Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
Подписываем
Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Уральский государственный педагогический университет»
Институт иностранных языков
Кафедра перевода и переводоведения
Проблема перевода сниженной лексики
в художественной литературе и кино
Курсовая работа
Исполнитель:
Ибадов Хазар Тофик Оглы,
Студент 231 группы
Научный руководитель:
Богуславская Е.Л.
к. филол. н., доцент
Екатеринбург 2013
Содержание
ВВЕДЕНИЕ. 3
ГЛАВА I . ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ. 6
1.1. СНИЖЕННАЯ ЛЕКСИКА КАК ЧАСТЬ РЕЧЕВОЙ СУБКУЛЬТУРЫ: СТИЛИСТИЧЕСКИЙ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ 6
1.2.ПОНЯТИЕ «СНИЖЕННАЯ ЛЕКСИКА» И ЕЁ КЛАССИФИКАЦИЯ. 12
1.3. КЛАССИФИКАЦИЯ СНИЖЕННОЙ ЛЕКСИКИ ПО СЕМАНТИЧЕСКИМ ПРИЗНАКАМ. 23
1.4. СПОСОБЫ ОБРАЗОВАНИЯ ЕДИНИЦ СНИЖЕННОЙ ЛЕКСИКИ: ФОРМАЛЬНЫЙ И СЕМАНТИЧЕСКИЙ СПОСОБЫ. 25
1.5. СНИЖЕННАЯ ЛЕКСИКА И ЕЁ РОЛЬ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ. 30
ГЛАВА II. ПРАКТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ 36
2.1. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА СНИЖЕННОЙ ЛЕСИКИ В АНГЛО-РУССКИХ ПЕРЕВОДАХ. 36
2.2. ПРИЁМЫ ПЕРЕВОДА СНИЖЕННОЙ ЛЕКСИКИ. 42
2.3. ХАРАКТЕРНЫЕ ПРИМЕРЫ ПЕРЕВОДА. ПРИМЕРЫ УДАЧНОГО И НЕУДАЧНОГО ПЕРЕВОДА. ПРИЧИНЫ ИХ ВОЗНИКНОВЕНИЯ 58
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 66
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. 69
Словари и справочная литература. 71
Ресурсы сети Интернет. 72
Художественная литература 73
Работа посвящена проблемам функциональной классификации и описанию общих принципов перевода сниженной лексики.
Любой развитый литературный язык характеризуется множественностью и разнообразием функционально-стилевых регистров. Одним из регистров является разговорная речь, и в частности такой её участок, как относительно замкнутые сниженные разговорные жанры (просторечие, жаргон, арго, сленг). Сниженные жанры обладают яркой национально-языковой и социальной спецификой, поэтому эти элементы чаще всего используются в произведениях художественной литературы для создания колорита и образной характеризации персонажа.
Работа представляется актуальной как в теоретическом, так и в практическом плане. В теоретическом плане работа интересна, потому, что обращена к такому пласту лексики, в котором ярко проявляются культурные признаки речевого общения и особенности национального менталитета. В практическом плане здесь речь идёт о выработке ряда конкретных рекомендаций по переводу сниженной лексики с английского языка на русский, определённых условий выполнения данных рекомендаций. Устойчивость сниженной лексики строится на нормативном контрасте и отрицании языковой нормы. Однако сила нормативного отрицания в отдельных пластах сниженной лексики может отличаться от языка к языку. Именно здесь возникают трудности при переводе подобной лексики с языка на язык: то, что недопустимо (но может время от времени использоваться в художественной литературе) в одном языке, оказывается коммуникативно допустимым (приемлемым) в другом, и наоборот. Большое значение получают нормативные (структурно-языковые и стилистические) несоответствия между языками. Все данные обстоятельства делают сниженную лексику в высшей степени характерным объектом лингвистического и переводческого анализа. Анализ и описание сниженной лексики может способствовать значительному углублению опыта межъязыкового сопоставления, установления точных лингвокультурологических причин, обусловливающих предельные случаи межъязыковых расхождений в переводе. Сказанным обуславливается актуальность и научное значение темы настоящего исследования в теоретическом плане.
Большую проблему данные элементы представляют при переводе—в силу различия образных, выразительных расхождений между языками, которые с наибольшей силой проявляют себя в данной части языка
Практическая актуальность работы обуславливается тем, что перевод стилистически сниженной лексики, требует от переводчика высокого уровня мастерства, обширных знаний и особого языкового чутья вкупе с чувством меры. При переводе данные элементы представляют большую проблему—в силу образных, выразительных расхождений между языками, которые с наибольшей силой проявляют себя в данной части языка. При всей неоднозначности отношения к ней, сейчас без знания этого пласта английского языка и способ его адекватного перевода переводчику обойтись нельзя. Работ, посвящённых проблеме перевода сниженной лексики, несмотря на то, что сейчас выходит множество работ, посвящённых данному языковому пласту, написано немного. Изучение этой части современного русского и английского языка поможет переводчику лучше понимать и переводить разговорную речь, понимать остроты, ассоциативный план высказывания, то без чего сейчас не может обходиться хороший переводчик.
Цель работы—на основе описания прагматических, функциональных, смысловых и художественных особенностей элементов сниженной лексики в английском и русском языках установить характерные способы эквивалентной передачи соответствующих лексических элементов в переводе.
Задачи данной работы:
1. охарактеризовать место сниженной лексики в лексическом составе русского и английского языков, составить рабочее определение понятия «сниженная лексика» в русском и английском языках и дать классификацию её основных видов.
2. Описать функциональную специфику сниженной лексики и показать её роль в художественном тексте
3. Провести анализ характерных случаев эквивалентной передачи сниженной лексики в англо-русском переводе на примерах, взятых из произведений англоязычных авторов ХХ века.
4. Провести классификацию основных способов перевода сниженной лексики.
Фактический языковой материал для анализа и описания подбирался методом сплошной выборки из произведений современной художественной литературы, словарей русского и английского языков (общих и специальных). При анализе языкового материала использовались методы контекстного, семантического, морфологического и словообразовательного анализа, метод сопоставительного описания, элементы стилистического анализа (метод идентифицирующего слова).
Работа состоит из введения, теоретической и практической частей, заключения и списка использованной литературы.
Всю лексику того или иного языка можно разделить на литературную и нелитературную (сниженную). К литературной лексике относятся:
1. книжные слова
2. нейтральная (межстилевая) лексика
3. разговорные слова, не несущие яркой стилистической окраски
4. научная и техническая терминология
В нелитературной (сниженной) лексике выделяют следующие группы слов:
1. диалектизмы
2. просторечные слова и выражения
3. слова из социальных диалектов:
а) профессионализмы
б) сленгизмы
в) жаргонизмы
г) вульгаризмы и обсценизмы.
В современной лингвистике и стилистике сниженная лексика уже не считается вредным явлением, вульгаризирующим устную речь и литературу. Если ранее употребление единиц сниженной лексики в устной и письменной речи считалось по большей части неприемлемым, то сейчас сниженная лексика считается
органической, необходимой частью языковой системы.
Сниженная лексика представляет собой особое использование речевой экспрессии, метафор и полисемии. Она является особым срезом речевой культуры какого-либо народа, обладающего развитым языком, и охватывает различные социальные и возрастные слои общества.
В сниженной лексике, особенно в таких её разновидностях как жаргон и сленг, отражается жизнь речевого коллектива, который её создаёт. Её элементы, вкупе с элементами просторечия, сейчас активно используются в СМИ, кинофильмах и художественной литературе. Как экспрессивный элемент сниженная лексика может использоваться в прозе и поэзии в «микродозах», и такое использование превращает её из лексики ограниченного употребления в более активный лексический слой.
Таким образом, мы можем сказать, что сниженная лексика—это лингвистическая универсалия, многие черты которой роднят её с такой её частью как жаргон и сленг. Во-первых—это деприциативность: она весьма иронично относится ко всему, что связано с государственной машиной и с самого возникновения противопоставляет себя системе кодифицированного языка и официальной коммуникации. Во-вторых—это метафоричность. В-третьих—это доминирование репрезентативной функции над коммуникативной и кприптолалической.
Сниженная лексика и фразеология обычно сосредоточены на человеке, его теле и том, что его непосредственно окружает. Человек в процессе жизнедеятельности создаёт концептуальную систему, представляющую идеальный образ объективного мира, что непосредственно отображается в языке, в семантике языковых знаков, образуя языковую картину мира.
Источником среди единиц сниженной лексики многих образов становится тело человека, в виде которого представляется мир.
Отношение к сниженной лексике и её употреблению в речи и литературе менялось на протяжении времени как в англо-так и в русскоязычной среде. Раньше отношение к подобной лексике среди русских лингвистов было негативным. А.В.Калинин в своей книге «Лексика русского языка» пишет следующее: «Грубовато-экспрессивные слова, конечно, не являются украшением речи. Они заметно ниже по стилю, чем слова разговорной лексики. Чаще всего они звучат в речи недостаточно культурных людей…. Насыщая свою речь подобными словами (относящимися к сниженной стилистически лексике), мы делаем её грубой, развязной, некультурной. Ведь всё-таки это нелитературная лексика». Сленг, жаргон, просторечие некоторые относили к отмирающим явлениям. То же самое мы могли наблюдать в викторианской Англии, где к неприличным словам даже относились нейтральные legs и trousers. Для них придумывали эвфемизмы вроде limbs, extremities, long johns, you-shouldn’t mention-its. Сейчас отношение к сниженной лексике поменялось. Многие англоязычные (а теперь и русские) лингвисты склонны рассматривать просторечие и сниженную лексику как сознательное, преднамеренное употребление элементов общелитературной и нелитературной лексики в чисто стилистических целях: для создания эффекта новизны, необычности, отличия от стандартных образцов, передачи настроения говорящего, его отношения к предмету речи, для придания высказыванию конкретности, живости, зримости, образности, а также, чтобы избежать штампов, клише. Это достигается использованием таких средств как метафора, метонимия, синекдоха, эвфемизм. Стилистически сниженная лексика часто рассматривается английскими и американскими, а теперь и русскими лингвистами в психологическом аспекте как продукт «духовного творчества» (группового или индивидуального) представителей отдельных социальных, профессиональных и возрастных групп, служащий средством выражения определённого «духа» или «ступени сознания» людей, принадлежащих к той или иной общественной среде. Большую роль в распространении этой концепции сыграло известное положение В. Гумбольдта о том, что «видение мира», использование и интерпретация (самооценка) языка у представителей отдельных социально-профессиональных групп не совпадает полностью с «видением мира» на уровне всего языкового коллектива.
Для обозначения новых явлений появляются новые слова. В это же время появляется типичная для разговорной лексики обратная мораль, бунт против условности и доходящая порой до истерики подчёркнутость собственной «человечности», принимающей всё, что бросает вызов скуке «правильной» жизни.
Сниженность лексических единиц декларирует свободу ухода от действительности любым путём, свидетельствует о принятии всего аморального, непривычного, провоцирующего обывателя, использующего «стандартный» язык. И новые словари сниженной лексики отражают деградацию нравов, цинизм и «крутость» новой жизни, порой, очевидно, показные, отражающие желание подстроиться под эту новую «моду».
С новой силой обнаруживается человеческий фактор образования сниженной лексики, её тенденция к упрощению, вульгаризации и зацикленность на пяти органах чувств, стремление обнажить подсознание, путь ассоциации—путь образности.
По этому признаку сниженная лексика противопоставляется кодифицированной, в которой душа представляется как разумная власть, заключённая в человеке и продолжающая жить после его смерти, решающий голос в его побуждениях, интенсификатор его эмоций.
Придерживаясь нигилистической позиции в отношении всего устоявшегося в языке и обществе, лица, употребляющие в речи элементы сниженной лексики, отражают мир в перевёрнутом виде. Общепринятые положительные ценности получают негативную коннотацию. Лица, пользующиеся сниженной лексикой, подчёркивают слабость, несовершенство человека, его склонность к пороку. Метафоры и прочие средства словообразования концентрируются вокруг таких проявлений человеческой натуры как уродства, обжорство, пьянство, гнев, распутство, извращённость, лень, глупость, хулиганство. Проявление высших, утончённых чувств в жаргоне и арго воспринимаются как знак слабости, женственности, а резкость и неприличность выполняют роль защитного механизма.
Высвечивая тёмные стороны человеческой души, сниженная лексика, особенно такие её подразряды как жаргон, арго и сленг, низвергает человека, но это мнимое самоуничижение. Идеология сниженной лексики и субкультур, в которых она имеет хождение, на самом деле превозносит человека, как свободного от накладываемых обществом табу.
Сниженные, особенно жаргонные, метафоры насквозь пронизаны иронией, которая не просто является защитным рефлексом, а способом осмысления действительности.
В основе сниженной метафоры, в отличие от общеязыковой, лежит последовательная установка на сопоставление несопоставимого: в ней, так или иначе, скрыта антитеза в широком понимании этого слова: противопоставление речевому узусу, языковым стандартам, логике, этическим и эстетическим нормам. Это обстоятельство и определяет «трудную жизнь» некоторых элементов сниженной лексики, особенно жаргонных и сленговых слов. Сопоставление несопоставимого означает для говорящего необходимость балансировать между стереотипностью, клишированностью и новизной. В этом заключается один из аспектов диалогичности элементов сниженной лексики—балансирование номинации или реноминации между стандартом или субстандартом. Нарушение этого баланса приводит к нарушению модуса фиктивности лексемы или метафоры—это происходит, когда создаётся неудачный образ или не учитывается фактор слушателя.
Сниженная лексика и её элементы вместе с другими языковыми средствами выполняют целый ряд дополнительных функций: номинативных, психологических, социальных и креативных. Номинативная функция элементов сниженной лексики выражается в возможности с их помощью давать нестандартные названия специальным внутрикорпоративным понятиям. Психологическая функция заключается в силе их эмоционального воздействия, способности привлечь внимание слушателя, шокировать воздействием сниженного образа. Социальная функция сниженной лексики и метафорики проявляется в её групповой, знаковой роли: говорящий таким образом заявляет о своей принадлежности к определённой социальной группировке и противопоставляет себя чужим. И наконец, самая интересная функция—креативная. Обращение к ней, особенно в метафорическом аспекте—наиболее доступное и популярное средство отстранения образа слова: творческого самовыражения говорящего, которое при этом может выполнять функцию психологической разрядки, речевой релаксации. И далеко не всегда эстетический эффект элементов сниженной лексики и метафор, которые входят в её состав, является случайным, не заданным—очень часто, особенно когда образная реноминация преодолевает внутрикорпоративное употребление и становится фактом интержаргона или интерсленга. В таком случае слово или метафора становится способом расцвечивания действительности.
Сейчас филологи осознали необходимость детальной классификации данного пласта языка и при попытках классификации в данном регистре появляются множественные подразряды. Поэтому для нашей работы представляется необходимым определить понятие «сниженная лексика» и произвести классификацию её подразрядов с их описанием.
Естественные языки проявляют себя в разных стилях, их нельзя свести лишь к кодифицированному варианту. Письменные тексты доказывают существование разных подъязыков в разные культурно-исторические эпохи. При этом тексты, в которых наиболее богато использован потенциал сниженных и просторечных стилей, являются наиболее богатыми, экспрессивными, волнующими современного читателя.
Для адекватного и эквивалентного перевода сниженной лексики нужно дать определение этому понятию и определить, из каких лексических пластов состоит сниженная лексика.
«Сниженной лексикой» большинство исследователей называют лексику, не входящую в состав литературной, кодифицированной, обладающую особой стилистической окраской и экспрессивностью, употребляющуюся преимущественно в разговорной речи.
В наши дни просторечная и сниженная лексика распространена гораздо шире, чем раньше. И, хотя её не признают многие нормативные словари, она уже является важной составляющей современных языков. Этот язык является языком преимущественно устного, а не письменного общения, своеобразным фольклором, адресованным слушателю, а не читателю.
Сниженная лексика выражает сильнее других лексических пластов языка тенденцию максимальной сжатости чувства в слове, лаконичности. В повышенно эмоциональном общении важна оперативность, которую дают слова-клише. Наблюдается концентрация, уплотнение лексических и информационных единиц—разговорная и сниженная лексика предпочитает короткие слова и обнаруживает тенденцию к их бездумному, часто символическому употреблению. Порой слова передают не сами мысли, а являются их заместителями. Детали, могущие обнаружить разницу восприятия и разрушить коммуникацию, опускаются. Таким образом, сниженные лексические единицы превращаются в средства социальной символики.
Филологи нашего времени осознали необходимость классификации сниженной лексики и в данном регистре появились подразделы: просторечие, арго, жаргон, сленг, грубо-просторечная и бранная (табуированная) лексика.
Но сниженная лексика многолика и неоднородна по своему составу, поэтому появляются новые попытки её классификации. Подобная лексика всегда являлась камнем преткновения для лингвистов как в плане дефиниции и классификации, так и в плане наиболее полного лексикографического отображения. И разные исследователи давали ей разные определения. Так, например Ахманова в своём «Словаре лингвистических терминов даёт следующие определения основных слоёв сниженной лексики (при том, что термин «сниженная лексика» в словаре отсутствует), а именно: просторечия, жаргона, арго и сленга: [3]
1.«Просторечие—слова, выражения, обороты, формы словоизменения, не входящие в норму литературной речи; часто допускаются в литературных произведениях и в разговорной речи для создания определенного колорита»
2.«Жаргон—язык, состоящий из более или менее произвольно выбираемых, видоизменяемых и сочетаемых элементов одного или нескольких естествен-ных языков и применяемый (обычно в устном общении) отдельной социаль-ной группой с целью языкового обособления, отделения от остальной части данной языковой общности, иногда в криптолалических целях. В отличие от арго, этот термин имеет пейоративное значение.»
1.«Арго - то же, что и жаргон; в отличие от последнего термин лишён пейоративного, уничижительного значения».
2.«Сленг—разговорный вариант профессиональной речи.
2. Элементы разговорного варианта той или другой профессиональной или социальной группы, которые, проникая в литературный язык или в речь людей, не имеющих прямого отношения к данной группе лиц, приобретают в этих разновидностях языка особую эмоционально-экспрессивную окраску (особую лингвостилистическую функцию).» Таким образом, у Ахмановой термин «сниженная лексика» сходен с термином «просторечие» который также включает в себя термины «жаргон, арго и сленг, просторечие противопоставляется литературной речи.
Так как часть филологов к сниженной лексике относит и разговорную, то мы попробуем дать примеры определения термина «разговорная лексика».
В лексикологии можно встретить следующие определения понятия «разговорная лексика»:
1. Весь лексический фонд обиходной речи.
2. Лексика, употребляемая в обиходно-бытовом диалоге, свойственном устной речи
3. Некоторые филологи относят к разговорной лексике как лексику нейтрального или общеупотребительного стиля, так и слова с эмоционально-экспрессивной оценкой (шутливые, бранные, ласкательные).
Среди рассмотренных нами определений разговорной лексики, при всём их многообразии и широте толкования термина, мы можем определить её основные черты:
1.Разговорная (также и сниженная лексика) противопоставлена литературному языку.
2. Разговорная лексика характеризуется сниженностью своего состава по отношению к литературному языку.
3.Разговорная и сниженная лексика функционирует в основном в быту, в сфере свободного общения, вне официальных норм.
В разговорной и сниженной лексике выделяют также фамильярную лексику, употребляемую в неформальной обстановке в общении между людьми, хорошо знающими друг друга. Фамильярная лексика с одной стороны противопоставлена кодифицированному литературному языку, а с другой—всем остальным сниженным регистрам. Долинин также утверждает, что фамильярными можно назвать также речевые жанры, «нормы которых жёстко не фиксируются, а главное, где субъект речи рассматривает собеседника как равного или низшего по социальному и (или) психологическому статусу и при этом как «своего»[ 7.319].
Фамильярная лексика—лексика, употребляемая во всех слоях общества; она входит в литературную норму, где занимает её низший ярус.
Теперь рассмотрим определения и статус понятий «арго», «жаргон» и «сленг». Вопрос о статусе этих терминов в российской и зарубежной лингвистике остаётся открытым. Однако во многих работах отмечаются характерные черты этого явления. Так, жаргонная, арготическая и сленговая лексика относится к сниженной и не входит в литературную речь и имеет свою системную организацию. Статус всех трёх элементов является неоднозначным как и значение. Рассмотрим термины арго, жаргон и сленг по отдельности.
В наше время словом арго называют условный (искусственный или естественный) язык, понятный лишь обособленной группе и обладающий особыми свойствами:
1. Арго является особой речевой системой.
2. По мнению некоторых учёных арго является особым наречием или диалектом.
3. Арго есть результат взаимодействия языка и культуры ( или субкультуры).
Также недостаточно чётки границы и различия между арго и сленгом, так как часть лингвистов до сих пор отождествляет их. Но многие считают важным провести грань между этими терминами. Так, Л.И. Скворцов различает их по степени открытости. Арго—это тайный язык, которым пользуются члены закрытой группы (обычно низы общества). Жаргон же—атрибут негерметичной группы—это социальный диалект определённой возрастной общности или профессиональной корпорации.(14.57).
В ХХ веке через посредство английской лексикографии в русской лингвистике возник термин сленг. Значение этого термина лингвисты тоже объясняют по-разному. А. Д. Швейцер утверждает, что сленг будучи частью общенародного языка, выходит за рамки литературного[20. 176-177]. Однако тут же он делает оговорку, что провести грань между сленгом и разговорной речью почти невозможно.
Э.Партридж считает, что сленг—основа разговорной речи, при этом не тождественная закрытой лексической системе арго.[30,286].
И.В. Арнольд пишет по этому поводу следующее: «Ярко выраженный, эмоциональный, оценочный и экспрессивный характер имеет особый, генетически весьма неоднородный слой лексики, называемый сленгом и бытующий в разговорной речи и находящийся вне пределов литературной нормы»[ 2,90].
Г.А Судзиловский отмечает, что под термином сленг обычно объединяются разные понятия. При этом при этом наиболее существенными признаками сленга являются следующие:
1.Сленг представляет лексическое явление.
2. К сленгу относится нелитературная лексика.
3. Данная лексика характерна в основном для устной речи.
4. Эта лексика эмоционально окрашена.
5. Сленг характеризуется определённой фамильярной окраской.
6. К сленгу относятся различного рода шутливые, иронические и другие выражения.
7.Сленг можно разделить на общеизвестный и общеупотребительный и малоизвестный и узкоупотребительный.
8.Для сленг характерна ограниченная понятность. [17,78].
Таким образом, многие исследователи придерживаются мнения, что сленг и жаргон обозначают пласт стилистически сниженной лексики и фразеологии экспрессивного характера (особенно это мнение характерно для английских лингвистов).
Английская сниженная лексика имеет сходство с русской, так как тоже не входит в литературную норму. Под английским просторечием понимается сложная лексико-семантическая категория—определённый фрагмент национального состава языка т.е. известным образом упорядоченное и обладающее общей структурой иерархическое целое, представляющее совокупность социально и лексически детерминированных систем ( жаргоны, арго) и стилистически сниженных лексических пластов («низкие» коллоквиализмы, сленгизмы, вульгаризмы), которые характеризуются существенными различиями и расхождениями и различиями в основных функциях и в социолексикологическом, прагматическом, функционально-семантическом и стилистическом аспектах.
Таким образом, при стратном членении всю стилистически маркированную и нестандартную просторечную лексику английского языка можно отнести к определённому экспрессивному пласту - сниженной лексике.
При традиционном подходе вся просторечная и сниженная лексика английского языка подразделяется на «коллоквиализмы» и общие сленгизмы, специальные сленгизмы (жаргонизмы, арготизмы, кентизмы) и вульгаризмы.
С другой стороны, помимо вышеуказанных лексических пластов выделяются формы существования просторечия, у которых находят статус языковых микросистем, входящих в макросистемы: социальные диалекты, арго(кент), профессиональные жаргоны, городское просторечие (кокни).
К стилистически маркированным образованиям в английском языке мы относим тот фрагмент лексики, который в традиционной англо-американской лингвистической терминологии определяется как общие сленгизмы и «низкие» коллоквиализмы—два фиксируемых в словарях лексических пласта, граница между которыми весьма нечётка и размыта.
Оба пласта отличаются от нейтрального литературного стандарта этико-сти-листической сниженностью разного качества: от шутливо-иронической непри- нуждённой экспрессии обиходного общения до уничижительной экспрессии и резкости отрицательной оценки сугубо фамильярного общения. Сближает их с лексикой литературного стандарта, прежде всего то, что они общеприняты и общепонятны в пределах определённого временного отрезка и определённой коммуникативной общности. Противостоят они литературному стандарту как особые средства сниженной речи, характерные для разговорно-бытового стиля
литературного языка и для других обиходно-разговорных форм национального языка. Так Стюарт Б. Флекснер в предисловии к «Словарю американского сленга» пишет: « Американский сленг, термин, который положен в основу названия настоящего словаря, представляет собой те слова и выражения, которые используются сравнительно большой частью широких слоёв американского народа, или которые понятны ему, но, по мнению большинства, не подходят для «хорошего» официального употребления».[31].
Слова, входящие в английском языке в группу общих сленгизмов и коллокви-ализмов, качественно отличаются от бранных и табуированных по степени эмо-ционального воздействия и не воспринимаются как вульгарные языковые образования, а придают речи оттенок фамильярности и непринуждённости, хотя есть и пограничные случаи.
В сфере нелитературной речи и литературного языка, в котором также может использоваться подобная речь, особняком стоят вульгаризмы—слова, обладaющие грубой и непристойной экспрессией. Их можно рассматривать как элементы экспрессивного просторечия под углом их общей этико-стилистической сниженности, хотя эта сниженность качественно отлична от сниженности других «нестандартных» слов. Среди вульгаризмов лексикологи различают неприличные и непристойные формы. Таким образом, можно сделать следующее уточнение нашего понимания сущности вульгаризмов: все оскорбительные, бранные и грубые слова-проклятия относят к неприличным, а нецензурные и табуированные слова и выражения—к непристойным. Вульгаризмы-табу обычно получают в речи синонимы-эвфемизмы, по своей семантической структуре представляющие собой употребление слов и выражений в переносном смысле на основе сходтва, аналогии, в результате ассоциации по местности и употребляю-щиеся для прикрытия нескромных мыслей, намерений и явлений.
К грубым вульгаризмам также относят весьма распространённые в английском языке богохульства, клятвы и проклятия с использованием религиозных терминов, которые функционально близки междометиям, и которые используются для выражения эмоций (чаще всего негативных). Некоторые из вульгаризмов-проклятий могут отклонятся от исходной фонетической модели и превращаться в структурно отмеченные образования.(Got all muddy! вместо God almighty!).
С элементами экспрессивного просторечия в английском языке также тесно связаны в лексико-семантическом и этимологическом плане арго и жаргон, отражающие, в некоторой мере, социальное варьирование словарного состава и также как «низкие» коллоквиализмы, сленгизмы и вульгаризмы, противопоставленные литературному стандарту. Однако, их границы нечётки. И это приводит к тому, что на их стыке образуется интержаргон—основной источник жаргонных и арготических элементов.
В английском языке при стратификационной классификации социально-детерминированной лексики можно выделить:
1. профессиональные жаргоны.
2. корпоративные или социально-групповые жаргоны, куда иногда включают и условные языки криминальных элементов.
3. арго (в англоязычной традиции также называемое «кент») деклассированных и асоциально-маргинальных элементов.
Профессиональными жаргонами в англоязычной лексикологической тради-ции называют специальную языковую среду, ограниченную рамками какой-либо профессии и расположенную между терминологической лексикой и общеязыковым( общелитературным ) просторечием. Исходя из этого положения, профессиональные жаргоны противостоят с одной стороны терминологической лексике, а с другой стороны—общему просторечию.
К корпоративным жаргонам в англоязычной традиции относят жаргоны определённых возрастных или социальных групп(преимущественно молодёжных), служащие основным источником пополнения интержаргона.
Помимо профессиональных жаргонов, которые более или менее открыты и понятны окружающим, в английском языке, как и в русском выделяют арго
(кент)— засекреченную, непонятную для окружающих речь, заимствующий грамматический инструментарий и функционирующий по законам грамматики общенародного языка. Функция арго—конспиративная коммуникация, необходимость создания языка, понятного лишь обособленной группе людей.
Итак, просторечие, составляющее основную часть сниженной лексики, занимает срединное, промежуточное положение в системе языковых и культурных стратов и несёт в себе признаки определённых систем, входящих в систему сниженной лексики: деревенских говоров, городского просторечия, профессиональных языков, арго, жаргонов. Попадая в просторечие, элементы этих подсистем приспосабливают в живом массовом употреблении свою семантику к общеязыковым потребностям и занимают соответствующую нишу по отношению к языковому стандарту. Различные ненормативные элементы, составляющие сниженную лексику, находятся в определённых системных отношениях между собой и по отношению к языковому стандарту. Одни из просторечных слов и словоупотреблений начинают тяготеть к литературной норме, другие же остаются ярко выраженными экспрессивами. Чтобы представить эту систему, нужно описать её подсистемы. Это так называемые профессиональные и прочие подъязыки или лексические системы (подсистемы): арго, жаргон и сленг. Взаимоотношения между этими лексическими подсистемами, также как и их составляющие изучены недостаточно, о чём свидетельствует сохраняющаяся до сих пор терминологическая неясность в разграничении понятий арго, жаргон и сленг. Попробуем обобщить сказанное выше.
Арго—это закрытая лексическая подсистема специальных номинаций, обслуживающих узкие социально-групповые интересы, чаще всего профессиональные или криминальные.
Жаргон—значительно более широкое понятие, полуоткрытая лексико-фразеол-огическая подсистема, применяемая той или иной социальной или возрастной группой с целью обособления от остальной части языкового сообщества. Жаргонизмы—это, как правило, эмоционально-оценочные экспрессивные образова-ния, среди которых преобладают негативные оценочные номинации. Арготизмы отличаются от жаргонизмов тем, что лишены яркой оценочной окраски и во многих случаях являются чистыми номинативами. У жаргонных слов обычно имеются семантические параллели в литературном языке, а у арготических слов их может и не быть. Жаргонизмы легко узнаваемы и понятны широким слоям населения, употребляя его, говорящий показывает свою принадлежность к оп-ределённой социальной группе и выражает своё отношение к окружающему с позиций этой группы.
Однако, чёткой границы между жаргонизмами и арготизмами нет: арго состав-ляет ядро жаргона, его номинационную базу, в то время, как остальная лексика --его «бытовой» словарь. Часть жаргонизмов тяготеет к своему арготическому ядру, являясь одновременно номинациями и оценочными характеристиками( полкан—командир полка). Другая часть жаргонизмов—оценочные слова из конкретных жаргонов, имеющие тенденцию к расширительному толкованию и активному использованию в разных социальных подъязыках, в число которых могут попасть и арготизмы ( малина—притон, водила—водитель ).
Сленг—это практически открытая система ненормативных лексико-фразеологи-ческих единиц разговорно-просторечного языка, его стилистическая разновидность или особый регистр, предназначенный для усиления экспрессии и особой оценочной окраски. Эта разновидность просторечия является своеобразным интержаргоном—совокупностью популярных в устной речи, но не входящих в кодифицированный языковой стандарт(субстандартных) слов и выражений, извлекаемых из подсистем сниженной и просторечно-разговорной лексики, представляющих собой интегральное явление. В отличие от арго, сленг не содержит лексических единиц, понятных лишь узкому кругу посвящённых, и в отличие от жаргона не имеет чёткой социально-групповой ориентации: его могут использовать в речи представители разных социальных групп. Так арготическое крутить вагранку (жить за чужой счёт)понятно лишь криминальным элементам, жаргонное пузырь в значении метеозонд встречается лишь среди метеорологов, а сленговое баксы(доллары США) понятно сейчас почти всем. По этой причине английские лексикологи предпочитают относить стилистически и экспрессивно окрашенную лексику к сленгу.
Многоаспектность и размытость понятия, сниженная лексика требует класс-сифицирования по семантическому признаку. Можно привести несколько способов классификации и выделить несколько семантических разрядов по-добной лексики:
1.констатирующие номинации лица, обозначающие его негативную с точки зрения нормального общества деятельность или поведение:
junkie: наркоман,употребляющий внутривенно тяжёлые наркотики, торчок, нарик (русск.),
alley cat уличная женщина
2.слова и сочетания, в самом значении которых содержится негативная оцен-ка деятельности,поступков или поведения кого-либо trash—вандал.
3.Зоосемантические метафоры, содержащие негативную оценку адресата речи и грубую экспрессию неодобрения, презрения пренебрежения cow—толстая, некрасивая женщина.
4.слова, обозначающие действия, качества или свойства чего-либо. Среди них есть такие, который обладают яркой, экспрессивной окраской, вubs—большая женская грудь, вымя.
5.слова и словосочетания в самом значении которых заключена достаточно негативная оценка с сильной экспрессией shitgood—ни на что не годный, па-ршивый.
По степени сниженности лексем известна классификация В.Д.Девкина, кото-рый выделяет:
1.фамильярную лексику, маркирующую фамильярность, фривольность, «не-салонность» выражения, типичного в общении с близкими знакомыми.
2.грубую лексику, подчёркивающую антиэстетическое понятие, которое обы-чно передают эвфемизмами.
3.вульгарную лексику, где слова используются не по их прямому назначению
а для негативных характеристик того, что в норме называется нейтральными словами.
4.бранную лексику, имеющую как правило нечёткий, размытый, общенегати-вный контур значения.
5.нецензурную лексику, обозначающую запретные, табуированные в прилич-ном обществе слова.
Однако, в английском языке классификация лексем по степени сниженнос-ти несколько другая. Так В.Д. Аракин выделяет:
1. грубую лексику(rough) bloody—проклятый.
2. презрительную(contemptuous) sprown—плодиться, chavs—шпана, гопота.
3. пренебрежительную(scornful) sad drunkard—горький пьяница
4. разговорную(colloquial) pine—ананас.
Другие филологи-англисты выделяют:
1. оскорбительную лексику, употребляемую с целью оскорбления : nigger—негр.
2. презрительную (выражающую презрение) egghead—интеллектуал, ботан.
3. ругательную sonofthebitch—сукин сын, поганец.
Таким образом, мы можем сказать, что в английском языке нет метафорическо-семантической классификации, а единицы сниженной лексики классифицируются в основном по степени негативной экспрессии и функциональным признакам, в отличие от русского языка, где присутствует классификация по метафорическим признакам и отношению к предмету.
Способы образования единиц сниженной лексики ничем не отличаются от способов образования лексических единиц в основном составе языка.
Обычно выделяются два основных способа образования единиц сниженной лексики: формальный и семантический. Следует иметь ввиду, что корневой основой может являться и заимствование. К первому способу относятся:
1. аффиксация—фтпнуть( переслать файлы с помощью протокола FTP), абитуха—абитуриенты, кабинетка( из жаргона любителей ролевых игр живого действия)—игра, проводимая в закрытом помещении, legy—кордебалет, lifer—пожизненно заключённый, fiver—пятидолларовая банкнота.
2. заимствования—кейборд (клавиатура компьютера англ. keyboard), чувиха—девушка (из цыганского языка chuvikha), schnatzen—сводня ( из идиша)
3. кальки—окна(окноус)—операционная система WINDOWS, мальчуковая группка—калька с английского boys-band. Check it out dude, it’s the coolest boysband in the world—Зацени, чувак—это самая крутая мальчуковая группёха на свете. (пример и перевод мой).
4. словосложение—ментовозка (милицейская машина), pancy-boy—homosexual, bonehead—дурак, flea-bag—матрас.
5. конверсия
6.неологизмы
7. использование полуаффиксов, что особенно характерно для английского языка: booze-hound—пьяница, алкаш, tea-hound—любитель посещать вечера с чаепитиями, чаёвник.
8. полисемия болванка—компакт-диск, заготовленный для записи( из профессиональной речи шляпников, где болванка—заготовка для шляпы).dog—gun, leg; крыса (уголовное арго)—ворующий у своих, компьютерная мышь(жаргон компьютерщиков), барсик—мужчина-содержанка богатой женщины, молодой гомосексуалист, рубль
9. сокращения—модер—модератор, coco—негр (от coconut),нардеп—народный депутат, GI—правительственный солдат.
В русском языке, особенно профессиональных жаргонах можно встретить и такой способ образования единиц сниженной лексики и сленга как сложение частей слова, где одна часть является заимствованием, а другая—взята из родного языка:
aппликуха—прикладная программа (от application)
юзать—работать на компьютере ( от английского to use).
В этом случае случае способ образования выполняет функцию ассимиляции заимствованного элемента.
Но наиболее интересным является второй способ образования единиц сниженной лексики или семантический. К нему относятся метафоризация и метафорический перенос.
В основе большинства единиц сниженной лексики, особенно жаргонизмов и сленгизмов лежат метафоры ( производные переносные значения слов). Ме-тафора является главным механизмом образования переносных сленговых значений. Создавая образную или семантическую систему, сниженная лекси-ка и сленг (жаргон) опираются на механизм общенациональной метафоры (базовый механизм). На основе сходства некоторых признаков реалии, уже названной в языке, и называемой реалии синтезируется новый идеальный объект—метафорически переосмысленное значение имени с целью наиме-нования новой физически воспринимаемой реалии или явления, либо с целью создания нового понятия.
Метафора не сводится к простой замене смысла. Это изменение смыслового содержания, возникшее в результате действия двух операций—добавления и сокращения сем. Механизм метафоры обеспечивает сосуществование в противоречивом единстве тождества двух означающих и несовпадение соответствующих им означаемых.
Строясь на основе сходства, проявляющегося в пересечении двух значений, метафора утверждает полное совпадение этих значений. Она присваивает объединению двух значений признак, присущий только их пересечению.
Образ в сленге и сниженной лексики создаётся не по частям, без тщательного обдумывания каждой детали, создающие его стараются дольше уйти от реального сходства. Он рождается сразу, на основе сходства с объектом действительности как результат пережитого опыта, затем организуется средствами языка и трансформируется в соответствии с намерениями говорящего.
Основным способом образования единиц сниженной лексики с помощью метафоры является метафорический перенос.
Наиболее общее направление метафорического переноса—с человека на нечеловека. Используя её, говорящий снижает статус того (чего) о чём идёт речь. Называя человека именем предмета, говорящий тем самым выражает его более низкую оценку.
чайник—непрофессионал
chick—(от chicken)—красотка, цыпочка.
Также встречается модель переноса с человека на человека.
bobby—policeman
leslie—lesbian
Обратная модель встречается гораздо реже. В качестве примера можно привести английское сленговое billy—полицейская дубинка.
Не всегда сниженная лексема представляет собой переносное значение сло-ва, в своём основном значении являющемся литературным, метафорический перенос может иметь место и при её преобразовании. Иногда он происходит раньше в одном из специальных жаргонов или в арго, слово, возникшее в результате переходит в разряд общих сленгизмов.
Лёгкость заимствования обеспечивается тем, что модели переноса, использующиеся при образовании сленгизмов и жаргонизмов в основной своей массе совпадают.
Осложнённый или метонимический перенос может иметь место при образовании сленгового или жаргонного слова, но за некоторыми исключениями как таковой не используется, а дополняется метафорическим переносом. В качестве примера можно привести русское общежаргонно-просторечное ботаник—скучный зубрила (от значения «тот, кто изучает ботанику»).
Высокая продуктивность семантического переноса приводит к тому, что под него маскируются другие менее продуктивные способы. Слова, возникшие в результате действия этих механизмов, внешне уподобляются уже существующим словам литературного языка—и начинают восприниматься как образованные от них с помощью семантического переноса; между литературным и сленговым значением устанавливается семантическая связь, что приводит к появлению у сленгового или просторечного исходно несвойственных ему коннотаций. Так возникает лжеперенос. В качестве примера мы можем привести русское жаргонно-просторечное слово «фанера» (фонограмма), образованное от усечения слова «фонограмма» и суффикса – яра. Раньше это слово звучало как фоняра. Затем оно совпало по звучанию со словом «фанера», и основное значение слова «фанера»--материал, имитирующий дерево совпало с представлением о пении под фонограмму, как о дешёвой имитации настоящего пения.
Иногда маскировка под перенос с приобретением дополнительных коннотаций достигается сразу, без дополнительного шага по уподоблении формы сленгового или жаргонного слова соответствующей литературной. Так, слово «абзац»--конец, провал в жаргоне и просторечии является эвфемизмом, в то время как у литературного значения—» переход на другую строку» есть значения, позволяющие осмыслить жаргонное значение как производное.
Тенденция к маскировке под перенос может быть объяснена двумя причинами: во-первых, когда слово совпадает по форме с уже известным существующим, оно более устойчиво, что весьма существенно для сниженных слов, существующих в основном в устной форме; во-вторых, значение слова наполняется дополнительными коннотациями и становится более богатым, иногда слово, бывшее пустым или непонятным знаком, приобретает значение. Примером может быть сленговое русское слово «мусор»--инспектор ГИБДД, которое в данном значении является искажённой лексемой из иврита mishtara—полиция. Непонятная для русского человека форма mishtara была соотнесена со словами, оканчивающимися во множественном числе на –а—доктора, профессора…Затем она была переосмыслена как множественное число слова «мусор», при этом значение «милиционер» осталось. Затем значение «милиционер» стало восприниматься как производное от слова «мусор» в значении «отбросы», приобретя при этом значение «нечто презираемое, отвратительное», а отрицательная оценка, которую включает в себя слово «мусор», стала более мотивированной.
Лжепереносы встречаются и в других языках: возможно, этот механизм универсален. Пример: американский сленгизм horse—героин, которое вероятнее всего возникло на основе сокращения h от heroin и слова horse—лошадь, как представление о сильном и мощном животном, согласующимся с представлениями об одном из самых мощных наркотиков.
Знание способов образования сниженной лексики может в дальнейшем пригодиться переводчику для достижения нужной степени формальной эквивалентности при переводе сниженной лексики.
Стилистическое и функциональное значение сниженной лексики заключается в её принадлежности к особой коммуникативной сфере—разговорно-фамильярной речи. Эта функция стилистически сниженной лексики является дифференциальной, то есть отличающей её от кодифицированной литературной речи.
Художественная литература, с учётом некоторых допущений, нередко выступает в качестве источника разговорной и общеразговорной речи со всеми её разновидностями. При воспроизведении в художественном тексте, она сохраняет свои функционально-стилистические особенности, действующие в реальной коммуникации, и приобретает дополнительные стилистические функции, будучи помещена в другую сферу или контекст художественного произведения.
Среди художественных функций сниженной лексики можно выделить следующие:
1. характерологическая
2. функция создания идиолекта
3.функция создания группового портрета
4. функция создания комического эффекта
5. стилеобразующая
В художественном тексте сниженная лексика и её компоненты (разговорное просторечие, жаргон, сленг, арго, обсценизмы и вульгаризмы) выполняет сложное стилистическое задание, в зависимости от которого выходит на первый план та или иная функция выходит на первый план та или иная функция. В художественном произведении все функции стилистически маркированной лексики становятся художественно значимыми, в связи с чем их можно разделить на три группы:
1. имитация и стилизация разговорной речи
2. характерологические (характеристика героя или его отношения к действительности
3. общеткстовые
Первая и вторая функции непосредственно связаны с воссозданием коммуникативной ситуации, имеющей место в действительности. Третья функция не привязана к коммуникативной ситуации и обнаруживается лишь в тексте.
В имитирующие функции сниженной лексики входят:
1. имитация неформального общения
2. имитация ролевых отношений
При столкновении в одном коммуникативном акте одноразрядных ролей, ситуация общения оформляется одним речевым кодом, гарантирующим речевое равенство партнёров. В этом случае фамильярная и сниженная лексика уместна. Но если в одном коммуникативном акте сталкиваются носители бинарных ролей, то вся ситуация становится разноразрядной, так как сталкиваются разноразрядные интересы. В этом случае употребление снижено лексики в тексте неуместно.
Сниженная, просторечная и сленговая лексика всегда являлась маркером ситуации неформального общения или принадлежности героя к определённой социальной группе в тексте литературного произведения социолингвистическая функция сниженной лексики выступает либо в качестве средства речевой характеристики героя или создания речевого портрета группы персонажей.
В характерологические функции сниженной лексики входят:
1.социолингвистическая функция
2.создание идиолекта
3.экспрессивная
В художественном тексте социолингвистическая функция сниженной лексики проявляется либо при характеристике индивидуальной речевой манеры персонажа, либо при создании речевого портрета целой группы персонажей. Также характерологическая функция проявляется в тексте художественного произведения при создании идиолекта персонажа. В процессе создания образа героя через его индивидуальную речевую манеру господствует тенденция применения целого лексического пласта, а не отдельных его элементов. Речь героя литературного произведения отличается набором лексем, выполняющих следующие характерологические функции:
1. демонстрация соотношения языка персонажа с субъязыком социальной группы
2. создание идиолекта, о чём было упомянуто ранее.
При этом на первый план может выходить либо индивидуальная манера речевого поведения, либо стилизация манеры речевого поведения целой группы, лобби целого поколения.
Экспрессивная функция сниженной лексики заключается в её способности выражать субъективные аспекты восприятия действительности носителями языка: она слагается из трёх составляющих: эмотивности, оценочности и интенсивности.
Среди общетекстовых функций сниженной лексики выделяются:
1.создание комического эффекта. Здесь существует три приёма:
а) стилистический слом, реализуемый в речи персонажей
б) приём авторского комментирования
В первом случае комический эффект достигается за счёт контраста между авторской речью, ориентированной на литературную норму, и просторечием героя. Во втором случае комический эффект достигается за счёт:
а) возврата слову стёртого денотативного значения ,либо за счёт соотношения значения лексемы со стилистически нейтральным.
б) авторской иронии над объектом
Стилеобразующая функция сниженной лексики проявляется при высокой степени насыщенности текста художественного произведения её элементами. В произведениях, отражающих разговорную речь, она является важной составляющей, выполняющей при этом следующие функции:
1. маркирование коммуникативной ситуации (обычно ситуации неформального общения).
2. ориентирования читателя на восприятие текста через самовыражение героя (функция исповеди рассказчика).
3. речевая характеристика социальной или возрастной группы.
Итак, мы можем сделать выводы о том, что сниженная лексика в художественном тексте многофункциональна. Её функции можно рассматривать как системные (общие) и имманентные (отдельные). Первые являются производными от основной функции системы, к которой они принадлежат, и в которой функционируют—разговорной речи; вторые проявляются как дифференциальные признаки, отграничивающие сниженную лексику и её элементы от нейтральной и литературной лексики.
В литературном тексте функции сниженной лексики распадаются на три подмножества: I—имитирующие, II—характерологические, III—общетекстовые.
Художественная значимость сниженной лексики в тексте литературного произведения заключается в следующем:
1. характеристика индивидуальной манеры персонажа или речевого портрета группы персонажей.
2. выражение субъективных аспектов восприятия действительности персонажем и актуализация экспрессивной функции.
3. функция создания комического эффекта.
4. придание повествованию тональности разговорной речи.
Актуализация той или иной функции зависит от типа изложения: в диалоге наиболее характерными являются имитирующие функции, в повествовании от лица рассказчика—характерологические, а в авторском повествовании—функция создания комического эффекта и стилеобразования
Для перевода сниженной лексики особую проблему представляет перевод, при котором учитываются все особенности единиц сниженной лексики
оригинала (их денотативной и коннотативной семантики, функции в тексте, структурных особенностей…) и подбираются эквивалентные и адекватные единицы языка перевода. В отношении перевода единиц сленга выполнение этих задач представляется особенно сложным, так как вопрос о том, что составляет специифику сленга является до сих пор дискуссионным. Поиски специфических особенностей сленга могут быть связаны с исследованием мотивов социальной оценки сниженной лексики. Можно предположить, что специфика английского сленга и русской сниженной лексики и просторечия, определяется тем, какие именно отличия позволяют противопоставить единицы сниженной лексики единицам литературного языка.
Единицы сниженной лексики предстают как образования вторичного порядка, возникшие на основе единиц литературного языка. Можно выделить два класса единиц сленга и подобные им два класса единиц русского просторечия соответственно двум типам преобразований единиц литературного языка:
1.Единицы, полученные путём преобразований единиц литературного языка с формальной стороны при сохранении их содержательного плана;
а) единицы, подобные единицам литературного языка, полученные с помощью частичного изменения формальной стороны последних, а именно
--фонетического варьирования единиц литературного языка: anyhoo вместо any-how, чё вместо чего
--словообразовательного варьирования единиц литературного языка: soph—sophomore, курилка—курительная комната.
б) единицы, полностью отличные от единиц литературного языка, полученные в результате полного изменения формальной стороны последних. Здесь можно выделить :
--новообразования, burrole—a human ear, кирять—пьянствовать;
--заимствования: calaboose—prison(из испанского calaboso), чоботы—сапоги (из украинского).
2.Единицы, полученные путём преобразований содержательной стороны единиц литературного языка при сохранении формальной стороны. Они возникают в результате варьирования единиц кодифицированного языка на лексико-семантическом уровне:
-grease(animal fat)—bribe, nytroglicerine.
-копыта—ноги
Здесь можно сказать, что ряд единиц русской и английской сниженной лексики не только характеризуются одинаковой социальной оценкой, но и обладают сходными особенностями, противопоставляющими их русскому и английскому литературным языкам.
Но, несмотря на этот факт, перевод единиц английской сниженной лексики на русский язык довольно труден. В особенности это справедливо по отношению к переводу единиц английского просторечия и сниженной лексики, полученных в результате лексико-семантического варьирования единиц литературного языка. Каковы же причины, по которым адекватный перевод не всегда возможен?
I. Единицы английского сленга и русского просторечия образованы с помощью лексико-семантического варьирования ограниченного числа слов литературного языка. Вероятность того, что один из лексико-семантических вариантов слова явится сленговым или просторечным, определяется принадлежностью этого слова к одной из лексико-семантических групп. Их списки для обоих языков примерно одинаковы: названия животных ,растений, геометрических форм, вместилищ, приспособлений и инструментов, масс вещества, названий лиц…. Однако сравнение состава пар, соответствующих друг другу лексико-семантических групп показывает, что между ними существуют значительные различия. Отнюдь не все слова, входящие в какую-либо семантическую группу дают сленговую или экспрессивно-просторечную лексику при варьировании. Расхождения в составе групп слов, дающих сленг, иногда могут быть незначительными, но они всё равно есть. Например, в современном английском в семантической группе «животные» много сленговых значений имеет слово cat (кошка), то в русском языке оно переводиться как кошка и кот (гулящий мужчина). В русском сленге используется лишь последнее.
Таким образом, первой причиной, из-за которой возникают проблемы при переводе сниженной лексики, можно назвать расхождение состава лексико-семантических групп дающих сленг и просторечие в русском и английском языках.
В целом, направление лексико-семантического варьирования слов, результатом которого является возникновение единиц сниженной лексики в обоих языках совпадает. Между основным литературным и сленговым значением слова устанавливаются смысловые отношения следующих типов:
1. человек—часть тела: beard—an intellectual, борода—бородатый человек, стар-ик.
2. приспособление—человек: костыль—высокий, худой человек, plug—clumsy person.
3. животное—человек cat—indicent woman, легавый—полицейский .
4. растение—человек pansy-boy—homosexsual man, лопух—растяпа .
5. вместилище—место обитания pen—prison, мешок—тюрьма
6. инструмент—часть тела: block—head, рычаги—руки
7. часть тела животного—часть тела человека: hooves—feet, копыта—ноги .
8. масса вещества—действие: dirt—cheating, лапша—враньё .
9. вместилище—часть тела: can—throat, лохань—лицо
10. масса вещества—предмет: weed—cigar, кожа—бумажник .
11. носитель свойства: Bible—the truth, буза—чепуха
12. животное—другое животное: goat—race horse, дракон—сторожевая собака.
Основой для лексико-семантического варьирования, в результате которого по-являются единицы сленга или других компонентов сниженной лексики семантические ассоциации или коннотации, которые отражают связанные с данным словом культурные представления и традиции, господствующие в данном обществе, практику использования соответствующей вещи и многие другие неязыковые факторы. Они сильно различаются у разных языков. Естественно, что те второстепенные компоненты значения и первичные метафоры, на основе которых возникают единицы сниженной лексики часто не совпадают даже в тех случаях, когда эти слова эквивалентны друг другу в своих эквивалентных значениях. Поэтому, хотя лексико-семантическое варьирование слов, обладающих эквивалентными основными значениями в двух языках, направлено одинаково, результаты его различны—полученные сленговые и просторечные лексико-семантические варианты слова в русском и английском языках уже не эквивалентны. Наоборот, эквивалентные для двух языков прагматические компоненты значения часто имеют слова, не совпадающие(хотя иногда близкие друг другу) по своим основным значениям. Так английское clock и русское циферблат вызывают ассоциацию с лицом ( то же можно сказать про слова табло и бубен), и действительно, просторечный вариант этих слов имеет значение «лицо».
Таким образом, вторая причина, по которой перевод сниженной лексики вызывает затруднения—несовпадение прагматических и семантических компонентов значения слов, эквивалентных по своим лексико-семантическим вариантам, что приводит к расхождению результатов лексико-семантического варьирования этих слов в русском и английском языках.
Помимо двух вышеупомянутых причин, есть ещё одна причина, вызывающая затруднения при переводе сниженной лексики с английского на русский: сниженная лексика и её компоненты ( просторечие, арго, жаргон, сленг) подвержена частым изменениям. Поэтому переводчику приходится иметь ввиду и временной фактор. Например, многие жаргонные слова являются «речевой приметой поколения», так что неудачно подобранные слова грозят обернуться анахронизмами.
Как же можно решить проблемы адекватного перевода единиц сниженной лексики, возникающие в связи с вышеуказанными причинами? Переводческая задача в данном случае будет комплексной: должны быть учтены основные значения слов литературного языка, от которых образованы единицы сниженной лексики, использованные при её образовании прагматические компоненты значения, денотативные значения полученных единиц и эквиваленты единицы сниженной лексики английского языка в русском языке, если единица образована искусственным путём или является арготизмом.
Как показывает анализ текста, при переводе единиц сленга на русский язык обязательно выполняется только одна задача—найти эквивалент денотативного значения единицы сленга. Эквивалентная по своему значению единице английской сниженной лексики единица русского языка может характеризоваться и тождественной социальной оценкой, но при этом отличаться по способу образования.
Встречаются случаи передачи, кроме денотативного значения и оценки, также способа образования единицы сниженной лексики и прагматических компонентов значения единицы литературного языка.
Поэтому можно считать, что передача единиц, относящихся к сниженной лексике и её разновидностям (просторечие, фамильярная лексика, арго, жаргон, сленг) при помощи единиц литературного языка, эквивалентных по своему значению стилистически маркированным единицам, равно как и опущение, хотя и передаёт общий смысл, но лишает его специфической стилистической окраски и социально-коммуникативного контекста. При передаче единиц сниженной лексики, образованных при помощи лексико-семантического варьирования, через единицы русской экспрессивно-просторечной или сленговой лексики, полученные путём формальных преобразований, хотя и сохраняется социальный контекст, теряются те многочисленные культурные коннотации, на основе, которых создаётся сниженная лексика, и которые актуальны для носителей языка.
Можно предположить, что наиболее адекватным (приемлемым) будет такой вариант, при котором единицы сниженной лексики русского языка будут построены на тех же прагматических компонентах, что и в английском языке, то есть будут учитываться не только факторы значения слова, но и стилистический, социальный, коммуникативный и культурный контексты.
Bill: Where is she?
Elle: I'm standing over her right now.
Bill: That's my girl. Elle, you're gonna have to abort the mission.
Elle: What?
Bill: We owe her better than that.
Elle: Oh, you don't owe her shit!
Bill: Will you keep your voice down?
Elle: You don't owe her shit!
Bill: May I say one thing?
Elle: Speak.
Bill: Y'all beat the hell out of that woman, but you didn't kill her. And I put a bullet in her head, but her heart just kept on beatin'. Now, you saw that yourself with your own beautiful blue eye, did you not? We've done a lot of things to this lady. And if she ever wakes up, we'll do a whole lot more. But one thing we won't do is sneak into her room in the night like a filthy rat and kill her in her sleep. And the reason we won't do that thing is because... that thing would lower us. Don't you agree, Miss Driver?
Elle: I guess. [Kill Bill vol1: 23:05]
БиллГде она находится?
Эл: Я стою сейчас возле неё
Билл: Молодец, детка. Эл, я отменяю задание
Эл: Что?!
Билл: Мы должны поступить с неё достойно
Эл: Черта лысого мы её должны!
Билл: Можешь говорить потише?
Эл: Черта лысого мы её должны
Билл: Позволь мне сказать одну вещь?
Эл: Говори.
Билл:Ты сильно избила ту женщину, но не убила её. Я всадил ей пулю в голову, но её сердце бьётся. Ты сама видела это своим красивым голубым глазом, верно? Мы жёстко поступили с этой девушкой, и если она проснётся, поступим ещё жёстче. Но мы не станем делать с ней одного. Мы не будем пробираться к ней в палату ночью, как поганые крысы, и убивать во сне. Мы не сделаем этого по причине того, что такой поступок принизит нас. Вы согласны, мисс Драйвер?
Эл: Думаю, да. [Убить Билла. Фильм1 23:05 ]
O-Ren: You didn't think it was gonna be that easy, did you?
The Bride: You know, for a second there, yeah, I kinda did.
O-Ren: Silly rabbit.
The Bride: Trix are for...
O-Ren: ...kids. [Kill Bill vol1 1:25:35]
О-Рэн: Ты же не думала, что всё будет настолько просто?
«Невеста»: Знаешь, на секунду, да, так и думала.
О-Рэн: Глупый кролик…
«Невеста»: Допрыгался [Убить Билла. Фильм1 1:25:35]
Budd: You're telling me she cut her way through eighty-eight bodyguards before she got to O-Ren?
Bill: Nah, there weren't really eighty-eight of them. They just called themselves "The Crazy 88".
Budd: How come?
Bill: I don't know, I guess they thought it sounded cool. Anyhow, they all fell under her Hanzo sword.
Budd: She's got a Hanzo sword?
Bill: He made one for her.
Budd: Didn't he swear a blood oath to never make another sword?
Bill: It would appear he has broken it.
Budd: Them Japs sure know how to hold a grudge, don't they? [laughs] Or maybe … you just tend to bring that out in people. […]
Bill: I know we haven't spoken in some time, and the last time we spoke wasn't the most pleasant. But you've got to get over being mad at me and start becoming afraid of , because she is coming, and she's coming to kill you. And unless you accept my assistance, I have no doubt she will succeed.
Budd: [stares hard at Bill] I don't dodge guilt, and I don't jew out of paying my comeuppance.
Bill: Can't we just forget the past?
Budd: That woman deserves her revenge, and we deserve to die. [considers] But then again, so does she. So I guess we'll just see … won't we? [Kill Bill vol2 15:10]
Бад:Говоришь, прикончила 88 головорезов, чтобы добраться до телохранителя?
Билл: Ты не понял. так называлась их банда - 88 бешеных.
Бад: Почему?
Билл: Не знаю. Считали, что красиво звучит. И все они погибли от меча Ханзо.
Бад: У неё меч Ханзо?
Билл: Он его сделал для неё.
Бад: А разве он не клялся больше не делать мечей?
Билл: Похоже, он нарушил клятву
Бад: А эти Япошки злопамятны. А может ты опасаешься самого страшного?
Билл: Я знаю мы давно не общались, и наш последний разговор был не из приятных, но тебе пора перестать злиться на меня. И начать опасаться … потому что она придёт, чтобы убить тебя. И если ты откажешься от моей помощи, ей это удастся.
Бад: Я, пожалуй, я откажусь. И даже не стану молить её о пощаде.
Билл: Может, забыть всё, что было?
Бад: Своё право на месть она заслужила, а мы заслуживаем смерти. Хотя с другой стороны, она тоже. Так что у нас есть шанс… правда? [Убить Билла. Фильм2 15:10]
Одной из центральных проблем современной лингвистической теории перевода является проблема воссоздания в переводе коммуникативного эффекта оригинала. В рамках этой проблемы значительный интерес представляет вопрос о переводе стилистически маркированных единиц.
Признавая за сниженной лексикой наличие следует определить как влияет её сохранение на достижение адекватности перевода в целом.
Стремлением всякого переводчика является максимальное сохранение стилистических особенностей оригинала в переводе.
Отправной точкой для перевода сниженной лексики исходного языка следует считать поиск в качестве возможных аналогов элементов сниженной лексики в языке перевода. Удобство этого пути заключается в том, что подобными аналогами обладает любой развитый язык. Так как перевод английского сленга довольно труден, а категории, составляющие сниженную лексику, тесно связаны с просторечием и часто в него переходят, то при отсутствии соответствий переводчик может прибегнуть к просторечию.
Why don’t you speak ordinary English?—she said coldly.
--Me? Ah thowt it wor’ ordinary. –Почему вы не говорите на нормальном английском?—спросила она холодно.
Я штоль?— А я то, кумекал, что мой английский самый ни на что есть нормальный.[46].
Для перевода сниженной лексики и просторечия можно использовать те же способы перевода, что и для литературной лексики. Для начала мы ознакомимся с ними.
Прежде всего, это два основных пути по которым следует переводчик: прямой или буквальный и косвенный (непрямой перевод). Причём первый способ мало приемлем при переводе единиц сниженной лексики, так как при этом нарушаются принципы переводческой адекватности и узуальные нормы языка перевода.
Также можно выделить два переводческих приёма, относящихся к первому способу: транслитерация и калькирование. Их применение возможно лишь при условии, что значение транслитерированного или калькированного слова понятно из контекста и перевод не нарушает узуальные нормы и принципы адекватности и эквивалентности. Можно привести пример удачного использования транслитерации: “ …old Dim at the back near laughed his gulliver off—ho, ho, ho.”—старик Туп на заднем сиденье смеялся до полусмерти, тряся гулливером—хо, хо, хо.[44] Здесь значение слова gulliver (head) понятно из контекста фразы.
Но к этому приёму можно прибегать лишь в редких случаях и только тогда, когда понимание значения слова понятно читателям без специальных комментариев.
Гораздо чаще прибегают к непрямым способам перевода или переводческим трансформациям. Основная их функция состоит в создании максимально лексически точного, адекватного перевода произведения при отсутствии регулярных языковых соответствий. При этом адекватный перевод невозможен без учёта стилистической стороны подлинника, так как перевод также предполагает создание стилистического аналога оригинала. Стилистическое содержание текста или высказывания состоит из стилистических значений, составляющих его единиц, и требует перекодировки при переводе, которая осуществляется в процессе изменения планов содержания и выражения языковых единиц исходного текста в тексте перевода. Мы рассмотрим наиболее распространённые виды лексических трансформаций.
1. лексические замены.
В их основе лежат различия в объёме смысловой структуры разноязычных слов с одинаковой первичной референтной соотнесённостью. Эти различия относятся к чрезвычайно распространённым и охватывают практически все полисемичные слова, так как разноязычная семантически эквивалентные лексемы функционируют в особых условиях « своей» языковой системы, что и предопределяет различия в комбинаторных возможностях каждой из них.
В семантическом отношении этот вид трансформации состоит в замене переводимой лексической единицы словом или словосочетанием иной внутренней формы, актуализирующим ту слагаемую иностранного слова, которая подлежит реализации в данном контексте.[ 11, 38].
В основе эквивалента в таких случаях лежит зафиксированное словарём значение слова, однако диапазон поиска бывает весьма далёким от оригинала.
Лексические замены разделяются на несколько видов преобразований:
1. частичное или полное изменение состава исходной лексемы. Применение подобного рода лексической замены обусловлено контекстом, а также сочетаемостью в рамках литературной нормы перевода.
Пример:When the fog clears to where I can see, I’m sitting in the day room They didn’t take me to the shock shop this time.—Когда туман расходится и я начинаю видеть, я сижу в дневной комнате. На этот раз меня не отвели в шоковый шалман. [47]
Слово shop помимо основного значения имеет значение мастерская, заведение. Здесь переводчик использовал просторечное шалман—притон, шумное место.
She’s carrying her wowen wicker bag like the ones the Umpuqua tribe sells out along the hot August highway, a bag shape of tool box with a hemp handle. She had it all the years I’ve been here. It is a loose weave, and I can see inside it; there is no compact or lipstick or woman stuff….У неё плетёная сумка, вроде тех, которыми торгует у горячего августовского шоссе племя ампква,--формой похожа на ящик для инструментов, с пеньковой ручкой. Сколько лет я здесь, столько у неё эта сумка. Плетение редкое, я вижу, что внутри: ни помады, ни пудреницы, никакого женского барахла…[47].
Здесь мы тоже видим пример эквивалентной лексической замены. Слово stuff—вещество, материя, вещь, начинка или просторечное гадость здесь заменили на вполне подходящее слово барахло—ненужные вещи.
2. Перераспределение семного состава слова.
А) Конкретизация или замена слова исходного языка с более широким значением на слово с более узким значением в переводе.
Б) Генерализация—замена слова исходного языка с более широким значением на слово с более узким значением в переводе.
Then the other queer one started putting his rockers onto me, and then there was a bit of dratsing between these two, both of them wanting to get at my plot.—Тут другой извращенец стал лапать меня rookersami, а потом они с рычанием завели dratsing друг с другом оба жаждая моей plotti.[44]
Слово queer, которым в английском сленге обозначают гомосексуалистов здесь заменено на слово извращенец с более широким значением, но которое при этом включает в себя часть смыслового компонента английского слова. Этот вариант перевода можно тоже считать удачным, хотя и молодых переводчиков в этом случае может возникнуть соблазн заменить слово извращенец на более конкретное, например гомик. Такой перевод тоже возможен, но тут тоже нужно чувство меры иначе может получиться «эффект чрезмерной русификации», когда герой и текст не воспринимаются как переводные. Можно привести вариант перевода этой же фразы, но выполненный другим переводчиком: « Потом руки распускать стал другой голубой, и между ними разгорелась крикливая свара по поводу того, кому достанется моя плоть».[45] Здесь мы можем видеть вполне удачное использование приёма конкретизации, так как сленговое «голубой» не нарушает принцип адекватности и передаёт стилистические особенности речи повествователя-маргинала.
К лексическим трансформациям, позволяющим достичь смысловой эквивалентности, также относится приём переводческой компенсации. Он применяется в тех случаях, когда определённые элементы языка оригинала не имеют точных или каких-либо других эквивалентов в языке перевода и не могут быть переданы его средствами. В таких случаях, чтобы восполнить семантическую или стилистическую потерю, вызванную тем, какая-либо единица оказалась непереведённой или переведённой с потерями части смыслового объёма, переводчик передаёт недостающую информацию какими-либо другими средствами. При переводе сниженной стилистически лексики обычно прибегают к замене слов языка оригинала, принадлежащих к нейтральному стилю на слова языка перевода, принадлежащих к регистру разговорного просторечия или более сниженным.
“My parents would have two haemorrages apiece if I told anything pretty personal about them”.—У моих предков случилось, наверное, бы по два инфаркта на брата, если бы я стал болтать про их личные дела. [49]
Данный перевод можно считать вполне эквивалентным, так как передана стилистическая окраска речи героя-рассказчика. Английское фамильярно- разговорное pretty в русском языке не имеет в данном контексте (pretty personal) такой же стилистической окраски, поэтому употребление просторечных слов предки, (в значении родители) и болтать является компенсацией непереводимого участка английского текста.
If there is one thing I hate, it’s the movies.—Если я что и ненавижу, это кино.[ 49]
Английское movies принадлежит к разговорному стилю (сниженному регистру), а русский эквивалент—к нейтральному, так как в русском языке специального стилистического эквивалента для movies нет. Поэтому здесь был использован приём компенсации, выражающейся в замене стилистически окрашенного слова на нейтральное.
При переводе стилистически сниженной лексики компенсация используется для передачи смысла и стилистической окраски текста в целом, так как часто встречаются случаи, когда передать смысл и стилистическую окраску каждого слова без нарушения принципов эквивалентности и адекватности невозможно, то есть нельзя найти прямое и непосредственно значения каждой единицы языка оригинала в языке перевода. В этом случае эквивалентность обеспечивается не на уровне единиц текста, а на уровне всего текста в целом.
Также среди лексических переводческих трансформаций встречаются приёмы опущения и добавления
Опущением называется приём, при котором лексически и семантически избыточные слова подвергаются извлечению из текста. Ими могут быть грамматически избыточные элементы (артикли, притяжательные местоимения…) или лексемы, особенно парные синонимы.
A little while later I still had it with me when I, Brossard and Ackley got on the bus.—Я его всё ещё держал в руках, когда мы с Броссаром и Экли сели в аквтобус. [49].
When I think of some of the Persians, the Hindus, the Arabs I knew, when I think of the character they revealed, their grace, their tenderness, their intelligence, their holiness, I spit on the white conquerors of the world, the degenerate British, the pigheaded Germans, the smug self-satisfied French.—Когда я думаю о некоторых персах, индусах, арабах, которых я знал, когда думаю о качествах, которые я открыл в них, их изяществе, нежности, уме, их святости, я плюю на белых завоевателей мира: дегенеративных британцев, свиноголовых немцев, самодовольных французов.[48].
Smug—ограниченный, самодовольный( разговорно-сленгово-просторечное).
Синонимично self-satisfied. Также опущено притяжательное местоимение their, в русском переводе избыточное.
Добавление является противоположным опущению приёмом и представляет собой расширение текста оригинала, связанное с необходимостью полноты передачи его содержания. Существует два вида добавлений:
1. введение в текст дополнительной информации с целью донести до читателя перевода то, что носители языка оригинал понимают без уточнений.
Would you like a cup of hot chocolate before you go?—Не выпьешь ли чашку горячего шоколада на дорогу? [49]
So what?—I said. Cold as hell—Что же?—спрашиваю я ледяным голосом. ( 48).
2. грамматические добавления, применяемые тогда, когда в языке перевода отсутствует смысловое сходство с лексемой языка оригинала и её грамматической формой.
Помимо трансформационных приёмов существует и описательный перевод. Данная многофункциональная замена применяется для разъяснения неизвестных читателю перевода слов и понятий, которые нуждаются во внутреннем комментировании, либо когда непривычное реципиенту слово заменяют при переводе более привычным. Как правило, описательный перевод представляет собой лексическую замену с генерализацией, сопровождаемой лексическими добавлениями. Нередко при внутреннем комментировании слова переводчик сохраняет само слово транскрибированном виде и одновременно создаёт дополнительные конструкции.
You should’ve seen the steaks. They were these little hard, dry jobs that you could hardly even cut. You always got these very lumpy mashed potatoes on steak night, and for dessert you got Brown Betty, which nobody ate, except may be the little kids in the lower school that I didn’t know any better and guys like Ackley that ate everything.(54)—Вы бы посмотрели на эти бифштексы. Жёсткие как подмётка, нож не берёт. К ним всегда подавали картофельное пюре с комками, а на сладкое «рыжую Бетти», пудинг с патокой, только его никто не ел, кроме малышей из первых классов да таких, как Экли, которые на всё накидывались.[49]
Данный приём, хотя и ведёт к расширению объёма информации о переводимом понятии, всё таки ведёт к расширению объёма текста, что может оказаться препятствием для достижения эквивалентности в отдельных случаях.
Помимо вышеописанных способов перевода существует и так называемый перевод образов, встречающийся достаточно редко. Он, например, применяется в тех случаях, когда в тексте произведения встречаются шутливо-фривольные фразеологизмы, которыми сейчас пестрит речь носителей английского языка. Обычно при переводе разъясняют лишь их общий смысл, так как в этом случае в основе фразеологизма лежат разные образы. Некоторые лингвисты называют такой способ «эквиваленцией». Так французские лингвисты Вине и Дарбельне называют эквиваленцией описание одной и той же ситуации разными стилистическими, лексическими, образными и структурными средствами.[42].
Attention, attention, balls to the wall, please, don’t make a sound—Внимание, внимание, всем повернуться к улице передом, к стене—задом. Голуби летят! Пожалуйста не шумите. ( пример мой)
В английском языке выражение balls to the wall употребляется, когда хотят предупредить о приближении группы мужчин-гомосексуалистов. В таком случае приходиться употреблять в переводе русское жаргонное выражение голуби летят, несущее тот же смысл, но выражаемый другим образом.
В таких случаях переводчик должен подыскать в родном языке сленговое или жаргонное выражение с одинаковым смыслом, но другим образом, лежащим в основе фразеологемы; таким, который естественен для носителей языка.
Your nose is bleeding, lower, lower, lower...Ваш магазин открыт час, другой, третий…(пример мой).
Это выражение ( your nose is bleeding) употребляется когда, хотят сказать, что у кого-то не застёгнуты брюки. В русском языке метафора носа заменяется метафорой открытого магазина.
Также представляет трудность перевод вульгаризмов, бранных эксплетивов, арготизмов и групповых жаргонизмов. В таком случае, переводчик должен сперва выяснить, к какому регистру сниженной лексики принадлежит слово языка-источника, и тогда искать подходящие эквиваленты в родном языке. Следует при этом помнить, что слово из языка-источника, принадлежащее к одному регистру сниженной лексики, при замене его в переводе эквивалентом из родного языка, может перейти в другой регистр: просторечное—в разговорно-фамильярное, жаргонизм— просторечно-разговорное слово, сленгизм—в вульгаризм. Может поменяться и оценочно-семантический компонент, и тогда то, что в оригинале не несло негативного оттенка в переводе приобретает таковой, и наоборот.
These sharps were dressed in the height of fashion too with purple and green and orange wigs on their gullivers, each one costing not less than three or four weeks of those sharps’ wages.
Пижонки тоже были разодеты по последней моде: на гулливерах у них были фиолетовые, зелёные и оранжевые парики, стоившие, наверное не меньше трёх-четырёхнедельной зарплаты этих пижонок. [44].
Kisy были прикинуты дай бог—в лиловом, оранжевом и зелёном париках, причём каждый тянул не меньше, чем на трёх-или- четырёхнедельную её зарплату. [45].
Английское сленговое sharps—модницы , в первом случае было переведено фамильярно-просторечным словом пижонки, обозначающим лиц, любящих выделятся внешне, несущим негативный оттенок; во втором—словом жаргонным словом кисы, несущим фамильярный оттенок, при этом смысловой оттенок слова sharps, не передан.
Арготизмы можно переводить жаргонизмами или тоже арготизмами, но при этом перевод может перестать выглядеть как перевод.
And at that time you couldn’t get hold of a poggy (whatever it was, brothers), nor if you was to hand over ten millions archibalds, so what do I do, eh, I goes down to Turkey and says I’ve got sproog on that morrow, see, and what can he do?(50).
--А я в тот раз балбешник не мог взять—(что бы это не было, братья), --нет, даже если взял десять миллионов арчибальдов, так чего я тогда сделал, я пошёл к Индюку, говорю, есть у меня накол на тот день, ясно, и чего он мог сделать? [44].
--Захожу это я в шалман,( что бы это не значило) и как раз того фраера встречаю, что на бану мне затырил. Ну, и что, говорю, да, с кичмана подломил, ну и что? Щас буду коцать. [45].
В переводе С. Бошняка из-за злоупотребления уголовным (бан—вокзал, затырить—обокрасть, коцать—бить) арго фраза перестаёт выглядеть как перевод. Таким образом, перевод этой фразы Е.В.Нетёсовой, где арготизмов меньше, ближе к оригиналу. Против злоупотребления жаргонной и арготической лексикой, из-за которого перевод перестаёт выглядеть как перевод выступают сейчас многие лингвисты. Вот, что пишет Н.Галь в своей книге «Слово живое и мёртвое» о переводе романа Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи, выполненном С. Маховым «Очевидно главное желание претендента—переписать перевод на нынешнем жаргоне Это он и делает не стесняясь в средствах. Да он вполне владеет современным жаргоном: «обалденный», «бабки», «предки» (кстати, «предки» и «балдеть» были в переводе Ковалёвой- Райт). Но не хватает такта, вкуса, чувства меры, смешиваются словечки из разных пластов: временных, стилевых…Но главное—и это характерно для непрофессионала—претендент не понимает, что разговорная речь героя создаётся не отдельными лихими словечками, а всем выбором слов, всем строем фразы».[41].
Также к приёмам перевода вульгаризмов и жаргонизмов относятся эвфемистический и дисфимистический перевод. Этими приёмами пользуются, когда в тексте оригинала встречаются вульгаризмы и нецензурная лексика.
Эвфемистический перевод заключается в замене слов оригинала, несущих сильную или грубую экспрессию на слова с менее сильной экспрессией в переводе.
I think even if I ever die, and they stick me in the cemetery, and I have a tombstone and all, it’ll say “Holden Caulfield” on it, and then what year I was born and what year I died, and then right under it that it’ll say “Fuck you”. I’m positive, in fact.
--Мне иногда кажется—во, я умру, попаду на кладбище, поставят надо мной памятник, напишут «Холден Колфилд», и год рождения, и год смерти, а под этим всем кто-нибудь нацарапает похабщину. Уверен, что так оно и будет.[49].
В приведённом выше примере нецензурное для носителя английского языка ругательство fuck you заменено просторечным словом похабщина с более «мягкой» экспрессией.
Дисфимистический перевод, являющийся противоположностью эвфемистическому, представляет собой замену слова из оригинального текста с менее яркой экспрессией при переводе на более грубое.
-There, you, naughty boys! That should teach you to stop rioting and breaking the State Peace, you wicked villians, you!—Ах, вы, поганцы! Мы вас сейчас научим не бунтовать, не нарушать Покой в Государстве, поганые разбойники![44]
Здесь вполне безобидное английское naughty boys ( буквально «непослушные мальчишки») заменено на более грубое «поганцы», и такая
замена вполне адекватна, так как при буквальном переводе стилистическая экспрессия пропадает.
Дисфимистический перевод сейчас встречается особенно часто при переводе вульгаризмов и нецензурной лексики.
Pick them up, you vonny sods.—Берите их vonnuчие педрилы! [44].
Sod—мерзавец,(просторечное) заменено на более грубое русское педрилы.
Что касается обсценной лексики и вульгаризмов, для них существует два основных вида перевода: эвфемистический и дисфимистический. Иногда её оставляют без перевода, но только в том случае, когда значение понятно из контекста.
Сome here and I’ll have your yarbles off. If you still have yarbles—Подойди сюда и получишь по yarblam. Если у тебя ещё есть yarbla.[ 42].
Ha-ha. My daughter, chip of the old block, what! I never went back on a good bit of fucking myself.—Ха, ха. Девочка вся в отца. Я никогда не отказывался от хорошего доброго fucking. [46].
Но подобный приём встречается нечасто. Гораздо чаще обсценную лексику переводят либо просторечными словами, либо вульгаризмами.
Sivilise my syphilised yarbles—Цивилизуйте мой сифилитический хрен! [44].
Laura, the nymph brandishing her cunt, her sweet rose petal lips toothed with ballbearing clutches, her ass her ass balled and socketed—Нимфа Лаура трясёт п..ой, её губы, подобные лепесткам розы, клацают словно подшипники, её ягодицы то выпячиваются, то втягиваются. [47].
Но к подобному приёму не следует прибегать постоянно, нужно это лишь в том случае, если подобные слова подходят к остальным речевым характеристикам героя, то есть, естественны для него или подходят по контексту.
Мы можем сделать вывод, что переводческие приёмы, в том числе и трансформации являются решением, принимаемым с учётом контекста, и должны быть направлены на достижение максимального уровня эквивалентности и адекватности и наиболее точную передачу смысла, стиля и функции в переводном тексте при условии, что использованы по причине отсутствия в языке перевода эквивалентных соответствий, способных передать содержательно стилистическую сторону произведения.
Поскольку сниженная и просторечная лексика считается довольно сложной для перевода, то не всегда переводчику удаётся подобрать нужные эквиваленты для её единиц. Часто при передаче денотативного значения остаются непереданными стилистическая или экспрессивная окраска, речевая характеристика героя или группы, коммуникативные аспекты Причины этому могут быть самые разные, но мы попробуем выделить основные.
Прежде всего, это нарушение принципов эквивалентности и адекватности при переводе. Но для начала попробуем выяснить, что обозначается терминами «эквивалентный перевод» и « адекватный перевод». Термином «эквивалентность» обычно обозначают близость смыслового содержания оригинального и переводного текстов. Эквивалентным называется перевод, воспроизводящий содержание оригинала на одном из уровней эквивалентности—степени смысловой оригинала и перевода, определяемой частью смыслового и предметно-логического содержания, сохраняемой при переводе. Можно привести следующий пример эквивалентного перевода: It costs him damn near four thousand bucks. He has a lot of dough now.—Выложил за неё чуть не четыре тысячи .Денег у него сейчас до кучи. [49]. Здесь мы, видим, что стилистически маркированные единицы английского текста такие как damn, bucks, dough передаются литературными словами четыре тысячи, денег. Но стилистическая маркированность текста сохраняется, так как используются разговорно-просторечные обороты выложил, до кучи, заменяющие вполне литературные английские cost, a lot of. Вариант вроде: Выложил за неё чуть ли не четыре штуки баксов. Бабла у него сейчас до хрена,(вариант мой) мало подходит, так как в этом случае оригинал излишне «русифицируется» и читатели видят не автора, а переводчика.
Примером может служить следующая фраза из романа Г. Миллера « Тропик Козерога» Now and then friend was converted, and it was something to make me puke—От случая к случаю мне изменяли друзья, от чего хотелось блевать. [48]. Сленговое «make puke» здесь переведено вполне подходящим эквивалентом «хотелось блевать».
Примером перевода, нарушающего оба принципа может служить фраза из фильма «Красотка», когда героиню вульгарную уличную женщину, никогда не бывшую в опере спрашивают о впечатлении, которое произвёл на неё спектакль. В оригинале она произносит фразу «I have nearly made my pants wet», которая переведена как Я чуть было с ума не сошла. Передан лишь общий смысл, при том словами, которых в оригинале нет, экспрессивно-стилистический уровень остался непереданным, также как и речевая характеристика персонажа. Видимо авторы дубляжа, стараясь соблюсти цензурные требования, не стали делать более точный перевод, сочтя его слишком грубым. Более точный вариант, соблюдающий принцип эквивалентности и частично адекватности звучал бы так «Я чуть было не описалась от нахлынувших чувств». ( вариант мой)
Среди причин неудачного перевода сниженной лексики можно также выделить занижение или завышение экспрессии. Занижение экспрессии может быть оправдано требованиями цензуры или ожиданиями читательской аудитории. Сюда могут входить и требования, относящиеся к стилистическим и узуальным нормам языка перевода. Так фраза “This goddamned son of the bitch” переведённая как « этот проклятый сукин сын» нарушает узуальную норму русской речи, в которой выражение «сукин сын» встречается реже, чем в английской. Адекватный перевод выглядел бы примерно так: «Этот чёртов урод ( гад, сволочь).».
Снижение экспрессии встречалось раньше, когда требования цензуры не позволяли злоупотреблять жаргонной, арготической, а тем более табуированной лексикой. Примером может быть фраза из романа Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» в переводе Ковалёвой-Райт, в котором, несмотря на очень высокий уровень, встречается занижение стилистической экспрессии “My sex life is lousy—Моя личная жизнь ни к чёрту не годится. В русском языке понятие «личная жизнь» обозначает семейную жизнь или что-либо похожее на неё. В контексте ситуации ( главный герой беседует со знакомым, помешанным на вопросах секса и сексуальных извращений) речь о любви или семье не идёт. Более подходящий вариант выглядел бы так : Паршиво у меня с интимом. (вариант мой). Но в целом, занижение экспрессии при переводе стилистически сниженной лексики, особенно если она является табуированной нельзя считать серьёзным недостатком, если передаётся смысл высказывания, стилистическая окраска и сохраняется характеристика речи героя или соответствие коммуникативной ситуации.
Но помимо занижения экспрессии встречается и обратная тенденция, особенно ярко проявляющаяся сейчас—завышение стилистической экспрессии, часто неоправданное, нарушающее стилистические и узуальные нормы, а то и принципы переводческой адекватности. В настоящее время это связано с отсутствием строгих цензурных требований, предъявляемых к переводу. Из этой категории переводчиков наиболее известна весьма одиозная фигура Д.Пучкова, также известного под псевдонимом «Гоблин». Он и его последователи предпочитают перевод без «купюр», в том числе и обсценной лексики, нередко не задумываясь ни о степени совпадения экспрессии в русском английском языках, ни об аудитории, среди которой могут быть и несовершеннолетние граждане. Так, фразу из фильма «Цельнометаллический жилет» «Get off from my obstacle», где “get off”—вполне нейтральное выражение «сходить, слезать, сваливать (в крайнем случае)» перевели как «П.…уй на х… с моего препятствия». Более адекватный перевод выглядел бы так: «Вали к чёрту с моего препятствия». Подобные переводы уже вызвали негативную реакцию среди переводчиков. Так, известный переводчик фильмов В. Горчаков замечает, что вопрос относительно использования грубой или ненормативной лексики в переводах непрост. «Непечатное слово в Америке, и непечатное слово у нас—это совсем разные вещи. Американская идиоматика значительно менее экспрессивна, чем русская. Поэтому я использовал мат только в том случае, когда возникала необходимость максимально подчеркнуть остроту какой-то ситуации в фильме. И делал это весьма редко. Я не хочу, чтобы моя дочь, например, слышала с экрана поток нецензурной брани, пусть даже в американском фильме». Ему вторит Л. Белозорович, режиссёр дубляжа многих американских фильмов. Для того чтобы давать текст с использованием табуированной лексики, нужно обладать высоким уровнем внутренней культуры, иначе получится эпатажный набор матерных слов.
Та же тенденция касается и перевода художественной литературы. Для русской литературной традиции использование табуированной лексики нехарактерно, в отличие от современной англоязычной, где к ней относятся гораздо спокойней. Так, некоторые английские лексикологи относят самые грубые лексемы (four-letter words) к «аристократии языка». Против неоправданного использования табуированной лексики в литературе выступают известные критики, а некоторые организации устраивают акции протеста против авторов, злоупотребляющих ненормативной лексикой (наиболее известен процесс против В.Сорокина, организованный движением «Идущие вместе»).
Помимо занижения и завышения стилистической экспрессии встречается и ещё одна причина переводческих ошибок и неудач: переводческая безграмотность и некомпетентность. К причинам её возникновения можно отнести:
1. недостаточный уровень знания сниженной лексики в языке оригинала или перевода.
2. низкий уровень владения языком оригинала
3. низкий уровень владения родным языком
4. незнание специфических значений слов
Беляева Т.М. и Хомяков В.А. в своей книге «Нестандартная лексика английского языка» приводят в качестве примера ошибки, вызванной переводческой некомпетентностью перевод романа Дж. Керуака ( взято из журнала «Иностранная литература» № 10 1960 год) «На дороге» «The sad drummer like our hipster in Frisco Folsom street, compeltely goofed,staring into space, chewing gum, wide-eyed, rocking the neck with Reich kick and complacement ecstasy”.—Печальный ударник похожий на нашего белого хипстера на Фолсом-стрит в Сан-Франциско, с совершенно идиотским видом смотрел в одну точку широко открытыми глазами и жевал резинку. У него дёргалась шея: он то вскидывал голову как немецкий солдат на учении, то качал ею в полном самозабвении.[5].
В данном случае ошибка связана с незнанием специфических слов и их занчений. Словоcочетание compeltely goofed обозначает здесь наркомана, а не идиотский вид,( сравните he is goofy—он ненормальный на кокни—диалекте лондонских низов) а Reich является не синонимом фашистской Германии, а фамилией автора популярной среди хиппи книги о сексе. Исправленный перевод будет выглядеть следующим образом : Грустный ударник ,законченный наркоман, похожий внешне на белого хиппаря, того, что мы видели в Сан-Франциско на Фолсом-стрит, таращился в одну точку, жуя жевачку. Он то дёргал шеей, то тряс головой будто в сексуальном экстазе. Ещё один пример оттуда же : Man, there’s a cat who can really bend his girl—Смотри, этот сукин сын любую девку в бараний рог согнёт. Здесь неправильный перевод связан с незнанием специфических значений слов: bend обозначает особую манеру игры, а his girl—музыкальный инструмент. Правилиный перевод выглдел бы так: Этот парень железно лабает на своём ящике.
Также к причинам переводческих неудач можно отнести и буквальный перевод (перевод только денотативного значения, без учёта стилистических аспектов и узуальных норм). Среди переводческих ошибок, связанных с этой причиной можно встретить и случаи, когда слово, употребляемое в языке перевода может иметь в некоторых случаях для определённых групп читателей ассоциации с чем-либо негативным или неприличным. Можно привести пример из романа А. Берджесса «Заводной апельсин» (перевод Е.В.Нетёсовой) « And I like blinked in the night at this room and an old ptitsa in it was full of kots and koshkas all crawling to and fro over the carpet with bits of fur floating in the lower air and this fat scoteenas were all of different shapes and colours: black , white, tabby, ginger, tortoise-shell, and of all ages too, so that there were kittens fillying with each other and there were pussies full-grown and there were real dribbling starry ones, very bad-tempered, в переводе выглядящее так :И я как бы заморгал на свет в комнате и на старую ptitsу в том свете. Там было полным-полно kotov и koshek, бродивших туда-сюда по ковру, над которым плыли клочья шерсти; жирные scoteenы самых разных форм и цветов—чёрные, белые, полосатые, рыжие, черепаховые—а также возрастов, а именно: котята, вовсю забавлявшиеся друг с дружкой, киски в полном расцвете сил, и совсем слабоумные starrые с очень дурным характером».[44] В переводе приведённой фразы слова pussies full-grown и kittens fillying with each other на русский язык заменены их эквивалентами киски в полном расцвете сил и котята, вовсю забавлявшиеся друг с дружкой. Из-за того, что данные эквиваленты в русском языке нашего времени приобрели, благодаря видео и переводной литературе порнографического содержания эротическую окраску, вышеприведённый вариант перевода нельзя считать безошибочным. Если слова киски и забавлявшиеся заменить на кошечки (или кошки) и игравшие друг с дружкой, то непристойные ассоциации исчезнут. Можно привести более правильный перевод этой же фразы другим переводчиком:[45] От яркого света в комнате, где была старуха я даже сморгнул .Там кишмя кишели koty и koshki, катались по ковру, и в воздухе летала шерсть, причём эти жирные stervy были всевозможного вида и расцветки—чёрные и белые, полосатые и рыжие, чуть ли даже не в клеточку, и всех возрастов: от крошечных котят ,которые гонялись и играли друг с другом, до взрослых кошек и еле державшихся на ногах, но зато чрезвычайно зловредных старых кошатин.
Итак, мы можем сказать, что в наше время, когда нет больше цензурных запретов, предъявляемых к литературному переводу, читатели и лица, оценивающие качество перевода сталкиваются с двумя явлениями: с одной стороны переводчики нередко поступают с текстом литературного произведения в той манере, про которую К.И.Чуковский в своей книге «Высокое искусство» говорил, что боязнь «аляповатой вульгарщины» из-за которой многие переводчики отказывались от употребления просторечной лексики нередко приводила к тому, что « переводчик напяливает на автора самодельную маску и эту маску выдаёт за его живое лицо». [39]
Но с другой стороны нередки в наше время и случаи бездумного «аляповатого» перевода сниженной лексики без учёта:
1.значения
2.сферы употребления
3. степени экспрессивности в языке оригинала
4. степени экспрессивности в языке перевода
5. степени эмоционального воздействия в языке перевода.
Всё это и приводит к неудачным вариантам перевода, среди причин которых, если кратко резюмировать данную главу, можно выделить основные
1. нарушение принципов адекватности и эквивалентности
2. снижение и завышение экспрессии без учёта стилистических и коммуникативных особенностей оригинального и переводного текста.
3. переводческая некомпетентность.
Таким образом, переводчик, прежде чем переводить текст, где присутствует сниженная лексика, переводчик, прежде всего, должен внимательно изучить не только содержание оригинального текста, но и его стилистические особенности, и систему образов. Только в случае правильного выбора способа перевода, основанного на стилистическом анализе приёмов автора в сопоставлении с возможными приёмами в языке перевода, переводчик может адекватно передать степень коммуникативного воздействия, производимую на носителя языка при чтении оригинального текста.
По результатам проведённого анализа, направленного на определение статуса сниженной лексики в языке и исследование характерных случаев передачи сниженной лексики в англо-русском переводе, автор настоящей работы приходит к следующим выводам:
1. Сниженная лексика является характерной частью речевой субкультуры в языке. Элементы сниженной лексики проникают в различные разговорные речевые жанры: просторечие, жаргон, сленг. Как таковая, сниженная лексика не имеет строго очерченной области применения, но представлена различными жанровыми репрезентациями. Для сниженной лексики характерна высокая экспрессия, прагматическая, смысловая нагрузка. В целом сниженная лексика, в любых ситуациях её употребления, призвана усилить регулятивную функцию речи, смысловое воздействие автора на адресата.
К сниженной лексике мы относим характерные экспрессивные элементы сленга, жаргона, фамильярного просторечия. Табуированная лексика (например мат) в настоящей работе на рассматривалась. Для сниженной лексики в обоих языках характерен сниженный социальный статус, высокая экспрессивность, внутреннее смысловое разнообразие, иногда доходящее до крайних случаев энантиосемии.
2.При восприятии и понимании элементов сниженной лексики в речи требуется опора на ситуацию, учёт максимального количества ситуационных факторов, мотивирующих употребление элемента. При переводе сниженной лексики необходимо прежде всего учитывать не столько формальную отнесённость элемента к тому или иному жанровому регистру, сколько его обусловленность ситуативными факторами, его смысловую нагрузку.
3. Мы можем сказать, что сниженная лексика является сложным для перевода, малоизученным пластом английского языка. В российской литературной традиции мало развит перевод сниженной лексики, ввиду многогранности этого лексического пласта, размытости границ между его составляющими и цензурных запретов в прошлом.
Мы выделили основные пласты сниженной лексики : просторечие, разговорно-фамильярную лексику, жаргон и сленг.
Проанализировав различные случаи перевода сниженной лексики на русский, мы обратили внимание на следующие закономерные признаки данных случаев перевода:
1. при переводе стилистически сниженной лексики чаще всего прибегают к глубоким переводческим трансформациям. Часто встречаются описательный перевод, компрессия. Встречаются также случаи сложных лексических замен—компенсация, генерализация, конкретизация, смысловая конверсия и др.
2. Особо грубые лексические единицы могут переводиться при помощи приёмов эвфемизации и дисфемизации.
3. Причинами неудачного перевода чаще всего является то, что переводчику часто приходится прибегать к приёмам, снижающим экспрессию. Сюда же можно отнести недостаточный учёт ситуационных факторов речи, что также приводит к необоснованному занижению или завышению стилистической экспрессии.
4. Причинами неудачного перевода также могут быть и некомпетентность переводчика: незнание значений слов, недостаточное владение языком оригинала.
Таким образом, мы можем сказать, что при переводе сниженной лексики следует использовать дифференцированный подход, при котором учитываются возрастные, социальные и индивидуальные особенности персонажа. Задача переводчика усложняется тем, что ему требуется найти такие выразительные средства, которые были семантически и стилистически равноценно приемлемыми в оригинале, знакомыми основной массе читателей, на которых рассчитан перевод, но в то же время достоверны в
отношении того, что их знает действующее лицо произведения. Переводчику следует также помнить, что в образовании единиц сниженной лексики, часто участвует метафора, особенно это относится к жаргону и сленгу, поэтому часто приходится прибегать к переводу через образ.
Поэтому лишь точное знание значений лексем, их семантических и стилистических особенностей, стиля и образной системы переводимого текста является основным критерием перевода сниженной лексики.
1.Абдрахманова.О.Р.
Проблемы переводимости сниженной лексики в художественном тексте на материале французского арго. Диссертация. Челябинск. 2004. 280 стр.
2. Арнольд И.В.
Стилистика современного английского языка Л.: Просвещение 1973. 303 стр.
3.Балли Ш.
Французская стилистика М.: Эдиториал УРСС 2001—392 стр.
4. Бархударов Л.С.
Язык и перевод: вопросы общей и частной теории перевода. М.: Международные отношения. 1975. 237стр.
5. Беляева Т.М. Хомяков В.А.
Нестандартная лексика английского языка. Л.: Издательство Ленинградского Государственного Университета. 1983. 120 стр.
6. Влахов. С. Флорин. С.
Непереводимое в переводе. М.: Международные отношения. 1980. 176 стр.
7. Долинин К. А.
Стилистика французского языка—Л.: Просвещение 1978. 345 стр.
8. Калинин А.В.
Лексика русского языка. М.: Издательство Московского Университета 1971. 231 стр.
9. Комиссаров В.Н.
Общая теория перевода: лингвистические аспекты. М.: Высшая школа. 1990. 250 стр.
10. Никулина Е.Л.
Состав и функционирование сленга в художественном тексте. Автореферат диссертации. Одесса. 1987. 15 стр.
11. Маковский М.М.
Современный американский сленг: онтология, структура, этимология. М.: Комкнига. 2005. 164 стр.
12. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. М.: Международные отношения. 1974. 216 стр.
13. Розина Р.И.
Американский сленг в аспекте перевода.// Тетради переводчика. Вып 14. М.: 1977.90 стр. стр. 36-45.
15. Родионова Н.В. Особенности перевода английского сленга// Язык и культура. Барнаул. 1997. 180 стр. стр. 127-128.
16. Скворцов Л.И.
Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии// Литературная норма и просторечие М.: Наука. 1977. 120 стр.
17. Судзиловский Г.А.
Сленг—что это такое? М.: Воениздат. 1973. 182 стр.
18. Хомяков В.А. Введение в изучение сленга—основного компонента английского просторечия.— Вологда. 1971.102 стр.
19. Хомяков. В.А.
Структурно-семантические и социально стилистические особенности английского экспрессивного просторечия. Вологда. 1977. 102 стр.
20. Швейцер А.Д. Социальная дифференциация английского языка США. М.: Наука. 1983. 216 стр.
21. Anderson L.G. Trudgil P.
Bad language. London. Penguin books. 1992. 250 p.
22. Wright P. Cockney dialect and slang. London. 1981. 260 p.
23. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия. 1969. 606 стр.
24. Ермакова О.П.
Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь общего русского жаргона. М.: 1999.273 стр.
25.Кудрявцев А.Ю., Куропаткин Г.Д.
Англо-русский словарь сленга и ненормативной лексики. М.: АСТ. 2003 250 стр.
26. Матюшенко В.С.
Словарь английского сленга: Dictionary of slang in North America, Great Britain and Australia: Особенности употребления сленга в Северной Америке, Великобритании и Австралии. М: Наука. 2002. 176 стр.
27. Мокиенко В.М. Никитина Т.Г.
Большой словарь русского жаргона. Спб.: Норинт. 2002. 716 стр.
28.Ожегов С.И.
Словарь русского языка М.: Советская энциклопедия. 1970. 900 стр.
29. Ayto John.
The Oxford dictionary of slang. Oxford: Oxford University Press. 1988 474 p.
30. Partridge Eric.
Usage and abusage: dictionary of British slang. London: penguin books. 1977. 379 p.
31. Wentworth H. Flexner.S. B.
Dictionary of American slang. New-York. 1967. 350p.
32. www.annababina.narod.ru/slovarik1.html Словарь молодёжного сленга и сленга наркоманов.
33. www.angl.by.ru/ sleng/slovsleng. html . Словарь английского сленга.
34. www.auditorium.ru/books/2406 Швейцер А.Д. Теория перевода. М.: Наука 1988.
35. www.bratok.com/ dictionary/ index.html. Словарь уголовного арго.
36. www.chavscum.co.uk
37. www.chsoft.narod.ru/08/00080301/index.htm Словарь компьютерного жаргона.
38www.e-lingvo.net/files/unfo/30/2/65 Гальперин И.Р. Стилистика английского языка
39.www.e-lingvo.net/files/info/30/1/48/ Чуковский К.И. Высокое искусство.
40. www.langinfo.ru/ slang. Словарь английского сленга.
41.http://linguistis.narod.ru/downloads6.html.#nora Галь Н. Слово живое и мёртвое.
42. www.philology.ru/linguistics1/vinay-darbelnet-78.htm Вине Ж-П., Дарбельне Ж. Технические спопобы перевода.
43.www.teenslang.ru Словарь молодёжного жаргона
44. Берджесс А.
Заводной апельсин. Роман. М.: Эксмо-пресс 2004 перевод Нетёсовой Е.В. 221 стр.
45.Берджесс А.
Заводной апельсин. Роман. Спб.: Азбука классика 2003. перевод С.Бошняка. 230 стр.
46. Лоуренс Д. Г.
Любовник леди Чаттерлей. Роман. Повести и рассказы М.: Эксмо-пресс.2002 перевод Чухно В.В. 532 стр.
47. Кизи К. Полёт над гнездом кукушки. Роман. взято с сайта www.vt.net.ru/library.
48. Миллер Г. Тропик Козерога. Роман. Спб.: Азбука классика. 2000. перевод Куприна А. 250 стр.
49. Сэлинджер Д. Дж.
Над пропастью во ржи. Роман. Перевод Ковалёвой-Райт. Р.//сборник Иностранная литература М.: Прогресс. 1975. 943 стр. стр. 663-852.
50. Burgess A.
Clockwork orange. Novel. London. 2000. 205 p. Взято с сайта www.vt.net.ru/library.
51. Keezy K.
One flew over the couckou’s nest. Novel.
52. Lawrence D.H.
Lady Chatterley’s lover. London: Martin Specker LTD., 1934
53. Miller H.
54. Tropic of Capricorn. Novel. Olympia Press. 1960. 240 p.
Salinger D. J.
55. The catcher in the rye. Novel. Boston: Signet Book. 1946. 193 p.