Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Академик И. М. Майский
Кто помогал Гитлеру
(Из воспоминаний советского посла)
ИЗДАТЕЛЬСТВО
Института международных отношений
М о с к в а 1962
В настоящее время прилагается много уси лий со стороны историков капиталистического мира, чтобы как-нибудь сгладить отрицательное впечатление от позора и глупости западной демо кратии, принявшей более двух десятилетий тому назад мюнхенское соглашение. Пытаются найти смягчающие вину обстоятельства, стремятся хоть немного реабилитировать ее «героев» и т. д.
В своих воспоминаниях академик И. М. Май ский рассказывает правду о событиях тех дней, ибо ему, как послу СССР в Англии в те годы, пришлось близко сталкиваться с людьми и собы тиями предвоенной эпохи.
Оглавление
Предисловие 5
До 1939 года 9
Наказ Советского правительства 11
Что я нашел в Англии . . 18
Борьба за торговое соглашение 23
Кратковременная оттепель и ее причины 32
Шаги к сближению 38
Черчилль и Бивербрук 47
Похолодание 53
Ниже нуля 61
Мюнхен 71
Жульнический трюк Чемберлена 84
На рубеже 1939 года . 86
В 1939 году 89
Захват Чехословакии и маневры Чемберлена . . . . 91
СССР предлагает пакт взаимопомощи 106
Два проекта пакта 122
Называть или не называть? 129
Пакт и военная конвенция 142
Подготовка к военным переговорам 148
Военные переговоры в Москве 155
Дилемма Советского правительства 163
Крах тройных переговоров и вынужденное соглашение
с Германией 180
Заключение Указатель имен
190 197
Предисловие
Недруги СССР за рубежом создали и широко попу ляризовали фальшивую легенду о поведении Советского правительства в самый канун второй мировой войны. Сущность этой легенды сводится к следующему.
Утверждается, будто бы весной и летом 1939 года (с марта по август) Советский Союз играл двойную игру: с одной стороны, вел открытые переговоры с Англией и Францией о заключении тройственного пакта взаимопо мощи для борьбы против гитлеровской Германии, а с другой стороны, параллельно, за спиной Англии и Фран ции, вел тайные переговоры с гитлеровской Германией для заключения соглашения, направленного против «за падных демократий». Будто бы, далее, Советский Союз, придираясь к различным несущественным мелочам, ис кусственно затягивал переговоры с Англией и Францией, выжидая конца своих переговоров с Германией, а когда все-таки наступил момент подписания тройственного пакта, он вдруг круто изменил свою позицию, порвал с Англией и Францией и заключил соглашение с Германи ей, соглашение, которое (об этом говорится обычно на рочито туманно) являлось чуть ли не военным союзом, направленным против Англии и Франции. Наши недру ги заявляют, наконец, будто бы подписание Советским Союзом соглашения с Германией открыло ворота для нападения Гитлера на Польшу, Англию и Францию и
— 5 —
что тем самым на СССР ложится ответственность за развязывание второй мировой войны.
Эта злостная легенда, происхождение которой отно сится к 1939—1940 годам, в послевоенный период систе матически разрабатывалась и дополнялась всевозможны ми подробностями, обрастала многочисленными вариан тами и широко популяризовалась политиками, журналистами и историками на Западе. Эта зловредная легенда пробивала себе дорогу даже в наиболее высокие дипломатические документы капиталистических прави тельств, вплоть до нот бывшего президента США Эйзенхауэра.
А между тем названная легенда является классичес ким образцом буржуазной фальсификации истории, рас считанным на короткую память и малое знакомство широких кругов с подлинными фактами международных отношений. Фальсификация была тут двоякая. Во-пер вых, грубо извращались самые события весны и лета 1939 года. Во-вторых, они брались изолированно, в от рыве от прошлого, из которого они выросли, а ведь такое изображение событий лишает возможности правильно их понять и оценить. И для того чтобы легче «продать», как говорят американцы, эту фальсификацию широкой публике, ее авторы обычно избегали подробного описа ния истории тройных переговоров, а предпочитали гово рить о них «вообще», кратко, суммарно, без деталей, исходя при этом якобы из «общеизвестного», не требую щего доказательств положения, что в крахе переговоров виноват Советский Союз.
На следующих страницах я расскажу подлин ную правду о том, что действительно происходило в отношениях СССР с Англией, Францией и Германией весной и летом 1939 года. У меня есть особые преимуще ства для выполнения такой задачи. С одной стороны, как советский посол в Лондоне в те дни я был свидете лем и участником тройных переговоров 1939 года между
СССР, Англией и Францией, с другой —как историк в послевоенный период я имел возможность изучить всю ту литературу (документы, мемуары, монографии и т.д.) о кануне второй мировой войны, которая была опублико вана после ее окончания.
Однако для того чтобы правда, которую я расскажу, была настоящей правдой, я должен начать свое изложе ние не с 1939 года, а со значительно более ранней даты. Эта дата, естественно, определяется той гранью, которая является водоразделом в эпохе между двумя войнами,— приходом гитлеризма к власти в Германии.
Такая дата начала рассказа очень удобна и лично для меня. Своему повествованию я решил придать фор му воспоминаний, ибо такая форма легче донесет до чи тателя атмосферу и события тех уже сравнительно отда ленных лет. Я же прибыл в Лондон в качестве посла СССР осенью 1932 года, то есть всего за три месяца до нацистского переворота в Берлине.
Таким образом, как общеполитический, так и личный моменты делают особенно удобным начать мое повество вание с первых впечатлений, полученных мной сразу же по приезде в Англию.
Хотя события, о которых пойдет речь на последующих страницах, имеют более чем 20-летнюю давность, они живо перекликаются с событиями сегодняшнего дня.
В самом деле, тогда, как и теперь, международный политический горизонт был обложен тяжелыми грозо выми тучами. Тогда, как и теперь, основной проблемой, стоявшей перед человечеством, являлась проблема, быть или не быть мировой войне? Тогда, как и теперь, лагерь социализма, представленный в те дни лишь Советским Союзом, всеми силами отстаивал дело мира, а лагерь капитализма, охватывавший в те дни все остальные стра ны и государства, слепо и преступно рвался к войне и в конечном счете привел человечество к страшной катаст рофе. Когда сейчас слышишь речи нынешних лидеров
7
капитализма, часто думаешь, то же самое в 30-х годах говорили Чемберлен и Даладье, — по-видимому, сыновья ничему не научились из опыта отцов.
Значит ли это, однако, что дело опять должно кон читься новой и еще более ужасной мировой войной?
Нет, не значит, ибо за минувшие 20 с лишним лет резко изменилось соотношение сил на международной арене.
Тогда СССР был единственным на нашей планете со циалистическим государством, а теперь имеется целое созвездие таких государств, в их числе столь могучее, как Китайская Народная Республика. Под красным знаменем социализма в наши дни стоит свыше трети всего человечества; другая треть приходится на нейтра листские страны, которые также являются поборниками мира и противниками войны. В лагере воинствующего капитализма ныне остается лишь около трети челове чества, да и внутри этой трети имеется немало друзей мира. Именно такое соотношение сил на международной арене дает нам основание считать, что третья мировая война отнюдь не является неизбежной и что при надле жащей активности и энергии со стороны сил мира она может быть предупреждена.
В такой обстановке полезно вспомнить то, что про исходило накануне второй мировой войны. Особенно важно показать феноменальную историческую слепоту тогдашних правительств западных держав, не видевших и не желавших видеть пропасть, в которую они увлекали человечество, слепоту, вытекавшую из их ненависти к коммунизму, к Советскому государству. Яркая карти на этой слепоты и порожденных ею роковых последствий может помочь более благоразумным элементам совре менного капиталистического лагеря усвоить уроки не давнего прошлого и тем самым облегчить победу сил мира над силами войны.
АВТОР
До 1939 года
НАКАЗ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Осенью 1932 года я был назначен послом СССР в Англии и в конце октября того же года, после получения «агремана» со стороны британского правительства, вы ехал в Лондон.
Какие задачи ставило передо мной Советское прави тельство? С какими намерениями, планами и настрое ниями я отправлялся к месту моей новой работы?
Могу смело сказать: Советское правительство посы лало меня в качестве вестника мира и дружбы между СССР и Великобританией, и сам я с радостью и охотой взялся за выполнение такой миссии. Отнюдь не переоце нивая своих сил, я заранее решил сделать максимум воз можного для улучшения отношений между Москвой и Лондоном. Причины, лежавшие в основе указанных стремлений Советского правительства, были более об щего и более частного характера.
Причины более общего характера сводились к самой природе Советского государства как мирного государст ва, в котором нет тех классов или группировок, которые могли что-либо выиграть от войны. Рабочие, крестьяне, интеллигенты — те социальные элементы, из которых со стоит советское общество, — могут только потерять от войны. Это совсем не означает, конечно, что они за мир во что бы то ни стало, — нет, нет! Большевики — не тол стовцы. Как поется в известной советской песне, наш «бронепоезд» всегда стоит на запасном пути, поддержи вается на уровне самой новейшей военной техники и, в случае какой-либо опасности для Советского государст ва, немедленно пускается и будет пускаться в ход. Однако по существу мы не хотим войны, мы ненавидим войну и в меру человеческих возможностей стараемся
— 11 —
избежать войны. Мы с головой ушли в построение социа лизма и коммунизма, здесь наши ум и сердце, и мы не желаем ничего такого, что могло бы отвлечь нас от этой горячо любимой работы, а тем более серьезно ей помешать Такова всегда была и есть генеральная линия Советского государства. Если тем не менее СССР на протяжении его 44-летней истории пришлось немало воевать, то это объяснялось тем, что война навязывалась нам враждебными внешними силами, стремившимися стереть с лица земли первую в мире социалистическую страну. Так было в годы гражданской войны и иностран ной интервенции. Так было в дни Великой Отечествен ной войны 1941—1945 годов.
Причины более частного характера, еще усугубляв шие стремление Советского правительства жить в мире и дружбе с Англией, в момент моего назначения послом в Лондон сводились, с одной стороны, к неко торым особенностям внутреннего положения страны, а с другой — к быстро нараставшей опасности фашиза ции Германии.
Остановлюсь сначала на внутреннем положении СССР. Когда я выезжал в Англию, первая пятилетка подходила к концу. Фундамент нашей новой промышлен ности был заложен, но плодов героических усилий, кото рых это стоило, приходилось ожидать в будущем. Кол хозный строй только что родился, но борьба против него со стороны кулачества еще не прекратилась. Стра на испытывала продовольственные трудности. Товаров широкого потребления было недостаточно За предела ми СССР свирепствовал жестокий экономический кри зис (знаменитый кризис 1929—1933 гг.). Мировые цены на сырье и пищевые продукты, экспортом которых глав ным образом мы в те годы оплачивали ввозимые из-за границы машины, страшно пали. Валютных поступле ний было мало Советская золотопромышленность еще проходила первые этапы своего возрождения после разрухи, вызванной гражданской войной и интервенци ей, а также хозяйничаньем концессионеров из «Лена Голдфилдс» в 20-х годах. В результате аккуратно вы держивать оплату импортируемого из-за рубежа обо рудования для промышленности было чрезвычайно трудно. Помню, зимой 1932/33 года, когда я уже рабо тал в Лондоне, бывали просто критические моменты.
— 12 -
Однако Советское правительство всегда платило день в день, час в час. Мы очень ценили установившуюся на мировом рынке репутацию СССР как безупречного плательщика по своим обязательствам и не жалели усилий для сохранения такой репутации. Все это, есте ственно, побуждало Советское правительство избегать каких-либо внешнеполитических осложнений, которые могли бы создавать трудности для нашей торговли и вызывать необходимость непредвиденных расходов
Это была не только благородная, но и чрезвычайно умная политика, однако выдерживать ее в те годы бы ло, ох, как нелегко.
Теперь о Германии В конце 1932 года Веймарская республика явно находилась в состоянии полного распа да. Нацисты быстро шли в гору и завоевывали одну по зицию за другой. Раскол в рядах пролетариата был глубок, и социал-демократы упорно отказывались от совместных действий с коммунистами против фашизма. В такой обстановке приход к власти Гитлера становился весьма вероятным, а, если это случилось бы, какой эф фект данный факт оказал бы на всю европейскую ситуацию? Как отразился бы он в особенности на гер мано-советских отношениях? Ничего хорошего тут ждать, конечно, не приходилось.
Перед отъездом в Лондон я имел большой разговор с тогдашним наркомом иностранных дел М. М. Литвино вым, при котором он дал мне общие директивы касатель но предстоявшей мне работы в Англии.
— Вы понимаете, конечно, — пояснил Максим Мак
симович,— что это не мои личные директивы, а директи
вы более высоких органов.
Я очень хорошо запомнил тот разговор и считаю не лишним воспроизвести здесь его важнейшие части.
— Советская внешняя политика,—говорил М. М. Лит
винов,— есть политика мира. Это вытекает из наших
принципов, из самых основ Советского государства. Базис
нашей внешней политики никогда не изменяется, однако
при практическом осуществлении этой политики прихо
дится считаться с конкретной международной обстанов
кой. До сих пор наилучшие отношения у нас были с Герма
нией, и в своих действиях мы старались, насколько воз
можно, поддерживать единый фронт с Германией или во
всяком случае принимать во внимание ее позицию и ин-
тересы. Но Германия, с которой мы имели дело, была веймарской Германией. Сейчас она явно находится при последнем издыхании. На этот счет не следует делать себе никаких иллюзий. Не сегодня-завтра к власти придет Гитлер, и ситуация сразу изменится. Германия из наше го «друга» превратится в нашего врага. Если такова перспектива, то какой вывод мы должны отсюда сде лать? Очевидно, тот, что теперь в интересах политики мира нам надо попробовать улучшить отношения с Анг лией и Францией, особенно с Англией, как ведущей дер жавой капиталистической Европы. Правда, оба эти го сударства до сих пор относились к нам враждебно...
Максим Максимович в подтверждение своей мысли перечислил тут некоторые важнейшие факты (руководя щее участие Англии и Франции в интервенции 1918— 1920 гг., ультиматум Керзона в 1923 г., налет на АРКОС и разрыв англо-советских дипломатических отношений в 1927 г., бешеные антисоветские кампании в 1930— 1931 гг.) и затем продолжал:
— Но сейчас объективная мировая обстановка меняет ся: нацисты, придя к власти, конечно, подымут страш ный реваншистский шум, станут вооружаться, требовать назад колонии и т. д. Это должно хоть отчасти образу мить правящие круги Англии и Франции и заставить их думать о союзниках против Германии Тогда они вынуж дены будут вспомнить об Антанте эпохи мировой войны и, стало быть, о нашей стране. Это создаст более благоприятную обстановку для вашей работы в Лондоне. Но расчета на самотек здесь мало. Вашей за дачей является использовать до максимума складываю щуюся в Англии обстановку в интересах англо-советско го сближения.
Согласен с вашей оценкой положения и вашими выводами, — сказал я, — но как вы себе представляете ближайшие конкретные действия?
Буду сейчас говорить только об Англии, куда вы едете, — ответил М. М. Литвинов. — Чего надо здесь до биваться в первую очередь? Всемерного расширения на ших связей с консерваторами. В политической жизни Великобритании доминируют две силы — консерваторы и оппозиция им, состоящая из либералов и лейбористов. Когда-то первую скрипку в оппозиции играли либералы, но это время прошло: в наши дни либералы катятся
— 14 —
вниз, дробятся, слабеют. Основная роль в оппозиции все больше переходит к лейбористам. Заметьте, все положи тельные акты в области англо-советских отношений до сих пор исходили от либералов или лейбористов. Так, на пример, первое и очень важное торговое соглашение между Англией и Советской Россией в 1921 году было заключено правительством, во главе которого стоял Ллойд Джордж; дипломатические признание СССР в 1924 году было проведено первым лейбористским прави тельством; восстановление порванных в 1927 году дипло матических отношений между обеими странами было осуществлено вторым лейбористским правительством в 1929 году. Напротив, от консерваторов мы до сих пор видели только плохое. Это жаль, потому что все-таки «хозяевами» Англии были и остаются консерваторы. И, пока консерваторы не изменят своей позиции, наши от ношения с Англией будут оставаться непрочными, под верженными всяким случайностям.
Максим Максимович поправил на столе стопку ле жавших перед ним бумаг и затем закончил:
— В Лондоне у нас были и есть хорошие отношения с лейбористами —эти отношения нужно всячески куль тивировать, они очень важны, особенно с учетом перспек тив на будущее. У нас имеются там неплохие отношения и с определенными группами либералов —примите все меры к их укреплению и расширению. Но зато среди консерваторов мы не имеем почти никаких связей. А ведь они — повторяю еще раз — настоящие «хозяева» Англии! Вот почему ваша первейшая и самая важная задача — пробить ту ледяную стену, которая отделяет наше лон донское посольство от консерваторов, и установить воз можно более широкие и прочные контакты именно с консерваторами. Если это удастся, будет сделан полез ный шаг в борьбе против германской агрессии. Проду майте ваши ближайшие шаги после прибытия в Лондон и сообщите мне, тогда мы поговорим еще раз.
Дня два спустя я снова был у наркома и сообщил ему намеченную мной программу первых действий в Англии. Она сводилась к трем основным пунктам:
тическим этикетом, ии захватываю при этом не только узкий круг лиц, связанных,с министерством иностранных дел, но также ряд членов правительства, видных поли тиков, людей Сити и представителей культуры.
3. Делаю особое ударение на проблеме расширенна англо-советской торговли.
М. М. Литвинов одобрил мои планы и спросил, заго товил ли я текст моего будущего интервью. Тут же я вручил наркому его проект. Он прочитал этот проект, сделал несколько мелких редакционных поправок и затем утвердил его в окончательной форме. Интервью гласило;
«Приступая к исполнению своих обязанностей в ка честве посла СССР в вашей стране, я считаю необходи мым прежде всего подчеркнуть, что правительство и на роды Советского Союза, чуждые каких-либо агрессивных намерений, хотят жить в мире и добром согласии с Вели кобританией, равно как и со всеми частями Британской империи. Политика СССР есть политика мира. Это не однократно иллюстрировалось в прошлом, это находит свое чрезвычайно яркое выражение и сейчас».
Приведя в доказательство последнего утверждения перечень договоров о ненападении, заключенных или находящихся в стадии подготовки к заключению между СССР и другими странами, а также позицию советской делегации на открывшейся в феврале 1932 года конфе ренции по разоружению в Женеве, я продолжал:
«С тем большей готовностью СССР стремится к раз витию дружественных отношений с Великобританией, с которой он имеет столько разнообразных соприкосно вений в экономической области. Успешное завершение первой пятилетки, давшей громадный рост производи тельных сил СССР., и предстоящее осуществление второй пятилетки, результатом которой явится сильный подъем благосостояния трудящихся масс нашей страны, пред ставляют хороший фундамент для развития и укрепления советско-британских экономических, а следовательно, и политических отношений.
Я надеюсь, что столь присущий английскому народу здравый смысл и никем не превзойденное умение счи таться с фактами (а 15-летнее существование и развитие СССР является неоспоримым фактом, от которого нику да не уйдешь) сильно облегчат осуществление этой за дачи. Будучи величайшим благом для обеих стран, улуч-
шение отношений между ними в то же время представля ло бы собой чрезвычайно крупный фактор международ ного мира, что было бы особенно важно в наши беспокойные и трудные дни».
Заканчивал я интервью несколькими словами персо нального характера:
«Лично я, — говорилось в интервью, — встретил свое назначение послом СССР в Великобритании с большим удовлетворением. На протяжении минувших 20 лет мне не раз приходилось жить и работать в вашей стране, И я имел случай ближе познакомиться с английским на родом и лучше оценить английскую культуру. У меня есть также чувство признательности к Англии, в годы, предшествовавшие революции, предоставившей мне пра во убежища в качестве политического изгнанника1. Я считал бы себя поэтому особенно счастливым, если бы мне удалось способствовать делу сближения между СССР и Великобританией».
Дух, которым было проникнуто заготовленное мной интервью, настолько ясен, что не требует комментариев.
Оба моих разговора с М. М. Литвиновым происходили в первой половине октября-1932 года. Но 17 октября из нашего посольства в Лондоне пришла телеграмма, в ко торой сообщалось, что накануне британский министр иностранных дел сэр Джон Саймон специальной нотой денонсировал англо-советское торговое соглашение 1930 года, заключенное нами со вторым лейбористским правительством. Это был неожиданный и явно антисо ветский акт, о котором подробнее мне придется говорить ниже. Два дня спустя М. М. Литвинов вызвал меня и сказал:
— Вы собирались начать свою деятельность в Англии с интервью, текст которого я утвердил Вообще говоря, это было бы правильное выступление при наличии нор мальных отношений между СССР и Великобританией. Однако сейчас, после одностороннего денонсирования англо-советского торгового соглашения, положение из менилось: Лондон открыто продемонстрировал свое не-
1 Пять лет (1912—1917 гг), проведенные мной в лондонской эмиграции, описаны в моей книге воспоминаний «Путешествие в прош лое» (Акад И. M. М а й с к и й , Путешествие в прошлое. Воспомина ния о русской политической эмиграции в Лондоне. 1912—1917 гг, Изд-во АН СССР, 1960).
- 17 -
расположение к нам. В такой обстановке от интервью столь дружественного характера, как ваше, лучше воз держаться.
В результате вышецитированное интервью умерло, не успев родиться. Я привожу, однако, текст несостояв шегося интервью, чтобы наглядно показать, какие на строения господствовали в Москве, когда я садился в поезд, для того чтобы ехать к месту моей работы в ка честве посла СССР в Англии.
С полным убеждением я еще раз повторяю: Советское правительство и советский народ искренне и серьезно желали установления самых добрых отношений между Советским Союзом и Великобританией.
Но, как известно, дружба — двусторонний акт. Мало было советской стороне желать наилучших отношений с Великобританией —надо было, чтобы такое же жела ние имелось и с английской стороны. Было ли оно?..
Пусть на этот вопрос ответят факты.
ЧТО Я НАШЕЛ В АНГЛИИ
Несколько ярких воспоминаний всплывают у меня в памяти, когда я думаю, как правящая Англия встретила меня в ту далекую осень 1932 года. Речь шла, конечно, не обо мне как личности, а обо мне как после Советско го Союза и, стало быть, о Советском Союзе как народе и государстве. Эти воспоминания лучше, чем длинные рассуждения, покажут, чем отвечали господствующие классы Англии на то вполне искреннее желание дружбы и сотрудничества, которым были проникнуты Советское правительство и советский народ.
Первое воспоминание касается области англо-совет ской торговли. Я уже говорил, что, готовясь к поездке в Лондон, я собирался в своей деятельности в качестве посла особое ударение делать на всемерном расшире нии коммерческих операций между обеими странами. И вот случай хотел наглядно показать мне, с какими трудностями я должен буду встретиться как раз на этом пути.
Накануне моего прибытия в Англию воскресная га зета «Санди кроникл» внезапно «открыла» ужасающее
- 18 -
происшествие: оказывается, «Москва» контрабандным путем, «в гробах иностранного происхождения», ввезла в Англию русские спички, на коробках которых в каче стве торговой марки было изображено «святое сердце» пронзенное кинжалом»! Газета неистовствовала и требо вала от правительства самых решительных мер против подобного «святотатства» Сенсация «Санди кроникл» была немедленно подхвачена целым рядом других орга нов печати В политических и парламентских кругах быстро поднялась антисоветская волна Началась бе шеная кампания против торговли с СССР. Атмосфера с каждым днем все больше накалялась. Напрасно ди ректор АРКОСа 2 протестовал против нелепых обвинений и доказывал, что на советских спичках никогда не было никаких антирелигиозных эмблем, — его не хотели слу шать. Неизвестно, чем бы кончилась вся эта шумиха, если бы, к счастью, очень скоро не обнаружилось, что пресловутые коробки спичек были доставлены не из СССР, а из Индии, и не в каких-либо «гробах», а в самых прозаических деревянных ящиках, и что индийские фа бриканты меньше всего думали о святотатстве, так как, по индийским понятиям, сердце, пронзенное кинжалом, является высоким и прекрасным символом.
Другое воспоминание носит несколько иной характер. 8 ноября 1932 г. я вручил свои верительные грамоты анг лийскому королю и, стало быть, юридически оформил свое положение как посла СССР в Великобритании. На следующий день, 9 ноября, мне пришлось уже в ка честве советского представителя присутствовать на ежегодном банкете лорд-мэра лондонского Сити, устраи вающемся по случаю его вступления в исполнение своих обязанностей3. Этот банкет является чрезвычайно кра сочной церемонией средневекового стиля, на которую со бираются 500—600 человек, представляющих подлинные «сливки» капиталистической Англии Насколько жирны эти сливки, можно судить хотя бы по тому, что из лон донского дипломатического корпуса на банкет лорд-мэра
2 АРКОС — в полной расшифровке «All-Russian Cooperative
Society», то есть «Всероссийское кооперативное общество»,— являл
ся в те годы центральным органом советской торговли в Англии,
юридически оформленным как английская торговая компания.
3 Лорд-мэр лондонского Сити переизбирается ежегодно.
- 19 -
приглашаются только послы. Посланники не удостаива ются такой чести. Банкет лорд-мэра является также круп ным политическим событием: на нем по традиции выступа ет премьер или какой-либо видный министр кабинета с большой речью, в которой он затрагивает какой-либо важный политический вопрос, имеющий актуальное зна чение. Вот на такой-то банкет я попал 9 ноября 1932 г., и вот что там произошло (привожу запись, сделанную мной тогда же, на свежую память):
«Церемония представления прибывающих на банкет гостей сводится к следующему: в дальнем конце длин ного зала, где помещается библиотека, на малень ком возвышении стоит вновь избранный лорд-мэр с женой. От входа в зал до возвышения идет широ кая темно-красная дорожка, по которой торжественно шествует каждый вновь приходящий гость. Герольд в костюме времен Тюдоров во всеуслышание оглашает его имя. Гость медленным шагом проходит до конца дорожки, поднимается на возвышение и пожимает руку лорд-мэру и его жене. Пока гость идет, гремят аплоди сменты ранее пришедших гостей в его честь. Доза апло дисментов варьируется в зависимости от положения и популярности гостя Получается своеобразный плебис цит, и по количеству выпавших на долю гостя аплодис ментов можно безошибочно судить об отношении к нему со стороны правящей Англии
Случайно вышло так, что по красной дорожке в библиотеке мне пришлось идти непосредствен но за японским послом Мацудайра. Мацудайра был оказан более чем хороший прием. Это была настоящая овация ему аплодировали шумно, долго, с энтузиазмом. Видно было, что его страна и он сам очень популярны в английской верхушке, — и это, несмотря на «маньчжур ский инцидент»!4 Затем герольд провозгласил:
— Его превосходительство советский посол Иван Майский!
Точно порыв ледяного ветра пронесся по залу. Все сразу смолко Я тронулся по красной дорожке Ни звука! Ни одного хлопка! . Кругом мертвое, настороженно-враж дебное молчание. Блестящая толпа, теснящаяся по обе
4 Так в то время правящая Англия именовала захват Японией Северо-Восточного Китая, осуществленный в 1931 году
стороны дорожки, провожает меня любопытно-колючими взглядами. Шикарно разодетые дамы показывают на меня лорнетами, ехидно шушукаются, смеются. В атмос фере этого кричащего безмолвия я медленно и твердо, с высоко поднятой головой, прошел всю дорожку и, как полагается по ритуалу, пожал руку лорд-мэру и его жене.
Да, демонстрация чувств правящей Англии к Совет скому Союзу была яркая и законченная»..
А вот еще один эпизод. Недели через две после бан кета лорд-мэра происходило открытие новой сессии пар ламента. Это тоже очень пышная и красочная церемония, в которой слышится голос веков.
Открытие парламента происходит в зале заседаний палаты лордов. Присутствуют лорды в своих красных с горностаями мантиях, их жены в роскошных туалетах с драгоценностями, нотабли государства и дипломатиче ский корпус Король и королева сидят на возвышении у стены Члены палаты общин-древняя традиция - не допускаются в зал. Немногочисленная группа их пред ставителей стоит (именно стоит, а не сидит!) за особым барьером, закрывающим выход из зала заседаний верх ней палаты. «Лорд-чемберлен» с глубоким поклоном по дает королю текст тронной речи. Король встает и читает ее. Потом король и королева, сделав поклон всем при сутствующим, удаляются, и сессия парламента считается открытой.
Мы были с женой на открытии новой сессии палат 1932-1933 годов, сессии, которой суждено было стать столь драматической в истории англо-советских отноше ний (об этом ниже). Я, как полагалось по этикету, сидел вместе с другими послами справа от трона, а моя жена вместе с другими женами послов слева от трона. По эти кету также полагается, что самое почетное место тут отводится женам послов, а уже за ними идут придвор ные дамы самого высшего ранга. Моя жена в тот момент была самой младшей из жен послов5, и поэтому рядом
5 Старшинство в дипломатическом корпусе определяется сроком пребывания посла в стране его аккредитования. Осенью 1932 года я, как только что прибывший в Лондон, был предпоследним в ряду послов в Англии Последним был германский посол фон Хеш, вручив ший свои верительные грамоты английскому королю в тот же день, что и я, но на четверть часа позже меня Однако Хеш был холостяк, поэтому моя жена являлась самой младшей амбассадриссой.
с ней оказалась самая старшая из представительниц анг лийской аристократии. То была герцогиня Соммерсет. Она была стара, как Мафусаил, и уродлива, как смерт ный грех, однако вся сияла шелками и бриллиантами. Перед открытием церемонии герцогиня заговорила с мо ей женой и, увидев перед собой иностранку, спросила:
— А какую страну вы представляете?
Жена спокойно ответила:
— Я представляю Советский Союз.
Эффект этих слов был потрясающий. Герцогиня вне запно изменилась в лице, точно наступила на ядовитую змею. Она безобразно покраснела, на тощей шее взду лись жилы, в глазах загорелись колючие огоньки. Гер цогиня резко отшатнулась от моей жены и злобно вос кликнула:
— А вы знаете... Я ненавижу Советы!
Куда девались английская выдержка, самая обыкно
венная светская вежливость!..
Моя жена не растерялась и, в свою очередь, резко ответила:
— В таком случае я очень сожалею, что вы оказа
лись моей соседкой6.
Этот маленький, но такой характерный инцидент был прекрасным дополнением к тому, что произошло на бан кете лорд-мэра.
И, наконец, еще одно последнее воспоминание из первых недель моей работы в Лондоне в качестве со ветского посла.
В числе официальных визитов, которые я сделал пос ле вручения верительных грамот королю, был также и визит к тогдашнему министру финансов и фактическому лидеру консервативной партии Невилю Чемберлену. Во время нашей беседы Чемберлен стал жаловаться, что
6 Данный инцидент имел следующую дипломатическую концов ку дня через два после инцидента я посетил заведующего прото кольной частью Форин оффиса г-на Монка и, рассказав о проис шедшем на открытии парламента, просил его принять меры к тому, чтобы в дальнейшем моей жене никогда не приходилось сидеть рядом с герцогиней Соммерсет. Монк выразил сожаление по поводу несдер жанности герцогини, которая, по его словам, являлась настоящим «enfant terrible» при английском дворе, и (надо отдать ему справед ливость) позаботился о том, чтобы на различных дипломатических завтраках и обедах моя жена и герцогиня Соммерсет больше никог да не оказывались соседками
СССР много продает в Англии, но мало здесь покупает, а полученную в Лондоне выручку тратит на размещение больших заказов в Германии. Видно было, что сердце министра финансов скорбит и вопиет к небу по случаю такой «несправедливости». Я спокойно возразил:
Чему вы удивляетесь, господин министр? Совет ское правительство поступает так, как поступил бы вся кий хороший купец: продает, где более выгодно, покупа ет, где более выгодно.
Но почему вы считаете, что вам выгоднее заказы вать в Германии, а не в Англии? — спросил Чемберлен.
По очень простой причине, — ответил я. — Немцы дают нам кредиты до пяти лет, а вы не даете...
Едва я успел произнести эти слова, как лицо Чем-берлена приняло ледяное выражение, он круто повер нулся в своем кресле и каким-то зловещим голосом с расстановкой сказал:
— Что же, вы хотите, чтобы мы давали долгосрочные
кредиты своим врагам? Нет, уж лучше мы используем
наши деньги в других направлениях.
Да, в этих словах был настоящий Чемберлен, подлин ный, без всяких румян.
В тон Чемберлену я ответил:
— Я ровно ничего не хочу, мистер Чемберлен, я вовсе
не пришел к вам за кредитами... Вы спросили у меня,
почему Советский Союз помещает заказы предпочти
тельно в Германии. Я вам объяснил, и только. Все ос
тальное уже ваше дело.
Какой вывод я мог сделать из этих первых и беглых контактов моих с правящей Англией тех дней? Вывод мог быть только один: правящая Англия не только не стремится к установлению дружеских отношений и со трудничества с Советской страной, но, наоборот, откры то выражает свою вражду к ней, забывая подчас даже о самых элементарных правилах вежливости и диплома тического такта.
БОРЬБА ЗА ТОРГОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ
Последующие и более глубокие контакты с правящей Англией еще больше усугубили во мне подобные настроения.
-23 —
Моей первой крупной «дипломатической операцией» в Лондоне были переговоры о новом торговом соглаше нии, которое должно было заменить денонсированное консервативным правительством соглашение 1930 года, Я без колебаний называю правительство, которое стояло у власти в 1932 году, консервативным, несмотря на то что официально оно именовалось «национальным» и включало в свой состав консерваторов, национал-либе ралов во главе с Саймоном и национал-лейбористов во главе с Макдональдом. Я без колебаний говорю так, ибо из 520 депутатов парламента, входивших в правящую коалицию, 471 был консерватор. Формальным премьером этого правительства был Макдональд, но реальным премьером являлся его заместитель Болдуин.
Переговоры о новом торговом соглашении, которые пришлось вести в Лондоне мне и нашему тогдашнему торгпреду в Англии А. В. Озерскому, человеку умному и гибкому, оказались очень трудными и продолжались целых 15 месяцев. Почему? Потому ли, что са мый предмет переговоров был слишком сложен? Потому ли, что противоречия между СССР и Анг лией в области торговли были чрезвычайно остры? Нет, не поэтому. Переговоры оказались трудными и потребовали много времени потому, что британское правительство все время стремилось приводить в отно шении Советской страны политику враждебной дискри минации. В этом была суть. Именно отсюда вырастали все главные споры и конфликты, которые подчас прини мали даже драматический характер.
В самом деле, каков был ход событий? Я не собира юсь здесь излагать его подробно (это сделано мной в другой книге7), но об основных моментах переговоров я должен сейчас хотя бы кратко упомянуть.
Начну с самого начала. Советское правительство прекрасно понимало, что после Оттавской имперской конференции (осенью 1932 г.) и перехода Англии от сво бодной торговли к протекционизму неизбежен пересмотр прежних торговых договоров между Великобританией и другими странами. Такой пересмотр действительно шаг за шагом и был осуществлен. Но как это обычно произ водилось? Обычно английское правительство, не денон-
7 Акад. И. М. Майский, Воспоминания советского посла в Англии, Изд-во ИМО, 1960
сируя старый договор, предлагало соответственному правительству вступить в переговоры для внесения в этот договор тех или иных изменений, ставших необхо димыми в связи с коренным поворотом в торговой поли тике Англии. Такой метод действий был вполне разумен и законен, ибо сводил к минимуму трудности, с которыми было связано приспособление английской торговли с дан ной страной к новым условиям.
А как поступило британское правительство в отноше нии СССР? Совсем иначе!
16 октября 1932 г. британский министр иностранных дел Джон Саймон совершенно неожиданно прислал со ветскому полпредству в Лондоне не очень вежливую но ту, в которой сообщал, что английское правительство односторонним актом денонсирует англо-советское тор говое соглашение 1930 года. Для нас это был удар грома среди ясного неба. Советское правительство было постав лено перед совершившимся фактом, и притом весьма недружественного характера. Такой характер его еще больше подчеркивался тем, что в своей ноте Саймон даже не предлагал нам открыть переговоры в целях за ключения нового торгового соглашения, а лишь выражал готовность «вступить в обсуждение ситуации, созданной денонсированием» прежнего торгового соглашения.
Здесь была налицо явная дискриминация в отноше нии СССР, дискриминация № 1.
Далее, какие требования выдвинуло британское пра вительство, когда торговые переговоры, наконец, нача лись? Эти требования в основном сводились к двум пунктам:
а) Выравнивание торгового баланса между СССР и
Англией (до того Англия имела в торговле с нами пас
сивный баланс). Но... Англия имела весьма пассивный
баланс также в торговле с США, Германией, Аргентиной,
Данией и рядом других стран и все-таки никогда не тре
бовала от них изменения такого положения. Исключение
опять-таки было сделано только в отношении СССР.
Это была дискриминация №2.
б) Право британского правительства в любой момент
односторонним актом ограничивать или даже запрещать
ввоз в Англию любых советских товаров, если, по его
мнению, такой ввоз грозил подорвать позиции Канады
на английском рынке. Подобных претензий британское
- 25 —
правительстве никогда не предъявляло ни к какой дру гой странe. Только в отношений СССР еще раз было сделано исключение. Это была дискриминация № 3
Не довольствуясь двумя только что указанными тре бованиями, британское правительство чрезвычайна ос ложнило переговоры внесением в них некоторых совер шенно посторонних вопросов.
В то время, в связи с трудностями первой пятилетки, в капиталистическом мире было широко распространено убеждение, что попытка индустриализации СССР прова лилась, что почва под ногами Советского правительства шатается и что в самом близком будущем можно ожи дать окончательного краха всей советской системы. Ук реплению таких взглядов в Англии в немалой степени способствовал тогдашний британский посол в Москве сэр Эсмонд Овий, который зимой 1932/33 года слал в Лондон доклады о внутреннем положении СССР один другого мрачнее. Английское правительство, в частности министр иностранных дел Саймон, охотно глотали при сылаемую Овием информацию (ведь им так хотелось, чтобы это было правдой!) и решили воспользоваться, как им казалось, благоприятной конъюнктурой для све дения своих счетов с «Москвой».
В результате лондонские политики задались целью «продать» новое торговое соглашение СССР возможно дороже. Вот почему в дополнение к удовлетворению двух вышеупомянутых требований они выдвинули как условие подписания нового соглашения еще уступки СССР по следующим трем пунктам: компенсация англий ских капиталистов, пострадавших от Октябрьской рево люции; оплата «потерь» англо-американской компании «Лена Голдфилдс»8 и, наконец (это может показаться
8 Английская комлания «Лена Голдфилдс» („Lena Goldfields") еще в 1908 году получила концессию от царского правительства на разработку ленских золотых приисков. Октябрьская революция поло жила конец этой концессии, однако в 1925 году на базе советского декрета 1920 года о концессиях «Лена Голдфилдс» заключила новый концессионный договор (конечно, на иных, чем в прошлом, условиях) и широко развернула добычу золота. В 1929 году на ее предприяти ях работало около 15 тыс человек. Так как, однако, «Лена Голд-филдс», превратившаяся теперь из английского в англо-американский концерн, систематически пыталась вести свои дела по-капиталисти чески и поставило нарушала советские законы, между компанией и Советским правительством все время происходили трения и кон-
анекдотом, но это, к сожалению, было дипломатической реальностью), установление в магазинах «Торгсина»9 цен на продаваемые в них товары в соответствии с це нами мирового рывка. Вот до какой бесцеремонности доходило тогда британское правительство! Это была дискриминация № 4.
Совершенно очевидно, что позиция, занятая англий ской стороной в торговых переговорах, уже сама по себе крайне затрудняла достижение соглашения. Положение, однако, еще более ухудшилось, когда в марте 1933 года в игру вошел новый и чрезвычайно взрывчатый фактор.
В годы первой пятилетки Советское правительство имело договоры о технической помощи с рядом крупных фирм в капиталистических странах. В числе этих фирм был известный английский концерн «Метрополитен-Вик-керс», который содержал в Москве специальную контору и инженеры которого работали на различных советских стройках. 12 марта 1933 г. около 25 служащих «Метро-политен-Виккерс» в СССР, в том числе 6 английских ин женеров, были арестованы по обвинению в шпионаже и вредительстве.
фликты. В 1930 году в соответствии с концессионным договором было решено урегулировать все спорные вопросы путем арбитража, и между сторонами был даже согласован персональный состав ар битражного суда, однако за неделю до назначенного срока рассмот рения дела «Лена Голдфилдс» устроила локаут и даже закрыла свою контору в Москве Этими действиями компании концессион ный договор был явно нарушен, юридически и фактически договор перестал существовать, и Советское правительство, естественно, не нашло возможным участвовать в арбитраже, предусмотренном поте рявшим силу концессионным договором. Тем не менее «Лена Голд-филдс» настояла на том, чтобы два оставшихся члена арбитра жа (председатель и представитель компании) в отсутствие советско го представителя все-таки рассмотрели спор Этот псевдоарбитраж вынес вердикт Советское правительство должно уплатить компании 3,5 млн. ф. ст. за вложенный компанией капитал и еще 9,5 млн. ф. ст. в виде компенсации за те прибыли, которые компания рассчитывала получить в течение оставшихся 25 лет до окончания срока концес сии Разумеется, Советское правительство решительно отвергло ни на чем не основанные претензии «Лена Голдфилдс», и вот в начале 1933 года британское правительство (особенно сэр Джон Саймон) сделало попытку получить для компании ее «фунт мяса» в ходе пе реговоров о заключении нового англо-советского торгового согла шения
9 В конце 1 9 3 2 года в СССР был создан «Торгсин» (полная рас шифровка этого сокращения гласила «Торговля с иностранцами»).
Это событие вызвало в Англии бурную реакцию, кото рую всячески поддерживало и раздувало само прави тельство. Крайне зловещую роль при этом опять-таки иг рал британский посол в Москве Овий. Если бы сразу после ареста английских инженеров Овий ограничился запро сом к Советскому правительству о причинах ареста, а также заботой о том, чтобы арестованные находились в хороших условиях, чтобы следствие велось без задер жек и подсудимым была бы обеспечена надлежащая за щита, никто не имел бы возражений против его действий. Прямая обязанность всякого посла — проявить интерес и заботу о соотечественниках, подвергшихся репрессии в стране его аккредитования. Но Овий пошел гораздо дальше. Будучи воспитан в традициях британского вели-кодержавия, он вообразил, что может диктовать свои условия Советскому государству. Это была дискрими нация № 5.
Действительно, уже днем 12 марта, через несколько часов после ареста, когда следствие еще даже не нача лось, Овий заверил Саймона, что английские инженеры решительно ни в чем не виноваты, и рекомендовал бри танскому правительству требовать их немедленного ос вобождения без следствия и суда. Британское правитель-
то есть особо хорошо снабженные продуктами продовольствия и предметами широкого потребления магазины, в которых отпуск то варов производился в обмен на золото, драгоценности и иностран ную валюту. Целью «Торгсина» было сконцентрировать в руках пра вительства имеющиеся у населения золото и другие ценности в целях укрепления государственных ресурсов, необходимых для оплаты импорта машин и оборудования из-за границы. Одновременно были закрыты лавки «Инснаба», из которых до того иностранные д и п л о м маты в Москве получали в неограниченном количестве продовольст венные и другие товары на советские деньги (в эти годы продоволь ствие и другие товары выдавались населению по карточкам). На практике система снабжения через «Инснаб» вела к многочислен ным злоупотреблениям со стороны иностранных дипломатов и слу жила средством незаконного обогащения многих из них. С открыти ем магазинов «Торгсина» иностранным дипломатам было предложе но отныне удовлетворять свои продовольственные и другие потребности через «Торгсин», то есть уплачивать за нужные им то вары золотом или валютой. Это лишало дипломатических спекулян тов крупных доходов, и многие из них шумно выражали протесты против мероприятий Советского правительства. Во главе таких «не довольных» дипломатов стоял английский посол в Москве сэр Эсмонд Овий. Вот почему английская сторона в ходе торговых переговоров предъявила столь нелепое и оскорбительное требование к Советско му правительству.
ство согласилось с рекомендацией своего посла и повело бешеный нажим на Советское правительство, настаивая на прекращении дела, начатого против шести британских подданных. В случае нашего отказа Овий угрожал раз рывом англо-советских отношений М. М. Литвинову в Москве и мне в Лондоне пришлось дать решительный отпор этим претензиям как недопустимому вмешатель ству в наши внутренние дела. Англичанам было твердо заявлено, что английские инженеры предстанут перед советским судом, как бы ни реагировало на это британ ское правительство.
Тогда лондонские политики решили принять более крутые меры. Убаюканные лжеинформацией Овия о внутреннем положении СССР, а также его слишком субъективно-ретушированными отчетами о разговорах с Литвиновым по делу «Метрополитен-Виккерс», они рас считывали, что таким путем они добьются как минимум немедленного освобождения английских инженеров, а как максимум помогут Советскому правительству поско рее свалиться в могилу.
Лондонские политики начали с того, что 20 марта демонстративно прервали торговые переговоры Так как мы отнеслись к данному шагу с полным хладнокровием, то они перешли к другим мерам репрессивного характе ра, на подробностях которых здесь нет надобности оста навливаться Достаточно будет сказать, что, несмотря на все усилия британского правительства, суд в Москве все-таки состоялся, причем один из английских инжене ров был оправдан, трое высланы из пределов СССР, а двое приговорены к трем и двум годам тюремного за ключения Однако лондонские политики, раз ступив на путь шантажа, уже не могли удержаться и, все больше скатываясь по наклонной плоскости вниз, довели дело до трехмесячной торговой войны между Англией и СССР. Британское правительство наложило запрет на советский импорт в Англию, в ответ на что Советское правительство наложило запрет на английский импорт в СССР. Эта торговая война была закончена лишь 1 июля 1933 г. в порядке взаимной отмены запрета на ввоз товаров другой стороны, а также высылки из СССР после помилования двух английских инженеров, приго воренных к тюремному заключению. 3 июля были также возобновлены торговые переговоры.
29
Да, трудностей в этих переговорах было очень много, трудностей, вытекавших из политики дискриминации в отношении СССР со стороны британского правительства (эти трудности не исчезли и после ликвидации торговой войны), но все-таки, сочетая твердость и гибкость в сво ей тактике, Советское правительство привело перегово ры к благополучному концу. 16 февраля 1934 г. новое торговое соглашение было подписано. Правда, оно носи ло наименование «временное», однако с тех пор прошло свыше четверти века, а это «временное» соглашение все еще остается в силе и поныне регулирует развитие англо советской торговли.
Какой след оставила в моем сознании тактика мно гоступенчатой дискриминации, примененная биртанским правительством в ходе борьбы за торговое соглашение? Какой вывод я невольно делал из опыта моей первой серьезной «дипломатической операции» в Лондоне?
Это отнюдь не расходилось с моими впечатлениями, полученными сразу по приезде в Англию Наоборот, это только подтверждало их правильность. Теперь я еще яснее видел, что правящая верхушка страны полна враждебности к СССР и идет ему на уступки только тогда, когда обстоятельства, над которыми она не власт на, заставляют ее это делать В итоге чувство недоверия к правящей Англии у меня не только не уменьшилось, но еще более возросло С особенной остротой я испыты вал это чувство в отношении определенной группы бри танских политиков, о которых мне еще придется говорить ниже, группы, ярким представителем которых был Саймон.
Официально переговоры с британской стороны воз главлялись министром иностранных дел Саймоном и министром торговли Ренсименом. Однако Ренсимен фактически в переговорах никакого участия не принимал. Он появился на протяжении всех этих 15 месяцев только два раза: на первом заседании, при открытии перегово ров, и на последнем, в момент подписания торгового соглашения. В остальном Ренсимен совершенно не чув ствовался, а лица из его аппарата в министерстве тор говли, которые действительно вели переговоры, в боль шинстве были настроены разумно. Они искренне хотели развития англо-советской торговли и, поскольку им по зволяли общие директивы британского правительства,
- 30 —
старались не осложнять, а, наоборот, облегчать заклю чение торгового соглашения.
Иное дело Саймон и его аппарат. Несмотря на свое либеральное прошлое, Саймон 30-х годов был одним из самых непримиримых врагов Советской страны. В ходе переговоров он все время стремился не сократить, а уд линить путь к достижению соглашения. Это именно он выискивал всевозможные поводы для осложнения пере говоров различными посторонними вопросами — вплоть до таких смехотворных, как цены на товары в магазинах «Торгсина». Сердце Саймона билось в унисон с интере сами самых махровых представителей капиталистиче ского мира вроде компании «Лена Голдфилдс», и ради них он готов был жертвовать даже интересами британ ской торговли В дополнение ко всему Саймон был чело веком, не стесняющимся в выборе средств для достиже ния своих целей и широко пользующимся в борьбе таким оружием, как ложь и клевета. Духом Саймона (за вы четом некоторых приятных исключений) был проникнут в те годы и аппарат английского министерства иностран ных дел.
Помню такой случай. Торговые переговоры подходили к самому концу. Все было урегулировано, за исключе нием вопроса о «Торгсине». Но Саймон из-за этого за держивал подписание торгового соглашения. Тогда я пригласил к себе известного либерального журналиста А. Каммингса, с которым у меня в те времена были хо рошие отношения, и откровенно рассказал ему, почему до сих пор дело не закончено. На следующий день, 2 февраля 1934 г., на первой полосе «Ньюс кро-никл» под большим заголовком «Картошка британского посла» была опубликована ядовитая статья Каммингса, разъяснявшая истинную причину задержки в подписа нии торгового соглашения. Эта статья вызвала в поли тических кругах Лондона большое смятение. Лейборист ский депутат Гренфелл сделал в парламенте запрос о том, какая существует связь между подписанием торго вого соглашения и продовольствием английского посла в Москве. Официальный ответ давал сам Саймон. И что же он сказал? Саймон сказал буквально следующее:
«Нет ни слова правды в утверждениях, будто бы анг ло-советские торговые переговоры задерживаются из-за этого вопроса».
Вот до каких пределов доходила лживость Саймона! Надо ли удивляться, что этот факт только усиливал недоверие советской стороны к правящей Англии?
Кратковременная оттепель и ее причины
Примерно с середины 1934 года в англо-советских отношениях началась временная, вернее кратковремен ная, оттепель. Главных причин тому было две.
Первая причина состояла в том, что в январе 1933 го да в Германии к власти пришел Гитлер. Сначала правя щая Англия не принимала «фюрера» слишком всерьез. Я хорошо помню, как на протяжении всего 1933 года британские политики разных направлений — консервато ры, либералы, лейбористы — еще спорили по вопросу о том, удастся ли Гитлеру удержаться у власти Даже такой опытный государственный деятель, как Ванситарт, за нимавший в то время ключевой пост постоянного това рища министра иностранных дел, как-то летом 1933 года в разговоре со мной сказал:
— У Гитлера очень много трудностей и врагов — внешних и внутренних... К нему относятся крайне подо зрительно французы, бельгийцы, чехи, поляки .. Внутри нацистской партии неспокойно... Есть люди, претендую щие на первое место в ее рядах, с которыми Гитлеру не легко справиться... Не исключено, что внутренняя драка приведет нацистскую партию к развалу... Надо подо ждать да посмотреть.
Что же касается лейбористских лидеров, то они в большинстве были убеждены в недолговечности нацист ского господства в Германии.
Однако с 1934 года, особенно же с середины этого года, после того как Гитлер уничтожил группу Рема и вообще разгромил внутреннюю оппозицию в своей пар тии, настроения в правящих кругах Англии стали менять ся. Они начали понимать, что гитлеризм укрепляется и что с ним придется серьезно считаться, по крайней мере в течение целого ряда лет. Это вызвало в правящих кругах беспокойство и тревогу. В их памяти сразу вос кресли события и обстоятельства первой мировой войны,
- 32 -
когда Великобритании пришлось с величайшим трудом защищать свои мировые позиции от опасных покушений со стороны германского империализма. Стремления, ло зунги, требования Гитлера явно предвещали возрожде ние старых планов германской гегемонии, сыгравших столь большую роль в развязывании первой мировой войны, — быть может даже в еще более грозной форме, чем тогда. Перед правящими кругами Англии все на стойчивее вставал вопрос: что же делать?
Первоначальная их реакция сводилась к мысли: надо восстановить Антанту эпохи первой мировой войны, то есть военный союз Англии, Франции и России против Германии. Правда, вместо царской России теперь был Союз Советских Социалистических Республик, это было неприятно, очень неприятно, но в конце концов в между народной политике руководятся не эмоциями, а практиче скими интересами. Если интересы требуют, приходится проглотить и горькое лекарство. Так случилось, что в описываемое время не только лейбористы и либералы, но даже многие консерваторы стали серьезно думать об улучшении отношений с Советской страной.
Вторая причина наступления оттепели состояла в том, что после конфликта из-за дела «Метрополитен-Виккерс» правящие круги Англии окончательно убедились в силе и крепости СССР и пришли к выводу, что отныне «совет ский фактор» стал постоянным элементом мировой си туации. Независимо от симпатий или антипатий его надо было принимать во внимание при всех политических рас четах и построениях. И так как британские политики всегда отличались умением считаться с фактами (даже неприятными), то после подписания торгового соглаше ния 1934 года они начали прикидывать, как лучше ис пользовать в своих интересах так неожиданно для них обнаружившееся могущество СССР. И мысли их, как я только что говорил, стали все больше обращаться к тра диционным путям Антанты первой мировой войны
Одно случайное обстоятельство сильно содействова ло такому повороту в настроениях правящих кругов Анг лии. В феврале — апреле 1934 года разыгралась памят ная «челюскинская эпопея». Сотня советских людей, в том числе женщины и дети, во главе с О. Ю. Шмидтом после гибели «Челюскина» оказались на полярной льди не, далеко от твердой земли. Западный мир, его пресса,
— 33 —
политики, ученые, полярные исследователи считала «челюскинцев» погибшими. Они пели им отходную. Но советский мир думал и чувствовал иначе. Сами «челюс кинцы» не только не пришли в панику и не пали духом, а создали на льдине изумительно организованный кол лектив, который высоко держал знамя Советской стра ны, продолжал научную работу, заботился о здоровье и бодрости своих членов. Глава ледового лагеря О. Ю. Шмидт даже прочитал для своих товарищей курс лекций по историческому материализму. В то же время Советское правительство и советский народ мобилизо вали все возможности для спасения попавших в беду со отечественников. Люди, средства, техника, радио, авиа ция— все было поставлено на службу благородной цели, и в конце концов все «челюскинцы» были спасе ны. Были вывезены на самолетах даже восемь собак, имевшихся в лагере.
Полярные драмы всегда привлекали к себе сочувст венное внимание широчайших кругов людей. «Челюскин ская» драма привлекла такое внимание с особенной си лой как потому, что ее жертвами была целая сотня мужчин, женщин и детей, так и потому, что наличие радио позволяло следить за всеми, даже мельчайшими, событиями в жизни ледового лагеря. Мужественное по ведение «челюскинцев» вызывало восхищение повсюду, во всех кругах, независимо от политических взглядов и настроений их носителей Вместе с тем колоссальная энергия и огромные затраты Советского государства, брошенные на дело спасения «челюскинцев», просто по разили буржуазный мир. Помню, в те дни Ллойд Джордж мне сказал:
— Это потрясающе! Ни одно другое правительство
не приложило бы столько усилий для спасения арктиче
ских исследователей . Это очень благородно и... и очень
умно!
В глазах либерального лидера вдруг заискрилась лукавые огоньки, и он неожиданно закончил:
— Поздравляю вас! Вы одержали большую дипло
матическую победу.
Ллойд Джордж был прав. Да, эта «челюскинская эпопея» не только еще раз подтвердила силу и жизне способность Советского государства, но и ярко показа ла— перед всем широким миром показала — его благо — 34 —
родство, его гуманизм, его глубокую разумность. Одним ударом популярность СССР поднялась так высоко, осо бенно среди трудящихся во всех концах мира, как ее не подняли бы годы и годы упорной пропагандистской ра боты. Внешним проявлением этого был тот факт, что портрет О. Ю. Шмидта в течение многих месяцев не схо дил со страниц буржуазных газет.
«Челюскинская эпопея» сыграла немалую роль и в раз витии той оттепели в англо-советских отношениях, кото рая началась с середины 1934 года. Она психологически облегчила многим недругам СССР переход на новые по литические позиции.
В конечном итоге, как результат всех вышеуказанных обстоятельств, в правящих кругах Англии временно по лучили преобладание те элементы, которые стояли на позиции возрождения Антанты.
Здесь будет уместно сказать, что в период между дву мя мировыми войнами британский господствующий класс распадался по вопросу об отношении к СССР на две главные группировки
В одной преобладал принцип государственного ин тереса— эта группировка видела, что Англия и СССР как державы не имеют никаких серьезных противоречий, а в области экономической даже могут быть очень полез ны друг другу. Данная группировка отстаивала политику сближения с СССР. Ее наиболее видными представите лями были такие люди, как Ллойд Джордж, Бивербрук, Иден, Ванситарт и др. После прихода Гитлера к власти к этой группировке присоединился и Черчилль
В другой группировке, напротив, преобладало слепое чувство классовой ненависти к СССР как к стране соци ализма. Эта группировка считала необходимым при вся ких условиях атаковать Советский Союз, даже в ущерб национальным интересам Англии как государства. Ее наиболее видными представителями были Керзон, братья Чемберлен — Остин и Невиль, Биркенхед, Джойнсон Хикс, Саймон, Галифакс и др. До 1934 года с этой груп пировкой шел и Черчилль
Каково было соотношение сил между двумя назван ными группировками?
Это соотношение, конечно, не представляло собой по стоянной величины, в зависимости от различных событий и обстоятельств оно менялось год от года. Но все-таки в
— 35 —
общем и целом «группировка классовой ненависти» (ко торую в дальнейшем я буду называть «чемберленовцы») была гораздо могущественнее, чем «группировка госу дарственного интереса» (которую в дальнейшем я буду называть «черчиллевцы»). В середине и второй половине 30-х годов расстановка сил внутри господствующего клас са Великобритании (беря за одну скобку консерваторов и либералов) была примерно следующая в консерватив ной партии — три четверти шли за Чемберленом и лишь около одной четверти стояли на позиции Черчилля; либе ралы делились между двумя группировками приблизи тельно пополам, однако в эти годы они уже явно шли к упадку и потеряли большую часть своего прежнего поли тического влияния. Отсюда ясно, что в рассматриваемый период чемберленовцы в рядах господствующего класса играли решающую роль, особенно с учетом того, что в эпоху между двумя мировыми войнами они слишком дол го стояли у власти и сумели заполнить своими сторонни ками большую часть государственного аппарата.
Конечно, чемберленовцам приходилось считаться с лейбористами, которые к середине 30-х годов уже пре вратились во вторую основную партию Англии, вытеснив из этой позиции либералов.10 Дважды, в 1924 и 1929— 1931 годах, лейбористы даже образовали правительства, правда, правительства меньшинства. Лейбористы офици ально находились в оппозиции к чемберленовцам и стоя ли за сотрудничество с СССР. В 1924 году первое прави тельство Макдональда установило дипломатические отношения с нашей страной, а в 1929 году второе прави тельство Макдональда восстановило эти отношения, ра зорванные консерваторами за два года перед тем; второе правительство Макдональда заключило также с Совет ским Союзом выгодное для обеих сторон торговое согла шение 1930 года Английский рабочий класс, несомненно, хотел поддержания самых дружеских отношений с Совет ским государством (он это особенно ярко показал в 1920 году, сорвав попытку военной интервенции Англии против РСФСР во время советско-польской войны), однако лейбористская партия в своей деятельности да-
10 Некоторое представление о тогдашнем соотношении сил меж ду различными партиями может дать исход парламентских выборов в ноябре 1935 года. Он сводился к следующему.
леко не полно отражала эти настроения масс. Хуже все го дело обстояло в ее верхушке; до 1931 года Рамсей Макдональд, Филипп Сноуден, Джимми Томас и некото рые другие почти открыто стремились ориентировать партию против СССР, а после того как в 1931 году они были исключены из ее рядов и, образовав эфемерную партию «национал-лейбористов», перебежали в лагерь консерваторов, среди ортодоксальных лейбористов, ос тавшихся в партии, всегда прощупывалось определенное течение, в душе сочувствовавшее исключенным лидерам, но избегавшее говорить об этом открыто.
В результате сопротивление лейбористской оппози ции чемберленовцам оказывалось значительно слабее, чем могло бы быть, и это открывало перед чемберленов-цами достаточно широкое поле действия для саботажа англо-советского сближения.
|
Партия |
Количество поданных за нее голосов (в тыс ). |
Количество полученных ею депутатских мест |
|
Консерваторы . . . . Национал-либералы (группа Саймо на) Национал-лейбористы (группа Мак-дональда) Прочие . . . |
10 489 867 340 97 |
387 33 8 3 |
|
Правительственная коали ция в целом . . . . Коммунисты . Прочие . . . |
11 793 8 465 1 382 27 275 |
431 158 21 1 4 |
|
Оппозиция в целом . . . |
10 209 |
184 |
Приведенные цифры с несомненностью свидетельствуют, что к середине 30-х годов консерваторы и лейбористы являлись двумя основными партиями страны, что либералы отошли даже не на вто рой, а на третий план и что «национал-лейбористы» Макдональда были почти пустым местом. Это значило, что три четверти консерва торов плюс половина либералов при известной пассивности лейбо ристской верхушки имели возможность эффективно саботировать англо-советское сближение.
Как бы то ни было, но наличие в рядах господствую щего класса двух указанных выше группировок и посто янная борьба между ними прошли красной нитью через всю историю англо-советских отношений между двумя мировыми войнами, причем то та, то другая группировка (конечно, с учетом удельного веса лейбористской оппо зиции) накладывала свой отпечаток на практические шаги британского правительства в отношении СCCP. С середины 1934 года, в силу указанных выше причин временное преобладание получили черчиллевцы, и это нашло свое выражение в целом ряде конкретных фактов.
ШАГИ К СБЛИЖЕНИЮ
Первыми по времени из таких фактов были несколько больших бесед между Ванситартом и мной как,совет-ским послом, происходившие в июле — августе 1934 года. Беседы начались по инициативе Вамситарта, причем очень любопытна была форма, в которую он облек эту инициативу.
21 июня 1934 г. мы с женой были на завтраке у Ван-ситартов. Присутствовало человек десять и среди них сэр Джон Саймон. Однако завтрак был устроен не в его честь, а в честь меня и моей жены Это явствовало из то го, что, как полагается по английскому этикету, я был посажен справа от хозяйки, а моя жена справа от хозяи на,— стало быть, мы были старшими гостями. Саймон был посажен слева от хозяйки, — стало быть, он был го стем №2 Во время завтрака, когда за столом стоял перекрестный шум от говора гостей, леди Ванситарт, слегка наклонившись в мою сторону, спросила: — Ну, как вам нравится жизнь в Лондоне?
Что-то в тоне и выражении лица леди Ванситарт дало мне понять, что ее вопрос не является просто обыч ной светской болтовней, однако я осторожно ответил:
— Лондон —город хороший, но я встречаюсь здесь
с большими трудностями.
Леди Ванситарт наклонилась ко мне еще ближе и по лушепотом спросила:
— Эти трудности создает мой сосед слева?
- 38 -
Она имела в виду Саймона. Я утвердительно кивнул головой.
— Но почему бы вам не поговорить откровенно обо
всем с Ваном?—так леди Ванситарт фамильярно звала
своего мужа.
Я знал, что Саймон и Ванситарт политически не ла дят, ибо являются представителями двух различных ди пломатических линий, но все-таки я не ждал, что леди Ванситарт так откровенно даст мне понять о разногла сиях, существующих между министром иностранных дел и его постоянным заместителем.
При той атмосфере, которая создана вокруг совет ского посольства в Лондоне, — ответил я, — мне каза лось неудобным проявлять в этом отношении инициа тиву.
Ах, так?—воскликнула леди Ванситарт.— Если дело только за тем, кто первый начнет разговор, то такую трудность легко преодолеть.. Я беру это на себя.
Для меня было ясно, что устами леди Ванситарт го ворит сам постоянный товарищ министра иностранных дел. Однако меня не покидала известная доза скептициз ма: женщины — существа эмоциональные, и я опасался, что в разговоре со мной эта миниатюрная, изящная жен щина могла зайти дальше «инструкций», полученных от мужа.
Но нет, я ошибся! Посредничество леди Ванситарт имело практический результат: дня через два Ванситарт позвонил мне по телефону и пригласил в министерство для разговоров об англо-советских отношениях. 3 июля состоялась моя первая большая беседа с Ванситартом. 12 и 18 июля последовали еще две. Все они носили дей ствительно очень откровенный характер и были проник нуты конструктивным духом. Мы рассмотрели все стояв шие тогда между СССР и Англией вопросы и пришли к выводу, что, хотя между обоими правительствами имеют ся в некоторых случаях расхождения во мнениях, это не может препятствовать серьезному улучшению отношений между ними.
Особенно большое место в наших беседах занял во прос о так называемом Восточном Локарно В то время в целях укрепления европейской безопасности француз ский министр иностранных дел Барту энергично пропа-
— 39 -
гандировал проект пакта взаимопомощи между СССР, Польшей, Латвией, Эстонией, Литвой, Финляндией и Че хословакией. Франция должна была выступить в ка--честве гаранта Восточного Локарно, а СССР — в каче стве гаранта Западного Локарно. СССР сочувствовал плану Барту. Англия занимала неясную позицию. В пер вом разговоре с Ванситартом я старался убедить его в необходимости поддержать проект Барту с британской стороны. 8 июля Лондон посетил сам Барту и вел пере говоры о том же с английским правительством Во время второй беседы, 12 июля, Ванситарт сообщил, что Англия выскажется за Восточное Локарно, если в него будет допущена Германия. Советский Союз и Франция приняли это условие. Тогда лондонское правительство выступило в пользу Восточного Локарно. Однако Германия, а за ней Польша отказались войти в проектируемое объединение. Тем самым был нанесен смертельный удар всему проекту. Но в моих разговорах с Ванситартом история с Восточ ным Локарно сыграла очень положительную роль, и сог ласие Советского правительства на включение Германии в состав этого объединения убедило Ванситарта в искрен ности мирных стремлений СССР.
М. М. Литвинов, тогдашний нарком иностранных дел СССР, был очень доволен моими беседами с Ванситар-том и усматривал в них первый шаг к разрядке напря женности в англо-советских отношениях. Действительно, как показали дальнейшие события, этот откровенный об мен мнениями в Лондоне проложил дорогу для поддерж ки британским правительством вступления СССР в Лигу наций, о чем речь будет ниже.
Сейчас мне хочется сказать несколько слов о Ванси-тарте. Человек умный и образованный, искусный диплом мат и политик, талантливый поэт и писатель, он был, ко нечно, плоть от плоти правящего класса Англии. Его бо жеством была Британская империя. Охрана ее целост ности и неприкосновенности, защита мировых позиций британского империализма составляли символ веры Ван-ситарта. Исходя из этого основного момента, он манев рировал, поворачивал то вправо, то влево, в частности менял свое отношение к СССР.
Известно, что после второй мировой войны Ванси-тарт, подобно многим другим государственным деятелям Англии, стал в ряды противников нашей страны. Причина
— 40 —
состояла в том, что война кончилась не так, как хотелось лидерам господствующего класса Великобритании. Они ждали, что СССР выйдет из войны сильно ослабленным, что в течение долгого времени он не сможет вести ника кой активной внешней политики, что, по крайней мере на целое поколение, если не больше, он перестанет тре вожить сон лондонских политиков Когда в действитель ности вышло совсем иначе, когда выяснилось, что после военный СССР гораздо сильнее довоенного и что сверх того вокруг него сложился могущественный социалисти ческий лагерь, не только чемберленовцы, но и черчиллев-цы, начиная с самого Черчилля, ощетинились против СССР. Мне было просто странно читать некоторые из послевоенных выступлений Ванситарта, направленных против нашей страны, — до такой степени они были низко-пробно-трафаретны. Куда делись его ум, образование, игра мысли, литературное искусство? . Вот что значит идти против сил исторического прогресса, против зав трашнего дня человечества!
Однако тогда, в середине 30-х годов, сразу после ук репления гитлеризма в Германии, Ванситарт являлся го рячим сторонником возрождения Антанты и, пользуясь своим положением в английском правительственном ап парате, он действительно много делал в этом направле нии. Если до начала второй мировой войны Антанта так и не создалась, то виной тому был во всяком случае не Ванситарт.
Вторым по времени фактором, свидетельствовавшим о наступлении оттепели в англо-советских отношениях, была история вступления СССР в Лигу наций. Как из вестно, при возникновении Лиги в 1919 году Советская Россия не была приглашена в ее члены. Тогда и в тече ние последующих 15 лет Лига наций являлась очагом вражды и всякого рода козней и интриг против Совет ского государства. К 1934 году мировая ситуация силь но изменилась по сравнению с 1919 годом, и это нашло свое отражение в судьбах Лиги наций. В 1920 году аме риканский сенат отверг ратификацию Версальского до говора, в результате чего США не вошли в Лигу. В 1933 го ду Япония и Германия, ставшие на путь активной аг рессии, вышли из состава Лиги В роли «хозяев» Лиги остались Англия и Франция, которым было явно не под силу вести ее корабль в обстановке все отчетливее нара-
ставшей международной бури. Это заставило лидеров англо-французского блока подумать о привлечении в Ли гу СССР. В свою очередь Советское правительство к концу 1933 года пришло к выводу, что в сложившихся условиях СССР целесообразно войти в состав Лиги на ций: это предоставляло к его услугам важнейшую в то время международную трибуну для защиты мира и про тиводействия опасности второй мировой войны; это от крывало также возможность (хотя значения ее Совет ское правительство никогда не переоценивало) возво дить известные преграды на пути развязывания новой мировой бойни. В результате в сентябре 1934 года СССР стал членом Лиги наций с постоянным местом в ее со вете.
Разумеется, это надо было подготовить. Очень большую роль в такой подготовке сыграл тогдашний министр ино странных дел Франции Барту. В первые годы после Ок тябрьской революции он являлся одним из самых ярых врагов Советской России и по существу именно он взор вал Генуэзскую конференцию 1922 года. Однако, будучи искренним (хотя и консервативным) патриотом своей ро дины, Барту позже понял, что с приходом гитлеризма к власти в Германии безопасность Франции в сильнейшей степени зависит от сотрудничества с СССР. Он с жаром отдался осуществлению этой задачи, и в частности про пагандировал идею привлечения Советской страны в Лигу наций. Барту встретил тут немало препятствий, но сумел их в конечном счете преодолеть. В Англии его со ратником в это время был Ванситарт. Оба они добились того, что в сентябре 1934 года 30 держав — членов Лиги наций обратились к Советскому правительству с предло жением войти в ее состав. М. М. Литвинов по поручению Советского правительства весьма искусно провел все предварительные переговоры и оформление самого всту пления СССР в Лигу. Когда это случилось, Ванситарт в разговоре со мной сказал:
— Ну вот, теперь мы стали с вами членами одного и того же клуба; надеюсь, что отныне наши отношения бу дут таковы, каковы должны быть отношения между чле нами одного и того же клуба.
Как бы некоторым подтверждением этих слов Ванси-тарта явился прием, оказанный мне как советскому пос лу на очередном банкете лорд-мэра Сити 9 ноября
— 42 -
1934 г. На этот раз в библиотеке не было того крича щего молчания, которым я был встречен за два года пе ред тем. На этот раз нотабли государства мне аплодиро вали. Аплодировали умеренно, без энтузиазма и горяч ности, но во всяком случае достаточно шумно, чтобы можно было заключить о значительном повороте в на строениях правящей верхушки по отношению к СССР.
Третьим по времени фактом, говорившем о наступле нии оттепели, явился визит Идена в Москву, состояв шийся в марте 1935 года. В подготовке и проведении этой дипломатической акции очень большую роль сыграл все тот же Ванситарт.
Иден тогда только что начал выдвигаться Выходец из среднепомещичьих кругов, культурный и образован ный, он обладал большой дозой здравого смыс ла и верного политического инстинкта. С приходом Гитлера к власти он стал склоняться к мнению, что спа сти Британскую империю может только «возрождение Ан танты», и поэтому примкнул к той группировке в консер вативной партии, которая отстаивала сближение Англии и СССР. Он обосновывал свою позицию даже серьезны ми историческими соображениями. Помню, в 1943 году, уже во время войны, когда я покидал Лондон, чтобы за нять пост замнаркома иностранных дел в Москве, Иден на прощальном завтраке, устроенном для меня, произнес большую речь, в которой говорил
— На протяжении последних полутора веков Англия и Россия всегда оказывались в одном лагере, когда в Европе возникал какой-либо серьезный кризис. Так было в эпоху Наполеона, так было в годы первой мировой войны, так происходит и сейчас, в дни второй мировой войны. Чем это объясняется? Это объясняется тем, что Англия и Россия — два больших, могущественных госу дарства на противоположных концах Европы, которые не могут мириться с созданием в Европе безусловной ге гемонии какой-либо третьей державы Такая слишком могущественная третья держава становится опасной как для Англии, так и для России — в результате обе они объединяются для борьбы с нею и в конце концов доби ваются ее падения. Беда только в том, что по миновании кризиса Англия и Россия до сих пор расходились в раз ные стороны и даже начинали ссориться друг с другом. Это открывало возможность для появления нового пре-
43 —
тендента на общеевропейское или даже мировое господ ство. Величайшей задачей современной дипломатии— английской и советской — является предупредить повто рение того же самого после окончания нынешней войны.
К сожалению, Иден не сумел удержаться на этой по зиции в послевоенный период и постепенно включился в число рыцарей «холодной войны», провозглашенной ли дерами американского и поддержанной лидерами бри танского империализма.
Однако тогда, в 30-х годах, Иден энергично отстаивал политику сближения с СССР и на этом в сущности сде лал себе карьеру. Когда в конце 1932 года я приехал в Лондон, Иден был парламентским товарищем минист ра иностранных дел в палате общин и, так как Саймон тоже был членом палаты общин и выступал там по всем более важным внешнеполитическим вопросам, то Идену приходилось играть второстепенную роль. Но в дальней шем возвышение Идена пошло быстрыми шагами впе ред. Это объяснялось отчасти его связями в консерватив ной верхушке, но еще большее значение имела та борьба между двумя группировками в британских правящих кругах, о которой я говорил выше. Сторонники «возрож дения Антанты» видели в Идене подходящего для них человека и стали его выдвигать. В 1934 году Иден был назначен лордом хранителем печати (чисто декоратив ный пост), то есть фактически министром без портфеля в кабинете Болдуина. Ему было дано специальное пору чение— обслуживать Лигу наций. В результате на из вестный срок в Англии оказалось два министра иност ранных дел — «старший» в лице Саймона и «младший» в лице Идена. Они представляли две различные и в ряде вопросов даже противоположные линии внешней полити ки Англии. Отношения между ними были натянутые. Ванситарт, который тоже не ладил с Саймоном, поддер живал Идена. В результате в британском ведомстве иностранных дел все время шла внутренняя борьба, ко торая лишь отражала борьбу, происходившую по вопро сам внешней политики среди правящих кругов страны вообще.
В начале 1935 года должен был состояться визит Саймона и Идена в Берлин для переговоров с Гитлером. Все было согласовано, и британские министры уже гото вились к отъезду, как вдруг в феврале Гитлер от-
- 44 -
крыто разорвал военные статьи Версальского договора и заявил, что отныне Германия будет вооружаться, не стесняемая никакими ограничениями. Этот новый «пры жок» нацистского «фюрера» вызвал сильнейшее волне ние в Англии и Франции. Визит британских министров в Берлин повис в воздухе. В английских правящих кру гах началась острая борьба между сторонниками Антан ты и сторонниками «умиротворения» агрессоров. Сторон ники Антанты доказывали, что в создавшейся обстанов ке поездка британских министров в Берлин явится вели чайшим унижением для Англии и только еще больше разожжет аппетит Гитлера Сторонники «умиротворения» отвечали, что чем реальнее опасность агрессии, тем бо лее необходимо использование всех, даже самых незна чительных мер и средств для целей сохранения мира. В конечном счете пришли к компромиссу: Саймон и Иден едут в Берлин, а оттуда Иден продолжает путь в Москву для переговоров с Советским правительством.
Так состоялся визит Идена в СССР.
Сейчас, в наши дни Москва стала пунктом притяжения для глав государств и министров разных наций и концов земли. Мы к этому привыкли и считаем это чем-то само собой разумеющимся. Тогда по ложение было совсем иное. В течение 18 лет после Ок тября Москва была «табу» для лидеров капиталистичес кого мира. Москва была под политическим бойкотом — не формально, а фактически. Никто из министров крупных держав Запада не считал возможным ступить ногой на московскую почву. И вдруг, в марте 1935 года, в Москве появился Иден, член правительства тогда еще весьма могущественной Великобритании! Это было событием большого политического значения и вызвало многочис ленные комментарии в мировой печати.
По решению Советского правительства я сопровож дал Идена в его поездке от Берлина до Москвы. Я при сутствовал на всех беседах, которые Иден имел с руково дителями СССР, иногда выступая в качестве переводчи ка. В частности, я был при встрече между И. В Стали ным и Иденом, сопровождал Идена при осмотре им достопримечательностей советской столицы. Помню, Идена особенно интересовали имеющиеся у нас коллек ции французской живописи (Гоген, Сезанн, Ренуар и др ), осмотр которых он внес в свою московскую программу
- 45 -
еще в Лондоне. Иден проехал также по первой линии московского метро.
Происходившие в течение трех дней переговоры обна ружили большое совпадение взглядов обеих сторон по международным вопросам. М. М Литвинов поручил мне составить проект коммюнике, которое должно было быть опубликовано в самом конце визита. Я сделал это. Иден выделил, со своей стороны, для выработки коммюнике приехавшего с ним чиновника британского министерства иностранных дел по делам Лиги наций В. Стренга, рабо тавшего раньше советником британского посольства в Москве Мы встретились в здании британского посоль ства на Софийской набережной и очень быстро пришли к соглашению: Стренг сделал в предложенном нами тексте лишь незначительные изменения редакционного характе ра. Потом подготовленное таким путем коммюнике было окончательно утверждено обеими сторонами и 1 апреля 1935 г. появилось в печати. Наиболее важная часть ком мюнике гласила:
«В результате исчерпывающего и откровенного обме на мнений представители обоих правительств констати ровали, что в настоящее время нет никакого противоре чия интересов между обоими правительствами ни в од ном из основных вопросов международной политики, и что этот факт создает прочный фундамент для развития плодотворного сотрудничества между ними в деле мира, Они уверены, что обе страны, в сознании того, что целост ность и преуспеяние каждой из них соответствует инте ресам другой, будут руководствоваться в их взаимных отношениях тем духом сотрудничества и лояльного вы полнения принятых ими обязательств, который вытекает из их общего участия в Лиге Наций» 11
Советская сторона была удовлетворена визитом и коммюнике. Иден тоже. В разговоре со мной он заявил, что доволен своей поездкой в Москву и находит коммю нике очень хорошим.
Наличие оттепели еще больше подтверждалось двумя другими событиями, последовавшими непосредственно после визита Идена в Москву. 2 мая 1935 г. в Париже был подписан пакт взаимопомощи между Францией и СССР, а вслед затем французский министр иностранных
«Правда», 1 апреля 1935 г
дел Пьер Лаваль совершил поездку в советскую столицу. 16 мая 1935 г. в Праге был подписан пакт взаимопомо щи между СССР и Чехословакией и вскоре после того чехословацкий министр иностранных дел Э. Бенеш так же сделал визит в Советский Союз.
Излишне говорить, что лично я был чрезвычайно до волен происшедшим. Я начал даже допускать, что в ан гло-советских отношениях открыта новая страница, стра ница длительного и систематического их улучшения. Во всяком случае мне очень хотелось, чтобы именно так и было. Однако меня смущала мысль: переговоры в Моск ве вел и коммюнике подписал Иден, сторонник сближе ния с СССР, конечно, он не мог это сделать без согла сия британского правительства, но все-таки как будут реагировать на совершившийся факт такие люди, как Саймон, Невиль Чемберлен и др ? Не станут ли они поливать ледяной водой еще слабые, только что подняв шиеся ростки англо-советского сближения? Не превра тится ли при таких условиях московское коммюнике в ничего не значащую бумажку?
Провожая Идена, который из Москвы отправлялся в Прагу и Варшаву, я старался уверить себя, что мои сом нения неосновательны Но где-то в глубине души оста вался червячок, который не давал мне покоя ..
Увы! — мои сомнения оказались более чем основа тельными. Последовавшие затем события показали это с полной очевидностью.
ЧЕРЧИЛЛЬ И БИВЕРБРУК
Однако прежде чем перейти к изложению названных событий, я считаю необходимым остановиться на одном крупном успехе, который нам принесла кратковременная оттепель в англо-советских отношениях.
Я уже говорил, что, направляя меня в Лондон, М. М. Литвинов по поручению Советского правительства ставил передо мной как важнейшую задачу установление связей и контактов с консервативными кругами. Я начал действовать в этом направлении с первых же дней моей работы в Англии. Но до наступления оттепели мои уси лия имели весьма умеренный успех. Мне удалось «завое-
- 47 -
вать» либералов, в том числе таких крупных, как Ллойд Джордж, Герберт Самуэль, Арчибальд Синклер и др.; либералы, конечно, составляли часть господствующего класса, но в 30-х годах, как я уже упоминал, они не поль зовались большим влиянием на правительство. Что же касается консерваторов, то тут я сумел завести знаком ство с некоторыми лицами второго и третьего ранга, од нако фигуры первоклассные по-прежнему сторонились советского посольства.
Единственным исключением был дом Асторов, но это объяснялось особыми причинами. Леди Ненси Астор в 1931 году вместе с Бернардом Шоу и лордом Лотианом совершила поездку в Москву, была принята руководи телями Советской страны и в этот период разыгрывала из себя «друга» СССР. Ниже я расскажу, как несколь ко лет спустя та же Ненси Астор превратилась в злей шего врага Советского Союза. Однако в консерватив ных кругах статус леди Астор был не очень высок: ее считали богатой и взбалмошной американкой, способ ной на любую экстравагантность, чем-то вроде полити ческой «enfant terrible». Поэтому тот факт, что совет ский посол поддерживал знакомство с леди Астор, еще не открывал перед ним дверей других консервативных цитаделей.
Наступление оттепели все это изменило. С нами ста ли искать знакомства руководящие политики консерва тивного лагеря Я, разумеется, старался использовать до максимума создавшуюся конъюнктуру и действительно успел установить прочные контакты с целым рядом вид нейших представителей британского консерватизма, контакты настолько устойчивые, что они сохранились даже позднее, когда кратковременная оттепель в англо советских отношениях уступила место сначала похоло данию, а затем и настоящему морозу. Наиболее важны ми и интересными из этих новых знакомых были, не сомненно, У. Черчилль и лорд Бивербрук
В конце июля 1934 года, примерно через месяц после описанного выше завтрака с Саймоном, Ванситарты при гласили меня с женой к себе на обед. Кроме нас, присут ствовал еще Черчилль с женой. Положение, которое в это время занимал Черчилль, было очень своеобразным.
Потомок герцога Мальборо и один из знатнейших аристократов Англии, Черчилль сделал блестящую поли-
— 48 —
тическую карьеру и сменил длинный ряд министерских кресел вплоть до столь высокого в британской прави тельственной иерархии поста, как пост министра финан сов (1924—1929 гг.). Но тут вдруг произошла заминка. К тому моменту, когда мы встретились с Черчиллем в доме Ванситартов, он уже пять лет не занимал никаких министерских должностей, формально оставаясь лишь обыкновенным депутатом парламента. Забегая несколь ко вперед, скажу, что на этом «низком уровне» Черчилль пребывал до самого начала второй мировой войны. Правящая консервативная партия явно не хотела пу скать его к вершинам власти. В чем было дело?
Моя гипотеза сводится к следующему: десятилетие 1929—1939 годов было периодом сравнительно спокой ного развития английской политической жизни, и арену государственной деятельности заполнили люди средние и даже мелкие, такие как, например, Невиль Чемберлен. Самуэль Хор, Галифакс, Саймон и др. Нет надобности преувеличивать политические качества Черчилля, как это часто делается в западной литературе; Черчилль нередко ошибался в оценке людей и событий (об этом мне еще придется говорить); во время войны он взял неправильную линию, не правильную даже с точки зрения британских интересов, дальнего прицела, но все-таки Черчилль был гораздо умнее всех только что перечисленных персонажей и вдобавок отличался еще сильным авторитарным харак тером. Поэтому тогдашние министры его просто боя лись, боялись, что благодаря своим качествам и своему авторитету в консервативных кругах и в стране он по давит их, скрутит, превратит в свои пешки. Пусть уж луч ше такой матерый политический бульдог стоит в стороне от дороги, по которой сравнительно гладко катится ко лесница власти!.. Только грозный кризис «второй миро вой войны вернул Черчилля в правительство — сначала в качестве морского министра, а потом в качестве премь ера. Но тут в игру вошли уже такие факторы, над ко торыми «Чемберлены» и «саймоны» были не властны.
Впрочем, даже и лишенный министерского портфеля, Черчилль в те годы представлял собой одну из крупней ших политических фигур Англии и, несомненно, пользо вался большим влиянием в широких парламентских кругах. Это влияние еще более возросло, когда с середи-
— 49 —
ны 30-х годов Черчилль стал лидером внутренней оппо зиции в консервативной партии, усматривавшей ключ к безопасности Британской империи в возрождении Антан ты эпохи первой мировой войны.
Не знаю, кто был инициатором встречи Черчилля со мной (сам Черчилль или Ванситарт), но факт тот, что в тот теплый июльский вечер 1934 года мы вшестером си дели за одним столом и беседовали на разные текущие темы. Когда же после кофе дамы, по английскому обы чаю, удалились в гостиную и в столовой остались только мужчины, начался более серьезный разговор. Во время этого разговора Черчилль откровенно объяснил мне свою позицию.
— Британская империя,— говорил Черчилль, — для
меня начало и конец всего. Что хорошо для Британской
империи, — хорошо и для меня; что плохо для Британ
ской империи, — плохо и для меня... В 1919 году я счи
тал, что величайшей опасностью для Британской импе
рии является ваша страна,—поэтому тогда я был против
ником вашей страны. Сейчас я считаю, что величайшей
опасностью для Британской империи является Гер
мания, — поэтому сейчас я противник Германии... Вме
сте с тем я полагаю, что Гитлер готовится к экспансии не
только против нас, но и на востоке, против вас. Поче
му бы нам не объединиться в борьбе против общего вра
га?.. Я был противником коммунизма и остаюсь его про
тивником, но ради целостности Британской империи я
готов сотрудничать с Советами.
Я должен был констатировать, что Черчилль говорит искренне и что мотивировка, которую он дает своей смене вех, логична и возбуждает доверие
В том же духе откровенности я ответил Черчиллю:
— Советские люди являются принципиальными про
тивниками капитализма, но они очень хотят мира и в
борьбе за мир готовы сотрудничать с государством лю
бой системы, если оно действительно стремится предот
вратить войну.
И я сослался при этом на ряд конкретных фактов и исторических событий.
Черчилль был вполне удовлетворен моими словами, и с этого вечера между нами началось знакомство, со хранившееся до самого конца моей работы в Англии. Отношения между нами были необычны и даже в из - 50 -
вестной мере парадоксальны. Мы были людьми двух противоположных лагерей и всегда об этом помнили. Помнил я и о том, что Черчилль был важнейшим лиде ром интервенции в 1918—1920 годах. Идеологически между нами лежала пропасть. Однако в области внеш ней политики иногда приходится шагать вместе с вче рашними врагами против сегодняшнего врага, если того требуют интересы. Именно поэтому в 30-х годах я, при полном поощрении из Москвы, поддерживал постоян ные отношения с Черчиллем в целях подготовки со вместной борьбы с Англией против гитлеровской угро зы. Конечно, все время чувствовалось, что Черчилль в голове прикидывает, как бы получше использовать «со ветский фактор» ради сохранения мировых позиций Великобритании. Поэтому мне всегда приходилось быть начеку. Тем не менее знакомство с Черчиллем представ ляло большую ценность. Оно сыграло свою роль в последующих событиях, особенно в период второй миро вой войны.
Несколько иначе установились отношения между мной и лордом Бивербруком. Летом 1935 года, пример но через год после моей первой встречи с Черчиллем, ко мне как-то приехал левый лейбористский лидер Эньюрин Бивен. Мы были с ним хорошо знакомы, и он сразу стал говорить со мной «запросто».
— Я к вам по одному деликатному делу, — начал
Бивен. — У меня есть друг — лорд Бивербрук... Вы слы
шали, конечно, о нем?
Я утвердительно кивнул головой.
— Так вот, — продолжал Бивен, — лорд Бивербрук
хотел бы с вами познакомиться .. Он уже приготовил
приглашение вам на завтрак, но предварительно просил
меня выяснить, как вы отнесетесь к такому приглаше
нию... Бивербруку неприятно было бы получить отказ ..
А, кроме того, он действительно заинтересован во встре
че с вами по политическим соображениям... Ну, что вы
скажете?
В моей голове мгновенно пронеслось то важнейшее, что мне было известно о Бивербруке: канадец, начал карьеру в качестве скромного адвоката; потом перешел на газетную стезю; во время первой мировой войны при ехал в Англию и быстро завоевал себе здесь положение газетного короля; был одно время министром в кабине-
- 51 -
те Ллойд Джорджа; сейчас одна из влиятельнейших фи гур в британских политических кругах и владелец цело го «куста» органов печати, среди которых «Дейли экспресс» имеет двухмиллионный тираж; в последние годы занимал антисоветскую позицию и в дни англо-со ветского кризиса из-за дела «Метрополитен-Виккерс» вел бешеную кампанию против СССР, в том числе лично против меня...
И вот теперь этот самый Бивербрук приглашает меня к себе на завтрак!
— А каковы сейчас настроения и намерения Бивер-брука? — спросил я Бивена.
О, самые лучшие, — воскликнул Бивен. — Бивер-брук считает, что в нынешней обстановке Англии и СССР по пути.
Ну, что же? — заключил я. — Я приму приглаше ние Бивербрука... Не стоит ворошить прошлое, если в настоящем мы можем идти вместе против гитлеровской Германии.
Несколько дней спустя (если память мне не изме няет, это было 4 июня) я сидел за столом у Бивербрука. Мы были вдвоем, и я имел возможность близко его рас смотреть. Это был человек невысокого роста, необычай но живой и непоседливый, с круглым подвижным лицом и острыми, колючими глазами. Из его уст вырывался настоящий фейерверк афоризмов, сентенций, оценок, ха рактеристик людей и событий. В выражениях он не стес нялся. Разговор с Бивербруком был чрезвычайно интере сен и поучителен, и я просидел у него более двух часов. Несколько раз я порывался встать и раскланяться, но хо зяин меня не отпускал.
В ходе беседы Бивербрук, подобно Черчиллю, счел необходимым объяснить мне причины своего поворота в отношении СССР.
— Да, да, — скороговоркой говорил Бивербрук,— мы
должны идти вместе... Скажу откровенно, я не очень
люблю вашу страну, но я очень люблю Британскую им
перию... Ради здоровья Британской империи я готов на
все... А Германия сейчас — главная проблема не только
для Европы, но и для Британской империи. Так будем
же друзьями!
Это тоже было откровенно и, что особенно важно, вполне искренне. Я был очень доволен. Меня всегда тош-
— 52 —
нило от слащавых речей о симпатии к «России и русско му народу», которыми иные английские политики при крывали пустоту своих чувств или даже антисоветские интриги. Грубоватый реализм Бивербрука производил на меня освежающее впечатление. Да, он руководился эгоистическим интересом своего государства и апеллиро вал к «эгоистическому интересу» (в его понимании) Со ветского государства, но на таком базисе можно было строить серьезную политику совместных действий про тив общей опасности со стороны германского агрессора. Действительно, мое знакомство с Бивербруком в дальнейшем сильно укрепилось и принесло немало поль зы Советскому Союзу. В годы второй мировой войны Бивербрук, будучи членом военного кабинета Черчилля, оказал немало услуг нашей стране в делах снабжения. Он также с самого начала Великой Отечественной войны сделался горячим сторонником открытия второго фрон та во Франции. Не случайно Советское правительство наградило Бивербрука одним из наших высших орденов.
ПОХОЛОДАНИЕ
Оттепель в англо-советских отношениях продолжалась недолго — лишь около года. Ее апогеем была поездка Идена в Москву. Сразу же после этого в атмосфере ан гло-советских отношений началось похолодание, ибо чем-берленовцы, встревоженные возможностью прочного улучшения отношений между Лондоном и Москвой, вновь подняли голову и, пользуясь своим политическим могу ществом, стали всемерно саботировать такую возмож ность.
Именно в этот период чемберленовцы выдвинули но вый план для парирования германской угрозы, который в то время именовался концепцией «западной безопас ности». Если в 1934 году правящие круги Англии всех толков и течений склонялись к возрождению Антанты эпохи первой мировой войны и видели именно в ней га рантию сохранения Британской империи, то теперь, в 1935 году, среди правящих кругов Англии стало все яв ственнее обнаруживаться расслоение между сторонни ками «государственного интереса» и сторонниками «клас совой ненависти». Первые по-прежнему стремились к
53 —
возрождению Антанты и, стало быть, к сближению между Англией и СССР. Вторые все больше увлекались игрой на другую лошадь. Они рассуждали примерно так: «Для Британской империи опасны и гитлеровская Германия, и Советская Россия: надо столкнуть их между собой (тем более что фашисты и коммунисты ненавидят друг друга), а самим остаться в стороне; когда Германия и СССР хорошенько пустят друг другу кровь и в резуль тате войны сильно ослабеют, настанет момент для вы ступления на сцену «запада», прежде всего Англии,— тогда «запад» продиктует Германии и СССР такой мир, который на долгое время, если не навсегда, обеспечит безопасность Британской империи и, возможно, ее миро вую гегемонию». Из этой концепции, естественно, выте кали борьба против сближения между Лондоном и Мо сквой, а также всяческое поощрение Гитлера к развязы ванию войны на востоке.
Именно учитывая данную концепцию, М. М. Литви нов, осуществляя политику Советского правительства, зимой 1934/35 года выдвинул лозунг «мир неделим», убедительно доказывая, что в наши дни всякая серьезная война на востоке Европы неизбежно превратится в миро вую войну. Литвинов выступал в этом духе в целом ряде речей на заседаниях Лиги наций и на различных между народных конференциях и совещаниях. Он настойчиво убеждал в правильности данной концепции европейских государственных деятелей и дипломатов при официаль ных и частных встречах с ними Он иногда делал это и в мелочах, если считал, что такая мелочь может послу жить интересам советской политики. Помню, когда во время визита Идена в Москву Максим Максимович устроил для него официальный завтрак, на торте, по данном к столу, сахарной вязью было написано по-ан глийски: «peace is indivisible» («мир неделим»). Эта де таль произвела на Идена явное впечатление.
Неделимость мира хорошо понимали и более дальновидные среди английских политиков. Вес ной 1935 года я как-то завтракал с Черчиллем. Мой со беседник опять много говорил о гитлеровской опасности и при этом не стеснялся в выражениях.
— Что такое гитлеровская Германия? — восклицал Черчилль. — О, это страшная и опасная сила!.. Гитлеров ская Германия — это огромная, научно организованная
— 54 —
военная машина с полдюжиной американских гангстеров во главе. От них всего можно ожидать. Никто не знает точно, чего они хотят и что они будут делать завтра..,. Какова их внешняя политика? Неизвестно... Я отнюдь не буду удивлен, если первый удар Гитлера обрушится не на СССР, ибо это довольно опасно, а на совсем другие страны.
Переходя затем к сторонникам «западной безопас ности», Черчилль продолжал:
— Эти люди рассуждают так: все равно Германии где-то нужно драться, в какую-то сторону расширять свои владения — так пусть она лучше выкроит себе им перию за счет государств, расположенных на востоке и юго-востоке Европы! Пусть она тешится Балканами или Украиной, но оставит Англию и Францию в покое. Такие рассуждения, конечно, сплошной идиотизм, но, к сожалению, они еще пользуются значительной популяр ностью в известных кругах консервативной партии. Од нако я твердо убежден, что победа в конечном счете ос танется не за сторонниками «западной безопасности», а за теми людьми, которые, подобно мне или Ванситарту, считают, что мир неделим и что Англия, Франция и СССР должны явиться костяком того оборонительного союза, который будет держать Германию в надлежащем страхе. Никаких уступок Гитлеру делать нельзя. Всякая уступка с нашей стороны будет истолкована как признак слабости и только окрылит Гитлера к повышению его требований.
Соображения Черчилля меня тогда очень порадовали, и я всецело их поддержал. Мне хотелось верить, что та кой человек, как он, может быть хорошим судьей про зорливости и дееспособности британского господствую щего класса... Увы! как показали последующие собы тия, Черчилль проявил в своем прогнозе излишний оптимизм. Чемберленовцы оказались значительно силь нее и тупее, чем он думал. В частности, сразу же после возвращения Идена из Москвы они стали прилагать ог ромные и далеко не бесплодные усилия к восстановлению своего влияния.
Первым шагом в этом направлении явилась конфе ренции в Стрезе, состоявшаяся в середине апреля 1935 года. Она обсуждала нарушение Германией военных статей Версальского договора. Присутствовали на
- 55 —
конференции от Англии Макдональд и Саймон, от Фран ции — Фланден (премьер) и Лаваль (министр иност ранных дел), от Италии — Муссолини и Сувич (замести тель министра иностранных дел). Было вполне естествен но, что Муссолини саботировал всякое резкое выступле ние против Гитлера, но и англичане, и французы также не обнаруживали желания ссориться с нацистским дик татором. В итоге конференция в Стрезе, ограничившись академическим осуждением действий Гитлера, уклони лась от принятия каких-либо эффективных мер против его агрессивного шага. Этим она только поощрила «фюрера» к дальнейшему бегу в том же направлении. Более того, конференция в Стрезе (особенно Саймон и Макдональд) дала понять Муссолини, что Англия не бу дет мешать Италии в захвате Эфиопии, к чему послед няя как раз тогда готовилась.
Следующим шагом в восстановлении позиций чембер-леновцев явилась реконструкция английского правитель ства. В мае 1935 года исполнилось 25 лет со дня вступ ления на престол короля Георга V. В связи с этим юби леем было устроено много торжеств, а также произве дено много назначений. Использовав данную оказию, чемберленовцы постарались укрепить свои позиции. Английское правительство сохранило свой прежний «на циональный» характер, но во главе его теперь был по ставлен реальный премьер прежнего правительства кон серватор Болдуин, занимавший раньше пост замести теля премьера, а бывший декоративный премьер Макдональд стал его заместителем. Еще важнее были перемены, происшедшие в министерстве иностранных дел. К этому времени даже в правящих кругах стали понимать, что четырехлетнее пребывание Саймона во главе ведомства иностранных дел не принесло пользы британскому государству (немалую роль в этом сыграло поведение Саймона в дни англо-советских торговых пе реговоров), и теперь он был передвинут на более «нейт ральный» пост министра внутренних дел. Кто же заме нил Саймона на посту министра иностранных дел? Око ло этого назначения шла большая борьба. Ванситарт сильно надеялся, что новым министром иностранных дел будет Иден, и даже усиленно работал за кулисами в этом направлении, но чемберленовцы решительно возражали и в конце концов одержали победу. Новым министром
- 56 —
иностранных дел был назначен Самуэль Хор, типичный представитель английской правящей верхушки: учился в Оксфорде, в 25 лет стал «частным секретарем» мини стра колоний Литльтона, в 42 года — министром авиации, в 51 год — министром по делам Индии и, наконец, в 55 лет — министром иностранных дел. В эпоху первой мировой войны Хор был британским военным агентом при царской ставке и восторженным почитателем пас хальных служб русской православной церкви, которые он весьма красочно изобразил в своей несколько заум ной книге «Четвертая печать» («Fourth Seal», 1930). В характере Хора было вообще что-то от мистики. Так, например, в гостиной его квартиры стояло странное украшение, имевшее вид посеребренного гроба, что не редко вызывало легкое содрогание у приходивших к не му гостей. В середине 30-х годов Хор был одним из бли жайших сторонников Чемберлена и горячим сторонни ком «западной безопасности».
Однако чемберленовцам приходилось считаться с очень популярными в то время в Англии пацифистскими настроениями, находившими свое особенно яркое выра жение в стремлении широких масс обеспечить мир всего мира через Лигу наций. В конце 1934 года британский «Союз друзей Лиги наций» под руководством лорда Ро берта Сесиля организовал в стране добровольное «голо сование за мир», в котором приняло участие 11,5 млн. человек. Из них около 10,5 млн. высказались за приме нение силы против агрессоров. Это вынуждало чембер-леновцев к известной осторожности и заставляло их ма неврировать. Поэтому, сделав Самуэля Хора министром иностранных дел, они сохранили Идена в качестве мини стра без портфеля, но со специальным поручением зани маться делами Лиги наций.
Третьим шагом все в том же направлении явилось англо-германское морское соглашение, подписанное в июне 1935 года. Как известно, Версальский договор ус танавливал очень жесткие ограничения для морских во оружений Германии. В феврале 1935 года Гитлер одно сторонним решением разорвал все военные статьи этого договора и приступил к гонке немецких вооружений на суше и на море. Конференция в Стрезе осудила (хотя и в мягкой форме) названные действия «фюрера». И вот те перь, всего через два месяца после Стрезы, Англия офи-
-57-
циально признала право Германии на морские вооружен-ния, далеко выходившие за версальские рамки! Это было столь вызывающим актом «умиротворения» агрессора, что накануне подписания соглашения даже Франция за явила Англии протест. Однако правительство Болдуина пренебрегло недовольством своего союзника и на следу ющий день, 18 июня, подписало названное соглашение. Оно предусматривало общее соотношение тоннажа во енно-морского флота обеих стран, как 100 и 35, но с тем, что за Германией остается право иметь подводный флот, равный подводному флоту всей Британской империи. Официозные комментарии не оставляли сомнения в том, что важнейшим мотивом для заключения такого согла шения было стремление Англии обеспечить Германии господство на Балтийском море против СССР. Дорога для гитлеровской гонки вооружений была не только от крыта, но даже юридически узаконена.
Так как, однако, осенью 1935 года должны были со стояться парламентские выборы, а широкие круги насе ления продолжали резко выступать против фашистских агрессоров, то ради ловли голосов Самуэль Хор в сен тябре 1935 года произнес в Женеве на заседании Лиги наций громовую речь против агрессоров, создавая впе чатление, будто бы Англия готова применить санкции в отношении Италии, готовившейся развязать войну про тив Эфиопии. То был не больше, как жульнический трюк. Ибо, когда Муссолини 3 октября все-таки открыл в Аф рике военные действия, правящая Англия не шелохну лась. А когда 14 ноября состоялись выборы, закончив шиеся победой консерваторов (не столь блестящей, как в 1931 г., но все-таки вполне обеспечивающей им пре бывание у власти), чемберленовцы попробовали взять реванш за сентябрьское выступление Самуэля Хора.
Война в Африке остро поставила вопрос о санкциях Лиги наций против Италии. Иден в Женеве проявлял не мало активности, требуя установления санкций, а в это самое время Чемберлен в Лондоне открыто называл санкции «сумасшествием». Лаваль, стоявший тогда во главе французского правительства, просто саботировал введение санкций. Так как СССР твердо отстаивал поли тику санкций и так как эту политику поддерживал ряд государств второго и третьего ранга, Чемберлену и Ла-валю не удалось совсем избавить Италию от санкций.
-58-
Однако они добились того, чтобы принятый в конечном счете Лигой наций компромисс носил достаточно беззу бый характер: санкции, например, не распространялись на столь важный с военной точки зрения продукт, как нефть.
В декабре 1935 года чемберленовцы сделали дальней ший шаг вперед: Самуэль Хор совместно с французским премьером Лавалем разработал план ликвидации итало-абиссинской войны путем передачи под контроль Муссо лини половины эфиопской территории. Это был откровен ный подарок агрессору за то, что он совершил акт агрес сии! Это было поощрение для других потенциальных агрессоров следовать примеру Муссолини!.. Непосредст венная реакция в Англии и Франции на план Хора—Ла-валя была такова, что Лаваль едва удержался у власти, а Самуэль Хор был вынужден немедленно же подать в отставку 12.
Только теперь, наконец, Иден был назначен минист ром иностранных дел, что можно было рассматривать как успех «сторонников Антанты» Однако чемберленов-цы сразу же обставили нового министра иностранных дел целым рядом закулисных рогаток, превращавших его в пленника рыцарей «классовой ненависти». Резуль тат понятен.
Когда 7 марта 1936 г. Гитлер объявил о разрыве Ло-карнского договора и реоккупировал Рейнскую область и когда СССР предлагал принять решительные меры против этого нового акта агрессии, Англия и Франция при поддержке США ограничились лишь словесными протестами, которые оказывали на Гитлера такой же эффект, как слова крыловского повара на кота Ваську. А между тем, как позднее стало известно, гитлеровские генералы, вступая в Рейнскую область, имели в кармане предписание немедленно ретироваться, если французы окажут им какое-либо сопротивление.
Далее, когда 18 июля 1936 г. Франко при активной поддержке Гитлера и Муссолини поднял мятеж против
12 Впрочем, Хор недолго ходил без портфеля, ведь он был для правящей верхушки вполне «свой человек». Правда, в вопросе с Эфиопией он оступился, но нельзя же было долго сердиться на та кого надежного коллегу! В 1936 году, когда общественные страсти несколько улеглись, Хор был назначен морским министром, а позднее министром внутренних дел.
- 59 -
законного правительства Испанской республики, Англия и Франция, опять-таки при поддержке США, стали ини циаторами комедии «невмешательства», которая факти чески превратилась в косвенную поддержку Франко и его иностранных покровителей 13.
Разумеется, все только что указанные действия бри танского правительства явно противоречили московско му коммюнике от 1 апреля 1935 г. и в конечном счете носили антисоветский характер. Но все-таки зимой 1936/37 года, когда премьером был Болдуин, а минист ром иностранных дел являлся Иден, Англия старалась соблюсти в испанском вопросе хотя бы внешние формы нейтралитета и беспристрастия. Мне удалось также све сти к минимуму вредные последствия наших расхожде ний по испанским делам для англо-советских отношений в целом Помню свой разговор с Иденом по этому вопро су, происходивший в самом начале испанской войны.
— Для меня ясно,— говорил я,— что Советское и
британское правительства по-разному подходят к испан
ским событиям.. Здесь у нас имеются разногласия,
которые в дальнейшем могут даже возрасти, но все-таки
Испания — это только одна из проблем внешней политихи
обеих стран. Есть много других проблем, даже более
важных, чем эта, по которым у СССР и Англии нет про
тиворечий... Давайте локализуем наши расхождения на
испанском вопросе и постараемся, чтобы они возможно
меньше отражались на англо-советских отношениях во
обще .. Было бы крайне нежелательно, чтобы московское
коммюнике превратилось в пустую бумажку.
Иден на мгновение задумался и потом ответил:
— Я с вами вполне согласен и со своей стороны сде
лаю все возможное для того, чтобы наша политика сле
довала принципам, изложенным в московском коммюни
ке . Это очень важно не только для Англии и СССР, это
важно также в интересах всеобщего мира
Иден еще раз остановился на мгновение и затем не сколько тише прибавил:
— Но вы понимаете, что не все тут зависит от меня.
Да, я это прекрасно понимал, но все-таки должен
13 Подробности см. в моих воспоминаниях о Комитете по не вмешательству в дела Испании, озаглавленных «Иапанские тетради», Воениздат, 1962.
констатировать, что вплоть до середины 1937 года тем пература англо-советских отношений стояла значительно выше нуля.
Ниже нуля
28 мая 1937 г. премьер Болдуин ушел на покой и вместо него главой правительства стал Невиль Чембер-лен. Узнав об этой новости, я невольно подумал «Чер чилль ошибся в своем прогнозе — не он, а Чемберлен оказался у руля. Теперь впереди сговор Чемберлена с Гитлером, а дальше?..».
Невиль Чемберлен был, несомненно, самой зловещей фигурой на тогдашнем политическом горизонте Англии. Зловещей по глубоко органической реакционности своих воззрений, зловещей по тому влиянию, которым он поль зовался в консервативной партии. Тот факт, что Невиль Чемберлен был человеком ограниченных взглядов и ма лых способностей, что его политический кругозор, по вы ражению Ллойд Джорджа, не возвышался над кругозо ром «провинциального фабриканта железных кроватей», только усугублял опасность от его пребывания у власти. Отец Невиля знаменитый Джозеф Чемберлен считал это го своего сына (в отличие от другого сына, Остина) не пригодным для политики и с молодости готовил его к торговой деятельности. Однако и на коммерческом по прище Невиль не стяжал особых лавров. Тогда его дви нули по «муниципальной линии». Здесь, пройдя ряд про межуточных ступеней, он стал в конце концов мэром Бирмингема. В 1917 году, как консерватор знатного про исхождения. Невиль Чемберлен получил пост министра рекрутирования армии в коалиционном кабинете Ллойд Джорджа, но позорно провалился и был изгнан премье ром из правительства. И вот теперь этот самый Невиль Чемберлен стал главой британского кабинета, да еще в такой сложной и трудной мировой обстановке! Поневоле в голову приходила мысль «Вот до какого глубокого разложения докатился английский господствующий класс!».
Для меня как посла Советского Союза приход к вла сти Невиля Чемберлена имел совсем особенное значение. Я не забыл своего разговора с ним, происходившего в ноябре 1932 года (о нем я упоминал выше). Последую щие пять лет полностью подтвердили на многочисленных фактах и примерах, что Невиль Чемберлен является по следовательным врагом нашей страны. Такой премьер мог только обострить англо-советские отношения. Такой премьер именно из-за своей вражды к Советскому госу дарству мог только усилить политику «умиротворения» агрессоров. Ничего хорошего нам от него ждать не при ходилось!
Как ни мрачны были мои чувства, я решил все-таки повидаться с новым премьером и прощупать его настрое ния. Он принял меня в своем парламентском кабинете 29 июля. На этот раз Чемберлен был спокойнее и сдер жаннее, чем во время нашей первой встречи, пять лет назад. Я спросил его об общих линиях той политики, ко торую намеревалось проводить британское правительство в области международных отношений Чемберлен долго и старательно объяснял мне, что основной проблемой момента, по его мнению, является Германия. Надо пре жде всего урегулировать этот вопрос, а тогда все осталь ное уже не представит особых трудностей. Но как урегу лировать германскую проблему? Премьеру это казалось вполне возможным, если применить правильный метод урегулирования.
— Если бы мы могли,— говорил он, — сесть с нем цами за один стол и с карандашом в руках пройтись по всем их жалобам и претензиям, то это сильно бы прояс нило отношения.
Итак, все дело было лишь в том, чтобы сесть за один стол с карандашом в руках Как просто! Мне невольно вспомнились слова Ллойд Джорджа — «провинциальный фабрикант железных кроватей». Действительно, Гитлера и себя он, видимо, представлял как двух купцов, которые поспорят, пошумят, поторгуются и затем в конце концов ударят по рукам. Вот как примитивны были политиче ские понятия премьера!
Из всего, что Чемберлен сказал мне 29 июля, с несом ненностью вытекало, что целью его стремлений является пакт четырех, a путь к нему — всемерное «умиротворе ние» Гитлера и Муссолини.
— 62 —
Этот пессимистический прогноз становился еще более вероятным благодаря тому, что как раз к этому времени в Лондоне окончательно сложилась так называемая «кливденская клика», сыгравшая столь зловещую роль в годы, предшествовавшие второй мировой войне. Леди Ненси Астор, та самая леди Ненси Астор, которая в 1932—1933 годах кокетничала своей «дружбой» с Совет ской страной, в течение последующих лет обнаружила свое настоящее лицо и в конце концов стала «хозяйкой» политического салона, в котором собирались самые мах ровые представители консервативной партии. Обычно на «week end' ах»14 в ее роскошном имении Кливден, под Лондоном, где она пыталась иммитировать Версаль, встречались такие люди, как Невиль Чемберлен, лорд Галифакс, Самуэль Хор, Кингсли Вуд и др. Здесь они пили, ели, развлекались, обменивались мнениями и наме кали планы ближайших действий. Нередко между двумя партиями гольфа решались важнейшие государственные вопросы. Чем ближе надвигалась война, тем активнее становился Кливден. Салон леди Астор превратился в главную цитадель врагов Советского Союза и друзей англо-германского сближения. Отсюда шла наиболее энергичная пропаганда концепции «западной безопас ности»; здесь с особым сладострастием смаковались кар тины советско-германского взаимоистребления, на осу ществление которого поставили ставку завсегдатаи Клив дена. Салон леди Астор имел сильнейшее влияние на наз начение министров, на формирование правительств и на определение политической линии этих правительств. Приход к власти Невиля Чемберлена знаменовал собой такое всемогущество «кливденской клики», которое мог ло родить в руководящих кругах Советского Союза лишь самые тревожные опасения. Впрочем, ждать пришлось недолго.
Основной целью Чемберлена являлось «умиротворе ние» фашистских диктаторов в расчете на установление «западной безопасности». Это был, конечно, как выра жался Черчилль, идиотизм, но классовая ненависть к государству социализма была в Чемберлене (да и не только в Чемберлене) столь велика, что она совершенно помрачала в нем нормальный рассудок. Черчилль в своих
«Конец недели», то есть суббота с часу дня и воскресенье.
— 63 —
военных мемуарах, говоря о Чемберлене и его отношении к Гитлеру, иронически замечает: «Он вдохновлялся на деждой умиротворить и реформировать его, а потом при вести к полному смирению»15. Здесь Черчилль соблюдает приличные литературные манеры. В частных разговорах он выражался гораздо крепче. Помню, однажды он мне сказал:
— Невиль — дурак... Он думает, что можно ехать вер хом на тигре.
К сожалению, Чемберлен именно так и думал и пото му стал последовательным апостолом политики «умиро творения» агрессоров. Чтобы проводить такую политику на практике, ему нужен был созвучный этой идее состав правительства, и прежде всего «подходящий» министр иностранных дел. Иден для данной цели не годился, тем более что он был крайне непопулярен в Риме и в Берли не. Избранником Чемберлена на этот ключевой пост стал лорд Галифакс, однако, учитывая тогдашние обществен ные настроения в Англии, премьер не решился сразу расстаться с Иденом. Надо было предварительно подго товить почву, а лучше всего заставить Идена самого по дать в отставку. Поэтому Чемберлен «пока» назначил лорда Галифакса на почетный, но чисто декоративный пост заместителя премьера, то есть министра без порт феля, которому время от времени даются специальные поручения. И, как увидим ниже, самое важное, специаль ное поручение, которое получил Галифакс, носило внеш неполитический характер.
Первым ярким шагом Чемберлена в области «умиро творения» диктаторов была посылка дружественного письма Муссолини, на которое Муссолини, конечно, не замедлил ответить таким же дружественным письмом. Затем Чемберлен энергично повел с ним переговоры, до биваясь заключения широкого договора о дружбе и со трудничестве между Англией и Италией. Иден и некото рые другие видные политические деятели были в оппози ции к этим переговорам. Совсем не потому, что они со чувствовали Испанской республике,— нет! нет! Ни Иден, ни большинство его единомышленников не питали к Ис панской республике никаких симпатий. Однако они зна ли о вероломстве фашистских диктаторов, плохо верили
15 W. C h u r c h i l l , Second World War, 5-th edition, vol. I, L, 1955, p. 322
в их обещания, а потому требовали, чтобы в качестве доказательства серьезности своих намерений Муссолини предварительно вывел из Испании свои войска, сражав шиеся на стороне Франко. Однако Чемберлен не хотел ничего слушать и упрямо вел свою линию на скорейшее подписание англо-итальянского договора. На этой почве между Чемберленом и Иденом произошел конфликт (возможно, искусственно раздувавшийся премьером), в результате которого 20 февраля 1938 г Иден вышел в отставку. Вместе с Иденом вышел в отставку его пар ламентский заместитель лорд Кренборн, в те годы также сторонник сближения с СССР. Незадолго перед этим, 1 января 1938 г., Ванситарт был отстранен от активного участия в делах министерства иностранных дел и назна чен на почетную, но мало оперативную должность «глав ного дипломатического советника британского прави тельства». Сообщая мне о своем новом звании, Ванси-тарт с невеселой усмешкой заметил:
— Главный дипломатический советник... Но ведь с ним можно и не советоваться... Все зависит от желания премьера...
Ванситарт хорошо предвосхитил свое будущее: Чем-берлен действительно не обращался к нему за советами.
Теперь в качестве подлинного и все более могущест венного советника премьера по внешнеполитическим де лам стал быстро выдвигаться сэр Хорас Вилсон. Я хоро шо его знал по временам торговых переговоров с Англи ей. Тогда Хорас Вилсон, в звании «главного индустриаль ного советника британского правительства», являлся основной фигурой с английской стороны при подготовке временного торгового соглашения 1934 года. Это был хитрый ловкач, циник до мозга костей, считавший, что мир состоит из дураков и негодяев. Вилсон был хорошо подкован во всех делах торговли и промышленности, но его внешнеполитический горизонт не возвышался над уровнем среднего обывателя. И вот теперь Чемберлен привлек такого человека в качестве своего наиболее до веренного эксперта к решению важнейших международ ных проблем! Это было похоже на безумие... Но разве вся внешняя политика Чемберлена не являлась сплош ным безумием, выросшим на дрожжах классовой нена висти, глупости и невежества?
Очистив ведомство иностранных дел от неудобных
- 65 -
для него людей, Чемберлен назначил теперь министром иностранных дел лорда Галифакса. Это был родовитый английский аристократ, прошедший длинную политиче скую и административную карьеру вплоть до поста вице-короля Индии. Высокий, худощавый, медлительный, с черной перчаткой на поврежденной левой руке, он гово рил спокойно, глуховатым голосом, все время сохраняя приятную улыбку на лице. Внешне он располагал к себе и производил впечатление глубокого человека или во всяком случае человека, интересующегося большими проблемами. Склад ума у Галифакса был философский но философия, которая была близка его духу, была ре лигиозно-мистической философией. Он принадлежал к так называемой «высокой церкви», то есть тому течению англиканства, которое мало чем отличается от католи цизма, и любил вести разговоры на морально-религиоз ные темы. Рассказывали, что, когда Галифакс был вице-королем Индии, позади его служебного кабинета нахо дилась небольшая часовня. Перед какими-либо серьез ными встречами или обсуждениями он на несколько минут удалялся туда и просил бога просветить его разум. Галифакс, несомненно, обладал широким образованием, что, однако, не мешало ему (примеры этого мы увидим) часто обнаруживать полное непонимание современной эпохи и ее движущих сил. Но тут уж сказывалась огра ниченность его классового мировоззрения
В качестве члена правительства Чемберлена Гали факс всецело поддерживал политику «умиротворения» и являлся одним из столпов «кливденской клики». По ха рактеру Галифакс был покладистый человек и легко мирился с тем, что премьер (вкупе с Хорасом Вилсоном) узурпировал в своих руках внешнюю политику Велико британии и низвел министерство иностранных дел до по ложения простой дипломатической канцелярии при своей особе. Во избежание каких-либо осложнений важный пост постоянного товарища министра иностранных дел после Ванситарта был отдан Александру Кадогану, от которого нельзя было ожидать каких-либо неожиданных сюрпризов.
Обеспечив себе, таким образом, скромный и послуш ный аппарат, Чемберлен теперь приступил к последова тельному осуществлению своей «собственной» внешней политики.
— 66 -
Началось с Германии. Еще в конце ноября 1937 года Галифакс получил от Чемберлена поручение совершить паломничество в Берлин и вступить в переговоры с Гит лером об общем урегулировании англо-германских от ношений. Тогда мы еще не знали всех подробностей этих переговоров, но общий смысл их был для нас ясен, а сверх того кое-что из происходившего в Берлине успело просочиться в политические круги Англии и стало нам известно. В результате недоверие советской стороны к правительству Чемберлена сильно возросло. Сейчас из материалов германского министерства иностранных дел, захваченных Советской Армией в Берлине, видно, что для нашего недоверия были более чем достаточные ос нования.
В самом деле, из записи беседы Гитлера и Галифакса 17 ноября 1937 г., опубликованной МИД СССР в 1948 го ду, совершенно ясно, что Галифакс от имени британ ского правительства предлагал Гитлеру своего рода альянс на базе «пакта четырех» и предоставления ему «свободы рук» в Центральной и Восточной Европе. В частности, Галифакс заявил, что «не должна исклю чаться никакая возможность изменения существующего положения» в Европе, и далее уточнил, что «к этим во просам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия». Конечно, указывая Гитлеру направления агрессии, кото рые встретили бы наименьшее сопротивление со сторо ны правительства Чемберлена, Галифакс счел необхо димым сделать благочестивую оговорку:
«Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изме рения были произведены путем мирной эволюции и что бы можно было избежать методов, которые могут причи нить дальнейшие потрясения, которых не желали бы ни фюрер, ни другие страны»16.
Однако Гитлер хорошо понимал цену этой оговорки и потому мог рассматривать свою беседу с Галифаксом как благословение Лондона на насильственный захват «жиз ненного пространства» в указанных районах. А когда Иден вышел в отставку и британским министром иност ранных дел стал Галифакс, Гитлер не без основания решил, что настал момент для реализации программы
16 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. I, Госполитиздат, 1948, стр. 17, 23, 36—36.
агрессии, намеченной во время беседы между ними в ноябре 1937 года. Он не стал терять времени, и 12 марта 1938 г., через 12 дней после назначения Галифакса ми нистром иностранных дел, сделал первый крупный «пры жок» — молниеносным ударом захватил Австрию. Точно издеваясь над лондонскими «умиротворителями», «фю рер» приурочил свой захват как раз к тому дню, когда Чемберлен торжественно принимал у себя приехавшего в Англию германского министра иностранных дел Риб бентропа. И что же? Англия и Франция реагировали на столь вопиющий акт агрессии лишь словесными протес тами, которые ни они сами, ни тем более Гитлер не при нимали всерьез.
Как ни велико и ни законно было после всего проис шедшего недоверие Советского правительства к прави тельству Чемберлена, все-таки в этот критический мо мент руководители СССР сделали попытку апеллировать к здравому смыслу руководителей Великобритании, 17 марта 1938 г., через пять дней после захвата Австрии, нарком иностранных дел М. М. Литвинов от имени Совет ского правительства дал в Москве интервью представи телям печати, в котором он, между прочим, сказал:
«Если случаи агрессии раньше имели место на более или менее отдаленных от Европы материках, или на окраине Европы, ...то на этот раз насилие совершено в центре Европы, создав несомненную опасность не только для отныне граничащих с агрессором 11-ти стран, но и для всех европейских государств, и не только евро пейских .
В первую очередь возникает угроза Чехословакии .
Нынешнее международное положение ставит перед всеми миролюбивыми государствами и в особенности великими державами вопрос об их ответственности за дальнейшие судьбы народов Европы, и не только Европы. В сознании советским правительством его доли этой ответственности, в сознании им также обязательств, вы текающих для него из устава Лиги, из пакта Бриана — Келлога и из договоров о взаимной помощи, заключен ных им с Францией и Чехословакией, я могу от его име ни заявить, что оно со своей стороны по-прежнему готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью при остановить дальнейшее развитие агрессии и устранение
— 68 -
усилившейся опасности новой мировой бойни. Оно со гласно приступить немедленно к обсуждению с другими державами в Лиге наций или вне ее практических мер, диктуемых обстоятельствами» 17.
Одновременно я получил из Москвы указание пере дать текст интервью М. М. Литвинова британскому правительству с сопроводительной нотой о том, что дан ное интервью является официальным выражением точки зрения Советского правительства. Я это сделал. То же самое и по инструкции из Москвы сделали советские послы в Париже и Вашингтоне. Таким образом СССР открыто заявил о своей готовности принять энергичные меры против агрессии и призвал к тому же Англию, Францию и США. Советский Союз исполнил свой долг... Ну, а его партнеры?
24 марта английское министерство иностранных дел прислало советскому посольству длинную ноту, подпи санную Галифаксом. В ней говорилось, что британское правительство «тепло приветствовало бы созыв между народной конференции в составе всех европейских дер жав, (т. е. агрессоров и неагрессоров. — И. М. )», но возражает против созыва «конференции, на которой при сутствовали бы только некоторые европейские державы и которая имела бы задачей... организовать объединенную акцию против агрессии», ибо, по мнению британского правительства, подобная конференция не способствовала бы делу европейского мира 18.
Итак, вместо борьбы с агрессорами бесцельные раз говоры с агрессорами Еще один «комитет по невмеша тельству», но уже не по испанским, а по общеевропей ским делам! Иными словами, успокоительные пилюли для широких масс, с тем чтобы дать агрессорам время подготовиться к новым «прыжкам». Вот чего хотело британское правительство! Вот как оно на практике рас шифровывало слова Галифакса о желательности измене ний в европейском положении «путем мирной эво люции»!
Отклик на советское обращение в Париже и Вашинг тоне был не лучше, чем в Лондоне.
17 «Известия», 18 марта 1938 г.
18 См. «Documents on British Foreign Policy (1919—1939)»,
Third Series, vol I, L, 1949, p. 1 0 1 (В дальнейшем: «DBFP»)
- 69 —
Казалось бы, захват Австрии должен был хоть не много образумить Чемберлена и сделать его более осто рожным в сношениях с фашистскими диктаторами, — ку да там! Ослепленный ненавистью к Советскому Союзу, Чемберлен ничего не хотел видеть. Он упрямо продолжал свою гибельную (гибельную для самой Англии) полити ку и 16 апреля подписал столь страстно взыскуемый им договор о дружбе и сотрудничестве с Италией. Этот до говор, между прочим, включал признание британским правительством захвата Италией Эфиопии Желая, однако, несколько успокоить демократические массы Англии, считавшие заключение англо-итальянского до говора в такой момент предательством Испанской рес публики, Чемберлен сделал одну важную оговорку: он обязался ратифицировать договор только после того, как Италия эвакуирует из Испании свои войска в соответст вии с планом, который тогда вырабатывался «комите том по невмешательству в дела Испании». Ниже я рас скажу, как Чемберлен выполнил это обязательство.
Помню, весной 1938 года я как-то встретил на одном дипломатическом приеме леди Ванситарт. Она находи лась в состоянии большой депрессии. Отстранение ее мужа от активного участия в осуществлении английской внешней политики, назначение Галифакса министром иностранных дел, засилье «кливденцев» в правительстве и многое другое настраивало леди Ванситарт крайне пессимистически.
— Ван убежден, — говорила она, — что война очень
близка, вот-вот, за углом... Какое несчастье, что в такое
трудное время у нас такой неудачный премьер!
Потом леди Ванситарт стала расспрашивать меня о состоянии англо-советских отношений. Я вполне откро венно рассказал ей, как обстоят дела. Она горестно всплеснула руками и воскликнула:
— А, помните, как четыре года назад Вану удалось
привести к смягчению отношений между нашими двумя
странами?.. Но теперь все это испорчено!
Я ответил:
— Да, в 1934—1935 годах, при содействии вашего
мужа, в англо-советских отношениях наступила отте
пель, а сейчас...
- 70 -
Что сейчас? — нетерпеливо перебила леди Ван-ситарт.
Сейчас, — закончил я,— в англо-советских отноше ниях температура ниже нуля.
Леди Ванситарт еще раз всплеснула руками и с глу боким чувством прибавила:
— Во всяком случае Ван сделал все, что мог
МЮНХЕН
Но если Чемберлен не сумел извлечь никакого урока из гибели Австрии, то зато Гитлер оказался гораздо бо лее способным учеником. «Прыжок» на Вену являлся для него важной пробой: нацистский диктатор хотел прове рить, как будут реагировать «демократические державы» на его агрессию. Проверка показала, что Англия и Фран ция не шевельнулись. Неудивительно, что Гитлер истол ковал это так: путь свободен! И через два месяца после захвата Австрии он открыл новую и еще более серьезную «операцию».
Случилось то, что М. М. Литвинов предрекал в своем интервью 17 марта: гроза нависла над Чехословакией. С мая 1938 года Гитлер развязал бешеную кампанию против этой страны — не только в печати и по радио: к ее границам начали стягиваться германские войска, а внут ри ее судетские нацисты по указке из Берлина стали на путь самых наглых провокаций в отношении чехословац кого правительства. Политическая атмосфера в Чехосло вакии, Центральной Европе, Англии и Франции все больше накалялась. В воздухе запахло порохом. Ведь Франция имела с Чехословакией пакт взаимопомощи, и, если бы Германия напала на Чехословакию, Франция обязана была выступить в ее защиту. Англия такого формального пакта с Чехословакией не имела, но, как близкая союзница Франции, она тоже не могла бы остать ся в стороне. К августу ситуация стала столь угрожаю щей, а тревога и волнение французских и английских масс столь сильными, что британское правительство было вынуждено что-то сделать для разрядки создавшейся напряженности? Что же оно сделало? Ах, это было так а духе Чемберлена!
Вместо того чтобы твердо заявить, что Англия вместе с Францией не позволят Гитлеру проглотить Чехослова кию (а такой шаг еще имел шансы остановить руку агрессора), правительство Чемберлена решило отправить в Чехословакию миссию во главе с лордом Ренсименом. Кто такой был лорд Ренсимен? Это был никогда не зани мавшийся международными делами престарелый санов ник, глухой, малоподвижный и даже толком не знавший, где расположена Чехословакия (я убедился в этом из од ного разговора с ним, происходившего летом 1938 г.). Какая цель ставилась перед миссией Ренсимена? Офи циально миссия должна была «исследовать» на месте ситуацию и сделать посредническое предложение в це лях урегулирования германо-чешского конфликта. Фак тически, однако, как показали события, «работа» мис сии свелась к прокладыванию пути для расчленения Чехословакии.
Хотя прием, оказанный в Лондоне и Париже совет скому демаршу 17 марта 1938 г в связи с захватом Авст рии, отнюдь не располагал к дальнейшим попыткам по добного рода, Советское правительство в момент грозной опасности для Чехословакии решило еще раз апеллиро вать к здравому смыслу франко-английских лидеров. Мы думали «Может быть, горький опыт прошедших с того времени месяцев кое-чему их научил . Может быть, хоть сейчас они готовы будут к более энергичным дей ствиям против агрессоров Нельзя упускать ни одной, даже самой малой, возможности для предотвращения катастрофы»
Исходя из таких соображений, М. М. Литвинов 2 сен тября 1938 г заявил французскому поверенному в делах в Москве Пайяру (посол Наджиар был в отсутствии) и лросил его срочно передать французскому правительству, что правительство СССР в случае нападения Германии на Чехословакию исполнит свои обязательства по совет ско-чехословацкому пакту взаимопомощи 1935 года и окажет Чехословакии вооруженную помощь Так как, од нако, по условиям этого пакта обязательство советской ломощи входило в силу только в том случае, если одно временно Франция, связанная с Чехословакией также пактом взаимопомощи, выступает с оружием в руках против Германии, то правительство СССР хотело бы знать намерения французского правительства в создав-
- 72 -
шейся ситуации. Со своей стороны, правитель ство СССР предлагает французскому правительству немедленно устроить совещание представителей совет ского, французского и чехословацкого генеральных шта бов для выработки необходимых мероприятий. Литвинов полагал, что Румыния пропустит через свою территорию Советские войска и авиацию, но считал, что в целях воз действия на Румынию в этом смысле было бы очень же лательно возможно скорее поставить вопрос об эвенту альной помощи Чехословакии в Лиге наций. Если бы в Совете Лиги за такую помощь высказалось хотя бы боль шинство (строго по уставу требовалось единогласие), Румыния несомненно присоединилась бы к нему и не возражала бы против прохода советских войск через ее земли.
Примерно в то же время, как впоследствии заявил Готвальд (ставший после войны президентом Чехослова кии), И. В. Сталин через него довел до сведения прези дента Чехословацкой республики Бенеша, что Советский Союз готов оказать Чехословакии вооруженную помощь, даже если Франция этого не сделает 19.
3 сентября утром я получил из Москвы телеграмму с содержанием заявления Литвинова Пайяру. В тогдаш ней обстановке это был документ величайшего политиче ского значения. Важно было, чтобы он стал известен воз можно шире, ибо «кливденская клика» в течение всего августа вела кампанию нашептывания в политических кругах, суть которой сводилась к следующему: «Мы бы и рады спасти Чехословакию, но без России это трудно сделать, а Россия молчит и явно уклоняется от выполне ния своих обязательств по советско-чехословацкому пак ту взаимопомощи».
В тот же день, 3 сентября, я посетил Черчилля в его пригородном имении Чартвелл и подробно рассказал ему о содержании заявления Литвинова Пайяру. Черчилль сразу же понял его значение и тут же сказал, что немед ленно доведет до сведения Галифакса о моем сообщении. Черчилль исполнил свое обещание. Тогда же, 3 сентяб ря, он отправил Галифаксу письмо с подробной переда-
19 См «За прочный мир, за народную демократию», 21 декаб ря 1949 г.
чей демарша Литвинова. Он подтверждает это и в своих военных мемуарах20. Не ограничиваясь разговором с Черчиллем, я встретился также с Ллойд Джорджем и за местителем лейбористского лидера Артуром Гринвудом и повторил им то, что рассказал Черчиллю.
Мой расчет при этом был такой: три лидера оппози ции несомненно будут рассказывать о демарше Литвино ва своим коллегам по партии (тем более, что сообщая им о нем, я не просил их держать мои слова в секрете), и, стало быть, в политических кругах Лондона будут знать о действительной позиции СССР в столь актуаль ном вопросе; а если бы кто-либо из членов правительства стал клеветать в парламенте на «пассивность» СССР в чехословацком вопросе, со стороны оппозиции мог бы последовать ответ, восстанавливающий истину. В даль нейшем мой расчет полностью оправдался.
Я не сомневался тогда, не сомневаюсь и сейчас, что, если бы французское правительство подхватило протяну тую ему 2 сентября советскую руку, если бы Англия и Франция хотя бы в этот поздний час искренне пошли на совместные действия с СССР, Чехословакия была бы спасена, а весь дальнейший ход европейских и мировых событий принял бы иное направление. Однако поступить так—означало бы поссориться с Гитлером, поставить крест
20 У Черчилль пишет «2 сентября после обеда я получил сроч ное сообщение от советского посла, что он хотел бы посетить меня в Чартвелле по не терпящему отлагательства делу... Я принял его, и после нескольких вступительных фраз он рассказал мне в очень точ ных и ясных выражениях историю, которая изложена ниже. Очень скоро я понял, что Советское правительство предпочло обратиться с этим сообщением ко мне, частному лицу, а не прямо к министру иностранных дел из опасения неприязненной реакции в этом учреж дении. Было очевидно, что сообщение сделано мне с тем расчетом, что я доведу о нем до сведения правительства его величества. Посол этого не говорил, но это само собой разумелось, ибо он не просил меня сохранить его информацию в тайне. Так как вопрос, поднятый послом, имел первоклассное значение, я постарался сообщить о нем Галифаксу и Чемберлену в такой форме и таким языком, чтобы из бежать какого-либо конфликта между нами»
И дальше Черчилль приводит текстуально свое письмо Галифак су, в котором очень точно изложено то, что я ему тогда сообщил о разговоре Литвинова с Пайяром (W. Churchill, Second World War, vol I, pp. 263-265).
Как видно из текста, обстоятельства и мотивы, которые побудили меня обратиться к Черчиллю в данном случае, были несколько иные, чем те, которые он приводит в объяснение моих действий, но самый факт обращения передан правильно.
— 74 —
над планами «западной безопасности», отказаться от на дежд столкнуть Германию с СССР... Нет, нет! Ни Чем-берлен, ни Даладье на это не хотели пойти! Они предпо читали носиться со своими нелепо фантастическими химерами, продиктованными классовой ненавистью к стране социализма! Они готовы были ради этого пожерт вовать Чехословакией, да и не только Чехословакией...
У. Черчилль в своих военных мемуарах рассказывает, что 5 сентября он получил от Галифакса ответ на свое письмо, о котором речь шла выше, и министр иностран ных дел заявлял в нем, что постановка в Лиге наций во проса о Чехословакии «сейчас будет мало полезной, но что он будет иметь это в виду»21.
Через два дня после ответа Галифакса Черчиллю, 7 сентября, в газете «Таймс» появилась зловещая пе редовица, в которой явственно давалось понять, что наи лучшим выходом из положения была бы передача Чехо словакией Германии Судетской области. Английское министерство иностранных дел поспешило заявить, что оно не имеет никакого отношения к названной передови це, но этому никто не поверил.
Помню, 8 сентября, на другой день после названного выступления «Таймс», меня пригласил к себе Галифакс и в ходе разговора, касавшегося различных вопросов, заявил, что британское правительство не имеет никакого отношения к указанному выступлению газеты, но я ему тоже не поверил. Конечно, я допускал, что ни министер ство иностранных дел, ни все правительство в целом прямо и формально не давали «Таймс» никаких пору чений напечатать злополучную передовицу. Но разве мало есть у высших властей косвенных и неофициальных путей, для того чтобы увидеть на страницах печати вы ражение желательных им мнений и взглядов? Так имен но обстояло дело и в данном случае, ибо все содержание и тон передовицы «Таймс» превосходно отражали дух мыслей и действий «кливденской клики». Какие же осно вания у меня были верить опровержению Галифакса?
Затем пришли позорные дни Мюнхена. Глава британ ского правительства, этот «человек с зонтиком», как его окрестили в те дни газетные острословы, при энергичной поддержке Даладье опустился до роли какого-то неза-
W. C h u r c h i l l , Second World War, vol. I, p. 266.
дачливого политического коммивояжера, который судо рожно метался между Гитлером и чехословацким прави тельством. Даже больше: Чемберлен унизился до того, что превратился в «большую дубинку» нацистского «фю рера», требуя от Чехословакии капитуляции перед гер манским агрессором.
Однако, прежде чем эти усилия завершились оконча тельным успехом, СССР еще раз сделал попытку спасти положение. В сентябре 1938 года собралась очередная сессия Лиги наций. В Женеву приехал Литвинов. Он вы звал меня из Лондона для участия в работе советской делегации. Атмосфера в Женеве была накаленная. В ку луарах Лиги ходили самые тревожные слухи и рассказы. Со дня на день ждали нападения Германии на Чехосло вакию. Даже мирные швейцарцы производили противо воздушные упражнения и устраивали пробные за темнения.
В Женеве мы узнали, что французский министр ино странных дел Бонне, один из злейших врагов СССР, скрыл от большинства членов французского правитель ства заявление Литвинова Пайяру. Бонне все время объ яснял предательскую линию Франции в отношении Чехословакии «пассивностью России» в чехословацком вопросе, и заявление советского наркома от 2 сентября его совсем не устраивало. Теперь оказывалось, что о готовности Советского правительства выступить на за щиту Чехословакии во Франции-вообще никто не знает вплоть до членов ее правительства. Надо было во что бы то ни стало показать Франции и всему миру, какова же истинная позиция СССР. Именно поэтому Литвинов в своем выступлении 21 сентября 1938 г. уже с трибуны Лиги наций открыто повторил то, что за 19 дней перед этим он в дипломатическом порядке сообщил француз скому правительству через Пайяра. Интрига Бонне про валилась, и ее разоблачение перед лицом всего мира способствовало укреплению международного авторитета СССР.
Два дня спустя, 23 сентября, британские представите ли в Женеве Батлер и лорд де ла Вар пригласили Лит винова и меня для разговоров о создавшейся ситуации. Англичане хотели знать, как советская сторона представ ляет себе конкретные шаги, вытекающие из заявления Литвинова, сделанного за два дня перед этим на заседа-
— 76 —
нии Лиги наций. В ответ Литвинов предложил созыв не медленного совещания представителей Англии, Франции и СССР в Париже или каком-либо другом подходящем месте (не в Женеве) для выработки мер по защите Че хословакии. Он прибавил, что советско-чехословацкий пакт взаимопомощи будет приведен в действие вне зави симости от того, какую позицию займет Лига наций (та кое заявление было сделано чехословацкому правитель ству за три дня перед тем в ответ на запрос последнего о позиции Советского правительства). Далее Литвинов сообщил, что Советское правительство сделало прави тельству Польши важное предупреждение если Варша ва вздумает напасть на Чехословакию для отторжения от нее Тешенской области (о чем тогда было много раз говоров) , то СССР будет считать советско-польский пакт о ненападении автоматически расторгнутым.
Батлер и де ла Вар казались очень заинтересованны ми заявлениями Литвинова и даже проявили что-то вроде полусимпатии к действиям СССР. Они обещали немед ленно сообщить о содержании нашей беседы в Лондон и по получении инструкций оттуда вновь с нами встретить ся... Увы! — эта новая встреча так и не состоялась (разу меется, не по нашей вине). Да и как могло быть иначе? Ведь именно в эти последние дни сентября 1938 года Чемберлен и Даладье завершали свою «операцию преда тельства» Чехословакии.
27 сентября Литвинов предложил мне немедленно вернуться в Лондон.
— Ваше присутствие там сейчас, — заявил он,— гораздо важнее, чем в Швейцарии.
В тот же день я выехал из Женевы. На вокзале была кромешная тьма, так как местные власти в этот вечер устроили пробное затемнение в городе. Рано утром 28-го я был в Париже. Шел дождь, и знакомые улицы фран цузской столицы были пустынны и унылы. В Лондон я приехал в тот же день около четырех часов и прямо с вокзала отправился в парламент. Я попал к самому дра матическому моменту.
Как известно, первое паломничество Чемберлена, к Гитлеру состоялось 15 сентября. Гитлер принял британ ского премьера в Берхтесгадене и выдвинул свои требо вания к Чехословакии, угрожая в случае отказа послед ней применить силу. Чемберлен вернулся в Лондон.
- 77 -
Состоялось экстренное совещание англо-французских министров, которое приняло требования Гитлера: 19 сен тября под нажимом из Лондона и Парижа чехословацкое правительство также приняло эти требования22. Тогда Чемберлен вторично полетел на свидание с Гитлером. Оно состоялось 22-23 сентября в Годесберге. Чембер лен рассчитывал, что, положив на стол согласие Чехосло вакии, он заслужит одобрение «фюрера», но жестоко ошибся. Увидев в Берхтесгадене, что перед ним не сталь ной рыцарь, а набитый тряпками «человек с зонтиком», Гитлер решил, что нечего стесняться. На втором заседа нии с Чемберленом в Годесберге он выдвинул новые тре бования, гораздо более жесткие, чем в Берхтесгадене. Британский премьер был сильно обескуражен, но все-таки взялся «убедить» Чехословакию еще раз уступить. Он снова вернулся в Лондон и вместе с Даладье попытал ся вторично оказать давление на Прагу. Но тут у него вышла осечка: чехословацкое правительство отвергло «годесбергскую программу» Гитлера. В этом решении чехословаков сыграло свою роль полученное за несколь ко дней перед тем заверение советской стороны об ее готовности оказать Чехословакии помощь при всяких условиях, даже в случае предательства со стороны Фран ции. Гитлер был взбешен, и 26 сентября объявил, что, если до 14 часов 28 сентября Чехословакия не капитули рует, он открывает военные действия. Чемберлен и Да ладье пришли в панику, и британский премьер обратился к Гитлеру и Муссолини с покорнейшей просьбой устроить свидание четырех для окончательного решения чехосло вацкого вопроса. Одновременно в целях создания соот ветственных настроений среди широких масс населения французское правительство издало приказ о призыве нескольких возрастов резервистов, а британское прави тельство мобилизовало флот и приняло некоторые меры противовоздушной обороны. Все в страшном напряже нии Ожидали: согласится Гитлер на новую встречу или мет?
Когда 28 сентября я сел на свое место в парламент ской галерее для послов, Чемберлен, весь какой-то встрепанный и возбужденный, стоял перед правитель-
22 Верхушка чехословацкой буржуазии, в том числе Бенеш и ряд членов правительства, были настроены капитулянтски, что значи тельно облегчало задачу Чемберлена и Даладье.
ственной скамьей и нервно махал правой рукой, показы вая всем зажатый между пальцами листок белой бума ги. Это было письмо Гитлера, только что, во время засе дания, полученное в ответ на слезницу Чемберлена о встрече четырех. Гитлер соглашался на такое совещание. Чемберлен не скрывал своего восторга. Огромное боль шинство консерваторов устроили ему настоящую ова цию. Лейбористы и либералы были более сдержанны, но тоже не скрывали своей радости. В такой обстановке Чемберлен покинул здание парламента, чтобы сразу же начать свое паломничество в Мюнхен.
На меня вся эта сцена произвела самое гнетущее впе чатление. Было такое ощущение, точно видишь, как тя желый автомобиль, переполненный людьми, катится вниз по откосу к пропасти и ты ничего не можешь сде лать, для того чтобы его удержать. Сойдя с галереи для послов в кулуары парламента, я столкнулся с одним Знакомым лейбористом, который, как я видел, аплодиро вал Чемберлену.
Чего вы аплодировали? — спросил я его.
Ну, как же, — откликнулся лейборист, — все-таки Чехословакия уцелеет, да и войны, пожалуй, не будет.
Я ответил:
— Не хочу быть Кассандрой, но попомните меня: Че
хословакия погибла, а война стала неизбежной.
Лейборист с изумлением посмотрел на меня.
— Вы это серьезно? — спросил он в недоумении.
- Вполне серьезно... Поживем — увидите.
Дальнейшее известно. 29 и 30 сентября состоялось мюнхенское совещание. Гитлер вел себя крайне нагло. Муссолини его поддерживал. Чемберлен и Даладье из вивались, как угри. В итоге за спиной Чехословакии бы ло подписано мюнхенское соглашение, суть которого сво дилась к следующему.
Судетская область передавалась Германии со всем находящимся там имуществом, а сверх того Чехослова кия должна была удовлетворить территориальные требо вания к ней со стороны Польши и Венгрии. Остальная Чехословакия, беззащитная и униженная, должна была получить гарантию «большой четверки», гарантию, цен ность, которой после всего случившегося была немно гим выше нуля.
- 79-
Для того чтобы хоть несколько ослабить гнетущее впечатление, которое на широкую английскую общест венность должно было произвести мюнхенское преда тельство, Чемберлен уговорил Гитлера подписать вместе с ним бумажку о том, что отныне не должно быть войн между Англией и Германией Никчемную бумажку, годную, как показало дальнейшее, лишь для мусорной корзины!.. Этой бумажкой Чемберлен демонстративно размахивал по «возвращении из Мюнхена на лондонском аэродроме, громко провозглашая, что теперь обеспечен «мир в наше время»!..
Министр иностранных дел Галифакс не отставал от своего премьера. Германский посол в Англии Г. Дирк-сен, записывая свой разговор с ним от 9 августа 1939 г, между прочим, рассказывает:
«В дальнейшем ходе беседы лорд Галифакс сказал мне, что он хочет подробно изложить мне свои мысли и взгляды, которые у него сложились после Мюнхена.. После Мюнхена он был убежден, что 50-летний мир во всем мире обеспечен приблизительно на следующей основе: Германия — господствующая держа ва на континенте с преимущественными правами на юго-востоке Европы, в особенности торгово-политического характера; Англия будет заниматься там торговлей только в скромных масштабах; Англия и Франция, защи щенные в Западной Европе от конфликта с Германией двусторонними линиями укреплений, будут стремиться охранять оборонительными мерами свои владения и раз вивать их [естественные] ресурсы; дружба с Америкой; дружба с Португалией; Испания — пока еще неопреде ленный фактор, который во всяком случае должен по не обходимости выпасть на ближайшие годы из всех ком бинаций держав23; Россия, — расположенная в стороне, большая и трудно обозримая страна; стремление Англии обеспечить свой путь по Средиземному морю через Аден, Коломбо, Сингапур в доминионы и на Дальний Восток»24.
Читая эти строки, трудно решить, чего здесь больше — империалистической злостности или феноменальной исто: рической слепоты. Ясно одно: Галифакс совершенно не понимал того, что происходит в мире. Как характерно, в
23 В Испании тогда (в дни Мюнхена) еще шла война
24 «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II,
Госполитиздат, 1948, стр. 146—147.
— 80 —
часности, его замечание — «Россия, — расположенная в стороне, большая и трудно обозримая страна». Ничего более членораздельного Галифакс не нашелся сказать о народе, населяющем одну шестую мира и ставшем зна меносцем будущего человечества!
Реакция на мюнхенское соглашение в Англии была очень бурная. Широкие массы народа, лучше, чем Гали факс, разбиравшиеся в сути вещей, были возмущены предательством Чехословакии и встревожены все ближе нараставшей опасностью войны. Более дальновидные круги господствующего класса понимали, в какую про пасть тащит страну ее премьер-министр, и испытывали чувство глубокого унижения от той жалкой роли, кото рую он сыграл во всей этой трагической истории. Нашел ся даже член самого правительства — морской министр Дафф Купер, который не мог снести происшедшего и 1 октября 1938 г. демонстративно вышел в отставку. Од нако «кливденская клика» только плотнее сомкнула свои ряды и сделала попытку свалить ответственность за свое историческое преступление на плечи .. Советского Союза! В свете всего рассказанного выше это может показаться фантастической нелепостью, и все-таки это было так.
11 октября 1938 г., через десять дней после мюнхен ского предательства, один из членов правительства—лорд Винтертон произнес на публичном собрании большую речь, в которой объяснил неизбежность уступок Гитлеру со стороны англичан и французов.., как бы вы думали, чем? ...военной слабостью Советского Союза и его неспо собностью и нежеланием ввиду этого выполнить свои обя зательства по пакту взаимопомощи с Чехословакией.
Прочитав в газете о выступлении Винтертона, я был глубоко возмущен и сразу же попросил свидания с Гали факсом, заявив ему протест против клеветнических выду мок Винтертона. Одновременно я дал в печать сообщение от имени советского посольства, в котором говорилось:
«Заявление Винтертона совершенно извращает дейст вительную позицию советского правительства в чехосло вацком вопросе. Позиция СССР в этом вопросе была четко и определенно, не оставляя места для каких-либо неясностей, сформулирована народным комиссаром ино странных дел М. М. Литвиновым в Женеве 21 сентября во время его выступления на пленуме Лиги наций. В сво ей речи Литвинов, резюмируя свою беседу с француз-
ским поверенным в делах в Москве 2 сентября 1938 года, сказал, что СССР намерен выполнить все обязательства, вытекающие из советско-чехословацкого пакта, и совме стно с Францией оказать Чехословакии необходимую помощь всеми доступными путями.
Литвинов добавил далее, что военное ведомство СССР готово немедленно начать переговоры с предста вителями генеральных штабов Франции и Чехослова кии, чтобы наметить конкретные мероприятия для со вместных действий»25
Я думал, что на этом дело кончится. Но нет! На сле дующее утро, 12 октября, я увидел в газетах отчет о но вом выступлении Винтертона на публичном собрании, где он еще раз повторил свое лживое утверждение Это меня окончательно взорвало, и я дал в печать второе, уже более резкое заявление от посольства, в котором го ворилось, что бесполезно спорить с человеком, который сознательно закрывает глаза на правду, но что никакое повторение лжи не может превратить ее в истину
Полемика между советским посольством и членом британского правительства в разгоряченной атмосфере тех дней привлекла всеобщее внимание. В парламенте лейбористами был сделан запрос. Отвечать пришлось са мому премьеру. Можно легко понять, как мало это ему улыбалось и как сильно он старался выгородить своего коллегу по правительству. Но все-таки Чемберлен был вынужден дезавуировать Винтертона. Мы могли чувст вовать маленькое удовлетворение..
Да, маленькое Ибо то действительно большее, важ ное, первостепенное, что тогда во весь рост встало перед нами, перед Советским государством и правительством, а именно позиция Англии на международной арене, могло вызывать и, конечно, вызывало у нас лишь глубокую трево гу и возмущение В Мюнхене сложился пресловутый «пакт четырех», острием своим направленный против СССР, и притом в самом гнусном, отвратительном варианте,— «пакт четырех», в котором полновластными хозяевами были фашистские диктаторы, а представители Англии и Франции трусливо поспешали за ними «петушком, петуш ком». Как характерно, в самом деле, было поведение бри танского правительства в критические дни сентября! Оно ни разу не сделало попытки хотя бы проконсультировать-25 «Правда», 14 октября 1938 г.
- 82 -
ся с правительством СССР по вопросу о Чехословакии и о европейском мире. Все переговоры Чемберлена с Мус солини, все его путешествия на свидание с фашистскими диктаторами, все его соглашения с ними, включая и мюнхенское, — все это было проделано за спиной Совет ского правительства, даже без уведомления его о проис ходящем. Единственный раз, когда Галифакс вошел со мной в контакт по поводу разыгрывавшихся в сентябре событий, был наш разговор с ним 29 сентября, то есть в тот момент, когда Чемберлен находился в Мюнхене и судьба Чехословакии была уже решена. Но о чем шла речь в этом разговоре? О позиции Англии в чехословац ком вопросе? О перспективах и линиях соглашения с Германией и Италией? Ничего подобного! В беседе 29 сентября Галифакс хотел объяснить мне, почему Анг лия и Франция согласились пойти на конференцию с фа шистскими диктаторами без СССР, однако оправдания Галифакса были хуже самого сурового обвинения поли тики Чемберлена Вот подлинные слова Галифакса из его собственной записи о нашей беседе
«Мы все должны считаться с фактами, один из этих фактов состоит в том, что, как ему (т. е. мне. — И. М.) хорошо известно, главы германского и итальянского пра вительств в нынешней обстановке не захотели бы сидеть на конференции вместе с Советским правительством Нам кажется чрезвычайно важным, а, я думаю, это важно и для него, чтобы ради избежания войны спорные вопросы так или иначе были переданы на разрешение путем пе реговоров. Именно данное соображение побудило премь ер-министра вчера обратиться к Гитлеру с призывом о созыве конференции, на которую могут быть приглашены и другие, если Гитлер того пожелает»26.
Это было настоящее свидетельство о бедности, выдан ное британскому правительству его министром иностран ных дел. В самом деле, как рисовалась Галифаксу сло жившаяся ситуация? В центре всего стоит Гитлер Ему направлена мольба премьера Великобритании об устрой стве совещания, от него зависит и состав этого совеща ния. Сам Чемберлен ничего не может. Он не ставит ни каких условий, он даже не высказывает никаких пожела ний. Он просто с благодарностью принимает из рук
«DBFP», Third Series, vol II, L, 1949, pp. 623—626.
нацистского диктатора то, что тому заблагорассудится бросить ему со стола. Трудно представить себе картину большего унижения для главы правительства одной из величайших мировых держав, владения которой тогда еще имелись во всех концах земли.
Я не скрыл от Галифакса моих искренних чувств и вполне откровенно высказал, что я думаю о его словах и о политике Чемберлена в международных вопросах. Я особенно подчеркнул, что слабость, проявленная бри танским правительством в связи с событиями 1938 года, не только не отдаляет, а, наоборот, приближает опас ность второй мировой войны. К сожалению, однако, Га лифакс «забыл» воспроизвести эти мои возражения в своей записи той беседы. Впрочем, так вообще нередко бывает в английских дипломатических документах.
Какие выводы я делал, не мог не делать из тяжкого опыта чехословацкой трагедии?
Они были просты, но мало утешительны. Я говорил себе:
«Вот как Франция Даладье выполняет свои обяза тельства по заключенным ею договорам! Вот как Англия Чемберлена соблюдает требования устава Лиги наций!».
ЖУЛЬНИЧЕСКИЙ ТРЮК ЧЕМБЕРЛЕНА
В ноябре 1938 года, когда волнение, вызванное Мюн хеном, несколько улеглось, произошло еще одно серьез ное событие.
Я уже говорил, что 16 апреля 1938 г. Чемберлен и Муссолини подписали договор о дружбе и сотрудничест ве, но что, стремясь хоть несколько успокоить англий ское общественное мнение, Чемберлен дал обещание: договор не будет ратифицирован впредь до вывода из Испании итальянских войск в соответствии с планом «комитета по невмешательству». Такой план, после длинных дискуссий и споров, был, наконец, принят 5 ию ля 1938 г. По вопросу об эвакуации иностранных комба-тантов из Испании он предусматривал, что число эвакуи руемых комбатантов со стороны, у которой их имеется меньше, должно составлять 10 тыс и что та сторона,
— 84 -
которая имеет их больше, должна эвакуировать анало гичный процент от общего количества сражающихся на ее стороне иностранцев. Конкретно это означало следую щее: на стороне республиканского правительства летом 1938 года было примерно 12 тыс. человек, бойцов знаме нитых интернациональных бригад, — стало быть, 10 тыс. иностранных комбатантов на республиканской стороне составляли 80% всего их числа; напротив, на стороне Франко иностранных комбатантов в то время было около 130 тыс. человек, из которых итальянцы составляли не меньше 100 тыс., — стало быть, для того чтобы выпол нить условия комитетского плана, Франко должен был отослать домой не меньше 80 тыс. итальянцев. Разумеет ся, Франко это плохо устраивало, и потому осенью 1938 года он начал игру в оттяжку. В этом его энергично поддерживали немцы и итальянцы.
В сентябре 1938 года республиканское правительство, не дожидаясь окончания переговоров «комитета по не вмешательству» о пропорциональной эвакуации иност ранных комбатантов с обеих сторон, односторонним ак том вообще отказалось от помощи интернациональных бригад, и специальная комиссия Лиги наций по его просьбе посетила республиканскую Испанию и удостове рила точное выполнение республиканцами своего реше ния. Франко попал в трудное положение и решил сделать «хороший жест». Он заявил, что готов эвакуировать 10 тыс. иностранных комбатантов. Если бы даже все эти 10 тыс. состояли только из итальянцев, они составили бы лишь 10% от общего числа итальянцев, сражавшихся на стороне Франко. А между тем план «комитета по невме шательству» требовал эвакуации по крайней мере 80%, или 80 тыс., итальянцев. Предложение Франко являлось настоящим жульничеством, и всякому было очевидно, что оно ни в коем случае не является выполнением пла на «комитета». А раз не выполнен этот план, Чемберлен, согласно его же собственному обещанию, сделанному в апреле 1938 года, не имел права ратифицировать англо итальянский договор.
Но то было еще до Мюнхена. Теперь, после Мюнхена, британский премьер стал «мудрее». Помню, в разговоре с Галифаксом 11 октября я прямо поставил ему вопрос: считает ли британское правительство эвакуацию 10 тыс. итальянцев из Испании достаточной, для того чтобы ра-
тифицировать англо-итальянский договор? Ответ Гали факса был двусмысленный и неясный. Он долго распро странялся на тему о том, что к вопросу об эвакуации надо подходить с точки зрения более общих проблем, и в особенности с таким расчетом, чтобы поскорее вообще ликвидировать «испанскую проблему», являющуюся ис точником «острой международной тревоги». А под конец Галифакс сказал, что «это соображение (т. е. скорейшая ликвидация «испанской проблемы». — И.М.) много важ нее, чем точные цифры эвакуации итальянцев или под данных какой-либо иной державы из Испании»27
Все было ясно. Правительство Чемберлена хотело возможно скорее задушить Испанскую республику и по этому готово было закрыть глаза на жульничество Фран ко Так оно в конце концов и поступило. Вывод 10 тыс. итальянцев был признан Чемберленом за выполнение плана «комитета» со стороны Франко, и после этого жульнического трюка 16 ноября 1938 г. британское пра вительство ратифицировало англо-итальянский договор. Мне еще раз пришлось повторить себе: «Вот как Англия Чемберлена соблюдает свое слово!»
НА РУБЕЖЕ 1939 года
Вступая в новый, 1939 год, я невольно подводил итоги своей шестилетней работе в Лондоне в качестве посла СССР. Невеселые это были итоги.
Ехал я сюда в 1932 году с самыми лучшими намере ниями и, на протяжении шести лет, выполняя поручение Советского правительства, прилагал огромные усилия к улучшению отношений между Англией и СССР. Это соот ветствовало также и моим личным чувствам и стремле ниям: с самого детства я питал симпатию и уважение к английскому народу, к его высокой культуре, к его заме чательной литературе. Мне так хотелось содействовать созданию прочного сотрудничества между обеими стра нами Мне было хорошо известно, что то, что хочет Со ветское правительство, того же хотят миллионы и мил-
*
27 «DBFP», Third Series, vol III, L, 1950, p. 331
лионы советских людей. И вот сейчас, на седьмом году моей работы в Лондоне, я должен был с горечью конста тировать, что все эти старания и усилия приносят более чем скромные плоды.
Да, между Советским Союзом и Англией заключено (после жестокой борьбы!) временное торговое соглаше ние. Да, в течение года после того англо-советские от ношения носили такой характер, что могли считаться «дружественными» Да, мне удалось найти в Англии не мало умных, дальновидных и влиятельных людей среди господствующего класса и установить с ними доброе знакомство... Это все было хорошо и полезно для СССР, для Англии, для дела всеобщего мира.
Но все-таки власть в этой стране прочно находилась в руках самых реакционных элементов консервативной партии. Все-таки премьер-министром Великобритании являлся Чемберлен, а министром иностранных дел — лорд Галифакс Все-таки «кливденская клика» определя ла основные линии официальной политики правительства. Все-таки эта официальная политика была остро направ лена против СССР и принципов коллективной безопасно сти, ставила ставку на стравливание Германии и Совет ского Союза и жертвовала ради достижения своих целей различными странами и народами. Пример Австрии, Че хословакии, Испании был тут особенно показателен,..
А что обещало будущее?
Европейский горизонт был окутан мрачными тучами. Предотвратить вторую мировую войну можно было бы только дружными совместными усилиями СССР, Англии, Франции, США. Практически особенно важно было сот рудничество Лондона и Москвы. На одном публичном собрании зимой 1938/39 года я открыто заявил, что во прос о войне или мире в конечном счете зависит от характера отношений между Англией и СССР. Но то, что я видел и наблюдал в течение моей шестилетней работы в Лондоне, то, что произошло в Европе в 1938 году, де лало маловероятным тесное сотрудничество держав, не заинтересованных в развязывании войны. Меньше всего можно было рассчитывать, что на такое сотрудничество пойдет Чемберлен...
Конечно, даже и в столь неблагоприятных условиях я буду делать все человечески возможное для сближения между Лондоном и Москвой, ибо это мой долг, как со-
- 87 -
ветского посла, это — надежда, если не на предотвраще ние, то хотя бы на известную оттяжку второй мировой войны...
Но все-таки мы вступали в 1939 год с мрачными пред чувствиями и с тяжелым грузом глубокого недоверия к тогдашнему правительству Англии, и прежде всего к его главе Невилю Чемберлену. Таков был тот психологиче ский фон, на котором писали свои узоры события этого проклятой памяти года...
Я так подробно остановился на своих тогдашних на строениях, мыслях и чувствах совсем не потому, что при даю им какое-то особенное, личное значение. Я оста новился на них только потому, что они правдиво отражали то, что думали и чувствовали советский народ, Советское государство, Советское правительство Моя психология была миниатюрным фотографическим сним ком с психологии всего советского целого и только как таковая заслуживает внимания читателя.
В 1939 году
Все, что было изложено на предыдущих страницах, является лишь предысторией тройных переговоров о пакте взаимопомощи между СССР, Англией и Францией. Поэтому я говорил о событиях 1932—1938 годов кратко, выбрасывая многие детали (подчас весьма характер ные), рисуя картину в масштабе месяцев и даже лет. Сейчас я перехожу к воспоминаниям о самих тройных переговорах, то есть к главной теме этой книги, и здесь я вынужден изменить масштаб, в котором будут изо бражаться факты и события Отныне это будут не годы и не месяцы, а недели, дни и в некоторых случаях даже часы. Так будет правильнее, нагляднее и убедительнее.
ЗАХВАТ ЧЕХОСЛОВАКИИ И МАНЕВРЫ ЧЕМБЕРЛЕНА
10 марта 1939 г. министр внутренних дел и один из наиболее махровых «кливденцев» Самуэль Хор произнес в Лондоне большую речь В ней он в самых оптимисти ческих тонах изобразил европейскую ситуацию, создав шуюся после Мюнхена, заявил, что Англия и Франция не хотят ни на кого нападать, подчеркнул, что Германия и Италия неоднократно заверяли в своей приверженности делу мира, и затем продолжал:
— Что, если бы в этой обстановке возросшего дове рия был осуществлен пятилетний план, неизмеримо более великий, чем любой пятилетний план, который в послед ние годы пыталась реализовать любая отдельная страна? Что, если бы в течение пяти лет не было ни войн, ни слухов о войнах, если бы народы Европы могли отдох нуть от давящего их кошмара и от сокрушительной тяже-
сти расходов на вооружение? Разве не могли бы они в этом случае использовать все поразительные открытия и изобретения нашего времени для создания золотого ве ка, в котором бедность была бы сведена к крайнему ми нимуму, а общий уровень жизни поднят до небывалой высоты?. Для вождей мира здесь открывается величай шая возможность Пять человек в Европе (Хор имел в виду руководителей Англии, Франции, Германии, Италии и СССР. — И. М ), если бы они были связаны единством цели и действия, могли бы в невероятно короткий срок перестроить всю мировую историю... Наш собственный премьер уже доказал, что он готов от глубины души и сердца без колебаний идти к этой цели. Не могу пове рить, чтобы другие европейские лидеры не поддержали его в столь великом стремлении 1.
Когда сейчас перечитываешь речь Самуэля Хора, трудно представить себе более яркий образчик лицеме рия, тупости и полного непонимания того, что действи тельно творится в мире (впрочем, говорил же Галифакс после Мюнхена о наступлении 50-летнего мира в Евро пе!). Однако и тогда, в марте 1939 года, всем более трез вым и вдумчивым политикам речь Хора казалась нелепой и даже опасной, ибо она способна была убаюкивать ши рокие круги населения и психологически разоружать их перед лицом величайшей военной опасности. Реальная жизнь очень быстро обнаружила истинную ценность той золотой мишуры, которую с такой щедростью рассыпал министр внутренних дел.
Ровно через пять дней после речи Самуэля Хора, 15 марта, Гитлер молниеносно обрушился на Чехослова кию, оккупировал Прагу и объявил Богемию и Моравию германским протекторатом, а из Словакии создал «са мостоятельное государство». Европу потряс удар поли тического землетрясения. Мюнхенское соглашение было изорвано в клочки.
Что же Чемберлен?
В тот же день, 15 марта, премьеру пришлось высту пить по вопросу о захвате Чехословакии в палате общин. Конечно, на словах он вынужден был осудить поведение Гитлера, но не счел нужным рекомендовать парламенту принять какие-либо практические действия. Чемберлен
См «The Times», March 11, 1939. - 92 -
продолжал упрямо твердить, что будет по-прежнему стремиться к возвращению атмосферы взаимопонимания и доброй воли между всеми державами и, к разрешению международных споров путем переговоров Чемберлен также утверждал, что, несмотря на все происшедшее, он считает свою мюнхенскую политику правильной и уверен, что она пользуется сочувствием со стороны мирового об щественного мнения.
Позиция Чемберлена вызвала бурную реакцию не только со стороны лейбористской и либеральной оппози ции, но даже и со стороны известных элементов консер вативной партии. В частности, Иден выступил с резкой критикой внешней политики правительства и предосте регал, что за захватом Чехословакии последуют новые акты агрессии со стороны фашистских диктаторов. Иден энергично требовал создания коалиционного правитель ства всех партий с тем, чтобы оно поставило своей зада чей эффективную борьбу с агрессией и в этих видах вступило бы в тесное сотрудничество с другими миролю бивыми государствами2.
На следующий день, 16 марта, английская пресса единодушно атаковала Германию и открыто заявляла, что Гитлеру верить нельзя. «Таймс» называла захват Чехословакии «жестоким и брутальным актом подавле ния»; «Дейли телеграф» характеризовала его как «чудо вищное преступление»; «Дейли геральд» называла агрес сию Гитлера «постскриптумом к Мюнхену» и призывала страну к организации сопротивления фашистским дикта торам совместно с Францией, СССР и США; «Йоркшир пост» (орган, близкий к Идену) заявляла, что к нацист ским обещаниям нельзя относиться с таким доверием, какое в последнее время оказывало им британское пра вительство. В том же духе были высказывания и других органов печати.
Было ясно, что широкие общественные и политичес кие круги Англии, в особенности рабочие массы, глубоко возмущены не только агрессией Гитлера, но и действия ми своего собственного правительства. В такой обстанов ке Чемберлен оказался вынужденным маневрировать.
2 См. «Parliamentary Debates House of Commons», vol 345, col 435—462.
- 93 -
Он перестроился очень быстро. Уже 17 марта, то есть через два дня после своего выступления в парламенте, премьер произнес большую речь на собрании консерва торов в Бирмингеме. «Душа» Чемберлена, как показали последующие события, ничуть не изменилась, но зато весь тон речи был совершенно иной, чем за два дня перед тем. На этот раз премьер извинялся за свою излишнюю умеренность в парламенте, объясняя ее неполнотой полу ченных к тому моменту сведений о событиях в Чехосло вакии, резко осуждал агрессивные действия Гитлера и клялся, что Англия будет сопротивляться до последней крайности против всяких попыток Германии установить свое мировое господство. Однако по вопросу о том, что же надо делать для предотвращения такой опасности, премьер был очень туманен и даже двусмыслен Он не преминул, в частности, заявить, что не согласен прини мать на себя неопределенные обязательства, которые придется выполнять при наличии условий, которые сей час нельзя предусмотреть. В переводе на более простой язык это означало, что Чемберлен является противником заключения с другими странами (он имел в виду, конеч но, в первую очередь СССР. —И. М. ) пактов взаимопо мощи более общего характера.
На следующий день, 18 марта, Чемберлен предпринял еще один маневр, всех последствий которого он тогда, надо полагать, не предвидел Сразу после захвата Чехо словакии Гитлером по Европе усиленно побежали слухи (возможно, инспирируемые из Берлина) о том, что те перь следующей жертвой Германии будет Румыния. В Лондоне особенно активно распространял эти слухи румынский посланник Тиля. В наэлектризованной атмо сфере тех дней таким слухам легко верили, ибо новый «прыжок» на этот раз в сторону Румынии с ее нефтью вполне соответствовал бы агрессивным вожделениям «фюрера» Все допускали его возможность и даже ве роятность Указанные слухи дошли до британского правительства и сильно его взволновали.
Результатом было то, что 18 марта утром английский посол в Москве Сиидс явился к наркому иностранных дел М. М. Литвинову и по поручению своего правитель ства задал ему вопрос: что предпримет СССР в случае нападения Гитлера на Румынию? В тот же день вечером Литвинов по поручению Советского правительства отве-
— 94 —
тил, что наилучшим способом борьбы против нависшей над Румынией опасности был бы немедленный созыв конференции из представителей Англии, Франции, СССР, Турции, Польши и Румынии. Советское правительство полагает, добавил Литвинов, что с психологической точки зрения такую конференцию лучше всего созвать в Бухаресте, однако оно готово согласиться на любой другой пункт, который будет признан удобным всеми участниками совещания.
Так начались тройные переговоры 1939 года между СССР, Англией и Францией, которым суждено было сы грать столь большую роль в событиях, непосредственно предшествовавших развязыванию второй мировой войны.
Здесь будет своевременно на момент остановиться и посмотреть, с чем шла каждая сторона к этим пере говорам.
Советская сторона более чем когда-либо стремилась к сохранению мира. Она прекрасно понимала, как близ ко надвинулась опасность второй мировой войны, и гото ва была использовать любое подходящее средство для ее предупреждения или хотя бы отсрочки. Советская сторо на не предавалась никаким иллюзиям. Опыт прошлого оставил у нее лишь крайнее недоверие и раздражение по отношению к британскому правительству, и в частности лично к Чемберлену, но советская сторона полагала, что в международной области надо проводить политику ра зума, а не политику чувства. Поэтому советская сторона даже теперь, после всех разочарований предшествующих лет, считала необходимым попытаться наладить сотруд ничество с Англией и Францией для борьбы против агрес соров. У представителей советской стороны теплилась надежда, что, может быть, трагедия Чехословакии от крыла даже «кливденцам» глаза на опасность «умиротво рения» Гитлера, опасность для самой же Англии, и что в силу этого правительство Чемберлена, наконец, пойдет на эффективное сотрудничество с СССР для предотвра щения второй мировой войны. И если бы даже такая надежда в конечном счете оказалась иллюзорной, все-та ки надо было попробовать договориться с Чемберленом и Даладье. Вот почему Советское правительство с такай феноменальной быстротой (в тот же день!) дало ответ на запрос британского правительства от 18 марта и сде лало ему такое предложение, которое свидетельствовало
— 95 —
о его готовности принять действительно эффективные меры против нависшей над Румынией опасности.
Совсем иначе повела себя британская сторона, то есть конкретно правительство Чемберлена. Как показали дальнейшие события, трагедия Чехословакии решительно ничему не научила «кливденскую клику». Генеральная линия правительства Чемберлена ничуть не изменилась.
Это правительство по-прежнему делало свою главную ставку на развязывание германо-советской войны и по этому меньше всего хотело ссориться с Гитлером. Чем-берлен (я беру его здесь и в дальнейшем не только как личность, но и как воплощение большинства консерва тивной партии) все еще продолжал политику классовой ненависти в отношении СССР3 и был так ослеплен этой страстью, что не видел, не хотел видеть ту пропасть, ко торая как раз в это время стала все явственнее развер заться перед Великобританией Отсюда вытекло и его поведение в ходе переговоров 1939 года. Если бы англий ский премьер действительно заботился о сохранении ми ра, как он о том неоднократно заявлял, то он с радостью ухватился бы за предложение, которое 18 марта ему сде лал Советский Союз. И если бы это случилось, весь ход последующих событий принял бы иное направление. Возможно и даже вероятно, что в таком случае второй мировой войны вообще не было бы. Но Чемберлен, как дятел, продолжал упорно долбить в одну точку (совет ско-германская война!), и поэтому 18 марта он не только не схватил с радостью руку СССР, а, наоборот, начал тот
систематический саботаж всяких попыток честного сот рудничества с Советским правительством, который про шел красной нитью через поведение британской стороны вплоть до самого конца переговоров. Чемберлен был так глубоко уверен в непогрешимости своих политических
3 Биограф Невиля Чемберлена Кис Филинг приводит следующий отрывок из письма Чемберлена от 26 марта 1939 г. к своей сестре
«Я должен сознаться, что я питаю самое глубокое недоверие к России Я совсем не верю в ее способности вести эффективные на ступательные операции, даже если бы она того хотела И я не дове ряю ее мотивам, которые кажутся мне имеющими мало общего с нашими представлениями о свободе Она стремится лишь всех под мять под себя» ( K e i t h F e i l i n g , The Life of Neville Chamber lain, L, 1946, p. 403).
Как видим, наше тогдашнее недоверие к Невилю Чемберлену было хорошо обосновано.
- 96 -
расчетов и в неизбежности германо-советского столкно вения, что даже не заметил, как война подкралась к его собственной стране гораздо раньше, чем к Советскому Союзу. Впрочем, подробнее об этом ниже.
Да, саботаж переговоров с СССР (другого имени для этого не придумаешь) начался с 18 марта 1939 г. 19 мар та утром я получил из Москвы телеграмму, извещавшую меня о разговорах, происходивших накануне между Си-идсом и Литвиновым. Помня о тенденциозной «субъек тивности» сэра Эсмонда Овия во время англо-советского конфликта из-за «Метрополитен-Виккерс» (1933 г.), по сылавшего в Лондон весьма неточные отчеты о своих раз говорах с Литвиновым, я решил на этот раз параллельно с англо-советскими переговорами в Москве информиро вать Галифакса обо всем, происходящем там, и с моего конца. Так легче было предупредить какую-либо дезин формацию со стороны Сиидса, если бы он вздумал по следовать примеру Овия. В интересах справедливости должен, однако, сказать, что за все время тройных пере говоров у нас не было оснований подозревать Сиидса в какой-либо недобросовестности.
Итак, получив 19 марта утром сообщение из Москвы о разговорах Сиидса — Литвинова, я сразу же попросил свидания с Галифаксом и повторил ему то, что Литвинов сказал Сиидсу. Галифакс поблагодарил меня за сообще ние и тут же заявил, что британское правительство утром 19 марта уже обсуждало советское предложение о не медленном созыве конференции шести держав и пришло к выводу о нецелесообразности такой конференции.
Я спросил, почему?
Ответ Галифакса был очень знаменателен. Британ ский министр иностранных дел выдвинул два аргумента: во-первых, английское правительство не могло бы сейчас найти достаточно ответственного человека для посылки на такую конференцию; во-вторых, рискованно созывать конференцию, не зная, чем она кончится.
Я с удивлением посмотрел на Галифакса и не скрыл, что эти аргументы кажутся мне крайне неубедительными. В частности, я высказал мнение, что если СССР, Англия и Франция будут единодушны, то конференция не может кончиться неудачно. Галифакс, однако, со мной не согла шался, и я сделал отсюда только единственно возможный вывод: очевидно, он не верит в возможность единодушия
- 97 —
между СССР, с одной стороны, Англией и Францией — с другой. Это само по себе уже было симптоматично. В заключение Галифакс сказал, что, вполне сознавая необходимость срочно действовать, британское и фран цузское правительства сейчас обсуждают другую меру, которая может заменить советское предложение Он, однако, уклонился от более точного ответа на вопрос, какая именно мера имеется в виду4.
Два дня спустя, 21 марта, это выяснилось. Англича не и французы выдвинули проект немедленного опубли кования декларации за подписью четырех держав — Англии, Франции, СССР и Польши. В декларации гово рилось, что в случае нового акта агрессии названные державы немедленно устраивают консультацию для об суждения тех мер, которые необходимо принять.
Советское правительство опять ответило очень быст ро 22 марта Литвинов сообщил Сиидсу, а 23 марта я сообщил Кадогану (постоянному товарищу министра иностранных дел), что, хотя СССР находит данную меру недостаточно эффективной, тем не менее он готов подпи сать предложенную декларацию, как только ее подпи шут Франция и Польша. В тот же день, 23 марта, Чем-берлен, выступая в парламенте, заявил, что он является противником создания в Европе блоков держав, стоящих в оппозиции друг к другу5. Это еще более понизило и без того невысокий удельный вес предлагаемой англичанами и французами декларации четырех держав.
Но даже и политически обескровленной декларации не суждено было родиться: Польша отказалась подпи сать ее совместно с СССР, а Чемберлен и Даладье не сочли нужным оказать на нее необходимое влияние Ка-доган в разговоре со мной 23 марта объяснял поведение польского правительства его боязнью столь открытой ассоциацией с СССР вызвать гнев со стороны Германии6. Допускаю, что этот мотив мог играть известную роль в отказе поляков подписать декларацию, но главное было, конечно, в другом. Главное состояло в той глубокой враждебности, которую тогдашнее польское правительст во (пресловутое «правительство полковников») питало к
4 См. «DBFP», Third Series, vol V, L, 1952, p. 392
5 См. «Parliamentary Debates. House of Commons», vol. 345,
col. 1462
6 CM. «DBFP», Third Series, vol. V, p. 531
- 98 -
Советскому Союзу. Эта враждебность, как увидим ниже, забила последний гвоздь в гроб тройных переговоров 1939 года.
Таким образом, проект декларации четырех держав провалился. Что теперь оставалось делать «кливденцам»? Больше всего им хотелось бы ничего не делать, но это оказывалось затруднительным. Волна общественного не годования, вызванного в Англии захватом Чехословакии, стояла очень высоко. 22 марта Гитлер оккупировал Ме-мель, а Муссолини произнес громовую речь в поддержку его акции. Это еще больше подняло антифашистские на строения в стране. Чемберлену приходилось снова прибе гать к маневрам, которые способны были бы хоть не сколько успокоить разгоряченное общественное мнение. И вот он придумал способ, который явно свидетельство вал об его полной растерянности.
31 марта премьер неожиданно пригласил меня к себе к 12 часам дня. Когда я оказался в его кабинете, он вру чил мне листок бумаги, сказав:
— Прошу вас ознакомиться с этим.
Я стал быстро пробегать печатные строчки. То было
официальное заявление британского правительства о том, что впредь до окончания ведущихся сейчас перего воров с другими державами британское правительство придет на помощь Польше всеми имеющимися в его рас поряжении средствами, если тем временем произойдет «какая-либо акция, которая явно угрожает польской не зависимости и которую польское правительство считает настолько важной, что окажет ей сопротивление своими национальными силами». Никакой взаимности от Поль ши Англия не требовала
— Я оглашу это заявление сегодня в два часа дня в
палате общин, — сообщил Чемберлен, когда я кончил чи
тать.— Надеюсь, содержание его не вызывает с вашей
стороны возражений. Ведь г-н Сталин в своем недавнем
заявлении на съезде вашей партии также обещал под
держку Советского Союза всякой стране, которая станет
жертвой агрессии и будет сопротивляться агрессору...
Могу я сегодня в парламенте сказать, что наша гарантия
Польше находит одобрение со стороны Советского
Союза?
Я был возмущен бесцеремонностью Чемберлена, но внешне сохранил спокойствие и ответил:
— 99 —
— Мне непонятна ваша просьба. Без всякой предва рительной консультации с Советским правительством, совершенно самостоятельно британское правительство решило дать гарантию Польше. Об этом решении я уз наю только сейчас, за два часа до его оглашения в палате общин. У меня нет физической возможности за столь короткий срок снестись с моим правительством и узнать его мнение о вашей декларации; как же я могу дать вам разрешение заявить, что Советское правительство одоб ряет декларацию? Нет, каково бы ни было содержание декларации, я не могу дать вам на свою ответственность такого разрешения.
Чемберлен выразил сожаление по поводу моего ответа, и мы расстались. В тот же день премьер довел до сведе ния парламента о решении, принятом правительством. Палата одобрила его. В своем сопроводительном слове Чемберлен не решился заявить, что английская гарантия Польше одобрена Советским Союзом, но все-таки ска зал: «У меня нет сомнения, что принципы, на основании которых мы действуем, находят понимание и сочувствие у Советского правительства». Этот намек был нужен премьеру, чтобы создать впечатление, будто бы (авось, широкая публика не разберется в деталях!) британское правительство поддерживает контакт с Советским пра вительством в целях совместной выработки мер по борьбе с фашистской агрессией Такого контакта, и при том возможно более тесного, тогда требовали демократи ческие массы страны.
Одновременно аналогичную гарантию Польше дала Франция.
Три дня спустя в Лондон приехал Бек, польский ми нистр иностранных дел и фактический лидер «прави тельства полковников». Он пробыл здесь три дня и вел переговоры с Чемберленом и Галифаксом. В результате этих переговоров односторонняя английская гарантия Польше была превращена в двустороннюю с тем, что в случае, если «какая-либо акция» будет угрожать британ ской независимости, Польша также приходит Англии на помощь. Кроме того, было решено начать переговоры о заключении между обеими странами формального пакта взаимопомощи Забегая несколько вперед, скажу здесь, что эти переговоры по разным причинам сильно затяну лись, и англо-польский пакт взаимопомощи был подпи-— 100 —
сан в Лондоне только за несколько дней до начала вто рой мировой войны.
Английская гарантия Польше была объявлена, обе щан был также пакт взаимопомощи с Польшей, однако не было никакой ясности в вопросе о том, что это озна чает на практике. 6 апреля в разговоре с Галифаксом я спросил, будет ли гарантия подкреплена военными пере говорами между генеральными штабами обеих стран. Ответ министра иностранных дел был очень характерен:
— Переговоры между штабами, конечно, не исключе
ны. Возможно, они будут найдены удобными. Но пока об
этом ничего определенного не решено.
На мой дальнейший вопрос, как понимать сделанное в заявлении премьера о переговорах с Беком выражение, что каждая из сторон придет на помощь другой в случае «прямой» или «косвенной» угрозы ее независимости, Галифакс, пожавши плечами, ответил:
— Да, это, несомненно, вопрос, по которому должна
быть создана ясность, но о нем мы с польским прави
тельством еще будем вести переговоры7.
Было очевидно, что гарантия Польше пока еще остает ся лишь клочком бумаги. Ее будущее значение было ту манно и загадочно.
7 апреля Муссолини также с помощью молниеносного
удара захватил Албанию. Носились упорные слухи, что
этим он не ограничится и приберет к рукам еще гречес
кий остров Корфу.
8 «кливденских кругах» началась паника. На протя
жении лишь трех недель совершились три самых несом
ненных акта агрессии: 15 марта против Чехословакии,
22 марта против Литвы и теперь, 7 апреля, против Ал
бании. Гитлер и Муссолини, поощряемые «умиротвори
телями» Парижа, Лондона и Вашингтона, совсем рас
поясались. Неужели «кливденская» политика сговора с
агрессорами против СССР провалилась? Неужели про
тивники этой политики одержат верх? Нет! Нет! «Клив-
денцы» с этим не могли примириться.
И вот в политических кругах столицы развернулась лихорадочная активность. Как раз накануне премьер отправился в отпуск, ловить форель в Шотландии (Чем-берлен был страстным рыболовом), — он немедленно вернулся в Лондон. Состоялось экстренное заседание
7 «DBFP», Third Series, vol V, р. 53
— 101 —
кабинета с участием лидеров либеральной и лейборист ской оппозиции. Было созвано особое совещание «Импер ского совета обороны». В Гибралтаре и на Мальте нача лась концентрация военно-морских сил Великобритании. Галифакс заявил итальянскому поверенному в делах протест против захвата Албании и пугал его «сильными чувствами», которые агрессия Муссолини вызвала в Анг лии. Между Лондоном и Парижем шли непрерывные совещания по вопросу, что делать
Тревога распространилась и на континенте Европы. Франция, Бельгия, Голландия призвали под знамена определенные классы резервистов; были заминированы устья Шельды и Мааса Италия довела свою армию до 1200 тыс. человек Вашингтон заявил, что действия аг рессоров разрушили доверие в международной области и что это является угрозой для безопасности США.
В такой обстановке британское правительство было вынуждено что-то сделать, и притом что-то такое, что выглядело бы как проявление быстроты, решительности и энергии. В результате Чемберлен 13 апреля заявил в парламенте, что Англия дает одностороннюю гарантию Румынии и Греции, подобную той, которая 31 марта была дана Польше. Франция в тот же день сделала аналогичное заявление.
Только теперь, когда Англия торопливо взяла на себя обязательство по защите независимости трех стран, Чемберлен счел своевременным вспомнить о СССР. 14 апреля британское правительство обратилось к Совет скому правительству с официальным предложением дать Польше и Румынии такую же одностороннюю гарантию, какую Англия и Франция дали Польше 31 марта, а Ру мынии и Греции—13 апреля. Со своей стороны фран цузское правительство предложило проект совместной декларации СССР и Франции, основанный на принци пе взаимности обязательств.
Одновременно, 14 апреля, Рузвельт адресовал Герма нии и Италии призыв сохранять мир и воздерживаться от агрессии. В Берлине этот призыв был встречен гру бой бранью; Муссолини же ответил, что он, видите ли, только о том и думает, как бы укрепить мир и сотрудни чество между народами! . В Англии и Франции призыв Рузвельта встретил горячую поддержку. СССР также отнесся к нему с симпатией, и М. И. Калинин отправил
— 102 —
Рузвельту сочувственную телеграмму. Однако практиче ское значение выступления американского президента было более чем скромно.
На протяжении тех лет, которые протекли с момен та описываемых событий, делалось немало попыток дать удовлетворительное объяснение политике односторонних «гарантий», проводившейся британским правительством в марте — апреле 1939 года. Это было нелегко, ибо с точ ки зрения здравого смысла, которому так поклоняются англичане, поведение Чемберлена в те критические неде ли было подобно безумию. Помню, сразу после объяв ления «гарантии» Румынии и Греции, Ллойд Джордж в разговоре со мной сказал:
— Вы знаете, я никогда не был высокого мнения о Чемберлене, но то, что он делает сейчас, побивает все рекорды глупости... Мы даем гарантии Польше и Румы нии, но что мы можем для них сделать в случае напа дения Гитлера? Почти ничего! Географически эти две страны расположены так, что до них рукой не достанешь. Даже снабжение их вооружением и боеприпасами воз можно лишь через советскую территорию. Ключ к спасе нию этих стран лежит в ваших руках. Без России тут ни чего не выйдет... Стало быть, прежде всего надо было договориться с Москвой. А как ведет себя Чемберлен?. Не договорившись с Советским Союзом, фактически за его спиной, он раздает направо и налево «гарантии» странам, находящимся в Восточной Европе. Какая во пиющая нелепость! Вот до чего дошла британская дипломатия!
В словах Ллойд Джорджа было много правды. Для всякого политически грамотного человека не составляло секрета, что, если бы Англия и Франция даже захотели добросовестно выполнить взятые на себя обязательства, их помощь Польше и Румынии не могла бы быть особен но эффективной. В лучшем случае эта помощь могла бы вылиться лишь в операции, сковывающие часть герман ской армии на франко-германской границе, в организа цию морской блокады Германии, да в налеты на Гер манию англо-французской авиации. В руках Гитлера при всяких условиях осталось бы достаточно вооружен ных сил для того, чтобы стремительным темпом разгро мить польскую и румынскую армии. Какую же реальную ценность в таком случае имели англо-французские «га — 103 —
рантии»? И в какое бы положение попали Англия и Франция, если бы при испытании этих «гарантий» на практике обнаружилась их военная никчемность?
Да, поведение Чемберлена стояло в полном противо речии с обычными осторожностью и расчетливостью бри танской внешней политики. Это выглядело как разрыв с дипломатическими традициями прошлого, и был мо мент, когда мне даже показалось, что отсюда могут проистечь вопреки воле самого Чемберлена большие и благоприятные для дела мира последствия. Однако власть «кливденской клики» и ее тупоумие в области внешней политики быстро развеяли у меня такие мысли. Очень скоро стало ясно, что Чемберлен неисправим, что его основная политическая линия — ставка на стравли вание Германии и СССР — остается в полной силе. Как же тогда все-таки объяснить появление политики «га рантий»?
Когда сейчас, много лет спустя, я суммирую все то, что я видел и наблюдал в 1939 году, и все то, что я с тех пор узнал из опубликованных после войны книг, мемуа ров, документов, я склонен дать на этот вопрос такой ответ.
В марте — апреле 1939 года Чемберлен был столь же верен своей политической линии, как и раньше. Ради нее о,н легко примирился с гибелью Австрии, Чехословакии, Мемеля, Албании, которая уже произошла, и не менее легко примирился бы с гибелью Румынии и Польши, которая еще могла произойти. Человек, как мы знаем, крайне узколобый и упрямый, Чемберлен шел прямоли нейно к своей цели, не оглядываясь по сторонам. К тому же он имел за плечами могущественную поддержку «кливденской клики», лидером которой он в то время являлся.
Однако премьера захлестнули бурные события, над которыми он не был властен. Наглые акты фашистской агрессии вызвали глубокую тревогу во Франции и в це лом ряде малых стран (Бельгии, Голландии, Швейцарии, Дании, Норвегии, Швеции и др.), связанных политиче скими или экономическими интересами с Великобрита нией. Эти страны, независимо от того, имели они с Англи ей какие-либо договоры или нет, стихийно тяготели к Лондону и теперь искали у него защиты от внезапно возникшей опасности.
— 104 —
Те же наглые акты фашистской агрессии подняли в самой Великобритании высокую волну общественного негодования и тревоги. Люди самых разнообразных взгля дов и положений (включая и значительные круги бур жуазии) невольно задавали себе вопрос: куда идет Англия? Куда идет Европа? Неужели мир несется на встречу фашистской диктатуре? Правильна ли политика правительства, которая только разжигает аппетит к аг рессии у Гитлера и Муссолини?.. И многие, очень многие люди (а прежде всего широкие массы рабочих) отвеча ли: «Нет, политика правительства неправильна и даже преступна. В мире есть достаточно сил, чтобы сокрушить фашистских агрессоров и уж во всяком случае остано вить их агрессию. Надо только эти силы объединить и организовать. И в первую очередь надо создать вместе с Советским Союзом могущественную коалицию мира и сопротивления фашистским диктаторам».
К только что указанным внешним и внутренним си лам, противодействовавшим генеральной линии Чембер-лена, прибавлялось еще мощное давление СССР, требо вавшего решительной борьбы против германо-итальян ских агрессоров как единственного средства предотвра щения второй мировой войны.
Все эти влияния, взаимно переплетаясь и перекрещи ваясь, создавали в Англии такую политическую атмос феру, что перед «кливденской кликой» невольно возникал вопрос: сумеет ли она удержаться у власти? Чтобы па рировать опасность вынужденной отставки Чемберлена, «кливденской клике» приходилось маневрировать. Как выразился Самуэль Хор на одной из субботних встреч в имении леди Астор, нужно было бросить собаке какую-то кость, чтобы она хоть временно перестала лаять... Дей ствовать приходилось срочно, второпях. Времени для продумывания всех возможных последствий принимае мых мер не было. Лучшие специалисты по внешней по литике вроде Ванситарта или Идена были отстранены Галифакс, сам один из членов «кливденской клики», охотно плыл по течению, предоставляя премьеру свободу действий. Всю внешнюю политику Великобритании в те дни творил Чемберлен вкупе со своим злым гением Хо-расом Вилсоном. В итоге действия британского прави тельства в марте — апреле 1939 года часто носили слу чайный, скороспелый, близорукий характер. Если в них
— 105 —
и был известный элемент государственной сознательно сти, то в основном он сводился к двум соображениям:
а) путем предоставления «гарантий» Польше, Ру
мынии и Греции «утихомирить» внутреннюю оппозицию
и сохранить пребывание у власти «кливденской клики»;
б) произвести известное психологическое воздействие
на Гитлера и Муссолини и задержать осуществление
ими новых актов агрессии, невыгодных для Англии, в на
дежде, что тем временем какое-либо изменение междуна
родной конъюнктуры позволит «кливденцам» вернуться
к открытому и последовательному проведению своей ге
неральной линии.
Первое соображение играло, конечно, главную роль, но и второе серьезно принималось во внимание, ибо тем самым «кливденцы» выигрывали время, чтобы избежать необходимости идти на сотрудничество с СССР.
Кроме того, как показывало предложение Советско му правительству дать одностороннюю гарантию Поль ше и Румынии, «кливденцы» питали совершенно безосно вательную надежду, что так или иначе, не мытьем, так катаньем они заставят Советский Союз служить их инте ресам, не беря на себя никаких обязательств в отноше нии нашей страны.
И, наконец, если бы все остальное не дало желаемого результата, у «кливденцев» в резерве был еще один «вы ход»: предать Польшу, Румынию и Грецию, как они толь ко что предали Чехословакию, Австрию и Испанию.
Разумеется, политика «кливденцев», усердно прово димая Чемберленом, была политикой слепоты и глупо сти Ход последующих событий это полностью доказал. Но так бывает всегда, когда в переломный момент ис тории власть оказывается в руках представителей реак ции и мракобесия.
СССР предлагает пакт взаимопомощи
Предложение британского правительства дать одно стороннюю гарантию Польше и Румынии во весь рост поставило перед Советским правительством вопрос о том, каковы действительно эффективные меры для пре дупреждения дальнейших фашистских агрессий.
— 106 —
То, чего от нас добивался Чемберлен, было для Со ветского правительства неприемлемо по двум главным соображениям:
а) это не могло предупредить возникновение второй
мировой войны, что являлось нашей основной целью;
б) это ставило СССР в неравное с Англией и Фран
цией положение и сильно повышало опасность нападе
ния Германии на нашу страну
В самом деле, Гитлер и Муссолини хорошо понима ли только один аргумент — силу. Стало быть, для преду преждения дальнейших фашистских агрессий и их неиз бежного следствия — второй мировой войны надо было создать столь мощную коалицию держав, не заинтересо ванных в развязывании войны, чтобы у Гитлера и Мус солини отпала охота испытывать ее силу. Мы считали, что Англия, Франция и СССР, взятые вместе, распола гают необходимой для того мощью, но, чтобы эта мощь могла удержать руку фашистских диктаторов, нужно было, чтобы у них не возникало никаких сомнений в том, что она действительно на них обрушится при всякой но вой попытке агрессии. А это, в свою очередь, требовало, чтобы объединение названных трех держав было явным, бесспорным, чтобы в сферу его действия входила вся Европа, а не отдельные уголки ее и чтобы условия объе динения предусматривали возможно более простую и автоматическую систему санкций против агрессора.
Между тем английское предложение совершенно не отвечало таким требованиям. Прежде всего оно не созда вало никакого общего объединения СССР, Англии и Франции для борьбы с агрессией в Европе, а ограничи вало совместные действия трех держав только случаем нападения Германии на Польшу и Румынию. Английское предложение, таким образом, не могло вообще преду предить войну, оно могло лишь «канализировать» агрес сию в тех направлениях, которые не были защищены «гарантиями», в частности в столь важном для СССР на правлении, как прибалтийские государства.
Далее, английское предложение не предусматривало никакой военной конвенции между тремя великими дер жавами, точно устанавливающей размеры, сроки, усло вия и т. п. вооруженной помощи, оказываемой ими друг другу и жертве агрессии. А это имело первостепенное значение. Советский Союз уже имел в данном вопросе
— 107 —
весьма неприятный опыт с Францией. В мае 1935 года, как уже упоминалось, между СССР и Францией был за ключен пакт взаимопомощи, но выработка и подписание подкрепляющей его военной конвенции были отложены на более поздний срок. Однако быстро сменяющиеся французские правительства систематически саботирова ли заключение такой конвенции, и в 1939 году ее все еще не существовало. Естественно, что отсутствие в англий ском предложении всякого намека на возможность за ключения военной конвенции Советское правительство рассматривало как очень серьезный недостаток. Любое соглашение для борьбы с агрессорами должно было иметь острые зубы. Без таких зубов оно превращалось в картонный меч, которым можно было размахивать, но которым нельзя было разить.
При такой общей неопределенности структуры «га рантий» неизбежны были разнобой между участниками соглашения в толковании взятых на себя обязательств, трудность выработки общей стратегии и тактики, медли тельность в действиях и многие другие неувязки. В ко нечном счете английское предложение не могло способ ствовать созданию той концентрации мощи на стороне миролюбивых держав, которая одна могла удержать фашистских диктаторов от новых актов агрессии. И еще менее оно могло обеспечить быстроту и единство кара тельных действий Англии, Франции и СССР против тех, кто хотел бы развязать вторую мировую войну.
Но английское предложение не только оказывалось бесполезным для предупреждения новой мировой бойни, оно было также оскорбительно для СССР, ибо ставило его в неравное положение по сравнению с Англией и Францией. Советское правительство интересовалось при этом, конечно, не юридической, а фактической стороной вопроса. Фактическое же положение сводилось к тому, что Англия, Франция и Польша были связаны между собой соглашениями о взаимопомощи, и в случае нападе ния Германии на одну из них две другие державы долж ны были немедленно прийти ей на помощь всеми доступ ными им средствами (в том числе и вооруженными). Со ветский Союз, напротив, имел пакт взаимопомощи только с Францией. Ни Англия, ни Польша не обязаны были ему помогать в случае нападения на него Германии. А между тем предоставление Советским Союзом «гаран-
- 108 -
тий» Польше и Румынии несомненно должно было ухудшить его отношения с Германией и повысить опас ность гитлеровской агрессии против Советской страны, в частности через Прибалтику. Получалось явное нерав ноправие СССР с Англией и Францией в столь важном вопросе, как национально-государственная безопасность. Это имело первостепенное значение.
Таковы были главные соображения, по которым Со ветское правительство увидело себя вынужденным от вергнуть английское предложение. Но оно на этом не ос тановилось. Хотя история с Чехословакией и Испанией сильно подорвала его веру в готовность Англии и Фран ции добросовестно выполнять взятые на себя обязатель ства, хотя их поведение в связи с захватом Мемеля и Албании фашистскими державами не обещало ничего хорошего, все-таки Советское правительство не считало себя вправе махнуть на них рукой. Момент был слиш ком серьезен, опасность второй мировой войны была слишком велика, чтобы под влиянием даже вполне закон ной эмоции отбрасывать в сторону хоть самый малый шанс спасения мира от новой ужасной катастрофы. В этот роковой час Советское правительство решило следовать лишь велениям здравого смысла и сделать еще одну попытку договориться с Англией и Францией о. совместных действиях против фашистских агрессоров. Но это должна была быть действительно серьезная по пытка с выдвижением серьезных предложений и приме нением серьезных средств для достижения поставленной цели — предотвращения второй мировой войны.
Учитывая как английскую, так и французскую по зиции, правительство СССР 17 апреля 1939 г., то есть через три дня после того как британское правительство сделало нам предложение о предоставлении односто ронней гарантии Польше и Румынии, выдвинуло свое предложение. Суть его сводилась к трем основным пунктам:
— 109 —
Передавая наше контрпредложение Галифаксу, я сказал:
— Если Англия и Франция действительно хотят
всерьез бороться против агрессоров и предотвратить вто
рую мировую войну, они должны будут принять совет
ские предложения. А если они их не примут...
Тут я сделал красноречивый жест, смысл которого нетрудно было понять.
Галифакс стал заверять меня в полной серьезности стремлений англичан и французов, но мысленно я ска зал себе: «Факты покажут».
Одновременно с присылкой наших контрпредложений М. М. Литвинов вызвал меня в Москву для участия в правительственном обсуждении по вопросу о тройст венном пакте взаимопомощи и перспективах его заклю чения. 19 апреля я покинул Лондон и 28 апреля вернулся в Лондон. Мне противно было видеть нацистскую Гер манию с ее свастикой и «гусиным шагом» солдат, и я ре шил ехать в Москву кружным путем. Самолет доста вил меня из Лондона в Стокгольм, а оттуда в Хельсин ки, здесь я сел в поезд и через Ленинград прибыл в Москву. По дороге я остановился переночевать в Стокгольме и имел здесь большую и интересную бесе ду на текущие политические темы с моим старым другом (еще с времен эмиграции) А. М. Коллонтай — тогдашним послом СССР в Швеции.
— Неужели Чемберлен не понимает, что его полити
ка ведет Англию прямо к катастрофе? — недоумевала
Александра Михайловна.
Я подробно рассказал ей об обстановке, создавшейся в Лондоне, и в заключение резюмировал:
— Классовая ненависть способна так ослеплять лю
дей, что они перестают видеть самые обыкновенные вещи.
Я наблюдаю это сейчас на примере Чемберлена и всей
«кливденской клики». Конечно, история их жестоко по
карает, но, к сожалению, это будет, вероятно, уже тогда,
когда пушки начнут стрелять
В Москве я был на правительственном совещании, где весьма тщательно рассматривался вопрос о тройст венном пакте. Я должен был давать самые подробные сведения и объяснения о настроениях в Англии, о соот ношении сил между сторонниками и противниками пакта, о позиции правительства в целом и отдельных его чле-— 110
нов в отношении пакта, о перспективах ближайшего политического развития на Британских островах и о мно гих других вещах, так или иначе связанных с вероятной судьбой советских контрпредложений. Информируя пра вительство, я старался быть предельно честным и объективным. Я всегда считал, что посол должен откро венно говорить своему правительству правду и не созда вать у правительства никаких иллюзий — ни оптимисти ческих, ни пессимистических. Основываясь на сообще ниях посла, правительство может предпринять те или иные практические действия, и если информация посла искусственно окрашена в слишком розовый или слишком черный цвет, правительство может попасть в трудное или неловкое положение. Строго соблюдая свой принцип, я иногда даже имел на этой почве неприятности, но все-таки продолжал делать то, что считал правильным. На том памятном совещании в Кремле, повторяю, я расска зывал правду, только правду, и в итоге картина получалась малоутешительная Тем не менее правитель ство все-таки решило переговоры продолжать и прило жить все возможные усилия для того, чтобы убедить англичан и французов изменить свою позицию. Ибо как на этом совещании, так и в частных разговорах со зна комыми мне членами правительства я все время чувство вал одну всепроникающую ноту «Надо во что бы то ни стало избежать новой мировой войны! Надо возможно скорее договориться с Англией и Францией!».
Обратно я возвращался тем же путем, но из Стокголь ма я полетел не прямо в Лондон, а по пути заехал, или вернее залетел, в Париж, чтобы лучше ознакомиться с настроениями французского правительства в отноше нии пакта. Наш посол во Франции Я. 3. Суриц, человек большой культуры и широкого политического горизонта, охотно посвятил меня во все детали парижской ситуации.
— Даладье при всех своих недостатках (а их у него очень много),— заключил Суриц,— все-таки легче, чем Чемберлен, пошел бы навстречу нашим контрпредложе ниям... К тому же Франция уже имеет пакт взаимопо мощи с СССР... По крайней мере на бумаге... Вот сей час, например, французское правительство настаивает перед британским, чтобы оно приняло за основу наши предложения о тройственном пакте взаимопомощи, сде ланные 17 апреля... Леже (генеральный секретарь фран-
— 111 —
цузского министерства иностранных дел) даже составил контрпроект тройственного пакта для предъявления Советскому правительству... Он более узок, чем наш, но построен на той же базе .. Однако Лондон не хочет его принять и продолжает поддерживать свое предложение об односторонней гарантии СССР Польше и Румынии, которое он сделал 14 апреля... Не знаю, чем закончится англо-французский спор, однако настроен я пессимисти чески.
Суриц безнадежно махнул рукой и затем продолжал:
Вся беда в том, что Франция в наши дни не имеет самостоятельной внешней политики, все зависит от Лон дона. Франция наших дней — это великая держава второго ранга, считающаяся великой державой больше по традиции... И — странно! — французы с этим как-то примирились... Плетутся за Англией... В англо-француз ском блоке они рассматривают себя как державу № 2 и не возмущаются ..
Ну, а как ведут себя здесь американцы? — спросил я.
Американцы? — ответил Суриц.— Об этом ясно го ворит имя их здешнего посла: Уильям Буллит.
У меня невольно пронеслось в голове: Буллит — упол номоченный президента Вильсона, который в марте 1919 года приезжал в Москву с предложением мира; активный участник советско-американских переговоров 1933 года в Вашингтоне о взаимном дипломатическом признании; потом первый американский посол в Москве, прославившийся здесь устройством экстравагантных ди пломатических приемов8 и (что гораздо важнее) пытав шийся под личиной внешней дружественности командо вать Советским правительством; превратившийся из «друга» в недруга после получения отпора от Советского
8 Однажды, например, Буллит устроил в своем посольстве дип ломатический прием, который больше походил на какой-то шабаш на ведьминой горе. Во время этого приема не только «шампанское ли лось рекой» и различные яства предлагались в гомерических разме рах, но даже само здание посольства было превращено в нечто, напоминающее зверинец: по комнатам летали птицы, между столами бегали козлы, а в особо «почетном» углу, среди растений, сердито рычал живой медведь. Конечно, такой прием был совершенно, исклю чительной «сенсацией» в стиле Голливуда, но авторитета американ скому послу он не прибавил.
- 112 -
правительства... И вот теперь этот самый Буллит пред ставляет США во Франции!
А Суриц между тем продолжал:
— Буллит очень интересуется ходом переговоров, дает советы, иногда поучает, ссылается на свое знание СССР и его правительства . Конечно, его мнение значит очень много для Даладье и Бонне .. Ведь Буллит энергич но поддерживал их в дни Мюнхена, он даже встретил Даладье с букетом цветов, когда тот вернулся домой пос ле мюнхенского предательства
В дальнейшем, когда переговоры развернулись, Бул лит не раз старался их тормозить своими «советами» Бонне и Даладье. Это, конечно, только усиливало сабо таж, духом которого и без того были полны английское и французское правительства.
На следующий день после возвращения из Москвы, 29 апреля, я посетил Галифакса. Весь полный еще неос-тывшими московскими впечатлениями, я долго и горячо доказывал министру иностранных дел важность как можно скорее заключить тройственный пакт взаимопо мощи и настойчиво заверял его в самом искреннем же лании Советского правительства сотрудничать с Англией и Францией в деле борьбы с агрессией. Галифакс слушал меня со скептической улыбкой на устах и, когда я спро сил, принимает ли британское правительство наши контр предложения, весьма неопределенно ответил, что оно еще не закончило своих консультаций с Францией. Это по действовало на меня, как струя холодного душа. Потом мы говорили с Галифаксом о других текущих делах — о переговорах Англии с Румынией, о наметках англо-ту рецкого соглашения и т. д. Ушел я от министра иност ранных дел сильно раздраженный упрямой слепотой «кливденской клики». За время моей поездки в Москву произошли два события, которые ясно свидетельствова ли, что агрессоры, закусив удила, несутся к своей пре ступной цели 28 апреля Гитлер одновременно разорвал пакт о ненападении с Польшей и англо-германское согла шение 1935 года об ограничении морских вооружений. Но «кливденцы» не видели, не хотели видеть этих гроз ных знамений времени и упрямо продолжали свой роко вой бег к пропасти. Как характерен в самом деле был, например, такой факт, происшедший во время моего отъезда из Лондона: сразу после захвата Чехословакии
- 113 -
английское правительство отозвало своего посла в Бер лине Гендерсона домой «для консультации» — это был символический жест для выражения его неудовольствия; теперь, 24 апреля, английское правительство разрешило Гендерсону вернуться в Берлин. Это был тоже симво лический жест, но как раз обратного значения.
3 мая М. М. Литвинов был освобожден от обязанно стей народного комиссара иностранных дел, и на его место назначен В. М. Молотов Это вызвало тогда в Ев ропе большую сенсацию и истолковывалось как смена внешнеполитического курса СССР.
Три дня спустя, 6 мая, Галифакс пригласил меня к себе и, сообщив, что Англия еще не закончила своих консультаций с другими столицами по советскому пред ложению о пакте взаимопомощи, в упор поставил мне вопрос, что означают персональные перемены, только что происшедшие в Москве.
Прежде чем давать наш ответ на советское пред ложение,— сказал Галифакс,— я хотел бы знать, озна чают ли эти перемены также перемену политики? Оста ются ли еще в силе сделанные с вашей стороны пред ложения? 9
В Советском Союзе,— ответил я,— в противопо ложность тому, что часто наблюдается на Западе, от дельные министры не ведут своей собственной политики. Каждый министр проводит общую политику правитель ства в целом. Поэтому, хотя народный комиссар иност ранных дел М. М. Литвинов ушел в отставку, внешнепо литический курс Советского Союза остается прежним. Стало быть, сделанные нами 17 апреля предложения сохраняют свою силу
8 мая, после трехнедельных консультаций и размы
шлений, британское правительство, наконец, вручило нам
свой ответ (он был также и ответом Франции) на пред
ложения о заключении тройственного пакта взаимопо
мощи Но что это был за ответ? Британское правитель
ство в слегка видоизмененной форме опять повторяла
свое прежнее предложение от 14 апреля, то есть доби
валось, как и раньше, предоставления Советским Союзом
односторонней гарантии Польше и Румынии. Очевидно,,
сопротивление Франции не помогло, и пессимистические
ожидания Сурица оправдались
9 «DBFP», Third Series, vol. V, p. 453
— 114 —
Было ясно, что «кливденцы», и особенно Чемберлен, продолжают ставить ставку на столкновение между Германией и СССР, а потому не желают ссориться с Гит лером. Было ясно также, что все переговоры о сотруд ничестве Англии и СССР для борьбы с агрессорами — это только лицемерный маневр, предпринятый правитель ством для обмана английского народа, дымовая завеса для выигрыша времени в интересах проведения все той же генеральной линии премьера. Неудивительно, что Со ветское правительство реагировало на английский ответ твердо и решительно. 15 мая Сиидсу в Москве было вручено письменное заявление, в котором черным по белому было сказано, что предоставление односторон ней гарантии Польше и Румынии для Советского прави тельства неприемлемо и что единственной реальной и действительно эффективной формой борьбы с агрессией является только тройственный пакт взаимопомощи на базе тех условий, которые были изложены в советском предложении от 17 апреля. Весь тон нашего ответа был таков, что англичане (и французы) были поставлены перед выбором или пакт взаимопомощи, или крах пе реговоров.
Создался тупик, тем более странный, что как раз в это время Англия и Франция заключили договор о взаимопомощи с Турцией. В печати и в политических кругах Лондона поднялось волнение. Тучи на междуна родном горизонте все более сгущались. Поощряемый по ведением Чемберлена и Даладье, Гитлер все больше разнуздывался Теперь он открыл бешеную кампанию по поводу Данцига и. требовал от Польши возвращения его Германии, а также свободы транзита для Германии через Польский коридор. Польское правительство от вергло эти притязания. Атмосфера в польско-германских отношениях накалялась и со дня на день можно было ждать взрыва. И вот, несмотря на все это, Чемберлен ни за что не хотел принять советское предложение о тройственном пакте взаимопомощи. Неудивительно, что все более разумные люди среди английских поли тиков (не говоря уже о широких массах) были крайне встревожены и искали путей для оказания давления на правительство.
18 мая мне позвонил по телефону Черчилль.
— Завтра,— сказал он,— в парламенте будут проис-
— 115 —
ходить дебаты по внешней политике. Я собираюсь высту пить и обратить внимание на неудовлетворительность ве дения переговоров с Россией... Однако, прежде чем го ворить на эту тему публично, я хотел бы слышать от вас, в чем именно состоят предложения Советского прави тельства, которых Чемберлен не хочет принять? По этому поводу в городе ходит много различных слухов.
Я тут же по телефону подробно ответил на вопрос Черчилля. Он слушал очень внимательно и, когда я кон чил, с удивлением сказал:
Не понимаю, что плохого нашел Чемберлен в ва ших предложениях? По-моему, все они приемлемы.
Вам виднее, как интерпретировать поведение премьера,— со смехом ответил я Черчиллю.
На следующий день, 19 мая, в палате общин действи тельно развернулись большие прения по вопросам внеш ней политики Великобритании. Черчилль, как обещал, произнес при этом большую речь, в которой, между про чим, сказал следующее
— Предложения, выдвинутые российским правитель
ством (о них уже немало говорилось в печати), преду
сматривают создание тройственного союза Англии,
Франции и России. Его благами могут пользоваться
и другие державы, если и когда они того пожелают. Союз
имеет единственной целью борьбу против дальнейших
актов агрессии и помощь жертвам агрессии Я не понимаю,
что во всем этом плохого? . Говорят «Можно ли доверять
Советскому правительству?» Думаю, в Москве говорят:
«Можно ли доверять Чемберлену?»... В таких вопросах
надо руководствоваться не чувством, надо руководство
ваться анализом затронутых интересов. Лично я ду
маю, что важные, большие интересы России диктуют ей
сотрудничество с Англией и Францией в предупрежде
нии дальнейших актов агрессии
Коснувшись затем утверждений «кливденцев», что тройственный пакт невозможен, так как-де Польша, Румыния и прибалтийские государства боятся быть «га рантированными» союзом, в котором участвует СССР, Черчилль высмеял эти аргументы и добавил, обращаясь к членам правительства:
— Если вы готовы быть союзником России во время
войны.., если вы готовы подать России руку для защиты
гарантированных вами Польши и Румынии, почему вы
— 116 —
не хотите быть союзниками России сейчас, хотя именно благодаря этому война может быть вообще предот вращена?
Не менее решительно на том же заседании выступил против правительства Ллойд Джордж. Говоря о воору жениях Германии и Италии, он сказал:
— Они вооружаются не для защиты .. Они готовятся
не для отражения атаки со стороны Франции, Англии
или России. Отсюда им никто не угрожает... Они сами
готовятся к атаке против кого-нибудь, в ком мы заин
тересованы ..Основная военная цель диктаторов—добить-
ся быстрых результатов, избежать длительной войны.
Длительная война всегда невыгодна для диктаторов.
И для того чтобы не допустить быстрой победы дик таторов, Ллойд Джордж считал крайне необходимым скорее создать тройственное соглашение против них.
— Без помощи России,— говорил Ллойд Джордж,—
невозможно выполнить наши (т. е. английские.— И. М.)
обязательства в отношении Польши и Румынии.
Вождь либералов заявил далее, что СССР распола гает лучшей авиацией в мире и чрезвычайно мощными танковыми силами. Почему правительство до сих пор не заключило пакт взаимопомощи с СССР? Видимо потому, что оно не доверяет Советскому правительству. «Но раз ве Россия,— воскликнул Ллойд Джордж,— не имеет ос нований не доверять нам? Ведь начиная с 1930 года мы нарушили все подписанные нами пакты, имеющие отно шение к ситуации, подобной нынешней». В заключение Ллойд Джордж потребовал от правительства срочного завершения тройных переговоров.
Иден также произнес горячую речь в пользу скорей шего создания «фронта мира» и в качестве первого шага в этом направлении предлагал немедленное заключение тройственного союза между Англией, Францией и СССР на базе полной взаимности и равноправия 10.
Твердая позиция СССР, с одной стороны, парламент ские дебаты 19 мая, с другой, убедили Чемберлена, что ему необходимо сделать новый лицемерный маневр. Иначе правительство может упасть между двух стульев. И Чемберлен сделал его, но на этот раз в Женеве.
16 См. «Parliamentary Debates. House of Commons», vol. 347, сol. 1810—1960.
— 117 —
22 мая в Женеве открывалась очередная сессия Со вета Лиги наций. В порядке очередности председатель ствовать на ней должен был представитель СССР. Со ветское правительство возложило эту обязанность на меня. В результате 20 мая я выехал из Лондона в Швей царию. По дороге я провел несколько часов в Париже, и Суриц рассказал мне, что французское правительство в последнее время выражало большое недовольство мед лительностью и упрямством англичан в переговорах с СССР. Даже Бонне, тогдашний министр иностранных дел Франции и давнишний враг «Москвы», считал, что положение создалось критическое и что надо как можно скорее договориться с Советским правительством.
Галифакс и Бонне также отправлялись в Женеву, и мне предстояло в течение целой недели ежедневно встречаться с ними за столом Лиги наций. Еще в Лон доне Галифакс любезно предупредил меня, что он на деется продолжить переговоры со мной в Швейцарии. Действительно, мы встретились с ним утром 22 мая в Женеве и имели здесь большой, в известном смысле «решающий» разговор о пакте
Галифакс начал с того, что попросил меня объяснить, почему Советское правительство отклоняет последнее британское предложение от 8 мая (т. е. слегка перелицо ванное первоначальное предложение о предоставлении Советским Союзом односторонней гарантии Польше и Румынии).
Я ответил, что мы отклоняем британское предложе ние по двум главным причинам а) мы стремимся пре дотвратить войну вообще; это возможно только с по мощью тройственного пакта взаимопомощи; британское же предложение совершенно игнорирует этот важней ший момент и б) британское предложение ставит СССР в неравноправное с Англией и Францией положение, на что мы никак не можем согласиться. И я вкратце разъ яснил, в чем именно мы усматриваем такое неравнопра вие (об этом я подробно говорил уже выше)
Галифакс стал доказывать, что вероятность нападе ния Германии на СССР через Прибалтику очень мала и что если бы такое нападение даже и произошло, то Польша и Румыния несомненно также были бы вовлече ны, а в этом случае в силу вступили бы англо-француз ские гарантии названным двум государствам: Таким об-
— 118 —
разом, фактически Англия и Франция пришли бы на по мощь СССР.
Я не согласился с Галифаксом и сказал, что англо французские гарантии Польше и Румынии меня тоже не успокаивают.
— Представьте себе такой случай,— продолжал я —
Германия путем запугивания, или путем подкупа, или
путем комбинации кнута и пряника добивается того, что
Польша и Румыния вступают с ней в союз против СССР
или хотя бы разрешают Германии провести свои войска
через их территорию В этом случае англо-французские
гарантии не приводятся в действие, ибо они входят
в силу только при условии, что Польша и Румыния сами
оказывают сопротивление Германии Стало быть, в по
добном гипотетическом случае, который отнюдь не неве
роятен, СССР пришлось бы воевать против Германии
один на один, не получая помощи от западных держав.
Галифакс попытался парировать мои соображения указанием на то, что между Францией и СССР заключен пакт взаимопомощи.
— Совершенно верно, — ответил я, — но между Ан
глией и СССР такого пакта нет, а это имеет очень боль
шое значение.
Тогда Галифакс заметил
— А, может быть, ввести в наше предложение статью,
обязывающую пограничные с СССР государства не пре
доставлять свою территорию для прохода германских
войск или для устройства германских баз в целях напа
дения на вашу страну?
Я высказал мнение, что пограничные государства едва ли согласятся на принятие подобного обязательст ва, а если даже и согласятся, то окажутся просто не в си лах его соблюсти. Все эти сложные и извилистые ком бинации, над выработкой которых так много потрудилась английская сторона, носят половинчатый и кустарный характер. Они ничего не решают Единственный, дейст вительно эффективный путь для борьбы с агрессией — это предлагаемый Советским правительством тройствен ный пакт взаимопомощи.
Галифакс вдруг вздумал запугивать меня: такой пакт может привести Гитлера в бешенство, он станет кричать об «окружении» Германии, объединит вокруг себя на этом лозунге весь немецкий народ и развяжет войну.
— 119 —
Тем самым мы сами спровоцируем как раз то, что своими действиями хотели предупредить.
Я возразил, что Галифакс, очевидно, плохо представ ляет себе психологию таких людей, как Гитлер. По-сво ему он совсем не дурак. Он никогда не бросится в войну, если будет считать, что может проиграть ее. Даже наши нынешние переговоры заставляют его проявлять извест ную осторожность: ведь до сих пор он не напал на Поль шу. А если будет заключен тройственный пакт взаимопо мощи, то Гитлер вынужден будет отступить. Люди, по добные ему, признают только один аргумент — силу. Советское правительство это хорошо знает по своему опыту с Японией. А тройственный пакт взаимопомощи создаст такую концентрацию мощи на стороне сил мира, что агрессорам ничего не останется, как только под жать хвост.
Под конец Галифакс спросил, готово ли Советское правительство предусмотреть в договоре о тройственном пакте взаимопомощи гарантии безопасности не только для малых восточноевропейских государств, но также и для малых западноевропейских государств (Галифакс дал понять, что он имеет тут в виду Бельгию, Голлан дию, Швейцарию).
Я ответил, что сейчас не могу ничего сказать по это му поводу от имени Советского правительства, ибо такой вопрос до сих пор не ставился и не обсуждался, но по лагаю, что он может быть рассмотрен, и мне кажется, что будет не очень трудно прийти по нему к соглашению.
Наша беседа продолжалась часа полтора, и, когда я уходил, мне показалось, что она произвела на англий ского министра иностранных дел значительное впечат ление. Во всяком случае я дал ему совершенно ясно понять, что для достижения соглашения Советское пра вительство может пойти на уступки по второстепенным вопросам, но не примет никакого компромисса по основ ным трем пунктам, о которых речь была выше (тройст венный пакт взаимопомощи, военная конвенция, гаран тии безопасности для всех малых стран от Балтийского моря до Черного).
Сейчас из документов, опубликованных британским министерством иностранных дел, я вижу, что мое тогдаш нее ощущение было правильно. Запись разговора со
— 120 —
мной 22 мая Галифакс заканчивает следующими словами:
«Боюсь, что я не сумел в ходе нашей длинной беседы хоть сколько-нибудь поколебать Майского по главному пункту — его настойчивому требованию тройственного пакта взаимопомощи... Я думаю, что мы сейчас стоим пе ред весьма неприятным выбором провал переговоров или соглашение на базе пункта 4 моей телеграммы № 165 в Варшаву (т. е. тройственного пакта взаимопомощи.— И. М.)»11.
В тот же день, 22 мая, я имел разговор на ту же основную тему с Бонне. Французский министр иностран ных дел был настроен гораздо лучше Галифакса, и мы с ним быстро договорились. Он даже слегка посетовал на англичан за их медлительность и упрямство.
Теперь британское правительство было твердо постав лено перед выбором: или — или. Чемберлен понял, что на данной стадии развития его новый маневр (а он думал только о маневре) должен обязательно включать трой ственный пакт взаимопомощи. Однако, как показало дальнейшее, верность премьера прежней генеральной ли нии осталась неизменной.
Два дня спустя, 24 мая, премьер сделал в парламен те краткое заявление, в котором весьма оптимистично оценил ближайшие перспективы.
«Я имею все основания надеяться,— сказал Чембер-лен,— что в результате предложений, которые правитель ство его величества в состоянии теперь сделать по глав ным вопросам, возникшим в переговорах, можно рассчи тывать на достижение полного соглашения в ближайшем будущем» 12.
Этот лицемерный оптимизм был в тот момент нужен Чемберлену для успокоения британского «обществен ного мнения».
25 мая английский посол в Москве Сиидс вручил Со ветскому правительству те новые предложения британ ского правительства, о которых Чемберлен упоминал в своем парламентском выступлении.
«DBFP», Third Series, vol. V, p. 634.
«Parliamentary Debates. House of Commons», vol. 347, col. 2267.
- 121 -
ДВА ПРОЕКТА ПАКТА
Итак, казалось, главная трудность в переговорах была преодолена. Правительства Англии и Франции, наконец, признали необходимость заключения тройственного пак та взаимопомощи. Правда, из-за их сопротивления, манев ров, колебаний было зря потеряно 10 недель драгоцен ного времени, но все-таки еще не было поздно остановить занесенную руку агрессора, если действовать быстро и решительно.
Советская сторона так именно и готовилась посту пить. Мы рассуждали примерно следующим образом: «Тройственный пакт взаимопомощи теперь принципиаль но признан обеими сторонами; англичанам и французам известно, что мы настаиваем на гарантии Прибалтики; нам известно, что англичане и французы настаивают на гарантии ряда стран, в которых они особенно заинте ресованы (Бельгия, Греция, Турция и т. д.); принципи ально ни они, ни мы не возражаем против таких гаран тий,— стало быть, договориться по этому пункту будет нетрудно; желательность одновременного вступления в силу политического пакта и подкрепляющей его военной конвенции не может вызывать каких-либо сомнений,— значит, и по этому пункту легко будет прийти к соглаше нию. Отсюда ясно, что открывающиеся перед сторонами перспективы благоприятны, если.., конечно, обе стороны действительно хотят соглашения. Мы хотим, очень хотим его,— ну, а англичане и французы?..».
Мы надеялись, вернее, хотели надеяться, что хотя бы теперь, к началу июня, правительства Англии и Франции кое-чему научились и поняли необходимость (пусть для них не совсем приятную необходимость, но все-таки не обходимость) создать вместе с СССР единый фронт про тив агрессии. Во всяком случае мы считали своим поли тическим и историческим долгом, несмотря на все разо чарования прошлого, еще раз сделать попытку найти общий язык с англичанами и французами. И мы дейст вительно ее сделали, уверенные, что при доброй воле с обеих сторон тройственный пакт взаимопомощи может быть заключен в самый короткий срок, во всяком случае в течение июня.
К сожалению, мы жестоко ошиблись. Чемберлен
— 122 —
и Даладье (имя Даладье я тоже бору здесь и в дальней шем не только как личности, но и как воплощение пре словутых «200 семей») продолжали крепко цепляться за свою непреклонную линию, то есть за политику стравли вания Германии и СССР. Даже в этот момент, когда грозный призрак второй мировой войны уже явственно обрисовался на горизонте, они больше всего помышляли не о том, как бы поскорее заключить тройственный пакт, а о том, как бы избежать необходимости его подписания.
Сознавали ли англичане и французы близость нового «прыжка» со стороны Гитлера? Да, сознавали, и я могу привести тому разительное доказательство. 12 июня у меня был важный разговор с Галифаксом (к нему я еще вернусь позднее), во время которого я спросил своего собеседника, как, по его мнению, пройдет насту пившее лето? Британский министр иностранных дел от ветил мне буквально следующее (привожу его собствен ную запись):
«Как мне кажется, Гитлеру трудно будет предстать пред Нюрнбергской конференцией 13, не сделав предва рительно попытки разрешить проблему Данцига. Поэто му нам приходится ожидать, что июль и август будут бурными месяцами (подчеркнуто мной. — И. М.)»14
Как видим, английское правительство прекрасно по нимало, что в воздухе пахнет грозой и что на этот раз
будет решаться судьба Польши, целостность и независи мость которой Чемберлен и Даладье только что гаранти ровали. Английское правительство не могло не сознавать, что без соглашения с СССР оно не может спасти Польшу. И все-таки вместо скорейшего заключения тройственно го пакта взаимопомощи оно с начала июня вступило на путь упорного саботажа того самого пакта, необходи мость которого оно официально только что признало. Го рестная повесть об истории этого саботажа будет рас сказана на последующих страницах. Сейчас же мне хо чется сказать, что трудно в дипломатических анналах найти другой пример подобного двуличия и лицемерия, как поведение Чемберлена и Даладье в тройных пере говорах 1939 года. Трудно найти также более яркий об разец политической слепоты, продиктованной классовой
13 Имеется в виду большой фашистский парад, который гитле
ровцы устраивали ежегодно в сентябре в Нюрнберге.
14 «DBFP», Third Series, vol. V, рр. 50—51.
— 123 —
ненавистью! Вместе с тем позиция правительств Англии и Франции в критические месяцы тройных переговоров с несомненностью свидетельствует, что они меньше всего заботились о спасении Польши, что Польша, подобно Чехословакии в предшествующем году, являлась для них лишь разменной монетой в большой игре с гитлеров ской Германией.
Вспоминая те дни, я не могу не остановиться еще на одной фигуре, которая сыграла немалую роль в англо французском саботаже тройных переговоров,— на фигу ре тогдашнего американского посла в Лондоне Джозефа Кеннеди, отца нынешнего президента США.
Выходец из состоятельной семьи, Джозеф Кеннеди сделал быструю карьеру как финансист и делец, и к 50 годам стал очень богатым человеком. За услуги, оказанные Франклину Рузвельту во время избиратель ной кампании, он, как водится в Америке, получил свою «компенсацию» и в 1938 году прибыл в Англию в каче стве посла США. Здесь Кеннеди сразу стал «сенсацией» сезона. Прежде всего как отец девяти детей! Такие вещи случаются не часто среди членов дипломатического кор пуса. В течение нескольких месяцев улыбающаяся фи зиономия американского посла неизменно украшала страницы газет и журналов — то во главе всей семьи, то вместе с сыновьями, которых было четверо, то вме сте с дочерьми, которых было пятеро. Потом началась кампания пожалований Кеннеди звания почетного док тора прав: шесть(!) университетов — в Дублине, Эдин бурге, Манчестере, Бирмингеме, Бристоле и Кембрид же— удостоили американского посла этой чести. Каж дый раз при такой оказии по адресу Кеннеди раздава лись всяческие славословия, а фотографы изображали его то в университетской мантии, то без оной, то в про фессорской шапочке, то с открытой головой.
Однако американский посол увлекался не только светской жизнью и представительскими функциями — он занимался также политикой. И тут он скоро стал идо лом «кливденской клики». Две основные идеи владели умом Кеннеди: вера в могущество гитлеровской Герма нии и неверие в жизнеспособность Великобритании. Так как одновременно американский посол очень не жаловал СССР, то он, естественно, стал апостолом «умиротворе ния» агрессоров. Он поддерживал политику Чемберлена
- 124 -
во время чехословацкого кризиса, а после Мюнхена го ворил, что английский народ должен воздвигнуть статую своему премьеру за то, что тот спас Британию и Евро пу от войны.
Я вспоминаю, как несколько позднее, в июне 1940 года, после того как Франция капитулировала и перед Англи ей встал вопрос — идти ли ей на мир с Германией или продолжать войну, Кеннеди приехал ко мне в посольство и начал спрашивать, что я думаю по этому поводу? Сам Кеннеди находился почти в состоянии паники. Он считал, что Англия бессильна перед Германией, что она безнадеж но проиграла войну и что чем скорее она заключит мир с Гитлером, тем лучше. Американский посол был очень удивлен, когда я стал возражать ему и доказывать, что для Англии пока еще ничего не потеряно, что она имеет большие возможности успешно сопротивляться и отра зить германскую угрозу, если, конечно, она сохранит мужество и готовность к борьбе. Я подчеркивал, что, по моим наблюдениям, дух широких масс народа крепок и что даже среди правящей верхушки имеются люди, которые не захотят поднять руки вверх перед наглостью фашистских агрессоров. Отсюда я делал вывод, что бы ло бы неправильно открывающиеся перспективы рисо вать в сугубо черных красках. Когда я кончил, Кеннеди, разведя руками, воскликнул:
— Ну, знаете, вы просто оптимист... Ничего подоб ного я не слышал даже от англичан!
Еще бы! Ведь англичане, с которыми встречался Кен неди, были англичане «кливденской» марки, а они не ве рили ни в себя, ни в будущее своей страны.
Однако в Великобритании в тот момент у власти сто яло правительство, возглавляемое Черчиллем. Оно имело свои недостатки, но все-таки лучше отражало массо вые настроения, и в результате Англия не капитулиро вала перед гитлеровской Германией. Американский по сол и его друзья в ужасе заламывали руки, однако исто рия полностью оправдала решение тогдашнего британ ского правительства.
Легко понять, как человек, подобный Кеннеди, мог влиять и действительно влиял на поведение англичан в тройных переговорах 1939 года. Он был верной опорой Чемберлена во всех сложных перипетиях этой злосчаст ной истории.
— 125 —
25 мая Сиидсу были посланы новые инструкции. В соответствии с этим британский посол в Москве (рав но как и его французский коллега Наджиар) предложил Советскому правительству свой проект тройственного пакта взаимопомощи. Сущность его сводилась к следую щему:
3. Пакт заключается на пятилетний срок 15.
Разумеется, этот проект никак не мог удовлетворить
СССР, ибо он имел ряд недостатков, главными из кото рых были
Во-первых, он связывал тройственный пакт с Лигой наций. Это фактически означало, что при господствовав ших в данной организации правилах и нравах пакт ни когда не привел бы к быстрым и эффективным дейст виям. Все ограничилось бы красивыми словами и бу мажными резолюциями.
Во-вторых, он ставил СССР в неравноправное поло жение с его партнерами, обязывая СССР приходить на помощь Англии и Франции, если они будут вовлечены в войну как результат их гарантии Польше, Румынии, Греции и некоторым другим государствам, но он не обя зывал Англию и Францию приходить на помощь СССР, если последний будет вовлечен в войну вследствие напа дения Германии на прибалтийские государства, ибо Ан глия и Франция не давали им гарантий. А между тем
См. «DBFP», Third Series, vol V, p. 679
— 126 —
с этой стороны СССР всегда мог ждать различных неприятных сюрпризов.
Наконец, в-третьих, пункт о подкреплении пакта во енной конвенцией был сформулирован так общо и неоп ределенно, что трудно было сказать, когда военная кон венция будет подписана и будет ли она подписана во обще. Невольно создавалось впечатление, что англичане и французы мыслят себе пакт, как еще одну «бумажку», которой можно спекулировать в переговорах с Герма нией, но не как действительный инструмент борьбы с аг рессией, вооруженной острыми зубами.
Да, содержание англо-французского проекта пакта наводило на грустные размышления и не предвещало ничего хорошего, но все-таки советская сторона решила продолжить переговоры в надежде постепенно выправить положение. Поэтому 2 июня Советское правительство вручило своим партнерам по переговорам контрпроект, сущность которого сводилась к следующему:
1. Франция, Англия и СССР оказывают друг другу
немедленную эффективную помощь, если кто-нибудь из
них окажется вовлеченным в военные действия с евро
пейской державой в случае:
а) агрессии этой державы против одного из участни
ков пакта;
б) агрессии этой державы против Бельгии, Греции,
Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии и Финлян
дии, которых Англия, Франция и СССР обязались за
щищать от нападения, и
в) оказания помощи одним из участников пакта ка
кой-либо европейской державе (не из числа гарантиро
ванных), которая просила о такой помощи для борьбы
против нарушения ее нейтралитета.
- 127 -
Как видим, советский проект пакта, нося чисто обо ронительный характер, устранял недостатки англо-фран цузского проекта: он разрывал его связь с Лигой наций, давал точный перечень государств, гарантируемых тре мя великими державами, включая прибалтийские стра ны, то есть создавал равноправие СССР с его западными партнерами, и, наконец, твердо устанавливал, что пакт и военная конвенция одновременно входят в силу. Сверх того, советский проект обязывал всех участников пакта в случае возникновения войны заключать перемирие или мир только по общему согласию (впрочем, это последнее положение пакта не сыграло сколько-нибудь существен ной роли в переговорах).
Если бы правительства Англии и Франции искренне стремились к созданию серьезного барьера против фа шистской агрессии, они должны были бы приветствовать советский проект и в кратчайший срок принять его: ведь он полностью гарантировал все те страны, которые они до того называли, как особенно их интересующие; ведь он в самом деле создавал эффективный, быстро дейст вующий механизм взаимопомощи для борьбы с аг рессией.
Если бы... Но как раз этого главного условия не су ществовало! Чемберлен и Даладье лицемерно заявляли, что хотят пакта и даже возможно скорее, а на самом деле проклинали тот день и час, когда горькая необходимость заставила их начать тройные переговоры. Именно по этому они так безбожно обкарнали самую «душу» пакта в своем проекте 25 мая. Именно поэтому, столкнувшись с советским контрпроектом 2 июня, они вступили на путь нудного, длительного саботажа его с помощью бесконеч ных поправок, оговорок, дополнений, изменений. Потеряв здесь одну позицию, они цеплялись за вторую, потеряв вторую, хватались за третью и т. д., до бесконечности. Самые очевидные вещи вдруг подвергались оспарива нию и сомнению. Под нашим напором англичане и фран цузы вынуждены были все время пятиться назад, но делали это медленно, неохотно, со скрежетом зубовным
— 128 —
и притом требуя от нас «компенсации» за каждую свою «уступку».
Когда я вспоминаю то душное, томительное, напоен ное грозовым электричеством лето 1939 года, все те спо ры, беседы, встречи, обсуждения, конфликты, компро миссы, в атмосфере которых мне пришлось провести это лето, могу, положа руку на сердце, сказать, что в моей жизни не было более тяжелого периода. Я чувствовал, что мир быстро несется к катастрофе, что нужны усилия гигантов для предупреждения новой мировой бойни, а здесь, перед моими глазами, на берегах Темзы и Сены, копошились какие-то карлики, которые не хотели пони мать и не понимали, что творится на земле, и жили со дня на день, целиком погрязнув в мелких ходах и контр ходах трафаретно-дипломатической рутины.
НАЗЫВАТЬ ИЛИ НЕ НАЗЫВАТЬ?
Надо отдать справедливость англичанам и францу зам: по вопросу о Лиге наций они быстро пошли на уступки и даже попытались изобразить дело так, будто бы в основе возникших разногласий лежало чистое не доразумение; они-де вовсе не имели в виду примене ния процедуры Лиги в связи с тройственным пактом; речь якобы шла лишь об академической констатации, что тройственный пакт находится в соответствии с принци пами Лиги наций. У меня были большие сомнения на счет искренности такого объяснения, гораздо большую роль тут, вероятно, играла полная дискредитация к этому времени Лиги как инструмента борьбы с агрес сией, но факт оставался фактом: уже в первые дни июня данный пункт разногласий был снят с порядка дня. Со ветская сторона приветствовала шаг вперед в перегово рах, но воздерживалась пока от каких-либо прогнозов на будущее.
8 июня в разговоре со мной Галифакс сообщил, что в целях ускорения переговоров он решил направить в Мо скву видного работника министерства иностранных дел Уильямса Стренга. Это создавало двойственное впечат ление. С одной стороны, факт посылки Стренга, человека
- 129 -
неглупого и по своей прошлой работе хорошо знакомого с Советским Союзом, свидетельствовал как будто бы о стремлении британского правительства быстрее прийти к соглашению. С другой стороны, однако, казалось не сколько странным, что в качестве посланца для дости жения столь важной цели был избран не какой либо крупный политический деятель, а чиновник (пусть спо собный чиновник, но все-таки чиновник) дипломатиче ского ведомства. Сообщение Галифакса меня несколько насторожило, но я не хотел делать преждевременных вы водов. Поэтому я просто принял к сведению, что 12 ию ня Стренг вылетел из Лондона и 14 июня прибыл в Москву. Здесь он принимал активное участие в перего ворах вплоть до начала августа.
Чтобы действительно быстро заключить тройствен ный пакт (это было нашей основной целью), а вместе с тем прощупать подлинные намерения наших британ ских партнеров, Советское правительство решило при гласить Галифакса в Москву. Однако, не будучи уверен ным в его отношении к такому шагу, оно придало своему демаршу более осторожную форму. 12 июня утром, как раз в тот день, когда Стренг вылетел в СССР, я получил инструкцию немедленно посетить Галифакса и «от себя лично» дружески настойчиво порекомендовать ему как можно скорее поехать в Москву для завершения пере говоров и подписания пакта. В тот же день я был у британского министра иностранных дел и выполнил полученное из Москвы поручение.
— Теперь, когда стороны договорились по самому важному вопросу, — говорил я, — и между тремя госу дарствами будет заключен пакт взаимопомощи, очень важно, чтобы этот необходимый дипломатический акт совершился без всяких промедлений Международная ситуация крайне напряжена, в Данциге не сегодня-зав тра могут произойти чреватые опасностями события... Силам мира надо торопиться Если тройственный пакт будет подписан в ближайшие дни, это может сильно охладить Гитлера... Думаю, мы все заинтересованы в этом... Раздумывая над тем, что могло бы способство вать скорейшему созданию тройственной коалиции про тив агрессоров, я пришел к выводу, что многое зависит от вас лично, лорд Галифакс. Если бы вы согласились теперь же, на этой неделе или в крайнем случае на сле-— 130 —
дующей, посетить Москву, довести там до конца пере говоры и подписать пакт, мир в Европе был бы сохранен. Разве это не достойная большого государственного дея теля задача? Разве для ее достижения не следовало бы использовать все возможные усилия? С полной опреде ленностью могу вас заверить, что Советское правитель ство приветствовало бы такое решение с вашей стороны, и вы встретили бы в Москве самый теплый и радушный прием.
Я внимательно наблюдал за Галифаксом. Его продол говатое бесстрастное лицо в начале сохраняло привыч ную скептическую улыбку. По мере того как я говорил, оно принимало все более серьезное выражение. Гали факс был достаточно опытным дипломатом, для того что бы понять, что советский посол не мог бы с такой на стойчивостью советовать ему, хотя бы и в «личном по рядке», предпринимать поездку в Москву, если бы он не имел на это санкции своего правительства.
— Если бы вы, лорд Галифакс, — заключил я,—
сочли возможным сейчас отправиться в Москву, я попро
сил бы свое правительство прислать вам официальное
приглашение
Выражение лица Галифакса стало сурово-загадоч ным. Он внимательно посмотрел на потолок, потом по тер переносицу и, наконец, многозначительно сказал:
— Я буду иметь это в виду.
Я понимал, конечно, что Галифакс не может решить
вопрос о поездке в Москву без обсуждения его в каби нете. Я подождал несколько дней — ответа на мое при глашение не было Прошла неделя — Галифакс продол жал хранить молчание. Тогда все стало ясно: Галифакс не хочет ехать в Москву, британское правительство не думает о скорейшем заключении пакта. Его согласие на подписание тройственного соглашения взаимопомощи, заявленное нам 25 мая, есть не искреннее изменение во взглядах, а простой маневр, навязанный ему обстоятель ствами. Доверять этому согласию никак нельзя. Таким образом Советское правительство получило ответ на интересовавший его вопрос: пассивность Галифакса (до конца переговоров он так и не вернулся к поднятому мной вопросу) была красноречивее самых изысканных дипломатических заявлений.
Сейчас, много лет спустя, я могу сделать очень важ-
— 131 —
ный постскриптум к только что рассказанной беседе с Галифаксом 12 июня 1939 г. В опубликованных англий ским правительством «Документах британской внешней политики» имеется запись этой беседы, составленная тог да же самим Галифаксом. Как же там изображено мое приглашение об его поездке в Москву? Привожу под линную цитату из только что упомянутой записи:
«...7. В заключение Майский заметил, что было бы хорошо, если бы я, когда обстоятельства станут более спокойными, сам совершил поездку в Москву. На это я ответил, что хотя ничто, конечно, не доставило бы мне большего удовольствия, однако я чувствую, что в насто ящее время мой отъезд из Лондона был бы невоз можен» 16.
Оставляя в стороне тот факт, что наша довольно длин ная беседа на тему о поездке здесь сведена к несколь ким весьма обтекаемым строкам, в приведенном изло жении Галифакса имеются по крайней мере две опреде ленные неправды.
Во-первых, я настойчиво рекомендовал Галифаксу от правиться в Москву немедленно, в середине июня 1939 года, для того чтобы в срочном порядке подписать пакт и тем самым создать в Европе «более спокойные обстоятельства», а Галифакс говорит как раз обратное: будто бы я советовал ему поехать в Москву лишь после того, как «обстоятельства станут более спокойными», то есть, очевидно, уже после подписания пакта. Пра вильность моей версии в сущности подтверждает сам Галифакс, ибо в своей записи, передавая свой ответ на мое предложение, он говорит: «в настоящее время мой отъезд из Лондона был бы невозможен», — стало быть, речь между нами шла о его поездке «в настоящее время», а не когда-то в будущем.
Во-вторых, Галифакс в своей записи утверждает, будто бы он сразу заявил мне о невозможности для него сейчас поехать в Москву, на самом же деле министр иностранных дел ничего подобного мне не говорил, а лишь ответил, что будет иметь мое предложение в виду.
Если вторая неправда не имеет особенно серьезного значения, то первая является настоящей и злостной фальсификацией, ибо она полностью извращает истину.
«DBFP», Thud Series, vol. VI, L, 1953, p. 51.
— 132 —
Не знаю, советовался ли Галифакс с господом богом, когда делал запись нашей беседы, но не подлежит ни какому сомнению, что здесь благородный лорд поступил совершенно недостойно.
Невольно возникает вопрос, зачем это ему понадоби лось? Мое объяснение таково, так как записи бесед с послами обычно рассылались всем членам кабинета, Галифакс хотел скрыть мое предложение даже от своих коллег министров, опасаясь, как бы оно не вызвало внут ренних осложнений среди членов правительства. Ведь в это время вся внешняя политика Англии фактически концентрировалась в руках трех человек — Чемберлена, Хораса Вилсона и Галифакса, причем роль Вилсона бы ла гораздо важнее роли Галифакса.
Правильность моего предположения подтверждается еще одним поразительным фактом. Около того же време ни Иден, узнав о нежелании Галифакса ехать в Москву, по собственной инициативе обратился к британскому правительству с предложением своих услуг.
— Я имею основание думать,— заявил он, — что рус ские относятся ко мне неплохо... Если лорду Галифаксу почему-либо неудобно сейчас ехать в Москву, пошлите туда меня и поручите мне довести до конца дело о пакте.
Однако правительство Чемберлена отвергло предло жение Идена 17.
Итак, мы теперь знали, что никакого «изменения серд ца», как говорят англичане, у британского правитель ства не произошло, что оно остается по-прежнему верно политической линии «кливденцев». Тем не менее Совет ское правительство решило продолжать переговоры, несмотря ни на что, надо было довести до конца попыт ку обеспечить мир путем создания тройственной коали ции. Так нам повелевали интересы советского народа и всего человечества. Так нам повелевала ответственность перед историей.
17 Летом 1939 года до меня доходили лишь несколько неопреде ленные слухи об этой попытке Идена выправить положение. Значи тельно позднее, уже во время войны, Иден мне сам рассказал о сво ей тогдашней неудаче. О том же рассказывают биограф Невиля Чем-берлена Кис Филинг (см. K e i t h F e l l i n g, The Life of Neville Chamberlain, p. 409) и У. Черчилль (W. C h u r c h i l l , Second World War, vol. I, p. 347),
- 133 -
У меня нет возможности описывать во всех подроб ностях (да и едва ли это необходимо) ту мышиную воз ню около тройственного пакта, с помощью которой ан гличане и французы летом 1939 года саботировали ус пешное завершение переговоров. Скажу лишь, что я все время чувствовал так, точно мы, советская сторона, про дираемся сквозь густой колючий кустарник, где на каж дом шагу нас подстерегают рытвины и ухабы. Одежда наша рвется в клочья, лицо, руки, ноги покрыты глубо кими царапинами и даже ранами, из которых сочится кровь, но все-таки мы упорно идем к достижению по ставленной цели Увы! — мы так и не дошли до нее, а почему — видно будет из дальнейшего. Сейчас останов люсь лишь на основных вехах тогдашних переговоров.
Весь июнь прошел в борьбе (подумать только) во круг вопроса — называть или не называть поименно в тексте пакта те страны, которые три великие державы должны были гарантировать. Как выше уже было ука зано, в англо-французском проекте 25 мая имелся пункт, который обязывал Англию, Францию и СССР приходить на помощь друг другу в случае вовлечения их в войну как гарантов какого-либо европейского государ ства. Это была слишком общая и недостаточно опреде ленная формула, которая на практике допускала различ ные толкования Будь отношения между Советским пра вительством, с одной стороны, и правительствами фран цузским и английским — с другой, построены на базе дружбы и взаимного доверия, с приведенной формулой, пожалуй, можно было бы примириться. Однако факти ческие отношения между названными правительствами были проникнуты взаимным недоверием и подозритель ностью, для чего, как мы знаем, у Советского правитель ства было более чем достаточно оснований. Поэтому СССР в своем контрпроекте 2 июня точно поименовал те восемь стран, которые три великие державы брались га рантировать. Это были (повторяю еще раз) Бельгия, Греция, Турция, Румыния, Польша, Латвия, Эстония и Финляндия. Здесь учитывались интересы как СССР, так и Англии и Франции. Казалось бы, Чемберлен и Даладье должны были быть удовлетворены — так нет! Они были недовольны Чем именно?
Сначала тем, что в число гарантируемых стран вне сены три прибалтийских государства, — к чему это? Лиш-
— 134 —
няя обуза! Англичане и французы пытались на разные лады убедить нас в ненужности такой гарантии и, меж ду прочим, особенно упирали на то, что территория При балтики слишком узка для создания на ней эффек тивного военного фронта. Стало быть, она не может быть использована немцами против СССР без одновре менного распространения фронта на территорию Поль ши. А если Польша будет вовлечена в войну, вступит в силу гарантия, данная ей Англией и Францией. Разу меется, Советское правительство не могло согласиться с такими аргументами, и в том же разговоре с Галифак сом 12 июня, о котором речь шла выше, я твердо заявил, что без гарантии трех прибалтийских государств не бу дет никакого пакта.
Когда после этого англичанам и французам пришлось снять свои возражения против гарантии Прибалтов, они вдруг заявили, что считают нежелательным поименное перечисление в тексте пакта всех гарантируемых госу дарств. Почему? В обоснование приводились различные соображения: открытое объявление о гарантии затронет-де национальную гордость гарантируемых стран; откры тое объявление о гарантии напугает-де гарантируемые государства, ибо создаст впечатление, что они включи лись в состав антигитлеровского фронта; открытое объ явление о гарантии без прямого согласия на это со сто роны гарантируемых государств будет-де стоять в про тиворечии с принципами международного права. Когда советская сторона в ответ предлагала Англии и Франции оказать влияние на гарантируемые государства и побу дить их правительства по крайней мере не возражать против гарантий, Чемберлен и Даладье немедленно принимали торжественную позу и заявляли, что-де каж дое государство суверенно и поэтому грешно подсказы вать ему участие в антигитлеровском фронте. Больше того, наши партнеры по переговорам, особенно англичан не, поощряли (если не официально, то полуофициально) реакционные правительства прибалтийских государств к открытым заявлениям о том, что они-де не желают по лучить от трех великих держав вообще никаких гарантий. Действительно, министры иностранных дел Финляндии, Эстонии и Латвии сделали в этом духе декларации, при чем особую воинственность проявил представитель Эс тонии.
- 135 -
Тогда Советское правительство сделало вытекаю щий из создавшегося положения логический вывод: 16 июня нарком иностранных дел предложил английско му послу Сиидсу и французскому послу Наджиару в Мо скве отказаться вообще от внесения в пакт гарантий другим европейским государствам и подписать просто тройственный пакт взаимопомощи между Англией, Фран цией и СССР на случай прямой атаки Германии на од ну из названных держав.
Это вызвало в Лондоне и Париже большое смятение. Здесь рассуждали так: «Если принять советское предло жение, то что станется с гарантиями Польше и Румынии, которые Англия и Франция дали им в марте и апреле 1939 года? Они повиснут в воздухе и превратятся в никчемные бумажки, способные, однако, нанести немалый удар престижу выдавших их держав». Поэтому британское и французское правительства поспешили отклонить за ключение просто тройственного пакта взаимопомощи и вновь вернулись к тройственному пакту с гарантиями для других стран. В течение ряда заседаний в Москве они на разные лады пробовали как-либо избежать необ ходимости называть в пакте гарантируемые страны, и когда убедились в невозможности этого, то 21 июня выдвинули предложение (конкретно его сделал фран цузский посол Наджиар) перенести список гарантируе мых стран из ст. 1 основного текста пакта в секретный протокол, прилагаемый к пакту18. Было не совсем по нятно, почему англичан и французов это больше устраи вало, ибо в наши дни содержание каждого секретного документа очень быстро становится общим достоянием, но, поскольку на таком протоколе настаивали наши партнеры, Советское правительство не считало нужным возражать.
В данной связи считаю необходимым сделать одно замечание, касающееся взаимоотношений между англи чанами и французами в ходе тройных переговоров. Я уже упоминал, со слов нашего посла в Париже Я. 3. Сурица, что при всей своей реакционности прави тельство Даладье занимало все-таки более благоприят ную в отношении пакта позицию, чем правительство
См. «DBFP», Third Series, vol. V, pp. 140—142.
— 136 —
Чемберлена. Это объяснялось, конечно, не особым бла городством или дальновидностью французских мюнхен-цев, а тем фактом, что Германия угрожала Франции го раздо непосредственнее, чем Англии. Как бы то ни было, но при всей общности линии Лондона и Парижа в пере говорах между ними имелись различия в нюансах, ко торые выявлялись то в одном, то в другом случае. Это, в частности, обнаружилось по вопросу о перечислении в пакте гарантируемых стран, когда Наджиар внес свое предложение о перенесении такого перечисления в сек ретный протокол. Это, как увидим ниже, не раз повто рялось и в «дальнейшем.
Однако дело с поименованием гарантируемых стран на рассказанном не кончилось. Когда был согласован вопрос о секретном протоколе, англичане и французы вдруг заявили, что они хотят распространить гарантию еще на три интересующие их страны: Голландию, Люк сембург и Швейцарию Таким образом выходило, что теперь три великие державы должны гарантировать не восемь стран, на базе чего до сих пор велись все перего воры, а одиннадцать стран, в числе которых две (Гол ландия и Швейцария) даже не поддерживали с СССР дипломатических отношений. Это, естественно, должно было увеличить бремя, ложившееся на плечи гарантов, в особенности на плечи СССР, ибо именно СССР в слу чае войны приходилось бы нести главную тяжесть га рантий для шести государств — Польши, Румынии, Тур ции и трех прибалтийских стран. Советская сторона на одном из заседаний заявила, что обязательства уже в отношении первоначально намеченных восьми госу дарств в переводе на военный язык в случае своей реали заций потребуют от СССР выставления в поле 100 диви зий, а с расширением числа гарантируемых стран пона добится еще больше. Ввиду этого Советское правитель ство выражало готовность принять под покровительство большой тройки дополнительные три государства толь ко в том случае, если оно получит известную «компен сацию» в виде, например, пактов взаимопомощи с Поль шей и Турцией вместо ранее предусмотренных одно сторонних гарантий Польши и Турции со стороны Совет ского Союза. Так как Англия и Франция опять спрята лись за суверенитет Польши и Турции и так как при такой их позиции было ясно, что заключение пактов взаи-— 137 —
мопомощи с названными странами является делом весь ма сомнительным, то в конце концов было решено, что Голландия, Люксембург и Швейцария в список гаран тируемых стран вноситься не будут, но в секретном про токоле (о котором речь шла выше) будет сказано, что в случае возникновения опасности для независимости трех только что названных государств члены большой тройки будут консультироваться о мерах, которые нужно пред принять.
Но англичане и французы не только бесконечно затя гивали переговоры, они еще требовали от нас «компен саций» за каждую сделанную ими «уступку». По этому поводу 23 июня у меня произошла острая стычка с Га лифаксом. Пригласив меня в министерство иностранных дел, Галифакс начал горько жаловаться на советские «упрямство» и «неуступчивость» и затем, сделав сурово-загадочную физиономию, в упор спросил, действитель но ли Советское правительство хочет тройного пакта?
Зачем вы ставите такой вопрос? — ответил я.— Вы же прекрасно знаете, что Советское правительство является убежденным сторонником тройственного пакта,
Я этого не вижу, — заявил Галифакс. — В перего ворах всегда обе стороны делают уступки и в конце концов сходятся на компромиссе. Мы, английская сторо на, сделали вам в ходе этих переговоров немало уступок, а вы не сдвинулись со своих первоначальных позиций ни на йоту... Очевидно, Советское правительство не заин тересовано в пакте.
Простите, лорд Галифакс, — возразил я, — но, должно быть, у советской и английской сторон разные представления о том, что такое дипломатические пере говоры. Английской стороне они, видимо, рисуются чем-то вроде базара, на котором торгуются два купца; сна чала купцы невероятно взвинчивают цены, потом посте пенно их начинают спускать и, наконец, доходят до со глашения; при этом каждый купец требует за каждую сделанную им уступку такой же уступки от своего парт нера . Так вот, мы, советская сторона, смотрим на дипло матические переговоры несколько иначе. Мы не стре мимся вначале запрашивать свыше меры, для того что бы иметь потом возможность что-то «уступить». Мы сра зу говорим то, что, по нашему мнению, требуется для достижения поставленной цели Так же мы поступили
— 138 -
и в нынешних переговорах. То, что изложено в совет ском проекте 2 июня, это тот «железный минимум», ко торый может обеспечить мир в Европе. Вы же начали с того, что никак не могло обеспечить этот мир, и потому, естественно, должны были постепенно двигаться в нашу сторону, ибо вы тоже должны быть заинтересованы в сохранении мира в Европе. Мы не можем отступить от нашего «железного минимума», не предавая дела мира. Вам же нужно еще несколько приблизиться к нам, что бы общими силами мы оказались в состоянии поставить предел агрессии. Поэтому спрячьте лучше каталог сде ланных вами уступок и не требуйте от нас за них ника ких компенсаций. Мы на это не пойдем. Мы — реалисты. Поймите, нас интересуют не юридические формулы, не равновесие в балансе уступок с той и другой стороны, нас интересует сущность дела, то есть действительное предупреждение агрессии и обеспечение мира в Европе. Для достижения этой цели есть только один путь — это тот путь, по которому идет советская сторона. Пойдемте вместе по нему.
Галифакс внимательно выслушал меня, но не согла сился Он стал теперь доказывать, что во всяких перегово рах очень важен «человеческий элемент», а этот «эле мент» предусматривает обязательство взаимных уступок. Без таких взаимных уступок не может быть создана «атмосфера», содействующая успешному ходу и исходу переговоров. Мы делаем ошибку, если игнорируем во прос об «атмосфере».
— Прослушав ваши соображения, — резюмировал я, — готов, пожалуй, признать, что Советское прави тельство действительно сделало одну ошибку оно не учло «базарных» методов английской дипломатии и потому слишком рано и слишком откровенно обнаружило свой «железный минимум». Но, право же, нам нет оснований извиняться за эту ошибку
Чем дальше шли переговоры, тем яснее становилось, что англичане и французы просто проводят тактику са ботажа. Европейская обстановка накалялась с каждым днем. Гроза явно собиралась над Данцигом. 18 июня туда прибыл Геббельс и произнес бешеную речь, в ко торой прямо заявил, что приближается время, когда Данциг станет частью гитлеровской Германии. В после дующие дни тысячи немецких «туристов» наводнили го-
— 139 —
род; в огромных количествах туда доставлялось контра бандой разнообразное оружие вплоть до тяжелой артил лерии; нацистский лидер в Данциге Ферстер обратился к населению с призывом не пожалеть усилий для пре вращения его опять в германский город. Под влиянием всех этих событий напряжение в германо-польских отно шениях все больше возрастало, а волнение в Лондоне и Париже все увеличивалось. Выступая 27 июня в парла менте, Даладье заявил, что «еще никогда Европа не бы ла в таком смятении и тревоге, как сейчас», а пять дней спустя, 2 июля, французский премьер констатировал, что «общая ситуация в Европе чрезвычайно серьезна», В речи, произнесенной 28 июня в Лондоне, Черчилль го ворил:
— Я очень озабочен положением, в котором мы в на стоящее время находимся. Оно очень похоже на прош логоднее, с той, однако, разницей, что в этом году у нас нет возможности к отступлению. Нас не связывал дого вор об обязательствах с Чехословакией. Сейчас мы да ли абсолютную гарантию Польше. Все говорит о том, что нацисты сделали необходимые приготовления для того, чтобы принудить Польшу к уступкам. Если Поль ша не уступит, она будет атакована крупными силами с запада и юга.
И даже сам Галифакс в речи 29 июня в очень мрачных красках рисовал открывающиеся перед Европой пер спективы.
И вот, несмотря на все это, англичане и французы продолжали тянуть свою нудную, искусственно надуман ную канитель в переговорах о тройственном пакте. Одним из их любимых методов при этом было затягивание своих ответов на наши предложения или поправки. Как раз в эти дни я сделал небольшой статистический подсчет о том, сколько времени из общей длительности перего воров потребовалось для подготовки своих ответов со ветской и англо-французской стороне. Цифры получи лись очень любопытные. Оказалось, что из 75 дней, ко торые к тому времени заняли переговоры, СССР для подготовки ответов взял только 16 дней, а Англия и Франция — 59. Неудивительно, что эти цифры были ис пользованы в советской печати В статье, появившейся 29 июня 1939 г. в «Правде», писалось:
— 140 —
«Англо-франко-советские переговоры о заключении эффективного пакта взаимопомощи против агрессии за шли в тупик...
Факт недопустимой затяжки и бесконечных проволо чек в переговорах с СССР позволяет усомниться в ис кренности подлинных намерений Англии и Франции и заставляет нас поставить вопрос о том, что именно ле жит в основе такой политики: серьезные стремления обеспечить фронт мира или желание использовать факт переговоров, как и затяжку самих переговоров, для ка-каких-то иных целей, не имеющих ничего общего с делом создания фронта миролюбивых держав.
Такой вопрос напрашивается тем более, что в ходе переговоров английское и французское правительства нагромождают искусственные трудности, создают види мость серьезных разногласий между Англией и Фран цией, с одной стороны, и СССР — с другой, по таким во просам, которые при доброй воле и искренних намере ниях Англии и Франции могли быть разрешены без про волочек и помех».
Указав далее на одну из таких «искусственных труд ностей» (вопрос о гарантии прибалтийских государств) и подчеркнув, что в других случаях, где Англия чувствует себя действительно заинтересованной (вопрос о гаран тии Голландии и др.), она мало считается с желанием тех стран, которые берется гарантировать, «Правда» продолжала:
«...Англичане и французы хотят не такого договора с СССР, который основан на принципе равенства и взаим ности, хотя ежедневно приносят клятвы, что они тоже за «равенство», а такого договора, в котором СССР высту пал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств».
Заявив, что о подобном договоре не может быть и речи, «Правда» заканчивала свою статью следующими многозначительными словами:
«.. Кажется, что англичане и французы хотят не настоящего договора, приемлемого для СССР, а только лишь разговоров о договоре для того, чтобы, спекули руя на мнимой неуступчивости СССР перед обществен ным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами»
Это било не в бровь, а в глаз.
? — 141 —
Пакт и военная конвенция
Как бы то ни было, но к началу июля вопрос о пере числении государств, гарантированных тремя великими державами, был урегулирован и теперь настала очередь для разрешения других трудностей, стоявших на пути к подписанию пакта. Важнейшей из них был вопрос о
связи между пактом и подкрепляющей его военной кон венцией. Нельзя сказать, чтобы этот вопрос не затраги вался раньше, — нет, нет! Уже в течение июня о нем не раз упоминалось во время разговоров между советскими и англо-французскими представителями в Москве, а так же между мной и Галифаксом в Лондоне Но все-таки в июне основные усилия сторон были сосредоточены на вопросе: называть или не называть государства, гаран тированные большой тройкой.
В июле на первый план выдвинулся вопрос о связи между пактом и военной конвенцией. К тому были осо бые причины: атмосфера Европы страшно накалилась, война могла вспыхнуть в любой момент, и надо было возможно скорее и возможно точнее установить, какую помощь окажут друг другу три великие державы, если кто-либо из них будет вовлечен в войну с Германией. Во время переговоров с англо-французскими представи телями в Москве не раз подчеркивалось, что пакт без военной конвенции — «пустая бумажка» и что в сложив шейся обстановке военная конвенция важнее пакта. Од нако и по этому вопросу наши партнеры с упрямой слепо той продолжали все ту же тактику саботажа, хотя у них самих под ногами начинала гореть почва.
Позиции сторон по вопросу о пакте и военной конвен ции в основном сводились к следующему.
Советское правительство считало, что пакт и военная конвенция должны составлять единое целое, быть двумя частями одного и того же соглашения и одновременно входить в силу. Иными словами, без военной конвенции не могло быть и политического пакта. Эта точка зрения была ясно выражена уже в наших первых предложени ях от 17 апреля, и мы последовательно проводили ее во всех наших разговорах с англичанами и французами как в Москве, так и в Лондоне и Париже. О причинах, кото
— 142 —
рые заставляли нас строго придерживаться такого взгля да, говорилось уже раньше.
Напротив, английское и французское правительства считали, что пакт и военная конвенция—это два различ ных документа и что слишком тесно связывать их не целесообразно. Почему? Когда в разговоре с Галифак сом 8 июня я впервые коснулся данного вопроса, бри танский министр иностранных дел сказал:
— Но ведь требовать одновременного вступления в
силу пакта и военной конвенции значило бы сильно за
тянуть подписание соглашения... Военная конвенция так
быстро не вырабатывается... Всякая отсрочка была бы
опасна для дела мира... Надо торопиться!
И Галифакс предложил сначала заключить пакт, а уже потом заняться военной конвенцией. Я с этим не согла сился, но так как в тот момент нам важнее всего было договориться по вопросу о перечислении в пакте гаран тированных государств, то проблема пакта и военной конвенции была отложена до более подходящего време ни. В дальнейшем и англичане, и французы неизменно поддерживали точку зрения, изложенную Галифаксом в только что упомянутом разговоре, и при этом всегда по вторяли:
— Военная конвенция только задержит заключение
пакта, а нам надо спешить, как можно больше спешить...
Международная ситуация принимает такой грозный
характер
Трудно представить себе более яркий пример двули чия и лицемерия!
В чем заключалась истинная причина такого поведе ния англичан и французов?
Она заключалась все в том же — в их неизменной приверженности к генеральной линии «кливденцев» и вытекающей отсюда неприязни к тройственному пакту взаимопомощи. Как раз в эти дни мне сообщили, что в начале июля между Чемберленом и его ближайшим другом министром авиации Киигсли Вудом произошел такой обмен мнениями:
— Что нового с переговорами о пакте? — спросил
Кингсли Вуд.
Чемберлен раздраженно махнул рукой и ответил:
- 143 -
— Я все еще не потерял надежды, что мне удастся
избежать подписания этого несчастного пакта.
Если таково было настроение главы правительства, то едва ли приходится удивляться нежеланию Галифак са и Даладье считать пакт и военную конвенцию еди ным целым.
Так как, однако, с начала июля Советское правитель ство категорически поставило вопрос о единстве пакта и военной конвенции, англичанам и французам волей-не волей пришлось заняться этим вопросом
12 июля Галифакс пригласил меня к себе и стал бы ло вновь доказывать нецелесообразность одновременно го введения в силу пакта и военной конвенции Однако я его сразу прервал и заявил, что на эту тему бесполез но спорить, так как Советское правительство ни в коем случае не подпишет пакта без конвенции. Галифакс спросил, чем объясняется наше упорство по данному пункту. В ответ я вкратце рассказал ему наш неудачный опыт с франко-советским пактом взаимопомощи. Совет ское правительство твердо решило, что ничего подобного не должно повториться теперь, тем более что времена сейчас гораздо более опасные, чем в 1935 году 19.
Галифакс несколько мгновений молчал, погруженный в свои размышления, и потом, искоса взглянув на меня, многозначительно произнес
— Это значит, что вы нам не доверяете?..
Я пожал плечами и ответил:
— Три больших государства договариваются об очень важных вещах, здесь все должно быть точно и ясно, иначе могут возникнуть самые нежелательные не доразумения и конфликты.
В Москве Советское правительство настойчиво защи щало концепцию единого соглашения с двумя частями и в целях выигрыша времени предложило начать пере говоры о военной конвенции немедленно, не дожидаясь окончательной выработки пакта Политические перего воры могут продолжаться параллельно. Это предложе ние Галифаксу очень не понравилось, но советская сто рона твердо cтояла на позиции либо пакт и конвенция одновременно, либо никакого пакта. В результате уже
Год подписания франко-советского пакта взаимопомощи.
144 -
в середине июля Галифакс дал Сиидсу директиву согла ситься на единство пакта и конвенции, а также на до срочное начало переговоров о конвенции, предоставив послу право самому решить, когда следует сообщить об этом советской стороне. Сиидс, со своей стороны, протя нул еще неделю и только на заседании 24 июля довел до сведения советского наркома, что британское правитель ство не возражает против немедленного открытия пере говоров о военной конвенции. В качестве места для та ких переговоров Советское правительство предложило Москву.
Таким образом, благодаря саботажу наших партне ров понадобилось еще три недели, для того чтобы уре гулировать вопрос о связи между пактом и военной кон венцией.
Но это было еще не все Теперь, когда вопросы о по-именовании гарантированных государств и об единстве пакта и военной конвенции были разрешены, надо было преодолеть еще одну трудность дать более точное опре деление понятию агрессия Три великие державы обязы вались приходить на помощь восьми другим странам в случае, если они станут жертвой агрессии, но как следо вало понимать термин «агрессия»?
И вот начались бесконечные словопрения! Советское правительство по данному пункту занимало очень гиб кую позицию Оно очень считалось с возражениями на ших партнеров и нередко шло им на уступки, переделы вая и перекраивая свои предложения, но все было тщет но. В любой советской формулировке подозрительный глаз Галифакса непременно открывал какое-либо слово, какую-либо запятую, которая вызывала у него отрица тельную реакцию. Споры по поводу определения агрес сии шли весь июль, продолжались в августе, не приводя ни к какому соглашению. Они так и не были закончены до краха тройных переговоров вообще.
Здесь я должен опять упомянуть о расхождениях, возникших между англичанами и французами в ходе пе реговоров. В телеграмме Сиидса от 22 июля имеется такой пункт:
«Личный взгляд французского посла сводится к то му, что определение косвенной агрессии, предложенное Молотовым, может быть принято, и он дал понять мне в частном порядке, что таково же и мнение французско-
— 145 —
го правительства. Французскому послу все труднее под держивать оппозицию правительства его величества к формуле Молотова»20.
Одновременно, того же 22 июля, Галифакс телегра фировал Сиидсу:
«В Париже и Лондоне появились газетные сообще ния о том, что французское правительство готово пойти на все уступки Молотову и тщетно пытается повлиять на правительство его величества в этом направлении. Вы можете сказать своему французскому коллеге, если он поднимет этот вопрос, что, по всем имеющимся у нас данным, утечка информации произошла из француз ского источника»21.
Вопрос об источнике утечки имел второстепенное зна чение; гораздо важнее было то, что, чем дальше по вине Чемберлена затягивались переговоры, тем явственнее обнаруживались расхождения между Лондоном и Па рижем.
Наблюдая изо дня в день поведение английской сто роны во время дискуссий об определении агрессии, мы невольно задавались вопросом: может ли так поступать правительство, которое действительно хочет как можно скорее заключить тройственный пакт? И снова и снова вынуждены были отвечать--«нет, не может; очевидно, правительство Англии по-прежнему не хочет заключе ния пакта».
В июле произошло одно важное событие, которое еще больше сгустило наши сомнения в искренности наших британских партнеров: Около 20-го числа этого месяца встретились английский министр внешней торговли Хад-сон и советник Геринга по экономическим вопросам Вольтат. Официально Вольтат прибыл в Лондон для уча стия в международной конференции по китобойному промыслу, но фактически его задачей было произвести зондаж о возможности широкого урегулирования отно шений между Англией и Германией. В тот момент мы не знали всех подробностей переговоров Вольтата с ан глийскими государственными деятелями Мы не знали, в частности (это выяснилось только по окончании войны), о беседах, которые Вольтат имел с Хорасом Вилсоном. В записи тогдашнего германского посла в Лондоне
20 См. «DBFP», Third Series, vol. VI, p. 450.
21 I b i d , p. 448.
- 146 -
Дирксена от 21 июля 1939 г. находим следующие дан ные о разговорах Вольтата с Хадсоном и Хорасом Вил-соном.
Хадсон через норвежского члена китобойной комис сии просил Вольтата зайти к нему; во время беседы с Вольтатом Хадсон развивал далеко идущие планы анг ло-германского сотрудничества в целях открытия новых и эксплуатации существующих мировых рынков, в част ности, он заявлял, что Англия и Германия могли бы най ти широкое применение своих сил в Китае, России и Бри танской империи; Хадсон считал необходимым разгра ничение сфер английских и германских интересов.
Затем по инициативе Хораса Вилсона Вольтат посе тил и его. Две беседы Вольтата с главным внешнеполи тическим советником Чемберлена Вилсоном носи ли более всесторонний характер. Вилсон заявил, что его целью является «широчайшая англо-германская дого воренность по всем важным вопросам», в частности:
а) заключение англо-германского пакта о ненападении,
б) заключение пакта о невмешательстве и распределе
нии сфер влияния, в) ограничение вооружений на суше,
на море и в воздухе, г) предоставление Германии воз
можности включиться в эксплуатацию колоний и
д) взаимное финансовое содействие и проблемы между
народной торговли. Когда Вольтат спросил, могло ли
германское правительство внести в порядок дня еще и
другие вопросы, Вилсон ответил, что «фюреру нужно
лишь взять лист чистой бумаги и перечислить на нем ин
тересующие его вопросы; английское правительство бы
ло бы готово их обсудить». Вилсон просил, чтобы Гитлер
назначил какое-либо полномочное лицо для ведения пе
реговоров по всем вопросам, касающимся англо-герман
ского сотрудничества.
Дирксен записывает также: «Сэр Гораций Вилсон определенно сказал г-ну Вольтату, что заключение пак та о ненападении (с Германией. — И. М.) дало бы Анг лии возможность освободиться от обязательства в отно шении Польши»22.
Вилсон предложил Вольтату немедленно перегово-
22 См «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 70—77, А. М. Н е к р и ч, Политика английского империа лизма в Европе (октябрь 1938 — сентябрь 1939), Изд-во АН СССР, 1955, стр. 359—362, 365—369.
- 147 -
рить с Чемберленом для того, чтобы убедиться в его со гласии с той программой, которую он развернул перед Вольтатом, однако Вольтат уклонился от встречи с бри танским премьером.
Вот какие разговоры летом 1939 года за спиной у СССР вел Чемберлен с Германией! Если в конечном счете из них ничего не получилось, то это уже зависело от таких факторов, над которыми британский премьер был не властен. И после этого историки и политики За пада осмеливаются бросать камень в Советское прави тельство, обвиняя его в сговоре, чуть ли не в союзе с Германией за спиной у Англии и Франции! Если бы Со ветское правительство даже поступило так, то оно лишь платило бы западным «демократиям» их же монетой. На самом деле, как будет показано ниже (см. гл. «Ди лемма Советского правительства»), ничего подобного не было. Повторяю, летом 1939 года нам еще не были из вестны детали секретных переговоров между Англи ей и гитлеровской Германией Однако и того, что в июле 1939 года просочилось в печать и политические круги, было совершенно достаточно для серьезного беспокой ства. Как писали тогда газеты и как признал Чемберлен в своем парламентском заявлении 24 июля, между Хад-соном и Вольтатом шел разговор о расширении англо германских торгово-финансовых отношений и о предо ставлении Англией Германии на определенных условиях огромного займа в пределах 500—1000 млн. ф. ст. Ком мерческая сделка подобного масштаба имела перво классное политическое значение Если член британского правительства считает возможным обсуждать такой про ект с крупным сановником гитлеровского государства, значит ., Мы не делали отсюда слишком далеко идущих выводов, но, естественно, наше недоверие к истинным намерениям британского правительства, взращенное всем прошлым опытом, в частности опытом тройных пе реговоров, только возрастало.
ПОДГОТОВКА К ВОЕННЫМ ПЕРЕГОВОРАМ
25 июля Галифакс пригласил меня к себе и сообщил о достигнутом в Москве соглашении немедленно начать военные переговоры. Я уже знал об этом из телеграммы
- 148 -
НКИД, полученной мной накануне, но тем не менее вы разил большое удовлетворение по поводу слов минист ра иностранных дел. Меня, однако, тревожили некото рые сомнения, и я попытался сразу же проверить, на сколько они основательны.
— Скажите, лорд Галифакс, — спросил я, — когда,
по-вашему, смогут начаться эти переговоры?
Галифакс подумал, посмотрел на потолок, точно что-то соображая, и затем ответил:
— Нам надо дней семь—десять, для того чтобы проде
лать всю необходимую предварительную работу.
Это значило, что фактически переговоры начнутся едва ли раньше, чем через две недели. Итак, Галифакс не собирался торопиться
А состав вашей делегации для ведения военных переговоров уже определен? — вновь спросил я.
Нет, пока еще нет... Мы сделаем это в ближайшие дни, — сказал Галифакс и затем прибавил: — Мы счита ем, что наиболее удобным местом для военных перего воров был бы Париж, но, поскольку Советское прави тельство пожелало вести переговоры в Москве, мы гото вы встретиться в Москве.
Я ушел от Галифакса с чувством большой тревоги: старая игра продолжалась, а между тем международ ная ситуация все больше накалялась. Милитаризация Данцига шла усиленным темпом, и напряженность в польско-германских отношениях становилась почти нес терпимой. 21 июля германское министерство иностран ных дел заявило, что Данциг должен быть возвращен Германии «без всяких условий». На это лидер польской армии маршал Рыдз-Смиглы ответил, что, если Герма ния вздумает решить судьбу Данцига в одностороннем порядке, Польша возьмется за оружие. Около этого же времени английский генерал Айронсайд посетил Варша ву и вел там переговоры с польским генеральным шта бом. На Дальнем Востоке развертывались серьезные события китайско-японская война продолжалась уже два года, и конца ей не предвиделось; на Халхин-Голе шли бои между японскими агрессорами и советско-мон гольскими войсками; японские империалисты вели бе шеную кампанию против Англии в Китае, бомбили ее суда на Янцзы, организовывали враждебные ей демон страции в китайских городах, угрожали смертью прожи-
— 149
вающим здесь британским гражданам. Все это вызыва ло огромную тревогу в Англии, и широкие массы, в част ности рабочие, все настойчивее атаковали правитель ство за его саботаж в ведении тройных переговоров. По всей стране, из конца в конец, неслось громкое тре бование - «пакт с Советским Союзом немедленно!».
Чемберлену опять приходилось изворачиваться, и 31 июля в парламенте состоялись бурные дебаты по во просам внешней политики. Лидер либералов Арчибальд Синклер резко критиковал политику Чемберлена и тре бовал посылки в Москву для завершения переговоров о пакте «человека самого высокого политического ранга». Представитель лейбористов Далтон предлагал поехать в Москву самому Галифаксу или пригласить члена Со ветского правительства в Лондон. Иден настаивал на срочной отправке в СССР политической миссии, возглав ляемой человеком такого ранга, чтобы он мог сноситься непосредственно с Советским правительством. В том же духе выступали и многие другие ораторы.
Отбиваясь от нападок за саботаж переговоров, Чем-берлен вздумал опереться на прецеденты прошлого. Он говорил, что переговоры об англо-японском союзе 1903 го да продолжались полгода, переговоры об англо-фран цузской Антанте 1904 года шли девять месяцев, перего воры об англо-русской Антанте 1907 года заняли пят надцать месяцев... Вывод был ясен: нынешние перегово ры с СССР идут всего только четыре с половиной меся ца, чего же вы от меня хотите?23. Трудно представить себе более яркий пример политического тупоумия, чем эти рассуждения британского премьера в обстановке уже почти начавшейся исторической бури.
Несмотря на возмущение широкой английской обще ственности, Чемберлен продолжал сохранять верность своей генеральной линии. Он все еще не терял надежды столкнуть Германию и СССР. О том ясно говорили все действия британского правительства даже в этот позд ний час.
После беседы с Галифаксом 25 июля я сделал попыт ку повлиять на состав той военной делегации, которую Англия собиралась послать в СССР. Я думал: «Уж если
23 См. «Parliamentary Debates. House of Commons», vol. 350, col. 2023.
— 150 —
в июне Галифакс не поехал в Москву, так пусть хоть сей час главным представителем Англии будет какая-либо действительно крупная и активная военная фигура. Это было бы полезно для самих переговоров; это могло бы несколько охладить агрессивный пыл Гитлера; это яви лось бы свидетельством серьезного отношения Англии к тройственному пакту, если в настроениях ее правящей верхушки хоть теперь, на самом пороге войны, произош ли какие-либо изменения к лучшему».
Я обратился к Артуру Гринвуду, заместителю лиде ра лейбористской партии в парламенте, с которым у ме ня были добрые отношения, и просил его неофициально довести до сведения британского правительства, что со ветская сторона надеется увидеть во главе английской делегации очень видного военного, лучше всего генерала Горта, тогдашнего начальника британского генерально го штаба. Мне точно известно, что Гринвуд исполнил мою просьбу. В ответ он получил письмо от Чемберлена (я сам его читал), в котором премьер сообщал, что пра вительство, к сожалению, не может послать Горта в Москву, так как-де сейчас он слишком нужен в Лондоне, но что вместо Горта делегацию возглавит человек, кото рый будет вызывать необходимый «респект» со стороны Советского правительства.
И что же? 31 июля Чемберлен объявил в парламенте, что кабинет возложил руководство английской военной делегацией на сэра Реджинальда Планкета Эрнле Эрле Дрэкса. Признаюсь, имени его я до того ни разу не слы хал за все семь лет моей предшествующей работы в качестве советского посла в Лондоне. Да и неудивитель но: оказалось, что сэр Реджинальд Планкет Дрэкс ни какого оперативного отношения к английским воору женным силам в то время не имел, но зато был бли зок ко двору и настроен по-чемберленовски. Даже при желании трудно было подыскать кандидатуру, более неподходящую для ведения переговоров с СССР, чем этот престарелый адмирал британского флота. Дру гие члены делегации (воздушный маршал Бэрнетт и ге нерал-майор Хейвуд) не возвышались над средним уров нем руководящего состава британских сухопутных сил.
Когда я узнал о составе английской делегации, я мог сделать только один вывод: «Все остается по-старому, саботаж тройственного пакта продолжается».
- 151 -
Французское правительство пошло по пути, проло женному его лондонскими коллегами: главой француз ской делегации был назначен корпусной генерал Ду-менк, членами — авиационный генерал Валэн и морской капитан Вийом. Здесь также не было ни одного челове ка, который мог бы с авторитетом говорить от имени всех вооруженных сил своей страны. В первых числах августа французская делегация прибыла в Лондон. От сюда обе делегации вместе должны были отправиться в Москву. Я решил устроить для них завтрак. Как ни разочарован я был составом делегаций, долг дипломати ческой вежливости требовал от меня такого жеста. К тому же мне хотелось лично побеседовать с членами де легаций. Завтрак состоялся в зимнем саду посольства. Кроме английской и французской делегаций, присут ствовали также наши военные работники (атташе по военным, воздушным и морским делам) и руководители торгпредства. Справа от меня в качестве старшего гостя сидел адмирал Дрэкс, высокий, худощавый, седой англичанин, со спокойными движениями и неторопливой речью. Когда все было съедено и подали кофе, между мной и Драксом произошел следующий разговор:
Я. Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?
Дрэкс. Это окончательно еще не решено, но в бли жайшие дни.
Я. Вы, конечно, летите? Время не терпит, атмос фера в Европе накалена..
Дрэкс. О нет! Нас в обеих делегациях вместе с обслу живающим персоналом около 40 человек, большой ба гаж... На аэроплане лететь неудобно
Я. Если самолет не подходит, может быть, вы отпра витесь в Советский Союз на одном из ваших быстроход ных крейсеров?.. Это было бы очень стильно и внуши тельно: военные делегации на военном корабле... Да и времени от Лондона до Ленинграда потребовалось бы немного.
Дрэкс (с кислой миной на лице). Нет, и крейсер не годится. Ведь если бы мы отправились на крейсере, это значило бы, что мы должны были бы выселить два де сятка его офицеров из своих кают и занять их место... Зачем доставлять людям неудобства?.. Нет, нет! Мы не пойдем на крейсере...
- 152 -
Я. Но в таком случае вы, может быть, возьмете один из ваших быстроходных коммерческих пароходов?.. Повторяю, время горячее, вам надо возможно скорее быть в Москве!
Дрэкс (с явным нежеланием продолжать дальше этот разговор). Право, ничего не могу вам сказать... Органи зацией транспорта занимается министерство торговли... Все в его руках... Не знаю, как получится.
А получилось вот как: 5 августа военные делегации отплыли из Лондона на товаро-пассажирском парохо де «City of Exeter», делавшем 13 узлов в час, и только 10 августа прибыли, наконец, в Ленинград. Целых пять дней ушло на плавание в момент, когда на весах исто рии считались часы и даже минуты!..
Тогда я думал, что феноменальная медлительность с оформлением и поездкой делегаций в СССР является одним из проявлений того духа саботажа переговоров, с которым мы были слишком хорошо знакомы. Несомнен но, в общем и целом, я был прав. Однако в настоящее время из опубликованных английским правительством дипломатических документов можно видеть, что в той неторопливости, с которой Дрэкс и его коллеги добира лись до Москвы, был еще свой особый смысл. Я уже гово рил, что, когда между сторонами произошло соглашение о немедленном открытии военных переговоров, выработка политического пакта не была вполне закончена: надо было еще разрешить вопрос об определении понятия «агрессия». Предполагалось, что политические и воен ные переговоры будут идти параллельно. И вот в пись менной инструкции, данной министерством иностранных дел своей делегации для руководства во время москов ских переговоров, под п. 8 говорилось:
«До заключения политического соглашения.. делега ции следует не торопиться со своими переговорами, все время следя за ходом политических переговоров и нахо дясь в самой тесной связи с послом его величества (в Москве. — И. М)»24.
Так как в момент отправки военных делегаций из Лондона вопрос об определении агрессии все еще висел в воздухе, британское правительство считало, что с их поездкой нечего спешить.
«DBFP», Third Series, vol. VI, p. 736.
- 153 -
Здесь еще раз вскрылось расхождение между Лондо ном и Парижем. В телеграмме от 13 августа Сиидс про сил Галифакса разрешить его недоумение.
«Письменные инструкции адмирала Дрэкса, — сооб щал Сиидс из Москвы, — видимо, рассчитаны на то, что бы военные переговоры шли медленно до тех пор, пока не будет достигнуто соглашение по еще остающимся по литическим вопросам... С другой стороны, инструкции французского генерала предписывают ему добиваться заключения военной конвенции как можно скорее. Ясно, что эти инструкции не совпадают с инструкциями, полученными адмиралом Драксом».
Да, конечно, тут было явное расхождение между Лон доном и Парижем. И не только между Лондоном и Па рижем, но также (и это было особенно знаменательно) между британским правительством в Лондоне и его соб ственным послом в Москве. Как ни хорошо тренирован был Сиидс, даже он не выдержал, наконец, издеватель ства британского правительства над интересами евро пейской безопасности и самым элементарным здравым смыслом. В той же телеграмме Сиидс дальше писал:
«Я был бы вам благодарен за срочное разъяснение, ставит ли правительство его величества развитие военных переговоров сверх ни к чему не обязывающих общих мест в зависимость от предварительного урегулирования вопроса о «косвенной агрессии», Я глубоко сожалел бы, если бы таково было действительное решение прави тельства его величества, ибо все признаки ясно говорят о том, что советская военная миссия вполне серьезно хо чет делать дело»25.
Вот до чего доходила политическая близорукость тогдашних лидеров английской буржуазии! Вот до чего их доводило классовое ослепление!
На этом по существу кончаются мои личные воспоми нания о тройных переговорах 1939 года, ибо после отъезда военных делегаций в СССР эти переговоры в Лондоне вообще прекратились. Центр тяжести переговоров, надев ших теперь военный мундир, был перенесен в Москву, и
«DBFP», Third Series, vol VI, рр. 682—683.
- 154
непосредственного участия я в них не принимал. Однако я не могу просто поставить здесь точку. Логика всего по вествования побуждает меня рассказать хотя бы вкрат це о том, что же произошло в Москве и чем закончилась злосчастная история тройных переговоров. В этой части моего изложения мне придется пользоваться уже не мои ми собственными воспоминаниями, а тем, что я слышал от других достоверных свидетелей московских событий и что мне в дальнейшем удалось узнать из различных пе чатных и документальных источников.
ВОЕННЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ В МОСКВЕ
В противоположность английскому и французскому правительствам Советское правительство отнеслось к предстоявшим военным переговорам со всей той серьез ностью, которой они заслуживали.
Советская миссия для переговоров состояла из людей самого первого ранга. Главой миссии был назначен мар шал К. Е. Ворошилову то время народный комиссар обо роны СССР, членами — начальник генерального штаба командарм первого ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар военно-морского флота флагман флота второ го ранга Н. Г. Кузнецов, начальник военно-воздушных сил командарм второго ранга А. Д. Локтионов и замести тель начальника генерального штаба комкор И. В. Смо-родинов.
Английская и французская миссии по прибытии в Ле нинград были встречены высшими представителями воен ных и морских властей этого города. Им показали досто примечательности Ленинграда и его окрестностей. Английский посол в СССР Сиидс в своем отчете минис терству иностранных дел подчеркивал, что при этом советские власти «явно хотели предоставить гостям все и всяческие возможности» 26.
В Москве английскую и французскую делегации так же встречали «по первому классу», и в самый день при езда они были приняты народным комиссаром иностран-
«DBFP», Third Series, vol VII, L, 1954, p. 45.
- 155 -
ных дел и народным комиссаром обороны, а вечером присутствовали на обеде, устроенном в их честь совет ской военной миссией на Спиридоновке. Описывая визит миссий к К. Е. Ворошилову, Сиидс в том же отчете за мечал:
«Маршал Ворошилов, которого мне до того не при ходилось видеть, был одет в очень красивую белую фор му летнего покроя и производил самое благоприятное впечатление своими дружественностью и энергией. Он, видимо, был действительно рад встретиться с миссиями»27.
Обед на Спиридоновке произвел на английского пос ла сильное впечатление.
«Прием продолжался до позднего часа, — говорил он в своем донесении, — за обедом последовал превосход ный концерт. Царила сердечная атмосфера, и только трудности с языком несколько мешали разговорам. В официальном , сообщении о приеме, появившемся в «Известиях», было упомянуто о «дружеских тостах», об мен которыми произошел во время обеда» 28.
Таким образом, с советской стороны было сделано все возможное для того, чтобы показать ее серьезное отноше ние к переговорам о военной конвенции и ее искренность в стремлении создать эффективный барьер против повторе ния агрессии. О том свидетельствовали сами англичане. Ну, а как было с англо-французской стороной? . Увы! -здесь все оставалось по-старому: саботаж тройственного пакта продолжался.
Это обнаружилось на первом же официальном засе дании трех миссий 12 августа. После завершения всех формальностей глава советской делегации предложил ознакомиться с полномочиями каждой делегации Тут же он предъявил полномочия советской делегации, которые гласили, что наша делегация уполномочивается «вести переговоры с английской и французской военными мис сиями и подписать военную конвенцию по вопросам орга низации военной обороны Англии, Франции и СССР про тив агрессии в Европе»29.
Глава французской делегации генерал Думенк зачи-
27 «DBFP», Third Series, vol VII, p. 46.
28 1 b i d , pp. 46-47
29 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Мо
скве в августе 1939 г.», «Международная жизнь», 1959 г, №2,
стр. 145.
— 156 —
тал свои полномочия, которые поручали ему «договорить ся с главным командованием советских вооруженных сил по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудни чество между вооруженными силами обеих стран» 31. Эта было значительно меньше, чем полномочия советской де легации, но все-таки генерал Думенк имел возможность вести серьезные переговоры с советской стороной.
У адмирала Дракса положение оказалось гораздо ху же. Выяснилось, что он вообще не имеет никаких письменных полномочий! Нужно ли лучшее доказатель ство той несерьезности, с которой британское правитель ство подходило к военным переговорам? Было ясно, что английская миссия была послана в Москву не для сроч ного заключения военной конвенции, а для безответствен ных разговоров о военной конвенции Адмирал Дрэкс пытался выйти из затруднительного положения, заявив, что если бы совещание было перенесено в Лондон, то он имел бы все необходимые полномочия, однако глава со ветской делегации под общий смех возразил, что «при везти бумаги из Лондона в Москву легче, чем ехать в Лондон такой большой компании»32. В конце концов адмирал обещал запросить у своего правительства письменные полномочия, которые были им получены только 21 августа, когда, как увидим ниже, надобность в них вообще миновала.
Итак, отсутствие у адмирала Дракса письменных пол номочий явилось последней каплей, переполнившей ча шу многомесячного терпения Советского правительства. Оно окончательно убедилось, что Чемберлен неиспра вим, и что надежда на заключение пакта превратилась в бесконечно малую величину. Приходилось решать во прос о защите советских интересов иными путями Однако круто рвать переговоры, пока другая сторона еще не отказалась от них, было политически неразумно.
Несмотря на отсутствие у адмирала Дракса надлежа щим образом оформленных полномочий, советская деле гация заявила, что не возражает против продолжения работы совещания. Действительно, 13, 14, 15, 16 и 17 августа состоялось семь заседаний, на которых сторо-
31 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в
Москве в августе 1939 г.», «Международная жизнь», 1959 г, № 2,
стр. 1 4 5
32 Там же.
— 157 —
ны обменялись сообщениями о своих вооруженных силах и своих планах на случай гитлеровской агрессии. От име ни Англии выступали: адмирал Дрэкс, воздушный мар шал Бэрнетт и генерал Хейвуд; от имени Франции — ге нералы Думенк, Валэн и капитан Вийом; от именя СССР — начальник генштаба командарм первого ранга Б. М. Шапошников, начальник военно-воздушных сил командарм второго ранга А. Д. Локтионов и нарком Военно-Морского Флота флагман флота второго ранга Н. Г. Кузнецов.
Общая картина вооруженных сил трех держав полу чалась такая.
Франция располагала 110 дивизиями, не считая про тивовоздушной обороны, береговой обороны и войск, расположенных в Африке; сверх того имелось до 200 тыс. войск республиканской Испании33,отступивших во Фран цию после победы Франко и просивших принять их во французскую армию. На вооружении французских сил имелось 4 тыс. современных танков и 3 тыс пушек крупно го калибра от 150 мм и выше (не считая дивизионной ар тиллерии). Военно-воздушный флот Франции состоял из 2000 самолетов первой линии, около двух третей которых являлись современными, по тогдашним понятиям, само летами со скоростью истребителей 450—500 и бомбарди ровщиков 400—450 км в час.
Англия располагала готовыми 6 дивизиями, могла «в кратчайший срок» перебросить на континент еще 9, а «во втором эшелоне» добавить сверх того 16 дивизий — все го, стало быть, 32 дивизии. Военно-воздушные силы самой Англии включали свыше 3 тыс. самолетов первой линии.
Советский Союз располагал для борьбы с агрессией в Европе 120 пехотными и 16 кавалерийскими дивизиями, 5 тыс. тяжелых орудий, 9—10 тыс. танков и 5—5,5 тыс. боевых самолетов.
Кроме того, к услугам трех великих держав имелись военно-морские флоты, среди которых особенным могу ществом отличался британский флот 34.
Как видим, вооруженные силы предполагаемых чле нов тройственного пакта были очень внушительны и да леко превосходили тогдашние силы Германии и Италии.
33 Цифра испанцев сильно преувеличена.
34 См «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции
в Москве в августе 1939 г», «Международная жиэнь», 1959 г., № 2,
стр. 144—158, № 3, стр. 139—158
— 158 -
Этих сил безусловно хватило бы для предотвращения фашистской агрессии, но при одном непременном усло вии— если бы все три правительства действительно хо тели создать единый эффективный фронт против Гитлера и Муссолини. Советское правительство этого очень хоте ло, но того же совсем нельзя было сказать о правитель ствах Франции и особенно Англии. Вот два характерных факта.
На заседании 14 августа между маршалом Вороши ловым и генералом Думенком произошел следующий об мен мнениями:
«Маршал К. Е. Ворошилов. Я вчера задал генералу Думенку следующий вопрос: как данные миссии или генеральные штабы Франции и Англии представляют се бе участие Советского Союза в войне против агрессора, если он нападет на Францию и Англию, если агрессор нападет на Польшу или Румынию, или на Польшу и Ру мынию вместе, если агрессор нападет на Турцию? .
Ген. Думенк. Генерал Гамелен думает, а я, как его подчиненный, думаю так же, что наша первая задача — каждому крепко держаться на своем фронте и группиро вать свои силы на этом фронте. Что касается упомянутых ранее стран, то мы считаем, что их дело защищать свою территорию... Но мы им окажем помощь, когда они по требуют ее.
Маршал К. Е. Ворошилов. А если они не потребуют помощи?
Ген. Думенк. Нам известно, что они нуждаются в этой помощи.
Маршал К. Е. Ворошилов. . Если же они своевремен но не попросят этой помощи, это будет значить, что они подняли руки кверху, что они сдаются.
Ген. Думенк. Это было бы крайне неприятно.
Маршал К. Е. Ворошилов. Что тогда предпримет французская армия?
Ген. Думенк. Франция тогда будет держать на своем фронте силы, которые она сочтет необходимыми» 35.
Итак, французский генеральный штаб явно страдал комплексом пассивности. В случае нового «прыжка» Гит лера он рекомендовал будущим участникам пакта «креп-
35 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Москве в августе 1939 г», «Международная жизнь», 1959 г., № 2, стр. 154.
— 159 —
ко держаться на своем фронте» и ждать.., ждать, пока жертва агрессии не позовет их на помощь. В применении к СССР это значило, что, если Гитлер нападет на Поль шу или Румынию, Советское правительство должно скон центрировать силы на своей западной границе и хладно кровно наблюдать, что происходит по другую ее сторону. Только если польское или румынское правительства об ратятся к нему, оно может прийти им на помощь... А ес ли не обратятся? Или обратятся слишком поздно? Что тогда?.. Не подлежало сомнению, что стратегия, рекомен дуемая французским генеральным штабом, могла при вести лишь к торжеству агрессора.
Еще острее расхождение между советской стороной и стороной англо-французской обнаружилось по другому вопросу. Советская сторона полагала, что если всерьез думать о планах борьбы с агрессорами, то необ ходимо заранее точно договориться о практических дей ствиях в минуту опасности, не оставляя этого до наступ ления критического часа. Именно поэтому на том же за седании 14 августа глава советской делегации, имея в виду отсутствие у СССР и Германии общей границы, задал главам английской и французской миссий прямой вопрос:
«Предполагают ли генеральные штабы Великобрита нии и Франции, что советские сухопутные войска будут пропущены на польскую территорию для того, чтобы не посредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу?.. Имеется ли в виду пропуск совет ских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию?»
Уточнив далее, что речь в первую очередь идет о про пуске советских войск через Виленский коридор и через Галицию, советский представитель подчеркнул, что «если этот вопрос не получит положительного разрешения, то я сомневаюсь вообще в целесообразности наших пере говоров» 36.
Что же ответили английская и французская миссии?
Сначала они стали доказывать, что никакой пробле мы пропуска советских войск вообще не существует, ибо, как заявил генерал Думенк, в случае нападения Герма-
36 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Москве в августе 1939 г», «Международная жизнь», 1959 г., № 2, стр. 155—156
— 160 —
нии «Польша и Румыния будут Вас, г-н маршал, умолять прийти им на помощь». Когда же маршал К. Е. Вороши лов возразил «а может быть не будут» 37, Дрэкс и Ду-менк дали понять, что вопрос, поставленный советской стороной, является политическим вопросом, не подлежа щим компетенции военных миссий. Так как, однако, гла ва советской делегации заявил, что вопрос о пропуске советских войск имеет «кардинальное значение» 38 и что без его удовлетворительного разрешения не может быть и речи о заключении военной конвенции, главы обеих за падных делегаций в письменном сообщении констатиро вали, что для получения ответа на поставленный совет ской стороной вопрос необходимо обратиться к прави тельствам Польши и Румынии. Они рекомендовали сде лать это правительству СССР и одновременно допуска ли, что соответственный запрос могут сделать Лондон и Париж.
Советское правительство, конечно, не имело никаких оснований делать демарши в Варшаве и Бухаресте; в ре зультате Дрэкс и Думенк взяли на себя обязательство просить английское и французское правительства полу чить у Польши и Румынии ответ на запрос о пропуске советских войск.
В конце того же заседания 14 августа советская сто рона огласила свое письменное заявление, в котором, между прочим, говорилось
«Советская военная миссия выражает сожаление по поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции точного ответа на поставленный вопрос о пропуске совет ских вооруженных сил через территорию Польши и Ру мынии.
Советская военная миссия считает, что без положи тельного разрешения этого вопроса все начатое пред приятие о заключении военной конвенции между Англи ей, Францией и СССР, по ее мнению, заранее обречено на неуспех» 39.
На следующий день, 15 августа, Дрэкс сообщил, что обе миссии отправили в Лондон и Париж запросы по
37 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Мо
скве в августе 1939 г», «Международная жизнь», 1959 г, № 2 ,
стр. 156
38 Т а м же.
39 Т а м же, стр . 158.
- 161 -
интересующему советскую делегацию вопросу. Так как, однако, ни 16, ни 17 августа никаких откликов из Лон дона и Парижа не было, то советская сторона заявила, что, если «за сегодняшний и завтрашний день не будет получено ответа от правительства Англии и Франции, нам, к сожалению, придется прервать на некоторое время наши заседания в ожидании этого ответа» 40.
В результате было условлено, что следующее засе дание делегаций назначается на 21 августа.
Однако люди в Париже и Лондоне, продолжая так тику саботажа, явно не торопились. Ни 18, ни 19, ни 20, ни 21 августа английская и французская миссии не по лучили ответа на свой запрос. Ввиду этого накануне назначенного дня заседания Дрэкс и Думенк направили К. Е. Ворошилову письмо с просьбой отложить заседа ние еще на три-четыре дня. Глава советской делегации не согласился с этим предложением и утром 21 августа все-таки устроил заседание. Здесь он твердо заявил, что ввиду затяжки с ответами на кардинальный воп рос переговоров необходимо устроить более длительный перерыв, ибо члены советской делегации будут теперь заняты на осенних маневрах.
Поняв, что дело пахнет провалом переговоров, Дрэкс от имени обеих делегаций попытался свалить ответствен ность за эту неудачу на плечи Советского правительства. В прочитанном им письменном заявлении говорилось:
«...Мы были приглашены сюда для того, чтобы выра ботать военную конвенцию. Поэтому нам трудно понять действия советской миссии, намерение которой, очевид но, заключалось в постановке сразу же сложных и важ ных политических вопросов... Французская и английская миссии не могут принять на себя ответственности за от срочку, которая имеет место»41.
В тот же день, на вечернем заседании, советская сто рона огласила также письменный ответ советской миссии, из которого я приведу здесь следующие выдержки:
«Подобно тому, как английские и американские войс ка в прошлой мировой войне не могли бы принять учас тия в военном сотрудничестве с вооруженными силами
40 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Москве в августе 1939 г», «Международная жизнь», 1959 г, № 3, стр. 4 153
1 Т а м же, стр. 156
- 162 -
Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши и Румынии. Это — военная аксиома...
Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и по ложительных указаний по такому элементарному во просу...
Если, однако, этот аксиоматический вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требую щую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительно му и серьезному военному сотрудничеству с СССР.
Ввиду изложенного ответственность за затяжку во енных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны» 42.
Таким образом, военные переговоры благодаря сабо тажу Англии и Франции также зашли в тупик.
ДИЛЕММА СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА
Что было делать?
Перед Советским правительством остро встала ди лемма: продолжать ли тройные переговоры с явно неже лающими пакта правительствами Англии и Франции или же поискать какие-либо иные пути для укрепления своей безопасности?
Здесь на память невольно приходил один яркий эпи зод из ранней истории Советского Союза.
Сразу после Октябрьской революции молодое и еще не окрепшее Советское государство было поставлено пе ред решением важного и трудного вопроса: как прекра тить войну, в обстановке которой оно родилось? От того или иного решения этой задачи зависело все будущее
42 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Мо скве в августе 1939 г.», «Международная жизнь», 1959 г, №3, стр. 157.
163 —
революции и Советской страны, больше того — все буду щее человечества.
В самом деле, каково было положение? В России только что произошла великая революция Она столкну лась с бешеным сопротивлением ее старых господствую щих классов, поддерживаемых всем капиталистическим миром Она унаследовала от царского режима тяжелую экономическую разруху и темноту широких народных масс. Чтобы устоять и выжить, молодая и еще слабая Советская республика больше всего нуждалась в мире или хотя бы временной «передышке».
Как же поступило тогда Советское правительство, ру ководимое В. И Лениным?
В знаменитом Декрете о мире от 8 ноября 1917 г. и в последующих нотах, адресованных различным правитель ствам, оно прежде всего апеллировало ко всем воюющим странам, предлагая немедленно прекратить военные действия и заключить общий, справедливый, демократи ческий мир без аннексий и контрибуций. Советское пра вительство считало, что такая форма ликвидации войны является наиболее желательной, наиболее соответствую щей интересам рабочего класса и всего человечества.
Известно, что инициатива Советского правительства пала тогда на каменистую почву. Ни Германия и Авст ро-Венгрия, ни Англия, Франция и США не откликну лись на призыв Советского государства. Скованные в смертельной схватке, они продолжали войну еще свы ше года.
Как в этой ситуации поступило Советское правитель ство? Как поступил Ленин?
Советское правительство не пошло ни по пути «рево люционной войны», на который его толкали так называе мые «левые коммунисты», ни по пути «ни мира — ни вой ны», который ему рекомендовал Троцкий. Советское пра вительство избрало иной путь Ход рассуждений был та кой: если по причинам, от него не зависящим, сейчас нель зя добиться всеобщего демократического мира, что было бы, конечно, самым лучшим, то надо по крайней мере по заботиться о скорейшем выходе из войны собственной страны. Это исключительно важно для спасения револю ции и для сохранения отечества социализма Если «пере дышку» нельзя получить через заключение общего мира, надо получить ее хотя бы через сепаратный мир с Герма-
— 164 —
нией. Да, конечно, Германия—агрессивно империалисти ческая держава, но что из того? Советская Россия су ществует не в вакууме, а в конкретном окружении враж дебного ей капиталистического мира. Поскольку общий демократический мир вопреки воле Советского прави тельства в данный момент неосуществим, надо добить ся хотя бы временной «передышки» через соглашение с германским империализмом (разумеется, при непремен ном условии его невмешательства во внутренние дела Советской России).
И Ленин сделал решительный шаг, который тогда кое-кому казался отступлением от принципов Октябрь ской революции, но который на самом деле являлся ге ниальным маневрированием именно во славу этих прин ципов
Отсюда вытек Брестский мир — мир очень тяжелый, мир с аннексиями и контрибуциями за счет Советской страны, мир плохой, мир «похабный», как называл его Ленин. Однако этот мир дал Советской республике то, что ей тогда больше всего было нужно, дал «передыш ку», которая, как показало дальнейшее, была необходи мой предпосылкой мощного развития СССР в последую щие десятилетия. История полностью оправдала дейст вия Ленина в те трудные дни. Ленин показал себя тут как величайший мастер революционного дела, который не жертвует его существом ради революцион ной фразы 43.
В 1939 году, 22 года спустя после Бреста, Советское правительство снова стояло перед важным и трудным вопросом Конечно, за прошедшее с тех пор время мно гое в мире изменилось, и прежде всего в огромной степе ни возросло могущество Советского Союза. Но все-таки
48 Любопытным подтверждением правильности ленинского ма неврирования в дни Бреста, подтверждением — странно сказать — из лагеря наших врагов, являются размышления немецкого генерала Гофмана, принимавшего участие в брест-литовских переговорах с гер манской стороны В своей книге «Война упущенных возможностей» он, между прочим, писал «Я часто раздумывал о том, не лучше ли было бы, если бы имперское правительство и верховное военное командование уклонилась от всяких переговоров с большевистскими властями Тем самым, что мы дали им возможность заключить мир и таким образом исполнить страстное желание народных масс, мы им помогли прочно захватить власть и удержать ее» ( Г о ф м а н , Война упущенных возможностей, Госиздат, 1925, стр, 160),
165
в ситуации 1939 года было немало элементов, сходных с теми, которые доминировали в 1917 году.
В 1939 году Советскому Союзу опять угрожала боль шая опасность — опасность агрессии со стороны фашист ских держав, главным образом со стороны Германии и Японии, больше того — опасность создания единого капи талистического фронта против Советского государства, ибо, как ярко показала история тройных переговоров, Чемберлен и Даладье могли в любую минуту переки нуться на сторону фашистских держав и в той или иной форме поддержать их нападение на СССР. Надо было во что бы то ни стало парировать эту опасность, но как?
Наилучшим выходом, к которому всеми силами и средствами стремилось тогда Советское правительство, было бы создание могущественной оборонительной коа лиции из держав, не заинтересованных в развязывании второй мировой войны. Конкретно речь шла в первую очередь о тройственном пакте взаимопомощи между Англией, Францией и СССР. На предыдущих страницах достаточно убедительно показано, что Советское прави тельство первоначально стало именно на этот путь: имен но оно предложило Англии и Франции заключение трой ственного пакта взаимопомощи, именно оно в течение це лых четырех месяцев упорно вело переговоры о таком пакте с Лондоном и Парижем, проявив при этом почти ангельское долготерпение.
Однако в силу последовательного саботажа Чембер-лена и Даладье, ставивших ставку на развязывание гер мано-советской войны, о чем уже неоднократно говори лось раньше, в августе 1939 года тройные переговоры окончательно зашли в тупик, и спор о пропуске совет ских войск через территорию Польши и Румынии явился лишь последним и решающим звеном в длинной цепи предшествующих разочарований. Теперь стало совершен но ясно, что тройственный пакт для борьбы с агрессора ми неосуществим, и притом не по нашей вине В самом деле, если бы мы даже допустили, что такой пакт будет в конце концов подписан, то прежде всего возникал вопрос: сколько еще времени понадобится для достижения по добного результата? И не придет ли он слишком поздно, для того чтобы остановить поднятую руку агрессоров? Ведь почва Европы уже горела под ногами А дальше вставал еще более важный вопрос: как будут соблюдать
— 166 —
подписанный пакт Англия и Франция? Перед нашими глазами только что прошли горестные примеры Австрии, Чехословакии, Испании. Англия и Франция просто пре дали эти страны. Где гарантия, что они будут вести себя лучше при выполнении своих обязательств в отношении СССР? Не гораздо ли вероятнее, что Чемберлен и Да-ладье в критический момент под тем или иным предло гом повернутся к нам спиной? Вся основательность этих сомнений была подтверждена три недели спустя, когда Германия напала на Польшу.
Нет, на эффективный тройственный пакт теперь, в августе 1939 года, не приходилось рассчитывать! Стоило ли в таком случае продолжать тройные переговоры? Стоило ли поддерживать в массах иллюзии на возмож ность оборонительного союза Англии, Франции и СССР против фашистских агрессоров? Конечно, не стоило.
Надо было думать о чем-то другом. И тут гениальное маневрирование Ленина в дни Бреста давало ответ на вопрос, что следует делать.
В случае прекращения переговоров с Англией и Фран цией перед Советским правительством вырисовывались две возможные перспективы: политика изоляции или соглашение с Германией, Однако политика изоляции в тогдашней обстановке, когда на наших дальневосточных границах уже стреляли пушки (Хасан и Халхин-Гол!), когда Чемберлен и Даладье прилагали величайшие уси лия для того, чтобы толкнуть Германию на СССР, когда в самой Германии шли колебания, в какую сторону на править первый удар, — в такой обстановке политика изоляции была крайне опасна, и Советское правительст во с полным основанием отбросило ее. Оставался один выход — соглашение с Германией. Возможен ли он был? Да, возможен, ибо с самого начала тройных перегово ров Берлин сильно нервничал и внимательно следил за всеми их перипетиями.
Как выше уже было указано, политики и историки на западе создали легенду, будто бы весной и летом 1939 го да СССР вел двойную игру. Так, например, Даладье в апреле 1946 года писал: «С мая (1939 г. — Я . М.) СССР вел двойные переговоры: одни — с Францией, другие — с Германией» 44. Черчилль менее определенен, но и он в
W. С h u г с h i 11, Second World War, vol. I, p. 331.
— 167 -
своих военных мемуарах замечает: «Невозможно устано вить момент, когда Сталин окончательно отказался от всякого намерения действовать совместно с западными демократиями и решил договориться с Гитлером»45. От сюда следует, что Черчилль тоже допускает возможность двойной игры со стороны Советского правительства.
Для доказательства наличия такой двойной игры аме риканское правительство опубликовало в 1948 году спе циальный том о советско-германских отношениях 1939-1941 годов, который содержит крайне тенденциозную под борку документов германского министерства иностран ных дел, захваченных западными державами по окон чании второй мировой войны в качестве трофеев46.
После всего, что было сказано выше, едва ли нужно доказывать, что все такие утверждения являются клеве той и злостным измышлением. Однако представляет ин терес несколько внимательнее подойти к только что на званному сборнику и посмотреть, о чем же говорят содержащиеся в нем документы? При этом надо иметь в виду две вещи:
Таким образом, сборник, о котором идет речь, вклю чает в себя квинтэссенцию того, что может быть сказано против Советского Союза. На его страницах во всяком
45 W. Churchill, Second World War, vol I, p. 326
46 CM «Nazi-Soviet Relations 1939-1941», Wash, 1948.
(В дальнейшем. «NSR»).
168
случае нельзя найти никаких послаблений, никаких скидок в пользу СССР. Тем любопытнее ознакомиться с документами, которые имеются в этом «обвинитель ном акте» против Советского правительства. Что же они говорят?
Весь сборник разбит на восемь разделов, из которых для нашей цели представляет интерес только первый. Он почти целиком охватывает период тройных перего воров (от 17 апреля до 14 августа 1939 г.). В первом разделе приведено 32 документа, весьма неравномерно распределяющихся по месяцам: в апреле—1, в мае — 12, в июне — 7, в июле — 5, в августе (до 14 августа) — 7 Однако гораздо важнее хронологического распреде ления содержание опубликованных документов.
В апреле, мае и июне приводимые документы в ос новном касаются экономических вопросов текущего по рядка. Вопросы политические также иногда затраги ваются, но лишь изредка и попутно, нося характер ни к чему не обязывающего взаимного зондажа. Обычно речь идет о возможности улучшения отношений между СССР и Германией, которые в то время отличались большой напряженностью. Такие разговоры являются повседневной рутиной между дипломатическими пред ставителями любых двух стран, отношения между кото рыми оставляют желать лучшего. Ничего «зловещего», направленного против интересов Англии и Франции, в советско-германских разговорах указанного периода нет. Ни о каком двуличии советской политики говорить не приходится. Приведу некоторые конкретные детали
К апрелю, как только что было упомянуто, относится лишь один документ. Он является записью переговоров между германскими и советскими представителями в Берлине о статусе советского торгпредства в Праге и о выполнении советских заказов на заводах Шкода, сде ланных там еще до захвата Чехословакии Германией. Вопрос этот, как видим, относился к области текущих экономических отношений между двумя странами и не имел никакого заострения против западных держав.
5 мая видный представитель германского министер ства иностранных дел Шнурре, занимавшийся главным образом экономическими вопросами, пригласил к себе советского поверенного в делах в Берлине Астахова и сообщил ему, что заводам Шкода предписано выполнить
— 169 —
советские заказы. Астахов, естественно, выразил удов летворение по поводу этого сообщения и поинтересовал ся, не будут ли в ближайшем будущем возобновлены прер ванные в феврале 1939 года советско-германские пере говоры (также по вопросам экономическим), на что Шнурре дал уклончивый ответ. Далее Шнурре в своей записи этого разговора говорит:
«Астахов коснулся отставки Литвинова (которая про изошла за два дня перед тем. — И. М) и, не спрашивая прямо, пытался выяснить, не приведет ли это событие к изменению нашей позиции в отношении Советского Союза» 47.
Если Шнурре правильно передает то, что говорил в данной связи Астахов (в чем, конечно, никак нельзя быть уверенным), то надо полагать, что он хотел произ вести известный зондаж: отставки Литвинова тогда ис толковывалась на Западе как переход СССР от сотруд ничества с Англией и Францией к политике изоляции или даже к сотрудничеству с Германией Галифакс 6 мая (об этом я уже упоминал) поставил мне прямо в лоб вопрос, как надо понимать освобождение Литвинова от обязан ностей наркома иностранных дел и остаются ли в силе сделанные нами 17 апреля предложения о тройственном пакте взаимопомощи. Советскому правительству могла быть полезна информация о том, как реагируют правя щие круги Германии на происшедшие в Москве переме ны. Но весьма вероятно, что на самом деле вопрос об эффекте отставки Литвинова на германо-советские отно шения поставил сам Шнурре и только в своей записи разговора изобразил дело так, будто бы данный вопрос исходил от Астахова (подобные трюки встречаются в практике буржуазной дипломатии), ибо, когда четыре дня спустя, 9 мая, тот же Астахов представлял работни ку германского министерства иностранных дел Брауну фон Штумму вновь прибывшего корреспондента ТАСС Филиппова, то в ответ на вопрос Штумма, какое влия ние на советскую внешнюю политику произведет смена, происшедшая на посту наркома иностранных дел, Аста хов сказал, что Литвинов проводил не свою собствен ную политику, а политику, «вытекающую из общих прин-
«NSR», р. 3.
- 170 -
ципов Советского государства»48. Какая бы версия на званного разговора ни была правильной, во всяком слу чае не подлежит никакому сомнению, что зондаж об эффекте отставки Литвинова отнюдь не означал чего-либо, имеющего хотя бы отдаленное сходство с перего ворами о соглашении с Германией.
17 мая Астахов опять посетил уже известного нам Шнурре и вел с ним переговоры о статусе советского торгпредства в Праге. Затем Шнурре в своем отчете пишет:
«Во время разговора, который далее последовал, Ас тахов опять подробно коснулся развития германо-совет ских отношений»49.
Из формулировки Шнурре неясно, кто был инициато ром разговора на данную тему, но, если им был Астахов, то, даже по записи Шнурре, все, что он по этому поводу сказал, было проникнуто большим недоверием к Герма нии Астахов выразил удовлетворение в связи с извест ной сдержанностью в отношении СССР, проявленной германской прессой за предшествующие недели, но тут же прибавил, что «Советы пока еще не могут решить, не яв ляется ли такая сдержанность временным перерывом, преследующим тактические цели» 50. Астахов указывал на пример итало-советских отношений, как прообраз то го, что возможно и в отношениях между СССР и Гер манией
Во всех разговорах советских представителей в Бер лине с германскими дипломатами не было решительно ничего такого, что выходило бы за рамки естественной повседневной заботы об улучшении отношений между двумя странами, находящимися в состоянии большой на пряженности Никаких признаков какого-либо злокоз ненного «заговора» против Англии и Франции в них нель зя открыть даже под микроскопом.
20 мая произошло гораздо более важное событие: в этот день германский посол в Москве Шуленбург посетил наркома иностранных дел СССР и сделал попытку возобновить прерванные в феврале германо-советские торговые переговоры. Это было явным авансом, который Германия делала по адресу СССР. Что же он получил в
48«NSR», р. 4.
- 171 -
ответ? Советский нарком не только не выразил по этому поводу каких-либо восторгов, но, напротив, довольно резко заявил, что вся история предшествующих перего воров между двумя странами по вопросам торговли про изводит на Советское правительство впечатление несерь езной игры со стороны Германии, игры, имеющей, очевид но, какие-то политические цели. Отсюда нарком делал тот естественный вывод, что, прежде чем возобновлять эти переговоры, следует создать для них необходимую «политическую базу», то есть улучшить политические отношения между обеими странами51.
Донесение Шуленбурга об этом разговоре подейство вало очень обескураживающе на Берлин, и 21 мая статс-секретарь Вейцзекер телеграфирует германскому послу в Москве:
«На основе результатов вашей дискуссии с Молото вым мы должны сделать вывод: нам следует молча си деть и выжидать, не обнаружат ли русские желания го ворить более ясно» 52.
Такова подлинная картина германо-советских отно шений в мае 1939 года, как это явствует даже из тен денциозно подобранных документов германского минис терства иностранных дел по заказу наших недругов в США. А Даладье осмеливается голословно утверждать, будто бы СССР «с мая вел двойные переговоры: одни — с Францией, другие — с Германией»
Однако тройные переговоры сильно беспокоили гитле ровскую Германию, и «молчаливого сидения» хватило не надолго. 27 мая Вейцзекер пишет Шуленбургу: «Мы здесь (т. е. в Берлине. — И. М.) того мнения, что англо русскую комбинацию будет нелегко предупредить» 53, а 30 мая по специальному указанию Гитлера он приглаша ет к себе Астахова и, заявив, что статус советского торг-представа в Праге затрагивает большие принципиальные проблемы, ставит перед ним во весь рост вопрос о поли тических отношениях между Германией и СССР. Вейц-зекер развивает при этом такую концепцию: в Берлине не любят коммунизм и покончили с ним внутри страны, в Берлине не ожидают, что в Москве любят национал-социализм, однако идеологические различия не должны
См. «NSR», р. 6. Ibid., p. 7 I b i d , p. 9.
- 172 -
мешать поддержанию между обеими странами нормаль ных деловых отношений.
Это был новый германский аванс по адресу СССР, но Астахов реагировал на него очень осторожно. Из записи Вейцзекера видно, что он напомнил своему собеседнику о недоверии к гитлеровской Германии, укоренившемся в Москве, но, конечно, согласился со взглядом Вейцзекера, что, несмотря на идеологические различия, обе страны вполне могут нормализовать свои отношения. Таково ведь было одно из основных положений советской внеш ней политики вообще.
Еще важнее было то, что Москва никак не реагирова ла на новый акт германской дипломатической оффензи-вы. В течение июня между Германией и СССР шли очень оживленные переговоры по торговым делам, но к концу месяца они прекратились ввиду невозможности урегули ровать имеющиеся между сторонами разногласия. СССР признавал немецкую позицию недостаточно благоприят ной для себя.
Несмотря на эту неудачу, несмотря на то, что Совет ское правительство промолчало в ответ на беседу Вейц-зекера с Астаховым 30 мая, Шуленбург 28 июня посетил советского наркома иностранных дел и вновь от имени своего правительства официально заявил, что Германия желает нормализации отношений между обеими стра нами. Шуленбург при этом указал на ряд фактов (за ключение Германией пактов о ненападении с прибалтий скими странами, изменение тона германской печати в отношении СССР и т. д.), которые, по его мнению, свиде тельствовали о готовности Берлина пойти навстречу Со ветскому Союзу.
Это шло по линии советских желаний и означало бла гоприятный для нас сдвиг в германской политике, однако советский нарком и тут не проявил никаких особых вос торгов, а, судя по собственной записи Шуленбурга, спо койно ответил, что он принимает слова Шуленбурга «с удовлетворением и считает необходимым подчеркнуть, что внешняя политика СССР в соответствии с заявлени ями его руководителей стремится поддерживать добрые отношения со всеми странами и что это относится также к Германии, разумеется при условии взаимности»54.
«NSR», pp. 26-27
- 173 -
Затем проходит целый месяц, злосчастный месяц июль, когда англичане и французы упорно саботировали един ство пакта и военной конвенции, но цитируемый сборник не дает ни одного документа, свидетельствующего о прог рессирующем сближении между СССР и Германией в политической области. Несмотря на этот саботаж, не смотря на возрастающие сомнения Советского прави тельства в возможности заключить тройственный пакт, оно твердо продолжает переговоры с Англией и Франци ей, воздерживаясь от каких-либо авансов в сторону Гер мании.
Совсем иначе ведет себя Берлин. Тройные переговоры, и в частности соглашение о посылке английской и фран цузской военных миссий в Москву, вызывают все возрас тающую тревогу в кругах гитлеровского правительства. Оно лихорадочно обсуждает и пытается пустить в ход различные меры, способные, по его мнению, сорвать или по крайней мере оттянуть подписание тройственного пак та. Во второй половине июля возобновляются прерван ные тремя неделями раньше торговые переговоры между Германией и СССР, и на этот раз немецкая сторона охотно идет навстречу советским пожеланиям.
26 июля уже известный нам Шнурре, по прямому ука занию свыше, устраивает в Берлине обед для Астахова и советского торгпреда в Германии Бабарина. На этом обеде Шнурре усердно доказывает, что между Германией и СССР вполне возможны хорошие отношения, и даже конкретно намечает последовательные стадии их улуч шения. Шнурре утверждает далее, что Германия готова пойти на далеко идущее соглашение с СССР по всем проблемам «от Балтийского моря до Черного».
Что же отвечают на это советские гости Шнурре? Ци тирую собственную запись Шнурре
«Астахов, полностью поддерживаемый Бабариным, находил намеченный (Шнурре — И М.) путь к сближению с Германией соответствующим жизненным интересам обеих стран. Однако он подчеркивал, что темп развития при этом, вероятно, должен быть очень медленный и постепенный. Национал-социалистская внешняя полити ка угрожает Советскому Союзу. Астахов упомянул «Ан-тикоминтерновский пакт», наши отношения с Японией, Мюнхен и полученную нами там свободу рук в Восточ ной Европе. Политические последствия всего этого не-
- 174 —
избежно обращаются против СССР. Москве нелегко по верить, что политика Германии в отношении Советского Союза приняла другой курс. Изменение в ее настроени ях может произойти только постепенно» 55.
Как видим, советские представители в Берлине с большой осторожностью относятся к речам нацистской сирены и уж во всяком случае в своих высказываниях не выходят за рамки вполне законного стремления — со действовать улучшению отношений между двумя странами.
А вот любопытная оценка общей позиции Советского правительства в отношении германских авансов, которую находим в телеграмме Вейцзекера Шуленбургу от 29 июля:
«Было бы важно выяснить, находят ли в Москве от клик заявления, сделанные Астахову и Бабарину (на обеде 28 июля. — И. М.). Если у вас будет случай вновь поговорить с Молотовым, прошу вас позондировать его в этом отношении... И если окажется, что Молотов от бросит свою сдержанность, которую он до сих пор прояв лял, то вы можете сделать дальнейший шаг вперед (под черкнуто мной. — И. М.)» 56.
Итак, по мнению германской стороны, Советское пра вительство в течение апреля — июля не откликалось на акты немецкой дипломатической оффензивы.
Неделю спустя со стороны Германии делается новый и очень важный шаг в сторону СССР. 3 августа, как раз в те дни, когда английская и французская военные мис сии неторопливо собирались ехать в Москву, Риббентроп приглашает к себе Астахова и делает весьма важное за явление. Тот факт, что «сам» министр иностранных дел принимает у себя «поверенного в делах», на дипломати ческом языке означает крайнюю срочность и важность этого демарша. Риббентроп заявляет, что возможна ра дикальная перестройка германо-советских отношений на базе двух основных условий: а) невмешательства во внутренние дела друг друга и б) отказа (СССР.— И. М.) от политики, направленной против германских интересов. Риббентроп заверяет Астахова в добром рас положении германского правительства к «Москве» и при
«NSR», pp. 33—36, I b i d., p. 36.
- 175 -
этом прибавляет, что если бы «Москва» пошла навстре чу германскому правительству, то «не было бы пробле мы от Балтийского моря до Черного, которая не могла бы быть урегулирована между ними».
Астахов, даже по записи Риббентропа, остается очень осторожен в своих ответах, никак не ангажирует ся и только заявляет, что, «как он думает, Советское правительство хочет проводить политику взаимопонима ния с Германией». Это, конечно, не стоит в каком-либо противоречии с возможностью заключения тройствен ного пакта.
Сообщив о своем разговоре с Астаховым Шуленбур-гу, Риббентроп для сведения самого посла прибавляет:
«Поверенный в делах, который казался заинтересо ванным, несколько раз пытался свести разговор к более конкретным вопросам, но я дал ему понять, что буду готов стать более конкретным лишь в том случае, если Советское правительство официально заявит о том, что оно принципиально признает желательность нового ха рактера отношений Если Астахов получит инструкции в этом духе, мы, со своей стороны, будем заинтересованы в скорейшем заключении окончательного соглаше ния» 57.
На следующий день, 4 августа, Шуленбург, по пред писанию Риббентропа, излагает советскому наркому иностранных дел все то, что накануне Риббентроп ска зал Астахову. Как же советский нарком реагирует на слова германского посла?
Шуленбург сообщает в Берлин, что нарком заявил о положительном отношении Советского правительства к заключению экономического соглашения между обеими странами, высказал мнение, что пресса обеих сторон должна воздерживаться от выступлений, способных обо стрить отношения между ними, и признал желатель ность постепенного восстановления контактов по куль турной линии. Далее Шуленбург пишет:
«Переходя к вопросу о политических отношениях, нарком сказал, что Советское правительство также же лает нормализации и улучшения взаимных отношений. Н,е его вина, что отношения испортились Причину ухуд шения он (нарком —И. М) видит прежде всего в за-
«NSR», рр. 37-39
- 176
ключении «Антикоминтерновского пакта» и во всем том, что в связи с этим говорилось и делалось».
Шуленбург затронул вопрос о Польше Он сказал, что Германия стремится урегулировать свои разногла сия с Польшей мирным путем. Однако, если ее вынудят действовать иначе, она будет учитывать советские инте ресы Нарком ответил, что мирное урегулирование меж ду Польшей и Германией прежде всего зависит от Гер мании. Как видно из дальнейшей записи Шуленбурга, этот ответ ему очень не понравился
Германский посол не преминул коснуться тройных переговоров, на что советский нарком ответил, что они имеют в виду чисто оборонительные цели.
Комментируя вышеприведенный разговор, Шулен бург пишет в Берлин, что, судя по всему, «Совет ское правительство сейчас более склонно к улучшению советско-германских отношений, однако застарелое не доверие к Германии остается очень сильным»58.
Как видим, на протяжении весны и лета 1939 года Советское правительство соблюдало полную лояльность в отношении своих западных партнеров по переговорам. Не было никаких тайных сговоров с Германией, направ ленных против них. Не было с советской стороны ника ких попыток за спиной Англии и Франции вступить в блок с Берлином и «предать» Лондон и Париж. Не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего разговоры Хораса Вилсона с Вольтатом. Германо-советские отно шения вплоть до августа носили характер обычных дип ломатических отношений, окрашенных притом не в слиш ком «дружественные» цвета. И разговоры между пред ставителями обоих правительств были обычными разговорами, какие ежедневно ведутся министрами и послами по различным текущим вопросам во всех кон цах земли. Об этом с несомненностью свидетельствуют те самые документы, которые собрали наши недруги в США для вящего опорочивания Советского правитель ства 59.
58 «NSR», рр. 40-41
59 Вот любопытное свидетельство отсутствия каких-либо нело
яльных действий Советского правительства, исходящее из мало дру
жественных ему источников Американский посол в Париже Уильям
Буллит в своем донесении 28 июня 1939 г. о беседе с французским
премьером Даладье, между прочим, пишет: «Даладье сказал, что он,
конечно, не доверяет русским заявлениям (о лояльности в отношении
— 177 —
Только в августе, когда тройные переговоры благо даря англо-французскому саботажу зашли окончатель но в тупик, когда полностью исчезла надежда на за ключение эффективного пакта взаимопомощи между СССР, Англией и Францией, Советское правительство-вынуждено было произвести общее изменение своей по литики — вещь вполне естественная и законная, если правительство находит, что не зависящие от его воли об стоятельства заставляют его сделать это. Таким обра зом, весной и летом 1939 года не было никакой двойной игры Советского правительства, в чем его обвиняют за рубежные недруги, а было ясное, твердое и вполне ло яльное в отношении Англии и Франции стремление за ключить с ними тройственный пакт против агрессоров. Если этого в конце концов не удалось достигнуть, то вина ложится во всяком случае не на СССР.
Однако даже и теперь Советское правительство не хотело сразу сжигать мосты. 3 августа Германия (имен но Германия, а не Советский Союз) официально сделала Советскому правительству далеко идущие предложения, о радикальной перестройке отношений между обеими странами. Эта перестройка должна была сначала их нормализовать, а потом постепенно привести к тому, что на дипломатическом языке называется «дружбой». Такая перспектива вполне соответствовала миролюбивым стремлениям Советского правительства, и ее осущест вление могло значительно укрепить безопасность Со ветской страны. Но «Москва» и тут не поддалась на соб лазны, которые перед ней рисовал Берлин. «Москва» продолжала думать о тройственном пакте и хотела сде лать еще одно, последнее, усилие для реализации опти мального варианта борьбы с агрессией. Вопреки всем и всяческим сомнениям, порожденным предшествующей историей тройных переговоров, «Москва» все еще не те-
англичан и французов — И. М.), однако до сих пор ни французские, ни британские посольства, ни разведка не могли получить какую-либо информацию, указывающую на то, что русские ведут переговоры с Германией» («Foreign Relations of the United States. 1939», vol I, Wash, 1956, p. 278) Ларчик открывался просто таких переговоров действительно не было Как согласовать эти заявления Даладье с выше цитированными (см. стр. 167) утверждениями того же Да-ладье, будто бы СССР «с мая 1939 года сговаривался» с Германией за спиной у Франции? Видимо, не только гоголевская унтер-офицер ская вдова, но и премьер-министр Франции может сам себя высечь.
- 178 -
ряла надежды, что, может быть, правительства Англии и Франции, хотя бы за пять минут до катастрофы, одумаются и станут на правильный путь.
Поэтому «Москва» ждала еще десять дней. Берлину тем временем не терпелось, и он старался как-либо под хлестнуть ход событий. Неделю спустя после разговора Риббентропа с Астаховым, 10 августа, Шнурре в беседе с Астаховым настаивает на скорейшем уточнении пози ции СССР в отношении сделанных ему немецкой сторо ной предложений.
Но «Москва» и здесь продолжает воздерживаться от принятия окончательного решения, как делала это все время после беседы Риббентропа с Астаховым 3 августа.
«Москва» ждала, пока английская и французская воен ные миссии плыли на товаро-пассажирском пароходе от Лондона до Ленинграда. Она ждала, пока шли первые совещания с военными миссиями в советской столице, но, когда в ходе этих совещаний встал вопрос о пропуске советских войск через территории Польши и Румынии (центральный вопрос всего военного соглашения), когда выяснилось, что ни у английской и французской воен ных миссий, ни у английского и французского прави тельств нет ответа на этот вопрос, когда на посланные по данному поводу телеграммы Лондон и Париж реаги руют лишь длительным молчанием, — советское долго терпение пришло к концу. Стало совершенно ясно, что Чемберлен и Даладье неисправимы и что с ними никакой коллективной безопасности для миролюбивых держав не создашь.
Наилучший метод борьбы с фашистской агрессией исключительно по вине Чемберлена и Даладье прова лился. Настал момент, когда надо было переходить к единственно еще оставшемуся выходу.
Положение Советского правительства входе тройных переговоров можно было уподобить положению челове ка, которого все выше захлестывает морской прилив: вот вода дошла ему до колен, вот она дошла до пояса, потом до груди, потом до шеи... Еще мгновение, и вода скроет голову, если человек не сделает какого-либо бы строго, решительного скачка, который вынесет его на скалу, недоступную для прибоя.
В самом деле, опасность второй мировой войны при двигалась все ближе: в марте — апреле она только на — 179 —
мечалась, в мае — июне она стала принимать более кон кретные очертания, в июле ее грозное дыхание на чало отравлять всю атмосферу Европы, а в середине августа никто уже больше не сомневался, что спустя не много дней заговорят пушки и бомбы будут падать с са молетов.
Ждать больше было нельзя. Только теперь, в сере дине августа, Советское правительство вынуждено было окончательно решить, что же делать. Стоявшая раньше перед ним дилемма превратилась в горькую необходи мость заключить соглашение с Германией. Пятимесяч ный саботаж тройных переговоров правительствами Англии и Франции, при поддержке США, не оставлял для СССР иного выхода.
Крах тройных переговоров и вынужденное соглашение с Германией
14 августа Шнурре телеграфировал Шуленбургу, что его посетил Астахов и сообщил о готовности Советского правительства к «дискуссии по отдельным группам во просов» в области германо-советских отношений Совет ское правительство предлагало вести переговоры в Мо скве 60.
В тот же день, 14 августа, сразу после сообщения Астахова, Риббентроп отправил Шуленбургу срочную директиву посетить советского наркома иностранных дел и от имени германского правительства заявить, что «нет противоречия интересов между Германией и СССР», что «отсутствуют всякие причины для агрессивного отноше ния одной стороны к другой» и что, по мнению герман ского правительства, «нет вопроса между Балтийским морем и Черным, который не мог бы быть разрешен к полному удовлетворению обеих стран»; Риббентроп подчеркивал возможность расширения германо-советских экономических отношений во всех направлениях. Риб бентроп заявлял также, что «в целях скорейшего урегу лирования германо-советских отношений он сам готов
приехать в Москву, но при условии, что будет принят Сталиным»61.
6° См. «NSR», р. 48. 61 I b i d., pp. 50—52.
- 180 -
Итак, германское правительство еще раз проявило инициативу и сделало уже вполне официально реши тельный шаг. 15 августа Шуленбург выполнил получен ное из Берлина поручение. Советский нарком, как пере давал германский посол в Берлин, «приветствовал герман ские намерения по улучшению отношений с Советским Союзом», но высказал мнение, что визит Риббентропа в Москву «требует надлежащей подготовки», а также по интересовался, согласно ли германское правительство заключить с СССР пакт о ненападении, подписать сов: местную с СССР гарантию прибалтийских государств и повлиять на Японию в целях улучшения советско-япон ских отношений62.
На следующий день, 16 августа, Риббентроп в теле грамме Шуленбургу просил его срочно передать совет скому наркому, что Германия согласна заключить с СССР пакт о ненападении, гарантировать вместе с СССР прибалтийские государства и оказать влияние на Японию в смысле улучшения японо-советских отноше ний. Одновременно он настойчиво повторял о необходи мости его приезда в Москву и сообщал, что готов пред принять такое путешествие в «любое время после пят ницы, 18 августа»63.
18 августа Шуленбург довел все это до сведения Со ветского правительства и одновременно получил от по следнего ответ на германские предложения 14 августа. Что же представлял собой этот ответ?
Он носил строго деловой характер, перечислял при чины, которые до сих пор заставляли Советское прави тельство относиться подозрительно к намерениям Гер мании и принимать меры к укреплению обороны СССР, а также участвовать в создании объединенного фронта против агрессии.
В ответе Советского правительства далее говорилось, что, если германское правительство искренне намере вается улучшить свои политические отношения с СССР, Советское правительство может лишь приветствовать та кое изменение и, со своей стороны, готово изменить со ветскую политику в направлении серьезного улучшения отношений с Германией.
Ответ заявлял, что считает улучшение советско-гер-62 «NSR», р. 58.
63 Ibid.
- 181 -
манских отношений вполне возможным, ибо принцип мирного сосуществования бок о бок различных полити ческих систем представляет давно установившийся прин цип внешней политики СССР.
Переходя, наконец, к области практических меро приятий, ответ предлагал прежде всего заключить торго-во-финансовое соглашение, а затем через короткий про межуток времени подписать пакт о ненападении. Что касается приезда в Москву германского министра ино странных дел, то ответ заявлял, что Советское прави тельство приветствует его, как свидетельство серьезности намерений германского правительства, но полагает, что такой приезд требует хорошей предварительной подготов ки и что он должен быть осуществлен с минимумом пуб личного шума и газетной сенсации.
Как видим, Советское правительство, вынужденное Чемберленом и Даладье к изменению своего внешнеполи тического курса, подходило к неизбежному повороту спо койно, трезво, хладнокровно, без всякой излишней поспешности. Напротив, германское правительство край не нервничало и торопилось. В телеграмме Шуленбургу от 18 августа Риббентроп давал своему послу такие указания:
«На этот раз ведите разговор (с советским наркомом иностранных дел.— И. М.).., решительно настаивая... на срочнейшей реализации моей поездки (в Москву.-И. М. ) и в соответственной форме отводя какие-либо но вые возражения со стороны русских»64.
Шуленбург исполнил приказ своего министра, но 19 августа должен был сообщить Риббентропу, что Со ветское правительство соглашается на приезд Риббентро па лишь через неделю после опубликования сообщения о подписании торгово-финансового соглашения.
Теперь Германия пустила в ход свое самое тяжелое орудие. 20 августа Гитлер обратился с посланием к Сталину Он сообщал в нем, что накануне подпи сано торгово-финансовое соглашение65, и настойчиво
64«NSR», р. 63.
65 19 августа в Берлине было подписано торгово-кредитное со глашение между СССР и Германией, предусматривавшее предостав ление Германией СССР кредита в размере 200 млн. германских ма рок сроком на семь лет из 5% годовых. Закупка германских товаров в счет этого кредита была рассчитана на два года. СССР в тот же срок должен был поставить Германии товаров на сумму в 180 млн.
- 182 -
просит принять Риббентропа в Москве не позже 22— 23 августа66.
Для Советского правительства настал час важного решения. До сих пор происходил лишь обмен мнениями между Москвой и Берлином, взаимный зондаж, ознаком ление с настроениями друг друга, теперь на очередь встал вопрос о заключении самого пакта о ненападении. Приходилось еще раз оценить ситуацию, сложившуюся в области тройных переговоров. Здесь все было по-преж нему очень мрачно. 16 августа К. Е. Ворошилов в ответ на предложение генерала Думенка приступить к состав лению проекта военной конвенции категорически заявил:
«...Еще не наступил момент для редактирования како го-либо документа. Мы не разрешили кардинального, вопроса для советской стороны, а именно — вопроса о пропуске вооруженных сил Советского Союза на тер риторию Польши и Румынии для совместных действий вооруженных сил договаривающихся сторон против об щего противника»67.
Запрос военных миссий в Лондон и Париж относи тельно пропуска советских войск через Польшу и Ру мынию был сделан 14 августа. Наступило 21 августа. Прошло семь дней, а от британского и французского правительств не было никакого ответа. В лихорадочной атмосфере момента это длительное молчание само по себе уже было ответом. Одновременно из Варшавы до ходили самые обескураживающие сведения: «правитель ство полковников» ни за что не хотело разрешить проход советских войск через свою территорию.
В такой обстановке Советскому правительству не ос тавалось ничего больше, как сделать последний, реши тельный шаг.
В тот самый день, 21 августа, когда было констатиро вано, что Лондон и Париж уже целую неделю не отве-
марок («Известия», 21 августа 1939 г.). Как видим, объем соглаше ния был довольно скромный и не шел ни в какое сравнение с теми суммами (500—1000 млн. ф. ст), которые фигурировали в качестве возможного займа при переговорах в Лондоне Вольтата с Хадсоном и Хорасом Вилсоном.
66 См. «NSR», pp. 66—67.
67 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Мо
скве в августе 1939 г.», «Международная жизнь», 1959 г., № 3,
стр 148.
- 183 -
чают на запрос военных миссий о пропуске советских войск через Польшу и Румынию и когда вследствие это го К. Е. Ворошилов сделал предложение о перерыве за седаний военных миссий, И. В. Сталин дал ответ на послание Гитлера: он выражал надежду, что германо-советский пакт о ненападении явится поворотом к луч шему в политических отношениях между обеими страна ми, и соглашался на приезд Риббентропа в Москву 23 августа.
Как свидетельствуют документы, опубликованные британским правительством после войны, этот шаг Со ветского правительства был более чем обоснован, ибо из названных документов вытекает, что Лондон даже и не собирался давать ответ на запрос своей военной миссии о пропуске советских войск через Польшу и Ру мынию. Саботаж переговоров о тройственном пакте даже на этой стадии продолжался68.
В назначенный день Риббентроп в сопровождении соответствующей свиты прилетел в Москву В столице СССР он имел две встречи со Сталиным. К концу того же дня СССР и Германией был подписан пакт о ненападении на десять лет. В силу он вступал немед ленно по подписании, хотя в дальнейшем предусматри валась его ратификация. Содержание пакта мало отли чалось от аналогичных пактов, которые СССР заключал в предшествующие годы со многими другими держава ми. Это была традиционная политика Советского Союза, стремившегося проводить на практике ленинский прин цип мирного сосуществования. Обе стороны обя зывались воздерживаться от всякой агрессии друг против друга (ст. 1), разрешать возникаю щие между ними споры только мирными средствами (ст. 5), не участвовать в каких-либо враждебных другой стороне группировках (ст. 4) и не поддерживать третью державу, если одна из сторон окажется объектом воен ных действий со стороны этой третьей державы (ст. 2). Статья 3 предусматривала, что Германия и СССР «ос танутся в будущем в контакте друг с другом для кон сультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы»69.
68 См. «DBFR», Third Series, vol, VII, p. 119. (Подробности
см ниже, на стр. 187).
69 «Известия», 24 августа 1939 г.
— 184 —
Обращаю внимание на подчеркнутые мной слова «консультация» и «информировать». Они, как и все во обще содержание пакта, с несомненностью свидетельст вуют, что документ, подписанный 23 августа 1939 г., был только пактом о ненападении. Он ни в какой мере не был чем-то вроде военного союза между двумя странами, как это неоднократно старались изобразить западные поли тики и журналисты; он не обязывал СССР оказывать какую-либо помощь Германии. Подписывая пакт, Совет ское правительство не предавалось никаким иллюзиям и полагало, что рано или поздно Гитлер нарушит содер жащиеся в пакте обязательства, однако оно считало, что пакт даст СССР известную отсрочку, которая от кроет перед ним возможность лучше подготовиться к бу дущей войне. Как известно, эта отсрочка обеспечила Советской стране еще почти два года мира.
Но Советскому правительству удалось добиться не только отсрочки. Оно получило также от германского правительства заверение, что военные действия не будут переноситься в Прибалтику. В той ситуации, которая создалась вследствие саботажа, с одной стороны, Чем-берлена и Даладье, а с другой — «правительства полков ников» в Варшаве, Советское правительство было не в состоянии оказать помощь Польше, столь катего рически отвергнутую «полковниками». Единственно, что еще можно было сделать, это спасти от германского на шествия Западную Украину и Западную Белоруссию. Так советское правительство и поступило
В конечном итоге СССР получал от соглашения с Германией следующие плюсы.
Во-первых, была предотвращена возможность созда ния единого капиталистического фронта против Совет ской страны; более того, были созданы предпосылки для образования впоследствии антигитлеровской коали ции, о чем западные державы в тот момент и не по мышляли.
Единственное, о чем помышляли тогда Чемберлен и Даладье, это во что бы то ни стало толкнуть гитлеров скую Германию на войну с Советским Союзом.
Пакт о ненападении сделал невозможным развязать вторую мировую войну нападением на Советский Союз.
Заключение пакта означало полный крах этой позор ной мюнхенской стратегии.
185 —
Этот факт несомненно сыграл важную роль в судь бах Советской страны, больше того, в судьбах всего че ловечества.
Во-вторых, благодаря договору с Германией отпадала угроза нападения на СССР со стороны Японии, союзника Германии по антисоветскому блоку. Не будь пакта о ненападении с Германией, Советский Союз мог ока заться в трудном положении, когда ему пришлось бы вести войну на два фронта, так как в тот момент напа дение Германии на СССР с запада означало бы нападе ние Японии с востока. Именно в августе 1939 года бои у реки Халхин-Гол достигли наивысшего напряжения и правительство Хиранума упорно отказывалось мирно урегулировать конфликт. Напротив, оно стягивало вой ска к советской границе, ожидая выступления Германии. Едва, однако, германо-советский пакт о ненападении был подписан (23 августа), правительство Хиранума пало (28 августа), а пришедшее ему на смену правительство Абэ поспешило согласиться на мирное урегулирование военного конфликта. Таким образом, немедленным след ствием подписания договора с Германией была ликвида ция разгоравшегося военного костра на дальневосточных границах СССР.
Конечно, Советскому правительству приходилось учитывать, что его соглашение с Германией может быть использовано (и действительно было использовано) для раздувания антисоветских чувств в «демократических странах»; что в зарубежном мире найдутся люди, даже не враждебные СССР, которые не поймут правильно его действий (так оно на самом деле и случилось). И все-таки, взвесив все плюсы и минусы, Советское прави тельство пришло к выводу, что плюсы, безусловно, пере вешивают минусы. В результате соглашение с Германией было заключено. То был единственный выход, навязан ный нам глупо преступной политикой Чемберлена и Даладье.
Есть еще одно обвинение, которое любят выдвигать против СССР его недруги за рубежом: «Соглашением с Германией,— говорят они,— вы развязали вторую ми ровую войну». Жалкие и слепые клеветники! Как видно из всего предыдущего изложения, действительная ответ ственность за развязывание второй мировой войны ле жит, с одной стороны, на Гитлере, а с другой — на Чем-
- 186 -
берлене и Даладье (я беру эти имена как символиче ские). Да, да, тяжелая ответственность за все бедствия, которые принесла вторая мировая война, ложится на те политические группировки, которые во второй половине 30-х годов стояли у власти в Англии и Франции; на те группировки, которые в близоруком классовом ослепле нии проводили политику «умиротворения» агрессоров и надеялись на развязывание взаимоистребительной войны между Германией и СССР. Именно эти группиров ки ставили Советской стране капкан, в который, однако, они сами попались, ибо первый удар гитлеровской агрес сии во второй мировой войне обрушился не на Москву, а на Лондон и Париж. Так получилось потому, что со ветская дипломатия оказалась умнее англо-французской. Но за это нам нет оснований извиняться.
Чтобы завершить мое повествование, я должен еще вкратце рассказать о жалкой концовке злосчастных трой ных переговоров 1939 года.
22 августа, на другой день после окончательного ре шения Советского правительства пойти на соглашение с Германией, генерал Думенк получил из Парижа сроч ное сообщение: французское правительство считает, что с момента возникновения войны между Польшей и Гер манией советским войскам должно быть предоставлено право вступления на польскую территорию. Француз ское правительство считает... А что считает по этому поводу польское правительство? Париж хранил по столь важному вопросу полное молчание. Из Варшавы же продолжали доходить крайне неблагоприятные вести.
Теперь из документов, опубликованных английским правительством, мы знаем, что Сиидс, ссылаясь на ин струкции, полученные генералом Думенком 22 августа, запросил Лондон: «Вы согласны?». Но Лондон ничего не ответил на запрос своего московского посла. На теле грамме же Сиидса рукой Стренга (в начале августа вер нувшегося домой) было начертано: «Нельзя было послать ответ на эту телеграмму, так как не было при нято никакого решения»70. Вот до какой степени доходил саботаж британского правительства!
70 «DBFP», Third Series, vol. VII, р. 119.
- 187 -
Тогда мы не знали всех этих подробностей, но мы знали основной факт, а именно, что Лондон не хочет дать ответ по кардинальному вопросу военных перегово ров. Это значило очень многое. В такой обстановке глава советской делегации 21 августа собрал все три военные делегации и, как уже упоминалось выше, предложил прервать заседания71. Это была просто дипломатическая форма для того, чтобы сказать: тройные переговоры по терпели крах.
Военные миссии Англии и Франции, а также Сиидс и Наджиар прекрасно поняли смысл заявления советской делегации. И хотя в течение последующих трех-четырех дней главы миссий и послы Англии и Франции еще виде лись и разговаривали с советскими наркомами обороны и иностранных дел, но изменить положение это уже не могло. Миссиям больше ничего не оставалось, как поскорее отправиться восвояси.
В интервью, опубликованном в советской печати 27 августа 1939 г., глава советской военной делегации следующим образом охарактеризовал причины провала военных переговоров:
«Советская военная миссия считала, что СССР, не имеющий общей границы с агрессором, может оказать помощь Франции, Англии, Польше лишь при условии пропуска его войск через польскую территорию, ибо не существует других путей для того, чтобы советским войскам войти в соприкосновение с войсками агрессора...
Несмотря на всю очевидность правильности такой позиции, французская и английская военные миссии не согласились с такой позицией советской миссии, а польское правительство открыто заявило, что оно не нуждается и не примет военной помощи от СССР...
В этом основа разногласий. На этом и прервались переговоры».
Отвечая далее на вопрос журналиста, верно ли со общение агентства Рейтер, будто бы Советское прави тельство прекратило тройные переговоры ввиду заклю чения им соглашения с Германией, глава советской деле гации сказал:
71 «Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Мо скве в августе 1939 г.», «Международная жизнь», 1959 г., № 3, стр. 156.
- 188 -
«Не потому прервались военные переговоры с Англи ей и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, наоборот, СССР заключил пакт о ненапа дении с Германией в результате, между прочим, того об стоятельства, что военные переговоры с Францией и Ан глией зашли в тупик в силу непреодолимых разно гласий» 72.
Здесь были поставлены все точки над «и».
«Правда», 27 августа 1939 г.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Из всего того, что было рассказано на предыдущих страницах, вытекает целый ряд выводов, важнейшие из которых сводятся к следующему:
— 190 —
шиты британских позиций от фашистских агрессоров и напала, как ей казалось, на «счастливую» идею — столк нуть Германию и СССР и, когда обе эти державы исте кут кровью в тяжелой войне, продиктовать Европе такой мир, который был бы выгоден Великобритании. Посте пенно набирая силу, эта глупая и преступная концепция достигла своего апогея после 1937 года, когда премьер-министром Англии стал Невиль Чемберлен, а министром иностранных дел — лорд Галифакс Из названной кон цепции, вдохновлявшей «кливденскую клику», вытекла политика «умиротворения» агрессоров, в первую очередь Гитлера, и ради успеха такой политики (успеха, который так и не был достигнут) Англия и Франция, при поддерж ке определенных кругов США, в 1938—1939 годах по жертвовали Австрией, Испанией, Чехословакией.
3. Несмотря на столь неблагоприятные условия, Со ветский Союз все-таки продолжал свои усилия по ук реплению отношений с Англией, а в 1939 году — по созда нию барьера против Германии и Италии в форме тройственного пакта взаимопомощи, усматривая в нем наилучшую гарантию против фашистской агрессии. Фак тически именно СССР выступил с инициативой такого лакта. «Кливденская клика», относившаяся к подобным планам резко отрицательно, под давлением широких кру гов британской общественности и некоторых иностран ных государств, особенно опасавшихся Гитлера и Муссо лини, вынуждена была маневрировать и время от вре мени делать вид, будто она готова стать на путь созда ния тройственного барьера против агрессоров. Такое маневрирование приняло наиболее широкий характер в 1939 году, после того как Гитлер изорвал в клочки мюн хенское соглашение Отсюда вытекло предоставление Польше, Румынии и Греции в марте—апреле 1939 года односторонних гарантий со стороны Англии (и Франции) на случай нападения на них фашистских государств. Отсюда же вытекла и необходимость для правительства Чемберлена (а также правительства Даладье) принять участие в тройных переговорах о заключении пакта взаи мопомощи с СССР. Но то были переговоры, предприня тые против воли, из-под палки, ради обмана масс, и по этому они фактически свелись к чигтому саботажу пере говоров, примеры которого в изобилии приведены на предыдущих страницах. Главной заботой Чемберлена (и
~ 191 -
Даладье) было не стремление возможно скорее заклю чить тройственный пакт, а поиски путей к тому, чтобы избежать его заключения. Неизбежным следствием та кой линии поведения британского (и французского) правительства явилось то, что в августе 1939 года трой ные переговоры окончательно зашли в тупик. Стало со вершенно ясно, что создание действительно эффективно го тройственного барьера против фашис?ских агрессоров благодаря саботажу Чемберлена и Даладье (и только благодаря ему!) оказывается невозможным.
4. Поскольку наилучшая форма борьбы с агрессией фашистских держав вопреки нашей воле оказалась не осуществимой, Советскому Союзу пришлось подумать о других путях для обеспечения (хотя бы временного и не прочного) своей безопасности. Великий Ленин в первые месяцы после Октябрьской революции дал гениальный образчик маневрирования на международной арене. Стремясь обеспечить только что родившейся Советской России «передышку», в чем она тогда больше всего нуж далась, Ленин сначала предложил всем воюющим держа вам заключение общего демократического мира без ан нексий и контрибуций. Это Ленин считал наиболее жела тельным способом получения Советской страной «пере дышки», которая могла превратиться даже в длительный период мира. Однако когда выяснилось, что призыв Советского правительства пал на каменистую почву, Ленин решил заключить сепаратный мир с германской коалицией. Это был, как называл его Ленин, «похабный» мир, крайне невыгодный для Советской России, но он давал ей все-таки временную «передышку» и, как пока зали дальнейшие события, оказался исторически полно стью оправданным. Памятуя об этом замечательном по литическом примере, Советское правительство в 1939 го ду решило «последовать ему. Конечно, обстановка и усло вия теперь были несколько иные, чем за 22 года перед тем (и прежде всего с тех пор в огромной степени выро сло могущество Советской страны), но все-таки в миро вой ситуации 1939 года было немало элементов, роднивших ее с ситуацией 1917—1918 годов. Надо было во что бы то ни стало предупредить создание единого капиталистического фронта против СССР; надо было, если не предотвратить совсем, то по крайней мере на возможно более длительный срок оттянуть нападение
- 192 —
фашистских держав на нашу страну Это диктовалось элементарным чувством самосохранения, свойственным каждому государству, независимо от его природы Это диктовалось также соображениями более общего харак тера. Ведь Советский Союз в рассматриваемое время был не просто одной из великих держав, существующих на нашей планете Советский Союз представлял собой нечто гораздо более важное он был тогда единственной на земле страной, которая являлась отечеством социализма и несла в себе зародыш коммунистического будущего все го человечества. На плечах советских людей того време ни, в особенности на плечах Советского правительства, лежала величайшая ответственность за сохранение це лостности и независимости страны столь исключительного исторического значения. Величайшая ответственность требовала и величайшей смелости, гибкости и решитель ности.
5. В середине августа 1939 года Советское правитель ство окончательно пришло к выводу, что политика Чем-берлена и Даладье исключает возможность подписания эффективного тройственного пакта, и решило изменить курс своей политики, прекратить переговоры с Англией и Францией, ставшие беспредметными, и заключить со глашение с Германией Наши недруги за рубежом пустили в обращение клеветническую легенду, будто бы весной и летом 1939 года Советское правительство зани малось двойной игрой вело открытые переговоры с Анг лией и Францией о тройственном пакте взаимопомощи против агрессоров, а за их спиной тайно договаривалось с Германией о дружественном соглашении и в конце кон цов предпочло Германию «западным демократиям». Для доказательства этих злостных измышлений государствен ный департамент США даже издал в 1948 году сугубо тенденциозную подборку из немецких дипломатических документов, захваченных американцами в Германии Од нако подробный анализ названных документов, относя щихся к периоду тройных переговоров, произведенный на предшествующих страницах, с несомненностью свиде тельствует о полной лживости подобных утверждений. Напротив, вплоть до середины августа, несмотря на во пиющий саботаж тройных переговоров правительствами Англии и Франции, СССР оставался вполне лояльным их партнером и давал отпор всем попыткам Германии (ко-
— 193 —
торых было немало) вбить клин между СССР и «запад ными демократиями». Когда же к середине августа 1939 года Советское правительство пришло к выводу о полной безнадежности тройных переговоров, оно приняло решение изменить курс своей политики и действительно его изменило. Советское правительство использовало здесь законное право всякого правительства о смене од ной политической линии другой, если к тому его вынуж дают обстоятельства. В данном же конкретном случае смена курса была тем более оправдана, что она была навязана Советскому правительству глупо преступным поведением Чемберлена и Даладье.
6. Советско-германское соглашение от 23 августа 1939 г., конечно, не было актом совершенства (да Совет ское правительство никогда и не считало его таковым), но оно во всяком случае предотвратило возможность соз дания единого капиталистического фронта против СССР, избавило 13 млн. западных украинцев и бело русов от страшной участи стать гитлеровски ми рабами, обеспечило национальное воссоединение всех украинцев и белорусов в единое целое, быст ро идущее по пути социалистического развития, и продвинуло советские границы на несколько сот километ ров в западном направлении, что имело большое страте гическое значение. Как показали последующие события, названное соглашение почти на два года оттянуло напа дение Германии на СССР, сильно облегчило защиту ос новных центров страны и переход советских вооружен ных сил в победоносное контрнаступление, сделало воз можным разгром гитлеровской Германии и создало пред посылки для более быстрого восстановления СССР в его нынешних границах.
В качестве последнего слова мне хочется привести здесь две цитаты из высказываний двух людей, принад лежащих к двум противоположным лагерям.
27 ноября 1958 г. Н. С. Хрущев адресовал тогдашнему президенту США Д. Эйзенхауэру большую ноту, в кото рой, между прочим, коснулся мировой ситуации, как она сложилась накануне второй мировой войны.
- 194 -
«Известно, что США, а также Великобритания и Франция,— говорил в этой ноте глава Советского прави тельства,— далеко не сразу пришли к выводу о необхо димости установления сотрудничества с Советским Сою зом в целях противодействия гитлеровской агрессии, хотя со стороны Советского Правительства постоянно проявлялась готовность к этому. В столицах западных государств в течение длительного времени брали верх противоположные стремления...
Только когда фашистская Германия, опрокинув бли зорукие расчеты вдохновителей Мюнхена, повернула против западных держав, когда гитлеровская армия на чала свое движение на Запад, раздавив Данию, Норве гию, Бельгию и Голландию и повергнув Францию, пра вительствам США и Великобритании не оставалось ни чего иного, как признать допущенные ими просчеты и стать на путь организации совместного с Советским Сою зом отпора фашистской Германии, Италии и Японии. При более дальновидной политике западных держав та кое сотрудничество Советского Союза, США, Великобри тании и Франции могло быть установлено намного рань ше, в первые же годы после захвата Гитлером власти в Германии, и тогда не было бы ни оккупации Франции, ни Дюнкерка, ни Пёрл-Харбора (подчеркнуто мной. — Я. М.)»1. Тогда стало бы возможным сберечь миллио ны человеческих жизней, отданных народами Советско го Союза, Польши, Югославии, Франции, Англии, Че хословакии, США, Греции, Норвегии и других стран для обуздания агрессоров.
У Черчилль в своих военных мемуарах, касаясь трой ных переговоров 1939 года, пишет
«Не может быть сомнения, даже в свете исторической перспективы, что Англия и Франция должны были бы принять русское предложение... Но Чемберлен и минис терство иностранных дел были точно заворожены загад кой сфинкса Когда события несутся с такой быстротой и таким огромным массовым потоком, как было в то вре мя, правильнее всего делать последовательно один шах за другим. Союз Англии, Франции и России в 1939 году вызвал бы в сердце Германии глубочайшую тревогу, и
никто не может доказать, что война тогда не могла бы
«Правда», 28 ноября 1958 г
— 195 —
быть предупреждена (подчеркнуто мной. —И. М.). Сле дующий шаг мог бы быть предпринят при наличии превосходства сил на стороне союзников. Дипло матия вернула бы себе инициативу. Гитлер не мог бы позволить себе ни ввязаться в войну на два фронта, которую он сам всегда так сильно осуждал, ни допустить неудачу Жаль, что он не был поставлен в столь трудное положение, которое могло бы стоить ему жизни... Если бы, например, мистер Чемберлен по полу чении русского предложения сказал «да, объединимся вместе все трое и сломаем Гитлеру шею» или какие-либо иные слова того же содержания, парламент это одобрил бы, Сталин это понял бы, и история могла бы принять иное течение.. Вместо того (в ответ на русское предло жение — И. М.) последовало долгое молчание, а тем временем подготовлялись разные полумеры и крючко творные компромиссы»2.
Несмотря на все различия между авторами приведен ных цитат (а мне едва ли нужно доказывать, что они очень велики), оба едины в своем мнении, что вторая мировая война могла бы быть предотвращена, если бы СССР, Англия, Франция и США (а как минимум — СССР, Англия и Франция) быстро, твердо и решительно образовали эффективный барьер против агрессии фа шистских держав.
Кто помешал образованию такого барьера? Советский Союз? Нет, Советский Союз в этом невиновен Наоборот, Советский Союз сделал человечески все возможное для создания барьера против агрессии Сказанное на преды дущих страницах не оставляет в этом ни малейшего сомнения Образованию тройственного барьера в действи тельности помешали «кливденская клика» в Англии и «200 семей» во Франции. А если говорить о лицах, кото рые помогали Гитлеру, которые наиболее полно олице творяли эти реакционные силы и наиболее активно про водили угодную им политику, то надо в первую очередь назвать Невиля Чемберлена и Даладье. Трудно пере оценить всю глубину их исторической ответственности за развязывание второй мировой войны и за бесчислен ные жертвы, потери и страдания, которые она принесла с собой человечеству.
W. C h u r c h i l l , Second World War, vol. I, pp 325—328
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абэ—186
Айронсайд— 149
Астахов —169, 170, 171, 172,
173, 174, 175, 176, 178, 179, 180 Астор —49, 63, 105, 190 Бабарин — 174, 175 Барту — 39, 40, 42 Батлер —76, 77 Бек—100, 1 0 1 Бенеш — 47, 73, 78 Бивен — 51, 52 Бивербрук — 35, 47, 48, 51, 52
53 Биркенхед — 35
Болдуин —27, 44, 56, 58, 60,61 Бонне —76, 113, 1 1 8 , 1 2 1 Бриан — 68
Буллит—112, 113, 177 Бэрнетт— 151, 158 Валэн — 152, 158 Ванситарт — 32, 35, 38, 39, 40,
41, 42, 43, 44, 48, 49, 50, 55,
56, 65, 66, 70, 71, 105 Ванситарт, леди — 38, 39, 48,
49, 70, 71 Вар де,ла — 76, 77 Вейцзекер—172, 173, 175 Вийом— 152, 158 Вильсон, Вудро—112 Вилсон, Хорас —65, 66, 105,
133, 146, 147, 177, 183 Винтертон — 81, 82 Вольтат—146, 147, 148, 177,
183 Ворошилов—155, 156, 159,160,
162, 183, 1 8 4 Вуд —63, 143 Галифакс —35, 49, 63, 64, 66,
67, 68, 69, 73, 74, 75, 80, 81,
83, 84, 85, 86, 87, 92, 97, 98,
100, 101, 102, 105, 110, 113, 114, 118, 119, 120, 121, 123, 130, 131, 132, 133, 138, 139, 140, 142, 143, 144, 146, 148, 149, 150, 151, 154, 168, 170, 191
Гамелен — 159
Геббельс — 139
Гендерсон— 113, 114
Георг V — 56
Геринг — 146
Гитлер — 5 , 1 4 , 32, 33, 35, 43, 44, 45, 50, 55, 57, 59, 61, 62, 64, 67, 68, 71, 72, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 83,92,93,94, 95, 96, 99, 101, 103, 104, 107, ИЗ, 115, 119, 120, 123, 125, 130, 147, 151, 159, 160, 168, 172, 182, 185, 186, 191, 196
Гоген — 45
Горт— 151
Готвальд — 73
Гофман — 165
Гренфелл — 31
Гринвуд — 74, 1 5 1
Даладье —8, 75, 77, 78, 79, 84, 95, 98, 111, 113, 115, 123, 128, 134, 135, 136, 140, 144, 145, 166, 167, 172, 177, 179, 182, 185, 186, 191, 192, 193, 194, 196
Далтон — 150
Дирксен —80, 147
Д р э к с — 151, 152, 153, 154, 157, 161, 162
Д уменк — 152, 157, 158, 159; 160, 161, 162, 183, 187
Иден —35, 43, 44, 45, 46, 47; 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 64, 65, 93, 105, 133, 150
197
Кадоган — 66, 98
Калинин— 102
Каммингс — 31
Келлог — 68
Кеннеди Джозеф—124, 125
Керзон — 14, 35,
Коллонтай — 110
Кренборн — 65
Кузнецов— 155, 158
Купер —81
Лаваль —47, 56, 58, 59
Леже— 111
Ленин —164, 165, 167, 192
Литвинов—13, 1 4 , 15, 1 6 , 1 7 ,
29, 40, 42, 46, 47, 54, 68, 69,
71, 72, 73, 74, 76, 77, 81, 82,
94, 95, 97, 98, 110, 115, 170,
171
Литльтон — 57
Ллойд Джордж—15, 34, 35,
48, 51, 61, 62, 74, 103, 117 Локтионов—155, 158 Лотиан — 48
Макдональд — 24, 36, 37, 56 Мальборо — 48 Мацудайра — 20 Молотов —114, 145, 146, 175,
176 Монк — 22 Муссолини — 56, 58, 59, 62,64,
65, 78, 79, 83, 84, 99, 100, 101,
102, 105, 107, 159, 191 Наджиар —72, 126, 136, 137
188 Овий — 26, 27, 28, 97 Озерский— 13, 24 Пайяр — 72, 73, 74, 76 Рем — 32 Ренсимен —30, 72 Ренуар — 45 Риббентроп — 68, 175, 176, 178,
179, 180, 181, 182, 183, 184 Рузвельт— 102, 124 Рыдз-Смиглы — 149 Саймон—17, 24, 25, 26, 27, 28,
30, 31, 32, 35, 37, 38, 39, 44,
45, 47, 48, 49, 56
Самуэль — 48
Сезанн — 45
Сесиль — 57
Сиидс —94, 97, 102, 115, 121,
126, 136, 145, 146, 154, 156,
187, 188
Синклер — 4 8 , 1 5 0
Смородинов — 155
Сноуден — 37
Соммерсет — 22
Сталин —45, 73, 99, 168, 180, 182, 184, 196
Стренг —46, 129, 130, 187
Сувич — 56
Суриц—111, 112, 113, 114, 136
Тиля — 94
Томас — 37
Троцкий — 1 6 4
Ферстер— 139
Филинг —96, 133
Филиппов — 170
Фланден — 56
Франко —59, 60, 65, 85, 158
Хадсон—146, 147, 148, 183
Хейвуд—151, 158
Хеш —21
Хикс — 35
Хиранума — 186
Хор —49, 57, 58, 59, 63, 91, 92,
Хрущев— 1 9 4
Чатфилд— 156
Чемберлен, Джозеф — 61
Чемберлен, Невиль —8, 22, 23, 35, 36, 47, 49, 57, 58, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 70, 71, 72, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 110, 111, 114, 115, 116, 117, 121, 122, 123, 124, 125, 128, 133, 134, 135, 136, 143, 146, 147, 148, 150, 151, 166, 167, 179, 182, 185, 186, 190, 191, 192, 193, 194, 195, 196
Чемберлен, Остин — 35, 61
Черчилль —35, 36, 41, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 61, 63, 64, 73, 74, 75, 115, 116,125, 140, 167, 168, 195
Шапошников—155, 158
Шмидт — 33, 34, 35
Шнурре—169, 170, 171, 174, 178, 180
Шоу — 48
Штумм — 170
Шуленбург—171, 172, 173, 175, 176, 177, 180, 181, 1 8 2
Эйзенхауэр — 6, 194
Академик Иван Михайлович МАЙСКИЙ
КТО ПОМОГАЛ ГИТЛЕРУ (Из воспоминаний советского посла)
Редактор Л. М. Королюк
Оформление художника И . К. Зикеева
Художественный редактор Л . М. Воронцова
Технический редактор Е. А. Ерхова
Корректор С. В. Камардина
А-09041 Сдано в набор 26/XII 1961 г Подписано в печать 20/IX 1962 г Формат 84X108783 Физ. печ. л. 6,26 Усл. печ. л. 10,25 Уч-изд. л. 10,29 Тираж 100000 экз.
Заказ 1054 Цена 40 коп
Цена в переплете 60 коп * * •
Издательство Института международных отношений Москва, И-90, 4-я Мещанская, 7.
Полиграфический комбинат Ярославского совнархоза, г Ярославль, ул Свободы, 97.
ИЗДАТЕЛЬСТВО И М О
ВЫПУСТИЛО В СВЕТ
МЕМУАРЫ ИЗВЕСТНЫХ СОВЕТСКИХ
ДИПЛОМАТОВ
С. И. АРАЛОВ. Воспоминания советского дипло мата, 222 стр , ц 49 коп
Автор книги был первым послом Советской стра ны в Турецкой республике в наиболее трудный пе риод ее национально-освободительной борьбы про тив англо-греческих интервентов и внутренней контрреволюции По личным впечатлениям автор рисует портрет вождя новой Турции и побор ника дружбы с Советской Россией — Мустафы Ке-маля-паши (Ататюрка), обстановку в Турции того времени, особенности быта, нравов и др.
Книга написана живым, образным языком, иллюстриро вана фотоснимками, представленными автором, и рассчитана на широкий круг читателей
Академик И. М. МАЙСКИЙ. Воспоминания со ветского посла в Англии, 144 стр , ц. 40 коп
Книга И. М. Майского знакомит читателя с од ним важным эпизодом из дипломатической истории СССР — борьбой за Временное торговое соглашение с Англией, заключенное в феврале 1934 года. Про существовав более четверти века, это «временное» соглашение остается в силе и по сей день
В наши дни полезно знать об упорной, порой дра матической борьбе, сопровождавшей подписание со глашения.
Книга рассчитана на широкие круги читателей
Требуйте во всех магазинах Книготорга.