Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Засурский
«Интернет и будущее журналистики»
При всех разговорах о "вторичности" интернет-изданий, их положение в сети оказалось весьма прочным, и только немногие масс-медиа могут сравняться с ними в популярности. Очевидно, даже самый "вторичный" вариант интернет-журналистики требует определенной адаптации издателя и журналистов к условиям сети - на это оказались способны одни, и неспособны другие масс-медиа.
Из серьезно закрепившихся в сети органов информации следует прежде всего обратить внимание на радиостанцию "Эхо Москвы" и "Независимую газету" - единственные, пожалуй, средства массовой информации, которым на сегодняшний день удается успешно конкурировать с сетевыми медиа. Причем, как отмечает Игорь Олейник, количество тех, кто читает электронную версию "Независимой газеты" уже приближается к 10% от ее общей аудитории, а это очень много.63
Не исключено, что по мере увеличения пользователей сети масс-медиа смогут найти способы заинтересовать своих читателей в собственных электронных версиях и расстановка сил изменится. Впрочем, можно сделать и другое предположение: тем, кто приходит в сеть, может захотеться чего-то нового вместо уже известных им бумажных или телевизионных изданий. Предсказать будущее нельзя, но можно попробовать посмотреть на перспективы сетевых изданий в контексте той трансформации, которую переживает сама журналистика как профессия. В этом смысле можно вспомнить дискуссию на страницах журнала "Journalism"64 о будущем журналистики как таковой. Изменения в современной журналистике удачно суммированы в короткой, но насыщенной статье Элизабет Берд "Facing the distracted audience":
Мы знаем, что журналисты должны трудиться, чтобы завоевать и удержать внимание своей аудитории. Структура перевернутой пирамиды выделяет главные пункты статьи, позволяя читателю быстро сделать выбор - продолжать чтение или поискать что-нибудь более интересное. Однако, на протяжении почти всего нынешнего столетия, газетные репортеры, а позднее - телеведущие могли быть уверены, что существует большое количество людей, которые хотя бы прочитывают газету или включают телевизор каждый вечер. <... > В начале 21 века нет уверенности даже в этом.65
На разрушение массовых аудиторий СМИ накладывается и другая тенденция - исчезновение "obligation to be informed" (обязанности быть информированными)66. В отличие от старшего поколения, молодые люди не считают, что быть информированным означает выполнять своего рода гражданский долг, что ранее было принято связывать со способностью принимать взвешенные решения при голосовании. По наблюдению Элизабет Берд, среди молодых принято считать традиционные новости - такие, как новостные передачи по телевидению - "скучными и бесполезными". 67
В статье "Journalism studies in an era of transition in public communications" ("Журналистика в момент изменения общественных коммуникаций") Жан Халаби акцентирует внимание на изменениях, происходящих в журналистике под влиянием современных тенденций трансформации информационной системы. По мнению Жана Халаби, смысл этих перемен сводится к тому, что "журналистика перестанет доминировать в публичном дискурсе, а медиа станут менее значительной силой, чем они были когда-то".68
Во-первых, как отмечает автор, новости перестали быть исключительно прерогативой журналистов - теперь их предоставляет любой интернет-портал в качестве бесплатной информационной услуги.
Во-вторых, цифровые технологии и рост интернета приводят к тому, что владельцы содержания могут сами заниматься его распространением. Так многие источники информации оказываются способны обойтись без посреднических услуг масс-медиа. Именно в этом, кстати сказать, Марина Литвинович видит преимущество портала strana.ru - способность работать с людьми напрямую, без посредничества масс-медиа.
В-третьих, "медиа-корпорации становятся главными игроками на рынке благодаря развлекательной, а не журналистской составляющей".
Мы наблюдаем переход от новостей из сферы развлечений, поданных как новости, к новостям, поданным как развлечения. За исключением изданий, предназначенных для немногих, <...> новости все чаще подаются в развлекательном ключе. Результат - размывание грани между новостью и развлечением появление термина infotainment.69
И тем не менее, эти изменения не ведут к отмиранию журналистики как профессии - скорее меняется ее смысл. Если раньше журналистику было принято представлять в терминах обслуживания "публичной сферы", то теперь роль журналиста становится служебной. Именно это имеет ввиду Элизабет Берд, когда пишет:
Учитывая эти перспективы журналист должен оставить все иллюзии относительного своего особого статуса, научиться выживать в потоке информационных ресурсов. Возможно, он не сможет донести информацию до всех, но по крайней мере его услышат те, кого интересует его сообщение.70
Другими словами, тот, кто взывает к голосу общественной совести в интернете, скорее всего, обращается к пустоте. Пытаясь по привычке навязать "общественно оправданную" логику читателю, журналист часто обнаруживает по установленному на материале счетчику посещений, что его прочитало пять или шесть человек - и есть вероятность, что это его коллеги, которые, как и он, взывают к совести поколения со страниц других изданий. Своеволие публики, сглаженное форматом газеты и подавляемое долгое время ограниченным выбором в сфере телерадиовещания, в интернете проявляется вполне и с такой ясностью, которая может быть в чем-то даже травмирующей для профессионального журналиста, воспитанного в иной традиции. Если в начале девяностых журналисты полагали, что они являются голосом общества и именно на этом неписаном законе строилось все здание концепции "четвертой власти", то теперь ситуация изменилась - у публики появился свой голос. И если он не вписывается в традиционные рамки медиа-дискурса, то это не значит, что его можно игнорировать. Осознание того, что в интернете ни одно издание не способно обойтись без собственной аудитории - вот, пожалуй и вся соль того сакрального знания, которое "пионеры" русского интернета принесли в издания, куда они пришли на работу консультантами и редакторами.
Джон Хартли в эссе "Communicative democracy in the redactional society: the future of journalism studies" ("Свобода коммуникации в обществе редактуры: будущее журналистики") цитирует утверждение Энтони Гидденса о том, что право на коммуникацию последние двести-триста лет было организовано репрезентативно, люди делегировали свой голос другим - и, не в последнюю очередь, журналистам. В последнее время публика, по наблюдениям Хартли, обретает голос - как в медиа (звонки в прямой эфир, письма редакции и проч.), так в городском пространстве (демонстрации и медиа-акции) и в интернете.
В эпоху, когда количество возможностей прямой коммуникации бесконечно увеличивается, журналист может претендовать на новую роль: "журналисты становятся поисковыми машинами, которые предоставляют услуги по отбору и редактированию материала для других пользователей."71 Определяя процесс редактуры как важнейший этап в круговороте информации в современном обществе, Хартли предполагает, что роль журналиста в дальнейшем будет похожа не на роль писателя, а на работу редактора.
Такая модель журналистики предполагает наличие навыков поиска, редактуры, организаторские способности, умение подать материал. Репортерство - это воспроизводство существующего дискурса. Но у "редакторской" журналистики другие цели, чем те, что остались со времен публичного пространства, она не выполняет функцию оглашения "повестки дня" публичных мероприятий, как это делала пресса раньше. В современном контексте журналист сообщает информацию индивиуалистичной, оживленной публике, чьи требования могут быть высказаны лично, без посредников. В результате таких особенных взаимоотношений не журналист составляет повестку дня, а публика, ждущая сенсаций. И то, что считается журналистикой, будет развиваться еще дальше, продвигаясь в области, ей не свойственные до тех пор, пока не исчезнет.
Мы можем проверить гипотезу Хартли на эмпирическом материале нашего исследования, включая развитие русского интернета. Для того, чтобы осуществить проверку, сформулируем предположение точнее. Мы увидим, что Хартли предлагает фактически две гипотезы: журналист становится редактором, "as the one who cuts through the crap" ("тот, кто продирается сквозь мусор") (1) и публика, а не журналист выстраивает повестку дня (2).
Первая гипотеза выдерживает проверку применительно к истории развития русского интернета: в самом деле, первыми журналистами в сети были авторы веб-обозрений. "Вторичность" с точки зрения информационного повода (веб-обозреватели писали об уже существующих сайтах) была естественным качеством такой работы - но она компенсировалась тем, что журналист не стремился быть объективным в обзорах, но исходил из своей собственной позиции. Таким образом пользователи сети получали определенную точку отсчета, систему координат, которая позволяла им лучше ориентироваться в бесконечном многообразии ресурсов интернета.
Именно опора на индивидуальную точку зрения тех или иных "пионеров" или сравнявшихся с ними в популярности "сетевых персонажей", каждый из которых обладает собственной "легендой" и репутацией, позволяла vesti.ru выгодно отличаться от lenta.ru. Этим же объясняются и изменения во внутренний структуре изданий как предприятий. Роль главного редактора в сетевых СМИ порой становится чисто символической, представительской по выражению Антона Носика, поскольку он не может вторгаться в выбор точки зрения редакторов и обозревателей, которые формально остаются подчиненными ему сотрудниками. Как пишет Игорь Олейник:
Власть обозревателей в web-пространстве вполне может оказаться сильнее влияния администраторов сайтов. Это как раз тот случай, когда личный авторитет одного человека в сочетании с индивидуалистичной и внешне не слишком трудоемкой, "ленивой" технологией позволяет достичь порой более масштабных результатов, чем напряженная работа многочисленных журналистских коллективов. Не экономические факторы, а дефицит стильных, "куражных" web-обозревателей является сейчас одним из двух основных "узких мест", лимитирующих темпы развития виртуальной журналистики в России. Без возникновения этой новой профессии скорое появление эффективных сетевых СМИ нового, "самоорганизующегося" типа весьма проблематично и, скорее всего, невозможно.73
Другими словами, Олейник предполагает, что рекомендации веб-обозревателей являются важнейшим структурным элементом новой информационной системы, т.к. они помогают заинтересованным пользователям найти доступ к необходимым коммуникационным каналам. При этом в качестве конечного пункта путешествия пользователя интернета рассматривается не только еще один источник информации, но и интерактивные медиа следующего поколения, в создании которых пользователь может принять участие. В качестве одного из таких проектов Олейник приводит созданный им сайт "Будущее России".74
Это видение тесно смыкается с представлением о "новой индустрии социальных связей", которое было выдвинуто Пьером Леви в его самой известной на сегодняшний день книге "Коллективное сознание: к утопии киберпространства".75 Разумеется, веб-обозреватели не могут быть единственным информационным каналом, да они и не будут, учитывая продолжающееся строительство порталов и улучшение поисковых машин. Просто в новой информационной системе они формируют одну из цепочек по передаче сигналов аудитории - привлекая внимание к тем событиям в интернете, которые они считают важными или полезными для своих читателей. Репутация каждого конкретного обозревателя становится залогом его рекомендации - и важность этого преимущества трудно переоценить, потому что в условиях информационных перегрузок люди доверяют только тем, кого знают. Отсюда - та роль, которую продолжают играть сетевые "пионеры" в интернете, несмотря на взрывной рост аудитории сети. Их имена на слуху, они продолжают спорить друг с другом и стараются оставаться в курсе событий, по возможности принимая в них участие. В новой информационной системе они считаются легитимными поставщиками "информации об информации" - а сегодня это и есть самый дорогой товар.
Что касается второй гипотезы (аудитория, а не журналист определяет повестку дня), то применительно к интернету ей можно найти подтверждение прежде всего на микро-уровне новой коммуникационной среды, который состоит из общения пользователей между собой (чаты и форумы, интернет-конференции) и горизонтального обмена информацией (электронная почта, списки рассылки, usenet, виртуальные сообщества). Кроме того, существуют также сугубо интерактивные проекты анекдотов и историй, в которых роль организатора ограничивается складированием материала, присылаемого аудиторией. Замечательные порой истории, настоящая интернет-журналистика. Однако в них любые политизированные высказывания смотрятся чуждыми: это истории и анекдоты "о жизни".76 Если в этих анекдотах и историях в самом деле определяется повестка дня, то она определяется путем отрицания политического дискурса и вообще всякой фальши.
"Пионерам" интернет представлялся в качестве единого сообщества. Собственно, так он и строился в случае с "ежедневками" и "еженедельками".77 Сегодня в русском интернете существует множество обществ, которые объединяют людей с самыми разными интересами. Одно из наиболее популярных, auto.ru, предназначено для автомобилистов, другое - для любителей компьютерных игр, 78 третье - для поклонников измененных состояний сознания.79 Еще одна группа сообществ включает субкультуры, например, "толкиенистов".80 Как пишет один из наиболее авторитетных теоретиков коммуникации Дэнис Макуэйл:
Могут появляться некоторые черты реального сообщества, включая взаимодействие, общие цели, чувство принадлежности, разнообразные нормы и правила поведения с возможностью исключить или отвергнуть нарушителей. Здесь существуют также ритуалы, церемонии и особые формы выражения. Такие он-лайновые общества привлекают тем, что они в принципе открыты для всех, в то время как в реальные "коммьюнити" часто трудно попасть.81
"Комьюнити" стали одним из важнейших вкладов сети интернет в архитектуру социальных связей - здесь, помимо утилитарных аспектов, возможно, содержится также залог долгосрочного влияния новой коммуникационной среды на общество. Макуэйл видит влияние интернета на социальную архитектуру прежде всего в открытии новых возможностей жизненного выбора для индивидуума:
Прежние подходы к масс-медиа определяли средства массовой информации в границах национального государства, по территории совпадающего с распространением того или иного издания. Это также мог быть регион, город или другая политико-административная зона. Идентичность и сплоченность чаще всего описывались в терминах географии. Главная причина тому - уровень развития технологий (ограничения, связанные с расстоянием и временем были непреодолимы), но влияние оказывали и другие факторы. Новые медиа отличаются тем, что они <...> не привязаны географически, и таким образом дают человеку новые возможности для создания индивидуальности и формирования сообщества. Главные вопросы самоопределения больше не зависят от предыдущих социальных отношений или прежней идентификации.82
В отношении перемен по сравнению с массовой информационной системой можно также согласиться с оценкой Макуэйла, что "loss of direction and control over content by the sender seem to be crucial" ("потеря управления и контроля за потреблением информации со стороны ее поставщика является решающим фактором").83 Именно в этом - подлинный демократизм сети, и в первую очередь именно в возможности отказа от навязываемой коммуникации. Ее роль в чем-то сродни так называемой "аполитичности", которая на самом деле является не чем иным как формой сопротивления языку и образному ряду политического спектакля, далеким от повседневного жизненного опыта.
Впрочем, если человек в сети и определяет повестку дня, то прежде всего - свою собственную. Возможно, этого достаточно. Как продукт бесконечного количества частных инициатив, не встраивающихся ни в какую тоталитарную идею или теорию, сеть показывает всю фальшь и сконструированность многих социальных явлений и политических проблем, и прежде всего - самой идеи "общества" как некого неделимого коллектива. Сколько людей - столько и мнений, вот основной вывод, который помогает сделать сеть на основе живого общения. Масс как таковых в интернете нет, и даже самые небольшие группы, как правило, полны специфических противоречий.
Несмотря на сильный политический крен данной работы, нельзя не признать, что большая часть содержимого интернета не имеет отношения к политике в традиционном понимании этого слова. По отношению к медиа-политической системе, вспоминая подход к системному анализу Николаса Лумана,84 интернет представляет собой окружающую среду, и наглядную демонстрацию разнообразия интересов и, если угодно, реальностей в аудитории, которую принципиально невозможно свести к общему знаменателю.
Развитие интернета в России привело к образованию целого ряда новых форматов органов информации, как правило, интерактивного свойства. Некоторые из них (сайты анекдотов и историй, проекты talk.ru, ruki.ru) мы уже упоминали выше, но есть среди них и серверы сочинений, рефератов и дипломов, пользующиеся бешеной популярностью.85 Есть сайты бесплатного программного обеспечения, сайты психологических тестов с возможностью интерактивного общения,86 сайты вакансий87 и многие, многие другие, включая так называемые "виртуальные комьюнити".
Стремясь к максимальному использованию потенциала интернета, некоторые журналисты и органы информации активно используют помощь своих читателей. Например, список интернет-деятелей и вопросов для интервью Романа Лейбова с деятелями русского интернета, опубликованных в "Русском журнале", составлялся интерактивно. Бывает и так, что частное сообщение становится "новостью дня" на информационном сервере. Так, после теракта на Пушкинской площади на информационном портале rbn.ru было опубликовано свидетельство очевидца, которое тут же перекочевало на "ленту" и стало одним из "гвоздей" в освещении трагедии.
Государство и интернет
Проблемы СОРМ-2 не было бы, вернее, мы узнали бы о ней значительно позже, если бы не создатель проекта "Московский Либертариум" Анатолий Левенчук. Проведав о подготовке соответствующего постановления правительства, летом 1998 года Левенчук спланировал кампанию против системы оперативно-розыскных мероприятий и провел ее настолько результативно, что тема прослушивающих устройств закрепилась за интернетом в России также прочно, как темы компромата, порнографии и хакеров.
СОРМ - это система слежки. Телефонныме линии и пейджинговые компании прослушивались давно - но в случае с интернетом внедрение слежки происходило гораздо болезненно сразу по нескольким причинам.
Во-первых, довольно-таки дорогостоящее оборудование (от $10 до $30 тысяч) устанавливалось за счет провайдера интернет-услуг на основании подзаконных актов правительства. Эти затраты были незначительными для крупных компаний, но для небольших провайдеров они были прямой дорогой к банкротству. Их возражения никто не собирался слушать, хотя на самом деле единственным аргументом правоохранительных органов была угроза отобрать лицензию - формально никаких прав на деньги провайдера у ФСБ не было.
Во-вторых, сам характер технических требований, включавших прямое подключение к серверу управления ФСБ, не давал никаких гарантий в отношении соблюдения прав на тайну переписки. Другими словами, если кто-то в правоохранительных органах захочет, то сможет получить доступ к вашей частной переписке и при этом ему даже не придется объяснять, зачем ему это нужно. 88
В-третьих, идеология интернета традиционно строилась на противопоставлении "цивилизации сознания" национальным правительствам с их жесткими контрольными стратегиями и интересами. Возможность вмешательство правоохранительных органов в частную жизнь воспринималась многими как реальная опасность для той атмосферы абсолютной свободы, которая царила в сети.
Масла в огонь добавил отказ волгоградского интернет-провайдера "Байард-Славия коммюникейшнз" от сотрудничества с ФСБ, который повлек за собой отзыв лицензии и длительное судебное разбирательство. В ходе этого суда лицензия была восстановлена, однако к несчастью для внедрения СОРМ-2 случай в Волгограде стал скорее исключением, чем правилом. Попытка активистов подать иск в Верховный суд закончилась неудачей - суд не принял дело к производству на основании того, что постановление по СОРМ-2 не являлось нормативным актом.
Таким образом, история с СОРМ-2 - это одновременно история удачной сетевой кампании Анатолия Левенчука и других сетевых активистов, с другой - успешного проникновения государства в сеть. На первый взгляд может показаться, что в конечном счете победа осталась за государством, поскольку система все-таки была внедрена. Однако на самом деле благодаря тому, что эта тема активно обсуждалась пользователями интернета, на повестку дня встали вопросы о технологиях шифрования, появилась информация о шифровальных программах и призывы их устанавливать, а также оказались востребованными "защищенные" почтовые службы в интернете.89 Таким образом публика оказалась предупреждена о внедрении СОРМ-2, хотя, как показывают опросы, только немногие воспользовались программами шифрования и другими средствами защиты личной информации.
Скандал с СОРМ совпал с появлением информации об "Эшелоне" - системе глобальной слежки, поддерживаемой правительствами США и Великобритании, о которой так много писали в прессе. Однако, пользователи интернета в России еще не вполне осознали тот факт, что не только государство может следить за пользователями интернета. Впрочем, маркетинговые компании и другие поставщики информации угрожают пользователю разве что спэмом и целевой рекламой, в то время как правоохранительные органы несут с собой угрозу прямого вмешательства в частную жизнь.
Однако не похоже, чтобы ситуация в России коренным образом отличалась от других стран - регулирование интернета и установка аппаратуры, позволяющей органам правопорядка перехватывать сообщения, гласно или негласно происходит повсюду.
К сожалению, в России государство пока не использует других возможностей интернета, а именно - того потенциала реформирования системы власти, который заложен в новых электронных технологиях. На самом деле логика интернета просто несопоставима с организацией работы российской государственной машины, ориентированной во многом на собственное воспроизводство и обладающей солидным запасом инерции.
Впрочем, несмотря на появление время от времени проектов постановления правительства по регулированию интернета, введению обязательного лицензирования интернет-СМИ в министерстве печати и тому подобного, худшие ожидания пользователей интернета пока не оправдались. Напротив, на встрече с Владимиром Путиным 28 декабря 1999 года, а также на круглом столе "Государство, информация и интернет" 12 мая 2000 года90 в правительстве России представители интернет-общественности получили заверения в том, что свобода информации в сети не будет подвергаться ограничениям.
На самом деле в этом, возможно, просто нет необходимости. Интернет не может оказывать серьезного влияния на политический процесс без помощи масс-медиа, а логика развития событий после выборов показывает, что контроль за важнейшими информационными каналами - такими, как центральное телевидение - может быть установлен. Если же этого не произойдет, то регулирование интернета все равно не поможет. По данным исследования monitoring.ru за 2000 год, хотя бы раз посещали интернет в России 9,2 миллиона человек - и эта аудитория является максимальной. Потому что 2,5 миллиона россиян заглядывают в сеть еженедельно, и только 1,8 миллиона человек проводят в Сети не менее часа в неделю. Самых активных пользователей, т.е. тех, кто гуляет по Рунету не менее трех часов в неделю, по России набралось всего-то 900 тысяч человек.91
Конечно, быстрый рост пользователей интернета продолжается: только с февраля по май 2000 года их число увеличилось на 2,6 миллиона - по предварительным прогнозам, к концу года максимальная аудитория составит 11 миллионов человек. Больше того, уже сегодня можно сказать, что по-настоящему верное измерение рунета должно учитывать всех тех, кто пользуется русскоязычными ресурсами в сети - ведь национальные границы проходят по кабелям и именам доменов, но не по общению.
Однако пройдет еще много времени, прежде чем сеть сможет сравниться по влиянию с традиционными масс-медиа. И дело не столько в том, что доступ к интернету вряд ли достигнет 99% (как территория вещания ОРТ) в ближайшие 10 лет, но и в том, что новые пользователи сети привносят с собой традиционные стереотипы пассивного поведения в информационной среде. Ведь, как известно, основная причина популярности телевидения состоит в том, что этот медиум используется многими зрителями просто "чтобы чем-то занять себя и провести время".92
Против Маклюэна и других авторов, рассматривавших эволюцию технологий как важнейшую причину перемен в обществе всегда выдвигались возражения, что настоящие изменения наступают только тогда, когда к этому есть множество предпосылок, включая трансформацию культуры и социальных отношений. Именно социальные отношения и господствующая в обществе культура определяют то, как используются новые технологии. Вместе с тем никто из самых яростных оппонентов "технологических детерминистов" не ставит под сомнение тот факт, что технологии влияют на развитие общества.
Распространение интернета напоминает воду, которая точит камень. Пускай это происходит довольно медленно, но сегодня роль сети состоит прежде всего в том, чтобы позволить сохранить многообразие в информационной системе и облегчить коммуникацию тем, кому это действительно нужно. На фоне реконструкции образа Великой России, доминирующего в символическом поле, достаточно и того, что сеть позволяет комьюнити и референтным группам существовать за рамками политического дискурса и вырабатывать собственные культурные коды. Совмещая роль "самиздата" с индустрией социальных связей, сеть, возможно, больше востребована громкими меньшинствами, чем молчаливым большинством. Но в некоторых случаях (как например, в случае войны в Чечне) это уже само по себе очень важно, поскольку оставляет в коммуникационной системе окно свободы, не позволяет большинству загнать инакомыслящих в угол "спиралью молчания".
В то время как в России консолидируется медиа-политическая система, в русскоязычном интернете все больше и больше жизни, все в более сложных формах, о которой трудно сказать что-то определенное. Она имеет самые разные формы, но в целом виртуальная "Россия" отличается от того, что принято обычно понимать под этим словом.
В середине 2000 года в сети по-прежнему обитали самые активные, образованные, молодые и современные жители России и других стран мира. Сеть только начинает развиваться, но уже можно сказать, что она стала важным новым фактором в информационной системе общества. Взгляды тех, кто населяет сеть сегодня, во многом расходятся с теми, которые медиа-политическая система воспринимает и воспроизводит в качестве социальной нормы. Не говоря уже о том, что с появлением интернета понятие социальной нормы как некой стандартной системы взглядов, характерной для определенного национального государства, в принципе теряет смысл. Слишком много культур и точек зрения существует в киберпространстве одновременно. Говоря о сети, трудно говорить о чем-то "общем" кроме технических параметров передаваемых сообщений и фундаментальной знаковой системе, которая, как известно, в компьютере сводится к нулю и единице.
Появление интернета скажется на многих сторонах жизни общества, прежде всего - на экономической инфраструктуре, на технологиях управления и развлечения, да и других аспектах жизни общества. Однако если сеть и несет в себе серьезные трансформации, то о них следует говорить в долгосрочном плане и в контексте прочих социальных процессов. Сегодня новый медиум находится только в самом начале своего развития. Возможно, что сеть - также, как телевидение - выступит катализатором определенных перемен, и они окажутся существенными. Но если такие перемены произойдут - то скорее в частной жизни, чем в общественной. При этом характер их может оказаться самым разнообразным, но это уже, как и реальное содержание нашей частной жизни, по большей части зависит от каждого из нас. И в этом вся прелесть.
Если "публичная сфера" представляет собой утопию эпохи печатных медиа, а "публичная сцена" - реальность информационной системы, в которой приоритет принадлежит телевидению, то в интернете мы можем разглядеть формирование новой коммуникационной модели, которую можно условно обозначить как "игровая площадка". Основными характеристиками этой модели можно считать интерактивность и радикальное сокращение дистанции между тем, кто посылает сообщения и тем, кто их получает.
По мере того, как происходит фрагментация общества, новые модели социальной организации, которые предлагает сеть, порой начинают превосходить по значению традиционные пространственно-временные ограничения. Организация интеракции в сети приводит к кристаллизации нового образа жизни с новыми местами общения и знакомства, новаторскими деловыми и культурными стратегиями. Не секрет, что в сети люди легче идут на контакт - в этом смысле "виртуальность" интернета маскирует тот факт, что сеть создает новую реальность, в каких-то случаях даже более реальную и значимую, чем окружающая нас физическая действительность, доступная органам осязания - потому что то, что происходит в сети.
Разумеется, ни печатные, ни электронные медиа не исчезли из общественной жизни. Интернет продолжает развиваться и сети еще далеко до статуса доминирующего медиума, который по-прежнему сохраняет за собой телевидение. Однако уже самим своим появлением сеть приводит к трансформации "глобальной деревни" Маклюэна - места, в котором можно наблюдать и переживать происходящее, но невозможно принять участие в событиях - в самоконструирующийся "глобополис", сосредоточение (или рассредоточение) людей, организация пространства и взаимодействия в котором имеет принципиально городские характеристики.