбирались члены геруссии.
В соседних Афинах жизнь была не столь жестко регламентирована, а лишь одна возрастная группа — эфебы (с 18 до 20 лет) — была всецело занята вопросами военной подготовки.
Особо отметим изменение положения стариков, которые если и не играют в античной Греции центральную роль, то и не могут быть отнесены к периферии общественной жизни. Подчеркнутое отношение древних греков к мудрости, ассоциируемой со старостью (Эпикур), делает старика из дряхлого и непригодного к активной общественной жизни члена первобытного общества в фигуру существенную — старейшину, в функции которого входит управление страной, руководство воспитанием подрастающего поколения. В Древней Греции чтили своих долгожителей.
67
До наших времен дошли сведения о древних долгожителях Эллады преимущественно из среды людей знаменитых, прославившихся на каком-то общественном поприще. Так, поэт Симонид прожил до 90 лет, поэт Стесихор — 85; философ-атомист Демокрит — 104 года; стоик Зенон — 98 лет и стоик Клеанф — на год больше.
В Риме отрочество считалось до 14 — 17 лет, до получения тоги взрослого; молодость — до 46 лет (римские граждане, достигнув 46, увольнялись с военной службы и переходили в старший разряд своей центурии), после чего начинался преклонный возраст; в 60 лет, по представлениям римлян, наступала старость.
У римлян совершеннолетие формально наступало с момента, когда, по приговору семейного совета, юноша снимал с себя детское одеяние и надевал мужскую тогу. Признаком совершеннолетия признавалось наступление половой зрелости, что в древности могло почитаться свидетельством в пользу пригодности юноши к военной службе. В императорском Риме мужское совершеннолетие устанавливалось в границах 14—17 лет. Относительно женщин, по свидетельству римских юристов, совершеннолетие наступало раньше, приблизительно к 12 годам. Впрочем, последний вопрос не имел практического значения, так как женщина в Риме всю жизнь находилась под «вечной» опекой отца, мужа, ближайших родственников.
И. С. Кон, анализируя особенности возрастного уклада в Древнем Риме, пишет: «В республиканском Риме основным механизмом воспитания детей, во всяком случае у верхушки общества, была семья. Сначала ребенка воспитывала мать, затем отец, часто с помощью специальных воспитателей из числа рабов. Позже, когда подросток начинал участвовать в общественной жизни, им обычно руководил личный друг или патрон семьи. Римский обряд инициации — вручение мужской одежды — также являлся в большей мере семейным делом. Такая система способствовала воспитанию индивидуализма и ориентировала молодого человека прежде всего на собственную семью» (И. С. Кон, 1967).
Вместе с тем именно в Древнем Риме возрастные понятия, как нигде ранее, обнаруживают явственную тенденцию к обозначению общественных связей человека, выходящих за рамки чисто семейных отношений. Недаром они являются особым предметом Римского права. В своем социальном наполнении — как этапы социальной жизни — рассматриваются возрастные категории в трудах римских мыслителей. Так, например, латинское слово «iuvenis» (юноша) фигурирует у Тацита в разных значениях — им он обозначает и 14-летнего подростка, и
68
юношу в 18 лет, и мужчину 30 лет, и даже 36-летнего консулярия. Главное в семантике слова «iuvenis» у Тацита — представление о человеке, стоящем на пороге общественной деятельности, но не обладающем всей полнотой сил, прав и обязанностей самостоятельного гражданина. Этот главный смысл раскрывается в контекстах, вроде следующих: «...становясь юношами (iuvenis), которым вот-вот предстоит вступить на Форум» (Диалог об ораторах, 33, 4); «юноша (iuvenis) — это тот, кто готовится к выступлениям на Форуме и ораторской деятельности» (там же, 34, 1).
Другой видный представитель своей эпохи — римский юрист Ульпиан (III в. до н. э.) — составил первые в своем роде таблицы смертности, ставшие впоследствии одним из важнейших методов демографического исследования, которые представляют любопытный памятник античной культуры (см. табл. 7).
Таблица 7
Средняя продолжительность предстоящей жизни по Ульпиану
Возраст
Средняя
продолжительность жизни
Возраст
Средняя
продолжительность жизни
0-20
30
44-45
15
20-25
27
45-46
14
25-30
25
46-47
13
30-35
22
47-48
12
35-40
20
48-49
11
40-41
19
49-50
10
41-42
18
50-55
9
42-43
17
55-60
7
43-44
16
60 и старше
5
Из таблицы можно сделать вывод, что возраст 65 — 67 лет считался в Древнем Риме уже вполне нормальной продолжительностью жизни. К этому следует прибавить, что вообще в Древнем Риме старик становится довольно видной фигурой. О почитании стариков в Риме говорит хотя бы тот факт, что высшее государственное учреждение называлось «сенат» (от слова «senec» — старик). Кстати, отсюда же пошло название «сенат» известного органа государственной власти в послепетровской России, которое к тому времени потеряло близкую связь с исходным этимологическим значением как «совет старейшин», а трактовалось как место заседания и отправления общественных обязанностей наиболее уважаемых и облеченных властью мужей вне зависимости от их возраста.
69
Одновременно старость была и предметом философских спекуляций римлян, среди которых выделяется трактат знаменитого оратора Цицерона «О старости», оказавший существенное влияние на судьбы изучения старости как особого возраста в последующие времена. Выдвинутый им тезис — старость есть болезнь — просуществовал вплоть до нашего времени, составляя во многом центральное звено трактовки этого возраста в средневековье, Возрождении и даже в Новое время. Опираясь на этот тезис, римский врач и естествоиспытатель Клавдий Гален (ок. 130 — ок. 200), непререкаемый авторитет в медицине вплоть до Возрождения, направление трудов которого справедливо назвать «натурфилосовским», дал множество полезных советов о гигиене старости, рассматривая возможности профилактики старости (как болезни) — гимнастика, массаж, занятость, ограничения в питании, опасность кровопускания и т. д. Таким образом старость уже в Древнем Риме становится предметом достаточно подробного и разностороннего осмысления и анализа.
Резюмируя рассмотрение возрастной проблематики в эпоху античности, отметим ее основные особенности. Древние греки сделали представления о возрастах жизни предметом философской спекуляции, впервые осмыслили их как особый предмет теоретического мышления. Они заложили в основание теоретического анализа возрастов идею космического детерминизма, фундаментального единства природы, развили и усовершенствовали возрастной символизм. Римляне сделали возрастные представления предметом своего права (юриспруденции), вскрыли неразрывную связь возрастных категорий с процессами общественной жизни. В реальной системе возрастного деления общества отмечается изменение роли стариков (при сохранении главной позиции за «зрелым человеком»), которые становятся объектом подчеркнутого уважения (как мудрецы). Здесь же следует сказать, что античность представляет собой относительно замкнутый и цельный фрагмент истории человечества, развитые в ней представления о возрастах жизни являют собой относительно замкнутый и самодостаточный концентр мировоззрения древних эллинов и римлян. В то же время указано на идеи, которые получат свое развитие в ходе дальнейшего осмысления возрастных категорий жизни, сделан акцент на линии исторического развития, а не только на специфике собственно античного сознания.
Уникальной по сути дела была титаническая попытка антиков найти целостность картины жизни и составляющих ее стадий (возрастов) средствами философского анализа. Тем самым
70
был намечен магистральный путь развития общественного сознания от мифологии через философию к спектру научных и гуманитарных воззрений нашего времени. Древние греки и римляне первыми увидели многие из этих аспектов рассмотрения возраста (медицинский, естественно-научный, юридический, экономический, этический и т. д.). И все же наиболее характерной чертой их мировоззрения была философичность. Пожалуй, никогда впоследствии в истории общества, каких бы высот ни достигала философия в ходе своего развития, она не была уже таким концентром понимания возрастов жизни. Отсюда и тот акцент, который мы сделали в описании возрастов жизни в античности.