Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
АННОТАЦИЯ НА КНИГУ СЛАВОЯ ЖИЖЕКА «МЕНЬШЕ, ЧЕМ НИЧТО: ГЕГЕЛЬ И
ТЕНЬ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА»
В своей книге «Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism» Славой Жижек ставит (как сам его определяет) главный философско-мировоззренческий вопрос нашего времени, а именно: возможно ли сегодня оставаться гегельянцем в философии? В процессе развития своей мысли автор приходит к утвердительному ответу, который, в то же время, не мыслим без одного важнейшего условия – Гегеля сегодня возможно читать лишь через Лакана. Впрочем, относительно Лакана ситуация аналогична.
На первых же страницах своей работы Жижек старается определить круг возможных читателей. И делает он это следующим образом. Выделяются два противоположных вида «идиотизма»: 1) периодический «идиотизм», суперумная личность, которая просто не понимает какие-то определённые ситуации, т.е. понимает ситуацию логически, но упускает скрытый подтекст (к подобного рода личностям можно отнести Алана Тьюринга); 2) «идиотизм» тех людей, которые не лишены здравого смысла (например, это может быть хор в древнегреческой трагедии, доктор Ватсон или капитан Гастингс), в том числе и социального, бытового. (Но возникает проблема с таким типом личностей как Франц Кафка. А всё дело в том, что его способность – это представлять идиотизм как нечто нормальное); 3) представления же третьего типа «идиотизма» не надо искать с большим усердием, чем просто посмотреть в Википедии определение понятия «имбецил». И в данном случае ситуация не катастрофична, как бы сказал Кафка. Для Жижека проблемы здесь начинаются в другом, с вопроса: откуда берётся корень «бицил» («им-» отрицательная приставка). В конце концов, философ приходит к тому выводу, что «имбецила» можно сравнить с кем-то, кто может ходить без палки.
В конечном итоге, данную классификацию можно свести к следующим трём составляющим: 1) «идиоты» – это личности вроде Алана Тьюринга; 2) morons («болваны») – это, собственно, обычные люди («big Other») и 3) типичный представитель «имбецильности» - это Франц Кафка.
«Less than nothing…» не является, таким образом, справочником по Гегелю для полного идиота, но в то же время это и не очередной университетский учебник по немецкому философу. Это что-то сродни путеводителю по Гегелю для «имбецилов»; «Гегель для тех, у кого температура тела (по Цельсию) сопоставима с их IQ»1.
Развивая то, с чего начал, Жижек задаётся далее вопросом: чего же такого знает «имбецил», чего не знают «идиоты» и «болваны»? Если человека обладающего истинным знанием заставить отказаться от него, то оно (знание) не перестаёт, конечно же, от этого быть истинным. Например, фраза Галилея «Eppur si muove» («И всё-таки она движется»): эту фразу можно понять и по-другому, не дословно, символично. С тех пор прошла не одна сотня лет и теперь достоверно не известно, была ли произнесена вообще эта фраза или нет. Но фраза-то осталась и смысл остался. Может быть, слов и нет, но есть позиция, которая верна. Даже если чего-то нет (если мы что-то отрицаем), то идея этого всё равно влияет на нас. Если мы во что-то не верим, то этот факт не отменяет реальности того во что мы не верим. Например, для Фрейда фраза аналогичная галилеевской: «Теория хороша, но она не отменяет существование тех фактов, которые в неё не входят». Жижек замечает, что двусмысленность этой фразы говорит нам, что не стоит сводить её к простому эмпиризму.
«Less than nothing…» описывает все онтологические последствия смысла галилеевского изречения «и всё-таки она движется». Движение – это борьба-стремление за постижение пустоты. Буквально, «вещи движутся» означает, что есть что-то вместо ничего, не потому что реальность – это избыток по сравнению ни с чем, но потому что реальность – это меньше, чем ничто. Именно поэтому реальность нужно дополнять вымыслом. Чтобы скрыть её пустоту. Чтобы стать ничем, нужно уже чем-то изначально быть. «Less than nothing…», по словам Жижека, видит эту странную логику в самых несоизмеримых онтологических областях и на разных уровнях: от квантовой физики до психоанализа.
Смысл логики этой книги очень хорошо передаётся с помощью гипотезы поля Хиггса, которое широко обсуждается в современной физике частиц. «Предоставленные своим собственным механизмам в среде, где они могут либо сами существовать на своей энергии, либо передавать, все физические системы, в конечном итоге, погрузятся в состояние наименьшей энергии, другими словами, чем большую массу мы возьмём из системы, тем больше мы снизим её энергию, пока не достигнем состояния вакуума или нулевой энергии»2. Но есть какая-то субстанция, что мы не можем забрать из системы, не повысив её энергию – это и есть поле Хиггса. Когда это поле появляется в опустошённом сосуде, температура которого снижена до возможного минимума, его энергия будет дальше снижаться. Это «что-то», что содержит меньше энергии, чем ничто; что-то, что характеризуется полностью негативной энергией – в общем, это физическая версия того как что-то появляется из ничего.
В своей книге словенский философ делает попытку показать, что фрейдовское влечение нельзя свести к тому, что буддизм называет желанием, а Хайдеггер стремлением. Аксиома книги такова: она делится на два главных раздела – Гегель (как смысловой центр книги) и Лакан (как повторение Гегеля). Здесь используется пошаговый подход, аналогичный тому, который использован Элизабет Кюблер-Росс в её исследовании «смирения с бессмертием».
Рассмотрение Гегеля Жижек начинает с очевидного исторического вопроса: в каком смысле человек может быть гегельянцем, при этом держа в голове радикально изменившуюся историческую ситуацию?
Далее автор даёт описание основных механизмов или формул диалектического процесса и переходит к более детальному описанию основных тезисов Гегеля относительно Абсолюта не только как субстанции, но и как предмета. «В конце концов, мы поднимаем сложный и не тривиальный вопрос ограничений гегелевского проекта»3.
Следующее, что делает Жижек – рассматривает Лакана как повторение Гегеля. В этом разделе первый шаг – презентация отсылок Лакана к Гегелю (как очевидных, так и скрытых). Этот этап автор называет «Лакан как читатель Гегеля».
Далее – презентация шва как элементарного механизма процесса обозначения (индикации). Этот механизм, по мнению Жижека, позволяет нам понять лакановское определение слова signifier (индикатор) – это то, что представляет предмет для другого индикатора. Автор также говорит о необходимости проверки предмета, созданного в результате процесса обозначения (индикации). Этим предметом и будет лакановский объект А во всех измерениях. Наконец, рассматривается и лакановское понятие о половых различиях и его логика non-All (не все, не всё). Эти вопросы рассматриваются очень подробно, здесь Жижек очень внимательно читает Лакана. В «Less than nothing…» Жижек показывает, критикуя, ограниченность и тупиковость лакановской теории. В то же время, Бадью – его попытка преодолеть антифилософию Лакана, - наталкивает нас – по словам автора – на вопрос существовании онтологии сегодня.
Что касается Гегеля, то помимо самого немецкого философа и его Вещи в книге также идёт речь о том, что было «до» (Платон, христианство и Фихте) и «после» (Бадью, Хайдеггер и квантовая физика). Автор считает, что «Парменид» Платона заслуживает особого внимания как первое упражнение в истинной диалектике, отмеченной Гегелем и Лаканном. Так как Гегель был философом христианства, не удивительно, что подход Гегеля к смерти Христа имеет радикальный освободительный потенциал. Хотя, иногда и кажется, что Фихте в одном шаге от Гегеля, их вселенные совершенно различны, так как то, как Гегель понимает отношение между Я и не-Я, выходит далеко за рамки субъективного идеализма. И так как философский смысл и последствия квантовой физики всё ещё не изучены, то правомерен вопрос: а что если чтение Гегеля открывает нам дорогу для новой материалистической интерпретации?
Книга устроена таким образом, что между центральными частями вставлены шесть интерлюдий. Это отражение главных тем в литературе, искусстве, науке и идеологии. В них также освещены работы философов противоположных Гегелю и Лакану. Есть также три дополнительных темы по поводу Гегеля: размытость ссылок Маркса на Гегеля; уникальный статус безумия в теории разума по Гегелю; места философии Гегеля, где его система порождает избыток, что угрожает разрушить его же собственную систему, именно: толпа, сексуальность, брак.
У Лакана также есть интерлюдии: 1) обратное действие процесса обозначения (идентификации); 2) противопоставление анти-корреляционизма Лакана недавней критике посткантианского корреляционизма Квентина Мейясу; 3) исследование ограничения понятия субъекта в работе в когнитивных науках.
Жижек обращает внимание на то, что сегодняшнее идеологическо-философское поле состоит из четырёх основных элементов: 1) научный натурализм (исследования мозга, дарвинизм и т.д.), 2) дискурсивный историцизм Фуко и деконструкция – это (пп. 1 и 2) две стороЖны того, что Бадью окрестил демократическим материализмом. 3 и 4 – две стороны реакции спиритуалистов на демократический материализм, то есть 3) «западный буддизм» Нью Эйджа и 4) понятие о трансцендентальной конечности, кульминацией которой является Хайдеггер. То есть существует две оси противостояния в современном идеологическо-философском мире, соотношение которых Жижек сравнивает по принципу семиотического квадрата Греймаса: 1) историческая и неисторическая мысль и 2) материализм против спиритуализма.
Таким образом, тезис книги Жижека двойной: 1) есть некое измерение всеми четырьмя – претрансцендентальный пробел, разрыв, который по Фрейду есть влечение; 2) это измерение определяет самую суть современной субъективности. Ссылаясь на Кафку (на его слова о том, что «средство зла – это диалог»), Жижек поясняет, что его книга – не диалог, так как предпосылка к двойному тезису книги гегельянская.
По мнению автора «Less than nothing…», есть такой момент, который является единственным ключом к прочтению всей предыдущей и последующей традиций в качестве философии. Этот основной момент – момент немецкого идеализма, ограниченный датами: с 1787 – год выхода в свет «Критики чистого разума» И. Канта – по 1831 – год смерти Г. Гегеля. В эти годы, замечает Жижек, произошла значительная концентрация интенсивности мысли; за этот период произошло больше, чем за столетия или тысячелетия нормального развития человеческой мысли. Таким образом, всё, что мы видим до этого момента – ни что иное как подготовка к этому взрыву; а всё, что после – последствия интерпретаций, критических и неправильных прочтений.
Базовые координаты этого времени, которые даёт Жижек, это: И. Кант, И. Фихте, Ф. Шеллинг, Г. Гегель. Их можно привести к одному из четырёх состояний по Бадью: 1) Кант – это выражение ньютоновской науки. Его основной вопрос - какой вид философии адекватен ньютоновскому научному прорыву? 2) Фихте можно свести к политике, к событию Французской революции. 3) Шеллинга – к «романтическому искусству», он эксплицитно подчиняет философию искусству как самому высокому подходу к Абсолюту. 4) Гегеля – к любви. Его скрытая проблема в том, что с самого начала – его мысли о любви.
И, наконец, довольно большое по объёму заключение Жижек посвящает рассмотрению политических подтекстов лакановского повторения Гегеля.
Здесь автор обращается, прежде всего, к той проблеме, что, то, что несуществование Большого Другого означает, это то, что каждое этическое и/или моральное строение должно быть основано в акте пропасти, который, в самом радикальном значении из тех, что можно представить, является политическим. Политика – это то самое пространство, в котором, без какой либо внешней гарантии, принимаются и обсуждаются этические решения. Идея, что можно основать политику на этике или что политика – это, в конечном счёте, стратегическая попытка реализовать первичные этические позиции, является версией иллюзии Большого Другого. Таким образом, как считает Жижек, от вопроса «какая этика соответствует психоанализу?» следует перейти к вопросу «какая политика соответствует психоанализу?»4.
Психоанализ не предоставляет новых позитивных политических программ для действия. Его последнее достижение – это способность заметить контур негативности, которая угрожает каждой стабильной коллективной связи. С тех пор как политический акт вмешивается в состояние вещей, в то же время, создавая нестабильность и пытаясь установить новый позитивный порядок, можно утверждать, что психоанализ противостоит нам с нулевым уровнем политики, с преполитическим «трансцендентальным» условием возможности политики.
Соответственно, можно сказать, что в отношении бреши или антагонизма, определяющей человеческое условие, отношение между психоанализом и политикой – этот тот разбитый параллакс, тот период, возникающий между «ещё не-» и «слишком поздно»: психоанализ открывает брешь перед актом в то время, как политика уже латает её, внедряя новый состав, навязывая нового Господина.
«Нам следует отказаться от здравого смысла, согласно которому, раскрывая все мистификации и иллюзии, психоанализ заставляет нас осознавать чем мы в действительности являемся, что мы действительно хотим, тем самым, оставляя нас на пороге реально свободного решения, более не зависимого от самообмана»5.
Далее, автор задаётся вопросом: а каковы, собственно, политические последствия принятия недавно упомянутой бреши? По Жижеку, существует три основные варианта этих последствий: 1) «либеральная версия», которая поддерживалась самим Фрейдом: брешь означает то, что мы не должны полностью идентифицировать с любым позитивным политическим проектом, но при этом оставлять минимальное расстояние между этими понятиями, пока политика является территорией Господина и символических и/или выдуманных идентификаций. 2) «Консервативная версия» – в противовес вечной угрозе деструктивной негативности необходимо, прежде всего, навязать социальной жизни строгий порядок, основанный на Господине. 3) «Версия Троцкого-Делёза» – настоящая радикальная политика – это дело «перманентной революции», постоянного нахождения в «самореволюционировании», не позволяющее устояться в новом позитивном порядке. Для Жижека отношение Лакана к политике такое же, как и у Гегеля: три интерпретации (консервативная, выделяющая символическую власть как sine qua non социального порядка; левая (Троцкий-Делёз) – критика патриархальной идеологии и практики, и цинически-позволительная либеральная версия). Неудивительно, что стандартное политическое использование признания как ключевой черты социальной мысли Гегеля, ограничено либеральным прочтением Гегеля.
Рассуждая о правах человека, критика идеологии совершает две ошибки: очевидная ошибка – симптоматический момент (чрезмерность, самоотрицание, антагонизм) уменьшен до обычного несчастного случая, эмпирического несовершенства, до чего-то необходимо возникающего. Понятие универсальных прав человека de facto создаёт привилегии определённому набору особых культурных ценностей (европейский индивидуализм и т.д.), что значит, что вся их универсальность (прав человека) ложна. Однако противоположная ошибка заключается в следующем: целое поле разрывается в своем симптоме буржуазной свободы и равенстве, которые «прямо и только» капиталистические идеологические маски доминирования и эксплуатации, а универсальные права человека – «прямо и только»6 способы оправдания империалистических колониальных внедрений.
Таким образом, цель книги Жижека – не просто вернуться к Гегелю, а повторить Гегеля (в радикальном кьеркегорианском смысле). В последнее время, горизонтом возможностей Жижека и его товарищей было чтение Гегеля через Лакана, а Лакана через Гегеля. Однако, недавно появились ограничения этого горизонта: в случае с Гегелем – это его неспособность придумать чистое повторение и передать тематически сингулярность того, что Лакан назвал объектом А; у Лакана – это тот факт, что его работа закончилась непоследовательным открытием. Семинар 20 Анкор означает его предельное достижение и тупик. И в последующие годы он пытался отчаянно выйти из этого тупика, но безуспешно. Закономерный вопрос, которым и задаётся словенский философ: так, где же мы находимся сейчас?
Жижек готов биться об заклад, что взаимодействия Гегеля и Лакана – психоанализ и гегелевская диалектика – как бы исправляют и дополняют друг друга, сбрасывая свою привычную кожу и принимая новую необычную форму.
Девизом книги может быть утверждение А. Бадью: «антифилосов Лакан – это состояние ренессанса философии. Философия сегодня возможна, только если она сочетается с Лаканом»7. Гай Лардро сделал то же самое в отношении этико-политического пространства, когда написал, что Лакан «единственный думающий сегодня, единственный, кто никогда не лжёт, охотник на подлецов» - «подлецы» здесь – это те, кто пропагандирует подобие или видимость освобождения, которое только прикрывает реальную капиталистическую извращённость, которая для Лардро означает таких мыслителей как Лиотар и Делёз, «а для нас и многих других» - вторит ему Жижек.
У Бадью и Лардро есть общая идея, что следует думать через Лакана, зайти дальше, чем он. Но единственный способ выйти за грань Лакана – это выйти через Лакана. Обоснование этого диагноза чисто политическое: Лакан раскрыл иллюзии, на которых основывалась капиталистическая реальность и её ложные грехи, но его финальный результат в том, что мы обречены на господство, доминирование, потому что Господин – это составная часть самого символического порядка. Поэтому, попытки превзойти доминирование только порождают новые фигуры для Господина. Задача того, кто готов пройти через Лакана – это задача поиска или создания пространства для бунта, которое не будет снова захвачено одной или другой версией Господина.
В политике единственное возможное восстание – это внутренний духовный бунт. Об этом говорили Ямбет и Лардро. Настоящая книга отрицает одухотворение восстания и остаётся верной оригинальному проекту Бадью – радикальному освободительному проекту, который проходит через Лакана.
1 Slavoj Zizek, Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism, London – New York: Verso Books 2012, p. 3.
2 Slavoj Zizek, Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism, London – New York: Verso Books 2012, p. 4.
3 Slavoj Zizek, Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism, London – New York: Verso Books 2012, p. 5.
4 Slavoj Zizek, Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism, London – New York: Verso Books 2012, p. 963.
5 Slavoj Zizek, Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism, London – New York: Verso Books 2012, p. 964.
6 Slavoj Zizek, Less than nothing: Hegel and shadow of dialectical materialism, London – New York: Verso Books 2012, p. 1005.
7 Alain Badiou, Manifesto for Philosophy, London: Verso Books 1999, p. 84.