Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
17
В.В.СЕРЕБРЯННИКОВ
СЕРЕБРЯННИКОВ Владимир Васильевич — доктор философских наук, главный научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН.
Выявление источников и предпосылок воинственности людей, механизма ее возникновения, развития и воспроизводства, путей и способов преодоления имеет огромное значение для перехода человечества к мирному будущему, обеспечения безопасности государств на этом долгом пути. Между тем, этот комплекс проблем, важных с точки зрения военной социологии, остается во власти стереотипных и во многом односторонних подходов к изучению. Возникшая в рамках западной науки «антропология войны» хотя и отводила человеку роль исходного, центрального и конечного пункта исследований военных ситуаций и процессов, понимала его весьма абстрактно, не концентрируя внимание на конкретных типах и группах людей, партиях, институтах – инициаторах войн и вооруженных конфликтов. Вплоть до 90-х годов отечественная мысль придерживалась применительно к анализу связи "человек — война" объективных факторов (социально-экономических и политических источников, причин, механизмов рождения войн) и отвергала идеи изначально присущих человеку агрессивности, стремления к разрушению и войнам, неискоренимой воинственности. Показательно, что толкование термина "воинственность" отсутствует в дореволюционной «Военной энциклопедии», в восьмитомной «Советской военной энциклопедии» (1976-1980), а также в новой “Военной энциклопедии” (издается с 1997 г.). Но в последнее время положение изменяется, причем порой на 180 градусов.
Так, политолог К.С. Гаджиев утверждает, что «война вытекает из самой природы человека», что тяга к войне – явление одного порядка «с тягой человека к игре, пению, снятию стресса, с потребностью в сатурналиях, вальпургиевых ночах, маскарадах и т.п.», что, наконец, «человек любит войну». Перечисляются побудительные мотивы воинственности людей — психологические, нравственные, духовные, религиозные: "предопределенная страсть убивать"; "злое начало, иррациональные и разрушительные побуждения", склонность к непокорству, мятежу, хаосу; зависть, алчность; жажда господствовать, властвовать, подчинять других; честолюбие, тщеславие; потребность иметь "злобного и беспощадного врага, подлежащего уничтожению"; соревновательность, конкурентность, "настроенность на войну" и т.п. [1]. Воинственность предстает как всеобщее качество людей, господствующее их родовое начало.
Как свидетельствует исторический опыт, большинство людей питает отвращение к войне, даже боится ее, многие под любым предлогом, даже ценой преступления стремятся уклониться от нее. Дезертирство – массовое явление, особенно военных кампаний ХХ века. Человек – существо плохо приспособленное к войне. До 3/4 специально подготовленных солдат во время боя действуют безотчетно и бессмысленно, подвержены страху панике и бегству. Отсюда повсеместное применение карательных мер: заградотрядов, расстрелов трусов и паникеров, суровое обращение со сдавшимися в плен. Призываемые государством на войну, даже сознающие свой гражанский долг и обязанность, не говоря уже о принуждаемых, чтобы стать воинами, проходят сложную морально-психологическую подготовку, но и после нее делают солдатское дело чаще без удовольствия, а в силу объективной необходимости. Многочисленные и хорошо организованные антимилитаристические, пацифистские, миролюбивые движения – также свидетельство того, что воинственность не общечеловеческое качество.
Обычно под терминами "воинствующий" и "воинственный" подразумевается ряд характеристик людей: а) “очень активный, непримиримый, агрессивный”, б)”обладающий воинским духом, храбрый”, в) “свойственный воину, решительный, готовый к столкновению" [2]. Но, как представляется, это очень расширительная трактовка, позволяющая относить к воинственным (носителям воинственности) людей, вовсе не обладающих таким качеством. К примеру, "храбрым, готовым к столкновению" может быть воин, ненавидящий войну, но принимающий ее как неизбежность и отдающий силы и жизнь для разгрома агрессора. Как показывают исследования, часть военнослужащих, в том числе военных профессионалов, сражаются в Чечне, питая отвращение к войне и мечтая о мире. Даже «обладающие воинским духом» далеко не всегда воинственны. Пожалуй, остается лишь признак «агрессивный», который, в свою очередь, требует специального пояснения. Ближе всего к пониманию воинственности далевское определение — "войнолюбие", свойство "бранелюбивого", "охочего до брани", "возбуждающих войну" [3]. Здесь упор делается на особом – «любовном» отношении к войне.
Воинственность может выражаться внешне в комплексе действий, поступков, поведении: а) инициирование силовой политики, угроз и демонстраций, военно-насильственных акций, войн и вооруженных конфликтов; б) стремление к военному превосходству, опережение других в развитии оружия и военной техники (технологий), совершенствовании армий и мобилизационной подготовке к войне; в) увлеченность боевыми действиями, сражениями, боями как таковыми (поиск возможностей повоевать) или ради извлечения выгоды; г) восславление милитаризма, силы, оружия, войны и т.п.; д) наиболее жесткие, решительные и неограниченные методы военно-насильственных действий, не считаясь с законами и правилами, жертвами и разрушениями.
Как характеристика внутренних свойств человека воинственность также отличается сложной структурой. Во-первых, это совокупность побудительных причин к воинственности: интереса (потребности), установок, мотивов, стимулов, привычек к инициативному применению военного насилия. Далее, для воинственных людей характерно восприятие (сознательное и бессознательное) военного дела, подготовки и ведения войн, вооруженной борьбы, а также других форм военного насилия как своей судьбы, необходимого способа удовлетворения общественных, групповых и личных потребностей, предпочтительной сферы проявления своих способностей, самоутверждения, творчества. В-третьих, это — внутренняя нацеленность на поиск объектов приложения военной силы, "противников" и "врагов". Наконец, для воинственных людей характерно особое отношение к жизни и смерти, выражающееся в принятии права убивать врагов и готовности погибнуть самому как личного выбора, необходимого содержания избранной доли, а также способности подавлять страх, рисковать, действовать отчаянно, жертвовать собой и другими, не бояться крови и т.д. Подпитывать воинственность могут и подсознательные импульсы: комплекс неполноценности; психологические фрустрации — разряды накопившихся гнева и ненависти; "внутренняя смута" и т.д. Таким образом, воинственность проявляется в сложном комплексе идей, взглядов, принципов, нравов, психических черт, подсознательных влечений, а также поступков и действий.
Как воинственность, так и связанная с ней война выступают социально злодейским, варварским, диким, бесчеловечным явлением. Но пока существуют войны и вооруженные конфликты, опасность агрессии, оценка этого свойства не может быть однозначной. Воинственность, поставленная на службу возвышенных и благородных целей, хотя и наследует нечто от воинственности как таковой, тем не менее приобретает ряд новых качеств, ограничений (применение насилия только против насильников, ограничение метода военных действий, гуманное отношение к мирному населению, к сложившим оружие и т.п.). Коренным образом меняются духовно-нравственные основания такой воинственности. Это уже и не воинственность в первородном своем виде, ибо она исключает стремление захватывать, завоевывать, вторгаться, нападать ради подчинения и т.п. В основе «оборонной воинственности» – миролюбие и справедливость.
Откуда берется, как зарождается, развивается, каким трансформациям подвергается воинственность? По этим вопросам сталкиваются два противоположных взгляда. Одни полагают, что она является развитием биологической, физиологической и психологической агрессивности, унаследованных человеком с ранних этапов эволюции, особенно от предков животного мира. Другие исходят из признания воинственности как свойства, приобретенного исключительно в ходе социального развития, порожденного социальными отношениями как таковыми, независимо от их характера и типа. Истина не любит крайностей и чаще всего находится посередине.
Известно, что животные не знают войны, хотя ведут борьбу за удовлетворение естественных потребностей, но не меняя порядок вещей в природе. Первобытный человек, участвуя от случая к случаю в столкновениях между родами и племенами, не имел устойчивой потребности в войне и армии как постоянных социальных институтах. Новейшие археологические находки (в частности Ричарда Лики и его сотрудников) указывают на то, что возникновение и развитие человеческой воинственности относится к периоду появления таких феноменов как «владение» и «собственность». Тогда началось «производство» людей «предназначенных для войны». Что касается психологической агрессивности, передающейся также через генетические механизмы от поколения к поколению и являющейся одной из предпосылок развития воинственности, важно помнить, то она свойственна не всем людям. Абсолютизируя деление общества на социально-экономические классы и группы, мы игнорировали тот факт, что существуют «психологические» классы и группы. По врожденной предрасположенности люди делятся на агрессивных и миролюбивых, злых и добрых, эгоистов и альтруистов, бунтарей и умеренных, свободолюбивых и раболепных, витафилов и некрофилов. Представляет интерес вывод Фромма о «мягкой» (ответной, защитной, оборонной) и «жесткой» (нападательной) агрессивности, разделении людей на соответствующие группы [4]. Интересно также исследование Ж.Флори, посвященное эволюции отношения западного христианства к войне в I – X вв. и показывающее, как среди христиан появляются первые «любители войн», «люди, живущие войной и ради нее», «зараженные военной активностью», «привычные к войне», «мужи войны», «жаждущие кровопролития» и т.п. [5].
О воинственности как социально приобретенном свойстве человека свидетельствуют факты современной жизни. Так, исследования, проведенные в Воздушно-десантных войсках, показывают, что среди поступающего призывного контингента бывает лишь до 10% желающих участвовать в боевых действиях «горячих точек», а спустя всего три месяца плановой боевой учебы и «пропитки» духом и традициями ВДВ их доля возрастает до 70% [6]. Через некоторое время этот уровень становится еще выше. Только морская пехота по формированию воина может сравниться с десантниками. В других же видах Вооруженных Сил и родах войск эффект боевой подготовки и воинского воспитания существенно ниже. Можно также вспомнить, с каким трудом в начале Великой отечественной войны пришлось преодолевать у советских людей, в том числе воинов армии и флота, благодушие и беспечность, мирный настрой, самолето- и танкобоязнь, страх, панику, отсутствие должной стойкости, мужества, самоотверженности, дисциплины и других качеств, необходимых для эффективной и победной борьбы с фашистским агрессором.
Миролюбивые настроения господствовали среди наших военных долгое время. К началу 90-х гг. 70% опрошенных генералов и офицеров считали Советские Вооруженные Силы прежде всего фактором предотвращения войны, и только 4% - орудием войны и достижения победы в ней [7]. Положение изменилось в конце 80-х – начале 90-х гг., стала возрастать потребность в решительных воинственных людях, готовых с оружием прокладывать путь новой политике. Военные доктрины России 90-х годов исходят из многообразия возможных внутренних вооруженных конфликтов, плодящих людей, зараженных «военным синдромом». Многие из побывавших на войне не представляют себе существования без войны. По некоторым подсчетам в 1995 г., до 12% респондентов из бывших участников боевых действий в локальных вооруженных конфликтах 80-х – 90-х годов хотели бы посвятить свою жизнь военной службе по контракту в любой воюющей армии. Они пополняют ряды сражающихся в разных горячих точках России и мира, а также криминальные вооруженные группировки [8]. Как устойчивый позыв, побуждение, внутренний зов воинственность складывается в условиях войн и военной деятельности через систематическое повторение военно-агрессивных действий, воспитание и пропаганду воинственных идей и нравов, через «культуру войны». Солдатами не рождаются, а становятся.
Воинственность как социальное свойство присуща индивидам, группам, классам, народам, государствам, сообществам. Она проявляется либо как устойчивое качество, воспроизводящееся из поколения в поколение, на протяжении длительного периода, всей жизни индивида или определенной социальной группы, либо как неустойчивое, временное, скоротечное – воинственный пафос, исчезающий в изменившихся условиях. Нередко она вспыхивает и гаснет сравнительно быстро, а также зреет, накапливается или убывает незаметно и в продолжении долгого времени. В истории известно, например, что скифы ( III – IV в.в. до н.э.), норманны ( VIII-XI в.в.), тибетцы ( V-VIII в.в.) и другие племена народы отличались длительной воинственностью (по 2-3 века), которая впоследствии ослаблялась, пропадала, заменялась миролюбием. В ХХ в. десятки народов испытывали колебание от воинственности к миролюбию и затем снова к воинственности. Циклы, колебания воинственности соответствуют «качелям» политики государств, отражают способность этого качества быстро распространяться, передаваться по различным каналам, заражая большинство обществ. Так в ХХ в. трижды человечество, потрясенное бедами войн, преисполнялось решимостью покончить с ними ( после первой, второй и «холодной» мировых), воинственностью вообще. Но всякий раз почти единодушный пацифизм сменялся принятием и поддержкой новых кровопролитий. Если попробовать с определенной долей условности выразить графически эти колебания в прошлом веке, то обнаружится, что пики воинственности становились все продолжительнее и происходил рост минимального (начального) уровня, от которого начинался каждый новый подъем.
Воинственность характеризуется и измеряется по многим показателям: доле устойчиво-воинственных людей в обществе (распространенность); потенциалу воинственности (максимальному проценту людей, способных проявить воинственность при возникновении войны); потенциалу поддержки войны общественным мнением; масштабам, степени, уровню проявления; накоплению или убыванию, эволюции (мониторинг); ранжированию субъектов (носителей) воинственности и т.п. «Пограничным» показателем воинственности выступает готовность граждан сражаться с оружием в руках за свою страну, ибо отказ от этого означает полное внутреннее отрицание (уклонение) людей от войны – абсолютный пацифизм. По этому показателю страны делятся на три группы: с высоким (70 - 100% военнообязанных), средним (35 - 70%) и низким уровнем (ниже 35%) «готовности сражаться», т.е. по принятию оборонной войны как личного долга со всеми его страданиями и возможной гибелью. По некоторым данным, причем достаточно условно, к первой группе в середине 90-х годов можно отнести Норвегию, Румынию, Данию, Польшу, Швецию, Финляндию, Болгарию, Чехию, США; ко второй — Исландию, Великобританию, Россию, Венгрию, Словакию, Португалию, Канаду, Северная Ирландию, Францию, Испанию; к третьей — Германию, Бельгию, Италию, Японию [9].
Сильный крен в сторону пацифизма немцев, итальянцев и японцев, которые в первой половине ХХ в. были самыми воинственными народами, объясняется уроками 1945 г., восприятием войны как пути к самоуничтожению. Существенно проявляется пацифизм и у народов процветающих западных государств: Испании, Франции, Канады, Великобритании и др. По этому показателю к ним приближаются и США, занимающие последнее место среди государств с высоким уровнем готовности граждан сражаться за свою страну. Наш народ, который отличался на большем отрезке ХХ в. сочетанием миролюбия и высокой готовности защищаться с оружием в руках (до 90-95%), съехал по индикатору «готовность сражаться» далеко вниз.
Обычно считают, что наиболее высокая доля воинственных людей среди военных. Однако на практике это бывает не так. Гражданские политики бывают часто самыми воинственными людьми, подталкивающими и принуждающими военных к применению силы, зачастую в узкокорыстных эгоистических целях. Цари, императоры, президенты, как правило, инициировали военное насилие, войны и конфликты. Известно, что военные деятели США много раз сдерживали воинственность Р.Никсона, Р.Рейгана, Б.Клинтона от чрезмерных воинственных амбиций. В 90-е годы в России президент Б.Ельцин неоднократно буквально уламывал генералов, принуждая их пустить в ход военную силу. Большую актуальность имеют исследования воинственности глав государств, а также их «ястребиного» окружения. Многие военные события происходят в основном по их воле и желанию. На Нюрнбергском процессе, в частности, подчеркивалось, что не будь таких извергов во главе Германии, как Гитлер, Геринг, Рибентропп и др., была бы невозможна вторая мировая война.
Удельный вес устойчиво-воинственных людей, потенциально способных увлечься милитаристическими призывами, а также поддерживающих войну, как я уже отмечал в журнале (1999, №8; 2000, №10), постепенно убывает, хотя эта тенденция сопровождается и величинами противоположного характера. Даже в случаях необходимого отпора агрессору и для несения воинской службы в мирных условиях все больше людей становятся воинами по обязанности, а не по внутреннему влечению. Это характерно и для России. Большинство молодых людей, приходящих на службу в Вооруженные Силы не пылает желанием стать воинскими профессионалами, считает выполнение воинских обязанностей неприятным долгом, тем более не горит стремлением отправиться в «горячую точку» воевать. Около 80% призывников в России идут на военную службу без желания. В последние годы устойчиво сохраняется высокая доля уклонистов (около 10%) в призывном контингенте. Подобные тенденции развиваются и в западных странах.
Отношение людей, тех или иных социальных групп, общества в целом к войне определяется многими факторами: социально-политическим характером войны, проблемами государства и общества; социальной структурой и отношениями между группами, классами, гражданами; тем, что дает им война; направленностью воспитания народа в отношении войны и военного дела; системой военной социализации личности и образа жизни. По мере усиления социальной дифференциации общества становились более многообразными отношения общества, социальных групп и индивидов к войнам. Спектр разнообразных отношений расширялся от стремления одних к войне до полного и безоговорочного отрицания ее другими. Но при всем этом пробивалась все более настойчиво, особенно со второй половины ХХ в. тенденция быстрого нарастания массы людей, выступающей против всяких войн. После второй мировой войны появились горы книг, в которых с отчаянием, грустью и недовольством, либо наоборот с радостью и оптимизмом писалось об ослаблении солдатского духа у новых поколений почти всех народов, о массовом исчезновении вкуса к военному делу, нежелании участвовать в войнах и даже исполнять воинскую службу в мирных условиях.
Не претендуя на полную точность, попытаемся отразить в таблице примерную типологию людей в зависимости от отношения к войне и военному делу в России [10]. Эту картину важно точно представлять тем государственным чиновникам, которые занимаются проблемами обеспечения военной безопасности страны, а также руководству Вооруженных Сил, чтобы не иметь иллюзий насчет приходящих в армию и на флот.
Если бы каждый человек твердо встал на позиции отрицания агрессивных и несправедливых войн, то войнам бы пришел конец. Так полагал французский философ Ж.-П. Сартр: "Ни одно общественное событие, возникающее внезапно и толкающее меня, не приходит извне: если я мобилизован на войну – это моя война, я виновен и я ее заслуживаю. Я заслуживаю, прежде всего, потому, что мог уклониться: стать дезертиром или покончить с собой. Раз я этого не сделал, я ее выбрал, стал ее соучастником» [11]. Постановка вопроса об ответственности человека за войну вполне правомочна, если одновременно правильно определять ответственность главных организаторов, вдохновителей и зачинщиков агрессивных и безрассудных войн. В преодолении агрессивных и иррациональных войн и, следовательно, и всех иных, возрастает роль каждой личности. Здесь нельзя все сваливать на социальные обстоятельства и тот или иной общественный строй.
Способен ли человек измениться таким образом, чтобы превратиться из воинственно-агрессивного в миролюбца? Может ли общество придти к тому, что будет состоять исключительно из людей, настроенных антивоенно и не приемлющих войны и вооруженные конфликты? Что нужно для этого? И будет ли это однозначно благом или, как полагают некоторые мыслители, у человечества тогда пропадет желание рисковать, научное любопытство, инициатива в общественных делах и даже любовь, а общество захиреет, ослабнет и деградирует? [12].
Воинственность, как было показано выше, относится к разряду тех человеческих качеств, которые приобретаются в ходе исторического процесса под влиянием
Типология людей по отношению к войне и военным делам.
|
Тип людей в отношении к войне |
Характерные Черты |
Группы людей, Относящиеся к данному типу |
Соотношение с с населением |
|
Воины по призванию (воинственные) |
Люди с «военной» косточкой, жаждущие посвятить жизнь военному делу, подвергнуть себя риску сражений |
40 – 50% идущих в военные училища, 60 – 70% кадровых офицеров |
3 – 5 % |
|
Воины по долгу |
Идущие на службу или войну по велению внутреннего долга |
15 – 20% призывников в мирных условиях; добровольцы в случае нападения агрессора |
8 – 12% |
|
Воины по обязанности |
Становящиеся в боевой строй по закону, призыву, государственному принуждению |
70 – 80% годных к воинской службе |
40 – 50% |
|
Воины по расчету |
Нанимающиеся на службу с целью заработка |
20% личного состава армии |
|
|
Обеспечивающие потребности армии и войны |
Работники ВПК |
Конструкторы, ученые, разработчики, производители оружия и военной техники |
~ 1% |
|
Миротворцы |
Профессионалы в армиях, а также других государственных, и общественных институтах, посвятившие жизнь предотвращению, прекращению и искоренению войн |
10 – 15% военнослужащих миротворческих сил, члены миротворческих организаций |
10 – 15% |
|
Пацифисты |
Моральное осуждение войны, независимо от ее характера |
Члены пацифистских организаций, ряда религиозных сект |
~ 30 – 35% |
|
Антивоенный человек |
Отрицание любых форм милитаризма, неприятие военной службы |
определенных социальных условий и которые могут возникать и исчезать вместе с изменениями социальной среды. Если на протяжении долгой истории действовали условия, разъединяющие и противопоставляющие людей, разные социальные группы, народы и общества, то сейчас нарастает сила факторов их объединяющих, особенно в борьбе против войн и вооруженных конфликтов. Вставшие перед человечеством глобальные проблемы, от решения которых зависит само выживание человечества, усиливает действие всеобщего биосоциального закона взаимопомощи и солидарности людей и народов.
Уверенность в возможность покончить с воинственностью людей вселяют факты превращения «суперястребов» в лице государственных деятелей, политиков, генералов в кротких «голубей», неуклонный и быстрый рост числа людей, не желающих воевать и посвящать свою жизнь военному делу. Наконец, в распоряжении человечества оказывается все больше средств, необходимых для кардинального решения указанных проблем: научных, экономических, политических, правовых, культурно-образовательных, административно-управленческих, медикаментозных и т.п.
Нередко гипертрофируется значимость в этом деле какого-либо одного «быстродействующего» средства. Например, медицинских препаратов, посредством которых можно возбудить в человеке отвращение к убийству [там же]. Многое в прояснение данных проблем внес лауреат Нобелевской премии И.П.Павлов, считавший, что "мозг оказывается местом страшных раздоров, борьбы и насилия, господства одного центра и угнетения других…, что побеждает и правит тот, кто лучше в данный момент, чья поддержка необходима всему организму" [14]. Ему принадлежит изобретение медикаментозных препаратов, подавляющих негативные состояния нервной системы, опасные для индивида, их переживающего, и окружающих. Но агрессивность, как физиологическая и нервно-психологическая паранойя, выливающаяся обычно в бытовую конфликтность, у деятелей, имеющих право принимать военно-политические решения и управлять военно-техническими средствами, может стать опасной в ином масштабе. В США, в частности, довольно широко обсуждается вопрос о том, как предотвратить опасные военные решения, если глава государства – президент, оказывается «неадекватным» (болен, страдает неврологическими отклонениями, злоупотребляет лекарствами, вызывающими опасные побочные психологические эффекты, алкоголем) и готов применить военные средства ради сохранения своего имиджа, победы на выборах, незаконного удержания или приобретения власти и т.п. Решение проблемы, чаще всего видится в контроле над главой государства, правовых и организационных мерах, не позволяющих прибегнуть к военной силе незаконно, в личных интересах. Главными являются не медикаментозные средства, а сдерживающие меры: правовые, организационно-административные, контрольно-управленческие и т.п.
Нередко решение проблемы избавления людей от агрессивности, жестокости, криминальных наклонностей, рассматривающихся как естественные предпосылки воинственности, связывают с развитием биогенной инженерии. Конечно, удаление подобных естественных предпосылок, рассуждая абстрактно, следовало бы оценить позитивно. Но инженерная игра с природой человека непредсказуема, опасна, таит в себе угрозу антропологической катастрофы, непредвиденные мутации. Самое же главное возражение состоит в том, что воинственность есть социально приобретенное свойство людей и его можно излечить только социальными мерами, заменой «культуры войны» «культурой мира». И это гигантская проблема для общества, в котором веками агрессивное меньшинство принуждало воевать миролюбивое большинство. Необходима трансформация «обществ войны» в «общества предотвращения войны», а затем «общества антивойны» и «демилитаризованные общества».
В первую очередь предстоит демонтаж свойственного значительной части людей, особенно политикам и властителям, милитаристского мышления. В ХХ в. не произошло существенных изменений в социализации человека, которая нацелена, как и в прошлом, на формирование в нем участника нынешних и будущих войн. Такая направленность социализации проводится через все формы обучения и воспитания, пронизывает науку, культуру, литературу, искусство, деятельность СМИ. Предпосылки поворота в этой области созданы осуждением наиболее оголтелых форм милитаризма, созданием антивоенного права, опытом деятельности ООН, нарастающим процессом миротворчества и т.п. Несомненно, полная демилитаризация находится за доступным временным горизонтом, вместе с тем решение проблем на этом пути видится как исключительно коллективное дело мирового сообщества, которому все более способствуют развитие мировых связей, коммуникаций, средств массовой информации, а также процесс глобализации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ