Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
О Сергее Пуксте я долгое время имел очень фрагментарные представления. До меня доходили слухи, что он проводит в Минске страннейшие квартирники, посвященные, скажем, памяти французского философа Мишеля Фуко (недурно для рокера, правда?), СМИ также сообщали, что Пукст дружен с моими любимыми российскими электро-провокаторами Барто, которые в лице фронтменши Марии Любичевой очень лестно отзывались о творчестве Сергея. Тем не менее, оценить Пукста мне довелось только на его предпоследнем, сольном релизе «Внутреннее», который вышел в 12-ом году и мгновенно поразил меня своим безупречным минимализмом, какой-то обаятельной аутичностью, нетривиальными решениями на уровне построения музыкальных фраз/кусков… Проще говоря, «Внутреннее» покорило своей полной оторванностью от всех реалий, и музыкальных, и социальных, и эстетических, то есть это был выверенный, мощный «авангард авангардович», практически spoken word (жанр, насколько я могу судить, у нас малоизведанный).
Узнав о выходе первой части новой пластинки Пукста с доходчивым названием «Последний альбом», я решил быстренько с ней ознакомиться и был снова приятно удивлен. Эта вещь, выпущенная уже под именем Pukstband и записанная с полноценным составом музыкантов, сходится с прошлым «Внутренним» как экстраверт с интровертом или пьяный гад с невзрачным ботаном, одним словом – характеры разные. Во «Внутреннем» Пукст изъяснялся юродивым полушепотом, на «Последнем альбоме» он эмоций не прячет и горланит с остервенением Максима Покровского («Ногу свело» могут быть названы в числе самых ближайших родственников Пукста, так как страдают той же болезнью скрещивания радикального с мейнстримовым). При этом у Пукста есть свои оригинальные музыкальные манеры: он любит атональничать, мастерски чередует минор и мажор, тихое и громкое. На «Последнем альбоме» много звуковых вкусностей: особенно мило звучат клавишные, имитирующие звуки ксилофона («Отстал», «Я люблю тебя»), и почти «радиохэдовский», сложносочиненный бас в треке «Рифенсталь». В лирическом смысле Пукст близок к Черепко-Самохвалову («Петля Пристрастия») – он тоже слагает песни о смирении, которое трудно принять, и поет о любви, которая способна причинять только боль. Этому явно будут рады любители не лобового, а более изощренного (хочется сказать, «художественного») панка – эрудированные хипстеры, филфаковские и журфаковские гидры, рабы аспирантур и прочая занятная, но редкая публика. Поэтому я отдаю должное не только таланту Пукста, для меня – очевидному, но и его героизму, который вряд ли будет оценен массовым слушателем. Прекрасная, дивная музыка «для своих».