Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Люди, близкие к населению
Его превосходительство откинулось на спинку удобного кресла и сказало разнеженным голосом:
-- Ах, вы знаете, какая прелесть это искусство!.. Вот на днях я был в Эрмитаже, такие есть там картинки, что пальчики оближешь: Рубенсы разные, Тенирсы, голландцы и прочее в этом роде. Секретарь подумал и сказал:
-- Да, живопись -- приятное времяпрепровождение.
-- Что живопись? А музыка! Слушаешь какую-нибудь ораторию, и кажется тебе, что в небесах плаваешь... Возьмите Гуно, например, Берлиоза, Верди, да мало ли...
-- Гуно, -- хороший композитор, -- подтвердил секретарь. -- Вообще музыка -- увлекательное занятие.
-- А поэзия! Стихи возьмите. Что может быть возвышеннее?
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
И я понял в одно мгновенье...
Ну, дальше я не помню. Но, в общем, хорошо!
-- Да-с. Стихи чрезвычайно приятны и освежительны для ума.
-- А науки!.. -- совсем разнежась, прошептало его превосходительство. -- Климатология, техника, гидрография... Я прямо удивляюсь, отчего у нас так мало открытий в области науки, а также почти не слышно о художниках, музыкантах и поэтах.
-- Они есть, ваше превосходительство, но гибнут в безвестности.
-- Надо их открывать и... как это говорится, вытаскивать за уши на свет божий.
-- Некому поручить, ваше превосходительство!
-- Как некому? Надо поручить тем, кто стоит ближе к населению. Кто у нас стоит ближе всех к населению?
-- Полиция, ваше превосходительство!
-- И прекрасно! Это как раз по нашему департаменту. Пусть ищут, пусть шарят! Мы поставим искусство так высоко, что у него голова закружится.
-- О-о, какая чудесная мысль! Ваше превосходительство, вы будете вторым Фуке!
-- Почему вторым? Я могу быть и первым!
-- Первый уже был. При Людовике XIV. При нем благодаря ему расцветали Лафонтен, Мольер и др.
-- А-а, приятно, приятно! Так вы распорядитесь циркулярчиком.
Губернатор пожевал губами, впал в глубокую задумчивость и затем еще раз перечитал полученную бумагу:
"2 февраля 1916 г.
Второе делопроизводство
департамента.
Принимая во внимание близость полиции к населению, особенно в сельских местностях, позволяющую ей точно знать все там происходящее и заслуживающее быть отмеченным, прошу ваше превосходительство поручить чинам подведомственной вам полиции в случае каких-либо открытий и изобретений, проявленного тем или иным лицом творчества, или сделанных кем-либо ценных наблюдений, будет ли то в области сельского хозяйства или технологии, поэзии, живописи, или музыки, техники в широком смысле, или климатологии, -- немедленно доводить о том до вашего сведения, и затем по проверке представленных вам сведений, особенно заслуживающих действительного внимания, сообщать безотлагательно в министерство внутренних дел по департаменту полиции".
Очнулся.
-- Позвать Илью Ильича! Здравствуйте, Илья Ильич! Я тут получил одно предписаньице: узнавать, кто из населения занимается живописью, музыкой, поэзией или вообще какой-нибудь климатологией, и по выяснении лиц, занимающихся означенными предметами, сообщать об этом в департамент полиции. Так уж, пожалуйста, дайте ход этому распоряжению!
-- Слушаю-с.
-- Илья Ильич, вы вызывали исправника. Он ожидает в приемной.
-- Ага, зовите его! Здравствуйте! Вот что, мой дорогой! Тут получилось предписание разыскивать, кто из жителей вашего района занимается поэзией, музыкой, живописью, вообще художествами, а также климатологией, и по разыскании и выяснении их знания и прочего сообщать об этом нам. Понимаете?
-- Еще бы не понять? Будьте покойны, не скроются.
-- Становые пристава все в сборе?
-- Все, ваше высокородие!
Исправник вышел к приставам и произнес им такую речь;
-- До сведения департамента дошло, что некоторые лица подведомственных вам районов занимаются живописью, музыкой, климатологией и прочими художествами. Предлагаю вам, господа, таковых лиц обнаруживать и, по снятии с них показаний, сообщать о результатах в установленном порядке. Прошу это распоряжение передать урядникам для сведения и исполнения.
Робко переступая затекшими ногами в тяжелых сапогах, слушали урядники четкую речь станового пристава:
-- Ребята! До сведения начальства дошло: что тут некоторые из населения занимаются художеством -- музыкой, пением и климатологией. Предписываю вам обнаруживать виновных и, по выяснении их художеств, направлять в стан. Предупреждаю: дело очень серьезное, и потому никаких послаблений и смягчений не должно быть. Поняли?
-- Поняли, ваше благородие! Они у нас почешутся. Всех переловим.
-- Ну вот то-то. Ступайте!
-- Ты Иван Косолапов?
-- Я, господин урядник!
-- На гармонии, говорят, играешь?
-- Это мы с нашим вдовольствием.
-- А-а-а... "С вдовольствием"? Вот же тебе, паршивец!
-- Господин урядник, за что же? Нешто уж и на гармонии нельзя?
-- Вот ты у меня узнаешь "вдовольствие"! Я вас, мерзавцев, всех обнаружу. Ты у меня заиграешь! А климатологией занимаешься?
-- Что вы, господин урядник? Нешто возможно? Мы, слава богу, тоже не без понятия.
-- А кто же у вас тут климатологией занимается?
-- Надо быть, Игнашка Кривой к этому делу причинен. Не то он конокрад, не то это самое.
-- Взять Кривого. А тебя, Косолапов, буду держать до тех пор, пока всех сообщников не покажешь.
-- Ты -- Кривой?
-- Так точно.
-- Климатологией занимался?
-- Зачем мне? Слава богу, жена есть, детки...
-- Нечего прикидываться! Я вас всех, дьяволов, переловлю! Песни пел?
-- Так нешто я один. На лугу-то запрошлое воскресенье все пели: Петрушака Кондыба, Фома Хряк, Хромой Елизар, дядя Митяй да дядя Петряй...
-- Стой не тарахти! Дай записать... Эка, сколько народу набирается. Куда его сажать? Ума не приложу.
Через две недели во второе делопроизводство департамента полиции стали поступать из провинции донесения:
"Согласно циркуляра от 2 февраля, лица, виновные в пении, живописи и климатологии, обнаружены, затем, после некоторого запирательства, изобличены и в настоящее время состоят под стражей впредь до вашего распоряжения".
Второй Фуке мирно спал, и грезилось ему, что второй Лафонтен читал ему свои басни, а второй Мольер разыгрывал перед ним "Проделки Скапена".
А Лафонтены и Мольеры, сидя по "холодным" и "кордегардиям" необъятной матери-России, закаивались так прочно, как только может закаяться простой русский человек.