Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Периодизация русской лит-ры 19 в.
Проблема периодизации литературного процесса XIX в. является одной из наиболее сложных проблем, стоявших перед лите¬ратуроведами и в прошлом, и в настоящее время. Историко-литературная наука выдвинула ряд принципов периодизации. К наиболее устойчивым и сложившимся относится хронологический. Его поддерживают историки литературы XIX в.: А.Н. Пыпин, С.А. Венгеров, И.И. Замотин, Алексей Веселовский, — они до¬полняли хронологический принцип делением истории литерату-ры на десятилетия. В результате такого деления обнаружилось особое «лицо» каждого деся¬тилетия: романтическое — у 20-х гг., народно-фольклорное — у 30-х, романтический идеализм 40-х годов, позитивизм и практи¬цизм 50—60-х и т.д. Деление литературного процесса на десяти¬летия подкреплялось типологией художественных образов.
Второй вариант персонального принципа основан на его зави¬симости от творчества выдающегося поэта или писателя. Еще В.Г. Белинский выделял ломоносовский период, карамзинский, пушкинский; И.В. Киреевский включал между дву¬мя последними период Жуковского, а Н.Г. Чернышевский присоединял к пушкинскому период гоголевский. Литература идет за гения¬ми. Получалась довольно стройная система, несущая в себе мно¬гие важнейшие приметы: смену эстетических вкусов, ориентации, стилей. Конечно, границы таких периодов оказываются весьма рас¬плывчатыми — один период накладывается на другой — и приме¬нить этот вариант бывает затруднительно.
В начале XIX в. были приняты смешанные принципы периоди¬зации: учитывалось как отношение литературы к действительнос¬ти, к духовной жизни, а также отношение к «целостному просве¬щению Европы», так и позиция писателя.
Стремлением осознать внутренние закономерности литератур¬ного развития обусловлено обращение к иным признакам литера¬турной жизни — школам, направлениям, стилям. В последние годы произошел поворот литературоведения к проб¬лемам жанров и отчасти родов, что позволяет вернуться к за¬бытому делению литературы XIX в. на два этапа: «золотой век» поэзии с ее жанрами (первые четыре десятилетия) и расцвет эпической прозы: многотипных повестей, очерков, рассказов, романных циклов во второй половине столетия.
Отмечая еще раз дискуссионность данной проблемы, следует при¬знать, что, сохраняя хронологический принцип периодизации в качестве основного, необходимо наполнять его такими признаками ли¬тературного развития, как своеобразие духовного бытия, гуманитар¬ной природы литературы, а также ее собственной эстетики. Цель пе¬риодизации — не создание жесткой схемы, а обозначение ряда глав¬ных ориентиров на каждом этапе литературного движения.
Основные особенности и значение русской лит-ры 19 в.
19 век называют «Золотым веком» русской поэзии и веком русской литературы в мировом масштабе. Не стоит забывать, что литературный скачок, осуществившийся в 19 веке, был подготовлен всем ходом литературного процесса 17-18 веков.
19 век – это время формирования русского литературного языка, который оформился во многом благодаря А.С. Пушкину.
Но начался 19 век с расцвета сентиментализма и становления романтизма. Указанные литературные направления нашли выражение, прежде всего, в поэзии. На первый план выходят стихотворные произведения поэтов Е.А. Баратынского, К.Н. Батюшкова, В.А. Жуковского, А.А. Фета, Д.В. Давыдова, Н.М. Языкова. Творчеством Ф.И. Тютчева «Золотой век» русской поэзии был завершен. Тем не менее, центральной фигурой этого времени был Александр Сергеевич Пушкин.
А.С. Пушкин начал свое восхождение на литературный олимп с поэмы «Руслан и Людмила» в 1920 году. А его роман в стихах «Евгений Онегин» был назван энциклопедией русской жизни. Романтические поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник» (1833), «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы» открыли эпоху русского романтизма. Многие поэты и писатели считали А. С. Пушкина своим учителем и продолжали заложенные им традиции создания литературных произведений. Одним из таких поэтов был М.Ю. Лермонтов.
Известны его романтическая поэма «Мцыри», стихотворная повесть «Демон», множество романтических стихотворений. Интересно, что русская поэзия 19 века была тесно связана с общественно политической жизнью страны. Поэты пытались осмыслить идею своего особого предназначения. Поэт в России считался проводником божественной истины, пророком. Поэты призывали власть прислушаться к их словам. Яркими примерами осмысления роли поэта и влияния на политическую жизнь страны являются стихотворения А.С. Пушкина «Пророк», ода «Вольность», «Поэт и толпа», стихотворение М.Ю. Лермонтова «На смерть поэта» и многие другие.
Наряду с поэзией начала развиваться проза. Прозаики начала века находились под влиянием английских исторических романов В. Скотта, переводы которых пользовались огромной популярностью. Развитие русской прозы 19 века началось с прозаических произведений А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя. Пушкин под влиянием английских исторических романов создает повесть «Капитанская дочка», где действия разворачивается на фоне грандиозных исторических событий: во времена Пугачевского бунта.
А.С. Пушкин произвел колоссальную работу, исследуя этот исторический период. Это произведение носило во многом политический характер и было направлено к власть имущим.
А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь обозначили основные художественные типы, которые будут разрабатываться писателями на всем протяжении 19 века. Это художественный тип «лишнего человека», образцом которого является Евгений Онегин в романе А.С. Пушкина, и так называемый тип «маленького человека», который показан Н.В. Гоголем в его повести «Шинель», а также А.С. Пушкиным в повести «Станционный смотритель».
Литература унаследовала от 18 века свою публицистичность и сатирический характер. В прозаической поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» писатель в острой сатирической манере показывает мошенника, который скупает мертвые души, различные типы помещиков, которые являются воплощением различных человеческих пороков (сказывается влияние классицизма). В этом же плане выдержана комедия «Ревизор».
Полны сатирических образов и произведения А. С. Пушкина. Литература продолжает сатирически изображать российскую действительность. Тенденция изображения пороков и недостатков российского общества – характерная черта всей русской классической литературы. Она прослеживается в произведениях практически всех писателей 19 века.
С середины 19 века происходит становление русской реалистической литературы, которая создается на фоне напряженной социально-политической обстановки, сложившейся в России во время правления Николая I. Назревает кризис крепостнической системы, сильны противоречия между властью и простым народом. Назрела необходимость создания реалистической литературы, остро реагирующей на общественно-политическую ситуацию в стране.
Литературный критик В.Г. Белинский обозначает новое реалистическое направление в литературе. Его позицию развивают Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский. Возникает спор между западниками и славянофилами о путях исторического развития России.
Литераторы обращаются к общественно-политическим проблемам российской действительности. Развивается жанр реалистического романа. Свои произведения создают И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, И.А. Гончаров. Преобладает общественно-политическая, философская проблематика. Литературу отличает особый психологизм.
Развитие поэзии несколько затихает. Стоит отметить поэтические произведения Некрасова, который первым внес в поэзию социальную проблематику. Известна его поэма «Кому на Руси жить хорошо?», а также множество стихотворений, где осмысляется тяжелая и беспросветная жизнь народа.
2. Проблематика басен Крылова И. А. Мастерство баснописца.
Первый этап творчества Крылова (как журналиста) в перспективе его позднейшей эволюции можно считать своеобразной подготовительной школой. В классики русской литературы Крылов вошел, прежде всего, как баснописец. Один из биографов Крылова вспоминал: «Однажды, это было в 1805 году, перечитывая Лафонтена, он вдруг почувствовал желание передать некоторые из его басен своим языком русскому народу. Работа закипела, басни готовы; и первый, радушно и искренно одобривший его начинание — был И. И. Дмитриев, сам баснописец и превосходный литератор. Возвышенная душа его, хотя с первого уже полета, вероятно, предвидела, как высоко поднимется его соперник, не могла удержаться, чтобы не настаивать, не побуждать его трудиться в этом роде. „Это истинный ваш род, наконец, вы нашли его“, — сказал Дмитриев».
Три басни, принесенные Крыловым на суд Дмитриева, были «Дуб и Трость», «Разборчивая невеста» и «Старик и трое молодых». Две первые, рекомендованные Дмитриевым к печати, сразу же появились в № 1 журнала «Московский зритель» за 1806 г. С этого момента Крылов целиком отдается работе над баснями и уже в 1809 г. выпускает первый их сборник в составе 23 басен. За ним последовали сборники «Новые басни» 1811 и 1816 гг., издания басен 1819, 1825 и 1830 гг. Отдельные басни регулярно появляются в ведущих литературных журналах этого времени. Затем Крылов подготавливает к печати полное собрание своих басен в 9 книгах, вышедшее в год смерти писателя — в 1844 г. Туда вошло почти все из написанного им в этом жанре, за исключением того, что не было в свое время пропущено в печать цензурой (например, «Пестрые овцы»), а также ранних опытов 1780-х гг. В общей сложности Крылов написал свыше 200 басен. Большинство их вошло в золотой фонд русской классической литературы.
Именно в баснях раскрылся во всей полноте сатирический талант Крылова. По определению Белинского, «Крылов, как гениальный человек, инстинктивно угадал эстетические законы басни... он создал русскую басню».На первый взгляд это утверждение может показаться не справедливым. Задолго до Крылова, еще в XVIII в., особенно после Сумарокова (которого современники сравнивали с Лафонтеном) и Хемницера, басня заняла прочное место в жанровом репертуаре русской поэзии.
В момент выступления Крылова в качестве баснописца авторитетнейшим его соперником был Дмитриев. Другим известным — хотя и менее прославленным — баснописцем 1810—1820-х гг. был А. Е. Измайлов. Позднее он выступал даже как теоретик басенного жанра. В каком же смысле следует тогда понимать приведенные выше слова Белинского?
Суть дела, метко схваченная Белинским, заключалась в следующем. Басни Крылова явились принципиально новым явлением по отношению к обоим разновидностям этого жанра, утвердившимся в русской литературе XVIII в., — классицистической и сентименталистской. Первая, к которой примыкают басни Измайлова, была создана А. П. Сумароковым и В. И. Майковым. Она характеризуется нарочитым, рассчитанным на комический эффект смешением «высокого» и самого «низкого» слога, посредством которого осмеивается порок. Сентименталистская басня, основоположником которой был М. Н. Муравьев, а непревзойденным мастером — Дмитриев, отличается от классицистической «легкостью», изяществом, «приятностью» слога, не допускающего ничего «низкого» и грубого, что может оскорбить «просвещенный вкус». Изящной, не лишенной лиризма простоте стиля басен Дмитриева, их светской изысканности противостоит у баснописца Измайлова явное злоупотребление жаргонно-площадной, «кабацкой», по определению современников, фразеологией.
Тем не менее, что очень важно, басни Измайлова, точно так же как и Дмитриева, остаются сугубо моралистическим, нравоучительным жанром. В них осмеиваются общечеловеческие пороки и преподаются уроки столь же абстрактной общечеловеческой «добродетели».
Историческая заслуга Крылова состояла прежде всего в том, что он освободил русскую басню от абстрактности ее моралистических устремлений. Сохраняя внешние традиционные признаки своей жанровой структуры (аллегоризм персонажей, смысловая двуплановость повествования, наличие моральной сентенции, конфликтность сюжетной ситуации), басня Крылова обрела в то же время новую эстетическую функцию иносказательного же, но остро критического изображения совершенно конкретных социальных пороков современной баснописцу русской действительности.
3. Общая характеристика русского романтизма, его основные направления (В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, К.Ф. Рылеев).
Первая четверть ХIХ века отличалась пестротой литературного движения. Для этого периода были характерны столкновение, борьба, взаимное влияние различных литературных направлений, которые существовали, не только сменяя друг друга, но и параллельно, отражая сложные процессы развития общественной мысли того времени. Ещё были живы классицистические художественные тенденции (в «Гражданине» Рылеева), ещё было влияние сентиментализма (Н. М. Карамзин), но всё громче заявляла о себе новая литературная эпоха – эпоха романтизма, который становился ведущим литературным течением, а наиболее яркими представителями его были В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков.
Активная/пассивная формы романтизма (наиболее общее разделение):
• активный романтизм – преображение действительности в соответствии с идеалом;
• пассивный романтизм – невмешательство, уклонение от деятельности, бесплодные мечты об идеале.
Классификаций существует много, но все они имеют свои недостатки. Далее описаны два наиболее характерных примера классификации течений романтизма.
1973 г. – Варшава, VII Международный Съезд славистов.
Ульрих Фохт, член советской делегации, предложил в докладе свою классификацию:
1800–1810 зарождение романтизма 1) отвлеченно- психологический (Жуковский);
2)гедонистический (Батюшков)
1810–1820-е гражданский романтизм 1) гражданский декабристов:
а) Пушкин;
б) Рылеев;
2) социальный (Н. Полевой)
1830–1840 расцвет романтизма 1) философский (Веневитинов);
2) гражданский славянофилов (Аксаков, Хомяков);
3) революционный гражданский (Герцен);
4) синтетический (Лермонтов);
5) эпигоны психологического (Бенедиктов);
6) лжеромантизм (Кукольник, Загоскин)
1840–1880 романтизм в период господства критического реализма 1) философский середины века (Тютчев);
2) психологический середины века (Фет);
3) психологический, осложненный гражданскими тенденциями (Огарев)
1880–1900 усиление романтизма в конце века 1) гражданский народников (Фигнер);
2) психологический (Фет, Апухтин);
3) философский символистов;
4) гражданский пролетарской литературы (Горький)
Выделены основные этапы развития романтизма + течения, характеризующиеся в соответствии с ведущей тенденцией (гражданский, психологический, философский).
атюшков.
1975 г. – Евгений Александрович Маймин в книге «О русском романтизме» подверг критике классификацию Фохта и предложил альтернативу.
1. Созерцательный романтизм Жуковского (ранний этап русского романтизма).
2. Гражданский революционный романтизм декабристов (в первую очередь Рылеева).
3. Синтетический романтизм Пушкина (влияние Жуковского + декабристы + свое).
4. Синтетический романтизм Лермонтова (декабристы + Пушкин + философский + Байрон + свое).
5. Философский романтизм (Веневитинов, Тютчев, Вл. Одоевский).
Для декабристской эстетики характерен примат «высоких помышлений», т. е. откровенная установка на воспитание гражданских воззрений и чувств. Эта установка передавалась всем контекстом документа, не только заостренностью его формулировок, но сопутствующим тоном, скажем, подспудным, «специфически-сигнальным» пониманием таких слов, как «высокий», которое приближалось к понятию «вольнолюбивый», «революционный» (ср. в стихотворении Рылеева: «Моя душа до гроба сохранит // Высоких дум кипящую отвагу; // Мой друг! Недаром в юноше горит // Любовь к общественному благу»). Устанавливалась также определенная моральная атмосфера произведения (и соответственно позиция его читателя): не равнодушие, но активность, «презрение к ничтожному»).
4. Конфликт и проблематика Комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Образ Чацкого. Различные трактовки образа.
Комедия А. С. Грибоедова “Горе от ума” — выдающееся произведение русской классической литературы. Созданное в двадцатые годы XIX века, оно нашло широкое признание у современников, которым пришлось ознакомиться с комедией в рукописи. Комедия осталась актуальной и злободневной по сей день. Драматург вложил в пьесу все лучшие качества своей души: пламенный патриотизм, любовь к родине, ненависть к застойной, косной жизни, уважение к передовому уму, любовь к русскому народу. Грибоедов реалистически показал московское дворянское общество первой четверти XIX века и высмеял его пороки в “низшем”, по классицистическим канонам, жанре - комедии.
На протяжении всего произведения мы видим борьбу и противостояние двух “веков” русского общества: “века нынешнего” и “века минувшего”. Представителем “века минувшего” в комедии является управляющий в казенном доме Павел Афанасьевич Фамусов, а также его окружение. Ему противостоит Александр Андреевич Чацкий, передовой дворянин своего времени.
Грибоедов в своей комедии “Горе от ума” обличает общественные пороки московского барства первой четверти XIX века: крепостное право, чинопочитание, протекцию и кумовство, преклонение перед иностранцами, боязнь всего нового. Перед нами в лицах предстала вся русская жизнь, а персонажи комедии превратились в нарицательные имена. Борьба же передового разума с косным обществом, воплощенная в образе Чацкого, — это извечная проблема. Заслуга Грибоедова в том, что он в своей комедии сумел поставить вопросы, актуальные как для русской жизни определенной эпохи, так и общечеловеческие.
Грибоедов, рисуя праздное времяпрепровождение московских бар, их закоснелость, преданность традициям и привычкам, боязнь всего нового, противопоставляет им образованного Чацкого с его “высокими стремлениями души”. Но герой не одинок. Он в своих монологах выступает от имени всего поколения, употребляя местоимение “мы”.
Александр Сергеевич Пушкин называл Чацкого недалеким малым, который напитался умом и остротами Грибоедова. В письме к Бестужеву Пушкин писал: "Первый признак умного человека - с первого взгляду знать с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подоб."
Н.Полевой считал героя человеком, наделенным огненными страстями, пылким, гордым, стремящимся к высокому, прекрасному, но не достигающему ничего: «Так, в Чацком соединено множество черт некоторых из нынешних молодых людей. Чацкий одушевлен страстями огненными; он пылок, горд, страстен ко всему прекрасному, высокому и родному. Но по самому основанию своего характера он не может быть так разителен, как Фамусов, ибо стремление бессильное не носит на себе характера самобытности и не имеет имени. Чацкий хочет всего хорошего, но не достигает ни к чему: это человек, стоящий не много выше
толпы».
П.А.Вяземский негативен в своих высказываниях о Чацком и его взаимоотношениях с обществом Москвы, называя Чацкого то Дон Кихотом, расточающим свои удары на воздух и не имеющим достойного противника, то тем же Репетиловым, "только из другого лагеря”, на основании того, что Чацкий, так же как и Репетилов, лишь говорит о том, как бы он действовал в тех или иных обстоятельствах, или же, как бы он решил тот или иной вопрос, при этом, не совершая ни одного поступка, а "известно, что слова не всегда соответствуют поступкам и действиям человека” [3, 237]. Чацкому, с точки зрения критика, не хватает действенности в желании что-либо изменить, а отсюда видятся и все проблемы героя.
А.А.Григорьев, в целом неплохо относящийся к творчеству Грибоедова, считает Чацкого человеком, ненавидящем ложь, тупоумие, зло, а потому и смело обличающим эти недостатки в других. Чацкий – лицо историческое, а не Дон Кихот, "он – порождение первой четверти русского XIX столетия, прямой наследник Новиковых и Радищевых, <.> могущественная, еще глубоко верящая в себя и потому упрямая сила, готовая погибнуть в столкновении с средою, погибнуть хоть бы из-за того, чтобы оставить по себе «страницу в истории». Ему нет дела до того, что среда, с которой он борется положительно неспособна не только понять его, но даже отнестись к нему серьезно” [7, 509]. Чацкий – борец, который прекрасно понимает всю тщетность своих высказываний перед обществом Фамусовых, но его правдивая натура не позволяет ему смолчать. "В Чацком только правдивая натура, которая никакой лжи не спустит, – вот и все; и не позволит он себе все, что позволит себе его правдивая натура” [7, 504].
5. Лирика А.С.Пушкина лицейского и петербургского периода.
В 1811 году Пушкин поступил в Царскосельский лицей, на который возлагались большие надежды: он должен был готовить воспитанников для государственной деятельности и приравнивался к российским университетам. Лицей был основан в грозную для России пору: огромная французская армия стояла у западных границ страны. Вскоре началась Отечественная война 1812 года.
После заграничных походов вернулись русские офицеры, и лицеисты стали встречаться с ними. Пушкин познакомился с П.Я.Чаадаевым, блестящим гусарским офицером, философом, человеком острого ума, мятежного духа и поистине революционного темперамента, который с увлечением говорил о пагубности самодержавия. Юный лицеист восхищался им. Он гордился знакомством с ним и горько сожалел о том, что судьба не представила этому умному и образованнейшему человеку обширного поля государственной деятельности. Пушкину хотелось скорее принять участие в многообразной и кипучей общественно-литературной жизни. В его стихотворениях все чаще прорываются жалобы на вынужденное невольничество в лицее.
Особенно мужали и сплачивались лицеисты в спорах и поэтических состязаниях. Педагоги поощряли литературное творчество. Пушкина признали все и именно ему предложили написать стихотворение и прочесть его на экзамене 1815 года в присутствии знатных вельмож.
Лицеисты знали, что сам Державин будет среди именитых гостей. Пушкин прочел оду «Воспоминания в Царском селе», где он впервые поставил полную подпись: Александр Пушкин. Его имя стало известно за пределами лицея. Лицейская лирика отразила сложный путь рождения гениального поэта. Лицейский период запомнился Пушкину и патриотическим подъемом 1812 года, тесной лицейской дружбой, первыми волнениями сердца, свободолюбивыми мечтами, и началом его поэтической славы.
Послелицейский период (1817-1820)
Полным творческих замыслов поэт вступил в новую пору своей жизни. Видные русские литераторы и поэты: Карамзин, Жуковский, Батюшков, Вяземский – пророчили Пушкину поэтическую славу. Служба в коллегии иностранных дел, куда был зачислен молодой коллежский секретарь Пушкин по выходе из лицея, не обременяла его. Первоначально поэт уехал в Михайловское, но в Августе 1817 вернулся в Петербург и поселился с родителями на окраине столицы.
Поэт ощутил полноту жизни, наслаждался молодостью, здоровьем, избытком душевных сил. Круг знакомых Пушкина расширялся: здесь и друзья-лицеисты, и новые ценители его таланта. Пушкин сблизился с самыми передовыми людьми своего времени, вошел в круг вольномыслящей молодежи, которая мечтала об ограничении власти царя конституцией.
В 1819 году Пушкин стал посещать дом Н.В.Всеволожского, друга поэта, любителя театра, у которого собирались члены кружка «Зеленая лампа», проходившие собрания держались в тайне. На них обсуждались политические, экономические, социальные вопросы. Каждая тема сводилась к необходимости устранить или ограничить монархическое правление и уничтожить крепостное состояние. В кругу этих политических вопросов возникает и питается ими вольнолюбивая лирика Пушкина.
Именно в этот период были написаны такие произведения, как: «Вольность» (1817), «Деревня»(1819), «К Чаадаеву»(1818), Руслан и Людмила (1820) и др.
6. Лирика Пушкина периода южной ссылки.
Южная Ссылка (1820-1824)
Гроза над Пушкиным разразилась внезапно. Александр I упрекнул директора лицея Энгельгардта в том, что бывший царскосельский воспитанник «наводил Россию возмутительными стихами», и приказал генерал-губернатору Милорадовичу арестовать поэта. В апреле 1820 Милорадович пригласил к себе Пушкин и доверительно оповестил об опасности.
Милорадович просил царя простить молодого поэта. Но царь был неумолим. Александр I колебался, куда сослать или – в Сибирь или в Соколовский монастырь. Друзья приложили немало усилий, чтобы облегчить участь поэта. В итоге Пушкин направлялся в Южные губернии под начальство генерала И.Н. Инзова. В мае 1820 Пушкин выехал в южную ссылку.
В середине мая 1820 года он прибыл в Екатеринослав, где вскоре тяжело заболел. В это же время туда приехала семья героя войны 1812 года генерала Раевского. Путь ее лежал на Кавказские воды. Инзов согласился отпустить Пушкина для лечения, и поэт поехал на юг.
Путешествие увлекло Пушкина. Сначала он увидел степь, затем море, потом Кавказские горы. Кавказская природа, древние легенды взволновали его. Здесь и возник пушкинский романтизм, в котором неудовлетворенность российской действительностью и слабой активностью разочарованного дворянского интеллигента совмещается с горячим личным порывом к свободе. На Кавказе путешественники пробыли до начала августа. Затем они отправились в Крым. Пушкин побывал в Феодосии, Гурзуфе, Бахчисарае, Симферополе.
Произведения этого периода: «Погасло дневное светило» (1820), «Кавказский пленник» (1821), «Цыганы» (1824) и др.
>Лирика в период ссылки<
Развивающее традицию лицейской элегической поэзии, стихотворение Пушкина исполнено вместе с тем глубокой искренности и силы переживания. Проникновенно-лирическое, сотканное из «волнений и тоски», горьких воспоминаний о «ранах сердца» и мечтательных порывов к новому, неведомому, оно представляет собой один из замечательнейших образцов русской романтической лирики. Музыкальным рефреном стихотворения является образ волнующегося моря, в котором как бы объективируется мир души поэта-романтика и который будет сопровождать Пушкина в течение всего «южного» периода его творчества. Обращением к морю – «угрюмому океану» – он начинается, прощанием с морской «свободной стихией» заканчивается («К морю», 1824).
Вся жизнь А. С. Пушкинав период ссылки резко изменилась. Поэт был вырван из привычного круга друзей и знакомых, из столичной обстановки, попал в совершенно иную среду, в новые условия существования. Вместо петербургских улиц перед ним были дикие и суровые горы Кавказа, бесконечный морской простор, залитое ослепительным южным солнцем Крымское побережье. «Искателем новых впечатлений», «бежавшим» от столь прискучившего ему и презираемого им петербургского светского общества, ощущал себя и сам поэт. Жадно, как и все современники, начинает он зачитываться именно в эту пору произведениями Байрона. Все это, естественно, усиливало романтическую настроенность Пушкина. Ярко сказалась она в первом же его лирическом стихотворении периода южной ссылки, которое он начал писать на корабле, по пути из Керчи в Гурзуф,- в элегии «Погасло дневное светило…» (1820).
К осуществлению этой задачи поэт идет романтическим, субъективным путем. Психологический портрет Пленника он в основном «списывает» с себя. Своего героя ставит в необычайную, экзотическую обстановку. Из всей его жизни берет только один исключительный, также весьма романтический эпизод, окутывая все остальное атмосферой таинственности, сознательной недосказанности и вместе с тем многозначительных намеков, делаемых в весьма патетической форме. Из них мы узнаем лишь, что герой «изведал людей и свет», разочаровался и в том и в другом, что в прошлом он «обнял» некое «грозное страданье», что его сердце «увяло», что, «охладев» ко всему, он ищет в мире лишь одного – свободы. Весьма романтична любовная фабула поэмы, как и в высшей степени поэтический, но явно романтизированный идеальный образ героини – «младой черкешенки». Всему этому соответствует и стиль «Кавказского пленника» – возвышенно-лирический, лишенный и тени той иронии,, которая окрашивала собой живой рассказ в «Руслане и Людмиле».
В том же 1820 г., когда была завершена Пушкиным элегия, принимается он за работу над своей первой «южной» поэмой «Кавказский пленник» (1821). В «Руслане и Людмиле» поэт уносился «на крыльях вымысла» в мир светлой сказки древних лет. Новая поэма обращена к реальной жизни, к современности. Сам Пушкин подчеркивал не только глубоко лирическую, субъективную окрашенность своей поэмы (в ней есть «стихи моего сердца»), но и прямую автобиографичность (в смысле общей «душевной» настроенности) образа ее «главного лица». Неудачу разработки характера героя Пушкин прямо склонен был объяснять тем, что он действовал здесь субъективно-лирическим методом – «списал» его с самого себя: «Характер Пленника неудачен; доказывает это, что я не гожусь в герои романтического стихотворения» (письмо В. П. Горчакову от октября-ноября 1822 г.). Все это не только устанавливает непосредственную преемственную связь между «Кавказским пленником» и элегией «Погасло дневное светило…», но в известной степени делает его своего рода элегией, развернутой в лиро-эпическую поэму-повесть на экзотическом, «восточном» материале. Образцы этого нового жанра, данные Байроном в его «восточных» поэмах и сразу же получившие колоссальную популярность, произвели сильнейшее впечатление на Пушкина. Он даже начал было в эту пору переводить первую из «восточных» поэм – «Гяур». Увлечение поэзией Байрона, основоположника «новейшего романтизма» (термин В. Г. Белинского), романтизма революционного, творческое использование его опыта и достижений имели важное значение для Пушкина в период создания им своих первых «южных» поэм и, естественно, наложили на них заметный отпечаток. «Кавказский пленник», как и вскоре написанный «Бахчисарайский фонтан», по позднейшим словам самого Пушкина, «отзывается чтением Байрона, от которого,- добавляет поэт,- я с ума сходил». Но уже в «Кавказском пленнике» при несомненном сходстве с поэмами Байрона обнаруживаются и существенные от них отличия, которые в дальнейшем будут все углубляться и нарастать и придадут творчеству Пушкина не только совсем иной по отношению к произведениям великого английского поэта, но во многом и прямо противоположный характер.
7. Лирика А.С. Пушкина 1824 (Михайловское) - 1836 гг.
Северная ссылка (Михайловское) (1824-1826)
8 августа 1824 года Пушкин приехал в Михайловское. Здесь он находился в полном одиночестве, вдалеке от друзей, от культуры. Первоначальное пушкинское творчество в Михайловском проникнуто глубокой печалью. Но весной 1825 года и особенно летом настроение Пушкина меняется: он бодр, жизнерадостнее, душевно способен и сосредоточен.
Немалая роль в душевном возрождении поэта принадлежит его друзьям И.И. Пущину, А.А. Дельвигу. но больше всего он обязан самому себе: неустанному труду.
Произведения: «Я помню чудное мгновение» (1825), «К морю» (1824), «Пророк» (1826), «Борис Годунов» (1825) и др.
«Годы скитаний» (1826-1830)
Последние дни в Михайловском он доживал с трудом. Он узнал о разгроме восстания декабристов в Петербурге. Его знакомые и друзья числились в списках государственных преступников, их ждало суровое наказание, а пятеро из них было казнено. Пушкин не забудет их. На страницах его рукописей возникнут впоследствии быстрые рисунки пяти повешенных. Он посвятит декабристам немало стихотворных строк.Все лето 1826 года прошло в тяжелых и мучительных раздумьях. А третьего сентября прибыл курьер и передал поэту приказ немедленно явиться в Псков. Губернатор отправил Пушкина в Москву, где короновался на царство Николай I .
Николай I разрешил жить поэту в обеих столицах и вызвался быть единственным цензором его сочинений. Поэт в свою очередь надеялся убедить царя пойти по пути реформ, и простить декабристов. Но надежды на перемену политических взглядов Пушкина не оправдались: он вовсе не намеревался стать официальным поэтом. За каждым его шагом бдительно следили: письма поэта просматривались, Свободные поездки по стране ему не разрешались, он не имел право публично читать свои рукописи, не смотря на обещания Николая I.
Произведения: «Во глубине сибирских руд» (1827), «Арион» (1827), «Анчар» (1828), «На холмах Грузии…» (1829), «Я Вас любил…» (1829) и др.
Болдинская осень (1830)
Весной 1829 года Пушкин получает согласие на брак с Н.Н.Гончаровой. Летом 1830 года поэт приехал в Болдино, чтобы войти во владение имением. Там ему пришлось пробыть не месяц, как предполагалось, а целых три: началась эпидемия холеры.
Вынужденное пребывание в Болдине отмечено невиданным взлетом пушкинского гения. Он закончил роман «Евгений Онегин», написал «Повести Белкина», «Историю села Горюхина», несколько небольших драматических произведений, названных им «маленькими трагедиями», народно-лирическую драму «Русалка», поэму «Домик в Коланне», «Сказку о попе и работнике его Балде» и несколько лирических стихотворений. Известный доносчик и агент Ф.Б. Вулгарин в 1830 году опубликовал фельетон, в котором утверждал, что Пушкин «в своих сочинениях не обнаружил не одной высокой мысли, ни одного возвышенного чувства, ни одной полезной истины…». В журналах пишут об упадке его таланта, обвиняют в подражательстве, бессовестно клевещут на него и унижают его человеческое достоинство.
Травля началась. Пушкин принял вызов. Он не мог не ответить на наглые выпады журналистов, а правительство в свою очередь не упускало случая, чтобы не напомнить поэту о своем недоверии. Все это определяло отношение поэта к русской жизни николаевского царствования. Лирика Пушкина в Болдинскую осень достигает невиданных идейно-художественных высот.
Последние годы жизни (1831-1837)
В ноябре 1830 года Пушкин покидает Болдино. В начале декабря он приехал в Москву, а 18 февраля 1831 состоялось венчание его с Гончаровой. Вскоре с женой он переехал в Петербург. Правительство в 30-е годы продолжало бдительно следить за пушкинским творчеством, за образом жизни поэта. В 1833 году, когда Пушкин отправился в Оренбург и Казань, следом за ним шла бумага, предписывающая местным властям следить за его поведением.
Пушкин видел, что дела его всё ухудшаются. Семья росла, жизнь в Петербурге стоила дорого. Материальное положение поэта вскоре стало катастрофическим. Ко всему этому прибавилось новое серьёзное беспокойство: сплетни вокруг имени его жены. 1834 год явился переломным годом жизни Пушкина. Накануне нового года он был пожалован в камер-юнкеры. Это звание оскорбило Пушкина – обычно такие звания давались юношам, а А.С. Пушкин был уже не молод. Поэт знал, что этим царь преследует определенные цели. С этого времени Пушкин презрительно отзывается о Николае I.
Пушкина травили чёрной завистью, клеветой, сплетнями, и это вело к кровавой развязке. Поэт это знал. 25 января Пушкин получил новое анонимное письмо, оскорблявшее его жену, в тот же день, он написал гневное и резкое письмо Геккерну с явным намерением оскорбить посланника и его сына, в ответ Дантес вызвал Пушкина на дуэль.В предсмертный час он просил простить своего секунданта. Его последние слова были: «Кончена жизнь». 29 января 1837 года в 2 часа 45 минут по полудню Пушкина не стало.
Произведения периода: «Осень» (1833), «Медный всадник» (1833), «Вновь я посетил…» (1835), «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836) и др.
8. «Южные» поэмы А.С. Пушкина. Проблема романтического героя. Поэма «Цыганы». Образ Алеко. Споры вокруг образа.
Вместо взрывного и страстного автора «Вольности», восклицавшего «Тираны мира, трепещите!», теперь мы видим другого Пушкина — он стал сдержаннее, ответственнее. Ему пришло ясное понимание того, что отныне его жизнь неразрывно связана с поэзией, за каждое слово в стихе он несёт ответственность, его стихи влияют на его судьбу — ведь именно из-за стихов он оказался на пути в «южную ссылку». Это новое настроение Пушкина по сути дела было романтическим мироощущением «жизнь и поэзия — одно» (1). Именно это мироощущение стало для Пушкина в период «южной ссылки» точкой опоры, в этот период он создаст «не только совершенно неповторимое искусство слова, но и совершенно неповторимое искусство жизни»
Так рождается характерное для романтиков ощущение второй реальности: здесь в повседневной жизни человек ходит на службу, заботится о пропитании, об одежде, решает самые обычные житейские вопросы, но одновременно с этим романтик ощущает себя принадлежащим ещё одному миру — там он представляет себя, например, особым избранником, которого не понимают окружающие , поэтому он бежит от пустой и бездушной «толпы» и в уединении посвящает себя сложнейшим вопросам о смысле жизни, о судьбах народов и т.п. Романтическое поведение могло принимать самые разные формы, например: человек испытывает одиночество, разочарованность, равнодушие к жизни и удовольствиям, «преждевременную старость души», как следствие, к нему приходит неутолимое желание странствовать, скитаться и грустить при этом о покинутой родине (о преданной любви, об оклеветанной дружбе и т.д.), понимая с тоской, что впереди полная неизвестность… Подобная «старость души» (свойственная, например, Онегину, Печорину) обычно имела два варианта, две причины: или политическую (например, бегство от несправедливых законов цивилизованного общество к «диким» народам), или любовную (например, неразделенная любовь заставила влюбленного покинуть свет и вытравить в себе способность любви вообще). Такая романтическая мифология человека была в моде в современную Пушкину эпоху и сам Пушкин в период «южной ссылки» тоже включается в эту эстетическую игру.
Пушкин в письме к В.П.Горчакову (октябрь-ноябрь 1822 г.) писал следующее: «Характер Пленника неудачен; доказывает это, что я не гожусь в герои романтического стихотворения («Кавказский пленник»). Я в нём хотел изобразить это равнодушие к жизни и к её наслаждениям, эту преждевременную старость души, которые сделались отличительными чертами молодёжи 19-го века»...
«Цыганы»
Пушкин работал над поэмой с января 1824 года до октября, то есть закончил уже в Михайловском. Герои и события во многом напоминают «Кавказский пленник». Такой же герой-европеец, попадающий в среду почти первобытного племени. И здесь вторжение его в жизнь этого племени влечёт за собой гибель героини. И здесь страсти героя — источник катастрофы. Но есть заметные различия и в системе персонажей (отец Земфиры), и в характеристике героев, и в их взаимоотношениях, но главным образом изменилась постановка проблемы и её трактовка.
Герои. Алеко, как и Пленник, имеет сходство с автором, что подчёркнуто в имени героя, но и здесь, как в «Кавказском пленнике», задача автора не в самохарактеристике, а в изображении «героя времени». В отличие от Пленника Алеко не стремится бежать, так как изгнан из общества и возвращение невозможно, кроме того, именно здесь, в цыганском таборе, он нашёл свою свободу. О прошлом героя не сообщается, но воображение читателя намеренно возбуждается глухими намёками о страшной душевной драме. Алеко по сравнению с Пленником более эгоистичен, индивидуалистичен, мстителен, ревнив.
Конфликт. Пушкин показывает беглеца, который не хочет возвращаться! Ему хорошо с вольными цыганами. Пушкин изображает цыган именно в проявлениях их дикой вольности, то есть цыгане воплощают собой некую идею общественного устройства и поведения. Как и Алеко.
Алеко (Белинский видел в нем эгоиста, Достоевский — вечного изгоя) показан с весьма неясным прошлым, зато точно известно, что он весь во власти страстей.
Конечно, Пушкин не предлагает отказаться от образованного общества и двигаться истории вспять, он не ставит идеалом примитивное сознание. Он предлагает решение проблемы страстей — всё спасение в разуме, в мудрости, которая в поэме является в образе старого цыгана (ограничить безудержные страсти ясностью ума. Ср. подобное же решение темы свободы как сочетания воли и законов). Однако мудрость старого цыгана не спасла Алеко от трагического финала: он уходит. Вынужден уйти, его изгнали и отсюда.
Так Пушкин показал трагическое положение современного человека, которому 1) невозможно жить в обществе «образованного разврата» и 2) невозможно бежать из этого общества, так как нигде он не сможет прижиться со своими необузданными страстями. «Цыганы» — не только последняя из «южных» поэм Пушкина, но и завершающая, самая зрелая. «Этой поэмой он исчерпал романтическую тему, доведя её до последнего выражения…» (Б.В.Томашевский)
9. Трагедия А.С. Пушкина «Борис Годунов». Проблематика, конфликт, идейное содержание. Основные образы. Мастерство Пушкина-Драматурга.
«Борис Годунов» по жанру - трагедия, потому что показан поединок человека с роком и присутствует трагический финал. В эпоху классицизма считалось, что в трагедии должны действовать высокие личности (цари, вельможи). «Борис Годунов»- первая реалистически - историческая трагедия в русской литературе. Новизна текста в том, что Пушкин отказался от принципа единства места, времени, действия: Григорий Отрепьев находиться и в монастыре в Москве, в Польше, в доме отца Марины Мнишек, в царских палатах, на площади в Москве. Действия происходят с 1598-1604 год. Также Александр Сергеевич отказался от пяти классических актов, не делит пьесу на акты, но много частей, которые помечены по месту действия. Автор пишет свою трагедию с опорой на «Историю государства российского» Карамзина. Текст становится историческим. Проблематика определена самим Пушкиным: «Человек и народ. Судьба человеческая и судьба народная». В тексте 2 проблемы: власть народа и проблема личности, роль личности в истории. Итак, немного подробнее, начнем с проблемы власти и народа. В каждой сцене появляется ремарка, как ведет себя народ (сцена на Красной площади, сцена Новодевичьего монастыря, финальная сцена у Кремля). Часто появляются ремарки, в которых появляется народ: «Идет, окруженный народом», «Народ безмолвствует». Считает, что народ принимает участие в истории, важен финал: «Народ безмолвствует» - это означает неодобрение власти Лжедмитрия. Представители народа не имеет имен, они появляются персонажами, которые называются один, другой.
Народ выражает общее мнение: отношение власти нельзя назвать достойным, власть манипулирует людьми. Шуйский: «Давай народ искусно волновать». Проблема личности рассматривается на примере двух героев: Бориса Годунова и Григория Отрепьева. Борис Годунов – сложная фигура, не может быть однозначно оценен, как персонаж реалистического текста. Его судьба показывает, как характер изначально неплохого человека может деформироваться под влиянием власти. Герой приходит к власти с благой целью, с мыслью о людях: «Народ вдоволствии, во славе успокоить, щедротами любовь его сыскать». Не соизмеряет цель и средства, приказывает убить царевича Дмитрия. Начинает считать, что ему все позволено, становится деспотом: «Лишь строгостью мы можем держать народ». Белинский охарактеризовал Б. Годунова, как «человека замечательного», но взявшего «ношу не по себе». Герой – человек внутренне разделенный, ему являются «мальчики кровавые в глазах», мучает совесть: «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». Борис Годунов – трагический персонаж, не может выйти и - под власти обстоятельсв, поэтому умирает. Григорий Отрепьев («Самозванец») имеет незаурядный характер, не желает мириться с судьбой «бедного инока». Путь личности похож на путь Бориса Годунова. Григорий изначально хотел сохранять в себе человеческое. Это проявляется в том, что он не хочет гибели русских в бою с поляками, испытывает чувства к Марине Мнишек, но в конце становится убийцей, виновником гибели семьи Годунова. Из этого следует, что личность и власть несовместимы.
10. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин» - «энциклопедия русской жизни». Лирические отступления в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин».
“Энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением” назвал Белинский роман Пушкина, раскрыв в своих статьях “Сочинения Пушкина” огромные достоинства романа, делающие его великим произведением русской литературы.
“Евгений Онегин” — реалистический роман в стихах, роман-дневник, произведение лиро-эпическое.
Этот роман критик называет “историческим”, связывая его содержание с общественным развитием, с ростом самосознания русского общества накануне восстания декабристов.
Пушкин начал писать “Евгения Онегина” в мае 1823 года в Кишиневе, а окончил 25 сентября 1830 года в Болдино. В 1831 году Пушкин вновь обращается к роману. По замыслу в романе должно было быть девять глав, но впоследствии автор изъял восьмую главу и на ее место поставил девятую. Была написана и десятая глава, но ее поэт сжег. В 1833 году роман был опубликован и содержал восемь глав.
В “Евгении Онегине” А. С. Пушкин размышляет о смысле жизни в определенных исторических условиях. Лучшие представители дворянской интеллигенции становились декабристами, но поэта волнует судьба молодого дворянского интеллигента, просвещенного, критически относящегося к действительности (Онегин, Ленский), неудовлетворенного светской жизнью, ее пустотой и праздностью, но не активного в своих устремлениях, хотя Белинский считал передовое дворянство носителем пробудившегося самосознания в эпоху 20-х годов XIX века.
В романе нет ни одного исторического лица, но Белинский назвал “Онегина” исторической поэмой, так как в ней видим “поэтически воспроизведенную картину русского общества в один из интереснейших моментов его развития” (период декабристского движения).
А. С. Пушкин оставляет своего героя на распутье, "в минуту злую для него". Оставляя вопрос о судьбе своего героя открытым, поэт как бы указывает на разнообразие его судьбы в сложной и противоречивой действительности. В то же время нравственные страдания героя - знак великого общественного пробуждения. Вот почему появление "Онегина", по словам Белинского, есть акт сознания русского общества, вот почему роман имеет историческое значение. Причем драматическая судьба дворянской молодежи эпохи декабризма выражена не только в образе Онегина, но и в образе Ленского. Онегину и Ленскому в романе противопоставлена Татьяна, она близка родному народу, русской природе, ее образ помогает раскрыть основную идею романа: только общение с народом может спасти общество, сделать его жизнь содержательной, труд - полезным.
Роль лирических отступлений в романе
В этом произведении автор свободно переходит от сюжетного повествования к лирическим отступлениям, которые прерывают ход «свободного романа». В лирических отступлениях автор сообщает нам свое мнение по поводу тех или иных событий, дает характеристики своим героям, рассказывает о себе. Так, мы узнаем о друзьях автора, о литературной жизни, о планах на будущее, знакомимся с его размышлениями о смысле жизни, о друзьях, о любви и многом другом, что дает нам возможность составить представление не только о героях романа, о жизни русского общества того времени, но и о личности самого поэта.
С первыми лирическими отступлениями мы встречаемся уже в первой главе романа А.С. Пушкина. Автор описывает Евгения Онегина и показывает свое отношение к нему:
«Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время.
Мне нравились его черты».
Пушкин и себя причисляет к поколению Евгения Онегина. В начале романа Онегин рисуется еще без злой иронии, разочарованность в свете сближает его с автором: «я был озлоблен, он угрюм», - и заставляет читателей испытывать к нему симпатию: «мне нравились его черты». Пушкин подмечает те черты, которые роднят его с героем: внимание к внешности: «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»,-и дамам на балах, но в тоже время он всегда «рад заметить разность» между ними и просит читателя не отождествлять их. Но в отношении к природе Пушкин и Онегин не похожи друг на друга. Пушкин видит в природе источник вдохновения и положительных эмоций.
Таким образом, в лирических отступлениях А.С. Пушкина мы узнаем многое о самом поэте, его отношении к героям романа, к жизненному укладу того времени. Эти отступления позволяют ярче, понятнее представить образ поэта.
11. Образы «русских европейцев» - Евгения Онегина и Владимира Ленского.
Главный герой романа “Евгений Онегин”, представитель дворянской интеллигенции, изображен реалистически. Его жизненная беда в отрыве от русского народа. Он не знает ни страны, ни жизни простых людей, ни их труда. Евгений — человек света, но человек с недюжинными задатками. Он умен, бескорыстен, благороден. “Бездеятельность и пошлость жизни душат его, он даже не знает, что ему надо, что ему хочется, но он знает, что ему не надо, что ему не хочется”, — пишет Белинский. Недовольство собой и окружающей жизнью свойственно герою Пушкина. Эта неудовлетворенность — свидетельство того, насколько Онегин выше светского общества. Его эгоизм Белинский называет страдающим эгоизмом, эгоизмом поневоле, в силу исторических обстоятельств. Критик считал болезнь Евгения болезнью века, так как причиной ее являлась уродливая атмосфера эпохи. “Силы этой богатой натуры остались без приложения, жизнь без смысла, а роман без конца”, — писал он в своих статьях.
А. С. Пушкин оставляет своего героя на распутье, “в минуту злую для него”. Оставляя вопрос о судьбе своего героя открытым, поэт как бы указывает на разнообразие его судьбы в сложной и противоречивой действительности. В то же время нравственные страдания героя — знак великого общественного пробуждения. Вот почему появление “Онегина”, по словам Белинского, есть акт сознания русского общества, вот почему роман имеет историческое значение. Причем драматическая судьба дворянской молодежи эпохи декабризма выражена не только в образе Онегина, но и в образе Ленского.
В противоположность Онегину в образе Ленского дан другой тип дворянской молодежи. Ленский играет существенную роль в постижении характера Онегина. Ленский — дворянин, по возрасту он младше Онегина. Он получил образование в Германии. Духовный мир Ленского связан с романтическим мировоззрением, он "поклонник Канта и поэт". У него над разумом давлеют чувства, он верит в любовь, в дружбу, в порядочность людей, это непоправимый идеалист, который живет в мире прекрасных мечтаний. Ленский смотрит на жизнь сквозь розовые очки, он наивно считал Ольгу — родной возвышенной душой, хотя она была самой заурядной, обыкновенной девушкой.
Что общего между Онегиным и Ленским? Оба принадлежат к привилегированному кругу, они умны, образованны, выше стоят по своему внутреннему развитию, чем те, кто их окружает.
Но романтическая душа Ленского повсюду ищет прекрасное. Онегин же через все это прошел и устал от лицемерия и разврата светского общества. Пушкин пишет о Ленском: "Он сердцем милый был невежда, его лелеяла надежда, и мира новый блеск и шум". Онегин слушал пылкие речи Ленского с улыбкой старшего, старался сдержать свою иронию "и думал, глупо мне мешать его минутному блаженству, и без меня пора придет, пускай покамест он живет да верит мира совершенству. Простим горячке юных лет и юный жар, и юный бред". Для Ленского дружба — острая потребность натуры, Онегин же дружит "скуки ради", хотя по-своему привязан к Ленскому. Не знающий жизни Ленский воплощает в себе не менее распространенный тип дворянской молодежи, так же, как и разочарованный в жизни Онегин. Пушкин, противопоставляя двух молодых людей, тем не менее замечает общие черты характера. Он пишет: "Они сошлись: волна и камень, стихи и проза, лед и пламень, не столь различны меж собой?"
"Не столь различны меж собой"? Как понимать эту фразу? Их объединяет то, что они оба эгоцентричны, это яркие индивидуальности, которые сосредоточены только на своей, якобы неповторимой личности.
"Привычка всех считать нулями, а единицами — себя" рано или поздно должна была привести к разрыву. Онегин вынужден убить Ленского. Презирая свет, он все-таки дорожит его мнением, боясь насмешек и упрека в трусости. Из-за ложного чувства чести, он губит невинную душу. Кто знает, как сложилась бы судьба Ленского, если б он остался жив. Возможно, он стал бы декабристом, а, может быть, и просто обывателем.
Онегину и Ленскому в романе противопоставлена Татьяна, она близка родному народу, русской природе, ее образ помогает раскрыть основную идею романа: только общение с народом может спасти общество, сделать его жизнь содержательной, труд — полезным.
12. Образ Татьяны Лариной.
Пушкин создал целую галерею женских типов, наделенных прекрасными качествами характера: верностью, преданностью, женственностью (кстати, женственность —это прежде всего стремление к самопожертвованию —кто-то дал ей такое определение), способностью к глубоким, сильным чувствам. Таковы Марья Гавриловна («Метель»), Марья Миронова («Капитанская дочка»), Марья Троекурова («Дубровский»). Каждая из этих женщин по-своему прелестна, но Татьяна Ларина — ярчайшее из созданий пушкинского гения. Когда говорят о ней, прежде всего упоминают два пушкинских определения: «Татьяна —милый идеал»и «Татьяна —русская душою». Этот образ пожалуй, вызывает меньше всего споров и разногласий (разве что между Белинским и Достоевским — об их полемике я уже упоминала).
Достоевский, безусловно очарованный героиней Пушкина, отметил, что автор должен был назвать свой роман именем Татьяны, а не Онегина: именно она, по мнению писателя, главная в романе. Его фраза, сказанная о Татьяне: «Это тип, твердо стоящий на своей почве», —очевидно, отражает истину и находит свое подтверждение в тексте романа.
Татьяна «родилась» в 1803 г. Близость Татьяны к родной почве, к русской культуре, народный тип сознания выражаются и в том, что ей близки по духу русские народные обычаи и традиции:
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы..,
и в том, что она «любила русскую зиму». Татьяна не задумывалась
над тем, с чем связана эта любовь. Я думаю, не только с уникальной красотой русской зимней природы, ее спокойствием и величием, завороженностью и тайным ожиданием пробуждения к новой жизни. Оцепенение природы, замершей в ожидании весеннего бурного расцвета и летнего праздника жизни, вполне могло соответствовать богатой душе Татьяны, которая была подобна пока еще не распустившемуся бутону. Возможно также, что зима для Татьяны — это таинственная пора Рождества и Святок, это единственное время года, когда можно было приоткрыть завесу над неизвестным будущим (а ее помыслы чаще всего были устремлены именно в будущее).
Вообще говоря, это неудивительно, ведь Татьяна была воспитана русской няней-старушкой, возможно самым близким для нее человеком, и влияние няни нельзя недооценивать. Интересно такое замечание автора: «Она по-русски плохо знала» (в котором он как бы извиняется за Татьяну, написавшую письмо по-французски). Не противоречит ли это «русской душе» героини? Во-первых, автор имеет в виду, что героиня не владела русской письменной речью (естественное, она не могла не владеть бытовой). Во-вторых, вряд ли в этом можно винить молодую дворянскую девушку, ведь по нормам того времени она должна была в совершенстве владеть французским, уметь танцевать и держать себя в обществе, а также петь и играть на музыкальном инструменте. Образование дворянки имело единственную цель — сделать из нее привлекательную невесту. Странность не в том, что «она по-русски плохо знала», а в том, что она «знала по-французски, ведь французскому языку ее могла обучать только гувернантка-француженка, о наличии которой Пушкин не упоминает.
Татьяна — натура духовная, а значит, несмотря на внешнюю замкнутость и скрытность, внутренне, на тонком, душевном уровне, она открыта миру /духовность, попросту говоря, и есть открытость миру/. Связанная миллионом невидимых нитей с родной природой, культурой, русским народом, она в то же время ощущает себя частицей бесконечного космоса. Ее неподдельная, искренняя религиозность («молитвой услаждала тоску волнуемой души») —доказательство этому.
Духовность и романтичность Татьяны тесно взаимосвязаны.
Поскольку, как пишет Пушкин,
Ей рано нравились романы,
Они ей заменяли все.
Она влюблялася в обманы
И Ричардсона и Руссо, —
впечатлительная и наивная, обладающая духовными потребностями Татьяна Ларина не могла не перенести литературные образы в свою жизнь. Серая, монотонная деревенская жизнь была слишком блеклой. Мир иллюзий, мир вымышленных литературных героев стал для нее второй реальностью – яркой и интересной. Одаренная «воображением мятежным» и «сердцем пламенным и нежным», она ожидала своего романтического героя, предчувствием любви, способной заполнить всю жизнь без остатка. Татьяна полюбила Онегина, совсем не зная его, но чувствуя сердцем в нем человека несчастного, неудовлетворенного, страждущего. Она ждала и могла полюбить только такого человека: непростого, неупокоенного, ищущего. Никогда ее не прельстили бы надоевшие, пустые, ординарные Петушковы, Фляновы, Буяновы. Я думаю, что зачатки любви к Онегину возникли в душе Татьяны еще задолго до свидания с ним. Она уже ждала его, когда слышала о нем дурные сплетни. Она уже интересовалась им, когда поняла, что он необыкновенный.
Важнейший штрих к пониманию образа Татьяны Лариной —ее письмо к Онегину (1820 г.). Посылая письмо, Татьяна ведет себя по нормам поведения героини романа, однако для русской барышни начала XIX в. такой поступок был просто немыслим. То, что она вступает в переписку с малознакомым мужчиной и первая призналась ему в любви, было нарушением всех норм приличия. Если б Онегин разгласил тайну получения им письма, ее репутация пострадала бы непоправимо. Письмо Татьяны изобилует литературными клише. Она, «воображаясь героиней своих возлюбленных творцов», присваивает себе «чужой восторг, чужую грусть»и строит свою любовь по образцам «Клариссы, Юлии, Дельфины». Однако все это не делает ее чувство менее искренним и непосредственным.
Выстраивая свою жизнь по привычному для нее сюжету романов, Татьяна предполагает лишь две возможных разгадки характера Онегина: «ангел-хранитель»(Грандисон) или «коварный искуситель»(Ловелас). В первом случае ее жизнь должна была превратиться в идиллию, во втором —ее ждала гибель («Погибну, Таня говорит, но гибель от него любезна»). (Кстати, романтик Ленский тоже видит в людях только проявление двух крайностей: хранитель —искуситель). Однако реальная жизнь преподнесла Татьяне неожиданный сюрприз: Онегин повел себя непредсказуемо, он просто спустил ее с небес на землю. Отныне «гордое терпенье» и тихая, бескорыстная любовь стали смыслом и содержанием ее жизни.
Юная, неопытная Татьяна, конечно, не могла и подумать о том, что слишком форсирует события. Разумнее было бы дождаться следующего приезда Онегина, прочитать в его взгляде (который, как известно, красноречивее любых слов) равнодушие или интерес и в зависимости от этого действовать. Признаваться в любви к равнодушному к тебе человеку абсолютно бессмысленно! Но это с точки зрения разума, Татьяна же, как мы знаем, была целиком под влиянием чувств, а чувства не оставили ей возможности иного выбора: держать в себе кипящую страсть невыносимо.
Жизнь Татьяны—это замечательная история воспитания в себе характера, который создавался в уроках жизни.
Первым был урок, полученный от Онегина. Он был как ледяной душ для изнеженного теплом, как мощный удар реальной жизни, вдребезги разбивающий романтические иллюзии. С ним как-то надо было «справиться». И главное, что услышала и усвоила позднее Татьяна – «учитесь властвовать собой».
Татьяна первой части романа чувствительна, впечатлительна и импульсивна («Задумчивость, ее подруга...», «Она влюблялася в обманы и Ричардсона и Руссо», «Тайну прелесть находила и в самом ужасе она...»).
Один из ярких примеров, показывающих ее впечатлительность и полное неумение владеть собой – сцена именинного обеда. Неожиданно для себя оказавшись за столом прямо против Онегина, она просто «выдала себя с головой»:
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
….слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть...
Все это Евгений отнес к категории «траги-нервических явлений, девичьих обмороков, слез», что и явилось поводом к его намерению отомстить Ленскому.
Вторым тяжелым жизненным уроком была смерть Ленского от руки того же Онегина, когда впервые перед Татьяной замаячило суровое слово «долг»:
Она его не будет видеть;
Она должна в нем ненавидеть
Убийцу брата своего...
Кстати, для Ольги ничего «должного» из смерти Ленского не последовало: она спокойно вышла замуж за первого встречного улана. Татьяна же, лицо для Ленского постороннее, в смерти его усмотрела для себя некий долг.
Третьим уроком было познание Онегина, происшедшее в разлуке с ним (для ее сознания — в разлуке «навсегда») через изучение его вещей, его книг, заметок на них, всей обстановки его жизни. Так титанический образ романтического героя сменился образом светского эгоиста. Более того, Татьяна, сама во многом подражавшая своим любимым героиням, и Онегина приняла за пародию на западных страдальцев, жертв сплина: «Уж не пародия ли он?» Однако приземление Евгения не помогло девушке разлюбить его. Да иначе и быть не могло! Ведь полюбила она его таким, каков он есть, без копания в его достоинствах и недостатках. Полюбила сердцем, а не разумом. Полюбила не потому, что Онегин хорош и пригож, а потому что ее душа пришла в состояние любви.
Четвертым уроком был выход из одинокой жизни в деревне в людную жизнь Москвы, «изучение» людей («Татьяна вслушаться желает в беседы, в общий разговор») и нахождение путей и способов приспособления к ним.
За этим последовало первое испытание, жизненно важный поступок: выход замуж без любви, но по долгу. То, к чему она готовила себя в девичьих мечтах, не удалось. Место любви заступил долг перед матерью: «Меня с слезами заклинаний молила мать». Возможно, что с этого момента Татьяна стала «иметь характер».
Но вернемся к определению «Татьяна —милый идеал». Цельность, гармоничность натуры, нравственная чистота, верность долгу, данному слову, готовность к самопожертвованию, способность к глубокому, искреннему чувству, естественность, простота и т.п. —черты, которые больше всего импонируют Пушкину в Татьяне Лариной и которые позволили ему назвать ее «милым идеалом». Идеалом для автора является не только «бедная девочка Таня», но и Татьяна-княгиня, замужняя женщина. Облик подлинной светской дамы Пушкин отразил в своей героине (его он искал и в реальной жизни и нашел —в своей жене):
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей...
Все тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
De come il faut.
Татьяна, скромная, молчаливая, превратилась в «Величавую и небрежную законодательницу зал». Она преобразила «бездушный мир», в «маскарад» Петербурга она привнесла свою простоту и естественность.
Возникает резонный вопрос: почему высший свет, который мы привыкли считать фальшивым и лицемерным миром, и тому есть весомые причины, далеко не противен Татьяне? Почему она так органично вписалась в него? Нет ли здесь противоречия? Героиня Пушкина отражает его собственный взгляд на высший свет, а он, как и все у Пушкина, многомерен. С одной стороны, это действительно царство масок и манекенов, с другой стороны, это сфера, в которой развивается русская культура, а ее носителями являются прежде всего представители образованного слоя, дворяне, эта среда, из которой вышли декабристы.
Второе жизненное испытание — встреча с Онегиным — застало Татьяну уже человеком с вполне сложившимся характером.
Татьяна VIII главы — воплощение сдержанности, уравновешенности, спокойствия, умения владеть собой.
Первое свидание с Онегиным после разлуки подано Пушкиным как контраст к последнему свиданию перед разлукой:
Княгиня смотрит на него...
Ничто ей душу не смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило…
Ужель та самая Татьяна...
Так равнодушна, так смела?
Следующее свидание: Онегин смущен, «неловок», а она «сидит покойна и вольна». Дальнейшие встречи:
Она его не замечает,
Как он ни бейся, хоть умри,
Свободно дома принимает,
В гостях с ним молвит слова три,
Порой одним поклоном встретит,
Порою вовсе не заметит...
И, наконец, после писем Онегина:
У! как теперь окружена
Крещенским холодом она!..
Где, где смятенье, состраданье?
Где пятна слез?.. Их нет, их нет!
Только при последней встрече с Онегиным показывает Пушкин внутренний мир этой новой Татьяны и дает понять, чего ей стоили тот «крещенский холод», та недоступность, та непринужденность обращения, которые так поражали Онегина.
О, кто б немых ее страдании
В сей быстрый миг не прочитал!
Кто прежней Тани, бедной Тани
Теперь в княгине б не узнал!
Она любит Онегина, но она не должна его любить, и это «не должна» определяет все ее поведение, все до мельчайших оттенков взгляда и обращения, определяет бесповоротно и навсегда.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
«Я буду век ему верна» — поступок, также сделанный «по долгу» - долгу перед мужем, а скорее, даже перед принципом супружеского долга.
Но если жертвенность Татьяны и ее верность своему супружескому долгу здесь вполне очевидны, то вовсе не очевидно другое. Финальное объяснение Татьяны с Онегиным ставит многоточие в драматической истории любви главных героев. А поскольку это многоточие, наверное, любой читатель задает себе вопрос: «А что было бы, если бы Татьяна не отказала Онегину? А что произойдет дальше? и т.п.» Достоевский утверждал: «Если бы Татьяна даже стала свободной, если бы умер ее старый муж и она овдовела, то и тогда она не пошла бы за Онегина. В этом суть ее характера!» На первый взгляд, это утверждение странно: кто же отказывается от семейного счастья при взаимной любви? Но, я думаю, точка зрения Достоевского имеет много оснований. Татьяна, полюбив человека ищущего, не могла пойти замуж за человека ненашедшего. Ведь в браке важна стабильность, постоянство, а Онегин —«вечный скиталец», который «не создан для блаженства». Татьяна, конечно, не могла заставить себя разлюбить Онегина, но она вполне могла приказать себе не венчаться с ним, зная, что такой брак ей принес бы разочарование.
Как показывает практика, мечты о семейном счастье слишком часто оказываются значительно прекраснее реальности. Мечты мы себе рисуем сами, рисуем яркими, необыкновенными красками – реальную жизнь нам готовит судьба, а у нее в запасе в основном краски серые да черные. Может быть, то состояние, когда еще есть о чем мечтать, намного лучше того, когда все есть и мечтать уже не о чем?
Так что драматический финал романа был предопределен. Но все же, несчастна ли Татьяна? На первый взгляд, да. Она замужем за нелюбимым человеком, а счастье с любимым для нее недоступно в принципе. Но это верно лишь отчасти.
Татьяна не отказывается от любви, но, как видим, избежав соблазна отдаться своему чувству, предпочитает распять любовь на древе долга. Зрелая Татьяна перестает быть импульсивной, ее чувство более спокойно, сдержанно, разумно. Она сознательно делает свой выбор и самое главное — остается в ладу с собой. Будучи замужем, она уже не хочет, как раньше, чтобы «любовь легла на ее жизнь камнем надгробным» (перефразируя А.Ахматову). Так несчастье ли это? Но «разве делать то, к чему лежит у тебя душа, жить так, как ты хочешь жить, и не знать внутреннего разлада — значит исковеркать себе жизнь?»(У.Сомерсет Моэм). Разве стала бы Татьяна счастливее, если бы ее ожидала судьба Катерины из «Грозы»? Сомнительно.
Да, она, несомненно, предпочитает деревенский покой светской суете, но особенность Татьяны в том, что она умудряется жить в гармонии со всем, что ее окружает, и эта гармония соткана из хаоса ее сердцем. Мир, с которым она соприкасается, перестает быть грязным и отвратительным, она облагораживает его, внося в него чистоту и спокойное величие. Так может быть, сожаления скорее достойна ее сестра, никогда не знавшая истинной любви?
Теперь к вопросу о прототипе Татьяны. Пушкинская фраза «А та, с которой образован Татьяны милый идеал...», десятилетиями вводила в заблуждение как знакомых Пушкина, так и исследователей его творчества. Считалось несомненным, что прототип Татьяны существует, его нужно только отыскать. Один из самых авторитетных исследователей Пушкина — Ю.Лотман считал, что образ Татьяны собирательный, т.е. в ней заложены черты многих женщин, знакомых Пушкина: Елизаветы Ксавельевны Воронцовой, Наталии Дмитриевны Фонвизиной и др. Последняя, жена декабриста, разделила с мужем все тяготы сибирской ссылки и —еще одна интересная деталь —после смерти мужа и после амнистии стала женой пушкинского «первого друга, друга бесценного»Ивана Ивановича Пущина. То, что, прочитав роман, Наталья Дмитриевна стала называть себя Таней, свидетельствует, скорее, не о том, что она единственный прототип Татьяны, а о том, что образ и судьба героини типичны, что ее черты присущи многим замечательным русским женщинам. А.Раевский в переписке с Пушкиным называл княгиню Е.Воронцову Татьяной, и Пушкин понимал, о ком идет речь. Вероятнее всего, намек на реальный и единственный прототип Татьяны —мистификация автора, связанная со стремлением вызвать у читателя иллюзию подлинности событий.
Когда говоришь о Татьяне, хочется провести аналогию с античным мифом: Пушкин, как Пигмалион, изваявший прекрасную Галатею, создал образ Татьяны, запечатлев в ней вечный, непреходящий эталон красоты...
13. Повесть А.С. Пушкина «Капитанская дочка». Проблематика, идейное содержание. Основные образы.
Роман "Капитанская дочка" – "прощальное" произведение А.С. Пушкина, он вырастал из его трудов по истории России. Работая над историческим романом, писатель опирался на опыт английского романиста Вальтера Скотта и первых русских исторических романистов (М.Н. Загоскина, И.И. Лажечникова). Но широта проблематики, затронутой в "Капитанской дочке" не позволяет этому произведению называться чисто историческим. Пугачевский бунт – это лишь материал для сочинения. Здесь есть и семейная хроника Гриневых, и биография самого Петра Гринева, и нравственный роман (мораль в эпиграфе: "Береги честь смолоду"). А критик Н.Н. Страхов выдвинул оригинальную версию, что ""Капитанская дочка" есть рассказ о том, как Петр Гринев женился на дочери капитана Миронова".
"Капитанская дочка" имеет заметное отклонение от принципов жанра исторического романа. Историческая проза вообще представляет собой сочинения историков (или просто людей, увлекающихся историей), ставивших своей задачей не только установление, осмысление фактов прошлого, но и яркое, живое их изображение. Этот жанр предполагает рассказ об эпохе или каком-то отдельном эпизоде, здесь может быть освещена жизнь одного исторического деятеля или описано событие и люди, оказавшие на него влияния или принимавшие в нем участие. А если обратиться к античности, то мы увидим, что там существовало деление исторических произведений на большие формы исторического повествования, т.е. историю всех событий за сравнительно большой период времени, и малые формы – монографии, посвященные какому-либо событию или лицу. Понятно, что, согласно этой античной классификации, роман "Капитанская дочка" стоит относить к последнему разряду. Так или иначе, в нем присутствуют только реально существовавшие персонажи. В "Капитанской дочке" же мы видим реальное событие – Пугачевский бунт – глазами выдуманного героя – Петра Гринева.
Роман охватывает гораздо больший период, чем восстание Пугачева. Это становится ясно из разговоров персонажей, в которых мы встречаем множество упоминаний о событиях других времен: от Смутного времени (Гришка Отрепьев) до "кроткого царствования" Александра I.
В романе одинаково важны и тесно переплетены история государства и история жизни человека. Рассказ Петра Гринева о своей жизни как бы подтверждает подлинность и объективность его свидетельств об историческом событии. И его точка зрения господствует в романе, все события даны его глазами. Однако при внимательном прочтении мы обнаруживаем и другие мнения, хотя и не столь явно выраженные. Так, например, центральная историческая фигура – Емельян Пугачев. Его характеристика дается двумя разными группами: бунтовщиками (т.е. народом) и дворянами. В романе мы видим столкновение этих двух лагерей, столкновение их мнений, образов жизни, мировоззрений. И выразителем взглядов бунтовщиков по большей части является именно Пугачев; из его уст мы слышим эту известную сказку про орла и ворона, как нельзя лучше выражающую стиль жизни и самого Пугачева, и его приспешников. Кстати, эта сказка, на наш взгляд, является, помимо композиционного компонента, еще и своеобразной стилизацией Пушкина под классическую историческую прозу. Так, известно, что для подобной литературы эпохи Средневековья была характерна нерасчлененность с фольклором, т.е. в ней присутствовало множество сказаний, преданий, сказок.
Таким образом, возвращаясь к теме, становится очевидным, что Пушкин затронул вопрос, в некоторой степени философский, – о том, на каком принципе должно основываться государство. Так что можно говорить о противопоставлении не дворян и крестьян, а шире – власти и народа. А не это ли является центральной темой произведений на историческую тему со времен зарождения этого жанра в античный период и до современных сочинений?
Народ для Пушкина – это и Пугачев с его сподвижниками, "господами енералами", и изуродованный башкирец, и капитан Миронов, и Маша, и Савельич, и многие другие. Все они разные: кто-то стремится к мирной семейной жизни, а кто-то с кровавым оружием в руках всеми силами добивается своей не очень понятной цели. Различаются они и своим отношением к власти, символами которой в романе являются Екатерина I и Пугачев. Те, кто следовал за Пугачевым, видели в нем "народного царя", воплощающего их мечту о сильной, мудрой и справедливой власти; другие же видели разбойника и душегуба, оставаясь верными Екатерине. Но и те, и другие стремились к одному – к милосердной и гуманной власти. Можно было бы считать за основу закон, но он не может полностью удовлетворить обе стороны (и дворян, и крестьян), кто-то будет обязательно недоволен. Если же найти в своем роде среднее арифметическое в применении закона к противоборствующим сторонам, то недовольными останутся обе.
По Пушкину, история – некая сила, действующая независимо от людей, неподвластная им и даже иногда враждебная им. Для обитателей Белогорской крепости и Гринева она оказалась именно враждебной, она разрушила их мирный быт, подвергла суровым испытаниям, которые для кого-то обернулись гибелью (капитан Миронов, Василиса Егоровна). История, эта стихия, проверяла на прочность волю, мужество, верность долгу и чести. Однако для двух влюбленных, которые уже не верили в возможность совместного счастья, – Маши Мироновой и Петра Гринева – она стала той силой, которая свела их снова вместе. Таким образом, Пушкин показал тесное сплетение индивидуального, частной жизни с общим историческим процессом, что, как мы понимаем, является неотъемлемой частью нашего реального бытия.
То есть Пушкин видел в истории две стороны – темную и светлую, гуманную и бесчеловечно-жестокую. Именно исторические испытания выявляют скрытые качества: героизм и стойкость (Гринев) или подлость (Швабрин). Через историю, как через сито, просеиваются герои, и тот, кто честен и милосерден, – выживает и награждается счастьем, а того, кто низок душой, настигает кара.
Стоит, однако, отметить, что Пушкин немаловажную роль в истории отдавал воле случая. Вспомнить хотя бы случайную встречу в буран Гринева с бородатым мужиком, который совершенно неожиданно в дальнейшем будет иметь непосредственное влияние на судьбу молодого человека.
Так понимал Пушкин историю – как столкновение, борьбу враждующих сторон, без них история не существует. Без ложного пафоса можно с уверенностью утверждать, что писатель в полной мере сумел изобразить это в своем романе. Как утверждают исследователи творчества Пушкина, в период написания произведения он был увлечен утопической мечтой об обществе, построенном на принципах гуманности. Эта идея была тогда, что называется, "в моде" и, следовательно, овладела умами многих, таким образом, Пушкину удалось передать настроение, "дух" как того, пугачевского времени, так и своего.
14. Место Пушкина в литературе. Творчество Пушкина в критике и литературоведении. Пушкин в восприятии русского читателя.
Первый русский национальный поэт, родоначальник всей последующей русской литературы, начало всех начал ее - таково справедливо и точно признанное место и значение Александра Сергеевича Пушкина в развитии отечественного искусства слова. Пушкин также впервые - на достигнутом им высочайшем эстетическом уровне поднял свои творения на передовой уровень просвещения века, европейской духовной жизни XIX столетия и тем самым полноправно ввел литературу русскую в качестве еще одной и значительнейшей национально-самобытной литературы в семью наиболее развитых к тому времени западных литератур.
Читая Пушкина, слышишь его голос. Он был первым поэтом разрушившим условность авторского образа: в "Руслане и Людмиле", "Евгении Онегине", Пушкин говорит с читателем "на равных", как принято между близкими людьми, схватывающими все с полуслова. Поэт предстает перед нашим современником уникальной личностью, художником-новатором, мыслителем, историком, публицистом, фактическим участником борьбы с самодержавием, с крепостничеством, с основами феодально-абсолюстической идеологии.
Тайна безмерного обаяния поэта, по мнению Д. С. Лихачева, в том, что он и по сей день является образцом доброты и таланта, смелости, простоты, демократичности, жизнелюбия, верности в дружбе, уважения к труду и людям труда. Он "...в каждое мгновение жизни в каждой ее песчинке видел, ощущал, переживал огромный, вечный вселенский смысл. И потому он не просто любил жизнь во всех ее проявлениях, жизнь была для него величайшим таинством, величайшим действом. И потому он был велик во всем: и в своих надеждах, и в своих заблуждениях, и в своих победах, и в своей любви к людям, к природе, в любви к Родине, к ее истории, ее будущему". Объясняя истоки неутолимого влечения к поэту в наши дни, Д. С. Лихачев говорит об открывшейся поэту ценности восприятия жизни вокруг него и в каждом человеке как величайшей тайны, требующей серьезного, глубокого ощущения, полной отдачи. Это залог ощущения счастья, гармонии, полноты существования. И если, в конечном счете, это идеал каждого человека, то в Пушкине он был воплощен в полной мере, поэтому он и есть наш идеал, вечно живой...
15. Лирика Лермонтова 1826-1836 гг. Трагедия романтической личности. Лирика Лермонтова 1837-1841 гг. Пути преодоления трагедии романтической личности.
Творческое развитие Лермонтова уникально не только потому, что он погиб в самом начале своего "великого поприща". Первые дошедшие до нас стихи Лермонтова датированы 1828 г . (тогда ему было 14 лет). Большинство лермонтовских произведений написано в 1826 - 1836 гг., но в литературе поэт Лермонтов появился фактически только в 1837 г., после того, как гневным стихотворением "Смерть Поэта" откликнулся на гибель Пушкина. Общественная реакция на это стихотворение, изгнание Лермонтова - ссылка на Кавказ, изменение проблематики и стиля его поэзии, публикации стихотворений, прежде писавшихся "в стол", - все это позволило говорить о том, что в России появился новый поэт.
Творчество Лермонтова - поступательное движение, суть которого - в подъеме на новый виток и одновременно в возвращении к уже открытому. На каждом новом витке творческой спирали происходило переосмысление образных "чертежей", создавшихся на предшествующем. Учитывая "спиралеобразный" характер творческого развития Лермонтова , можно выделить в нем три периода.
Юношеский период (1828-1831) - время первых литературных опытов.
Родители Лермонтова - отставной пехотный капитан Юрий Петрович Лермонтов и Мария Михайловна, урожденная Арсеньева, не имели в Москве собственного дома. Местом их постоянного проживания было село Тарханы Пензенской губернии, принадлежавшее бабушке поэта Елизавете Алексеевне Арсеньевой. В Тарханы семья вернулась весной 1815-го, когда Мария Михайловна оправилась от трудных родов. В 1816 году родители расстались. Зимой 1817 года у Марии Михайловны началось обострение болезни - "то ли чахотки, то ли сухотки". 24 февраля того же года она скончалась. Лицо живой матери Лермонтов практически не помнил, его заменил портрет, с которым бабушка никогда не расставалась. А вот день ее похорон, хотя ему не было и трех лет, запомнил, описав в поэме "Сашка":
Он был дитя, когда в тесовый гроб
Его родную с пеньем уложили.
Он помнил, что над нею черный поп
Читал большую книгу, что кадили
И прочее... и что, закрыв весь лоб
Большим платком, отец стоял в молчанье...
В 1828-1830 гг. юноша обучался в Благородном пансионе при Московском университете, а с 1830 по 1832гг - на нравственно-политическом отделении Московского университета.
Вершиной первого периода творчества являются 1830-1831 гг. - время интенсивной творческой деятельности поэта, когда было написано около 200 стихотворений. Лермонтов за эти же два года создал 6 поэм - "Последний сын вольности", "Ангел смерти", "Люди и страсти" и другие. Большинство произведений Лермонтова были ученическими, художественно несовершенными. Именно поэтому он не спешил публиковать их. Первая публикация - стихотворение "Весна" в журнале "Атеней" - прошла незамеченной и значения для юного автора не имела. Но уже с первых шагов в литературе Лермонтов не ограничивался "учебой" у своих именитых предшественников. В его отношении к любым литературным авторитетам, будь то Байрон, Пушкин или Рылеев, проявилась позиция притяжения-отталкивания. Лермонтов не только усваивал, но и преображал, переосмысливал поэтические традиции.
Творчество Лермонтова 1828-1831 гг. имело ярко выраженный автобиографический характер. В лирике отражались детские впечатления, первые дружеские симпатии, любовные увлечения. Автобиографизм был важнейшим творческим принципом Лермонтова , хотя этот принцип противоречил другому - стремлению поэта-романтика включить свои "подлинные", "достоверные" мысли и чувства в контекст общеромантических литературных мотивов.
Переходный период (1832-1836) - от юношеского творчества к зрелому.
Сам поэт оценивал этот период как время встряски, "действования". В биографическом плане начало нового этапа творчества совпало с уходом Лермонтова из Московского университета, переездом с бабушкой в Петербург, где он поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Двухлетнее пребывание в закрытом военно-учебном заведении завершилось в 1835 г . Лермонтов был выпущен корнетом в лейб-гвардии гусарский полк. Резкая перемена жизни, поприще военного, которое избрал Лермонтов , во многом определило дальнейшую судьбу и повлияло на характер развития.
За четыре года Лермонтовым было написано сравнительно немного лирических стихотворений: они уступили место эпическим жанрам, а также драматургии. В поэзии Лермонтова звучат мотивы душевного непокоя, страстной жажды перемен, движения, новых впечатлений. Образы бурного моря, грозы, мятежного паруса созданы во многих стихотворениях 1832 г. Это не только отголоски романтической традиции Байрона - в них выразился лермонтовский порыв к действию, к преображению своей человеческой и творческой судьбы. Антитеза мятежа и покоя, свободы и неволи определяют смысл стихотворений "Парус", "Я жить хочу! Хочу печали...", "Моряк" (1832).
Ослабляется автобиографизм в лирике . Лермонтов ищет новые пути для того, чтобы выразить состояние лирического героя. Один из плодотворных путей, найденных поэтом, - создание предметного образа-параллели, который соотносится с внутренним миром лирического героя. Например, в "Парусе" психологическая параллель лежит в основе образа символа одинокого паруса, плывущего по морю жизни. Предметный образ, насыщенный психологическим содержанием, вбирает в себя движение мысли поэта. Образ паруса развертывается как акт самосознания "мятежного" лирического героя: отвергая традиционные жизненные ценности, он выбирает непокой, бурю, мятеж. Поэтический принцип психологизации в лирике зрелого периода творчества (стихотворения "Три пальмы", "Спор", "Утес" и др.)
В 1832-1836 гг. Лермонтов-романтик впервые затронул проблему взаимоотношений личности и общественной среды. В неоконченном романе "Вадим"(1832-1834) и в поэме "Измаил-бей" (1832-1833) он размышляет о связи между судьбой единичного, "частного" человека и ходом истории. В 1835-1836 гг. актуальным становится вопрос об изображении человека в бытовой обстановке. Художественный итог творческих поисков Лермонтова в 1832-1836 гг. - драма "Маскарад" (1835-1836).
Период творческой зрелости (1837-1841) - время создания лирических шедевров, наивысших достижений в жанре поэмы и в прозе.
В феврале 1837 г. за стихотворение "Смерть Поэта", распространявшееся в списках, Лермонтов был арестован и помещен на гарнизонную гауптвахту. После окончания следствия в марте 1837 г. по приказу Николая I был переведен из гвардии в Нижегородский драгунский полк и отправлен на Кавказ к новому месту службы. Однако первая кавказская ссылка, во время которой Лермонтов познакомился и сблизился со ссыльными декабристами, была недолгой. Уже в январе 1838 г. благодаря хлопотам бабушки и личному заступничеству А.Х.Бенкендорфа, поэт вернулся в Петербург для продолжения службы в лейб-гвардии Гродненском полку.
В творчестве Лермонтова развивался комплекс тем, мотивов и образов, возникших ранее, однако писатель-романтик переживал острый кризис. Он все больше осознавал ограниченность романтического индивидуализма, стремился понять свою связь с исторической деятельностью: в 1837-1841 гг. на первый план выдвинулась тема современного поколения в его специфической лермонтовской трактовке. В 1837-1841 были созданы лучшие романтические поэмы "Мцыри" и "Демон". Поэмы "Тамбовская казначейша" и "Сказка для детей" написаны в иной тональности: в них проявилось движение Лермонтова к реализму. "Песня.... про купца Калашникова" поразила современников не только совершенным владением формами народной поэзии, но и пониманием самого ее духа. Высшим достижением лермонтовской прозы, своеобразной "энциклопедией излюбленных тем и мотивов его творчества стал роман "Герой нашего времени" (1838-1839). Работа над отдельными повестями, составившими произведение, формирование его общей концепции переплелись с лирическим творчеством и созданием лучших поэм.
Знаменитая ссора между Лермонтовым и Мартыновым произошла 13 июня 1841 года.
Через два дня, 15 июля, около семи часов вечера, в 4 километрах от Пятигорска, у подножия горы Машук состоялась дуэль, на которой поэт был убит. Надлежало начинать Лермонтову , он выстрелил в воздух, желая все же кончить глупую ссору дружелюбно. Не так великодушно думал Мартынов. Он был довольно бессердечен и злобен, чтобы подойти к самому противнику выстрелить ему прямо в сердце. Несчастный Лермонтов тотчас испустил дух! Сразу после окончания поединка разразилась сильная гроза. Секунданты ускакали в город. Необходимо было раздобыть повозку, чтобы перевезти убитого. 17 июля 1841 года состоялось погребение тела поэта на пятигорском кладбище. Запись в метрической книге пятигорской церкви Скорбящей Богородицы: "Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьевич Лермонтов 27 лет убит на дуэли 15 июля, а 17 погребен, погребение пето не было". Дело в том, что по православному обычаю, убитый на дуэли приравнивался к самоубийце, похоронить его по церковному было нелегким делом. Дав взятку священнику, друзья поэта добились разрешения вырыть могилу на кладбище, а не за пределами его.
Когда-то, в ранней юности, Лермонтов написал странные стихи:
Кровавая могила меня ждет,
Могила без молитв и без креста.
И вот предсказание сбылось: тело его предано земле без молитв...
16. «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова. Проблематика, идейный смысл романа. Система образов. Образ Печорина. Приемы обрисовки образа.
В «Герое нашего времени» с наибольшей органичностью и последовательность проявляется его особый синтезирующий, романтико-реалистический метод. Он был подготовлен как закономерностями развития литературного процесса переходной эпохи, так и особенностями художественной индивидуальности автора. «Герой…» создан в эпоху, когда романтизм и реализм наиболее тесно взаимодействовали; создан художником, обладающим непревзойденной способностью к синтезу «противоположностей». Он посвящен такому жизненному типу, «странности» которого требовали «двуединого» синтезирующего освещения; и, главное, этот роман запечатлел одинаково страстное стремление его творца к трезвому познанию реальной действительности и одновременно к утверждению своих заветных идеалов.
“Герой нашего времени” -- первый в русской литературе роман, в центре которого представлена не биография человека, а именно личность человека -- его душевная и умственная жизнь как процесс. Произведение не случайно представляет собой цикл повестей, сконцентрированных вокруг одного героя. Хронология жизни героя нарушена, но четко выстроена хронология повествования: читатель постепенно постигает мир главного героя романа, Григория Александровича Печорина, от первоначальной характеристики, которую дает Максим Максимыч, через авторскую характеристику к исповеди в “Журнале Печорина”. Второстепенные герои также нужны прежде всего для того, чтобы полнее раскрыть характер Печорина. Итак, главная задача М. Ю. Лермонтова в романе “Герой нашего времени” -- рассказать “историю души человеческой”, увидев в ней признаки эпохи. В предисловии к “Журналу Печорина” автор подчеркнул, что в образе героя дан портрет не одного человека, а художественный тип, вобравший в себя черты целого поколения молодых людей начала века.
Система образов
В основе композиции «Героя нашего времени» лежит принцип зеркальности. Вся система образов этого произведения, как и вся художественная структура романа, построена таким образом, чтобы с разных сторон и под разным углом зрения осветить центрального героя. Однако и второстепенные лица имеют вполне самостоятельное художественное значение, что соответствует реалистическим принципам изображения. Тем не менее, в некоторых из них реализм уживается с более или менее ярко выраженными элементами и традициями романтизма.
Таковы, в частности, образы горцев в повести «Бэла». Они уже не похожи на романтических героев, в которых все необыкновенно от внешности до поступков, однако в них осталась романтическая сила страстей. В создании образов Лермонтов дает сплав обычной внешней повседневности с внутренней, постоянно раскрываемой исключительности.
В первоначальной характеристике Казбича, которую ему дает Максим Максимыч, нет ни приподнятости, ни нарочитой сниженности: «Он, знаете, был не то, чтоб мирной, не то чтоб немирной. Подозрений на него было много, хотя он ни в какой шалости не был замешан». Затем упоминается такое будничное занятие горца, как продажа баранов; говорится о его неказистом наряде, хотя и обращается внимание на его страсть к богатому оружию и своему коню. В дальнейшем образ Казбича раскрывается в острых сюжетных ситуациях, показывающих его действенную, волевую, порывистую натуру. Но и эти внутренние качества Лермонтов обосновывает в значительной мере реалистически, связывая их с обычаями и нравами реальной жизни горцев.
Бэла - черкесская княжна, дочь мирного князя и сестра юного Азамата, который похищает ее для Печорина. Именем Бэлы, как главной героини, названа первая повесть романа. О Бэле рассказывает простодушный Максим Максимыч, но его восприятие постоянно корректируется словами Печорина, приводимыми в рассказе. Бэла - горянка; в ней сохранились природная простота чувств, непосредственность любви, живое стремление к свободе, внутренне достоинство. Оскорбленная похищением, она замкнулась, не отвечая на знаки внимания со стороны Печорина. Однако в ней пробуждается любовь и, как цельная натура, Бэла отдается ей со всей силой страсти. Когда же Бэла наскучила Печорину, и он насытился любовью «дикарки», она смиряется со своей участью и мечтает лишь о свободе, гордо говоря: «Я сама уйду, я не раба его, - я княжна, княжеская дочь!». Традиционную ситуацию романтической поэмы - «бегство» интеллектуального героя в чуждое ему «простое» общество - Лермонтов переворачивает: нецивилизованная героиня насильно помещается в чуждую ей среду и испытывает на себе воздействие интеллектуального героя. Любовь на короткое время приносит им счастье, но, в конце концов, завершается гибелью героини.
Любовная история построена на противоречиях: пылкий Печорин - равнодушная Бэла, скучающий и охладевший Печорин - горячо любящая Бэла, Тем самым разница культурно-исторических укладов одинаково катастрофичная как для интеллектуального героя, оказавшегося в «естественном» обществе, родном для героини, так и для «дикарки», перенесенной в цивилизованное общество, где обитает интеллектуальный герой. Всюду столкновение двух несходных миров кончается драматически или трагически. Человек, наделенный более развитым сознанием, навязывает свою волю, но его победа оборачивается нравственным поражением. В конце концов, он пасует перед цельностью «простой» натуры и вынужден признать свою моральную вину. Исцеление его больной души, первоначально воспринимаемое как возрождение, оказывается мнимым и принципиально невозможным.
Ситуация осложняется вводом третьего лица, Казбича, также испытывающего влечение к Бэле. Но сила обычая превышает силу любви, и Казбич жестоко мстит за нанесенную ему обиду. Возвращенная на родную почву Бэла приносится в жертву кровавому закону горцев и оскорбленному самолюбию горца. Следовательно, и возвращение «домой», в привычный уклад для Бэлы столь же трагично, как и жизнь вне его. Бэла предстает заложницей хотя и пересекающихся, но несовместимых культурно-исторических общностей и гибнет под напором разных, но более могущественных, чем сами люди, сил, которые играют ею, персонифицируясь в Казбиче и Печорине.
В создании образов черкесов, автор отходит от романтической традиции их изображения как «детей природы». Бэла, Казбич, Азамат - сложные, противоречивые характеры. Рисуя их ярко выраженные общечеловеческие качества, силу страстей, цельность натуры Лермонтов показывает и их ограниченность, обусловленную патриархальной неразвитостью жизни. Их гармония со средой, которой так не хватает Печорину, основывается на силе обычаев, устоев, а не на развитом сознании, в чем одна из причин ее хрупкости в столкновении с «цивилизацией».
Образам горцев во многом противостоит глубоко реалистический в своей основе художественный тип Максим Максимыча, пожилого штабс-капитана, который встречается на страницах нескольких повестей - «Бэла», «Максим Максимыч», «Фаталист». Он выполняет функции рассказчика и самостоятельного персонажа, противопоставленного Печорину. Штабс-капитан - настоящий «кавказец» не в пример Печорину, Грушницкому и другим офицерам, лишь волею случая занесенным на Кавказ. Он служит на Кавказе давно, хорошо знает его природу, местные обычаи, психологию и обычаи горцев. У Максим Максимыча нет ни романтического пристрастия к Кавказу, ни пренебрежения к горским народам. В какому-то смысле ему, носителю патриархального сознания, горцы даже более понятны, чем рефлектирующие соотечественники типа Печорина.
У Максим Максимыча золотое сердце и добрая душа, он ценит душевное спокойствие и избегает приключений, на первом месте стоит для него долг, но с подчиненными он не чинится и ведет себя по-приятельски. Командир и начальник берут верх в нем на войне и только тогда, когда подчиненные, по его разумению, совершают дурные поступки. Сам Максим Максимыч свято верит в дружбу и готов оказать уважение и любовь любому человеку. Его роль как персонажа и рассказчика состоит в том, чтобы снять ореол романтической экзотики с изображения Кавказа и взглянуть на него глазами «простого», не наделенного особым интеллектом наблюдателя.
Лишенный личностного самоанализа, как бы не выделенный из «естественного» мира, Максим Максимыч воспринимает Печорина и Вулича как «странных» людей. Ему неясно, почему Печорин скучает, но зато он твердо знает, что с Бэлой тот поступил нехорошо и неблагородно. Еще более уязвляет самолюбие Максим Максимыча та холодная встреча, какой «наградил» его Печорин после долгой разлуки. По понятиям старого штабс-капитана, люди, прослужившие вместе, становятся чуть ли не родными. Между тем Печорина вовсе не хотел обидеть Максим Максимыча, просто ему не о чем говорить с человеком, которого он не считал своим другом.
Максим Максимыч - чрезвычайно емкий художественный образ. С одной стороны, это ярко очерченный конкретно-исторический и социальный тип, с другой - один из коренных национальных характеров. Этот образ по его «самостоятельности и чисто русскому духу» Белинский ставил в один ряд с художественными образами мировой литературы. Но критик обращал внимание и на другие стороны характера Максим Максимыча - инертность, ограниченность его умственного кругозора и воззрений. В отличие от Печорина Максим Максимыч почти лишен личностного самосознания, критического отношения к действительности, которую он приемлет такой, как она есть, не рассуждая, выполняя свой «долг». Характер Максим Максимыча не так гармоничен и целен, как представляется на первый взгляд, он неосознанно драматичен. С одной стороны, этот образ - воплощение лучших национальных качеств русского народа, а с другой - его исторической ограниченности, силы вековых традиций. В этом плане символичны превращения Максим Максимыча, который инстинктом человека, близкого к народу, в представителя иерархического порядка: «Извините! Я не Максим Максимыч: я штабс-капитан».
Благодаря Максиму Максимычу обнаруживаются и сильные и слабые стороны печоринского типа - разрыв с патриархально-народным сознанием, одиночество, потерянность молодого поколения интеллектуалов. Но и сам штабс-капитан тоже оказывается одиноким и обреченным. Его мир ограничен и лишен сложной гармонии, а целостность характера «обеспечена» неразвитостью чувства личности. Смысл столкновения Максим Максимыча и Печорина не в преобладании и в превосходстве личного начала над патриархально-народным или патриархально-народного над личным, а в их драматическом разрыве, в желательности сближения и движения к согласию.
Многое связывает в романе Печорина и штабс-капитана, каждый по-своему высоко ценит другого, и в то же время они антиподы. И в том и в другом многое близко автору, но ни один из них по отдельности не выражает полностью лермонтовский идеал; более того, что-то в каждом из них неприемлемо для автора (эгоизм Печорина, ограниченность Максим Максимыча и др.). Драматические отношения передовой русской интеллигенции и народа, их единства и разобщенности, нашли своеобразное воплощение этих начал в романе. Как печоринская правда свободно, критически мыслящей личности, так и правда непосредственного, патриарахально-народного сознания Максим Максимыча далеки от завершенности и гармоничной целостности. Для Лермонтова полнота истины не в преобладании одной их них, а в их сближении. Правда Печорина и Максим Максимыча постоянно подвергаются испытанию, проверке другими жизненными позициями, находящимися в сложном состоянии взаимного оттолкновения и сближения. Умение видеть относительность и вместе с тем несомненность отдельных правд - извлечь из их столкновения высшую правду развивающейся жизни - одна из главных философско-этических принципов, лежащих в основе «Героя нашего времени».
Характер Печорина
Печорин Григорий Александрович - главный герой романа. Его характер сформировался в обстановке высшего света, что роднит его с героем романа “Евгений Онегин”. Но суета и безнравственность общества “приличьем стянутых масок” наскучили герою. Печорин -- офицер. Он служит, но не выслуживается, не занимается музыкой, не изучает философию или военное дело, то есть не стремится произвести впечатление средствами, доступными обычным людям. М. Ю. Лермонтов намекает на политический характер ссылки Печорина на Кавказ, некоторые замечания в тексте позволяют говорить о его близости к идеологии декабризма. Так в романе возникает тема личной героики в том трагическом осмыслении, которое она получает в 30-е годы XIX века.
Уже в первой повести подчеркивается, что Печорин -- человек незаурядный. “Ведь есть, право, этакие люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться разные необыкновенные вещи”, -- говорит Максим Максимыч, Необычность героя проявляется и в его портрете. Его глаза, отмечает автор, “не смеялись, когда он смеялся!”. Что это: признак “злого нрава или глубокой, постоянной грусти”?
С образом Печорина в романе связана проблема нравственности. Во всех новеллах, которые Лермонтов объединит в романе, Печорин предстает перед нами как разрушитель жизней и судеб других людей: из-за него лишается крова и погибает черкешенка Бэла, разочаровывается в дружбе с ним Максим Максимыч, страдают Мери и Вера, погибает от его руки Грушницкий, вынуждены покинуть родной дом “честные контрабандисты”, погибает молодой офицер Вулич. Сам герой романа осознает: “Как орудие казни, я упадал на головы обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаленья...” Вся его жизнь -- постоянный эксперимент, игра с судьбой, причем Печорин позволяет себе рисковать не только своей жизнью, но и жизнями тех, кто оказался рядом. Ему свойственны неверие и индивидуализм. Печорин, по сути, считает себя сверхчеловеком, сумевшим подняться над обычной нравственностью. Впрочем, он не желает ни добра, ни зла, а лишь хочет понять, что это такое. Все это не может не отталкивать читателя. И Лермонтов не идеализирует своего героя. Впрочем, в названии романа, на мой взгляд, заключена “злая ирония” не над словом “герой”, а над словами “наше время”.
Именно эпоха реакции, наступившая в России вслед за восстанием декабристов, породила людей, подобных Печорину. Герой “чувствует в душе своей силы необъятные”, но не находит в жизни возможности реализовать “назначенье высокое”, потому растрачивает себя на погоню за “страстями пустыми”, утоляет жажду жизни в бессмысленном риске и постоянном самоанализе, который разъедает его изнутри. Рефлексию, перенесение активной деятельности на замкнутость в собственном внутреннем мире М. Ю. Лермонтов считает одной из важнейших черт своего поколения. Характер Печорина сложен и противоречив. Герой романа говорит о себе: “Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его...” Каковы причины этой раздвоенности? “Я говорил правду -- мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни...” -- признается Печорин. Он научился быть скрытным, злопамятным, желчным, честолюбивым, сделался, по его словам, нравственным калекой. Печорин -- эгоист. Еще пушкинского Онегина Белинский называл “страдающим эгоистом” и “эгоистом поневоле”. То же самое можно сказать и о Печорине. Роман “Герой нашего времени” стал продолжением темы “лишних людей”.
И все же Печорин -- натура, богато одаренная. Он обладает аналитическим умом, его оценки людей и поступков очень точны; у него критическое отношение не только к другим, но и к самому себе. Его дневник -- не что иное, как саморазоблачение. Он наделен горячим сердцем, способным глубоко чувствовать (смерть Бэлы, свидание с Верой) и сильно переживать, хотя пытается скрыть душевные переживания под маской равнодушия. Равнодушие, черствость -- маска самозащиты. Печорин все-таки является человеком волевым, сильным, активным, в его груди дремлют “жизни силы”, он способен к действию. Но все его действия несут не положительный, а отрицательный заряд, вся его деятельность направлена не на созидание, а на разрушение. В этом Печорин сходен с героем поэмы “Демон”. И правда, в его облике (особенно в начале романа) есть что-то демоническое, неразгаданное. Но эта демоническая личность стала частью “нынешнего племени” и превратилась в карикатуру на саму себя. Сильная воля и жажда деятельности сменились разочарованностью и бессилием, и даже высокий эгоизм постепенно начал превращаться в мелкое себялюбие. Черты сильной личности остаются лишь в образе отщепенца, который, однако, принадлежит своему поколению.
17. Творчество А.В. Кольцова (общая характеристика).
Алексей Васильевич Кольцов родился 3 октября 1809 года в Воронеже, в зажиточной мещанской семье Василия Петровича Кольцова. С девяти лет Кольцов учился грамоте на дому и проявил столь незаурядные способности, что в 1820 году смог поступить в уездное училище, минуя приходское. Проучился он в нем один год и четыре месяца: из второго класса отец взял его в помощники. Но страсть к чтению, любовь к книге уже проснулись в мальчике.
В 1825 году Кольцов купил на базаре сборник стихов И. И. Дмитриева и пережил глубокое потрясение, познакомившись с его русскими песнями «Стонет сизый голубочек», «Ах, когда б я прежде знала». Он убежал в сад и стал распевать в одиночестве эти стихи. К концу 1830-х годов Кольцов становится известным в культурном кругу провинциального Воронежа «поэтом-прасолом», «самоучкой» , «стихотворцем-мещанином». Он сблизился с А. П. Серебрянским, сыном сельского священника, студентом Воронежской семинарии, поэтом, талантливым исполнителем своих и чужих стихов.
В 1827 году, «на заре туманной юности», Кольцов переживает тяжелую сердечную драму. В доме отца жила крепостная прислуга, горничная Дуняша, девушка редкой красоты и душевной кротости. Юноша страстно полюбил ее, но отец счел унизительным родство со служанкой и во время отъезда сына в степь продал Дуняшу в отдаленную казацкую станицу, Кольцов слег в горячке и едва не умер. Оправившись от болезни, он пускается в степь на поиски невесты, оказавшиеся безрезультатными. Неутешное свое горе поэт выплакал в стихах «Первая любовь», «Измена суженой».
В 1831 году Кольцов выходит в большую литературу с помощью Н. В. Станкевича, который встретился с поэтом в Воронеже и обратил внимание на его незаурядное дарование.
Летом 1837 года Кольцова навещает в Воронеже Жуковский. Этот визит возвышает поэта в глазах отца, который к литературным трудам сына относился прохладно, однако ценил связи с высокопоставленными людьми, используя их для продвижения торговых предприятий и успешного решения судебных дел.
В 1838 году он охотно отпускает сына в Петербург, где поэт посещает театры, увлекается музыкой и философией, тесно сближается с Белинским. Под влиянием критика он обращается к философской поэзии, создавая одну за другой свои «думы». В этот период происходит стремительный интеллектуальный рост Кольцова, достигает расцвета его поэтический талант.
Невыгодно завершив свои торговые дела, прожив вырученные деньги, Кольцов возвращается в Воронеж к разъяренному отцу. Охлаждение сына к хозяйственным хлопотам вызывает у отца упреки «грамотею» и «писаке». Начинаются ссоры. В семейный конфликт втягивается некогда близкая поэту, любимая им сестра Анисья. Драму довершает скоропостижная чахотка, которая сводит Кольцова в могилу 29 октября 1842 года, тридцати трех лет от роду.
В 1846 году выходит в свет подготовленное Белинским первое посмертное издание стихотворений Кольцова. Поэт вырос среди степей и мужиков. Он не для фразы, не для красного словца, не воображением, не мечтою, а душою, сердцем, кровью любил русскую природу и все хорошее и прекрасное, что, как зародыш, как возможность, живет в натуре русского селянина. Не на словах, а на деле сочувствовал он простому народу в его горестях, радостях и наслаждениях.
Песням Кольцова нельзя подобрать какой-нибудь «прототип» среди известных фольклорных текстов. Он сам творил песни в народном духе, овладев им настолько, что в его поэзии создается мир народной песни, сохраняющий все признаки фольклорного искусства, но уже и поднимающийся в область собственно литературного творчества. В «русских песнях» поэта ощущается общенациональная основа.
Кольцов поэтизирует праздничные стороны трудовой жизни крестьянина, которые не только скрашивают и наделяют смыслом тяжелый его труд, но и придают особую силу, стойкость и выносливость, охраняют его душу от разрушительных воздействий окружающей реальности.
Поэтическое восприятие природы и человека у Кольцова настолько целостно и так слито с народным миросозерцанием, что снимается типичная в литературной поэзии условность эпитетов, сравнений, уподоблений. Поэт не стилизует свои «русские песни» под фольклор, а творит поэзию в духе народной песни, оживляет и воскрешает, творчески развертывает застывшие в фольклоре традиционные образы.
В «Тоске по воле» образ «сокола» теряет обычную в фольклоре аллегорическую условность, а превращается в целостный образ «человека-птицы»:
А теперь, как крылья быстрые
Судьба злая мне подрезала
И друзья мои товарищи
Одного меня все кинули…
Гой ты, сила пододонная!
От тебя я службы требую –
Дай мне волю, волю прежнюю!
А душой тебе я кланяюсь…
Герой Кольцова знает горе и неудачу, но относится к ним без уныния. Хотя это горе у него из тех, что "годами качает", оно не повергает кольцовского молодца в смирение, а толкает к поиску разумного и смелого выхода:
Чтоб порой пред бедой
За себя постоять,
Под грозой роковой
Назад шагу не дать.
Современники видели в лирике поэта что-то пророческое. Поэзия Кольцова оказала большое влияние на русскую литературу. Под обаянием его «свежей», «ненадломленной» песни находился в 1850-е годы А. А. Фет; демократические народно-крестьянские и религиозные мотивы его развивали в своем творчестве Некрасов и поэты его школы; Г. И. Успенский вдохновлялся поэзией Кольцова, работая над очерками «Крестьянин и крестьянский труд» и «Власть земли».
Белинский считал, что «русские звуки поэзии Кольцова должны породить много новых мотивов национальной русской музыки». Так оно и случилось: русскими песнями и романсами поэта вдохновлялись А. С. Даргомыжский и Н. А. Римский-Корсаков, М. П. Мусоргский и М. А. Балакирев.
18. «Миргород» Н.В.Гоголя. Проблематика, идейное содержание цикла повестей. «Тарас Бульба». Проблематика, идейное содержание повести. Основные образы. Художественное мастерство писателя.
Николай Васильевич Гоголь – выдающийся мастер слова, гениальный прозаик и непревзойдённый сатирик. В то время, когда Гоголь начинал свою литературную деятельность, главным вопросом общественного развития в России был вопрос об уничтожении крепостного права. Продолжаю гуманистические, антикрепостнические традиции Радищева, Фонвизина, Пушкина и Грибоедова, Гоголь своим уничтожающим смехом разит этот строй и содействует развитию в России демократических прогрессивных идей.
“Повести, служащие продолжением “вечеров на Хуторе близ Диканьки” – таков подзаголовок “Миргорода”. И содержанием и характерными особенностями своего стиля эта книга открывала новый этап в творческом развитии Гоголя. В изображении быта и нравов миргородских помещиков уже нет места романтике и красоте. Жизнь человека здесь опутана паутиной мелочных интересов. Нет в этой жизни ни высокой романтической мечты, ни песни, ни вдохновения. Тут царство корысти и пошлости.
В “Миргороде” Гоголь расстался с образом простодушного рассказчика и выступил перед читателями как художник, смело вскрывающий социальные противоречия современности.
От весёлых и романтических парубков и дивчин, вдохновенно-поэтических описаний украинской природы Гоголь перешёл к изображению прозы жизни. В этой книге резко выражено критическое отношение писателя к затхлому быту старосветских помещиков и пошлости миргородских “существователей”.
Реалистические и сатирические мотивы гоголевского творчества углубляются в “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. История глупой тяжбы двух миргородских обывателей осмыслена Гоголем в остро обличительном плане. Жизнь этих обывателей лишена атмосферы патриархальной простоты и наивности. Поведение обоих героев возбуждает в писателе не мягкую усмешку, но чувство горечи и гнева: “Скучно на этом свете, господа!” Эта резкая замена юмористической тональности обнажённо сатирической с предельной ясностью раскрывает смысл повести. С виду забавный, весёлый анекдот превращается в сознании читателя в глубоко драматическую картину действительности.
Гоголь с присущей ему обстоятельностью вглядывается в характеры своих героев: двух закадычных приятелей. Они – “два единственные друга” в Миргороде – Перерепенко и Довгочхун. Но каждый из них себе на уме. Казалось, нет такой силы, способной расстроить их дружбу. Однако глупый случай вызвал взрыв, возбудив ненависть одного к другому. И в один несчастный день приятели стали врагами.
Ивану Ивановичу очень не хватает ружья, которое он увидел у Ивана Никифоровича. Ружьё – не просто “хорошая вещь”, оно должно укрепить Ивана Ивановича в сознании его дворянского первородства. Дворянство-то у него, впрочем, не родовое, а благоприобретённое: отец его был в духовном звании. Тем важнее ему иметь собственное ружьё! Но Иван Никифорович тоже дворянин, да ещё всамделишный, потомственный! Ружьё и ему необходимо, хотя с тех пор, как купил его у турчина и имел в виду записаться в милицию, он ещё не сделал из него ни единого выстрела. Он считает кощунством променять столь “благородную вещь” на бурую свинью да два мешка с овсом. Потому-то так и воспалился Иван Никифорович и с языка его слетел этот злосчастный “гусак”.
В этой повести ещё гораздо сильнее, чем в предшествующей, даёт себя чувствовать ироническая манера гоголевского письма. Сатира Гоголя никогда не раскрывается обнажённо. Его отношение к миру кажется добродушным, незлобивым, приветливым. Ну в самом деле, что же можно сказать худого о таком прекрасном человеке, как Иван Иванович Перерепенко! Природная доброта так и бьёт ключом из Ивана Ивановича. Каждое воскресенье он надевает свою знаменитую бекешу и отправляется в церковь. А после службы он, побуждаемый природной добротой, обязательно обойдёт нищих. Увидит нищенку и заведёт с ней сердечный разговор. Та ожидает милостыню, он поговорит-поговорит и уйдёт прочь.
Так-то и выглядит “природная доброта” и сердобольность Ивана Ивановича, оборачивающиеся лицемерием и совершенной жестокостью. “Очень хороший также человек Иван Никифорович”. “Также” – очевидно, он человек такой же доброй души. Нет у Гоголя в этой повести прямых обличений, но обличительная направленность его письма достигает необыкновенной силы. Его ирония кажется добродушной и незлобивой, но сколько же в ней истинного негодования и сатирического огня! Впервые в этой повести мишенью гоголевской сатиры становится и чиновничество. Здесь и судья Демьян Демьянович, и подсудок Дорофей Трофимович, и секретарь суда Тарас Тихонович, и безымянный канцелярский служащий, с “глазами, глядевшими скоса и пьяна”, со своим помощником, от дыхания которых “комната присутствия превратилась было на время в питейный дом”, и городничий Пётр Фёдорович. Все эти персонажи кажутся нам прообразами героев “Ревизора” и чиновников губернского города из “Мёртвых душ”.
Композиция “Миргорода” отражает широту восприятия Гоголем современной действительности и вместе с тем свидетельствует о размахе и широте его художественных исканий.
Все четыре повести “миргородского” цикла связаны внутренним единством идейного и художественного замысла.
Вместе с тем каждая из них имеет и свои отличительные стилевые особенности. Своеобразие “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем” состоит в том, что здесь наиболее отчётливо и ярко выражен свойственный Гоголю приём сатирической иронии. Повествование в этом произведении, как и в “Старосветских помещиках”, ведётся от первого лица – не от автора, но от некоего вымышленного рассказчика, наивного и простодушного. Это он и восторгается доблестью и благородством Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. Это его приводят в умиление “прекрасная лужа” Миргорода, “славная бекеша” одного из героев повести и широченные шаровары другого. И чем сильнее выражаются его восторги, тем очевиднее для читателя раскрывается пустота и ничтожество этих персонажей.
Нетрудно заметить, что рассказчик выступает как выразитель самосознания народа. В том, как Рудый Панько воспринимает и оценивает явления действительности, проглядывает юмор и усмешка самого Гоголя. Пасечник является выразителем нравственной позиции автора. В “Миргороде” художественная задача рассказчика другая. Уже в “Старосветских помещиках” его нельзя отождествлять с автором. А в повести о ссоре он ещё более отдалён от него. Ирония Гоголя здесь совсем обнажена. И мы догадываемся, что предметом гоголевской сатиры является, по существу, и образ рассказчика. Он помогает более полному решению поставленной писателем сатирической задачи.
Лишь один раз предстаёт перед нами в повести о ссоре образ рассказчика, которого не коснулась авторская ирония, в заключительной фразе повести: “Скучно на этом свете, господа!” Это сам Гоголь словно раздвинул рамки повести и вошёл в неё, чтобы открыто и гневно, без тени иронии произнести свой приговор. Эта фраза венчает не только повесть о ссоре, но и весь “миргородский” цикл. Здесь – зерно всей книги. Тонко и точно заметил Белинский: “Повести Гоголя смешны, когда вы их читаете, и печальны, когда вы их прочтёте”. На всём протяжении книги писатель творит суд над людской пошлостью, становящейся как бы символом современной жизни. Но именно здесь, в конце повести о ссоре, Гоголь открыто, от своего собственного имени выносит окончательный приговор этой жизни.
В “Старосветских помещиках” и “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем” Гоголь впервые выступил перед читателями как “поэт жизни действительной”, как художник, смело обличающий уродство общественных отношений крепостнической России. Смех Гоголя творил великое дело. Он обладал огромной разрушительной силой. Он уничтожал легенду о незыблемости феодально-помещичьих устоев, развенчивал созданный вокруг них ореол мнимого могущества, выставлял на “всенародные очи” всю мерзость и несостоятельность современного писателю политического режима, творил суд над ним, будил веру в возможность иной, более совершенной действительности.
Николай Васильевич Гоголь - один из самых таинственных и загадочных русских писателей.
Воссоздавая на страницах повести эпоху героического прошлого своей Родины, Гоголь передает все оттенки чувств, волнений и страданий украинского народа - гордых и воинственных казаков, со всеми их достоинствами и недостатками, храбростью и трусостью, добротой и жестокостью, чувством братства и предательства.
Повесть "Тарас Бульба" - это героическое освещение эпохи, характеров, нравов, необычайная экспрессия стиля, неистовая яркость словесных красок. "...Разве здесь не все казачество, с его удалью, разгульною жизнью, беспечностью и ленью, его буйными оргиями и кровавыми набегами". Обретение прошлого достигается у Гоголя не скрупулезным показом исторической хроники, не археологической тщательностью деталей, а обобщением событий, романтической наполненностью образов, когда драматические судьбы героев приобретают эпический размах.
19. Петербургские повести Н.В. Гоголя. Проблематика, идейное содержание. Художественное своеобразие повестей. Роль фантастического начала.
Сегодняшнее писательское искусство признает Н. В. Гоголя своим наставником. Он был один из выдающихся деятелей русской прозы. Смех в его творчестве соединен с трагическими потрясениями. Хотя его произведения отличаются красочностью языка и простотой сюжета, сам Гоголь был человеком, постоянно удивляющим и немного таинственным. Его "Петербургские повести" оказали огромное влияние на развитие культуры в России. Русской литературе северная столица виделась "фантастическим" городом: в его едином образе совмещались и переходили друг в друга очень противоположные облики - величие и ничтожество, красота и блеск императорского окружения и темная жизнь бедняков. Мы видим, читая повести Гоголя, как это противоречие разрастается, получая все новые оттенки в красивых эпитетах и образных гиперболах.
"Записки сумасшедшего" - это единственное в творчестве Гоголя произведение, написанное как исповедь, как рассказ героя о себе. Он ведет свой внутренний монолог, "говорит сам в себе", во внешней же жизни он другой. Перед генералом и его дочкой, он хотел бы много сказать и спросить, но никак не мог. Это различие его внутреннего и внешнего мира сводит его с ума. Героя мучает вопрос о собственной самооценке. Так как никто за ним таковой не признает, он должен выяснить это для себя сам. Разглядывая свои достоинства и недостатки, Поприщин разговаривает сам с собой. Вот, например, его игривое замечание: "Что это за бестия наш брат чиновник! Ей-богу, не уступит никакому офицеру, пройди какая-нибудь в шляпке, непременно зацепит". Этот тон легкой пошлости, думает наш персонаж, должен показывать, что "все у меня в порядке, и я большой любитель до шуток". Но это не настоящий Поприщин. Он только хотел бы быть таким. На самом же деле замечания его слишком резки, в них чувствуется неуверенность, которая его выдает. Многие мысли автора записок кажутся грубыми, но ведь таким и звучит для него тон независимого человека, которым пытается себя считать.
В отличие от других произведений Гоголя, в "Записках сумасшедшего" прямо слышится в каждом слове пошлость и трагизм - две краски петербургского мира. В попытке оценить себя Попрыщин руководствуется только ценными для себя понятиями: чин и звание. Поэтому он стремится поближе "рассмотреть жизнь этих господ" и в сладкой мечте фантазирует, что "станем и мы полковником и заведем себе репутацию". Но его "бедное богатство" достается камер-юнкеру, и Попрыщин пытается вдуматься глубже: "Отчего происходят все эти разности? Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? ". Вмиг перепрыгнуты все мечты о том, чтобы быть полковником. Для Попрыщина теперь они мелки и незаметны. Герой ставит себя над теми, кто в жизни выше его. Его рассуждения об "исполинских делах" и есть сумасшествие. Но именно поэтому на испанском короле записки и заканчиваются.
Заключительный монолог - уже не речь прежнего Поприщина, а лирика Гоголя. Сознание человеком своего несчастья рождает у Гоголя любимый образ дороги, тройки и колокольчика. "Дорога мчит через весь свет в каких-то космических далях; куда несет она человека? .... Взвейтесь кони и несите меня с этого света! ". Так разрешаются поиски бедным человеком своего места в мире: не титулярный советник, и не полковник, и не испанский король, , а "ему нет места на свете! ".
Все повести петербургского цикла составляют истинную художественную энциклопедию чиновничей жизни и психологии. В них вырастает монументальный образ гоголевского Петербурга, где личность нерасторжимо связана с миром вещей, внешнего порядка, системы искусственного, притворного поведения. Здесь властвует сила чина, нивилкрующая личность. Чин для Поприщина является некоей великой ценностью, критерием справедливости и счастья. Освободившись от этой иллюзии, бедный Поприщин открывает новую истину: "Все, что есть лучшего на свете, все достается или камер-юнкерам, или генералам". Негодуя на такую несправедливость, больная душа героя рождает воображаемую месть с помощью воображаемого достижения власти (он становится королем Испании). Месть виновникам всех несчастий и несправедливостей в мире -"чиновным отцам" "патриотам", которые "мать, отца, бога продадут за деньги, честолюбцы, христопродавцы! ....".
Всеобщая обезличенность чином для Гоголя - некий глобальный социальный закон. Он губителен для всех, для людей, стоящих на любой ступени социальной лестницы. Об этом хочет предупредить человечество Гоголь. Все страшные последствия этого явления показывает нам великий классик-реалист, изображая с критической беспощадностью героев петербургских повестей. Он "первый представил нас нам в настоящем виде, первый научил нас знать наши недостатки и гнушаться ими, " этим, считал Чернышевский, Гоголь осуществлял великую художественную функцию литературы: двигать "вперед свою нацию".
Роль фантастического начала
В основе петербургских повестей лежит необыкновенная история, чрезвычайное происшествие. У человека пропал нос, у другого сняли новую шинель, приобрести которую он дерзновенно мечтал всю жизнь, третий воскресает в фигуре директора департамента, мечтающего об ордене. Каждая повесть выражает одну из характерных особенностей поэтики абсурда Гоголя – сочетание фантастического происшествия и реально-бытовых подробностей в описании жизни чиновничьего Петербурга.
«Нос». Ковалеву приснился странный сон, будто от него убежал нос. Нос начал жить своей самостоятельной жизнью. Получил высокую должность и свободно прогуливался по городу. От такого недоумения, Ковалев принял все приснившееся ему за действительность, за жизнь. Но он даже не понял, что благодаря такому положению, в какое он попал во время сновидения, раскрылась вся пустота его жизни, вся унизительность – состоять при собственном носе. Эта не значительная часть тела на самом деле имеет важнейшее значение в его жизни.
Событие – находка носа в печёном хлебе невероятное, но и вероятности своей оплошности исключить герой не может: «Черт его знает, как это сделалось… Пьян ли я вчера возвратился или нет, уж наверно сказать не могу»[5, стр.41] что равносильно признанию своей вины. Испорченность и глупость Ивана Яковлевича не реальность?
В жалкой душе Ковалева, в его мелкой, никому не нужной работе, в циничной жизненной позиции автор прозрел вероятность кризиса. Пытаясь раскрыть проблему Ковалева, писатель ставит проблему и дает нам возможность увидеть в сновидениях героя свои собственные сны, призывает к сознанию и критической оценки жизни и деятельности «майора» Ковалева.
«Глупая речь и тем более речь сумасшедшего алогичны, бессмысленны, но характеризуют субъект речи, и потому это реальный речевой акт метафорический характер носа, условное «как если бы: …» «снимаются» сущностью персонажей, глубокой их жизненностью.
События повести абсурдны, но ведь и ее персонажи по-своему абсурдны, будучи, однако, не только вполне реальными, но и массовым типом». [1, стр.13].
«Слухи, молва – это коллективное «творчество», в котором сложно отличить правду от вымысла, и этот плод праздного воображения постоянно привлекал внимание писателя; в нем видел он замысловатый синтез правды и вымысла, весьма актуальный для его творчества, в центре которого феномен «фантастического» человека. Ведь слухи, даже самые невероятные, это детище человека, человека что ни на есть реального. Вот почему и фантастические приключения носа и его «посессора» майора Ковалева отражают реалии человеческого бытия» [1, стр.12].
Все в этой повести кажется абсолютно достоверным. Все происходит «как в жизни». А. Григорьев называл «Нос» «оригинальнейшим и причудливейшим произведением, где все фантастично и вместе с тем все в высшей степени поэтическая правда» [10, стр. 37].
Фантастический сюжет рассказан Гоголем, как история абсолютно реальная. В этом соединении фантастики и реальности особенно интересен знаменитый эпизод в Казанском соборе. Ковалев встречает там свой собственный нос, который стоял в стороне и с выражением величайшей набожности предавался своим религиозным чувствам. Нос, судя по его мундиру и шляпе с плюмажем, оказался статским советником, т.е. чином старше Ковалева. Нос Ковалева зажил самостоятельной жизнью. Нетрудно представить себе, сколь велико было возмущение коллежского асессора. Но беда-то заключается в том, что Ковалев не может дать волю своему возмущению, ибо его собственный нос состоял в чине гораздо более высоком, чем он сам. Диалог коллежского асессора со своим носом точно имитирует разговор двух неравных по рангу чиновников: смиренно просительную интонацию речи Ковалева и самодовольно - начальственную фразеологию носа. И нет здесь ни малейшей пародии, диалог выдержан в совершенно реалистическом духе, он абсолютно правдоподобен.
Интересно, что в первоначальном варианте повести все случившееся с Ковалевым происходит во сне. Этот мотив сновидения проскальзывает уже в самом начале. Встав утром и обнаружив вместо носа «совершенно гладкое место», Ковалев испугался, ущипнув себя, чтобы узнать, не спит ли он. Это место почти в таком же виде сохранилось в окончательной редакции. Но вот в конце повести есть существенное разночтение между обеими редакциями. В черновом тексте читаем: «Впрочем все это, что ни описано здесь, виделось майору во сне». В окончательной редакции мотив сновидения устранен. Таким образом, писатель сознательно подчеркивает эффект «совместимости» фантастического происшествия и ненормальность царящих в мире человеческих отношений.
Абсурд «Носа» нисколько не мешает нам ощутить реалистическую картину жизни чиновничьего Петербурга.
2.2 «Шинель» - самая загадочная повесть петербургского цикла.
«Шинель – самая загадочная, на наш взгляд, повесть петербургского цикла Н.В.Гоголя. В ней так же, как и в повести «Нос», по словам В.М.Марковича, «реальность и фантастика переплетаются, их границы неразличимы».
Абсурд вырастает в повести писателя из повседневной действительности, казалось бы понятной, прозаичной и естественной. Но такой она только кажется. Сам город, где живут герои Н.В.Гоголя, в известной степени ненормален. Климат его губителен, и время течет не так, как везде. От первых морозов, заставивших Акакия Акакиевича задуматься о новой шинели, до получения ее проходит полгода. На дворе апрель-май, а между тем «начались уже довольно крепкие морозы, и, казалось, грозили еще более усилиться»[5, стр.117] Видимо, холод воспринимается как непреходящее состояние изображаемого мира. Холод ассоциируется с севером, а север в мифологическом сознании – царство мертвых. Ледяным холодом пронизаны и отношения между людьми, потому что определяющим является не любовь, не дружеские чувства, а место в Табели о рангах, чин. В этом ненормальном мире люди стремятся избавиться от души, мешающей им «встроиться» в бюрократическую систему, а вещи «очеловечиваются». Шинель делается Акакию Акакиевичу «приятной подругой жизни», согласившейся «проходить вместе жизненную дорогу». Именно шинель становится заглавной героиней повести, определяя перепетии сюжета, неся свою «вечную идею».
В мире абсурда Гоголя может все измениться на свою противоположность. Так, кроткий титулярный советник становится грозным разбойником, а строгий генерал, приводящий в трепет подчиненных, сам дрожит от страха. Площадь, на которой ограбили Башмачкина, названа автором «бесконечной». Она одновременно и «пустыня, и «море». Но мир, где все непрерывно меняется, по сути своей неподвижен и в этой неподвижности вечен.
Скорбная повесть об украденной шинели, по словам Н.В. Гоголя, «неожиданно принимает фантастическое окончание». Привидение, в котором был узнан скончавшийся Акакий Акакиевич, сдирало со всех шинели, «не разбирая чина и звания».
Для передачи событий широко используется форма слухов, вводится особый тип сообщения от повествователя – сообщения о факте, якобы случившемся в действительности, но не имевшем законченного определенного результата. Особенно тонко обработано то место, где повествуется о нападении «мертвеца» на значительное лицо.
Замечательная особенность этого текста в том, что в нем опущен «утаен» глагол, выражающий «акт слушания». Значительное лицо не слышало реплику «мертвеца». Оно ее видело. Реплика была немой, она озвучена внутренним потрясенным чувством другого лица. Перед этим почти незаметно проведена психологическая мотивировка «встречи…». Сообщается о добрых задатках значительного лица, говорится о том впечатлении, какое произвела на него смерть Акакия Акакиевича. Благодаря этому, по словам Ю.В. Манна «фантастика искусственно придвинута к самой грани реального» [1, стр.107].
В повести «Шинель» Н.В.Гоголь использует особую форму фантастики - алогизм в речи повествователя.
При этом явлении констатируются какие-то черты и качества персонажей, требующие при этом подтверждения, но утверждающие совсем другое. Мы можем рассмотреть это явление как элемент нефантастической фантастики. Итак, в одном департаменте служил один чиновник, чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный: низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным[5, стр.112]… Явление алогизма заключается во вполне логичном повествовании. Алогизм в «Шинели» также связан и с фамилией персонажа. Рассказывая о том, что фамилия Башмачкина «произошла от башмака» и что «каким образом произошла она от башмака, ничего этого не известно», повествователь добавляет: «И отец, и дед, и даже шурин и все совершенно Башмачкины ходили в сапогах». [5, стр.113]
«Сегодняшнего дня случилось необыкновенное приключение», - такова первая фраза «Записок сумасшедшего» [5, cтр.142]. Фраза, которая сразу же предупреждает нас, читателей, что речь пойдет о событиях из ряда вон выходящих, необычных, исключительных.
И в самом деле: герой повести идет по Невскому проспекту, направляясь в департамент, и неожиданно слышит… разговор двух собачек. Ситуация совершенно неправдоподобная, абсурдная. Но фантастика эта вторгается в обыкновенную, обыденную жизнь и… становится ее неотъемлемой стороной.
Разумеется, поначалу беседа собак на человеческом языке воспринимается как нечто не только необычное, но и невероятное. Таково восприятие не только читателя, но и повествователя: «Эге! – сказал я сам себе, - да полно, не пьян ли я?» Только это, кажется, со мною редко случается» [5, стр.143]
Гоголь вводит в текст произведения одну из распространенных мотивировок, при помощи которых современные ему писатели объяснили вторжение фантастики в их повествование. Вводится не для того, чтобы «правдоподобно» мотивировать свое обращение к фантастике, а, наоборот, для того, чтобы отвергнуть такое объяснение.
Конечно, этот разговор удивляет его, но вскоре удивление проходит: «Ах ты ж, собачонка! Признаюсь, я очень удивился, услышав ее говорящею по-человечески. Но после, когда я сообразил все это хорошенько, то тогда же перестал удивляться. Действительно, на свете уже случилось множество подобных примеров. Говорят, в Англии выплыла рыба, которая сказала два слова на таком странном языке, что ученые уже три года стараются понять и еще до сих пор ничего не открыли. Я читал тоже в газетах о двух коровах, которые пришли в лавку и спросили себе фунт чаю».
Оба приведенные примера – явный абсурд.
20. Замысел комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» и его реализация. Традиционная и гоголевская («Развязка «Ревизора») трактовка основного конфликта. Образ Хлестакова в комедии Н.В. Гоголя «Ревизор».
По выражению В.Я.Брюсова, в своем творчестве Н.В.Гоголь стремился к “вечному и бесконечному”. Художественная мысль Н.В.Гоголя всегда стремилась к широкому обобщению, его цель во многих произведениях заключалась в том, чтобы нарисовать наиболее полную картину русской жизни. Говоря о замысле “Ревизора”, Гоголь отмечал, что в этом произведении он решился “...собрать в одну кучу все дурное в России, какое он тогда знал... и за одним разом посмеяться над всем...”. Так возник город “Ревизора”, который автор назвал “сборным городом всей темной стороны”.
В комедии представлены все стороны российской действительности. Н.В.Гоголь изображает самые разные слои городского населения. Главным представителем чиновничества является городничий, Сквозник-Дмухановский. Городские помещики представлены Бобчинским и Добчинским, купечество — Абдулиным, мещанство — Пошлепкиной. Выбор персонажей обусловлен стремлением максимально широко охватить все стороны общественной жизни и управления обществом. Каждая сфера жизни представлена одним лицом, причем автору важна прежде всего не общественная функция персонажа, а шкала его духовных или нравственных ценностей.
Богоугодными заведениями в городе руководит Земляника. Люди у него мрут “как мухи”, но это его нисколько не смущает, потому что “человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет”. Суд возглавляет Ляпкин-Тяпкин, человек, “прочитавший пять или шесть книг”. В полиции процветают пьянство, грубость. В тюрьмах людей морят голодом. Полицейский Держиморда без всякого смущения заходит в лавки купцов как в свою кладовую. Почтмейстер Шпекин из любопытства вскрывает чужие письма... Всех чиновников в городе объединяет одно: каждый из них рассматривает свою государственную должность как отличное средство жить без забот, не затрачивая никаких усилий. Понятия общественного блага в городе не существует, повсюду творятся бесчинства и процветает несправедливость. Удивительно, но никто даже и не стремится скрыть свое преступное отношение к своим обязанностям, собственные праздность и безделье. Взяточничество же вообще считается нормальным делом, даже, скорее, все чиновники сочли бы ненормальным, появись вдруг человек, считающий брать взятки весьма постыдным занятием. Не случайно все чиновники в глубине души уверены, что не обидят ревизора, когда идут к нему с подношениями. “Да и странно говорить. Нет человека, который бы за собой не имел каких-нибудь грехов”, — со знанием дела говорит Городничий.
Город в пьесе изображен посредством обилия бытовых подробностей в ремарках, но, прежде всего, конечно, глазами самих хозяев города. А потому мы знаем и о реальных улицах, на которых “кабак, нечистота”, и о гусях, которых развели в приемной суда. Не пытаются чиновники ничего изменить и перед приездом ревизора: достаточно только приукрасить город и его присутственные места, поставить соломенную веху около мусорной свалки, чтобы было похоже на “планировку”, да надеть чистые колпаки на несчастных больных.
В своей пьесе Н.В.Гоголь создает поистине новаторскую ситуацию: раздираемый внутренними противоречиями, город становится единым организмом благодаря общему кризису. Грустно только, что общая беда — это приезд ревизора. Город объединяет чувство страха, именно страх делает городских чиновников чуть ли не братьями.
Некоторые исследователи творчества Н.В.Гоголя считают, что город в “Ревизоре” — аллегорическое изображение Петербурга и что Гоголь лишь по цензурным соображениям не мог сказать, что действие происходит в северной столице. На мой взгляд, это не совсем так. Скорее, можно сказать, что город в пьесе — это любой российский город, так сказать, собирательный образ русских городов. Гоголь пишет, что от этого города до столицы “хоть три года скачи” — не доедешь. Но от этого мы не начинаем воспринимать город в пьесе как отдельный островок порока. Нет, Н.В.Гоголь делает все для того, чтобы читатель понял, что нигде нет такого места, где жизнь протекала бы по другим законам. И доказательство тому— “ревизор”, приехавший из Петербурга. Конечно, могло случиться и так, что ревизор не брал бы взятки. Но нет сомнений, если бы такое и произошло с кем-либо из персонажей пьесы, он расценил бы этот случай как своё личное невезение, а вовсе не как победу закона. Все чиновники в пьесе знают, просто уверены: их нормы и обычаи будут близки и понятны другим, как язык, на котором они говорят. В “Театральном разъезде” сам Н.В.Гоголь писал, что, изобрази он город иначе, читатели бы подумали, что есть другой, светлый мир, а этот —лишь исключение. Нет, это не так, к сожалению. Город в “Ревизоре” поражает Своей чудовищностью. Перед нами предстает картина разобщенности людей, их отдаленности от подлинного смысла жизни, их слепоты, незнания истинного пути. Люди утратили естественную способность думать, видеть, слышать. Их поведение предопределено одной единственной страстью приобретать: положение в обществе, чины на службе, богатство. Человек постепенно теряет свой человеческий облик. И такая участь ждет всех, кто. далек от нравственности, духовных ценностей. Грустно становится, когда думаешь о том, что все чиновники в пьесе одинаковы, что там нет ни одного светлого образа. И все же в комедии есть.положительный герой. Этот герой — смех, “тот смех, который весь излетает из светлой природы человека... без проницающей силы которого мелочь и пустота жизни не испугали бы так человека”.
О «Развязке «Ревизора»…
- Почему вообще появилась необходимость в написании «Развязки „Ревизора“», разъясняющей замысел пьесы? Почему люди не смогли без нее понять скрытый духовный смысл комедии?
У произведений Гоголя многоплановая и сложная художественная структура. При этом они настолько яркие, самобытные, что не раскрываются вполне с первого чтения даже для людей мыслящих. При этом нельзя сказать, что сокровенный, духовный смысл «Ревизора» не был понят современниками. Например, государь император Николай Павлович очень точно его понял. Известно, что он не только сам присутствовал на премьере, но велел и министрам смотреть «Ревизора». Во время представления он хлопал и много смеялся, а выходя из ложи, сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне — более всех!» Не правда ли, очень правильная, гоголевская реакция. Не в пример другим зрителям, сидевшим в зале.
— А может, император имел в виду другое? Может, он почувствовал ответственность за чиновников?
— Наверное, и это тоже было. Но главное — применение к себе того, что происходит на сцене. Как говорил Гоголь, «примененье к самому себе есть непременная вещь, которую должен сделать всяк зритель изо всего, даже и не «Ревизора», но которое приличней ему сделать по поводу «Ревизора».
И потом, Государь Николай Павлович, без сомнения, узнал себя в фантазиях Хлестакова. Вспомним эпизод, когда Хлестаков окончательно завирается и говорит, что он каждый день в Зимнем дворце бывает и что его сам Государственный совет боится. Кого может бояться Государственный совет — высший законосовещательный орган Российской империи, члены которого назначались лично царем? «Я всякий день на балах, — хвастается Хлестаков. — Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я». Интересно, с кем это могут играть в вист министр иностранных дел и посланники европейских государств? Оробевшему Луке Лукичу Хлопову, смотрителю училищ, незабвенный Иван Александрович заявляет: «А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?» Известно, что у Государя Николая Павловича был настолько пронзительный и проницательный взгляд, что ему никто не мог солгать. То есть Хлестаков уже шапку Мономаха на себя примеряет, и Император не мог этого не почувствовать. Вот уж точно, всем досталось, а ему — более всех.
Однако в целом публика расценила комедию как фарс, поскольку не была готова к такого рода представлению. Зрители были воспитаны на водевилях и иностранных пьесах, на репертуаре того времени.
Образ Хлестакова
Самый яркий образ комедии — это Хлестаков, тот, кто явился виновником необычайных событий. Гоголь сразу же дает понять зрителю, что Хлестаков не ревизор (предваряя появление Хлестакова рассказом о нем Осипа). Однако весь смысл этого персонажа и его отношение к своим ревизорским "обязанностям" становятся ясны не сразу.
Хлестаков не переживает по приезде в город никакого процесса ориентации — для этого ему, недостает элементарной наблюдательности. Не строит он никаких планов обмана чиновников — для этого у него нет достаточной хитрости. Не пользуется он сознательно выгодами своего положения, потому что в чем оно состоит, он и не задумывается. Только перед самым отъездом Хлестаков смутно догадывается, что его приняли "за государственного человека", за кого-то другого; но за кого именно, он так и не понял. Все происходящее с ним в пьесе происходит как бы помимо его воли.
Гоголь писал: "Хлестаков, сам по себе, ничтожный человек. Даже пустые люди называют его пустейшим. Никогда бы ему в жизни не случилось сделать дела, способного обратить чье-нибудь внимание. Но сила всеобщего страха создала из него замечательное комическое лицо. Страх, отуманивши глаза всех, дал ему поприще для комической роли".
Хлестакова сделали вельможей те фантастические, извращенные отношения, в которые люди поставлены друг к другу. Но, конечно, для этого нужны были и некоторые качества самого Хлестакова. Когда человек напуган (а в данном случае напуган не один человек, а весь город), то самое эффективное — это дать людям возможность и дальше запугивать самих себя, не мешать катастрофическому возрастанию "всеобщего страха". Ничтожный и недалекий Хлестаков с успехом это делает. Он бессознательно и потому наиболее верно ведет ту роль, которой от него требует ситуация.
Субъективно Хлестаков был прекрасно подготовлен к этой "роли". В петербургских канцеляриях он накопил необходимый запас представлений, как должно вести себя начальственное лицо. "Обрываемый и обрезываемый доселе во всем, даже и в замашке пройтись козырем по Невскому проспекту", Хлестаков не мог втайне не примеривать к себе полученного опыта, не мечтать лично производить все то, что ежедневно производилось над ним. Делал он это бескорыстно и бессознательно, по-детски мешая быль и мечту, действительное и желаемое.
Положение, в которое Хлестаков попал в городе, вдруг дало простор для его "роли". Нет, он никого не собирался обманывать, он только любезно принимал те почести и подношения, которые — он убежден в этом — полагались ему по праву. "Хлестаков вовсе не надувает; он не лгун по ремеслу; он сам позабывает, что лжет, и уже сам почти верит тому, что говорит", — писал Гоголь.
Такого случая городничий не предусмотрел. Его тактика была рассчитана на настоящего ревизора. Раскусил бы он, без сомнения, и мнимого ревизора, мошенника: положение, где хитрость сталкивается с хитростью, было для него знакомым. Но чистосердечие Хлестакова его обмануло. Ревизора, который не был ревизором, не собрался себя за него выдавать и тем не менее с успехом сыграл его роль, — такого чиновники не ожидали...
А почему, собственно, не быть Хлестакову "ревизором", начальственным лицом? Ведь смогло же произойти в "Носе" еще более невероятное событие — бегство носа майора Ковалева и превращение его в статского советника. Это "несообразность", но, как смеясь уверяет писатель, "во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают".
В мире, где так странно и непостижимо "играет нами судьба наша", возможно, чтобы кое-что происходило и не по правилам. "Правильной" становится сама бесцельность и хаотичность. "Нет определенных воззрений, нет определенных целей — и вечный тип Хлестакова, повторяющийся от волостного писаря до царя", — говорил Герцен.
21. Идейный замысел и творческая стадия поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души». Жанровое своеобразие поэмы. Лирические отступления.
Соотношение частей в "Мертвых душах" строго продумано и подчинено творческому замыслу.
Первая глава поэмы является своеобразным вступлением. Автор знакомит нас с главными действующими лицами: с Чичиковым и его постоянными спутниками — Петрушкой и Селифаном, с помещиками Маниловым, Ноздревым, Собакевичем. Здесь же дана зарисовка общества губернских чиновников. Главы со второй по шестую посвящены помещикам, олицетворяющим собой "благородное" сословие России, "хозяев жизни". В седьмой — десятой главах мастерски нарисовано губернское общество. Городские верхи, мелкие чиновники, дамы "просто приятные" и "приятные во всех отношениях" пестрой толпой проходят перед нашим мысленным взором. В одиннадцатой главе дана биография Чичикова, нечистоплотного дельца буржуазного склада, приобретателя мертвых душ. Заключительные строки "Мертвых душ" посвящены горячо любимой родине: Гоголь-патриот воспевает величие и силу России.
Значительное место в идейно-композиционной структуре произведения занимают лирические отступления и вставные эпизоды, что характерно для поэмы как литературного жанра. В лирических отступлениях Гоголь касается самых острых, самых важных общественных вопросов. Мысли автора о высоком назначении человека, о судьбе родины и народа контрастно противопоставлены мрачным картинам русской жизни.
Органически входят в поэму внесюжетные, вставные эпизоды, сцены, картины, рассуждения автора. Например, Гоголь как бы мимоходом набрасывает портреты тонких и толстых чиновников. "Увы! Толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие", — пишет автор. Или вот сатирический портрет некоего правителя канцелярии. Среди своих подчиненных правитель — "Прометей, решительный Прометей!.. а чуть немного повыше его, с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий не выдумает: муха, меньше даже мухи, уничтожается в песчинку!" Нельзя не упомянуть и "Повесть о капитане Копейкине", инвалиде Отечественной войны 1812 года, который прибыл в Петербург просить "монаршей милости".
Внесюжетные, вставные эпизоды, портретные зарисовки и сцены помогают всестороннему освещению жизни различных социальных слоев крепостнической России, начиная с забитых крестьян и кончая сановниками. В "Мертвых душах" отразилась вся Русь с ее добром и злом.
22. Образ Чичикова - «рыцаря наживы» в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». «Мертвые души» города и деревни в изображении Гоголя.
Среди персонажей гоголевской поэмы «Мертвые души» Чичиков занимает особое место. Будучи центральной (с точки зрения сюжета и композиции) фигурой поэмы, этот герой вплоть до последней главы первого тома остается для всех загадкой - не только для чиновников города NN но и для читателя. Прошлое героя неизвестно (его биография дана не в начале повествования, а лишь в одиннадцатой главе), так же как неизвестны цели, его пребывания в городе NN. Кроме того, автор лишает Павла Ивановича своеобразия, запоминающихся черт, собственного «лица». На фоне ярких, предельно индивидуализированных образов помещиков фигура Чичикова выглядит бесцветной, неопределенной, неуловимой. Отсутствие индивидуального начала обнаруживается и в речевом поведении героя - не имея собственного «лица», он не имеет и собственного «голоса».
Именно безликость и бесцветность позволяют Чичикову перевоплощаться до неузнаваемости, когда этого требуют «интересы дела». Превосходный психолог и блестящий имитатор, он умеет с магическим артистизмом уподобиться своему собеседнику. Во всякой ситуации он говорит то, что от него хотели бы услышать, что может расположить в его пользу.
С Маниловым Павел Иванович приторно-любезен, высокопарен («...я немею пред законом») и льстив. С Коробочкой он покровительственно-ласков и патриархально-набожен («На все воля Божья, матушка...»), но держится с ней свободно, «не церемонится». Вместо цветистых фраз теперь из сто уст звучат просторечные, а иногда и грубые выражения («дело яйца выеденного не стоит», «да пропади и околей»).
Общение с наглым и бесцеремонным Ноздревым для Чичикова мука, ведь Павел Иванович не терпит «фамильярного обращения» («...разве только если особа... слишком высокого звания»). Однако он и не думает прервать свой диалог с помещиком: тот богат, а значит, впереди перспектива выгодной сделки. Следуя своему испытанному методу, Чичиков всеми силами стремится уподобиться Ноздреву. Он обращается к нему на «ты», перенимает от него фамильярные манеры и хамский топ.
Найти общий язык с Собакевичем Чичикову значительно проще - ведь обоих объединяет ревностное служение «копейке». Даже Плюшкина, давно утратившего связь с внешним миром и позабывшего элементарные нормы вежливости, смог расположить к себе Павел Иванович. Для этого помещика Чичиков играет роль непрактичного и великодушного болвана - «мотишки», готового себе в убыток избавить случайного знакомого от необходимости платить полати за умерших крестьян.
Кто такой Чичиков? Что он за человек? Среди множества фантастических версий о Чичикове, выдвинутых чиновниками города NN. заслуживает особого внимания версия об антихристе. Антихрист новозаветного «Откровения» предшествует наступлению Страшного суда, появляется в конце времен. Почему же именно Чичиков становится у Гоголя знамением «последних времен», символом грядущей катастрофы?
С точки зрения Гоголя, зло, олицетворенное в Чичикове («страсть к приобретению»), есть главное зло современности. Зло обыденное и ничтожное страшнее, чем литературно-величественное зло, показывает Гоголь. Гоголь хочет понять психологическую природу нового явления. Этому служит биография Чичикова, объясняющая генезис изображенного в поэме характера. Тусклое, грустное детство героя - без товарищей, без мечтаний, без родительской любви - многое предопределило в дальнейшей судьбе героя. Глубоко усвоив родительское наставление («...береги и копи копейку»), Павлуша Чичиков развивает в себе энергию, волю и упорство, с которым и устремляется к своей единственной в жизни цели -, богатству. Вначале его действия наивны и прямолинейны: Павлуша рабски угождает учителю и становится его любимцем. Повзрослев, Чичиков манипулирует людьми с гораздо большим искусством, по и результаты его усилий теперь более значительны. Пообещав жениться на дочери своего начальника, Чичиков добывает себе место повытчика. Служа на таможне, Павел Иванович убеждает начальство в своей неподкупности, а затем наживает огромное состояние па крупной партии контрабандного товара. Биография гоголевского «приобретателя» отмечена странной закономерностью: блестящие победы Чичикова всякий раз оборачиваются нулем. Процесс обогащения превращается в нечто самоценное, самодостаточное - ведь это всегда процесс без результата.
В то же время биография Чичикова заставляет вспомнить о грешниках, которые преодолели свою греховность и впоследствии стали святыми подвижниками. Предполагалось, что в следующих томах поэмы произойдет пробуждение души героя и его духовное воскрешение. Автор говорил, что пороки времени, не случайно так сгущены и усилены в Чичикове - воскрешение «героя времени» должно стать началом воскрешения всего общества.
«Мертвые души» города и деревни.
В русской литературе тема путешествия, тема дороги встречается очень часто. Можно назвать такие произведения, как “Мертвые души” Гоголя или “Герой нашего времени” Лермонтова. Этот мотив часто использовался как сюжетообразующий. Однако иногда он сам по себе является одной из центральных тем, целью которой является описание жизни России в определенный период времени. Ярким примером этого является поэма “Мертвые души” Николая Васильевича Гоголя. В этом произведении для Гоголя одной из главных задач было как можно более полное изображение жизни России. Учитывая, какой громадный пласт общества показан Гоголем в первом томе, притом что, по его замыслу, томов должно было быть три, Гоголь действительно был близок к тому, чтобы выполнить свое намерение и показать всю жизнь России в полном объеме. Главное внимание автор сконцентрировал на изображении дворянской жизни. Причем в соответствии с замыслом автора в первом томе должны были быть показаны все самые худшие стороны дворянской жизни, изображена жизнь губернского города NN и такие колоритные фигуры помещиков, как Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич и Плюшкин. Вообще в “Мертвых душах” Гоголь использует сюжетную схему “плутовского романа”, возникшего в Западной Европе в эпоху Возрождения. Сюжетная схема эта образовывается при помощи путешествия главного героя — плута, во время которого раскрываются грешки обывателей. Использовав эту схему, Гоголь наполнил ее новым смыслом.
Поэма начинается с описания губернского города. Надо отметить, что в задачу Гоголя входило изображение всей губернской России на примере отдельно взятого города. Поэтому автор постоянно упоминает о типичности этого города и его жизни. Рассказ о городе начинается с описания гостиницы, в которую въехал Чичиков. Номер, где он поселился, был “известного рода, ибо гостиница была тоже известного рода, то есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устраивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего”. Далее следует описание самого города, который “никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных. Дома были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов”. Затем Гоголь, с присущим ему юмором, описывает множество других деталей, присущих губернскому городу. Вслед за этим Гоголь описывает сильных города, которые образуют иерархическую лестницу, в начале которой стоит губернатор, который был “подобно Чичикову ни толст, ни тонок собой”. Такая параллель с Чичиковым выглядит не очень лестно для главы города. Затем Гоголь перечисляет всех отцов города: вице-губернатор, прокурор, председатель палаты, полицмейстер и т. д. Их было так много, что было “несколько трудно упомнить всех сильных мира сего”.
Наиболее полно городское общество показано на балу у губернатора. Здесь представлены все слои дворянского общества. Однако основные два, по мнению Гоголя, — “тонкие” и “толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие”. Причем “толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие”. И то, что объемы тела показаны автором как основной критерий благополучия, делает образ дворянства приземленным. Особенно это впечатление усиливается после описания Гоголем разговоров “толстых” о лошадином заводе, о хороших собаках, “касательно следствия, произведенного казенной палатой”, “о бильярдной игре”. Однако были и разговоры о добродетели, что говорит скорее о лицемерии общества, учитывая особенно то, что лучше всего о добродетели говорит Чичиков, “даже со слезами на глазах”. А то, что общество “толстых” имеет за собой грешки, выясняется позже, когда по городу прошел слух, будто Чичиков приехал в город с проверкой. Это вызвало большой переполох, а прокурор даже умер от волнения, хотя он — лицо, отвечающее за поддержание закона в городе. Но, конечно, главное место в первом томе поэмы “Мертвые души” занимает описание помещичьего быта. Тут надо заметить, что описание жизни помещиков тесно связано с главной темой произведения — изображение оскудения человеческой души. И пять помещиков, показанных Гоголем, являются яркими примерами такого оскудения. Причем они представлены в порядке убывания у них живых, человеческих качеств.
Первым из помещиков, изображенных Гоголем, был Манилов. Начинается рассказ о нем с описания его усадьбы. “Дом господский стоял одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть...” Далее идет описание деревни: “У подошвы этого возвышения, и частию по самому скату, темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы...” Во всем облике усадьбы и деревни видна какая-то непродуманность, беспорядочность, как, собственно, и во внутренних помещениях господского дома. Жизнь в Маниловке как бы остановилась, об этом свидетельствует и книга в кабинете хозяина, “заложенная закладкой на четырнадцатой странице, которую он читал уже два года”. Сам хозяин вполне соответствует обстановке в усадьбе. Особенно Гоголь подчеркивает, что от Манилова “не дождешься никакого живого или хоть даже заносчивого слова...” Его душа как бы спит, однако он находится на начальном этапе оскудения души, он не превратился еще в подлеца.
Затем показана Коробочка, “одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов”. Весь “духовный мир” Коробочки сосредоточен на хозяйстве. Она живет в нем как в переносном, так и в буквальном смысле, так как огород ее начинается сразу у помещичьего дома. Она настолько сосредоточена на хозяйстве, что переключиться на что-либо другое ей очень трудно. Гоголь даже называет ее “дубинноголовой”. Следующий, с кем встречается Чичиков, был Ноздрев. Ему Гоголь дает недвусмысленную характеристику, причисляя его к людям, “имеющим страстинку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины”. Интересна его реакция на предложение Чичикова. Он, нисколько не смутившийся необычностью предложения Чичикова, попытался получить при этом выгоду.
Четвертым помещиком был Собакевич, которого Гоголь сравнивает с медведем. Это сравнение происходит как из-за внешнего сходства, так и из-за символического смысла, который вкладывает в это название Гоголь. Такое сравнение соответствует гоголевской характеристике Собакевича — “кулак”. И все в его усадьбе соответствует ему: и крестьянские избы, построенные на века, и хозяйские постройки, срубленные из вековых деревьев. И в самом деле, “каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: “И я тоже Собакевич!” или “И я тоже очень похож на Собакевича!” К предложению Чичикова он отнесся по-деловому, начав торговаться, чем удивил даже Чичикова.
Собакевич представляет собой пример практически полного душевного обнищания. “Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такой толстой скорлупой, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности”.
Рассказывая о Манилове, Коробочке, Ноздреве и Собакевиче, Гоголь описывает типичные образы, что не раз подчеркивает. Образ же Плюшкина — образ не типичный, однако он нужен был Гоголю, чтобы показать, до какой степени может дойти оскудение души, ему надо было показать итог этого процесса. Плюшкин — это живой труп, без духовного мира, души. Лишь однажды “на этом деревянном лице вдруг скользнул какой-то теплый луч, выразилось не чувство, а какое-то бледное отражение чувства, явление, подобное неожиданному появлению на поверхности вод утопающего”, однако “появление было последнее”. И “лицо Плюшкина вслед за мгновенно скользнувшим на нем чувством стало еще бесчувственней и пошлей”.
Народ в первом томе “Мертвых душ” представлен в основном только Селифаном и Петрушкой и несколькими эпизодическими героями, которые также, подобно дворянам, не соответствуют идеалу Гоголя. Хотя в целом образ народа показан в авторских отступлениях как нечто светлее и мудрое.
23. Н.В. Гоголь. «Выбранные места из переписки с друзьями». Общая характеристика. «Письмо к Гоголю» В.Г. Белинского.
Замысел книги относится к весне 1845 года, к периоду затяжного приступа болезни и душевной депрессии писателя. Из предисловия мы узнаем, что, будучи при смерти, он написал завещание, которое является I частью книги. Завещание не заключает в себе никаких личных, семейных подробностей, оно состоит из интимной беседы автора с Россиею, т.е. автор говорит и наказывает, а Россия его слушает и обещает выполнить. Завещание было пронизано религиозно-мистическими настроениями, а претензионный проповеднический тон обращения к соотечественникам, соответствовал общему пафосу и идейному замыслу “Выбранных мест”. За предисловием и завещанием следуют письма. В этих письмах автор изображает себя как бы прозревшим вследствие своей болезни, исполнившимся духа любви, кротости и в особенности смирения…
Содержание их соответствует такому духу: это не письма, а скорее строгие и иногда грозные увещания учителя ученикам… Он поучает, наставляет, советует, упрекает, прощает и т.д. К нему все обращаются с вопросами, и он никого не оставляет без ответа. Он сам говорит: “Все каким-то инстинктом обращалось ко мне, требуя помощи и совета: “В последнее время мне случалось даже получать письма от людей, мне почти вовсе незнакомых, и давать на них ответы такие, каких бы я не сумел дать прежде. А между прочим я ничуть не умнее никого”.
Он сам сознает себя чем-то вроде сельского священника или даже папы своего католического мира. В своей книге он доказывал, что православная церковь и русское духовенство – это одно из спасительных начал не только для России, но и для Европы. Даже о русском самодержавии он стал говорить, что оно имеет народный характер. Он стал оправдывать закрепощение крестьян. Выход “Выбранных мест…” навлек на их автора настоящую критическую бурю.
Резкой и принципиальной критике книга была подвергнута Белинским в рецензии “Современника” и особенно в письме к Гоголю от 15 июля 1847 год. из Зальцбурга. Советы и поучения “Переписки” были так далеки по своему содержанию от того, что несли прежние создания Гоголя, и Белинский немедленно на них откликнулся. Статью в “Современнике” о “Выбранных местах” он публикует сразу же после выхода книги, почти поспешно, чувствуя потребность немедленно ответить ее автору. Непростительным представляется Белинскому самобичевание Гоголя, называющего все прежние свои сочинения “необдуманными и незрелыми”, смешны в устах автора “Ревизора” наивные уверения, что взяточничество в России уменьшилось бы, если бы жены чиновников наперебой не стремились блистать в свете. Дикими выглядят советы “касательно сельского суда и расправы” и попытки научить помещика ругаться с мужиками в “воспитательных” целях”. “Что это такое? где мы?” – спрашивает Белинский, и кажется, что эти возгласы отчаяния заставили Гоголя возражать Белинскому в письме, написанном ( 20 июня 1847 года и вызвавшем ответ Белинского.
Письмо к Гоголю занимает совершенно особое место в наследии Белинского, да и во всей истории русской общественной мысли. Поскольку письмо не предназначалось для печати, в нем критик мог высказаться с полной откровенностью. Белинский выступает в нем с проповедью необходимости для России уничтожения крепостного права и самодержавия, за просвещение народа. Он отвергает гоголевский взгляд на русский народ как народ религиозный в своей основе и высмеивает веру в спасительную и просветительную роль духовенства. Рискуя усилить нерасположение к нему Гоголя и не зная, как глубоки корни главных идей “Переписки”, Белинский пытается вернуть Гоголя на прежний путь. “Письмо к Гоголю” явилось подлинным политическим и литературным завещанием Белинского. В нем с определенной ясностью и откровенностью, с испепеляющей страстью и глубочайшим лиризмом он развивал свои взгляды на исторические судьбы русского народа и литературы, на крепостное право и религию. “Тут дело идет, – писал он, – не о моей или вашей личности, но о предмете, который гораздо выше не только меня, но даже и вас, тут дело идет об истине, о русском обществе, о России”. Белинский подчеркивает, что будущее России, судьба русского народа – в решении неотложных вопросов, связанных с борьбой против крепостного права. “Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания и т.д.”
В ответном письме Белинскому, признавая частично неудачу своей книги, со своей стороны упрекал критика в односторонности и непримиримости к чужому мнению, в игнорировании религиозно-моральной проблематики. Гоголю кажется, что ошибка его не в самом направлении книги, а в том, что он поторопился ее издать, не был готов к этой задаче и поэтому многое в ней написал поспешно, недостаточно глубоко и продуманно, и хочет разобраться в допущенных им ошибках. В авторской исповеди Гоголь говорит: «И что всего замечательней, чего не случилось, быть может, доселе еще ни в какой литературе, предметом толков и критик стала не книга, но автор. Подозрительно и недоверчиво разобрано было всякое слово, и всяк наперерыв спешил объявить источник, из которого оно произошло. Над живым телом еще живущего человека производилась та страшная анатомия, от которой бросает в холодный пот… Никогда и прежде я не пренебрегал советами, мнениями, сужденьями и упреками, уверяясь, чем далее, более, что если только истребишь в себе те щекотливые струны, которые способны раздражаться и гневаться…
В итоге мне послышались три разные мнения: первое, что книга есть произведение неслыханной гордости человека, возомнившего, что он стал выше всех своих читателей, имеет право на вниманье всей России и может преобразовывать целое общество; второе, что книга эта есть творение доброго, но впавшего в прелесть и в обольщение человека, у которого закружилась голова от похвал, от самоуслаждения своими достоинствами; третье, что книга есть произведение христианина, глядящего с верной точки на вещи и ставящего всякую вещь на ее законное место… Почти в глаза автору стали говорить, что он сошел с ума, что в его книге ничего нет нового, что же и ново в ней, то ложь. Как бы то ни было, но в ней есть моя собственная исповедь; в ней есть излиянье и души и сердца моего. Но, несмотря на “Переписку”, Гоголь остался для Белинского великим русским реалистом, который вместе с Пушкиным и Грибоедовым положил конец “ложной манере изображать русскую действительность”.
24. Основные направления русской литературно-общественной мысли середины 19 века.
С середины 19 века происходит становление русской реалистической литературы, которая создается на фоне напряженной социально-политической обстановки, сложившейся в России во время правления Николая I. Назревает кризис крепостнической системы, сильны противоречия между властью и простым народом. Назрела необходимость создания реалистической литературы, остро реагирующей на общественно-политическую ситуацию в стране.
Литературный критик В.Г. Белинский обозначает новое реалистическое направление в литературе. Его позицию развивают Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский. Возникает спор между западниками и славянофилами о путях исторического развития России.
Литераторы обращаются к общественно-политическим проблемам российской действительности. Развивается жанр реалистического романа. Свои произведения создают И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, И.А. Гончаров. Преобладает общественно-политическая, философская проблематика. Литературу отличает особый психологизм. Развитие поэзии несколько затихает. Стоит отметить поэтические произведения Некрасова, который первым внес в поэзию социальную проблематику. Известна его поэма «Кому на Руси жить хорошо?», а также множество стихотворений, где осмысляется тяжелая и беспросветная жизнь народа. Литературный процесс конца 19 века открыл имена Н. С. Лескова, А.Н. Островского А.П. Чехова. Последний проявил себя мастером малого литературного жанра – рассказа, а также прекрасным драматургом. Конкурентом А.П. Чехова был Максим Горький.
25. Урбанистическая лирика Н.А. Некрасова. Основные мотивы. Художественные особенности.
Обычно Некрасова представляют поэтом деревенско-крестьянской тематики. Но есть у него и урбанистическая лирика, т.е. стихи о городе, в которых он выступает достойным продолжателем петербургских страниц "Евгения Онегина" и "Медного всадника" и предшественником Блока. Гениальным образцом стихотворения о большом городе с его социальными драмами является "Утро" (1872-73 гг.). Но три первые строфы (из 9) в нем не городские. Сначалапоэт обращается к "ней", связывая ее грусть и душевные страдания с "окружающей нас нищетою", с которой "здесь природа сама заодно". Затем следуют две "сельские" строфы с характерными, эмоционально окрашенными эпитетами: унылые, жалкие, мокрые, сонные, "кляча с крестьянином пьяным,/ Через силу бегущая вскачь", туман, мутное небо, и вывод автора: "Хоть плачь?", "Но не краше и город богатый". В стихотворении воскрешаются мотивы ранних "городских" стихов: "Еду ли ночью", "На улице", "Убогая и нарядная" (1859), цикла "О погоде" (1858-65 гг.). Жизнь города ужасна, никакой отрады для измученной души героя в ней нет. Прежде всего, в городской суете нет смысла, трудовые усилия обитателей столицы отчуждены от них: дела их налицо - лиц, людей не видно: "железной лопатой... мостовую скребут", "начинается всюду работа", "возвестили пожар с каланчи", "на позорную площадь кого-то провезли" - преобладают безличные и неопределенно-личные конструкции. То же и в последних строках: "кто-то умер", "где-то раздался выстрел -Кто-то покончил с собой".Человеческие фигуры в стихотворении символизируют отчужденность людей друг от друга и от жизни - смерть. Первыми, если не лицами - лиц нет, - то первым родом деятельности, встречаемым в стихотворении, оказывается работа палача. Сейчас они произведут гражданскую казнь, т.е. ритуал публичного лишения гражданских и политических прав. Затем мы видим офицеров, едущих на дуэль. Еще целый ряд образов проходит перед нами. Торговля, этот двигатель буржуазного прогресса, у поэта революционной демократии - торжество бессмыслицы: "Торгаши просыпаются дружно и спешат за прилавки засесть: Целый день им обмеривать нужно, Чтобы вечером сытно поесть".Всего лишь. Понятно, что певец капиталистического Петербурга не был поклонником и сторонником капитализма. А вот отголоски литературных предшественников Некрасова: "Чу! из крепости грянули пушки! Наводненье столице грозит", - эхо "Медного всадника", но в совершенно другой эмоциональной окраске. Избиение вора дворником уже не вызывает в душе героя тех чувств, того сочувствия, которым проникнута сценка поимки вора в цикле "На улице". Слова "колотит" и "попался" -- низкая лексика, просторечие: "Опять вор! Опять бьют". "Гонят стадо гусей на убой" - понятно: чтоб есть. И заключительный аккорд - самоубийство на чердаке - лучше не придумаешь в этой юдоли! Впрочем, нет ни заключения, ни аккорда, ибо в конце стихотворения не точка, а многоточие, т.е. этот бессмысленный ряд можно длить бесконечно. Некрасов оборвал свое гнетущее, сводящее с ума и в могилу обозрение столичной жизни на полуслове...
26. Крестьянская тема в лирике Н. А. Некрасова.
Мы знаем Некрасова в первую очередь как народного поэта. Его мысли всегда были о простых русских людях, его стремлением было облегчить их участь, бороться за их права хотя бы с помощью печатного слова.
Многие поэты и писатели обращались к образам крестьян, но лишь у одного Некрасова они столь реалистичны и написаны с таким глубоким авторским пониманием. Образы русских людей у него не серые, унылые, забитые и убогие, как у большинства писателей. Нет, крестьяне Некрасова — зачастую люди высоких душевных качеств, сильные физически, обладающие огромным обаянием, умные. Как характерный пример можно назвать героиню стихотворения "Тройка". Автор описывает ее с любовью и тщательностью. И вот уже перед нами образ пышущей здоровьем молодой смуглой задорной девушки, бегущей вслед за тройкой. Но тут же поэт спешит разочаровать читателя, предсказав неизбежную и горькую судьбу крестьянки:
От работы и черной и трудной
Отцветешь, не успевши расцвесть,
Погрузишься ты в сон непробудный,
Будешь нянчить, работать и есть.
Увы, это не литературное преувеличение, а сухая констатация факта. И если мы вчитаемся в книги Некрасова, то найдем еще множество подобных безрадостных картин. Крестьянин в глазах поэта — и душевно, и физически красивый человек. Но судьба (а лучше сказать, общественный строй) сгибает этих прекрасных людей, превращает их в угрюмых рабов, саму красоту преображает до неузнаваемости, до уродливости.
Причина народных страданий одна — тяжкое ярмо крепостного права. В нем источник всех бед, оно превращает людей практически в скот. Вот почему Некрасов с таким негодованием отзывается о крепостничестве и пишет столько стихотворений, направленных на защиту униженных мужиков и против угнетателей ("В дороге", "Извозчик", "Забытая деревня"). Радует поэта лишь то, что в народе, пусть исподволь, очень медленно и неуверенно, но все же назревает недовольство, которое даже сложно еще назвать протестом ("Вино", "Псовая охота"). В стихотворении "Вино" герой практически готов открыто протестовать и защищать свое достоинство, но каждый раз выпитое вино мешает ему привести замыслы в действие. Вот и еще одна причина, по которой народ молчит и не поднимает головы, когда его быот — пресловутое русское пьянство. Русский мужик привык решать свои проблемы с помощью выпивки.
Но, несмотря ни на что, все же Некрасов верит в народ и в его светлое будущее. Об этом говорится в стихотворении "Школьник":
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных, то и знай,-
Столько добрых, благородных,
Сильных, любящих душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!
Спасение русского народа Некрасов видит в учении. Чем образованнее человек, тем нетерпимее он относится к своим угнетателям. Тем более что в душе русского мужика хранятся неисчерпаемые богатства: доброта, щедрость, благородство, сострадание, милосердие. Все это должно найти выход, стать достоянием общества, а не погибать в измученных, истощенных людях.
С годами Некрасов развивался как поэт, но тема крестьянских страданий все так же живо волновала его и оставалась неизменной в его лирике. Уже будучи состоявшимся поэтом, он создает два своих знаменитых стихотворения: "Размышления у парадного подъезда" и "Железная дорога". Первое из этих стихотворений имеет реальную основу: окна Некрасова выходили на подъезд министра государственных имуществ. Поэт однажды увидел, как дворник выгонял со двора крестьян-просителей. Это подействовало на Некрасова столь сильно, что он создал свое знаменитое стихотворение, где, не боясь, открыто обвинял власть предержащих в бездушии и жестокосердии.
Стихотворение "Железная дорога" — целая повесть о страданиях крестьян, тысячами сложивших свои кости под полотно железной дороги только ради того, чтобы по этим костям в удобных теплых вагонах ездили их притеснители. Некрасов показывает картины народных страданий, переносимых молча и терпеливо. Своим стихотворением автор призывает читателя задуматься о судьбе тысяч невинных людей, которые всю свою жизнь тянут лямку, не жалуясь, а в награду за свой труд получают лишь страдания и горе.
Каждым новым стихотворением Некрасов добавлял яркие штрихи в картину народных бедствий. Тем самым он призывал мыслящих людей всеми силами бороться с крепостничеством, как с самым тяжким злом. Некрасов стремился также к тому, чтобы распространить свои произведения в народе. Об этом говорит и то, что он использовал в творчестве элементы народного языка. Многие произведения Некрасова имеют форму былины, сказки или песни. Это еще сильнее подчеркивает народность его лирики.
Сочувственное изображение крестьянского быта — основная черта некрасовской лирики. Поэтому Некрасов более всего заслуживает называться "народным поэтом" и занимает эту нишу в русской классической литературе по праву.
27. Тема поэта и поэзии в лирике Некрасова. Образ Музы.
Н. А. Некрасов пишет в то время, когда в русской литературе безраздельно господствует проза, в эпоху непоэтическую. Именно в такие моменты поэту особенно важно определить назначение поэта и роль поэзии в жизни, оправдать необходимость своего творчества. И Н. А. Некрасову приходится искать новую аудиторию, новые направления в лирике.
Русская поэтическая традиция создала два устойчивых образа поэта: поэт-пророк и друг-стихотворец. Н. А. Некрасов начинает с полемики с обоими образами. Пророк осмеян еще в юношеских стихах, но и второй образ явно не соответствует некрасовским представлениям:
И поэтом, баловнем свободы,
Другом лени — не был никогда, —
говорит о себе Н. А. Некрасов. Что же можно противопоставить традиции? Н. А. Некрасов первым начинает говорить о снижении роли литературы, представляет поэзию тяжелым и безрадостным трудом:
Праздник жизни — молодости годы —
Я убил под тяжестью труда...
Поэт у Некрасова находится под игом обыденного, он спускается с небес на землю, заходит в подвалы, а потому он во всеуслышание отрекается от поэтических атрибутов и отказывается воспевать “красу долин, небес, и моря, и ласку милой”.
Представления Н. А. Некрасова о сущности и назначении поэзии складывались в процессе творческого общения с идеологами революционной демократии Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым, а также такими прогрессивными писателями, как М. Е. Салтыков-Щедрин, Л. Н. Толстой. Еще в ранний период творчества Некрасов не сомневается:
Кто у одра страдающего брата
Не пролил слез, в ком состраданья нет,
Кто продает себя толпе за злато,
Тот не поэт!
В 1852 году Н. А. Некрасов пишет стихотворение “Блажен незлобивый поэт...”. В нем отчетливо противопоставлены два типа поэта литературы того времени. С одной стороны, — незлобивый поэт, примером которого для Николая Некрасова был Василий Жуковский. В нем “мало желчи, много чувства”, его лира миролюбива:
Дивясь великому уму,
Его не гонят, не злословят,
И современники ему
При жизни памятник готовят...
Незлобивому поэту противопоставляется образ поэта мести и печали. Он, обличитель толпы, вооружен сатирой, вместо одобренья его ждут хулы и гоненья:
Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой.
Примером такого человека для Н. А. Некрасова становится Н. В. Гоголь. Так Н. А. Некрасов заявляет о противоборстве в русской поэзии эстетского и гражданского направлений и отрицает “чистое искусство”.
В стихотворении 1856 года эта тема нашла свое развитие в диалоге между Поэтом и Гражданином:
Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать... —
призывает Гражданин — один из первых положительных героев лирики Некрасова. Хандра, вялость поэта не соответствуют эпохе, истинный поэт не может существовать без тесной связи с событиями общественной жизни. Н. А. Некрасов полемизирует с поэтами, пропагандирующими “чистое искусство”, и утверждает, что поэт в первую очередь должен быть гражданином:
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
Монологи Гражданина, обращенные к Поэту, проникнуты глубоким патриотическим чувством, в них звучит призыв к борьбе. Как сын не может смотреть на горе и страдание матери, так и поэт не может спокойно взирать на тяжелое положение родины. И Гражданин провозглашает высокий идеал служения отечеству:
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь...
У Н. А. Некрасова также новое представление и о главном поэтическом образе — Музе. Этот образ появляется еще в первом поэтическом сборнике Некрасова “Мечты и звуки”, но там он традиционен, как традиционно и представление о поэте. Зато уже в стихотворении 1852 года “Муза” Н. А. Некрасов пишет о том, что не видит перед собой “ласково поющей и прекрасной” Музы. Его Муза другая:
Но рано надо мной отяготели узы
Другой, неласковой и нелюбимой Музы,
Печальной спутницы печальных бедняков,
Рожденных для труда, страданья и оков...
Чрез бездны темные Насилия и Зла,
Труда и Голода она меня вела...
Так в творчестве поэта появляется образ Музы “мести и печали”. Возникает и новый аспект этой темы: Муза Н. А. Некрасова — простая русская женщина, сестра крестьянки, которую избивают на Сенной площади, сестра народа (стихотворения “Вчерашний день, часу в шестом...”, “О Муза! наша песня спета”, “О Муза! я у двери гроба!”):
Не русский — взглянет без любви
На эту бледную, в крови,
Кнутом иссеченную Музу...
Через поэзию Некрасова проходит образ оратора, трибуна. Его поэтическое “я” — это не собирательный образ поэта, это именно сам Н. А. Некрасов. Поэт часто одинок и находится в постоянном конфликте с толпой, которая не понимает и не принимает его стихов, высмеивает поэта. Путь человека, решившего служить народу, тяжел — он может остаться для своих читателей безвестным, его клянет толпа, не жалуют современники, да, этот путь воистину тернист:
...свой венец терновый приняла,
Не дрогнув, обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла.
Высшее предназначение поэта Н. А. Некрасов видит в беззаветном служении народу. Тема народа, родины становится одной из важнейших тем всего творчества поэта. Он уверен: до тех пор, пока актуальна тема страданий народа, художник не вправе ее забывать. Это беззаветное служение людям — суть поэзии Н. А. Некрасова. В стихотворении “Элегия”, одном из самых любимых своих стихов, Некрасов как бы подводит итог своему творчеству:
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил — и сердцем я спокоен...
28. Образ подвижника. Тема служения России в лирике Н. А. Некрасова.
Лирический герой Некрасова — поэт, размышляющий о своем поэтическом даре, гражданской миссии, долге и ответственности перед народом, о своих стихах и читателях, о «музе». Часто лирический герой раскрывается в стихотворных монологах- исповедях («Умру я скоро. Жалкое наследство...», «Зине», «Безвестен я. Я вами не стяжал...», «Замолкни, Муза мести и печали...»). Однако
внутренний мир лирического героя может быть выражен косвенно и в таких риторических стихотворениях, где нет лирического «я» как такового.
Некрасов —остросоциальный поэт, и его лирический герой имеет определенный социальный облик. Сам Некрасов по происхождению был дворянином, но для его поэзии характерен антидворянский пафос. Сравнительно редко в стихотворениях появляются переживания помещика («Псовая охота»). Большинство монологов-исповедей принадлежат профессиональному поэту и журналисту, т. е. представителю демократически настроенной разночинной интеллигенции, которой Некрасов был идейно близок.
Диалог с крестьянином. В некоторых стихотворениях изображается встреча (знакомство) лирического героя с крестьянином (ямщик в стихотворении «В дороге» (1845), «мужичок-с-ноготок» в поэме «Крестьянские дети» (1862). Происходит драматическое «узнавание» чужой судьбы, напряженное «вглядывание» друг в друга, лирический герой обретает новое знание — о мужицкой правде, о нелегкой крестьянской судьбе, «доле». В этой ситуации лирический герой выступает как субъект переживания, а крестьянин — как объект, на который это переживание направлено.
Муза в образе крестьянки. Один из важных аспектов некрасовского лирического героя — условно-символическое самоотождествление с крестьянством. Мы не говорим здесь о примерах «ролевой» лирики («Калистрат»), где монолог принадлежит крестьянину, — это не «лирический герой». Сложнее обстоит дело со стихотворениями типа «Вчерашний день, часу в шестом...», где избиваемая кнутом крестьянка объявляется сестрой Музы поэта. Аналогичный образ «крестьянской» Музы встречается и в других стихотворениях: «О Муза! Наша песня спета...», «О Муза! Я у двери гроба...» (1878), «Безвестен я. Я вами не стяжал...». Рассмотрим этот символ более подробно.
1. Метонимический аспект: муза — крестьянка, потому что поэт пишет о крестьянах.
2. Аллегорический аспект: судьба крестьянки похожа на судьбу поэта (см. в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом...» (1848): конкретный, прозаический «кнут», которым бьют крестьянку, превращается в условно-романтический «бич», который в поэзии некрасовского направления устойчиво ассоциируется с темой цензуры, этим «бичом» бьют уже Музу).
3. Глубинно-символический аспект: судьба крестьянки похожа на судьбу поэзии в некрасовскую эпоху. Обратите внимание на важный мотив «безмолвия» Музы! (Найдите его в названных стихотворениях.)
Что означает это безмолвие? Может быть, этот символ означает подвиг, аскезу современной Некрасову поэзии, которой, как Христу в Евангелии, достается «рабский облик» (снижение до прозы, публицистики) и крестные муки. (Для сравнения: кто из русских поэтов XX в. писал: «...я себя смирял, становясь на горло собственной песне»?)
Поэт и гражданин. В стихотворении «Поэт и гражданин» повторяется рылеевское поэтическое кредо, но немного в другом контексте и другой формулой: «Я не поэт, я гражданин» (К. Рылеев) — «Поэтом можешь ты не быть, // Но гражданином быть обязан» (Н. Некрасов). Известна ироническая реплика Пушкина о Рылееве, что дело поэта — писать стихи, а если кто хочет просто «гражданствовать», то пусть пишет «прозою».
29. Любовная лирика Н. А. Некрасова. «Проза любви».
Нисколько не умаляя общественного значения стихотворений Некрасова, которые внесли в русскую лирику “рыдающие звуки” и заставили содрогнуться при виде страданий народных, нельзя не сказать о произведениях, где поэт исследует' тонкие движения человеческой души, изображает “жизнь сердца”, проникает в сокровенные уголки внутреннего мира людей.
О “страницах любви” у Н. Некрасова говорят робко, пытаясь растворить их в гражданской лирике.
Объектом внимания поэта становится “проза в любви” с ее постоянными размолвками, ссорами и взаимными упреками. И здесь художник остается верным правде жизни.
В стихотворении “Мы с тобой бестолковые люди...” Н. Некрасов учит нас видеть светлое начало даже в самых горьких сюбытиях. Ведь ссора перестает быть страшной, когда ты знаешь, что за ней последует “возвращенье любви и участья”.
Мастерство поэта заключалось в том, что он создал в любовной лирике два характера: лирического героя и лирической героини. Лирическая героиня — личность незаурядная, сильная, наделенная глубоким умом. Она подруга и единомышленница, способная поддержать в трудную минуту, принять важное решение, найти выход из сложных обстоятельств (“Ты всегда хороша несравненно...”).
Для того чтобы представить себе лирического героя, откроем стихотворение “Застенчивость”. В нем запечатлено одно из нелегких душевных состояний, которое переживает чем-либо смущенный или угнетенный человек. Лирический герой умен, наблюдателен, тонок, но жизнь не поддержала его надежд и он утратил веру в будущее.
Важным является то, что герой сам пытается понять, каковы асе причины его “бесталанной долюшки слезной”, его “сознанья бессилья обидного”, и находит ответ: “Придавила меня бедность грозная”. Н. Некрасов психологически точно передает переживания человека, готового перевернуть мир ради любимой, но при встрече с ней чувствующего на ногах “гири железные”.
Окружающая действительность может быть сурова не только по отношению к затаенной любви, но и к той, которая уже стала реальностью. В стихотворении “Тяжелый год — сломил меня недуг...” мир предстает в очень важных измерениях и обозначениях: беда — счастье — борьба — “жизнь без счастья” — враг — друг — любимая. Героиня была самым надежным оплотом, но все-таки “не пощадила”. Причина этого не столько в ней самой, сколько в объективных обстоятельствах, в общей несчастливости жизни. Поэт не обвиняет, а оправдывает свою избранницу:
Истерзана, озлоблена борьбой...
Страдалица! Стоишь передо мной...
В любви, по Н. Некрасову, нет и не может быть застылости и однообразия. Вспомним стихотворение “Да, наша жизнь текла мятежно...” Оно увлекает и силой выраженного в нем чувства, и видением этапов любви, и найденной художником формой выражения этого чувства.
Самые первые строки — своеобразный конспект повести или романа, открывающие напряженность, динамизм отношений любви, их зависимость от воздействия мира: “Да, наша жизнь текла мятежно, полна тревог, полна утрат”.
Любящие расстались на время. Их жизнь в разлуке изображается как терпеливое ожидание новой встречи:
Но с той поры, как все кругом меня пустынно,
Отдаться не могу с любовью ничему,
И жизнь скучна, и время длинно,
И холоден я к делу своему.
Постепенно в воспоминаниях герой возвращается к началу любви. Для него очевидно, что нарастание чувства сопровождается усилением сомнений.
Главенствующая роль в союзе двух сердец принадлежит вере. Не случайно слово “вера” или производные от него повторяются в тексте так часто:
Как ты хотела верить мне,
И как и верила, и колебалась снова,
И как поверила вполне!
Динамику чувства Н. Некрасов соединяет с диалектикой жизни. Так поэт помогает нам открыть в изменчивых формах бытия незыблемые ценности. Одна из них — любовь, творящая, возводящая свои вершины, делающая каждый день счастливым.
Н. Некрасов показывает нам самые разные этапы любовного чувства, объединяя их подчас в одном произведении. Так происходит в стихотворении “Давно отвергнутый тобой...”. Вначале лирический герой предстает перед нами отчаявшимся, готовым к самоубийству, но затем возвращается счастье взаимности, а с ней и полнота жизни. Однако развязка оказалась неизбежной. Любовь ушла, и все вокруг утратило привлекательности. Человеческие чувства не защищены от вторжения враждебного мира. Непредсказуемость судьбы создает ощущение трагизма.
В изумительной лирической миниатюре “Прости”, по форме напоминающей заклинание (благодаря анафорическому повтору слова “не помни”), прослеживается зависимость любви от хода жизни:
Прости! Не помни дней паденья,
Тоски, унынья, озлобленъя, —
Не помни бурь, не помни слез,
Не помни ревности угроз!
Герой наделен благородной памятью, ему горька мысль о расставании с былым. Он хочет, чтобы общее прошлое осталось светлым и в памяти его возлюбленной. Развитие авторской мысли интересно тем, что чувство признательности к пережитому истолковано как возможность избежать болезненного разрыва. Тот, кто любил, должен быть внимательным и терпеливым. Он не имеет права сходить с пьедестала, на которой возвела его любовь. Благородством сердца измеряеются и апогей и закат чувства. Поэтому последние строки звучат как завещание:
Но дни, когда любви светило
Над нами ласково всходило
И бодро мы свершали путь, —
Благослови и не забудь!
“Любви светило” наделяется свойствами живого существа: оно “ласково всходило”, согревало душу, сердце, вселяя в них надежду на возможность преодолеть все неурядицы жизни. Эта метафора делает слова поэта особенно проникновенными.
Таким образом, прочитав даже немногие стихотворения, нельзя не согласиться с утверждением, что Н. Некрасов внес в русскую литературу новые поэтические открытия сокровенных тайн сердца.
30. Сатирические произведения Н. А. Некрасова. Художественное своеобразие.
В стихах второй половины 40-х годов Некрасов зачастую прямо сталкивает угнетателей и угнетенных. Стихотворения носят остро конфликтный характер. Наряду с описанием трагической судьбы своих героев Некрасов не мог не писать и о виновниках народных бедствий. Так, «Псовая охота» (1846) построена на столкновении иронически описанных восторгов помещика от барской потехи и мрачной угрюмости, даже открытого протеста крепостных. И пейзаж, которым открывается стихотворение, выдержан в унылых, печальных тонах. Правда, далее поэт упоминает о пробуждении природы, но это необходимо для контраста, чтобы показать полное равнодушие нищих и утомленных псарей ко всем красотам природы.
Ирония, мастерски использованная в «Псовой охоте», характерна и для других сатирических стихотворений, созданных Некрасовым в середине 40-х годов («Современная ода», «Колыбельная песня», 1845; «Нравственный человек»,1847). Новые сатирические стихи Некрасова — важный этап в его творческом развитии. Продолжая до некоторой степени традиции начальных опытов, поэт вместе с тем отказывается от легкого тона водевильной болтовни. Его сатира становится более резкой, гневной, непримиримой. Новаторство Некрасова проявлялось также в области интимной лирики. Лирический герой, появившийся в его стихах второй половины 40-х годов, явился своеобразным открытием в русской поэзии. Это — типичный разночинец, которому очень тяжело дается разрыв с дворянским прошлым. Не менее важно появление у Некрасова и образа лирической героини. Мысли и поступки лирических персонажей у поэта-демократа социально обусловлены. Они изображены в условиях совершенно конкретного времени и пространства. Таково, например, стихотворение «Еду ли ночью…» (847), о котором Чернышевский много лет спустя, уже из Сибири, писал: «Оно первое показало: Россия приобретает великого поэта». История гибели незаурядной женщины рассказана в этом стихотворении с искренней гуманностью, с глубоким уважением к героине, для которой в высшей степени характерно безудержное стремление к воле.
В конце 40-х годов у Некрасова возникают первые стихотворения, посвященные А. Я. Панаевой и составившие впоследствии так называемый «панаевский цикл», который исследователи справедливо сопоставляют с знаменитым «денисьевским циклом» Ф. Тютчева. Независимо друг от друга два великих поэта создавали любовные стихи, поразительные по открытости чувства. В них были выражены подлинная драматичность переживаний, сложные и мучительные отношения героя и героини («Если мучимый страстью мятежной…», 1847; «Ты всегда хороша несравненно…», 1847; «Поражена потерей невозвратной…», 1848; «Да, наша жизнь текла мятежно…», 1850, и другие, вплоть до «Трех элегий», написанных в 1874 г. и как бы завершающих цикл).
В стихах Некрасова второй половины 40-х годов намечены уже многие черты, которые станут характерными для его последующего творчества: сочетание лирического и сатирического начала, нарушение привычной жанровой системы в лирике, обращение к миру повседневности, к изображению простых людей из деревни и города.
Социальность становится основой поэзии Некрасова. Годы «мрачного семилетия» были очень тяжелыми для Некрасова как поэта и редактора «Современника». Он значительно меньше пишет стихов и почти не печатает их. Для поддержки журнала Некрасов вместе с Панаевой сочинил два романа: «Три страны света» (1848—1849) и «Мертвое озеро» (1885). Романы эти представляют, конечно, известный интерес, однако в историю русской литературы Некрасов вошел все же не как драматург или прозаик, а как поэт.
Среди сравнительно немногих стихотворений, написанных и опубликованных Некрасовым в начале 50-х годов, особое значение имеет отклик на смерть Гоголя: «Блажен незлобивый поэт» (1852). Это один из первых манифестов «гоголевского» направления в литературе, вокруг которого вскоре возникает оживленная полемика. Не случайно основная мысль стихотворения
* «Он проповедует любовь
* Враждебным словом отрицанья…»
вызвала резкие критические замечания Дружинина, но зато восторженно была подхвачена Чернышевским. Одно из самых значительных стихотворений, написанных Некрасовым в первой половине 50-х годов,— «Отрывки из путевых записок графа Гаранского» (1853) —смогло быть опубликовано только в 1856 г., когда уже закончилось «мрачное семилетие» и цензурный гнет был несколько ослаблен.
31. Идейно-художественный анализ лирики Ф.И. Тютчева.
Поэзия Ф. Тютчева — “поэзия мысли”, “философская поэзия”, “поэзия космического сознания”.
Важнейшая тема для Тютчева — хаос, заключенный в мироздании, это непостижимая тайна, которую природа скрывает от человека. Тютчев воспринимал мир как древний хаос, как первозданную стихию. А все видимое, сущее — лишь временное порождение этого хаоса. С этим связано обращение поэта к “ночной тьме”. Именно ночью, когда человек остается один на один перед вечным миром, он остро чувствует себя на краю бездны и особенно напряженно переживает трагедию своего существования. Поэт использует прием аллитерации:
Сумрак тихий, сумрак сонный,
Лейся в глубь моей души...
О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь бездумно?
“Silentium” — философское стихотворение. Лирический герой предстает в нем как мыслитель. Основная идея — бесконечное одиночество человека. Перед всемогуществом природы человек оказывается бессилен. Исходя из этого, Тютчев приходит к мысли о недостаточности всякого человеческого знания. Отсюда вытекает трагическая коллизия — невозможность человека выразить свою душу, передать свои мысли другому. Стихотворение строится как своего рода советы, обращение к читателю, к “ты”. Первая строфа начинается советом — “молчи” — и завершается тем же. Под “ты” понимается и “я”:
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поэт делает вывод о том, что человеческое слово бессильно: “Мысль изреченная есть ложь”. Завершается стихотворение призывом жить в мире собственной души:
Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей...
Природа — основная тема творчества Тютчева. Идея одушевленности природы, вера в ее таинственную жизнь воплощаются поэтом в стремлении изобразить природу как некое одушевленное целое. Она предстает в его лирике в борьбе противоборствующих сил, в беспрерывной смене дня и ночи. Это не столько пейзаж, это космос. Основной прием, используемый поэтом, — олицетворение. Стихотворение “Весенние воды” — это поэтическое описание пробуждения природы. Природа (ручьи) одушевляется, обретая голос:
Они гласят во все концы:
“Весна идет, весна идет!”
В стихотворении передается молодое, веселое чувство весны, обновления.
Тютчева особенно привлекали переходные, промежуточные моменты жизни природы. В стихотворении “Осенний вечер” — картина вечерних сумерек, в стихотворении “Люблю грозу в начале мая” — весенний первый гром.
Самобытна и любовная лирика Тютчева. “О, как убийственно мы любим...” — стихотворение “денисьевского цикла”. Тютчев винит себя в страданиях, причиненных Елене Денисьевой двусмысленным ее положением в обществе. Любовь звучит то как “союз души с душой родной”, то как тревога, то как горестное признание. Любовь не может быть абсолютно счастливой. Одно сердце торжествует, другое, более слабое, погибает.
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была.
Но без любви, без внутренней борьбы нет человеческой жизни.
32. Мотивы лирики А.А. Фета. Новаторство и художественное мастерство.
В личности Афанасия Фета удивительным образом сошлись два абсолютно разных человека: огрубелый, сильно тертый, битый жизнью практик и вдохновенный, неутомимый буквально до последнего вздоха (а умер он в возрасте 72 лет) певец красоты и любви. Сын мелкого немецкого чиновника, Фет был за взятку записан сыном орловского помещика Шеншина, который увез мать поэта от его отца. Но обман раскрылся, и Фет в течение многих лет испытывал на себе, что значит быть незаконнорожденным. Главное, что он лишился при этом статуса дворянского сына. Он пытался «выслужить» дворянство, но 13 лет армейской и гвардейской лямки ничего не дали. Тогда он женился по расчету на старой и богатой женщине, стал жестоким и прижимистым сельским хозяином-эксплуататором. Революционерам и даже либералам Фет никогда не сочувствовал и, чтобы достичь желаемого дворянства, долго и громко демонстрировал свои верноподданнические чувства. И только когда Фету было уже 53 года, Александр II наложил благоприятную резолюцию на его прошение. Доходило до смешного: если тридцатилетний Пушкин считал оскорблением пожалование ему царем камер-юнкерского звания (это придворный чин, обычно даваемый молодым людям до 20 лет), то этот русский лирик специально выхлопотал себе камер-юнкерство уже в 70 лет.
И при этом Фет писал божественные стихи. Вот стихотворение 1888 года:
Полуразрушенный, полужилец могилы,
О таинствах любви зачем ты нам поешь?
Зачем, куда тебя домчать не могут силы,
Как дерзкий юноша, один ты нас зовешь?
Томлюся и пою. Ты слушаешь и млеешь;
В напевах старческих твой юный дух живет.
Цыганка старая одна еще поет.
То есть буквально два человека жили в одной оболочке. Но какая сила чувства, мощь поэзии, какое страстное, юношеское отношение к красоте, к любви!
Поэзия Фета недолго имела успех у современников в 40-е годы, а в 70 — 80-х годах это был успех весьма камерный, отнюдь не массовый. Но массам Фет был знаком, хотя они не всегда знали, что популярные романсы, которые они распевают (в том числе и цыганские), —на слова Фета. «О, долго буду я в молчанье ночи тайной.... », «Какое счастие! и ночь и мы одни.... », «Сияла ночь. Луной был полон сад.... », «Давно в любви отрады мало.... », «В дымке-невидимке» и, конечно, «Я тебе ничего не скажу.... » и «На заре ты ее не буди.... »—вот лишь некоторые стихотворения Фета, положенные на музыку разными композиторами.
Лирика Фета тематически крайне бедная: красота природы и женская любовь —вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в этих узких пределах. Вот стихотворение 1883 года:
Только в мире и есть, что тенистый
Дремлющих кленов шатер.
Только в мире и есть, что лучистый
Детски задумчивый взор.
Только в мире и есть, что душистый
Милой головки убор.
Только в мире и есть этот чистый
Влево бегущий пробор.
Философской его лирику назвать трудно. Мир поэта очень узкий, но какой же он прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии «чистое искусство». Красота и должна быть главным в ней.
Гениальна лирика природы Фета: «Я пришел к тебе с приветом.... », «Шепот. Робкое дыханье.... », «Какая грусть! Конец аллеи.... », «Это утро, радость эта.... », «Жду я, тревогой объят.... » и множество других лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого —сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова «природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник», то для Фета природа— единственно храм, храм прежде всего любви, а во-вторых — храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте. Если для Пушкина любовь была проявлением высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. У него и сама природа любит— не вместе с человеком, а вместо него («В дымке-невидимке»). В то же время Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой («Не тем, Господь, могуч, непостижим.... »), ниспосланной человеку для откровений, дерзаний, вдохновения («Ласточки», «Учись у них— у дуба, у березы.... »). Удивительны поздние стихи Фета, 80 —90-х годов. Дряхлый старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, все мысли которого об одном—о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости («Нет, я не изменил.... », «Моего тот безумства желал.... », «Люби меня! Как только твой покорный.... », «Еще люблю, еще томлюсь.... »).
Возьмем стихотворение «Я тебе ничего не скажу.... », в котором высказана мысль о том, что языком слов нельзя передать жизнь души, тонкости чувства. Поэтому любовное свидание, как всегда, в окружении роскошной природы, открывается молчанием: «Я тебе ничего не скажу.... ». Вторая строка уточняет: «Я тебя не встревожу ничуть». Да, как свидетельствуют другие стихотворения, его любовь может и встревожить, взволновать девственную душу его избранницы своими «томленьями» и даже «содроганьями». Есть и другое объяснение, оно в последней строке второй строфы: его «сердце цветет», подобно ночным цветам, о которых сообщается в начале строфы. «Я дрожу» — от ночного ли холодка или от каких-то внутренних душевных причин. И поэтому конец стихотворения зеркально повторяет начало: «Я тебя не встревожу ничуть, я тебе ничего не скажу». Стихотворение привлекает тонкостью и изяществом выраженных в нем чувств и естественностью, негромкой простотой их словесного выражения.
ОСНОВНЫЕ МОТИВЫ В ЛИРИКЕ А. А. ФЕТА
Что такое мотив? Мотив — это смысловой элемент художественного текста, повторяющийся в пределах ряда произведений. В творчестве любых писателей и поэтов можно встретить ряд предметов, понятий или явлений, которые встречаются в их произведениях. Как правило, тематика мотивов представляет собой синтез творчества поэта (писателя) и его любви. Такую закономерность можно выделить в стихотворениях А. А. Фета, на которые большое влияние оказали внутренние переживания самого автора, его мировоззрение и отношение к окружающей обстановке. Мы рассмотрим основные мотивы: во-первых, мотив огня и, в противопоставление ему, мотив воды, моря, во-вторых, это мотивы времен года и гадания, мотивы двоемирия, полета, которые являются одним из главных мотивов, это и антологические мотивы. А теперь рассмотрим каждый из мотивов в отдельности, обращаясь к примерам. Первое, что мы рассмотрим, —это мотив огня в творчестве А. А. Фета, который является одним из главных мотивов в стихотворениях рассматриваемого нами поэта. Под огнем мы подразумеваем луну, закат, зарю, лампу, костер (то есть огонь в прямом смысле) и звезды, а также все то, что у нас ассоциируется с мотивом огня. Этот мотив не случайно столь часто встречается в творчестве Афанасия Фета, как я уже упоминала, мотивы складываются из творчества и его любовных перипетий. Огонь в жизни Фета оставил темный отпечаток: от огня погибла его возлюбленная Мария Лазич— она по неосторожности подожгла свое белое платье горящей спичкой. Быть может, это настолько ранило поэта, что он посвятил большую часть своих стихотворений такой ужасающей стихии, как огонь.
.... Как на черте полночной дали
Тот огонек,
Под дымкой тайною печали
Я одинок....
В этом стихотворении А. А. Фет сравнивает себя с огнем, но не как со стихией, а с «огоньком»— частичкой всего огня, то есть Фет — одинокий маленький человек среди всего человечества. Вторая и четвертая строки стихотворения отличаются от первой и третьей —они короче, что создает какой-то особый ритм стихотворения, когда читаешь, такое ощущение, что спотыкаешься. В этом отрывке преобладают такие звуки, как «о», «л» и «и», что означает нежность, печаль, тоску, какие-то мягкие вещи, и в то же время боязнь.
Строки уже из другого стихотворения А. А. Фета («Весеннее небо глядится.... ») рисуют нам похожую картину:
.... Вдали огонек одинокий
Трепещет под сумраком липок;
Исполнена тайны жестокой
Душа замирающих скрипок....
Здесь «огонек» представлен маленькой частичкой чего-то большого и страшного, но эта частичка скорее нас не пугает, а, наоборот, вызывает чувство жалости. Преобладающие звуки стихотворения—«о», «е», «к», что дает нам право судить о легких, печальных и ленивых действиях. Это чувство еще более утверждается в нашем сознании, когда мы видим слово «скрипка», ведь при игре на скрипке особо хорошо получаются заунывные и печальные произведения, и, может быть, поэтому у нас возникает мысль о чем-то грустном и плачущем. А в данных строках «скрипка» представлена нам с очень красивым и печальным эпитетом: «замирающая». В этой строфе перед нами предстает картина одиночества («огонек одинокий»). Но когда мы говорим о мотиве огня, мы подразумеваем не только огонь в виде костра, но и огонь свечи, лампы. Мотив свечи у А. А. Фета связан с гаданием. И это не случайно. Ведь мерцание свечи представляет собой изображение жизни человека: пока горит свеча— жив человек. Вспомним слова Базарова из романа Тургенева «Отцы и дети» перед смертью: «Дуньте на умирающую лампаду, пусть она погаснет». Смысл этих слов можно понять как то, что Базаров, будучи «умирающей лампадой», хотел умереть, чтобы дальше не мучиться. Но вернемся к стихотворениям Фета:
.... Зеркало в зеркало, с трепетным лепетом,
Я при свечах навела,
В два ряда свет — и таинственным трепетом
Чудно горят зеркала....
В этих строках огонь окутан таинственной пеленой, ведь все происходит во время гадания, когда сближаются и, может быть, соединяются два мира: мир земной и мир небесный. Для Фета границей этих двух миров является круг, мотив которого не был чужд для поэта. С точки зрения эвфонии в этой строфе преобладают звуки «е», «з» и «а», что передает нам нежные, мягкие вещи, а также внезапный страх, вызываемый гаданием.
И другое стихотворение, где присутствует мотив свечи, связано с гаданием:
.... Помню я: старушка няня
Мне в рождественской ночи
Про судьбу мою гадала
При мерцании свечи....
В этом четверостишии таится что-то странное и непознанное. Складываются ощущения скрытости, какого-то ритуала, ведь любое гадание — это ритуал. С мотивом огня можно соотнести мотив «зари и заката», которые отождествляют огонь солнца.
.... На пажитях немых люблю в мороз трескучий
При свете солнечном я снега блеск колючий,
Леса под шапками иль в инее седом,
Да речку звонкую под темно-синим льдом....
Это стихотворение, в отличие от других, пронизано солнечными нитями, и оно нам уже не кажется столь печальным, как описываемые выше примеры. Чувствуется в этом отрывке какой-то юношеский задор и веселость. Звук «а», который мы встретили в этом стихотворении, говорит нам о великолепии великого пространства. Самым, пожалуй, загадочным мотивом огня является мотив луны. Луна, хотя многих она и завораживает, является неблагоприятным явлением в жизни любящих друг друга сердец. Если встречаться при луне, то незамедлительно последует расставание. Поэтому образ луны овеян пеленой тайны и неведения:
.... Тихая, звездная ночь,
Трепетно светит луна,
Сладки уста красоты
В тихую, звездную ночь....
Это унылое стихотворение; изобилие «у» в последней строке говорит нам о скорби, унынии. Луна сама по себе загадочна, а в данном примере она «трепетно светит», что приносит в наши сердца еще большую боязнь и неуверенность по отношению к ней.
Всем известно, что светлячки связаны с такими мотивами, как огонь, ночь, луна. Они светятся, значит, излучают свет, но их свет необычный, они «вырабатывают его «своим телом»:
.... Я жду.... соловьиное эхо
Несется с блестящей реки,
Трава при луне в бриллиантах,
На тмине горят светляки....
И как в противопоставление рассмотрим мотив воды. Вода в творчестве Фета не занимает столь большое место, как огонь. И здесь хочется упомянуть творчество предшественника—Ф. И. Тютчева, у которого наиболее часто встречаются мотивы воды. Творчества А. А. Фета и Ф. И. Тютчева как бы поглощают друг друга, как поглощают себя две стихии— огонь и вода:
.... Нет ответа....
Мелкие волны что-то шепчут с кормою,
Весло недвижимо,
И на небе ясном высоко сверкает зарница....
Море —это стихия. Но в данном отрывке А. А. Фет хочет представить волны моря как нечто безобидное («мелкие волны»). С точки зрения эвфонии здесь преобладают звуки «л», «н», «е»— это дает право нам думать о вещах личных, нежных и ласковых. Один из интересных мотивов, который мы встречали при чтении стихотворений и о котором мы уже говорили, —это мотив гадания и все, что с ним связано: двоемирие, свеча, зеркало, ночь (луна). Эти понятия рисуют в нашем воображении картину, которая скрывает в себе много тайн:
.... Няня добрая гадает,
Грустно голову склоня,
Свечка тихо догорает,
Сердце бьется у меня....
На последних строках наше внимание возрастает, и мы уже готовы увидеть судьбу, что же нагадала няня, но тут стихотворение заканчивается, оставляя нас в полном неведении. Может быть, в полном неведении осталось все человечество, так и не узнавшее свою судьбу.... Есть один мотив, который можно встретить в ряде произведений многих поэтов, — это тема времен года:
.... Уж верба вся пушистая
Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
Повеяла крылом....
Времена года можно сопоставить с внутренним миром героя. В данном примере Фет описывает весну, что дает право судить о том, что в данный момент (то бишь тогда, когда автор писал это стихотворение) душу поэта ничто не тревожит. Преобладание звуков «е» и «и» подтверждает этот факт, у читателя или слушателя возникает чувство ласки и нежности. Но есть такие случаи, когда в одном стихотворении сменяются осень и весна, что говорит нам о резкой смене настроения поэта. Фет, как и Ф. И. Тютчев, свои стихотворения не писал, а «записывал». Он их писал где угодно и когда угодно. И то, что автор чувствовал в тот момент, когда материализовывал свои мысли на бумаге, отражается в стихах. Мотив полета, о котором сейчас пойдет речь, встречается не только в стихотворениях Фета, но и в прозаических произведениях. Например, у Островского в пьесах «Бесприданница» и «Гроза», где главные героини хотели летать. Но их полет превратился в падение. Мотив полета можно ассоциировать с полетом птиц, пчелы, светлячков и цветов, а также творческий полет самого автора.
Вот строки, в которых содержится мотив полета птицы:
.... Слышишь ли ты, как шумит вверху угловатое стадо?
С криком летят через док к теплым полям журавли,
Желтые листья шумят, в березнике свищет силища.
Ты говоришь, что опять теплой дождемся весны....
Это стихотворение символизирует надежду на лучшие времена: Это стихотворение (в частности, первые четыре строки) построено на вопросе, и, может быть, этот вопрос обращен не к единичному собеседнику, а ко всем людям на свете. При его чтении у нас возникает чувство нежности и ласки и в то же время гнев, зависть и даже боязнь из-за преобладания таких звуков, как «и», «о» и «у».
Мотив птицы, пчелы и полета является древним мотивом души, например, пингвин символизирует души умерших. У Фета пчела— это смерть. Быть может, это из-за ее неприятного жужжания, которое вызывает у нас неприятные чувства и мысли. Но мед —это символ познания поэзии. Наверное, поэтому нам ба бушки и дедушки советуют все время есть мед, ведь они знают, что он очень полезен. Но вернемся к лирике Фета.
В его творчестве можно встретить ряд стихотворений, посвященных возлюбленной поэта, Марии Лазич. Это такие стихотворения, как «Alter ego», «Ты отстрадала, я еще страдаю.... », «Дома снились мне вопли рыданий твоих.... », «Нет, я не изменил. До старости глубокой.... », «Старые письма». По одним только строкам у нас уже складывается ощущение грусти, скорби и печали. Приведем строки из стихотворения «Alter ego:
.... Ты душою младенческой все поняла,
Что мне высказать тайная сила дала,
И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить....
«Alter ego» в переводе с латинского означает «второе я», то есть Фет считает Марию Лазич своей частичкой, своим вторым «я». В отрывке преобладают звуки «о», «а», «л», что дает нам право сказать, что это стихотворение печальное, в котором видно великолепие и в то же время внезапный страх, страх перед тем, как жить дальше в одиночестве.
И завершить наше путешествие по лирике А. А. Фета хотелось бы стихотворением, созданным в духе античной лирики, — это стихотворение «Диана» (мы знаем, что Диана — это богиня охоты).
.... Богини девственной округлые черты,
Во всем величии блестящей наготы,
Я видел меж дерев над ясными водами,
С продолговатыми, бесцветными очами
Высоко поднялось открытое чело....
В этих строках перед нами предстает необычный образ «чистой» богини. Это стихотворение полно нежных и легких вещей. А. А. Фет смог передать словами всю прелесть этой богини— тонкой, чистой и нетронутой....
Нужно отметить, что лирика Афанасия Фета представляет собой уникальное «событие» как той эпохи, в которой жил сам автор, так и эпохи, в которой живем мы— читатели его произведений. Для меня стихи Фета —это маленькие зарисовки из его жизни, в которые ты сам мгновенно проникаешь и переживаешь вместе с автором. Его стихотворения разногранны, что доказывается тем количеством и разнообразием мотивов, которые мы рассмотрели. Традиции Фета в дальнейшем продолжат символисты: Блок, Соловьев— это говорит нам о том, что такие стихи всегда затронут сердце читателя.
33. Проблематика и идейная направленность И.А.Гончарова «Обломов». Споры вокруг «Обломова».
Роман Ивана Александровича Гончарова "Обломов" опубликован в 1859 году,но глава "Сон Обломова" напечатана десятью годами раньше в "Иллюстрированном сборнике" при "Современнике".В своем романе Гончаров описал жизнь барина "от черты до черты",показал, как Обломов становится нравственно "мертвым",постепенно охладевает к жизни.И сам автор,и его герой задумываются над тем, почему Илья Ильич такой.В конце восьмой главы первой части романа Обломов мучается этим вопросом, спрашивает себя:"Отчего же я такой?"Так и не ответив на поставленный самим собою вопрос,герой засыпает и видит сон.Именно этот сон и помогает нам понять,как сформировался характер Обломова.
В "Сне..."можно условно выделить три части.В первой Гончаров рассказывает нам о детстве Илюши, когда мальчику только семь лет.Он очень резвый и бойкий,хотя растят его в неге и заботе,постоянно опекают и никуда не отпускают одного,везде только под присмотром няньки.Илюша наблюдателен,ничто "не ускользает от пытливого внимания ребёнка;неизгладимо врезается в его душу картина домашнего быта;напитывается мягкий ум живыми примерами и бессознательно чертит программу своей жизни по жизни,его окружающей".Хотя маленькому Обломову и нравится такая жизнь,она не так и хороша,чтобы служить примером для подражания.В ней много недостатков:все в Обломове происходит изо дня в день одинаково, и не никаких изменений в жизни ее обитателей,она скучна и однообразна.Наиболее важной ее частью является еда:обломовцы очень много внимания уделяют ей,тщательно выбирают блюда на обед.Приём пищи для них является ритуалом.Приготовлением занимаются крепостные, а родители Ильи лишь советуют,какие продукты лучше использовать и что приготовить.
Автор иронизирует над ними, говорит:"они тоже не без занятий".Как и их родители их родителей,они занимаются ничегонеделанием,живут за счет труда своих крепостных и радуются каждому прошедшему дню,который они благополучно прожили.
Немаловажным ритуалом в Обломовке является сон после обеда,в это время жизнь замирает,все спят.
Во второй части Гончаров описывает нам другую пору:длинным зимним вечером вечером няня рассказывает Илье Ильичу сказки.Ребёнок очень впечатлителен и принимает все повествования няни за явь, окунаясь в мир фантазий.Потом уже, когда он станет взрослым,он узнает,что не существует "добрых волшебниц",медовых и молочных рек",но все же Обломов втайне от других понимает,что "сказка у него смешалась с жизнью,и он бессознательно грустит подчас,зачем сказка не жизнь,а жизнь не сказка." Илья Ильич так навсегда и остается большим ребенком,мечтающим о Милитрисе Кирбитьевне.Также и отец его,и дед,и прадед,слушавшие в детстве те же сказки,на всю жизнь остались детьми, не умеющими построить свою жизнь.
В третьей части "Сна..." мы видим Обломова-мальчика лет тринадцати или четырнадцати,когда он уже учился в селе Верхлёве,расположенном недалеко от Обломовки.Его учителем является строгий и рассудительный немец Штольц,а занимается Илья вместе с его сыном,Андреем.Может быть,Илюша и научился бы чему-нибудь в пансионе,но Верхлёво находилось всего в пяти верстах от Обломовки,и там,кроме дома Штольца,"все дышало тою же первобытною ленью,простотою нравов,тишиною и неподвижностью."Обломовщина царила и там,она разлагающе повлияла на подростка.У него сложилось яркое представление о том,как следует жить:так,как "живут около него взрослые."Вы,конечно,спросите как они живут.Я отвечу:не зная ни забот,ни тревог,не задумываясь о смысле жизни;"снося труд как наказание",ища предлог,чтобы от него избавиться.Однообразие их жизни ничто не нарушает,не тяготятся они ею,да и не смогли бы они жить иначе."Другой жизни и не хотели,и не любили бы они."На становление характера Ильи Ильича повлияло и то,как относились к учёбе его родители.Увы,для отца и матери главным было получение аттестата,а не знаний.
Нельзя не обратить внимание на двойственные отношения Гончарова к тому,что он описывает.С одной стороны,автор резко осуждает обломовцев за леность и барство,он частенько с иронией описывает описывает нам их быти характеры,например времяпрепровождение родителей главного героя.Ивану Александровичу не нравится то,что Обломов окутан любовью и лаской,которой слишком много.Автор понимает,что постоянная опека родителей,нянек,теток не дала возможности ребенку полностью развиваться.Все попытки к самостоятельной деятельности опровергались доводом:"Зачем?А Васька,а Ванька,а Захарка на что?"Захочется ли Илье Ильичу чего-нибудь,как тут же слуги спешат выполнить его малейшую прихоть."Ищущие проявления силы обращались внутрь никли,увядая",-заметил автор.
С другой стороны,Гончарова многое привлекает в жизни обломовцев.Здесь никто не злословит о других,все спокойно и тихо.Автор любуется тем, что описывает,потому что и его детство сходно с детством Обломова,он вырос в той же среде,воспитывался в тех же традициях, что и его герой.Но последующие стадии жизни Обломова не похожи на жизнь Гончарова.
Гончаров не был ленивым,безвольным,бездеятельным ,безразличным к жизни,пассивным,апатичным,неспособным к труду.Обломов стал таким под влиянием обстановки,в которой он воспитывался в детстве.Вся жизнь в Обломовке способствовала деградации его личности.В семь лет Илья был любознательным,энергичным,подвижным мальчиком,но с каждым годом он становился все более ленивым,в нем зарождалась апатия,помимо этого,ему было неинтересно учиться,самосовершенствоваться,он считал труд скукой,не умел и не любил трудиться.Обломову был знаком труд души,из него вышел бы замечательный поэт или писатель,если бы он не был столь ленив.
Истоком жизни на диване,которую провел Илья Ильич,было развитие в среде,где его нежили,лелеяли,не давали самостоятельно развиваться.
«В этом романе герою, ленивому и ничем не интере¬сующемуся русскому барину, противопоставляется немец Штольц. Это подвижный, деятельный, рассу¬дительный человек. Он, получивший строгое, трудо¬вое и практичное воспитание от немца-отца, честолю¬бив, целеустремлен и энергичен. Для него... важен ра-циональный подход к жизни, ему чужды страсти.. Немец в романе организован, трудолюбив, экономен серьезно относится к своему делу, педантичен...» Об¬ломов и Штольц - герои-антиподы в романе. Можно сказать, что каждый из них представляет собой обще¬человеческий тип. Илья Ильич - воплощение рус¬ского национального характера, а Штольц - вопло¬щение обобщенных черт немца. Но оба этих героя не люди-штампы, они - настоящие. Герои наделены лишь самыми существенными чертами национально¬го характера. В Обломове это пассивность, леность погруженность в сон, в Штольце - деятельность, ре-шительность. Герои как бы дополняют друг друга они необходимы друг другу для раскрытия не только национальных типов, но и представлений, и подходов к решению общечеловеческих вопросов бытия.
А. П. Чехов писал о Штольце: «Штольц не внушает мне никакого доверия. Автор говорит, что это велико-лепный малый. А я не верю. Это продувная бестия, ду¬мающая о себе очень хорошо и собою довольная...» Ок¬ружение Обломова в большинстве своем воспринима¬ет Андрея... как немца, и слово «немец» в их понятии близко к ругательному. По мнению русских, нем¬цы люди скупые, расчетливые, заботящиеся толь-ко о своей выгоде и готовые даже предать во имя нее Но мы видим в Штольце человека предприимчивого, работоспособного, для него смысл жизни в труде Его кипучей энергии можно позавидовать: он изъездил Россию вдоль и поперек, ведет дела с заграницей, в два счета наладил дела в имении Обломова. Таким не-уемным характером он обладал с детства: «С восьми лет он сидел с отцом за географической картой, разби-рал по складам Гердера, Виланда, библейские стихи и подводил итоги безграмотным счетам крестьян, ме-щан и фабричных, а с матерью читал священную ис¬торию, учил басни Крылова и разбирал по складам же «Телемака».
Оторвавшись от указки, бежал разорять птичьи гнезда с мальчишками...» Отец воспитывал в сыне са-мостоятельность и ответственность, с ранних лет при¬учая Андрея к труду: «Когда он подрос, отец сажал его с собой на рессорную тележку, давал вожжи и ве¬лел везти на фабрику, потом в поля, потом в город, к купцам, в присутственные места, потом посмотреть какую-нибудь глину, которую возьмет на палец, по-нюхает, иногда лизнет и сыну даст понюхать, и объяс¬нит, какая она, на что годится. Не то так отправится посмотреть как добывают поташ или деготь, топят сало.
Четырнадцати, пятнадцати лет мальчик отправ¬лялся частенько один, в тележке, или верхом, с сум¬кой у седла, с поручениями от отца в город, и никогда не случалось, чтоб он забыл что-нибудь, переиначил, не доглядел, дал промах».
Совсем иначе воспитывался Илюша Обломов. При¬родная детская любознательность и живость изо дня в день «убивалась» родительской опекой. После обиль¬ного кормления ребенка «булочками, сухариками, сливочками», Илюшу отпускали погулять «в сад, по двору. На луг, со строгими подтверждениями няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а глав-ное, не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке...» В ученье Илюша тоже не перетруждался. То в свя¬зи с предстоящими праздниками мальчика не отпус¬кают, то мать вдруг перед самым отъездом обнару¬жит, что у сына «глаза не свежи сегодня» (а «лукавый мальчишка здоровехонек, но молчит»), то «все в доме проникнуты убеждением, что ученье и родительская суббота никак не должны совпадать или что праздник в четверг — неодолимая преграда к ученью во всю не¬делю» ; «и недели три Илюша гостит дома, а там, смот¬ришь, до Страстной недели уж недалеко, а там и праздник, а там кто-нибудь в семействе почему-то ре¬шит, что на Фоминой неделе не учатся; до лета остает¬ся недели две — не стоит ездить, а летом и сам немец отдыхает, так уж до осени отложить».
Старшему Штольцу было тяжело противостоять такому обломовскому подходу к обучению, хотя сво¬ему сыну он спуску не давал. Узнав, что у сына не го¬тов перевод Корнелия Непота на немецкий язык, «отец взял его одной рукой за воротник, вывел за во¬рота, надел на голову фуражку и ногой толкнул сзади так, что сшиб с ног», наказав при этом не появляться в доме до тех пор, пока не переведет вместо одной задан¬ной главы две.
В результате Штольц, достигнув тридцатилетнего возраста, «служил, вышел в отставку, занялся свои¬ми делами и... нажил дом и деньги... Он беспрестанно в движении: понадобится обществу послать в Бельгию или Англию агента — посылают его; нужно написать какой-нибудь проект или приспособить новую идею к делу — выбирают его. Между тем он ездит и в свет, и читает: когда успевает — бог весть».
А Обломов, поступив на службу и однажды отослав дело «вместо Астрахани в Архангельск, до такой сте-пени перепугался, что сначала прислал медицинское свидетельство об «отолщении сердца с расширением левого желудочка», развившегося «от ежедневного хождения в должность», а потом и вовсе подал в от-ставку и стал жить на те доходы, которые приносила Обломовка. Что же делал Илья Ильич, находясь дома? «Да все продолжал чертить узор собственной жизни... Изменив службе и обществу, он начал иначе решать задачу своего существования, вдумывался в свое назначение и, наконец, открыл, что горизонт его деятельности и житья-бытья кроется в нем самом», — пишет автор.
А ведь начинал он свою жизнь, как любой другой молодой человек: «был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от само¬го себя...». Но «шли дни за днями, года сменялись го-дами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменялись двумя тусклыми точками, талия округли¬лась, волосы стали немилосердно лезть.., а он ни на шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены...». Праздное существова¬ние, лень, заложенная еще с детства в Обломовке, пре-вращает Илью Ильича в обрюзгшего не по летам муж¬чину в несвежем халате, постоянно лежащего на ди-ване в захламленной комнате. А его ровесник Штольц был «весь составлен из костей, мускулов и нерв, как кровная английская лошадь. Он худощав; щек у него почти вовсе нет, то есть есть кость да мускул, но ни признака жирной округлости; цвет лица ровный, смугловатый и никакого румянца; глаза хотя немного зеленоватые, но выразительные».
Но нельзя считать, что Штольц — идеальный ге¬рой, а Обломов весь состоит из недостатков. Оба героя являются личностями, их внутренний мир нельзя рассматривать, руководствуясь только различиями их мироощущения. Обоих героев объединяют светлые воспоминания о детстве, привязанность к матери. А вот способны ли они на глубокие, искренние чувства? Штольц — человек, который «...и печалями, и ра-достями... управлял как движением рук, как шагами ног.., боялся воображения.., боялся всякой мечты.., не ослеплялся красотой и потому не забывал, не уни¬жал достоинства мужчины, не был рабом, «не лежал у ног» красавиц...». В Андрее не было поэзии, мечты, он буржуазный делец, стремящийся к личной независи-мости.
Обломов также «... никогда не отдавался в плен красавицам, никогда не был их рабом, даже очень прилежным поклонником.., чаще ограничивался поклонением им издали, на почтенном расстоянии», и причиной этому была опять же лень, так как «к сближению с женщинами ведут большие хлопоты». Конечно, Обломов мечтал о семейном счастье («...вдруг почувствовал смутное желание любви, ти¬хого счастья, вдруг зажаждал полей и холмов своей родины, своего дома, жены и детей...»), но жена ему представляется в большей степени другом, нежели любовницей.
И вот в жизни Ильи Ильича появляется Ольга, ради которой (и под ее влиянием) он изменил свой об¬раз жизни. Мы видим, что герой способен на сильные, искренние чувства, но боязнь жить, решать бытовые проблемы и здесь губит героя. Ольга, разочаровав¬шись в Обломове («Камень бы ожил от того, что я сде-лала...»), прекращает отношения.
А вот в Штольц, несмотря на всю его немецкую сдержанность и расчетливость, оказался способен на сильные чувства: «Кажется, в эти полгода зараз со¬брались и разыгрались над ним все муки и пытки люб¬ви... «Любит она или нет», — говорил он с мучитель¬ным волнением, почти до кровавого пота, чуть не до слез. У него все более и более разгорался этот вопрос, охватывал его, как пламя, сковывал намерения: это был один главный вопрос уже не любви, а жизни.»
Введением в роман образа Ольги Ильинской автор доносит до читателя мысль о том, что в каждом из ге¬роев есть положительные черты: в Обломове это ду¬шевная глубина и чуткость, искренность и непосред-ственность, в Штольце — воля, собранность, целеуст¬ремленность.
Природа человека несовершенна — именно это по¬казывает И. Гончаров финалом романа. Финал — итог судьбы человека, мечтавшего о прекрасной и гар¬моничной жизни, надеявшегося на чудо. Автор пол¬ностью развеивает иллюзию возможности чуда и ут¬верждает, что созерцательный образ жизни, свойст¬венный русскому национальному характеру, приводит к плачевным результатом. Его замысел — показать идеального человека, такой тип личности, который бы получился, если бы можно было соеди¬нить лучшие качества обоих героев. Но человек та¬ков, каков он есть. Конечно, печально, что Обломов не смог оправдать надежд Ольги, не взял на себя воспи¬тание сына, перепоручил его Штольцу, не смог спасти от разорения родительский дом, не сумел продлить тихое счастье Агафьи Матвеевны, но все же он духов¬но обогатил Ольгу и прагматичного Штольца.
34. Русский антинигилистический роман. Причины появления жанра. Идейные установки авторов (на примере анализа И.А. Гончарова «Обрыв»).
Гончаров, как и любой другой писатель, старается быть лояльным по отношению к описываемому, и вследствие этого мы не можем найти конкретных слов, выражающих его авторскую позицию. Но ее можно узнать через мнения персонажей, через ситуации, в которых они оказываются. В романе Гончаров не только проводит глубокий анализ характеров людей и их убеждений, но и продолжает занимать ся поиском той настоящей красоты, которую искали еще в древние века. Эта красота—любовь в разных ее проявлениях: либо в искусстве, либо человеческая любовь и даже любовь к Богу. Не случайно все главные герои, как и герои Тургенева, проходят проверку любовью. А на протяжении романа автор пытается выяснить, какой же должна быть любовь. Как главному герою, Райскому и его переживаниям уделяется основное месте в «Обрыве», и именно им проводится оценка остальных персонажей романа. Райский— человек эстетического мировоззрения, и цель его жизни — найти, а главное —передать найденную красоту или в полотнах, или в музыке, или на страницах романа. Как цельная натура, Райский анализирует себя довольно часто на протяжении всей книги, и вот тут-то и звучит голос автора, говорящий, что «священный огнь» есть у Райского, но отобразить и показать его другим людям он не может. Именно поэтому Марк Волохов называет его неудачником. Автор любит Райского и сочувствует ему, он пытается его спасти, проводя через сложные жизненные препятствия, но и это не помогает. Райского уже нельзя изменить. Райского неправильно воспитывали в детстве, не приучили к труду. Очень часто при раскрытии характеров автор показывает детство и воспитание героя. Гончаров считает, что это одна из причин характера героя, его дальнейшей судьбы.
В некоторых моментах повести можно увидеть и авторский совет. Когда герой размышляет, что он делает неправильно, ему кто-то шепчет: «Не внеси искусства в жизнь, а внеси жизнь в искусство».
Прием передачи Райского с помощью других людей также использован Гончаровым : они«актер», и« гордец », и « эгоист ». Но так как только лишь друзья могут хорошо узнать человека, то скорее всего автор думает так же, как они: «честнейшее сердце, благородная натура, но нервная, страстная, огненная и раздражительная». Впоследствии через различные ситуации автор доказывает эту характеристику. Несмотря на непонятность артистической натуры, Райский остается благородным, отзывчивым и добрым человеком, что видно из его отношений с сестрами и бабушкой. В противоположность Райскому автор приводит Марка. Его нельзя назвать добрым, честным, благородным, он сильный, умный, но одновременно с тем ограниченный человек, принимает на веру только свои собственные убеждения. Внешне Марк выглядит как настоящий разбойник. Вера очень часто называет его волком. По своим атеистическим убеждениям он напоминает Базарова. Сам автор считает Марка «заблудшей овцой; в христианском смысле», возможно, Гончаров пытается вместе с Верой вернуть его на верную тропу.
Для выражения своих мыслей автор часто прибегает к портрету. Почти для всех персонажей можно найти описание их внутренних качеств, внешнего облика. Единственная характеристика, которая держится лишь на внешнем облике, — , это портрет Софьи — холодная мраморная статуя, что соответствует ее характеру: холодная и безразличная, она не способна по-настоящему любить, в ней нет духовного содержания, она пуста, как статуя. Это скоро понимает и Райский и забывает ее; идеал Райского должен обладать некой внутренней силой, духовным содержанием, именно эту нравственную красоту увидит Райский в бабушке и Вере. В этом вопросе Гончаров солидарен с позицией своего героя.
Для обрисовки еще одного персонажа автор использует прием вставной повести. Это повесть Райского о Наташе, которая является полной противоположностью Софьи. Будучи не очень красивой физически, она обладает огромной духовной красотой. Нельзя не заметить сходство судьбы Наташи с судьбой главной героини «Бедной Лизы» Карамзина, на это намекает и сам автор: Райский называет ее бедной Наташей. Эта женщина являет собой пример чистой и бескорыстной любви, они никогда ничего не требовала от Райского. Для Наташи любить—значит дышать. Но Гончаров ищет другую любовь, не тихую, где один безвозмездно предан другому, а равную.
В деревне Райский встречает Марфеньку, самое доброе и беззаботное существо, которое он когда-либо встречал. Образ Марфеньки Гончаров раскрывает через окружающий ее пейзаж: «то смеялась, то хмурилась, глядела так свежо и бодро, как это утро». Этим приемом автор показывает, что Марфенька является неотъемлемой частью природы, и сам Райский сравнивает ее с птичками, которых она кормила. Марфенька ближе всех героев «Обрыва» находится к природе. Может быть, поэтому в любви ей везет больше, к тому же она не требует от своего избранника слишком многого. Викентьев— такое же предоброе существо, как и она. Они показали нам вид особенной любви, ангельской. К сожалению, не все могут любить так, а более сильным и глубоким натурам, таким, как Вера, Райский, нужна любовь сильная, человеческая.
В «Обрыве» мы можем найти любовь из далеких рыцарских романов. Это любовь Крицкой. Одновременно эта любовь является пародией на светскую. Татьяна Марковна была для Райского загадкой с самого начала, и практически до конца его пребывания в деревне Райский был очень удивлен большой нравственной силой и житейской мудростью бабушки. Райский в данном случае выражает позицию автора, считая, что такая сила может прийти только после очень сильной любви. Что автор и подтверждает с помощью старой, но правдивой сплетни о Тите Никоныче и Татьяне Марковне. Будучи уже в преклонном возрасте, Татьяна Марковна находит в себе силы помочь Вере, хотя драма внучки причиняет ей страдания, так как напоминает свою.
Сочинение по роману "Обрыв"
Поиски путей органического развития России, снимающего крайности патриархальности и буржуазного прогресса, продолжил Гончаров и в последнем романе - "Обрыв". Он был задуман еще в 1858 году, но работа растянулась, как всегда, на целое десятилетие, и "Обрыв" был завершен в 1868 году. По мере развития в России революционного движения Гончаров становится все более решительным противником крутых общественных перемен. Это сказывается на изменении замысла романа. Первоначально он назывался "Художник". В главном герое, художнике Райском, писатель думал показать проснувшегося к деятельной жизни Обломова. Основной конфликт произведения строился по-прежнему на столкновении старой, патриархально-крепостнической России с новой, деятельной и практической, но решался он в первоначальном замысле торжеством России молодой.
Соответственно, в характере бабушки Райского резко подчеркивались деспотические замашки старой помещицы-крепостницы. Демократ Марк Волохов мыслился героем, сосланным за революционные убеждения в Сибирь. А центральная героиня романа, гордая и независимая Вера, порывала с "бабушкиной правдой" и уезжала вслед за любимым Волоховым.
В ходе работы над романом многое изменилось. В характере бабушки Татьяны Марковны Бережковой все более подчеркивались положительные нравственные ценности, удерживающие жизнь в надежных "берегах". А в поведении молодых героев романа нарастали "падения" и "обрывы". Изменилось и название романа: на смену нейтральному - "Художник" - пришло драматическое - "Обрыв".
Жизнь внесла существенные перемены и в поэтику гончаровского романа. По сравнению с "Обломовым" теперь гораздо чаще Гончаров использует исповедь героев, их внутренний монолог. Усложнилась и повествовательная форма. Между автором и героями романа появился посредник - художник Райский. Это человек непостоянный, дилетант, часто меняющий свои художественные пристрастия. Он немножко музыкант и живописец, а немножко скульптор и писатель. В нем живуче барское, обломовское начало, мешающее герою отдаться жизни глубоко, надолго и всерьез. Все события, все люди, проходящие в романе, пропускаются сквозь призму восприятия этого переменчивого человека. В результате жизнь освещается в самых разнообразных ракурсах: то глазами живописца, то сквозь зыбкие, неуловимые пластическим искусством музыкальные ощущения, то глазами скульптора или писателя, задумавшего большой роман. Через посредника Райского Гончаров добивается в "Обрыве" чрезвычайно объемного и живого художественного изображения, освещающего предметы и явления "со всех сторон".
Если в прошлых романах Гончарова в центре был один герой, а сюжет сосредоточивался на раскрытии его характера, то в "Обрыве" эта целеустремленность исчезает. Здесь множество сюжетных линий и соответствующих им героев. Усиливается в "Обрыве" и мифологический подтекст гончаровского реализма. Нарастает стремление возводить текучие минутные явления к коренным и вечным жизненным основам. Гончаров вообще был убежден, что жизнь при всей ее подвижности удерживает неизменные устои. И в старом, и в новом времени эти устои не убывают, а остаются непоколебимыми. Благодаря им жизнь не погибает и не разрушается, а пребывает и развивается.
Живые характеры людей, а также конфликты между ними здесь прямо возводятся к мифологическим основам, как русским, национальным, так и библейским, общечеловеческим. Бабушка - это и женщина 40-60-х годов, но одновременно и патриархальная Россия с ее устойчивыми, веками выстраданными нравственными ценностями, едиными и для дворянского поместья, и для крестьянской избы. Вера это и эмансипированная девушка 40-60-х годов с независимым характером и гордым бунтом против авторитета бабушки. Но это и молодая Россия во все эпохи и все времена с ее свободолюбием и бунтом, с ее доведением всего до последней, крайней черты. А за любовной драмой Веры с Марком встают древние сказания о блудном сыне и падшей дочери. В характере же Волохова ярко выражено анархическое, буслаевское начало.
Марк, подносящий Вере яблоко из "райского", бабушкиного сада - намек на дьявольское искушение библейских героев Адама и Еьы. И когда Райский хочет вдохнуть жизнь и страсть в прекрасную внешне, но холодную как статуя кузину Софью Беловодову, в сознании читателя воскрешается античная легенда о скульпторе Пигмалионе и ожившей из мрамора прекрасной Галатее.
В первой части романа мы застаем Райского в Петербурге. Столичная жизнь как соблазн представала перед героями и в "Обыкновенной истории", и в "Обломове". Но теперь Гончаров не обольщается ею: деловому, бюрократическому Петербургу он решительно противопоставляет русскую провинцию. Если раньше писатель искал признаки общественного пробуждения в энергичных, деловых героях русской столицы, то теперь он рисует их ироническими красками. Друг Райского, столичный чиновник Аянов - ограниченный человек. Духовный горизонт его определен взглядами сегодняшнего начальника, убеждения которого меняются в зависимости от обстоятельств.
Попытки Райского разбудить живого человека в его кузине Софье Беловодовой обречены на полное поражение. Она способна пробудиться на мгновение, но образ жизни ее не меняется. В итоге Софья так и остается холодной статуей, а Райский выглядит как неудачник Пигмалион.
Расставшись с Петербургом, он бежит в провинцию, в усадьбу своей бабушки Малиновку, но с целью только отдохнуть. Он не надеется найти здесь бурные страсти и сильные характеры. Убежденный в преимуществах столичной жизни, Райский ждет в Малиновке идиллию с курами и петухами и как будто получает ее. Первым впечатлением Райского является его кузина Марфинька, кормящая голубей и кур.
Но внешние впечатления оказываются обманчивыми. Не столичная, а провинциальная жизнь открывает перед Райским свою неисчерпаемую, неизведанную глубину. Он по очереди знакомится с обитателями российского "захолустья", и каждое знакомство превращается в приятную неожиданность. Под корой дворянских предрассудков бабушки Райский открывает мудрый и здравый народный смысл. А его влюбленность в Марфиньку далека от головного увлечения Софьей Беловодовой. В Софье он ценил лишь собственные воспитательные способности, Марфинька же увлекает Райского другим. С нею он совершенно забывает о себе, тянется к неизведанному совершенству. Марфинька–это полевой цветок, выросший на почве патриархального русского быта: "Нет, нет, я здешняя, я вся вот из этого песочку, из этой травки! Не хочу никуда! "
Потом внимание Райского переключается на черноглазую дикарку Веру, девушку умную, начитанную, живущую своим умом и волей. Ее не пугает обрыв рядом с усадьбой и связанные с ним народные поверья. Черноглазая, своенравная Вера загадка для дилетанта в жизни и в искусстве Райского, который преследует героиню на каждом шагу, пытаясь ее разгадать. И тут на сцену выступает друг загадочной Веры, современный отрицатель-нигилист Марк Волохов. Все его поведение - дерзкий вызов принятым условностям, обычаям, узаконенным людьми формам жизни. Если принято входить в дверь - Марк влезает в окно. Если все охраняют право собственности–Марк спокойно, среди бела дня таскает яблоки из сада Бережковой. Если люди берегут книги - Марк имеет привычку вырывать прочитанную страницу и употреблять ее на раскуривание сигары. Если обыватели разводят кур и петухов, овец и свиней и прочую полезную скотину, то Марк выращивает страшных бульдогов, надеясь в будущем затравить ими полицмейстера.
Вызывающа в романе и внешность Марка: открытое и дерзкое лицо, смелый взгляд серых глаз. Даже руки у него длинные, большие и цепкие, и он любит сидеть неподвижно, поджав ноги и собравшись в комок, сохраняя свойственную хищникам зоркость и чуткость, словно бы готовясь к прыжку.
Но есть в выходках Марка какая-то бравада, за которой скрываются неприкаянность и беззащитность, уязвленное самолюбие. "Дела у нас русских нет, а есть мираж дела", - звучит в романе знаменательная фраза Марка. Причем она настолько всеобъемлюща и универсальна, что ее можно адресовать и чиновнику Аянову, и Райскому, и самому Марку Волохову.
Чуткая Вера откликается на волоховский протест именно потому, что под ним чувствуется трепетная и незащищенная душа. Революционеры-нигилисты, в глазах писателя, дают России необходимый толчок, потрясающий сонную Обломовку до основания. Может быть, России суждено переболеть и революцией, но именно переболеть: творческого, нравственного, созидательного начала в ней Гончаров не принимает и не обнаруживает.
Волохов способен пробудить в Вере только страсть, в порыве которой она решается на безрассудный поступок. Гончаров и любуется взлетом страстей, и опасается губительных "обрывов". Заблуждения страстей неизбежны, но не они определяют движение глубинного русла жизни. Страсти - это бурные завихрения над спокойной глубиною медленно текущих вод. Для глубоких натур эти вихри страстей и "обрывы" - лишь этап, лишь болезненный перехлест на пути к вожделенной гармонии.
А спасение России от "обрывов", от разрушительных революционных катастроф Гончаров видит в Тушиных. Тушины - строители и созидатели, опирающиеся в своей работе на тысячелетние традиции российского хозяйствования. У них в Дымках "паровой пильный завод" и деревенька, где все домики на подбор, ни одного под соломенной крышей. Тушин развивает традиции патриархально-общинного хозяйства. Артель его рабочих напоминает дружину. "Мужики походили сами на хозяев, как будто занимались своим хозяйством". Гончаров ищет в Тушине гармоническое единство старого и нового, прошлого и настоящего. Тушинская деловитость и предприимчивость совершенно лишена буржуазно ограниченных, хищнических черт. "В этой простой русской, практической натуре, исполняющей призвание хозяина земли и леса, первого, самого дюжего работника между своими работниками и вместе распорядителя и руководителя их судеб и благосостояния" Гончаров видит "какого-то заволжского Роберта Овена".
Не секрет, что из четырех великих романистов России Гончаров наименее популярен. В Европе, которая зачитывается Тургеневым, Достоевским и Толстым, Гончаров читается менее других. Наш деловитый и решительный XX век не хочет прислушиваться к мудрым советам честного русского консерватора. А между тем Гончаров-писатель велик тем, чего людям XX века явно недостает. На исходе этого столетия человечество осознало, наконец, что слишком обожествляло научно-технический прогресс и самоновейшие результаты научных знаний и слишком бесцеремонно обращалось с наследством, начиная с культурных традиций и кончая богатствами природы. И вот природа и культура все громче и предупреждающе напоминают нам, что всякое агрессивное вторжение в их хрупкое вещество чревато необратимыми последствиями, экологической катастрофой. И вот мы чаще и чаще оглядываемся назад, на те ценности, которые определяли нашу жизнестойкость в прошлые эпохи, на то, что мы с радикальной непочтительностью предали забвению. И Гончаров-художник, настойчиво предупреждавший, что развитие не должно порывать органические связи с вековыми традициями, вековыми ценностями национальной культуры, стоит не позади, а впереди нас.
35. Тематика и проблематика цикла рассказов И.С. Тургенева «Записки охотника». Образ крестьянской России.
В «Записках охотника» Тургенев впервые вышел к единому образу России, увенчивала который русская природа. В отношении к нему, к его внутренней гармонии будет отныне оцениваться у писателя жизнеспособность лучших его героев. В этом смысле без «Записок охотника» не было бы и тургеневского романа, в том числе «Отцов и детей». Русская тема является постоянным предметом споров между Базаровым и Павлом Петровичем, предметом острого социального конфликта двух общественных сил эпохи 1860-х гг. Но эта тема живет в романе еще и независимо от героев, как надындивидуальная стихия бытия, неумолимо устраняющая все, что нарушает естественное равновесие ее ровного, неспешного течения.
Уже по дороге в Марьино перед глазами молодых петербургских прогрессистов Базарова и Аркадия открылась картина разоренной России, за которой «вставал белый призрак безотрадной, бесконечной зимы с ее метелями, морозами и снегами…». Затем не без тонкой иронии Тургенев передавал либеральные размышления Аркадия: «Нет,- подумал Аркадий,- небогатый край этот, не поражает он ни довольством, ни трудолюбием; нельзя, нельзя ему так остаться, преобразования необходимы…». Очевидное несоответствие между эпической масштабностью картины нишей России и легкомысленной самонадеянностью Аркадия оттенялось следующим замечанием автора: «Так размышлял Аркадий… а пока он размышлял, весна брала свое». Пробуждающаяся весенняя природа нерукотворными, естественными силами восстанавливает гармонию, устраняет ущерб и разорение, причиненные зимой: «Все кругом золотисто зеленело, все широко и мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием теплого ветерка, все - деревья, кусты и травы; повсюду нескончаемыми звонкими струйками заливались жаворонки…» .
Образ леса символизирует в романе еще не освоенные рационалистом Базаровым демократические силы русской национальной жизни и истории (вспомним в этой связи разговор Базарова с мужиком), слитые, как всегда у Тургенева, с миром природы. Конфликт романа не исчерпывается столкновением и драматической борьбой между двумя поколениями людей (дворянами и разночинцами), двумя формами идеологий, хотя на уровне этого конфликта «Отцы и дети», конечно, прежде всего изучаются. Уже с первых глав романа возникает и развивается в подтексте другая конфликтная ситуация, более широкая и универсальная: отцы и дети перед лицом движения русской природы и истории. Драматический элемент осложнен в «Отцах и детях» началами эпическими. Гармония художественного целого держится здесь на тургеневской концепции русской национальной жизни с ее величавой простотой и неспешностью, с ее ровным течением, сглаживающим в своем вековом русле все дерзкие препятствия, все угрожающие ровному потоку отклонения и завихрения. Когда умер Базаров, отцом его, Василием Ивановичем, овладел разрушительный порыв исступления: «Я говорил, что я возропщу!» - хрипло кричал он, с пылающим, перекошенным лицом…
Такова, по Тургеневу, естественная гармония бытия, с которой рано или поздно сталкивается любой человек и которая составляет внутреннюю суть народного, национального мироощущения. И в эпилоге романа русская тема возникает заново, явно перекликаясь с пейзажем начальных страниц, но звучит она теперь по-пушкински, широко и умиротворенно: «Есть небольшое сельское кладбище в одном из отдаленных уголков России. Как почти все наши кладбища, оно являет вид печальный: окружающие его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень; овцы безвозбранною бродят по могилам… Но между ними есть одна, до которой не касается человек, которую не топчет животное: одни птицы садятся на нее и поют на заре. Железная ограда ее окружает; две молодые елки посажены по обеим ее концам: Евгений Базаров похоронен в этой могиле…
Эпическую масштабность «Записок охотника», особую ия роль в движении русского искусства к эпосу 1860-х гг. почувствовав еще Ромен Роллан. После знакомства с «Записками…» он сделал в дневнике за 1887 г. следующую запись: «Взволнованная, свежая, блистательная любовь к природе. Все виды лесов и птиц. Чудесная галерея современных портретов. Это материал для тех душ, которые Толстой бросит в необъятное, всемирное действие. Большая точность, никогда не рассеивающаяся, всегда сосредоточенная с большим умением, из каждого рассказа мог бы выйти целый роман Толстого». При всей кажущейся парадоксальности, это суждение имеет большой смысл. Р. Роллан точно отмечает своеобразие народной темы в «Записках охотника», особенно ясное французскому писателю на фоне западноевропейской традиции жанра «народного рассказа». В отличие от деревенских историй Ауэрбаха и Жорж Санд народная тема в «Записках охотника» лишена всяких оттенков экзотики, она не отделена от судьбы нации, от «сил и стихий» национальной жизни. Своеобразие книги Тургенева невольно признают даже те зарубежные исследователи, которые наиболее ревностно отстаивают ее зависимость от западне европейской литературной традиции. Замечают, например, что описания природы у Тургенева с его пристрастием к тонкому штриху, к точной детали напоминают изображения природы Жорж Санд.
Стремление большого писателя России к эпическому охвату бытия, желание понять общие законы, по которым складывается и живет русская действительность, приводило к тому, что народная крестьянская тема не выделилась у него в тему особую и «специальну ю». М. П. Алексеев показал, что в поле зрения русских писателей оказывались иногда в этой связи традиции низовой западноевропейской беллетристики. Таковы, например, популярные охотничьи циклы в английской литературе, где автор повествует о приемах охоты и о встречах с людьми шумной «загородной Англии». В этих набросках и сценах все перемешано, тщетно искать в них художественную логику, художественную связь. Но русского писателя традиция таких непритязательных «записок» могла подкупить, по-видимому, широтою и многообразием охвата действительности.
36. Проблематика, конфликт, идейный смысл романа И.С. Тургенева «Отцы и дети». Образ Базарова. Базаров и его противники. Роман в критике литературоведения.
Роман И. С.Тургенева «Отцы и дети» вызвал множество статей, стихотворных и прозаических пародий, эпиграмм, карикатур. Главным объектом полемики был образ центрального героя романа, Евгения Базарова. Разногласия доходили до крайних суждений. Споры продолжались долгие годы, и страстность их не ослабевала. Очевидно, проблематика романа сохраняла злободневность и для последующих поколений.
В романе с исключительной остротой сказалась характерная черта таланта Тургенева, владевшего, по словам его современников, особенным чутьем угадывать нарождающееся в обществе движение. Злободневность романа заключалась не только в изображении нового человека, но и в том, что Тургенев запечатлел картины острой, непримиримой борьбы враждебных друг другу общественных лагерей —»отцов» и «детей». Фактически это была борьба между либералами и революционными демократами.
Дыхание эпохи, ее типические черты ощутимы в центральных образах романа и в том историческом фоне, на котором разворачивается действие. Период подготовки крестьянской реформы, глубокие социальные противоречия того времени, борьба общественных сил в эпоху 60-х годов — вот что нашло отражение в образах романа, составило его исторический фон и сущность его основного конфликта.
Поражает удивительный лаконизм тургеневского стиля: весь этот огромный материал умещается в рамках совсем небольшого романа. Писатель не дает развернутых полотен, широких картин, не вводит большого числа действующих лиц. Он отбирает лишь самое характерное, наиболее существенное.
Образ Базарова занимает центральное место в романе. Из 28 глав лишь в двух не появляется Базаров, в остальных он — главное действующее лицо. Все основные персонажи романа группируются вокруг него, раскрываются во взаимоотношениях с ним, резче и рельефнее оттеняют те или иные черты его облика. При этом в романе не освещается история жизни героя. Взят лишь какой-то один период этой истории, показаны лишь ее поворотные моменты.
Художественная деталь — точная, впечатляющая — помогает писателю кратко и убедительно рассказать о людях, о жизни страны в один из переломных периодов ее истории.
Меткими штрихами, используя многозначительные детали, Тургенев изображает кризис крепостнического хозяйства. Познакомив нас со своими героями, писатель набрасывает картину жизни народа. Мы видим «деревеньки с низкими избенками под темными, часто до половины разметанными крышами» («деревеньки», «избенки» — самая форма этих слов говорит о скудной, нищенской жизни). Можно предположить, что голодную скотину приходится кормить соломой с крыш. О многом говорит и такое сравнение: «как нищие в лохмотьях, стояли придорожные ракиты с ободранною корой и обломанными ветвями». Крестьянские коровенки, «исхудалые, шершавые, словно обглоданные», жадно щиплют первую травку. А вот и сами мужики — «обтерханные, на плохих клячонках». Хозяйство их скудное, нищенское — «покривившиеся молотильные сарайчики», «опустелые гумна»...
Тургенев больше не станет изображать нищету народа, но картина голодной дореформенной деревни, представшая перед нами в начале романа, производит такое сильное впечатление, что к ней нечего добавить. И сразу же возникает горькое раздумье: «Нет... небогатый край этот, не поражает он ни довольством, ни трудолюбием; нельзя, нельзя ему так остаться, преобразования необходимы... но как их исполнить, как приступить?..»
Этот вопрос тревожит героев романа. Николай Петрович Кирсанов толкует «о предстоящих правительственных мерах, о комитетах, о депутатах, о необходимости заводить машины...». Павел Петрович Кирсанов возлагает надежды на мудрость правительства и на патриархальные нравы на народную общину.
Но мы чувствуем: сам народ не доверяет помещикам, враждебно к ним относится, в нем копятся мятежные силы, и пропасть между крепостными и крепостниками все углубляется. Как характерны жалобы Николая Петровича на наемных рабочих, на служащих из вольноотпущенных, на крестьян, которые не хотят платить оброк; а как отчужденно, неприветливо встречают в Марьине молодого барина («толпа дворовых не высыпала на крыльцо»).
Картину предреформенной России довершает горькое, как бы ненароком оброненное замечание автора: «Нигде время так не бежит, как в России; в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорее».
И вот на фоне этой нищеты, рабской, неустроенной жизни вырисовывается могучая фигура Базарова. Это человек нового поколения, которое пришло на смену «отцам», неспособным решить основные проблемы эпохи.
Конфликт поколений, проблема взаимопонимания отцов и детей, сложные взаимоотношения и разногласия, возникающие между ними, – все эти проблемы существовали всегда и всегда привлекали внимание писателей различных эпох.
В композиции тургеневских романов идейные споры героев, их мучительные размышления, страстные речи всегда играют огромную роль. Обыкновенно в споре или образуется завязка романа, или борьба сторон достигает кульминационного накала. Тургенев начинает роман «Отцы и дети» с изображения семейного конфликта между отцом и сыном Кирсановыми и идет дальше, к столкновениям общественного, политического характера. Устойчивость и прочность общества всегда проверяется семьей и семейными отношениями. Отцовско - сыновьи отношения не замыкаются только на кровном родстве, а распространяются далее на «сыновье» отношение к прошлому, настоящему и будущему своей страны, к тем историческим и нравственным ценностям, которые наследуют дети. «Отцовство» тоже предполагает любовь старшего поколения к идущей на смену молодежи, терпимость и мудрость, разумный совет и снисхождение. Но часто между старшим и младшим поколением возникает непонимание, нарушаются «первоосновы» существования – «семейственность» в связях между людьми. Существо конфликта между отцами и детьми лежит в самой природе вещей, природе человеческого сознания. Драматизм в том, что прогресс человеческий совершается через смену исключающих друг друга поколений. Но природа же и смягчает этот драматизм силой сыновьей и родительской любви. Конфликт между отцом и сыном Кирсановыми в начале романа очищен от политических и социальных осложнений, в нем представлена его родовая суть. Представляется, что между отцом и сыном лежит неодолимая пропасть, а значит, такая же пропасть есть между «отцами» и «детьми» в широком смысле.
Конфликт романа «Отцы и дети» в семейных сферах, конечно, не замыкается. Все действие романа представляет собой цепь конфликтов, в центре которых стоит главный герой – Базаров. Тургенев умел угадывать нарождающиеся явления в современном ему обществе. Он сумел подметить появление людей с новыми взглядами на жизнь – разночинцев, и изобразил в своем произведении героя своего времени – представителя младшего поколения разночинцев Евгения Базарова. Писатель хотел реально изобразить русскую действительность, вечную борьбу старого и нового. И это ему удалось во многом благодаря композиции романа. Тургенев показал лучших представителей дворянства и разночинцев, изобразил человека в многообразных и сложных связях с другими людьми, с обществом, затрагивая и социальный, и нравственный конфликты.
В романе сталкиваются не только представители разных социальных групп, но и разные поколения. Спор идет между либералами, которыми были Тургенев и его ближайшие друзья, и революционными демократами типа Чернышевского и Добролюбова (Добролюбов отчасти послужил прототипом главного героя Евгения Базарова). Центральное место в романе занимает конфликт идейных противников: Павла Петровича Кирсанова – представителя «отцов», и Евгения Базарова – представителя «детей», нового типа людей. В их спорах проявляется закостенелость и эгоизм Павла Петровича и нетерпимость и заносчивость Базарова. Позиция образованного либерала Павла Петровича во многом близка автору.
Его «принсиўпы» («принципы» на французский манер) и «авторитеты» – знак уважения и доверия к опыту прошлых поколений. Но он не способен с отеческим вниманием отнестись к умственным запросам и беспокойству «детей». Для Тургенева одним из решающих критериев в определении личности было то, как эта личность относится к современности, к окружающей его жизни. Представители «отцов» – Павел Петрович и Николай Петрович Кирсановы – не понимают и не приемлют того, что происходит вокруг них. Павел Петрович, одержимый сословной спесью и гордыней, упорно держится за принципы, усвоенные им в молодости, благоговеет перед старыми авторитетами, а Николай Петрович понимает в современности только то, что угрожает его покою. Базаров же – крайний индивидуалист. Он беспощадно отрицает нравственность, любовь, поэзию, все чувства. В романе он характеризуется как нигилист: «От латинского nihil, ничего… стало быть, это слово означает человека, который … ничего не признает». Фигура Евгения Базарова появляется в романе на фоне широкой панорамы деревенской жизни, мира на грани социальной катастрофы, показанной в первых главах романа. Этот прием помогает связать нигилизм с общенародным недовольством, с социальным неблагополучием. Его нигилизм питается подспудным брожением народного недовольства и этим силен.
Базаров прав до известной степени: любые истины и авторитеты должны проходить проверку сомнением, но при этом надо по-сыновьи относиться к культуре прошлого. Базаров же впадает в нигилистическое отрицание всех исторических ценностей. Он силен в критике консерватизма Павла Петровича и пустословия русских либералов. Но герой заходит слишком далеко в ненависти к «барчукам проклятым». Отрицание «вашего» искусства перерастает у него в отрицание всякого искусства, отрицание «вашей» любви – в утверждение, что любовь – «чувство напускное», что все в ней легко объясняется физиологическим влечением, отрицание «ваших» сословных принципов - в уничтожение любых принципов и авторитетов, отрицание сентиментально-дворянской любви к народу – в пренебрежение к мужику вообще. Порывая с «барчуками», Базаров бросает вызов непреходящим ценностям культуры, ставя себя в трагическую ситуацию.
По ходу действия круг лиц, с которыми сталкивается Базаров, расширяется. Но все возникающие конфликтные ситуации направлены на то, чтобы проверить стойкость характера Базарова, его взглядов. Тургенев не критикует действия героя, а просто повествует о его жизни. Демократ-разночинец с новым материалистическим мировоззрением и новыми практическими требованиями к жизни – Базаров показан Тургеневым в соприкосновении с чужой и чуждой ему средой. Эта ситуация, постоянно и остро осознаваемая Базаровым, служит психологической мотивировкой для раскрытия определенных сторон в характере героя: его угрюмой сдержанности, враждебной недоверчивости, презрительной насмешливости, черствости, сухости и грубости. Базаров презрительно именует никогда и нигде не работавших дворян «барчуками». Он держится особняком, смиряет свои порывы, постоянно пресекает попытки к сближению и взаимопониманию со стороны Одинцовой, братьев Кирсановых. Автор с виду малоприметными штрихами, вставками, репликами подчеркивает монотонно «волчье» в настроениях Базарова.
Тургенев создал характер полный и внутренне самостоятельный. Базаров – молодой небогатый человек, сын лекаря, получившего дворянство по службе. Это сильная, не поддающаяся чужому влиянию личность, отстаивающая свои взгляды на жизнь. В его характере – сила, самостоятельность, энергия, большие потенциальные способности к революционному делу. Базаров является приверженцем нового течения – нигилизма, т. е. он – «… человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип». Базаров отрицает природу как источник получения эстетического наслаждения, как объект восторгов.
«Природа не храм, а мастерская, а человек в ней работник», - говорит герой. Он изучает природу, знает ее до мелочей, даже по-своему любит, но признает ее только с практической стороны жизни. Также Базаров отрицает искусство, считая, что это «бледная копия действительности». Он пренебрежительно относится к классикам, например, к Пушкину, а о великом художнике говорит, что «Рафаэль гроша ломанного не стоит». И это происходит из-за его излишнего увлечения естественными науками. Вместе с тем Базаров отрицает и науку, но только науку созерцательную. Он – враг отвлеченных понятий, но верит в настоящую, конкретную науку, которая может принести пользу обществу. Писарев писал: «Он будет ею заниматься или для того, чтобы дать работу своему мозгу, или для того, чтобы выжать из нее непосредственную пользу для себя и для других». Базарову кажется, что с помощью естественных наук можно легко разрешить все вопросы, касающиеся сложных проблем общественной жизни, разгадать все тайны бытия. Духовную утонченность любовного чувства он считает романтической чепухой, а чувство сострадания - слабостью, аномалией, отрицаемой «естественными» законами природы.
Внутренний облик главного героя Тургенев раскрывает через портрет, через описание внешности и поведения, пользуясь приемами тайной психологии. Базаров не обращает никакого внимания на свой внешний вид и поэтому одет небрежно. Глядя на его красные руки, можно понять, что он знает, что такое труд. Его широкий лоб говорит об уме. Тот факт, что он не сразу подал руку при встрече Николаю Петровичу, говорит о его гордости, чувстве собственного достоинства, о его уверенности в себе. Но в разговоре с людьми он ведет себя грубовато: отвечает на вопросы нехотя, показывает свое пренебрежение к собеседнику. Этим нарочитым пренебрежением в словах, в действиях герой отрицает правила, принятые в светском обществе. Своими поступками, в частности, представлением себя как Евгением Васильевым, Базаров подчеркивает свою близость к народу. Он обладает «…особенным умением возбуждать к себе доверие в людях низших…», хотя все-таки он был далек от народа.
Тургенев наградил Базарова иронией, которой тот пользуется очень разнообразно: ирония для Базарова – средство отделить себя от человека, которого он не уважает, или «поправить» человека, на которого он еще не махнул рукой. Он иронически относится и к своим поступкам, и к своему поведению. В характере Базарова – сила, самостоятельность, энергия, большие потенциальные способности к революционному делу.
Базаров имеет высокие моральные качества, благородную душу. Так, на дуэли с Кирсановым вместо того, чтобы оставшейся пулей убить своего противника, Базаров оказывает ему медицинскую помощь. Тревожное и уязвимое сердце бьется в груди самоуверенного и резкого с виду героя. Крайняя резкость его нападок на поэзию, любовь заставляет усомниться в полной искренности отрицания. Есть в поведении Базарова некоторая двойственность, которая перейдет в надлом к финалу романа.
Базаров отрицает чувства: «И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной?.. Это все романтизм, чепуха, гниль «художеств». По словам Писарева, Базаров имеет «ироническое отношение к чувству всякого рода, к мечтательности, к лирическим порывам, к излияниям…». И в этом его трагедия. Базаров считает, что любовь – это ерунда, лишнее в жизни человека. Но несмотря на все свои суждения, влюбляется в Одинцову и оказывается способным на искреннее, глубокое чувство. В его душе происходят значительные перемены, которые даже противоречат некоторым его принципам. Конфликт произведения из внешнего (Базаров и Павел Петрович) в этот момент переводится во внутренний («поединок роковой» в душе Базарова). Любовь к Одинцовой - начало трагического возмездия заносчивому Базарову: она раскалывает душу героя на две половины. Отныне в нем живут и действуют два человека. Один из них – убежденный противник романтических чувств, отрицающий духовные основы любви. Другой – страстно и одухотворенно любящий человек. Одинцова хочет, но не может полюбить Базарова не только потому, что она аристократка, изнеженная барыня, но и потому, что этот нигилист, полюбив, не хочет любви и бежит от нее. Он сам разрушает эту любовь. Их отношения не складываются. И Базаров, видя тщетность своих надежд, отступает, сохраняя чувство собственного достоинства. Тургенев же всей этой историей хочет показать, что в жизни человека побеждает естественное течение жизни, что выше каких-либо идей стоит любовь.Писатель показывает победу этого чувства над любым человеком, над любой судьбой.
Непримиримые противоречия обнаруживаются в характере героя. Возникшие перед ним вопросы о смысле жизни, опровергающие его прежний, упрощенный взгляд на человека и мир – не пустяки. Так начинается глубокий кризис веры героя в неизменную сущность человека. Любовь к Одинцовой пробудила в Базарове тревожные сомнения: может быть, точно всякий человек загадка? Эти вопросы делают его духовно богаче, щедрее и человечнее, в нем проявляется «романтизм», от которого он пытается избавиться, но который все-таки проявляется перед смертью Базарова, когда медицина и естественные науки, обожествляемые им, не смогли ему помочь, зато отрицаемые им, но хранимые на дне души чувства восстановили цельность и стойкость духа умирающего героя.
Сцена смерти Базарова – самая сильная сцена в романе. Герой умирает в расцвете творческих и физических сил, не прожив и третьей части своей жизни. Перед смертью он не впадает в истерику, не теряет чувства собственного достоинства, а пытается сохранить ясность мысли до последней минуты, собирает последние силы, чтобы попрощаться со всеми, кого любил. Он думает не о себе, а о своих родителях, готовя их к ужасному концу. Почти по-пушкински прощается с возлюбленной. Любовь к женщине, любовь к родителям сливаются в сознании умирающего Базарова с любовью к родине. Он умер твердо и спокойно. Смерть Базарова трагична, так как этот умный и мужественный человек с благородными целями бессмысленно прожил свою жизнь. Тургенев не находит в нигилизме созидающей творческой силы. Он заставляет героя умереть, так как не видит продолжения его деятельности. Но писатель признавал, что последнее слово остается за Базаровым, что его время еще придет.
И. С. Тургенев про свое произведение говорил: «Базаров – мое любимое детище». Но все-таки оценка писателя весьма противоречива. На протяжении всего романа он композиционно спорит со своим героем. В спорах с Павлом Петровичем Базаров оказывается морально сильнее, но несамостоятельность его нигилизма доказывается всем художественным построением романа. Базаров отворачивается от природы – Тургенев создает прекраснейшие поэтические образы русской природы, и заканчивает свое произведение описанием природы на кладбище, где похоронен его герой, тем самым показывая, что, несмотря на смерть Базарова, природа жива, красота вечна. Базаров отрицает тесные связи родителей со своими детьми – автор описывает сцены родительской любви; Базаров чуждается жизни – автор показывает жизнь во всей красе; герой отрекается от любви и не дорожит дружбой – Тургенев показывает дружеские чувства Аркадия и его любовь к Кате. В философской беседе Базарова и Одинцовой герой сказал: «Исправьте общество, и болезней не будет». Вкладывая в уста Базарова слова, пропагандирующие один из основных тезисов революционно-демократического просветительства, Тургенев психологически тут же снижает эту проповедь передовых идей указанием на полное безразличие, с которым относится Базаров к тому, как поймут то, что он говорит: «Базаров говорил все это с таким видом, как будто в то же время думал про себя: «Верь мне или не верь, это мне все едино!»
Тургенев недолюбливал людей, подобных Базарову. Писатель не согласен с суждением героя об искусстве, науке, любви – о вечных ценностях, с его всеобъемлющим скептицизмом. Но нравственные качества, которыми обладает Базаров, его привлекают, писатель понимает, что за его героем – будущее. В его уста автор вложил некоторые высказывания, созвучные собственному настроению. Он даже признавался: «За исключением воззрений Базарова на художества, - я разделяю почти все его убеждения». Не случайно Базаров вышел у него подлинно трагической фигурой. И нелепая смерть - от пореза пальца – принимается Базаровым с достоинством жертвы рока.
Тургенев начал писать роман с позиции «отцов», но со временем его замысел претерпевает изменения, и писатель начинает смотреть на происходящее с точки зрения «детей». Как говорил сам писатель: «Хотел высечь детей, а выпорол отцов». Он понимал, что существование представителей старшего поколения – братьев Кирсановых, Одинцовой, родителей Базарова – бессмысленно. Ограниченность их суждений, вялость, нежелание любых перемен, привычка к внутреннему комфорту – все это не приносит никакой пользы государству, народу. Но также Тургенев не видит и продолжения деятельности Базарова. В этом и состоит трагизм ситуации.
37. Роман И.С. Тургенева «Новь». «Романтики реализма». Образ Марианны.
http://briefly.ru/turgenev/nov/
Сложная общественная жизнь России 70-х годов и ее кричащие противоречия, рост и подъем революционного движения, неудачное хождение в народ, трагедия передовой молодежи, желавшей беззаветно ему, но пошедшей по неверному пути, иллюзионность ее надежд, положение различных классов русского общества, напряженная борьба народнического и реакционного, либерально-консервативного лагерей - такова проблематика последнего романа Тургенева. Объектом художественного изображения были неотложные, животрепещущие проблемы русской жизни, которые волновали все русское общество. В то же время Тургенев пытался наметить свою программу помощи народу. Роман свидетельствовал о том, что Тургенева по-прежнему волновали судьбы России, судьбы народа, сознание его бедственного положения. В то время как верноподданническая журналистика славила благодеяния, связанные с «великой реформой» и пореформенные порядки, И.С. Тургенев разоблачал безмерную фальшь и ложь официозной печати.
Он справедливо писал в «Нови»: «Народ бедствует страшно, подати его разорили вконец и только та и совершилась реформа, что все мужики картузы надели, а бабы бросили кички... а голод! А пьянство! А кулаки!» И хотя эти слова произносит такой весьма невзрачный и желчный человек, как Паклин, в них выражено, несомненно, авторское отношение к пореформенной жизни России. Тургенев обличает целый класс помещиков-ростовщиков, которые «продают мужику четверть прелой ржи за шесть рублей, а получают с него... во-первых, работу за шесть часов, да сверх того... целую четверть хорошей ржи, да еще с прибавком! То есть высасывают последнюю кровь из мужика». Обездоленное крестьянство страдает от безземелья. Один из крестьян, выведенных в романе, выражая заветные думы многих тысяч безмерно ограбленных мужиков, без обиняков заявляет Нежданову: «Уж ты... барин, не размазывай - а прямо скажи: отдаешь ли ты всю свою землю, как есть, али нет?»
В романе «Новь» И.С. Тургенев показывает, как защитницей голодающих и обездоленных народных масс от имени многомиллионной «безыменной Руси» выступала революционная народническая молодежь. «Новь» будила в молодежи стремление к служению народу. «Впечатление этот роман произвел на меня огромное», - вспоминал старый большевик С. Мицкевич. По его словам, роман Тургенева помог ему понять, что «революционеры - это и есть лучшие люди, которые хотят просветить крестьян и рабочих и поднять их на революцию против их угнетателей». Наиболее яркой представительницей революционной народнической молодежи является честная самоотверженная девушка Марианна.
Тургенев навсегда увековечил в литературе бессмертный образ революционерки в лице Марианны Синецкой, рисуя в образе сильной духом, пленительной и бесстрашной Марианны, явившейся «воплощением родины, счастья, борьбы, свободы», народническую революционную молодежь. Главным героем романа является и народник Алексей Нежданов. Первоначальное воспитание он получил в пансионе одного швейцарца, дельного и строгого педагога, а потом поступил в университет. «Сам он желал сделаться юристом; а генерал, отец его, ненавидевший нигилистов, пустил его «по эстетике», как с горькой усмешкой выражался Нежданов, то есть по историко-филологическому факультету.
Отец Нежданова виделся с ним всего три- четыре раза в год, но интересовался его судьбой и, умирая, завещал ему - «в память Настеньки» (его матери) - капитал в шесть тысяч рублей серебром, проценты с которого, под именем «пенсии», выдавались ему его братьями, князьями Г.» Нежданова удручают несправедливые российские порядки. Умный, незаурядный человек, он сравнительно быстро разобрался в окружающей его обстановке, в людях, их характерах. Он быстро распознал хищную натуру Калломейцева. Нежданов видит, как повсюду нищенствует трудовой народ, бедствует и голодает крестьянство. Стремления и помыслы Нежданова направлены к тому, чтобы облегчить тяжелое положение народа. Ради интересов обездоленного люда он идет «в народ». Но Нежданов и некоторые его друзья - участники народного движения - разочаровываются, падают духом, теряют веру в свои силы и народ.
Задуманные Неждановым брошюры «не клеились». «Не нужен я ему с моими брошюрами - и все тут!» - с отчаянием восклицает Нежданов после неудачной попытки пропаганды в народе. Все, что делал и говорил Нежданов, казалось ему ненужным и приторным вздором, банальной фальшью и ложью. «Ох, трудно эстетику соприкасаться с действительной жизнью». «Куда не кинь - все клин! Окургузила меня жизнь...», таков горестный итог раздумий Нежданова. Об одном из знакомых крестьян Нежданов говорит: «...как только он со мною, - точно стена между нами». Трагедия Нежданова, помимо социально-исторических причин, связана также, по мнению Тургенева, и с наследственностью. Неудачу хождения в народ и народнического дела Нежданов склонен объяснить не сущностью самого дела, а свойствами своей неустойчивой натуры. «О, как я проклинаю... эту нервность, чуткость, впечатлительность, брезгливость, это наследие моего аристократического отца!»- восклицает с горечью Нежданов после неудачи своего общения с народом. Нежданов искренно хочет верить в то, что он говорит народу, но все его попытки вступить в контакт с ним оказываются безуспешными. «А я начну говорить, точно виноватый, все прощения прошу», - с болью в сердце констатирует Нежданов. В этой неспособности к действенной, беззаветной вере Нежданов и видит проявление наследственности. Он обвиняет своего аристократа-отца. С Неждановым, преданным своему делу, смелым, честным, самоотверженным человеком, происходило нечто странное. «Романтик реализма», он шел «в народ», по убеждению Тургенева, без веры, без твердой опоры. Он был недоволен «своею деятельностью, то есть бездействием», всеми своими поступками, речи его были пропитаны желчью и едкостью самобичевания. Скептик и маловер, тщетно стремящийся «опроститься», с одной стороны, и борец-пропагандист, преданный делу народа, с другой, Нежданов запутывается в лабиринте неразрешимых, мучительных противоречий. Рефлектирующее сознание его раздвоено. Он всецело поглощен своими тяжкими сомнениями. Его воля к борьбе оказывается парализованной. Нежданов, по словам А.В. Луначарского, «поражает своей родственностью со всеми... старыми Рудиными». Нежданов говорит: «Отчего же это неопределенное, смутное, ноющее чувство? К чему, зачем эта грусть? - Коли ты рефлектор и меланхолик,- снова шептали его губы,- какой же ты к черту революционер? Ты пиши стишки, да кисни, да возись с собственными мыслишками и ощущеньицами, да копайся в разных психологических соображеньицах и тонкостях, а главное - не принимай твоих болезненных, нервических раздражений и капризов за мужественное негодование, за честную злобу убежденного человека! О Гамлет, Гамлет, датский принц, как выйти из твоей тени? Как перестать подражать тебе во всем, даже в позорном наслаждении самобичевания?» Тургенев показывает сложную динамику душевной жизни Нежданова. «Тайный внутренний червь продолжал точить и грызть Нежданова». Он постоянно ощущает в себе тревожные сомнения. Его меланхолическая раздвоенность, рефлексия и душевная усталость раскрываются через мастерски созданный автором диалог и внутренний монолог. Нежданов иногда отвечает невпопад, механически, очень часто его сложное душевное состояние не соответствует его речам, его внутреннему монологу.
Так на вопрос Соломина: «Готов ли он идти за народ?» - Нежданов поспешно отвечает: «Конечно, готов». Но внутренний монолог свидетельствует о другом: «Джаггернаут,- вспомнилось ему другое слово Паклина.- Вот она катится, громадная колесница... и я слышу треск и грохот ее колес». Нежданов трагически гибнет, уступая дорогу более «практичному», более осмотрительному, умеренному постепеновцу-народнку, «новому» человеку - Соломину. Нежданов навсегда вычеркивает себя из жизни и даже завещает Соломину поддержать нежно любимую им невесту - Марианну, честную, умную, преданную своему делу.
38. Мировоззрение А.Н. Островского. Этические принципы и эстетические установки драматурга. Пьесы 40-50 гг. Тематика, проблематика. Общий анализ.
В своих пьесах Островский изображал общественные явления, имеющие глубокие корпи, — конфликты, истоки и причины которых нередко восходят к отдаленным историческим эпохам. Он видел и показывал плодотворные устремления, возникающие в обществе, и новое зло, подымающееся в нем. Носители новых устремлений и идей в его пьесах вынуждены вести тяжелую борьбу со старыми, освященными традицией консервативными обычаями и взглядами, а новое зло сталкивается в них с веками складывавшимся этическим идеалом народа, с прочными традициями сопротивления социальной несправедливости и нравственной неправде.
Каждый персонаж в пьесах Островского органически связан со своей средой, своей эпохой, историей своего народа. Вместе с тем рядовой человек, в понятиях, привычках и самой речи которого запечатлено его родство с социальным и национальным миром, является средоточием интереса в пьесах Островского. Индивидуальная судьба личности, счастье и несчастье отдельного, рядового человека, его потребности, его борьба за свое личное благополучие волнуют зрителя драм и комедий этого драматурга. Положение человека служит в них мерилом состояния общества.
Мало того, типичность личности, энергия, с которой в индивидуальных особенностях человека «сказывается» жизнь народа, в драматургии Островского имеет важное этическое и эстетическое значение. Характерность — прекрасна. Подобно тому как в драматургии Шекспира трагический герой, будь он прекрасен или ужасен в плане этической оценки, принадлежит сфере прекрасного, в пьесах Островского характерный герой в меру своей типичности является воплощением эстетики, а в целом ряде случаев и духовного богатства, исторической жизни и культуры народа. Эта особенность драматургии Островского предопределила его внимание к игре каждого актера, к способности исполнителя представить на сцене тип, ярко и увлекательно воссоздать индивидуальный, самобытный социальный характер. Эту способность Островский особенно ценил в лучших артистах своего времени, поощряя и помогая развивать ее. Обращаясь к А. Е. Мартынову, он говорил: «…из нескольких черт, набросанных неопытной рукой, вы создавали окончательные типы, полные художественной правды. Вот чем вы и дороги авторам» (12, 8).
Свое рассуждение о народности театра, о том, что драмы и комедии пишутся для всего народа, Островский заканчивал словами: «…драматические писатели должны всегда это помнить, они должны быть ясны и сильны» (12, 123).
Ясность и сила творчества автора, помимо созданных в его пьесах типов, находит свое выражение в конфликтах его произведений, построенных на простых жизненных происшествиях, отражающих, однако, основные коллизии современного общественного бытия.
В ранней своей статье, положительно оценивая повесть А. Ф. Писемского «Тюфяк», Островский писал: «Интрига повести проста и поучительна, как жизнь. Из-за оригинальных характеров, из-за естественного и в высшей степени драматического хода событий сквозит благородная и добытая житейским опытом мысль. Эта повесть истинно художественное произведение» (13, 151). Естественный драматический ход событий, оригинальные характеры, изображение жизни рядовых людей — перечисляя эти приметы истинной художественности в повести Писемского, молодой Островский несомненно шел от своих размышлений над задачами драматургии как искусства. Характерно, что Островский придает важное значение поучительности литературного произведения. Поучительность искусства дает ему основание сопоставить и сблизить искусство с жизнью. Островский считал, что театр, собирая в своих стенах многочисленную и разнородную публику, соединяя ее чувством эстетического наслаждения, должен воспитывать общество (см. 12, 322), помогать простым, неподготовленным зрителям «впервые разбираться в жизни» (12, 158), а образованным давать «целую перспективу мыслей, от которых не отделаешься» (там же).
При этом Островскому была чужда отвлеченная дидактика. «Иметь хорошие мысли может всякий, а владеть умами и сердцами дано только избранным» (12, 158), — напоминал он, иронизируя над писателями, подменяющими серьезную художественную проблематику назидательными тирадами и голой тенденцией. Познание жизни, ее правдивое реалистическое изображение, размышление над наиболее актуальными для общества и сложными вопросами — вот что должен преподносить публике театр, вот что делает сцену школой жизни. Художник учит зрителя мыслить и чувствовать, но не дает ему готовых решений. Дидактическая же драматургия, не раскрывающая мудрости и поучительности жизни, а подменяющая ее декларативно выраженными прописными истинами, нечестна, так как не художественна, между тем как именно ради эстетических впечатлений люди приходят в театр.
Эти идеи Островского нашли своеобразное преломление в его отношении к исторической драматургии. Драматург утверждал, что «исторические драмы и хроники <…> развивают народное самопознание и воспитывают сознательную любовь к отечеству» (12, 122). Вместе с тем он подчеркивал, что не искажение прошлого в угоду той или иной тенденциозной идее, не рассчитанные на внешний сценический эффект мелодрамы на исторические сюжеты и не переложение в диалогическую форму ученых монографий, а подлинно художественное воссоздание живой реальности ушедших веков на сцене может явиться основой патриотического спектакля. Подобный спектакль помогает обществу познать себя, побуждает к размышлениям, придающим сознательный характер непосредственному чувству любви к родине. Островский понимал, что пьесы, которые он ежегодно создает, составляют основу современного театрального репертуара. Определяя типы драматических произведений, без которых не может существовать образцовый репертуар, он, помимо драм и комедий, рисующих современную русскую жизнь, и исторических хроник, называл феерии, пьесы-сказки для праздничных спектаклей, сопровождающиеся музыкой и танцами, оформленные как красочное народное зрелище. Драматург создал в этом роде шедевр — весеннюю сказку «Снегурочка», в которой поэтическая фантастика и живописная обстановка сочетаются с глубоким лирико-философским содержанием.
39. Пушкинские торжества 1880 года. Русская классика о значении Пушкина.
http://www.prometeus.nsc.ru/museum/texts/sibpush/sinyak.ssi
40. Драма А. Н. Островского «Гроза». Споры вокруг пьесы
Драма А.Н.Островского "Гроза" своим появлением вызвала множество неоднозначных оценок. Особенно это касалось трактовки образа Катерины Кабановой. Одни критики воспринимали ее как героиню, сумевшую своим решительным поступком осветить мрачный мир "темного царства" и тем самым способствовать его разрушению (Добролюбов). Другие считали, что без достаточно развитого ума Катерина не способна стать "лучом света", это всего лишь "привлекательная иллюзия" (Писарев). Третьи соглашались с трактовкой Добролюбова, уличая Писарева в неспособности объективной оценки. Но были и те, кто стоял "над схваткой", не желая видеть ничего, кроме прекрасно написанного художественного произведения. Таков был взгляд А.Григорьева.
Если признать Катерину сильной личностью, то определение жанровой принадлежности "Грозы" зависит и от того, насколько трагичной считать развязку. Что она трагична - это понятно. Но вопрос, насколько, требует ответа. Было бы лучше Катерине остаться живой. Если Катерина - светлое явление, которое принесло пользу, осветив, пусть на короткое время, "темное царство" и дав импульс к изменению окружающей жизни, то и развязка оказывается не столь безысходной, то есть драматичной. Но ведь и сам Островский указывал на то, что "Гроза" драма.
Нам представляется, что каждый критик по-своему прав. Все зависит от того, под каким углом зрения рассматривается объект критики. Наше время в истолкование драмы А.Н.Островского вносит свои акценты.
41. Драматургия Островского последнего периода творчества. Идейно-художественный анализ одной из пьес (по выбору).
Таковы особенности идейного содержания пьес Островского 1870—1880 гг. В начале этого нового, большого периода своего творчества драматург разоблачал по преимуществу пережитки старого патриархально-крепостнического уклада, проявлявшегося в семейном деспотизме и угнетении. Но затем с 1873—1874 гг. Островский обратился к разоблачению новых, собственно буржуазных отношений, характерных для нового периода национального развития и проявлявшихся преимущественно в обнаженной и откровенной власти денег, в развращающем влиянии богатства, в создаваемой им внешнем блеске и роскоши жизни, соблазняющих людей неимущих, страдающих от своей бедности.
Но для изображения этого нового мира Островский не искал новых художественных принципов. Он применял в основном те же сюжетно-композиционные принципы и стилистические приемы, которые сложились в его ранних комедиях, прежде всего в «Своих людях...». Он только видоизменял их применительно к новым характерам и отношениям. Островский продолжал писать пьесы с замедленными и самодовлеющими бытовыми экспозициями действующих лиц, с их неторопливыми разговорами о повседневных интересах, с рассказами, в которых уже с первых сцен сюжета выявлялись перед зрителем обстоятельства будущего действия, личные свойства и отношения главных героев. Драматург по-прежнему придавал при этом большое значение бытовым комическим мизансценам, дающим широкий простор для характеристики персонажей через их мимику и жесты, через обыгрывание деталей их костюмов и бытовой обстановки. Для усиления комических эффектов драматург обычно вводил в сюжет второстепенных лиц — родственников, слуг, приживалов, случайных прохожих — и побочные обстоятельства бытового обихода. Такова, например, свита Хлынова и барин с усами в «Горячем сердце», или Аполлон Мурзавецкий со своим Тамерланом в комедии «Волки и овцы», или актер Счастливцев при Несчастливцеве и Паратове в «Лесе» и «Бесприданнице» и т. п. Драматург по-прежнему стремился раскрыть характеры героев не только в самом ходе событий, но в не меньшей мере и через особенности их бытовых диалогов — «характерологических» диалогов, эстетически освоенных им еще в «Своих людях...».
Но в применении всех этих приемов пьесы нового периода не равноценны. С особенным эффектом приемы характерологического диалога применялись Островским в пьесах первой из трех намеченных выше творческих линий — в изображении старых устоявшихся отношений той или иной среды, преимущественно мещанско-купеческой. С этой стороны особенно удались ему комедии «Горячее сердце», «Не все коту масленица», «Не было ни гроша...» и другие. В пьесах же, изображающих среду более образованную, втянутую в область культурных интересов и эстетических запросов, среду, употребляющую в речи не столько бытовое просторечье, сколько обороты литературного языка, приемы характерологических диалогов не получили, естественно, столь же полной и широкой разработки. Но и здесь Островский нередко вступает на путь комической стилизации тех или иных социальных диалектов и жаргонов. Таковы, например, некоторые разговоры Глумова с его покровителями («На всякого мудреца...»), таковы итальянские романсы в устах Кучумова («Бешеные деньги») или «смесь французского с нижегородским» в устах Мурзавецкого («Волки и овцы») и т. д.
Таким образом, в новом периоде творчества Островский выступает сложившимся мастером, обладающим законченной системой драматургического искусства. Его слава, его общественные и театральные связи продолжают расти и усложняться. Само обилие пьес, созданных в новый период, было результатом все возрастающего спроса на пьесы Островского со стороны журналов и театров. В эти годы драматург не только сам неустанно трудился, но находил силы помогать менее одаренным и начинающим писателям, а иногда и активно соучаствовать с ними в их творчестве.
Почти все его произведения, написанные в 1870—1880 гг., были современными социально-бытовыми пьесами. Только в стихотворной комедии «Комик XVII столетия» (1872),- написанной к двухсотлетию возникновения русского театра, драматург снова отдал дань историческим интересам. В сюжете этой комедии он противопоставил ревнителей домостроевской старины, противников «скоморошьих действ» и сторонников театральных представлений, передовых деятелей предпетровского времени. Он выразил при этом свое оправдание театра как действенного средства развития национальной культуры.
Все прочие произведения Островского 1870—1880 гг. — девятнадцать бытовых прозаических пьес, от комедии «На всякого мудреца довольно простоты» до комедии «Не от мира сего» — представляют собой художественное отражение русской жизни пореформенного периода, когда сущность буржуазных реформ, осуществленных крепостниками, обнаруживалась все с большей определенностью.
С самого начала своего идейного развития Островский питал враждебность к дворянско-бюрократическим слоям русского общества, противопоставляя им патриархальные начала в жизни «третьего» сословия и связанных с ним демократических слоев. Но уже в начале «шестидесятых годов» он отказался от идеализации патриархальных пережитков и, хотя не без колебаний, признал значение передовых форм национальной культуры. В новый период общественного подъема Островский стал бытописателем буржуазного развития России. Это стихийно приводило драматурга к значительному расширению его идейного кругозора. Творчество его стало тематически более разнообразным. Оно охватывало теперь жизнь старого купечества и новой буржуазии, усадебного и служилого дворянства, мещанства и различных слоев чиновничества, а отчасти и связанной с ними разночинной интеллигенции, в частности актеров. В осмыслении буржуазного развития всех этих слоев русского общества и в их художественном изображении Островский обнаруживал и внутреннюю противоречивость своего миропонимания, и значительные колебания.
Герои Островского почти всегда люди идеологически пассивные, или не возвышающиеся до теоретических интересов, или пренебрегающие ими. Даже такие герои, как Несчастливцев («Лес»), Маргаритов («Поздняя любовь») или даже Мелузов («Таланты и поклонники»), которые все же выступают с принципиальным разоблачением дурных нравов окружающей среды, делают это внезапно, под влиянием обуревающих их чувств негодования и протеста. Они возмущаются и осуждают, но почти не раскрывают те идеалы, во имя которых совершается это осуждение.
Наиболее отчетливо гражданский пафос идеалов писателя выражает, пожалуй, бедный и честный служащий Платон Зыбкий в комедии «Правда — хорошо, а счастье лучше». «Всякий человек, — говорит Платон, — что большой, что маленький — это все одно, если он живет по правде, как следует, хорошо, честно, благородно, делает свое дело себе и другим на пользу, — вот он и патриот своего отечества. А кто проживает только готовое, ума и образования не понимает, действует только по своему невежеству, с обидой и с насмешкой над человечеством и только себе на потеху, тот — мерзавец своей жизни».
В устах честного труженика, разоблачающего весь мир помещичье-буржуазного паразитизма и хищничества, — это идеал демократический. Но, как и в предыдущие периоды своего развития, Островский в своих идеалах не шел дальше нравственных требований, не возвышался до требований собственно социально-политических. Из высказываний его героев, выражающих идеи автора, из всей идейной проблематики его пьес можно заключить, что драматург все же считал помещичье-буржуазное развитие пореформенных десятилетий основным и единственно возможным путем общенационального прогресса и в стремлении к этому прогрессу видел основную нравственную задачу всех членов общества.
В жизни средних слоев русского общества его интересовала их «обычная» гражданская нравственность, проявляющаяся в повседневных имущественных, правовых, семейно-бытовых отношениях. Поэтому свои пьесы драматург строил не на политических или идейных конфликтах, а на конфликтах, возникающих в повседневных социально-бытовых отношениях. Основным пафосом его пьес и является разоблачение отрицательных свойств жизни привилегированных слоев общества в сфере их «обычной» гражданской нравственности. Иногда драматург разоблачал эти слои с помощью конфликтов, возникающих в их собственной жизни. Но в большинстве случаев он противопоставлял бытовому самодурству и тиранству, хищничеству и мотовству, служебному и денежному карьеризму трудовую честность, моральную стойкость и чистоту, внутреннее благородство интересов и побуждений.
Как это бывало и раньше, в ряде его новых пьес конфликт, возникающий в пределах определенной среды, не служит средством развития характеров главных героев в столкновении со средой, но вскрывает отрицательные нравственные свойства изображаемой среды. Это — комедии в собственном смысле слова. В них неожиданные, «крутые», внешне благополучные развязки не только не перебивают раскрытие основной, комедийной трактовки характеров, но иногда даже усиливают и углубляют ее. Таков, например, конфликт комедии «Волки и овцы».
В других новых пьесах Островского — их несколько больше — конфликт представляет собой столкновение интересов людей хищнического склада и их обездоленных, страдающих жертв. Это конфликт собственно драматический, таящий большие возможности для внутреннего развития характеров главных героев. По реальным обстоятельствам изображаемой жизни такой конфликт неизбежно приводил к неблагополучной для героев развязке — к поражению обездоленных и угнетенных лиц в их столкновении с угнетателями. Такая развязка могла только усиливать критическую тенденцию пьесы, углублять ее реализм.
Тем не менее Островский только в некоторых пьесах дал последовательное и смелое развитие и разрешение таких конфликтов и создал драмы в жанровом смысле. Таковы «Бесприданница» и «Таланты и поклонники». В других произведениях брала верх слабая сторона мировоззрения драматурга, ограниченность его общественных идеалов. И он шел на компромисс, создавая благополучную развязку собственно драматических конфликтов, не вытекавшую из их развития, основанную на «случайных» обстоятельствах и происшествиях, ослабляющую правдивую тенденцию пьесы и ограничивающую ее реализм. Во второй половине своего творчества Островский также обнаруживал склонность к комедийному разрешению драматических конфликтов, ту склонность к «слишком крутой, случайной развязке», в которой его упрекал Добролюбов. Очень характерна в этом отношении, например, комедия «Правда — хорошо, а счастье лучше».
Вновь обращаясь к изображению современной ему общественной жизни, Островский сразу проявил большую творческую активность. За три с лишним года (август 1868 — ноябрь 1871) он написал шесть замечательных комедий. В некоторых из них отдельные образы и сцены обладают ясно выраженной политической направленностью и почти сатирически отражают общественную обстановку пореформенных лет. Особенно выделяются в этом отношении две первые комедии — «На всякого мудреца довольно простоты» и «Горячее сердце», — написанные во второй половине 1868 г.
В первой из них критически изображено московское чиновно-дворянское «общество» периода пореформенной реакции в различных оттенках своих идейных интересов. Мамаев и Крутицкий — ярые противники реформ, члены одного из таких реакционных «кружков», на которые тогда опирался в своей публицистической деятельности Катков. В сознании этих героев драматург подчеркивает тупой страх перед всем новым. Мамаев обеспокоен тем, что русское общество «куда-то ведут», но никто не знает, куда. Он жалуется, что «умных людей» теперь не слушают. Крутицкий хочет, чтобы его услышали и «слогом Ломоносова» излагает свой «прожект о вреде реформ вообще». Он доказывает, что всякая реформа вредна, так как отменой старого она возбуждает «свободомыслие» и «опасную пытливость ума», а введением нового делает уступку «духу времени», представляющему собой «измышление праздных умов». Оба приятеля особенно не любят «мальчишек», «болтунов», «нынешних зубоскалов».
Их общим и добрым знакомым оказывается либерал Городулин, деятель новых, в особенности судебных учреждений, хотя он и считается в их среде «человеком опасным». В его характере подчеркнута склонность к эффектным фразам. Он не пишет тяжеловесных «прожектов», но выступает со «спичами» на общественных обедах. Он враг старой угодливости, протекции, бумажной волокиты, считая, что «все это было прежде», а «теперь совсем другое». Он заявляет себя «противником всяких цепей» и «решителем уз». «Объявить решение», «апеллировать» — такие слова он употребляет даже в шутливом разговоре с дамой.
Но и либерал, и реакционеры состоят в добрых, приятельских отношениях с богатой барыней Турусиной, представительницей религиозного мракобесия. Она окружает себя «странницами» и «юродивыми», верит в ясновидение и прорицания, прибегает к услугам гадалок. Таким образом, в комедии показано тесное единение политической реакции, либерализма и религиозного ханжества.
Но показано оно не в общественной жизни, а в личных и семейных отношениях. Островский стремился написать не сатирическую комедию, а комедию бытовых нравов. И он создал соответствующий сюжет, вновь основанный на принципе «свои люди — сочтемся». Центральное место в сюжете занимает молодой, ловкий авантюрист Глумов, ищущий у пожилых и важных людей протекции для получения выгодного места и богатой невесты. Своими происками он и объединяет всех прочих героев комедии.
Глумов — человек вдумчивый и не совсем испорченный. Он понимает, чего стоят те люди, на которых ему, по бедности, приходится опираться, и тайно выражает презрение к ним в своем дневнике. Внешне же он со всем лицемерием заискивает перед ними и ловко умеет попасть в тон каждому, с кем имеет дело. Он редактирует Крутицкому его «прожект», он блещет перед Городулиным эффектными либеральными фразами, он готов стать любовником своей красивой тетушки, жены Мамаева, но в тайне от нее хочет жениться на племяннице Туруснной. Создается ситуация внешне непрочная, требующая легкой и быстрой развязки. И развязка наступает: в четвертом акте раздраженная Мамаева похищает дневник Глумова, а в пятом его все читают вслух и негодуют на лицемерного обманщика. Глумов разоблачен и изгнан, но его положение внезапно оказывается не совсем безнадежным. Всем нужен ловкий, способный и красивый молодой человек. Некоторые уже связали с ним определенные расчеты. И, по предложению Крутицкого, при полном сочувствии Городулина, разоблаченная Глумовым компания принимает решение, что «наказать его надо», а «через несколько времени можно его опять приласкать». В пореформенном дворянском «обществе» уже нет Чацких, но Молчалины, как и встарь, «блаженствуют на свете».
42. Творчество Лескова. Общая характеристика.
Лесков Николай Семенович (1831- 1895)
- художник слова, который, по справедливому утверждению М. Горького, «вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров».
Чрезвычайно разнообразное по проблематике, творчество Лескова имело особую направленность, отвечавшую существенным интересам его эпохи и в известной мере предвосхитившую искания русской литературы начала XX в. Самобытный талант писателя был обращен к познанию глубин русской национальной жизни, постигаемой им во всей пестроте ее социального состава, на самых разных уровнях ее развития. Испытующему взгляду Лескова русская жизнь открывалась и в ее корневой основе, и в ее нарастающей раздробленности, в ее вековой неподвижности и драматизме назревающих исторических перемен.
Эта свойственная писателю широта охвата русской действительности определила особое качество художественного обобщения, присущее его творчеству. По меткому замечанию М. Горького, о ком бы ни писал Лесков Николай Семенович — о мужике, помещике, нигилисте, он всегда размышлял «о русском человеке, о человеке данной страны... и в каждом рассказе Лескова вы чувствуете, что его основная дума — дума не о судьбе лица, а о судьбе России».
Стремясь схватить «то неуловимое, что называется душой народа», Лесков Николай Семенович охотнее всего пишет о простых, «обойденных» вниманием литературы людях захолустной России. Проявляя предпочтительный интерес к «низовой» жизни, он выступает как сын своего времени — переломной эпохи 60-х годов. В эту кризисную пору, в канун и в годы проведения крестьянской реформы, с особой очевидностью обнаружился разрыв между умонастроениями передовой части русского образованного общества и самосознанием народа, представлявшим еще великую загадку для освободительной мысли.
Бурный рост общественного самосознания сообщает новую актуальность постановке в искусстве национально-исторических проблем. Наиболее многостороннее раскрытие они получают, пожалуй, именно в творчестве Лескова.
Детство и ранняя молодость Лескова прошли на Орловщине. Глубокую привязанность к этому краю он сохранил на всю жизнь. В силу ряда причин Лескову не удалось получить систематического образования. Он рано начал чиновничью службу и вел ее сначала в уголовной палате орловского суда, а затем, после переезда в Киев, в рекрутском присутствии.
В 1857 г. Лесков Николай Семенович вступает в коммерческую компанию своего дальнего родственника англичанина А. Я. Шкотта. Новая хозяйственная деятельность, частые и дальние разъезды по России еще более расширили его кругозор, познакомили с новыми сторонами народного быта. В начале 60-х годов он вошел в литературу уже сложившимся человеком, хорошо знавшим русскую жизнь, имеющим свое представление о ее общем состоянии и путях ее развития.
Сам Лесков Николай Семенович весьма дорожил своим жизненным опытом и нередко впоследствии противопоставлял его книжному, отвлеченному знанию. «Простонародный быт я знал до мельчайших подробностей... Народ просто надо знать, как самую свою жизнь, не штудируя ее, а живучи ею».
Захваченный «очистительным» духом эпохи 60-х годов, Лесков Николай Семенович предпринимает попытку активного вмешательства в нестройный ход русской жизни. Он посылает свои корреспонденции в киевскую, а затем и в столичные газеты. Написанные с большим гражданским темпераментом, его заметки и статьи вызывают общественный резонанс. Так начинается многолетняя литературная работа Лескова, которая всегда представлялась писателю одной из наиболее действенных форм общественного служения.
В отличие от идеологов «Современника» Лесков Николай Семенович воспринимал идею революционного переустройства русской жизни не в ее далекой исторической перспективе, которая открывалась с высоты передовой теоретической мысли, а в ее отношении прежде всего к современной ему действительности, в которой еще были очень сильны пережитки «духовного крепостничества».
Писатель был убежден в том, что в силу вековой отсталости русской жизни, невыработанности форм общественной инициативы, засилья в психике людей меркантильно-эгоистических интересов революция в России, если она и произойдет, не принесет благих перемен, а выльется в стихийный разрушительный бунт.
С этих позиций Лесков-публицист вступает в 1862 г. в открытую полемику с представителями революционно-демократической мысли, которых он называл «теоретиками». Несмотря на сделанные ему в передовой печати предупреждения, Лесков со всей присущей ему «чрезмерностью» в обличениях продолжает эту полемику в романах «Некуда» (1864) и «На ножах» (1870—1871), сыгравших роковую роль в его дальнейшей писательской судьбе.
В первом из этих романов автор высказывает скептический взгляд на судьбы освободительного движения в России. С сочувствием изобразив молодых людей, страдающих от «тесноты» и «духоты» русской жизни, мечтающих о новом, гуманистическом строе жизненных отношений (Лиза Бахирева, Райнер, Помада), Лесков в то же время говорит, что этим крайне немногочисленным «чистым нигилистам» не на кого опереться в их социальных поисках. Каждому из них грозит неминуемая гибель.
Гротескно-памфлетное изображение кружков оппозиционно настроенной молодежи, прозрачная прототипичность ряда отрицательных персонажей — все это вызвало шквал самых резких критических отзывов. За автором «Некуда» на долгие годы укрепилась репутация реакционного писателя.
В свете исторической дистанции сегодня очевидно, что концепция русского нигилизма в «Некуда» существенно отличается от той, которая содержалась в откровенно реакционных «антинигилистических» романах В. П. Клюшникова, В. В. Крестовского, Б. М. Маркевича и др. В отличие от этих писателей Лесков Николай Семенович вовсе не пытался представить современное ему освободительное движение лишенным исторических корней (в частности, всецело инспирированным польскими заговорщиками).
В его изображении «нигилизм» — порождение самой русской жизни, которая с трудом выходила из состояния «мертвенной неподвижности» и «немотства». Поэтому в числе поборников новых идей в «Некуда» оказываются люди с чуткими сердцами, бессребреники, романтики-идеалисты, открывавшие собой галерею лесковских «праведников».
Оказавшись в разрыве с передовой журналистикой, Лесков вынужден помещать свои новые произведения в «Русском вестнике» Каткова. В этом журнале, возглавившем поход против «нигилистов», он печатает роман «На ножах», крайне тенденциозное произведение, в котором, по отзыву Достоевского, «нигилисты искажены до бездельничества». Полемическая запальчивость в той или иной степени ощутима и в ряде других произведений Лескова, опубликованных в конце 60-х — начале 70-х годов: в повести «Загадочный человек» (1870), сатирической хронике «Смех и горе» (1871), исторической хронике «Соборяне» (1872).
Однако сближение Лескова с охранительным, консервативным лагерем не могло быть долговременным. Писателю, в мировоззрении которого были глубоки и сильны демократические пристрастия, в журнале Каткова претил пронизывающий его дух аристократической кастовости, идеализации дворянства, англомании, пренебрежительности к русской народной жизни.
Во время печатания в «Русском вестнике» исторической хроники Лескова «Захудалый род» (1875), повествующей о процессе духовного и нравственного оскудения именитой дворянской семьи, писатель прерывает печатание хроники и уходит из катковского журнала. «Мы разошлись (на взгляде на дворянство), и я не стал дописывать роман», — скажет он потом, подчеркивая принципиальный характер своего поступка.
Несколько раньше «Захудалого рода» в том же хроникальном жанре Лесков Николай Семенович создает такие произведения, как «Старые годы в селе Плодомасове» (1869) и «Соборяне». Это важный этап художественных исканий писателя. Отталкиваясь от устаревшего, на его взгляд, канонического образца романа с любовной интригой, он разрабатывает оригинальный жанр романа-хроники, в основе которого лежат социально-этические коллизии.
Писатель считал, что хроникальный жанр позволяет изображать жизнь человека так, как она идет, — «лентою», «развивающейся хартией», дает возможность не заботиться о закругленности фабулы и не сосредоточивать повествование вокруг главного центра. Наиболее значительное произведение Лескова в новом жанре — «Соборяне».
Наблюдая за ходом русской пореформенной жизни, Лесков Николай Семенович все более и более разочаровывается в возможности ее обновления. Под влиянием гнетущих впечатлений от действительности, которая его «волнует и злит», писатель переживает острый идеологический кризис.
Опасаясь редакторского произвола, не желая связывать себя с какими-либо «направленскими» изданиями, писатель настойчиво ищет возможности нелитературного заработка. В 1874 г. Лесков Николай Семенович поступает на службу в министерство народного просвещения, однако и она заканчивается разладом. В 1883 г. его отчисляют «без прощения».
Все более отчуждаясь от официальной России с ее политическим ретроградством, «пошлым пяченьем назад», Лесков Николай Семенович воспринимает свое увольнение как проявление этого общего процесса. В его творчестве с середины 70-х годов ощутимо нарастают сатирические тенденции. «А писать хотелось бы смешное, — заметит он в позднем письме к Л. Н. Толстому (23 июля 1893 г.), — чтобы представить современную пошлость и самодовольство».
Лесков Николай Семенович резко ополчается против «задухи» современной ему русской жизни («Инженеры-бессребреники», 1887), против церкви, утратившей, по его убеждению, живой дух веры («Мелочи архиерейской жизни», 1878), против разного рода апологетов русской отсталости («Загон», 1893). С желчной язвительностью создает он сатирические образы ретивых и уверенных в полной безнаказанности своих действий охранителей, служащих жандармского сыска, достигших верха искусства в инсинуациях, направленных против неугодных им людей («Административная грация», 1893); «Заячий ремиз», 1894), которые в силу своей исключительной социальной остроты смогли быть опубликованы только после 1917 г.
На протяжении 80-х годов обостряется критическое отношение Лескова к институту государства и ко всем, кто официально представляет его интересы. Высказанные еще в хронике «Захудалый род» идеи о принципиальной несовместимости высших этических принципов и тех норм и законов поведения, которые предписываются человеку в уставном порядке, получают развитие в ряде поздних сочинений Лескова.
Одно из самых ярких из них — известный рассказ «Человек на часах» (1887). Услышав на своем посту близ Зимнего дворца отчаянные крики погибающего в невской полынье человека, измаявшийся душой рядовой Постников в конце концов покидает пост и спешит на помощь утопающему.
Однако с точки зрения государственного порядка его благородный поступок — не подвиг человеколюбия («доброходства»), а тяжкое служебное преступление, которое неизбежно влечет за собой суровую кару. Рассказ пронизан горькой авторской иронией. В действиях вышестоящих лиц открывается нечто общее, обусловленное их внешним статусом и отчуждающее их от мира естественных человеческих связей.
В отличие от часового каждый из них, будучи звеном единого государственного механизма, в значительной степени уже заглушил в себе всё человеческое и подчинил свое поведение тому, чего требует от него его официальное положение, интерес карьеры, логика сиюминутной конъюнктуры.
Преодолевая опасность бесплодного скептицизма, Лесков Николай Семенович продолжает настойчивые поиски положительных типов, сопрягая с ними свою веру в будущее России. Он пишет цикл рассказов о «праведниках», воплощающих своею жизнью народные представления о нравственности. Верные своим идеалам, эти люди и в самых неблагоприятных обстоятельствах способны сохранять независимость характера, творить добро.
Позиция писателя активна: он стремится укрепить своих читателей в «постоянстве верности добрым идеям», побудить их к мужественному сопротивлению разлагающему влиянию окружающей среды. «Характеры идут, характеры зреют» — эта обнадеживающая нота звучит даже в одном из наиболее мрачных по своему тону поздних рассказов Лескова «Зимний день» (1894), в котором обличается дух «гадостности», бесстыдного цинизма, проникающий во все сферы общества.
В последние годы жизни Лесков Николай Семенович оказывается гораздо ближе к тому общественному лагерю, с которым он так резко враждовал в начале своего писательского пути. Досадуя на отсутствие «руководящей критики», он с уважением вспоминает высокое подвижничество Белинского и Добролюбова. Не раз сочувственно цитирует в письмах и художественных произведениях Салтыкова-Щедрина.
В 1895 г. Лесков Николай Семенович умирает от болезни сердца. Причиной ее сам он считал те волнения, которые пришлось испытать при выходе первого собрания сочинений, когда был арестован том, в котором печатались «Мелочи архиерейской жизни». «Думаю и верю, что „весь я не умру“», — писал Лесков Николай Семенович незадолго до своей смерти. «Лесков Николай Семенович — писатель будущего», — говорил Л. Толстой.
При всей очевидности резкого идеологического расхождения Лескова с революционными демократами в общественно-литературном самоопределении писателя в начале 60-х годов был своего рода парадокс, который заслуживает самого пристального внимания. Критикуя «теоретиков-нетерпеливцев» с позиций «стихийного» демократизма, Лесков Николай Семенович обращается к многостороннему и углубленному изучению народной жизни, на необходимости которого последовательнее всего настаивала именно революционно-демократическая критика.
Первые очерки и повести Лескова («Житие одной бабы», 1863; «Леди Макбет Мценского уезда», 1865; «Воительница», 1866) непосредственно подхватывают традицию русской литературы 40-х годов, прежде всего «Записок охотника» Тургенева и повести Григоровича «Антон Горемыка», которые Лесков Николай Семенович любил и порой полемически противопоставлял более поздним произведениям народнической беллетристики. Подобно Тургеневу, он проявляет особый интерес к ярким, талантливым натурам, отмеченным печатью артистизма. В то же время Лесков Николай Семенович значительно расширяет круг своих наблюдений.
Его взгляд останавливается не только на тех, кто воплощает лучшие порывы к красоте и свету, но и на тех, кто в силу тех или иных причин оказывается бессилен сбросить с себя путы «духовного крепостничества». Лескова-художника все более влекут к себе сложные, противоречивые характеры, таящие в себе немало загадочного и неожиданного. Расширяя сферу действительности, подлежащей художественному исследованию, он смело вводит в свое повествование реалии грубого простонародного быта, изображает его таким, каков он есть, во всем кричащем его неблагообразии.
...произведения Лескова, посвященные талантливым русским людям («Запечатленный ангел», «Левша», «Тупейный художник»), отличаются гуманистической направленностью. Из них явствует, что понятие «артистизм» сопряжено у Лескова не только с природной одаренностью человека, но с пробуждением его души, с крепостью характера. Истинный художник, в представлении писателя, — это человек, одолевший в себе «зверя», примитивный эгоизм своего «я».
Одной из важных особенностей поэтики Лескова-сатирика является подвижность художественных акцентов при обрисовке лиц и событий, подрывающая обычную иерархию главного и второстепенного и подчас кардинально преобразующая общий смысл изображаемого. Благодаря компрометирующим деталям, побуждающим читателя иначе взглянуть на вещи, чем это делает простодушный повествователь, слово у Лескова сплошь и рядом становится «коварным», лукавым, двуголосым. Эти живые переливы тональности повествования особенно значительны в поздних рассказах писателя, в частности в тех, где речь идет о видных русских владыках.
За импозантностью облика этих отцов церкви, важной медлительностью движений, невозмутимой ровностью голоса («тихоструй»!) неожиданно обнаруживаются непозволительные для духовного пастыря равнодушие к добру и злу, притупленность этического инстинкта, спекуляция высокими евангельскими речениями («Инженеры-бессребреники», «Человек на часах»). Сам Лесков Николай Семенович ценил эту присущую многим его произведениям «тихую язвительность», которую не всегда улавливала современная ему критика.
«Коварная» манера Лескова-сатирика таила в себе большие возможности в обличении русской действительности. Однако отрицание в его сатире обычно не принимает категорических и абсолютных форм. Не случайно сам писатель говорил о ее «незлобивости», а однажды повторил то парадоксальное определение, которое дал ей в ту пору, когда печаталась сатирическая хроника «Смех и горе» — «добрая сатира», писал Горький.
Очевидно, этот особый тон сатиры Лескова связан с характером его общего мировоззрения, родственного народному ощущению. Современный ему мир русской жизни писатель воспринимает не столько в раздирающих его социально-исторических противоречиях, сколько в его целостности. Он не перестает слышать в ней отголоски родового единства, восходящего к эпохе «твердых» былинных и сказочных времен.
С верой писателя в преодолимость нарастающего отчуждения, раздробленности жизни связана и излюбленная форма его повествования, предполагающая живую обращенность к другому человеку. Именно в искусстве сказа в наибольшей степени проявилась народная основа творческого дара писателя, сумевшего, подобно Некрасову, как бы изнутри раскрыть многообразные характеры русских людей. В искусном плетении «нервного кружева разговорной речи» Лесков, по убеждению Горького, не имеет равного себе.
Сам Лесков Николай Семенович придавал большое значение «постановке голоса» у писателя. «Человек живет словами, и надо знать, в какие моменты своей психологической жизни у кого из нас какие найдутся слова», — говорил он. Яркой выразительности речи своих героев Лесков Николай Семенович добивался целенаправленно, по его собственному признанию, она давалась ему ценой «огромного труда».
Колоритный язык своих книг он собирал «много лет по словечкам, по пословицам и отдельным выражениям, схваченным на лету, в толпе на барках, в рекрутских присутствиях и монастырях», заимствовал его также из любовно собираемых им старинных книг, летописей, сочинений раскольников, усваивал его из общения с различными людьми.
Влюбленный в живое народное слово, Лесков Николай Семенович артистически обыгрывает его в своих произведениях и в то же время охотно сочиняет новые слова, переосмысляя иностранные в духе и стиле «народной этимологии». Насыщенность его сочинений неологизмами и непривычными разговорными речениями так велика, что порой она вызывала нарекания со стороны современников, которые находили ее избыточной и «чрезмерной».
Творчество Лескова, сумевшего по-своему глубоко осознать противоречия современной ему русской жизни, проникнуть в особенности национального характера, живо запечатлеть черты духовной красоты народа, открыло новые перспективы перед русской литературой. Новую актуальность оно приобрело в период революционного сдвига русской жизни, повклекшего за собой активное участие в исторических свершениях самых широких народных масс.
В эту пору М. Горький, К. Федин, Вс. Иванов и другие писатели, стоящие у истоков советской литературы, с большой заинтересованностью обращаются к изучению лесковского творчества и признают свою преемственную связь с ним.
43. Творчество Достоевского 40-50-х годов. Идейные и художественные принципы и установки писателя.
Выпущенный в 1843 из Инженерного училища Достоевский поступает на действительную службу в инженерный корпус. Но служба мелкого чиновника ему не улыбается; уже через год Д. выходит в отставку. Он носится с фантастическими проектами предприятий, по его расчету обещающих скорое обогащение; возлагает большие надежды на свои литературные начинания. В крохотной петербургской комнате мелкий, да еще отставной, чиновник, окруженный столичной беднотой, мечется в горячке своих мечтаний. Предпринимательские прожекты оказались радугой мыльных пузырей: богатство не давалось в руки. Но счастье лит-ого успеха улыбнулось Д. В 1845 он заканчивает свой роман "Бедные люди", рукопись к-рого через посредство дружившего с ним Григоровича попадает в руки Некрасова. Восхищенный произведением Д. Некрасов передает рукопись Белинскому, у которого она находит столь же восторженный прием. В 1846 выходит в свет это первое произведение Д., и Белинский пишет о нем статью, как о самом выдающемся произведении своего времени. Безвестный бедный чиновник становится сразу звездой первой величины. О нем пишут, говорят, ему льстят, с ним ищут знакомства, его вводят в великосветские салоны. Но судьба вознесла гениального мещанина на вершину славы лишь для того, чтобы заставить его больнее переносить щелчки сословного неравенства. Достоевский скоро почувствовал, что его плебейская фигура в великосветских салонах играет роль вороны в павлиньих перьях, над к-рой втихомолку подсмеиваются светские остряки. Осознавши в себе гения, плебей остро осознал в себе и члена социально-униженной касты. Он закипел обидой и гневом и резко порвал с аристократическими почитателями его таланта. Созревшее в душе Д. чувство социального недовольства сближает его с кружком более близкой ему демократически и протестантски настроенной интеллигенции, группировавшейся около Петрашевского. Сближение это дорого обошлось Д. Арестованный в 1849 вместе со всеми петрашевцами, он по зверскому приговору царского суда, переживши на эшафоте весь ужас готовящейся свершиться смертной казни, был отправлен в каторжные работы в Омский острог. За коротким периодом славы последовали долгие годы последнего унижения. Целых 9 лет, с 1850 по 1859, ходит Д. по мытарствам Сибири, сначала отбывая 4 года каторги, потом 5 лет дисциплинарной военной службы. По окончании каторги, еще в Сибири, Д. возвращается к литературной работе. Здесь под свежим впечатлением пережитого начаты им "Записки из мертвого дома". С 1859 Д. снова появляется в печати; в "Русском слове" за этот год идет его большая повесть "Дядюшкин сон", а в "Отечественных записках" — роман "Село Степанчиково".
Двойник [1846]
Петербургская поэма
Роман в девяти письмах [1847
Господин Прохарчин [1847]
Хозяйка [1847]
Ползунков [1848]
Слабое сердце [1848]
Чужая жена и муж под кроватью [1848]
Происшествие необыкновенное
Бедные люди [1846]
Елка и свадьба [1848
Из записок неизвестного
Белые ночи [1848]
Сентиментальный роман
(Из воспоминаний мечтателя)
Неточка Незванова [1849]
Маленький герой [1857]
Из неизвестных мемуаров
Дядюшкин сон [1859]
Из мордасовских летописей
Село Степанчиково и его обитатели [1859]
Из записок неизвестного
Записки из мертвого дома [1860]
44. Проблематика и идейный смысл романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
Роман знаменует начало наиболее зрелого и плодотворного («позднего») этапа творчества Достоевского и появление нового типа романа в мировой литературе. Он сочетает в себе элементы философского, уголовного и социально-бытового романа. Детективная линия оказывается подчиненной философской проблематике. Фазы сюжета определяются не ходом расследования, а мучительным движением к покаянию. Преступление Раскольникова для Достоевского – это не столько проявление патологического, больного в существе человека (а таковым автор, безусловно, интересовался), сколько примета общественного неблагополучия, след болезненных и опасных поветрий в умах современной молодежи.
Романы Достоевского называют идеологическими, социально-философскими. Мотивируется это тем, что действие в них движется не только сюжетом, но еще и страстной мыслью самого писателя, который неустанно ищет ответа на мучающие его вопросы: где правда? как добиться справедливости? как защитить всех бесправных и угнетенных? Все его творчество пронизано острой болью и состраданием к обездоленным и обиженным и в то же время горячей ненавистью к бесчеловечным порядкам, правящим в жизни. Отталкиваясь от реальных фактов окружающей действительности, пытаясь осмыслить и обобщить их, Достоевский настойчиво искал выход из противоречий современной жизни, мечтал найти и указать путь, который мог бы привести человечество к гармонии и счастью.
Поиски справедливости характерны и для многих героев Достоевского. Они ведут горячие политические и философские споры, размышляют над «проклятыми вопросами» русского общества. Но при этом писатель дает высказаться с полной откровенностью людям с самыми разными убеждениями, с различным жизненным опытом. Недаром романы Достоевского называют также полифоническими - «многоголосными». И оказывается, что каждый из этих людей движим своей правдой, своими принципами, порой абсолютно неприемлемыми для других. Лишь в столкновении разных идей и убеждений писатель стремится найти ту высшую правду, ту единственную верную идею, которая может стать общей для всех людей.
Некоторые герои в своих словах несут «правду» Достоевского, некоторые -- идеи, которые сам автор не принимает. Конечно, многие его произведения были бы гораздо легче для восприятия, если бы писатель в них просто развенчивал неприемлемые для него теории, доказывая однозначную правильность своих взглядов. Но как раз вся философия романов Достоевского заключается в том, что он не убеждает, ставя читателя перед неоспоримыми доводами, а заставляет задуматься. Ведь если внимательно читать его произведения, становится понятным, что далеко не всегда автор убежден в своей правоте. Отсюда столько противоречий, столько сложностей в произведениях Достоевского. Причем нередко аргументы, вложенные в уста героев, чьи мысли сам автор не разделяет, оказываются сильнее и убедительнее его собственных.
М.М.Бахтин в работе «Проблемы поэтики Достоевского» остановился на диалогизме (или диалогичности) как важнейшей особенности художественного мышления Достоевского. Она состоит в диалогических отношениях между автором и героем, между самими героями, между писателем и внехудожественной реальностью, между автором и текстом. Касаясь романного наследия Достоевского, исследователь писал: «… все в романе Достоевского сходится к диалогическому противостоянию как своему центру». Романам свойственно «внутренне диалогизированное изложение … диалог уходит внутрь, в каждое слово романа, делая его двуголосым, в каждый жест, в каждое мимическое движение героя…».
Диалог авторского и «чужого сознания» является принципиальной идейно-эстетической основой еще одной конструктивно-содержательной константы романного мира позднего Достоевского – полифонизма. Заимствованное из теории музыки, понятие полифонизма, т.е. многоголосие, было метафорически перенесено Бахтиным на творчество Достоевского для обозначения неслиянности отдельных «голосов» («правд», сознаний), свободы и самостоятельности сознания героя-субъекта по отношению к автору, равноправия позиций героев и автора.
Один из самых сложных и противоречивых романов Достоевского - «Преступление и наказание». О его нравственных уроках не перестают писать уже второе столетие. И это понятно. Такого проблемного, «идеологического» романа до Достоевского не писал никто. В нем раскрыто огромное множество проблем: не только нравственных, но и социальных, и глубоко философских. «Перерыть все вопросы в этом романе» - вот какую задачу ставил перед собой писатель. Причем все эти вопросы и проблемы органически вплетены в художественную ткань романа и не отделены от его сюжетных конфликтов и системы образов. И столько же, сколько идут споры о «Преступлении и наказании», длятся и споры о главном герое романа - Родионе Раскольникове. Невозможно однозначно определить отношение самого автора к своему герою. Достоевский наделил его наряду с непомерной гордостью и состраданием, и совестью, и жаждой справедливости. Теория Раскольникова - это хорошо продуманная теория. Она - не бред воспаленного сознания, не больные мысли душевно сломленного человека. Раскольников приводит реальные примеры, факты, и с некоторыми положениями в его теоретической статье нельзя не согласиться.
Но почему же после прочтения «Преступления и наказания» не остается даже сомнений в том, что теория «права на кровь по совести» неприемлема, неправильна, бесчеловечна? И каковы нравственные уроки образа Раскольникова? Как относится автор к своему герою? И зачем он вложил в уста сострадающего и совестливого человека слова о «праве на преступление»? Что хотел сказать нам Достоевский, какова его правда?
Чтобы ответить на все эти вопросы необходимо знать, в какой период жизни Достоевского создавалось это произведение и какие проблемы на тот момент волновали автора. Оказывается, у романа «Преступление и наказание» довольно богатая история создания, которая во многом объясняет и выбранную проблематику, и образ главного героя.
45. Проблематика и идейный смысл романа Ф.М. Достоевского «Идиот». Проблема положительного героя.
Роман "Идиот", над которым писатель трудился в Швейцарии и Италии, был опубликован в 1868 году. Прошло два года после написания "Преступления и наказания", но писатель по-прежнему пытался изобразить своего современника в его крайних, необычных жизненных ситуациях и состояниях. Только образ преступника, пришедшего, в конце концов, к Богу. Уступает здесь место человеку-идеалу, уже несущему в себе Бога, но гибнущему (по крайней мере, как полноценная личность) в мире алчности и неверия. Если Раскольников мыслит себя "человеком и богом", то главный герой нового романа Лев Мышкин, по замыслу писателя, таковым является. Главная мысль романа – изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, и особенно теперь. Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто брался за изображение прекрасного человека, всегда пасовали.
Потому что задача – безмерная... На свете есть только одно положительно прекрасное лицо – Христос. На первый взгляд идея романа кажется парадоксальной: в "идиоте", "дурачке", "юродивом" изобразить "вполне прекрасного человека".
Но не следует забывать, что в русской религиозной традиции слабоумные, как и юродивые, добровольно принявшие вид безумцев, виделись угодными Богу, блаженными, считалось, что их устами говорят высшие силы. В черновиках к роману автор и называл своего героя "князь Христос", а в самом тексте настойчиво звучат мотивы Второго Пришествия. Первые страницы произведения подготавливают необычность Льва Николаевича Мышкина. Оксюмороном (сочетанием несочетаемого) звучат имя и фамилия; авторская характеристика внешности скорее похожа на иконописный портрет, чем на облик человека в плоти.
Он является из швейцарского "далека" в Россию, из собственной болезни в больное, одержимое социальными недугами петербургское общество. Петербург нового романа Достоевского иной, нежели Петербург, ведь автор реалистически воссоздает специфическую социальную среду – столичный "полусвет". Это мир циничных дельцов, мир приспособившихся к требованиям буржуазной эпохи аристократов-помещиков, таких, как владелец поместий и фабрик генерал Епанчин или член торговых компаний и акционерных обществ. Это мир чиновников-карьеристов, вроде "нетерпеливого нищего" Иволгина, мир купцов-миллионеров, каковым является Парфен Рогожин. Это их семьи: жены, матери, дети; это их содержанки и слуги. Их особняки, квартиры и дачи...
В эту среду на правах родственника Епанчиных и является Лев Николаевич Мышкин, потомок обедневшего княжеского рода (однако в ходе действия автор наделяет героя неожиданным состоянием – солидным наследством). Он рано осиротел, был чрезвычайно слаб здоровьем, испытал заброшенность, одиночество.
Рос в Швейцарии, в недалеком соседстве с крестьянами и детьми. В нем самом много детского: кротость, искренность, незлобивость, даже ребяческая неловкость (вспомним хотя бы эпизод с разбитой "китайской вазой"); и в этом очевидна сознательная идейная установка христианского писателя, ведь в Евангелии говорится об особой близости детей Царствию Небесному.
Воспитывался Мышкин, по всей видимости, последователем французского философа и писателя Руссо, создавшего теорию формирования "естественного", близкого природе человека и написавшего ряд романов на тему воспитания.
Мышкин близок героям Руссо своей непосредственностью и душевной гармонией. Явственна в характере героя еще одна литературная параллель – с образом Дон Кихота, наиболее почитаемого Достоевским в мировой литературе героя. Как и Дон, Кихот, Мышкин поражает всех своей наивной верой в добро, справедливость и красоту.
Он страстно выступает против смертной казни, уверяя, что "убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье". Он чуток к любому чужому горю и деятелен в своем сочувствии. Так, в Швейцарии сумел объединить детей состраданием к тяжелобольной, презираемой всеми девушке – "падшей" Мари и сделать остаток жизни обреченной на смерть почти счастливым. Умиротворение пытается внести в душу еще одного смертельно больного – изверившегося, озлобившегося и отчаявшегося Ипполита Терентьева: "Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье".
Но прежде всего, по замыслу писателя, испытать на себе ощутимое положительное влияние Мышкина должны были главные герои романа: Настасья Филипповна, Парфен Рогожин и Аглая Епанчина. Отношения Мышкина и Настасьи Филипповны освещены легендарно-мифологическим сюжетом (избавление Христом грешницы Марии Магдалины от одержимости бесами). Полное имя героини – Анастасия – в греческом означает "воскресшая"; фамилия Барашковая вызывает ассоциации с невинной искупительной жертвой. Особые художественные приемы использует автор, подчеркивая значимость образа, готовя восприятие героини Мышкиным: это разговор в поезде Лебедева и Рогожина о блистательной петербургской "камелии" (от названияромана А. Дюма-сына "Дама с камелиями", где в мелодраматическом, "романтизированном" ключе изображается судьба парижской куртизанки); это поразившее князя портретное изображение женщины, изобилующее, в его восприятии, прямыми психологическими деталями: глаза глубокие, лоб задумчивый, выражение лица страстное и как бы высокомерное. Особые художественные приемы использует автор, подчеркивая значимость образа, готовя восприятие героини Мышкиным: это разговор в поезде Лебедева и Рогожина о блистательной петербургской "камелии" (от названияромана А. Дюма-сына "Дама с камелиями", где в мелодраматическом, "романтизированном" ключе изображается судьба парижской куртизанки); это поразившее князя портретное изображение женщины, изобилующее, в его восприятии, прямыми психологическими деталями: глаза глубокие, лоб задумчивый, выражение лица страстное и как бы высокомерное.
Поруганная честь, чувство собственной порочности и вины сочетаются в этой женщине с сознанием внутренней чистоты и превосходства, непомерная гордость – с глубоким страданием. Не по своей воле она стала содержанкой Афанасия Ивановича Тоцкого, который цинично считал себя "благодетелем" в прошлом одинокой беспомощной девочки.
Решив жениться на одной из дочерей Епанчина, он "пристраивает" Настасью Филипповну, выдавая замуж за Галю Иволгина с хорошим приданым. На собственном дне рождения разыгрывает эксцентрическую сцену Настасья Филипповна.
Предлагает Гане и всем собравшимся "господам" вытащить из пылающего камина брошенную ею пачку со ста тысячами рублей – выкуп Рогожина за ее благосклонность. Этот эпизод – один из сильнейших в романе. В нем проявляются и характеры основных "претендентов" на Настасью Филипповну: не выдержав раздвоения (в нем борются жадность и остатки достоинства), падает в обморок. Одержимый страстью, собственник по натуре, Рогожин увозит героиню. Ее "благодетели" недоумевают по поводу нелепых, с их точки зрения, претензий женщины на подлинное счастье, чистую любовь. По существу, только Мышкин глубоко понимает ее затаенную мечту о нравственном обновлении. Он "с первого взгляда поверил" в ее невинность, в нем говорят сострадание и жалость: "Не могу я лица Настасьи Филипповны выносить". Считаясь женихом Епанчиной и переживая по отношению к ней чувство влюбленности, он все же в момент решающего свидания с обеими женщинами, устроенного ей, бессознательно выбирает Настасью Филипповну.
Нерациональный, импульсивный порыв Мышкина подтверждает существо глубинных оснований его личности, реализует осмысленное жизненное кредо героя. Метания героя между двумя женщинами, со времен "Униженных и оскорбленных" ставшие устойчивой чертой художественного метода писателя, в "Идиоте" свидетельствуют не о двойной натуре Мышкина, а, скорее, о ее безмерной отзывчивости. На важнейшие вопросы человеческой жизни в "Идиоте" нет однозначного ответа, но есть свет надежды. Кроме "положительно прекрасного человека", в романе живут и по-своему, как могут, служат добру Вера Лебедева, Коля Иволгин. Коля – первый представитель "русских мальчиков". Так в мире романов Достоевского называются молодые люди, ищущие идеала, справедливости и всемирной гармонии. Это Аркадий Долгорукий – герой. Так в мире романов Достоевского называются молодые люди, ищущие идеала, справедливости и всемирной гармонии. Это Аркадий Долгорукий – герой.
Верой в Россию преисполнена проповедь общественно-исторических взглядов писателя, вложенная в уста вдохновленного Мышкина. "Кто почвы под собой не имеет, тот и Бога не имеет".
И пусть он обращается к лицемерной, озабоченной лишь собственными хищническими интересами высшей знати на одном из вечеров у Епанчиных, пусть обманывается в ней!Достоевский – художник и мыслитель – обращает патетические слова. Кажется, не только в социальной, нравственной, но и в метафизической (то есть общефилософской) сфере терпят фиаско идеи, проповедуемые центральным персонажем.
Примиренным с самими основами бытия умирает Ипполит Терентьев – идеологический противник Мышкина в романе. Подобно подпольному человеку, жаждущему веры, он не принимает её из-за разрушающей силы природы. На важнейшие вопросы человеческой жизни в романе нет однозначного ответа, но есть свет надежды. Кроме положительно прекрасного человека, в романе живут и по-своему, как могут, служат добру Вера Лебедева, Коля Иволгин.
Коля – первый представитель русских мальчиков. Так в мире романов Достоевского называются молодые люди, ищущие идеала, справедливости и всемирной гармонии – это Аркадий.
Также, конечно, Алеша Карамазов о судьбоносных для человечества взаимоотношениях России и Европы не только к героям романа, но и к современному читателю, к потомку. Проповедуя идею, он считает, что безбожный, или католический, Запад, порожденные им социализм или буржуазность должны быть побеждены "только мыслью, русским Богом и Христом". Публицистическое начало, идейная тенденциозность – отличительные
признаки метода всех "поздних" романов Достоевского. "Бесы" (1870-1871) в наибольшей мере воплотили в себе эти качества и получили емкое жанровое определение – роман – памфлет.
Название романа навеяно одноименным стихотворением Пушкина и библейской притчей о вселившихся в свиней бесах. Название романа навеяно одноименным стихотворением Пушкина и библейской притчей о вселившихся в свиней бесах.
46. Проблема и идейный смысл романа Ф.М. Достоевского «Бесы». Антигерой и приемы его художественного воплощения.
Название романа навеяно одноименным стихотворением Пушкина и библейской притчей о вселившихся в свиней бесах. Антинигилистический по своей идейной направленности, он писался по горячим следам выступлений идеолога анархизма М.А.Бакунина в Женеве и судебного процесса над террористической группой С.Нечаева «Народная расправа» в «Петербурге». Последний, организовавший «показательное» убийство своего же товарища, едва заподозренного в предательстве, явился прототипом одного из центральных персонажей романа – Петра Верховенского руководителя подпольных групп в провинциальном городке пореформенной России.
В романе видели политический памфлет на революционно-демократическое движение в России второй половины 1860-1870-х годов, и эта упрощенная трактовка во многом определила драматически сложившуюся судьбу «Бесов» в послереволюционный период. Во времена культа Сталина роман был расценен как клевета на русское революционное движение и фактически оказался под запретом. Предпринятая в 1935 году издательством «Аcademia» попытка издать «Бесы» в двух томах с предисловием и комментариями Л.Гроссмана не осуществилась (из печати вышел лишь первый том). Других попыток не последовало. Н.Бердяев в статье «Духи русской революции» пишет, что роман «Бесы» со дня своего появления попадает в index книг, запрещенных со всех сторон:
«Левые круги наши увидели тогда в «Бесах» карикатуру, почти пасквиль на революционное движение и революционных деятелей. (…) Пророчество приняли за пасквиль. Сейчас, после опыта русской революции, даже враги Достоевского должны признать, что «Бесы» -- книга пророческая. Достоевский видел духовным зрением, что русская революция будет именно такой и иной быть не может. Он предвидел неизбежность беснования в революции. Русский нигилизм, действующий в хлыстовской русской стихии не может не быть беснованием, исступленным и вихревым кружением. Это исступленное вихревое кружение и описано в «Бесах».
В основе фабулы романа «Бесы» лежит реальный исторический факт. 21 ноября 1869 года под Москвой руководителем тайной революционной организации «Народная расправа» С.Нечаевым и четырьмя его сообщниками – Н. Успенским, А.Кузнецовым, И.Прыжовым и Н.Николаевым – был убит слушатель Петровской земледельческой академии И.Иванов. Предыстория этого дела, вскоре получившего название нечаевского, такова. С. Нечаев (1847-1882), учитель, вольнослушатель Петербургского университета, принимал активное участие в студенческих волнениях весной 1869 года, бежал в Швейцарию, где сблизился с М.Бакуниным и Н. Огаревым. В сентябре 1869 года вернулся в Россию с мандатом «Русского отдела всемирного революционного союза», полученным им от Бакунина. Выдав себя за представителя реально не существовавшего «Международного революционного комитета», наделенного неограниченными полномочиями и приехавшего в Россию для организации революции, Нечаев создал несколько «пятерок» из предполагавшейся сети подобных групп, состоявших в основном из слушателей Петровской земледельческой академии. В руководимой им «Народной расправе» Нечаев пользовался правом диктатора, требующего себе беспрекословного подчинения. Конфликт с И.Ивановым, неоднократно выражавшим недоверие Нечаеву и собиравшимся выйти из организации, привел к расправе над Ивановым.
Достоевский узнал об убийстве Иванова из газет в самом конце ноября – декабре 1869 года. Начиная с января 1870 года в печати начали систематически публиковаться сообщения, корреспонденции, заметки о Нечаеве, его сообщниках, об обстоятельствах убийства И.Иванова. В июле 1871 года начался судебный процесс над нечаевцами (самому Нечаеву удалось бежать за границу). Это был первый гласный политический процесс, привлекший к себе пристальное общественное внимание в России и за границей. Материалы процесса (в том числе программные документы, прокламации и др. материалы Нечаева) широко публиковались в газете «Правительственный вестник» и перепечатывались другими газетами. Эти сообщения явились для Достоевского основным источником информации о нечаевском деле.
Программным документом «Народной расправы» является так называемый «Катехизис революционера», в котором были сформулированы задачи, принципы и структура организации, определены отношения революционера «к самому себе», «к товарищам по революции», «к обществу», «к народу». Целью «Народной расправы» провозглашалось освобождение народа путем «всесокрушающей народной революции», которая «уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции порядка и классы в России». «Наше дело – страшное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение», -- объявлялось в «Катехизисе».
Революционер охарактеризован в этом документе как «человек обреченный», разорвавший все личные и общественные связи, отрицающий гражданские законы, приличия, мораль, честь. Ему предписывалось знать «только одну науку разрушения», «нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно, все, что помешает ему».
Сознательное нарушение нравственных норм по принципу: «цель оправдывает средства» во имя абстрактного лозунга «общего дела», авантюристическая тактика, диктаторские приемы руководства, система доносов и взаимной слежки членов организации друг за другом и т.д. – все это получило нарицательное наименование «нечаевщины» и вызвало справедливое общественное возмущение как в России, так и в Европе. Отрицательно отнеслись к программе и тактике Нечаева Герцен, Н.Михайловский, Г.Лопатин и некоторые другие деятели народнического движения. Маркс и Энгельс в брошюре «Альянс социалистической демократии и Международного товарищества рабочих» (1873) осудили «апологию политического убийства» и теорию «казарменного коммунизма» Нечаева, а также его «ребяческие и инквизиторские приемы» (Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30 т. Л., 1975. Т.12, с.195-197). И тем не менее, в подходах Нечаева отразились взгляды народников и эсеров. Об этом свидетельствуют статьи и монографии известного представителя «Земли и воли» Степняка-Кравчинского.
Замысел романа «Бесы» относится к декабрю 1869 – январю 1870 года. Систематическое упоминание о романе появляются в письмах Достоевского с февраля 1870 года. Новый замысел увлек писателя своей злободневностью и актуальностью. В письме к А.Майкову от 12 февраля 1870 года Достоевский сближает задуманный им роман об идеологическом убийстве с «Преступлением и наказанием». «Сел за богатую идею; не про исполнение говорю, а про идею. Одна из тех идей, которые имеют несомненный эффект в публике. Вроде «Преступления и наказания», но еще ближе, еще насущнее к действительности и прямо касается важного современного вопроса». (Д., 29, 107). В письмах, относящихся к зиме-весне 1870 года, и в черновых набросках этого же периода отчетливо намечается острая политическая тенденциозность будущего романа. Главные герои многочисленных февральских и мартовских планов – Грановский (будущий С.Т.Верховенский), его сын Студент (впоследствии Петр Верховенский; в черновых записях он чаще именуется Нечаевым, по имени своего реального прототипа), Князь (Ставрогин), Княгиня (В.П.Ставрогина), Шапошников (Шатов), Воспитанница (Даша), Красавица (Лиза Тушина). Несколько позднее появляются Великий писатель (Кармазинов), Капитан Картузов (Лебядкин), Хроникер. Меняются сюжетные схемы, однако сохраняется мотив «нечаевского убийства» Шапошникова (Шатова) Студентом (Нечаевым).
Задумав роман как политический памфлет на современных нечаевых и их «отцов» -- либералов-западников 1840-х годов, поставив вопросы об истоках и причинах современного нигилизма, о взаимоотношениях между представителями различных поколений в обществе, Достоевский обратился к опыту своих литературных предшественников и в первую очередь к опыту прославленного автора романа «Отцы и дети», художественного первооткрывателя нигилизма.
Ориентация на на роман Тургенева заметна на ранней стадии работы Достоевского над «Бесами». Поколение «отцов» представляет в романе Грановский, либерал-идеалист 1840-х годов; поколение «детей» -- сын Грановского, студент (он же Нечаев). В февральских записях 1870 года уже подробно обрисовывается конфликт между отцом и сыном, причем Достоевский в какой-то мере использует сюжетно-композиционную схему тургеневского романа (приезд нигилиста в дворянское имение, его общение с местными «аристократишками», поездка в губернский город, роман со светской женщиной -- Красавицей). Подобно автору «Отцов и детей», Достоевский стремится раскрыть своих героев прежде всего в идейных спорах и полемике; поэтому целые сцены набрасываются в виде диалогов, излагающих идеологические столкновения между западником Грановским, «почвенником» Шатовым и нигилистом Студентом.
В идеологических спорах вырисовывается нравственно-психологический облик Студента (Нечаева) и его политическая программа, ориентированная на всеобщее разрушение и уничтожение.
«С этого (с разрушения), естественно, всякое дело должно начаться, -- заявляет Студент (…). – До конца мне дела нет, я знаю, что начинать нужно с этого, а прочее все болтовня и только растлевает и время берет. (…) Чем скорее – тем лучше, чем раньше начинать – тем лучше (…) Нужно все разрушить, чтоб поставить новое здание, а подпирать подпорками старое здание – одно безобразие». (Д., 11, 78).
Рисуя своего нигилиста, Достоевский сочетает в нем черты базаровщины и хлестаковщины, благодаря чему образ снижается, предстает в пародийно-комическом плане. Это своего рода сниженный и опошленный Базаров, лишенный его высокого трагического начала, его «великого сердца» (Д., 5, 59), но с непомерно раздутой «базаровщиной».
Творческие затруднения, на которые Достоевский жаловался в летних письмах 1870 года к друзьям, в значительной степени были связаны с его мучительными поисками центрального героя. В августе 1870 года в творческой истории романа «Бесы» совершился коренной перелом, в результате которого политический памфлет и его герой Нечаев-Верховенский перестают занимать в романе центральное место. «Бесы» перерастают в роман-трагедию с ее главным героем Николаем Ставрогиным.
Об этом переломе Достоевский подробно рассказывал в письме к М. Каткову от 20 октября 1870 года. Писатель разъясняет Каткову общий замысел «Бесов» и сообщает, что сюжетную основу романа составляет «известное в Москве убийство Нечаевым Иванова», причем об участниках и обстоятельствах убийства он знает только из газет. Писатель подчеркивает, что в изображении Петра Верховенского нет натуралистического списывания деталей с реального Нечаева.
«Моя фантазия, -- пишет Достоевский, -- может в высшей степени разниться с бывшей действительностью, и мой Петр Верховенский может нисколько не походить на Нечаева: но мне кажется, что в пораженном уме моем создалось воображением то лицо, тот тип, который соответствует злодейству. (…) К собственному моему удивлению, это лицо наполовину выходит у меня комиеским. И потому, несмотря на то, что все происшествие занимает один из первых планов романа, оно тем не менее – только аксессуар и обстановка действий другого лица, которое действительно могло бы назваться главным лицом романа.
Это другое лицо (Николай Ставрогин) – тоже мрачное лицо, тоже злодей. Но мне кажется, что это лицо трагическое. (…)Я сел за поэму об этом лице потому, что слишком давно уже хочу изобразить его. По моему мнению, это и русское, и типическое лицо. (…)Я из сердца взял его. Конечно, это характер, редко являющийся во всей своей типичности, но это характер русский (известного слоя общества). (…) Но не все будут мрачные лица; будут и светлые. (…) В первый раз, например, хочу прикоснуться к одному разряду лиц, еще мало тронутых литературой. Идеалом такого лица беру Тихона Задонского. Это тоже Святитель, живущий на спокое в монастыре. С ним сопоставляю и свожу на время героя романа» (Д., 29, 141-142).
Перелом в творческой истории «Бесов», произошедший в августе 1870 года, совпал с отказом Достоевского реализовать в ближайшее время свой заветный замысел – «Житие великого грешника». Очевидно, в это время писатель решил перенести в «Бесы» некоторые образы, ситуации, идеи «Жития» и тем самым придать роману большую религиозно-нравственную и философскую глубину. Так, в частности, из «Жития великого грешника» перешел в «Бесы» в творчески преображенном варианте архиерей Тихон, который должен был свершить над Ставрогиным суд высшей народной правды, неотделимой, по мнению писателя, от христианских представлений о добре и зле.
Летом и осенью 1870 года Достоевский создает новую редакцию первой части романа, частично используя материалы забракованной первоначальной редакции. Наряду с созданием новых подготовительных набросков (планы сюжета, характеристики, диалоги и др.), идет оформление связного текста глав первой части «Бесов». В это время уже определились в общих чертах композиции романа и его объем. 7 октября 1870 года Достоевский отправляет в Москву половину первой части романа. С октября по декабрь писатель работает над последними главами первой части. С января 1871 года начинается публикация «Бесов» в «Русском вестнике».
Главный герой романа Николай Ставрогин – один из самых сложных и трагических образов у Достоевского. Создавая его, писатель нередко прибегал к художественной символике.
Ставрогин – богато и разносторонне одаренная от природы личность. Он мог бы стать положительно прекрасным человеком. Уже самая фамилия «Ставрогин» (от греч. «ставрос» -- крест) намекает, как полагает Вяч. Иванов, на высокое предназначение ее носителя. Однако Ставрогин изменил своему предназначению, не реализовал заложенных в нем возможностей. «Изменник перед Христом… Он изменяет революции, изменяет и России (символы: переход в чужеземное подданство и, в особенности, отречение от жены своей Хромоножки). Всем и всему изменяет он и вешается, как Иуда, не добравшись до своей демонической берлоги в угрюмом ущелье».
В Ставрогине нравственный нигилизм достигает крайних пределов. «Сверхчеловек» и индивидуалист, преступающий нравственные законы, Ставрогин трагически бессилен в своих попытках к духовному обновлению.
Причины духовной гибели Ставрогина объясняет при помощи апокалиптического текста. «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши…». Трагедия Ставрогина в истолковании Достоевского состоит в том, что он «не холоден» и «не горяч», а только «тепл», а потому не имеет достаточной воли к возрождению, которое по существу для него не закрыто (ищет «бремени», но не может нести его). В разъяснении Тихона «совершенный атеист», то есть «холодный», «стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры» (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха». Важны для понимания Ставрогина и последующие строки из приведенного выше апокалиптического текста: «Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг», подчеркивающие идею духовного бессилия Ставрогина при его кажущемся всесилии.
В индивидуальной судьбе Ставрогина, вся «великая праздная сила» которого, по образному выражению Тихона, ушла «нарочито в мерзость», преломляется трагедия русской интеллигенции, увлеченной поверхностным европеизмом и утратившей кровные связи с родной землей и народом. (Эта мысль будет развита Достоевским позже в знаменитой Пушкинской лекции). Не случайно Шатов советует праздному «баричу» Ставрогину «добыть Бога», способность различать добро и зло «мужицким трудом», указывая ему путь сближения с народом и его религиозно-нравственной правдой.
Ставрогину присуща не только нравственная, но и умственная раздвоенность: он способен внушать своим ученикам почти одновременно противоположные идеи: он увлекает Шатова идеей русского народа-Богоносца, призванного обновить Европу, и развращает Кириллова идеей «человекобога» («сверхчеловека»), находящегося «по ту сторону добра и зла». Не веря в «дело» Петра Верховенского и глубоко презирая его самого, Ставрогин тем не менее от безделия, от скуки разрабатывает основы его чудовищной организации и даже сочиняет для нее устав.
Образ Ставрогина постоянно двоится в сознании окружающих его людей, они все еще ждут от него больших свершений. Для Шатова, Кириллова, Петра Верховенского он то носитель грандиозных идей, способный «поднять знамя», то бессильный, праздный, дрянной «русский барчонок». Двойственную природу Ставрогина ощущают также связанные с ним женщины (Варвара Петровна, Марья Тимофеевна, Лиза).
Марья Тимофеевна, как и Тихон, представляет в романе народную Россию. Чистота сердца, детскость, простодушие, радостное приятие мира роднят ее с другими светлыми героями Достоевского. Ее слабоумную, юродивую, писатель наделяет ясновидением. Однако Марья Тимофеевна имеет свою темную тайну; она, как и другие герои романа, пребывает во власти демонических чар Ставрогина, который предстает перед ней то в облике светлого князя, то князя тьмы, соблазнителя и погубителя. В минуту прозрения Лебядкина обличает Ставрогина как самозванца и предателя, и это стоит ей жизни.
С.Н.Булгаков очень тонко охарактеризовал Николая Ставрогина как «духовного провокатора» -- в отличие от Петра Верховенского, «провокатора политического», отметив сложное взаимодействие этих образов: мошенник и провокатор Верховенский сам становится жертвой провокации со стороны Ставрогина, и только крайняя идейная одержимость Верховенского не позволяет ему заметить всю бесперспективность его выбора (ставка на духовно опустошенного Ставрогина).
По мнению С.Н. Булгакова, в романе «Бесы» художественно поставлена проблема провокации, понимаемой не в политическом только смысле, но и в духовном. «Ставрогин есть одновременно и провокатор, и орудие провокации. Он умеет воздействовать на то, в чем состоит индивидуальное устремление данного человека, толкнуть на гибель, воспламенив в каждом его особый огонь, и это испепеляющее, злое, адское пламя светит, но не согревает, жжет, но не очищает. Ведь это Ставрогин прямо или косвенно губит и Лизу, и Шатова, и Кириллова, и даже Верховенского и иже с ним. (…) Каждого из подчиняющихся его влиянию обманывает его личина, но все эти личины разные, и ни одна не есть его настоящее лицо. (…) Так и не совершилось его исцеление, не изгнаны были бесы, и «гражданина кантона Ури» постигает участь гадаринских свиней, как и всех, его окружающих. Никто из них не находит полного исцеления у ног Иисусовых, хотя иные (Шатов, Кириллов) его уже ищут…».
Н.Бердяев определил «Бесы» как мировую трагедию, главным действующим лицом которой является Николай Ставрогин. Тема «Бесов» как мировой трагедии, по мнению критика, «есть тема о том, как огромная личность – человек Николай Ставрогин – вся изошла, истощилась в ею порожденном, из нее эманированном хаотическом бесновании. (…) Беснование вмсето творчества – вот тема «Бесов». «Бесы» как трагедия символиеская есть лишь «феноменология духа Николая Ставрогина», вокруг которого, как вокруг солнца, уже не излучающего ни тепла, ни света, «вращаются бесы». Все основные персонажи «Бесов» (Шатов, Кириллов, Петр Верховенский) – эманация духа Ставрогина, некогда гениальной творческой личности.
Трагедия Ставрогина в истолковании Н.Бердяева – это «трагедия человека и его творчества, трагедия человека, оторвавшегося от органических корней, аристократа, оторвавшегося от демократической матери-земли и дерзнувшего идти своими путями».
Существенную творческую эволюцию в процессе создания романа претерпел также образ Петра Верховенского, который приобрел черты не свойственной ему ранее внутренней усложненности.
Элементы базаровщины и хлестаковщины причудливо соединяются в Петре Верховенском с нечаевщиной. Влияние материалов процесса на эволюцию образа Верховенского особенно ощутимо во второй и третьей частях романа. Любопытно, что адвокат Спасович воспринял Нечаева как личность легендарную, демоническую, сравнивал его с Протеем, дьяволом (Д. 12, 204). Петр Верховенский также принадлежит к числу героев-идеологов Достоевского. Ставрогин называет Верховенского «человеком упорным» и «энтузиастом». Действительно, страшная сущность этого невзрачного с виду, болтливого человека неожиданно раскрывается в главе «Иван-Царевич», когда Петр Верховенский сбрасывает с себя шутовскую личину и предстает в качестве полубезумного фанатика.
У него есть своя собственная, выношенная и взлелеянная в мечтах идея, есть и план общественного устройства, главные роли в реализации которого он предназначает Ставрогину и себе. Верховенский – фанатик идеи неслыханного разрушения, смуты, «раскачки», от которой «затуманится Русь».
В условиях разрушения, разложения и утраты идеалов, когда «заплачет земля по старым богам», и должен появиться Иван-Царевич, то есть самозванец (эту роль Верховенский предназначает Ставрогину), чтобы обманным путем поработить народ, лишив его свободы. И в этом творческая фантазия Достоевского оказалась провидческой. Через полтора десятилетия после появления романа представитель «Земли и воли» Степняк-Кравчинский, убивший шефа жандармов Мезенцева и эмигрировавший в Шевйцарию, писал: «Русский народ не может жить без веры в Бога и царя. Мы должны уничтожить царя и возвести своего кумира с тем, чтобы народ поклонился новому божеству». Сказаны и записаны эти слова за полвека до культа личности Сталина.
Себя самого как практика, как изобретателя «первого шага», долженствующего привести к «вселенской раскачке» Петр ставит выше «гениального теоретика» Шигалева: «… я выдумал первый шаг, -- в исступлении бормочет Петр Верховенский. – Никогда Шигалеву не выдумать первый шаг. Много Шигалевых! Но один, один только человек в России изобрел первый шаг и знает, как его сделать. Этот человек я». Однако свою роль он этим не ограничивает. Верховенский претендует на роль строителя будущего общественного здания («…подумаем, как бы поставить строение каменное») после того, как «рухнет балаган». «Строить мы будем, мы, одни мы!» -- шепчет он Ставрогину в упоении. «Шигалевщина» и «верховенщина» -- это теория и практика авторитарной и тоталитарной системы.
В чем состоит шигалевский проект будущего устройства человечества? Сущность его разъясняет в романе «Хромой учитель». Шигалев предлагает «в виде конечного разрешения вопроса – разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать». Подобный «земной рай», по мнению Шигалева, -- единственно возможный на земле. Согласно собственному признанию «гениального теоретика», занявшись «разрешением общественной формулы» и «выходя из безграничной свободы», он неожиданно для себя заключил «безграничным деспотизмом». Отметим попутно, что такова, по мысли писателя, логика развития всех отвлеченных, оторванных от «живой жизни» теорий принудительного устроения человечества). По сути, краеугольным камнем всех людоедских теорий является идея противопоставления редких избранников толпе. И в этом, пожалуй, близость «Бесов» роману «Преступление и наказание», на которую указывал сам Достоевский.
«Гениальность» Шигалева Петр Верховенский усматривает в том, что тот выдумал «равенство рабов». «У него (Шигалева), -- разъясняет он Ставрогину, -- каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы, и в рабстве равны (…) без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство, и вот шигалевщина!» (Д, 10, 322).
Петр Верховенский принимает шигалевский проект «земного рая», назвав его «ювелирской вещью» и «идеалом будущего». Однако Шигалев для него – отвлеченный мечтатель-теоретик, презирающий «черную работу». Шигалев по-своему «человеколюбец» и «филантроп»; он не способен для достижения «гармонии» уничтожить девять десятых человечества, в отличие от Петра Верховенского, готового для реализации своих планов пролить реки крови. Политический честолюбец и авантюрист, Петр Верховенский античеловечен по своей сущности.
В шигалевщине уже проступают контуры будущего царства Великого Инквизитора, «земной рай» которого строится по той же схеме: он основан на безграничной власти одной десятой «избранных» над человеческим муравейником, на презрении к людям как к слабым, ничтожным и порочным существам, которым не под силу высокие нравственные требования Христа и которые без раздумья отдают деспоту за «хлебы» (материальные блага) свою нравственную свободу.
Шигалевщиной со времени «Бесов» называется крайняя форма аморализма в политике, циничная разнузданность и жестокость тех, кто присвоил себе право распоряжаться чужой свободой. Как истинный демагог, Петр Верховенский эксплуатирует понятие «общее дело», однако за этим стоят личные амбиции, стремление к самоутверждению любой ценой.
В романе «Бесы» и в подготовительных материалах к нему центральное место занимает проблема поколений.
Тургеневский конфликт между отцами и детьми у Достоевского углубляется. Он приобретает резкие формы еще и потому, что Степан Трофимович – отец Петра Верховенского как бы вдвойне: и по кровной, и по духовной связи. К тому же отцов в «Бесах» представляют не провинциальные помещики и не уездный лекарь, но характерные деятели эпохи 40-х годов (С.Т.Верховенский, Кармазинов). Сознавая идейное родство своего поколения с «детьми» -- нигилистами 1860-х годов, Степан Трофимович в то же время ужасается тому, в какие безобразные формы вылился современный нигилизм, и в конце концов порывает с последним. Не только идейная рознь и взаимное непонимание, но и духовная преемственность, существующая между западниками «чистыми» (то есть поколением либералов-идеалистов 1840-х годов) и нечистыми (то есть современными Нечаевыми), моральная ответственность первых за грехи последних; западничество с характерным для него отрывом от русской «почвы», народа, от коренных русских верований и традиций как основная черта нигилизма – таков комплекс идей, при помощи которых Достоевский в духе почвенничества своеобразно переосмыслил тургеневскую концепцию «отцов и детей».
Степан Трофимович Верховенский, являясь обобщенным портретом либерального западника 1840-х годов, соединяет в себе черты многих представителей этого поколения (Т.Н.Грановский, А.И.Герцен, Б.Н.Чичерин, В.Ф. Корш и др.). основным реальным прототипом Кармазинова послужил Тургенев; некоторые черты его получили также отражение в образе С.Т.Верховенского. Однако – и это следует подчеркнуть – роль И.С.Тургенева в творческой истории романа «Бесы» была более существенной, чем это считалось ранее. Изучение черновых подготовительных материалов к роману позволяет прийти к выводу, что личность Тургенева, его идеология и творчество отразились в «Бесах» не только в пародийном образе Кармазинова, но и в плане широкой идейной полемики с ним как с видным представителем современных русских западников об исторических судьбах России и Европы.
Проблема поколений раскрывается в «Бесах» прежде всего в истории исполненных острого драматизма взаимоотношений отца и сына Верховенских, хотя к поколению «отцов» принадлежат также Кармазинов и фон Лембке, а к поколению «детей» -- Николай Ставрогин и члены кружка нигилистов. Кармазинов, являющийся, подобно Степану Трофимовичу, представителем «поколения 40-х годов», дан Достоевским в явно карикатурном плане и поэтому не годится для раскрытия драматической коллизии во взаимоотношениях поколений.
Достоевский подробно разъясняет концепцию поколений «Бесов» в письме к наследнику престола А.А.Романову 10 февраля 1873 года, посланному вместе с отдельным изданием «Бесов».
«Это почти исторический этюд, которым я желал объяснить возможность в нашем странном обществе таких чудовищных явлений, как нечаевское преступление, -- пишет Достоевский в своем романе. – Взгляд мой состоит в том, то эти явления не случайность, не единичны, а потому и в романе нет ни списанных событий, ни списанных лиц. Эти явления – прямое последствие вековой оторванности всего просвещения русского от родных и самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно уже пришли к убеждению о совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности. (…) А между тем главнейшие проповедники нашей национальной несамобытности с ужасом и первые отвернулись бы от нечаевского дела. (…) Вот эту родственность и преемственность мысли, развившейся от отцов к детям, я и хотел выразить в произведении моем» (Д, 29, 260).
В «Дневнике писателя» за 1873 год (статья «Одна из современных фальшей») Достоевский снова затрагивает вопрос о причинах появления Нечаевых и особенно нечаевцев среди развитой и образованной молодежи.
Возражая корреспонденту одной из газет, заявившему, что «идиотический фанатик вроде Нечаева» мог найти себе прозелитов только среди неразвитой, праздной, неучащейся молодежи, Достоевский утверждает, что Нечаевы могут быть не только фанатиками, но и мошенниками, подобно Петру Верховенскому, заявившему: «Я мошенник, а не социалист».
«Эти мошенники очень хитрые и изучившие именно великодушную сторону души человеческой, всего чаще юной души, чтоб уметь играть на ней как на музыкальном инструменте, -- пишет Достоевский. -- …Чудовищное и отвратительное московское убийство Иванова, без всякого сомнения, представлено было убийцей Нечаевым своим жертвам «нечаевцам» как дело политическое и полезное для будущего «общего и великого дела». Иначе понять нельзя, как несколько юношей (кто бы они ни были) могли согласиться на такое мрачное преступление. Опять-таки в моем романе «Бесы» я попытался изобразить те многоразличные и разнообразные мотивы, по которым даже чистейшие сердцем и простодушнейшие люди могут быть привлечены к совершению такого же чудовищного злодейства» (Д., 21, 129, 131). Существенно признание Достоевского, что во времена юности он сам мог бы стать «нечаевцем» (не Нечаевым!) «в случае, если б так обернулось дело» (Д. 21, 129).
Причины умственной и нравственной незрелости современной молодежи Достоевский видит в неправильном воспитании в семье, где нередко встречаются «недовольство, нетерпение, грубость невежества (несмотря на интеллигентность классов)», «настоящее образование заменяется лишь нахальным отрицанием с чужого голоса», «материальные побуждения господствуют над всякой высшей идеей», «дети воспитываются без почвы, вне естественной правды, в неуважении или равнодушии к отечеству и в насмешливом презрении к народу». «Вот где начало зла, -- пишет Достоевский, -- в предании, в преемственности идей, в вековом национальном подавлении в себе всякой независимости мысли, в понятии о сане европейца под непременным условием неуважения к самому себе как к русскому человеку» (Д, 21, 132).
Разрыв с народом, характерный, по мысли Достоевского, для современной молодежи, «преемствен и наследствен еще с отцов и дедов» (Д., 21, 134).
В письме к А.Н.Майкову от 9 сентября 1870 года Достоевский дал авторское истолкование заглавия, евангельского эпиграфа, идейно-философской и нравственно-религиозной концепции романа, своеобразно переосмыслив новозаветный эпизод об исцелении Христом гадаринского бесноватого.
Достоевский облекает в евангельскую символику свои размышления о судьбах России и Запада. Болезнь безумия, беснования, охватившая Россию, -- это в понимании писателя, в первую очередь болезнь русской интеллигенции, увлеченной ложным европеизмом и утратившей кровную связь с родной почвой, народом, его и нравственностью (именно поэтому ее, оторванную от народных корней и начал, закружили «бесы»).
На болезнь России, которая сбилась с пути и которую кружат «бесы», указывает также пушкинский эпиграф к роману из баллады «Бесы» (1830), особенно следующие строки:
Хоть убей, следа не видно,
Сбились мы. Что делать нам?
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
Общий фон романа «Бесы» очень трагичен. В финале его гибнут почти все персонажи романа – Ставрогин, Шатов, Кириллов, Степан Трофимович, Лиза, Марья Тимофеевна, Марья Шатова. Некоторые из них гибнут на пороге прозрения. Живым и невредимым остается «обезьяна нигилизма» Петр Верховенский.
Мрак в «Бесах» «сгущен до последней мучительности, и эта его острота, его невыносимость и делает его предрассветным, не тьмой безразличия и хаоса, но той «сенью смертной», в которой рождается «свет велий». (Булгаков С.Н. Тихие думы). Достоевский твердо верит, что болезнь России временная; это болезнь роста и развития. Россия не только исцелится, но и обновит нравственно «русской правдой» больное европейское человечество. Идеи эти отчетливо выражены в евангельском эпиграфе к «Бесам», в его авторском истолковании, в интерпретации евангельского текста в самом романе Степаном Трофимовичем Верховенским.
Степан Трофимович, по собственному его признанию, «всю жизнь лгал», перед лицом близкой смерти как бы прозревает высшую правду и осознает ответственность своего поколения «чистых западников» за деяния своих «нечистых» последователей, Нечаевых. В интерпретации Степана Трофимовича «эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней, -- это все язвы, все миазмы, вся нечистота (…), накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! (…) Но великая мысль и великая воля осенит ее свыше, как и того безумного бесноватого, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на поверхности… и сами будут проситься войти в свиней (…) Но больной исцелится и «сядет у ног Иисусовых»… и будут все глазеть с изумлением».
Публикуемая в последних изданиях в виде приложения глава «У Тихона» имеет свою сложную творческую историю. По первоначальному замыслу Достоевского глава «У Тихона» в качестве «главы девятой» должна была завершить вторую часть романа (седьмая и восьмая главы – «У наших» и «Иван-Царевич» -- появились в ноябрьской книжке «Русского вестника» за 1871 год). Глава «У Тихона», задуманная Достоевским как идейно-философский и композиционный центр романа и уже набранная в корректуре, была забракована редакцией «Русского вестника». Как писал Н.Н.Страхов Л.Н.Толстому 28 ноября 1883 года, «одну сцену из Ставрогина (растление и пр.) Катков не захотел печатать». Публикация романа в «Русском вестнике» приостановилась. Глава «У Тихона» состоит из трех маленьких главок. В первой Ставрогин сообщает Тихону о своем намерении обнародовать «Исповедь», в которой он рассказывает о растлении девочки и других своих преступлениях. Во второй Тихон читает текст «Исповеди» (приводится ее содержание). В третьей описывается беседа Тихона со Ставрогиным после ее прочтения.
В миропонимании автора Ставрогин, нанесший обиду «одному из малых сих», совершил тяжкий грех. Однако путь к духовному возрождению для него не закрыт, так как, согласно христианской этике, самый тяжкий грех может быть прощен, если истинно раскаяние преступника (Христос простил распятого на кресте разбойника). По мнению С.Гессена, «Ставрогин обречен не потому, что он совершил преступление, которому якобы «нет прощения», а потому, что совершенное отсутствие в нем любви и невозможность для него преодолеть то уединение, в которое загнала его гордость, отрезают ему всякий путь к Богу как к всепрощающей бесконечной любви».
Идея исповеди, индивидуального и публичного покаяния как пути к нравственному очищению и возрождению имеет древнюю христианскую традицию, и Достоевский, задумав главу «У Тихона», несомненно, учитывал богатый опыт древнерусской и византийской культуры. Не случайно в подготовительных материалах к «Бесам» упоминаются имена Иоанна Лествичника, Феодосия Печерского, Нила Сорского и некоторых других духовных писателей.
Идею обнародования «Исповеди» Тихон находит «великой» и «христианской». «Дальше подобного удивительного подвига, который вы замыслили, -- говорит Тихон Ставрогину, -- идти покаяние не может. (…) Если бы это действительно было покаяние и действительно христианская мысль».
Тихон должен разгадать, что привело неверующего Ставрогина в его келью. Каковы истинные мотивы намерения Ставрогина обнародовать свою «Исповедь»: подлинное ли это раскаяние и желание тяжкой ценой искупить свое преступление (потребность «креста» и «всенародной кары») или же это всего лишь «дерзкий вызов виноватого к судье», бесовская гордыня сильной личности, считающей себя вправе дерзко преступить нравственный закон?
Читатель становится свидетелем удивительного психологического поединка между Тихоном и Ставрогиным. В конце концов Тихон убеждается, то Ставрогин не готов к духовному подвигу, не вынесет насмешек, которые вызовет в обществе его «Исповедь». Тихон предсказывает, что Ставрогин совершит еще более страшное преступление, чтобы только избежать обнародования «Исповеди». С гневной репликой: «Проклятый психолог!» Ставрогин покидает келью Тихона, и эта его реплика свидетельствует о глубокой проницательности Тихона.
Чтобы сохранить главу в составе романа, Достоевский вынужден был согласиться с требованиями «Русского вестника». Он создает смягченную редакцию главы, в которой, «оставляя сущность дела, изменил текст настолько, чтоб удовлетворить целомудрие редакции» (Д. 29, 227).
Настаивая на публикации смягченной главы, Достоевский в письме к Н.А.Любимову (конец марта – начало апреля 1872 года) подчеркнул ее важность для понимания образа Ставрогина. Неразрывно с идеей исповеди (путь к нравственному очищению и возрождению человека через покаяние) дано в этом письме авторское истолкование Ставрогина как представителя определенного социального слоя барской России, праздного и развратного «из тоски», вследствие утраты кровных связей с русским народом и его верой, но употребляющего «страдальческие судорожные усилия, чтоб обновиться и вновь начать верить». (Д.29, 232).
Это письмо может служить опровержением распространенной ранее среди литературоведов точки зрения, согласно которой отказ от главы «У Тихона» якобы явился актом свободной творческой воли писателя и был вызван изменившейся в процессе работы над романом концепцией образа Ставрогина.
Однако смягченная редакция главы была также отвергнута редакцией «Русского вестника». Пришлось завершить публикацию романа в ноябрьской и декабрьской книжках «Русского вестника» за 1872 год без главы «У Тихона».
Единственное отдельное прижизненное издание романа «Бесы» последовало сразу же после журнальной публикации романа (в конце января 1873 года) и печаталось на ее основе. Не имея возможности из-за недостатка времени восстановить главу «У Тихона», Достоевский ограничился незначительной композиционной перестройкой романа и убрал из текста некоторые строки, непосредственно ведущие к «Исповеди» Ставрогина.
В настоящее время известны две редакции главы «У Тихона»: корректурный текст «главы девятой», набранной для декабрьской книжки «Русского вестника» за 1871 год, с многочисленными исправлениями писателя, разнородными (а возможно, и разновременными) по своему характеру, причем правка не доведена до конца, а текст 15-й гранки утрачен; смягченная редакция главы представлена списком, сделанным А.Г.Достоевской с неизвестного источника, в нем отсутствует конец главы.
Таким образом, сегодня ученые не располагают авторитетным каноническим текстом главы «У Тихона», что не позволяет включить ее непосредственно в состав романа.
Ю.Карякин, один из самых убежденных и упорных сторонников включения главы «У Тихона» («как она есть») в основной корпус романа, «поставить ее на то место, где ей и предназначено было стоять», приводит в качестве своеобразного эпиграфа этой многострадальной главы строки А.Ахматовой:
Кто знает, как пусто небо
На месте упавшей башни…
Полностью соглашаясь с Карякиным и в оценке высоких идейно-художественных достоинств главы «У Тихона», и в понимании ее органической связи с романом, мы, однако, полагаем, что даже с изъятием главы из романа «небо» не стало «пусто». Роман «Бесы» и в известной всему читающему миру редакции прнадлежит к лучшим созданиям творческого гения Достоевского.
В свете исторического опыта XX века с его революциями, мировыми войнами, авторитарными и тоталитарными режимами и «демократиями», культом личности, массовыми репрессиями и т.д. мы во многом по-новому подходим к роману «Бесы», постигая его необъятную идейно-философскую и религиозно-нравственную глубину. Не роман-памфлет (хотя эелементы памфлета, пародии, сатиры в нем сильны), а прежде всего роман-трагедия, роман-предвидение, роман-предупреждение, имеющий непреходящее общечеловеческое значение.
С.Н.Булгаков, вслед за Вяч. Ивановым назвавший «Бесы» символической трагедией, писал, что в романе Достоевского состязаются не представители политических партий. «Нет, здесь «Бог с дяьволом борется, а поле битвы – сердца людей», и потому-то трагедия «Бесы» имеет не только политическое, временное, преходящее значение, но содержит в себе зерно бессмертной жизни, луч немеркнущей истины, как и все великие и подлинные трагедии, тоже берущие для себя форму из исторически ограниченной среды, в определенной эпохе».
Как-то раз Анна Ахматова ответила одному американцу, сказавшему ей в упрек (за нежелание ответить на вопрос о русской душе), что Достоевский знал, что такое «русская душа». И Анна Ахматова ответила ему: «Достоевский знал много, но не все. Он, например, думал, что если убьешь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пятьдесят, сто человек – и вечером пойти в театр».
Но Достоевский знал и это. Н.Бердяев пишет: «Достоевский предвидел торжество не только шигалевщины, но и смердяковщины. Он знал, что подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: «я всю Россию ненавижу…». Пророчества открываются только по мере их исполнения, и потому полагать, что романы Достоевского еще не раскодированы окончательно и таят в себе огромные пласты неизведанного, становящиеся явными только по мере их реализации.
В статье «Духи русской революции» Н.Бердяев пишет о том (уже после свершения революции), что «Достоевскому дано было до глубины раскрыть диалектику русской революционной мысли и сделать из нее последние выводы. Он не остался на поверхности социально-политических идей и построений, он проник в глубину и обнажил метафизику русской революционности. Достоевский обнаружил, что русская революционность есть феномен метафизический и религиозный, а не политический и социальный».
Ночные аресты петрашевцев не останутся незамеченными (тем более, что за отсутствием в таких количествах собственного транспорта третье Отделение наняло несколько десятков извозчичьих пролеток). Весть всколыхнет обе столицы. Хотя толки относительно намерений клубистов уничтожить церкви, «перерезать всех русских до единого, и для заселения России выписать французов окажутся, как выразился Хомяков, несколько преувеличенными, они произведут в обществе известный эффект. Через 13 лет, весной 1862 года памятливая молва свяжет грандиозные петербургские пожары с тайным нероновским планом, якобы существовавшим у заговорщиков 49-го года…»
47. Проблематика и идейный смысл романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы».
С именем отца семейства Карамазовых – Федора Павловича связано особое явление русской жизни, получившее определение «карамазовщина», характеризующее национально-психологические пороки наподобие «хлестаковщины», «обломовщины» и др. Обычно карамазовщину трактуют как безудержность чувственных желаний: сладострастия, зуда наживы, примитивного своеволия, которым и отличается Федор Павлович. Но это явление более сложное и опасное: «карамазовщина» -- это сладострастие нравственное, то есть откровенное бесстыдство, открытая защита «права на бесчестие», циничное высмеивание всего возвышенного, духовного. Безудержный аморализм представлен в романе как порча русского национального духа в эпоху массовой потери высших идеалов. Порча потому, что, согласно Достоевскому, в русском человеке всегда жила сильная потребность веры, заметная здесь даже у отца семейства, при всей его расхристанности.
Четыре брата Карамазовых представляют, по мысли Достоевского, четыре наиболее характерных типа нравственного сознания и, вместе с тем, четыре типа духовной деятельности, порознь изображенных в предыдущих романах писателя. Иван – теоретик и атеист – смелый аналитик Бытия. Смердяков – практик-делец, оправдывающей теорией Ивана свое будущее преступление. Дмитрий – «весь фанатик», человек безудержных страстей, он ищет опору в «источниках сердца своего», в натуре человека. Алексей – тип «органически нравственный», с идеалом, и потому с надежной жизненной позицией. Он – «будущее поколение, живая сила, новые люди».
С образом Дмитрия Карамазова связана проблема нравственно-религиозного возрождения человека – основная в романе. Этот герой представлен как личность неуемная, ни в чем не знающая меры, социально опасная. Вместе с тем и больше всего, с точки зрения Достоевского, -- это трепещущая русская душа, пораженная собственным распадом, жаждущая «собрать» себя как человека. Дмитрий видит в своем падении проявление общего закона жизни – этической раздвоенности современного человека, но это сознание не служит ему оправданием, не утешает его, а, наоборот, мучит, вызывает боль и отчаяние: «Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы его сузил». Митя, в отличие от отца и Смердякова, не путает добро и зло в системе оценок, не выдает черное за белое, но в поступках своих, совершаемых под влиянием стихийных порывов, не всегда их различает. Он сознает ценность всякого человека, но и любого может обидеть, как, например, капитана Снегирева, которого он публично оттаскал за бороденку-«мочалку». У героя нравственное сознание редко предваряет поступки, чаще оно появляется «постфактум», как угрызения совести. Такова «русская широкая натура» -- тип, неоднократно варьируемый писателем. В Мите акцентировано бессознательное религиозное чувство. Это коренной русский человек 19 века («коренник», как называл таких людей сам Достоевский): у него понятия о мировом порядке основываются именно на вере в Бога, а вера живет в крови.
Митя возрождается ерез мучительное страдание – не случайно этапы нравственных потрясений, переживаемых им, определяются как мытарства души. Способ познания мира у Дмитрия прямо противоположен мудрости Ивана, пытающегося постичь мир рационалистически.
6) Пятая книга романа «Pro и contra» -- кульминация конфликта идей в романе. В центре пятой книги «Легенда о великом инквизиторе». В основе ее сюжета – выдуманное пришествие Христа в средневековую Италию, где свирепствовала католическая инквизиция. Сицилийский инквизитор готов отправить на костер Сына Божьего, Учителя, лишь бы тот не мешал проповедью гуманизма и свободы осуществлять по-своему истолкованное инквизитором Учение способами, несовместимыми с принципами самого Учителя. Аргументы в чем-то повторяют довода Раскольникова («Преступление и наказание») и Шигалева («Бесы»): люди, ничтожные по самой своей человеческой природе, не справляются со свободой. Они с радостью отдали свободу взамен хлебы, взамен узды. Свобода отнята у людей для их счастья. Инквизитор, по мнению Ивана Карамазова, уверен в этом, он по-своему заботится о человечестве. Христос исходит из совсем иного, высокого понимания человека. Он целует безжизненные уста воинственного старца, вероятно, видя в нем самую заблудшую овцу из своего стада.
Алеша чувствует бесчестность инквизитора, который использует имя Христа для достижения своих целей. Иван же, сопоставляя две точки зрения на человека, склоняется к инквизиторской. Он не только не верит в людей, но отрицает и сам мир, Богом созданный.
7) Рассуждения Ивана таковы: если Бог допускает страдания ни в чем не повинных, абсолютно безгрешных существ, значит или Бог несправедлив, неблагостен или не всемогущ. И от установленной в мировом финале высшей гармонии он отказывается: «Не стоит она слезинки хотя бы одного… только замученного ребенка». Но возвращая билет в Царствие Небесное, разочаровавшись в высшей справедливости, Иван делает роковое умозаключение: «Все позволено».
И вновь, как и в прежних романах писателя, не укорененная в нравственности свобода мысли превращается в своеволие слова и поступка. Иван подает преступную идею – Смердяков ее осуществляет.
Бунт Иван Карамазова предваряет глава «Верующие бабы» из второй книги романа, в которой старец Зосима сумел успокоить и духовно укрепить молодую женщину, потерявшую младенца. Известно, что слова Зосимы записаны Достоевским со слов оптинского старца Амвросия, которого писатель посетил после смерти малолетнего сынишки.
Старец Зосима неоднократно подчеркивает, что преобразить окружающий мир можно лишь через признание своей личной ответственности и вины. Он призывает каждого «осознать себя виноватым перед всеми». Состоятельность этой идеи автор подчеркивает на примере убийства Федора Карамазова. Хотя совершил это преступление Смердяков, совиновными себя считают Иван Карамазов и Дмитрий Карамазов. И даже кроткий и миролюбивый Алексей Карамазов считает себя виновным в том, что в роковой день убийства не выполнил наказ своего наставника и отложил встречу с Дмитрием Карамазовым, не уберег его от тяжких испытаний.
8) Образ третьего брата Алеши Карамазова – последний опыт писателя в решении проблемы «положительно прекрасного человека». Это тип нового русского подвижника, религиозного правдоискателя, которому свойственна христианская любовь к людям, проявляющаяся постоянно в его жизненной практике, в творимом им деятельном добре и готовности к самопожертвованию. Впервые в русской литературе положительный герой выступает в рясе монастырского послушника. Достоевский при этом показал принципиальное отличие патриота-подвижника от борца за социальные права. Обоснование характера Алексея Карамазова в первых же главах романа дано по принципу «от противного»: он совсем не такой, как Герой. У традиционных героев русской литературы их сознательная жизнь начиналась с резко критического отношения к близкому окружению, с раннего осуждения своей среды или внутреннего отделения от нее противопоставления себя ей, -- это даже у мягких, любящих женских натур – у Татьяны Лариной («Евгений Онегин») и Лизы Калитиной («Дворянское гнездо»). Алеша реализует в жизни наставление своего духовного руководителя старца Зосимы, полагавшего, что каждый человек должен осознать себя наихудшим из людей. Показательно в этом плане противопоставление главы «Обе вместе» из третьей книги романа главе «Луковка» из пятой книги. В главе Луковка Алеше удается то, что не удалось Катерине Ивановне в главе «Обе вместе»: он вызвал сострадание, сочувствие и покаяние у Грушеньки. Великодушие Катерины Ивановны полно самоупоения, вся ее речь полна чувства превосходства перед соперницей, и это раздражает Грушеньку, которая с горечью отвергает ухаживания Катерины Ивановны. Алеша Карамазов не проявляет жалости в отношении к Грушеньке, он сумел найти в ней отдельные черты благородства и ставит себя ниже Грушеньки. Он способен уживаться с погрязшим в сладострастии отцом, несмотря на неприятие разврата. Молодой человек не закрепляет зло за социальным или образовательным статусом человека (он зол потому, что крепостник или нигилист), как это делал воспитанный в просветительских традициях герой русской литературы.
Достоевский считал Алексея Карамазова первым героем своей книги – об этом он написал во вступлении к роману, но главная книга о нем должна была быть вторым томом, а она так и осталась ненаписанной. Известно свидетельство А.С.Суворина о намерении писателя: «Он хотел его (Алешу) провести через монастырь и сделать революционером. Он совершил бы политическое преступление. Его бы казнили. Он искал бы правду, и в этих поисках, естественно, стал бы революционером». Сообщения это вызывает большие сомнения. Слишком уж далек Алексей от революционера, более того, решительно ему противопоставлен. В романе намечается другая перспектива деятельности Алеши: здесь он, как Христос, напутствует своих учеников – двенадцать мальчиков-подростков (по ассоциации с двенадцатью апостолами Христовыми) на жизнь, верную идеалам хритианской любви и братолюбия
9) Важнейшая особенность романа Достоевского «Братья Карамазовы» -- полифонизм, открытый М.М.Бахтиным, -- множественность субъектов сознания, самостоятельность голосов, не приведенных к одному идеологическому знаменателю; «независимость» героев в отношении к автору. Бахтин убедительно полказал, что повествовательная структура полифонического романа позволяет сделать слово героя о себе и о мире таким же полновесным, как слово автора, представить его во всей полноте и объективности. Ученый констатировал принципиальную идеологическую незавершенность романа Достоевского, утверждавшего, что «ничего окончательного в мире еще не произошло, последнее слово о мире еще не сказано, мир открыт и свободен, еще все впереди и всегда будет впереди…». Однако полифонизм художественного мышления Достоевского не означает устранения последней воли автора-творца, реализованной и в замысле, и в итогах всего, им созданного. Но в поэтической структуре полифонического романа авторская позиция и оценка, в отличие от романа монологического, выражается не прямо, а косвенно, через конкретную сюжетно-композиционную структуру, через представленную автором систему параллельных и контрастных рядов и оппозиций.
«Задача искусства – не случайности быта, а общая их идея, зорко угаданная и верно снятая с многообразия однородных жизненных явлений», -- писал Достоевский. Организуя идеологическое общение своих героев, позволяя им раскрыться до конца, писатель осуществляет новое художественное видение жизни человеческого сознания и помогает расширению сознания читателей, становлению их духовной самостоятельности.
48. Трилогия Л.Н. Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность». Проблема формирования личности. «Диалектика души».
Рождение Л.Толстого как писателя было следствием исключительно напряженной духовной работы. Он постоянно и упорно занимался самообразованием, составил для себя грандиозные, на первый взгляд невыполнимые учебные планы и в значительной степени реализовывал их. Не менее важна его внутренняя, моральная работа по самовоспитанию, -- ее можно проследить по «Дневнику» будущего писателя: Л.Толстой ведет его регулярно с 1847 г., постоянно формулируя правила поведения и труда, принципы отношения с людьми.
Следует указать на три важнейших источника мировоззрения Л.Толстого: просветительскую философию, литературу сентиментализма, христианскую мораль. Он смолоду стал поборником идеала нравственного самоусовершенствования. Эту идею он находил в трудах просветителей: Ж.Ж.Руссо и его ученика Ф.Р. де Вейсса. Трактат последнего «Основания философии, политики и морали» -- одно из первых сочинений, прочитанных Л.Толстым, -- утверждал: «Общая … цель существования вселенной заключается в постоянном совершенствовании для достижения наивозможно большего добра, что достигается частным стремлением к усовершенствованию каждой отдельной частицы».
От просветителей у молодого Толстого поначалу возникла исключительная вера в разум, в способность его помочь человеку в борьбе с любыми предрассудками. Однако скоро он формулирует другой вывод: «Наклонности и мера разума не имеют влияния на достоинства человека». Л.Толстой стремился понять, откуда берутся человеческие пороки, и приходил к заключению, что «пороки души суть испорченные благородные стремления». Порча же происходит вследствие привязанности человека к миру земному. Большое влияние на писателя оказало «Сентиментальное путешествие» Стерна, в котором доминирующей идеей является противопоставление двух миров: мира существующего, «извращающего умы» людей, приводящего их к взаимной вражде, и мира должного, желанного для души. В Евангелии Толстой также нашел антитезу «мира сего» и «Царствия Небесного».
Однако молодому Толстому была чужда идея христианского кенозиса (самоумаления личности). Писатель верил во внутренние силы человека, способные противоборствовать эгоистическим страстям и пагубному влиянию земного мира: «Я убежден, что в человека вложена бесконечная, не только моральная, но даже физическая бесконечная сила, но вместе с тем на эту силу положен ужасный тормоз – любовь к себе или скорее память о себе, которая производит бессилие. Но как только человек вырвется из этого тормоза, он получает всемогущество».
Л.Толстой полагал любовь к себе, плотское начало в человеке явлением естественным: «стремление плоти – добро личное. Другое дело – стремления души – это субстанция альтруистическая, «добро других». Разлад двух начал в человеке и противоречие между потенциальным и реальным человеком Толстой ощущал как собственное, личное противоречие. Метод пристального психологического анализа, внимание к душевно-духовному процессу, когда одни, едва уловимые явления внутренней жизни сменяют другие, -- был поначалу методом самовосптания, прежде чем стал способом художественного изображения души человеческой – методом психологического реализма.
Толстовская «диалектика души» блистательно проявилась в его первом же значительном произведении – биографической трилогии «Детство. Отрочество. Юность», над которой он работал 6 лет (1851-1856). Задумана была книга «о четырех эпохах развития» -- повесть о молодости не была написана. Цель трилогии – показать, как человек входит в мир, как в нем зарождается духовность, возникают нравственные потребности. Внутренний рост человека определяется все меняющимся отношением его к окружающему миру и все более глубоким самопознанием. Повесть написана от лица взрослого человека, припоминающего кризисные моменты своего становления, но переживающего их со всей непосредственностью мальчика, подростка, юноши. Автора здесь интересовали общие возрастные законы человеческой жизни. Он протестовал против названия, данного первой части трилогии редактором журнала «Современник» Н.А.Некрасовым – «История моего детства»: к чему это слово «моего», важна не частная жизнь барчука Николеньки Иртеньева, а детство вообще как этап в развитии человека.
Для нормального детства характерен свой закон восприятия мира. Николеньке представляется, что радость – это норма жизни, а горести – отклонения от нее, временные недоразумения. Восприятие это определяется способностью ребенка любить близких ему людей без раздумий и рефлексий. Сердце его открыто людям. Ребенку свойственна инстинктивная тяга к гармонии людских отношений: «Счастливая, счастливая, невозвратная пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений».
Повесть фиксирует именно те моменты, когда эта гармония нарушается, причем не только драматическими событиями внешнего плана (вынужденный отъезд из родительского гнезда, потом – смерть матери), но и начавшейся внутренней, нравственно-аналитической работой. Николенька все чаще начинает замечать неестественность, фальшь в поведении родных и домочадцев (отца, бабушки, гувернантки Мими и др) и даже в самом себе. Не случайно герой вспоминает такие эпизоды в своей жизни, когда ему приходится оправдывать самого себя (поздравление бабушке, жестокое обращение с Иленькой Грапом и др.). Развитие аналитических способностей мальчика ведет к дифференцированному восприятию некогда единого «взрослых»: постоянному позерству отца он противопоставляет неизменную искренность и сердечность старой горниной Натальи Саввишны. Особенно важен эпизод, в котором герой наблюдает, как он и близкие прощаются с телом матери: его шокирует нарочитая эффектность позы отца, притворная плаксивость Мими, ему понятнее откровенный страх детей, а глубоко трогает лишь горе Натальи Саввишны – лишь ее тихие слезы и спокойные набожные речи доставляют ему отраду и облегчение.
Именно в этих описаниях сосредоточено «демократическое направление», которое Толстой в последнее десятилетие жизни подверг переоценке. В 1904 году в «Воспоминаниях» Толстой писал: «Для того, чтобы не повторяться в описании детства я перечел мое писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это, так это нехорошо, литературно, несикренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Стерна (Сентиментальное путешествие)» и Тёпфера («Библиотека моего дяди»). В особенности же не понравилось мне теперь последние две части: отрочество и юность, в которых, кроме нескладного смешения правды с выдумкой, есть и неискренность: желание выставить как хорошее и важное то, что я не считал тогда хорошим и важным, -- мое демократическое направление».
В «Отрочестве» отражен закон другой возрастной стадии – неизбежный разлад подростка с миром, в котором он живет, неизбежные конфликты его с ближними и дальними. Сознание подростка выходит за узкие пределы семьи: в главе «Новый взгляд» показано, как впервые переживает он мысль о социальном неравенстве людей – слова подруги детства Катеньки: «Ведь не всегда же мы будем жить вместе… вы богаты – у вас есть Покровское, а мы бедные – у маменьки ничего нет». «Новый взгляд» сказался в переоценке всех людей: у каждого замены слабости, изъяны, но особенно – в новой самооценке. Николенька с мучительной отрадой осознает свою непохожесть на других (на сверстников, старшего брата и его товарищей) и свое одиночество. А исповедь учителя Карла Ивановича, рассказавшего свою автобиографию – историю человека-отщепенца, -- заставила Николеньку почувствовать себя личностью, духовно родственной ему. Разлад с миром совершается в результате потери детской невинности. Так, например, герой, воспользовавшись отсутствием отца, отпирает отцовский портфель и ломает ключ. Ссоры с родными воспринимаются как утрата доверия к миру, как полное в нем разочарование; вызывают сомнение в существовании Бога. Этот разлад не следствие недомыслия подростка. Наоборот, мысль его работает интенсивно: «В продолжение года, во время которого я вел уединенную, сосредоточенную в самом себе, моральную жизнь, все отвлеченные вопросы о назначении человека, о будущей жизни, о бессмертии души уже представлялись мне… Мне кажется, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому жу пути, по которому он развивается и в целых поколениях». Герой в короткий срок пережил целый ряд философских направлений, промелькнувших в его сознании. Но умствования не сделали его счастливым. Наоборот, разлад между склонностью к рефлексии и потерянной верой в добро стал источником новых мучений. По мысли Толстого, человеку важно поскорее пройти полосу разъединения с людьми, пробежать «пустыней» отрочества, чтобы восстановить гармонию с миром.
«Юность» начинается с возвращения веры в добро. Глава первая заключительной повести «Что я считаю началом юности» открывается такими словами: «Я сказал, что дружба моя с Дмитрием открыла мне новый взгляд на жизнь, ее цель и отношения. Сущность этого взгляда состояла в убеждении, что назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию и что усовершенствование это легко, возможно и вечно». Толстой и его герой не раз убедятся в том, насколько оно нелегко и несвободно, но до конца останутся верны этому пониманию цели жизни.
Уже в этой повести определяется, что совершенствование зависит от идеалов человека, а идеалы его могут оказаться смешанными и противоречивыми. С одной стороны, Николенька мечтает быть добрым, еликодушным, любящим, хотя сам же замечает, что нередко его жажда совершенства замешана на тривиальном честолюбии – на жедании показаться наилучшим образом. С другой стороны, в мечтах своих юноша лелеет не только общечеловеческий идеал гуманности, но и весьма примитивный светский образец человека commt il faut, для которого важнее всего отличный французский язык, особенно в выговоре; затем «ногти – длинные, очищенные и чистые», «умение кланяться, танцевать и разговаривать» и, наконец, «равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной презрительной скуки».
Глава «Come il faut» была неоднозначно воспринята современниками. Н. Чернышевский увидел в повести «бахвальство павлина, хвост которого не закрывает его…». Однако текст главы показывает, насколько произвольным выглядит подобное прочтение. Николенька как светский человек относится с пренебрежением к университетским знакомым-разночинцам, однако вскоре убеждается в их превосходстве. Между тем первого университетского экзамена он не выдерживает, и его провал – свидетельство не только плохих познаний в математике, но и несостоятельности общих этических установок. Недаром повесть завершается главой со знаменательным названием «Я проваливаюсь». Автор оставляет своего героя в момент нового морального порыва – к выработке новых «правил жизни».
Первые повести Толстого предопределили особенности мировоззрения в позднем творчестве. В главе «Юность» одноименной повести намечается пантеистическое восприятие природы. «… и все мне казалось, что таинственная величавая природа, притягивающий к себе светлый круг месяца, остановившийся зачем-то на одном высоком неопределенном месте бледно-голубого неба и вместе стоящий везде и как будто наполняющий собой все необъятное пространство, и я, ничтожный червяк, уже оскверненный всеми мелкими, бедными людскими страстями, но со всей необъятной могцчей силой воображения и любви, -- мне все казалось в эти минуты, что как будто природа, и луна, и я, мы были одно и то же».
49. Проблематика, конфликт, идейный смысл романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Идейно-нравственные искания героев. «Мысль народная» в романе.
• Проблема настоящей жизни.
• Проблема семьи как естественной формы объединения людей.
• Проблема народа как движущей силы истории.
• Проблема личности в истории, истинного и ложного величия.
• Осуждение войны и всякого разъединения людей.
• Показ особого характера войны 1812 года как войны народной.
• Проблема истинного и ложного героизма и патриотизма.
• Осуждение искусственной жизни аристократов.
Война и мир” является известнейшей на весь мир эпопеей написанной Львом Николаевичем Толстым. Сюжет книги неразрывно связано со временем противостояния страны Наполеону. В частности в книге Довольно подробно описываются основные события, происходившие во время войны 1805 и отечественной войны 1812 года. Роман представляет собой не одну, какую то сюжетную линию а сотни более мелких повествований позволяющих получить гораздо более обширное представление о событиях с точки зрения разных людей. Ещё одной особенностью является законченность большинства мелких повествований, поэтому данный труд можно назвать ещё и историческим. Маленькие сюжетные линии разбросаны драгоценными камнями по всей истории. Где–то находишь Сапфир, а где-то Изумруд. Всегда радуешься новым и интересным открытиям сюжета.
Историки и литераторы часто спорят насчет проблематики данного романа. Толстому в своем масштабном труде удалось коснуться почти, что всех проблем, которые присутствовали в России того времени. Это и философские проблемы, связанные с войной, и проблемы счастья, любви, и даже чисто бытовые проблемы. Также можно найти попытки разобраться в проблематике семейных отношений. Историки и ученые соглашаются только в одном: философия самого романа сведена к тому, что успех достигается усилиями народа в целом, а не стараниями какого то одного, пусть и гениального человека.
Сюжет романа «Война и мир» не поддается пересказу. Когда-то Льва Толстого спросили, о чем роман «Анна Каренина», он ответил: чтобы рассказать, о чем роман, ему надо написать его заново. То же можно сказать и о «Войне и мире»: чтобы пересказать сюжет романа, потребуется очень много места. В романе несколько сюжетных линий, связанных с историей дворянских семей Ростовых, Болконских, Курагиных. Наряду с этим в романе представлена широкая картина важных для истории России событий: войны 1805-1807 и 1812 годов, реформы Сперанского, масонские общества и многое другое. Огромно число как исторических, так и вымышленных персонажей.
Я думаю, что однозначно определить конфликт романа также нельзя. Как человеческая жизнь, роман Толстого не может быть сведен к одному конфликту. Глобальный конфликт обозначен в заглавии: война и мир. Человеческое общество в состоянии войны и в мирное время. Толстой отрицательно относится к войне как таковой: война приносит смерть, разрушения. Противоестественность войны показана Толстым в контрасте с вечным спокойствием и красотой природы. Описывая давку, панику при переправе через реку Энс, Толстой не может не вспомнить и не написать о том, какой была мирная жизнь. Описание Бородинского сражения начинается с описания прекрасного летнего утра, когда, кажется, сама природа говорит людям о том, что не надо воевать. Но и этот конфликт решен неоднозначно. К Отечественной войне 1812 года писатель относится по-иному. Эта война народная, весь народ поднимается против захватчиков, все сословия России втянуты в войну: крестьяне, купечество, мещанство, дворянство. Толстой считает, что даже мирное население (тем, как оно относится к французам), способствует тому, что нашествие захлебнулось: барыня, которая уезжает из Москвы задолго до вступления в нее Наполеона, купец Ферапонтов, отдающий свое добро, партизаны-крестьяне, жители Москвы. Своеобразный конфликт возникает между разными войнами в романе — войной 1805-1807годов
(«эпохе нашего позора и поражений» — Л.Толстой)
и войной 1812 года (эпохе славы и величия). Конфликт решен Толстым таким образом: война может быть выиграна только тогда, когда солдаты, офицеры ( вся армия) и все гражданское население понимают и принимают цели войны. Позор Аустерлица и слава Бородина доказывают это.
Конфликт в изображении двух полководцев ( Кутузова и Наполеона) решен своеобразно, хотя полководцы не встречаются друг с другом, но их противостояние — это противостояние двух великих людей: человека, мнящего, по Толстому, себя великим (Наполеон) и истинно народного полководца Кутузова.
В развитии образов главных и любимых героев романа, Пьера и Андрея, писатель изображает конфликт этих людей с той жизнью, которой они живут. Высокие духовные запросы не позволяют им остановится в своем развитии, они мучительно подчас ищут истину. Поэтому Толстой показывает как бы вехи их развития. Например, эгоистические мечты князя Андрея о славе, стремление жить ради сына, любовь к Наташе, деятельность в комиссии Сперанского, разрыв с Наташей, Бородинское сражение, постижение высокого смысла смерти. Такой же мучительный путь поисков, падений и восхождений проходит Пьер. Для таких людей, как любимые герои Толстого, всегда стоит вопрос
«Как быть хорошим?»
Через мучительный конфликт в своем становлении проходит и Наташа Ростова. Удивительно то, что эта девочка, по Толстому, сумела вобрать в себя все истинно русское.
Война разделяет людей. Толстой показывает, как война, отношение к войне разделяет дворянское общество России. Конфликт между истинным патриотизмом Москвы и лжепатриотизмом Петербурга, патриотизмом солдат и офицеров и лжепатриотизм высшего военного руководства обостряет война. Толстой показывает, как в истинно народной войне побеждают истинные патриоты: вопреки своему отношению, под давлением общего мнения в армии Александр 1 вынужден назначить Кутузова командующим армией. Партизанский отряд Денисова создается именно потому, что отражает общее настроение народа.
Роман «Война и мир» Толстого назван эпопеей. Глобальность сюжета и конфликтов этого произведения служат этому доказательством.
50. Философия истории Л.Н. Толстого «Война и мир». Образ народа. Кутузов и Наполеон.
Произведение Л. Н. Толстого “Война и мир” было задумано как повествование о жизни некоторых вымышленных героев из высшего общества, но постепенно оно превращалось в эпопею, включающую не только описания реальных событий на- чала XIX века, но и целые главы, задача которых — донести до читателя философские воззрения автора. Обращаясь к изображению истории, Толстой был вынужден знакомиться с разнообразными материалами по интересующей его эпохе. Позиция ни одного из современных писателю ученых не могла удовлетворить человека, желавшего во всем “дойти до корня”. У автора “Войны и мира” постепенно складывается своя концепция исторического развития, которую было необходимо изложить, чтобы открыть людям “новую истину”, сделать яснее логику романа.
Одной из первых проблем, с которой столкнулся писатель, стала оценка роли личности и масс в истории. И если в начале создания “Войны и мира” основное внимание уделялось отдельным героям, то по мере изучения войны 12-го года Толстой все больше убеждался в определяющей роли народа. Во второй части эпилога основная мысль, которой проникнуто все повествование, была сформулирована так: “...чем непосредственнее люди участвуют в совершении действия, тем менее они могут приказывать и тем их большее число ... чем меньше то прямое участие, которое люди принимают в самом действии, тем они больше приказывают и тем число их меньше...” Идея о том, что действия масс определяют историю, находит подтверждение во многих эпизодах романа. Так, победу в Шенграбенском сражении русским войскам приносят отнюдь не удачные распоряжения князя Багратиона, который “...только старался делать вид, что все, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников ... делалось... согласно с его намерениями”, а действия “маленького” капитана Тушина, а также осознание всеми необходимости этого боя для спасения армии. Тогда же, когда рядовой солдат не видел цели сражения, как это было при Аустерлице, на неблагоприятный исход не могло повлиять ни знание немецким командованием местности, ни продуманная диспозиция, ни присутствие императоров. Особенно хорошо видно определяющее значение духа войска в Бородинском сражении, когда русские смогли доказать свое моральное превосходство над врагом, несмотря на интриги в штабе Кутузова и неудобство позиции.
По мнению Толстова, задача личности состоит в том, чтобы не мешать естественному ходу истории, “роевой” жизни народа. Это понимает Багратион, и доказательством может служить его поведение во время Шенграбенского сражения, это знает Кутузов, чувствующий момент, когда необходимо дать грандиозное сражение, позволяющий себе принять решение об оставлении Москвы, видящий смысл только в войне освободительной. О главнокомандующем русской армии верно скажет князь Андрей: “У него не будет ничего своего”. Но высказывания Толстого о созерцательности полководца не следует понимать как признание его беспечности. Кутузову принадлежит идея удачного маневра в 1805 году, он же “придумывал все возможные случайности” в 1812 году. Главное отличие “светлейшего” от Наполеона не в бездеятельности русского командующего, а в осознании стариком того, что его приказы не являются определяющими для хода истории.
Преклонение перед “роевой” жизнью народа, отрицание значения личности заставляет Толстого свою любимую героиню, Наташу, наделить изначальной близостью к народу, лучших героев, таких, как Пьер и Андрей, шаг за шагом вести к сближению с ним. И хотя никто из персонажей не потеряет своей индивидуальности, одним из важнейших критериев в оценке людей для писателя будет их родство с патриархальным крестьянством, понимание естественного течения жизни.
Говоря о позиции Толстого по поводу роли личности в истории, мы неминуемо приходим к описанию противоречий в концепции автора “Войны и мира”.
С одной стороны, один из основополагающих тезисов — “человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общественных целей”. По мнению Толстого, естественно то, что “большая часть людей того времени не обращала никакого внимания на общий ход дел, а руководилась только личными интересами настоящего”. С другой стороны, все герои романа разделены на две группы. К первой из них принадлежат все те, кому небезразлична судьба Родины, чья жизнь переворачивается во время войны 1812 года, чей “личный интерес” непосредственно связан с “общим ходом дел”. Это старый князь Болконский, собирающий ополчение, готовящийся к защите Лысых Гор от французов, Ростовы, отдающие свои подводы под раненых, Петя, Николай, Андрей, Пьер, видящие цель своей жизни в участии в Отечественной войне.
Ко второй половине относятся те, чья жизнь не изменяется с началом войны, никак от нее не зависит. Это псевдопатриоты из петербургского салона А. П. Шерер и посетители дома Элен, симпатизирующие Наполеону и французам, Берг, озабоченный покупкой шифоньерки во время оставления жителями Москвы, Борис, интересующийся только повышением по службе. Все они осуждаются автором именно за безразличие к общему делу. Идеальной же личностью становится Кутузов, понимающий глубокий смысл происходящего.
Продолжая рассуждать о философии истории в романе и о видении Толстым взаимоотношений личности и масс, мы выходим за рамки собственно исторической концепции и вынуждены обратиться к космогонии автора “Войны и мира”. Чтобы лучше понять позицию писателя, надо вспомнить образы “водяного глобуса” и “идеальной капли” — Платона Каратаева, в котором вообще не было ничего личного. Это расширяет наше представление о том месте в мире, которое Толстой отводил отдельному человеку, но немного добавит к пониманию взглядов создателя романа на историю.
Не только проблема роли личности поднимается в “Войне и мире”. В эпопее важное место отводится рассуждениям об общем характере развития жизни. Говоря об этой части историко-философских отступлений романа, часто употребляют термин “фатализм”. Существует и традиционная ошибка: многие считают, что Толстой склонен рассматривать все происходящее как неизбежное и подчиненное воле Бога. В действительности это лишь одна из точек зрения, с которыми спорит писатель, точно так же, как полемизирует с гегелевским доисторизмом — учением о исторической необходимости, которое прокладывает себе путь через массу случайностей. Концепция, предлагаемая читателю, состоит в следующем: развитие жизни подчинено неким законам. От следования им нет никаких отклонений, ибо, по Толстому, даже одно исключение уничтожает правило. Законы истории пока недоступны людям, поэтому возникает понятие судьбы, фатума, которое заменяет собой всю совокупность непознанных причин.
Доказывая свои взгляды, касающиеся развития общества, Толстой вновь обращается к отдельной личности. Писатель определяет соотношение свободы и необходимости в жизни каждого, делает вывод об иллюзорности первой и лишь затем говорит об определяющем значении закономерности в глобальном масштабе. Такой путь от частного к общему в рассуждениях Толстого — лучший пример пристального внимания писателя к человеку. Автор “Войны и мира” считал, что и предметом истории скорее должен быть один день из чьей-либо жизни, чем целые эпохи.
От необходимости, определяющей жизнь, Толстой не делает перехода к возможности безответственности и инертности. Напротив, герой эпопеи обязан действовать и согласовывать свои поступки с моральными нормами, которые являются абсолютным мерилом всего происходящего, в том числе деятельности исторических лиц; таких изначально безнравственных событий, как войны. В доказательство хочется вспомнить негативную оценку автором Наполеона, думающего о величии, но забывающего “о добре, простоте и правде”. Великий император уподобляется в романе ребенку, дергающему за тесемки, привязанные внутри кареты, и думающему, что он правит. Отрицательно относится Толстой и ко всем изображаемым войнам, кроме благородной освободительной народной борьбы с захватчиками в 1812 году.
“Война и мир” развенчивает представления о существовании так называемой исторической целесообразности, о том, что цель может оправдывать средства, вообще традиционные взгляды на историю. Взамен читателю предлагается стройная система, отвечающая на два основополагающих вопроса. Толстой пишет об определяющем значении для развития жизни согласованных действий отдельных людей, а не замыслов “героев” , о существовании непреложных законов, пока не познанных, но подчиняющих себе все. По мнению писателя, главная задача ученых — открыть закономерности и вывести историю на принципиально новый уровень.
Л. Н. Толстой говорил, что в «Войне и мире» он любил «мысль народную». Эти слова отнюдь не случайны. Они выражают центральную идею не только романа, но и времени его создания - 1860-х гг. Русские писатели стремились вывести на сцену в своих книгах русский народ, показать прекрасную душу его. Л. Н. Толстой по-своему решал общую проблему. Он сконцентрировал образ целого русского народа в образе одного человека из народа, Платона Каратаева.
Платон несет в себе «простоту и правду», вековую народную мудрость, «спокойствие и довольство собой», свободу и умиротворение. Возможно, именно потому, что на этом персонаже лежала большая философская «ответственность», он и был назван именем великого философа.
Однако философия Платона Каратаева проще, чем могла быть. В образе человека из народа Л. Н. Толстой решил показать носителя «роевого сознания». Платон принадлежит к миру крестьянской общины, сохранившей древние, подчас языческие черты. «Жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь». Герой Л. Н. Толстого лишен эгоистических желаний, подчинен некоему высшему разуму, все создавшему и за все отвечавшему. Он живет легко и радостно. Ему чуждо стремление изменить окружающую действительность, переделать ее в соответствии с какими-то абстрактными идеалами. Такова, по мнению писателя, идея свободы, рожденная «роевым сознанием».
Если Платон мелочен и эгоистичен, то только в мелочах, необходимых для комфортного существования, а потребности у него самые малые.
Поначалу его образ может показаться ужасным, ведь Платон не имел «привязанности, дружбы, любви, как понимал их, например, Пьер», но «любил и любовно жил со всем, с чем сводила его жизнь». Это глубокое не то христианское, не то языческое чувство составляло суть души Платона, суть народной души. Каратаев безропотно принимает все, что ниспослано свыше. Он рассказывает пленным историю невинно осужденного купца, смирившегося, готового пострадать «за свои да за людские грехи». Смысл этой притчи в том, что «на все Господня воля». Даже свою собственную смерть он не воспринимает трагически. Его личность и так растворена в мире, а после смерти он станет и вовсе единым целым со всей природой и Богом (богами?), в которого верит.
С момента появления героя любое его описание сопровождается эпитетом «круглый». Пьер почувствовал «что-то приятное, успокоительное и круглое в спорых движениях маленького человека», случайно замеченного им в «противоположном углу балагана».
Рассмотрев незнакомца повнимательнее, Безухов отмечает, что «первое впечатление чего-то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона, в его подпоясанной веревкой французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы собираясь обнять что-то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые». В памяти Пьера Каратаев навсегда остался «олицетворением русского, доброго, круглого». Неслучайно именно «круглого».
Круг - символ бесконечности и замкнутости, вечного повторения. Кстати, это не христианский символ. Круг принадлежит к арсеналу восточных символов, родственных в том числе и восточной каббалистике. Христианский символ - крест, уходящий лучами в пространство, активный, не замкнутый в себе символ. Намеренно или нет, но Л. Н. Толстой сделал Каратаева носителем не то восточной, не то глубоко языческой психологии. Странные для европейца, каратаевские идеи противоположны идее движения, развития, напряженного поиска истины, которой жили Безухов, Болконский, многие другие герои романа.
Другая сторона русского народа проявилась во всенародном ополчении, готовности пожертвовать собой ради Отечества. Здесь уже нет каратаевского смирения. Автор говорит, что благословен тот народ, который не соблюдает правил войны, а хватает увесистую дубину и колотит ею, пока не изгонит последнего захватчика. «...Дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».
Роман Л. Н. Толстого стоит в ряду лучших произведений мировой литературы. В нем великолепно изображены знаменательные исторические события начала XIX века, освещены стороны русской жизни, взгляды, идеалы, быт и нравы различных слоев общества.
Основной художественный прием, которым пользуется Л. Н. Толстой в этом произведении, - антитеза. Противопоставлены понятия в названии романа (“война” и “мир”), сражения под Аустерлицем и Бородином, Москва и Петербург, любимые и нелюбимые герои автора и т. д.
Антитеза для Толстого - основной способ выражения философской и исторической мысли. Образы двух великих полководцев, также противопоставленные друг другу, представляют собой психологические и нравственные полюсы произведения. Кутузов и Наполеон — свет и тень романа.
Наполеон выступает носителем “идеи власти”, увлеченный мыслью о своем превосходстве и желанием подчинять себе людей. Для Толстого он - олицетворение зла и насилия, агрессор, убивающий и разоряющий народы. В первых частях романа автор с иронией говорит о преклонении перед Наполеоном в высших светских кругах России после Тильзитского мира.
Наполеон опьянен, ощущением собственного величия. Он, по мысли Толстого, эгоист, не имеющий никаких духовных связей с людьми. Наполеон Толстого — человек, для которого имеет интерес “только то, что происходит в его душе”. А “все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли”.
Не случайно слово “я” - любимое слово Наполеона. Герой романа, Николай Ростов, увидел в императоре проявление эгоцентризма, наблюдая свидание двух государей в Тильзите. “Самодовольный Бонапарте со своей белой ручкой”, — вспоминает впоследствии он. Сцена утреннего туалета, позерство перед портретом сына — также примеры подобного самолюбования императора.
Но самый нетерпимый недостаток Наполеона для Толстого — это отсутствие естественности и милосердия. “Нет величия там, где нет простоты, добра и правды”,- вот вывод Толстого.
С великой гордостью Наполеон мнит себя хозяином мира, принимая актерские позы и произнося напыщенные, но пустые фразы. Он не считается ни со своим, ни с покоренными народами. Люди для Наполеона — лишь средство к достижению славы и величия.
Антиподом Наполеона в романе выступает Кутузов. Все симпатии автора на его стороне. Кутузов Толстого - вдохновитель побед русского народа. Кутузов предстает в романе простым русским человеком, чуждым притворству, и, одновременно, мудрым историческим деятелем. Кутузов некрасив внешне — у него оплывшее тело, жирная шея, один глаз прикрыт повязкой. Его непритязательная внешность — своеобразный вызов тем, кто мнит себя героями.
Главное в Кутузове для Толстого — это кровная связь с народом, “то народное чувство, которое он носит в себе во всей чистоте и силе его”. Автор обращает наше внимание на человечность и доброту полководца: Кутузов плачет при прощании с Багратионом, отправляющимся на операцию (Шенграбенское сражение), в которой погибнут многие; в Австрии Кутузов предпочитает отступить, чтобы не потерять армию. Он истинный патриот своей страны. Сколько боли и веры в свой народ в его словах: “Будут они у меня лошадиное мясо есть!” Именно поэтому народ и выбрал его “против воли царя в производители народной войны”.
Предельной активности Наполеона противопоставлена внешняя пассивность Кутузова. Он спит на военном совете, рассеянно слушает планы ведения кампании. Кутузов, по словам Толстого, знает, что решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, “а та неуловимая сила, называемая духом войны, и он следит за этой силой и руководит ею, насколько это было в его власти”. В романе Кутузов выражает мысли Толстого-историка о том, что событиями движут не отдельные личности, а народные массы.
Полководец Кутузов, верящий в свой народ, несомненно стоит гораздо выше полководца Наполеона, полагающегося лишь на свой военный гений.
Именно Кутузов был необходим для Отечественной войны 1812 года, а после перемещения войны в Европу русской армии потребовался другой главнокомандующий. “Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер”.
Наполеон представляется Толстому подобно “ребенку, который держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит. Но Наполеон не был бессилен в войне с Россией. Он просто оказался слабее своего противника - “сильнейшего духом”, по выражению Толстого.
В образах Наполеона и Кутузова Толстой изобразил идею войны и мира. Герои, тяготеющие к Наполеону, наделенные наполеоновскими чертами, способствуют возникновению войн между людьми. Такими являются далекие от битв Курагины, Анна Павловна Шерер, Вера Ростова и другие. Герои же, тяготеющие к полюсу Кутузова, несут идеи мира, духовности и любви. Это Наташа Ростова, Марья Болконская и, как ни парадоксально, “военные” люди - Тушин, Тимохин, Денисов. Главные герои романа - Пьер Безухов и Андрей Болконский - проходят путь от Наполеона к Кутузову, от ложных ценностей к истинным идеалам.
51. Роман Л.Н. Толстого «Анна Каренина». Тематика, проблематика, идейная направленность.
Существует, по крайней мере, три варианта объяснений того, как возник у Толстого замысел романа «Анна Каренина»: намерение автора написать о женщине «из высшего общества, но потерявшей себя»; пример вдохновивших писателя пушкинских незавершенных отрывков «Гости съезжались на дачу» и «На углу маленькой площади»; и, наконец, зафиксированный современниками рассказ писателя о том, как во время послеобеденной дремы, как видение, ему представился образ красивой женщины-аристократки в бальном платье. Вокруг найденного женского типа в творческом воображении Толстого очень скоро сгруппировались все мужские типы, привлекавшие его внимание. Образ главной героини романа претерпел в процессе работы значительные изменения: из порочной женщины, отличавшейся вульгарными манерами, она превратилась в сложную и тонкую натуру, в тип женщины «потерявшей себя» и «невиноватой» одновременно. История ее жизни разворачивалась на широком фоне пореформенной действительности, которая подвергалась в романе глубочайшему авторскому анализу, преломленному сквозь призму восприятия и оценки одного из самых автобиографических героев Толстого – Константина Левина (Лёвина, как называл его автор, возводя фамилию героя к своему имени). Его сюжетная линия – равноправная по значению часть содержания романа.
Повествование в новом социально-психологическом романе Толстого определялось двумя основными сюжетными линиями, которые практически не пересеклись, если не считать единственной встречи двух главных героев (Анны Карениной и Константина Левина). Некоторые из современников упрекали автора в том, что его новый роман распадается на два самостоятельных произведения. На подобные замечания Толстой отвечал, что, напротив, гордится «архитектурой – своды сведены так, что нельзя заметить того места, где замок. И об этом я более всего старался. Связь постройки сделана не на фабуле и не на отношениях (знакомстве) лиц, а на внутренней связи». Эта внутренняя связь придала роману безукоризненную композиционную стройность и определила его главный смысл, вырисовывающийся «в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства», как ее в то время понимал Толстой.
Роман открывается взятым из Библии эпиграфом «Мне отмщение, и Аз воздам». Вполне ясный смысл библейского изречения становится многозначным, когда его пытаются трактовать применительно к содержанию романа. В этом эпиграфе виделись авторское осуждение героини и авторская же защита ее. Эпиграф воспринимается и как напоминание обществу о том, что не ему принадлежит право судить человека. Много лет спустя Толстой признавался, что выбрал этот эпиграф для того, «чтобы выразить ту мысль, что то дурное, что совершает человек, имеет своим последствием все то горькое, что идет не от людей, а от Бога и что испытала на себе и Анна Каренина». Одно из близких к замыслу Толстого толкований эпиграфа: никто не вправе судить и осуждать человека, ибо самый суровый и нелицеприятный суд заключается в последствии его собственных поступков, за которые он несет ответственность не только перед людьми, но и перед самим собой.
Это признание писателя является, по сути дела, определением того, что есть нравственный закон как закон воздаяния человеку за все им совершенное. Нравственный закон и есть тот смысловой центр романа, который создает «лабиринт сцеплений» в произведении. Одним из современников Толстого оставлена запись более позднего, но важнейшего суждения писателя: «Самое важное в произведении искусства – чтобы оно имело нечто вроде фокуса, -- то есть чего-то такого к чему сходятся все лучи или от чего исходят. И этот фокус должен быть недоступен полному объяснению словами. Тем и важно хорошее произведение искусства, что основное его содержание во всей полноте может быть выражено только им». В «Войне и мире» Толстой определил, что есть «настоящая жизнь» и в чем смысл жизни каждого отдельного человека. Философский смысл «Войны и мира» продолжается и расширяется в «Анне Карениной» мыслью о том, что жизнь людей скрепляется и держится исполнением нравственного закона. Эта мысль обогащала новый роман Толстого, делая его не только социально-психологическим, но и философским. Своим отношением к пониманию и исполнению нравственного закона определяются все персонажи романа «Анна Каренина».
Анна Каренина предстает в романе как окончательно сложившаяся личность. Трактовки ее образа в литературоведении чаще всего соотносятся с тем или иным пониманием смысла эпиграфа и меняются в зависимости от исторически изменяющегося отношения к роли женщины в семейной и общественной жизни и нравственной оценки поступков героини. В современных оценках образа героини начинает преобладать традиционный народно-нравственный подход, согласующийся с толстовским пониманием нравственного закона, в отличие от недавнего безусловного оправдания Анны в ее праве на свободную любовь, выбор жизненного пути и разрушение семьи.
В начале романа Анна – примерная мать и жена, уважаемая светская дама, жизнь которой наполняют любовь к сыну и преувеличенно подчеркиваемая ею роль любящей матери. После встречи с Вронским Анна осознает в себе не только новую пробудившуюся жажду жизни и любви, желания нравиться, но и некую неподвластную ей силу, которая независимо от ее воли управляет поступками, толкая к сближению с Вронским и создавая ощущение защищенности «непроницаемой броней лжи». Кити Щербацкая, увлеченная Вронским, во время рокового для нее бала видит «дьявольский блеск» в глазах Анны и ощущает в ней «что-то чуждое, бесовское и прелестное».
Постепенно искренняя и ненавидящая всякую ложь и фальшь Анна, за которой в свете прочно укрепилась репутация морально безукоризненной женщины, сама запутывается в лживых и фальшивых отношениях с мужем и светом. Под влиянием встречи с Вронским резко меняются ее отношения со всеми окружающими: все прежние увлечения кажутся Карениной фальшью и обманом, при этом разрыв социальных связей еще более подталкивает ее к падению. После неоднократно проявленного Карениным по отношению к ней великодушия Анна начинает ненавидеть его, больно чувствуя свою вину и сознавая его нравственное превосходство. Она привыкла видеть в муже лишь «министерскую машину».
Анна находится во власти тех же устремлений человеческой природы, которые в неизмеримо более низких и плоских проявлениях руководят любовными похождениями ее брата Степана Аркадьевича. Анна захвачена стихией чувственной, прежде, в «Казаках», в «Войне и мире», оправдываемой писателем как естественное появление человеческой природы. Теперь эта стихия оказывается силой, пагубной для героини. В душе Анны сталкиваются два начала: живая сердечность, глубокое понимание людей, способность «вчувствования» в другой мир – и стихия сильного личного стремления, серьезного и чистого, но идущего вопреки интересам других. Толстой показывает, как женщина теряет себя под воздействием поработившей ее страсти. Многочисленные сравнения и эпитеты призваны акцентировать жестокий характер страсти, представить ее как роковое наваждение, как власть над человеком его плотской природы, заставляющей его поступать наперекор нравственным убеждениям. Анна наказана сама собой. Об этом убедительно свидетельствует ее предсмертный монолог, в котором при ярком свете совести ей открылись до конца обман и зло ее любовной связи с Вронским, обман и ложь чувства, составлявшего единственный смысл ее жизни – и оттого уже вся жизнь вообще предстала вдруг как «Все неправда, все ложь, все обман, все зло!..»
Толстой художник с присущей ему силой образного видения сравнивает две любви, ставя их рядом и противопоставляя друг другу: физическую любовь Вронского и Анны (бьющуюся в тисках сильной чувственности, но обреченную и бездуховную) и подлинную, истинно христианскую (как ее называет Толстой) любовь Левина и Кити, тоже чувственную, но при этом исполненную гармонии, чистоты, самоотверженности, нежности, правды и семейного счастья. Нравственный вывод этого противопоставления: любовь не может быть только физической, ибо тогда она эгоистична, а эгоистичная любовь не созидает, а разрушает.
До женитьбы Левин увлечен экономико-социальным реформаторством. Левин пытается построить отношения с работниками на артельных началах, сделать их пайщиками своего хозяйства и тем самым осуществить «маленькую бескровную революцию, но величайшую революцию сначала в маленьком кругу уезда, потом губернии, потом России, всего мира». Однако крестьяне усмотрели в проекте «хозяина» лишь замаскированное намерение обобрать их побольше. После женитьбы Левин стремится пробиться к пониманию правды человеческих отношений, к уяснению смысла жизни уже на других путях – не экономических, а этических. В его поисках поворотными моментами станут не социальные опыты (вроде совместной работы с крестьянами в поле), а переживания бытийные: смерть брата Николая, рождение сына. Левин пытается сблизить, соединить свои философские поиски и повсеместный быт. Естественник по образованию, рационалист по духу времени, Левин все больше склоняется к выводу, что вопрос для чего жить, не решается разумом: «Разумом, что ли, дошел я до того, что надо любить ближнего и не душить его? Мне сказали это в детстве, и я радостно поверил, потому что мне сказали то, что было у меня в душе. А кто открыл это? Не разум. Разум открыл борьбу за существование и закон, требующий того, чтобы душить всех, мешающих удовлетворению моих желаний. Это вывод разума…» Ответ на вопрос дала не мысль, а сама жизнь, и не чужая, а своя собственная, а сформулировать ответ помогла беседа с крестьянином Федором. Федор сказал Левину: «Один человек только для нужды своей живет, хоть бы Митюха, только брюхо набивает, а Фоканыч – правдивый старик. Он для души живет. Бога помнит». Эти слова «просветили» его собственные, как будто вырвавшиеся откуда-то из заперти мысли. Жить «для души», «по правде, по-Божески» -- вот как можно участвовать во всеобщем сложении жизни. Как всегда у Толстого, очень значительны последние строки романа: «…жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее – не только не бессмысленна, какою она была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее».
52. Роман Л.Н. Толстого «Воскресение». Тематика, проблематика, идейная направленность.
Творческому кризису Толстого в конце 70-х годов сопутствовал глубокий мировоззренческий и духовный кризис. В 1884-1887 годах Толстой начал писать, но не завершил повесть «Записки сумасшедшего», герой которого переживает состояния, хорошо знакомые самому писателю: его одолевают припадки холодной тоски и ужаса, «духовной тоски», вызывающей чувство жути, страха смерти и «умирающей жизни». Толстой называл это состояние «арзамасским ужасом», так как пережил его впервые в Арзамасе в 1869 году, в период полного благополучия, и поразился конечной безвыходности и бесцельности своего земного существования. Результаты этого кризиса стали очевидны после появления «Исповеди» (1882). Сам Толстой называл переворотом то, что слуилось с ним на рубеже 70-80-х годов: «Со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого давно были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга – богатых, ученых – не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл… Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом».
На вторую половину 70-х годов приходятся попытки Толстого проникнуть в основы религиозно-церковной жизни, тем более, что еще в 1855 г. он записал в своем дневнике, что чувствует себя способным посвятить жизнь великой цели – «основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической – не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле». Во второй половине 70-х годов писатель посетил Оптину пустынь, где бывали Н.В.Гоголь и Ф.М.Достоевский, Вл.С. Соловьев, К.Н.Леонтьев и многие другие деятели русской культуры, Киево-Печерскую и Троицко-Сергиеву лавры, беседовал со многими иерархами церкви, в том числе в Оптиной пустыни со знаменитым старцем Амвросием. В то же время Толстой изучал основные мировые религии.
Самой совершенной и нравственной религией Толстой называл христианство, однако при этом признавал лишь нравственное учение Христа, отвергнув поклонение Ему как Богу, усомнившись в самом факте Его существования как исторической личности и даже видя определенное преимущество в Его отсутствии, ибо тогда, согласно рассуждениям писателя, очевиднее была бы нравственная ценность христианского учения. Он отказался от всего, что не давалось его рациональному объяснению в евангельской истории. Еще современники Толстого усматривали в религиозных взглядах писателя много рассудочного, моралистического, лишенного мистического содержания и поэтического начала.
После кризиса значительно изменяется характер творчества Толстого: большее место занимает публицистика, появляются художественные произведения, адресованные определенным социальным слоям читателей. Смена мировоззренческой позиции, опора на религиозное сознание потребовали от писателя создания всех основных форм литературных произведений, способных раскрыть и пропагандировать основы его нового мировоззрения: кроме художественных произведений Толстой создает философские, религиозные, эстетические трактаты и статьи, собственные переводы и переложения Евангелия.
Первая редакция романа «Воскресенье» была написана Толстым ещё в конце 80-х годов. В основе сюжета лежала история рассказанная Толстому известным юристом А.Ф.Кони. Завершен был роман в 1898-1899 гг. и был опубликован с цензурными изъятиями в журнале «Нива» и за границей полностью.
В новом романе Толстого прочно соединились социальная тематика и моралистическая тенденция. Построение «Воскресения» резко отличается от построения предшествующих романов Толстого. Если «Война и мир» -- роман семейно-исторический, «Анна Каренина» -- семейно-психологический, то «Воскресение» роман социально-идеологический По своим жанровым признакам он относится к той же группе, что и роман Чернышевского «Что делать» или Герцена «Кто виноват?» В основе такого романа лежит идеологический тезис о желанном и должном социальном устройстве. С точки зрения этого тезиса дается принципиальная критика всех существующих общественных отношений и форм. Эта критика действительности сопровождается или перебивается и непосредственными доказательствами тезисов в форме отвлеченных рассуждений или проповеди, а иногда и попытками изображения утопического идеала.
В согласии с этими основными особенностями жанра роман «Воскресение» слагается из трех аспектов: 1) принципиальной критики всех наличных общественных отношений 2) изображения «душевного дела» героев, то есть нравственного воскресения Нехлюдова и Катюши Масловой и 3) отвлеченного развития социально-нравственных и религиозных воззрений автора.
В связи с этим находится и композиция романа. Она чрезвычайно проста по сравнению с предшествующими произведениями. Она чрезвычайно проста по сравнению с предыдущими романами Толстого. Если в «Анне Карениной» мы видели несколько самостоятельных центров повествования, которые изображаются изнутри и с однаковою тщательностью и подробностью, то в «Воскресении» повествование сосредоточено лишь вокруг Нехлюдова и, отчасти, Катюши Масловой, все остальные персонажи и весь остальной мир изображаются в кругозоре Нехлюдова. Все эти персонажи романа, кроме главного героя и героини, ничем не связаны между собою и объединяются лишь внешне тем, что приходят в соприкосновение с посещающим их, хлопочущим о своем деле Нехлюдовым.
Роман – это вереница освещенных резким критическим светом образов социальной действительности, соединенных нитью внешней и внутренней деятельности Нехлюдова; увенчивают роман отвлеченные тезисы автора, подкрепленные евангельскими цитатами.
Наиболее подробно и глубоко разработана в романе картина суда. Евангельские цитаты, избранные эпиграфом к первой части романа, раскрывают основной идеологический тезис Толстого: недопустимость какого бы то ни было суда над человеком. Этот тезис оправдывается прежде всего основным сюжетным положением романа: Нехлюдов, оказавшийся в законном порядке присяжным заседателем в процессе Масловой, то есть судьею Катюши, на самом деле является виновником ее гибели. Картина суда, по замыслу Толстого, должна показать непризванность и всех остальных судей. Картина суда – это суд над судом, суд над барином Нехлюдовым, над бюрократами-судьями, над мещанами-присяжными, над сословно-классовым строем и порожденными им формами правосудия.
Произведения Толстого вообще глубоко проникнуты пафосом социального суда, но его отвлеченная идеология призывает к моральному суду лишь над самим собою и социальному непротивлению. Это одно из глубочайших противоречий Толстого, преодолеть которое он не мог, и оно особенно ярко обнаруживается в романе в социальном суде над судом.
Разоблачение подлинного смысла или, вернее, подлинной бессмыслицы всего совершающегося на суде достигается Толстым определенными художественными средствами, правда, не новыми в «Воскресении», а характерными и для всего его предшествующего творчества. Толстой использует прием остранения – изображает то или иное действие как бы с точки зрения человека, впервые его видящего, не знающего его назначения и потому воспринимающего внешнюю сторону этого действия со всеми его материальными деталями. Описывая действие, Толстой тщательно избегает всех тех слов и выражений, которыми мы привыкли осмысливать данное действие.
С этим приемом изображения тесно связан другой, дополняющий его и потому всегда сочетающийся с ним: изображая внешнюю сторону того или иного социально-условного действия, Толстой показывает нам переживания совершающих эти действия лиц. Эти переживания всегда оказываются не соответствующими действию, лежащими совсем в иной сфере, в большинстве случаев – в сфере грубо житейской или душевно-телесной жизни. Так, один из членов суда, важно всходя на судейское возвышение при всеобщем вставании, с сосредоточенным видом считает шаги, загадав поможет ли ему новое средство вылечиться от катара желудка.
В романе «Воскресение» впервые героями Толстого стали революционеры. Революционная интеллигенция и представитель рабочего движения изображены критически, с пафосом разоблачения. Безусловному природному миру мужика Меньшова противопоставляется условный, выдуманный и тщеславный мир революционной деятельности. Так, например, желание первенства, лидерства, болезненное честолюбие заставили Новодворова «совершенно переменить свои взгляды и из постепеновца-либерала сделаться красным, народовольцем». Особое неприятие автора выражают строки, передающие отношение Новодворова к половому вопросу: «Вопрос об отношениях полов казался ему, как и все вопросы, очень простым и ясным и вполне разрешенным признанием свободной любви».
Соединяя в одном произведении религиозно-моралистическое и остросоциальное содержание, Толстой не мог не впасть в явные противоречия. Жанр социального романа требовал беспощадного обличения и анализа причин сложившейся ситуации. Религиозно-духовный или религиозно-моралистический роман по природе своей ориентирован на показ не сущего, а «должного», чего вообще вряд ли возможно достичь в рамках художественной литературы.
Замечательным произведением назвал «Воскресение» А.П.Чехов, при этом, однако, он утверждал, что концовка романа фальшива и надуманна. «Всё, кроме отношений Нехлюдова к Катюше, -- довольно неясных и сочиненных, все поразило меня в этом романе силой и богатством, и широтой, и неискренностью человека, который боится смерти, не хочет сознаться в этом и цепляется за тексты Священного писания».
53. Повести и рассказы Л.Н. Толстого 80-90-х годов. Отражение в произведениях основных положений толстовства.
Писателя неотступно преследует мысль о трагическом положении России: «Переполненная Сибирь, тюрьмы,война, виселицы, нищета народа, кощунство, жадность и жестокость властей...» Бедственное положение народа Толстой воспринимает как свое личное несчастье, о котором невозможно ни на мгновение забыть. С. А. Толстая записывает в своем дневнике: «...страдание о несчастьях, несправедливости людей, о бедности их, о заключенных в тюрьмах, о злобе людей, об угнетении — все это действует на его впечатлительную душу и сжигает его существование». Продолжая дело, начатое еще «Войной и миром», писатель углубляется в изучение прошлого России, чтобы найти истоки и объяснение настоящего.
Толстой возобновляет работу над романом о Петровской эпохе, прерванную писанием «Анны Карениной». Эта работа вновь возвращает его к теме декабризма, которая привела писателя в 60-е годы к «Войне и миру». В конце 70-х годов оба замысла слились в один — поистине колоссальный: Толстой задумал эпопею, которая должна была охватить целое столетие, от времени Петра до восстания декабристов. Этот замысел остался в набросках. Исторические изыскания писателя углубили его интерес к народной жизни. Он критически смотрит на труды ученых, сводивших историю России к истории царствований и завоеваний, и приходит к мысли, что главный герой истории — народ.
Толстой изучает положение трудящихся масс в современной ему России и ведет себя не как сторонний наблюдатель, а как защитник угнетенных: организует помощь голодающим крестьянам, посещает суды и тюрьмы, вступаясь за невинно осужденных.
Участие писателя в жизни народа проявлялось и в его педагогической деятельности. Особенно активной она стала в 70-е годы. Толстой, по его словам, хочет образования для народа, чтобы спасти тонущих Пушкиных и Ломоносовых, которые «кишат в каждой школе».
В начале 80-х годов Толстой участвует во Всероссийской переписи населения. Он берет на себя работу в так называемой «Ржановской крепости» — московском притоне «самой страшной нищеты и разврата». «Отбросы общества», живущие здесь, в глазах писателя — такие же люди, как и все. Толстой хочет помочь им «встать на ноги». Ему кажется, что можно возбудить сочувствие общества к этим несчастным, что можно добиться «любовного общения» богатых с нищими, и все дело лишь в том, чтобы богатые поняли необходимость жить «по-божески».Но на каждом шагу Толстой видит иное: господствующие классы идут на любые преступления, чтобы удержать свою власть, свои богатства. Вот какой рисуется Толстому Москва, куда он переехал с семьей в 1881 году: «Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, на/брали солдат, судей, чтобы оберегали их оргию ', и пируют».
Весь этот ужас Толстой воспринимает так остро, что ему начинает казаться недопустимым его собственное материальное благополучие. Он отказывается от привычных условий жизни, занимается физическим трудом: колет дрова, возит воду. «Стоит войти в рабочее жилье — душа расцветает»,— записывает Толстой в дневнике. А дома он не находит себе места. «Скучно. Тяжело. Праздность. Жир... тяжело, тяжело. Просвета нет. Чаще манит смерть». Записи такого рода теперь наполняют его дневники.
Все чаще и чаще Толстой говорит о неизбежности «рабочей революции с ужасами разрушений и убийств». Он считает революцию возмездием за угнетение народа и злодеяния господ, но не верит, что в ней — спасительный выход для России.Где же спасение? Этот вопрос становится для писателя все мучительнее. Ему кажется, что зло, насилие нельзя искоренить с помощью насилия, что лишь единение людей в духе заветов древнего христианства может спасти Россию и человечество. Он провозглашает принцип «непротивления злу насилием». «...У меня теперь одно желание в жизни,— пишет Толстой,— это никого не огорчить, не оскорбить, никому — палачу, ростовщику — не сделать неприятного, а постараться полюбить их».
Вместе с тем писатель видит, что палачи и ростовщики неподатливы на проповедь любви. «Все сильнее и сильнее потребность обличения»,— признается Толстой. И он обличает яростно и гневно бесчеловечность правительства, лицемерие церкви, праздность и разврат господствующих классов.В начале 80-х годов завершился давно назревавший перелом в мировоззрении Толстого.
В своей «Исповеди» (1879—1882) Толстой пишет: «Я отрекся от жизни нашего круга». Писатель осуждает всю свою прежнюю деятельность и даже участие в обороне Севастополя. Все это представляется ему теперь проявлением тщеславия, гордости, корыстолюбия, которые свойственны «господам». Толстой говорит о своем желании жить жизнью трудового народа, верить его верой. Он думает, что для этого нужно «отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым».
В произведениях писателя находит свое выражение возмущение и протест широчайших масс, страдающих от экономического и политического бесправия. Идейные искания Толстого не прекращались до последнего дня жизни. Но, как бы ни развивались далее его взгляды, основными остается защита интересов многомиллионных крестьянских масс. И когда в России бушевала первая революционная буря, Толстой писал: «Я во всей этой революции состою в звании... адвоката 100-миллионного земледельческого народа» (1905).
В марте 1879 года, в городе Москве, Лев Толстой познакомился с Василием Петровичем Щеголёнком и в том же году, по его приглашению тот приехал в Ясную Поляну, где пробыл около месяца-полутора. Щеголёнок поведал Толстому множество народных сказаний и былин, из которых более двадцати были записаны Толстым, а сюжеты некоторых, Толстой, если и не записал на бумагу, то запомнил (эти записи печатаются в т. XLVIII Юбилейного издания сочинений Толстого). Шесть написанных Толстым произведений имеют источником легенды и рассказы Щеголёнка (1881 — «Чем люди живы», 1885 — «Два старика» и «Три старца», 1905 — «Корней Васильев» и «», 1907 — «Старик в церкви»). Помимо этого, граф Толстой усердно записал много поговорок, пословиц, отдельных выражений и слов рассказанных Щеголёнком[26].
Толсто?вство — религиозно-этическое общественное течение в России конца XIX — начала XX вв. Возникло в период политической реакции 1880-х гг. под влиянием религиозно-философского учения Л. Н. Толстого. Основы толстовства изложены Толстым в «Исповеди», «В чём моя вера?», «Крейцеровой сонате» и др. Последователи — толстовцы[1].
Главными принципами являются: непротивление злу насилием, всепрощение, всеобщая любовь и нравственное самоусовершенствование личности[2][3][4], опрощение.
Для религиозных взглядов в рамках толстовства характерен синкретизм. На жизнеучение Толстого оказали влияние разнообразные идейные течения, однако идея рассматривать христианство как учение о непротивлении злу является самостоятельной[5]. Толстовцы отвергают догматы организованной церкви, являются антитринитариями.
Морально-этическая и социальная идеология
В учение толстовства в качестве главных принципов входили «всеобщая любовь», непротивление злу насилием, духовное и нравственное самосовершенствование. Согласно учения, сущностно необходима любовь к ближнему, духовные ценности важнее материальных[7].
Осуществление этих принципов предполагает возможность нравственного преобразования общества (то есть толстовство включает в себя идею достижимости утопической перспективы). Предполагалось создать на месте существующего общества и государства общежитие свободных и равноправных крестьян.
Будучи по своим убеждениям последовательными пацифистами, толстовцы отказывались от несения военной службы.
В ранний период у толстовства было много общего с анархизмом, так как оба движения отрицали необходимость военно-государственной машины и апеллировали взамен к разуму личности, естественному стремлению к взаимопомощи и трудовому братству. Однако после положительной реакции князя Кропоткина на начало I мировой войны контакты между движениями прервались.
Пищевые запреты
И. М. Трегубов, И. И. Горбунов-Посадов, П. И. Бирюков, Е. И. Попов
Толстовцы, как правило, придерживаются вегетарианства (но употребляют молочные продукты), не употребляют алкоголя и табака. Эти запреты не являются абсолютными: так, будучи арестован СС в Праге, Валентин Булгаков первые недели заключения отдавал мясо своего скудного пайка сокамерникам, но затем, заметив, что стремительно теряет силы, был вынужден отказаться от вегетарианства. При увлечённости толстовцев сельским хозяйством они стремились исключить по возможности сельскохозяйственную эксплуатацию животных.
Толстовство — это религиозно-этическое течение, бытовавшее в России в конце XIX — начале XX вв. Оно возникло под влиянием учения Л. Н. Толстого, которое было изложено в произведениях «Исповедь», «В чём моя вера?», «Крейцерова соната» и других. Последователей этого течения стали называть толстовцами.
Главные принципы - непротивление злу насилием, всеобщая любовь, всепрощение, нравственное совершенствование личности.
54. Рассказы и повести Л.Н. Толстого начала 90-х годов. Проблематика, художественное мастерство.
С одной стороны, на протяжении многих лет, в разных жанрах, Толстой неустанно, с удивительным постоянством и настойчивостью возвращается к размышлением о времени и о пространстве. При знакомстве с его дневниковыми записями, с его письмами у современного читателя, которыми все это доступно, складывается впечатление, что сам процесс выражения мысли, как выведения глубоко внутреннего не понимания, но чувствования Толстым пространства и времени – процесс сложный, затруднительный, почти не давший значимых результатов. Кажется даже, что Толстому как будто трудно было справиться с задачей сформулировать свою мысль.
С другой, стороны, Толстой, через несколько лет, уже в последний период жизни, обращаясь к широкой публике, отнюдь не собирается посвятить ее в процесс искания ответа на вопрос, что есть пространство, что есть время. Он почему-то ограничивается чужими, завершенными высказываниями.
Возникает вопрос, почему же Толстой из года в год так настойчиво в беседах с самих собой, в письмах к своим корреспондентам обращался к размышлениям о времени и пространстве.
Думается, что по личным записям Толстого мы должны судить не о Толстом-философе, удачно или неудачно формулирующем свои мысли. Если идти по этому пути, то ничего кроме некоторых недоумений высказать мы не сможем. Речь должна идти о чем-то другом. Представляется, что надо говорить о самом Толстом, о чем-то чрезвычайно важном для него, то есть о том, что происходило с ним в само время размышлений над временем и пространством.
Импульсом к этим раздумьям было переживание Толстым смерти. Если в 1890-х гг Толстой большее внимание уделял вопросу «Что есть жизнь?», то с начала же 1900-х – все больше стал размышлять о смерти. На протяжении этих лет Толстой придерживался мысли, что человек, рождаясь, пришел из ниоткуда. В никуда же он и уйдет после смерти. И почему тогда мы так переживаем о том, что нас ждет после смерти, и совсем не говорим о том, что было с нами до рождения? Запись, относящаяся к 1910 году: «Умирая, можно сказать только то, что спокоен, потому что знаю, что иду к Тому, от Кого пришел».
Возможно, столь частое обращение Толстого к осмыслению пространства и времени не сводится для него к поиску собственного ответа. Во время формулирования, выражения своей мысли Толстому был важен сам момент переживания, момент соприкосновения с тем, что пролегает вне пространства и вне времени. Толстой как будто стирал границы между тем и другим, границы между неизведанным и непознаваемым становились не так важны. Можно было продлиться в жизнь, которая есть вне нашей земной жизни.
Наиболее характерные черты художественных произведений «позднего» Толстого определяются, с одной стороны, резко обличительной направленностью всего его творчества после перелома в мировоззрении; с другой стороны, — открыто морализаторскими тенденциями. Развитие художественного метода происходит во взаимодействии противоборствующих сил. С одной стороны, «самый трезвый реализм» доводит возможности реалистического письма до полной исчерпанности находящихся в его распоряжении художественных средств. С другой, — морализаторские задачи воплощения не только того, что есть, но и того, что «должно быть» («должно быть», исходя из принципов религиозно-этического учения Толстого), подтачивают, ослабляют, разрушают реализм, подменяя жизнь картинами утопических мечтаний.
Хозяин и работник (1894--1895) ................... 3
Суратская кофейная (1887--1892) ................... 47
СТАТЬИ
Первая ступень (1891) .......................... 57
О голоде (1891) ............................. 86
Страшный вопрос (1891) ......................... 117
О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая (1891) ... 126
Отчет с 3 декабря 1891 г. по 12 апреля 1892 г. ........... 145
Отчет об употреблении пожертвованных денег с 12 апреля по 20 июля
1892 г. .............................. 157
Отчет об употреблении пожертвованных денег с 20-го июля 1892 г.
по 1-е января 1893 г. ....................... 169
"Неделание (1893) ............................ 173
Отчет об употреблении пожертвованных денег с 1 января 1893 г. . . 202
Заключение к последнему отчету о помощи голодающим (1893) . . . 205
Предисловие к дневнику Амиеля (1893) ............... 209
Предисловие к "Крестьянским рассказам" С. Т. Семенова (1894)...213
Голод или не голод? (1898) ...................... 215
ПЕЧАТНЫЕ ВАРИАНТЫ
Хозяин и работник ........................... 233
НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ, НЕОКОНЧЕННОЕ
Мать (1891) ............................... 251
Памяти И. И. Раевского (1891) ..... ............. 260
Кто прав? (1891) ............................ 264
[О суде] (1891). ............... ............ 278
Петр Хлебник (1884--1894) ...................... 281
ПЛАНЫ И ВАРИАНТЫ
Хозяин и работник ........................... 295
О голоде ................................. 325
Страшный вопрос ............... ............ 343
О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая ... 344
Отчет с 3 декабря 1891 г. по 12 апреля 1892 г. .......... 348
Отчет об употреблении пожертвованных денег с 12 апреля по 20 июля
1892 г. ............................... 349
Отчет об употреблении пожертвованных денег с 20-го июля 1892 г.
по 1-е января 1893 г. ....................... 351
Заключение к последнему отчету о помощи голодающим ...... 351
Предисловие к дневнику Амиеля ................... 360
Предисловие к "Крестьянским рассказам" С. Т. Семенова ...... 362
Кто прав? ................................ 363
Петр Хлебник .............................. 364
55. Рассказы А.П. Чехова 80-х годов. Тематика, проблематика, идейная направленность, художественное своеобразие.
Чехов начал писать в сложную эпоху 80-х годов. В это время в России продолжается дальнейший рост капитализма, победное шествие которого не могли сдержать остатки крепостничества. Крупная буржуазия, приобретавшая все большую экономическую мощь, усиливает эксплуатацию рабочих. Ухудшается положение крестьянства, ограбленного реформой 1861 года. Конец 70-х -- самое начало 70-х годов ознаменовались новыми вспышками крестьянских волнений и усилением деятельности революционных народников.
Чтобы укрепить самодержавие, царское правительство провело реакционные мероприятия, усилившие власть дворян-помещиков. Были фактически восстановлены некоторые крепостнические законы. Учреждение должности земских начальников дало в руки помещиков неограниченную власть: земский начальник решал как административные, так и судебные вопросы.
Боязнь политического пробуждения народа заставила правительство резко ограничить доступ в гимназии разночинцам и беднякам.
В целом 80-е годы -- время реакции.
Однако период с 1883 по 1894 год ознаменовался медленным, но неуклонным ростом рабочего движения и создания первых в России социал-демократических организаций. Передовые идеи подспудно зрели, развивались в это мрачное десятилетие. Восьмидесятые годы подготавливали приход нового исторического периода -- периода пролетарского революционного движения.
Но широкие круги интеллигенции не ощущали и не чувствовали роста прогрессивных сил. Жизнь им казалась бесперспективной, зашедшей в тупик. Они видели вокруг себя засилие обывательщины, безыдейность, отход интеллигенции от былых верований и идеалов.
В жизни все сильнее сказывались разгул буржуазного хищничества, лихорадка предпринимательства и банковских спекуляций. Под влиянием этого мельчает интеллигенция. Крылатой становится фраза: "Наше время -- не время великих задач".
Но в этот момент появляется новый массовый читатель, жаждущий своей литературы, которая помогла бы ему разобраться в течении будничной жизни. Некоторые юмористические журналы ("Осколки"), внешне, казалось бы, безобидные, начинают приобретать бульшую резкость и остроту, их смех становится иногда язвительным.
Именно в этих журналах появился новый писатель, который подписывал свои рассказы псевдонимами "Антоша Чехонте", "Человек без селезенки", "Брат моего брата", "Рувер", "Улисс" и многими другими.
Первый печатный рассказ Чехова "Письмо донского помещика Степана Владимировича N к ученому соседу д-ру Фридриху" появился в № 10 журнала "Стрекоза" за 1880 год. В нем начинающий писатель безобидно смеется над невежеством и дикостью донских помещиков-степняков. Содержанием большинства ранних рассказов Чехова являются мелочи обывательского существования. Герои этих рассказов -- сварливые тещи, незадачливые папаши, жены артистов. Таковы "Женщина без предрассудков" (1883), "Не в духе" (1884) и др.
Комические ситуации, недостатки в характерах героев, их человеческие слабости, нелепые поступки -- все это использовалось молодым писателем для того, чтобы рассмешить читателя, заставить его безудержно веселиться. Шутливые сценки ("За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь"), анекдоты (они вошли в сборник "И то, и се"), маленькие рассказы ("Папаша") и короткие шутки ("Жизнь в вопросах и восклицаниях", "Темпераменты"), фельетоны ("В Москве", "Осколки московской жизни"), комические рекламы ("Перепутанные объявления", "Рекламные объявления"), вопросы и ответы ("Вопросы и ответы", "Руководство для желающих жениться", "Что необходимо для того, чтобы нравиться женщинам"), подписи к рисункам -- таковы многообразные жанры и их разновидности, с которыми выступает в это время Чехов.
Однако уже в первых рассказах Чехов откликается на самые злободневные вопросы, подмечает в жизни существенное, главное, заставляет читателя не только смеяться, но и негодовать. В рассказе "Барин и барышня" писатель создает образ самодовольного чиновника, хамски попирающего достоинство бедной девушки. Его сытая, лоснящаяся физиономия выставлена писателем на обозрение -- осмеяние. Он вызывает скорее не смех, а отвращение.
В первые три года творчества Чехов создает такие образцы юмористики, как "Жалобная книга", "С женой поссорился", "Хирургия", "Налим", "Экзамен на чин", "Не в духе" и др.
В литературной судьбе Чехова большую роль сыграл Н.А. Лейкин. Это был редактор наиболее видного юмористического журнала "Осколки". Знакомство его с молодым студентом Чеховым произошло в Москве в октябре 1882 года. В "Осколках" печатаются многочисленные рассказы писателя: "Случаи mania grandiosa", "Ушла", "На гвозде", "Барин и барышня", "Торжество победителя", "Загадочная натура", "Случай с классиком", "Герой-барыня", "Дочь Альбиона" и др.
Чехов в этих рассказах обличает серость и мелочность жизни чиновничества, лакейскую услужливость людей, воспитанную полицейским режимом.
Уже в первый период литературной деятельности, итогом которого явился сборник "Пестрые рассказы" (1886), Чехов заявил о себе как о большом писателе-реалисте, умеющем не только тонко нарисовать картины быта и нравов русской жизни 80-х годов, но и дать ее глубокий социальный анализ.
Уже в 1884 году, когда Чехов оканчивал университет, у него появились первые симптомы болезни -- туберкулеза. В это время у писателя началось кровохаркание, о чем он только позднее написал брату Александру: "Продолжалось оно дня 3--4 и произвело немалый переполох в моей душе и в моей квартире. Оно было обильно. Кровь текла из правого легкого". В дальнейшем в течение двадцати лет писатель страдал этим тяжелым недугом. В его письмах часто встречаются указания на слабость, головную боль, кровохаркание. Но, несмотря на болезнь, Чехов ведет очень деятельную жизнь: много пишет (например, только за один 1885 год им написано 113 произведений), занимается медицинской практикой, расширяет круг своих литературных знакомств.
На лето 1885 года семья Чеховых поселилась в Бабкине, близ г. Воскресенска (теперь г. Истра).
Чехов всегда был жизнерадостен, любил веселую шутку. Но мягкость и юмор сочетались в Чехове с твердой непримиримостью ко всему фальшивому, неискреннему, пошлому, с чем писатель боролся не только литературными произведениями, но и своим поведением, личным примером. Чехов выработал своеобразные нормы поведения, этический кодекс и изложил его в письме к брату Николаю.
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы… Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних…
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом…
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня… Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают…
5) Они не уничтожают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними…
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства со знаменитостями, восторг встречного в Salon'e…
7) Если они имеют в себе талант, то уважают него. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой…
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу… Они не трескают походя водку, ибо знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае.
А чтобы отвечать этим требованиям "нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, воля… Тут дорог каждый час…"
Сам Антон Павлович отвечал всем этим требованиям. Чуткий, трудолюбивый, целеустремленный, он был поистине человечным.
В первое пятилетие творческого пути Чехов формировался как писатель-юморист, разрабатывающий жанр маленького рассказа. Темы его юморесок разнообразны, чаще всего это пародии на так называемые традиционные рассказы -- святочные, пасхальные, рождественские, уголовные, свадебные, дачные. В произведениях молодого писателя высказываются его литературные принципы, отрицательное отношение к эффектным сюжетам, стремление обрисовать типичные ситуации и образы, тяготение к простоте и краткости.
Веселый Антоша Чехонте высмеивал обывателей, их пошлость, мещанские привычки. Комизм и ирония составляют главную особенность творчества Чехова. Но к середине 80-х годов смешное и веселое в его произведениях тесно переплетаются с грустным. Писатель все решительнее борется с редакторами журналов и цензурой, отстаивая сатирическую направленность своих рассказов, не желая писать просто развлекательные произведения. Все чаще и чаще он ставит и решает в своих рассказах сложные социальные вопросы.
Чехов во второй половине 80-х годов
1886 год явился в творчестве Чехова переломным. Выпустив в свет сборник "Пестрые рассказы", Чехов как бы подвел итог сделанному за пять лет, чтобы перейти на новую, более высокую ступень творческого развития. Стоять на месте, повторять самого себя молодой писатель не хотел и не мог. Помыслы Чехова были устремлены вперед -- к новым темам и сюжетам, к новым литературным формам, к новому понимаю жизни, более глубокому и серьезному.
В августе 1886 года Чехов поселяется в доме Корнеева по Садово-Кудринской улице (ныне в этом доме музей А.П. Чехова).
В этом доме Чеховы жили одни. Обстановка, естественно, была иной. Антон Павлович мог сосредоточенно работать. Теперь он целые дни писал, не выходя на улицу неделями. Чехов пишет и печатает в 1886--1887 годах замечательные своим комизмом рассказы "Оратор", "Произведение искусства", лирические шедевры "На пути", "Святой ночью", "Верочка", рассказы с большим общественным содержанием -- "Враги", "Мечты", "Каштанка".
В пору жизни на Садовой улице популярность Чехова необычайно возросла. Писатель жаловался в начале 1887 года: "Рассказы мои читаются публично на вечерах, всюду, куда ни являюсь, на меня тычут пальцами, знакомства одолели меня своим изобилием и т. д…"
Самым близким помощником, неизменным его другом уже в эти годы была сестра Мария Павловна. Она была хозяйкой дома. Чехов писал о ней в 1891 году: "Марья Павловна у нас главная, и без нее каша не варится. Я полагаюсь во всем на нее; как она захочет, так пускай и будет".
Мария Павловна всю свою жизнь посвятила брату, избавляя его от мелких житейских хлопот, создавая условия для литературной работы.
Незадолго до смерти, в 1956 году, она говорила: "Счастлив тот человек, который, прожив до глубокой старости, может сказать: я выполнил то, что хотел. Жизнь была посвящена любимому делу, и я удовлетворена, что это дело принесло пользу! Моя жизнь была посвящена брату".
Страстно любя природу родной страны, Чехов охотно и подолгу путешествовал. Он стремился больше увидеть, узнать жизнь народа в разных уголках своей страны. Неоднократно он ездил в родные края -- в Таганрог, бывал во многих местах южной России.
Летом 1888 года писатель живет с семьей на даче в Луке близ города Сумы, в усадьбе Линтваревых. Из Луки он ездил на лошадях в Миргородский уезд. В середине июля уезжает в Крым, в Феодосию, где встречается с известным художником-маринистом И.К. Айвазовским. Затем завершает путешествие по кавказскому побережью. Художник стремится расширить круг жизненных наблюдений: "Ах, будь у меня лишних 200-300 рублей… я бы весь мир объездил".
Обличение нравственного мещанства и пошлости -- основное содержание творчества Чехова этих лет ("Произведение искусства", "Оратор", "Сильные ощущения", "Хористка" и др.). Чехов не приукрашивал действительность, он описывал жизнь такой, какой она есть.
В 1887 году выходят из печати книги Чехова "В сумерках" и "Невинные речи", популярность его как писателя все растет. За сборник "В сумерках" ему была присуждена Пушкинская премия Академии наук.
К концу 80-х годов идейные искания писателя стали более напряженными. От веселого, беззаботного смеха Чехов перешел к суровому осуждению мягкотелой интеллигенции.
Чехов протестовал против того, что человек примиряется с унизительным, рабским положением, осуждал тех, кто изменил своим идеалам и духовно обнищал, и тех, кто потерял человеческий облик.
Творчество Чехова влилось в мощное русло критического реализма. Наряду с Салтыковым-Щедриным и Л. Толстым писатель "срывал все и всяческие маски" с пошлости и мещанства и буржуазного хищничества.
чехов психологический лирический драматургия
56. Повести и рассказы А.П. Чехова 1890-1900 годов. Тематика, проблематика, идейная направленность, художественное своеобразие.
В 90-е годы Чехов -- зрелый художник с европейской известностью. Он печатает в это десятилетие такие шедевры, как "Палата №6", "Попрыгунья", "Рассказ неизвестного человека", "Черный монах", "Студент", " Три года", "Человек в футляре", "Крыжовник", "Ионыч", "Случай из практики", "Мужики", "Новая дача", "По делам службы", "Дама с собачкой", пьесы "Чайка" и "Дядя Ваня" и др.
В этих произведениях Чехов откликается на самые насущные и острые вопросы современности. В законченных художественных образах он дает глубокий анализ действительности. В некоторых из этих произведений жизнь показана так, что возбуждает ненависть к самодержавию, к деспотизму.
В этот период Чехов выдвинулся в ряды первоклассных писателей-реалистов. Он выступил мастером социально-психологической и лирической повести, ставя в своих произведениях самые животрепещущие вопросы времени. Чехов занял вполне определенную позицию и в литературно-критической борьбе, отстаивая реализм.
57. Проблематика и образная система пьесы «Вишневый сад» А.П. Чехова. Художественные особенности пьесы.
Пьеса «Вишневый сад» была написана А. П. Чеховым в 1903 г., на стыке эпох, когда во всех сословиях в России ощущалось ожидание крупных и решительных перемен. И в своем последнем произведении А. П. Чехов размышляет о судьбе России, ее будущем. «Вишневый сад» называют лебединой песней писателя, и в этом произведении особенно полно проявилось его новаторство.
У этой пьесы довольно несложный сюжет, поскольку все действие разворачивается вокруг проблемы, кому достанется вишневый сад. Герои пьесы объединены именно этим образом - символом сада, который является своеобразным воплощением их прошлой, настоящей или будущей жизни. С развитием сюжета постепенно раскрывается и характер персонажей пьесы, и эта неспешность, неторопливость позволяет автору показать внутреннюю конфликтность человеческой души.
Действие пьесы происходит в имении помещицы Любови Андреевны Раневской. Социальным конфликтом пьесы является конфликт уходящего дворянства с пришедшей ему на смену буржуазией. Другая линия сюжета - социально-романтическая. Сам А. П. Чехов говорит устами своих героев: «Вся Россия - наш сад». Но мечта Ани и Пети Трофимова разбивается о практицизм Лопахина, по воле которого вырубается вишневый сад. Дворянство, которое привыкло праздно жить, тратить, но не наживать, не сумело перестроиться в новых условиях после отмены крепостного права. И имение Раневской заложено и перезаложено, она давно «спустила» свое состояние, но в силу привычки не может изменить свой расточительный образ жизни. Раневская не понимает, что наступившее время требует от нее постоянных усилий, но Любовь Андреевна живет эмоциями, воспоминаниями о прошлом, она растеряна, сломлена всем происходящим и скорее всего просто боится думать о настоящем. Но она всего лишь женщина, избалованная многолетней праздной жизнью, и ее можно понять, но ее брат Гаев - это смесь тупого самомнения и полнейшей ничтожности во всем. Важной деталью в обрисовке характера Гаева является то, что в его возрасте ему штаны продолжает надевать его старый лакей Фирс. Гаев заявляет, что все свое состояние он «проел на леденцах», он произносит длинные речи, и это является лишь пародией на культурного и образованного человека. В русской классической литературе Гаев стал завершающим этапом в галерее «лишних людей».
Явной противоположностью владельцам вишневого сада становится Лопахин, «хищный зверь», по определению Пети Трофимова. Энергия и хозяйственная целеустремленность Лопахина противопоставлены беспечности и непрактичности старых владельцев вишневого сада. Он - потомок крепостных крестьян, тех, «чьи лица глядят с каждого вишневого дерева в саду», и поэтому он минует, купив имение. Петя Трофимов говорит о Лопахине: «Как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается на пути, так и ты нужен».
Слезы Раневской потрясают Лопахина, он понимает, что не все можно купить и продать, но практицизм «мужика» побеждает в нем. Его душа рано или поздно загрубеет, потому что «коммерсант» в нем всегда будет брать верх.
Свое будущее герои видят по-разному. Раневская считает, что ее жизнь кончена. Аня и Петя видят в этом некий шанс начать новую жизнь и вырастить свой сад. Вишневый сад стал ярким символом прожитого, и с ним уходят и Раневская, и старый Фирс, которого забывают в пустом, заколоченном доме.
И сюжет, и герои, и проблематика пьесы показывают нам Россию на перепутье, Россию, в которой еще не изжито до конца прошлое, где еще не наступило окончательно настоящее, но уже проглядывает будущее. Пассивный мечтатель и идеалист Петя Трофимов вряд ли сможет изменить жизнь, недаром его зовут «облезлым барином». Но, по мнению А. П. Чехова, именно Петя должен сменить Лопахина, ведь именно в его уста автор вкладывает мысль о том, что «вся Россия - наш сад». А. П. Чехов был глубоко убежден в том, что человеку, чтобы быть свободным, нужен весь земной шар. Близилась буря, и А. П. Чехов предвидел и ждал ее.
Пьеса «Вишневый сад» стала итогом творческого пути писателя. Этой пьесой при помощи сюжета, героев и проблематики А. П. Чехов завершил идейное развенчание дворянства, начатое Тургеневым в романе «Отцы и дети». За многие годы, прошедшие со временем отмены крепостного права, дворянство в значительной степени утратило свои экономические позиции, оно постепенно сходило с исторической арены. Новый владелец вишневого сада тоже не является у А. П. Чехова положительным героем. Хотя он является, конечно же, более жизнеспособным и обладает крепкой хваткой, но в погоне за прибылью такие, как он, несомненно, к сожалению, уничтожают духовные ценности.
Один из самых ярки режиссеров- постановщиков пьесы в 1970е г Анатолий Эфорс сказал:
«Мы ушли от привычного лирического быта и открыли дорогу странному трагизму, который в этой пьесе заложен. Чистый, какой- то даже наивный трагизм. Детская разногласица в минуту грозящей опасности».
Этот наивный трагизм особенно заметен на примере 3го действия: бал в доме устраивается именно в тот день, когда решается на торгах судьба вишнёвого сада. Варя танцует, плача, Раневская и Петя говорят о том, что значит Выше или ниже любви , осыпая друг друга упреками, и одновременно далея, А затем Петя, рассерженно удалившийся после разговора падает с лестницы. Это- проявление того самого принципа, по которому Чехов собирается писать водевиль, заканчивающийся смертью. Так возникает жанровое своеобразие, позволяющее передать и жалость по отношению к персонажам, и гнев, и сочувствие к ним, и их осуждение- все то, что вытекало из идейно- художественного замысла автора.
Особенностью пьес Чехова является их кажущаяся бесконфликтность. В пьесе «вищневый сад» нет резкого противостояния характеров, ослаблены элементы занимательности фабулы, пьеса строится на остросюжетном драматическом действии.
В вишневом саде в жизни персонажей нет явных катастроф- если не считать аукциона, о котором, впрочем, все знают заранее. Действие пьесы протекает 6 месяцев. Чем заняты герои? Раневская, Гаев, Аня, Петя Трофимов? Только разговорами. Трудятся лишь Лопахин и Варя- да и то где- то за сценой. Ничего не происходит. Герои плывут по течению. Нет событий, а жизнь разбита. Почему? Кто виноват? Вроде бы никто, а вместе с тем, все.
58. Основные итоги русского литературного процесса XIX века. Мировое значение русской классики.
Завершившееся знакомство с курсом истории русской литературы 18 в позволяет подвести некоторые итоги, касающиеся развития русской литературы, ее своеобразия и закономерностей.
Во- первых, русскаыя литература постоянно расширяла освоение тех пластов жизни, из которых черпала темы и сюжеты своих произведений и все глубже проникала во внутренний мир человека, в тайны его души.
Во- вторых, история русской литературы- это история смены жанров и стилей. От почти безусловного господства поэзии в начале и в 1й трети 19 века русская литература неуклонно двигалась к прозе. Торжеством повествовательных форм отмечена последняя треть 19 столетия. Это не значит, что поэзия прекращает свое существование. Она лишь уступает место на литературной арене прозе, но при всяком благоприятном случае готова взять реванш в состязании за власть над умами и чувствами читателей.
В- третьих, русская литература, преодолев в ходе своего движения жанровое мышление, перешла к мышлению стилями, как это наглядно выступает в творчестве пушкина, лермонтова, и гоголя, а затем к господству индивидуально- авторских стилей, когда каждый писатель мыслил в духе индивидуальной стилистической системы. Это хорошо видно на примерах Тургенева, Гончарова, Толстого, Достоевского, Чехова, Лескова.. При этом жанры никуда не исчезают, но стиль не находится в жестокой зависимости от жанра, а освобождается от строгой жанровой нормативности. Поэтому в русской литературе особенное распространение получили гибридные жанровые формы, спаянные из различных жанров. Н-р «Евгений Онегин»- роман в стихах, «Мертвые души»- поэма, «Записки охотника»- рассказ и очерк. Достоевский- философско- идеологический роман, Толстой- роман-эпопея.
Расцвет русской классики в XIX в. многие зарубежные исследователи называют «золотым веком», своеобразным Ренессансом, последним и «са¬мым великим из всех даже по сравнению с итальянским, немецким и фран¬цузским Ренессансом» (Дж. Маккэйл). Другой английский критик М. Марри также замечал: «Могучее вдохновение, которое так странно и величественно исходило от старых поэтов английского возрождения, вновь возникает в современных русских романах».
В настоящее время факт универсального значения русской литературы не только общепризнан, но является объектом пристального изучения как отечественных, так и зарубежных исследователей. И многие критики в самых различных странах, анализируя те или иные явления современной литературной действительности, неизменно обращаются к произведениям русской классики как к недосягаемым эталонам в художественной сфере.
В Европе уже в 70-х годах прошлого века обратили внимание на своеобразие и глубину русской литературы, отразившей духовный и нравственный опыт своего народа и поднявшей искусство романа, новеллы, драмы на новую высоту, «русский роман очаровывает "дыханием жизни", искренностью и состраданием, ? утверждал видный французский литерату¬ровед прошлого века Э. М. де Вогюэ. ? Молодежь находит в нем интеллек¬туальную пищу, которой она страстно жаждет и которой ей не может пред¬ложить наша изысканная литература. Я убежден, что влияние великих рус¬ских писателей будет благотворным для нашего истощенного искусства».
Говоря о роли русской классики в развитии критического реализма в литературе США, французский исследователь Р. Мишо подчеркивает, что современный роман в США не мог стать тем, что он есть, без Достоевского, Толстого и Чехова. О пристальном внимании к творчеству Пушкина, Тол¬стого, Достоевского и Маяковского, Есенина, Булгакова писал и амери¬канский критик И. Уайл: «Ни одна другая страна не располагает литера¬турой, которая бы пользовалась среди американских интеллектуалов более высокой репутацией, чем русская и советская литература».
В свое время Достоевский на вопрос «Кого вы ставите выше: Бальзака или себя?» ответил: «Каждый из нас дорог только в той мере, в какой он принес в литературу что-нибудь свое, что-нибудь оригинальное». В этих словах затронута суть творческих взаимоотношений, на основе которых складывается мировой литературный процесс. Каждая из национальных литератур вносит в этот процесс то, что отсутствует в других литературах мира или имеется там в недостаточно развитом виде. Размышляя над процессом литературных взаимосвязей, Лев Толстой в свое время заметил: «Я думаю, что каждый народ употребляет различные приемы для выражения в искусстве общего идеала и что благодаря именно этому мы испытываем особое наслаждение, вновь находя наш идеал выраженным новым неожиданным образом. Французское искусство произвело на меня в свое время это самое впечатление открытия, когда я впервые прочел Альфреда де Виньи, Стендаля, Виктора Гюго и особенно Руссо».
«Святая русская литература, святая прежде всего в своей человеч¬ности» (Т. Манн), поразила мир сочувствием униженному и оскорбленному человеку. Оскар Уайлд, утверждая, что одним из источников его собствен¬ного морального обновления было «сострадание в русских романах», заявил в одной из бесед: «Русские писатели ? люди совершенно изумитель¬ные. То, что делает их книги такими великими ? это вложенная в их произведения жалость... Жалость ? это та сторона, которая раскрывает произведение, то, благодаря чему оно кажется бесконечным».
Возникающий этический пафос русской литературы был следствием неистребимой устремленности ее творцов к идеалу духовно-нравственного совершенства, т.е. к выполнению евангельского: «Будьте совершенны как совершенен Отец наш Небесный».
Знакомясь с русской литературой, читатели за рубежом поражались и другому: у каждого персонажа, каково бы ни было его социальное положение, есть душа. Иными словами, русские классики в лице Гоголя и Тургенева, Толстого и Достоевского, Чехова и Лескова еще раз напомнили о том, что человек ? не только физическое и интеллектуальное существо, он обладает еще душой, которая часто бывает не в порядке, которая может болеть, мучиться, страдать и которая нуждается в любви, жалости, состра¬дании. Примечательна в этом отношении статья английской писательницы Вирджинии Вулф «Русская точка зрения», в которой она утверждает, что у Чехова сущность его рассказов можно определить словами: «Душа больна; душа излечилась; душа не излечилась... Читая Чехова, мы обнаруживаем что повторяем слово "душа" снова и снова... Действительно, именно душа ? одно из главных действующих лиц русской литературы... Тонкая и нежная, подверженная уйме причуд и недомоганий у Чехова, она гораздо большей глубины и размаха у Достоевского; склонная к жесточайшим болезням и сильнейшим лихорадкам, она остается основным предметом внимания».
Роль русской классической литературы в современном мире предопре¬делила и глубина художественно-философского осмысления проблем лич¬ности. Стремление русских классиков к решению коренных вопросов бытия придает их творениям особую философскую напряженность. Герои русской литературы, решая личные вопросы своей жизни, неизменно сталкиваются с нравственно-философскими и религиозными проблемами, которые занима¬ют значительное место в поэзии и прозе Лермонтова и даже в лирических по своей сути пьесах Чехова. Крупнейшие представители европейской фило¬софской мысли ? от Хайдеггера до Сартра ? утверждают, что у истоков раз¬виваемых ими доктрин стоят Достоевский и Толстой, затронувшие по их мнению, такие проблемы человеческого существования, как абсурдность бытия, отчуждение человека и пр.
Решая проблему личности, русские классики показывали, как естественное человеческое стремление к раскрытию своей индивидуальности нередко трансформируется в неограниченное своеволие, хищнический эго¬изм, ведущий не к расцвету личности, а к ее духовной деградации и физи¬ческой гибели. Исследуя бесперспективность таких форм самоутверждения, они приходили к выводу, что подобные способы самореализации личности ? фикция, иллюзия.
Художественно-философскую глубину русской классики некоторые критики на Западе видят в ее борьбе с концепцией человека, как «несложного, однозначного существа, способного разрешать встающие перед ним проблемы рациональным путем». Об этом пишет английский литературовед Р. Пийс в книге о Достоевском, изданной в Кембридже. Эта мысль встречается и в других работах западных исследователей, утвер¬ждающих, что русская литература порывает с традициями эпохи Просвеще¬ния, воспринимавшего человека именно рационалистически. Однако дело обстоит несколько иначе. Русская классика XIX века, будучи наследницей и продолжательницей классической традиции прошлых эпох, в том числе и эпохи Просвещения, значительно расширила и углубила просветительское понимание гуманизма. А в чем конкретно заключается расширение и углубление ? на этот вопрос даются порой самые разнообразные ответы.
Русская классика противостояла и продолжает противостоять декадансу и модернизму, бездуховности и отчаянию, порождаемыми ощущением абсурдности бытия, эстетизацией зла, отождествлением его с добром, и неверие в возможность победы над злом.
В то время, когда европейское сознание стало проявлять терпимость к идеям вседозволенности и избранничества, к призывам освободиться от нравственных уз, любви и сострадания, этих, по выражению Ницше, догм, которыми якобы «руководствуются рабы», ? русская литература всеми возможными художественными средствами вскрывала античеловечность подобных теорий. Она доказывала бесперспективность и иллюзорность антигуманных форм самоутверждения, жизненную необходимость духовно-нравственного самосовершенствования, в котором русские классики видели цель и смысл земного существования, залог преодоления хаоса и энтропии, царящих в современной действительности.
59. Василий Розанов. Творческий путь. Общая характеристика произведений.
Есть в книге Павлова.