У вас вопросы?
У нас ответы:) SamZan.net

Для съемок все готово Камеры работают И свет свет проверьте Молодой человек опрятного вида с очевидны.html

Работа добавлена на сайт samzan.net: 2016-01-17

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 1.3.2025

George Elovenko presents

The real Frank Morris

История является вымышленной. Все возможные сходства с реальными событиями и персонажами случайны

     Желание славы свойственно всем людям. Мы как бы умножаем свое существо, когда можем запечатлеть его в памяти других.

Шарль Луи де Монтескье

    -Для съемок все готово? Камеры работают? И свет, свет проверьте!
    Молодой человек опрятного вида с очевидным неудовольствием носился по съемочной площадке, то и дело покрикивая на нерадивых операторов, а иногда даже оттесняя их от аппаратуры и самостоятельно все проверяя.
    -Снимаем через пять минут, мистер Моррис! - Донесся окрик из операторской. Молодой человек на мгновение вскинулся, а потом вновь принялся за проверку, но уже с удвоенными усилиями.
    -Стилиста, стилиста сюда! Что с моей прической? Все нормально?
    -Да, мистер Моррис, все замечательно.
    -Мистер Холден, все нормально? - Спросил у развалившегося в кресле актера руководитель шоу.
    -Конечно, конечно, Фрэнк! Я успею выкурить сигаретку? - Поинтересовался актер.
    -Чарльз, сколько у нас времени?
    -Две минуты, мистер Моррис. - Немедленно ответил я.
    -Должен успеть. - Сам себе сказал Уильям и закурил. - Фрэнк, это же не первое ваше шоу? Вы давно работаете?
    -Да, мистер Холден, не первое. Чуть меньше года. Это играет какую-то роль?
    -Нет, просто интересуюсь. - С улыбкой ответил актер и спешно затянулся. - Ну что, начинаем?
     -Пожалуй, мистер Холден. Итак, свет! Камера! Мотор!
     Прожектора осветили сцену, на которой находились два кресла, в которых вальяжно расселись участники будущего диалога и столик, стоящий больше для композиции, чем использующийся по назначению.
     -С вами Фрэнк Моррис и мое шоу «Час со звездой». Прильните к телеэкранам поближе, приготовьте телефоны, ведь сегодня вы можете задать свой вопрос невероятному Уильяму Холдену! Поехали!
    Вопросы в студию сыпались один за одним, время текло незаметно и неумолимо быстро. С каждым новым телефонным звонком Фрэнк все более распалялся, становился более живым и словно питался энергией мнимого зала, что существовал в его фантазиях и, возможно, заливался в овациях и рукоплескал ему до потери памяти. Я отмечал это каждый раз, когда сидел за экраном монитора в наушниках и контролировал трансляцию. Фрэнк Моррис был гениальным ведущим, его однозначно ждала грандиозная карьера.
    Я взглянул на часы. До конца трансляции оставалось меньше минуты и я подал Моррису знак.
    -Дамы и господа, уважаемые телезрители! К сожалению, время нашей вечерней программы подошло к концу. Но уже в понедельник мы с вами встретимся в то же время! Удачно проведите этот пятничный вечер, а я и мой сегодняшний гость, Уильям Холден, прощаемся с вами! До свидания!
    Свет включился, операторы отошли от своих камер, разгибая затекшие спины, я щелкнул тумблером и скинул наушники. Все, очередное шоу подошло к концу. Я закурил и взглянул на Морриса. Он стоял посреди сцены и оживленно беседовал о чем-то с Холденом, который активно жал ему руку. Уже проходя мимо них, я слышал некий обрывок диалога.
    -Знаете, с вами и вправду приятно работать. - Говорил Холден. - Вы, мистер Моррис, обращайтесь, если что. Быть может, вам могут понадобиться для шоу какие-либо знаменитости. Так вот, вы только скажите и я помогу устроить встречу! Вы правда один из лучших ведущих, которых мне только довелось видеть.
     Холден все нахваливал Морриса, не отпуская его руки, а тот непрестанно благодарил голливудскую звезду. Я улыбнулся и вышел из павильона. И все таки есть правда в словах Уильяма Холдена — Фрэнк был замечательным ведущим.
     На улице лил дождь, барабаня мелкой дробью по асфальту, стекая по крышам домов и настойчиво заливая окна автомобилей. Я поднял голову и, прищурившись, глянул в серое сентябрьское небо. Где-то у горизонта сквозь черные тучи пробивался яркий солнечный луч, преломляясь в падающей с небес влаге, играя семью цветами в каждой из тяжелых капель, что проносились через его магический свет и тут же сменялись другими, в точности повторявшими предыдущие. И луч этот тянулся надо всем городом, словно молния, застывшая в своем стремительном полете, отражаясь в стеклах многоэтажных Нью-Йоркских домов, проносясь над головами бегущих под зонтами людей, пока не погас, пока вовсе не скрылся за сдвигающимися серыми тучами. А дождь усиливался, шумел все сильнее, все настойчивее. И жизнь моя мне казалась этим лучом, прекрасным дарованием природы посреди серых и унылых туч, играющим в каплях дождя потоком света, стремительным и столь непродолжительным явлением. И, быть может, это должно было стать мне напоминанием о скоротечности времени...
    Я летел на машине, разрезая потоки дождя и думал о доме. Это сейчас квартира на Риверсайд-драйв опустела, это сейчас она заставлена хламом и вещи, стоящие в ней покрыты слоем пыли, а когда-то...когда-то, когда моя жена была жива, она была светлой, чистой и уютной. Я невольно улыбнулся, вспомнив Гвинет. Раньше у меня был смысл возвращаться домой, был смысл жить и радоваться новому дню...
    Я помню и тот день. Помню, как врачи разводили руками в недоумении, помню ее глаза, до последнего момента светящиеся изнутри жизненным светом, помню ее улыбку, которая, казалось, никогда ее не покидала и дарила мне надежду.
     Дождь почти перестал. Дом в вечернем осеннем сумраке светился многочисленными огнями в окнах квартир. Откуда-то слышалась музыка, откуда-то разговоры и звуки бурного веселья, где-то плакал ребенок, а в одной из комнат и вовсе кто-то излишне эмоционально спорил, переходя на крик. А пара окон не светились огнем уюта и домашнего очага; из них, из этих темных провалов окон словно веяло тоской и унынием. Это были окна моей квартиры.
    Каждый раз, когда я поднимаюсь по лестнице, передо мной встают образы прошлого. Помню, как нес Гвинет наверх на руках, потому что она подвернула ногу, когда мы гуляли...да мало ли было эпизодов, засевших в моей голове. После ее смерти я словно построил в своей голове клетку из воспоминаний и образов прошлого. Будто бы удалось запереть Гвинет в этой клетке! Но мне было все равно. Я не мог смириться с утратой человека, который понимал меня, поддерживал и искренне любил. Два года прошло с ее смерти...
    Уже зайдя в квартиру, я подошел к зеркалу и, протерев его рукавом, стал вглядываться в человека, что смотрел на меня оттуда. Недельная щетина, небрежно лежащие, мокрые от  дождя волосы и синяки под глазами выдавали окружающим человека неимоверно уставшего. Я устало подмигнул парню по ту сторону. Тот ответил мне тем же.
    -Эй, Чарльз! - Сказал я ему. - Ты, похоже, последний человек на всей планете, который может меня понять. Что скажешь на это, а?
     Молчание было мне ответом. Что ни говори, а трудно говорить с собственным отражением в зеркале своей прихожей. Я улыбнулся, повесил пальто и подошел к окну. За стеклом был город — грандиозный, величественный и возвышающийся над тобой самим. В Нью-Йорке не ты диктуешь условия жизни, нет! Не ты задаешь ритм жизни. Эти мелочи твоего бытия остаются в распоряжении старого доброго города. Я с замиранием сердца глядел на небоскребы, на эти огромные здания. Так же, как и в детстве, я восхищался этими строениями и испытывал перед ними некий суеверный страх. Всю свою жизнь я глядел из этого окна на город, на гордые небоскребы, на спешащих по своим делам людей и на мчащиеся куда-то машины, становясь наблюдателем жизни, к которой, казалось бы, должен быть причастен. Мне вообще больше нравилось быть в стороне от действия, наблюдать за происходящим и анализировать это. И обыкновенное кухонное окно с детства было для меня словно стеной между мной самим, стоящим по эту сторону и жизнью большого города, находящейся за чертой. Я вновь оказался снаружи, спустя столько лет и с интересом принялся высматривать что-то. Но все было размеренно, чинно, так, как должно быть, так, как как было изо дня в день. Сколько уже поколений сменилось, сколько событий произошло, а город все стоит, все разрастается и развивается, упиваясь собственным великолепием.
     Бывало ли у вас такое состояние, когда вам кажется, будто если не сделаешь чего-то нового, чего-то такого, что заставило бы тебя встряхнуться, то вся твоя жизнь, уже до этого момента полная рутины, обыденных повседневностей и тонн стереотипов, рухнет еще ниже этого уровня? У меня в голове крутились только такие мысли. Я уже не живу. Я существую. Но существую не просто погрязнув в этих удручающих повседневностях, а еще и наполнив их образами своей былой счастливой жизни, каждый раз пытающихся напомнить о себе и еще глубже ввести меня в апатичное состояние абсолютной депрессии. Это я строил ту клетку своих прекрасных воспоминаний для ушедшего из этого мира дорогого мне человека. Не заставляли меня, не принуждали, я создал ее, потому что так мне было проще. А что сейчас? За два года я не достиг ничего, кроме того, что потерял грань восприятия мира своих фантазий и реального мира, давно уже существующего своей жизнью отдельно от меня. Иногда мне кажется, что это я заперт в той клетке.
    Я сидел на подоконнике, прислонившись к стеклу и продолжая смотреть на вечно оживленные улицы Нью-Йорка. Сколько бы раз я не выглядывал в это окно, люди за ним все спешили, машины урчали моторами и изредка проносились трамваи. И никому не было дела до меня, сидящего тут и думавшего о чем-то своем.
    Закрыв глаза я твердо решил, что завтра обязательно пойду прогуляюсь по Бродвею. Сто лет там не был. Даже такое вполне обычное дело уже превратилось для меня во что-то незаурядное, ухмыльнулся я сам себе.
    У этого окна, этой воображаемой стены, выставляющей меня наружу и дающей возможность со стороны наблюдать за городом, я и заснул, положив голову на колени.

***

    Я проснулся к полудню. В тот день и началась история моего фантастического внутреннего пробуждения и преображения. Стоит упомянуть, что я впервые за долгое время апатии ко всему, включая свою внешность, решил привести себя в порядок: побрился, нашел свой выходной костюм и старательно тренировался улыбаться перед зеркалом. Как я уже говорил, в эту субботу я решил прогуляться по Бродвею.
    Погода стояла замечательная. Игривые солнечные лучи заражали празднично одетых людей своей яркостью и беззаботностью. И люди спешили, но спешили уже иначе, нежели в любой другой день. Они спешили упиться весельем и насладиться им сполна, предаваясь ему безотчетно и неистово, втягиваясь в его волшебное течение и не прилагая усилий пребывать в нем. А уж оно несло этих людей, счастливых и беспечных, сбросивших в одночасье бремя своих проблем и забот, доверяющих ему, несло далеко-далеко, не отпуская ни на мгновение. О да, так жил Нью-Йорк, такими людьми были наполнены его улицы и заведения. И я был в этой толпе уже не наблюдателем и созерцателем, а участником. И мне начинало это нравится.
    Мимо меня пронеслась виляющая из стороны в сторону машина с откинутой крышей, откуда высовывались подвыпившие студенты, пытающиеся докричаться до людей, стоящих в раздумьях или идущих по тротуару Бродвея. И я было крикнул им что-то в ответ и рассмеялся, а потом долго провожал взглядом их машину. И взгляд мой задержался на человеке, стоящем на другой стороне улицы прямо напротив меня и активно машущего мне рукой и что-то кричащего. Улучив момент и перейдя на другую сторону, я обнаружил в этом человеке Фрэнка Морриса. Он стоял в окружении что-то обсуждающих милых дам, все время норовящих приобнять его и что-то сказать ему, при этом лениво и как-то вальяжно обмахиваясь веерами. Сам Фрэнк словно был наполнен неимоверным жизненным светом, выбивающимся лишь из-за его улыбки, какой-то снисходительной и в то же время беспечно отрешенной. Взгляд его, направленный поверх темных стекол солнцезащитных очков, цепко захватывал тебя, заставляя тебя самого улыбнуться. Вообще Моррис обладал необъяснимым даром очарования. Он окутывал тебя своей аурой беспечности и оптимизма, призывая довериться ему и пуститься вместе с ним в путешествие по волнам безграничного веселья.
    Я подошел к нему сзади, некоторое время стоя в нерешительности и смотрел на то, как он шутит или рассказывает что-то девушкам, стоящим около. В итоге я все же решился поприветствовать его.
    -Чарли, дружище, наконец хоть одно знакомое лицо в этом неистовом городе! - Воскликнул он. - Не поверите, почти с самого утра торчу на Бродвее, гуляя туда и обратно и до сих пор не встретил никого знакомого! Ни единого человека!
    -Ах, мистер Моррис, думаю, вас знает весь город! - С улыбкой ответил я. И это было правдой. За тот короткий срок, что Фрэнк был на телевидении, он успел обрести славу не то что в одном Нью-Йорке, а, кажется, во всей Америке.
    -Даже если меня и знают, я то впервые вижу любого из них! - Он рассмеялся. - О, бог ты мой, что же я стою! Я же все еще не познакомил вас с этими милыми девушками. Итак, это Оливия, Сидни, Мишель и Кристен. Дамы, этого джентльмена зовут Чарльз Грин.
    Девушки хором поздоровались с мной, приветливо улыбаясь. И где, интересно, Фрэнк отыскал этих красавиц?
    -Знаете, Чарльз, у меня есть к вам дело. - Продолжил Моррис. - Сегодня сенатор позвал меня на банкет, от которого я, конечно же, не мог отказаться. Вы же представляете себе, какие банкеты у таких людей! И я страшно боюсь туда идти, ведь я там почти никого не знаю кроме самого сенатора. А если бы вы учтиво согласились составить мне компанию, мне бы было гораздо спокойнее. Уверен, вам понравится. - Он проложил руку мне на плечо. - Ну, что скажете?
    -Как-то неловко, ведь пригласили то вас, а не меня, Фрэнк.
    -Да брось, там столько народу, что никто и не поинтересуется, кто тебя приглашал и кто ты вообще такой. Ну а если что, вы всегда можете сослаться на меня. А тогда вам и слова не скажут, Чарли!
    Он так уверенно говорил, так живо и бодро, словно мы были друзьями с детства. Это и был его дар очарования.
    В этот момент Фрэнк Моррис словно протянул мне, утопающему в океане собственных  воспоминаний, руку помощи со своего корабля. И после череды раздумий я ухватился за его руку, принял его приглашение, погрузившись в его личный мир безграничного веселья.
    Уже к вечеру, до этого слоняясь без дела по Бродвею, то заходя в кинотеатры, а то в кафе, коротая время, мы добрались до виллы сенатора Ирвина Айвза на Ист-Эге. Господи, что это был за дом! Настоящий дворец! По первому впечатлению мне показалось, что Белый Дом, по всей видимости, перенесли в Нью-Йорк. Вилла поражала своим великолепием, своей грандиозностью и пышностью. Огромные белые колонны при крыльце центрального входа грациозно поддерживали бардовый свод, выполненный в античном стиле. Не было ни одного темного окна на вилле Ирвина Айвза, каждое светило, словно фонарь, сквозь листву придорожных дубов. Слышны были звуки джаза, хохот полупьяных гостей и звон бокалов, словно раздающийся отовсюду. Люди же были везде: ходили по газонам и аллеям на участке Айвза, сидели в беседках, бродили вдоль зеркальной глади небольшого пруда, что отражала свет ярких вечерних звезд. Ну а больше всего, конечно, было людей в залах огромного дома сенатора Ирвина. Тут, казалось, собралась вся элита Нью-Йорка: актеры, модели, писатели, музыканты, художники, финансовые воротилы и политики.
    -Взгляните хорошенько на это, пока не подъехали! - Воскликнул Фрэнк, остановив машину и привстав из-за сиденья. - Вот где люди действительно беззаботны! Вот где бурлит настоящее веселье!
    Моррис повернулся к нам, сидящим на заднем сидении его кабриолета. Глаза его светились изнутри неописуемым живым светом, улыбка сверкала неподдельными радостными эмоциями, да и вообще весь он был в этот вечер аллегоричным живым символом безграничного счастья.
    -Вы будете там неплохо смотреться, в этой компании кинозвезд и богачей. - С ухмылкой сказал я. - А что насчет меня?
    -Бросьте, Чарльз, вы забудете обо всем в этом великолепии! Там все становятся равными. Если ты там, значит ты уже часть элиты. Неимоверно приятное ощущение, скажу я вам! - Он подмигнул мне, а потом как-то мечтательно вздохнул. - А я, знаете, сам мечтаю однажды организовать такое великолепие. Но только такое, чтобы запомнилось надолго, каждому, чтобы писали в газетах и обсуждали в ток-шоу! Представьте только заголовок...нет, вы послушайте! - Он перебил наш звонкий смех. - «Знаменитый ведущий Фрэнк Моррис устроил вечеринку, не имеющую себе равных!» или «Такой грандиозной вечеринки Нью-Йорк еще не видел!». Как? По-моему, звучит неплохо.
   С этими словами он дал по газам и влетел на участок Ирвина Айвза. Припарковав машину среди множества других шикарных автомобилей, мы вошли в зал.
   И знаете, Фрэнк Моррис оказался прав. Такой пышности я еще в жизни не видывал. Я смотрел на терпеливых официантов, разносящих шампанское во все уголки зала с каменными лицами, смотрел на беспрерывно смеющихся богатых дам, окруженных галантными кавалерами из числа гостей Ирвина Айвза, смотрел на подтянутых офицеров, стоящих у окна и ведущих непринужденную светскую беседу и конечно на танцующие пары, кружащиеся в танце и преданно глядящих в глаза друг другу. Хозяин виллы самодовольно стоял со своими ближайшими друзьями на балконе второго этажа, куда симметрично вели две мраморные лестницы. Едва увидев Фрэнка Морриса, он, придерживая сигару, растянул губы в широкой улыбке и жестом подозвал его к себе.
    Моррис ушел, но я, вопреки собственным опасениям, совершенно не чувствовал никакого неудобства и дискомфорта от нахождения в этом обществе. Напротив, я чувствовал себя этим стеклышком в калейдоскопе, одним из сотен актеров колоссального шоу имени Ирвина Айвза. И я чувствовал себя все свободнее и свободнее, набираясь с каждым фужером все больше и больше, иногда танцуя с подружками Морриса. Когда я наконец вспомнил про человека, который привез меня сюда, позволив открыть для себя завесу другой стороны жизни и взглянул на балкон, ни его, ни хозяина виллы уже не было, что не удивительно, ведь я уже около часа предавался забвению в течении веселья.
    -Кого-то ищете? - Приветливо спросила меня дама, сидящая рядом со мной с бокалом вина.
    -Да, пожалуй. Своего доброго друга Фрэнка Морриса. Думаю, вам о нем известно. - С улыбкой отозвался я. - Я Чарльз. Чарльз Грин.
    -Я Джейми Салливан. - Глаза ее загорелись огоньком любопытства. - Вы имеете счастье знать мистера Морриса лично?
    -Да, так сложилось, что я один из техников его шоу. - Нарочно небрежно сказал я.
    -И вам, должно быть, многое о нем известно?
    -Смотря что вас интересует.
    -Ну, знаете, ходят десятки, если не сотни слухов насчет Фрэнка. - С этого момента я стал слушать внимательнее. - Начиная с его происхождения! Одни говорят, что он сын наркобарона, другие, что он принц далеких восточных стран. И о деньгах его споры постоянные! Неужто вы не слышали, мистер Грин? Говорят даже, что он убивал конкурентов, чтобы основать свое шоу!
    -Мне кажется это совершеннейшим абсурдом! - Пылко ответил я. - Фрэнк Моррис — благороднейший человек, ни за что бы не пошедший на такие поступки. Я хорошо его знаю.
    -Знаете? - Джейми усмехнулась. - Какого именно? Принца? Наркобарона? Убийцу? Сколько бы его знакомых я не встречала, с кем бы ни общалась, а так и не встретила человека, знавшего настоящего Фрэнка Морриса.
    Девушка одним глотком опустошила фужер и, поставив его на стойку, резко встала.
    -Было приятно вести с вами беседу, мистер Грин. И присмотритесь к вашему другу. Откуда вам знать, кто он на самом деле...
    Она ушла и скрылась в толпе неустанно веселящейся элиты Нью-Йорка, а я сидел в кресле и задумчиво смотрел в паркетный пол виллы сенатора. А что, если все, что она сказала, правда? Ведь никому досконально не известно прошлое Фрэнка Морриса.
    И с этого момента в голове моей поселилась идея, не дающая покоя. А какой же настоящий Фрэнк Моррис? Собственно, он уже спускался, приветливо улыбаясь и кланяясь каждому знакомому. Завидев меня, он улыбнулся еще шире и ускорил шаг.
    -Ну, Чарльз, я говорил, что вам понравится!
    -Да, это что-то! Я никогда прежде такого не видел!
    -Увидите еще этим летом. - Фрэнк заговорщически подмигнул мне и вновь уплыл в танцующую толпу.
    И я вливал в себя бокал за бокалом, рюмку за рюмкой, пока не набрался храбрости наконец присоединиться к веселящейся элите. И вновь все смешалось — лица, костюмы, платья, фужеры и музыканты, вновь все кружилось вокруг меня и втягивало в свой круговорот...

***


    Я часто вспоминал тот вечер, через который я познал жизнь с другой ее стороны, увидел очередную из миллионов ее граней. Вечер, перевернувший мою жизнь.
    А она, эта жизнь, бурлила и неслась дальше, непременно утягивая меня за собой, как бы не хотел я остаться навсегда в определенном моменте. И я кружился в калейдоскопе каждодневных мелочей в шоу Морриса. Все больше звезд желало выступить с ним каким-нибудь вечером и это страшно льстило Фрэнку. Каждый раз он выходил на сцену не таким, как обычно. Излишне помпезным, напыщенным и смотрящим на всех свысока. Он давно, как мне казалось, построил себе громадный трон из личных успехов и побед, на котором продолжал восседать и со своей постоянной широкой улыбкой смотреть на суетящихся внизу людей, непрестанно пытающихся на этот трон взобраться. Но это был только его трон. Трон Фрэнка Морриса. Да, он был гениальным ведущим, никто этого не отрицал, но каков гордец...
    И каждый день меня не покидала единственная мысль — а каков же все таки настоящий Фрэнк Моррис? Действительно ли он гордый и тщеславный или же все это напускное? И чем больше людей я спрашивал о прошлом Морриса, тем больше сам путался и тонул в море пустых слухов и идиотских выдумок. Неужто нет человека, знающего настоящего Фрэнка? Столько вопросов и ни одного ответа...
    Как-то после очередного вечернего шоу он подошел с неизменной улыбкой.
    -Чарльз, а помните, как где-то неделю назад, на вечеринке у сенатора я говорил, что мечтаю провести у себя нечто гораздо лучшее?
    -Ну конечно же помню! И неужто...
    -Да, да и еще раз да. Нью-Йорк завтра узнает, как надо проводить вечеринки. Вы приглашены, конечно же. И скажите знакомым, друзьям и родственникам! Пусть весь город будет у меня! Такого вы больше нигде не увидите. - Глаза Морриса светились изнутри, он и сам сиял, как видно, при одной мысли о том, что сделает что-то так, как еще не было ни у кого другого, лучше, чем у всех. - Это будет грандиозно, дружище, грандиозно!
    Я смотрел на него, на его радостные глаза и улыбку, излучающую лучи некого добра, струящегося вокруг Морриса и поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ. Так же беззаботно и непринужденно, как это делал Фрэнк. И в этот момент я понял, что передо мной настоящий Фрэнк Моррис. Впервые за долгое время он не рисовался перед массой публики, не создавал образ себя самого для собеседника, а жил собственным образом, достигавшимся без всякой актерской игры и поистине совершенным. Этот человек не способен на убийство, подумал я. Сколько слухов вокруг него, сколько лжи и клеветы! А он все стоит и живет своей жизнью, отсеивая всякую неправду и с улыбкой перенося невзгоды.
    -Я приду, Фрэнк, обязательно приду. - Выдохнул я. И, кажется, улыбка Морриса стала еще чуточку шире. А потом она стала обыденно-фарфоровой, исчез задор в его глазах и он вновь, видимо, взобрался на свой трон, чтобы продолжить глядеть свысока на всех остальных. Но мне хватило этого единственного мгновенья, чтобы понять, каков он в душе. И мои ожидания меня не обманули.
    В ту ночь я никак не мог уснуть. Меня не покидало ощущение невероятной близости чего-то неимоверного и грандиозного. И, чтобы отвлечься от этих мыслей, переполняющих меня, я подошел к окошку на кухне, в очередной раз оказавшись «снаружи», по эту сторону городской жизни, обособленной от каждодневной суеты. Там, под черным ночным осенним небом вновь оживлены были залитые электрическим светом улицы. То мелькали прогуливающиеся по набережной влюбленные пары, то компании веселых и чуточку пьяных студентов, а иногда взгляд мой натыкался и почтенных старичков, одиноко идущих вдоль улицы и думающих, возможно, о своем прошлом. Над Лонг-Айлендом рванул очередной салют над домом какого-то богача. Люди волной выходили из кинотеатра, бурно обсуждая увиденную картину. И, казалось, все в этом городе перемещалось, двигалось, кричало и веселилось, а каждый житель был стеклышком в калейдоскопе, фигуркой в карнавале никогда не спящего города.
    Тогда, в это мгновение, я понял, что могу быть самым счастливым человеком на всем земном шаре! И новый день должен был сделать меня таковым. И я стремился вновь шумно ворваться в этот мир, вновь напомнить ему о себе и о своей готовности жить с улыбкой, так, как это делал Моррис все эти годы.

***

    Следующим вечером Нью-Йорк действительно стал похож на разворошенный муравейник. И без того оживленный город создавал ауру суеты и ты сам присоединялся к спешащим и торопящимся личностям, вливался в это безумное течение...
    Вы спросите, что же такое произошло? Любой житель Нью-Йорка посмотрит на вас, как на полнейшего идиота и ответит: «Сегодня же вечеринка у Фрэнка Морриса». И не вздумайте спрашивать у этого человека, кто такой этот «Фрэнк Моррис». Такие вопросы чреваты отправкой в психиатрическую лечебницу, ибо нет в нашем городе здравого человека, что не знал бы Фрэнка. Но вернемся на оживленные улицы города: тут девушки выбирали платья, мужчины смокинги, очереди в парфюмерные магазины тянулись, кажется, через весь город, а алкоголя нигде найти было невозможно, так как все его запасы уже с утра стояли в залах виллы Морриса. Мне казалось, что все мы сошли с ума в тот день, сгорая от ожидания самой грандиозной вечеринки за всю историю Америки. День шел к своему естественному завершению. Вечер наступил.
    Вечеринка у сенатора Ирвина Айвза попросту меркла в сравнении с тем, что Фрэнк предложил всем желающим в своей вилле, как меркнет кусок стекла рядом с бриллиантом. Моррис собрал у себя всех лучших, кого только мог собрать: певцы, певицы, музыканты, танцоры, фокусники и артисты, все они на полную выкладывались перед публикой за баснословный гонорар, обещанный Фрэнком. Залы его виллы были наполнены людьми, веселящимися и удивляющимися каждой новой выходке развлекающих их звезд. Салюты, то и дело взмывающие в воздух, освещали ликующую толпу, отовсюду лился свет, струились, преломляясь, его лучи и было светло, как днем.
    В доме Морриса сегодня ужились все — от элиты и богачей до студентов и рабочих. В одном зале рядом стояли бедные и богатые, люди настолько разных сословий, настолько разного мышления и уровня жизни, что, казалось, они никогда бы не пересеклись, но сегодня, в доме Фрэнка они одинаково громко смеялись и одинаково поражались каждой новой выдумке хозяина дома.
    -Вы же знаете Морриса, да? - Послышались голоса где-то слева от меня. Я прислушался. - Боже мой, какой ничтожный человек! Что бы он не делал, цель у него только одна — сделать все лучше, чем у других, быть выше всех! Как бы грандиозно и пафосно не было тут, а в душе то он гнилой, мелкий человечишка!
    -Знаете, я соглашусь с вами, Роберт. - Заговорил второй голос. - Но, как бы то ни было, сегодня мы пьем и едим за его счет. И сам факт того, насколько смешно выглядит Фрэнк Моррис, когда пытается что-то кому-то доказать, отходит на второй план. Ведь мы можем веселиться за его деньги всю ночь!
    -А за это стоит выпить, господа! - Подключился третий. - Официант! Шампанского сюда и побыстрее!
    Я хотел было что-то сказать этой компании, но вместо этого вышел в сад Морриса. Я видел лица этих людей. Кроме наслаждения, пожалуй, в этой жизни им не требовалось ничего. Они не стремились к чему-то великому, вечному и новому. Напротив, им вполне хватало того, что уже есть. Не думаю, что они были способны на что-то стоящее. Единственным их занятием было любыми способами добывать деньги и моментально тратить эти деньги на развлечения. А еще...еще они любили обсуждать таких людей, как Моррис. Людей, выделяющихся из толпы. Светское общество, до этого момента так интересовавшее меня, наскучило мне и даже стало вызывать у меня отвращение. Поколение потребителей. Поколение рабов собственных денег. Я еще раз оглянулся на виллу Фрэнка Морриса. Мне было жаль его! Он так самозабвенно стремился к известности и славе, так желал этого и получил такое нелепое воплощение своей мечты. Одна половина его дома забита глупыми и пустыми людьми, ненавидящими его, а вторая — неотесанной деревенщиной, мало понимающей смысл происходящего.
    На красивом деревянном мостике, что служил переправой через пущенный по саду ручей, стоял Моррис, держа в руке сигарету.
    -Почему вы тут, а не в своем доме, Фрэнк? - Окликнул его я. Он повернулся и грустно улыбнулся.
    -Слишком душно. Решил подышать свежим воздухом. Ночью тут очень красиво, дружище! Постойте со мной немного... - Как-то робко попросил он. Я подошел.
    -Вас там обсуждают вовсю. - Глядя в пустоту сказал я.
    -Да? И что говорят?
    -Лучше вам не слышать этой чепухи, Фрэнк...
    -И то верно, ничего хорошего они все равно не скажут. Как вам праздник?
    -Ну...на первые полосы газет это попадет, будьте уверены. Можете считать, что достигли своей мечты, мистер Моррис. - Я усмехнулся.
    -Дурацкая была мечта. - В сердцах сказал Моррис. - Самая нелепая мечта из всех возможных. Я не хочу возвращаться в этот дом, Чарльз. Мне плохо там. Плохо от льстивых улыбок, плохо от их натужных дифирамб, воротит от лживой учтивости! Они делают вид, что любят и ценят меня, но на деле ненавидят! От этого можно сойти с ума, дружище. Пожалуй, все это время был только один человек, который ценил меня по-настоящему и был со мной искренен. И этот человек стоит со мной на этом мосту в то время, как все веселятся и пьют за мой счет.
     Фрэнк повернулся ко мне и протянул руку. Я взглянул в его глаза и вновь увидел ясный, чистый и благородный взгляд истинного джентльмена. Вновь увидел настоящего Фрэнка Морриса. Я ничего не сказал ему ни того, что действительно уважаю его за то, что он поставил меня на ноги после сильнейшего удара судьбы, ни того, что для меня он является эталоном совершенства. Ничего не сказал. Я просто пожал протянутую им руку. Мы так и стояли на том мосту, пока все гости не разошлись, болтая о всякой чепухе.
    Уже много времени спустя, как только отъехала от виллы Морриса последняя машина, мы вернулись обратно. Опустевший дом выглядел как-то нелепо, такой огромный, сверкающий огнями дворец, но при этом тихий. Не было больше слышно задорной музыки, веселого смеха гостей и звона бокалов. От гостей остались только испачканные ковры и пустые бутылки. Мы прошли по залам, молча оглядывая последствия самой грандиозной вечеринки и вышли на балкон. Рассветные лучи били нам в глаза. Город на их фоне всплывал черными силуэтами, то вздымаясь к светлеющему небу небоскребами, то вновь опускаясь. Моррис вновь закурил и повернулся ко мне.
    -Знаете, Чарльз, я ведь с самого детства верил в свое предназначение. Верил, что родился для того, чтобы совершить что-то грандиозное, что-то такое, что пронесло бы мой образ через века нетронутым, чтобы через много-много лет сказали: «Вот знаете, был такой человек по имени Фрэнк Моррис. Вот это была сила. Это был человечище!» Я знаю, что каждый из нас призван из небытия для великих свершений, знаю, что мы живем не просто так...не просто так. И все это время я искал свое предназначение, но так и не нашел его. Оно не в Нью-Йорке, Чарльз. Но я добьюсь поставленной цели. И, быть может, мне придется проехать много миль, потратить кучу денег, но я создам что-то такое, о чем будут говорить. Я уеду первым поездом, дружище. Все, что я готов оставить вам в благодарность за то, что вы не предали меня, это мое шоу. Теперь все права на него ваши. Будьте счастливы, мистер Грин.
    По моей щеке скатилась слеза. Моррис приподнял уголки губ и взглянул на меня подбадривающим взглядом.
    -У вас все получится, я уверен. Прощайте.
    -Постойте, мистер Моррис. Я хочу задать вам последний вопрос. - Дрожащим голосом сказал я.
    -Задавайте, Чарльз, задавайте.
    -Мы видели вас разным. Общаясь со знаменитостями, вы своим даром обаяния заслуживали их поощрение. С девушками, окружающими вас, вы вели себя развязано и настолько артистично, что они теряли голову от любого вашего движения. И даже в наших с вами беседах вы были разным...все это время меня мучил лишь один вопрос — каков настоящий Фрэнк Моррис? Каково ваше истинное лицо?
   -Истинное лицо... - Прошептал Фрэнк. - Каждый раз, выходя на сцену, я испытывал невероятный трепет и суеверный страх. Но выходя на нее и становясь перед камерами я словно парил над всем земным. Только там я абстрагировался от внешнего мира и был неподдельным, по-настоящему счастливым. Пожалуй, это единственное место, где мне не приходилось притворяться...
    Моррис развернулся и ушел из комнаты, не оборачиваясь. Я долго смотрел с балкона вслед  его новенькому кабриолету, играющему в рассветных алых лучах переливами желтой краски. Уже потом, позже, я продолжил его шоу, как он и хотел. Оно больше не имело такого успеха, но я старался быть Моррисом, выходя на сцену.


***

    -Сколько осталось до начала эфира?
    -Минута, мистер Грин.
    -Хорошо, ребята, приготовились! - Я закрыл глаза и набрал в легкие воздуха. Ох уж этот мандраж перед выступлением.
    -Свет! Камера! Мотооор! - Донеслось до меня. Я открыл глаза и улыбнулся в камеру. Дрожь в коленях ушла, микрофон твердо держался в руке. В мире более ничего не существовало, кроме объектива и артиста, с которым предстояло мне вести беседу. Все остальное пространство занимал мнимый зал, рукоплескавший мне, поддерживающий меня и искренне любящий.
    -Добрый вечер, дамы и господа, уважаемые телезрители! Добро пожаловать на телешоу имени Фрэнка Морриса «Час со звездой». И сегодня с вами вновь его ведущий Чарльз Грин...

ЭПИЛОГ

    Я открыл глаза и оглянулся. Меня окружала все та же комната — покосившаяся мебель, старые книжные шкафы, заставленные пыльными пожелтевшими книгами. Я с трудом встал и, взяв трость, направился к маленькому окошку на кухне. Протерев замерзшее стекло, я окинул взглядом вид, простиравшийся за ним. Медленно падал на ночной Нью-Йорк снег, покрывая белой пеленой крыши домов и машин, заметая улицы и ложась на фонари. Уж пятьдесят лет минуло с того момента, как я в последний раз вел шоу Фрэнка Морриса. Давно уже в черном отражении стекла передо мной предстает не тридцатилетний юнец, а древний старик. Время пошло далеко вперед и я не мог за ним угнаться. Другие машины уже ездили по улицам города, иначе одевались люди, стояли на Манхэттене новые небоскребы, но одно не менялось — очарование этого невероятного города...
    Тогда, пятьдесят лет назад, шоу Фрэнка Морриса без него самого быстро сошло на нет. Звезды больше не рвались на него, каналы пускали нас в эфир все реже и в итоге павильон опустел. Я не мог быть Моррисом. Отчасти его мечта исполнилась — хоть один человек в мире уж точно говорит те заветные слова: «Вот знаете, был такой человек по имени Фрэнк Моррис. Вот это была сила. Это был человечище!»
    Я часто потом приходил в пустой павильон без аппаратуры и мебели. Там осталась только сцена. И расхаживая по ней, я часто вспоминал Морриса, человека, изменившего меня. Не знаю, нашел ли он себя в этом мире, нашел ли предназначение, к которому стремился, но я о нем больше так и не слышал.
    Я приложил руку к холодному стеклу и закрыл глаза. Мне верилось, а может я и сам заставлял себя верить в то, что где-то там, за океаном, далеко-далеко, стоит Фрэнк Моррис и тоже держит свою ладонь на небольшом окошке. И что он тоже не жалеет ни о единой секунде, прожитой в этом мире.
    Окно вновь затягивало причудливым рисунком мороза. Метель усилилась и снег стучал прямо в мое стекло. А я все стоял и смотрел вдаль, на город, залитый ровным электрическим светом, на ночное звездное небо. Смотрел и устало улыбался образу Фрэнка в моей голове, улыбавшемуся мне в ответ своей искренней прекрасной улыбкой.




1. Повестка дня XXI века 1992 г
2. Введение Бюджет является важнейшим ресурсом обеспечивающим возможность выполнения государством своих фу
3. Виктор Николаевич Дзекунов 18
4.  Классификация методов количественной оценки ценовой чувствительности покупателей 13
5. Лекция 1 Понятие сисма и значение РП РП ~ далекое от нас право Др
6. Реферат- Проект участка цеха с детальной разработкой единичного технологического процесса изготовления детали Картер
7. а План- Скелет тазового пояса Скелет свободной части нижней конечности
8. Специальность
9. Расчет регулирующей ступени турбины
10. Учет операций по страхованию от несчастных случаев на производстве