Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
27. Экономическая история в трактовке Д.Норта (понятие эффективных институтов, концепция «зависимости от пути», роль трансакционных издержек).
Понятие эффективных институтов
Ведущей фигурой среди лидеров новой историко-экономической дисциплины является американский ученый Д. Норт. Институты определяются им как контрактные образования, направленные на получение выгод от обмена и разделения труда.
В их составе он выделяет:
Основная дилемма истории видится Д. Норту так: реализация преимуществ добровольного обмена, которые открываются в ходе растущего разделения труда, возможна лишь при условии невысоких трансакционных издержек.
Главная функция социальных институтов состоит в том, чтобы обеспечивать снижение трансакционных издержек, открывая дорогу более сложным видам сделок. Однако чем глубже разделение труда, тем выше оказываются трансакционные издержки. Во-первых, из-за увеличения затрат по измерению количества и качества обмениваемых товаров и услуг. Во-вторых, из-за возрастания затрат на спецификацию прав собственности и защиту контрактов, поскольку углубляющаяся специализация подрывает консенсусную (согласованную) идеологию, которая сплачивала традиционные общества и облегчала сделки между их членами.
Так, нарастание трансакционных издержек, сопровождающее углубление разделения труда, Становится ограничителем экономического развития. Норт демонстрирует это на примере двух экономических революций, которые определяются им как «переломные моменты экономической истории».
Первая из них — «неолитическая» — произошла примерно 8-10 тыс. лет назад. Благодаря ей впервые появилась возможность роста населения при неснижающемся уровне потребления. Содержанием «первой экономической революции» стал переход от охоты и собирательства к регулярному земледелию и приручению домашних животных. До неолитической революции господствовала «ничем не ограниченная общая собственность» на природные ресурсы, когда доступ к ним был открыт всем без исключения. Это вело к сверхэксплуатации природы и истощению ресурсной базы (около 20 тысяч лет назад исчезли многие виды крупных животных, и человек вынужден был перейти к охоте на мелких).
Утверждению первичных форм земледелия и скотоводства способствовал, согласно концепции Д. Норта, переход к системе так называемой «исключительной общей собственности» на природные ресурсы и продукты труда, когда из доступа к ним стали исключаться другие племена. Одновременно для предотвращения сверхэксплуатации, которая могла бы возникнуть внутри племени, начали вводиться разнообразные запреты и табу.
Различия между неограниченной и исключительной общей собственностью имеют, с точки зрения Норта, ключевое значение при истолковании хозяйственного прогресса: выгоды от прироста знаний, изобретательства, появления новых орудий труда в земледелии и скотоводстве с ходом времени не уменьшались, тогда как в охоте и собирательстве — сводились на нет в результате истощения ресурсной базы. Новая форма собственности давала стимулы к «приобретению больших знаний и созданию лучших технологий»: технический прогресс, сопровождавший неолитическую революцию, выразился во введении примитивных систем ирригации и. искусственного отбора животных.
Кроме того, как утверждает Норт, «первая экономическая революция», привела к возникновению государства: поддержание «исключительных прав» в рамках общей собственности на поля и на стада животных потребовало организации системы обороны, потребовался также и особый механизм принятия решении о сроках сева и уборки урожая, накоплении запасов, проведении ирригационных работ и т. д.; наконец, стал необходимым механизм управления людьми, специализирующимися на отправлении общественных функций.
Общество делалось более сложным, появились регулярный обмен и торговля, товары приобрели множественность характеристик, сделки становились обезличенными. Больший размах начало принимать оппортунистическое поведение — при военных действиях, ирригационных работах. Все это означало рост трансакционных издержек. Государство стало первым специализированным институтом, нацеленным на их снижение (упорядочение торговли, организация надсмотра при проведении коллективных работ). В целом рождение государства трактуется Д. Нортом как «наиболее фундаментальное достижение Древнего мира», в его появлении он видит одно из важнейших условий, позволивших реализовать потенциал «перт вой экономической революции».
«Вторая экономическая революция» датируется Нортом серединой XIX в. Ее основное содержание он усматривает в переходе к систематическому применению теоретических знаний в производстве. В результате впервые появилась возможность при растущей численности населения добиваться еще и роста среднедушевого дохода. Этот рост обеспечивался производством новых знаний при постоянных издержках (а не повышающихся, как прежде).
В институциональном отношении «вторая экономическая революция», согласно Норту, была подготовлена тем, что в середине XIX в., во-первых, сложилась максимально эффективная структура прав собственности с минимальным объемом ограничений и перераспределительной активности государства; во-вторых, началось быстрое развитие научных центров — вследствие появления систематического спроса на научные знания; в-третьих, сложилось тесное интеллектуальное взаимодействие ученых и изобретателей, наука продемонстрировала высокую социальную отдачу, что обусловило приток в нее частных и государственных инвестиций; наконец, была в основном завершена разработка прав на интеллектуальную собственность (патентное право, законы о коммерческой тайне, деловых секретах и т. д.).
В то же время «вторая экономическая революция» вызвала скачок в трансакционных издержках. Она привела к господству крупномасштабного производства, внедрению непрерывных технологий, резкому углублению специализации и разделению труда. А это сопровождалось: а) ростом издержек измерения в связи с удлинением цепочки рыночных обменов и дроблением производственного процесса на все более мелкие промежуточные стадии; б) увеличением потерь от «отлынивания», поскольку производственная деятельность стала все больше сосредоточиваться в крупных командах»; в) усложнением и удлинением сроков заключаемых контрактов, что повышало риск оппортунистического поведения в форме «вымогательства»; г) обострением проблемы внешних эффектов в результате появления новых технологий.
Ответом на эти проблемы стало распространение торговых марок, фирменных ярлыков, гарантий качества, лицензирования и т. п.; многочисленные организационные нововведения, предназначенные для контроля за уклоняющимся поведением (например, система Тейлора); умножение и ужесточение внутрифирменных регламентации; развитие горизонтальной и вертикальной интеграции. Но главным рычагом, не позволившим росту трансакционных издержек перекрыть выигрыш в производительности труда, стало усиление роли государства. В новых условиях оно оказалось необходимым для установления и поддержания стандартов качества, участия в роли третейской стороны при разрешении споров по поводу резко усложнившихся контрактов, регулирования внешних эффектов.
Как указывает сам Д, Норт, «правительства могут тормозить экономический рост или воздвигать на его пути препятствия, но мы бы игнорировали один из наиболее важных аспектов экономической истории, если бы не признали, что во всех странах с высоким уровнем дохода правительства играли все возрастающую роль в экономике, которая должна была быть достаточно позитивной, чтобы общество смогло реализовать огромный производительный потенциал революции в науке и технике последних полутора столетий».
Однако «вторая экономическая революция» имела помимо экономических также и серьезные политические последствия. Во-первых, прогрессирующая специализация и распространение безличных видов обмена подорвали консенсусную идеологию, которая цементировала общества в прошлом веке. Неравномерность приобщениях плодам «второй экономической революции» вызвала массовую негативную реакцию по отношению к рынку и рыночным институтам. Группы с конфликтующими идеологиями, по-разному представляющими социальную реальность, вступили в борьбу за контроль над государством, разрушая политическую стабильность. Во-вторых, вследствие драматического сокращения трансакционных издержек конкуренция начала приобретать глобальный характер, вызывая резкие колебания в условиях обмена. Это дало Толчок возникновению многочисленных и мощных лоббистских групп, которые стали требовать от государства оградить их от подобных колебаний. Под их давлением парораспределительная активность государства приняла невиданные прежде масштабы.
Результатом стала эрозия эффективной институциональной структуры, сложившейся в XIX в. С середины XX в., по Норту, явственно обнаруживается «дезинтеграция прежней системы прав собственности» и ее заменяет «борьба на политической арене за распределение дохода, созданного потенциалом второй экономической революции». Таким образом, эффективная структура прав собственности XIX в. сама породила условия своего последующего подрыва.
Такова общая концепция историко-экономического развития Д. Норта. Но, как показывает этот ученый, его теория исторического процесса (эволюция институтов связи с динамикой трансакционных издержек) применима' и к более частным вопросам, В одной из своих работ он предпринял попытку сравнительного анализа экономической истории Англии и Испании.
Он показал, что мощное противодействие дворян и купечества произволу королевской власти в Англии помогло раннему упрочению частной собственности и связанных с ней институтов. Так, «создание Банка Англии (1654 г.) и развитие новых финансовых инструментов привели к резкому падению трансакционных издержек; эти события называют английской финансовой революцией»'. Поэтому и в Новом свете в английских и испанских колониях сложилась совершенно различная институциональная ситуация: в то время как испанская Вест-Индия продолжала переживать череду кризисов, связанных с попытками обеспечить эффективность бюрократической машины, попытки Англии обложить колонии налогом, а также сдержать продвижение колонистов на Запад привели к революции.
Норт указывает, что «контраст между историями Северной и Южной Америки дает, вероятно, наилучший пример того, к каким последствиям для политического и экономического развития приводит различие путей институциональной эволюции»2. Далее он отмечает, что распространение экономической и политической теории на исследование институтов только начинается. Окончательный вердикт о плодотворности нового метода может вынести только время.
В заключение приведем некоторые возражения, с которыми сталкивается новая институциональная теория.
Один из ее главных недостатков усматривается в слабости эмпирической базы. Определенное сопротивление вызывает и само понятие трансакционных издержек, которое упрекают в излишней расплывчатости. Критики отмечают также, что упор на трансакционные издержки нередко оборачивается игнорированием производственных издержек.
Неоправданно оптимистической выглядит картина институциональной эволюции, идущей в направлении все возрастающей экономической эффективности. Согласно новой институциональной теории, получается, что если какая-то форма экономической организации существует — значит, она эффективна, так как в процессе конкурентной борьбы выживают «сильнейшие», то есть наиболее эффективные институты. Но выживаемость, как хорошо известно, еще не гарантирует оптимальности. В зависимости от условий внешней среды выживать могут далекие от эффективности институты и организационные формы.
Традиционно в экономической и философской мысли отношения собственности связывались с понятием власти. В исследованиях А. Алчиана, О. Уильямсона и других неоинституционалистов этот аспект остается в тени. Отсюда тенденция представлять иерархию как особый вид контракта, вертикальные социальные связи — как горизонтальные, отношения господства и подчинения — как отношения равноправного партнерства. Так, профессора Д. Норт и Р. Томас в одной из своих работ предлагали трактовать в виде добровольного контракта отношения между средневековым рыцарем и крепостным крестьянином. По мнению леворадикальных критиков новой институциональной теории, это одно из наиболее уязвимых ее мест.
Но конечная оценка неоинституционализма, безусловно, должна определяться его сильными сторонами, реальными результатами, а не слабостями. К таким результатам, в частности, относятся: анализ форм и последствий оппортунистического поведения, исследование процессов расщепления прав собственности, взаимного влияния прав собственности и экономических стимулов, изучение взаимодействия организационных структур с институциональной средой, открытие принципиально нового класса издержек — трансакционных (они с трудом поддаются измерению, но реально и мощно влияют на экономическое поведение людей).
Неоинституционализм вывел современную западную теорию из институционального вакуума, из вымышленного мира, где экономическое взаимодействие происходит без трений и издержек. Трактовка социальных институтов в качестве средств решения проблемы трансакционных издержек создала предпосылки для плодотворного синтеза экономической науки и других социальных дисциплин. Благодаря новой институциональной теории изменилась сама картина экономической реальности и перед исследователями возник целый пласт принципиально новых проблем, прежде ими не осознававшихся.
* Основной функцией, которую выполняют институты, является экономия трансакционных издержек. Если в ответ на экономические изменения создаются институты, успешно справляющиеся с этой задачей, экономика получает положительный импульс для своего развития. С точки зрения Д. Норта, наиболее гибкой системой, позволяющей наиболее адекватно и быстро приспосабливать экономические структуры в меняющихся условиях, является система частной собственности. Именно раннее развитие этой системы в Англии и Нидерландах определило динамичность экономики этих стран в отличие от Франции и Испании.
** В неэффективных экономиках отсутствуют стимулы для таких изменений институтов, которые позволяют снижать трансакционные издержки. Эффективные же институты возникают в обществе, которое имеет встроенные стимулы к созданию и закреплению прав собственности. Экономическое развитие Англии в этом смысле уникально (гл. 12-13). Так, в Испании и странах Латинской Америки права собственности были размыты, многое зависело от произвола чиновников. Следовательно, отсутствовали и механизмы обратной связи. В то же время в Англии существовала чёткая система институтов, защищающих права собственности, обеспечивающая контроль за соблюдением контракта и индивидуальную свободу граждан, которая всё более укреплялась, получая законодательную и политическую поддержку. Отсюда и необычное в истории экономическое развитие Англии, начиная с XVII века.
Концепция «зависимости от пути»
Неоправданно оптимистической выглядит картина институциональной эволюции, идущей в направлении все возрастающей экономической эффективности. Согласно новой институциональной теории, получается, что если какая-то форма экономической организации существует — значит, она эффективна, так как в процессе конкурентной борьбы выживают «сильнейшие», то есть наиболее эффективные институты. Но выживаемость, как хорошо известно, еще не гарантирует оптимальности. В зависимости от условий внешней среды выживать могут далекие от эффективности институты и организационные формы.
*Важным положением теории Норта является концепция «зависимости от пути». В отличие от представителей теории эволюционной экономики он утверждает, что в ходе истории не происходит естественного отбора наиболее эффективных институтов. Однажды установившиеся структуры трудно устранимы и могут определять путь развития страны на протяжении длительных периодов времени. Причиной такой инертности институциональной среды являются высокие трансакционные издержки по реформированию институтов, особенно крупных и консервативных, и созданию новых. Для того чтобы началась структурная перестройка, экономические выгоды от ее проведения должны превышать эти издержки.
*Норт иллюстрирует расходящиеся пути развития на примере двух стран: Англии и Испании. В начале XVI века между Англией и Испанией существовало много общего, и перед ее правителями стояла одна и та же проблема: получение дополнительного источника дохода. Чтобы получить доход правителям приходилось договариваться со своими подданными, и в обмен на рост налогов появились новые формы народного представительства.
В ходе революции 1688 года в Англии удалось добиться конституционного ограничения произвола правителя, после чего стали возникать экономические институты, вызвавшие относи тельное упрочение прав собственности. Возросшая надежность и устойчивость прав собственности во времени привела к возникновению финансовых рынков в Англии, что способствовало экономическому росту страны. Одновременно распространялись и укреплялись идеологические установки, которые сыграли свою роль в институциональных изменениях.
В Испании, напротив, в противостоянии между короной и кортесами верх брала корона, что означало постепенный упадок органа народного представительства. Правителям удавалось создавать неэффективные права собственности, которые мешали экономической деятельности, однако, приносили значительный доход короне. Постепенно возник громоздкий и сложный бюрократический аппарат.
**Институциональная структура метрополий отразилась позднее на различных путях развития их колоний. «Контраст между историями Северной и Южной Америки дает, вероятно, наилучший пример того, к каким последствиям приводит различие путей институциональной эволюции»
Роль трансакционных издержек
*В трактовке Д. Норта трансакционные издержки «состоят из издержек оценки полезных свойств объекта обмена и издержек обеспечения прав и принуждения к их соблюдению». Эти издержки служат источником социальных, политических и экономических институтов.
**В случае высоких трансакционных издержек (и отсутствия эффективных институтов) имеет место неэффективная экономика, которая, кстати, и была характерна для большинства стран в различные периоды истории (глава 3). Институты же позволяют структурировать обмен, в частности, обеспечить контроль над соблюдением контрактов. Это снижает издержки на осуществление обмена, то есть трансакционные издержки, и способствует экономической эффективности и процветанию (глава 4). Так, институт рынка уменьшает трансакционные издержки по сравнению со случаем, когда обмен осуществляется хаотически, только путём личных контактов. Институт фирмы уменьшает издержки по сравнению с ситуацией, когда экономические агенты, входящие в фирму, взаимодействовали бы путём рыночного обмена.