Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Детство было очень интересным. Я очень много занималась спортом. IX и X спартакиада РСФСР проходила в Воронеже. Я принимала участие в этих значимых для страны мероприятиях. Меня даже с выпускного вечера увезли на спортивные соревнования.
В девятом классе мы с друзьями-товарищами открыли для себя Волгу. Мы стали активными участниками морского клуба, который был на Волге. Мы ходили на байдарках, на яликах, на яхтах на другую сторону Волги. Нас связывала удивительная искренняя и чистая дружба.
Еще одно великое открытие того времени – это стихи: поэзия Маяковского, Есенина, Тушнова, Лермонтов. Ребята, с которыми мы дружили, любили и знали поэзию. Это было светлое и прекрасное время.
Мама нас всегда учила перед началом любого дела говорить: «Господи, благослови!», «Господи, помоги!».
Самая настоящая встреча с Господом, мои первые шаги в Божьем храме произошли после встречи с будущим отцом Михаилом. Именно он привел меня в храм, он много говорил мне и писал о Боге. Михаил говорил, что с занятий по атеизму началась его вера в Бога. Преподаватель научного атеизма, Соколов Николай Петрович, начинал лекцию с рассказа о самой древней книге – о Библии. У батюшки тогда появился интерес к Священному Писанию, к богословской литературе. Мы вместе с ним стали ходить в храм. В храм он ходил регулярно, не пропуская ни одного праздничного Богослужения.
Когда случилось горе, батюшку посадили в тюрьму, умер наш младший сын Никита, я, будучи одна в Средней Азии, взяла за руку нашего сына Дмитрия и поехала на Манган. Там я встретилась отцом Геннадием Голушко, который был очень близок с отцом Михаилом. Именно этот батюшка учил Михаила чтению на церковно-славянском языке, привел в алтарь. Я приехала к батюшке, рассказала о горе, о том, что ребенок умер. Попросила покрестить Диму, рассказала об аресте батюшки.
Вот так началось мое вхождение в храм, моя встреча с Богом. Без веры в Бога невозможно было бы пережить все горести и испытания. Без помощи Божией, без заступничества Пресвятой Богородицы, без молитвы невозможно жить человеку. Я всегда поражалась красотой и глубиной церковных молитв, именно молитва давала мне силы для преодоления жизненных трудностей и невзгод.
Кроме того, любовь к детям – один из путей, приведших меня к выбору профессии. Сомнений в выборе профессии не было, я с большим удовольствием работала в школе. Я девять лет работала в школе в городе Чебоксары, девять лет я работала заместителем директора по воспитательной работе в большой школе: полторы тысячи учащихся. Это был олимпийский центр подготовки пловцов. Это была блестящая удивительная школа. У нас в каждой параллели было по пять классов, все были пловцами, все умели танцевать. Позже я работала в православном лицее в городе Барнауле, снова была зам. директора по воспитательной работе.
Ни на минуту я не раскаивалась в выборе своей профессии. Всегда считала и по сей день считаю, что быть учителем – это самое высокое предназначение человека на земле.
Мы вышли из автобуса и отправились в деревни Игрищи и Лапотищи – две соседние деревни, где были организованы студенческие стоянки. Я заметила, что кто-то из историков оставил в автобусе свои вещи, и я, будучи спортсменкой, побежала, чтобы отдать ими забытое. Михаил шел последним, я догнала и вручила ему забытые вещи. Так произошла наша первая встреча.
Еще в юные годы Михаил стал монархистом, остро чувствовал и переживал боль за убиенных. Потом его исключили из университета, ребята боялись с ним разговаривать. Когда он, уже исключенный, приходил в университет, его сокурсники, видя его, прятались.
А я, будучи еще первокурсницей, ходила на заседания курса историков защищала своего будущего мужа. Так нас воспитывали: друга своего не брось в беде. Это было очень важно для нас. Так началась наша с Михаилом дружба, затем переросшая в любовь.
Михаил был очень талантливым студентом: он с первого курса занимался археологией, был на раскопках в Воронежской области, в Крыму, пытался раскрыть язык Майя, ездил в Ленинград и в Москву на различные научные конференции. Он был лично знаком с известным профессором Валентином Кнорозовым, у знаменитого историка Петра Зайончковского он писал дипломную работу. За 20 дней до защиты пришли представители КГБ с готовым приказом об отчислении. Ректорат должен был это принять. Выбора не было. На тот момент Михаил имел МГУ.
В 1968 году Михаила исключили… Дали нам возможность уехать. Мы отправились у Узбекистан по моему распределению. В тот момент Михаил для себя решил, что отошел от политики, как от дела весьма грязного и недостойного. Власти обвинили его в вину чтение и распространение самиздата, нелестные отзывы от руководителей партий. Он был арестован в 1969 году, когда мы приехали в отпуск. Нашему второму ребенку Никите тогда было только 10 дней от роду. Его арестовали в Чебоксарах и увезли в Нижний Новгород, тогда это был город Горький. Так он оказался в тюрьме. Рядом с университетом Лобачевского находилась тюрьма Раевского. Батюшка рассказывал, что из тюремного окна он видел свой родной университет, alma mater, где он постигал глубины сотворенного Богом мира.
Очень страшные, очень горестные события произошли. Невыносимо больно было сообщить заключенному батюшке о смерти нашего сына.
Я просила начальника тюрьмы разрешить нам поговорить не на общем свидании через большой длинный стол, а наедине в отдельной комнате. Свидание разрешили, Михаил был в радостном состоянии духа, спрашивал о детях, о наших мальчиках. Разрывалось сердце, но нужно было сказать… Он никак не мог в это поверить… поверить в то, что не стало нашего сына…
Позже стали давать трехдневные свидания: в шесть часов вечера приводили Михаила с рабочей зоны, в шесть утра – уводят. Дима, проснувшись утром, плакал, потому что отца уже отправили на работы. Я пошла к начальнику лагеря, пожаловалась на то, что ребенок плачет. Вечером, когда приводят отца, мальчику вскоре нужно спать, а утром, еще до его пробуждения, Михаила уводят. Начальник лагеря тут же поднимает трубку и просит привести Капранова. И Михаил пробыл с нами неразлучно двое суток.
Однажды нас лишили общего свидания. Мы ждали его целый год. Для нас это было очень большое горе. Приехали с сыном зимой, во время зимних каникул. В тюрьме нам заявили, что личное свидание отменено. Мы с Димой поехали в Москву в управление тюрьмами и лагерями, я просила хотя бы ради ребенка дать свидание. Нам отказали. После этого визита мы с маленьким сыном вышли на улицу в страшный мороз. Дима обнял меня своими маленькими ручками, и мы горько плакали. В это время мимо нас проходил какой-то военный достаточно высокого чина. Он попросил вместе с ним зайти в подъезд, спросил о том, что с нами случилось. После моих объяснений он сказал, что нам может помочь только генерал Егоров. Сказал это и ушел. Мы долго ждали. Столько надежд промелькнуло. Вернувшись, он заявил, что Егорова нет, а помочь нам смог бы только он. Он добавил: «Держитесь! Вам тяжелее, чем декабристкам!», - и пожал мне руку. Вот такое одобрение я получила.
Через год на свидание мы с Димой поехали через это же управление. Там мне заявили, что нас не имели права тогда лишить личного свидания. В этом году свидание состоялось, его мы ждали два года, два долгих и мучительных года.
Знакомые говорили, что Михаил вернется из тюрьмы живым и психически здоровым только потому, что он верующий. Только вера может спасти человека, попавшего в такую беду.
Михаил попадает в тюрьму, где сидят монахи и священники по тридцать лет. Он с ними сближается. Тюрьма для Михаила становится местом укрепления в вере, своеобразной «духовной академией».
На зоне отец Михаил познакомился со священником Борисом Заливако. Собираться в группы в тюрьме было нельзя. Но заключенные священные служители на несколько секунд встречались, отец Борис начинал службу, и расходились, наизусть читая молитвы. Службу они знали наизусть.
Пройдя тюремную школу, и Михаил выучил службу наизусть, он наизусть читал молитвенные правила, акафисты.
Удивительно то, что при всех тюремных «шмонах», у заключенных были те книги, которые на свободе было очень трудно найти. У них обязательно было Евангелие, которое переходило от одного заключенного к другому.
Вернулся Михаил из тюрьмы с твердым желанием служить Богу. После освобождения было очень трудно, на работу его никуда не брали, он продолжал ходить в храм.
Я отправилась на встречу с владыкой Вениамином, епископом Чебоксарским, который был знаком с отцом Борисом Заливако. Я рассказала о своем горе, о политическом заключении своего мужа. О меня внимательно выслушал и протянул мне конверт с материальной помощью. Я стала отказываться, на что он ответил: я помогаю своему собрату, своему сокамернику!». После освобождения владыка принял Михаила с великой радостью, желая его рукоположить, но пока совершить хиротонию не было возможности. Михаил ездил в Саратов, Киров, Нижний Новгород , он везде искал возможности быть при храме. Батюшка решает поехать в Томск, где он начинает пономарить. Через какое-то время его вызывают в Новосибирск, где в рукополагают во диаконы и направляют в Абакан. В Абакане он пробыл совсем не долго, в скором времени его снова возвращают в Томск, где у нас рождаются дочери Ольга и Татьяна. А далее рукоположение во священники назначение настоятелем в с. Тогур Томской области, где батюшка прослужил три года. Потом нас перевели в Красноярск.
Виктор Петрович приезжал в Барнаул на Шукшинские чтения и всегда останавливался у нас. Виктор Петрович подарил мне свою книгу «Царь-рыба» с подписью: «Матушке Галине дарю мою «Царь-рыбу» за царскую уху». Вот так он ценил мои кулинарные способности.
Наша дочь Татьяна – крестная Полины, внучки Астафьевых. Мы дружили семьями, вместе ходили на Красноярские столбы. Это было по истине прекрасное время.
Батюшка сумел собрать вокруг себя Барнаульских писателей, художников, поэтов и музыкантов. Все они собирались в нашей квартире. Трудно поверить, но в нашей четырехкомнатной квартире собиралось по 70-80 человек. Интересно то, что всем хватало места. Им важно было не просто есть и спать, им нужно было общаться.
Батюшка активное участие в издании журнала «Русская речь», «Алтай». Вел курсы для учителей в АКИПКРО, донося слово Божие и для педагогов, которые ответственны за нравственное и духовное воспитание подрастающего поколения. Стараниями отца Михаила был открыт православный лицей.
А какая радость была, когда установили в храме чудесный палиховский иконостас, подняли колокольню (9 января, во время поднятия колокольни на небе появилась радуга). Радуга появилась и на кануне смерти батюшки. Наша дочь Татьяна воскликнула: «Папа, радуга!». Отец Михаил ответил: «Значит, Бог нас не оставляет! Бог с нами!». И последнее его слово было «Бог».
Жизнь в нем стала угасать… Он тихо произнес: «Бог!». Я не расслышала. Он повторил. Шесть раз, с улыбкой на устах, произнес он слово «Бог». И ушел…
Тяжело вдовство и одиночество, но его уход проливает свет и греет душу. Какое тепло от него исходило в течение всей жизни, с таким теплом он и ушел.