Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ПРОБЛЕМЫ ПОСТСОВЕТСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ
Д-р Владимир БАБАК.
Центр Российских, Евразийских и Восточноевропейских исследований им. М. Мэйрок при Еврейском Университете в Иерусалиме (Израиль).
Интеграционные процессы набирают сегодня силу во многих регионах мира. Ко все более высокой степени интеграции идет Европейский Союз (ЕС). Расширяется вглубь и вширь кооперация и сотрудничество в Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Не миновал этот процесс и Северную Америку (НАФТА). И даже на просторах только что дезинтегрировавшегося (а точнее, развалившегося) СССР идет поиск новых возможных форм интеграции. Весьма актуальной является проблема интеграции и для постсоветской Центральной Азии.
1. СНГ: инструмент интеграции или дезинтеграции?
Важнейшим фактором, способным стимулировать интеграционные процессы в Центральной Азии, являются катастрофические последствия развала СССР для национальных экономик вновь созданных здесь государств. Экономический кризис, охвативший все бывшие советские республики, был дополнительно отягощен в регионе специфическими местными условиями. Не следует забывать, что, по крайней мере, четыре из пяти его стран (за исключением, возможно, Туркменистана) в прежнем СССР были дотационными. К началу 90-х годов, например, прямые централизованные дотации, которые получал Узбекистан, составляли примерно одну пятую его ВВП. Аналогичные показатели для Казахстана и Кыргызстана были примерно равными и составляли одну седьмую их ВВП.
Помимо этого, необходимо учесть и скрытые дотации, которые получал регион от известного перекоса цен в бывшем Советском Союзе, где цены на энергоресурсы и промышленное сырье были значительно занижены по сравнению с мировыми, а цены на продукцию легкой и пищевой промышленности, экспортируемую регионом, были завышены. По подсчетам некоторых экономистов, это давало дополнительные субсидии Узбекистану (равные примерно 6,5% его ВВП), Казахстану (7,3% ВВП). Большие косвенные субсидии получали и другие республики региона (С. Жуков. Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан в социально-экономических структурах современного мира. "Мировая экономика и международные отношения", 1997, №3, стр. 47.).
Разрыв прежних хозяйственных связей, потеря централизованных дотаций из союзного бюджета, массовый отток русскоязычного населения, составлявшего значительную часть кадров, непосредственно занятых в промышленном производстве, особенно в сферах новых технологий, привели к резкому падению основных экономических показателей. Так, ВВП Узбекистана составил в 1995 году 82% от уровня 1990 года. В других странах региона показатели значительно хуже: в Казахстане этот показатель сократился более чем в два раза и составил лишь 45% от уровня 1990 года, в Кыргызстане - 50%. (Там же, стр.48.) Особо тяжелая ситуация сложилась в Таджикистане, где гражданская война практически не прекращалась все постсоветское время. Здесь ежегодное падение ВВП в 1990-е годы колебалось от 30% (1992) до 12,4% (1995) (The Economist Intelligence Unit. country Report. 2 nd quarter 1997. Kyrgyz Republic. Tajikistan. Turkmenistan. p. 21. ).
Даже в столь богатом энергетическими ресурсами Туркменистане 90-е годы отмечены постоянным снижением ВВП. Пик этого падения пришелся на 1994 год (20%), в 1996 году падение этого показателя составило 4% (Ibid, p. 34.).
Почти повсеместно отмечено значительное сокращение промышленного произ-водства. Лишь Узбекистану удалось сохранить к 1995 году его объем на уровне 1990 года. В Казахстане же он упал за это время более чем вдвое и составил в 1995 году лишь 48% от уровня 1990 года. Наибольшее падение промышленного производства (почти втрое!) отмечено в Кыргызстане, где его объем в 1995 году составил лишь 35% по сравнению с тем, что было в последний год, предшествовавший развалу СССР (С. Жуков. Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан в социально-экономических структурах современного мира. "Мировая экономика и международные отношения", 1997, №3, стр. 48.).
Особенно тяжело сказывается на социально-экономической ситуации в этих странах глубокий кризис, который охватил сельское хозяйство, где в регионе традиционно была занята если не основная, то значительная часть коренного населения. За пять лет (1991-1995) объем сельскохозяйственного производства сократился в Узбекистане на 17%, в Казахстане - на 46%, в Кыргызстане - на 43% (Там же.).
Одним из важнейших побудительных мотивов к внутренней интеграции Центральной Азии является антиинтеграционная по своей сути политика Москвы. Анализ ее курса в отношении ближнего зарубежья показывает, что Россия оказалась совершенно неподготовленной к распаду СССР и появлению на ее границах новых независимых государств. В центре рухнувшей империи далеко не сразу осознали суть происшедшего исторического перелома и по сей день не сумели выработать такого стратегического курса в отношении новых государств - соседей, который наиболее адекватно отражал бы национальные интересы самой России.
Несмотря на то, что с первых месяцев после создания СНГ Москва неоднократно твердила о том, что отношения с партнерами по Содружеству являются для нее приоритетными, в действительности же, ее реальная политика свидетельствует об обратном - о недооценке значения отношений с этими странами для политических судеб самой России. Об этом свидетельствуют серьезные просчеты и непоследовательность Москвы в ее отношениях с Украиной, Беларусью, Грузией, государствами Центральной Азии.
Именно Россия практически вытолкнула Узбекистан и Казахстан из рублевого пространства, выдвинув дискриминационные условия для их пребывания в рублевой зоне. Это ускорило введение в этих странах собственных национальных валют и отдалило их от Москвы, причем не только в экономическом плане. Интересно, что Ташкент и Алматы ввели свои деньги одновременно, в один и тот же день, и это был безусловно элемент их совместной политической демонстрации против политики Москвы.
Многие российские чиновники смотрят на отношения с государствами ближнего зарубежья, в том числе и со странами Центральной Азии, через призму сиюминутной экономической выгоды. При этом доминирует восприятие этих государств как "нахлебников" и потребителей российских природных богатств, желающих поживиться за счет России, получать от нее дешевые газ, нефть, лес.
Среди многих российских экономистов и политиков распространено мнение, что отношения с новыми странами обременительны для России и ей не следует форсировать их развитие. Так, С. Жуков из Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук, традиционно близкого к верхним эшелонам власти в Москве, пишет: "Едва ли не все бывшие республики, решая стратегические задачи утверждения своей национальнойгосударственности или выживания, готовы обменять проинтеграционную риторику на реальные ресурсы из России. Некоторые же вассальные режимы готовы надолго "сесть на иглу" российских вливаний ... В нынешних российских условиях подобная благотворительность угрожающе опасна для национальной (российской - В. Б.) экономики, которая сама находится в состоянии, близком к полному распаду" (Там же, стр. 59.).
Даже российские политики демократического толка склонны рассматривать отношения с государствами ближнего зарубежья через призму исключительно экономической выгоды. Например, депутат Государственной Думы от блока "Яблоко" А. Арбатов также выразил сомнения в целесообразности для России интеграции с этими странами. "Надо подумать, - пишет он, - в интересах ли это России? Не будет ли это постоянной нагрузкой на наши ресурсы, вооруженные силы, жертвами, потерями, в результате которых мы ничего не получим" ("Международная жизнь", 1994, №9, стр. 26).
Подобный "экономический эгоизм" (определение Н. Назарбаева - В. Б.) возобладал в российской политике в отношении бывших советских республик и, как подчеркнул президент Казахстана, это самым негативным образом отразилось на интеграционных процессах ("Независимая газета", 16 января 1997 г.). "Избавившись от обремени-тельной роли "донора" центральноазиатских государств, - справедливо отмечает С. Разов, директор Третьего департамента стран СНГ российского МИД, - Россия "избавилась" и от существенной доли своей привлекательности для этих стран в качестве доминирующего партнера по сотрудничеству" ( С. Разов. В новой Центральной Азии, "Международная жизнь", 1997, №3, стр. 36.). Интерес стран региона к расширению своего участия в СНГ значительно сократился, а вместе с ним резко сократился и интеграционный потенциал Содружества в целом.
Анализируя политический курс Москвы в отношении стран СНГ, трудно не согласиться с решительным выводом, к которому пришел политолог В. Разуваев: "Россия не способна на интеграцию: прежде всего потому, что этого не хочет значительная часть элиты" ("Независимая газета", 4 апреля 1997 г.). Он подчеркивает, что в российской правящей элите в настоящий момент нет сил, которые могли бы настоять на проведении интеграции с любым государством, образовавшимся на территории СССР. Такого же мнения придерживается и заместитель директора Института США и Канады РАН В. Кременюк. "Нынешняя российская элита, особенно ее лидер, сделали все для развала Союза, так что им не до интеграции", - пишет он ("Независимая газета", 12 апреля 1997 г.).
Действительно, противники интеграции в России, будь-то из кругов правящей элиты или вне этого привилегированного общества, никак не могут осознать, что экономические затраты на интеграцию оправдаются с лихвой политическими дивидендами. Ведь именно советские республики делали Россию (т.е. бывший СССР) тем, чем она была долгие годы, то есть второй сверхдержавой. Освободившись от этого "балласта", она не только лишилась своей "сверхдержавности", но даже ее просто "великодержавность" находится сегодня под большим вопросом.
Однако даже те, кто высказывается в пользу интеграции с ближним зарубежьем, зачастую демонстрируют неприятие самого принципа равноправия в отношениях с новыми государствами. Так, президент Московского общественного научного фонда А. Кортунов пишет: "Для Москвы лидерство в зоне бывшего Советского Союза выглядит не только естественным, но и единственно возможным (подчеркнуто нами - В. Б.) путем стабилизации всего евразийского пространства. Можно спорить о том, какие формы должно принять лидерство, какие инструменты уместнее всего использовать в СНГ, но, по мнению нынешнего руководства России, центральная роль Москвы на территории бывшего СССР не подлежит обсуждению" ( А. Кортунов. Мы и Клинтон, "Международная жизнь", 1996, №11-12, стр. 34.). Итак, если верить Кортунову, Москва не готова обсуждать никакие иные варианты интеграции, кроме тех, которые обеспечивают ее центральную роль на территории бывшего СССР.
Часть сторонников интеграции с ближним зарубежьем идет еще дальше и фактически рекомендуют Москве требовать от своих партнеров по Содружеству особую плату за сотрудничество. Необходимо "добиваться от руководства стран СНГ норма-тивного закрепления разнообразных льгот и привилегии (!) российским хозяйствующим субъектам, желающим участвовать в предпринимательской деятельности на их территории",- пишет политолог Аждар Куртов ("Независимая газета", 15 января 1997 г.).
Приведенные высказывания свидетельствуют о том, что далеко не все в России готовы строить отношения с новыми государствами, своими ближайшими соседями, на принципах полного равноправия и сотрудничества. Взгляд на эти страны "сверху вниз", как это было принято раньше в бывшем союзном центре, имеет место и сегодня, когда самого этого союза давно уже нет. Имперские нотки по отношению к партнерам по СНГ допускают и политические деятели, о чем с горечью говорил президент Казахстана. "Некоторые "деятели" в России, - отмечает он, - никак не могут смириться с тем фактором, что бывшие республики СССР, в том числе и Казахстан, стали независимыми государствами. И что теперь отношения надо строит - как это практикуется во всем мире, - уважая друг друга, не вмешиваясь во внутренние дела другого государства. Выпады, причем необоснованные, позволяют себе даже некоторые политики" ("Независимая газета", 11 ноября 1996 г.).
Пятилетие существования Содружества, которое отмечалось в декабре 1996 года, явилось поводом для подведения итогов его деятельности и осмысления сложившейся ситуации в СНГ. Объективный анализ не дает оснований рассматривать сообщество как эффективный инструмент межгосударственной интеграции, для чего собственно и создавалась эта организация. Сотни (более 800!) подписанных, но бездействующих, документов свидетельствуют о серьезном недуге СНГ, об отсутствии реального желания, если не у всех, то у большинства его участников, идти по пути реальной интеграции.
Остались на бумаге для истории основные документы первых лет, которые были нацелены на подлинную интеграцию; Договор о создании таможенного союза восьми государств СНГ от 14 февраля 1992 года, Соглашение о единой денежной системе и координации кредитно-денежной политики от 9 октября 1992 года, решение о создании Межгосударственного банка СНГ от 22 января 1993 года и многие другие (Ю. Шишков. Судьба Британского содружества наций: воспоминания о будущем СНГ. "Общественные науки и современность", 1996, №3, стр. 73.). В итоге, вместо намечавшегося расширения экономических связей и широкого взаимовыгодного сотрудничества постсоветских государств началось быстрое свертывание экономических связей между предприятиями и хозяйственными организациями стран СНГ и поиски ими партнеров за пределами Содружества. В 1992-1994 годах товарооборот России со странами СНГ систематически снижался. По отношению к 1991 году он уменьшился примерно в шесть раз, а доля этих стран в общем внешнеторговом обороте России снизилась в 2,7 раза ( О. Рыбаков. Первое пятилетие СНГ. "Международная жизнь", 1996, №9, стр. 22.). Что же касается центральноазиатских государств, то торговля России с этими странами в 1996 году составляла лишь одну треть от ее торговли с ними в рамках бывшего СССР.
Страны Центральной Азии оказались, пожалуй, главными жертвами распада бывшего Союза. Их общая доля в валовом национальном продукте СНГ сократилась с 10,6% в 1990 году до 7,1% - в 1995, то есть в полторы раза, а реальные доходы населения в этих странах сократились в 8 - 10 раз (С. Разов. В новой Центральной Азии. "Международная жизнь", 1997, №3, стр. 35-36.). Это не могло не вызвать крушение надежд, связанных с интеграцией в рамках СНГ. Идея Содружества была в значительной степени дискредитирована, а доверие к Москве подорвано. "Сегодняшний период в экономике стран СНГ, - писала в феврале 1997 года казахстанская газета "Азия - Экономика и жизнь" (№6, стр.6), - был назван учеными экономикой спада, даже деградации. А такие экономики в принципе не могут интегрироваться", - констатировала с сожалением газета, одновременно обвиняя Россию в том, что та "не сыграла своей исторической роли" в процессе интеграции.
Сокращение экономических связей в рамках СНГ и антиинтеграционная политика Москвы стимулировали поиск центральноазиатскими государствами новых торговых партнеров в дальнем зарубежье. Это повлекло за собой резкий рост товарооборота с "дальними" странами. Так, экспорт Казахстана за пределы бывшего советского пространства вырос с 776 млн. долл. в 1991 году до 2.343 млн. долл. - в 1995 г., т. е., за четыре года этот показатель вырос в три раза. В то же время импорт из этих стран за четыре года даже несколько сократился, с 1.648 млн. долл. до 1.172 млн. долл. Таким образом, вместо пассивного торгового сальдо со странами дальнего зарубежья в 1991 году - 872 млн. долл. Казахстан имел в 1995 году в торговле с ними активное сальдо, превышающее один миллиард долларов (The Economist Intelligence Unit. Country Profile. Kyrgyz Republic. Tajikistan. Turkmenistan. Uzbekistan. 1996-97, p. 117).
Центральная Азия превращается в регион, который привлекает к себе все больше и больше иностранных инвесторов. Богатый природными ресурсами, этот регион все еще фактически представляет собой невспаханную инвестиционную "целину". А политическая стабильность в регионе (за исключением Таджикистана) позволяет инвесторам надеяться на то, что вложенные капиталы не будут безвозвратно потеряны в результате возможных политических потрясений. Кроме того, государства региона стимулируют иностранные инвестиции.
Иностранные инвестиции, как правило, направляются в разработку сырьевых богатств. В Туркменистане и Казахстане они вкладываются преимущественно в нефтегазовые отрасли промышленности, в Узбекистане и Кыргызстане - в добычу золота и цветных металлов. Наиболее крупные инвестиции были сделаны в экономику Казахстана. С января 1992 по сентябрь 1996 года они составили колоссальную сумму - 3,2 млрд. долл.. Более 1 млрд. долл. было вложено в экономику Узбекистана и примерно столько же - Кыргызстана. Сюда инвестировали свои капиталы известные золотодобывающие компании мира: канадская "Камеко", швейцарская "Андре", американская "Интертек" ("Независимая газета", 6 декабря 1996 г.).
Иностранные компании, специализирующиеся на строительстве нефтеперера-батывающих заводов, планируют вложить в экономику Туркменистана в 1996-99 г.г. более 500 млн. долларов. Лишь Таджикистан, по понятным причинам, мало привлекателен для иностранных инвесторов.
В итоге Центральная Азия все больше и больше удаляется от России. Процесс переориентации экономических связей центральноазиатского региона с России и стран СНГ на государства дальнего зарубежья набирает силу. В результате Россия теряет здесь свои позиции и важнейший экономический фактор - время - не работает на ее интеграцию с центральноазиатскими государствами. Фактически российская политическая элита сама открыла шлагбаум для широкой иностранной экономической интервенции в этот регион. Проводя бесконечные и бесплодные дискуссии на околоинтеграционные темы, Москва рискует потерять здесь свое лидерство. Ее возврат сюда будет все более и более проблематичным, поскольку со временем ей придется конкурировать здесь со многими зарубежными фирмами. И, кроме того, со временем страны региона сами будут испытывать все меньшую и меньшую потребность в России в качестве главного партнера по экономическим связям.
2. В поисках эффективной интеграции
В опубликованном в конце марта 1997 года в "Независимой газете" (26.03.97.), и нашумевшем политическом докладе неназванных авторов "СНГ начало или конец истории" отмечается, что "новые независимые государства среднеазиатского региона, получив в 1991 году суверенитет, с разными результатами, но одинаково целеустремленно стремятся укрепить свою независимость ... исходя из собственного понимания национальных интересов, властные элиты тюркских государств Средней Азии последовательно придерживаются ряда принципиальных установок. Среди них выделяется "дистанцирование от России". Думается, что авторы доклада абсолютно точно выделили "дистанцирование от России" как важнейший элемент внешнеполи-тического курса национальных элит в регионе в постсоветский период, но не были абсолютно точными вопределении его причин. Отметив лишь национальные интересы, как одну из них, они не упомянули еще более важной, с нашей точки зрения, причины, а именно, собственных интересов самих этих властных элит, которые отнюдь не всегда совпадают с подлинными национальными интересами. Оставляя в стороне вопрос о том, насколько в данный момент дистанцирование от России и отказ от интеграции с ней соответствует национальным интересам государств Центральной Азии, хотим лишь показать, что это безусловно лежит в русле интересов политических элит этих стран, добивающихся неограниченной власти.
Нынешние национальные политические элиты, обладали достаточно большой властью и в советский период. Действительно, существовавшая в СССР партийно-государственная пирамида, в которой высшие иерархические структуры всегда имели абсолютную власть над низшими, не была в состоянии отменить азиатские традиции общественных отношений. Она лишь породила некоторые новые специфические черты, украсила эти отношения псевдо-демократическими атрибутами. Назначавшиеся Москвой в качестве ее фактических наместников и контролеров вторые секретари ЦК компартий союзных республик - русские по национальности - далеко не всегда были в состоянии разобраться в сложных хитросплетениях взаимоотношений местных властей и в их внутренней политике. И тем более они не были в состоянии что-либо изменить в сложившихся традициях. Высшие национальные элиты, как правило, сохраняли неограниченную власть в пределах своих республик и умело имитировали полное подчинение Москве.
Элиты советского Востока всегда стремились к большей самостоятельности и постепенно приобретали ее. Как отмечает Д. Фурман, главный научный сотрудник Института Европы РАН, при всей "безграничной преданности Москве и Л. Брежневу республиканские власти фактически уже обрели "полунезависимость", и Ш. Рашидов, Г. Алиев, Д. Кунаев и другие были уже не московскими "наместниками" и генерал-губернаторами, а скорее царьками набирающих силу, несмотря на весь наш "тотали-таризм", "вассальных государств". Сопротивление, с которым столкнулся М. Горбачев, попытавшийся нарушить уже сложившуюся систему реальной внутренней незави-симости складывавшихся в республиках организмов, назначив в Казахстан русского Г. Кольбина, показало, как далеко зашли уже эти незаметно развивающиеся процессы" (Д. Фурман. О будущем "постсоветского пространства". "Свободная мысль", 1996, №6, стр. 43.).
По мнению ряда исследователей, подготовка к независимости народов региона началась еще задолго до формального обретения ими независимости, то есть еще в годы существования "нерушимого" союза республик. они считают, что уже в первые десятилетия существования советской власти начал закладываться фундамент будущей независимости государств Центральной Азии. Например, политологи из Узбекистана А. Арапов и Я. Уманский пришли к выводу, что лидеры советского Узбекистана Файзулла Ходжаев, Акмаль Икрамов, Усман Юсупов, Шараф Рашидов "заложили кадровый, социально-экономический и культурный базис для независимости. Их противоречивая и драматическая деятельность может быть расценена, как особая форма национально-освободительного мирного пути, адаптированного к условиям протектората сверхдержавы над Узбекистаном" (А. Арапов, Я. Уманский. Азийство: внешнее и внутреннее проявление этнополитики. "Свободная мысль", 1993, №8, стр. 50.).
В советское время в Центральной Азии шел процесс формирования национальных политических элит. Особенность их в том, что, с одной стороны, они получили советское образование и достаточно высокий, сопоставимый с европейским, уровень профессиональной квалификации. С другой, - эти люди сохраняли наиболее характерные черты национального воспитания, а также традиций и обычаев своего народа, что стимулировало процесс формирования у них национального самосознания. Компромисс с коммунистической идеологией и центральной властью в Москве был для них не только средством достижения высших ступеней власти, но и той данью, уплачивая которую они получали возможность сохранения и упрочения национального компонента в политическом, экономическом и культурном развитии своих народов. Однако подлинным идеалом для очень многих представителей национальных элит была полная независимость их стран от Москвы и полная, абсолютная и ничем не ограниченная их собственная власть в своих странах. Полный суверенитет открывал перед ними возможность реализовать свой, восточный, идеал власти.
Национальная политика Москвы, направленная на укрепление ее власти на окраинах, имела своим побочным эффектом увеличение местных элит. Хотя руководство национальных республик, особенно в Центральной Азии, тщательно готовилось Москвой для себя, исходя из своих интересов, последняя практически не могла обеспечить абсолютный контроль над ним. Конечно, из страха перед союзным центром местная элита не проявляла явно своего стремления взять власть в свои руки, но она была готова это сделать, когда такая возможность представится.
Бывшие коммунистические руководители, в своем большинстве незамедлительно превратившиеся и в лидеров вновь созданных государств Центральной Азии, после естественной короткой паузы, вызванной внезапностью случившегося, проявили полное понимание сложившейся ситуации. Они предприняли все необходимое для закрепления обретенного суверенитета на международном уровне и исключения возможности попятного движения. Их незамедлительное вступление в международные организации (ООН, ОБСЕ, ОИК и др.), признание ими важнейших международных договоров и соглашений, подписание соглашений об обмене дипломатическими представительствами безусловно способствовало этому. Не будет преувеличением сказать, что они продемонстрировали достаточно глубокое понимание исторической и политической особенности момента, понимание национальных интересов своих стран (и, конечно же, своих собственных).
Первая попытка координации своих политических курсов была предпринята республиками Центральной Азии уже через неделю после совещания в Беловежской Пуще, на которое они не были приглашены и которое явилось блестящей иллюстрацией пренебрежительного отношения к ним со стороны будущих российских властей. Совещание в Ашгабаде в середине декабря 1991 года лидеров пяти только что созданных государств обсуждало ситуацию, сложившуюся на пространстве Советского Союза, только что приговоренного "тройкой" первых лиц России, Украины и Белоруссии к смерти.
Выступление центральноазиатских республик в СНГ было почти автоматическим, а легкость, с которой они согласились стать членами этой организации, объясняется не только выработанной за десятилетия инерцией безоговорочного следования за Центром, но и надеждами на возможность широкого сотрудничества на равноправной основе и на помощь со стороны прежде всего России. Но самую главную роль сыграло, конечно же, то обстоятельство, что СНГ фактически не таило в себе угрозы их политической независимости.
Однако очень скоро правящие элиты центральноазиатских стран начали поиск более эффективных форм интеграции. При этом логика их борьбы с антиинтеграционным курсом Москвы толкала их к единению без России. Уже в 1992 году ими была предпринята первая попытка достичь договоренностей о широком сотрудничестве на региональном уровне (Ташкентское совещание стран региона). Впоследствии было проведено еще несколько таких совещаний. Однако они не дали сколько-нибудь значительных результатов. Сказывались различия национальных интересов центральноазиатских партнеров, и, как следствие, их различные подходы к целям региональной интеграции и возможным формам сотрудничества.
Неэффективность функционирования СНГ, которая со временем проявлялась все больше и больше, а также понимание ограниченных возможностей региональной интеграции подтолкнули президента Казахстана Н. Назарбаева к выдвижению идеи реинтеграции постсоветского пространства на принципах, на которых базируется Европейский Союз. Назарбаев назвал свой проект - Евразийским Союзом (ЕАС).
Назарбаев, возможно, лучше других понимал, что в ближайшем будущем никто не сможет заменить Россию в качестве донора для Казахстана и его соседей. Однако не только неудовлетворенность СНГ и жажда российской экономической помощи подтолкнули Назарбаева к идее ЕАС. У него было для этого и немало других причин, в том числе этнический состав населения республики, где русские составляют более одной трети, территориальные претензии российских "патриотов" на северные и восточные области Казахстана, многотысячекилометровые границы его гигантской республики, безопасность которых она не в состоянии самостоятельно обеспечить.
Проект Н. Назарбаева определяет ЕАС как "союз равноправных независимых государств, направленный на реализацию национально-государственных интересов каждой страны-участницы и имеющегося совокупного интеграционного потенциала. ЕАС является формой интеграции суверенных государств с целью укрепления стабильности и безопасности, социально-экономической модернизации в постсоветском пространстве". ("Азия" (Алматы), №23, 1994, июнь, стр. 2). От СНГ предлагаемый союз должен отличаться тремя существенными принципами: существование общих наднациональных органов координации и управления деятельности в экономической, оборонной и внешнеполитической сферах, организация единого экономического пространства и создание единого оборонного комплекса.
Проект ЕАС предполагал создание в структуре союза общего парламента с консультативно-совещательными функциями и множество различных советов. Анализ проекта позволяет идентифицировать его скорее как конфедерацию, чем союз, особенно если сравнивать его с бывшим Советским Союзом.
Проект не нашел поддержку у России, без чего он был обречен. Президент Ельцин первоначально отделался вежливой оговоркой. "Ваши идеи, - написал он в письме Н. Назарбаеву, - заслуживает самого серьезного изучения. Мы могли бы поискать сочетание Ваших предложений с проектом перспективного плана интеграционного развития Содружества" ("Казахстанская правда", 23 сентября 1994 г.), однако спустя короткое время, на пресс-конференции по окончании очередного саммита СНГ в Москве в октябре 1994 г., он назвал идею создания ЕАС "преждевременной" ("Независимая газета", 25 октября 1994 г.). Решительную поддержку проекту ЕАС выразил только президент Кыргызстана Аскар Акаев. Глава узбекского государства выступил с его резкой критикой. Лидеры других стран СНГ, в том числе и президенты Туркменистана и Таджикистана, отделались уклончивыми заявлениями. Несмотря на то, что проект создания ЕАС не получил поддержки у руководства большинства стран СНГ, Назарбаев не отказался от своей идеи, хотя он понимает, что шансов на реализацию проекта в ближайшем будущем нет.
Столкнувшись с явным нежеланием России активизировать интеграционный процесс и стремясь смягчить для себя тяжелые негативные последствия разрыва прежних хозяйственных связей бывших советских республик, Назарбаев и некоторые другие лидеры стран Центральной Азии неоднократно пытались стимулировать организацию интеграционного процесса в регионе. Так, еще в июле 1993 года Казахстан и Узбекистан подписали двустороннее соглашение о мерах по углублению экономической интеграции между ними на 1994-2000 г.г. А спустя полгода президенты этих стран подписали договор о создании единого экономического пространства своих государств. Тем самым был сделан важный политический шаг на пути к началу постсоветской интеграции в регионе, экономического союзу двух крупнейших государств Центральной Азии, суммарное население которых составляет около 80% всего населения региона. Политическая важность этого акта состояла, в частности, и в том, что обе страны продемонстрировали самостоятельность и независимость от воли Москвы в решении проблем экономической интеграции значительной части постсоветского пространства, интеграции без участия России.
Вскоре к этому процессу присоединился и Кыргызстан. Его подключение к интеграции с соседями не было неожиданным. Республика больше других нуждается в поддержке своих соседей: ее связь с внешним миром затруднена неудобным географическим положением и отсутствием развитой транспортной инфраструктуры. Нехватка энергетических ресурсов усиливает ее зависимость от соседних Узбекистана и Казахстана. И к тому же, президент А. Акаев известен как сторонник интеграции его страны с другими бывшими советскими республиками на принципах равноправия и сотрудничества.
30 апреля 1994 года в городе Чолпон-Ата главы государств Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана подписали Договор о создании единого экономического пространства трех стран. Вслед за подписанием тройственного договора последовал ряд встреч руководителей трех стран на высшем уровне, в ходе которых были приняты решения, направленные на достижение эффективности функционирования созданного союза. Были созданы Межгосударственный совет, Совет премьер-министров, министров иностранных дел, министров обороны. Был создан Центральноазиатский банк сотрудничества и развития. Была принята программа экономической интеграции государств участников союза на 1995-2000 годы (С. Примбетов. Интеграция в Центральной Азии. В сб. "Казахстан и мировое сообщество", №3 (4), 1995, стр. 5-6.).
Создание трехстороннего Центральноазиатского регионального союза (ЦАРС) можно рассматривать как реакцию стран региона на неудовлетворительное положение дел в СНГ. Как откровенно писала "Казахстанская правда" (11 января 1997 г.), в "стремлении и попытках южных соседей (государств Центральной Азии - В.Б.) создать что-то более прочное и действенное есть, очевидно, элемент определенного разочарования в низкой эффективности сотен принимаемых на уровне СНГ решений. Ведь работает из них едва ли не десятая часть".
Несомненно, что одной из неафишируемых целей тройственного союза является упрочение позиций этих стран в их противостоянии экономическому давлению Москвы. Среди факторов, которые должны способствовать этому, есть такой важный, как энергетическая самообеспеченность государств региона.
Достаточные запасы энергетического сырья: угля и нефти - в Казахстане, газа и нефти - в Узбекистане, гидроресурсов для производства электроэнергии - в Кыргызстане дают государствам региона реальную возможность достичь в относительно близком будущем энергетической независимости от России, что должно упрочить экономические позиции "тройственного союза".
Взаимопомощь в рамках ЦАРС набирает обороты. Например, в 1996 году Узбекистан поставил Кыргызстану 1 млрд. 150 млн. кубометров газа, почти вдвое больше чем в предыдущем году. В нынешнем году ожидается увеличение этих поставок еще на 200 млн. кубометров. Характерно, что все эти поставки осуществляются по ценам, значительно ниже мировых. В свою очередь Кыргызстан обеспечил в достаточном количестве поставки воды в узбекские районы Ферганской долины. Кроме того, он поставляет своему соседу и электроэнергию ("Казахстанская правда", 11 января 1997 г.).
Вместе с тем регион все еще получает энергетическое сырье из России. Прежде всего это касается Казахстана, чье народное хозяйство испытывает нехватку нефти и нефтепродуктов, газа и электроэнергии. Значительную часть его импорта (около 30%) составляет энергетическое сырье.
Особое значение для экономической интеграции в рамках ЦАРС имеет развитие транспортной системы. Удаленность этих стран от промышленно развитых держав, отсутствие выхода к мировым морским путям сообщения существенно ослабляют их экономические позиции. Поэтому приоритетное значение для этого региона имеет осуществление проекта Трансазиатской железнодорожной магистрали Пекин-Алматы-Ташкент-Тегеран-Анкара-Стамбул, общей протяженностью в 10,5 тыс. км. (Там же, стр. 8.).
Разумеется, отношения между странами в рамках ЦАРС отнюдь не всегда являются безоблачными. Есть трудности в том, что касается определения цен за энергопоставки, порядка их оплаты и т. д.. Имели, например, место случаи, когда Узбекистан перекрывал поставки газа в Казахстан и Кыргызстан за неуплату долгов. Однако в целом в последнее время в отношениях между центральноазиатскими партнерами доминирует стремление к сотрудничеству. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что в своих выступлениях на заседаниях высших форумов СНГ представители Казахстана и Кыргызстана учитывают особую негативную позицию своего третьего партнера по ЦАРС - Ташкента - в отношении Таможенного союза с Россией, а также в отношении создания в Содружестве наднациональных структур. Это также означает, что в системе интеграционных приоритетов этих трех стран их региональная интеграция ставится ими выше, чем интеграция в СНГ.
Одним из каналов интеграционного сотрудничества государств Центральной Азии стал форум тюркоязычных стран, куда, кроме Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана и Узбекистана, вошли также Азербайджан и Турция. Последняя была инициатором его создания. Анкара фактически и не скрывала своих намерений занять в Центральной Азии освобождающееся, как ей казалось, место Москвы. Вскоре после развала СССР, во время своего визита во вновь созданные страны региона бывший тогда премьер-министр Турции Сулейман Демирель заявил: "Советская империя развалилась, оставив независимые республики под властью рубля. Мы попытаемся создать новый мир для этих людей ("Известия", 29 апреля 1992 г.). Турция даже вынашивала в это время идею создания банка развития для Центральной Азии и Кавказа.
Анкара видела в организации тюркоязычных государств удобный инструмент для глубокого экономического проникновения в регион. Казалось, сама история предоставляла Турции шанс реализовать, наконец, давнюю идею пантюркизма, если не путем создания формальной гигантской тюркской империи, то, по крайней мере, путем ее широкой экономической, политической и культурной экспансии в регионе, значительного расширения ею здесь своего влияния, а, возможно, в перспективе и широкое военное сотрудничество со странами региона при лидирующей роли Турции.
Страны региона, в свою очередь, видели в турецкой модели развития образец для подражания. Несомненные успехи Турции в экономике в 80-е годы сделали турецкую модель развития весьма привлекательной для них. Помимо всего прочего, они надеялись и на финансовую помощь "братской" Турции. Некоторые тюркоязычные республики (Азербайджан, Узбекистан) даже приняли решения о восстановлении письменности на основе латинского алфавита, что должно было их еще больше сблизить с Турцией, а заодно и с Западом.
С тех пор (1992) было проведено уже четыре встречи лидеров шести тюркоязычных стран (Анкара, 1992; Стамбул, 1994; Бишкек, 1995; Ташкент, 1996). В седьмом пункте своей Ташкентской Декларации (21. 10. 96) лидеры шести тюрко-язычных стран фактически сформулировали основные цели своей организации: "всемерное развитие торгово-экономического сотрудничества тюркоязычных государств, расширение экономических связей на различных уровнях, содействие экономическим интеграционным процессам, устранение препятствий во взаимной торговле и установление благоприятного правового режима для физических и юридических лиц при осуществлении ими хозяйственного взаимодействия в целях создания единого рынка товаров, услуг, капиталов и рабочей силы без нанесения ущерба своим международным обязательствам" ("Слово Кыргызстана", 24 октября 1996 г.).
Однако надежды на заимствование турецкой модели развития, равно как и надежды на крупномасштабную помощь со стороны Турции, не оправдались. При всем внешнем сходстве экономик постсоветской Центральной Азии и дореформенной Турции между ними были и столь существенные различия, которые исключали возможность для стран региона повторить турецкий "марш-бросок" к экономическим высотам. Во-первых, турецкая экономика в начале 1980-х не была столь централизована и монополизирована, как советская. Во-вторых, турки не пережили эпоху социализма со всеми ее негативными последствиями для экономической активности населения. Поэтому копирование турецкого опыта оказалось невозможным.
Кроме того, и возможности Турции оказывать помощь своим тюркоязычным партнерам оказались не столь велики, как это предполагалось. Эйфория надежд, связанных с Турцией, оказалась недолговечной. Тем не менее было бы несправедливым не отметить значительный турецкий след в постсоветском экономическом развитии этих стран. Например, Турция инвестировала в экономику Узбекистана в общей сложности около 1 млрд. долл.. около десяти процентов всех предприятий этой страны, в которых в той или иной форме задействован иностранный капитал, - это предприятия, основанные или функционирующие при содействии Турции ("Правда Востока", 23 января 1997 г.).
В поисках новых партнеров по экономическому сотрудничеству страны Центральной Азии присоединились в 1992 году к Организации экономического сотрудничества (ЭКО), которая была основана несколько десятилетий назад Турцией, Ираном и Пакистаном. Сейчас, кроме этих трех стран и пяти государств Центральной Азии, она включает также Афганистан и Азербайджан. В марте 1995 года Турция, Иран и Пакистан учредили специальный банк развития и инвестиций, который должен будет обслуживать 10 стран-участников ЭКО. В активе последней строительство железной дороги Серахс-Мешхед, которая связала воедино трансконтинентальную магистраль Стамбул - Пекин. Президент Туркменистана С. Ниязов (его страна сейчас является очередным председателем ЭКО) считает, что именно эта организация должна быть для стран региона приоритетной в деле реализации совместных экономических проектов ("Нейтральный Туркменистан", 23 октября 1996 г.).
3. Спектр различных подходов к интеграции. Возможные перспективы.
Несмотря на географическую близость, схожесть исторических судеб, этническую и религиозную общность, равно как и общность проблем, с которыми столкнулись эти государства после распада СССР, и прежде всего глубокий социально-экономический кризис, с разной степенью тяжести охвативший страны центральноазиатского региона, идеи их интеграции с другими бывшими советскими республиками или внутрирегиональной интеграции не стали в одинаковой степени доминирующими у политических элит этих стран. Существующие между государствами региона различия, сколь бы незначительными они не казались извне, не позволили им добиться единого восприятия идеи интеграции, как жизненно важной, как средство восстановления национальных хозяйств и выживания в сложившихся условиях. Существенные различия в подходах к проблемам интеграции, в понимании ее целей и задач, равно как и в готовности принять те или иные формы, сохраняются.
Бесспорным "локомотивом" интеграции в регионе является КАЗАХСТАН.
Его президент Н. Назарбаев продолжает оставаться сторонником тесной интеграции постсоветских государств на принципах, которые он изложил в своем проекте создания Евразийского союза. Вместе с тем, он сегодня гораздо более реалистично, чем три года назад, оценивает трудности, которые стоят на пути к созданию ЕАС. Лидер Казахстана прекрасно понимает, что без России крупномасштабная интеграция постсоветского пространства невозможна, а Москва в нынешней ситуации еще не считает такую интеграцию для себя приоритетной стратегической целью.
Как истинный прагматик, Н. Назарбаев поддерживает любые шаги, направленные на кооперацию с Россией и другими соседями, прежде всего в экономической сфере. Ведь на Россию в 1995 году приходилось 49% всего импорта Казахстана и 42% его экспорта (О. Резников. Россия, Турция и Иран в Центральной Азии. "Мировая экономика и международные отношения", 1997, №1,стр. 55.). Казахстан без колебаний вступил в таможенный "союз четырех", и это дало уже свои первые результаты. После его создания товарооборот Казахстана с Россией и Кыргызстаном вырос в два раза. Более того, этот таможенный союз способствовал и росту его торговли с другими государствами СНГ.
Президент Назарбаев поддерживает и идеи региональной интеграции. Его страна активно сотрудничает со своими партнерами по ЦАРС - Узбекистаном и Кыргызстаном. В январе 1997 года три страны подписали между собой договор "О вечной дружбе". Региональная интеграция, считает Назарбаев, вполне совместима с участием в СНГ и широким сотрудничеством с другими странами.
КЫРГЫЗСТАН, по словам его президента Аскара Акаева, в вопросах интеграции занимает "золотую середину" ("Независимая газета", 24 декабря 1996 г.). Будучи относительно слабо обеспеченной природными ресурсами, особенно энергетическими, и будучи отдаленной от основных транспортных магистралей, эта республика весьма заинтересована в углублении интеграции с другими государствами, особенно в экономической и гуманитарной областях. Именно поэтому Бишкек охотно вступил в ЦАРС, подписал тройственный договор о вечной дружбе с Казахстаном и Узбекистаном, а также договор о вечной дружбе с Казахстаном (Алматы, апрель 1997). Кыргызстан присоединился к таможенному союзу России, Беларуси и Казахстана и стал четвертым членом этого "союза четырех".
В то же время, участвуя в различных региональных объединениях, Акаев считает, что СНГ еще не исчерпало всех своих интеграционных возможностей. С его точки зрения, дальнейшее эволюционное развитие Содружества, без искусственного ускорения его развития и без крайностей, способны сыграть позитивную роль в становлении и упрочении политической и экономической независимости постсоветских государств ("Независимая газета", 24 декабря 1996 г.).
Республика подписала пятистороннее соглашение (с Россией, Китаем, Казахстаном и Таджикистаном) о границе, а также участвует в коллективных действиях по обеспечению безопасности таджикско-афганской границы. Общая граница с Таджикистаном, а также наличие десятков тысяч кыргызов, проживающих по таджикскую сторону кыргызско-таджикской границы, заставляют Бишкек особенно внимательно следить за тем, что происходит в соседней неспокойной стране. Помимо собственно проблем безопасности, Кыргызстан обеспокоен также возможностью бегства сюда огромного числа беженцев из Таджикистана. Бишкек координирует свои усилия с другими странами СНГ, чтобы обеспечить свою безопасность.
В то же время, по заявлению А. Акаева, кыргызское руководство не намерено участвовать в создании каких-либо федераций или конфедераций с другими государствами. Это свидетельствует о том, что Бишкек не желает рисковать своей независимостью в обмен на те или иные преимущества, которые может сулить федеративный или конфедеративный союз.
В отличие от своих партнеров по ЦАРС, Казахстана и Кыргызстана, УЗБЕКИСТАН в гораздо меньшей степени демонстрирует готовность к более тесной интеграции со вчерашними советскими республиками, особенно с Россией. (Стоило только, например, министру обороны России И.Родионову в декабре 1996 г. в ответ на расширение НАТО на восток выдвинуть идею упрочения военно-технического сотрудничества стран СНГ и заключения между ними специального военного соглашения ("Независимая газета", 26 декабря 1996 г.), как президент Каримов буквально в тот же день решительно отверг такую возможность).
И. Каримов с первых лет существования СНГ был решительным противником создания в Содружестве каких-либо наднациональных органов. Он опасался, что это может повлечь за собой потерю или ограничение национального суверенитета Узбекистана. Он отдает себе отчет в том, что участие его страны в любой политической интеграции, в которой будут существовать наднациональные органы, может представить угрозу его фактически авторитарной власти в стране.
Узбекский президент выступил с резкой критикой идеи Назарбаева о создании ЕАС, которая предполагала частичное делегирование его странами-участницами некоторых своих полномочий надгосударственным структурам.
Неприятие идеи создания ЕАС имеет и еще одну, сугубо субъективную причину - негласное личное соперничество Н. Назарбаева и И. Каримова за лидерство в регионе. Каримов понимает, что эта инициатива еще больше увеличивает политический рейтинг Н. Назарбаева, который в постсоветском пространстве, да и во всем мире, значительно выше, чем рейтинг Каримова. Некоторые российские аналитики не только отмечают это соперничество, считая его важным политическим фактором в регионе. Они даже не исключают возможности использования этого фактора в качестве возможного рычага воздействия на политическую ситуацию в Центральной Азии в интересах Москвы.
Узбекистан в меньшей степени, чем другие государства региона, пострадал от разрыва хозяйственных связей после распада СССР, о чем свидетельствуют цифры, приведенные в начале этой статьи. Здесь падение промышленного производства было незначительным, а снижение сельскохозяйственного производства было гораздо меньшим, чем у соседей.
С первых же лет независимости Узбекистан практически взял курс на автономное развитие и уменьшение своей зависимости от России и других стран СНГ. Ему удалось значительно расширить рынки сбыта своей продукции. Так, если в 1990 году доля советских республик в его внешнеторговом обороте составляла 83%, то к 1995 году на долю стран СНГ приходилось всего 44% всей его внешней торговли (The Europa World Year Book. 1996. Vol. II, p. 3499 ). В прошлом году Узбекистану удалось добиться нефтяной независимости от России. Страна довела годовой уровень собственной добычи нефти до 8 млн. т., что позволило полностью отказаться от ее импорта из России. А ведь в начале 90-х годов страна ввозила из России порядка 5,5 млн. т. нефти ежегодно ("Независимая газета", 21 декабря 1996 г.).
Есть основание полагать, что несмотря на то, что в проведении реформ Узбекистан отстает от своих партнеров по ЦАРС на 1,5-2 года, он не будет радикально менять свой стратегический курс, поскольку его интегральные экономические показатели менее драматичны, чем у его соседей. По-видимому, И. Каримов, который является сторонником постепенного проведения реформ, будет по-прежнему проявлять большую осторожность и в вопросах реформ, и в вопросах интеграции.
Большую осторожность в вопросах интеграции проявляет президент ТУРКМЕНИСТАНА С. Ниязов. Он практически полностью дистанцировался от процессов интеграции на постсоветском пространстве. Его членство в СНГ является скорее формальным. Туркменистан избегает сотрудничества с другими его участниками на многосторонней основе. Он отказался от участия в Договоре о коллективной обороне (Ташкент, май 1992), не стал членом Международного Экономического Комитета (МЭК) стран Содружества. В январе 1997 года на очередном заседании глав правительств стран СНГ, Туркменистан, также, как и Узбекистан, отказался от принятия концепции экономического интеграционного развития.
Ашгабад не проявляет и стремления к широкому участию в региональной интеграции. Он не стал членом ЦАРС, не присоединился к таможенному "союзу четырех". С. Ниязов не видит для своей страны никаких перспектив в связи с идеей создания ЕАС. Но, в отличие от своего узбекского коллеги, он не стал подвергать идею Н. Назарбаева резкой критике. Он избегает публичного обсуждения этой идеи.
Стремясь укрепить собственную независимость и избежать любых посягательств на нее извне, Туркменистан провозгласил принцип "позитивного нейтралитета" и добился признания нейтрального статуса Туркменистана организацией Объединенных Наций. Этим ходом С. Ниязов хотел "нейтрализовать" возможные попытки изменить существующий статус-кво. Ведь любые интеграционные подвижки, особенно политического или военного характера, могли бы представить угрозу беспрецедентному в рамках СНГ режиму личной власти С. Ниязова.
В то же время Туркменистан поддерживает добрые двусторонние отношения с Россией, Узбекистаном, другими странами СНГ. Одновременно он активно развивает отношения с Турцией, Ираном, исламским миром. Такая форма отношений не таит в себе никакой угрозы режиму, и она, по-видимому, будет доминирующей в отношениях Ашгабада с внешним миром.
Для ТАДЖИКИСТАНА проблема межгосударственной интеграции не является сегодня актуальной. Страна находится фактически в состоянии перманентной гражданской войны, поэтому ей трудно было бы найти партнеров, готовых вступить с ней в тот или иной союз и тем самым взять на себя часть ее тяжелого военного бремени. Для этой страны более актуальна проблема внутригосударственной интеграции, ибо одна из линий противостояния в Таджикистане - это противостояние региональное.
Режим в Таджикистане держится почти исключительно благодаря военной, экономической и политической поддержке Москвы. Эта ситуация в основном и определяет внешнеполитический курс президента Э. Рахмонова. Страна не является участником ЦАРС. Сам Э. Рахмонов чрезвычайно сдержан в выражении своей позиции в вопросах интеграции. Правда, после обнародования назарбаевского проекта создания ЕАС, он заявил о том, что идея "заслуживает внимания". Однако никаких активных действий в поддержку этой идеи или, тем более, для продвижения ее реализации, им сделано не было. Думается, что еще долгое время позиция Таджикистана по важнейшим внешнеполитическим вопросам, включая проблемы интеграции, будет зависеть от Москвы, которая поддерживает этот режим "на плаву".
За пять лет, прошедших после получения независимости, страны региона сделали серьезные шаги к укреплению собственного суверенитета. Их независимость теперь уже не ограничивается только формальными атрибутами государственности: конституцией, гимном, гербом, флагом или даже членством в ООН. Сегодня они превратились в реально действующих на международной арене субъектов. Они признаны на международном уровне и используют это для укрепления своего суверенитета.
В экономическом плане эти государства все еще очень слабы. Причем это относится не только к более бедным природными ресурсами Кыргызстану и Таджикистану, но и к обладателям огромных по своим масштабам запасов полезных ископаемых Казахстану, Узбекистану, Туркменистану. В тяжелых условиях разрыва прежних хозяйственных связей и глубокого экономического кризиса они заняты поиском путей выхода из сложившейся ситуации.
Масштабной экономической интеграции этих стран в рамках СНГ или в более узких пределах собственного региона пока не получилось. Однако целесообразность интеграции, более того, ее необходимость, сохраняются, а интеграционный потенциал региона далеко еще не исчерпан.
Все еще сохраняются возможности более тесной интеграции этих стран с другими бывшими советскими республиками, включая Россию. Последняя сохраняет для них свою привлекательность прежде всего с экономической точки зрения. Однако в определенных ситуациях для стран региона может возникнуть необходимость более тесного сотрудничества с Россией и в военно-стратегической области. Недавние события, связанные с победами талибов в Афганистане, и последовавшее вслед за этим в октябре 1996 года срочное совещание в Алматы лидеров пяти государств региона и России с выраженным на нем намерением дать совместный отпор угрозе южным рубежам СНГ - блестящая тому иллюстрация.
Москва сохраняет и еще долгое время будет сохранять возможность быть реальным гарантом безопасности этих стран. Несмотря на более активное вовлечение в последние годы в политическую игру в регионе Китая, что подтверждается, в частности, недавним подписанием пятистороннего соглашения (Россия, Китай, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан) по пограничным вопросам, реальные военные возможности Москвы в регионе и ее влияние здесь значительно превосходят китайские. В случае же изменения ею своего курса в СНГ и переориентации его на активное сотрудничество с государствами региона, более тесная интеграция Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, и в меньшей степени Туркменистана и Узбекистана, с Россией может стать вполне реальной.
Речь может идти о различных формах экономической интеграции, охватывающей самые различные сферы, включая научно-техническое и экологическое сотрудничество. Достаточно вероятно и сотрудничество в военно-политической области. Возможности же возврата к тесной политической интеграции, при которой Москва смогла бы реанимировать свой контроль над ситуацией в этих странах, на наш взгляд, безвозвратно ушли в прошлое. Политическая элита государств Центральной Азии, уже достаточно прочно укрепившаяся здесь у власти и в полной мере ощутившая вкус полной независимости, никогда более не согласится на возврат к роли периферийных вассалов Москвы.
Внутрирегиональная интеграция, равно как и различные формы интеграции, особенно в экономической сфере, с другими бывшими советскими республиками (Азербайджан, Украина, Грузия и др.) сохраняют для государств региона свою привлекательность и могут рассматриваться как вполне реальные.
При этом региональная и межрегиональная интеграция способна облегчить государствам Центральной Азии решение двуединой задачи. С одной стороны, она дает все известные преимущества сотрудничества (снятие таможенных барьеров, взаимная конвертация валют, создание транспортной сети и иных видов инфраструктуры). С другой, - она облегчает этим странам возможность противостоять попыткам Москвы восстановить свой контроль над регионом в той или иной форме. Целесообразность внутрирегиональной интеграции будет иметь своим следствием углубление сотрудничества в рамках ЦАРС, а, возможно, в будущем и расширение самих этих рамок, то есть увеличение числа участников союза. Недавнее подписание в Алматы (апрель 1997) договора о вечной дружбе между Казахстаном и Кыргызстаном, прозвучавшие заявления о том, что "мы - один народ" и подписание между ними фактически военного союза, порождают надежду на возможность еще более тесной интеграции двух стран, вплоть до создания конфедеративного или федеративного союза между ними в будущем (несмотря на упоминавшееся негативное отношение А. Акаева к такого рода объединениям).
Достаточно перспективной может оказаться и межрегиональная интеграция на постсоветском пространстве с участием государств центральноазиатского региона. Их заметно расширившееся сотрудничество с Азербайджаном, Украиной и Грузией может со временем вылиться в создание на южном фланге России союза бывших советских республик, от Украины до Узбекистана и Кыргызстана), что, как считают некоторые исследователи, может повлечь за собой опасный раскол всей огромной территории бывшего СССР на противостоящие друг другу Юг и Север.
Вряд ли кто-нибудь сегодня осмелится предсказать возможные пути интеграции на постсоветском пространстве, а тем более, ее конечный результат. Можно лишь сделать тривиальный вывод о том, что интеграционные процессы не будут легкими, а их конечные результаты могут быть весьма многообразными, от таможенных союзов и объединений до конфедераций или, возможно, каких-то иных интегративных образований, которым еще нет аналогов в мировой истории, как не было еще в истории аналога нынешнему СНГ