Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Дневник Источника.
«Весь мир театр и люди в нём актёры»
Уильям Шекспир
Пролог
Желание начать вести этот Дневник появилось у меня одновременно с желанием покончить с этим обманом. Обманом, который слился с моей жизнью и постепенно, незаметно (даже для меня) стал овладевать мной, меняя меня, моё сознание. В появлении Дневника сыграл важную роль Влад Михайлов. Именно после его «откровения» (неважно является оно истиной или ложью) во мне зародилась мысль последовать примеру моего «коллеги». Но я должен был описать всё с самого начала. Поэтому, в начале, мне пришлось вспомнить, с чего же всё начиналось.
Я вспомнил и понял кое-что. Я понял, что на этом истории рано заканчиваться. Именно Дневник будет её главным героем. Но финал этой истории будет известен лишь после того, как Дневник станет всеобщим достоянием. И сделаю его таковым именно я.
Вербовка
Не знаю, насколько моя вербовка отличалась от классической, но гэбист, который со мной работал, сказал, что неверно употреблять термин «вербовка» в отношении меня. Настоящая вербовка, это когда какого-нибудь оппозиционера куда-нибудь вызывают, зачитывают материал на него, а затем предлагают забыть обо всех его грехах, если тот согласится сотрудничать.
На момент моего «вызова» я не имел никакого отношения ни к оппозиции, ни к какой-либо гражданской деятельности вообще. Я был простым студентом третьего курса факультета иностранных языков Гомельского университета им. Скорины, увлекался музыкой, девушками и… ЭКОЛОГИЕЙ.
В середине декабря 2005 года на перемене ко мне подошла замдекана и сказала, что меня вызывает к себе проректор по воспитательной работе Сергей Ханеня (как я узнал позже от Алеся Корнеенко, это бывший БНФовец, а ныне «работающий на КГБ»). Войдя в его кабинет, я увидел Ханеню и ещё одного мужчину. Увидев меня, Ханеня резко подскочил и быстро вышел из кабинета, даже не взглянув на меня. Мужчина лет тридцати предложил мне сесть, а сам встал (психологический приём). На долю секунды он предъявил удостоверение и назвался сотрудником Комитета Государственной Безопасности Дмитрием Вячеславовичем (без фамилии). Тогда я смутно представлял себе, что это за орган и этот человек вызывал во мне любопытство. Он заметно нервничал: его глаза бегали, он почти не смотрел мне в глаза и теребил ручку. Сотрудник задал несколько вопросов по поводу моей учёбы в техникуме, где я учился до поступления в ГГУ, назвал фамилии нескольких преподавателей, спросил, какие у меня были с ними отношения. Я действительно мало чего помнил и не мог толком ничего сказать. Вдруг сотрудник резко меня прервал:
Сотрудник: Ну, это я просто так спросил. Я хотел с тобой поговорить совсем о другом. Ты знаешь, что 1-2 октября в Минске проходил Конгресс Объединенных демократических сил?
Я: (Соврал) Ко мне на улице подходили люди, проводившие соцопрос и у них в анкете был вопрос об этом Конгрессе.
Сотрудник: Дело в том, что твоё имя значилось в списке делегатов этого Конгресса…
И тут я вспомнил кое-что. Я уже упоминал, что меня очень интересовала экология. Я хорошо знал о работе Гринпис, о том, что в других странах есть партии зелёных и мне очень хотелось поучаствовать в работе подобных организаций, если такие были в Беларуси. И я стал их искать. В интернете я прочёл, что в Беларуси есть партия зелёных и руководит ей Олег Громыко, но никаких контактов я найти не мог. Тогда я поискал партию зелёных России и нашёл их московский телефон. Позвонив по нему я спросил не знают ли они телефона Белорусской партии зелёных. Они знали и дали мне телефон Громыко. Позвонив ему, я сказал, что очень хочу помогать защищать окружающую среду. Тот предложил вступить в партию. Я согласился. Он назвал мне свой адрес и мы встретилсь. Было это весной 2005 года. Олег Семёнович говорил много: о политике, о Лукашенко,о каком-то конгрессе Демократических Сил, но совсем мало об экологии. Я написал заявление о вступлении в партию, попросил обязательно позвонить мне как только будет какое-нибудь собрание или мероприятие. Я всё ждал, но никто мне не звонил, пока однажды в сентябре 2005 я не получил письмо, в котором говорилось, что я избран делегатом Конгресса ОДС от Партии «Зелёных» и мне предлагалось прибыть в Минск на это мероприятие. Я был возмущён. Во-первых, потому что Громыко ничего мне не сказал, включив меня в список делегатов, а во-вторых, потому что я не хотел иметь дело с оппозицией, меня интересовала только ЭКОЛОГИЯ. Я выбросил это письмо и решил не звонить Громыко, требуя объяснений. Я понял, что Партия «Зелёных» не поможет мне спасать природу.
Всё это я рассказал Сотруднику.
Сотрудник: Вот поэтому я и решил с тобой встретиться. Я вижу, что ты хочешь заниматься экологией, и мы хотим тебе помочь. Мы можем поспособствовать тому, чтобы ты создал свою экологическую организацию и был её руководителем.
Эти слова меня опьянили. Это было моей мечтой.
Сотрудник: Но тебе всё равно нужно будет сотрудничать с Громыко. Он поможет тебе получать гранты для твоей организации. Поэтому возобнови отношения с Громыко. Но наша с тобой встреча должна оставаться в секрете. Никто не должен знать об этом: ни родители, ни девушка, никто. Вот тебе мой рабочий и мобильный телефон (+375293912170). Как только поговоришь с Громыко, позвони мне.
Я: Но почему вы выбрали меня?
Сотрудник: А кто ещё в Гомеле интересуется экологией, так как ты? Я ведь не сразу на тебя вышел. Сначала я собирал информацию о тебе, о твоих родственниках. Если бы кто-нибудь из них имел судимости, никакой речи о тебе и быть не могло бы. Мы тебе поможем реализоваться в жизни. Учителем ты всегда сможешь устроиться, а мы тебе подыщем хорошую работу.
Но меня не интересовала моя будущая работа. Я думал только об экологической организации, о том, что я смогу что-то сделать для окружающей среды.
Я: И какой будет моя первая миссия?
Сотрудник, кажется, не мог понять шучу ли я или я и в правду решил, что теперь я агент 007. Несколько мгновений он смотрел на меня пытаясь разобрать, а потом сказал:
Сотрудник: Ну.…Пока поразмышляй.… Как тебе лучше возобновить контакт с Громыко.
Я: А как же Ханеня?
Сотрудник: Не волнуйся. Вместе с тобой мы вызвали ещё несколько студентов к нему в кабинет для зашифровки.
Я ушёл.
Как видите, КГБ использовал для моей вербовки довольно неожиданный метод. Я всегда был мечтателем. И вдобавок наивным.
В оппозиции у меня никогда не было соратников, друзей. Позже я познакомился с замечательными людьми, для которых эта борьба была смыслом жизни, но я не мог себе позволить привязаться к ним, не мог себе позволить стать их другом. Я играл роль борца с диктатурой. А потом и вовсе перестал понимать, где игра, а где жизнь.
Полесская
Утром 31 декабря 2005 года позвонил Сотрудник:
Сотрудник: Начался сбор подписей за Милинкевича. Позвони Громыко и скажи, что хотел бы принять участие в сборе подписей. Скажешь, что узнал об этом на сайте Милинкевича.
Я позвонил Громыко. Он сказал, что сейчас мне перезвонит другой человек по поводу сбора подписей. Перезвонивший человек попросил прийти по адресу ул. Полесская,52. Перед визитом я встретился с Сотрудником около ресторана «Беларусь».
Сотрудник: Место, куда тебя пригласили – центр всей оппозиционной жизни Гомеля. Если приезжают какие-нибудь иностранцы в Гомель – сразу на Полесскую. А звонивший человек, скорее всего Владимир Кацора, заместитель председателя гомельской областной организации ОГП. Фактически же – лидер ОГП в Гомельской области. Твоя задача – стать вхожим на Полесскую и наладить контакты с Кацорой.
Так состоялось моё первое посещение Полесской.
Там меня встретил Владимир Кацора. Сотрудник сказал, что у него очень проницательный взгляд. И это было действительно так. Мне казалось, он видит меня насквозь. Тем не менее, я вошёл с ним в контакт. Судя по всему я не вызвал у него подозрений, поскольку он оставил меня одного(!) в офисе, так как ему нужно было отлучится ненадолго.
Кацора: Если вдруг сюда придут «менты» (такое тоже может быть), закрой дверь и позвони мне.
Всё это действительно заставляло меня считать себя кем-то вроде секретного агента Джеймса Бонда.
***
Первые встречи с Сотрудником проходили в парке Луначарского. Наверно так ему было удобней, ведь рядом его работа (Управление КГБ на Белецкого). Во время этих встреч мы прогуливались по парку, и Сотрудник рассказывал мне про то, что вся оппозиция финансируется иностранными спецслужбами, что оппозиционные лидеры на них работают и получают от них зарплату. Иногда эти разговоры длились более часа, и Сотрудник постоянно оглядывался по сторонам. Я же всё время клонил в сторону экологии. Мне было непонятно каким образом «вхожесть» на Полесскую и контакты с гомельской оппозицией помогут мне в экологии. На что Сотрудник отвечал: «Не всё сразу. Нам надо действовать постепенно и осторожно, чтобы не похерить всё дело».
Позже мы встречались в гостиницах «Сож» и «Уют». Два раза вместе с Сотрудником приходил и его начальник, который представился Александром Николаевичем. Он говорил, что я вношу серьёзный вклад в работу КГБ на республиканском уровне. Я бы сказал, что он приходил, чтобы просто увидеть меня вживую. Позже Сотрудник сказал, что о моём существовании в КГБ знают только три человека: Сотрудник, его начальник (скорее всего 4-го отдела по защите конституционного строя) и начальник Управления КГБ по гомельской области.
Впоследствии мы встречались на явочной квартире. Расположена она была по адресу Площадь Победы 2а, квартира 42. Сотрудник сказал, что хозяйка квартиры – их бывшая коллега. Сейчас она пенсионерка и «сдаёт» свою квартиру для нужд КГБ. Встречи проходили в среднем два раза в неделю. Я уверен, что в этой квартире происходят встречи и с другими конфиденциальными сотрудниками, которых сам Сотрудник называл ИСТОЧНИКАМИ.
Сотрудник: Пойми, что без нашей помощи мало чего серьёзного делается. Мы работаем и бизнесменами и с чиновниками. Мы создаём благоприятную среду в Беларуси, а они притягивают сюда капитал. И им польза, и нам. Все высокие чиновники проходят через наши руки. Такие должности просто так не дают.
***
Позвонил Сотрудник и сказал, что нужно встретиться. Встреча состоялась в гостинице «СОЖ». В номере он долго говорил о том, что надо тщательно скрывать наше сотрудничество, а после сказал, что нужно уладить одну формальность – подписать обязательство о неразглашении тайного сотрудничества или что-то в этом роде. Сейчас я уже не помню, что именно было в той подписанной мной бумаге. Точно помню, что Сотрудник снова нервничал.
Первые деньги
Я продолжал посещать Полесскую и встречаться с Сотрудником. На одной из встреч он дал мне 50 тысяч рублей:
Сотрудник: Я походатайствовал перед начальством, чтобы тебя премировали. Все-таки, как-никак на телефонные разговоры ты потратился.
От денег я не отказался, хотя я ни копейки не потратил на телефонные разговоры с Сотрудником. Когда я ему звонил, он всё время «сбрасывал», а потом мне перезванивал. Это были для меня действительно «халявные» деньги.
В другой раз мы встретились в машине Сотрудника (кажется, это был Ford Fiesta красного цвета). Он сказал, что мы с ним довольно далеко продвинулись и пора уже оформить наше сотрудничество юридически. Я увидел перед собой контракт. По его условиям я обязался сообщать только достоверную информацию, ничего не утаивать и хранить сотрудничество с КГБ в секрете. За всё это КГБ был обязан платить мне 5 базовых величин в месяц – около 120 тысяч рублей или 50 долларов. Я подписал и этот документ.
Президентские «выборы» - 2006
Я собрал около 300 подписей за выдвижение Милинкевича. Деньги за них мне выдал Владимир Секерко, первый секретарь гомельского обкома ПКБ, у него на квартире. Это была наша с ним первая встреча. По поводу этой выплаты Сотрудник сказал:
Сотрудник: Мы сделали так, чтобы тебе выплатили эти деньги. Потому что многих они просто «кинули». А тех, кому они заплатили, они ценят. Секерко абы кому денег не платит.
***
Сотрудник: Кацоре невыгодно, чтобы Милинкевич победил на выборах. Ведь Кацоре платят за борьбу с режимом Лукашенко. И пока есть режим, у Кацоры будут деньги. Так и остальные. Секерко, например, получает 300 баксов в месяц от ПКБ. Плюс ещё отмывает. Ему при Лукашенко живётся ох как хорошо! Тоже самое и с Источниками. Они им платят, мы им платим. Можно и нигде не работать.
За время работы в штабе Милинкевича я узнал, что такое репрессии, я узнал, что перед выборами многих оппозиционных лидеров посадили в тюрьму, и я начал понимать, что у нас в стране твориться какой-то «беспредел». Я очень сильно хотел, чтобы Милинкевич победил. Я действительно верил (наивный), что это может произойти. Я видел в нем достойнейшего президента для Беларуси – интеллигентный, образованный, с добрыми глазами. Мог ли я тогда поверить, что когда-нибудь буду обедать с ним за одним столом.
Я до трёх часов ночи не спал, ожидая пресс-конференции Ермошиной. И я плакал, когда она с ухмылкой назвала те пресловутые 83%.
Сообщения
Каждый Источник пишет сообщения (по крайней мере, в начале своей «карьеры»). Это то, за что он получает от КГБ деньги. Источник передаёт их своему сотруднику, а тот аналитикам КГБ, которые готовят из всех поступивших от разных Источников сообщений доклад начальнику областного управления. Если информация очень важная, то она идёт на стол председателю КГБ Сухаренко, а то и вообще Лукашенко. Одно из моих сообщений по IRI (International Republican Institute), по словам Сотрудника, читал Лукашенко.
Сообщения подписываются псевдонимом. У Михайлова был «Вектор», у меня же «Эколог» (думаю понятно, почему именно такой псевдоним). После того, как я вышел на Дэвида Гамильтона (руководителя киевского офиса NDI), сотрудник сказал, что необходимо поменять псевдоним. Новым моим псевдонимом стал «Меркурий».
После прочтения аналитиками, сообщения сжигаются самими Сотрудниками в специальной печи.
Сотрудник: Надо обязательно давать сообщения раза два в неделю. Если информации мало, будем «высасывать из пальца», как студенты делают, когда ничего по вопросу не знают.
И тогда мы действительно «высасывали»: я писал под диктовку Сотрудника. Каково же было моё удивление, когда однажды он стал диктовать то, чего совсем не было. В основном это были фразы типа: «Он негативно высказался в адрес главы государства», «Его целью является захват власти неконституционным путём». Сотрудника очень радовала информация негативного характера в отношении властей.
Я: Он этого не говорил.
Сотрудник: Это подразумевалось. Всё равно надо что-то писать. Информация-то «сухая».
Я писал сообщения около двух раз в неделю, обычно после какого-нибудь собрания или мероприятия, на котором я присутствовал. Я писал о собраниях Владимира Секерко (на Садовой,8), о собраниях Юрия Глушакова (сам он называл себя либертарным социалистом), о встречах на Полесской, о семинарах за границей, о сессиях Молодёжного Европарламента, о личных встречах с функционерами.
Я: Может, мне использовать диктофон?
Сотрудник: Во-первых, тебе нужно тренировать память, а во-вторых, много где, например, во всех посольствах (а я как-то шпионил в посольстве Великобритании) может даже и на Полесской, есть устройства, которые выявляют любую технику.
Но однажды я, все же, использовал диктофон, причём дал мне его сам Сотрудник. Это произошло, когда в Гомель приехали два эстонца, бывшие в палаточном городке: депутат эстонского парламента Сильвер Мейкар и журналист эстонской газеты Кристер Парис. Они захотели встретиться со мной. Мой контакт им дал доктор Флауэрс, белорусский координатор Европейского молодёжного парламента. Узнав об этом, сотрудник срочно встретился со мной. Он передал мне диктофон.
Сотрудник: Это проверенное устройство. Его никакая аппаратура не может засечь. Эти люди, скорее всего разведчики, приехали собирать информацию.
Не знаю, что это было за такое чудное устройств, но микрофончик у него был перемотан скотчем…
***
Хочу привести выдержки из моих разговоров с Сотрудником, в которых я пытался выведать у него то, что мне было интересно.
Сотрудник: Если бы все Источники раскрылись, то вся оппозиция развалилась бы.
***
Я: Кацора очень часто говорит (даже в узком кругу лидеров), что среди нас сейчас сидят «стукачи».
Сотрудник: Не очень хорошо, когда сами источники говорят такое. Многие из них себя таким образом выдают. Поэтому ты старайся эту тему не подымать.
Если слова Сотрудника не означают, что Кацора Источник, тогда зачем он сказал это в ответ на мою фразу?
***
Сотрудник: Да они там, на Полесской, все друг друга подозревают.
***
Сотрудник: Соберутся на Полесской Источники, поговорят да разойдутся.
***
Сотрудник: Среди «калиновцев» много наших людей
***
Сотрудник: Информация, которую ты даёшь по ПКБ очень ценная.
Я: Я знаю почему. Это же коммунисты. Они очень идейные.
Сотрудник: Ошибаешься. Среди них Источников больше, чем среди других.
***
Сотрудник: Поляков (председатель гомельской областной организации ОГП) у Кацоры вроде секретарши. Всеми деньгами распоряжается Кацора, а Поляков в роли кассира.
Когда Сотрудник говорил со мной про Василия Полякова, он называл его Васей, как будто они старые знакомые. Кацора, кстати, тоже называл Полякова Васей.
***
Сотрудник: Все наши оппозиционные партии ничего не стоит развалить, просто буквой закона, без всяких провокаций. Но нам нужно создать хотя бы видимость их существования.
Я: Для Евросоюза?
Сотрудник: Нет, они просто нужны. Их нельзя разваливать.
***
Сотрудник: Неизвестно, может с Поляковым встречается сам начальник управления.
***
Сотрудник: Я как-то «бухал» вместе с Поплавным (председатель гомельской организации партии БНФ) в «Трёх ступенях». Он нормальный мужик.
Влад Михайлов
То, что писал и говорил Влад Михайлов, расходилось с тем, что мне говорил о нём Сотрудник.
Я: Про Влада Михайлова читали?
Сотрудник: Этот парень шутит с огнём. Никакой он не Источник и никогда им не был. Весь этот скандал – операция иностранных спецслужб с целью дискредитации белорусского КГБ. История Михайлова – это «утка». Ему за это хорошо заплатили. Точную цифру я не знаю, но думаю, что не больше 3000 долларов. Кроме того ему пообещали политическое убежище в Польше, но скорее всего они его с этим «кинут». Не так уж это просто – стать политическим беженцем.
Я: И что теперь с ним будет?
Сотрудник: Не думаю, что он рискнёт приехать в Беларусь. А у его родственников начнутся проблемы. Да его там свои же уже избили и выгнали из общежития.
Я не поверил Сотруднику. К тому моменту я уже перестал верить в чьи либо слова. Но на это были и объективные причины.
Это, конечно, не доказательство того, что он не врал, но всё же. Да и не в интересах Сотрудника признавать, что КГБ потерял источника, который к тому же обличил грязные методы его работы, приводящие к душевным расстройствам Источника. К тому же это могло искусить меня сделать подобное. И это действительно меня искусило. Я стал часто посещать ЖЖ Михайлова и следить за развитием событий. Не знаю как в других городах, но в Гомеле о нём говорили действительно много. И на Полесской и в других оппозиционных кругах.
После того как Михайлов вернулся в Гомель, Сотрудник дал мне свой комментарий:
Сотрудник: Он пришёл в посольство Беларуси в Польше, упал на колени, заплакал: «Вывезите меня отсюда. В общем, вывезли его из Польши. Наше руководство решило его пожалеть, не отрубать ему голову, решили помочь ему восстановиться в университете, чтобы показать какое у нас на самом деле демократическое государство. Прошла информация, что вроде как у него шизофрения».
***
Как-то в двух гомельских государственных газетах напечатали статью, где рассказывалось о непомерных доходах и имуществе гомельских оппозиционных лидеров. Этот поступок со стороны власти меня не удивил, кроме одного момента. Андрея Толчина (председателя гомельской городской организации ОГП), не имеющего прописки, но живущего у сестры в Гомеле, в этой статье прямым текстом назвали бомжем.
Сотрудник: Читал статью в «Гомельских ведомостях» про нашу оппозицию?
Я: За авторством Петра Кузнецова? Читал.
Сотрудник: Это моя статья.
Я: Там написано, что Толчин бомж.
Сотрудник: Так он, в самом деле, бомж. У него же нет прописки. Ему и предупреждение милиция предъявляла. Эта статья была написана для дискредитации оппозиции. Пусть окружение оппозиционных лидеров знает, куда те тратят деньги, выделенные на политическую деятельность. Они ведь многих «кидают» – не выплачивают деньги за сбор подписей, разброс листовок и т.д. Эта статья выйдет во всех государственных газетах области, начиная с городских и заканчивая каким-нибудь «Лоевским вестником» с тиражом в пятьсот экземпляров.
Комментарий: Теперь вам понятно, кто тот таинственный Пётр Кузнецов, извинения которого требовал обиженный Толчин. Как же это низко со стороны КГБ.
Справка: По законодательству РБ граждане могут жить без прописки. Зная это, Толчин подал на газету и автора в суд. Удивительно, но газета согласилась написать опровержение фактов о Толчине.
***
На местных выборах 14 января 2007 я был наблюдателем и вёл подсчёт явки избирателей. После этого Сотрудник спросил меня:
Сотрудник: Ну как наблюдение?
Я: Официальная явка на моём участке 59%, фактическая по моим подсчётам 32%.
Сотрудник: Да, такая явка была на самом деле.
Я: Зачем же явку фальсифицировать?
Сотрудник: Так люди не хотят на выборы ходить.
Теперь у меня были доказательства от самого КГБ того, что все выборы в Беларуси фальсифицируются. Если бы не фальсифицировали, хотя бы явку, местные выборы 2007 не состоялись бы по всей республике. Конечно, это была бы катастрофа для властей, свидетельством того, что белорусский народ не доверяет власти. Ну что ж, народу показали, что он всё же доверяет власти и толпами ходит на выборы.
Справка:
Такая же ситуация была во времена советского коммунизма, где выборы фальсифицировались до развала СССР, исключая пожалуй только первый созыв.
***
Перед местными выборами Милинкевич должен был проводить встречу с избирателями в Гомеле и других городах области, перед каждой встречей его задерживали «гаишники».
Сотрудник: Милинкевич прекрасно знал о том, кто и когда его будет задерживать. Это всё игры. Всё пиар.
***
Сотрудник сообщил, что необходимо на всякий случай снять с меня возможные подозрения со стороны Полесской. Решено было, что я приму участие в акции 16, меня задержат и я потом «распиарю» этот факт на Полесской. Всё прошло по плану. Меня задержали и доставили в отделение милиции. А вот там был просто «беспредел». Диму Железниченко менты били и оскорбляли, меня просто оскорбляли. Нас снимали на камеру и фото, хотя это запрещено. Протоколов задержания не составляли. Такого я не ожидал и написал жалобу в прокуратуру. Думаю, понятно, какой ответ я получил.
***
Ко мне позвонил один активист, с которым я познакомился на собрании у Глушакова, и предложил встретиться. Когда я подошёл к нему он сказал мне на ухо, чтобы я вынул из мобильного батарею. Я сделал это. Он оглянулся по сторонам и стал говорить шёпотом мне на ухо:
Активист: Всё, мне ж…а. Я у них на крючке. Ко мне в «универ» приходил гэбист. Через деканат. Он дал мне свой телефон (Показал бумажку. Это был номер Сотрудника). Сказал, чтобы я поехал в субботу в Чернигов на семинар. (Я тоже туда ехал.) Я не поеду. Чуть что, мы встречались по поводу покупки телефона.
Комментарий: После этого разговора я понял, что и за мной следят другие Источники. Самое страшное было то, что они пишут друг на друга. КГБ не доверяет никому.
Теперь в этой истории меня ужасает другое. Этот активист доверился мне, рассказав то, что по уговору с Сотрудником должен был держать в тайне. А я ведь сам по сути КГБшник. Сейчас я представляю себя на его месте. Решил я обратиться за психологической помощью, например к Кацоре. Рассказываю ему всё, а он сам Источник (это всего лишь пример). И получается, что верно то выражение: «Никому не доверяй». Я так жить не могу, никому не доверяя.
***
Всех студентов, вернувшихся из заграничных поездок, КГБ опрашивает. Это делается через деканат. На языке КГБ это называется «контрразведывательный опрос». Так случилось и со студентом ГГУ Скорины Игорем Случаком. Ему предлагали сотрудничество, но он отказался. Более того, он обратился в КГБ с просьбой разъяснить ему правомерно ли такие действия в его отношении. Конечно же, этот факт оппозиция хорошо распиарила.
Я: Про заявление Случака знаете?
Сотрудник: Этим заявлением он подписал себе смертный приговор. Такие вещи не прощаются. Скорей всего ему помогут закончить университет раньше срока. Но совершенно точно, что он попадёт в нашу базу «провинившихся» и никогда не найдёт себе работу по специальности.
Я: Что за база?
Сотрудник: Перед тем, как взять человека на государственную должность, обращаются к нам, и мы пробиваем его по этой базе. А вообще Случак стоит на учёте в психбольнице ещё со школы. Он не совсем адекватный.
Мне было жаль Игоря. Отличник. Одно было хорошо – он не согласился на предательство. И он точно не Источник. Хотя может это зашифровка.
Я: Неужели всех выезжающих опрашивают?
Сотрудник: Конечно. Съездят они разок, их там завербуют, а они потом приедут и будут тут… Молодежь представляет особый интерес для иностранных спецслужб.
***
Перед одной из встреч лидеров оппозиции на Полесской кто-то ночью обломал ключ в замке офиса. Но его удалось достать, и встреча состоялась. Об этом мне рассказал дежуривший в ту ночь на Полесской Евгений Козлов. В тот же день я сказал об этом Сотруднику.
Сотрудник: Во Кацора даёт! Какой хитрый. Делает себе пиар. Сам обломал ключ ночью. Такого даже мы от него не ожидали. Посмотришь, завтра появятся статьи в интернете (они действительно появились).
Я: Зачем ему этот пиар?
Сотрудник: Сейчас на оппозицию не оказывается никакого давления, потому что они себя сами разваливают. Кацоре нужно сделать вид, что Полесскую «душат». Вот он и придумывает всё это.
***
Сотрудник позвонил мне и попросил посмотреть, какие сейчас на Полесской входные замки.
Я: Зачем это вам?
Сотрудник: Да посмотрим ночью, что там у них в компьютерах. Мы это иногда делаем.
Я: Так у них же там сторожа каждую ночь.
Сотрудник: Ну, ты же сам понимаешь, что с любым сторожем можно договориться.
***
Давая мне, в очередной раз, задание перед поездкой заграницу Сотрудник с грустью сказал:
Сотрудник: Хоть поездишь по миру. Я-то «невыездной». Мы все «невыездные», как носители государственной тайны.
Я: Как? Вообще не можете выехать из Беларуси? Никогда?
Сотрудник: Никогда. Но нас всех предупреждали.
Я представил себя на его месте, и мне стало жутко. Это ужасно – быть «невыездным», гораздо хуже, чем «невъездным». Кто как не Сотрудники должны чувствовать себя несвободными. Мне не хотелось знать государственную тайну. Мне было непонятно, как вообще можно согласиться стать вечным заложником страны, на безопасность которой ты же и работаешь. Мне кажется, что их тоже втягивают в эту работу, как когда-то втянули и меня, и они не понимали, насколько это всё серьёзно. А потом уже было поздно. Невозможно просто взять и уволиться из КГБ. Это навсегда. Ты должен либо всю жизнь хранить эту тайну, либо тебя посадят, как изменника родине. Нашёл ли я третий способ или это всего лишь надежда очистить свою совесть? Я не знаю. Но первый способ не по мне.
***
Одна из сессий ЕМП (Европейского Молодёжного Парламента) проходила в Минске, в посольстве Великобритании. Около 70 человек прошли туда без какого либо пропускного режима. Это мероприятие прошло при помощи 3-го секретаря Посольства Мелани Танкард. Мне удалось установить, что через неё доктор Флауэрс передал ЕМП около 600$ на деятельность структуры.
Сотрудник: Если бы тебе удалось заснять факт передачи Танкард денег, на следующий день её бы навсегда выдворили из страны с международным скандалом.
***
Сотрудник: Задача КГБ – контролировать финансовые потоки из-за границы на финансирование оппозиции. Часть этих денег оседает в карманах оппозиционных лидеров. И мы очень даже не против этого. Пусть идут туда, чем на листовки и прочее. А если часть денег проходит через Источников, это вообще хорошо. Вот поэтому нам нужно с тобой выйти на доноров.
В тот-то момент я и понял, для чего нужен весь этот цирк с продвижением меня по карьерной лестнице оппозиции. Они хотели использовать меня для того, чтобы я «отмывал» оппозиционные деньги. И я вспомнил, как уже однажды «отмыл» немного…
После местных выборов-2007 на Полесской выпустили листовки о фальсификациях. Поляков дал мне тысячу экземпляров для распространения. И заплатил, разумеется. Но Сотрудник сказал мне отдать листовки ему.
Я: Но ведь мне заплатили за работу, и я должен эти деньги отработать.
Сотрудник: Да ерунда это всё. Мы сделаем так, что не будет никаких подозрений в том, что ты их не раскинул. Я тебе обещаю. Можешь по этому поводу даже не «париться». Думаешь, все на Полесской их раскидывают? Половину покидают, а остальное в мусорку выкинут.
Таким образом, деньги, выделенные на «свержение конституционного строя» не пошли на дело. С моей помощью. Конечно, я не мог сказать Сотруднику, что мне очень хотелось раскинуть эти листовки, потому что в них была написана правда о «беспределе» власти, и я хотел донести эту правду до людей. Я был согласен делать это бесплатно.
Но, все же, я отдал Сотруднику не все листовки. Часть я тайно распространил. Эта маленькая хитрость вдохновила меня на совершение большого обмана Сотрудника.
На этот раз я заказал Полякову 2000 таких же листовок от своего имени и ещё взял 1000 у Секерко. Всё это я распространил втайне от Сотрудника. Мне тогда так казалось.
Вскоре на одной из встреч Сотрудник спросил меня:
Сотрудник: Скажи, а ты не брал у Секерко никаких листовок для распространения?
Я: Да нет.
Сотрудник: Странно. Почему-то твоя фамилия есть в их списке тех, кому они давали листовки.
Я: Действительно странно. Надо же, ведут зачем-то такой список. Этим же можно «попалить» людей, если он попадёт в руки КГБ (Я понимал, что этот список, возможно, просто передавался КГБ, а может и составлялся специально для них). Я наверно в нём ещё с прошлого раза остался.
Поздно вечером мне позвонил Сотрудник. Голос у него очень дрожал.
Сотрудник: Скажи, а ты не заказывал у Полякова для себя листовки?
(Я понял, что он всё знает и просто «берёт на понт», поэтому не стал хитрить):
Я: Я их уже даже разбросил.
Сотрудник: Не надо было этого делать, конечно. Дело в том, что они дошли до администрации города и те обратились к нам.
Я: А чего они суетятся. Там ведь только правда о самой этой же администрации?
Сотрудник: Вот поэтому и суетятся. Ладно, будем отмазывать.
Мне было приятно, что мне удалось заставить администрацию задёргаться. И меня абсолютно не волновало, как Сотрудник будет меня отмазывать. Я знал, что он это сделает. Он отмажет. Так же как отмазывают детей чиновников, ментов и простых смертных за деньги. Да и Лукашенко ведь тоже отмазывают в Верховном Суде, когда он признаётся в фальсификации выборов, когда публично оскорбляет Козулина и Милинкевича. Испытаю-ка и я чувство безнаказанности! Как настоящий работник государственных органов.
Теперь я понимал, что КГБ не обманешь. Они знают ВСЁ.
На следующую встречу Сотрудник пришёл нервный.
Сотрудник: Начальство очень недовольно твоим поступком. Не нужно здесь хитрить, обманывать. Иначе мы можем всю работу похерить. У нас с тобой должны быть доверительные отношения. Если у тебя какие-нибудь проблемы в семье, в отношениях, ты мне рассказывай, будем вместе решать.
Я: Нет уж! Я у вас сотрудник. И у нас будут только отношения: сотрудник-начальник.
Дневник
На встречи с сотрудником я ходил с диктофоном. После, набирал наши разговоры на компьютере. Это я делал для того, чтобы без искажений передать слова Сотрудника. В этом дневнике я хочу передать не столько свои мысли, сколько слова Сотрудника.
25 февраля 2007
Сегодня я писал сообщение по конференции в Вильнюсе, организованной ICDT. По словам Сотрудника, наша внешняя разведка проявляла большой интерес к этой конференции. При этом я узнал от Сотрудника много интересного. Он сказал, что Инга Таурайтэ и Тригве Олсен из IRI – установленные разведчики и путем проведения семинаров в Вильнюсе ведут исследование социально-политической ситуации в Беларуси, информацию о которой они получают от белорусской молодёжи. При этом некоторых они вербуют. Но бывает и так, что они вербуют Источников, которые затем снабжают их «дезой» (дезинформацией). Сотрудник перед каждой поездкой за границу давал мне подписать инструкцию, в которой я должен был согласиться на сотрудничество с представителями иностранных спецслужб, если те мне его предложат.
Сотрудник: Если они тебя завербуют, то ты автоматически получаешь статус Источника первой степени и будешь находиться под охраной государства. А пока за твою безопасность я отвечаю лично.
5 марта 2007
Позвонил Сотрудник.
Сотрудник: Тебе нужно обязательно встретиться с Громыко. Сейчас на фоне смены лидера партии у них там «раздрай» и надо чтобы он сделал ставку на тебя. Поэтому ты должен себя показать, что ты заинтересован, что ты хочешь работать. Он тебя выведет на гранты.
После разговора с Громыко я как всегда встретился с Сотрудником.
Сотрудник: Громыко говорил с тобой о Глушакове?
Я: Да, он сказал, что Глушаков – анархист и им останется навсегда. А это не совсем хорошо для «Зелёных», он слишком радикален. Поэтому Громыко не очень доволен, что передаёт партию Глушакову и его команде.
Сотрудник: Теперь твои отношения с Глушаковым уже не будут такими как раньше. Он видит в тебе конкурента и притом очень серьёзного. Он вместе с Мазуром хочет полностью подмять под себя партию Зелёных.
Я: А кто такой Мазур?
Сотрудник: Это республиканский лидер «РАЗАМ». Громыко продал ему свою партию. За 5000 $. А деньги на это дал Павел Казанецкий, тот, кто спонсирует всю нашу оппозицию. Он установленный разведчик американских спецслужб. Деньги выделяет Восточно-европейский демократический центр (EEDC) якобы под гранты. Но эти деньги просто отмываются, большая часть оседает в карманах посредников, таких как Виктор Корнеенко.
Кстати, Партия Свободы и Прогресса Новосяда получила на президентские выборы 600 000 $ . Куда ты думаешь делась большая часть этих денег? В карманы к таким как Петя Кузнецов, председатель гомельского областного отделения партии. В Гомеле к ней себя причисляют кроме Кузнецова Николай Скойбеда (держись от него подальше, очень корыстный человек, для него оппозиция – это способ заработать) и Денис Золотарёв. Но как ты понимаешь да и видишь, что деятельности никакой. А Петя Кузнецов давно “сидит на стакане”. И девушку свою посадил.
06 марта 2007
Я получил письмо из Киева от Инны. Она из NDI. По поручению Дэвида Гамильтона она попросила меня приехать в Киев для встречи с ним по поводу БПЗ (Белоруской партии «Зелёные»). Тут же я позвонил Сотруднику. Мы встретились.
Сотрудник: Дэвид Гамильтон – установленный разведчик американских спецслужб, специально обученный. Поэтому перед поездкой мы проведём с тобой встречу и отработаем возможные вопросы с его стороны и вообще линию поведения. Когда ты вернешься в Гомель они «поставят тебя на ухо», то есть будут прослушивать твой мобильный и проверять твой e-mail. Так что почисти свой ящик.
Я: Ну, то, что е-мейл можно вскрыть я знал, но чтобы они прослушивали наши сотовые операторы…
Сотрудник: Они делают это через посольство США в Минске. У них есть специальное оборудование. Они могут прослушать любой мобильный в Беларуси. Кроме некоторых. Мой не могут. Поэтому будем общаться по городской сети. Они её прослушать не могут.
13 марта 2007
Сотрудник проводил инструктаж перед моей поездкой в Киев для встречи с Дэвидом Гамильтоном.
Сотрудник: Они будут тебя «прощупывать» на возможность вербовки. Будут пробовать вербовать, так как когда-то завербовали Кацору. Он напрямую с ними работает. И мы могли бы уже давно его посадить, но мы этого не делаем, потому что он нам нужен.
Ты должен делать упор на то, что власти скрывают от населения реальную ситуацию с радиацией. Вот, например, за последние полгода уровень радиации в Брагине повысился в 10 раз, но эту информацию замалчивают. Ты, кстати, тоже её не распространяй.
В общем, клони на то, что ты мог бы провести информационную кампанию для населения, но нужны деньги.
Иногда мне казалось, что КГБ кое-что делает независимо от власти, как будто бы ведёт свою игру, нанося мелкие удары по режиму. Ведь совершенно ясно, что там умные люди, и они не могут внутренне поддерживать этот режим. Но они заложники этой системы. У них тоже есть семьи. Да и деньги заставляют человека забыть о морали, о гуманизме. Тяжело, наверно, работать и видеть, как в результате твоей работы садят в тюрьму невинных, увольняют с работы, исключают из университета.
23 марта 2007
КГБ полностью контролирует Полесскую. Полностью.
Телефонный звонок:
Сотрудник: На этой неделе не ходи на Полесскую. Там сейчас неспокойно. Сейчас перед Днём Воли всех «основных» будут сажать, так они там все нервные. Нам нужно провести операцию зашифровки. Придешь к Полякову, скажешь, что тебя через деканат вызвали в кабинет военного учёта, а там был сотрудник КГБ, который расспрашивал тебя. Хорошо продумай разговор с Поляковым, обдумай возможные вопросы с его стороны. Предложи написать статью об этом в интернете. В общем распиарь это как можно сильнее.
Сколько таких статей появлялось. Кто знает, сколько из них были липовыми зашифровками КГБ?
Операция прошла успешно.
25 марта 2007
Сотрудник: На Полесской прошла информация, что ты начинаешь подходить вплотную к кормушке оппозиции, и они рассматривают тебя в качестве конкурента. Для Секерко это был шок, что ты туда выбился. Туда же никого не подпускают, кроме основных. Даже Полякова. А тут ты, вроде бы простой сборщик подписей и тут на тебе. Ты вылез на самого Гамильтона. Они живут за счёт денег Гамильтона, и ты туда «вклинился». И у них произошел шок. А Гамильтон вообще хочет Полесскую развалить, он хочет, чтобы были только отдельные структуры. Коалиция себя не оправдала. Наша задача – всё подмять под себя.
30 марта 2007
Сотрудник: Глушаков по замыслу Павла Казанецкгого должен быть избран заместителем председателя БПЗ. Громыко не в курсе их истинных намерений. Планируется, что фактическое руководство партией будет осуществлять Глушаков. А впоследствии он её вобьёт в Союз левых партий. Поэтому к нему сейчас проявляет интерес Секерко. Правой рукой Глушакова является Влад Короткевич. Это редкостный жук. Его характеризуют подонком и гнидой. Он очень опасный человек. Его толкают на пост гомельской областной организации БПЗ. Сейчас Глушаков по установке Мазура и Казанецкого пытается затянуть Конгресс ОДС, чтобы попасть на него уже в составе Союза левых партий, тем самым усилив его весомость на конгрессе. Глушаков сам по себе не корыстный, но те акулы, которые его окружают, могут подложить свинью не только ему, но и тебе, особенно Короткевич. Глушаков очень сильно поддаётся влиянию Короткевича.
3 апреля 2007
Сегодня Сотрудник рассказал мне страшную правдукое-что. , хотяХотя, я уже ни во что не могу веритьне могу быть уверен в правдивости чьих либо слов.
Сотрудник: Белорусская оппозиция – это искусственно созданное властью формирование, предназначенное для противовеса, для поддержания баланса в обществе. Мы её полностью контролируем.
От этих слов у меня закружилась голова. В моей голове начали всплывать факты, фразы (в том числе и Сотрудника) и события, когда-то казавшиеся мне странными, но теперь получившие объяснение:
Лукашенко: (о палаточном городке) Они попросили меня: «Дайте нам сохранить лицо». Мы дали. Позволили им постоять там три дня.
Лукашенко: Накануне выборов звонит мне Козулин: «Дайте мне 30% и пост премьер-министра, и я признаю выборы».
Я: Громыко сказал, что есть такой закон, в соответствии с которым, человек, узнавший, что кто-то является источником и раскрывший эту информацию, подлежит уголовной ответственности.
Сотрудник: Совершенно верно. Это является раскрытием государственной тайны.
Это означает, что раскрывшись, я подвергну себя уголовной ответственности. Совершенно очевидно, что меня найдут, схватят и посадят в тот же день. Естественно по другому обвинению. Как сказал сам Сотрудник «такое не прощают». В тюрьму я не хочу, но я так хочу рассказать всем об этой страшной игре, так хочу рассказать ПРАВДУ, так хочу стать СВОБОДНЫМ! И ради этого я готов принести себя в жертву. Не для партийных функционеров и чёрных политических кардиналов – они всё знают, а для тех, кто им верит, кто за ними следует, кто, рискуя работой и учёбой, идёт на площадь, кто сидит в тюрьме, кто не получает зарплату от американской разведки за то, что делает. Тот, кто взял от «спонсоров» хоть копеечку за то, что собирал подписи или распространял листовки, не смеет называть себя патриотом, не смеет говорить, что он борется за свободу. По закону, политические партии не имеют права получать финансовую помощь из-за границы. Но они получают. И КГБ прекрасно знает от кого и сколько. Почему же никто не вменяет это в вину лидерам оппозиционных партий и не закрывает партии? Да потому что существование партий нужно самому КГБ и власти. Чтобы создать видимость демократии, борьбы мнений и политических сил, ибо человек – существо, которому необходимо ощущение того, что от него что-то зависит. Без этого чувства возникает напряжение, которое может вылиться в нечто неконтролируемое. Если борьба невозможна (суд, силовые и властные структуры полностью контролируются), можно создать видимость борьбы. И показать миру: «У нас есть много оппозиционных партий, и никто их не закрывает. Вон, выходят на митинги, но мало у них сторонников. Все имеют право на иную точку зрения и выражают её. То, что большинство её не поддерживает – это уже другое дело».
Сотрудник о Глушакове:
Сотрудник: Отец Глушакова когда-то занимал серьёзную должность в КГБ, да и сам он был связан с КГБ в определённой степени. Ты должен в каждом видеть потенциального Источника. Им может быть кто угодно: и Кацора, и Поляков и тот, кто казалось бы, вообще не имеет никакого отношения к Полесской. Но старайся не поднимать и избегать тему КГБ. Можно так перегнуть палку.
Интересно, в какой «определённой степени» Глушаков был связан с КГБ?
9 апреля 2007
Скоро очень важная дата – 26 апреля. Особенно для моего региона. Громыко рассказывал, что в середине девяностых он собирал огромные митинги в этот день на площади Ленина. Теперь митинги можно проводить только на окраине города возле ДК «Глухонемых», чтобы никто не услышал и никому не рассказал. Но это официально. Как на самом деле, мне рассказал Сотрудник:
Сотрудник: Горисполкому дано чёткое указание – запрещать проведение любых пикетов и митингов не под эгидой власти. Любых. И под любым предлогом.
Это означало, что мне не позволят провести не только пикет против строительства АЭС, но и даже митинг памяти жертв Чернобыля. И тогда я решил пойти на диалог с властью, а конкретно, к заместителю горисполкома Порошину. По словам Громыко, они когда-то работали вместе, были членами клуба избирателей. Но Порошин приходил на собрания клуба с диктофоном в кармане. Громыко поймал его с поличным.
Громыко: Порошин был «сексотом». Знаешь кто такой «сексот»?
«Нет», - абсолютно искренно ответил я.
И тогда Громыко рассказал мне, кто такие «сексоты». Было интересно узнать кто же я такой.
. Учитывая положение Порошина, он является «сексотом» до сих пор. Вполне возможно, что он напрямую сообщает информацию Сотруднику.
Я пришёл на приём к Порошину.
Я: Добрый день. Меня зовут Сергей Гаврилин. Я член Белорусской партии Зелёных. Планируют ли городские власти проведение каких-либо мероприятий 26 апреля?
Порошин: В этот день в городе пройдёт научная конференция, связанная с преодолением последствий аварии на ЧАЭС.
Я: А как на счёт мероприятий под открытым небом? Митинга, например?
Порошин: Нет, горисполком ничего не планирует.
Я: По этому поводу можно и митинг провести. Я предлагаю провести совместный митинг, организованный городскими властями и Партией Зелёных.
Порошин: А к чему эта бессмысленная митинговщина? Лучше в этот день провести субботник, очистить город от мусора.
Я: Какое это отношение имеет к Чернобылю? Вы мне скажите – вы принимаете моё предложение или нет.
Порошин: Нет.
Я: В таком случае я подам заявление на проведение митинга от своего имени.
Порошин: Накануне весенней сессии? Я бы вам не советовал?
Я: Я бы вам не советовал его запрещать.
Я не ожидал другого результата разговора. Но теперь у меня были основания говорить, что власти не идут на диалог с оппозицией даже по такой общечеловеческой проблеме. Власть видит угрозу режиму даже в памяти жертв Чернобыля.
Как я и обещал Порошину, я подал заявление на проведение митинга.
***
На следующий день позвонил Сотрудник:
Сотрудник: Скажи, ты подавал заявление на митинг?
(Ведь ему уже Порошин доложил. Зачем спрашивать?)
Я: Да.
Сотрудник: Ты бы хоть меня предупредил. Они же позвонят в университет и на тебя начнут наезжать.
Я: Пусть наезжают. Всё равно митинг не разрешат. А я это хорошенько пропиарю.
Сотрудник: Ладно, что-нибудь придумаем.
На следующий день меня вызвал проректор Ханеня. В кабинете был начальник отдела университета по воспитательной работе и председатель профкома. Они объявили мне о том, что у меня 72 часа пропусков без уважительной причины (при максимуме в 60) и в связи с этим я подлежу исключению.
Ханеня: Прошло время увещеваний. Вы не хотели исправляться, и мы будем действовать в соответствии с уставом университета. Вы не посещаете занятия, и мы вас исключим. Хотя вы можете улучшить ситуацию, забрав заявление.
Я: А как заявление связано с пропусками и моим исключением?
Ханеня: Никак. Но тем не менее. Всё. Разговор закончен. У вас есть 2 часа, чтобы забрать заявление.
Я был готов к вызову и к очередному промыванию мозгов. Но «72 часа» меня удивили, потому что за день до подачи заявления я посчитал все свои пропуски, их было 54. Я допустил ошибку и не сделал ксерокс журнала. «Н-ки» были однозначно доставлены.
Кроме того я помнил слова Сотрудника:
Сотрудник: За пропуски сейчас ни кого не исключают. Рогачёву (ректор) дали приказ – оппозиционных студентов не исключать – они потом едут заграницу доучиваться, они только этого и ждут. Чтобы исключили нужно, наверно, ну…я не знаю…послать Рогачёва на три буквы. И то он сначала с нами посоветуется.
Как только я вышел из кабинета проректора, мне позвонил отец и сообщил, что ему звонила декан и сообщила про пропуски и исключение. Я сказал отцу, что это какая-то ошибка и что я сейчас же иду в университет разбираться.
Я позвонил Сотруднику и рассказал всё.
Сотрудник: Всё понятно. Будем тебя отмазывать. Как имя отчество твоего отца?
Он позвонил отцу, представился председателем профсоюза и сообщил, что произошла ошибка. Секретарь в ведомости напутала.
Это отца успокоило. А я и не волновался по этому поводу. Я уже понял, что власть КГБ огромна. И от такой ерунды они меня отмажут. Они отмазали бы меня и от уголовки. Да они ведь сами преступники! И покрывают преступников, таких как Ермошина, мэры, губернаторы и прочие чиновники.
1 мая 2007
Встретился с сотрудником
Сотрудник: Глушаков начинает тебе свинью подкладывать.
Я: В смысле?
Сотрудник: Новиков сказал ему, что ты был в Киеве и что тебе Гамильтон хочет дать деньги на партию. Глушаков этого боится. Он хочет, чтобы деньги шли через него. Будь уверен, что он ни одной листовочки не напечатает. Всё положит на карман. Он про проект сказал Короткевичу.
Это значит, что в окружении Глушакова есть Источник. Глушаков полный дурак, если говорит о финансировании вслух! Или он свято верит в то, что в его окружении нет крыс?
Я: И что он пытается сделать?
Сотрудник: Хочешь, я скажу тебе дословно, что он говорил своим? Он сказал так: «Мы Гаврилина душим руками и ногами, но пока ничего не выходит».
И Сотрудник тоже бдительность потерял. Он бы ещё сказал: «Наш Источник из среды Глушакова сообщил, что…»
Сотрудник: Кроме того, Короткевич вливает в уши Глушакову, что ты связан с КГБ. Поэтому мы со своей стороны их обоих прижмём, а ты как встретишь Глушакова, скажи, что видел Короткевича с тем «опером», что беседовал с тобой в университете. А Глушаков пусть сам думает, кто из вас правду говорит.
Я: Нет, я их методами действовать не буду.
11 мая 2007
Позвонил сотрудник и сказал, что надо встретиться на явочной квартире. Когда я вошёл, то увидел ещё одного Сотрудника.
Сотрудник: Сергей, познакомся, это Денис Русланович, мой непосредственный начальник. (Теперь я видел в лицо трёх гомельских ГБистов. Вряд ли имена настоящие, но лица - то не скроешь. Вот у этого было лицо настоящего чиновник, не чекиста – упитанное. А разговаривал он и вовсе как авторитет – развязно,речь не очень грамотная.)
Денис Русланович: Решил с тобой так сказать познакомиться, поговорить. Как дела в общем и целом? (эту фразу он, похоже, употребляет в каждом предложении).
Мы заговорили о Гарте.
Денис Русланович: Как ты можешь охарактеризовать Железнеченко?
Я: Это один из самых идейных опозиционеров, которых я когда-либо встречал. Он голову на отсечение даст за свои идеи.
Денис Русланович: А Семёнов? Ты не заметил, что у него неадекватная психика?
Я: Я не думаю, что NDI работали бы с неадекватным человеком.
Денис Русланович: Кстати, как ты общаешся с Киевом?
Я: По скайпу. Они другим способом не общаются. Это правда, что скайп нельзя проследить и расшифровать?
Денис Русланович: Россияне уже могут (под россиянами он имел ввиду ФСБ?). Поэтому, я думаю, и мы скоро сможем. Мы получили информацию, что NDI начинает проверять всех людей, которым они давали деньги на протяжении последних 5 лет. Это касается «Партнёрства» и других. То есть они начинают проверять их реальную финансовую деятельность. Они находят человека, указанного в отчёте и спрашивают, получал ли он деньги. Поэтому все финансовые шаги ты должен согласовывать с нами. Там если надо будет…это понятно…и тебе и себе…отчётность там будем делать может вместе. Мы будем деньги отмывать, будешь ты писать, что и листовки делаешь, будем тебе давать и накладные на картриджи для принтера, потому что понятно, что эти деньги должны идти на тебя, если ты добился этого…
И на счёт университета. Я видел проект приказа на твоё отчисление. Рогачёв под моё честное слово согласился оставить тебя в университете. Поляков высшее образование получил, нормально устроился, получает нормальную зарплату от Кацоры и живёт. Тебе ещё это образование нужно получить.
Я: А чего Рогачёв так злится из-за этого заявления?
Денис Русланович: Понимаешь, тут сделана уже такая система. Это заявление попало в Горисполком и Рогачёва давит управление идеологии облисполкома. Эму-то может и всё равно, но там его начинают душить. Я Рогачёву сказал: “Не трогайте, он под нашим наблюдением, мы смотрим кто на него выходит..ну там уже…понятно.” Порошин эти списки отдаёт Катило, Катило даёт бумаги губернатору, те требуют: покажите нам кто из учащейся молодёжи в этом всём участвует. Мы хоть и не показываем тех, кого нам надо не показать, но тебя показали они. Поэтому получился с тобой прокол.
Я: Почему они этого так бояться?
Денис Русланович: Тут можно соглашаться, не соглашаться, но это идёт от Пролесковского, началька управления идеологии администрации президента. Дана такая установка: увольнять и отчислять всех, кто занимается такими делами. Хотя нам (КГБ) дана противоположная установка – прекратить эти все отчисления. Потому что и Калиновского программа и ЕГУ, чтоб наоборот удержать молодёжь здесь, а те наоборот, понимаешь. А ты нам нужен здесь, целый и здоровый и с высшим образованием.
Я: Я вижу политика КГБ расходиться с политикой власти.
Денис Русланович: Мы более шире это всё видим и более хотим это мягче сделать, а те наоборот. Это легче всего – уволить человека, выгнать из института, то есть его загнать, чтобы он типо… Некоторые, конечно, падают духом, а некоторые наоборот. Мы приверженцы такого, чтобы переубедить, либо чем-то нагрузить, чем просто взять и выгнать.
14 мая 2007
Моя зашифровка с “вызовом к ГБисту” получила неожиданное небольшое развитие. Мне позвонил журналист Белгазеты и попросил дать интерьвью о том, как проходила моя встреча с сотрудником Комитета. Ниже эта статья, обубликованная в № 19(589) Белгазеты за 14 мая 2007 года.
Сорвалось...
http://www.belgazeta.by/20070514.19/510370321
Лидер белорусского национального меньшинства в Польше литератор Сократ ЯНОВИЧ в люстрационной анкете признался, что в 1958-70гг. являлся сотрудником тамошней службы безопасности (аналог белорусского КГБ). Литератор признался, что наблюдал за сотрудниками белорусского еженедельника «Нiва» и членами Белорусского общественно-культурного товарищества в Польше. При этом Янович утверждает, что делал все возможное, лишь бы спецслужбы от него «отцепились ». Суть его задания - «помощь власти в сохранении белорусского движения от влияния враждебных сил ». Оправдывается Янович так: «Я наивно верил, что борюсь за белорусский язык. В 1966г. я понял, о какой «помощи» идет речь…» По признанию экс-сотрудника СБ, денег за свою работу он не брал, если не считать «иногда несколько злотых на водку ».
О том, на каких условиях предлагает сотрудничество наш белорусский КГБ, удивленный скупостью польских спецслужб корреспондент «БелГазеты» поговорил с молодежным активистом Сергеем ГАВРИЛИНЫМ, имевшим опыт общения с людьми «в штатском».
- Меня вызвали в университете в комнату военного учета под безобидным предлогом. Там уже был человек, который не представился. Наш разговор длился не больше 20 мин. У меня как раз была перемена. Я ему предложил вызвать меня по повестке, но он отказался, ответив, что хватит и перерыва. Он сначала издалека подходил к мотивации моей общественно-политической деятельности и настаивал на том, что я связался с опасными людьми. Я его сразу обрезал и предложил начать разговор с конкретных вопросов. Он в довольно грубой форме сказал, что я выбрал опасный путь, что я не прав, если считаю, что борюсь за свободу, потому что меня «используют как пушечное мясо ». Фамилий он не называл, говорил: «Ты их и сам прекрасно знаешь». Обещал проблемы в университете, подчеркивая: «Еще не поздно все исправить». Потом начал предлагать конкретнее: «Ты - будущий учитель. Учителем ты сможешь всегда устроиться, но это не для тебя. У тебя есть лидерские качества. Тебе нужно реализоваться. А мы могли бы тебе подыскать в будущем нормальнее место. Не надо думать, что КГБ - это карательная структура. Мы многим людям помогли в жизни устроиться и всегда предлагаем взаимовыгодное сотрудничество». Потом он вскользь упомянул о том, что возможна материальная помощь, потому что «стипендию же ты не получаешь, а студенту деньги очень нужны ». Затем протянул свой номер телефона со словами: «Будут проблемы - поможем в любой сфере ». Я отказался.
Что касается денег, то конкретно о сумме он мне не говорил. Мне кажется, они банально могут раз в месяц платить деньги. Михайлов (cтудент, учившийся по программе Калиновского в Польше и ранее признававшийся в сотрудничестве с КГБ. - Ред.) писал, что предлагают Br20 тыс. Странная цифра: за такие деньги никогда никто ни с кем сотрудничать не будет. Сколько нужно предложить студенту? Есть такие, которые не согласятся и за $1 тыс. Другие, напротив, будут сотрудничать вообще бесплатно. На юрфаке ходят слухи о готовых работать в этой структуре «на благо Родины». В этих делах у КГБ должен быть индивидуальный подход. Тут приходится принимать решение о сотрудничестве до того, как тебе предлагают какие-то цифры. И все зависит от морали.
16 мая 2007
Разговаривал с Поляковым по поводу предстоящего Конгресса ОДС и стратегии оппозиции.
Поляков: Что касается стратегии, то она больше нужна для того, чтобы было чем размахивать перед Западом и демократической общественностью Беларуси. На самом деле, стратегия у оппозиции следующая: ждать пока режим загнется, а потом уже решать все вопросы. А, вообще, стратегия, как и Малая Конституция - это крашеное деревянное яйцо: есть нельзя, зато можно всем показывать.
Всё ясно. ОДС надо показать Гамильтону, на что идут его деньги. Интересно, что они пишут в заявке на грант в разделе «Цель мероприятия»?
21 мая 2007
Вернулся со встречи панъевропейского клуба в Минске. Меня туда пригласил Артур Цурбаков, гомельский ОГПшник, «молодой демократ». Этот человек – пессимист в отношении белорусского народа и белорусского будущего. Кроме того, постоянно «лажает» ОДС, особенно Милинкевича. В акциях особо не участвует, но возможностями, которые предоставляет оппозиция, охотно пользуется. Например, отправил свою девушку учиться по программе репрессированных студентов в Эстонию. А сам не скрывает того, что в скором времени «свалит» из этой страны (так оно и произошло).
Так вот, панъевропейский клуб. Более «алкогольного» семинара я ещё не посещал. Сколько там было пива! Участники так напились (включая организатора Кирилла Игнатика), что выломали дверь и разбили окно.
И эти люди называют себя будущим Беларуси, молодыми демократами, прогрессивной молодёжью!.
23 мая 2007
Я «вывел» Сотрудника на разговор о коррупции в ГГУ.
Я: После этих громких дел по взяткам в ГГУ наверно в «универе» с этим стало получше?
Сотрудник: О чём ты говоришь? Как брали, так и берут. По 20 долларов так все берут. Если начать копать так…
Я часто чувствовал, что Сотруднику хочется как бы похвастаться тем, что ему многое известно, но он вспоминал, что не стоит мне кое-чего говорить. Хотя поздно.
24 мая 2007
Однажды, ехав с семинара, я разговорился с одним минским активистом. Мы разговаривали о КГБ и о доносчиках. Конечно же, не обошлось без Михайлова. Его живой журнал. Стилистика текстов в нём различна. Такое ощущение, что его писали различные люди. Могло быть и так. Кроме Михайлова там мог писать КГБшник, которому Михайлов под давлением мог дать пароль на вход в свой дневник. Сейчас уже нельзя проанализировать дневник, поскольку Михайлов его удалил. Почему? Может потому и удалил, что начали подозревать не его почерк.
Тема доносчиков перешла в обсуждение вербовки. Тут это парень показал поразительные знания. Впрочем, это могли быть лишь результаты его логического мышления. Если структурировать сказанное им, то получается практически инструкция для КГБшников по вербовке.
Наиболее подверженные вербовке
Наименее подверженные вербовке
31 мая 2007
Ездил в Киев в офис NDI к Роберту Гейла (руководил проектами общественных организаций) по поводу моего антиядерного проекта. Он сказал, что будет писать в Вашингтон рекомендательное письмо для финансирования моего проекта. Сумму пока не называл. Договорились, что в начале июля я приеду за деньгами.
Когда я приехал в офис, Роберту нужно было уйти на пару часов, и он оставил меня работать над проектом за своим рабочим столом. Какой же он беспечный! На столе-то самые интересные для разведки документы!
Порывшись в его документах, я узнал следующее. В 2007 году на финансирование гражданских структур Беларуси NDI выделил 200000 долларов. Также я обнаружил список всех структур, с которыми сотрудничает Гейла. В этом списка был и я. В графе комментариев напротив меня значилось: «Молодой организатор с интересными идеями». Приятно слышать. Там же указывалось, что власти не препятствуют белорусским НГО получать деньги от NDI. Я бы сказал, не хотят препятствовать, поскольку хорошо контролируют распределение денег.
Также я обнаружил список проектных предложений поданных от различных структур, включая Молодой Фронт, Седьмую грань, Старейшин, Гарт, ЗБС, Новая плынь, Моладзь БНФ, Ініцыятыва, Вока, Трэцці шлях и др. Многим было отказано в финансировании, включая Галину Скороход.
Бухгалтер Константин Антонец, работающий в этом же кабинете, ещё не пришёл на работу. Рыться в его документах я не стал, поскольку его стол просматривался из коридора, по которому ходили работники офиса, включая Гамильтона.
Плохо «шифруются». Вспоминаю слова сотрудника:
Сотрудник: Если постоянно «шифроваться», то можно и с ума сойти.
5 июня 2007
Случайно наткнулся в интернете на статью Павла Шеремета о Михайлове. Не думал, что и он узнал о Владе, и к тому же написал статью. Считаю, что я обязан поместить её в свой дневник.
Молодой человек из Гомеля Владислав Михайлов признался в том, что был завербован КГБ для работы среди белорусских студентов, которые по программе оппозиции выехали учиться в Польшу. Это первый случай за всю историю независимой Беларуси. Он обязательно не останется последним.
Владислав Михайлов не был штатным сотрудником КГБ Беларуси. Он никогда не собирался и не готовился к работе в секретной службе ни в каком качестве. Он не получал денег за сотрудничество с КГБ и не выполнил ни одного оперативного задания. Его почти склонили к подлости, но он вырвался.
История гомельского студента Владислава Михайлова - типичная история подавления маленького человека большим и сильным государственным механизмом. Он попал в поле зрения сотрудников КГБ еще в Гомеле. Владислав участвовал в акциях оппозиции и ходил на собрания в местное отделение ОГП, потому что просто хотел сделать жизнь лучше. Наивная вера молодого человека в справедливость и бесшабашный поиск правды. Бедный мальчик неизбежно попал под удар репрессивной машины. 12 лет в Гомеле орудовали три банды уголовников и милиционеров с прокурорами. Две банды недавно разоблачили, одна разгрома избежала. КГБ к борьбе с бандитизмом отношения не имеет, реальный бандитизм для нынешних чекистов - опасная сфера, проще зарабатывать медали на политических провокациях и невинных жертвах. Вот они и стараются.
Гомельским кагэбистам показалось, что Владислав Михайлов идеально подходит для вербовки - тихий, невзрачный, невысокий, худенький и нервический. Из бедной семьи. Такого легко запугать, подавить, подчинить своей воле. Эти чекисты - идиоты, они не разглядели в пареньке чистую, мечущуюся душу. Он еще в Гомеле приходил к старшим товарищам по оппозиции и рассказывал, что на его давят работники КГБ. Старшие товарищи к рассказам Владислав не отнеслись серьезно, они уже привыкли к таким историям. Парня отправили в Польшу учиться по программе помощи репрессированным белорусским студентам. КГБисты ликовали, потому что надеялись получить там еще одного агента. В обмен на разрешительный штамп в паспорте они вырвали у Михайлова согласие на сотрудничество.
Владислав боролся с собой несколько месяцев: он боялся признаться в том, что подписал бумажки в КГБ, но, с другой стороны, не мог с этим спокойно жить. Он избавился от страха и мучений, признавшись публично в контактах с КГБ. Все люди совершают ошибки, но только сильные могут их преодолеть.
Признание Владислава Михайлова - это не ловкая провокация КГБ, это не продолжение, а громкий провал спецоперации. В Беларуси Владиславу не хватило духа послать подальше КГБистов, в Гомеле не оказалось рядом сильного и мудрого человека. В Польше сейчас благоприятная обстановка для чистосердечного признания.
В Беларуси агентов КГБ не просто много, а очень много. Агенты КГБ есть среди руководителей оппозиционных партий, включая самых ярых националистов. Среди националистов агентов даже больше, чем в других партиях, потому что с БНФ не прекращали работать еще с советских времен. Стукачи присутствуют в каждом подразделении на каждом предприятии. Среди агентов много действительно подонков, которые не за страх, а за совесть работают на спецслужбы и верят, что подлость - дорога к счастью. Однако огромное число людей сотрудничают с КГБ, потому что в тоталитарной стране это неизбежно. Найти рычаги давления на людей элементарно просто, например, через годовой трудовой контракт.
Стоит ли бояться агентов КГБ и могут ли они помешать историческому процессу? Я призываю не обращать на это чрезмерного внимания. Агентов много, КГБистов - тоже. Но логика истории раздавит всех, кто встанет на пути общественного прогресса. Так было везде, Беларусь не станет исключением. Я призываю не искать предателей среди своих товарищей, потому что легко можно стать жертвой провокации. Общественный трибунал, а не собственная секретная служба нужны оппозиции. Общественный трибунал как механизм фиксации всех нарушений закона и справочник, куда войдут все негодяи.
Недавно по электронной почте разослали сообщение о том, что журналист одной экономической газеты П.Б. работает на КГБ. Подробно была описана суть его заданий и даже назван оперативный псевдоним. Это письмо приняли к сведению, но не дали ему ход, потому что проверить сведения сейчас невозможно. Время секретных агентов придет позже.
Публичность - единственная защита от КГБ. Не пытайтесь в одиночку противостоять давлению государства. Не надейтесь, что вам удастся переиграть выдрессированных КГБистов. Как тараканы, они боятся только яркого света.
Открытость и ясность - это спасение и для оппозиции в целом. Сформулируйте четкие задачи, провозгласите ясные лозунги, предложите понятные, недвусмысленные действия, и тогда агентам некуда будет деваться, они в общих колонах будут идти на штурм диктатуры.
Проблема реализации программы обучения студентов в Европе как раз и заключается в том, что ее превратили в семейное дело Инны Кулей. В программе не было ничего противозаконного, чтобы делать из нее секретное дело. В результате, сейчас скандалы в рамках этой программы можно объяснять чем угодно, включая и происки КГБ.
Меня часто спрашивают, следят ли за мной агенты КГБ. Я не знаю, потому что не оглядываюсь назад. Мне нечего скрывать, а потому нечего и бояться. Я не меняю кардинально позицию и могу отчитаться за любой поступок. И в тот момент, когда в мой дом постучится сотрудник КГБ, я сделаю все, чтобы об этом узнали тысячи людей. Люди преувеличивают силу спецслужб. Нет там никаких «железных Феликсов» и суперагентов, обычные крестьяне из соседней деревни.
Владиславу Михайлову тяжело дался его смелый поступок. Он находится сейчас в жуткой депрессии, его бросает то в жар, то в холод. Естественная реакция организма на стресс. Владислав справится, он смелый парень, он молод и впереди еще вся жизнь. Теперь у него будет свободная и спокойная жизнь.
20 лет назад в Польше рухнула коммунистическая диктатура. В момент революции оппозиция и власть заключили негласный договор о том, что агентов СБ (аналог белорусского КГБ) не будут преследовать. 20 лет предатели и негодяя надеялись, что обманули судьбу. Но в Польше сменилось поколение и возмездие неотвратимо. В ближайшие недели в Польше вступает в силу новый жесткий закон о люстрации, за сотрудничество с СБ придется ответить. Спасутся только те, кто успел добровольно рассказать о своих делах.
Павел ШЕРЕМЕТ
6 мая 2007
Целую неделю провёл в Киеве в офисе NDI. Кроме всего прочего работал с базой демократических активистов гомельской области, а именно - обновлял её. Дело в том, что NDI постоянно собирает базу всех людей, которые когда-либо имели хоть какое-то отношение к оппозиции. Эта база постоянно обновляется. Вот как раз этим обновлением и попросил меня заняться Поляков. То есть я получил доступ к базе NDI, правда только гомельской области. В Киеве за базу отвечает Александр Шалайко. После того, как я внёс в неё новых людей, в ней оказалось около 1600 человек (гомельская область.) Поляков сказал, что две трети из них – мёртвые души. В переносном, а некоторые и в прямом смысле. Также Поляков сказал, что Гамильтон эту базу никому не даёт. Но украсть эту базу не так уж трудно. Что я и сделал, хотя такого задания я не получал.
16 июля 2007
Ровно на следующий день после моего недельного отъезда, позвонил сотрудник. Было ли это совпадением или он точно знал, что я уже в Гомеле, я не знал. Первое время после вербовки я старался вообще не разговаривать по телефону, поскольку был убеждён, что его прослушивают и прослушивали некоторое время до того, как ГБ вышло со мной на контакт. Это меня угнетало, и однажды я спросил Сотрудника о «прослушке» моего телефона.
Сотрудник: Да нет, даже и не думай об этом. Телефон ставят на «прослушку» только с санкции прокурора и только в очень серьёзных случаях, когда есть информация, что этим телефоном пользуется преступник.
Я, конечно же, не поверил ему, но больше не стал лишать себя телефонного общения.
Так вот, Сотрудник назначил встречу.
Сотрудник: Меня переводятперевели в другой отдел, на следственную работу. Поэтому теперь с тобой будет работать другой человек.
(Я уже давно ждал этого, кроме того, о смене Сотрудников говорил и Михайлов).
Пока мы не определились, кто именно это будет, поэтому пока ты будешь работать с Александром Николаевичем, начальником отдела. Вот тебе его телефон. (+375293305928)
В любом случае я несу за тебя моральную ответственность. Будь готов к тому, что новый Сотрудник будет… «пригружать» тебя, подгонять что ли. Поэтому ты не уступай, стой на своём, ты лучше понимаешь ситуацию, в которой находишься и людей, с которыми контактируешь.
А теперь второе о чём я бы хотел с тобой поговорить. Ты уже на пятом курсе, пора подумать о твоей дальнейшей судьбе
(И этого разговора я ждал. Я ждал, что мне предложат после универа пойти работать в КГБ).
Тебе нечего делать в этой стране. Ты не сможешь реализовать здесь свой потенциал. Поэтому думай, как тебе уехать за границу, или учиться, или ещё как, но здесь тебе ничего не светит, разве что на Полесской, да и то…
Я был в шоке от его слов. Признаюсь, они меня даже тронули. Я думал, они хотят, чтобы я был их источником в оппозиции и в будущем, а тут... Но потом ко мне в голову пришёл и другой вариант, в духе КГБ. Они, возможно, хотят сделать меня источником за границей, то есть разведчиком. В этом случае слова сотрудника вполне логичны.
30 июля 2007
Мой антиядерный проект получил одобрение в Вашингтоне. Об этом мне сегодня сообщил Роберт Гейла. А значит, я получу 7700$ от NDI. C ума сойти! Я совершенно один написал проект под несуществующую организацию и его профинансируют! Они там что, совсем лохи?! Не понимают, что их разводят? Через неделю еду в Киев за первой частью денег. Ах да, Гейла сказал, что нужно будет подписать кое-какие бумаги.
6 августа 2007
Сегодня работал в офисе NDI. Попросил у Гейла бумаги для черновиков. Он достал стопку из-под стола и вручил её мне. А это оказались распечатки е-мейл рассылки, в которой обсуждались политические процессы в РБ. В числе участников этой рассылки Роберт Гейла, Дэвид Гамильтон, Тригве Олсен, Павел Казанецкий и др. Я просмотрел эти письма и представи,л как бы были рады гэбисты, если бы я привёз эту стопочку им в Гомель. Было любопытно почитать переписку «верхушки», но я больше хотел поработать над своим проектом, поэтому я не стал ничего делать с этими документами. А Гейла поражает меня своей беспечностью. Неужели он мне настолько доверяет?
7 августа 2007
Еду в поезде Киев-Гомель. В кармане 3000 $. Эти деньги я получил в офисе NDI на реализацию своего проекта. Это только часть от всей суммы (7700 $). Более 3000 $ оппозиционеры через границу не возят, чтоб не нужно было декларировать.
Константин, бухгалтер офиса NDI провёл мне инструктаж по отчётности за использование денег. Они не требуют оригиналы чеков, достаточно их отсканировать и отослать по Скайпу. То же самое и с расписками о получении денег. В расписках не должны быть указаны имена получателей денег. Я должен буду присвоить им именаномера. Соответствие номеров и фамилий будут знать только я и Константин. Эта система абсолютно идентична той, которую использует в своих расписках КГБ, только у последних вместо чисел номеров псевдонимы.
А ведь я мог бы потратить эти деньги на своё усмотрение: купить себе машину или пожертвовать на операцию больному ребёнку. Система отчётности NDI даёт возможности для «отмывания» денег. И соблазн сделать это очень велик. Очень.
Интересно, что сделал бы NDI, если бы я просто присвоил себе эти 3000 $? Может, послали бы в Беларусь секретного агента, который меня разыскал бы и… Забрал бы деньги обратно? А если я их уже «спустил»? КГБ порадовались бы, если бы я отмыл эти деньги. Чувствую именно этого они и хотят.
8 августа 2007
Не успел я проснуться, как позвонил Александр Николаевич. Узнав, что я привёз из Киева 3000 долларов, назначил встречу.
Александр Николаевич: Как ощущения? Довольны?
Я: Ощущение странное. Я один написал проект под несуществующую организацию и умудрился получить на это 7700 долларов! Они там что, совсем лохи?
Александр Николаевич: Нет, не лохи, просто здесь сработали ваши личностные качества, обаяние.
Ну и как вы намереваетесь потратить деньги?
Я: В соответствии с проектом.
Александр Николаевич: Разумеется, весь объем листовок печатать нельзя – власти не позволят массовый выброс листовок, 1,5- 2 тысячи распространите, районы согласуем. Сделаем несколько задержаний для вида – они должны видеть сопротивление, чтоб не было подозрений. Смотрите сами как будете делать чёрную бухгалтерию и отчёты, если будут трудности - поможем.
Теперь я окончательно был уверен, в том, что ГБ меня использует для контроля над расходом финансирования от США. Я так мечтал о том, что смогу, наконец, сражаться с АЭС, а теперь я понял, что я не смогу это делать, мне просто не позволят. Видимо моё огорчение было видно на моём лице, поскольку Сотрудник сказал:
Александр Николаевич: Не волнуйтесь, в Гомеле все так деньги отмывают. Если бы вы сравнили суммы, которые получает Кацора, с теми, которые он тратит, вы бы удивились. Наша задача, как контрразведки, пресекать финансовые потоки от США на финансирование оппозиции.
Я отмывал деньги, подделывая чеки. Липовый чек на покупку оргтехники мне сделал гэбист Денис Русланович.
13 сентября 2007
Поляков: Движению «За Свабоду!», в котором вы состоите, нужен пиар. Вы не хотите пораздавать на улице брошюрки, чтобы вас задержали и ещё штраф дали, который вам, разумеется, оплатят?
Я: Не вопрос. Мне ведь доказательства моего преследования тоже нужны.
Поляков понимающе улыбнулся…
16 сентября 2007
На днях Диму Железниченко исключили из университета. Абсолютно незаконно. Я этого никак не ожидал. Я был в шоке. Я был разъярен, когда узнал. Сотрудник уверял меня, что их политика – не исключать, потому что «они едут в Польшу и возвращаются от туда подготовленными боевиками». Поэтому я захотел спросить у Александра Николаевича, почему они пошли вразрез со своей политикой.
Александр Николаевич: Да, действительно, мы против исключения, но с Железниченко мы поступили таким образом, потому что он переступил черту, за которую заходить нельзя. Я не могу сказать вам, что конкретно он сделал, скажу лишь, что это касается его связей с иностранцами. Он-то знает, за что мы его исключили. Кацора, например, знает, что ему можно делать, а что нельзя. Он знает, где черта, за которую нельзя переступать.
Но мы не закрываем ему путь обратно в университет. Если он прекратит свою деятельность, мы даже поспособствуем его восстановлению.
Я: Знайте те же, что теперь ему нечего терять, и он вам ещё покажет. В Польшу он не поедет, это я знаю точно, он мне это лично говорил.
19 сентября 2007
Сегодня на моих глазах Диму Железниченко осудили на 8 суток за якобы нецензурную брань. Свидетелем выступал студент пятого курса нашего университета, БРСМовец Андрей Судаков. И я знаю эту сволочь уже 3 года. Я был в шоке. Как можно лжесвидетельствовать против человека??? Я понимаю, что сделал он это по заказу, но всё равно, ведь по его лживым показаниям Диму в наручниках увезли в тюрьму!! Как же так можно??!! Гады все!! Судья, менты, гэбисты! Как же они могут спать спокойно после этого??!!
24 сентября 2007
Сегодня мы встретились с Александром Николаевичем на явочной квартире. Там был ещё один незнакомый мне человек. Александр Николаевич представил его мне:
Александр Николаевич: Это Андрей. Теперь он будет работать с тобой вместо меня. Он недавно пришёл к нам из района и только одну неделю у нас в комитете. Сегодня его первый полноценный рабочий день.
Я давно ожидал, что ко мне приставят кого-то нового, и я ожидал именно такой типаж. Молодой, лет 27, абсолютно непримечательное лицо, я бы назвал его провинциальным. Одет как стандартный гэбист – по-деловому и с портфелем. В тот момент я вспомнил слова Алеся Корнеенко: «Сейчас в 4-ом отделе КГБ не осталось нормальных людей, я имею ввиду опытных, которые понимают, что работают не на госбезопасность, а на Лукашенко. Остался один молодняк, стремящийся выслужиться, продвинуться по гэбистской карьере и получить звания. На работу с оппозицией именно таких и отправляют. Это для них грязная, а для кого-то и унизительная работа. Туда ставят новичков, может недавно женившихся, с отсутствием совести».
Позже я узнаю, что из себя представляет этот Андрей, но уже сейчас я чувствую его моральную слабость и неопытность в «защите конституционного строя». Он об этом сам сказал:
Андрей: Я ещё сам не разобрался что да как. Запиши мой телефон. (+375293305995)
Уверен, что ему провели ликбез по оппозиции, в частности гомельской, дали личностные характеристики ключевых фигур. Ну и, конечно же, ему дали подробную характеристику моей личности.
На эту встречу я принёс листовки об исключении и аресте Железниченко, которые мне дал на Полесской Поляков. Изначально я получил 1000 штук, но Александру Николаевичу я принёс только около 300. Часть я всё же расклеил по городу и раздал возле университета. Об этом я не сказал Александру Николаевичу, но я почти уверен, что он об этом знал. Я бы с радостью расклеил всю 1000, но я знал, что в этом случае скажет Александр Николаевич. Он это и сказал:
Александр Николаевич: Эти листовки изготовлены в рамках проекта по противодействию власти. Этот проект финансируется NDI, а ведёт его Семёнов.
Я не удержался:
Я: Не знаю, какую черту перешагнул Железниченко, но вы поступили с ним очень жестоко. Восемь суток ни за что – это слишком.
Я боялся говорить это, опасаясь, что Александр Николаевич поймёт, что я испытываю сочувствие к Железниченко. А это означает ненадёжность источника. Но мне очень хотелось сказать это, чтобы увидеть в его глазах хоть каплю стыда.
Александр Николаевич: Да, возможно, судья немного перестаралась.
Я: Судья? Разве не ВЫ определяете меру «наказания»?
Александр Николаевич: Нет, это определяет судья. Мы только говорим, что надо кого-то усмирить.
Чушь! Судья делает то, что они ей скажут, а сейчас он просто переводит стрелки, а значит, не может оправдать то, что сделал с Димой.
Александр Николаевич: На счёт ваших антиядерных листовок. Можете разбросать немного в домах, где живут Кацора, Поляков и другие, чтобы они видели, что вы работаете серьёзно, чтобы они относились к вам, как к серьёзной фигуре.
1 октября 2007
Уже два гэбиста матерились в моём присутствии. «Молодой специалист» Андрей и Денис Русланович. Не на меня, разумеется, а так, для связки слов, так же как это делают менты из центрального РОВД.
18 октября 2007
Сегодня мы с Андреем встретились, чтобы подписать контракт между мной и КГБ, точнее продлить тот, который я подписал год назад ещё с первым сотрудником Дмитрием Вячеславовичем. Даже конфиденциальных сотрудников, а именно так указан мой статус в контракте, коснулась контрактная система. Но в моём случае, я был бы сам рад, если бы его со мной не продлили…
К сожалению, не могу воспроизвести по памяти весь текст контракта, но кое какие выдержки, я всё, же приведу. В верхнем правом углу стоял штамп «Совершенно секретно». Я вспомнил советские фильмы и представил, как после падения режима, рассекречивают архивы КГБ и узнают, кто же работал на режим, перебирая бумажки с такими печатями. Но этот контракт был только в одном экземпляре.
В контракте даётся ссылка на 14-ю статью закона РБ об органах КГБ, а также упоминаются статьи 8,9,18,20 закона об оперативно-розыскной деятельности.
Моими задачами в соответствии с контрактом являются:
Я: А что такое антиконституционная деятельность?
Андрей: Ну.…Это…Деятельность против конституции.
Я думаю, что такое антиконституционная деятельность КГБ понимает по-особому. Для них – это оппозиционная деятельность. В правильном же понимании именно КГБ занимается антиконституционной деятельностью. Читая следующую задачу, я не удержался от смеха.
Я: Это что за ерунда?! Я должен отговаривать оппозиционеров ходить на митинги?
Андрей: Ну, это…если поддаются внешнему влиянию.
Контракт я подписал на 2 года. Моё денежное вознаграждение составляет 8 базовых величин в месяц. На данный момент это248 тысяч рублей или около115 долларов.
25 октября 2007
Андрей вручил мне на подпись задание перед моей поездкой в Чехию. Оно содержало следующие указания:
21 ноября 2007
В ГБ чувствуют нехватку информации из-за границы. Сегодня Андрей дал мне это понять. NDI предложили мне представлять Беларусь в числе 4 человек на молодёжной
конференции активистов Восточной Европы в Белграде. Узнав это, Андрей очень обрадовался. Но я отказался туда ехать. Никогда не был в Сербии, и, конечно же, чувствовал честь о того, что мне предложили ехать, но я устал от поездок, на которых мне приходится изображать активиста. В NDI огорчились, Андрею я сказал, что не могу поехать из-за практики в школе.
Андрей: Какая школа?
Я: Седьмая
Андрей: Я думаю, мы решим вопрос с твоей практикой, посмотрим, кто там у нас в седьмой школе есть.
Неужели даже школы им подчиняются?! Я не мог сказать, что просто НЕ ХОЧУ, поэтому нашёл причину, на которую они не в силах повлиять. Сказал, что родители не пускают, волнуются, что много пропускаю учёбы своими поездками.
Андрей: Да на них я не никак не могу повлиять… Плохо, что ты не поедешь, получается, что только ты и ездишь из Гомеля. Может у тебя есть знакомые, которых можно вместо тебя отправить в Сербию?
Я: Нет, вы же всех распугали. Одного исключили (Железниченко), на другого (Тенюта) «уголовку» завели. После этого вряд ли кто из молодёжи вообще будет высовываться.
Андрей: Да не будем мы Тенюту сажать, он же не Северинец.
Действительно, уголовное дело на Тенюту приостановили, но зато проверили в «психушке» и сказали, что он ненормальный. В интернете его облили грязью.
14 декабря 2007
Сегодня приходил ко мне Дима Железниченко. После суда по поводу своего отчисления. У него уже было несколько заседаний. Всё не в его пользу или переносят заседания. Он изменился, какой-то усталый, что ли стал. Может, устал бороться. Бороться с этой машиной. Может, жалеет, что жизнь свою поломал, решив отстаивать правду. Ведь он действительно был хорошим студентом, а теперь он не студент. Только потому, что Александр Николаевич решил таким образом его усмирить. Позвонил ректору – надо такого-то отчислить. Вот и всё – дело сделано. Теперь честь университета не запятнана таким позорным студентом. Один звонок решил судьбу парня. Да, он стал знаменит, когда его отчислили, писали о нем везде, говорили. А теперь он остался один на один со своими судами и жалобами. Оппозиция его использовала для своего пиара, журналисты для своих статей.
Я всегда думаю о его маме. Как ей от всего этого. Гордиться ли она своим сыном, не побоявшимся расстаться со своим студенческим билетом ради своих убеждений? А может быть, она корит его: зачем ты связался с этой оппозицией, только жизнь себе испортил. Учился бы себе, образование получил бы, а теперь…
Как же всё таки человек беззащитен в нашей стране. Со всех сторон на него могут надавить, вызвать, пригрозить, уволить, исключить. А если ты безработный, тебя просто посадят. Как при Сталине. Только не расстреливают. Бедные люди! Бедные исполнители этих указов сверху. Они ведь думают о семьях, о своих детях. И у моего гэбиста Андрея есть маленький ребёнок, я видел детское питание у него в портфеле. И выполняют эти приказы. Мучаются ли они? Но оправдываются. Мне самому говорили: если я его не уволю, то уволят меня. Безвыходное положение…
18 декабря 2007
Еду из Киева. Со встречи антиядерного штаба. Организовал, конечно же, NDI. C белорусской стороны организаторoм был «Экодом». Это и было самое для меня удивительное. Ведь Экодом старейшая и самая известная экоорганизация Беларуси. У них хорошая репутация, работают с властями, ведут международные проекты. И тут ввязались в это дело. Я имею в виду стали сотрудничать с NDI – структурой, финансирующей белорусскую оппозицию. Как только я об этом узнал, я подумал: Экодом подписал себе смертный приговор, его за это ликвидируют. Неужели Ирина Сухий (главная по антиядерной теме) этого не понимает. Она же подставляет Экодом. Это ведь очень серьёзно. Так не хочется думать, что она моя «коллега»… Но дело даже не столько в американском финансировании, сколько в самой теме – ведь бороться со строительством АЭС – это значить идти напрямую против Лукашенко.
Сегодня после того, как мне пришлось перед всей конференцией врать о том, что я делаю против АЭС, у меня начался острый приступ депрессии. Я вышел из зала конференции и пошёл туда, где никто из наших не ходил – в холл пятого этажа гостиницы…
27 января 2008
Теперь я ещё подмочил репутацию нескольких популярных новостных сайтов. А именно, я запустил в интернет очередную «утку». Ею оказалась новость, о том, что в Гомеле проведена акция против АЭС. Ничего этого не было, но все журналисты, которым я позвонил, написали об этом статьи. Вот что значит иметь репутацию активиста – что не скажешь – всему верят. В итоге на таких сайтах как www.naviny.by и другие появилась ложь.
Для чего же я это сделал? Надо сказать, что эту акцию я бы с радостью провёл в действительности. Но, во-первых, теперь я понимаю бессмысленность этих действий. Во-вторых, по контракту я обязан обсуждать с сотрудником все мои малейшие действия. Разумеется, он не позволил бы мне ничего проводить. Но мне нужна видимость того, что я что-то делаю. Для NDI. Конечно, я мог бы написать о проведённом мероприятии в отчёте, но информация на новостных сайтах – прекрасное лучшее доказательство моей «работы». Пришлось даже эту «утку» согласовывать с Андреем, который, в свою очередь, посоветовался с высшим руководством. Руководство одобрило, но с условием того, что текст новости будет у них в руках раньше, чем он появится в интернете. Я выполнил это условие.
1 февраля 2008
Вот уже несколько месяцев как появился в интернете сайт www.info-com.info. В настоящее время его адрес www.gomelbest.com. На нём публикуются обличающие статьи о гомельских оппозиционерах. Информация туда поступает, без сомнений, от КГБ. И я решил дополнить её своими комментариями. Меня даже стали цитировать. Я пишу под псевдонимом Александр Николаевич Т.
31 января 2008
Мне позвонил Андрей Тенюта и предложил встретиться. При встрече он спросил, могу ли я напечатать листовки по случаю того, что Железниченко выиграл суд по своему отчислению. Я согласился и попросил текст листовки. Он сунул мне скомканную бумажку, на которой были наброски листовки. Я написал свой текст, довольно жёсткий, где назвал ректора Рогачёва преступником. И напечатал некоторое количество этих листовок. Их я отдал Тенюте. Позже и Поляков сделал листовки. Он предложил их мне. Я (зря) сказал ему, что я уже делал листовки, показал текст ему.
На явочной квартире:
Андрей: Ты не слышал ни про какие листовки кроме тех, что тебе дал Поляков?
Я: Нет.
Андрей (опустив глаза): Просто прошла информация, что были ещё листовки по этой теме. В интернете была информация.
Про интернет он, конечно же, врал. Я понял, что ему известно о моих листовках, но я не был уверен, что он знает, что их сделал я. Мне трудно лгать Кацоре, но Андрею ничуть. Итак, информация просочилась. О ней было известно только Тенюте и Полякову…
10 февраля 2008
Помню, когда я только начинал свой антиядерный «проект», я был словно заражён идеей борьбы против АЭС. Теперь же мне почти всё рано построят её или нет…
12 февраля 2008
Звонок с неизвестного номера(+375291347910):
Звонящий: Добрый день. Вам звонит сотрудник областного управления комитета государственной безопасности … (далее очень быстро и неразборчиво назвал звание и фамилию)
Я: Как ваша фамилия?
После моего вопроса последовала пауза, затем звонящий повторил фамилию чётко, но едва слышно.
Звонящий: Андреянов. Я бы хотел побеседовать с вами, но не по телефону. Могли бы мы встретиться ненадолго?
Я был в недоумении. Что происходит? На лицо стандартная попытка вербовки. Хотя, нет. Первая встреча, как правило, происходит неожиданно и вживую. Никто не согласится на встречу после телефонного звонка. Но зачем меня вербовать, если я уже давно завербован? Со звонившим я никогда раньше не разговаривал – у меня отличная память на голоса. Следует заметить, что он имел отвратительную дикцию. Речь его была очень робкой, как будто он жутко волновался. Я едва разбирал, что он говорил. Пока я вижу лишь одно объяснение: Звонящий – коллега Андрея, который пытается завербовать себе источника (довольно неумело). А поскольку информация о том, что я Источник засекречена, то он думает, что я ещё «свободен». Но неужели перед попыткой вербовки Звонящий не навёл справки у начальника 4го отдела? Вряд ли такое возможно. Если только Звонящий не имеет доступа к секретным документам.
Другой вариант. КГБ проверяют меня. Они уже поняли, что я им откровенно вру и скрываю от них то, что не хочу говорить. Поэтому и устроили такую проверку. По логике, после такого звонка я должен немедленно созвониться с Андреем и сообщить об этом. Если начну двойную игру – значит «отбился от рук», решил, что хитрее КГБ.
И я выбрал игру.
Я: А о чём бы вы хотели со мной поговорить?
Звонящий: По поводу заграницы.
Я едва удержался от смеха – так глупо это звучало: «поговорить по поводу заграницы».
Я: Ну…. Можно и встретится.
Звонящий: Как на счёт сегодня?
Я хотел записать встречу на диктофон, но его у меня с собой не было. Поэтому «сегодня» мне не подходило.
Я: Сегодня я занят. Давайте завтра утром. В 10:30. Вы хотите просто встретиться на улице?
Звонящий: Можете и в Комитет прийти.
Велик был соблазн побывать в здании КГБ, где, как говорят бывавшие там, потолки такие высокие, что ты ощущаешь себя таким маленьким и ничтожным! Но там я мог повстречать Андрея или Александра Николаевича, что раскрыло бы мою игру.
Я: Лучше в районе универмага.
Звонящий: Договорились. Я подъеду на машине, в ней и поговорим. До завтра.
Положив трубку, я был необычайно возбуждён. Меня распирало любопытство. Что же будет завтра? Неужели вербовочная «беседа»? Если так, то это будет «цирк» - гэбист вербует завербованного. Вот уж я потешусь над ним.
Но может, я слишком оптимистичен? Может в машине меня ждёт Андрей, который скажет: «Ну что? Решил обхитрить КГБ?», и меня увезут в «Американку», а потом пришьют дело и посадят. И мой Дневник так и не дойдёт до людей. Последняя мысль меня действительно напугала.
13 февраля 2008
Я пришёл к универмагу на встречу с Андриановым. Он позвонил, сказал, чтобы я сел в серый «Мерседес». На вид ему было лет 27, холёный, обручальное кольцо, по виду – типичный чиновник. Все гэбисты, которых я встречал (а их было 4) похожи один на одного. Этот был очень не уверен в себе. Путал фразы и слова.
Андрианов: Добрый день. Сразу покажу удостоверение… (Фамилия в корочке совпадала, звание капитан). Моя работа сводится к тому… ну, разговаривать с теми людьми, которые часто выезжают заграницу.
Я: Видимо вам приходится со многими разговаривать?
Андрианов: Да, со многими. Вопрос такого плана. Вы выезжали там, в Литву, Латвию, да? В связи с чем эти поездки были?
Я: К друзьям, погулять. У меня ведь визы были туристические, правильно? Вы же их смотрели?
Андрианов: (Берёт блокнот и начинает записывать) Да я так, только навскидку. Всё это по линии туризма было?
Я: Да, конечно. Кроме, правда, поездки в Германию в 2006 году. Та поездка у меня была деловой – ездил на экологическую конференцию.
Андрианов: А где вы работаете?
Я: Я студент. А вы что, разве сами не знаете?
Вот тут-то я начал думать. Неужели вообще про меня ничего не знает? Может, делает вид? Первый мой сотрудник пришёл ко мне, зная про меня всё. А этот спрашивает, где работаю.
Андрианов: Нет, не знаю. А курс какой, факультет?
Я: Иняз, пятый.
Андрианов: Последний год?
Я: Да, в нашей стране учатся пять лет.
Андрианов: Я тоже заканчивал. Правда, юридический.
Я: Ну мы знаем, что в вашей конторе обычно все юрфак заканчивают.
Андрианов: Сейчас уже пошла… и иняз.
Я: Ну да, разведчики.
Андрианов: Кстати, нет желания в нашу контору пойти работать?
Я: А что, у вас там недобор кадров?
Андрианов: Просто подбираем людей.
Я: Я вам не подхожу, ведь я был замечен в антигосударственной деятельности.
И тут я включил дурочка и начал рассказывать про то, как я решил баллотироваться в депутаты и только тогда понял, в какой стране я живу. Мол, был наивным, а как увидел своими глазами фальсификации, так прозрел.
Андрианов: Кстати, может быть на «Ты» будем?
Вот вам! Все как по плану: разговорить, а потом предложить перейти на «Ты.
Я: Я с вами на брудершафт не пил, чтобы на «Ты» переходить.
Андрианов: Хорошо, хорошо.
Я: Ну что? Может у вас ещё какие вопросы есть, предложения?
Андрианов: А вот, расскажите про поездку в Германию.
Мысль о Германии навеяла меня на ностальгию. И я стал долго рассказывать, как же дам свободно дышится, как же немцы далеко шагнули в области экологии, не то, что у нас!
Андрианов: Ну я-то занимаюсь чисто контрразведкой., поэтому и интересуюсь Германией. А с моими коллегами вообще были разговоры когда-нибудь.
Я: Нет, были только с руководством универа.
И тут я снова включил дурочка и стал рассказывать про моё заявление на пикет протии в АЭС. Как это так: студент решил так опозорить родной университет! О, как же я был наивен! Вспомнил про Железниченко. Честно говоря, меня понесло. Словно я забыл, что он об этом обо всём знает. Я так горячо возмущался, едва не стучал кулаком по бардачку. Андреянов пытался вставить фразы, направить меня в нужное ему русло, но я всё говорил о режиме, о репрессиях…
Андрианов: А кстати есть желание создать какую-нибудь экологическую организацию?
ДЕЖА ВЮ!!! Я ожидал, что разговоры будут похожими, но чтобы настолько! Ну, гэбисты! Ну, болваны! У них, что у всех одна инструкция по вербовке? Я просто не могу. Что же мне теперь, заново повторить мой путь Источника?
Я: Вы что, шутите? В Беларуси? В стране, в которой правит Лукашенко? Нашей стране НГО не нужны!
Андрианов: А куда собираешься идти работать? В нашу контору точно не хочешь?
Я: Может и пошёл бы, если бы КГБ занималось действительно охраной госбезопасности. Но вы же ведь занимаетесь ещё и репрессиями.
И снова меня понесло. Как мне хотелось говорить ему в лицо всё это. Про фальсификации. Про аресты, задержания, «сутки»…Снова про Железниченко вспомнил… Как можно так с человеком?
Я: Вы ведь Конституцию должны знать наизусть? Что является главной ценностью государства?
Андрианов: (Не сразу, словно боясь ошибиться) Человек.
Я: А как у нас с человеком обращаются? Слава Богу, не 37 год, но всё же людей у нас расстреливают. Их расстреливают морально – исключают, увольняют, вызывают, сажают…
Андрианов: (Перебивая) Как я понимаю, желания создать экологическую организацию, у тебя нет? Мы можем помочь с регистрацией.
Я: Ну создам я её. А что мне с ней делать?
Андрианов: Сергей, о нашем с тобой разговоре ты будешь кому-то рассказывать или нет?
Я: Ну вы же мне вроде не угрожали, не ставили никаких условий… Чего уж там.
Андрианов: Не, вот понимаешь, сейчас… это разговор, о котором вообще нельзя никому говорить, понимаешь? Я с тобой открыто просто говорю. Мне просто интересно, как нашими НГО интересуются иностранные спецслужбы. То есть как они вообще свою работу проводят, бл***. Их методика работы. Мне бы было интересно поддержать твою организацию, посмотреть, будут ли на неё выходы. Ты на всякий случай сохрани мой номер телефона.
Я: У вас мой есть. Звоните, если что.
26 февраля 2008
Андрей: Так, твой проект кончился, поэтому нам нужно что-то придумать, чтобы не терять связь с NDI. Экодом молчит, так? Может нам оформить «Зелёный мир» как нормальную, организацию, чтобы получать под неё гранты?
Я: Бессмысленно. Организация должна иметь репутацию, связи, она должна иметь результаты своей работы, чтобы привлечь деньги. А самое главное, в ней должны быть люди, способные вырабатывать идеи, их осуществлять, писать проекты и т.д. Я таких людей не знаю. Кроме того, эти люди не должны быть студентами. Сам понимаешь почему.
Я всеми силами пытался убедит его, что затея с зарегистрированной организацией «не прокатит». Прежде всего, потому, что я не хотел ввязываться в новую иллюзию.
Андрей: У тебя ведь по проекту осталось неиспользованных 1000 баксов. Тебе же надо как-то их «отмыть». Не будешь же ты их им возвращать.
Я: Да, осталось.… Но я пока не знаю, что с ними делать.
Я действительно не знал, что с ними делать. И не хотел думать над тем, как их «отмыть». Я бы с радостью вернул их NDI, чтобы они на мне не висели. Я мог бы поднапрячься, и с легкостью положить большую часть этих денег себе в карман. Но мне НЕ ХОТЕЛОСЬ этих денег. Многие меня не поймут, но я не хотел больше ничего «отмывать». С меня было достаточно. Я собрался уходить, и Андрей передал мне стотысячную купюру.
Андрей: Остальное в конце недели.
Раньше за эти же деньги я писал сообщения как минимум два раза в неделю. Теперь же я получаю деньги не за что. Я встречаюсь с Андреем не чаще одного раза в неделю и сообщаю ему минимум информации. Кроме того, я много утаиваю. Сегодня, например, я водил по городу четырёх грузин, членов Европейского молодёжного парламента, приехавших в Гомель в рамках своего визита во все областные центры Беларуси. Мне пришлось их оставить из-за встречи с Андреем. Об этих гостях из «вражеской страны» Андрей от меня ничего не узнал.
2 марта 2008
Я думаю о тех деньгах, что я «отмыл». По сути, я их украл. Но вот только у кого? У NDI. Мои гэбисты, конечно же, не считают грехом воровство денег у NDI. Они бы назвали это «воровством во благо». Ведь таким образом я «отвожу» деньги от антигосударственной деятельности. Принимая эту философию можно оправдать и убийство, если оно защитит государство. Пытаюсь вспомнить, когда же я украл первый «оппозиционный» доллар. Это произошло задолго до того, как я сам получил свой грант, в 2006 году, на вокзале, покупая билеты на поезд. Я ехал на сессию Европейского Молодёжного Парламента. Со мной билеты покупали два парня, ехавшие на ту же сессию. Они-то и научили меня, как можно «отмыть» немного на билетах: покупаешь купе, делаешь копию, сдаёшь, покупаешь плацкарт. А в отчёт доктору Флауэрсу сдаёшь копию купейного. Потом я узнал, что многие в Парламенте так делали. Когда меня избрали (а баллотировался я в шутку) в «руководство» белорусского ЕМП и узнали, что у меня не было компьютера, то решили, что могут дать мне тот, что у них имелся для нужд белорусского ЕМП. Фактически не принимая участия в работе ЕМП, я пользовался его компьютером в своих целях полгода. Похожую «халяву» я получил и от NDI. Я пожаловался Роберту Гейла, что у меня нет своего ноутбука, и тот распорядился, чтобы мне купили ноутбук. Но в отличие от первого случая, уже в пожизненное пользование. Забавно, но свой старый компьютер я продал…на Полесскую. Незадолго до этого у них конфисковали компьютеры. Узнав об этом, я и предложил им купить мой по хорошей цене. Именно на нём я когда-то начинал писать Дневник…
3 марта 2008
Я начал читать роман Оруэлла «1984». В нем я вижу отображение белорусской системы. Некоторые фразы просто повергают меня в шок – кажется, что это написано именно о НАС и обо МНЕ.
Главный герой книги Уинстон собирается написать дневник, в котором он хочет записать свои сомнения в правильности учения партии. «Если дневник обнаружат, Уинстона ждёт смерть или 25 лет каторжного лагеря». Догадайтесь, что символизирует в романе «Полиция мыслей»? А что это за Старший Брат с чёрными усами, изображённый на повсеместно висящих плакатах? «Доносят друг на друга соседи и сослуживцы». В каждом человеке Уинстон видит потенциального сотрудника Полиции Мыслей. Уинстона ломают. Но меня больше всего зацепило иное. «Партии не нужны послушание и покорность: люди должны принять сторону партии умом и сердцем».
Чтобы управлять людьми их нужно держать в постоянном страхе. А разве мы не живём в страхе? Хуже всего, что это вовсе не страх потерять совесть, предать ближнего, впасть в искушение. Зачастую это примитивный страх потерять нечто материальное: работу, место в университете…
Наверно я наивно полагаю, что властвующую верхушку мучает совесть за поломанные судьбы, преступления и ложь перед народом. Напрасно надеюсь, что когда-нибудь, душа какой-нибудь Ермошиной не выдержит, и она в прямом эфире со слезами скажет: «Люди, простите меня! Я столько лет участвовала в этих преступлениях. Я больше не могу и не хочу это делать!»
Учителя литературы постоянно говорят, что причина морального упадка в том, что люди перестали читать книги. Такие как «1984».
5 марта 2008
Сегодня я был на суде у Железниченко. От всех предыдущих заседаний это отличалось тем, что Диму привезли на суд из части. Он защищал себя в военной форме. Также в качестве истца выступала его мать. Зал был переполнен – Кацора обзвонил всех. Заседание длилось более четырёх часов и так и не завершилось – объявили перерыв до следующего дня.
Я стоял у стены и смотрел на пришедших. Это били представители местной демократии. Зал несколько раз попросили сохранять тишину, но постоянно кто-нибудь выкрикивал возмущения. Одну женщину даже удалили. Мне было стыдно за неё. В перерыве многие удалились со словами: «Что сидеть? Ведь мы не повлияем на исход дела». Затем удалили Статкевича, который, как всегда, возмущался, что заседание не ведётся на белорусском языке. При этом он сам говорил на ужаснейшей «тросянке». Как бы то ни было все они в моих глазах выглядели очень жалко – они не представляли из себя никакой силы. Это была просто кучка людей, верящих в то, что они сражаются с диктатурой.
11 марта 2008
Некоторую информацию я передаю Андрею по электронной почте. Я создал специально для этого почтовый ящик, чтобы не «запалить» мой личный. Ящиком Андрея был andrus_k82@mail.ru. В поле «от кого» было «Андрей Королёв». Неужели он мог так лохануться - позволить мне узнать его настоящую фамилию? Если он заполнял форму на регистрацию ящика реальными данными, то возраст его – 26 лет.
Сегодня он прислал мне информацию о различных семинарах и конференциях. Я уже не ездил никуда 4 месяца – они чувствовали информационный голод. Андрей понимал, что моё финансовое положение значительно улучшилось, и моя кэгэбешная зарплата уже не может заставить меня «суетится». Он постоянно говорил, что нужно смотреть вперёд, пытаться выбивать новые гранты, даже если ещё идёт финансирование от текущих проектов. Конечно же, он не понимал мою пассивность. Не понимал, почему я, научившийся так легко заполучать такие большие деньги, не стремлюсь использовать свои возможности «по максимуму».
Иногда, когда я встречаюсь с ним, я представляю, как набрасываюсь на него и начинаю душить, а задушив, беру его мобильный и ищу в нём знакомые номера. Вот бы выкрасть его сотовый! Тогда бы я узнал, кто ещё являются Источниками в Гомеле.
Я вспоминаю один момент. Момент, когда я повстречал Источника. Это было ещё на заре моего сотрудничества, когда со мной работал Дмитрий Вячеславович. Мы встретились с ним в гостинице «Сож». Говорили довольно долго, как вдруг он посмотрел на часы и сказал:
Дмитрий Вячеславович: Ну всё, беги, а то мне пора уже.
Я вышел из гостиницы через заднюю дверь. Мимо меня прошёл мужчина, который направился в ту же дверь. Я оглянулся и увидел его, оглянувшегося перед самой дверью. Мы оба поняли, что встречи нам были назначены с одним и тем же человеком, только по-очереди. Мы оба были источниками. Но больше никогда не встречались.
18 марта 2008
«Подозреваемый по уголовному делу организации "Молодой фронт" гомельский активист Андрей Тенюта 12 марта направил жалобу председателю КГБ Юрию Жадобину на действия следователя управления комитета госбезопасности по Гомельской области Дмитрия Седлярова»
Эта новость появилась в эти дни в интернете. Меня в ней заинтересовала следующее:
Как я уже писал, первый сотрудник КГБ, который со мной работал, прежде чем «передать» меня, сказал мне, что его перевели на следственную работу. Он мне представился, как Дмитрий Вячеславович. Позже коллеги называли его Димой.
Следователя управления КГБ по Гомельской области зовут Дмитрий Седляров.
Возможно это всего лишь совпадение, но не думаю что в гомельском КГБ, много следователей по имени Дмитрий, да к тому же, ещё работающих по «оппозиционным» делам. Скорее всего, это дело поручили бы человеку, хорошо знакомому с миром гомельской оппозиции. Попробую поговорить с Тенютой – может он знает и его отчество. Попрошу описать его внешность. Кстати, этот же следователь допрашивал Леонида Судаленко. Если это тот самый Дмитрий, то Судаленко встречался с моим гэбэшным покровителем.
19 марта 2008
Сегодня я встретился с Андреем Тенютой. Этот малый, похоже, проникнулся ко мне доверием, так как рассказывает мне о деятельности своей гомельской организации. Неоднократно приглашал меня на встречи своей группы. Я вежливо отказывался, но гэбисту Андрею этого не говорил. Встретился я с ним, чтобы поговорить о Дмитрие Седлярове. Чтобы не вызвать подозрения я сказал Андрею, что прочёл в интернете новость о том, что следователь Седляров ведёт его дело. Сказал также, что ко мне когда-то в университет приходил гэбист кажется с такой же фамилией в удостоверении. И что мне любопытно не один ли это и тот же человек. Тенюта не знал его отчества, зато сказал, что в документах значились его инициалы – «Д. В.» Они подходили под «моего» Дмитрия Вячеславовича. Я спросил, не заметил ли он у него мобильника. Мобильник следователя по описанию совпадал с тем, на который я когда-то много раз звонил – чёрная «раскладушка» Motorola. Возраст около 30 – также подходил. И последним доказательством того, что я вычислил фамилию моего первого гэбиста, были слова Тенюты о родимом пятне на шее Седлярова.
Таким образом, больше не оставалось сомнений в том, что завербовавшим меня гэбистом был Дмитрий Вячеславович Седляров. Моё личное расследование оказалось успешным. Теперь остаётся проверить Королёва.
Когда я ещё говорил с Тенютой, недалеко от БелГУТа, Андрей уже ждал меня в двух шагах оттуда – на явочной квартире по адресу (ул. Победы, д.2a кв. 42). Забавно, но её окна выходят на дом Тенюты. Ах, как бы я хотел пожить в его квартире некоторое время, чтобы вооружившись биноклем или камерой понаблюдать за посетителями явочной квартиры.
Итак, распрощавшись с Тенютой, я направился по знакомому мне адресу. В этот раз Андрей расспрашивал меня об офисе NDI – кто там работает, какая обстановка, наличие оргтехники, какой характер носит моё общение с Гамильтоном. Что касается последнего, то я описал его, как «типичного американца» - жуёт жвачку, похлопывает по плечу.
23 марта 2008
Сегодня в Гомеле было небольшое шествие оппозиции в честь Дня Воли. Я тоже принял в нём участие. Колонна двигалась из парка в Новобелицу под пристальным надзором камер КГБ. Самих гэбистов и прочих в штатском было действительно очень много. Я без труда их определял, подходил к ним и насмеивался над ними фразами типа: «А вот и менты», «А вот и ребята из конторы», «Не подскажете, где проходит митинг?», «Вот уже клоуны!». Они никак не реагировали на мои издёвки, но один не выдержал: «Если ты студент, то тебе лучше помалкивать!». Не знал же он, что я нахожусь «под крышей» его начальства.
При этом я открыто их фотографировал. Андрея я нигде не заметил.
Вечером я отключил телефон, так как спал. Проснувшись, обнаружил, что мне звонил Андрей.
Андрей: Чего это ты не отвечаешь? Я уже думал ты в казематах.
Я: Ну, в казематы ведь забирают только по вашей «указке».
Андрей: Ну да…
Вот поэтому-то меня на шествии и не трогали, не смотря на все мои выходки, - не было приказа задерживать.
25 марта 2008
Наверно, если бы я не ввязался во всё это и не познал скрытую сторону белорусской действительности, я был бы намного счастливее. Ведь неведение - это блаженство.
1 апреля 2008
Мне бы очень хотелось скрывать моё общение с Воронежцевым от Андрея. Я бы мог это делать, если бы был уверен, что ни мой, ни его телефон не прослушивается. Если Андрей поймёт, что я от него скрываю важную информацию, то он меня заподозрит в двойной игре.
9 апреля 2008
Андрей: Тебя Дима не инструктировал на случай, если на тебя выйдет другой наш сотрудник?
Я: Нет. А что такое может быть?
Андрей: Да. Если такое будет, то ты сразу звони мне.
В этот момент я «стреманулся». Думал, берёт «на понт» – узнал об Андриянове.
Я: Это ваши ребята снимают на камеры нас во время уличных акций?
Андрей: Это менты. Простые менты, становятся и в упор снимают. Потом просматривают, находят знакомые лица и вызывают их. Мы тут ни при чём. Ну, могут, конечно, по нашему требованию нам кассетку дать.
17 апреля 2008
Я прошёл медкомиссию в военкомате и меня признали годным к военной службе по первой категории, сказали, что отправка в армию – в конце июля. Конечно, это нарушало все мои планы, но я нисколько не паниковал, поскольку был абсолютно уверен, что КГБ меня «откосит». Как раз позвонил Андрей и назначил встречу.
Андрей: Надо что-то думать со следующим проектом.
Я: Боюсь, что от меня будет мало толку – в июле меня забирают в армию.
Андрей: Вот это новость! А я как-то и не подумал про то, что тебе ж ещё нет 27 лет. Ну, это не проблема, начальник сходит к военкому, поговорит.
Я: И что он скажет?
Андрей: Скажет что ты там такой оппозиционер, как Железниченко, тоже присягу принимать не будешь. Там такие не нужны. Дадут отсрочку.
Я: Но у отсрочки должна быть какая-то причина?
Андрей: Придумают что-нибудь. Взятки-то они берут и пишут что-то. Так, с этим уладим. Надо поговорить о «Зелёном мире». Нужно тебе его прибрать к своим рукам. Я имею ввиду, стать его директором, и действовать легально от имени зарегистрированной организации. Для этого тебе нужно поговорить с Громыко. Это очень хорошая возможность для тебя зацепится за финансирование.
Андрей действительно уладил вопрос с армией. Меня не взяли.
22 апреля 2008 г.
Ко мне в Скайп зашёл Роман Мандрыкин (гомельский БРСМовец, когда то был оппозиционным активистом). Сказал, что работает с КГБ, и собирается с этим покончить.
25 апреля 2008
Андрей принёс мне бумажку от разведчиков, в которой были указаны виды сведений об офисе NDI, которые от меня хотели по возможности получить. Среди них были такие как: недовольство служебным положением, оплатой труда, наличие компромата, расположение общественных объектов вблизи офиса, наличие видеонаблюдения и т.д.
Когда я подписывал контракт с КГБ, там было написано что он действует в соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности. Я ознакомился с этим законом, и понял, что мой случай подпадает под определение «оперативное внедрение – проникновение в преступное формирование лица, оказывающего на конфиденциальной основе содействие органу, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, для решения задач оперативно-розыскной деятельности»
2 мая 2008 г.
Мандрыкин, по-моему, немного помешался, как и Михайлов. Он пьёт пиво с последним и отсылает своему куратору КГБ Дмитрию Владимировичу смски. Я выудил из него номер куратора (+375293299671). Это не был номер ни Седлярова, ни Королёва, ни Александра Николаевича. Возможно, его владельцем был Денис Русланович, так как его номера у меня не было. Но позже я пойму что и не его это номер.
3 мая 2008
Мандрыкин ликует! Из Минска, из ЦК БРСМ приехал главный идеолог и предложил ему должность в БРСМ. Когда Мандрыкину позвонили из гомельского обкома БРСМ и пригласили на встречу с этим из Минска, он боялся, что там его будут ждать КГБ, и взял с собой диктофон (прям как я). Запись беседы с «главным идеологом БРСМ» он прислал мне. Я прослушал её. Голос «товарища из минского БРСМ» был мне очень знаком. Да что говорить? Я узнал этот голос! Он принадлежал Денису Руслановичу, тому гэбисту, который делал мне липовые чеки на оргтехнику и отмазывал от исключения из универа.
Наивный Мандрыкин, думал ему оказана честь со стороны БРСМ. А на самом деле, послали к нему гэбиста, который прикинулся БРСМовцем. Любопытно, что там присутствовал и первый секретарь гомельского обкома БРСМ Дорощенко, которого я знаю. Значит и он играл эту роль с Мандрыкиным.
Запись разговора можно скачать по ссылке (если она ещё работает) http://www.pride.by/MIC00004.mp3
8 мая 2008
Андрей попросил предоставить ему контакты (номера телефонов, имейлы) всех важных фигур, с которыми я контактирую. Но особенно его интересовал имейл Воронежцева. Причём он хотел его получить очень срочно. Я дал ему неверный имейл. Нужно посоветовать Воронежцеву сменить имейл, так как у него ящик на белорусском почтовом сервис. А в соответствии всё с тем же законом об оперативно-розыскной деятельности по требованию КГБ владельцы этого сервера передают им переписку граждан. Таким образом, я думаю, они и получили финансовые отчёты Секерко. Если конечно кто-то из его окружения не передал их конторе.
9 мая 2008
Я встретился с Громыко по поводу Зелёного Мира. Как и всегда он говорил много и не по теме. Главное, что мне удалось выяснить, это то, что ЗМ находится в стадии перерегистрации. Зная Громыко, я понимал, что эта перерегистрация вряд ли закончится, поскольку Громыко ЗМ не нужен.
В разговоре я упомянул (как потом я понял зря) о моём общении с Воронежцевым. При упоминании мной этой фамилии, настроение Громыко резко переменилось.
Громыко: Этот человек всегда думает только о деньгах. В любом деле, он в первую очередь смотрит, что он с этого сможет поиметь. Он кинул и предал многих людей, включая Корнеенко, как только ему Лебедько стал давать деньги. Поэтому будь с ним острожен.
Хочу сказать, что моя первая встреча с Воронежцевым состоялась задолго до того, как я был завербован и имел хоть какое-то отношение к политике. Это произошло в период парламентских выборов 2004 года. К счастью, он не помнит этой встречи.
Осенью 2004 года меня, как члена БРСМ и члена добровольной дружины, назначили следить за ходом выборов в одном из общежитий ГГУ. Именно следить, а не быть наблюдателем. Моя задача состояла в том, чтобы на протяжении досрочного голосования дежурить в холле общежития. В один из дней моего дежурства, в общежитие вошли три человека. Тогда я их естественно не знал. Это был Воронежцев в окружении уже упоминавшегося мной Владислава Короткевича и ещё одного молодого человека, лицо которого я не могу вспомнить. Воронежцев (будучи кандидатом в депутаты) хотел провести встречу со студентами. Не зная, что делать, я позвал нашего старшего, который его не пустил. После этого Воронежцев завёл меня за угол, записал мою фамилию, достал газету с портретом Лукашенко, сказал несколько нелестных фраз в его адрес, а Короткевич пообещал мне тюремное заключение за воспрепятствование избирательной кампании.
Во время нашей с ним второй встречи (когда я уже был источником КГБ) я очень боялся, что он вспомнит меня. Но этого, как я понимаю, не произошло.
18 июня 2008
Несколько дней назад по каналу «БТ» показали серию передач «Сеть», где хорошо «проехались» по оппозиции и нашим НГО. Не забыли разоблачить и NDI. Говорили и про Антиядерную кампанию и даже упомянули про «Зелёный Мир».
28 июля 2008
Началась избирательная кампания в Парламент. Я собираю подписи за Полякова.
Андрей: Ты слышал, как Лукашенко по телевизору сказал регистрировать всех кандидатов? Это значит, что избирательные комиссии не будут фальсифицировать подписи инициативных групп. Но с другой стороны, они ведь пообещали, что снимутся, если не выполнят их условия по включению их представителей в участковые избирательные комиссии. И будут потом кричать что, мол, вот выборы не демократичные. Поэтому мы им «поможем» самим сфальсифицировать свои подписи. В тех подписях, что ты собрал или соберёшь, просто укажи неправильный номер паспорта. Сфальсифицируй подписей десять – этого будет достаточно, чтобы Полякова не зарегистрировали абсолютно правомерно.
Вот урод! Они хотят, чтобы я фальсифицировал подписи! До этого делали это сами, а теперь не хотят марать руки. Я не хотел, чтобы меня использовали для этого. Да, меня и так используют для получения информации, но фальсифицировать я не хочу! Поэтому я попытался убедить Андрея в том, что этого не следует делать.
Я: Я могу, конечно, это сделать, но если Поляков увидит, что я сфальсифицировал подписи, то представь, что он обо мне подумает?
Королёв: А как он узнает? Они же на Полесской не могут проверить номера паспортов.
Я: Да, но когда комиссия сообщит им, что в их подписных листах есть сфальсифицированные подписи, Поляков попросит показать ему эти листы и он всё равно увидит, что сфальсифицированные подписи именно в моих листах.
Королёв: Мы скажем им, чтоб они не показывали ему ничего.
Я: Но на прошлых выборах с этим было очень серьёзно – созывали комиссии, вызывали тех, кто подписывался, эксперта по почерку… Я не понимаю, зачем все эти ухищрения, если результат выборов будет один и тот же? Какая разница, на каком этапе фальсифицировать и кем это будет сделано? Какая разница, сфальсифицировать подписи или сфальсифицировать результаты голосования?
Конечно же, я провоцировал Андрея. Я прекрасно понимал, что разница ЕСТЬ. Фальсифицировать результаты голосования, пусть даже и под крышей у властей, - уголовное преступление. Поэтому и хотят они добиться своей цели ещё до этого этапа.
Я: Это большой риск в первую очередь для меня. Я заработал авторитет на Полесской, а этим я могу в раз его потерять. Навсегда.
Я задел Андрея так сказать за живое. Я был для него ценным Источником, мой авторитет на Полесской был важен прежде всего ЕМУ, поскольку от этого зависела информация, которую он получал от туда.
Андрей: Ладно, не будем рисковать. Пусть будет как есть. А что касается фальсификаций самих голосов, так это не мой уровень осведомлённости, я не знаю как там что происходит.
Я: А я знаю. Я был членом участковой комиссии и видел весь беспредел своими глазами.
Итак, я убедил Андрея поменять свои намерения.
5 августа 2008
Ездил в Хойники собирать подписи за Судаленко. Ехал в машине с Толчиными и Кузнецовым. После работы они все прямо в машине пили пиво и шутили о своей оппозиционной жизни. Пока я ехал, я понял, что нет в этих людях никакой, так сказать, идеи. Они зарабатывают этим на жизнь. Приворовывают и не стыдятся особо этого.
6 августа 2008
Андрей сообщил, что умер сотрудник офиса NDI Влад Козинец. Поехал на отдых и там умер. Подробностей он не знал. Я всегда недолюбливал этого человека, но это известие меня немного шокировало. Он производил впечатление сильного человека. А тут раз - и нет его уже…
14 августа 2008
Ехали с Кацорой вместе из Минска. Сделал это только из желания сэкономить на билете – он подвёз меня на машине. А так я избегаю с ним разговаривать, у меня ощущение, что он знает кто я.
Мы разговорились. Он свободно делился своими мыслями и планами, словно я входил в круг лиц, которым он доверял. Из его уст я узнал, что на парламентскую кампанию у гомельской коалиции есть 20 000 долларов; что Секерко делает так, как скажет Калякин, потому что тот платит ему зарплату, а не так как решила гомельская коалиция; что адвокат Пётр Борисов (по мнению Кацоры) вышел из ОГП и пошёл на выборы не по спискам ОДС, а по приказу КГБ, что он хочет набить морду Лебедько; что по его версии взрыв в Минске – инсценировка властей с целью припугнуть оппозицию и народ перед выборами; что Громыко с помощью главы администрации советского района Филимончик получил незаконное разрешение на строительство своего дома и помещения, которое он теперь сдаёт за 800 долларов в месяц под стоматологическую поликлинику; что Калякин метит в единые кандидаты на президентские выборы 2011 года.
Мне нравится то, что говорит Кацора. Нравится то, что он не лукавит и критикует всех по делу и обосновано.
17 сентября 2008
Один из сыновей Леонида Судаленко, Дима, учится в Польше по программе Калиновского. Я поговорил с ним, когда он был в Гомеле и собирал подписи за своего отца.
Я: Тебя исключили из универа?
Дима Судаленко: Нет, я окончил школу, и как раз появилась такая возможность – поехать учится в Польшу.
Мне больше не нужно было ничего выяснять, чтобы понять, что этот парень ни капли не пострадал от режима. Просто папочка отправил своего сынулю в польский университет используя своё положение. Непродолжительное общение с Димой подтвердило тот факт, что ему абсолютно «по барабану» политика, оппозиция и всё остальное. Его больше интересуют компьютерные игры.
18 сентября 2008
В июле этого года я ездил в Вильнюс в дом прав человека обучаться в Беларуской правозащитной школе. Попал я туда обычным способом – написал заявку + взял у Судаленко рекомендательное письмо.
Выпускникам школы предлагалось написать мини-проекты и получить на их реализацию мини-гранты. Я не упустил эту возможность и написал проектик на выпуск правозащитных справочников для студентов. На это Татьяна Ревяко выделила мне 500 евро. Из них я потратил только 150 евро. Остальное отмыл… с помощью Андрея. Через него я напечатал 100 брошюр довольно хорошего качества (достаточно для того чтобы показать образцы Ревяко и на Полесскую). В отчёт записал 800 штук.
29 сентября 2008
Зашёл на Полесскую, Поляков заплатил 100 баксов за наблюдение. На Полесской была одна девушка – она была наблюдателем. На её участке выборы не состоялись, и комиссия «подрисовала» около 1000 голосов, чтоб исправить положение. Но дело не в этом, а в том, что принеся копию протокола на Полесскую, эта девушка сидела перед Поляковым, Кацорой, Шумилиной, мной и плакала:
Девушка: Когда я сидела на участке, мне на мобильный позвонил какой-то человек и угрожал. Сказал, что я разбрасывала листовки (она действительно это делала). Понимаете, они теперь знают мой телефон, они его прослушивают, а у меня по этому телефону полулегальная работа, которая приносит хотя бы эти копейки. А теперь я могу остаться без средств к существовании из-за того что посидела этих 5 дней на ваших выборах.
Кацора: Ну не на ваших выборах, а на наших. Это во-первых. А во-вторых, вас же никто не заставлял это делать.
Кацора даже не попытался её успокоить, говоря о том, что таким образом КГБ пытается заставить её перестать сотрудничать с оппозицией. Она была новой на Полесской, туда её привёл Цурбаков. Поляков убеждал её, что если она отойдёт от оппозиции, то КГБ от неё отстанут, что Кацоре и не так угрожали, когда он сидел.
Девушка: Вам то всё равно, а у меня возможно судьба из-за этого будет поломана!
Она плакала, а они продолжали разглагольствовать. Это было тяжёлое зрелище для меня, и я поспешил уйти, чтобы не видеть этого. Сразу с Полесской я пошёл к Андрею, получил от него 100 тысяч. С большим удовольствием сообщил ему что наблюдатели ОБСЕ посетившие Полесскую и пообщавшиеся с наблюдателями не признали выборы. И были правы, поскольку даже на том участке, где я наблюдал «подкорректировали» явку на 15%. Да и было видно, как при подсчёте производились махинации.
Выйдя от Андрея с месячной школьной зарплатой в кармане (зарплата от КГБ и от оппозиции), я почувствовал, что мне нравится моё положение дел. Каждый раз, когда я получал деньги (от оппозиции или же от КГБ) моё внутреннее противостояние притуплялось. На время меня переставала мучить совесть. Я понял, что деньги имеют власть над человеком. По крайней мере, они имели власть надо мной. Я ничем не отличался от председателя участковой комиссии, сфальсифицировавшего выборы.
7 октября 2008
Мне случилось выпивать с одним человеком, он работал на аэродроме. Рассказывал о своей работе, о том, как ему часто доводится видеть разных президентов, например Уго Чавеса. И вот в его рассказе прозвучала эта проклятая аббревиатура – «КГБ»:
Кирилл: Мой телефон прослушивает КГБ. У меня на работе работает много бывших гэбистов. Им приходили и прямо так и говорили – «Твой телефон прослушивается». Чтобы говорить спокойно, я должен вынуть «симку» и аккумулятор из телефона…
… Когда случился этот взрыв (произнёс почти шёпотом) на МТС пришли гэбисты и забрали их «серваки». А это все разговоры и смс всех абонентов Беларуси за последнее время…
…Когда в аэропорт прилетает важная персона окна моего кабинета, выходящие на полосу, должны быть закрыты и зашторены. Иначе я рискую быть застреленным снайпером…
…КГБ знают про тех, кто им нужен ВСЁ. Всех твоих предков до динозавра…
…В КГБ очень легко попасть. Один мой знакомый, когда был студентом, два года писал доносы на преподавателей – кто что сказал про власть, про Лукашенко и т.д. А теперь он хорошо устроился и живёт очень даже не плохо…
…Под минским метро есть бомбоубежище способное вместить и обеспечить жизнедеятельность миллиона человек. В случае чего туда попадут только «избранные» и их семьи. Это лучшие учёные, инженеры и т.д….
13 октября 2008
Я пытаюсь забыть об оппозиции и всём, что с ней связано, я не хочу ехать ни на какие семинары и прочее. А вот Андрей наоборот всё меня подталкивает на то, чтобы я искал всякие пути для получения интересующей его информации, встречался и связывался с нужными людьми. Я обнаружил, что он ещё и гомофоб.
Андрей: Ты никого не знаешь из этой минской гомосятины – Центра социальных инноваций и ПОСТ? Они хоть в оппозицию не лезут, но бабла получают не меряно.
20 октября 2008
Андрей: У тебя нет родственника по имени Дима?
Я: Нет, а что?
Андрей: Да тут ко мне поступили списки музыкантов ездивших на фестиваль «Be free» в Львове, и там есть человек с твоей фамилией.
Я знал, о ком он говорит, но не подал виду. Даже бедных музыкантов они разрабатывают.
9 ноября 2008
Со мной захотел встретиться Воронежцев, обсудить кое какую возможную деятельность.
Воронежцев: Когда я решаю с кем сотрудничать, я уделяю большое значение безопасности. Это не фобия, но у меня были случаи, когда люди, с которыми я имел деятельность, как позже оказывалось, эту информацию параллельно сообщали в соответствующие органы.
Зачем он мне это сказал? Проверял мою реакцию? Или же он действительно мне доверяет? Оснований мне доверять у него нет. Да, мы с ним уже ранее обсуждали возможное сотрудничество, но не более того. Но при его словах мне стало как никогда стыдно. Мне действительно очень стыдно обманывать именно его, особенно если он действительно мне доверяет.
18 ноября 2008
Андрей: Если людей волнует какая-нибудь проблема, то они без всякой Полесской и без всяких Поляковых сами организуются и начнут собирать подписи. Вот у нас в районе собрались строить дом, так местные жители быстренько сами подписей насобирали.
Я: У вас это где? (я задал этот вопрос с целью выведать примерное место проживания Андрея.)
Андрей: Да на «Солнечной».
Ну вот, теперь я знал, что Андрей живёт в районе «Солнечной». Так же я понял, что у него нет машины, поскольку он ходит на явочную квартиру пешком от здания КГБ – я проследил за ним после одной из наших встреч.
23 ноября 2008
Сегодня на Полесской прошёл круглый стол «Антиядерный ликбез». Организатор - Юрий Меляшкевич. Организацией на месте занимался я. Мой гонорар организатора составил 50 долларов, деньги Меляшкевич выдавал в рублях. Такую же сумму получили за свои выступления Юрий Воронежцев и Георгий Лепин. Я договорился с Поляковым о помещении и времени. За это он, кстати, получил от Меляшкевича 50 долларов, хотя и сказал, что можно провести мероприятие на Полесской без всякой платы за аренду. Интересно как он поступил с этими деньгами? Поделил пополам с Кацорой? Я бы на его месте положил их в карман. Также я купил кофе-паузу (на это выделялось 25 долларов) и пригласил участников (всего около 12 человек). Отчёт за полученные деньги осуществлялся в виде написания расписки, в которой необходимо было указать номер паспорта, и кем он выдан.
После мероприятия Меляшкевич, Воронежцев, Лепин и я собрались в пиццерии, чтобы обсудить возможные действия по вопросу АЭС. Мне было ужасно тяжко около получаса изображать заинтересованность этой темой да ещё к тому же предлагать идеи. В общем, сошлись на том, что через пару недель каждый предложит свои идеи на обсуждение вот этой вот «рабочей группы» из 6 человек. Компания, надо сказать, собралась: старик-учёный, политтехнолог, бэнээфовец да 25-летний информатор КГБ.
20 декабря 2008
Поляков заказал мне три номера бюллетеня по антиядерной теме. За это я получил 200 евро.
9 февраля 2009
Позвонил Новиков. Сказал что на следующей неделе будет в Гомеле, предложил встретится. У Шалайко я узнал о направлениях финансирования проектов. Они следующие:
1. Направлены на решение конкретных проблем, важных для граждан Беларуси
2. Способствуют включению в общественную деятельность новых людей
3. Развивают и укрепляют существующие группы и организации
Андрей, услышав об этом, попросил о встрече.
9 апреля 2009
Сегодня был на Полесской. Впервые за несколько месяцев. Зайти туда меня попросил Кацора. Мы зашли в маленькую комнатку на втором этаже. В ней располагался ксерокс. Но для многих посетителей Полесской эта комнатка была чем-то вроде кассы – именно там оппозиционеры получали деньги за выполненную работу. В том числе и я. Кацора предложил мне попытаться зарегистрировать общественную организацию. Сказал, что власти могут позволить сделать это на фоне «либерализации». На это он готов был выделить мне 300 «баксов». Я сказал, что у меня давно была такая идея (а точнее она была у Андрея) и пообещал подумать над этим.
Выйдя с Полесской, я сообщил Андрею об этом разговоре, и мы договорились о встрече.
Андрей: Значит, он пообещал тебе за регистрацию НГО 300 баксов… Интересно, сколько же он отхватил себе из денег, выделенных ему на это дело?
Меня немного напрягало, что Андрей вообще не хотел ничего обсуждать по телефону и всегда предлагал встретиться. Может это у них такая схема работы с источниками – личный контакт?
9 мая 2009
Сегодня впервые встретился с Романом Мандрыкиным. Этот парень чертовски похож на американского актёра Курта Рассела. Он передал мне листовки и плакаты о «Беларуской весне в Киеве», которые ему в свою очередь передал Семёнов через Слепухина. Эти листовки я уже через час передал Андрею. Мандрыкину я предложил войти в число учредителей моего НГО. Тот, разумеется, согласился. Я знаю, что он только и мечтает смыться заграницу и ищет любую возможность для этого.
Также я повидался с Поляковым, который попросил меня быть его поручителем – он хотел взять кредит. Разумеется, я согласился помочь ему. Правда я этого и не собираюсь делать, скажу, что мой начальник не захотел выдавать справку о зарплате.
29 июля 2009
Заниматься подготовкой документов для регистрации НГО мне, конечно же, не хотелось, но я взялся за это лишь но двум причинам:
Андрей подготовил устав организации, я лишь откорректировал его. Что касается списка учредителей, то я включил в него несколько фамилий, известных как Кацоре, так и Андрею, остальные же строки в списке я заполнил абсолютно случайными именами, которые выписал из телефонного справочника. Принеся это всё Кацоре, мы с ним поговорили на счёт этого всего в «денежной комнате». Я как только мог делал вид что просто горю желанием регистрировать эту организацию, которую я не без иронии обозвал «Гомельский демократический союз молодёжи». Гарантийное письмо об аренде офиса я без труда взял в Универмаге «Гомель». Тамошнее руководство так хотело сдать свои замшелые кабинеты, что их ничуть не насторожило ни название общественной организации, ни довольно непредставительный её директор, который едва взглянув на помещение, без особых размышлений согласился снимать довольно дорогой бывший отдел кадров. Получив гарантийное письмо на руки, и показав его Кацоре, я вежливо извинился перед моими арендодателями за то, что не смогу снять их прекрасный офис, объяснив, что мне отказали в регистрации.
Кацора указал мне на ошибки в оформлении документов, подчеркнув, что мне необходимо провести реальное учредительное собрание. Придя повторно, я получил причитавшиеся мне 200 баксов и разрешение на проведение учредительного собрания прямо на Полесской где-то в середине августа.
Кацора: Остальные сто получишь после учредительного собрания.
Я попрощался с ним, спустился на первый этаж, зашёл в «конференц-зал». Слева в своём уголке как всегда с постоянным удивлением на лице сидел Судаленко, справа (так же в своём уголке) сидел Толчин, рядом с ним, со страшной силой клацая по клавишам, сидела за компьютером его супруга. Посреди комнаты на столах лежала макулатура (разного рода информационные бюллетени и листовки). Я осмотрел комнату. В последний раз. И вышел из этого проклятого дома с большой радостью от того, что больше никогда в него не войду.
Летний прохладный день 2009 года
Сижу на табуретке в явочной квартире. Передо мной на диване, раскинувшись, как всегда жуя жвачку, сидит Андрей. Он уже который раз говорит о необходимости «что-то думать», ибо информации нет. Всё предлагает какие-то варианты выхода на фонды, но всё это пролетает у меня мимо ушей. Мою голову так и тянет смотреть в окно, мне хочется, чтобы это «тайное свидание» поскорей закончилось. Мой диктофон как всегда незаметно записывает наш разговор у меня в кармане.
Андрей: Распишись-ка.
Он протягивает мне несколько листов бумаги и ручку, затем достаёт клочок бумажки и диктует суммы моих «зарплат». Затем даёт деньги. Я говорю что спешу, прощаюсь и покидаю квартиру. Выйдя из «явочного подъезда» я вовсе не направляюсь куда-нибудь подальше, а наоборот сажусь в припаркованный мной неподалёку неприметный автомобиль с одной лишь особенностью – у него тонированные стёкла. Я устраиваюсь так, чтобы было удобно обозревать подъезд и достаю из бардачка довольно старую, но с отличным «зумом» фотокамеру, чтобы во всей красе запечатлеть выходящего вслед за мной Андрея. Подобно частному детективу я провёл не один час и даже день в таком положении, держа палец на затворе и фотографируя всех входящих и выходящих из «секретного подъезда» как незнакомых, так и весьма знакомых мне личностей…
Эпилог
«Всё тайное станет явным»
Иисус Христос
Здесь я хочу поставить точку в моём дневнике. Эта точка означает конец моей «карьеры» в КГБ. Теперь этот Дневник - достояние общественности. Я делаю это, прежде всего, чтобы очистить свою совесть, которая изрядно помучила меня за эти почти четыре года. Почему я «раскрываюсь» именно сейчас? Пожалуй, это то, о чём я не хочу рассказывать. Это очень личная причина. Теперь можете начинать бросать в меня камни.
Я очень надеюсь, что мой дневник покажет «начинающим» Источникам, что чем дольше сотрудничать с КГБ, тем тяжелее покончить с этим. Найдите в себе силы преодолеть свой страх. Помните, что ложь порождает новую ложь. Пусть правда победит!
PAGE 49