Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
МИР БЕЗ СССР: ПЕРВЫЕ КОНТУРЫ НОВОЙ СИСТЕМЫ? 9
Чем дальше удаляемся мы во времени от драматического заверше ния 1991 г., тем острее впечатление, что распад СССР явился неожиданностью лишь для его собственного населения. Внешний же мир удивился этому событию куда меньше, чем в свое время агрессии Ирака против Кувейта.
О чем свидетельствует это кажущееся спокойствие реакции на явление, далеко не заурядное в мировой политике? О том ли, что происшедшего ждали и были внутренне подготовлены, а быть может, и способствовали так или иначе его наступлению? Или же, напротив, о том, что глобальные последствия распада СССР и об разования на его месте полутора десятков новых суверенных госу дарств еще только начинают по-настоящему осознаваться и осмыс ливаться?
Время покажет, окончательно и необратимо ли распался бывший Советский Союз; или же десятилетиями и веками складывавшееся прежнее социально-экономическое и политическое единство страны, пройдя через имперскую и советскую стадии, возродит себя в каком-то новом качестве. Время покажет и другое: действительно ли СССР был одним из столпов прежнего мирового порядка — и тогда правомерно ожидать в ближайшие годы вспышки силовой перестройки хотя бы в некоторых регионах мира. Или же и здесь тоже, как и во многом ином, значение СССР и его реальное воздействие на судьбы мира капитально преувеличивалось — и тогда мировое сообщество переварит распад СССР без "расстройств или запоров".
Пока несомненно одно: даже если на месте бывшего СССР появится в ближайшие годы какое-то новое достаточно целостное образование межгосударственного или государственного характера, сам факт распада СССР — а до него и исчезновение "социа листического содружества" — стал тем рубежом, от которого и за которым уже невозможно возвращение к системе между народных отношений, доминировавшей на протяжении сорока по слевоенных лет.
Ее первооснову составил к началу 50-х гг. весь комплекс итогов второй мировой войны: противоборство двух систем, сконцентриро-
вавшееся в военно-политической конфронтации СССР и США и возглавлявшихся ими союзов; распад колониальной системы и образование десятков новых суверенных государств, за которые велась явная и неявная борьба между капиталистическим и со циалистическим "лагерями" на протяжении всех послевоенных десятилетий.
Эрозия этой системы международных отношений началась прак тически с момента ее становления и была абсолоютно очевидной уже к середине 70-х гг. Итоги второй мировой войны могли быть лишь относительно стабильны: их с самого начала подрывало то, что сотрудничество держав антигитлеровской коалиции в годы войны — и тогда не безоблачное — просто не могло быть продол жено в мирное время. Апофеоз военно-политической конфронтации — создание беспрецедентных ракетно-ядерных потенциалов — впер вые в истории поставил человечество перед возможностью его полного уничтожения, но одновременно тем самым чем дальше, тем ощутимее ограничивал пределы силовых действий владельцев та кого потенциала. А противоборство двух систем не только не привлекло, но оттолкнуло от себя абсолютное большинство новых субъектов международных отношений, ответивших политикой не присоединения .
Активная фаза "холодной войны", занявшая период с конца 40-х до конца 60-х гг., постепенно уступила место позиционной борьбе, в ходе которой обе стороны — и Восток, и Запад — постарались уйти от чрезмерных и явно неприемлемых для них рисков во взаимной конфронтации и по возможности расширить себе политико-стратегическую свободу рук в мире, а также со средоточиться на накопившихся проблемах внутреннего развития, достаточно острых в обеих системах, хотя и качественно разных в каждой из них. В сфере международных отношений итогом стали разрядка, советско-американские соглашения по ограничению стратегических вооружений и хельсинкский процесс, положившие начало стабилизации стратегических отношений двух систем. Однако возврата к сотрудничеству по рецептам антигитлеровской коалиции уже быть не могло: СССР и КНР разделили острейшие, до военных стычек, разногласия; бывшие "враждебные державы" — Германия и Япония — стали важными опорами западного мира и все сильнее нагоняли США экономически; "третий мир" по всем параметрам радикально отличался от того, чем была эта часть земного шара в мировой политике кануна и даже конца второй мировой войны.
Выдвижение в СССР с началом перестройки концепции "нового политического мышления" и тот факт, что Запад в целом принял эту концепцию и конструктивно ответил на нее, означали, что стороны признали необходимость и неизбежность прощания с послевоенной системой международных отношений и начали поиск возможных оснований и контуров новой системы. Если основу первой можно выразить формулой "Ялта—Потсдам—Сан-Франциско", то вторая половина 80-х гг. стала периодом быстрого отмирания двух первых звеньев этой формулы. Их полная кончина, произошедшая еще при
Советском Союзе, и подвела черту под "холодной войной", заверше ние которой — в гораздо большей мере результат накопленных в мире к концу 80-х гг. перемен, нежели причина происшедших и происходящих изменений.
Это важно подчеркнуть, потому что из конъюнктурных полити ческих соображений как у нас, так и на Западе в самое последнее время конец "холодной войны" стал отождествляться с "крахом коммунизма" и даже объясняться последним. Не говоря о неясности этого термина как такового, для понимания сути процессов, проис ходящих в системе международных отношений, крайне существенно, что окончание "холодной войны" было констатировано еще в "ста рой системе координат" и означало как прекращение конфронтации двух систем, так и известную, коснувшуюся только Центральной и Восточной Европы, ревизию итогов второй мировой войны (прав да, без нарушения комплекса хельсинкских договоренностей). Это позволяет утверждать, что нынешний этап перестройки системы международных отношений возник не вследствие распада СССР; что распад этот лишь ускорил его наступление и перевел его в некое новое качество; что формирование контуров новой системы между народных отношений неизбежно шло бы и при СССР и с его участием (хотя, вероятно, происходило бы медленнее и не столь радикально).
Что же именно "рухнуло" в прежней системе международных отношений на старте 90-х гг.? Прежде всего ее наиболее искусственная часть: "социалистическое содружество", в которое социализм был в свое время принесен на штыках ар мии-освободительницы и держался все последующие десятилетия на прямом советском присутствии и на логике блокового противостоя ния в Европе. Тем самым еще раз подтверждена верность той истины, что революции нельзя ни экспортировать, ни импортиро вать.
Тезис о "крахе коммунизма" носит явно политический характер и нуждается в ряде серьезных уточнений. Во-первых, "крах коммуниз ма" нельзя отождествлять с распадом СССР: здесь есть как пересека ющиеся моменты, так и принципиальные различия. Отстранение КПСС от власти произошло мирно и началось раньше распада СССР; последний же вызван не только утратой партией ее былых властных позиций, но прежде всего внутренней борьбой за оставлен ное ею наследство, за внутриэлитный передел власти и собственности. Отсюда вытекает, и это во-вторых, что распад СССР произошел под воздействием прежде всего и главным образом сугубо внутренних причин, а не противоборства вовне, особенно прямолинейно понима емого.
Конечно, внешние факторы, и в том числе долгое и изнуритель ное "классовое противоборство на международной арене", сыграли свою роль в том сложном комплексе причин, которые повлияли на динамику внутреннего положения в КПСС и СССР, приведшую в конечном счете к распаду обоих. Но вряд ли корректно утверж дать, что СССР пал непосредственно жертвой такого противоборст ва: причинно-следственные связи здесь гораздо сложнее. Признавать
это — значит видеть истину, а не потакать чьему-либо уязвленному самолюбию.
Если даже допустить, что СССР проиграл в прямом про тивоборстве с Западом, то и здесь поражение ему нанес не классический либеральный капитализм, а, скорее, та со циал-реформистская линия на Западе, которая десятилетиями накапливала свои активы и в конечном счете изменила лицо, да и суть современного капитализма настолько, что сделала непривлекательной советскую модель социализма в глазах народов стран "социалистического содружества", включая сам СССР, и даже в глазах значительной части советской партийной элиты. Иными словами, потерпел крах не "коммунизм", а советская, сталинская и неосталинистская модель социализма, и поражение ей нанесла фактически социал-реформистская, социал-демокра тическая тенденция в общей эволюции современного западного общества.
Что же касается "коммунизма" — и это в-третьих, — то он объективно продолжает существовать как в ортодоксальном (КНДР, Куба), так и в прагматическом, реформирующемся (КНР, Вьетнам, Монголия) вариантах. Заметим: он сохраняется в тех странах, которые в свое время боролись за социализм, но не там, где он был навязан извне. Причем в случае с КНР объективно центр взаимоотношений государств двух систем переместился сейчас в АТР, а в самих этих взаимоотношениях на практике явно господ ствует мирное сосуществование, и в настоящий момент ни с одной из сторон нет видимых позывов к обострению идеологической или военно-политической конфронтации. Пока такое положение — несо мненный и объективный факт международной жизни, как бы ни оценивать его перспективы. Напротив, есть основания говорить об утверждении в современном мире множественности моделей регули рования общественной жизни в интересах основной массы населения — моделей, восходящих к различным интерпретациям социалисти ческой идеи и разным путям и способам ее практического осуществ ления.
В сфере безопасности окончание "холодной войны" создало при нципиально новую ситуацию. Практически снят — настолько, наско лько это вообще можно сделать, не уничтожив оружия, — риск ядерной войны. Снят и риск войны между двумя частями европей ско-христианской цивилизации по идеологическим причинам. Сложи лись потенциальные возможности для существенного укрепления си стемы европейской безопасности. Конфликт в Югославии, перемены в Центральной и Восточной Европе и распад СССР, возрождающие казалось бы решенную проблему границ, до сих пор стимулировали в Европе поиск средств и способов совместного укрепления коллек тивной безопасности, развития ее институций, а не отказ от европейс кой безопасности в пользу индивидуальных или блоковых действий. НАТО начинает восприниматься как фактор стабильности в Европе, притом в таком его качестве воспринимается даже Россией. Парал лельно с затуханием взаимной угрозы и преодолением недоверия и подозрительности началось осознание тех общих угроз и опас-
ностей, с которыми сталкиваются или могут столкнуться в обозри мой перспективе страны — участницы былой конфронтации и общеевропейского процесса. Начаты сокращение вооружений и перестройка вооруженных сил сторон в соответствии с их представлениями о характере и возможных направлениях этих новых угроз. В полной мере осознано значение для обеспечения безопасности не только таких явных угроз, как международные терроризм и организованная преступность, авантюристические диктатуры и т.п., но и менее очевидных: необходимость поддержа ния внутренней и международной стабильности развития как условия такой стабильности, своевременных, но контролируемых реформ как предпосылки национального и регионального развития и т. д.
Все это позволяет сделать вывод, что новая, еще только на чавшая складываться система международных отношений будет, разумеется, не чужда проблеме безопасности. Но межгосударст венные отношения в ней, особенно в группе наиболее развитых государств, даже и принадлежащих к разным социально-эконо мическим системам, будут определяться не военной конфронтацией, а другими проблемами безопасности, требующими их сотрудни чества. С сокращением, а в перспективе, возможно, и полным уничтожением ядерных вооружений военная однополярность (НА ТО) нынешнего мира будет подвергаться эрозии. К тому же уже и сейчас характер этой однополярности существенно эволюци онирует под воздействием системы международных отношений в целом.
На первый план в международных отношениях явно выдвигается весь комплекс экономической проблематики. Отметим наиболее существенные его грани: национальное развитие; все формы международного экономического сотрудничества; обеспечение ми рового развития; социально-экономические аспекты региональной и международной стабильности; экономическое подкрепление миротворческих миссий. Во всех этих областях настоятельно необходимы инструменты и механизмы международного вза имодействия, регулирования соответствующих отношений. На экономическом срезе международных отношений особенно значима роль таких относительно новых мировых центров, как Япония и ЕС, а внутри последнего — Германия, а также тех стран, что объективно являются как бы экономическими лидерами в своих регионах.
Именно отсюда, как представляется, пойдет основной импульс для перемен, которые неизбежны в политической части международных отношений. Уже сейчас такие страны, как Германия и Япония (и не только они), поднимают вопрос о расширении числа постоянных членов Совета Безопасности ООН. Существенно возрастает экономи ческий "вес" всех международно-политических решений, а значит, вырабатывать их станет сложнее. Значительные районы мира нужда ются в помощи и поддержке их развития, но в тех масштабах, которые объективно необходимы, такая помощь не может быть предоставлена без возможности для донора контролировать ее ис-
пользование. Тем самым в принципе поднимается и значение все возможных международных организаций как институтов наблю дения, арбитража, контроля и ответственности. Вопрос об отве тственности государств встанет уже не только в плане соблюдения прав человека, но и в контексте экологической проблематики, использования природных ресурсов, социально-экономического раз вития.
Новое измерение приобретает и проблема международных конфликтов. Сейчас, когда "снят" тот своеобразный пресс, каким была конфронтация двух систем, можно ожидать всплеска числа международных конфликтов, включая военные. В то же время, по-видимому, доля войн традиционного характера, связанных с агрессией одного государства против другого, будет относительно невелика. И напротив, заметно возрастет удельный вес конфликтов, лежащих как бы на стыке "внутригосударственного" и "международ ного" по вызвавшим данный конфликт причинам. Это может быть интернационализация внутренних проблем и конфликтов; последст вия национальных и сепаратистских процессов; особо крупномасш табная деятельность организованной преступности и т. п. Нынешняя система международных отношений во всех планах не очень подготовлена для решения таких конфликтов, а это потребует соответствующих коррективов в повестке дня мировой политики и, в частности, ООН.
ООН при новом (с 1 января 1992 г.) ее генеральном секретаре Б. Бутросе-Гали уже продемонстрировала свою готовность к более активным и широким действиям в соответствии с теми возмож ностями, что заложены в ее уставе и не могли быть использованы в условиях "холодной войны". Но ее практические возможности небезграничны; кроме того, ей необходимы для осуществления ее новых функций эффективные инструменты на местах. Это позволяет предположить, что можно ожидать заметного повышения роли региональных международных организаций и укрепления их взаимо действия с ООН.
В обозримой перспективе ни одно государство, сколь бы сильным в военном, экономическом и иных отношениях оно ни было, не сможет поступать в международных отношениях по собственному произволу, не рискуя при этом настроить против себя все или значительную часть мирового сообщества. Что же касается абсолютного большинства государств мира, то здесь правомерно ожидать триединый процесс дальнейшего углубления социально-экономического расслоения мира, диверсификации ин тересов государств, но и параллельно с этим формирования более четких группировок государств по их интересам, дальнейшего роста взаимозависимости стран и регионов. Нельзя, разумеется, исключать возможности того, что в результате какого-то сочетания особенно благоприятных для этого факторов мир или его значимая часть не сорвется к взрыву протекционизма, конфликтности, политического противоборства. Но нельзя не видеть и того, что в постконфронтационном мире после "холодной войны" складываются объективные и достаточно сильные предпосылки
10
для такого развития международных отношений, которое харак теризовалось бы их дальнейшей нарастающей демократизацией, причем как в ООН, так и за ее пределами. Демократизацией, которая не тождественна беспроблемности и бесконфликтности, но существен но снижающей вероятность возникновения в этих отношениях экст ремальных ситуаций и тенденций.
Не должно, разумеется, складываться впечатления, будто мир ждет впереди исключительно благостная или хотя бы только бескон фликтная перспектива. Ни один из важнейших "полюсов" современ ного мира, как бы их ни определять, не свободен от собственных трудностей и противоречий — как и картина мирового развития в целом. "Снятие" военной конфронтации и идеологического проти воборства двух систем объективно устранило ту "свинцовую крыш ку", которая во многом препятствовала местным конфликтам из опасения их неконтролируемого перерастания в мировую катастрофу (хотя противоборство систем и культивировало отдельные локаль ные конфликты как заменители собственного прямого столкнове ния).
Отдельная и крайне важная тема, заслуживающая специального обсуждения, — тот факт, что сейчас объективно складываются условия для постепенного возникновения в мире идейно-полити ческого и духовного кризиса, который по масштабам и после дствиям, в том числе и в международных отношениях, может превзойти "великую депрессию" 1929—1933 гг. С "крахом ком мунизма" и политическим ослаблением социал-реформизма воз никает иллюзия верности и всемогущества всего комплекса ли беральных идей эпохи классического капитализма. При всем здра вом, что есть в этих идеях, вероятнее всего, что и они — не истина в последней инстанции. Их кризис, однако, стал бы кризисом всей идеологии и психологии просвещения, создавших современный западный мир, и имел бы глубокие последствия для всей планеты и ее будущего.
Все это пока не более чем контуры грядущей системы международ ных отношений. Один из главных факторов неопределенности — бу дущее того политического пространства, которое было в недавнем прошлом "социалистическим содружеством", и особенно СССР. По ложение России в этой будущей системе станет определяться как картиной взаимоотношений внутри прежнего СССР, .так и ее со бственными устремлениями.
В ближайшие годы бывший Советский Союз останется, по-види мому, самостоятельной подсистемой международных отношений практически в любом случае. Полное разбегание его бывших частей недостижимо в короткие сроки вообще, а при тех связях, что продол жают существовать между ними, — тем более. Возобладание интег рационной тенденции придало бы этой подсистеме упорядоченный характер, строило бы ее на позитивных связях. Возобладание же дезинтеграционной и конфликтной — сохраняло бы подсистему, но на основе негативных, отрицательных связей. В любом случае У "СССР" не будет собственной целостностной роли и функции в международных отношениях, но он будет заметно выделяться из
последних по характеру, содержанию, условиям решения тех про блем, что объективно существуют на его территории.
Что же касается России, то главным императивом для нее останется выход из глубочайшего внутреннего кризиса и осуще ствление целей национального развития. А это делает Россию особо заинтересованной в международной безопасности, стабиль ности, в создании и эффективном функционировании демократи ческой системы международных отношений. В свою очередь, решение этих задач требует ориентации во внешней политике, в долго временной перспективе, не на отдельные страны или группы стран, но на демократические ценности и тех, кто своими действиями реально утверждает эти ценности в практике международных от ношений.