Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Дидактические единицы: Информационное общество как теоретическая модель. Предмет и базовые понятия теории информационного общества. Роль ИКТ для социально-экономического развития. Информационное общество как стратегическая цель.
Изучив данную тему, студент должен:
Знать:
исторический контекст формирования информационного общества (основные «волны» в развитии человеческой цивилизации, информационные революции; основные этапы формирования политики развития информационного общества);
значения понятий «информационное общество», «данные», «информация», «знания», «коммуникация», «информационно-коммуникационные технологии», «информационные технологии», «коммуникационные технологии;
роль ИКТ для социально-экономического развития.
Уметь:
определять взаимосвязь между понятиями «данные», «информация» и «знания»;
рассматривать информацию как объект;
различать концептуальные подходы к воздействию технологий на общество (технологический детерминизм, волюнтаризм, социальный конструктивизм).
Приобрести навыки:
применения терминов и определений, содержащихся в данном разделе курса, при изучении других дисциплин и в прикладных исследованиях;
самостоятельного поиска и отбора релевантных источников информации по проблемам развития информационного общества.
При изучении темы 1 необходимо:
Читать лекционный материал (тема 1).
Для самооценки темы 1 необходимо:
Ответить на следующие вопросы:
Что такое данные, информация и знания и как они соотносятся друг с другом?
Что является предметом теории информационного общества?
В чем состоит роль ИКТ в развитии современного общества?
Каковы основные этапы формирования политики развития информационного общества?
В рамках настоящего курса «информационное общество» рассматривается в качестве теоретической модели, описывающей новый этап развития человеческой цивилизации. Отправной точкой в данной модели является концепция научно-технической революции, под которой понимается качественное преобразование в производительных силах человечества, основанное на превращении науки в непосредственную производительную силу общества.
Американский социолог и футуролог Элвин Тоффлер (Alvin Toffler), выделяет три основных стадии (волны) развития человечества:
Появление различных средств и методов, используемых человеком для обработки информации, вызывало кардинальные изменения в обществе, которые российские ученые Анатолий Ильич Ракитов, Дмитрий Семенович Черешкин и Георгий Львович Смолян определяют как информационные революции 2.
Технологическим основанием модели информационного общества являются не индустриальные технологии, характерные для научно-технической революции, а информационно-коммуникационные технологии (ИКТ), характерные для информационной революции. Воздействие ИКТ на все сферы развития общества является предметом теории информационного общества.
Содержание понятия «информационное общество»
В рамках настоящего курса используется следующее определение информационного общества, сформулированное экспертами Института развития информационного общества:
Информационное общество – это ступень в развитии современной цивилизации, характеризующаяся:
увеличением роли информации и знаний в жизни общества;
возрастанием доли информационно-коммуникационных технологий, информационных продуктов и услуг в валовом внутреннем продукте;
созданием глобальной информационной инфраструктуры, обеспечивающей информационное взаимодействие людей, их доступ к информации и удовлетворение их социальных и личностных потребностей.
Само определение понятия «информационное общество» содержит много новых понятий, которые нужно знать и уметь правильно использовать:
информация;
знание;
информационно-коммуникационные технологии;
информационный продукт;
валовой внутренний продукт;
информационная услуга;
информационная инфраструктура;
доступ к информации;
информационное взаимодействие;
коммуникация;
общество;
социум;
личность;
социальная потребность;
личностная потребность
и т.д.
Это требует знания основ экономики, социологии, философии, информатики, а также таких дисциплин, как история науки и техники, культурология, информационные технологии.
…
Философия
Социология
Экономика
Информационные технологии
История науки и техники
Культурология
Информатика
Для понимания сути, возможностей и проблем информационного общества необходимо владеть базовыми понятиями теории информационного общества, к которым относятся: «информация», «данные», «знания», «коммуникация», «информационные технологии», «информационно-коммуникационные технологии».
Информация
Простого и однозначного определения понятия «информация» не существует. Понятие информации – одно из наиболее широко употребляемых категорий современной науки.
Термин «информация» встречается почти во всех отраслях науки и техники, тенденция состоит в его проникновении во все предметные области науки о природе, обществе и мышлении.
Информация – это сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления.
В повседневной жизни информация – это:
сообщение, осведомление кого-либо о положении дел, сведения о чем-то;
потенциальное свойство данных, которое может быть реализовано одним воспринявшим его человеком и не реализовано другим.
В философском смысле информация – это отражение разнообразия в любых объектах и процессах живой и даже неживой природы.
В математике, физике, теории управления и систем связи информация - это фактор и мера уменьшения неопределенности в результате получения сообщения.
В биологии информация – это то, что отражает, ограничивает многообразие.
В кибернетике информация означает сообщение, неразрывно связанное с управлением в единстве синтаксических, семантических и прагматических характеристик.
В социологии информация – это смысл, который человек приписывает данным на основании известных ему правил представления фактов, идей, сообщений. Здесь во главу угла ставятся аксиологические (связанные с ценностью, полезностью) свойства информации.
В обществе циркулируют различные виды информации. Особенно важную роль играет информация научная, удовлетворяющая критериям научности, общепринятым в данное время (то есть она объективна, истинна, проверяема и т. п.), но не обязательно полученная или используемая только в сфере науки.
Информация в отличие от материи и энергии обладает особыми свойствами обеспечивающими, кроме всего, развитие среды жизнедеятельности человека.
Информация рассматривается как объект с определенными свойствами и формой существования, который можно исследовать и использовать. Информационным объектом считается объект, который обладает свойством отражать и при определенных условиях изменять состояние другого объекта или его взаимосвязи. Информационные объекты представляют собой форму существования информации, которая обеспечивает возможность ее хранения и передачи в пространстве и времени. Информационный объект, порожденный объектом физического мира, существует независимо от него. Информационный объект не тождествен ни тому объекту, который его породил, ни объекту, на который он оказывает воздействие.
Данные
Данные – это факты и идеи, представленные в виде, позволяющем производить их передачу и обработку. Данные в определенной степени подобны письменному сообщению, передающему какие-то сведения грамотному человеку и остающиеся набором непонятных знаков для неграмотного. Если данные воспринимаются и интерпретируются человеком, то они становятся для него информацией.
Знания
Знания – это проверенные практикой результаты познания действительности, отражаемые в сознании человека в виде информации, связанной причинно-следственными и иными отношениями и образующей систему.
Знания могут быть житейскими, донаучными, художественными и научными, а последние – эмпирическими и теоретическими. Житейские знания, как правило, сводятся к констатации фактов и их описанию, тогда как научные знания поднимаются до уровня объяснения фактов, осмысления их в системе понятий данной науки, включаются в состав теории. Сущность научных знаний заключается в понимании действительности в её прошлом, настоящем и будущем, в достоверном обобщении фактов.
Коммуникация
Коммуникация – это передача информации в процессе человеческой деятельности.
Массовая коммуникация – это распространение информации через печать, радио, телевидение, аудио- и видеозаписи. Научная коммуникация осуществляется через процессы представления, передачи и получения научной информации.
Термин «информация» часто употребляется вместо термина «данные», но делается это в переносном смысле, по аналогии. Так поступают даже люди, хорошо понимающие разницу в содержании этих понятий. Однако необходимо осознавать, что:
по сетям передаются данные;
компьютер тоже обрабатывает данные;
человек с помощью коммуникации получает или передает информацию для того, чтобы он сам или другие, переработав и осмыслив ее, могли получить знания.
Информационно-коммуникационные технологии
Под информационно-коммуникационными технологиями (ИКТ) понимается совокупность технологий, основанных на использовании новейших научных исследований и разработок, которые способствуют работе человека с информацией, а также коммуникации между людьми. Включают информационные технологии и коммуникационные технологии. Внедрение ИКТ в экономику, политику, культуру, образование, в сферу труда и досуга, общения фактически стало повсеместным и значительно усиливает глобализационные тенденции, когда мышление человечества и его взаимодействие становится все более глобальным и коллективным. Развитие ИКТ как важной части современной технологической революции особенно ускорилось с появлением интернета и цифровых решений.
Информационные технологии
Информационные технологии (ИТ) − широкий класс дисциплин и областей деятельности, относящихся к технологиям создания и обработки данных и управления ими, в том числе с применением вычислительной техники. В последнее время под информационными технологиями чаще всего понимают компьютерные технологии. В частности, ИТ имеют дело с использованием компьютеров и программного обеспечения для хранения, преобразования, защиты, обработки, передачи и получения информации. Специалистов по компьютерной технике и программированию часто называют ИТ-специалистами.
Согласно определению, принятому ЮНЕСКО, ИТ − это комплекс взаимосвязанных научных, технологических, инженерных дисциплин, изучающих методы эффективной организации труда людей, занятых обработкой и хранением информации; вычислительную технику и методы организации и взаимодействия с людьми и производственным оборудованием, их практические приложения, а также связанные со всем этим социальные, экономические и культурные проблемы. Сами ИТ требуют сложной подготовки, больших первоначальных затрат и наукоемкой техники. Их внедрение должно начинаться с создания математического обеспечения, формирования информационных потоков в системах подготовки специалистов.
Основные черты современных ИТ:
компьютерная обработка информации по заданным алгоритмам;
хранение больших объемов информации на машинных носителях;
передача информации на значительные расстояния в ограниченное время.
Эволюция ИТ наиболее ярко прослеживается на процессах хранения, транспортирования и обработки информации. В управлении данными, объединяющем задачи их получения, хранения, обработки, анализа и визуализации, выделяют шесть временных фаз (поколений).
В нулевом поколении (4000 г. до н.э. – 1900 г.) в течение шести тысяч лет наблюдалась эволюция от глиняных таблиц к папирусу, затем к пергаменту и, наконец, к бумаге. Имелось много новшеств в представлении данных: фонетические алфавиты, сочинения, книги, библиотеки, бумажные и печатные издания. Это были большие достижения, но обработка информации в эту эпоху осуществлялась вручную.
Первое поколение (1900−1955 гг.) связано с технологией перфокарт, когда запись данных представлялась на них в виде двоичных структур. Процветание компании IBM в период 1915−1960 гг. связано с производством электромеханического оборудования для записи данных на карты, сортировки и составления таблиц. Громоздкость оборудования, необходимость хранения громадного количества перфокарт предопределили появление новой технологии, которая должна была вытеснить электромеханические компьютеры.
Второе поколение (1955−1980 гг.) связано с появлением технологии магнитных лент, каждая из которых могла хранить информацию десяти тысяч перфокарт. Для обработки информации были разработаны электронные компьютеры с хранимыми программами, которые могли обрабатывать сотни записей в секунду. Ключевым моментом этой новой технологии было программное обеспечение, с помощью которого сравнительно легко можно было программировать и использовать компьютеры. Программное обеспечение этого времени поддерживало модель обработки записей на основе файлов.
Третье поколение (оперативные базы данных, 1965−1980) связано с внедрением оперативного доступа к данным в интерактивном режиме, основанном на использовании систем баз данных с оперативными транзакциями. Технические средства для подключения к компьютеру интерактивных компьютерных терминалов прошли путь развития от телетайпов к простым алфавитно-цифровым дисплеям и, наконец, к сегодняшним интеллектуальным терминалам, основанным на технологии персональных компьютеров. К 1980 г. сетевые (и иерархические) модели данных, ориентированные на наборы записей, стали очень популярны. Однако навигационный программный интерфейс был низкого уровня, что послужило толчком к дальнейшему совершенствованию информационных технологий.
Четвертое поколение (реляционные базы данных: архитектура «клиент − сервер», 1980−1995 гг.) явилось альтернативой низкоуровневому интерфейсу. Идея реляционной модели состоит в единообразном представлении сущности и связи. Реляционная модель данных обладает унифицированным языком для определения данных, навигации по данным и манипулирования данными. Работы в этом направлении породили язык, названный SQL, принятый в качестве стандарта. Реляционные данные также хорошо приспособлены к графическим пользовательским интерфейсам (GUI). Пользователи легко могут создавать отношения в виде электронных таблиц и визуально манипулировать ими. Реляционные системы скорее стали ключевым средством для новых клиент-серверных приложений.
Пятое поколение (мультимедийные базы данных, с 1995 г.) связано с переходом от традиционных, хранящих числа и символы, к объектно-реляционным, содержащим данные со сложным поведением. Базы данных призваны хранить не только числа и текст, они используются для хранения многих видов объектов и связей между этими объектами, что мы видим в Вебе 3. Различие между базой данных и остальной частью Веба становится неясным. Быстрое развитие технологий хранения информации, коммуникаций и обработки позволяет переместить всю информацию в киберпространство.
Коммуникационные технологии
Канадский философ Маршалл Маклюэн (Marshall McLuhan) отмечал, что в коммуникативной среде нового «электронного общества» более важной становится не сама информация (message), а средство ее передачи (medium). Коммуникационный канал предоставляет отправителю и получателю сообщения средства для его создания и восприятия, т.е. знаки, языки, коды, материальные носители сообщений, технические устройства.
К техническим устройствам, используемым в коммуникации, относятся: телеграф, телефон и автоответчик, радио, телевидение, видеомагнитофон, факс, копир, сотовый телефон, компьютер, CD и DVD, модем. Процессы коммуникации осуществляются в настоящее время в компьютерной среде с использованием компьютерных каналов связи и телекоммуникаций, что позволяет говорить о становлении компьютерно-опосредованной коммуникации, или электронной коммуникации.
Поистине революционными для формирования электронной коммуникационной среды стали создание интернета, электронной почты, а также различных сервисов: дискуссионных групп, списков рассылки, телеконференций, форумов. Все это создает возможности осуществления коммуникации на основе сетевых технологий каждым, без ограничения во времени и пространстве, а также индивидуальной или групповой коммуникации в зависимости от используемых программных средств (интернет-технологий). На основе комбинации двух физических параметров (местонахождение участников в пространстве и времени в момент осуществления коммуникации) можно выделить четыре вида сетевых технологий:
одно время/одно местонахождение: локальные сетевые программы, чаты;
одно время/разное местонахождение (синхронные технологии): программы для одновременной совместной работы в компьютерной сети, интернет-пейджинги ICQ, интернет-телефония, компьютерные аудио- и видеоконференц-связь;
разное время/одно местонахождение (интерактивные технологии): веб-форумы, дискуссионные списки, гостевые книги, анкеты-формы;
разное время/разное местонахождение (асинхронные технологии): электронная почта, списки рассылки, телеконференции.
Рассмотрим роль ИКТ в широком социально-экономическом контексте. Обычно значение ИКТ для социально-экономического развития анализируется под тремя разными углами зрения 4:
политический, для которого характерна уверенность в том, что развитие ИКТ и обеспечение доступа к ним уже само по себе принесет всякого рода преимущества; он находит свое выражение в крупных инвестициях в соответствующую инфраструктуру, стимулировании электронных сервисов, регулировании и стандартизации в сфере ИКТ;
технологический, для которого характерно восприятие технологий с точки зрения предоставляемых возможностей; в рамках данной парадигмы информационное общество считается построенным, как только устраняются все технические препятствия к доступу к ИКТ; он выражается в концепциях «технологического толчка» (technological push) и технологического детерминизма;
исследовательский, для которого характерно стремление к выявлению потребностей пользователей и открывающихся для них возможностей от использования ИКТ; его реализация направлена на создание полезных (useful) и удобных (usable) ИКТ.
В отчете о социальном воздействии ИКТ, подготовленном по заказу Еврокомиссии в 2010 г. 5, отмечается, что в последние годы значительно развилось понимание того, до какой степени ИКТ пронизывают наше общество и какие последствия это имеет для структур социума и динамики его развития.
Проблема социальных последствий распространения ИКТ является частным случаем общего влияния технологий на общество (ср., например, влияние прессы, радиовещания, био- или нанотехнологий). В истории и философии техники диапазон соответствующих концепций варьирует от технологического детерминизма (например, Жак Эллюль (Jaques Ellul), Лэнгдон Уиннер (Langdon Winner)), согласно которому технология имеет решающее воздействие на общество, до волюнтаризма (например, Дэвид де Сола Пул (David de Sola Pool)), провозглашающего, что технологии создаются обществом, культурой, политикой и отдельными личностями, которые далее определяют все аспекты их использования. Где-то между этими экстремами находится социальный конструктивизм, утверждающий, что технологии и общество находятся в непрерывном процессе взаимного влияния.
Мануэль Кастельс (Manuel Castells), являющийся, пожалуй, самым известным аналитиком в сфере воздействия ИКТ на общество, хотя и отрицает детерминизм, сам, тем не менее, ставит в центр своего magnum opus – трилогии «Информационная эпоха: Экономика, общество и культура» – воздействие «информационализма» (как способа развития) на капитализм (как способ производства).
Важным аспектом рассмотрения воздействия ИКТ на общество является скорость изменений, порождаемых этими технологиями. Популярное утверждение, что происходящие изменения в технологиях и обществе сегодня стремительны, как никогда ранее, справедливо лишь отчасти: примерно сто лет назад в течение весьма короткого промежутка времени также произошел ряд очень быстрых изменений (урбанизация и индустриализация, изменение образа жизни людей за счет распространения телефонии, автомобилей и т. д.). «Цифровая революция», если брать ее в относительном, а не в абсолютном измерении, вряд ли повлекла за собой намного более радикальные преобразования.
При этом нельзя недооценивать важности влияния технологий вообще и ИКТ в частности на перемены, происходящие в современном мире. Мы разделяем точку зрения авторов упомянутого выше европейского отчета (Study on the Social …), что изменения, которые несут с собой ИКТ, трансформативны по отношению ко многим социальным структурам и аспектам повседневной жизни. Она подтверждается авторитетным мнением Уильяма Даттона (William Dutton), что выбор по поводу использования или неиспользования ИКТ меняет конфигурацию электронных и физических процессов, посредством которых люди получают доступ к жизненно важным социальным и экономическим ресурсам. Такая реконфигурация, по убеждению ученого, обусловливает социальные трансформации, связанные с усилением возможностей людей, выступающих в разных ипостасях, – граждан, работников, потребителей, пациентов и т. д. Часто под «трансформативностью» ИКТ понимается их способность открывать перед индивидуумами, домохозяйствами, фирмами и правительствами существенно новые пути достижения их собственных целей.
Важно понимать, что при оценке социально-экономического воздействия ИКТ нас могут подстерегать «ловушки», связанные с не совсем адекватной оценкой роли этих технологий 6:
Study on the Social... указывает еще на одну ловушку, которой может быть:
Инструменталистский взгляд на ИКТ, то есть предположение, что технологии – это инструмент достижения любых целей, будь то хорошие или плохие. Однако проблема состоит в том, что цели и средства могут влиять друг на друга, в результате чего использование ИКТ может иметь эффект, далекий от задуманного.
Вот лишь две иллюстрации этому, положительная и отрицательная:
SMS, маргинальное приложение мобильной телефонии, превратилось в один из наиболее массовых сервисов;
бурное развитие цифрового контента привело к серьезной проблеме сохранения современного исторического наследия, создаваемого исключительно в цифровой форме (например, те же SMS, которые кандидат в президенты посылает своим соратникам во время предвыборной кампании).
В современном обществе можно отметить десять крупных тенденций, на развитие которых так или иначе повлияли ИКТ:
ускорение всех процессов в обществе;
усиление мобильности;
глобализация;
изменение социальной инфраструктуры за счет появления сетей;
усиление персональной регистрации, которая может быть использована как в целях управления, так и в целях контроля;
обновление капитализма и растущая нестабильность;
усиление социального неравенства;
гражданская эмансипация и усиление популизма;
появление возможности участия общества в средствах массовой информации;
расширение возможностей выбора в повседневной жизни.
Развитию современного общества за счет распространения ИКТ также сопутствуют значительные социально-экономические сдвиги 7:
усиление уязвимости и неустойчивости национальных хозяйств и мирохозяйственной системы в целом;
распад иерархических структур;
ужесточение конкурентной борьбы;
изменение характера труда;
формирование новой культуры потребления;
демассификация товаров и услуг;
развитие новых социальных отношений и структур;
появление новых средств познания и коммуникации;
расширение границ общения и сотрудничества;
возвращение к домашнему труду;
появление нового вида грамотности – информационной.
Очевидно, что перечисленные тенденции имеют как позитивные, так и негативные стороны, поэтому при их рассмотрении требуется диалектический взгляд на технологии. Наиболее ярко социальное воздействие ИКТ проявляется в усилении:
рационализации, которая все больше проникает в модели повседневной жизни;
возможностей, в том числе с точки зрения доступа к жизненно важным социальным и экономическим ресурсам и участия граждан в управлении обществом;
роли информации и знания во всех сферах жизни (работа, обучение, быт, досуг и т. п.).
До появления в последнее десятилетие достаточно большого количества эмпирических исследований, посвященных проблемам современной коммуникации, было распространено опасение, что интернет и другие ИКТ могут отрицательно сказаться на межличностном общении и нанести вред социальному капиталу 8. При этом данные исследований в области социологии, этнографии, медицины и психологии последовательно подтверждают прямую связь здоровья и счастья людей с качеством их социальных связей, которые с развитием сетевой инфраструктуры могут не менее, а даже более успешно развиваться и укрепляться.
М. Кастельс в своей книге «Интернет-галактика» указывает на то, что в настоящее время в формировании общностей происходит исторический процесс разделения таких сущностей, как «общение» и «место», тесно связанный с индивидуализацией как одной из доминирующих тенденций в западной цивилизации XX века. Сейчас при описании развивающихся моделей общения в сетевом обществе используются понятия «сетевой индивидуализации» (network individualization) или «индивидуализма с сетевой привязкой» (networked individualism). В сердцевине этих моделей по-прежнему остается нуклеарная семья в домохозяйстве, но из нее уже «плетутся паутины» выборочных связей в соответствии с интересами и ценностями каждого члена домохозяйства. Сети настолько продифференцировались, что люди теперь включаются во множество узкоспециализированных связей с меняющимися участниками, то есть конкретная общность утратила свое значение в качестве единственного средства самоидентификации. Параллельно с этим происходит изменение роли семьи по отношению к ее членам, что привело к появлению понятия «постпатриархальная семья» 9.
Study on the Social ... отмечает, что использование ИКТ влечет за собой несколько социальных проблем:
использование ИКТ в антисоциальных целях;
резкое усиление прозрачности, которая хороша, например, для реализации новой концепции «открытого правительства», но может представлять опасность для отдельных личностей в связи с возможным неподобающим обращением с их персональными данными;
потенциальные риски, связанные с приложениями в сфере социальной информатики, в частности, использованием сервисов социальных сетей, которая не может исключить превалирования соображений коммерческой выгоды перед соображениями общественного блага у некоторых поставщиков социально значимых услуг;
ограниченная способность ИКТ трансформировать не только модели и процессы коммуникации, но также и модели и процессы социальной инклюзии, позволяющей людям более успешно решать свои личные проблемы и получать доступ к социально–экономическим ресурсам.
Шерри Теркл (Sherry Turkle) в своей статье «Всегда на связи» 10 делает важный вывод: если то, что мы сейчас наблюдаем, является новой формой социальности, в которой «связанность» людей посредством сетей, имеющая для них смысл, определяется расстоянием до работающей коммуникационной технологии, то политика должна обеспечивать максимальное сокращение этого расстояния, понимаемого не только в географическом смысле, но и в смысле соответствующих навыков, экономической возможности, психологической готовности и использования ИКТ. К этому, по нашему мнению, следовало бы также добавить мотивированность к использованию ИКТ.
Дидактические единицы: Особенности и проблемы информационного общества. Информационное общество как стратегическая цель. Подходы к определению сути и особенностей информационного общества. Теории и концепции информационного общества как новой общественно-экономической формации Теории и концепции информационного общества, основанные на идее социальной преемственности. Исследования проблем развития информационного общества в России.
Изучив данную тему, студент должен:
Понимать:
особенности и проблемы информационного общества;
суть теоретического водораздела между основными теориями и концепциями развития информационного общества.
Знать:
основные отличительные признаки и значимые характеристики информационного общества;
возможности, риски и опасности информационного общества;
определение информационного неравенства и факторы, влияющие на его усиление/сокращение;
основные пути перехода к экономике знаний;
основные этапы управления формированием информационного общества;
имена основоположников и суть основных теорий и концепций развития информационного общества;
основные этапы изучения проблем информационного общества в России и имена наиболее известных исследователей.
Уметь:
оперировать терминами «информационное неравенство», «экономика знаний», «постиндустриализм», «постмодернизм» и др.
Приобрести навыки:
изложения основных теорий и концепций информационного общества.
При изучении темы 2 необходимо:
Читать лекционный материал (тема 2).
Для самооценки темы 2 необходимо:
Ответить на следующие вопросы:
Информационное общество – это ступень исторического развития, ведущая от постиндустриального общества к обществу знаний. По современным представлениям, информационное общество − это такое общество, в котором:
производство и потребление информации является важнейшим видом деятельности;
информация признается наиболее значимым ресурсом;
ИКТ становятся базовыми технологиями;
информационная среда наряду с социальной и экологической становится новой системно значимой средой обитания человека.
Основными отличительными признаками информационного общества являются:
информационная экономика, для которой характерны новые организационные формы, а также более высокая скорость развития;
высокая информационная культура и высокий уровень информационных потребностей всех членов общества и фактическое их удовлетворение для основной массы населения;
возможность более успешного развития человека благодаря свободному доступу каждого члена общества к информации, ограниченный только информационной безопасностью личности, общественных групп и всего общества; таким образом, увеличивается сфера свободы личности и область ее возможностей в освоении мира и взаимодействии с обществом.
Информационное построено на активном использовании ИКТ в производственной, социально-политической и индивидуальной сферах. Оно является открытым, или гражданским, обществом, политически открытым для глобальных процессов, и отличается высокими показателями общего уровня развития человеческого капитала, высоким комплексным показателем развития человека, или индексом человеческого развития11.
На современной карте цивилизации наиболее успешны и развиты не те страны, которые обладают большими территориями или же населением, а прежде всего те, где хорошо развита наука, образование, инновационная сфера – в первую очередь, общества с динамично развивающейся экономикой, конкурентоспособной на международном уровне. Так, это не Бразилия, Индия или Россия, обладающие большими территориями. И не Китай: экономические успехи Китая пока идут за счет огромного количества экономически активного населения, наряду с существенными ограничениями потребностей населения, т.е. за счет дешевизны труда и объема производства, а не благодаря развитым наукоёмким и высокотехнологичным производствам).
Социолог Роберт Коэн отмечал следующие особенности современной эпохи: «Мы вправе допустить, что нынешние времена, по крайней мере, в двух важнейших отношениях отличаются от прошлого. Во-первых, определенный количественный рост достиг критической точки, за которой, как принято говорить, количество переходит в качество, рост вступает в некоторую новую фазу... Вторая жизненно важная характеристика нашего времени − это всемирный характер социальных и технических проблем»
Выделяют 7 значимых характеристик информационного общества.
Американский философ науки Роберт Коэн (Robert Cohen) подробно анализировал последствия научно-технического прогресса, в том числе в области информатизации (доклад ЮНЕСКО, 1980). Он предсказал:
непрекращающуюся технологическую революцию благодаря использованию кибернетики;
«бесшумную» программно-математическую революцию;
превращение мира в «глобальную деревню» благодаря развитию массмедиа.
По его мнению, возможности информационного общества огромны:
доступность мирового контента;
развитие демократических возможностей (благодаря интернету);
насыщение экономической сферы ИКТ-инфраструктурой, облегчение многих функций управления и производственной деятельности;
развитие и совершенствование сферы услуг благодаря ИКТ;
возможность обучения в течение всей жизни;
развитие личностных связей (через социальные сети).
Однако Р. Коэн писал и об опасностях научно-технического прогресса, включая прогресс в сфере ИКТ:
политические – обесценение демократии, общественного самоуправления, усиление роли научно-технической элиты;
социальные – вызов власти, изменения всех житейских отношений между людьми, ослабление культурных традиций, конфликт глобальных проблем и технического оптимизма с жизненным опытом каждого человека;
идеологические – разрушение устоев культуры жизни, появление новой технической политэкономии;
культурные – культурная агрессия со стороны наиболее развитых стран в отношении менее развитых; опасность утраты целыми сообществами своей культурной и национальной самобытности, включая самобытность языковую; навязывание человечеству потребительских предпочтений и вкусов в интересах узкой группы транснациональных компаний-производителей; распространение унифицированной масскультуры; разрушение традиций чтения («галактики Гутенберга»); расширение сферы действия псевдокультуры (порнография, биосоциальные извращения).
ИКТ действуют на человека следующим образом:
меняется объем и структура информации, имеет место информационный бум, в котором нужно уметь ориентироваться;
меняется образ жизни людей;
негативные последствия для психики человека, особенно для ребенка: недостаточно развитая социальность, личностные проблемы, одиночество, депрессии;
возможность глобального контроля над личностью и ее социальными связями
Главная опасность заключается в том, что усиливающаяся глобализация производства и мобильность всемирных корпораций может неблагоприятным образом повлиять на политику охраны окружающей среды, а также права на труд и социальную защиту, - причем во всемирном масштабе. Реальным сигналом тревоги является сокращение рабочих мест в компаниях, связанных с производством ИКТ, в наиболее развитых странах.
Все большее распространение экранной культуры, неизбежность столкновения с виртуальной реальностью, в которой трудно различимы иллюзия и действительность, создают некоторые психологические (и даже психические) проблемы. По мере нарастания объема информации людям становится труднее ориентироваться в ее содержании, ограждать себя от ее избытка.
В условиях существования открытых, легко доступных и легко наполняемых информационных сетей возникает проблема ограничения информации, считающейся социально и экономически опасной, проблема безопасности персональных и других видов данных, проблема соблюдения авторских прав и прав производителей электронной информации.
В число проблем, привлекающих к себе самое пристальное внимание не только ученых и экспертов, но и политиков на разных уровнях, входит информационное неравенство, называемое также информационным неравенством, цифровым разрывом, информационной асимметрией и т.п. Исследования проблемы неравенства в использовании информации, обсуждающие диспропорции между «центром и периферией», развитыми и развивающимися странами, появились еще в середине 1960–х гг. В 1978 г. от имени Международной комиссии по изучению проблем коммуникации был опубликован доклад, в котором отмечается, что международная система информации демонстрирует глубокий дисбаланс между развитыми и развивающимися странами, характеризующийся доминированием первых во всем информационном цикле, что вызывает оправданное стремление реконструировать весь информационный миропорядок 12. Эта тема была развита в известном докладе «комиссии МакБрайда», опубликованном ЮНЕСКО 13.
В 1996 г. получило широкую известность предупреждение тогдашнего генерального секретаря МСЭ д-ра П. Тарьянне: «Без действий со стороны мирового сообщества нас подстерегает реальная опасность того, что глобальное информационное общество останется глобальным только в названии, что мир будет поделен на информационно богатых и информационно бедных и что разлом между развитыми и развивающимися странами увеличится до размеров непреодолимой пропасти» 14. Тогда же по его инициативе был запущен проект по реализации универсального доступа к базовым коммуникационным и информационным сервисам, в котором участвовало несколько специализированных агентств ООН.
Спустя 5 лет ЮНЕСКО в своем всемирном отчете «К обществам знания» заявила о том, что в информационную эру множатся «водоразделы» – как между Севером и Югом, так и внутри каждого общества, и констатировала, что электронно–цифровой разрыв (или разрывы, учитывая все многообразие их проявления) представляет собой невероятно острую проблему, которая будет способствовать усугублению другого, еще более тревожного разрыва – когнитивного, в котором суммируются результаты дисбаланса, наблюдаемого в главных составляющих сферы знания (доступ к информации, образование, научные исследования, культурное и языковое многообразие).
Осознание проблемы «разрыва в цифровых технологиях», собственно, и предопределило проведение ВВУИО. Необходимость ее решения было четко зафиксировано в основных документах ВВУИО 15. Исследования, проведенные накануне данного саммита убедительно показывали гигантский отрыв «постиндустриальных экономик» (США, страны ОЭСР, Япония и другие) от беднейших стран с точки зрения доступа к ИКТ, в особенности к компьютеру и интернету, и их использования. Они также выявляли неравенство в пределах одного и того же региона, в частности, между Западной Европой с одной стороны и Центральной и Восточной Европой с другой стороны. Отмечалось также неблагоприятное положение некоторых социальных групп (инвалиды, малоимущие, в некоторых странах – женщины) внутри одного общества, порой вполне экономически благополучного. Распространение этой информации повлекло за собой целый ряд инициатив, направленных на сглаживание диспропорций, как в экономически развитых, так и в развивающихся странах.
Существует несколько определений информационного неравенства. В частности, в документах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) оно описывается как «разрыв с точки зрения возможностей доступа к передовым информационно–коммуникационным технологиям» или «разрыв между частными лицами, домохозяйствами, компаниями и географическими областями на различных социально–экономических уровнях с точки зрения возможностей доступа к ИКТ и их использования в различных целях». По мнению экспертов ОЭСР, сам по себе цифровой разрыв не является следствием воздействия ИКТ – напротив, это экономическое неравенство становится «цифровым», потому что неравенство в доступе к ИКТ оказывает воздействие как на индивидуальные субъекты (частные лица, домохозяйства, компании), так и на целые экономики. Для первых это может выразиться как в некоторых неудобствах (например, в необходимости осуществлять платежи физически, а не виртуально), так в более серьезных вещах (например, в потере преимуществ на рынке из–за невладения этими технологиями). Для вторых из–за отсутствия или недостаточного уровня развития инфраструктуры или использования ИКТ он чреват дальнейшим отставанием, так как эффективное функционирование глобальной экономики во все большей степени завязано на использование ИКТ.
В связи с информационным неравенством возникает ряд вопросов: Каковы его природа, причины и масштабы? В каких сферах оно наиболее критично? К каким эффектам оно может привести в краткосрочной и долгосрочной перспективах? Ответы на эти вопросы обсуждаются учеными и специалистами с начала 2000-х гг. и отражены в солидном корпусе работ по экономике, общей и прикладной социологии, футурологии, регионалистике и информатике. Для ответа на первый вопрос необходимо понять, что влияет на использование ИКТ и, соответственно на глубину цифрового разрыва, если это использование является недостаточным. Опираясь на исследования и опыт ОЭСР и Всемирного банка, можно выделить следующие основные факторы такого влияния:
уровень образования и уровень доходов (они оба являются стимуляторами овладения и использования ИКТ и тесно связаны друг с другом в этом контексте; при сравнимом уровне доходов образование является фактором более активного использования ИКТ);
структура семьи, размер и тип домохозяйства (в семьях с детьми уровень доступа к компьютеру и интернету значительно выше, чем в бездетных семьях);
возраст и гендер (наивысшие значения использования ИКТ обычно отмечаются в возрастной группе 35-45 лет, самая высокая динамика использования наблюдается среди молодежи, а в среде пожилых людей уровень проникновения ИКТ, как правило, самый низкий, и эти модели весьма сходны во многих странах; при этом гендерные различия в использовании ИКТ могут быть достаточно существенными в зависимости от страны);
этнический и культурный фон (в некоторых этнических группах проникновение ИКТ значительно ниже, чем в других, однако часто этот факт бывает в большей степени связан с уровнем образования и уровнем доходов; использованию ИКТ также могут препятствовать религиозные или иные соображения культурного характера);
языковые барьеры (явное преобладание некоторых языков в Сети вообще и в сфере электронных услуг в частности может служить препятствием для носителей недоминирующих языков);
контраст между городом и деревней (а также между хорошо обжитыми и труднодоступными территориями) с точки зрения уровня доходов, доступа к рынку труда, развитости бизнеса, развитости ИКТ–инфраструктуры и стоимости доступа к ней, номенклатуры и стоимости электронных сервисов.
К факторам, способствующим усилению цифрового разрыва, безусловно, можно добавить боязнь у большого количества людей негативных последствий использования ИКТ (кибер-преступления, включая мошенничество, вредоносный контент, спам, проблемы сохранности персональных данных и т.п.).
Решение сложной, масштабной и долгосрочной задачи преодоления информационного неравенства начинается с признания необходимости и осуществлении реформирования политики в сфере социально-экономического развития и нормативной правовой базы с тем, чтобы они были направлены на извлечение максимальных социальных преимуществ от распространения и использования ИКТ. Учитывая сказанное выше, направления реформирования в первую очередь должны быть связаны с такими задачами, как:
укрепление и развитие ИКТ–инфраструктуры, в том числе сетевой;
развитие конкуренции, являющейся ключом к расширению физического и экономического доступа к ИКТ;
реализация принципа свободы доступа к информации;
содействие развитию популярных приложений ИКТ, например, цифрового телевидения (последнего также и как средства доступа к интернету), мобильной связи, а также средств коммуникации, распространения информации и знания;
расширение доступа к информации, в том числе через публично доступные учреждения (библиотеки, почтовые отделения и т.п.) и центры общественного доступа к ИКТ;
содействие максимальному распространению ИКТ в социально значимых сферах (образование, здравоохранение, культура, наука), в сфере государственного управления и бизнеса (особенно среднего и малого), в домашнем секторе экономики и среди населения;
развитие электронных услуг (государственных, коммерческих, социальных и других);
развитие ИКТ–компетенций работников и частных лиц (с особым вниманием к людям с ограниченными возможностями);
осуществление просветительских кампаний, повышающих осведомленность широкой публики о преимуществах использования ИКТ;
осуществление мер по укреплению доверия и безопасности в киберпространстве;
поддержка процессов освоения ИКТ на региональном и местном уровнях (особенно в сельской местности и на удаленных территориях);
развитие многостороннего сотрудничество заинтересованных сторон.
Нынешний этап развития информационного общества, когда международное сообщество и целый ряд стран приняли действенные меры для сокращения разрыва в доступе к базовым ИКТ, поставил мир перед новым видом неравенства, связанного с широкополосным доступом к интернету. Ее решение лежит в плоскости создания необходимой нормативной правовой базы, обеспечения надлежащего инвестирования, формирования условий, способствующих экономическому росту.
В 1990-е гг. все чаще стали говорить о появлении новой экономики, так называемой экономики знаний, когда экономическая система основана, прежде всего, на производстве, использовании и передаче информации. В результате информационной революции изменилась сама скорость общественных перемен.
В новой экономике не только интеллектуальный капитал преобладает над промышленным, но и превосходит последний скоростью распространения, частотой модификации и всеобщей доступностью. Сейчас огромные капиталы (до 1 триллиона долларов в сутки) могут быть переброшены из одного конца земного шара в другой считанные минуты, особенно после принятия США закона о юридической правомочности электронной подписи на документах (с января 2000 г.).
Термин «экономика знаний» ввел в использование в 1962 г. австрийско-американский экономист Фриц Махлуп (Fritz Machlup). Экономика, базирующаяся на знаниях, – тип экономики, где сектор знаний и их применений играет решающую роль, а производство знаний является источником роста экономики. Это понятие отличается от понятия техногенной цивилизации, оно отражает ступень развития техногенной цивилизации, когда знания вырабатываются не только в форме научных знаний, фундаментальных и прикладных, не только в форме техники и технологий, но и в форме услуг (медицина, информационно-коммуникативная сфера, образование и др.), – т.е. выступают в форме общественных благ, почти как даровая сила природы.
Развитие экономики знаний – связанный с глобализацией, но параллельно развивающийся процесс, охватывающий преимущественно развитые страны, но присущий некоторым развивающимся странам в отдельных сегментах экономики (как, например, разработка программных продуктов для компьютеров в Индии). Процесс развития экономики знаний может идти разными путями. Первый – это путь США и развитых стран Европы, где экономика опирается на значительный собственный научно-технический потенциал, где создана национальная инновационная система, включающая не только производство знаний и инноваций, но и соответствующую инфраструктуру для производства и внедрения. Другой путь – путь Японии, Сингапура, где ставка сделана не на производство знаний и инноваций, а на использование патентов и изобретений, произведенных в других странах. Хотя в настоящее время Япония переориентирует свою научную политику на все более широкое развертывание собственного научно-инновационного производства и национальной научно-инновационной системы. Россия обладает по меньшей мере 7-8-ю макротехнологиями из 50-ти известных в мире. При благоприятном сценарии развития это число могло бы достигнуть 10-12 макротехнологий (для сравнения: у Китая всего 3-4 таких технологии, у стран Западной Европы – более 2016).
Очевидно, что для успешного развития стране не обязательно владеть мощным научно-инновационным потенциалом либо большим количеством развитых технологий. Необходимы участие в международном разделении труда и продуманная национальная научно-инновационная и инвестиционная политика, в связи с чем роль государства не уменьшается, а скорее усложняется, особенно в процессе развития рынка.
Есть и обратная связь в развитии мирового хозяйственного организма. Если успешное развитие ведущих стран подтягивает к себе остальные страны – через распространение техники и некоторых технологий, через медицину, образование, ИКТ, то противоположные явления рецессии и стагнации в развитых странах сказываются на общемировом рынке товаров и услуг. Они уменьшают спрос ведущих стран на продукцию, произведенную в остальной части земного шара, особенно больно ударяя по перспективам прогресса стран «третьего мира». Однако внутри развитых стран также одновременно возникает обратная реакция. Несколько таких спадов Европа пережила за последнюю четверть века. В 1974–1975 и 1979–1980 гг. в Европе произошли сильные рецессии, вызванные нефтяным шоком. Безработица, находившаяся во многих европейских странах на высоком уровне, росла и в 1990-е годы. США в течение 1980-х годов восстановились, но после 1988 г. попали в полосу устойчивого, хотя и несильного замедления экономической активности и роста. С 1990 г. в Америке начала также расти безработица, а реальная заработная плата стала падать с 1973 г. Даже у Японии, являвшей собой «экономическое чудо», не оказалось достаточных сил для противодействия этим тенденциям и волнам экономического развития.
Таким образом, формирование экономики знаний включено в глобальный политэкономический и технико-технологический процесс развития обществ и человечества в целом. Для выработки стратегии и тактики прогресса необходимо учитывать общие тенденции мирового развития, а также особенности их воздействия на отдельные сегменты общественного производства, а также на отдельные государства.
При благоприятных условиях ИКТ способны стать мощным катализатором экономического роста и повышения качества жизни для всех, поэтому необходимо поощрять обусловливаемое этими технологиями внедрение инноваций во все сектора экономики. Наиболее эффективным образом это достигается с помощью государственной политики и регулирования.
Первой страной, осознавшей это, была Япония. В конце 1960-х – начале 1970-х годов несколько заинтересованных организаций представили японскому правительству документы, в которых впервые в политическом и социально-экономическом контексте была сформулирована идея «информационного общества» и были более или менее четко обрисованы его начальные контуры. Это были отчет Агентства экономического планирования «Японское информационное общество: темы и подходы» 17, отчет Cовета по структуре промышленности «Контуры политики содействия информатизации японского общества» 18 и отчет Института проблем использования компьютеров «План информационного общества – национальная цель к 2000» 19. В этих документах информационное общество было описано как такое, в котором процесс компьютеризации дает людям доступ к надежным источникам информации, избавляет их от рутинной работы, обеспечивает высокий уровень автоматизации производства. Прогнозировалось изменение и самого производства: продукт его станет более «информационно-ёмким», то есть в стоимости продукта увеличится доля инноваций, дизайна и маркетинга. А один из авторов «Плана информационного общества» – Ёнедзи Масуда (Masuda Yoneji) – считал, что движущей силой развития общества вскоре и вовсе станет производство не материального, а информационного продукта. На это время приходятся и первые попытки измерения роста информационного общества в Японии: с 1975 года под эгидой Министерства связи и телекоммуникаций Японии началось наблюдение за изменением количества телефонных разговоров и средств доставки информации с помощью телекоммуникационного оборудования; в дальнейшем мониторинг развития информационного общества стал регулярным.
В 1994 г. формирование политики развития информационного общества началось в Европе. Начало этому процессу положил знаменитый доклад «Европа и глобальное информационное общество», известный как «Доклад Бангеманна 20» 21. В этом эпохальном труде, подготовленном двадцатью членами «Высокоуровневой группы по информационному обществу»22, содержался политический лозунг: «Информационное общество – это средство, с помощью которого Европейский Союз может достичь столь многих своих целей. Нам нужно как следует воспользоваться этим средством, причем воспользоваться без промедления».
Доклад сразу же подкупил европейских политиков масштабностью подходов, концептуальным своеобразием и выраженной социальной направленностью. Он подчеркивал определяющую и преобразующую роль ИКТ. Главный акцент в документе делался на экономическом росте за счет интенсивного развития и использования новых ИКТ. Доклад содержал призыв к координации дотоле разрозненных национальных политик и действий, которая была необходима для создания новых возможностей для европейских стран, новых рабочих мест для граждан, новых товаров и услуг для потребителей. Авторы документа утверждали, что новые возможности, предоставляемые ИКТ, могут привести к улучшению качества жизни людей, лучшему социально-экономическому устройству и большей сплоченности общества. Для достижения такого эффекта требовалась целенаправленная подготовка людей к жизни и работе в информационном обществе, поэтому в качестве одной из приоритетных задач называлась реализация образовательных, обучающих и просветительских программ.
К концу 1990-х годов уже многие страны ясно осознавали необходимость использования шанса, предоставляемого цифровой эпохой. Они уже имели свои политические документы, в которых, к примеру, отмечалось, что развитие и использование ИКТ может обеспечить стране: «лидерство», «укрепление чувства сообщества и национального самосознания» (США), «экономический рост» (Канада), «формирование благодаря развитию сетевой коммуникации продвинутого общества» (Финляндия), «активное участие граждан в управлении государством» (Ирландия), «доступ к сетям, от которых будет зависеть получение информации» (Таиланд).
Приближение рубежа столетий/тысячелетий заставило политиков серьезно задуматься на тему колоссального разрыва в возможностях, предоставляемых информационным обществом. Тогда для всех уже стало очевидным, что прогресс в сфере ИКТ открывает безграничные возможности для решения разного рода экономических и социальных проблем, однако далеко не все человечество способно было ими воспользоваться. В то время как интеллектуальная элита обсуждала перспективы формирования глобального информационного общества, треть населения планеты никогда не пользовалась самым обычным телефоном. Более того, беспрецедентное ускорение разнообразных процессов за счет использования ИКТ не только закрепляло, но и с каждым днем увеличивало существовавший разрыв между странами т. н. «золотого миллиарда» и остальным миром.
Подобное положение дел вызывало серьезную тревогу, в частности, у лидеров стран «Большой восьмерки», которые считали, что каждый человек должен иметь возможность пользоваться теми благами, которые предоставляет глобальное информационное общество. Именно эта мысль стала основополагающей для Хартии глобального информационного общества – международного политического манифеста, принятого в ходе саммита Большой Восьмерки 22 июля 2000 года на японском острове Окинава и потому известного как Окинавская хартия. Подчеркивая необходимость сокращения разрыва в доступе к ИКТ между развитыми и развивающимися странами, участники саммита выразили уверенность, что солидная политика и совместные действия государств способны изменить сложившуюся ситуацию. В качестве главной задачи обозначалось не просто стимулирование перехода к информационному обществу, но содействие полной реализации его экономических, социальных и культурных преимуществ.
Для рассмотрения вопросов справедливого доступа к новым ИКТ и выработки международного подхода к его обеспечению на саммите было принято решение об учреждении Целевой группы по цифровым возможностям (Digital Opportunities Task Force, DOT Force), которая в течение года проанализировала ситуацию в мире и предложила меры, необходимые для преодоления цифрового разрыва в следующих приоритетных областях: политическое и нормативное обеспечение; развитие инфраструктуры; улучшение технической совместимости; расширение доступа к ИКТ (в том числе обеспечение их экономической доступности); поощрение исследований и прикладных разработок в сфере ИКТ в соответствии с потребностями стран; укрепление человеческого потенциала; содействие участию в глобальных сетях электронной торговли.
В 1998 году на Генеральной Ассамблее ООН была выдвинута инициатива проведения глобального форума на высшем уровне по проблемам информационного общества. Эта идея зрела в недрах ООН почти полтора десятка лет. Еще в 1984 г. Международный союз электросвязи (МСЭ) опубликовал доклад под названием «Недостающее звено», в котором попытался привлечь внимание международного сообщества к проблеме «телекоммуникационного разрыва» между промышленно развитыми и развивающимися странами. Процесс подготовки саммита занял несколько лет. Одним из первых шагов стало создание в ноябре 2001 г. Целевой группы ООН по информационно-коммуникационным технологиям (United Nations Information and Communication Technology Task Force, UN ICT Task Force) при Генеральном секретаре ООН. Группа была сформирована в соответствии с положениями Декларации тысячелетия ООН и стала ведущей глобальной инициативой, деятельность которой была направлена на широкую пропаганду и реальное использование ИКТ для развития. Главной задачей Целевой группы стало обеспечение широкого участия и координации усилий всех сил общества в деле подготовки и реализации программ перехода максимального количества стран к информационному обществу. Работа Целевой группы сопровождала весь процесс подготовки и проведения саммита и прекратилась только после его завершения в 2005 г.
Подготовка к саммиту, получившему название Всемирной встречи на высшем уровне по вопросам информационного общества (ВВУИО) 23 проходила под патронажем ООН и ее специализированного агентства – МСЭ. С самого начала было принято решение провести саммит в два этапа: первый в 2003 году в Женеве, второй – в 2005 году в Тунисе. Необходимость двух этапов была не только организационной, но и политической: саммит принимала сначала одна из экономически развитых стран (Швейцария), а потом одна из развивающихся стран (Тунисская Республика). Целями саммита были объявлены: содействие тому, чтобы люди были во всеоружии перед вызовами развивающегося информационного общества; решение проблемы информационного неравенства и содействие максимальному использованию потенциала ИКТ для всестороннего социально-экономического развития.
В течение подготовки к встрече выявились достаточно серьезные противоречия в понимании того, что нужно делать, чтобы использовать преимущества информационного общества и избежать тех опасностей, которые оно с собой несет. Для преодоления этих противоречий и выработки общего видения того, что и как нужно делать для достижения целей саммита, проводились заседания так называемых «Подготовительных комитетов» (ПодгКомов) 24.
В первом этапе саммита участвовало 175 стран, были представлены все основные движущие силы развития информационного общества. Основополагающими документами женевской встречи 2003 года стали Женевская Декларация принципов «Построение информационного общества – глобальная задача в новом тысячелетии» 25 и План действий 26. Эти в высшей степени компромиссные документы, в которых каждая из заинтересованных сторон может найти целый ряд изъянов, знаменуют собой, тем не менее, самое главное: консенсус по ключевым вопросам, сбалансированные и сближенные в ходе многочисленных обсуждений точки зрения всех ключевых акторов на принципы и приоритеты действий.
В Декларации принципов зафиксированы общая концепция информационного общества и принципы движения к информационному обществу для всех, основанного на совместном использовании знаний. План действий предусматривал более практическую проработку всех положений Декларации.
В Плане действий были зафиксированы основные направления действий, каждое из которых содержало ключевые элементы формирования информационного общества:
Второй этап саммита прошел в Тунисе в ноябре 2005 г. и собрал 19 401 участника, в том числе 46 глав государств и правительств. На итоговом заседании саммита 18 ноября были одобрены два главных документа: Тунисское обязательство 27, в котором подчеркнута значимость ИКТ в преодолении «цифрового разрыва» в мире, необходимость эффективного сотрудничества в целях построения глобального информационного общества; и Тунисская программа для информационного общества 28, содержащая положения по ключевым вопросам саммита и последующим шагам, которые необходимо предпринять для ее выполнения.
В итоговых документах саммита подчеркивается необходимость предоставления качественного и приемлемого в ценовом отношении доступа к коммуникациям для всех людей и дается одобрение созданию Фонда цифровой солидарности для преодоления существующего неравенства. В них также определены области, где можно усовершенствовать имеющиеся финансовые механизмы и где развивающиеся страны и их партнеры могут более активно использовать ИКТ для развития.
Принимая во внимание, что финансирование инфраструктуры ИКТ не может быть основано исключительно на государственных капиталовложениях, а также то, что частные инвестиции и рынок не могут сами по себе гарантировать полноправного участия развивающихся стран в глобальном рынке услуг ИКТ, была отмечена необходимость укрепления сотрудничества и солидарности всех заинтересованных сторон, а также проведения такой национальной политики развития, которая поддерживала бы благоприятную и конкурентную среду.
Важным результатом тунисского этапа саммита стало создание Форума по управлению использованием интернета (Internet Governance Forum). Этот форум был созван генеральным секретарем ООН для обеспечения многостороннего диалога по вопросам общественной политики и проблемам развития интернета. Он стал платформой для обсуждения вопросов политики, которые не удается решить с помощью существующих механизмов.
Всеми было признано, что ВВУИО – это лишь начало долгого пути. МСЭ начал отслеживать предпринимаемые в различных странах усилия через специальную базу данных «Инвентаризация деятельности в сфере развития информационного общества» (WSIS Stocktaking Activities). Также было объявлено о предстоящей работе по созданию согласованной на международном уровне методологии оценки прогресса в преодолении информационного неравенства, которая будет основана на общем наборе ключевых показателей, а также на использовании комплексных показателей.
Процесс реализации последующих действий, установленный Всемирным саммитом, содержит несколько основных рубежей, на которых будет уточняться политика и будут продолжаться обсуждения с целью корректировки решений WSIS в зависимости от реальной ситуации. На национальном уровне все страны были призваны разработать национальные стратегии электронного развития, которые должны стать неотъемлемой частью планов социально-экономического развития. В качестве крайнего срока для этого намечен 2015 г. (WSIS +10).
После проведения ВВУИО Генеральная Ассамблея ООН объявила о введении нового праздника – Всемирного дня информационного общества, которым стало 17 мая, традиционно отмечавшееся как день всемирных телекоммуникаций.
В соответствии с рекомендациями ВВУИО в России в 2008 и 2010 гг. были разработаны и утверждены Стратегия развития информационного общества и Государственная программа РФ «Информационное общество (2011 – 2020 годы)». Утвержденные действующие (со сроком завершения до 2015 г.) программы развития информационного общества в настоящее время имеют около 70% субъектов Российской Федерации.
Информационное общество – социологическая и футурологическая концепция, полагающая главным фактором общественного развития производство и использование научно-технической и иной информации.
Впервые об обществе, основанном на работе с информацией, заговорили в начале 1950-х годов. Пионерами информационного общества считают основоположников кибернетики и математической теории связи – американских ученых Клода Шеннона (Claude Shannon), Норберта Винера (Norbert Wiener), Джона фон Неймана (John von Neumann), Алана Тьюринга (Alan Turing), а также советских математиков школы академика Колмогорова, прежде всего, самого Андрея Николаевича Колмогорова.
Само понятие «информационное общество» вошло в обиход несколько позже, в 1960-е годы. Направлений исследований в этой сфере достаточно много, и каждое из них концентрируется на тех или иных аспектах отношения к информации и средствам ее передачи, хранения и переработки, рассматривает различные социальные перспективы применения всего этого в качестве возможных, желательных или негативных.
Если говорить о происхождении самого термина «информационное общество», то его изобретение приписывается профессору Токийского технологического института Юдзиро Хаяши (Hayashi Yujiro), а введение в научный оборот в начале 1960-х годов – фактически одновременно в США и в Японии Фрицем Махлупом (Fritz Machlup) и Тадао Умесао (Umesao Tadao), авторами, получившими широкую известность благодаря исследованиям динамики развития наукоёмких производств. Вообще ни в одном другом направлении современной футурологии не заметно столь сильного влияния японских исследователей: введенный ранее термин «информационное общество» получил всемирное признание после выхода в свет знаменитой книги Ёнедзи Масуды (Masuda Yoneji) «Информационное общество как постиндустриальное общество» и позже приобрел новое звучание в работах Таиши Сакайи (Sakaiya Taichi).
Именно Масуде принадлежит одна из наиболее интересных и глубоко разработанных философских концепций информационного общества. В только что упомянутой его книге представлены основные принципы композиции грядущего общества. Его фундаментом, по мнению автора, станет компьютерная технология, главная функция которой видится им в замещении либо значительном усилении умственного труда человека. Информационно-технологическая революция сделает возможным массовое производство когнитивной и систематизированной информации, новых технологий и знания. Ведущей отраслью экономики станет интеллектуальное производство, продукция которого будет аккумулироваться и распространяться с помощью новых телекоммуникационных технологий. Потенциальным рынком станет «граница познанного», возрастет возможность решения насущных проблем и развития сотрудничества. Уделяя особое внимание трансформации человеческих ценностей в глобальном информационном обществе, Масуда предполагает, что оно будет по сути бесклассовым и бесконфликтным, – это будет общество согласия с небольшими правительством и государственным аппаратом. Развитие и широкое применение ИКТ, по его мнению, приведет к замене классов «информационными сообществами».
Ё. Масуда принадлежал к адептам идеи возникновения общества нового типа, новой общественно-экономической формации. К ним можно отнести целую плеяду ученых, среди которых немало выдающихся имен. Это теоретик постиндустриализма Дэниел Белл (Daniel Bell) и легион его последователей, включая:
технологических детерминистов Элвина Тоффлера (Alvin Toffler), Симона Нора (Simon Nora) и Алена Минка (Alain Minc), Жака Эллюля (Jacques Ellul);
сторонников постмодернизма Жана Бодрийяра (Jean Baudrillard), Жан-Франсуа Лиотара (Jean-François Lyotard), Марка Постера (Mark Poster);
теоретиков так называемой «гибкой специализации» Майкла Пайора (Michael Piore) и Чарльза Сейбла Charles Sable), Ларри Хиршхорна (Larry Hirschhorn);
автора концепции информационного способа развития Мануэля Кастельса (Manuel Castells);
теоретика воздействия артефактов как средств коммуникации (М. Маклюэн);
автора концепции электронно-сетевого общества (Д. Тапскотт).
Между ними и сторонниками взгляда на информатизацию 29 как на некую новую деятельность в рамках уже сформировавшихся и продолжающих развиваться общественных отношений существовал настоящий раскол. К последним, исповедовавшим идеи социальной преемственности, можно причислить теоретиков:
неомарксизма – Герберта Шиллера (Herbert Schiller);
регуляционной теории – Мишеля Альетту (Michel Aglietta) и Алена Липица (Alain Lipietz);
гибкой аккумуляции – Дэвида Харви (David Harvey);
рефлексивной модернизации – Энтони Гидденса (Anthony Giddens);
публичной сферы – Юргена Хабермаса (Jürgen Habermas) и Николаса Гарнэма (Nicholas Garnham),
а также последовательного критика идеологии информационного общества Фрэнка Уэбстера (Frank Webster).
Истоки понятия «постиндустриальное общество» вряд ли можно определить достаточно точно. С большой вероятностью можно утверждать, что термин «постиндустриализм» был введен в научный оборот Анандой Кумарасвами (Ananda Coomaraswamy), автором ряда работ по доиндустриальному развитию азиатских стран. Впоследствии, с 1916 или 1917 г., этот термин активно использовался теоретиком английского либерального социализма Артуром Пенти (Arthur Penty), а в 1958 году реанимирован американским социологом Дэвидом Рисманом (David Riesman). В концепции постиндустриального общества получила свое воплощение и развитие научная традиция, восходящая к идеям эпохи Просвещения, которые связывали общественный прогресс с последовательным улучшением условий материальной жизни человека.
Особое место в теории постиндустриального общества занимают положения, заимствованные из экономических, социальных и политологических концепций XX века. Прежде всего, это представления о трехсекторной модели общественного производства, согласно которой национальная экономика делится на первичный (сельское хозяйство и добывающие отрасли), вторичный (обрабатывающая промышленность) и третичный (сфера услуг) секторы. Кроме того, это представления о стадиях экономического роста, которые часто отождествлялись с этапами развития самой человеческой цивилизации. Это также и некоторые положения теории конвергенции, которые позволяли рассуждать в более или менее едином ключе о восточном и западном блоках, противостоявших в то время друг другу.
В целом теория постиндустриального общества сумела синтезировать противоположные оценки состояния обществ, разделенных в середине двадцатого века идеологическими противоречиями, и в этом ее большая заслуга. Концепция постиндустриализма, – во всяком случае, в ее оригинальном варианте, представленном в работах американского социолога, профессора Гарвардского университета Д. Белла, – оказалась достаточно глубокой и продуктивной. Не удивительно, что она породила множество разнообразных трактовок, иногда существенно отличных от «родительских». Наибольшее распространение получила интерпретация, вытекающая из прямолинейного толкования значения одной из частей30 названия и потому связанная с хронологической характеристикой: наступающее «после индустриального». Вплоть до середины 1970-х годов использование префикса «пост» вообще было весьма широко распространено. Например, западное общество именовалось «постбуржуазным», «посткапиталистическим», «постпредпринимательским», «пострыночным». Для обозначения современного социального состояния использовались такие обозначения, как «посттрадиционное», «постцивилизационное», «постисторическое» и даже «постчеловеческое». Некоторые из этих терминов используются и по сей день, а соответствующие концепции имеют своих сторонников и в настоящее время.
В 1959 г. Д. Белл, выступая на международном социологическом семинаре в австрийском Зальцбурге, впервые употребил понятие «постиндустриальное общество» в широко признанном теперь значении: для обозначения социума, в котором индустриальный сектор теряет свою ведущую роль. В 1964 году Белл работал в президентской комиссии по технологии – во многом благодаря ее выводам наступило осознание того, что для развития общества чрезвычайно важную роль играют не только политические и социальные факторы, но еще и технологические. Позже, в 1973 г., он издал книгу «Наступление постиндустриального общества (The Coming of Post-Industrial Society), где в развернутом виде представил концепцию постиндустриализма. В основе этой концепции лежало наблюдение по поводу изменений в социальной структуре таких стран, как США, Германия и Япония. Эти изменения повлекла эволюция индустриального общества в сторону постиндустриального, ее суть состояла в переходе от производства вещей, характерного для индустриального общества, к производству услуг, связанных, прежде всего, со здравоохранением, образованием, исследованиями и управлением. А это естественным образом привело к наращиванию слоя интеллигенции (интеллектуалов), «технического класса», профессионалов.
Центральное место в постиндустриальном обществе Белл отводил знанию, притом знанию теоретическому. Основной производительной силой он считал науку, центральной фигурой – ученого. Ведь если раньше власть принимала решения сама, учитывая в первую очередь интересы бизнеса (и иногда мнение профсоюзов), то теперь важнейшие решения в силу сложности прогнозирования их последствий стало необходимо основывать на научных исследованиях и разработках (НИР и НИОКР), в которых соединяются наука, техника и экономика. Согласно Беллу, теоретическое знание превращается в источник инноваций, призванных играть все более важную роль в обществе, ориентированном в будущее.
Главной заботой постиндустриального общества, как считал Белл, становится поддержка интеллектуальных институтов, бережное отношение к талантам. Для этого общества характерна и новая элита – люди, обладающие квалификацией, получаемой благодаря образованию, но не обладатели собственности, наследуемой или приобретаемой за счет предпринимательских способностей, равно как и не обладатели политических позиций, достигаемых при поддержке партий и групп, как это было прежде.
Существенной чертой постиндустриального общества, по Беллу, становится распространение новой интеллектуальной технологии для принятия решений, которая заключается в использовании алгоритмов вместо интуитивных суждений. Он полагал, что к концу двадцатого века эта технология будет играть столь же выдающуюся роль в человеческих делах, какую играла машинная технология в прошедшие полтора века. «В современном обществе, – писал Белл, – миллионы людей ежедневно принимают миллиарды решений относительно того, что покупать, сколько иметь детей, за кого голосовать, куда пойти работать и т. п.». Роль инструмента в принятии эффективных решений он отводил компьютеру, позволяющему выполнять значительное число операций в течение короткого времени.
В конце 1970-х годов Белл положил начало процессу конвергенции двух идеологий – информационного общества и постиндустриализма. В 1979 г. он успел поработать в еще одной президентской комиссии – на этот раз по национальной повестке развития на 1980 год, – и вскоре опубликовал книгу «Социальные рамки информационного общества» (The Social Framework of the Information Society). В ней использовано новое название постиндустриального общества – «информационное общество», тем самым подчеркивалось не его положение в последовательности ступеней общественного развития, а основа определения его структуры – информация. Информационное общество в видении Белла обладает всеми основными характеристиками постиндустриального общества: экономика услуг, центральная роль теоретического знания, ориентированность в будущее, развитие новой интеллектуальной технологии. В первой книге Белла вычислительная техника рассматривается как наукоёмкая отрасль и необходимое средство для решения сложных задач, во второй акцент делается на конвергенции электронно-вычислительной техники и средств связи.
В белловской концепции информационного общества подчеркивается важность обеспечения доступа к необходимой информации индивидов и групп. Знание и информацию ученый считает «стратегическим ресурсом» такого общества. В этом контексте он формулирует проблему информационной теории стоимости. «Когда знание в своей систематической форме вовлекается в практическую переработку ресурсов (в виде изобретения или организационного усовершенствования), можно сказать, что именно знание, а не труд выступает источником стоимости», – пишет он.
Выдающийся теоретик постиндустриального общества американский социолог, футуролог и публицист Э. Тоффлер (Alvin Toffler) выдвигал в качестве движущей силы истории научно-технический прогресс, что позволяет причислить его к сторонникам технологического детерминизма. Течение истории он представлял в виде постоянной войны между последующей и текущей «волнами», а под волнами понимал «рывки», благодаря которым происходит развитие науки и техники.
Постиндустриальному обществу, на его взгляд, присущи такие черты, как деконцентрация производства и населения; диверсификация 31 источников энергии и использование возобновляемых источников; распространение новых методов работы и подлинно нового образа жизни благодаря резкому росту информационного обмена; превалирование самоуправленческих политических систем; дальнейшая индивидуализация личности (при сохранении солидарных отношений между людьми и сообществами), новый кодекс поведения и т. д.
Тоффлер считал, что «формирующаяся цивилизация … выводит нас за пределы концентрации энергии, денежных средств и власти». Традиционным громоздким корпорациям он противопоставил малые экономические формы, среди которых особенно выделял индивидуальную деятельность на дому и «электронные коттеджи». Последние представлялись ему следующим образом: «Радикальные изменения в сфере производства неизбежно повлекут за собой социальные изменения, захватывающие дух. Еще при жизни нашего поколения крупнейшие фабрики и учреждения наполовину опустеют и превратятся в складские или жилые помещения. Когда в один прекрасный день мы получим технику, позволяющую в каждом доме оборудовать недорогое рабочее место, оснащенное «умной» печатной машинкой, а может быть, еще и копировальной машиной или компьютерным пультом и телекоммуникационным устройством, то возможности организации работы на дому резко возрастут».
Сегодняшняя ситуация показывает, насколько прав оказался Тоффлер в своих суждениях. Согласно некоторым данным, уже в 1997 г. численность людей, вовлеченных в «дистанционные» трудовые отношения (так называемых «телеработников»), в Европе составляла более 2 млн человек, а в США – около 11 млн. В наши дни эти цифры возросли многократно. Основными социально-экономическими преимуществами массового применения средств телеработы или телекомьютинга (telecommuting) можно считать уменьшение количества передвижений и снижение за счет этого остроты транспортной проблемы и проблемы загрязнения окружающей среды; возможность получить работу практически в любой точке мира и снижение благодаря этому уровня общей безработицы; расширение возможностей трудоустройства людей с ограниченными физическими возможностями. В среднем производительность труда телеработника возрастает на 20-40% по сравнению с лицами, работающими в офисе, а эксплуатационные расходы компании снижаются на 5-9 тыс. долларов США в год на одного человека 32. Кроме того, у таких работников на 35% реже наблюдается бессонница, что косвенно обеспечивает экономию на оплате больничных, а 75% людей, по их собственным оценкам, смогли лучше сочетать частную жизнь и работу
Тоффлер указывал на то, что обработка информации с помощью новых средств, например, компьютера, поможет создать осмысленные «целостности» из бессвязных явлений, роящихся вокруг нас. Но компьютер только в том случае сможет оказать воздействие на общественный организм, когда его применение будет продуманным, соотнесенным с характером общественных связей. Для него не было сомнений в том, что компьютеры углубят понимание причинно-следственных связей нашей культуры в целом. Тоффлер называет свой жанр «практопией»: в отличие от утопистов и антиутопистов он описывает более практичный и более благоприятный для человека мир, нежели тот, в котором мы живем. Но в реальном мире всегда есть место злу – болезням, грязной политике, несправедливости, и Тоффлер предупреждает о новых сложностях, социальных конфликтах и глобальных проблемах, с которыми столкнется человечество на стыке XX и XXI веков. Он предвидел, что рождение новой цивилизации вызовет бурю страстей: третья волна бросает вызов человечеству и таит в себе опасности – от экологической катастрофы до угрозы ядерного терроризма и электронного фашизма.
В своей книге «Шок будущего» (Future Shock), написанной за десять лет до «Третьей волны», Тоффлер сформулировал исключительно важный вопрос: смогут ли миллионы обычных физически здоровых и психически нормальных людей приспособиться к все более усиливающемуся давлению событий, знаний, науки, техники, различного рода информации, невероятно возрастающему темпу современной повседневной жизни. Казалось бы, люди, вооруженные новейшей мощной техникой и научной мыслью, научились прогнозировать свою жизнь на долгие годы и даже десятилетия. Они понимают, что кладовые Земли практически исчерпаны и насыщать прожорливую техническую цивилизацию становится все труднее; но главная беда не в этом, поскольку наука помогает отводить катастрофы, а в другом: психологические ресурсы человека не безграничны. Не случайно после выхода этой книги многие стали размышлять о способности человека как биологического, психологического существа ощущать прочность бытия в новых условиях. Тоффлер полагал, что человек, мало приспособленный к меняющейся реальности, ущербен – если хочешь адаптироваться, перестраивай свою психику, помогай себе избежать «футуршока». Нам, однако, ближе позиция российского философа профессора Павла Гуревича, написавшего предисловия к русским переводам обеих упомянутых книг Тоффлера и считающего, что помимо огромного потенциала адаптивности людям не повредит и здоровый консерватизм.
К приверженцам технолого-детерминистской концепции информационного общества можно отнести французов С. Норá и А. Минка, выражавших, впрочем, скептическое отношение к постиндустриализму. В своем докладе Президенту Франции Валери Жискар д’Эстену «Компьютеризация общества» (L’Informatisation de la société: Rapport au Président de la République, 1978) они выдвинули такой идеал информационного общества, в котором «организация должна совпадать с добровольностью». По их мнению, это «совершенное рыночное общество, в котором образование и информация сделают каждого человека осознающим коллективные ограничения». Они рассуждали об «обществе совершенного планирования», где власть получает от каждого гражданина «верные сообщения о … целях и предпочтениях» и в соответствии с этим формирует собственную структуру и политику. Они утверждали, что в условиях неизбежного возрастания внешних давлений «только власть, обладающая надлежащей информацией, сможет способствовать развитию и гарантировать независимость страны».
Нора и Минк также полагали, что информационное общество имеет менее четкую социальную структуру, чем общество индустриальное. В подтверждение этого они называли тенденцию упрощения языка, связанную, помимо всего прочего, с распространением электронно-опосредованных коммуникаций. Впрочем, отмечая роль упрощенного языка в преодолении культурного неравенства, прогнозируя его совершенствование и, как результат, использование для все более развитых диалогов, они признавали, что эта тенденция не может не встретить сопротивления.
В 1960-е годы французский социолог Ж. Эллюль, анализируя вопросы техники и государственной власти, выступил с резкой критикой индустриального общества. В своей книге «Техника», изданной во Франции в 1962 году и в США в 1965 году (The technological society), он называл нынешнее общество «технологическим» и утверждал, что это признается большинством его современников. Он определял технику как «совокупность методов, к которым рационально прибегло человечество и которые знаменуют собой абсолютную эффективность (на определенной стадии развития) для каждой сферы человеческой деятельности». По его убеждению, наше общество – не общество машин, но общество «эффективных технологий», и именно они находятся в центре его социологического анализа: «Современная техника стала всеобщим феноменом для цивилизации, определяющей силой нового социального порядка, в котором эффективность более не является одной из опций, а становится неизбежной необходимостью для всех».
Эллюль считал бесполезным разграничивать технику и ее использование, потому что техника дает специфические социальные и психологические эффекты, не зависящие от желаний людей. Поэтому, говорит он, не должно быть места моральным соображениям в процессе использования технологий.
Некоторое время спустя Эллюль повернулся к неоконсерватизму и даже начал выступать за обуздание технического прогресса. Техническую систему он уже считал средством реализации власти и угнетения и называл главным фактором отчуждения человека наряду с централизованным государством, превратившимся в автономную и независимую силу. Однако для достижения «подлинного социализма», за который он ратовал, необходимы были, по его убеждению, автоматизация производственных процессов и развитие информационных систем, так как именно в информатике заключена возможность создания цивилизации, альтернативной по отношению к индустриальной.
В своих наиболее поздних работах ученый, возвратившийся на либеральные позиции, обосновал появление информационного общества, эры компьютеризации. Он полагал, что информационное общество, будучи «осуществлением идей социалистического, анархического и пацифистского характера», вообще предполагает ликвидацию бюрократического государства.
Английский ученый Том Стоуньер (Tom Stonier) утверждал, что информацию, подобно капиталу, можно накапливать и хранить для будущего использования. По его убеждению, в постиндустриальном обществе национальные информационные ресурсы превратятся в самый большой потенциальный источник богатства, поэтому следует всеми силами развивать новую отрасль экономики – информационную. Он считал, что промышленность в новом обществе по общим показателям занятости и своей доли в национальном продукте уступит место сфере услуг, которая будет представлять собой преимущественно сбор, обработку и различные виды предоставления требуемой информации.
Стоуньер более сорока лет исследовал изменения в науке и технике, приводящие к трансформациям в социально-экономической и политической среде. В середине 1970-х годов начал кампанию по модернизации британской образовательной системы – предлагал широко использовать для обучения компьютеры, которые считал инструментами высвобождения человеческих талантов. Он достаточно рано осознал, что комбинация образования и компьютеров откроет двери в информационное общество.
В результате своей многолетней научной деятельности Стоуньер также пришел к заключению, что компьютеры способствуют изменениям в биологической природе человека и в человеческих отношениях.
В 1970-е и 1980-е годы весьма существенный вклад в развитие концепции информационного общества внес М. Порат. Он, как и Ф. Махлуп, занимался количественным анализом экономической значимости информации, поэтому те, кто убежден в существовании информационного общества, постоянно обращаются к этим двум ученым, особенно к Порату, как к авторитетам, доказавшим, что возрастание информационной деятельности общества неминуемо приведет к возникновению новой эры.
Порат ввел различие между первичным и вторичным информационными секторами экономики: первичный сектор поддается точной экономической оценке, поскольку имеет определенную рыночную стоимость; со вторичным это сделать труднее, хотя он является более чем существенным для всей современной экономики, так как включает информационную деятельность внутри компаний и государственных учреждений. Выделив два информационных сектора, Порат затем объединил их и вычленил неинформационные элементы экономики, после чего проанализировал национальную экономическую статистику и пришел к выводу, что почти половина валового национального продукта (ВНП) США связана с этими двумя объединенными секторами. Это означало, что «экономика Соединенных Штатов ныне основывается на информации», соответственно США являются «информационным обществом, в котором главное место занимает деятельность по производству информационного продукта и информационных услуг, а также общественное и частное (вторичный информационный сектор) делопроизводство».
Кроме того, Порат ввел в научный оборот термин «информационная экономика», которым обозначал кластер отраслей, производящих современные базы данных и средства, обеспечивающие их функционирование и применение.
Об информационном секторе в экономике (наряду с сельскохозяйственным, промышленным и сектором услуг) говорил также американский ученый Рауль Катц (Raul Katz). В конце 1980-х годов он занимался измерением численности «информационных работников» в 20-ти развивающихся странах в период с 1960 по 1980 гг. В результате своего исследования он вывел закономерность, что число людей, работающих с информацией в той или иной стране, тем ниже, чем больше зависимость этой страны от сельскохозяйственного производства и чем ниже в ней уровень урбанизации.
В последние годы Катц занимался исследованием особенностей рынка современных технологий – телекоммуникаций и связанных с ними разнообразных приложений, основанных на использовании интернета. В частности, вместе с Джеем Кумаром (Jay Kumar) он проанализировал причины невозврата капиталовложений многими сервис-провайдерами. В результате была развенчана формула «Стройте, и они придут» по отношению к телекоммуникационной индустрии. Ведь современного потребителя, в особенности корпоративного, уже не удивишь инфраструктурой – ему нужны рентабельные интегрированные решения, подогнанные под его задачи. Чтобы добиться этого, требуется болезненная, но абсолютно необходимая реформа телекоммуникационной отрасли – важнейшей для информационного общества. Для этого предлагаются три сценария: первый – консолидация отрасли вокруг небольшого количества вертикально интегрированных операторов; второй – изменение сервис-провайдерами способа ведения дел за счет предоставления более сложных интегрированных услуг и передачи на аутсорсинг некритичных функций; и третий – налаживание кооперации между провайдерами (совместное использование сетей, создание консорциумов в одинаковых сегментах рынка и т. п.). Все это, по мнению Катца, приведет к снижению цен на услуги и значительному увеличению их разнообразия и релевантности.
Апеллируя к феномену так называемой «созидательной деструкции» 33, отмеченному в середине прошлого века известным австрийским экономистом и политологом Йозефом Шумпетером (Joseph Schumpeter), Катц задается вопросом, является ли свидетельством этого феномена современное состояние ИКТ. Или это просто результат деятельности фирм, правительств и других игроков, тратящих ценные ресурсы, но мало что дающих обществу в целом? Например, беспроводные, кабельные и IP-технологии34 ведут борьбу за увеличение своей доли на рынке с другими, зачастую более старыми технологиями, что приводит к слияниям, приобретениям, банкротствам, инвестициям и отчуждениям на мировых рынках. Вызов, на который должны ответить современные рыночные игроки, связан с их способностью правильно использовать возможности, рождаемые этой «деструктивной динамикой». Одним из необходимых условий для этого является законодательная среда, способствующая развитию конкуренции и преодолению монополизма.
К постиндустриалистам можно отнести также влиятельного американского философа, политического экономиста и писателя Фрэнсиса Фукуяму (Francis Fukuyama), который приобрел всемирную известность благодаря своим интеллектуальным бестселлерам: статьей «Конец истории?» (The End of History?), затем переросшей в книгу; книгами «Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния» (Trust: The Social Virtues and the Creation of Prosperity, 1995), «Великий разрыв. Человеческая природа и воспроизводство социального порядка» (The Great Disruption: Human Nature and the Reconstitution of Social Order, 1999), «Наше постчеловеческое будущее» (Our Posthuman Future: Consequences of the Biotechnology Revolution, 2002) и др.
В результате дискуссий о постиндустриальном обществе, ведущихся со второй половины 1960-х годов, стало общим местом, что мы живем в мире нерасторжимых взаимозависимостей – экологических, экономических, демографических. Ту же самую мысль проводит Фукуяма: в современном мире место борьбы за признание заняла борьба за более эффективное удовлетворение человеческих потребностей. Участники спора теперь – не принципиально различные «идеологии» (религии, мировоззрения), а стратегии устройства общества потребления, незначительно отличающиеся друг от друга, предмет спора – не моральные ценности, а экономическая эффективность. Это, по мнению ученого, и означает конец истории в привычном для нас смысле.
Все многообразие факторов, ведущих к «концу истории», можно, в сущности, свести к трем: рыночное хозяйство, научно-технический прогресс, демократическое государство. Фукуяма относится к тем, кто позитивно оценивает действие этих сил. Он провозглашает окончание эпохи противостояния систем, наступившее с крушением социалистических режимов и ведущее к торжеству одинаковой социально-экономической и политической модели во всех странах мира. Разумеется, для него это либеральная западная модель, а если бы была его воля, то и вовсе американская.
Тезис Фукуямы о «конце истории» в связи с окончательной победой западной модели сразу же стал объектом массированной критики, да и события последних лет показали, что до благостного затишья на Земле еще очень далеко. Сам Фукуяма соглашается с утверждением своих критиков, что история не может кончиться, пока продолжается прогресс науки и техники. Однако и это он толкует по-своему: научно-технический прогресс в его биотехнологическом измерении в перспективе приведет к изменению человеческой природы, значит, опять же, привычная для нас история закончится и начнется некая новая, «постчеловеческая». В ней, в частности, технология даст людям возможность максимально расширить свою свободу – например, свободу родителей выбирать, каких детей иметь; свободу ученых в исследованиях; свободу предпринимателей использовать ту или иную технологию для получения прибыли и т. п. При этом Фукуяма в полной мере отдает себе отчет в непредсказуемости последствий такой свободы и призывает заставить технический прогресс служить человеческим целям.
Много места в своих работах Фукуяма отводит проблемам перехода от промышленной цивилизации к информационной. Что и говорить, до сих пор преобладают радужные представления о том, что дает человечеству такой «рывок» из прошлого в будущее. А вот Фукуяма задается вопросом: чем платит общество за переход к иному типу цивилизации, и ответ его нельзя назвать оптимистичным: «Платит очень дорого». Логика Фукуямы очень проста: до сих пор за все великие переломы в своей истории, за переход от одного типа цивилизации к другому (от первобытности к производящему, классовому обществу или от аграрного общества к индустриализму) человечество платило огромную, порой страшную цену. Почему тогда при переходе от индустриальной цивилизации к информационной должно быть иначе?
Обращаясь к популярной в контексте развития информационного общества теме перехода от иерархического к сетевому типу организации (в частности, рассматривая своеобразную систему отношений, сложившихся в Кремниевой долине 35), Фукуяма приходит к выводу, что иерархия все же остается неизбежной. Эта неизбежность диктуется рядом ограничений, налагаемых довольно разнородными факторами: размерами (спонтанно-сетевой порядок возможен лишь для малых групп), необходимостью достижения организацией определенных целей и принятия быстрых решений, а также естественной склонностью людей создавать иерархии.
Еще одной темой, представляющей исключительную важность для постиндустриального (информационного) общества, которой Фукуяма уделяет серьезное внимание в своих работах, является развитие социального капитала. Он не считает его исключительно «общественным достоянием», за которое должно отвечать общество в целом в лице государства, и призывает чрезвычайно осторожно относиться ко многим социальным программам, ведущим к снижению уровня ответственности и солидарности. Примечательно, что к негативным чертам современной государственной политики он относит меры в области образования, поощряющие «мультикультурализм и двуязычие». В то же время Фукуяма указывает на широкие возможности государственной политики, способной сохранять и стимулировать рост социального капитала. Стержнем этой политики он считает способность государства обеспечивать общественную безопасность и стабильность прав собственности.
Постмодернизм, испытавший сильное влияние Фридриха Ницше, последовательно выступает против каждой попытки объяснения изменений в обществе и поведении человека рациональными причинами, как это было свойственно интеллектуальной традиции Просвещения. Он полностью отрицает истину, место которой занимает бесконечное разнообразие «истин». С такими взглядами трудно согласиться, однако следует признать, что постмодернисты часто высказывают интересные и стимулирующие идеи о последствиях развития информации. Вряд ли можно оспаривать мнение, что «в наше время произошел определенный сдвиг в модальностях общения», что возросли разнообразие и «радиус воздействия» СМИ и что в информационную сферу все шире проникают критерии эффективности и рыночные отношения.
Постмодернисты рассматривают роль информации (и коммуникации) как отличительную черту новой эпохи. Ведущие авторы, примыкающие к этому направлению, анализируют понятие «информация» в совершенно иных терминах, нежели другие авторы, которые пишут об информационном обществе. Говоря об информации, они не используют экономические категории, не упоминают об изменениях в структуре занятости, не касаются обмена информацией во времени и пространстве. Информация интересует их как система знаков и символов.
Одним из наиболее известных социологов-постмодернистов является Ж. Бодрийяр. Для обсуждения проблем информационной сферы он применил принципы, выдвинутые такими философами, как Ролан Барт (Roland Barthes).
С точки зрения Бодрийяра, современная культура – это культура знаков. Все, с чем мы сегодня сталкиваемся, так или иначе касается значений, многое связано со стремительным развитием средств массовой коммуникации и при этом влияет на нашу повседневную жизнь, на процессы урбанизации и возросшую мобильность населения. Нас будит радио; мы смотрим телевизор и читаем газеты; большую часть дня проводим под звуки музыки, которые раздаются из проигрывателей и магнитофонов; даже то, как мы бреемся и стрижемся, имеет символическое значение; наша одежда тоже имеет знаковый характер; мы украшаем свое жилище предметами, которые что-то значат; мы используем парфюмерию, чтобы передать окружающим некое послание; на работу мы ездим в автомобилях, которые представляют собой знаки (и начинены системами, которые непрерывно передают нам знаки); мы обедаем значениями (ведь еда может быть китайской, итальянской, вегетарианской, с холестерином или без него); проезжаем мимо символов (банков, магазинов, школ), посещаем их. Кроме того, мы получаем сообщения в любое время и отовсюду посредством газет, книг, радио, плееров, телевидения и интернета.
Констатация такого положения вещей служит для Бодрийяра отправным пунктом: наша жизнь сегодня – это беспрерывная циркуляция знаков о том, что произошло в мире (знаки новостей); какое впечатление вы хотите произвести на окружающих (знаки самого себя); какое положение в обществе вы занимаете (знаки статуса и уважения); какую функцию выполняет данное здание (архитектурные знаки); какие существуют эстетические предпочтения (афиши, сервировка, реклама) и т. д. Как заметил Джон Фиск (John Fiske), критик, разделяющий взгляды Бодрийяра, насыщенность нашего общества знаками представляет собой «фундаментальное отличие нашего общества от предшествующих».
Бодрийяр не стремится к «аутентичности» 36 и даже отрицает возможности ее поиска. Это весьма созвучно современному увлечению технологиями виртуальной реальности, которые позволяют испытать ощущения от полета на самолете или от управления автомобилем. С его точки зрения, поскольку все сводится к значениям, искусственность и неаутентичность неизбежны. Ну, пусть кто-то представит на минуту, что реклама правдиво рассказывает о качествах определенного товара! Даже простые люди понимают, что реклама – это игра, симуляция, и не придают ей особого значения. Она им просто нравится, доставляет удовольствие, и их не особенно заботят ее содержание и смысл. Излюбленная идея постмодернистов, не исключая Бодрийяра, заключается в том, что аудитория в любом случае игнорирует содержательный смысл знаков.
Ярким представителем постмодернизма является французский философ Ж.-Ф. Лиотар. В своих работах он подробно останавливается на том, как развитие постсовременного общества привело к размыванию понятия об истине. Рассматривая эту проблему, ученый ставит в центр внимания тенденции развития информации, считая, что именно эти изменения и привели к характерным для постсовременности сомнениям в том, можно ли вообще отличить истину от лжи.
Лиотар начинает анализ ситуации с изменения роли информации и знания в современном обществе: знание и информация претерпели глубокие взаимосвязанные изменения в двух направлениях. Во-первых, их производство все чаще ограничивается ситуациями, когда заранее известно, что они востребованы и эффективны, или, используя терминологию самого Лиотара, перформативны. Он имеет в виду, что информацию собирают, анализируют и создают вновь лишь тогда, когда это полезно. В этом отношении любая информация приобретает черты компьютерной – при малейшей возможности она действительно преобразуется в машиночитаемую, и тогда ее перформативные характеристики становятся легко измеримыми. Во-вторых, Лиотар утверждает, что информация все чаще и чаще становится товаром. Он настаивает, что в информационной сфере все чаще работают рыночные механизмы, которые помогают оценить степень ее перформативности.
Действуя совместно, два названных фактора приводят к возникновению ситуации постсовременности. Первый фактор – стремление к перформативности – вызывает снижение уровня, а то и отмирание всех видов знания, которые оказываются невостребованными и неэффективными. Второй фактор – и это можно рассматривать как закат мышления нового времени – заключается в том, что «добыча нового знания», которая традиционно была сосредоточена в университетах, где исследователи были заняты поиском «истины», смещается в иные края. Легкость, с которой исследовательский персонал университетов перемещается в другие исследовательские центры и обратно, свидетельствует, что и система высшего образования изменяется, приспосабливаясь к тем же перформативным критериям. Лиотар считает, что эти критерии могут использоваться не только по отношению к высшему профессиональному образованию, но и к образованию в целом: мотивами его получения становятся слова «как я могу повысить свои возможности зарабатывать?», «как образование повлияет на мою конкурентоспособность?». С его точки зрения, использование таких критериев позволит рассматривать образование не как период жизни, в течение которого на человека обрушивается масса знаний, а как процесс, охватывающий всю жизнь.
Критерии эффективности в применении к знанию, как считает Лиотар, изменяют наше представление о том, кого считать образованным человеком. До определенного времени образованным считался человек, который усвоил определенный объем знаний. Но вместе с процессом компьютеризации важнее стало не удерживать в голове эти знания, а уметь обращаться к соответствующим базам данных. В период постсовременности умение работать с терминалом более важно, чем багаж знаний. Беглое владение клавиатурой или навыки поиска информации приходят на смену традиционным знаниям по мере того, как «банки данных становятся сегодняшними аналогами великой Энциклопедии».
К постмодернистам относится также М. Постер – американский ученый, принадлежащий к французской интеллектуальной традиции структурализма и постструктурализма. Ему принадлежит идея о том, что граница между постсовременностью и предшествующим состоянием общества определяется так называемыми способами, или модусами информации. Он имеет в виду, что само развитие информации привело к фундаментальным изменениям, пытается понять роль тех технических инноваций, которые принесла с собой постсовременность. Постер утверждает, что распространение информационных технологий (следовательно, и электронного способа обмена информацией) оказало глубокое воздействие на наш образ жизни, на то, что мы думаем о самих себе, на нашу «сеть социальных связей». Развивая свою мысль, он предложил собственную модель изменений в обществе, основанную на различных способах (модусах) «обмена символами». Здесь Постер выделяет три этапа: устного общения, письменного общения и электронного обмена сообщениями. Он утверждает, что на третьем этапе знаки только симулируют, подделывают действительность, а личность в таком обществе «децентрализована, диспергирована, размножена и непрерывно изменяется».
Постер соглашается с Беллом в том, что в каком-то смысле знание (или информация) является основной «осью» современного общества. Однако он считает, что Белл, выдвигая идею информационной экономики, неправомерно сводит коммуникацию к экономической метафоре, отодвигая в сторону вопросы культуры; что неправомерно трактовать информацию как экономическую сущность и теоретически оправдывать распространение товарных отношений на информационную сферу. Легкость, с которой информация может воспроизводиться или передаваться, уже разрушает, утверждает Постер, правовую систему, устои которой были сформированы для защиты частной собственности на материальные вещи. Концентрируясь на изменениях в языковом измерении культуры, связанных с электронным письмом, базами данных, компьютерными сетями, Постер предлагает концепцию «способа информации» в качестве шага в создании теории, которая была бы в состоянии «расшифровать» лингвистическое измерение этих новых форм социальных взаимодействий.
Как было сказано выше, наиболее влиятельные социологические концепции, выдвинутые в начальный период формирования идеологии информационного общества, в том числе концепция Белла, подчеркивали ценность научного, теоретического знания и/или достоверной информации, прогнозировали возрастание их роли в обществе с развитием компьютерных и телекоммуникационных технологий. Постер, напротив, настаивает на том, что адекватное социологическое исследование электронно-опосредованных коммуникаций возможно только в том случае, если дискурс науки лишается привилегированного положения среди других видов дискурса.
Один из важных факторов перехода к постсовременности выделяет итальянский философ Джанни Ваттимо (Gianni Vattimo): количественный рост и распространение СМИ. Он считает, что взрывообразный рост медийной сферы, в частности, эфирного и кабельного телевидения, подорвал веру современного общества в истину и реальность, но при этом не демонизирует этот факт. Возражая мыслителям нового времени, сетующим по поводу превращения простых людей в стадо из-за массовой культуры, где пропагандистская похлебка перемешана с примитивными развлечениями, Ваттимо указывает, что благодаря экспансии СМИ доступ к информации получили самые разные группы населения (включая разнообразные меньшинства), регионы и страны. Поскольку для такой обширной аудитории не может существовать одной реальности и одних перспектив, «единая правда для всех» неизбежно коллапсирует. А это, по убеждению Ваттимо, и является условием свободы. В результате потрясения от разнообразия мнений и интерпретаций человек чувствует себя сбитым с толку и более ни в чем не уверенным – и вот возникают сложные условия постсовременности с их чувством освобождения, ощущением «изменчивости, дезориентации и игры».
Ваттимо пришел к выводам, аналогичным бодрийяровским: многообразие знаков парадоксальным образом подрывает способность этих самых знаков что-либо значить, и люди расходятся после пышного спектакля, совершенно не разобравшись в его смысле, зато свободные от необходимости искать истину.
Существует еще одна влиятельная школа, исповедующая расставание с прошлым. Ее приверженцы М. Пайор (Michael Piore) и Ч. Сейбл (Charles Sabel) считают, что «мы переживаем второй индустриальный разрыв», сравнимый с тем, что происходил в конце XIX века и привел к массовому производству. Этот второй разрыв возвещает «гибкую специализацию», отказ от монотонного и неквалифицированного труда, в результате чего повысится квалификация наемных работников и возрастет разнообразие производимых товаров. Подобная гибкость, по мнению представителей названного направления, задает тон новому веку и поможет покончить с отупляющим трудом, вернуть нас к ремесленному способу производства.
Чтобы объяснить возникновение гибкой специализации, Пайор и Сейбл приводят три основные причины. Во-первых, они предполагают, что неспокойная обстановка в сфере труда в 1960-х и начале 1970-х годов побудила корпорации децентрализовать свою деятельность. Это дало толчок распространению небольших, технически оснащенных фирм, очень часто учреждаемых теми, кто был уволен с реорганизуемых производств, но имел желание работать, квалификацию и способности к адаптации. Во-вторых, стали очевидными перемены в рыночном спросе, определилась дифференциация вкусов потребителей, что создало возможности для производства небольших объемов продукции и создания высококачественных рыночных ниш. В-третьих, новые технологии позволили маленьким фирмам производить конкурентоспособную продукцию, поскольку преимущества масштабного производства уменьшились, когда высокопрофессиональные фирмы стали более подвижными благодаря гибкости современных компьютерных технологий. Более того, новые технологии увеличивают конкурентоспособность малых фирм и повышают квалификацию, потому что они «возрождают контроль человека за производственным процессом».
По мнению еще одного теоретика гибкой специализации Л. Хиршхорна, она побуждает работника к участию в планировании работы, то есть компьютеризация производства обеспечивает оператору «петлю обратной связи», «кибернетическую обратную связь», что дает ему возможность перепрограммирования системы. Здесь рабочий предстает как человек информационно восприимчивый, осведомленный благодаря передовым технологиям обо всем, что происходит в производственном процессе, и способный умственным усилием совершенствовать систему в целом. С точки зрения Хиршхорна, «индустриальная технология» с неизбежностью «повсюду формирует социальную жизнь по одним и тем же шаблонам»; преодоление же такой ситуации принесет только «постиндустриальная технология», которая влечет за собой гибкость.
Основную роль в гибкой специализации ее сторонники отводят информации. Они отмечают, что в предпринимательстве произошло много перемен, и это потребовало более гибких стратегий производства, маркетинга и до некоторой степени потребления. Информация является важным фактором этих перемен. В условиях глобализованной экономики становятся необходимыми информационные потоки и сети, обеспечивающие финансовые и прочие услуги.
Согласно одной из точек зрения, которую разделяют многие авторы, главным признаком гибкой специализации служат ИКТ, они же и обеспечивают ее. Новые технологии – это умные технологии, их отличительная черта – инкорпорирование больших объемов сложной информации. Встроенные в них информационные блоки определяют степень их гибкости, позволяя, например, выпускать рентабельную мелкосерийную продукцию, осуществлять кастомизацию 37 товара и быстро менять операции. Кроме того, именно этот информационный элемент обеспечивает гибкость самого трудового процесса, так как для работы требуются владение различными навыками и адаптивность, значит, и гибкость. Если раньше работник выучивал некий набор приемов «раз и навсегда», то в информационном веке он должен быть постоянно готов к овладению новыми навыками по мере внедрения новых технологий. Такая широта навыков означает, что работник будет обучаться и переобучаться в постоянном режиме, а это – информационная задача.
Информация играет главную роль в менеджменте и контроле как внутри, так и вне корпораций, включая транснациональные. Она стала интегральной частью рабочего процесса, и это произошло по двум причинам: потому, что компьютеризация проникает во все сферы труда и потому, что во многих профессиях доля информации существенно повысилась. Организация, планирование и внедрение требуют в наше время все больше специалистов по информации и информационным технологиям, и их деятельность оказывает все большее влияние на всех остальных.
В 1996 – 1998 гг. испанский социолог М. Кастельс опубликовал работу «Информационный век» (The Information Age: Economy, Society and Culture, 1996 – 1998). Это трехтомное исследование – итог двадцатипятилетней работы – оказало огромное влияние на современные социальные науки и заслуженно выдвинуло автора в ряд ведущих исследователей информационной эпохи. Здесь ученый сформулировал целостную теорию, которая позволяет в полной мере оценить последствия воздействия информационных технологий на современный мир.
В своей книге Кастельс обращает внимание читателя на значительное различие между уже существующими концепциями информационного общества (iformation society) и его собственной концепцией «информационального общества» (informational society). В концепциях информационного общества подчеркивается определяющая роль информации в обществе. По мнению Кастельса, информация и обмен информацией сопровождали развитие цивилизации на протяжении всей истории человечества и имели особое значение во всех обществах. В то же время зарождающееся «информациональное общество» строится таким образом, что сбор, анализ и передача необходимой информации стали «фундаментальными источниками производительности и власти». Главный аргумент Кастельса состоит в том, что «информационная эпоха» возвещает появление «нового общества».
Кастельс вводит новое понятие «способы развития», которое он понимает как «технологические схемы, через которые труд воздействует на материал, чтобы создать продукт». Сложившуюся в последние два десятилетия экономику нового типа Кастельс именует информациональной и глобальной. «Информациональная – так как производительность и конкурентоспособность факторов или агентов в этой экономике (будь то фирма, регион или нация) зависят в первую очередь от их способности генерировать, обрабатывать и эффективно использовать информацию, основанную на знаниях. Глобальная – потому, что основные виды экономической деятельности, такие, как производство, потребление и циркуляция товаров и услуг, а также их составляющие (капитал, труд, сырье, управление, информация, технология, рынки) организуются в глобальном масштабе, непосредственно либо с использованием разветвленной сети, связывающей экономических агентов. И, наконец, информациональная и глобальная – потому, что в новых исторических условиях достижение определенного уровня производительности и существование конкуренции возможно лишь внутри глобальной взаимосвязанной сети».
Кастельс отмечает, что информациональная экономика формируется не только под воздействием такого мотивационного стимула для фирм, как доходность, но и под воздействием политических институтов. Возникают новые формы вмешательства государства в экономику, политика все более становится ключевым инструментом конкурентоспособности. В этом контексте важно отметить, что Кастельс доказывает в своей книге, что дерегуляция рынка и приватизация не являются развивающим механизмом. Важнейшее значение, по мнению ученого, приобретают такие стратегии позитивных изменений, как технологическая и образовательная политика.
Описывая наше время, Кастельс предпочитает использовать термин «информациональный капитализм». С одной стороны, прилагательное «информациональный» дает ему возможность привлечь внимание к развертыванию информации, которая символизирует совершенно новые отношения. С другой стороны, термин «капитализм» дает Кастельсу возможность увидеть, что превалируют привычные формы экономических отношений (стремление к прибыли, частная собственность, принципы рыночной экономики и т. д.). Он отмечает, что «информациональный капитализм» – это особо безжалостная, захватническая форма капитализма, поскольку он сочетает в себе невероятную гибкость с глобальным присутствием (чего в предыдущих капиталистических эпохах не наблюдалось).
Ученый доказывает, что главной чертой новой «информационной эпохи» становятся сети, связывающие между собой людей, институты и государства. Это вызывает множество последствий, самое значительное из которых – возможное усугубление разрыва между возрастающей глобальной деятельностью и обострившимся социальным разделением. Для многих распространение глобальных информационных сетей означает упадок национальных государств, поскольку границы не служат препятствием для электронных потоков информации. Кастельс, который это прекрасно понимает, однако же считает, что национальное государство сохраняет свое значение даже при том, что ему приходится действовать в глобальном вихре информационных потоков.
Принципиальное отличие информационно-технологической революции от ее исторических предшественниц, как считает Кастельс, состоит в том, что если последние подолгу оставались на ограниченных территориях, то новая революция почти мгновенно охватила всю планету. При этом в мире по-прежнему остаются значительные области, не включенные в современную технологическую систему. Кроме того, различное время доступа к технологиям для людей, стран и регионов является критическим источником неравенства и социальной «исключенности» в современном мире. Своеобразная вершина этого процесса – угроза исключения целых национальных и даже континентальных экономик (например, Африки) из мировой информационной системы, а соответственно и из мировой системы разделения труда.
Кастельс поднимает и другие серьезные социальные проблемы, связанные с формированием нового «информационального общества». В частности, он отмечает зависимость общества от новых способов распространения информации, что приводит к переходу главной политической арены в распоряжение средств массовой информации, которым присуща политическая безответственность; при этом политические партии как субъект исторических изменений исчезают. К последствиям технологических перемен ученый также относит уничтожение печатной культуры («галактики Гутенберга») и подавление предшествующих культурных форм; фрагментацию общества; размывание образов жизни, в частности, возрастание роли домашнего образа жизни, что грозит утратой общей культуры. При этом он связывает определенные надежды с интернетом, который благодаря присущим ему интерактивности и индивидуализации «может способствовать созданию электронных сообществ, которые более свяжут, нежели разделят людей». Другой проблемой, о которой пишет Кастельс, является «слом ритмичности», причем в такой степени, что манипулированию подвергаются биологические фазы жизни человека, например: пятидесятилетние женщины вынашивают детей, предпринимаются серьезные попытки (крионика и т. п.) «вычеркнуть смерть из жизни» и другие.
В своей трилогии Кастельс говорит о «духе информационализма». Он описывает его через образ игроков киберпространства, которые легко и свободно обмениваются информацией, имеют хорошие контакты между собой и настолько эффективно соединены в сети, что вполне могут угнаться за требованиями современности. Он делает вывод, что информационная работа, количество которой значительно возросло в обществе, в целом приносит больше удовлетворения людям, чем трудовая деятельность, доступная в прошлом. При этом, несмотря на свой энтузиазм по поводу возросших возможностей связи между людьми в новом обществе, Кастельс опасается, что если главной составляющей этого общения станет развлечение, то это будет означать, что люди не сами будут поддерживать интерактивное общение, его будут направлять централизованные силы. Более того, Кастельс доказывает, что «ценой за включение в систему станет требование адаптации к ее логике, ее языку, ее кодировке и декодировке». Он справедливо полагает, что культурный эффект от внедрения ИКТ может оказаться намного серьезнее, чем простая возможность более демократичной коммуникации.
Одним из самых выдающихся теоретиков XX века в области культуры и коммуникаций по праву считается Герберт Маршалл Маклюэн (Herbert Marshall McLuhan, 1911 – 1980) – канадский социолог, философ, теоретик СМИ. Его работы оказывали и продолжают оказывать значительное влияние на ход дискуссий по весьма актуальным проблемам, например, глобализации.
Британский теоретик бизнеса и управления Морган Витцель (Morgan Witzel) цитирует Пьера Трюдо 38, который говорил о Маклюэне: «Я думаю, что он обладал интуицией гения». Маклюэн предсказал эффект воздействия телевидения на общество, суть и природу рекламы, а также сорок лет назад ясно описал изменения в обществе, которые мы увидели совсем недавно с появлением интернета. В одной из основных работ Маклюэна «Понимание медиа: расширения человека» 39 рассматривается влияние технологий на средства коммуникации. Эти самые «средства коммуникации» (медиа), по мнению Маклюэна, включают в себя не только СМИ, но также другие вещи, например, электрический свет, устную речь, письмо, дороги, числа, деньги, часы, печать, комикс, книгу, рекламу, транспортные средства, автоматическое оборудование, фотографию, игры, телеграф, пишущую машинку, телефон, кино, радио, телевидение и многое другое. Объединяет это многообразие то, что все это – «технологии», или «посредники», появление которых вносит существенные изменения в коммуникацию человека с окружающим миром (как природным, так и социальным) и реорганизует его способ мировосприятия и образ жизни. Эти средства рассматриваются Маклюэном как «расширения» человека, как непосредственные технические продолжения его тела, органов чувств и способностей. Будучи такими расширениями, они в конечном итоге отделяются от человека и обретают власть над ним. Перед лицом этой отчужденной технологической инфраструктуры человек оказывается слабым и зависимым существом, которого, однако, спасает то, что он не сознает, что с ним происходит.
Маклюэн делит все средства коммуникации на две большие группы, где критерием деления выступает уровень вовлечения потребителя информации в процесс коммуникации: «горячие» медиа, которые задействуют максимальное количество механизмов восприятия (аудио-визуальных), и «холодные», «неудобные» медиа, которые используют один, максимум два способа передачи информации и заставляют реципиента напрягать воображение для «домысливания» смысла информации (например, книги, особенно научные).
Маклюэн полагал, что медиа должны стать объектами исследования сами по себе, вне зависимости от их содержания (контента). Основная идея заключается в том, что средство коммуникации влияет на общество в первую очередь не своим содержанием, а теми характеристиками, которые отличают его от других средств. Необходимость изучения скрытых медиа-эффектов Маклюэнсформулировал в виде знаменитого высказывания “The Medium is the Message”. Это высказывание переводят по-разному: Средство передачи сообщения само является сообщением, или Сам носитель информации является посланием, или Средство коммуникации есть сообщение, Средство – это сообщение и т. д.
Когда появилась книга Маклюэна «Медиа – это массаж» 40, многим показалось, что в последнем слове названия сделана ошибка и что настоящим названием книги является только что процитированный афоризм. Однако никакой ошибки не было, была просто игра слов. За счет смены одной буквы в слове «message» появилось, как минимум, два новых смысла: во-первых, massage (массаж) – нечто оглаживающее, массирующее человека, исподволь меняющее восприятие окружающей действительности; во-вторых, massage как нечто созвучное понятию Mass Age (массовый век, век массового). Эта книга знаменовала собой некое изменение взглядов Маклюэна: если на ранних этапах деятельности его можно было отнести к «традиционалистам», которые подвергают критике современное общество, ставя ему в вину упадок интереса к классике, пассивность масс, технологическое манипулирование их сознанием и т. п., то теперь он предлагал изучать массовую культуру в ее собственных терминах, а не с точки зрения традиционной культуры. Маклюэн отказался от анализа интеллектуального и морального содержания культуры, то есть от качественного, ценностного подхода, и определил ее как систему коммуникаций.
В своей книге «Галактика Гутенберга: становление человека печатающего» 41 Маклюэн попытался дать ответ на вопрос: каким образом коммуникационные технологии (преимущественно письменность и книгопечатание) влияют на организацию когнитивных процессов в обществе? Во многом эту работу следует рассматривать как продолжение исследований известного канадского политэконома Гарольда Инниса (Harold Innis). Маклюэн открыто заявляет, что Иннис «стал первым человеком, случайно открывшим процесс изменений, имманентно присущий и сопровождающий появление средств массовых коммуникаций».
В этой работе Маклюэн выделяет три этапа развития цивилизации:
первобытная дописьменная культура с устными формами связи и передачи информации, основанная на принципах коллективного образа жизни, восприятия и понимания окружающего мира;
письменно-печатная культура («галактика Гутенберга») – эпоха, в которой естественность и коллективизм были заменены индивидуализмом, деколлективизацией и детрайбализацией общества42;
современный этап, возрождающий естественное аудио-визуальное, многомерное восприятие мира и коллективность, но на новой электронной основе – через замещение письменно-печатных языков общения радиотелевизионными и сетевыми средствами массовых коммуникаций.
Маклюэн провозгласил конец «галактики Гутенберга» с ее линейностью и человеческой отчужденностью. Нынешний человек, говорит Маклюэн, живет не в «разделенных изолированных мирах», а в «плюрализме миров и культур» одновременно. Внешний мир, созданный радио и телевидением (а теперь еще и интернетом), Маклюэн именует «глобальной деревней», внутренний же – «Африкой внутри нас». Он первым провозгласил, что в наше время экономические связи и отношения все больше принимают форму обмена знаниями, а не обмена товарами; при этом средства массовой коммуникации становятся новыми «природными ресурсами», увеличивающими богатства общества.
Будущее у Маклюэна пронизано электроникой. Демократии в этом обществе нет, поскольку нет народа в привычном смысле этого слова, а условия индивидуальной свободы видоизменились. Из своего времени он советует: «Будущие хозяева технологии должны быть веселыми и умными. Машина порабощает суровых, мрачных и тупых».
Возможности использования технологий в экономике и обществе глубоко анализируются в работах известного канадского публициста и бизнес-консультанта Дона Тапскотта (Don Tapscott). В своих книгах «Смена парадигмы: что нового сулят информационные технологии» 43 и «Электронно-цифровое общество: плюсы и минусы эпохи сетевого интеллекта» 44 Тапскотт отмечает несколько узловых признаков нового общества: ориентация на знания, цифровая форма представления информации, виртуализация производства, инновационная природа, интеграция, конвергенция, устранение посредников, трансформация отношений производитель-потребитель, динамизм, глобализация и ряд других. Кроме того, Тапскотт выделяет пять других ключевых элементов нового общества:
эффективная личность – человек, вооруженный мультимедийным компьютером;
высокопроизводительный коллектив – рабочая группа, взаимодействующая на основе компьютерных технологий;
интегрированное предприятие – корпорация, обладающая целостной внутренней информационной структурой;
расширенное предприятие – несколько разных организаций, связанных межкорпоративными компьютерными сетями;
деловая активность в межсетевой среде – глобальное цифровое сообщество, Сеть.
Он также называет ряд факторов, в совокупности превращающих информационную магистраль в основу «новой экономики». Среди них – переход от аналоговой техники к цифровой, от полупроводников к микропроцессорам, от централизованных вычислений к архитектуре клиент-сервер, от раздельного существования данных, текста, изображения и звука к мультимедиа, от специализированных систем к открытым системам и некоторые другие.
Сферой, которой предстоит серьезная перестройка, является, по убеждению Тапскотта, образование. В электронном обществе пересматривается само представление об обучении, связях обучения с работой и повседневной жизнью. Поскольку информационное общество основывается на умственном труде, работа все теснее переплетается с обучением, которое превращается в пожизненное занятие. Сам процесс обучения, однако, совсем не требует обязательного посещения учебного заведения: интернет позволяет учиться дистанционно у самых лучших специалистов в своих областях.
Важны рассуждения Тапскотта о лидерстве в сетевом сообществе. Он утверждает, что на смену традиционным вертикальным иерархическим моделям принятия решений приходит коллективный интеллект целой команды, работающей в Сети, поскольку совокупный разум превышает потенциал даже самого умного руководителя.
В своей работе «Как вырастают “цифровые” люди: становление “сетевого поколения”» 45 [21] Тапскотт вводит концепт «N-Generation» 46 («сетевое поколение»). Представители этого поколения окружены цифровыми медиа, и большинство из них накоротке с компьютером. В отличие от многих, Тапскотт не думает, что они впустую сжигают драгоценное время за сетевыми играми. Он считает их высокомотивированными и социально ответственными людьми. «Нам не должна быть безразлична эта культура, потому что она, сформировавшись на основе их опыта в киберпространстве, является провозвестником той культуры, которую они – лидеры завтрашнего дня – создадут на рабочих местах и во всем обществе».
Тапскотт также говорит о разнице между детьми, освоившимися в Сети, и их менее продвинутыми родителями, ассоциирующими компьютеры и технологии с автоматизацией, сокращением рабочих мест, «Большим Братом»; с подозрением относящимися к новым медиа, концентрируя свое внимание не на том хорошем, что дает Сеть, а на ее «вредном» контенте, связанном с насилием, сексом, расовой и религиозной ненавистью и т. п. В зреющей новой культуре Тапскотт вычленяет целый ряд существенных черт: жесткая независимость, эмоциональная и интеллектуальная открытость, «включенность» 47, свобода самовыражения, непосредственность и прямота, твердость убеждений, инновативность, склонность к исследованию нового, высокий уровень доверия, и др.
Тапскотт прогнозирует развитие событий в недалеком будущем, когда «сетевое поколение» станет совсем взрослым и выйдет на арену общественной жизни во всей своей красе:
они будут покупать только «подключенное» 48 жилье и предпочитать такие же места отдыха;
они не будут склонны работать в стеклянных башнях в центре города – будут предпочитать телекомьютинг, что может повлечь за собой массовую конвертацию офисных помещений в жилые;
им не нужны дорогие автомобили – лишь бы в машине была «цифровая» начинка;
их не ослепишь брэндами – они будут иметь свои представления о стиле и делиться друг с другом информацией о том, где отыскать или заказать хорошую одежду (не исключая ныне презираемые секонд-хэнды), причем в основном через Сеть;
они будут управлять своими финансами также через Сеть – поэтому банки вынуждены будут становиться «кибербанками», чтобы выжить;
они будут все больше и больше выбирать онлайновые развлечения; организовывать свои поездки на отдых они захотят сами, без посредников;
вряд ли они будут собирать музыкальные коллекции на дисках – им достаточно будет доступа к музыкальным произведениям в Сети;
они не захотят перемещаться за нужными вещами – наоборот, вещи должны будут перемещаться к ним, и это, скорее всего, приведет к расцвету «логистических сервисов» – почтовых, курьерских и т. п.;
лежа на диванах или на пляжах, они по-прежнему будут читать обычные книги, но вот новости они захотят получать в электронном и к тому же «кастомизированном» 49 формате – поставщики развлекательных и иных информационных продуктов должны будут озаботиться использованием последних достижений мультимедийных технологий;
достаточно большая доля их личных расходов будет приходиться на бытовую электронику;
они будут скептически относиться к крупным корпорациям и настойчиво проводить в жизнь тезис о том, что не деньги и не материальные ценности являются источниками процветания общества, а люди с их знаниями.
Тапскотт вообще говорит о том, что «N-Generation» – это поколение «работников знания» 50.
В 2000 году Тапскотт вместе с Дэвидом Тиколлом (David Ticoll) и Алексом Лоуи (Alex Lowy) выпустил еще одну книгу «Цифровой капитал: как использовать мощь деловых сетей» 51. В ней они вводят понятие «деловой паутины» 52 – партнерских сетей производителей, поставщиков, инфраструктурных компаний и потребителей, соединенных благодаря цифровым каналам и демонстрирующих совершенно новые формы деловой активности.
Книга «Викиномика: как массовое сотрудничество меняет все вокруг» 53 анализирует новой явление, которое благодаря молодым сотрудникам все больше проникает в различные компании – социальный комьютинг, который обеспечивает эффективную совместную работу, помогает развивать и культивировать инновации. Средствами социального комьютинга являются, например, уже ставшие популярными в России вики 54 и блоги 55, обладающие невероятной коммуникационной мощью. Некоторые компании (например, Geek Squad, дочерняя компания Best Buy, компании Xerox и IBM) уже поняли, что внутренние блоги и вики помогают стимулировать творческое мышление и передачу знаний. Такие проекты, как Linux 56, Wikipedia и другие, демонстрируют, как люди более продуктивно и с меньшими затратами могут самостоятельно организовать собственную работу.
Американский социолог и критика СМИ Г. Шиллер считал определяющими особенностями «информационного общества» давно выявленные структурные составляющие и мотивы развития, которые свойственны капитализму. С его точки зрения, все, что говорится о тенденциях развития информации как о пути, ведущем к разрыву с прошлым, не заслуживает доверия. Он не понимает, каким образом те силы, которые вызвали к жизни информационные технологии и информационный бум, могут быть устранены своим творением. Шиллер считает гораздо более естественным предположить, что информационная революция как раз и выполняет задачу, которую перед ней поставили эти силы: она консолидирует капиталистические отношения и распространяет их на новые сферы.
В своих работах «Критический анализ информационного века» (Critical Research in the Information Age, 1983), «Коммуникационная революция» (The Communication Revolution: Who Benefits, 1983), «Мировой кризис и новые информационные технологии» (The World Crisis and the New Information Technologies, 1983) Шиллер объясняет ключевую роль информации и информационных технологий, одновременно ссылаясь на историю капитализма и превращая информацию в важный фактор исторического развития: с одной стороны, корпоративные и классовые интересы и приоритеты рынка оказывают решающее влияние на развитие новых компьютерных технологий, с другой стороны, развитие информации позволяет сохранить и упрочить систему капиталистических отношений.
Одним из самых важных своих выводов Шиллер считает следующий: сегодняшняя информационная среда устроена таким образом, который в наибольшей степени соответствует интересам и приоритетам корпоративного капитала. Кроме того, по мере своего развития сама среда стала существенным фактором упрочения международной капиталистической системы. Он указывает на трех «главных исполнителей информационной революции», выстраивая их в зависимости от способности создавать и распространять наиболее современные и дорогие результаты использования информационных технологий: военно-промышленный комплекс, крупные частные корпорации и правительство. Он отчетливо видит определенную взаимосвязь между транснациональными корпорациями и информационными технологиями: корпорации содействуют распространению информации и информационных технологий, а сами эти технологии жизненно необходимы для существования этих корпораций.
В связи с вышесказанным стоит упомянуть наблюдение Шиллера, связанное с телевизионными каналами: они создаются только тогда, когда это оправдано чисто экономическими соображениями. И тот же принцип применяется к их программному наполнению: оно определяется тем, приносит ли реклама на канале достаточный доход. Это в свою очередь отражается на содержании того, что по такому каналу демонстрируется: сенсации и боевики, «мыльные оперы», спорт, в общем, все, что не требует напряжения мысли и не касается политически спорных вопросов, но помогает собрать максимальную аудиторию, привлекающую рекламодателей и спонсоров. В то же время без информационной поддержки СМИ едва ли можно было продавать по всему миру, например, джинсы Levi’s, кока-колу, «форды» и сигареты «Мальборо».
В ряде своих работ Шиллер обсуждает проблему информационной стратификации общества – пишет об «информационных богачах» и «информационных бедняках», имея в виду как отдельные группы в обществе, так и целые страны. Доступ к информации становится функцией имущественного состояния и дохода. Широкие слои общества и само государство постепенно утрачивают этот доступ. В обществе усиливается дифференциация по признаку информационно имущих или неимущих: те, кто не имеет (а их, по мнению ученого, в информационную эпоху подавляющее большинство), превращаются в существ, зависимых от немногочисленных генераторов, обработчиков информации. Плодами самых изысканных технологий пользуются такие, например, монстры, как империя Форда и Би-Би-Си, а на долю населения остаются «объедки» – в основном телевидение и всякие приставки к нему.
Шиллер считает, что в этих условиях дать возможность бедным странам выразить свою волю к борьбе за лучшее будущее – значит, бросить вызов информационному империализму. Пока же состояние информационной среды всецело определяется западными странами, и особенно США.
Теорию школы регулирования создала группа французских интеллектуалов, ранее испытавших на себе влияние марксистских экономических идей. Некоторые из тех, кто сделал основной вклад в эту теорию, в особенности М. Альетта, отдалились от нее, другие же, например, А. Липиц, пришли к этим взглядам, стремясь ответить на вызовы экологического движения. Теория школы регулирования все-таки сохраняет тесную связь с марксистской традицией, по крайней мере, в одном отношении: она стремится объяснять социальные отношения целостным образом, стараясь выявить самый общий характер каждого исторического периода.
Ученые школы регулирования изучают режим накопления, который превалирует в тот или иной период, – подразумевается, что необходимо идентифицировать доминирующую организацию производства, пути распределения доходов, секторы экономики и способы потребления. Они также стремятся объяснить способы регулирования, под которыми понимают «нормы, привычки, право, регулирующие сети и все остальное, что обеспечивает процесс накопления». Этот процесс, который можно было бы назвать «правилами игры», приводит нас к рассмотрению того, каким образом достигается социальный контроль – от правовых установок до политики в области образования.
Приверженцы школы регулирования ставят своей целью изучить отношения между режимом накопления и способом регулирования. Они убеждены, что примерно с середины 1970-х годов постоянный кризис (рецессия, безработица, банкротства, нарушения в сфере труда и т. п.) был преодолен установлением нового режима накопления, сменившего собой тот режим, который обеспечивал стабильность в течение долгого периода после Второй мировой войны и назывался фордистским 57. Самым важным фактором, который привел к закату фордизма и часто упоминается как определяющая характеристика так называемого постфордизма, стала глобализация. Этим термином обозначается не просто рост интернационализации, предполагающей возросшее взаимодействие суверенных национальных государств. Глобализация – это нечто значительно большее: она означает рост взаимозависимости и взаимопроникновения человеческих отношений наряду с ростом интеграции социально-экономической жизни. Глобализация – это не только экономический фактор, но еще социальный, культурный и политический, о чем свидетельствуют, например, взрывной рост миграции, туризма, возникновение гибридных музыкальных форм и увеличивающаяся озабоченность выработкой глобальных политических стратегий, призванных ответить на угрозы и вызовы выживанию человечества.
Глобализация имеет несколько важных характерных черт.
Глобализация означает, что режим фордизма все труднее поддерживать. Организационная предпосылка фордизма – национальное государство – размывается экспансией транснациональных корпораций и постоянными потоками информации, циркулирующей по всему земному шару. При этом, конечно, роль государства остается важной в очень многих областях жизни – от права и охраны правопорядка до образования и социального обеспечения; оно также по-прежнему служит основным элементом самоиндентификации людей. Однако с экономической точки зрения государство, как считают приверженцы школы регулирования, несомненно, утрачивает свое значение.
Каждое измерение глобализации выдвигает требования к информационной инфраструктуре и вносит свой вклад в ее развитие с тем, чтобы она соответствовала меняющимся точкам напряжения мировой экономики. Главными элементами информационной инфраструктуры теоретики этого направления считают всемирное распространение и экспансию банковских услуг, услуг страхования и рекламы, а также производство и совершенствование компьютеров и коммуникативных технологий.
Необходимость в информационной инфраструктуре продиктована четырьмя соображениями. Во-первых, ее наличие является необходимым условием для управления глобализованными производственными и маркетинговыми стратегиями. Во-вторых, информационная инфраструктура нужна для ведения глобальной финансовой деятельности и представления связанных с ней информационных услуг, которые являются основными составляющими глобализованной экономики. В-третьих, информационная инфраструктура занимает центральное место в совершенствовании продукции и производственных процессов, обеспечивая не только большую производительность и эффективность благодаря более точному мониторингу и, значит, улучшению контроля, но и более легкое внедрение новых технологий, которые способствуют снижению затрат и повышению качества (при этом вспоминаются механизация и автоматизация, особо наглядная в робототехнике, компьютерный контроль и общая компьютеризация офисной работы). В-четвертых, информационная инфраструктура – условие еще более обострившейся конкуренции. Успешная корпорация – это корпорация, которая не только имеет высокую степень автоматизации производства и предлагает лучший и доступный продукт, но и обладает первоклассными сетями, обеспечивающими доступ к очень хорошим базам данных о внутренних операциях, о реальных и потенциальных потребителях, одним словом, обо всем, что может так или иначе повлиять на состояние дел, а также способно быстро реагировать на поступающую информацию.
Ярким представителем школы гибкой аккумуляции является Д. Харви – англо-американский географ, один из основателей так называемой «радикальной географии», занимавшийся пространственным анализом. С начала 1970-х годов стал изучать проблемы социальной справедливости. Будучи марксистом, он делает акцент на экономической составляющей неравенства.
С его точки зрения (и здесь он разделяет позицию сторонников школы теории регулирования), особенности постсовременности связаны с изменениями в способе накопления капитала. Проще говоря, именно в гибкости, которая свойственна современному капитализму – в способности работников наемного труда к быстрой адаптации в потоках инноваций, в ускоренном развитии – нужно искать корни культуры постмодернизма. Харви считает, что если в послевоенный период, когда в организации производства преобладал фордизм, и основную массу составляли стандартизированные товары, изготовленные на конвейере, то сегодня на смену фордизму пришел постфордизм, когда предлагаются широкий выбор товаров и огромное разнообразие услуг, а экономическая система сильно отличается от системы прошлого с ее перманентными кризисами. В новой системе мы сталкиваемся с новыми проблемами (внедрение информационных технологий, конкуренция во всемирном масштабе, глобализация) и стараемся найти их решение, «повышая гибкость производственного процесса» и соответственно «гибкость системы потребления». По словам Харви, «на смену относительно устойчивой эстетике фордистского модернизма приходят нестабильность, брожение, мимолетность эстетики постмодернизма, которая высоко ценит оттенки, эфемерность, броскость, моду и товарность всех форм культуры».
В своей работе «Условие постсовременности» (The Condition of Postmodernity: An Enquiry into the Origins of Cultural Change, 1990) Харви вводит понятие «сжатия пространства-времени» (space-time compression), которое представляется ему наиболее важным фактором происходящих культурных изменений. Он иллюстрирует четыре стадии изменений такого рода в человеческой истории:
1500 – 1840 гг. – самой высокой скоростью повозки, запряженной лошадьми, или парусного судна могла быть скорость 10 миль в час (примерно 16 км/ч);
1850 – 1930 гг. – средняя скорость паровоза была 65 миль в час (около 105 км/ч), парохода – 36 миль в час (около 58 км/ч);
1950-е годы – скорость летательного аппарата с пропеллером достигает уже 300 – 400 миль в час (почти 500 – 650 км/ч);
1960-е годы – скорость сверхзвукового пассажирского самолета выросла до 500 – 700 миль в час (свыше 800 – 1100 км/ч).
По мнению Харви, увеличение скорости передвижения ведет к изменению у человека ощущения глобального пространства, а это в свою очередь – к соответствующему изменению ощущения времени и реальности как таковой. Он утверждает, что с 1973 г. эти изменения повлекли за собой целый ряд негативных трансформаций: порвалась связь между научными и моральными суждениями; эстетика одержала триумф над этикой в социальном и интеллектуальном контекстах (что вполне может привести к новым формам тоталитаризма); зрительные формы стали вытеснять словесные; вечные истины уступили место эфемерным, а единая политика – отдельным разрозненным подходам; аргументация стала основываться не на политико-экономических соображениях, а на практическом опыте автономных культурных или политических групп.
Понятие «рефлексивной модернизации» в начале 1980-х годов начал исследовать известный британский социолог Э. Гидденс. В результате своих исследований этот ученый пришел к выводу, что особое значение, которое приписывается информации, она имела уже в далеком прошлом, а то, что сегодня информация приобрела еще большую ценность, не повод, чтобы говорить о сломе одной системы и возникновении новой, на чем настаивал, например, Д. Белл, вводя свое понятие постиндустриального общества. Другими словами, Гидденс считает, что в современном обществе произошла «информатизация» социальных связей, но это не значит, что мы приближаемся к новому «информационному обществу». Тем не менее, поставив задачу выяснить роль дополнительных факторов эволюции общества, Гидденс попутно сумел по-новому взглянуть и на истоки, значение и развитие понятия «информация».
Ключевым в принадлежащей Гидденсу теории рефлексивной модернизации является положение о возрастающей организации социальной жизни. Наша жизнь запланирована и упорядочена так, как она никогда не была упорядочена ранее. Чтобы такая высокоорганизованная форма общественных связей могла существовать, необходим систематический сбор информации об индивидах и их деятельности. Поэтому нет ничего удивительного, что количество методов отслеживания активности человека все время увеличивается: тут и перепись населения, и кассовые чеки, медицинские карты и телефонные счета, выписки из банковских счетов и школьные дневники. Число способов учета в нашей жизни растет вместе с усложнением социальной организации, учет и сложность растут и развиваются одновременно с модернизацией.
Еще одно наблюдение Гидденса связано с тем, что из социальной жизни все чаще стали исчезать так называемые «встроенные» элементы – верования, этические нормы и т. п. Современные люди по отдельности или коллективно выбирают, как и с кем жить, чем питаться и т. п. Такое развитие событий привело к важному следствию: люди стали отказываться принимать свою судьбу как нечто неизбежное, на них больше не действует аргумент, что «это должно делаться так, потому что так делалось всегда». Гидденс утверждает, что мы живем в «посттрадиционном» обществе, в котором все подвергается сомнению, а то и вовсе отвергается.
Модернизация общества – это увеличение возможностей выбора для его членов, она же требует на каждом уровне организации общества повышения рефлексивности. Под ростом рефлексивности Гидденс понимает все более полное отслеживание ситуации (состоящее в сборе информации), которое позволяет нам накопить знание, необходимое для того, чтобы совершать выбор как в отношении себя, так и общества, в котором мы живем.
Пытаясь объяснить феномен все более широкого использования методов наблюдения за населением и появления жестких организационных структур, Гидденс обращает особое внимание на роль государства и утверждает, что с момента своего появления национальное государство было территориально ограничено. Существовала политическая власть, которая действовала в границах этой территории, причем информация выполняла здесь особую роль. Поэтому с момента своего зарождения национальные государства – это информационные общества, которые как минимум должны знать, кто является их членом, а кто – нет. Государственная власть подразумевает рефлексивный сбор, хранение и управление информацией, которая необходима для администрирования. Но особенностью национального государства является высокая степень интеграции его административных функций, а это в свою очередь требует более высокого уровня информационного обеспечения.
Ученый также призывает нас не забывать и о другой заинтересованной в слежении за всеми и вся стороне – о корпорациях. Вполне можно было бы отстаивать точку зрения, что менеджмент – это открытие XX века – представляет собой, в сущности, разновидность информационной работы, в задачу которой входят внимательное наблюдение за сферой деятельности корпорации, составление оптимального плана действий и использование стратегий, которые дадут возможность акционерам получить максимальную прибыль от сделанных инвестиций. При этом распространение отслеживания не обязательно идет по сценарию Оруэлла, хотя и об угрозе появления «Большого брата» тоже не нужно забывать. Отслеживание, возникшее как элемент рефлексивной модернизации, можно рассматривать и как средство повышения уровня организации нашего общества, и оно способно, как это ни странно, повысить его управляемость, прозрачность и позволить сосуществовать в нем различным стилям жизни.
Другим интересным аспектом, который исследовал Гидденс, является переход от индустриального образа ведения войны к информационному способу. В наши дни информация возникает в результате отслеживания поведения противника (или потенциальных противников), учета собственных ресурсов и ресурсов противника, управления общественным мнением у себя в стране и за границей. Информация пронизывает всю структуру военной машины, идет ли речь об использовании спутников для наблюдения за противником, о компьютерах, которые хранят данные и оценивают любые потребности армии, об «умном» оружии. Таким образом, информация теперь – это не только забота разведки, собирающей сведения о противнике и его ресурсах, сейчас она заложена в самом оружии и в системах, принимающих решения. Оценка ситуации и принятие решения – теперь прерогатива не военных, а технологий.
Апеллируя к аргументу Д. Харви о сжатии пространства-времени, Гидденс вводит в обиход понятие «вневременного времени», чтобы подчеркнуть, что сетевое общество пытается создать «вечную вселенную», в которой все больше и больше будут сниматься временные ограничения.
Большой вклад в развитие важной для понимания проблем информационного общества концепции публичной сферы внес немецкий философ и социолог, представитель Франкфуртской школы 58 Ю. Хабермас. В центре его размышлений находится понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга Хабермаса «Познание и интерес» (Erkenntnis und Interesse, 1968). Еще раньше, в одной из своих ранних работ «Структурное изменение публичной сферы» (Strukturwandel der Öffentlichkeit, 1962), он рассматривал концепцию публичной информации.
В своих исследованиях Хабермас описывает публичную сферу как форум для «рационального обсуждения». Эта сфера была независимой не только от государства (хотя и финансировалась им), но и от основных экономических сил. Информация служила ее становым хребтом: предполагалось, что участники публичных дискуссий ясно изложат свои позиции, а широкая публика с ними ознакомится и будет в курсе происходящего. Элементарной и в то же время самой важной формой публичной дискуссии были парламентские дебаты, которые публиковались дословно, весьма существенную роль играли также библиотеки и публикация государственной статистики.
Идея публичной сферы чрезвычайно привлекательна для сторонников демократии и тех, кто испытал на себе влияние идей Просвещения. Для первых отлаженная публичная сфера – идеальная модель, на которой может быть продемонстрирована роль информации в демократическом обществе: их привлекает то, что надежная информация, которая предоставляется всем без каких-либо условий, является гарантией открытости и доступности демократических процедур. Для вторых она означает возможность доступа к фактам, чтобы люди могли спокойно их проанализировать и обдумать, а затем принять рациональное решение, что нужно делать в той или иной ситуации.
Хабермас особо подчеркивает связь между информацией и демократическим образом правления. Если допустить, что общественное мнение должно формироваться в результате открытого обсуждения, то эффективность этого процесса окажется обусловленной количеством информации, ее доступностью и способом доведения до потребителя. Это соображение привело некоторых аналитиков, особенно британского марксиста Н. Гарнэма к идее использовать понятие публичной сферы для осмысления изменений в области информации. При этом введенное Хабермасом понятие информационной сферы используется, чтобы оценить, какая информация была доступна в прошлом, как она изменилась и в каком направлении идут дальнейшие изменения. В частности, концепция информационной сферы была использована для анализа изменений в трех взаимосвязанных областях.
Первая область – это некоторые институты публичной сферы, например, библиотеки. В наше время, когда сильно вырос спрос на информацию и появилось множество технологических новаций, возникла новая концепция доступа к информации через библиотеки. Если раньше информация рассматривалась как общественный ресурс, который должен был распределяться бесплатно, то теперь она воспринимается как товар, который может быть продан и куплен для частного потребления, и объем доступа к этому ресурсу зависит от платы. Черты этих изменений можно увидеть уже в новой терминологии: посетителей библиотек теперь называют потребителями, библиотекари строят бизнес-планы и т. п. Ввиду того, что ресурсы на содержание библиотек сократились и одновременно усилилась критика основ организации библиотечного дела, многие из этих учреждений пришли к тому, что начали использовать двухзвенную модель: публике бесплатно, корпоративному пользователю – за деньги. Разумеется, эта модель плохо сочетается с традиционным подходом к библиотечному обслуживанию как к общественной службе, доступной всем, независимо от достатка. Сегодня многие особенности не только библиотек, но и музеев, художественных галерей попали под угрозу исчезновения. По мнению целого ряда исследователей, их информационным функциям нанесен ущерб в результате попыток заставить их играть по рыночным правилам.
Вторая область связана с общим беспокойством, которое вызывает превращение в товар правительственной информации, ведь самую значительную часть информации об обществе мы получаем от правительственных информационных служб. Даже узнавая что-либо из прессы или телевидения, мы понимаем, что в основе их информации лежат правительственные источники. Только правительство представляет собой институт, способный систематически и постоянно собирать и обрабатывать информацию обо всем, что нас окружает, потому что решение этой сложной задачи требует колоссальных финансовых затрат и легитимности. От доверия к такой информации зависят эффективность правительства и способность граждан осмысленно участвовать в жизни общества. Концепция правительственной информационной службы очень хорошо согласуется с понятием публичной сферы. Для работников службы, которая, к примеру, собирает и делает доступной статистическую информацию, характерен некий набор этических ценностей государственного служащего – честности, личной незаинтересованности в результатах своей работы и т. п. Поскольку распространение правительственной информации всегда рассматривалось как важная задача, ее решение щедро субсидировалось из бюджета. Но теперь все больше и больше государственные службы и департаменты распространяют свои сведения на возмездной основе, что сокращает возможность доступа к социально-значимой информации для широких кругов общественности.
Третья область – это общее состояние системы коммуникаций в современном мире, в которой в силу разных причин создается и распространяется все больше недостоверной и искаженной информации. Публичная сфера пострадала не только от изменения функций общественных служб, но и от стремления навести на информацию глянец, чтобы непременно «всучить» ее потребителю. Появились «специалисты по раскрутке», «консультанты по медиа», «спецы по управлению имиджем» и др. Различные новые средства убеждения людей глубоко проникли даже в сферу потребления. Все это приводит к появлению того, что Г. Шиллер пренебрежительно называл «информационным мусором». Не гнушается манипулировать общественным мнением с помощью коммуникации и информации даже государство, т. к. это помогает ему осуществлять социальный контроль. Сознательно используемое систематическое управление с помощью информации называется пропагандой, которая сводится к распространению определенных сообщений и ограничению распространения других, то есть включает использование цензуры. По мнению Хабермаса, с этого начинается упадок публичной сферы. Однако именно здесь кроется ирония: пропаганда, какой бы противной она ни казалась, в какой-то мере способствует сохранению публичной сферы – ведь демократические процессы в обществе не прекращаются, и противоборствующие стороны, которым нужна легитимность, пытаются управлять общественным мнением, чтобы победить в открытом противостоянии.
В наше время публичная сфера, безусловно, нуждается в реформировании, и реформа эта должна быть направлена на сохранение того лучшего, что служит развитию общества. При этом цели, которые стоят перед институтами и учреждениями публичной сферы, так или иначе, нуждаются в пересмотре.
Наиболее основательным трудом, предпринятым с целью всестороннего рассмотрения теорий, так или иначе связанных с развитием информационного общества, представляется книга британского социолога Ф. Уэбстера «Теории информационного общества» 59. Эта книга, которую можно по праву отнести к образцам глубокого научного анализа, написана таким живым и понятным языком, что ее могут без труда осилить все, кому интересны особенности развития современного общества в контексте информационной деятельности. Ее перевод на русский язык послужил и мне для краткого представления в этой главе основных направлений теоретической мысли в нашей сфере – даже несмотря на выраженный критический настрой Уэбстера по отношению к самой идеологии информационного общества. Впрочем, столь компетентная критика навела исключительный порядок в моей голове и тем самым лишь укрепила мой энтузиазм, который до этого часто расплескивался на колдобинах пробелов в знаниях и противоречий в концептах.
Книга Уэбстера построена линейным образом: каждая ее глава посвящена концепции одного из выдающихся мыслителей или группе близких концепций, посвященных какому-либо аспекту происходящих изменений. По сути, это делает ее своего рода путеводителем по наиболее популярным современным теориям, дающим трезвую оценку достоинств и недостатков того или иного направления.
По мнению английского социолога, основная проблема, проходящая красной нитью сквозь все эти теории, кроется в том, насколько действительно нов этот самый «новый мир» 60. Сама постановка этой проблемы заставляет серьезно задуматься: ведь представление о постиндустриальном или информационном обществе как о качественно новом общественном строе (посткапиталистическом, пострыночном, постэкономическом, постматериальном...) успело довольно прочно укорениться – в том числе у нас в России. Здесь оно уже проникло в учебную литературу по социологии и экономике как некое общепризнанное суждение.
Уэбстер считает, что ближе к истине как раз те мыслители, которые объясняют явление информатизации в терминах исторической преемственности, а не разрыва. Иначе говоря, по его мнению, «новый мир» оказывается лишь новым этапом «старого мира». Книга Уэбстера написана остро критично, без почтения к «священным коровам». Анализ многих аспектов информатизации показывает, что постиндустриальный оптимизм тех, кто жаждет окунуться в общество свободной индивидуальности, рискует разбиться о постиндустриальный пессимизм, навеваемый работами Хабермаса и Гидденса.
В центре книги Уэбстера находится глава, посвященная Г. Шиллеру, чей подход, видимо, он считает наиболее правильным. Главная идея Шиллера, делающая его привлекательным в глазах Уэбстера, – открытое признание того, что за ширмой нового информационного общества скрывается старый капитализм, ведь «основные императивы рыночной экономики остаются неизменными, какие бы изменения ни происходили в технологической и информационной сферах». Качество информации, как отмечает Шиллер, во многом определяется тем местом, которое занимает индивид в обществе: чем ниже он стоит на социальной лестнице, тем ниже качество информации, которую он может получить. Он обращал внимание на то, что примерно две трети современных информационных технологий используют правительство и бизнес, на долю же населения остается лишь одна треть, львиная доля которой к тому же попадает в руки «информационных богачей».
Следует подчеркнуть, что Уэбстер находит слабые места во всех теориях, которые он анализирует, включая таковые в теориях своих «фаворитов» Хабермаса и Шиллера. При этом его интеллектуальные симпатии определенно на стороне левых критиков апологетов постиндустриального и информационного общества.
Финальная глава книги Уэбстера называется «Существует ли информационное общество?». В ней нет четкого и однозначного ответа на этот вопрос. Автор склонен, судя по всему, ответить уклончиво: «пока – скорее нет, чем да». Его вывод таков: анализируя «информационный взрыв», следует не восхищаться обилием информации, а «выяснить, какого типа информация появилась, зачем она была нужна, какие группы в обществе ее использовали и для каких целей».
Первым в ряду визионеров, открывших человечеству новые закономерности развития благодаря разуму и технологиям, необходимо назвать нашего соотечественника Владимира Ивановича Вернадского (1863 – 1945). В центре новаторства Вернадского – возрождение древней идеи о центральной роли человека и его разума во всей Вселенной. В ее основе лежит идея, что происходит переход возникшей на Земле биосферы в ноосферу 61, представляющий собой закономерный и неизбежный этап развития материи. Центральной темой учения о ноосфере является единство биосферы и человечества: человек не является самодостаточным существом, живущим отдельно по своим законам, он сосуществует в природе и является ее частью. Не только природа оказывает влияние на человека, но существует и обратная связь. Мы являемся наблюдателями и исполнителями глубокого изменения биосферы, причем перестройка окружающей среды научной человеческой мыслью посредством организованного труда вряд ли является стихийным процессом.
В трудах Вернадского сформулирован ряд конкретных условий, необходимых для становления и существования ноосферы, среди которых, опосредованных ИКТ, необходимо упомянуть следующие.
заселение человеком всей планеты;
резкое преобразование средств связи и обмена между странами;
усиление связей между всеми странами Земли;
увеличение роли народных масс в решении вопросов внешней и внутренней политики;
свобода научной мысли и научного искания от давления религиозных, философских и политических построений.
Ученый считал, что созидание ноосферы связано с объединением усилий всего человечества, с утверждением новых ценностей сотрудничества и взаимосвязи всех народов мира. Влияние социальной деятельности и знания постепенно, но неизбежно превратится в управление всеми космопланетарными силами.
Идеи Вернадского намного опережали то время, в котором он творил. Только сейчас рушатся иллюзии технократизма, осмысливаются возможности новых мощнейших технологий, созданных человеком, в деле сохранения природы и развития человека как ее неотъемлемой части.
К выдающимся мыслителям ХХ века, оказавшим существенное влияние на мировое общественное мнение по сложным проблемам современности, можно отнести Никиту Николаевича Моисеева (1917 – 2000) – советского и российского ученого в области общей механики и прикладной математики, академика. Моисеев впервые попытался обрисовать контуры сложнейшей научной и практической задачи, стоящей перед мировым сообществом, а именно, задачи выхода цивилизации на траекторию устойчивого развития. Поскольку экологической нишей человечества является вся биосфера, понятие «устойчивое развитие» он трактует как совместную, скоординированную эволюцию (коэволюцию) человека и биосферы. Здесь он является прямым продолжателем идей Вернадского. Разработку стратегии устойчивого развития Моисеев считает первым шагом к эпохе ноосферы – грядущему этапу истории, когда коллективный разум и коллективная воля достигнут высокого веского уровня, достаточного, чтобы обеспечить гармоничное совместное развитие природы и общества 62 [3]. Стратегию выживания человечества он обозначает термином «ноосферогенез».
Моисеев подчеркивает, что наука об устойчивом развитии – это комплексная дисциплина, которая должна дать людям жизненно необходимые знания и ответить на вопрос, что нужно делать для продолжения существования человека на Земле и дальнейшего совершенствования цивилизации. Ученый показывает, что система уравнений, описывающая функционирование биосферы даже в простейшем варианте, столь сложна, что непосредственное использование математических методов представляется нереальным. Поэтому единственным эффективным способом анализа становится вычислительный эксперимент с компьютерными моделями, имитирующими динамику биосферы.
Примерно в 1980 г. в Вычислительном центре Академии наук СССР под руководством Моисеева была создана и исследована принципиально новая и чрезвычайно мощная (по тем временам) компьютерная модель, которая сыграла заметную роль в деле предотвращения атомной войны: она точно подтвердила гипотезу Карла Сагана (Carl Sagan) 63 о наступлении «ядерной ночи» и «ядерной зимы». За этим вычислительным экспериментом последовали десятки новых, призванных выяснить, как будет вести себя биосфера после того, как человек окажет на нее самые разнообразные крупномасштабные воздействия. Оказалось, что Земля после мощного воздействия переставала быть похожей на ту Землю, которую мы привыкли видеть, она была чуждой и враждебной, непригодной для жизни человека. Эти результаты привели Моисеева к идеям синергетики 64.
По мнению Моисеева, в основе теории ноосферогенеза должна лежать новая этика, определяющая новые принципы нравственности, универсальные для всей планеты при всем различии цивилизаций населяющих ее народов. Суть нового типа цивилизации состоит в том, что человечество сможет опереться на свой коллективный разум и найти пути создания общества, способного к совместному развитию с биосферой, т. е. сможет перейти в эпоху ноосферы. Это одна из центральных гипотез Моисеева, которая опирается на веру в силу Разума, Коллективного Интеллекта человечества. С утверждением Коллективного Интеллекта Моисеев связывает вступление человечества в информационное общество 65, которое он, как и идеологи возникновения общества нового типа, считает качественно новым этапом развития цивилизации. По его мнению, такое общество не сможет утвердиться на планете само по себе, без целенаправленного воздействия людей. Электронную и компьютерную инженерию он считает хотя и сверхнеобходимой предпосылкой перехода «от постиндустриального к компьютерному обществу», но отнюдь не достаточной.
В отличие от традиции раздельного формирования компьютерного и информационного направлений в информатике, свойственной Западу, подход советских исследователей всегда отличался существенно большей комплексностью. Многие ведущие отечественные ученые, такие, как академики Евгений Павлович Велихов 66, Олег Михайлович Белоцерковский 67, Виктор Михайлович Глушков 68, Андрей Петрович Ершов 69 и некоторые другие, отдавая должное актуальности инструментально-технологических аспектов развития информатики, хорошо понимали, что ее проблематика не ограничивается только этими аспектами.
А.П. Ершов в 1976 г. ввел новый термин «информационная технология», которым он обозначил всю сферу машинной обработки информации, и считал изучение информационных технологий одой из важнейших задач информатики как науки. Он отметил, что «термин “информатика” уже в третий раз вводится в русский язык в новом, куда более широком значении – как название фундаментальной естественной науки, изучающей процессы передачи и обработки информации». При таком толковании информатика непосредственно связывалась с философскими и общенаучными категориями, прояснялось и ее место в кругу “традиционных” академических дисциплин.
Вице-президент АН СССР Е.П. Велихов в 1983 г. подчеркивал, что «информатика охватывает очень широкую область обработки информации, гораздо более обширную, чем создание вычислительных машин и математического обеспечения».
Именно в нашей стране впервые были сформированы представления об информатике как о фундаментальной науке, имеющей важное междисциплинарное, научно-методологическое и мировоззренческое значение. Аркадий Васильевич Соколов 70 еще в 1971 г. прогнозировал превращение информатики в обобщающую научную дисциплину всего коммуникационного цикла. Он предполагал, что она должна стать новым научным направлением, которое будет изучать не только научно-техническую информацию, но и все другие виды социальной информации и социальной коммуникации. Информатику как информационную науку также рассматривает в своих работах Руджеро Сергеевич Гиляревский 71, а во Всесоюзном институте научно-технической информации была сформирована точка зрения на информатику как на гуманитарную научную дисциплину.
Именно в России, начиная с 1990 г., осуществляется развитие социальной информатики как нового перспективного направления в науке и образовании, которое должно стать научной базой для формирования информационного общества. В последние годы в Российской академии наук разрабатываются также философские, семиотические и лингвистические основы информатики, а также формируются принципиально новые подходы к структуризации ее предметной области, которые учитывают не только актуальные и перспективные направления развития самой информатики, но и современные тенденции развития науки и образования.
Что же касается вычислительных аспектов информатики, то им в России всегда уделялось значительное внимание. Достаточно указать на то научное направление, которое уже несколько десятилетий активно развивается российскими учеными и которое получило в нашей стране название вычислительного эксперимента. Инициатором и признанным лидером этого направления является Александр Андреевич Самарский 72, научная школа которого хорошо известна не только в России, но и за рубежом. Методология математического моделирования сделалась, по выражению самого ученого, интеллектуальным ядром информатики, важным фактором формирования современного информационного общества.
Термин «информатизация» 73 вовсе не является калькой с английского informatization. В англоязычной научно-технической литературе 1980 – 90-х годов он практически не встречается. По-видимому, впервые он появился в переводах с французского (informatiser означает «внедрять вычислительную технику в ...», «применять методы вычислительной техники к ...») и скандинавских языков. Эти материалы появлялись в реферативных журналах, издаваемых ВИНИТИ РАН, а также в научно-аналитических обзорах ИНИОН РАН по соответствующей тематике. Принято считать, что в широкий оборот этот термин вошел с легкой руки Анатолия Ильича Ракитова 74 и Дмитрия Семеновича Черешкина 75, а официальный статус приобрел после публикации в газете «Правда» от 21 июня 1988 года статьи четырех известных авторов: Джермена Михайловича Гвишиани 76, Владимира Сергеевича Михалевича 77, уже упомянутого А.И. Ракитова и Владимира Сергеевича Семенихина 78.
Статья называлась «Стратегия прорыва. Информатизация – насущная необходимость». В ней впервые в нашей стране была рассмотрена новая геополитическая ситуация, сложившаяся в мире в результате быстрого развития и использования во всех сферах деятельности новых возможностей переработки информации – информационных технологий и средств их реализации (средств вычислительной техники и связи). Авторы подчеркивали, что «сейчас важнейшим показателем уровня научного развития, экономической и оборонной мощи государства становится информация. В качестве приоритетных направлений были предложены следующие: организация экономической информации; создание системы информационных услуг для населения; информатизация сфер здравоохранения, социального обеспечения, образования и науки.
Термин «информатизация» был прочно соотнесен с задачами социально-экономического развития. Можно сказать, что данная статья явилась своеобразным «спусковым крючком» для процессов информатизации в стране. Ее публикация была одним из событий, определивших появление уже некоего политического документа – Концепции информатизации советского общества, о которой будет сказано ниже. Здесь упомяну только, что в этом документе информатизация была охарактеризована как «глобальный процесс, связанный с кардинальным изменением структуры и характера мировой экономики и социального развития, с переходом к наукоемкому производству, к новым видам информационного обмена».
Аналогичное определение термина «информатизация» было дано в первой редакции Федерального закона «Об информации, информатизации и защите информации» (ФЗ-24 от 25 февраля 1995 г.): «Информатизация – это организационный, социально-экономический и научно-технический процесс создания оптимальных условий для удовлетворения информационных потребностей и реализации прав граждан, органов государственной власти, органов местного самоуправления, организаций, общественных объединений на основе формирования и использования информационных ресурсов». В настоящее время этот термин считается установившимся и ревизии (пока!) не подвергается.
Изучение собственно проблем информационного общества стало для российских исследователей актуальным только с 1990-х годов. Здесь явно просматриваются несколько основных направлений исследований:
комплексное изучение проблем ИО – А.И. Ракитов, Г.Л. Смолян, Д.С. Черешкин;
философские аспекты – Н.Н. Моисеев, А.И. Ракитов, Г.Л. Смолян, И.С. Мелюхин, И.Ю. Алексеева;
информационная политика – Д.С. Черешкин, Ю.А. Нисневич, А.Н. Райков, Ю.Е. Хохлов;
правовые аспекты – И.Л. Бачило, Б.В. Кристальный, М.В. Якушев;
социально-экономические аспекты – О.Н. Вершинская, Я.Н. Засурский, Е.Л. Вартанова, А.Н. Райков, Ю.Е. Хохлов, Т.В. Ершова, С.Б. Шапошник;
аспекты информационной безопасности – А.А. Стрельцов, В.Н. Цыгичко.
А.И. Ракитов еще в 1989 году писал 79, что переход к информационному обществу предполагает превращение производства и использования услуг и знаний в важнейший продукт социальной деятельности. Он также отмечал, что удельный вес знаний в экономике будет постоянно возрастать. По его мнению, основными критериями информационного общества могут служить количество и качество имеющейся в обработке информации, а также ее эффективные передача и переработка, дополнительным критерием – доступность информации для каждого человека, которая достигается снижением ее стоимости в результате развития и своевременного внедрения новых ИКТ. В качестве залога успешного функционирования экономики постиндустриального общества он называл развитие ее информационного сектора, который должен выйти на первые позиции по числу занятых в нем трудящихся.
В 1991 г. вышла книга А.И. Ракитова «Философия компьютерной революции» 80. Ее первый раздел называется «Путь к информационному обществу: проблемы, реальность перспективы». Автор пишет, что информатизация, собственно, и означала путь к информационному обществу как к социально-историческому феномену. Подчеркнем, что на фоне общепринятого тогда догматического марксизма-ленинизма утверждение автора о том, что «технология становится фактором различных общественных модификаций и трансформаций, влияющих на разнообразные общественные структуры и подсистемы общества», дорогого стоило.
А.И. Ракитов, видимо, первым из советских ученых сформулировал следующие признаки информационного общества, которые потом в том или ином виде долго кочевали из издания в издание, из концепции в концепцию:
любой индивид, группа лиц или предприятие (организация) в любое время могут получить информацию и знания, необходимые им для жизнедеятельности и решения личных и социально значимых задач;
имеются все необходимые технологии для решения вышеуказанной задачи;
имеется развитая инфраструктура, обеспечивающая создание национальных информационных ресурсов;
ускоренная автоматизация и роботизация производства и управления;
расширение сферы информационной деятельности и информационных услуг.
Автор книги справедливо отмечал, что движение к информационному обществу – процесс, в котором технологические, экономические, политические и культурные механизмы не просто связаны, а сплавлены, слиты воедино. Эта мысль А.И. Ракитова, впоследствии развитая другими исследователями, очень долго оставалась практически невостребованной нашей властью и большинством специалистов в сферах, прямо влияющих на развитие информационного общества81.
А.И. Ракитов считал, что именно развитие информационного сектора экономики позволит значительно ускорить интеграцию отдельно взятой страны в глобальное информационное общество. Подыскивая максимально точный русскоязычный эквивалент понятию «knowledge-based society» – «общество, основанное на знаниях», он рассматривает последнее как усиленный вариант понятия «информационное общество», подчеркивая особое значение знаний как наиболее ценной формы информации.
Разнообразные проблемы информационного общества уже почти 35 лет исследуют Д.С. Черешкин и Георгий Львович Смолян 82. В разработанном ими подходе 83 к основным признакам нового общества относятся:
формирование единого информационного пространства и углубление процессов информационной и экономической интеграции стран и народов;
становление и в дальнейшем доминирование в экономике новых технологических укладов, базирующихся на массовом использовании сетевых информационных технологий, перспективных средств вычислительной техники и телекоммуникаций;
повышение уровня образования за счет расширения возможностей систем информационного обмена на международном, национальном и региональном уровнях и, соответственно, повышение роли квалификации, профессионализма и способностей к творчеству как основных характеристик услуг труда.
Особое внимание эти исследователи уделяют вопросам информационной безопасности личности, общества и государства в складывающемся обществе и созданию эффективной системы обеспечения прав граждан и социальных институтов на свободное получение, распространение и использование информации.
Д.С. Черешкин и Г.Л. Смолян указывают пять технологических достижений, имевших огромное общественное и культурное значение и приведших к информационному обществу. Они называют их информационными революциями, о которых речь шла в разделе 1.1.2 настоящего курса.
Д.С. Черешкин и Г.Л. Смолян отмечают, что пятая информационная революция является свидетельством того, что технологические достижения человечества могут использоваться в различных целях. Сами машины, как писал Рэй Брэдбери, – это пустые перчатки, которые надевает человеческая рука.
Работы других упомянутых здесь российских исследователей так или иначе связаны с осмыслением влиятельных концепций, выдвинутых в начальный период формирования идеологии информационного общества. Они в той или иной степени подчеркивают ценность научного, теоретического знания и достоверной информации, прогнозируют возрастание их роли в обществе с развитием компьютерных и телекоммуникационных технологий. Дискуссии о соотношении научного и ненаучного знания, достоверной и недостоверной информации и информации, не допускающей в принципе применения таких оценок, позволили увидеть новые важные аспекты в проблематике информационного общества. В результате таких дискуссий одной из принципиально важных характеристик рубежа 1980/90-х годов стало то, что, начиная с первой половины 1990-х годов, большинство исследователей и специалистов стали акцентировать внимание на роли и значении не столько самой информации в различных сферах жизни, сколько знаний и беспрецедентного ускорения их прироста.
Если в 1970-е годы объем суммарных знаний человечества увеличивался вдвое раз в 10 лет, в 1980-е годы – раз в 5 лет, то к концу 1990-х годов он удваивался практически каждый год. Подобное положение дел породило целый ряд новых определений высокоиндустриального общества, таких, например, как «общество знаний», или «общество, основанное на знаниях». В результате большая часть российских исследователей сегодня связывает становление информационного общества не столько с технологическим развитием и количеством используемой в обществе информации, сколько с ее качеством и новыми характеристиками, происходящими от новых условий ее распространения по компьютерным сетям. Концепция информационного общества превращается в концепцию общества знаний, в которой на первый план выходят ценность информации как экономического и интеллектуального ресурса, который заслоняет значение технологического прогресса, а также «контент-провайдеры» – создатели информационных продуктов.
2 Смолян Г.Л., Черешкин Д.С. Пятая информационная революция // Мир связи. Connect. 1997. № 7-8.
3 Веб (син.: «Сеть», «Всемирная паутина»): Глобальная распределенная гипермедийная информационная система и, вместе с тем, среда функционирования разнообразных распределенных приложений и приложений с распределенным доступом через интернет. Информационное наполнение Веб составляет множество взаимосвязанных веб-сайтов
4 ICT capabilities in action: What people do / Ed. by E. Mante-Meijer, L. Klamer. (COST Action 269. User Aspects of ICTs. Work Group Report No. 2). Brussels, 2005. 248 p.
5 Study on the Social Impact of ICT (CPP N°55A – SMART N°2007/0068). Topic Report 3 (D7.2). Report on Findings from Flash EB / Universität Siegen, 2010. 587 p.
6 Imagining Tomorrow. History, Technology and the American Future / Ed. by J. Corn. Cambridge: The MIT Press, 1986. 256 p.
7 Вершинская О.Н., Ершова Т. В. Информационное общество в России как проблема социально-политического выбора и общественной инициативы // Мир России: социология, этнология. 2003. Т. XII. № 1. C. 102; Швецов А.Н. «Информационное общество»: Теория и практика становления в мире и в России. М.: КРАСАНД, 2012. C. 36–40; Transforming Enterprise: The Economic and Social Implications of Information Technology / Ed. by Dutton, W.H., Kahin, B., O’Callaghan, R. and Wyckoff, A.W. Cambridge, London: MIT Press, 2005. C. 375–397.
8 Под социальным капиталом здесь понимаются социальные сети и взаимосвязь между ними в обществе.
9 По определению М. Кастельса, «это семья, формируемая индивидуумами, утверждающими свою автономию, включая детей, но в то же время нуждающаяся в постоянной координации, мониторинге, поддержке и “резервной системе”» [Castells, 2001, c. 116].
10 Turkle S. Always-On / Always-On-You: The Tethered Self // Handbook of Mobile Communication Studies / Ed. by J.E. Katz. Cambridge: MIT Press, 2008. P. 122.
11 Индекс человеческого развития (Human Development Report) ООН – ежегодное исследование и издание о состоянии развития человека на Земле, с межстрановыми сопоставлениями и точными статистическим данными.
12 The new world information order / International Commission for the Study of Communication Problems. 1978. 24 p.
13 Communication and Society Today and Tomorrow. Many Voices One World: Towards a new more just and more efficient world information and communication order. London: Kogan Page, New York: Uniput, Paris: Unesco, 1980. 312 p.
14 World Telecommunication Development Report 1998: Universal Access. [Executive summary]. Geneva: ITU, 1998. 16 p.
15 Декларация принципов, 2003, п. 10, 17, 61, 64, 66; План действий, 2003, п. 4, 17, 26, 27, 28b, 29а; Тунисское обязательство, 2005, п. 7, 10, 16, 18, 19, 23, 26, 31; Тунисская программа для информационного общества, 2005, п. 4, 7–9, 13, 17, 28, 49, 53b, 87, 113, 114, 119 121.
16 Семёнова Н.Н. Мировые технологические приоритеты // Наука. Инновации. Образование. Вып. 2. М., 2007.
17 EPA: Economic Planning Agency. Japan's Information Society: Themes and Visions. 1969.
18 ISC: Industrial Structure Council. Policy Outlines for Promoting the Informatisation of Japanese Society. 1969.
19 JACUDI: Japan Computer Usage Development Institute. The Plan for an Information Society. 1971.
20 Мартин Бангеманн (Martin Bangemann) – немецкий политик, в 1989 – 1995 гг. занимавший должность Комиссара (министра Европейской Комиссии) по делам внутреннего рынка и промышленности.
21 Europe and the Global Information Society: Bangemann Report Recommendations to the European Council. 1994.
22 High-Level Group on the Information Society – группа специалистов, в которую входили, главным образом, представители крупного европейского бизнеса – электронной промышленности, информационных и телекоммуникационных технологий.
23 Англ.: World Summit on the Information Society, WSIS.
24 Англ.: Preparatory Commitee (PrepCom).
25 URL: http://www.itu.int/dms_pub/itu–s/md/03/wsis/doc/S03–WSIS–DOC-0004!!MSW–R.doc
26 URL: http://www.itu.int/dms_pub/itu-s/md/03/wsis/doc/S03-WSIS-DOC-0005!!MSW-R.doc
27 URL: http://www.itu.int/wsis/docs2/tunis/off/7-ru.doc
28 URL: http://www.itu.int/wsis/docs2/tunis/off/6rev1-ru.doc
29 Информатизация – процесс распространения знаний и информации, основанный на использовании ИКТ; процесс широкомасштабного использования ИКТ во всех сферах социально-экономической, политической и культурной жизни общества с целью повышения эффективности использования информации и знаний для управления, удовлетворения информационных потребностей граждан, организаций и государства и создания предпосылок перехода к информационному обществу
30 Post (лат.) – после.
31 Диверсификация (от ср.-век. лат. diversificatio – «изменение», «разнообразие») – мера разнообразия в совокупности. Чем больше разнообразие, тем больше диверсификация
32 По данным, приведенным в 2005 г. на сайте http://www.eto.org.uk/eustats/index.htm
33 Под «созидательной деструкцией» Й. Шумпетер подразумевал способность инноваций разрушать устаревшие технологии и открывать путь более новым и эффективным.
34 IP-технологии – технологии, основанные на использовании интернет-протокола.
35 Кремниевая долина (англ. Silicon Valley) – регион в штате Калифорния (США), отличающийся высокой плотностью высокотехнологичных компаний (компьютеры и их составляющие, программное обеспечение, мобильная связь, биотехнологии и т. п.). Возникновение Кремниевой долины связано с присутствием ведущих университетов, крупных городов на расстоянии менее часа езды, источников финансирования новых компаний, а также климатом средиземноморского типа. Название долины происходит от использования кремния как полупроводника при производстве микропроцессоров. Именно с этой индустрии началась история долины как технологического центра. В русскоязычных источниках часто по ошибке употребляется вариант «Силиконовая долина» – ошибка основана на созвучии английских слов silicon (кремний) и silicone (силикон).
36 Аутентичность (в психологии) – согласованное, целостное, взаимосвязанное проявление основных психологических процессов и механизмов, обусловливающих личностное функционирование.
37 Кастомизация (от англ. customer – «потребитель») в общеупотребительном смысле – изготовление массовой продукции под конкретный заказ потребителя путем ее комплектации дополнительными элементами или принадлежностями.
38 Пьер Трюдо (Pierre Trudeau, 1919 – 2000) – выдающийся политический деятель, пятнадцатый премьер-министр Канады. Возглавлял правительство Канады с 1968 г. в течение 15 лет.
39 McLuhan, M. Understanding Media: The Extensions of Man / M. McLuhan. N.Y.: McGraw Hill, 1964.
Маклюэн, М. Понимание медиа: внешние расширения человека / М. Маклюэн. М.: Канон-Пресс, Кучково поле, 2003.
40 McLuhan M., Fiore Q. The Medium is the Massage: An Inventory of Effects. N.Y.: Random House, 1967.
41 McLuhan M. The Gutenberg Galaxy: The Making of Typographic Man. Toronto: Univ. of Toronto Press, 1962.
Маклюэн М. Галактика Гутенберга: Становление человека печатающего / М. Маклюэн. М.: Академический проект: Фонд «Мир», 2005.
42 Детрайбализация общества – 1) естественноисторический процесс сближения этнических общностей, роста взаимопонимания и всестороннего взаимодействия между ними; 2) идеология и политика, направленные на принудительную форсированную унификацию этнического многообразия общества
43 Tapscott D., Caston A. Paradigm Shift: The New Promise of Information Technology. 1992.
44 Tapscott, D. The Digital Economy: Promise and Peril in the Age of Networked Intelligence. N.-Y.: McGraw-Hill, 1997.
45 Tapscott D. Growing Up Digital: The Rise of the Net Generation. N.-Y.: McGraw-Hill, 1998.
46 «N» означает «net» (сеть), которое является в этом контексте сокращенной формой слова «Internet»
47 Под «включенностью» (от англ. inclusion) понимается стремление «встревать» в самые разнообразные дела, сообщества и т. п. – в противоположность «исключенности» (от англ. exclusion) – самоизоляции, отгораживанию себя от всего и вся
48 «Подключенные» – обеспечивающие полноценный доступ к глобальной Сети (интернету) и иным принципиально важным источникам информации и средствам коммуникации
49 «Кастомизированный» (от англ. customized) – приспособленный к потребностям или вкусу конкретного пользователя
50 «Работник знания» – (от англ. knowledge worker) – в принципе, любой работник, действующий в сетевом, полностью интегрированном мире. Он не просто выполняет повторяющиеся операции, но формулирует и реализует свое понимание стоящей перед ним задачи.
51 Tapscott D., Ticoll D., Lowy F. Digital Capital: Harnessing the Power of Business Webs. Harvard Business School Press Book, 2000.
52 B-web (сокр. от англ. business web) – деловая сеть.
53 Tapscott D. , Williams A.D. Wikinomics: How Mass Collaboration Changes Everything. Portfolio, 2006.
54 Вики (Wiki) – веб-сайт, структуру и содержимое которого пользователи могут сообща изменять с помощью инструментов, предоставляемых самим сайтом. Известнейший вики-сайт – Википедия.
55 Блог (англ. blog, сокращенная форма от web log, «сетевой журнал или дневник событий») – веб-сайт, основное содержимое которого – регулярно добавляемые записи, изображения или мультимедиа.
56 Linux – ядро операционной системы, разработка которого была начата в 1991 г. финским студентом Линусом Торвальдсом. Сейчас семейство операционных систем на базе ядра Linux – третье по популярности в мире на рынке настольных компьютеров.
57 Генри Форд (Henry Ford) был зачинателем такого способа производства, который давал возможность массового выпуска товаров по цене, стимулирующей массовое потребление, он же одним из первых стал выплачивать относительно высокую заработную плату, что также способствовало приобретению товаров, и потому его именем обозначается вся система в целом.
58 Франкфуртская школа – направление в немецкой философии и социологии ХХ века, которое сложилось в 1930 – 40-х гг. вокруг Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне. Одно из центральных понятий философии культуры этой школы – анализ внутренних противоречий Просвещения, отождествляемого с рациональным овладением природой вообще, становится ключом к пониманию культуры и общества нового времени, и в частности «массовой культуры» и «массового общества».
59 Webster, F. Theories of the Information Society. London: Routledge, 1995.
Уэбстер, Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. 400 с.
60 Для представления книги Ф. Уэбстера использована рецензия российского экономиста Ю.В. Латова (http://artpragmatica.ru/km_content/?auid=362).
61 Сам термин «ноосфера» (древнегреч. noos – человеческий разум) был предложен в 1927 г. французским математиком и философом Эдуардом Ле Руа (Edouard Le Roy)
62 Моисеев Н.Н. Коэволюция природы и общества // Экология и жизнь. 1997. Весна-лето.
63 К. Саган выдвинул гипотезу, что после возможной крупномасштабной ядерной войны между СССР и США могут образоваться гигантские пожары, дым от которых плотным покрывалом окутает Землю на долгие месяцы, перекрыв дорогу солнечным лучам. Лишенная живительного солнечного тепла, поверхность планеты сильно охладится. Наступят так называемые «ядерная ночь» и «ядерная зима», смертельные для человечества
64 Синергетика (от греч. syn – «совместный» и ergos – «действие») – междисциплинарное направление научных исследований, задачей которого является изучение природных явлений и процессов на основе принципов самоорганизации систем (состоящих из подсистем).
65 Моисеев Н. Информационное общество: Возможность и реальность (1993) // Информационное общество: Сб. М.: АСТ, 2004. С. 428–451.
66 Велихов Е.П. (р. 1935) – российский ученый, физик-теоретик. С 1992 года и по настоящее время – президент Курчатовского института. Академик-секретарь Отделения нанотехнологий и информационных технологий РАН. Вице-президент Академии наук СССР в 1978 – 91 гг. и Российской академии наук в 1991 – 96 гг.
67 Белоцерковский О.М. (р. 1925) – советский ученый, математик и механик, основоположник нескольких направлений в вычислительной математике, нелинейной механике и математическом моделировании, действительный член Российской Академии наук. В 1962 – 87 гг. – ректор Московского физико-технического института.
68 Глушков В.М. (1923 – 1982) – выдающийся советский ученый, один из пионеров отечественной кибернетики. Под его руководством в 1966 г. была разработана первая персональная ЭВМ МИР-1 (Машина для Инженерных Расчетов). В 1967 г. в Киеве под руководством академика Глушкова была организована кафедра МФТИ при Институте кибернетики АН УССР, в будущем – Институт кибернетики им. В.М. Глушкова НАН Украины. В 1996 году IEEE Computer Society удостоило В.М. Глушкова медали «Пионер компьютерной техники» (Computer Pioneer)
69 Ершов А.П. (1931 – 1988) – один из зачинателей теоретического и системного программирования, создатель Сибирской школы информатики. Его существенный вклад в становление информатики как новой отрасли науки и нового феномена общественной жизни широко признан в нашей стране и за рубежом. Благодаря уникальным способностям научного предвидения А. П. Ершов одним первых в нашей стране осознал ключевую роль вычислительной техники в прогрессе науки и общества. Его блестящие идеи заложили основу для развития в России таких научных направлений, как параллельное программирование и искусственный интеллект.
70 Соколов А.В. – заслуженный деятель науки РФ, заслуженный деятель культуры РФ, действительный член Российской академии естественных наук, д. п. н., профессор. Тесно связан с кафедрой информатики Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств
71 Гиляревский Р.С. – известный советский и российский исследователь теоретических основ информатики, аналитико-синтетической обработки источников научно-технической информации, систем классификации и кластеризации.
72 Самарский А.А. – ученый с мировым именем, основоположник отечественной школы математического моделирования, создатель фундаментальной общей теории разностных схем. В начале 1980-х гг. предложил концепцию математического моделирования как «интеллектуального ядра» всего процесса информатизации. В 1986 г. возглавил Всесоюзный Центр математического моделирования, преобразованный в 1990 г. в первый в стране Институт математического моделирования АН СССР.
73 Информатизация – процесс распространения знаний и информации, основанный на использовании ИКТ; процесс широкомасштабного использования ИКТ во всех сферах социально-экономической, политической и культурной жизни общества с целью повышения эффективности использования информации и знаний для управления, удовлетворения информационных потребностей граждан, организаций и государства и создания предпосылок перехода к информационному обществу.
74 Ракитов А.И. (р. 1928) – д.ф.н., профессор, заслуженный деятель науки. Почти 40 лет профессионально занимается науковедением, методологией, организацией, стратегическим управлением наукой, социологией и экономикой науки, научным кадрами, а также динамикой структуры и состояния высшего профессионального образования в России, сравнительным анализом науки и образования в России и других странах. В течение 16 лет был директором и научным руководителем Центра информатизации, социально-технологических исследований и науковедческого анализа (Центр «ИСТИНА»). С 1971 года – заведующий отделом, с 1986 г. – главный научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН
75 Черешкин Д.С. – д.т.н., профессор, академик Российской академии естественных наук (РАЕН), заведующий лабораторией Института системного анализа РАН (ИСА РАН).
76 Гвишиани Д.М. – советский философ и социолог, д.ф.н., профессор, специалист в области управления. Академик АН СССР и РАЕН, член Римского клуба. Был одним из организаторов Международного института прикладного системного анализа. Лауреат Государственной премии СССР. С 1977 г. директор, с 1992 г. – почетный директор Института системного анализа (РАН (ранее ВНИИСИ).
77 Михалевич В.С. (1930 – 1994) – украинский математик и кибернетик, академик АН Украины, академик АН СССР и РАН. Автор трудов по теории оптимальных статистических решений, системному анализу, теоретической и экономической кибернетике. Лауреат Государственной премии СССР.
78 Семенихин В.С. – советский ученый, академик, заместитель министра радиопромышленности СССР (1971 – 74). В 1963 – 1971, 1976 – 1990 гг. – директор Московского НИИ-101 Госкомитета СССР по радиоэлектронике (головного института в СССР по созданию больших АСУ), названного позже НИИ автоматической аппаратуры и получившего в 1990 г. его имя.
79 Ракитов А.И. Наш путь к информационному обществу // Теория и практика общественно-научной информации. М.: ИНИОН, 1989.
80 Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. М.: Политиздат, 1991.
81 Причиной этому было многолетнее доминирование инженерно-технократических взглядов на информационные и управляющие процессы, истоком которых была идеология ОГАС (Общегосударственная автоматизированная система), возникшая в середине 1960-х годов. Не кто иной, как академик Глушков своим авторитетом убеждал в то время, что стоит покрыть страну сетью информационно-вычислительных центров, связанных каналами передачи данных, и проблемы эффективного управления народным хозяйством будут решены
82 Смолян Г.Л., д.ф.н., академик РАЕН. В 1965 – 90 гг. работал в НИИ автоматической аппаратуры им. академика В.С. Семенихина, с 1990 г. работает в ИСА РАН. Является известным специалистом в области философских проблем кибернетики, ведущим исследователем в области социально-философских и психологических проблем информатизации.
83 Черешкин Д.С., Смолян Г.Л. Сетевая информационная революция // Информационные ресурсы России. 1997. № 4. С. 15–18.