Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Приход к власти Избранной рады, которую он называет «новой группировкой», Кобрин связывает с тем, что «народные движения» поставили правящие круги перед «необходимостью что-то делать». Историк отмечает, что в период деятельности этого органа управления термин Избранная рада в источниках не встречается.
Ученый не согласен с отождествлением Избранной рады с Ближней думой, так как последняя появилась только в XVII в. Историк предполагает, что «правительственный кружок» был неофициальным и не имел общепринятого названия.
С деятельностью Избранной рады Кобрин связывает «напряженную реформационную деятельность», прежде всего выразившуюся в создании приказов («изб»).
Историк предполагает, что у Избранной рады не было тщательно разработанной программы действий. Иван IV в 1550-х гг. лично участвовал в правительственной деятельности. Однако большинство реформ было задумано деятелями Избранной рады.
Падение Избранной рады Кобрин связывает с разногласиями между членами этого совета и Иваном IV относительно методов проведения реформ: в то время как царское окружение стремилось создавать государственный аппарат, Иван IV желал прибегнуть к самому простому способу — казнить.
Присоединение Казанского ханства к России в 1552 г. Кобрин объясняет заинтересованностью «феодалов» в земельных раздачах в Казанском крае, а купцов — в торговом пути по Волге. Одобряя присоединение новых земель, историк в то же время обращает внимание на «национально-колониальную политику царизма», проявившуюся уже во времена Ивана IV и приведшую к восстанию народов Поволжья после 1552 г.
В результате бескровного присоединения Астрахани к России, отмечает Кобрин, всё течение Волги от верховьев до устья оказалось в руках русских. Другое важное значение присоединения татарских ханств историк видит в окончательном закреплении за Иваном IV царского титула — царя Московского, Казанского и Астраханского.
Завоевание Россией Крымского ханства, вслед за Казанским и Астраханским, было невозможно из-за того, что крымский хан стал вассалом «могучей Османской империи, одной из самых сильных держав мира». Единственно реалистической стратегией России в этой ситуации, полагает историк, была оборона и отказ от каких-либо наступательных действий против Крыма.
Прорыв к Москве в 1572 г. крымского войска и сожжение Москвы Кобрин объясняет прежде всего слабой подготовкой к обороне опричной части русского войска. Историк возлагает вину за «ужасные последствия московского пожара» на Ивана IV, который укреплял опричные резиденции и не строил каменную стену вокруг Москвы (по линии современного Садового кольца).
Успех русского войска в 1572 г. в битве при Молодях Кобрин объясняет созданием объединенного войска и назначением одного главнокомандующего. Историк пишет, что победа была полной, крымская опасность ликвидировалась на 10—15 лет; «Россия была спасена».
«Предысторией опричнины», по мнению Кобрина, было бегство князя Курбского. Основываясь на русских и иностранных источниках, Кобрин предполагает, что Иван IV создал опричнину по совету родственников своих первых двух жен — Анастасии Захарьиной-Юрьевой и Марии Темрюковны. Историк отмечает, что во главе опричнины и ее учреждений стояли представители данной группы.
По мнению Кобрина, сегодня невозможно ответить на вопрос, все ли заговоры против Ивана IV были измышлены «царскими подручными» или хотя бы некоторые из них затевались в действительности. Кобрин напоминает, что показания в то время добывались путем пыток.
Крах опричнины историк связывает с крымским нашествием 1571 г., приведшим к сожжению Москвы, во время которого Ивану IV не удалось собрать против крымцев более одного полка опричников (вместо трех-пяти). Это произошло, по мнению Кобрина, из-за того, что во время новгородского похода опричники окончательно показали, что они — «банда грабителей и убийц», которые, отяжелев от добычи, не хотели рисковать жизнями, привыкнув «воевать» лишь с безоружным мирным населением.
Историк обращает внимание на то, что среди руководителей опричнины было много представителей аристократии, и делает вывод, что «худородность», демократичность нового царева войска — это миф. Кобрин также обращает внимание на то, что от опричного террора, направленного якобы против бояр, гибли в основном дворяне и представители других социальных групп.
Историк считает, что у исследователя нет морального права «амнистировать зверство», т.е. прощать гибель тысяч ни в чем не повинных людей из-за «прогрессивных последствий опричнины». Нельзя достигнуть высокой цели грязными средствами.
Ливонская война, по мнению Кобрина, стала бесперспективной для России, когда через некоторое время после начала конфликта противниками Москвы стали Великое княжество Литовское и Польша. Историк отмечает ключевую роль Адашева, бывшего одним из руководителей внешней политики России, в развязывании Ливонской войны.
Условия русско-польского перемирия, заключенного в 1582 г., Кобрин считает не унизительными, но достаточно тяжелыми для России. Он отмечает в этой связи, что не была достигнута цель войны — «воссоединение входивших в состав Великого княжества Литовского украинских и белорусских земель и присоединение Прибалтики».
Еще более тяжелыми историк считает условия перемирия со Швецией, так как «была потеряна» значительная часть побережья Финского залива, входившая в состав Новгородской земли.
В послеопричный период, отмечает Кобрин, Иван IV не стал «кротким государем», хотя таких массовых казней, как во времена опричнины, больше не было. Провозглашение в 1575 г. великим князем всея Руси «крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича» историк называет «одним из самых загадочных эпизодов времени Ивана Грозного».
Кобрин отмечает, что близость «удела Иванца Московского» с опричниной была во многом внешней: «Многие из бывших опричников остались в Симеоновой земщине», а в «государевом уделе» оказалось немало бывших земских.
Историк не согласен с политическими версиями убийства Иваном IV царевича Ивана, которого он считает очень похожим на отца. Для Кобрина ясно одно: Иван IV не имел намерения убивать сына
Историк указывает на «глухой ропот» в народе, который он определяет как предвестие Смуты. Историк не согласен с версиями о насильственной смерти Ивана IV.
Яркой личностью, «не посредственностью, а индивидуальностью» называет Кобрин Ивана IV. В то же время историк призывает современников не поддаваться обаянию этой индивидуальности. Кобрин считает, что «садистские зверства» Ивана IV резко выделяются даже на фоне XVI в. — времени инквизиции и Варфоломеевской ночи. Эпоху Ивана Грозного историк называет «бурной и мрачной».