Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ
ТОМСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ЮРГИНСКИЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
___________________________________________________________________________________________
Философские проблемы науки и техники
конспект лекций для магистрантов очной формы обучения
по направлению 230700 «Прикладная информатика»
Часть I
Рекомендовано в качестве учебного пособия
Научно-методическим советом
Юргинского технологического института (филиала)
Томского политехнического университета
Автор-составитель Е. М. Иванова
Издательство
Томского политехнического университета
2014
УДК 1
ББК 87
И 20
Иванова Е.М.
И 20 Философские проблемы науки и техники: конспект лекций для магистрантов по направлению 230700 «Прикладная информатика». Часть I: учебное пособие / авт.-сост.: Е.М. Иванова; Юргинский технологический институт. – Томск: Изд-во Томского политехнического университета, 2014. – 202 с.
Это учебное пособие состоит из четырёх тем, посвящённых существующей интерпретации в литературе основных моментов философии науки. Учебное пособие подготовлено на кафедре гуманитарного образования и иностранных языков ЮТИ ТПУ и предназначено для магистрантов, обучающихся по специальности 230700 «Прикладная информатика». Учебное пособие подготовлено в соответствии с учебной программой.
УДК 1
ББК 87
Рецензенты
Доктор технических наук, профессор, заведующий кафедрой «Естественнонаучного образования» ФГБОУ ВПО Юргинского технологического института «Национального исследовательского Томского политехнического университета»
С. Б. Сапожков
Кандидат философских наук, ст. преп.,
директор ФГБОУ ВПО Юргинского технологического института «Национального исследовательского
Томского политехнического университета»
И. В. Журавлёва
Кандидат философских наук, доцент кафедры
«Экономики и автоматизированных систем управления» ЮТИ ТПУ
С. В. Кучерявенко
© Составление. ФГБОУ ВПО НИ ТПУ Юргинский
технологический институт (филиал), 2014
© Иванова Е. М., составление, 2014
СОДЕРЖАНИЕ
|
Лекция 1. Тема 1. |
Современные проблемы науки |
с.6 |
|
Лекция 2. Тема 2. |
Гносеология и научное познание: общее и особенное |
с.28 |
|
Лекция 3. Тема 3. |
Виды наук |
с.47 |
|
Лекция 4. Тема 4. |
Феномен науки. Основные формы бытия науки |
с.65 |
|
Лекция 5. Тема 5. |
Исторические типы науки |
с.88 |
|
Лекция 6. Тема 6. |
Структура научного знания |
с.97 |
|
Лекция 7. Тема 7. |
Процесс формирования научного знания |
с.112 |
ВВЕДЕНИЕ
Традиция философского осмысления науки нашла в ХХ веке свое логическое оформление в становлении особой философской дисциплины – философии науки. Большой вклад в дело становления данной дисциплины внесли не только крупнейшие отечественные и зарубежные философы, такие, как К. Поппер, И. Лакатос, Т. Кун, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин, П. В. Копнин, Б. М. Кедров, В. С. Швырев, В. С. Стёпин и др., но и учёные – представители естественнонаучных дисциплин, чьи исследования в значительной степени повлияли на рост интереса к науке, научной деятельности, обусловили желание реконструировать логику ее развития со стороны философов. Среди этой когорты ученых можно упомянуть имена А. Эйнштейна, Н. Бора, В. Гейзенберга, Л. де Бройля, И. Р. Пригожина, Г. Хакена, П. Л. Капицы и многих других.
Изучаемая магистрами дисциплина «Философские проблемы науки и техники» состоит из нескольких сложных разделов, в данном пособии речь пойдёт о философии науки и тех проблемах, которые рассматривает данный раздел изучаемого предмета.
Философией науки обычно называют ту ветвь аналитической философии, которая занимается изучением науки и претендует на научную обоснованность своих результатов.
Жизнь современного общества в значительной мере зависит от успехов науки. В нашей квартире стоят холодильник и телевизор; мы ездим не на лошадях, как это было еще в начале века, а на автомобилях, летаем на самолетах; человечество (в основном) избавилось от эпидемий холеры и оспы, которые когда-то опустошали целые страны; люди высадились на Луну и готовят экспедиции на другие планеты. Все эти достижения связаны с развитием науки и обусловлены научными открытиями. В настоящее время практически нет ни одной сферы человеческой деятельности, в которой можно было бы обойтись без использования научного знания. И дальнейший прогресс человеческого общества обычно связывают с новыми научно-техническими достижениями.
Громадное влияние науки на жизнь и деятельность людей заставляет философию обратить внимание на саму науку и сделать ее предметом изучения. Что такое наука? Чем отличается научное знание от мифа и религиозных представлений? В чем ценность науки? Как она развивается? Какими методами пользуются ученые? Попытки найти ответы на эти и другие вопросы, связанные с пониманием науки как особой сферы человеческой деятельности, привели к возникновению в рамках аналитической философии особого направления – философии науки, которая сформировалась в XX в. на стыке трех областей: самой науки, ее истории и философии. Трудно указать тот момент, когда возникает философия науки как особая сфера философского исследования. Рассуждения о специфике научного знания и методов науки можно найти еще у Ф. Бэкона и Р. Декарта. Каждый философ Нового времени, рассматривавший проблемы теории познания, так или иначе обращался к науке и ее методам. Однако долгое время наука рассматривалась в общем контексте гносеологического анализа. У О. Конта, У. Уэвелла, Д. С. Милля, Э. Маха научное познание постепенно становится главным предметом теории познания, А. Пуанкаре, Б. Рассел уже специально анализируют структуру науки и ее методы. Однако только логический позитивизм четко разделил научное и обыденное познание и объявил науку единственной сферой человеческой деятельности, вырабатывающей истинное знание. И вот здесь-то изучение науки впервые было четко отделено от общих гносеологических проблем.
На наш взгляд, дисциплина «Философия науки» исследует технологии деятельности по получению (производству) новых знаний в различных культурно-исторических условиях, включая исследование условий и оснований возможности строгого научного знания, его сферы и границ, его целей, мотивов и ценностных характеристик.
В рамках философии науки рассматривается целый комплекс вопросов, связанных с процессом развития научного знания, с попыткой проанализировать и реконструировать логику научного познания, движения к научному открытию.
В настоящем пособии нашли свое отражение некоторые из наиболее основных и важных аспектов, характерных для современной философии науки. В содержательном плане пособие представляет собой следующее:
в первой теме учебного пособия автор-составитель уделяет внимание характеристике современного состояния науки, описанию проблем, на решение которых направлены основные усилия научного сообщества, рассматриваются особенности развития науки, и раскрывается ее роль в развитии современной цивилизации.
Во второй теме учебного пособия автор-составитель акцентирует внимание на характеристике процесса познания, подробно отвечает на вопрос о том, что сближает теорию познания как один из ключевых разделов философии с научным познанием.
В третьей теме пособия автор-составитель рассматривает одну из характерных особенностей развития науки – дифференциацию научного знания, проявляющуюся в форме становления новых научных дисциплин. В этом разделе представлен целый ряд возможных классификаций науки и их анализ.
В четвёртой теме учебного пособия анализируется феномен науки и основные формы бытия науки.
В пятой теме пособия подробно рассматриваются исторические типы науки.
Шестая тема учебного пособия повествует об уровнях, формах и методах научного познания, об существенных основаниях науки, уровнях, формах и методах научного познания.
Седьмая тема пособия посвящена анализу процесса формирования научного знания через рассмотрение таких его аспектов, как формирование научной проблемы и ее влияние в становлении научного знания, гипотеза и ее роль в научном познании, научный факт, научная теория, взаимосвязь теории и практики, возможности практического использования научного знания, взаимосвязь науки и техники.
Пособие ориентировано на существующий образовательных стандарт и предназначено для широкого круга читателей. Авторы пытались не только осветить вышеобозначенный круг проблем по философии науки, но и представить, как читатель сможет применить эти знания на практике, ибо вопросы, рассматриваемые в настоящем пособии, играют определяющую роль в развитии научного творчества.
ЛЕКЦИЯ 1. ТЕМА 1. СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ НАУКИ
Вопросы:
1. Особенности современного развития науки и ее роль в развитии современной цивилизации.
2. Интеграционные тенденции в развитии современной науки
1. Особенности современного развития науки и ее роль в развитии
современной цивилизации
Цикличность развития науки. Анализируя развитие человечества за последние полстолетия, множество исследователей отмечает глубокие качественные изменения современного общества и условий его существования, резко отличающих современность от предыдущих исторических эпох.
Установление этой новой качественной стадии в развитии человечества привело к формулированию целого ряда понятий, которые применяются для его характеристики: постиндустриальное общество, информационное общество, техногенная цивилизация и др. Эти понятия отражают глобальные количественные и качественные изменения всех сфер жизни общества и его структуры, произошедшие за указанный период. Они, в свою очередь, во многом связаны с ускорением темпов развития науки, изменением ее функций и роли в обществе.
В работах целого ряда исследователей, например, Н.Д. Кондратьева, А.Л. Чижевского и др. отмечался неравномерный, циклический процесс роста научных открытий и изобретений, а в работе русского философа И.И. Лапшина «Философия изобретения и изобретение в философии» (1921) было сформулировано утверждение об их ускоренном росте.
Количественный анализ темпов развития науки показывает, что за каждые 15 лет объем научной продукции возрастает в е раз, где е =2,72 – основание натуральных логарифмов. Это утверждение составляет сущность закономерности экспоненциального развития науки. Исходя из нее, можно сделать вывод о том, что за каждые 60 лет научная продукция увеличивается приблизительно в 50 раз, а за последние 30 лет ХХ века создано научной продукции приблизительно в 6,4 раза больше, чем за всю предыдущую историю человечества.
Большинство стран мира активно вкладывают финансовые, материальные и иные средства в развитие своего кадрового научно-технического потенциала. С середины 90-х гг. в европейских и азиатских странах быстро увеличивалось число научных степеней в области естественных и технических дисциплин. В Китае, Индии, Японии, Южной Корее, Сингапуре и Тайване численность имеющих первую университетскую научную степень за период с 1975 по 1995 гг. удвоилась, а специалистов технических наук утроилась. По данным на 1993 г. Япония имела 80 ученых и инженеров на 10 тыс. работающих, США – 74.
Экспоненциальное развитие науки не может являться бесконечным. Рост числа научных публикаций ведет к падению их качества, уменьшению количества по-настоящему ценной научной информации. Очевидно, что резервом экспоненциального роста науки является не экстенсивное увеличение числа научных сотрудников и числа производимых ими научных публикаций, а привлечение прогрессивных методов и технологий исследования, повышающих качество научной работы.
Наука и технология: особенности взаимодействия и совместного развития. Роль технологии в современной цивилизации.
Технология – это организация естественных процессов, направленная на создание искусственных объектов. В развитии технологии явно просматриваются крупные всплески.
Как уже отмечалось выше, целым рядом исследователей было установлено существование множества циклических процессов, например, экономических, солнечной активности и др., имеющих различную временную продолжительность. Среди указанного ряда ученых выделяется имя русского экономиста Н.Д. Кондратьева (1892-1938). Рассматривая статистику экономической конъюнктуры, начиная с конца ХVIII в., он установил существование циклов в ее развитии продолжительностью 48-55 лет. Анализ данных позволил ему установить четыре эмпирические правильности в развитии больших экономических циклов (циклов экономической конъюнктуры). Выведенная им первая эмпирическая правильность непосредственно затрагивает вопрос о закономерности в развитии технологии и науки в целом: «перед началом и в начале повышательной волны каждого большого цикла наблюдаются глубокие изменения в условиях экономической жизни общества. Эти изменения выражаются в значительных изменениях техники (чему предшествуют, в свою очередь, значительные технические открытия и изобретения), в вовлечении в мировые экономические связи новых стран…»1.
В работе Н.Д. Кондратьева хронологические рамки, последнего из обозначенных им циклов, соответствуют: повышательная волна III-го цикла с периода 1891-1896гг. до периода 1914-1920гг.- вероятная понижательная волна III-го цикла с периода 1914-1920гг. Опираясь на эти данные можно установить, что начало следующей повышательной волны падает приблизительно на время второй мировой войны и на послевоенные годы до конца 1960-х годов.
Действительно, все новые технологии, которые определяют «технологический портрет» конца ХХ века, родились почти одновременно в период с конца 1930-х по конец 50-х годов. Эти технологии основывались на всего нескольких открытиях. В одной из своих статей Нобелевский лауреат по физике Ж. Алферов2 отметил всего три, сугубо экспериментальных открытия, основанных на квантовой теории, которые не только определили научно-технический прогресс во второй половине ХХ века, по-новому объяснив многие вещи в физике, но и привели к масштабным социальным изменениям и во многом предопределили современное развитие как передовых стран, так и практически всего населения земного шара. Это:
Кроме того, в это время появились ЭВМ, микроэлектроника, интегрально-групповой и планарный принципы синтеза, на которых основана микроэлектроника, ядерная энергетика, расшифровка генетического кода, первая искусственная белковая структура. В этот же период были разработаны принципы системного программирования, начаты разработки светопроводящих линий связи, начато освоение космического пространства и, тем самым, заложены основы будущей космической технологии.
На период новой понижательной волны, выпавшей на время с конца 60-х по конец 80-х – начало 90-х годов ХХ века приходится рождение прежде всего трех новых технологий: микропроцессорной, космической и генной, или генной инженерии, которые нашли свое дальнейшее развитие в последующие годы. С их совершенствованием, по всей видимости, связано дальнейшее развитие науки в ближайшие годы начала ХХI века. Все эти технологии являются совершенно различными по своему физическому содержанию.
Микропроцессорная технология имеет много назначений: создание персональных электронных партнеров для каждого человека, интеллектуализация всей техносферы, усиление и защита функций организма с помощью персональных медико-кибернетических устройств, в т.ч. вживляемых в организм.
Космическая технология, которая, в отличие от микропроцессорной, развивается относительно медленными темпами (что связано с более крупными финансовыми, материальными, интеллектуальными и т.д. затратами), имеет огромный потенциал в различных измерениях: она дополняет земную технологию, обещает в будущем разгрузить планету от нежелательных производств и раздвинуть границы обитания человечества далеко за пределы его эволюционной родины – планеты Земля и Солнечной системы.
Генная инженерия и, более широко, генная технология или биотехнология, имеет цель усовершенствовать биологию самого человека, обогатить биосферу новыми полезными видами, служит в качестве инструмента в производстве продуктов питания и небиологических изделий и др. Биотехнологическим способом производят генно-инженерные белки (интерфероны, инсулин, вакцины против гепатита и др.), ферменты для фармацевтической промышленности, диагностических средств для клинических исследований (тест-системы на наркотики, лекарства, гормоны и т.д.), витамины, биоразлагаемые пластмассы, антибиотики, биосовместимые материалы и др. Особая роль отводится сельскохозяйственной биотехнологии – это создание и культивация трансгенных растений, микробиологический синтез средств защиты растений, производство кормов и ферментов для кормопроизводства.
Все три технологии, зародившиеся в 70-е годы ХХ века, непосредственно связаны с глобальными условиями существования и эволюции человеческой популяции. Эти инновации явились одними из самых радикальных в истории человечества, ибо все предыдущие, такие, как огонь, каменные орудия, язык, письменность, электричество и т.д., не затрагивали ни природные возможности интеллекта человека, ни генетических основ биологической жизни, ни ареала ее распространения.
Задумываясь о перспективах эволюции технологий, на первый план выходит проблема, важность которой со всей остротой мир осознал в те же 70-80-е годы ХХ века – проблема взаимодействия техносферы с природной средой или проблема экологии.
Со времени выделения человека из животного мира он стал создавать свой собственный мир, сосуществующий с естественным миром живой и неживой природы. Технология, как инструмент создания искусственного мира, неизбежно оказывает экологическое давление на естественную среду обитания. Это давление может стать опасным, когда его интенсивность достигнет критического уровня, т.е. превысит уровень восстановительного потенциала природы. Особенно активно восстановительный потенциал природы подавляется в процессе урбанизации, интегрирующей почти все современные технологии. Урбанизация, формируя города, мегаполисы, агломерации городов-гигантов - территории почти сплошной урбанизации, подавляет естественный восстанавливающий потенциал природы. Земные насаждения и домашние растения не могут полностью восполнить его и радикально изменить картину. На рубеже ХХ-ХХI веков уже порядка четверти населения планеты проживает в мегаполисах.
С точки зрения глобальной экологии и дальнейшего развития технологии науки, такая концентрация населения имеет не только отрицательные последствия, но и играет роль положительного фактора, ибо ведет к поиску решений новых актуальных проблем и дальнейшему научному поиску. Интенсивный процесс урбанизации остро поставил перед наукой необходимость решения проблемы утилизации городских отходов и создания «экологически чистой» транспортной сети, формирования внутренней экосистемы городов, обеспечивающей не только бытовые удобства, но и восполняющей отсутствие прямого контакта человека с природой.
Дальнейшее развитие информационных технологий создает возможность решения некоторых проблем. Творческий обмен идеями и знаниями с помощью компьютерных сетей, развитие видеоинформационной техники, включая световодные линии связи, цветного и, вполне вероятно, далее голографического телевидения, преображают сферу коммуникаций, резко сокращают необходимость перемещения, переездов людей, оптимизируют грузовые перевозки, сохраняя транспорт только в той мере, в которой он действительно необходим.
Кроме того, экологическое давление создается и за счет использования сельскохозяйственной технологии, ведущей к опустыниванию плодородных земель из-за интенсивного скотоводства и земледелия. В этой связи перед наукой встают проблемы создания новых технологий защиты почвы от эрозии и обезвоживания, защиты гидросферы от стока химических удобрений и химикатов, минимизация химического и механического вмешательства в биосферный цикл.
Помимо решения этих проблем, имеется и проблема, связанная с тем, что целенаправленная технологическая деятельность всегда имела дело с резко ограниченным набором синтезируемых форм, в то время как «свободный поиск» дикой природы служит источником практически бесконечного их многообразия. Технологическое давление на естественную среду ведет к сужению многообразия форм жизни, что в эволюционной перспективе снижает степень выживаемости самого человека и биосферы в целом. Именно поэтому другим центром кристаллизации новой технологии и, соответственно, усилий науки, является создание безотходного производства, которое воплощает принцип предельной интеграции процессов синтеза, распада и циркуляции, сформировавшийся за миллиарды лет в живой природе.
В ракурсе экологических критериев весьма противоречивыми оказываются промышленные сооружения ХХ века – энергетические, металлургические, химические и др. С одной стороны, они могут служить основой создания новых технологических комплексов, а с другой – являются источником слишком сильного возмущения среды. В этой связи развитие сети электронных средств обработки информации – путь к дальнейшему повышению эффективности всех существующих технологических производств и их энергообеспечения. Коэффициент полезного действия подавляющего большинства технических устройств составляет единицы процентов. Чтобы индустрия давала нам много, мы берем у природы, растрачиваем и выбрасываем еще больше. Информационные технологии позволяют снизить удельное потребление массы и энергии, ибо обработка и хранение информации требует затрат энергии, вещества, пространства и времени, но они значительно меньше, чем отображаемые этими информационными процессами события реального мира. И, кроме того, информационная технология уже используется в направлении освобождения человека от всех видов рутинного труда, ставя перед человеком проблему использования освобождающихся творческих производительных сил, творческого потенциала.
Функции науки в современном обществе. Обстоятельства, связанные с технологическими изменениями, произошедшими за последние десятилетия ХХ века – начало ХХI века, обусловили изменение функций науки и, в первую очередь, естествознания. Раньше основная функция науки заключалась, прежде всего, в описании, систематизации и объяснении исследуемых объектов. Сейчас наука стала неотъемлемой частью производственной деятельности человека. Современное производство имеет наукоемкий характер, что определяет процесс сращивания научной и производственно-технической деятельности. Результатом этого является создание крупных научно-производственных объединений, межотраслевых научно-технических и производственных комплексов.
В связи с этим научно-технический потенциал передовых государств переживает структурные изменения и смену приоритетов. Прежде всего, заметно меняется структура финансирования науки и техники. Доля государства сокращается, а роль частного сектора в качестве источника средств на исследования и разработки возрастает. Так, например, в США национальные расходы на науку в 1997г. достигли 206 миллиардов долларов, при этом рост произошел, главным образом, за счет промышленного сектора. Соответственно возрастают расходы на прикладные исследования и разработки, их объемы по сравнению с объемами фундаментальных исследований и разработок. Расходы федерального правительства США в 1997г. были на 12% меньше расходов 1989 г. (с учетом инфляции). В общих национальных затратах на исследования и разработки доля правительства США сократилась с 46% в период 80-х гг. до 30% сейчас.
Наука сама становится мощной производительной силой, хотя и не производит непосредственно материальной продукции. Продукция науки – это научная информация, научные разработки, открытия, изобретения, которые лежат в основе производства любой продукции, в т.ч. и производства материальных ценностей.
Но стремление к росту производства материальных ценностей вступает в противоречие с необходимостью сохранения среды обитания человека. Информатизация общества и производственной деятельности, разработка и внедрение новых технологий, другие качественные изменения, произошедшие в обществе за последнее время, стимулировали и изменение роли самой науки.
Изменение роли науки в обществе связано с тем, что только правительства национальных государств, способны устанавливать законы, определяющие и регулирующие обязательные нормы поведения человека и отдельных социальных групп в рамках общества в целом. В современном, быстро меняющемся мире правительства государств не в силах проводить политику, которая бы не учитывала вопросы, касающиеся сохранения окружающей среды, материального обеспечения населения, решения демографических проблем, обеспечения ядерной безопасности и др. Наука активно вмешивается в сферу политики. Активизации этой роли способствовала тенденция и интеграции и глобализации современного мира.
Наука в условиях глобализации. Глобализация предполагает, что множество социальных, экономических, культурных, политических, научных и иных отношений и связей приобретают всемирный характер. В то же время она подразумевает возрастание уровней взаимодействия, как в пределах отдельных государств, так и между государствами. Новым для современных процессов глобализации является распространение социальных связей на такие сферы деятельности, как технологическая, организационная, научная, административная, правовая и другие, а также постоянная интенсификация тенденций к установлению взаимосвязей через многочисленные сети современных коммуникаций и разработки новой информационной технологии.
Процессы глобализации были, с одной стороны, обусловлены научно-техническим прогрессом, обеспечившим интенсивное развитие современного мира, с другой стороны, они повлияли на изменение роли самой науки, которое выразилось:
Во-первых, в появлении наступательных ядерных вооружений и средств доставки в любую точку земного шара, что по сути дела, элиминировало фактор неуязвимости той или иной страны в силу ее географической удаленности или изолированности акваторий, либо иной естественной преградой. В современных реальностях воздушное пространство и космос с военно-политической точки зрения играют не меньшую, если не большую роль, чем суша и море.
Ученые, занимавшиеся созданием ядерного оружия в лабораториях США и Англии, уже на стадии разработки осознавали глобальные разрушительные последствия его применения, а потому многие из них, одни активно, другие пассивно, способствовали тому, чтобы ликвидировать монополию США и Великобритании на обладание ядерным оружием. Р. Оппенгеймер, Э. Ферми, Н. Бор, Этель и Джулиус Розенберг, К. Фукс и многие другие ученые-физики способствовали ликвидации ядерной монополии США в конце 40-х ХХ в. и способствовали недопущению полномасштабной ядерной войны между СССР и США в 1940-е – 50-е годы.
Уже с конца 40-х годов деятели науки, прежде всего физики, активно включились в движение борцов за мир и ядерное разоружение. Так поступили, например, супруги Жолио-Кюри – Нобелевские лауреаты 1935г. по физике, открывшие в 1934г. явление искусственной радиоактивности.
Ф. Жолио-Кюри, с 1946 года руководивший комассириатом по атомной энергии Франции, и И. Жолио-Кюри, также входившая в состав членов комиссариата, в 1950 году были выведены из него за активную деятельность, связанную с борьбой за мир и ядерное разоружение. С 1951 года Ф. Жолио-Кюри стал председателем Всемирного Совета Мира.
Здесь же можно отметить имя А.Д. Сахарова – одного из создателей водородной бомбы, в 60-80-е годы ставшего активным деятелем диссидентного и правозащитного движения в СССР, выступавшего за разоружение, ликвидацию опасности термоядерной войны. Его деятельность была отмечена Нобелевской премией мира (1975 год). Этот ряд имен можно продолжать и продолжать.
Активную роль в деле защиты мира, предотвращения распространения ядерного оружия, сохранения окружающей среды играют и многие формальные и неформальные организации ученых различных стран мира: ЮНЕП (организация по сохранению среды обитания), МАГАТЭ (международное агентство ООН по атомной энергии) и др.
Мнение ученых сыграло важную роль в деле запрещения испытания ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой, ограничении испытаний ядерного оружия, в запрещении химического и биологического оружия, в сокращении существующих ядерных арсеналов;
Во-вторых, наука сыграла и играет роль фактора, обеспечивающего функционирование механизма синхронизации современного мира. Электронные средства массовой информации, спутниковая связь, передовая тематика, обеспечивая практически мгновенную передачу информации во все уголки земного шара, создают состояние, ощущение одновременности. С развертыванием технологической и промышленной революций, индустриализации, а затем научно-технической революции второй половины ХХ века началось и интенсифицировалось убыстрение исторического и социального времени.
Выигрыш времени стал смыслом научно-технического и социального прогресса. Но стремление к выигрышу времени оборачивается проблемой растущей нехватки времени, которое как бы постоянно сжимается. Чтобы компенсировать его нехватку приходится постоянно ускорять темп жизни. Настоящее быстро устаревает, время теряет непрерывность, становится хаотическим чередованием не связанных между собой моментов, отрезков. На смену понятиям потока и длительности времени приходят категории сиюминутности и точности. Время больше не течет, оно извергается. Прошлое и будущее сливаются в настоящее, которое также быстро устаревает.
Для обозначения феномена убыстрения времени немецкий философ Г. Люббе ввел понятие «сокращение настоящего», обозначающее то, что в современной динамической цивилизации по мере возрастания количества инноваций в единицу времени уменьшается хронологическое расстояние до того прошлого, которое во многих отношениях уже устарело и поэтому для нас стало чуждым и даже непонятным. «Сокращение настоящего» связано с эффектом «темпорального сгущения инноваций», суть которого состоит в возрастании количества обновляющегося при одновременном возрастании количества устаревающего. В результате увеличения скорости устаревания науки растет число элементов, принадлежащих к настоящему и в то же время ставших достоянием вчерашнего и даже позавчерашнего дня. Этот феномен, описанный еще Ф. Шлегелем, Ф. Ницше, Г. Люббе назвал увеличением «неодновременности одновременного». Как отмечал Г. Люббе, вместе с динамикой науки и культуры растет степень ее музеефикации. Динамика цивилизации сопровождается прогрессирующей музеефикацией нашей цивилизации;
Третье. Развитие науки определяет тенденцию к преодолению пространственной разрозненности человеческого сообщества. Экспансия средств транспорта, коммуникации, массовой информации создает эффект «глобализации масс». Как указывал С. Московичи, разрыв социальных связей, быстрота передачи информации, беспрерывная миграция населения, ускоренный и раздражающий ритм городской жизни создают и разрушают человеческие сообщества. Будучи разрозненными, они воссоздаются в форме непостоянных и разрастающихся толп. Они связывают людей в громадные наднациональные сообщества с гигантскими ядрами городов и рынками в миллионы человек, которых побуждают жить и потреблять однотипным образом.
Новые глобальные системы коммуникации в значительной степени функционируют независимо от государственного контроля и не поддаются полному контролю со стороны государства. Охватывая социальную, политическую, экономическую, культурную и другие сферы деятельности по всему миру, они способствуют расширению горизонта жизни и общения для самых отсталых общин, коллективов, народов во всех уголках земного шара, позволяют преодолеть географические барьеры в получении доступа к социальному, культурному, научному опыту других народов, который был для них ранее недосягаем. Тем самым наука, посредством создания новых средств коммуникации, предоставила людям новые формы видения мира.
Особое значение, с этой точки зрения, имеет разработка и внедрение компьютерных сетей, которые еще теснее связывают народы и страны в единое целое, через создание единого информационного пространства. Наиболее известными и масштабными из них являются Интернет и всемирная сеть WWW (World wide web), созданные в США. Эти сети создали возможность для абонентов из всех стран мира связываться друг с другом, обмениваться необходимой информацией, действовать в любое время, в любом месте.
Рассмотрение данных тенденций, характеризующих изменение роли нации в современном динамическом мире, позволяет говорить, что наука, научное сообщество стали вполне самостоятельным фактором, определяющим лицо и судьбы современной динамической цивилизации.
Но, вместе с этим, бурное развитие науки, коррелируясь с иными тенденциями в развитии современного мира, обусловило постановку многих значительных и менее значительных проблем, от решения которых зависит дальнейшая судьба науки и мира в целом.
Глобализация науки, расширение коммуникационных сетей, способствующее распространению информации, обострили проблему нераспространения ядерного, бактериологического, химического и других видов оружия массового уничтожения. В конце 90-х годов ХХ века, помимо великих держав (США, России, Великобритании, Франции, Китая), технологией производства атомного оружия обладали Израиль, Пакистан, Индия, возможно, Северная Корея, Ирак, Иран.
Таким образом, глобализация науки, распространение научной информации не способствовали обеспечению большей безопасности стран и народов.
Актуальные проблемы корреляции общественного и научно-технологического развития на современном этапе. Дальнейшее усложнение технологий научных исследований и промышленного производства не позволяет странам «третьего мира» уменьшить отставание от высокотехнологичной экономики высокоразвитых стран и, наоборот, ведет к еще большему разрыву между ними. Можно отметить еще целый ряд проблем, актуальность которых обусловлена мощным воздействием науки на все сферы жизни человеческого сообщества. Среди них:
1. Проблема корреляции рационально обоснованных предложений со стороны научного сообщества с желанием и интересами населения тех или иных государств. Примеров взаимного негативного отношения столь много, что их можно без труда найти в любой стране:
2. Проблема корреляции новых технологий, создаваемых наукой, с морально-этическими нормами жизни общества. Эта, можно сказать, вечная проблема сосуществования научной и морально-этической, культурной сфер жизни общества с особой остротой была обозначена в последнее десятилетие ХХ в. в связи с успешным осуществлением опытов по клонированию животных. В ответ целый ряд стран принял законы, запрещающие клонирование человека.
Далее можно указать не только те проблемы, которые возникли на пересечении науки и иных проявлений жизни общества, науки и природы, окружающей среды, но и чисто внутренние проблемы современной науки. Это:
Благодатная почва для околонаучных представлений возникает тогда, когда гипотеза принимается за истинную теорию, которая, якобы, легко доказывается экспериментом, пока еще никем не проведенным. Причем, часто просто пренебрегают экспериментальным доказательством, либо предполагается, что его должен провести кто-то другой. Но эта благодатная почва для антинаучных тенденций всякий раз разрушается самой же наукой, опирающейся на философски обоснованный вывод о невозможности абсолютно истинного знания.
Подводя итог рассмотрению тенденций, места и роли проблем науки в рамках современной цивилизации, необходимо подчеркнуть диссипативный (открытый) характер системы научного познания. Ее существование и становление взаимосвязано с существованием и развитием иных систем, к оценке и описанию которых практически невозможно подойти, оперируя строго детерминистскими моделями науки. В силу этого данное описание содержит в себе только наиболее общие и очевидные черты современного состояния науки, научного познания.
Онтологическая природа единства научного знания. Для развития научного знания всегда была характерна определенная степень единства, а также наличие многообразных междисциплинарных связей. Науки о природе оказывали свое воздействие на науки об общественных явлениях и наоборот. Единство научного знания базируется и является отражением материального единства мира. Единство научного знания – это неразделенность и соединенность знаний, их сторон, элементов, способов существования. Так, единство физики в ХIХ веке базировалось на механике. Механистическое мировоззрение утверждало, что «все физические явления могут быть полностью сведены к движениям материальных точек и материальных элементов»3. В начале ХХ века произошла переориентация способа объяснения физических явлений с механистического на электромагнитный, но, тем не менее, и этот способ базируется на понимании материального единства мира. И, если в классической физике вещество и поле рассматривались как не зависимые друг от друга реальности, то в квантовой механике, в физике микрочастиц вещество исследуется как противоречивое единство частиц, обладающих массой покоя и полей, квантами которого являются частицы. Метафизическая разобщенность вещества и поля уступила место их диалектическому единству, физическим выражением которого стала теория о корпускулярно-волновом дуализме свойств микрочастиц4.
Синтез и интеграция научного знания: общее и различное. Единство научного знания, опирающееся на материальное единство мира, в конечном итоге принимает форму синтеза, интеграции наук. Но в данном случае следует различать понятия «синтез» и «интеграция».
Понятие научной интеграции широко употребимо. Оно используется как в конкретных науках, так и в науковедении, философии науки. Именно широта его использования обуславливает те трудности, которые возникают в применении данного понятия при анализе тенденций развития научных знаний. Еще Ш. Фурье развивал идею о единстве законов движения, господствующих в физическом, животном и социальном мирах5. Такого рода теории, весьма распространенные в то время, основывались на положениях механики И. Ньютона, которая возводилась в ранг единой интегративной науки. Первый удар по подобным взглядам был осуществлен в результате создания теории электромагнетизма Д. Максвелла. Она продемонстрировала несводимость электромагнитных явлений к законам классической механики.
В настоящее время выделяется несколько подходов к пониманию того, что такое интеграция в науке.
Во-первых, научная интеграция понимается как особая гносеологическая акция, сторона процесса познания, путь истины в науке. Это гносеологическое ее понимание6.
Во-вторых, с точки зрения деятельностного подхода, интеграция в науке рассматривается как взаимодействия, происходящие в различных сферах научной деятельности. Интеграция всех аспектов науки представляется в качестве компонента или в качестве определенной стороны, характеристики общественной деятельности7.
В-третьих, с точки зрения системного анализа, интеграция научного знания мыслится как проникновение понятий и теорий одних и тех же или разных областей и отраслей знания в структуру друг друга. Интеграция представляется как взаимовлияние идей и теорий, образование особых интегративных наук, переплетение всех элементов научного знания и согласование их функций в рамках духовной культуры в целом8.
В-четвертых, согласно методологическому подходу интерпретация интегративных процессов в науке осуществляется посредством демонстрации проникновения и взаимопроникновения методов разных наук в сферы друг друга. Отмечается проникновение методов и принципов естественных и технических наук в методологию социально-гуманитарных наук, а также обратный процесс, когда методы и представления гуманитарного знания оказываются востребованными в науках о природе.
В-пятых, с точки зрения информационного подхода, интеграция науки мыслится как взаимообмен информацией, а интеграция научной информации как взаимоперенос, синтез, взаимопроникновение научной информации из одной отрасли науки в другую9.
В-шестых, можно обозначить частнонаучные и общие интерпретации интегративных процессов в науке. Задачи интеграции в частнонаучном масштабе решаются через создание, построение теорий, призванных отразить основные закономерности проявления тех или иных сторон окружающей нас реальности. Например, в биологии – это эволюционное учение, в физике – теория относительности и положения квантовой механики и т.д.
Сущность интеграции в целом, характеризуется как процесс обобщения, уплотнения научной информации, рост емкости, комплексности, системности знаний. Одновременно интеграция представляется не только как сближение, но и разделение знаний. В данном случае большое влияние на понимание интегративных процессов оказывают представления о самоорганизующихся процессах в природе. Именно поэтому интеграция сопровождается не только кумулятивными процессами, но и диссипативными, излучающими, разделяющими.
В науковедческой, философской литературе весьма часто понятие «интеграция знания» используется как синоним понятия «синтез знания». Разводя данные понятия необходимо указать на то, что они являются рядоположенными, но не тождественными в метафизическом плане. Интеграция более процессуальна, синтез – непосредственно предшествует единству знаний, прямо порождает и укрепляет его. Антиподом синтеза, его противоположностью является анализ, в то время как противоположностью интеграции выступает дифференциация знаний, сопровождаемая дроблением наук, специализацией языка, методов исследования и т.д. Следствием интеграции является дезинтеграция, которая понимается как многообразие явлений10.
Проявление интеграционных процессов в современной науке. Одним из наиболее очевидных проявлений интегративных тенденций в развитии научного знания стало появление «стыковых», «пограничных» наук (кибернетика, бионика, эргономика, молекулярная биология, экология, космонавтика и т.д.), характеризуемых наличием и применением междисциплинарных методов исследования, единым научно-понятийным аппаратом, являющимся синтезом понятий различных наук, единым стилем мышления и т.д.
Один из наиболее ярких примеров, отражающих в себе смысл интегративности знания, являет собой возникновение кибернетики – науки об оптимальном управлении. Она сформировалась на стыке многих наук и областей знания: математики, логики, семиотики, физиологии, теории связи, технической электроники. Кибернетика, имеющая свой собственный концептуальный аппарат, рассматривает процессы управления, осуществляющиеся на основе информационной связи, в самых различных системах – биологических, технических, социально-экономических, интеллектуальных и проч. Эти системы, отличаясь друг от друга своей качественной природой, идентичны в смысле общих закономерностей управления, которые действуют в них как в кибернетических системах, но проявляются различным, специфическим образом11.
Другое направление проявления интеграции научного знания состоит в формировании целого слоя общенаучных понятий, т.е. особого рода концептуального аппарата, который функционирует во всех или во многих областях знания: естествознании, обществоведении, науках о человеке и его мышлении. В данном случае можно указать на некоторые такие понятия: «система», «структура», «функция», «деградация», «управление», «знак», «информация», «энтропия», «модель» и т.д. Формирование общенаучного понятийного аппарата закрепляет в языке интеграционное развитие науки. Этот процесс обусловлен потребностями самой науки, поскольку снимает узкодисциплинарные барьеры, делает понятным, доступным то или иное знание для специалистов самых разных областей научного знания.
Кроме того, общеизвестны интегративные способности идей как формы научного знания. Как отмечал крупный отечественный философ П. В. Копнин, идея осуществляет объединяющую, интегрирующую функцию благодаря своей абстрактной природе12. Идеи интегрируют взгляды, представления, понятия и целые теории, на основе которых создаются концепции, учения, целостные картины мира. В этом случае фундаментальные идеи выступают, с одной стороны, как основа конкретизации миропонимания, а с другой – как форма обобщения итогов конкретно-научного познания «вплоть до уровня мировоззрения»13. Примером подобного рода идей выступает идея эволюционного развития, ставшая, если выражаться языком Т. Куна, «парадигмальной идеей», нормой научного мышления для целого ряда областей знания – биологии, астрофизики, астрономии, геологии и многих других наук.
Далее можно отметить значительные интегративные возможности и других форм научного знания: гипотез, законов и теорий.
В многочисленной философской литературе, в частности, отмечается, что гипотеза обладает мощным интеграционным потенциалом, ибо для нее характерно стремление к объединению в единое целое разнообразных экспериментальных и теоретических утверждений14.
Что касается законов науки, то интегрирующая сила этой формы научного знания заключается в обобщении, концентрации разнообразного эмпирического материала и в возможности осуществления прогноза развития реальной ситуации (т.е. фиксации тех или иных эмпирических фактов в будущем).
Подчеркивая большие возможности научных теорий в плане интеграции научного знания, следует отметить их всеобъемлющее объединяющее воздействие на весь комплекс как эмпирического, так и, собственно, теоретического знания. Создание той или иной научной теории, как правило, венчает собой интеграционные процессы в той или иной научной дисциплине и даже в науке в целом. Находясь на своеобразной вершине в иерархии научного знания, теория не только объединяет посредством объяснения, но и оказывает свое воздействие на весь последующий ход развития научного познания, в значительной степени определяя содержание будущих теорий или теорий смежных научных дисциплин. Здесь в качестве примера можно привести механику Ньютона, которая во многом определила систему построения научных теорий не только собственно в физике, но и в химии, биологии и др. Квантовая механика выступила в роли объединяющей теории, успешно интегрировав корпускулярные и волновые воззрения о свете и веществе; специальная теория относительности обобщила представления о массе и энергии, пространстве и времени, а общая теория относительности – об инерции и тяготении, метрике и гравитации. В свою очередь, совместно квантовая механика, специальная теория относительности и общая теория относительности выполняют интегрирующую функцию в отношении тех теорий, которые получили свое рождение в последующее время, причем не только в естественных науках: физике, химии, астрономии, но в гуманитарных науках: истории, философии, социологии и др.
Тенденция к интеграции научного знания реализуется и в таких процессах, как унификация методов исследования. С развитием науки происходит отбор наиболее результативных методов, которые, будучи выработаны в рамках той или иной научной дисциплины, с успехом начинают использоваться в различных областях знания, обретая статус общенаучных методов. Среди подобных методов можно отметить такие, как математические и логико-математические, кибернетические, системно-структурные и др. Причем, если многие из них сложились на основе достижений современной науки, то другие, как скажем математические, получили свое широкое применение в естественных науках (механике, физике, астрономии), начиная еще с ХVII века. Мощное развитие математические методы получили в ХХ веке, когда они стали применяться не только в естественнонаучных исследованиях, но и в гуманитарных. Значительное количество социологических, исторических, экономических, психологических исследований, осуществленных за последнее время, построено на основе использования математических методов, где также была предусмотрена необходимость построения математической модели изучаемых социальных, экономических и иных процессов.
К математическим методам тесно примыкают кибернетические методы исследования. Хотя кибернетика непосредственно имеет дело только с системами, связанными с жизнью (биологическими, социальными и техническими), тем не менее, любой предмет, включенный в сферу деятельности и познания человека, может рассматриваться как часть кибернетической системы. В комплекс кибернетических методов входят методы: теории информации, моделирования, «черного ящика», распознавания образов, классификации и др.15. Использование кибернетических методов исследования характерно для самых различных областей научного знания – от биологии и медицины до экономики, лингвистики, правоведения и искусствознания.
Такое же широкое развитие в современной науке получили системно-структурные методы. Методы анализа сложных систем находят свое использование как в сугубо исследовательском, так и в практическом плане. Большой эффект от их применения был получен в рамках естественных (физика, химия и др.) и гуманитарных (языкознание, литературоведение и др.) наук, но не меньший эффект они принесли и при проектировании производственных комплексов, в разработке программ социально-экономического развития.
Ярким проявлением интегративно-синтезирующих тенденций в современной науке является стратегия переключения на исследование сложных и сверхсложных систем, на решение глобальных комплексных проблем – устойчивого развития, энергетической, демографической и др., где применяются сразу многие методы, подходы, принципы исследования.
Воздействие человека на природу приобрело глобальный характер, ноосферный масштаб его деятельности вполне соизмерим с геологическими, геохимическими, космическими процессами, происходящими на Земле. В попытке упорядочить, оптимизировать взаимосвязи человека и природы, обеспечить дальнейшее развитие производства, социально-культурной сферы, при этом сохраняя от разрушения, деградации окружающую среду, на первый план выдвигаются комплексные научные исследования, в которых важную роль играют не только сугубо научные, но и мировоззренческие, социально-политические, гуманистические и пр. установки ученых.
Классификация интеграционных процессов в науке. Знакомство с практикой структуризации интегративных процессов, захватывающих непосредственно научное познание, демонстрирует отсутствие единообразия в этой области. Например, выделяют горизонтальный (где связываются однородные элементы системы научного знания, например, естественнонаучные теории, дисциплины) и вертикальный (где связываются различные элементы системы научного знания, например, фундаментальные и прикладные науки, естествознание и обществоведение) уровни.
М. П. Петрову принадлежит введение в научный оборот представлений о горизонтально-эмпирической и вертикально-методологической интеграции16.
Процессы дифференциации и интеграции: проблема взаимодействия. Можно выделить классификацию проявлений интеграции научного знания на: а) эндогенную интеграцию, характеризуемую эпистемическими преобразованиями, происходящими внутри отдельных элементов научного знания и б) экзогенную, характеризуемую преобразованиями во внешней, межэлементной сфере, в роли которых выступают основные формы (способы существования) научных знаний17.
Современное состояние науки, характеризуемое данными интеграционными процессами, является звеном длинной цепи исторического развития науки, в которой тенденции дифференциации и интеграции связаны в диалектическом единстве.
В науковедческой, философской литературе нет единого мнения относительно сочетания интеграции и дифференциации на разных стадиях развития научного знания.
Значительное число отечественных и зарубежных исследователей развития науки (Э. Кассирер, Дж. Бернал, Б.М. Кедров, А.П. Огурцов и др.) сходятся на том, что наука возникает как недифференцированное (философское) знание, как единый взгляд на мир, выступая в роли недифференцированной, диффузной науки. Внутри этой единой науки формируются зачатки будущих частных наук – математики, астрономии, физики и др.
В эпоху Возрождения в науке начинает активно утверждаться тенденция к дифференциации, проявившаяся в обособлении целого ряда новых наук от первоначальной недифференцированной науки. В это время окончательно обособляются механика, математика, астрономия от философии, физика от химии и т.д.
Постоянное сочетание, наличие этих двух указанных тенденций можно наблюдать на протяжении всей последующей истории развития науки.
С середины и во второй половине ХIХ века в науке вновь отмечается всплеск интеграции. В связи со значительными открытиями, последовавшими в ХIХ веке практически во всех сферах научного знания, потребовались новые интегративные системы, обобщающего плана. Так, в конце 30-х годов ХIХ века появляется клеточная теория, создавшая условие для объединения ботаники и зоологии, а также ряда других наук биологического профиля – эмбриологии, гистологии, протистологии и др. в единое целое18. Создание механической теории теплоты, молекулярной теории газов, термодинамики в середине ХIХ века обеспечили объединение механики, молекулярной физики и учения о теплоте. Вместе с тем, культурное сознание того времени с большим трудом могло осваивать тот объем знания, который производился научным сообществом во все больших масштабах и властным образом проникал в жизнь человека в виде новых технологий и структур деятельности. В начале ХХ века эта пропасть между двумя системами ценностей: гуманитарной и сциентистской, научно-технической - оказалась настолько очевидной, что стало возможным говорить о «двух культурах», о качественных различиях культуры и цивилизации19.
На современном этапе процессы интеграции в рамках научного познания вышли на новый качественный уровень. Современный этап характеризуется не только интеграцией научного знания, но и методов, и способов его получения, возникновением и развитием новых средств достижения истины, накопления и переработки научной информации: гипотетико-дедуктивного, системно-структурного, аналитико-синтетического и других подходов к исследованию сложных объектов.
Критерии, объективные показатели интеграционных процессов. Отмечая широкий и интенсивный характер интеграционных процессов, происходящих в современной науке, встает вопрос о критериях, объективных показателях интеграции, в соответствии с которыми можно было бы подойти к анализу и оценке развития интеграции в рамках научного познания в настоящее время.
Наиболее простым выражением интеграции знаний можно считать логическую конъюнкцию определения, которая указывает на связь различных определений, их зависимость друг от друга.
На более высоких ступенях интегрированность знаний выражается в дополнительных, сложных понятиях, образующих разветвленные понятийно-категориальные системы, которые возникают на основе общих методологических принципов. К ним можно отнести понятия типа: «пространство – время», «структура – функция» и т.д.
Междисциплинарность выступает не только как один из критериев интеграции, но и в качестве одного из ее условий. Междисциплинарная интеграция характеризуется:
а) ассимиляцией технического и теоретического инструментария базовой науки науками, вовлеченными в процесс интеграции;
б) синтезом взаимодействующих наук на основе базовой науки;
в) формированием новой интегративной науки, имеющей собственный объект познания, но в то же время и обладающей возможностью методически экстраполироваться за пределы данной предметной области20.
Комплексные исследования представляют собой критерий, означающий то, что к изучаемому предмету подходят, учитывая всю его исходную целостность и конкретность, составленность из разнокачественных и относительно автономных компонентов21. Такой подход подразумевает наличие синтетического охвата и обобщения накапливаемого материала.
Кроме того, наличие общенаучных средств и методов познания, форм знания, также может выступать в качестве одного из критериев интеграции научного знания.
В целом все указанные критерии позволяют оценить достигнутый уровень интеграции, преодоления различий между элементами структуры науки, ибо этот процесс играет весьма существенную роль в деле дальнейшего развития научного познания и общественного прогресса в целом.
Интеграция общественных, естественных и технических наук играет роль создателя условий для приостановления роста разрушительного воздействия человека на биосферу, для создания более благоприятных условий жизни как самого человеку, так и окружающей среды.
Эвристическое и социокультурное значение интеграционных процессов. В силу видоизменения, внутреннего структурного преобразования науки, происходящего в процессе интеграции, осуществляется дальнейшее развитие научного знания. Это происходит за счет изменения стиля научного мышления, строя языка, логики и методологии научного исследования, расширения областей и направлений научного поиска, основой которых является интеграция.
Велико и социокультурное значение научно-интегративных процессов. Так, С.М. Эйзенштейн – один из крупнейших кинорежиссеров ХХ века, говоря о дальнейших перспективах кинематографии, подчеркивал необходимость единства, творческого союза науки и искусства. «Качественно дифференцированное и разобщенно индивидуализированное мы желаем вернуть в количественно соотносительное.
Науку и искусство мы не желаем далее качественно противопоставлять.
Мы хотим их количественно сравнивать и исходя из этого ввести их в единый новый вид социально воздействующего фактора22».
В данном случае следует заметить, что достижения науки и техники, реализованные в ХХ веке, позволили сформироваться такому понятию и такому феномену нашего времени, как «массовая культура», истоки зарождения которой во многом следует искать именно в резко прогрессирующем воздействии науки и техники на все стороны общественной и культурной жизни современного человека.
Но, говоря о значительности и масштабности интеграционных процессов в современной науке, не следует абсолютизировать значение и роль интеграции в развитии научного знания.
Интеграция неразрывно связана с продолжающейся и все более усиливающейся дифференциацией науки. Т.к. любой процесс реализуется через систему противоречий, взаимосвязей, поэтому ускорение, расширение интеграционных процессов вызывает ускорение дифференциации.
Данное утверждение еще более становится очевидным в том случае, если рассматривать науку как открытую систему. Для описания происходящих в таких системах самоорганизующихся процессов обращаются к качественной теории дифференциальных уравнений, к теории катастроф и бифуркаций. В этом случае процессы интеграции следует рассматривать, скорее, как один из факторов, управляющих параметров, оказывающих свое воздействие на процессы самоорганизации в науке, и обеспечивающих дифференциальное развитие научной системы23.
Таким образом, интеграция и дифференциация научного знания образуют неразрывное процессуальное единство, определяющее настоящее и будущее науки.
Литература:
ЛЕКЦИЯ 2. ТЕМА 2. ГНОСЕОЛОГИЯ И НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ
Вопросы:
1. Познание как раздел философии. Основные подходы к толкованию познания
2. Субъект и объект познания. Активная роль субъекта в процессе по знания
3. Чувственная и рациональная ступени познания. Диалектика про цесса познания
Формы чувственного познания: ощущение, восприятие, представ ление.
Формы рационального познания: понятие, суждение, умозаключение.
Ограниченность сенсуализма и рационализма.
4. Истина и заблуждение. Объективность и конкретность истины.
5. Познание и практика. Принцип единства теории и практики.
6. Научное познание. Формы и методы научного познания (эмпириче ское и теоретическое познание. Частнонаучные и общенаучные методы познания). Отличие научного познания от обыденного, художественно го и других способов освоения действительности.
В предыдущих лекциях, изучая основной курс философии, мы обсуждали с вами структуру философского знания, в которой был выделен раздел философии, именуемый как гносеология или теория познания.
Уважаемые студенты, все вы знаете, что именно человек создал техногенную цивилизацию для своего выживания, удовлетворения собственных потребностей, повышения качества жизни.
Все мы понимаем, что одна из существенных задач современного инженера заключается не только в освоении технических дисциплин, но в минимизации последствий профессиональной деятельности инженера, а также в освоении научных методов познания, которые позволяют сделать деятельность инженера более продуктивной.
Если мы с вами обратимся к истории возникновения «начал» науки, то вспомним, что в Древних восточных государствах, а именно в Шумере, Древнем Вавилоне, в Египте, Индии, Китае было создано большое количество технических изобретений, созданных для выживания людей, их приспособления к среде обитания. Например, в Древнем Вавилоне и Египте ведущиеся ирригационные работы требовали знаний практической гидравлики. Управление разливом рек, орошение полей при помощи каналов, учёт распределяемой воды развивали элементы практической математики, грандиозное государственное и культурное строительство требовали, по крайней мере, эмпирических знаний строительной механики и статики, а также геометрии, специфические климатические условия Египта и Вавилона, строгое государственное регулирование производства диктовали необходимость разработки точного календаря, счёта времени, следовательно, астрономических познаний и мн. др. Таким образом, становится очевидно, что накопившиеся элементы практического знания в странах Древнего Востока требовали отрыва от утилитарных запросов и должны были приобрести свою теоретическую форму выражения, т. к. знания в области астрономии, математики, геометрии, мореплавания носили утилитарный, догматический, бездоказательный характер.
Сегодня цель нашего занятия – познакомиться с учением о познании и найти ответ на вопрос: чем обыденное познание отличается от научного познания?
1. Познание как раздел философии. Основные подходы к
толкованию познания
Все мы знаем, что человек живет в природе. Он познает, преобразовы вает ее и осознает собственное существование. Различают несколько аспектов познавательного отно шения человека к природе:
Познание — процесс деятельности чело века, направленный на получение новых знаний, на основе которых возни кают цели и мотивы человеческих действий.
Познание является результатом мыслительной деяте льности человека.
Философскую теорию, изучающую проблему позна ния, называют «Гносеология».
Гносеология занимается поиском ответов на такие вопросы:
- насколько познаваем мир?
- как человек познаёт мир?
- каково соотношение истины и заблуждений?
- что может являться критерием истинности знания?
- как подтвердить верность наших представлений?
В круг важных проблем теории познания входят проблемы изучения
- видов, ступеней, форм познания,
- отношений между объектом и субъектом познания,
- проблема истины,
- проблема соотношения познания и практики.
Основной проблемой гносеологии является проблема границ познания: насколько познаваем мир, т. е. что из реальных предметов и процессов действительности можно познать достоверно. Многие философы высказывали мнение о том, что возможности познания людей ограничиваются особенностями человека и его восприятия. То, что мир совсем не таков, каким он воспринимается человеком, было понято уже философами древности. Ещё одна трудность была связана с объяснением причины того или иного ощущения.
В зависимости от ответа на вопрос: познаваем ли мир? в философии все философские течения можно разделить на два основных направления – это гностицизм и агностицизм.
Гностицизм – религиозно-философское течение, представители которого утверждают, что мир познаваем.
Агностицизм – соответственно философское учение о непознаваемости мира, бытия.
Гностики – это представители религиозно-философского течения, соединявшие теологию с религиями Древнего Востока, а также с неоплатонизмом и пифагореизмом. Гностики признавали духовное непознаваемое первоначало, проявляющее себя в истечении (эманации), противостоящее материи – источнику «зла» [Философский словарь / Под ред. М.М. Розенталя, 1975. – 496 с. С.87].
Агностики это философы, которые утверждают, что мир познаваем лишь в ограниченных пределах. Агностицизм также называют гносеологическим пессимизмом.
Наиболее полно позиция агностицизма выражается в философских взглядах родоначальника немецкой классической философии – И. Канта, который утверждал, что, познавая предмет, человек познаёт лишь то, как этот предмет представляется ему и назвал познаваемый предмет «явлением», сам же предмет исследования есть «вещь в себе». Например, человек воспринимает листву деревьев в зелёном цвете (это «явление»), в то время как на самом деле ей свойственно лишь отражать солнечные лучи той длины, которая при воздействии на человеческий глаз даёт ощущение зелени. Вывод: человек познаёт только «явления», в то время как вещи в себе непознаваемы.
Гностики – это философы, которые утверждают, что мир познаваем исчерпывающее и безусловно. В современной литературе данное направление называется гносеологическим оптимизмом. Позиция гносеологического оптимизма свойственна как объективному идеализму, так и материализму.
Сторонники диалектического материализма считают, что познание это диалектический социокультурно обусловленный процесс активного творческого отражения действительности. Данный процесс осуществляется человеком как общественным существом в ходе изменения им этой действительности, т. е. входе социально-исторической практики.
Сторонники релятивизма полагают, что все знания рассматриваются как относительно правильные, т. к. они обусловливаются положением, которое в зависимости от обстоятельств занимает познающий, особенно в зависимости от индивидуального телесно-душевного состояния.
Скептицизм (рассматривающий, исследующий) – философское направление, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления человека. Сторонники скептицизма считают, что при установлении надёжности истины в ней следует сомневаться и выверять должным образом.
Интуитивизм – учение об интуиции как самом главном и надёжном источнике познания. Интуиция (взгляд, вид) – рассматривание, видение, созерцание, понимание, приобретённое непосредственно, а не эмпирически или путём размышления, озарения.
Также в философии есть мнение, что познание является функцией тех, кто профес сионально осуществляет тот или иной вид духовного производства (религиозно-нравственную, эстетиче скую, этическую, научную и др.). И поэтому теория по знания разрабатывалась как теория собственно-духов ной деятельности (Аза Давидовна Иоселиани).
Религиозно-идеалистическое понимание познания говорит нам о том, что познание есть способность, дарованная свыше или врождённая (Аза Давидовна Иоселиани).
Наряду с вышеуказанными пониманиями процесса познания в истории философии разные философские системы выделяли две ведущие формы познания: чувственное и рациональное, в соответствии с которыми в философии сформировалось ещё два направления – рационализм и эмпиризм.
Сторонники рационализма (Декарт, Спиноза, Лейбниц, Ге гель) считают, что разум является основой познания и поведения. Разум является источником и критерием истинности.
При этом рационалисты не отрицают значения чувственного познания в качест ве механизма связи разума с материальным миром.
Сторонники эмпиризма признают источником познания в первую очередь опыт. Чув ственное, сензитивное познание является главным, а иногда единственным источником наших знаний. Например, Т. Гоббс утверждал, что в разуме нет ничего, что не было бы в чувст вах. И эту мысль в еще более резкой форме повторял Дж. Локк.
Сторонники сенсуализма (чувство, ощущение, смысл) теоретико-познавательного и психологического направления считают, что познание выводится из чувственных восприятий, сенсуалисты полагают, что все явления духовной жизни есть связанные комплексы ощущений, причиной которых является внешнее и внутреннее раздражение.
К методам эмпирического познания можно отнести эксперимент, сравнение, описание, наблюдение, измерение, анализ (расчленение целого на компоненты), индукцию (выведение общего умозаключения из частного) и пр. В ходе эмпирического познания принимают участие и рациональные формы познания – понятия, суждения, умозаключения.
Эмпирический уровень познания логично дополняется теоретическим уровнем познания. Научные факты, выявленные в процессе опытного познания, образуют эмпирическую основу для выдвижения гипотез и создания теорий. Чувственное эмпирическое познание (живое созерцание) на теоретическом уровне познания никуда не устраняется, а становится подчинённым, важным аспектом познавательного процесса.
На основе сказанного мы можем отметить, что все вышеуказанные направления философской мысли можно дифференцировать (разделить) на рациональные и иррациональные (интуиция, озарение, вера), а также на эмпирические и теоретические.
Что принято понимать под иррационализмом? – то, что не может быть постигнуто разумом, что явно не подчиняется законам логики (сверхразумное, противоразумное).
Главной целью познавательной деятельности человека является приобретение знаний. Знание — высшая форма отражения, важное средство преобразования действитель ности.
Ещё Аристотель писал: «Все люди стремятся к знанию. Доказательство тому — влечение к чувственным восприяти ям: ведь независимо от того, есть от них польза или нет, их ценят ради них самих, и больше всех зрительные восприя тия. Зрение больше всех других чувств содействует нашему познанию и обнаруживает много различий в вещах».
А Локк говорит: «Указать путь, каким мы приходим ко всякому знанию, достаточно для доказательства того, что оно неврожденное».
Французский материалист Гельвеций различал две способности или, как он называл, «две пассивные силы», существование которых всеми отчетливо осознается:
одна — способность получать различные впечатления, производимые на нас внешними предметами; она называ ется физической чувствительностью;
другая — способность сохранять впечатление, произве денное на нас внешними предметами. Она называется па мятью, которая есть не что иное, как длящееся, но ослаб ленное ощущение».
Познание играет как бы служебную роль в практической деятельности человека, так как главное в его жизни — это система действий, направленная на создание такой окружающей среды, которая наиболее близка его пред ставлению об идеале.
Человеческое познание как высшая форма отражения действительности предполагает сознательное отношение субъекта к объекту, а также сознательное отношение субъ екта к самому себе.Научная теория познания является особым видом реф лексии над знанием и ставит задачу выявить необходимые условия познания, выделить всеобщие познавательные нормы.
Целью познания является не всякого рода знания, а только то, что соответствует реальности. Такое знание называется объективным, так как его содержание обусловлено не особенностями субъекта, а самой действительностью, реальностью. Такое знание носит ин терсубъективный и необходимый характер.
2. Субъект и объект познания
Субъект с присущим ему сознанием является порождением материи, объективной реальности; объект, ставший предметом практической и познавательной деятельности, существовал и до того, как вступил во взаимодействие с субъектом, объект не просто тождествен объективной реальности, а выступает как ее часть, которая находится во взаимодействии с субъектом.
Взаимодействуя с объектом, субъект изменяет его и из меняется сам. В этом процессе обнаруживается, что зна ние субъекта об объекте не отражает объект во всей полно те его свойств, вследствие чего субъект должен изменить способы своей практической деятельности, уточнить и уг лубить знание.
Что же такое «субъект познания»?
Субъект — это источник целенаправленной активности, носитель предметно-практической деятельности, оценки и познания.
Субъектом познания может быть индивид, наделен ный сознанием, ощущениями, восприятием, эмоциями, способностью оперировать образами, понятиями.
Субъектом познания может быть социальная группа, коллектив, класс, общество в целом. При этом общество как субъект реализует свои познавательные возможности лишь через познавательную деятельность индивидуаль ных субъектов.
Объект познания — это то, на что направлена практиче ская, познавательная деятельность субъекта.
Следует отметить, что «объект познания» отличается от «объективной реальности». Последнее шире, так как существуют такие материальные системы, которые еще не стали объектами познания. (Потому что наука о них не знает ничего.) «Субъект» и «объект» в определенном смысле относи тельны: например, данный человек есть субъект познания (познающий) и в то же время он может быть объектом по знания для другого человека.
Объектом познания могут быть как материальные предметы, так и духовные явления. (Скажем, для психоло га объектами познания являются сознание человека, его чувства и переживания.)
В процессе познания очень важную роль играют усло вия познания. Они могут дать как реальную картину позна ния, так и исказить изучаемое явление.
Субъект и объект познания являются парными категориями, которые выражают единство противоположностей. Разрешение постоянно возникающих противоречий между субъектом и объектом происходит посредством практического изменения субъектом познаваемого объекта, посредством его подчинения субъекту. Но в ходе их взаимодействия меня ются цели субъекта, которые определяют его волю, и про тиворечие воспроизводится вновь.
Таким образом, взаимодействие субъекта и объекта в структуре человеческой практики характеризуется диалектикой цели, средства и результата деятельности. Цель — это намеченный сознанием, идеально предвосхищённый результат деятельности, «идеальный, внутренне побужда ющий мотив производства...» — как говорил Маркс.
Необходимым условием адекватного познания, объективности знания становится уровень интеллектуальной подготовки субъекта познания и осмысление роли субъекта в процессе познания, в процессе производства знания. Активность субъекта в познании направлена на созидание и оперирова ние предметами-посредниками. Человек в процессе приобретения знаний конструирует разные прибо ры, машины, инструменты, создает научные теории, знако вые системы (искусственные языки), символы и др. для дальнейшего использования.
Если субъект познания обладает фундаментальными знаниями в своей области деятельности, то объект познания постигается глубже; и чем глубже постигается познаваемый объект или явление, тем более объективный характер носит знание, тем выше и степень самосознания, то есть осознание субъектом своего места в объективной структуре реальности. Объективно-субъективные взаимоотношения включа ются в объективную действительность — как природную, так и социальную.
Вместе с тем диалектика субъекта и объ екта — это не просто один из моментов всеобщей диалектики. Здесь речь идет о тех отношениях субъекта к объекту, исследование которых относится к ядру всякого философ ского мировоззрения.
3. Чувственная и рациональная ступени познания.
Диалектика про цесса познания
В самом процессе познания учёные-философы выделяют две формы: чувственное, эмпирическое (опыт ное) познание и рациональное (логическое) познание.
Эмпирическое и теоретическое познание называ ют ступенями познания. А чувственное и рациональное — это способности человека, на базе которых формируется эмпи рическое и теоретическое. Хотя я не считаю ошибкой упо требление понятий «чувственное и рациональное позна ние».
Вопрос аудитории:
Подумайте, почему в познании недопустим разрыв его чувственных и рациональных моментов (ступеней, сторон)?
Начальным этапом всякого познания является чувст венное, эмпирическое познание. Чувственное познание осуществляется с помощью органов внешних чувств.
Различают три формы чувственного познания: ощуще ние, восприятие, представление.
Ощущения возникают в результате внешнего воздействия на органы чувств человека. Ощущения передают только отдельные свойства предмета: цвет, вкус, запах, форму, звучание. Например, мы воспринимаем цвет яблока (красный или зеленый) и его вкус (кис лый или сладкий).
Целостный образ предмета создают восприятия, представляющие собой совокупность ощущений (так воспринимают ся нами все качества яблока).
Более высокой ступенью чувственного познания выступают представления — образы, возникающие в памя ти человека на основе прошлых ощущений и восприятий (в нашем примере воспоминание об отсутствующем яблоке). Представления возникают в отсутствие предмета, когда он не оказывает непосред ственного воздействия на внешние чувства человека.
С помощью чувственного познания можно судить только о внешних свойствах отдельных предметов. Для постижения сущности вещей и явлений, выяснения общих закономерностей их существования чув ственного опыта недостаточно. Задачу обобщения информации, полу денной чувственным путем, выполняет рациональное (рассудочное) познание.
Говоря о значении чувственного познания, коротко можно сформулировать следующие положения:
- органы чувств связывают человека с внешним миром;
- без органов чувств человек не способен ни к позна нию, ни к мышлению. Более того, потеря части органов чувств осложняет познание;
Вопрос аудитории:
Каковы границы чувственного познания? Что может человек познать на этом этапе познания?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, обратим вни мание на свойство восприятия. Человек может воспринимать единичное, конкретное, но не общее и не сущность. Чувственными органами мы познаем внешние, поверхностные стороны предмета и явления. Чувственное познание не дает возможности заглянуть в глубь явления, познать внутренние законы существования явлений и предметов. Это означает, что для создания целостной картины мира, для процесса познания недостаточно одного чувственного созерцания мира. Чувственный уровень освоения дейст вительности является необходимым, но недостаточным условием в процессе познания.
Второй этап познания — это (рациональное познание), оно не может состояться, если он не базируется на материале, полученном от органов чувств; органы чувств дают необходимый минимум первич ной информации, переработка и осмысление которой даёт научное знание, научную теорию.
Рациональное познание представляет собой процесс абстрактного (отвлеченного от частных, несущественных свойств предмета), обобщающего мышления. Основными ступенями рационального познания являются понятия, суждения, умозаключе ния.
Элементарной единицей рационального мышления является по нятие. Из понятий строятся все логические рассуждения. Понятия отражают общие, существенные признаки предметов. Понятие выра жается с помощью слова или словосочетания (так, например, слово студент — это понятие, обозначающее любого человека, обучающего ся в среднем или высшем учебном заведении, независимо от индиви дуальных различий: возраста, пола, специальности и т. п.). Следующая ступень рационального познания — суждение.
Суждением называют совокупность понятий, отражающую связи и отношения между пред метами и их свойствами. Суждение утверждает или отрицает что-либо. Выражаются суждения в форме предложений. Например: «Все уча щиеся в университете — студенты».
Третьей ступенью рационального познания является умозаключе ние. Умозаключение представляет собой процесс получения из двух или нескольких суждений нового суждения на основании законов ло гики. Умозаключения не зависят непосредственно от чувственного опыта, они являются высшей формой отвлеченного (абстрактного) мышления.
Умозаключением будет, например, такое рассуждение: «Все учащиеся в университете — студенты. Я учусь в университете. Следовательно, я — студент».
Абстрактное мышление неразрывно связано с языком. Язык — это система знаков, передающих информацию. Знак является средством познания, а иногда он может быть и объектом познания.
Итак, можно подытожить сказанное: в процессе познания одинаково важны и рациональное и чувственное познание субъектом объекта исследования. Причём, внешние характеристики объекта познаются чувственным путём, а внутренние — при помощи понятий, мышлением.
Таким образом, для того, чтобы познать явление, вещь полностью, необходимы оба этапа процесса познания, чувст венный и рациональный этапы познания.
Мышление есть процесс оперирования конкретно-чувственными и понятийными образами предметов. А также мышление есть способность, которая обеспечива ет трансформацию чувственно-сенсорных способностей человека в способность к абстрактному мышлению.
Опыт познавательной деятельности свидетельствует, что обычная логика и рациональные способы познания в некоторых случаях оказываются недостаточными для ре шения научных проблем. Особое место в этом процессе за нимает такая нерациональная способность человеческого сознания, как интуиция, сообщающая новый импульс и направление движения мысли. Она образовывает механизм творчества, то есть создания новых интеллектуаль ных, художественных и других ценностей. Интуиция (взгляд, вид) – рассматривание, видение, созерцание, понимание, приобретённое непосредственно, а не эмпирически или путём размышления, озарения.
В дополнение к сказанному об интуиции можно сказать еще и следующее:
Интуиция состоит из нескольких этапов:
Также в процессе познания большую роль играют такие позна вательные процедуры, как объяснение и понимание.
Объяснение — это переход от более общих знаний к бо лее конкретным и эмпирическим. Объяснение устанавли вает более глубокие связи и позволяет осуществлять пред видение и предсказание будущих ситуаций и процессов. В процессе объяснения мы используем уже имеющиеся знания для объяснения других.
Объяснения бывают структурные и функциональные, то есть выясняющие вопросы: как устроен, какова структура изучаемого объекта и как действует, функционирует объект.
Объяснение и понимание взаимосвязаны. Для пони мания явления следует это явление объяснить. Но, с дру гой стороны, объяснить можно лишь то, что понятно. На пример, для понимания древних текстов нужно знать зна ки и понятия, использованные в тексте. А для объяснения следует понять язык текста. Получается сложная взаимосвязь и взаимозависи мость. Такая ситуация в науке называется «герменевтиче ский круг».
4. Истина и заблуждение. Объективность и конкретность истины
В гносеологии одной из важных проблем является проблема истины.
Знание, соот ветствующее действительности, называют истиной. По своему содержанию истина объективна, т. е. независима от познающего ее субъекта. По своей форме истина всегда субъективна, так как вне сознания ее не существует. Одно из первых определений объективной истины было дано Аристотелем: познание истинно, когда оно соответствует существующим вне сознания вещам и их связям. Кант выявил про блему противоречивости самого понятия истины, отметив, что хотя признаками объективности истины являются всеобщность и необхо димость, но сама истина субъективна, поскольку является формой де ятельности субъекта. Истина долгое время рассматривалась как некое законченное состояние, в котором достигается полное знание предме та. Гегель показал, что истина — не застывшая система, а процесс все большего совпадения предмета с отражающим его понятием, причем истина предполагает и изменение самого предмета в процессе по знания.
Истина бывает относительной и абсолютной.
Относительной исти ной называют неполное, приближенное знание, которое дополняется в процессе дальнейшего познания. Относительные истины, сменяя и уточняя друг друга, стремятся к абсолютной истине.
Абсолютной ис тиной называют такое знание, которое не может быть изменено в ходе дальнейшего познания. К абсолютным истинам относятся, например, так называемые истины факта, «вечные истины», физические констан ты и т. п.
Понятия относительной и абсолютной истины связаны с понима нием познания как процесса, происходящего во времени и в опреде ленных исторических условиях. В теории познания обсуждается так же соотношение истины и заблуждения. Те представления, которые опровергаются в ходе развития науки, называют заблуждениями.
Истина всегда конкретна, абстрактной истины не существует. Это означает, что истина всегда связана с конкретными условиями и все гда относится к конкретному месту, времени, положению, обстоятель ствам.
Кроме вышеуказанных существуют еще другие формы истины:
В современной философии выделяются три концепции истины:
концепция соответствия, согласно которой истинными являют ся высказывания, соответствующие действительности;
когерентная концепция истины, в соответствии с которой выска зывания должны быть непротиворечивыми и доказательными;
прагматическая концепция истины, в которой истинность и лож ность суждений проверяются на практике.
Все эти концепции истины не противоречат друг другу, а являются взаимодополняющими.
Противоположным знанием, антиподом истины является заблуждение. Это иллюзорное осознание реальности, знание, не соответствующее действительности (преувели ченное или преуменьшенное соответствие знаний дейст вительности).
Следует отличить друг от друга ложь и заблуждение: ложь — это преднамеренная неправда; осознанное, проду манное и целенаправленное возведение заведомо непра вильных представлений в истину. А заблуждение не явля ется преднамеренным.
5. Познание и практика. Принцип единства теории и практики.
Как проверяется достоверность истины?
Некоторые философы полагали, что достоверность всего человеческого знания можно доказать методом их выведе ния из определенного числа всеобщих положений, истин ность которых самоочевидна в силу их ясности. Противоречие им немыслимо. Но такой критерий истины очень слаб. Он не выдерживает критического анализа в ходе познания и проверки истинности всего знания.
Также не может служить критерием истины чувствен ное наблюдение. То есть поиски критерия истинности знаний в самом знании не дали результатов.
Маркс заметил, что нужно найти такой критерий исти ны, который, во-первых, был бы непосредственно связан со знанием, определял бы его развитие и в то же время сам бы им не являлся; во-вторых, этот критерий должен был соединять в себе всеобщность с непосредственной дейст вительностью.
Таким феноменом оказалась практика.
Практика является критерием истины.
ПРАКТИКА – это целенаправленная предметная деятельность по преобразованию действительности.
Существуют следующие формы практики: общественная, производственная, социально-политическая, научно-экспериментаторская, врачебная, или медицинская, семейно-бытовая, повседневная, хозяйственная и мн.др.
Эти формы практики являются основными, поскольку охватывают важнейшие сферы жизнедеятельности чело века (помимо них имеются: детская игровая практика, связанная с «преобразованием» предметов; асоциальная практика убийц; спортивная практика, ведущая к физиче ским изменениям людей и т. п.).
Следует отметить, что художественную деятельность нельзя безоговорочно относить к практике или к не практической деятельности. Она нуждается в диффе ренциации по видам искусства и выделении видов с яв но выраженной предметностью. Практика выступает как общественный процесс изменения и преобразования материального мира в мир социальной предметности, культуры, в очеловеченный мир. В практике человек имеет средство для преобразования природы в своих интересах, в интересах человеческой цивилизации.
В практике изменяется не только природа, изменяется и сам субъект, в частности, индивид. Практика воздействует на его органы чувств, на его сознание, мышление, идеи. Проис ходит взаимоотражение, ведущее к взаимообогащению и индивида, и общества, и природы. Такое взаимообогащение осуществимо благодаря идеальному моменту практики, имеющему в своей основе объективные закономерности.
Духовная сторона практики включает в себя наиболее общие принципы действий субъектов, вытекающие из об щего представления о мире.
Центральное место, однако, занимают идеи, планы, проекты будущего материальной системы, организующие весь комплекс всеобщих и частных регулятивов практиче ской деятельности.
В структуре практики имеются не только субъективные и объективные стороны, но и такие процессы, как распредмечивание и опредмечивание. Благодаря им и совершается взаимопереход субъективного и объективного.
Человек распредмечивает как формы прошлой культу ры, так и природные явления, которые он тем самым включает в свой общественный мир.
Распредмечивание является предпосылкой одного цикла практики, одного цикла опредмечивания; завершаемый цикл практики в ее поисковой форме содержит в себе основу для достижения нового уровня распредмечивания. Опред мечивание служит ведущим процессом, непосредственно обеспечивающим преобразование материальной системы.
В системно-структурном (а не процессуальном) плане любая практика складывается из следующих элементов: субъект практики, объект практики, цель (идеальная мо дель), средства, предметная деятельность субъекта, резу льтат этой деятельности. Все эти элементы проникают друг в друга так, что их представление в «чистом» виде за труднено. Они образуют целостную систему. Взаимодей ствие сторон практики, субъективного и объективного ее моментов, обеспечивает развитие практики.
Практика, будучи второй формой объективности, не мыслима вне сознания, природная же материя существует до и вне сознания; практика является средством познания ма териальных систем (хотя и сама может быть объектом позна ния).
Вопрос аудитории:
Подумайте, тождественно ли соотношение «практи ка – сознание» соотношению «материя – сознание»? Как подсказку для решения этого вопроса можете использо вать тезис: существование материи — предпосылка суще ствования и практики, и сознания.
Практика и познание тесно связаны друг с другом: практика имеет познавательную сторону, а познание — практическую.
Несколько слов о научном познании и его формах и мето дах исследования.
6. Научное познание. Формы и методы научного познания
Научное знание, как и другие формы духовного произ водства, в конечном счёте, необходимы для того, чтобы на правлять и регулировать практику, практическую деятель ность человека.
Научное знание отличается от обыденного и других способов освоения действительности по следующим пара метрам:
1.Прежде всего, тем, что наука имеет дело с особым на бором объектов реальности, которые не сводятся к объектам обыденного опыта.
2.Языком науки, который является необходимым условием научного исследования.
3.Системностью и обоснованностью научного знания.
4.Способом построения знаний. К становлению научного знания относится построение схем и гипотез. Результатом подтверждения этих гипотез на практике является научная теория.
5.Методами познавательной деятельности.
6.И, наконец, тем, что научное познание требует от субъ екта особой подготовки. Научный деятель должен усвоить определенные методы и средства исследования, а также сис темы ценностных ориентации и целевые установки.
7.Существуют общенаучные и частнонаучные методы научного познания.
К первым можно отнести: эмпирические методы исследования – эксперимент, сравнение, описание, наблюдение.
Ко второй группе методов относятся методы исследования отдельных наук, например, в химии (метод спектрального анализа), в социологии (анкетирование, обработка статистических данных), в биологии (анатомирование, метод рефлексов).
Также науке известны методы теоретического познания, к ним можно отнести: формализацию, аксиоматический метод, анализ, синтез, дедукцию, индукцию, аналогию, моделирование, проектирование, абстрагирование и др.
К методам логического познания относятся: анализ – синтез, дедукция – индукция, историческое – логическое, абстрактное – конкретное, идеализация – формализация и др.
Подводя итог вышесказанному о философском смыс ле гносеологии, можно коротко сформулировать следую щие тезисы:
Проблемные вопросы по теме лекции:
Ответьте на вопросы:
Литература:
ЛЕКЦИЯ 3. ТЕМА 3. «ВИДЫ НАУК»
Вопросы:
1. К истории вопроса о классификации наук
2. Проблема подбора оснований классификации наук
3. Современный анализ классификации наук
Введение. В современной науке проблема классификации (деления наук на виды) занимает особое место. С одной стороны, существует значительное количество различных систем деления наук по видам. С другой стороны, качество множества имеющихся классификаций не устраивает ученых. Создание же новых систем создает трудности, преодолеть которые очень сложно, так как это упирается в отсутствие теоретических и методических средств. А стремление эти средства обозначить и использовать приводит, в свою очередь, к неясности, связанной с неоднозначностью самого понятия «классификация». По сути, «в науке отсутствуют четкие представления о классификации как особом явлении в познании»1.
Все это позволяет говорить о наличии в науке серьезной классификационной проблемы. Как отмечает отечественный исследователь Б.М. Кедров, посвятивший проблеме общей классификации наук около трех десятилетий, что «эта проблема во всем своем объеме классификации наук фактически мало разработана»2. Причем в условиях активной информатизации процесса научного познания эта проблема обостренно чувствуется как для науки в целом, так и для частных наук. Отсутствие единой общей классификации заключается в том, что создателям частных научных классификаций не позволяют найти отправных ориентиров, по которым можно было определить структурные контуры своего раздела и его положение в единой системе наук.
По мнению В.И. Жога, В.П. Леонова проблема классификации наук зависит от недостаточного анализа тех оснований, на базе которых должна строиться классификация. Причем невнимание исследователей не есть их «недальнозорность», а есть свидетельство сложности данной проблемы. Это значит, что проблема классификации наук не просто сложная проблема, а сверхсложная. Поэтому очень важно осветить данный вопрос полноценно, обозначить специфику современного понимания явления, его историю и особенности существующих подходов к решению этого вопроса. Классификационное движение представляет собой эффективную форму взаимодействия наук по вопросам теоретического, методического, методологического и т.д. обогащения каждой конкретной науки за счет достижений других. Во взаимодействии наук, как считает Митрофанова К.С., можно выделить три последовательно сменяющих друг друга этапа: 1) «слабого»; 2) «среднего»; 3) «сильного» взаимодействия3. «Слабый» этап взаимодействия реализуется в рамках «информационного рынка» или конференций, где встречаются представители различных наук. Это сотрудничество идет по принципу вклада каждого исследователя в общую постановку классификационной проблемы. Но такое взаимодействие неэффективно с точки зрения классификационной работы (однако, это необходимый этап). На этапе «среднего» взаимодействия на основе уже реализовавшегося «слабого» взаимодействия создается общая программа междисциплинарного исследования, где классификация будет обозначать итог фиксации роли и места каждой из наук в общей схеме познавательного процесса. И, наконец, на этапе «сильного» взаимодействия представители различных дисциплин ассимилируют исследовательские традиции наук с развитым теоретическим аппаратом. По сути, только третий этап взаимодействия и способен реально дать возможность построить настоящую классификацию наук в контексте философского осмысления данного процесса.
Третий этап взаимодействия дает возможность понимания классификации как социокультурного феномена, образованного совокупностью нормативных систем. Классификация понимается в таком случае как один из наиболее распространенных способов организации ячеек памяти4. Как и во всех других устройствах социальной памяти, в основе классификации лежит воспроизведение деятельности путем подражания. Подобный механизм представляется в виде процесса-эстафеты, где акты деятельности и поведения образуют цепочку, и каждый предыдущий акт выступает как образец для подражания, реализуемый в последующем акте. Наука представляет собой сложное взаимодействие нормативных систем (которые и являются «эстафетами» в процессе подражания), что и обеспечивает ей воспроизводимость образцов изучаемого мира, образцов исследовательских задач, операций, образцов получаемых продуктов и т. д.
Классификация, таким образом, - это сопряжение очень большого количества нормативных систем. Все эти нормативные системы сложились достаточно давно и при том стихийно под воздействием большого числа трудно контролируемых социальных факторов. Поэтому следование современных людей, точнее ученых, этим традициям и определяет все наиболее характерные черты современной классификации. Но поскольку обозначенные нормативные системы важны в эволюционном плане, то есть в плане своих исторических трансформаций, очень важно показать то, каким образом осуществилось изменение образцов научного исследования. Важно показать эти изменения содержательно и формально.
Начнем с формального анализа. Исторически первой формальной классификацией является способ организации социальной памяти, состоящий из особых правил оперирования с нею. Суть этих правил сводилась к тому, что из памяти изымалось нужное содержание и туда закладывался полученный опыт. Копирование имеющейся информации актуализировало форму дифференциации как способа разделения знаний на основании избранного критерия. Одновременно копирование актуализировало и форму репрезентации выделенного знания. Поэтому единство двух нормативных систем (форм) - дифференциации и репрезентации – стало основной функцией социальной памяти и породило первые знания. Конечно, следует сказать, что такой подход к классификации не мог быть отнесен к науке по некоторым причинам. Во-первых, он не обозначает особенность научного подхода к познанию, а, во-вторых, как таковая наука еще не оформилась в то время, поэтому и ее классификация не могла быть создана.
В качестве исторически второй формы классификации выступает операция деления понятий, которая, в отличие от первой, была сформулирована не непосредственными образцами деятельности, а специально разработанными и словесно сформулированными правилами. Тем самым, классификация была связана с целенаправленной мыслительной деятельностью. Такой подход проявился в творчестве Платона и Аристотеля. Оба исследователя пришли к тому, что в процессе классификации необходимо опираться на онтологизацию критериев, на основании которых и строится эта классификация.
Исторически третьей формой классификации стал метод научного исследования эмпирического естествознания XVII – XVIII вв. Стихийно возникшие классификации природных и социальных явлений были осознаны как удобные и эффективные формы организации знаний. Такой подход способствовал появлению особой познавательной задачи построения классификации исследуемого явления. Помимо этого также появилась классифицированная онтология, что не менее важно. В классифицированной онтологии дается особое представление объектов, которых очень важно подвергать процедуре классификации. По сути классификация выступает в роли главного организующего фактора развития науки, поскольку социальная память начала формироваться на основе самостоятельных дисциплин как ее ячеек.
Исторически четвертой формой классификации стал такой способ как теоретическая работа. Этот подход обозначил появление классификационной проблемы. Данное означает, что классификация как способ развития научного знания могла создаваться на базе теоретического конструирования объектов действительности.
Так процесс классификации наук выглядит с точки зрения его формального анализа. Посмотрим на содержательную сторону эволюции систем классификации наук.
Вопрос дифференциации научного знания был актуален еще издревле. Первые варианты деления наук на виды известны еще с эпохи античности. Их авторами были Платон и Аристотель.
Виды наук по Платону. В основе классификации наук по Платону лежит принцип, на котором основывается его онтологическая концепция. Это принцип разделения действительности на феноменальную (чувственно постигаемую, изменчивую, материальную) и умопостигаемую (невидимую, идеальную, имманентную, вечную) составляющие. Платон такое разведение характеризует следующим образом: «Вещи можно видеть, но не мыслить, идеи же, напротив, можно мыслить, но не видеть»5.
Соответственно данному принципу обозначения специфического рода бытия и определяется специфический род познания этого бытия. Выделяются три исключающие друг друга области мира: подлинное бытие, небытие, область чувственно воспринимаемых вещей (смесь бытия и небытия). Отсюда и познавательная сфера представляет собой области подлинного знания, незнания, мнения. Дальнейшие различия Платон рассматривает только касательно двух сфер: подлинного знания и мнения (в сфере незнания Платон не обнаруживает каких-либо различий).
Сферу мнения античный философ обособляет на основании отличия вещей и существ природы как таковых от соответствующих этим вещам и существам образов и отражений. Они соотносятся как подобное и уподобляемое. Это значит, что есть образцы единичных вещей и сами вещи, понимаемые как несовершенные копии образцов.
В сфере подлинного знания Платон проводит разделение по критерию предпосылочности или беспредпосылочности знания, относящегося к предметам умопостигаемого мира. Первый раздел подлинного знания, опирающийся на предпосылки, в качестве которых использует чувственные образы с целью выведения из посылок следствий. Это область знания охватывает математические науки, поскольку те люди, которые занимаются геометрией, вычислениями, предполагают, «… будто им известно, что такое чет и нечет, фигуры, три вида углов и прочее в том же роде. Это они принимают за исходные положения и не считают нужным отдавать в них отчет ни себе, ни другим, словно это всякому и без того ясно»6.
Второй раздел подлинного знания, опирающийся на беспрепосылочное знание, Платон характеризует как диалектическую способность человеческого разума. Разум свои предположения, свои умственные действия не выдает за нечто изначальное. Наоборот, для разума такие предпосылки лишь вероятность, возможность. Поэтому благодаря тому, что разум, восходя из предпосылок к такому началу, которое не имеет подобной предпосылки, осуществляет познание за счет взаимного отношения идей между собой.
Отсюда, сфера такого познания признается Платоном беспредпосылочной, так как результат познания не зависит от своего первоистока. Сфера такого познания – диалектика. Диалектика и математика являются высшими и наиболее подлинными областями знания в иерархии видов наук по Платону.
Следующая (вторая) ступень иерархии включает науки, которые изучают сферу чувственно воспринимаемого мира. Это те науки, которые впоследствии сформировали сферу естествознания (или физику). И третья ступень иерархии состоит из наук, которые изучают не сами предметы и существа чувственно постигаемого мира, а лишь отражения, образы последних в других предметах и в среде в целом (этика, политика, риторика и т.д.). Знание этих двух последних ступеней иерархии Платоном характеризуется как мнение, а не истина. Знание этих сфер науки несовершенно в силу несовершенства их предмета, выражающего смесь подлинного бытия («идей») и небытия («материи»).
Однако по Платону познавательная деятельность должна охватывать все ступени иерархии и все виды познания, ибо тогда истина будет непостижима.
Виды наук по Аристотелю. Классификация Аристотеля оказалась настолько серьезной и уникальной, что об ее использовании можно говорить до сих пор.
С содержательной точки зрения общей задачей всех наук, каждая из которых образуется посредством обращенности ее на тот или иной род деятельности человека, заключается в выработке знания. Но знание науки – это особое знание – знание причин. Аристотель пишет: «Всякая наука ищет каких-нибудь начал и причин в отношении всякого из подчиненных ей предметов познания»7. Поэтому Аристотель ее характеризует по трем особенностям восприятия мира человеком: разумной, чувственной, волевой. Исходя из этого, он выделяет три крупные сферы человеческой деятельности: познавательно-теоретическую, практическую и творческую (искусства). На данном основании и выводится три вида наук: теоретические, практические и творческие (на самом деле, Аристотель выводит два вида наук: теоретические и практические, но из практических он выделяет еще и творческие).
Специфика теоретических наук в том, что они реализуют познавательную деятельность только ради ее самой, а не ради чего-либо еще. Их цель – установление истины бытия. Практические же науки в качестве своей особенности предполагают охват внешней области, направленность на предметно-практическую деятельность. Собственно практические науки должны привести к выработке общих, руководящих принципов, регулирующих поведение человека. Творческие науки осуществляют познание с целью достижения пользы и практического осуществления прекрасного. На основании подобного разделения можно увидеть, что в основании классификации наук по Аристотелю лежит принцип цели. Все науки делятся на основе различия достижимой цели, которая предполагает в общем выражении «категориальный треугольник», чьи вершины выражают истину, благо (пользу) и прекрасное.
Устанавливая тройственную структуру деления наук, Аристотель считает необходимым ограничить их от сферы опыта и ремесел, видя в последних различные виды производственно-технической деятельности.
Аристотель использует и предметную разделенность наук, утверждая, что теоретические и практические науки не могут иметь тождественность своего предмета исследования. Теоретические науки изучают сущее, практические же (особенно творческие) – становление.
Сущее (наличная действительность), на которую направлены теоретические науки, существует необходимо, а поэтому и знание о нем в известном смысле вечно, нерушимо. Отсюда, и специфика получения такого знания (теоретического). Теоретическое знание есть знание логически доказанное, а теоретическая наука – это система логически доказанных (и уже в этом смысле необходимых) истин.
По-другому представлен предмет наук практических и творческих. Поскольку их предмет – становление, то, следовательно, он не имеет необходимого характера, определяется через характеристики возможности и вероятности. Также практические и творческие науки отличаются от наук теоретических по источнику своей деятельности. Практические и творческие науки реализуются через своего носителя, творца или практика, поскольку в сфере их деятельности важно знать, кто создает, а не что создается, кто совершает деятельность, а не что совершается, делается.
Но и практические и творческие науки имеют различие по Аристотелю. Цель практических наук – достижение блага, а творческих – прекрасного.
Однако Аристотель не ограничивается основополагающим разделением всех наук по характеру присущих им целей, предметов, способов исследования и типов получаемого знания. Он продолжает их дифференциацию уже в границах основных родов наук. Среди теоретических наук Аристотель выделяет три основных дисциплины: физику, математику и «первую философию». В основе данного деления лежит принцип специфичности (особенности) каждого из предметов теоретического познания. Согласно Аристотелю, «существует три рода научных исследований: одно- о вещах неподвижных, другое – о движущихся, но не гибнущих, третье – о вещах гибнущих»8. В качестве «неподвижного», вечного выступает сущее как таковое, а наука о нем – «первая философия». Вещи, «движущиеся, но не гибнущие» изучает астрономия, являются «физической частью математики». «Вещи гибнущие», преходящие составляют предмет изучения физики.
С некоторыми из трех основных дисциплин Аристотель связал другие, более частные дисциплины. Так, с физикой он связал психологию, с математикой – астрономию, с «первой философией» - аналитику (учение об истолковании) и топику.
Среди практических наук Аристотель выделил три основные дисциплины: этику, экономику и политику. Этика изучает принципы поведения человека как индивида. Экономика исследует аспекты разумной организации хозяйственной деятельности (прежде всего организацию домашнего хозяйства). Политика направлена на изучение вопросов, связанных с существованием человека в обществе, а также вопросов, касающихся целей такой сущности разумного устройства государства.
Творческие науки, по мнению В. Вундта9, делятся на риторику и поэтику. Вундт В. ориентируется на наличие работ Аристотеля с соответствующим названием. Однако не все исследователи с этим согласны. В частности, А.Ф. Лосев полагает, что у Аристотеля не существует строгой последовательной, доведенной до логического конца классификации творческих наук. Но опять-таки, по мнению А.Ф. Лосева, данный факт свидетельствует о том, что для Аристотеля разница между поэзией, ораторским искусством, музыкой и т.д. настолько очевидна, что он не посчитал нужным ставить этот вопрос в качестве предмета исследования.
В целом же подход к дифференциации дисциплин в области основных наук у Аристотеля сохраняется как единый, что позволяет приписывать его классификации серьезную методологическую основательность. Об этом говорит и то, что классификация наук Аристотеля господствовала в сфере философии очень долгое время. Лишь в Новое время возникает убеждение в том, что это система видов наук недостаточна в условиях быстрого роста специальных областей знания.
Рост естествознания в XVI-XVII вв. сделал невозможным соединение многих специальных наук в одном понятии физики. Потребовался пересмотр классификации, который осуществился в период с 1605 г. по 1623 г. Фрэнсис Бэкон.
Виды наук Ф. Бэкона. Его классификация в последующем стала столь же канонической для Нового времени, как система Аристотеля для средневековья.
Ф. Бэкон пересматривает принципы классификации (а точнее модифицирует их), на основе которых действовали Платон и Аристотель. Он отказывается от выделения видов наук на базе различия видов духовной деятельности, которые и являлись причиной создания отдельных наук. Различные направления духовной деятельности Ф. Бэкон характеризует как субъективный фактор. Эти различия не могут служить основанием деления наук, так как они являются следствием интеллектуальной деятельности, которая значительно шире научной сферы. Духовные способности человека утрачивают в таком случае объективный характер. А, следовательно, научность может задаваться не через цель, а через задачи. Именно задачи способствуют переходу от теоретических воззрений к практическому применению научных знаний. Поэтому важнейшими критериями научного знания становятся его применимость и полезность, то есть то, что делает научное знание практически используемым. Бэкон трансформирует понимание «практики» Аристотеля в двух аспектах. Во-первых, он его сужает, полагая, что любой практической науке необходима теоретическая наука в качестве ее основы. Во-вторых, он его расширяет, если считать, что к каждой из теоретических наук дополняется практическая наука. По сути, эта идея Ф. Бэкона оказалась очень плодотворной для развития науки, поскольку обозначила различные уровни процесса научного познания, а также ввела способ характеристики их отношений по принципу диалектического взаимодействия (как единство и противоположность). Поэтому дальнейшая классификация носит лишь теоретический характер, когда к соответствующим практическим дисциплинам добавляются теоретические и наоборот.
Поскольку виды духовной деятельности носят теперь субъективный характер, а это наши интеллектуальные способности, то основа для классификации исходит из сферы психологии. Последняя в эпоху Ф. Бэкона знала три основные вида интеллектуальной деятельности: память, фантазию и рассудок. Отсюда берет начало трехчленное деление наук, где памяти соответствует история науки, фантазии – поэзия, рассудку – совокупность объяснительных наук, объединяемых общим понятием «философия». Дальнейшая дифференциация исходит из того различия, которым характеризуются объекты исследований. Классификация Ф. Бэкона продержалась вплоть до начала ХIХ века. Об этом говорит хотя бы тот факт, что французский математик и философ д’Аламбер в своей вводной статье в большую французскую энциклопедию предпринял впервые после английского философа попытку создания новой классификации наук, сохранил, по сути, его классификацию. Он изменил лишь порядок в системе Ф. Бэкона, выдвинув на первое место память и разум, поставив фантазию в качестве основания не сферы науки, а сферы искусства.
Однако в классификации наук Ф. Бэкона существовали некоторые недостатки. Первый из них заключался в том, что субъективный статус видов духовной деятельности дает лишь одностороннюю оценку в познавательном процессе, что, в свою очередь, приводит и к другому недостатку, который связан с тем, что в рамках научного познания разделяются знания, неразрывно связанные друг с другом и, наоборот, соединяются разнородные знания в общую область. Такие недостатки очень явно прослеживаются в сфере такой духовной способности как память. Очевидно, что определение истории как «науки-памяти» недостаточно, поскольку история – это не только фиксация исторических фактов, но и, как минимум, их интерпретация (а это уже не функция памяти). Также сведение в единую область истории человечества и истории природы не выглядит органичным, ибо история природы ближе к сфере естественных наук, а история человечества - к сфере антропологии в ее индивидуальных и социальных составляющих. Такие погрешности уже нельзя было не учитывать с высоты развития науки ХIХ в. Поэтому потребовались новые системы разделения наук.
Такие попытки реализуются в деятельности юриста и философа И. Бентама (1829 г.) и физика Ампера (1834 г.). Оба исследователя отказались от принципа классификации наук, заложенного Платоном (по видам духовной деятельности), стали разделять науки исключительно по объектам. Именно с подачи этих исследователей возникает новая система классификации. Она вводит строгое подразделение всех наук на две глобальные отрасли: на науки о природе и на науки о духе. Правда, на определенное время возник перекос, связанный с тем, что науки о природе уже обрели самостоятельный статус, а науки о духе еще нет. Но это обуславливалось тем, что практическая применяемость наук о природе была значительно выше, чем у наук о духе.
Почти одновременно с Бентамом и Ампером создает свою классификацию наук французский философ О. Конт (1830 г.). В своем труде «Курс положительной философии», с одной стороны, он соглашается с Ампером и Бентамом в том, что нельзя дифференцировать науки на основе человеческих духовных способностей, но, с другой стороны, считает невозможным делить науки по специфике их объектов (поскольку считает, что отличные свойства объектов не исключают их общие качества, которые сходны между собой). Поэтому нельзя дуалистическим образом классифицировать науки.
Виды наук по О. Конту. В основе классификации, по О. Конту, должен лежать монистический принцип и линейный порядок10. В начале единого строя наук должны идти те дисциплины, которые изучают самые общие, присущие всем объектам качества. Такой наукой является математика. Она, в свою очередь, распадается на абстрактную и конкретную части. Абстрактная часть представлена анализом (общая арифметика), конкретная – геометрией (наукой о пространственных величинах). За геометрией идет механика (наука о движении тел), за ней – астрономия (наука о мировых телах и мировых системах в их связи). Далее следует физика (наука о земных телах и их частицах), после – химия (наука об изменениях качественных свойств веществ), затем – биология (наука об индивидуальных жизненных явлениях), и завершает данный линейный порядок социология (наука об обществе). Данный порядок имеет двойственный смысл: снизу вверх субъективно последовательно возрастает абстрактность; сверху вниз объективно возрастает сложность свойств объектов. По мнению О. Конта, человеческий дух склонен к более раннему познанию абстрактного, нежели конкретного по той причине, что оно (абстрактное) более просто, а для исследования сложных объектов необходима опора на знание более простых и абстрактных предметов.
Но О. Конт допустил в своей классификации ряд допущений, которые не преминули обозначить последователи. Один из них Г. Спенсер отметил, что О. Конт смешал понятия «всеобщее» и «абстрактное», а также игнорировал притязания психологии на самостоятельность. Психологию, по Г. Спенсеру, следовало бы выделить из биологии, а за ней поставить социологию. В общем Г. Спенсер в собственной классификации отошел от простого линейного построения к линейному построению по группам. Он выделил три группы: абстрактную, абстрактно-конкретную, конкретную. Первая (абстрактная) охватывает математику и абстрактную механику, вторая (абстрактно-конкретная) – конкретную (физическую) механику, физику и химию, а третья (конкретная) – астрономию с примыкающими к ней географическими дисциплинами (географией, геологией, геогнозией), биологию (физиология, ботаника, зоология), психологию, социологию.
Но, несмотря на новый принцип классификации, Г. Спенсер допускает те же ошибки, что и О. Конт. Во-первых, это тот факт, что все последующие науки всегда предполагают предшествующие в качестве своих оснований, а, во-вторых, что социология подменяет собой цикл наук (история, филология, право и т. д.).
Основной претензией к схеме Г. Спенсера были замечания, касающиеся того, что эта система не соответствует современному состоянию дисциплин в науке. Отметить это попытался В. Вундт. Он полагал, что в исторических попытках классификации только три области наук сделались самостоятельными: математика, естественные науки и науки о духе. Из них только лишь специальные науки реально добились твердого положения. Та же математика то причисляется к естественным наукам либо в качестве абстрактной ветви, либо в качестве вспомогательной, то не причисляется. Науки о духе то понимаются в качестве сферы естественных наук, то понимаются как самостоятельные. По сути, не существует четкой классификации, позволяющей четко представить всю ширину научного спектра исследований.
Исследуя математику, В. Вундт обращает внимание на то, что она не ограничивается эмпирическим анализом действительности, а даже способна функционировать далеко за пределами опыта. Такая особенность означает, что в объекте математику интересует, прежде всего, его формальные свойства. Отсюда следует, что математика в своем чистом виде не может быть подчинена никакой другой науке. Она образует самостоятельную область – область формальных наук, которым все остальные науки могут быть противопоставлены как реальные опытные науки. Таким образом, все науки можно разделить на формальные и реальные. К формальным наукам относятся чистая математика во всех ее разветвлениях (арифметика, геометрия, теория функций, учение о множествах). К реальным наукам принадлежит вся совокупность опытных наук. Эта совокупность разделяется на две части: естественные науки и науки о духе. Соответственно, каждая из этих двух частей может быть расчленена на две группы. Данная дифференциация обуславливается особенностью, что естественные связаны с понятием предмета, а науки о духе с понятием продукта. Такое различие имеет следующий смысл: в природе каждый отдельный предмет обычно выступает перед нами, как уже готовый (по сути, законченный), и только исследование, благодаря чему мы углубляемся в процесс, готовит нас понимать его с точки зрения происхождения и эволюции. Учитывая особенности такого подхода, можно выделить, по мнению В. Вундта, еще и третью группу наук на основании данного критерия. Получается, что мир можно понимать как результат (содержательная сторона), как процесс (эволюционная сторона) и как продукт (системная сторона). Поэтому В. Вундт в каждой из областей науки выводит дисциплины трех типов: феноменологические науки (те науки, которые исследуют объект с содержательной стороны), систематические науки (те, которые исследуют объект в качестве специфики предмета), генетические науки (те науки, которые исследуют эволюционный аспект от появления до настоящего момента и перспективы).
Очень близкая классификации наук В. Вундта модель представлена в деятельности знаменитых немецких философов Г. Риккерта и В. Виндельбанда. Они также делят науки на те, которые о духе, и те, которые о природе.
Все дальнейшие попытки классификации кардинально не пересматривают основание, появившееся у О. Конта, Г. Спенсера, В. Вундта. Сложности создания новой классификации видов наук вы можете изучить самостоятельно.
Каждый ученый, исследующий структуру науки, как правило, начинает процесс дифференциации наук с собственной точки зрения. Конкретные очертания контуров науки определяются мировоззрением, научным опытом и классификационными ориентирами исследователя. А отсюда зачастую неопределенность в отношении критерия, который можно класть в основу классификации.
При анализе проблемы оснований классификации наук можно обнаружить противоречие. Оно связано с тем, что основания для классификации должны подбираться под определенный аспект исследования, а значит, следствие и причина как бы меняются местами. Ведь основания первичны, а возводимая система теоретических знаний вторична. Но такое противоречие легко устранить, если видеть в нем диалектическое единство. Это позволит придать процессу классификации нормальный характер, а, следовательно, обозначить более адекватную картину происходящего. Поэтому именно от оснований классификации зависит то, какой станет классификация наук.
Под основаниями классификации понимаются исходные гносеологические установки, на которые опирается исследователь. К ним относятся научные подходы (эволюционный, системно-структурный), методы (индуктивный, дедуктивный, диалектический и т.д.), принципы (объективности, развития и т.д.) и признаки объектов. Использование этих моментов может представлять значительные трудности, поскольку выбор оснований реализуется в процессе гипотетического полагания. А если так, то степень вероятности правильного выбора будет не очень велика. Однако не следует забывать, что любое научное познание строится не на пустом месте, а осуществляется в среде знания, выработанных научных подходов, исследовательских методов, принципов, установленных законов. А все они уже прошли свою апробацию. Но в своем обосновании уже проведенные научные исследования имеют некоторое множество источников. Такими источниками могут выступать разные типы оснований: генетический, функциональный, морфологический, структурный, атрибутивный.
Такое множество оснований (источников) деления наук на виды, естественно, приводит к вопросу: как необходимо строить классификацию наук, чтобы она давала четкое представление о реальном мире? Этот вопрос пока остается без ответа, поскольку каждое из оснований создает специальную картину реальности. Это можно продемонстрировать в следующем анализе.
Классификация на базе генетического основания. Этот вариант дифференциации наук будет исходить из условия, что изменения внешней среды требуют от развивающегося объекта нового поведения. Его структура будет все время усложняться, обретая большее количество качественных сторон и свойств, изменяя при этом характер функционирования внутренних элементов. Тем самым данный подход акцентирует влияние эволюционного фактора на развитие объекта, что обусловлено необходимостью исторического анализа. Это демонстрирует, что генетическое основание классификации анализирует любой объект в свете тех изменений, которые могут случиться с этим объектом в будущем.
Классификация на базе функционального основания. Этот вариант дифференциации наук имеет искусственное происхождение и предназначен для реализации ряда функций науки в обществе. Реализация ряда функций науки в обществе зависит от тех ценностных ориентиров, которые присутствуют в нем, поскольку именно ценностные факторы определяют ту востребованность, которая существует в обществе. Чаще всего общество интересует функциональная направленность наук с точки зрения их эвристического потенциала. Не случайно Аристотель также использовал функциональные основания при дифференциации наук на три основные сферы: теоретическую, практическую, творческую. По сути, функциональная дифференциация дает картину места и роли науки в обществе, дает понимание механизма работы и развития данного организма.
Классификация на базе морфологического основания. Этот вариант дифференциации наук позволяет определить морфологическую структуру объекта. Морфологическая структура объекта включает в себя форму и строение объекта. Обозначение морфологической структуры реализуется путем вычленения составляющих элементов, а также определения их взаимного расположения и характера связей между ними. Для деления на морфологической основе характерно выявление одноуровневой структуры объекта, в этом заключается отличие морфологического основания от структурного. При морфологической классификации акцент делается на выявление степени близости элементов по строению и характер их взаимного влияния. Таким образом, такая дифференциация позволяет нам проследить, как осуществляется развитие от одного уровня (состояния) объекта к другому.
Классификация на базе структурного основания. Этот вариант дифференциации наук пересекается с предыдущим подходом, поскольку исследование структурного строения наук невозможно без их морфологического анализа, хотя бы в качестве исходного момента. Структурный фактор позволяет нам определить «элементарное строение», «взаимосвязи», «уровни сложности», «принципы организации» объектов. В основе структурной классификации лежит общая схема иерархического ступенчатого строения объекта, связанного с признанием существования относительно самостоятельных устойчивых уровней, «узловых точек» в ряду делений мира. Такой подход определяет науки как общие начала и как индивидуальные. Общие науки строятся как сложные образования, состоящие из микронаук, которые представляют определенную иерархию. Науки-индивидуумы рассматриваются по данной дифференциации через характер взаимных связей. Такого рода связей может быть два вида: внешние (между различными науками) и внутренние (в самих науках).
Классификация на базе атрибутивного основания. Этот вариант дифференциации наук строится на выделении характерных свойств объектов. Такими характерными свойствами могут быть признаки изучаемых объектов. Атрибутивные дифференциации наук являются наиболее распространенными. Такая особенность связана с удобством деления наук на подобном основании, поскольку в жизни встречаются различные объекты, не совместимые по функциям, структурам, но имеющие какие-либо общие пересечения. Вот на этих пересечениях и строится атрибутивная классификация. Удобство атрибутивной классификации вызвано наглядностью способа ее функционирования, так как многие признаки бросаются в глаза, сразу же очевидны. Отсюда, наиболее часто встречаемые и понятные виды дифференциации наук по атрибутивному основанию: абстрактные и конкретные, однопрофильные и интегрированные и т. д.
Классификация на базе внетиповых (общих) оснований. Это множественные варианты дифференциации наук, чьи основания невозможно отнести к какому-то одному из указанных типов. Такими основаниями выступают принцип объективности, принцип дифференциации объектов (он не совпадает с принципом дифференциации наук), индуктивный метод. Этот способ членения наук позволяет понять зависимость и соотносимость различных общих принципов мышления с конкретными видами научно-познавательной деятельности.
Обозначенное разнообразие возможных для дифференциации наук оснований вызывает большие трудности при ее выведении. Поэтому возникает необходимость решения данной проблемы, которое видится в анализе современных достижений в осмыслении науки (то есть обзор причин классификации).
Несмотря на то, что существуют проблемы при выборе оснований для классификации наук, на сегодняшний день можно представить следующий анализ ситуации.
Известно, что сумма научных знаний (вернее публикаций) удваивается приблизительно через каждые 10-15 лет. Такой рост знания обозначает, что чрезвычайно быстро растет число печатных работ, с которыми вынужден знакомиться ученый только для того, чтобы не отстать от уровня, достигнутого в его области науки. Но наука не стоит на месте, она продолжает дробиться и дробиться. Поэтому единство научного знания – это настоящая проблема. Причем проблема, чье решение не так легко, поскольку трудно понять суть «пестрой мозаики» в научных дисциплинах. Временно это или вечно, внутренние причины ее обуславливают или внешние и т.д.?
Конечно, наличие спектра множества научных дисциплин вряд ли случайно. Такая ситуация имеет серьезные причины и глубокие основания. Поэтому важен современный анализ этих оснований. Один из вариантов анализа таких оснований для классификации наук предлагает А.Л. Никифоров11. Им осуществляется попытка классификации на базе четырех оснований: онтологическим, гносеологическим, методологическим, социальным. Рассмотрим данный анализ более подробно.
Онтологическое основание классификации наук строится через выявление разнообразия форм движения и видов материи. Никифоров А. Л. подчеркивает, что данный критерий исходит из предполагаемой связи и зависимости идеи о единстве научного знания и идеи о единстве мира. Материальность мира является условием единства. Научное знание строится вокруг различных аспектов проявлений материи, а, следовательно, включает в себя ту информацию, которая сводится к одному основанию – материи. И в этом смысле, считает А.Л. Никифоров, научное знание едино. Но проблема в другом, а точнее в том, как выделяемые аспекты знания классифицировать по наукам и как это совместить с представлением об единстве последней.
Фактором, способствующим возможности классификации знания, служит идея о неисчерпаемом качественном многообразии мира. Отсюда и многообразие видов знаний о нем. Именно поэтому, полагает другой исследователь Б.М. Кедров, необходимо использовать в качестве основы для классификации наук «принцип объективности» (различия объектов)12. Тогда материальный мир условно можно разделить на три большие области: 1) неживую природу; 2) мир живых организмов; 3) общественные явления. Науки, чьим объектом являются предметы первой области материального мира, исследуют процессы жизни. Науки, направленные на объекты третьей области материального мира, изучают процессы мышления, формы деятельности человека, процессы, которые свойственны общностям людей и государствам.
Онтологическая основа классификации наук предполагает такое выстраивание последних, которое ориентируется на существующее в действительности многообразие материальных объектов, их структурной организации и т.д. По сути, каждая отдельная наука отличается от другой спецификой своего объекта.
В то же время следует сказать, что отдельные науки не являются абсолютно замкнутыми по отношению друг к другу. Поскольку и материальный мир, несмотря на обилие уровней и форм проявления, представляет собой их взаимодействия, то и научные знания пересекаются между собой. Эти пересечения носят и генетический, и функциональный, и т.д. характер. Однако то, что науки взаимосвязаны, не означает их единство. Взаимосвязь между науками объективна, не зависима от желания человека, но она не приводит к утрате наукой своей специфики. Поэтому взаимосвязь не устраняет необходимость изучения специфики объекта, но и, наоборот, специфика не устраняет необходимости взаимодействия между науками, как это происходит в действительности. Таким образом, онтологическое основание позволяет понять в вопросе о классификации наличие двух векторов: дифференциации и взаимодействия.
Гносеологическое основание важно при выделении различных видов наук, потому что науки изучают не только конкретные объекты, но и вероятностные характеристики этих объектов: выявление новых объектов, поиск новых свойств уже исследованных объектов, изучение возможной эволюции объекта и т.д. Гносеологическое основание также позволяет нам показать, как один и тот же объект может выступать предметом исследования разных наук, несмотря на то, что он относится к области какой-то уже конкретной науки. Данное свойство свидетельствует о том, что ни одна наука не способна охватить все многообразие объекта. Поэтому происходит идеализация каких-то свойств объекта, а это приводит к неполноценному воспроизводству его в знании (научное познание нецелостно в своем исследовательском выражении). Особенность такой реализации научно-познавательного поиска, по мнению Никифорова А.Л., обусловлена ориентацией на метод восхождения от абстрактного к конкретному. А это приводит к необходимости видеть мир таким, каким его легче всего понять и познать. Отсюда и ясность в вопросе о необходимости использования гносеологического основания при классификации наук. Ведь прежде, чем начать восхождение от абстрактного к конкретному, необходимо разложить мир, выделить нужные свойства объектов, сделать их самостоятельными объектами и т.д. И лишь только после этого мы можем приступить к воспроизводству действительного состояния мира.
Естественно, что классификация наук будет выражать человеческую способность идеализировать объекты действительного мира, будет служить точкой отсчета для познавательного процесса. Очень хорошо такая специфическая идеализация проявляется при анализе языка наук. Конечно, верно то, что существует общий научный язык, но его никак нельзя отождествлять с языком любой специальной науки, потому что если даже мы используем одно понятие, то его значение не будет одним в условиях разных наук. Тем самым гносеологическое основание для классификации науки позволяет понять, что дифференциация наук – это серьезная возможность развития познавательного потенциала науки.
Методологическое основание для классификации наук, как показывает Никифоров А.Л., строится на анализе специфичности методов каждой из наук. Очевидно, что данное основание может позволить адекватней представить сами способы и формы исследования в различных научных дисциплинах. Следует оговориться, что существуют и общенаучные методы (индукция, дедукция, анализ, синтез, наблюдение, эксперимент и т.д.). Но единство науки не может заключаться лишь через наличие общенаучных методов так же, как оно не может строиться на единстве материального мира или на единстве языка. Вряд ли даже общенаучные методы будут тождественными в различных сферах науки. По этому факту существует несколько причин, объясняющих невозможность подобной зависимости. Во-первых, наверное, не существует такого метода, который мог бы применяться во всех науках. Тот же эксперимент применяется не везде. Он не может быть использован в истории, языкознании и т.д. Можно, конечно, возразить и сказать, что существуют всеобщие философские методы, но за счет своей универсальности они могут быть использованы не только в науке, но и вне ее. Во-вторых, допустим, что есть такие методы, без которых не может обойтись ни одна наука. Но эти методы все равно никогда не исчерпают всю полноту исследуемого объекта. Кстати, во многом по этой причине специальные науки пришли к выводу, что необходимо к общенаучным методам присовокупить свои собственные методы. Так, к примеру, социология дополнительно использует такие специфические методы, как анкетирование, опрос и т.д., история - критику источников и т. д.
Специфика методов частных (специальных) наук находит свое выражение и проявляется в специфике технического оснащения каждой науки (приборах, инструментах). Поэтому дифференциация наук важна и с точки зрения демонстрации разных познавательных средств, которая очевидным образом представляет данную картину на основе методологического критерия (основания).
По сути, все три основания для классификации наук на различные виды, как показывает Никифоров А.Л., приводят к одному очень важному результату. Этот результат можно обозначить с помощью понятия – несоизмеримость (несоотносимость). Несоизмеримость проявляется в том, как на основании различности объектов, различности идеализаций объектов, различности методологических подходов, сложно найти какие-либо точки отсчета. Их просто нет. И хотя сама классификация носит необходимый характер, следует предположить: человек никогда не откажется от поиска единого основания. Никифоров А.Л. предлагает предварительно ввести новое основание – социальное основание. Оно не ново, тем более, что и разделение труда уже давно служило таким основанием. Другое дело, как в современную эпоху структура разделения труда влияет на дифференциацию науки и наоборот.
Наука – это, прежде всего, социальный институт, элемент общественной структуры. Отсюда ее пересекаемость (параллельность) с обществом. Наука – это общественный труд, поэтому и в науке возможно разделение труда, что закрепляется в особенности классификации науки. Как подчеркивает А.Л. Никифоров, в истории цивилизации всегда можно проследить связь в эволюции системы разделения труда и структуры видов научных дисциплин. Сама наука возникла в процессе третьего разделения труда: на труд физический и труд умственный (первое разделение труда – разделение между скотоводами и земледельцами, второе – отделение ремесла от всех видов производства и появление городов). В эпоху капитализма бурное развитие промышленности подготовило почву для специализации труда, что, в свою очередь, сказалось на необходимости специализации в науке, как обеспечивающего фактора общественной эволюции. В ХХ в. количество наук увеличилось на невероятное количество (наверное, очень сложно будет осуществить подсчет). Появилось много новых наук. Причем их специфика заключается в интеграционном и дифференцирующем проявлении. Новые науки возникают на стыке дисциплин. Например, биохимия, бионика, психолингвистика, социальная психология, социономия и т. д.
Исследователи также стали делиться по всяческим многозначимым критериям. Специалисты по тому или иному периоду истории, региону, стране, теоретик или практик, фундаменталист или человек, занимающийся прикладными исследованиями. Важно также учитывать и еще один аспект, обозначенный социальным обоснованием классификации. Он заключается в том, что наука как социальный институт создает своеобразную иерархию и систему ценностей, на основании которых проявляются востребованность тех или иных научных знаний (или исследований объектов специальных наук). Чем нужнее ученый и его исследования обществу, тем более актуальна и наука, которую он представляет.
Указанные основания – это не только анализ возможных форм проявления многополярности мира и научные знания, отражающего эту многомерность, но и причины, которые говорят о том, что выделение различных видов наук – это неустранимый фактор развития науки. Поэтому констатация того, что наука представляет собой единство, есть следствие несколько неопределенного осмысления этого понятия. Тот же А.Л. Никифоров говорит о трех возможных интерпретациях этого термина. Первое значение, которое выделяет ряд авторов, заключается в том, что множество наук следует заменить одной (через их слияние). Правда, такой науки еще нет, но она возможна. К примеру, известный французский философ Ж. Деррида видит единую науку в качестве грамматологии (науке о письме), которая и объединит все остальные науки. Второе значение обусловлено таким пониманием «единства», в каком представлено нечто общее, присущее каждой конкретной науке. Ведь в любой из наук критерии знания едины: непротиворечивость, эмпирическая верифицируемость и т.д. В этом как раз и заключается отличие науки от других видов знания. Третье значение «единства» в научном знании связано с интегративными и редукционными процессами. Так, Овчинников Н.Ф. полагает, что ХIХ в. породил тенденции в специализации наук, а ХХ в., наоборот, к интеграции, единству13. Но другой исследователь, в частности Абрамова Н.Т., не согласна с этим мнением14. Она полагает, что в ХХ в. существует параллельно две противоположных тенденции: к интеграции и специализации.
Никифоров А.Л., чей подход представлен в этой части пособия, не согласен ни с первым, ни со вторым утверждениями. Он считает, что тенденция деления науки на различные виды – это важнейшая черта науки вообще. А интеграция – это процесс конъюнктурный, носящий временный и локальный характер. Поэтому интеграционные процессы, даже если они и успешны, то они не носят долговременный характер. И, наоборот, процесс деления наук на виды (в направлении дальнейшей специализации) постоянен и фундаментален, так как позволяет адекватней обозначить особенность человеческих знаний о мире.
А единство, по мнению Никифорова А. Л., – это момент, привносимый вненаучным фактором (мифом, религией или философией). Он всегда являлся формой стремления человека к трансцендированию (то есть выходу за рамки непознанного, не данного нам). Поэтому классификация наук по видам – это, в первую очередь, возможность реализации человека в любой из выявленных сфер деятельности. Наука так же, как и любая другая сфера деятельности, позволяет человеку найти себя, а значит, направлена на увеличение знаний о самом человеке, на выражение его многомерной сущности.
Литература:
ЛЕКЦИЯ 4. ТЕМА 4. «ФЕНОМЕН НАУКИ.
ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ БЫТИЯ НАУКИ»
Вопросы:
1. Наука как познавательная деятельность
2. Наука как особый вид мировоззрения
3. Наука как специфический тип знания
4. Наука как социальный институт
5. Наука в культуре современной цивилизации
1. Наука как познавательная деятельность
В рамках философии науки принято выделять несколько форм бытия науки: наука как познавательная деятельность, как особый вид мировоззрения, как специфический тип познания, как социальный институт. Научная деятельность - это когнитивная (познавательная) деятельность, имеющая своей целью получение нового знания. Если конечным продуктом производственной деятельности является товар, то в научной деятельности - новое знание в виде научных фактов, обобщений, гипотез, теорий. Коренное отличие научной деятельности от других видов деятельности в том, что она устремлена к получению нового знания. В сфере производственной деятельности один и тот же продукт многократно воспроизводится, что неприемлемо для научной деятельности. Она всегда устремлена к новизне, в неизвестное и существует ради этого.
Научная деятельность имеет строго определенную структуру: субъект исследования, объект и предмет исследования, средства и методы исследования, результаты исследования.
Субъект исследования - это тот, кто исследует. Под субъектом исследования принято понимать не только отдельно взятого ученого, но и научные коллективы, научное сообщество (Т. Кун).
Объект исследования - та часть реальности, которая исследуется научным сообществом. Наука стремится познать весь мир в его многообразии, но в реальной практике познания речь может идти об определенной его сфере, «срезе». Ученый всегда отдает себе отчет в том, что существует сфера непознанного, которая, как показывает практика научной деятельности, не сужается, а, напротив, расширяется. Образно говоря, чем больше мы знаем, тем глубже проникаем в сферу непознанного.
Предмет познания - это те свойства и закономерности, которые мы изучаем в объекте познания. Поэтому объект познания по своему объему и содержанию шире, чем предмет познания. Можно сказать, что объект познания - это определенная целостность, а предмет познания - часть этой целостности [1]. Существует множество предметов познания по отношению к одному и тому же объекту, например общество как определенная целостность является предметом исследования разных наук - экономических, социальных, политических и т.д. Это приводит к необходимости дифференциации научного знания, к появлению узких специализаций, что вполне обоснованно. Однако на определенных этапах научного познания возникает необходимость синтетических обобщений, интеграции наук, что, несомненно, является прорывом в познании объекта. В этом проявляется одна из закономерностей научной деятельности. Сразу познать объект в его целостности и определенности невозможно, и поэтому его разбивают (конечно, мысленно) на части, которые исследуют. Познавая эти части и углубляясь в изучение их природы, ученый сталкивается с необходимостью перейти к познанию целого, что дает качественно новые знания об объекте познания. Современные прорывы в научной деятельности связаны именно с переходом к целостному познанию. Поэтому приоритетными направлениями считаются исследования, проводимые на «стыке» наук. В качестве примеров можно привести такие известные науки, как физическая химия, биохимия, биогеохимия и т.д.
Средства и методы познания - это «инструменты», «орудия» научной деятельности. В производственной деятельности очень многое зависит от инструментов и орудий деятельности, а прорыв в этой сфере ведет к крупнейшим преобразованиям общества. Современное общество немыслимо без информационных технологий, без использования высокоточной техники и т.д. В научной деятельности в свое время изобретение телескопа и микроскопа привело к существенному прорыву. Для современной научной деятельности, включающей в себя эмпирическую и теоретическую составляющие, все более значимыми становятся средства и методы теоретического исследования. Традиционные методы исследования, такие, как наблюдение и измерение, дополняются методами моделирования, позволяющими существенно расширить горизонты познания, включив временную составляющую. В случае наблюдения исследователь привязан к предмету исследования, моделирование снимает эту ограниченность, позволяя на основе моделей проследить его во времени и пространстве, тем самым получить более полную информацию.
Результатом научной деятельности являются научные факты, эмпирические обобщения, научные гипотезы и теории. Это, образно говоря, продукция научной деятельности.
Научные факты - это выявленные и соответствующим образом выраженные (на основе специализированного языка) объективные процессы. Они являются основой для эмпирических обобщений, синтезирующих многочисленные научные факты в определенную систему знания. По мнению акад. В.И. Вернадского, научные факты и эмпирические обобщения составляют основу науки, входят в качестве основной части в научный аппарат, а гипотезы и теории являются лишь временными «строительными лесами», которые необходимо вовремя видоизменять в связи с ростом научных фактов и эмпирических обобщений. Реальная практика научного познания свидетельствует об их важности и взаимосвязи. Без «строительных лесов» нельзя построить новое здание науки. К примеру, без новых идей и гипотез нельзя было бы построить основания квантовой механики. Идея кванта М. Планка, постулаты Н. Бора, принципы неопределенности В. Гейзенберга и дополнительности Бора явились теми «строительными лесами», которые и позволили создать квантовую механику.
Возможны три основные модели научной деятельности - эмпиризм, теоретизм, проблематизм, которые выделяют те или иные ее стороны.
Эмпиризм: научная деятельность начинается с получения эмпирических данных о предмете исследования, а далее следует их логико-математическая обработка, которая приводит к индуктивным обобщениям. Этой модели научной деятельности придерживались Ф. Бэкон, Ст. Джевонс, Г. Рейхенбах, Р. Карнап и многие другие ученые. Большинством современных философов науки эта модель научной деятельности отвергнута: она не универсальна, внутренне противоречива.
Теоретизм, являясь прямой противоположностью эмпиризму, считает исходным пунктом научной деятельности некую общую идею, рожденную в недрах научного мышления. Научная деятельность представляется как имманентное конструктивное развертывание того содержания, которое имплицитно заключается в исходной идее. А эмпирический опыт призван быть лишь одним из средств конкретизации исходной теоретической идеи. Такое понимание научной деятельности развивали Р. Декарт, Г. Гегель, А. Уайтхед, а в современных школах философии науки ее предста вителями являются Дж. Холтон, И. Лакатос и др.
Проблематизм как модель научной деятельности наиболее ярко выразил К. Поппер. Согласно этой модели, наука есть специфический способ решения теоретико-познавательных проблем. Исходным пунктом такого рода деятельности является научная проблема - существенный эмпирический или теоретический вопрос, формулируемый в имеющемся языке науки, ответ на который требует получения новой, как правило, неочевидной эмпирической или теоретической информации.
Первый аспект бытия науки - аспект инновационности характерен для современного понимания научной деятельности. Как важнейшая часть инновационной деятельности наука представляет собой последовательную реализацию следующей структуры: фундаментальные исследования—прикладные исследования — полезные модели—опытно-конструкторские разработки. Звено «фундаментальные исследования», занимающее в общей структуре инновационной деятельности не более 10% всего объема иссле дований, имеет своей непосредственной целью получение новых научных знаний. Однако современное общество интересуют не просто научные новации, а максимально полезные новации, которые можно будет использовать в сферах его жизнедеятельности. К примеру, теоретические разработки по теории информационных процессов, несомненно, были научным прорывом в неизвестное, но для общества они стали представлять особый интерес с появлением информационных технологий, которые активно используются во всех сферах жизни современного общества.
Второй аспект бытия науки связан с тем, что наука в обществе приобретает статус социального института. Наука не только дисциплинарно организована, но и социально организована. Одним из проявлений этого является статус научного работника, система подготовки кадров высшей квалификации. Время отдельных ученых-любителей ушло давным-давно; наука стала значимым социальным институтом со своей иерархической структурой.
Третий аспект бытия науки связан со сферой культуры. В систему культуры входят такие составляющие, как религия, философия, нравственность, искусство. Многие исследователи отмечают, что все большее значение в системе культуры приобретает наука и сфера ее влияния расширяется. Система образования, экономическая деятельность, социальное и политическое прогнозирование, разработка фундаментальных проблем мировоззрения в настоящее время немыслимы без науки. Иногда возникают даже опасения, не становится ли наука, возникшая как часть культуры, над самой культурой, упраздняя тем самым все остальные ее составляющие. Этот вопрос, несомненно, имеет основания для постановки. Но следует различать науку как органичную часть культуры, взаимодействующую со всеми другими ее частями, без которых немыслимо ее развитие, от того, как и на основе каких предпосылок используется наука. Было время, когда позитивизм, исходя из ложных посылок, хотел заменить мировоззрение наукой. Было время, когда была предпринята попытка придать марксизму-ленинизму статус научной идеологии. Действительность оказалась более «разумной» (Г. Гегель), а тем самым и необходимой. Наука как часть культуры занимает свое достойное место со своими особенностями и своими функциями. Она немыслима без других составных частей культуры, как, скажем, немыслимы ветви дерева без его корней и ствола. Итак, наука наряду с философией, религией, нравственностью и искусством относится к «корням» культуры. Особенно это касается научного мировоззрения.
Литература:
1. Стёпин B.C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. – М., 2000. – 488 с.
2. Наука как особый вид мировоззрения
В основе науки находится особое отношение человека к миру. Мир можно эстетически созерцать, воспринимать его красоту и гармонию и выражать их на основе художественных образов и представлений. О мире можно философски размышлять, пытаясь ответить на вопросы о природе мира, его субстанциальных основаниях, о месте человека во Вселенной, о смыслах жизни и предназначении человека.
Мировоззрение является сложнейшей системой представлений, учений, убеждений, эстетических и духовно-нравственных оценок. Достойное место в формировании мировоззрения занимает наука.
В чем заключаются особенности научного мировоззрения? Этот вопрос звучал неоднократно в истории философской и научной мысли, и ответ на него зависел от того, как рассматривалась наука. Если она включалась в натурфилософию, то отличие научного мировоззрения понималось лишь в степени умозрительности и всеобщности. На этом основании Аристотель различал «первую философию» (впоследствии понимаемую как метафизика) и «вторую философию» (впоследствии понимаемую в качестве науки, прежде всего физики). Если наука, что было характерно для позитивизма, противопоставлялась другим мировоззренческим формам, то научное мировоззрение трактовалось как выражение зрелости человеческого духа, сознания. Эти идеи развивал О. Конт и его последователи, считая, что только научное мировоззрение отвечает задачам дальнейшего развития человечества. Данные подходы были односторонними и не учитывали специфики научного мировоззрения.
Вопрос специфики научного мировоззрения обсуждался и в научной среде. К примеру, В. И. Вернадский в своих лекциях по истории современного научного мировоззрения, которые были прочитаны студентам Московского университета в 1902—1903 гг., говорил не столько об отличии научного мировоззрения от других мировоззренческих форм, сколько о неразрывной их взаимосвязи. При этом научное мировоззрение понималось не в качестве уже законченного, ясного, готового, а рассматривалось в его конкретно исторических формах, в процессе своего становления, влияния на него других мировоззренческих форм — философии, религии, искусства.
Научное мировоззрение, считал Вернадский, не тождественно истине. Истину ищет не только наука. Поэтому неверно полагать, что научно, то и служит выражением чистой и неизменной истины. Истина - это скорее всего идеал, не всегда достигаемый. Только некоторые небольшие части научного мировоззрения, выраженные в неопровержимо доказанных фактах и их эмпирических обобщениях, являются научными истинами, а гипотетические и теоретические построения - это лишь вспомогательные «леса» возводимого храма науки и научной истины.
Обратим внимание на два аспекта научного мировоззрения. Во - первых, из многообразия отношений человека к миру наука выбирает гносеологическое, субъект-объектное отношение. Вопросы научной истины рассматриваются лишь в рамках гносеологического отношения. Во-вторых, само гносеологическое отношение должно подчиняться основным принципам научного исследования [2].
В современной философской и научной среде ведутся дискуссии: что считать научным и ненаучным? В этом вопросе не все ясно и однозначно, например, с позиций каких критериев проводятся различия между научным и ненаучным. Кроме того, и наука неоднородна. Она представлена разными научными школами, которые предлагают разные критерии научности. Есть «ортодоксальная» наука, а есть научные школы, занимающие новаторские позиции. Момент консерватизма необходим самой науке, чтобы отстаивать уже завоеванные позиции и способствовать их укреплению, но науке также необходим момент творческого дерзания, выдвижения новых идей (включая «сумасшедшие») с тем, чтобы идти вперед.
В связи с этим представляет интерес позиция Вернадского. В истории человеческой мысли всегда существовало такое явление, как мистические прозрения и откровения. Как правило, в научной среде отношение к ним негативное. Вернадский считал, что с прозрениями и откровениями следует считаться, так как в них, возможно, выражены элементы будущих мировоззрений, элементы будущей науки [ 1 ].
Если ученый отстаивает лишь то, что было известно науке уже вчера, то, значит, он забыл о новаторском, творческом характере науки, для которой не должно быть запрещенных тем или явлений.
У современных ученых получает поддержку точка зрения, согласно которой наука не должна отгораживаться глухой стеной от других форм исканий истины. Считается перспективным привлечение древнейших учений, отличающихся от современных более широкими космическими основаниями. Здесь стоит обратить внимание на существенные различия (например, в части ментальной структуры) между древнейшими учениями и наукой, ведущей свой отсчет от эпохи Нового времени. Как считал М. Элиаде (1907— 1986), если целью духовной науки древнейших культур бы ло искание бессмертия, самопознание, то целью современной науки становятся задачи прагматические, связанные с познанием и использованием законов Космоса, законов вещественно-энер гетической реальности.
В первоначальный период Нового времени еще сосуществовали две разные ментальные структуры: одна — идущая из глубины веков, и другая — только зарождающаяся, определяющая свои основания. На творцов науки того времени существенное влияние оказывали обе ментальные структуры. И. Ньютон был убежден, что вначале Бог сообщил нескольким избранным тайны натурфилософии и религии. Затем это знание было утрачено, а позднее вновь обретено и воплотилось в мифах и сказках, но может быть научно возвращено с помощью опытов и строгих научных методов.
В сознании европейского общества начала XVII в. идея науки и идея магии не слишком различались, что вело к существованию различных моделей знания на равных правах. Они свободно взаимодействовали, вступая в отношения то сотрудничества, то соперничества и конкуренции. В этой, «предпарадигмальной» (Т. Кун) стадии науки элементы научного метода соседствовали с элементами герметизма и эзотеризма. Но когда оформились механистическое естествознание и вслед за ним и механистическая философия, их разрыв с герметизмом и различного рода эзотерическими учениями стал неизбежным.
Современная наука продолжает выражать ментальную струк туру, сформировавшуюся в Новое время. В ее основе — субъект-объектное отношение человека к миру. Специфику этого отношения уловил И. Кант, сравнивая ее с отношением судьи и свидетеля. Ученый, как и судья, задает вопросы, предполагая, что природа, как и свидетель, не намерена раскрывать свои тайны. Опыт есть своего рода «дознание», расследование. Ученый выдвигает версии, гипотезы, но решающее значение имеют опытные данные, своего рода «вещественные доказательства».
Научное мировоззрение, утвердившееся в своих основах в эпоху Нового времени, не является однородным и целостным. В нем по сути с самого начала были представлены две формы научного миропонимания (В.И. Вернадский) — физическое, обращенное к механическим и физическим свойствам, и натуралистическое (биосферное), рассматривающее сложные системы, организованность которых является функцией живого вещества как совокупности живых организмов. В моделях мироздания, формируемых физическим научным мировоззрением, главными факторами являются температура, плотность, элементарные частицы, термоядерные процессы и т.д. Живые организмы, биогеохимические процессы, эволюция, включая цефализацию (непрерывный рост нервной системы и мозга в эволюции видов), организованность и т.п. — действующие факторы природного мира в биосферном мировоззрении [1].
Долгое время натуралистам казалось, что нельзя совместить живое и неживое, что противоречия между ними непреодолимы. Биосферное мировоззрение соединило в сопряженное единство живое и косное вещество, формами которого выступают сложнейшие природные системы — от биогеоценозов и почвы вплоть до биосферы Земли.
Рождающееся в последнее время новое научное мировоззрение, контуры которого еще не вполне определены, хотя тенденции явно намечены, делает шаг в сторону соединения физического и биосферного мировоззрений. Научное мировоззрение, восходя к исследованию все более сложных явлений, становится целостным, синтетическим. Задачи знать только отдельное, частное были значимы на этапе углубленного научного исследования частностей. На современном этапе развития науки приоритетное значение имеет целостный подход к сложным явлениям. В связи с этим возникает необходимость, интегрируя достижения отдельных научных направлений, выяснить законы целостности. Научное мировоззрение в понимании мира опирается на понятия живого вещества, организованности, разума, а не только на такие традиционные понятия, как вещество, сила, энергия и т.п.
Прослеживая тенденции становления и развития научного мировоззрения, нельзя забывать, что научные искания включены в более широкий мировоззренческий и гносеологический поиск, идущий в обществе. Здесь взаимодействуют разные формы мировоззрения, принимающие в зависимости от конкретно исторических условий характер либо монолога, когда одна мировоззренческая форма навязывает другим свое видение, либо диалога, когда созревает необходимость совместного поиска ответов на ставящиеся самой жизнью вопросы. Последнее предпочтительнее.
Итак, наука может быть понята как определенный тип мировоззрения, находящийся в процессе своего становления и развития. Имея свои специфические особенности, научное мировоззрение взаимодействует с другими мировоззренческими формами, не только испытывая их воздействие, но и оказывая ни них свое влияние.
Литература:
2. Гайденко П. П. Эволюция понятия науки (XVII — XVIII вв.). – М., 1987. – 365 с.
3. Наука как специфический тип знания
Науку как специфический тип знания исследуют логика и методология науки. При этом главная проблема здесь связана с выделением признаков, которые являются необходимыми и достаточными для различения науки и других форм духовной жизни человека — искусства, религии, обыденного сознания и других.
Относительный характер критериев научности. Граница между научными и вненаучными формами знания гибка и изменчива, поэтому огромные усилия по выработке критериев научности не дали однозначного решения. Во-первых, в ходе исторического развития науки критерии научности постоянно изменялись. Так, главными признаками науки в Древней Греции считались точность и определенность, логическая доказательность, открытость критике, демократизм. В науке Средневековья сущностными чертами выступали теологизм, схоластика и догматизм, «истины разума» были подчинены «истинам веры». Основные критерии научности в Новое время — объективность и предметность, теоретическая и эмпирическая обоснованность, системность, практическая полезность. Сама наука из созерцательно-наблюдательной превратилась в сложную теоретическую и экспериментальную деятельность, создавая свой специфический язык и методы.
За последние 300 лет наука также внесла свои коррективы в проблему выявления признаков научности. Такие характеристики, изначально присущие научному знанию, как точность и определенность, стали уступать место гипотетичности научного знания, т.е. научное знание обретает все более вероятностный характер. В современной науке уже не существует такого жесткого разграничения между субъектом, объектом и средствами научного познания. При оценке истинности получаемых знаний об объекте приходится учитывать соотнесенность полученных результатов научного исследования с особенностями средств и операций деятельности, а также с ценностно-целевыми установками ученого и научного сообщества в целом. Все это говорит о том, что критерии научности не носят абсолютного характера, а изменяются при изменении содержания и статуса научного знания.
Во-вторых, относительный характер критериев научности определяется ее многоаспектностью, многообразием предметов исследования, способами конструирования знания, методами и критериями его истинности. В современной науке принято различать, по меньшей мере, три класса наук – естественные, технические и социально-гуманитарные. В естественных науках доминируют методы объяснения, основанные на различных видах логики, а в социально-гуманитарном знании определяющими становятся методы интерпретации и понимания.
Однако относительный характер критериев научности не отменяет наличия некоторых инвариантов, основных признаков научного знания, которые характеризуют науку как целостный специфический феномен человеческой культуры. К ним можно отнести: предметность и объективность, системность, логическую доказательность, теоретическую и эмпирическую обоснованность.
Все остальные необходимые признаки, отличающие науку от других форм познавательной деятельности, могут быть представлены как производные, зависящие от указанных главных характеристик и обусловленные ими.
Предметность и объективность научного знания представляют собой неразрывное единство. Предметность – это свойство объекта полагать себя в качестве исследуемых сущностных связей и законов. Предметность научного знания соответственно основывается на его объективном характере. Наука ставит своей конечной целью предвидеть процесс преобразования предмета практической деятельности в продукт. Научная деятельность может быть успешной только тогда, когда она отвечает этим законам. Поэтому основная задача науки — выявить законы и связи, согласно которым изменяются и развиваются объекты. Ориентация науки на изучение объектов составляет одну из главных особенностей научного познания. Объективность, как и предметность, отличает науку от других форм духовной жизни человека. Так, если в науке постоянно развиваются средства, способные нивелировать роль субъективного фактора, его влияние на результат познания, то в искусстве, напротив, ценностное отношение художника к произведению непосредственно включено в художественный образ. Разумеется, это не означает, что личностные моменты и ценностные ориентации ученого не играют роли в научном творчестве и абсо лютно не влияют на научные результаты. Но главное в науке — сконструировать предмет, который подчинялся бы объективным связям и законам, чтобы деятельность человека на основе результатов исследования данного предмета была успешной. По меткому замечанию B.C. Степина, там, где наука не может сконструировать предмет, определяемый его сущностными связями, там и кончаются ее притязания [2].
Системность научного познания, которая характеризует все стороны науки (ее содержание, организацию, структуру, выражение полученного результата в виде принципов, законов и категорий), является специфическим признаком, отличающим научное познание от обыденного. Обыденное познание так же, как и наука, стремится постигнуть реальный объективный мир, но в отличие от научного познания оно складывается стихийно в процессе жизнедеятельности человека. Обыденные знания, как правило, не систематизированы: это, скорее, некоторые отрывочные представления об объектах, получаемые из различных источников информации. Научное познание всегда и во всем систематизировано. Как известно, система — это совокупность подсистем и элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, образующих определенную целостность, единство. В этом смысле научное знание представляет собой единство принципов, законов и категорий, согласующихся с принципами и законами самого исследуемого мира. Системность науки проявляется и в ее организации. Она построена как система определенных областей знания, классов наук и т.д. Системность все более входит в теорию и методологию современной науки. Так, предметом относительно молодой науки — синергетики — являются сложные самоорганизующиеся системы, а среди методов науки наибольшее распространение получают системный анализ, системный подход, реализующие принцип целостности.
Логическая доказательность. Теоретическая и эмпирическая обоснованность. Эти специфические черты научного познания имеет смысл рассмотреть вместе, поскольку логическая доказательность может быть представлена как один из видов теоретической обоснованности научного знания. Специфические способы обоснования научной истины также отличают науку от обыденного познания и религии, где многое принимается на веру или базируется на непосредственном житейском опыте. Научное познание обязательно включает в себя теоретическую и эмпирическую обоснованность, логику и другие формы доказательства достоверности научной истины.
Современная логика не является однородным целым, напротив, в ней можно выделить относительно самостоятельные разделы или виды логик, которые возникали и разрабатывались в различные исторические периоды с разными целями. Так, традиционная логика с ее силлогистикой и схемами доказательств и опровержений возникла на ранних стадиях научного познания. Усложнение содержания и организации науки обусловило разра ботку логики предикатов и неклассических логик — модальной логики, логики временных отношений, интуиционистской логики и др. Средства, которыми оперируют данные логики, имеют своей целью подтвердить или опровергнуть какую-либо научную истину или ее основание.
Доказательство является наиболее распространенной процедурой теоретической обоснованности научного знания и представляет собой логическое выведение достоверного суждения из его оснований. В доказательстве можно выделить три элемента:
В ходе демонстраций могут использоваться умозаключения логики высказываний, категорические силлогизмы, индуктивные умозаключения, аналогия. Использование двух последних типов умозаключений приводит к тому, что тезис будет обоснован в качестве истинного лишь с большей или меньшей степенью вероятности [1. С. 253].
Эмпирическая обоснованность включает в себя процедуры подтверждаемости и повторяемости установленной зависимости или закона. К средствам подтверждаемости научного тезиса можно отнести научный факт, выявленную эмпирическую закономерность, эксперимент. Повторяемость как критерий научности проявляется в следующем: научным сообществом не принимаются в качестве достоверных зафиксированные приборами явления, наблюдаемые экспертами –представителями академической науки, если отсутствует возможность их повторения; поэтому такие явления не включаются в предмет научных исследований; в первую очередь это касается таких областей знания, как парапсихология, уфология и т.п.
Критерий логической доказательности научной теории, как, впрочем, и другие критерии научности, не всегда и не в полной мере реализуемы, например результаты А. Чёрча в отношении доказуемости исчисления предикатов второго порядка, теорема К. Гёделя о недоказуемости формальной непротиворечивости арифметики натуральных чисел и др. [3. С. 155]. В таких случаях в арсенал научных средств вводятся дополнительные логико-методологические принципы, такие, как принцип дополнительности, принцип неопределенности, неклассические логики и т. д.
Критерии научности могут быть не реализуемы, если невозможно сконструировать сам предмет научного исследования. Это относится к любой целостности, когда за «скобками доказательности» остается нечто принципиально не объективируемое (не проясненный до конца контекст) или, выражаясь словами Э. Гуссерля, некий «горизонт», «фон» как предварительное понимание, которое нельзя выразить логическими средствами. Тогда научное познание дополняется герменевтическими процедурами как своеобразным методом понимания и интерпретации. Его суть заключается в следующем: необходимо сначала понять целое, чтобы затем стали ясны части и элементы.
Относительность критериев научности свидетельствует о постоянном развитии науки, расширении ее проблемного поля, формировании новых более адекватных средств научного поиска. Критерии научности выступают важными регулятивными элементами в развитии науки. Они позволяют систематизировать, оценить и адекватно понять результат научного исследования.
Итак, наука как объективное и предметное познание действительности опирается на контролируемые (подтверждаемые и повторяющиеся) факты, рациональным образом сформулированные и систематизированные идеи и положения; утверждает необходимость в доказательстве. Критерии научности определяют специфику науки и раскрывают направленность человеческого мышления к объективному и универсальному познанию. Язык науки отличается логичностью и системностью (точное употребление понятий, определенность их связи, обоснование их следования, выводимость друг из друга). Наука является целостным образованием. Все элементы научного комплекса находятся во взаимных отношениях, объединяются в определенные подсистемы и системы.
Литература:
Социальный институт науки начал формироваться в Западной Европе в XVI–XVII вв. Однако это явление восходит к древним культурам. Первые научные школы возникли на Древнем Востоке, в Древней Греции и Древнем Риме. В средние века процесс институционализации науки выразился в создании университетов как центров научной мысли.
Процесс институционализации науки был тесно связан с процессом получения автономности, т.е. независимости и самостоятельности. В силу того что теология претендовала на роль высшей инстанции в решении мировоззренческих проблем, а науке отводились вопросы частного характера, острые конфликты разгорелись между наукой и церковью (например, в связи с созданием геоцентрической системы Н. Коперником). Наука заявила о своей способности независимо от теологии решать сложнейшие вопросы основ мироздания.
Признание научной деятельности в качестве социально значимой положило основание формирования науки как социального института. Этот процесс растянулся на столетия. Но процесс институционализации науки – это объективное явление, связанное с ростом влияния науки в обществе и культуре.
Очень важным эпизодом формирования науки как социального института была выработка позиции Лондонским Королевским обществом (1660), провозгласившим, что научное сообщество рассматривает вопросы естественного характера и не вмешивается в вопросы теологии, морали и политики.
В то время научное познание природы воспринималось в качестве естественной теологии – как изучение всемогущества Бога. Считалось, что Бог дал людям две книги – Библию и «книгу природы». Слову Творца необходимо верить, а «книгу природы» необходимо исследовать, изучать.
По мере того как утверждалась ценность науки, в обществе формировалось и новое отношение к ней. Это в полной мере проявилось в эпоху Просвещения. Просветители, видя в невежестве и суевериях основной источник всех недостатков в обществе, сдерживающих его прогресс, считали распространение научных и технических знаний среди широких слоев населения решающим средством достижения социальной справедливости и разумного общественного устройства.
В глазах общества занятие наукой стало восприниматься как значимое и полезное дело. Она становилась достоянием не только избранных, но и всех.
Вторая половина XIX — начало XX в. — следующий ключевой этап институционализации науки. В этот период происходит осознание научным сообществом и обществом в целом экономической эффективности научных исследований и соответственно профессионализация научной деятельности. Если раньше оценка результативности научных исследований осуществлялась по готовому теоретическому продукту, то в новых условиях вопрос стоял и о применении научных достижений для создания новых материальных ценностей. Во второй половине XIX в. развернулось крупномасштабное производство продуктов органической химии, удобрений, взрывчатых веществ, лекарств, электротехнических изделий. В самой науке также произошли крупнейшие изменения: наряду с фундаментальными исследованиями возникает сфера прикладных исследований, которая интенсивно расширялась под действием экономических факторов.
Современная наука – это сложнейшая сеть взаимодействующих друг с другом коллективов, организаций и учреждений – от лабораторий и кафедр до государственных институтов и академий, от небольших неформализованных научных сообществ до больших научных организаций со всеми атрибутами юридического лица, от научных парков до научно-инвестиционных корпораций, от дисциплинарных сообществ до национальных научных сообществ и международных объединений. Все они связаны как между собой, так и с мощными подсистемами общества и государства: экономикой, образованием, политикой, культурой. Государство должно своими материально-финансовыми ресурсами поддерживать эту мощнейшую самоорганизующуюся систему, не сдерживая при этом свободу научного поиска.
Наука, включенная в решение проблем инновационной деятельности, стоящих перед обществом, выступает как особый социальный институт, функционирующий на основе специфической системы внутренних ценностей, присущих научному сообществу, «научному этосу».
Экспликация норм научного этоса была осуществлена в 1930-х гг. основоположником социологического изучения науки Р. Мертоном. Он считал, что наука как социальная структура опирается в своем функционировании на четыре ценностных императива — универсализм, коллективизм, бескорыстность и организованный скептицизм. Позднее американский политолог Б. Барбер добавил еще два императива — рационализм и эмоциональную нейтральность.
Императив универсализма утверждает внеличностный, объективный характер научного знания. В этом, по мнению В.И. Вернадского, состоит преимущество научных истин перед остальными, которые во многом носят личностный характер. С общеобязательностью научных истин приходится считаться всем другим формам познавательной деятельности человека.
Императив коллективизма говорит о том, что плоды научного познания принадлежат всему научному сообществу и обществу в целом. Они всегда являются результатом коллективного научного сотворчества, так как любой ученый опирается на какие-то идеи (знания) своих предшественников и современников. Права частной собственности на знания в науке не должно быть, хотя ученые, которые вносят наиболее существенный личный вклад, вправе требовать от коллег и общества справедливого материального и морального поощрения, адекватного профессионального признания.
Императив бескорыстности означает, что главной целью деятельности ученых должно быть служение истине. В науке истина не должна быть средством для достижения личных выгод, а только общественно значимой целью.
Императив организованного скептицизма предполагает не просто запрет на догматическое утверждение истины в науке, но, напротив, вменяет в профессиональную обязанность ученому критиковать взгляды своих коллег, если на то имеются хотя бы малейшие основания. Соответственно и критику в свой адрес следует рассматривать как необходимое условие развития науки. Скепсис и сомнение — столь же необходимые, важнейшие и тонкие инструменты деятельности ученого, как скальпель и игла в руках хирурга.
Императив рационализма утверждает, что наука стремится к доказанному, логически организованному дискурсу, высшим арбитром истинности которого выступает рациональность.
Императив эмоциональной нейтральности запрещает людям науки использовать при решении научных проблем ресурсы эмоционально-психологической сферы — эмоции, личные симпатии или антипатии [1. С. 155].
Функционирование науки как социального института связано с решением вопросов как внутреннего характера его организации, так и внешнего характера, возникающих при взаимодействии ее с другими сферами жизни общества - экономикой, политикой, идеологией. Вопросы внутреннего характера определяют деятельность научных школ, подготовку научных кадров, трансляцию научных знаний. Образование научных школ выражает демократизм научного поиска, его состязательность, критичность по отношению к достижениям. Научные школы, возглавлявшиеся гениями, великими учеными, внесли существенный вклад в развитие науки, иногда определяя в целом стратегию научного поиска. И. Ньютон, М.В. Ломоносов, А. Эйнштейн, Н. Бор, В.И. Вернадский, СИ. Вавилов, И.Р. Пригожий и многие другие своими открытиями определили судьбы науки. Если Ньютон и его сподвижники заложили основания современной науки, то Эйнштейн и Бор определили основные проблемы научного поиска на неклас сическом этапе развития науки.
Современный этап развития науки – постнеклассический – немыслим без обсуждений идей ноосферы В. И. Вернадского, идей синергетического подхода И. Пригожина.
Важнейшей проблемой организации науки является воспроизводство кадров. Науке всегда нужны новые люди с новыми идеями и подходами. Готовить таких людей к научной работе должна сама наука. Система подготовки кадров включает такие важные звенья, как аспирантура и докторантура. Они вполне оправдали себя.
В ходе исторического развития науки существенно изменяются и способы трансляции научных знаний. Первоначально научные знания транслировались на любом подходящем для этого материале-носителе — папирусе, камне, глиняных табличках и т.п. Изобретение бумаги как более подходящего носителя для передачи и хранении информации привело к созданию рукописных книг. Открытие книгопечатания существенно ускорило процессы распространения научной информации. Современная техника позволяет сделать революционный шаг — взамен бумажных носителей предложить компьютерные носители информации. Формируется новая информационная научная система, выступающая в качестве всеобщего планетарного знания.
Сложны и заслуживают самого пристального исследования взаимоотношения науки с экономикой, с государством (властью), а также, на что обращается особое внимание в ряде современных исследований, и с идеологией.
Итак, наука тесно связана с конкретным этапом процесса институционализации. В этом процессе она приобретает конкретные формы: с одной стороны, наука как социальный институт определяется ее интеграцией в структуры общества (экономические, социально-политические, духовные), с другой — она вырабатывает знания, нормы и нормативы, способствует обеспечению устойчивости общества.
Литература:
1. Философия: Проблемный курс: Учебник/ Под ред. С.А. Лебедева. – М., 2002. – 348 с.
5. Наука в культуре современной цивилизации
Взаимоотношения науки и культуры, место науки в культуре целесообразно рассмотреть в контексте сравнения двух типов цивилизационного развития — традиционного общества и техногенной цивилизации.
Традиционные общества характеризуются замедленными темпами социальных изменений. В традиционных обществах может смениться несколько поколений людей, заставая один и тот же уклад общественной жизни, воспроизводя их и передавая следующему поколению. Виды деятельности, их средства и цели могут столетиями существовать в качестве устойчивых стереотипов. В связи с этим в культуре этих обществ приоритетное значение имеют традиции, образцы и нормы, аккумулирующие опыт поколений. Инновационная деятельность не воспринимается здесь как высшая ценность [1].
Техногенная цивилизация — особый тип социального развития, характеризуемый следующими признаками:
История техногенной цивилизации началась с развития античной культуры, прежде всего культуры полисной, которая подарила человечеству два великих открытия — демократию и теоретическую науку. Эти два открытия - в сфере регуляции социальных связей и в способе познания мира — стали важными предпосылками для будущего, принципиально нового типа цивилизационного прогресса. Второй и очень важной вехой в истории формирования техногенной цивилизации стало европейское Средневековье с особым пониманием человека, созданного по образу и подобию Бога, с культом человеческого разума, способного понять и постигнуть тайну божественного творения, расшифровать те письмена, которые Бог заложил в мир, когда его создавал. Целью познания считалась именно расшифровка промысла Божьего, плана божественного творения. В эпоху Ренессанса происходит восстановление многих достижений античной традиции.
С этого момента закладывается культурная матрица техногенной цивилизации, которая начинает свое собственное развитие с XVII в. При этом она проходит три стадии — прединдустриальную, индустриальную и, наконец, постиндустриальную. Важнейшей основой жизнедеятельности на постиндустриальной стадии становится развитие техники и технологий, причем не только путем стихийно протекающих инноваций в сфере самого производства, но и за счет генерации все новых научных знаний и их внедрения в технико-технологические процессы [ 1 ]. ',
Так возникает особый тип развития, основанный на ускоряющемся изменении природной среды, предметного мира, в котором живет человек. Изменение этого мира приводит к активным трансформациям социальных связей людей. В техногенной цивилизации научно-технический прогресс постоянно меняет типы общения, формы коммуникации людей, типы личности и образ жизни. В результате возникает отчетливо выраженная направленность прогресса с ориентацией на будущее.
Для культуры техногенных обществ характерно представление о необратимом историческом времени, которое течет от прошлого через настоящее в будущее. В большинстве традиционных культур доминировали иные понимания: время чаще всего воспринималось как циклическое, когда мир периодически возвращается к исходному состоянию. В традиционных культурах считалось, что «золотой век» уже пройден, он позади, в далеком прошлом. Герои прошлого создали образцы поступков и действий, которым следует подражать. В культуре техногенных обществ иная ориентация. В них идея социального прогресса стимулирует ожидание перемен и движение к будущему, а будущее полагается как рост цивилизационных завоеваний, обеспечивающих все более счастливое мироустройство.
Техногенная цивилизация, существующая чуть более 300 лет, оказалась не только динамичной и подвижной, но и агрессивной: она подавляет, подчиняет себе, переворачивает, буквально погло щает традиционные общества и их культуры. Такое активное взаимодействие техногенной цивилизации и традиционных обществ, как правило, приводит к гибели последних, к уничтожению многих культурных традиций, по существу к гибели этих культур как самобытных целостностей. Традиционные культуры не просто оттесняются на периферию, но радикально трансформируются при вступлении традиционных обществ на путь модернизации и техногенного развития. Чаще всего эти культуры сохраняются только фрагментами в качестве исторических рудиментов. Везде культурная матрица техногенной цивилизации трансформирует традиционные культуры, преобразуя их смысложизненные установки, заменяя их новыми мировоззренческими доминантами.
Самое главное и действительно эпохальное, всемирно-историческое изменение, связанное с переходом от традиционного общества к техногенной цивилизации, состоит в возникновении новой системы ценностей [1]. На одном из самых высоких мест в иерархии ценностей оказывается автономия личности, что традиционному обществу вообще несвойственно. Там личность реализуется только через принадлежность к какой-либо определенной корпорации, будучи ее элементом. В техногенной цивилизации возникает особый тип автономии личности: человек может менять свои корпоративные связи, он жестко к ним не привязан, может и способен очень гибко строить свой отношения с людьми, погружаться в разные социальные общности, а часто и в разные культурные традиции [1].
Мировоззренческие доминанты техногенной цивилизации сво дятся к следующим: человек понимается как активное существо, которое находится в деятельностном отношении к миру. Деятельность человека должна быть направлена вовне, на преобразование и переделку внешнего мира, в первую очередь природы, которую человек должен подчинить себе. В свою очередь внешний мир рассматривается как арена деятельности человека, как если бы мир и был предназначен для того, чтобы человек получал необходимые для себя блага, удовлетворял свои потребности. Конечно, это не означает, что в новоевропейской культурной традиции не возникают другие мировоззренческие идеи, в том числе альтернативные. Техногенная цивилизация в самом своем бытии определена как общество, постоянно изменяющее свои основания. В ее культуре активно поддерживается и ценится постоянная генерация новых образцов, идей, концепций, лишь немногие из которых могут рёализовываться в сегодняшней действительности, а остальные предстают как возможные программы будущей жизнедеятельности, адресованные грядущим поколениям. В культуре техногенных обществ можно обнаружить идеи и ценностные ориентации, альтернативные доминирующим ценностям, но в реальной жизнедеятельности общества они могут не играть определяющей роли, оставаясь как бы на периферии общественного сознания и не приводя в движение массы людей.
Идея преобразования мира и подчинения человеком природы, подчеркивает акад. Степин, была доминантой в культуре техногенной цивилизации на всех этапах ее истории, вплоть до нашего времени. Эта идея была и остается в качестве важнейшей составляющей того «генетического кода», который определял само существование и эволюцию техногенных обществ.
С пониманием деятельности и предназначения человека тесно связан такой важный аспект ценностных и мировоззренческих ориентации, характерный для культуры техногенного мира, как понимание природы как упорядоченного, закономерно устроенного поля, в котором разумное существо, познавшее законы природы, способно осуществить свою власть над внешними процессами и объектами, поставить их под свой контроль. Надо только изобрести технологию, чтобы искусственно изменить природный процесс и поставить его на службу человеку, и тогда укрощенная природа будет удовлетворять человеческие потребности во все расширяющихся масштабах. Что касается традиционных культур, то в них мы не встретим подобных представлений о природе. Природа понимается здесь как живой организм, в который органично встроен человек, но не как обезличенное предметное поле, управляемое объективными законами. Само понятие закона природы, отличного от законов, которые регулируют социальную жизнь, чуждо традиционным культурам.
С техногенной цивилизацией связан также особый статус научной рациональности в системе ценностей, особая значимость научно-технического взгляда на мир, ибо познание мира является условием его преобразования. Оно создает уверенность в том, что человек способен, раскрыв законы природы и социальной жизни, регулировать природные и социальные процессы в соответствии со своими целями. Категория научности обретает своеобразный символический смысл. Она воспринимается как необходимое условие процветания и прогресса. Ценность научной рациональности и ее активное влияние на другие сферы культуры — есть «характерные» признаки жизни техногенных обществ [ 1. С. 48–56].
Итак, культурологический аспект рассмотрения науки в связи с типами мирового развития (традиционалистского и техногенного) расширяет степень его воздействия на различные сферы человеческой деятельности, усиливает ее социогуманитарную значимость.
Литература:
1.Стёпин В. С. Философская антропология и философия науки. – М., 1992. – 358 с.
ЛЕКЦИЯ 5. ТЕМА 5: «ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ НАУКИ»
Вопросы:
1. Возникновение науки. Проблема «начала»
2. Античная наука
3. Средневековая европейская наука
4. Новоевропейская наука
Относительно возникновения науки существуют пять точек зрения:
Нa Востоке наука развивалась вместе с философией и религией, составляя с ними одно целое. Наука возникает только на Западе, так как европейская культура изначально была ориентирована на познание внешнего мира.
В восточной культуре мы находим определенные элементы практического знания. Они накапливались в процессе практической деятельности человека и формировались в основном исходя из потребностей практической жизни, не становясь предметом для теоретической деятельности. Эти элементы начали выделяться из практической деятельности в наиболее организованных обществах, сформировавших государственную и религиозную структуру и освоивших письменность: Шумере и Древнем Вавилоне, Египте, Индии, Китае. Например, ирригационные работы в Древнем Вавилоне и Египте требовали знания практической гидравлики. Управление разливом рек, орошение полей при помощи каналов, учет распределяемой воды развивали элементы практической математики. Специфические климатические условия Египта и Вавилона, жесткое государственное регулирование производства диктовали необходимость разработки точного календаря, счета времени, следовательно, астрономических познаний. Египтяне разработали календарь, состоящий из 12 месяцев по 30 дней и 5 дополнительных дней в году. Строительство, особенно грандиозное государственное и культовое, требовали по крайней мере эмпирических знаний строительной механики и статики, а также геометрии. Древний Восток был хорошо знаком с такими механическими орудиями, как рычаг и клин. Но ботаника и биология еще долго не выделялись из сельскохозяйственной практики.
На процесс возникновения практических знаний влияли развитие торговли, мореплавания, военного дела. Мореплавание стимулировало развитие астрономии для координации во времени и пространстве, техники строительства судов, гидростатики и многого другого. Торговля способствовала рacпpocтpaнeнию тexнических знаний. Свойство рычага — основы любых весов — было известно задолго до древнегреческих ученых. Управление государством требовало учета и распределения продуктов, платы, рабочего времени, для чего были нужны хотя бы зачатки арифметики. Известны египетские источники II тысячелетия до н.э. математического содержания — папирус Ринда (1680 до н.э., Британский музей) и Московский папирус. Они содержат решение отдельных задач, встречающихся в практике, математические вычисления, вычисления площадей и объемов. В Московском папирусе дана формула для вычисления объема усеченной пирамиды.
Шумеро-вавилонская математика была более содержательна, чем египетская. Вавилоняне знали теорему Пифагора, вычисляли квадраты и квадратные корни, кубы и кубические корни, умели решать системы линейных уравнений и квадратные уравнения. Вавилонская математика носит алгебраический характер, геометрическая терминология не употребляется.
При этом математика носила сугубо утилитарный характер. Нет еще четкого различия между геометрией и арифметикой. Геометрия является лишь одним из многих объектов практической жизни, к которым можно применить арифметические методы. Для египетской и вавилонской математики характерно отсутствие исследований методов счета. Нет попытки теоретического доказательства.
Ассиро-вавилонская астрономия вела систематические наблюдения с эпохи Набонассара (747 до н.э.). За «доисторический» (1800—400 до н.э.) период в Вавилоне небосвод разделили на 12 знаков 3одиака по 300 небесных светил (звезд) каждый: как стандартную шкалу для описания движения Солнца и планет; разработали фиксированный лунно-солнечный календарь. После ас сирийского периода заметен поворот к математическому описанию астрономических событий. Главной целью месопотамской астрономии было правильное предсказание видимого положения небесных тел — Луны, Солнца и планет. Достаточно развитая астрономия Вавилона объясняется ее применением в качестве государственной астрологии, причем астрология вавилонян не имела личностного характера: ее задачей было предсказание благоприятного расположения звезд для принятия важных государственных решений. Астрономия на Древнем Востоке, как и математика, носила сугубо утилитарный, а также догматический, бездоказательный характер. В Вавилоне ни одному наблюдателю не пришла в голову мысль: «А соответствует ли видимое движение светил их действительному движению и расположению?» [2].
Итак, проблема «начала» науки, ее возникновения имеет важное методологическое значение для формирования теоретических подходов к определению природы науки, ее статуса, этапов развития.
Литература:
«Страна происхождения» науки в европейском понимании — Древняя Греция. Для того чтобы стать научным, знание должно оторваться от практических запросов и приобрести свою теоретическую форму выражения. Объектом познания являются нереально существующие предметы, а идеальные объекты, конструируемые самим мышлением. Главным средством получения нового знания выступает не эмпирический опыт, а теоретический анализ, основанный на системе логических доказательств. Именно эти качества — теоретичность, логическую доказательность, независимость от практических потребностей, открытость для обсуждения и критики — приобретает знание в Древней Греции.
Для создания такого рода науки необходимы были определенные интеллектуальные предпосылки, прежде всего переход от мифологического мышления к логико-понятийному. В сфере мифологических представлений объективное и логическое не востребованы и не представлены.
Логико-понятийное мышление открывает новую реальность — реальность логических конструкций и доказательств, для которых чувственная реальность не имеет решающего значения. Пифагорейцы, вводя понятие числа, и элеаты, апеллируя к логическим основаниям мышления, подготовили интеллектуальные основания для формирования античной науки.
Для этой науки характерна органичная связь с философией. Наука пытается заглянуть в сферу умопостигаемого, где и начинается влияние на нее философии. Философия отличается от мифологии тем, что она стремится к построению знания о мире (Космосе), его причинах и первоначалах. Если первые философы искали первоначала в чувственно воспринимаемом, то в последующем приходит понимание необходимости разграничения мнения (сфера чувственно воспринимаемого) и знания (сфера умопостигаемого. Разграничение и противопоставление чувственно воспринимаемого и умопостигаемого, в наибольшей степени выраженное в элейской школе, оказалось перспективным и создало возможности для становления науки в тесной связи с философией. Кроме того, к миру знания стало возможным применение математических и логических средств.
Идея применения математических средств восходит к Пифагору (вторая половина VI в. — начало V в. до н.э.) и его школе. Именно здесь были заложены основы научного миропонимания, а математика становится его ведущим инструментом. Пифагорейцы утверждали, что числа — первоначала сущего, а онтология чисел раскрывает фундаментальные первоначала организации природы: «Начало всего — единица; единице как причине подлежит как вещество неопределенная двоица; из единицы и неопределенной двоицы исходят числа; из чисел — точки; из точек — линии; из них — плоские фигуры; из плоских — объемные фигуры; из них — чувственно воспринимаемые тела, в которых четыре основы — огонь, вода, земля и воздух; перемещаясь и превращаясь целиком, они порождают мир — одушевленный, разумный, шаровидный, в середине которого — земля...» [1. С. 313].
Античная наука сумела выстроить завершенные образцы своего знания. К ним следует отнести «Аналитики» Аристотеля, «Начала» Евклида, работы Архимеда: «О математическом методе доказательства теорем», «О равновесии плоских фигур», «О плавающих телах» и др. Их объединяет общность логических основ, теоретическая доказательность, активное использование математических средств.
Характерной особенностью античной науки является ее созерцательный характер. Она выстраивается ради поиска истины, а не ради решения практических задач. Наука и философия взаимосвязаны, а научное знание плавно перетекает в философские рассуждения. Они включены в поиск мудрости, в целостное осмысление всего сущего. Высшими критериями этого поиска выступают принципы Блага, Красоты и Истины.
Итак, античная наука характеризуется широким применением математических форм доказательства, созерцательностью.
Литература:
1. Диоген Лаэртский // О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1986. – 400 с.
3. Средневековая европейская наука
Культура той или иной эпохи обусловливает характер мировоззрения и предъявляет свои требования к научному знанию. В Средние века науке были присущи теологизм, схоластика, догматизм; она обслуживала социальные и практические потребности религиозной культуры. В этих условиях наука была вынуждена согласовывать свои истины («истины разума») с богословскими догматами.
Философии отводилась роль «служанки богословия». Теоретически эксплицируя теологическую картину бытия, выраженную в Библии, философия обращалась и к знаниям, добываемым науками, пытаясь при этом согласовать их с теологией. Но охват все более разнообразных научных знаний и их совмещение с содержанием вероучения могли быть только эклектическим суммированием. Недаром понятие «сумма» часто использовалось в названиях сочинений средневековых мыслителей (например, «Сумма теологии» Фомы Аквинского).
В то время форма (теология) пыталась объять все, но содержание, добываемое наукой, часто вступало в противоречие с ней. Поэтому наука не могла выстраивать собственных теоретических построений (ибо их форма была задана теологией), а совершала развитие за счет решения научно-технических проблем.
Большое значение для развития науки имело открытие университетов. В 1158 г. был образован Болонский университет, в 1167 г. - Оксфордский, в 1209 г. - Кембриджский, в 1215 г. - Парижский университет, а позже университеты в Неаполе, Праге, Кракове [3. С. 67]. В конце XVI в. в Европе насчитывалось 63 университета. В университетах изучались теология, медицина, математика, геометрия, астрономия, физика, грамматика, философия.
Научная мысль XIII—XIV вв. в основном концентрировалась в двух университетских центрах - Парижа и Оксфорда, ученым которых и принадлежит выдающаяся роль в развитии естествознания Средневековья. Обсуждались и исследовались вопросы статики и гидравлики, равновесия тел на наклонной плоскости, проблемы веса и тяжести; широко использовались математические методы.
В эпоху Средневековья жило и работало немало ученых-естествоиспытателей. Среди них следует назвать Р. Бэкона, отметившего важную роль опыта в научном познании; Леонардо Пизанского, занимавшегося разработкой алгебры, создавшего трактат «Liber Abaci»; Леви бен Герсона, изобретшего простейший секстант; Дж. Чосера, работавшего над совершенствованием астрономических приборов; астролога П. Дагомира, итальянского математика Жерома из Кремоны, французского математика Ж. Неморариуса и др. Значительные успехи были достигнуты в сфере техники. В середине XIV в. были построены первые доменные пе чи, получили распространение водяные и ветряные мельницы, усовершенствовался часовой механизм, было изобретено книгопечатание и т.д.
Однако в сфере науки не было совершено прорыва. Говоря языком диалектики, количество не перешло в качество. Отдельные идеи и подходы еще не позволяли совершить научную революцию в сфере теоретического знания.
Итак, средневековая европейская наука не имела собственных оснований и как форма духовной жизни общества была ориентирована на теологию.
Литература:
1. Кириллин В.А. Страницы истории науки и техники. – М., 1986. – 255 с.
4. Новоевропейская наука
Классическая наука. Образ современной науки, отмечал А. Эйнштейн, был определен в эпоху Нового времени. Леонардо да Винчи, Г. Галилей, Ф. Бэкон, Р. Декарт полагали главными ценностями новой науки ее светский характер, критический дух, объективную истинность, практическую полезность.
Изменялось и само понимание науки. По мнению ученых Нового времени, она должна перестать быть созерцательно-наблюдательной. Прорывом в ее понимании было открытие экспериментальной основы науки. Античная культура знала лишь теоретическую и логическую основы науки, но этого было недостаточно в эпоху, когда наука заявила о себе как об относительно самостоятельном явлении культуры. Наука могла развиваться, определяя свои собственные основы, к которым следует отнести экспериментальные исследования, а в более широком смысле — методологические основы.
Работы Ф. Бэкона «Новый органон» и Р. Декарта «Рассуждение о методе» выразили потребность науки в осмыслении собственных методологических средств.
Конструктивный характер новоевропейской науки выразил Г. Галилей, вводя метод идеализаций. Критикуя установки средневековой культуры и ее «кумира» Аристотеля, Галилей раскрывает конструктивно-творческую роль научного мышления, работающего с идеализациями, экспериментирующего над исходными предпосылками. Галилей преобразует физику Аристотеля о движении и вводит идею тождества кругового и прямолинейного движения. Оно становится теоретическим образом (идеализацией) совершенства движения. Как отмечал Галилей, «мы создаем совершенно новую науку о предмете чрезвычайно старом. В природе нет ничего древнее движения, и о нем философы написали томов немалых» [1. С. 233]. Новая наука всецело полагалась на авторитет знания; она, считал Декарт, должна все подвергать сомнению с целью выявления исходных интеллектуально очевидных положений. Инструментом исследования становилась математика. Онтологическое обоснование значимости математики дал Галилей: «Книга природы написана языком математики». Эта методологическая установка была воспринята всеми последующими учеными, что означало переход от качественного описания явлений природы, характерного для натурфилософии, к математическому описанию, вскрывающему взаимоотношения и закономерности.
Само построение новоевропейской науки было совершено И. Ньютоном (1643—1727). Великий ученый оставил огромное научное наследство в разных областях науки — оптике, астрономии, математике. Главным в его творчестве было создание основ механики, открытие закона всемирного тяготения и разработка теории движения небесных тел.
Классическая механика, разработанная Ньютоном, оказала воздействие на развитие всех наук того времени. Она стала идеалом научности и программой для всех последующих научных исследований. В 1687 г. вышли в свет его «Математические начала натуральной философии», где была сформулирована новая научная концепция, суть которой — в обосновании всеобщности законов механического движения и применении математического аппарата для их описания. «Я вывел, — отмечал Ньютон, — с помощью математических соображений движение планет из действующих на них сил. Желательно было бы и другие явления природы объяснить из механических начал с помощью такого же способа рассуждения» (цит. по [2. С. 11]).
В итоге формируется образ классической науки. Характерной ее особенностью становится опора на авторитет знания (для обозначения образа новой науки был предложен термин «science»).
Неклассическая наука формировалась в первой половине XX в. Научная революция, коренным образом изменившая классические представления, совершилась в результате происходивших с конца XIX в. научных открытий революционного значения, таких, как делимость атома, специальная и общая теория относительности, квантовая теория, квантовая химия, генетика, концепция нестационарной Вселенной, общая теория систем.
В итоге на основе специальной теории относительности и принципов квантовой механики утверждается квантово-релятивистское научное миропонимание. Такой принцип квантовой механики, как принцип дополнительности, играет конструктивную роль в синтезе классических и неклассических представлений о микропроцессах. Допускается истинность различающихся теоретических описаний одной и той же физической реальности.
Если в классической науке идеал объяснения и описания предполагал характеристику объекта «самого по себе», без указания на средства его исследования, то в квантово-релятивистской физике в качестве необходимого условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенностей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом. Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала расширение поля исследуемых объектов, открывая пути к исследованию сложных систем.
Становление неклассической научной картины мира осуществлялось на основе представлений о мире как сложной системе, включающей микро-, макро- и мегамиры. В итоге создавались предпосылки для построения целостной картины природы, в которой прослеживается иерархическая организованность Вселенной как сверхсложной системы [3. С. 279].
Постнеклассическая наука. Во второй половине XX в. формируется новый образ науки — постнеклассическая наука. Во многом картина процесса формирования этой науки еще мозаична, но определенные тенденции все же наметились. Наряду с дисциплинарными исследованиями на первый план выдвигаются междисциплинарные формы исследовательской деятельности, ориентированные на решение крупнейших проблем. В этом В.И. Вернадский видел отличительную особенность науки XX в. Если задача классической и неклассической науки состояла в постижении определенного фрагмента действительности и выявлении специфики предмета исследования, то содержание постнеклассической науки определяется комплексными исследовательскими программами. В связи с этим возникают новые формы синтеза наук, новые классы наук.
У истоков тенденции, ведущей к образованию новых классов наук, стояли В. В. Докучаев и его выдающийся ученик В. И. Вернадский, заложивший основы биосферного класса наук, биосферного естествознания в целом. Эта тенденция привела к формированию биогеоценологии, основы которой были определены В. Н. Сукачевым. Биосферную и биогеоценотическую эстафету развития наук подхватил Н. В. Тимофеев-Ресовский, сформулировавший проблему «биосфера и человечество».
В формировании научного мировоззрения был сделан существенный прорыв, на который не решались классическая и неклассическая наука, — человек был введен в научную картину мира. Вселенная в ее эволюционном развитии получила антропологическую направленность. Антропный принцип выражает идею о том, что структура Вселенной и ее фундаментальные характеристики имеют антропологическое выражение.
Важнейшей особенностью постнеклассической науки является формирование этики ответственности научного сообщества за применение научных достижений. Наука не только ищет истину, но и определяет условия ее применения. Если классическая и неклассическая науки ставили своей целью только поиск истины, а проблемы использования и применения научных открытий возлагали на общество, то постнеклассическая наука, включающая в свой предмет и антропогенную деятельность, не может оставаться в стороне от решения этических проблем, связанных с влиянием научных открытий на различные сферы человеческой жизнедеятельности.
Итак, новоевропейская наука, основываясь изначально на экспериментальном методе, обретает самостоятельный статус и проходит в своем развитии несколько этапов.
Литература:
1.Галилей Г. Избранные труды. Т. II. – М., 1964. – 400 с.
2.Курашов В.И. Познание природы в интеллектуальных коллизиях научных знаний: Научная мысль России на пути в XXI век. – М., 1995. – 328 с.
3. Стёпин В.С., Розов М.А., Горохов В.Г. Философия науки и техники. – М., 1995. – 325 с.
ЛЕКЦИЯ 6. ТЕМА 6: «СТРУКТУРА НАУЧНОГО ЗНАНИЯ»
Вопросы:
1. Уровни, формы и методы научного познания
2. Основания науки
1. Уровни, формы и методы научного познания
Научное познание есть процесс, т.е. целостная развивающаяся система довольно сложной структуры, которая выражает собой единство устойчивых взаимосвязей между элементами данной системы. Структура научного познания может быть представлена в различных срезах и соответственно в совокупности своих специфических элементов. Рассматривая основную структуру научного знания, В.И. Вернадский отмечал, что «основной неоспоримый, вечный остов науки (ее твердое ядро) включает в себя следующие главные элементы: 1) Математические науки во всем их объеме. 2) Логические науки почти всецело. 3) Научные факты в их системе, классификации и сделанные из них эмпирические обобщения - научный аппарат, взятый в целом. Все эти стороны научного знания — единой науки — находятся в бурном развитии, и область, ими охватываемая, все увеличивается» [2. С. 427]. При этом, согласно Вернадскому, во-первых, новые науки всецело проникнуты этими элементами и создаются «в их всеоружии»; во - вторых, научный аппарат фактов и обобщений в результате научной работы растет непрерывно в геометрической прогрессии; в-третьих, живой, динамичный процесс такого бытия науки, связывающий прошлое с настоящим, стихийно отражается в среде человеческой жизни, является все растущей геологической силой, превращающей биосферу в ноосферу - сферу разума.
С точки зрения взаимодействия субъекта и объекта научного познания, наука включает в себя четыре необходимых компонента в их единстве.
Субъект науки — ключевой элемент научного познания — отдельный исследователь или научное сообщество, коллектив, в конечном счете - общество в целом. Субъекты науки исследуют различные проявления, свойства, стороны и отношения материальных и духовных объектов. При этом научная деятельность требует специальной подготовки познающего субъекта, в ходе которой он осваивает исторический и современный ему концептуальный материал, существующие средства и методы научного исследования. Объект науки — предметная область научного познания, то, что именно изучает данная наука или научная дисциплина, все то, на что направлена мысль исследователя.
Предмет науки в широком смысле — это некоторая ограниченная целостность, выделенная из мира объектов в процессе человеческой деятельности, либо конкретный объект, вещь в совокупности своих сторон, свойств и отношений.
Система методов и приемов, характерных для данной науки или научной дисциплины и обусловленных спецификой их предметов.
Язык науки — специфическая знаковая система — как естественный язык, так и искусственный (знаки, символы, математические уравнения, химические формулы и т.п.) [4. С. 32].
При ином срезе научного познания в его структуре различают следующие элементы:
Кроме тoгo, в структуре всякого научного знания существуют элементы, не укладывающиеся в традиционное понятие научности: философские, религиозные представления; психологические стереотипы, интересы и потребности; интеллектуальные и сенсорные навыки, не поддающиеся вербализации и рефлексии; противоречия и парадоксы; личные пристрастия и заблуждения. Имея в виду подобные элементы, Вернадский писал, что «есть одно коренное явление, которое определяет научную мысль и отличает научные результаты и научные заключения ясно и просто от утверждений философии и религии, — это общеобязательность и бесспорность правильно сделанных научных выводов, научных утверждений, понятий и заключений» [2. С. 400].
Как развивающаяся система знания, наука включает в себя два основных уровня — эмпирический и теоретический. Им соответствуют два взаимосвязанных но в тоже время специфических вида познавательной деятельности — эмпирическое (опытное) и теоретическое (рациональное) исследования — две основополагающие формы научного познания, а также структурные компоненты и уровни научного знания. Оба эти вида исследования органически взаимосвязаны и предполагают друг друга в целостной структуре научного познания.
Эмпирическое исследование направлено непосредственно на объект и опирается на данные наблюдения и эксперимента. На этом уровне преобладает чувственное познание как живое созерцание. Здесь присутствуют рациональный момент и его формы (понятия, суждения и т.п.), но они имеют подчиненное положение. Поэтому на эмпирическом уровне исследуемый объект отражается преимущественно со стороны своих внешних связей и проявлений, доступных живому созерцанию. Помимо наблюдения и эксперимента в эмпирическом исследовании применяются такие средства, как описание, сравнение, измерение, анализ, индукция. Важнейшим элементом эмпирического исследования и формой научного знания является факт.
Факт (от лат. factum — сделанное, свершившееся): а) синоним понятия «истина», реальное событие, результат — в противоположность вымышленному; б) особого рода предложения, фиксирующие эмпирическое знание, т.е. полученное в ходе наблюдений и экспериментов. Факт становится научным, когда он включен в логическую структуру конкретной системы научного знания. Как отмечал Н. Бор, ни один опытный факт не может быть сформулирован помимо некоторой системы понятий [ 1. С. 114]. В современной методологии науки существуют две полярные точки зрения в пони мании природы факта — фактуализм, который подчеркивает автономность и независимость фактов по отношению к различным теориям, и теоретизм, напротив, утверждающий, что факты полностью зависят от теории и при смене теорий происходит изменение всего фактуального базиса науки. Верное решение проблемы состоит в признании того, что научный факт, обладая теоретической нагрузкой, относительно независим от теории, поскольку в своей основе обусловлен материальной действительностью. В научном познании совокупность фактов образует эмпирическую основу для выдвижения гипотез и создания теорий. Задачей научной теории является описание фактов, их объяснение, а также предсказание ранее неизвестных. Факты играют большую роль в проверке, подтверждении и опровержении тeopий: соответствиe фактам — одно из существенных требований, предъявляемых к научным теориям. Расхождение теории с фактом рассматривается как существенный недостаток теоретической системы знания. Вместе с тем, если теория противоречит одному или нескольким отдельным фактам, нет оснований считать ее опровергнутой, так как подобное противоречие может быть устранено в ходе развития теории или усовершенствования экспериментальной техники.
Теоретическое исследование связано с совершенствованием и развитием понятийного аппарата науки и направлено на всестороннее познание реальности в ее существенных связях и закономерностях. Данный уровень научного познания характеризуется преобладанием рациональных форм знания — понятий, теорий, законов и других форм мышления. Чувственное познание как живое созерцание здесь не устраняется, а становится подчиненным (но очень важным) аспектом познавательного процесса. Теоретическое познание отражает явления и процессы со стороны их универсальных внутренних связей и закономерностей, постигаемых с помощью рациональной обработки данных эмпирического исследования.
Рассматривая теоретическое исследование как высшую и наиболее развитую форму научного знания, можно выделить следующие eгo структурные компоненты — проблему, гипотезу, теорию. Проблема — форма теоретического знания, содержанием которой выступает то, что еще не познано человеком. Поскольку проблема представляет собой вопрос, возникающий в ходе познавательного процесса, она является не застывшей формой научного знания, а процессом, включающим в себя два основных момента — постановку и решение. Весь ход развития человеческого познания может быть представлен как переход от постановки одних проблем к их решению, а затем к постановке новых проблем.
Гипотеза — форма теоретического знания, структурный элемент научной теории, содержащий предположение, сформулированное на основе фактов, истинное значение которого неопределенно и нуждается в доказательстве. Научная гипотеза всегда выдвигается для решения какой-либо конкретной проблемы с целью Объяснения новых экспериментальных данных либо устранения противоречий теории и отрицательных результатов экспериментов. Роль гипотез в научном знании отмечали многие выдающиеся философы и ученые. Крупный британский философ, логик и математик А. Уайтхед подчеркивал, что систематическое мышление не может прогрессировать, не используя некоторых общих рабочих гипотез со специальной сферой приложения: «Достаточно развитая наука прогрессирует в двух отношениях. С одной стороны, происходит развитие знания в рамках метода, предписываемого господствующей рабочей гипотезой; с другой стороны, осуществляется исправление самих рабочих гипотез» [6. С. 625]. Как форма теоретического знания выдвигаемая гипотеза должна отвечать обязательным условиям, которые необходимы для ее возникновения и обоснования: соответствовать установленным в науке законам; быть согласованной с фактическим материалом, на базе которого и для объяснения которого она выдвинута; не содержать противоречий, которые запрещаются законами формальной логики; быть простой и допускающей возможность ее подтверждения или опровержения [4. С. 184—185].
Теория является наиболее развитой и сложной формой научного знания. Другие формы научного знания — законы науки, классификации, типологии, первичные объяснительные схемы — генетически могут предшествовать собственно теории, составляя базу ее формирования. В то же время они нередко сосуществуют с теорией, взаимодействуя с ней в системе науки, и даже входят в теорию в качестве ее элементов. Специфика теории по сравнению с другими формами научного знания заключается в том, что она даёт целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности — объекта данной теории. Примерами научных теорий являются классическая механика Ньютона, эволюционная теория Дарвина, теория относительности Эйнштейна. Любая научная теория, по мнению Эйнштейна, должна отвечать следующим.критериям: не противоречить данным опыта; быть проверяемой на имеющемся опытном материале; отличаться естественностью, логической простотой; содержать наиболее определенные положения; отличаться изяществом и красотой, гармоничностью; иметь широкую область применения; указывать путь создания новой, более общей тео рии, в рамках которой она сама остается предельным случаем [7. С. 139 – 143]. По своему строению теория представляет собой внутренне дифференцированную, но целостную систему знания, которую характеризуют логическая зависимость одних элементов от других, выводимость содержания теории из некоторой совокупности утверждений и понятий — исходного базиса теории — по определенным логико-методологическим правилам.
Теоретический и эмпирический уровни научного знания при всем своем различии тесно связаны друг с другом. Эмпирическое исследование, выявляя новые данные наблюдения и эксперимента, стимулирует развитие теоретического исследования, ставит перед ним новые задачи. Теоретическое исследование, развивая и конкретизируя теоретическое содержание науки, открывает новые перспективы объяснения и предвидения фактов, ориентирует и направляет эмпирическое исследование. Наука как целостная динамическая система знания может успешно развиваться, только обогащаясь новыми эмпирическими данными, обобщая их в системе теоретических средств, форм и методов познания. В определенных точках развития науки эмпирическое переходит в теоретическое, и наоборот. Недопустимо абсолютизировать один из этих уровней в ущерб другому.
Получение и обоснование объективно-истинного знания в науке происходит при помощи научных методов.
Метод (от греч. metodos — путь исследования или познания) — совокупность правил, приемов и операций практического и теоретического освоения действительности. Основная функция метода в научном знании — внутренняя организация и регулирование процесса познания того или иного объекта.
Методология определяется как система методов и как учение об этой системе, общая теория метода.
Современная система методов науки столь же разнообразна, как и сама наука. Содержание изучаемых наукой объектов служит критерием для различия методов естествознания и методов социально-гуманитарных наук. В свою очередь методы естественных наук подразделяют на методы изучения неживой природы и методы изучения живой природы. Выделяют также качественные и количественные методы, однозначно детерминистские и вероятностные, методы непосредственного и опосредованного познания, оригинальные и производные и т.д.
Характер метода определяется многими факторами: предметом исследования, степенью общности поставленных задач, накопленным опытом, уровнем развития научного знания и т.д. Методы, подходящие для одной области научного знания, оказываются непригодными для достижения целей в других областях. Методы, использовавшиеся на этапе становления научной дисциплины, уступают место более сложным и совершенным методам на последующей ступени ее развития. В то же время многие выдающиеся достижения явились следствием переноса методов, хорошо зарекомендовавших себя в одних науках, в другие отрасли научного знания. Например, в биологии успешно применяются методы физики, химии, общей теории систем. Обобщенные характеристики методов, выработанных в термодинамике, химии, биологии, дали толчок к возникновению синергетики. В самых разнообразных науках оправдали себя математические методы. Таким образом, на основе применяемых методов происходят противоположные процессы дифференциации и интеграции наук.
В теории науки и методологии научного познания разработаны различные классификации методов. Так, в типологии научных методов, предложенной В.А. Канке, выделены: индуктивный метод, который регламентирует перенос знаний с известных объектов на неизвестные и тесно сопряжен с проблематикой научных открытий; гипотетико-дедуктивный метод, определяющий правила научного объяснения в естествознании и основанный на определении соответствия научных понятий реальной ситуации;_аксиоматический и конструктивистский методы, определяющие правила логических и математических рассуждений; прагматический метод, применяемый преимущественно в социально-гуманитарном знании метод понимания (интерпретации) явлений, основанный на установлении ценностного отношения между исследователем и миром культуры [3. С. 247].
Различают также методы [5. С. 86]:
Одновременно наблюдение, измерение, практический эксперимент относятся к эмпирическим методам, как и сопровождающие их доказательство или выведение следствий. Такие методы, как идеализация, мысленный эксперимент, восхождение от абстрактного к конкретному, являются теоретическими. Существуют методы, приспособленные преимущественно для обоснования знаний (эксперимент, доказательство, объяснение, интерпретация), другие направлены на открытие (наблюдение, индуктивное обобщение, аналогия, мысленный эксперимент). В целом методологические положения и принципы составляют инструментальную, технологическую основу современного научного знания.
Итак, научное познание представляет собой отношение субъекта и объекта; обладает специфическим языком и включает в себя различные уровни, формы и методы: эмпирическое исследование (научный факт, наблюдение, измерение, эксперимент); теоретическое исследование (проблема, гипотеза, теория).
Литература:
Методологические основания науки. Наука, с одной стороны, автономна, но с другой — включена в систему культуры. Эти ее качества обусловлены ее основаниями. Выделяют следующие компоненты оснований науки: методологические, идеалы и нормы научной деятельности, научные картины мира, философские основания, социокультурные основания. Если первые три компонента оснований характеризуют автономность науки и ее специфику по сравнению с другими формами духовной культуры, то два последних компонента оснований раскрывают включенность науки в систему культуры.
Наука приобретает качество автономности лишь тогда, когда ее развитие начинает базироваться на собственных методологических основаниях. На ранних стадиях формирования науки в качестве оснований выступают философские положения. Это было характерно, к примеру, для науки Древней Греции. В античной культуре научная деятельность была органично включена в систему натурфилософских представлений. В Новое время оформляются собственные методологические основания, позволившие науке приобрести самостоятельность как в постановке задач научного исследования, так и в способах их решения.
Методологические основания — это система принципов и методов научного исследования, на основе которых осуществляется процесс получения научного знания.
Одним из первых обратил внимание на «руководящие принципы» научной деятельности Р. Декарт [4]. В работе «Рассуждение о методе» он вводит четыре основных принципа научной деятельности: никогда не принимать на веру то, в чем с очевидностью не уверен; разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для наилучшего ее разрешения; начинать с предметов простейших и легко познаваемых и восходить постепенно до познания наиболее сложных; Делать всюду перечни, наиболее полные, и обзоры, столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено. В этих принципах была выражена суть научного подхода к изучению явлений природы. При этом для Декарта основополагающее значение имела интеллектуальная очевидность, вытекающая из аргументаций разума.
Г. Галилей [3] видел существенную особенность науки в том, что она опирается не только на чувственный опыт, но и на «необходимые» доказательства. Если первое приобретается на основе наблюдения, то второе — это аргументы теоретического рассуждения, из которого выводимы те или иные следствия, подлежащие опытной проверке.
Необходимость методологической рефлексии, обоснования и введения методологических правил четко осознавал И. Ньютон (цит. по [5]). В начале третьей книги «Математические начала натуральной философии» он устанавливает ряд правил.
Первое правило выражает онтологическое допущение о простоте природы: не следует допускать причин больше, чем достаточно для объяснения видимых природных явлений. Это правило развивает принцип простоты У. Оккама, указывая на необходимость поиска простых объяснений.
Второе правило выражает онтологическую идею единообразия природы: одни и те же явления следует, насколько возможно, объяснять одними и теми же причинами.
Третье правило развивает онтологическое допущение о единообразии природы: свойства тел, не допускающие постепенного уменьшения и проявляющиеся во всех телах в пределах наших экспериментов, должны рассматриваться как универсальные.
Четвертое правило: в экспериментальной философии суждения, выведенные путем общей индукции, следует рассматривать как истинные или очень близкие к истине, несмотря на противоположные гипотезы, которые могут быть вообразимы, до тех пор пока не будут обнаружены другие явления, благодаря которым эти суждения или уточнят, или отнесут к исключениям.
Данное методологическое правило в XX в. существенно уточнил В.И. Вернадский [2], введя понятие «научного аппарата», состоящего прежде всего из эмпирических обобщений. Эмпирические обобщения, основанные на научных фактах, выражают исследуемое явление в его целостности и выступают незыблемой основой науки. Они по мере развития науки могут лишь уточняться, обогащаться, но не отбрасываться.
Таким образом, наука развивается на основе методологических положений, принципов, правил, определяющих «технологию» получения научного знания.
Идеалы и нормы научного исследования являются общими регулятивными принципами, выражающими ценностные и методологические установки науки: какова цель познавательной деятельности и каковы нормы ее осуществления?
По своей структуре идеалы и нормы исследования являются системным образованием и включают в себя ряд составляющих [7].
Идеалы и нормы доказательности и обоснования знания. Наука существенно отличается от донаучных форм мышления доказательностью и обоснованностью, которые в разные периоды развития науки принимали различные формы выражения. В античной культуре доказательность и обоснованность вытекали из натурфилософских представлений и логического критерия непротиворечивости. Как известно, Аристотель относил закон логического непротиворечия к высшему началу познания. В Новое время, начиная с Галилея, вводится критерий опытной проверки.
Идеалы и нормы объяснения и описания научных фактов закрепляют условия описания и введения фактов в науку. Если, к примеру, классическая наука в качестве ведущего условия выдвигала требование объективности описания, исключения влияний субъекта, то в неклассической науке учитываются экспериментальные условия получения опытных данных, логические условия их интерпретации (принципы дополнительности, непосредственности и т.д.). В квантовой механике было осознано, что как бы далеко ни выходили явления за рамки классического физического объяснения, все опытные данные должны описываться с помощью классических понятий [ 1 ]. При этом учитывалось и то обстоятельство, что при анализе квантовых эффектов нельзя провести резкую границу между поведением атомных объектов «самих по себе» и их взаимодействием с измерительными приборами, которые определяют условия возникновения явлений.
Идеалы и нормы построения и организации знаний. В истории развития науки можно видеть применение аксиоматического метода построения организации знаний, что было характерно прежде всего для античной науки. Для современной науки характерно гипотетико-дедуктивное построение знания.
В целом систему и нормы исследования можно рассматривать как методологическую «сеть», которую научное сообщество «набрасывает» на явления природы с целью получения нового знания. Идеалы и нормы регулируют условия получения нового знания, его описания и представления. Они закрепляются в тех или иных формах построения и организации знания, которые могут выступать для последующих исследователей в качестве эталона (к примеру, для Ньютона идеалы и нормы построения знания были выражены евклидовой геометрией). Но как методологические основания, так и идеалы и нормы научного исследования претерпевают изменения по мере развития науки.
Научная картина мира. Научные картины мира представляют собой синтез научных знаний, на основе которого вырабатывается определенная модель мироздания. Цель научной картины мира — дать обобщенное представление о предмете исследования. В связи с тем что многие науки изучают один и тот же объект, различают общую картину мира, вырабатываемую лидером естествознания, и специальные научные картины мира, формируемые специальными науками — физической, биологической, химической и т.д. [7].
Для формирования научной картины мира ключевое значение имеют: вычленение фундаментальных объектов исследования и формы их движения; выявление типологии фундаментальных объектов и законов их взаимодействия; определение пространственно-временных структур исследуемой реальности. При этом учитывается тенденция перехода от атомарных объектов к системным и то, что принцип редукции сменяется принципом целостности, на основе которого проводится классификация фундаментальных объектов.
Так, если объектом исследования является биосфера, то исходным фундаментальным объектом выступает биогеоценоз как элементарная неделимая целостность биосферы. Соответственно в качестве ведущих форм движения элементарных объектов выступают эволюционные процессы. Аналогичные изменения отмечаются и в изучении законов взаимодействия фундаментальных объектов. Для современного научного понимания таковыми являются законы организованности, в связи с чем возрастает значимость синергетических представлений. Существенные изменения происходят в понимании пространственно-временных структур исследуемой реальности. Если классическая наука вводит представление об абсолютности пространства и времени, то современная наука указывает на многомерность пространственно-временных структур, их качественные различия, обусловленность природой того или иного объекта.
Фундаментальная значимость научных картин мира проявляется прежде всего в том, что их смена выражает коренные преобразования науки и ее можно рассматривать как качественные этапы развития науки. В этом аспекте выделяют механистическую научную картину мира, выражающую идеалы и нормы механистического миропонимания, и квантово-релятивистскую, в которой представлены системное видение мира и включенность в него человека в качестве наблюдателя, исследователя. Новые научные представления о мире вносят антропный принцип, синергетика, учение Вернадского о переходе биосферы в ноосферу [2].
Научная картина мира ориентирует научное сообщество на ключевые проблемы; определяет, с какими объектами имеет дело наука. Так, в механистической картине мира ключевой была проблема механического движения, элементарным носителем которого выступало материальное тело, а в современной картине мира ключевыми становятся проблемы самоорганизации. При этом, если механистическая картина мира и ее парадигма строились на базе принципа редукционизма, сводящего сложное к простому, то современная научная картина мира стремится включить принципы целостности и системности в арсенал парадигмальных прин ципов.
Формирование научной картины мира осуществляется не только как процесс внутринаучного характера, но и как взаимодействие науки с другими формами мировоззрения, культуры. Наука не может оставаться только в своих собственных пределах, ибо для ее развития необходима включенность в культуру. Философские размышления, религиозно-мистические откровения, художественные интуиции, несомненно, оказывают благотворное влияние на развитие науки, являются ее питательной основой.
Философские основания науки. Включенность науки в систему культуры прежде всего предполагает ее философское обоснование, фундаментом которого являются философские категории и идеи. В недрах философии возникли ключевые для науки идеи атома, причинности, необходимости и случайности, системности и структурности, целостности и т.п. Пространственно-временные представления, прежде чем были включены в науку, выступали предметом философской рефлексии. Эти и многие другие онтологические философские представления оказывали свое воздействие на научное познание.
В качестве философских оснований науки можно вычленить онтологические, гносеологические, методологические и аксиологические составляющие. На конкретном этапе развития науки на нее оказывают влияние не все эти основания, а лишь определенная их часть. К примеру, для науки Нового времени большое значение имело обсуждение в философии методологических проблем. Работы Ф. Бэкона, Б. Спинозы, Г.В. Лейбница стимулировали рождение методологических оснований науки, формирование методологической рефлексии над основаниями науки. Для классической науки XX в. были значимы гносеологические проблемы, раскрывающие специфику субъект-объектных отношений, а также проблемы понимания истины. Если классическая наука рассматривала истину как нечто неизменное, раз и навсегда данное, то неклассическая наука выявила грани абсолютности и относительности истины, ее абстрактности и наглядности и т.д. Для современной постнеклассической науки интерес представляют аксиологические философские утверждения, проблемы соотношения ценностей и знания, этические проблемы.
Таким образом, философские основания науки не следует отождествлять с общим массивом философского знания. Из обширного поля философской проблематики, возникающей в культуре каждой исторической эпохи, наука использует в качестве обосновывающих структур лишь некоторые идеи и принципы. Иначе говоря, философия по отношению к науке сверхизбыточна, ибо обсуждает не только проблемы научного познания. В то же время наука влияет на развитие философии, вносит свой вклад в философские основания. В те периоды, когда наука выходит на исследование принципиально новых областей, философия, аккумулировавшая прежний массив научных знаний, может тормозить развитие новых научных направлений. В этих ситуациях, считал Вернадский, создавая учение о биосфере и ее переходе в ноосферу, следует временно абстрагироваться от господствующих философских представлений, проявить к ним методологический скептицизм. Наука получает возможность вводить научные представления, которые еще не нашли должного философского обоснования. При этом возникает новая ситуация и для самой философии, ибо она должна пересмотреть свои прежние представления и учесть то новое, что вносит наука.
В философской литературе [7, 8] обращают внимание и на тот момент, что формирование и трансформация философских оснований науки требуют не только философской, но и специальной научной эрудиции исследователя: понимания им особенностей предмета соответствующей науки, ее традиций, идеалов и норм исследования. Поэтому процесс формирования философских оснований осуществляется путем адаптации идей, выработанных философией, к потребностям определенной области научного познания. Здесь возможна ситуация, когда философские идеи конкретизируются, уточняются, возникают новые категориальные смыслы. На стыке философии и науки возникает особый слой исследовательской деятельности — философия и методология науки.
Социокультурные основания науки. Вопрос о том, как и каким образом культура выступает основанием науки, можно рассматривать в двух аспектах — цивилизационном и культурологическом. С точки зрения цивилизационного подхода можно констатировать, что в традиционном обществе, характеризуемом замедленными темпами социальных изменений, инновационная деятельность не воспринимается как высшая ценность и наука не востребована. Наука получает мощный импульс для своего развития в условиях техногенной цивилизации, где высокий темп социаль ных изменений и инновационная деятельность выступают в качестве высшей ценности и важнейшей основой жизнедеятельности техногенной цивилизации является рост научного знания и его технологическое применение.
К вопросу о социокультурных основаниях науки можно подойти с позиции трех ключевых типов культуры — идеациональной, идеалистической и чувственной, которые П. Сорокин рассматривает в своей работе «Социокультурная динамика», выясняя их роль для развития науки [6]. Идеациональной он называет унифицированную систему культуры, основанную на принципе сверхчувствительности и сверхразумности Бога. Для этой культуры характерно отрицательное или безразличное отношение к чувственному миру; знание о нем не воспринимается как ценность. В этой системе культуры наука могла быть лишь прислужницей теологического мировоззрения, все сферы общественной и хозяйственной жизни контролировались религией. Нравы и обычаи, образ жизни и образ мышления в этих условиях имели религиозное основание.
Идеалистической Сорокин называет систему культуры, основанную на посылке о том, что объективная реальность частично сверхчувственная и частично чувственная. В условиях этой системы культуры стимулируется развитие науки, но только в той степени, чтобы научные идеи соответствовали созерцательно-разумному отношению к миру; развиваются логические основы науки, но не ее опытная, экспериментальная основа.
Чувственная система культуры в большей степени, чем предыдущие, стимулирует развитие науки, ибо эта культура, отмечает Сорокин, основывается и объединяется вокруг нового принципа «объективная действительность и смысл ее сенсорны». Этот принцип лежит в основе научной деятельности, в основе ее устремленности познать мир.
Трем системам культуры соответствуют три системы истины. Идеационалъная истина — это истина, открываемая и обнаруживаемая сверхчувственным способом — посредством мистического опыта, прямого откровения, божественной интуиции и вдохновения. Такую истину П. Сорокин называет истиной веры. Она считается непогрешимой, раскрывающей адекватное знание о подлинных ценностях бытия. Вполне понятно, что в этих условиях нет необходимости в научной истине.
Для идеалистической истины, которая в определенной степени сверхчувственна и чувственна, поиск истины средствами самого разума представляет интерес, особенно в той сфере, где разум логически и диалектически может прийти к ряду утверждений в логических и математических доказательствах.
Чувственная истина, по мысли Сорокина, есть истина чувств, обращенная к опыту. Она является противоположностью истины веры. То, что является истинным с точки зрения идеационального подхода, является отрицаемым сточки зрения чувственной истины.
Конечно, в чистом виде эти три познавательные установки не даны в реальности. В общественных системах на тех или иных эта пах их развития могут доминировать черты той или иной истины. Сорокин на основе обобщения эмпирического материала о темпах развития науки убедительно показывает, что в условиях господства чувственной истины число научных и технических открытий существенно возрастает. К примеру, в VII–VIII вв., когда господствовала идеациональная система культуры, число научных открытий и технических изобретений не превышало четырех в столетие. В XVIII в., когда заявляет о себе чувственная система культуры, число научных и технических изобретений составило 691. Темпы открытий в дальнейшем еще более возросли: в XVIII в. – 1574, в XIX - 8527, а за период 1901 -1908 гг. число научных и технических изобретений составило 862 [6. С. 467].
Итак, социокультурные установки оказывают воздействие на науку: они могут либо способствовать ее развитию, либо препятствовать ему. Это свидетельствует о том, что наука включена в систему культуры и является, несмотря на свою автономность, органичной ее частью.
Литература:
1.Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. – М., 1961. – 320 с.
2.Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. – М., 1988. – 280 с.
ЛЕКЦИЯ 7. ТЕМА 7. ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
Вопросы:
1.Научная проблема
2. Научная гипотеза
3. Научный факт и познание
4. Научная теория
5. Практическое использование научного знания
Определение научной проблемы. В науке вообще до сих пор нет единого представления о научной проблеме. Исследователи предлагают разные характеристики и признаки проблемы: «знание о незнании»; «система вопросов о цели человеческой деятельности»; «отправной пункт научного исследования и построения теории»; «особый вид деятельности, результат познавательной деятельности особого рода» и т.д.1 Такой спектр представлений подчёркивает важность проблемы как формы научного познания.
Для того, чтобы лучше разобраться в сути терминов «проблема», «задача», «вопрос», следует обратиться к их этимологии, хотя и такой акт представляет определённую сложность, т. к. данные слова недостаточно изучены с точки зрения собственных значений.
Проблема, с греческого, – «преграда, трудность, задача»2. «Проблема, начиная с Петра I… Через польск. problema или стар. нем. Problema…, из лат. problema и от греч. »3.
У Д. Локка проблема трактуется как вероятность (probabilitas)4.У Й. Хейзинга «в слове ‘problema’ содержится два первоначальных значения: нечто с помощью чего кто-либо хочет себя защитить, ставя или держа это перед собой, например, щит и нечто, что бросают другому, с тем, чтобы тот это принял» [174; с. 169]. У Е.М. Дуна слово «проблема» в переводе с греческого означает: задача (буквально: нечто, брошенное вперёд)» [55; с. 105].
Но таких определений недостаточно для точного выяснения сути проблемы. Поэтому, учитывая, что в русский язык слово «проблема» пришло через заимствование из других языков, не меняя фактически своей грамматической формы, можно с помощью родственных слов уточнить его значение.
Грамматический корень слова «проблема» определяется следующим образом: «проблем/а; греч. problema – задание»5. Подобного рода слова, сохранившие грамматический корень в русском языке (такие, как прогноз, программа и т.д. ), в родном греческом языке образовывались с помощью нескольких составных частей: «programma… (pro – «впереди, раньше», gramma – написанное)», а также прогноз – «(«pro» по-гречески – вперёд, «гнозис» – узнавание)». Хотя в русском языке их корень выступает неразрывным целым: «программ/а» и «прогноз»6. Это позволяет полагать, что и слово «проблема» изначально возникло из нескольких слов (их корней).
Понимание Д.Локком проблемы как вероятности (probabilitas) облегчает нам нахождение первой составляющей части проблемы. «Probabilitas» происходит от глагола «probare» – «исследовать», «пробовать», «оценивать». От «probare» также происходит слово «probatio» – испытание». Корень глагола «probare» «prob» стал одной из составляющих основ слова «проблема» (в русском языке существует «проба», которое прямо образовалось от «probare»).
Вторая составляющая корня «проблемы» – «лем» является производной от слова «lemma» (а также «dilemma»). « «Lemma» – лемма, предположение, посылка». Или в современном русском языке «лемма [греч. lemma] – матем. – вспомогательное утверждение, необходимое в цепи логических умозаключений для доказательства некоторой теоремы»7.
Таким образом, в термине «проблема» этимологически заключены смыслы: «исследование», «пробование», «оценивание», «испытание», «предположение», «посылка», «вспомогательное утверждение для доказательства», «трудность», «преграда» и т.д. Следовательно, этимологически проблему можно трактовать как «исследование предположения», «пробование предположения», «испытание предположения», «оценивание посылки», «испытание посылки», «оценивание трудности», «исследование преграды», «исследование вспомогательного утверждения для доказательства теоремы» и т.д. В любом случае здесь речь не идёт о переходе к новому знанию, о сложности решения в смысле нехватки средств для этого решения и т.д.
Также этимологически проблема связана с задачей, но не наоборот. Поэтому есть смысл обратиться и к этимологии термина «задача».
Структура слова «задача» исторически образуется «от за/да/ть». « Дача – «то, что дано». «За… Первоначальное значение – «позади»8. Этимологически задача – «позади того, что дано». Иными словами, в задаче основной акцент ставится не на то, что есть в её условии (хотя это также важный момент), а на то, что будет после. Таким образом, этимологически для задачи актуализируется момент её решения. Правда, способ этого решения этимологически не обозначается, хотя, очевидно, он лежит в условиях данного.
Когда устанавливается зависимость решения задачи от её условий, тогда становится возможной постановка вопросов. Поэтому важен и этимологический анализ слова «вопрос». «Вопрос» происходит от слова «вопросить». «Вопросить заимств. из старо-славян. языка, в котором оно является производным с помощью приставки въ- «в» от просити – «спрашивать». «В (во) – Общеславянское. Представляет собой фонетическое видоизменение предлога vъn (вън въ – в или во), в котором звук «в» является протетическим, как в словах вопить, отвыкнуть и т. п. Более древняя форма ъn унаследована из общеиндоевропейского языка (лат. in, греч. еn, готск. in и т.д. )»9. Глагол «просить» по смыслу идентичен слову «просьба». Таким образом, вопрос означает следующее: то, что есть в просьбе. Следовательно, если в структуре вопроса ничего не содержится, то никакой просьбы (просить) быть не может. Поэтому если в вопросе не содержится ответа, то по правилам интеррогативной логики он неправильно поставлен. На это указывает и этимологический анализ слова.
С помощью этимологического анализа слова «проблема» можно выделить в нём смысл незаконченности действия, его окончательной нерешённости, говорящей о процессуальной природе проблемы. Её основные этимологические обозначения: «исследование», «пробование», «предположение», «трудность», «преграда» и т.д. – говорят не только о незавершенности, неокончательности решения, но и о степени этой незавершенности, неокончательности, а также об относительности возможного результата. Не случайно и в этимологическом значении задачи основной акцент сделан не на её решение, а на то, что должно произойти после выяснения данных задачи. То есть вся сложность задачи, можно сказать её проблемность, связана с решением. Как пишет Е. М. Дун: «видно из сказанного, проблемность в этом смысле не является качеством, присущим задаче как таковой. Сама по себе задача, какой бы она ни была, не может быть определена как проблемная или непроблемная. Данное качество она приобретает лишь в отношении к субъекту, обладающему определенным прошлым опытом. Поэтому то, что является проблемой для одного субъекта, может не являться таковой для другого. С другой стороны, после того, как данная проблемная задача решена, она теряет для него проблемный характер»10.
Проблемная задача в то же время рассматривается как такой способ предъявления знания, который побуждает субъекта к получению новой информации, не известной ему в период предъявления задачи. Именно цель и система наличных средств в условии задачи закладывают проблемность, которая связывается с сознанием невозможности достичь цели (новой информации) наличными средствами. Эта цель и наличные средства обязательно должны быть взаимосвязаны с прошлым опытом исследователя, так как цель и наличные средства исходят из него (опыта исследователя). Задача в этом случае выступает в качестве проблемной по отношению к конкретному индивиду.
Характерной чертой проблемы, её решения является тот фактор, который говорит о невозможности однозначного решения проблемы. Для Е. М. Дуна этот фактор определяется как альтернативность решений проблемы. Для Е. С. Жарикова этот фактор связан с наличием в проблеме неопределенности, которую он предлагает интерпретировать «с помощью понятия вариантивности», понимаемой как возможность допуска в ходе развёртывания проблемы (соответственно в ходе решения) замены11 одних отношений другими, одних методов, способов новыми для данных, неудовлетворительных формулировок новыми. В любом случае о проблемах всегда говорят при наличии альтернативной неопределенности, когда особо подчеркивают не трудность вообще, а трудность нахождения действительного решения проблемы среди множества её возможных решений.
Не случайно также логической формой выражения проблемы (задачи) является вопрос. Это связано с тем, что незнание какой-либо стороны действительности и осознание этого незнания находят своё первоначальное словесно - логическое оформление именно в вопросе. В этом смысле вопрос является первой стадией исследовательской работы мысли в структуре существующего знания, обозначающей недостаточность наличных знаний. Характерной чертой вопроса является также не только то, что в нём показана неполнота знания чего-либо, но и наличие свойства наталкивать мысли человека на ассоциации и т.д. В любом случае рождение новых мыслей происходит только тогда, когда появляется вопрос.
Спецификой проблемы можно также считать тот момент, который не несёт с собой никаких гарантий существования «правильного решения» или утверждения, что во всём множестве решений может найтись хотя бы один приемлемый ответ. Как, например, в случае с проблемой создания «вечного» двигателя, ответа на которую так и не получено (имеется в виду положительного ответа).
Поэтому если в познавательной деятельности идет речь о незавершенности процесса или отсутствии результата после проведенного исследования, то, как правило, эту незавершенность обозначают (письменно или устно) наличием слова «проблема». Этим же одновременно обозначают сложность и трудность процесса. Например, проблема единства универсума, проблема строения мира и т.д.
Проблему, следовательно, можно определить таким процессом решения в форме задачи, ответы на вопросы которой не содержатся в условиях задачи и могут быть получены в познавательном поиске в качестве результатов альтернативного характера, чью правильность или приемлемость определяет субъект, осуществляющий процесс решения задачи.
Но не каждый познавательный поиск является научным, а следовательно, не каждая проблема есть научная проблема. Для науки то знание будет новым, которое может быть научно обоснованным. Проблема может приводить к новому знанию. Научная проблема помимо этого должна не только приводить к новому знанию, но и обосновывать научно это новое знание. В этом смысле если научная проблема приводит к новому знанию, которое нельзя научно обосновать, то это новое знание нельзя назвать научным.
Научный метод решения проблемы предполагает определенную последовательность: 1) отчетливая постановка проблемы; 2) анализ предпосылочного знания и сбор фактов, относящихся к данной проблеме; 3) выявление на основе знания, содержащегося в проблеме, предположительных решений (идеи, гипотезы); 4) научное обоснование предположительных решений (эмпирическая проверка, наблюдение и т.д. ). Если научное обоснование осуществляется, то наука получает новое научное знание.
Этапы, структура, классификация научной проблемы. Исследователь, выявляя научную проблему, сталкивается со следующими фазами работы: 1) этап постановки научной проблемы; 2) этап решения научной проблемы.
Постановка научной проблемы связана с анализом существующего научного знания, где обнаруживаются «лакуны», неточности, противоречия, которые должны послужить основой для постановки научной проблемы, призванной все «прорехи» существующего знания устранить с помощью новой теории или с помощью другого нового знания, или новых методов, позволяющих использовать старые знания в тех сферах, где они были не применимы до этого. Но важно не путать постановку научной проблемы и «проблематизацию».
Проблематизация» не есть однозначно постановка научной проблемы. С одной стороны, проблематизация выступает «как осознанный приём исследователя с целью экспликации существующей научной проблемы, а, с другой стороны, проблематизация есть действие, усложняющее процесс, как исследования, так и познания.
В первом случае проблематизация может выступать в качестве расчленения проблемы на подпроблемы, выявления её аспектов, способствующих решению последней. А аспект – это изучение объекта в новой связи, в отношении с иными известными или неизвестными объектами или уже изученное отношение объекта, рассматриваемое в новых условиях.
Во втором случае проблематизация выступает в качестве усложнения понимания существующих знаний или в качестве отсутствия условий или трудности применения уже известных способов и методов использования наличных знаний. Классическим примером такого рода проблематизации выступает «метод сведения к парадоксу»12.
На этапе постановки научной проблемы можно прийти к постановке псевдопроблемы. Чтобы этого не произошло, в науке используются специальные требования. Можно выделить следующие требования: методологические, логические, гносеологические, неформальные. При постановке научной проблемы почти все аспекты требований относятся к анализу предпосылочного научного знания, и лишь только часть гносеологических требований затрагивает характер ожидаемого результата при решении проблемы.
Методологические требования непосредственно связаны с мировоззренческой основой исследователя и имеют более важное значение, чем чисто логические критерии. Методологические требования в качестве философских категорий и принципов могут применяться как некоторые нормативные правила, обеспечивающие правильную постановку научной проблемы. Эти нормативные правила носят характер общих рекомендаций в процессе любого исследования. Это следующие требования: 1) предметность или наличие предмета мысли (если в вопросе нет субъекта, который содержит знания, нуждающиеся в восполнении, то это означает отсутствие всякой связи между вопросом и знанием, то есть отсутствие самой постановки вопроса); 2) указание общего направления для поиска предиката (о любом предмете можно сказать очень много, поэтому в вопросе необходимо обозначить отношение, которое будет запрашиваться. Вопрос в научном познании должен быть конкретным.); 3) истинность направления мысли в вопросе (эта истинность обеспечивается правильностью связи между вопросом и истинными знаниями вопрошающего, исходящими от истинности суждений, лежащих в основе вопроса); 4) ясность логической структуры вопроса (если нет ясности в логической структуре вопроса, то нет смысла в постановке вопроса ( например, бесструктурными, хотя предметными, вопросами могут быть следующие: «Дмитрий Донской … что?», «Всё время … что?», «Боролся с монголами и что?»); 5) ясность объема и количественной стороны вопроса); 6) актуальность вопроса для исследователя, заинтересованность последнего в постановке и решении вопроса (некоторые исследователи считают, что вопрос должен быть нейтрален. Но нейтральность будет всегда условна, ибо исследователь всё равно будет считать тот вопрос необходимым, который с его позиции таковым является. Заинтересованность же исследователя в вопросе только способствует его решению. Так Аристарх Самосский, выдвинувший догадку о вращении Земли вокруг Солнца, не стал развивать эту проблему, так как существовавшая геоцентристская система успешно решала астрономические задачи того времени. Во многом, возможно, из-за этого она (проблема) не была актуальна для той эпохи, поэтому Аристарх не был в ней сильно заинтересован. Тогда как М. Фарадей не отказывался от своих решений тех проблем, новизна которых не была понятна его коллегам. Именно заинтересованность в своих решениях позволила, в конце концов, М. Фарадею утвердить их).
Логические требования к постановке проблемы касаются только вопросов, которые являются логическим выражением научной проблемы. Здесь взаимосвязь содержательной теории и познавательной проблемы определяется языком. Будучи средством описания некоторой предметной области, язык нуждается в определенных правилах такого описания. Эти правила носят обязательный формальный характер, так как язык, на котором формулируется вопрос, явля㔵тся языком той теории, в которой этот вопрос поставлен. Иначе преемственность в познании будет нарушена, а программная функция вопроса как организатора исследования не может быть осуществлена. Поэтому возникает два логических требования при постановке вопроса: 1) соблюдение синтаксических правил языка, принятого в той или иной науке (теории) и используемого для формулирования проблемы; 2) отсутствие в вопросе проблемы переменных, не связанных каким-либо оператором. Осуществление второго требования равнозначно проведению процедуры проверки критериев истинности или неистинности вопроса. Здесь всё сводится к структурному анализу вопросов. Выявляются вопросы разрешения (ответы на которые: «да» или «нет») и вопросы пополнения или решения (содержат в структуре вопросительные наречия или местоимения, закладывающие будущий характер ответов и область их поиска).
Второе логическое требование затрагивает уже область гносеологических требований к постановке научной проблемы, которые касаются её содержательной стороны.
Так как ни одна проблема не возникает на пустом месте, а детерминируется предшествующим знанием и господствующими ценностными установками исследователей, то требования первоначально надо применять к предшествующему знанию. Эти требования предполагают: 1) ясное, однозначное, точное формулирование научного знания. Главное, чтобы предпосылочное знание не было двусмысленным (Пример типичной двусмысленности – вопрос о существовании и природе телепатии. На этот вопрос можно дать как положительный, так и отрицательный ответ. То, что телепатические явления встречаются и проявляются, не подвергается сомнению. Но то, что телепатия и её существование – это гипотеза, которая ещё не совместима с современной физической наукой, это тоже факт. Поэтому подобная двусмысленность должна устраняться при постановке научной проблемы); 2) содержание истинных положений. (Так в вопросах «Кто решил задачу?» и «Кто не решил задачу?» ничего не утверждается и не отрицается. Поэтому «истинность» или «ложность» носит для вопросов, находящихся в основании проблемы, особенный характер и определяется через истинность суждений, заложенных в основание вопросов).
Однако гносеологические требования при постановке научной проблемы затрагивают не только предпосылочное знание, они должны касаться свойств, характера, качества будущего результата. Поэтому постановка научной проблемы преследует определенную цель своей постановки. Если цель будет не ясна, то проблема потеряет свою конкретность. Требования к цели предполагают: 1) цель должна формулироваться на языке предпосылочного знания проблемы и подчиняться правилам образования и преобразования выражений принятого языка; 2) цель должна удовлетворять требованию ясности (по аналогии с требованием ясности к предпосылочному знанию); 3) цель не должна вступать в противоречие со средствами своего достижения, иначе область её возможных решений будет неопределенно великой; 4) цель должна быть содержательнее своих предпосылок, требовать больше того, что достижимо наличными средствами (при нарушении этого требования научной проблемы не возникает); 5) цель должна удовлетворять последовательности решения всех сопутствующих вопросов и проблем, то есть проблема, преследующая какую-либо цель, должна ставиться не раньше, чем будут положительно решены все те проблемы, которые по отношению к данной проблеме имеют вторичный характер; 6) выдвигаемая цель должна предполагать наличие надёжного способа проверки достигнутого результата (надежность зависит от «вплетенности» цели в систему наличного знания и существующей культуры)13.
Однако выполнение этих требований, как и всех остальных, осуществляется непосредственно в мыслительной деятельности исследователя. Поэтому при постановке научной проблемы всегда необходимо учитывать неформальные моменты (исторические, психологические, социальные и другие), связанные с сознанием исследователя, осуществляющего эту постановку. Невозможно понять без учета активности субъекта процесс выполнения требований к постановке проблемы, да и сам характер познания. Не случайно в методологических требованиях к постановке проблемы (её логического выражения – вопроса) идёт речь о заинтересованности исследователя к рассматриваемому вопросу, об актуальности вопроса (проблемы) для исследователя. В любом случае при постановке проблемы нужно исходить из учёта неформальных требований, которые необходимо использовать в силу индивидуальности каждого исследователя.
Если исходить из данного ранее определения проблемы, то решение проблемы может быть получено только в ходе поиска. В этом случае решение проблемы характеризуется альтернативностью, многозначностью и т.д. Но требования, которые применяются к научной проблеме при её постановке, подразумевают получение ясного, однозначного, непротиворечивого результата. Поэтому для научной проблемы решение имеет особый характер. Решение проблемы осуществляется поэтапно: 1) сначала осуществляется ненаучное решение (догадка, идея); 2) ненаучное решение преобразуется в научное (научная идея, гипотеза, теория, новая научная проблема). Таким образом, научное решение проблемы двойственно: или идёт смена научных решений проблемы, или научная проблема приводит к постановке новой проблемы.
Решение проблемы – это всегда получение нового знания. Способы получения его бывают следующие: эмпирические и теоретические. Эмпирические способы: 1) открытие эмпирического факта, предсказанного теорией (например, открытие мезона, предсказанного Юкавой; открытие омега-гиперона, предсказанного Гелл-Маном); 2) открытие эмпирического факта, не предсказанного теорией, но вписывающегося в неё или её развитую форму (например, теория Э. Ферми о В-распаде была непредсказуемой для существовавших научных представлений, но она непротиворечиво вписалась в атомную физику); 3) открытие эмпирического факта, который принципиально не может быть предсказан существующей теорией и требует создания новой теории (например, результаты опытов по распределению энергии в спектре абсолютного черного тела, резко расходившиеся с классическими теориями («ультрафиолетовая катастрофа»). Для объяснения сущности «ультрафиолетовой катастрофы» потребовалось создание квантовой механики.
Теоретические способы: 1) получение новых знаний на основе дедукции, то есть логическая вытекаемость нового знания из старого (например, классическая термодинамика. Она была построена на основании логических следствий, исходящих из её фундаментальных начал классической механики. Такое получение нового знания способствовало появлению у физиков мечты об идеальной теории физического мира, все положения которой бы вытекали из небольшого количества аксиом); 2) получение нового знания, логически не вытекаемого из существующего знания. Специфика такого решения заключается в том, чтобы решимость исследователя позволяла ему освободиться от давления господствующих научных идей. Наибольшая трудность открытия заключается не столько в проведении необходимых наблюдений, сколько в ломке традиционных идей при их толковании.
Решение научной проблемы характерно тем, что, помимо открытия нового знания, должно обязательно проводиться его логическое обоснование. Логическое обоснование происходит поэтапно (понижая степень проблемности): сначала догадка или идея становятся научной идеей (то есть рассматриваются в соответствии с нормами научного знания), далее появляется гипотеза, ей придается статус теории (если гипотеза подтверждается), а «венцом» решения является постановка новой проблемы. Характер решения научной проблемы подчеркивает её процессуальную природу.
Это хорошо показывает структура проблемы. Структура научной проблемы включает в себя: 1) формальную часть проблемы и 2) неформальную часть проблемы. Формальная часть проблемы – это логически выражаемая часть. Её можно условно разделить на две структуры: a) внешняя и б) внутренняя. Под внешней структурой проблемы представляется целесообразным понимать её функционирование как целого. Внешняя структура проблемы определяется теми функциями, которые она выполняет в процессе познания, в структуре познавательного цикла. Под внутренней структурой проблемы представляется целесообразным понимать систему упорядоченных связей (отношений) между её элементами.
Внутреннюю структуру проблемы логически выражают вопросы, ставящиеся в ней и ответы, полученные в результате решения. Вопрос фиксирует противоречие в структуре существующего знания. В результате решения противоречие должно быть снято.
Как правило, логическое выражение научной проблемы состоит не из одного вопроса, а из нескольких. Поэтому внутренняя структура её представляет иерархию вопросов, где один вопрос является центральным, а остальные вспомогательные. Вопросы выстраиваются так, чтобы последовательное решение каждого из них приводило к решению центрального вопроса.
Эротетическая логика все вопросы делит на два типа: 1) вопросы разрешения (где возможны ответы только: «да» или «нет»). Логически выражаются следующим образом: ? М, где знак ? – вопросительный оператор, а М – матрица вопроса; 2) вопросы пополнения (где имеются специальные вопросительные местоимения или наречия, а ответы представляют из себя множество переменных). Логически выражаются так: [X1, …, Xn] M, где [X1, …, Xn] – вопросительный оператор (местоимение или наречие); М – матрица вопроса, содержащая переменные X1, …, Xn. Примером первого типа вопросов будет: «Закончил ли он университет?»; второго: «Какой университет он закончил?».
Если для вопросов разрешения характера дихотомичная структура ответа, то вопросы пополнения имеют структуру, указывающую на более чем два альтернативных ответа. Например, «Какой это треугольник?» Ответы: «это равносторонний (равнобедренный, разносторонний, прямоугольный и т.д.) треугольник».
Таким образом, с помощью внутренней структуры формальной части научной проблемы обозначается граница наличного знания.
Внешняя структура формальной части научной проблемы строится в форме задачи, осуществляя логическую связь данных задачи с наличным знанием и будущим результатом решения. Внешняя структура научной проблемы, обеспечивая преемственность познания, логически связывает данные задачи с результатом решения посредством разделения её на последовательные этапы, обозначаемые как подзадачи. Решение подзадач, осуществленное постепенно, приводит к решению общей задачи. Однако подзадачи могут быть разного характера, разделяться на типы: 1) «и»-подзадача; 2) «или»-подзадача. Если задача состоит из «и»-подзадач, то её общее решение будет возможным при решении всех подзадач. Если же задача состоит из «или»-подзадач, то решение любой подзадачи подразумевает решение общей задачи. (Пример задачи, сформулированной из «и»-подзадач: чтобы получить А, нам надо В, чтобы получить В, надо С, чтобы получить С, надо D, чтобы получить D, надо Е. Е у нас есть. Значит, пошла реализация плана. Начав с Е, получаем D, найдя D, получаем С, найдя СB, найдя BA. Пример задачи, сформированной из «или»-подзадач: нам надо определить . Возможные решения: a или – а и т.д. ).
Таким образом, внешняя структура формальной части связывает процесс постановки с полученным результатом решения, обосновывает это решение для наличного знания.
Само же решение научной проблемы связано с неформальной частью её структуры, которая обеспечивает непрерывность процессов постановки и решения научной проблемы. Кроме того, неформальная часть структуры проблемы будет обозначать индивидуальность и ненормативность постановки и решения последней каждым исследователем в отдельности.
Место и статус научной проблемы в познании. Научное познание (а его цель – познание чего-то неизвестного) есть процесс вероятностный, то есть такой, в котором достоверное знание сразу не рождается, а развивается по мере повышения степени вероятности до его уровня достоверности, когда этому знанию придаётся статус научного.
Научное знание дискретно, логически замкнуто, определённо. Научное же познание бесконечно. Осуществление познания для науки может протекать в тех формах, где происходит сопряжение дискретного и континуального, определенного и неопределенного, знания и незнания. Формой, где такая состыковка возможна, является научная проблема.
Важное значение научной проблемы в ходе научного познания отражается в функциях, которые она там выполняет.
Гносеологическая функция научной проблемы проявляется, во-первых, как выяснение и определение предела развития и границ применимости научных теорий или конкретных систем знания, включающих в себя несколько теорий. Выявление пределов и границ наличного теоретического знания происходит в форме обнаружения парадоксов, апорий, проблемных противоречий, приводящих к появлению научной проблемы. Проблема переводит возникшее противоречие в старом знании в гносеологическую «плоскость», делая объектом теоретического анализа; а также проблема описывает это противоречие на теоретическом и эмпирическом уровнях и объединяет его смысл на основе категориальной системы существующей научной картины мира. Так проблема несовместимости тканей одного организма в другом в медицине показала пределы возможностей медицины, обозначила эти пределы, выявляя необходимость их развития, объяснила природу несовместимости на основе существующих медицинских знаний. Поэтому выявление границ и пределов наличного знания как один из аспектов гносеологической функции научной проблемы обозначает неполноту наличного знания. Если неполноты нет, то постановка проблемы бессмысленна.
Во-вторых, гносеологическая функция научной проблемы реализуется через селекционный и интеграционный аспекты. Селекция заключается в том, что при постановке проблемы субъект отбирает только те знания, которые необходимы для корректной постановки и решения научной проблемы. Интеграционный аспект заключается в том принципе формирования, какой исследователь использует при расположении данных знаний в проблеме. К примеру, М. Планк, создавая квантовую механику, специально отбирал необходимые знания: идею П. Прево о дискретности флюида, идею Г. Р. Кирхгофа о применении второго начала термодинамики к объяснению теплового излучения, идею Л. Больцмана о сущности энтропии как меры вероятности и другие идеи. Проведя селекцию знаний, М. Планк интегрировал их по необходимому для создания квантовой механики принципу.
В-третьих, гносеологическая функция научной проблемы реализуется через эвристический и программный аспекты её. Программирование подразумевает переход от знания через незнание к новому знанию, который опирается на содержание конкретной области, где в знании обнаружено противоречие и заложены следующие «шаги» исследования. То есть программный аспект гносеологической функции позволяет при решении проблемы обладать определенным планом действий. Эвристический аспект помогает осуществить поиск возможных решений, восполняя недостающую информацию. Эвристическая деятельность реализуется через три модели поиска: «модели слепого поиска, лабиринтной модели и структурно-семантической модели»14. А также эвристические возможности гносеологической функции позволяют сочетать чувственный и рациональный виды познания. К примеру, программная сущность гносеологической функции проблемы проявляется в постоянном выдвижении вопросов, их переформулировании для нахождения ответов. А эвристический аспект заключается в возможностях проблемы находить ответы и возможные решения.
Онтологическая функция научной проблемы заключается в наделении всевозможнейших решений, полученных во время эвристического поиска, «экзистенциальными» для науки характеристиками, то есть в проведении рационального обоснования нового знания. К примеру, закон Архимеда оставался гипотезой (хотя и в высшей степени вероятной) до тех пор, пока его не удалось с необходимостью вывести из общих законов механики (гидростатики).
Методологическая функция научной проблемы проявляется в использовании научных и ненаучных способов и методов познания, в нахождении новых способов и методов познания, в согласовании логических и практических результатов. В ходе постановки и решении научной проблемы используются и индуктивно-эмпирический, и гипотетико-дедуктивный, и интуитивистский, и другие методы. Тем самым методологическая функция научной проблемы позволяет вести самый обширный эвристический поиск, обладая возможностью результаты этого поиска с помощью научных подходов и методов обосновать. Так представители логического эмпиризма исключали процесс открытия нового знания из области науки, так как его невозможно логически обосновать. С другой стороны, интуитивистский подход к научному открытию сводится либо к чрезмерному преувеличению роли интуиции в сравнении с существующими другими методами познания, либо отождествлению интуиции и связанного с ней творчества с иррациональной деятельностью. Таким образом, каждый подход к познанию делает этот процесс неполноценным. Методологическая функция научной проблемы же позволяет существующие подходы не противопоставлять, а дополнять, делая познание методологически на основе научной проблемы более полным.
Коммуникативная функция научной проблемы позволяет проводить взаимодействие при познании как на уровне теорий, так и на уровне субъектов исследования. Диалог между теориями и между исследователями происходит на основе логического выражения проблемы – вопроса, ведь функционально вопрос соединяет познание и общение. А научная проблема часто используется в качестве основы для проведения научных дискуссий, споров. Это (взаимодействие исследователей, теорий) подтверждается многочисленными научными открытиями. Ведь большинство их достигалось за счёт прежде всего сочетания (взаимодействия) знаний из различных сфер науки, за счёт их пересечения, диалога (даже неосознанного). Так, Кулон изобрёл крутильные весы для определения силы взаимодействия между электрическими зарядами. Однако, «создавая эти весы, Кулон просто использовал уже открытый ранее закон закручивания проволоки»15. Кулон совместил часть знаний теории электричества с частью знаний теории упругости (измерение сил). Похожие открытия часты: Лавуазье (химия и физика), Пастер (химия и биология), Бойль (физика и химия), Дарвин (биология и математическая статистика) и т.д.
Такая многофункциональная «нагрузка» научной проблемы говорит об огромной роли, которую она играет в научном познании.
Научная проблема выступает в роли организатора научного исследования. При этом проблема содержит в своей структуре все формы, позволяющие процесс познания квалифицировать как научный. Научная проблема – это логическая и содержательная форма теоретического познания. Организаторские способности научной проблемы определяются её программной и императивной сторонами. Проблема в качестве исследовательской программы выступает как форма планирования и предварения научного поиска, его направления. Реализация программы исследования происходит за счёт императивной стороны проблемы. Она (проблема) всегда подчинена поставленной цели как заранее формулируемому, но ещё предполагаемому решению. Поэтому императив есть необходимое свойство проблемы, тот стимул, который способствует её решению.
Процесс научного познания можно представить как процесс смены теорий и как процесс смены проблем. Оба подхода будут выделять лишь два разных аспекта одного процесса, а их результаты будут пересекаться и повторяться. Дополнительным аргументом в пользу отнесения проблемы в основание научного исследования служит тот факт, что выбор её на самом деле является выбором направления исследования. Проблемы, как правило, носят системный характер, поэтому выбор последней – это выбор исследовательской программы, возможно на длительный срок.
Научная проблема выступает основанием и в междисциплинарных исследованиях. Здесь она используется «в качестве интегрирующего системообразующего принципа в исследовании …», когда «… развитие предметного содержания (постановка проблемы) и сохранения устойчивого функционирования предмета исследования (решение проблемы) должны пониматься как характеристики одного и того же целого»16. Ведь особенно в естественнонаучных дисциплинах трудно найти единый предмет исследования, так как каждая специальная наука свой предмет исследования организует путём идеализации исходной системы знаний, а это заставляет убирать лишние знания других наук, то есть отбрасывать «всё остальное содержание системы знания, начиная от эмпирического материала и кончая теоретическими построениями»17. Поэтому соединение знаний разных дисциплин на основе даже единого предмета – это уже проблема. Не случайно часто открытия нового знания происходят на стыке наук. При этом необходимо заметить, что междисциплинарные исследования протекают одновременно в двух плоскостях: в объектной плоскости, где единство предмета устанавливается через отнесение его к исходным идеализациям очевидной для междисциплинарного сообщества реальности и в плоскости исследовательских представлений, где для исследователя важны не сами по себе объекты, а то, каким образом они даны. Примером такого двухплоскостного исследования может стать изучение атома. Атом может исследоваться как физикой, так и химией. Спрашивается: каковы критерии того, что атом является только лишь специально-научным объектом, принадлежащим, скажем, только лишь физике? Очевидно, что ответ здесь может быть следующим: всё зависит от того, какую цель преследует исследователь, а также какими методами и средствами познания он располагает при выделении предмета исследования (репрезентируемого в данном случае или физической массой атома, или химическими его свойствами).
Подробная роль проблемы как способа организации предмета исследования на междисциплинарном уровне приводит к «технологизации современного научного познания. Если ранее проблема относилась только к сфере знания («знание о незнании» говорило о необходимости знания, через которое определяется незнание или неопределённость знания), то в современной науке – в содержание проблемы включается содержание науки как социотехнического действия (в формуле «проблема»«бесконечная задача» исследование практически сводится к акту выбора хода исследования на множестве альтернативных средств), которые («автоматически», после выбора) ведут при заданной цели к заданному (множеством альтернатив) результату. То есть проблема выражает диктат необходимости выбора перед необходимостью знания – прежде чем изучать или исследовать, его надо выбрать. Этим лишний раз подчёркивается процессуальная природа проблемы.
Вопрос выбора предмета исследования связан с вопросом наглядности, что также зависит от постановки и решения проблемы.
Большинство физиков вполне обосновано связывает наглядность с привычностью. Наглядность вырабатывается в нас как обобщение привычного опыта, как автоматически создающаяся сводная картина всех закономерностей мира. А решение проблем приводит нас к таким результатам, которые, как правило, противоречат привычному взгляду на природу явлений. Ведь знание о вращении Земли вокруг своей оси и Солнца было воспринято с недоверием в своё время, так как оно противоречило повседневному опыту людей, хотя сейчас такое положение вещей понятно и привычно каждому школьнику. Подобную эволюцию претерпевают многие новые открытия. Поэтому научная проблема при своей постановке и решении очень сильно может влиять на наглядность используемых знаний.
Научная проблема в познании является формой преемственности при переходе от старых знаний к новым. Ибо в силу своей структуры она делает процесс познания непрерывным, позволяет соблюдать преемственность вне зависимости от того, какой характер принимает познание: эволюционный или революционный.
Важно также заметить, что проблема как «знание о незнании» не обязательно может направлять ход познания от знания через незнание к новому знанию. Являясь формой соединения знания и незнания, научная проблема способна осуществлять и обратное движение, превращая научное знание в незнание. Так, например, отрицательный результат в опыте Майкельсона – Морли, поставленный с целью обнаружения «эфирного ветра», подвёл под черту незнания многие принятые в начале века концепции эфира (в том числе и электронную концепцию Лоренца). Правда, надо заметить, что уход в незнание, как правило, восполняется другим научным знанием (в данном случае, специальной теорией относительности А. Эйнштейна), но такая роль научной проблемы в познании указывает на качество любого научного знания, полученного через постановку и решение научной проблемы.
Сложность решения проблемы (при создании теории) заключается в наличии бесконечного выбора альтернатив. И здесь исследователь прибегает к сокращению поисковой деятельности. Он искусственным образом отсекает те решения, которые считает (по каким-то причинам) неприемлемыми. В этом отсечении и заключается специфика научного решения проблемы, так как оно (как ограничение выбора) проходит, опираясь на научные принципы, где определяется соответствие предпосылочных знаний проблемы (старой теории) и решений, наиболее подходящих для решения противоречий старой теории или создания новой. Строгий выбор вполне объясним тем, что пути к одному решению могут быть разными, что подобная форма решения хорошо характеризует процессуальную (и поисковую) природу проблемы.
Научная проблема выступает в познании в качестве «пустой» структуры теории, куда должно быть «влито» исследователем содержание. В этом смысле трудно не согласиться с В. Гейзенбергом, считавшим, что правильно поставленная проблема – это половина её решения. Поэтому, с точки зрения науки, решение проблемы будет неопределённым в ненаучном ответе (осуществлена только постановка; образована «пустая» структура теории; есть идея, но она не обоснована), более определённым в научном ответе (гипотеза), достоверным в теории и полным при постановке новой проблемы или проблем.
Однако присутствие проблемы в теории не ограничивается тем, что теория – достоверное решение проблемы. Дело в том, что основное логическое выражение проблемы – вопрос. Решения же, получаемые в ходе познания (гипотезы, теории) – это утверждения, ответы на вопросы (логически утверждения выражают суждения). Вопросы и суждения необходимо рассматривать неразрывно. Поэтому основное знание гипотез и теорий, выраженное суждениями, нельзя рассматривать в отдельности от вопросов, чьими ответами эти суждения являются. Логическая часть проблемы, таким образом, переходит в теорию в качестве её проблемного компонента. Суждения же составляют ассерторический компонент теории.
Любая развивающаяся система (теория, совокупность теорий) всегда неполна, не завершена. Суждения, составляющие ассерторический компонент теории, являются ответами на вопросы проблемного компонента лишь до тех пор, пока они способны адекватно объяснять и описывать действительность, обозначенную теорией. Более того, теория может также с помощью своего проблемного компонента осуществлять процесс познания, то есть систематически раскрывать неизвестное содержание, которое не лежит вне её рамок, вне её содержания, а использовать направления, данные проблемным компонентом, для расширения и углубления, детализации, расчленения и, наконец, преобразования ассерторического компонента. Таким образом, проблемный компонент в соотнесении с ассерторическим выступает в познании как исходное состояние и система предпосылок в структуре знания. Только при этом проблемный компонент выполняет функцию экспликации, детализации и развития содержания ассерторического, его понятийной структуры, а последний в свою очередь выполняет генерирующую функцию, выступая в качестве предпосылок проблемного компонента, и конституирующую функцию, включая в себя новое содержание, полученное при помощи проблемной части теории. Преобразование проблемного компонента в ассерторический осуществляется с помощью гипотез, являющихся возможными решениями. Если проблемный компонент образует проблемы и гипотезы, выходящие за рамки данной теории, то это говорит о необходимости создания новой теории. А новая теория ведёт к постановке новой проблемы или проблем.
Таким образом, проблема в позитивистской традиции выступает как форма организации исследования; как форма связи «знания» и «незнания» в качестве «знания о незнании»; как форма знания, заключающая в себе «знание о знании», «незнание о знании», «знание о незнании», «незнание о незнании»; как императив познания; как способ познания, одновременно обладающий неограниченными эвристическими возможностями и многообразными методами рационального обоснования полученных идей; как единство чувственной и логической форм познания; как форма преемственности в ходе роста научного знания и т.д.
Поэтому схема познания, используемая в науке (проблема гипотеза теория), не показывает всей сути процесса роста научного знания. Лучше логика научного познания прослеживается через схему:
Проблема гипотеза теория новая проблема
При этом надо учитывать, что эта модель познания не идентична модели К. Поппера: Р1TS EE P2 (где Р1 – исходная проблема, TS – предположительное решение, ЕЕ – процедура элиминации ошибок, Р2 – новая проблема), ибо она имеет «пробелы» в своей структуре. В частности переход от Р1 к ТS выносится за рамки науки, так как процесс открытия нового знания не может быть, по Попперу, научным.
Определение гипотезы. Вся совокупность человеческих знаний о мире может быть представлена в виде двух подсистем: достоверной и вероятностной. Достоверное знание более тяготеет к сфере обоснованных и доказанных фактов и теорий (о чем пойдет речь в пособии далее). Вероятность же знания обозначает такое его состояние, когда соответствие между ним и объектом носит условный, недостоверный предполагаемый характер. Одной из основных форм выражения предположений в науке и выступает гипотеза.
В определении гипотезы в литературе не существует единого подхода. Основные расхождения в отношении дефиниции гипотезы относятся к вопросу ее видового отличия1. Это значит, что гипотезе важно иметь самостоятельный статус, который позволил бы ей выражать отдельный, суверенный этап формирования научного знания. Отечественный исследователь П.В. Копнин подчеркивает эту особенность гипотезы, видя ее специфику не в том, что она определяет в качестве познавательного результата, а в том, как определяет гипотеза данный познавательный результат2. Это «как» заключается именно в вероятностном, предположительном, а не в категорическом, не в достоверном характере гипотезы. Подобная степень достоверности знания должна принадлежать только гипотетическому уровню познавательной деятельности. Иначе гипотеза утрачивает свою гносеологическую значимость.
Ряд других авторов (Семенчев В.М., Старченко Л.А. и др.) считают важной стороной познания на гипотетическом уровне указания на закон, формы связи изучаемых явлений, их свойства. В таком случае получается понимание гипотезы расширяется. Поэтому ближайшей родовой характеристикой гипотезы становится понятие «предположение». И здесь тогда встает проблема, чем гипотеза будет отличаться от других видов предположений (в частности, догадки)? Эти же факторы могут быть свойственны и догадке. Это значит, что предположение о причине или закономерности или еще о чем-нибудь не может выступать ни в качестве родового, так и ни в качестве видового отличия гипотезы. Данное отличие должно лежать в ответе на вопрос «какое предположение?», а не «о чем предположение?». То есть гипотеза будет от догадки отличаться не содержательным (предметным) аспектом, а качественными характеристиками. Старченко Л.А. полагает, что отличительной особенностью гипотезы выступает момент ее обоснованности посредством аргументов, выработанных в ходе осмысления полученных фактических данных3. С другой стороны, отличительной особенностью гипотетического уровня научного познания является тот момент, что полученной обоснованности, достоверности знания не хватает для уровня теории.
Существует и еще подход в литературе, обозначенный, в частности, немецким исследователем Г. Роммайсом, который трактует гипотезу предельно широко. Гипотеза здесь выступает в качестве любого научного предположения, даже если оно еще не прошло стадию проверки. Этот подход представляет сферу вероятностной логики, где рассматриваются всевозможные формы развития мысли. Однако критики полагают, что данная интерпретация гипотезы не может быть признана в качестве научной гипотезы, так как она не является следствием детерминистского хода познавательного процесса, опирающегося на фактические данные. Если же признать подобный подход, то тогда любая догадка может быть понята в качестве научной гипотезы. А гипотеза в таком случае утрачивает научность.
Поэтому следует в качестве дефиниции гипотезы избрать определение, максимально учитывающее и наиболее близко приближающееся к констатации сложных вопросов анализа сути гипотезы, которое дает А.П. Хилькевич. Гипотеза есть научное предположение, несущее в себе новое знание, вероятность которого обоснована посредством анализа фактических данных с учетом уже известных закономерностей объективного мира4.
Используя данное определение в качестве рабочего, следует уточнить, что несмотря на вышеуказанную специфику гипотезы, которая заключается в ее интерпретации как предположения о закономерностях, причинах, тем не менее именно такого рода особенности играют важную роль на этапе гипотетического познания. Не являясь специфическим аспектом гипотезы, ориентация на закономерность, причинность делает ее «близкой» теоретическому уровню познания, роднит гипотезу с теорией. Это позволяет четче обозначить преемственность в процессе формирования научного знания. Подобная интерпретация гипотезы очень удобна, поскольку, с одной стороны, делает гипотезу более узкой (отбрасываются ненужные аспекты, в частности «гипотезы о фактах»), с другой стороны, расширяет понимание гипотезы, так как включает в ее рамки все явления, где просматривается закономерность, детерминированность, связь. Таковы, к примеру, гипотезы И. Канта и П. Лапласа о возникновении планетарной системы. Гипотеза в этом случае представляет собой систему знания (своего рода гипотезу-теорию). Это важно для научного познания, потому что данный факт позволяет получить уже на уровне гипотезы почти готовую теоретическую конструкцию. А это свидельствует о более адекватной форме познания мира, когда качество такого исследования только повышается.
Тем не менее следует оговаривать те специфические аспекты научной гипотезы, даже если речь идет о понимании последней в качестве гипотезы-теории. Во-первых, то, что гипотезами можно называть только те теории, истинность которых еще не подтверждена, будет вызывать различные вопросы. Это лучше продемонстрировать через анализ выражения форм научного знания. Последнее может быть представлено в следующих формах:
Учитывая особенность форм, выражающих научное знание, возникает вопрос: как называть предположения (гипотетические обозначения), во-первых, не являющиеся простыми недостоверными догадками, и, во-вторых, не представляющих собой систему знаний в виде гипотетической теории? Ведь как понимать догадку о том, что движущееся электричество по сути идентично статическому электричеству, которая стала научным предположением У. Никольсена и А. Карлейля в 1800 году, когда они посредством гальванического тока выделили из воды водород, а Г. Деви в 1806 году продемонстрировал, что данный факт есть результат разложения воды электрическим током. Это предположение не является, с одной стороны, простой малообоснованной догадкой, а, с другой стороны, не есть гипотеза-теория, подобно созданной М. Фарадеем теории-гипотезе электричества.
Во-вторых, даже гипотеза-теория в процессе своего становления проходит ряд этапов, в том числе и этап догадки, и этап научно обоснованного предположения, и этап гипотезы-теории. Сложность будет заключаться в интерпретации начального и промежуточного этапов: догадка – гипотеза – теория. Каким понятием должны быть выражены те явления, которые представлены в этой сфере научного познания? Ведь такие случаи нередки в науке. Например, еще до Дж. К. Максвелла некоторые исследователи предполагали о том, что скорость распространения электромагнитных взаимодействий конечна. Такие догадки высказывали К.Ф. Гаусс (1845 г.), Б. Риман (1858 г.), М. Фарадей. То есть эта идея уже была фактически обоснованной догадкой, но еще не стала гипотезой-теорией.
В-третьих, границы и объем системы знаний в качестве теорий не являются строго определенными в науке. Отсюда очень сложно подобрать критерий, на основании которого систему знаний можно назвать гипотезой-теорией. А если учитывать то, что главное в гипотезе – это качественная сторона содержащегося в ней знания, выраженное в вопросе «какое знание?», то различные формы гипотетического знания по сути неотличимы друг от друга. Поэтому гипотеза как может представлять собой разработанную (почти до уровня теории) систему знания, но может таким образом и не представлять. Но важно то, что ни одна не может ограничиться лишь голой констатацией новой идеи. Она должна быть содержательно обоснована и фактически достоверна. А поскольку эти условия сложно выразить в одном суждении, то гипотеза будет представлять собой результат эволюции от догадки к гипотезе-теории. Именно ее императивность на системную оформленность и будет свидетельством ее научности, где основная идея (центральное ядро гипотезы) станет выступать в качестве системообразующего начала.
Статус гипотезы в научном познании. Вопрос о статусе гипотезы предполагает собой решение вопроса о самостоятельности гипотетического уровня научного познания. Ответ на поставленный вопрос предполагает обозначение гипотетического уровня познания в качестве необходимого этапа. Если гипотеза не обладает подобным статусом, то тогда она является эпизодически возникающей формой, вариантом, по которому устремляется познавательный процесс науки.
Все же представляется, что гипотеза является необходимой формой и этапом научного познания, так как она подчеркивает специфику познавательного процесса в науке. Такая ситуация определяется особенностями человеческого мировосприятия. Так мир, который человек обозначает в качестве объекта, может быть представлен в человеческом сознании только в зависимости от свойств человеческого восприятия мира (разумного, чувственного и т.д.). Такой особенностью человеческого мировосприятия является факт того, что мир не осмысляется субъектом как нечто самоочевидное. Суть мира (вещей, явлений, процессов) не дана человеку в ощущениях и в восприятиях. Суть мира и его чувственная данность не тождественны друг другу, они не совпадают друг с другом. В каждом отдельном явлении может проявиться множество смыслов (тогда мы имеем дело с полифоничным явлением), и человеку, следовательно, не гарантировано то, что он способен усвоить всю полноту смыслов.
Но может возникнуть и обратная ситуация, когда один и тот же смысл может быть предоставлен в различных явлениях. Так, во времена М. Фарадея выделяли пять видов электричества (обыкновенное, гальваническое, термоэлектричество, животное и магнитоэлектричество). И лишь М. Фарадей в 1833 году через эксперименты показал их общую природу (тождественность). Поэтому не самоочевидность смысловой выраженности познавательного процесса делает неизбежным использование вероятностного, предположительного уровня познавательной деятельности, а, следовательно, и гипотезы. Аналогично можно судить о тех явлениях, которые определяют развитие мира (это его законы, причины, следствия и т.д.). Те же причины события для нас не очевидны, поскольку мы чаще всего судим о них по следствиям. А следствия неоднозначны: одно и то же следствие может быть вызвано разными причинами. Таков и закон по способу своего функционирования. Ведь закономерность, которая существует, реализуется за счет своего проявления в мире, за счет того, что она случается, является к нам в форме случая, события, демонстрируя свою единичность. А закономерность формирует субъект, человеческое сознание, наблюдая в цепочках единичных явлений какую-то логику и последовательность. Но сам процесс такого наблюдения строится на основе вероятности, на базе допущения. Поэтому любое научное исследование обязательно вероятностное, даже если очевидность познанного не вызывает сомнения.
Еще одним свидетельством необходимости наличия гипотетического уровня научного познания являются неопределенный характер его осуществления. Известно, что наука старается обозначить закономерность явлений и процессов, происходящих в мире. То, что наличие такой закономерности факт вероятностный, мы уже продемонстрировали. Но важно еще показать неизвестность совокупности фактического разнообразия, неопределенность в вопросе, где ее следует искать. Получается «замкнутый круг»: закономерность можно обозначить только тогда, когда исследовано некоторое множество фактов, а чтобы хоть как-то обозначить множество фактов, следует иметь представление о закономерности их проявления. Средством преодоления данного противоречия может быть гипотеза о закономерности, строящаяся на основании определенного количества фактов, уже исследованных ученым. Тогда предположение, на котором строится гипотеза и позволит обозначить необходимую сферу и число фактов, которые либо подтвердят, либо опровергнут выдвинутую идею (чтобы выдвинуть новую).
Даже если рассматривать процесс научного познания, ориентируясь на его разные уровни, то и в этом случае гипотеза должна быть обозначена в качестве самостоятельного необходимого этапа процесса познания. Продемонстрируем это на разных уровнях познания: чувственном (эмпирическом) и абстрактном (теоретическом).
Чувственный уровень познания. Поскольку гипотеза является логической формой выражения знания, следует задаться вопросом: Можно ли чувственному способу познания придать вероятностный характер? Отвечая на данный вопрос, необходимо обратиться к анализу протекания процесса чувственного восприятия, на котором основывается чувственный уровень познания. Чувственно человек реагирует на раздражитель, который существует в мире и воздействует на человека, либо человек сам использует данный предмет в качестве раздражителя. Воздействуя на органы чувств, раздражитель заставляет их воспринимать себя и создавать о себе представление. Однако чувственные познавательные способности ограничены, а, следовательно, человек не может воспринимать все то многообразие мира, которое может выступать в качестве воздействующего на человека начала. Существуют нижний и верхний пороги ощутимости человеком внешнего мира. Так, спектр зрения человека заключен в диапазоне 390 – 800 ммк., а границы слуха обозначены показателями от 15-22 до 15000-22000 гц. Подобным образом строится восприятие мира и в сфере действия других органов чувств. В данной особенности человека и заложена основа вероятностной познавательной деятельности на чувственном уровне.
Конечно, чувственный уровень познания не исключает достоверности. Достоверность здесь будет заключаться в непосредственном контакте с миром, то есть прямом наиболее очевидном его восприятии. Но и такой способ познания мира не исключает вероятностного анализа (гипотезы), поскольку и непосредственное восприятие, прямой контакт анализируются в качественных показателях (по степени). А это опять же не позволяет уйти от вероятностных форм обозначения явлений и процессов в мире.
Абстрактный (теоретический) уровень познания. Исходным пунктом рассуждений о том, что вероятность может быть охарактеризована и в ходе абстрактного (теоретического) уровня познания, является мысль о ее (вероятности) наличии в ходе чувственного уровня познавательной деятельности, когда существует прямой, непосредственный контакт между субъектом и объектом. Понятно, что отсутствие подобного контакта вряд ли будет способствовать элиминации вероятности и на уровне абстрактного (теоретического) познания.
Абстрактное познание мира строится на основе мыслительных процессов. Очевидно, что мышление не является непосредственной формой отражения объективной реальности. Мышление, тем более абстрактное, опосредованно, отвлеченно, конструктивно, ориентированно на смыслопорождение, а не смыслопрочтение. Мышление может отражать мир как послечувственное восприятие, так и до (прогноз, предвидение). Причем в процессе мышления возможно такое изображение свойств объективного мира, которые могут быть недоступны чувственным способам восприятия (даже с помощью приборов). Тем самым, мышление способно самостоятельно, не опираясь на чувственный опыт, углубляться в сущность предметов, явлений, процессов, существующих в мире. По сути мышление расширяет наши границы мировидения, делает наши способности в познавательной деятельности более адекватными. Именно поэтому абстрактный (теоретический) уровень познания не может избегать вероятностных форм постижения мира. Во-первых, потому что этот уровень обладает самостоятельным статусом и не зависим от чувственного познания, а, следовательно, может обойтись без эмпирического подтверждения своих суждений (а это возможно только через вероятностные способы функционирования). Во-вторых, потому что абстрактный (теоретический) уровень познания в силу способности мышления расширять границы мировидения человека находится постоянно в «пограничном состоянии», на грани «известного» и «неизвестного», а, следовательно, также вынужден работать на основе вероятностных способов. Не случайно в классической концепции науки одним из критериев истины являлась практика, как форма реализации (проверки) вероятностных идей в жизни.
Опять же практический критерий истины вновь порождает вероятностный аспект научной познавательной деятельности. Ведь практика по сути проявляется как точка соотношения абстрактного (теоретического) мышления с чувственным (эмпирическим) восприятием мира. Такое соотношение реализуется как своеобразная мера («качественное количество»). Мера здесь будет выступать в качестве величины относительной, а значит обозначенной на основе определенных условий, что вполне имеет вероятностный характер. Хотя эта же мера, с другой стороны, и есть фактор достоверности (но до определенного времени).
Современный этап развития науки заставляет говорить еще и о тех особенностях, которые проявляются в научном познании абстрактного (теоретического) уровня, тем более, что это отражается и на гипотезе как одном из его этапов. В эпоху развития техники, приборостроения расширяется и сама человеческая основа познавательной деятельности. Чувственное познание вполне может характеризоваться как абстрактное. Такая специфика должна обязательно учитываться при анализе гипотезы, поскольку подобные изменения, происходящие в процессе познания, расширяют не только гносеологические границы гипотетического уровня познания, но и онтологические, обнаруживая в бытии переходные формы его существования, воспринимать которые зачастую можно только гипотетически. Ведь человек в процессе познания, как правило, испытывает дефицит информации об изучаемом объекте. Гипотеза же восполняет в определенной мере данный пробел.
Иными словами, гипотетичность (вероятность) научной познавательной деятельности обладает по-настоящему самостоятельным статусом, неизбежным и необходимым в процессе роста научного знания. Более того, гипотеза в качестве иерархической ступени научного познания способна характеризовать последний объективно и достоверно. Это значит, что уже на гипотетической стадии познания исследователи способны приходить к серьезным познавательным результатам. Ведь сам мир по особенности своего устройства свидетельствует о том, что его проявления удобнее всего исследовать гипотетическим образом. В мире сущность (смысл) не всегда совпадает с явлением. В то же время эти стороны объектов познания неразрывны. Смыслы к нам являются, а явления свидетельствуют о наличии смыслов. Смыслы выражают себя в явлениях, а явления свидетельствуют о наличии смыслов. Но не всегда (а в полном виде никогда) невозможно связать эти две стороны предметов действительности. Обычно ухватываются какие-то фрагменты реальности в смысловом или феноменальном виде. Об остальном остается только догадываться, строить гипотезы. Именно такое положение дел свидетельствует о важном статусе и огромной значимости научной гипотезы в качестве этапа научного познания.
Виды научных гипотез. С точки зрения логики, гипотеза – это знание, истинное значение которого не определено. Поэтому в основе их дифференциации кладется критерий объема предполагаемого знания. Отсюда гипотезы бывают общими, частными и единичными. Общая гипотеза – это предположение, охватывающее весь объем исследуемого класса объектов; частная гипотеза – предположение о части исследуемого класса объектов; единичная – это предположение об одном или отдельном объекте.
Но можно выделить еще один критерий дифференциации гипотез. Это критерий «официальной» признанности (или непризнанности) гипотезы. Бывают «обычные» и «рабочие» гипотезы. От обычной рабочая гипотеза отличается меньшей обоснованностью и произвольностью. «Рабочая» гипотеза необходима тогда, когда ученый, сталкиваясь с новыми фактами, не может выдвинуть готовую гипотезу, правдиво объясняющую новый эмпирический материал. Такие версии и называются «рабочими» гипотезами.
Стоит в данном вопросе сказать еще об одном особом виде гипотез. Это так называемые ad hoc-гипотезы (от лат. ad hoc – к этому, для данного случая5). Аd hoc-гипотезами называют те предположения, которые используют с целью решения возникших перед испытываемой теорией проблем и оказавшихся в конечном итоге ошибочным вариантом ее развития. Такие формы гипотез необходимы в силу некоторых особенностей функционирования научных теорий. Основная цель научной теории заключается в предсказании новых фактов и приспособлении новых экспериментальных данных. От решения этих задач зависит судьба теорий. Чтобы данный процесс развивался более предсказуемым образом, исследователи основываются на введении дополнительных гипотез, выраженных в виде частных моделей, в главную структуру теории. Но не все подобные формы могут успешно реализоваться, то есть прижиться в основной теории (иногда ученые даже специально используют такие гипотезы). Более того, некоторые ad hoc-гипотезы вообще теоретически несодержательны. Но их цель не в этом, их цель заключается во временном обеспечении основной теории какими-либо прагматичными вариантами ее функционирования (согласование с новыми экспериментальными данными и т.д.). Также ad hoc-гипотезами могут быть названы любые опытно бесплодные вспомогательные предположения, так как их дополнительное теоретическое содержание не получает экспериментального подтверждения. В общем, роль ad hoc-гипотез предельно специфическая и не совпадающая с ролью научной гипотезы в познавательном процессе.
Возникновение и становление гипотезы. Исходным пунктом любого научного процесса является проблема (об этом шла речь выше). Следующей формой (этапом, ступенью) становится научная гипотеза. Ее исходным этапом выступает момент первоначального малообоснованного предположения (идеи, догадки), которое и будет представлять собой «первородную» форму нового знания.
Из чего и каким образом возникает новое знание, являющееся «ядром» будущей гипотезы? Новые знания, как правило, могут быть увязаны с двумя уровнями научного познания: чувственным и теоретическим. Как на том, так и на другом уровнях «новизна» может определяться несколькими способами.
Одним из таких важнейших способов является анализ прежнего знания (вне зависимости от уровня, в котором оно представлено). Данный анализ может позволить выявить «границы» наличного знания, чтобы четче определяться, где существуют какие-либо «пробелы», «лакуны». Именно недостаточность прежнего знания и должны подтолкнуть ученого к пониманию того, какое знание будет новым.
Другой способ получения нового знания – это синтетические приемы, когда имеющиеся знания формируют другим образом. Например, основная идея квантовой гипотезы М. Планка возникла в результате своеобразного синтеза идей: П. Прево – о дискретном характере теплового излучения, Г.Р. Кирхгофа – о применении второго начала термодинамики к объяснению теплового излучения, Л. Больцмана – о сущности энтропии как меры вероятностей.
Еще одним способом получения новых знаний может стать «путь следования мышления» за самим объектом, за его языком. Но данный способ, конечно же, не является универсальным.
В качестве еще одного способа получения новой информации и идей будет прием «параллелизма», позволяющий нам переносить одни законы, на основании которых существуют системы, на другие системы и т.д.
В целом следует отметить, что процесс зарождения новых идей (знания) многообразен и по сути зависит от активной позиции субъекта познания. Другое дело, что существенным свойством гипотетического знания действительно должно быть новое знание, новая идея, а не совокупность исходно собранных различных составляющих. Также выявленные компоненты необходимо подвергнуть процедуре логической совместимости. Данную процедуру следует осуществлять с целью выявления соответствия любого нового знания науки традиционным критериям научного объяснения феноменов. Объяснение по своему устройству представляет процесс логического вывода, при котором каждое данное высказывание следует из другого – более общего. Тем самым, формируя содержание гипотезы по принципу детерминации, объяснение позволяет представить ее в качестве уже научного компонента. К тому же, задавая гипотезе логическую структуру, объяснение позволяет находить логические способы выведения новых идей и знания.
Центральным способом логических попыток нахождения нового знания является построение умозаключений от общего к частному. Уловка использования силлогических умозаключений состоит в том, что, как правило, традиционные силлогизмы являлись логической формой выведения достоверного знания, а их пытаются использовать для выведения вероятностного знания (гипотезы). Смысл ее (уловки) в том, что нарушение правил при построении силлогического вывода делает последний неверным. Но неверным он будет только в качестве достоверного вывода, в качестве же вероятностного данный вывод вполне приемлем. А такой способ представляет собой универсальный механизм порождения нового знания. Ведь для науки важно, чтобы хорошая идея, мысль родилась, а дальше она будет обсуждена и подвергнута процедуре логической обработки. Можно привести несколько вариантов разработки неправильно построенных силлогизмов. Первый вариант – это умозаключение, в котором посылки – категорические суждения, а заключение – проблематические, вероятностные. Другой вариант – это умозаключение, в котором посылки являются суждениями проблематическими, вероятностными, а, следовательно, заключение также проблематическое. Третий вариант – это умозаключение, в котором не соблюдены правила категорического силлогизма и посылки (или хотя бы одна из них) являются суждениями проблематическими. Заключение в таком случае должно также быть проблематическим. Эвристическая ценность подобного рода умозаключений несомненна, так как они достаточно просто позволяют обрести «инструментарий» рождения новых идей.
Однако логическое структурирование гипотезы - не единственный критерий ее научности. Гипотеза должна соответствовать еще ряду требований, чтобы полноправно считаться научной. Во-первых, она должна основываться на фактических данных и объяснять все достоверные факты, касающиеся сферы ее применения (лучше всего, когда гипотеза объясняет несколько больший круг фактов, чем требуется). Во-вторых, гипотеза должна иметь в своем основании соответствие определенным достоверно известным закономерностям реальной жизни, подтвержденных законом науки. В-третьих, плодотворным, как правило, оказывается момент противоречивости содержания гипотезы и настоящей теории (противоречие подталкивает к рефлексии, а это также творческий процесс). В-четвертых, гипотеза должна строиться на базе преемственности, иначе она будет представлять собой беспочвенный вымысел, «плод чистой фантазии». В то же время в науке нередки случаи, когда возникавшие гипотезы часто казались «парадоксальными», даже безумными по отношению к устоявшимся научным положениям. Такими, например, казались предположения об относительности понятий «верх» и «низ» (то есть о шарообразности Земли), о движении Земли вокруг Солнца и т.д. Тем не менее эти гипотезы устоялись, превратились в научные теории. В-пятых, гипотеза должна быть принципиально (логически) простой, не содержать никаких излишних ухищрений, нагромождений или хотя бы стремиться к этому. Логическая простота будет способствовать формально-логической непротиворечивости гипотезы. В-шестых, научная гипотеза должна быть принципиально проверяемой.
Такие требования определяют качественную сторону построения гипотезы. Однако в ходе познания может возникнуть вопрос и о «количественной» стороне гипотезы. Этот момент подразумевает вопрос: а сколько допустимо гипотез об одном и том же объекте исследования. Ряд ученых полагает6, что должна быть одна гипотеза, которая полностью объясняет изучаемое явление. Однако в истории науки не раз случалось, когда относительно одного и того же познаваемого объекта выдвигалось и разрабатывалось одновременно сразу несколько обоснованных гипотез, одна из которых и подтверждалась впоследствии. Так, гипотеза Э. Резерфорда о «планетарном» строении атома была одной из многих гипотез по данному вопросу. Поэтому проблема «количественной» стороны научного познания на гипотетическом уровне остается открытой, поскольку процесс научного творчества сложно детерминировать. А значит, использовать какие-либо нормативы в рамках построения гипотез нецелесообразно.
Основной целью требований (качественных и количественных), предъявляемых к гипотезе, является ее превращение в логико-дедуктивную систему, поскольку подобная система выступает в качестве идеала, на основе которого строится теория. Но теорией гипотеза становится тогда, когда подтвердится ее истинность. Поэтому для гипотезы трансформация в логико-дедуктивную систему является главной задачей. Важнейшим средством данной операции будет выведение из основного предположения гипотезы максимального количества следствий. Причем максимальное количество следствий – это одновременно идеал, цель и предел логическо-дедуктивной трансформации гипотезы. Конечно, количество следствий из основной идеи гипотезы сложно определить, но однозначно можно сказать, что их число в любом конкретном проявлении бывает ограничено. Это объясняется двумя причинами: во-первых, в каждый исторический момент человеческого знания о мире ограничены, а, во-вторых, знания каждого конкретного исследователя характеризуются такими же условиями, только помимо исторической ограниченности к этому добавляется индивидуальные и профессиональные ограничения. К тому же, не все извлекаемые из гипотезы следствия существенны для ее преобразования в теорию. Но все же, чем шире круг следствий гипотезы, тем эвристичней и основательней сама гипотеза.
При выведении следствий чаще всего идет ориентация на сопоставление их с опытом, на обосновании которого можно проверить гипотезу. Но не менее существенным будет являться и выведение таких следствий, которые нельзя непосредственно соотнести с опытом. Если первый тип следствий позволяет сразу же оценить соответствие теоретических посылок тем фактам, которые имеют место быть в действительности, то вторые – это «развертывающие», «уточняющие», «раскрывающие» моменты познавательного процесса. Значимость следствий второго типа возрастает в последнее время в силу особенности познавательного процесса современности, который обретает все большую степень и высоту абстрактности, демонстрируя свою вероятностность и виртуальность. Поэтому на современном этапе важной задачей при разработке гипотезы становится процесс доведения ее следствий до такой формы, в которой эти следствия смогут быть доступными опытной проверке (то есть превратятся в следствия первого типа).
Следующей задачей разработки гипотезы должны стать действия по обнаружению мест соприкосновения ее с другими системами знания (гипотетическими и теоретическими), по определению путей согласования ее с другими системами и, в первую очередь, с достоверными, обоснованными теориями. Эта задача вызвана необходимостью, которая обусловлена тем фактором, что гипотеза не разрабатывается на пустом месте, изолированно от других систем знания. Проведенный выше анализ научной проблемы демонстрирует детерминированность любого познавательного процесса в науке наличным, имеющимся знанием, его неполнотой и недостоверностью. Поэтому от возможностей как можно более полноценного соотношения гипотезы с другими системами знаний будет зависеть ее гносеологическая ценность.
Осуществление первых двух задач своим результатом предполагает повышение степени вероятности гипотезы, ее большей научной обоснованности. Эта степень вероятности, как понятно, может повышаться на основании двух моментов: за счет ее практического подтверждения и за счет сопоставления ее эвристического потенциала с такими же показателями других (другой) гипотез. При таком сопоставлении степень вероятности гипотезы станет более наглядной. Конечно, жаль, что нет возможности количественно обозначить эту степень вероятности, как этого хотели неопозитивисты (в частности, Р. Карнап), но и имеющихся возможностей достаточно для того, чтобы выявить обозначенный критерий гипотезы в ходе ее разработки.
После выявления степени вероятности гипотезы следующей задачей ее разработки будет обеспечение последней (по возможности) относительной завершенности как гипотетико-дедуктивной системы. Это значит, что «ветви», линии всех следствий должны быть логически связаны между собой при соблюдении обеспечения относительной полноты и всесторонности исследованности объекта.
Заключительной задачей разработки гипотезы является ее превращение в достоверное знание или теорию. Существенное значение в данном переходе принадлежит логическим способам. Существует несколько способов превращения гипотезы в достоверное знание. Первый способ – это непосредственное обнаружение объекта того или иного его свойства, мысль о котором была основным предположением гипотезы. Это путь трансформации гипотез в достоверное знание, который доступен эмпирическому уровню познания. Таким способом была установлена достоверность гипотезы Дж. К. Максвелла о кольцах Сатурна. Второй способ – дедуктивное выведение гипотезы из другого достоверного знания. Это ситуация, когда закон, из которого выводится гипотеза, возникает позже, чем гипотеза, но раньше обретает статус достоверного знания. Например, выведение И. Ньютоном из открытого им закона всемирного тяготения законов И. Кеплера. Третий, наиболее распространенный способ, - это дедуктивное выведение из гипотезы следствий и сопоставление их, во-первых, с опытом, практикой и, во-вторых, с достоверными теориями, либо следствиями из последних. Логика этого способа следующая: если гипотеза достоверна, то содержащиеся в ней следствия должны повторяться не только в уже известных нам (эмпирически) случаях, но и в неизвестных нам ситуациях. Например, из общей теории относительности следует, что если свет излучается одним и тем же источником – условно, атомом некоторого элемента – на Земле и на Солнце (в разных средах: более известной и менее известной), то можно ожидать, что в этих случаях излучение будет также немного отличаться друг от друга по частоте. Это предположение подтвердилось спектроскопическими наблюдениями. То есть оказалось, что следствия, вытекающие из общей теории относительности, оказались в полном соответствии с действительностью.
Возможен еще четвертый способ подтверждения гипотезы – это ее подтверждение по правильному утверждающему модусу условно-категорического силлогизма (modus ponens) от утверждения основания к утверждению следствия, где следствием является сама гипотеза, а основанием – те посылки, из которых она была выведена, если посылку в момент построения гипотезы не были достоверными.
Но все же основным критерием проверки гипотез при переходе их в теории (или достоверное знание) для науки является практика. Понятно, что данный переход может быть различным, но тем не менее, можно выделить три случая перехода7.
3. Научный факт и познание
Понятие факта. С появлением и становлением научного знания вырабатывается специальный подход к мировосприятию, специальный язык и стиль мышления специфическая методология исследования, где одну из ключевых ролей играет доказательство – формальное или фактуальное и где ничто не может восприниматься на веру. Такими основаниями научного познания становятся факты. Что же это такое – факт?
Факт, по мнению Елсукова А.Н.1 - это то, в истинности чего мы не сомневаемся, это нечто самоочевидное и истинное, но и то, что не исключает своего обоснования и подтверждения. Отсюда - двойственность факта: факт представлен как непосредственно созерцаемое, а, с другой стороны, у факта также существует и логическая схема воспринимаемых явлений (то есть факт – это и обозначенная действительность и элемент научного знания). Такая двойственность обусловлена историческим ходом развития науки. Первоначально, на первых стадиях развития естествознания, представления о фактах предполагали их понимание как о явлениях самой действительности. Само научное познание, строящееся на описательно-эмпирической практике, опиралось в основном на фиксацию внешних признаков предметов, на сбор эмпирических сведений. Не случайно многие открытия в сфере географии, геологии, биологии и других наук сводились к обнаружению новых объектов (будь-то остров, океан, море, минерал, вид животного или растения и т.д.) и возможному более полному его описанию. Такой объект, по сути, и отождествлялся с новым фактом в уже обозначенном смысле. Подобное представление о фактах распространено широко и сейчас в сфере обыденного знания, следственной практики, художественном творчестве и т.д. Здесь факты – это реальные события, воспринимаемые и фиксируемые человеком непосредственно. Поэтому в общепринятых представлениях процесс поиска научных фактов понимается как процесс простого наблюдения и описания реальных явлений.
Другая сторона факта, значащая, что он является элементом научного знания, в плане научного признания оформилась позже. Это связано с особенностью близкого к современному или современного типа познания, когда человек столкнулся с познанием таких объектов, которые он вообще не способен непосредственно воспринимать и наблюдать. Отсюда происходит отказ от трактовки факта как того, что можно поверхностно наблюдать. Более того, исследования показали, что факты не только не являются результатом простого созерцания и описания явлений действительности, а выступают в качестве сложного итога познавательной деятельности, где происходит синтез различных форм мировосприятия (сенсуального и рационального, эмпирического и теоретического). Взять, к примеру, открытие электрона. Свести этот результат к итогу познавательной деятельности, основанной на наблюдении, невозможно, поскольку он был выведен косвенным путем. Причем открытие электрона – это не одноразовый момент, а итог почти столетних исследований в области электрических явлений. Здесь поработали не только экспериментаторы (типа М. Фарадея), но и теоретики (ведь отрицать роль античных атомистов Демокрита и Левкиппа в общем результате также нельзя). Но и само открытие было основано не на прямых сведениях наблюдения, а на предполагаемых расчетах. Поэтому очевидно, что в науке существует теоретический способ анализа, который определяется логической и статистической формами исследовательской деятельности.
Двойственная ситуация в интерпретации факта в итоге приводит к аналогичной оценке. С одной стороны, факт – это явление действительности, а, с другой стороны, он не является элементом действительности. Но несмотря на подобную противоречивость, сия способность свидетельствует о полноценном познавательном результате, в котором совмещаются, дополняются действительность и рациональные моменты ее конструирования. Поэтому факт и онтологичен, и логичен. Просто в зависимости от контекста ситуации исследования предпочтения дается той стороне факта, которая для субъекта выглядит наиболее приемлемой. Отсюда формируется необходимость, связанная с возможностью оперирования фактами, как в онтологическом, так и в логическом плане.
Также важным моментом анализа научного факта является стремление к такому его пониманию, которое будет всесторонним. Это можно попытаться обозначить следующим определением. Научный факт является таким научным знанием, сущность и значение которого раскрывается в теоретическом осмыслении, допускающим логическое редуцирование к чувственно-практическим формам познания, реализуемым непосредственно или косвенным путем.2 Такое определение свидетельствует о том, что односторонне понимание факта (или как элемента действительности, или как логической конструкции) будет ограничивающим научное познание, порождая в последнем случайности, ошибки и различные апломбы. Поэтому следует осуществлять двухстороннюю работу в отношении научных фактов. Необходимо осторожно и гибко интерпретировать исходные данные (ведь в прежних взглядах они отождествлялись с понятием «факт»), но также не надо делать легкомысленных следствий при осмыслении тех данных, которые мы вывели в результате исследований. Для такого рода операций используются различные процедуры чувственно-практического и логико-теоретического характера. Так, к примеру, исходные данные подвергают логико-теоретической и математической обработке. Эти данные обобщают, классифицируют, типологизируют, с ними устанавливают «регулярности» эмпирического плана, статистически обрабатывают, подвергают объяснению и интерпретации. И, наоборот, идеи, догадки, гипотезы выносят на поле эксперимента с целью обнаружения на практике существования предполагаемых объектов или явлений.
В итоге следует отметить, что факт как элемент знания не может быть результатом единичного наблюдения, а является единицей знания, совмещающей в себе разнородные формы эмпирического и теоретического характера (хотя такое абсолютно не может быть исключено).
Статус научного факта в познании. Как мы уже выяснили, ход и результаты научного познания в очень большой степени зависят от умения правильного оперирования фактами. Поэтому всегда важно представлять, какова природа научного факта. От этого знания будет зависеть статус самого факта и результат познавательного процесса.
В гносеологическом аспекте следует разводить по своему статусу два вида фактов: «сырой» и «научный». Под «сырым» (еще его называют «грубым», «натуральным») фактом в науке понимают определенную сторону действительности, ту или иную ее конкретную часть. Правда, следует уточнить особенности стороны действительности, которая представлена в качестве «сырого» факта. Во-первых, не следует отождествлять сырой факт с объективной реальностью. Ее наличие уже само по себе есть свидетельство факта, но она не является совокупностью фактов. Во-вторых, сырой факт – это не обязательно компонент объективного мира, это может быть компонент чего-либо иного.
Под «научным фактом» понимается определенная форма знания, более или менее логически обработанный сырой факт. Иными словами, это та сторона или часть действительности, которая превратилась в объект исследования и уточнена субъектом исследования с помощью средств измерения, описания и др. Отсюда, особенностью научного факта будет являться тот фактор, что он (факт) всегда уже частично или полностью интерпретирован. Ведь даже в процессе первоначальной обработки он приобретает специфический вид. Не случайно термин «факт» проистекает в этимологическом плане от латинского «factum», что означает «сделанное». Наш известный физиолог И.П. Павлов подчеркивал по этому поводу, что в научном познании факт просто так не увидишь, для этого необходимо наличие теории. Без теории выявленный факт не будет до определенного времени (а то и никогда) научным. В подобном понимании природы научного факта И. Павлов неодинок. Л. де Бройль также полагает, что научный факт не может получиться на пустом месте. Для его появления должна осуществиться определенная работа нашего ума. А. Пуанкаре аналогично полагает, считая, чтобы факт стал научным, его следует перевести из сырого факта на научный язык. А финский исследователь Р. Мюккиели даже обозначает несколько признаков, которыми может характеризоваться научный факт. К таким признакам3 относятся:
Таким образом, можно говорить о том, что с точки зрения гносеологии научный факт представляет собой обязательную подтверждаемость своего наличия эмпирическими данными об объективно существующем единичном элементе действительности, которая трансформирована субъектом и стала фактом его сознания. Поэтому наш отечественный философ Б.М. Кедров характеризует еще и факт как дискретный эмпирический материал, из которого и на основе которого строится знание науки.
Такое понимание научного факта связано в первую очередь с особенностями учета эмпирического материала в современной науке. Специфика данного процесса заключается в том, что сильно возросло число этого эмпирического материала и стало необходимостью использовать особые методики подсчета. Отсюда возрастает роль статистических методов. Такая форма очень удобна и практична. Мало того, что статистическая методика увеличивает точность подсчета, она еще позволяет учитывать такой момент как статистическая вероятность (то есть мы можем предполагать возможность обнаружения того или иного факта). Более того, А.И. Ракитов считает, что сам факт по своей природе является статистическим компонентом.4 Поэтому научный факт должен отличаться от сырого факта тем, чтобы его статистическая вероятность была тождественна логической вероятности, а если между ними и возникло различие, то оно должно быть как можно меньше.
Важность разведения понятий «научный факт» и «сырой факт» необходима еще и для того, чтобы устранить возможность спекуляции на их основе. Для этого и нужно использовать статистический и логический способы проверки фактов на их научность. Поскольку только таким образом имеется шанс разобраться в природе факта. А это значит, что для современной гносеологии явно недостаточно, если ученый просто сообщит об открытии какого-то факта. Ему следует также указать (и как можно более информированно насыщенный) способ, каким он получил или установил этот факт, указать подробности, которые имели значения для его установления. Такая специфика позволит опереться исследователю в дальнейшем на воспроизводимость эмпирического материала в содержании факта. Единственно, что это требование не может относиться к уникальным и неповторимым фактам научного познания (таким, как исторические факты). А в целом идеал науки строится на основе такого понимания и такой характеристики научных фактов, чтобы любой исследователь всегда, если ему понадобится, мог бы их воспроизвести.
Конечно, познавательное значение фактов ничем нельзя заменить. Именно поэтому основа научного творчества завязана на сфере фактов. Здесь существуют свои резоны. Один из них (наиболее основной) – это способ избежать субъективного произвола, преодолеть или не допустить его совсем. Поэтому необходимость фактической базы для познавательной деятельности, понимание ее приоритета нельзя подменять культовым отношением к фактам, суеверным поклонением перед ними. Надо помнить, что факты не всесильны, их убедительность и четкость - лишь следствие степени и глубины научной интерпретации и логической доказательности. А здесь важен аспект меры. Ведь экспериментатор не должен идти дольше самого факта, подвергая себя риску впасть в заблуждение. Творческое искусство как раз и строится на таком умении оперировать фактами, когда улавливается точная ограниченность сферы применения самого факта. Ведь факт сам по себе ограничен в гносеологическом смысле еще и потому, что в нем обозначено не только то, что является свидетельством правоты исследователя, но много сторонних, побочных компонентов, часто мешающих обнаружить нужный материал. Искусство исследователя и будет заключаться в том, что он сможет элиминировать ненужные компоненты.
Еще одной стороной работы с фактами следует пользоваться осторожно. Эта сторона является эффектом «идолопоклоннического» отношения к фактам, когда не столько субъект злоупотребляет своими эвристическими способностями, сколько он надеется на то, что сами факты дадут ответ на поставленные вопросы. Конечно же, нельзя ожидать от фактов того, что они «заговорят» языком науки. Ведь научность факта, как уже не раз отмечалось, заключается в его интерпретированности. Естественно, что многосторонность факта создает условия для использования таких интерпретаций, которые не совсем четко будут освещать содержимое факта. Но тем не менее дистанцию между фактичностью как таковой и фактичностью как научным критерием следует сохранять. А это значит, что по отношению к таким явлениям необходимо применять со всей строгостью методы и стиль научного мышления. Тогда факты для ученого, по меткому выражению И. Павлова, должны стать воздухом.
Исходя из обозначенных особенностей интерпретации факта, в современной философии науки можно выделить два подхода к его пониманию. Первый подход заключается в утверждении, что научные факты лежат вне теории и совершенно не зависят от нее. Никифоров А.Л. такой подход называет «фактуализмом». Вторая концепция, по-другому формулирующая вынесенный вопрос, опирается на следующий тезис: научные факты лежат в рамках теории и полностью ею детерминируются. По мнению все того же А.Л. Никифорова, такой подход можно назвать «теоретизмом».
Последователи «фактуализма» опираются на утверждение, что факт по своей природе автономен и поэтому не зависим от теории. Чаще всего подобный образ факта ими ассоциируется с чувственным образом, а последний, по их мнению, не зависим от языка. Поэтому если идет речь о выражении этих образов в мыслительной форме, то «фактуалисты» стараются разводить предложенные теории и предложения, описывающие автономные факты. Спецификой предложений о чувственных образах является то, что это предложения о чистых чувственных явлениях. В любом случае «фактуалисты» пытаются отстаивать линию на противопоставление теории и фактов. Это порождает некоторые особенности понимания познавательного процесса. Одна из таких особенностей заключается в допущении инвариантности фактов и языков наблюдения по отношению к сменяющим друг друга теориям. Такая установка приводит к формированию кумулятивисткого подхода в познавательной деятельности. Поскольку получается, что раз факт не зависим от теории, то их количество будет только накапливаться. К тому же, в подобном понимании, по сути, не учитывается исторический фактор. Как будто получается, что раз факт стал научным, то это уже навеки. Теория в таком случае низводится до инструмента, играющего второстепенную роль в познании. А по-настоящему надежным, достоверным, научным знанием будет знание фактов (неизменных по своему статусу). Второстепенную и пассивную роль «фактуализм» отводит и для исследователя, его творческого потенциала. Все идет от фактов, а роль ученого заключается в том, чтобы их лишь фиксировать. Хотя ими («фактуалистами») допускается, что теория может поощрять деятельность по поиску и созданию новых фактов, но тем не менее ее роль вторична. Ученый играет в рамках этого подхода лишь роль «фотографа», задача которого скопировать, изобразить фрагмент действительности.
Последователи же «теоретизма», соглашаясь с особенностями трактовки роли фактов в «фактуализме», настаивают на глубокой связи, существующей между теорией и фактами. Наиболее четко данная позиция наблюдается в концепции видного «теоретиста» и постпозитивиста Т. Куна. Вводимое им понятие «парадигма» (как «сверхтеория») определяет не только идеалы и нормы научного познания, но и обязательным образом влияет на глубину и характер интерпретации фактов.
Теоретизм, в противовес фактуализму, с явной очевидностью старается продемонстрировать зависимость фактов от теорий. Отсюда теоретизм (и в лице Т. Куна) порождает понимание научного познавательного процесса как антикумулятивного. Ведь теперь факты утрачивают автономный статус, а, следовательно, теория может развиваться не за счет старых фактов (вечных, с точки зрения фактуализма), а за счет их новых интерпретаций. Тогда получается, что наука не идет по пути накопления новых фактов, поскольку осложняется само понятие «новый факт». То ли это в буквальном смысле новый факт, а то ли это его очередная трактовка. Любое научное открытие, таким образом, меняет мир, поскольку дает его иную интерпретацию.
Схожие с Т. Куном взгляды излагает и другой исследователь П. Фейерабенд. По П. Фейерабенду, факт представляет собой синтез чувственного восприятия с таким предложением, которое он характеризует «естестственной интерпретацией» восприятия. Например, любое действие всегда может выражено двойственным образом. Как чувственный образ и как предложение, содержащее в себе описание того, что происходит. П. Фейерабенд считает, что чувственные образы формируются посредством «естественных интерпретаций», в результате чего мы получаем уже совершенно иной факт.
Зависимость фактов от теории очень велика, по версии «теоретизма». Причем степень этой зависимости настолько сильная, что каждая теория, по сути, владеет своими специфическими фактами. Факты целиком утрачивают свою автономность, устойчивость. Такой эффект порождает особое понимание процесса научного познания. Раз факты определяются только через теоретические положения, то различия между теориями будут проявляться в различиях между фактами. Получается, что один и тот же факт в разных теориях будет понят как несколько разных. А это ведет, помимо уже обозначенного антикумулятивизма, к несоизмеримости различных научных теорий. Разные теории, следовательно, не могут иметь общую эмпирическую базу, общий язык и т.д. Предыдущее знание не может быть передано в новую систему знаний, и, таким образом, оно отбрасывается. В науке поэтому не может существовать преемственности, а факты не могут составить конкуренцию теории, заставить на их основе принять или отвергнуть эту теорию. По сути, данное направление не признает никаких ограничений в отношении познающего субъекта. Все в его творческом потенциале.
«Теоретизм» демонстрирует всемогущество теории в познавательной деятельности. Теория формирует концептуальный аппарат, закладывает значения понятий, стимулирует изобретение приборов и инструментов, ставит в зависимость чувственное восприятие и определяет факты. В теории возникает собственный, автономный мир, который закрыт от внешней критики, и поэтому она (критика) не способна его разрушить. Здесь удобна ассоциация мира теории с миром человека, где «я» человека выступает в роли всесильного хозяина. Так и «теоретизм» допускает эвристический потенциал (де-факто, это произвол) субъекта в познавательную среду без всяких ограничений.
Естественно вполне напрашивается мысль, что «фактуализм» и «теоретизм» - это крайние позиции, пусть содержащие много чего важного, общего и осмысленного, но все же не дающие достоверного представления о роли фактов в познании. С одной стороны, нельзя не согласиться с «фактуализмом» в том, что факты в какой-то мере автономны по отношению к теории. Иначе теряется смысл самого использования такой формы фиксации действительности для научного познания как факт. Ведь должна же теория чему-то соответствовать, а то, чем она отличается от любой мысли человека? С другой стороны, нельзя не признавать существующую зависимость фактов от теории (как тогда взаимосвязаны эти два компонента процесса научного познания; естественно и то, что факты, по словам П. Фейерабенда, «теоретически нагружены», а, значит, теория влияет на наше миропонимание). Поэтому уклон в одну или другую сторону неуместен, он будет лишь свидетельствовать об абсолютизации одного из важных компонентов, составляющих собой процесс научного познания. Отсюда важно осознавать относительность их отношений в познании. А это значит, что научные факты до какого-то определенного момента не зависимы от теории и, наоборот, с какого-то определенного момента научный факт начинает в большей мере проявлять свою зависимость от теории. К тому же, следует сказать, что возникающая зависимость и независимость также имеют границы. Поэтому нет абсолютно не зависимых от теорий фактов, так же, как нет абсолютно поглощающих факты теорий. А все попытки абсолютизации факта и теории связаны с упрощенным, «одномерным» пониманием. Отсюда и берется позиция, что, к примеру, факт- это или чувственный образ, или предложение, или элемент реальности. Такой подход и заставляет сводить все многообразие факта к какому-то одному из его аспектов: либо к языковому, либо к чувственному, либо к физическому. А это уже заставляет вас заранее следовать за теми логическими выводами, которые вытекают из любого аспекта. Если факт – элемент действительности, то он уже никоем образом не может зависеть от теории; если факт – элемент чувственного образа, то он будет определяться особенностями перцепции человека; и если факт, наконец, - элемент языка, то он, наоборот, будет не зависим от реальности и от чувственного восприятия, а полностью исходит из логических законов и положений теории. Поэтому очень важным вопросом становится «устройство» факта, его структуры.
Структура научного факта. Каждый научный факт является сложным, целостным образованием, в котором присутствует сразу несколько компонентов, между которыми сложились определенные взаимодействия.
Любой факт должен быть обязательно выражен языком, если он хочет иметь статус научного факта. Это не значит, что необходимость быть обозначенным в языке делает факт научным. Но это важное условие. Поэтому каждый должен быть обязательно выраженным в предложении или предложениях. Никифоров А.Л. вводит даже специальное понятие по такому случаю – «лингвистический компонент» факта.5 Вторым компонентом научного факта он предлагает считать «перцептивный компонент», под которым следует понимать определенный чувственный образ или несколько чувственных образов, синтезированных в единое целое, которые включены в процесс установления научного факта. Наличие в факте перцептивного компонента очень важно, ибо он обозначает способ, каким человек может непосредственно взаимодействовать с вещами реального мира. Еще Д. Юм показал значимость органов чувств для процесса познания, констатировав, что все нами воспринимаемое из внешнего мира является деятельностью органов чувств. Любой факт поэтому не может быть выявлен без участия органов чувств. Другое дело, что современная наука заставляет говорить о двойственном значении этих органов в познании. Если речь идет о восприятии непосредственном, выражаясь языком современных исследователей, восприятии «человекоразмерного мира», то перцептивный компонент представлен в устанавливаемых фактах очень явно. Если речь идет о восприятии посредством каких-либо технических устройств, приборов и т. д., выражаясь также языком современных исследователей, восприятии «микромиров» и «мегамиров», то перцептивный компонент выражен слабее.
Выявленные компоненты факта позволяют думать об их едином целостном присутствии в самом факте. Не случайно большинство исследователей факт понимает как синтез чувственного образа и предложения (такие исследовали, как Т. Кун, П. Фейерабенд и др.). Но уже обозначенные компоненты факта заставляют усомниться в таком понимании структуры факта. Указанные компоненты – это наиболее явные элементы, которые можно обнаружить в факте. Однако сложнее всего в факте обнаружить третий его компонент – материально-практический. Этот компонент представляет собой совокупность приборов и инструментов, а также совокупность практических действий с этими техническими средствами, которые применяются при установлении факта.
Материально-практический компонент - наиболее игнорируемый исследователями элемент факта. Это связано с тем, что влияние технических средств познания воспринимается как автоматическое. Ведь приборы и инструменты кажутся «продолжением органов чувств» человека, поэтому либо отождествляются с ними, либо вообще не берутся в учет. А это не так. Ведь большое количество научных фактов вообще не могло бы существовать без материально-технического компонента. Кроме того, именно данный компонент является условием преемственности в науке, поскольку в его задачу не входит ни установление факта, ни его интерпретация. Аспект преемственности с большей очевидностью демонстрирует необходимость наличия и немалую значимость этого компонента в факте. Попробуем, к примеру, задаться вопросом: «Как факты одной исторической эпохи или культуры могут быть сохранены или переданы другим эпохам или культурам?». Понятно, что такая передача или сохранение возможны при фиксации установленных фактов в знаковых системах, причем с тем условием, что эти знаковые системы могли быть понятны представителям другой культуры или эпохи. Другой вопрос: достаточно ли этого и будет ли такой трансфер эквивалентным. Как показывает А.Л. Никифоров, что если бы Лавуазье захотел сообщить древнегреческим ученым, что существует такой газ, как кислород, он бы не мог это осуществить лишь за счет перевода подобной информации на древнегреческий язык, потому что, даже если древние греки и поняли содержимое такого предложения, суть его осталась бы для них загадкой. Ибо, если факт, содержащийся в предложении, соотнести с материально-практическими средствами познания древнегреческой науки, то именно в этой сфере и возникает основное непонимание. Поэтому очень важно создавать условия и для возможностей, имеющихся материально- практических средств подтверждать те идеи, реалии, которые человек способен устанавливать. Как в свое время С. Тулмин вывел формулу научной проблемы, чей смысл приблизительно можно схематически показать следующим образом: Научная проблема Творческий потенциал – Материальные возможности, так и сейчас, можно констатировать, что факт для науки возможен только в границах ее материально-практических средств. Поэтому важность материально-практического компонента нельзя отрицать при анализе научного факта.
Таким образом, факт включает в себя три компонента: лингвистический, перцептивный и материально-практический. Только их целостное единство позволяет сказать, что факт установлен. Если же хоть один компонент его выпадет из этого единства, то разрушится и факт. Поэтому ни «фактуализм», «теоретизм» реально не позволяют анализировать, что такое «факт», в чем заключается его гносеологическая роль и ряд других важных вопросов.
Обладая неоднородной структурой, факт также нельзя представить в качестве статистического образования. Факт – это не обязательно результат, факт – это также процесс. Процессуальность факту задают те отношения, которые существуют между его компонентами. К тому же, эти взаимоотношения носят достаточно сложный характер. Посмотрим, к примеру, на отношения лингвистического компонента и материально-практического. Ясно, что эти компоненты влияют друг на друга. В лингвистическом компоненте всегда представлены выражения о некотором фрагменте действительности, которые естественным образом способствуют разработке технических средств для познания этого фрагмента. Сложнее обозначить влияние лингвистического компонента на перцептивный. Однако не признавать такое влияние, то есть не признавать, что наши знания не влияют на наше восприятие мира, нельзя. Перцептивный компонент так же, как и лингвистический, влияет на материально-практический, поскольку все технические средства познавательной деятельности обязательно рассчитаны на то, что они будут непосредственно контактировать с органами чувств. Влияет перцептивный компонент и на лингвистический, просто обозначить такое влияние явным образом сложно. И очень очевидно влияние материально-практического компонента на компоненты лингвистический и перцептивный. Вышеприведенный пример относительно возможности понимания явления кислорода древнегреческими учеными ярко это демонстрирует. Все взаимоотношения и заставляют понимать факт в плане его результативного процессуального единства.
Следует также сказать, что трехчленная структура факта не позволяет к нему применить традиционное понимание истины (как отражение действительности и логическая непротиворечивость). Поэтому факты необходимо рассматривать относительно тех социокультурных детерминант, которыми они обусловлены. Например, факт того, что масса – это величина непостоянная не может быть фактом в той системе представлений, где такие понятия как пространство и время рассматриваются как абсолютные. Ибо, следовательно, тогда существует единая реальность, в которой присутствуют универсальные законы для всех элементов этой реальности. А то, что могут существовать другие системы миров, с иными законами, здесь не допускается. Поэтому в классической механике масса – величина постоянная, с точки зрения специальной теории относительности, масса – это величина временная, которая представляет собой особый вид энергии.
Вопрос взаимоотношения факта и истины важен еще и потому, что он является ключевым в рамках проблемы критериев познания. Ведь что позволяет реализовать фактическая основа в познании: она не дает нам реальное дублирование действительности или лишь интерпретирует то, что там происходит? Вообще, учитывая трехчленную структуру факта, мы понимаем, что такой вопрос неуместен, ибо тем самым нами разрушается факт. В нем есть лингвистический компонент, который и фиксирует в себе представления о мире. Другой вопрос, а что лингвистический компонент реализует в факте: он его «описывает» или «выражает»? Получается, что решая проблему структуры факта в познании, мы выходим на вопрос, как соотносятся между собой язык и внешний мир?
Традиционно считается, что термины в своих значениях исходят только из тех объектов и отношений между ними, к которым эти термины относятся. А в предложениях реальность несколько искажается за счет его контекста. Автор данной теории значения Л. Витгенштейн устраняет факт, нарушая его структуру. Это происходит от того, что перцептивный компонент, имеющий, пожалуй, по-настоящему и индивидуальную, и субъективную основу, в такой интерпретации элиминируется. Поэтому для научного факта лингвистический компонент не должен «выражать» или «описывать» сам факт. Существуют взаимодействия между компонентами факта, но они не должны приводить к полной подмене одного компонента другим. Иначе мы повторяем судьбу онтологического доказательства существования бытия Бога, выдвинутого Ансельмом Кентерберрийским. Напомним его суть: если есть мысль о Боге, значит, есть и Бог. Сказать, что Бога нет, значит сказать, что круг не круглый. Такая мысль и элиминирует существование бытия бога как научного факта. Не случайно И. Кант, опровергнув онтологическое доказательство бытия Бога, заметил, что сколько ни говори сладко, сладко не станет. Как раз таким примером он показал, что нельзя подменять различные компоненты действительности (в данном случае, чувственные на мыслительные). Другое дело, что если учитывать сложность взаимодействия структурных компонентов факта, как тогда следует интерпретировать их роль в познавательной деятельности? Если раньше, как уже писали, факт необходимо было открыть в буквальном смысле, то сейчас понятно, что такой процесс носит куда более сложный характер. Понятно, что однозначно говорить об открытии фактов нельзя. Сказать «открыть» - это значит предположить, что он существует, но скрыт от нас. По сути, такое понимание – это метафизическое понимание. А метафизика не позволяет нам учесть факт в его структурной целостности, так как обращает внимание на какой-то один его компонент. К тому же, такой подход игнорирует активность субъекта, его эвристический потенциал, сводя суть познания лишь к пассивному отражению реальности. Поэтому факт – это не только фрагмент реальности, но и фрагмент субъективного начала, привносимый человеком в реальность. Нет готовых фактов в познании, факт всегда творится в сфере соприкосновения объективного и субъективного начал. Чтобы факт состоялся, нужно не только обозначить в нем перцептивный компонент, лингвистический компонент, но и материально-практический компонент.
С такой позиции и легче представить влияние различных составляющих процесса научного познания на факт, чтобы избежать крайностей «фактуализма» или «теоретизма». Так, к примеру, теперь легче понять характер влияния теории на факт. Это влияние есть, но оно не абсолютно, оно не устраняет его самостоятельность. Скорее всего, теория влиятельна на лингвистический компонент факта (на предложения, в которых сформулированы положения теории). Далее уже идет косвенное, опосредованное влияние на другие компоненты факта. Ведь на базе лингвистического компонента строятся представления о приборах и инструментах, с помощью которых проводится исследование. Так проявляется влияние на материально-практический компонент. По аналогии строится влияние и на перцептивный компонент.
Но для понимания того, что факт представляет собой автономную структуру научного познания, следует показать и обратное (то есть в чем теория не может влиять на факт). Для начала необходимо упомянуть, что не одна теория направлена на компоненты факта. Другие теории также могут оказывать это влияние, а значит, и компоненты факта будут иметь другую интерпретацию, с их точки зрения. Необходимо упомянуть и о влиянии культурных и исторических представлений, которые выступают в качестве определенных «фильтров» для познавательного процесса. Более того, материально-практический компонент позволяет лингвистическому компоненту выступать в качестве независимой составляющей факта. Это легко продемонстрировать на такой функции материально-практического компонента, как коммуникативная функция. Аккумулируя технические действия, теории вынуждены вводить в свои рамки термины, обозначающие технические средства в других теориях. Тем самым происходит взаимообогащение, с одной стороны, и, с другой стороны, лингвистический компонент обретает роль активного участника процесса научного познания. Также следует обратить внимание, что из данного констатации можно вывести следующую структуру лингвистического компонента. В него должны входить язык родной теории, языки других теорий, обыденный язык. Отсюда еще лучше просматривается «невзаимозаменимость» теорий (как просто совокупности предложений). Теория наиболее сильно влияет на ту структуру лингвистического компонента, которая состоит из ее языка. И, наоборот, менее влияет (если влияет вообще) на те части, которые состоят из языка других теорий и обыденного языка. Получается, что если лингвистический компонент факта рассматривать целостно, то факт обладает собственным языком. Этот язык далеко не тождественен языку теории. Не случайно А.Л. Никифоров говорит об особом фактуальном языке. Причем понимание фактуального языка еще более осложняется, если начать рассматривать его взаимодействие с перцептивным и материально-практическим компонентами. Но и сами отношения фактуального языка и языка теории, использующей в своих рамках обозначенный факт, сложно назвать простыми.
Чтобы такое взаимодействие началось, требуется «перевод» фактуального языка на язык теории. Это предполагает замену терминов обыденного языка и языка других теорий терминами основной теории, что упрощает значения понятий в сторону элиминирования ненужного содержания других языков (обыденного и других теорий). Подобный процесс приводит к тому, что утрачивается понимание того, с помощью каких средств были получены данные факты. И только после этого возможна привязка полученных терминов к языку теории, что предполагает на деле истинностную оценку нового знания по отношению к теории.
Таким образом, изучение структуры научного факта позволяет нам лучше понять характер процесса научного познания, роль фактического материала в его становлении. Очевидно и то, что наиболее подвижная, динамичная часть факта – это его лингвистический компонент. Но и он обладает некоторым «иммунитетом» по отношению к теории. Что касается таких компонентов, как перцептивный и материально-практический, то они еще менее подвержены влияниям, хотя и такое не исключается. Структура факта также позволяет нам понять, в какой части научное познание кумулятивно, а в какой - нет. Аккумуляция происходит в большей мере в материально-практическом и перцептивном компоненте, а отказ от преемственности наиболее четко просматривается в лингвистическом компоненте. Поэтому факт как автономный компонент научного познания следует признать важнейшим элементом этого процесса.
Научный факт и современная наука. Те изменения, которые произошли в физике ХХ века, заставляют нас затронуть вопрос о возможностях фактического обозначения материала теорий. Это, в первую очередь, связано с появлением квантовой механики, которая очень резко приводит к изменениям представлений о реальности. И эти изменения нельзя не упомянуть в свете уже оговоренного понимания факта во всей сложности его структуры.
Квантовая механика предлагает новый способ познания явлений природы. Но сложность этого подхода заключается в том, что квантовая механика никак не укладывается в общие логические схемы традиционной познавательной деятельности. Как говорил Р. Фейнман, «многие так или иначе поняли теорию относительности… Но, мне кажется, я смело могу сказать, что квантовой механики никто не понимает».6 Вот в подобной сложности и заключается особенность интерпретации квантовой механикой понятия «факт». Исследователь Р.А. Аронов7 видит несколько причин этих трудностей. Первую причину он связывает с наличием многочисленных попыток интерпретации уравнений квантовой механики как некоего теоретического образа физических волн, распространяющихся в пространстве, которые оказались несостоятельными. В результате физики вынуждены были принять статистическую интерпретацию волновой функции. Волновой функцией считается элемент теории, благодаря которому можно определить вероятность скачкообразного перехода квантового объекта от исходного состояния к одному из возможных. Отсюда вырастает проблема. Что же исследует в качестве объекта квантовая механика: природные явления или способ мышления, происходящего в природе? А такая постановка вопроса позволяет не сразу нам понимать факт в обозначенном виде. Ведь что дает тогда квантовая механика, как она видит свой объект? Она исследует, по сути, распределение вероятности для возможных измерений потому, что она дает модель для изображения реальных пространственно-временных событий, но не только на языке определенных количественных значений физических величин, а также на языке волновых функций, представляющих собой состояние объектов до, вне и независимо от характера опыта, осуществляемого в познании. То есть в таком ракурсе утрачивается понятие «реальность», которое могло бы означать некое соответствие между познаваемым (тем, что познается) и знанием (тем, что содержит в себе информацию о познаваемом). Другая причина сложности понимания термина «факт» заключается в том, что квантовая механика использует некоммутативные измерения. Некоммутативные измерения – это те измерения, которые от перемены мест сомножителей меняют само произведение. Формулой некоммутативный аспект измерений можно показать следующим образом: ab – ba 0. В традиционной науке (классической физике) все измерения коммунитативны, то есть произведение ab ничем не отличается от произведения ba. Такое положение приводит к тому, что факт перестает восприниматься как тот материал, с помощью которого можно определить, достоверно ли знание теории или нет. Утрачивается один из важнейших показателей его научности – постоянность и воспроизводимость. Физическая реальность становится тогда относительной, и без прибора нельзя мыслить об элементе физической реальности. В соответствии с такой позицией свойства квантовых объектов существуют и проявляются до какого бы то ни было взаимодействия с прибором, но лишь как относительные, зависимые друг от друга. И тогда о них можно говорить как о некоторого рода склонностях или возможностях, которые могут проявиться в качестве не зависимых друг от друга сущностей в будущем, когда соответствующее взаимодействие осуществится. Тогда измерение фиксирует, на самом деле, не свойства квантовых объектов, а их классические проекции на прибор. А тот факт, что в результате наблюдения с помощью прибора квантовый объект с определенной вероятностью окажется в точке х, не зависит от того, существует соответствующая физическая ситуация объективно реально, вне и независимо от деятельности познающего субъекта или же она создана искусственно. Квантовая механика демонстрирует, что при помощи наших органов чувств мы не определяем значение физических величин (например, координату или импульс), характеризующих дополнительные свойства квантового объекта до акта их измерения познающим субъектом-наблюдателем. Мы определяем другое – их неквантовые, классические проекции на прибор, с помощью которых затем воссоздаем те величины (которые называются квантовые), что имелись до, вне и независимо от акта измерения. А вот эта разница и проявляется в некоммутативных измерениях. Поэтому существующее понимание факта и ломается в положениях квантовой механики.
Третьей причиной сложности интерпретации факта является неоправданное «злоупотребление языком». Это «злоупотребление» не следует понимать буквально, «злоупотребление» касается предмета исследования квантовой механики – микромира. А это язык волновых функций, некоммутативных измерений. К тому же, к особенностям исследования квантовых объектов следует отнести достаточно частое и глубинное присутствие субъекта в описаниях многих показателей изучаемых явлений. Субъективное присутствие – это знак того, что очень важно понимание тех средств, которые выступают в роли посредников в познавательной деятельности между субъектом и объектом. Ведь что такое прибор: прибор – это способ постановки вопроса перед природой. Поэтому язык – это постоянная интерпретация исследуемого мира во всех возможных квантовых свойствах. Отсюда и рождается ощущение того, что языком злоупотребляют, что не существует данного раз и навсегда описания объекта, а его необходимо каждый раз постоянно анализировать.
Тем не менее, квантовая механика не отказывается от идеала научности, по которому в науке осуществляется поиск таких представлений о реальности, который будет независим от измерений. То, что подобная цель заявлена, но классические представления пока еще не позволяют основательно понять квантовую механику, является, на взгляд автора, гарантией успешного формирования модели научного познания в современных условиях. Скорее всего, факт получит какую-то новую интерпретацию, в его структуру попадет какой-нибудь дополнительный компонент.
3. Научная теория
Теоретическое знание. Теоретические знания являются основным знанием науки, поскольку в нем представляются результаты исследований различных ученых. Теоретическое знание представляет собой сложную развивающуюся систему, в которой по мере трансформации возникают все новые уровни организации. Это приводит к тому, что теоретическое знание постоянно эволюционирует.
В том, что целью научного познания являются достижения истинного знания, представленного в теории, и в том, что, даже достигнув подобного статуса, теория постоянно меняется, и состоит загадка теоретического знания. Чтобы понять, почему такое возможно, необходимо проанализировать характер теоретического уровня познания, структуру теоретического знания и ряд других моментов. Поскольку теория является «квинтэссенцией» научного познания, постольку в ее сути заключается природа научного познания.
Теория представляет собой то состояние исследования действительности, которое достигнуто учеными на данный момент времени, по сути, теорией можно считать форму достоверного научного знания о некоторой совокупности объектов, представляющих собой систему взаимосогласованных утверждений и доказательств, также содержащую методы объяснения и предсказания предметов и явлений исследовательской области. В таком ракурсе теория противопоставляется эмпирическому знанию и отличается от него достоверностью содержащегося в ней научного знания, обобщенным описанием исследуемых в ней явлений; обозначением в качестве своего основания исходных утверждений и множества утверждений, получаемых из исходных путем вывода или доказательства. Теория обладает поэтому той специфической чертой, благодаря которой в ней возможен переход от одного положения к другому без всяких ссылок на опытные данные (в этом, кстати, и заключена возможность теории предсказывать ход процессов).
Характерными чертами теории можно обозначить ее всеобщность и универсальность. Универсальность проявляется в том, что любая теория в качестве своего объекта рассматривает все предметы и явления, которые попали в ее поле зрения (даже несмотря на то, что эти объекты могут быть единичными и неповторимыми). Данная возможность быть общей (одинаково относится ко всем исследуемым объектам) и есть факт универсальности теории. Если бы теория не могла подобным образом интерпретировать свою исследовательскую базу, то тогда она была сугубо эмпирической формой познания. Подобная универсальность очевидна и при этимологически анализе. Термин «теория» ( от греч. «ύέωρία») означал «рассмотрение», «исследование», что в первую очередь относится к особенности исследуемого процесса, а не к его направленности. Поэтому для теории любой объект равнозначен, дифференциация же возникает в ходе установления степени достоверности содержащегося в нем знания.
Всеобщность и универсальность теории, являясь отличительными позитивными ее чертами, с одной стороны, с другой стороны, приводят знания теории к особому объяснению и описанию действительности, на которые это знание направлено. Данная специфика констатирует, что знания, подвергаясь процедурам обобщения и универсализации, преломляет представления положений теории о действительности. Проще говоря, эти знания «огрубляются». Основной формой проявления «огрубления» выступает процесс единообразия как знаний, так и действительности, представления о которой мы черпаем из содержания знания. Единообразие знания происходит посредством двух моментов: во-первых, мы приводим знания к единой логической форме, а во-вторых, через понимание эмпирического опыта, как характерной для всех предметов и явлений форме, подводить исследуемые объекты к единому знаменателю, таким способом теоретическое знание пытается обозначить неявную мысль, что действительность в своем эмпирическом и теоретическом освещении устойчива и неизменна. Именно указанные свойства выступают основанием для того, чтобы признать теорию и теоретический уровень познания в качестве высшего уровня науки и самого достоверного уровня науки.
Еще одной важнейшей чертой теории является то, что теоретическое знание необходимо по характеру своей взаимообусловленности. Это значит, что элементы теоретического знания между собой «сплетены» необходимыми связями. Необходимый характер теоретического знания следует из той неизбежной трансформации знания, которую оно претерпевает на пути теоретического оформления. Это процедуры универсализации и обобщения, приводящие к единообразию. А как мы уже сказали, одной из форм «единообразия» является логическая обработка содержащегося в теории знания, поэтому знание, не прошедшее такую обработку, автоматически не считается теоретическим знанием.
Другой чертой, характерной для теории, являются ее представительность и репрезентативность. Теория должна строиться таким способом, чтобы в ней можно было четко представить каждый предмет, ею исследуемый. Отсюда выходит еще одно требование к научному знанию – его эксплицитность. Теория должна как можно адекватнее избавляться от имплицитности. Даже если неявные знания лежат «на поверхности», они все равно должны быть уточнены. С данной процедурой, часто реализуемой в теории, связать такое явление и понятие как « метатеория», традиционно под метатеорией познания и выступает анализ, направленный на раскрытие сущности структуры, потенциала, применимости, эксплицитности теории. Главным признаком метатеоретичности является превращение самой теории, ее структуры и содержания в объект теоретического исследования.
Метатеория, тем не менее, характеризуется также как простая научная теория. Это означает, что она должна соответствовать всем критериям научного знания и содержать в себе те черты, которые мы описали выше. Единственно, что в метатеоретическом характере исследования очевидней проявляется, так это то, что оно лучше демонстрирует многоуровневость, многозначность теоретического исследования. Например, при непосредственном (обыденном) исследовании объекта для нас он предстает в качестве только чувственного объекта, а в ходе теоретического исследования мы уже видим что-то большее (то, что осталось за рамками чувственного познания, тем более при метатеоретическом исследовании. Когда мы можем анализировать не только чувственные данные, но рационально осмысленные идеи и т.д. Не случайно приставка «мета» означает в переводе с греческого «позади», «вслед за», что этимологически подчеркивает появление еще одного уровня действительности, который остался вне внимания в прошлый раз исследования. Как правило, функции метатеоретического исследования всегда выполняла философия, иногда это делали какие-то конкретные науки. Говоря о метатеоретической функции исследования, которая возможна по отношению к научной теории, следует указывать на ее как положительные, так и отрицательные свойства. К положительным можно отнести то, что благодаря метатеории, ученый имеет возможность более детального раскрытия степени исследованности объекта, степени опосредованности связей данной теории с действительностью, процесса абстрагирования и формализации знания, символического аппарата теории и т.д. Но имеются и отрицательные свойства. К таковым можно отнести те опасности, которые содержатся в возникающем уклоне психологического порядка, что предполагает собой разрыв между теорией и действительностью, направленность только на символические аспекты теоретизации и т.д. Поэтому метатеоретичность полезна только тогда, когда она укрепляет логическую связанность и эвристический потенциал теории.
Структура теоретического знания. Структура теоретического знания строится на основе тех объектов, на которые оно направлено, на основе конструктов (абстрактных объектов) теоретического языка, на основе взаимодействия между этими двумя составляющими. Наличие подобной «обустроенности» теории заставляет предположить о ее сложной структуре, обладающей соответствующей иерархической упорядоченностью. Первой системной составляющей структуры научной теории является фундаментальный закон теории (или множество законов). Сами фундаментальные законы обладают сложной подсистемной структурой, основным компонентом которой выступает модель исследуемой реальности. Суть такой модели в том, что она представляет собой идеализированную схему реальности, которая подчиняется действию фундаментального закона теории и предлагает свою опытную проверку посредством особых процедур проявления ее абстрактных объектов в реальности. Для примера: в классической механике и у Ньютона такими абстрактными объектами, на которых строилась теоретическая модель, выступали объекты, выраженные терминами «сила», «материальная точка», «инерциальная система отсчета». Соотношение этих объектов приводит в классической механике к образованию теоретической модели, которая, в свою очередь, является «посредником» между реальностью и фундаментальным законом, регулирующим созданную теоретическую модель. Поэтому возникает следующая характеристика теоретической модели и сути самого фундаментального закона: мир существует посредством механического движения как перемещения «материальной точки» по континууму точек пространства «инерциальной системы отсчета под воздействием «силы».
Надо при этом помнить, что одну модель, которая находится в основании теории, следует отличать от других видов моделей, которые используются в научном познании. Для обозначения такого отличия наш отечественный исследователь В.С. Степин предлагает основную теоретическую модель называть фундаментальной теоретической силой1. В основе теории и ее фундаментального закона (или законов) лежит фундаментальная теоретическая сила.
Но поскольку теория всегда шире тех законов, которые ее составляют, исследователи дополняют структуру теории еще и частыми теоретическими схемами. Они являются вспомогательными и на этом основании подчинены фундаментальной теоретической схеме. В то же время вспомогательный характер частных теоретических схем не предполагает их «поглощаемость» теории, поэтому они не зависимы от фундаментальной теоретической схемы. Просто в случае явного противоречия последних фундаментальной теоретической схеме, они элиминируются из теории.
Объекты, на которые направлены частные теоретические схемы, носят специфический характер. Они могут быть сформированы частным образом (посредством предшествующей эмпирической формы познания), а могут возникнуть на основе абстрактных образов (конструктов) фундаментальной теоретической схемы, быть их своеобразной проекцией. Поэтому различия между объектами исследования в частной теоретической схеме и в фундаментальной теоретической схеме будут проявляться через содержание фундаментальных законов и частных законов. Такое положение дел в структуре теоретического знания легко продемонстрировать на примере классической механики. Здесь в качестве одного из абстрактных образов фундаментальной теоретической схемы выступает Бог. Ньютон писал: «Мне кажется вероятным, что Бог вначале сотворил материю в виде твердых, обладающих массой, цельных, непроницаемых и подвижных частиц, наделенных такими размерами, пропорциями, формами и другими качествами, которые наилучшим образом отвечают той цели, для которой он сотворил их; и что эти частицы, будучи цельными, несравненно плотнее любого пористого тела, из них составленного; и они настолько плотны, что никогда не изнашиваются и не разбиваются, и ни одна сила не может разделить то, что Бог сотворил единым при своем первотворении»2. То есть Бог у Ньютона характеризуется в виде самого общего, по сути цельного, образа, который даже не следует анализировать. И в то же время Ньютон не может игнорировать ситуации, когда возникают какие-либо частные моменты в функции материального мира (то есть, когда частная ситуация противоречит фундаментальному теоретическому закону) и когда возникали ситуации, которые Ньютон не мог объяснить посредством выведенных фундаментальных законов. В таких случаях великий физик ссылался на самый абстрактный образ фундаментальной теоретической схемы (на его действие) – на Бога. Бог всегда присутствует во вселенной, чтобы исправлять те противоречия, которые возникают в познании.
Частные теоретические схемы не обязательно могут возникать в рамках сложившейся теории. Появление теории может быть следствием существующих частных теоретических схем, которые ей предшествовали и послужили основанием. Примером такого хода возникновения теории может послужить история формирования многих научных теорий. Так, многие электрические явления, выражающие частные аспекты функционирования электричества, были открыты задолго до появления теории электромагнитного поля. В частности, Фарадей открыл явления электромагнитной и электростатистической индукции. Главное то, что, послужив основой формирования теории, частные теоретические схемы могут войти в нее, преобразовавшись в фундаментальную теоретическую схему, а могут сохранить свой статус. При этом важно их участие в развитии теории. Такое развитие, как правило, идет несколькими способами. Это и логические операции, это и математизация, и формализация, это и мысленные эксперименты по отношению к абстрактным объектам теоретических схем. За счет подобных операций происходит сведение фундаментальных теоретических схем к частным и наоборот. А это, как показывает опыт, добавляет потенциал эвристических возможностей для теории вообще. Получается, что теория в своей фундаментальной и частной структурности способна развиваться не только дедуктивно, но и индуктивно. Индукция реализуется за счет тог, что осуществляется посредством анализа эмпирически данной реальности, когда фундаментальная теоретическая схема накладывается на имеющиеся эмпирические данные. В результате мы можем обнаружить ограничение и увеличение экспликативной возможности теории. Эта возможность увеличится, если мы увидим то, что теория объясняет даже больше данных, чем это предполагалось. И, наоборот, получится обратное, если теория не сможет объяснить даже те эмпирические данные, которые, как предполагалось, она и должна была объяснять. Если эвристический потенциал снижается, то возникает условие для появления основания, на котором может быть сформирована частная теоретическая схема. Она может входить в теорию, но оставаться при этом автономной.
Структура первоисточника теоретического знания, обрисованная в пособии, позволяет четче понять характер формирования научного знания, с одной стороны, а, с другой стороны, показывать, что теория – это не только результат, итог научной познавательной деятельности, но еще самостоятельный уровень, достаточно автономный при этом, на котором осуществляется ( не прекращается) познавательная деятельность. Особенно это становится очевидным при исследовании второй составляющей структуры теории – научной картины мира.
Научная картина представляет собой систему особых образований и связей между ними, которая выражается как идеальная модель той части действительности, которая исследуется. Такую модель нельзя отождествлять с фундаментальной и частной теоретическими схемами, поскольку она является условием формирования теории в общем, а не формой согласования законов теории с эмпирическими данными. По сути, такая идеальная модель как научная картина мира закладывает основы мировидения любой части познаваемой реальности в зависимости от той исторической эпохи, когда проводится изучение избранного объекта. В истории данный конструкт очень четко обозначен в рамках классической механики. Помимо чисто научной конструкции (типа «материальная точка», «сила» и т.д.), Ньютон использует такие описания действительности, которые не связаны с фундаментальными и частными теоретическими схемами и законами, в этих схемах заключенными. Описание мира, не отождествляемое с фундаментальными и частными законами классической механики, сводилось к утверждению, что все физические явления происходят в трехмерном пространстве. Это абсолютно не меняющееся, которое всегда находится в состоянии покоя. Все изменения в физическом мире характеризовались в терминах абсолютного времени, имевшем три основные формы, – прошлое, настоящее и будущее. Данные качества « абсолютное пространство», «абсолютное время» и другие представляют собой основания, на базе которых функционирует мир физических объектов, описываемых в возникающих научных теоретических схемах. Из истории науки известно еще два типа научных картин мира, помимо указанной. Это электромагнитная и квантово-релятивистская картина мира.
Научная картина мира закладывает следующие основания для развития сугубо теоретических положений: она вводит представления об объектах, которые сами и во взаимодействии подвергаются исследованию, демонстрируют основные особенности функционирования избранных объектов, дает основные представления пространственно-временных характеристик. Изменение таких позиций может привести к тому, что теория утратит те основания, из которых выводится ее аксиоматические начала. Поэтому переход от одной научной картины мира к другой значит то, что самым кардинальным образом изменятся положения научных теорий.
Важно представлять, как формируется научная картина мира. Она складывается в результате синтеза знаний, который возникает в результате функционирования различных наук и содержит в себе общие (самые общие) представления о мире в соответствующих исторических этапах развития. Научная картина мира содержит в себе абсолютно различную информацию, как о природе, так и об обществе.
Самое главное при формировании научной картины мира – это понимание процесса синтеза знаний различных наук. Синтез – очень сложная процедура, поскольку предполагает собой установление связей между предметами наук. Такое установление связей между предметами наук исходит из картины мира той науки, которая вовлекается в процесс синтеза. Необходимо оговорить здесь такой момент, что особенность исследования предмета отдельной научной дисциплиной проявляется в структуре знания этой науки. А значит, что образуемая ею картина мира будет учитывать эту особенность понимания предмета отдельной наукой. Следовательно, научная картина мира включает в себя целостную картину мира, содержащую в себе все научные дисциплины и специальную картину мира, где дан фрагмент или аспект реальности. Следует при этом заметить, что общая картина мира не предполагает абсолютное поглощение специальной картины мира. Последняя включается в общую картину как фрагмент или аспект, не утрачивая своей самостоятельности, иначе бы она утратила свою специфику.
Картина мира отдельной науки направлена, в первую очередь, на систематизацию знаний в ее рамках. Именно благодаря такому императиву, в теории формируется составляющие различных типов: фундаментальные и прикладные. Более того, целые теории могут возникнуть на основании подобного критерия, то есть теория в целом может стать фундаментальной или прикладной. Помимо систематизации знаний, которая реализуется при формировании научной картины мира, последняя функционирует и как исследовательская программа. В этой функции ее задача определяется необходимостью постановки целей исследования и выбора соответствующих методологических средств. В этом отношении научная картина мира также демонстрирует свою фундаментальную основательность для теоретического знания, поскольку изменение приемов исследования сразу повлечет за собой изменение научных результатов. Например, И. Ньютон, желая заменить основное определение массы «как количества материи» на определение массы «как меры инерции», заставил несколько измениться саму научную картину мира. Это проявилось в том, что уже другой исследователь Л. Эйлер использует свойство «обладать инерцией» на паритетных началах со свойством «быть твердыми и непроницаемыми», а научная картина мира в качестве основного определения массы признает определение ее «как меры инерции».
Однако не следует считать, исходя из вышеприведенного примера, что формирование научной картины связано только лишь с внутренним процессом научного исследования. Важно понимать, что на становление и развитие научной картины мира влияют и внешние факторы, такие, как взаимодействие науки с другими сферами культуры. Такое взаимодействие очень сложно и имеет многоуровневую практику, поскольку оно происходит не только в области духовной культуры, но и при опредмечивании научных знаний в производстве, в бытовой деятельности и т.д. Это взаимодействие порождает формирование таких предметов, которые превращаются в эталонные образцы, стимулирующие в дальнейшем совершенствование новых знаний в ходе познавательной деятельности.
Научная картина мира развивается, с одной стороны, в результате внутринаучных познавательных процессов, и, с другой стороны, в результате влияния господствующих ценностей эпохи и культуры. В качестве еще одного фактора воздействия на формирование научной картины мира следует указать философские основания. Философское осмысление процесса научного познания (становления научных теорий) важно по нескольким причинам. Одна из таких причин свидетельствует о том, что объекты фундаментальных теоретических схем не всегда (а первоначально почти никогда) не могут быть освоены ни в обыденном опыте, ни в производстве. И вот здесь философское осмысление таких объектов позволяет лучше представить перспективы избранного направления научного исследования. Приведем такой пример, который использует отечественный исследователь Гуревич П.С. «Совсем недавно биологи открыли ген, который несет в себе завершение жизни природного организма. Именно в нем заложена информация, которая исчерпывает себя в распаде клетки, в смерти индивида. Вот она тайна конечности человеческого существования, заведомый приговор к нашей погибели. Кстати, ген опознан и с помощью лазера можно выжечь его. Человек станет бессмертным … Только философ, благодаря своему призванию обязан представить на суд специалистов древние интуиции – предостережения, результаты огромной интеллектуальной работы мыслителей, толкующих о загадках жизни и смерти»3. И, правда, как с философской точки зрения, наивно выглядит мечта об обретении бессмертия, тогда как древние считали «вечную жизнь» одним из самых страшных наказаний.
Другой причиной неизбежности использования философских оснований при формировании научной картины мира является необходимость иметь механизм, на базе которого будет возможен синтез научных представлений. Ведь при формировании общей научной картины мира не происходит простое суммирование специальных картин мира. При этом процессе, помимо совмещения знаний, возникает также активное взаимодействие между специальными картинами. По мнению В.С. Степина, такое взаимодействие позволяет понять, какие из специальных картин мира более востребованы. Это означает, что те науки, которые формируют подобные картины мира, занимают лидирующее положение. А если бы взаимодействия между специальные картинами мира не было, то, следовательно, установить, какая наука на сегодняшний день доминирует, было бы сложнее.
Третья причина использования философских оснований в ходе формирования научной картины мира заключается в том, что они задают эвристический потенциал для развития знания теории. Используемые в процессе познания философские идеи и принципы могут применяться для обоснования полученных результатов. Причем не надо отождествлять эвристический потенциал и возможности обоснования. Эвристический потенциал образуется за счет самого широкого рассмотрения объекта исследования, которое возникает при его философском осмыслении. Но это не значит, что любые идеи, возникшие в ходе философской рефлексии, могут быть укоренены в науке. Для этого и требуется необходимость процедуры обоснования полученных идей.
Обозначенные особенности участия философских оснований в формировании научной картины мира проявляются в тех отличиях, которые существуют между теоретическими схемами и научной картиной мира. В отношениях специальной научной картины мира и теоретических схем можно обозначить два момента, на основании чего видно их различие. Первый момент заключается в том, что научная картина мира отличается большей степенью общности по сравнению с фундаментальными и частными теоретическими схемами. Это можно продемонстрировать на том примере, что одна и та же картина мира может взаимодействовать сразу с несколькими теоретическими схемами. В частности, механическая картина мира «работала» с фундаментальной теоретической схемой Ньютона-Эйлера, термодинамикой, электродинамикой Ампера-Вебера. Второй момент, касающийся отличий научной картины мира и теоретической схемы, проявляется при анализе природы тех оснований, которые образуют эти конструкции. Научная картина мира и теоретическая схема – это разные по своему статусу типы идеализированных объектов. Степин В.С. предлагает следующую схему демонстрации этой разницы4.
Таблица 1
|
Теоретические основания механической картины мира |
Теоретические основания фундаментальных законов ньютоновской механики |
|
Неделимые корпускулы и тела, содержащие определенное количество материи Мгновенная передача воздействия одних тел на другие тела, приводящая к измерению состояния их движения Абсолютное пространство и абсолютное время |
Материальные точки (система материальных точек) Сила Инерциальная пространственно-временная система отсчета |
Смысл дифференциации указанных оснований в том, что теоретическая схема упрощает, «углубляет» сам факт репрезентации действительности в своих конструкциях. Основания же научной картины мира представляют собой более полное выражение исследуемой действительности. Это проявляется и как в сущностной составляющей понятий, так и в самом различии терминов. В научной картине мира термины представляют собой наиболее целостную характеристику действительности, в теоретических же конструктах избирается какая-то конкретная характеристика, на данный момент времени исключающая все остальные.
Различия между научной картиной мира и теоретической схемой проявляются также и в их разном гносеологическом статусе. Оперирование идеями в рамках теоретических схем более произвольно, схематично, нежели подобная процедура в рамках научной картины мира. Как правило, теоретические схемы редуцируют действительность. Научная же картина мира в этом смысле, с одной стороны, более строга, так как в ней заключен один общий механизм миропонимания, а с другой стороны, более свободна, так как в ней заключено обширное пространство семантических значений. К тому же, научная картина мира более приближена к жизни человека, более понятна ему, ведь она является своеобразным аналогом в сфере науки мировоззрения человека.
Особенно эта разница гносеологических статусов научной картины мира и теоретических схем наиболее очевидна при ломке одной научной парадигмы другой. Так, переход от механической картины мира к квантово-релятивистской показал отказ от таких представлений, как «неделимый атом», «абсолютное пространство», «абсолютное время», поскольку эти конструкты перестали давать удовлетворяющие науку и человека ответы на вопросы об устройстве мира и его развитии.
Необходимо добавить к вопросу о наиболее общей степени знания, содержащегося в научной картине мира, что данный момент не следует напрямую отождествлять с философскими основаниями. Да, философские основания формируют особенность подобного характера для знаний научной картины мира, но отождествление их с общим массивом философского знания не допустимо. Иначе научная картина мира «раствориться» в философии. Кроме того, сама история науки и философии демонстрирует нам то, что далеко не все философские идеи находят свое применение в науке хотя бы посредством научной картины мира.
Поэтому важно также продемонстрировать и позитивные результаты взаимодействия научной картины мира и теоретических схем. Основной целью такого взаимодействия служит задача соотношения идеальных конструкций научной картины мира с действительностью. Поскольку ни для кого не секрет, что идеалы до тех пор остаются самими собой, пока они не осуществимы. Научная картина мира по данной причине не может напрямую соотноситься с эмпирической действительностью, поскольку может утратить свой статус. Поэтому и существуют конструкты фундаментальных и частных теоретических схем, которые выступают посредниками между научной картиной мира и действительностью.
В этом смысле перед нами встает вопрос: а насколько научную картину мира правомерно отождествлять с фрагментами реальности? Ведь даже при всей целостности обозначенных в ней представлений о действительности, эта действительность намного богаче и целостней любой картины мира. Получается, что мы, критикуя теоретические схемы за их «упрощение» и «огрубление» действительности, сталкиваемся на уровне научной картины мира с тем же явлением, только в более гипертрофированном виде. Но тем не менее постоянно подчеркиваем необходимость ссылок на такой конструкт, как научная картина мира.
Дело в том, что каждый конкретный этап становления научного знания строится на основе определенного типа объектов и взаимодействий природы. Наука в этот период определяется не разностью объектов, а единством подхода к их изучению. И если это единство выражается в научной картине мира, то носители такой картины даже при неосознанном познавательном интересе будут проецировать его в любых результатах мировосприятия, то есть речь идет о том, что новые знания для науки возникают не из опыта, а из особенности интерпретации этих фактов или просто из каких-либо чистых идей. Взять, к примеру, реконструкцию объяснения М. Фарадеем опыта Араго. Фарадей использовал для данного объяснения образы, не вытекающие из экспериментов по электромагнитной индукции, но заимствованные из магнитостатики. «Образ изменений направлений силы в пространстве, как причины всех электромагнитных явлений, постоянно был перед внутренним взором Фарадея. Поэтому для него было совершенно естественно использовать модели магнитостатики, основанные на представлении о магнитных силовых линиях, в качестве аналогов при объяснении электромагнитной индукции»5. Автор этих слов В.С. Степин подчеркивает тем самым, что эмпирическое развитие никогда не приведет к серьезному открытию без соответствующей теоретической осмысленности. Поскольку фундаментальные теоретические схемы не образуются за счет индуктивного обобщения опытных данных, а формируются посредством трансляции концептуальных средств (научной картины мира), заимствованных из других областей теоретического знания. А такой перенос (заимствование) невозможен без научной картины мира. Именно такой вывод делает наш наиболее авторитетный исследователь научной теории В.С. Степин. Как пишет его критик Касавин И.Т., «Картина мира (научная – А.И.) не только создает возможность трансляции теоретических представлений, но она же в отсутствие теоретической схемы фактически берет на себя ее функции в структуре теоретического знания и тем самым позволяет ей сформироваться»6. Причем самой научной картине мира это не под силу. Как считает В.С. Степин, существует три типа научных картин: общая, специальная и междисциплинарная. Особую роль в развитии теории играет междисциплинарная картина мира. Это связано с тем, что общенаучной картиной мира уже утрачена особенность исследования предмета в специальных дисциплинах, а специальные науки еще не столь обобщенно и полно проявляют социокультурные аспекты, как это видно в общенаучной картине мира. Междисциплинарная же картина является и формой, и способом, демонстрирующими наиболее явный переход различных идей от теории к практике и наоборот. Такой подход к анализу структуры теории (а точнее, ее составляющей - научной картины мира в разных «ипостасях») позволяет резюмировать следующее. Основной этап формирования теории осуществляется не во время «предтеоретической» фазы, а на стадии функционирования самой теории. Получается, что функционирование самой теории создает почву для становления новых теоретических структур, с одной стороны, и, с другой стороны, процесс формирования теории характеризует ее функционирование. Данный вывод хорошо сочетается с теми положениями, на основе которых на современном этапе анализируется наука и научное познание. Центральной идеей современного анализа науки является идея, которая видит основными факторами характеристики науки – факторы влияния социума и культуры при посредничестве философских оснований. Наука рассматривается не в плане своей изоляции от социальных и культурных аспектов, а, наоборот, через степень их глубокой обусловленности. Одним из основных факторов научного познания является идейный и образный фактор социокультурной динамики, а не только исключительно эмпирически-экспериментальный фактор. И главную роль в понимании такой особенности формирования научного (теоретического) знания вносит научная картина мира. Как пишет В.С. Степин, «приобретая открытый характер, научная картина мира вносит свой вклад в процессы синтеза различных культур. Она создает новые подходы, возникшие в восточных учениях и в «космической философии». Современная научная картина мира включена в диалог культур, развитие которых до сих пор шло как бы параллельно друг другу»7. Таким образом, научная картина мира выполняет множество функций в теории: от кумулятивной до эвристической и интегративной. Поэтому она и играет очень значимую роль в научном познании.
Третьей существенной составляющей научного познания является конструкт идеалов и норм научного познания. В данном конструкте представлены ценностные и целевые установки научной деятельности. Эти установки предполагают поиск ответов на следующие вопросы: для чего необходимы познавательные действия в своих общих и частных проявлениях; какой результат мы способны получить в ходе осуществления этих действий; как можно получить такой результат. В соответствии с характером вопросов следует обозначить в структурной композиции систему идеалов и норм научного исследования. В.С. Степин выделяет три блока идеалов и норм: 1) доказанность и обоснованность; 2) эталоны и способы объяснения и описания; 3) нормы организации и построения знания.
Доказанность и обоснованность научного знания обусловлены нормативными структурами, общими для всего научного знания. Разница может возникать в контексте исторического развития. Но и то эта разница не столь значительна, поскольку на каждом этапе исторического развития этот уровень становления теоретического знания несколько конкретизируется с помощью возникающих-исчезающих установок, свойственных науке данной эпохи. Система подобных установок, в свою очередь, характеризует эталоны и способы объяснения и описания знания, демонстрирует стиль мышления эпохи. К примеру, идеалы и нормы описания и объяснения знания в эпоху Средневековья и Нового времени отличны между собой так же, как современные показатели такого рода отличны от нововременных. Даже в близкие друг другу исторические эпохи может существовать различие в описании и объяснении знания. Математика Древней Греции строится совсем другим образом, нежели математика Древних Вавилона и Египта. В Древних Египте и Вавилоне математика направлена на идеал изложения знания как набора рецептов решения задач. В Древней Греции эталоном объяснения и описания знания становится дедуктивно развертываемая система, в которой из исходных посылок аксиом выводятся следствия (так, как это сделано в евклидовой геометрии).
Третий уровень, касающийся вопросов организации и построения знания, реализуется путем конкретизации применительно к специфике предметной области каждой науки. Это означает, что полученное знание, которое прошло сквозь «сито» специальных требований к научности, востребуется в каждой отдельной дисциплине только тогда, когда оно будет адаптировано к особенностям подходов исследования этой науки. Другое дело, что общенаучная проверка должна с большой долей вероятности гарантировать на фазе специальных дисциплин адекватность полученного результата. Не случайно еще К. Маркс отмечал, что во всех нормативных положениях науки (в том числе и рассматриваемой нами трехуровневой системе) существует некоторая общая схема формирования познавательных действий (метод). Но на этом нельзя останавливаться, поскольку методология познания (идеалы и нормы познания) не возникают на пустом месте. Они, возникая в контексте культуры, не всегда могут осознаваться исследователем. А чаще всего идеалы и нормы научного исследования воспринимаются как само собой разумеющееся. Поэтому они усваиваются автоматически, на основе наличия образцов знания, сформированного на базе существующих идеалов и норм исследования. Благодаря такой глубине «проникновения» в сознание человека, выработке особого стиля мышления в науке формируется особый уровень теоретического знания – фундаментальный. В.С. Степин отмечает по этому поводу, что «фундаментальная теория определяется не только тем, что она выражает некоторые глубинные характеристики исследуемой предметной области, отражает ее основные закономерности, которые затем конкретизируются в разветвленной системе частных теорий, но и тем, что она задает некоторый тип научной рациональности, демонстрирует приемы научного объяснения и идеалы доказательности, обоснованности и организации теоретического знания»8.
Если приходится менять идеалы и нормы научного исследования, то это значит, что трансформируется стиль научного мышления и, по сути, наука переживает глобальную революцию. Такой пересмотр не может проводиться сугубо научными средствами. Здесь необходимо подключать философский анализ. Философские идеи должны послужить основанием для выработки новых идеалов и норм научного исследования, а также способствовать их утверждению и развитию в контексте новых условий существования научного познания. Так, в средневековье в качестве критерия истины не признавался фактор опыта. Отсюда, идеалы и нормы исследования строились на основе священных источников (Библия, сакральные христианские тексты и т.д.). Такой подход был связан с тем, что идеалом познания в средние века являлось представление, исходящее из установки, будто познание мира представляет собой расшифровку смысла, вложенного в вещи актом божественного творения. Вещи воспринимались в таком свете посредством двойной интерпретации: божественной и естественной. А поскольку божественная природа в качестве познавательного объекта была недоступна человеку, то таким образом утверждалась его ограниченность в собственных познавательных возможностях. Следовательно, естественный уровень объяснения событий нельзя признать удовлетворительным, что значит, недопустимость опытных данных в качестве критерия истины. В Новое время, когда меняются социокультурные представления, бог утрачивает свое понимание в качестве первотворца. Это не означает, что он перестает быть первотворцом, а из этого следует только то, что божественная природа как особый уровень реальности уже не существует в плане замкнутого мира, куда невозможно попасть. Бог превращается в условие единства мира, понимаемого через образ единого образования, состоящего из двух субстанции (материальной и духовной). Отсюда, меняется и характер познания, а, соответственно, и критерий истинности. Само познание обретает двойственность в своей направленности: как движение духовной субстанции (разум, рациональность) и как движение материальной субстанции (чувство, опыт). Соответственно, и разные критерии истинности знания: логическая непротиворечивость в русле рационального познания и опытная проверка в русле эмпирического познания. То есть философские идеи, возникшие в Средние века и Новое время, определили характер идеалов и норм научного познания, которые оказались совершенно не похожими по отношению друг ук другу. По сути, философские идеи и принципы, выступающие в качестве обоснований новых идеалов и норм, предстают как их новое описание.
Подводя итог характеристике структуры научного знания, можно резюмировать, что теоретическое знание формируется из трех основных систем: теоретические схемы (фундаментальной и частной), научной картины мира (общей, специальной, междисциплинарной и их философскими основаниями), а также идеалов и норм научного исследования (критериев доказательности и обоснованности, критериев объяснения и описания, критериев организации и построения знания и их философского анализа). В качестве обобщающего фактора Степин В.С. в рамках обозначенных составляющих структур предлагает выделять в теории два компонента: внешний и внутренний9. Внутреннюю структуру, по его мнению, в теории образуют связи между теоретическими схемами, математическим аппаратом, картиной мира и опытом. Поэтому развитая теория должна включать: 1) уравнения (математические референты теоретических законов); 2) теоретические схемы (частные и фундаментальные), для тех объектов, по отношению к которым справедливы уравнения; 3) отображение абстрактных объектов, составляющих теоретическую схему, на эмпирические данные; 4) их отображение на картину мира. Подобный состав внутренней структуры теории предполагает наличие множества различных языковых средств. Например, использование математических уравнений и необходимость включения научной картины мира в состав теории приводит к функционированию в ее рамках как минимум двух языков. Первый язык образует ядро семантической (концептуальной) интерпретации теории, второй обеспечивает эмпирическую интерпретацию. Эти оба способа интерпретации взаимосвязаны, хотя и имеют самостоятельное значение.
Внешняя структура теории формируется посредством связей между специальной картиной мира, междисциплинарной, общей, идеалами и нормами познавательной деятельности и философскими основаниями науки. Благодаря этим связям, реализуется взаимодействие теоретических знаний, возникающих и утверждающихся в различных науках. Помимо внутринаучной интеграционной деятельности, внешняя структура теории вводит науку в качестве теоретического знания в общий пласт культуры в виде одного из ее составляющих. Таким образом, осуществляется более глобальное влияние культурных образований на науку и наоборот.
Внутренняя и внешняя структуры теории как бы наложены друг на друга, они взаимопроникаемы и самостоятельны. Но именно такое понимание структуры теории лучше позволяет понять природу и характер научного познания.
Становление и развитие теоретического знания. Традиционный путь формирования научной теории поэтапно был проанализирован в предыдущих параграфах данной главы пособия. Однако в ходе рассмотрения структуры теории было показано, что появление теории еще не означает ее полного оформления. Даже, наоборот, мы выяснили, что суть функционирования теории состоит в ее развитии и трансформации. В этом отношении существует несколько путей эволюции теоретического знания. Первый путь связан с теми изменениями, которые происходят между компонентами ее структуры. Второй путь связан со взаимодействием теорий между собой как цельных систем. Проанализируем оба пути.
Первый путь заключается в рассмотрении тех составляющих структуры теории, которые были проанализированы выше. Одной из важнейших форм взаимодействия составляющих теорию компонентов является взаимодействие картины мира и опыта. Такое взаимодействие происходит на нескольких этапах как с одной стороны, так и с другой. Это означает, что взаимодействие научной картины мира и опыта может осуществляться на стадии их зарождения (причем речь идет о зарождении отдельно специальной, общей и междисциплинарной картин и о появлении первых опытных данных) и на стадии «зрелого» существования.
На ранних этапах развития науки специальная картина мира еще не обозначила свою самостоятельность в рамках общей картины. Поэтому ее формирование идет как со стороны общей картины мира и сложившихся идеалов и норм научного познания, так и со стороны эмпирических исследований, собирающих первые опытные данные. Общенаучная картина мира и идеалы и нормы научного исследования постепенно должны адаптироваться к тем опытным данным, которые получает специальная наука. Таким образом, формируется исследовательская программа предметных исследований, синтезирующая в себе специфику предмета изучения науки и те социокультурные ценности и цели, которые выражены в рамках общенаучной картины мира и в идеалах и нормах познавательной деятельности. В качестве примера подобного рода взаимодействия можно использовать эксперименты, которые проводил В. Гильбрейт. Он попытался отказаться от средневекового идеала научного познания и предложил новый способ исследования мира – эксперимент. Но поскольку его деятельность не совсем освободилась от неявного влияния мировоззрения средневековья, то эти установки, естественным образом, проецировались в тех экспериментах, которые он ставил. Поэтому, несмотря на то, что он критически оценивал многие положения средневековой философии, во многом доставшиеся ей от античности (в частности, учение о четырех элементах), Гильбрейт все равно опирался на эти моменты. Не случайно эта картина мира, которую использовал Гильбрейт, включала в себя ряд положений средневековой философии. Однако это не помешало Гильбрейту выдвинуть ряд гипотез относительно электрических и магнитных явлений. Такие особенности породили следующие аналогии. Например, аналогию электрического тела со «стихией» воды. Как вода движется посредством течения, так и электричество - результат истечения «флюидов» из наэлектроризованных тел. Дальнейшая логика привела к следующей аналогии. Как течение, когда его что-либо преграждает, останавливается, так и электричество может быть остановлено, если ему встречается преграда. Более того, как вода испаряется под воздействием огня, так и электричество можно остановить под его воздействием. Аналогично оценивал Гильбрейт и магнитные явления10. Смысл такого примера состоит в том, что получаемые факты в случае того, если их не может адекватно объяснить научная картина мира, в дальнейшем приведут к тому, что картина мира утратит свою способность выступать в качестве интегрирующего фактора и потребуется ее замена. Так из нее элиминировались бывшие положения средневековой философии.
Тот характер взаимодействия, который возникает в период первоначального соотношения научной картины мира и опыта, в какой-то степени и характерен для поздних этапов познания. Уже даже когда наука «опоясалась» целым набором теорий, экспериментальные данные не всегда можно объяснить с позиции имеющихся теоретических представлений. И в этой ситуации регулирующую функцию выполняет научная картина мира. Поэтому отношения к фактам, опытным данным, имеющим случайный характер (то есть полученным вне логики теоретического знания), формируется посредством специальной стратегии. Вначале эти факты обуславливаются научной картиной мира, а после уже сама научная картина, в зависимости от своего источника, начинает потихоньку изменяться. В итоге, при взаимодействии научной картины мира с опытным материалом возникает исследовательская программа, в которой сохраняются основные показатели: и старая теория, и новые знания, появившиеся в качестве результата взаимодействия, что свидетельствует об эволюции теоретического знания даже тогда, когда теория сформировалась.
Поэтому еще одной формой эволюции теоретического знания становится оформление частных теоретических законов и схем, поскольку возникшее новое знание представляется в качестве особой ветви, отрасли научных исследований. Смысл такого подхода заключается в перераспределении эвристической функции теоретического знания. Если до формирования частных законов основную интерпретативную роль играла научная картина мира, то теперь эту функцию берет на себя фундаментальная часть теории. Этот путь обусловлен той особенностью, что его реализация представляет собой создание гипотетических моделей и их эмпирическую верификацию. Исключение составляют те ситуации познавательной деятельности, когда наука еще не выработала достаточно основательных теоретических объяснений. В таком случае исследование движется экспериментально. Основной же путь научного познания движется посредством «теоретической» обработки получаемой информации. Это значит: теоретические схемы науки чаще всего формируются не за счет прямой «схематизации» опыта, а за счет трансляции уже имеющихся систем теоретической интерпретации. Взять, к примеру, момент исследования Ампером силового взаимодействия токов (из данного примера и выводится закон Ампера). Ампер настаивал на том, что он вывел свой закон эмпирическим путем. Но как подчеркивают его критики, анализ текстов этого ученого демонстрирует обратное. В основе закона Ампера лежит мысль о взаимодействии бесконечно малых токов. Как показывает практика, такое представление имеет прямую ассоциацию с пространственно-временной системой отсчета механической картины мира. А, следовательно, Ампер не мог экспериментальным путем прийти к ней.
В этом контексте интерес представляет проблема выбора оснований, которые должны класться в гипотетическую модель. Конечно, любой выбор носит творческий характер, но в научном познании этот выбор не может быть абсолютно случайным. И в данной ситуации в качестве руководства при выборе той или иной идеи важнейшую роль должна сказать специальная картина мира. С ее помощью обнаруживаются общие черты у различных предметных областей науки, то есть определяется круг возможных источников, откуда следует черпать необходимые теоретические конструкты. Поэтому, когда гипотетическая модель уже сформировалась, начинается стадия ее обоснования. Эту стадию не следует сводить лишь только к фактору проверки эмпирических следствий сформированного закона. Эвристический смысл процедуры функционирования гипотетической модели более широк, так как предполагает создание новых отношений, погружение старых отношений в новые связи и т.д. При этом важно соблюдать некоторые требования. Во-первых, то, что новые признаки должны быть сопоставлены с некоторыми отношениями предметов именно той сферы эмпирического опыта, которая и представлена в создаваемой теории. Во-вторых, то, что подобные признаки должны быть совместимы с другими определенными характеристиками абстрактных объектов, которые уже обоснованы предшествующим развитием познания и практики. Доказательство реализуется путем введения новых объектов в старый опыт. Весь этот набор операций позволяет обосновать признаки объектов гипотетической модели, а также способствует ее становлению в теоретическую схему. Такая операция в литературе получила название «конструктивное введение объектов в теорию»11. Бывает, что подобные процессы происходят легко, не вызывая особых опасений. Но также и случаются обратные ситуации, когда процедуры конструктивного ввода привели к радикальному сдвигу. Так, к примеру, после экспериментов Резерфорда с -частицами гипотетический конструкт – «атомное ядро» - был введен в качестве идеализации, в чьей основе лежали опытные данные. Его гипотетическим признаком использовалась мысль «стабильно двигаться по орбите вокруг ядра». Но эта гипотетическая мысль не имела своего коррелята ни в сфере атомной физики, а, с другой стороны, находилась в противоречии с другой идеей «излучать при ускоренном движении». Этот гипотетический признак способствовал возникновению парадоксов. Получилось, что гипотетический признак привел к выявлению неадекватных представлений в теоретической модели, но и, более того, демонстрирует путь преобразования теории.
В итоге, конструктивное обоснование гипотетически приводит к перестройке первоначальных основ теоретической схемы. Это будет продолжаться до тех пор, пока теория не адаптируется к соответствующим эмпирическим данным. Но даже перестроенная теоретическая схема будет продолжать взаимодействовать с научной картиной мира, совершенствуя свои положения (ведь смысл функционирования заключается в ее эволюции). Поэтому взаимодействие эмпирических данных и научной картины мира, формирование теоретических схем в виде фундаментальных и частных научных законов – это своеобразное повторение описанного цикла. В результате теоретические схемы обретают вид развитой теории. Этот уровень эволюции теоретического знания не следует понимать буквально как высший и заключительный этап научного познания, когда продуктивные результаты становятся «нормой» ее функционирования. Примерами такого рода теорий в истории науки являются классическая механика, термодинамика, электродинамика. Эти теории в наиболее совершенном виде продемонстрировали характер и специфику функционирования развитых теорий.
Развитые теории в своем способе функционирования используют аналоговые модели (образцы которых берутся из картины мира). В основе аналоговой модели лежит теоретическая модель, которая уже сформировалась ранее в других областях науки. Такой подход получил название «метода аналогового моделирования». Он может быть использован в двух разновидностях. Первая разновидность использует частные теоретические схемы, которые пересекаются с той предметной областью науки, что и развитая теория. Вторая разновидность опирается на теоретические схемы, предметная область которых не совпадает с областью модели развитой теории.
Весь процесс функционирования развитой теории обозначает специальную рациональную канву процесса выдвижения нового знания. Сам он достаточно свободен, поскольку носит творческий характер. Ею очень сложно описать, ибо он характеризует сам процесс психологии открытия. Но здесь следует опять-таки обозначить некоторые важные моменты творческого поиска. Надо сказать, во-первых, что создание гипотетических моделей нельзя сводить, как это предлагает К. Поппер, лишь к методу «проб и ошибок», поскольку в их становлении огромную роль играют все структурные составляющие теории (картина мира, идеалы и нормы познания и т.д.). Эти системы позволяют устранить «слепой поиск», даже, наоборот, направляют исследование, детерминируют его. Во – вторых, творческий поиск с учетом первой поправки не может определяться лишь только индивидуальными творческими способностями ученого. Индивид использует эти факторы постольку, поскольку он является продуктом своего времени, где уже сложился определенный стиль и образ мышления и миропонимания. В-третьих, в основе процесса функционирования развитой теории лежит процесс синтеза абстрактных теоретических конструктов, взятых из одной области и рассматриваемых в совсем другом контексте. Новая обусловленность внешнего фактора придаст старым свойствам новые интерпретации, что позволит в дальнейшем продолжить совершенствование теоретического знания.
В заключение анализа первого пути эволюции теоретического знания следует указать то, что в современной науке несколько изменился подход к формированию теоретического знания посредством научной картины мира. Если раньше источником развития науки путем создания гипотетических аналоговых моделей выступала научная картина мира, то теперь этот процесс начинается с предварительного выявления и анализа схем экспериментально-измерительной деятельности, где будет проходить освоение новых объектов. Здесь используются другие принципы исследования: такие, как принцип относительности, принцип дополнительности и т.д. Сама научная картина может носить несовершенный (в плане своей завершенности) характер.
Второй путь анализа эволюции теоретического знания касается вопроса взаимодействия не внутри теории между ее структурными компонентами, а между самими теориями. Такие идеи, представляющие подобным образом ход становления научной теории, можно встретить у И. Лакатоса, П. Фейерабенда и других. Исследователи говорят о свободе в научной деятельности, которая не должна препятствовать человеку в его теоретическом поиске. Такая свобода обязательно должна привести к конкуренции. Правда, понимание конкуренции не у всех тождественное. У Т. Куна «конкуренция» - это следствие правил игры при смене теорий, у П. Фейерабенда – это «борьба без правил» и т.д. Но в целом идея конкуренции теорий дает массу интересных возможностей, только это все важно основательно выразить.
Свободная конкуренция, по мнению исследователей, должна все же предполагать правила, которые подобно технике безопасности или «уличному движению», несут функцию защиты автономности творческой деятельности ученых. Во всем остальном исследователи вольны оставаться свободными. Правила, на основе которых строится конкуренция теорий, базируется на основе представлений о научной рациональности. Именно рациональность формирует поле конкуренции не только за счет создания равных условий, но и за счет специального коммуникативного фактора, выполняющего три основные функции: функцию понимания, функцию взаимной проверки, функцию критики.
Функция понимания играет роль коррелята в процессе конкуренции теоретических схем и обуславливается через критерий простоты, изящества, симметрии. Функция взаимной проверки позволяет контролировать конкурентную борьбу, чтобы она происходила открыто и честно. Функция проверки является источником конкуренции теорий, ибо без нее не получится ни критики, ни выверенного анализа утверждений теоретического знания, или, выражаясь языком К. Поппера, фальсификации.
Как считает Белов В.А.12, в основе конкурентной модели функционирования теоретического знания должна лежать мысль о праве на свободный выбор идей. Конечно, большинство ученых в основном придерживаются общепринятых теорий и норм. Свободны по-настоящему лишь немногие, но это не значит, что не все ученые должны быть свободны. Поэтому теории в ходе своей конкуренции проецируют те творческие начала, которые заложены в их носителях. А, следовательно, на более приближенном к жизни понимании способны приводить адекватные результаты подобной деятельности.
Таким образом, конкуренция теорий – это не менее, если не более эффективный творческий путь развития теоретического знания, в рамках которого (и это самое главное) происходит отбор более приближенных к жизни теоретических положений, а, следовательно, более адекватных.
В итоге, следует признать теорию кульминационным этапом развития знания, но не останавливаться на этом, помня, что суть теории в ее становлении.
Практическое использование научного знания
Практическое использование научного знания: соотношение науки и техники. Рассмотрение вопроса о практическом использовании научного знания вводит нас в круг проблем, связанных с выяснением соотношения науки и техники, ибо техника представляет собой не что иное, как совокупность механизмов и машин, систем и средств управления, сбора, хранения и передачи энергии, информации в целях производства, исследования, т.е. все того, что находит свое применение в процессе практической деятельности человека. Именно в технике находят свое выражение практические результаты науки.
В современной философии техники выделяется несколько основных подходов к решению проблемы о соотношении науки и техники. Можно указать некоторые из них:
Проанализируем данные подходы более подробно.
Техника как прикладная наука. Первый подход составляет так называемую линейную модель. Суть содержания данной модели заключается в том, что техника рассматривается в качестве простого приложения науки или даже – как прикладная наука. Однако, как показали исследования, эта точка зрения представляет реальное положение дела слишком упрощенно и противоречиво. Так, если за наукой признать функцию производства знания, а за техникой его применение, то возникает вопрос – каким образом одно и то же сообщество ученых способно выполнять такие, столь разные, функции?
Как показывает рассмотрение конкретных примеров из истории науки, весьма сложно, а порой и просто невозможно, отделить практику от теории и, соответственно, науку от техники, науку от производства. Например, О. Майер, считая, что границы между наукой и техникой установлены произвольно, убедительно показал, что в термодинамике, аэродинамике, физике полупроводников, медицине и других научных дисциплинах невозможно отделить практику от теории, ибо они сплетены здесь в единый предмет.
История науки демонстрирует нам массу примеров того, сколь значительный вклад внесли ученые в развитие техники. В данном случае можно назвать имена Архимеда, Галилея, Кеплера, Гюйгенса, Декарта, Франклина, Лейбница, Гаусса, Кельвина и др. Они известны не только своими теоретическими изысканиями, открытиями законов и созданием теоретических концепций, но и своими изобретениями, практическими усовершенствованиями. Так, например, Р. Декарту принадлежит авторство разметки зрительных кресел в театре. Б. Франклин известен как изобретатель громоотвода, а Архимед своими таранами, баллистами и прочими изобретениями в области военной и иной техники.
С другой стороны, многие инженеры, изобретатели стали научными авторитетами (Леонардо да Винчи, Уатт, Карно и др.) Произвольность разделения на ученых и изобретателей в наибольшей степени проявляет себя в настоящее время, когда большинство ученых обращается к исследованиям, преследуя сугубо практические, технические цели. В то же время и инженеры осуществляют исследования явлений, которые не будут иметь технического применения в ближайшем будущем. Подобную черту, свойственную развитию современной науки и техники, отмечал в своей работе «Освоение достижений науки и техники» П.Л. Капица еще в 1965 году. В частности он писал, что в США «основная сумма затрат идет на ту науку, которая непосредственно служит для освоения промышленностью»2. Такое положение дела в еще большей степени характерно для современной науки, развивающейся в условиях конкурентной борьбы за предоставляемые со стороны общества материальные, финансовые и др. ресурсы.
На уровне социальной организации также отсутствует жесткое различение науки и техники. Научные и технические цели часто преследуются одними и теми же учеными, научными коллективами и институтами, с использованием одних и тех же методов и средств. Это позволило О. Майеру заявить, что не существует практически применяемого критерия для различения науки и техники.
Подобную позицию разделяет и другой известный исследователь истории науки Ст. Тулмин3. Он отрицает, что технику можно рассматривать как прикладную науку, ибо неясно само понятие «приложение». Так законы Кеплера можно рассматривать как специальное «приложение» теории Ньютона. Кроме того, между наукой и техникой существуют перекрестные связи и часто весьма сложно определить, где находится источник той или иной научной, либо технической идеи – в области техники или науки. На взаимоотношения науки и техники накладывает свой отпечаток и социо-культурная среда. Как отмечает Ст. Тулмин, в античной культуре «чистые» математика и физика развивались, не ориентируясь на приложение своих достижений в технике. В древнекитайском обществе, несмотря на достаточно более слабое развитие математических и физических теорий, ремесленная техника была весьма плодотворной. В конечном счете, техника и ремесло имеют гораздо более древнюю историю, чем естествознание. В продолжение нескольких тысячелетий ремесло, обработка металлов, врачебное искусство, землепашество и др. развивались вне всякой связи с наукой. Лишь в последнее столетие техника, промышленность и наука оказались сплетены друг с другом. Наука выступила в качестве катализатора революционных процессов, произошедших в технике и промышленности в продолжение ХХ века. Новое, более тесное партнерство техники и науки привело к ускорению решения многих технических проблем, ранее считавшихся неразрешимыми.
В силу этого, различие между наукой и техникой, рассматриваемое в линейной модели, представление технологии, техники как прикладной науки, траектория возникновения, которого обозначена последовательностью от научного знания к техническому изобретению, инновации, не отражает всей специфики взаимоотношений науки и техники.
Эволюционная модель развития науки и техники. Для второго подхода к рассмотрению соотношения, взаимосвязей науки и техники характерно исследование процессов их развития как автономных, не зависимых друг от друга, но в то же время имеющих определенную степень скоординированности между собой. Эта идея и составляет суть так называемой эволюционной модель.
Согласно эволюционной модели соотношение науки и техники устанавливается таким образом, что именно техника задает условия для выбора научных вариантов, а наука, в свою очередь, технических. В соответствии с данной моделью выделяется три взаимосвязанные, но самостоятельные сферы: наука, техника и производство (практическое использование). Внутри каждой из этих сфер идет эволюционный инновационный процесс. С точки зрения Ст. Тулмина – сторонника данной модели – эволюционный процесс развития науки связан с изменением совокупности теорий и понятий, которое является следствием концептуальной (дисциплинарной) и процедурно-детерминистской (профессиональной) неоднородности науки. Последнее обстоятельство обуславливает отсутствие единства науки как целого и определяет ее непрестанное развитие.
Подобная дисциплинарная модель применяется им и для исторического описания развития техники, но речь в данном случае идет не об эволюции теорий и понятий, а об эволюционном изменении инструкций, проектов, практических методов, приемов изготовления и т.д. Новая идея в технике, как и в науке, ведет часто к появлению совершенно новой технической дисциплины. Развитие техники происходит за счет отбора инноваций из запаса возможных технических вариантов. Но при этом, если отбор успешных вариантов в науке происходит с позиции внутренних профессиональных критериев, то в технике весьма часто важную роль играют не только собственно технические критерии отбора (эффективность, простота изготовления и др.), но и отсутствие негативных последствий, экономическая целесообразность и пр.
Так, например, в 1989-1990 гг. было остановлено строительство и эксплуатация многих атомных электростанций на территории СССР сугубо под воздействием антиядерной пропаганды. Но экономическая целесообразность вновь заставила возобновить строительство, и уже в 1993 г. был введен в действие 4-й реактор ВВЭР-1000 на Балаклавской АЭС, возобновились работы на Калининской и Курской АЭС, в 1995 г. вновь введена в эксплуатацию Армянская АЭС. Естественно, что их проекты были модифицированы4.
Кроме того, значительную роль играет фактор целевой ориентации инженеров и техников. Инженерные проекты могут иметь чисто коммерческие цели, а могут быть ориентированы на дальнейшее развитие науки. Важную роль в выборе цели исследовательской работы, в ускорении внедрения нововведения в технической сфере играют социально-экономические факторы, которые и ориентируют ученых на преследование тех или иных целей в процессе творческой деятельности.
По мнению Ст. Тулмина, для науки, техники и производства справедлива следующая схема эволюционных процессов:
Аналогичную модель объяснения взаимодействия и эволюционного развития науки и техники выдвинул другой философ науки – С.Д. де Прайс. В своем исследовании он попытался разделить развитие науки и техники на основе различий в интенциях (направленности) и поведении ученого и техника. По мнению Прайса, для ученого конечным продуктом исследования является публикация статьи, а для техника таким продуктом может являться машина, лекарство, продукт или процесс определенного типа. В своем исследовании он опирался на модель роста публикаций в науке, исходя из которой, по аналогии пытался объяснить процесс развития в технике6.
Таким образом, можно отметить, что для эволюционной модели рассмотрения соотношения науки и техники характерен перенос модели динамики науки на объяснение развития техники. Но также очевидно, что подобный шаг требует дополнительного специального обоснования, ибо вследствие различия между научным знанием и техническим, необходимо учитывать особенность последнего. Простое наложение модели динамики науки на историческую траекторию развития техники без уточняющего содержательного анализа не может вполне адекватно раскрыть механизм развития техники в его взаимосвязи с наукой.
Наука как производная технического развития. В соответствии с третьим подходом в рассмотрении соотношения науки и техники указывается, что наука развивалась, ориентируясь на развитие технических аппаратов и инструментов.
Подобная точка зрения характерна для представителей марксизма. Как отмечал Ф. Энгельс, потребностями техники определяется развитие естествознания. Если у общества возникла техническая потребность, то она продвигает науку больше и быстрее, чем десяток университетов7. Осуществляется это движение за счет того, что, решая тот или иной технический вопрос на базе уже известных законов природы, человек открывает новые свойства вещей и этим двигает вперед естествознание8.
Позиция приверженцев данной точки зрения подтверждается достаточным количеством необходимых примеров, позволяющих с убедительностью ее проиллюстрировать. Так, одно из направлений в математике – линейное программирование – развитое в трудах Л.В. Канторовича – возникло на базе частных задач практики (оптимальный раскрой листовых материалов, организация перевозки грузов, наилучшее использование рабочего времени станков и др.)9.
Ярким представителем этого подхода является германский философ Г. Беме. В своих работах Г. Беме приводит массу примеров определяющего, на его взгляд, воздействия технических изобретений на развитие науки. Так теория магнита, созданная английским ученым В. Гильбертом, базировалась на использовании компаса, а возникновение термодинамики основывалось на техническом развитии парового двигателя. Подобная зависимость прослеживается и в случае с открытиями Галилея и Торичелли, в основе которых лежит длительный инженерный опыт постройки водяных насосов. Эти примеры позволили Г. Беме заключить, что техника не является итогом применения научных законов. Скорее, в технике идет речь о моделировании природы согласно предъявляемым со стороны общества функциям, чем о детерминирующем воздействии науки. И даже если это воздействие имеет место, то в равной степени можно заявить, что техника определяет развитие теоретического знания, ибо существует исходное единство науки и технологии, которое берет свое начало в эпохе Возрождения. Тогда механика выступила как наука, особенностью которой было исследование природы в технических условиях, в условиях эксперимента, с использованием технических моделей.
Утверждения Г. Беме имеют богатую эмпирическую основу. Действительно многие технические изобретения были осуществлены до возникновения экспериментального естествознания, до выдвижения какой-либо научной теории. Это и микроскоп, и телескоп, и масса архитектурных проектов, и лейденская банка, и громоотвод, и др. Отмечая эту взаимосвязь науки и техники, то значительное воздействие, которое оказывает прогресс техники на развитие науки, тем не менее, можно найти и массу примеров противоположного свойства. В наибольшей степени это характерно для современного состояния науки и техники. Здесь можно упомянуть о квантовой механике и теории относительности, которые определили дальнейший ход исследований в области ядерной энергии и ее практического использования. Это же касается теории лазеров, теории сверхпроводимости и др.
Наука как детерминанта развития техники. Четвертый подход построен на утверждении о превалировании влияния науки на технику, на утверждении, что техника науки (т.е. измерение и эксперимент) опережает технику повседневной жизни.
Придерживавшийся этой позиции французский философ А. Койре, в противоположность Г. Беме, оспаривал тезис о том, что наука Галилея была продуктом деятельности ремесленника или инженера. Он доказывал, что Галилей и Декарт не были представителями ремесленных или механических искусств и не создали ничего, кроме мыслительных конструкций.
Галилей был первым, кто создал действительно точные научные инструменты на основе физической теории – это были телескоп и маятник. При создании телескопа он исходил из оптической теории, стремясь сделать невидимое наблюдаемым. Математический расчет позволил ему достичь точности в наблюдениях и измерениях. Новая наука, у истоков которой стоял Галилей, посредством использования экспериментального метода, заменила расплывчатые понятия аристотелевской физики системой строго количественных понятий. Заслуга теоретиков и философов в том, что они заменили приблизительность оценок ремесленников при создании технических сооружений и машин на математическую точность, экспериментальную установленность и теоретическую обоснованность.
Помимо А. Койре, подобная точка зрения характерна и для целого ряда иных отечественных и зарубежных исследователей.
Крупный отечественный философ Б.М. Кедров, анализируя процесс развития научного знания, логику научного открытия, в частности отмечал, что к числу научных открытий следует относить не только обнаружение нового закона природы или общества, или мышления, создание новой теории, выдвижение новой гипотезы, но и изобретение новых приборов, инструментов и установок, новых методов и способов экспериментального исследования тех или иных объектов (процессов, вещей, явлений). В соответствии с этим, по его мнению, «будущая теория научного открытия должна показать, что на уровне непосредственного созерцания и эмпирического познания научное открытие выступает как установление нового факта на уровне абстрактно-теоретического мышления – как теоретическое обобщение и объяснение известных уже фактов и предсказание новых, - как открытие нового закона, создание новой теории, выработки нового понятия, выдвижение новой гипотезы; на уровне практической проверки и практического использования научного знания – как техническое изобретение, в частности, как создание новых приборов, инструментов, установок, устройств в целях осуществления опытного, экспериментального исследования»10.
Американский исследователь Л. Мэмфорд в своей работе «Техника и Цивилизация» высказывается еще более радикально. Он пишет, что инициатива изобретений исходила не от инженеров-изобретателей, а от ученых. В сущности, телеграф открыл Генри, а не Морзе; динамо-машину – Фарадей, а не Сименс; электромотор – Эрстед, а не Якоби; радиотелеграф – Максвелл и Герц, а не Маркони и Де Форест11. С точки зрения Мэмфорда, преобразование научных знаний в практические инструменты является простым эпизодом в процессе открытия. Именно из этого выросло новое явление – обдуманное и систематическое изобретение, которое получило свое развитие в целом ряде лабораторий, научно-исследовательских центрах Европы, Америки, Японии и т.д.
Но если взглянуть на исторические примеры изобретательской деятельности человека, на открытия, совершенные в результате длительной практической деятельности, то данная точка зрения не будет казаться столь убедительной. Изобретение самолета, парового двигателя, воздушного шара, велосипеда, подводной лодки, автомобиля и т.д. были осуществлены вне какого-либо очевидного детерминирующего воздействия со стороны научной теории, концепции и пр. Другой пример из области химии: семь металлов были известны людям с древнейших времен, благодаря наблюдательности, опыту в ремесленном производстве, изобретательности. Это золото, серебро, медь, железо, олово, свинец и ртуть. Эти семь металлов принято называть доисторическими12. Кроме того, масса химических элементов стала известна людям, благодаря ремесленной практике в последующее время. Среди них: цинк (известен с Vв. до н.э.), мышьяк (известен с I в. н.э.), сера (известна со времени Ветхого завета) и др.13.
Именно это обстоятельство не позволяет говорить об абсолютной правильности той точки зрения, что техника науки всегда опережает технику повседневной жизни. Вместе с тем очевидно, что изобретательская работа тесно связана с систематическими научными исследованиями, но при этом не всегда технологические инновации могут являться результатом движения, начинающегося с научного открытия.
Взаимосвязь в развитии науки и техники. Особенности взаимодействия науки и техники на современном этапе. В настоящее время в философии науки начинает превалировать точка зрения, в соответствии с которой утверждается, что вплоть до конца ХIХ века регулярного применения научных знаний в технической практике не было. Эта связь характерна для современного состояния технических наук. Как отмечает Б.В. Марков, практика доиндустриального общества не требовала теоретического руководства и опиралась на навыки, традиции, орудия, которые передавались непосредственным путем14.
В течение ХIХ века отношения науки и техники развивались в направлении все большей «сциентификации» техники, но этот процесс не был односторонним. «Сциентификация» техники сопровождалась «технизацией» науки15.
Единство науки и техники, основание которому было положено научной революцией нового времени, стало очевидным только в ХХ веке, когда наука становится главным источником новых видов техники и технологии. Современная наука вторгается во все сферы жизнедеятельности, она учитывает все формы практики. Современный исследовательский процесс связан с технической реализацией и экономическим использованием проектов и преследует задачу дать возможность человеку – действующему субъекту – распоряжаться, управлять природными и социальными процессами. Если прежде практичность теории достигалась в ходе образования, которое внедряло науку в жизненный мир и в сознание личности, то сегодня абстрактные знания становятся практически значимыми, благодаря их применению для создания новых технологий, используемых в преобразовании стихийно развивающихся природных и социальных процессов16.
Однако если взглянуть на статистику наиболее значимых изобретений и технологий ХХ века, то можно отметить некоторые исключения, которые не совсем согласуются с идейным содержанием данного подхода. Так, по результатам опроса, проведенного отечественной «Независимой газетой», среди наиболее значимых технологий ХХ века было указано двадцать девять, среди них:
Очевидно, что большинство из них имели в своей основе теоретические исследования. Вместе с тем, можно указать и на ряд исключений: шариковая ручка, застежка «молния», акваланг, создание пластмасс получили свое рождение вне зависимости от длительных и глубоких научных изысканий. Поэтому можно заключить, что изобретательская деятельность и ее результаты не перестали быть достоянием отдельных «Левшей-одиночек», создающих порой гениальные «вещи». Однако взаимодействие науки и техники к концу ХХ – началу ХХI веков столь сильно усложнилось, а значение научных открытий, новых изобретений, новых технологий в судьбе отдельных людей, народов, наций и человечества в целом стало столь масштабным, что данные примеры можно рассматривать скорее как исключения, подтверждающие правило, чем как эмпирические факты, противоречащие выдвинутой гипотезе.
Обладание интеллектуальными, материальными, финансовыми и иными ресурсами с целью направления их на дальнейшее развитие науки и техники, на реализацию научно-технических проектов, определяет место той или иной страны, ее роль в международных отношениях на современном этапе жизни человечества.
Особое место в данном случае уделяется тому, какими макротехнологиями обладает та или иная держава. Т.е. на основе того, насколько эффективно осуществлен интегративный процесс между наукой и техникой, оценивается уровень развития страны и ее экономики в целом.
Макротехнология – это совокупность всех технологических процессов (НИР, ОИР, подготовка производства, производство, сбыт и сервисная поддержка проекта) по созданию определенного вида продукции с заданными параметрами.
Семь высокоразвитых стран владеют 46 из 50 макротехнологий, которые обеспечивают конкурентное производство, а остальной мир –3-4- макротехнологиями.
Из 46 макротехнологий, которыми обладают семь высокоразвитиых стран, на долю США приходится 20-22, по которым они разделяют или держат лидерство, на долю Германии – 8-10, Японии – 7, Англии и Франции – 3-5, Швеции, Норвегии, Италии, Швейцарии – по 1-2. Россия на период до 2025 г. могла бы поставить задачу приоритетного развития по 12-16 макротехнологиям! Причем до 2010 г. основными макротехнологиями могли бы быть 6-7 из них, по которым наш суммарный уровень знаний сегодня приближается к мировому, если не превосходит его (авиация, космос, ядерная энергетика, судостроение, спецметаллургия, энергетическое машиностроение)18.
Именно в рамках современной науки находят свое решение глобальные проблемы, вставшие перед человечеством на рубеже ХХ – ХХI веков – энергетическая, демографическая, сырьевая и проч.
Одним из примеров решения данного рода проблем, предложенного мировому сообществу, можно считать идеи, содержащиеся в новом докладе Римского клуба, осуществленный Э. Вайцзеккером, Э. Ловинсом, Л. Ловинсом, под названием «Фактор четыре. Затрат – половина, отдача – двойная». Основная идея «фактора четыре» состоит в том, что производительность ресурсов может и должна увеличиться в четыре раза. Богатство, извлекаемое из одной единицы природных ресурсов, может учетвериться. Таким образом, мы можем жить в два раза лучше и в то же время тратить в два раза меньше. И хотя повышение эффективности использования ресурсов не простое дело, оно все шире применяется на практике. «В середине 70-х годов, например, полемика в области американской инженерной экономики сводилась к тому, могут ли незатратные сбережения энергии составить в сумме примерно 10 или 30 % от общего потребления. В середине 80-х годов дискуссии велись вокруг диапазона от 50 до 80 %, а в середине 90-х годов профессионалы обсуждают вопрос, находится ли потенциал возможностей ближе к 90 или к 99%, что даст экономию в 10-100 раз»19. Причем экономия, как фактор увеличения производительности рассматривается на примере энергетики, использования материалов, транспорта, управления.
Таким образом, наука постоянно находится в поиске возможных направлений реализации того потенциала знаний, которым она обладает в повседневной жизнь человека.
Анализируя исторические этапы становления единства науки и техники, представители данного подхода М.А. Розов, В.Г. Горохов. В.С. Степин выделяют четыре периода:
Первый период – донаучный. Особенностью этого периода является последовательное формирование трех типов технических знаний: а) практико-методических, б) технологических, в) конструктивно-технических.
Сложно указать хронологические рамки данного периода в развитии техники в ее взаимодействии с наукой. Причина этого скрывается в том, что техника берет свое начало со времени зарождения ремесла, земледелия, первого опыта изобретательской деятельности, связанной с каменными, деревянными, костяными и др. орудиями труда, с постепенного накопления опыта научной деятельности (в форме наблюдений, элементарных опытов и др.).
Второй период ознаменован зарождением технических наук. Его хронологические рамки – со втор. пол. ХVIII в. до 70-х гг. ХIХ века – со времени начала первой промышленной революции, связанной с переходом от ручного труда к машинному производству до начала эпохи модерна (победы индустриального способа производства). В это время происходит формирование научно-технических знаний на основе использования естественнонаучных знаний в инженерной практике, и, кроме того, появляются первые технические науки.
Третий период – до середины ХХ века – характеризуется построением ряда фундаментальных технических теорий.
К началу ХХ столетия они уже составили сложную иерархическую систему знаний, в состав которой вошли как систематические науки, так и собрания правил и методов в инженерных руководствах. Процесс формирования теорий технических наук шел, с одной стороны, под непосредственным воздействием естественнонаучных теорий, а, с другой стороны, они исходили из непосредственной инженерной практики (например, кинематика механизмов). В этот период инженерами была заимствована и творчески переработана применительно к инженерной практике целая совокупность теоретических и экспериментальных методов, ценностей и институтов, используемых в естествознании. Это позволило техническим наукам принять качество подлинной науки уже к началу ХХ века. На это время они обладали всеми признаками, позволившими естественным и техническим наукам стать равноправными партнерами - это и систематическая организация знаний, и опора на эксперимент, и построение математизированных теорий, начало особых фундаментальных исследований20.
Четвертый этап – с середины ХХ века по настоящее время – характеризуется осуществлением комплексных исследований, интеграцией технических наук не только с естествознанием, но и с общественными науками. Наряду с процессами междисциплинарной, межуровневой и т.д. интеграции, для этого периода характерно продолжение процесса дифференциации, проявляющееся в отделении технических наук от естественных и общественных, в образовании целого ряда технических научных дисциплин. Относительно некоторых научно-технических дисциплин вообще трудно сказать, принадлежат ли они к техническим наукам, или образуют некое новое уникальное единство науки и техники.
Тем не менее, несмотря на значительную связь техники с бурным и масштабным развитием научного знания, некоторую подчиненность технического знания естественнонаучному, в изобретательской деятельности продолжает сохранять свое значение творческий потенциал, как отдельного человека, так и целого коллектива. Его роль настолько значительна, а возможности прогноза столь малы, что это позволяет говорить об изобретении, действительно, как об одной из разновидностей научного открытия, ибо степень неожиданности, индетерминизма и даже иррационализма присутствует здесь всегда. В силу этого, можно сказать, что применение научных знаний в практической жизни человека не является строго предсказуемым, запланированным, детерминированным процессом, оно требует дополнительных усилий со стороны как человеческого разума, так и интуиции, творческого подхода к решению проблем науки и техники.
Учебное издание
философские проблемы науки и техники: конспект лекций для магистрантов по НАПРАВЛЕНИЮ 230700 «Прикладная информатика». часть I
Учебное пособие
Автор-составитель
ИВАНОВА Евгения Михайловна
Научный редактор
кандидат технических наук, доцент
А.Б. Ефременков
Редакторы Т.В. Казанцева, Л.А. Холопова
Компьютерная верстка и дизайн обложки Е.М. Иванова
Отпечатано в Издательстве ТПУ в полном соответствии
с качеством предоставленного оригинал-макета
|
Подписано к печати __.__.__. Формат 60х84/16. Бумага «Снегурочка». Печать XEROX . Усл.-печ. л. . Уч. -изд. л. . Заказ . Тираж 100 экз. Национальный исследовательский Томский политехнический университет Система менеджмента качества Издательства Томского политехнического университета сертифицирована NATIONAL QUALITY ASSURANCE по стандарту ISO 9001:2008 . 634050, г. Томск, пр. Ленина, 30. Тел/факс: 8(3822) 56-35-35 www.tpu.ru |
1 Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М.,1989. С.225.
2 См.: Алферов Ж. Физика на пороге ХХI века. // Наука и жизнь. 2000. 3. С. 2 – 10.
3 Планк М. Единство физической картины мира. М.,1966. С.52.
4 См.: Каратеев В.П. Единство, интеграция, синтез научного знания. Саратов,1987. С.30.
5 См.: Фурье Ш. Теория четырех движений и всеобщих судеб. М., 1938. Т.1. С.43.
6 См.: Каратеев В.П. Указ.соч. С.98.
7 См. работы Урсула А.Д., Сифорова В.И. и др.
8 См. работы Мамчур Е.А., Алексеева П.В. и др.
9 См. работы Щербицкого Г.И., Ставской Н.Р. и др.
10 См.: Каратеев В.П. Указ. соч. С.100-101; Философские вопросы технического знания. М.,1984. С.94.
11 См.: Проблемы интеграции научного знания: Теоретико-методологический аспект. Рига,1989. С.8.
12 См.: Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания. М.,1973. С.282.
13 Иванов В.Г., Лузгина М.Л. Детерминация научного поиска. Л.,1979. С.145.
14 См., например, Делокаров К.Х. Философские проблемы теории относительности. М.,1973. С.151.
15 См. Лусис К.К., Марков В.А. Интеграция науки: основные тенденции и ориентиры // Проблемы интеграции научного знания: Теоретико-методологический аспект. Рига,1989. С.9-10.
16 См.: Петров М.П. Природа и функция процессов дифференциации и интеграции в научном познании // Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М.,1981. С.128.
17 См.: Каратеев В.П. Указ. соч. С.112-113.
18 См.: Каратеев В.П. Указ. соч. С.116.
19 См.: Методологическое сознание в современной науке / П.Ф. Йолон, С.Б. Крыский, Б.А. Парахонский и др. Киев,1989. С.54.; Сноу Ч.П. Две культуры. М.,1965.
20 См.: Асимов М.С., Турсунов А. Современные тенденции интеграции наук. М.,1984. С.62-64.
21 См.: Кудряшев А.Ф. Единство наук: основания и перспективы. Свердловск,1988. С.163.
22 Эйзенштейн С.М. Избранные произведения: в 6 т. М.,1964. Т.2. С.41.
23 См.: Хакен Г. Синергетика. М.,1980; Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М.,1986; Рузавин Г.И. Синергетика и принцип самодвижения материи // Вопросы философии. 1984. №8. и др.
1 См.: Классификация в современной науке. Новосибирск, 1989. С. 5.
2 Кедров Б.М. Классификация наук. М., 1985. С. 525.
3 Митрофанова К.С. Взаимодействие наук в классификационной проблеме. // Классификация в современной науке. Новосибирск, 1989. С. 6.
4 Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. Новосибирск, 1977. С. 192.
5 Платон. Сочинения. Т. 3. М., 1972. С. 314.
6 Платон. Сочинения. Т. 3. М., 1972. С. 318.
7 Аристотель. Метафизика. М.-Л., 1934. С. 191.
8 Аристотель. Сочинения. Т. 3. М., 1981. С. 96.
9 Вундт В. Введение в философию. М., 1998. С. 47.
10 Социология в России ХIХ - ХХ вв. Социология как наука. М., 1997. С. 311.
11 Никифоров А.Л. Философия науки: История и методология. М., 1998. С. 261 – 275.
12 См.: Кедров Б.М. Классификация наук. Т. 1. М., 1961. С. 21.
13 Проблемы истории и методологии научного познания. М., 1974. С. 84.
14 Абрамова Н.Т. Монистическая тенденция развития знания. // Вопросы философии. 1982. 9. С. 86.
1 Никифоров В.Е. Проблемная ситуация и проблем: генезис, структура, функции. Рига, 1988. С. 59
2 Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 533.
3 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. М., 1986. С. 371.
4 Локк Д. Соч.: В 3 т. Т. 2. М., 1985. С. 131.
5 Потиха З.А. Школьный словарь строения слов русского языка. М., 1987. С. 215.
6 Там же. С. 367.
7 Словарь иностранных слов. М., 1980.
8 Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1975. С. 150.
9 Там же. С. 66.
10 Дун Е.М. О содержании понятия «научная проблема». // Некоторые методологические проблемы науки. Томск, 1973. С. 106.
11 Логика научного исследования. М., 1965. С. 35.
12 Литвинов В.П. Вербализация проблемы в научной деятельности. // Логика научного поиска. Тезисы докладов к Всесоюзному симпозиуму. Свердловск, 1977, II.- С. 70.
13 См.: Берков В.Ф. Структура и генезис научной проблемы. Минск, 1983. С. 223.
14 Никифоров В.Е. Проблемная ситуация и проблем: генезис, структура, функции. Рига, 1988. С. 175.
15 Славин А.В. Проблема возникновения нового знания. М., 1980. С. 40.
16 Шеин А.Б. О проблемной организации предмета междисциплинарных исследований. // Логика научного поиска. Тезисы докладов к Всесоюзному симпозиуму. Свердловск, 1977, II.- С. 55.
17 Там же.
1 См.: Хилькевич А.П. Гносеологическая природа гипотезы. Минск, 1974. С. 6.
2 См.: Копнин П.В. Гипотеза и познание действительности. Киев, 1962. С. 57.
3 Старченко Л.А. и др. Логика. М., 1967. С. 182.
4 Хилькевич А.П. Гносеологическая природа гипотезы. Минск, 1974. С. 11.
5 См. Современная западная философия: Словарь: М., 1991. С. 8.
6 См. Хоменко Е.А. Логика. М., 1971. С. 154.
7 См. Хилькевич А.П. Гносеологическая природа гипотезы. Минск, 1974. С. 127 - 128
1 Природа научного познания: Логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 153.
2 Природа научного познания: Логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 156.
3 Цитировано по: Гиргинов Г. Наука и творчество. М., 1979. С. 100.
4 См.: Проблемы логики научного познания. М., 1964. С. 388.
5 См.: Никифоров А.Л. Философия науки: История и методология (учебное пособие). М., 1998. С. 155 – 171.
6 Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1968. С. 139.
7 Аронов Р.А. Об основаниях «нового способа мышления о явлениях природы». // Вопросы философии. 2001. 5. С. 149 - 158.
1 См.: Природа научного познания: логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 183
2 Цит. по Капра Ф.. Дао физики. СП б., 1994. С.48.
3 Гуревич П.С. Философия культуры. М., 1995. С. 41-42.
4 Цит. по: Природа научного познания: логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 190.
5 Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 326.
6 Касавин И.Т. Теория как образ и понятие. // Вопросы философии. 2001. 3. С. 107.
7 Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 697.
8 Природа научного познания: логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 211.
9 Природа научного познания: логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 212-214.
10 См.: Гильбрейт В. О магните, магнитных телах и о большом магните – Земле. М., 1956. С. 81 – 97.
11 См.: Природа научного познания: логико-методологический аспект. Минск, 1979. С. 227.
12 Белов В.А. Образ науки в ее ценностном измерении. Новосибирск, 1995. С. 34.
1 См.: Степин В.С., Горохов В.Г, Розов М.А. Философия науки и техники. М.,1995. С. 305.
2 Капица П.Л. Освоение достижений науки и техники // Капица П.Л. Эксперимент. Теория. Практика. М.,1981. С.
3 См.: Тулмин ст. Человеческое понимание. М., 1984.
4 См.: Карпенков С.Х. Основные концепции естествознания. М.,1998. С.191.
5 См.: Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Указ соч. С.308; Toulmin S. Innovation and the problem of Utilisation // Factors in the Transfer of Technology. Cambridge, 1969.
6 См.: Price S.D. de The Structure of Publications in Science and Technology // Ibid.
7 См.: Философский словарь / под ред. М.М. Розенталя, П.Ф. Юдина. М.,1963. С.454.
8 См.: Зворыкин А.А. Техника // МСЭ. 3-изд. М.,1960. Т.9. С.291.
9 См.: Взаимосвязь теории и практики. Киев,1986. С.103.
10 Кедров Б.М. О теории научного открытия // Научное творчество / под ред. С.Р. Микулинского, М.Г. Ярошевского. М.,1969. С.28-29.
11 См.: Mumford L. Technics and Civilisation. N.Y. 1963. P.218.
12 См.: Популярная библиотека химических элементов. М.,1983. Кн.1. С.385.
13 См. Там же
14 См.: Марков Б.В. Наука и жизненный мир (вместо заключения) // Наука и ценности. Проблемы интеграции естественнонаучного и социогуманитарного знания. Л.,1990. С.180.
15 См.: Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Указ соч. С.311.
16 См.: Марков. Указ соч. С.180.
17 См.: Наука в России. 2000. №6. С.96.
18 См.: Сироткин О.С. Технологический облик России // Науковедение. 1999. №4. С.9-12.
19 Вайцзеккер Э, Ловинс Э., Ловинс Л. Фактор четыре. Затрат – половина, отдача – двойная. М., 2000. С.34.
20 См.: Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1995. С.312-317.
IF {PAGE} > 2 "{PAGE}" "" PAGE 172
PAGE \* MERGEFORMAT6
PAGE 200